Категория обусловленности и её реализация в языке памятников письменности русского Средневековья: XI - XVII вв. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, доктор филологических наук Акимова, Эльвира Николаевна

• Акимова, Эльвира Николаевна
• доктор филологических наук
• 2007

Оглавление диссертации доктор филологических наук Акимова, Эльвира Николаевна

Введение.

Глава I. Категория обусловленности как объект изучения.

1.1. Ментальная и языковая категоризация в синхронии и диахронии.

1.2. Понятийные (концептуальные) категории.

1.3. Универсальность и многоаспектность категории обусловленности.

1.4. История разработки вопроса о категории обусловленности в лингвистике.

1.5. Содержание и объем функционально-семантической категории обусловленности, уровни ее реализации в языке.

1.6. Выводы.

Глава II. Дотекстовой синтаксический уровень реализации категории обусловленности.

2.1. Беспредложные конструкции.

2.2. Предложно-падежные сочетания.

2.2.1. Причинные предложно-падежные сочетания.

2.2.2. Предложно-падежные сочетания со значением следствия.

2.2.3. Целевые предложно-падежные сочетания.

2.3. Конструкции с глагольными формами.

2.3.1. Выражение причинных отношений причастными (деепричастными) оборотами.

2.3.2. Выражение целевых отношений конструкциями с глагольными формами.

2.4. Оборот дательный самостоятельный.

2.5. Сложносочиненные предложения.

2.6. Сложноподчиненные предложения.

2.6.1.Сложноподчиненные предложения с придаточными причины.

2.6.2. Сложноподчиненные предложения с придаточными следствия

2.6.3. Сложноподчиненные предложения с придаточными цели.

2.6.4. Сложноподчиненные предложения с придаточными условия.

2.6.5. Сложноподчиненные предложения с придаточными уступки.

2.7. Бессоюзные сложные предложения.

2.7.1. Бессоюзные сложные предложения с причинными отношениями между частями.

2.7.2. Бессоюзные сложные предложения с отношениями следствия между частями.

2.7.3. Бессоюзные сложные предложения с условными отношениями между частями.

2.8. Сложные предложения обусловливающей семантики с разными видами связи.

2.9. Выводы.

Глава 3. Роль категории обусловленности в организации древнерусского текста.

3.1. Проблемы лингвистики текста в синхронии и диахронии.

3.2. Организация структурно-смысловых блоков со значением обусловленности и связи между ними.

3.2.2. Когерентность и когезия структурно-смысловых блоков со значением обусловленности.

3.3. Зависимость способов выражения обусловленности от функционально-смыслового типа речи.

3.4. Семантика обусловленности в речи персонажей.

3.5. Особенности экспликации категории обусловленности. в убеждающих жанрах.

3.5.1. Проблема типологии древнерусских жанров.

3.5.2. Выражение обусловленности в риторических и эпистолярно-публицистических жанрах.

3.6. Выводы.

Глава 4. Мегатекстовой уровень реализации категории обусловленности

4.1. Ментальность русского средневековья.

4.1.1. Теория средневековой русской ментальности.

4.1.2. Особенности мировоззрения русского средневековья.

4.1.3. Средневековое понимание и восприятие категорий пространства, времени, обусловленности.

4.2. Библеизмы как средство выражения отношений обусловленности.

4.2.1. Библейские цитаты.

4.2.2. "Библейские ключи".

4.2.3.Библейские реминисценции.

4.3. Ретроспективная историческая аналогия.

4.4. Способы мистической экспликации категории обусловленности.

4.4.1. Пророческие сны.

4.4.2. Видения, знамения, чудеса.

4.5. Выводы.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Категория обусловленности и её реализация в языке памятников письменности русского Средневековья: XI - XVII вв.»

В диссертационном сочинении исследуется категория обусловленности на трех уровнях ее реализации - синтаксическом дотекстовом, текстовом и мегатекстовом - на материале оригинальных и переводных разножанровых памятников письменности русского средневековья с XI по XVII вв.

Актуальность исследования представляется несомненной по следующим причинам.

В последние годы уделяется недостаточное внимание обсуждению проблем исторического синтаксиса. Усилия историков языка сосредоточены в основном на лексике. После фундаментальных трудов А.А.Потебни, Е.Ф.Карского, Е.С.Истриной, Л.А.Булаховского, С.П.Обнорского, Л.П.Якубинского, В.И.Борковского, Т.П.Ломтева, А.Н.Стеценко, Э.И.Коротаевой, Я.А.Спринчака и других ученых, традиционно описывающих структурно-семантические особенности синтаксических конструкций языковой системы на разных этапах ее развития, до сих пор остается малоизученной эволюция содержательных категорий, которая и обусловливала развитие синтаксического строя в диахронии языка.

По мнению Я.А.Спринчака, "исторический синтаксис должен нарисовать нам картину исторического развития синтаксического строя русского языка, отражающего развитие мысли. К сожалению, русский исторический синтаксис в таком понимании еще не создан и, пожалуй, будет создан еще не скоро, так как он может быть построен только в результате многолетних коллективных усилий историков языка, философов, историков" (Спринчак 1961: 4).

В научной литературе неоднократно отмечалось, что с середины 80-ых гг. прошлого века стало очевидным изменение лингвистической парадигмы, "проявившееся в переходе от абстрактных структуралистических построений к антропоцентрическому изучению языка в его реальном речевом функционировании" (Кортава 1998: 84). И в рассуждениях о перспективах развития лингвистики XXI века ученые особо выделяют " проблему интерпретации человека, подразумевающую комплексное изучение биологических, психологических и социальных оснований языка" (Дуличенко 1996: 125). В результате лингвистика почти исключительно сосредоточилась на изучении содержательной стороны языка, его когнитивных потенций, выявлении и систематизации реализованных в нем концептов этнической культуры и этнического менталитета, философском, культурно-коммуникативном осмыслении языковых значений. Но при этом, как пишет З.К. Тарланов, "собственно языковая материя, грамматическая структура, грамматические категории и формы языка в их изменчивой истории, что и составляет опорный предмет лингвистического анализа, оказываются отодвинутыми на периферию исследовательского внимания, хотя грамматика - по справедливому замечанию В. фон Гумбольдта - более родственна духовному своеобразию наций, нежели лексика" (Тарланов 2003: 43). Необходимо разумное совмещение двух подходов, взаимно дополняющих и обогащающих друг друга.

В современных исследованиях отмечается, что "интерпретационный подход к тексту как. главному источнику разнообразной лингвистической информации находится в русле современных устремлений языкознания" (Жолобов 1998: 3). В качестве актуальных проблем исторического синтаксиса исследователи называют следующие. " 1 рассмотрение синтаксиса русского языка различных периодов его существования как конкретно-исторической системы содержательно-структурных единств на материале памятников различной жанрово-стилистической отнесенности; 2) проведение целостных исследований синтаксической системы памятников письменности различных эпох в аспекте отражения конкретных категорий содержательного плана" (Припадчев 1992: 11-12).

Категориальный подход к сложным языковым явлениям синтаксического уровня начиная с 70-ых гг. прошлого века (особенно интенсивно - в последние 10-15 лет) активно применяется в работах синхронического характера. Можно назвать, в частности, интегрированные лингвофилософские исследования категорий движения, пространства и времени (Ардентов 1963), количества (Панфилов 1971), цели (Макаров 1974), причинности (Маслиева 1980), языковых категорий бытия и обладания (Категории бытия и обладания. 1977), категории определенности-неопределенности в славянских и балтийских языках (Категория определенности / неопределенности. 1979), категории отношения (Гайсина 1991), функционально-семантической категории противопоставления (Салькова 1990), структурно-семантической категории обобщенности (Кондратьева 1993), семантической категории пространства (Мякшева 1999), категорий обусловленности (Евтюхин 1997), субъективной оценки (Шейдаева 1998), градуальности (Колесникова 1999), оптативности (Алтабаева 2002), текстообразующей категории модальности (Романова 2004). Иногда комплекс исследуемых значений категорией не называется, но эксплицируемый подход эту дефиницию подразумевает (Губанов 1999).

Исследований, демонстрирующих категориальный подход к языковым явлениям в диахронии, гораздо меньше: изучены функционально-семантическая категория модальности (Ваулина 1988), логико-грамматическая категория отрицания (Савельева 1989), определительные категории (Баранов 2003).

К сложно структурированным ментально-языковым категориям можно отнести категорию обусловленности, включающую в себя семантику условия, уступки, причины, цели и следствия. Опыт изучения этих значений как единой категории с 70-ых гг. XX в. достаточно хорошо представлен в языковой синхронии (Грамматика-70; Белошапкова 1977; Грамматика-80; Теремова 1985; Ляпон 1988; Егоренкова 1996; Евтюхин 1995, 1997; Цуканова 1997; Губанов 1999 и др.). В историческом аспекте отдельные синтаксические конструкции со значением обусловленности (в основном сложные предложения) описаны в монографиях и кандидатских диссертациях (Лавров 1941; Черкасова 1947; Робинсон-Плотникова 1949;

Баженова 1954; Иванова В.А. 1956; Лобзэ 1965; Стрельская 1967; Бурдина 1971; Кайзер 1976; Акимова 1991), некоторые сведения содержатся в соответствующих разделах академической исторической грамматики (Историческая грамматика. 1978, 1979), монографий и учебников по историческому синтаксису русского языка (Булаховский 1937; Якубинский 1953; Ломтев 1956; Коротаева 1964; Спринчак 1960, 1964; Борковский 1972, 1973; Стеценко 1977).

Задача диахронического исследования категории обусловленности как единого целостного лингвистического объекта до настоящего времени не ставилась, хотя логика отношений обусловленности выдвигает данную проблему в число первостепенных. Кроме того, во всех перечисленных работах отношения причины, цели, условия, уступки, следствия анализировались на уровне синтаксических дотекстовых единиц. Текстовой уровень исследования обусловленности, а тем более мегатекстовой, связанный с вводом данной категории в общее ментальное пространство эпохи, не были эксплицированы в лингвистических работах1.

Анализ реализации категории обусловленности не только на синтаксическом дотекстовом (горизонтальном) и текстовом (горизонтально-вертикальном) уровнях , но и на мегатекстовом (вертикальном) соотносится с особенностями средневекового мышления различных народов, о которых писал М.М.Бахтин: "Движение по горизонтали было лишено всякой существенности, оно ничего не меняло в ценностном положении предмета, в его истинной судьбе. Та конкретная и зримая модель мира, которая лежала в основе средневекового образного мышления, была существенно вертикальной" (Бахтин 1990: 444). Это положение подтверждается и конкретным анализом древнерусских текстов, предпринятым

Необходимым условием построения транслингвистики как науки является установление для каждого из описываемых ею объектов тех уровней, на которые будут расчленяться соответствующие связные тексты, -начиная с предложения, которое является последним лингвистическим и первым транслингвистическим уровнем, и кончая тем уровнем, на котором текст соотносится уже непосредственно с социальной практикой (Барт 1978:446).

2Ср.: "Итак, для описания текстовой сущности мы можем говорить о существовании двух моделей порождения: вертикальной, иерархической и горизонтальной, цепочечной" (Николаева 1978: 35).

А.А.Припадчевым: "Грамматический строй осваивал горизонтальное пространство с ориентирами "вперед" - "назад", а для поэтики текста ценностным оставалось мифологическое вертикальное пространство с его иерархией небес и ориентирами "вверх" - "вниз" (Припадчев 1992: 33). Идея о том, что адекватное интегративное представление о смысловой структуре текста должно совмещать принципы "синтагматической" и "вертикальной" моделей, разделяется и современными исследователями теории текста (Дымарский 1999: 18).

Отметим, что на текстовом уровне выделяем два подуровня: микротекстовой, предполагающий анализ внутренних связей в структурно-смысловых блоках, и макротекстовой, исследующий соотношение данных единиц в рамках более крупных текстовых фрагментов и в законченном произведении. Под мегатекстом понимаем совокупность средневековых письменных текстов, о которой писал Д.С.Лихачев: "По существу все произведения древней русской литературы благодаря единству своей направленности и приверженности к исторической основе ("историзму") представляли собой в совокупности единое огромное произведение - о человечестве и о смысле его существования" (ПЛДР. XVII век. Книга 3: 630).

Исследование категории обусловленности в рамках сравнительно недавно заявившей о себе концептивной лингвистики - "области языкознания, ориентированной на анализ генезиса, развития и функционирования языковых построений в плане их обусловленности ментальным субстратом, важнейшей составляющей которого являются дискретные элементы сознания - концепты (понятия), которые способны группироваться в сложные структуры, называемые понятийными категориями" (Худяков 1999: 3) - также представляется весьма своевременным и плодотворным, тем более что историческая когнитивистика в отечественном языкознании еще не сформировалась.

Все вышеизложенное позволяет считать актуальным обращение к комплексному анализу концептуальной категории обусловленности в плане языковой диахронии.

Объектом исследования избран фрагмент языковой системы, репрезентируемый совокупностью системно-языковых и функционально-речевых способов экспликации понятийно-языковой функционально-семантической категории обусловленности в текстах XI-XVII вв. Предметом исследования с учетом трех основных аспектов - формального, семантического и функционального - является типология, функционирование и эволюция этих способов на трех уровнях: синтаксическом дотекстовом, текстовом, мегатекстовом. Выделение названных уровней связано с тем, что каждый из них имеет собственные единицы: синтаксический дотекстовой включает разнообразные средства выражения категории обусловленности в простом, осложненном и сложном предложении; текстовой - структурно-смысловые блоки с обусловливающим значением; мегатекстовой - различные loci communes детерминирующей семантики, связанные с особенностями восприятия, категоризации и концептуализации явлений действительности в эпоху средневековья

Цель работы - провести многоаспектный анализ реализации категории обусловленности в плане языковой диахронии. Для этого требуется решение ряда конкретных задач.

1.Определить статус категории обусловленности, ее содержание и объем, уровни языковой реализации.

2.0писать репертуар синтаксических способов выражения категории обусловленности в истории русского языка, а именно: конструкции с беспредложными и предложно-падежными сочетаниями и глагольными формами, оборот дательный самостоятельный, сложносочиненные, сложноподчиненные и бессоюзные сложные предложения; выявить их системное соотношение и эволюционную динамику.

3.Исследовать в диахроническом плане основные единицы текстового уровня - структурно-смысловые блоки, особенности их строения и лексико-грамматического наполнения, а также средства когезии самостоятельных предложений внутри них и связи между структурно-смысловыми блоками.

4.Выявить закономерности проявления семантических компонентов категории обусловленности в различных функционально-смысловых типах речи и жанрах в зависимости от их когнитивной природы и авторской интенции, а также в авторском слове и речи персонажей.

5.С учетом специфики средневековой русской ментальности осветить проблему реализации категории обусловленности на мегатекстовом уровне, эксплицированном совокупностью образцовых текстов эпохи.

6.Проанализировать такие мегатекстовые средства выражения категории обусловленности, как "библейские ключи", библейские цитаты, библейские реминисценции, ретроспективная историческая аналогия, пророческие сны, видения, знамения, чудеса.

Основной корпус текстов Х1-ХУ11 вв., подвергшихся анализу, содержится в 12-томном издании "Памятники литературы Древней Руси" (составление и общая редакция Л.А.Дмитриева и Д.С.Лихачева). Исследовано 275 произведений (см. Источники исследования)1, опубликованных по своим лучшим спискам и выверенных по оригиналам. Данные тексты достаточно полно представляют литературную разновидность употребления русского языка донационального периода, отражая дифференциацию на типы (книжно-славянский, народно-литературный, деловой) и репрезентируя все важнейшие "первичные" жанры средневековой литературы (жития, хождения, поучения, послания, слова, повести, летописи, сказания, притчи, басни, деловые произведения и др.).

Кроме того, были исследованы "Изборник 1076 г.", "Успенский сборник ХП-ХШ вв.", "Синайский патерик", "Выголексинский сборник",

1 Приведем мнение А.И.Горшкова: "Что касается общего количества литературных памятников ХГ-ХУП вв., которые должны были бы быть в поле зрения историков русского литературного языка, то их число, по нашим подсчетам, составляет около 300" (Горшков 1983: 68).

Суздальская летопись по Лаврентьевскому списку 1377 г., Латухинская степенная книга 1679 г. (рукопись).

Деловые памятники, которые мы вслед за рядом исследователей (Винокур 1959; Ефимов 1967; Ларин 1975; Мещерский 1981; Филин 1981; Горшков 1984; Ковалевская 1992; Пименова 2000; Никитин 2004) не исключаем из сферы литературного русского языка, представлены великокняжескими договорами, "Русской правдой", "Соборным уложением царя Алексея Михайловича", "Письмами и бумагами императора Петра Великого". Были также исследованы многочисленные духовные, судные, тарханные, данные и жалованные грамоты; писцовые книги; челобитные из изданий "Грамоты Великого Новгорода и Пскова", "Акты исторические", "Акты, относящиеся до гражданской расправы древней России", "Акты, относящиеся до юридического быта древней России", "Акты, относящиеся к истории Западной России", "Акты хозяйства боярина Морозова" и нек. др.

В них имеется неравноценный материал, поскольку "содержание и назначение определенного вида деловых текстов и обусловленные ими структура и формуляр данного вида текстов предрешали употребление в них определенных лексико-фразеологических средств и синтаксических конструкций" (Котков 1986: 6).

Ранние правовые памятники создавались путем кодификации законов и норм, передававшихся до этого в народе из уст в уста, от поколения к поколению. Релевантный элемент архитектоники подобных текстов и самое распространенное клише в древнейших законах, договорах и грамотах -условно-следственная конструкция, построенная по модели аще - то и "являющаяся классической формой выражения статьи закона или основного элемента этой статьи" (Якубинский 1953: 296).

В более поздних грамотах, отдельных и отказных книгах отмечаются многочисленные конструкции формального основания (дательный падеж существительного или местоимения с предлогом по, с которой начинаются все записи: по указу (наказу), по грамоте, по велению (повелению) и под.)

Текст писцовых (описных) книг сводился в основном к перечислению населенных пунктов, сообщению об их размерах и количестве жителей, подробному описанию их границ и размежевания земли, перечислению различных оброков и платежей и т.п., что в синтаксическом плане выражалось в строго повествовательном характере текста, лишенного эмоциональной окрашенности, в более или менее несложных отношениях сочинения. Репертуар конструкций обусловленности в этих памятниках крайне беден, лишь изредка в стандартизированном содержании имеются детерминирующие вставки в мор умер, вымерли от морового поветрия, оброк не платит за скудостию, за старостью немощен.

Наиболее содержательны в плане выражения отношений обусловленности эмоционально окрашенные конструкции челобитных, так как в обоснование прошений и жалоб ссылались на различные обстоятельства. В практике их составления "для изложения в казусной части тех или иных событий или обстоятельств, которые послужили причиной, поводом для обращения с челобитьем, была выработана система типовых средств выражения определенных жизненных ситуаций, состояний, положений, ряд приемов описания их отдельных деталей" (Волков 1977: с. 101), т.е. речевых штампов (клише), например, сочетание помирать (умирать, погибать) с голоду (голодом, голодной смертью), синкретично выражавшее причинные и условные отношения, или конструкция, образованная этими же существительными, управляемыми каузативными глаголами уморить, заморить.

Использовать для анализа тексты устнопоэтические (былины, плачи, величания, песни, сказки и т.п.) не представилось возможным. Поскольку памятники эти в письменной форме были зафиксированы очень поздно (сборник Кирши Данилова - первая четверть XIX в., "Песни" братьев Киреевских - 30-ые гг. XIX в., былины были записаны Гильфердингом в конце 60-ых гг. XIX в., сказки А.Афанасьевым - еще позже), возникает вопрос о лингвистической достоверности данных этих памятников, ко времени своей записи проживших много веков в устном бытовании и несущих на себе целые слои наростов отнюдь не древних (Сперанский 2002: 51). Существует и другая точка зрения: "Конечно, забывать о непрерывном процессе модернизации при передаче былин нельзя, но нельзя забывать и о поистине изумительном "чуде народной памяти" - "твердости предания", чему некоторыми исследователями дается слишком мало веры" (Липец 1969: 10).

Предварительный просмотр этих памятников показывает скудость конструкций обусловленности, объясняющуюся нарративным характером текстов и их яркой экспрессивной окрашенностью, абсолютное преобладание бессоюзных конструкций и выраженную зависимость репертуара средств выражения обусловленности от времени записи текста (в сказках, например, больше всего материала дают диалектные записи и так называемые лубочные сказки, записанные относительно давно, литературно обработанные и в силу этого отличающиеся языковой архаикой).

Общий объем выборки составил более 30 ООО синтаксических конструкций, около 2500 структурно-смысловых блоков и свыше 5000 минимальных контекстов, эксплицирующих категорию обусловленности на мегатекстовом уровне.

Для целей нашей работы несущественно деление памятников на оригинальные и переводные, поскольку мы, следуя за сторонниками идеи "скрещенной", "амальгамной" природы литературного языка, разные элементы которого с функциональной точки зрения одинаково исконны для древнерусского языка в разных книжно-письменных и разговорно-народных разновидностях (Винокур 1959; Ларин 1975; Мещерский 1981; Горшков 1984; Припадчев 1992; Пименова 2000), рассматриваем их язык в рамках единого процесса древнерусского литературного употребления. Кроме того, любой переводной текст является результатом речемыслительной деятельности носителя именно этого языка, а не языка оригинала.

Мы исходим из положения, что все древнерусские тексты имели вполне определенный прагматический характер, все жанры выполняли единую функцию - удовлетворяли духовные потребности социума (Лихачев 1987, 1: 74; Колесов 1989: 122).

Методология исследования базируется на двух важнейших принципах современной лингвистики: системности и эволюции. Она построена на традиционных собственно-лингвистических методах системного изучения языка - описательном и сравнительном. Учитывается авторское осмысление поставленной проблемы в рамках строго исторического подхода, что выражается в применении системно-генетического метода и апробировании текстового и лингвокультурологического подходов к фактам языковой диахронии.

Исследуемая категория является чрезвычайно сложным, многоаспектным образованием, что делает необходимым применение к ее изучению комплекса исследовательских приемов. Их использование в каждом конкретном случае диктуется поставленными целью и задачами, а также характером источников. Это приемы лингвистического наблюдения, сплошной и частичной выборки, систематизации и классификации, структурно-семантического анализа, а также новые приемы исследования древнерусского текста: анализ позиционного размещения семантических единиц в структурно-смысловом блоке, процедура выявления в тексте креативно значимой информации, сопоставление разножанровых текстов на фоне инварианта обусловленности.

Необходимо учесть, что при изучении различных языковых явлений "могут возникнуть трудности, связанные. со спорностью в установлении самих функциональных участков", поскольку "грамматические формы в очень многих случаях находятся друг с другом в сложнейших парадигматических переплетениях. Между ними существуют переходные формы - причем переходные в объективном смысле, а не с точки зрения методологически и методически недостаточно вооруженного исследователя"

Адмони 1963: 58-59). Эти замечания тем более справедливы при установлении способов выражения семантики обусловленности, особенно в историческом аспекте, поскольку на примеры языковой диахронии нельзя смотреть через призму наших современных представлений о языке и действительности. По выражению немецкого медиевиста Отто Герхарда Эксле, "мы имеем дело с тремя слоями действительности: реальность средневекового общества, затем ее восприятие и истолкование людьми того времени и, наконец, наше восприятие и истолкование и этой реальности, и того, что думали о ней современники" (История ментальностей 1995: 84).

Вопрос "Как определить значение утраченных языком синтаксических форм?" неизбежно встает перед исследователем истории языка. Ответ на него дает Е.С.Истрина во введении к работе "Синтаксические явления Синодального списка 1-ой Новгородской летописи", которое мы считаем существенно значимым в методологическом плане: "Вчитываться и вдумываться в исследуемую речь - этот прием следует признать основным при определении живого значения форм древнего письменного языка" несмотря на то, что "указанный прием . может заключать в себе много субъективного. Однако субъективного элемента при определении значений явлений языка избежать нельзя, а из субъективных выводов разных исследователей создается, в результате, несомненно, и нечто объективное" (Истрина 1919: 7-8).

Вслед за М.В.Пименовой мы считаем неоправданным "противопоставлять древнерусский язык X-XIV вв. старорусскому/ среднерусскому языку XIV-cep.XVII вв.", когда "исследователи ссылаются, помимо традиционности, на исторические периоды (Киевская Русь -Московская Русь, древнерусская народность - великорусская народность), а также на фонетические и морфологические процессы в языке" (Пименова 2000: 23). Языковые изменения синтаксического и текстового уровней происходят очень медленно, большинство исследованных письменных памятников сохраняют состав своего текста и синтаксический строй весьма консервативно, хотя и представлены, как правило, своими позднейшими редакциями и списками. Поэтому, на наш взгляд, вполне допустимо языковое употребление всего донационального периода Х1-ХУН вв. рассматривать как процесс развития единого объекта1.

Поскольку весь материал почерпнут нами из письменных памятников, принадлежащих к определенным жанрам, в исследовании представлен функционально-жанровый аспект, особенно в части текстового и мегатекстового подходов. На синтаксическом уровне, где важна интерпретация фактов с грамматической точки зрения, данный аспект учитывается по мере необходимости.

При определении процедур исследования возникает вопрос, какой иерархической градации, восходящей или нисходящей, следует придерживаться при анализе. "Предполагается, что, когда дедукция и индукция движутся навстречу друг другу, мы получаем больший охват явления" (Романова 2003: 8). Исходя из поставленных цели и задач, предпочтение отдано восходящей иерархической градации - от простого к сложному, а именно: сначала исследуются единицы синтаксического дотекстового уровня, затем - уровни текста и мегатекста.

Наконец, при выборе пути исследования - от фактов к теории или от теории к фактам - нам представляется наиболее адекватным способ, сформулированный в философском аспекте Г.Г.Шпетом и А.Ф.Лосевым и примененный А.М.Камчатновым к герменевтике славянской Библии: "По

1 Необходимо тем не менее отметить, что разные исследователи - лингвисты, литературоведы и культурологи - данный исторический период делят на разных основаниях на разное количество отрезков:

-по политико-географическим признакам на 1)литературу Киевской Руси XI-первой четверти XIII вв.; 2)литературу Северо-Восточной Руси XIII-XV вв.; 3)литературу Московской Руси XV-XVI вв.; 4)литературу России XVII в. (Кусков 1989: 21);

-по отношению к создававшему литературу народу на 1)древнерусскую Х1-первой четверти XIII вв.; 2)средневековую русскую XIII-XVI вв.; 3)русскую литературу переходного периода от средневековья к новому времени (Лихачев 1987,1: 24-260). A.C. Демин выделяет "в самостоятельный раздел литературу XVI в., времени образования централизованного русского государства и превращения Руси в Россию, что отразилось в представлениях писателей тех лет" (Демин 1998: 131);

-по стилям эпохи на 1)стиль монументального историзма XI-X11I вв.; 2)экспрессивно-эмоциональный стиль конца XIV-XV в., так называемое предвозрождение; 3)стиль "второго монументализма" XVI в.; 4)стиль барокко XVII в. (Лихачев 1987, III: 26-157);

-по типу культуры на 1)семантический ("символический") XI-XV вв. и 2)синтаксический XV1-XV1I вв. (Лотман 2001: 402-410). зитивистское ограничение историко-лингвистических исследований собиранием фактического материала с надеждой на то, что когда-то в будущем, когда фактов будет накоплено много, явятся сами собой обобщения этих фактов и таким образом возникнет теория, уклонение от обсуждения принципиальных основ науки "влечет за собою далеко не благоприятные для науки последствия. Обойтись вовсе без этих основ наука не может, потому, совершенно того не осознавая и, может быть, даже не желая, она под видом собственных эмпирических обобщений повторяет старые, в философии отжитые, потерявшие свое значение общие воззрения и мнения. Наука сама себя, таким образом, лишает оживляющего питания из новых философских источников, более чистых и более глубоких, чем те, на которые бессознательно полагается само эмпирическое исследование" (Шпет Г.Г.). Теория является не "под занавес" исследования в качестве его вывода или обобщения, она не конец, который делу венец, а начало исследования, по отношению к которому она является его инструментом. Поэтому теория должна быть системой самообоснованных понятий, которые могли бы послужить основой мышления о конкретном предмете, о найденном исследователем факте" (Камчатнов 1998: 65).

Наше исследование опирается на рабочую гипотезу, которая, будучи обоснована полученными результатами, переходит в статус теории, доказанной и объективной.

Гипотеза исследования состоит в том, что комплекс семантических составляющих "цель - причина - следствие - условие - уступка", репрезентируемый соответствующими фактами реальной действительности, через посредство понятийно-языковой функционально-семантической категории обусловленности реализуется в русском литературном языке XI-XVII вв. не только на синтаксическом дотекстовом уровне, позиционирующемся в ряде историко-лингвистических исследований, но и на более высоких языковых уровнях - текстовом и мегатекстовом -специфическими для этих уровней способами.

История научной разработки проблемы выражения отношений обусловленности синтаксическими средствами дотекстового уровня, в которой "как в фокусе, пересекается логическое и грамматическое, объективное и субъективное" (А.Ф.Михеев), привлекала и привлекает внимание исследователей своей сложностью и многоаспектностью. Наиболее детально исследована в плане исторического синтаксиса категория причинности, не только занимающая доминирующее положение в категории обусловленности, но и являющаяся одной из важнейших связей вообще.

Отдельные замечания по поводу значения различных союзов со значением обусловленности, эволюции предложений с соответствующими придаточными, описание беспредложных и предложно-падежных сочетаний со значением каузальности и бессоюзных сложных предложений со связью обусловленности между частями находим в классических работах по историческому синтаксису русского языка (Потебня 1874, 1878; Истрина 1919; Карский 1929; Булаховский 1937; Якубинский 1953); подробное исследование названных конструкций представлено в монографиях (Лавров 1941; Борковский 1949, 1958, 1972; Коротаева 1964; Стеценко 1962; Сравнительно-исторический синтаксис. 1973; Историческая грамматика., 1978, 1979), вузовских учебных пособиях (Ломтев 1956; Спринчак 1960, 1964; Стеценко 1977) и кандидатских диссертациях (Черкасова 1947; Робинсон-Плотникова 1949; Баженова 1954; В.А.Иванова 1956; Лобзэ 1965; Стрельская 1967; Бурдина 1971; Кайзер 1976).

Обороту дательный самостоятельный, в том числе со значением обусловленности, посвящены сравнительно немногочисленные работы (Перегонцева-Граве 1955; Шулежкова 1979).

Исследованы генезис, история и значение союзов бо - ибо (Черкасова 1948; Шуб 1956) и предлогов для - ради (Лобзэ 1968; Колесов 1977). Рассмотрено формирование различных причинных союзов в связи с развитием сложноподчиненных предложений (Кодухов 1966; Кузнецова 1978; Маркова 1982; Преображенская 1982; Строганова 1978).

Проанализированы сложноподчиненные предложения с придаточными причины в художественной и деловой письменности ХУ1-ХУН веков (Алимпиева 1969; Бах 1977; Дюсупова 1983; Кайзер 1972, 1981; Стрельская 1967, 1980; Федорова 1977; Чередниченко 1972; Луппова 1981).

Изучены различные средства выражения обусловленности: беспредложные и предложно-падежные сочетания, в том числе творительный причины (Седельников 1955; Ходова 1958), родительный падеж с различными предлогами (Данков 1962); система падежных и предложно-падежных форм с причинным значением в русском языке XVII—XVIII веков (Иванова 1956, 1957; Провоторова 1973); синонимия вышеуказанных конструкций в русском языке ХУ-ХУШ веков (Панюшева 1972; Шердакова 1972). Описаны в диахронии предложные конструкции управления, в том числе и со значением обусловленности (Богданова 1959; Трахтенберг 1960; Провоторова 1973).

Рассмотрены в историческом плане бессоюзные сложные предложения с каузальной связью между частями (Глинкина 1963; Иванова 1971; Стеценко 1976; Устинова 1968, Федорова 1985).

О синкретизме входящих в круг обусловливающей семантики значений, широко распространенном в древнерусском языке и сохранившемся в современном русском, писали многие исследователи (Ушакова 1974; Черницына и Никитин 1962; Лаврентьева 1969; Медынская 1970; Рахилина 1989 и др.).

Наконец, есть работы, исследующие выражение отношений обусловленности в отдельных памятниках письменности (Мулкиджанян 1956, 1964; Акимова 2003-2005).

Названная проблема на синтаксическом дотекстовом уровне имеет глубокие традиции изучения и обширную, многоплановую литературу. Хотя степень разработанности высока, но в перечисленных работах не предпринято попыток описать грамматические способы выражения отношений обусловленности как систему, в основном для анализа берутся ее отдельные элементы. Конечно, их исследование в таком случае получается более глубоким, но это обстоятельство не снижает значимости системного подхода.

На текстовом уровне в плане языковой диахронии и синхронии особенности экспликации категории обусловленности не исследовались. Главная причина - "в историческом языкознании лингвистика текста как самостоятельное научное направление в изучении языка так и не сформировалась" (Припадчев 1992: 23). Общие работы по исторической лингвистике текста малочисленны (Колесов 1989; Клименко 1989, 1997; Баженова-Рагрина 1990; Ковалев 1997), и отношение к некоторым из них весьма неоднозначно. Например, М.В.Пименова, имея в виду работу Н.С.Ковалева (1997), считает, что "следует. выразить сомнение в плодотворности изучения древнего объекта (древнерусских литературных текстов - ДЛТ) путем "наложения" на данный объект современной общей теории текста, при котором исследователем применяются принципы анализа коммуникативно-прагматических компонентов ДЛТ, ранее использовавшиеся только в синхронных описаниях современных текстов, поскольку в этом случае, как нам представляется, не теория порождается объектом (как должно бы быть при диахроническом подходе), а объект (в связи с этим "осовремененный" и модернизированный) порождается теорией" (Пименова 2000: 19-20).

Мегатекстовый уровень экспликации категории обусловленности также не имеет в настоящее время установившейся традиции. Есть общие работы о стиле эпохи и стиле мышления эпохи (В. фон Гумбо л ьд 1985; Потебня 1913; Леви-Строс 1999; Лихачев 1989; Черепанова 1991), о культурно-исторической парадигме (Клименко 1997: 4-5), но исследование конкретных понятийно-языковых категорий в этом русле не осуществлено.

Содержание основных понятий и терминов, используемых в работе. В любом научном труде возникает потребность в формировании понятийного аппарата, в выработке метаязыка описания.

Учитывая исключительную многозначность термина "концептуальный" в современной лингвистике, отметим, что под ним подразумевается. Эта дефиниция употребляется в двух значениях - широком и узком. При широкой трактовке концептуальными считаются все категории интеллигибельные, ментальные, мыслительные, в противоположность категориям сенсибельным, бытийным, космическим (термин М.Элиаде), природным (термин Э.Рош), т.е. более или менее перцептивно обусловленным, таким, как время, пространство, движение и под. "Наше мышление является концептуальным" (Л.Леви-Брюль 1937: 95), это мышление понятиями, руководствующееся аристотелическим, то есть концептуальным, идеалом.

В узком значении термин "концептуальная" считается тождественным термину "понятийная" в том смысле, в котором он употребляется в современном языкознании: "Под понятийной категорией обычно понимается замкнутая система значений некоторого универсального семантического признака или же отдельное значение этого признака безотносительно к степени их грамматикализации и способу выражения в конкретном языке" (ЛЭС 1990:216).

2.Категории (от греч. "высказывание") - "фундаментальные понятия, формы мысли, типы связи субъекта и предиката в суждении, устойчивые способы предицирования, существующие в языке, составляющие условия возможности опытного знания и имеющие априорное значение в качестве универсалий и предельных понятий" (НФЭ 2001, т.2: 229); "формы осознания в понятиях всеобщих способов отношения человека к миру, отражающие наиболее общие и существенные свойства, законы природы, общества и мышления" (ФС 2001: 237); "наиболее общие и вместе с тем простейшие формы действительности, высказываний и понятий, "родовые понятия" (Кант), от которых происходят остальные понятия (категории сознания, познания), а с другой стороны - первоначальные и основные формы бытия объектов познания" (ФЭС 1999: 204).

3.Языковая категория - в широком смысле - "любая группа языковых элементов, выделяемая на основании какого-либо общего свойства; в строгом смысле - некоторый признак (параметр), который лежит в основе разбиения обширной совокупности однородных языковых единиц на ограниченное число непересекающихся классов, члены которых характеризуются одним и тем же значением данного признака" (ЛЭС 1999: 215).

4.Функционально-семантические категории - языковые категории, план содержания которых образуют понятия, аналогичные понятиям, выражаемым категориями грамматическими, а план выражения представлен языковыми средствами, относящимися к разным уровням языка (имеются в виду средства морфологические, синтаксические, словообразовательные, лексические, различные комбинации средств контекста). Критерием выделения категорий является общность семантической функции взаимодействующих языковых элементов (Бондарко 1983: 35).

5.Понятийно-языковая категория обусловленности - фрагмент внутренней организации языка, связанный с передачей специализированными средствами разных языковых уровней определенного круга семантико-синтаксических отношений (целевых, причинно-следственных, условно-уступительных).

6.Языковые уровни - совокупности, наборы языковых единиц, относительно близких друг к другу по признаку сложности, или протяженности. Иначе говоря, уровни языка разграничиваются с учетом иерархических отношений между его единицами (Немченко 2001: 10).

7.Реализация - перевод знака из эмического ряда в этический, воспроизведение его в речи (обычно в виде одного из его вариантов) (Ахманова 1966: 381).

8. Синтаксическая конструкция - "некоторое повторяющееся построение, наполняемое в разных речевых ситуациях разными словами, сохраняющее некоторое общее для разных случаев употребления значение и отличающееся от других построений разными трансформационными возможностями и разной способностью к распространению" (Солнцев 1967: 167).

9.Синкретизм значений - одно из распространенных явлений языка, отражающее сложность предметных связей; это слияние значений семантических отношений в пределах одной конструкции. Под синтаксическим синкретизмом понимаются синтаксические модели, "в которых сочетаются семантико-грамматические свойства синонимичных типов разных структур" (Бабайцева 1967: 24).

Ю.Структурно-смысловые блоки - относительно целостные в информативном отношении компоненты произведений с особой, как правило типовой, структурно-смысловой организацией. Модель текстообразующего блока - это своеобразный функциональный каркас, типовая схема, программирующая функциональную нагрузку предикативных звеньев блока, их соотношение и последовательность (Артеменко 1993: 60).

11. Под условным термином древнерусский текст понимается не текст периода государства Киевской Руси Х1-Х1У вв. (тем более что данные хронологические рамки относительны, так как древний текст зачастую представлен поздними редакциями и списками), а "феномен языкового употребления" - письменный текст, характеризующийся отличными от современных свойствами, среди которых вслед за Д.С. Лихачевым и Р. Пиккио исследователи отмечают "открытость", достоинство (с^пкаэ) и традиционность (Пименова 2000: 24).

12.Мегатекст - "обобщенное обозначение системы нормативных текстов эпохи (образцов)" (Ковалев 1997: 18).

13.Термин "метатекст" соотносится с металингвистикой М.М.Бахтина, предметом которой он считал изучение диалогических отношений, определяющих особенности словесного построения произведений: "диалогический подход возможен к любой значащей части высказывания, даже к отдельному слову, если оно воспринимается не как безличное слово языка, а как знак чужой смысловой позиции, как представитель чужого высказывания, то есть если мы слышим в ней чужой голос" (Бахтин 1979: 214).

14.Категоризация - "когнитивное расчленение реальности, сущность которой заключается в делении всего онтологического пространства на различные категориальные области. Это структурирование мира, акт отнесения слова / объекта к той или иной группе, способ установления иерархических отношений типа "класс - член класса". При категоризации учитываются только сущностные свойства сходных явлений" (Маслова 2004: 31-32).

15.Концептуализация - это формирование "широкозначного понятия о предметах или явлениях, познанных и осмысленных во всех их связях и отношениях в контексте конкретной культурно-исторической парадигмы, выраженное языковыми средствами, традиционными для данной культуры" (Клименко 2006: 89).

Научная новизна исследования состоит в том, что в нем впервые:

1 .Проанализирована категория обусловленности в диахроническом аспекте как единая целостная понятийно-языковая функционально-семантическая категория с особой иерархией ее семантических составляющих.

2.Выявлены системные отношения и эволюционная динамика синтаксических дотекстовых способов реализации категории обусловленности.

3 .Исследованы текстовые потенции изучаемой категории на материале разножанровых памятников письменности Х1-ХУН вв.

3 .Предпринята попытка описать категорию обусловленности как концептуальный феномен, вводящий отдельно взятый памятник письменности в общее ментальное пространство эпохи и отражающий мировоззрение русского средневековья.

4.Применен ранее не эксплицировавшийся в диахронических синтаксических работах по изучению отдельных значений обусловленности системно-генетический метод, суть которого состоит, во-первых, в описании категории обусловленности как комплекса взаимосвязанных, иерархически организованных отношений и значений, а во-вторых, в учете особенностей развития и функционирования семантических составляющих категории обусловленности из генетически единого синкретичного ядра.

5.Апробированы текстовой и лингвокультурологический подходы к фактам языковой диахронии, практически не использующиеся в подобных работах.

6.Предложены новые приемы исследования древнерусского текста: анализ позиционного размещения семантических единиц в структурно-смысловом блоке, процедура выявления в тексте креативно значимой информации, сопоставление разножанровых текстов на фоне инварианта обусловленности.

Теоретическое значение исследования состоит в том, что многоаспектный анализ сложной категории обусловленности на материале разножанровых памятников письменности Х1-ХУН вв. позволяет дать объективную картину развития способов ее экспликации на различных уровнях языковой реализации в широкой исторической перспективе. Это обстоятельство, на наш взгляд, будет способствовать не только исследованию других сложных ментальных категорий в плане языковой диахронии, но и развитию теоретических основ исторической когнитивистики, диахронической лингвистики текста, исторической лингвокультурологии - т.е. только начинающих развиваться отраслей исторического языкознания.

Практическая ценность диссертации определяется возможностью использования ее теоретических идей и практических результатов в дальнейшем изучении истории русского языка. Их можно применить при написании учебных пособий, в практике чтения курсов "Историческая грамматика русского языка", "История русского литературного языка", "Филологический анализ текста", "Стилистика русского языка", спецкурсов и спецсеминаров историко-лингвистической проблематики, при подготовке курсовых и дипломных проектов.

Основные положения, выносимые на защиту.

1.Категория обусловленности, будучи многоаспектным явлением (категория бытийная, философская, логическая, психологическая, понятийная, языковая), в плане языковой реализации является категорией функционально-семантического типа. Она представляет собой сложно структурированное образование, план содержания которого образует общее инвариантное значение обусловленности, вариативно проявляющееся в более частных семантических категориях причины, следствия, условия, уступки и цели, а план выражения представлен средствами, относящимися к следующим языковым уровням: лексическому, фразеологическому, словообразовательному, синтаксическому дотекстовому, текстовому, мегатекстовому.

2.С точки зрения языковой диахронии категория обусловленности на синтаксическом дотекстовом уровне сформировалась в результате метонимического переосмысления с последующим абстрагированием, то есть интериоризации, реального хронотопа. Обусловленность реальная, близкая к ходу событий, выражалась в пределах предложения, а обусловленность ментальная (обоснование) - на уровне текста. Данное обстоятельство связано с тем, что предложение эксплицирует движение субъекта через реальный порядок действий, их длительность и протяженность, а структурно-семантические блоки обозначают движение мысли через логический порядок понятий, суждений, умозаключений.

3.Основными единицами экспликации категории обусловленности на текстовом уровне являются особым образом организованные структурно-семантические блоки, внутри которых отмечен весь спектр соответствующих смысловых отношений: причинно-следственных, целевых, условных и уступительных. Между блоками связь исключительно причинно-следственная. Именно она в текстовой перспективе создает некий континуум, или семантическое пространство, обусловленности.

4.0собенности реализации категории обусловленности на текстовом уровне зависят от позиционирующегося в конкретном тексте в зависимости от авторской интенции функционально-семантического типа речи, специфики жанра и преобладания в тексте авторского или "чужого" слова. Соответственно в рассуждении, убеждающих жанрах и прямой речи персонажей и / или автора категория обусловленности всегда проявляется наиболее четко.

5.На мегатекстовом уровне категория обусловленности является концептуальной, то есть релевантным для культурно-исторической парадигмы эпохи психологически сложным интеллектуальным построением, адекватно отражающим логику и стиль мышления данной эпохи. Она эксплицируется в форме "библейских ключей", библейских цитат, библейских реминисценций, ретроспективной исторической аналогии, пророческих снов, видений, знамений, чудес, то есть при. помощи loci communes - "общих мест", "топосов" детерминирующей семантики, связанных с особенностями восприятия, категоризации и концептуализации явлений действительности в эпоху средневековья.

6.Структурной и семантической доминантой системы способов выражения обусловленности на всех уровнях является причинность (конвертируемые отношения причины и следствия).

7.На каждом уровне своей реализации категория обусловленности претерпела эволюцию, тесно связанную с потребностями практики и с развитием мышления, причиной которой являлась асимметрия как проявление диалектического закона единства и борьбы противоположностей.

8.Изначальный семантический синкретизм причинно-следственных, условно-следственных, условно-уступительных и причинно-целевых значений не разрушается, а стабильно сохраняется на всем протяжении исследуемого периода.

9.Субъектом сопряжения всех частных значений обусловленности и межкатегориального синкретизма является мыслящий индивидуум, особенности апперцепции которого диктуют целостное, связанное с "схватыванием целого" и "озарением" восприятие сложных ментально-языковых образований.

10. Систематизация и анализ лингвистического материала свидетельствуют о сформированности категории обусловленности на синтаксическом дотекстовом, текстовом и мегатекстовом уровнях в системе составляющих ее значений и об общем генетическом корне последних.

Апробация и внедрение результатов исследования. Материалы диссертации неоднократно обсуждались на заседаниях и научно-методических семинарах кафедры русского языка Мордовского госуниверситета и кафедры истории русского языка и сравнительного славянского языкознания Нижегородского госуниверситета. Основные положения и результаты исследования были представлены автором на научных конференциях различного уровня.

Международные научно-практические конференции, конгрессы, симпозиумы: III Международный конгресс исследователей русского языка "Русский язык: исторические судьбы и современность" (г.Москва, 2007); Международный симпозиум "Типология аргументной структуры и синтаксических отношений" (г.Казань, 2004); I, V и VI Международная конференция "Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект" (г.Владимир, 1997, 2003, 2005); Международная научная конференция "Теория языкознания и русистика: наследие Б.Н.Головина" (г.Нижний Новгород, 2001); Международная научная конференция "В.Даль и современная филология" (г.Нижний Новгород, 2001); II, III и IV Международные Бодуэновские чтения (г.Казань, 2003, 2005, 2007); Международная научная конференция "Русская и сопоставительная филология: состояние и перспективы" (г.Казань, 2004); III, IV и V Международная научная конференция "Социальные варианты языка" (г.Нижний Новгород, 2004, 2005, 2007); Международная научная конференция "Русский язык и славистика в наши дни" (г.Москва, 2004); I, II и III Международная конференция "Жизнь провинции как феномен духовности" (г.Нижний Новгород, 2003, 2004, 2005); Международная научная конференция "Научное наследие Б.Н.Головина и актуальные проблемы современной лингвистики " (г.Нижний Новгород, 2006).

Всероссийские, межрегиональные, региональные и вузовские научно-практические конференции: IX научная конференция молодых ученых и специалистов Волго-Вятского региона (г.Горький, 1989); межвузовская научная конференция "Современные проблемы русского языкознания" (г.Горький, 1990); Всесоюзная конференция "Проблемы истории индоевропейских языков" (г.Тверь, 1991); I, III, IX и XI конференция молодых ученых МГУ им. Н.П.Огарева (г.Саранск, 1997, 1998, 2004, 2006); научно-практическая конференция "Актуальные проблемы современной лингвистики и литературоведения" (г.Саранск, 1999); научные конференции "Гуманитарные науки: в поиске нового" ("XXX Огаревские чтения") (Саранск, 2001) и "Традиционные проблемы гуманитарных наук глазами молодых" (Саранск, 2001); региональная научная конференция молодых ученых "Проблемы языковой картины мира на современном этапе" (г.Нижний Новгород, 2003); Всероссийская научно-практическая конференция "Актуальные проблемы современной филологии" (г.Киров, 2003); межрегиональная научная конференция "Русский язык: история и современность" (г.Нижний Новгород, 2004), Всероссийская научно-практическая конференция "Русский язык в контексте национальной культуры" (г.Саранск, 2007).

Основные теоретические положения и результаты исследования изложены в монографии "Реализация категории обусловленности в языке памятников письменности русского средневековья (XI - XVII вв.)" и более

31 чем в пятидесяти статьях, пять из которых опубликованы в ведущих российских периодических изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ для публикации основных положений докторской диссертации.

Результаты исследования получили непосредственное внедрение в разработке спецкурсов "Исторический синтаксис русского языка" и "Лингвокультурология" для студентов филологического факультета, в рабочей программе и учебном пособии "Старославянский язык" для студентов специальности "Культурология" Института национальной культуры.

Структура работы. Диссертация изложена на 391 странице, состоит из Введения, четырех глав, Заключения, Библиографического списка (415 наименований) и Списка сокращений в ссылках на источники.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Акимова, Эльвира Николаевна

2Ср. выводы А.А.Припадчева о чисто временном значении темпоральных конструкций при объективации высказывания и о синкретизме, особенно причинно-временном, при субъективации (Припадчев 1986: 58, 6272).

337 действительности, описание различных способов его выражения в связи с развитием мышления и языка остается актуальным, представляет интерес и для таких наук, как философия, теория познания, логика.

По словам Г.А.Золотовой, "возможности совершенствования любого грамматического труда и в технике описания, и в концепционной его основе всегда остаются безграничными" (Золотова 2003: 97). Выполнение аналогичных исследований в отношении других понятийно-языковых категорий, а также на материале иных памятников, в частности сакральных, которым, как известно, свойственна другая логика, будет способствовать развитию теоретических основ исторической когнитивистики, диахронической лингвистики текста, исторической лингвокультурологии.

Заключение

В основе развиваемой в диссертации концепции лежит положение о том, что комплекс семантических составляющих "цель - причина - следствие - условие - уступка", репрезентируемый соответствующими фактами реальной действительности, через посредство понятийно-языковой функционально-семантической категории обусловленности реализуется в русском литературном языке Х1-ХУН вв. не только на синтаксическом дотекстовом уровне, позиционирующемся в ряде историко-лингвистических исследований, но и на более высоких языковых уровнях - текстовом и мегатекстовом - специфическими для этих уровней способами.

Отношения обусловленности, особенно причинно-следственные связи, занимают значительное место в общей картине мира. Существенна также их лингвистическая роль, поскольку они репрезентируют одну из важнейших составляющих значения практически любого текста, характеризуясь ярко выраженной текстообразующей функцией. Кроме того, с поиском обусловливающих структур неразрывно связан процесс понимания, поскольку именно каузальные связи текста показывают, где происходит смена сценария или где в тексте сосредоточена новая информация.

Так как речь в исследовании шла именно о языковом выражении категории обусловленности, изложение фактов было сугубо апостериорным: мы всегда шли вслед за языковым материалом, даже если конкретный лингвистический анализ предварялся необходимыми теоретическими, культурологическими или семиотическими, экскурсами.

Анализ проводился с учетом общефилософского принципа диалектики "от простого к сложному": от грамматики к ментальности, от предложения через микротекст (структурно-смысловой блок) и макротекст (речевое произведение, отвечающее критериям текстуальности и функционирующее в системе жанровых форм подобных смысловых образований) к мегатексту (системе нормативных текстов-образцов)1.

В целях экземплификации выдвинутых теоретических положений был систематизирован и описан обширный языковой материал из более чем трехсот разножанровых письменных текстов Х1-ХУП вв. Чем шире амплитуда колебаний в источниках и фактах, привлеченных к исследованию, тем точнее исследовательский результат в отношении каждого периода исторического процесса. Хронологические рамки излагаемого материала достаточно широки и позволяют четко и по возможности однозначно воссоздать объект в его динамическом равновесии.

Категория обусловленности, будучи универсальным и многоаспектным явлением (категория бытийная, философская, логическая, психологическая, понятийная, языковая), в своей языковой реализации является категорией функционально-семантического типа и представляет собой сложно структурированное единство, план содержания которого образует общее инвариантное значение обусловленности, вариативно проявляющееся в более частных семантических категориях причины, следствия, условия, уступки и цели, а план выражения представлен средствами, относящимися к следующим языковым уровням: лексическому, фразеологическому, словообразовательному, синтаксическому дотекстовому, текстовому, мегатекстовому.

Для последнего уровня нами с учетом особенностей средневековой ментальности выработана особая дефиниция концептуальных категорий, в том числе исследуемой, как релевантных для культурно-исторической

Возможен и обратный путь: от текста к предложению. З.К.Тарланов, например, использует другую терминологию при сходной интерпретации подхода: интрапредложенческий - интерпредложенческий -мегапредложенческий уровень (Тарланов 1985: 412). Дальше целостного произведения, на мегатекстовой уровень, он в своем исследовании не выходит, иначе общее количество объектов анализа было бы, как и у нас: 3+1=4. Уместно вспомнить здесь об открытом В.С.Юрченко законе лингвистической константы, который звучит следующим образом: "Языком управляет число 4. Естественный человеческий язык в своей глубине представляет собой бинарную асимметричную оппозицию, заданную (существующую) на четырехчленной основе" (Юрченко 1992: 12). парадигмы эпохи психологически сложных интеллектуальных построений, адекватно отражающих логику и стиль мышления данной эпохи.

На протяжении Х1-ХУП вв. в разножанровых письменных памятниках существовала иерархично организованная система разноуровневых способов выражения категории обусловленности, которая с точки зрения языковой диахронии на синтаксическом уровне сформировалась в результате метонимического переосмысления с последующим абстрагированием реального хронотопа.

Обусловленность реальная, близкая к ходу событий, выражалась в пределах предложения, а обусловленность ментальная (обоснование) - на уровне текста. Данное обстоятельство связано с тем, что предложение эксплицирует движение субъекта через реальный порядок действий, их длительность и протяженность, а структурно-семантические блоки обозначают движение мысли через логический порядок понятий, суждений, умозаключений.

Тем не менее существует определенная корреляция между единицами различных уровней. Текстовые структурно-семантические блоки обязательно включают в себя синтаксические конструкции со значением обусловленности Выражение соответствующих смысловых отношений на мегатекстовом уровне предполагает в числе специализированных способов, к каковым относятся цитаты, сравнительные конструкции, использование особым образом организованных (тезис - доказательство - вывод) структурно-смысловых блоков с детерминирующей семантикой. Таким образом, единицы разных уровней оказываются как бы последовательно "встроенными" друг в друга, и каждый следующий уровень, являясь образованием более высокого порядка, вбирает в себя предыдущий.

Структурной и семантической доминантой этой системы является причинность (конвертируемые отношения причины и следствия). В пределах дотекстового уровня она имеет полный репертуар синтаксических способов выражения. На текстовом уровне внутри структурно-смысловых блоков со значением обусловленности отмечен весь спектр соответствующих семантических отношений с преобладанием причинно-следственных, а между блоками связь исключительно причинно-следственная. В мегатексте специфическими для него способами концептуальной экспликации категории обусловленности в основном реализуется также причинно-следственная семантика и отношения основания - вывода, изредка - условные.

На каждом уровне своей реализации категория обусловленности претерпела эволюцию, тесно связанную с потребностями практики и с развитием мышления1.

На синтаксическом дотекстовом уровне в течение Х1-ХУН вв. этим объясняется: почти полное исчезновение беспредложных конструкций и замена их предложно-падежными сочетаниями сначала с переосмысленными первичными, а затем - с появившимися в основном в деловой письменности "сугубо интеллектуальными" (А.М.Финкель) вторичными предлогами; непрерывная конкретизация предложно-падежных сочетаний со стороны составлявших их имен и глаголов; развитие каузальных причастий, деепричастий и прилагательных с точки зрения семантики и структуры; отмирание оборота дательный самостоятельный с его выраженным синкретизмом различных значений, а также почти полная замена древне- и старорусских полифункциональных союзов, присоединяющих придаточную часть к главной в сложноподчиненных предложениях, на союзы с четкой обусловливающей семантикой.

Практически во всех исследуемых памятниках более 60 процентов всех фактов приходится на выражение обусловленности средствами сложного предложения. Самым универсальным и специализированным для передачи соответствующей семантики способом на протяжении Х1-ХУП вв. являются сложноподчиненные предложения с придаточными цели, причины, следствия, условия и уступки.

Ср.: "В развитии синтаксического строя индоевропейских языков существует определенный прогресс, заключающийся в том, что более новые формы выражения в целом соответствуют логике в большей степени, чем более древние формы" (Я. Вакернагель; цит. по: Рылов 1990: 34-35).

На текстовом уровне основными единицами экспликации категории обусловленности являются особым образом организованные структурно-семантические блоки, когезия которых в текстовой перспективе создает некий континуум, или семантическое пространство, обусловленности. В нем на протяжении Х1-ХУП вв. наблюдалась эволюция средневекового рассуждения - от убеждения на примере повествовательных сюжетов, составлявших большую часть текста, к современному типу с применением силлогизмов и энтимем.

Особенности реализации категории обусловленности на текстовом уровне зависят от позиционирующегося в конкретном тексте Х1-ХУП вв. функционально-семантического типа речи, специфики жанра, преобладания в тексте авторского или "чужого" слова, а также от коммуникативных намерений повествователя. Семантика обусловленности минимальна в описании, так как это противоречит его когнитивной и интенциональной природе. В эпическом стиле, представляющем органическое единство повествования и описания, отмечены в основном способы выражения причинных и целевых отношений в пределах, как правило, отдельных предложений. В риторическом повествовании круг способов выражения обусловленности расширяется, обогащается многочисленными условными конструкциями, выражение категории переходит на уровень текста.

Весь спектр значений обусловленности проявляется в текстах убеждающего характера, содержащих рассуждение или его элементы: поучениях, словах, посланиях, соответствующих компонентах нарративных текстов. Именно в них формируются типичные модели структурно-смысловых блоков обусловливающей семантики. Основные из них: тезис -рассуждение и рассуждение - вывод.

Проведенный анализ позволил скорректировать вывод Д.С.Лихачева о том, что между прямой речью и словом автора в древнерусских памятниках письменности не было существенной разницы. По нашим данным, при переходе к прямой речи категория обусловленности всегда эксплицируется в большей степени, чем в словах автора.

На мегатекстовом уровне реализации исследуемой категории проявлялась эволюция средневекового сознания - от соборного восприятия эпохи вплоть до начала XVII в. к новому мировоззрению, к иному пониманию времени, истории, причинности.

Специфика средневекового миросозерцания, ориентированного традиционной культурой на упорядочение данных чувственного опыта с помощью универсальных прообразов, устраняла противоречие между поверхностной изменчивостью, проявлявшейся в единичном, событийном, и неизменностью всего сущностного, воплощенного в незыблемых основах Божественного миропорядка.

События земной жизни символически интерпретировались путем установления их связи с библейскими прообразами "по вертикали", но делалось это ради того, чтобы установить "горизонтальную" связь между причиной и следствием.

Средневековой русской книжности, ориентированной в основном на читателя, воспитанного в традициях "словесной сытости" и имеющего большой объем культурной памяти, были присущи обилие цитатного материала, "поэтика намеков".

Секуляризация культуры в целом и литературы в частности влекла за собой переход "библейских ключей" в библейские цитаты (примерно с середины XIV в.), а затем в библейские реминисценции; новое осмысление истории, близкое к современному, давало возможность использовать для выполнения детерминирующих функций ретроспективную историческую аналогию с событиями отечественной истории (начиная уже с XII в.); остатки языческого менталитета в виде пророческих снов, видений, знамений и чудес трансформировались, наполнялись христианским содержанием.

Причиной эволюции на всех уровнях являлась асимметрия как проявление диалектического закона единства и борьбы противоположностей.

Согласно этому закону, источником движения и развития объекта являются его собственные противоречия, выражающиеся в явлениях асимметрии в разных ее формах1.

На дотекстовом синтаксическом уровне это противоречие между наличным составом языковых средств и потребностями адекватного выражения усложнявшихся смысловых отношений. Большую роль в процессе устранения этого противоречия сыграла в истории русского языка деловая письменность, не скованная рамками церковнославянского стандарта, открытая для проникновения элементов разговорного языка, не боявшаяся экспериментов, в то время как памятники верхнего яруса были образцовыми, эталонными и в силу этого консервативными, практически не допускавшими в себя иные нормы, элементы и т.д.

На уровне текста динамика асимметрии обнаруживала самостоятельную направленность в результате взаимодействия смыслопорождающей активности человека и репрезентирующей функции языка. Кроме того, тексту свойственно противоречие между планом выражения и планом содержания, вытекающее из закона асимметричного дуализма языкового знака и выражающееся в онтологически присущем тексту несоответствии между его развертыванием, которое носит линейный характер, и отражаемой действительностью, которая многомерна.

В мегатексте, эксплицированном совокупностью образцовых текстов эпохи, это асимметрия между стабильностью текстов-образцов и непостоянством, смысловой текучестью конкретного произведения, особенно оригинального, обусловленная процессуальностью, динамичностью, подвижностью изображаемой в нем действительности. Противоречивым и двойственным было все средневековье, и это обстоятельство находило

По мысли Ш.Э. Ле Корбюзье, стремление к симметрии обусловлено потребностями психики человека. Симметрия выявляет неизменное в системе, а асимметрия обнаруживает то новое, что составляет суть развития. Тенденция симметрии обеспечивает движение "по кругу", но только асимметрия обусловливает поступательное движение, превращая каждый момент движения из кругового в спиральное (Тарасов 1982: 170; Депенчук 1963:25). адекватное выражение в структуре конкретных текстов и в их совокупности в целом.

Через цитаты из Священного писания оригинальный древнерусский текст включается в континуум всемирной литературы. Таким образом, можно говорить о наличии в мировой литературе специфических средств выражения категории обусловленности, которые, распространяясь в частные системы словесности через мегатексты, сужаются, дифференцируются и получают соответствующие способы экспликации. Как в лексическом значении слова есть исконное - логосное - начало, так и у категории обусловленности есть такое исходное состояние, которое по мере смыслового дробления получает на всех уровнях языка и речи свое специальное выражение. Оно сохраняется и поддерживается религиозным мировоззрением наиболее явственно в "верхних ярусах" литературы, а в "профанных" произведениях заменяется рациональным, логическим обоснованием. Поэтому характер обусловленности в церковной книжности и светской литературе не тождествен: логосное начало в первом случае удерживается библеизмами, создающими метатекст, а во втором - сменяется человеческой житейской мудростью и соответствующими цитатами из светских авторов.

Понятийно-языковая категория обусловленности - одна из последних категорий, оформившихся в человеческом сознании; процесс ее развития происходил в тесной генетической связи с формированием и развитием категорий как бытийных - пространства, времени, сходства, движения, - так и концептуальных - модальности, оценки, негации. Естественно, что лингвистические средства выражения данных категорий тесно переплелись между собой так же, как сам комплекс обусловливающих значений, и в языке это наблюдается до сих пор. Особенно часто встречается синкретизм в выражении причинных, целевых и временных отношений, так как цель -конечная причина, а причина и следствие, как правило, определяются и регулируются временем. Причинные и следственные отношения вообще невозможно отделить друг от друга, поскольку они являются двумя сторонами одного явления и полностью конвертируемы.

Семантические составляющие категории обусловленности, развиваясь из общего, первоначально нерасчлененного концепта, были тесно связаны друг с другом как по смыслу, так и в плане языкового выражения. Внутрикатегориальный синкретизм проявлялся в использовании одних и тех же конструкций для выражения причины и следствия, причины и цели, условия и уступки, условия и причины на протяжении всего изучаемого периода, особенно в древнейших памятниках.

Если изобразить входящие в категорию обусловленности более частные значения с помощью кругов Эйлера (см. схему), то обнаружится, что центральное место в системе занимает следствие, точнее конвертируемая причинно-следственная семантика1.

Сегментами на схеме обозначены зоны синкретизма. По нашим данным, изначальный семантический синкретизм причинно-следственных, условно-следственных, условно-уступительных и особенно причинно-целевых значений не разрушается, а стабильно сохраняется на всем протяжении исследуемого периода. "На современном витке развития человеческой мысли эти два значения, теперь уже в виде концептов

Это наблюдение отчасти помогает понять то обстоятельство, что в древнерусском языке, как, впрочем, и в современном русском, практически отсутствуют средства выражения следствия на синтаксическом уровне. Только к XV веку в сложном предложении деловой письменности формируется союз так что, оставшийся единственным союзом следствия в русском языке. культуры, связались, после многовековых усилий для их разделения, снова в "практическом силлогизме" фон Вригта, соединившем в себе каузальное и телеологическое объяснение психологически сложного поведения человека" (Степанов 2001: 963)1.

Неоднократно высказываемая современными учеными идея "спиралеобразного" движения языка, мышления и сознания, в результате которого на новом витке истории и новом уровне развития древние языковые объекты предстают в новом качестве, сохраняющем тем не менее реликты своего прежнего содержания, в полной мере подтверждается нашим материалом.

Субъектом сопряжения всех частных значений обусловленности и межкатегориального синкретизма является мыслящий индивидуум, особенности апперцепции которого диктуют целостное, связанное с "схватыванием целого" и "озарением" восприятие сложных ментально-языковых образований . Антропоцентрический подход к языку в его реальном речевом функционировании, позиционирующийся в современной лингвистической парадигме, оказывается релевантным при многоаспектном диахроническом исследовании категории обусловленности.

Итак, систематизация и анализ лингвистического материала свидетельствуют о сформированности категории обусловленности на синтаксическом дотекстовом, текстовом и мегатекстовом уровнях в системе составляющих ее значений и об общем генетическом корне последних.

Всесторонне исследование обусловленности, этого сложного языкового явления, репрезентирующего наиболее важную и распространенную функционально-семантическую категорию, отражающую взаимосвязь и обусловленность процессов и явлений объективной

На уровне лексики можно провести аналогию с эволюцией древних нерасчлененных понятий-образов (синкрет, по В.В.Колесову) через многовековые попытки преодолеть их смысловую недифференцированность к современному концепту (в понимании С.А.Аскольдова-Алексеева и Д.СЛихачева), соединившему на новом витке развития мышления всю полноту составляющих его словарных и общекультурных элементов.

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Акимова, Эльвира Николаевна, 2007 год

1. Августин Аврелий. Исповедь / Аврелий Августин // Августин Аврелий. Исповедь; Абеляр П. История моих бедствий: пер. с латин. М. : Республика, 1992.-С. 8-224.

2. Аверинцев, С. С. Поэтика ранневизантийской литературы / С.С.Аверинцев. -М.: Наука, 1977.-360 с.

3. Адмони, В. Г. Качественный и количественный анализ грамматических явлений / В.Г.Адмони // Вопросы языкознания. 1963. - № 4. - С.57 - 64.

4. Адрианова-Перетц, В. П. Очерки поэтического стиля древней Руси / В. П. Адрианова-Перетц. М. ; Л. : Наука, 1947. - 185 с.

5. Акимова, Э.Н. Библейские цитаты как способ реализации категории обусловленности в памятниках письменности русского средневековья / Э.Н.Акимова // Вестник Поморского университета. Гуманитарные и социальные науки. № 1 (11). - 2007. - С. 62 - 67.

6. Акимова, Э. Н. Особенности выражения отношений обусловленности в летописном древнерусском тексте / Э. Н. Акимова // Русский язык и славистика в наши дни : материалы междунар. науч. конф. М., 2004. - С. 221 -223.

7. Акимова, Э. Н. Развитие способов выражения причинности в русской речи нижегородцев Х1У-ХХ вв. (по памятникам письменности): дис. . канд. филол. наук / Э. Н. Акимова. Н. Новгород, 1991. - 244 с.

8. Акимова, Э.Н. Реализация категории обусловленности в языке памятников письменности русского средневековья (Х1-ХУП вв.) / Э.Н.Акимова. -Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2006. 240 с.

9. Акимова, Э. Н. Роль языковой личности в реализации категории обусловленности (на материале "Поучения" Владимира Мономаха) / Э. Н. Акимова // Язык. Культура. Личность : межвуз сб. науч. тр. М., 2004. - Т. 2. -С. 65-68.

10. Акимова, Э.Н. Синтаксический уровень реализации категории обусловленности в плане языковой диахронии / Э.Н.Акимова // Вестник Нижегородского университета. Серия Филология. Вып.1 (7). - Н.Новгород, 2006.-С. 56-59.

11. Акимова, Э. Н. Три уровня реализации категории обусловленности (на материале "Сказания о Борисе и Глебе") / Э. Н.Акимова // Вестник Нижегородского ун-та. Серия Филология. Вып. 1 (6). - Н. Новгород, 2005. -С. 155- 163.

12. Акимова, Э. Н. Функционально-семантическая категория обусловленности в плане языковой синхронии и диахронии / Э.Н. Акимова // Интеграция образования. Саранск: Изд-во Мордовского ун-та, 2005. - № 4 (41).-С. 177- 180.

13. Аксаков, К. С. Опыт русской грамматики / К. С. Аксаков // Аксаков, К. С. Полн. собр. соч. : вЗ т.-М., 1880.-Т. 3.-236 с.

14. Алтабаева, Е. В. Категория оптативности в современном русском языке / Е. В. Алтабаева. М.: Изд-во МГОУ, 2002. - 230 с.

15. Андреева, С. Л. Библейские реминисценции как фактор текстообразования (на материале произведений И.А.Бунина "Тень птицы", "Окаянные дни", "Миссия русской эмиграции"): автореф. дис. .канд. филол. наук / С. Л. Андреева. М., 1998. - 16 с.

16. Античные теории языка и стиля / под общ. ред. О. М. Фрейденберг. -М.; Л.: Соцэкгиз , 1936. 341 с.

17. Античные риторики: переводы / собр. текстов, статьи, коммент. и общ. ред. А. А. Тахо-Годи; вступит, статья А. Ф. Лосева. М. : Изд-во МГУ, 1978. -352 с.

18. Ардентов, Б. П. К становлению категорий движения, пространства и времени (по материалам русского языка) / Б. П. Ардентов // Некоторые вопросы философии : межвуз. филос. сборник. Кишинев, 1963. - № 3. - С. 15-29.

19. Аристотель. Аналитики / Аристотель. Минск : Современное слово, 1998.-448 с.

20. Аристотель. Категории / Аристотель // Аристотель. Сочинения : в 4 т. -М.: Мысль, 1978.-Т. 2.-С. 51-90.

21. Арно, А. Грамматика общая и рациональная Пор-Рояля / А. Арно, К. Лансло. Л. : Прогресс, 1990. - 272 с.

22. Артеменко, Е. Б. Принципы организации народнопесенных текстов: былинное текстообразование / Е. Б. Артеменко // Изв. АН. Сер. лит. и яз. -1993. Т. 52. - № з. с. 57 - 68.

23. Арутюнова, Н. Д. Язык и мир человека / Н. Д. Арутюнова. Изд. 2-е, испр. - М. : Языки русской культуры, 1999. - 896 с.

24. Арутюнова, Н. Д. Дискурс / Н. Д. Арутюнова // Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред В. Н. Ярцева. М., 1990. - С. 136 - 137.

25. Асмус, В.Ф. Логика / В.Ф. Асмус. Изд. 2, стереотип. - М.: Едиториал УРСС, 2001.-392 с.

26. Ахманова, О. С. Словарь лингвистических терминов / О. С. Ахмано-ва. М. : Сов. энциклопедия, 1966. - 607 с.

27. Ахманова, О.С. "Вертикальный контекст" как филологическая проблема / О.С. Ахманова, И.В. Гюббенет // Вопросы языкознания. 1977. -№ 3. - С. 47-54.

28. Бабалова, Л. Л. Семантические разновидности причинных и условных предложений в современном русском языке: автореф. дис. . канд. филол. наук / Л. Л. Бабалова. М., 1974. - 23 с.

29. Баженова, С. Л. Придаточные предложения цели в древнерусском языке (памятники XV-XVII вв.) : автореф. дис. . канд. филол. наук / С. Л. Баженова. М., 1954. - 24 с.

30. Баженова-Рагрина, С. И. Проблема описания структуры текстов Древней Руси / С. И. Баженова-Рагрина // Учен. зап. / Тарт. гос. ун-т. Тарту, 1990. - Вып. 896 : Труды по русск. и слав, филологии. - С. 120 - 130.

31. Баранов, А. Г. Функционально-прагматическая концепция текста / А. Г. Баранов. Ростов- на-Дону: Изд-во Ростов, ун-та, 1993. - 182 с.

32. Баранов, В. А. Формирование определительных категорий в русском языке : автореф. дис. . д-ра филол. наук / В. А. Баранов. Казань, 2003. -48 с.

33. Барт, Р. Лингвистика текста / Р. Барт // НЗЛ. М. : Прогресс, 1978. -Вып. 8. - С. 442 - 449.

34. Барт, Р. Текстовой анализ / Р. Барт // НЗЛ. М. : Прогресс, 1980. - Вып. 9.- С. 307-312.

35. Баталова, Т. М. Соотношение предикативных и релятивных отрезков текста: автореф. дис. . канд. филол. наук / Т. М. Баталова. М., 1977. - 24 с.

36. Бах, С. А. Структура сложноподчиненных предложений с временным и причинно-следственным значением в Изборнике Святослава 1076 г. / С. А. Бах // Проблемы развития языка. Саратов, 1977. - Вып. 1. - С. 116 - 123.

37. Бахтин, М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса / М. М. Бахтин. М. : Наука, 1990. - 445 с.

38. Бахтин, М. М. Из предыстории романного слова / М. М. Бахтин // Литературно-критические статьи. М. : Худож. лит, 1986. - С.353 - 391.

39. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества / М.М.Бахтин. М. : Искусство, 1979. - 422 с.

40. Беличова-Кржижкова, X. Система причинных отношений между предложениями в русском и чешском языках / X. Беличова-Кржижкова // НЗЛ. Вып. 15 : Современная зарубежная русистика. - М. : Прогресс, 1985. -С. 132- 158.

41. Белошапкова, В.А. Сложное предложение в современном русском языке (некоторые вопросы теории) / В.А. Белошапкова. М. : Просвещение, 1967.- 160 с.

42. Белошапкова, В.А. Современный русский язык. Синтаксис : учеб. пособие / В.А.Белошапкова. М. : Высш. шк., 1977. - 248 с.

43. Бенвенист, Э. Общая лингвистика: пер. с фр. / Общ. ред., вступит, ст. и коммент. Ю.С.Степанова. Изд. 2-е, стереотип. - М. : Едиториал УРСС, 2002. - 400 с.

44. Бердяев, H.A. Русская идея / Н. А. Бердяев. М.: ООО "Издательство ACT", 2000. - 400 с.

45. Бердяев, Н.А Смысл истории / Н. А. Бердяев. М., 1990. - 305 с.

46. Библейская цитата : словарь-справочник. -М. : Эдиториал УРСС, 1999. -274 с.

47. Библия. Книги Священного писания Ветхого и Нового Завета канонические в русском переводе с параллельными местами. Перепечатано с Синодального издания. Printed in Finland by Lansi-Savo Oy / St Michel Print Mikkeli 1991,- 1220 c.

48. Богин, Г. И. Типология понимания текста : учеб. пособие / Г. И. Бо-гин. Калининград : Изд-во Калинингр. ун-та, 1986. - 87 с.

49. Богородицкий, В. А. Общий курс русской грамматики / В. А. Богородицкий. -М. : Соцэкгиз, 1935. 237 с.

50. Бондарко, А. В. Грамматические категории и контекст / А. В. Бондарко. -Л. : Наука, 1971.-208 с.

51. Бондарко, A.B. О некоторых аспектах функционального анализа грамматических явлений / А. В. Бондарко // Функциональный анализ грамматических категорий. Л. : Наука, 1973. - С. 3 - 27.

52. Бондарко, А. В. Понятийные категории и языковые семантические функции в грамматике / А. В. Бондарко // Универсалии и типологические исследования. М. : Наука, 1974. - С. 17-32.

53. Бондарко, А. В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии / А. В. Бондарко. Л. : Наука , 1983. - 208 с.

54. Бондарчук, Н.С. Роль деловой письменности в формировании норм национального русского языка: На материале тверских документов конца XVII- перв. половины XVIII вв. / Н. С. Бондарчук, Р. Д. Кузнецова //

55. Среднерусские говоры: современное состояние и история. Калинин, 1988. -С. 87-99.

56. Борковский, В. И. Историческая грамматика русского языка / В. И. Борковский, П. С. Кузнецов. Изд. 2-е. - М. : Наука, 1965. - 555 с.

57. Борковский, В. И. Синтаксис древнерусских грамот. Простое предложение / В. И. Борковский. Львов: Изд-во Львов, ун-та, 1949. - 390 с.

58. Борковский, В. И. Синтаксис древнерусских грамот. Сложное предложение / В. И. Борковский. М. : Наука, 1958. - 186 с.

59. Борковский, В. И. Сравнительно-исторический синтаксис восточнославянских языков. Бессоюзные сложные предложения, сопоставляемые со сложноподчиненными / В. И. Борковский. М. : Наука, 1972.- 158 с.

60. Брудный, А. А. О сознании и тексте / А. А. Брудный // Мысль и текст : сб. науч. тр. Фрунзе, 1988. - С. 3 - 10.

61. Брукер, Н. И. Конструкции цепного нанизывания с синтаксической частицей ЖЕ / Н. И. Брукер // Семантика и прагматика языковых единиц. -Душанбе, 1990. С. 163 - 174.

62. Будде, Е. Ф. Лекции по истории русского языка / Е. Ф. Будде. Казань, 1907.-253 с.

63. Булаховский, Л. А. Исторический комментарий к литературному русскому языку / Л. А. Булаховский. Киев : Учпедгиз, 1937. - 323 с.

64. Булгаков, С. Н. Философия имени / С. Н. Булгаков. М., 1998. - 448 с.

65. Бурдина, Н. И. Сложные предложения со значением следствия в истории русского языка (по памятникам 11 перв. пол. 18 в.) : автореф. дис. . канд. филол. наук / Н. И. Бурдина. - Казань, 1971. - 22 с.

66. Бычков, В. В. Литература как выразитель эстетического сознания Древней Руси / В. В. Бычков // Литература и искусство в системе культуры. -М. : Наука, 1988. С.129 - 135.

67. Буслаев, Ф. И. Опыт исторической грамматики русского языка / Ф. И. Буслаев. М. : Учпедгиз, 1959,- 624 с.

68. Вайнрих, X. Текстовая функция французского артикля / X. Вайнрих // НЗЛ. М. : Прогресс, 1978. - Вып. 8. - С. 370 - 387.

69. Валгина, Н. С. Теория текста : учеб. пособие / Н. С. Валгина. М. : Высш. шк., 1998.-208 с.

70. Вандриес, Ж. Язык. Лингвистическое введение в историю / Ж. Вандриес. М. : Соцэкгиз, 1937. - 410 с.

71. Варшавская, А. И. Смысловые отношения в структуре языка / А. И. Варшавская. Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1984. - 135 с.

72. Ваулина, С.С. Эволюция средств выражения модальности в русском языке (Х1-ХУ11 вв.) / С. С. Ваулина. Л. : Изд-во ЛГУ, 1988. - 256 с.

73. Вежбицка, А. Метатекст в тексте / А. Вежбицка // НЗЛ. 1978. - Вып. 13.-С. 402-421.

74. Вежбицка, А. Семантические универсалии и описание языков / А. Вежбицка. М.: Языки русской культуры, 1999. - 780 с.

75. Вендина, Т. А. Средневековый человек в зеркале старославянского языка / Т. А. Вендина. М. : Наука, 2002. - 159 с.

76. Вигзелл, Ф. Цитаты из книг Священного писания в сочинениях Епифания Премудрого / Ф.Вигзелл // Труды Отдела древнерусской литературы. Т.XXVI. - Л.: Наука, 1971. - С. 232 - 243.

77. Виноградов, В. В. Избранные труды : О языке художественной прозы / В. В. Виноградов. М. : Наука, 1980. - 360 с.

78. Виноградов, В. В. Из истории изучения русского синтаксиса (от Ломоносова до Потебни и Фортунатова) / В. В. Виноградов. М. : Изд-во МГУ, 1958.-386 с.

79. Виноградов, В.В. Русский язык (грамматическое учение о слове) / В. В. Виноградов. М.-Л.: Учпедгиз, 1947. - 784 с.

80. Винокур, Г. О. Избранные работы по русскому языку / Г. О. Винокур. -М. : Наука, 1959.-492 с.

81. Витгенштейн, Л. Логико-философский трактат / Л. Витгенштейн // Витгенштейн, Л. Философские работы : в 2 ч. М., 1994. - Ч. 1. - С. 1 - 73.

82. Волков, В. С. Типовые средства выражения некоторых понятий в русских челобитных XVII века / В. С. Волков // Русская лексикология и лексикография. Л., 1977. - С.100 - 122.

83. Вондрак, В. Древнецерковнославянский синтаксис / В. Вондрак ; пер. Н. Петровского. Казань, 1915. - 64 с.

84. Вригт Г. X., фон. Логико-философские исследования / Г. X. фон Вригт. -М. : Прогресс, 1986. 594 с.

85. Всеволодова, М. В. Причинно-следственные отношения в современном русском языке / М. В. Всеволодова, Т. А. Ященко. М.: Изд-во МГУ, 1988. -142 с.

86. Выготский, Л. С. Мышление и речь / Л. С. Выготский // Избранные психологические исследования. М. : Наука, 1956. - С. 37 - 386.

87. Выготский, Л. С. Психология искусства / Л. С. Выготский. М. : Наука, 1968.- 367 с.

88. Выготский, Л.С. Развитие высших психических функций / Л. С. Выготский. М.: Наука, 1960. - 301 с.

89. Гальковский, Н. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. Древнерусские слова и поучения, направленные против остатков язычества в народе / Н.Гальковский. Без тит. листа. - 4.2. - 304 с.

90. Гальперин, И. Р. К проблеме зависимости предложения от контекста / И. Р. Гальперин // Вопросы языкознания. 1977. - № 1. - С. 48 - 55.

91. Гальперин, И. Р. Текст как объект лингвистического исследования / И. Р. Гальперин. М. : Наука, 1981. - 138 с.

92. Гачев, Г. Д. Национальные образы мира / Г. Д. Гачев. М. : Акаёегта, 1998.-432с.

93. Гегель, Г. В. Ф. Наука логики / Г. В. Ф. Гегель. М. : Мысль, 1999. -1072 с.

94. Георгиева В.Л. История синтаксических явлений русского языка. М.: Наука, 1968.- 121 с.

95. Гердт, А. С. Древнеславянский язык и его типы по лингвостатистическим данным / А. С. Гердт // Учен. зап. Тартуского госунта. Т. 711.- 1985.-С. 9-21.

96. Глаголевский, П. Синтаксис языка русских пословиц / Глаголевский П. -М., 1873.-48 с.

97. Глинкина, Л. А. Бессоюзные сложные предложения, выражающие причинно-следственные отношения, в древнерусском языке ХУ1-ХУП вв. / Л. А. Глинкина // Изв. АН СССР. Серия литературы и языка. 1963. - Т. XXII. - Вып. 5. - С. 403 - 414.

98. Глухих, В. М. Значение предлога после в современном русском литературном языке / В. М. Глухих // Учен. зап. Куйбышевского госпедин-та. Вып. 40. Вопросы теории и методики русского языка. - 1963. - С. 213 -228.

99. Головин, Б. Н. Введение в языкознание / Б. Н. Головин. 4-е изд. - М. : Высш. школа, 1983. - 321 с.

100. Гончаров, Ю. М. Понимание исторического времени летописцами Древней Руси (по материалам Новгородской I летописи и "Повести временных лет") / Ю. М. Гончаров // Сознание и история. Барнаул, 1993. -С. 33-41.

101. Горский, В. С. Философские идеи в культуре Киевской Руси Х1-нач. XII вв. / В. С. Горский. Киев : Наукова думка, 1988. - 214 с.

102. Горский, Д.П. Краткий словарь по логике / Д.П.Горский, А.А.Ивин, А.Л.Никифоров; под ред. Д.П.Горского. М.: Просвещение, 1991. - 208 с.

103. Горшков, А. И. Теоретические основы истории русского литературного языка / А. И. Горшков. М. : Наука, 1983. - 160 с.

104. Горшков, А. И. Теория и история русского литературного языка / А. И. Горшков. М. : Высш. шк., 1984. - 320 с.

105. Горячева, А.И. Мифология как форма общественного сознания и ее место в системе форм сознания / А. И. Горячева, М. Г. Макаров // Актуальные проблемы общественного сознания и духовной культуры. -Таллинн, 1990.-С. 12-25.

106. Готт, В. С. Диалектика развития понятийной формы мышления / В. С. Готт, Ф. М. Землянский. М. : Наука, 1981. - 319 с.

107. Грамматика русского языка. В 2 т. Т.2. Синтаксис. 4.2. М. : Изд-во АН СССР, 1954,- 440 с.

108. Грамматика современного русского литературного языка. М. : Изд-во АН СССР, 1970. -767 с.

109. Грунский, Н. К. Очерки по истории разработки синтаксиса славянских языков : в 2 т. / Н. К. Грунский. СПб. : Сенат, тип. ; Юрьев : Тип. Маттисен, 1910. - 2 т.

110. Губанов, А. Р. Отношения обусловленности в разноструктурных языках : автореф. дис. . д-ра филол. наук / А. Р. Губанов. Чебоксары, 1999. -43 с.

111. Гумбольдт, В. фон. Язык и философия культуры / В. фон Гумбольдт. -М.: Прогресс, 1985. 285 с.

112. Гуревич, А. Я. Категории средневековой культуры / А. Я. Гуревич. -Изд. 2, испр. и доп. М. : Искусство, 1984. - 350 с.

113. Гуревич, А. Я. Средневековая литература и ее современное восприятие / А. Я. Гуревич // Из истории культуры средних веков и Возрождения. М. : Наука, 1976.-С. 132- 159.

114. Гусев, С. С. Организация текстов и смысл / С. С. Гусев // Логика и теория познания. Л. : Наука, 1990. - С. 35 - 47.

115. Гухман, М. М. Понятие системы в синхронии и диахронии / М. М. Гухман // Вопросы языкознания. 1962. - № 4. - С. 26 - 37.

116. Гухман, М. М. Понятийные категории, языковые универсалии и типология / М. М. Гухман // Вопросы языкознания. 1985. - № 3. - С. 15- 27.

117. Дейк, Тойн А. ван. Вопросы прагматики текста / Тойн А. ван Дейк // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Изд-во иностранной литературы, 1978.-Вып. 8.-С. 285 -315.

118. Демин, А. С. О художественности древнерусской литературы / отв. ред. В.П.Гребенюк / А. С. Демин. М. : "Языки русской культуры", 1998. - 848 с.

119. Демина, В. А. Трансцендентальность мышления как один из факторов смыслопорождения текста / В. А. Демина // Языкознание и литературоведение в синхронии и диахронии: межвуз. сб. научн. статей. -Вып. 1. Тамбов : Изд-во ТГТУ, 2006. - С. 138 - 140.

120. Депенчук, Н. П. Симметрия и асимметрия в живой природе / Н. П. Депенчук. Киев: Наукова думка, 1983. - 123 с.

121. Долинин, К. А. Интерпретация текста : учеб. пособие / К. А. Долинин. -М. : Просвещение, 1985. 288 с.

122. Древнерусская грамматика XII-XIII вв. М. : Наука, 1995. - 519 с.

123. Дресслер, В. Синтаксис текста / В. Дресслер // H3JI. М. : Прогресс, 1978.-Вып. 8.-С. 125- 146.

124. Дуличенко, А.Д. О перспективах лингвистики XXI века / А.Д.Дуличенко // Вестник Моск. ун-та. Серия 9. Филология. М., 1996. - № 5.-С. 124-131.

125. Дымарский, М.Я. Проблемы русского текстообразования: сверхфразовый уровень организации художественного текста: автореф. дис. . д-ра филол. наук / М.Я.Дымарский. СПб., 1999. - 44 с.

126. Евтюхин, В. Б. Группировка полей обусловленности: причина, условие, цель, следствие, уступка / А. В. Бондарко, В. Б. Евтюхин, B.C. Храковский // Теория функциональной грамматики. СПб., 1996. - С. 138 - 174.

127. Евтюхин, В. Б. Категория обусловленности в современном русском языке и вопросы теории синтаксических категорий / В. Б. Евтюхин. СПб. : Изд-во СПб. ун-та, 1997. - 198 с.

128. Егоренкова, Н. А. Семантическая типология предикатов при выражении ситуации причинной обусловленности в русском языке : автореф. дис. . канд. филол. наук / Н. А. Егоренкова. СПб., 1996. - 16 с.

129. Еремин, И. П. Лекции и статьи по истории древней русской литературы / И. П. Еремин. Изд. 2-е, доп. - Л. : Изд-во ЛГУ , 1987. - 327 с.

130. Есперсен, О. Философия грамматики : пер. с англ. / общ. ред и предисловие Б. А. Ильиша. Изд. 2-е, стереотип. - М. : Едиториал УРСС, 2002. - 408 с.

131. Живов, В. М. Разыскания в области истории и предыстории русской культуры / В. М. Живов. М. : Языки славянской культуры, 2002. - 760 с.

132. Жирмунский, В.М. Об аналитических конструкциях / В. М. Жирмунский // Аналитические конструкции в языках различных типов. М. -Л.: Наука, 1965. - С. 3 - 19.

133. Жолковский, А. К. Об усилении / А. К. Жолковский // Структурно-типологические исследования. М. : Наука, 1962. - С. 167-171.

134. Жолобов, О.Ф. История двойственного числа и квантитативных конструкций в русском языке: дис. . д-ра филол. наук / О.Ф.Жолобов. -Казань, 1998.-372 с.

135. Жолобов, О. Ф. Композиция текста и грамматическая реконструкция / О. Ф. Жолобов // Язык и текст. СПб., 1998. - С. 25 - 40.

136. Замалеев, А. Ф. Философская мысль в средневековой Руси / А. Ф. Замалеев. Л. : Наука, 1987. - 247 с.

137. Зееман, К. Д. Аллегорическое и экзегетическое толкование в литературе Киевской Руси / К. Д. Зееман // Контекст-90. М., 1990. - С. 72 -83.

138. Золотова, Г. А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса / Г. А. Золотова. Изд. 3-е, стереотип. - М. : Едиториал УРРС, 2003. - 368 с.

139. Золотова, Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка / Г.А.Золотова. М. : Наука, 1973. - 351 с.

140. Золотова, Г.А. Труды В.В.Виноградова и проблемы текста / Г. А. Золотова // Вестник Моск. ун-та. Серия 9. Филология. М., 1995. - № 4. - С. 84-96.

141. Иванов, В. В. О взаимоотношении динамического исследования эволюции языка, текста и культуры / В. В. Иванов // Исследования по структуре текста. М., 1987. - С. 5 - 26.

142. Иванов, В. В. Славянские языковые моделирующие семиотические системы (Древний период) / В. В. Иванов, В. Н. Топоров. М. : Наука, 1965. - 246 с.

143. Иванова, В. А. Предложные и беспредложные падежные конструкции русского языка, выражающие причинное значение, в памятниках XVII века: автореф. дис. . канд. филол. наук/ В. А. Иванова. М., 1956. - 17 с.

144. Иванова, В. М. Бессоюзные сложные предложения с логически зависимыми частями, выражающими причинные отношения (на материале произведений протопопа Аввакума) / В. М. Иванова // Учен. зап. / Моск. пед. ин-т. М., 1970. - Т. 450. - С. 292 - 299.

145. Ивин, А. А. О логическом анализе принципов детерминизма / А. А. Ивин // Вопросы философии. 1969. - № 10. - С. 59 - 67.

146. Из истории древнерусских причастий / Сост. Е. А. Колтунова. -Горький, 1987,- Юс.

147. Историческая грамматика русского языка: Синтаксис: Простое предложение / под ред. В.И.Борковского. М. : Наука, 1978. - 447 с.

148. Историческая грамматика русского языка: Синтаксис: Сложное предложение / под ред. В.И.Борковского. М. : Наука, 1979. - 461 с.

149. История ментальностей: Историческая антропология. М. : Наука, 1995.-255 с.

150. Истоки русской беллетристики: Возникновение жанров сюжетного повествования в древнерусской литературе / под ред. Л. С. Лурье. Л. : Наука, 1970.-577 с.

151. История русской литературы: Литература 1220-1589 гг. / под ред. П. И. Лебедева-Полянского, А. С. Орлова и др. // История русской литературы: в 10т.- Т.2.-М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1945.-531 с.

152. Истрин, В. М. Очерк истории древнерусской литературы домосковского периода (11-13 вв.) / В. М. Истрин. М. : "Академия", 2002. -384 с.

153. Истрина, Е. С. Синтаксические явления Синодального списка 1-ой Новгородской летописи / Е. С. Истрина // Известия Отделения русского языка и словесности. Петроград , 1919. - Т. 24, кн. 2. - С. 1 - 172 ; 1921. - Т. 26.-С. 207-239.

154. Кайзер, Л. Э. Сложноподчиненные конструкции с причинными отношениями в русском языке XVII века : автореф. дис. . канд. филол. наук / Л. Э. Кайзер.-Томск, 1978,- 18 с.

155. Кайзер, Л.Э. Структурно-семантические типы конструкций с причинными отношениями / Л.Э.Кайзер // Семантико-синтаксические процессы в русском языке. Барнаул, 1981.-С.56 -62.

156. Камчатнов, А. М. История и герменевтика славянской Библии / А. М. Камчатнов. М. : Наука, 1998.-223 с.

157. Карнап, Р. Значение и необходимость / Р.Карнап. М.: Наука, 1959. -223 с.

158. Карский, Е. Ф. Наблюдения в области синтаксиса Лаврентьевского списка летописи / Е. Ф. Карский // Известия Отделения русского языка и литературы АН СССР. Л., 1929. - Т. 2, кн. 1. - С. 1 - 75.

159. Категории бытия и обладания в языке / Отв. ред. В. Н. Ярцева. М. : Наука, 1977.-258 с.

160. Категория определенности / неопределенности в славянских и балтийских языках : Сб. статей. / АН СССР, Ин-т славяноведения и балканистики; [Отв. ред Т. М. Николаева]. М.: Наука, 1979. - 364 с.

161. Категория отношения в языке / под ред. Р.М.Гайсиной. Уфа : Изд-во Башкир, гос. ун-та, 1997. - 174 с.

162. Категория посессивности в славянских и балтийских языках А. В. Головачева, В. В. Иванов, Т. Н. Молошная и др.; Отв. ред. В. В. Иванов. М. : Наука, 1989.-261 с.

163. Категория притяжательности в славянских и балтийских языках : Тез. совещания. / АН СССР, Ин-т славяноведения и балканистики; [Отв. ред Т. М. Николаева]. М. : Наука, 1983. - 236 с.

164. Категория субъекта и объекта в языках различных типов: Сб. статей. / АН СССР, Ин-т языкознания; [Редкол.: С.Д.Кацнельсон (отв. ред.) и др.]. Л. : Наука, 1982.- 189 с.

165. Кацнельсон, С. Д. Общее и типологическое языкознание / С. Д. Кацнельсон. Л.: Наука, 1986. - 298 с.

166. Кацнельсон, С. Д. Речемыслительные процессы / С. Д. Кацнельсон // Вопросы языкознания. 1986. - № 4. - С. 48 - 57.

167. Кацнельсон, С.Д. Типология языка и речевое мышление / С. Д. Кацнельсон. Л.: Наука, 1972. - 256 с.

168. Кириллин, В.М. Символика чисел в литературе Древней Руси (Х1-ХУ1 вв.) / В.М.Кириллин. СПб, 2000. - 309 с.

169. Клименко, Л.П. Духовное содержание концепта "зло" и его отражение в святоотеческом наследии / Л.П. Клименко // Православие и гуманитарное знание: XV Рождественские православно-философские чтения. -Н.Новгород, 2006. С. 89 - 93.

170. Клименко, Л. П. К проблеме структуры древнерусского текста и его связности / Л. П. Клименко // Закономерности развития и взаимодействиянациональных языков и литературы. Текст. Коммуникация. Перевод. -Казань, 1989.-С. 129-131.

171. Клименко, JI. П. Проблема языка, состава текста и жанра старопечатных памятников русской письменности XVII-XVIII вв. : в 2 ч. / J1. П. Клименко. Н.Новгород: Изд-во ННГУ, 1997. -2 ч.

172. Клименко, JI. П. Словарь переносных, образных и символических употреблений слов в Псалтири / JI. П. Клименко. Н.Новгород: Изд-во Братства св. Александра Невского, 2004. - 444 с.

173. Кобрина, Н. А. Понятийные категории и их реализация в языке / Н. А. Кобрина // Понятийные категории и их языковая реализация. JI. : Изд-во ЛГУ, 1989.- С. 132- 145.

174. Ковалев, Н. С. Древнерусский литературный текст: Проблема исследования смысловой структуры и эволюции в аспекте категории оценки / Н. С. Ковалев. Волгоград : Изд-во ВолГУ, 1997. - 260 с.

175. Кодухов, В. И. Общее языкознание / В. И. Кодухов. М.: Высш. шк., 1974.-325 с.

176. Кодухов, В. И. О причинных союзах в связи с развитием сложноподчиненных предложений / В. И. Кодухов // Изв. АН СССР. Сер. литературы и языка. 1966. - № 5. - С. 386 - 396.

177. Кожевникова, Кв. Об аспектах связности в тексте как целом / Кв. Кожевникова // Синтаксис текста / под ред. Г. А. Золотовой. М., 1979. - С. 49 - 67.

178. Кожинов, В. В. История Руси и русского Слова, конец IX- начало XVI века: Опыт беспристрастного исследования / В. В. Кожинов. Изд. 2-е, испр. и доп. - М. : Алгоритм, 1999. - 478 с.

179. Колесникова, С.М. Категория градуальности в современном русском языке: автореф. дис. . д-ра филолог, наук / С. М. Колесникова. М., 1999. -44 с.

180. Колесов, В. В. ДЬля -ради в древнерусском литературном языке / В. В. Колесов // Русская историческая лексикология и лексикография. 1977. - № 2.-С. 24-38.

181. Колесов, В. В. Древнерусский литературный язык / В. В. Колесов. JI. : Изд-во ЛГУ, 1989.- 296 с.

182. Колесов, В. В. Мир человека в слове Древней Руси / В. В. Колесов. -Л. : Изд-во ЛГУ, 1986. 312 с.

183. Колесов, В. В. Семантический синкретизм как категория языка / В. В. Колесов // Вестн. ЛГУ. Сер. 2. 1991. - Вып. 2, № 9. - С. 40 - 49.

184. Колесов, В. В. Философия русского слова / В. В. Колесов. СПб. : ЮНА, 2002.-448 с.

185. Колесов, В. В. Язык и ментальность / В. В. Колесов. СПб. : "Петербургское востоковедение", 2004. - 240 с.

186. Колшанский, Г. В. От предложения к тексту / Г. В. Колшанский // Сущность, развитие и функции языка. -М. : Наука, 1987.-С. 37 -43.

187. Комаров, А. П. О лингвистическом статусе каузальной связи / А. П. Комаров. Алма-Ата : Изд-во Казах, гос. ун-та, 1970. - 224 с.

188. Кондаков, Н.И. Логический словарь-справочник / Н. И. Кондаков. -Изд. 2, испр. и доп. М.: Наука, 1975. - 720 с.

189. Кондратьева, Г.Н. Обобщенность как структурно-семантическая категория в современном русском языке / Г. Н. Кондратьева. М. : Прометей, 1993.- 198 с.

190. Конт, О. Дух позитивной философии (Слово о положительном мышлении) / О. Конт. Ростов н/Д: Изд-во "Феникс", 2003. - 256 с.

191. Коротаева, Э. И. Союзное подчинение в русском литературном языке XVII века / Э. И. Коротаева. М. ; Л. : Наука, 1964. - 250 с.

192. Кортава, Т.В. Московский приказной язык XVII века как особый тип письменного языка / Т. В. Кортава. М.: Изд-во МГУ, 1998. - 110 с.

193. Корш, Ф. Способы относительного подчинения. Глава из сравнительного синтаксиса / Ф. Корш. М. : В Университ. тип. (Катков), 1877.- 110 с.

194. Котков, С. И. Очерки по синтаксису южновеликорусской письменности XVII века / С. И. Котков, 3. Д. Попова. М. : Наука, 1986. - 159 с.

195. Краевский, Вл. Проблемы онтологической категории причины и следствия / Вл. Краевский // Закон. Необходимость. Вероятность. М., 1967.- С. 287-311.

196. Кравченко, А. В. Язык и восприятие: Когнитивные аспекты языковой категоризации / А. В. Кравченко. Иркутск : Изд-во Иркут. гос. ун-та, 1996. - 192 с.

197. Краткая философская энциклопедия. М. : Прогресс, 1994. - 606 с.

198. Кубик, М. Условные конструкции в системе сложного предложения / М. Кубик. РгаЬа, 1967.- 145 с.

199. Кузнецова, Р. Д. Влияние формы сложного предложения на развитие союзов (К истории союза следствия так что) / Р. Д. Кузнецова // Очерки по синтаксису предложения. Калинин, 1977. - С. 12-30.

200. Кузнецова, Р. Д. История подчинительных союзов в русском языке : автореф. дис. . д-ра филол. наук / Р. Д. Кузнецова. Саратов, 1979. - 32 с.

201. Кузьмина, В. В. Освоение детьми причинных и целевых отношений и их языковое оформление / В. В. Кузьмина // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1990.-№5,- С. 26-35.

202. Курзина, Е.С. Древнерусский сборник как гипертекст (к постановке проблемы) / Е.С. Курзина // Жизнь провинции как феномен духовности. -Н.Новгород: Изд-во "Вектор ТиС", 2004. С. 94 - 100.

203. Кусков, В. В. История древнерусской литературы : учебник / В. В. Кусков. Изд-е 5, испр. и доп. - М. : Высш. шк., 1989. - 304 с.

204. Кусков, В. В. Характер средневекового миросозерцания и система жанров древнерусской литературы XI первой половины XIII вв. / В. В. Кусков // Вестник Моск. ун-та. Серия 9. Филология. - 1981. - № 1. - С.З - 12.

205. Кусков, В.В. Ретроспективная историческая аналогия в произведениях Куликовского цикла / В. В. Кусков // Куликовская битва в литературе и искусстве. М. : Наука, 1980. - С.39 -51.

206. Кухаренко, В. А. Интерпретация текста / В. А. Кухаренко. М. : Высш. шк., 1988.- 190 с.

207. Лаврентьева, Н. М. Недифференцированность средств выражения причинных и целевых отношений и ее причины / Н. М. Лаврентьева // Учен, зап. /Моск. обл. пед. ин-т.-М., 1969.-Т. 257, вып. 16.-С. 195-210.

208. Лавров, Б. В. Условные и уступительные предложения в древнерусском языке / Б. В. Лавров. М.; Л. : Изд-во АН СССР, 1941. - 144 с.

209. Ларин, Б. А. Лекции по истории русского литературного языка (Х- сер. XVIII вв.) / Б. А. Ларин. М.: Высш. шк., 1975. - 328 с.

210. Латышева, А. Н. Семантика условных предложений: автореф. дис. . канд филол. наук / А. Н. Латышева. М., 1983. - 24 с.

211. Леви-Брюль, Л. Сверхъестественное в первобытном сознании / Л. Леви-Брюль. М. : ГИЗ, 1937. - 543 с.

212. Леви-Стросс, К. Первобытное мышление / К. Леви-Стросс. М. : Наука, 1999. - 347 с.

213. Лекомцева, М. И. К семантической характеристике глаголов говорения в Мариинском кодексе / М. И. Лекомцева // Труды по знаковым системам. -Тарту, 1971.-С. 66-82.

214. Леонтьев, А.Н. Проблемы развития психики / А.Н.Леонтьев. М.: Наука, 1965.-572 с.

215. Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева. -М.: Сов. энциклопедия, 1990. 685 с.

216. Литература Древней Руси. Х1-ХУИ вв. : словарь-справочник / под ред. О. В. Творогова. М. : Просвещение, 1986. - 361 с.

217. Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В. М. Кожевникова и П. А. Николаева . М. : Сов. энциклопедия, 1987. - 752 с.

218. Лихачев, Д. С. Концептосфера русского языка / Д. С. Лихачев // Изв. АН. Отд. литературы и языка. 1993. - № 1. - С. 3 - 9.

219. Лихачев, Д. С. Поэтика древнерусской литературы / Д. С. Лихачев // Лихачев Д. С. Избранные работы : в 3 т. / Д. С. Лихачев. Л. : Худож. лит, 1987.-Т. 1.-С. 276-531.

220. Лихачев, Д. С. Развитие русской литературы X-XVII вв.: Эпохи и стили / Д. С. Лихачев. Л. : Наука, 1973. - 256 с.

221. Лобанок, Э. С. Синкретизм мышления древних народов по данным языка / Э. С. Лобанок // Методологические проблемы анализа языка. -Ереван: Изд-во Ереван, ун-та, 1976. С. 29 - 39.

222. Лобзэ, М. Из истории причинных и целевых отношений. Эволюция синтаксического употребления послелога дЬля предлога для в русском языке : автореф. дис. . канд. филол. наук / М. Лобзэ. - М., 1965. - 19 с.

223. Логический словарь ДЕФОРТ. М. : Мысль, 1994. - 554 с.

224. Ломоносов, М. В. Российская грамматика / М. В. Ломоносов // Ломоносов, М. В. Полн. собр. соч. : в 10 т. М. ; Л., 1952. - Т. 7. - С. 231 -402.

225. Ломтев, Т. П. Очерки по историческому синтаксису русского языка / Т. П. Ломтев. М. : Изд-во МГУ, 1956. - 596 с.

226. Лосев, А. Ф. Категории / А. Ф. Лосев // Философская энциклопедия. -М., 1962. Т. 2. - С. 472 - 474.

227. Лосев, А .Ф. Языковая структура / А. Ф. Лосев. М. : Наука, 1983. -226 с.

228. Лосева, Л. М. Как строится текст / Л. М .Лосева. М. : Просвещение, 1980.-96 с.

229. Лотман, Ю. М. Семиосфера / Ю. М. Лотман. С.-Петербург : Искусство, 2001. - 704 с.

230. Лурия, А. Р. Язык и сознание / А. Р. Лурия. М.: Изд-во МГУ, 1979. -320 с.

231. Ляпон, М. В. Прагматика каузальности / М. В.Ляпон // Русистика сегодня. М. : Наука, 1988. - С. 3 - 23.

232. Макаров, М. Г. Отражение становления категории цели в развитии языка / М. Г. Макаров // Учен. зап. / Тарт. ун-т. Тарту, 1974. - Вып. 324: Труды по философии. - С. 7 - 32.

233. Малинович, М.В. Текстуальные отношения каузальности (к проблеме категорий текста) / М.В. Малинович // Проблемы лингвистического анализа текста. Иркутск : Изд-во Иркут. госпедин-та, 1982. - С. 3 - 9.

234. Маслиева, О. В. Становление категории причинности / О. В. Маслие-ва. Л. : Наука, 1980. - 105 с.

235. Маслова, В. А. Введение в когнитивную лингвистику / В. А. Маслова. -М. : Флинта, 2004. 296 с.

236. Матвеева, Т. В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий / Т. В. Матвеева. Свердловск : Изд-во УГУ, 1990. - 172 с.

237. Матхаузерова, Св. Две теории текста в русской литературе XVII в. / Св. Матхаузерова // ТОДРЛ. 1976. - Т. 31. - С. 271 - 284.

238. Матхаузерова, Св. Древнерусские традиции искусства слова / Св. Матхаузерова. Прага , 1976. - 145 с.

239. Мелетинский, Е.М. Время мифологическое / Е.М.Мелетинский // Мифы народов мира : Энциклопедия : В 2 т. / Гл. ред. С.А. Токарев. 2-е изд. -Т.1.-М. : Сов. энцикл., 1991.-С. 51.

240. Мечковская, Н. Б. Язык и религия : учеб. пособие / Н. Б. Мечковская. -М. : Просвещение, 1998. 230 с.

241. Мещанинов, И. И. Понятийные категории в языке / И. И. Мещанинов // Труды Военного института иностранных языков. М., 1945. - № 1. - С. 5 -27.

242. Мещанинов, И.И. Члены предложения и части речи / И.И.Мещанинов. -Л.: Наука, 1978.-387 с.

243. Мещерский, Н. А. Источники и состав древней славяно-русской переводной письменности IX-XV вв. / Н. А. Мещерский. JI. : Изд-во ЛГУ, 1978.- 127 с.

244. Мещерский, Н. А. О синтаксисе древнеславянских переводных произведений / Н. А. Мещерский // Теория и практика перевода. Л. : Изд-во ЛГУ, 1962.- С. 83 - 103.

245. Мигирин, В. Н. Язык как система категорий отображения / В. Н. Мигирин. Кишинев : Штиинца, 1973. - 237 с.

246. Мильков, В. В. Синкретизм в древнерусской мысли / В. В. Мильков // Отечественная общественная мысль эпохи средневековья (историко-философские очерки) / под ред. В. Г. Горского. Киев : Наукова думка, 1988. -С. 46-57.

247. Михайлов, М.Н. К вопросу о косвенных средствах выражения каузальных отношений / М.Н.Михайлов // Каузальность и структуры рассуждений в русском языке / отв. ред. М.В.Всеволодова. М. : Изд-во МГУ, 1993.-С. 48-53.

248. Москальская, О. И. Грамматика текста / О. И. Москальская. М. : Высш. шк., 1981.- 183 с.

249. Москальчук, Г.Г. Структура текста как синергетический процесс: автореф. дис. . д-ра филол. наук / Г.Г. Москальчук. Барнаул, 1999. - 43 с.

250. Мурьянов, М.Ф. ВРЕМЯ (понятие и слово) / М.Ф.Мурьянов // Вопросы языкознания. 1978. - № 2. - С. 52 - 67.

251. Мышкина, Н. Л. Динамико-системное исследование смысла текста / Н. Л. Мышкина. Красноярск : Изд-во Краснояр. гос. ун-та , 1991. -200 с.

252. Мякшева, О.В. Семантическая категория пространства и ее языковое выражение в художественном тексте / О. В. Мякшева // Предложение и слово. Саратов: Изд-во СПИ, 1999. - С. 25 - 32.

253. Назаретский, В. В. К истории сложноподчиненного предложения в древнерусском языке / В. В. Назаретский. Вып. 1. - Енисейск, 1960. - 121 с.

254. Немченко, В. Н. Методология лингвистических исследований. Основные понятия и термины / В. Н. Немченко. Н.Новгород, 1999. - 28 с.

255. Немченко, В. Н. Методология лингвистических исследований. Понятие объекта, аспекта и предмета исследования / В. Н. Немченко. Н.Новгород, 2001.-40 с.

256. Немченко, В. Н. Методология лингвистических исследований. Понятие способа и средства научного познания / В. Н. Немченко. Н.Новгород, 2002. -18 с.

257. Немченко, В. Н. Методология лингвистических исследований. Понятие принципа исследования / В. Н. Немченко. Н.Новгород, 2005. - 25 с.

258. Неретина, С. С. Слово и текст в средневековой культуре: Концептуализм Абеляра / С. С. Неретина. М. : Гнозис, 1994. - 216 с.

259. Нечаева, О. А. Функционально-смысловые типы речи (описание, повествование, рассуждение) / О. А. Нечаева. Улан-Удэ , 1974. - 261 с.

260. Никитин, О. В. Деловая письменность в истории русского языка (XI-XVIII вв.) : автореф. дис. . д-ра филол. наук / О. В. Никитин. М., 2004. -47 с.

261. Николаева, Т. М. Лингвистика текста. Современное состояние и перспективы / Т. М. Николаева // НЗЛ. М. : Прогресс, 1978. - Вып. 8. -С. 5-39.

262. Николаева, Т. М. Функции частиц в высказывании (на материале славянских языков). М. : Наука, 1985. - 168 с.

263. Новая философская энциклопедия : В 4 т. / Ин-т философии РАН, Нац. общ.-науч. фонд; Научно-ред. совет: преде. В. С. Степин, зам. преде. А. А. Гусейнов, Г. Ю. Семигин, уч. секр. А. П. Огурцов. М. : Мысль, 2001. - Т. II.

264. Обнорский, С. П. Очерки по истории русского литературного языка старшего периода / С. П. Обнорский. М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1946. -198 с.

265. Общее языкознание. Методы лингвистических исследований. М. : Высш. школа, 1973. - 256 с.

266. Овсянико-Куликовский, Д. Н. Синтаксисъ русского языка / Д. Н. Овсянико-Куликовский. СПбъ : Издание Д. Б. Жуковского, 1912. - 312 с.

267. Орлов, А. С. Древняя русская литература Х1-ХУ1 вв. / А. С. Орлов. -Изд. 2-е. М. ; Л. : ГИЗ, 1939. - 288 с.

268. Павилёнис, Р. И. Проблема смысла. Современный логико-философский анализ языка / Р. И. Павилёнис. М. : Мысль, 1983. - 285 с.

269. Падучева, Е.В. Каузальное отношение, факт и общефактическое выражение русского глагольного вида / Е. В. Падучева // Каузальность и структуры рассуждений в русском языке / отв. ред. М. В. Всеволодова. М. : Изд-во МГУ, 1993. - С. 27 - 33.

270. Падучева, Е. В. Семантические исследования / Е. В. Падучева. М. : Наука, 1996,- 568с.

271. Панфилов, В. 3. Взаимоотношение языка и мышления / В. 3. Панфилов. М. : Наука, 1971.-320 с.

272. Панфилов, В. 3. Категории мышления и языка. Становление и развитие категории количества в языке / В. 3. Панфилов // Вопросы языкознания. -1971.-№ 5.-С. 35-52.

273. Панченко, А. М. Русская история и культура : работы разных лет / А. М. Панченко. СПб. : Юна, 1999. - 520 с.

274. Панюшева, М. С. Функции предлога "от" с родительным падежом и синонимические замены этой конструкции в ХУ-ХУН вв. (Из истории предложных конструкций) / М. С. Панюшева // Вопросы стилистики. М., 1966. -С. 138- 150.

275. Пауль, Г. Принципы истории языка / Г. Пауль ; пер. с нем. под ред. А. А. Холодовича. М. : Изд-во иностр. лит., 1960. - 500 с.

276. Перегонцева-Граве, Л. С. Дательный самостоятельный в русском литературном языке ХН-ХУН вв. : автореф. дис. . канд. филол. наук / Л. С. Перегонцева-Граве. Л., 1955. - 14 с.

277. Петерсон, М. Н. Очерк синтаксиса русского языка / М. Н. Петерсон. -М. ;Пг. : ГИЗ, 1923,- 132 с.

278. Пешковский, А. М. Русский синтаксис в научном освещении / А. М. Пешковский. М. : Языки славянской культуры, 2001 - 544 с.

279. Пиаже, Ж. Избранные психологические труды / Ж.Пиаже. М. : Просвещение, 1969. - 659 с.

280. Пиаже, Ж. Природа интеллекта / Ж.Пиаже // Психология мышления. -М. -.Наука, 1981.-С. 54- 125.

281. Пиккио, Р. Древнерусская литература / Р. Пиккио. М. : Языки славянской культуры, 2002. - 352 с.

282. Пименова, М. В. Способы текстообразования и древнерусская языковая картина мира / М. В. Пименова // Проблемы языковой картины мира на современном этапе: Сб. статей. Вып. 2. - Н. Новгород : Изд-во НГПУ, 2003. -С. 77-78.

283. Пименова, М. В. Эстетическая оценка в древнерусском тексте : дис. . д-ра филол. наук / М.В.Пименова. СПб., 2000. - 418 с.

284. Платон. Сочинения : в 3 т. М., 1968-1971. - 3 т.

285. Полякова, С. В. Из истории средневековой латинской новеллы XIII в. / С. В. Полякова // Средневековые латинские новеллы XIII в. Л. : Наука, 1980.-С. 341 -369.

286. Пометун, Т. Е. К вопросу о формировании в русском литературном языке сложноподчиненных предложений с придаточными следствия / Т. Е. Пометун // Учен. зап. Сер. филологическая / Таджик, ун-т. Душанбе, 1979.-Вып. 4.-С. 23 -27.

287. Понырко, Н. В. Эпистолярное наследие Древней Руси. Х1-ХШ века: исследования, тексты, переводы; отв. ред. Д.С.Лихачев / Н. В. Понырко. -СПб.: Наука, 1992.-217 с.

288. Попов, П. В. Категории объективной действительности и категории мышления в их отношении к категориям предложения / П. В. Попов // Учен, зап. / Винниц. гос. пед ин-т. Винница, 1962. - Т. 20: Кафедра русск. языка и лит-ры. - С. 3 - 14.

289. Попов, П. С. О характере логического знания в России XVII в. / П. С. Попов, Р. А. Симонов, Н. А. Стяжкин // Естественнонаучные знания в древней Руси. М., 1980. - С. 156 - 170.

290. Попова, 3. Д. Об изучении сложных предложений старорусского языка // Восточные славяне: Языки. История. Культура / 3. Д. Попова. М., 1985. -С. 20-27.

291. Потебня, А. А. Мысль и язык / А. А. Потебня. Изд. 3-е, доп. -Харьков : "Мирный труд", 1913. - 226 с.

292. Потебня, А. А. Слово и миф / А. А. Потебня // Из записок по теории словесности. М. : Правда, 1989. - С. 236 - 282.

293. Потебня, А. А. Из записок по русской грамматике / А.А.Потебня. М. : Гос. учебно-педагог. изд-во, 1958. - Т. I—II. - 536 с.

294. Потебня, A.A. Из записок по русской грамматике / А.А.Потебня. М. : Просвещение, 1968. - Т. III. - 551 с.

295. Почепцов, О. Г. Язык, ментальность: способ представления мира / О. Г. Почепцов // Вопросы языкознания. 1990. - № 6. - С. 43 - 56.

296. Преображенская, М. Н. Формирование союза потому что: компоненты и семантика / М. Н. Преображенская // Семантика служебных слов. Пермь, 1982.-С. 134-142.

297. Припадчев, А. А. Гносеология, прагматика и семантика в диахронии синтаксиса текста / А. А. Припадчев. Воронеж : МП "Курьер", 1992. - 172 с.

298. Припадчев, А. А. Иерархическая организация синтаксической системы древнерусского книжного языка XI—XIII вв. / А. А. Припадчев. Воронеж : Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1986. - 176 с.

299. Провоторова, Е. А. Причинные предложно-падежные конструкции в русском литературном языке XVII в.: автореф. дис. . канд. филол наук / Е. А. Провоторова. Ростов- на-Дону, 1973. - 21 с.

300. Прокофьев, Н.И. О мировоззрении русского средневековья и системе жанров русской литературы XI-XVI вв. / Н.И.Прокофьев // Литература Древней Руси. Вып. 1.-М., 1975. - С. 5 - 39.

301. Проскурин, С. Г. Концептуальные системы в индоевропейском языке и культуре ("коды" и тексты) : автореф. дис. . д-ра филол. наук / С. Г. Проскурин. М., 1999. - 48 с.

302. Проскуряков, М. Р. Концептуальная структура текста: лексико-фразеологическая и композиционно-стилистическая экспликация. СПб. : Изд-во СПбГУ, 2000. - 249 с.

303. Прохоров, Г. М. Памятники переводной и русской литературы Х1У-ХУ вв. / Г. М. Прохоров. Л. : Наука, 1987. - 292 с.

304. Прохоров, Г.М. Прошлое и вечность в культуре Киевской Руси / Г.М. Прохоров // Человек и история в средневековой философской мысли русского, украинского и белорусского народов. Киев: Наукова думка, 1987. -С. 30-38.

305. Рассел, Б. Человеческое познание, его сферы и границы: пер. с англ. В.Н.Воробьева / Б. Рассел. Киев : Ника-Центр, 2001. - 558 с.

306. Рахилина, Е.В. Отношение причины и цели в русском тексте / Е. В. Рахилина // Вопросы языкознания. 1989. - № 6. - С. 46 - 54.

307. Ремнева, М. Л. Еще раз о типах (видах, стилях) древнерусского языка / М. Л. Ремнева // Вестн. МГУ. Сер. 9. Филология. 1995. - № 4. - С. 99 - 104.

308. Ремнева. М. Л. Литературный язык Древней Руси: Некоторые особенности грамматической нормы / М. Л. Ремнева. М. : Изд-во МГУ, 1988,- 143 с.

309. Реферовская, Е. А. Лингвистическое исследование структуры текста / Е. А. Реферовская. Л. : Наука, 1983. - 215 с.

310. Ринберг, В. Л. Древнерусские сложные конструкции и их современные параллели / В. Л. Ринберг. Киев : Изд-во Киев. гос. ун-та, 1975. - 143 с.

311. Робинсон-Плотникова, В. А. Из истории условных предложений в русском языке: автореф. дис. . канд. филол. наук / В. А. Робинсон-Плотникова. М., 1949. - 24 с.

312. Рогачевская, Е. Б. Использование "Ветхого Завета" в сочинениях Кирилла Туровского / Е. Б. Рогачевская // Герменевтика древнерусской литературы. XI-XVI века. -М. : Наука, 1989. С. 96 - 105.

313. Рождественская, Т. В. О социолингвистической ситуации на Руси в IX-X вв. / Т. В. Рождественская // Традиции древнейшей славянской письменности и языковая культура восточных славян. М., 1991. - С. 188 — 200.

314. Романова, Т. В. Модальность как текстообразующая категория в современной мемуарной литературе / Т. В. Романова. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2003. - 296 с.

315. Русинов, Н. Д. Древнерусский язык / Н. Д. Русинов. М. : Высш. шк., 1977.-207 с.

316. Русская грамматика. В 2 т. Т. 2. Синтаксис. -М. : Наука, 1980. 709 с.

317. Русский язык: Энциклопедия / Гл. ред. Ю. Н. Караулов. 2-е изд., перераб. и доп. - М., 1997. - 703 с.

318. Русский язык: Энциклопедия / Гл. ред . Ф. П. Филин. М., 1979. - 432с.

319. Рыбаков, Б.А. Язычество Древней Руси / Б.А.Рыбаков. М. : Наука, 1987. - 789 с.

320. Рылов, С. А. Синтаксическая организация древнерусской речи : учеб. пособие / С. А. Рылов. Н. Новгород : Изд-во Горьк. гос. ун-та, 1990. - 87 с.

321. Садова, Т. С. Фольклорный сон: опыт синтагматического анализа / Т. С. Садова // Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект. Владимир: Изд-во ВГПУ, 2005. - С. 177 - 181.

322. Савельева, JI.B. Развитие синтаксических форм отрицания в русском языке донационального периода: автореф. дис. . д-ра филол. наук / Л.В.Савельева. Л., 1989. - 35 с.

323. Седакова, O.A. Филологические проблемы славянского средневековья в работах Риккардо Пиккио / О. А. Седакова // Вопросы языкознания. 1992. -№ 1.-С. 114-125.

324. Седельников, В. А. Беспредложные конструкции с творительным падежом в древнерусском литературном языке / В. А. Седельников // Вопросы изучения русского языка. Алма-Ата, 1955. - С. 146 - 154.

325. Симонов, Р. А. Логика в средневековой Руси / Р. А. Симонов, Н. А. Стяжкин // Исторические традиции философской культуры народов СССР и современность. Киев, 1984.-С. 162- 167.

326. Синтаксические особенности литературных языков на ранних этапах их формирования. Л. : Наука, 1982. - 297 с.

327. Скиба, Ю. Г. Русские предлоги, союзы, частицы. Основы системно-исторического исследования: автореф. дис. . д-ра филол. наук. / Ю. Г. Скиба. Черновцы, 1980. - 34 с.

328. Сковородников, А. П. Экспрессивные синтаксические конструкции современного русского литературного языка / А.П.Сковородников. Томск : Изд-во Томского ун-та, 1981. - 260 с.

329. Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.): В Ют. / АН СССР. Ин-т рус. яз., Гл. ред. Р. И. Аванесов. М. : Рус. яз., 1988 - издание продолжается.

330. Словарь иностранных слов. 15-е изд. - М. : Рус. яз., 1988. - 608 с.

331. Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л. : Наука, 1987 -1989.-Вып. 1-2.

332. Словарь русского языка XI XVII вв. - М. : Наука, 1975 - 1992. - Вып. 1-18.

333. Смирнов, И. П. Причинно-следственные структуры в поэтических произведениях / И. П. Смирнов // Исследования по поэтике и стилистике. -Л., 1972.-С. 212-247.

334. Соколов, В. В. Средневековая философия / В. В. Соколов. М. : Высш. шк., 1979.-448 с.

335. Солганик, Г. Я. Синтаксическая стилистика (Сложное синтаксическое целое). 2-е изд., испр. и доп. - М. : Высш. шк., 1991. - 182 с.

336. Солнцев, В. М. Вариативность как общее свойство языковых единиц / В. М. Солнцев // Вопросы языкознания. 1984. - № 2. - С. 31 - 42.

337. Солнцев, В. М. Взаимодействие грамматики и лексики и понятие истинности конструкции / В. М. Солнцев // Историко-филологические исследования. М. : Наука, 1967. - С. 158 - 169.

338. Солнцев, В. М. Язык как системно-структурное образование / В. М. Солнцев. М. : Наука, 1971. - 289 с.

339. Спринчак, Я. А. Очерк русского исторического синтаксиса : в 2 ч. / Я. А. Спринчак. Киев : Рад. школа, 1960-1964. -2 ч.

340. Спринчак, Я. А. Сравнительно-историческое изучение придаточных предложений причины в восточнославянских языках / Я. А. Спринчак // Филологические науки. 1971. - № 3. - С. 63 - 75.

341. Сравнительно-исторический синтаксис восточнославянских языков. Сложноподчиненные предложения. -М. : Наука, 1973. -358 с.

342. Степанов, Ю. С. Константы: Словарь русской культуры / Ю. С. Степанов. Изд. 2, испр. и доп. - М. : Академический проект, 2001. - 990 с.

343. Степанов, Ю. С. Методы и принципы современной лингвистики / Ю. С. Степанов. М. : Наука, 1975. - 311 с.

344. Стеценко, А. Н. Исторический синтаксис русского языка / А. Н. Стеценко. Изд. 2-е, испр. и доп. - М. : Высш. шк., 1977. - 352 с.

345. Стеценко, А. Н. Сложноподчиненное предложение в древнерусском языке Х1У-ХУ1 вв. / А. Н. Стеценко. Томск : Изд-во Томск, гос. ун-та, 1962. -131 с.

346. Стрельская, А. М. Сложные предложения с придаточными причины в русском литературном языке XVIII в.: автореф. дис. .канд. филол. наук / А. М. Стрельская. Воронеж, 1967. - 18 с.

347. Структура предложения в истории восточнославянских языков. М. : Наука, 1983.-219 с.

348. Супрун, А. Е. Текстовые реминисценции как языковое явление / А. Е. Супрун // Вопросы языкознания. 1995. - № 6. - С. 17 - 29.

349. Суровцев, А. Н. Сложноподчиненное предложение с придаточным причины в современном русском языке: автореф. дис. . канд. филол. наук / А. Н. Суровцев. М., 1958. - 26 с.

350. Тайлор, Э.Б. Первобытная культура / Э.Б. Тайлор. М.: Наука, 1989. -276 с.

351. Тарасов, Л. В. Этот удивительно симметричный мир / Л. В. Тарасов. -М. : Просвещение, 1982. 176 с.

352. Тарасова, Л. Д. Языковой статус причинной связи / Л. Д. Тарасова // Филологические науки. 1998. - № 1. - С. 50 - 55.

353. Тарланов, 3. К. Методы и принципы лингвистического анализа / 3. К. Тарланов. Петрозаводск : Изд-во Петрозаводск, ун-та, 1979. - 64 с.

354. Тарланов, 3. К. Текстообразующая роль синтаксических конструкций в Житии Аввакума / 3. К. Тарланов // ТОДРЛ. 1985. - Т. XXXIX. - С. 410 -416.

355. Тарланов, 3. К. Типология предложений и модальные слова в истории русского языка в их системном становлении / 3. К. Тарланов // Научное доклады высшей школы. Филологические науки. 2003. - № 6. - С. 43 - 52.

356. Теремова, P.M. Опыт функционального описания причинных конструкций / P.M. Теремова. Д., 1985. - 135 с.

357. Теремова, P.M. Семантика уступительности и ее выражение в современном русском языке / Р.М.Теремова. Л., 1986. - 127 с.

358. Теремова, Р. М. Сложноподчиненные предложения следствия в типологии предложений со значением обусловленности / Р. М. Теремова // Синтаксические связи, строение формантов и семантические отношения в сложном предложении. Калинин , 1985. - С. 74 - 81.

359. Теремова, P.M. Категория условия в функциональном аспекте / Р.М.Теремова. Л., 1988. - 97 с.

360. Топоров, В.Н. Пространство и текст / В.Н.Топоров // Текст: семантика и структура. М. : Наука, 1983. - С. 220 - 242.

361. Топоров, В. Н. Святость и святые в русской духовной культуре : в 2 т. / В. Н. Топоров. М. : Гнозис, 1995-1998. - 2 т.

362. Толстой, Н. И. История и структура славянских литературных языков / Н. И. Толстой. М. : Наука, 1988. - 239 с.

363. Трофимова, Н. В. Идейно-эстетические функции ретроспективной исторической аналогии и библейских цитат в "Казанской истории" / Н. В. Трофимова // Литература Древней Руси: межвуз. сб. науч. тр. М. : Изд-во МГПИ, 1988.-С. 68-82.

364. Турмачева, H.A. О типах формальных и логических связей в сверхфразовом единстве: автореф. дис. . канд. филол. наук / Н.А.Турмачева. -М, 1973.-24 с.

365. Успенский, Б. А. Избранные труды. В 2 т. Т. 1. Язык и культура / Б. А. Успенский. М. : Гнозис, 1994. - 686 с.

366. Успенский, Б.А. История и семиотика (восприятие времени как семиотическая проблема) // Труды по знаковым системам. Тарту; Т. XXII. -1988. Ст. 1-я; Т. XXIII. - 1989. Ст. 2-я.

367. Успенский, Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей. Реликты язычества в восточнославянском культе Николая Мирликийского / Б. А.Успенский. М. : Наука, 1982. - 204 с.

368. Устинова, Г. И. Синтаксис текста сказок-свидетельств (по памятникам московской деловой письменности XVII в.) / Г. И. Устинова // Семантика. Функционирование. Текст. Киров, 1995. - С. 116-121.

369. Ушакова, Е. М. Предлоги дЬля дЬльма и ради - радьма в древнерусском предложении (Из наблюдений над способами выражения причинно-целевых отношений) / Е. М. Ушакова // Неполнозначные слова. - Ставрополь, 1974. - С. 239 - 244.

370. Фаттахова, Н. Н. Условно-временные отношения в синтаксисе народных примет (на материале сборника В.И.Даля "Пословицы русского народа" / Н. Н. Фаттахова // Предложение и слово. Саратов : Изд-во Саратов, педин-та, 1999. - С. 91 - 93.

371. Федорова, Л.В. Сложноподчиненные предложения с придаточными причины в деловой письменности XVIII века / Л.В.Федорова // Лингвистическое краеведение Прикамья. Пермь, 1977. - С.59 - 72.

372. Философский словарь / Под ред. И. Т. Фролова. 7-е изд., перераб. и доп. -М. : Республика, 2001. - 719 с.

373. Философский энциклопедический словарь. М.: Инфра-М, 2004. 576 с.

374. Финкель, А. М. Производные причинные предлоги в современном русском литературном языке / А. М. Финкель. Харьков, 1962. - 220 с.

375. Флоровский, Г. Пути русского богословия / Г.Флоровский. Вильнюс, 1991.-211 с.

376. Хейзинга, Й. Осень Средневековья / Й. Хейзинга. М. : Наука, 1988. -540 с.

377. Хлопин, А. Д. О способах интерпретации причинно-следственных связей в хрониках XIV века / А. Д. Хлопин // Из истории культуры средних веков и Возрождения. М. : Наука, 1976. - С. 142 - 156.

378. Храпченко, М. Б. Текст и его свойства / М. Б. Храпченко // Исследования по древней и новой литературе. Л. : Наука, 1987. - С.320 -329.

379. Хроленко, А. Т. Архаическое ли явление паратаксических конструкций? / А. Т. Хроленко // Материалы по русско-славянскому языкознанию. Воронеж : Изд-во ВГУ, 1973. - С. 38-46.

380. Худяков, А. А. Понятийные категории как объект лингвистического исследования / А. А. Худяков // Аспекты лингвистических и методических исследований. Архангельск : Изд-во Поморского ун-та, 1999. - С. 3 - 19.

381. Цуканова, А. Г. Средства выражения альтернативных отношений обусловленности в современном русском языке / А. Г. Цуканова // Лингводидактические аспекты описания языка и гибкая модель обучения. -М. : Просвещение, 1997.- С. 107-111.

382. Чейф, У.Л. Значение и структура языка / У.Л.Чейф. М. : Прогресс, 1975.-201 с.

383. Человек и история в средневековой философской мысли русского, украинского и белорусского народов. Киев : Наукова думка, 1987. - 238 с.

384. Черепанова, О. А. Альтернативные конструкции в проповеднической литературе / О. А. Черепанова // Древнерусский язык домонгольской поры / под ред. В. В. Колесова.-Л. : Изд-во ЛГУ, 1991.-С. 183 193.

385. Черепанова, О. А. Модус реальной ирреальности в минижанре видений и чудес (на материале памятников ХУ-ХУН вв.) / О. А. Черепанова // Язык и текст. СПб. : Изд-во СПбГУ, 1998. - С. 70 - 79.

386. Черкасова, Е. Т. Причинные союзы и их значение в древнерусском языке : автореф. дис. . канд. филол. наук / Е. Т. Черкасова. М., 1947.-18 с.

387. Черкасова, Е. Т. Служебное слово бо и его значение в древнерусском языке / Е. Т. Черкасова // Учен. зап. / Моск. гос. пед. ин-т. М., 1948. - Т. 56, вып. 2. - С. 46 - 68.

388. Черницына, Е. А. Средства выражения отношений причины и цели в древнерусском языке / Е. А. Черницына, В. М. Никитин // Учен. зап. / Рязан. гос. пед. ин-т. Рязань, 1962. - Т. 30: Вопросы русского языкознания. - С. 66 -72.

389. Чикина, Л.К. Лингвистика текста / Л.К. Чикина. Саранск: Изд-во МГУ, 1986.-84 с.

390. Шахматов, А. А. Синтаксис русского языка / А. А. Шахматов. Изд. 2-е. - Л.: Учпедгиз, 1941.-620 с.

391. Шейдаева, С. Г. Категория субъективной оценки в русском языке : автореф. дис. . д-ра филол. наук / С. Г. Шейдаева. Н.Новгород, 1998. -45 с.

392. Шухардт, Г. Избранные статьи по языкознанию: пер. с нем. А. С. Бобовича; Ред., предисл. и примеч. Р. А. Будагова / Г. Шухардт. М. : Изд-во иностр. лит., 1950. - 291 с.

393. Элиаде, М. Космос и история : избранные работы / М. Элиаде. М. : Прогресс, 1987.-311 с.

394. Элиаде, М. Миф о вечном возвращении. Архетипы и повторяемость / М. Элиаде. СПб. : Алетейя, 1998. - 256 с.

395. Юрченко, В. С. Космический синтаксис / В. С. Юрченко. Саратов : Изд-во Саратов, госпедин-та, 1992. - 137 с.

396. Яковлева, Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия) / Е.С.Яковлева. М. : Гнозис, 1994. -344 с.

397. Якубинский, Л. П. История древнерусского языка / Л. П. Якубинский. -М. : Учпедгиз, 1953. 368 с.

398. Belicova-Krizkova, Н К sistemu mezivetnych casovych vztahu v rustine a v cestyne // H. Belicova-Krizkova // Studie ze slovanske jazykovedy. Praha, 1979. -S. 18-25.

399. Blok, H. P. Localism and deixis in Bantu linguistik / H. P. Blok // Lingua 1955/56. Vol. 5. -P. 376 - 386.

400. Brauer, H. Untersuchungen zum Konjunktiv im Altkirchenslavischen und Altrussischen. Т. 1. Die Final-und abhängigen Heischesatze / H. Brauer. -Wiesbaden, 1957. 146 S.

401. Gabke, K. Die russische Sprache der Gegenwart / K. Gabke und and. -Leipzig, 1976. Bd. 3. Syntax. - 336 S.

402. Добрев, И. Към историята на старобългарската морфема же / И. Добрев // Изв. на Ин-та за български език. София, 1962. - Кн. VIII. - С. 34 -40.

403. Machova, S. Pricina v syntaxi cestyny / S. Machova. Praha, 1972. - 135 c.

404. Rosch, E. Human categorization / E. Rosch // Studies in cross-cultural psychology / N. Warren ed. New Jork; London, 1977. - S. 54 - 57.

405. Tolstoj N. I. Odnos starog srpskog knjiskog jezika prema starom slovenskom jeziku (V vesi sa razvojam zanrova u staroj srpskoj knjizevnosti) // Naucni sastanak slavista u Vukove dane (1978). Beograd, 1982. - S. 16-24.

406. Vendler, Z. Causal relations / Z. Vendler // The Journal of Philosophy. -1967.-Vol. 21.-P. 704-718.

407. Wittmers, E. Zu einigen Aspekten der Textkomposition / E. Wittmers // Studia grammatika XVIII. Berlin, 1977. - S. 221 - 229.374