Концепция "пролетарской культуры" и монументальная лениниана как отражение идеологических и ментальных установок в обществе в первые годы советской власти, 1917-1927 гг. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Андрианова, Наталья Юрьевна

• Андрианова, Наталья Юрьевна
• кандидат исторических наук
• 2001

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Андрианова, Наталья Юрьевна

Введение Стр.

Глава I. Концепция «пролетарской культуры»: теория и практика. Стр.

§ 1 Концептуальное оформление «пролетарской культуры» в трудах А.А.Богданова и А.В.Луначарского. Стр.

§ 2 Практическое воплощение «пролетарской культуры» в деятельности Наркомпроса и Пролеткульта. Стр.

Глава П Монументальная лениниана: возникновение, идеология, «народная» и «официальная» модификации. Стр.

§1 Монументальная пропаганда, появление первых памятников В.И.Ленину -рождение «народной» ленинианы. Стр.

§ 2. «Народная» и «официальная» модификации монументальной ленинианы: ход, идеология, эмоциональный и политический аспекты. Стр.

§ 3. Дискуссия вокруг ленинского памятника: поиск образа и формы. Стр.

§ 4. Конкурс проектов на лучший памятник. Стр.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Концепция "пролетарской культуры" и монументальная лениниана как отражение идеологических и ментальных установок в обществе в первые годы советской власти, 1917-1927 гг.»

Революционные события 1917 г. в России были не только переходным этапом от одного жизненного уклада к другому, но также стали и своего рода кульминацией русского Ренессанса, длившегося весь Х!Х в. Итогом мировоззренческих поисков русской интеллигенции явилось философское учение К.Маркса. Представляется, популярность марксизма в России во многом определялась его близостью традиционным ценностям русского сознания, в свою очередь содействовавшим утверждению власти большевиков и советского строя.

Идеологическая стратегия Советского государства, как в теории, так и в «сфере практической политики оформилась, прежде всего, в теоретических работах В.И.Ленина»,1 который неоднократно подчеркивал обязательную при этом ориентацию на массы, поскольку «идейным завоеванием» только политического авангарда дело не обходится. «Это главное», это первый шаг к победе, «но от этого еще довольно далеко до победы», т.к. «с одним авангардом победить нельзя. Пока весь класс, пока широкие массы не заняли позиции либо прямой поддержки авангарда, либо благожелательного нейтралитета по отношению к нему». Задачей любой революционной партии власти является выработка такой тактики, которая заключается «в уменье подвести массы на новую позицию, или, вернее, уметь руководить не только своей партией, но и этими массами в течение их подхода, перехода на новую позицию» для того чтобы «обеспечить победу авангарда».2 «Полная победа» могла быть достигнута только при тотальном, всестороннем охвате общества, когда счет идет, согласно Ленину, уже на миллионы и десятки миллионов человек. А в этом случае, следует помнить «о расстановке всех классовых сил данного общества» и понимать, что «одними только пропагандистскими навыками, с одним только повторением истин «чистого» коммунизма ничего не поделаешь».3 Поэтому идеология начального периода советской власти призвана была отвечать целому ряду политических, правовых, нравственных, эстетических, религиозных и философских обще

1 - Жукоцкая А.В. Проблема идеологии (социально-философский анализ). М., 1998. С. 178.

2 - Ленин В. И. ПСС. Т.41. С.74-90. ственных ориентиров. Для этого требовались не только специалисты, но и соответствующие программы. «Идеология предстает в рассуждениях В.И.Ленина, как научное знание, «вносимое» в общество профессиональными идеологами, которые «выстраивают теории, системы утверждений, как правило, превращающиеся в неотъем4 лемую часть правящей доктрины».

Успех идеологической работы измеряется обычно той степенью идейной «зараженности», которую демонстрирует общество в ответ. Уровень ее Лоуренс Стоун советовал определять готовностью людей не только сражаться и даже убивать за идею (подобное возможно и за материальный интерес), но и готовностью жертвовать жизнью ради нее. «История дает основания предполагать, что люди не меньше и возможно даже больше склонны сражаться и умирать за идею, чем за материаль5 ныи интерес».

Полагаем, что такой идейной основой советской власти в первые послереволюционные годы стала созданная А.А.Богдановым и А.В.Луначарским теория «пролетарской культуры», получившая свою концептуальную завершенность уже в советские годы. Отношение к А.А.Богданову и А.В.Луначарскому, как к возможным партийным идеологам, очевидно, в какой-то момент было присуще даже В.И.Ленину. Так, например, О.В.Щелоков высказывает предположение о попытке Ленина ввести «разделение труда» в руководстве партии» на начальном этапе оформления большевизма. Оставляя за собой вопросы тактики, оргработу и работу с прессой, он планировал «научные изыскания, разработку партийной идеологии» передать «Богданову, Луначарскому и другим большевикам, склонным к исследовательской и литературной работе».6 При этом ведущей фигурой являлся, несомненно, А.А.Богданов, роль и значение которого в партии в этот период заметно возросли. «Было время, когда член ЦК Богданов считался вторым человеком в большевистской партии после Ленина. По выражению М.Н.Покровского он был вице-лидером

3 - там же.

4 - Жукоцкая А.В. Указ. Соч. С. 179,251.

5 - цитату см. по Жукоцкая А.В. Указ. Соч. С. 178.

6 - Щелоков О.В. РСДРП: проблемы лидерства и обновления руководства (1906-1911). М., 1995. С.42. партии».7 Положение лидера сохранялось за А.А.Богдановым и в его совместной работе с А.В.Луначарским. «Концепция «социалистической» или «пролетарской» культуры разрабатывалась А.А.Богдановым при мощной поддержке о

А.В.Луначарского».

Сложившееся и ставшее уже традиционным мнение о некоторой маргинальное™ идей «пролетарской культуры» и деятельности Пролеткульта представляется не совсем верным. Основные положения «пролетарской культуры» не выходили за рамки официальных идеологических установок властей. Также и деятельность Пролеткульта, при достаточно широкой автономии, никогда не была ни полностью самостоятельной, ни полностью независимой. Пролеткулькт существовал, в том числе и финансировался, в рамках Наркомпроса, и свою работу считал «лабораторной» в системе советского просвещения. Бесспорно, Пролеткульт являлся более политизированным, чем остальные подразделения Наркомпроса. Но, рассматривая свою деятельность как культурное движение пролетарского авангарда, Пролеткульт строго ориентировался на партийные решения.

Представляется, что проводимая Пролеткультом и Наркомпросом политика «пролетарской культуры» прежде всего в области культурного строительства весьма заметно повлияла на общественные настроения, ярким отражением которых стала монументальная лениниана.

Монументальная лениниана явление в советской истории феноменальное. Нигде и никем не планируемая, стихийно возникшая из массового порыва, она превратилась в то, что сегодня принято называть «национальной идеей». Ленинский образ, воплощенный в памятниках, повторенный в миниатюре, перенесенный на значки, сувениры, открытки, стал символом, олицетворением страны и всего советского строя.

Обычно монументальную лениниану принято рассматривать в искусствоведческом контексте монументальной пропаганды, начатой советской властью весной 1918

7 - Шарапов Ю.П. Ленин и Богданов: от сотрудничества к противостоянию. М., 1998. С. 19-20.

8 - Kline j.l. Religions and antirelidgions thought in Russia. Chicago and London. 1968. P.104. г. Не отрицая политического характера данных явлений, их идеологическое значение чаще всего исследуется в узких рамках агитационно-пропагандистской работы.

Представляется, что подобный подход значительно ссужает тему и снижает ту роль, которую сыграли монументальная пропаганда, и выросшая на ее почве монументальная лениниана, в процессе усвоения и утверждения новых революционных ценностей.

Скульптура, как и архитектура, считается одним из лучших «трансляторов» памяти. Стремление увековечить свое время и дело посредством зодчества или пластических искусств существовало во все времена. Бесспорно, предпочтение отдавалось архитектурному творчеству, поскольку скульптура, особенно памятник, не всегда органично «вписывалась» в контекст (например, религиозный) времени и государства. Однако, начиная с эпохи Возрождения, сломавшей общепринятые стереотипы, образ Человека в прямом и переносном смысле был возведен на пьедестал.

Советское правительство обратилось к монументальной пропаганде по настоянию В.И.Ленина весной 1918 года. Обозначая данное явление, как пропагандистское, В.И.Ленин, очевидно, придавал ему большее значение. Полагаем, что монументальная пропаганда призвана была содействовать решению главных идеологических задач времени. Революционные памятники вносили и закрепляли новую аксиологическую доминанту. При этом было важно не только идейно «заразить», но и сплотить население страны, открыв некие консолидирующие начала. Идее, посредством которой народ смог бы вновь ощутить свое единство, восстановить утраченные чувства нации и государства со всеми, присущими им атрибутами, следовало быть настолько же новой, насколько и знакомой. И если для решения первого положения достаточно было и таких средств как плакат, лозунг, листовка, газета, то остальное требовало более серьезного исполнения. Олицетворение идеи не могло быть смято, сорвано, брошено под ноги и, тем более, использовано в быту.

Позднее, в годы сталинской реконструкции, вопросы «идеологического влияния» обретут и свое архитектурное воплощение. Но на раннем труднейшем этапе, когда решался вопрос жизни самого государства, архитектура уступила место скульптуре, приоритет, которой определялся, очевидно, следующим: - более доступна интеллектуально;

- постоянна, «привязана к месту»;

- через ритуал (парады, шествия, митинги перед памятником) обладала силой дополнительного эмоционального воздействия;

- дешева по исполнению;

- мобильна (тиражирование удачно найденного образа);

Однако феномен монументальной ленинианы не следует рассматривать только как отражение идеологических установок времени, поскольку, как представляется, данное явление тесным образом связано и с проявлением ментальных установок русского сознания и стало результатом взаимодействия идеологии и ментальности. Собственно этим и продиктована попытка исследовать монументальную лениниану в идеологическом аспекте с обращением русской национальной ментальности. Тесно связанная с социальными явлениями ментальность позволяет лучше понять общественные настроения, социальные метаморфозы и глубину происходивших перемен первых революционных лет. Отражая глубинные пласты сознания, она вскрывает соотношение революционного и традиционного.

Бесспорно, идеология и ментальность различны по сути. Идеология - результат интеллектуального творчества, так называемой «ясной» стороны сознания, ментальность, напротив, представляет его «темную» строну. Область, где мысль и эмоция не отделены, где действует латентные, неотрефлексированные установки психики, срабатывают «автоматические» приемы сознания. Но, в тоже время, идеология и ментальность тесно связаны, поскольку влияют на поступки людей, сообща руководят их поведением.

Любопытно, что взгляд, присущий создателям «новой исторической науки», на ментальность, как на коллективное сознание, сохраняющее опыт и знания прошлого и объединяющего индивида с остальным человечеством ( от прошедших до будущих времен) полностью совпадает с пониманием роли культуры Богдановым и Луначарским. Именно культурные традиции они рассматривали в качестве носителей информации, как наиболее стабильные, не прерывающиеся и сохраняющие связь поколений. АА. Богданов подчеркивал: «Культурные принципы - это формы социальной практики, закрепленные в формах мышления. Им люди и коллективы подчиняются автоматически, не рассуждая и не выбирая». Борьба культурных принципов всегда «глубже борьбы непосредственных интересов, потому что самые интересы людей и коллективов понимаются ими в зависимости от сложившихся форм мышления, т.е. культурных принципов». Собственно и сам революционный процесс есть ничто иное, как противостояние различных социальных культур. «Великие» революции - это революции, сменяющие господство культурных принципов».9

Создается впечатление, что своими разработками в области культуры, прежде всего в плане ее психологического воздействия, Богданов и Луначарский предвосхитили новое направление исторической науки. Но для нашей работы важнее тот факт, что они не только смогли предложить пришедшей к власти партии практически готовую культурно-идеологическую программу (для Богданова «духовная культура» и идеология являлись синонимами, были тождественны), но и знали наиболее эффективные способы ее внедрения. На протяжении достаточно длительного периода, начиная с 1900-х годов, они много занимались вопросами социальной психологии, а потому неплохо представляли наиболее успешные методы идеологической работы, главным из которых была культура. «Богостроительство» Луначарского, критически оцениваемое даже его сторонниками, в первую очередь Богдановым, в условиях революционной России оказалось, как представляется, не менее полезным, чем вся программа в целом. И в этом авторы «пролетарской культуры» также совпадали с основателями «новой исторической науки» Марком Блоком и Люсьеном Февром. «Французская история ментальностей сформировалась на социологической основе, но с прививкой психологизма. Ее теоретический орган «Анналы» ведет идейные истоки от «Социологического журнала» Э. Дюркгейма и «Ревю исторического синтеза» А. Берра. Если первый обещал уложить исторический процесс в правильные закономерности, то второй (касался - Н.А.) личностно-психологической квалификации культуры».10 Обращаясь к прошлому, Блок и Февр обращались к человеку, его психологии. «Ничто в человеческой истории не минует сферы мыслей, представле

9 - Неизвестный Богданов. М., 1995. Кн.1.

10 - Шкуратов В.А. Историческая психология на перекрестках человекознания.// Одиссей. 1991. С.109. ний, эмоций и все получает от этой сферы определенную окраску»,11 Исследуя социально-психологические механизмы поведения людей, считали в «Анналах», историки вынуждены перемещаться в область, где мысль тесно связана с эмоциями, а память одного растворяется в «комплексах коллективных представлений» многих. «Ни механизмы общественных учреждений, ни идеи той или иной эпохи не могут быть поняты, если (историк - Н.А.) не охвачен психологической заботой, стремлением увязать, соизмерить каждую совокупность условий существования данной эпохи со смыслом, который люди вкладывают в свои идеи. Ибо эти идеи, как и все прочее, окрашиваются этими условиями, приобретая вполне отчетливый для каждой эпохи и для каждого общества колорит. Ибо эти условия налагают отпечаток на идеи, равно как и на общественные учреждения и их деятельность».12

Немаловажным нам представляется и существовавшее в «Анналах» отношение к идеям марксизма. Уже само появление истории ментальностей рассматривается рядом историков как своеобразная революция, «революционная методологическая сущность которой состоит из нескольких парадигм, очень напоминающих критический проект, разработанный Марксом несколькими десятилетиями раньше».13 Не являясь марксистом, Л.Февр в 1935 г. писал: «Читайте Маркса, охотно сказал бы я кое-кому, кто обладает качествами, знаниями, подготовкой, необходимыми для постижения его сложной мысли».14 Позднее, в 50-60 гг. историки ментальности отмечали «большой поворот французской исторической науки» к марксизму, в попытке «освободить» его «от шелухи, от искажений, в которые вогнала его политическая борьба». Под воздействием работ Грамши (на Западе его считают признанным продолжателем теоретических изысканий А.А.Богданова, имя которого «закрыло» последнего от широкого научного мира15) и «французских комментаторов Маркса» историки ментальности яснее поняли свою задачу - «обратить главное внимание на - Гуревич А.Я. Исторический синтез и школа «Анналов». М., 1993. С.101.

12 - Февр Л. Бои за историю. М., 1991. С.117.

13 - Агирре Рохас К.А. «Анналы» и марксизм.// Споры о главном. М., 1993. С.101.

14 - JTe Гофф Ж. Существовала ли французская школа «Анналов»?// Французский ежегодник. 1968. М., 1970. С.358.

15 - см. Sochor A.Z. Revolution and culture. The Bogdanov - Lenin controversy. Athaca and London., 1988/ P. 10. изучение надстройки».16 Несмотря на сегодняшнее повальное «охлаждение», особенно в России, к марксистской школе исследований, в «Анналах» продолжают придерживаться более спокойной и объективной позиции: «Необходимый отказ от однобокого и упрощенного механизма марксистского объяснения (в его рудиментарных формулировках) не должен привести к отказу от (исследований - Н.А.) объективных императивов, управляющих мыслями и поступками». Также как и отказ от классовой борьбы, как «фактора объяснения истории», не должен приводить к игнорированию «реальности противоречий и той борьбы символов, которая одновременно передает и создает факты социального противостояния и связывает побуждения субъектов в их «автоматических» действиях с объективными условиями, в которых они мыслят и действуют».17

Историками третьего поколения школы «Анналов» Аленом Буро и Роже Шар-тье на рубеже 80-90 гг. была сделана попытка вернуть «новую историческую науку» на прежнюю колею Блока и Февра. В своих исследованиях Буро вновь обращается к механизмам воздействия общественных стереотипов мышления на отдельных индивидов. Одной из главных задач нового направления, считает А.Буро, должно стать уяснение того, как коллектив воздействует на индивида, как отдельные «творцы истории» преломляют в своем сознании общее и «как принятые в коллективе высказыf о вания обретают форму персональных, индивидуализированных». В том же ракурсе, но с обратной стороны, исследует проблему и Р.Шартье. «Идеи творцов не пересаживаются механически в головы «народа». Каждый человек - и представитель элиты, и представитель «народа»,- усваивая что-то из коллективного фонда идей, активно отбирает, пересоздает, по-своему фиксирует чужое, выстраивая свой собственный мир». Задача историка сегодня заключается в необходимости понять и выявить индивидуальные и общие способы присвоения бытующих в обществе представлений.19

16 - Дюби Ж. Развитие исторических исследований во Франции./Юдиссей. 1991. С.53.

17 - Шартье Р. Уа свободы, % детерминизма.//Споры о главном. С.42-43.

18 - Бессмертный Ю.А. «Анналы»: переломный этап?// Одиссей. 1991. С.19.

19 - История ментальностей, историческая антропология. М., 1996. С.48.

Именно в этих рамках для нас важна ментальность, ее помощь необходима при выяснении того насколько и почему революционные идеи, выраженные в частности в «пролетарской культуре» Богданова и Луначарского, оказались близки русскому обществу. Почему свое воплощение они нашли в скульптурном выражении и непосредственно в памятниках В.И.Ленину.

Не подлежит сомнению, что ни одна идеология не может быть эффективной, если этому нет «глубинных, природных» предпосылок в сознании народа. Идея сродни музыке, она окажется «расслышанной» только будучи знакомой, совпав с «внутренней» музыкой человека. Такой базисной основой для идеологии, очевидно, и является ментальность.

Сложность в применении ментального метода заключается в его «неуловимости», порожденной смысловой многозначностью, многомерностью самого понятия. Но, если исходить из того, что любая ментальность формируется в общих рамках языка, религии и культуры, то, очевидно, можно согласиться с тем определением, которое дается одним из российских (мы умышленно ограничиваемся только отечественными исследованиями, чтобы избежать неизбежных при переводах искажений) исследователей, что «менталитет - национальный способ видеть мир и действовать лл соответствующим образом в определенных обстоятельствах». Однако поскольку в русском языке к тому же отсутствует единое толкование понятий «менталитет» и «ментальность» (одни исследователи их считают тождественными, другие склонны разделять), считаем необходимым уточнить, что «ментальность» в данном случае -понятие более узкое и является «признаком мыслящего человека, характерным для данного лица (коллектива) в данное время». И если «менталитет» понятие «глобальное», близкое по сути таким понятиям как «мышление» и «сознание», то «ментальность» может относиться к самым различным социальным стратам и историческим

71 временам. Можно сказать «русская ментальность», «купеческая ментальность». Чтобы определиться окончательно, уточним, нас в данной работе интересует ментальность (общая для всех социальных слоев), присущая российскому обществу на

20 - Кукарцева М.А. Метод исторической ментальности в контексте философии истории.//Менталитет и политическое развитие России. М., 1996. С. 12. рубеже Х!Х-ХХ вв. как «природный» базис новой революционной идеологии и как одна из главных консолидирующих структур русского общества.

По своей сути ментальность «величина постоянная», она «наиболее устойчивая и консервативная сторона социальной системы».22 Исследователи выделяют в ней четыре уровня «продолжительности во времени», четвертый последний не важен, ибо связан с биологией человека. Из трех остальных: первый - самый подвижный, а потому наиболее повержен изменениям, действует на «сиюминутном» уровне, чаще всего — это обычный «отклик» на произошедшее событие. Второй, включающий уже не отдельных людей, а целые группы, более продолжителен и менее подвижен. На этом этапе «трансформации согласуются с общественным движением» и «могут происходить в рамках жизни одного поколения». И, наконец, третий уровень, так называемые «темницы долгого времени» - ментальные структуры которые, практически, не меняются или точнее оказывают упорное сопротивление любым переменам. Образованный ими глубокий пласт представлений и моделей поведения не изменяется со сменой поколений, хотя определенные мутации затрагивают и его.23 В данном случае наиболее важным представляется третий уровень, поскольку он не только сохраняет страну и нацию от распада в эпоху катаклизмов и потрясений, но и «подгоняет» или «отторгает» («очищает») те или иные вносимые переменами идеи и морально-нравственные ориентиры, признавая их «чуждыми», не совпадающими с исконной ментальной природой. Именно действие данного уровня мы склонны считать «решающими» в любом идеологическом процессе.

На сегодняшний день, очевидно, в силу недостаточной проработанности темы, отсутствует четкая классификация основных ментальных установок русского сознания. Но на основании имеющихся в литературе выводов и заключений можно выделить некоторые, как представляется, основополагающие.

Первая - религиозность. П.Е.Астафьев писал: «Религиозные задачи составляют самый центральный и наиболее драгоценный, наиболее ревниво охраняемый, отмежеванный от всего, нарушающего его чистоту, пункт нашего внутреннего ми

21 - Пушкарев JI.H. Что такое менталитет?//Отечественная история. 1995. №3. С.163.

22 - Гуревич АЛ. От истории ментальности к историческому синтезу. //Споры о главном. С.26. pa».24 Поскольку, любая установка имеет еще и ряд своих специфических особенностей, коротко остановимся на них. А. - Чистота и сила веры русского человека, основанные на особом эмоциональном настрое, т. е. то о чем пишет в своей работе Ф.Т.Аутлева: «Истинное православие - не рассуждение о божественных вещах, а

О ^ принятие божественного в свое существо». Б. - Понимание жизненного Идеала и связанного с ним Абсолютного Добра через поиск Царствия Божия, которое достигается «чистотой души». П.Е. Астафьев подчеркивал: «Ее спасение, полнота, цельность и глубина - прежде всего. Действительная задача христианской религии - спа

Of* сение души, и спасение не на земле и не для земли. Царствие Божие в нас самих». Достижение его, происходит, прежде всего, путем самосовершенствования, изменяясь, человек способен изменять и мир. Оттого и Россия понималась «не могучей, не богатой, а Святой», считал

Н.О.Лосский. В. - В поиске Идеала проявлялись: готовность к жертвенности, терпение, смирение перед судьбой. Отсюда и понимание российского предназначения как мессианского. «Стать настоящим русским и будет именно: стремиться внести примирение в европейские противоречия, указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловеческой и всесоединяющей, вместить в нее братскую любовь, изречь окончательное слово великой общей гармонии, окончательного согласия всех племен по Христову закону», сказал однажды Ф.М.Достоевский.28 Г. - Именно потому, что русские осознают Благо через смирение и жертвенность им ближе и понятнее образ Христа-мученика, когда он «действительно нищ и одинок, и тело которого - страдание человечества».29 Это так называемое «пасхальное христианство» (по В. Непомнящему) в противовес западному «рождественнскому». Отсюда и близость к эсхатологическим настроениям. Очевидно, потому Апокалипсис не страшит, а воспринимается как данная свыше неизбежность. И революция, олицетворяющая для части западного сознания апокалипсиче

23 - История ментальностей. С.20.

24 - Астафьев П.Е. Национальность и общечеловеческие задачи.//Вопросы философии. 1996. №12. С.98.

25 - Аутлева Ф.Т. Ценностно-нормативные ориентиры русского менталитета: социально-философский анализ. М., 1996. С.68.

26 - Астафьев П.Е. Указ.Соч. С.93-94, 99.

27 - Лосский И.О. Характер русского народа. Посев, 1957. С.5,8.

28 - Достоевский Ф.М. Из Пушкинской речи, (цитата по Лосский Н.О. Указ. Соч. С.41-42.

29 - Альтицер Т. Россия и апокалипсис. //Вопросы философии. 1996. №7. С. 123. ские тенденции, для русских, при всем трагизме положения, - один из возможных вариантов движения вперед. Подобного рода настроения рядом исследователей относятся к природному позитиву русского сознания, которое генетически подготовлено к потрясениям и переменам.30 Д. - Сильная обрядовая сторона, особенно заметная на фоне слабого знания Священного писания. К.Д.Кавелин полагал, что подобное проистекало из самой организации русской жизни: «Каждый шаг (русского человека - Н.А.) обставлен обрядами, соблюдение которых предохраняет от зла и напастей. Вся жизнь, от колыбели до гробовой доски, совершается посреди непрерывных обрядностей и ритуалов»,31 что проистекает во многом из языческих тенденций русского православия и позволяет говорить о двоеверии или, по мнению отдельных исследователей, своеобразном «народном христианстве».32 «На Руси византийское православие переработалось в особое русское христианство», поскольку еще до него «россияне имели свои специфические ориентации ментальности» языческой аксиологии, пишет Ф.Т.Аутлева.33 П.Н. Милюков отмечал: « Народная масса не успела еще ничего усвоить в домонгольский период. Масса оставалась по-прежнему языческой. Усвоение и правильное выполнение внешнего обряда было еще делом будущего. Для достижения этой ступени понадобилась, чуть ли, не вся история России». Насильственная христианизация, вызвавшая как явное, так и тайное сопротивление (более сильное и стойкое), своеобразно способствовала возвышению обряда. Поскольку именно обряд «послужил той серединой, на которой сошлись верхи и низы русской религиозности». При этом «верхи постепенно утрачивали истинное понятие о содержании (христианского учения - Н.А.), низы постепенно приобретали приблизительное понятие о форме». В итоге «то, что должно было быть только средством, поневоле становилось единственной целью (выделено нами — Н.А.)» причем не только для мирского «низа», но и для иноческого «верха».34

30 - там же.

31 - Кавелин К.Д. Наш умственный строй. М., 1998. С.194.

32 - подробнее см. Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (1Х-ХП вв). М., 1998. С.225-226.

33 - Аутлева Ф.Т. Указ. Соч. С.66.

34 - Милюков П.Н.Очерки по истории русской культуры. М., 1994.Т.2(1). С.21-27.

Вторая ментальная установка - соборность. Она неразрывно связана с первой и понималась как объединяющее начало на общей идейной (обычно религиозной) основе. Н.О.Лосский писал: «Высокое достоинство православия состоит в том, что принцип соборности в нем осознан, как более высокая основа Церкви чем, земные авторитеты (какие бы то ни было)».35

Третья - передоверие власти и дистанцированность от нее. Единого объяснения данному феномену нет, но из множества мнений получается следующее. Самоустраняясь от власти, русские люди тем самым как бы решали определенный нравственный императив: душа или власть, и отдавали в массе своей предпочтение первой. «Отрекаясь от участия в этой организаторской власти и работе, которую он сам, во имя свободы и целости своего личного внутреннего мира чуждался, для себя не хотел, народ оставался верен своим глубочайшим, жизненным интересам».36 Н.О.Лосский, ссылаясь на К.Аксакова, утверждал: «Русский народ резко отличает «землю» и государство. «Земля» - община; они живет согласно внутренней, нравственной правде, она предпочитает путь мира. Государство живет внешнею правдою; оно создает внешние правила жизни и прибегает к принудительной силе». И это «грязное дело борьбы со злом путем принуждения берет на себя государь и государственная власть».37

В свете сказанного иначе предстает и крепостное право. К.Д.Кавелин писал: «Крепостное начало проникает до ХУШ в. весь наш частный и публичный быт. Безличность быта не была навязана, наложена насильственно. Она была в нравах больQ шинства. Масса свободно шла в кабалу. Странно, но не позорно и естественно». Очевидно, поэтому не было в облике русского крестьянина и тени рабского унижения, что отмечал еще А.С.Пушкин.39 «Точку опоры политической воли россияне склонны выносить вовне, связывая ее с верховной государственной властью. На протяжении веков его главное желание относительно власти заключалось в том,

35 - Лосский Н.О. Указ.Соч. С. 12.

36 - Астафьев П.Е. Указ. Соч. С.96.

37 - Лосский Н.О. Указ. Соч. С.47.

38 - Кавелин К.Д. Указ. Соч. С. 162.

39 - см. Лосский Н.О. Указ. Соч. С.47. чтобы правительство управляло им для него, а не против него (выделено нами -Н.А.)», отмечает И.К.Пантин.40

Четвертая ментальная установка - чрезмерность, преобладание крайностей. Во многом черты, свойственные русской чрезмерности являются обратной стороной терпения и смирения. Л.Февр утверждал: «Всякое человеческое чувство одновременно является и самим собой и своей противоположностью. Стечение обстоятельств, те или иные особенности нашего поведения - все это может объяснить временное преобладание одного полюса над другим. Эти контрасты сохраняют свою неразрывность, и одно не может проявиться, не выявив другого».41 К.Д.Кавелин видел истоки разгула и молодечества в сдерживающих началах обрядового диктата.42 Н.О.Лосский считал, что потеря веры в Идеал или даже малейшее сомнение в нем способны привести русского человека к «крайнему скотоподобию и равнодушию» и закончиться бунтом. Огромный диапазон русского национального характера между добром и злом он объяснял цитатой из Г. Флоровского: «История русской культуры вся в перебоях, в приступах, в отречениях или увлечениях, в разочарованиях, изменах, разрывах. Всего меньше в ней непосредственной цельности».43

Полагаем, успех советской идеологии во многом был обусловлен совпадением революционной аксиологии с традиционными национальными ценностями русского сознания, что особенно наглядно проявилось на примере монументальной лениниа-ны.

Историография вопроса одновременно и весьма обширна, и на удивление невелика.

Общие проблемы идеологии рассматриваются в исследовании А.В.Жукоцкой «Проблема идеологии (социально-философский анализ)». Автор раскрывает феномен «идеологии», его место, роль и значение в социально-политическом контексте времени. Работа Жукоцкой четко расставляет акценты на таких понятиях как «идеология» и «пропаганда», определяя их взаимодействие и функциональные особенности. «Идео

40 - Пантин И.К. Национальный менталитет и история России. Российская ментальность. (материалы круглого стола).//Вопросы философии. 1994. №1.С.31.

41 - Февр Л. Указ соч. С.116.

42 - Кавелин К.Д. Указ. Соч. С.202. логия», отмечает автор, главная составляющая - «политическое ядро пропаганды», в то время как последняя - это «механизм распространения и манипуляции массовым сознанием с целью формирования определенного мировоззрения», призванное «стимулировать» необходимое «политическое действие». В своем функциональном предназначении идеология одновременно «сопровождает социальное познание» и «обслуживает власть». Пропаганда в данном случае «подчиняется идеологии», «транслируя ее идеи, завоевывает массы» и «участвует в осуществлении аксиологической функции идеологии».44 Важным, представляется, и вывод о том, что «пропагандистское воздействие не всегда успешно», поскольку положительные результаты определяются не только объективными факторами, но и множеством субъективных, отчего «смысл пропаганды - в целенаправленном соединении теоретического и обыденного уровней политического сознания, идеологии и массовой психологии». Свое заключение Жукоцкая подкрепляет Ленинской цитатой: «Никогда миллионы людей не будут слушать советов партий, если эти советы не совпадают с тем, чему их учит собственная жизнь».45

Вопросы идеологического влияния на культуру послереволюционных лет постоянно находятся в поле зрения отечественных и зарубежных исследователей.46

Однако следует заметить, что отечественная историография, много и подробно занимаясь вопросами культурного строительства первых лет Советской власти, традиционно мало внимания обращает на концепцию «пролетарской культуры», в то время как в зарубежных исследованиях данной теме посвящено немало работ. Обыч

43 - Лосский Н.О. Указ. Соч. С.53-55.

44 - Жукоцкая А.В. Проблема идеологии (социально-философский анализ). М., 1998. С.260.

45 - Там же. С.265.

46 - Агитационно-массовое искусство. М., 1971.; Пинегина Л.А. Советский рабочий класс и художественная культура. 1917-1932. М., 1984.; Саломатова Т.И. Некоторые вопросы соотношения искусства с общественной идеологией и психологией в эстетике 20-х гг.//Проблемы общественных наук в работах молодых ученых. Томск, 1976. Ч.2.; Горбунов В.В. В.ИЛенин о формировании социалистической культуры. М., 1970.; Веселов Г.В. Партийное руководство культурным строительством в восстановительный период (1921-1925). М., 1970.; Гулев В.В. Политика Советского государства в области культуры (окт.1917-1921). М., 1984.; Калистратов Ю.К.Рабочий класс и советская культура в 20-30 гг. Н.Новгород. 1998.; Аймермахер К. Политика и культура при Ленине и Сталине. 1917-1932. М., 1998.; Fitzpatrick Sh. Cultural revolution in Russia. 1928-1931. Blooming-ton. 1978; Joravsky D. The Construction of Stalinist Psyche.// Cultural revolution. ; Sochor Z. Revolution and Culture. The Bogdanov - Lenin controversy. Athaca and London., 1988. P. 10. Идеологическая борьба в искусстве. Л., 1976.; Идеологическое значение социалистической архитектуры М., 1977.; Идеологические и психические аспекты исследования массового сознания. М., 1989.; Идеология, история, и проблемы общественного сознания в социалистическом обществе. М., 1985.; Идеология, мораль, искусство. Киев, 1991. но проблемы «пролетарской культуры» рассматриваются в контексте «культурной революции», оценки (а порой и временные рамки) которой также расходятся у отечественных и западных исследователей.

Среди работ справочного плана, посвященных данной теме в советской историографии следует выделить «Культурную жизнь в СССР 1917-1927» и двухтомник «Культурное строительство в РСФСР 1917-1927», несмотря на разницу в издании примерно в десять лет (первая - 1975, вторая - 1983), вводная часть этих работ во многом совпадает. Ход культурной революции, ее временные рамки у большинства исследователей разделены на ленинский и сталинский периоды, при этом последний, зачастую, рассматривается как самостоятельное явление, продолжающее «ленинскую программу построения социализма и коммунизма».47 Подчеркивается, что основной «упор делался не только» на «значительный подъем общеобразовательного уровня», но и на «действительно революционное изменение функций культуры в социальной жизни», конечной целью которой была «победа коммунистической идеологии».48

Относительно деятельности Пролеткульта, несмотря на более позднее издание второй книги (1980-е гг.), когда в литературе уже стали появляться и лояльные оценки этой организации, сохранялась прежняя критическая позиция. Отмечалось, что большевики вели «непримиримую и принципиальную борьбу против вульгаризаторских, антимарксистских взглядов лидеров Пролеткульта, по существу выступавших за отрыв культурно-просветительской работы от задач построения социализма»49. Обвинялся Пролеткульт и в требованиях «чистой пролетарской культуры», и в «нигилистическом отношении к культурному наследию прошлого».50

Если две первые работы отражают хронологию процесса, то сборники «Ленинская теория культурной революции и современность» и «Культурная революция - со

47 - Культурная жизнь в СССР. Хроника. 1917-1927. М., 1975. Т.1.;

Культурная политика КПСС. Свердловск, 1989.; Культурная революция в СССР. 1917-1965. М., 1967.; Культурная революция - составная часть ленинского плана социалистического строительства. М., 1981.; Культурное строительство в РСФСР. 1917-1927. М., 1983. Т.1. 4.1,2.; Культурное строительство РСФСР (Статистический сборник). М., 1958.; Культурное строительство СССР (Сборник диаграмм). M-JL, 1929.; Культурное строительство СССР (Статистический сборник). M-JL, 1940. Ленинская теория культурной революции и современность. М., 1974. 4 - Культурное строительство в СССР С. 6-8.

49 - Там же. СЛ.

50-Там же С. 10. ставная часть ленинского плана социалистического устройства» представляют более глубокое, теоретическое осмысление данной темы.

Наиболее важными работами того периода составители сборников считают исследования историков В.В. Горбунова, ГГ. Карпова, М.П. Кима, В.А. Куманева, С.А. Федюкина, С.И. Шешукова. Особенно высокие оценки получили две монографии И.С. Смирнова «Ленин и советская культура. Государственная деятельность Владимира Ильича в области культурного строительства (октябрь 1917-лето 1918)» и авторского коллектива ИМЛ «КПСС во главе культурной революции».51 Особенно подчеркивается тот факт, что авторы, занимающиеся проблемами советской культуры, рассматривают данную тему, сопоставляя исторические и философские аспекты. Необходимость подобного подхода неоднократно подчеркивал в своих работах и М.П.Ким, в частности, он писал, что вопрос «о сущности и историческом назначении культурной революции - вопрос теоретический, историко-социологический» и потому требует «совместных усилий историков и философов».52

Подробно останавливался М.П.Ким и на проблеме сущности культурной революции, главными признаками которой считал демократизацию культуры, ее тесную связь с трудом; свободу от влияний «антинародных, реакционных идеологий»; преемственность; равенство всех социальных групп в распределении культурных благ.

Немало места в исследованиях этого историка отведено вопросам периодизации советского культурного строительства, в отношении которой большинство советских исследователей разделились на две группы - сторонников и противников Кима. Полагаем, что сторонников оказалось больше, поскольку в большей части просмотренных нами изданий дается периодизация, предложенная этим автором, но есть и другие точки зрения. Так, например, Л.М. Зак в статье «Вопросы культурного строительства в Советской историографической литературе», подчеркивает, что указанные Кимом границы первого периода 1917-1927, не совсем верны. Рубежом Зак считает не

51 - см. Там же.

52 - Ким М.П. О сущности культурной революции и этапах ее осуществления в СССР.//Культурная революция в СССР. С.9.

1927 г., а 1932 г. - «конец переходного периода, после чего начался новый этап культурной революции, развивающийся на базе социализма».53

В свою очередь М.П.Ким мотивирует сделанные им выводы следующим образом: «1927-1928 гг. - поворотный момент. Время завершения восстановления хозяйства и развертывания реконструкции народного хозяйства. В 1927г. ХУ съезд выдвинул проблему культурной революции». К тому же «это время рождения, становления советской системы, реорганизаторских поисков и острой борьбы между старой и новой культурой».54 В целом периодизация культурной революции, предложенная М.П. Кимом, выглядела следующим образом: «1. 1917-1927 - период становления советской культуры; 2. 1928-1941 - решающие успехи; 3. 1941-1965 - полная победа; 4. С 1966 развитие «культурно зрелого социалистического общества».55

Однако освещение в советской историографии темы «культурной революции» выглядит несколько односторонне. Не отвергая роль В.И.Ленина, которого буквально все исследователи считают одним из главных ведущих лиц процесса, полагаем точнее его участие определять в рамках общего руководства, не забывая активную деятельность на этом поприще и других партийных идеологов. Общей для всех работ является и негативная оценка деятельности Пролеткульта и А.А. Богданова.

Однако нельзя не согласиться с рядом имевших место выводов, наиболее важным из которых представляется утверждения, что главной функцией Советской культуры являлось обеспечение победы коммунистической идеологии, вследствие чего, культура из области эстетической постепенно переместилась в идеологическую. Также следует отметить и присущее многим исследователям понимание необходимости комплексного изучения проблемы культурной революции «в союзе» с другими науками.

В работах более позднего периода, например в сборниках «Идеология, мораль, искусство» и «Идеологическое значение социалистической архитектуры», общие вы

53 - Зак JI.M. Вопросы культурного строительства в Советской историографической литературе.//Культурная революция в СССР. С.401.

54 - Ким М.П. Указ. Соч. С.33-34.

55 - Культурная жизнь в СССР. С.7. воды отражают современные оценки взаимоотношений идеологии и искусства, их места и роли в обществе.

В редакционной статье сборника «Идеология, мораль, искусство» (1991) подчеркивается, что «взаимосвязь морали, искусства и идеологии имеет определенные закономерности», при которых особенно важна роль искусства, поскольку оно, «превращаясь в духовно-практическую форму деятельности общества, предельно расширяет границы своего предмета» и объединяет всю «систему нравственных и общественных отношений людей».56 Справедливо и утверждение о том, что «формирование средствами искусства человеческих отношений является составной частью идеологического процесса, т.е. процесса перестройки сознания общества в соответствии с осознаваемой перспективой развития»57.

Сборник «Идеологическое значение социалистической архитектуры» является итоговым и содержит материалы Международной конференции архитекторов социалистических стран, главным рефреном которой было положение: архитектура - важнейший «передающий полюс». «Практическое потребление и созерцание архитеюгу

CQ ры всегда дают идеологический эффект», утверждал архитектор К.Мильде из ГДР. Венгерские исследователи подчеркивали психологическую сторону архитектурного воздействия, а архитекторы Кубы обращали внимание на монументальное искусство, как лучшее для «передачи идеологической информации». Но также как в свое время и авторы «пролетарской культуры», участники конференции отмечали необходимость комплексного подхода к вопросам воспитания и воздействия, подчеркивая, что эффект архитектурного посыла будет максимальным только при грамотном дополнении его другими средствами. «Если мы хотим, чтобы архитектурное сооружение в полной мере служило средством революционного самоизменения человека и общества, необходимо соответственным образом подготавливать общественное и индивидуальное сознание», подчеркивалось в документах конференции.59

56 - Идеология, мораль, искусство. С. 177.

57 - Там же.

58 - Идеологическое значение социалистической архитектуры. С.35.

59 - Там же. С. 37.

Из работ, посвященных более узкой тематике культурного строительства, необходимо отметить: сборники «Агитационно-массовое искусство первых лет Октября» и «Страницы истории советской художественной культуры 1917-1932», монографию JI.A. Пинегиной «Советский рабочий класс и художественная культура 1917-1932» и статью Т.И. Саломатовой «Некоторые вопросы соотношения искусства с общественной идеологией и психологией в эстетике 20-х гг.».

Первый сборник охватывает огромный материал от конкурса на создание памятника К. Марксу до истории советского агитационного фарфора. Основным достоинством всех работявляется их строго документальная основа. Наиболее интересной, представляется, центральная публикация И.Ростовцевой «Участие художников в организации и проведении праздников 1 Мая и 7 Ноября в Петрограде в 1918г.». Автор подробно рассматривает специфику первых революционных праздников, особенности их подготовки и проведения, роль и участие в них политиков, художников, творческих объединений Петрограда. При этом, справедливо отмечая значение именно 1918 года, как первого и во многом определяющего, года в процессе «закладывания традиций массовых политических празднеств».60 Но, обращаясь к А.В. Луначарскому, автор обходит стороной тот факт, что подобные праздники появились благодаря его теоретическим разработкам. Представляется спорной и оценка деятельности Пролеткульта. Отмечая «весьма активное» участие пролеткультовцев в подготовке этих мероприятий и «большой размах работы» организации в целом, автор считает, что «реальный вклад (Пролеткульта - Н.А.) в развитие культуры невелик», хотя «центром оформительских работ Пролеткульта в Октябрьские дни был Смольный». Место, как сказали бы сегодня, культовое для советской власти. И поэтому высказанная выше авторская оценка заставляется усомниться в ее объективности, вряд ли столь важный участок мог быть доверен такой в целом «незначительной» организации, какой представлен в статье Пролеткульт. К тому же и в самом Смольном в эти дни работали выставки, подготовленные пролеткультовцами. Демонстрировались панно «Пролетарский труд и наука», «Деревенская беднота и воо

60 - Ростовцева И. Участие художников в организации и проведении праздников 1 Мая и 7 Ноября в Петрограде в 1918.// Агитационно-массовое искусство. С.9. руженный пролетариат», а также серия портретов: Маркса, Энгельса, Ленина, Либк-нехта, Бебеля, Лассаля, Урицкого, Володарского, Свердлова.61

В этом плане монография Л.А.Пинегиной представляется более объективной. Анализируя деятельность рабочих творческих объединений и организаций, автор подчеркивает особую значимость 20-30-х годов в истории советской культуры. Нельзя не согласиться с выводом о том, что эти годы стали «временем гигантского культурного сдвига», временем «соединения масс с культурой». Немало внимания уделяется и деятельности А.В.Луначарского, его дореволюционным работам. Автор считает их «явлением огромной научной ценности». Но идеи, разрабатываемые Луначарским совместно с А.А.Богдановым, трактуются не иначе как достижения марксистско-ленинской мысли. Это относится и к окончательному концептуальному оформлению теории «пролетарской культуры», которую Луначарский завершил уже в советское время. Автор называет «это определение сущности пролетарской культуры большим достижением марксистско-ленинской науки данного периода».63 Однако и такие оценки, представляются существенными, ибо служат дополнительным доказательством надуманности обвинений, выдвинутых против А.А.Богданова.

В 80-е гг. постепенно изменяется и отношение к деятельности Пролеткульта. От общего отрицания и принижения его роли в первые послереволюционные годы советская историография постепенно переходит к признанию положительных моментов в его деятельности. Так в монографии Пинегиной ставится под сомнение отрицание пролеткультовцами наследия прошлого и возможности сотрудничества с творческой интеллигенцией прошлых лет. Напротив, автор подчеркивает, что «оголтелый нигилизм был свойственен всем футуристам», в то время как Пролеткульт еще в 1917 г. на своей 1 Петроградской учредительной конференции объявил «о необходимости изучения и использования пролетариатом культурного наследия». Здесь же рассматривается вопрос и об активном участии в рядах Пролеткульта творческой интеллигенции. В целом авторский вывод гласит, в том, что «классические

61 -Там же. С. 35-40.

62 - Пинегина JI.A. Советский рабочий класс и художественная культура. С.4.

63 - Там же. С. 23-27. традиции» русского искусства стали постепенно «обретать характер стабильных воззрений» несомненная заслуга Пролеткульта.64

Отрицательным моментом, этой, в целом интересной работы, является полное неприятие всего, что касается деятельности и творчества А.А.Богданова.

Работа Т.И. Саломатовой затрагивает два важных аспекта. Во-первых, автор рассматривает роль искусства в первые революционные годы в тесной связи с политическими задачами времени. И отмечает, что именно эпоха способствовала «дальнейшему развитию самосознания», рождала политические требования и «политическое искусство».65 Во-вторых, проблема политического искусства тесно увязывается с вопросами общественной психологии. «В эпоху становления Советского государства, его идеологии, искусство обязано организовать психику масс в сторону решения задач партии». Ссылаясь на Маяковского, автор замечает: искусство воспринималось в эти годы непримиримой классовой борьбы в первую очередь, как оружие, доводя до «политической ясности» идейное воззрение во всех областях общественного сознания».66 Данный вывод подтверждает, что идеи Богданова и Луначарского были активно восприняты молодым советским обществом.

Представляется интересным и такое авторское замечание: «Вбирая в себя широкий круг устойчивых и изменчивых социально-психологических характеристик, (искусство - Н.А.) несло информацию об общественной психологии данного времени».67

Однако названные работы относятся к так называемому застойному периоду, что не могло не отразиться на авторских выводах, а также на наличии проблем, отрицательно влиявших на результаты исследований. Так, в первом сборнике о советском агитационном искусстве, отмечалось, что «важные вопросы, связанные с агитационно-массовым искусством первых лет Октября, разработаны пока что в очень малой мере. Главная причина - слабая изученность фактического материала».68 Политическая и идеологическая сторона в работах этого периода зачастую сводились к

64-Там же. С. 56-61.

65 - Саломатова Т.И. Некоторые вопросы соотношения искусства с общественной идеологией. С.31-33.

66-Там же. С.32-33.

67 - Там же. С. 33. агитационно-пропагандистской работе, при этом подчеркивалось, что именно «агитационность определяла характер искусства тех лет». Однако взаимосвязь искусства и пропаганды не отрицалась. «Искусство служило орудием агитации. Оно открыто и прямо боролось за утверждение ее целей и ближайших задач». И, хоть и мельком, но отмечались место и роль в этом процессе монументальной пропаганды. «Это было творчество, рожденное революцией, и очень нужное ей. Выдвинутый В.И.Лениным план монументальной пропаганды подчеркнул последнее ясно и определенно».69

В этом отношении сборник «Страницы истории советской художественной культуры 1917-1932», увидевший свет в 1989 г., лишен ряда объективных недостатков прежних изданий.

В его основу положен культурологический подход и потому главная задача всех публикаций определяется «не формальной инвентаризацией наличного «художественного фонда», а преобразованием его в культурную реальность», выяснением «конкретных способов его освоения на разных уровнях» и исследованием имевших место «культурных традиций».70 Все авторы сборника отмечают некую «исключительность» культурных процессов. Несмотря на революционные потрясения, ставшие катализатором многих социальных процессов, в т.ч. и в области культуры, они «не могут механически проецироваться на сферу искусства», ибо ее специфика не допускает «резких изменений и предполагает совсем иные длительности развития».71 Оценка культурной ситуации 20-х гг., даваемая авторами, представляется справедливой и созвучной выводам нашего исследования. Это касается и отмеченной многими исследователями «установки на новизну» предусматривавшей связь с близкими тенденциями прошлого и «особенно генетически связанными с переломными эпохами», и наличия пристального внимания к психологии вопроса, обращения к «природной», традиционной стороне сознания. «При изучении раннего советского искусства - его истории и функционирования - нельзя игнорировать психологический фактор. Иногда этот фактор реализует прогрессивные, иногда консерва

68 - Редакционная статья.//Агитационно-массовое искусство. С.8.

69 - Там же. С.7.

70 - Страницы истории советской художественной культуры 1917-1932. С.5

71 - Там же. С.6. тивные тенденции социального развития»72. Консервативными авторы считают: «вскормленную крестьянским сознанием мечту о «царствие земном», ее необычайную «устойчивость и активное воздействие на восприятие реальных событий», а также имевшее место смешение марксистской и христианской идей, близость концепции «мировой революции» с «восточной идеей», которая, согласно Л.Н.Толстому, являла собой «идею грандиозности, планетарности, беспредельности и непримиримости», «вскормившую» «мировую революцию»74 Важным представляется и общий вывод о том, что «общественные идеалы выступают в качестве инстанции, регулирующей ход освоения «культурного фонда»

Наиболее интересной и важной для нас является статья М.М. Блок, в которой исследуются тенденции самодеятельного творчества. Автор подчеркивает небывалый расцвет и размах народного искусства, обосновывая это медлительностью профсоюзов, создававших новый репертуар», и в противовес активной и широко-масшабной деятельностью таких организаций как Пролеткульт, а также раскрывает суть самодеятельной культуры. Блок подчеркивает, что помимо присущих общему настроению тех лет романтизму и коллективизму, в истоках самодеятельного творчества лежал фольклор. Объединенные вместе они не только вносили элемент «революционной народности», но и особую атмосферу. «Участники, не покидая твердой почвы реальной жизни, одновременно воспаряют к образам условного мира прекрасного, причем нередко ощущают себя как бы «внутри» этих образов».75 Очевидно, данный феномен допустимо отнести к разряду тех жизненных ситуаций, которые И.Хейзинга называет «игрой».

Единственное, что омрачает общее весьма благоприятное впечатление от сборника «Страницы истории советской художественной культуры» - прежнее негативное отношение к творчеству и наследию А.А. Богданова.

72-Там же. С. 15.

73-Там же. С.14.

74-Там же. С. 15-16.

75 - Блок М.М. Художественное творчество масс.//Страницы истории советской художественной культуры. С.117.

76 - см. Хейзинга Й. Homp ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1992.

В отличие от отечественных зарубежные исследователи намного серьезнее относятся к творчеству А.А.Богданова, считая его одним из главных авторов советской культурной революции.

Среди работ, посвященных данной проблеме следует назвать сборник под редакцией Ш. Фитцпатрик (Sheila Fitzpatrick) «Культурная революция в России 1928-1931»,77, отдельные выводы которого заслуживают пристального внимания отечественных историков. Авторы сборника, сопоставляя различные концептуальные подходы к проблеме культурной революции Ленина, Бухарина, Богданова, Сталина пытаются определить суть явления и характер последующих культурных метаморфоз.

Особенно интересны статьи Ш.Фитцпатрик и Д. Журавского (David Juravsky). Фитцпатрик, разделяя процесс культурной революции на ленинский и сталинский периоды, считает последний «перевернутым» вариантом первого, своеобразной «революцией сверху». Опору этого процесса (при общей массовой пассивности) составили представители «нового класса» «особенно из среды рабочего класса и кресть

-то янства, выдвинувшиеся и выучившиеся в период Первого пятилетнего плана». Автор склонна противопоставлять эту «новую советскую интеллигенцию» «старой русской», явно склоняясь в оценке данного явления к влиянию «левых» идей «пролетарской культуры». Интерес в этом плане и другой вывод о сходстве сталинского варианта культурной революции с последующей Китайской. И хотя имени А.А.Богданова не упоминается, его «влияние» «угадывается», тем более, что в литературе действительно имеется точка зрения на сталинскую модернизацию в области культуры как на «искаженное воплощение некоторых идей А.Богданова и «левых большевиков»,79 существует сходная оценка и в отношении Китайской культурной

80 революции.

Во другой статье Фитцпатрик обращается к Бухаринской концепции культурной революции, называя ее «обобщающей», очевидно, имея в виду попытку Бухарина совместить ленинский и сталинский варианты. В целом принимая авторскую

77 - Fitzpatrick Sh. Cuitural revolution in Russia. 1928-1931. Bloomington. 1978.

78 - Fitzpatrick Sh. Editors Antrodustion// Cultural revolution. P.2, 7.

79 - Биггарт Дж. Предисловие.//Неизвестный Богданов. М., 1995. Кн.2. С.5.

80 - см. Sochor Z. Revolution and Cuiture.P.10. оценку, считаем возможным слегка «подправить» акценты. Фитцпатрик, несомненно, права, в оценке позиции Бухарина, но только «обобщил» он точки зрения не Ленина и Сталина, а Ленина и Богданова, влиянию которого был определенным образом подвержен и взгляды которого (порой даже более радикальные, чем у Богданова) частично разделял. Чему имеются подтверждения и в статье, так автор подчеркивает «двойственность» взглядов Бухарина, который с одной стороны защищает «буржуазных» писателей в литературной дискуссии 1924-1925 гг., с другой вовлечен в более раннее «пролетарское» движение в культуре, во многом, совпадая по духу со

81 старыми пролеткультовцами».

Д.Журавский в своей работе задается вопросом «Где (когда) начинается культурная революция?» и отмечает: «Есть нечто неуловимое, что трудно выявить, чтобы дать определение культурной революции, как целостному понятию. Трудно даже определить, с какого момента следует рассматривать начало данного процесса. С 1928 или 1917, или еще раньше с того момента, когда «критический индивидуализм» нашел себя в среде небольшого, но увеличивающегося числа образованных людей», т.е. с рождения русской интеллигенции. Собственно появление интеллигенции, считает автор, и стало первым шагом «к реформе или революции». В отличие от предыдущего автора Журавский не склонен разделять процесс культурной революции. Он считает, что «попытка связать создание современной культуры с Лениным, а установление интеллектуального контроля со Сталиным (напротив - Н.А.) показывает, что культурная революция являлась единым, весьма протяженным во времени процессом». И «расцветшие пышным цветом цветы» сталинского периода были «посажены» в ленинское время. Журавский тонко чувствует природу культурной революции. Он заявляет о двух имевших место подходах к данной проблеме. Первый - Ленина, включавший культурную революцию в общий революционный процесс и отводивший ей место во времени, последующим за политической революцией, и второй - Богданова, относивший ее к наиболее раннему времени и придававший ей большее значение, ибо Богданов не видел смысла в революции, если рабочий класс «не пережил опыта культурной революции». Такой пролетариат, под

81 - Fitzpatrick Sh. Cultural Revolution as Class War//Cultural Revolution. P.13, 14. черкивает автор точку зрения Богданова, не мог стать подлинным руководителем революции.82

Приведенное положение представляется обоснованием одного из главных теоретических разногласий между Лениным и Богдановым.

Взаимосвязь политической ситуации и культурной жизни страны подробно рассматривается и в книге К. Аймермахера «Политика и культура при Ленине и Сталине». Привлекая широкий документальный и публицистический материал, автор делает несколько интересных и важных выводов. Прежде всего, он отмечает особую атмосферу свободы и самостоятельности в культурной жизни страны ленинского периода, когда даже замечания Ленина касательно литературы «в принципе не играли никакой роли». Поскольку общее настроение руководящего «верха» было достаточно лояльно, «ни Ленин, ни Луначарский, никто другой из партийных руководителей или членов правительства никогда не давали повода считать, что их литературные или художественные вкусы являются обязательными». А потому «лишь небольшое число официальных решений партии» в отношении культурной политики «принималось на уровне ЦК». Аймермахер считает, что подобная свобода может рассматриваться, прежде всего, как результат особой «открытости литературно-политического» процесса тех лет, происходившей, возможно, еще и от того, «что ни до революции, ни сразу после нее, у партии не было четко разработанной литературно-политической концепции».83 Второй момент, который, необходимо отметить, на первый взгляд противоречит сказанному. «Партия уже с начала 20-х гг. проводила определенную политику в области литературы». Автор подчеркивает, что это касалось «основных принципов», которые «поддерживал и определял Луначарский».84 В действительности, представляется, первое положение не противоречит второму, а, напротив, одно вытекает из другого. Заключения Аймермахера подтверждают и наши об использовании после революции культурной программы Богданова-Луначарского. И в этом свете роль А.В.Луначарского была особенно важна. Третий авторский вывод: о «сходстве» позиций и взглядов А.В.Луначарского «во многих

82 - Juravsky D. The Construction .P.106, 107.

83 - Аймермахер К. Политика и культура при Ленине и Сталине. 1917-1932. С. 13,29,41. существенных вопросах с Лениным, Троцким, Бухариным»,85 также подтверждается диссертационными выводами о том, что «пролетарская культура» не противоречила официальной линии и даже во многом определяла ее.

В главе «Партия и Пролеткульт» Аймермахер, отмечая имевшее место в первые послереволюционные годы разделение обязанностей между партией (политическое руководство), профсоюзами (экономическое) и Пролеткультом (культурное), подчеркивает, что между ними «не возникало и мысли о том, что это конкурирующие организации». Напротив, «цель у всех была одна: утвердить господство проле

Q/T тариата во всех значительных общественных сферах». Подобная точка зрения представляется вполне обоснованной, также справедлива и оценка Пролеткульта «как несамостоятельной, вспомогательной организации».

Прав автор и относительно Бухарина, отмечая его «весьма положительное» отношение «к созданию пролетарской культуры».87

Но в работе К.Аймермахера есть на наш взгляд и спорные заключения. Так, подчеркивая положительное отношение Н.И.Бухарина к пролетарской культуре и деятельности Пролеткульта, автор оставляет в стороне участие последнего в антипролеткультовской кампании 1920-1922 гг. Бесспорно, Бухарин не все принимал и не во всем соглашался по этому поводу с Лениным, но не следует забывать, что бу-харинское слово являлось своеобразным «партийным рупором», а газета «Правда» -главной трибуной в борьбе с Пролеткультом и А.А.Богдановым. Другой момент -это заявление автора о, якобы, имевшем месте «тезисе Богданова», что «пролетароо екая культура должна создаваться совершенно независимо от иных культур». Подобных заявлений А.А.Богданов никогда не делал.

Наиболее полной и, возможно, лучшей работой, посвященной А.А.Богданову, его месту и роли в истории партии и Советского государства является исследование З.Сочор (Zenovia Sochor) «Революция и культура. Ленин и Богданов к вопросам противостояния». Мы не будем рассматривать всю объемную монографию, отметим

84 - Там же. С.26,42.

85 - Там же. С.42.

86 - Там же С. 45.

87 - Там же С. 46. только, что это, как представляется, одно из наиболее объективных исследований, непредвзято освещающих деятельность А.А.Богданова, его взаимоотношения с В.И.Лениным, ломающая многие сложившиеся стереотипы как в западной, так и в отечественной историографии. К тому же работа Сочор созданна на основе обширного материала, и представляет наиболее полный историографический анализ мировой литературы, посвященной А.А.Богданову до 1988 г.

Среди рассматриваемых тем, выделим три, наиболее важные для нашей работы. Первая - проблема культурного строительства в первые революционные годы. Именно она и определяет, считает автор, подлинную суть расхождений Ленина и Богданова. Только сравнив и поняв подлинное взаимодействие «старого и нового», можно постичь «напряжение раннего этапа Советского Союза». Но именно этот фактор, «фактор культуры в процессе революционного преобразования» всегда оставался за рамками исследовательских интересов советской (добавим и российской) науки. Между тем, западные ученые считают его основополагающим. Во-первых, «политическая культура», как «сумма отношений, убеждений и чувств руководит политическим процессом» и обеспечивает «необходимую реакцию и поведение (людей - Н.А.) в политической системе». Во-вторых, именно политическая культура утверждает «легитимность правящего режима, укрепляя и стабилизируя его». Сложности в культурной политике Советского государства происходили от столкновения «старой» и «новой» культурных традиций. Поэтому Р. Такер счел возможным охарактеризовать сложившуюся ситуацию как - «две России» или «две культуры», от взаимодействия которых зависел весь дальнейший ход событий. А. Мейер рассматривал это положение с позиций борьбы «привилегированной» и «контркультуры». Точка зрения Сочор иная, она считает, «в действительности не «новое» накладывалось на «старое», а шел процесс становления «нового». И самым важным в нем было утверждение «нового», его соединение, соотношение со «старым». Поэтому, «руководствуясь термином Э. Веллеса (Anthony F.C.Wallace), следует определить, насколько эффективно происходил «трансфер» культуры». Другими словами, насколько успешно была определена «система операций, способных трансформировать су

88 - Там же. шествующую культуру в главную, руководящую». Ситуация осложнялась еще и тем, считает автор, что у правящей партии не было ни четкой программы в области культурной политики, ни единого понимания ее сути. Но «этот недостаток является обычным в том случае, когда вопросы культуры вызывают многочисленные дискуссии до и после революции, что имело место и в партии большевиков». При этом Со-чор указывает на существование двух главных «интерпретаций» культурной политики, выдвинутых «главными протагонистами» Лениным и Богдановым.90

В главе «Ленинизм и Богдановизм» автор детально рассматривает имевшие место противоречия. Суть которых заключалось в том, что «Богданов являлся альтернативой Ленину», и «исследователи, не колеблясь, называют Богданова Ленинским противником, а Богдановизм - «второй серьезной идеологией». Подтверждением чему, Сочор считает послереволюционную публицистику: «Статьи 1920-х гг. часто ставили в непосредственное соседство «материалиста-диалектика Ленина» с «тектологистом Богдановым».91 Главное противоречие заключалось в различном понимании того, «как действительно следует строить социализм».92 Определяющим являлось понимание сути, целей, задач и содержания культурной революции. Обращаясь вновь к Мейеру и Такеру, автор подчеркивает, первый настаивал на том, что: «Культурная революция в различных формах пронизывают всю историю коммунистических режимов». А второй вообще считал «коммунизм - «культурно-преобразующим движением».93 В центре спора Ленина и Богданова лежали, казалось бы, достаточно простые вопросы: Что такое культурная революция и как ее следует определять. Могла ли вообще культурная революция внедрить в сознание людей понимание необходимости перемен, а с нею вместе новые ценности и отношения. Как все это могло совмещаться со старым, традиционным? Суть полемики заключалась не только в том, как Ленин и Богданов отвечали на эти вопросы, но и в том, как они понимали их. Водораздел проходил именно здесь: культурная революция - это «совершенный процесс роста сознательности или «кампания, устраняющая

89 - Sochor Z. Revolution and culture. P.4.

90 - Там же.

91-Там же. Р. 12, 13.

92-Там же. Р. 14. неграмотность». Что должно было стать приоритетным в российских условиях. Как пишет Сочор «Ленин и Богданов закрутили все эти вопросы в бараний рог (locked horns over)». К тому же теоретические разногласия накладывались на личное противостояние, на «личное лидерство в новой политической культуре». При этом, бесспорно, «революция, сменив политическую культуру, создав новые символы, лозунги, новые положения, давала шанс каждому из них лично влиять и на процесс формирования руководящего класса».94 Программа, представленная А.А.Богдановым и его сторонниками была «альтернативной» и вызвала «горячие споры» в среде боль

95 -г-* шевистского руководства. В последствии, претерпев заметные изменения в сторону упрощения, «спрямления», эта программа станет основой сталинской культурной революции. В заключении, автор отмечает: «Богданов привнес стимулирующее (будоражащее) разнообразие в ранний большевизм». В его линии некоторые исследователи склонны были видеть «утопичное направление в большевизме, отличное от взглядов первых Ленинцев». Что было вполне возможно, ибо, как отмечал О. Гулд-нер (Alvin Gouldner), истоки марксистского мышления имели некую двойственную природу. «Несомненно, Богданов представлял «другой Большевизм» (other Bolshevism) - конверсию Ленинского Марксизма».96

В этом контексте следует рассматривать и Пролеткульт. Автор подчеркивает, культурная революция «высветила нечто новое и уникальное» в пролетариате. Но многое «упиралось» в проблему культурной отсталости, причем и здесь между Лениным и Богдановым не было единства. Природа разногласий оставалась прежней -сущность социализма. «Богданов, в противоположность Ленину, идентифицировал два вида культурной отсталости: в отношении к капитализму и в отношении к социализму. Следовательно, если в «школе капитализма» имелись определенные пути решения проблемы, то во втором случае начинать надо было со строительства самой «школы социализма».97 Сочор считает, что Богданов «рассматривал Пролеткульт как курс альтернативных ценностей, как «школу социализма», которые способство

93-Там же. Р. 15.

94-Там же. Р. 16.

95-Там же. Р. 17.

96-Там же. Р. 19. вали развитию специфических социалистических черт».98 Создание Пролеткульта Сочор называет «массовым организационным движением, ведущим рабочих в «школу социализма». Движением, которое «может рассматриваться как активная «натурализация» новых ценностей и убеждений, как «лаборатория жизни» для Бо-гдановских идей». По своей сути это было «обращением к опыту Западных школ». Таким образом, заключает Сочор, у Богданова «имелась надежда представить свою тт 99 версию культурной революции, которая существенно отличалась от Ленинской». Очевидно, это и предопределило судьбу Пролеткульта и участие в нем Богданова. «Это позволило (Ленину — Н.А.) увидеть в Пролеткульте истоки новой политической борьбы, новую группу «Вперед», с самыми выдающимися интеллектуалами партии, соединившимися против него». Сочор подчеркивает, огромное идейное влияние А.А.Богданова на «атмосферу» и идеологию Пролеткульта, причем сохранялась она и после его выхода из организации, несмотря даже на частичные извращения (упрощения) идей в более поздний период. В целом влияние Пролеткульта, по мнению Сочор, было значительным, и опыт организации «следует рассматривать как наиболее интересный социальный эксперимент времени».100 Но в своем противостоянии с Богдановым Ленин вторично вышел победителем (первый раз в 1909). «Как полагает Журавский, Богданов «был пинком скинут с верха. Он имел возможность обращаться к интеллектуалам, но оказался изолирован от массовой аудито-101 рии».

Но, «проиграв» Ленину в очном соперничестве, Богданов, возможно, считает Сочор, победил в заочном, поскольку его теоретические взгляды оказали заметное влияние как на большевистскую среду, так и на зарубежный марксизм. И здесь следует сказать о третьем, важном для нас аспекте в работе Сочор. Она неоднократно подчеркивает имевшую место популярность взглядов Богданова среди «большевистской интеллигенции», включая и «таких ленинских любимцев как Горький и Бу

97 - Там же. Р. 125, 126.

98 - Там же. Р. 124.

99 - Там же. Р. 126.

100-Там же. Р. 155.

0' - Там же. Р. 154. i /-p харин». Собственно Богданов, считает Сочор, «шел» в русле «более творческого варианта западного марксизма», что подтверждает, печальный для самого Богданова факт. Его идеи, увидевшие свет еще в начале века, в мировом марксизме зачастую «открывались заново» в уже более позднее время, например в трудах А.Грамши. «Богданов и Грамши рассматривали сходные проблемы в процессе революционного обмена и зачастую высказывали одинаковые заключения».103 Но при этом последний намного более известен, чем Богданов.

Заканчивая обзор работы З.Сочор, приведем еще одно важное авторское заключение. Трагедия А.А.Богданова заключалась не только в том, что в силу различных причин, он оказался «за пределами» общественной и научной жизни страны, но и в том, что «никто так и не смог уловить всю сложность Богдановского мышления. Богдановизм - это конгломерат всего того, что было известно на тот период в философии, экономике, социологии, в естественных науках. На сегодняшний день существуют как бы два Богдановых: один - основатель новой системы мышления, другой

104

- создатель нового культурного движения».

При самых высоких оценках, которые заслуживает книга З.Сочор, существуют, как представляется, и спорные моменты. Прежде всего, это наличие двух концепций культурной революции: Ленина и Богданова. Мы склонны считать, что непосредственно концепция была одна - Богданова-Луначарского. Задачи, вставшие перед партией после ее прихода к власти, накануне определялись и осознавались «в общем», без детальной проработки по отдельным направлениям. И это были проблемы российской власти в целом, включая царское и временное правительства. Большевики оказались не исключением, но их заслуга в том, что, получив власть, они сумели в достаточно короткие сроки не только определить необходимые меры, но и добиться определенных результатов. В идеологии, включая и культуру, результат оказался в целом успешным. Причиной этому, на наш взгляд, было не противостояние двух культурных концепций, а, напротив, отсутствие в первые послереволюционные годы всякого противостояния. Программа была одна, и ее осуществляли

102-Там же. Р. 12.

103-Там же. Р. 18. близкие к Богданову и Луначарскому - Пролеткульт и Наркомпрос. Полагаем, что В.И.Ленин принял эту программу «в целом», очевидно, допуская ее дальнейшую корректировку, что и случилось позже. Ленин действительно имел свое понимание и видение ситуации. В этот период, как и при первом столкновении с Богдановым в 1907-1909 гг. (период думского конфликта), он руководствовался конкретными реалиями, зачастую подчиняя им и марксистскую теорию. И в этом случае также можно говорить об определенном «вольном» толковании марксизма, Ленин также был способен отойди от ортодоксальной линии, если того требовала конкретная историческая ситуация, но отходил он не в сторону идеала, как Богданов, а в сторону российской действительности. Принимая общие положения культурной политики Богданова-Луначарского, он руководствовался первостепенными требованиями: неграмотностью населения, отсутствием специалистов, общей культурной отсталостью страны. Получив власть, будучи реалистом, Ленин соответственно выстраивал и свою политическую линию. Абсолютно иначе понимая суть социализма, Богданов, при этом, признавал необходимость многих мер, проводимых партией. «Я считаю, что крушение коммунистической партии было бы несчастьем для России. Она одна умела, хоть сколько-нибудь, вести революцию, одна способна провести и сносную контрреволюцию - восстановление порядка с сохранением основных экономических приобретений революции».105 Считаем, что можно говорить об определенном нейтралитете Ленина и Богданова в начальный период, который при этом не менял сути их отношений и разногласий.

Второй спорный момент заключается в том, что, как пишет Сочор, что для нее так и «остается неясным, как новая политическая культура начала осуществляться, входить в быт, проникать в сознание», поскольку «простое соблюдение марксистских положений еще не обеспечивало решения проблемы», как не обеспечивали их идеология и вера, взятые «сами по себе». Возможно, если бы автор, отбросив тезис о двух концепциях, с большим внимание отнеслась к занятиям А.А.Богданова общественной психологией, ей стал бы ясен механизм внедрения. Богданов, одним из пер

104-Там же. Р. 10.

105 - РГАСПИ. Ф.259, on. 1, д.81, Л.2. вых, предсказал скрытые механизмы человеческого сознания, влияющие на его поведение, посредством которых возможно идеологическое воздействие.

В отечественной литературе в последние годы также появилось немало интересных работ, посвященных роли и месту А.А.Богданова в партии и науке,106 среди которых исследования Гловели Г.Д., Шарапова Ю.П., Щелокова О.В., Морозовой А.Ю. Эти работы - новый взгляд на творчество А.А.Богданова. Впервые за многие годы, получили достойную оценку не только выдающиеся способности А.А.Богданова, но и его роль в развитии советской науки (от кибернетики и медицины до социальной психологии). Все авторы подчеркивают его исключительно высокое положение и авторитет в партии большевиков и не только в период активного партийного строительства 1900-х гг., но и в дальнейшем. Однако если Гловели Г.Д. обращается к научному наследию А.А.Богданова, то остальные авторы исследуют его политическую деятельность, роль Богданова в партии, подлинные причины расхождения с Лениным. Любопытно, что конфликт Ленина-Богданова все больше теряет свою философскую и партийную подоплеку и все больше приобретает контуры личного противостояния, личной конкуренции двух выдающихся партийных интеллектуалов. Подобные замечание вскользь делались и в книге Сочор.107

К сожалению, в указанных работах вопросы культурного строительства рассматриваются в общим ряду с остальными направлениями деятельности А.А.Богданова. Сохраняются и прежние тенденции в оценке деятельности Пролеткульта, нет объективной оценки работы этой организации.

Из работ, посвященных А.В.Луначарскому, выделим две. Первая - одна из глав книги Дж.Кляйна (G.L.Kline) «Религиозное и антирелигиозное сознание в Рос

106 - Гловели Г. Д. На тризне по социализму .//Труды комиссии по научному наследию А.А.Богданова. М., 1992; он же. «Социализм науки»: мебиусова лента А.А.Богданова. М., 1991; Максименко Е.П. Концепция «пролетарской культуры» в идейно-политическом наследии А.А.Богданова. М, 1996; Морозова А.Ю. «Устраненные» большевики. (1908-1910).//Россия и реформы. М., 1993.; Новоселов В. Марсиане из-под Вологды. Вологда, 1994.; Путильник С.Н. Истоки системной мысли А.Богданова. М., 1990.; Савченко О.В. Марксизм как идеология российского освободительного движения в к.Х!Х-н.ХХ вв. М., 1996.; Стейла Д. В поисках «научного мировоззрения»: соображения о русском махизме.// Вопросы истории естествознания и техники. М., 1994. №1.; Шарапов Ю.П. Ленин и Богданов: от сотрудничества к противостоянию. М., 1998.; Щелоков О.В. РСДРП: проблемы лидерства и обновления руководства (1906-1911). М.,1995.; Kline G.L. Religions and antireligions thought in Russia. Chicago and London, 1968.; О'Коннор Т.Э. Анатолий Луначарский и советская политика в области культуры. М., 1992. сии»,108 где автор исследует истоки философского сознания Луначарского и природу «богостроительсва». К сожалению, в целом интересная работа написана с привлечением только опубликованных источников. Очевидно, автор не имел возможности ознакомиться с архивными материалами, которые дали бы ему дополнительную пищу для раздумий.

Вторая работа - книга «Анатолий Луначарский и советская политика в области культуры» Т.Э. О'Коннора. Основное внимание в ней уделяется работе А.В.Луначарского в наркомате Просвещения. Но в начальных главах есть несколько любопытных авторских заключений, на которых следовало бы остановиться. Во-первых, автор настойчиво повторяет, что помимо философских авторитетов, Маха и Авенариуса, на Луначарского в течение всей жизни оказывал огромное влияние А.А.Богданов, что не могло не отразиться на творчестве Луначарского. За исключением, конечно, опыта «богостроительства», воспринятого Богдановым отрицательно. Но главное, что подчеркивает О'Коннор, это факт поддержки «с самого начала» Луначарским «идеи Богданова о соотношении социализма и пролетарской культуры». Во-вторых, автор считает, что краеугольным камнем в этой теории для Луначарского было «богостроительство». И хотя такая оценка вклада последнего в концепцию «пролетарской культуры», на наш взгляд, несколько занижена, нельзя не согласиться с последующими авторскими выводами: «Для Луначарского марксизм был эрзацем религии. Он трансформировал марксизм в религиозный миф, придав ему эсхатологическое звучание. Сутью социализма Луначарский считал «религиозный атеизм». А также то, что в богостроительстве «нашли свое выражение преданность Луначарского делу революции, идее социализма, исполненная энтузиазма вера в творческие способности человечества». В последствии вынужденный отрекаться от прежних взглядов Луначарский «полностью богостроительства не осудил. Ядро системы Луначарского на пролетарскую культуру составляла идея об этических обязанностях и эмоциональной приверженности. Отказ от нее означал бы для него от

107 - см. Sochor Z. Revolution and culture. p.13 и Щелоков O.B. Указ. Соч. С. 42, 58.

108-см сноску № 108. речение от самого социализма».109 В-третьих, оценивая отношения В.И.Ленина и А.В.Луначарского, автор отмечает их добрую, несмотря ни на что, основу. «Очевидно, большевистский центр полагал, что критика Луначарского не должна идти дальше осуждения богостроительства. Ведь Луначарский был ценным пропагандистом. Ленин надеялся, что можно будет добиться разрыва между Богдановым и Луначарским. Противоречия Ленина и Луначарского носили, прежде всего, философский характер».110 Назначение Луначарского наркомом Просвещения автор оценивает положительно, ибо он принес собой не только любовь к знаниям, но и «веру в просвещение, как в лучший способ совершенствования социальных институтов».111

Однако ряд замечаний кажется спорным. Например, мы не разделяем вывода, что «Луначарский вообще не относился к числу самобытных мыслителей и на протяжении всей жизни шел за теми, кто превосходил его по силе интеллекта и воли»."2 Более внимательное исследование все-таки позволяет говорить о самостоятельности творческого мышления А.В.Луначарского. Примером чему является создание того же «богостроительства», а также разработка идей «пролетарской культуры» в том русле, который казался важным непосредственно самому Луначарскому. Также спорным представляется и высказывание о назначении Луначарского. «Должность Луначарского, с точки зрения политики весила слишком мало. Большевики не числили его в ряду главных фигур партии. А потому назначение на пост комиссара просвещения не только соответствовало его склонностям, но и говорило о незначительности его как политического деятеля»."3 Замечание верное только частично, поскольку, как показало время, именно идеология и культура оказались наиболее важными и действенными сторонами политики большевиков. Именно благодаря «идеологическому штурму» смогла утвердиться и удержаться советская власть в самые опасные и трудные периоды.

Еще одна работа, заслуживающая особого внимания - книга Н.Тумаркин «Ленин жив! (культ Ленина в Советской России)». Тумаркин также обращается к

109 - О'Коннор Т.Э. Анатолий Луначарский. С. 29.

110 - Там же.

111-Там же С. 33.

112 - подробнее см. Новоселов В. Марсиане из-под Вологды. С.20-21.

А.В.Луначарскому и его «богостроительству». Полагаем, что в многочисленных оценках данного феномена заключается главная интрига, подчеркивающая философскую многогранность и сложность, созданной Луначарским теории.

Тумаркин, называет Луначарского «поэтом революции», основные интересы которого заключались в области философии, эстетики и религии. Но «религия для Луначарского» была, прежде всего, «ключом к реализации заложенных в человеке возможностей». И «социализм неминуемо должен был выработать новую религию -всецело гуманистическую».114 Касаясь богостроительства, Тумаркин подчеркивает его эсхатологию, которая «обещала универсальное «развитие человеческого духа к «Вседуше». А одним из главных аспектов богостроительства или «марксистской религии» - учение о бессмертии. Что позволяет автору считать Луначарского, одним «из главных архитекторов культа Ленина».115

Мы не согласны с Тумаркин, когда она и А.А.Богданова называет «богостроителем». Богданов весьма скептически относился к данной проблеме, не отвергая ее оттого, что неплохо знал А.В.Луначарского и присущую тому «религию чувства». Однако Тумаркин права, когда подчеркивает имевшуюся у Богданова веру «в создание такого людского сообщества, которое преодолело бы рамки индивидуализма и достигло бессмертия».116

В целом авторские выводы относительно «богостроительства» и его «влияния» на советскую действительность кажутся бесспорными. «Богостроительство - а позднее усилия по увековечению памяти Ленина - ставило целью подлинное обожествление человека. В марксизме со всей очевидностью выступает прометеевский порыв-убеждение в том, что сознательные свободные труженики станут творцами нового мира. Тем же убеждением проникнута и русская революционная традиция. Богостроительство возникло на перепутье различных умственных течений - марксизма, русского революционного движения и апокалиптических чаяний. Ирония истории заключается в том, что богостроители приложили немало стараний для

1,3 - О'Коннор Указ. Соч. С.ЗЗ.

114 - Тумаркин Н. Ленин жив! (культ Ленина в Советской России). Спб., 1997. С.29.

115-Там же. С.29, 30.

116-Там же. С. 30.

РОСС^ЙСК/ ^БЛИОШ обожествления человеческого гения в личности Ленина, который предавал анафеме всякую религию - и которому особенно отталкивающим представлялось богостроительство. Однако именно Ленину суждено было стать богочеловеком коммуниз-ма».117

Верным представляется и обращение Н.Тумаркин к истокам Ленинского культа, которые она склонна искать в специфике русского сознания. «Нельзя не усмотреть явной зависимости этого культа от особенностей социального уклада дореволюционной России, от своеобразия политической культуры».118 Истоки культа автор видит в особом почитании «святых князей», «канонизированных не по традиционным причинам (например, мученичество за веру), - а ввиду того, что их постигла ранняя смерть при исполнении княжеского и воинского долга. Потому считалось, что и «после смерти (они-Н.А.) выполняли ту же функцию, что и при жизни, - заботились о стране и о своих подданных, оказывали им помощь и содействие». В постепенной «трансформации» культа святых князей «в миф о царе». «Батюшка»-царь одновременно близок Богу и связан «божественными узами с каждым из своих подданных». Третьим истоком стали революционеры - мученики, «самоотверженные аскеты - русские террористы». Но путь к ним автор начинает с культов А.С.Пушкина и Н.Г.Чернышевского. Но основу русского культа, считает автор, определяет вера. «В жизни народа основное место занимали религия и ритуалы». При этом «ритуалы христианские», а природа их во многом языческая. «Языческие элементы долго сохранялись в религиозной практике русского христианства». И эти моменты не могли не сказаться на процессе сотворения культа В.И.Ленина. Несомненно, с автором можно спорить, отчего, например, названы только эти истоки и пропущены другие, но в целом Н.Тумаркин права, обращаясь к самобытной русской природе и отмечая ее особенную роль в российском революционном процессе. Роль традиционных ценностей была велика не только в формировании народной жизни, но для всего общества в целом, включая и революционеров. «Происхождение (культа Ленина - Н.А.) объясняется политическими запросами послереволюционной Рос

117-Там же. С. 31.

118-Там же. С. 15. сии. Культ отвечал нуждам молодого Советского государства: это был строго регламентированный набор символов и мероприятий, разработанный партией и правительством для привлечения к себе неграмотных масс. Между тем, происхождение этого культа глубоко коренится в российском прошлом, история его развития наглядно демонстрирует всю силу иррационального начала в формировании советской политической культуры. Наконец, это свидетельство того, как новый большевистский порядок в стремлении овладеть Россией сам строился именно на тех элементах старой русской культуры, которые Ленин со столь отчаянным упорством стремился уничтожить».119

Работа Н.Тумаркин - одна из наиболее интересных, однако, касаясь культа Ленина, она отчего-то вообще не рассматривает в этом ряду ленинские памятники.

В целом книга Н.Тумаркин подтверждает - нельзя понять идеологию в отрыве от народных традиций, ментального подтекста любого исторического явления.

Количество и качество работ, посвященных монументальной пропаганде и лениниане прямо противоположно рассмотренным выше.

Серьезных исследований, посвященных монументальной пропаганде практически нет. При весьма обширной литературе (в основном обзорной) по истории ле-нинианы, в т.ч. и художественной, исследований строго научного плана также практически нет.120

Из работ общего характера, посвященных лениниане, выделим «Ленин и изобразительное искусство» (1977) и «Ленин. Революция. Искусство» (1987). В них отмечается участие В.И.Ленина в деле становления Советского искусства, и в первую очередь его план монументальной пропаганды. «Идея плана Монументальной пропаганды конкретно выявляет Ленинский взгляд на искусство как на силу, способную создать новое общество» и новое искусство, т.к. «во многом определила пути» его

119-Там же. С.17,18,22,15.

120 - Ленин в зарисовках и в воспоминаниях художников. М-Л.,1928.; Ленин в искусстве. М., 1924; Ленин и искусство. Л-М., 1929.; Ленин и вопросы социалистического искусства. М., 1990.; Ленин и изобразительное искусство. М., 1977.; Ленин и культура. (Хроника событий). М., 1976.; Ленин и культурная революция. (Хроника событий). 1917-1923. М.,1972.; Ленин. Революция. Искусство. Л., 1987.; Лениниана - поиски и находки. М., 1970.; Аболина Р.Я. Ленин в советском изобразительном искусстве. М., 1987.; Демченко Е.П., Шлеев В.В. Лениниана. Эстетика и изобразительное искусство. М., 1969.; Лениниана в советском изобразительном искусстве. развития. Особую роль монументальной пропаганды авторы видят и в «становлении художника нового типа», сумевшего посредством этой акции окончательно определить свои «эстетические взгляды и творческие методы».122 Общий вывод о значении монументальной пропаганды подчеркивал, что она являлась ничем иным как

123 программой развития принципиально нового, социалистического искусства».

Авторы сборников уделяют большое внимание и таким направлениям монументальной пропаганды, как уличные праздники, манифестации, особые «красные» дни календаря и их соответствующему оформлению. Отдельные материалы рассказывают о проводившихся конкурсах на создание тех или иных фигур, в т.ч. К.Маркса. Не забыты были художники и скульпторы, составившие в последствие знаменитую когорту советских мастеров изобразительных и пластических искусств. Среди приводимых в сборнике имен упоминаются Б.М.Кустодиев, Н.А.Касаткин, К.С.Петров-Водкин, Г.К.Савицкий, М.В.Добужинский, С.В.Герасимов, И.И.Малков, братья Андреевы, С.Т.Коненков, Г.Д.Алексеев, И.Д.Шадр, С.Д.Меркуров, В.В.Синайский, В.В.Козлов, А.Т.Матвеев, А.С.Голубкина, Л.В.Шервуд, В.И.Мухина.

Однако обращает внимание тот факт, что непосредственно о ленинских памятниках речи, практически, нет, а если авторы и упоминают их, то обычно наиболее знаменитые ленинские скульптуры работы Андреева, Алексеева, Шадра, Козлова.

Говоря о ленинской теме в первые советские годы, авторы ограничиваются общими фразами и положениями. «В дни революции родилась и новая тема советского изобразительного искусства - ленинская. Еще при жизни В.И.Ленина созданы произведения, достойно, открывающие лениниану».124 Любопытно, что ни в этой работе, ни в других просмотренных нам так и не встретилось ничего, что могло бы подсказать, если не показать, отношение самого В.И.Ленина к данному факту. Возвращаясь к теме ленинианы, отметим, что ее значение авторы сборников видели в «огромном

М., 1990.; Становление социалистического реализма в советском изобразительном искусстве. М., I960.; Яхонт О.В. Советская скульптура. М., 1988. Кузнецова Э.В. Ленин в Советском изобразительном искусстве. М., 1990.

121 - Ленин. Революция. Искусство. С.13

122 - Там же. С.62,66.

123 - Ленин и изобразительное искусство. С.56.

124-Ленин. Революция. Искусство. С.13. воздействии на советское изобразительное искусство», которое сказалось в «его переходе на путь социалистического реализма».125

Из работ более узкого направления следует выделить книгу Э.В.Кузнецовой «Лениниана в советском изобразительном искусстве» (1990). Отметив появление ле-нинианы уже в первые годы советской власти, автор много и подробно рассматривает этапы ее становления, с характерными для каждого трактовками ленинского образа. Так, наиболее «документально точным и романтичным» является первый этап 20-30 гг. Второй «сталинский» этап (40-50 гг.) отличается «ложной патетикой, театральным пафосом». Третий (после XX съезда) был попыткой сквозь символ разглядеть «человека, яркую и целостную личность». Годы 60-70-е, определившие четвертый этап, внесли значительную долю помпезности, но автор полагает, что уже тогда «велись поиски новых выразительных средств», т.к. стало «возникать стремление к воссозданию исторических событий в их взаимосвязи и противоречивости».126

Разбирая особенности первого периода, Э.В.Кузнецова большое внимание уделяет тем проблемам, которые интересуют и нас: споры о лучшей форме памятника (архитектурной, скульптурной, утилитарной), характере изображения ленинского образа (символическое или реальное). Касательно последнего автор упоминает принятое решение -при воплощении ленинского образа «соблюдать принципы докумен

127 тально-конкретного изображения и обобщения». Соглашаясь в целом, уточним, что, начиная с 1925 г. трактовка ленинского образа становится все более символичной, соответствующей потребностям времени.

Несмотря на попытку автора затронуть идеологическую сторону процесса, например, в периодизации, именно эта сторона в книге Кузнецовой (как и в большинстве других) отсутствует. Поэтому и в части, посвященной форме ленинского памятника, автор не видит (или избегает?) связи поступивших предложений и проектов с идеологическими установками времени. Хотя в целом, данная работа, - одна из наиболее полных из посвященных ленинским памятникам.

125 - Там же.

126 - Кузнецова Э.В. Ленин в Советском изобразительном искусстве. С.4.

127 - Там же. С. 45.

В другой книге подобного плана Р.Я.Аболиной «Ленин в советском изобразительном искусстве» (1987) есть, помимо рассказа о первых наиболее известных Ленинских памятниках, и упоминание о «народной» лениниане. «Мы знаем примеры, когда памятники Ленину, особенно в первое десятилетие Октября, сооружали рабочие фабрик и заводов, а иногда и сельские жители по проектам местных художников

1 lO самоучек». Особенно важным для нас в этой работе является имеющее место упоминание границ «народной» ленинианы, совпавшие с нашими заключениями, которые были сделаны по архивным документам, точнее, по мере активности в поступлениях проектов и сообщений о возводимых памятниках. Согласны мы и с другим авторским выводом: «В какой-то мере самодеятельное искусство питало и профессиональное, давая ему для разработки ту или иную оригинальную идею».129 Однако и в этой книге проблемы ленинианы не выходят за рамки публицистическо-искусствоведческого повествования.

Из работ непосредственно посвященных первым ленинским памятникам следует выделить статьи М.Каганович «К истории создания памятников В.И.Ленину (1924-1925)», Л.Владич «Монументальная пропаганда на Украине в первые годы революции» и Е.Никифорова «Первые памятники В.И.Ленину».130 Большая часть имеющихся работ, посвящена исследованиям отдельных периодов или отдельных регионов; судьбе одного, максимум нескольких, ленинских монументов. Почти все работы небольшие по формату и, за редким исключением, являются журнальными статьями.

На литературе, посвященной проблемам российской ментальности, остановимся бегло, поскольку подробный анализ ряда работ сделан был в первой части Введения.

128 - Аболина Р.Я. Ленин в советском изобразительном искусстве. С.5.

129 - Там же.

130 - Анохин В. Первый памятник В.И.Ленину. М, 1964; Владич Л. Монументальная пропаганда в первые годы революции.//Искусство.М., 1966. №11.; Выставка произведений Г.Д.Алексеева. 1881-1951. Каталог. М., 1969.; Каганович М. К истории памятников В.ИЛенину (1924-1925).//Искусство. М., 1970. №7.; Куратова И. Живое" наследие.//Искусство. М., 1963. №1.; Никифоров Е. Первые памятники В.И.Ленину. //Художник. М., 1978. №4.

В целом все привлеченные работы, на основе которых сделаны имеющие место в данной работе выводы, можно условно разделить на три группы.

В первую группу вошли труды Баткина Л.М., Бахтина М.М., Коллингвуда Р.Дж., Лосева А.Ф., Мишле Ж., Хейзинги Й., Юнга К.Г., Шкуратова В.А.131

Во вторую - сборники: «Споры о главном», «История ментальностей, историческая антропология», «Русская история: проблема менталитета», а также работы российских и зарубежных авторов, среди которых М.Блок, Л.Февр, АЛ.Гуревич, Ж.Ле Гофф, Ж.Дюби и др.132

В третью - произведения русских философов: С.С.Аверинцева, 1

Л.П.Карсавина, К.Н.Леонтьева, В.С.Соловьева, П.Я.Чаадаева.

К сожалению, к проблеме ментальности в нашей стране обратились сравнительно недавно, и поэтому говорить о какой-либо фундаментальной основе не приходится. К тому же и в мире, и у нас историей ментальности в основном занимаются

131 - Баткин Л.М. Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления. М., 1978.;Бахтин М.М. К философии поступка.//Философия и социология науки и техники. М., 1986.; он же (Волошинов В.Н.) Марксизм и философия языка. Л., 1929.; он же. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979.;Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981.; он же. Средневековый мир: культура безмолствующего большинства. М., 1990.; он же. Категории средневековой культуры. М., 1984.; Кантор В.К. Личность и власть в России: сотворение катастрофы.//Вопросы философии. 1998., №7.; Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. М., 1980.; Мишле Ж. Народ. М., 1965.; Хейзинга Й. Об исторических жизненных идеалах = Historical ideals of life and other essays. (лекции). London., 1992.; он же. Осень средневековья. М., 1988.; он же. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1992.; Шкуратов В.А. Историческая психология на перекрестках человекознания.//Одиссей. 1991.; Юнг К.Г. Аналитическая психология и моровоззрение.// он же. Проблемы души нашего времени. М., 1994.

132 - Агирре Рохас К.А. «Анналы» и марксизм.//Споры о главном. ;Аутлева Ф.Т. Ценностно-нормативные ориентиры русского менталитета: социально-философский анализ.; Бессмертный 10.А. «Анналы». Переломный этап?.; Блок М. Апология истории или ремесло историка. М., 1973.; Гуревич А.Я. Добротное ремесло (первая биография М.Блока)//Одиссей. 1991.; он же. Исторический синтез и школа «Анналов». М., 1993.; он же. Категории средневековой культуры. М., 1984.; он же. От истории ментальностей к историческому синтезу.// Споры о главном. М., 1993.; он же. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981.; он же. Средневековый мир: культура безмолствующего большинства. М.,1990.; Дюби Ж. Развитие исторических исследований во Франции после 1950г. //Одиссей. 1991.; История ментальностей, историческая антропология. М., 1996.; Ле Гофф Ж. С небес на землю.//Одиссей.1991.; он же. Существовала ли французская школа «Анна-лов»?//Французский ежегодник. 19687. М., 1970.; Пушкарев Л.Н. Что такое менталитет?//Отечественная история. 1995.№3.; Споры о главном. М., 1993.; Усенко О.Г. К определению понятия «менталитет».//Русская история: проблемы менталитета. М., 1994.; Февр Л. Бои за историю. М., 1990.; Шартье P. V* свободы, V* детерми-низма.//Споры о главном. ; Шевяков М.Ю. Менталитет: сущность и особенности фукнционирования. Волгоград, 1994.

133 - Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1977.; Кантор В.К. Личность и власть в России: сотворение катастрофы.//Вопросы философии. 1998. №7 С.14-22.; Карсавин Л.П. Восток, Запад и русская идея. Пб., 1922.; он же. Религиозно-философские сочинения. М., 1992.; он же. Философия истории. Спб., 1993.; Леонтьев К.Н. Византия и славянство.//Россия глазами русского. Спб., 1991.; Менталитет и политическое развитие России. М., 1996.; Соловьев B.C. Избранные произведения. М., 1991.; он же. Идея сверхчелове-ка.//Сочинения в 2-х тт. М., 1988.; он же. Русская идея.//Россия глазами русского.; Чаадаев П.Я. Философические письма.//Россия глазами русского. медиевисты. Изучение политической истории с применением ментального метода только начинается. Уже вышло несколько итоговых сборников к научным конференциям и чтениям, но более серьезных исследований пока нам не встретилось.134

Практически все авторы отмечают: основой легитимности власти является соответствия новых, вносимых ею ценностей старым. Поэтому одним из главных требований к любой идеологии было ее максимальное «совпадение» с общим настроением масс. Не был исключением и революционный период. Новая идеология не только утверждала новые ценности, но и возрождала страну. «Воссоединение государства было возможно лишь на основе идеологии, не вызывающей отрицательной реакции у преобладающей части социума. Таковой явилась коммунистическая идеология». С культом вождей, социализмом вместо прежней религии, идеями коллективизма и социальной справедливости.135 Одной из особенностей этой идеологии было проникновение идеи в быт, «растворяясь в нем», она «становилась одной из сторон обычного социального поведения».136

Ряд авторов обращаются непосредственно к вопросам культуры, их выводы во многом совпадают с нашими. «Настроение «нового» общества выдвинуло вопрос о «новой» культуре. Культура стала «заложницей идеологии», формой идеологии, средством политического прагматизма. Одним из ярких примеров является «монументальная пропаганда».137

Многие исследователи, занимающиеся непосредственно вопросами культуры, также пытаются выявить связь русской культуры и иррациональных начал сознания. Одной из таких работ является книга Крупника Е.П. «Психологическое воздействие

134 - Архетипические образы в мировой культуре. Спб., 1998.; Воронов Ю.М. Становление идеократии: истоки, ментальность, аппарат (1917-1929). Иваново, 1993.;Глебкин В.В. Ритуал в советской культуре. М., 1998.; Дьюкс П. Октябрь в людских умах: от Фрейда к междисциплинарному взгляду на русскую револю-цию.//Октябрьская революция: от новых источников к новому осмыслению. М., 1998.; Карцов А.С. Проблема общественного идеала в русском консерватизме (П п. Х!Х- 1 п. ХХв.). Спб., 1998.; Крупник Е.П. Психологическое воздействие искусства наличность. М., 1995.

135 - Бакулин В.И.Русский менталитет, народная школа и революция.//Менталитет и политическое развитие России. М., 1996. С.89.

136 - Яров С.В. Политическое мышление рабочих в 1917-1923 гг.: элементы трансформации.//Менталитет и политическое развитие России. С.120-121.

137 - Кравцова Е.М. Соборность - особенность русского менталитета и ее проявление в духовной культуре

1920-1930гг.)//Русская история: проблема менталитета. М., 1994.

1 ТО искусства на личность». Автор, которой, подчеркивает: искусство - не самоцель, а средство, посредством которого достигается необходимое психологическое воздействие. Благодаря данной работе, можно отметить, что общее для всех советских идеологов, в т.ч. и для Богданова с Луначарским, восприятие искусства, как основного воздействующего средства является одной из трех существующих точек зрения на роль искусства. Она получила название «этическая концепция» и свое воздействие оказывающая посредством обращения к чувственной стороне сознания, посредством «заражения искусством». Данная концепция восходит еще к трудам Платона и Аристотеля, в России ее сторонниками были: В.Г.Белинского, Н.Г Чернышевского, Ф.М.Достоевского, Л.Н.Толстого.

Также необходимо отметить и книгу Глебкина В.В. «Ритуал в советской культуре». Роль ритуала в государстве, особенно идеологическом, к каким мы относим Советский Союз, бесспорно велика. И нельзя не согласиться с автором, который подчеркивает особую значимость ритуала «для понимания таких (явлений - Н.А.) как «государство» и «народ». В этом случае ритуал устанавливает некий «канал связи», выражающий «высшие ценности» данного общества. При этом следует помнить и о существование «обратной связи», при которой ритуальное действие не только «оформляет» общественную аксиологию, но «одновременно «подпитывает» ее необходимой энергией.139 Обращаясь к культуре, Глебкин, отмечает наличие 2 культурных уровней. Первый - уровень социальной оболочки, присущей конкретному социальному порядку. «Новый социальный порядок рождает новую социальную оболочку, новые ценностные нормы и правила». Изменения социального порядка, особенно революционные, способствуют изменению и этого культурного уровня. Но в культуре есть и второй, менее подверженный изменениям, который автор называет уровнем «культурного моделирования». Его отличает «гораздо большая инерционность, самостоятельность и самодостаточность». Нужно отметить, что «генетическая память» на этом уровне составляет важнейший фактор культурного развития. «Отношения родства», преемственности здесь значат гораздо больше, чем «отношения

771 \ic-a *£j±k ш~г е^ &

- Крупник Е.П. ^^воздействие искусства на личность. М., 199j\

139 - Глебкин В.В. Ритуал в советской культуре. С.23. соседства», выражающие связь с современностью.140 Данное заключение особенно важно, поскольку подтверждает и наши выводы о своеобразном «совпадении» советской идеологии с «природной» стороной русского сознания. Важным авторский вывод и о том, что «видимо, первым, кто еще до революции отчетливо сформулировал концепцию пролетарского искусства, стал А.А.Богданов». Но при этом мы не согласны с тем, что концепция Богданова «не имела многочисленных сторонни-ков».141

Представляет интерес и работа И.С.Белят «Все выше и выше, и выше» - от зиккурата до мавзолея (архетипы лестницы в искусстве русского авангарда).142 Автор отмечает: образ лестницы - «древнейший мифологический образ, соединяющий земной мир с небесным, человека с Богом». Он представляет космическую вертикаль, проходящую через три уровня мироздания: подземный, земной и небесный. И служит для преодоления хаоса внутреннего и внешнего. Идея «лестницы заложена в большинстве культовых сооружений мира», а также «в памятниках сакрального значения». В последствии «образ и форма модифицировались», лестница утеряла свою строгую вертикаль. «Она превращается в спираль», постепенно сливаясь «с архетипом круга». Любопытно, что «после архаических культур формальная типология лестницы никогда не была столь широко и обнажено использована», как в России начала XX века. «Все виды искусства - архитектура, скульптура, живопись, сценография - приобретали сакральность, становились храмами новой идеологии, а их ступенчатая структура - «светлым путем» к ее осуществлению, т.к. архетип пути также

143 тт присущ лестнице». Для нас помогает уяснить истоки и значение того смыслового подтекста, который создатели первых ленинских монументов, зачастую по наитию, вкладывали и в сам памятник, и в его постамент, имевший особое смысловое значение

Вместе с тем существует ряд работ, авторы которых со всей серьезностью обращаются к теме «коллективного бессознательного», играющего одну из опреде

140 - Там же. С. 47.

141 - Там же.

142 - Белят И.С. «Все выше и выше, и выше» - от зиккурата до мавзолея (архетип лестницы в искусстве русского авангарда)//Архетипические образы в мировой культуре. ляющих ролей в ходе исторического процесса, не занимаясь при этом непосредст

144 венно вопросами соотношения идеологии, культуры и ментальности.

Таким образом, завершая историографический обзор работ, посвященных диссертационной теме, следует отметить, что наиболее разработанными являются вопросы культурной революции, особенно в зарубежной историографии, советские исследования до недавнего времени освещали этот вопрос несколько односторонне. Немало исследований существует и по истории нового революционного искусства, причем в 1980-1990-е гг. появляются работы, авторы которых не только подробно рассматривают событийную канву, но и обращают внимание на психологическую сторону процесса, отмечая при этом особую «регулирующую» роль традиционных (иначе - ментальных) установок сознания. Обширна литература и по истории возникновения и создания ленинианы.

Однако существует ряд аспектов, которые пока еще не получили должного освещения, среди них: разработка идеологической и культурной политики первого послереволюционного десятилетия (представляется, что помимо В.И.Ленина этими вопросами занимались и другие видные деятели большевизма); влияние концепции «пролетарской культуры», ее роль в формировании нового мировоззрения; суть и место монументальной ленинианы в политической жизни страны.

Совокупность перечисленных проблем и составляет предмет исследования.

Актуальность диссертационного исследования заключается в определенном сходстве переходного периода современной российской истории с исторической ситуацией первого послереволюционного десятилетия начала XX в., когда пришедшая к власти партия большевиков, равно как и сегодняшнее руководство страны, призвана была решать не только важнейшие социально-экономические и политические проблемы, но и определять идеологическую стратегию государства. Опыт большевиков подтверждает, что идеология способна обеспечить и легитимность власти, и общественную стабильность, в то время как «идеологический вакуум» чреват глубокими со

143 - Там же. С. 82-85.

144 - Булдаков В.П. Красная смута. М., 1997., Он же XX век в истории России: имперский алгоритм? Национальные отношения в России и СНГ. М., 1994.,Волобуев П.П., Булдаков В.П. Октябрьская революция: новые циально-психологическими потрясениями. Несмотря на существующие противоречия прежних общественных ориентиров с настоящими, практика прошедшего позволяет исследовать и определить наиболее созвучные русскому народу жизненные ценности и возможность с их помощью формировать новые общественные идеалы. Концепция «пролетарской культуры», ставшая, как представляется, одной из основ идеологической и культурной политики большевиков, раскрывает присущую русскому сознанию идейную направленность, подтверждая, что идеология не возникает в отрыве от народа, а рождается внутри него, при самом активном участии «темной» стороны сознания (национальной ментальности), которая в процессах усвоения зачастую играет главную роль, помогая «ясной» стороне принять или отторгнуть идею.

Цель работы - исследовать основные положения концепции «пролетарской культуры», ее роль и влияние на идеологическую и культурную политику государства в первое послереволюционное десятилетие, соотношение с основными ментальными установками русского народа, показать, что монументальная лениниана стала наиболее ярким отражением взаимодействия революционной аксиологии с традиционными национальными ценностями.

Задачи работы.

1. Раскрыть суть основных положений «пролетарской культуры», проследить процесс ее концептуального завершения и превращения в одно из основных направлений идеологии советской власти в области культурной политики государства. На примерах деятельности Пролеткульта и Нар-компроса показать механизм пропаганды идей «пролетарской культуры» в советском обществе в первое послереволюционное десятилетие.

2. Проследить возникновение и развитие монументальной ленинианы в первые годы советской власти, ее идеологию, функциональную направленность, а также установить на ее примере возможность взаимодействия идеологических и ментальных установок в массовом сознании. подходы к изучению. Вопросы истории. № 5-6, 1996, 1917 г. в судьбах России и мира; Октябрьская революция от новых источников к новому осмыслению. М., 1998.

Источниковая база исследования. Для решения задач диссертационного исследования был привлечен широкий круг источников, в том числе материалы из фондов трех архивов.145 Из архивных материалов большую ценность представляют документы РГАСПИ, связанные с материалами Комиссии по увековечению памяти В.И.Ленина, а также документы из личного фонда А.В.Луначарского, большая часть которых не публиковалась или публиковалась частично146; документы РГАЛИ, посвященные Пролеткульту и позволяющие представить реальную картину деятельности организации, ее место в общественно-политической системе государства147.

В качестве базовых источников использованы:

- материалы Комиссии по организации похорон В.И.Ленина (в последствии - Комиссии по увековечению памяти В.И.Ленина), в т.ч. постановления и резолюции ЦК РКП(б), документы по пропаганде ленинского наследия, документы, связанные с организацией похорон, а также обширный материал конкурсных проектов и обращений в ЦК партии и Комиссию с предложениями по увековечению ленинской памяти.148

- материалы по деятельности Пролеткульта: журналы заседаний Президиума Пролеткульта, протоколы, доклады, переписка с Наркомпросом, инструкции местным организациям, переписка с ними, статистические материалы, статьи авторов Пролеткульта и т.д. за период 1918-1928 гг.149

145 А. Материалы Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ): фонд 142, опись 1 А.В.Луначарского; фонд 259, опись 1 - А.А.Богданова; фонд 436, опись 1 литературно-издательской группы «Вперед»; фонд 137, опись 1 - Л.Б.Красина; фонд 16, опись1,2 Комиссии по организации похорон В.И.Ленина, фонд 17, опись 1, части 1,2-ЦК РСДРП. Фонд 17, опись 60

ЦК КПСС Отдел агитации и пропаганды. Б. Материалы Государственного архива РФ (ГАРФ):фонд 6946, опись 1 Совета культурного строительства при президиуме ВЦИК; фонд 2306, опись 1 Секретарита Наркомпроса; фонд 22 17 Пролеткульта (в качестве отдела Наркомпрса); фонд 2306, опись 23 ИЗО отдела Наркомпроса. В. V Российского государственного архива литературы и искусства: фонд 279, опись 1,2 А.В.Луначарского;фонд 1230, опись 1 - Пролеткульта.

146 РГАСПИ ф. 142.

147 РГАЛИ ф. 1230.

148 РГАСПИ ф. 16, оп.1.

149 РГАЛИ ф. 1230; ГАРФ ф.2306, оп.17; РГАСПИ ф.17, оп.60.

- творческое наследие А.В.Луначарского и А.А.Богданова, переписка, отдельные документы, материалы по группе «Вперед», а также изданные работы за период 1900-1927 гг.150

- документы Наркомпроса по деятельности Внешкольного отдела, ИЗО-отдела (это официальное название), Пролеткульта 1918-1927 гг.151

Помимо этого были использованы отдельные работы В.И.Ленина, в основном касающиеся деятельности Пролеткульта и событий 1920 г., связанных с ним. Произведения Н.И.Бухарина по вопросам культурной политики Советского государства, материалы критической публицистики 1920-х гг. А также ряд архивных материалов, не вошедших в основную источниковую базу, но позволивших получить более объективную картину исследования.152

Научная новизна диссертации определяется самой постановкой проблемы. Впервые предпринята попытка пересмотреть роль и место концепции «пролетарской культуры» в идеологической и культурной политике советского государства, на конкретном материале показать ее влияние на социальные настроения первого послереволюционного десятилетия. Новым в исторической науке является вывод о совпадении ряда положений «пролетарской культуры» с отдельными установками национальной ментальности, что во многом способствовало становлению власти большевиков и позитивному отношению к ней большинства населения. Впервые феномен монументальной ленинианы исследуется в идеологическом контексте, рассматривается как отражение народного восприятия (переосмысления) революционной аксиологии в соотношении с традиционными общественными ценностями, придавшими процессу не только идеологическое, но и сакральное содержание.

Хронологические рамки диссертационной темы - 1917-1927 гг. В эти годы теория «пролетарской культуры» получила свое концептуальное оформление (разработки велись с начала 1900-х гг.), совпавшее с началом ее практического воплощения в деятельности таких организаций как Пролеткульт и Наркомпрос, одним из наиболее ярких результатов которого стала монументальная лениниана - стихийный

150 РГАСПИ ф.142 и ф.259; РГАЛИ ф.279.

151 ГАРФ ф.2306. народный ответ на революционную идеологию, подсказавший власти лучшее символическое выражение социалистической идеи (и идеологии в целом) и завершившийся на рубеже 1926-1927 гг. в период установления государственного контроля над процессом создания памятников В.И.Ленину.

Практическая значимость работы позволяет расширить исследовательскую тематику по истории первых послереволюционных лет, включив в круг научных интересов заново переосмысленную концепцию «пролетарской культуры», связав ее с идеологической политикой большевиков и установками национальной ментальности, позволяет пересмотреть социальные настроения и механизмы влияния на них, вскрыв ранее неотмеченные тенденции и аспекты, имеющие значение не только для оценки прошедших событий, но и для современного периода. Представляется, что тема диссертационного исследования также может быть использована при подготовке и разработке общих и специальных курсов по таким дисциплинам, как история, социология, политология.

Апробация результатов проходила при обсуждении материалов диссертации на кафедре истории МПГУ. Ряд положений и выводов изложен в трех научных публикациях, в сообщениях и выступлениях на научных чтениях и конференциях.

Структура и содержание диссертации.

Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, примечаний, списка использованных источников и литературы.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Андрианова, Наталья Юрьевна

Заключение.

Анализируя события первого десятилетия советской власти, представляется возможным утверждать, что пришедшая к власти вследствие Октябрьской революции 1917 г. партия большевиков во главе с В.И.Лениным оказалась в итоге принята большинством народа. Не последнюю роль в деле утверждения и укрепления власти сыграла идеология правящей партии, главные установки которой оказались понятны и, очевидно, близки людям.

Полагаем, что основу идеологической политики большевиков, особенно в части культурного строительства, составила концепция «пролетарской культуры», которую на протяжении довольно продолжительного периода разрабатывали А.А.Богданов и А.В.Луначарский.

Вопреки сложившемуся и до сих пор существующему мнению о некотором радикализме «пролетарской культуры», ее философской базой являлся марксизм. Однако это был марксизм «свободно» читающих и понимающих наследие Маркса людей. Для А.А.Богданова и А.В.Луначарского идеи Маркса - метод, способ, путь следования, допускающий как исследовательскую полемику, так и последующее развитие. Такой нетрадиционный подход позволяет назвать создателей «пролетарской культуры» «романтическими» марксистами, для которых главными идейными ценностями были коммунистическая (социалистическая) идея и подлинный коллективизм человеческих взаимоотношений. Настоящий социализм, считал в частности Богданов, возможен лишь тогда, когда каждый член общества будет действительно убежденным коллективистом, человеком, воспринимающим социалистическую идею с полным пониманием и чувством.

Сам термин «пролетарская культура» впервые появился в 1909 г. в документах группы «Вперед», хотя обращение Богданова и Луначарского к данной теме произошло много раньше, еще на рубеже Х1Х-ХХ вв. Общее направление этих совместных разработок можно определить как развитие культурной традиции в рамках социальных, экономических и политических отношений.

Теория «пролетарской культуры» складывалась постепенно, при этом каждый из создателей работал в соответствии с собственными интересами и склонностями.

А.А.Богданова прежде всего интересовала, как он говорил, проблема «социальной функции идеологических форм». Он не только определил соотношение культуры, форм собственности и политического устройства, но и пришел к выводу о существовании в рамках одного общества или общественной формации сразу нескольких культур. Не склонный разделять понятие «культура» на «материальную» и «духовную», тем не менее, в этом вопросе он строго отделил вторую от первой и назвал «духовную культуру» «идеологией», т.е. определенной системой жизненных ценностей и установок, складывающихся в зависимости от опыта, знаний, существующих традиций и личного жизненного опыта каждого конкретного человека. Отталкиваясь от этого, Богданов подчеркивал, что поскольку общество неоднородно (прежде всего, в социальном плане), то неоднородна и присущая ему идеология, каждый класс имеет свое мировоззрение и свои жизненные ценности, которые формируются в соответствии и под воздействием меры вложенного в общественное благополучие (дело) труда. В классовых обществах идеологии (культуры) могли существовать только как противостоящие друг другу. Их антагонизм исчезал только в обществе, устроенном на абсолютно новых товарищеских началах, где существовала новая идеология и рождалась соответствующая ей культура. Совершенно очевидно, что это культура могла быть только пролетарской, ибо единственным общественным классом, знающим и понимающим товарищеские принципы труда, являлся пролетариат. Принимая самое непосредственное участие в производстве, рабочий проникается коллективизмом, начинает понимать его умом и сердцем. Именно в производственных коллективах, считал Богданов, возникает «коллективизм чувства» - идейная основа будущего социалистического общества. При чем ее основным носителем мог быть только индустриальный рабочий, поскольку остальные (даже рабочие малых предприятий) в силу природы своего производства понимали коллективизм частично, иногда, как, например, крестьяне, весьма условно.

Пролетарская культура», по мнению Богданова, является наследницей мирового культурного капитала, ибо то, что сохранила мировая культурная «копилка» представляет опыт коллективного по сути творчества. Задача «пролетарской культуры» изучить это наследие и взять из него все действительно ценное и значимое. Главными критериями отбора должны быть эстетические критерии. Храм, статуя святого, портрет дамы или пейзаж - все имеет свою эстетическую ценность и не может быть отринуто, если сотворено мастером и продолжает волновать зрителя.

При этом «пролетарская культура» - это культура непримиримая, сражающаяся, в первую очередь с пошлостью, глупостью, с мещанским счастьем буржуазного мира. Все имеющее отношение к миру подобных ценностей должно быть выброшено и забыто, как вредное и никчемное в новом коллективистском мире.

Однако процесс рождения «нового» человека не прост и долог. Коллективные ценности должны «входить» в общество постепенно через изменения в познании мира, условиях жизни (через быт), посредством нового искусства.

Именно искусство, считал Богданов, лучшим транслятором идей и лучшим учителем жизни, ибо его основа эмоциональна, образна. Искусство Богданов называл «учителем жизни в образах», ибо ничего нагляднее и понятнее хорошо созданного образа нет.

В этом плане важной становилась роль художника - идеолога новых ценностей, которому необходимо было не только понять, но и прочувствовать жизнь народа.

Секреты человеческой души или, вернее, психики, всегда волновали Богданова, им он посвящал свое время и творчество и как врач, и как ученый-исследователь, настаивая на необходимости изучения их тайн и деятелям искусства.

В соответствии с воздействием на психику человека, он разделил все виды искусства по степени их эффективности, выделив, прежде всего архитектуру, пластические искусства, живопись, поэзию, музыку.

Однако эстетические основы будущих социальных отношений разрабатывал уже А.В.Луначарский.

Им были определены идейные ценности пролетарского искусства, задачи, по воспитанию нового человека, место и роль художника в обществе, психологические основы искусства.

Луначарскому принадлежит идея массовых революционных праздников, торжественных мероприятий, посвященных важным политическим событиям. Именно такой путь считал он наиболее успешным, чтобы научить людей вместе плакать и радоваться, воспринимать «мы» и «наше» раньше, чем «я» и «мое».

Строго научные, рациональные идеи Богданова Луначарский дополнил своей «религией чувства» и преклонением перед коллективом. Развивая идею избранных людей («сверхчеловека») Ф.Ницше, он спроецировал ее на целый класс. Именно пролетариату предстояло «поднять» остальное человечество.

Теория избранного класса («богостроительство»), а с ним и его пророков позволила создать в истории человечества культ, близкий религиозному по силе веры и почитанию. Ф.Митгеран по этому поводу однажды заметил: «У коммунистов также были свои герои и свои святые, которые из высшего почитания своей догмы шли на самопожертвование. Лексикон коммунистов совершенно религиозен, если не сказать мистичен. Их учение очень похоже на религию. Маркс, Ленин и другие - ее пророки. Обычно религия стремится взять под контроль жизнь человека, ничего не оставляя случаю. Язык, дух даже повседневные поступки должны были быть подчинены коммунистической идеологии».1 Собственно этим целям в понимании Луначарского и должна была служить «пролетарская культура», которая уже в годы советской власти, благодаря именно ему, приобрела свою концептуальную завершенность.

Продолжая разрабатывать ее отдельные положения, А.В.Луначарский внес четкое разграничение в понятия «пролетарская» и «социалистическая культура». Богданов не использовал термин «социалистическая культура», в его работах упоминается только «пролетарская культура», и именно о ней он говорит как о культуре общечеловеческой. Луначарский уточняет, «пролетарская культура» - это, прежде всего, культура переходного периода, времени строительства нового

1 - Ф.Миттеран. Э.Визель. Воспоминания на два голоса //Иностранная литература. 2001. № 2. С.244. общества. Культура-воительница, ибо призвана не только внести в общество новые ценности, но и уничтожить старые, оставшиеся от прежних капиталистических отношений. Однако в грядущем «пролетарская культура» в силу своей классовой направленности не сможет стать по-настоящему всеобщей. Расчистив дорогу, она должна будет уступить место новым культурным отношениям, основанным на общечеловеческих ценностях. Такой культурой, отражающей не класс и не группу, а все человечество, призвана была стать, по мнению Луначарского, «социалистическая культура».

Под влиянием А.В.Луначарского, «пролетарская культура» была сориентирована и «приспособлена» к текущим потребностям советского общества.

Возможно, в деятельности Луначарского, в его отношении к положениям «пролетарской культуры» имел место и конъюнктурный момент. Потребность времени, его политическая ориентация, способствовала тому, что практик в лице Луначарского довлел над ученым.

Но практическое воплощение своих замыслов волновало и Богданова. В 1917 г. в Петрограде им была создана культурно-просветительская организация «Пролеткульт».

Деятельность Пролеткульта оказалась весьма успешной особенно в период 1917-1920 гг. Пролеткульты создавались не только на территории Советской России, но и на прежних территориях Российской империи, в частности на Украине и в Грузии. Возникли Пролеткульты и за границей, в Москве было создано Международное бюро во главе с А.В.Луначарским.

Содержание всей работы Пролеткульта определяла «пролетарская культура», внедрение ее положений являлось основным делом участников организации.

Пролеткульт строился на клубной работе, по секционно-студийному структурному принципу. Главным «потребителем» являлся индустриальный пролетариат, т.к. только он мог считаться действительно коммунистическим и революционным классом. Главный принцип - вовлечение рабочих в искусство, путем воздействия которого (а оно должно быть соответственно - пролетарским, базирующимся на «пролетарской культуре») следовало добиться зарождения в рабочей среде понимания необходимости действительно нового общественного уклада на основе товарищеских принципов и коллективизма. Рабочие-участники Пролеткульта как своим творчеством, так и своей просветительско-пропагандистской деятельностью должны были знакомить людей с новыми идеями и общественными отношениями. Главные цели и задачи Пролеткульта заключались в создании «пролетарской культуры». Главный метод - пролетарское, революционное искусство. Главный принцип - свобода творчества, но в рамках общего для всех секций и студий (литературных, музыкальных, театральных, художественных) задания.

При этом Пролеткульт не имел четкой программы, так как и не считал нужным устанавливать какой-либо регламент для местных организаций. Такой путь, очевидно, был продуман заранее, т.к. в документах Пролеткульта по данному поводу говорилось, что «стройность» программ зачастую остается только на бумаге, а в реальности имеет место - полное несоответствие задуманного и сделанного, чтобы избежать этого руководство Пролеткульта отказалось принимать какие-либо программы. В отношении свободы местных организаций также было сказано, что все инструкции «с верху» обычно убивают любую инициативу, чтобы этого не происходило участники Пролеткультов на местах получают свободу в планировании своей работы, но должны следовать общему направлению. Оно определялось выполнением трех основных принципов: революционизирование культуры (прежде всего в области искусства), быта (прежде всего введение новых нравственных отношений и норм на основе товарищеских принципов взаимоотношений), чувства (очевидно, имелась ввиду переориентация, смена аксиологической парадигмы).

Вопреки сложившемуся мнению, считаем необходимым подчеркнуть, Пролеткульт никогда не шел вразрез с государственной политической линией, строя свою работу в полном соответствии с ней. Никогда Пролеткульт не был и абсолютно самостоятельной организацией. Свою деятельность пролеткультовцы считали «лабораторной», поскольку Пролеткульт являлся автономным подразделением сначала в рамках Наркомпроса, затем профсоюзов.

Наиболее тесно сотрудничал Пролеткульт с Внешкольным отделом Наркомпроса, который во многом «совпадал» с пролеткультовскими организациями. В документах Внешкольного отдела также, как и в материалах Пролеткульта идейная платформа определялась положениями «пролетарской культуры». Более того, если сравнить цели, задачи, формы и методы работы секций Внешкольного отдела и студий Пролеткуткульта, то совпадение будет практически полным. К тому же и там, и там огромное внимание уделялось психологической стороне творческого процесса и обращалось внимание участников на необходимость учитывать столь важный компонент, как психология восприятия и соответственно получаемые результаты, позволяющие более точно определять лучшие каналы воздействия.

Главные отличия Пролеткульта и Наркомпроса заключались в определении своего места в политической системе страны, которое пролеткультовцы видели в одном ряду с партией и правительством. В документах Пролеткульта по этому поводу сказано, что также как партия представляет политическую власть, а профсоюзы -экономическую, Пролеткульт является культурной ветвью пролетарской власти. Возможно в этих претензиях на политическое лидерство («культура» в Пролеткульте понималась как тождественная «идеологии») и следует искать причину последующего уничтожения данной организации. Заявляя свое право на определение идеологического курса страны, Пролеткульт создавал довольно сложную ситуацию соперничества с партийными структурами. А огромное влияние А.А.Богданова реанимировало конфликтную ситуацию 1908-1910 (1909) гг. между ним и Лениным, приведшую к тому, что Богданов вынужденно оставил политическую деятельность и вышел из партии.

К тому же если учитывать, что Пролеткульт к 1920 г. насчитывал до 400 тыс. участников и имел широкую издательскую сеть, насчитывающую свыше десятка периодических изданий, не считая постоянно выходивших из печати сборников пролеткультовских авторов и методических рекомендаций, то, несомненно, для партии существование такого «соперника» было крайне не желательно. Поэтому, не удивительно, что предпринятая в 1920 г. по ленинской инициативе «воспитательная» акция положила конец «расцвету» Пролеткульта. Богданов вновь был вынужден как десять лет назад, оставить дело, которым занимался и окончательно уйти в науку.

Однако, все попытки представить Пролеткульт, как организацию, пропагандирующую чуждые власти взгляды не выдерживают критики. Напротив, идеологически Пролеткульт полностью соответствовал общей политической линии, что нашло свое отражение в партийных документах.2

Обвинения в крайностях «пролетарской культуры», которыми якобы грешили пролеткультовцы, также не следует рассматривать как действительно серьезные, ибо радикальные настроения определенной части участников, никогда не были взглядами основной части организации и никогда широко не пропагандировались Пролеткультом. Враждебное отношение к буржуазному миру и его культуре было присуще не только участникам данной организации, но и многим членам советского общества, включая и руководство страны.

Основными положениями «пролетарской культуры» вошедшими в официальную идеологию были: марксизм, в качестве политической основы (базиса) идеологии; социалистическая идея, как цель; мировое коммунистическое единство, сориентированное на рабочий класс; коллективизм, как главный принцип новых общественных отношений и приоритет человека труда.

В культурной политике преимущество отдавалось таким формам, как: монументализм, наглядность, доступность, массовость. Большое значение имели зрелищные мероприятия: революционным праздникам, шествиям, демонстрациям. Огромное внимание уделялось агитационной стороне, особенно художественного плана: плакаты, листовки, агитки. Главными героями, обычно выступали рабочий и солдат.

Одним из главных требований к творческой интеллигенцией являлось требование обязательного внимания к психологической стороне работы, на воздействие, которое она оказывает на зрителя и слушателя.

2 - см. РГАСПИ Ф. 17, оп.60, д. 189.

Одним их лучших воплощений советских идеологических принципов стала монументальная лениниана, особенно в годы первого революционного десятилетия, когда огромное влияние имела народная инициатива.

Появление ленинских памятников было «инициировано» монументальной пропагандой, начало которой приходится на сложный период весны 1918 г., когда вопрос о способности большевиков удержать власть встал как никогда остро Именно тогда по предложению Ленина и под его контролем начала осуществляться широкомасштабная кампания по возведению революционных монументов и памятников.

Главная задача революционных памятников заключалась в необходимости донести и эмоционально закрепить главные идеологические и политические установки власти. Поэтому Ленин следил не только за ходом самого процесса, но и за такими его составляющими, как мастерство скульптора, идейная доходчивость монумента, организация системы постоянно повторяющихся мероприятий, культовым центром которых должен был стать памятник.

Появление на этой почве непосредственно ленинских статуй не кажется удивительным. Напротив, представляется, что именно в их появлении и следует видеть позитивную реакцию массы. А когда в посмертных памятниках отчетливо проявилась их идеологическая составляющая, тогда можно констатировать и появление другой важной тенденции - посредством памятников массовое народное сознание демонстрировало свое сочувствие и принятие новых идеологических ценностей.

Но феномен памятника не ограничивался только его способностью быть лучшим «транслятором» и «отражателем» идей. Памятник также становился «организатором», «воспитателем», своего рода сублимацией идейных замыслов «верха» и творческой потенции (порыва и желания) «низа». Создавая памятник, неважно, в чем это выражалось - в идее, в исполнении или просто в пассивном наблюдении, человек невольно «втягивался» в круг идей и мнений. Размышляя, полемизируя, переживая все сопутствующие творческому процессу моменты, автор оказывался и сам в числе тех, кто не просто материализовывал идею, но и развивал ее, втягивая в свой креативный круг всех, кто, так или иначе принимал участие в процессе рождения памятника. Несомненно, такая работа воспитывала, но она же способствовала и росту самосознания, когда автор или авторы проекта (особенно, если он оказывался одобрен или даже осуществлен, как было с рядом памятников, возведенных на родине их создателей) могли почувствовать себя людьми, в полной мере занимавшимися «государственным» делом. Недаром, объявленный в 1925 г. конкурс на лучший проект ленинского памятника продемонстрирует наличие у многих авторов абсолютно государственного подходя к данной проблеме.

Вовлеченные в процесс создания памятников люди, невольно подтверждали утверждение, что искусство - главный учитель жизни. Причем оно не только воздействовало на человека, но и приучало его к самостоятельному творчеству, учило иначе видеть, слышать, глубже понимать окружающий мир. В какой-то мере искусство помогало человеку и заново самоидентифицироваться. Можно предположить, что власть, ставшая постепенно «сворачивать» народную волну монументальной ленинианы в какой-то момент интуитивно поняла, что настроения творца редко когда «совпадают» с режимом диктатуры, даже если творец -убежденный адепт пролетарской власти.

Объявляя монументальную пропаганду, сам Ленин вряд ли мог предположить такой ход событий. Его отношение к собственным статуям неизвестно, его не освещают ни архивные материалы, ни литература. Однако можно предположить, что он мог рассматривать народную инициативу, как допустимую, с точки зрения ее общего политического позитива, хотя в личном плане это вряд ли особенно импонировало Ленину.

Сходно вела себя и центральная власть, занимаясь монументальной пропагандой, создавая революционные монументы и композиции, официальная линия «не замечала» местной инициатива. После смерти Ленина отношение изменилось. Уже в дни похорон были приглашены художники и скульпторы, в задачу которых входило запечатлеть посмертный облик вождя. Возможно, такой поворот был продуман заранее, и власть оказалась готова включиться в монументальную лениниану. Монументальная пропаганда продолжалась, но теперь появилось еще одно ее направление - монументальная лениниана, цели, задачи и функции которой оставались общими со всеми другими направлениями - идеологическое воспитание масс и политическая пропаганда советской власти и социалистических ценностей.

С точки зрения политической рациональности - такой подход верен. Для любой власти (не только для большевиков) непростительно пренебрегать народной инициативой, если последняя способна принести положительные дивиденды.

Однако представляется, что кроме сказанного, монументальная лениниана имела и еще одно предназначение. После смерти вождя, ей следовало «внести» и «утвердить» в народном сознании легитимность самой власти, ее незыблемость и право считаться ленинской преемницей и последовательницей, ибо легендарное отношение к вождю, не всегда и не во всем распространялось на остальные властные структуры и других представителей власти. Особенно это было важно для партии, как прямой ленинской наследнице.

Уже в дни похорон, лозунги и призывы готовились в огромном количестве. Главные из них утверждались в ЦК партии. Их развешивали на улицах, печатали в газетах, на листовках и плакатах, использовали в стенной печати, позже поместят в учебники и т.д. О необходимости выполнять ленинские заветы будут говорить многие, начиная с Н.К.Крупской и заканчивая авторами проектов на лучший ленинский памятник. Собственно, именно эти проекты и позволяют сказать, что все или, во всяком случае многое из того, что говорилось и писалось советской в головах, соотносилось определенным образом с мировоззрением человека и превращалось в его взгляды и его жизненные ценности.

В итоге монументальная лениниана стала одним из лучших «носителей» идей «пролетарской культуры», утверждая верность марксизму и социализму, провозглашая руководящую роль пролетариата, прославляя единство мирового рабочего движения, а в целом укрепляя советскую власть.

Но влияние памятника было завуалированным, «прочитать» его мог только «просвещенный». Памятник представлял знак, обращенный к сознанию человека.

При этом ленинский образ имел несколько аспектов. Выделим два основных. Первый -в «равенстве» вождя с рабочими, он всегда должен был оставаться человеком, понимавший и сопереживавший труженику. Ленин - «наш», оторвать его от массы, возвысить над ней было нельзя, такого Ленина люди не принимали, его просто не существовало в рабочем сознании. Одновременно авторитет и достоинство Ленина, его лидерство, неповторимость и гениальность нисколько «не страдали».

Второй аспект, заключался в чрезвычайно высокой смысловой нагрузке памятника. Образ Ленина становился символом всех заложенных в него идей.

Подобные метаморфозы позволяют признать, что расчеты самого Ленина, «сделавшего ставку» на памятники, как на лучший способ утверждения идеи, и тех людей, кто после ленинской кончины «перевел стрелки» непосредственно на монументы вождя, были абсолютно правы в избранном решении.

Мы же склонны видеть в этом еще и подтверждение верности основных концептуальных положений «пролетарской культуры» Более того, представляется, что сама монументальная пропаганда была «подсказана» Ленину именно идеями «пролетарской культуры».

Отдельно следует сказать о роли «богостроительства» в процессе монументальной ленинианы. Несмотря на всю критику, которой подверглись эти идеи А.В.Луначарского, полагаем, именно «богостроительство» и стало той основой, позволившей не только отдельным положениям «пролетарской культуры», но и всей идеологической политике большевиков оказаться воспринятой и усвоенной обществом. Также считаем допустимым говорить, что идеология советской власти оказалась воспринята большинством народа, в первую очередь потому, что совпадала с ментальными установками русского сознания. И «богостроительство» здесь оказалось «ведущим», поскольку главной, определяющей чертой русского национального характера (независимо от политических и каких-либо других ориентаций) была и остается вера.

При этом религиозная вера в России традиционно имела свои отличия. А. Русское христианство многолико, ибо оно представлено не только строго христианским догматом, но и языческими традициями, а также элементами народного фолклера. Б. Слабое знание Святого писания и всей остальной «книжной» премудрости сочетающееся с необыкновенной твердой верой. В. Доминирующее положение обряда.

Имеющиеся тенденции делают русское православие не только своеобразным, но и «неустойчивым». Стоит ослабнуть или несколько измениться одному или нескольким его компонентам и вся «конструкция» рискует оказаться опрокинутой. Полагаем, что нечто подобное и случилось на рубеже XIX -XX вв., когда кризис духовной жизни стал явным для многих, к тому же усиленный нестабильностью экономического и политического положения. Усугубленный войной этот кризис, привел страну к революции, выход из которой должен был закончиться для основной массы прежде всего обретением утерянной веры, а потом уже гарантированным политическим и экономическим порядком. Человек, несмотря на все разговоры интеллектуальной элиты о свободе слова и духа (что для элиты действительно -первостепенно), тем не менее, остается существом консервативным и хочет, прежде всего, покоя и стабильности в жизни. Любая власть, способная вернуть ему их, имеет основания получить поддержку массового гражданина. Полагаем, что большевики смогли решить эту задачу. Власть предложила новое содержание веры, и оно оказалось принято ментальной «сеткой координат». Ключевым образом в данном случае стал избранный непосредственно народом образ Ленина.

Другие ментальные установки, такие как соборность, склонность к крайностям, неоднозначное отношение к государственной власти также нашли свое воплощение в действительности, например: в коллективном принципе социалистической жизни и деятельности; готовности терпеть лишения, отдать жизнь во имя идеи; в неоднозначном восприятии института советской власти и отдельных ее представителей при позитивном в целом отношении к основам идеологии и личности Ленина.

Создатели истории ментальностей - историки французской школы «Анналов» подчеркивали, что ментальность, как собственно и культура, может иметь узкое (в рамках определенной социальной группы) значение и тогда можно говорить «ментальность купеческая», «ментальность крестьянская», но в тоже время ментальность это - та доминанта, которая «держит» общество в рамках некоего единства, не позволяя ему распасться составляющие. При «малых» ментальностях определенных групп существует и единая ментальность народа. Она формируется на основе языка, религии и культуры. И именно она является базисным пластом, на котором держится здание национальной общности.

Когда мы говорим о совпадении идеологических положений с ментальными установками русского сознания, то считаем необходимым подчеркнуть и тот факт, что, несмотря на марксистскую основу мировоззрения русских революционеров, сами они также являлись носителями той же самой ментальности. И идеологическая политика в целом, и концепция «пролетарской культуры» в частности - это творчество людей русской культуры, ментальные установки которых были теми же, что и у остального населения страны.

Таким образом, мы считаем, что успехи советской идеологии, совпавший с главными традиционными ценностями русского сознания (с ментальной «сеткой координат») обеспечили успешное утверждение советской власти, а монументальная лениниана (процесс создания ленинских памятников) явилась наиболее ярким подтверждением данного феномена русской истории.

Список публикаций по диссертационной теме:

1. Андрианова Н.Ю. А.А.Богданов: к вопросу авторства теории культурной революции // Научная конференция «Революция и реформы в России. Исторический контекст и современное содержание». М.: Квадрат С. 1999. С.188-193 (0,3 п.л.)

2. Андрианова Н.Ю. Большевистская ментальность: монументальная пропаганда (1918-1922) // Научные труды Московского педагогического государственного университета. Серия: социально-исторические науки. М.: Прометей. 2000. С.340-345 (0,3 п.л.)

3. Андрианова Н.Ю. О роли интеллигенции в обществе на примере первых лет советской власти (по работам А.А.Богданова и А.В.Луначарского) // Российская интеллигенция и ноосферная динамика. Материалы ХП Международной научно-теоретической конференции «Духовность интеллигенции как фактор устойчивого развития общества». Иваново: Издательство «Ивановский государственный университет». 2001. С.100-104 (0,3 п.л.).

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Андрианова, Наталья Юрьевна, 2001 год

1. Источники11 Архивные источники:

2. А. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ):

3. А. 1. Фонд 259, опись 1 Богданов (Малиновский) А.А. А. 2. Фонд 142, опись 1 - Луначарский А.В.

4. А. 3. Фонд 17, опись 1, часть 1, 2 ЦК РСДРП (1903-1905; 1906-1910).

5. А. 4. Фонд 16, опись 1 Комиссия по организации похорон В.И. Ульянова (Ленина).

6. А. 5. Фонд 436, опись 1 Литературно-издательская группа «Вперед».

7. A. 6. Фонд 137, опись 1 Красин Л.Б.

8. Б. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ):

9. В. Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ):

10. B. 1. Фонд 279, опись 1, 2, 3, 4 Луначарский А.В.

11. В. 2. Фонд 2648, опись 1 Луначарская-Розенталь Н.А. В. 3. Фонд 1230, опись 1, 2 - Пролеткульт

12. Опубликованные источники: Богданов А. А.

13. Богданов А.А. Из психологии общества. Спб.: «Паллада», 1906. 215 С.

14. Богданов А.А. Культурные задачи нашего времени. М.: С.Дороватовский и1. А.Чарушников, 1911. 92 С.

15. Богданов А.А. Наука об общественном сознании (краткий курс идеологической наукив вопросах и ответах). М.: Издательство Наркомпроса, 1918. 234 С.

16. Богданов А.А. Пролетариат и искусство. Л-М.: «Книга», 1925 344 С.

17. Богданов А.А. Простота или утонченность. // Пролетарская культура, М. 1920. - №13.14.

18. Богданов А.А. Пути пролетарского творчества (тезисы) // Пролетарская культура, М. -1920. -№ 15-16.

19. Богданов А.А. Роль коллектива в истории. Тифлис: «Гермес», 1914. 16 С. Богданов А.А. Элементы пролетарской культуры в развитии рабочего класса. М.: Госиздат, 1920.-96 С.

20. Богданов А.А. Собирание человека. // Новый мир (Сборник статей). М.: С.Дороватовский и АЛарушников, 1905 163 С.1. Бухарин Н.И.

21. Бухарин Н.И. Искусство // Искусство и общественность. Иваново-Вознесенск.: Типография Иваново-Вознесенска, 1925. -214 С.

22. Бухарин Н.И. Еще раз о тов. Ленине // Он же На подступах к Октябрю (Статьи и речи: май-декабрь 1917).: М-Л., Госиздат, 1926. 188 С.

23. Бухарин Н.И. Ленинизм и проблема культурной революции (Речь на траурном заседании памяти В.И.Ленина). М-Л.: Госиздат, 1928. -46 С.

24. Бухарин Н.И. О мировой революции, нашей стране, культуре и прочем (Ответ академику И. Павлову). Л.: Госиздат, 1924. 60 С.

25. Бухарин Н.И. Пролетарская революция и культура. // Революция и культура. М.: Фонд им. Н.И. Бухарина, 1993. 349 С.

26. Бухарин Н.И. Пролетариат и вопросы художественной политики. // Революция и культура. М.: Фонд им. Н.И. Бухарина, 1993. 349 С.

27. Бухарин Н.И. Речь на первом заседании Учредительного собрания (5-6 января 1918) (Стенографический отчет). // Он же На подступах к Октябрю (Статьи и речи: май -декабрь 1917).: М-Л., Госиздат, 1926. 188 С.

28. Бухарин Н.И. Чего мы хоти от Горького. // Революция и культура. М.: Фонд им. Н.И. Бухарина, 1993. 349 С.1. Ленин В.И.

29. Ленин В.И. Письмо А.М. Горькому. 25 февраля 1908 г. // Он же Полное собрание сочинений (ПСС), издание пятое: М., Издетельство политической литературы, 1980. -Т. 47.-474 С.1. Луначарский А.В.

30. Луначарский А.В. В мире неясного. // Он же. Отклики жизни.: Спб., О.Н.Попова, 1906.-226 С.

31. Луначарский А.В. Воспоминания из революционного прошлого. // Он же Воспоминания и впечатления. М.: «Советская Россия», 1968. 376 С. Луначарский А.В. Дачники.// Отклики жизни: Спб., О.Н.Попова, 1906. - 226 С.

32. Луначарский А.В. Диалог об искусстве. // Он же Собрание сочинений в 7 тт. М.: Художественная литература 1967. 734 С.

33. Луначарский А.В. Достоевский как художник и мыслитель. // Ф.М.Достоевский. М.: Госиздат, 1929. 325 С.

34. Луначарский А.В. Есть ли душа у японца./Ютклики жизни. Спб.: О.Н.Попова, 1906. -226 С.

35. Луначарский А.В. О «многоласности» Достоевского (по поводу книги М.М.Бахтина). // Новый мир. 1929. - № Ю.

36. Луначарский А.В .Основы позитивной эстетики. // Он же Собрание сочинений в 7 тт. М.: Художественная литература 1967. 734 С.

37. Луначарский А.В. Религия и социализм: Спб., 1908, ч. 1. - 228 С., ч. 2. - 398 С. Луначарский А.В. Храм или мастерская. Спб.: О.Н.Попова, 1906. - 225 С.1. Документы

38. Великий вождь. М.: Издательство Комиссии помощи детям при Президиуме Моссовета, 1924.-224 С.

39. Декларация Пролеткульта. 19 декабря 1920 г. // Пролетарская культура. 1921. - № 20-21.

40. Неизвестный Богданов. В 3-х книгах / под ред. Г.А. Бордюгова. Составители Н.С. Антонова, Н.В. Дроздова. М.: ИЦ «АИРО -XX», 1995. О памятнике Ленину. Л.: Госиздат, 1924. - 122 С.

41. Анненков Ю. Воспоминания о Ленине.//Новый журнал. -1961. №65. Гехт С. Перед Домом Советов.//Красный журнал. - 1925. - №1. Горев Б.И. Кто такие Ленинцы и чего они хотят? Пгт.: 1917.

42. Горнов Н. Ленин слово и дело пролетарской культуры. // Альманах Пролеткульта. -М.: 1925.

43. Горький А. М. Несвоевременные мысли. Заметки о революции и культуре. М.: Советский писатель, 1990. 396 С.

44. Горький А. М. Владимир Ильич Ленин // Коммунистический Интернационал. 1920. - № 12.

45. Зиновьев Г. Ленин вождь трудящихся. Пг.: 1918. - 72 С.

46. Каменев Л.Б. История партии коммунистов в России и В.И. Ленин. М.: Отдел печати Моск. сов. р. и к. д., 1919. 54 С.

47. Бакушинский А. ' Изучение психологии художественного восприятия массового зрителя. //Художник и зритель. 1924. - № 6-7.

48. Голлербах Э. Ленин в монументальном искусстве.// О памятнике Ленину. Л.: Госиздат, 1924. 122 С. Владимиров В. Ленинизм на экране.// Художник и зритель. -1924.-№2.

49. Ильин Л. Об увековечении Ленина.//0 памятнике. Л.: Госиздат, 1924. 122 С. Исаков С. Конкурс на памятник Ленину.// Жизнь искусства. - 1924. - № 33. Кирова В. Художественная работа в Красной Армии.//Советское искусство. - 1926. -№2

50. Красин Л.Б. Архитектурное увековечение Ленина.//0 памятнике Ленину. Л.: Госиздат, 1924,- 122 С.

51. Малков Н. Грядущее искусство.// Жизнь искусства 1924. - №30.

52. Малков Н. Искусство личное и массовое.//Жизнь искусства. 1924. - №31.

53. Малков Н. Пора встряхнуться. // Жизнь искусства. 1924. - № 29.

54. Малков Н. Формы революционного творчества.// Жизнь искусства. 1925. - №4.

55. Марти А. Б/н. //Красный журнал. 1925. - № 1-2.

56. Менделевич И.А. Творец грядущего./Югонек. 1924. - № 18.

57. Меркуров С.Д. Ленин в скульптуре.//Советское искусство. 1925. - №3.

58. Правдухин В. О культуре искусства./ЯСрасная новь. 1924. - № 1.

59. Сидоров А.А. Ленин в изобразительном искусстве.// Великий вождь М.: Издательство

60. Комиссии помощи детям при Президиуме Моссовета, 1924. 224 С.

61. Скрипиль М. В.И. Ленин в фабрично-заводской поэзии.//Жизнь искусства. 1925.3.

62. Тугендхолд Я. К увековечению Ленина в искусстве.// У Великой могилы. М.: газета «Красная звезда», 1924. 642 С.

63. Федоров-Давыдов. Тенденции современной русской живописи в свете социального анализа./ЯСрасная новь. 1924. - № 7.

64. Хвойник И. Скульптура и монументы революции.//Советское искусство. 1926. - № 11.

65. Хвойник И. Ленин в скульптуре. // Советское искусство. 1925., № 8

66. Э.Г. Портреты Ленина.// Жизнь искусства. 1925. - №3.

67. Беспартийный актер о смерти Ленина.// Жизнь искусства. 1924. - № 6. Дункан А. Об искусстве. //Жизнь искусства. - 1924. - №29.1. Газеты

68. Власть труда.(Иркутск) 1924 - 6 февраля.

69. Звезда (Минск) 1924 - 5 марта.

70. Известия 1918 - 2 августа.

71. Коммунист (Харьков) 1922 - 19 октября.

72. Ленинградская Правда 1924 - 2 марта.1. Правда 1920 - 5 мая.1. Правда 1920 - 1 декабря.1. Правда 1924 - 27 января.1. Правда 1979 - 28 июня.1. Призыв 1924 - 19 февраля.

73. Пролетарская Правда 1924 - 21 марта.

74. Рабочая Правда (Тифлис) 1924 - 22 февраля.1. П. Литература

75. Аболина Р.Я. Ленин в советском изобразительном искусстве. М.: Изобразительное искусство, 1987 167 С.

76. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. М.: Наука, 1977 318 С. Агитационно-массовое искусство. М.: Искусство, 1971 -223 С. Аймермахер К. Политика и культура при Ленине и Сталине. 1917-1932. М.: АИРО -XX, 1998.-204 С.

77. Анохин В. Г. Првый памятник В.И.Ленину. М.: «Московский рабочий», 1964. 32 С.

78. Архетипические образы в мировой культуре. Спб.: Гос.Эрмитаж, 1998. 108 С. Баткин Л.М. Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления. М.: «Наука», 1978.- 199 С.

79. Гловели Г.Д. На тризне по социализму. // Труды комиссии по научному наследию А.А.Богданова. М.: 1992.

80. Гловели Г.Д «Социализм науки»: мебиусова лента А.А.Богданова. М.: Знание, 1991 -61 С.

81. Горбунов В.В. В.И.Ленин и социалистическая культура. М.: Политиздат, 1970 72 С.

82. Гулев В.В.Политика Советского государства в области культуры (октябрь 19171921). М.: 1984-26 С.

83. Гуреви.£ А.Я. Средневековый мир: культура безмолствующего большинства. М.: Искусство, 1990-396 С.

84. Демченко Е.П., Шлеев В.В. Лениниана. Эстетика и изобразительное искусство. М.: «Советский художник». 199 277 С.

85. Дюби Жорж. Развитие исторических исследований во Франции после 1950/Юдиссей -1991.

86. Дьюкс П. Октябрь в людских мах: от Фрейда к междисциплинарному взгляду на русскую революцию// Октябрьская революция: отновых источников к новому осмыслени. М.: Иститут истории РАН, 1998 511С.

87. Идеологическая борьба в искусстве. Л.: Ленинградский ин-т театра, музыки и кинематографа, 1976 142 С.

88. Идеологическое значение социалистической архитектуры. М: Союз архитекторов СССР, 1977-79 С.

89. Идеологические и психологические аспекты. М. ИНИОН АН СССР, 1989 241 С. Идеология, история и проблемы общественного сознания в социалистическом обществе. М.: 1985.

90. Идеология, мораль, искусство. Киев: Лыбидь, 1991 191 С. История ментальностей, историческая антропология. М.: РГГУ, 1996 - 347 С. Каганович М. К истории создания памятников В.И.Ленину (1924-1925)//Искусство -1970-№7.

91. Кантор В.К. Личность и власть в России: сотворение катастрофы.// Вопросы философии 1998 - №7.

92. Карсавин Л. П. Восток, Запад и русская идея Пб.: «Academia», 1922 -80 С. Карсавин Л.П. Религиозно-философские сочинения. М.: «Renaissanses S», 1992 325 С.

93. Карсавин Л.П. Философия истории. Спб.: АО «Комплект», 1993 351 С. Коллингвуд Р.Дж, Идея истории М.: Наука, 1980 - 485 С.

94. Крупник Е.П. Психологическое воздействие искусства на личность. М.: И-т психологии РАН, 1995 235 С.

95. Кузнецова Э.В. Лениниана в советском изобразительном искусстве. М.: Просвещение, 1990- 176 С.

96. Культурная жизнь в СССР Хроника. 1917-1927. М.: Наука, 1975 Т.1 -768 С. Культурная политика КПСС. Сведловск: 1989 - Ч. 1 - 92 С.

97. Культурная революция в СССР. 1917-1965. М.: Наука. 1967 -471 С.

98. Культурная революция составная часть ленинского плана социалистическогостроительства. М.: ИНИОН, 1981 336 С.

99. Jle Гофф Ж. Существовала ли французская историческая школа

100. А>ШАЬЕ8»//Французский ежегодние. 1968 - 1970.

101. Ленин в зарисовках и воспоминаниях художников. М-Л.: Изогиз, 1928.

102. Ленин в искусстве. М.: «Рабочая газета», 1924 4 С.

103. Ленин и искусство. Л-М.: Типография им. Володарского, 199 278 С.

104. Ленин и вопросы социалистического искусства. М.: Искусство, 1990.

105. Ленин и изобразительное искусство. М.% Изобразительное искусство, 1977 550 С.

106. Ленин и культура. М.% Мысль, 1976 461 С.

107. Ленин и культурная революция. (Хроника событий) 1917-1923. М.: Мысль, 1972 -494 С.

108. Ленин. Революция. Искусство. Л.: скусство, 1987 101 С. Лениниана - поиски и находки. М.: Известия, 1970 - 222 С. Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. М.: 1982 - 623 С. Мишле Ж. Народ. М.: 1965.

109. Пинегина Л.А. Советский рабочий класс и художественная культура. 1917 1932. М.: Из-во Московского Университета, 1984 - 240 С.

110. Пушкарев Л.Н. Что такое менталитет?//Отечественная история 19995 -№ 3. Леонтьев К.Н. Византизм и славянство//Россия глазами русского Спб.: Наука, 1991 — 363 С.

111. Споры о главном. Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов». М.: Наука, 1993 207 С.

112. Становление социалистического реализма в советском изобразительном искусстве. М.: Искусство, 1960 280 Страницы истории советской художественной культуры. 1917- 1932. М. Наука, 1989-250 С.

113. Тумаркин Н. Ленин жив.(Культ Ленина в Советской России). Спб.: МСМХСХ, 1997 Февр Л, ' Бои за историю. М: Наука, 1990 629 С.

114. Чаадаев П.Я. Философические письма// Россия глазами русского Спб.: Наука, 1991 -363 С.

115. Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М., Наука, 1992 464 С. Шарапов Ю.П. Ленин и Богданов: от сотрудничества к противостоянию. М.: Ин-т Российской истории РАН. 1998 - 119С.

116. Шкуратов В.А. Историческая психология на перекрестках человекознания//Одиссей -1991.

117. Щелоков О.В. РСДПР: проблемы лидерства и обновление руководства (1906-1911). М.: Прометей, 1995-250 С.

118. Юнг К.Г. Аналитическая психология мировоззрение//Он же. Проблемы души нашего времени. М., 1994

119. Fitzpatrick Sh. Cuitural revolution in Russia. 1928-1931. Bloomington. 1978 309 p. Joravsky D. The Construction of Stalinist Psyche.// Cuitural revolution in Russia. 19281931. Bloomington. 1978-309 p.

120. Sochor Z. Revolution and Culture. The Bogdanov Lenin controversy. Athaca and London., 1988. Идеологическая борьба в искусстве

121. Kline G.L. Religions and antireligions thought in Russia. Chicago and London, 1968 179 C.

122. Авторефераты и диссертации

123. Аутлева Ф.Т. Ценностно-нормативные ориентиры русского менталитета: социально-философский анализ. М. 1996

124. Веселов Г.В. Партийное руководство культурным строительством в восстановительный период (1921-1925). М., 1970 22 С.

125. Жукоцкая А.В. Проблемы идеологии (социально-философский анализ). М., 1998 -372 С.

126. Шевяков М.Ю. Менталитет: сущность и особенности функционирования. Волгоград, 1994.

127. РОССИЙС < *5> ГОСУСАРСТЗЕНИ^ ЦБЛИОТЕгШ /т? .г- о л