Концепт "Москва" в русской языковой картине мира и поэтическом идиолекте М. И. Цветаевой тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Корчевская, Галина Петровна

• Корчевская, Галина Петровна
• кандидат филологических наук
• 2002

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Корчевская, Галина Петровна

Введение.

Глава I. ПОЛЕВОЙ МЕТОД В ИССЛЕДОВАНИИ ЯЗЫКОВОЙ

КАРТИНЫ МИРА.

Раздел 1. Языковая личность и картина мира.

§ 1. Понятие языковой личности.

§ 2. Понятие картины мира.

§ 3. Понятие концепта.

Раздел 2. Полевой метод в изучении концепта.

§1.0 семантическом поле и полевом методе.

§ 2. Концепт как полевая структура.

§ 3. К проблеме значения имени собственного.

Раздел 3. Особенности номинации в поэтическом языке

§ 1. Поэтический язык (основные черты).

§ 2. Номинация и значение слова в поэтическом языке.

§ 3.0 художественном концепте. Связь концепта и образа.

Выводы.

Глава II. КОНЦЕПТ «МОСКВА» В РУССКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ

МИРА.

Раздел1. Концепт «Москва» по данным русских паремий.

§1.Компонентный анализ лексического значения астионима

Москва».

§ 2. Семантика концепта «Москва» по данным русских паремий.

Раздел 2. Концепт «Москва» по данным русского ассоциативного словаря проявление современной русской языковой личности.

§ 1. Вербально-грамматический уровень.

§ 2. Когнитивный уровень.

§ 3. Прагматический уровень.

Выводы.

Глава IIL КОНЦЕПТ «МОСКВА» В РУССКОЙ ПОЭЗИИ СЕРЕДИНЫ

XVIII - 20-Х ГГ. XX В.

Раздел 1, Семантика концепта «Москва» в русской поэзии.

Раздел 2. Концепт «Москва» как проявление русской поэтической личности.

§ 1. Вербально-грамматический уровень.

§ 2. Когнитивный уровень.

§ 3. Прагматический уровень.

Выводы.

Глава IV. КОНЦЕПТ «МОСКВА» В ПОЭТИЧЕСКОМ ИДИОЛЕКТЕ

М.И.ЦВЕТАЕВОЙ.

Раздел 1. Семантика концепта «Москва» в поэтическом идиолекте М.И.

Цветаевой.

Раздел 2. Концепт «Москва» как проявление языковой личности

М.Цветаевой.

§ 1. Вербально-грамматический уровень.

§ 2. Когнитивный уровень.

§ 3. Прагматический уровень.

Выводы.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Концепт "Москва" в русской языковой картине мира и поэтическом идиолекте М. И. Цветаевой»

Наше исследование посвящено значимому для русской культуры концепту «Москва». В современном языкознании наблюдается изменение научной парадигмы: вместо «сциентистской, системно-структурной», «статической» утверждается «антропоцентрическая, функциональная, когнитивная и динамическая, возвратившая человеку статус «меры всех вещей»» [Воркачев 2001, 64]. При этом интенсивно разрабатываются проблемы, связанные с триадой «личность - язык - культура» [см, Гумбольдт 1956, Воробьев 1997]. Эти факторы обусловливают актуальность нашей работы.

Новизна исследования. Впервые производится сравнительный анализ концепта «Москва» в русской языковой картине мира [далее РЯКМ], в русском поэтическом языке [далее ПЯ], в поэтическом идиолекте [далее ПИ] М. Цветаевой; по данным анализа предпринимается попытка установить проявление языковых, психологических, философско-мировоззренческих черт обобщенной русской личности, русской поэтической личности, личности М.И. Цветаевой.

Изучение языка личности не может протекать изолированно от внимания к культуре, носителем которой данная личность является, поскольку «сумма всех слов, язык - это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека», «объединенная духовная энергия народа.» [Гумбольдт 1956, 348, 349]; "субъект номинации и языковой деятельности -это всегда субъект национальной культуры" [Телия 1981, 13]; "отношения между культурой и языком могут рассматриваться как отношения целого и его части." [Толстой 1995, 16]; "язык, с одной стороны, и духовная и материальная культура с другой - оказываются соотносительными и неразрывно связанными,. первый является национальной формой выражения и воплощения второй" [Воробьев 1997,23].

Культура и язык - это формы сознания, отображающие мировоззрение человека; "мировоззрение отображается и фиксируется в языке в виде ментальных моделей обыденной, или "наивной", картины мира" [Телия 1996, 225]. Следуя гипотезе "культурных знаков" JLC. Выготского, М. Коул пишет, что человек и воспринимаемый им объект "связаны не только прямо", но одновременно и "непрямо", через посредника, состоящего из артефактов, -культуры [Коул 1997, 142]. Основной единицей опосредования при этом, замечает Д.Б.Гудков, является слово, а поскольку "слово не может не быть словом этнического языка, сознание оказывается опосредовано языком и находится от него в прямой зависимости" [Гудков 1990, 12]. Связь языка и культуры прослеживается и в их эволюции, как утверждает В.Б.Касевич: "Язык и (первичный) миф, "встроенный" в язык, составляют необходимый минимум культуры, развитие которой есть развитие различных потенций, изначально заложенных в языке (и первичном мифе)" [Касевич 1996, 128]. Следует ли в таком случае рассматривать язык фактором формирования культуры, как это утверждает гипотеза лингвистической относительности Сепира-Уорфа? Среди ученых существуют различные мнения. Например, П.Дасен считает, что некоторые когнитивные процессы универсальны, другие - нет, различия между ними обусловлены различиями в культуре; можно спорить, до какой степени эти различия обусловлены языком, но они отражаются в языке [Dasen 1977, 155-156]. С другой стороны, П.Тульвисте утверждает, что различия в картинах мира представителей разных культур обусловлены не языком, что речь должна идти не о лингвистической, а о "деятельностной относительности", "не может быть и речи о том, будто разным языкам соответствуют разные типы познавательных процессов" [Тульвисте 1988, 299-300]. Так или иначе, именно этнический язык является "базовым кодом и основой семиотической системы любой культуры" [Гудков 1990, 13]; «язык - и, в частности, его словарный состав - представляет собою лучшее доказательство реальности "культуры", в смысле исторически передаваемой системы "представлений" и "установок"" [Вежбицкая 1999, 289-290]; язык - «зеркало», «сокровищница, кладовая, копилка», «передатчик, носитель», «инструмент культуры», «мощное общественное орудие, формирующее людской поток в этнос, образующий нацию через хранение и передачу культуры, традиций, общественного самосознания данного речевого коллектива» [Тер-Миносова 2000, 14-15]. Помимо отмеченной связи "язык -способ передачи реалий культуры", А. Вежбицкая указывает некоторые общие признаки данных понятий: ".культура в принципе является неоднородной и изменчивой, но таков и язык" [Вежбицкая, там же].

Существует множество определений культуры1, приведем некоторые из тех, что принадлежат лингвистам.

Клиффорд Герц понимает культуру как ".исторически передаваемую модель значений, воплощенных в символах, систему наследуемых представлений, выраженных в форме символов, при помощи которых люди общаются между собою и на основе которых фиксируются и развиваются их знания о жизни и жизненные установки" [Geertz 1979, 89]. В.Н.Телия считает, что "культура это мировидение и миропонимание, обладающее семиотической природой" [Телия 1996, 222]. Мировидение и миропонимание нации оформляется в обыденную, или "наивную", картину мира, отражающую также культуру нации. Труды В.Гумбольдта, А.А.Потебни, Э.Сепира, Б. Ли Уорфа, А.Вежбицкой, школы Н.И.Толстого, Е.Бартминьского, работы Е.Ф.Тарасова, Ю.А.Сорокина, В.Н.Телии показали, что культура включена в язык, запечатлена в естественном языке, на что указывает отображение в нем предметов материальной культуры, концептов духовной и социальной культуры [см.Телия 1996, 234], в культуре "нет ничего, что не

1 «Современная научная литература характеризуется быстрым ростом числа определений культуры. А.Кребер и К.Клакхом подсчитали, что с 1871 по 1917 г. дано всего 7 определений, а за последующие 30 лет в научный оборот введено еще 157 определений культуры. А.Моль в книге "Социодинамика культуры (1968 г.) насчитывает уже 250 определений. Это свидетельствует о том, что термин "культура" охватывает широкий и содержалось бы в человеческой ментальности" [Пелипенко, Яковенко 1998, 12].

В естественном национальном языке отражается менталитет нации, некий архетип сознания, картина (модель) мира и культуры нации. В художественных, публицистических текстах отражается, помимо этого, индивидуальное сознание, индивидуально-авторская модель мира, культуры [см. Нерознак 1997,6]. Следовательно, при изучении языковой системы конкретного автора (в данной работе - поэта) по-новому актуализируется каждый член триады «личность - язык - культура» [см. Гумбольдт 1956, Воробьев 1997]. При этом язык предстает в своей особой разновидности как ПЯ (здесь понимается как язык стихотворный); ПЯ отличается уникальным соотношением функций, специфической организацией единиц различных уровней, обусловленной явлениями метра, ритма и рифмы, вследствие чего язык поэзии является наиболее выразительной и эстетически содержательной формой национального языка. Культура в данном случае предстает в двух ипостасях: 1) как коррелирующая с языком, проявляющаяся и отчасти существующая в нем система; 2) как объект, отображенный в художественных текстах. Личность представляет не просто человека с его мышлением как некую обобщенную национальную единицу, а является миропорождающим и преобразующим внеязыковую действительность в этом порождаемом мире субъектом; носителем национальной и мировой культуры (а также, если говорить о М.И. Цветаевой, активно ее воспринимающей, постоянно обращающейся к ее реалиям в текстах).

В антропоцентрической парадигме языкознания междисциплинарный термин «личность» наполняется особым содержанием и уточняется как языковая личность [далее ЯЛ] (о многозначности термина см. гл.1, раздел 1, § 1). При исследовании ЯЛ необходимо выявление «на базе дискурса не только разнообразный мир явлений и находится на предельно высоком уровне абстракции" [Культурология 1999: 36-37]. ее психологических черт, но и философско-мировоззренческих предпосылок, этнонациональных особенностей, социальных характеристик, историко-культурных истоков" [Караулов 1989, 7]. Эти предпосылки, особенности, характеристики могут быть прослежены в том, как обобщенной и конкретной ЯЛ структурируется картина мира и ее фрагмент, представленный определенным концептом. Наше внимание к концепту «Москва» обусловлено тем, что он отражает содержание национального самосознания и представляет «место памяти» русских. Определенный объект квалифицируется как «место памяти» по совокупности ряда критериев: это имя собственное [далее ИС], имеющее русскую национальную принадлежность, общерусскую (общероссийскую) известность, хронологическую глубину, активно употребляющееся носителями языка [см. Караулов 1999-а,150-151]. Актуален данный концепт и для изучения ПИ М.И. Цветаевой: методом сплошной выборки установлено, что наиболее обширный комплекс языковых средств с общей денотативной отнесенностью «русская культура» принадлежит образным системам «Москва» и «русские поэты». Принимая во внимание необходимость установления фона и базы концепта, каковыми являются значения концепта в общенациональном языке и в русском ПЯ, в ПИ М. Цветаевой мы ограничиваемся рассмотрением концепта «Москва».

Таким образом, объектом нашего исследования являются русские паремии, русские поэтические тексты и поэтический идиолект М.И.Цветаевой, предметом - комплекс языковых единиц разных уровней, эксплицирующих концепт «Москва».

А.А.Леонтьев считал, что "язык и есть система ориентиров, необходимая для деятельности в этом вещном и социальном, одним словом -предметном, мире.»; что «можно наряду с индивидуальными вариантами говорить о системе инвариантных образов мира, точнее - абстрактных моделей, описывающих общие черты в видении мира различными людьми"

Леонтьев 1999, 272-273]. Индивидуальный вариант мира представлен в поэтическом языке конкретного автора в системе его идиолекта, или идиостиля1.

В качестве рабочего термина нами используется "поэтический идиолект" как совокупность языковых средств в индивидуально-авторском употреблении, на базе которых формируется идиостиль [см. Золян 1986, 138; Ревзина 1998, 23; Григорьев 1989,10; Фатеева 1996,223-224].

ПИ М.И. Цветаевой представляет собой интереснейшее явление в русском ПЯ, поскольку в ее поэзии «.соединились оба основных рукава, на которые разделилась в своем течении мировая поэзия XX века, соприкоснулись оба ее главных состояния, прочертились оба структурных принципа, порожденных тем безмерным напряжением, которое изведала в XX веке душа каждого большого поэта.»: «.поэзия напряженного потока, безостановочного движения вперед» и «.тенденция к предельной сконцентрированности.» [Адмони 1992, 163-164].

В ПИ М. Цветаевой представлен свой, оригинальный образ мира, отражающий личность автора и особенности ее поэтики. Согласно самой М.И. Цветаевой, вся работа поэта сводится к физическому воплощению сущего (вечного) и духовному воплощению (одухотворению) духовно еще не сущего

1 Термины "поэтический идиолект", "поэтический идиостиль" были введены В.П.Григорьевым [см. Григорьев 1979-а, 1979-6, 1989]. Соотношение и содержание терминов «идиолект»/ «идиостиль» - предмет «затянувшегося терминологического спора» в лингвистической поэтике [см. «Очерки.» 1994, 9]. Под идиолектом понимается ".одно из состояний системы поэтического языка, актуализированное в творчестве некоторого поэта" [Золян 1986, 138], ".поэтический язык, в котором вербализовано индивидуально-художественное мышление о мире" [Ревзина 1998, 23]; поэтический идиостиль - это «вся совокупность выразительных средств автора» [ЛЭС 1990, 171,] «своеобразная структура словесных форм в их эстетической организованности» [Северская, Преображенский 1991, 148], описание идиостиля "должно быть устремлено к выявлению глубинной семантической и категориальной связности его элементов, воплощающих в языке творческий путь поэта." [Григорьев 1989, 10]. Таким образом, идиолект и идиостиль противопоставлены как совокупность всех языковых средств и глубинная языковая структура, но данная антиномия снимается, если '"'глубинные связи" идиостиля выходят на поверхность идиолекта", ".свобода поэтического выражения становится осознанием необходимости ее целенаправленной организации" [Фатеева 1996,223-224]. и существовать желающего [СС, V, 360]. Поэтика М.Цветаевой, поэта "с этой безумностью в мире мер", характеризуется Л.В. Зубовой как поэтика предельности, изменчивости и превращений, контраста [Зубова 1989, 4]; экстремальность можно считать одним их основных признаков цветаевской поэтики и способом выявления индивидуальной картины мира. ПЯ М.И. Цветаевой - это «язык новых форм, художественных терминов», «сердцевина поэтических текстов М.И. Цветаевой - семантическая компрессия», ПИ «.характеризуется когнитивной устремленностью и всеохватностью», ее ПЯ основан «на глубинных закономерностях русской языковой системы» [Ревзина 1995, 305]. Ценностная установка М.И. Цветаевой — антиформализм; в ее ПЯ «последовательно вскрываются невостребованные возможности языковой системы»; ее текст «представляет сплошную семантическую сеть», в нем «происходит наложение разных хронотопов», «текст говорит о мире и о других текстах» [Ревзина 1998, 81]. Для понимания языковой личности М.И. Цветаевой ценно наблюдение С.Ю. Лавровой: «М. Цветаева - ярко выраженный натурфилософский поэт-экзистенциалист; своеобразие мировоззрения определяет специфику наполнения «инвентарного листа» ее ЯЛ, отличную от «инвентарного листа» в языковом универсуме» [Лаврова 2000,21].

В современной лингвистической поэтике ПИ М.И. Цветаевой получил многообразное и разностороннее описание. Исследуется лингвистическая основа ее творчества в различных аспектах: метро-ритмическая организация стиха [Александров 1990, Иванова-Лукьянова 1996, Гаспаров 1997]; фонетические и фоносемантические явления [Зубова 1989, 1999; Широлапова 1997]; авторское словообразование [Зубова 1989, 1999; Кудашова 1998; Горелкина 1999]; морфологические явления (категории числа, степени сравнения, функционирование отдельных частей речи) [Ревзина 1988, Козакова 2000]; синтаксические и пунктуационные явления [Буров 1988, Суодене 1990, Синьорини 1992]; цветаевская поэтическая модель мира в целом и ее отдельные элементы, отдельные образные системы [Северская, Преображенский 1991; Ляпон 1998; Чекалина 1998, Пушкарева 1999; Явинская 1999; Лаврова 2000]; функционирование имен собственных [Горбаневский 1988, 1993; Ревзина 1991, Жогина 1997]; эволюция поэтической системы [Ревзина 1991, 1995, 1998] (обширная библиография по изучению творчества М.И. Цветаевой представлена Л.В. Зубовой [см. Зубова 1999,208-230]).

К рассмотрению Москвы в творчестве М. Цветаевой уже обращался ряд исследователей, чьи работы по доминирующему аспекту можно разделить на биографические и лингвопоэтические.

Очерки цветаевских мест в Москве даны О. Новиным [Новин 1984], Н.В. Стародуб, В.В. Емельяновой, И В. Краусовой [Стародуб и др. 1990], 3. Языковой и Э. Матюшиной [Языкова, Матюшина 1992]; Ю. Клюкиным [Клюкин 1990], Н.И. Катаевой-Лыткиной [Катаева-Лыткина 1990]. Биографический аспект анализа роли Москвы в формировании личности поэта, влияния обстоятельств жизни на его творчество дается М.И. Белкиной [Белкина 1988], Ю.М. Каган [Каган 1992], В.А. Швейцер [Швейцер 1992], М. Разумовской [Разумовская 1994]; A.A. Саакянц [Саакянц 1997].

В лингвопоэтических трудах в разной степени представлены лингвистический и литературоведческий подходы. Сюда относятся работы Е.Л. Кудрявцевой, рассматривающей мотивы Китежа, Геркуланума, Четвертого Рима на основании соответствующих номинаций в поэзии, прозе и письмах М. Цветаевой [Кудрявцева 1998]; Беляковой И.Ю., исследующей «московский текст» поэта в сборнике «Версты-I» (топонимическое пространство города, «Я-субъект», слово «колокол» в различных значениях) [Белякова 1999]; Е.О. Айзенштейн, показывающей взаимосвязи поэзии М. Цветаевой и музыки, в частности - слуховой образ столицы [Айзенштейн 2000, 85-89]. Сходство и отличия в восприятии Москвы Пушкиным и Цветаевой находим у Е.Ю. Муратовой [Муратова 2000]. Сравнительному анализу образа города в цикле «Стихи о Москве» Цветаевой и нескольких стихотворениях О. Мандельштама посвящена лингвопоэтическая работа Л.Г. Пановой, где Москва представлена в перспективе топографии, православной обрядовости, историософии, пространства, «Я-субъекта» [Панова 2000]. Цель исследования: выявление и сопоставление ассоциативно-семантических полей [далее АСП] концепта «Москва» в РЯКМ, в русском ПЯ, в ПИ (в макротексте поэзии М. Цветаевой).

Задачи исследования:

1) определить состав языковых единиц (слов, словоформ, словосочетаний, высказываний, текстов1), выражающих концепт «Москва» в РЯКМ, в русском ПЯ, в ПИ М.И.Цветаевой;

2) показать состав семантических компонентов и формируемых ими гештальтов, составляющих семантический объем концепта; проследить принципы их организации в составе АСП;

3) рассмотреть корреляции АСП концепта в РЯКМ, в русском ПЯ, в ПИ М.И.Цветаевой;

4) проследить, как выявленные АСП представляют когнитивный уровень обобщенной русской национальной личности, обобщенной русской поэтической личности и ЯЛ М.И.Цветаевой;

5) исследовать проявления прагматического уровня каждой ЯЛ.

Положения, выносимые на защиту:

1. Семантический объем концепта представляет собой АСП, аккумулирующее различные признаки отображаемого объекта действительности и связанные с ним ассоциации носителей языка.

Предложение и высказывание - «две языковые единицы, являющиеся воплощениями одной сущности. Высказыванием называется актуализированное предложение, т.е. предложение, употребленное в реальной речевой ситуации» [Кронгауз 2001, 229]; «.текст можно рассматривать не только как единицу речи, но и как единицу языка, причем самую крупную» [там же: 256], хотя «текст естественнее рассматривать именно в рамках речи» [там же]

2. АСП концепта «Москва» является трехчастной иерархической структурой: имя исследуемого АСП - ИС «Москва»; ядерную зону составляют денотативные семантические компоненты имени нарицательного [далее ИН] «столица» и ИС «Россия», центральную - «город», «центр»; зону периферии - коннотативные и денотативные семантические компоненты, представляющие а) тезаурусные (идиоэтнические, культурно обусловленные), б) индивидуально-авторские сведения об объекте. Компоненты, отражающие идиоэтнические и индивидуальные сведения, образуют с ИС «Москва» соответствующие гепггальты.

3. В трех АСП концепта «Москва» (общеязыковом, поэтическом, индивидуально-авторском) выделяются гештальты-константы (гештальты, обнаруживаемые в каждой исследуемой системе).

4. Своеобразие концепта в ПЯ по сравнению с общеязыковым заключается в разработанности ряда идиоэтнических компонентов, расширении состава семантических компонентов, в их тесном взаимодействии и комплексном (синкретичном) представлении единицами-носителями концепта.

5. Основу семантики концепта «Москва» в ПИ М.И. Цветаевой образуют компоненты-константы, входящие в концепт «Москва» общенационального языка; своеобразие модификации концепта состоит в меньшем числе компонентов и в большей степени разработанности некоторых из них, в синкретизме значительной части единиц-носителей концепта, а также во включении в семантический объем концепта индивидуально-авторских ассоциаций.

6. По представленности семантических компонетов в АСП концепта «Москва» возможно выявление образа соответствующего фрагмента действительности в сознании ЯЛ: а) усредненной русской; б) русской поэтической; в) М.И. Цветаевой; в последнем случае состав и способы представления семантических компонентов в большей степени, чем в первых двух случаях, обусловлены обстоятельствами жизни, философскими, мировоззренческими установками, психологическими особенностями личности М.И. Цветаевой.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что в ходе исследования полевой структуры концепта, именованного собственным именем, уточняется методика анализа концепта, намеченная в трудах С.А. Аскольдова-Алексеева, Д.С. Лихачева [Аскольдов 1997, Лихачев 1997] и применяемая С.Ю. Лавровой [Лаврова 2000].

Практическая ценность. Методика исследования концепта «Москва» в РЯКМ, русской поэзии, ПИ М.И. Цветаевой может быть использована для анализа концептов в идиолектах различных авторов. Возможно использование результатов исследования в спецкурсах и спецсеминарах по лингвистической поэтике, лингвокультурологии и лингвострановедению.

Апробация исследования: основные положения диссертации обсуждались на международных научных конференциях в г. Владивостоке (июнь 1999, ноябрь 2001), региональных конференциях в г.Владивостоке (май 2001) и г.Уссурийске (май 2002) и на заседаниях кафедры русского языка как иностранного ДВГУ (ноябрь 2001, апрель 2002); отражены в 5 опубликованных работах. Разработаны программы спецкурсов «Художественный текст в иноязычной аудитории» (читался на отделении русского языка как иностранного факультета русской филологии ДВГУ в 1997-1998 гг.), «Методы и приемы анализа художественного текста в иноязычной аудитории» (читается с 1999 г. до настоящего времени), включающие в себя материал исследования.

Теоретическая база исследования: теория семантической осложненности Б.А.Ларина [Ларин 1974]; теория поля в лингвистике (Й. Трир [Trier 1931], Г. Кандлер [Kandier 1959], Ю.Н. Караулов [Караулов 1976]), теория языковой личности Ю.Н. Караулова [Караулов 1987,1992,1999 а].

В ходе исследования применялся метод компонентного анализа (анализ семантических компонентов прямых и переносных значений лексем), контекстологического (выявление актуализированных значений слов в процессе их функционирования в тексте); метод функционально-стилистического анализа (определение функций речевых средств, стилистических приемов создания образности, особенностей авторского стиля), полевой метод (рассмотрение языковых единиц и гештальтов как иерархически организованного по принципам целостности, упорядоченности, взаимоопределяемости множества «удвоенной» природы).

Полевой метод в применении к языку художественной литературы использован в работах Ю.И.Левина [Левин 1966], Караваевой C.B. [Караваева 1989], Новикова J1.A. [Новиков 1991], Тарасовой И.А.[Тарасова 1994], Лисенковой И.М.[Лисенкова 1996], Новиковой А.М. [Новикова 1998], Губенко Е.В.[Губенко 1999] и др. Так, Ю.И. Левин объединяет лексические единицы в поэтических текстах Б.Пастернака на основании общеязыковых сем; С.В.Караваева исследует семантическое поле восприятия в поэзии Ю.Балтрушайтиса; Л, А .Новиков предлагает термин «орнаментальное поле» («особый вид текстового семантического поля», которое «характеризуется присущей ему системой языковых изобразительных средств: лексических, грамматических, словообразовательных, звуковых, интонационных, графических, ритмических и др., композиционно организованных и эмоционально нацеленных в структуре категории автора на выражаемый смысл» [Новиков 1990, 117, 118] и применяет его к исследованию художественной прозы А.Белого; И.А. Тарасова структурирует поле «природное время» в поэзии И.Анненского и рассматривает его как категорию идиостиля; И.М. Лисенкова на материале очерка М.И. Цветаевой «Мать и музыка» выводит в качестве порождающего фактора семантического поля коммуникативную установку автора, выраженную в образе-идее, которая заключена в семантическом ядре художественного произведения; А.М.Новикова распределяет лексические единицы рассказа Ф.М. Достоевского

Кроткая» по ассоциативным полям; Е.В.Губенко рассматривает состав и взаимодействие полей цвета и света в лирике Б.Пастернака.

Структура диссертации: работа состоит из Введения, четырех глав, Заключения, Библиографического списка, Списка источников языкового материала и 10 приложений. Во Введении представлены тема, объект и предмет, цель, основные задачи и методы исследования. В первой главе рассмотрены вопросы: 1) понятие языковой личности, картины мира, концепта; 2) концепт как полевая структура, понятие гештальта, проблема значения ИС; 3) особенности номинации в поэтическом языке, связь концепта и образа. Во второй главе 1) представлен компонентный анализ имени собственного [далее ИС] «Москва»; 2) исследована семантика концепта «Москва» в русских паремиях и русском ассоциативном словаре; 3) рассмотрены проявления различных уровней обобщенной русской языковой личности в представлении концепта «Москва»; 4) констатировано изменение концепта в сознании современного носителя языка. В третьей и четвертой главах рассматриваются 1) семантика концепта в русской поэзии и поэтическом идиолекте М.И. Цветаевой; 2) проявления различных уровней обобщенной поэтической личности и личности М.И. Цветаевой. В Заключении представлены результаты исследования. Библиографический список и содержит 246 наименований отечественной и зарубежной научной литературы, словарей и справочных изданий; Список источников языкового материала - 21 наименование. В приложениях показан состав единиц-носителей и семантика концепта (в виде полей семантических компонентов и гештальтов).

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Корчевская, Галина Петровна

ВЫВОДЫ.

1. По данным ПИ М.Цветаевой выявляются авторские представления о городе Москва, составляющие семантику индивидуального концепта. Идиоэтнический генггальт «Москва - столица» дополняется следующими: «Москва - цель», «Москва - столица «от Бога»», «Москва — единственная столица», «Москва - цель», «Москва - княгинюшка», «Москва - разумница», «Москва - дом», «Москва - непокоримая столица». Компонент «столица» представлен в ПИ 15-ю единицами (лексемами и синтаксемами).

2. Количественный анализ единиц-носителей (слов и синтаксем) показал, что наиболее разработанными компонентами являются: место (природное начало) (25), религиозные строения (41), дом (11), звучащее пространство (27),

Кремль (11), культурный центр (18), история (10).

3. Компонент «место» включает в себя обозначение земли (холмов) - 7, реки - 4, воздуха - 12 (облака - 4, синева - 2, птицы - 6), деревьев - 4. Это показывает, что для автора наиболее значимы такие признаки Москвы-места, как рельеф и воздушное пространство.

4. В группе «строения» на первом плане количественно выступают «религиозные строения», «дом», «Кремль», что обусловливается реальными свойствами денотата (большое число церквей, Кремль как центральный специфический объект) и обстоятельствами биографии автора (Москва - место рождения и становления, значительного периода жизни автора), а также личностными причинами (восприятие религиозных объектов, Кремля, дома в качестве эстетических, культурных, духовных ценностей).

5. Устанавливаем наличие идиоэтнических гештальтов «Москва -множество церквей», «Москва - златоглавая» и «Москва - колокольный звон», имеющих специфическое выражение в ПИ М.И. Цветаевой. Для первого специфика заключается в использовании большого числа конкретных названий церквей; для второго - в единичности традиционного эпитета «златоглавый» и использовании прямого обозначения денотата (купол вместо этнического глава) и имплицитном выражении его значения с помощью глаголов горения в переносном употреблении; для третьего — в большей по сравнению с паремиями и русским поэтическим языком разработанности семантического компонента «колокольный звон».

6. Значительной разработанностью отличается компонент «Кремль» (15 единиц). Установлены гештальты «Кремль - древность», «Кремль - красота», «Кремль - история», «Кремль - куранты»; «Кремль - личная ценность», «Кремль - наследная собственность». Именно с этим объектом связывается цветаевское представление о древности, тогда как для этнического и поэтического сознания этот признак приписывается прежде всего городу в целом. Древность самой Москвы у Цветаевой имеет единичное косвенное обозначение. Самые заметные кремлевские объекты — колокольня Иван Великий, соборы - также представлены единично, тогда как часовня Иверской Божьей Матери на Красной площади - в пяти номинациях, 4 из которых - образные, что позволяет установить наиболее любимые, значимые для автора объекты (Кремль в целом, Иверская). Красная площадь показана только как место действия (3), и потому, вероятно, не относится к дорогим для автора объектам.

7. В цветаевском изображении памятников и кладбища формируется противопоставление «мир земной, физический» - «мир небесный, метафизический». В категории двоемирия происходит авторский анализ и оценка социального катаклизма (революции) и преобразования Москвы под его воздействием (противопоставление красной и голубой Москвы). Осмысление сущего в категории двоемирия свидетельствует о романтическом мировоззрении автора.

8. Не является актуальным идиоэтнический и поэтический компонент «город особой организации» (сорок сороков, переулки). Это косвенно свидетельствует об изменении в топографии города - уходе от прежней системы ориентирования и адресации по церковным приходам. Однако в ПИ нашли отражение личные маршруты, своя система ориентиров: Кремль, Пушкинская площадь, Трехпрудный переулок, Арбат, Тверская, река.

9. Не обнаружены компоненты «промышленный центр», имеет незначительное (по сравнению с общенациональным) выражение компонент «торговый центр», тогда как «культурный центр» представлен обширным и разнообразным комплексом единиц с общим значением «православие». Москва - культурный центр представлена как православный город, при этом отсутствует общепринятое обозначение «Третий Рим». Наряду с характеристикой объекта в целом (семихолмие, семихолмный), компонент «православный» выражается номинациями значимых атрибутов и проявлений православия - икон, обрядов, праздников. Следовательно, для М.Цветаевой свойственны как обобщение, целостная характеристика объекта по какому-либо его признаку, так и конкретика, представление через специфические черты, детали. В этом проявляется авторское знание изображаемого, отношение к частности, детали как к ценности не меньшей, чем целое.

10. В сознании поэта связь Москвы и России обусловлена общей историей, показанной как цепь наиболее важных событий. В целом цветаевский взгляд следует общенародному и общепоэтическому, фиксируясь на следующих: Смутное время, Отечественная Война 1812 г., революция и гражданская война. При этом создается образ-олицетворение «Москва-женщина» с фольклорными и культурными коннотациями: княгинюшка, разумница, праведница, мать, боярыня Морозова.

11. Иначе представлен компонент «антитеза Петербурга»: это не противопоставление столиц (хотя автор и выразил свое отношение к переносу столицы предикатом позарился), а противопоставление «свое/ не свое»; для автора не актуален официальный статус, Москва остается единственной столицей в высшем смысле как важнейший для автора город

12. Концепт «Москва» представлен в русле не только российской, но и мировой истории от древности (Троянская война) до нового времени (Великая Французская Революция) и новейшего периода (И Мировая Война).

13. М.И.Цветаева использует выразительные средства фонетического уровня, на основе фонетического сходства утверждая семантические соответствия. Таким образом выражается авторское утверждение связи между собой и Москвой (гештальт «Москва - «Я», Марина») и авторские ассоциации «Москва - «нечто притягивающее»», «Москва - воспоминание/ тоска».

14. Изображение Москвы как звучащего - слышимого - пространства (колокольный град, крещенский гул колоколов, золотой звон, гремучий прибой, Москва позванивает, поваркивает и др. - всего сюда относим 35 единиц [см. Приложение За]) преобладает по частотности в сравнении с номинациями, отражающими зрительное восприятие (к ним относятся такие, как красною кистью рябина зажглась, часовня звездная, пылают купола, тусклый Кремль и др., всего 30 единиц (сюда мы включаем не просто номинации объектов, а явное отображение зрительного восприятия). Для сравнения: в паремиях соотношение «зрительных» и «слуховых» номинаций составило 12 и 9 [см. Приложение 1а]; в поэзии - около 75 и 16 [см. Приложение 2а]. Данные ПИ М.И. Цветаевой свидетельствуют о приоритете слухового восприятия объекта.

15. В данных концепта «Москва» проявляются такие черты ЯЛ М.И.Цветаевой, как креативность; смысловая компрессия единиц, вызванная стремлением показать целое единым очерком и в разнообразии/единстве составляющих частей; динамизм восприятия и представления объектов реальности и событий; глубокая персоналистичность (проникнутость личностным началом).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1. Исследование показало эффективность полевого метода для системного анализа единиц-носителей концепта, системно-структурного представления семантических компонентов концепта и выявления гештальтной структуры концепта.

2. Выяснилось, что наиболее обширным1 является состав единиц-носителей концепта «Москва» в русском ПЯ (обнаружено 368 единиц, см. Приложение 2 а); на втором месте по количеству единиц - ПИ М. Цветаевой (обнаружено 210 единиц, см. Приложение За); на третьем - состав паремий (72, см. Приложение 1 а). Это объясняется особенностями представляющей концепт личности и характером ее отношения к Москве: в первом случае это коллективная поэтическая личность, для которой поэтическое слово есть поступок, поэзия - главное дело всей жизни, способ самореализации; во втором случае данное соображение следует дополнить фактором биографической обусловленности - тесной связью личности с Москвой; наконец, сравнительно небольшое количество единиц в РЯКМ объясняется тем, что исследование, во-первых, ограничивалось материалом паремий, во-вторых, для собирательной этнической личности словесное творчество - не главная сфера деятельности.

3. Выявлен состав компонентов, образующих семантический объем концепта в РЯКМ, русском ПЯ и ПИ М. Цветаевой: во-первых, это совокупность собственно семантических компонентов, во-вторых -совокупность выделяемых на их основе гештальтов. В составе АСП концепта прослеживаются следующие принципы организации семантических компонентов: 1) принцип зонной организации: компоненты, в зависимости от значения, входят в зону ядра, центра, периферии АСП; 2) принцип иерархии: выделяются обобщающие и конкретизирующие компоненты; 3) принцип семантической обусловленности: компоненты, выводимые на основе ЛЗ ИС

При подсчете общего количества единиц-носителей в АСП слово, словосочетание или высказывание, выражающее несколько семантических компонентов, считали за одну единицу

Москва», определяют компоненты ИН «столица», «город», «центр», которые, в свою очередь, обусловливают некоторые периферийные; 4) принцип ассоциативной обусловленности: связь ряда периферийных компонентов поля с именем-понятием «Москва» основана на культурных, исторических, личных ассоциациях.

4. В результате анализа паремий установлено, что а) в сознании русской ЯЛ Москва связывается со следующими представлениями: столица, центр государства, сердце/душа, материальная основа, антитеза Петербурга, показатель расстояния/количества, цель, направление, суд, судебная волокита, вся Россия, холмистость, белокаменная, множество церквей (сорок сороков, златоглавая, колокольный звон), угнетающее правительство, жестокость, неласковость, хлебосольство, гостеприимство, словоохотливость, невесты, «аканье», огромный город, торговля, Третий Рим, источник нового, древность, история (пожары, семибоярщина (Смутное время), Война 1812 г.); изобилие, дороговизна, красота, исток/ начало России, эталон, свое по рождению/ духу, ценность, неделовой город; Москва предстает в образах матери, старушки, невесты, мачехи; б) в сознании русской поэтической ЯЛ Москва - это столица, основанная Юрием Долгоруким, центр государства, антитеза Петербурга, исток/ начало России и порождение России, вся Россия и символ России, воплощение русского духа, холмистое расширяющееся пространство с рекой и деревьями, белокаменная, множество церквей (сорок сороков, колокольный звон, златоглавая), древность, Кремль, Иван Великий, улицы (Арбат, Кузнецкий мост, Плющиха) и переулки; контрасты архитектурные, социальные и культурные; хлебосольство, гостеприимство, праздность (балы, пиры, разговоры, карточная игра), многонациональность, дворянство, невесты, простонародье, денежные отношения, социальные потрясения, промышленность и торговля, дореволюционная отсталость и послереволюционный прогресс; православие, Третий Рим (северный, славянский, татарский Рим), древность и дряхлость, святыня, красота, слава, исторические события (Смутное время, стрелецкий бунт, петровские реформы, Война 1812 г., революции), хранительница русской истории, изобилие, отсталость, деревня, великий город, свое по рождению/духу, малая родина, город надежды, начала творчества, источник вдохновения; приют; город, ставший чужим, место возрождения личности и место упокоения, отзыв сердца, загадка/тайна, вечная ценность, поэтическое и духовное наследие; ИС «Москва» - родное, русское имя и особый звук; Москва предстает в образах матери, старушки, а также дочери России, града несгораемого - Феникса, дракона-Василиска; в) в сознании М. Цветаевой Москва - это столица, единственная и непокоримая; центр государства; антитеза Петербурга; свой дом и дом для всех русских, город-государство; огромное холмистое пространство с рекой, облаками, птицами, деревьями; множество церквей (сорок сороков, златоглавая, колокольный звон), Кремль, Трехпрудный переулок, улицы (Арбат, Тверская) и заставы; памятники (Пушкину, Гоголю) и кладбища; дом в Трехпрудном и Борисоглебском переулках; родные, друзья и возлюбленные, Третий Рим, православие, древность, история (Смутное Время, Война 1812 г., революция 1917 г. и гражданская война); святыня, красота, божественное чудо, свой по рождению/духу <город>, малая родина, духовное наследие, наследная собственность, место упокоения, герб (Георгий Победоносец), нечто притягивающее, воспоминание/тоска. Москва предстает в образе страдающей матери, а также женщины-возлюбленной; в поэтическом творчестве периода эмиграции концепт «Москва» дополняется значениями «военная цель», «оплот коммунизма», «спасение <для болыпевиков>».

4. Установлено, что для каждой ЯЛ актуальны следующие представления-ассоциации: столица (первая, изначальная), центр государства; город, неразрывно связанный с Россией; антитеза Петербурга, холмистость, река, множество церквей (сорок сороков, златоглавая, колокольный звон), огромное пространство, Третий Рим, православие, древность, исток/начало России, история (Смутное время, Война 1812 г.), свое по рождению/духу, красота; образ Москвы-матери. Эти представления являются компонентами-константами в составе АСП концепта «Москва». Считаем, что в состав констант включаются также компоненты «белокаменная», «хлебосольная», «словоохотливая», «город невест», «торговый центр» вследствие их высокой частотности в паремиях и русском ПЯ.

5. Прослеживается изоморфизм в АСП каждой системы: выделяются зона ядра («столица России»), зона центра («город», «центр»), обусловленная ЛЗ ИС «Москва», и зона периферии, обусловленная наличием идиоэтнических и индивидуально-авторских ассоциаций.

6. Наблюдается различие в представлении компонентов а) зоны ядра; б) зоны центра; в) зоны периферии.

А. В РЯКМ разработан каждый компонент, конкретизирующий обобщенный компонент «столица России»; в русском ПЯ и ПИ М. Цветаевой компонент «административно-политический» косвенно выражается в комплексе с компонентом «главный». Это показывает значимость Москвы как центра управления и судопроизводства для обобщенной этнической личности и неактуальность данного признака для ПЛ и М.Цветаевой.

Б. В РЯКМ и ПИ М. Цветаевой не выражен компонент «промышленный центр», в русском ПЯ он выражается комплексно, в ближайшем контексте с компонентом «торговый центр», который отчетливо выражен в РЯКМ, а в ПИ М. Цветаевой имеет минимальное косвенное выражение. Следовательно, значение «Москва - торговый центр» актуально для РЯЛ, не актуально для М.И.Цветаевой, мало существенно для ПЛ. Представленность/ непредставленность компонента «промышленный центр» свидетельствует, во-первых, о времени создания единиц каждого АСП (паремии созданы в докапиталистический период), в-вторых - о незначимости его для М.Цветаевой и вторичности для ПЛ, поскольку ПЛ отражает влияние данного признака на внешний облик города и городской социум.

Компонент «культурный центр» представлен во всех исследуемых системах с конкретизацией «Третий Рим» и «православие», различие заключается в аспектах их представления. Для этнической личности характерно целостное, обобщенное представление; для ПЛ наряду с обобщением характерно представление компонента как синтеза различных культур (европейской, азиатской, собственно славянской; дворянской и народной), и культурных контрастов; у М.И.Цветаевой обобщение выступает наряду с детализацией, целостность представлена и a priori, и как результат образного обобщения частностей.

Этническая ЯЛ воспринимает Москву как источник нового (информации вообще, грамоты), что указывает на дистанцирование данной личности относительно объекта.

В. В зоне периферии каждого АСП наблюдается как изоморфизм (см. пункт 4), так и своеобразие. Для этнической личности Москва - изобилие и дороговизна, хлебосольство и гостеприимство наряду с неласковостью и жестокостью, материальная основа и ценность, образец, с которым сравнивают другие города (и свой город), точка отсчета и показатель расстояния/количества. Для поэтической личности Москва - город различного рода контрастов (архитектурных, социальных, культурных); малая родина и место становления поэтической личности, непреходящая духовная ценность; связи Москвы с Россией, миром, личностью и изменение города получают философское осмысление, воплощаются в мифологических образах-символах. Для М.И. Цветаевой Москва - родина, хорошо знакомый, близкий и любимый мир, представленный во множестве конкретных примет, деталей, воспринимаемый прежде всего как слышимое, а затем уже зримое пространство.

Наибольшим разнообразием отличается состав компонентов в русском ПЯ и ПИ М. Цветаевой, различие в составе обусловлено значительным проявлением биографического и личностного начала.

7. По данным каждого АСП конструируется концепт «Москва» как фрагмент РЯКМ, поэтической ЯКМ, ЯКМ М. Цветаевой. Для каждой системы характерно динамическое представление концепта: в ПЯ и ПИ М.Цветаевой фиксируется изменение облика города, социальные катаклизмы, прослеживается эволюция отношения к городу со стороны миропорождающего субъекта. Динамика концепта в РЯКМ прослеживается с помощью данных РАС и показывает а) константность компонентов «столица», «связь с Россией», «златоглавая», «неласковость», «гостеприимство», «свой по рождению/духу», «изобилие», «Война 1812 г.», «Третий Рим»; б) новое содержание таких компонентов, как «антитеза Петербурга», «культурный центр», «население»; в) появление ряда новых компонентов (см. Приложение 2 б).

8. В АСП концепта «Москва» проявляются особенности когнитивного уровня каждой личности. АСП показали существование наглядного образа-«картинки» Москвы у каждой ЯЛ, с фиксацией как наиболее ярких черт (огромное пространство, златоглавая, Иван Великий, Кремль), так сторон, деталей объекта, значимых для отдельных личностей. Установлено, что в паремиях запечатлен взгляд внешнего, удаленного от объекта наблюдателя; данные ПЯ и ПИ М.Цветаевой свидетельствуют, во-первых, о позиции наблюдателя, находящегося внутри города, во-вторых - вне города. АСП показали, что для каждой личности Москва связана с ключевыми событиями русской истории; для этнической личности значимо представление о Москве как средоточии материальных благ, о торгово-экономических связях Москвы; тогда как для ГШ и личности М. Цветаевой - о культурно-исторических контактах, культурной преемственности города.

9. Данные АСП концепта «Москва» позволяют установить проявления прагматического уровня ЯЛ: мотивы выбора номинаций, оценку объекта, интересы личности. Номинации в каждом АСП отражают представление о «женственности» города (мать, матушка, старушка, мачеха, дочь), о его географическом положении и важнейшем значении для страны (сердце), ласково-любовное отношение к городу (матушка, старушка, голубка, княгинюшка). Этническая личность помещает город в ряд мировых центров (Третий Рим); ПЛ рассматривает Москву в контексте мировой истории и культуры {Третий Рим, миф о Фениксе, Василиске); М.И. Цветаева расширяет и углубляет этот контекст {Третий Рим, Троя, советская-якобинская-Маратова Москва, Вена, Прага). Для каждой личности характерно представление о Москве как столице, важнейшем историческом, культурном центре, воплощении и концентрации всего русского, осознание огромной роли Москвы в истории и жизни страны, что обусловливает ее высокую оценку, проявляющуюся прежде всего в образно-символическом представлен™ Москвы как матери. Вместе с тем в паремиях проявилась негативная оценка -реакция этнической личности на Москву как воплощение государственной власти и средоточие труднодоступных материальных благ. Негативная оценка в ПЯ и ПИ М. Цветаевой имеет различные, порой противоположные основания: следование традициям и обычаям, перерастающее в косность и отсталость; культурный и технический прогресс, опасный обезличиванием, утратой связей, омертвлением души; социальные потрясения, чреватые физическим уничтожением, бытовой разрухой, культурной и духовной смертью.

10. В АСП концепта «Москва» проявились установки и приоритеты каждой личности, позволяющие установить черты ее носителей.

Обобщенный носитель этнической ЯЛ (по данным паремий) - немосквич, представитель простого народа, православный, бедный (небогатый), восхищающийся Москвой и в то же время критически настроенный по отношению к ней.

Обобщенный носитель ПЛ ХУШ-Х1Х вв. - москвич или долгое время живущий в Москве, представитель дворянства, православный, образованный, богатый (обеспеченный), философ, гедонист, патриот Москвы и России; в поэзии XX в. наряду с этой личностью появляется другая: обличитель социальных контрастов, приветствующий изменения в обществе.

М.И. Цветаева - москвичка, остающаяся ею независимо от места пребывания, влюбленная в свой город, осознающая себя теснейшим образом -вплоть до отождествления - связанной с Москвой; высокообразованная; знающая и чтящая православие; с приоритетом слухового восприятия мира; романтическим мироощущением.

11. Перспективой дальнейшего исследования является, во-первых, сравнительный анализ концепта «Москва» в идиолектах других авторов, в современной русской поэзии, в классической и современной русской художественной прозе и публицистике, что позволит более глубоко рассмотреть эволюцию концепта и особенности миропорождающих субъектов; во-вторых - сопоставление его с другими значимыми для русской культуры концептами, именованными астионимами, например, «Санкт-Петербург», «Новгород Великий», «Киев»; в-третьих - изучение концепта «Москва» в иных национальных картинах мира.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Корчевская, Галина Петровна, 2002 год

1. Адмони 1992: Адмони В. Марина Цветаева и поэзия XX века // Звезда. 1992. - № 10 — сЛ 63-169.

2. Акишина 1991: Акишина A.A. и др. Жесты и мимика в русской речи. М.: Русский язык, 1991. - 144 с.

3. Акунин 2002: Акунин Б. Внеклассное чтение: В 2-х тт., Т. 1. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.-382 с.

4. Арутюнова 1999: Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. 2-е изд., испр. - М.: Языки русской культуры», 1999. - I-XV, 896 с.

5. Аскольдов 1997: Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М.: Academia, 1997. -С.267-279.

6. Бабушкин 1996: Бабушкин П.А. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. Воронеж, Изд-во Воронежского ун-та, 1996. Балли 1961: Балли Ш. Французская стилистика. - M., Изд-во иностр.лит-ры, 1961 -394с.

7. БАС Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. - M.: Изд. АН СССР, 1950-1965.

8. Брутян 1973: Брутян Г.А. Язык и картина мира // Научные труды высшей школы. Философские науки.-М., 1973,№1 -С.108-111. Буров 1988: Буров A.A. «Дойти до самой сути.». Номинативные предложения в поэзии М.Цветаевой // Русская речь 1988 - № 5 - С.39-44.

9. БЭС 2000: Большой энциклопедический словарь 2-е изд., перераб. и доп. -М.: Большая Российская энциклопедия; СПб, Норинт, 2000 - 1456 с. Васильев 1971: Васильев Л.М. Теория семантических полей // Вопросы языкознания. - М., 1971, № 5 - С. 106-111.

10. Васильев 1990: Васильев Л.М. Современная лингвистическая семантика. М.: Высш.школа, 1990. - 176 с.

11. Вежбицкая 1996: Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996,- 416 с.

12. Виноградов 1959: Виноградов В.В. О языке художественной литературы. -М., 1959.-654с.

13. Виноградов 1977: Виноградов В.В. Основные типы лексических значений слова // Избранные труды: Лексикология и лексикография. М.: Наука, 1977. -162-189 с.

14. Воробьев 1997: Воробьев В.В. Лингвокультурология (теория и методы). М.: Изд-во Росс.ун-та дружбы народов, 1997. 331с.

15. Гак 1971: Гак В.Г. К проблеме гносеологических аспектов семантики слова // Вопросы описания лексико-семантической системы языка. Тезисы докладов. 4.1. -М., 1971.-С.95-95.

16. Гак 1985: Гак В.Г. Типология функциональных подходов к изучению языков. //Проблемы функциональной грамматики. -М., 1985 С.5-15. Гак 1998: Гак В.Г. Языковые преобразования. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1998.- 768 с.

17. Гак 2000: Гак В.Г. Русская динамическая языковая картина мира // Русский язык сегодня. Сб. ст./ РАН ИРЯ им. В.В. Виноградова. Отв. ред. Л.П. Крысин. -М„ 2000.-С. 36-45.

18. Гаспаров 1997: Гаспаров М.Л. Русский «Молодец» и французский «Молодец»: два стиховые эксперимента. // Гаспаров МЛ. Избранные труды: В 3-х т., T.III. -М., 1997. -С.267-278.

19. Герцен 2000: Герцен А.И. Москва и Петербург // Москва Петербург: pro et contra/- СПб.: РХГИ, 2000.- С. 177- 184.

20. Гиляровский 1967: Гиляровский В.А. Москва и москвичи // Собр.соч. в 4-х т. Т. IV.-М., 1967.-с. 5-402.

21. Гинзбург 1974: Гинзбург Л.Я. О лирике. Л., 1974. - 407с. Гайкович 1995: Гайкович Т.И. Образное слово в художественном тексте и общелитературном языке (о семантической норме слова) // Словоупотребление и стиль писателя - СПб, 1995. - С.35-47.

22. Гоголь 2000: Гоголь Н.В. Петербургские записки 1836 года // Москва

23. Петербург: pro et contra/ СПб.: РХГИ, 2000. - с. 101 -112.

24. Гончаров 1878: Гончаров И.А. «Мильон терзаний» (критический этюд //

25. Грибоедов A.C. Горе от ума. Л.: Дет.лит., 1978. - С. 119-149.

26. Горба невски б 1988: Горбаневский М.В. "Мне имя Марина» // Ономастика вхудожественной литературе. Филологические этюды. М., 1988. - с.61-74.

27. Горбаневский 1993: Горбаневский М.В. Ономастический аспект анализапоэтического творчества М.Цветаевой // Творческий путь Марины цветаевой:

28. Тезисы докладов. М., 1993. - С.58-61.

29. Горелкина 1999: Горелкина A.B. Словообразовательные окказионализмы в мемуарных прозаических произведениях М.Цветаевой и А.Белого. Дисс. . канд.филол.наук . - М., 1999. - 209 с.

30. Городецкий 1969: Городецкий Б.Ю. К проблеме лингвистической типологии. -М.: МГУ, 1969. -563 с.

31. Горький 1962: Горький М. Жизнь Клима Самгина // СС в 18 т. Т. 12-15. М.: Худ. Лит., 1962.

32. Григорьев 1979-а. Григорьев В.П. Поэтика слова: На материале русской советской поэзии. М., 1979. - 343 с.

33. Григорьев 1979-6. Григорьев В.П. Поэтический язык как объект лингвистической поэтики. // Лингвистические аспекты исследования литературно-художественных текстов. Калинин, 1979.

34. Григорьев 1989: Григорьев В.П. Очерки истории языка русской поэзии XX века. Основные задачи и перспективы // Язык русской поэзии XX века. М., 1989 г.

35. Григорьев 1993: Григорьев В.П. Из прошлого лингвистической поэтики и интерлингвистики. М.: Наука, 1993. - 174 с.

36. Грушко, Медведев 1995: Грушко Е.А., Медведев Ю.М. Словарь русских суеверий, заклинаний, примет и поверий. Ниж.Новгород, «Русский купец» и «Братья славяне», 1995. - 560 с.

37. Губенко 1999: Губенко Е.В. Лексико-семантическое поле цвета и света в лирике Б.Л.Пастернака. Дисс. . канд.филол.наук - М., МПГУ, 1999. -199с. Гудков 1990: Гудков Д.Б. Прецедентное имя и проблемы прецедентности. М.: Изд-воМГУ, 1990- 150 с.

38. Гуревич 1984: Гуревич А .Я. Категории средневековой культуры. 2-е изд., М.: Искусство, 1984. - 350 с.

39. Зарецкий 1966: Зарецкий В. А. Семантика и структура словесного художественного образа: Автореф.дис. .канд.филол.наук. Тарту, 1966. -23 с.

40. Зубова 1987: Зубова Л.В. Потенциальные свойства языка в поэзии М.Цветаевой (Семантический аспект) Л.: Издательство Ленингр.ун-та, 1987. -112 с.

41. Иванов» Топоров 1965: Иванов Вяч.Вс., Топоров В.И. Славянские языковые моделирующие семиотические системы: (древний период). М., 1965. Иванов 1982: Иванов Е.П. Меткое московское слово. - М.: Московский рабочий, 1982.-320 с.

42. Иванова 1990: Иванова H.H. Поэтический язык XIX-XX в.в. Лексикографический аспект описания // Очерки истории языка русской поэзии XX века: Поэтический язык и идиостиль. Общие вопросы. Звуковая организация текста. М., Наука, 1990. - С.46-56.

43. Каган 1992: Каган Ю.М. Марина Цветаева в Москве. Путь к гибели. М.: Отечество, 1992. - 240 с.

44. Калашник 1989: Калашник B.C. Образно-смысловые комплексы как динамические элементы структуры поэтического текста // Структурно-семантический и стилистический анализ художественного текста (Сб.научн.трудов) Харьков: ХГПИ, 1989 - С.10-12

45. Караваева 1989: Караваева С.Е. Лексика восприятия в поэзии начала XX века: Автореф. Дис. канд.филол.наук. -М., 1989. 16 с.

46. Караулов 1976: Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М., 1976. -355 с.

47. Караулов 1987: Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987.-216 с.

48. Караулов 1989: Караулов Ю.Н. Русская языковая личность и задачи ее изучения // Язык и личность, М., Наука, 1989. - С. 3-8. Караулов 1992: Караулов Ю.Н. Словарь языка Пушкина и эволюция русской языковой способности. - М., 1992. - 168 с.

49. Караулов 1999-а: Караулов Ю.Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть. -М.: ИРЯ РАН, 1999. 180 с.

50. Караулов 1999-6: Караулов Ю.Н. Ассоциативный анализ: новый подход к интерпретации художественного текста // Материалы IX конгресса МАПРЯЛ. Братислава, 1999. - С.151 -186

51. Касевия 1996: Касевич В.Б. Буддизм. Картина Мира. Язык. СПб, 1996. Катаева-Лыткина 1990: Катаева-Лыткина Н.И. Дом Марины Цветаевой // С любовью и тревогой. Статьи. Очерки. Рассказы. — М.: Сов.писатель, 1990. -с.З 84-405

52. Клименко, Симхович 1990: Клименко А.П., Симхович В.А. Лексико-тематическая группа в структуре связного текста // Коммуникативные аспекты значения Волгоград, 1990.-С.90-99.

53. Ковтунова 1990: Ковтунова И.И. Некоторые направления эволюции поэтического языка в XX веке // Очерки истории языка русской поэзии XX века: Поэтический язык и идиостиль. Общие вопросы. Звуковая организация текста. М.: Наука, 1990. - С. 7-27.

54. Ковтунова 1993: Ковтунова И.И. Принцип неполной определенности и формы его грамматического выражения в поэтическом языке XX в. // Очерки истории языка русской поэзии XX века: Грамматические категории. Синтаксис текста. -М.: Наука, 1993.-C.106-154.

55. Колшанский 1990: Колшанский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке. М.: Наука,1990. - 108 с.

56. Кондаков 1971: Кондаков Н.И. Логический словарь М., Наука, 1971. - 656с.

57. Коул 1997: Коул М. Культурно-историческая психология: наука будущего. -М.: Когито-центр, Ин-т психологии РАН, 1997.- 432 с.

58. Красных 1998: Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность?// Человек. Сознание. Коммуникация. М.: Диалог - МГУ, 1998.-352 с.

59. Краткая иллюстрированная история 1992: Краткая иллюстрированная история всех московских храмов / Сост. П.Паламарчук. В 4-х т. T.I М., 1992. Кронгауз 2001: Кронгауз М.А. Семантика: Учебник для вузов. М.: Рос.гос. гуманит. ун-т, 2001 - 399 с.

60. Ларин 1974: Ларин Б.А. Эстетика слова и язык писателя. Л.: Худож. Лит., 1974.-288 с.

61. Ларин 1977: Ларин Б.А. История русского языка и общее языкознание. М., 1977-224с.

62. Левин 1966: Левин Ю.И. О некоторых чертах плана содержания в поэтических текстах// Структурная типология языков. М., 1966. - С. 199-215.

63. Леонтьев 1999: Леонтьев A.A. Основы психолингвистики. М.: Смысл, 1999. - 287 с.

64. Лихачев 1997: Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М.: Academia, 1997 - С.280-287

65. Лосев 19991: Лосев А.Ф. Логика символа // Философия. Мифология. Культура. М., 1991. - С.247-274

66. Лосев 1994: Лосев А.Ф. Проблема художественного стиля. Киев, 1994. -288с.

67. ЛЭС 1990: Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов.энциклопедия. 1990.-685 с.

68. Малинкович 1999: Малинкович Инесса. Судьба старинной легенды. М.: «Синее яблоко», 1999. - 151 с.

69. MAC Словарь русского языка: В 4-х т. - М.: Рус.язык., 1981-1984. Минц 1987: Минц З.Г. Несколько дополнений к проблеме «Символ в культуре»// Ученые записки Тартусского ун-та. - Тарту, 1987. Вып. 746. - С. 95-101.

70. Набоков 1999: Набоков В. Комментарии к «Евгению Онегину Александра Пушкина. -М.: НКП «Интелвак», 1999. 1008 с. «Наше наследие». - № 43-44, 1997

71. Некрасова 1991: Некрасова Е.А. Приемы языковой выразительности в стихотворных текстах // Поэтика и стилистика 1988 1990. - М., 1991.-е. 64-75.

72. Нерозна к 1997: Нерознак В.П. Теория словесности: Старая и новая парадигмы //Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. -М., 1997-С.5-8

73. Нижегородова 1996: Нижегородова Е.И. Композиционно-речевая организация макротекста первой книги стихов Максимилиана Волошина Дисс. . канд.филол.наук.-Воронеж: ВГУ, 1996.-193с.

74. Никитина 1993: Никитина С.Е. Устная народная культура и языковое сознание. М.: Наука, 1993. - 187 с.

75. Николаева 2000: Николаева Т.М. «Модель мира» в грамматике паремий // От звука к тексту. М.: Языки русской культуры, 2000. - С.397 - 408 Никонов 1965: Никонов В.А. Введение в топонимику. — М.} Наука, 1965. -179с.

76. Новиков 1991: Новиков Л.А. Семантическое поле как лексическая категория // Теория поля в современном языкознании: Тез. докл. Научно-теоретического семинара 21-22 июня 1991 г. 4.1. Уфа-С.3-7.

77. Новикова 1998: Новикова А.М. Ассоциативные поля в языке и в структуре художественного текста: Дисс. . канд.филол.наук, М., РУДН, 1998 236с. Новин 1984: Новин О. «Все привольное семихолмие» // В мире книг - 1984. -№ 9 - с.60-62

78. Падучева 1991: Падучева Е.В. Говорящий: субъект речи и субъект сознания // Логический анализ языка. Культурные концепты. М., 1991. с.164-168

79. Петрова 1995: Петрова З.А. Ключевые слова в поэтическом идиолекте // Словоупотребление и стиль писателя. СПб., 1995. - С. 128-141. Пелипенко, Яковенко 1998: Пелипенко A.A., Яковенко И.Г. Культура как система. - М.: Яз.рус.культуры, 1998 - 376 с.

80. Подольская 1988: Подольская И.В. Словарь русской ономастической терминологии. 2-е изд., перераб. - М.: Наука,. 1988. - 192 с. Попова, Стернин 1984: Попова З.Д., Стернин И.А. Лексическая система языка. - Воронеж: ВГУ, 1984. - 184 с.

81. Постовалова 1988: Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988.-С. 8-69.

82. Поцепня 1995: Поцепня Д.М. Эстетическое значение слова как семантико-стилистическая категория // Словоупотребление и стиль писателя. СПб: 1995. - С.12-35.

83. Поцепня 1997: Поцепня Д.М. Образ мира в слове писателя. СПб: СПбГУ, 1997.-262 с.

84. Прокофьева 1996: Прокофьева В.Ю. Элементы мифологической картины мира в лексической структуре текстов Вяч.Иванова. Дисс. . .канд.филол.наук -СПб, 1996.-184 с.

85. ПС 1999: Психологический словарь / Под редакцией В.П. Зинченко, В.П. Мещерякова. 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Педагогика-Пресс, 1999. - 440 с.

86. Пузырев 1979: Пузырев Ю.И. Виды мотивированности поэтических собственных имен //Лексика русского языка. Республиканский сб-к. Отв.ред. С.Д.Бондалетов. Рязань, РГПИ, 1979. - С. 43-50.

87. Разумовская 1994: Разумовская М. Марина Цветаева. Миф и действительность. Пер. с нем. М.: А/О Издательство «Радуга», 1994. - 576 с. Ревзина 1988: Ревзина О.Г. Категория числа в поэтическом языке // Актуальные вопросы русской морфологии. - М., 1988.

88. Ревзина 1990: Ревзина О.Г. От стихотворного текста к поэтическому идиолекту // Очерки истории языка русской поэзии XX века: Поэтический язык и идиостиль. Общие вопросы. Звуковая организация текста. М.: Наука, 1990. - С.27-56

89. Роль человеческого фактора в языке 1988: Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира / Б.А.Серебренников, Е.С.Кубрякова, В.И.Постовалова и др. М.: Наука, 1988 - 216 с.

90. Северская, Преображенский 1991: Северская О.И., Преображенский С.Ю. Функционально-доминантная модель эволюции индивидуально-художественных систем: от идиолекта к идиостилю // Поэтика и стилистика 1988-1990.-М., 1991 -С.146-156.

91. Серебренников 1988: Серебренников Б.А. Как происходит отражение картины мира в языке? // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. -М.: Наука, 1988. С. 87-107.

92. Сииьорини 1992: Синьорини С. Поэзия М.Цветаевой. Семантический и синтаксический аспект (поэтический цикл «Разлука») // Русский язык за рубежом 1992 - № 5-6 - С.82-86.

93. Смол и икая, Горба невский 1982: Смолицкая Г.П., Горбаневский М.В. Топонимия Москвы. М., Наука, 1982. - 176 с.

94. СОШ 1999: Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. -4-е изд., дополненное. М.: Азбуковник, 1999. - 944 с.

95. Стернин, Быкова 2000: Стернин И.А., Быкова Г.В. Концепты и лакуны // Языковое сознание: формирование и функционирование. Сб.статей. М., Изд. 2-е, 2000. -С.55-67.

96. СТС 2001: Современный толковый словарь русского языка / Гл.ред.С.А.Кузнецов. СПб: «Норинт», 2001. - 960 с.

97. Струве 1992: Струве П.Б. Индивидуализм и социализм // Вопросы философии.- 1992. № 12. -С.85-90.

98. Соколова 1984: Соколова Н.К. Поэтический строй лирики А.Блока. -Воронеж, ВГУ, 1984. 115 с.

99. Сорокин 1975: Сорокин Ю.А. Художественный образ как семантическая микроструктура (предварительные наблюдения) // Проблемы психолингвистики. -М., 1975 -с. 13-19.

100. СУ 1940: Толковый словарь русского языка: В 4-х т. Под ред. Д.Н.Ушакова -М.: Гос. изд. ин. и нац. словарей, 1940.

101. СЯП: Словарь языка Пушкина: В 4-х т М.: Гос.изд.ин. и нац. словарей. -1956.

102. Суодене 1990: Суодене Э.Г. Анафора в лирике М.И.Цветаевой (стилистический аспект):Дисс. канд.филол.наук. Минск, 1990 - 216 с. Суперанская 1973: Суперанская A.B. Общая теория имени собственного. -М.: Наука, 1973.-366 с.

103. Тарасова 1991: Тарасова Е.В. Языковое поле как единица дидактической типологии. Киев, 1991. - 108 с.

104. Тарасова 1994: Тарасова И.А. Структура семантического поля в поэтическом идиостиле (на материале поэзии И.Анненского). Дисс. . канд. филол. наук. -Саратов, 1994. 196 с.

105. Тарланов 1995: Тарланов З.К. Методы и принципы лингвистического анализа.- Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского университета, 1995. 192 с.

106. Телия 1981: Телия В.Н. Типы языковых значений. Связанное значение слова в языке. М.: Наука, 1981. 269 с.

107. Телия 1986: Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики языковых единиц. -М: Наука, 1986.- 143 с.

108. Телия 1996: Телия В.Н. Русская фразеология: Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., Школа «Языки русской культуры», 1996. - 286 с.

109. Тульвисте 1988: Тульвисте П. Культурно-историческое развитие вербального мышления. Таллин, 1988.

110. Уфимцева 1968: Уфимцева A.A. Слово в лексико-семантической системе языка. М., 1968. - 272 с.

111. Уорф 1960: Уорф Б.Л. Отношение норм поведения и мышления к языку. //НЗЛ. Вып. 1.М., 1960.

112. Успенский 1995: Успенский Б.А. Семиотика искусства. М.: Школа «Языки русской культуры», июль 1995. - 360 с.

113. Фонякова 1990: Фонякова О.И. Имя собственное в художественном тексте. Учебное пособие. Л.: ЛГУ, 1990. - 104 с.

114. Фрейденберг 1978: Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1978 Фатеева 1996: Фатеева H.A. Стих и проза как две формы существования поэтического идиостиля. Дисс. . д-ра.филол.наук.-М., 1996-607 с.

115. Харченкова 1997: Харченкова Л.И. Этнокультурные и социолингвистическиефакторы в обучении русскому языку как иностранному. Автореф. Дисс.дра.филол.наук. СПб, 1997. - 32 с.

116. Хованская 1983: Хованская З.И. Лексическая актуализация // НДВШ. Филол.науки. 1983. - №1 - С.46-54.

117. Чекалина 1998: Чекалина Н.И. Художественно-изобразительная архитектоника лирических произведений М.ИЛДветаевой: Дисс. канд.филол.наук. Волгоград, 1998 - 241 с,

118. Чернейко 1995: Чернейко Л.О. Гештальтная структура абстрактного имени // Вопросы языкознания 1995 - № 4 - С.73-83

119. Швейцер 1992: Швейцер В.А. Быт и бытие Марины Цветаевой. М.: Интерпринт, 1992.-544 с.

120. Шилов 1997: Шилов А.Л. Москва! Как много в этом звуке. // Русская речь, 1997, № 2. -С.93-101.

121. Широлапова 1997: Широлапова Н.Ю. Лексико-стилистические средства поэзии Марины Цветаевой. Дисс.канд.филол.наук. -М., 1997. -217 с.

122. Шмелев 1973: Шмелев Д.Н. и др. Проблемы семантического анализа лексики (на материале русского языка). М., 1973. - 279 с.

123. Шустина 1999: Шустина И.В. Образные парадигмы в поэзии М.Кузьмина: Дисс. . канд.филол.наук, Ярославль, 1999-207 с.

124. Щерба 1974: Щерба J1.B. Языковая система и речевая деятельность. Л.: Наука, 1974-427 с.

125. Язикова 1996: Язикова Ю.С. Константы художественной речевой системы писателя // Человек и его язык: антропологический аспект исследований. Межвузовский сборник научных трудов. Нижний Новгород: НГПУ, 1996. -с.5-11.

126. Язык система, язык - текст, язык — способность 1995: Язык - система, язык - текст, язык - способность. - М., 1995. - 286 с.

127. Языкова, Матюшина 1992: Языкова 3., Матюшина Э. «Знакомых вся Москва» (по цветаевским адресам столицы). - Советский музей. - 1992 - № 6 -с.26-33.

128. Dasen 1977: Dasen P.R. Are cognitive processes universal? A contribution to Piagetian psychology// Stadies in cross-cultural psychology. V.l. London? N.-Y.; S.-Fr., 1977

129. Источники языкового материала Берков и др. 2000: Берков В.Г., Мокиенко В.М., Шуленкова С.Г. Большой словарь крылатых слов русского языка: Около 4000 единиц. М., Изд-во «Русские словари», ООО «Издательство Астрель», ООО «Издательство ACT», 2000. - 624 с.

130. Бирих и др.1999: Бирих А.К., Мокиенко В.М., Степанова Л.И. Словарь русской фразеологии. Историко-этимологический справочник. СПб: Фолио-Пресс, 1999. - 704 с.

131. СД- Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х т. М.: Русский язык, 1981.

132. Даль 1994: Пословицы русского народа: Сб. В.Даля: В 3 т. - М., Русская книга - 1994.

133. Жигулев 1962: Жигулев А.М. Где труд, там и счастье. Пословицы и поговорки. Изд. 2-е, испр. и доп. М., Профиздат, 1962. - 208 с.

134. Жуков 1966: Жуков В.П. Словарь русских пословиц и поговорок. Изд. 3-е, стереотип. - М., Сов. Энцклопедия, 1966. - 535 с.

135. Максимов 1996: Максимов С.В. Крылатые слова. Н.Новгород, «Русский купец», «Братья славяне», 1996. - 416 с.

136. Михельсон 1997: Михельсон М.И. Русская мысль и речь: Свое и чужое: Опыт русской фразеологии. Сборник образных слов и иносказаний: В 2-х т. Т.1. -М., Терра, 1997.-800 с.

137. РАС 3 Русский ассоциативный словарь. Книга 3. Прямой словарь: от стимула к реакции. Ассоциативный тезаурус современного русского языка. Часть И. - М., ИРЯ РАН, 1996. - 212 с.

138. РАС 4 Русский ассоциативный словарь. Книга 4. Обратный словарь: от реакции к стимулу. Ассоциативный тезаурус современного русского языка. Часть II. - М., ИРЯ РАН, 1996. - 324 с.

139. РАС 6 Русский ассоциативный словарь. Книга 6. Обратный словарь: от реакции к стимулу. Ассоциативный тезаурус современного русского языка-М., ИРЯ РАН, 1998.-324 с.

140. Снегирев 1996: Снегирев И.М. Словарь русских пословиц и поговорок: Русские в своих пословицах. Н.Новгород, «Русский купец», «Братья славяне», 1996. — 624 с.

141. Поэтические источники 1 Будищев 1994: Будищев А. Н. Москва златоглавая //Русские песни и романсы. Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1994. - С.206. Грибоедов 1978: Грибоедов A.C. Горе от ума. - Л.: Детлит., 1978. - 176 с.

142. В скобках указаны страницы по сборникам «Город чудный, город древний» Г. и «Стихи о Москве» [С]

143. Г «Город чудный, город древний.»: Москва в русской поэзии XVII-начала XX века. - М.: Московский рабочий, 1988. - 560 с.

144. Мандельштам 1989: Осип Мандельштам. Личность. Творчество. Эпоха. -Владивосток: Советский Фонд культуры, Приморское отделение, 1989. 192 с. Пушкин 1986: Пушкин A.C. Евгений Онегин // Пушкин A.C. Сочинения: В 3-хт, Т.2. - М.: Художлит., 1986. - С.186-353.

145. СС Цветаева М. Собрание сочинений: В 7 т. - М.: Эллис Лак, 1994-1995. С - Стихи о Москве. - М.: Детлит., 1997. - 174 с.

146. Аксаков К.С. Москве Г: 284-285.; Семисотлетие Москвы [Г: 286]; Москва [Г: 286-287]

147. Бальмонт К. Д. В глухие дни. Предание Г: 437., Благовещенье в Москве [Г:438., Москва Г: 438-439]

148. Батюшков К.Н. К Дашкову Г: 134-135.

149. Белый А. На окраине города Г: 467., На улице [Г: 467-468], Пир [Г: 468-470], Первое свидание [Г: 474-489] Белозеров A.A. Перед боем [Г: 455] Бенедиктов В.Г. Москва [Г: 311-313]

150. Блок A.A. Утро в Москве Г: 462., Все это было, было, было. [Г: 462-463] Божанов И.С. Описание моей жизни (отрывки) [Г: 145-149] Боратынский Е.А. Пиры (отр.) [Г: 221-222]; Бал (отр.) [222-223]; <Утренняя Москва> (отр. из поэмы «Цыганка» ) [Г: 223-224]

151. Вяземский П.А. Послание к Жуковскому из Москвы, в конце 1812 года Г: 227-228.; Очерки Москвы [Г: 228-229]; Твердят: ты с Азией Европа. [Г: 229-231] Глинка Ф.Н. Москва [Г: 140-141] Григорьев A.A. Встреча [Г: 344-349]

152. Давыдов Д.В. Партизан (в сокр.) Г: 167-168., При виде Москвы, возвращаясь с персидской войны [Г: 168]

153. Державин Г.Р. Гимн лиро-эпический 1812 г. на прогнание французов из отечества (в сокр.) Г: 159-161.

154. Дмитриев И.И. Причудница (в сокр.) Г: 87-91.; Освобождение Москвы (отр.) [Г: 91]; Плач над Москвой (в сокр.) [Г: 93-96]

155. Карамзин Н.М. Освобождение Европы и слава Александра I Г: 82-83. Клюшников И.П. К Москве [Г: 281]

156. Козлов И.И. К другу В.А. Жуковскому по возвращении его из путешествия (отр.) Г: 217-218.

157. Майков А.Н. Воробьевы горы Г: 365.; Мы москвичи! [Г: 366], Карамзин [Г: 366-367]

158. Мандельштам О.Э. О, этот воздух, смутой пьяный. С: 71. Мандельштам О.Э. На розвальнях, уложенных соломой [Г, 514]

159. Маяковский B.B. Ночь Г: 517., Из улицы в улицу [Г: 518], Две Москвы [С: 80-83]

160. Мей Л. А. Москва (отр.) Г: 315.

161. Миллер Ф.Б. Москва Г: 363.

162. Милькеев Е.Л. Горо Г: 303.

163. Минаев Д.Д. Москва Г: 394-395., Nocturno [Г: 395]

164. Некрасов H.A. Петербургское посланье Г: 383-386.

165. Огарев Н.П. Кремль Г: 317.

166. Павлова К.К. Графине Растопчиной Г: 299-300., Москва [Г: 300-301] Полежаев А.И. Новодевичий монастырь (отр.) [Г: 255-256]; Арестант [Г: 256-260]

167. Поповский Н.К. Ода ее императорскому величеству всемилостивейшей государыне императрице Елисавете Петровне, самодержице всероссийской. Г: 55-57.

168. Пушкин A.C. Воспоминания в Царском Селе (отр.)Г: 185-187., Княгине З.А. Волконской [Г: 188], Ответ [Г: 204]

169. Растопчина Е.П. В Москву! Г: 295-296.; Я помню, на гульбище шумном.[Г: 293-295]; Вид Москвы [Г: 296-297]

170. Рылеев К.Ф. < Пожар Москвы в 1812 г.> Г: 209.; Борис Годунов [Г: 209-212] Соколов Н.С. Он [Г: 371]

171. Соловьев С.М. Москва Г: 491-493., Письмо [Г: 494-496], Московская поэма (в сокр.) [Г: 496-498]

172. Страннолюбский H.H. Армянский переулок Г: 407.

173. Сумароков А.П. Димитрияды (фрамент) Г: 68-69., Великому граду Москве [72-73]

174. Тимофеев Русский среди пылающей Москвы Г: 142.

175. Филимонов B.C. Москва (отрывки из поэмы) Г: 241-253.Шатров Н.М. Пожар Москвы в 1812 г. [Г: 153-157] Фонвизин П.И. Элегия (отрывки) [Г: 65]

176. Шкулев Ф.С. Город Г: 444-445., Декабрьское восстание [Г: 446-447], У обедни [Г: 448-449]

177. Языков Н.М. Мытищи Г: 234.; Ау! [Г: 234-235]; Д.В. Давыдову [Г: 235-237]; К.К. Павловой [Г: 237-238]; К не нашим [Г: 238-239].