Искусство населения Среднего Поволжья и Прикамья в эпоху раннего железа, VIII в. до н. э. - III в. н. э. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.06, доктор исторических наук Корепанов, Кронид Иванович

• Корепанов, Кронид Иванович
• доктор исторических наук
• 2000

Оглавление диссертации доктор исторических наук Корепанов, Кронид Иванович

Введение.

Глава 1. Космологические символы

61. Изображения небесных объектов

62. Воспроизведение солярной символики в VII-III в. до н.э.

63. Изображение солярной символики в III в. до н.э. - III в. н.э.

64. Изображение луны в VIII в. до н.э. - III в. н.э.

Глава 2. Изображение Древа Жизни и растительной символики.

61. Образ Древа Жизни в VIII в. до н.э. - III в. н.э.

62. Изображение растительной символики в VIII в. до н.э. - III в. н.э.

Глава 3. Образ человека в искусстве Среднего Поволжья и Прикамья. эпохи раннего железа 1. Образ человека в искусстве VIII—III вв. до н.э.

2. Изображение человека в искусстве III в. до н.э. - III в. н.э.

Глава 4. Изображение животных и птиц в искусстве Среднего

Поволжья и Прикамья в VIII в. до н.э. - III в. н.э.

61. Изображения копытных животных

62. Образы хищных животных.

63. Изображения птиц

64. Прочие мотивы.

Глава 5. Отражение духовного мира населения Среднего Поволжья и

Прикамья в произведениях искусства.

61. Архаический культово-мифологический комплекс и особенности его отражения в искусстве эпохи раннего железа

62. Культово-мифологический комплекс эпохи раннего железа

63. Отражение ведущих идей в искусстве эпохи раннего железа.

64. Шаманство.

65. Зооморфные культы.

66. Календарная символика

67. Магия.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Искусство населения Среднего Поволжья и Прикамья в эпоху раннего железа, VIII в. до н. э. - III в. н. э.»

В изобразительном искусстве населения Среднего Поволжья и Прикамья YIII в. до н.э. - III в. н.э. наиболее полное отражение получили объекты природы, космоса, образы животного, растительного миров и образ человека. Они воплощены на разнообразных предметах искусства различных по назначению. i

Эти изображения - своеобразные памятники древнего искусства. Они связаны с мифологическими представлениями людей этой эпохи и определенным образом отражают их отношение к окружающему миру и к самому себе. Рассматриваемые объекты искусства сыграли значительную роль в материальной и духовной культуре населения эпохи раннего железа.

Объект и предмет исследования. Актуальность темы. В работе диссертант исходит из того, что объектом исследования является природа, сущность искусства населения Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа. В качестве объекта конкретного археологического, исторического и искусствоведческого изучения искусство этой эпохи выступает как сложившаяся на протяжении столетий форма выражения мировоззрения и духовной культуры.

За длительную историю своего существования искусство эпохи раннего железа испытало различные влияния внутреннего и внешнего характера. Художественно-образная система, существовавшая в эту эпоху, содержит основные структурообразующие компоненты картины мира. В искусстве отражены ведущие идеи танец эпохи. Материалы искусства позволяют выделить культово-мифологический комплекс эпохи раннего железа и архаический культово-мифологический комплекс. Основные символы архаического мироощущения, связанные с прауральской и урало-алтайской мифологией, продолжали функционировать в общественном сознании эпохи раннего железа, полнее раскрывая качества и состояния мира в новых условиях производящей экономики.

В произведениях искусства отразилась духовная культура населения Среднего Поволжья и Прикамья, в которой прослеживаются магия, календарная символика, шаманство, зооморфные культы и другие черты, связанные с ведущими идеями эпохи и органически введенные в общую духовную культуРУ

Искусство этого времени имело свои закономерности и особенности в развитии, обусловленные целым рядом факторов, в том числе социальными, географическими, хозяйственными, а также культурно-бытовыми условиями, определившими своеобразие сюжетного репертуара, соотношение мотивов и их стилистическое решение. Исследование процессов, происходивших внутри объекта, закономерностей и особенностей его развития, его своеобразие, общее и особенное, специфическое, постоянное и изменяющееся в искусстве Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа стали предметом данной диссертационной работы.

Среди многочисленных проблем археологии эпохи раннего железа Евразии особенно актуальным представляется вопрос об истории искусства населения Среднего Поволжья и Прикамья, особенностей развития его ведущих составляющих как единой художественной системы, его идейно-содержательное понимание и отражение ведущих образов в народном изобразительном искусстве Поволжья и Приуралья. Постановка и исследование этого вопроса открывает новые возможности системного подхода в создании более полных и всеобъемлющих теории и истории изобразительного искусства Евразии эпохи раннего железа. Изучение вопросов истории искусства этого времени представляет не только теоретический интерес, но и является актуальным для современной художественной практики, образования, культурологии, регионоло-гии, истории искусства, особенно в плане выявления истоков этнокультурных традиций народов Урала, Среднего Поволжья и Прикамья. Внимание к народному изобразительному искусству, его истории, создававшимся широкими массами населения, было и остается одной из лучших традиций российской археологии, этнологии, отечественного искусствоведения, приобретающих в современных условиях особую актуальность.

В отечественной археологии и искусствоведении до сих пор нет достаточно четкого понимания природы искусства Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа как отражения целостности мировоззрения. Между тем историческое и художественное наследие этой эпохи представляет собой бесценный слиток большого мировоззренческого явления со своей образной системой. Картина (образ) мира, существовавшая в эту эпоху, вызывает исключительный интерес как феномен сложной, синкретичной культуры, которая проявляется как в слитности, взаимосвязанности всех видов искусства, характерных для первобытного общества, так и в соединении архаических представлений предшествующих эпох с воззрениями собственно эпохи раннего железа.

Ведущие образы картины мира эпохи раннего железа отразились в этнокультурных традициях народов Приуралья. В свою очередь, изучение художественного наследия искусства Евразии невозможно без учета вклада народов этого региона в сокровищницу мировой культуры, поскольку художественное наследие многочисленных этносов и народов России создало своеобразный "банк" (Мосолова JIM.) этнических культур, этнических и национальных образов мира, которые в настоящее время становятся научным достоянием как Запада, так и Востока.

Всемирно известной культурой древности является ананьинская культурно-историческая общность и следующая за ней пьяноборская общность. Искусство этих эпох не подвергалось специальному исследованию. Оно лишь попутно рассматривалось в монографиях A.M. Тальгрена (1919), A.B. Збруевой и А.П. Смирнова (1952) и ряде научных статей других исследователей.

Сегодня как никогда назрела необходимость исследования искусства ананьинской и пьяноборской эпох в единой системе и многосторонних связях с культурной средой, что позволило бы более полно выявить его содержание и специфику.

Обращение к теме "Искусство населения Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа" объясняется не только научно-познавательной целесообразностью. Оно актуализировано еще и тем, что изобразительное искусство приобретает особую ценность как важная часть этно-культурной и этно-экологической проблемы. Многие основополагающие образы искусства эпохи раннего железа живы в памяти народов Приуралья и гармонируют с его миропониманием. Народное искусство связано с охраной окружающей природы, с охраной внутреннего мира человека и именно здесь древнее и традиционное искусство занимают доминирующее положение, проходящее через всю систему художественно-эстетических традиций, идеи гармонического единства, цельности мира, слитности с ним. Древнее изобразительное искусство помогает формированию "нового этно-экологического сознания". В этнической среде ананьинской и пьяноборской эпох мифопоэтическое воспроизведение мира становится главным образно-содержательным принципом.

В гуманитарном содержании образования изучение своей родины, ее истории, искусства (народного прежде всего) должно занять достойное место, ибо искусство затрагивает самые глубинные чувства человека и помогает воспитанию его в духе гражданственности и почитания своих духовных ценностей - самых важных приоритетов в образовании.

Научный, образовательный и общественный интерес к искусству и миропониманию данной эпохи имеет ярко выраженную направленность к росту и не утратил своего значения особенно в настоящее время, когда происходит переоценка ценностей в понимании того, какие мощные пласты культуры лежат в основе нашего современного научно-культурного потенциала. Древнее искусство, вместе с возрождением народного искусства, сохраняющем традиции и национальное самосознание, его дальнейшее исследование, применение в отечественном образовании, возрождение силы и духа народной культуры - одна из актуальных задач общекультурного процесса.

Кроме того, материалы искусства позволяют полнее раскрыть эстетические вкусы и идеалы населения Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа.

Искусство, как неотъемлемая часть общей культуры эпохи, дает возможность раскрыть многие стороны мировоззрения и идеологии древних обществ региона.

Цель и задачи исследования. Общей целью данного исследования является изучение искусства Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа, его ведущих составляющих в единой системе как большого мировоззренческого явления, воссоздание в максимально полной цельности его образной системы и одновременно определение этого феномена в общем контексте истории художественной культуры. Автор стремится расширить представления об искусстве финно-угров эпохи раннего железа как ярком явлении не только материальной, но и духовной культуры этносов Среднего Поволжья и Прикамья этого времени. В соответствии с намеченной целью определены конкретные задачи работы:

1. Исследование художественного фонда изобразительного искусства населения Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа с целью определения главных направлений и особенностей развития искусства с YIII в. до н.э. по III в. н.э. и выявление его семантики в связи с историческими процессами.

2. Определение места, роли и значения образов человека, животного и растительного миров и космологических символов в искусстве и системе мировоззрения эпохи раннего железа.

3. Анализ зооморфных культов, календарной символики, шаманства, магии и их роли в мировоззрении.

4. Исследование архаического культово-мифологического комплекса и особенностей его отражения в искусстве эпохи раннего железа.

5. Выявление ведущих идей, отраженных в материалах искусства.

6. Определение "картины мира" в финно-пермской и финно-угорской культурной традиции эпохи раннего железа и ее основных структурных компонентов, отраженных в материалах искусства.

7. Отражение основополагающих образов искусства в этнокультурных традициях народов Поволжья и Приуралья.

Хронологические рамки работы. Временные рамки исследования определяются с YIII в. до н.э. - с самого начала эпохи раннего железа — до III в. н.э., т.е. времени, предшествующему началу эпохи великого переселения народов.

Положения, выносимые на защиту:

1. В искусстве Среднего Поволжья и Прикамья развивается художественно-стилистическое и смысловое направление, характеризующееся соединением в одном произведении главного образа с включением дополнительных символов и знаков с целью выражения ведущих идей этого времени. В творчестве мастеров проявляется типологическая черта, связанная с трансформацией изображаемых объектов. Они изображали перцептивные образы.

2. В искусстве эпохи раннего железа отражаются ведущие идеи: воспроизводства и развития жизни в социуме, растительной сфере и животном мире; дуализма, системы бинарных оппозиций; единства и борьбы противоположностей; о "Центре" Вселенной как средоточии жизненных циклов; о близнецах, дающих плодородие.

3. По материалам искусства выделяются культово-мифологический комплекс эпохи раннего железа и архаический культово-мифологический комплекс. Основные символы архаичного мироощущения (Мировая Гора, Древо Мировое, водоплавающая птица, творящая мир и др.), связанные с праураль-ской и урало-алтайской мифологией, продолжали функционировать в общественном сознании эпохи раннего железа, полнее раскрывая качества и состояния мира в новых условиях производящей экономики.

4. В произведениях искусства отразилась духовная культура населения Среднего Поволжья и Прикамья, в которой прослеживаются магия, календарная символика, шаманство и зооморфные культы, связанные с ведущими идеями эпохи и органически введенные в общую духовную культуру. к

5. Ведущие образы картины мира в представлениях населения Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа отразились в этнокультурных традициях народов Поволжья и Приуралья XIX-XX веков.

Методология и методика исследования. В своем исследовании автор руководствовался кардинальными положениями диалектико-материалистической методологии познания мира, в основе которой лежит принцип историзма. Постановка вопросов, выдвинутых в диссертации, определила и метод исследования, который формировался на стыке наук, новых подходов и научных методов. Так, метод комплексного исследования применялся с учетом знания смежных дисциплин: археологии, этнографии, истории, фольклористики, лингвистики, общего искусствоведения и истории культуры. В данном исследовании соответственно применен и системный анализ, а также сравнительный истори-ко-типологический метод. Кроме того, применены специальные - иконографический и семантический методы. Все эти методы использовались в сочетании и взаимном дополнении, обусловленном самим предметом изучения, его природой.

Теоретической и методологической основой исследования послужили труды отечественных и зарубежных ученых, таких как Б.А. Рыбаков, М.И. Артамонов, А.П. Окладников, Т.К. Вагнер, А.И. Мартынов, И.Н. Гемуев, Д.С. Раевский, А.И. Шкурко, В.Е. Владыкин, JI.C. Грибова, К.Леви-Строс, М.Элиаде и др. по искусствознанию, финно-угроведению, индоевропеистике, касающиеся вопросов развития древнего искусства и содержательного понимания этой проблемы.

Специфика искусства как особого вида познания состоит в том, что искусство дает знания в конкретно-образной форме. Искусство в эпоху железа выступало одним из средств познания как внешнего мира, так и самого человека.

Вводя познавательное содержание в контекст человеческого опыта и затем объективируя этот опыт в качестве специальной реальности, образы искусства воссоздают бытийный аспект знания, прослеживают способ его существования в мире человеческих отношений и ценностей. Из всех моментов процесса познания искусство преимущественно интересует идея - именно такая его форма, в которой знание, достигнув относительной завершенности, переходит в практику, реальную жизнь, становится фактом культуры.

Эстетическое понимание - более высокая ступень эстетического постижения мира, происходящего на уровне субъектно-субъектных отношений. Познание здесь момент. Эстетическое сознание определяется как дискурсивная, в вербальном или художественном языке выраженная форма схватывания целостности, которая составляет содержание эстетического понимания (Видгоф 1992:115).

В видах творческой деятельности человека эпохи железа можно выделить его познавательную активность и ценностно-ориентационную деятельность, в которой на первый план выступали значения и смыслы, эмоциональные механизмы человеческой психики; художественная деятельность, которая воплотилась в искусстве и коммуникативная деятельность, которую мы рассматриваем как общение в широком плане.

Среди этих видов творчества художественная деятельность отличалась синкретическим слиянием того, что в других видах деятельности было разобщено и специализировано. Являясь результатом разнообразных связей различных типов деятельности, художественная деятельность с необходимостью представляла собой четырехмерное и одновременно органически целостное строение. Структура искусства эпохи раннего железа, как наличного бытия художественной деятельности, имела широкие пределы: от полюса чисто эстетического до полюса прикладного, где эстетическое уступало утилитарному, - она была изоморфна структуре реальной человеческой жизнедеятельности. Базисное значение в структуре искусства эпохе; раннего железа данного региона приобрели чисто духовные виды деятельности - познавательная и ценностная; они "породили" духовное содержание предметов искусства, особенно сложных композиций блях пермского звериного стиля, часть которых относится к эпохе железа.

Воздействие искусства на человека, жившего в ананьинскую и пьянобор-скую эпохи заключалось в своеобразном стимулировании его творческой активности. Несмотря на изменение художественных течений в конце ананьин-ской эпохи и в искусстве рубежа нашей эры, творческая активность воспринимающего усилилась. Сотворчество художника и адресата предполагало превращение авторских идей в личные установки воспринимающего. Материалы искусства эпохи железа, показывают, что процесс взаимодействия художника и адресата не ограничивался одним восприятием идей, а приводил к стимулированию творчества самого адресата, когда он также становился творцом художественных предметов. Об этом говорят сюжеты и композиции на ряде предметов искусства, когда сходные идеи воплощались индивидуально, сообразно личным представлениям художника-творца, когда изображения выдают явно руки различных мастеров. К ним можно отнести изображения на пряслицах, бронзовых бляхах и других вещах прикладного назначения. Механизм художественного освоения мира, существовавший в эпоху раннего железа, воздействуя на воспринимающего, приводил к включению его в образную систему эпохи.

Искусство эпохи раннего железа Среднего Поволжья и Прикамья развивалось как особый инструмент социализации индивида. Оно вдохновляло к стремлению выразить одну из главных идей своей эпохи - выжить в суровых условиях лесного климата, успешно взаимодействовать с жесткой окружающей средой - положения, надежды, нацеленность к воспроизводству самой жизни как в сферах биологических, так и духовных.

Искусство региона данной эпохи представляло собой устойчивую систему. Системообразующими составляющими являлись устойчивые его виды: астральные, антропоморфные, зооморфные изображения и др. Можно сформулировать два подхода к решению задачи исследования этой системы. Первый: как бы изнутри, т.е. находясь в рамках искусства и обобщая сведения о разных гранях развития его видов и взаимоотношениях между видами, чтобы представить все эти виды и грани в их единстве, как нечто целостное. Этот подход к исследованию проблемы художественного творчества сформулирован в работах Столович Л.Н., Борева Ю.Б. (1975), Зись А.Я. Второй: как бы извне - раскрывая место искусства в более обширной системе (Раппопорт 1978: 18; Каган 1971; Еремеева 1969-1971). На наш взгляд, более целесообразным на данном этапе представляется первый подход с включением элементов второго подхода.

В течение развития всей эпохи в культуре и общественном сознании населения региона происходил процесс расширения каналов связи за счет увеличения объемов приобретенной информации. Первый канал - наследственный -жестко задан генами (Шер 1993). Второй - условные рефлексы - обладает большей гибкостью. Этот внешний информационный канал от столетия к столетию все более увеличивал пропускную способность. Об этом свидетельствуют усложнение первоначальных образцов, базовых сюжетов, схем и вариаций, которые позволяли развивать саму знаковую систему выражения информации. Так, представления о времени и календарных циклах нуждались в средствах фиксации. Эти опыты отразились в композициях на пряслицах в виде знаковой системы с применением геометрических, зооморфных и орнитоморфных символов.

Художественно оформленный предмет в эту эпоху был достаточно значимым и влиял на общественное сознание, был в многообразных связях с жизненной практикой, связывал художника-творца с мировосприятием адресата искусства, тем самым активизировал сферу самосознания конкретного человека. Предметы искусства применялись в быту, военных действиях, сфере религиозно-обрядовой практики, они входили в качестве составляющих атрибутивно-обрядовых комплексов. Соответственно, мотивы, сюжеты, образы, специфика применения художественных изделий и семантика были взаимосвязаны. Шире, через искусство, конкретные его воплощения, проявлялась своеобразная реализация сущностных сил человека, его взглядов на реальный и воображаемый миры.

В результате создавалась не просто вещь, но искусственный культурный символ, наделенный чертами общей космической схемы. То есть любая вещь становилась еще и микромоделью Вселенной или ее значимых фрагментов, своего рода микрокосмосом (Байбурин 1991: 37).

Вводя познавательное содержание в контекст человеческого опыта и затем объективируя этот опыт в качестве специальной реальности, образы искусства этого времени как бы воссоздают бытийный аспект знания, прослеживают способ его существования в мире человеческих отношений и ценностей. Из всех моментов процесса познания искусство преимущественно интересует идея-именно такая его форма, в которой знание, достигнув относительной завершенности, переходит в практику, реальную жизнь, становится фактом культуры.

Согласно теме данного исследования мы имеем дело с чувственно-аффективной формой познания (мышление и менталитет), что связано с отражением психического, человеческого, этносоциального аспектов финно-угорского мира.

Чувственно-аффективное познание способствует развитию искусства эпохи железа данного региона. Именно результаты этого вида познания отражаются в искусстве. Эволюционно чувственно-аффективный тип познания связан преимущественно с развитием правого полушария головного мозга. При этом мы постоянно имеем структуру, проходящую через следующие звенья единой цепи: "Действительность" (опредмеченная структура) - мышление (менталитет) (распредмеченная структура) - язык (вновь опредмеченная структура) (Каражаев 1993: 182).

Искусство в эту эпоху выступает как процесс, как развивающаяся во времени с УШ в. до н.э. по III в. н.э. система психических деятельностей. Процесс развития художественной деятельности протекал в органической слитности всех своих сторон. Способ художественного познания можно условно подразделить на два компонента: внешний и внутренний. Первый существует как способ обозначения, закрепления и передачи художником воспринимающему предмета искусства: речь идет о процессе овладения выразительными средствами искусства. Специфика "внутреннего" способа должна быть приведена инвариантом особого, свойственного только художественной деятельности психического механизма, которым является перенесение как условие реализации художественной идеи (Марков 197-0: 163-164, 166, 168, 170 и сл.).

Концептуально-методологическим базисом художественного сознания как психического явления этой эпохи являлись: а) художественная психика эпохи, приводившая к способности создавать и (или) воспринимать предметы искусства, как составляющее общей психической системы (в смысле П.Анохина); б) художественная психика этой эпохи, которая была подчинена общей направленности психической системы и образовывала динамический "функциональный орган". В данном случае речь идет не о морфологически сложившемся постоянном образовании. Органом может быть всякое временное сочетание сил, способное осуществить определенное достижение (Ухтомский 1978: 95; Закс 1990: 57); в) в фило-и онтогенезе художественная деятельность этой эпохи являлась функциональной основой художественной психики как особой сущности силы человека. Оригинальные сюжетные и композиционные решения в прикладном искусстве данного региона позволяют высказать положение об их "открытии" как явлении, возникшем на социокультурной основе, вобравшем в себя результаты предшествующего художественного развития, художественной деятельности человека-творца этой эпохи и состояния художественной культуры общества на каждое современное (для этой эпохи) ее состояние; г) художественная психика не была локализована в каких-то конкретных разделах коры головного мозга, а являлась функцией их особой устойчивости интеграции. Синкретичность художественной культуры той эпохи означала восприятие явлений мира, в том числе и искусства, в многообразных ее значениях и аспектах (для реципиента, творца и всего социума). Для художника-творца же означало, что при создании им предмета создании он в какой-то степени подразумевал и контекст его применения в многообразных значениях функционирования вещи. То есть кузнец, литейщик, художник, гравировщик и т.д. подразумевали часть жизненных ситуаций, в которых конкретный предмет искусства мог быть применен и потребитель также "включал" сотворенные предметы искусства в жизненный контекст. Поэтому можно предположить, что искусство эпохи железа Волго-Камского региона было порождением и результатом работы не только людей с правополушарной доминантой коры головного мозга, а синтетической деятельной сущностью всей коры головного мозга индивидуума и его творческих возможностей; д) результатом деятельности коры головного мозга являлся художественный образ. Он содержит в себе весь комплекс мировоззренческих, психических, ментальных структур индивидуума-творца, комплекс всей художественной информации. Поэтому художественный образ эпохи железа Среднего Поволжья Прикамья потенциально гностичен. Он познаваем и с точки зрения возможностей изучения художественной психики; е) природное окружение, хозяйственные занятия, инокультурные влияния и другие факторы (Корепанов 1990: 106-111) придавали общую направленность специфике мышления человека, жившего в эпоху железа в данном регионе. В его мышлении в трансформированном виде сохранялись художественные образы эпохи присваивающего хозяйства. Их существование в памяти объяснялось: а) сохранением в экономике эпохи железа занятий присваивающего характера (бортничество, охота рыболовство, собирательство); б) передачей художественных образов исторической традицией, на уровне словесного творчества от поколения к поколению; в) их сохранностью в генетическом коде, на подсознательном уровне. Художественный образ создавался деятельностью художника-творца в его особом психико-ментальном состоянии, - то, что в психологии и философии эстетики обозначается понятием "функциональный орган" (Ухтомский 1978: 95; Закс 1990: 57). В большей или меньшей мере деятельность этого функционального органа предполагается и у реципиента; ж) единством рационального и эмоционального как общепсихологической закономерности; з) включением особых отношений механизмов как горизонтального (перцепции, переживания, воображения, мышления и т.п.), но и вертикального и иных уровней, что определяется содержательно-осваивающими и коммуникативными сторонами художественного образа (Закс 1990: 51).

Художественное сознание - важное духовное звено художественной культуры, ее идеальный порождающий и регулятивный механизм (Закс 1990: 27). Эстетическое сознание в ананьинскую эпоху было целостным. Люди стремились к сохранению эстетического опыта в его концентрированном виде, в его обогащении и трансляции другим поколениям: в этом отношении в культурах эпохи железа применялись элементы импровизации в трактовке отдельных сюжетов. Новый исполнитель становился сотворцом (Видгоф 1992: 148).

В масштабе конкретных, личностных субъектов искусства, т.е. онтогенетически, художественная деятельность как объективная процессуальная реальность первична: только включаясь в художественную деятельность (сначала воспринимательскую, а затем творческую), т.е. действуя по законам искусства, осваивая и создавая художественные предметы, люди рассматриваемой эпохи формировали художественное сознание, становились именно художественными субъектами и усваивали воплощенные в произведениях содержательные структуры художественного сознания общества. Речь идет о совместной выработке, оформлении и осознании содержательных и функциональных парадигм коллективного, внутри конкретных родов и условно во всей, в начале ананьин-ской, а позднее - чегандинской и гляденовской культур исторического состояния художественного сознания.

Таким образом, искусство данной эпохи связано со всеми сторонами жизни и духовной культуры. Рассмотренные теоретические вопросы исследования показывают, что часть их строится на основе прямых, а другая - ассоциативных связей и имеют психологические основания и обобщения. «

Методы исследования. В основе методики лежит принцип рассмотрения изображений путем анализа эволюции конкретных мотивов, внутри которых, при обилии материала могут быть выделены своеобразные типологические группы, виды и варианты изображений. Среди них астральные, растительные, зооморфные и антропоморфные мотивы являются важнейшими элементами, которые включают в себя как видовую характеристику изображений, так и характерный набор композиционно-стилистических средств. Исследование эволюции мотивов ведется в единстве с категориями декорируемых предметов и отдельными предметами, на которых они выполнены. Конкретное изображение рассматривается как символ образа.

Техника и технология изготовления предмета и изображения зависели от материала. Одни и те же мотивы, выполненные в разном материале будут несколько отличаться между собой техническими и стилистическими особенностями и степенью эстетического и эмоционального воздействия. Поэтому, при анализе мотивов, внутри них, близкие в видовом отношении изображения, выполненные в одном и том же материале и предмете и сходной технике изготовления объединяются в стилистические группы, внутри которых, в свою очередь, в случае отдельных отклонений, рассматриваются виды и варианты изображений.

Родственные в видовом отношении мотивы, имеющие много общего в образно-стилистическом решении, объединяются в крупные отделы: объекты небесной сферы, Древо Жизни и растительная символика, антропоморфные изображения, копытные животные, хищники и хищные птицы.

В качестве отдельных мотивов выделяются изображения частей тела животных и зверей, такие зооморфные детали, как гребень, клюв, коготь и т.д., т.е. по существу признаки парцеллярной магии. Отдельно рассматриваются изображения фантастических существ. В прочие мотивы объединены мотив змеи, мотив рыбы и рачьевидных веществ.

При анализе мотивов искусства мы придерживаемся трехчленной периодизации генезиса ананышской культуры. Применительно к развитию искусства ананьинской эпохи эта периодизация может быть представлена в следующем виде: а) УШ-YI вв. до н.э. - ранний период; б) Y - рубеж Y-IY вв. до н.э. -средний; в) IY-Ш вв. до н.э. - поздний период. В развитии искусства пьянобор-ского времени выделяются две стадии: стадия I (П в. до н.э.-I в. н.э.); стадия П (II-III вв.).

Периодизация искусства ананьинской эпохи в основном совпадает с общей периодизацией скифо-сибирского искусства, с которым искусство Среднего Поволжья и Прикамья имеет общие закономерности в развитии. Поздний период ананьинского искусства является начальным этапом становления кара-абызской культуры и ее искусства.

В работе применены также следующие методы: сравнительно- исторический; количественный метод с элементами статистики; метод семантического анализа. Принципы семантической интерпретации выражаются в следующем: 1. Методология интерпретации образов искусства определяется движением от общего к частному, от основных закономерностей развития духовной культуры первобытности к ее проявлениям в мифах и других сторонах духовной жизни (Евсюков 1988: 33); 2. Элементы композиций, включая зооантропоморфные изображения, выделяются на основании их значимости. При анализе используются особенности составных частей изображения, такие, как центральность, периферийность, величина и повторяемость признаков, а также композиционные закономерности: целостность, ритм и симметрия; 3. иконографический анализ и опыт семантической интерпретации осуществляются параллельно; 4. При дешифровке изобразительных текстов внимание обращается в первую очередь на сложные изображения, композиции; изолированные знаки дешифруются на завершающем этапе исследования, путем логической дедукции из общей семантики композиций; 5. Искусство эпохи железа связано с мифопо-этическим периодом творчества финно-угров данного региона. Их общим содержанием является одна и та же система представлений, которую они реализуют на субстанционально различных уровнях (Байбурин 1981: 226) и включает элементы более ранней урало-алтайской мифологии. Мифологический материал может быть использован как финно-угров, так и других этносов, мифы которых могли сложиться в сходных социально-экономических условиях (Пропп 1946: 21; Евсюков 1988: 33). Преимущественно используются мифы финно-угров, особенно финно-пермских народов; которые, в свою очередь, являются также источником для раскрытия идей населения, жившего в эпоху железа в данном регионе.

Степень изученности, литература, источники. Проблема изобразительного искусства Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа была поставлена в науке как проблема историко-археологическая и этнографическая. Научное изучение искусства этого региона ананьинской и пьяноборской эпох начинается в конце 19 века. Толстой М.И. и Кондаков Н.П., рассматривая искусство ананьинской эпохи в связи со скифо-сарматскими древностями, описали наиболее яркие предметы звериного стиля из Ананьинского могильника.

Спицын A.A. (1893) привлек предметы с зооморфными изображениями из "костеносных" городищ для доказательства их одновременности с могильниками ананьинского типа. Свою главную задачу Спицын A.A. видел в сборе, первичной систематизации и классификации зооморфных и зооантропоморф-ных изображений из Прикамья всех эпох, предоставляя, таким образом, будущим исследователям документированный материал для изучения искусства Прикамья.

Среди работ конца XIX века особо выделяется по широте охвата материала и привлечению археологических и этнографических данных статья Анучина Д. Н. "К истории искусства и верований приуральской чуди" (1899). Он обобщил все известные к тому времени птицевидные изображения из Приуралья и выделил 5 групп изображений хищных птиц, выявив процесс постепенного усложнения этого образа и показал тесную связь птицевидных изображений с религиозными верованиями древнего местного населения. Сравнивая древние прикамские металлические изображения грифона со скифо-сарматским и с « изображениями подобной "чудовищной" птицы у многих народов Азии, Д.Н.Анучин высказал верную мысль, что образ хищной фантастической птицы пришел в лесную зону от южных соседей -.степных кочевников, но ошибочно полагал, что., те в свою очередь, восприняли образ индийской сказочной птицы

Гаруды. Д.Н.Анучин не выделил среди изображений ананьинской эпохи птиц не хищной породы и не отметил элементы сходства и отличия между прикам-скими и зауральскими изображениями фигур хищных птиц.

Материалы искусства эпохи железа Прикамья, привлекли внимание археологов Западной Европы в начале XX века. Appelgren - Kivalo X. (1914), применив формально-типологический метод, в стиле скифских и финно-пермских орнаментов различает три ступени развития. Среди них первую, характеризующуюся реализмом в передаче изображений, он относит к раннему железному веку; вторую - с появлением усложненных фигур — к 1 половине I тыс. н.э. и третью, с чертами схематизма и упадка - к последующему времени. Однако, его построения были основаны на теории заимствования. Пермский "орнаментальный стиль" им был признан, в конечном счете, отдаленной отраслью древнегреческого искусства. Он не признавал осмысленного содержания предметов искусства и приписал им лишь орнаментальное значение. Он считал, что предметы искусства Прикамья являются искаженными и неправильно понятыми копиями чужих предметов, тем самым принижал творческие возможности мастеров эпохи раннего региона.

Миннз Э.Х. (Minns 1913: 257-258) кратко описала искусство данного региона, отметив, вслед за Я. Аппельгрен-Кивало, его промежуточное положение и рассматривала Прикамье как район смешанной финно-скифской культуры. Применив историко-сравнительный метод, сложные образы с изображением многоголовых лосей, стоящих на ящере, птиц с человеческим лицом на груди и некоторые другие Э.Х. Миннз относит их к числу изображений, заимствованных от скифских оригиналов, что является ошибочным мнением.

В книге A.M. Тальгрена (Tallgren 1919) применены элементы историко-типологического метода и дана характеристика ананьинской эпохи. Он подошел к изучению зооморфных изображений, чисто формально - вещеведчески, не стремясь вникнуть в осмысление и раскрытие их внутреннего содержания. А.М.Тальгрен разделил все "украшения" ананьинской эпохи на две группы мотивов - геометрический и звериный стили - и приписал первому местное, а второму - иноземное происхождение.

Итак, в конце XIX и начале XX вв. был накоплен значительный фактический материал по рассматриваемой проблематике, который был обработан, изучен и опубликован. Применение исследователями этого времени историко-типологического и историко-сравнительного методов позволило проследить генезис отдельных видов мотивов и изображений, состав сложных образов, ареал их распространения и были получены первые опыты определения связей этих изображений с верованиями древнего населения Приуралья. Однако в этот период вопрос о происхождении различных мотивов в развитии искусства рассматриваемого периода исследователи решали не устанавливая древнейших исходных форм. Не определялась ими и хронологическая последовательность различных типов изображений, допускалось смешение пермского и западносибирского материала, не проводилась четкая грань между ранним ананьинским и более поздним пермским звериными стилями.

Исходя из материалистического положения о соответствии форм религии и искусства уровню социально-экономического развития данного общества, исследователи советского периода раскрыли новые аспекты данной тьмы.

Применив историко-генетический, историко-сравнительный и историко-типологический методы, А.В .Шмидт проследил генезис мотива птицы с человеческим лицом на груди в соответствии с разработанной им хронологической классификацией культур Прикамья (Шмидт-1928: 297). Он разделил птицевид-ные изображения на две группы. У первой он отметил тенденцию к реализму; у второй, более поздней группы, - схематизм и стилизацию. Хронологические изменения этого мотива он пытался проследить путем стилистического разбора изображений и пришел к выводу, что наиболее ранними являются птицы с глазами и ртом на груди, затем идут птицы с человеческим лицом и, наконец, птицы с человеческой фигурой. Тем самым автор опровергает гипотезу о влиянии образов Ганимеда и Гаруды на пермский звериный стиль. А.В .Шмидт высказал правильное предположение, что мотивы птиц проникли на Каму из Скифии и областей, находившихся под влиянием эллинской культуры, вначале они бытовали в более южный культурах, а затем проникли на север прикамья. Он отметил религиозно-магическое значение птицевидных бляшек и наметил два способа их использования: в качестве привесок к шаманским одеждам и приношений божеству (Шмидт 1927: 126-153). Исследование А.В.Шмидта - это по-прежнему рассмотрение только одного сюжета, а не анализ всего искусства эпохи железа, с учетом всех его компонентов и составляющих частей.

У истоков современного изучения символических функций вещей стоят работы П.Г.Богатырева, изданные в 1920-1930-х годах (Богатырев 1971). В эти же годы в науке сложилось представление о системности архаического мышления. В частности, указание на знаковую природу этой системы, выделение мифологического сознания и термина "картина мира",-было особенно интересным в работе И.Франк-Каменецкого (1929). Нельзя не отметить работы О.М.Фрейденберг (библиографию ее работ см.: 1978: 576-580), теоретика литературы, исследователя с чрезвычайной широтой и многообразием научных интересов, которая внесла важный вклад в понимание сущности искусства и законов его эволюции. Особенно важны ее выводы в соотношение мифа и литературы, сделанные в 1940-х годах (Фрейденберг 1978: 9-523).

Эти новые направления в исследованиях 1920-1930-х гг. нашли свое применение в изучении искусства Прикамья эпохи железа в одной из работ выдающегося советского историка М.Г. Худякова (1934: 76-97): идеи, заложенные в "Культово-восмических представлениях в Прикамье в эпоху разложения родового общества", явились шагом на несколько десятков лет вперед. Применив преимущественно историко-сравнительный метод, он при анализе содержания смыслового значения изображений искусства использовал этнографические материалы, показывающие взаимосвязь с представлениями о космическом деления мира эпохи железа на три сферы: небесный, земной и подземный, привел некоторые доказательства об их отголосках в этнографии, легендах и преданиях мари и удмуртов. Он впервые отметил необходимость изучения звериного и геометрического стилей в единстве, рассматривая обе группы изображений как две параллельные, одновременно существовавшие модификации культово-космических представлений. В качестве примеров он привел эполе-тообразные застежки, на которых слитно выражены элементы "звериного стиля" (образ птицы) и геометрического изображения солнц на ее теле (Худяков 1929: 41-50; 1934: 83-84) и ряд блях, символически показывающих солнце и разновидности его изображения в сочетании с зооморфными образами (медведей и др.) (Худяков 1934: 84-89). Важен его взгляд о смене видов диких животных домашними в обрядности, происшедшей в эпоху разложения родового общества. В другой статье он отметил также, что изображения птиц пермского звериного стиля с культово-космическим значением со временем антро-поморфизировались в связи с усилением земледельческого производства (Худяков 1931: 15-17).

Задача мастеров этой эпохи состояла в передаче на вещах с помощью изображений наиболее яркого выражения магических сил (Худяков 1934: 95).

Для изображений этой эпохи характерен полисемантизм. М.Г.Худяковым были выделены базисные понятия в расшифровке семантики изображений, составляющих устройство Вселенной: небо, солнце, вода и др.

Однако М.Г.Худяков преувеличивал роль пережитков тотемизма в духовной культуре населения эпохи железа. Акцентируя внимание на магических функциях изображений, он отрицал их значение как произведений декоративного искусства (там же: 95).

Второй этап в изучении древнего искусства Прикамья - первых лет Советской власти (20-30-е годы) важен тем, что исследование искусства на основе материалов археологии шло параллельно с этнографическим изучением традиционного искусства народов Приуралья. Оно стало делом государственной важности. В это время проводились комплексные научно-этнографические экспедиции в автономных республиках (в Удмуртии - Соколов Б.М., Марр Н.Я. и др.). Интересные публикации Пинт А., Косвена М., Белицер В. и др. стали заметным вкладом в изучение народного изобразительного искусства Приуралья.

В своем исследовании Г.И.Боровка (Вогоука 1929) применил историко-типологический, историко-сравнительный методы и наметил первую классификацию мотивов скифосибирского и ананьинского искусства, показал его художественные средства, приемы и типичные черты. Он верно вскрыл коренное противоречие звериного стиля Евразии, выражающееся в сочетании естественного вопроизведения образов с их декоративным применением и стилизацией. Однако, находясь на позициях формального искусствоведения, он не показал дальнейшее развитие этого противоречия, изменение соотношения изобразительного и декоративного как основы эволюции этого вида искусства. В частности, мотивы медведя и хищника волчьей породы он считал исходными для группы кошачьих в скифском искусстве. Древнюю основу скифского и ананьинского звериного стилей он видел в искусстве северных охотничьих племен лесной полосы Евразии. Эта точка зрения, поддержанная Д.Н.Эдингом

1940), впоследствии не подтвердилась. Однако вклад лесных племен в разработку ряда мотивов (лося, медведя, волчьего хищника) признается многими исследователями (Смирнов 1964: 216 и сл.; Яковенко 1964: 205-207; Ильинская 1976: 14). .

В своих исследованиях крупный специалист по ананьинской культуре А.В.Збруева применила несколько методов: историко-системный, историко-типологический, историко-сравнительный и историко-генетический (Збруева 1947а; 19476; 1950, 1952; 1954; 1960). Использование совокупности методов дало хорошие результаты. Она полно, с отличным знанием материала, дала характеристику не только звериного стиля, но и орнамента и известные ей антропоморфные изображения ананьинской эпохи. В YI и YII главах монографии А.В.Збруева (1952) уделила большое внимание характеристике особенностей ананьинского звериного стиля, в котором основными мотивами зооморфных изображений выступают образы зверя (медведя, волка, лося и др.) и птицы. Эти мотивы, по ее мнению, связаны, с одной стороны, с пережитками тотемизма, с другой - с преданиями и мифами космогонического характера. Она выделила варианты орнаментальных мотивов этой эпохи, материалы, на которых они применялись, технику нанесения узоров (Збруева 1952: 146). По мнению А.В.Збруевой процесс стилизации зооморфных изображений, - это проявление ломки в мировоззрении ананьинценв, связанной с развитием новых взглядов, порожденных новыми формами хозяйства и общественных отношений (Збруева 1947а: 25-24). Она высказала предположение о том, что изображения, связанные с культом, в основе своей могут быть местными (Збруева 1952: 210). Монография A.B. Збруевой (1952) - существенный вклад в изучение ананьинских племен и в наши дни она имеет важное значение и многие поставленные ею вопросы не утратили своей актуальности.

В работах крупного советского ученого А.П.Смирнова применена совокупность методов, среди которых выделяются историко-системный, историко-сравнительный и историко-типологический. Вопросы генезиса звериного стиля Прикамья А.П.Смирновым органически включены в общее изложение древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья (Смирнов 1952). Эта работа написана на основе прекрасного знания материалов и тонкого его анализа. Смирнов А.П. впервые дает характеристику прикладного искусства пьяноборской эпохи (Ш в. до н.э.-Yb. н.э.). Подчеркивая оригинальность стиля этого времени, А.П.Смирнов отмечает, что несмотря на внешние влияния с юга и из Сибири, в этот период сохраняется преемственность с искусством ананьинской эпохи и продолжаются ее традиции. Для этого времени характерен прежде всего реализм с подчеркиванием типичных черт изображаемого объекта, а в изображении людей можно заметить некоторый натурализм. С другой стороны, прослеживается стилизация в передаче фигур со смешанными чертами зверей и людей. А.П.Смирнов показывает, что последняя стадия этой эпохи (Ш-Y вв.) знаменуется развитием орнаментального стиля на нижней Каме, в центре пьяноборской культуры и сильной волной новореалистического направления, идущего с северо-востока. Последнее веяние слилось с местным искусством й образовало тот стиль, который характерен для Ш-У вв. и, возможно, для раннего ломоватовского времени. Он отмечает, что искусство поздней пьяноборской эпохи - это крайний схематизм. В искусстве ломоватов-ской эпохи (У1-1Х вв.) А.П.Смирнов выделяет два направления - старое, реалистическое, и новое, со все более усиливающейся стилизацией (см.: Смирнов 1952% 102, 223, 262-270). В этой схеме, хотя она и создана на основе анализа множества случайных находок, А.П.Смирновым показаны все основные стадии и особенности развития звериного стиля Прикамья и частично орнаментальных мотивов.

Характеризуя идеологию населения Прикамья, А.П.Смирнов обстоятельно проанализировал каждую категорию выделенных им культовых блях. Подчеркивая их связь с шаманским культом, он отметил тотемистическую природу и повествовательный характер этих изображений. А.П.Смирнов исходил из того, что основные сюжеты чудских образов могут получить объяснение с помощью этнографических и фольклорных материалов. Большая часть этих изображений, по мнению А.П.Смирнова, является символическим выражением действий, выполняемых шаманами в обрядовых целях (1952: 262-270). Интересную группу составляют фантастические звери, соединяющие черты разных живот

•V ных. А.П.Смирнов отмечает, что эти фигуры отражают процесс объединения этнических групп, вызвавший синкретизм представлений и усложнение тотемных символов союзов племен, сложившихся в пьяноборскую эпоху (Смирнов 1966: 238; 1976: 242-249). Фундаментальный труд А.П.Смирнова имеет большую научную ценность. В нем учтены даты культур и памятников, проанализированы и обобщены разнообразные источники по истории народов Прикамья с эпохи бронзы до позднего средневековья (Смирнов 1952).

В послевоенный период изучение декоративно-прикладного искусства финно-угорских народов Поволжья и Приуралья (марийцев, мордвы, удмуртов) было продолжено в Государственном музее этнографии народов СССР под руководством этнолога Т.А. Крюковой, что нашло отражение в книге "Удмуртское народное изобразительное искусство" (Ижевск-Л., 1973).

Таким образом, с начала до середины 50-х годов XX в. более широкое освещение получили все стадии развития искусства ананьинской и пьяноборской эпох. При их исследовании ученые использовали несколько методов: историко-системный, историко-типологический, историко-сравнительный и историко-генетический. Их использование позволило получить новые исторические выводы, глубже изучить главные направления развития искусства Прикамья в эпохи железа и средневековья. В этот период были полнее показаны особенности искусства пьяноборской эпохи и предприняты попытки расшифровки семантики пермского звериного стиля.

Широкие планомерные полевые исследования, предпринятые многими экспедициями с середины 50-х до середины 80-х годов создали прочную ис-точниковую базу для изучения древней и средневековой истории Среднего Поволжья и Прикамья, в том числе искусства и идеологии.

Генинг В.Ф. рассмотрел украшения и принадлежности чегандинского женского костюма. Он выделил основные орнаментальные мотивы чегандин-ских бронзовых изделий (Генинг 1970: 140-169, 171-173) и отметил, что эполе-тообразные застежки чегандинского типа развиваются из местных прототипов - ананьинских поясных крючков (Генинг 1970: 44).

Среди исследований 1960-1970-х гг. выделяются работы Л.С.Грибовой (1969; 1972а; 19726; 1975; 1980а; 19806) глубокой разработкой вопросов исторической традиции в народном искусстве коми, а также проблем семантики пермского звериного стиля (Грибова 1975). В сравнении с предшествующего работами по изучению семантики в ее исследовании применен комплексный подход в изучении этого сложного художественного явления, преимущественно первой категории изображений - культовых блях плоского литья. Это удачная попытка этнографа в использовании собранного ею полевого материала при анализе образов пермского звериного стиля. По ее мнению, они являлись отражением единства сложной структуры родовой (тотемной) группы. Л.С.Грибова считала, что крупные бляхи были родовыми, фратриальными и племенными знаками-символами. Они отражали как общие мировоззренческие представления о различных жизненных сферах (воздух, земля, вода, подземный мир), так и взгляды о соподчиненности подразделений социальной структуры (человек рода - своя родовая группа - фратрия - племя) и религиозных воззрений (тотем и субтотемы). Грибова Л.С. значительно полнее раскрыла тезис, высказанный А.С.Сидоровым (1924; 1972) и А.П.Смирновым (1952) о том, что изображения на крупных бляхах отражают представления древнего населения о вертикальном делении вселенной на несколько жизненных сфер.

По мнению Л.С.Грибовой, крупные бляхи служили своеобразными записями родовых преданий, средством закрепления все более усложнявшихся родовых генеалогий. Мелкие же бляшки и зооморфные украшения отражали родовую, фратриальную и племенную принадлежность их владельцев и способствовали соблюдению законов древней экзогамии. В данной работе (Грибова 1975) впервые широко рассмотрены вопросы генезиса, роли и значения ведущих зооморфных мотивов с эпохи неолита до современности. Однако, Л.С.Грибова преувеличивает значение тотемизма в религиозной системе населения Прикамья: она отвергает ошибочный, по мнению, метод, когда ученые сводят анализ композиций к изучению их отдельных частей, но сама же расчленяет сложный образ на отдельные элементы и, подбирая мифологические и фольклорные аналогии к ним, рассматривает эти элементы изолированно друг от друга (Грибова 1975: 10). Во многом дискуссионная, работа эта и в наши дни направляет к новым размышлениям и исследованиям (Корепанов Оборин 1978: 175-178; Доминак 1978: 178-180).

В научно-популярных работах и альбомах более выражены черты "историко-генетического метода с включением приемов искусствоведческого анализа (Оборин 1976; Оборин Чагин 1988; Червонная 1987; Валеев Валеева-Сулейманова 1987; Патрушев 1994; Обыденнов Миннигулова 1985 и др.) Рассматривая истоки декоративно-прикладного искусства башкирского народа,

Ахмеров Р.Б. (1996: 9-59) показал некоторые аспекты взаимосвязи солярной символики, "Древа Жизни", растительной символики и некоторых других мотивов искусства, восходящие к эпохе железа и средневековья. Но он не выделяет растительный орнамент в искусстве Южного Урала эпохи раннего железа и ошибочно считает, что в эту эпоху безраздельно господствовали геометрический орнамент и зооморфные сюжеты (Ахмеров 1996: 39-40).

Если в современный период в исследовании пермского звериного стиля имеются определенные успехи, то значительно меньше внимания уделяется искусству ананьинской и пьяноборской эпох. Лишь графированные изображения из Гляденовского костища подверглись специальному анализу. Применив ис-торико-сравнительный и историко-типологический методы,

И.В.Белоцерковская пришла к выводу о том, что большинство бляшек Гляденовского костища с гравированными изображениями передают различные аспекты мировоззрения древнего населения Прикамья: в них отражены космогонические представления, взгляды о. человеческой душе, а также о различных фантастических существах, которыми оно населило окружающий его мир. Она верно полагает, что антропоморфный образ в мышлении населения Прикамья являлся одним из центральных, а изображения на бляшках из Гляденовского костища для передачи своих представлений о .мире (Белоцерковская 1990: 5967).

Космогоническую символику, отразившуюся в "чудских" шаманских бляшках и русских вышивках рассмотрел Б.А.Рыбаков (1979: 7-34). Он отметил опыт древних пермско-угорских художников передать идею Вселенной через образы небесных лосих и дал характеристику представлений о нижнем, среднем и верхнем мирах, описал образы путешествующего шамана, небесных лосих, Великой Матери Мира, Древа Жизни и привел этнографические и фольклорные материалы для доказательства онтологической природы этих взглядов у древнего населения Урала и Евразии (Рыбаков 1975: 30-33; №3,38-43; 1979: 7-34; 1981: 56-95).

Применив историко-сравнительный метод и сопоставив археологические материалы эпохи железа и средневековья с этнографическими и фольклорными материалами волжских и пермских финнов, О.В.Данилов выявил языческие культы древнего населения Марийского Поволжья (Данилов 1992; 1994: 3-23; 1995:115-117).

В 70-80-х годах развиваются как археолого-этнографическое, так и искусствоведческое направления в изучении древнего, средневекового и народного изобразительного искусства Урала и Прикамья. Так, с середины 70-х годов удмуртское изобразительно-пластическое искусство попадает в поле зрения искусствоведческой науки.

Искусство изучается комплексно как целостный организм во взаимосвязи с архитектурной средой. Концепция истории народного изобразительного ис кусства Удмуртии отражена в коллективной монографии "Удмурты. Историко-этнографические очерки" (под редакцией профессора Пименова В.В.). Ижевск, 1993. Образная характеристика картины мира традиционного удмуртского общества дана в монографии удмуртского этнографа Владыкина В.Е. "Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов" (Ижевск, 1994). Ансамбль как образная система в удмуртском народном искусстве Х1Х-ХХ вв. рассмотрен в диссертационной работе Климова К.М. (Москва, 1998).

В 80-е годы в печати стали активнее появляться статьи, посвященные вопросам изобразительного искусства, написанные по материалам археологии (Оборин В.А., Иванова М.Г. - по эпохе средневековья, Корепанов К.И. - по эпохе раннего железа и др.). Эти статьи важны не только предлагаемыми выводами, но и, прежде всего, постановкой новых проблем. Автором учитываются особенности художественного наследия предшествующих эпох неолита и бронзы Урала, Среднего Поволжья и Прикамья (Обыденное М.Ф., Минигулова Ф.М. 1985; Шорин А.Ф. 1988; Обыденнов М.Ф., Шорин А.Ф. 1990 и др.). Изучение изображений пермского звериного стиля на фоне общей типологической схемы развития, их семантическая дешифровка знаково-понятийной структуры комплексным методом, в 1980-1990-е гг. удачно применено Е.И. Оятевой (1990: 107-115; 1995: 105-118).

В книге "Искусство Урала и Прикамья. Часть 1. Эпохи камня и бронзы"

Уфа, 1997) Обыденновым М.Ф. и Корепановым К.И. в контексте развития ^ » > древних культур освещена проблема искусства как особой формы общественного сознания и неотъемлемой части общечеловеческой культуры. В ней показаны главные направления и особенности развития древнего искусства Урала и Прикамья, дана характеристика его основных видов в эти эпохи.

РОССИЙСКАЯ?

41' ■ fÖ'CYffAfr

Таким образом, за более чем столетний период изучения искусства населения Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа получены результаты, показывающие развитие отдельных групп изображений, сюжетов и их связи с религиозными представлениями. Не исследованными оказались такие основополагающие вопросы, как отражение в искусстве эпохи раннего железа космологических символов, Древа Жизни и растительной символики, образов человека, животных и птиц, архаического культово-мифологического комплекса и комплекса представлений собственно эпохи раннего железа, ведущих идей данной эпохи, шаманства, зооморфных культов, календарной символики, магии, картины мира в представлениях населения Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа, которые и стали основой данного исследования.

При написании диссертации был привлечен широкий круг разнообразных источников.

Музейные коллекции, архивные источники. При работе над диссертацией были использованы материалы искусства ананьинской и пьяноборской эпох со всей рассматриваемой территории, известные как по изданиям, так и по архивным материалам и коллекциям музеев. При изучении данной темы использованы научные отчеты о результатах полевых исследований целого ряда авторов, хранящихся в Архивах Института Археологии РАН в Москве и Санкт - Петербурге и в региональных научных центрах. В работе учтены материалы личных архивов Збруевой A.B., Прокошева H.A. и Шмидта A.B. При исследовании темы использованы коллекции Государственного исторического музея,

Государственного Эрмитажа, областных, республиканских и местных городских и районных музеев в городах Казани, Перми, Ижевске, Советске, Йошкар-Оле, Уфе, Кирове, Сарапуле, Чебоксарах, Чердыни, Кунгуре, Березниках, Ела-буге и Уржуме. Изучены коллекции Башкирского,- Казанского, Удмуртского и Чувашского государственных университетов, Башкирского и Елабужского педагогических институтов.

Таким образом, в работе привлечен фонд антропоморфных, астральных, зооморфных и растительных изображений со Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа, насчитывающий более 2000 одиночных и серийных изображений.

Письменные источники. К ним относятся этнографические сведения о народах Урала, Среднего Поволжья и Прикамья как финно-угорской (удмуртах, коми, мари, хантов, манси, венгров, карел и др.), так и, частично, тюркоязычной (башкир, татар) групп. Привлечены фолыслорно-этнографические материалы, собранные в полевых условиях и хранящиеся в Map. НИИ, УдНИИ, Коми Филиале УрО РАН. Данные сведения, используемые в качестве источников в диссертации, были дополнены опубликованными фольклорными и лингвистическими материалами.

Материалы народного изобразительного искусства. В работе привлечены материалы народного изобразительного декоративно-прикладного искусства удмуртов, коми, мари, чуваш, башкир, татар, изученные по коллекциям музеев: Российского этнографического музея (ГМЭ, г.Санкт-Петербург), Чувашского, Марийского, Удмуртского национальных музеев, Башкирского филиала УрО РАН, Пермского областного музея. Используются опубликованные материалы по изобразительному искусству. - узорному ткачеству, старой удмуртской, марийской, чувашской, башкирской вышивке конца ХУШ - XIX и начала XX веков.

В работе использованы собственные полевые материалы, среди которых имеются предметы изобразительного искусства эпохи раннего железа из Лу-говского могильника раннеананьинского времени и других памятников. Автором изучались и использованы материалы экспедиций, которые проводились в Среднем Поволжье, Прикамье и на Урале по исследованию памятников эпохи раннего железа с 1890-х по 1990-е годы, т.е. за столетие полевых исследований. Автор выражает благодарность всем коллегам за возможность изучения и привлечения в работе материалов полевых исследований.

Научная новизна диссертации. В отличие от предшествующих работ, когда искусство эпохи раннего железа описывалось или анализировалось на основе выборочных, хотя и ярких художественных изделий или небольшой серии изображений, здесь впервые осуществлен относительно полный археолого-искусствоведческий анализ произведений искусства в единой системе с анализом видов, направлений и особенностей развития в многосторонних связях с культурной средой, художественно-культурными связями, раскрыта его образная система.

В работе восстановлена система космологических символов, показана их связь с представлениями о верхнем мире в системе воззрений населения Среднего Поволжья и Прикамья в различные периоды эпохи раннего железа. Многообразие вариантов воплощения космологической символики свидетельствует о разнообразии взглядов об объектах небесной сферы, их функциях и роли в жизни финно-угорского населения - солнца, неба, луны, облаков, дождя и их связи с производящей экономикой, в первую очередь, с земледелием, а также социальной средой, более всего выраженных в женских костюмных комплексах данной эпохи.

Наиболее важным космологическим символом являлось солнце. Выделяется ряд значений в понимании роли солнца в эпоху раннего железа: солнце как светило, дающее свет и тепло, как сконцентрированная энергия. Вариантом отражения этой идеи являются изображения солнца как подателя жизненной силы, света и энергии воспроизводства. В эту эпоху солнечный символ изображается в виде цветка, дающего активный рост всему растительному миру. На рубеже нашей эры и в первые века нашей эры идея связи солнца и плодородия отражена на эполетообразных застежках и нагрудных бляхах. В пьяноборское время идея связи солнца, дождя и плодородия становится настолько важной, что эполетообразные застежки выступают в качестве этнического символа южно-пермских обществ этой эпохи.

В течение всей эпохи раннего железа в различных вариантах воплощалась идея о смысловой связи солярной символики с рождением и развитием жизни в социуме, выраженной на круглых нагрудных бляхах. В их центре изображается антропоморфный символ (сосковидный умбон), свидетельствующий о существовании представлений о связи солнца и молока матери, дающими продолжение жизни.

В искусстве отражена идея благотворного влияния солнца на жизнь и урожай. В комплексе композиций с солярной символикой выделяется группа изображений, символизирующих связь солнца со звездно-небесной сферой. В другой группе солярных изображений преобладает идея плодородия, выраженная в виде сочетания солярной, растительной символик и злакового колоса в круге. В искусстве есть композиция, примененная на височной подвеске и отражающая смысловое значение солнца и луны как символов брачной пары. Представлена мифологема, показывающая в виде символов годичный цикл движения "птицы-солнца" и воскресения солнечного божества весной. Кульминация композиции выражает извечное желание древних людей к возрождению брачных пар в социуме и животном мире, выраженных через образы солнца, птиц, годичного движения "солнца-птицы" в четырех секторах, символизирующих сезоны годичного цикла.

В ананьинскую эпоху мотив "солнце" применяется в значении его связи со строением мира. Выявлены следующие смысловые значения мотива: солнца, дающего свет, тепло для возрождения растительности; дневного и суточного движения солнца по небосклону и в нижнем мире; в смысловом значении образа птицы, связанного с культом солнца; в смысловом значении связи солнца с женским божеством; в смысловом значении образов "солнечных" животных. В ананьинскую эпоху в этой роли выступают образы оленя, лося, медведя.

В искусстве особо выделяются два мифологических образа, связанных с мотивом солнца. В первом контексте оно выступает, с одной стороны, как само солнце, а с другой - как "мать" солнца - особое божество, отвечавшее за своевременный восход и заход солнца. Во втором контексте - в смысловом значении связи солнца с мужским божеством, а также в семантической связи возрождающих функций солнца и фаллоса.

В эпоху раннего железа мотив солнца изображается в смысловом значении отражения двух солнечных фаз весеннего и осеннего равноденствия с помощью зооморфных символов: медведя и лося. В представлениях ананьинцев идея воспроизводства и размножения промысловых животных модифицировалась в идею аграрного плодородия с сохранением первоначальных доминантных символов - образов медведя и лося и включением в композиции дополнительных символов сезонных земледельческих работ.

В Ш-У вв. образ медведя, олицетворявшего весеннюю активность солнца, пробуждение природы, появление благодатной весенней влаги и начала произрастания в мире растений стал активнее связываться с аграрным культом, символом которого являются стебель злакового растения с колосьями зерен, изображенных на фигуре медведя. В это время шел процесс слияния солярного, медвежьего и аграрного культов.

В результате представляется, что солярный символ является одним из важных универсальных символов в искусстве и мировоззрении населения Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа, с помощью которого мастера воплощали свои представления о месте солнца в жизни человека, общества, растительного и животного миров, о движении солнца, времени, солнечных фазах и циклах хозяйственных работ. Как отражение традиций искусства эпохи раннего железа, солярный мотив занимает значительное место в народном изобразительном искусстве, в произведениях фольклора и в этнокультурной традиции народов Среднего Поволжья и Прикамья ХЕХ-ХХ вв.

В данной работе впервые рассмотрены особенности развития мотива луны в искусстве, ее смысловые значения в мировоззрении и отражение образа луны в этнокультурной традиции народов Поволжья и Приуралья Х1Х-ХХ веков. В работе впервые показаны особенности изображения облаков, дождя, радуги и их роль в мировоззрении населения лесной и южно-таежной зоны Приуралья в эпоху раннего железа.

Исследована картина мира в финно-угорской культурной традиции эпохи раннего железа как единая система, являвшаяся мировоззренческой основой для развития искусства. Рассмотрены варианты обозначения символов "Центра" в картине мира данной эпохи: Древо. Мировое, Мировой Столб и Мировая Гора. Среди них Древо Мировое выступает в качестве универсального символа взаимосвязей миров, соединяющего три сферы вертикальной структуры мироздания и имеет целый ряд значений, таких, как связующая основа жизненных циклов; оно изображается в сценах поклонения ему животными; Древо Жизни выступает как ведущий символ растительного мира; Древо Мировое является символом связи и медиатором между мирами в шаманской традиции эпохи раннего железа; крона Древа Мирового олицетворяет символ связи небесных сфер; Древо Жизни представляет собой символ возрождения в земледелии и социуме; аналогом Древа Жизни в мировоззрении и искусстве эпохи железа является рог изобилия. Древо Мировое изображается совместно с зооморфными образами при показе символов годичного цикла. Древо Жизни встречается в сочетании с солярной символикой. Сюжет в виде двух деревьев жизни с антропоморфными личинам связан с архетипом "прародителей" урало-алтайской мифологии.

Символ Мировой Столб в искусстве используется как эквивалент для обозначения Древа жизни и центра Вселенной. В искусстве представлен синкретический образ Древа жизни и Мировой Горы как символ Центра Мироздания. Древо Мировое фигурирует в качестве диалектического противопоставления "жизнь-смерть". В искусстве и мировоззрении эпохи раннего железа Мировое Древо связано с представлениями о пространстве и времени. Таким образом, в образе Древа Жизни в эпоху раннего железа воплощались различные религиозные идеи. Варианты отражения образа Мирового Древа охватывают все жизненные сферы вертикальной структуры Мироздания в представлениях финно-угров Приуралья, а также растительный, животный миры и общество. Многозначный образ "космического дерева", сформировавшийся в мифопоэтическом сознании населения эпохи раннего железа как центр мифологической картины мира, получает яркое отражение в этнокультурных традициях и искусстве народов Поволжья и Приуралья Х1Х-ХХ веков.

В исследовании впервые выявлены образы среднего мира вертикальной структуры Мироздания. Средний мир в искусстве изображается в виде пространства между небосводом и полосой земли: живущих людей, домашних и диких животных, с расположением ствола Древа Мирового, идущего дождя, стеблей растений и других объектов. На поверхности обработанной земли растут семена культурных растений. По представлениям населения существовали 4 стороны света по горизонтали: север, юг, запад и восток.

В среднем мире живут люди различного социального ранга, а также люди, выполнявшие культово-религиозные функции, среди них - шаманы. Они имеют воображаемую возможность осуществлять связи и общение между мирами и обществом. Шаман, отталкиваясь от ветвей Древа Мирового, восходил на небо и обращался к божествам.

Возрождению жизни в среднем мире содействовали объекты верхнего мира (солнце, теплые дожди), а в области религии - фантастические образы божеств. Выделяются два аспекта воззрений о верхнем мире с точки зрения его воздействия на средний мир. В первом аспекте понятие "верхний мир" включало в себя высшую сферу обитания, постоянного функционирования и влияния божеств верхнего мира на средний мир. Эти божества выступают в синкретичном антропо-орнитоморфном виде. Верхний мир в отдельных случаях маркировался в виде головы грифона на престижных и культовых вещах, связанных с шаманством, а также военно-парадных изделиях, связанных с выражением власти военных вождей. Во втором аспекте объекты космоса, включенные в понятие "верхний мир" реально воздействовали на средний мир.

В среднем мире рядом с Центром, представленным Мировым Древом, Мировой Горой или Мировым Столбом жил сам человек. В этом мире жили представители социума, весь род. В работе впервые рассмотрены вопросы представлений о земле и человеке и их отражении в искусстве и мировоззрении эпохи раннего железа.

В исследовании установлено, что основные символы архаичного мироощущения (Мировая Гора, Мировое Древо, водоплавающая птица, творящая мир, миф о творении мира из яйца), связанные с прауральской и урало-алтайской мифологией, продолжали функционировать в общественном сознании эпохи раннего железа и отразились в искусстве. Эти символы, включенные в систему мировоззрения и культуры этого периода,^ позволяли осмыслить и отразить качества и состояния окружающего мира в новых условиях перехода к металлургии железа, мотыжного земледелия и домашнего скотоводства.

В работе выявлен культово-мифологический комплекс эпохи раннего железа. Искусство и воззрения рассмотрены в единстве с исторической реальностью данной эпохи. Роль искусства показана как органическая часть быта и образа жизни людей той исторической эпохи. '

В исследовании определены ведущие идеи эпохи, отраженные в материалах искусства. В системе ценностей важное значение имела сама жизнь. С нею связаны взгляды о картине мира. В искусстве прослеживаются представления о циклическом движении жизни: ее зарождении, развитии, упадке и новом развитии. В искусстве прослеживается стремление показать различные ее проявления в социуме, растительной и животной сферах. Для выражения культа плодородия и размножения применялся весь разработанный фонд символов и знаков. В Среднем Поволжье и Прикамье, где преобладало финно-угорское население, были распространены идеи воскресающей, умирающей и вновь возрождающейся природы, обновления, воспроизводства в растительном, животном мирах и социуме. Эти идеи своеобразно отразились в различных сюжетах, композициях, символах, оригинальных творениях, созданных на основе психологического и философского осмысления мира на метаиндивидуальном уровне и творческом их воплощении в произведениях искусства финно-угорских и финно-пермских мастеров эпохи раннего железа.

В искусстве отразились идеи дуализма, единства и борьбы противоположностей и универсальная система бинарных оппозиций. В нем проявляется идея о "Центре" Вселенной как средоточии жизненных циклов; о близнецах, дающих плодородие.

Исследованием установлено, что в Прикамье в эпоху раннего железа существовало шаманство. Шаман в ананьинскую и пьяноборскую эпохи соединял социальную систему, экологию, технику пропитания, родство и здоровье. Часть предметов искусства использовалась шаманами в ритуальных действиях во время их идеосинкретических "путешествий" в иные миры, процессах, которые диалектически связаны между индивидуальной мыслью и общим порядком через коллективные представления об устройстве мира.

По материалам искусства Среднего Поволжья и Прикамья прослеживаются зооморфные культы, представленные рядом животных, среди которых наиболее значительное место занимали культы медведя, волка, лося и оленя, коня, утки и водоплавающих птиц, змеи и хищной птицы.

В работе впервые выявлено существование в ананьинскую эпоху календарной символики. Обобщения о периодичности изменений в природе и сезонных занятиях населения привели к сложению календарной символики в нескольких вариантах: в виде бинарного зооморфного кода; синкретической, зооморфно-растительной календарной символики; в виде отражения годичного цикла с использованием наблюдений о сезонных перелетах птиц с сочетанием астрального и геометрического символов.

Мышление людей эпохи раннего железа было сложным и противоречивым. В нем выделяется магическое направление и конкретное, основанное на восприятии видимого мира. Сами магические изображения не полностью адекватны представлениям о природе. Они более адекватны культовым представлениям - воображаемому миру, где расстановка вещей соответствовала их желаемой значимости и воображаемому влиянию на развитие жизни. Часть магических изображений влияла на производственную деятельность общества; содействовала их назначению - наступательных или защитных функций оружия и снаряжения; выражения культа плодородия на украшениях. Магическая направленность изображений более всего прослеживается по материалам анань-инского искусства звериного стиля и связанного с ним искусства начала пьяно-борской эпохи.

В работе выявлено, что в творчестве мастеров эпохи раннего железа проявляется типологическая черта, связанная с трансформацией изображаемых объектов. Все образы искусства ирреальные, т.е. мастера не копировали натуралистически объекты окружающего мира, а трансформировали их в своем сознании. Они изображали не сенсорный, а перцептивный образ.

В исследовании выделено новое художественно-стилистическое и смысловое направление, характеризующееся соединением в одном произведении главного образа (доминантного символа) с включением дополнительных символов и знаков с целью выражения ведущих идей этого времени.

В результате многопланового анализа искусство Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа в диссертации представлено как часть евразийского художественного процесса.

Научная новизна нашла свое отражение в целостном исследовании связи социальных и экономических процессов с символикой древнего искусства, в разработке вопросов, связанных с восстановлением системы астральной, зооморфной, антропоморфной, растительной символики и методологии ее осмысления.

В исследовании впервые освещена проблематика искусства Среднего Поволжья и Прикамья, формы его бытования, связь с социальной средой, предметами прикладного назначения. Впервые в научный оборот введены новые понятия: бинарная и синкретическая календарная символика эпохи раннего железа, шаманство эпохи раннего железа, картина мира в представлениях населения Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа, понятие "осевая эпоха" в истории древней культуры региона. В работе впервые проанализированы образы верхнего и среднего миров, показаны роль и значение образа человека в искусстве и мировоззрении.

Конкретная, фактологическая новизна исследования определяется также расширением круга использованных источников, изучением автором не использовавшихся ранее музейных фондов, использованием новых материалов искусства, впервые введенных в научный оборот, а также собственными полевыми материалами автора.

Научно-практическая значимость исследования состоит в том, что оно завершает определенный этап историко-искусствоведческого анализа искусства Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа. В результате открываются более широкие перспективы для исследования исторического и теоретического искусствознания региона в тесной взаимосвязи с искусством лесной, степной и лесостепной полосы Евразии в скифскую эпоху и на рубеже нашей эры. Положения и выводы диссертации могут быть полезны для дальнейших исследований искусства как предшествующей эпохи бронзы, так и средневекового искусства Урала и Прикамья, в частности такого уникального художественного феномена, как пермский звериный стиль, для изучения этнических аспектов истории искусства народов Урало-Поволжья в эпоху раннего и позднего средневековья и при исследовании ансамблей как образных систем в традиционном искусстве Х1Х-ХХ веков, а также могут быть применены при сравнительно-типологическом изучении традиционного декоративно-прикладного искусства финно-угорских народов Европы и Азии. Кроме того, материалы и результаты исследования могут быть использованы в обобщающих работах по истории искусств народов России, в трудах энциклопедического характера, учебниках, в специализированных научных учреждениях и ВУЗах республик Урала и Поволжья. На основе исследования уже опубликована первая часть многотомного издания "Искусство Урала и Прикамья". Уфа, 1997. Подготовлена к изданию многотомная "История изобразительного искусства Урала, Прикамья и Среднего Поволжья с древнейших времен до XVI века", состоящая из 5 книг, объемом 7-15 авторских листов каждая и учебной программы объемом 1,5 авторских листа.

Апробация результатов исследования. Диссертация является итогом многолетней работы автора в области изучения древнего искусства Урала и Прикамья. Основные части работы систематически излагались на различных республиканских, региональных, всесоюзных и международных конференциях и конгрессах: среди них VII, VIII Конгрессы финно-угроведов (Дебрецен, 1990, Венгрия; Ювясюоля, 1995, Финляндия), I, П, П1 всесоюзные археологические конференции (г.Кемерово, 1980, 1984, 1989), ХУП всесоюзная финно-угорская конференция (Ижевск, 1987), всероссийская конференция "Традиционное и новое в культуре народов России" (Саранск, 1992), международный полевой симпозиум "Святилища и жертвенные места финно-угорского населения Евразии" (Пермь, 1996), международная научная конференция "Этногенез славянских, тюркских, финно-угорских и монгольских народов в свете данных фольклористики" (Астрахань, 1993), ряд Уральских археологических совещаний и конференций (Сыктывкар, 1988, Екатеринбург, 1980, 1993; Уфа, 1996 и др.), региональные краеведческие конференции (Киров, 1989; 1992; 1994; 1995; Менделеевск, 1992), научная конференция "Проблемы археологии Урала и историографии античности" (Уфа, 1990), межвузовская научная конференция (Набережные Челны, 1992), республиканская конференция "Культура и искусство татарского народа: истоки, традиции, взаимосвязи" (Казань, 1993), II, III Есиповские чтения (Глазов, 1996, 1997), межвузовские научные конференции "Российское государство: прошлое, настоящее, будущее" (Ижевск, 1996); "Наука и образование - будущее Юго-Восточного субрегиона Республики Татарстан" (Альметьевск, 1998).

Рукопись диссертации обсуждена на заседании кафедры археологии Исторического факультета МГУ, Ученого Совета Альметьевского муниципального университета, а также на расширенном заседании кафедры философии и социальных наук Альметьевского муниципального университета. Теоретические положения и фактический материал опубликованных трудов используются

57 студентами й аспирантами исторических факультетов Пермского, Башкирского, Марийского, Удмуртского государственных университетов, Альметьевского муниципального университета, Пермского, Елабужского педагогических институтов при написании кандидатских диссертаций, дипломных и курсовых работ, а также в спецкурсе "История искусства Урала и Прикамья с древнейших времен до XVI века", читавшемся автором в Камчатском и Елабужском педагогических институтах и опубликованных в средствах массовой информации Башкортостана и Татарстана. Основные положения диссертации получили отражение в семи изданиях монографического характера, в ряде статей общим объемом более 50 печатных листов.

Заключение диссертации по теме «Археология», Корепанов, Кронид Иванович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, на основе полного анализа материалов искусства VIII в. до н.э. - III в.н.э., архивных источников, специальной литературы, данных мифологии И фольклора можно сделать вывод о том, что искусство населения Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа представляло собой сложное художественное явление, имевшее свои закономерности и особенности в развитии, обусловленные целым рядом факторов, в том числе социальными, географическими, хозяйственными, а также культурно - бытовыми условиями, определившими своеобразие сюжетного репертуара, соотношение мотивов и их стилистическое решение. В композициях, сюжетах и мотивах искусства этой эпохи отразились художественные образы, связанные с представлениями о развитии самой жизни в различных ее проявлениях, картиной мира и верованиями.

В творчестве мастеров эпохи раннего железа проявляется типологическая черта, связанная с трансформацией изображаемых объектов. Все образы искусства ирреальные, т.е. мастера не копировали натуралистически объекты окружающего мира, а трансформировали их в своем сознании. Они изобра-кали не сенсорный, а перцептивный образ. В эту эпоху развивается новое судожественно - стилистическое и смысловое направление, характеризую-цееся соединением в одном произведении главного образа с включением 1,ополнительных символов и знаков с целью выражения ведущих идей этого [ремени.

В ананьинскую эпоху в искусстве Среднего Поволжья и Прикамья формируется первый стиль, как законченное художественное явление. Он проявляется во всех видах искусства VIII - III вв. до н.э. Наиболее устойчивое развитие получают группы изображений, отражающих объекты небесной сферы, Древа мирового, растительной символики, образы человека, животных и птиц. В эволюции этих видов искусства прослеживаются свои закономерности и особенности, которые связаны с религиозно-мифологическими воззрениями.

Символами, маркирующими верхний мир в искусстве VIII в. до н.э. - III в. н.э. являются изображения небесной сферы, солнца, луны, облаков, дождя, отраженные в различных образах, символах и знаках. Они показывают высокое мастерство и изобретательность создателей художественных изделий ананьинской эпохи в воплощении космологических символов.

Изображение символа небесного свода в виде полуовального бордюрного выступа представлено на ряде стел VIII - VII вв. до н.э. В показе дождя, идущего из облаков, содержащих небесную влагу, применены различные знаки: зигзаговая графема, параллельные линии. Зигзаговая графема в значении дождя использовалась на пряслицах ананьинской эпохи. Символика весеннего облака с накопившейся долгожданной влагой для всей природы этражается в сочетании с зооморфными и растительными символами.

Наиболее отчетливо небесная сфера в искусстве ананьинской эпохи с томощью гребенчатого орнамента отражена на керамическом пряслице из

Гремячанского поселения - святилища. Композиция на пряслице делится на две части: первая - от края, обозначающая небесный свод, и вторая - ниже нее, область земной сферы с секторами-сезонами и показом в виде символов годичной хозяйственной деятельности общества ананьинской эпохи.

В искусстве V-III вв. до н.э. в качестве символа мира выступают зооморфные образы, чаще всего - птицы, грифоны.

Из Среднего Прикамья происходит костяная накладка, на которой в виде символов изображено небо с показом четырех стадий прохождения за сутки солнца: утреннего, полуденного, вечернего и в период заката.

Символические изображения небесной сферы в несколько ярусов, солнца, луны, Жертвенного Столба как эквивалента Древа Мирового и дождя наиболее ярко в пьяноборскую эпоху представлены на целом ряде арочных ажурно-прорезных подвесок I в. до н.э. - III в. н.э. Традиции изображения одно, двух и трехъярусного небесного свода продолжаются в искусстве III—V вв. на более сложных по композиции ажурных подвесках. Кольца идущего дождя мастера отливают нависающими под нижним ярусом небосвода. В композицию вводится мотив коня, что связано с усилением роли пашенного земледелия.

Отдельные изображения падающей капли в искусстве ананьинской эпо-ш встречаются еще единично. Гораздо чаще мотив падающей капли дождя зстречен в искусстве пьяноборской эпохи, что связано с усилением роли ¡емледелия в экономике южно-пермских племен. Эти изображения представлены в искусстве Среднего, Нижнего Прикамья и бассейне среднего течения р.Белой. Рассмотренные изображения мотива каплевидных форм являются шейными и височными подвесками, т.е. связаны с головой и грудью -верхней части фигур потребителей этих украшений. Подвески каплевидных форм символизировали падающий дождь с верхней части тела человека, символизирующими идущие дожди, особенно женщин, знаменуя ее плодо-родящую силу в социуме.

В искусстве пьяноборской эпохи усиливается тенденция к геометризации различных форм украшений. На рубеже нашей эры в искусстве Прикамья усиливается стремление выражения ведущих идей воспроизводства и растительного цикла с помощью как растительных, так и геометрических символов. Мастера выделяют природные факторы, влиявшие на земледельческий цикл: значение современного дождя, орошающего поля, дождевых облаков и солнечного тепла.

Солярная символика в сочетании с его производными (круги, кресты, лучи) преобладает над другими космологическими символами. Выделяется 7 групп изображений с солярной символикой и ряд вариантов в понимании роли солнца в эпоху раннего железа: солнце как светило, как сконцентрированная энергия, дающая свет и тепло; как податель жизненной силы и энергии воспроизводства; солнечный символ в виде цветка, дающего активный рост всему растительному миру; в смысловой связи блях с солярной симво-пикой с рождением и развитием жизни в социуме; связи солнца и плодородия; солнце - как мать-кормилица; связи солнца со звездным небом; в смысловом значении благотворного влияния солнца на жизнь и урожай; в смысловом значении годичного цикла движения солнца, дающего возрождение брачных пар в социуме; в смысловом значении солнца и луны как символов брачной пары; в смысловом значении связи солнца со строением мира; в значении дневного и суточного движения солнца по небосклону и в нижнем мире; связи культа солнца с животными (образом медведя и др.);отражения солнечных фаз весеннего и осеннего равноденствия и связи с годичным циклом хозяйственных работ; в смысловом значении образа птицы, связанного с культом солнца; связи солнца с мужским божеством. Только одна группа изображений отражает неблагоприятное влияние солнца на живой мир в засушливые годы.

С самого начала эпохи раннего железа появляются композиции с синкретичным соединением солярной, растительной символик и сосковидным выступом - элементом антропоморфности, обозначающие благотворность действия солнца на все формы жизни, включая растительный мир и социум. Эта традиция получает дальнейшее развитие в искусстве пьяноборской эпохи. Ведущая идея художественного оформления эполетообразных застежек формулируется следующим образом: человек пьяноборского времени носил на сакрально значимом месте - поясе - символику, в которой небесная птица ведет по небу солнце (источник света и тепла), а солнце ежедневно дает продолжение жизни растительному миру и социуму. В первых веках нашей эры эполетообразные застежки становятся этническим показателем южнопермских и части финно-волжских племен.

Украшения с селенской символикой значительно уступают предметам с солярными изображениями. В них отражены наблюдения за луной и ее фазами. Мотив луны изображается в нескольких смысловых значениях: как отражение полного лунного цикла; как небесного объекта, связанного с накоплением небесной влаги в виде капель и зигзагов по краю луны; в смысловом значении луны в качестве обозначения месяца, связанного с осенью; в качестве обозначения мужского начала, месяца и солнца - покровителей браков; в смысловом значении отражения мифа о поедании луны змеем как противопоставление понятий жизнь - смерть в ходе прохождения луной своего цикла; новой, нарождающейся луны; в смысловом значении отражения синкретической идеи «луны - птицы», показанной на подвесках - лунницах первых веков и середины I тыс. н.э. В религиозно-мифологических воззрениях удмуртов существовало представление о Толэзь - мумы-матери луны; солнце и луна у удмуртов и коми были включены в систему родственных отношений, лунный орнамент в удмуртском изобразительном искусстве сохраняет магическое значение и эстетическое содержание. .

По сравнению с эпохами камня и бронзы, в эпоху раннего железа изображения Древа Жизни и растительной символики представлены полнее. Црево Жизни и его эквиваленты связаны с идеей священного «Центра». Дре-ю Мировое и растительная символика в ананьинскую эпоху выражает также общие представления о возрождении и циклическом развитии в мире растений. Ряд композиций и художественно-смысловых образов рубежа нашей эры символизирует умирающую и воскресающую природу, круговорот, цикличность и таинства ее животворных сил.

В мировоззрении населения эпохи раннего железа существовали две картины мира и формы освоения пространства. В первой у северных племен сохранилась линейная картина мира с динамической формой освоения пространства. Во второй, у южных племен, сформировалось статистическое или радиально освоенное пространство с трехчленной структурой по вертикали и четырехчленной - по горизонтали.

В последней картине мира символом центра, соединяющего между собой три космические зоны и отраженного в искусстве, выступало чаще Древо Мировое, реже - Мировой Столб и Мировая Гора.

В качестве в высшей степени священного «Центра» образ Древа Мирового выступает в целом ряде значений: как универсальный символ взаимосвязей миров; как связующая основа жизненных циклов; Древо Мировое в :ценах поклонения ему животными; как ведущий символ растительного ми-эа; как символ связи и медиатор между мирами в шаманской традиции эпохи эаннего железа; как символ связи небесных сфер; два Мировых Древа -символы прародителей; Древо Жизни как символ возрождения в земледелии i социуме; синкретические зооморфные образы в сочетании с изображениями Древа Жизни в календарной символике IV - III вв. до н.э.; Древо Мировое как отражение диалектического противопоставления «жизнь - смерть» и других значениях. Аналогом Древа Жизни являлся Рог изобилия. Древо являлось неиссякаемым источником мировой жизни и вместилищем сакрального. Древо, выражавшее плодородие и вечность мира, связано с идеей творения и плодородия. Варианты отражения образа Древа Мирового охватывают все жизненные сферы вертикальной структуры мироздания, а также растительный, животный миры и общество. Многозначный образ «Космического древа», сформировавшийся в мифопоэтическом сознании населения эпохи раннего железа как центр мифологической картины мира, получает яркое отражение в этнокультурных традициях и искусстве народов Поволжья и Приуралья XIX - XX вв.

Традиции в изображении растительной символики продолжаются в искусстве пьяноборского времени. Изображения этой эпохи отличаются разнообразием вариантов их воплощения. Творческие возможности прикамских мастеров пьяноборской общности представляются неистощимыми. В разнообразных комбинациях применяются геометрические символы: треугольники, проникающие углы, спиральные завитки, которые близки по смысловому содержанию в выражении идеи роста, возрождения жизни. Для выражения идеи воспроизводства растительности, и в целом, жизни социума, в рассмотренных композициях применены доминантные символы: земледельческие ¡рамки полей, зерна, колосья злаковых), в сочетании со вспомогательными символами воспроизводства в социуме (символы груди, как питающей основы жизни), скотоводческими (рога животных) и геометрическими символами. Эти идеи воспроизводства имели силу магического воздействия и на социум.

Средний мир вертикальной структуры мироздания в искусстве изображается в виде пространства между небосводом и полосой земли: живущих людей, животных, с расположением ствола Древа Мирового, идущего дождя, стеблей растений и др.

Земля и человек в среднем мире отражаются выразительно. В мышлении людей Среднего и Нижнего Прикамья, бассейна р.Вятки и среднего течения р.Белой земля выступает как лоно: она рождает растения, культурные злаковые из семян.

В эпоху раннего железа образ человека занимал достаточно заметное место в искусстве Среднего Поволжья и Прикамья. Он представлен различными вариантами его воплощения, как в виде целых фигур, так и отдельных его частей: двух, соединенных вместе фигур, одиночных изображений человека, всадников, зооантропоморфных существ, изображений шаманов, изображений символа материнской груди, фаллическими изображениями, ноги человека, сапожковидных, в виде как одиночных, так и парных подвесок, эмбриона, изображениями зародившейся новой жизни в лоне матери и женских фигур в позе рожаницы.

Земля и человек в среднем мире в пьяноборскую эпоху уже получили осмысленное отражение. В мышлении людей среднего и нижнего Прикамья, бассейна р.Вятки и среднего течения р.Белой земля выступает как лоно: она рождает растения, культурные злаковые из семян.

Вместе с тем, антропоморфные образы в искусстве еще схематичны, условны. Человек как индивидуальность еще не замечен в его целом, но грудь и родящая часть тела женщины, родящий орган мужчины уже осознаются. В содержании изображений человека выделяются два значения: 1) в них прослеживаются элементы внешнего вида людей той эпохи, особенности их одежды и украшений; 2) в них отражаются религиозные представления. Можно выделить следующие антропоморфные божества ананьинской эпохи: женское божество - покровительницу восстановления и развития стад диких животных; мужское божество - покровитель всадников, воинов; женское божество солнца в антропоморфном облике; женское божество, связанное с идеей плодородия и воспроизводства; божество мужского, оплодотворяющего начала, дающее развитие новой жизни в животном, растительном мирах и социуме; женское божество, покровительствующее родам.

В зооморфном искусстве Среднего Поволжья и Прикамья выделяются изображения трех крупных отделов: копытных животных, хищных зверей и птиц. Своеобразие ананьинского искусства звериного стиля выразилось в специфичном для этого региона сюжетном репертуаре, наборе мотивов, их соотношении и развитии. Своеобразно и отражение мотивов лесной фауны в ананьинском зверином стиле. Уже в ранний период в северных районах Прикамья мотив оленя заменяется мотивом лося. На рубеже VI - Увв. до н.э. происходит процесс активной переработки образа кошачьего хищника и придание ему выраженных признаков медведя и волка.

На своеобразие ананьинского звериного стиля наложили отпечаток и культурно - художественные связи со скифами, савроматами, сарматами, са-сами, античным Северным Причерноморьем и др.

В генезисе ананьинского звериного стиля участвовали такие факторы, сак социальный, эстетический, этно-культурный и производственный. Среди шх определяющая роль принадлежит социальному фактору.

Основные символы архаичного мироощущения (Мировая Гора, Миро-ое Дерево, водоплавающая птица, творящая мир), связанные с прауральской i урало-алтайской мифологией, продолжали функционировать в обществен-юм сознании и отразились в искусстве. Эти символы, включенные в систему шровоззрения и культуры эпохи раннего железа, позволяли осмыслить и от-азить качества и состояния окружающего мира в новых условиях перехода металлургии железа, развития домашнего скотоводства и мотыжного зем-еделия.

В VIII в. до н.э. - III в.н.э. существовал культово-мифологический ком-лекс, включающий представления о природе и космосе, о «Центре» в карине мира, образов верхнего, среднего и нижнего миров вертикальной струк-/ры мироздания и четырех сторон света горизонтальной структуры.

В искусстве эпохи раннего железа отражаются следующие ведущие цеи: воспроизводства и развития жизни в социуме, растительной сфере и животном мире; дуализма; система бинарных оппозиций; единства и борьбы противоположностей; о «Центре» Вселенной как средоточии жизненных циклов; о близнецах, дающих плодородие. Отражение этих идей в этнокультурной традиции коми и удмуртов свидетельствует о том, что эти идеи связаны с общепермской эпохой и частично восходят к мифологической картине мира древних уральцев.

Духовное развитие населения Среднего Поволжья и Прикамья в УШв до н.э. - Шв н.э. шло в определенном русле, к которому можно применить понятие «осевая эпоха» (Карл Ясперс). Здесь ось выступает в качестве парадигмы, относительно которой просматриваются различные колебания, вариации, и в этом смысле говорить о единстве многообразного. Первая «осевая эпоха» характеризуется переходом от мифологического сознания, с разделением на «свой» и «чужой», с древним коллективизмом и космизмом., к абстрактному, аналитическому (Корепанов 1992: 25-27).Весь комплекс материалов, особенно в группах изображений верхнего и среднего миров, показывает, что выделенные образы (антропоморфные статуэтки, зерна, прямоугольники полей и др.) отражают особенности сознания и мышления родовых обществ с земледельческо-скотоводческим типом хозяйства. Мир людей ананьинской и пьяноборской эпох заметно отличается от мира их предшественников: он «конструируемый» в их сознании, но в то же время и «переживаемый», естественно-природный. В этой «конструкции» картины мира наиболее разработанными оказались образы верхнего и среднего миров. Представления о нижнем мире отражены в погребальном обряде. Его обитателями явились змеи, рыбы, рачьевидные существа, различные хтони-ческие персонажи. Вода / река выступали в качестве медиаторов между средним и нижним мирами.

По материалам искусства Среднего Поволжья и Прикамья прослеживаются зооморфные культы, представленные рядом животных, среди которых наиболее значительное место занимают культы медведя, волка, лося и оленя, коня, утки, змеи и хищной птицы. Среди них образ медведя являлся божеством высшего порядка и выступает в целом ряде смысловых значений: как божество, содействующее размножению диких животных; как образ медведицы-прародительницы основателей родов; как вестник весны, Нового года, возрождения и плодородия; как медведь - солнце; как умирающее и воскресающее божество; медведь в «жертвенной позе»; в образе реинкарнировав-шегося «великого» шамана в медведя и других значениях. Культ медведя отражается в искусстве и фольклоре приуральских народов.

Лось и олень также выступают как божества высшего порядка, имевшие важное значение в мировоззрении. Эти образы выступают в нескольких значениях: лось / олень как образ осенне - зимнего периода календарной символики; лось / олень в соединении с культом солнца; олень в жертвенной позе; культ Небесной лосихи и др. В искусстве и фольклоре многозначно отражается культ коня. Многие культы восходят к общепермской эпохе. В искусстве представлена календарная символика, связанная с воззрениями о годовом хозяйственном цикле, изображенная с помощью зооморфных, растительных, астральных и геометрических символов.

По материалам искусства этого времени выделяются антропоморфные, зооантропоморфные, зооморфные изображения, связанные с шаманством. Часть их использовалась шаманами в ритуальных действиях во время их идеосинкретических путешествий.

В мышлении людей эпохи раннего железа выделяется магическое направление и конкретное, основанное на внешних восприятиях мира. Магическая направленность изображений более всего прослеживается по материалам ананьинского искусства звериного стиля и связанного с ним искусства начала пьяноборской эпохи.

Раскрытые по материалам искусства населения Среднего Поволжья и Прикамья магия, календарная символика, шаманство и зооморфные культы связаны с ведущими идеями эпохи раннего железа и органически введены в общую духовную культуру.

Таким образом, искусство населения Среднего Поволжья и Прикамья эпохи раннего железа является единой художественной системой и имеет глубокое идейное содержание. Дальнейшее исследование данной темы открывает новые возможности системного подхода в создании более полных и всеобъемлющих теорий и истории изобразительного искусства Евразии эпохи раннего железа. Исследованные материалы и полученные выводы позволяют подойти к комплексному исследованию искусства Приуралья середины

569 торой половины I тыс. н.э. и полнее проследить истоки этнокультурных радиций и истории искусства народов Среднего Поволжья и Приуралья. [зучение древнего искусства и возрождения народного искусства, сохра-яющего традиции и национальное самосознание, их дальнейшее исследова-ие, применение в отечественном образовании, возрождение силы и духа на-одной культуры — одна из актуальных задач общекультурного процесса.

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Корепанов, Кронид Иванович, 2000 год

1. Vкимoвa 1963 Акимова М.С. Черепа из Чурачикского кургана в Чувашии // С А. -№3. 1963.

2. Акишев 1978 Акишев А.К. Идеология саков Семиречья (по материалам кургана Иссык) // КСИА. Вып. 154,- М.: 1978.- С. 39-48.

3. Севера. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1959.- 106 с. шсимов 1966 Анисимов А.Ф. Духовная жизнь первобытного общества.

4. М.-Л.: Наука, 1966. гасимов 1967 Аниоимов А.Ф. Этапы развития первобытной религии,- М.

5. Л.рнольдов 1993 Арнольдов А.И. Введение в культурологию (новая расш. редакция). Уч. пос.- М.: Нар. Ак. культуры и общечелов. ценностей. 1993.- 352 с.фнхейм 1974 Арнхейм Р. Искусство и визуальное восприятие. М.: Прогресс.- 1974.

6. Арсланов Корепанов 1990 Арсланов Л.Ш., Корепанов К.И. О связи пра-пермской топонимии и археологических памятников эпохи железа восточного Закамья // 7 Congressus septimus internationalis Fenno - Vgrista-rum. 3 C. - Debrecen, 1990.- P. 159-163

7. Арсланов Корепанов 1991a Арсланов Л.Ш., Корепанов К.И. Археология и топонимия Елабужского края,- Елабуга: изд-во Елабужского гос. Ист.-архит. И худож. Музея-заповедника, 1991.- 32с.

8. Артамонов 1966 Артамонов М.И. Сокровища скифских курганов. Прага; Л.: Искусство, 1966.

9. Артамонов 1971 Артамонов М.И. Скифо-сибирское искусство звериного стиля // Проблемы скифской археологии.- М.: Наука, 1971.

10. Археологическая карта 1981 Археологическая карта Татарской АССР, Предкамье. М.: Наука, 1981 .-211 с.

11. Археологическая карта 1986 -Археологическая карта Татарской АССР. Западное Закамье. Часть 1. Казань: ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова КФАН СССР, 1986.- 111 с.

12. Археологическая карта России 1996 Археологическая карта России: Моск. обл. Часть 3 / Сост. Г.Г. Король, Т.Д. Николаева и др. М.: Ин-т арх. РАН, 1996.

13. Археологические памятники 1990 Археологические памятники бассейна р. Черемшан,- Казань, 1990.

14. Архипов 1962 Архипов Г.А. Ананьинские городища на р. Вятке //Железный век Марийского края. Труды МАЭ. Т. 2. Йошкар-Ола: Map. Кн. изд-во, 1962.- С. 259-266.

15. Атаманов 19806 Атаманов М.Г. Размещение воршудно-родовых групп // Микроэтнонимы удмуртов и их отражение в топонимии,- Ижевск: НИИ, 1980,-С. 89-117.

16. Атаманов 1982 Атаманов М.Г. Из истории расселения воршудно-родовых групп удмуртов // Материалы по этногенезу удмуртов.- Ижевск: НИИ, 1982,-С. 81-127.

17. Атаманов 1983 Атаманов М.Г. Изображение удмуртских воршудов // Этнические процессы на Урале и в Сибири в первобытную эпоху. Сб. науч. Трудов. Ижевск: изд-во Удм. Ун-та, 1983.- С. 111-114.

18. Атаманов 1988 Атаманов М.Г. Удмуртская ономастика.- Ижевск: Удмуртия, 1988,- 168 с.

19. Афанасьев 1958 Афанасьев А.Н. Народные русские сказки А.Н. Афанасьева в трех томах. М.: Госполитиздат.- 1958.

20. Афанасьев 1865-1869 Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. М.: 1865-1869. Ч.П.- С. 490.фанасьев 1983 Афанасьев А.Н. Древо жизни: Избранные статьи,- М.: Современник, 1983,- 464 с.

21. Ашихмина 1977а Ашихмина Л.И. Городище Каменный Лог ананьинской культуры Среднего Прикамья // Материальная и духовная культура финно-угров Приуралья. Межвуз. Сб. ст. Ижевск: Изд-во Удм. Ун-та, 1977,-С. 139-166.

22. Ашихмина 19776 Ашихмина Л.И. Раннеананьинские поселения на верхней Мезени //Археологические памятники Печоры, Северной Двины и Мезени.- МАЕСВ.- Вып. 6.- Сыктывкар, 1977.

23. Уд НИИ.- Ижевск, 1940,-Вып. 9,- С. 96-120. елицер 1951 Белицер В.Н. Народная одежда удмуртов / материалы к этногенезу / // ТИЭ. Нов. сер.- М.: Изд-во АН СССР, 1951.- 142с. елицер 1958 - Белицер В.Н. Очерки по этнографии коми // ТИЭ. Нов. Сер.

24. Искусство. 1971.- 544 с. югораз 1908 Богораз В.Г. Религиозные идеи первобытного человека // Землеведение,- М., 1908.- Т. 15, кн. 1.- С. 59-80. югораз 1926 - Богораз В.Г. Миф об умирающем и воскресающем звере //

25. Бонгард-Левин Грантовский 1983 Бонгард-Левин Г.М., Грантовский Э.А. От Скифии до Индии.- М.: Мысль, 1983.- 203 с.

26. Боргояков 1980 Боргояков М.И. Об одном древнейшем мифологическом сюжете, его эволюции и отражении в фольклоре народов Евразии // Скифо-сибирское культурно-историческое единство.- Кемерово, 1980.-С. 272-276.

27. Борзунов 1992 Борзунов В.А. Зауралье на рубеже бронзового и железного веков (гамаюнская культура). Екатеринбург: изд-во Урал, ун-та. 1992.188 с.

28. Бороноев Скворцов 1993 Бороноев А.О., Скворцов Н.Г. Этнос и личность // Человек в зеркале наук. С.-Петербург: С.-Петерб. гос. ун-т. 1993. С. 49-61.

29. Бояркин 1986 Бояркин И. Инструменты и инструментальная музыка в мордовской свадьбе // Музыка в свадебном обряде финно-угров и соседних народов. Таллин, 1986.

30. Строс. Структурная антропология,- М., 1983.- С. 422-467. ¡ушмакин 1969 Бушмакин С.К. Воршудные имена и удмуртская топонимия

31. Ономастика Поволжья.-Ульяновск, 1969.-С. 166-176. >ушмакин 1970 Бушмакин С.К. Воршудные имена - микроэтнонимы удмуртов // Этнонимы: Сб. статей /Отв. ред. В.А. Никонов.- М.: Наука, 1970.-С. 168 -176.

32. Валеев 1975 Валеев Ф.Х. Древнее и средневековое искусство Среднего Поволжья. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1975.- 198 с. Фалеев Валеева-Сулейманова 1987 - Валеев Ф.Х., Валеева-Сулейманова Г.Ф.

33. Васильев 1990 Васильев И.А. К комплексному исследованию мышления и рефлексии в интеллектуальных системах // Рефлексивные процессы и творчество. Методические рекомендации Всесоюзной конференции.-Новосибирск, 1990.- С. 26-35.

34. Васкул 1989 Васкул И.О. Исследования памятников эпохи железа на территории Коми АССР и Пермской области //Археологические открытия Урала и Поволжья.- Сыктывкар, 1989.- С. 5-8.

35. Заскул 1995 Васкул И.О. Шиховский могильник ананьинского времени на Средней Печоре // Узловые проблемы современного финно-угроведения. Материалы 1 Всероссийской научной конференции финно-угроведов. Йошкар-Ола, 1995.-С. 18-19.

36. Заскул 1996 Васкул И.О. Культовые памятники конца I тыс. до н.э. - первой половины I тыс. н.э. на территории Европейского Северо-востока // Полевой симпозиум "Святилища и жертвенные места финно-угорского населения Евразии". Пермь, 1996,-С. 16-17.

37. Васюткин 1982 Васюткин С.М. Исследования пьяноборских могильников в западной Башкирии // Приуралье в эпоху бронзы и раннего железа. Уфа: ин-т ист., яз. и лит-ры БФАН СССР, 1982.- С. 125-144.

38. Васюткин Калинин 1986 Васюткин С.М., Калинин В.К. Ново-Сасыкульский могильник // Археологические работы в низовьях Белой: сб. науч. ст. Уфа: БФАН СССР, 1986.- С. 95-122.5ейль 1968 Вейль Г. Симметрия. М.: Наука, 1968.- 265 с.

39. Величко 1995 Величко Н.И. Мир духов народа ханты // Узловые проблемы современного финноугроведения. Материалы I Всеросс. науч. конф. финно-угроведов. Йошкар-Ола, 1995.- С. 109.

40. Вереш 1990 Вереш П. Этиологический миф обских угров о происхождении фратриальной организации и их модель мира // Мировоззрение финно-угорских народов.- Новосибирск, 1990,- С. 72-78.

41. Верещагина Ашихмина 1990 Верещагина И.В., Ашихмина Л.И. Ранне-ананьинские поселения в бассейне Северной Двины // Древние памятники Северного Приуралья.- МАЕСВ.- Вып. 8,- Сыктывкар, 1990.

42. Верещагин 1887 Верещагин Г.Е. Вотяки Сосновского края // Записки РГО.-Спб, 1887.- T. XIV, вып. 2.-218 с.

43. Верещагин 1889 Верещагин Г.Е. Вотяки Сарапульского уезда Вятской губернии // Записки РГО,- Спб, 1889.- T. XIV, вып. 3.-197 с.

44. Верещагин 1895 Верещагин Г.Е. Остатки язычества у вотяков // Календарь и памятная книжка Вят. губ. на 1896 г.- Вятка, 1895.- С. 244-305; Отд. изд.: Вятка, 1895.- 63 с.

45. Верещагин 1896 Верещагин Г.Е. Образцы произведений устной словесности вотяков // Календарь и памятная книжка Вятской губ. На 1897 г.-Вятка, 1896.- С. 38-85.

46. Верещагин 1898 Верещагин Г.Е. О народных средствах врачевания в связи с поверьями//ЭО.-М., 1898.-Кн. 38, №3.- С. 113-151.

47. Верещагин 1905 Верещагин A.C. Сказания русских летописцев о Вятке // Труды ВУАК.- Вятка, 1905,- Вып. 1, отд. 2,- С. 1-121.

48. Верещагин 1909а Верещагин Г.Е. Знахарство в Вятской губернии // Календарь и памятная книжка Вятской губернии на 1910 г.- Вятка, 1909.-С. 80-92.

49. Верещагин 1911в Верещагин Г.Е. Вотяки и их произведения устной словесности // Памят. кн. Вят. губ. и календарь на 1911 г.- Вятка. 1911.-С. 42-57.

50. Верещагин 1926 Верещагин Г.Е. К вопросу о происхождении вотяков и их верований: Записки этнографа // Труды НОИВК.- Ижевск, 1926.- Вып. 2.-С. 1-24.

51. Верещагин 1930 Верещагин Г.Е. Остатки первобытных приемов охоты у удмуртов Вотской области // Труды НОИВК.- Ижевск, 1930,- Вып. 6.

52. Зеселовский 1873 Веселовский А.Н. Сравнительная мифология и ее методы // Вестник Европы.- 1873,- № 10.

53. Петров 1968 Ветров A.A. Семиотика и ее основные проблемы. М.: Наука. -1968.-222 с.

54. Зечтомов 1984 Вечтомов А.Д. Раскопки Гляденского костища // Археологические открытия 1982 года. М.: Наука.- 1984.- С. 57-59.

55. Вечтомов 1985 Вечтомов А.Д. Новые исследования Гляденовского костища // Археологические открытия 1983 года.- М.: Наука.- 1985.

56. Зидгоф 1992 Видгоф В.М. Целостность эстетического сознания: деятельно-стный подход (опыт философского анализа). Под ред. В.Н. Сагатовско-го.- Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1992.

57. Виноградов 1994 Виноградов С.Н. Развитие традиционных изобразительных мотивов.удмуртов // Вестник Удмуртского университета, 1994. № 5,- С. 32-44.

58. Вишняцкий 1993 Вишняцкий Л.Б. Эволюция культуры в предистории: причины и механизмы // Историческое познание: традиции и новации: Тез. Международ, теор. конф. Ижевск, 26-28 окт. 1993 г./ Сост. и общ. ред.

59. B.В. Иванова, В.В. Пузанова. Ижевск: Изд-во Удм. ун-та, 1993. Ч. 1-2.1. C. 9-12.

60. Вихманн 1893 Вихманн Ю. Следы человеческих жертвоприношений у вотяков // ИОАИЭ,- Казань, 1893.-Т. II, вып. 3.- С. 291-293.

61. Владимирова Корепанов Никулина 1995 Владимирова P.A., Корепанов К.И., Никулина Т.Е. Примерные планы-конспекты уроков по истории Удмуртии. Часть 1. Ижевск: изд-во Удмуртского ИУУ. 1995. 8,9 кл.-138 с.

62. Владыкина 1992 Владыкина Т.Г. Удмуртские поверья в системе этносоциальной регламентации // Традиционное поведение и общение удмуртов: сб. ст. / Отв. Г.К. Шкляев.- Ижевск: Удм. ин-т ист., яз. и лит-ры УрО РАН, 1992.-С. 126-170.

63. Владыкин Христолюбова 1975 Владыкин В.Е., Христолюбова Л.С. Новая жизнь древнего земледельческого обряда // Археология и этнография Удмуртии. Вып. 1.- Ижевск: Удм. НИИ ист., экон., лит-ры при Сов. Министр. У АССР.-1975.- С. 27-35.

64. Владыкин Христолюбова 1984 Владыкин В.Е., Христолюбова Л.С. История этнографии удмуртов. Краткий историографический очерк с библиографией." Ижевск: Удмуртия, 1984,- 144 с.

65. Владыкин Христолюбова 1991 Владыкин В.Е., Христолюбова Л.С. Этнография удмуртов: Уч. пос.- Ижевск: Удмуртия, 1991,- 160 с.

66. Владыкин 1976 Владыкин В.Е. Семейно-родовые культы в дохристианском религиозном комплексе удмуртов // Вопросы этнографии Удмуртии.-Ижевск: НИИ, 1976.- С. 49-68.

67. Владыкин 1979 Владыкин В.Е. Языческая символика древнейших удмуртских обрядов // Тезисы докл. на XVI Всес. конф. финно-угроведов.-Сыктывкар: Коми фил. АН СССР. 1979,- Ч. 2.- С. 22-23.

68. Владыкин 1981 Владыкин В.Е. Аграрные культы удмуртов // Ежегодник этнографического музея ЭССР.- Таллин, 1981.- Т. XXXII: Фольклористика. Литературоведение.- С. 71.

69. Владыкин 1986 Владыкин В.Е. Древние финно-угорские эпические мотивы "Калевалы" и фольклор-но-этнографические системы удмуртов // Проблемы этнической традиции удмуртского фольклора и литературы. Устинов, 1986.

70. Владыкин 1992 Владыкин В.Е. Социально-утопическая система удмуртов: Опыт анализа заклинательных текстов-куриськонов // Вестник Удмуртского университета. 1992. № 5.- С. 98-114.

71. Владыкин 1993 Владыкин В.Е. Религиозные верования // Удмурты: истори-ко-этнографические очерки / УИИЯЛ УрО РАН; Науч. ред. В.В. Пименов.- Ижевск: Удм. ин-т ист., языка и лит-ры УрО РАН, 1993.-С. 232-250.

72. Владыкин 1994 Владыкин В.Е. Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов.- Ижевск: Удмуртия, 1994.- 383 с.

73. Зладыкин 1996 Владыкин В.Е. Языческие святилища удмуртов // Полевой симпозиум "Святилища и жертвенные места финно-угорского населения Евразии",- Пермь, 1996.- С. 17-20.

74. Зласова 1980 Власова В.Б. Традиция как социально-философская категория // Философские науки. 1980. №4.

75. Зостриков 1987 Востриков О.В. К вопросу об удмуртской топонимии Пермской и Свердловской областей // Пермистика. Ижевск, 1987.

76. Володин 1978 Володин Э.Ф. Специфика художественного времени // Вопросы философии,- 1978.- №8,- С. 132-141.

77. Волдина 1995 Волдина Т.В. Картина мира в традиционных космологических представлениях ка-зымских хантов // Узловые проблемы современного финно-угроведения. Материалы I Всеросс. науч. конф. финно-угроведов. Йошкар-Ола, 1995.- С. 111-113.

78. Выготский 1965 Выготский Л.С. Психология искусства.- М.: Искусство, 1965.

79. Выготский 1991 Выготский JI.C. Педагогическая психология / Под ред. В.В.

80. Новосибирск: Наука, 1990.- 232с. 'енинг 1958 Генинг В.Ф. Археологические памятники Удмуртии.- Ижевск:

81. Наука, 1972.- 600 с. ерценберг 1975 Герценберг Л.Г. Шаманизм у иранцев и угро-финнов //

82. Ълдина 1990 Голдина Р.Д. Особенности взаимодействия носителей археологических культур Прикамья в эпоху железа // Congressus Septimus Internationalis Fenno - Ugrisfarum. ZFU. Sectionum 6. Debrecen, 1990.-P. 154-159.

83. Ълубева 1966 Голубева Л.А. Коньковые подвески из Верхнего Прикамья //

84. Дрэпер 1900 Дрэпер Д. История умственного развития Европы: в 2-х томах. Пер. с англ. Том 1-2. 3-е изд. Южно-Русск. изд-во. Под ред. проф. И.В. Лучицкого. Киев-Харьков, 1900.- 644с.

85. Дубинин 1970 Дубинин А.Ф. Троицкое городище //Древнее поселение в Подмосковье. М.: Наука, 1970.

86. Евсеев 1960 Евсеев В.Я. Исторические основы карело-финского эпоса.- М.-Л.: АН СССР, i960.-4.2.

87. Евсюков 1990 Евсюков В.В. Мифы о мироздании // Мироздание и человек.-М.: Политиздат, 1990,- С. 8-122.

88. Егоров 1977 Егоров А. Проблемы эстетики. М., 1977.

89. Елабужский 1894а Елабужский М. Боги некрещеных вотяков Елабужского уезда //BEB. 1984. № 13. С. 410-413.

90. Елабужский 18946 Елабужский М. Поверья некрещеных вотяков Елабужского уезда о злых духах и колдунах // BEB. 1894. № 20. С. 646-652.

91. Елабужский 1895а Елабужский М. Моления некрещеных вотяков Елабужского уезда//BEB. 1895. № 15. С. 621-631.

92. Елабужский 18956 Елабужский М. Обряды некрещеных вотяков Елабужского уезда//BEB. 1895. № 19. С.800-805.

93. Елабужский 1903 Елабужский М. Крепость вотского язычества // BEB. 1903. №№2-3. С. 36-48, 102-119.

94. Емельянов 1921 Емельянов Е.И. Курс по этнографии вотяков : Остатки старинных верований и обрядов у вотяков,- Казань, 1921,- Вып. 3.- 156 с.

95. Емельянов 1978 Емельянов Л.И. Методологические вопросы фольклористики. Д.: Наука, 1978.

96. Емичев 1836 Емичев А.И. Мифология вотяков и черемис // Современник.-1836,-Т. 2.-С. 180-186.

97. Каков 1901 Жаков К.Ф. Языческое миросозерцание зырян.- НО, 1901, № 3.

98. ЕСитие Святого Стефана 1897 Житие Святого Стефана, епископа Пермского, написанное Епифанием Премудрым.- Спб, 1897.

99. ЕСречество и шаманизм 1996 -Жречество и шаманизм в скифскую эпоху. Материалы междунар. конф. Спб.: Росс. гум. науч. фонд, 1996,- 202 с.

100. Куравлев 1995 Журавлев А.П. Орнаменты древней Карелии. Петрозаводск: Версо, 1995,- 18с., 95 илл.

101. Вбруева 1960 Збруева A.B. Луговской могильник // Труды Куйбышевской археологической экспедиции. Т. 3.- МИА. №80.- М.: Наука, 1960.-С. 72-95.данович 1991 Зданович Г.Б. Древности Урало-Казахстанских степей.- Челябинск, 1991.

102. Золотарев 1964 Золотарев A.M. Родовой строй и первобытная мифология.-М.: Наука, 1964.-328 с.

103. Иванов 1985 Иванов В.А. О времени функционирования могильников эпохи раннего железа в Приуралье // Древности Среднего Поволжья, Куйбышев, 1985.

104. Иванов 1989 Иванов В.В. Проблемы этносемиотики // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Л.: Наука, 1989.- С. 38-62.

105. Иванов 1966 Иванов В.H. Человеческая деятельность - познание - искусство. Киев, 1966.

106. Иванов 1977 Иванов В.Н. Человеческая деятельность - познание - искусство. Киев, 1977.

107. История первобытного общества. Эпоха классообразования / Отв. ред. Ю.В. Бромлей и др.- М.: Наука, 1988,- 568 с.-1щериков 1959 Ищериков И.Ф. Городище Уфа-2 // Башкирский археологический сборник. Уфа, 1959.

108. Сабо 1981 Кабо В.Р. Природа и первобытное сознание // Природа. 1981. № 8,-С. 88-95.

109. Саган 1979 Каган М.С. Искусство в системе культуры: К постановке проблемы // Советское искусствознание, № 78,- М.: Сов. художник, 1979.

110. Саган 1980 Каган М.С. Искусство, общение, воспитание // Avklejamasis meno vaidmvo (Aktvalios es-fetinio avkleimo problemos vikdant tskp. XXV suvaziavimo nutarimus).- Vilnius.- 1980.- C. 24-34.

111. Сазаков Старостин Халиков 1987 Казаков E.JI., Старостин П.Н., Халиков А.Х. Археологические памятники Татарской АССР. Казань: Тат. кн. изд-во. 1987,- 240 с.

112. Сазаков 1994 Казаков Е.П. Измерский VII могильник // Памятники древней истории Волго-Камья. Вопр. Археол. Татарстана. Вып. 1.- Казань, 1994.-С. 104-123.

113. Казанцева 1988 Казанцева O.A. Красноярский могильник // Новые археологические памятники Камско-Вятского междуречья. Ижевск, 1988.

114. Салендарные обычаи и обряды 1978 Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы / Отв. ред. С.А. Токарев,- М.: Наука, 1978.- Вып. 3: Летне-осенние праздники,- 294 с.

115. Салендарные обычаи и обряды 1983 Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы: Исторические корни и развитие обычаев / Отв. ред. С.А. Токарев.- М.: Наука, 1983,- 220 с.

116. Салендарь Вятской губернии на 1870 г.- Вятка, 1869.

117. Салиев 1995 Калиев Ю.А. Образ "юмын удыр" (небесной красавицы) в астральных представлениях марийцев // Congressus Octavus Intemationalis Fenno - Ugristarum. Pars VI. Jyvaskula, 1995,- P. 121-124.

118. Салиев 1995 Калиев Ю.А. Подземный мир марийской мифологии: генезис и эволюция // Узловые проблемы современного финно-угроведения. Материалы I Всеросс. науч. конф. фин-но-угроведов. Йошкар-Ола, 1995.-С. 128-130.

119. Ганивец 1965 Канивец В.И. Канинская пещера. М., Наука, 1965.- 134 с.гСанивец 1974 Канивец В.И. Печорское Приполярье. Эпоха раннего металла. М., 1974.

120. Саннисто 1911 Каннисто А. О драматическом искусстве у вогул // Материалы по изучению Пермского края. Вып. IV. Пермь, 1911.

121. Сарпенко 1981 Карпенко Ю.А. Названия звездного неба.- М.: Наука, 1981.184 с.

122. Сарпов 1989 Карпов A.M. Древние музыкальные инструменты (К этнографическому изучению) // Истоки искусства Удмуртии. Сб. науч. трудов.-Ижевск: Удм. ин-т ист., яз. и лит-ры УрО АН СССР, 1989.- С. 12-22.

123. Сатаев 1901 Катаев И.М. Вотяки.- Спб., 1901.

124. Саховский 1963 Каховский В.Ф. Чурачикский курган в Чувашии // СА.- №3. 1963.

125. Саховский 1982 Каховский В.Ф. Итоги археологических работ 1979-1980 гг. в Чувашской АССР // Актуальные проблемы археологии и этнографии Чувашской АССР. Чебоксары, 1982.- С. 3-51.

126. Саховский Соколов 1985 Каховский Б.В., Соколов А.И. Исследования Чувашской археологической экспедиции 1985 г. - Чебоксары, 1985.- 105 с.

127. Саховский 1988 Каховский Б.В. Итоги работ Чувашской археологической экспедиции 1987 года. Чебоксары, 1988.- 98 с.

128. М.: Наука, 1987.- 439 с. 1ожин 1991 Кожин П.М. О древних орнаментальных системах Евразии // Этнознаковые функции культуры. М.: Наука, 1991.- С. 129-151.

129. Козлова 1964 Козлова К.И. Этнография народов Поволжья.- М.: Изд-во МГУ, 1964,- 175 с.

130. Соми легенды 1984 Коми легенды и предания / Сост. Ю.Г. Рочев.- Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1984.- 175 с.

131. Соми народный эпос 1987 Коми народный эпос. М. Гл. ред. вост. лит-ры изд-ва Наука, 1987.- 686 с.

132. Сонаков 1983 Конаков Н.Д. Коми охотники и рыболовы во второй половине XIX - начале XX в. Культура промыслового населения таежной зоны Европейского Северо-востока. М.: Наука, 1983.- 247 с.

133. Сорепанов 1980а Корепанов К.И. О находке зеркала на Селитренном городище // СА. 1980. № 1. С. 283-287. Сорепанов 19806 - Корепанов К.И. Работы отряда Верхне-Донской экспедиции // Археологические открытия 1979 года.- М.: Наука, 1980.-С. 56-57.

134. Сорепанов 1985 Корепанов К.И. О материале и технологии изготовления предметов в зверином стиле ананьинской культуры // Археология Южной Сибири. Сб. науч. трудов. Кемерово: КемГУ, 1985.- С. 41-50.

135. Сорепанов 1987 Корепанов К.И. О локальных различиях в искусстве "звериного" стиля Среднего Поволжья и Прикамья в УП-Ш вв. до н.э. // Скифо-сибирский мир. Искусство и идеология. Новосибирск: Наука, 1987,-С. 63-75.

136. Сорепанов 1989а Корепанов К.И. Исследования Луговского могильника и Луговской 4 стоянки // Археологические открытия Урала и Поволжья.-Сыктывкар: Коми науч. центр, 1989.- С. 69-70.

137. Сорепанов 1990а Корепанов К.И. О семантике крестообразной бляхи V в. до н.э. Из Зуевского могильника // Там же.- С. 165-168.

138. Сорепанов 19906 Корепанов К.И. О факторах формирования ананьинского искусства звериного стиля (к постановке проблемы) // Взаимодействие древних культур Урала / Межвуз. сб. науч. Трудов.- Пермь: ПТУ, 1990.-С. 106-111.

139. Сорепанов 1990в Корепанов К.И. О некоторых общих чертах в мировоззрении ананьинцев и скифоиранцев // Проблемы археологии Урала и историографии античности. Тезисы науч. конф.- Уфа: БГУ, 1990.- С. 17-20.

140. Сорепанов 1990г Корепанов К.И. О влиянии культуры скифо-сарматского мира на ананьинскую культурно-историческую общность // Congressus septimus Internationalis Fenno-Ugristarum. 6. Debrecen, 1990.- P. 7-12.

141. Сорепанов 1991a Корепанов К.И. Работы экспедиции Елабужского пединститута // Археологические открытия Урала и Поволжья: Сб. ст. / Отв. ред. JI.A. Наговицын.- Ижевск: Удм. ин-т истории, языка и лит-ры УрО АН СССР, 1991.-С. 55.

142. Сорепанов 19916 Корепанов К.И. История и культура населения Елабужского края в раннеананьинскую эпоху (VIII-VI вв. до н.э.).- Елабуга: изд-во Елабуж. гос. ист.-архит. и худ. музея-заповедника, 1991 .-31 с.

143. Сорепанов 1992д Корепанов К.И. Монозооморфная и бинарная календарная символика в ананьин-ском искусстве //Тезисы докл. 1 науч.-краев, конф., поев. 25-летию г. Менделеевска. Менделеевск: РКО Нижняя Кама, 1992,-С. 17-20.

144. Сорепанов 19936 Корепанов К.И. Отражение шаманизма в ананьинском искусстве // Культура и искусство татарского народа: истоки, традиции, взаимосвязи.- Казань, 1993.- С. 23-37.

145. Сорепанов 19946 Корепанов К.И. К изучению музыкального творчества населения Волго-Камья эпохи раннего железа // История и культура Волго-Вятского края (К 90-летию Вятской ученой архивной комиссии). Киров: Волго-Вятское кн. изд-во, 1994,- С.53-55.

146. Сорепанов 1995а Корепанов К.И. О специфике воздействия искусства западных и восточных районов Евразии на ананьинское искусство звериного стиля // Там же.- С. 49-50.

147. Сорепанов 19956 Корепанов К.И. Музыкальные инструменты эпохи раннего железа Прикамья // Мир духовного: религиозно-культурные параллели (учебное пособие для учителей гуманитарных дисциплин).- Ижевск: изд-во Удм. ИУУ, 1995.- С. 46-50.

148. Сорепанов 1998а Корепанов К.И. Музыкальные инструменты эпохи железа Волго-Камского региона VIII в. до н.э.- Ill в. н.э. Уфа: Изд-во БЭК, 1998.- 25 с.

149. Сорепанов 19986 Корепанов К.И. К изучению модели мира в культуре Волго-Камского региона I тыс. до н.э. // Наука и образование - будущее Юго-Восточного субрегиона Республики Татарстан. Альметьевск: Изд-во АМУ, 1998.-С. 7-8.

150. Сорнишина 1994 Корнишина Г. Предметный мир календарных обрядов мордвы // Финно-угроведение, 1994, № 2.- С. 99-107.

151. Коровина 1995 Коровина Н.С. Традиционные формулы красоты в коми-зырянских сказках // Коми-пермяки и финно-угорский мир. Сыктывкар: Наука, 1995.-С. 116-117.

152. Королев 1990 Королев К.С. Лось и олень в материальной культуре предков коми-зырян // III Междунар. симпоз. по лосю: Тез. докл.- Сыктывкар, 1990.-С. 14.

153. Королев 1995 Королев К.С. Зарождение культа коня у предков коми-зырян.-Научные доклады / Коми науч. центр УрО РАН. Вып. 357.- Сыктывкар, 1995.- 18 с.

154. Королькова 1996 Королькова Е.Ф. Теоретические проблемы искусствознания и "звериный стиль" скифской эпохи: К формированию глоссария основных терминов и понятий.- Санкт-Петербург, 1996.- 78 с.

155. Косарев 1984 Косарев М.Ф. Западная Сибирь в древности,- М.: Наука, 1984.- 242 с.

156. Сосвен 1931 Косвен М.О. Распад родового строя у удмуртов // На удмуртские темы.- М.: Центр, изд-во народов СССР, 1931.- С. 5-35 / Уч. зап. НИИ народов Сов. Востока при ЦИК СССР.- Вып. 2.

157. Состенко 1984 Костенко В.И. Сарматское погребение с инталией из могильника у с. Подгородное // Древности Евразии в скифо-сарматское время. М.: Наука, 1984.- С. 124-130.

158. Соул Скрибнер 1977 Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление.- М.: Прогресс, 1977.- 261 с.

159. Сочанович 1990 Кочанович JI. Знак, значение, сознание и социальная природа знаков (на примере концепций Мида и Выготского) // Знаковые системы в социальных и когнитивных процессах.- Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1990,- С. 111-122.

160. Сошаев 1995 Кошаев В.Б. Народная художественная культура Волго-Камья // Узловые проблемы современного финно-угроведения. Материалы I Всеросс. науч. конф. финно-угроведов. Йошкар-Ола, 1995.- С. 138-140.

161. Сошурников 1879 Кошурников B.C. Быт вотяков Сарапульского уезда Вятской губернии // ИОАИЭ.- Казань, 1879,- Т. 2.- С. 1-44.

162. Сошурников 1880 Кошурников B.C. Быт воятков Сарапульского уезда Вятской губернии.- Казань, 1880.- 44 с.

163. Кравцов 1975 Кравцов Н.И. Проблемы теории фольклора // Проблемы фольклора. М., 1975.

164. Крамер 1977 Крамер С.Н. Мифология Шумера и Аккада // Мифология древнего мира.- М.: Наука, 1977.- С. 122-160.краткий очерк христианской миссии 1899 Краткий очерк христианской миссии среди вотяков Глазовского уезда // BEB. 1899. № 13. С. 649-671.

165. Срекнин 1899 Крекнин С. Вотяки Глазовского уезда: Краткий очерк христианской миссии среди них// BEB. 1899. № 11. С. 542-563.

166. Сривощеков 1911 Кривощеков И.Я. Пермь Великая, ее живая старина и вещественные памятники // Материалы по изучению Пермского края.-Вып. 4,- Пермь, 1911.

167. Сриничная 1995 Криничная H.A. Нить жизни. Реминесценции образов божеств судьбы в мифологии и фольклоре, обрядах и верованиях. Петрозаводск: изд-во Петрозаводского унта, 1995.- 40 с.

168. Срис 1981 Крис Х.И. Предметы звериного стиля из дьяковских городищ // CA, №1, 1981.- С. 171-180.

169. Срис Чернай Данильченко 1984 Крис Х.И., Чернай И.Л., Данильченко В.П. О раннем периоде дьяковских городищ // Древности Евразии в скифо-сарматское время. М.: Наука, 1984.- С. 130-137.

170. Сропоткин 1984 Кропоткин В.В. О некоторых находках римских монет в Среднем Поволжье и Прикамье // Древности Евразии в скифо-сарматское время. М.: Наука, 1984.- С. 137-141.

171. Срупнов 1960 Крупнов Е.И. Древняя история Северного Кавказа. М., 1960.

172. Срывелев 1956 Крывелев И.А. Об основном определяющем признаке религии // Вопросы истории религии и атеизма.- М.: Изд-во АН СССР, 1956.-Вып. 4.- С. 24-54.

173. Срывелев 1968 Крывелев И.А. Религиозная картина мира и ее богословская модернизация.- М.: Наука, 1968.- 292 с.

174. Крылова 1994 Крылова A.C. Социальная и духовная иерархичность в психическом // Человек: сознание и мысль (Философско-экономический подход): Сб. науч. тр. / Под ред. A.A. Петракова. Ижевск: Изд-во Удм. ун-та, 1994.-С. 19-25.

175. Крюкова 1973 Крюкова Т.А. Удмуртское народное изобразительное искусство.- Ижевск-Ленинград, 1973.- 158 с.

176. Кудрявцев 1896 Кудрявцев В.Ф. Старина, памятники, предания и легенды Прикамского края. Очерк. // Календарь и памятная книжка Вятской губернии на 1897 г. Вятка, 1896.- С. 161-239.

177. Кудрявцев 1897 Кудрявцев В.Ф. Старина, памятники, предания и легенды Прикамского края // Календарь и пам. кн. Вятской губ. на 1897 г.- Вятка, 1897.-С. 161-239.

178. Судрявцев 1902 Кудрявцев В.Ф. Старина, памятники, предания и легенды Прикамского края. Очерк. // Памятная книжка и календарь Вятской губернии на 1902 г. Отд. 2,- Вятка, 1902,- С. 1-42.

179. Судряшов 1974 Кудряшов Г.Е. Динамика полисинкретической религиозности: Опыт ист.-этногр. И конкретно-социолог. исслед. генезиса, эволюции и отмирания религ. пережитков чувашей.- Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1974.- 355 с.

180. Сузеев 1974 Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. М.: Наука, 1974,- 571 с.

181. Сузеев 1992 Кузеев Р. Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала. Эт-ногенетический взгляд на историю.- М.: Наука, 1992.- 347 с.

182. Кузнецов 1907 Кузнецов С.К. Из воспоминаний этнографа // Этнографическое обозрение. 1907. № 3.- С. 1-27.

183. Кузьмина 1983 Кузьмина Е.Е. О "прочтении текста" изобразительных памятников искусства евразийских степей скифского времени // ВДИ.-1983.-№ 1.

184. Суратов 1978 Куратов A.A. Археологические памятники Архангельской области. Архангельск, 1978.

185. Сурочкин 1851 Курочкин Н. Вотяки Малмьжского уезда // ВГВ. 1851. № 8.

186. Сызласов 1986 Кызласов Л.Р. Древнейшая Хакасия. М.: Изд-во МГУ, 1986.292 с.

187. Леви-Стросс 1985а Леви-Стросс К. Структура и форма. Размышления над одной работой Владимира Проппа // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. Сб. ст. М.: Наука. Гл. ред. вост. лит-ры. 1985.-С. 9-34.

188. Лотман 1967 Лотман Ю.М. Тезисы к проблеме "Искусство в ряду моделирующих систем" // Труды по знаковым системам. Т. 3, Уч. зап. Тартусс. гос. ун-та. Вып. 198. Тарту,- 1967,- С. 130-145.

189. Лотман 1970 Лотман Ю.М. Статьи по типологии культуры. Вып. 1. Тарту, 1970.

190. Лотман 1973 Лотман Ю.М. О.М. Фрейденберг как исследователь культуры // ТЗС. Вып. 6. Тарту: изд-во Тарт. гос. ун-та, 1973,- С. 482-489.

191. Лотман Успенский 1973 Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф - имя - культура // ТЗС.- Тарту, 1973.- Т. 6. Уч. зап. Тартусского гос. ун-та.- Вып. 308.-С. 282-303.

192. Луппов 1927 Луппов П.Н. Из наблюдений над бытом удмуртов Варзи-Ятчинского края Вотской автономной области // Труды НОИВК.-Ижевск, 1927,- Вып. 3.- С. 82-114.

193. Лушникова 1990 Лушникова A.B. Стратификация ирано-уральских языковых контактов.- Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. канд. фил. наук. / В надзаг.: АН СССР. Ин-т Языкознания. М.: 1990,- 23 с.

194. Максимова 1950 Максимова М. Гемма из некрополя Мухета-Самтавро // Вестник Гос. музея Грузии. Том 6. Вып.13. Тбилиси, 1950.

195. Ларанда Кенгас-Маранда 1985 Маранда П., Кенгас-Маранда Э. Структурные модели в фольклоре // Зарубежные исследования по семиотике фольклора, М.: Наука, 1985.- С. 194-260.

196. Даранда 1993 Маранда П. Метаморфные метафоры // От мифа к литературе: Сб. в честь 75-летия Е.М. Мелетинского. М.: изд-во Росс, ун-т, 1993.4аркарян 1969 Маркарян Э.С. Очерки теории культуры. Ереван, 1969.

197. Марков 1987 Марков В.Н. Городище Гремячий Ключ // Древности Среднего Поволжья.-Йошкар-Ола, 1987.

198. Мартынов 1979 Мартынов А.И. Лесостепная татарская культура. Новосибирск: Наука, 1979.- 208 с.

199. Мартынов 1987 Мартынов А.И. О мировоззренческой основе искусства скифо-сибирского мира // Скифо-сибирский мир. Искусство и идеология.- Новосибирск: Наука, 1987.- С. 13-25.

200. VlaccoH 1978 Массон В.М. Системный подход и исследования палеоэконо-мических структур.-КСИА, 1978.-Вып. 152.

201. Матвеева 1973 Матвеева Г.И. Памятники железного века в бассейне р. Зи-лим // АЭБ. Т. 5. Уфа: АН СССР, 1973.- С. 244-252.

202. Матвеева 1975 Матвеева Г.И. Поселения раннего железного века на Самарской Луке // Самарская Лука в древности.- Куйбышев, 1975.

203. Матвеева 1990 Матвеева Н.П. Глиняная пластика саргатской культуры // Семантика древних образов. Первобытное искусство.- Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1990.- С. 114-117.

204. Мелетинский 1972 Мелетинский Е.М. Первобытные истоки словесного искусства // Ранние формы искусства. М., 1972.

205. Мелетинский 1976 Мелетинский Е.М. Поэтика мифа.- М.: Наука, 1976.407 с.

206. Мелетинский 1990 Мелетинский Е.М. Общее понятие мифа и мифологии // Мифологический словарь / Гл. ред. Е.М. Мелетинский.- М.: Сов. Энциклопедия, 1990.- С. 634-640.

207. Мелетинский 1994 Мелетинский Е.М. О литературных архетипах/ Российский гос. гум. ун-т.- М., 1994.-136 с. (Чтения по истории и теории культуры. Вып. 4).

208. Микушев 1973 Микушев A.K. Эпические формы коми фольклора. Л.: Наука, 1973.- 253 с.

209. Микушев 1981 Микушев А.К. Историко-культурные взаимосвязи пермских народов // Историкокультурные связи пермских народов (по данным фольклора и языка). Межвуз. сб. науч. статей. Ижевск: Изд-во Удм. унта, 1981,-С. 5-16.

210. Микушев 1987 Микушев А.К. Коми народный эпос // Коми народный эпос. М.: Гл. ред. вост. лит-ры изд-ва Наука, 1987.- С. 8-64.

211. Ликушев 1989 Микушев А.К. Коми народный эпос (историко-культурные контакты): Учебное пособие по спецкурсу). Сыктывкарский ун-т. Сыктывкар, 1989.- 80 с.

212. Ипропольский 1876 Миропольский А. Крещеные вотяки Казанского уезда: Их языческие поверья, обряды и обычаи // Православный собеседник. 1876.-12.-С. 351-367.

213. Лифы в искусстве 1993 Мифы в искусстве старом и новом: Историко-художественная монография (по Рене Менару).- М.: изд-во Современник, 1993,- 272 с.

214. ЛСУН 1986 Мифы, легенды и сказки удмуртского народа. Лит. обработка Н.П. Кралиной. Устинов: Удмуртия, 1986.- 206 с.

215. Сибири.- М.: Наука, 1976,- 132 с. 1ошков 1900 Мошков В. Миросозерцание наших восточных инородцев: вотяков, черемисов и мордвы // Живая старина,- 1900.- Вып. 1-2, отд. 2.1. C. 194-212.ошкова 1963 Мошкова М.Г. Памятники прохоровской культуры. САИ.

216. Шалимов 1907 Налимов В.П. Загробный мир по верованиям зырян.- ЭО, 1907, Т. 72.

217. Прикамье, произведенных летом 1894 г.- МАВГР. Вып. 3. М., 1899. язовцева 1995 Низовцева С.Г. Образ медведя в коми загадках// Коми-пермяки и финно-угорский мир. Сыктывкар: Наука, 1995.- С. 114-115.

218. Зорин 1976 Оборин В.А. Древнее искусство народов Прикамья. Пермский звериный стиль.- Пермь, 1976.- 190с.эорин Чагин 1988 Оборин В.А., Чагин Г.Н. Чудские древности Рифея. Пермский звериный стиль. Пермь: Пермск. кн. изд-во, 1988.- 182 с.

219. Вып. 4,-Казань, 1882. опов 1874 Попов К.А. Зыряне и зырянский край // Труды этногр. Отдела.

220. Кн. 3. Вып. 2,- М., 1874,- С. 14-73. оршнев 1979 Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история.- Изд. 2.

221. М.: Наука, 1979,- 232 с. отанин 1880-1882 Потанин Г.Н. У вотяков Елабужского уезда // ИОАИЭ.

222. МАЭ,- 1949,- Т. 11. рокофьева 19496 Прокофьева Е.Д. Энецкий шаманский костюм // Сб.

223. Уфа: Башк. кн. изд-во, 1975. шеничнюк 1976 Пшеничнюк А.Х. Шиловский комплекс памятников (IV в. до н.э. - III в. н.э.) // Древности Южного Урала. Уфа: ин-т ист., яз. и лит-ры БФАН СССР, 1976,-С. 35-131.

224. М.: Высшая школа.- 1976. уденко 1925 Руденко С.И. Башкиры: Опыт этнологической монографии.

225. Редкол.: Б.М. Ворник и др.- Мн.: БелЭн, 1993.- 351 е.: ил. еменов Корепанов Старцева 1973 Семенов В.А., Корепанов К.И., Старцева

226. Археологический сборник. ТГИМ. Вып. 37. М., 1968. ¡мирнов 1971 Смирнов А.П. Из этнической истории Западного Приуралья

227. АЭБ. Т. 4. Уфа: Башк. кн. изд-во, 1971. 'мирнов 1973 Смирнов А.П. О культурных связях Кавказа с Поволжьем //

228. Соколова 1983 Соколова З.П. Социальная организация хантов и манси в

229. Л.Г. Бараг, И.П. Березовский, К.П.Кабашников. Л., 1979. 'ухов 1961 Сухов А.Д. Социальные и гносеологические корни религии.

230. М.: Изд-во АН СССР, 1961.- 139 с. ухов 1967 Сухов А.Д. Философские проблемы происхождения религии.

231. Полит, лит-ра, 1976.- 575 с. окарев 1979 Токарев С.А. О религии как социальном явлении: Мысли этнографа//СЭ.- 1979. экарев 1982 - Токарев С.А. Обряды и мифы. // Мифы народов мира. Т. 2.

232. Политиздат, 1982.- 288 с. цмурт 1932 Удмурт П.И. О религиозных пережитках среди удмуртов //

233. Антирелигиозник. 1932. № 4.- С. 42-43. цмуртский фольклор 1982 Удмуртский фольклор: Загадки / Сост. Т.Г. Пе-ревозчикова. Ижевск, 1982.

234. Международ, теор. конф. Ижевск, 26-28 окт. 1993 / Сост. и общ. ред.

235. B.В. Иванова, В.В. Пузанова. Ижевск: Изд-во Удм. ун-та, 1993. Ч. 2.1. C. 238-240.

236. Изд-во АН СССР, 1959.- 574 с. рейденберг 1978а Фрейденберг О.М. Миф и литература древности,- М.:

237. М.: Наука, 1977.- 262 с. аликов 1991 Халиков А.Х: Основы этногенеза народов Среднего Поволжья и Приуралья. Ч. 1. Происхождение финноязычных народов. Казань: изд-во КГУ, 1991.- 108 с. арузина 1898 - Харузина В.Н. Вотяки,- М., 1898,- 48 с.

238. СГАИМК. Вып. 1. Л., 1929.- С. 41-50. удяков 1931 Худяков М.Г. К вопросу о пермском зверином стиле //

239. Иарапов 1993 Шарапов В.Э. Ель, сосна и береза в традиционном мировоззрении коми // Эволюция и взаимодействие культур народов Северо-востока Европейской части России.- Труды Института языка, лит-ры и истории Коми НЦ УРО РАН. Вып. 51.- С. 126-146.

240. Питова 1995 Шитова С.Н. Башкирская народная одежда. Уфа: изд-во "Ки-тап", 1995,- 240 с.

241. Цмидт 1926 Шмидт A.B. Древний восток и русский север// Новый Восток. Кн. 13-14. М, 1926.- С. 343-350.

242. Ргернберг 1933 Штернберг Л.Я. Первобытная религия в свете этнографии.-Л.; 1933.

243. Вып. 1-10.- Саратов: изд-во Сарат. ун-та, 1993. 5 л их 1994 Эрлих В.Р. У истоков раннескифского комплекса. Изд-во ИНИОН РАН. М.: Гос. Музей Востока.- 1994,- 145 с.

244. Этнопсихолингвистика 1988 Этнопсихолингвистика / Ю.А. Сорокин, И.Ю. Марковина, А.Н. Крюков и др. Отв. ред. и авт. предисл. Ю.А. Сорокин.-М.: Наука, 1988,- 192 с. Оань Кэ 1965 - Юань Кэ. Мифы древнего Китая.- М.: Наука, 1965.- 496 с. илл.

245. Энг 1991 Юнг К.Г. Архетип и символ / Сост. и вступ. ст. A.M. Руткевича.

246. М.: Ренессанс, 1991.- 304 с. (Серия "Страницы мировой философии"). Энг 1997 Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов. Пер. с англ.- М.-К.: ЗАО

247. Совершенство" "Port-Royal", 1997,- 384 с. ^блоков 1979 - Яблоков И.Н. Социология религии.- М.: Мысль, 1979.- 182 с. ковенко 1964 - Яковенко Э.В. Клыки с зооморфными изображениями //