Художественная аксиология Елены Гуро тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Синегубова, Капиталина Валерьевна

• Синегубова, Капиталина Валерьевна
• кандидат филологических наук
• 2012

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Синегубова, Капиталина Валерьевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ЧЕЛОВЕК КАК ЦЕННОСТНЫЙ ЦЕНТР МИРА В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ СИСТЕМЕ Е. ГУРО.

1.1. Образы детей в системе ценностей Е. Гуро.

1. 2 Образ романтического мечтателя в системе ценностей Е. Гуро.

1.3. Образ матери в системе ценностей Е. Гуро.

1. 4. Образ Бедного Рыцаря в системе ценностей Е. Гуро.

ГЛАВА 2. ЦЕННОСТНЫЙ АСПЕКТ ОБРАЗА МИРА В ТВОРЧЕСТВЕ Е. ГУРО.

2.1 Категории пространства и времени.

2. 2. Природа в системе ценностей Е. Гуро.

2.3 Город в системе ценностей Е. Гуро.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Художественная аксиология Елены Гуро»

В последние десятилетия интерес литературоведов к авангардному искусству, в частности к футуризму, значительно возрос, причем наблюдается стремление не только описать творчество отдельных авторов, но и создать целостную картину этого уникального художественного явления1. Поэтому закономерно обращение исследователей к тем поэтам и писателям, творчество которых долгое время не изучались, но без которых история русского футуризма была бы неполной. Одним из таких авторов является Елена Генриховна Гуро (1877 - 1913), чье творчество, глубоко и органично связанное с авангардной живописью и литературой, находилось в забвении более 70 лет.

Елена Гуро начала свой творческий путь как живописец. В разное время она работала под руководством Я. Ционглинского, Л. Бакста, Е. Званцевой. В 1908 г. Е. Гуро вместе с мужем, М. Матюшиным, участвовала в «Выставке современных течений в искусстве», организованной Н. Кульбиным, а в 1909 г. Е. Гуро и М. Матюшин вступили в группу Н. Кульбина «Треугольник» и приняли участие в выставке «Импрессионисты», где познакомились с Василием Каменским и братьями Бурлюками, организовавшими впоследствии группу «Гилея». Литературные произведения Е. Гуро печатались в сборниках кубофутуристов: «Садок судей» (1910), «Садок судей II» (1913), «Рыкающий Парнас» (1914), «Трое» (1914). Более того, Е. Гуро и М. Матюшин способствовали изданию «Садка судей»; с такими представителями группы «Гилея», как А. Крученых, В. Маяковский и В. Хлебников, их связывали дружеские отношения , а собрания футуристов часто проходили в доме Е. Гуро и М. Матюшина. Хотя Е. Гуро не подписала манифест «Пощечина общественному вкусу», в целом она принимала самое

1 Бобринская Е. А. Футуризм и кубофутуризм. - М., 2000; Марков В. Ф. История русского футуризма. - СПб, 2000; Иванюшина И. Ю. Русский футуризм: идеология, поэтика, прагматика. - Саратов, 2003.

2 Матюшин М. Русские кубофутуристы // Русский футуризм. Теория. Практика. Воспоминания. - М., 2000. - С. 318. активное участие в футуристическом движении,

При жизни Е. Гуро увидели свет всего две ее книги - «Шарманка» (1909) и «Осенний сон» (1912). Книга стихов и лирической прозы «Небесные верблюжата» вышла только после смерти автора, в 1914 году. Последнее произведение Е. Гуро, лирическая повесть «Жил на свете рыцарь бедный.» не была закончена, и только в конце XX века два варианта текста были опубликованы Е. Биневичем3 и J1. Усенко4. Между этими вариантами есть существенные текстологические расхождения, обусловленные тем, что первый вариант текста был подготовлен к печати 3. Эндер, а второй — М. Матюшиным и Е. Низен. Кроме того, Е. Биневичем5 и А. Мирзаевым6 были опубликованы выдержки из дневников Е. Гуро и не вышедшие при жизни автора произведения. Эти издания имеют большое значение, так как творческое наследие Е. Гуро и дополнительные материалы, письма и дневники, не были опубликованы в академическом варианте.

В последние два десятилетия творчество Е. Гуро все больше привлекает внимание исследователей. В 1999 г. в Хельсинки были изданы два тома материалов конференции «Елена Гуро и проблемы органического у искусства» , прошедшей в Финляндии в 1996 г.; творчеству Е. Гуро также посвящены главы в таких монографиях, как «Импрессионизм в русской литературе XX века» JI. Усенко8 и «Поэты маргинального сознания» С. Н. Буниной9. Многочисленные попытки не только осмыслить отдельные тексты Е. Гуро, но и дать общую характеристику ее литературному наследию, а также установить связь между художественной системой Е. Гуро и культурой Серебряного века показывают, насколько этот автор важен в контексте литературы начала XX века.

3 Гуро Е. Г. Небесные верблюжата. Бедный рыцарь. Стихи и проза. - Ростов-на-Дону, 1993. - 285 с.

4 Гуро Е. «Жил на свете рыцарь бедный.» - СПб., 1999. - 103 с.

5 Гуро Е. Из записных книжек (1908 - 1913) / Сост. и вступ. ст. Е. Биневича. - СПб., 1997. - 150 с.

6 Гуро Е. Г. Небесные верблюжата. Избранное. - СПб., 2001. -224 с.

7 Studia Slavica Finlandensia. - T. 16. - Школа органического искусства в русском модернизме: Сборник статей. -Helsinki, 1999.

8 Усенко Л. В. Импрессионизм в русской прозе начала XX века. - Ростов-на-Дону, 1988. - 238 с.

9 Бунина С. Н. Поэты маргинального сознания в русской литературе XX века (М. Волошин, Е. Гуро, Е. Кузьмина-Караваева). - М., 2005. - 439 с.

Обращение к творческому наследию Е. Гуро позволяет существенно скорректировать картину русского литературного авангарда, так как новаторство Гуро, по мнению многих критиков и литературоведов, имеет принципиально иной характер, нежели новаторство большинства футуристов.

История изучения творчества Е. Гуро. Многие исследования, посвященные Е. Гуро, затрагивают вопрос о принадлежности писательницы к футуризму, который поставили еще современники Е. Гуро. Так, К. Чуковский подчеркивал дистанцию между Е. Гуро и группой «Гилея»: «Ясно, здесь г.

Крученых ни при чем. Здесь нечего делать г. Василию Гнедову. Озябшая душа искала крова, и рада была приютиться среди чужих, посторонних. Гуро вся - осанна, молитва, - где же ей шиши и пощечины?»10 Основанием для отделения Е. Гуро от футуристов становится отношение к жизни, выраженное в ее произведениях, то есть авторская позиция. В то же время в предисловии к сборнику «Трое», вышедшему после смерти Е. Гуро и посвященному ее памяти, М. Матюшин отмечал, что Гуро, как и кубофутуристы, стремилась к обновлению художественной формы: «Ее саму, может быть, мало стесняли старые формы, но в молодом напоре «новых» она сразу узнала свое - и не ошиблась»11.

В современной литературоведческой традиции неоднократно выражалось мнение о влиянии на Е. Гуро символистской традиции. Так, В. А.

Сарычев пишет: «Мысль о близости Е. Гуро к символизму не лишена 12 оснований» , при этом выделяет в качестве общей тему поруганной, страдающей красоты и стремление к идеалу: «излишне говорить о том, насколько присущее ей понимание человека и красоты отличается от типично футуристического»13. «Инерцию символизма» в творчестве Е. Гуро отмечают Н. И. Харджиев и Т. С. Гриц.14

10 Чуковский К. И. Образцы футурлитературы // Чуковский К. И. Собр. соч.: в 6 т. - Т. 6. Статьи 1906

1968 гг.-М., 1969.-С. 247.

Матюшин М. Предисловие к сборнику «Трое» // 1Л1Ь:е1епа§иго.narod.ru/three.html (дата обращения:

13. 03.2011).

12 Сарычев В. А. Эстетика русского модернизма. -Воронеж, 1991. -С. 215.

13 Сарычев В. А. Указ. соч. - С. 218.

14 Гриц Т. С. Проза Велимира Хлебникова // Мир Велимира Хлебникова. - М., 2000. - С. 237.

Многие литературоведы характеризуют Гуро как писателя переходного периода, сочетающего в себе черты как символизма, так и футуризма. X. Баран и Н. Гурьянова считают, что «Шарманка» была написана под влиянием символизма15. Н. И. Харджиев говорит о связи с символизмом и «новых путях», наметившихся в творчестве Е. Гуро16. Е. Ковтун связывает переходный характер произведений Е. Гуро со временем ее появления в литературной жизни, когда символизм уже клонился к закату, а футуризм

17 еще не оформился как течение . В. Н. Топоров полагает, что творчество Е.

1 Я

Гуро «не исчерпывается футуризмом» , и рассматривает центральный для футуризма миф о новом человеке и своеобразие его воплощения в творчестве Е. Гуро. В диссертационном исследовании В. В. Костюк сочетание символистских и футуристских черт в творчестве Е. Гуро объясняется ее сознательной установкой на синтез разноприродных начал, на сочетание несочетаемого19. С. Н. Бунина полагает, что присутствие в творчестве Е. Гуро признаков разных направлений обусловлено авторским кредо поэтессы - «непрерывным балансированием на грани языковых и культурных норм»20. Наиболее полно охарактеризовала место Е. Гуро в литературном процессе начала XX века 3. Г. Минц, которая отметила синтез романтической, символистской и футуристической традиций в «Бедном рыцаре» Е. Гуро. По мнению исследовательницы, одиночество героев является знаком романтического начала, от младо символистов Е. Гуро берет культ женственного (материнского) начала и Красоты, от футуризма — апологию

Баран X., Гурьянова H. Футуризм // Русская литература рубежа веков (1890-е - начало 1920-х гг.): в 2 кн. - М., 2001. - Кн. 2. - С. 501 - 574.

16 Харджиев Н. И. Елена Гуро. К 25-летию со дня смерти // Харджиев Н. И. Статьи об авангарде. - М., 1997,- T. 1.-С. 327-330.

17

Ковтун Е. Ф. Елена Гуро: Поэт и художник // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность.

Искусство. Археология: Ежегодник. 1976. - М., 1977. - С. 317 - 327.

18

Топоров В. Н. Миф о воплощении юноши-сына, его смерти и воскресении в творчестве Елены Гуро // Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. - М., 1995. - С. 400-428.

19 Костюк В. В. Поэзия и проза Елены Гуро: к проблеме творческой индивидуальности: Автореферат дис. канд. филол. наук: 10.01.01. - СПб., 2005.-21 с.

20 Бунина С. H. Поэты маргинального сознания в русской литературе XX века (М. Волошин, Е. Гуро, Е. Кузьмина-Караваева). - М., 2005. - С. 259.

21 вещей, панпсихизм и постоянную мысль о будущем .

Как попытку определить место Е. Гуро в контексте Серебряного века можно рассматривать работы, устанавливающие творческие связи между Е. Гуро и другими писателями и поэтами. Проводились параллели между Е.

22 23

Гуро и В. Ф. Одоевским (А. Юнгррен , Н. Башмакова ), Е. Гуро и А. Добролюбовым (Ю. Б. Орлицкий24), Е. Гуро и Э. Верхарном (Е. Якушева25), Е. Гуро и К. Гамсуном (Нильссон26), Е. Гуро и А. Крученых (Е. А.

27 28 29

Бобринская ), Е. Гуро и В. Хлебниковым (Е. Ковтун , В. Терехина ), Е. Гуро и В. Маяковским (Н. Харджиев). Несколько работ посвящены рецепции творчества Гуро в 1910-1920-х годах (Б. Эндер30, Т. Л. Никольская31, И.

32

Лощилов ). Выявление точек соприкосновения Е. Гуро с такими разными авторами, в том числе и футуристами, показывает неслучайность ее принадлежности к литературному авангарду, с одной стороны, и проблематичность описания ее собственной художественной индивидуальности - с другой.

Во многих работах выявляется влияние различных философских систем, учений и взглядов на художественную систему Е. Гуро. Так, О. Тарасенко устанавливает связь с неоплатонизмом, средневековой философией и

21 Минц 3. Г. Футуризм и «неоромантизм» (к проблеме генезиса и структуры «Истории бедного рыцаря» Е. Гуро // Минц 3. Г. Поэтика русского символизма. - СПб., 2004. - С. 317 - 326. ~2 Юнгррен А. «Песни города» Елены Гуро: Варианты текста и проблема жанра // Поэзия и живопись.

- М., 2000.-С. 504-508.

23 Башмакова Н. «Над крайней призывной полосой.» Местность и пространство в творчестве Елены Гуро // Studia Slavica Finlandensia. - Т. IV. - Helsinki, 1987. - С. 1 - 34.

24 Орлицкий Ю. Б. Малая проза в составе прозиметрического целого (А. Добролюбов и Е. Гуро) // Орлицкий Ю. Б. Стихи и проза в русской литературе. - М., 2002. - С. 491 - 504.

25 Якушева Е. Н. К вопросу о творческой индивидуальности Е. Гуро: (Е.Гуро и Э. Верхарн) // Русская литература и эстетика конца XIX - начала XX в.: Проблема человека. - Вып. 1. - Липецк, 1990. - С. 117 -124.

26 Нильссон Н. О. Елена Гуро и скандинавский импрессионизм //Europa Orientalis. - 13: 1. - Salerno, 1994.-С. 85-92.

27 Бобринская Е. Слово и изображение у Е. Гуро и А. Крученых // Поэзия и живопись. - M., 2000. - С. 309-322.

28 Ковтун Е. Ф. Елена Гуро: Поэт и художник // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология: Ежегодник. 1976.-M., 1977.-С. 317-327.

29 Терехина В. "Птичий код" в творчестве Е. Гуро и В. Хлебникова // Studia Slavica Finlandensia. - Т. 16: 1,-Helsinki, 1999.-С. 180-191. j0 Эндер 3. Влияние Е. Гуро на ее современников // Europa Orientalis. - Т. 13: 1. - Salerno, 1994. - С.

125- 136.

Никольская Т. Л. О рецепции творчества Елены Гуро в русской поэзии 1910 - 1920-х годов //

Никольская Т. Л. Авангард и окрестности. - СПб., 2002. - С. 173 - 180.

32 Лощилов И. Елена Гуро и Николай Заболоцкий: к постановке проблемы // Studia Slavica Finlandensia. -Т. 16: 2,- Helsinki, 1999.-С. 148 - 164. л идеями В. Соловьева, Е. Трубецкого, П. Флоренского . Е. А. Бобринская в числе источников творчества Е. Гуро называет теософию, буддизм, европейскую и православную мистическую традицию, герметическую философию, впоследствии развитую немецкими романтиками, работы Я. Бёме, идеи Э. Сведенборга, Ф. Ассизского, К. Фламмариона, спиритуализм, сочинения П. Успенского, наследие декадентской культуры (творчество А. Добролюбова и И. Ореуса-Коневского)^. Е. Успенски упоминает учение Н. Кульбина о наличии жизни в неодушевленных предметах, теорию панпсихизма Г. В. Лейбница, идеи В. С. Соловьева, опыт Ф. Азисского, Евангелие, учение Иоакима Флорийского35. О влиянии идей Л. Н. Толстого в «Бедном рыцаре» писала Н. Гурьянова36, об апокрифической

37 традиции — Е. В. Тырышкина . Н. Гурьянова, обобщая опыт предшественников, отмечает «свободное эклектическое соединение черт пантеизма, мистицизма, православия, протестантизма и даже ницшеанства в идеях Е. Гуро»38, показывающее, что Е. Гуро по кругу своих интересов в области философии и литературы безоговорочно вписывается в культурно-исторический контекст Серебряного века.

Особое значение имеют работы, в которых творчество Е. Гуро рассматривается в контексте органического направления. Так как именно в органическом направлении в живописи Е. Гуро была лидером39, можно предположить, что идеи «органицизма» отразились в художественных текстах изучаемого автора в большей степени, нежели особенности других литературных направлений.

Тарасенко О. Сакральные мотивы в системе символоживописи Е. Гуро и М. Матюшина (радуга, вода, драгоценный камень) // Studia Slavica Finlandensia. - Т. 16: 2. - Helsinki, 1999. - С. 214 - 234. '4 Бобринская Е. Натурфилософские мотивы в творчестве Елены Гуро // Вопросы искусствознания

1997,-№2.-С. 159- 178.

Uspenski Е. Е. Гуро: реальные впечатления и религиозный опыт // Studia Slavica Finlandensia. - Т. 16: 1. - Helsinki, 1999. - С. 161 - 79. j6 Гурьянова H. Толстой и Ницше в «творчестве духа» Елены Гуро // Europa Orientalis. - 13: 1. -Salerno, 1994.-С. 63 -76. j7 Тырышкина Е. Религиозная концепция Е. Гуро и принципы авторской репрезентации в свете апокрифической традиции // Studia Slavica Finlandensia. - Т. 16: 1.-Helsinki, 1999.-С. 150- 159. j8 Гурьянова H. «Бедный рыцарь и поэтика алхимии: феномен «творчества духа» в произведениях

Елены Гуро» // Studia Slavica Finlandensia. - Т. 16: 1. - Helsinki, 1999. - С. 67. j9 Повелихина А. Возврат к природе «Органическое направление» в русском авангарде // Studia Slavica

Finlandensia. - Т. 16: 1.-Helsinki, 1999.-С. 13-28.

Органическое направление сформировалось в живописи а не в литературе. Тем не менее, термин «органическая эпоха» появляется в работах философов Серебряного века, таких как В. С. Соловьев40, Н. А. Бердяев41, Н. О. Лосский42, Вяч. И. Иванов43. Значительную роль органического мировоззрения в Серебряном веке отмечают не только философы, но и литературоведы. С точки зрения Н. Башмаковой, органическая тенденция в искусстве и философии Серебряного века выражалась во влечении к «пантеизму, к вечно-вневременному, безликому, творящему, природному первоначалу, к матери-Земле»44, в интересе к процессу творения. Л. Г. Кихней в монографии «Акмеизм: миропонимание и поэтика» рассматривает «мифологически осмысляемую концепцию единства мира и его органики»45 в творчестве поэтов-акмеистов.

Д. Боулт, анализируя «органическую» живопись Б. Эндера, П. Филонова и Е. Гуро, отмечает понимание природы как целостности, причем залогом этой целостности становится идея «всемирной пульсации, охватывающей динамические и статические проявления, такие как цветок и скала (камень)»46. Ввиду того, что в творчестве Е. Гуро словесный текст и рисунок всегда были тесно связаны друг с другом, можно предположить, что идея целостности природы и стремление увидеть единую энергетику всего мира были актуальны и в литературном творчестве писательницы.

Органическое миропонимание предполагает восприятие мира как цельного и единого во всех своих проявлениях. По мнению А. Повелихиной, рассматривающей органическое направление в авангарде, «сущностью их [представителей органического направления - К. С.] видения является восприятие мира как Органического целого, мира без хаоса, с динамической,

40 Соловьев Вл. Философия искусства и литературная критика. - М., 1991. - 700 с.

41 Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. - М., 1989. - 607 с.

42 Лосский Н. О. Мир как органическое целое. - М., 2008. - 285 с.

4j Иванов В. Предчувствия и предвестия, Новая органическая эпоха и театр будущего // Иванов В. Родное и вселенское. -M., 1994. - С. 37 - 51.

44 Башмакова Н. В пространстве "до Mipa" // Studia Slavica Finlandensia. - Т. 16: 1. - Helsinki, 1999. - С. 37.

45 Кихней Л. Г. Акмеизм: Миропонимание и поэтика. - М., 2004. - С. 66.

46 Bowlt J. Pavel Mansurov and the Organic Culture // Studia Slavica Finlandensia. - T. 16: 2. - Helsinki, 1999.-C. 24-30. саморазивающейся системой явлений, имеющих определенные законы, по которым суммируется все многообразие частей в единое целое»47. Мир в органическом искусстве берется в аспекте своего непрерывного становления, причем целостность мировоззрения предполагает не только единство человека и природы, но и синтез искусства и науки, создание единого пространства человеческой мысли.

Такое миропонимание реализуется в художественной практике Е. Гуро и выражается в представлении о целостности мира, который находится в непрерывном динамическом становлении. Неслучайно на первой крупной конференции, посвященной Е. Гуро («Елена Гуро и проблемы органического искусства», Хельсинки, 1999 г.), ее творчество рассматривалось именно в органическом аспекте. И в более поздних работах также отмечается «органическое миропонимание»48 Е. Гуро, ее ориентация «на органическую версию культуры, в которой руководящими были природные ритмы и господствующие в природе «творческие методы»49. Главным образом органичность миропонимания Е. Гуро раскрывается на материале воплощения темы природы в ее произведениях. Об особенном понимании природы как зримого живого построения пишет Н. Башмакова: «Гуро чуть не программно приводит природу в состояние оморализованное, бытийное; она буквально вводит дух в природу»50. Анимизм Гуро отмечает и Л. Усенко: «Мировоззрение Е. Гуро включало в себя связь со всем живым и сущим. В ее творчестве способность отличить живую душу во всем окружающем.»51. Мысль о цельности мира природы, единстве природы, божественного космоса и человека в художественном мире Е. Гуро развивает В. А.

Повелихина А. Возврат к природе «Органическое направление» в русском авангарде // Studia Slavica Finlandensia. -Т. 16: 1,-Helsinki, 1999.-С. 16.

48 Гурьянова H. Толстой и Ницше в «творчестве духа» Елены Гуро // Europa Orientalis. - 13: 1. — Salerno, 1994.-С. 68.

49 Бобринская Е. Натурфилософские мотивы в творчестве Елены Гуро // Вопросы искусствознания. -1997. -№ 2. - С. 159- 178.

50 Башмакова Н. «Над далекой полосой отзвука». Финские отголоски в творчестве Елены Гуро // Уч. записки Тартуского ун-та. - № 897. Литературный процесс: внутренние законы и внешние воздействия. -Тарту, 1990.-С. 157.

5' Усенко Л. В. Импрессионизм в русской прозе начала XX века. - Ростов, 1988. - С. 79.

Сарычев52. Цельность природного мира и ощущение человеком своей сопричастности миру природы — это именно те черты, которые характерны для органического направления. Таким образом, в научной традиции отмечена важность категории целостности в художественном мире Гуро, обусловленная органической тенденцией.

Но этим же интересом к органике и идее непрерывного становления объясняется такая особенность стиля самой Е. Гуро, как фрагментарность и незавершенность, которую отмечают Е. А. Бобринскаяэ3, С. Н. Бунина, Н. Гурьянова54, В. В. Марков55, В. Н. Топоров56, А. Уланов57 и др. Незавершенность и фрагментарность произведений Е. Гуро исследователи считают основой художественного метода, закономерно вытекающей из особенностей ее мировоззрения. Как пишет С. Н. Бунина, «краеугольным камнем эстетики Е. Гуро становится оправдание черновой редакции» . О. Каменева полагает, что «завершить» «Бедного Рыцаря» для Гуро было бы так же невозможно, как кому бы то ни было «дописать» свой личный дневник так, чтобы он имел форму «художественного целого»59. Принципиальная незавершенность текста является отличительной чертой не только художественной практики Е. Гуро, но и футуризма как направления, с его пафосом мгновенного, спонтанного творчества60. Идея непрерывного становления стала не только темой многих произведений футуристов, но и пронизывала их художественную форму. И. Васильев отмечает, что

Сарычев В. А. Эстетика русского модернизма. - Воронеж, 1991. - С. 224.

53 Бобринская Е. Слово и изображение у Е. Гуро и А. Крученых // Поэзия и живопись. - М., 2000. - С. 312.

54 Гурьянова Н. Эстетика анархии в теории раннего русского авангарда // Поэзия и живопись. - М., 2000.-С. 97.

55 Марков В. Ф. История русского футуризма. - СПб., 2000. - С. 20.

56 Топоров В. Н. Миф о воплощении юноши сына, его смерти и воскресении в творчестве Елены Гуро // Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. - М., 1995. — С. 404.

57 Уланов А. Внимательная радость // Знамя. - 1998. - № 7. - С. 224.

58 Бунина С. Н. Поэты маргинального сознания в русской литературе XX века (М. Волошин, Е. Гуро, Е. Кузьмина-Караваева). - М., 2005. - С. 259.

59 Каменева О. В. «Бедный рыцарь» Елены Гуро: к проблеме жанра // Кафедральные записки: Вопросы новой и новейшей русской литературы. - М., 2002. - С. 101 - 104.

60 Иванюшина И. Русский футуризм: идеология, поэтика, прагматика. - Саратов, 2003. - С. 152. См. также: Гурьянова Н. Эстетика анархии в теории раннего русского авангарда // Поэзия и живопись. - М., 2000. - С. 94. авангарду свойственен особый подход к созданию литературного произведения: «на место гармонической завершенности, осмысленного целеполагания, миметической претворенности замысла и коммуникативно сориентированной образной конструкции пришли разлад, случайность, сниженный» способ выражения, аморфность и фрагментарность.»61 При этом возведение незавершенности в ранг правила объяснялось не только желанием разрушить старые формы, но и возможностью выразить новое содержание: «незавершенность, фрагментарность в качестве эстетического приема давали возможность «подразумевания», отсутствующую в

62 законченной, совершенной форме» . Обусловленная поэтической задачей, незавершенность текста заслуживает особого внимания. А. Дравич пишет о Велимире Хлебникове: «Конечно, следует остерегаться наивного тезиса, будто творения Хлебникова, и без того усложненные, причиняющие бездну хлопот уже не одному поколению исследователей, являются в большей части всего лишь черновиками, набросками, незавершенными вариантами. Многим и многим не хватило терпения, или внимательности, или одухотворенности, и они приняли за хаос то, что по сути представляет собой иной порядок»63. С. Н. Бунина вслед за А. Дравичем утверждает, что незавершенность художественных произведений Е. Гуро и В. Хлебникова нельзя рассматривать как дефект и неполноту их художественного мира64.

Думается, именно стремлением уловить в художественном мире Е. Гуро «иной порядок» и обусловлено обращение исследователей не к отдельным произведениям писательницы (исключение составляет статья Б. Сабо о пьесе «Осенний сон»), а к лирическим книгам, причем на первый план выходят циклообразующие факторы.

Васильев И. Русский литературный авангард начала XX века (группа «41°»). - Екатеринбург, 1995. —

С. 8.

62 Баран X. Гурьянова Н. Футуризм // Русская литература рубежа веков (1890-е - начало 1920-х гг.): в 2 кн. - М., 2001. - Кн. 2. - С. 509.

63 Дравич А. Хлебников - mundi constructor // Мир Велимира Хлебникова: Статьи. Исследования (1911 - 1998).-M., 2000.-С. 491.

64 Бунина С. Н. Поэты маргинального сознания в русской литературе XX века (М. Волошин, Е. Гуро, Е. Кузьмина-Караваева). - М., 2005. - С. 161.

Художественному миру «Шарманки», а именно пространственно-временной организации текста, посвящена кандидатская диссертация И. Строгановой65. Рассмотрев хронотоп в рассказах, разделе «Мелочи», стихах и пьесах, исследовательница приходит к выводу, что пространство и время в книге выполняют циклообразующую функцию, объединяют тексты, разбитые на разделы, в единое целое, а сама книга, благодаря многочисленным мотивным и смысловым повторам, приобретает характеристики музыкального произведения. Варианты текста и жанровую природу цикла «Песни города», входящего в состав «Шарманки», рассматривает также А. Юнгррен66. Особую ценность представляет наблюдение над спецификой циклизации в «Песнях города»: фрагменты собираются в единое смысловое пространство с помощью образа «емкости» (по тексту — коробка, шарманка, ящик), при этом Е. Гуро постепенно отходит от четкой структуры и размывает границы между элементами цикла.

Пьеса «Осенний сон», центральное произведение одноименной книги,

67 рассматривается в вышеупомянутой работе В. Н. Топорова , а также в 68 статье Б. Сабо . Для В. Н. Топорова основной интерес представляет главный герой пьесы, Гильом-Вильгельм, как первое воплощение мифологемы умершего сына. Б. Сабо рассматривает тему преодоления смерти на уровне символики и образа главного героя.

Вопросам мотивного строения «Небесных верблюжат» посвящена статья М. Йованович69. Основная мысль исследователя заключается в том, что книга, в которой выделяются «весенняя» и «летняя» части, посредством ряда мотивов и образов связана с «Осенним сном» и «Бедным рыцарем». М.

65 Строганова И. А. Художественный мир Шарманки Елены Гуро в контексте философско-эстетических исканий серебряного века: Автореф. дис. канд. филол. наук : 10.01.01. -М, 2004. -21 с.

66 Юнгррен А. «Песни города» Елены Гуро: Варианты текста и проблема жанра // Поэзия и живопись. -М., 2000.-С. 504-508.

67 Топоров В. H. Миф о воплощении юноши сына, его смети и воскресении в творчестве Елены Гуро // Топоров В. H. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. - М., 1995. - С. 400

-428.

68

Сабо Б. «Осенний сон» Елены Гуро и философия воскрешения // Философия космизма и русская культура. Материалы международной научной конференции «Космизм и русская культура. К 100-летию со дня смерти Николая Федорова». - Белград, 2004. - С. 223 - 228.

69 Йованович М. Некоторые вопросы мотивного строения «Небесных верблюжат» Елены Гуро //

Studia Slavica Finlandensia. - Т. 16: 2. - Helsinki, 1999.-С. 192-211.

Йованович выделяет в финале исследуемой книги едва намеченную идею преодоления смерти, которая будет развернута в «Бедном рыцаре». Особенности жанрового состава книги «Небесные верблюжата» рассмотрены в диссертационном исследовании Е. В. Ломакиной70. Л. Гервер также обращает внимание на повторяемость тем и образов в «Небесных

71 верблюжатах» и делает вывод о сонатном построении книги . Е. Н. Якушева отмечает, что в «Небесных верблюжатах» «отсутствие внешней связи между фрагментами лишний раз указывает на важность понимания связи внутренней, которая определяется цельностью авторского взгляда, его отношением к миру и единой идеей, делающей всю книгу цельным по

72 композиции произведением» .

Вторым путем поиска целостности в художественном мире Е. Гуро является изучение сквозных мотивов ее творчества. Многие исследователи отмечают связь между отдельными книгами Е. Гуро. Так, Н. Башмакова считает, что с 1910 г. Гуро работала над «единым текстом», следовательно «Осенний сон», «Небесные верблюжата» и «Бедный рыцарь» объединены

73 общей проблематикой и образностью . Л. Усенко отмечает, что эти три книги объединены одной темой — темой защиты романтического мечтателя, и склонен воспринимать их как трилогию74. В. Н. Топоров говорит об общей картине мира, «которая вскрывается во всей совокупности литературных произведений Гуро, составляющих некое в высокой степени перетекающее из одного текста в другой единство»75. Параллели между разными книгами

Ломакина Е. В. Жанровое своеобразие сборника Елены Гуро «Небесные верблюжата»: автореферат дис. . кандидата филологических наук: 10.01.01. - Самара, 2009. - 18 с.

71 Гервер Л. О музыкальных ориентирах Елены Гуро // Studia Slavica Finlandensia. - Т. 16:2.- Helsinki, 1999.-С. 84- 93.

72 Якушева Е. Н. Миф и его интерпретации в творчестве Е Гуро // Русская литература и эстетика конца XIX - начала XX в.: Проблема человека. - Вып. 1. - Липецк, 1990. - С. 112.

73 Башмакова Н. «Над далекой полосой отзвука». Финские отголоски в творчестве Елены Гуро.// Уч. Записки Тартуского ун-та. — № 897. Литературный процесс: внутренние законы и внешние воздействия. — Тарту, 1990.-С. 151-170.

74 Усенко Л. Русский импрессионизм и Елена Гуро // Гуро Е. Небесные верблюжата. - Ростов-на-Дону, 1993.-С. 5-27.

75 Топоров В. Н. Миф о воплощении юноши сына, его смети и воскресении в творчестве Елены Гуро // Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. - М., 1995. - С. 418.

76 77 78

Е. Гуро проводят также Е. Успенски , Е. Якушева , Ж. Бенчич .

Таким образом, существует целый пласт литературы о Е. Гуро, в которой так или иначе происходит обращение к категории целостности, проявляющейся на разных уровнях: анализ творчества Е. Гуро в контексте органического направления указывает на целостность как существенную черту миропонимания Е. Гуро, в русле жанрово-типологического подхода выявляется целостность лирических книг Е. Гуро, и, наконец, мотивный анализ, направленный на поиск констант авторского мировидения, дает основания для осмысления всего творчества писательницы как целостности.

Постановка проблемы. На наш взгляд, целостность книг Е. Гуро и всего художественного мира писательницы обусловлена именно устойчивым авторским мировоззрением, определенной системой ценностей, благодаря которой происходит постоянное обращение к определенным проблемам, одни и те же темы раскрываются в разных произведениях. Современная историческая поэтика описывает этап неклассической эстетики79, или рефлективного персонализма80. Если в классическом искусстве за завершением художественного произведения стоял жанровый канон, то в неклассическом эту функцию выполняет автор. Как отмечает О. В. Зырянов, «творческая индивидуальность автора начинает пересиливать жанровый канон; категория авторства становится определяющей, причем как в плане индивидуальных художественных миров, так и в плане историкоо 1 литературного процесса в целом» . Возникает феномен цельности всей авторской системы, что мы можем видеть в творчестве разных писателей и поэтов рубежа XIX-XX веков. Например, «трилогия вочеловечения А. Блока» или творчество Д. С. Мережковского, о книгах которого Андрей Белый писал:

76 Успенски Е. Е. Гуро: реальные впечатления и религиозный опыт // Studia Slavica Finlandensia. - Т. 16: 1,-Helsinki, 1999.-С. 161 - 179.

77 Якушева Е. Н. Миф и его интерпретация в творчестве Е Гуро // Русская литература и эстетика конца XIX - начала XX в.: Проблема человека. - Вып.1. - Липецк, 1990. - С. 109-116.

78

Бенчич Ж. Инфантилизм в произведениях Елены Гуро // Europa Onentalis. - Т. 13: 1. - Salerno, 1994. -С. 39-61.

79 Бройтман С. Н. Историческая поэтика. - М., 2001. - 306 с.

80 Зырянов О. В. Эволюция жанрового сознания русской лирики: феноменологический аспект. -Екатеринбург, 2003. - 548 с.

Зырянов О. В. Указ. соч. - С. 36. каждая опирается на другую, все же они созданы друг для друга, все они

82 образуют связное целое» .

Важность категории автора-творца, который является залогом целостности всей художественной системы, заставляет поставить проблему авторского мировидения и авторской системы ценностей. Концептуальные основы авторской картины мира, идеи и ценностные установки, которые являются объединяющими для всех текстов изучаемого автора, могут быть осмыслены в свете аксиологического подхода.

Авторская система ценностей всегда индивидуальна, но авторы авангарда в этом смысле представляют особый интерес, поскольку авангард о-э опирается «на иные основания, нежели преднаходимое им искусство» . Как пишет И. Васильев, в авангардном искусстве «идеалы Истины, Добра, Красоты оказались под сомнением»84. Поскольку авангардное искусство предполагает переоценку ценностей, необходимо обратиться непосредственно к поэтике произведений изучаемого автора, чтобы проследить процесс и результаты этой переоценки.

Существуют определения аксиологии футуризма как направления: «ценностная система футуризма представляет собой нигилистический проект, в котором все сущее и определенное приносится в жертву возможному и становящемуся. Исходный пункт - тотальная переоценка ос данного, когда никакие ценности не могут быть приняты априори» . Но в свете того, что творчество Е. Гуро воспринимается как явление о/ пограничное , можно предположить, что система ценностей Е. Гуро не во всем будет совпадать с основными ценностными установками кубофутуризма. Учитывая отмеченный Н. Гурьяновой в произведениях Е. Гуро «потенциал разрушения художественных шаблонов и схем, будь то

82 Белый А. Мережковский // Белый А. Символизм как миропонимание. - М., 1994. - С. 376.

83 Васильев И. Русский литературный авангард начала XX века (группа «41°»). - Екатеринбург, 1995. -С. 8.

84 Васильев И. Указ. соч. - С. 9.

85 Житенев А. А. Аксиология русского поэтического модернизма (заметки к теме) // Русская литература XX - XXI веков: направления и течения. - Вып. 10. - Екатеринбург, 2007. - С. 3 - 14.

86 Бунина С. Н. Поэты маргинального сознания в русской литературе XX века (М. Волошин, Е. Гуро, Е. Кузьмина-Караваева). - М., 2005. - 439 с. схема академическая или авангардная» , необходимо пристальное внимание к реализации авангардных принципов в конкретных художественных

ОО произведениях изучаемого автора. Авангард — явление неоднородное , именно поэтому поиск в произведениях Е. Гуро ценностных установок футуризма или всей эпохи Серебряного века чреват привнесением в индивидуальную творческую систему чуждых ей элементов. Кроме того подобный подход приведет, главным образом, к определению места Е. Гуро в контексте эпохи, а этому вопросу уже уделено достаточно внимания.

Мы полагаем, что наиболее достоверные результаты даст обращение к текстам Е. Гуро как таковым. Более того, материалом нашего исследования являются те произведения, которые Е. Гуро сама подготовила к печати в рамках книг; публикации в коллективных сборниках футуристов мы не рассматриваем. Обращение к лирической книге обусловлено отмеченной многими исследователями фрагментарностью стиля Е. Гуро. На необходимость восприятия жанровых форм фрагмента и отрывка в контексте указывает О. В. Мирошникова: «фрагмент одновременно и замкнут, тематически и формально завершен, и открыт, диалогичен, готов, наряду с

OQ другими, к монтажному интегрированию» . О взаимосвязи фрагментарных форм и сверхтекстовых образований пишет и О. В. Зырянов: «мышление циклом. прямо противоположно фрагментарности как таковой. Но

90 противоположность эта диалектического свойства» , то есть отрывки и фрагменты наиболее адекватно воспринимаются в подборке.

Мы исходим из того, что Е. Гуро, отказываясь от завершенности на уровне каждого отдельного произведения, все-таки реализует целостность, но на ином уровне — на уровне лирических книг, в которых все тексты тесно связаны между собой. Применительно к творчеству Е. Гуро в рамках книги, а

87 Гурьянова Н. Толстой и Ницше в «творчестве духа» Елены Гуро // Europa Orientalis. - Т. 13: 1. -Salerno, 1999.-С. 66.

88 Иванюшина И. - Русский футуризм: идеология, поэтика, прагматика. - Саратов, 2003. - С. 55.

89

Мирошникова О. В. Итоговая книга в поэзии последней трети XIX века: архитектоника и жанровая динамика. - Омск, 2004. - С. 28. См. также: Дарвин М. H. Поэтика лирического цикла. - Кемерово, 1987. - С. 12.

90 Зырянов О. В. Эволюция жанрового сознания русской лирики: феноменологический аспект. -Екатеринбург, 2003. - С. 76. не на уровне отдельных произведений происходит завершение образа мира, поэтому именно лирическая книга должна стать основной единицей при рассмотрении художественной аксиологии изучаемого автора. На важность книги как основной формы бытования произведений Е. Гуро указывает тот факт, что после первой журнальной публикации (рассказ «Ранняя весна», 1905) Е. Гуро сразу выступает в печати как автор книги («Шарманка», 1909).

Е. Гуро является автором трех книг («Шарманка», 1909; «Осенний сон», 1912; «Небесные верблюжата», 1914), которые составлены из произведений, относящихся к разным родам литературы: стихи, рассказы, лирическая проза, пьесы. «Небесных верблюжат» Ю. Б. Орлицкий называет прозиметрической книгой91, но для характеристики всех книг Е. Гуро нам кажется более подходящим термин О. В. Мирошниковой «лирическая книга»92. О. В. Мирошникова выделяет два типа целостной организации лирической книги: книгу-композицию и книгу-цикл. Для первой характерна «сложная архитектоническая иерархия разнохарактерных частей и глав, монотематических циклов-отделов, жанровых разделов, собственно циклов, поэм, реализующих авторскую образную концепцию — полициклическое макрожанровое образование»93. Такая книга стихов является вершинным циклическим образованием, результатом объединения стихотворений в циклы и группы. В XX веке, когда «составные макроструктуры стали привычными, общеупотребительными»94, это привело к развитию второго типа лирической книги: книга-цикл - это «сплошное, лишенное рубрикаций, текстовое развертывание авторской системы ассоциативно связанных лейтмотивов, сквозных поэтических оппозиций, коллизий, «слов-звезд» — составная («монтажная») жанровая структура»95.

Вопрос о типах целостной организации книг Е. Гуро представляет

91

Орлицкий Ю. Б. Малая проза в составе прозиметрического целого (А. Добролюбов и Е.Гуро) // Орлицкий Ю. Б. Стихи и проза в русской литературе. - М., 2002. - С. 491 - 504.

92 Мирошникова О. В. Итоговая книга в поэзии последней трети XIX века: архитектоника и жанровая динамика. - Омск, 2004.

93

Мирошникова О. В. Указ. соч. - С. 28.

94 Мирошникова О. В. Указ. соч. - С. 43.

95

Мирошникова О. В. Указ. соч. - С. 55. тему для отдельного исследования, мы лишь отметим, что четкая структура характеризует только первую книгу Е. Гуро, «Шарманку», разбитую на разделы именно по жанровому принципу. В «Осеннем сне» центральную пьесу обрамляют как стихи, так и прозаические миниатюры; «Небесные верблюжата» имеют двухчастную структуру, но целостность книги создается за счет лейтмотивного строения96. Тенденцию к разрушению четкой структуры поддерживает и история создания «Песен города», входящих в книгу «Шарманка», которые изначально представляли собой цикл, но были объединены в лишенное четкой структуры сверхтекстовое образование97. Таким образом, с учетом тенденции отказа от четкой структуры, лирические книги Е. Гуро мы считаем книгами-циклами, чья целостность создается за счет сквозных лейтмотивов и устойчивых оппозиций.

Наконец, «Бедный Рыцарь», по замыслу автора, представляет собой лирическую повесть, то есть целостное произведение традиционной жанровой формы. Тем не менее, и «Бедный Рыцарь» имеет фрагментарную композицию, поскольку Е. Гуро не успела закончить произведение. Поскольку «Бедный рыцарь» отличается не только фрагментарной композицией, но и вкраплением в прозаический текст лирических стихотворений и вставных эпизодов, повесть может быть рассмотрена, с определенными оговорками, как родственное лирической книге образование. В том виде, в каком «Бедный Рыцарь» опубликован на сегодняшний день, более оправдано выделение лейтмотивов, организующих повествование, нежели обращение к композиционной структуре произведения.

Изучение авторской системы ценностей позволяет не только обнаружить концептуальные основания для объединения книг Е. Гуро, но и уточнить интерпретацию отдельных произведений и образов. Вне авторской системы ценностей выявление «протекающих лейтмотивов» и сквозных образов не

96 Йованович М. Некоторые вопросы мотивного строения «Небесных верблюжат» Елены Гуро // Studia SlavicaFinlandensia. - Т. 16: 1,-Helsinki, 1999.-С. 192-211.

Юнгррен А. «Песни города» Елены Гуро: Варианты текста и проблема жанра // Поэзия и живопись. - М., 2000.-С. 504-508. всегда сопряжено с осознанием их роли в художественном мире Е. Гуро. Так, к примеру, в статье Ж. Бенчич, посвященной формам воплощения детского сознания в произведениях Е. Гуро, говорится следующее: «Гуро, как мы видим, показывает тенденцию к соединению эстетической линии своего творчества с инфантилистской. Это, однако, трудносоединимо [курсив наш — К. С.], поскольку эстетический подход к окружающему миру, который в основе пассивен и непрагматичен, в достаточной степени отличается от

98 активного отношения ребенка к окружающей среде» . Ж. Бенчич, опираясь на исследования психолога Ж. Пиаже, говорит о реальных свойствах психики ребенка, а не о тех уникальных образах, которые создает в своих произведениях Е. Гуро. Но при рассмотрении образов детей у Е. Гуро становится совершенно очевидно, что эстетический подход является неотъемлемой частью концепции детства, которую создает Е. Гуро, более того, именно ребенок наделяется способностью видеть и понимать прекрасное, чем и отличается от взрослых.

На наш взгляд, осмысление авторской системы ценностей позволяет описать особенности мировосприятия и художественной картины миры в произведениях Е. Гуро.

Цель настоящего исследования — выявить художественную аксиологию Е. Гуро как основу целостности ее художественного мира, рассмотрев основные ценности и антиценности, а также способы их выражения в тексте. В нашей работе мы опираемся на прижизненные издания «Шарманки» (1909) и «Осеннего сна» (1912), так как эти книги не были переизданы, на книгу «Небесные верблюжата», опубликованную в 2001 году А. Мирзаевым и воспроизводящую издание 1914 года, и на вариант «Бедного Рыцаря», опубликованный Е. Биневичем в 1999 году и представляющий собой более полный вариант текста по сравнению с публикацией 3. Эндер (1993).

Бенчич Ж. Инфантилизм в произведениях Елены Гуро // Europa Orientalis. - T 13: 1. - Salerno, 1994.

-С. 11.

Задачи исследования:

1. На основе аксиологического подхода определить типы ценностно значимых героев Гуро, установить отношения одного типа к другому.

2. Выявить ценностно значимые аспекты образа мира в произведениях Е. Гуро. Рассмотреть смысловое соотношение городского и природного пространств.

3. Определить характер взаимодействия человека и города, человека и природы.

4. Наряду с рассмотрением ценностей, выявить антиценности, устойчиво воплощенные в мотивно-тематическом комплексе произведений Е. Гуро.

Методологической базой исследования послужили труды М. М. Бахтина, выдвинувшего тезис об обязательном ценностном компоненте художественной формы. Также мы опираемся на методики анализа текста, предложенные Б. О. Корманом и Л. Ю. Фуксоном.

Теоретико-методологическая база исследования: аксиологический подход в современном литературоведении.

Аксиологический подход в современном литературоведении трактуется достаточно широко. В ряде случаев ценностный подход используется для выявления общечеловеческих ценностей, отраженных в литературном произведении, с выходом на нравственную позицию автора как биографической личности". Есть работы, в которых рассматриваются средства оценки героев, как, например, в монографии В. А. Свительского «Личность в мире ценностей»100. Автор монографии объясняет наличие ценностей в произведении «законом обязательности ценностной ориентации

99 Абдуллина Д. А. Художественная аксиология в автобиографической трилогии Л.Н. Толстого. Автореферат дис. кандидата филологических наук: 10.01.01. - Магнитогорск, 2005. - 19 е.; Кузнецова Е. В. Художественная аксиология в романе Ф. М. Достоевского «Идиот»: Автореферат дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. - Магнитогорск, 2009. - 25 е.; Сафаргалина 3. К. Художественная аксиология Н. Р. Эрдмана в контексте драматургии 1920 - 1930-х гг.: Автореферат дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. - Магнитогорск, 2009. - 22 е.; Фролова А. В. Художественная аксиология новокрестьянской поэзии первой трети XX века: Автореферат дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. -Воронеж, 2006. -20 с.

100 Свительский В. А. Личность в мире ценностей (Аксиология русской психологической прозы 1860 -1870-х годов). - Воронеж, 2005. - 232 с. изображения» в психологической прозе второй половины XIX века, согласно которому «изображение не может не сохранять ту или иную ценностную направленность, не может не основываться на определенных нормах и идеалах — хотя бы в качестве устойчивого фона, общей устремленности картины»101. Авторская оценка в понимании В. А. Свительского напрямую связана с ценностными ориентирами автора как биографической личности и идеологическим контекстом эпохи.

В то же время художественное произведение не только отражает ценности эпохи, но и само содержит определенную систему ценностей, на что указывал М. М. Бахтин. Поэтому для нас принципиальное значение имеет бахтинское определение автора как «носителя акта художественного видения

102 и творчества в событии бытия» , автора-творца, стоящего «на границе создаваемого им мира»103, а не биографической личности. Система ценностей автора как биографической личности не совпадает с ценностным контекстом автора-творца, хотя, несомненно, личные убеждения и события жизни автора могут преломляться в созданных им произведениях. Тем не менее, понимание автора в качестве «момента художественной формы» предполагает обращение только к тем ценностям, которые непосредственно воплотились в конкретном художественном произведении. С другой стороны, М. М. Бахтин предостерегает от «подмены ценностного контекста автора литературно-материальным контекстом»104, то есть определение ценностного кругозора автора не должно сводиться к совокупности чисто эстетических моментов, автор-творец занимает ценностную позицию по отношению к изображаемому миру — миру жизни героя.

По определению М. М. Бахтина, «автор — носитель напряженно-активного единства завершенного целого, целого героя и целого произведения. Сознание автора есть сознание сознания, то есть объемлющее

Свительский В. А. Указ. соч. - С. 44.

Бахтин М. М. Автор и герой в эстетической деятельности. - СПб., 2000. — С. 208.

Бахтин М. М. Указ. соч. - С. 210.

Бахтин М. М. Указ. соч. - С. 213.

101 102

103 сознание героя и его мир сознание»105. Сознание автора объемлет сознание героя, но не сводится к нему, потому что дополняется теми сведениями о герое, которые ему самому недоступны. Точка зрения героя дополняется местом героя в мире художественного произведения и событиями его жизни. Если герой не существует для самого себя как целое и видит мир, в котором он живет и действует, лишь со своей точки зрения, то автор видит и героя в целом, и весь мир художественного произведения. Поэтому для выявления авторской аксиологии нельзя ограничиться высказываниями героя, даже если они представляют собой развернутую философскую систему; только обращение к автору, к авторской системе ценностей дает возможность работать с художественным произведением в целом, не ограничиваясь системой ценностей героя.

Все же для выявления авторской позиции необходимо обращение и к герою, более того, по мнению М. М. Бахтина, «ценностным центром событийной архитектоники эстетического видения является человек»106 и «анализ следует начинать всегда с героя, а не с темы, в противном случае мы легко можем потерять принцип инкарнации темы через потенциального героя-человека, то есть потерять сам центр художественного видения и его конкретную архитектонику подменить прозаическим рассуждением» 107.

В случае с лирикой или лирической прозой определенную проблему представляет разграничение автора-творца и героя. Как отмечает М. М. Бахтин, «описание природы, философская лирика, эстетизованный афоризм, фрагмент у романтиков» - это те произведения, в которых может не быть «определенно выраженного героя»108. Но даже при отсутствии четко очерченного героя, «каждое видение заключает в себе тенденцию к герою»109, поскольку эстетическое восприятие возможно только с человеческой точки зрения. Согласно концепции М. М. Бахтина, необходимо различать

105 Бахтин М. М. Указ. соч. - С. 40.

106 Бахтин М. М. К философии поступка // Бахтин М. М. Собрание сочинений: в 7 т. - Т. 1. Философская эстетика 1920-х годов. - М., 2003. - С. 20.

107 Бахтин М. М. Автор и герой в эстетической деятельности. - СПб., 2000. - С. 30.

108 Бахтин М. М. Указ. соч. - С. 28.

109 Бахтин М. М. Указ. соч. - С. 29. собственно героя и человека — условие эстетического видения — потенцию героя»110. Потенциальный герой не имеет формы, это только человеческая точка зрения на мир, делающая возможным восприятие мира в эстетических категориях. Герой же должен иметь четкие очертания, он должен быть завершен. Таким образом, для выявления авторской позиции необходимо отличать потенциального героя от собственно героя и во втором случае обязательно учитывать авторскую реакцию на целое героя.

Возвращаясь к проблеме соотношения автора и героя, отметим, что для героя характерна познавательно-этическая позиция, а для автора — и познавательно-этическая и формально-эстетическая111. Это значит, что для героя не существует эстетической стороны художественного произведения, он воспринимает и познает мир, в котором живет и действует, и по отношению к каждому из элементов мира он занимает определенную позицию. Поэтому ценность с точки зрения героя — это жизненная ценность. В контексте автора познавательно-этическая позиция дополнена формально-эстетической, то есть для автора существует и эстетическая ценность любого момента произведения и всего произведения в целом.

Следовательно, разграничение позиции автора и героя становится необходимым условием для верного выявления авторской системы ценностей. То, что ценно для героя, не обязательно будет являться таковым и для автора, поскольку авторский кругозор существенно шире.

М. М. Бахтин писал о необходимости ценностного компонента в художественном произведении: «Ни один культурный творческий акт не имеет дела с совершенно индифферентной к ценности, совершенно случайной и неупорядоченной материей, но всегда с чем-то уже оцененным и как-то упорядоченным, по отношению к чему он должен занять теперь свою ценностную позицию»112. Каждый элемент художественного произведения, по мнению М. М. Бахтина, не случаен, ценностная позиция

110 Бахтин М. М. Указ. соч. — С. 29.

111 Бахтин М. М. Автор и герой в эстетической деятельности. - СПб., 2000. - С. 31.

112 Бахтин М. М. Указ. соч. - С. 88. автора-творца выражается не только в характере изображения и предмета, но и в самом выборе изображаемого объекта: «форма есть выражение активного ценностного отношения автора-творца и воспринимающего к

113 содержанию» . Таким образом, неважно, представляет ли некий предмет или некое явление ценность в реальном мире: становясь объектом изображения в художественном произведении, получая определенную трактовку автора-творца, он включается в ценностный контекст произведения, выступая либо как ценность, либо как антиценность.

Для решения вопроса о ценностном статусе отдельного элемента произведения необходимо определить авторскую позицию по отношению к нему. Для этого мы обращаемся к формам оценки в литературном произведении, выделенным Б. О. Корманом114. С учетом того, что Б. О. Корман является автором системно-субъектного метода, его методика применима в большей степени к субъектам сознания и речи, то есть автору и героям. Оценка может выражаться как непосредственно, в форме соответствующего высказывания (прямо-оценочная точка зрения), так и косвенно. Косвенные формы оценки делятся на пространственно-временную, предполагающую рассмотрение объекта в связи с пространством и временем, в которых он находится, и фразеологическую, отсылающую к речевой сфере. Прямо-оценочная точка зрения предполагает эмоционально окрашенную лексику, а также метафоры, выражающие отношение к герою. Пространственно-временная точка зрения напрямую связана с положением субъекта речи в пространстве и времени, и от этого положения зависит кругозор героя. Кроме того, несовпадение пространства и времени на уровне автора и на уровне героя (заблуждения героя относительно своего места в мире) также являются формами оценки. Фразеологическая точка зрения основывается на языковых средствах, которые использует субъект речи, и указывает на его принадлежность к определенной сфере, а также возраст и

Бахтин М. М. Указ. соч. — С. 89.

Корман О. Б. Практикум по изучению художественного произведения. - Ижевск, 1977. - 110 с. особенности мировоззрения.

Методика Б. О. Кормана предполагает определение авторского отношения к каждому из присутствующих в произведении героев. Но в современном литературоведении высказывается мысль о том, что человек как «ценностный центр» мира произведения может быть только один: «Сколько бы персонажей ни принимало участия в сюжете, на предельной, поистине «тектонической» глубине литературного произведения мы имеем дело только с одним таким центром. Имеется в виду имплицитно присущий самому творению художественный концепт «я-в-мире», который не следует отождествлять ни с личностью самого автора, ни с той или иной рациональной концепцией, эксплицированной в его сознании. Что до сюжетных персонажей, то все они оказываются либо актантно-речевыми обликами, «филиациями» этого единого концепта, либо «трансгредиентными» ему элементами фона - «мира, эстетически уплотненного»115. То есть авторская концепция человека (имеется в виду автор-творец в бахтинском понимании) в произведении может быть только одна, все герои либо входят в эту концепцию как ее инварианты, либо находятся за ее пределами. На наш взгляд, попытка найти авторскую концепцию человека должна следовать за анализом образов героев, каждому из которых присуща авторская оценка, «воплощенная, реализованная в самом изображении»116. Следовательно, для построения авторской концепции человека необходим анализ образов героев, их сопоставление и построение типологии, позволяющей отсечь все случайное и свести все многообразие персонажей к концепту «я-в-мире».

Наряду с концепцией человека, неотъемлемой составляющей художественного произведения является образ мира. Как отмечает М. М. Бахтин, смысловым центром любого художественного произведения является

115 Тюпа В. И. Литературное произведение: между текстом и смыслом // Тюпа В. И., Фуксон Л. Ю., Дарвин М. Н. Литературное произведение: проблемы теории и анализа. - Вып. 1. - Кемерово, 1997. - С. 50 -51.

116 Фуксон Л. Ю. Мир литературного произведения как система ценностей // Тюпа В. И., Фуксон Л. Ю., Дарвин М. Н. Литературное произведение: проблемы теории и анализа. - Вып. 1. - Кемерово, 1997. -С. 80. диада личности и противостоящего ей внешнего мира»117. Развитие бахтинского концепта «я-в-мире» как универсальной структуры художественного произведения происходит в работах В. И. Тюпы и Л. Ю.

Фуксона. В. И. Тюпа выделяет как «наиболее генерализованные» внутренний хронотоп героя и внешний хронотоп мира»118, причем, как уже было отмечено выше, герой понимается как квинтэссенция авторской концепции человека. По мнению ученого, отношением человека и мира «обоснована эстетическая позиция автора и обусловлена экзистенциальная позиция условного героя»119.

Для выявления авторской концепции мира мы используем методику, предложенную Л. Ю. Фуксоном. Она предполагает обращение непосредственно к поэтике произведения и выявление «не готовых семантических оппозиций <.> а окказиональных смыслов и оценок, открывающих в каждом художественном мире индивидуальное соотношение 120 ценностей» . В произведении конкретного автора как ценность может быть заявлен любой элемент мира, независимо от того, представляет ли он ценность лично для автора или в контексте эпохи.

Согласно Л. Ю. Фуксону, продолжающему мысль М. М. Бахтина об обязательном ценностном компоненте художественной формы, художественный образ представляет собой как бы «самооценку», тождество оцениваемого и оценивающего в том смысле, что оценка выражена самим 121 изображением» . Следовательно, данная методика предполагает обращение ко всем составляющим художественного мира произведения, поскольку сам факт их присутствия в тексте уже содержит в себе оценку.

Ключевым моментом методики Л. Ю. Фуксона является выделение ценностей и антиценностей в рамках каждого текста и формирование

117 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. - М., 1979. - С. 46.

118 Тюпа В. И. Литературное произведение: между текстом и смыслом // Тюпа В. И., Фуксон Л. Ю., Дарвин М. Н. Литературное произведение: проблемы теории и анализа. - Вып. 1. - Кемерово, 1997. - С. 51.

119 ТюпаВ. И. Указ. co4.-C.59.

120 Фуксон Л. Ю. Мир литературного произведения как система ценностей // Тюпа В. И., Фуксон Л. Ю., Дарвин М. Н. Литературное произведение: проблемы теории и анализа. - Вып. 1. - Кемерово, 1997. - С. 100.

121 Фуксон Л. Ю. Указ. соч. - С. 81. оппозиции, в которой все ценности, присутствующие в тексте, будут сосредоточены на одном полюсе, а все антиценности — на другом.

Ценностное напряжение» между положительным и отрицательным полюсами, между ценностями и антиценностями приводит к построению

122 схемы художественного миропорядка» . При этом нейтральных элементов не существует, а в оппозицию могут быть включены сколь угодно мелкие элементы текста: «на каждом из ценностных полюсов обнаруживается бесконечно развертывающийся «веер» образных определений»123. Каждый элемент художественного произведения включается в систему ценностных оппозиций и примыкает либо к положительному, либо к отрицательному полюсу. «Поляризованность» ценностей приводит к тому, что каждой воплощенной в художественном произведении ценности должна соответствовать антиценность, независимо от того, явлена она в тексте или нет. Как пишет Л. Ю. Фуксон, «нас не должна вводить в заблуждение кажущаяся монолитность художественной оценки: или всецело положительной, или сплошь отрицательной. Оценка есть всегда актуализация противоположных полюсов и — значит — напряжения. Романтическая «голубая» мечта есть одновременно отталкивание от «серой», «пошлой» действительности»124. Утверждение одного аспекта действительности как ценного необходимо предполагает, что противоположная сторона действительности получает отрицательную оценку. Это замечание приобретает особую значимость в том случае, если речь идет о лирике, в которой представлен только один субъект сознания, а объект изображения зачастую далек от какой-либо конфликтности.

Значение ценностного подхода к произведению, по мнению Л. Ю. Фуксона, заключается в «единстве ценности и смысла»123. Построение ценностной оппозиции помогает интерпретировать произведение, более

122 Фуксон Л. Ю. Мир литературного произведения как система ценностей // Тюпа В. И., Фуксон Л. Ю., Дарвин М. Н. Литературное произведение: проблемы теории и анализа. - Вып. 1. - Кемерово, 1997. -С. 87.

123 Фуксон Л. Ю. Указ. соч. - С. 87.

124 Фуксон Л. Ю. Указ. соч. - С. 83.

125 Фуксон Л. Ю. Указ. соч. - С. 84. того, вне системы ценностных оппозиций понимание невозможно, при простой констатации структурных особенностей художественного текста ускользает смысл. Поэтому значение каждого элемента произведения должно быть осмыслено в контексте того ценностного напряжения, той системы ценностей, которая организует все произведение.

Таким образом, осмысление двух универсальных составляющих художественного произведения — концепции человека и концепции мира («я-в-мире») — дает возможность описать авторскую систему ценностей Е. Гуро, воплощенную в ее лирических книгах. Для конкретного анализа элементов концепции человека и мира мы используем методики Б. О. Кормана и Л. Ю. Фуксона, которые предполагают обращение непосредственно к поэтике произведений.

Предмет нашего исследования — различные уровни поэтики произведений Е. Гуро (образный, мотивно-тематический, жанровый, стилевой), в которых нашла свое воплощение авторская система ценностей.

Разумеется, образы и мотивы, переходящие из книги в книгу, характеризуются вариативностью. Так, образ юноши-сына получает различные воплощения в книгах «Осенний сон» и «Бедный рыцарь»; наибольшей вариативностью этот образ отличается в книге «Небесные верблюжата», где размывается граница между «небесными верблюжатами» и другими героями. Аксиологический подход предполагает выявление системы авторских ценностей, которые не тождественны образам. Нам представляется важным замечание Л. Усенко о том, что книги «Осенний сон», «Небесные верблюжата» и «Бедный рыцарь» объединяет тема защиты [курсив наш — 1

К. С.] романтического мечтателя» , то есть не сам образ, а определенный угол зрения на него, авторское отношение.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые к творчеству Е. Гуро применяется аксиологический подход, который позволяет

126 Усенко Л. В. Русский импрессионизм и Елена Гуро // Гуро Е. Небесные верблюжата. - Ростов-на-Дону, 1993.-С. 7. осмыслить все произведения Е. Гуро как единое целое. Обращение к художественной аксиологии Е. Гуро дает возможность описать авторскую картину мира, последовательно воплощенную во всех книгах Е. Гуро, и выявить метасюжет просветления мира. Кроме того, благодаря аксиологическому подходу выявленные ранее типы героев выстраиваются в целостную типологию, позволяя определить авторскую концепцию человека.

Актуальность исследования. В свете интереса к авангардной литературе изучение творчества Е. Гуро, несомненно, актуально, поскольку без осмысления творчества авторов «второго ряда» невозможно создать целостную картину русского авангарда начала XX века. Ввиду проблематичности определения места Е. Гуро в русском авангарде на первый план выдвигается вопрос о творческой индивидуальности и основах авторского мировидения. Поэтому нам представляется правомерным использовать аксиологический подход, в наибольшей мере связанный с пониманием авторской картины мира.

Теоретическая значимость исследования состоит в уточнении аксиологического подхода и его возможностей при анализе конкретной авторской системы, в данном случае — Е. Гуро.

Практическая значимость работы. Результаты проведенного исследования могут быть использованы в практике вузовского и школьного преподавания, в процессе чтения лекционных курсов по истории русской литературы XX века, а также при разработке и чтении спецкурсов, посвященных истории русского футуризма.

Апробация работы. Результаты исследования были апробированы на ежегодных международных научно-практических конференциях студентов, аспирантов и молодых ученых «Образование, наука, инновации: вклад молодых ученых» (Кемерово, КемГУ, 2006-2008); межкафедральной конференции «Фольклорная картина мира» (Кемерово, КемГУ, 2006); Всероссийской конференции «Системы и модели: границы интерпретации» (Томск, ТГПУ, 2007), международной научно-практической конференции

Православная культура в современном мире» (Кемерово, КемГУКИ, 2008); общероссийской интернет-конференции «Современные исследования социальных проблем» (Красноярск, 2009), региональной конференции «Проблемы взаимодействий в поле культуры: преемственность, диалог, интертекст» (Кемерово, КемГУ, 2009), всероссийской научной конференции «Сюжеты и мотивы» (Новосибирск, Институт филологии СО РАН, 2009), III Международной конференции «Литературный текст XX века: проблемы поэтики» (Челябинск, ЮУрГУ, 2010); II международной научной конференции «Авторское книготворчество в поэзии: комплексный подход» (Омск, ОмГПУ, 2010)11 региональной конференции «Взаимодействия в поле культуры: преемственность, диалог, интертекст, гипертекст» (Кемерово, КемГУ, 2011), региональной конференции «Русская литература в литургическом контексте» (Кемерово, КемГУ, 2011). Отдельные фрагменты работы обсуждались в рамках научно-методического семинара кафедры журналистики и русской литературы XX века КемГУ. Текст диссертации был обсужден на расширенном заседании кафедры журналистики и русской литературы XX века КемГУ.

Структура основной части работы. Основная часть работы состоит из двух глав, что обусловлено логикой исследования. Первая глава «Человек как ценностный центр мира в художественной системе Елены Гуро» содержит четыре параграфа, каждый из которых посвящен одному из типов героев Гуро: образы детей, романтических мечтателей, образ матери и Бедного Рыцаря. Значимость того или иного типа героя определяется на основании частотности его появления в книгах Е. Гуро, положительной авторской оценки, а также включенностью его в метасюжет просветления. Любимые герои Гуро тесно связаны между собой либо по принципу сходства (дети — мечтатели, мечтатели — Бедный Рыцарь), либо по принципу дополнительности (дети и мать, Бедный Рыцарь и его мать Эльза), поэтому мы не ограничиваемся описанием каждого типа, но и устанавливаем связи между ними. Общие для всех типов героев Гуро черты являются основанием для формирования авторской концепции человека.

Вторая глава «Концепция мира в творчестве Елены Гуро», состоящая из трех параграфов, отражает образ мира, выраженный в произведениях Е. Гуро, особенности пространственно-временной организации, образы города и природы, а также характер взаимодействия человека с каждым из ценностно значимых типов пространства. Мир в произведениях Е. Гуро понимается как потенциально прекрасный, но страдающий в настоящий момент. Противопоставление между городом и природой снимается, они объединены темой страдающей красоты и потребностью в просветлении и спасении.

Положения, выносимые на защиту:

1. Все произведения Е. Гуро можно рассматривать как сверхтекст, объединенный авторской системой ценностей, обусловившей зарождение в творчестве писательницы метасюжета о просветлении мира, который получил окончательное оформление лишь в итоговом ее произведении «Бедный рыцарь».

2. Художественная концепция человека, представленная в творчестве Е. Гуро, раскрывается в ценностном противопоставлении различных типов героев. В качестве героев, в той или иной степени воплощающих авторский идеал, выступают ребенок, мечтатель, мать и Бедный Рыцарь. Ценность этих героев заключается в том, что каждый из них способен увидеть мир абсолютно прекрасным, приблизив тем самым его просветление. Им противопоставлены персонажи, чей кругозор ограничен незыблемой социальной системой ценностей, которая делает их невосприимчивыми к красоте бытия. Такая жизненная позиция оценивается автором как зло, поскольку закрепляет ситуацию вечно длящегося страдания мира.

3. Типология положительно оцениваемых героев Е. Гуро строится на свойственных им формах гармонизации мира. В детской игре оживают предметы, мечтательное созерцание также предполагает восприятие мира как живого, одушевленного. Безусловная материнская любовь обусловливает полное принятие мира. Таким образом, ребенок, мечтатель и мать способны видеть мир одушевленным и прекрасным. Особое значение Бедного Рыцаря заключается в том, что он изменяет мир не только в пределах своего кругозора, но и объективно приближает момент просветления.

4. В образе мира Е. Гуро воплощает индивидуально-авторское переживание категории двоемирия, которая раскрывается не как пространственное или временное противопоставление двух миров, а как два состояния одного и того же мира: существующее и потенциальное. Существующее состояние мира характеризуется как недолжное, красота мира изображена как поруганная, страдающая. Потенциальное состояние заключает в себе авторский идеал гармонического, органичного бытия.

5. В свете метасюжета о просветлении мира в произведениях Е. Гуро происходит осознание всех явлений и вещей как ценностно значимых. Любовное отношение к каждому предмету или живому существу раскрывает его внутреннюю — истинную и прекрасную — сущность. Единственной антиценностью, последовательно воплощающейся в текстах, становится сфера социальных взаимоотношений, поскольку общество является носителем установок, диаметрально противоположных идее просветления и спасения мира.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Синегубова, Капиталина Валерьевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Применение аксиологического подхода для описания художественного творчества Е. Гуро позволило выявить авторскую систему ценностей, которая является общей для всех ее произведений.

Художественная аксиология Е. Гуро была рассмотрена как имплицитно проявленное в ее произведениях взаимодействие авторской концепции мира и человека.

Исследование концепции человека позволило выявить в творчестве Е. Гуро четыре значимых типа героев: ребенок, мечтатель, мать и Бедный Рыцарь. Каждый из этих четырех типов связан с художественным воплощением определенных аспектов авторского идеала человека.

Ценность образа ребенка в произведениях Е. Гуро проявляется в том, что дети воспринимают мир как цельный и значимый в мельчайших его проявлениях. Все объекты, попадающие в поле зрения ребенка, включаются в игру, в которой происходит снятие оппозиции между живым и неживым посредством одушевления этого мира. Таким образом, детская игра понимается как творчество, создание нового мира, в котором все имеет свой смысл, все дорого. Любовное принятие мира детьми отражено и в инфантильном словотворчестве, для которого характерно обилие уменьшительно-ласкательных форм. Способность любовно и сострадательно относится к миру делает ребенка в произведениях Е. Гуро нравственным эталоном. Но та же душевная чистота и свобода от социальных и культурных канонов становится основанием для негативного отношения к ребенку со стороны взрослых героев. Так в произведениях Е. Гуро возникает оппозиция юности и старости, причем мир взрослых изображен как средоточие всего нетворческого и косного, незыблемо укорененного в законах социальной жизни, утверждающейся посредством агрессии и насилия. Показательно, что в рассказе «Вася» воспитание изображено как убийство, принесение в жертву «будущему плешивому господину с геморроем».

Сохранение детского мировосприятия является залогом положительной авторской оценки героев-мечтателей, образно названных «небесными верблюжатами». Сама метафора строится как гармоническое соединение земного и небесного и поддерживается словообразом детеныша. Зачастую в облике романтических мечтателей подчеркнута молодость или внешнее сходство с детьми. Тем самым мечтатели Е. Гуро отличаются от других героев (обывателей). Другим способом положительной авторской оценки этих героев становится изображение несоответствия их поведения нормам и правилам, что в свою очередь становится причиной насмешек окружающих и одиночества героя. Таким образом, нелепая внешность героя становится знаком его душевной чистоты, любви к природному миру и причастности к божественному космосу.

Сами мечтатели, тем не менее, оценивают себя с оглядкой на обывателя, отсюда их низкая самооценка, которая в авторской системе Е. Гуро становится знаком воплощения в этих персонажах идеала человека. Для большинства мечтателей их собственная внутренняя красота, их уникальность и принадлежность к миру природы не очевидна, поэтому они тяжело переживают свою неспособность влиться в социум. Но Е. Гуро намечает возможность качественной трансформации одиночества в уединение. В «Небесных верблюжатах» неоднократно изображается встреча мечтателя с природным миром, который постигается ими как истинная ценность, высвечивающая ложную, неподлинную природу ценностей социума. Вхождение мечтателя в природный мир помогает ему обрести гармонию. Природа, которая кажется ему прекрасной во всех своих проявлениях, становится смыслом жизни героя и позволяет ему обрести свое место в системе не человек — общество, но человек — мироздание. Ничем не скованное мечтательное созерцание, которому предается мечтатель, способствует слиянию человека с миром природы и полному приятию последнего.

Детскость мечтателей необходимо предполагает материнское отношение к ним, и образ матери становится одним из основных в произведениях Е. Гуро. Противопоставляя образ матери другим женским образам, Е. Гуро подчеркивает ценность безусловной материнской любви, которая не обязательно подкрепляется фактическим материнством. Более того, утрата или изначальное отсутствие ребенка способствует более полному проявлению сострадательного материнского отношения ко всему живому и даже распространению этого отношения на весь материальный мир.

В то же время, в повести «Жил на свете рыцарь бедный.» Е. Гуро изображает материнскую любовь как помеху. Эльза, героиня повести, борется с проявлениями «звериной» материнской любви в себе и взращивает любовь благодати. Можно утверждать, что в творчестве Е. Гуро происходит изменение оценки материнского чувства. На наш взгляд, это изменение обусловлено особенностями образа главного героя — Рыцаря. В отличие от мечтателя, в чьем образе доминировала слабость и беззащитность, Бедный Рыцарь сознательно принимает на себя грехи материального мира, демонстрируя тем самым свою внутреннюю силу. Бедный Рыцарь осознает божественную природу земли и готов делиться этим знанием с людьми, включая их в общее дело просветления мира посредством любовно-почтительного к нему отношения. Бедный Рыцарь отказывается от идеи возмездия, тем самым нарушая устоявшийся порядок. Поэтому он и терпит гонения со стороны духов и людей. И даже госпожа Эльза иногда испытывает сомнения в нем, причиняя ему страдания.

Таким образом, детская игра, мечтательное созерцание, безусловная материнская любовь, которая распространяется на весь мир, или понимание одухотворенности всего материального мира, как это явлено в проповеди Бедного Рыцаря, становятся основой целостного мировосприятия, которое является ядром авторского идеала человека. Именно целостное мировосприятие позволяет героям прозреть (прочувствовать) одушевленность мира и необходимость любовного к нему отношения.

Изображение мира у Е. Гуро можно охарактеризовать как пространственное по преимуществу. Природный мир Е. Гуро предстает как целостный и гармоничный, чему не препятствует изображение его в виде отдельных объектов (дерево, цветок, камень), непосредственно воспринимаемых лирическим сознанием. Функцию связи между противоположными полюсами бытия - небом и землей - выполняет как образ дерева, так и образы воздушной стихии, предстающей в разных произведениях писательницы, как ветер или буря. Образы дерева и стихии ветра, связующие разные уровни бытия, вносят в статичный пейзаж динамику и позволяют художественно воплотить энергийную сущность мироздания, снимающую оппозицию живого и неживого. Поэтому природный мир у Е. Гуро одушевлен в мельчайших своих проявлениях: самый маленький объект природного мира имеет душу и сознание, нуждается в любовном отношении и просветлении.

Необходимость просветления роднит природу с миром города. Хотя в книге «Небесные верблюжата» Е. Гуро воспроизводит традиционную оппозицию города и природы, повесть «Жил на свете рыцарь бедный.» снимает эту оппозицию. Для Е. Гуро характерно эстетизированное восприятие городского пространства, вещи воспринимаются вне своей утилитарной функции, утверждается их самоценность. Город в произведениях писательницы изображен не как форма социального устройства, а как совокупность эстетически совершенных предметов. Одушевление города происходит еще в «Шарманке», но только в повести «Жил на свете Рыцарь бедный.» утверждается наличие души в любом объекте, независимо от того, является он природным, естественным или же рукотворным, искусственным. Следовательно, любовное отношение и просветление необходимо не только природе, но и городу.

Таким образом, мир в произведениях Е. Гуро изображается как страдающий, нуждающийся в просветлении. Любовное отношение к материальному миру и его отдельным объектам раскрывает в них незаметную красоту. Разные формы любовного принятия мира демонстрируют разные герои Е. Гуро. Но и сами герои также страдают и нуждаются в сострадании, совпадая тем самым с миром.

Необходимостью сострадания обусловлена тяга героев Е. Гуро к другим людям, их потребность в общении. Но в отношениях с другими людьми герои Е. Гуро не находят понимания: возникают границы между детьми и взрослыми, между мечтателями и обывателями. Причина возникновения этих границ лежит в ложных ценностях социума, его эстетических клише, утилитарном отношении к природному миру и непоколебимом представлении о правильном и неправильном. Таким образом, единственной устойчивой антиценностью в художественном мире Е. Гуро является сфера социальных отношений.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Синегубова, Капиталина Валерьевна, 2012 год

1. Гуро Е. «Жил на свете рыцарь бедный.» — СПб.: Фонд русской поэзии, 1999. — 103 с.

2. Гуро Е. Из записных книжек (1908-1913) / Сост. и вступ. ст. Биневича Е. СПб.: Издательство альманаха «Петрополь», 1997. — 150 с.

3. Гуро Е. Г. Небесные верблюжата. Бедный рыцарь. Стихи и проза. — Ростов-на-Дону: Издательство Ростовского ун-та, 1993. — 285 с.

4. Гуро Е. Г. Небесные верблюжата. Избранное. СПб.: Лимбус-Пресс, 2001.-244 с.

5. Гуро Е. Осенний сон. — СПб.: Сириус, 1912. — 57 с.

6. Гуро Е. Шарманка. — СПб.: Сириус, 1909. — 218 с.

7. Достоевский Ф. М. Идиот : роман в 4 ч. — М.: Художественная литература, 1983 . — 607 с.

8. Одоевский В. Ф. Повести и рассказы. — М.: Художественная литература, 1988. — 383 с .

9. Мемуары и прижизненная критика

10. Каменский В. Танго с коровами; Степан Разин; Звучаль Веснеянки; Путь энтузиаста. — М.: Книга, 1990. — 592 с.

11. Ю.Лившиц Б. Полутораглазый стрелец. Стихотворения. Переводы.

12. Воспоминания. — Л.: Советский писатель, 1989 г. — 720 с. П.Матюшин М. Русские кубофутуристы // Русский футуризм. Теория. Практика. Критика. Воспоминания. — М.: Наследие, 2000. — С. 312 — 328.

13. Ходасевич В. Ф. Елена Гуро. «Небесные верблюжата» // Ходасевич В. Ф. Некрополь. — М.: Вагриус, 2001. — С. 50 — 58.

14. Чуковский К. И. Образцы футурлитературы // Чуковский К. И. Собр. соч.: В 6 т. Т. 6. Статьи 1906 - 1968 гг. - М.: Художественная литература, 1969. - С. 240 - 259.

15. Шершеневич В. Поэтессы // Современная женщина. — 1914. № 4. — С. 74-75.

16. Общетеоретическая литература

17. Абдуллина Д. А. Художественная аксиология в автобиографической трилогии Л. Н. Толстого, автореферат дис. . кандидата филологических наук 10.01.01 / Магнитог. гос. ун-т. Магнитогорск, 2005. - 19 с.

18. Андреев Л. Г. Импрессионизм. М.: Издательство Московского ун-та, 1980.-250 с.

19. Анциферов Н. П. Проблемы урбанизма в русской художественной литературе. Опыт построения образа города Петербурга Достоевского - на основе анализа литературных традиций. - М.: ИМЛИ им. А. М. Горького РАН, 2009. - 584 с.

20. Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. В 3-х т. -Т. 1.-М.: Индрик, 1995.-416 с.

21. Багно В. Е. Дон Кихот Ламанчский Рыцарь Печального Образа -Алонсо Кихано Добрый (К истории бытования сервантесовского образа в мировой литературе) // Сервантесовские чтения. - Л.: Наука, 1985. -С. 79 -89.

22. Бахтин М. М. Автор и герой в эстетической деятельности. СПб.: Азбука, 2000. - 336 с.

23. Бахтин М. М. К философии поступка // Собрание сочинений: В 7 т. -Т. 1. Философская эстетика 1920-х годов. М.: Русские словари, 2003. -С. 7-69.

24. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979.- 424 с.

25. Бердяев H. А. Философия свободы. Смысл творчества. М.: Правда, 1989.-607 с.

26. Бройтман С. Н. Русская лирика XIX — начала XX века в свете исторической поэтики (субъектно-образная структура). М.: РГГУ, 1997.- 306 с.

27. Брюханова Ю. М. Творчество Бориса Пастернака как художественная версия философии жизни. Иркутск: Изд-во Иркутского гос. ун-та, 2010.-209 с.

28. Вейдле В. Эмбриология поэзии. Статьи по поэтике и теории искусства.- M.: Языки славянской культуры, 2002. 456 с.

29. Волкова Е. И. Сюжет о спасении в русской, английской и американской литературе. М.: Нопаяз, 2001. - 284 с.

30. Гиршман M. М. Литературное произведение. Теория и практика анализа. М.: Высшая школа, 1991. - 160 с.

31. Гиршман M. М. Художественная целостность // Дискурс. 1997. - № 3 -4.-С. 185- 188.

32. Гиршман M. М. Единство и целостность литературного произведения: к определению и уточнению понятий // XX век. Литература. Стиль. -Вып. IV. Екатеринбург: Изд-во УРГУ, 1999. - С. 10 - 16.

33. Гиршман M. М. Литературное произведение: Теория художественной целостности. М.: Языки славянской культуры, 2002. - 528 с.

34. Дашевская О. А. Мифотворчество В. Соловьева и «соловьевский текст» в поэзии XX века. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2005. - 150 с.

35. Долинин А. С. M. М. Достоевский // Ф. М. Достоевский. Материалы и исследования. Л.: Издательство АН СССР, 1935. - С. 505 - 509.

36. Достоевский Ф. М. Идиот. Подготовительные материалы // Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30 т. Т. 9 - Л.: Наука, 1974.-С. 140-289.

37. Зырянов О. В. Эволюция жанрового сознания русской лирики: феноменологический аспект. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2003.-548 с.

38. Иванов В. И. Кризис индивидуализма // Иванов В. И. Родное и вселенское. М.: Республика, 1994. - С. 18-25.

39. Казанцева И. А. Православная аксиология в русской прозе XX XXI веков: Автореферат дис. . доктора филологических наук 10.01.01 / Тверской, гос. ун-т. - Тверь, 2011. - 34 с.

40. Казин А. Л. Неоромантическая философия художественной культуры (К характеристике мировоззрения русского символизма) // Вопросы философии. 1980.-№7.-С. 143- 154.

41. Кожевникова Н. А. Словоупотребление в русской поэзии начала XX века. М.: Наука, 1986. - 256 с.

42. Колобаева Л. А Концепция личности в русской литературе рубежа XIX- ХХвв. М.: Издательство МГУ, 2000. - 296 с.

43. Корецкая И. В. Импрессионизм в поэзии и эстетике символизма // Литературно-эстетические концепции в России конце XIX начале XX в.-М.: Наука, 1975. - С. 227 - 251.

44. Корман О. Б. Практикум по изучению художественного произведения.- Ижевск: Удмуртский гос. ун-т, 1977. 110 с.

45. Кузнецова Е. В. Художественная аксиология в романе Ф. М. Достоевского «Идиот»: Автореферат дис. . канд. филол. наук: 10.01.01.- Магнитогорск, 2009. 25 с.

46. Лейдерман Н. Л. Проблема жанра в модернизме и авангарде (Испытание жанра или испытание жанром?) // Русская литература XX

47. XXI веков: направления и течения. Вып. 9 / УрО РАО; РОПРЯЛ; ГОУ ВПО «Уральский государственный педагогический ун-т»; ИФИОС «Словесник». - Екатеринбург, 2006. - С. 3 - 33.

48. Литературное произведение: проблемы теории и анализа. Вып. 2. -Кемерово: Изд-во Кемеровского гос. ун-та, 2003. - 193 с.

49. Лихачев Д. С. Внутренний мир художественного произведения // Вопросы литературы. 1968. - № 8 - С. 74 - 87.

50. Лихачев Д. С. Очерки по философии художественного творчества. -СПб.: Блиц, 1996.- 158 с.

51. Лихачев Д. С. Историческая поэтика русской литературы. СПб.: Алетейя, 2001. - 566 с.

52. Лотман Ю. М., Минц 3. Г. Литература и мифология // Труды по знаковым системам. Т. XIII: Семиотика культуры. - Тарту: Изд-во Тартуского ун-та, 1981.-С. 35-55.

53. Лотман Ю. М. Художественное пространство в прозе Гоголя // Лотман Ю. М. О русской литературе. СПб.: Искусство - СПб, 2005. - С. 621 -658.

54. Лосский Н. О. Мир как органическое целое. М. Директ-Медиа, 2008. -285 с.

55. Мартьянова С. А. Ценностные аспекты русской классики XIX в. в литературоведении XX в. // Наука о литературе в XX веке: (История, методология, литературный процесс) М., 2001. - С. 59 - 80.

56. Мелетинский Е. М. Миф и двадцатый век // Мелетинский Е. М. Избранные статьи. Воспоминания. М.: Изд-во РГГУ, 1998. - С. 419 -426.

57. Меднис Н. Е. Сверхтексты в русской литературе. Новосибирск: НГПУ, 2003.- 169 с.

58. Мирошникова О. В. Итоговая книга в поэзии последней трети XIX века: архитектоника и жанровая динамика. Омск: Изд-во Омского гос. ун-та, 2004. - 339 с.

59. Мирошникова О. В. Итоговая лирическая книга последней трети XIX столетия как вариант циклического метажанра // Известия Уральского государственного университета. 2003. - № 28. - С. 83 - 93.

60. Новинская Л. П. К проблеме: сюжет в лирике и его трактовка в современной поэтике // Историко-литературный процесс. Методологические аспекты. Рига: ЛатвГУ, 1989. - С. 49 - 51.

61. Осипова Н. О. Исследовательские возможности современного мифопоэтического подхода к анализу русской поэзии XX века // Литературоведение на пороге XXI века. М.: Изд-во МГУ, 1998. - С. 298-302.

62. Петров В. Б. Художественная аксиология М. Булгакова: Диссертация. доктора филологических наук: 10.01.01. Москва, 2003. - 406 с.

63. Пинаев С. М. Максимилиан Волошин, или Себя забывший бог. М., 2005.-661 с.

64. Пинаев С. М. Над бездонным провалом в вечность. Русская поэзия Серебряного века. М.: Молодая гвардия, 2001. - 255 с.

65. Пророков М.В. Категория художественного образа и проблема символа // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. - 1987. - № 4. - С. 39 - 47.

66. Роднянская И. Б. Лирический образ вещи в русской поэзии начала XX в. // Вещь в искусстве. Материалы научной конференции 1984. Вып. XVII. - М.: Советский художник, 1986. - С. 226 - 246.

67. Сафаргалина 3. К. Художественная аксиология Н. Р. Эрдмана в контексте драматургии 1920 1930-х гг.: Автореферат дис. . кандидата филологических наук: 10.01.01- Магнитогорск, 2009. - 22 с.

68. Свительский А. Личность в мире ценностей (Аксиология русской психологической прозы 1860 1870-х годов). - Воронеж: Изд-во Вронежского гос. ун-та, 2005. - 232 с.

69. Сеземан В. Э. Эстетическая оценка в истории искусства // Мысль. -Пг., 1922.-№ 1.-С. 117-147.

70. Силантьев И. В. Теория мотива в отечественном литературоведении и1. Ил^фольклористике. Очерк историографии Новосибирск: Издательство ИДМИ, 1999.- 104 с.

71. Силантьев И. В. Мотивный анализ. Новосибирск: Новосибирский гос. ун-т, 2004. - 239 с.

72. Сильман Т. И. Заметки о лирике. Л.: Сов. писатель, 1977. - 223 с.

73. Соловьев Вл. Смысл любви // Соловьев Вл. Философия искусства и литературная критика. М.: Искусство, 1991. - С. 99. - 160.

74. Топоров В. Н. Петербургский текст. М.: Наука, 2009. - 820 с.

75. Тюпа В. И., Фуксон Л. Ю., Дарвин М. Н. Литературное произведение: проблемы теории и анализа. Вып. 1. - Кемерово: Изд-во Кемеровского гос. ун-та, 1997. - 168 с.

76. Успенский Б. А. Поэтика композиции. СПб.: Азбука, 2000. - 348 с.

77. Фролова А. В. Художественная аксиология новокрестьянской поэзии первой трети XX века: Автореферат дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. Воронеж, 2006. - 20 с.

78. Фуксон Л. Ю. Чтение. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2006. - 217 с.

79. Фуксон Л. Ю. Проблемы интерпретации и ценностная природа литературного произведения: Автореферат дис. . д-ра филолог, наук: 10.01.08 Уральский гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 2000. - 35 с.

80. Ходанен Л. А. Миф в творчестве русских романтиков. Томск: Изд-во гос ун-та, 2000. - 320 с.

81. Ходанен Л. А. Православные святыни в произведениях М. Ю. Лермонтова // Православная церковь и современное общество: опыт и перспективы взаимодействия: материалы X Иоанновских образовательных чтений. Кемерово: КРИПКиПРО, 2009. - С. 196 — 203.

82. Хорват К. Романтическое воззрение на природу // Европейский романтизм. М.: Наука, 1973. - С. 204 - 252.

83. Цилевич Л. М. Системный анализ художественного произведения //

84. Историко-литературный процесс. Методологические аспекты. Рига: ЛатвГУ, 1989.-С. 20-21.

85. Чудаков А. П. Вещь в реальности и в литературе // Материалы научной конференции 1984. Вып. VII: Вещь в искусстве. - М.: Советский художник, 1986. - С. 15-46.

86. Шатин Ю. В. Событие и чудо // Дискурс. 1996. - № 2. - С. 6 - 11.

87. Эпштейн М. Н. «Природа, мир, тайник Вселенной.» Система пейзажных образов в русской поэзии. М.: Высшая школа, 1990. - 304 с.

88. Эпштейн М. Н. Стихи и Стихия. Природа в русской поэзии XVII XX вв. - Самара: Бахрах-М, 2007. - 352 с.

89. Литература, посвященная изучению русского авангарда

90. Азизян И. А. Диалог искусств Серебряного века. М.: Прогресс — Традиция , 2002. - 400 с.

91. Альфонсов В. Н. Поэзия русского футуризма // Поэзия русского футуризма. СПб.: Академический проект, 1999. - С. 5 - 66.

92. Альфонсов В. Н. Слова и краски. СПб.: Азбука-классика, 2006. - 320 с.

93. Баран X. Поэтика русской литературы начала XX века. М.: Прогресс, 1993.-366 с.

94. Баран X., Гурьянова Н. Футуризм // Русская литература рубежа веков (1890-е начало 1920-х гг.): в 2 кн. - Кн. 2. - М.: Наука, 2001. - С. 21 -56.

95. Барковская Н. В. Поэзия серебряного века Екатеринбург: УПИ, 1993. - 189 с.

96. Бирюков С. Е. Поэзия русского авангарда. М.: Издательство Руслана Элинина, 2001.-285 с.

97. Бирюков С. Е. Року укор: Поэтические начала. М.: РГГУ, 2003. - 510т

98. Бобринская Е. А. Новый человек в эстетике русского авангарда 1910-х годов // Бобринская Е. Русский авангард: истоки и метаморфозы. М. : Пятая страна, 2003. - С. 71 - 93

99. Бобринская Е. А. Ранний русский авангард в контексте философской и художественной культуры рубежа веков: Очерки. М.: ГИИ, 1999. -243 с.

100. Бобринская Е. А. Футуризм. М.: Галарт, 2000. - 192 с.

101. Бобринская Е. А. Футуризм и кубофутуризм. М.: Олма-Пресс, 2000. -176 с.

102. Бычков В. В. Эстетическая феноменология авангарда и модернизма // Вопросы философии. 2003 .-№ 10.-С. 15-26.

103. Васильев И. Е. Русский поэтический авангард XX века. -Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 1990. 231 с.

104. Васильев И. Е. Русский литературный авангард начала XX века (группа «41°»). Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 1995. - 88 с.

105. Васильев И. Е. Пророк нового искусства (Ф. Ницше и авангард) // Русская литература XX века: направления и течения. Вып. 5. -Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2000. - С. 97 - 104.

106. Васильев И. Е. Поэтический авангард в динамике художественных стратегий // Русская литература XX века: зкономерности исторического развития. Книга 1. Новые художественные стратегии. - Екатеринбург: УрО РАН, УрО РАО, 2005. - С. 248 - 294.

107. Вязова Е. С. Иконография города у кубофутуристов // Искусствознание. 1999. - № 1. - С. 252 - 272.

108. Гаспаров М. Л. Русский стих начала XX века в комментариях. -М.: Фортуна Лимитед, 2001. 287 с.

109. Гервер Л. Л. Музыка и музыкальная мифология в творчестве русских поэтов: (Первые десятилетия XX века). М.: Индрик, 2001. -264 с.

110. Гинзбург Л. Я. О лирике. Л.: Советский писатель, 1974. - 408 с.

111. Грыгар М. Знакотворчество: Семиотика русского авангарда.

112. СПб.: Академический проект, 2007. 519 с.

113. Дуганов Р. В. Велимир Хлебников. Природа творчества. М.: Советский писатель, 1990. - 352 с.

114. Завадская А. В. Дизайн футуристической книги // Авторское книготворчество в поэзии. Ч. 2. - Омск: Сфера, 2008. - С. 137 - 140.

115. Иванов В. Вс. Хлебников и типология авангарда XX века // Иванов Вяч. Вс. Избранные работы по семиотике и истории культуры. Т. 2. Статьи о русской литературе. - М.: Языки русской культуры, 2000.-С. 399-406.

116. Иванюшина И. Ю. Русский футуризм: идеология, поэтика, прагматика. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 2003. - 449 с.

117. Кацис Л. Ф. Владимир Маяковский. Поэт в интеллектуальном контексте эпохи. М.: РГГУ, 2004. - 830 с.

118. Клинг О. Футуризм и «старый символистский хмель». Влияние символизма на поэтику раннего русского футуризма // Вопросы литературы. 1996. -№5.-С. 17-21.

119. Ковтун Е. Ф. Русская футуристическая книга. М.: Искусство, 1989, —248 с.

120. Крусанов А. В. Русский авангард: 1907 1932 (Исторический обзор). В 3-х т. - Том I. Боевое десятилетие. - СПб.: Новоелитературное обозрение, 1996. 320 с.

121. Крученых А. Хлебников В. Слово как таковое // Критика русского постсимволизма.- М.: Олимп: ACT, 2002. С. 233 — 236.

122. Лазаренко О. В. Категория будущего в литературе и философии начала XX века // Время Дягилева. Универсалии серебряного века: материалы третьих Дягилевских чтений. Вып.1. - Пермь: ПГУ: Арабеск, 1993.-С. 78-88.

123. Лотман Ю. М. Художественное пространство в прозе Гоголя. // Лотман Ю. М. О русской литературе. СПб.: Искусство, 2005. - С. 621 -658.

124. Марков В. Ф. История русского футуризма. СПб.: Алетейя, 2000.-438 с.

125. Никольская Т. Л. Авангард и окрестности. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2002. - 320с.

126. Сарабьянов Д. В. Кубофутуризм: термин и реальность // Искусствознание. 1999. - № 1. - С. 222 - 229.

127. Сарычев В. А. Эстетика русского модернизма. Воронеж: Изд-во Ворнежского ун-та, 1991. - 254 с.

128. Сироткин Н. С. Эстетика авангарда: футуризм, экспрессионизм, дадаизм // Вестник Челябинского университета. Сер. 2. Филология. -1999.-№2.-С. 119-128.

129. Смирнов И. П. Художественный смысл и эволюция поэтический систем // Смирнов И. П. Смысл как таковой. СПб.: Академический проект, 2001.-С. 15 — 225.

130. Степанов Н. Велимир Хлебников. Жизнь и творчество М.: Советский писатель, 1975. - 280 с.

131. Терехина В. Н., Зименков А. П. Русский футуризм. Теория. Практика. Критика. Воспоминания. М.: Наследие, 2000. - 480 с.

132. Терехина В. Н. Экспрессионизм и футуризм: русские реалии // Русский авангард 1910 1920-х годов и проблема экспрессионизма.

133. М.: Наука, 2000. С. 46 - 52.

134. Турчин В. С. По лабиринтам авангарда. М.: Изд-во МГУ, 1993. -248 с.

135. Тырышкина Е. В. Русская литература 1890-х начала 1920-х годов: от декаданса к авангарду. - Новосибирск: НГПУ, 2002. - 151 с.

136. Толкачева JI. И. Синтез искусств в опере кубофутуристов "Победа над Солнцем" // Известия Уральского государственного университета. -2005.-№35.-С. 126- 132.

137. Тюпа В. И. Постсимволизм: Теоретические очерки русской поэзии XX века. Самара: Изд-во науч.-внедренч. фирмы "Сенсоры. Модули. Системы", 1998. - 155 с.

138. Фиртич Н. Льюис Кэрролл и русский алогизм // Русский авангард 1910 1920-х годов в евопейском контексте. - М.: Наука, 2000. - С. 245 -252.

139. Харджиев Н. И. От Маяковского до Крученых: Избранные работы о русском футуризме. М.: Гилея, 2006. - 557 с.

140. Харджиев Н. И. Статьи об авангарде: в 2 т. М.: Художественная литература, 1997. - 392 е., 320 с.

141. Якобсон Р. Новейшая русская поэзия // Якобсон Р. Работы по поэтике.-М.: Прогресс, 1987.-С. 272-317.

142. Литература по творчеству изучаемого автора

143. Башмакова Н. В. В пространстве «до Mipa» // Studia Slavica Finlandensia. — Т. 16: 2. Helsinki, 1999. - С. 30 - 42.

144. Башмакова Н. В. «Над далекой полосой отзвука». Финские отголоски в творчестве Елены Гуро // Уч. Записки Тартуского ун-та. -№ 897. Литературный процесс: внутренние законы и внешние воздействия. Тарту: Изд-во Тартуского ун-та, 1990. - С. 151-170.

145. Башмакова Н. В. «Над крайней призывной полосой.» Местностьи пространство в творчестве Елены Гуро // Studia Slavica Finlandensia. Т. IV. - Helsinki, 1987. - С. 1 - 34.

146. Башмакова Н. В. Утопии в облаках: Хлебников и Гуро // Велимир Хлебников, будетлянский поэт. Лион, 2009. - С. 239 - 255.

147. Бенчич Ж. Инфантилизм в произведениях Елены Гуро // Europa Orientalis. Т. 13: 1. - Salerno: Universitä di Salerno, 1994. - С. 39 -61.

148. Биневич Е. В сплетении рисунка и стиха: многоликая муза Елены Гуро // Новый журнал. 1993. - № 3. - С. 56 - 71.

149. Бирюков С. Е. «Лучезарная суть» Елены Гуро и пути органического развития // Studia Slavica Finlandensia. Т. 16: 2. — Helsinki, 1999. - С. 249 - 257.

150. Бобринская Е. А. Натурфилософские мотивы в творчестве Елены Гуро // Вопросы искусствознания. 1997. - № 2. - С. 159- 178.

151. Бобринская Е. А. Слово и изображение у Е. Гуро и А. Крученых // Поэзия и живопись. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 309 -322.

152. Бунина С. Н. О футуристическом мифотворчестве Е. Г. Гуро // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. - 2006. - № 1.-С. 84-96.

153. Бунина С. Н. Поэты маргинального сознания в русской литературе XX века (М. Волошин, Е. Гуро, Е. Кузьмина-Караваева). -М.: Изд-во РУДН, 2005. 439 с.

154. Гервер Л. О музыкальных ориентирах Елены Гуро // Studia Slavica Finlandensia. Т. 16: 1. - Helsinki, 1999. - С. 84 - 93.

155. Гехтман В. «Бедный рыцарь» Елены Гуро и «Tertium Organum" Петра Успенского // Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. Вып. 1. - Тарту: Изд-во Тартуского гос. ун-та, 1994. - С. 156 - 167. - (Новая серия).

156. Гриц Т. С. Проза Велимира Хлебникова // Мир Велимира Хлебникова. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 231 - 254.

157. Гурьянова Н. «Бедный рыцарь» и поэтика алхимии: феномен «творчества духа» в произведениях Елены Гуро // Studia Slavica Finlandensia. Т. 16: 2,- Helsinki, 1999. - С. 63 - 88.

158. Гурьянова Н. От импрессионизма к абстракции: живопись и графика Елены Гуро // Искусство. 1992. - № 1. - С. 53 - 59.

159. Гурьянова Н. Толстой и Ницше в «творчестве духа» Елены Гуро // Europa Orientalis. Т. 13: 1. - Salerno: Universitä di Salerno, 1994. - С. 63 -76.

160. Гурьянова Н. Эстетика анархии в теории раннего русского авангарда // Поэзия и живопись. М.: Языки русской культуры, 2000. -С. 92-105.

161. Грауз Т. «Мы читаем не слова, а пространство между словами»: Елена Гуро Геннадий Айги. Опыт сопоставления // Дети Ра. - 2007 -№ 5 - 6 // URL: http://www.detira.ru/arhiv/3 l-325-62007/grauz.php

162. Зотова С. С., Усенко JI.B. «Параллельные миры» (Е. Гуро о Е. Поленовой) // Поэтика русской литературы. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 1999. - С. 158 - 167.

163. Иныпакова Е. Ю. До конца я тоже избегаю быть женщиной. Неизвестные материалы о творчестве Елены Гуро // Амазонки Авангарда. М.: Наука, 2001. - С. 98 - 104.

164. Йованович М. Некоторые вопросы мотивного строения «Небесных верблюжат» Елены Гуро // Studia Slavica Finlandensia. Т. 16: 2,- Helsinki, 1999.-С. 192-211.

165. Каменева О. В. «Бедный рыцарь» Елены Гуро: к проблеме жанра // Кафедральные записки: Вопросы новой и новейшей русской литературы. М.: Изд-во Московского ун-та, 2002. - С. 101 - 104.

166. Капелюш Б. Н. Архивы М. В. Матюшина и Е. Г. Гуро // Ежегодник РО Пушкинского Дома. 1974. Л.: Наука, 1976. - С. 3 - 23.

167. Ковтун Е. Ф. Елена Гуро: Поэт и художник // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология:jJJ)

168. Ежегодник. 1976.-М.: Наука, 1977.-С. 317-327.

169. Костюк В. В. Поэзия и проза Елены Гуро: к проблеме творческой индивидуальности: Автореферат дис. . кандидата филологических наук: 10.01.01.-СПб., 2005.-21 с.

170. Ломакина Е. В. Жанровое своеобразие сборника Елены Гуро «Небесные верблюжата»: Автореферат дис. . кандидата филологических наук: 10.01.01. Самара, 2009. - 18 с.

171. Минц 3. Г. Футуризм и неоромантизм. К проблеме генезиса и структуры «Истории Бедного рыцаря» Ел. Гуро // Минц 3. Г. Поэтика русского символизма. СПб.: Искусство, 2004. - С. 317 - 327.

172. Нильссон Н. О. Елена Гуро и скандинавский импрессионизм // Europa Orientalis. Т. 13: 1. - Salerno: Universitä di Salerno, 1994. - С. 85 -92.

173. Орлицкий Ю. Б. Малая проза в составе прозиметрического целого (А. Добролюбов и Е.Гуро) // Орлицкий Ю. Б. Стихи и проза в русской литературе. М.: РГГУ, 2002. - С. 491 - 504.

174. Повелихина А. Возврат к природе. «Органическое» направление в русском авангарде XX века // Studia Slavica Finlandensia. Т. 16: 1. -Helsinki. 1999.-С. 13-28.

175. Сабо Б. «Осенний сон» Елены Гуро и философия воскрешения // Философия космизма и русская культура: Материалы международной научной конференции «Космизм и русская культура. К 100-летию со дня смерти Николая Федорова». Белград, 2004. - С. 223 - 228.

176. Сарычев В. А. «Утренние страны» Елены Гуро // Сарычев В. А. Эстетика русского модернизма. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1991.-С. 214-227.

177. Строганова И. А. «Наконец-то поэта, создателя миров, приютили» (Е. Гуро: диалог со временем) // Проблемы истории литературы. Вып. 17. - М.: Изд-во Московского государственного открытого педагогического университета, 2003. - С. 149 - 154.

178. Строганова И. А. Художественный мир Шарманки Елены Гуро в контексте философско-эстетических исканий серебряного века: Дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. Москва, 2004. - 125 с.

179. Терехина В. Н., Зименков А. П. Нетерпеливо-ясная (Елена Гуро, поэт-футурист) // Русская словесность. 1993. - № 3. - С. 21 - 30.

180. Топоров В. Н. Миф о воплощении юноши сына, его смерти и воскресении в творчестве Елены Гуро // Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М.: Радикс, 1995. -С. 400-428.

181. Тырышкина Е. В. Религиозная концепция Елены Гуро и принципы авторской репрезентации в свете апокрифической традиции // Studia Slavica Finlandensia. Т. 16: 1. - Helsinki, 1999. - С. 150 - 160.

182. Уланов А. Внимательная радость // Знамя. 1998. - № 7. - С. 224 -226.

183. Усенко JI. В. Импрессионизм в русской прозе начала XX века. -Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского ун-та, 1988. 238 с.

184. Усенко JI. Русский импрессионизм и Елена Гуро // Гуро Е. Небесные верблюжата. Ростов-на-Дону: Издательство Ростовскго унта, 1993.-С. 5-27.

185. Харджиев Н. И. Елена Гуро. К 25-летию со дня смерти // Харджиев Н. И. Статьи об авангарде. М.: РА, 1997. - Т. 1. - С. 327 -330.

186. Харджиев Н. И. Маяковский и Гуро // Харджиев Н., Тренин В. Поэтическая культура Маяковского. М.: Культура, 1970. - С. 193 -195.

187. Эндер 3. Влияние Е. Гуро на ее современников // Europa Orientalis. Т. 13: 1. - Salerno: Universita di Salerno, 1994. — С. 125 — 136.

188. Юнгррен А. «Песни города» Елены Гуро: Варианты текста и проблема жанра // Поэзия и живопись. М.: Языки русской культуры, 2000.-С. 504-508.

189. Якушева Е. Н. К вопросу о творческой индивидуальности Е. Гуро: (Е.Гуро и Э. Верхарн) // Русская литература и эстетика конца XIX начала XX в.: Проблема человека. Вып. 1. - Липецк: Изд-во Липцкого пед. ин-та, 1990. - С. 117 - 124.

190. Якушева Е. Н. Миф и его интерпретация в творчестве Е Гуро // Русская литература и эстетика конца XIX начала XX в.: Проблема человека. Вып. 1. - Липецк: Изд-во Липцкого пед. ин-та, 1990. - С. 109-116.

191. Banjanin М. Elena Guro: from the city's «Junkyard» of images to a poetics of nature // Studia Slavica Finlandensia. T. 16: 1. - Helsinki, 1999. -C. 43-63.

192. Cymborska-Leboda M. Вершины эроса: эротика и эроэтика Елены Гуро («Дневник», «Бедный рыцарь») // Studia Slavica Finlandensia. Т. 16: 1. - Helsinki, 1999. - С. 101 - 123.

193. Gehtman V. «Знание» и «чувство» у Матюшина и Гуро // Studia Slavica Finlandensia. Т. 16: 1. - Helsinki, 1999. - С. 89 - 100.

194. Icin К. К мотиву шарманки в творчестве Гуро // Studia Slavica Finlandensia. Т. 16: 1. - Helsinki, 1999. - С. 212 -224.

195. O'Brien К. Unlimiting Limits: Permeable Space and time in the Writings of E. Guro // Studia Slavica Finlandensia. T. 16: 1. - Helsinki, 1999.-C. 135- 149.

196. Uspenski E. E. Гуро: реальные впечатления и религиозный опыт // Studia Slavica Finlandensia. Т. 16: 1. - Helsinki, 1999. - С. 161 - 179.1. Справочная литература

197. История русской литературы конца XIX начала XX века: библиографический указатель. — JL: Изд-во академии наук СССР, 1963. —519 с.

198. Краткая литературная энциклопедия. В 9-ти т. / Гл. ред. А. А. Сурков. М.: Советская энциклопедия, 1962 - 1978.

199. Литературный энциклопедический словарь / Под общ. ред. В. М. Кожевникова, П.А. Николаева. М.: Советская энциклопедия, 1987. -752 с.

200. Литературная энциклопедия. Термины и понятия / Под ред. В. А. Николюкина. М.: НПК «Интелвак», 2002. - 800 с.

201. Литературные объединения Москвы и Петербурга 1890 1917 годов. Словарь. - М.: Новое литературное обозрение, 2004. - 448 с.

202. Мифологический словарь / Гл. ред. Е. М. Мелетинский. М.: Советская энциклопедия, 1991. - 736 с.

203. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / Гл. ред. С. А. Токарев. М.: Советская энциклопедия, 1991.

204. Махлина С. Словарь по семиотике культуры. СПб.: Искусство, 2009 г. - 752 с.

205. Руднев В. П. Словарь культуры XX века. М.: Аграф, 1997. - 382 с.

206. Русские писатели XX века. Биобиблиографический словарь: В 2 т. -М.: Просвещение, 1998.

207. Художественное восприятие. Основные термины и понятия (Словарь-справочник). Тверь: ТГУ, 1991. - 90 с.

208. Эстетика: Словарь / Под общ. ред. А. А. Беляева и др. М.: Политиздат, 1989. - 447 с.ч