Культурная травма в российском литературном дискурсе конца XX века: Виктор Ерофеев, Владимир Сорокин, Виктор Пелевин тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 24.00.01, кандидат наук Мороз, Оксана Владимировна

• Мороз, Оксана Владимировна
• кандидат наук
• 2012

Оглавление диссертации кандидат наук Мороз, Оксана Владимировна

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ДИСКУРС ТРАВМЫ: ПЕРЕХОД НЕПРОХОДИМОЙ ГРАНИЦЫ

1.1. Клиника уэ. Критика: психиатрия, психоанализ и Реальное травматичное

1.2. История по ту сторону травмы: память и феномен свидетельства

1.3. «Частный случай» дискурса: травма в отечественной культуре как

складка

ГЛАВА 2. СОВРЕМЕННОСТЬ КАК МНОЖЕСТВЕННАЯ ТРАВМА

2.1. Травма как константная тема современности: искусство забывания

2.2. Литературные стратегии выживания: от «работы скорби» до

«нарративного фетишизма»

ГЛАВА 3. КУЛЬТУРНАЯ ТРАВМА В ЛИТЕРАТУРНОМ ПРОЦЕССЕ КОНЦА XX ВЕКА: МЕЖДУ ОТСУТСТВИЕМ И УТРАТОЙ

3.1 Структурная травма отсутствия как гносеологическая пропасть

3.2 Историческая травма утраты: перспективы отверженных

3.3 Посттравматическая жизнь: интонация жертвы или логика

отмщения?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Культурная травма в российском литературном дискурсе конца XX века: Виктор Ерофеев, Владимир Сорокин, Виктор Пелевин»

Введение

В пространстве наук о культуре сформировалось представление о том, что отечественная литература в конце XX века выступает своего рода продолжением сакральных смысловых практик в новую секуляризованную эпоху1. Именно в этот период, когда развитие постмодерного состояния культуры уже стало данностью2, все очевиднее оказывается серьезная диспропорция между переживаниями отдельного человека и метарассказами, с помощью которых эти настроения предлагается артикулировать. Насилие, лежащее в основаниях всякой идеологии3, приводит к травмирующим несоответствиям между индивидуальной памятью и коллективными воспоминаниями. Еще более явной эта травмированность становится при анализе постсоветской идентичности, которая наследует советскому модернистскому проекту, ведя с его «метастазами» позиционную войну.

В подобной ситуации русская литература, продолжая претендовать на особое положение «учебника жизни»4, старается нащупать такие метафоры, которые могли бы отразить проблемы и перспективы, стоящие перед культурой в кризисный момент. Наиболее яркие культурфилософские попытки продемонстрировать уязвимость хронотопа, который определял действительность соотечественников и современников, были предприняты писателями-постмодернистами. Задолго до институционального оформления наук о культуре они взяли на себя функцию исследователей, продолжающих вненаучную культурологическую мысль, существовавшую еще в традиционной культуре России.

В контексте изучения русской специфики обращение к писателям как аналитикам травмы необыкновенно актуально. Так или иначе, но культура,

1 Дубин В. Формы литературы-кумуляция опыта-организация общества. К типологии читателя // Классика, после и рядом: Социологические очерки о литературе и культуре. М. : НЛО, 2010. С. 123.

2 См. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. С-Пб. : Алетейя, 1998. 159 с.

3 См.: Жижек С. О насилии. М. : Европа, 2010. 184 с.

4 Есаулов И. Литература как учебник жизни // Соцреалистический канон : Сб. статей. СПб. : Академический проект, 2000. С. 596-599.

практически не обладавшая в XX веке свободным психоаналитическим и иным неклассическим/постнеклассическим наследием и оттого страдающая академической вторичностью, взрастила ряд авторов, интуитивно занявших культурфилософскую позицию. Так, наследуя интенциям модернизма, писатели-постмодернисты осмысляли основы русской культуры, фиксируя ее запрограммированность на травмы культурного обвала5.

В то же время их произведения, зачастую, оценивались лишь с позиций филологии. Обращение к интенциям авторов не является обязательным элементом подобного нарративного анализа, однако нежелание критиков рассматривать творчество постмодернистов как специфический вид аналитики формирует непрочитанность их текстов. Таким образом, эта литература до сих пор понимается как вид асоциального письма, что существенно видоизменяет характер источниковой базы теоретических исследований российской культуры.

Не ставя перед собой задачу построения апологетики постмодернизма как литературного и философского направления, мы считаем актуальным культурологическое освещение тех, не обнаруживаемых критикой, стратегий, с помощью которых писатели конца XX века анализировали травмированность культуры. Так наше исследование, выходя за рамки принятого способа прочтения современной литературы, помогает решить наболевшую проблему соотношения и/или конкуренции отечественной и зарубежной гуманитарной мысли. Необходимо учитывать, что представителями европейской научной мысли вопрос о том, как возможна взвешенная рефлексия травматического прошлого, активно обсуждается уже более полувека6, в то время как в соответствующем российском социокультурном пространстве он до сих пор четко не сформулирован. Если в западной гуманитарной науке в контексте различных дисциплинарных образований (психоанализа, исторических наук,

5 Липовецкий М. «И пустое место для остальных»: травма и поэтика метапрозы в «Египетской марке» О. Мандельштама// Травма:Пункты: Сборник статей. М.: НЛО, 2009. С. 749.

6 См. например, классические работы Т. Адорно: Адорно Т. Негативная диалектика. М. : Академический проект, 2011. 544 е.; Адорно Т. Исследование авторитарной личности. М.: Серебряные нити, 2001. 416 с.

социологии) зафиксированы попытки осмыслить травму аналитически7, то в отечественном социогуманитарном знании удается обнаружить лишь следы обращения к подобным экспериментам8. Причина такого явления лежит в признаваемой рядом ученых нехватке интеллектуальной саморефлексии, обращенной на элементы неартикулируемого, но имплицитно

9

присутствующего в культуре насилия .

Отсутствие в отечественных дисциплинарных или междисциплинарных исследовательских полях традиции описания такого трагического антропологического опыта прошлого столетия, которым является травма, сопряжено также с тем, что в устоявшихся вариантах официального и/или обыденного дискурса «о травме», принято лишь дескриптивно указывать на кризисные элементы культуры10. В таком случае, желание говорить о болезненном культурном опыте с точки зрения «дискурса травмы», т.е. пользуясь аналитическими стратегиями письма, выглядит кощунством. Не менее вероятным кажется и другое предположение: усвоив уже накопленный дискурсом травмы опыт, отечественные исследователи обнаружили непроговариваемую, но заметную неполноценность изучения травмы с помощью легитимных в научном мире языка и речи.

Если культурная травма не поддается концептуализации с помощью классического научного инструментария, постоянно демонстрируя свою иносказательность, изменчивость, то обращение к литературным дискуссиям о культурном травматизме представляется логичным и своевременным11. Обоснованным этот жест делает тот факт, что авторы, к которым мы

7 См. например: Спивак Г. Ч. Террор: речь после 9-11 // Травма:Пункты: Сборник статей. М. : НЛО, 2009. С. 864-901; Spivak G. Ch. Сап the Subaltern Speak? URL: // http://www.mcgill.ca/files/crclaw-discourse/Can_ the_ subaltern speak.pdf; Мирный С. Чернобыль как инфотравма // Травма:Пункты: Сборник статей. М.: НЛО, 2009. С. 209-247 и т.д.

8 См. например: Руднев В. Прочь от реальности. Исследования по философии текста. М. : Аграф, 2000. 427 е.; Рыклин М. Свобода и запрет. Культура в эпоху террора. М. : Логос : Прогресс-Традиция, 2008. 296 с. и т.д.

9 Липовецкий М., Боймерс Б. Перформансы насилия: Литературные и театральные эксперименты «новой драмы». М. : Новое литературное обозрение, 2012. С. 35.

10 См., например, наблюдения антрополога H. Рис: Рис Н. Русские разговоры. Культура и речевая повседневность эпохи перестройки. M.: Новое литературное обозрение, 2005. 368 с. Также см. Колмогоров Е. Непережитая война, или 70 лет борьбы народа с одной травмой // Фома. Православный журнал для сомневающихся. URL : // http://www.foma.ru/article/mdex.php?news=5708

11 Липовецкий M., Боймерс Б. Цит. соч. С. 44.

апеллируем, не ставят своей задачей преподнести травму как строгое терминологическое обозначение идентичности. Для них она - прежде всего метафора, которую можно использовать в качестве инструмента для анализа антропологического опыта. В первую очередь этот опыт относится к советскому прошлому и постсоветскому настоящему носителей русской культуры. Однако изучение травмы, вмещающей в себя как единовременное насилие, резко изменившее жизнь группы или индивида, так и патологический процесс, неизменное положение вещей, образ жизни, воздействующий на отношение людей к своему прошлому, настоящему и будущему, приводит писателей к размышлениям о травматической природе оснований русской культуры.

При таком взгляде на особенности ментальности соотечественника литераторы снова предстают полноправными исследователями, поскольку берутся за решение задач, поставленных перед наукой. Так, социологи культуры, например, Л. Гудков, фиксируя сложности аналитической трансформации «как бы психологических или как бы моральных [...] категорий, в которых зафиксирован [...] опыт и язык посттоталитарного общества, оказавшегося не в состоянии справиться со своим прошлым, истерически заболтавшего свои комплексы и травмы, [...] в собственно социологические типологические конструкции и понятия»12, лишь указывают на наличие «травматического опыта советского прошлого, внутри которого стирается возможность рационализации и переосмысления репрессивных структур тоталитаризма»13. Писатели же не прибегают к заведомо излишне драматизирующим отечественную культуру дискуссиям о травме как «негативной идентичности». В их текстах она предстает скорее неизбежным «позитивным» элементом, на котором культура неизменно строится. Если рассуждения о невозможности логического объяснения травмы оказываются не только бесполезны, но и вредны в виду своей закольцованности, то

12 Гудков Л. Страх как рамка понимания происходящего // Негативная идентичность. Статьи 1997-2002 гг. М. : НЛО, 2004. С. 23.

13 Заяц Е. Печали негативности и радости идентичности // Синий диван. 2005. № 6. С. 211.

нестрогий, располагающийся в теле литературы, анализ помогает при исследовании ее ускользающей от точных «замеров» природы. Кроме того, наполненные метафорикой авторские стратегии изучения культурной травмы позволяют сместить оптику научного постижения травмы с попыток ее разложения на психологические, социальные, политические составляющие в сторону комплексного анализа.

Не в меньшей степени актуальность нашего исследования определяется фигурами писателей, к которым мы обращаемся. С одной стороны, будучи представителями русского литературного постмодернизма, В. Ерофеев, В. Сорокин и В. Пелевин используют настолько различные способы конструирования текстов, что внимательное прочтение их произведений позволяет поставить вопрос об особенностях и единстве философско-литературного направления, к которому писателей традиционно относят14. Апелляция к написанному Т. Толстой, Вен. Ерофеевым, Л. Рубинштейном, Д.А. Приговым еще больше увеличивает аналитический потенциал сопоставления того, что называют то «современной литературой», то

~ 15

«литературой постмодерна», то «постсоветской литературой» .

Некоторые исследователи сетуют на категорическое изменение положения и внутренних характеристик постмодернизма, который из альтернативной, другой поэтики превратился в начале 2000-х гг., с успехом романов, скажем, В. Сорокина и В. Пелевина, в мейнстрим16. Мы же считаем, что актуальность постмодернизма с этими трансформациями не уменьшилась, но, наоборот, возросла. Теперь писатели-постмодернисты вынуждены использовать не только протестный заряд привычных еще с позднесоветского времени андеграундных интонаций. Более того, с 1990-х годов они работают в пространстве письма, чей статус трансформировался, поскольку литература перестала быть той единственной площадкой, на которой ранее, в виду

14 См. например: Скоропанова И. С. Русская постмодернистская литература. M. : Флинта : Наука, 2007. С. 608.

15 См.: Иванова H. Русский крест: Литература и читатель в начале нового века. М. : Время, 2011. 384 с.

16 Липовецкий М. ПМС (постмодернизм сегодня) // Знамя. 2002. № 5. URL: // http://magazines.russ.rU/znamia/2002/5/lipov.html

отсутствия политической свободы, осмыслялись и рефлексировались

различные стратегии модернизации17. И все же, даже в этих условиях, у

писателей появляется множество подготовленных читателей, которые могут

обнаружить в предлагаемых произведениях знакомые элементы реальности и

18

готовы включиться в постмодернистские игры .

В этой ситуации возникает еще одна сложность, не позволяющая отказаться от дискуссий о постмодернизме. С ростом его популярности, внешние атрибуты письма постмодернизма стали использовать авторы, принадлежащие к литературе иного эстетического и мировоззренческого выбора19. Кроме того, итогом популяризации постмодернизма стал успех эпигонов или «пелевинско-сорокинских клонов»20. Таким образом, сегодня как никогда актуально исследование стратегий письма тех литераторов, которые изначально задавали тон не только постмодернизму как литературному направлению, но и постмодерну как культурной формации21. Анализ текстов В. Ерофеева, В. Сорокина, В. Пелевина, Т. Толстой, а также обращение к постмодернистской эссеистике дает возможность увидеть те основания русского литературного постмодернизма, которые не позволяют списывать его со счетов, а также способствуют пониманию этого феномена во всей его гетерогенности.

Наконец, не стоит забывать о том, что и В. Ерофеев, и В. Сорокин, и В. Пелевин до сих пор играют значительную роль в российском и, пожалуй, мировом литературном мире. Свидетельством этому служат и закрепление за рядом книг указанных авторов статуса международных бестселлеров (например, таковым признают «Русскую красавицу» В. Ерофеева22), и факты

17 История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи / Под ред. Е. Добренко, Г. Тиханова. М.: Новое литературное обозрение. 2011. С. 636.

18 См. например реакцию на выход в 2009 г. романа «Т» В. Пелевина: Ганин М. Виктор Пелевин, t. Рецензия. Портал OpenSpace.ru. URL: // http://www.openspace.ru/Hterature/events/details/13262/

19 Иванова H. Русский крест: Литература и читатель в начале нового века. M. : Издательство «Время», 2011.С. 55.

20 Там же. С. 228.

21 Эпштейн М. Постмодерн в русской литературе. Литература и теория. М. : Высшая школа, 2005. С. 13.

22 Дубинянская Я. Интервью с В. Ерофеевым: «Я редкий свободный человек в России» // Зеркало недели. 07

октября 2006. № 38. URL: // http://zn.ua/SOCIETY/viktor erofeev уа redkiy svobodnyy chelovek_ v.....rossii-

48009.html

представления экранизаций некоторых произведений на международных кинофестивалях (в 2011 году такая судьба ожидала фильм «Мишень», сценаристом которого выступил В. Сорокин), и, наконец, фигурирование имен авторов в лонг- и шорт-листах литературных премий, в том числе и мирового значения (так, имя В. Пелевин в 2011 году указано в инсайдерских списках

23

претендентов на получение Нобелевской премии по литературе ).

При этом, являясь довольно значимыми для мирового интеллектуального сообщества людьми, в России они сталкиваются с крайне неоднозначным отношением как к своим персонам, так и к своему творчеству. Реализация их письма оказывается связана с различной степенью скандальности, с которой аудитория встречает их произведения. Разумеется, резкие акции-выпады отечественных фронтирсменов, например, организации «Идущие вместе»24, не являются маркером общественного отношения к писателям. Однако оценки литературных критиков, которые в сумме призваны сформировать представление об отношении профессиональных сообществ к современной литературе, нередко нагружены такими суждениями, которые повышают градус истерии вокруг текстов, и выглядят попытками облечь в форму интеллектуального высказывания практически физиологическое

"25

неприятие анализируемых произведении .

Так, Виктора Ерофеева обвиняют в том, что его книги «нельзя давать для чтения подросткам. И вообще каждому читателю лучше набраться мужества перед тем, как открыть книгу, а захлопнув ее - хотя бы тщательно вымыть руки»26. Творчество Виктора Пелевина, который якобы «продался

23 Данилкин Л. Прогнозы. Если Нобелевскую премию в самом деле дадут Пелевину: 10 последствий. Портал Afisha.ru. URL: // http://www.afisha.ru/article/pelevin-as-nobel-winner/

24 Достаточно вспомнить следующие акции «Идущих вместе»: обмен «вредных» произведений Карла Маркса, Виктора Пелевина и Владимира Сорокина на специально изданный тиражом 10 тысяч экземпляров сборник повестей Бориса Васильева (2000 г.), протестные перформансы против постановки в Большом театре оперы «Дети Розенталя» на либретто В. Сорокина (2002 г.) и т.д.

25 См. например: Басинский П. Авгиевы конюшни / Октябрь. 1999. № 11. С. 190.; Погорелая Е. Marche funebre на окраине Китая. Владимир Сорокин // Вопросы литературы. 2012. № 1. URL: // http://rriagazines.russ.rU/voplit/2012/l/po4.htrnl и т.д.

26 Ермолин Е. Русский сад, или Виктор Ерофеев без алиби// Новый Мир. 1996. № 12. URL: //http://magazines.russ.ru/novyi mi/1996/12/knobos04.html

коммерческому издательству за книжку в год» , преподносят сегодня как

28

«круговорот одной и той же пелевинской фигни» . Что же касается Владимира Сорокина, то ему инкриминировались и «надругательство над конкретными историческими лицами», и «порнография», и «разжигание

29

межнациональной розни» и вообще «поэтизация зла» .

Разумеется, с течением времени это противостояние писателей-постмодернистов, воспринимаемых проводниками маргинальной поэтики, и профессионального сообщества критиков несколько изменилось. Вокруг творчества некоторых из авторов, например, В. Сорокина или Д. А. Пригова,

30

постепенно формируется практика научного изучения . Другие, как В. Ерофеев, Т. Толстая, Л. Рубинштейн вызывают сегодня больший интерес своими медийными ипостасями - как ведущие телевизионных передач или колумнисты интернет-изданий - нежели письмом. По мнению Владимира Сорокина бурные протестные перформансы также ушли в прошлое: «Народ реагирует по-прежнему бурно, хоть и без акций - и это хорошо. У меня есть свои читатели, и их количество растет. Конечно, скандалы помогают литературе - взять того же Набокова. Но все-таки качество литературы определяют не скандалы, а сама литература. Лично я в скандалах не

31

нуждаюсь» .

Однако обращение к текстам постмодернистов, даже если мы согласимся с отмеченным снижением их скандализации, остается и актуальным, и необходимым. Оно позволяет отказаться от принятых в качестве

27Современная русская литература это Нигерия. Нацбест - итоги. Дайджест «Живая литература». URL: // http://litlive.ru/topics/dnevnik/viewpost/1547 %D0%A1%D0%BE%D0%B2%D1%8Q%D0%B5%D0%BC%D0%B5 %D0%BD%D0%BD%D0%B0%D1%8F %D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%BS%D1%80%D0%B0%D1%82%D1 %83%D1%80%D0%BD%D0%B0%D1%8F %DO%AO%DO%BE%D1%81%D1%81%DO%B8%D1%8F %D1%8D %D 1 %82%D0%BE %D0%9D%D0%B^%D0%B3%D0%B5%D1%80%D0%B8%DI%8F %DÖ%9D%D0%B0%D1 %86%D0%B 1 %D0%B5%D 1 %81 %D 1 %82 - %D0%B8%Dl%82%D0%BE%DQ%B3%D0%B8.html

28 Рождественская К. Два писателя на «Пэ», или Работа на дизеле. Рубрика Fiction с Ксенией Рождественской. Портал openSpace.ru. URL: // http://www.openspace.ru/literature/proiects/10102/details/13099/?expand=yes#expand

29 Соколов Б. Моя книга о Владимире Сорокине. М.: АИРО-ХХ1, 2005. С. 11.

30 См., к примеру: Sorokiniada. Eurasia Talks about Sorokin. Research Project: The Centripetal and Centrifugal Forces of Culture. Sapporo, November-2010; Международные Приговские чтения в РГГУ, Москва (начиная с 2009 г.).

31 Скандальный писатель - о Харькове, премиях и украинской литературе // Вечерний Харьков. 30 октября 2010. URL: // http://www.srkn.ru/interview/skandalnyi-pisatel-o-kharkove-premiyakh-i-ukrainskoi-literature.html

догмы представлений о литературе постмодерна как письме «садистов и извращенцев»32. Уходя от стратегии рассмотрения произведений В. Ерофеева, В. Пелевина и В. Сорокина и других авторов как совокупности элементов антикаллизма, обсценной лексики, различных девиаций, мы стараемся продемонстрировать возможности понимания этого нового, не-классическош, литературного опыта как исследования культуры, особенно в ее кризисные, переломные моменты.

Такой подход весьма своевременен, поскольку знакомство со степенью изученности проблемы подсказывает, что поливариантное обсуждение тематики травмы, на которую ориентирована многообразная русская литература33, не может осуществляться вне соответствующего дискурса, т.е. не может не быть включенным в общемировой контекст. Говоря о «дискурсе», мы предпочитаем ориентироваться на позицию П. Серио, поскольку нас интересуют те значения термина, которые выходят за границы прагмалингвистики, лингвостилистического анализа и социолингвистического подхода. Так, при всей значимости дискурс-анализа Т. ван Дейка34, в нашем случае концепция фреймовых моделей как способов представления стереотипной ситуации в связи с определенным концептом35, не кажется полноценно функционирующей.

В контексте нашего исследования применимо следующее понимание термина: дискурс как социально или идеологически ограниченный тип высказываний и теоретический конструкт, предназначенный для исследования условий производства текста36. Следуя мнению П. Серио, упоминая «дискурс», мы имеем в виду такое использование языка, которое выражает особую

32 Добренко Е. Не поддадимся на провокацию! // Октябрь. 1990. № 8. Цит. по: Скоропанова И. С. Русская постмодернистская литература. С. 239.

33 Каспэ И. Говорит тот, кто говорит «я»: вместо эпилога// НЛО. 2009. № 96. URL: // http://magazmes.russ.ru/nlo/2009/96/ka28-pr.html

34 Например см.: Dijk Т.А. van. Studies in the Pragmatics of Discourse. The Hague, 1981.

35 Тюрина С. Ю. Дискурс как объект лингвистического исследования // Владимирский филиал Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова. Владимир, 2008. URL: // www.vfnglu.wladimir.ru/files/netmag/v3/arl 1 .doc

36 Серио П. Как читают тексты во Франции // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. М. : ИГ «Прогресс», 2002. С. 27.

ментальность, особую идеологию37. Добавим, что по его экспертному заключению, анализ дискурса в наиболее интересующем нас варианте зародился во Франции в 1960-х гг. не без нового «открытия» психоанализа. Это означает, что выводы последователей Ж. Лакана о том, что дискурс есть зазор между мыслью и речью, некая означающая артикуляция, господствующая и управляющая тем, что возникает в том или ином случае как речь38, актуальны для наших операций с понятием. Так, нас занимают те значения термина, которые остаются невысказанными, невыраженными, как бы скрытыми ширмой «уже сказанного». При таком подходе у нас появляется шанс в выбранных текстах культуры обнаружить незримую и трудно нащупываемую травму.

В дискурс травмы можно включить несколько способов дескрипции ключевого для нас понятия «травмы», которое оказалось в центре внимания академической культуры с начала XX века.

Во-первых, это т.н. теория травмы, совокупность концепций исследования культуры, которую называют одним из самых динамичных разделов гуманитарных наук в последнее десятилетие XX века39. К ее эпистемологическому наследию обращаются в основном зарубежные исследователи или их отечественные коллеги, активно включенные в практики международной научной коммуникации: культурологи, философы, социологи, антропологи, историки, психологи. Среди историков, практикующих теорию травмы, можно назвать Э. Сантнера40, Д. ЛаКапра41, К. Мерридейл42, среди же

37 Серио П. Русский язык и анализ советского политического дискурса: анализ номинализаций // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. М.: ИГ «Прогресс», 2002. С. 337-384.

38 Мазин В. Лакан и космос // Лакан и Космос. СПб. : Алетейя, 2006. С. 92-95; См. также Лакан Ж. Изнанка психоанализа (Семинары: Книга XVII (1969-1970)). М.: Гнозис : Логос, 2008. 272 с.

39 Эпштейн M. Постмодерн в русской литературе. Литература и теория. С. 48-51.

40 Santner Е. History Beyond the Pleasure Principle: Thoughts on the Representation of Trauma // Probing the Limits of Representation: Nazism and the Final Solution. Ed. Saul Friedländer. Cambridge: Harvard University Press, 1992. Pp. 143-154; Сантнер Э. История по ту сторону принципа наслаждения: размышление о репрезентации травмы // Травма:Пункты: Сборник статей. М.: НЛО, 2009. С. 389-408.

41 LaCapra D. Writing History, Writing Trauma. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2001. 226 p.

42 Merridale C. Night of Stone: Death and Memory in Twentieth-Century Russia. London: Granta, 2000; Мерридейл К. Сознание коллектива: травма и контузия в России XX в. // Травма:Пункты: Сборник статей. M. : НЛО, 2009. С. 606-631.

антропологов травмой занимаются С. Ушакин43, О. Бартов44, Дж. Митчелл45. Филологи М. Липовецкий46, М. Эпштейн47 и К. Карут48; социологи Е. Рождественская49, Е. Трубина50 и П. Штомпка51 регулярно обращаются в своих рассуждениях к идее травмированности культуры и общества. Этими именами список исследователей травмы, разумеется, не ограничивается. Однако их фигуры являются репрезентативными, поскольку разработки почти всех перечисленных авторов составили основу единственного опубликованного в России на сегодняшний день сборника научных статей, дающего представление о теории травмы - «Травма: Пункты»52.

Представители отечественной гуманитарной науки, работающие в рамках теории травмы, как представлено выше, довольно немногочисленны. В то же время тот факт, что изучение природы травмы, насилия в русской культуре как на тематическом, так и на риторическом уровне, - явственно маргинальное и потому недостаточно развитое явление, свидетельствует о присутствии этих феноменов в советской и постсоветской ментальности53. Среди российских ученых можно выделить тех, чьи исследования не вошли в сборник, но составили самостоятельные русскоязычные монографии, в

43 Oushakine S. Alex. The Patriotism of Despair: Nation, War and Loss in Russia (Culture and Society after Socialism). Cornell University Press, 2009. 312 p.; Ушакин С. «Нам этой болью дышать?» О травме, памяти и сообществах // Травма:Пункты: Сборник статей. M.: НЛО, 2009. С. 5-45.

44 Bartov О. Mirrors of Destruction: War, Genocide, and Modem Identity. New York and Oxford: Oxford University Press, 2000. 302 pp.; Бартов О. Травма и отсутствие после 1914 г. // Травма:Пункты: Сборник статей. M.: НЛО, 2009. С. 687-704;

45 Mitchell J. Mad Men and Medusa: reclaiming hysteria and the effect of sibling relations on the human condition. London: Penguin Books, 2000; Митчелл Д. Травма, признание и место языка // Травма:Пункты: Сборник статей. M.: НЛО, 2009. С. 785-809;

46 Липовецкий M. Паралогии: Трансформации (постмодернистского дискурса в русской культуре 1920-2000-х годов. M. : НЛО, 2008. 852 е.; Липовецкий М. «И пустое место для остальных»: травма и истоки поэтики метапрозы в «Египетской марке» О. Мандельштама// Травма:пункты: сборник статей. С. 749-785.

47 Эпштейн M. H. Постмодерн в русской литературе. Литература и теория. M. : Высшая школа, 2005. 367 е.; Эпштейн M. Великая Совь. Советская мифология. Эссеистика. Самара : ИД «Бахрах-М», 2006. 272 с.

48 Caruth С. Unclaimed experience: trauma, narrative, and history. Baltimore: The Johns Hopkins University Press, 1996; Карут К. Травма, время и история // Травма:Пункты: Сборник статей. M. : НЛО, 2009. С. 561-582.

49 Рождественская Е. Словами и телом: травма, нарратив, биография // Травма:Пункты: Сборник статей. M. : НЛО, 2009. С. 108-133.

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Мороз, Оксана Владимировна, 2012 год

Литература

269. Берг М. О статусе литературы // Дружба народов. - 2000. - № 7. URL: // http://magazines.russ.rU/dmzhba/2000/7/berg.html

270. Бойм С. Конец ностальгии? Искусство и культурная память конца века : Случай Ильи Кабакова // НЛО. - 1999. - № 39. URL: // http://magazines.russ.ru/nlo/1999/39/bovm.html

271. Галкина А., Будрайтскис И. Революционная меланхолия // Художественный журнал. - Январь 2010. - № 75/76. URL: // http://xz.gif.ru/numbers/75-76/revol-mel/

272. Гройс Б. О современном положении художественного комментатора // Художественный Журнал. - 2001. - № 41. URL: // http ://xz. gif.ru/numbers/41/ groys/

273. Гумбрехт Х.-У. «Современная история» в настоящем меняющегося хронотопа // НЛО. - 2007. - № 83. URL: // http ://magazines .russ .ru/nlo/2007/83/gu5 .html

274. Дубин С. Сюрреализм, «состояние яростной страсти» // Иностранная литература. - 1997. - № 11. URL: // http://magazmes.russ.ru/inostran/1997/11/sr knig02.html (дата обращения 25.05.2009)

275. Каспэ И. Говорит тот, кто говорит «я»: вместо эпилога// НЛО. - 2009. - № 96. URL: // http://magazines.russ.ru/nlo/2009/96/ka28-pr.html

276. Кондаков И. По ту сторону слова (Кризис литературоцентризма в России XX-XXI веков) // Вопросы литературы. - 2008. - № 5. URL: // http://magazines.russ.rU/voplit/2008/5/ko5.html

277. Липовецкий М., Эткинд А. Возвращение тритона: советская катастрофа и постсоветский роман // НЛО. - 2008. - № 94. URL: // http://magazines.russ.ru/nlo/2008/94/lil7.html

278. Липовецкий М. ПМС (постмодернизм сегодня) // Знамя. - 2002. - № 5. URL: //http://magazines.russ.m/znamia/2002/5/lipov.html

279. Липовецкий M. «Присутствуя настолько, насколько позволяет отсутствие» // Знамя. - 2005. - № 9. URL: // http://magazines.russ.rU/znamia/2005/9/lil3.html

280. Погорелая Е. Marche fúnebre на окраине Китая. Владимир Сорокин // Вопросы литературы. - 2012. - № 1. URL: // http://magazines.russ.ru/voplit/2012/1 /po4.html

281. Сили К. Психотерапия травмы и травма психотерапии (терапевты об 11 сентября 2001 года // Московский психотерапевтический журнал. - 2006. - № 4. URL: // http://flogiston.ru/articles/tlierapY/lltli September 2001

282. Тюрина С. Ю. Дискурс как объект лингвистического исследования // Владимирский филиал Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова. Владимир, 2008. URL: // www.vfnglu.wladimir.ru/files/netmag/v3/arl 1 .doc

283. Ушакин С. Загадки «русской души»: обзор монографий Е. Хеллбург-Хирн, Д. Ранкур-Лафаррера, Д. Песмен. URL: // http://www.nir.ru/si/si/si2-01ush.html

284. Холл С. Вопрос культурной идентичности // Художественный журнал. 2010. № 77-78. URL: // http://xz.gif.ru/numbers/77-78/hall/

285. Шор-Чудновская А. Понять постсоветского человека // Неприкосновенный запас. - 2009. - № 6 (68). URL: // http://magazines.russ.rU/nz/2009/6/anl6-pr.html

Справочная литература

286. World Health Organization. List of Official ICD-10 Updates. URL: // http://www.who.int/classifications/icd/ICD-10Updates2010.pdf

287. Травматический шок и его лечение. URL: // http://www.clinlab.ru/txt/doc2/hl ST19.html