Идеократия: Опыт соц.-полит. анализа тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 22.00.05, доктор политических наук Воронов, Юрий Михайлович

• Воронов, Юрий Михайлович
• доктор политических наук
• 1998

Оглавление диссертации доктор политических наук Воронов, Юрий Михайлович

Оглавление

ВВЕДЕНИЕ

Раздел I. ИДЕОКРАТИЯ: ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ

1.1. Отечественная политическая наука в поисках методологии анализа тоталитаризма и идеократии

1.2. Основные направления трактовки тоталитаризма

1.3. Идеократия: общие контуры понятия и особенности феномена

1.4. Идеократия в системе классификации государственных форм

Раздел II. ИДЕОЛОГИЯ, ЗАКОНЫ И ПАТТЕРНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ ИСТОРИИ

2.1. Роль идеологии в развитии общества

2.2. Законы общественного развития и факторы,

их обусловливающие

2.3. Метапаттерны идеократии

Раздел III. ГЕНЕЗИС И ДИНАМИКА ИСТОРИЧЕСКИХ ФОРМ ИДЕОКРАТИИ

3.1. Мифологические представления о божественном происхождении

власти и идея всемирной теократии

3.2. Эволюция форм идеократии

Раздел IV. ИДЕЙНЫЕ ИСТОЧНИКИ СОВЕТСКОЙ ИДЕОКРАТИИ

4.1. Социокультурная динамика «русской идеи»

4.2. Сакральные утопии «русского марксизма»

4.3. Марксистско-ленинская концепция социализма

и диктатура пролетариата

Раздел V. ХАРАКТЕР И ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИЯ ИДЕОКРАТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА В СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД

5.1. Партийное государство как система «зубчатых колес»

и «приводных ремней»

5.2. Бюрократизация форм партийного руководства

Раздел VI. ИДЕОКРАТИЯ В КОНТЕКСТЕ СТАНОВЛЕНИЯ НООСФЕРНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК НАУЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Идеократия: Опыт соц.-полит. анализа»

ВВЕДЕНИЕ

Идеологическое воздействие, управление, власть, насилие, согласие становятся сегодня ключевыми темами в политической науке, социологии, социальной философии, социальной психологии, теории международных отношений. Распад СССР, сопровождавшийся крушением правления одной партии, определил появление новых политико-идеологических установлений. Перед обществом и социально-политическими науками встала задача осмысления сущности и направленности вновь формирующихся идейно-политических явлений, процессов, систем и отношений. Изменение государственного и общественного строя в Российской Федерации привело к необходимости переосмысления многих теоретических положений, к необходимости выработки нового взгляда на общественные и духовные процессы, происходящие в мире и в России. Реалии экономической и политической динамики свидетельствуют о наличии серьезного разрыва между концептуальной схемой реформ и практикой их осуществления. Болезненным оказывается поиск ответов на вопрос о жизнеспособных механизмах перехода общества к новому качественному состоянию. Проблемы усугубляются тем, что проекты реформ продолжают «спускаться» сверху, вне и помимо особенностей идейно-политических мотиваций населения. Вместе с тем, реальность сегодняшнего дня, фиксирующая (но все-таки не обосновывающая однозначно на теоретическом уровне) отказ от социалистической модели развития общества в социально-экономическом пространстве Советского Союза, требует обязательного анализа правомерности отождествления демократии и свободы с рыночной экономикой и капитализмом, фундаментального осмысления воздействия на возможность и действительность управления социальными процессами элементов духовной культуры и идейно-политической системы.

Контуры новой целостности мира, включение России в новый миропорядок предполагают углубленное исследование сочетаний экономической эффективности и тоталитаризма, свободы и справедливости, идейно-поли-

тического плюрализма и культурного своеобразия народов, населяющих федерацию.

В России, где тоталитаризм был реализован в наиболее классической форме, политическая модернизация, конструирование новой политической реальности и формирование механизма взаимодействия политических партий и государственной власти сопряжены с особыми трудностями и требуют тщательной научной проработки и выверенности в политической практике. Недооценка его роли в реорганизации власти в переходном обществе может отдалить и политическую систему, и российский социум от потребностей его развития. Таким образом, актуальность избранной темы диссертационного исследования обусловлена реальностью и логикой процессов политической, идеологической и духовной трансформации в современной России.

Проблему идеократии актуализируют не только нынешний конкретно-исторический социально-политический контекст, но и глубинные процессы трансформации общественных наук, пытающихся разработать достоверную модель социального развития. Эти трансформации прослеживаются в попытках в той или иной мере переосмыслить основы социально-политического знания, проанализировать детерминанты, которые определяют его конкретные формы, в выделении специальных научных дисциплин, призванных раскрыть существо нынешних политических процессов. Для современной политико-социологической науки проблема идеократии в какой-то степени является ключевой, поскольку она затрагивает практически все узловые пункты политической теории.

Очевидная теоретическая значимость не отождествляется диссертантом с практической актуальностью работы. Приоритетным для автора является логика развития политической науки, которая побуждает исследовать проблемы, не просто поставленные в повестку дня теоретическими затруднениями, но обращенные к постижению реальных процессов вовлечения эмпирического материала и анализа практики развития современных идейно-политических процессов.

Выдвижение проблемы постидеократического существования на передний план практической деятельности ставит ученых-обществоведов перед необходимостью выяснения сущности идеократии, определения ее места в жизнедеятельности общества. Лишь на базе научного познания оказывается возможным вооружение управленческой практики верными теоретическими ориентирами и обоснованными рекомендациями.

Обращение к проблеме идеократии настоятельно диктуется также соображениями, связанными с особенностями ее разработки в современном научном знании. Исследование этой проблемы осуществляется представителями различных областей науки, ведется с помощью различных ее методов. Идео-кратия является предметом изучения истории, социологии, политической науки, культурологии, социальной антропологии, социальной психологии, социальной философии, юриспруденции. В результате такого всеохватывающего анализа обогащается представление о различных аспектах и гранях этого феномена, обеспечивается много- и разносторонность его видения.

Политическая социология играет в процессе этого познания специфическую роль, оказывает на его направление и характер существенное влияние. Строго говоря, политическая социология определяет общественную необходимость и теоретическую значимость проблемы, организует и формирует взгляд на идеократию, разрабатывает идеи, категории и принципы, совокупность которых служит стержнем и теоретическим фундаментом для исследований данного явления. Политико-социологический анализ идеократии представляет ценность и для развития самой социологии. Изучение сущности, структуры, механизмов функционирования и управления идеократического государства позволяет расширить и углубить понимание общих закономерностей, в соответствии с которыми функционирует организованный социум.

Таким образом, актуальность исследования определяется необходимостью качественного изменения системы социально-политического устройства; поиском форм и методов активного использования идейно-политических резервов на этапе общественных трансформаций, особенностями развития

отечественной политологии и социологии. Актуальность исследуемой темы связана также с возможностью обогатить научную мысль изучением и обобщением уникального российского опыта формирования механизмов управления социальными процессами в обществе переходного типа.

Степень научной разработанности проблемы. Анализ специальных теоретических публикаций и обзор общественно-политической литературы последних десятилетий показывает, что сформулированная в диссертационной работе проблема не выдвигалась и не рассматривалась в качестве самостоятельного предмета исследования. Отдельные стороны проблемы взаимообусловленности тоталитарных режимов и идеократических форм правления рассматривались в периодической печати и косвенно затрагивались в монографических исследованиях тоталитаризма.1

Комплексное исследование идеократии проводится диссертантом впервые.

Однако это не означает, что феномен идеократии является terra incognita для политологии и социологии. Проблемы идейно-политических структур управления и существования идеологических процедур организации общества сами по себе имеют богатую философскую, социологическую, историческую, политологическую и юридическую традиции и представляют огромную ценность для нашего исследования. В качестве примера сошлемся лишь на такие авторитеты научной мысли, как Платон, Аристотель, Макиавелли, Монтескье, Гоббс, Ж.-Ж.Руссо, Болингброк, Берк, Юм, Кант, Гегель, Маркс, М.Вебер, Э.Дюркгейм.

Значительная по разносторонности и глубине анализа современная зарубежная литература по проблемам тоталитаризма, управления, государства и

1 Гозман Л., Эткинд А. Люди и власть: от тоталитаризма к демократии // В человеческом измерении. М., 1989. С. 378—392; Шкаратан О.И., Гуренко E.H. От этакратизма к становлению гражданского общества // Рабочий класс и современный мир. 1990. № 3. С. 153—161; Лапшин А.О. Восточная Европа: Демонтаж левого тоталитаризма // Общественные науки и современность. 1991. № 15. С. 30—42; Баллестрем К.Ф. Апории теории тоталитаризма // Вопросы философии. 1992. № 5. С. 16—28; Гаджиев К.С. Тоталитаризм как феномен XX века // Вопросы философии. 1992. № 2. С. 3—25; Игрицкий Ю.И. Концепция тоталитаризма: уроки многолетних дискуссий на Западе // История СССР. 1990. № 1. С. 172—190; Соловьев Э.Г. Феномен тоталитаризма в политической мысли России и Запада. М., 1997.

власти позволяет охарактеризовать особенности различных сторон феномена идеократии, выявляет социально-экономические и культурные детерминанты, зависимости и характер развития идеократических режимов XX столетия. Здесь в первую очередь следует отметить работы Х.Арендт, Ф.Хайека, Т.Адорно, З.Бжезинского, К.Фридриха, Р.Даля, Х.Линца, К.Поппера, Р.Арона, Э.Морена, М.Дюверже, А.Безансона, Ж.-Ф.Ревеля, К.Лефора, К.Касториадиса, Ж.Лека, Г.Эме, Ш.Мийон-Дельсоль.

Большое значение имеют работы историков — авторов трудов по истории новейшего времени, таких как Р.Пайпс, М.Малиа, С.Берштейн, П.Милз, М.Ферро, Р.Бурдерон, К.Ингерфлом, Н.Верт, и др.

Русская философская, социологическая, юридическая мысль внесла свой вклад в разработку рассматриваемых проблем в лице Вл.Соловьева, М.Острогорского, П.А.Берлина, М.М.Ковалевского, Б.Н.Чичерина, С.Н.Булгакова, Н.А.Бердяева, И.А.Ильина, Н.А.Бородина, М.Бакунина, П.Кропоткина, Н.Н.Алексеева, а также видных евразийцев: Н.С.Трубецкого, Л.П.Карсавина, Г.В.Вернадского, П.Н.Савицкого и др. Их работы содержат существенный критический материал, отличаются стремлением привлечь внимание главным образом к сущности и органической взаимосвязи явлений, а не к их формальной стороне, обосновать необходимость преобразований и в то же время обеспокоенностью судьбой и самобытностью России, ее политического облика.

В советской русскоязычной литературе доминировала скорее ленинская, чем классическая марксистская концепция идеологии и государства. Вместе с тем в советской литературе проблема взаимодействия политических партий и государственной власти оказалась наиболее разработанной с точки зрения функционирования буржуазной демократии. В последнее десятилетие в журналах "Полис", "Свободная мысль", "Социально-политический журнал", "Социологические исследования", "Вопросы философии", "Вопросы экономики" были открыты рубрики, где широко освещались вопросы демократии и тоталитаризма. Вышли в свет книги и сборники статей с участием известных

философов, социологов, политологов Ф.М.Бурлацкого, А.П.Бутенко, Ю.Г.Волкова, А.И.Дугина, Т.И.Заславской, В.В.Ильина, В.Л.Лобера, А.С.Панарина, Ж.Т.Тощенко, В.А.Ядова и других.

Обращение к опыту публикаций, вышедших в конце 80-х - 90-х годах позволяет говорить о двух взаимозависимых, взаимодействующих и взаимопроникающих тенденциях в оценке феномена идеократии отечественной политологии: с одной стороны, заметно сильное влияние на нее классических работ по тоталитаризму (Р.Арон, З.Бжезинский, Х.Арендт, К.Фридрих) в самых разнообразных вариантах (переосмысление, критика, дополнение и т.п.), с другой - преломление сквозь призму собственных представлений о политике и духовной жизни в целом, и о конкретных политических системах и режимах. Являясь в значительной степени подверженной влиянию классических англоязычных и франкоязычных авторов, отечественная литература несет на себе печать их достоинств и недостатков, сталкиваясь с теми же теоретическими затруднениями и практическими проблемами. Суть заключается в том, что основная часть классических западных трудов по тоталитарным и идеократи-ческим концепциям общественного устройства появилась сразу же после того, как классические тоталитарные режимы - гитлеровский и сталинский - оказались в прошлом. Другими словами, концепции, раскрывающие существо тоталитарного обустройства, стали применяться к постсталинскому коммунистическому миру. Однако развитие социально-политической практики, эволюция идейно-политических процессов в СССР и странах Восточной Европы все более ставили под сомнение целесообразность и корректность использования термина «тоталитаризм». Отсюда появились многочисленные определения и описания тоталитаризма, слишком громоздкие и зачастую противоречивые.

В целом, анализ отечественной специальной литературы по проблематике исследования позволяет констатировать:

1. Массив публикаций на русском языке, затрагивающих тему тоталитаризма и идеологии, обилен и многосюжетен. Однако использовать большинство публикаций в целях анализа идеократии затруднительно, поскольку они

являются результатом исследования прошлых процессов и базируются на устаревших сегодня концептах.

2. Литература, вышедшая в начале 90-х годов, страдает другой крайностью — в содержательном плане она ориентирована на англо-саксонскую и французскую литературу и в методологическом отношении базируется либо на позитивистских и постпозитивистских традициях, либо на постмодернистских конструкциях. Другими словами, эта литература также однобока и отчасти устарела, требует существенного критического переосмысления.

3. Публикации последних лет страдают еще одной крайностью — в большинстве своем они воинствующе антимарксистские. Критика К.Маркса стала модой, и, как всякая мода в науке, эта критика становится некритичной и самодостаточной. В этом отношении диссертант солидаризируется с одним из крупнейших философов современности Аласдером Макинтайром, который в своем интервью журналу "Вопросы философии" заметил: "Ошибки Маркса в отношении социализма не должны закрывать от нас его проницательности, нашедшей выражение во многих положениях его критики капитализма как системы великой социальной несправедливости, основные понятия Маркса — о труде, эксплуатации и функции денег — должны быть использованы для построения такой критики. Во-вторых, Маркс поставил перед нами вопросы об отношении философии к социальной практике, рассмотрение которых сегодня чрезвычайно актуально (сам он не сумел как следует их разработать)".2 К словам Макинтайра диссертант хотел бы добавить еще одну тему, разработанную в классическом марксизме, которая сохраняет свои эвристические возможности, а именно - марксову концепцию идеологии.

Проблема, предмет и объект исследования. В гносеологическом плане проблема состоит в поиске путей разрешения противоречия: с одной стороны, настоятельная необходимость использования в социально-политической прак-

2 См.: Вопросы философии. № 1. 1996. С. 92.

тике реформ данных об идейно-политических механизмах, скрепляющих (организующих) общество, с другой стороны, отсутствие (явная неполнота) знания об особенностях содержания, механизмах организации российского общества в постсоветский период.

Объектом исследования является политическая сфера общества во взаимосвязи с другими его компонентами, прежде всего со сферами духовного производства.

Предметом исследования являются базовые элементы идейно-политической структуры идеократических обществ, устойчивые компоненты Сознания и поведения населения в отношении составляющих политической системы (политического режима, институтов власти, центральных идейно-политических ценностей) в единстве с проблемами методологии и методики их изучения.

Цели и задачи исследования. Целью работы является анализ методологических и развитие теоретических подходов в исследовании специфики и сущностных черт идеократии в единстве составляющих ее компонентов политического сознания и поведения и выявление на этой основе политического и общесоциологического основания идеократии как целостного феномена.

Для осуществления цели диссертационного исследования были сформулированы следующие задачи:

1. Уточнить содержание и сущность ключевых понятий, интегрирующих категорию «идеократия».

2. Разработать систему показателей и индикаторов изучения идеократии, определить методологические проблемы исследования идеократии, выявить возможности создания общего концептуального основания для теоретического осмысления феномена идеократии, учитывая своеобразие ее конкретных проявлений.

3. Проанализировать процесс формирования, становления и развития механизма идеократического правления, рассмотреть формы и методы диагностирования идеократии.

4. Раскрыть сущность, особенности и виды идеократического правления в истории общественного развития.

5. Провести систематическое изучение основных теоретико-методологических подходов, существующих в мировой политологии и политической социологии в связи с категорией «идеократия», обосновать на этой основе подход, наиболее адекватный для изучения феномена идеократии в период существования СССР.

6. Охарактеризовать основные направления разработки современной российской концепции идеократии с учетом исторического развития российского обществознания, реалий социально-экономического состояния страны на данном этапе и особенностей общественного сознания.

7. Провести типологический анализ ценностных оснований идеократии, на этой основе изучить структуру и содержание политических ценностей и устойчивых характеристик отношения к политическим институтам с точки зрения характеристики политической субкультуры.

8. Определить основные тенденции развития информационного общества в направлении ноосферной цивилизации, в рамках которого формируются предпосылки отрицания идеократической формы государственного устройства.

Теоретическая, методологическая и эмпирическая база исследования. Современное социально-политическое исследование вряд ли может использовать единую методологию научного поиска; оно опирается на целый ряд оснований, которые заимствуются чаще всего в усеченном виде и приспособлены для решения конкретных задач. Именно поэтому диссертант не может относить свое исследование однозначно к какой-либо одной теоретико-методологической доминанте. В своей работе автор использовал широкий спектр методологического арсенала социально-политических наук.

Диссертационное исследование носит междисциплинарный характер. Оно выполнено на стыке политологической, социологической, социально-философской и исторической исследовательских программ.

В теоретическом отношении исследование опирается на три взаимосвязанные, но не тождественные традиции, разработанные в мировой политологии и социологии: 1) «антитоталитарный синдром» как доминирующую тенденцию становления гражданского общества в странах, выходящих из тоталитаризма, что предполагает конфликтный характер формирования многообразных социальных явлений; 2) концепцию «этакратии», стремящейся удержать свое положение элиты в экономических и политических институтах; 3) концепцию «запаздывающей модернизации», из которой следует вывод о неоднозначности, несинхронности модернизационных процессов в экономической, политической и духовной сферах общественной жизни.

Теоретико-методологической основой исследования служат: категориальный аппарат общесоциологической теории, сложившейся в рамках как марксистской, так и немарксистской традиций обществоведения, диалектический и конкретно-исторический подходы, методы сравнительного и комплексного анализа. Применение системного и исторического подхода позволило автору использовать в рамках диссертации ряд теоретических концепций среднего уровня, таких, как теория перехода к демократии, теории политических партий, теория политических режимов. Существенным подспорьем в теоретико-методологической ориентации диссертанта стали работы ведущих исследователей в области политической социологии, а также исследования культурологов, экономистов, теоретиков социального действия и развития. Подготовительную роль сыграли исследования идеологии, в которых разработаны концептуальные подходы к анализу этого социально-исторического феномена. Диссертант ориентируется на принципы объективности, всесторонности и исторической конкретности политологического анализа, которые позволяют рассматривать предмет исследования как социально-политическое явление и вместе с тем как продукт, результат, создаваемый всей системой

общественных отношений. На этой основе в работе применяется методология, развивающая сильные стороны марксистского и немарксистских подходов к анализу идеологии.

В диссертации предложена система показателей, представляющая собой важный интегральный компонент отношений «концептуализация-операцио-нализация» процесса исследования идеократии. Автор исходит из того обстоятельства, что в современной политической науке еще не выработаны устойчивые представления о характере идеократии. Отсюда наиболее рациональным, по мнению диссертанта, в данной работе являлся не столько анализ сугубо теоретических представлений и подходов, выработанных мировой политико-социологической мыслью, сколько осмысление практик существования идейно-политических режимов в СССР, странах социалистического лагеря, современной России и Восточной Европы.

Источниковую базу исследования составил широкий круг работ по политологии, социологии, философии, культурологии, истории. Диссертант также опирался на литературу, принадлежащую перу политических и государственных деятелей (Л.Троцкий, Н.Бухарин, И.Сталин, Г.Мейер).

Эмпирическую базу диссертации составили материалы статистики, данные ВЦИОМа, опытно-экспериментальные материалы социологических, исторических, культурологических исследований.

Для сбора данных автором использованы качественный анализ документов, метод включенного наблюдения. Автор опирался на большой фактологический и аналитический материал, который содержится в подготовленных учеными Института Социально-политических Исследований Российской Академии Наук трудах: "Реформирование России, мифы и реальность (19891994)". — М.: Академия, 1994; "Новый курс России: предпосылки и ориентиры. Социальная и социально-политическая ситуация в России. Год 1995-й".— М.: Академия, 1996; "Трансформирующиеся общества: цели и пути". — М.: РИЦИСПИРАН, 1996.

При подготовке диссертации автор использовал материалы отечественной и зарубежной периодики (журналы "Полис", "Вопросы социологии", "Вопросы философии", "Философские науки", "Новая и новейшая история", «Esprit», «Pouvoirs», «Politique internationale», «Recherches internationales» и др.

Гипотеза исследования. Исследование опирается на рабочую гипотезу, согласно которой идеократия рассматривается:

1) как феномен, уходящий корнями в древнейшую историю человечества;

2) как «идеальный тип», как социолого-политологическая модель, призванная выявить инструментарий и основу функционирования определенных государственных режимов;

3) как функциональная форма власти, претендующая на свою исключительность и всеобщность;

4) как социальная конструкция, имеющая мобилизационно-радикальный характер, ориентированный на коренное преобразование личности и общества.

Научная новизна работы

• Научная новизна диссертации определяется в значительной степени самим предметом исследования. В отечественном обществознании отсутствуют работы, в которых содержалось бы комплексное - в единстве методологических, теоретических и эмпирических (содержательных) составляющих -политико-социологическое рассмотрение идеократии. Диссертация характеризуется обновлением и развитием методологического арсенала политологического исследования общества, находящегося в условиях динамичных перемен.

• В принципиально новой социально-политической ситуации, затрудняющей использование отечественного теоретического наследия, диссертантом поставлена и в общем виде решена задача разработки методологических основ

анализа идеократии и формирования теоретических перспектив изучения данного феномена.

• Сделан анализ возможности использования разработанных ранее теорий идеологии и тоталитаризма для создания политико-социологической концепции идеократии.

• В работе выявлены и проанализированы социально-исторические предпосылки идеократии, раскрыт механизм институционализации идеократиче-ской власти в историко-политическом контексте.

• Диссертантом проанализирована идейно-теоретическая база и практическая деятельность, связанная с разработкой концепции идеократии (сущность, принципы, формы и методы). Проведенная работа позволила соискателю сделать вывод: социальный смысл идеократии заключается в сознательном и целенаправленном воздействии на общественную жизнь в соответствии с воображаемым идеалом, закономерностями функционирования и внедрения идеологической доктрины в массовое сознание. В то же время формы и методы (социальное прогнозирование, проектирование, конструирование, информирование), являясь "подвижной" частью идеократической системы, изменяются и уточняются в зависимости от целей и задач, решаемых в конкретном государстве.

• По-новому осмыслена роль методов включенного исследования, где исследователь выступает не только как аналитик новых социальных процессов, но и как их участник.

Представленное диссертационное исследование ориентировано как на социально-политическую и культурную диагностику нынешнего этапа общественной трансформации России, так и на прогностическую оценку перспектив дальнейшего развития страны. Политико-социологический подход к исследованию сочетается с поисками путей повышения его практической эффективности.

Наряду с содержательным анализом идеократии в диссертационном исследовании осуществляется выход за ее пределы и предпринимается попытка охарактеризовать общественное развитие под углом зрения влияния, которое оказывают на его направление и ход управляющие механизмы, показать значение и возможности других факторов этого развития в регулирующем воздействии на процессы общественной жизнедеятельности.

Результаты и основные положения, выносимые на защиту. Основные результаты исследования, изложенные в диссертации, суммируются в следующих положениях:

1. Идеократия является специфическим социальным феноменом, содержащим две взаимосвязанные стороны. С одной стороны, государство, партия выступают как субъект создания организованной среды идеократического бытия; с другой — они сами как объект подвергаются преобразованиям со стороны различных социальных субъектов. Оба аспекта тесно взаимосвязаны.

2. Идеократическое общество - это общество, функционирующее на основе рациональных идеологем, принявших иррациональный характер; центральными признаками идеократического общества являются тотальная политизация и идеологизация социальной жизни, «вождизм», подавление «инако-вости» и критической рефлексии общественного сознания, самоизоляция общества.

3. Деятельность идеократического государства — деятельность, направленная на сознательное изменение общества (его структур, сфер, процессов), — выступает в двух формах: идеальной и социально-практической. Как идеальная деятельность идеократия должна опираться на объективные и субъективные основы существования общества как целостной системы. Объективными основами выступают фундаментальные процессы, обеспечивающие бытие социального. Субъективными — сам человек, его разум и эмоциональное состояние.

4. Существуют определенные механизмы формирования, развития и трансформации идеократического государства, знание которых позволяет формировать методологию исследования и теорию идеократии.

5. В новых материальных и интеллектуальных условиях общество с необходимостью переходит к активному, динамичному и интенсивному типу развития; данный переход должен быть обеспечен соответствующими организационными формами, которые абсолютно отрицают идеократические тенденции в управлении.

6. Сопутствующим непредвиденным и нежелательным результатом современного развития оказываются новые проблемы и противоречия. Последние, в свою очередь, требуют выработки средств, позволяющих преодолевать их и обеспечивать следующий шаг общественного процесса. Подобная двойная генерация развития социальных форм управления составляет особенности общественной динамики современного типа. Обладание знанием материальных, политических и духовных основ социального развития, его технологии является альфой и омегой управленческих процессов, ориентированных на предвидение будущих состояний общества, возможность оценки и преодоления критических ситуаций в развертывании общественного процесса.

Практическая значимость диссертации. Практический смысл изучения содержания и контекстов идеократии заключается в том, что накопленные знания, результаты, выводы исследования способствуют реалистической оценке идеологических резервов власти в обществе переходного периода и оптимизации поиска для политических институтов возможных ориентационно-мотивационных моделей, идеологически приспосабливающих людей к новой социальной ситуации.

Анализ теоретических проблем, проведенный в настоящем исследовании, может рассматриваться как начальный этап широкой исследовательской программы, реализуемой в практике управления как на региональном, так и на общефедеральном уровне. Продуктивность реализации данной программы

создает основу для выработки рекомендаций, адресованных субъектам управления и лицам, принимающим решения.

Автор не претендует на окончательное решение рассматриваемых проблем, тем более, что изучение идеологии и идеологических конструкций само по себе является идеологическим актом.. Приступая к научно-теоретическому осмыслению проблематики идеократии, диссертант находился на определенной точке зрения, которая в процессе исследования в чем-то подкреплялась и дополнялась, происходило уточнение собственных представлений по данной проблеме. Вместе с тем освоение нового теоретического и фактического материала обусловливало необходимость существенной коррекции взглядов и представлений автора.

Раздел I

ИДЕОКРАТИЯ: ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

ИССЛЕДОВАНИЯ

1.1. ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ НАУКА В ПОИСКАХ МЕТОДОЛОГИИ АНАЛИЗА ТОТАЛИТАРИЗМА И ИДЕОКРАТИИ

После того, как рухнула экономическая и социально-политическая система, опиравшаяся на определенную научную доктрину, которая, в свою очередь, строилась сообразно фиксированным методологическим принципам, в области методологии исследования социальных процессов образовался если не вакуум, то явная дезорганизация. Работы отечественных обществоведов начала и середины 90-х годов нашего века убеждают, что политическая наука (да и обществоведение в целом) развивается скорее в диалоге с современниками и предшественниками, чем вследствие изменений в своем предмете. Вспомним, что в конце 80-х — начале 90-х годов политологи и социологи оказались бессильными описать свой объект в его новом состоянии. Развитие обществоведения в эпоху перестройки обнаружило несоответствие объекта исследования и метода его анализа, отсутствие адекватного научного инструментария для описания и осмысления происходящих процессов.

Понятно, что неадекватно описанный объект (равно как и неадекватно сформулированный метод) перестают быть операциональными для теории.

Таким образом, если мы соглашаемся (это практически аксиоматично), что по ходу "перестройки" и "постперестройки" обнаружилась неадекватность теории идеологии, теории государства, теории управления реалиям практической жизни, то в политической науке различные концептуальные основания в своем аксиологическом базисе оказываются в равной степени слабо доказуемыми. Ряд работ, проводимых исследователями Института Философии РАН, показали, что теория всегда имеет определенный контекст. К примеру, что

может быть общего (казалось бы) между целым рядом социологических доктрин, оформившихся в начале XX века, и неокантианством Марбургской школы? Очевидно, общее направление теоретической мысли определяется на некоем метауровне. Если принять достаточно популярную сегодня идею о том, что система философских и научных концепций есть развернутый комментарий к некоторому неэксплицированному метатексту, передающемуся (в гадамеровском понимании) как некая общая референция вопросов и ответов об окружающем мире, то мы имеем дело со сменой толкований такого мета-текста, и развитие философских и научных теорий предстает как решение герменевтической проблемы.

В этом плане ясно, что отказ от кантовской "вещи в себе" как трансцендентного начала философии с необходимостью должен был сопровождаться предпочтением субъективной ценности в социально-политической науке. По-видимому, смена этапов в интерпретации такого метатекста задается изменениями в гносеологической структуре общественного сознания. Ее инвариантность в пределах одного исторического периода, о чем писал М.Фуко, обусловливает необъяснимую на первый взгляд синхронность в научной теории и ее социальной рефлексии в определенный период. Как нам представляется, суждения о том, что концептуальные сдвиги в теоретической картине объекта вызваны изменениями в самом объекте, в научном смысле малопродуктивны. Изменения в теории будут, скорее, в той или иной степени учитывать перемену в объекте.

Томас Кун и Имре Лакатос акцентировали два существенных момента для становящейся сегодня политико-социологической теории: соответственно, конвенциональный и критический. Лакатос в концепции "фальсификации" подчеркивал проблему адекватности языка теории и ее объекта. По Лакатосу, теория развивается до тех пор, пока не нарастает "критическая масса" задач, не разрешимых в рамках и средствами данной теории, "загадок", заданных объектом, которые невозможно даже адекватно описать с помощью принятого языка данной теории без пересмотра ее "словаря" и "грамматики". При этом

теоретик стремится, с одной стороны, к опровержению своей теории в каждом случае ее применения, а с другой — к адекватному описанию объекта без пересмотра теоретического языка, даже ценой замены оптимального доказательства, что позволяет сохранить однозначность выводов.

Приведем здесь классический пример из методологии науки. В XVI—XVII вв. накопилось достаточно опровержений птоломеевской небесной механики, однако астрономы стремились устранить несоответствия путем усложнения математического аппарата теории. На рубеже XVII в. образовалась критическая масса таких неоптимальных объяснений, и именно их громоздкость, а не несоответствие теории объекту, послужила стимулом скачкообразного перехода к новой парадигме. Термин «парадигма» входит в широкий научный оборот в середине 60-х годов благодаря Т. Куну и его «Структуре научных революций». «Концепция парадигмы, — отмечает А.В.Резаев, — в самом общем виде может быть определена в виде тех фундаментальных допущений, которые принимаются исследователями относительно изучаемой ими реальности. Парадигма неравнозначна концептуальному строению теории. В парадигму входит целый набор предварительных представлений, основополагающих допущений об изучаемом фрагменте реальности, и она изменяется тогда, когда изменяются основополагающие принципы изменения действительности».3

Т.Кун в концепции научной "парадигмы" (здесь этот термин может быть синонимом "нормальной науки") подчеркивает отличный от Лакатоса момент. Научная теория становится действительно научной тогда, когда ее основные положения становятся общепринятыми в рамках научного сообщества. Каждая теория в процессе своего развития стремится вытеснить другие подходы, превратиться в методологию, преодолеть себя в методологии — стать парадигмой.

3 Резаев A.B. «Парадигмы общения. Взгляд с позиций социальной философии». СПбГУ, 1993. С. 14.

Теория плохо описывает реальную ситуацию. Однако сама теория из новой уже успела стать "парадигматической". Что делать? Политическая социология и социальная философия устремились на защиту. Теория была (сегодня, наверное, можно говорить об этом в прошедшем времени) переформулирована путем логических ухищрений, что, надо признать, в конечном счете ее обогатило. Были выдвинуты идеи, стоящие "на вооружении" в американской социологии, экономике, теории развития и трансформации.

Осмысление есть всегда перевод на иной язык — с языка "теории о предмете" на язык "теории о теории". Решить проблему осмысления означает решить проблему метаязыка (в трактовке Р.Карнапа). Но метаязык ("становящийся") есть , как "ставшее", метатекст. Следовательно, осмысление есть отсылка к метатексту, соотнесение текста с метатекстом.

Переосмысление "теории о предмете" через отсылку к метатексту, как всякий перевод на близкородственный язык, изобилует ловушками, незаметно наполняет терминологию новым содержанием. Это очень важный момент. Заимствование терминологии одними науками у других, и особенно заимствование некритическое, это не просто подмена одних понятий другими, т.е. подмена, ведущая к неверным выводам. Вопрос сложнее. Дело в том, что терминология в очень высокой степени контекстуальна, и заимствование понятий приводит к подмене метода, а затем (незаметно для исследователя) и к подмене самого предмета данной науки. В нашем случае, в случае с теориями идеологии и государства, политолога подстерегает социолого-математическая и статистическая ловушка, в которую он попадает, стремясь повысить статус своей теоретической конструкции, наполнить ее конкретным содержанием. При этом социолого-политический анализ может подменяться социолого-статистическим, исследование социальных процессов — исследованием функций, описывающих эти процессы с той или иной степенью приближения. Моделирование, сверхмодное сегодня в управлении, не выявляет причинно-следственных связей. Более того, при моделировании никакое сходство не превращает символ в символизируемый объект, но облегчает подме-

ну второго первым. В итоге рациональность статистической и социолого-статистической аргументации пропадает, а собственно социально-политическая рациональность остается невостребованной. И в конце концов мы получаем "иррациональный текст", который затем (благодаря различным фондам, советникам и пр.) пытаемся применить к действительности (к примеру, в практику экономических модернизаций и государственно-политических реформ).

В связи с тем, что в настоящий период в России идет процесс реформирования политической системы, в повестку дня встал и приобрел особую остроту вопрос о демократизации Российского государства. Научный анализ и определение основных направлений, возможных вариантов и методов реализации этого процесса действительно является настоятельной потребностью сегодняшнего дня. Удовлетворение этой потребности, всестороннее исследование процесса демократизации российской государственности приобретает ныне все большее теоретическое значение и практический интерес, становится насущно необходимым и чрезвычайно актуальным. Некоторые аспекты этой проблемы ставились и прежде, но так и остались нерешенными. В любом случае, с необходимостью осмысления демократии и анализа процессов демократизации, практически никто не спорит.

Несколько по-иному обстоит дело с таким феноменом, как идеократия. Это явление остается не только практически неизученным, но, что более тревожно, слабо просматриваются интенции и желания современного общество-знания к его теоретической рефлексии.

Следует сразу оговориться относительно возможных вопросов, связанных с целесообразностью исследования идеократии как социального феномена и научной проблемы. Действительно, на современной политической карте трудно найти идеократическое или тоталитарное государство (в строгом смысле слова). Значит ли это, что тоталитаризм и порождаемая им идеократия как реальность прекратили свое существование, и вслед за этим теряет практиче-

ское значение само понятие «идеократия» и, тем более, изучение данного феномена?

Вряд ли стоит воспринимать всерьез утверждения о возможности возрождения системного тоталитаризма в нашей стране. Тем не менее, в рассуждениях о «веймаризации» России есть рациональное зерно. Разрушение империи, нестабильность социально-экономической и политической жизни, массовое чувство неустойчивости, неуверенности, растущее чувство национальной ущемленности в связи с проигрышем в «холодной войне», соединение ультралевой и ультраправой оппозиции, рост популярности среди молодежи авторитарных идей — эти и другие факторы свидетельствуют о потенциальной угрозе новых тоталитарных форм в организации общественной жизни России. В этой связи обращение к изучению проблем, связанных с авторитаризмом и тоталитаризмом, выглядит обоснованным и общественно значимым.

Зарубежная политология и социология постоянно занимаются вопросами тоталитаризма и идеологического воздействия. Наша социология и политология, мягко говоря, несколько отстали в данной области, хотя для нашей страны изучение этой темы особенно актуально, поскольку нам важно понять и осознать, почему демократизация в России по сравнению с остальными государствами началась со столь существенным опозданием; почему в ходе проводимых реформ основные направления демократизации остаются нереализованными; где выход из трудного кризисного положения, в котором оказалась Россия.

Сегодня все более очевидными становятся результаты радикальной трансформации общества, связанные с утратой чувства защищенности в экономической и социальной сферах, разрушением процессов традиционной идентификации, кризисными явлениями практически во всех областях жизнедеятельности, развитием ощущения ценностного вакуума, разочарованием в прошлом и неясностью перспектив.

Политико-социологическая материя обманчива. Если принять, как это сделал Б.Кроче в полемике с В.Парето в самом начале века, что факт — это

"практическая деятельность как таковая", станет очевидным принципиальное отличие политологии от естественных наук. Если в последних отношение факта и его измерения скрывает в себе "объяснение" факта, то в политической науке между "фактом" и "измерением" заключено истолкование — обоснование выбора факта, т.е. что собственно таковым считать, обоснование дальнейших логических процедур, и т.п. Другими словами, с позиций политической социологии измерение есть не только и не столько количественная характеристика, сколько создание своего рода первичного текста. Принципиальная методологическая трудность политико-социологической теории есть не присутствие "субъективного фактора", не наличие неопределенности и не вероятностный характер процессов, а именно проблема понимания того, что же все-таки наблюдает наблюдатель (т.е. вырастает проблема определения уровня, на котором первичные "факты", проблема установления границы, где заканчивается наблюдение и начинается интерпретация).

Теоретик в политической науке менее независим от априорных методологических посылок в выборе того, что считать "фактом". Чисто технически политолог всегда имеет дело с "обработанными" фактами, и принципы их "обработки" подчас не имеют ничего общего с теми целями, для которых они требуются политической науке.

Чтобы осмыслить феномен идеократии с теоретически обоснованных методологических позиций, важно понять: идеократия не есть нечто предметное и конкретное, которое можно выделить, проводя жесткие границы между нею и всем окружающим в обществе. Сами по себе методологические предпосылки анализа идеократии в силу их всеобщности, недостаточны для того, чтобы, опираясь только на них, вывести теоретическое определение идеократии, понять ее сущность и значение. Прежде всего, идеократия выступает как социальное явление, раскрывающее природу, жизнедеятельность человека в обществе. Человек создает определенные политические институты, в том числе и институт идеократии, для регулирования собственных отношений. Казалось бы, бытие функционирования этого института целиком и полностью

исчерпывается человеком, отношением к нему. Но это не совсем так. Сложившись, институт включается в противоречивые отношения в обществе и обретает свою траекторию развития, которая нередко выходит за рамки целей и намерений его создателей. Это позволяет и побуждает анализировать институт идеократии не только в его отношении к человеку, но и в иных измерениях.

Границы исследовательского поля идеократии простираются от избирательных исторических экскурсов и описательных моделей до попыток обнаружить глубинную сущность идеократии путем построения всеобъемлющих теоретических схем.

1.2. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ТРАКТОВКИ ТОТАЛИТАРИЗМА

Изучение особенностей эволюции концепции тоталитаризма показывает, что, хотя интерес к тоталитарной тематике существовал в литературе издавна, о тоталитаристике как факте научного знания можно говорить, начиная с конца 30-х годов XX столетия. Главные вехи ее динамики можно обозначить следующим образом: появление режимов Гитлера и Муссолини, разгром нацистской Германии; крах милитаризма в Японии; начало «холодной войны»; XX съезд КПСС; венгерские события; события 1968 г. в Чехословакии; студенческое движение конца 60-х годов; перестройка и постперестройка. Именно эти вехи знаменовали подъемы и спады в эволюции понятия тоталитаризма в современной политологической мысли. Тоталитаристика испытала на себе мощное воздействие исторического опыта Италии, Германии, России, Японии, равно как и опубликование книг Х.Арендт, К.Фридрихса, З.Бжезинского, А.И.Солженицына, М.Восленского, А.Зиновьева, М.Джиласа, И.Шафаревича.

Вопрос происхождения тоталитаризма является, пожалуй, одним из самых принципиальных. Ибо не столь важен механизм функционирования тота-

литарного господства, сколь то, что делает возможным возникновение тоталитаризма. Какого-либо единодушия в оценке факторов, благодаря которым возникли тоталитарные режимы, не существует, однако в комплексе представлений о корнях тоталитаризма можно выделить ряд наиболее распространенных подходов.

Весьма популярной в философско-политической мысли стала точка зрения, согласно которой проявления тоталитаризма, с коими человечество столкнулось в XX в., стали возможны в результате «нравственной болезни» человечества. У разных авторов, главным образом философов и писателей (Г.Марсель, Ж.Маритен, Р.Гари), разное видение симптомов этой болезни: для кого-то это «убийство Бога» (а отсюда — стремление «взыскать» Царство Божие без Бога), для кого-то — убийство поэзии. Симптомы могут быть разными, но суть одна — болезнь разрушила человека прошлого века, те нравственные идеалы, ценности, принципы, что составляли его, — ив результате стали возможны Освенцим и ГУЛАГ.

Особое место в философской тоталитаристике занимает французский философ А.Камю, объясняющий тоталитарный феномен в контексте истории "бунта". Вообще, по мнению Камю, "тотальность, в сущности, есть не что иное, как извечное стремление к единству, свойственное как верующим, так и бунтарям, но свершающееся сейчас на обезбоженной земле".

Еще одной точкой зрения на истоки тоталитаризма является взгляд на возникновение тоталитарных режимов как на следствие сомнений и разочарований, порожденных либеральными демократиями в попытках осуществления эффективной политики прогресса и справедливости (Ж.Доннедье де Вабр).

Проблема истоков и сущности Власти вообще и тоталитарной власти в частности занимает центральное место в работах французских «новых философов» (А.Глюксман, Б.-А.Леви, Ж.-М.Бенуа и др.). Согласно их теориям, классическая философская мысль, а особенно рационалистическая философия Просвещения и немецкая классическая философия, являются конечной виновницей того взрыва насилия, свидетелем которого стал XX в.

Если отправной точкой для новых философов в рассуждениях о тоталитаризме служат такие понятия, как «Власть», «Знание», «Господин», то для французских «новых правых» (А. де Бенуа, Л.Повель и др.), появившихся как идейно-политическое течение приблизительно одновременно с «новыми философами», свойственно начинать разговор о тоталитаризме, отталкиваясь от понятий «демократия», «иудео-христианская цивилизация» и др.

В фокусе зрения ряда авторов находятся национальные особенности (или особенности страны) как причины возникновения тоталитарных режимов в Германии и России.

Особое внимание следует обратить на мифологию тоталитаризма как се-кулярной религии. Эти мифы резко отличаются от иных мифов своей направленностью и ролью.

Исходя из изучения наиболее распространенных среди западноевропейских авторов мнений относительно корней тоталитаризма, можно сделать вывод, что возникновение тоталитаризма в западноевропейской литературе обусловливалось прежде всего общеевропейским цивилизационным кризисом («нравственная болезнь Европы»), когда рушатся политические, моральные, эстетические устои XIX в., когда гибнет Традиция (на такой точке зрения стоят прежде всего представители религиозно-философской мысли). В изображении ряда авторов истоки тоталитаризма видятся заключенными в социокультурном и структурном кризисе, охватившем в начале XX в. некоторые страны, причем этот кризис может быть рассматриваем как самостоятельное явление, а также в контексте общеевропейского кризиса. Довольно близким к этому подходу является взгляд на появление тоталитаризма в России, Германии и Италии как на прямое следствие особенностей этих стран, порожденных спецификой их истории, общественно-политической традиции, политической культуры, экономического развития, менталитета граждан. Ряд мыслителей видят корни современного тоталитаризма произрастающими из всей истории западноевропейской мысли, особенно из идей века Просвещения и Французской революции 1789 г. Согласно еще одной концепции, тоталитаризм есть порождение

демократии, более того, он являет собой разновидность демократии. Как видно из перечисления наиболее ходовых объяснений истоков тоталитарного феномена, единодушие здесь у авторов отсутствует.

Таким образом, складывание концепции тоталитаризма в обществоведении происходило непростым путем. Данное обстоятельство наиболее остро выразилось в отсутствии единого подхода в определении самого понятия «тоталитаризм». Оставляя за скобками детальный анализ дефиниций и многообразных интерпретаций термина «тоталитаризм», обратим внимание на определение, которое дает один из «отцов» современной тоталитаристики Раймон Арон. Французский теоретик выделил пять основных признаков тоталитаризма: 1) тоталитаризм возникает в режиме, предоставляющем какой-то одной партии монопольное право на политическую деятельность; 2) эта партия, осуществляющая монополию, имеет на вооружении (или в качестве знамени) идеологию, которой она придает статус единственного авторитета, а в дальнейшем — и официальной государственной истины; 3) для распространения официальной истины (идеологии) государство наделяет себя исключительным правом на силовое воздействие и на средства убеждения; 4) большинство видов экономической и профессиональной деятельности находится в подчинении государства и становится его частью; 5) террор, одновременно полицейский и идеологический. Не вызывает никакого сомнения, что изложенные Ароном признаки могут быть применены к тоталитаризму, однако вряд ли можно признать их достаточными для определения такого сложного феномена, как тоталитаризм. Вне поля зрения французского политолога оказывается массовый характер режима, без чего тоталитаризм попросту невозможен. Забытой оказывается революционно-утопическая, мессианская направленность тоталитаризма с его амбициями переделки человека. Более того, Арон не указывает на самую главную черту — всепроникаемость и всеохватность тоталитарного режима, на его тотальность, контроль за всеми — а не только профессиональной и экономической — сферами человеческой жизни.

Следовательно, перечисление скольких-нибудь признаков тоталитаризма в принципе недостаточно ни для раскрытия сущности явления, ни, тем более, для выяснения корней его зарождения и развития. Признаки фиксируют статическое состояние и пригодны в основном для моделирования функций определенного государственного режима. Понятно, что это немало для теоретического анализа, но вместе с тем данные характеристики не могут заменить разноплановый историко-политический анализ.

В любом случае, тоталитаризм — это полное владение централизованной властью всеми сторонами жизнедеятельности общества. Причем это владение предполагает два стержня: первый — организационный — представляет собой аппарат властвующей партии, которая перестает быть партией и сливается с государством; второй — мифологически-религиозный или идеократический.

Приведем в заключение параграфа наиболее существенные черты тоталитаризма, которые выделяют А.П.Бутенко и А.В.Миронов. «Во-первых, абсолютное (тотальное) господство над обществом и человеком рассматриваемой системы обеспечивается, как правило, сочетанием политического господства с идеологическим порабощением, что проявляется не только в том, что в тоталитарных системах налицо господство определенных идей (идеократия), обосновывающих право подобных режимов на существование, стремящихся цель режима и его организацию сделать единственно возможными для всех... Вместе с тем, идеократический характер тоталитарного режима связан с его идеологической нетерпимостью, с преследованием инакомыслия, что приводит не только к запрещению других партий, но и к подавлению всякого инакомыслия внутри правящей организации. В-третьих, идеократия в условиях тоталитаризма органически связана с монопольным использованием власть имущими средств массовой информации, что позволяет не только господствовать над мыслями граждан, но и обращаться через пропаганду к чувствам граждан, насаждая угодные власти мифы и мифологию, культы и культики, воспитывая

население в духе обожествления своих вождей, окружая их ореолом всемогущества и непогрешимости».4

1.3. ИДЕОКРАТИЯ: ОБЩИЕ КОНТУРЫ ПОНЯТИЯ И ОСОБЕННОСТИ ФЕНОМЕНА

Начнем с бесспорного и очевидного факта. Понятие идеократии отсутствует во всех современных отечественных политологических, социологических, исторических и других специальных научных словарях. Его определение дает Н.Г.Комлев в «Словаре новых иностранных слов». «Идеократия — (гр. idea — идея, kratos — власть) — политический строй в государстве, когда правящий класс или правящая группа руководствуются при формировании и управлении обществом не имущественными или иными мотивами, а реальным или воображаемым идеалом, идеологической доктриной; идеократическое государство». (Комлев Н.Г. Словарь новых иностранных слов. М.: МГУ, 1995. С. 48)

В Энциклопедическом словаре, изданном Ф.А.Брокгаузом и И.А.Ефроном в 1894 г., это понятие встречается в следующей трактовке: «Идеократия — владычество идей, искусственный и малоупотребляемый термин для обозначения общественного строя, основанного не на предании и не на материальных интересах, а на сознательных идеях»5. Более распространен термин «теократия», который встречается и в современных отечественных словарях. Наиболее удачным его определением является формулировка Энциклопедического словаря, изданного Русским библиографическим институтом «Гранат»: «Теократия — богоправление, боговластие — форма государства или правление, при котором источником всякой власти мыслится непосредственно божество

4 Бутенко А.П., Миронов A.B. Тоталитаризм и посттоталитарное общество // Социально-политический журнал. 1998. №2. С.159.

5 Энциклопедический словарь / Изд. Ф.А.Брокгауз, И.А.Ефрон. Т. 24. СПб., 1894.

или представляющая его духовная власть...».6 Такая трактовка, по существу, объединяет понятия идеократии и теократии по родовому признаку — господству идеи. Кроме того, есть и другой объединяющий признак — стремление к трансцендентному идеалу общественного устройства (коммунизм, царство Божие).

Ни один политический режим не сможет устоять, если тем или иным способом не будет склонять людей соблюдать принятые им нормы. Этого можно добиваться как путем неприкрытого насильственного принуждения, так и менее грубыми средствами: при помощи религии и идеологии.

Религия и идеология через сознание индивида как бы заменяют внешнее насилие самодисциплиной и самопринуждением личности. То же самое можно сказать и о первичных социальных группах (семья, община, национальное меньшинство, фирма и т.п.). Идеологическое регулирование позволяет власти добиться в обществе согласия с провозглашаемыми ею ценностями и позициями. В идеократических государствах такое согласие конструируется и навязывается через социальные институты — партию, церковь и др., которые стремятся тотально охватить не только общественную, но и частную жизнь индивида. Именно здесь четко проявляется роль идеологии. Предлагалось множество определений этого понятия. Приведем лишь одно, согласно которому идеология представляет собой процесс разумного понимания защиты частных интересов (или рациональности) с позиций общего интереса. Например, марксистско-ленинская идеология стремилась убедить в том, что интересы трудящихся совпадают с интересами общества в целом; националистическая идеология во имя единства нации стремится абстрагироваться от классовых антагонизмов, отрицая их, что объективно в интересах определенных сегментов данного общества; идеология свободного предпринимательства делает упор на то, что правильно понятые интересы рабочих связаны с успехом безраздельно свободной инициативы предпринимателя. Таким образом, более или менее

6 Энциклопедический словарь Русского библиографического института «Гранат». 7-е изд. Т.41, ч. VII. М„ 1928.

интенсивно идет борьба за то, чтобы большинство усвоило систему ценностей, присущую немногим членам общества.

Двигателем и координатором механизма выступает идеологический аппарат. Охватывая разнообразные векторы подчас антагонистических концепций, он преследует цель — внушать, вдалбливать в головы социальные нормы поведения, которые якобы имеют всеобщую ценность. Средства массовой информации — печать, радио, телевидение — играют в этом роль не только технического, но и идеологического «ретранслятора». В некоторые эпохи (средневековье, советский период в истории России) идеологический аппарат (церковь, партия) играли роль гегемона.

Идеологическая борьба перманентна, но в силу ряда причин она не носит равного характера. Главная среди этих причин — неравенство доступа к средствам массовой коммуникации. В коммунистических системах — это монополия партии, в западных демократиях — широкая приватизация идеологических аппаратов. Но если в первом случае господствует одна идеология, то во втором имеет место идеологический плюрализм. В идеократии сформулированные идеологической структурой общие цели конкретизируются и реализуются с помощью экономического и социального планирования. Тотальное планирование, в свою очередь, нуждается в надежной гарантии реализации планов — во всесильной власти и массовой поддержке, что обеспечивается мощью бюрократических институтов и систематической идеологической обработкой населения. При этом подавляется всякое инакомыслие, поскольку без единой идеологической веры невозможно массовое послушание. Ради достижения великой цели здесь позволительно использовать любые средства, не считаясь с затратами и жертвами.

В западных демократиях, довольно далеких от идеала народовластия, идеократический элемент, несмотря на мировоззренческий плюрализм, также достаточно силен. Но основой саморегуляции современной индустриальной цивилизации является не преследование инакомыслящих, а формирование стандартных ложных потребностей, привязывающих индивида к обществу.

Тем самым индивид лишается основы (и онтологической, и моральной), на которой могла бы развиться автономность и способность противостоять целому. Как отмечал Г.Маркузе, на Западе сформировалась модель одномерного мышления и поведения. «Никогда прежде, — пишет Маркузе, — общество не располагало таким богатством интеллектуальных и материальных ресурсов и, соответственно, никогда прежде не знало такого объема господства общества над индивидом»7.

Таким образом, при разной степени обскурантизма идеологии принадлежит чрезвычайно большое значение. Она выступает как мощнейший рычаг внеэкономического принуждения, а в идеократии и как базисный фактор хозяйственной деятельности. В последнем случае идеи выполняют ту же функцию, что и власть в деспотических режимах или собственность в западных демократиях. Такая гипертрофированная роль идей, как показал опыт «реального социализма», привела к резкому росту сознательности (в ущерб стихийности) в жизни общества. А реализация процесса шла не «снизу», через самодеятельность просвещенных и самоуправляющихся масс, а «сверху», через концентрацию управления всем обществом в руках неких органов власти, которые «знают все». Но проблема заключалась не в том, что эти органы узурпировали власть, информацию, знание, а в том, что уровень общественного сознания не позволил реализовать такой тип развития, при котором бы сознание индивида органично «вплеталось» в общественно-производственную ткань. Верхушечное, превращенное сознание оборачивалось огромными издержками: планомерность вырождалась в зарегулированность, сознательность — в идеологизацию, и т.д.

Понятие идеократии как господства идеи в жизни общества является нормативным, поскольку базируется на нормативном подходе к этому феномену, предполагающем построение категории, исходя из человеческих идеалов, ценностей и пожеланий. Идеократия характеризуется как идеал, основанный на сформулированной системе ценностей. Здесь все религиозные, фило-

7 Маркузе Г. Одномерный человек. М., 1994. С.11

35

софские, экономические и политические учения отвергают пользу и справедливость частной собственности, считая, что в будущем идеальном обществе субъектом всех имущественных прав станет человеческий коллектив (община, народ, человечество), а основанием распределения продуктов будут служить потребности людей.

Идеальные образы совершенного, гармоничного строя играют огромную роль. Они неоднократно реализовывались в истории народов, но непременно в извращенной форме, ибо были, как правило, режимом правления хорошо организованного меньшинства идеологов, претендующих на монопольное обладание истиной. Поэтому более плодотворно трактовать идеократию как нормативное понятие, находящее более или менее полное практическое воплощение в политической и социально-экономической системе общества. Конституирующими признаками идеократии (в ее коммунистической форме) можно назвать:

во-первых, наличие, по определению Н.С.Трубецкого, «идеи-прави-

о

тельницы» , которая должна отвечать как минимум двум требованиям: ради нее личности стоит жертвовать собой и эта жертва должна расцениваться обществом как морально ценный поступок;

во-вторых, абсолютизация и идеализация роли государства в обществе, наделение его правом активно вмешиваться в дела общественных структур, тотально планируя, управляя и координируя субъекты системы под руководством одной партии;

в-третьих, идейный мотив, верность «идее-правительнице» является основным и первичным признаком, по которому производится отбор правящего слоя, а также критерием создания разнообразных общественных организаций;

в-четвертых, наделение лидера единственной партии высшей властью, которая основывается только на фактическом престиже данного лидера в

8 Подробнее об этом см. раздел IV.

партии — этом своеобразном государственно-идеологическом конгломерате с корпорацией правящего слоя;

в-пятых, тотальный контроль над личностью и ее мировоззрением, не оставляющий места для индивидуальной свободы и социальных противоречий.

Названные черты, присущие феномену советской идеократии (коммунизму), не могут исчерпать существа вопроса. Ведь первоначально коммунизм выступал в религиозной оболочке: религия своим авторитетом освящала предания о царстве богов, которое можно назвать временем полного коммунизма. Братскую жизнь на коммунистических началах вели галльские друиды, еврейские пророки, античные жрецы, буддийские монахи и др. Все они имели общую идеократическую задачу — создание праведного, священного общества.

Очевидно, прав был Н.А.Бердяев, когда, характеризуя советское государство, называл его «диктатурой миросозерцания», «обратной теократией», «коммунистической теократией», «идеократией, псевдоморфозой теократии». Согласно этой точке зрения, идеология и религия соотносятся как две стороны целостного понятия «миросозерцание»9. Однако следует иметь в виду и различия. Идеология содержит, наряду с ответами на метафизические, экзистенциальные и моральные вопросы, определенную историософскую теорию, объясняющую роль данной социальной группы в человеческой истории и содержащую программу строительства идеального общества. В подлинной религии рецептов улучшения судеб человечества нет, она содержит лишь те требования, выполнение которых может привести верующих к личному спасению. Кроме того, в религии есть элементы, чуждые идеологии, в особенности позиция по отношению к Божеству.

Выступая то в одной, то в другой форме, диктатура мировоззрения порождала различные формы правления (религия — теократию, «идея-правительница» — идеократию). Божественное управление, как и идеологическое, распространялось на все сферы человеческой жизни: духовную, политичес-

9 Бердяев H.A. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 116,137.

кую, социальную. Теократию и идеократию объединяет своеобразная управленческая триада, взаимосвязанная и взаимодействующая как по вертикальному, так и по горизонтальному срезу управления: пророк (учитель) направляет, царь (вождь партии) руководит, священник (партийный идеолог) воспитывает. В истории нередко эти функции совмещались. Давид выступал пророком и царем, а Ленин был учителем и вождем.

Христианство расширило и возвысило начала теократии. Оно дало миру подлинное священство по прямому божественному праву, независимо от человеческого установления. Не от человека-пророка Моисея, а от непосредственного божественного лица — Иисуса Христа получили христианские священники свой дар. Христианская церковная иерархия непрерывно и преемственно связана с Христом.

Кроме того, византийское христианство возвысило и царский элемент теократии. В православном царе Византии все языческие элементы царской идеи очистились и переродились. Государь Византии выступал как верховный владыка, неограниченный самодержец, служитель истинной религии, защитник и хранитель ее интересов на земле.

Вместе с христианством подобные религиозные регуляторы распространились и на Русь. Через сотни веков «византийство», религиозный идеал — царство Божие, символический язык религии были заменены марксистско-ленинской терминологией. Коммунизм для советского народа был не чем иным, как религиозным идеалом светлой, райской жизни, формой религии, формой церковной организации. «Коммунистическая церковь» создала собственные непогрешимые книги, свое «священное писание» — «Капитал» К.Маркса и бесчисленные талмудистские комментарии к нему. Она имела свой ритуал, свои таинства, своих святых и пророков, а также мощи (по-церковному почитаемая мумия В.И.Ленина). Съезды партии поразительно напоминали церковные соборы, а конгрессы Интернационала — Вселенские соборы.

Коммунизм — это идеология, а не научная теория. Для коммунизма характерна не только претензия на обладание абсолютной истиной, но и стрем-

ление осуществить этот идеал в действительности. Но осуществление абсолютного является религиозным делом. Обоснование религиозного идеала дается только живой верой, когда человек вступает в действительную связь и реальное взаимодействие с Богом. Осуществление идеала в посюстороннем мире приводит коммунизм в кричащее противоречие с конкретной действительностью, поскольку на практике деятельность, целиком отвечающая идеалу, невозможна.

1. 4. НДЕОКРАТИЯ В СИСТЕМЕ КЛАССИФИКАЦИИ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ФОРМ

Современные политологические и социологические теории за редким исключением не находят места идеократии в системе классификации государственных форм. Однако широко применяется термин «тоталитаризм», который характеризуется как крайняя разновидность авторитарного политического режима и по набору характеристик может быть приближен к понятию идеократии. Но в концепциях тоталитаризма не содержится адекватных ориентиров для понимания сути процессов, происходивших в СССР, а также в других регионах мира. Они страдают описательностью, нечеткостью, публицистичностью и заидеологизированностью исследований, что снижает эвристическую ценность этой категории. Ни один режим в истории человечества не смог добиться установления абсолютного контроля над обществом. Это практически невозможно осуществить средствами политики — внешним по отношению к сознанию индивида фактором. Без внутренней веры и убежденности в ценностях, декларируемых властной элитой, конкретный человек остается вне тотального контроля политических структур. Вызывает дискуссии и проблема границы между тоталитарным и недемократическим режимом. Неясным остается вопрос об историческом месте тоталитаризма. Является ли этот феномен

порождением цивилизационного надлома истории в XX в., или же его корни уходят глубоко в прошлое?

Как справедливо отметил Л.С.Васильев, тоталитаризм отвергает парламентскую демократию, свободы и права личности, которые утвердились в Европе. Но эти институты не были органичными для культур Востока.10

Другой российский ученый А.М.Салмин полагает, что тоталитаризм можно определить как специфическую культуру, альтернативную по содержанию всем имеющимся религиозным культурам, но сохраняющую многие их сущностные элементы.11 В ряде случаев наряду с понятиями «тоталитарный режим», «тоталитарное сознание» используется и термин «тоталитарное общество», хотя его четкие признаки отсутствуют. Французский политолог

К.Ингерфлом даже говорит о тоталитарной «общественно-политической фор-12

мации» .

Представляется, что во многих случаях термин «тоталитаризм»13 используется исследователями (а в большей мере публицистами) как идеологизированная метафора для обличения фашистских и коммунистических режимов.

Категория «идеократия» более эвристична. Идеократия как эволюциони-зирующее в историческом времени явление комплексна по существу и характеризует, прежде всего, развитие идеальной детерминации в истории человечества. Здесь идеология или религия изначально господствуют в гражданской сфере, а человек подчиняется ценностям учения, получая для своего поведения трансцендентную санкцию. Это учение обязательно как для правителей, так и для подчиненных. Наиболее тотальны религиозные учения древнего мира, которые захватывали индивида всецело, не ограничиваясь верховными нравственными началами, а определяя всю внешнюю жизнь людей. Сознательный фактор их формирования был минимальным. Древние идеократические (тео-

10 Тоталитаризм как исторический феномен / Ред. А.Кара-Мурза. М., 1989. С. 12.

11 Там же. С. 73.

12 Там же. С. 223.

13 Опыт словаря нового мышления / Под. ред. Ю.Афанасьева. М., 1989. С. 375.

¿' ..... ' с,

'Т^Ч л . •• . .... . ... . .

Список литературы диссертационного исследования доктор политических наук Воронов, Юрий Михайлович, 1998 год

СПИСОК НАУЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Абдеев Р.Ф. Философия информационной цивилизации: Диалектика прогрессивной линии развития как гуманная общечеловеческая философия для XXI в. — М.: Туманит, изд. центр «ВЛАДОС», 1994. — 335 с.

2. Августин Аврелий. Исповедь / История моих бедствий: Пер. / Петр Абеляр; К сб. в целом: Сост. и аналит. ст. В.Л.Рабиновича. — М.: «Республика», 1992. —335 с.

3. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы / С.С.Аверинцев; АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А.М.Горького. — М.: «Наука», 1977. — 320 с.

4. Аверкиева Ю.П. Индейцы Северной Америки. От родового общества к классовому. — М. «Наука», 1974. — 346 с.

5. Авторханов А. Технология власти. М.: СП «Слово» — Центр «Новый мир», 1991. —638 с.

6. Адлер Г. Из истории общественных учений / Пер. с нем. под ред., с пре-дисл. и прим. В.Н.Сперанского. — СПб.: Изд. Н.К.Мартынова, 1913. — [22, XI], 227 с.

7. Азия — диалог цивилизаций. — Росс. Ак. наук, Ин-т востоковедения. — СПб., 1996. —496 с.

8. Аквинский Фома. О правлении государей // Политические структуры эпохи феодализма в Западной Европе (VI—XVII вв.): [Сб.ст.]. — JL: «Наука», 1990. — С. 242—247.

9. Аксючиц В.В. Идеократия в России. М.: «Выбор», 1995. — 176 с.

10. Александров И.А. Космология России: история, современность и судьба. М., 1996. —240 с.

11. Алексеев В.П., Першиц А.И. История первобытного общества: [Учеб. для вузов по спец. «История»]. —М.: Высш. шк., 1990. — 349, [2] с.

12. Алексеев H.H. Русский народ и государство. — М.: «Аграф», 1998. — 640 с.

13. Амусин И.Д. Рукописи Мертвого моря. — М.: Изд-во Акад. наук СССР, i960. —272 с.

14. Андреев Д. Роза Мира. Метафилософия истории. М., 1991. — 288 с.

15. Аникин A.B. Путь исканий: Социально-экономические идеи в России до марксизма. М.: «Политиздат», 1990. — 415 с.

16. Анисимов А.Ф. Духовная жизнь первобытного общества. М.—Л., 1966.

17. Ансофф И. Стратегическое управление: [Пер. с англ.] / [Науч. ред. и авт. вступ. ст. Л.И.Евенко]. — М.: «Экономика», 1989. — 519 с.

18. Аренд X. Истоки тоталитаризма / Пер. с англ. И.В.Борисовой, Ю.Н.Киме-лева, А.Д.Ковалева, Ю.Б.Мишкенене, Л.А.Седова. Послесл. Ю.Н.Давыдова. Под ред. М.С.Ковалевой, Д.М.Носова. М.: «ЦентрКом», 1996. — 672 с.

19. Ареопагит Псевдо-Дионисий. О небесной иерархии. М., 1994. — 99 с.

20. Аристотель. Сочинения: В 4 т. — М.: Мысль, б.г. [1976] — (АН СССР, Ин-т философии). — Т.4 / [Ред. и авт. вступ. ст., с. 5—52 А.И.Доватур, Ф.Х.Кессиди; прим. В.В.Бибихина и др.]. — 1983.

21. Арон Р. Демократия и тоталитаризм / Пер. с франц. Г.И.Семенова. М.: «Текст», 1993. — 303 с.

22. Архаическое общество: узловые проблемы социологии развития: Сб. науч. тр.: [В 2 вып.] / АН СССР, Отд-ние истории, Ин-т истории СССР, Науч.— учеб. центр «Росс» Всерос. фонда образования; [Ред. А.В.Коротаев, В.В.Чубаров]. — М.: Ин-т истории СССР, 1991. — [Вып. 1]. — 216 с. — Из содерж.: Коротаев A.B., Блюмхен С.И. Узловые проблемы социологии развития архаических обществ. Введение. — [Вып. 2]. — С. 217—328 [1].

23. Ахиезер A.C. Россия: Критика исторического опыта: [В 3 т.] / Филос. о-во СССР, [Секция филос. пробл. культуры]. — М.: ФО СССР, 1991. — Т. 2. — 1991. —378 с.

24. Бади Б. Демократия и религия: логика культуры и логика действия // Международный журнал социальных наук. № 2. 1991. — С. 94-106.

25. Барг М.А. Эпохи и идеи. Становление историзма. М., 1987. — 311 с.

26. Бартольд В.В. Халиф и Султан // Соч.: В 9 т. / Пред. ред. коллегии Б.Г.Га-фуров; АН СССР, Ин-т народов Азии. — М.: «Наука», 1966. — Т. 6: Работы по истории ислама и арабского халифата / Предисл. А.Халидова. — 1966. — 784 с.

27. Бартольд B.B. Теократическая идея и светская власть в мусульманском государстве // Там же, с. 303—319.

28. Баткин JI.M. Утопия Всемирной монархии у Данте: К вопросу о социально-политических взглядах Данте // Средние века. — 1958. — Вып. 11. — С. 76—105.

29. Баткин JIM. О сущности борьбы гвельфов и гиббелинов в Италии // Из истории трудящихся масс Италии: Сб. ст. / АН СССР, Ин-т истории. — М.: Изд. АН СССР, 1959. — С. 75—83.

30. Белый А. Символизм как миропонимание / Сост., вступ. ст. и прим. Л.А.Сугай. М.: «Республика», 1994. — 528 с.

31. Бергер А. Социальные движения в Древней Спарте. — М.: «Правда», [1936]. —108 с.

32. Бердяев H.A. Истоки и смысл русского коммунизма / АН СССР, Науч. сов. по пробл. рус. культуры. — М.: «Наука», 1990. — 220, [2] с.

33. Бердяев H.A. О русских классиках / [Авт. вступ. ст. К.Г.Исупов; Сост. и авт. коммент. А.С.Гришин]. — М.: «Высш. школа», 1993. — 366, [2] с.

34. Бердяев H.A. Русская идея. Основная проблема русской мысли XIX в. и начала XX в. // Русская идея: В кругу писателей и мыслителей зарубежья: В 2 т. — М.: «Искусство», 1994.

35. Бердяев H.A. Русская идея. Судьба России. М.: ЗАО «Сварог и К», 1997. — 541 с.

36. Березкин Ю.Е. Инки: Истор. опыт империи / АН СССР; Отв. ред. Р.В.Кинжалов. — Л.: «Наука», 1991. — 229 с.

37. Бицилли П.М. Элементы средневековой культуры. СПб., 1995. — 244 с.

38. Богданов A.A. Тектология: Всеобщая организационная наука: [В 2 кн.] / Редкол. Л.И.Абалкин и др.; Отд-ние экон. АН СССР; Ин-т экономики АН СССР, Ин-т систем, исслед. АН СССР. — М.: «Экономика», 1989.

39. Богданов A.A. Наука об общественном сознании / Краткий курс идеологической науки в вопросах и ответах /. М.: Кн. изд-во писателей, Б.г. (1914).

— 203 с.

40. Богословский В.А. Очерки истории тибетского народа: (Становление классового о-ва) / Отв. ред. Ю.Н.Рерих. — М.: Изд-во вост. лит., 1962. — 192 с.

— (АН СССР, Ин-т народов Азии).

41. Болотов В.В. Лекции по истории древней церкви: В 4 т. / Под ред. и с пре-дисл. А.Бриллиантова. — Репринт, изд. — М: «Спасо-Преображен. Ставро-пигиал. монастырь, 1994.

42. Бонгард-Левин Г.М. Древнеиндийская цивилизация / Рос. АН, Ин-т востоковедения, МГУ им. М.В.Ломоносова, Центр индол, и буддол. исслед. — 2-е изд., перераб. и доп. —М.: «Наука», 1993. — 319 с.

43. Бондаренко Д.М. Становление государственного общества. Первый вызов вечной проблеме в постсоветской этнологии // Восток. — 1993. — № 5. — С. 185—197.

44. Бор Н. Философия естествознания и культуры народов // Бор Н. Избранные научные труды: В 2 т. — М.: «Наука», 1971. — Т. 2: Статьи 1925—1961 / Под ред. И.Е.Тамма; Коммент. М.Э.Омельяновского. — 1971. — 675 с.

45. Бохеньский Ю. Сто суеверий: Краткий философский словарь предрассудков. Пер. с польск. М.: «Прогресс» — «Via», 1993. — 187 с.

46. Буддийский взгляд на мир. СПб., 1994. — 85 с.

47. Булгаков С.Н. Христианский социализм: Споры о судьбах России. — Новосибирск: «Наука», 1991. — 347 с.

48. Бурдье П. Социология политики: Пер. с франц. / Сост., общ. ред. и предисл. Н.А.Шматко. М.: «Socio—Logos», 1993. — 336 с.

49. Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. М.: «Интрада», 1996. — 526 с.

50. Бухарин Н.И., Преображенский Е. Азбука коммунизма: Попул. объяснение программы Рос. Ком. партии большевиков / РКП(б) — Пг.: Гос. изд-во, 1920. —322 с.

51. Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти: Очерки рус. полит, лит. от Владимира Святого до конца XVII в. — Пг: Б. и., 1916. —[IX], 463, [23] с.

52. Васильев JI.C. Становление политической администрации: от локальной группы охотников и собирателей к протогосударству — Чифдом // Народы Азии и Африки. — 1980. — № 1. — С. 172—186.

53. Васильев Л.С. История Востока: В 2 т. —М.: «Высш. шк.», 1993—1994.

54. Вебер М. Избранное. Образ общества: [Пер. с нем.] / Отв. ред. и сост. Я.М.Бергер и др.; Прим. Л.Т.Мильской, В.В.Сапова. — М.: Юрист, 1994. — 702 с. — (Лики культуры).

55. Величкина В. Очерки истории инквизиции. Кн. 1. М., 1906. — 201 с.

56. Вернадский Г.В. Ленин — красный диктатор. — М.: «Аграф», 1998. — 320 с.

57. Вико Дж. Основание новой науки об общей природе наций / Пер. и ком-мент. А.А.Губера; Под общ. ред., со вступ. ст. М.А.Лифшица. — Л.: «Ху-дож. лит.», 1940. — 619 с.

58. Винер Н. Кибернетика и общество / Пер. Е.Г.Панфилова; Общ. ред. и пре-дисл. [с. 522] Э.Я.Кольмана. — М.: Изд-во иностр. лит., 1958. — 200 с.

59. Виппер Р. Две интеллигенции. Сб. статей 1900—1912. — М., 1912. — 331 с.

60. ВКП(б). Съезд (16; 1930; Москва). Стенографический отчет: В 2 т. — [М]: «Партиздат», 1935.

61. Волков Ю.Г. Идеология. СПб. — Ростов-на-Дону, 1996. — 23 с.

62. Волков Ю.Г. Личность и гуманизм. (Социологический аспект). Челябинск, 1995. —226 с.

63. Волков Ю.Г., Лубский A.B., Макаренко В.П., Харитонов Е.М. Легитимность политической власти (методологические проблемы и российские реалии). М.: «Высшая школа», 1996. — 252 с.

64. Вольтман Л. Исторический материализм. — СПб., 1901. — 325 с.

65. Восленский М.С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. М.: «Советская Россия», 1991. — 624 с.

66. Вундт В. Проблемы психологии народов. М., 1912. — 187 с.

67. Галкин A.A. Германский фашизм. М.: «Наука», 1967. — 399 с.

68. Гарнак А. Сущность христианства. М., 1907. — 151 с.

69. Гароди Р. Марксизм XX века. Пер. с франц. М.: «Прометей», 1994. — 175 с.

70. Гегель Г.В.Ф. Наука логики / Отв. ред. и авт. вступ. ст. М.М.Розенталь: В 3 т. — М.: «Мысль», 1970—1972.

71. Гельнер Э. Гражданское общество в историческом контексте // Международный журнал социальных наук. № 2. 1991. — С. 74—93.

72. Генов Н. Переход к демократии в Восточной Европе: тенденции и парадоксы социальной рационализации // Международный журнал социальных наук. № 1. 1991. —С. 101—115.

73. Гергей Е. История папства: Пер. с венг. — М.: «Республика», 1996. — 462, [1] с.

74. Геродот. История. М.: «Ладомир», 1993. — 600 с.

75. Гольбах П.А. Избранные произведения. В 2-х т. М., 1963.

76. Гор Эл. Земля на чаше весов: [Экология и человеческий дух / Пер. с англ. И.А.Вишневской, В.С.Киргизова]. — М.: «ППП», 1993. — 431 с.

77. Горький М. Несвоевременные мысли: Заметки о революции и культуре / Вступ. ст., публ. и подгот. текста и коммент. И.Вайнберга. — М.: «Сов. писатель», 1990. — 394, [2] с.

78. Государственное устройство и народ. Диалог мировоззрений. Материалы международного симпозиума 2—3 июня 1997 г. Нижний Новгород, 1997.

79. Градовский А.Д. Собр. соч. В 9 т. СПб., 1899.

80. Грант-Аллен, проф. Эволюция идеи божества. В двух частях. — СПб., 1906. —106 с.

81. Гречко П.К. Концептуальные модели истории. М.: «Логос», 1995. — 144 с.

82. Григулевич И.Р. Папство. Век XX. М., 1978. — 424 с.

83. Гумилев Л.Н. География этноса в исторический период / АН СССР, Геогр. о-во СССР. — Л.: «Наука», 1990. — 278, [1] с.

84. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь / Предисл. Д.С.Лихачева. — М.: «Мысль», 1992. — 781 с.

85. Гумилев Л.Н. От Руси до России: [Очерки этн. истории] / [Вступ. ст. А.М.Панченко]. — СПб.: «ЮНА», 1992. — 268 с.

86. Гуляев В.И. Города—государства майя — Ciudades estados de los majas: (Структура и функции города в раннеклассовом о-ве). — М.: «Наука», 1979. — 303 с.

87. Гуревич А .Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М.: «Индрик», 1993. —328 с.

88. Дандамаев М.А. Иран при первых Ахеменидах (VI в. до н.э.). — М.: Изд-во вост. лит., 1963. — 290 с.

89. Данилевский Н.Я. Россия и Европа / [Сост., послесл., коммент. С.А.Вайгачева]. — М.: «Книга», 1991. — 537 с.

90. Деборин A.M. Готфрид Вильгельм Лейбниц как социальный мыслитель // Вопр. философии. — 1961. — № 3. — С. 97—107.

91. Джилас М. Лицо тоталитаризма / Пер. с сербо-хорватского. М.: «Новости», 1992. —544 с.

92. Додю Г. История монархических учреждений в латино-иерусалимском королевстве (1099—1291). СПб. 1897. — 218 с.

93. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. / Редкол. В.Г.Богданов и др.; АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушк. дом). — Л.: «Наука», 1972—1990. — Т. 18: Статьи и заметки, 1845—1861 / [Текст подгот. и прим. сост. Е.И.Кийко и др.]. — 1978. —371 с.

94. Дружинин В.В., Конторов Д.С. Проблемы системологии: Проблемы теории сложных систем / С предисл. акад. В.М.Глушкова. — М.: «Сов. радио», 1976. —296 с.

95. Дугин А. Консервативная революция. — М.: «Арктогея», 1994. — 352 с.

96. Дугин А. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. М.: «Арктогея», 1997. — 608 с.

97. Дьяконов И.М. Реформы Уракагины в Лагаше // Вестн. древ, истории. — 1951. —№ 1, —С. 15—32.

98. Ефремов И.А. Час быка: [Науч.-фант. роман] / [Послесл. В.И.Бугрова]. — Свердловск: Средне-Урал. кн. изд-во, 1989. — 445, [2] с.

99. Законы Вавилонии, Ассирии и Хеттского царства / Пер. и коммент. под ред. И.М.Дьяконова // Вестн. древ, истории. — 1952. — № 3. — Ч. 1. — С. 199—303.

100. Законы Ману / Пер. [с санскрит.] С.Д.Эльмановича, провер. и испр. Г.Ф.Ильиным; [Предисл. Г.Ф.Ильина]. — М.: Изд-во вост. лит., 1960. — 361 с.

101. Залкинд А.Б. О язвах Р.К.П.: (схематическая, частичная попытка социально-биологического анализа отрицательных сторон партии) // Вопр. философии. — 1991. — № 7. — С. 109—114.

102. Землянова Л.М. Современная американская коммуникативистика: теоретические концепции, проблемы, прогнозы. М., 1995. — 301 с.

103. Зеньковский В.В. История русской философии / Сост. В.А.Поляков: В 2 т. — Л.: «ЭГО» и др., 1991.

104. Зеньковский B.B. Основы христианской философии. М.: «Канон», 1997. — 560 с.

105. Зиммель Г. Избранное. В 2 т. М.: «Юрист», 1996.

106. Зиновьев A.A. Коммунизм как реальность. М., 1994. — 495 с.

107. Зюганов Г.А. Россия — родина моя. Идеология государственного патриотизма. М., 1996. — 336 с.

108. Иван IV, царь. Послания Ивана Грозного / Текст и пер. подгот. текста Д.С.Лихачева и Я.С.Лурье; Пер. и коммент. Я.С.Лурье; Под общ. ред. В .П. Андриановой-Перетц. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. — 716 с.

109. Иванов В.И. Родное и вселенское / Сост., вступ. ст. и прим. В.М.Толмачева. М.: «Республика», 1994. — 428 с.

110. Из глубины: Сборник статей о русской революции / С.А.Аскольдов, Н.А.Бердяев, С.Н.Булгаков и др. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. — 298 с.

111. Изгоев A.C. О заслугах большевиков // Рус. мысль. — 1918. Кн. 1—2. — С. 54—62.

112. Из истории общественных течений: (История социализма): В 2 т. — Изд. 2-е. — М.: Тип. о-ва «Обществ, польза», 1907. — Т. 2: Предтечи новейшего социализма / Полн. пер. Е.Гордон, М.Брагинского — (Б-ка «Обществ. пользы»). — Перед загл. авт.: Каутский К., Гуго К., Лафарг П., Бернштейн Э.

113. Иллерицкий В.Е. Революционная историческая мысль в России (Домарксистский период). М.: «Мысль», 1974. — 350 с.

114. Ильин Г.Ф. Религии Древней Индии. — М.: Изд-во АН СССР, 1959. — 48 с.

115. Ильин И.А. Наши задачи: Ист. судьба и будущее России: Ст. 1948—1954 гг.: В 2 т. / [Сост. и авт. вступ. ст. И.И.Смирнов]. — М.: МП «Рарог», 1992.

116. Ильин И.А. О путях России // Русская идея: В 2 т. — Т. 2. — М., 1994. — С. 128—135.

117. Иосиф Флавий. Иудейская война: Пер. / Подгот. текста, предисл. и примеч. К.А.Ревяко, В.А.Федосика. — Минск: Беларусь, 1991. — 513 с.

118. История КПСС: В 6 т. / Гл. ред. П.Н.Поспелов и др.; Ин-т марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. — М.: «Политиздат», 1970. — Т. 4: Ком. партия в борьбе за построение социализма в СССР: (1921—1937). — Кн. 1: 1921— 1929 гг. / Д.М.Кукин и др. — 1970. — 663 с.

119. Каменская Г.В., Родионов А.Н. Политические системы современности. М.: «Онега», 1994. — 224 с.

120. Кандыба В.М., Золин П.М. История и идеология Русского народа. Т. 1. СПб, 1997. —512 с.

121. Канетти Э. Масса и власть. Пер. с немец, и предисловие Л.Ионина. М, 1997. —527 с.

122. Кант И. Соч.: В 6 т. / Под общ. ред. В.Ф.Асмуса и др. — М.: «Мысль», 1966. — (АН СССР, Ин-т философии; Филос. наследие).

123. Кантор В.К. Россия: трудный путь к цивилизации. Исторические очерки. М., 1997. —479 с.

124. Кареев Н. Историология: (Теория исторического процесса): Из лекций по общей теории истории. — Пг: Б.И., 1915. — 320 с.

125. Кареев Н.И. Основные вопросы философии истории. В 2 т. СПб., 1883.

126. Кареев Н.И. Философия культурной и социальной истории нового времени (1300—1800). СПб., 1893.

127. Кареев Н.И. Историка (Теория исторического знания). Изд. второе. Петроград, 1916. — 318 с.

128. Кареев Н.И. Марксистская социология // Мир России. № 1. 1992. С. 115—162.

129. Kapp Э. История советской России. Пер. с англ. В 14 кн. М.: «Прогресс», 1989.

130. Каррьер М. Искусство в связи с общим развитием культуры и идеалы человечества. В 5 томах. 1870—1875.

131. Карсавин Л.П. Философия истории. — СПб.: АО «Комплект», 1993. — 350, [1] е.: портр. — (Памятники религ.-филос. мысли Нового Времени. Рус. религ. философия).

132. Каутский К. Происхождение христианства / Пер. с нем. Н.Рязанова; Предисл. Т.И.Эзрина]. — М.: «Политиздат», 1990. — 462, [1] с.

133. Кеннеди П. Вступая в двадцать первый век. — М., 1997. — 480 с.

134. Керам К.В. Боги, гробницы, ученые: Роман археологии: Пер. с нем. — СПб.: КЭМ; Н.Новгород: Нижегород. ярмарка, 1994. — 367 с.

135. Кидд Б. Социальная эволюция. СПб., 1897. — 274 с.

136. Кинг А., Шнайдер Б. Первая глобальная революция. Доклад Римского клуба. М., 1991.

137. Клибанов А.И. Происхождение религиозного сектантства в России // Наука и религия / Под ред. П.Н.Федосеева, М.М.Шейнмана. — М., 1957. — 431 с.

138. Клуге К. Коммунизм Христа: Анализ Нового Завета. М.: «Искусство»,

1992. — 127 с.

139. Книга правителя области Шан (Шан Цзюнь Шу) / Пер. с кит., вступ. ст., коммент. и послесл. Л.С.Переломова. — 2-е изд., доп. — М.: НИЦ Ладомир,

1993. — 391 с. — (памятники письменности Востока).

140. Ковалевский М.М. От прямого народоправства к представительному и от патриархальной монархии к парламентаризму. Т. 1. М., 1906. — 276 с.

141. Ковалевский М.М. История монархии и монархических доктрин. СПб., 1912. —213 с.

142. Ковалевский М.М. Очерки по истории политических учреждений России. СПб, б.г. — 283 с.

143. Ковалевский М.М. Происхождение современной демократии. В 4 т. Б.г.

144. Кожинов В.В. Судьба России: вчера, сегодня, завтра. — М.: Мол. гвардия, 1990. —252 с.

145. Козловски П. Этика капитализма / Коммент. Дж.Бьюкенена; Эволюция и общество: Критика социобиологии. СПб, 1996. — 158 с.

146. Козловски П. Культура постмодерна: Общественно-культурные последствия технического развития. — М, 1997. — 240 с.

147. Коростелев М.А. Религия древнего Египта / М.А.Коростовцев; АН СССР, Ин-т востоковедения. — М.: «Наука», 1976. — 336 с.

148. Кочакова Н.Б. Города-государства йорубов. — М.: «Наука», 1968. — 200 с.

149. Куббель JI.E; Очерки потестарно-политической этнографии / АН СССР, Ин-т этнографии им. Н.Н.Миклухо-Маклая. — М.: «Наука», 1988. — 272 с.

150. Курдюмов С.П, Малинецкий Г.Г. Синергетика — теория самоорганизации: Идеи, методы, перспективы. — М.: «Знание», 1983. — 64 с.

151. Кьеза Дж. Переход к демократии /Пер. с итал./. — М.: Междунар. отношения, 1993. —372 с.

152. Кьеркегор С. Страх и трепет / Пер. с дат. М.: «Республика», 1993. — 383 с.

153. Лавров В.Н. История византийской живописи. — М.: «Искусство», 1986.

— 322 с.

154. Лавров П.Л. Социология революции и зигзаги нравственности. Старые вопросы / С прим. П.Витязева. Пг.: Кн. т-во «Колос», 1921. — 148 с.

155. Лавров П.Л. /П.Миртов/ Исторические письма. — Изд. 5-е. Иг.: Изд. ред. журнал «Русское богатство», 1917. — 299 с.

156. Лазарев В.Н. История византийской живописи. — М.: «Искусство», 1986. —322 [2] с.

157. Лазарев Г.М. Развитие государственной власти в древнем мире. СПб., 1908, —211 с.

158. Лебон Г. Психология социализма / Пер. с франц. — СПб.: «Макет», 1996.

— 544 с.

159. Ленин В.И. Новая экономическая политика и задачи политпросветов // Полн. собр. соч. — т. 44. — с. 155-175.

160. Ленин В.И. Детская болезнь «левизны» в коммунизме // Полн. собр. соч. т. 41. — с. 1-104.

161. Ленин В.И. О профессиональных союзах, о текущем моменте и об ошибках т. Троцкого // Полн. соб. соч. — т. 42. — с. 202-226.

162. Ленин В.И. Как нам реорганизовать Рабкрин // Полн. соб. соч. — т. 45.

— с. 383-388.

163. Ленин В.И. К истории вопроса о диктатуре // Поли. соб. соч. — т. 41. — с. 369-391.

164. Леонтьев К.Н. Избранное. М.: «Рарог», «Московский рабочий», 1993. — 400 с.

165. Ливий Тит. История Рима от основания города. В 3 т. М.: «Наука», 1989.

166. Лиджфарт А. Правление большинства в теории и на практике: живучесть несостоятельной парадигмы // Международный журнал социальных наук. №2. 1991. —С. 60—73.

167. Локк Дж. Сочинения. В 3 т. / Ред.: И.С.Нарский, А.Л.Субботин. — М.: «Мысль», 1985.

168. Лосский Н.О. История русской философии / Пер. с анг. М.: «Сов. писатель», 1991. —480 с.

169. Лосский Н.О. Условия абсолютного добра: Основы этики; Характер русского народа. М.: «Политиздат», 1991. — 368 с.

170. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М.: «Прогресс-Гнозис», 1992. — 270 с.

171. Лукьянчиков H.H. Ноосферный путь развития России (концепция). М, 1995. —73 с.

172. Люксембург Р. Рукопись о русской революции / Вступ. ст. Я.С.Драбкина // Вопр. истории. — 1990. — № 2. — С. 3—32.

173. Макиавелли Н. Избранные сочинения / Пер. с итал. М, 1982. — 501 с.

174. Манхейм К. Диагноз нашего времени / Пер. с нем. и анг. М.: «Юрист», 1994. —700 с.

175. Маркузе Г. Одномерный человек. M.: «REEL-book», 1994. — 368 с.

176. Маркузе Г. Эрос и цивилизация / Пер. с англ. А.А.Юдина. Киев, 1995. — 352 с.

177. Матц У. Идеология как детерминанта политики в эпоху модерна / Пер. с нем. Р.И.Соколова и А.Шумаван // Полис. — 1992. — С. 130—142.

178. Маркс К. К критике гегелевской теории права: Введение // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — Изд. 2-е. — Т. 1. — 1955. — С. 414—429.

179. Медушевский А.Н. Демократия и авторитаризм: российский конститу-циализм в сравнительной перспективе. М., 1998. — 655 с.

180. Мен Г.С. Древнейшая история учреждений. СПб., 1876. — 185 с.

181. Мечников Л.И. Цивилизация и великие исторические реки. Географическая теория развития современных обществ. Харьков, 1899. — 151 с.

182. Мизес Людвиг фон. Социализм. Экономический и социологический анализ. M.: «Catallaxy», 1994. — 416 с.

183. Митрополит Иоанн. Самодержавие духа. — Очерки русского самосознания. Саратов, 1995. — 336 с.

184. Михельс Р. Отношение вождей к массам на практике: Гл. из кн.: Социология политической партии в условиях демократии. — Лейпциг, 1911/ Пер. Ю.Филиппов // Диалог. — 1990. — № 5. — С. 81—86.

185. Моисеев H.H. Есть ли у России будущее? М, 1996. — 209 с.

186. Моисеев H.H. С мыслями о будущем России. М, 1997. — 210 с.

187. Монтескье Ш. Избранные произведения. М, 1955. — 799 с.

188. Морамарко М. Масонство в прошлом и настоящем / Пер. с итал.

B.П.Гайдука. Вступ. ст. и общ. ред. В.И.Уколовой. М, 1990. — 304 с.

189. Морозов H.A. Христос. Небесные вехи в земной истории человечества. М.: «Леан», 1997. — 576 с.

190. Мюллер А. История ислама с основания до новейших времен / Пер. с нем. под ред. Н.А.Медникова: В 4 т. — СПб.: Изд. Л.Ф.Пантелеева, 1895— 1896.

191. Назаров М. Замысел Божий о России // Родина. — 1990. — № 11. —

C. 8—13.

192. Неттлау М. Очерки по истории анархических идей / Пер. с анг. М, 1991. — 383 с.

193. Новгородцев П.И. Сочинения / Сост, вступ. статья и прим. М.А.Коле-рова, Н.С.Плотникова. М.: Раритет, 1995. — 448 с.

194. Ноосферная идея и будущее России. Тезисы межгосударственной научно-практической конференции, посвященной 135-летию со дня рождения В.И.Вернадского. Иваново, 28—29 мая 1998 г. Ивановский госуниверситет. 1998.

195. Норт Г. Марксова религия революции. — Екатеринбург, 1994. — 303 с.

196. Общая история европейской культуры. В 7 т. СПб., 1908—1910.

197. Октябрьская революция: Мемуары. — М.: «Орбита», 1991. — 464 с.

198. Опыт тысячелетия. Средние века и эпоха Возрождения: Быт, нравы, идеалы. — М.: «Юрист», 1996. — 575 с.

199. Ортега-и-Гассет X. Избранные труды: Пер. с исп. / Сост., предисл. и общ. ред. А.М.Руткевича. — М.: «Весь Мир», 1997. — 704 с.

200. Осипов Г.В. Россия: Национальная идея. Социальные интересы и приоритеты. М., 1997. — 208 с.

201. Панарин A.C. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI в. М.: «Логос», 1998. — 392 с.

202. Пастухов В.Б. «Новые русские»: появление идеологии: (II) // Полис. — 1993. —№3. —С. 15—26.

203. Пельман Р. История античного коммунизма и социализма // В кн.: Общая история европейской культуры. В 7 т. T. II. СПб., 1910.

204. Пикус H.H. Характерные черты истории спартанского общества и государства IX—IV вв. до н.э. // Преподавание истории в школе. — 1953. — №5. —С. 51—65.

205. Платон. Собр. соч. В 4 томах. М.: «Мысль», 1994.

206. Платонов С. После коммунизма: Книга, не предназначенная для печати. М., 1990. —255 с.

207. Плутарх. Избранные жизнеописания. В 2 т. Пер. с древнегр. / Сост, вступ. ст, прим. М.Томашевский. М.: «Правда», 1986. — 592 с.

208. Подберезкин А.И. Русский путь. М.: «РАУ-Университет», 1997. — 53 с.

209. Политические структуры эпохи феодализма в Западной Европе. (VI—XVII вв.). Л.: «Наука», 1990. — 244 с.

210. Попов Г. Блеск и нищета Административной Системы. Экономика, политика, литература. М.: «ПИК», 1990. — 240 с.

211. Поппер K.P. Открытое общество и его враги. В 2 т. Пер. с анг. под ред. В.Н.Садовского. — М.: «Феникс», 1992. — 448 с.

212. Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке. М.: «Республика», 1995. — 511 с.

213. Прокофьев С.О. Духовные судьбы России и грядущие мистерии Святого Грааля. М.: «Энгима», 1995. — 544 с.

214. Рабинович А. Большевики приходят к власти: Революция 1917 года в Петрограде. Пер. с анг. / Общ. ред. и послесл. Г.З.Иоффе. — М.: «Прогресс», 1989. — 416 с.

215. Ранние формы политической организации: от первобытности к государственности. — М, 1995. — 350 с.

216. Рассел Б. Почему я не христианин? Избр. произв; пер. с анг. М, 1987. —-334 с.

217. Рейснер М.А. Теория Л.И.Петражицкого, марксизм и социальная идеология. — СПб. — 239 с.

218. РКП(б). Съезд (13; 1924; Москва). Стенографический отчет. — М.: Госполитиздат, 1963. — [XXIV], 883 с.

219. Рогов С.М. Евразийская стратегия для России. М.: РАН, Ин-т США и Канады, 1998. — 60 с.

220. Розанов В.В. Уединенное / Сост., вступ. статья, коммент., библиогр. А.Н.Николюкина. М., 1990. — 543 с.

221. Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. Антология. М.: «Наука», 1993. — 368 с.

222. Савицкий П.Н. Континент Евразия. — М.: «Аграф», 1997. — 464 с.

223. Сартори Дж. Размышления о демократии: негодное государство и негодная политика // Международный журнал социальных наук. № 2. 1991. — С. 5—21.

224. Сборник государственных знаний / Под ред. В.П.Безобразова. В 7 т. СПб., 1879.

225. Скальник П. Понятие «политическая система» в западной социальной антропологии / Пер. В.А.Шнирельмана // Сов. этнография. — 1991. — № 3. — С. 144—146.

226. Смирнов С.А. Опыты по философской антропологии. Новосибирск, 1996. —184 с.

227. Соловьев Вл. Русская идея. — М, 1911. — 50 с.

228. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество / Общ. ред, сост. и предисл. А.Ю.Согомонов. Пер. с ант. М.: «Политиздат», 1992. — 543 с.

229. Сорокин П.А. Система социологии. В 2 т. М.: «Наука», 1993.

230. Социокультурная динамика в период становления постиндустриального общества: закономерности, противоречия, приоритеты. Матер, к III Межд. Кондратьевской конф. Кострома, 19—21 мая 1998. М, 1998. — 495 с.

231. Социология и социальная антропология. Межвуз. сб. // Под ред. В.Д.Виноградова и В.В.Козловского. СПб.: «Алетейя», 1997. — 433 с.

232. Спенсер Г. Развитие политических учреждений. СПб, 1882. — 312 с.

233. Спенсер Г. Социальная статика. Изложение социальных законов, обусловливающих счастье человечества. — СПб, 1906. — 533 с.

234. Степун Ф.А. Мысли О России / Вступ. ст. и сост. В.Борисова: с. 201— 204; Письмо к О.А.Шор / Публ. и коммент. Д.В.Иванова и А.Б.Шишкина // Нов. мир. — 1991. — № 6. — С. 201—239.

235. 100 лет социального христианского учения. М.: «Дом Марии», 1991. — 64 с.

236. Струве П.Б. Patriótica: Политика, культура, религия, социализм / Сост. В.Н.Жукова и А.П.Полякова; Вступ. ст. и прим. В.Н.Жукова. М, 1997. — 527 с.

'237. Субетто А.И. Социогенетика: системогенетика, общественный интеллект, образовательная генетика и мировое развитие. М.: Исследовательский центр проблем качества подготовки специалистов. 1994. — 168 с.

238. Субетто А.И. Бессознательное. Архаика. Вера. Избранное. Фрагменты неклассического человековедения. СПб., М., Луга: Исследовательский центр проблем качества подготовки специалистов. 1997. — 132 с.

239. Субетто А.И. Принцип богоизбранности народа как принцип расизма в религиозной оболочке. СПб.: ПАНИ, 1997. — 22 с.

240. Такер Р. Сталин: Путь к власти. 1879—1929. История и личность: Пер. с анг. / Общ. ред. и послесл. В.С.Лельчука. — М.: «Прогресс», 1991. — 480 с.

241. Такер Р. Сталин у власти. 1928—1941. История и личность: Пер. с анг.

— М.: «Весь Мир», 1997. — 648 с.

242. Тард Г. Личность и толпа. Очерк по социальной психологии. СПб., 1903.

— 96 с.

243. Тацит Корнелий. Сочинения. В 2 т. М.: «Ладомир», 1993.

244. Тейяр де Шарден П. Божественная среда. Пер. с франц. О.С.Вайнер, Я.Г.Кротова и З.А.Масленниковой. Вступит, ст. прот. А.Мень. М., 1992. — 311 с.

245. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. СПб., 1992. — 410 с.

246. Токвиль Алексис де. Демократия в Америке: Пер. с франц. / Предисл. Гарольда Дж.Ласки. М., 1992. — 554 с.

247. Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык / Сост. В.М.Живова; Общ. ред. В.М.Живова. Вступ. ст. Н.И.Толстого и Л.Н.Гумилева. М.: «Прогресс»,

. 1995. —800 с.

248. Туган-Барановский М.И. К лучшему будущему. Сб. социально-философских произведений. М.: «РОССПЭН», 1996. — 528 с.

249. Тюменев А.И. Хозяйственный персонал храма Бау в Лагаше времен Уракагины // Вестн. древ, истории. — 1948. — № 1. — С. 12—30.

250. Урсул А.Д. Путь в в ноосферу. Концепция выживания и устойчивого развития цивилизации. М, 1993. — 305 с.

251. Устойчивые Нидерланды. План действий. Откр. эколог, ун-т. М, 1995. — 69 с.

252. Федотов Г.П. Судьба и грехи России / Избранные статьи по философии русской истории и культуры / В 2 т. СПб.: «София», 1991.

253. Флоренский П.А. Сочинения. В 2 т. М.: «Правда», 1990.

254. Франк С.Л. Духовные основы общества. М.: «Республика», 1992. —

/-АЛ

Dil С.

255. Франки В. Человек в поисках смысла: Сборник. Пер. с анг. и нем. / Общ. ред. Л.Я.Гозмана и Д.А.Леонтьева. М.: «Прогресс», 1990. — 368 с.

256. Фромм Э. Душа человека. Пер. с нем. В.А.Закс, Э.М.Телятникова. М, 1992. —430 с.

257. Фромм Э. Иметь или быть? Пер. с анг. / Общ. ред. и поел. В.И.Добрень-кова — 2-е изд., доп. М.: «Прогресс», 1990. — 336 с.

258. Фромм Э. Психоанализ и этика. Составители: П.С.Гуревич, С.Я.Левит. М., 1993. —415 с.

259. Хабермас Ю. Познание и интерес / Вступ. сл. И.С.Нарского; послесл. и пер. А.В.Кезина // Филос. науки. — 1990. — № 1. — С. 88—99.

260. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления / Пер. с нем. М.: «Республика», 1993. — 447 с.

261. Хейзинга Й. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. Пер. с нидерл. / Общ. ред. и послесл. Г.М.Тавризян. М.: «Прогресс-Академия», 1992. — 464 с.

262. Хлевнюк О.В. Политбюро. Миханизмы политической власти в 30-е годы.

— М.: «Росс, полит, энциклопедия» (РОССПЭН), 1996. — 304 с.

263. Хмелинский В.М. О понятии «военная демократия» // Сов. этнография.

— 1973. — № 4. — С. 66—77.

264. Чичерин Б. О народном представительстве. М., 1866. — 185 с.

265. Чичерин Б. Курс государственной науки. В 3 ч. М., 1898.

266. Чичуров И.С. Политическая идеология средневековья / Византия и Русь. М.: «Наука», 1991. — 176 с.

267. Шацкий Е. Утопия и традиция. Пер. с польск. / Общ ред. и послесл. В.А.Чаликовой. М.: «Прогресс», 1990. — 456 с.

268. Швейцер А. Культура и этика / Пер. с нем. Н.А.Захарченко и Г.В.Колшанского; Общ. ред. и предисловие проф. В.А.Карпушина. М.: «Прогресс», 1973. — 343 с.

269. Шестов JI. Избранные сочинения / Сост. и вступ. ст. В.Ерофеева. М.: «Ренессанс», 1993. — 512 с.

270. Шопенгауэр А. Избранные произведения / Сост., авт. вступ. ст. и прим. И.С.Нарский. М.: «Просвещение», 1992. — 479 с.

271. Шпенглер О. Закат Европы / Авт. вступит, ст. А.П.Дубнов, авт. комментариев Ю.П.Бубенков и А.П.Дубнов. Новосибирск, 1993. — 592 с.

272. Шумпетер И.А. Капитализм, Социализм и Демократия. Пер. с анг. / Предисл. и общ. ред. В.С.Автономова. М, 1995. — 540 с.

273. Юзефович Б. Самодержавие или государственное самоуправление. Киев. 1904. —21 с.

274. Янин И.Т. Оправдание культуры, или искусство жить в России. М, 1997. — 215 с.

275. Ясперс К. Смысл и назначение истории /' Пер. с нем. 2-е изд. М.: «Республика», 1994. — 527 с.

276. Bluntschli I.C. Allgemeines Staatsrecht. — Aufl. 2-е. München: Liter. — artist. Anstalt der I.C. Cotta'schen Buchanlung, 1857. — 502 s.

277. Bluntschli I.C. Ideokratie und Theokratie // Deutsches Staatswörterbuch / I.C.Bluntschli und K.Brater. — Stuttgart; Leipzig, 1857—1870. — Bd. 5. — I860. —S. 279—287.

278. Bluntschli I.C. Das Moderne Völkerrecht der civilisirten Staaten als Rechtsbuch dargegestellt / I.C.Bluntschli. — Aufl. 3-e. — Nordlingen; Verl C.H. Beck, 1878. —541 s.

279. Bluntschli I.C. Die Organisation des europäischen Staatenvereines // Die Gegenwart: Eine enzyclopädische Darstellung der neusten Zeitgeschichte für alle Stande. — Leipzig, 1878. — № 6, 8, 9.

280. Brougham, H.Lord. Political philosophy: [In 3 Bd.] — London, 1844.

281. Duden G. Verschiedenheit der Staatengrundsabe und Ansichten über Staatsformen und deren Abteilung aus dem Wesen des Staaten selbst. — Leipzig, 1832.

282. Leo H. Lehrbuch der Universalgeschichte. — Halle, 1849—1853.

283. Leo H. Studien und Skizzen zu einer Naturlehre des Staates. — Halle, 1833.

284. Moni R.v. Enzyklopädie der Staats-wissenschaften. — Tübingen: Verl. H.Laupp, 1859. —760 s.

285. Bracher K. D. Die totale Erfahrung. München, 1987.

286. Fridrich C. J., Brzezinski Z. K. Totalitrian Dictatorship and Autocracy. Cambridge, MA, 1956.

287. Nolte E. Streitpunkte. Heutige und kunftige Kontrovesen un den Nationalsozialismus.- Berlin, 1993.

288. Satterwhite, James H. Varieties of Marxist Humanism. Philosophical Revision in Postwar Eastern Europe. University of Pittsburgh Press, 1992.

289. Hobsbawm, Eric J. (ed.) The History of Marxism. Indiana University Press, 1982.

290. Hook, Sidney Marx and Marxists, D.van Nostrand Co, Princeton, 1955

291. Gordon, Scott (1993): The History and Philosophy of Social Science. Routledge, chapter 13 "Marxian Theory of Society", pp.305-389.

292. Hayek, F.A. New Studies in Philosophy, Politics, Economics and the History of Ideas. Routledge, 1978, Chapter 20 "Socialism and Science", pp.295-308.

293. Robinson, Neil (1995): Ideology and the Collalpse of the Soviet System. A critical History of Soviet Ideological Discourse. Edward Elgar.

294. McCauley, M. The Russian Revolution and the Soviet State, 1917-1921. Documents. London, 1975.

295. McNeal, R. H. (ed.). Resolutions and decisions of the Communist Party of the Soviet Union, 5 vols. Toronto, Buffalo, 1974-82.

296. Acton, E. Rethinking the Russian Revolution. London, New York, Auckland, 1990.

297. Dukes, P. October and the World: Perspectives on the Russian Revolution. London, 1979.

298. Lane, D. Politics and Society in the USSR. London, 1978.

299. Legget, G. The Cheka: Lenin's Political Police. Oxford, 1981.

300. McCauley, M. The Soviet Union: 1917-91. 2nd ed. London and New York, 1993.

301. Rigby, Т. H. Communist Party Membership in the USSR 1917-1967. Princeton, NJ, 1968.

302. Service, R. (ed.). Society and politics in the Russian revolution. London, 1992.

303. Simis, K.M. USSR: The Corrupt Society: The Secret World of Soviet Capitalism, New York, 1982.

304. Tucker, R. Political Culture and Leadership in Soviet Russia from Lenin to Gorbachev. Brighton, 1987.

305. Ulam, A. History of Soviet Russia. New York, 1976.

АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

306. Государственный архив Ивановской области (ГАИО). Ф. 1319.

307. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ — бывший ЦГАОР СССР). Ф. 5451. Оп. фракции.

308. Российский центр хранения документов новейшей истории. Ф. 17. Оп. 16.

309. Центр документации новейшей истории Ивановской области. Ф. 2.