Деловые люди Флоренции XIV-XV вв.: Занятия, образ жизни и обыден. сознание тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.03, доктор исторических наук Краснова, Ирина Александровна

• Краснова, Ирина Александровна
• доктор исторических наук
• 1997

Оглавление диссертации доктор исторических наук Краснова, Ирина Александровна

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

Глава I. Занятия и образ жизни деловых людей Флоренции

§1. Торговля и текстильное предпринимательство

§2. Инвестиции в земельные владения и государственный

долг

§3. Особенности обыденного сознания флорентийских

купцов

§4. Богатство и дух наживы

Глава II. Общности в купеческой среде Флоренции

§1. Консортерия

§2. Малая супружеская семья

§3. Цехи и компании

§4. Правила общения

§5. Черты индивидуализма

Глава III. Деловые люди Флоренции и феодальная знать

§1. Деловые люди и гранды во Флоренции

§2. Купцы и феодальная знать за пределами Флоренции

§3. Купеческие записки о врагах Флоренции

Глава IV. Флорентийские купцы и политика

§ 1. Патриотизм и стремление к единству коммунального

общества

§2. Народовластие и свобода

§3. Участие в управлении государством

§4. От Коммуны к принципату

§5. Частные интересы и налоговая политика

§6. Отношение к войне и миру

Глава V. Представления деловых людей о церкви и религии

§1. Религиозная практика в рамках ортодоксальной

церкви

§2. Отношение к представителям церковного клира

§3. Религиозные чувства и суеверия

§4. Бедность и благотворительность

§5. Духовность деловых людей

Заключение

Примечания к введению

к главе I

к главе II

к главе III

к главе IV

к главе V

Источники

Литература

»

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Деловые люди Флоренции XIV-XV вв.: Занятия, образ жизни и обыден. сознание»

ВВЕДЕНИЕ

Особенности социально-экономического и политического развития Италии в XIV - XV вв., специфика духовных процессов, протекающих длительное время в ее богатых городах, являются объектом пристального внимания историков. Высокий уровень городской цивилизации Италии эпохи Возрождения не без основания связывают с деятельностью торгово-предпринимательских слоев, в среде которых возникали элементы раннебуржуазных отношений. Общепризнанно, что центром свободного предпринимательства в текстильном производстве и накоплении капитала стала Флоренция.

Предметом изучения в данном случае являются особенности обыденного сознания купцов, банкиров и богатых ремесленников Флоренции, к которым применяют ставший распространенным в историографии многих стран термин "деловые люди". Другое обозначение этой категории городского населения - "жирные пополаны", часто встречающееся в специальной литературе, требует некоторого уточнения, поскольку в городе на Арно активными формами торговли и предпринимательства могли заниматься и гранды (или нобили) - представители феодальных фамилий, переселенные во Флоренцию, и члены младших цехов - представители "тощего народа".

Общая светски-рационалистическая направленность мироощущения этой социальной среды, поразительная активность, проявившаяся в широком диапазоне различных видов деятельности, элементы нового отношения к религии - все это дает основания связывать импульсы, исходящие от настроений и чаяний деловых людей, с гуманистической идеологией и культурой Возрождения1, хотя вести речь о полном тождестве купцов и гуманистов невозможно, и не только потому, что содержание и роль культуры Возрождения имели более широкое историческое значение2. Деловые люди, несмотря на то, что отличались довольно высоким образовательным статусом и

стремлением выразить свою индивидуальность, неповторимость жизненного опыта, не являлись представителями интеллигенции эпохи Возрождения. Первым критерием отличия в данном случае выступает профессиональная направленность: горожане, о которых идет здесь речь, занимались торговлей, производством шерсти и шелка, обменом монеты, банковским делом, управлением земельными владениями и семьей, политикой, а не интеллектуальной деятельностью, направленной на создание духовных ценностей. Их потребности более глубоко осмыслить жизненный опыт, обратиться к морально-этическим предписаниям, выработать своеобразную "шкалу ценностей" обуславливались жизненной практикой и задачами деятельности. Купцы и производители тканей не ставили перед собой цель создать философские системы и идеологические доктрины, поэтому их воззрения не отличались стройностью логики и упорядоченностью изложения, при этом они часто не отдавали себе отчет в возникающих противоречиях сознания, в несогласованности своих взглядов и общепринятых морально-религиозных представлений. Уровень их образованности также отличался от того, каким обладали представители гуманистической интеллигенции, недостаточным знанием латинского и греческого языков, весьма поверхностными представлениями в области античной литературы, риторики, диалектики и философии.

Актуальность исследования социальной психологии деловых людей Флоренции заключается в том, что в ней заложены истоки формирования идеологии итальянского Возрождения. Это утверждение является признанной и хорошо обоснованной в литературе исторической точкой зрения. Однако изучение указанного феномена важно и в другом отношении: оно позволяет полнее раскрыть содержание и значение урбанистических форм, развивающихся в Западной Европе, с их особой системой интеллектуальных и нравственных ценностей,

самобытной духовностью, и спецификой образа жизни богатых и образованных горожан.

Но обращение к повседневному сознанию указанной среды актуально еще и потому, что дает возможность полнее и глубже представить занятия, образ жизни, духовные искания людей, связанных с ранними этапами первоначального накопления капитала, что важно для характеристики самой этой эпохи, отличающейся не только противоречиями между средневековыми и новыми формами экономики, политики, религии, менталитета, но и сложным их синтезом, порой причудливым взаимодействием. Это нашло полное отражение в рассматриваемых источниках.

В современной исторической науке все более важное значение приобретает "антропологический" подход, дающий возможность осветить тот или иной феномен общественного развития как бы "изнутри", с точки зрения людей, обитавших в прошлом в рамках какой-либо экономической, социально-политической, религиозной структуры, являющихся ее субъектами и носителями. Попытки представить социальную жизнь городских слоев во многих срезах, "заполнение" различных уровней общественных отношений "человеческим началом" - насущными чаяниями и сомнениями, морально-этическими установками, размышлениями об идеальных моделях поведения и отверженных "антигероях", позволяют во многом по-новому оценить феномен флорентийской экономики, разобраться в специфике эволюции государства, полнее представить малоизученное явление повседневного религиозного сознания.

Хронологические рамки исследования обусловлены прежде всего объемом источниковой базы и ее содержанием. Именно на XIV и XV столетия приходится основная масса "купеческой литературы": хозяйственные книги и тетради, мемуары, домашние хроники, дневники, письма. На рубеже XIII и XIV вв. хозяйственные и бухгалтерские

книги начинают обогащаться новым содержанием, в них появляются элементы хроники, фиксируется семейная история, находит отражение индивидуальность их авторов. Это очень хорошо заметно на противопоставлении ШсогсЦ Гвидо дель Антелла с краткими и скупыми записями, касающимися только имущества и изменений в семье (рождения, браки, смерти), которые были написаны в 1299 г., и "Книги" Доменико Ленци, относящейся к первой четверти XIV в., где уже заметны попытки автора выразить свои насущные чаяния, надежды и тревоги. С начала XIV в. происходит переход от анналов к хроникам, в которых широко отражается реальная жизнь города, подробно характеризуются исторические персонажи, приводятся их речи, споры, мнения, выявляется позиция самого автора. Видный французский историк Кристиан Бек в своей фундаментальной монографии, посвященной деловым людям Флоренции, заканчивает исследования 1434 г., полагая, что с этого времени общественное сознание богатых горожан начинает существенно изменяться, связывая эти перемены с новыми чертами в политическом устройстве города. Вряд ли можно согласиться с такой позицией, поскольку образ жизни и многие доминанты социальной психологии в среде деловых людей носили весьма устойчивый характер, и в содержании указанных источников не очень заметны какие-либо кардинальные перемены в указанное время в обыденном сознании купцов, ремесленников и банкиров. Они становятся более ощутимыми скорее в 80-90 годы XV в., которые знаменовали особый этап в истории города на Арно, связанный с движением Савонаролы и реформами в государственном устройстве, вызвавшими новый поток "купеческой литературы"3, для освещения которого необходимо самостоятельное исследование. К анализу привлекается материал некоторых источников, датируемых 90 годами XV в., в том случае, если это необходимо для сопоставления или подтверждения устойчивости живущих в сознании деловых

людей Флоренции стереотипов, традиционности их мышления. Верхними хронологическими рамками работы являются 70-80 годы XV в.

Цель и задачи диссертации. Обращение к данной теме предпринято с целью исследования комплекса занятий деловой прослойки Флоренции, складывающегося на их основе образа жизни и устойчивых обыденных представлений, формирующихся под воздействием индивидуального опыта и в процессе общения в сферах экономики, политики, религии и духовной жизни. Постановка этой цели предполагает решение целого ряда задач, среди которых наиболее значительными являются следующие.

Выявление совокупности основных видов деятельности, присущих деловым людям Флоренции, и их специфики, отличающей купцов и банкиров, с одной стороны, от цеховых ремесленников и представителей феодального мира, с другой, от буржуазии более поздних эпох, когда капиталистические формы принимали законченный характер.

В непосредственной связи с изучением профессиональной направленности и видов деятельности встает следующая задача - анализ типичных признаков и устойчивых ценностей повседневного образа жизни, соответствующего идеальной модели "доброго купца" (buono mercante).

В рамках этой идеальной модели предполагается рассмотрение основополагающих вариантов поведения и формируемых ими представлений внутри таких традиционных сообществ как род, семья, коммуна, цехи, а также и новых общностей, вызванных к жизни запросами времени, - торгово-банковские компании, политические партии и фракции, объединения интеллектуалов и эрудитов.

Обращение к таким традиционным и вечным сообществам как род и семья, очень многое определяющим в обыденном сознании

людей, ведет за собой необходимость проследить ведущие тенденции эволюции семейных отношений и порождаемых ими стереотипов поведения и сознания.

Поведение и мироощущение человека в разных сообществах и корпорациях в ренессансную эпоху отличается определенными особенностями, истоки которых коренятся в противоречиях между индивидуалистическими и социально-сплачивающими началами сознания представителей деловой среды. Их изучение составляет очередную задачу данной работы.

В этой связи следует выделить основные правила конструктивного общения, которыми руководствовались богатые флорентийские горожане внутри города и за его пределами, представить круг лиц, входящих в сферу делового доверия, и тех, кто оказывался за ее границами. Из исследования этого вопроса вытекает задача определения религиозных и нравственных критериев, по которым "свои" отделялись от "чужих", образцовые представители среды от отверженных ею.

Учитывая крайнюю степень мобильности среды деловых людей, их постоянное и долгое пребывание за пределами родного города, их широкие связи с окружающим миром, следует установить типичные черты их контактов с представителями феодального мира, оставившие заметный след в сознании флорентийцев, занимающихся делами за границей.

Взаимодействие с феодалами, сеньорами, рыцарями осуществлялось и в самой Флоренции, отличаясь своеобразием. Это формировало в сознании горожан целый комплекс представлений о сословности и отношениях между сословиями. Выявление специфики этих представлений - одна из задач данной диссертации.

При исследовании политического сознания деловых людей и их рассуждений о государстве возникают следующие задачи.

Сформулировать особенности ментальных норм, складывающихся в сфере политики и государственной деятельности и понять их эволюцию в ходе развития политических структур от Коммуны к территориальному государству под управлением Медичи, рассмотрев своего рода "кодекс" коммунальных добродетелей и медленно происходящие в нем изменения, вопреки которым приверженность к республиканским традициям обнаруживала стойкую "живучесть", пустив глубокие корни в сознании богатых горожан, занимающихся делами.

В политике, как ни в какой другой сфере, наиболее отчетливо заметно несоответствие идеальных представлений, изложенных в морально-этических предписаниях деловых людей, с их реальным воплощением в поступках и поведении тех граждан, которые становились государственными деятелями, в связи с чем возникает задача сопоставления идеальных моделей поведения на поприще государственной деятельности с возникающими в действительности ситуациями, что позволит убедиться в том, насколько актуальными являлись морально-политические предписания "купеческой литературы" для реальной политики.

В этой же связи встает задача, требующая анализа еще одного коренного противоречия в сознании граждан этого города - между развитыми представлениями об общем благе - общекоммунальном интересе и индивидуалистическими устремлениями, доходящими порой до узкоэгоистических позиций, истоки которых были заложены в товарно-денежных отношениях, процессах накопления капиталов и элементах конкуренции.

Наконец, важно составить представление о том, что нового вносили флорентийцы в понимание внешней политики, средств и методов, какими следует ее осуществлять, определить особенности их от-

и и

ношении к воине и миру.

Попытка обратиться к изучению духовной жизни купцов и банкиров ставит перед диссертацией свои задачи.

В этом плане возникает вопрос о понимании характера религиозной практики и психологии деловых людей в рамках ортодоксальной церкви, поскольку они считали себя правоверными католиками и комплекс качеств доброго купца включал в себя обязательное требование быть истинным христианином.

Но функционирование в рамках ортодоксальной церкви отнюдь не исчерпывало всех духовных потребностей представителей этой среды. Отсюда вытекает следующая важная задача: рассмотреть, какое значение имели представления, выходящие за границы, очерченные официальной католической теологией и церковной практикой, как проявляли себя богатые флорентийцы в сфере "народной религиозности", как в ходе индивидуальных исканий или спонтанно, под воздействием определенного образа жизни, формировался особый пласт отношений к Богу, вере и спасению души.

К этим исследованиям тесно примыкает задача соотношения религиозных представлений купцов и предпринимателей с предписаниями ортодоксальной доктрины, высказываемой в проповедях и трактатах.

Религиозная духовность не поглощала всего внимания рассматриваемых здесь представителей деловой среды, поэтому важно выявить место и значение светской культуры, к которой они с течением времени испытывали все больший интерес.

Источниковая база диссертации. Основной круг источников, привлекаемых к изучению темы, отличается своеобразием. Главным образом, это - разного рода письменные свидетельства, оставленные деловыми людьми Флоренции XIV - XV вв. на уо^аге - народном итальянском языке, которым они владели лучше, чем латинским. Пальцы всех флорентийских купцов со второй половины XIII в.

"всегда были испачканы чернилами", поскольку именно в этот период начались их широкая экономическая экспансия не только в Европе, но и во всем Средиземноморье. Однако то, что вышло из-под пера флорентийских купцов и банкиров, отличается от того, что написано их собратьями из Венеции, Пизы, Генуи и других итальянских городов. Записки, оставленные флорентийцами, очень содержательны, в них органически соединяются городские и даже международные события с семейными и личными коллизиями, что давало основания различным исследователям привлекать данные этих источников для изучения не только экономики, но и политики, отношений между государствами, культуры, религии и других проблем. Кроме того, в них наиболее ярко проступает личностное начало, дающее возможность воспроизвести конкретный образ человека той эпохи в его неповторимом своеобразии, а также выявить типические черты обыденного сознания всей среды богатых горожан, занимающихся торгово-финансовым и промышленным предпринимательством.

Письменные памятники, о которых здесь идет речь, разнообразны по своему характеру. Условно их можно разделить на несколько разрядов, принимая за основу классификации тот образец, от которого они брали свое начало. Самым типичным источником, ставшим образцом для купеческой литературы, являлись хозяйственные книги и счетные тетради, где содержались подсчеты доходов и издержек для последующего подведения баланса, упоминая о покупках, продажах и других передвижениях имущества, прейскуранты товаров и колебание цен на рынках. К экономическим данным постепенно добавлялись и другие сведения: откуда происходил род и когда он поселился в городе, кто были предки, даты рождений, свадеб, кончин членов семьи и родственников. В таких записях могли отражаться и другие

события, чем-либо потрясшие автора или наводящие его на размышления.

Ко второй группе источников, вышедших из-под пера флорентийских купцов, относятся труды, подобные морально-этическим трактатам, с явно назидательной или педагогической направленностью. Особенности этих записок заключаются в том, что в них отсутствуют сведения о продажах, покупках, завещаниях и передвижениях капитала. В этих записях обязательно содержится элемент дидактики и морализаторства, подкрепленный не только ссылками на авторитеты, но и на собственный жизненный опыт.

Самыми интересными и богатыми разнообразной информацией предстают источники, которые можно отнести к третьей группе, их истоки восходят к историческим анналам, а впоследствии к хроникам. Они носили разные названия: "Воспоминания" (ШсогШ, Шсог-ёаше), "Дневники" ДОагН), "Домашние хроники", но их объединяли значительный объем, тенденция к описанию исторических событий по годам, стремление детально рассказать о роде и семье. Произведения такого рода являли собой, как правило, сложный синтез хозяйственных заметок, политических событий, изложенных в календарном порядке, семейной хроники, назидательных вставок, душевных излияний и других записей. Эти воспоминания - типично флорентийское явление, и, по всей видимости, можно согласиться с мнением В.Бранки и Л.Пандимильо, что развитие этого жанра было связано с возрастанием значения семьи во Флоренции4.

Бухгалтерские книги и счетные тетради очень многочисленны и полнее всего представлены в архивах, поскольку во Флоренции практически не было семьи, где не велись бы такого рода записи. Наиболее ярким и ранним образцом таких записок является "Книга" флорентийского торговца зерном Доменико Ленци, охватывающая период с июня 1320 по ноябрь 1335 г.5 Ее основное содержание составлял

прейскурант цен на зерно, отражающий их колебание на рынках Флоренции и контадо. Но торговец Доменико Ленци уже не мог противостоять потребности выразить свою индивидуальность, сокровенные мысли и чувства, поэтому столбцы цен неожиданно прерывались, уступая место страстным обращениям к Богу и святым, поэтическим религиозным гимнам. Столь же неожиданно в содержание хозяйственных записей вклинилось выразительное и подробное описание голода 1329 г. в Тоскане, который удалось пережить автору, и некоторых, произвольно выбранных им политических событий. Сходной структурой отличается книга, озаглавленная "Шсогс1апге", братьев Франческо и Алессио Бальдовинетти, записи в которой относятся к 30 - первой половине 40 годов XIV в.6 Содержание книги состоит из заметок о купле-продаже недвижимости и других сделках с ней как в городе, так и в контадо, внезапно эти записи прерываются подробным описанием страшного наводнения и людских бедствий.

К указанному разряду относится хозяйственная книга Корсини (Шсогс1аше), охватывающая период с 1362 по 1402 гг., который был весьма знаменательным в жизни автора записок Маттео Корсини -он вернулся на родину после двадцатилетнего пребывания в Лондоне (там располагался основной филиал торговой фирмы этой фамилии), Брюгге и других местах Европы. Повторяя жизненный путь многих представителей деловой среды, тративших первую половину жизни на торговые и банковские дела за границей, он вернулся в отечество, чтобы действовать по заданной программе: женился и успел произвести на свет 20 детей, начал активно действовать на политическом поприще, а также стабилизировать и приумножить накопленные богатства, скупая для последующей перепродажи или сдачи в аренду земельные участки и недвижимость как за пределами города, так и в его стенах и сохраняя при этом управление мастерскими по обработ-

ке шерсти. Записи в его книге касаются только регистрации сделок, в которых фигурирует земельная собственность, участки и дома в городе и другая недвижимость, а также основных событий в семье: рождения, вступления в брак, смерти. С 1402 г. его дело продолжает сын Джованни ди Маттео Корсини, ни в чем не изменяя манеру и содержание записей в хозяйственной книге7.

К этому же типу источников относятся "Книга о делах собственных" Лапо де Никколини ди Сиригатти (1375-1400 гг.) и "Секретная книга" Грегорио Дата (1384-1428 гг.). Их отличие от предыдущих заключается в том, что их авторы преимущественно интересовались управлением боттегами по производству шерсти и шелка, хотя и они постоянно скупали недвижимость за городом. "Книга" Лапо де Никколини - типичные купеческие записки; они начинались традиционной формулой обращения к Богу и святым покровителям города и семьи, обнаруживали большую точность в передаче информации, каждая сделка регистрировалась по правилам, принятым у нотариуса, с точным указанием даты, названия документа, номера страницы или карты8. Как и другие его собратья по перу, Лапо черпал информацию из двух источников - из предшествующих записей, сохраняющихся в семье, и из устных рассказов родителей и родственников.

"Секретная книга" Грегорио Дата (1362-1435) по содержанию похожа на записки Лапо де Никколини, но примечательна тем, что полнее раскрывает незаурядность личности флорентийского купца и изготовителя шелка. Книга названа "секретной", как и многие другие тетради купцов, поскольку автор точно указывал в ней суммы прибылей и убытков, которые обычно утаивались от городской и цеховой администрации, чтобы меньше платить налогов9. Этот источник содержит регистрацию экономических данных, связанных с имуществом и капиталом, семейных дел и скупые записи о тех или

иных событиях в жизни автора, но при этом поражает читателя невиданной активностью и энергией Грегорио Дата, который руководил боггегами по производству шелка, торговал различными товарами, совершал плавания в Испанию, попадал в плен к пиратам, постоянно занимал разные должности в Коммуне, был бессменным консулом шелкового цеха Сета, отцом двух десятков детей и автором политического трактата "История Флоренции", представляющего панегирик родному городу. Это яркое выражение личности автора в "Секретной книге" дало основания немецкому ученому А.Давидсону заявить об "осознании персонально-культурной автономии", свойственной тому, кто написал эти необыкновенные и вместе с тем заурядные записки10.

Записи флорентийского ювелира Одериго ди Креди охватывают период с 1400 по 1425 г., но речь в них идет в большей степени об управлении загородными земельными участками и виллами, о хозяйственных отношениях с арендаторами, о некоторых событиях в семье11. Источником такого же типа является "Книга памятных заметок" Бернардо Макиавелли, хотя она более содержательна, включает в себя множество семейных происшествий, подробностей, касающихся мелочей хозяйства и быта флорентийской семьи среднего достатка, живущей доходами с земельных участков. Хронологические рамки охватывают 30 лет, начиная с 1470 г.12 Нотариус Бернардо Макиавелли (1428-1500 гг.), отец великого Никколо, не имел особых доходов от своей основной профессиональной деятельности, поскольку не обладал частной практикой, (возможно, потому, что его старший родственник Джироламо был обвинен в политическом заговоре). Но в "Книге памятных заметок" Макиавелли гораздо более полно выражена личность автора, образованного человека, который много читал, пользуясь библиотекой монастыря Санта Кроче, а также книгами, имеющимися у его друзей и знакомых. Хотя первый ис-

следователь этого источника Лео Олыики характеризовал Бернардо как "человека заурядной интеллигенции" (очевидно, сопоставляя его с гуманистами), по своему уровню образования нотариус явно превосходил многих других деловых людей13. Интересной особенностью этих двух книг является тот факт, что авторы совсем не упоминали о своих основных занятиях в городе. Бернардо Макиавелли его профессия не приносила особых доходов, ремесло золотых дел мастера регулировалось традициями и цеховыми уставами, хозяйство на земле находилось вне рамок обычных городских структур, именно в этой области горожанин мог проявить себя как организатор и руководитель, полагающийся на собственные волю и разум.

Особенностью всех источников, которые можно отнести к первой группе, и их отличием от "Домашних хроник" и мемуаров является отсутствие описания широкой политической панорамы событий и их записи по годам, они не содержат элементов анналов и хроник.

Ко второй группе источников, вышедших из-под пера флорентийских купцов, относятся труды, подобные морально-этическим трактатам, с явно назидательной или педагогической направленностью. Такими произведениями являются "Книга о добрых нравах" Паоло да Чертальдо (предположительно, конец 60-70 гг. XIV в. ). "Воспоминания" Джино ди Нери Каппони (1421 г.), "Книга записей" Джованни Ручеллаи (1457-1476 гг.). К этому же разряду можно причислить подобия политических или правовых трактатов, написанных деловыми людьми. Таких трудов стало особенно много появляться после изгнания Медичи в 1494 г., во время попытки проведения государственных реформ, вдохновителем которых являлся Джи-роламо Савонарола. Среди таких работ весьма интересен и показателен проект реформ рядового члена цеха Сета, не входящего в правящую элиту, Доменико Чекки14. Особенности произведений этого жанра заключаются в том, что в них отсутствуют данные о продажах,

покупках, завещаниях, суммах доходов и затрат, какие бы то ни было экономические сведения. В данном случае деловые люди выступали больше писателями, нежели купцами и управляющими хозяйством, и осознавая, что обращаются к более высокой материи, не считали возможным заземлять ее практическими расчетами и хроникой семейных событий. Этим записям обычно свойственна дидактическая направленность, в них всегда есть элемент морализаторства, подкрепленный не только ссылками на авторитеты, но и на собственный жизненный опьгг.

О Паоло ди Паче да Чертальдо известно очень немного, хотя трактат его среди других образцов купеческой литературы является почти хрестоматийным. Точные даты жизни не установлены, как и точное время написания "Книги о добрых нравах". Паоло происходил из флорентийского рода, в котором один из сыновей должен был от деда и отца наследовать профессию юриста. Но Паоло да Чертальдо отказался от этого поприща и не пожелал обременять себя участием в государственной службе, отличаясь этим от своего отца, занимавшего видные должности в Коммуне с 1316 по 1336 г.15 Основным источником доходов для него стала торговля хлебом со своих подере. На книгу Паоло да Чертальдо повлияли идеи известных проповедников его времени, в частности Св. Бернарда, написавшего трактат "Письма об управлении семьей", который, по мнению ученых, был известен торговцу зерном из Чертальдо, близ Флоренции16. Выдающийся итальянский исследователь средневековой литературы на уо^аге Витторе Бранка по конкретности изложения, точности наблюдений и выраженной в тексте "некоторой скептической горечи" уподоблял труд Паоло да Чертальдо воспоминаниям Гвиччардини17. Витторе Бранка утверждал, что в "Книге о добрых нравах" ощущается влияние Джованни Боккаччо, с которым автор был лично знаком и вел кое-какие дела18, но отсутствие прямых цитирований Боккаччо

в книге Паоло да Чертальдо доказывает преобладающее влияние церковных проповедников.

Значительная часть "Книги о добрых нравах" посвящена религиозным назиданиям, которые автор обосновал ссылками на Священное Писание, Августина, Боэция и некоторые другие церковные авторитеты. Вряд ли торговец зерном читал указанные труды, скорее всего это позаимствовано у Св. Бернарда и других проповедников. Но стремление наставить потомков в деле спасения души сочеталось с другими целями, чисто светскими и практическими.

Паоло да Чертальдо учил тому, как наиболее выгодно инвестировать капитал, устраивать ботгегу, организовывать семью, надзирать за арендаторами и слугами, воспитывать детей, вести себя с согражданами, соседями и недругами. Он пытался подражать современным ему проповедникам, приводил "примеры" из жизни купеческой среды Флоренции, ссылался на собственный опыт и расхожую мудрость. Содержание его трактата составляют короткие назидательные притчи с массой пословиц и поговорок, только для половины их удалось определить источник; очевидно, большая часть - плод его собственного опыта, высказанного то с лукавой проницательностью, то с недоверием к окружающему миру, ничего не дающему даром.

В отличие от его труда записки Джино ди Нери Каппони и "Книга записей" Джованни Ручеллаи, написанные в XV в., отличаются светским характером, без ссылок на церковные авторитеты, и представляют главным образом обобщение жизненного опыта самих авторов. Джино ди Нери Каппони (1350-1421 гг.) - выдающийся политический деятель Флоренции, сыгравший видную роль в 1405 -1406 гг. в деле присоединения Порто Пизано. Семья Каппони входила в слой правящей олигархии, для автора записок характерны воззрения умеренного республиканца, готового после восстания чомпи предпочесть власть немногих или одного правлению толпы и плебса.

Записки Джино замечательны тем, что были продиктованы перед самой смертью, когда он, зная о близости конца, торопился передать сыновьям квинтэссенцию жизненного опыта. Текст записок полностью лишен какой-либо риторики, подражания литературным образцам, ссылок на авторитеты19. Джино ди Нери происходил из влиятельного рода и являлся профессиональным политиком. Основным источником его доходов была плата за исполняемые должности. Унаследовав прекрасное состояние от отца, он почти не занимался банком и руководством текстильными мастерскими, оценка его обложения в 1403 г. показывает, что его нельзя считать богатым человеком, отцовское достояние уменьшилось. Однако он пользовался в городе огромным авторитетом, как государственный деятель и блестящий дипломат20.

"Записная книжка" Джованни Ручеллаи обнаруживает по содержанию и выраженным в ней настроениям сходство с предсмертными записками Джино ди Нери, но отличается тем, что в ней отразилось сильное влияние на автора гуманистических идей, в частности, "Книг о семье" выдающегося мыслителя Леона Баттиста Альберти21. Сам Джованни Ручеллаи был очень богатым человеком, выходцем из знатной семьи. Он занимался производством сукна, торговлей и банковским делом, отличался высоким интеллектом, образованностью, тонко разбирался в искусстве, его палаццо было наполнено картинами и скульптурами известных мастеров Возрождения (их список прилагается к тексту записной книжки). Записи предназначались двум сыновьям Джованни, которых он учил управлять семьей и делами по накоплению капитала, отсюда обычный для таких образцов купеческой литературы назидательно-педагогический оттенок. Записки Ручеллаи сильно отличаются от других памятников такого рода тем, что автор стремился к теоретическому обобщению и был способен приходить к выводам, которые отмечены высокой степенью

синтеза собственного и чужого опыта, почерпнутого не только из жизни, но и из литературы.

Источники этого рода предоставляют значительный материал для реконструкции идеальной модели поведения и образа жизни "доброго купца". Проекты политических реформ стали объектом внимания флорентийцев после 1494 г., когда встали проблемы реставрации республиканских институтов. Один из таких проектов, озаглавленный "Реформа святая и драгоценная" (ШНогта вапсХа е1 ргейоза) был написан в этот период времени изготовителем шелка Доменико Чекки, небогатым гражданином, который не входил в правящую элиту и не занимал высших государственных постов. Этот трактат, выходящий за хронологические рамки предпринятого исследования, используется, поскольку отражает наиболее типичные взгляды и представления средних слоев флорентийских купцов и предпринимателей, уже отходящих от активного участия в управлении государством, но очень желающих восстановить прежние ценности и идеалы. Чекки был озабочен проблемой изживания недостатков республиканского правления, в которых он уже отдавал себе отчет, устранением причин, могущих породить синьорию. Его ум занимала идея о необходимости оживления флорентийской экономики и прежде всего процессов производства тканей, для чего формы управления государством и налоговая политика должны были быть направлены на то, чтобы быстро и эффективно достичь этой цели. Глубокое понимание насущных проблем флорентийской экономики и политики, попытки анализа с точки зрения делового человека объясняют интерес к этому трактату и использование его в качестве источника для данного исследования22.

Самыми интересными и богатыми разнообразной информацией предстают источники третьего разряда, истоки которых восходят к историческим анналам, а впоследствии к хроникам. Первые записки,

относящиеся к этому жанру, появились во второй половине XIII в. у купцов и банкиров Стефано Содерини и Гвидо дель Антелла под заглавием "ШсогсИ" или "Шсогёапге". К таким источникам следует отнести "Домашнюю хронику" Донато Веллути, "Воспоминания" Джованни Морелли, "Хронику" Бонаккорсо Питга, "Воспоминания" Луки да Панцано ди Фиридольфи, "Дневник" Луки Ландуччи.

Заметки Гвидо дель Антелла были написаны в 1299 г. в духе ранней анналистдаси: дата-событие, причем сведения были очень лаконичными и относились к основным вехам в жизни семьи автора. Индивидуальность самого Гвидо дель Антелла в этих записках почти не проявилась, его отношение к событиям не выражено, каких-либо суждений или оценок, обобщающих жизненный опыт, не имеется23.

Особое место в ряду этих источников занимает "Домашняя хроника" Донато Веллути, охватывающая период с 1340 по 1370 г.24 Донато ди Ламберто Веллути (1313-1370 гг.) - выходец из богатого купеческого клана имеющего дворянские корни, писал свой труд между 1367 и 1370 годами, отстранившись в силу возраста от активного ведения дел. Из-под его пера вышло объемное произведение, в котором Донато предстает как хронист, фиксирующий основные политические события середины XIV в., как индивидуум, с энтузиазмом отстаивающий свои убеждения (Донато Веллути был последовательным сторонником пополанской демократии), и как хранитель памяти рода, огромной семьи-консортерии с бесчисленными боковыми ответвлениями родства, которую он в полной мере представлял, описывая, например, 65 своих двоюродных братьев, не говоря уж о других родственниках. Донато Веллути был не только владельцем боттег по производству шерсти и купцом, но также политическим деятелем и дипломатом. Он даже умер не в собственном доме, а в палаццо Синьории, где исполнял должность гонфалоньера справедливости. В

первой половине XVI в. прямой потомок Донато (его пра-праправнук), разбирая семейные архивы, нашел хронику своего предка, заинтересовался ею и написал продолжение25. Приложения, написанные Паоло Веллути в XVI в., представляют яркую картину жизни разоряющегося и приходящего в упадок рода, но все еще дающего активных деловых людей и государственных деятелей. Эта двойная хроника - первое тесное сплетение гражданской истории и истории семьи, где ярко отражается частная жизнь авторов, и к ней как нельзя более подходит определение В.Бранки, что эта хроника в полной мере воплощает в себе "семейный разум" деловых людей этого города26.

Большое сходство с трудами Веллути имеют "Воспоминания" Джованни Морелли, включающие в себя период с 1348 г. по 1411 г. Этот флорентиец принадлежал к фамилии мелких землевладельцев, в XII в. переселившихся во Флоренцию из местечка Мужделло. В городе Морелли занялись производством сукон и торговлей красителями, затем продажей сукон и банковской деятельностью. О Джованни Морелли часто высказывают мнение что он - "социальный портрет человека, непосредственно связанного с традициями деловой флорентийской буржуазии, овладевшей властью после восстания чомпи"27. Его мемуары - хроника, наполненная описаниями политических событий: вторая война с Миланом в 90 годы XIV в., борьба за Пизанский порт и овладение им в 1406 г., война с королем Владиславом, а внутри Флоренции - засилье партии гвельфов, подвергающей граждан репрессиям, от которых пострадал и сам автор воспоминаний, восстание чомпи 1378 г. и приход к власти "Восьми святых Божьего народа", которое вскоре сменилось правлением олигархии. Семейный клан, описываемый Морелли, заметно суживается по сравнению с тем, который представлен в "Домашней хронике" Веллути. В центре внимания автора воспоминаний находится главным

образом его малая супружеская семья. Джованни Морелли склонен к скепсису и пессимизму более, нежели его предшественники, это проявляется в попытках отделить историю семьи от истории флорентийского государства и, в отличие от Донато Веллути, противопоставить интерес государства и интересы личности, занятой накоплением капитала. Итальянский историк Л.Пандимильо оценивает эти мемуары как переход от средневековой традиции к воззрениям эпохи Возрождения, поскольку Джованни Морелли далеко уходит от примитивной счетной книги и, хотя не обладает систематическим образованием, обнаруживает склонность к культуре и отдает предпочтение светским авторитетам перед церковными28. При этом следует заметить, что Джованни Морелли избегал теоретизирования и создания политических проектов или идеологических систем, полагая мерой вещей чаще всего свой собственный опыт, который он раскрывал перед потомками.

Совсем иная личность предстает со страниц "Хроники" Бонак-корсо Питти, охватывающей период с 1373 по 1428 г., хотя по содержанию и форме этот источник схож с трудами Веллути и Морелли29. Бонаккорсо Питти был выходцем из богатой и знатной семьи, входящей в состав правящей олигархии, а его личность представляла удивительное сочетание купеческого благоразумия и авантюризма, доходящего до страстной тяги к путешествиям и риску, к этому присоединялось стремление к дворянским почестям. Его сознание отличалось агрессивностью и нонконформизмом, и хотя флорентийское государство оставалось для него неоспоримой ценностью, он не отличался лояльностью и патриотизмом в такой мере, как Веллути и Морелли, открыто выражая оппозиционные настроения в отношении официального курса политики Флоренции. Бонаккорсо не уделял особого внимания семье, хотя и перечислил в начале своей хроники всех родственников и предков, о которых мог найти сведения.

Этот "гражданин мира" сосредоточился на описании событий государственного масштаба.

В один ряд с "Хроникой" Пигти можно поставить "Воспоминания" Луки да Панцано да Фиридольфи, обширные фрагменты из которых опубликованы Ч.Карнесекки, отдаленным потомком этой фамилии, в прошлом столетии30. Мемуары Луки да Панцано охватывают этап с 1406 по 1461 г. Как и Бонаккорсо Пит-ти, Лука принадлежал к очень знатному роду, насильственно переселенному во Флоренцию. Эта фамилия долгое время не могла расстаться с рыцарскими амбициями, и члены ее продолжали вести образ жизни грандов, что подтверждается поведением деда автора воспоминаний, носящего точно такое же имя. Лука да Панцано - внук завершил самым жестоким образом две вендетты, доставшиеся ему в наследство от деда. Но сразу после этого изменил свой образ жизни, став деловым человеком, в высшей степени обладающим "семейным разумом" и способностью управлять делами, судя по тем выгодным бракам, которые заключили его дети. Его друзьями были канцлер Флоренции Леонардо Бруни, который жил с Лукой по соседству и крестил у него дочь, и всеми уважаемый Грегорио Дати, причем после смерти последнего Лука да Панцано принял на себя все заботы о семье Дати, особенно о его сыне Антонио31. Как и Бонаккорсо Пит-ти, Лука да Панцано отличался критическим отношением к политике, проводимой в государстве, сохраняя унаследованные от деда самостоятельность суждений и дерзость поступков. Весьма нелицеприятно он высказывался в мемуарах о правлении Медичи, с которыми отказался сотрудничать, сославшись на нечестность, коррупцию и попрание демократических институтов.

Относящийся к этому же разряду "Дневник" Луки Ландуччи, освещающий период 1485-1516 гг., отличается от вышеупомянутых мемуаров и по форме и по содержанию32. История семейной жизни

клана и перипетии личной жизни самого автора практически остаются за рамками его повествования. О себе Лука сообщает весьма скупые сведения: ему принадлежит аптека на Старом рынке, в которой он торгует сахаром и специями, и только один раз он упоминает о своем брате. Содержание "Дневника" составляли рассказы о политических событиях из истории флорентийского государства. Атмосфера тревоги и ощущение кризиса предстают со страниц этого источника, где идет речь о смерти Лоренцо Великолепного, движении Савонаролы, горячим приверженцем которого был автор, о приходе в Италию французских войск во главе с Карлом VIII и войнах Чезаре Борджа. Луке Ландуччи не присущи уверенность и активность в делах, отличающие Донато Веллути, Грегорио Дати, Луку да Панцано, он склонен к пессимизму, набожности, к суеверию и мрачным прорицаниям. Именно в таких тонах изображает он часто среду деловых людей, делая акцент на состоянии упадка и свертывании предпринимательской активности, хотя и ему не чужды рассудочность и купеческое здравомыслие, то, что В.Бранка называл "ragion mercante"33.

Все эти произведения, относящиеся к жанру домашних хроник, являются универсальными источниками, без которых нельзя обойтись при изучении каких-либо сторон итальянской истории времен средневековья и Возрождения. Потребность в них была высока в XIV - XV вв., поскольку семья часто становилась базой торгово-банковской компании. Еще большую актуальность они обрели с основанием налогового Кадастра в 1427 г., когда появилась необходимость информировать потомков не столько о количестве имущества и инвестиций в разные виды деятельности, сколько о способах утайки истинных величин и сокрытия собственности от учета, тогда как в политической области все более возрастающие олигархические тенденции побуждали указывать детям и внукам на родственные связи с

правящими фамилиями и знатных предков. Последние исследования итальянских историков, работающих с флорентийскими архивами, показывают, что за перо часто брались выходцы из нижних слоев общества. Поэзию и прозу, написанные ремесленниками, они оценивают как "выражение корпоративных ментальных установок муниципальной среды"34. Обнаружено, что даже выходцы из лакеев, относительно которых в Кадастре стояло определение "нищие", оставляли замети о политических делах и событиях в семье, которые им доводилось переживать. Эту страсть к написанию мемуаров и домашних хроник объясняют не только экономическими и политическими потребностями, но и уже "ренессансным осознанием собственной личности"35.

Важным видом источников, вышедших из-под пера деловых людей, являются их письма. Некоторые семейные архивы очень хорошо сохранились, и на первое место можно поставить переписку предпринимателя из Прато Франческо Датини, часть архива которого была опубликована в 1910 году Джованни Ливи36. Сам Франческо ди Марко Датини (1335-1410 г.) родился в Прато под Флоренцией. Карьеру делового человека ему пришлось начинать с нуля, так как его отец был небогатым и незнатным членом младшего цеха содержателей таверн. Франческо лишился семьи после чумы 1348 г., уцелеть от которой довелось лишь ему с братом Стефано. Их опекал дальний родственник, содержавший детей весьма скудно, а жили они в доме другой родственницы, ставшей для сирот "матерью по любви". В 1350 г. Франческо отдали в обучение купцу, который отправился с ним в Авиньон, откуда через 33 года выходец из Прато вернулся в отечество одним из самых богатых людей Флоренции. Незадолго до своей смерти Франческо завещал Коммуне Прато все свои огромные богатства, поскольку у него не имелось прямых наследников. Франческо Датини торговал оружием, сукном и другими това-

рами, держал банк, организовал в Прато крупную сукнодельческую мануфактуру смешанного типа, имел филиалы более чем в сорока итальянских городах, десяти французских, нескольких южногерманских, в Брюгге, Лондоне, Марокко, Алжире, Леванте, Тунисе и т. д.37 Франческо Датини не входил в состав правящей олигархии и не занимал престижных политических должностей, поэтому свободное от дел время посвящал общению с друзьями, чтению, коллекционированию книг и предметов искусства, меценатству. В его окружение входили не только компаньоны, служащие компании (факторы), партнеры по торговым делам, но и такие люди как Паоло Убриаки -живописец, ювелир, картограф, Аньоло дельи Альи - поклонник Данте и библиограф из Пизы, известный новеллист Франко Сакхет-ти, ученый юрист сер Лапо Маццеи. Переписка Франческо Датини с сером Маццеи издана отдельно в двух томах38. В ней затрагивались самые разные темы, вплоть до рассуждений о смысле мироздания и спасении души.

Сер Лапо Маццеи, который активно вел переписку с Франческо Датини и представителями его окружения в 90 годы XIV в., был своеобразной личностью, отличной от тех, о которых шла речь ранее. Ему нравилось выступать в роли проповедника, он исповедовал рациональное богословие в духе Фомы Аквинского, что не мешало ему очень критически относиться к официальному церковному клиру, и он сумел отговорить своего богатого клиента и друга Датини передать наследство в распоряжение прелатов, произведя три редакции завещания и добившись того, чтобы огромным достоянием распоряжались светские лица - представители коммунальных властей в Прато. Элемент стихийного церковного реформаторства Лапо заключался в убежденности: "каждый человек сам себе священник", а порочный и греховный клир не способен помочь душе истинного христианина достичь вечного блаженства. Суровый аскетизм нотариуса

не мешал ему в светских делах применять недюжинный житейский опыт и знание человеческой природы, не обременяя свою совесть чрезмерно твердыми моральными устоями в тех случаях, когда это не противоречило принципам поведения, принятым в купеческой среде.

Сохранился полный архив могущественной и разветвленной се-мьи-консортерии Строцци. Часть его опубликована в виде переписки одного из членов этой семьи, монны Алессандры Мачинги Строцци с ее сыновьями и другими родственниками39. Монна Алессандра была вдовой Маттео Строцци, которого изгнали из Флоренции в 1434 г., подозревая его в участии в политическом заговоре, а двух его сыновей Филиппо и Лоренцо приговорили к пожизненной ссылке за преступление отца. Филиппо и Лоренцо Строцци обучались торговым и банковским делам под руководством братьев своего отца в филиалах семейной фирмы, один из которых располагался в Неаполе, а другой в Брюгге. Переписка охватывает около двух десятилетий, с конца 40 годов XV в. по 60 годы, срок изгнания братьев Строцци завершился в 1466 г. Почтенная вдова постоянно проживала во Флоренции, торговала льном и специями, руководила семейным имуществом и была озабочена мыслями о наращивании прибылей, обнаруживая при этом незаурядные деловые качества. Письма пронизаны духом сурового стоицизма, упорством, готовностью к преодолению испытаний, и в этом отношении они сходны с настроениями, высказываемыми Джованни Морелли. Эта переписка ценна тем, что позволяет составить представление о взаимоотношениях внутри крупного семейного клана в XV в., что невозможно сделать при изучении архива Франческо Датини, который не мог опереться на родовую консортерию. К этой переписке приложено жизнеописание замечательного представителя клана Строцци - Бенедетто, составленное его молодым родственником Лоренцо, как дань восхищения перед та-

лантами и ученостью личности, явно близкой и гуманистической интеллигенции.

Переписка является ценным источником, поскольку наиболее непосредственно отражает суждения и оценки выходцев из купеческой среды, которые не стремились в письмах следовать правилам того или иного жанра, как это имеет место в морально-дидактических опусах и домашних хрониках, В письмах отсутствует элемент идеализации, выражаются самые сокровенные чаяния и стремления, но самое главное, в них идет речь о реальных поступках деловых людей, о воплощении принципов деловой этики в жизненной практике. Переписка членов семьи Строцци показывает, например, насколько сыновья монны Алессандры реализовывали установки по воспитанию "добрых купцов", широко распространенные в этой среде. Филиппо Строцци стал образцовым предпринимателем, открыв несколько отделений банка Строцци в городах Италии и Лионе и расширив семейный бизнес. Р.Голдсвейт, который специально исследовал именно эту ветвь клана Строцци, называл Филиппо "руководителем крупнейшего банка эпохи Ренессанса"40.

Бухгалтерские книги и счетные тетради, моральные наставления, домашние хроники, дневники и мемуары, переписка составляют основной круг источников, вышедших из-под пера деловых людей. Помимо этого к исследованию привлекается еще ряд важных документов эпохи, которые подразделяются на: 1) жизнеописания; 2) официальные хроники; 3) проповеди наиболее авторитетных в городской среде монахов и богословов. В качестве дополнительного источника привлекаются сборники ренессансных новелл. Среди этих источников на первом месте стоят жизнеописания знаменитых флорентийцев. Биографический жанр особенно заметно развивался во второй половине XIV и в XV веке. Биографии знаменитых сограждан

читали и знали во Флоренции этой эпохи, а образцом для их написания служили труды Плутарха и других классиков древности.

Авторами биографий знаменитых флорентийцев становились разные лица: хронист Маттео Виллани, рыцарь Лоренцо Буондель-монте, описавший жизнь полководца Филиппо Скодари, под знаменами которого ему довелось сражаться против турок, сын гуманиста Поджо Браччолини Якопо ди Поджо41. Скульптор Лука делла Роббиа написал биографию государственного деятеля Флоренции Бартоло-мео Валори42. Самым выдающимся биографом по праву считается Веспасиано да Бистиччи (1421-1498 гг.), представивший для потомков, по мнению К.Бека, "материал, равного которому найти невозможно"43. Как источник для данной темы труд Бистиччи важен тем, что наряду с биографиями выдающихся дипломатов и политических деятелей, известных всей Европе, понтификов, великих суверенов, кардиналов и архиепископов, автор приводит жизнеописания обычных флорентийцев, совершивших, с его точки зрения, хотя бы один доблестный поступок, или просто живших достойно и скромно, безукоризненно исполнявших свой долг перед обществом и государством, в полном соответствии с идеалами делового человека и настоящего гражданина. Изучая социальную психологию определенного слоя горожан, нельзя обойтись без сопоставления идеальных моделей поведения "доброго купца", предстающих со страниц нравственно-дидактических трактатов и мемуаров, с реальными поступками деловых людей, о которых повествуют жизнеописания, что также определяет их важность при рассмотрении данной темы. В биографиях имеется некоторый элемент идеализации, однако они в первую очередь предназначались для современников которые хорошо знали людей, чей жизненный путь и деяния увековечивались. В.Бистиччи не скрывал недостатков своих персонажей, в частности, он отмечал, что поступки Козимо Медичи после того как тот пришел к власти, были

не всегда справедливы. Описывая Пьеро Пацци как блестящего дипломата, он не скрывал таких его недостатков, как мотовство и нерасчетливость. Все это дает основание использовать жизнеописания как важный источник по данной теме.

Не менее значимыми источниками являются флорентийские официальные анналы и хроники. Французский историк А.Монти, который является крупным специалистом по этим источникам, полагает, что первые анналы во Флоренции стали появляться с 1000 г., но самые ранние из них содержали почти исключительно легенды. С XI по XIII в. стали появляться анналы-летописи с записью событий по годам, содержащие подлинные исторические сведения. С конца XIII в. в летописной истории Флоренции появились первые хроники, авторы которых не только более подробно описывали события внутренней и внешней политики, но и комментировали их, критикуя правящие структуры или становясь апологетами какой-либо идеи, а также пытались реконструировать события, строго следуя реальности, классифицировали их по степени важности. Особенно интересны в данном случае истории, которые А.Монти выделил в рубрику "Беллетризованные хроники-повествования и хроники-полемики", поскольку их авторы вводили в описываемые политические события конкретных персонажей с их монологами, дебаты политических деятелей в Палаццо Синьории и просто споры на городских площадях и улицах44. Хронисты насыщали исторический фон реальными ситуациями, отражающими городской быт и нравы, характеристиками действующих лиц, в которых содержались общепринятые оценки, типичные суждения о тех или иных поступках. К ранним образцам этого типа относятся "Хроника" Дино Компаньи (1279-1312 гг.), хроники Джованни Виллани (1300-1347 гг.) и других историков из этой фамилии - Маттео и Филиппо Виллани45, "Хроника" Маркьон-не Стефани, которая повествует о событиях с 1300 по 1386 г.,

"Хроника" Флорентийского Анонима (1385-1409 гг.), "Истории Флоренции" Джованни Кавальканти (1420-1447 гг.), к типу апологических хроник относится "История Флоренции" Грегорио Дати (1380-1406 гг.), упоминавшаяся ранее46.

Хроники богаты информацией и разного рода сведениями о жизни флорентийского общества. Особенно отличаются истории М.Стефани и Джованни Кавальканти - хронистов, которые в большей степени, нежели другие, были склонны к глубокому анализу событий и самостоятельным обобщениям. Данных о Маркьонне Стефани немного, поскольку он был из тех, кто считал, что недостойно в повествуемой истории вести речь о самом себе. Скупые сведения говорят о том, что этот человек был родом из семьи Бонайути - фамилии, придерживающейся гвельфской ориентации, включающей крупных земельных собственников и банкиров, но Маркьонне почему-то предпочел фамилии Бонайути имя своего деда Стефано. Хронист исполнял различные государственные должности, но о его профессии ничего не известно. Он не боялся высказывать критические замечания в адрес флорентийской Синьории, но был далек от экстремизма, не считая полезной открытую борьбу против коррупции и несправедливости властей. Он не претендовал на создание собственных идеологических систем, пытаясь только осмыслить политические события. Хроника этого автора имеет важное значение еще и потому, что Стефани сознательно стремился к максимальной точности47. Не менее богаты разного рода информацией "Истории Флоренции" Джованни Кавальканти, относящиеся к 1420-1447 гг., которые А. Монти определял как хроники-полемики48.

Джованни Кавальканти был выходцем из знатнейшего рода, давшего прославленного Гвидо Кавальканти и других выдающихся личностей. В жизни этому талантливому историку пришлось резко поменять политическую ориентацию: он начал как сторонник Меди-

чи, прославлявший добродетели представителей этого рода в "Историях", а закончил убежденным противником правящей фамилии в "Новых трудах", где подверг их резкой критике49. На перемену политических пристрастий этого автора повлияли перипетии его личной судьбы, в частности, тюремное заключение в Станке, прежде бывшим родовым замком клана Кавальканти, превращенным Ком* муной в долговую тюрьму, где потомку знатной фамилии пришлось просидеть 10 лет по приговору медичейской администрации, не простившей историку задолженностей по налогам. Как никто другой из хронистов, Кавальканти склонен персонифицировать исторический фон, воспроизводя монологи, полемики очень широкого круга лиц; речи в Синьории и просто среди сограждан; его повествование наполнено конкретными ситуациями, где подробно описано поведение его героев, оценки их поступков, которые складывались в общественном мнении. "Новые труды" он писал, вернувшись из Стинке, с целью ответить на злостные обвинения, сделанные в его адрес "завистливыми людьми", и начал он их с заявления, что панегрик, который он пел в "Историях" "божественному Козимо", на самом деле относится не к нему, а ко всему флорентийскому народу50.

Хроники и истории такого рода важны для изучения общественного сознания горожан и деловой среды, поскольку они воссоздают живую атмосферу города во всех ее реалиях и обращают внимание на такие подробности и детали поведения, которые позволяют полнее реконструировать типичный образ жизни и нравы деловых людей. Но, пожалуй, самая важная информация, которую можно почерпнуть из биографий и хроник - сведения о реальных поступках деловых людей» которые были современниками и почти всегда знакомыми, хорошо известными авторами биографий и хронистам. Без этих источников невозможно убедиться в том, воплощались ли нравственные и этические предписания купцов в жизненной практике или

оставались лишь пустым звуком, традиционной риторической формой, в которую они привычно облекали свою мысль.

К исследованию указанной темы привлекаются также проповеди и трактаты духовных лиц, связанных с городской средой и приспосабливавших догмы ортодоксального католицизма к ее запросам. Особенно отличались на этом поприще монахи-францисканцы и доминиканцы. В XIV в. горожане с особым вниманием прислушивались к доминиканским проповедникам, группировавшимся вокруг церкви Санта Мария Новелла, из которых наиболее известными были Доменико Кавалька, Якопо Пассаванти, Таддео Дини, очень почитаем был также францисканец Бернардино да Сьена. В XV в. теологи-доминиканцы продолжали оставаться авторитетами для деловых людей города на Арно, судя по тому влиянию, которое оказывали на городское общество Джованни Доминичи, Антонино да Фиренце, Джованни Кароли. Ответом на запросы среды богатых горожан стал труд Джованни Доминичи "Правила управления семейными делами", написанный в период с 1400 по 1405 г.51 Появлению на свет этого произведения предшествовала просьба вдовы Бартоломеи дельи Альберти, которая решила остаться с детьми от первого брака и обратилась к почитаемому ею проповеднику за инструкциями по воспитанию детей и управлению хозяйством. Образованный доминиканец Джованни Доминичи, по мнению итальянского историка Пино Прага, пытался совместить идеи христианства, античной философии и некоторые положения гуманизма52. Однако к наследию греческой и римской культуры Доминичи относился избирательно, полностью отвергая Вергилия и Горация, как и весь античный гедонизм, а флорентийских гуманистов жестоко осуждал за неверие и утрату идеалов христианства. Но он хотел для упрочения католической веры сделать религию более рациональной и лучше адаптировать ее к новому ходу жизни в среде образованных горожан, хотя и призывал их к справед-

ливому распределению богатств в обществе по принципу универсальной благотворительности, лежащей, как полагали доминиканцы, в основе мироздания.

К изучению темы привлекаются некоторые образцы ренес-сансной новеллистики, в частности, новеллы Франко Саккетга, который был очень близок к купеческой среде, принадлежа к группе образованных деловых людей, объединяющихся вокруг эрудита и мецената Франческо Датини53. Для современных авторов ценность новелл как источника для изучения многих исторических явлений представляется несомненной. В этом плане можно сослаться на мнение М.Т.Петрова: "Новеллы безусловно - достоверный источник, когда исследуются воззрения их авторов либо моральные и бытовые нормы поведения, явления общественной психологии"54.

Историография темы. После краткого описания основного круга источников, следует обратиться к специальной литературе, посвященной аспектам изучаемой темы. Монографические исследования рассматриваются в тексте диссертации, поэтому во введении историография вопроса сведена к обзорной характеристике некоторых направлений.

В зарубежной историографии социальная психология в ее различных аспектах стала специальным объектом изучения сравнительно недавно, с 30 годов XX в., с развитием антропологического направления и исторической науке, начало которому положили такие выдающиеся представители школы "Анналов", как Марк Блок, Люсьен Февр, Робер Мандру55. В XIX в. подобные феномены попадали в поле зрения исследователей спорадически и толковались весьма неопределенно. Филипп Монье в своей работе, посвященной литературной истории Италии XV в., писал об "особом народном духе", присущем итальянцам этого периода56, достаточно часто ссылаясь на хроники, мемуары и письма флорентийских купцов. Отмечая

свойственные им новые черты сознания: оправдание богатства как цели существования, рационализм, образованность, Ф.Монье не замечает изменений в религиозной психологии деловых людей, считая их главной заслугой сохранение традиционной, органически свойственной народному итальянскому духу веры в Бога. С другой стороны Ф.Монье ставит в вину "флорентийским буржуа" отход от ценностей "народного духа": они скупы, мелочны, слишком расчетливы, склонны к обманам, "бесполезно требовать от них героических и смелых поступков"57.

В начале XX в. на мироощущение флорентийских купцов обратили внимание в связи с полемикой, возникшей между А.Пиренном и В.Зомбартом о роли и значении средневековых купцов в европейской цивилизации. А.Пиренн утверждал, что сознание средневековых купцов было пронизано "духом капитализма", и доказывал прогрессивность той роли, которую они сыграли в европейском обществе58. В.Зомбарт отрицал столь важную роль купцов в средневековом мире, новизну и антифеодальную направленность их мировоззрения, а по религиозности и уровню интеллекта не выделял их из среды средневековых ремесленников59. Флорентийским купцам В.Зомбарт отводил особое место, отмечая, что "флорентийская суконная промышленность - первая действительно капиталистически организованная промышленность - порождена чисто купеческим духом", то есть признавал за деловыми людьми Флоренции черты капиталистического предпринимательства, даже "лихорадочное (американское) стремление к наживе" в XIV в.60 Однако концепция В.Зомбарта грешит некоторым схематизмом в его попытке классификации типов капиталистических предпринимателей. Деля буржуа на "авантюристов - завоевателей" и "мещан", он безоговорочно относит флорентийских купцов ко второму типу, воплощением духа которого считает Леона Баттиста Альберти с его набором традиционных добродетелей: ра-

циональное ведение хозяйства, отказ от образа жизни феодальных сеньоров, бережливость и экономность, пунктуальность, верность, мещанская благопристойность. Столь же категорично он склонен противопоставлять "старых буржуа" современным, делая акцент на то, что первым были присущи черты "здоровой человечности": богатство - лишь цель для поддержания определенных жизненных ценностей, стремление не столько к новому накоплению, сколько к разумному употреблению имеющегося, неторопливость, заключающуюся в продолжительных периодах отдыха, уход от дел в цветущем возрасте, следование принципу "малый оборот - наибольшая выгода"61. Изучение указанных источников позволяет выявить некоторую искусственность такого построения, поскольку флорентийские купцы могли совмещать авантюризм с мещанским духом, а их мироощущение содержало немало признаков, которые В.Зомбарт соотносит только с современными буржуа.

В XX в. средой купцов, банкиров и предпринимателей Флоренции больше всего интересовались историки-экономисты, поставившие проблему о раннекапиталистических отношениях во Флоренции XII - XV вв., историки культуры и социологи, охваченные поисками ответа на вопрос об истоках культуры Возрождения, и наконец, исследователи, примкнувшие к антропологическому направлению в исторической науке.

В трудах, посвященных социально-экономическим проблемам Италии в эпоху Возрождения и позднего средневековья, интерес к представителям торгово-банковекой среды, осуществляющим процесс накопления, был связан с попытками доказать их раннебуржу-азную природу, или напротив, чисто средневековую суть уклада, носителями которого они являлись, оставаясь в границах бюргерских, ремесленно-патриархальных отношений. В тесной связи с этими поисками определения формации, к которой их можно было бы отне-

ста, находилась тенденция к разделению среды деловых людей именно по этому признаку: на тех, кого можно считать "ранними буржуа", и на тех, кто оставался в рамках ремесленных устоев средневекового города-коммуны.

Другой проблемой, которая занимала умы тех, кто работал в этой области, было стремление понять, в каком направлении эволюционировали ранние предприниматели, столь активно заявившие о себе в XIII - XIV вв. Поиски такого рода часто приводили к отрыву и даже резкому противопоставлению одних "поколений" деловых людей другим: тем, кто действовал в XIII в., приписывали активность, энергию, дух капиталистической экспансии, а тех, кто вершил дела в более позднюю эпоху, считали консерваторами, отказывающимися от активных форм предпринимательства, склонными к анноблирова-нию и аристократическому образу жизни.

Ф.Джонс, Р.Романо, А.Тененти склонны не акцентировать внимание на буржуазной природе флорентийских купцов. Ф.Джонс, раскрывая экономический профиль нескольких флорентийских семей в конце XIII - первой половине XIV в. (время, которое считалось периодом наивысшего подъема экспансии флорентийской буржуазии), указывал, что тенденции инвестиций в землю, ростовщические операции и государственный долг часто преобладали над активными формами предпринимательства, хотя связь с последними никогда не прерывалась полностью62. Общественное сознание купцов и предпринимателей Флоренции Р.Романо до середины XV в. считал чисто средневековым, полагая, что новое мироощущение было только у Леона Баггиста Альберта и Колумба63.

Итальянский историк Альберто Тененти специально изучал феномен обыденного сознания городских слоев Флоренции ХГУ-ХУ вв. По отношению к деловым людям Флоренции он применял термин "торговая буржуазия"64. В общественном сознании активных город-

ских слоев Флоренции и других городов А.Тененти видел "питательный слой" для многих элементов гуманистической идеологии и культуры Ренессанса. Сравнивая жизненную позицию рагуз-ского купца Котрульи и гуманиста Леона Баттиста Альберта, Тенен-ти подчеркивал тягу к земле, тенденцию к аристократизации, свойственную купеческим фамилиям Флоренции. Констатируя факт существенных изменений сознания флорентийцев в отношении веры и религии, Бога и судьбы, восприятия времени и пространства, Тенен-ти тем не менее полагал, что записки купцов XIV в. (в частности, Паоло да Чертальдо) "остаются во всех аспектах чисто средневековыми", а в психологии деловых людей многое определяет "симбиоз между феодальным и буржуазным сословиями"65. Несомненной заслугой А.Тененти является признание огромной важности изучения общественного сознания городских слоев Италии и Флоренции, в частности, как для понимания социальных основ нового движения в культуре, так и для представлений в целом о данной исторической эпохе.

Противоположную оценку представителям деловых кругов, занятых предпринимательством и накоплением капитала, давал крупнейший итальянский историк и экономист Аминторе Фанфани. В 1933 г., рассматривая экономическое оживление городов Тосканы в XIII - XIV вв., он сделал вывод о зарождении там "предкапиталистического духа" с индивидуалистическими началами, вызванного к жизни отношениями конкуренции, активностью в делах и экономической экспансией итальянских коммерсантов и банкиров в Европе66. Этот автор склонен к некоторой идеализации представителей деловой среды, утверждая, что в деле накопления и распоряжения богатствами, они руководствовались, главным образом, "моральными критериями", к которым он относил благотвори-

тельные мероприятия и низкие среднегодовые проценты, взимаемые флорентийскими банкирами.

Стремление подчеркнуть буржуазную природу флорентийских купцов и сукноделов свойственно многим авторам, занимающимся различными экономическими проблемами: РЛопец, И.Ориго, Ф.Мелис, А.Бенза, ДжЛуццатго, А Сапори, П.Брецци касались в разной степени социальной психологии деловых людей Флоренции. Эти историки и экономисты обращались к проблемам социальной психологии, рассматривая демографические вопросы, развитие техники банковского дела, принципы устройства торговых компаний и деятельность наиболее известных флорентийцев, например, Франче-ско Датини67. Они доказывали прогрессивность и новизну мировосприятия нарождающейся буржуазии - "капитанов индустрии и торговли", но не всегда обращали внимание на средние слои предпринимателей, выделяющиеся из ремесленной среды, сосредотачиваясь на звездах первой величины: Барда, Перуцци, Датини и других68.

Наиболее значительный вклад в исследование социальной психологии горожан Флоренции внес Армандо Сапори, посвятивший этой проблеме специальное исследование69. Пытаясь выявить материальные, экономические основы культуры Возрождения, он делит всю эпоху на два больших периода: становление экономического Возрождения (XII - XIV вв.) и его дальнейшее развитие (XV -XVI вв.)70. Для Армандо Сапори капиталистическое развитие Флоренции в первой половине XIV в. считается непреложным фактом, а в деловых людях Флоренции он видел носителей буржуазных отношений до конца XIV в. Он фиксировал новые черты мироощущения деловых людей, подобных Барди и Перуцци, отмечая их образованность, смелость и активность, бурную энергию и предприимчивость, патриотизм, душевную широту и нравственную привлекательность, изменение отношения к религии. Однако Армандо Сапори необос-

нованно противопоставлял купцов эпохи героических деяний Барди и Перуцци и деловых людей XV в., неспособных на авантюрные предприятия, стремящихся не к внезапному обогащению, но к медленному, зато верному накоплению под надежное обеспечение. Купцам XV в., по его мнению, в большей степени были свойственны эгоизм, обывательская скаредность, узкая и нелепая мелочность. По мнению А.Сапори, носителем этих качеств являлся Франческо Дати-ни, отличающийся меркантильным отношением к республике, ложной набожностью, напускной скромностью. Вряд ли можно согласиться с точкой зрения этого автора о том, что упадок нравственного уровня и активности флорентийских граждан подготовил и предопределил падение флорентийской Коммуны и переход к тирании71. Сходные позиции занимал итальянский историк-экономист Джино Луццатто, отличаясь более осторожной точкой зрения на итальянских купцов и сукноделов. Он был убежден в том, что они связаны с прогрессивными мануфактурными формами производства, но флорентийские сукноделы, по его мнению ближе стояли к торгово-ремесленной среде, чем к предпринимателям капиталистического типа72.

Иную точку зрения высказывал итальянский исследователь Фе-дериго Мелис, работавший с архивом флорентийского купца и сукнодела Франческо Датини. Он отмечал "удивительную экономическую активность" предпринимателя из Прато, показывал его как организатора и руководителя многочисленных ботгег и торгово-банковских филиалов73. Ф.Мелис склонен к некоторой идеализации деловых людей Флоренции, которые "к середине XV превзошли, казалось бы, все нормальные человеческие границы" в обработке шерсти и улучшении ее качества74. Именно флорентийских "капиталистов" Ф.Мелис считал "основателями современного экономического общества"75. Этот автор отрицал упадок флорентийской

экономики вплоть до второй половины XVI в. и не склонен был противопоставлять деловых людей XIV в. купцам и банкирам XV в., полагая, что черты экономической экспансии и предпринимательская активность свойственны были им, как и их предшественникам.

Современный итальянский исследователь Паоло Брецци указывал на принципиальную новизну мануфактурной организации труда по сравнению с ремесленным производством во Флоренции XIII -XV вв., хотя, стараясь при этом избежать модернизаций, отмечал медленное накопление капиталов и преобладание в облике флорентийских предпринимателей черт купца, а не капиталиста, целью которого является присвоение прибавочной стоимости. Тем не менее Паоло Брецци полагал, что именно эти торговцы, превращающиеся в предпринимателей, организующие производство и сбыт, берущие на себя функции управления делами, сыграли очень важную роль в европейском обществе - "это - энтузиасты и творцы, создающие новый мир, реалистический и конкретный"76. Как и Ф.Мелис, Паоло Брецци весьма высоко оценивал деловые качества, энергию и организаторские способности деловых людей XV в., прибегая в качестве примера также к архиву Франческо Датини77.

Из вышеизложенного обзора ясно, что социально-экономическая природа тех, кого называли "деловыми людьми", отличалась противоречивостью, если пытаться взглянуть на нее с точки зрения той или иной формации. Даже те исследователи, которые признавали раннекапиталистический дух купцов и сукноделов XIII -XV вв., находили его далеко не у всех представителей этой среды (Дж.Луццатго). Но еще чаще зарубежные историки и экономисты не могли устоять перед искушением разделять разные поколения деловых людей, проводя границу между активно действующей буржуазией и "мещанами", склонными к анноблированшо, то в середине

XIV в. (Армандо Сапори), то на рубеже XIV и XV в. (А.Тененти), то в середине XV в. (Кр.Бек).

Вторым направлением историографии, касающимся вопросов общественного сознания масс и отдельных слоев общества эпохи Ренессанса, стала социология культуры и искусства. Представители этой школы ставили перед собой задачу объяснить истоки и корни культуры Возрождения. Альфред Мартин и Фредерик Антал обратились к рассмотрению настроений и чаяний торгово-ремесленных слоев города именно с этой целью78. А.Мартин посвятил этой проблеме труд "Социология Ренессанса", в котором бурную и активную деятельность зарождающейся буржуазии XIII - XIV вв. он ставил в прямую связь с искусством этого периода, творчеством Джотто и Мазаччо, которое, как он полагал, было преисполнено "наступательной динамики и внутренней напряженности, соответствующих кипучей энергии ранней буржуазии". "Крупные буржуа

XV в." стремились больше к сохранению богатства и наслаждению им, что предопределило тенденции статики в искусстве XV в. на смену "народным и демократическим началам" пришли элитарность и аристократизм, поэтому "простое буржуазное искусство" начала Кваттроченто стало казаться "вульгарным" в первой половине XVI в, с которой А. Мартин соотносит кризис культуры Возрождения и упадок буржуазного духа - слабость, изнеженность и вычурность искусства феодализирующейся верхушки купцов и банкиров79. Его ученик, искусствовед Ф.Антал сообразовывал ренессансную реалистичность, рациональность и стремление к античным образцам со способностью господствующих слоев города к буржуазному накоплению, а иррационализм и неоготические элементы, возникающие в ренессансном искусстве XV в., связывал с тенденциями рефеодализации и превращением высшей прослойки купечества в аристократическую среду придворной знати80.

Исследователи идеологии гуманизма тоже обращались к обыденному сознанию деловых людей, тем более, что многие представители гуманистической интеллигенции были выходцами из этой среды. Американский историк Ганс Барон в труде "Кризис раннего итальянского Возрождения" усматривал зависимость между идеологией гражданского гуманизма и общественно-политическим развитием Флоренции, как других городов Италии, и указывал на то, какую важную роль в становлении гражданского гуманизма сыграли настроения богатых купцов и сукноделов, бывших в то же время и политиками81. Г. Барон поставил вопрос о взаимосвязи социально-политического сознания граждан с государственной идеологией и культурой.

Видный итальянский историк Э.Гарэн занимал сходные позиции, соотнося гуманизм с широкой средой политических деятелей, торговцев, банкиров, могущественных сеньоров82. Близкой по духу к вышеназванным трудам является монография современного исследователя Лауро Мартинеса "Социальный мир флорентийского гуманизма", в которой он раскрывает неразрывность и многообразие связей, соединяющих гуманистическую интеллигенцию и среду деловых людей83. Их мнению противостоят взгляды П.О.Кристеллера, который отрицал глубокие социальные корни гуманизма, трактуя его лишь как занятие филологией и риторикой узкой группы профессионалов, как "артистический" метод, рожденный в сфере гуманитарных знаний, сохраняющий полную преемственность со средневековой культурой84.

Поиски в этой области и по сей день актуальны и плодотворны, позволяют многое понять в закономерностях развития идей культуры Возрождения. Однако некоторую настороженность вызывает часто возникающее стремление историков этого направления слишком прямо и непосредственно (труды А.Мартина, Ф.Антала) соединить

обыденное мироощущение сукноделов, банкиров и купцов с искусством Ренессанса и идеологией гуманизма, смешать в одно целое среду деловых людей и круги гуманистической интеллигенции.

Для того, чтобы разобраться в этих вопросах тем более важно обратиться к самому интересному направлению, в котором социальная психология групп населения и личностей прошлого стала специальным объектом исследования. Историки этого направления, разделяя антропологический подход, начатый школой "Анналов", стремились воссоздать "полную интеллектуальную модель прошлого", представить в полной мере "мир психический, интеллектуальный, моральный"85. Изучением менталитета средневековых купцов занимались такие видные представители этой школы, как Фернан Бродель и Жак Ле Гофф. Ф.Бродель, хотя и критиковал В.Зомбарта за слишком абстрактный и идеалистический подход, выраженный в выдвинутом им тезисе о том, что капиталистический дух породил современный капитализм, сам постоянно делал упор на социально-психологические факторы, ссылаясь на общепринятые нормы купеческой морали, на устойчивые настроения и оценки купцов, владельцев мануфактур, деловых людей в разных странах и в разные исторические периоды, тесно сплетая факторы ментальные с экономическими и социальными86. Жак Ле Гофф в своей монографии "Купцы и банкиры средневековья" стремился показать мировосприятие этой среды на повседневном уровне через социально-экономическое бытие, противопоставляя этот метод идеалистическим построениям школы Дюркгейма87. Жак Ле Гофф доказывал, что психологическая атмосфера, создаваемая слоями населения, связанными с процессами накопления капитала, существенно отличалась от способов восприятия жизни в средневековье, если брать во внимание их рациональное отношение к пространству и времени, к богатству и накоплению, индивидуалистические начала их сознания. Это были,

по его мнению, "предкапиталисты", обладающие высоким достоинством, уверенностью в себе, широким интеллектом, свободные от присущих средневековому человеку чувств страха, зависимости, стремления во всем опираться на авторитет88. В книге "Купцы и банкиры средневековья" Ж. Jle Гофф показывает новые черты коллективной психологии купцов на примере Бенедетто Котрульи (далматинский купец Бено Котрулевич, автор трактата "Об идеальном торговце" - XV в.), убежденного в высоком предназначении профессии купца. Жак Ле Гофф останавливал особое внимание на проблеме отношения церкви и купцов, показывая, что несмотря на тесную взаимосвязь и некоторые уступки "купеческому духу", официальная церковная идеология "всегда отделялась от капиталистического мира". Ее идеалом являлся не крупный купец, в отношении которого она всегда сохраняла недоверие, а ремесленник или мелкий торговец, поэтому теологические доктрины католицизма сдерживали активность "новых купцов", препятствовали развитию духа капитализма, преподавали "умеренную модель", основанную на учении о справедливой цене89. Можно согласиться с выводами Жака Ле Гоф-фа о том, что "крупные купцы" в своей практике шли дальше положений, предписанных теологическими трактатами и поучениями проповедников. Интересна попытка Ле Гоффа связать общественное сознание купцов и предкапиталистов не только с культурой Возрождения - "Крупный купец являлся трамплином при выработке культа могущества, индивидуализма и virtu. Он благоприятствовал Ренессансу в интеллектуальном плане, удовлетворял его персональные нужды, позволяя его представителям стать гуманистами..."90, но и с движением Реформации, которой "купцы сообщили свою особую духовность"91.

Два известных исследователя, принадлежащих к антропологическому направлению, посвятили свои труды специально деловым лю-

дям Италии XIV - XV вв., и в частности, флорентийским купцам и банкирам. Речь идет о монографии профессора Сорбонны Ива Ренуара "Деловые люди Италии в средние века", основанной во многом на материале Флоренции, и труде его ученика и последователя Кристиана Бека "Купцы-писатели, дела и гуманизм во Флоренции (1375-1434)92". Ив Ренуар сосредоточил внимание главным образом на главах могущественных купеческих и банковских компаний, которых он противопоставлял средним слоям деловых людей, не связанным с международной торговлей и финансированием королевских дворов. К таким "средним слоям" он относил деловых людей типа Джованни Морелли и Паоло да Чертальдо, полагая, что эти предприниматели еще полностью подчинялись патриархальному укладу средневековых ремесленников. "Звезд первой величины" среди деловых людей средневековья, к которым Ив Ренуар относил Барди, Пе-руцци, Альберти, Медичи, он считал основой современной цивилизации, создателями главных ее ценностей.

Наиболее основательным исследованием по рассматриваемой теме является книга Кристиана Бека. Главной целью своего труда автор считал изучение менталитета "флорентийской ранней буржуазии", которая, как он полагал, уже несла в себе черты, соответствующие капиталистическому укладу. "Флорентийский капитализм" К.Бек характеризовал с некоторой долей модернизации, находя в нем "крупные тресты вертикального типа" и "периодически наступающие экономические кризисы", один из которых имел место в 40 годах XIV в., когда произошел крах компаний Барди и Перуцци, а второй - на рубеже XIV и XV в. в связи с войной против Милана и другими внешнеполитическими трудностями. При этом он высказал весьма аргументированное суждение о том, что во второй половине XIV и в XV в. происходили не столько упадок и вырождение творче-

ской и предпринимательской энергии, сколько перестройка и обновление, перемещение точек ее приложения.

Французский историк подробно рассматривал записки Паоло да Чертальдо, Джованни Морелли и Бонаккорсо Питти. В противовес мнению И.Ренуара, К.Бек пришел к выводу, что купеческая мораль Паоло да Чертальдо была уже буржуазна по своему характеру, поскольку ему свойственны заботы об индивидуальной выгоде, эгоцентризм, расчетливость. Помимо этих качеств, буржуазная этика Морелли отмечена, по мнению этого автора, еще двумя принципами: строгим прагматизмом и стремлением во всем соблюдать "золотую середину", поскольку сознание Морелли отражало очередной периодический кризис флорентийской экономики конца XIV - начала XV в. Те же этические предписания составили содержание и "Хроники" Бонаккорсо Питти, хотя индивидуализм Питти выражался в его авантюризме, склонности к путешествиям, игре и тяге к риску. Таким образом К.Бек пришел к обоснованному выводу о том, что общие черты "буржуазного менталитета" были свойственны деловым людям как в XIV так и в XV в., и носителями их являлись выходцы из разных социальных слоев: от мелких купцов, "замкнутых в узкой группе торгового сословия" (Паоло да Чертальдо), до олигархов, "близких к дворянским кругам" (Питти).

Весьма плодотворной представляется попытка К. Бека дать ответ на вопрос об особенностях веры представителей деловой среды. Он приходит к заключению, что на смену мистическим настроениям в этой среде приходит стремление к установлению равносторонних контрактов с Богом, пронизанных духом рационализма93. При этом следует отметить некоторую недооценку влияния на социально-психологические установки деловых людей традиционных факторов, цеховых устоев, обычаев и норм городского коммунального общества, католической церкви, в рамках которой проявлялось их религи-

озное мироощущение, теологических доктрин, высказываемых проповедниками.

Значительная часть книги К.Бека посвящена сопоставлению взглядов деловых людей и гуманистов. На основании своего исследования автор пришел к выводу о том, что купцы и представители гуманистической интеллигенции составляли одну общность, скрепленную общим социальным происхождением, высокой образованностью, дружескими связями, семейным родством. Он отмечал общие принципы мировоззрения, свойственные купцам и гуманистам. Утверждая, что деловые люди и гуманисты - одна и та же среда, Кристиан Бек стремился показать, с одной стороны, "низший круг гуманистов, подобных Джаноццо Манетги и Лоренцо Ридольфи", с другой стороны, гуманизм таких купцов, как Никколо д'Уццано, Пьеро де Пацци, Палла Строцци и других, и это приводило его к убеждению, что эти два круга неотличимы друг от друга. Отождествление гуманистической интеллигенции и деловых людей склонило автора к выводу о "гуманизме купцов" и "буржуазности гуманистов"94. Это заключение автора вызывает резонные сомнения в том, что умонастроение высших слоев флорентийского купечества может исчерпывающим образом определять ментальную структуру гуманизма.

Эти идеи Кристиан Бек развивал в своих последующих трудах, в частности , в книге "Век Медичи", в которой автор обращал внимание на развитие светской педагогики в среде деловых людей, о влиянии настроений купцов на гуманистов XV в., в частности, на Леона Баттиста Альберти. Мироощущение купцов и гуманистов второй половины XV в. автор уже связывает с упадком, утверждая, что "Книги о семье" обращены в прошлое, лишены новаторства и лишь "кодифицируют" представления крупной буржуазии в средние века, в которых выразился уход от активных дел к земле, устранение от политической ответственности95. В другом труде "Флоренция 1300-

1600. История и культура" автор подробно останавливается на событиях конца XV в., прослеживает связь деловых людей и гуманистической интеллигенции с движением Савонаролы, пытается объяснить предпосылки движения Савонаролы96. Труды французского исследователя внесли существенный вклад в изучение особенностей эпохи Возрождения в Италии, и, в частности, проблемы связей социальной психологии с более высокими формами общественного сознания.

Среди современных итальянских исследователей, близких к рассматриваемому направлению, следует особо отметить значение работ Витгоре Бранки и его ученицы Леониды Пандимильо. Известный филолог Витторе Бранка был убежден в том, что миросозерцание деловых людей Флоренции отражало эволюцию капиталистических отношений от максимальной экспансии цехов и компаний начала XIV в. до рациональной организации капиталистических отношений под олигархическим господством жирного народа, когда завоевания предыдущей эпохи рационально и упорядочение использовались97. Изменение коллективного сознания купечества Бранка раскрывает на примере Ricordi Джованни Морелли, переизданной им в 1956 г. с подробными предисловием и комментариями, в которых содержится тщательный филологический анализ текста Морелли. Этот автор издал в 1986 г. собрание текстов из наиболее содержательных и известных хроник и мемуаров, написанных купцами и деловыми людьми Флоренции, с пространной вводной статьей, заключающей в себе глубокий анализ особенностей сознания купцов-писателей98. Он раскрыл основные принципы профессиональной деловой этики богатых горожан в понятии "ragion mercante": рациональное видение мира, стремление противопоставить фортуне собственную волю и разум, склонность к обманам-компромиссам99. Этот автор выделил как особую категорию понятие "ragion di famiglia" - способность управлять и руководить семьей и всем, что она включала, - семейная ком-

пания с филиалами банков и торговых контор во многих странах, загородные поместья и земли с арендаторами и работниками, ботгеги в городе. Наконец, В.Бранка одной из черт, отличающей сознание горожан Флоренции, считал "га^оп сИ 81аи>" - "государственный разум" - активное участие граждан Флоренции в управлении государством-коммуной и стремление реализовывать на политическом поприще свои возможности. Эти отличительные качества в той или иной степени проявлялись в хрониках и мемуарах купцов-писателей, они развивались по мере того как личность осознавала свою индивидуальность100.

Леонида Пандимильо также работает с архивом Джованни Мо-релли и его семейного клана. Ее интересы сосредоточены на том, чтобы в полной мере исследовать "семейный разум" - воплощение личности в управлении семьей в широком смысле этого слова101. В пространных статьях, опубликованных Л.Пандимильо, содержится не только материал, раскрывающий экономическое и социальное положение семейного клана, источники доходов, профессиональные занятия, участие в управлении государством. Ее подход интересен тем, что она стремиться рассмотреть более глубокие пласты сознания -чувства и эмоции, проявляемые членами семьи друг к другу и посторонним, основы семейного воспитания, особенности отношений к детям, женщинам, слугам. Л. Пандимильо затронут целый ряд важных и мало изученных в исторической литературе проблем: влияние частых эпидемий не только на структуру семей горожан, но и на весь комплекс проявляемых им чувств, совокупность взаимоотношений между разными поколениями внутри семьи; соотношение коммунальных, общегосударственных интересов и частных, сосредотачивающихся внутри малой семьи. Исследования Л.Пандимильо представляются перспективными для дальнейшего изучения проблем, связанных с социальной психологией городских слоев средневековья.

Изучение форм менталитета тех, кто осуществлял процессы накопления капитала, с антропологической точки зрения представляется очень эффективным не только потому, что позволяет обратить внимание на явления, ранее нечасто попадающие в поле зрения историков - модели семейных отношений, проявление набожности на повседневном уровне, рефлексии обыденного сознания по поводу смысла жизни, смерти, возможности спасения и других. Оно важно по той причине, что дает возможность рассмотреть определенный тип общественного сознания в его целостности и выявить устойчивость тех или иных форм восприятия действительности. Это способствует преодолению не всегда оправданного разделения среды деловых людей по социально-экономическим признакам, равно как и отрыва и противопоставления одних "поколений" другим (это преодоление в значительной степени проявляется в труде Кр.Бека и указанной в статье Витторе Бранки).

За последнюю четверть века вряд ли можно выделить фундаментальную работу, посвященную исследованию общественной психологии флорентийского пополанства, равную по масштабам книге Кристиана Бека. Исключение составляет лишь вводная статья Витторе Бранки к вышеупомянутому изданию, содержащему антологию текстов, написанных представителями деловой среды, купцами-писателями. Но это не означает, что интерес к мемуарам, хроникам, счетным книгам и трактатам, написанным флорентийскими купцами, угас. Более того, эти источники все активнее привлекаются специалистами в различных отраслях исторической науки.

К ним постоянно обращаются те ученые, которые продолжают изучать экономические проблемы средневековой итальянской истории: Де Ровер, Брукер, Хошино, Пинто, Маланима, Голдсвейт. Эти авторы стремятся рассмотреть кардинальные экономические процессы в отдельно взятых ячейках одной или нескольких флорентийских

родственных кланов или семейных компаний. Де Ровер анализирует банковские книги Медичи и Альберти в XV в., Х.Хошино - семейные компании Виллани, Стольди, Дель Бене, П.Маланима - архив семьи Риккарди102. Среди вышеназванных особый интерес представляют труды Р.Голдсвейта и Дж.Брукера103. Оба автора приходят к заключению, что на протяжении второй половины XV в. - период, в котором многие историки склонны видеть лишь тенденции упадка - продолжались процессы активного развития флорентийской экономики. Р.Голдсвейт, анализируя архивы четырех флорентийских семей, среди которых - Строцци и Каппони, находит не просто поступательное развитие, но даже взлеты предпринимательского духа и творческой инициативы отпрысков старых и знатных фамилий. Он доказывает это на примере деятельности Филиппо Строцци, сына монны Алес-сандры, основавшего новую компанию и открывшего несколько филиалов за пределами родного города. Он освещает дела трех поколений семьи Каппони, представители первых двух - Джин о ди Нери и его сын Нери ди Джино практически совсем не занимались торгово-банковским предпринимательством, лишь сохраняя несколько ботгег по обработке шерсти, полностью посвятив себя политике и государственным делам. Но их сын и внук Джино ди Нери Каппони вдохнул новую жизнь в семейный бизнес во второй половине XV в. Весьма интересен обзор Р.Голдсвейта, посвященный эволюции флорентийской семьи, который приводит его к выводу о том, что со второй половины XIV в. шел последовательный процесс дезинтеграции крупных семейных кланов, переход от "линьяжа к фрагментарной фамилии"104.

Дж.Брукер не считал кризис второй половины XV в. полным и охватившим все отрасли городского хозяйства. Он показывал процессы конструктивной адаптации к изменяющимся условиям на примере фамилии Медичи, Ручеллаи, Пацци, активность и экспан-

сию, проявляемые семьями новых деловых людей, не имеющих в городе давних корней, - Дати, Ленци, Панчатики. Детальное исследование разного рода архивного материала позволило ему заключить, что динамика и жизнеспособность, гибкость и приспособляемость флорентийской экономики обуславливались многообразием различных видов деятельности, прочно коренящемся в коллективном сознании представителей деловых кругов105.

При изучении проблем развития флорентийского государства историки первой половины XX в. порой недоучитывали экономические, социальные, психологические, интеллектуальные и религиозные факторы, влияющие на эволюцию государства106. В основе их исследований лежало стремление все свести к познанию чисто политических структур: смена государственных институтов, правовых норм107, или "классов общества", если они опирались на марксистский подход108. Исследователи второй половины XX в., работающие в этой области истории, рассматривали эволюцию Коммуны и переход от Коммуны к сеньориальным формам правления, обратили внимание на многие факторы, определяющие историю государства, что вызвало потребность в таком источнике, как купеческая литература. Ее широко привлекают С.Бертелли, Дж.Гвиди, Л.Мартинес, Н.Рубинстейн109. Для Френсиса и Дейл Кент из Австралии купеческие записки являются одним из главных источников110. Рассматривая политические явления первой половины XV в., Дейл Кент выясняет закономерности действия механизма, непрестанно делящего город на партии и политические фракции. Заслугой Д.Кент является стремление познать не только политические события или идеологические платформы, сплачивающие граждан в группировки, но и такие феномены, как личные связи, дружба, соседство, взаимовыгодные интересы, проявления индивидуальной воли, ведущие к отделению от фракций. Так Д.Кент воссоздает весь сложный и противоре-

чивый комплекс многообразных отношений, наиболее полно характеризующий историческую реальность трансформирующегося города-государства111.

Особо следует отметить весьма объемный труд французского историка А.Монти, представляющий подробнейший обзор флорентийских хроник с 1345 по 1434 г., в ряду которых "домашние хроники" купцов занимали не последнее место112. Эта книга - самое основательное и глубокое исследование всех известных флорентийских анналов и хроник, независимо от того, являлся ли их автор официальным историком на службе у Коммуны или писал для себя и своей семьи. Автор предпочитает несколько громоздкий метод, группируя мнение тех или иных хронистов вокруг наиболее важных событий указанного периода: история города до 1345 года, в которой наиболее важное место занимает приход к власти герцога Афинского, победа гвельфов во Флоренции, восстание чомпи, политическая борьба фракций с 1382 по 1410 г., война с Миланом и Неаполем, война с папским престолом и захват Пизы. Такой подход позволяет выявить со всей полнотой, как относились к происходящим событиям различные социальные слои города-государства. Несомненной заслугой труда А.Монти является его вариант классификации анналов, хроник и историй флорентийского государства, в котором он отводит трудам, написанным не официальными историками, а частными лицами, торговцами и деловыми людьми, весьма важное место.

Особый интерес к вопросам социальной психологии и общественного сознания проявляют те авторы, которые, следуя антропологическому направлению, занимаются феноменом повседневности: П.Ларивель, П.Антонетги, Р.Трекслер. В своей книге, посвященной Флоренции времен Макиавелли, П.Ларивель много внимания уделяет развитию семьи, обособлению малой семьи, ее эмоциональной атмосфере, рождаемым ею ценностям113. Труд П.Антонетги

щен повседневной жизни Флоренции в эпоху Данте. Р.Трекслер исследует явления, которые определяют устойчивый образ жизни городских слоев: устройство жилищ, домашний обиход, еда, сон, отдых, праздник. Особенно интересны их наблюдения над такими объектами, которые не так часто попадают в поле зрения историков: праздники, рождение детей, свадьбы, смерть114. В ряду таких работ особенной полнотой и глубиной анализа отличается книга американского историка Дж.Ларнера115, в которой также рассматриваются особенности устройства семьи в Италии XIV в., брачные отношения, чувство любви, образование и воспитание в городских семьях Италии и, в частности, во Флоренции, отношение к Богу и религии, интерес к светской культуре. Довольно часто объектом внимания современных историков становится эволюция семьи, брака, комплекса

с« с*

связанных с этими структурами устойчивых представлении. В этом отношении, кроме вышеназванных, большое значение имеют исследования Д.Херлихи и Кр.Клапиш-Зубер, подробно рассматриваемые в тексте диссертации116. Важность работ упомянутых здесь авторов трудно переоценить, поскольку они дают возможность понять малоизученные явления, без представления о которых невозможно реконструировать историческую эпоху во всей ее полноте.

В русской исторической литературе XIX - XX вв. рассматриваемая проблема не ставилась и не изучалась специально, поэтому следует упомянуть лишь о некоторых заметках, сделанных отечественными историками. В XIX в. большое влияние на русских ученых произвела монография Я.Буркхардта, что отразилось на "Заметках по экономической истории Италии" Н.А.Осокина, который констатировал "блестящее развитие итальянских мануфактур в XIV в." и одним из первых поставил вопрос о необходимости изучения культуры Италии в неразрывной связи с социальными отношениями117. Вопрос о социальных корнях ренессансной культуры, о ее связи с по-

литической борьбой и религиозными идеями эпохи ставил и М.С.Корелин в книге "Ранний итальянский гуманизм и его историография"118. В отличие от Буркхардта он подчеркивал не столько эгоистические принципы и моральную раскованность личности, сколько антиаскетическую направленность развития личностного, индивидуалистического начала. Но он оставался убежденным в том, что переворот в воззрениях образованной части общества не затронул сознание широких масс итальянских городов. А.К.Дживелегов был, пожалуй, единственным из русских историков, кто коснулся тем социальной психологии в связи с проявлением интереса к истории культуры Возрождения - "С XII в. в городах стал совершаться переворот в психике свободного человека, который является в значительной степени результатом развития торговли"119. Во многом следуя традициям Я.Брукхардта, он писал о том, что "средневековому купцу нужна была жизненная воля, несокрушимая энергия", что у него развивалось критическое отношение к действительности, "он рвался вон из затхлой атмосферы средневековой церковной культуры"120. А.К.Дживелегов приходил к выводу о том, что эти особенности ума, чувств и воли средневековых горожан подготовили переход к новой культуре, утверждающей индивидуализм. "Именно та жизнь, которой жил купец, представляла наиболее глубокую питающую почву для индивидуализма"121. Заслугой А.К.Дживелегова является попытка подойти к пониманию необходимости изучения социально-психологических основ культуры Возрождения, но его подход отличается некоторым упрощенчеством122.

Этих вопросов касался М.А.Гуковский в своей монографии "Итальянское Возрождение", в которой он часто обращался к мемуарам и домашним хроникам флорентийских купцов123. Большим вкладом ленинградского ученого в изучение социальной психологии флорентийского купечества стало издание и перевод на русский язык

такого замечательного образца купеческой литературы, как "Хроника" Бонаккорсо Питти (единственное полностью изданное в нашей стране произведение такого рода). В вводной статье к этому изданию М.А.Гуковский дал весьма основательный анализ образа жизни и мироощущения этого флорентийца. Это была, пожалуй, первая в отечественной литературе попытка социально-психологического очерка деятельности и сознания делового человека и государственного деятеля Флоренции эпохи Возрождения124. Большой интерес к этим вопросам проявил В.И.Рутенбург, который в своих работах широко использовал материал записок деловых людей Флоренции. Он утверждал, что сама атмосфера жизни, обыденного существования во Флоренции и подобных ей городах была проникнута новыми веяниями, ведущими к культурному перевороту125.

Труды В.И.Рутенбурга, в которых высказывались достаточно оригинальные и новые для того времени идеи, вызвали в начале 50 годов широкую дискуссию о "раннем капитализме" во Флоренции XIV - XV вв. Ряд историков (А.Д.Эпштейн, А.Н.Чистозвонов) выразили свое несогласие с точкой зрения ленинградского ученого126, с одной стороны, резонно указывая на фактор преобладания торгового капитала в экономике Флоренции, но в то же время не всегда обоснованно отрицая новации в производстве тканей и деятельности торгово-банковских компаний, или совсем бездоказательно настаивая на "реакционном характере" происходящих в сукноделии и торговле перемен. Немаловажную роль при завершении полемики сыграла статья СД.Сказкина "К вопросу о методологии истории Возрождения и гуманизма"127, в которой ученый указывал на необходимость исследования всех форм общественного сознания "бюргерства, постепенно перерождающегося в буржуазию", которое он считал носителем идей Возрождения. В то же время С.Д.Сказкин подчеркивал недопустимость прямого и непосредственного выведения содержания

культуры и искусства из экономики и политики в обществе (это было возражение таким историкам искусства как В.Кеменов, Т. П. Знамеровская128).

Впервые специально к разработке проблем социальной психологии флорентийского пополанства обратился Л.М.Баткин, стремясь выявить предпосылки культуры Возрождения и идеологии гуманизма. Среди социальных предпосылок культуры Возрождения этот автор отмечал не только раннекапиталистические тенденции экономики, но и определенный настрой социальной психологии флорентийских буржуа129, который он характеризовал следующим образом: "Деловой человек чувствовал себя способным воздействовать и обязанным отвечать за все стороны своего существования. Он находился в центре мира суверенного и самодостаточного, в этом обществе господствовала натуралистическая, универсально-космическая и максималистская установка"130. Как и К.Бек, Л.М.Баткин полагал, что ре-нессансная культура "может быть объяснена только в плане попо-ланской раннебуржуазной среды, которой принадлежала исходная историческая инициатива, от нее исходили психологические импульсы, она дала тип личности деятельной, она сказалась на всей городской общественной структуре"131. В других работах Л.М.Баткин утверждает свою мысль о буржуазных основах культуры Возрождения, проводя прямые связи между Данте и "деятельностью тысяч Джо-ванни Морелли"132, между "неукротимой жизненностью" деловых людей и virtu, воплощенной в микельанджеловском Давиде, побивающем Голиафа. Связи, которые Л.М.Баткин в те годы проводил между общественной психологией и ренессансной культурой, слишком прямолинейны. Но первые попытки исследования социальной психологии на примере Ricordi Джованни Морелли, являлись глубокими и плодотворными133. В них автор сделал интересные наблюдения над эволюцией политического сознания представителей флорен-

тийского пополанства на рубеже XIV и XV в., верхушка которого была утомлена "политической чехардой" и пыталась сохранять неустойчивое равновесие между городскими низами и все более суживающимся слоем олигархии134. Еще более плодотворны попытки автора разобраться в религиозном мироощущении деловых людей. Он пришел к заключению, что их религиозность лишь формально согласовывалась с католицизмом, любовь к Богу "прекрасно совмещалась в голове Морелли с антипатией к его служителям". Именно эти изменения в обыденном сознании явились, на его взгляд, истоком равнодушия гуманистов к богословию и всякой религиозной метафизике, привели их к поискам более просвещенной и универсальной религии135.

Значительное внимание социально-политическим воззрениям и "практической этике" пополанства уделила Л.М.Брагина, рассматривая их влияние на формирование идей гуманизма. В монографии "Итальянский гуманизм" она посвятила отдельную главу этой проблеме на основе анализа текстов морально-этического трактата Дино Компаньи, "Воспоминаний" Джованни Морелли, "Хроники" Бонак-корсо Питти и "Тетради записей" Джованни Ручеллаи136. Сдвиги в идеологии ведущих слоев итальянского города автор связывала с зарождением раннекапиталистичееких отношений. Л.М.Брагиной удалось прийти к важным выводам относительно этических воззрений представителей пополанства - купцов и банкиров: достоинство -плод личной доблести каждого человека, совершенное служение профессиональному долгу, что предусматривало неукоснительное следование правилам купеческой чести. Л.М.Брагина отмечала важную роль индивидуалистических начал, которые вместе с элементами рационализма и антропоцентризма легли в основу ренессансного мировоззрения. В ее работе получили отражение политические установки деловых людей - представителей среднего пополанства:

"Гражданский идеал среднего пополанства неизбежно фиксировал сочетание экономического благосостояния с политической активностью, верности Коммуне с личным интересом"137. Автор монографии пришла к справедливому заключению об эволюции политических настроений в отношении к государству, их трансформации, когда горячий коммунальный патриотизм и активное участие в управлении государством перерождаются в политический абсентеизм и отказ от участия в системе управления, что отразило изменения в общественно-политической жизни Флоренции. В книге Л.М.Брагиной содержатся ценные наблюдения о рациональных основах сознания деловых людей, об их отношении с фортуной, об их образованности. Значительным представляется вывод автора о недопустимости слишком прямолинейных и непосредственных связей между социальной психологией горожан и культурой гуманизма.

Вопросам социальной психологии посвящена отдельная глава в книге М.Л.Абрамсон. Как и другие авторы, она ставила вопрос о неадекватности представлений гуманистической интеллигенции и по-поланской среды, утверждая, что невозможно свести ренессансные идеалы только к потребностям и взглядам предбуржуазных элементов Флоренции138.

Большой интерес к проблемам социальной психологии проявила А.Д.Ролова в целом ряде своих статей. Она указала на необходимость изучения хроник второй половины XV в., которые отличались по характеру от более ранних: со страниц купеческих записок исчезала бурная деятельность, пылкое жизнеутверждение, оптимизм, готовность бороться с судьбой. Изменение мироощущения Ролова связывала с элементами упадка и перестройки флорентийской экономики во второй половине XV в.139 В своей статье "Итальянский купец и его торгово-банковская деятельность в XIII - XV вв." А.Д.Ролова отмечает важные хозяйственные достижения, которыми европейское

общество было обязано итальянским купцам140. Анализируя деятельность итальянских купцов, А.Д.Ролова приходит к выводу о ее многогранности, об обязательном сочетании комплекса из разных видов занятий, что предопределило своеобразие флорентийских торгово-банковских компаний и особенности их соотношения с традиционными цехами. А.Д.Ролова воспроизвела облик итальянского купца в том виде, в каком он предстает со страниц счетных и бухгалтерских книг: "Жадный и высокомерный, завистливый и эгоистичный, но одновременно умный, предприимчивый, энергичный, немного скептичный и циничный человек, который готов ради личных интересов даже совершить преступление - таким был этот своеобразный итальянский купец-банкир эпохи Возрождения. Эти качества и обеспечили ему успех на поприще его деятельности "141. Статья заканчивается указанием на необходимость рассматривать образ купца во всей его противоречивости: "При всем том купец-банкир был всецело дитя своего времени - эпохи Ренессанса. Он был индивидуалистом, свободным в своих действиях и одновременно связан традиционными корпоративными структурами - семейными, соседскими, патронат-ными и иными узами. Он был вольнодумцем и человеком религиозным, образованным и суеверным. Конфликт этих противоречивых тенденций во многом был источником его жизненной силы и творческого духа"142.

Н.В.Ревякина упоминала о значимости влияния особой психологической среды городов на этику гуманизма в монографии "Проблемы человека в итальянском гуманизме второй половины XIV - первой половины XV в.", справедливо обращая внимание на фактор незавершенности буржуазного развития, переходный характер эпохи, в которую складывалось миросозерцание предбуржуазных слоев. Важным вкладом в исследование этой темы стала ее вторая монография "Гуманистическое воспитание в Италии XIV - XV ве-

ков", освещающая многие аспекты устройства семей в городских кругах Флоренции и принципы воспитания детей в купеческих семьях143.

Важную роль при разработке данной темы сыграли труды видного отечественного медиевиста А.Я.Гуревича, в которых он постоянно обращается к проблемам общественного сознания разных слоев средневекового общества, в том числе к тем, что составляли "безмолвствующее большинство", обнаруживая новый подход к нетрадиционным, ранее очень редко попадавшим в руки историка, источникам144. В монографии и статьях О.Ф.Кудрявцева содержатся многие вопросы, позволяющие более глубоко рассмотреть различные аспекты социальной психологии эпохи Возрождения145. Весьма обстоятельно проблемы торговли, которую вели итальянские купцы в средние века (XIII - XV вв.), раскрыты в монографических исследованиях С.П.Карпова, в которых дается плодотворная попытка воспроизвести экономический "облик" купцов и банкиров, действующих в средиземноморской торговле и черноморских факториях146. Целый ряд важных положений, необходимых для понимания сути рассматриваемых вопросов, содержатся в работах Л.А.Котельниковой, Т.П.Гусаровой, А.А.Сванидзе, С.М.Стама и других отечественных медиевистов147. Они приводятся в тексте диссертации.

Новизна исследования. Диссертация является первым исследованием, в котором сделана попытка комплексного рассмотрения общественного сознания определенной социальной среды города Флоренции - среды сукноделов, купцов, предпринимателей и банкиров, активно накапливающих капиталы в XIV - XV вв. Впервые объектом самостоятельного исследования становится особый слой социальной психологии, не всегда попадающий в поле зрения историков, - обыденные представления, складывающиеся у богатой прослойки город-

ского населения под влиянием их занятий, профессиональной деятельности и устойчивого образа жизни.

Указанная работа впервые охватывает столь широкие хронологические рамки - от рубежа XIII - XIV в., что позволяет выявить прочность и устойчивость ментальных стереотипов, складывающихся в купеческих кругах, рассмотреть комплекс социально-психологических установок, опирающейся на традиции в его целостности, показать общность воззрений деловых людей, отличающихся друг от друга по социально-экономическому статусу, составить более точное представление о том, какие изменения со временем происходили в общественном сознании среды деловых людей.

В диссертации сделана сознательная попытка отказаться от сравнения обыденного сознания купцов, ремесленников и банкиров с идеями представителей культуры Возрождения, которое , как правило, присутствует во всех значительных трудах, посвященных среде деловых людей этого города - подход, несколько грешащий односторонностью, поскольку в действительности лица, занятые торговлей и предпринимательством, черпали свои представления далеко не только от общения с гуманистической интеллигенцией. Не менее важно рассмотреть общественное сознание флорентийских граждан в том контексте, в каком они реально существовали и где на них зачастую большее влияние, нежели гуманисты, оказывали авторитетные теологи и проповедники, тем более последние стремились популяризовать церковные доктрины и теологические постулаты в отличие от многих представителей ренессансной культуры. Попытка расширить таким образом подход к изучению менталитета части городского населения, воспроизвести по мере возможности общий идейный фон, способствующий его формированию, является во многом новой среди исследований такого рода.

Такой подход дает возможность полнее представить феномен социальной психологии деловых людей во всей его сложности и противоречивости. Отличается новизной стремление раскрьпъ противоречие между высокой подвижностью и мобильностью этой среды, члены которой могли легко менять социальные роли, и длительным сохранением при этом устойчивых черт определенного образа жизни, поведения и умонастроения, между индивидуалистическими и социально-сплачивающими началами в сознании богатых и активных горожан города-государства с республиканскими устоями, наконец, между правилами образцового поведения и их реальным претворением в действительности, что далеко не всегда совпадало. В этой работе объектом внимания становятся также противоречия, характеризующие отношения городских купцов и предпринимателей с представителями феодальной среды - вопрос, не получивший должного освещения в исторических трудах.

В данной диссертации впервые отводится значительное место специальному исследованию политических воззрений и государственной деятельности деловых людей Флоренции. Это дало возможность проследить эволюцию политического сознания прослойки флорентийских граждан, которая отразила изменения в государственном устройстве, постепенно совершающийся переход от системы традиционных коммунальных ценностей к их девальвации, когда они стали уступать место представлениям, связанным с преимуществами сеньориальной формы правления. Это позволяет полнее отразить процесс перехода от республики к принципату Медичи, от города-коммуны к территориальному государству.

Значительный элемент новизны заключен в детальном рассмотрении самого сложного и сокровенного феномена социальной, психологии флорентийцев - религиозного сознания и духовных исканий, осуществляемых не только в рамках официальной католической

церкви и созданных ею структур, но и в плане чувств, мистических порывов и суеверий, выходящих за эти рамки и относящихся к так называемой "народной религиозности" - явления, лишь совсем недавно ставшего объектом исследования специалистов-историков. При этом важно, что в религиозном миросозерцании деловых людей выделяется особый пласт представлений, отличающийся от постулатов ортодоксальных католических доктрин, равно как и от проявлений народной веры. В диссертации сделана попытка глубоко рассмотреть специфику, которую приобретала любовь к Богу у купцов, банкиров и сукноделов, свойственные им принципы светского аскетизма, убежденность в высоком предназначении профессии торговца и собственной избранности, стремление создать индивидуальную самостоятельную модель веры.

Исследование опирается на широкую источниковую базу. Даже весьма основательные труды Кр.Бека и В.Бранки не обращаются к таким источникам как книги семьи Корсини, братьев Бальдовинетти, Донато Веллути, Бернардо Макиавелли, Луки Ландуччи, Доменико Чекки и других. Предлагаемое исследование - первое, где столь полно изучается весь комплекс признаков общественного сознания деловой среды, который содержится в вышеописанных источниках.

Практическая значимость исследования. Практическая значимость исследования обусловлена его результатами. Они могут быть использованы в учебном процессе при разработке тем, связанных с историей средневековой урбанистики, с различными аспектами итальянского Возрождения, с историей духовной жизни общества и социальной психологии. Предложенный материал может быть использован при разработке учебных пособий, обобщающих трудов по истории идейно-духовного развития стран западной Европы в средние века и эпоху Возрождения. Материал диссертации можно при-

менить при подготовке конкретно-исторических работ по истории Италии.

Заключение диссертации по теме «Всеобщая история (соответствующего периода)», Краснова, Ирина Александровна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Социальная психология деловых людей Флоренции Х1У-ХУ веков формировалась как явление сложное и противоречивое, отражая эпоху, когда в богатых городах Италии шли бурные экономические процессы, в политической жизни совершался переход от коммунальных форм правления к синьории, развивалась новая светская культура Возрождения. Во Флоренции эти явления обозначались наиболее рельефно, поскольку в этом городе на экономику оказывали существенное влияние элементы мануфактурной организации труда и быстро накапливались капиталы через сеть многочисленных торговых и банковских филиалов в Европе и по всему Средиземноморью, социально-политическая атмосфера отличалась напряженностью, проявляющейся в острых конфликтах между различными слоями населения, политическими партиями, фамильными кланами.

Образ жизни представителей деловой среды определялся многообразием видов их деятельности. Как правило, каждый зажиточный горожанин, будучи членом старших или какого-либо среднего цеха, совмещал торговую и банковско-ростовщическую деятельность с руководством текстильными боттегами по производству сукна или шелка, распоряжением объектами недвижимости в городе и земельными комплексами в контадо, принимая при этом активное участие в системе политического управления городом-коммуной и исполняя дипломатические миссии за ее пределами. Часто увлечения и хобби, которым посвящался досуг флорентийских купцов, состояли в интеллектуальных занятиях: чтение текстов религиозного и светского содержания (главным образом на вольгаре, среди которых особое предпочтение отдавалось Данте и Боккаччо), написание трактатов, домашних хроник, историй и мемуаров, ученые беседы с теологами и представителями гуманистической интеллигенции, коллекционирование книг и предметов искусства. Если учесть, что многие деловые люди большую часть жизни проводили в путешествиях, верша разнообразные дела за пределами Флоренции, то неудивительно, что исследователей по сей день поражает неуемная энергия и активность, отличающие их образ жизни.

От многообразия форм деятельности купцов, банкиров и сукноделов Флоренции во многом зависели формы восприятия ими повседневности, которые выходили за рамки средневекового общества с его ограничениями, строгой регламентацией и иерархией, предписывающими каждому социальному слою и индивиду занимать определенное, раз и навсегда данное место. п

Разумеется, идеал "Ьиопо тегсаЩе" предполагал обязательное и следование официальным религиозным установлениям в рамках католической церкви. Выдающиеся богословы и проповедники XIV-XV вв. оказывали большое влияние на образованных и богатых деловых людей Флоренции. В первой половине XIV столетия особенно заметна роль, которую играли доминиканские теологи Джордано да Ривальто, Доменико Кавалька, Таддео Дини, распространяющие в своих проповедях учение Фздш Аквинского. Позже с особым вниманием представители "жирного пополанства" относились кJ идеям францисканца Бернардино да Сьена. В XV столетии на стереотипы поведения и мышления этой среды продолжали влиять такие видные авторитеты, как Джованни Доминичи, Антонино да Фиренце, Джованни Кароли и другие члены доминиканского ордена, откликающиеся на запросы горожан. Но все помыслы купцов, банкиров и сукноделов, занятых накоплением капитала, были устремлены к земной реальности, определялись практическими интересами и не преследовали цель служить высшим трансцендентным силам, к тому же многообразная мирская деятельность не оставляла много времени для молитвенной созерцательности и душевных сил для экзальтированных порывов веры. И хотя широкомасштабная и упорядоченная благотворительность считалась непременным атрибутом поведения "доброго купца", практике спасения души посвящали, в основном, время болезни или старости. Влияние светских авторитетов на круги деловых людей стало усиливаться с конца XIV в.: в этом ряду, помимо произведений Данте и Боккаччо, можно отметить "Книги о семье" Леона Баттиста Альберти, которым следовал в своих записках, в частности, богатый купец Джованни Ручеллаи. Начиная с 20-х годов XV столетия, деловые люди, входящие в состав правящей элиты, отличающейся образованием, культурой и богатством, тесно общаются с гуманистической интеллигенцией, как не без основания утверждал в своей монографии К. Бек. Но даже для этого периода было бы слишком категорично доказывать тождество "купцов-писателей" и деятелей культуры Возрождения, и не только потому, что авторы воспоминаний и домашних хроник зачастую не были сведущи в латыни, не вдавались в риторические экскурсы и филологические изыскания, не пытались вникнуть в философские доктрины античных мыслителей, но и по той причине, что их интересовала главным образом практическая этика, опирающаяся на обобщение собственного жизненного опыта, отразившего специфику городского общества Флоренции.

Одна из особенностей состояла в тесном срастании бюргерских слоев населения этого города с феодальными, что доказывает те затруднения, которые у флорентийских юристов вызывали попытки разграничить сословия рыцарства и пополанства, поскольку на практике было слишком много примеров, когда выходцы из феодальной знати полностью перенимали образ жизни и стиль поведения горожан, а пополаны, включая членов младших цехов и плебс, становились дворянами, получая от Коммуны этот титул и атрибуты рыцарского достоинства. Кроме того, все состоятельные горожане стремились стать землевладельцами, и не только с той целью, чтобы извлекать коммерческую прибыль из произведенного на земле продукта или обладать комплексами земель как гарантией денежных вложений в активные виды предпринимательской деятельности. Большинство обзаводилось земельной собственностью, чтобы обеспечить себя необходимыми жизненными ресурсами, включая хлеб, вино и дрова, и запасом их на случай частых неурожаев или социальных катаклизмов. Таким образом, некоторые элементы натурально-хозяйственных отношений не были чужды сознанию коммерсантов и банкиров. В сфере семейных отношений, отличающихся консерватизмом, долго сохранялись традиции родовых устоев, характерных для феодальных фамилий, они проявлялись в больших семьях - консортериях с их патриархальными

• и у обычаями, клановой солидарностью, противостоящей городу-государству, пережитками вендетт, и это могло стать почвой для развития дворянско-аристократических тенденций в сознании деловых людей. Но общий настрой их умов все-таки несовместим с рыцарскими стереотипами поведения и сознания, поскольку войны с целью захвата и грабежа, междоусобицы, турниры и праздность в пирах и развлечениях не являлись для купцов доминирующими ценностями. Вместо захвата и изъятия материальных благ для дальнейшего перераспределения их среди свиты вассалов и рассеивания в средствах потребления деловые люди стремились к накоплению и предпринимательству. "Героическая лень" и праздность считались в их среде самыми порицаемыми пороками. Какие бы виды деятельности ни преобладали в образе жизни купцов и банкиров, их основной смысл заключается в созидании, поскольку производство материальных благ - штук сукна или шелка, установление торговых коммуникаций, ускорение денежных оборотов размыкали границы хозяйственной автаркии, способствовали преодолению разрозненности и хаотической несогласованности натурально-хозяйственных отношений и вели к преображению картины окружающего мира. Эти виды деятельности позволяли вовлекать в созидательные процессы многие слои населения, побеждать нехватки и бедность феодального общества своевременной доставкой нужных товаров. Торговые обороты и рыночный обмен всегда несут в себе элемент альтернативы насильственным захватам, грабежам и экспроприациям, вытесняют практику бесплатных раздач накопленных благ бедным - идеалы францисканства, интерес к которым все более ослабевал среди богатых горожан-предпринимателей XIV-XV вв., отказывающихся от идеалов блаженной бедности и требующих от теологов и проповедников ориентиров праведной и подобающей истинному христианину жизни в богатстве.

Социальные катаклизмы, приводящие к обобществлению объектов частной собственности и уравнительному распределению, для деловых людей - владельцев боттег и коммерсантов - мир, вы-вернутыи наизнанку, абсурдный, не поддающийся рациональному осмыслению, которое вытесняется религиозными порывами и покаянными настроениями, как у Доменико Лецци, описывающего голод 1329 г., или отчаянием и упадком духа, как у Луки Ландуччи во время нашествия на Флоренцию войск французского короля Карла VIII. Даже утопические идеи, рождающиеся в умах попола-нов, не воплощали потребительских идеалов. "Плакальщики" Савонаролы, в числе которых находились Доменико Чекки и Симоне Филипепи, представляли себе будущую Флоренцию как божий град, где царит Иисус, и вместе с тем как хорошо устроенную бот-тегу, в которой созданы оптимальные условия для развития предпринимательской инициативы; вместо палаццо строятся и открываются новые мастерские, в которых бедные получают работу. Созидательный смысл, содержащийся в их деятельности, определял этические принципы общения, основанные на конструктивных позициях диалога с представителями разных слоев населения, от пап и императоров до плебса, целью которого становилось достижение компромисса, учитывающего интересы всех сторон в торговой сделке, договоре между государствами и межличностных отношениях, что выходило за рамки освященного церковью принципа строгой иерархии средневекового общества, диктующего преобладание отношений господства - подчинения.

Организация купеческой среды Флоренции и ее взаимодействие с окружающим миром базировались на преобладании горизонтальных структур над вертикальными, доминирующими в феодальных государствах. Горизонтальные общности, объединяющие людей в этом городе, отличались текучестью, подвижностью границ и предоставляли личности возможности для повышения и изменения своего экономического или социально-правового статуса. Вчерашние крестьяне, переселившиеся в город, могли в короткое время обогатиться, вступить в старший цех и войти в правящую элиту, на что постоянно сетовал хронист Джованни Кавальканти. Низшие служащие в торгово-банковской компании вырастали до должностей директоров филиалов и открывали собственные фирмы, подобно Франческо Датини и Грегорио Дати, члены политических фракций свободно высказывали свое мнение, даже если оно не совпадало с точкой зрения главы партии, как поступил Лука да Пан-цано, порвавший с Медичи из-за своих республиканских убеждений. Ученые кружки могли объединять политических противников. Стремление к возвышению и улучшению своего положения было присуще всем представителям деловых кругов, какого бы происхождения они ни были. Социально-экономическая эскалация побуждала их преодолевать гнет традиций, косность собственного мышления и даже религиозные предписания. Межличностные связи, не овеществленные окончательно в товарах и материальных ценностях, продолжали играть в среде деловых людей преобладающую роль, но их нельзя полностью уподобить тем отношениям, которые связывали людей в средневековом обществе.

Личность обособлялась и индивидуализировалась в новых общностях, ради которых разрывались семейные, родственные и корпоративные узы. Хотя взаимообязательность, судя по этическим нормам общения, принятым у купцов, продолжала оставаться основным принципом, но ее проявление уже отличалось от отношений верности и служения, санкционированных средневековым христианством. Растущее самосознание личности побуждало ее руководствоваться прежде всего собственными интересами, а отношения феодальной верности, основанные на служении, подчинении, начинали отходить на второй план. Даже устойчивые семейно-родственные связи начинали претерпевать изменения: возрастала роль супружеского семейного ядра, намечалось, хотя еще слабо, повышение роли женщин в организации семьи и воспитании детей, шел распад родовых консортерий и создание новых семейных групп, объединяющихся по экономическим или политическим интересам, возникала тенденция отказа от обычаев вендетты.

Дворянско-рыцарские и пополанские слои во Флоренции очень тесно переплетались между собой, что ставит под сомнение утверждение о сословном устройстве флорентийского общества. Стремление к анноблированию не было чуждым всем купцам-писателям, а во второй половине XV в. восприятие образа жизни и ценностных ориентаций феодальной знати стало более заметно у представителей высших слоев пополанства, формирующих патрициат. Однако и в этот период мироощущение основной массы тех, кто составлял эту социальную группу, сохраняло тенденции неприятия ценностей и образа жизни феодально-рыцарских кругов и осуждения "куртуазных" замашек, проявляющихся у добрых купцов.

Проблема соотношения мировосприятия средневековых ремесленников и деловых людей, занятых предпринимательской деятельностью, наиболее интересна и сложна, судя по тем полемическим точкам зрения, которые продолжают бытовать в исторической литературе со времен спора между А.Пиренном и В.Зомбартом.

Определенные черты социальной психологии флорентийских купцов-предпринимателей сближают их с ремесленниками средневековых городов, указывая на прямую преемственность отношений первоначального накопления капитала и форм простого товарного производства. Традиции обучения всему циклу текстильного производства в боттегах Лана и Сета, очевидно, предполагали овладение некоторыми навыками ручного труда, принадлежность к ремесленным корпорациям и религиозным братствам оставалась обязательным элементом образа жизни богатых пополанов. Капиталистические начала в организации текстильного производства не носили всеобщего характера и не затрагивали весь комплекс ремесел в этом городе, поэтому нельзя вести речь о полной завершенности отделения предпринимательской деятельности от ручной работы, что предопределило наличие в сознании деловых людей представлений о первичности труда по отношению к наживе и о необходимости собственных усилий, как бы ни было велико накопленное предками и доставшееся по наследству богатство. Труд считался основным условием сохранения образа жизни и комплекса интеллектуально-нравственных качеств "buono mercante". По этой же причине для широких слоев пополанства, активно занимающегося делами, весьма подозрительны скорые формы обогащения, за которыми не обнаруживается длительных усилий ума и воли, упорного труда, даже если богатство достается просто благоприятным стечением обстоятельств. Хотя богатство в любом случае оценивается положительно с нравственных и религиозных позиций, оно еще слито с трудом, деятельностью каждого индивида, стремящегося к обогащению. В этом плане большую роль играли методы накопления, связанные с хозяйством и сферой потребления семьи, основанные на заповедях светского аскетизма, которые были свойственны сознанию даже очень богатых купцов типа Джованни Ручеллаи. Несомненно, кодекс честной наживы, столь присущий морально-дидактическим опусам писателей из купеческой среды, согласуется с представлениями о том, что богатство должно быть результатом собственного труда и строжайшей экономии, исключая скорые, но рискованные методы обогащения. Правила честной наживы своими корнями уходят в ремесленно-цеховой уклад, но во Флоренции они ставились на службу целям, уже далеко выходящим за рамки этого строя.

Однако труд цеховых ремесленников и деятельность купцов, предпринимателей и сукноделов имеет принципиально разное содержание. Причины этого различия не только в том, что психология ремесленников отвергала стяжательство и наживу как доминанты жизненного уклада, тогда как для деловых людей они становились определяющими условиями их образа жизни. Средневековые ремесленники воплощали себя в производстве конкретных изделий посредством специализированных навыков, их интересовала не столько меновая, сколько потребительская стоимость продукта их труда. Деятельность деловых людей Флоренции заключалась не в непосредственной ручной работе, но в управлении и руководстве боттегами, банковскими филиалами, торговыми оборотами значительных масштабов, недвижимостью в городе, комплексами земель в контадо, городом-коммуной. Их личность реализовывалась не в создании шедевра, а в целой совокупности сложных семейных, экономических и социально-политических связей, центром которых они становились. В ХГУ в. флорентийцы уже осознавали первые этапы отделения руководящей и согласовывающей деятельности от ручного труда. При этом они противопоставляли себя ремесленникам и считали свои занятия более высокими и достойными, поскольку они имели целью не только обеспечение стабильной социальной ниши в корпорации или коммуне, а упорядочивание и усовершенствование части окружающего мира, которую они по-новому объединяли и организовывали своими деньгами, умом и волей, преодолевая хаос изменчивости и случайностей, осознаваемый как действия враждебной судьбы - фортуны, пытаясь противостоять глупости и косности, свойственным природе человека.

Отсюда исходили новые элементы их обыденного сознания, в которых они не всегда отдавали себе отчет. Все исследователи этой среды отмечают преобладание рациональных начал, вытесняющих эмоциональные импульсы, которые особенно явственно проявились в понимании пространства и времени, освобождающемся от мифологизации этих категорий земного существования, осмысливаемых не с помощью символов, а посредством точных мер отсчета и опоры не только на авторитеты и традиции, но и на свой реальный жизненный опыт, который все больше начинал становиться для купцов основным нравственным и интеллектуальным ориентиром.

С сознанием ремесленной среды нельзя соотнести позиции антропоцентризма и индивидуализма, уже свойственные умонастроению деловых людей, поскольку социальные связи этой среды, выходя за рамки средневекового корпоративизма, предусматривали для личности изменение стандартов поведения. Функции управления не могли регулироваться нормами цехового права и не определялись специализированными навыками в ремесле, успешность их выполнения зависела от развития и универсальных способностей самой личности. Это вырабатывало ментальные установки на самостоятельность поступков и мышления, на свободное право выбора жизненных позиций, занятий и нравственных образцов. Эти особенности обыденного сознания реализовывались в свойственном флорентийским предпринимателям стремлении не довольствоваться местом, отведенным им происхождением, социальным статусом предков, положением, занимаемым семьей в городе-государстве, традициями и корпорациями - всем, что предопределяло статику ремесленного цехового общества. Деловых людей Флоренции отличала страсть к изменениям, развитию, собственному возвышению, желание стать вершиной или центром некоего крута, обозначенного семьей, компаньонами и клиентами, служащими компании и арендаторами, политическими союзниками, друзьями и соседями. Отсутствие жесткой детерминированности индивидуального начала корпоративными узами, тотальным подчинением государству, вассальной верностью давало возможности для свободы самоопределения личности, всесторонней реализации волевых и интеллектуальных качеств.

Таким образом, деловые люди во многом отличались от представителей каждой, свойственной традиционному средневековому обществу, среды. Но можно ли преувеличивать антагонизм их отношений с феодальными слоями или цеховыми ремесленниками? Представляется более целесообразным при рассмотрении феномена социальной психологии флорентийского пополанства обратить внимание на черты динамичности и свойственной им готовности менять социальные роли.

Выдающийся государственный деятель и глава крупной торго-во-банковой компании Козимо Медичи с удовольствием превращался на несколько недель в крестьянина, собственноручно подвязывающего виноградные лозы. Сукнодел Донато Веллути с полной самоотдачей погружался в дипломатическую деятельность, жертвуя доходами от торговли и боттег. Знаток бухгалтерии и исполнительный управляющий Филиппо Сколари смог стать знаменитым полководцем и советником германского императора. Купец крупного масштаба Паоло Убриаки перевоплощался в мастера-ремесленника, картографа, ювелира и живописца. Примеры можно продолжать до бесконечности.

Представители этой прослойки городского населения освобождались от цеховой ограниченности, но не подчинялись еще системе окончательно сложившегося разделения функций капиталистического общества.

Учитывая все особенности миросозерцания деловых людей Флоренции, следует отметить их особую роль в развитии европейского общества, состоящую в выработке образа жизни и сознания, направленного на созидательную работу по установлению коммуникаций и конструктивных связей, постепенно преображающих отношения средневекового мира.

Однако отождествление купцов и банкиров, владельцев боттег и богатых ремесленников-мастеров с буржуа тоже содержит в себе изрядную долю модернизации. Их сознанию чужды представления о наиболее рациональном использовании наемного труда и прибавочной стоимости, о рентабельности капиталистического предприятия. Их боттеги, в чем бы они не состояли - банки, торговые филиалы, текстильные мастерские, составляют единый комплекс с домашним хозяйством и семейной структурой, что накладывает на всю совокупность общественно-экономических отношений отпечаток патриархальности и заметно выраженного личностного начала. Как показывает проделанное исследование, общие ментальные установки были свойственны представителям разных фирм, занятых крупномасштабными финансовыми операциями, до ремесленников, недавних выходцев из деревни, стремившихся выбиться в люди. Вряд ли правомерно делить деловых людей на поколения, противопоставляя одно другому по способам накопления капитала и степени деловой активности, что подтверждается и исследованиями Р.Голдсвейта. Устойчивые модели воспитания формировали личности, в той или иной мере обладающие комплексом качеств "доброго купца". Если Джино ди Нери Каппони и его сын предпочитали политическую деятельность, то представитель третьего поколения вновь возрождает и О 1 могущество семейной фирмы, опираясь на устои, привитые ему с детства. То же самое можно сказать о семье Строцци: отец Маттео Строцци идет на все ради политической карьеры, сын Филиппо становится основателем крупнейшего в Европе банка.

Те, кто предпочитал способы накопления, связанные с авантюрой и риском, сохраняли в сознании принципы светского аскетизма.

Те, кто довольствовался малыми оборотами и границами внутреннего рынка, могли проявлять недюженную энергию и настойчивость в накоплении и сохранении капитала.

Деловые люди Флоренции принимали активное участие в управлении государством, и их с полным правом можно считать "государственными людьми" причастными к политике своей Коммуны и составляющими ее неотъемлемую часть. Ряд представителей деловой среды предпочитали политическую деятельность накоплению капиталов в ущерб благосостоянию семьи: Донато Веллути, Джино ди Нери Каппони, Пьеро де Пацци, Бартоломео Валори, Палла Строцци и другие политические деятели, удостоившиеся жизнеописаний. Часто возможность реализовать себя в общественной деятельо у»-* «» ности оказывалась притягательнее занятии банком, торговлей, текстильным предпринимательством. В этом заметна не только приверженность традициям коммунального правления, но и самоутверждение развивающейся индивидуальности. Их коммунальный патриотизм отличался традиционным характером, превосходство своего отечества они доказывали, сравнивая его с другими городами-государствами Тосканы и европейскими странами. Гордость своим государством купцы и предприниматели выражали в свойственных средневековью формах, высказывая убеждение в том, что их государство на особом счету у Бога и небесных сил, ему покровительствующих. Это характерная для сознания средневековых горожан сакрализация Коммуны в данном случае имела реальные основания, если учитывать те внешнеполитические задачи, которые приходилось решать Флоренции в XIV - XV вв.: борьба с разбойничьими феодальными кликами, подобными клану Убальдини, противостояние европейским монархам и феодалам, совершающим грабительские и захватнические походы против богатых итальянских городов, равно как и экспансионистским устремлениям пап, обуздание агрессии миланских Висконти, стремящихся утвердить господство Милана и сеньориальный режим во всей Тоскане. Коммунальный патриотизм и убежденность в превосходстве своей Коммуны над другими служили и другим целям, оправдывая экспансионистскую политику, осуществляемую Флоренцией: расширение контадо за счет включения новых земель и крепостей, борьба за Пизу. Стремление решить эти задачи приводило граждан Флоренции к уверенности в том, что именно Флоренция является гарантом стабильности и высшей справедливости в Тоскане. Эти настроения нашли свое полное воплощение в культуре гражданского гуманизма.

Отношения к внутригосударственной политике у граждан Флоренции было крайне противоречивым. Они жили в обществе, раздираемом на части постоянной борьбой политических партий, сект, групп, а также противостоянием крупных и могущественных семейных кланов, поэтому участие в такой борьбе не исключалось ни для кого из горожан, задействованных в политической жизни. Вместе с тем, несмотря на сильнейшие столкновения различных сил и постоянное гражданское несогласие, Флоренция на протяжении почти двух столетий не только сохраняла государственную целостность, но и успешно решала весьма масштабные внешнеполитические задачи. Очевидно, немаловажную роль в этом сыграли особые установки в сознании граждан этого государства, выразившиеся в заповедях политической лояльности и верности отечеству, в соглашательстве с правящей партией или стоящей у власти группой. Эти заповеди политического конформизма часто нарушались, но вместе с тем не являлись только благим пожеланием, поскольку в городе на Арно успеха добивались те политики, которые если не воплощали их в полной мере, то хотя бы стремились сохранить соответствующую видимость, постоянно побуждаемые потребностью в сохранении единства коммунального социума. Кардинальным образом эта проблема могла быть решена только путем смены форм правления - перехода к принципату. Правила политического конформизма никоим образом нельзя считать только выражением беспринципности, индифферентности и вульгарного приспособленчества. В них был заключен позитивный и созидательный смысл, нашедший свое воплощение в представлениях об общем благе, свойственном повседневному сознанию горожан в коммунальный период. Bene universale включало в себя целый комплекс принципов, воплощающихся в повседневной политической деятельности: необходимость ради авторитета зачастую жертвовать частными интересами, связанными с накоплением капитала, стремление осуществлять государственную деятельность не методами прямого принуждения и насилия, а путем гибких компромиссов в интересах широких слоев населения. Представление об общем благе предусматривало честное и принципиальное отношение к должностям, что заставляло избегать злоупотреблений и коррупции при исполнении государственной службы. Наконец в XV в. в это понятие стали включать и миролюбивый курс политики, отказ от войн в пользу дипломатических переговоров и подкупов. Нетрудно заметить, что все эти принципы совпадают с содержанием купеческих кодексов о честной торговле, образуя таким образом пласт представлений повседневного сознания, исполненный созидательного духа. Попытки сочетать обще-коммунальное благо и частные интересы не являли картины идиллической гармонии, что особенно заметно в отношении к налоговой политике государства. В этой области частные интересы брали верх над соображениями общего блага, и эта тенденция стала особенно проявляться в последние годы XIV и в XV в.

Великую политическую ценность для флорентийских граждан представляла система коммунального народоправства - республиканский режим. Рамки флорентийской демократии являлись достаточно широкими по сравнению с другими средневековыми городамикоммунами, они давали возможность многим слоям населения реализовать свои возможности на политическом поприще. Свободу граждане Флоренции представляли не только и не столько как государственный суверенитет и независимость от иностранных правителей, но как реально осуществимый комплекс политических прав и демократических свобод, возможность участвовать в политике государства, совокупность других черт, противостоящих формам тиранического правления. Эти воззрения флорентийских граждан вылились в идеологическую систему у представителей гражданского гуманизма.

Эволюция в осмыслении политических реалий все-таки более заметна, чем изменения в формах менталитета, отражающих хозяйственную деятельность. В последние десятилетия XIV века сознание флорентийских граждан реагировало на обострившуюся социально-имущественную дифференциацию. До 70 годов XIV в. доминирующим противоречием являлась борьба за политическое преобладание между грандами и пополанами, но в последующие десятилетия понятия "Народ" (Роро1о) и "Коммуна" начинают утрачивать свою монолитность, и тогда в хрониках и купеческих записках возникает потребность обозначить обособление элитарной патрицианской прослойки, а средний зажиточный слой респектабельных граждан отделить от плебса и ремесленников младших цехов, составляющих "тощий народ". Кроме того, в этот период начинают более остро воспринимать разницу между старыми пополанскими фамилиями и недавними пришельцами из контадо, нуворишами, активно претендующими на гражданские права и политическую власть. Усиливается противоречие между флорентийским государством и контадо, которое Флоренция душила налогами, ведя наступления на традиционные права и вольности сельских коммун и крепостей. В записках купцов, переписке и хрониках проявляются первые признаки девальвации прежних коммунальных ценностей: в первых десятилетиях XV в. утрачивает свое значение гвельфская партия, которая традиционно считалась оплотом флорентийской демократии, появляются настроения недоверия к избирательной системе и нежелания принимать участие в государственной деятельности, все более становятся заметны стремления усилить исполнительную власть. Все это станет факторами, ведущими к возвышению семьи Медичи сосредотачивающей в руках власть. Однако ценности республиканского строя и демократии постоянно дают о себе знать на протяжении всего XV века, с особой силой проявившись в 90 годы. Записки купцов и особенно жизнеописания показывают, что даже претензии на личную власть и влияние на государственные структуры стремились закамуфлировать заботой об общем благе и утверждении республиканских идеалов, что являлось средством достижения успеха, но в то же время позволило избежать действий с помощью методов насилия, вооруженных переворотов, казней.

Идеальные модели поведения политика, предстающие из предписаний купеческой литературы, далеко не всегда осуществлялись на практике, часто служили лишь формой маскировки, но их нельзя считать только проявлением традиционной риторики, не имеющей ничего общего с реальной действительностью.

Религиозное мироощущение купцов и предпринимателей Флоренции отличалось своими особенностями, хотя сами себя они всегда считали правоверными католиками, а исполнение всех установленных церковью обрядов и спасение добрыми делами через посредство церкви считались обязательными качествами "доброго купца". Сложность изучения повседневных представлений о церкви и религии заключается в том, что они не всегда выражались осознанно, и часто деловые люди не задумывались о том, насколько проявляемые ими религиозные чувства отличаются от установленных доктрин. Это особенно заметно в отношении к смерти, поскольку уход из жизни добрый купец сам пытался активно организовать наиболее рациональным образом. Эсхатологические настроения в общем были чужды представителям этой среды, даже при наступлении смерти их мысли направлялись не столько к загробному существованию, сколько к устройству той жизни, которая будет продолжаться на земле, поэтому они старались как можно более оптимально распорядиться будущим, семьей и капиталами. Добрые дела, творимые купцами приобретали особый оттенок расчетливости, скептицизма, светских настроений, иногда просто грубой утилитарности, что заметно в таких грандиозных религиозных мероприятиях, как паломничества, уходы в монастырь, благодеяния в адрес церкви. При постройке капелл и церквей ради спасения души флорентийские купцы никогда не забывали о чести рода и авторитете семьи, везде, даже на церковной утвари помещая фамильные гербы. Таким образом в религиозной практике, осуществляемой через посредство церкви, заметен элемент некоторой инерции, объясняемой устойчивостью и традиционностью религиозной психологии.

Четырнадцатое и пятнадцатое столетия - период когда особое значение получили явления народной религиозности, не всегда полностью совпадающей с догмой ортодоксального католицизма. И хотя все феномены народной религиозности так или иначе свойственны пополанской среде Флоренции, их нельзя считать преобладающими в настроениях деловых людей. В XIV веке в этом городе заметно ослабевал интерес к ересям, суеверия уступали место рациональным началам сознания, увлечения магией и астрологией не получили особого распространения в кругах купцов, банкиров и предпринимателей. Идеалы францисканства выцветали и уходили в прошлое, главным персонажем проповедей доминиканских монахов становился не блаженный бедняк, а богатый праведник.

Отношение к бедным во многом оставалось еще в рамках традиционных представлений, хотя уже заметны некоторые новации: выделение в особую категорию "стыдливых бедных", стремление оказать милостыню прежде всего членам своей семьи, разорившимся и впавшим в бедность, начало складывания представлений о том, что к категории бедных следует причислить и наемных работников, которые тоже нуждаются в благотворительности. Практика милосердия в этом городе достигала впечатляющих масштабов и принимала упорядоченные и рациональные формы, не дающие особых возможностей для проявления религиозных эмоций. И хотя бедность по официальным догмам продолжала считаться сакральным состоянием, деловые люди стремились определить для себя меру милосердия и заботились о том, чтобы извлечь из благотворительности некоторую прибыль в плане социальной эскалации, достижения авторитета и уважения в обществе.

Наконец, особый пласт религиозных чувств и настроений составляли те представления, которые вырабатывались в непосредственной эмпирии бытия и естественно воспринимались сознанием деловых людей, не задумывающихся о том, насколько эти представления не согласуются с нормами ортодоксального католицизма, или, наоборот, весьма остро и трагически осознающими их нетрадиционность, греховность. В этой связи следует еще раз упомянуть о деятельной любви к Богу, своеобразной модели "Fides efficax", побуждающей к активным земным действиям, в которых упорный труд и профессиональное совершенство играют для спасения души не меньшую роль, нежели обряды и добрые дела. Складывание подобных представлений убеждало флорентийцев в том, что их деятельность не может быть угодна Богу, откуда исходила уверенность в собственной избранности, вопреки тем сомнениям и подозрительности, которые официальные богословы высказывали по отношению к торговле, ростовщичеству, банковским делам. На пути обретения внутренней религиозности такого рода, они все больше испытывали потребность в том, чтобы вырабатывать свою собственную, индивидуальную модель веры, что отразилось в некоторых купеческих записках и нашло отклик у проповедников типа Доминичи и Антони-но да Фиренце, которым приходилось тесно взаимодействовать с этой средой. Эти искания уменьшали роль практики покаяния по церковным канонам, которой деловые люди Флоренции сознательно стремились избежать, устанавливая равносторонние взаимовыгодные отношения с Богом, напоминающие по форме купеческие контракты. Весьма актуальными среди деловых людей становятся заповеди светского аскетизма - один из важнейших принципов практики накопления капитала, и в связи с этим флорентийцы охотно использовали традиционные формы религиозного аскетизма, исподволь наполняя их новым содержанием: то, что выгодно для кошелька, служит и во спасение души. В этих импульсах внутренней веры содержится немало положений, которые в последующем найдут свое полное развитие не только в этике кальвинизма, но и других реформа-ционных учениях более позднего периода.

Со второй половины XIV в. проявляется все больший интерес к светской культуре: как к произведениям и мыслям классических авторов древности, так и представителям новой культуры Возрождения, среди которых на первом месте находились такие авторитеты как Данте и Боккаччо. И хотя среду деловых людей нельзя отождествлять с кругами гуманистической интеллигенции, как это делал Кристиан Бек, становится понятным, как велика роль, которую сыграли активно действующие купцы, предприниматели и банкиры Флоренции в складывании гуманистической культуры Возрождения.

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Краснова, Ирина Александровна, 1997 год

ЛИТЕРАТУРА

Абрамсон М.Л. От Данте к Альберти. - М., 1979. - 174 с. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. - М., 1992. - 527 с. Афанасьев Ю.Н. Эволюция теоретических основ школы "Анналов" // Вопросы истории. - М., 1981, №9. - 77-92 с. Баткин Л.М. Письмо читателя // Средние века. - М., 1955. Вып. 6. - 359-365 с.

Баткин Л.М. Хроника Дино Компании или притча Данте Алигь-

ери // Средние века. - М., 1960. Вып. 17. - 374-388 с.

Баткин Л.М. Подготовка и создание приората вр Флоренции //

Исторические науки. - М., 1961. №2. - 203-218 с.

Баткин Л.М. Флорентийские гранды и поправки 6 июля к

"Установлениям правосудия" // Средние века. - М., 1961.

Вып. 20. - 75-97 с.

Баткин Л.М. Этюд о Джованни Мореллщ // Вопросы истории.

- М., 1962. №12. - 88-106 с.

Баткин Л.М. Данте и его время: (Поэт и политика). - М., 1965.

- 198 с.

Баткин Л.М. Странные христиане // Наука и религия. - М., 1969. №6. - 66-72 с.

Баткин Л.М. Тип культуры как историческая целостность // Вопросы философии. - М., 1969. №9. - 99-109 с. Баткин Л.М. Спор о Данте или социология культуры // Средние века. - М., 1971. Вып. 34. - 277-293 с.

Баткин Л.М. О социальных предпосылках итальянского Возрождения // Проблемы итальянской истории. - М., 1975. - 220258 с.

Баткин Л.М. Итальянский гуманистический диалог XV века: (Выражение стиля мышления в структуре жанра) // Из истории культуры средних веков и Возрождения. - М., 1976. - 175-221 с. Баткин Л.М. Ренессанс и утопия // Из истории культуры средних веков и Возрождения. - М., 1976. - 222-244 с. Баткин Л.М. Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления. - М., 1978. - 199 с.

Баткин Л.М. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности. - М., 1989. - 271 с.

Баткин Л.М. Итальянское Возрождение. Проблемы и люди. - М., 1995. - 446 р.

Бессмертный Ю.Л. Жизнь и смерть в средние века. - М., 1991.

- 236 с.

Бессмертный Ю.Л. Частная жизнь: стереотипное и индивидуальное. В поисках новых решений // Человек в кругу семьи. Очерки по истории частной жизни в Европе до начала нового времени. Под ред. ЮЛ.Бессмертного. - М., 1996. - 11-19 с. Брагина Л.М. Проблемы итальянского Возрождения в трудах американского ученого // Вестник истории мировой культуры.

- М., 1959. - 181-186 с.

Брагина Л.М., Ревякина Н.В. Проблемы итальянского гуманизма в трудах Э.Гарэна // Средние века. - М., 1965. Вып. 28. - 269275 с.

Брагина Л.М. Флорентийское сукноделие в XV в. // Проблемы генезиса капитализма. - М., 1970. - 83-128 с.

Брагина Л.М. Проблемы Возрождения // Средние века. - М., 1971. Вып. 34. - 91-96 с.

Брагина Л.М. Человек и фортуна в этической концепции Леона Баттиста Альберти (1404-1472) // Европа в средние века: экономика, политика, культура. - М., 1972. - 329-341 с. Брагина Л.М. Итальянский гуманизм. Этические учения XIV -XV веков. М., 1977. - 254 с.

Брагина Л.М. Итальянский гуманизм. Этапы развития // Типология и периодизация культуры Возрождения. - М., 1978. - 26-39 с.

Брагина Л.М. Гражданский гуманизм в творчестве Маттео Паль-миери // Средние века. - М., 1981. Вып. 44. - 197-225 с. Брагина Л.М. Социально-этические взгляды итальянских гуманистов (вторая половина XV в.). - М., 1983. - 303 с. Брагина Л.М. Особенности политической структуры итальянских городов - государств // Власть и политическая культура в средневековой Европе. - М., 1992. 296-311 р. Брагина Л.М. О некоторых спорных вопросах социальной психологии флорентийского купечества XV в. // Культура и общество Италии накануне нового времени. - М., 1993. - 51-63 с. Брагина Л.М. Итальянские гуманисты XV в. о культурно-исторических традициях средневековья // Культура Возрождения и средние века. - М., 1993. - 42-52 с.

Брагина Л.М. Оценка труда в гуманистической этике итальянского Возрождения // Организация труда и трудовая этика. -М., 1993. - 120-132 с.

Бранка В. Боккаччо средневековый. Сост. Р.Хлодовского. - М., 1983. - 399 р.

Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV - XVIII вв. Т. И. - Игры обмена. - М., 1988. - 632 с. Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. - СПб., 1876. - 463 с.

Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М.

Избранные произведения. - М., 1990. - 805 с.

Веселовский А.Н. Италия и Возрождение. - СПб - М., 1908.

- 586 с.

Горфункель А.Х. Данте и пополанская коммуна // Средние века.

- М., 1971. Вып. 33. - 243-250 с.

Горфункель А.Х. Средневековые традиции в философии Возрождения // Культура и искусство западноевропейского средневековья. - М., 1981. - 390-396 с.

Горфункель А.Х. Философия эпохи Возрождения. - М., 1980.

- 368 с.

Гуковский М.А. Итальянское Возрождение. - Л., 1990. - 618 с. Гуревич А.Я. Популярное богословие и народная религиозность средних веков //Из истории культуры средних веков и Возрождения. - М., 1976. - 65-91 с.

Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. - М., 1984.

- 350 с.

Гуревич А.Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников. - М., 1989. - 366 с.

Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. - М., 1990. - 396 с.

Гусарова Т.П. Город и деревня Италии на рубеже позднего средневековья. - М., 1983. - 141 р.

Дживелегов А.К. Начало итальянского Возрождения. - М., 1908.

- 218 с.

Знамеровская Т.П. Проблемы Кваттроченто и творчество Мазач-чо. - Л., 1975. - 175 с.

Карпов С.П. Трапезундская и западноевропейские государства в XIII - XV вв. - М., 1981. - 300 с.

Карпов С.П. Итальянские морские республики и южное Причерноморье в XIII - XV вв.: проблемы торговли. - М., 1990.

- 335 с.

Корелин М.С. Ранний итальянский гуманизм и его историография. - СПб., 1914. Т. I. - 270 с. Т. II. - 255 с.

Котельникова JI.A. Итальянское крестьянство и город в XI-XIV вв. (По мат. Средней и Северной Италии). - М., 1967.

- 363 с.

Котельникова JI.A. Некоторые особенности социальной природы итальянских пополанов в XIV-XV вв. // Социальная природа средневекового бюргерства. - М., 1979. - 125-172 с. Котельникова JI.A. Феодализм и город в Италии в VIII - XV веках. - М., 1987. - 256 с.

Краснова И.А. Деловые люди Флоренции XIV-XV вв. - Москва -Ставрополь, 1995. Ч. 1. - 107 с. Ч. 2. - 162 с. Кудрявцев О.Ф., Уколова В.И. Представления о фортуне в средние века и в эпоху Возрождения // Взаимосвязь социальных отношений и идеологии в средневековой Европе. - М., 1983. - 174202 с.

Кудрявцев О.Ф. Ренессансный гуманизм и "Утопия". - М., 1991.

- 287 с.

Культура эпохи Возрождения и Реформация. - Л., 1981. - 265 с. Лазарев В.Н. Происхождение итальянского Возрождения. - М., 1956-1959. Т. 1. - 439 с. Т. 2. - 586 с.

Монье Ф. Опыт литературной истории Италии XV века: Кват-троченто. Пер. с фр. К.С.Шварсалона. - СПб., 1904. - 632 с. Осокин H.A. Заметки по экономической истории Италии // Ученые записки Казанского университета по отделению историко-филологических и политико-юридических наук. - Казань, 1864. Вып. 1.

Парыгин Б.Д. Социальное настроение как объект исторической науки // История и психология. - М., 1971. - 90-105 с. Плеханов Г.В. К вопросу о развитии монистического взгляда на историю // Плеханов Г.В. Избранные философские произведения. - М., 1956. Т. 1. - 507-730 с.

Петров М.Г. Итальянская новелла эпохи Возрождения как исторический источник // Проблемы источниковедения западноевропейского средневековья. - Л., Наука, 1979. - 148-171 с. Пиренн А. Средневековые города Бельгии. - М., 1937. - 555 с. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. - М., 1971.

- 216 с.

Ревякина Н.В. Проблемы человека в итальянском гуманизме второй половины XIV - первой половины XV в. - М., 1977.

- 272 с.

Ревякина Н.В. Гуманистическое воспитание в Италии XIV-XV веков. - Иваново, 1993. - 257 с.

Ролова А.Д. Экономический строй Флоренции во второй половине XV и XVI веках // Средние века. - М., 1956. Вып. 8.

- 217-237 с.

Ролова А.Д. Флорентийские хроники и дневники второй половины XIV в. как исторический источник // Проблемы источниковедения западноевропейского средневековья. - Л., 1979. - 171189 с.

Ролова А.Д., Рутенбург В.И. Армандо Сапори // Средние века.

- М., 1980. Вып. 43. - 301-303 с.

Ролова А.Д. Особенности социальной структуры Флоренции во второй половине XVI века // Средневековый город. - Саратов, 1981. Вып. 6. - 99-104 с.

Ролова А.Д. Переход Флоренции от коммуны к территориальному государству // Власть и политическая культура в средневековой Европе. - М., 1992. - 312-324 р.

Ролова А.Д. Правящий слой Флоренции XV в.: нобилитет или ранняя буржуазия // Культура Возрождения и средние века.

- М., 1993. - 13-21 с.

Ролова А.Д. Итальянский купец и его торгово-банковская деятельность в ХШ-ХУ вв. // Средние века. 1994. - М., 1994. Вып. 57. - 62-75 с.

Рутенбург В.И. Очерк из истории раннего капитализма во Флоренции. - М.-Л., 1951. - 230 с.

Рутенбург В.И. О прогрессивности капиталистических отношений в Италии Х1У-ХУ веков // Средние века. - М., 1955. Вып. 6.

- 387-410 с.

Рутенбург В.И. Об истоках Возрождения в связи с творчеством Леонардо да Винчи // Из истории древнего мира и средних веков (Ученые записки Ленинградского гос. университета им. А.А.Жданова). - Л., 1956. - 169-191 с.

Рутенбург В.И. Дж.Луццатто. Экономическая история Италии. Античность и средние века // Средние века. - М., 1956. Вып. 8.

- 437-452 с.

Рутенбург В.И. Народные движения в городах Италии XIV - начала XV в. - М.-Л., 1958. - 383 с.

Рутенбург В.И. История средневековой Италии в трудах русских ученых Х1Х-ХХ вв. // Средние века. - М., 1964. Вып. 25.

- 264-272 с.

Рутенбург В.И. От Пеголотти до Уццано // Средние века. - М., 1968. Вып. 28. - 238-242 с.

Рутенбург В.И. Три книги о Датини. (Обзор литературы о раннем капитализме в Италии) // Средние века. - М., 1968. Вып. 27.

- 230-240 с.

Рутенбург В.И. Итальянские коммуны ХГУ-ХУ вв. - М.-Л., 1965.

- 395 с.

Рутенбург В.И. Историко-экономические работы Ровера // Средние века. - М., 1971. Вып. 33. - 280-283 с. Рутенбург В.И. Теория и практика итальянского абсолютизма // Европа в средние века: экономика, политика, культура. - М., 1972. - 225-236 с.

Рутенбург В.И. Италия и Европа накануне нового времени. - Л., 1974. - 324 с.

Рутенбург В.И. Проблемы классовой борьбы средневековья в западной историографии // Критика новейшей буржуазной историографии. - Л., 1976. - 18-26 с.

Рутенбург В.И. Эпоха Возрождения, свободомыслие и религия // Вопросы научного атеизма. - М., 1976. Вып. 20. - 136-159 с. Рутенбург В.И. Титаны Возрождения. - Л., 1976. - 144 с. Рутенбург В.И. Возрождение и религия // Типология и периодизация культуры Возрождения. - М., 1978. - 16-26 с. Рутенбург В.И. Проблема комплексного изучения источников по экономической истории средневековой Италии // Проблемы источниковедения западноевропейского средневековья. - Л., 1979.

- 47-71 с.

Сванидзе А.А. Живые общности, общество и человек в средневековом мире Европы // Общности и человек в средневековом мире. - Москва - Саратов, 1992. - 9-17 с.

Сванидзе А.А. Поведенческие принципы в средневековой ремесленной среде и отношение к труду // Организация труда и трудовая этика. - М., 1993. - 98-107 с.

Сказкин С.Д. К вопросу о методологии истории Возрождения и гуманизма // Средние века. - М., 1958. Вып. 11. - 123-142 с. Сказкин С.Д. Введение к книге "Основы средневекового миросозерцания" // Из истории социально-политической и духовной жизни Западной Европы в средние века. - М., 1981. - 98-128 с. Сказкин С.Д. О социальной роли и идейном содержании христианства // Из истории социально-политической и духовной жизни Западной Европы в средние века. - М., 1981. - 128-141 с. Соколова М.Н. Современная французская историография. Основные тенденции и объяснение исторического процесса. - М., 1979. - 364 с.

Стам С.М. Культура Возрождения: содержание, эволюция, периодизация // Вопросы истории. - М., 1977. №4. - 75-93 с. Стам С.М. Корифеи Возрождения. - Саратов, 1991. Т. 1. - 384 с. Сунягин Г.Ф. Промышленный труд и культура Возрождения.

- Л., 1987. - 160 с.

Хлодовский Р.И. "Декамерон". Поэтика и стиль. - М., 1982.

- 349 с.

Чистозвонов А.Н., Барг М.А. Итоги исторического процесса в Западной Европе XIV-XV веков // Проблемы генезиса капитализма. - М., 1978. - 3-70 с.

Чиколини Л.С. Социальная утопия в Италии. XIV - начало XV в.

- М., 1980. - 392 с.

Эпштейн А.Д. К вопросу о "раннем капитализме" во Флоренции XIV века // Средние века. - М., 1953. Вып. 4. - 326-355 с. Ястребицкая А.Л. Западная Европа в XI-XIII веках. Эпоха. Быт. Костюм. - М., 1978. - 175 с.

Ястребицкая А.Л. Проблема взаимоотношения полов как диалогических структур средневекового общества в свете современного

историографического процесса // Средние века. - М., 1994. Вып. 57. - 126-137 с.

Antal F. Die florentinische Malerei und ihr sozialen Hintergrund.

- Berlin, 1958. - 572 p.

Antonetti P. La vie quotidienne к Florence au temps de Dante. Florence, 1979. - 386 p.

Aries Ph. L'enfant et la vie familiale sous l'Ancien Régime. - P., 1973. - 501 p.

Aries Ph. Padri e figli nell' Europa medievale e moderne. - P., 1973. Anselmi G.-M., Pezzarossa F., Avellini L. La "memoria" dei mercatores. Tendenze ideologiche, ricordanze, artigianato in versi nella Firenze del Quattrocento // La "memoria" dei mercatores.

- Bologna, 1980. - 242 p.

Avellini L. La "memoria" dei mercatores. Tendenze ideologiche ricordanze, artigianato in versi nella Firenze del Quattrocento // La "memoria" dei mercatores. - Bologna, 1980.

Balestracci D. Le memorie degli altri // Cultura e societa nell'Italia medievale. Studi per P.Brezzi. - Roma, 1988. - 41-58 p. Balestracci D. Per una storia degli ospedali di contado nella Toscana tra XV e XVI secolo. Strutture, arredi, personale, assistenzo // La societa del' bisogno. Poverta e assistenze nella Toscana medievale. A cura di G.Pinto. - Firenze, 1989. - 37-60 p.

Barbieri G. Saggi di storia economica italiana. - Bari-Napoli, 1948.

- 259 p.

Barbieri G. Origini del Capitalismo Lombardo. - Milano, 1961.

- 289 p.

Barbieri G. Le dottrine economiche medioevali // Gitta mercanti dottrine nell'economia europea dal IV al XVIII secolo. - Milano, 1964. - 63-84 p.

Baron H. The Crisis of the early Italien Renaissance. Civic humanisme and republican liberty in an age of classicism and tyranny.

- Princeton, 1966. - 584 p.

Bec Ch. Les marchands écrivains. Affaires et humanisme a Florence

(1375-1434). - P., 1967. - 489 p.

Bec Ch. Le siècle des Medicis. - P., 1977. - 128 p.

Bec Ch. Florence 1300-1600. Histoire et culture. - Paris-Lyon, 1986.

- 355 p.

Bec Ch., Livi F. La letterature italienne. - Paris, 1994. - 127 p. Becker M. B. Medieval Italy. Constraint and creativity.

- Bloomington, 1984. - 242 p.

Becker M.B. Le trasformazioni délia fînanza e l'emèrgere dello stato territoriale a Firenze nel Trecènto // La crisi degli ordinamenti comunali e le origini dello stato del Rinascimento. - Bologna, 1979.

- 149-187 p.

/ f Bertelli S. II potere oligarchico nello stato-citta medievale. - Firenze,

1978. -174 p.

Bertelli S., Calvi G. L'Alto e il Basso owero la Storia e il suo Rovescio //ASI. - Firenze, 1981. №511. - 551-580 p. Bertelli S. I ceti dirigenti e dinamica del potere nel Dibattito contemporáneo // I ceti dirigenti nella Toscana del Quattrocento.

- Firenze, 1987.

Bieler A. La pensee économique et sociale de Calvin. - Geneve, 1959.

- 562 p.

Bizzochi R. La dissoluzione di un clan familiare: i Buondelmonti di Firenze nei secoli XV e XVI // ASI. - Firenze, 1982. - 3-47 p. Branca V. Introduzióne // Mercanti scrittori: Ricordi nella Firenze tra Medioevo e Rinascimento. A cura di V.Branca. - Milano, 1986.

- 603 p.

Braudel F. Civilisation matérielle, l'economie et capitalisme. XV -XVIII siecle. T. 1. - Les ctructures du quotidien: le possible et l'impossible. - P., 1979. - 514 p.

Brezzi P. L'Europa alla fine del Medioevo (1313-1454). - Roma. 1973. - 495 p.

Brezzi P. Medio Evo "cristiano" e sociologia religiosa // Studi sul Medioevo cristiano offerta a R.Morghen. - Roma, 1976. - 233-250 p. Brezzi P. Economia e società nel tardo medioevo. - Roma, 1975.

- 388 p.

Brezzi P. Roma, Firenze dal sec. XII al XIV. - Roma. 1976. - 416 p. Brucker G. Two Memoirs of Renaissance Florence. Florentine politics and society 1343-1378. - Princeton, 1962. - 431 p.

Brucker G. Renaissance Florence. - New-York, 1975. - 306 p. Brucker G. The civic world of early renaissance Florence.

- Princeton, 1977. - 526 p.

Brucker G. Firenze nel Rinascimento. - Firenze, 1980.

Bullard M. Filippo Strozzi and the Medici: Favor and finance in

sixteenth - century. - Florence - Rome, 1980. - 197 p.

Burckhard J. La civilisation en Italie au temps de la Renaissance.

- P., 1906. - 400 p.

Burke P. L'histoire sociale des reves // Annales, - P., 1973. №2.

- 329-343 p.

Burke P. The historical antropology of early modern Italy: Essays on perception and communication. - Cambridge, 1987. - 281 p.

Burke P. Scene di vita quotidiana nell'Italia moderna. - Roma-Bari, 1988. - 367 p.

Calvinism in Europe 1540-1620. - Cambridge, 1994. - 283 p.

Camporeale S. Giovanni Caroli. Dal "Liber dierum" alie "Vite fratrum" // Política e vita religiosa a Firenze tra' 300 e'500. Centro riviste della provincia Romanía. - Pistoia, 1985. - 373 p. Carabellese P. La condizione dei poveri a Firenze nel Trecento // Rivista Storica Italiana. 1855. XV.

Cardini F. Cavalieri, armi e guerieri // Uomini, terre e citta nel Medioevo. - Milano, 1986.

Catalano F. Dal Quatrocento al Novecento. - Milano. 1966. - 261 p. Catalano F. Stato e societá nei sécoli. Pagine di critica storica.

- Messina-Firenze, 1968. Vol. 1. - 707 p.

Cattaneo E. Citta e religione nell'eta dei Communi. - Milano, 1979.

- 98 p.

Chabod F. Opere. T. II. - Scritti sul Rinascimento. - Torino. 1967. -775 p.

Chabod F. Di alcuni studi recenti sull' eta comunale e signorile nell'

Italia settentrionale // Rivista storica italiana. 1925. XLII.

Cherubini G. Signori, contadini, borghesi. Ricerche sulla societa

italiana nel basso Medioevo. - Firenze, 1974. - 596 p.

Cherubini G. Una comunita dell'appennino dal XIII al XV secolo.

Montecoronaro dalla signoria dell'Abbazia del Trivio al Dominio di

Firenze. - Firenze, 1972. - 290 p.

Cherubini G. Rileggendo Antonio Pucci: II "Mercato vecchio di Firenze" // Cultura e societa nell' Italia medievale. - Roma, 1988. La Chiesa del tempo del grande scisma e della crisi conciliare (13781449) // Storia della Chiesa dalle origine ai nostri giorni. - Torino, 1967. V. XIV.

Chittolini G. Introduzione // La crisi degli ordinamenti comunali e le origini dello stato del Rinascimento. - Bologna, 1978. - 7-53 p. Chittolini G. La formazione dello stato regionale e le istituzioni del contado: secoli XIV e XV. - Torino, 1979. - 352 p.

Cipolla C. Storia economica della Europa pre - industríale. - Milano, 1974. - 383 p.

Cipolla C. Before the industrial revolution: European society and

economy (1000-1700). - London, 1982. - 326 p.

Comblin J. Théologie de la ville. - P., 1968. - 493 p.

Cordero F. Savonarola. T. 3. - Demiurgo senza política. 1496-1497.

- Roma - Bari, 1986-1987. - 668 p.

Me Cormick L. Dati's storia di Firenze // Studi medievali. 1981. T. 1. XXV.

Corti G. Le ricordanze trecentesche di Francesco e di Alessio

Baldovinetti // ASI. - Firenze, 1854. T. 1. - 108-111 p.

Cronin V. The flowering of the renaissance. - New-York, 1972.

- 332 p.

Cronin V. Firenze e la Toscana dei Medici nell' Europa del'500. -Firenze, 1983. T. 1. - 362 p.

Davidsohn A. Geschichte von Florenz. T. 1. - Innere Antriebe, ausere Einwirkungen und politische Kultur. - Berlin, 1925. - 374 p. Davidsohn A. Geschichte von Florenz. T. II. - Einwirkungen und politische Kultur. - Berlin, 1925. - 370 p.

Dejob Ch. La foi religieuse en Italie au quatorzième siecle. - P., 1906. - 443 p.

Delaruelle E. Devotion populaire et heresia an Moyen Age // La

pieta populaire au Moyen Age. - Milano, 1987.

Doren A. Le Arti florentine. Firenze. - 1940. T. 1. - 412 p.

Doren A. Studien aus der florentiner Wirtschaftsgeschichte.

- Stuttgart, 1901. B. 1. - 709 p.

Fanfani A. Le origini dello spirito capitalistico in Italia. - Milano, 1933. - 179 p.

Fanfani A. Vita economica italiana dall' antichita al XVIII secolo. -Roma, 1954. - 154 p.

Fanfani A. Sull'economía domestica dei Peruzzi e dei loro compagni // Storia dell'economia Italiana. - Torino, 1959. V.l. - 361377 p.

Fanfani A. La preparation intellectuelle et professionale a l'activité économique en Italia du XIV-XVI siecle // Moyen Age, 1951. T. 57.

- 83-102 p.

Fasoli G. Momenti di storia e storiografia feudale italiana. - Bologna, 1956. - 27 p.

Fasoli G., Bocchi F. La citta medievale italiana. - Firenze, 1973.

- 185 p.

Fasoli G. La vita quotidiana nel Medioevo italiano. - Firenze, 1977. Febvre L. Le problème de l'incroyance au XVI-e siecle. La religion de Rabelais. - P., 1942. - 517 p.

Fiumi E. Sui rapporti tra citta e contado // ASI. - Firenze, 1956. №114.

Fiumi E. Fioritura e decadènza dell'econbmia florentina // ASI.

- Firenze, 1957. №115. - 423-448 p.

Fiumi E. Economía e vita privata di florentini nelle rilevazioni statistiche di Giovanni Villani // Storia dell' economía italiana. A cura di C.M.Cipolla. - Torino, 1959. V. 1. - 325-360 p. Fiumi E. Demografía movimento urbanístico e classi sociali in Prato. Dall'eta comunale ai tempi moderni. - Firenze, 1968. - 687 p. Flandrin J.-L. Contraception, mariage et relations amoureuses dans l'Occident Chretien // Annales. E.S.C., - P., 1969. №6. - 13701390 p.

Forme di potere e struttura sociale in Italia nel Medioevo a cura di G.Rossetti. - Bologna, 1977. - 426 p.

Florentine patrician and his palace. - London, 1981. - 258 p. Frova C. Instruzione e educazione nel Medioevo. - Torino, 1974.

- 152 p.

Gage J. Life in Italy at the time of the Medici. - London, 1968.

- 207 p.

Garin F. L'umanesimo italiano. Filosofía e vita civile nel Rinascimènto. - Roma - Barí, 1973. - 178 p.

Garin F. Schenza e vita civile nel Rinascimènto italiano. - Roma-Barí, 1973. - 178 p.

Gimpel J. La revolution industrielle du Moyen Age. P., 1975. - 253 p. Ginzburg C. The cheese and the worms. The cosmos of a sixteenth-century miller. - New-York, 1982. - 177 p.

Goldtwaite R. Private Wealth in the Renaissanse Florence. A study of four families: Strozzi, Guicciardini, Gondi, Capponi - Princeton, 1968. - 311 p.

Goldtwaite R. A. The Building of Renaissance Florence. - Baltimore. London, 1984. - 459 p.

Goldtwaite R. Wealth and the Demand for Art in Italy 1300-1600.

- Baltimore, London, 1993. - 266 p.

Gorski K. Nécessites et tendences psychologiques et aspects de la consommation // Domanda e consumi. Livelli e structure (nei secoli XIII-XVIII). - Firenze, 1978. - 369-387 p.

Green L. Chroniche into history. An essays on the interpretation of history in Florentine fourteenth-century chronicles. - Cambridge, 1972. - 178 p.

Grendler-Marcelle T. The Tractato politico - morale of Giovanni Cavalcanti (1381-1450). - Geneve, 1973.

Guidi G. Il governo délia città - República di Firenze del primo Quattrocento. - Firenze, 1981. T.I. Politica e diritto publico.

- Firenze, 1981. - 355 p.

Hay D. The Italian Renaissance in its historical background. By Denys Hay. - Cambridge, 1966. - 218 p.

Hay D. Profilo storico del Rinasciménto italiano. - Bari, 1978.

- 232 p.

Heers J. Consorterie familiari alia fine del Medioévo // La crisi degli ordinamenti comunali e le origini dello stato del Rinasciménto.

- Bologna, 1979. - 301-323 p.

Heers J. Family clans in the Middle Ages. A study of political and social structures in urban areas. - New York; Amsterdam; Oxford. 1977.

- 266 p.

Herlihy D. Vieillir a Florence au Quattrocento // Annales. - P., 1969. №6. - 1338-1353 p.

Herlihy D. Family solidarity in medieval commune // Economy, society and governement in medieval Italy. Essays in memory of Robert L.Reynolds. - Kent, 1969. - 173-185 p.

Herlihy D., Klapisch-Zuber Ch. Les Toscans et leurs familles. Une etude du "Catasto" florentin de 1427. - P., 1978. - 703 p. Hoshino H. L'arte délia lana in Firenze nel basso medioévo. Il com-mercio délia lana e il mercato dei panni fiorentini nei secoli XIII-XV.

- Firenze, 1980. - 356 p.

Hurtubise P. Une famile-temoin les Salviati. - Citta del Vaticano, 1985. - 527 p.

Jones Ph. Economia e societâ nell'Italia medievale. - Torino, 1980.

- 536 p.

Jones Ph. Comuni e Signorie: la citta - stato nell'Italia del tardo

<

Medioévo // La crisi degli ordinamenti comunali e le origini dello stato del Rinasciménto. - Bologna, 1979. - 99-127 p. Ildaefonso di San Luigi. Delizie degli eruditi toscani. - Firenze, 1785. Kedar B. Merchants in crisis: Genoese and Venetian men of affairs and the fourteenth century depression. - London, 1976. - 260 p.

Kent D. The Rise of the Medici faction in Florence 1426-1434.

- Oxford, 1978. - 389 p.

Kent D. Dinamica del potére e patronato nella Firenze di Cosimo de'Medici // I ceti dirigenti nella Toscana del Quattrocento.

- Firenze, 1987.

Kent F. Household and lineage in renaissance Florence: the family life of the Capponi, Ginori and Rucellai. - Princeton, 1971. - 325 p.

Klapisch-Zuber Chr. Women, family and ritual in Renaissance Italy. -Chicago, London, 1985. - 338 p.

Kruger S.P. II sogno nel Medioevo. - Milano, 1996. - 305 p.

Lane F. Andrea Barbarigo, merchant of Venice (1418-1449). - New-York, 1967. - 224 p.

Lagarde G. La naissance de l'esprit laique au déclin du moyen âge. T. III. - Secteur social de la scolastique. - P., 1942. - 419 p.

Larivaille P. La vie quotidienne en Italie au temps de Machiavel. -

Florence; Rome. - P., 1979. - 348 p.

g

Larner J. L'Italia nell'eta di Dante, Petrarca e Boccaccio. - Bologna, 1982. - 460 p.

!

Le Goff J. Temps de l'Eglise et temps du marchand // Annales. - P., 1959. №3. - 417-459 p.

s

Le Goff J. Marchands et banquiers du Moyen Age. - P., 1972.

- 128 p.

Le Goff J. La civilisation de l'occident médiéval. - P., 1967. - 697 p.

Le Goff J. Pour un autre Moyen Age. Temps, travail et cultur en Occident. - P., 1977. - 424 p.

Le Goff J. Time, work, culture in the Middle Ages. - Chicago, London, 1980. - 384 p.

Leicht P. Opérai, artigiani, agricoltori in Italia (dal sec. VI al sec. XVI). - Milano, 1947. - 215 p.

Lestoqua J. Les villes de Flandre et d'Italie sous le gouwernement de patriciens (XI - XV siecles). - P., 1952. - 248 p.

Lopez R.S. La náscita dell'Europa (sec. V-XIV). - Torino, 1966.

- 488 p.

Lucas-Dubreton J. La Renaissance italienne. Vie et moeurs au XV siecle. - P., 1957. - 486 p.

Lucas-Dubreton J. L'âge d'or de la Renaissance italienne. P., 1957.

- 320 p.

Luchaire J. Les Sociétés italiennes du XIII au XV siecle. - P., 1954.

- 214 p.

Luzzatto G. Storia económica d'Italia. Il Medioevo. - Firenze, 1973.

- 307 p.

Luzzatto G. Dai servi délia gleba agli albori del capitalismo. - Bari, 1966. - 543 p.

Luzzatti M. Famiglie nobili e famiglie mercantili a Pisa e in Toscana nel Basso Medioevo // Rivista storica italiana, 1974. Fase. III. - 441460 p.

Magli I. Gli uomini délia penitenza: lineamenti antropologici del medioevo italiano. - Milano, 1977. - 191 p.

Malanima P. I Riccardi di Firenze, Una famiglia e un patrimonio nella Toscana dei Medici. - Firenze, 1977. - 269 p.

Mallett M. Mercenaries and their masters: warfare in Renaissance Italy. - London, 1974. - 284 p.

Mandrou R. Introduction à la France moderne (1500-1640). Essai de psychologie historique. - P., 1961. - 400 p.

Manselli R. De Dante a Coluccio Salutati: Discussions sur la pauvrete a Florence au XlV-e siecle // Mollat M. Etudes sur Y

Histoire de la pauvreté (Moyen Age - XVI-e siecle). - P., 1974.

- 637-661 p.

Manselli R. Evangelismo e poverta // La concezione délia poverta nel Medioevo. - Bologna, 1974. - 153-193 p.

Manselli R. La religione popolare nel Medioevo: prime considerazioni metodologiche // Nuova Rivista Storica, 1974. - 29-47 p.

Manselli R. La religion popolare nei secoli XII-XIII // Problemi di storia délia Chiesa. - Milano, 1976. - 73-89 p.

Manselli R. Il sistema degli stati italiani dal 1250 al 1454 // Comuni e Signorie: istituzioni, societa e lotte per l'egemonia. - Torino, UTET, 1981. 179-266 p.

Marino G.C. La formazione dello spirito borghese in Italia. - Firenze, 1996. - 413 p.

Marks L. The financial Oligarchy in Florence under Lorenzo // Italien Renaissance Studien. - New-York, 1960.

Martin A.von. Soziologie der Renaissance. Physiognomik und Rhytmik einer Kultur der Burgertums. - Frankfurt a/M, - Knecht, 1949. - 181 s.

Martin H. Mentalités medievalis: XI - XV siecles. - P., 1996, - 516 p.

Martines L. The social world of the Florentine Humanists (13901460). - Princeton, 1963. - 419 p.

Martines L. Firenze e Milano nel Quattrocento. II ruolo dei giuristi // La crisi degli ordinamenti comunali e le origini dello stato del Rinascimento. - Bologna, 1979. - 215-227 p.

Martines L. Power and imagination: City-states in Renaissance Italy.

- London; New-York, 1979. - 513 p.

Mazzi M., Raveggi S. Gli nomini e le cose nelle campagne florentine del Quattrocento. - Firenze, 1983. - 427 p.

Mazzone U. "El buon governo". Un progetto di riforma generale nella Firenze savonaroliana. - Firenze, 1978. - 219 p. Medieval culture and society. - London; Melbourn, 1968. - 410 p. Melis F. Aspètti della vita económica medievale. - Siena, 1962. Yol. I.

- 729 p.

i

Melis F. Firenze // Citta mercanti dottrine nelPeconomia europea

( dal IV al XVIII sècolo ). - Milano, 1964. - 346 p.

Melis F. Documenti per la storia economica dei secoli XIII-XVI.

- Firenze, 1972. - 628 p.

Mercanti e banchieri nel Medioevo. Il testo de Le Goff. - Messina.

- Firenze, 1976. - 192 p.

Mollat M, Wolff P. Ongles bleus, Jacques et Ciompi. (Les re-volutions populaires en Europe aux XIV-e et XV-e siecles). - P., 1970. - 331 p. Mollat M. Etudes sur l'histoire de pauvrete. (Moyen Age - XVI siecle). - P., 1974. - 855 p.

Monti A. Les chroniques florentines de la première révolté populaire á la fin de la commune (1345-1434). - Lille, 1983. - 1170 p. Molho A. Politica and Ruling Class in Early Renaissance Florence // Nuova Rivista Storica, 1968. №52. Fase. III-IV. - 402-410 p. Origo I. The merchant of Prato Francesco di Marco Datini (13351410). - New-York, 1957. - 389 p.

Origo I. La villa // Storia dell'economia italiana. A cura di M.Cipolla.

- Torino, 1959. V. I. - 112-143 p.

Ottokar N. L'istituzione del priorato a Firenze // ASI. - Firenze, 1924. I.

Ottokar N. II Comune di Firenze alia fine del Dugento. - Torino, 1962. - 223 p.

Pampaloni G. Un nuovo studio sulla produzione e il commercio délia lana a Firenze tra Trecento e Cinquecento // ASI. - Firenze, 1982. II. - 197-215 p.

Pampaloni G. Tornaquinci, poi Tornabuoni fino ai primi de Cinquecento // ASI. - Firenze, 1968. III-IV. - 331-363 p. Pandimiglio L. Giovanni di Pagolo Morelli e la continuità familiare // Studi mediévali. - Spoleto, 1981. I.

Pandimiglio L. Giovanni di Pagolo Morelli e le strutture familiari // ASI. - Firenze, 1978. IV.

Pandimiglio L. Giovanni di Pagolo Morelli e la ragion di famiglia // Studi sul Medioèvo cristiano offérta a Raffaello Morghen. - Roma, 1974. II. - 553-608 p.

Passavanti I. Lo specchio délia vera penitenza. - Firenze, 1821. T. I // La storia medievale attraverso i documenti. - Bologna, 1974. Pazzagli C. Nobilta civile e sangue blu. - Firenze, 1996. - 266 p. Pernoud R. Les origines de la bourgeosie. - P., 1969. - 128 p. Perrens A. Histoire de Florence. V. 5. - Progres de la domination florentine 1359-1364. - P., 1880. - 498 p.

Petrucci A. I Corsini tra XIV e XV sècoli //Il libro di ricordanze dei Corsini (1362-1457). - Roma, 1965. - II - XXVII p. Pezzarossa F. La tradizione florentina délia memorialistica // La memoria dei mercatores. - Bologna, 1980.

Pezzella S. La vita religiosa nel Quattrocento. - Messina-Firenze, 1976. - 203 p.

Pinto G. La societa del bisogno: Poverta e assistenza nella Toscana medievale. - Firenze, 1989. - 174 p.

Pleshner J. L'émigration de la campagne a la ville libre de Florence au XIII siecle. - Kopenhagen, 1925. - 240 p.

Pieri P. Le compagnie di ventura e l'awiamento degli eserciti mercenari permanenti //La crisi degli ordinamenti comunali e le origini dello stato del Rinascimento. - Bologna, 1979. - 187-197 p. Pini A. Citta comuni e corporazioni nel Medioevo italiano. - Bologna, 1986. - 314 p.

Pini A. La societa italiana prima e dopo la "peste nera". - Pistoia, 1981. - 17 p.

Pini A. Dali' comune citta-stato al comune ente amministrativo // Comuni e Signorie: istituzioni, societa e lotte per l'egemonia. - Torino, 1981. - 451-590 p.

Poliakov L. Les banquiers juifs et la Saint-Siege du XIII - au XVII siecle. - P., 1967. - 308 p.

Polidori F. Due vite di Philippo Scholari // ASI. - Firenze. 1843. T. IV. - 119-129 p.

Prati P. Giovanni Dominici e l'Umanésimo. - Napoli, 1965. - 242 p. Procacci U. Studio sul catasto Fiorentino. - Firenze, 1996. - 190 p. Renard G. Histoire du travail â Florence. - P., 1914. V. 1. - 425 p. Renouard Y. Histoire de Florence. - P., 1967. - 128 p. Renouard Y. Etudes d'histoire médiéval. - P., 1968. - 436 p. Renouard Y. Les hommes d'affaires italiens du Moyen Âge. - P., 1968. - 336 p.

Renouard Y. La citta italiana dal V al XIV secolo. V. II. - Les villes d'Italie de la fin du X-e siecles au début XIV siecle. - Milano, 1975.

- 263-573 p.

Richards G. Florentine merchants in the Age of the Medici.

- Cambridge, 1932. - 182 p.

Romano R., Tenenti A. Il Rinascimento e la Riforma (1378-1598). La nascita délia civilta moderna. - Torino, 1972. - 656 p.

Romano R. Tra due crisi: 1'Italia del Rinasciménto. - Torino, 1971. - 211 p.

Ronciere Ch. Un changeur florentin du trecénto: Lippo de Fede del Sega (1285-1363). - P., 1973. - 277 p.

Ronciere Ch. Pauvres et pauvrete â Florence au XIV siècle // Etudes

t

sur l'histoire de la pauvrete. (Moyen Age - XVI siecle). - P., 1974.

- 661-747 p.

Roover R. L'Evolution de la lettre de schange (XIV-XV). P., 1953.

- 240 p.

Rossi S. Dalle botteghe aile Accademie. Realta sociale e theorie artis-tiche a Firenze dal XIV al XVI secolo. - Milano, 1980. - 193 p. Le Roy Ladurie E. Montaillou: The promised land of error. -New-York, 1979. - 383 p.

Rubinstein N. Florence and the Despots in the Fourteenth Century // Transactions of the Royal Historical Society. 1952, T. II. Rubinstein N. I primi anni del Consiglio Maggiore di Firenze (14941499) // ASI. - Firenze, 1954. CXII.

Rubinstein N. The government of Florence under the Medici (14341454). - Oxford, 1966. - 336 p.

Rubinstein N. Dalla Republica al Principato // Firenze e la Toscana dei Medici nell' Europa dell' 500. - Firenze, 1980. - 159-176 p. Rubinstein N. Florentina Libertas // Rinasciménto. - Firenze, 1986. Salvemini G. Magnati e popolani in Firenze dal 1280 al 1295.

- Torino, 1960. - 499 p.

Salvemini G. La dignitâ cavallerésea nel Comune di Firenze e altri scritti. - Milano, 1972. - 486 p.

Sandri L. Ospedale e utenti dell' assistenza nella Firenze del Quattrocento // La societa del bisogno. Poverta e assistenza nella Toscana medievale. - Firenze, 1989. - 61-100 p.

De Sanctis F. Storia délia letteratura italiana. - Bari, 1949. V. I. -450 p.

Sapori A. Studi di storia economica (sécoli XIII-XV). - Firenze, 1955. Y. I. - 652 p.

Sapori A. Lezioni di storia economica. - Milano, 1955. - 494 p. Sapori A. Le marchand italien au Moyen Âge. - P., 1952. - 126 p. Sapori A. Storia interna délia compagnia mercantile dei Peruzzi // Storia dell' economia italiana. V. I. - Torino, 1959. - 163-209. Sapori A. Compagnie e mercanti di Firenze antica. - Firenze, 1978. - 111 p.

Sapori A. L'interesse del denaro a Firenze nel Trecento // Storia

dell'economia italiana. - Torino, 1959. V. I. - 425-449 p.

Sapori A. Il secolo d'oro del mercante florentino // Il Trecento.

- Firenze, 1953. - 28-47 p.

Sapori A. La crisi delle compagnie mercantili dei Bardi e dei Peruzzi.

- Firenze, 1926. - 308 p.

Sestan E. Nicola Ottokar // Rivista storica italiana, 1959. LXXI. Social and economic fondationes of the Italien renaissance. - New-York, 1968. - 239 p.

Sombart W. Il capitalismo moderno. - Firenze, 1925. - 656 p. Storia economica d'Italia. Il medioevo. - Firenze, 1963. - 307 p. Storia d'Italia: Annali. - Torino, 1978. Y. I, II. - 1285 p. La storia medioevale attraverso i documenti. - Bologna, 1974. - 234 p. Tenenti A. Credenze, ideologie, libertinismi tra Medioevo ed Età Moderna. - Bologna, 1978. - 374 p.

Tenenti A. Il senso délia morte e l'amore délia vita nel

Renasciménto (Francia e Italia). - Torino, 1957. - 517 p.

Tenenti A. Firenze dal Comune a Lorenzo il Magnifico (1350-1494).

- Milano, 1970. - 157 p.

Tenenti A. Témoignages Toscans sur la mort des enfants au tour 1400 // L'Enfant et societa. - P., 1973.

Trexler R. Public Life in Renaissance Florence. - New-York; London, 1994. - 591 p.

L'Uomo del Rinasciménto a cura di E.Garin. - Roma-Bari, 1988.

- 360 p.

La Valtiberina. Lorenzo e i Medici. - Firenze, 1996. - 288 p. Vannucci M. I. Medici: dalla masnada del mercato vecchio al carne-vale di morte dell' Elettrice Palatina. - Roma, 1987. - 509 p. Várese C. Storia e politica nella prosa del Quatrocento. - Torino, 1961. - 421 p.

Vasoli C. Studi sulla cultura del Rinasciménto. - Manduria, 1963.

- 445 p.

Vauches A. La spiritualité du moyen age occidental VIII-XVII siecles.

- P., 1975. - 199 p.

Vauches A. Assistance et charité en occudent XIII-XV siecles // Do-manda e consumi. Livelli e strutture (nei sec. XIII-XVIII). - Firenze, 1978. - 151-163 p.

Ventura A. La vocazione aristocratica délia Signoria // La crisi ordinamenti comunali. - Bologna, 1979. - 77-99 p. Violante I. Studi sulla cristianita medioevale. Societa, istituzioni, spiritualita. Raccolti da Piero Zerbi. - Milano, 1975. - 412 p. Volpe G. Medioevo Italiano. - Firenze, 1961. - 435 p. Volpe G. Momenti di storia italiana. - Firenze, 1925. - 280 p. Waley D. Les Republiques medievales italiennes. - P., 1969. - 255 p. Weissman R. Ritual Brotherhood in Renaissance Florence. - New-York, 1982. - 254 p.

Wendel F. Calvin et l'humanisme. - P., 1976. - 104 p.

Zerbi P. Il Medioevo nella storiografia degli ultimi vent'anni.

- Milano, 1977. - 355 p.

Zerbi P., Ambrosioni A. Problemi di storia medioevale. - Milano, 1979. - 225 p.