Философско-историческая мысль русского зарубежья: 20 - 50-е годы ХХ века тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.03, доктор философских наук Повилайтис Владас Ионо

• Повилайтис Владас Ионо
• доктор философских наук
• 2011

Оглавление диссертации доктор философских наук Повилайтис Владас Ионо

Оглавление

Введение

Глава I. Философия истории в русском зарубежье: контуры исследования

§ 1. Методологические проблемы историко-философского исследования

§ 2. Философия истории и историческая наука

§ 3. Общая характеристика русского зарубежья

Глава II. Философия истории и идеалы позитивизма

§ 1. Принципы классического позитивизма и исторические труды

П.Н. Милюкова

§ 2. Синтез науки и идеологии в философии истории П.Н. Савицкого

§ 3. Идеи второго позитивизма в философско-исторических работах

Р.Ю. Виппера

§ 4. K.P. Качоровский: взгляд народника на исторический процесс

§ 5. Апология большевизма и исторический оптимизм Ю.В. Ключникова

Выводы

Глава III. Религиозно-философская мысль об истории и историческом

познании

§ 1. Специфика исторического бытия в концепции H.A. Бердяева

§ 2. Философия истории и социальная.философия C.JI. Франка

§ 3. Проблема субъекта исторического процесса в философии истории

JI.П. Карсавина

§ 4. Г.П. Федотов о свободе и законах истории

§ 5. Основные понятия философии истории Ф.А. Степуна

§ 6. Г.В. Флоровский об историческом познании и его методах

§ 7. Историософия Д.С. Мережковского: в плену мифа

§ 8. Еврейский вопрос в евразийской перспективе (о Я.А. Бромберге)

Глава IV. Человек и культура. Философия истории в поисках новых

ориентиров

§ 1. П.Б. Струве об истории и историческом познании

§ 2. П.М. Бицилли: от философии истории к философии культуры

§ 3. Критика исторического материализма в работах Б.П. Вышеславцева

§ 4. Исторические судьбы европейской культуры (о книге Г.А. Ландау)

§ 5. Н.С. Трубецкой о принципах и механизмах культурно-исторической

динамики

§ 6. H.A. Реймерс об эстетическом принципе в истории

§ 7. Диалектика стихии и стихия диалектики (философия истории

Н.В. Устрялова)

Выводы

Заключение

Библиографический список

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Философско-историческая мысль русского зарубежья: 20 - 50-е годы ХХ века»

Введение

Актуальность исследования. Несмотря на многолетнюю и плодотворную исследовательскую работу, до построения научным сообществом полной картины развития философии русского зарубежья еще далеко. До сих пор мы все еще осваиваем широчайшую базу источников, и конца этому процессу не видно. Конечно, нынешнее положение дел несравнимо с ситуацией конца 80-х — начала 90-х годов XX века, когда перед нами лежал только что открытый, почти неизвестный материк. Теперь исследователи решают иные, но не менее интересные задачи: в изучении зарубежья все больше чувствуется необходимость более глубокой прорисовки деталей, существует потребность, вернув истории русской мысли великие имена и идеи, увидеть контекст, в котором и эти имена, и эти идеи существовали.

Контекст отвлеченным теоретизированием не постигается. Однако и факты сами по себе не столько решают проблемы, сколько их создают, и это утверждение в исключительной степени применимо к философии истории. Существуя на стыке, искомый синтез в известной мере обречен на внутренний разлад — дело в том, что, являясь науками гуманитарными, история и философия имеют принципиальные расхождения и в сфере интересов, и в> манере объяснения. Более того, в исторической науке с известной регулярностью ставится под вопрос сама необходимость подобных обобщений. Поэтому не случайно в русском зарубежье для философии истории одним из главных стал вопрос о ее тематико-методологическом самоопределении.

Но если само зарубежье в обсуждении этих вопросов было лишено единства и определенности, то значит, что нам предстоит исследовать, ту сферу, которая даже для современников существовала как вопрошание, знание о незнании. Проблем здесь немало, и одна из главных состоит в том, как облечь заявленные в работе философско-методологические принципы плотью исторического материала. Однако существование подобных затруднений в первую очередь свидетельствует об актуальности поставленных вопросов и в научном, и в прикладном смыслах. Это означает, что:

• решение поставленных в диссертации проблем может быть учтено при проведении дальнейших исследований и в области истории русской философии, и в философии истории;

• вопросы, обсуждаемые в диссертации, напрямую касаются ключевых проблем общественно-политической жизни современного общества;

• результаты диссертационного исследования могут использоваться в преподавании ряда гуманитарных дисциплин (философия, культурология, история).

Степень изученности проблемы. Полноценное рассмотрение поставленных в диссертации вопросов невозможно без учета результатов, которых добились философия, история и культурология.

Приступая к анализу философии истории русского зарубежья, мы должны определить границы и содержание этого раздела философии: многообразие предлагаемых русской эмиграцией подходов, своеобразный и, в некоторых случаях, архаичный язык философствования настоятельно требуют ответа на вопрос, что такое философия истории в принципе. Определить же свою позицию на сегодняшний день невозможно без учета работ отечественных (М.А. Барг, И.А. Гобозов, Г.И. Зверева, А.Я. Гуревич, Н.Е. Колосов, Л.П. Репина, Ю.И. Семенов и др.) и зарубежных (Ф. Анкерсмит, А. Мегилл, Р. Рор-ти, X. Уайт, М. Фуко и др.) авторов. Их исследования не принадлежат одному направлению и решают разные задачи, однако знакомство с ними необходимо, чтобы получить доступ к тем значимым научным результатам, которых добилась наука в определении статуса и структуры философии истории за последние десятилетия.

Самым непосредственным образом связаны с темой диссертации исследования, посвященные истории русской философии в целом, философским системам отдельных представителей русского зарубежья, конкретно русской философии истории. Литература эта обширна и нуждается в некоторой систематизации.

Во-первых, следует выделить исследования по истории русской философии, выполненные в самом русском зарубежье. При всем сюжетно-тематическом многообразии и широкой идейно-философской палитре эмиграция почти единогласно признавала себя наследницей и хранительницёй свободной русской мысли. Именно с этих позиций были предприняты первые обстоятельные попытки осмысления исторических судеб русской философии. Они связаны с именами В.В. Зеньковского, С.А. Левицкого, Н.О. JIoc-ского, Н.П. Полторацкого, М.И. Раева, Б.В. Яковенко и др.

Другой традицией стал подход, оформившийся в советской науке и доминировавший в Советском Союзе до середины 80-х годов прошлого века. Он в значительной мере идеологизирован: ему свойственна крайняя1 полемическая заостренность, последовательная критика всей философии русского зарубежья, которая по понятным причинам определяется как ретроградная, упадническая, буржуазная. В этом ключе написаны отдельные работы. A.A. Галактионова, В.А. Кувакина, В.А. Малинина, Н.С. Семенкина; П.Ф. Никандрова и др. Несмотря на очевидные недостатки подобного подхода, следует понимать, что критика была на тот момент единственно возможным способом введения этого материала в научный оборот.

Третий этап в исследовании.философии русского зарубежья-в^частно--сти и русской философии в целом напрямую связан с началом,перестройки, политических реформ, которые позволили отечественным исследователям перейти к новым, более взвешенным оценкам и характеристикам. Эта исследовательская традиция на- сегодняшний день наиболее обширна и влиятельна.

В литературе самого последнего времени следует выделить работы, посвященные общей характеристике истории русской философии, основным этапам ее становления. Такие обобщения крайне необходимы для более четкого определения ее специфики — они позволяют лучше понять, чем определялось ее становление и развитие. Подобные обобщающие работы в разное время были подготовлены П.В. Алексеевым, М.Н. Громовым, И.И. Евлам-

пиевым, Б.В. Емельяновым, О.Т. Ермишиным, А.Ф. Замалеевым, В.К. Кантором, М.А. Масляным, В.Я. Пащенко, В.Н. Порусом, В.Ф. Пустарнаковым, С.С. Хоружим и др.

Отметим также исследования, посвященные русской философии истории специально. Таких исследований не много, но они есть, и обращение к ним необходимо. Авторами подобных работ являются О.Д. Волкогонова, Н.М. Дорошенко, Д.М. Володихин, С.С. Неретина, Л.И. Новикова, В.И. Копалов, И.Н. Сиземская, A.B. Малинов и др.

Отдельно следует упомянуть исследования, где дается детальный анализ жизни и творчества ключевых фигур русского зарубежья. Список работ, посвященных каждому из крупнейших русских философов, достаточно велик, и перечислить их все — задача невыполнимая. Однако учитывать при решении поставленной в диссертации проблемы подобную литературу, конечно, необходимо. В этой связи назовем таких исследователей, как О.В. Ананьев, В.Ф. Бойков, С.С. Бычков, М.А. Васильева, Н.К. Гаврюшин, П.П. Гайденко, H.A. Дмитриева, Е.Б. Ерина, A.A. Ермичев, А.П. Козырев, М.А. Колеров^

A.П. Лысков, Ю.Б. Мелих, O.A. Назарова, Н.С. Плотников, A.B. Посадский,

B.В. Сапов, A.A. Троянов, Т.Г. Щедрина, В. Янцен и др.

Перекликаются^ с ними и работы, проводимые в рамках исторической

науки и посвященные анализу творчества крупнейших ученых и общественных деятелей эмиграции. Несмотря на несколько иные акценты имеющиеся в этих публикациях, не учитывать исследования по истории русского зарубежья нельзя. Среди подобных , исследований отметим работы М.Г. Вандалковской, O.A. Воробьева, О.Л. Гнатюка, Л.Н. Гумилева, А.Г. Ду-гина, Н.Г. Думовой, Б.С. Кагановича, А.К. Клементьева, С.П. Рамазанова, И.В. Сабенниковой, Б.Г. Сафронова, С.М. Сергеева, М.А. Шпаковской и др.

Отдельно следует упомянуть труды зарубежных исследователей истории русской философии. Назовем имена Дж. Боулта, Ф. Буббайера, Б. Гензялиса, М. Иовановича, Р. Пайпса, Дж. Уильямса и др.

Однако анализ показывает, что в литературе данная тема раскрыта не полностью: многие значимые для понимания философии истории русского зарубежья фигуры и сюжеты до сих пор остаются в стороне. Значительно осложняет дело и неопределенность принципов рассмотрения этого довольно специального философского вопроса. Складывается впечатление, что, принимая за аксиому известную идею Бердяева о том, что призвание русской философской мысли — в постижении смысла истории (в литературе это иногда называют историософской одержимостью русской мысли), исследователи пока еще не предприняли попыток рассмотрения данного сюжета с учетом всего многообразия историко-философского материала и в объеме, соответствующем значимости вопроса.

Чаще всего философия истории в литературе рассматривается вскользь: при анализе отдельных фигур — как один из аспектов в творчестве известного философа; при анализе социальной философии — как один из ее компо- -нентов; при характеристике политической жизни — как наиболее рафинированное выражение идеологии. Даже работы, посвященные исключительно философии истории, касаются в основном предлагаемых зарубежьем концеп-туализаций русской и мировой истории— анализ вопроса о философско-методологических, основаниях этих схем почти всегда отходит на второй о план.

Вторичность интереса исследователей к вопросу теоретического самообоснования философии истории в русском зарубежье становится заметной при разборе тех оснований, которые служат фундаментом для типологии данных философско-исторических систем. Заметно, что в большинстве случаев материал организовывается по принципам, не имеющим прямого отношения к философии истории: авторы предлагают учитывать политические пристрастия философов, их религиозные убеждения, принадлежность к той или иной общественно-политической группировке, отношение к советской власти и т.д. Все это, конечно, важно, но, рискнем предположить, существа вопроса не касается.

Анализ исследовательской литературы показывает, что и сегодня проблема определения философского статуса концепций исторического процесса у философов русского зарубежья требует своего историко-философского и методологического осмысления. Вот почему в диссертации предпринимается попытка выявления, описания, реконструкции и систематизации философ-ско-исторических взглядов представителей философии русского зарубежья на основе широкого круга источников.

Объект диссертационного исследования— философия истории русского зарубежья, которую создавали не только профессиональные философы, но и широкие слои философствующей публики (историки, писатели, политики).

Предмет диссертационного исследования — представления1 философ-ско-исторической мысли русского зарубежья о природе истории и исторического познания.

Цель диссертационного исследования— реконструировать картину философско-исторической мысли русского зарубежья, определить ее специфику, разработать и применить на практике принципы и механизмы ее исто-рико-герменевтической характеристики и систематизации.

С учетом'указанной общей цели были определены и задачи исследования:

• определить и исследовать источники, имеющие отношение к философии истории русского зарубежья, рассмотреть работы, которые посвящены непосредственно данной проблеме;

• предложить классификацию материала, которая на базе значимых, существенных для философии истории критериев позволила бы переописать данную область историко-философского знания;

• показать, как отразились в философии истории русского зарубежья идеи и тенденции, определявшие развитие всей русской философии;

• продемонстрировать актуальность философского содержания философско-исторической мысли русского зарубежья, способного сделать освое-

ние этой традиции необходимым условием дальнейшего развития отечественной философии;

• выявить общефилософские основания рассматриваемых философско-исторических концепций и проанализировать их соотношение с проблемами исторической науки, а также показать их связь с политической и культурной ситуацией в русском зарубежье;

• выяснить специфику трактовки философами русского зарубежья основных понятий философии истории.

Теоретико-методологическая база диссертационного исследования. В данной работе используются методы, традиционные для историко-философских исследований: исторический, сравнительный, диалектический, а также приемы интерпретации текстов, связанные с герменевтикой, что и требуется для историко-философской реконструкции философско-исторических взглядов представителей философии русского зарубежья.

Использование исторического метода при анализе источников создает условия для комплексной оценки процесса становления философско-исторической мысли русского зарубежья в контексте развития русской философии в целом.

Сравнительный^метод* позволяет, сопоставив концепции русских мыслителей, обозначить основные тенденции развития философии истории русского зарубежья и дать развернутую характеристику построений отдельных философов.

Определенные сложности в интерпретации комплекса источников связаны со спецификой русской философской традиции в целом и философии русского зарубежья в частности. Укажем и на религиозность некоторых философов, и на то, что многие из русских мыслителей оспаривали обязательность и универсальность принципов рациональности; отметим, что нередко в России главной целью философского поиска становилось не получение нового знания, а преобразование и спасение мира.

Именно поэтому исследование оказалось направлено, с одной стороны, на выявление и интерпретацию смысла текстов конкретных авторов, а с другой — на реконструкцию систем их идей. Это значит, что утверждение уникальности каждого отдельного мыслителя дополняется признанием культурно-исторической обусловленности философского процесса, а утверждение свободы творчества не отменяет необходимости выявления его общих тенденций.

Источники диссертационного исследования. Исходным пунктом для данного исследования стало стремление к максимально возможной фактической полноте выстраиваемой картины. Был собран довольно обширный корпус источников (книги, статьи, рецензии), часть которых широкой публике была неизвестна. При отборе текстов потребовалось исключить: во-первых, тех авторов, кто остался в России, хотя и оказывал влияние на эмиграцию; во-вторых, тех эмигрантов, чьи работы по данной проблематике были изданы еще в России (такие работы принимались в оборот, если только при переиздании в зарубежье они значительно дополнялись или перерабатывались); в-третьих, тех философов, кто не касался вопроса об основаниях исторического бытия, сосредоточившись на осмыслении и русской и всемирной истории или других вопросах; в-четвертых, тех, кто выпал из русского контекста и--«переродился» в новом языке и новой культуре.

В 1920—1950-х годах русским зарубежьем создается значительная литература философии истории. Укажем на книги и статьи М.А. Алданова, H.A. Бердяева, П.М. Бицилли, Я.А. Бромберга, Р.Ю. Виппера, Б.П. Вышеславцева, Л.П. Карсавина, Ю.В. Ключникова, K.P. Качоровского, Г.А. Ландау, Д.С. Мережковского, П.Н. Милюкова, Г.Н. Полковникова, H.A. Реймерса, П.Н. Савицкого, Ф.А. Степуна, П.Б. Струве, Н.С. Трубецкого, Н.В. Устрялова, Г.П. Федотова, Г.В. Флоровского, С.Л. Франка.

Научная новизна исследования. Диссертация является одним из первых исследований, реконструирующих и систематизирующих философию истории русского зарубежья. Предложено авторское понимание основных идей,

концепций и методологических подходов, использованных русской эмиграцией для построения философии истории. Получены следующие результаты:

• осуществлен концептуальный анализ философии истории русского зарубежья, представленной как явление, определяемое общефилософским контекстом, историко-культурными и политическими факторами; описаны и систематизированы различные определения истории и исторического познания в трудах представителей русского зарубежья;

• философско-исторические теории и построения рассмотрены в связи с тремя основными способами их оправдания (легитимации), что позволило выделить из всего многообразия материала позитивистскую модель (Милюков, Савицкий, Виппер, Качоровский, Ключников), религиозно-философскую модель (Бердяев, Франк, Карсавин, Федотов, Степун, Флоровский, Мережковский, Бромберг, Полковников) и модель в которой историческое развитие есть развитие культуры (Струве, Бицилли, Трубецкой, Вышеславцев, Ландау, Реймерс, Устрялов);

• раскрыто контекстное содержание понятий, активно использовавшихся в философско-исторических построениях: история-природа, миф, закон, свобода, необходимость-случайность, прогресс-регресс, личность-масса',

• * показано принципиальное значение философии истории в системе общефилософских воззрений мыслителей русского зарубежья;

• значительное внимание уделено исследованию идейного наследия тех мыслителей (Ландау, Реймерс, Полковников, Качоровский и др.), работы которых по разным причинам оказались забыты. Был собран корпус источников, часть которых широкой публике была неизвестна.

Положения, выносимые на защиту: 1. Во второй четверти XX века в рамках философии русского зарубежья оформилось и получило свое развитие связанное сюжетно-тематическим единством оригинальное и самостоятельное движение философско-исторической мысли. В его рамках разбору подверглись не только сюжеты, связанные с уяснением смысла истории отдельных народов и государствен-

но-культурных образований, но и вопросы теоретического характера — можно сказать, что в исследованиях данного периода были проанализированы сами основания исторического бытия и исторического познания.

2. Философско-методологическое единообразие в понимании философии истории представителями русского зарубежья отсутствует. Наиболее точной характеристикой этой сложной ситуации будет признание того, что данные философско-исторические концепции находятся в культурном единстве, но не в теоретическом согласии— попытки найти одну основную тенденцию упрощают и искажают подлинное положение вещей.

3. Политические критерии, партийная принадлежность и идеологические симпатии в качестве критериев систематизации применимы выборочно и условно, поскольку зачастую, не касаясь существа вопроса, объединяют философские системы разных типов по внешнему и часто формальному признаку, что, в свою очередь, препятствует выявлению их подлинного'научно-философского потенциала.

4. Представителями философии истории русского зарубежья были реализованы три- основных методологических подхода: позитивистский (легитимным признается объяснение, сводящее все богатство исторической жизни к естественным, подысторическим факторам); религиозно-философский (логика истории есть результат действия иных — абсолютных и надысториче-ских— начал) и подход, в пределах которого историческое развитие есть развитие культуры (считается, что движущие силы истории носят духовный характер, но действуют они внутри истории).

5. Позитивизм в русском зарубежье был влиятельной научной тенденцией и определял развитие в первую очередь академической исторической науки. Элементы философии в данном случае почти всегда функциональны; философия истории у историка-позитивиста всегда средство, чем и определяется-неполнота философского обоснования исторического знания.

6. В рамках религиозно-философского подхода реализуется иная модель, в основании которой лежит требование оправдания истории, которое бы ба-

зировалось на признании реальности предвосхищающих историю абсолютных начал. История здесь — в значительной мере источник иллюстративного материала для сложных и избыточных метафизических конструкций. 7. В рамках подхода, для которого историческое развитие есть развитие культуры, была предпринята попытка переописания сферы, истории и культуры на основе ее субстанциализации. Можно сказать, что было обнаружено и подверглось детальной разработке новое (не природа и не абсолют) начало исторической жизни — культура.

Научно-практическая значимость работы. Теоретические результаты диссертации важны для изучения истории русской философии и философии истории; Проведенное исследование позволяет выявить своеобразие русской философии в зарубежье. Оно расширяет наши знания и о философии истории русского зарубежья в целом, и о ее отдельных направлениях и представителях. Диссертация дает широкие возможности для дальнейших исторических и теоретических исследований в этой области.

Намеченные в диссертации подходы, собранные материалы, выводы и обобщения могут быть использованы при подготовке и чтении курсов и спецкурсов по истории русской философии, философии истории, методологии истории, культурологии,И'т.д.

Апробация работы. Основные идеи диссертации были отражены в монографии «Что есть история? Версии русского зарубежья», в брошюрах, статьях и рецензиях, часть которых была подготовлена при поддержке РГНФ (гранты «Философия Л.П. Карсавина-в Литве» (2001—2002), «Круг Карсавина: русские философы в Литве» (2004—2005), «Философия истории русского-зарубежья: понятия, модели, антиномии» (2007—2009)).

С докладами по теме диссертации автор выступал на общероссийских и международных конференциях «Жизненный мир философа Серебряного века» (Саратов, 2001), «Наследие Л.П. Карсавина и самосознание европейской культуры в XX веке» (Вильнюс, 2002), «Философское наследие Владимира Соловьева и современная Россия» (Иваново, 2003), «Русское зарубежье: при-

глашение к диалогу» (Калининград, 2003), «На перекрестке культур: русские в Балтийском регионе» (Калининград, 2003), «Соловьевские исследования: поиск новых методологических ориентиров» (Иваново, 2004), «Судьба языков и культур между Неманом и Прегелем» (Калининград, 2005), «Русское зарубежье: Балтийский регион» (Калининград, 2005), «Проблемы изучения культуры русского зарубежья» (Москва; 2006), «X Кантовские чтения. Классический разум и вызовы современной цивилизации» (Калининград, 2009), «XV Волошинские чтения» (Коктебель, 2009).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографического списка.

Заключение диссертации по теме «История философии», Повилайтис Владас Ионо

Выводы

Философия истории русского зарубежья, бесспорно, связана с основными направлениями и тенденциями мировой философии. Наши соотечественники в

141 Для Устрялова «в бессознательных и подсознательных стремлениях, в живых интуици-ях внутреннего опыта, в цепких движениях чувства полнее и адекватнее воплощается безусловная нравственная воля, чем в рационалистических "действиях из уважения к нравственному закону". <.> Формальные нормы "всеобщего законодательства" слишком абстрактны для ориентировки в дремучем лесу жизни, в потемках опыта» (Устрялов Н.В. Проблема прогресса. С. 47).

14 Устрялов Н.В. Лик века сего. С. 429.

143 Устрялов Н.В. Проблема прогресса. С. 48. эмиграции не только снова и снова возвращались к обсуждению глубоко русских вопросов, их интерес был, конечно, шире: они развивались и под влиянием той научной моды, которая начала оформляться в конце XIX века, но подлинную, массовую популярность приобрела в первой четверти XX.

Подразумевая тенденцию, четким и ярким проявлением которой стало неокантианство, мы, однако, отдаем себе отчет в том, что сведение всего многообразия рассматриваемых здесь подходов к последнему вряд ли покажется убедительным — данная доктрина и без таких сомнительных преувеличений является одним из самых влиятельных философских подходов, обслуживающих историческую науку. Наша позиция сводится* к тому, что наряду со стремлением объяснить историю указанием на естественные причины событий (позитивизм), наряду с полной нравственного напряжения религиозной* картиной истории возможен и иной подход к проблемам исторического бытия и исторического познания. Сущность этого подхода — в стремлении обнаружить творящие историю механизмы внутри самой истории, в стремлении понять ее не из Бога и не из природы, но из человека и создаваемой им культуры. Неокантианство в силу некоторых особенностей (например, из-за интереса к проблеме ценностей) выразило гносеологические аспекты этого движения мысли наиболее последовательно144, при этом не исчерпавшего. Дело в том, что представленные здесь авторы в чуть большей, чем их современники, степени исходили из того, что в объяснении истории следует сделать акцент на рассмотрении культуры как определенного единства, вырастающего из природы, но раскрывающего свою сущность по собственным законам. С учетом всей неточности термина в данной работе этот подход связан со взгядом на истори

144 Убеждение, что именно сознание «создает» исторические факты, последовательно исповедовалось частью эмиграции. Именно эта идея нередко противопоставлялась религиозно-философским спекуляциям: история имеет право считаться наукой, несмотря на то, что «исходит не из наблюдения фактов, а из построения идеальных, нереальных фактов на основании реально существующего еще материала». Более того, «раз сами, так сказать первичные, исторические факты нереальны, то тем более нереальна всякая связь и соотношение между этими фактами. Просто историк, покончив с конструкцией фактов, конструирует теперь еще и их взаимоотношение» (Степанов И.Е. Карсавин Л.П. Философия истории: рецензия на кн. С. 295—296). ческое развитие как развитие культуры. Обозначая его подобным образом, мы стремимся подчеркнуть, что в поисках последних оснований исторического бытия авторы, исповедующие подобные установки, апеллируют не столько к природе и Богу (хотя случается и такое), сколько к человеку, ставшему творцом культуры и остающемуся ее творением.

Одним из самых заметных представителей русского зарубежья, размышлявших в подобном ключе, является Струве. Для этого философа характерна манера мышления, препятствующая самой возможности догматического истолкования истории. В случае Струве политический консерватизм сочетался с вполне актуальными методологическими установками: социальный активизм, признание реальным единичного; исключительно уважительное отношение к фактам, утверждение ценности свободы, не только в философской, но и политической сфере — эти идеи, нетипичные для правого крыла эмиграции, были очень значимы для Струве.

Из всех эмигрантов ближе- всего к рассуждению о духе современной-культурологии в своих работах подошел Бицилли. Разделяя уверенность в том, что классическая философия истории не способна привести к адекватному пониманию исторического процесса, он- попыталсяч заменить ее философией культуры. Изменение^ теоретических оснований-привело не только к пересмотру методологии, но и новому взгляду на сам объект исследования. В случае Бицилли процесс превращения исторического исследования в культурологическое предельно нагляден.

Также следует обратить внимание на фигуру Трубецкого, особенностью построений которого можно, считать склонность рассматривать исторический процесс как процесс культурный. Складывается впечатление, что Трубецкой благодаря своим филологическим изысканиям, смог выйти на иной, мета-исторический уровень описания — частное и случайное теряется в тех гигантских промежутках времени, которыми оперирует ученый. Его история есть процесс становления культурных организмов, увидеть который возможно, лишь охватив его целиком. Но по этой причине история у Трубецкого не включает в себя сферу культуры, а, напротив, ею поглощается.

Подвергая критике и дискредитируя исторический материализм как основу философии истории марксизма, Вышеславцев использует и установки, которые в своих основаниях также особое место отводят культуре. В'основе всех его аргументов лежит убеждение, что все многообразие истории невозможно вывести из одной-двух социологических формул. Более того, реальное положение дел, по мнению философа, скорее указывает на то, что постижение подлинной природы исторического процесса в первую очередь требует учета не социально-экономических, а духовно-культурных факторов— не случайно одной из центральных тем для Вышеславцева стала проблема кризиса современной ему индустриальной культуры.

Картина становления и развития философии истории русского зарубежья будет неполной, если мы оставим без внимания работы Ландау. В - забвении этого имени присутствует очевидная историческая несправедливость: оригинальный и независимый мыслитель остался' на периферии исследовательского интереса незаслуженно. Избегая^ тривиальных аналогий (Ландау — русский Шпенглер), сосредоточившись на вопросах философско-методологического обоснования* философии истории и культуры, в работах мыслителя^ можно увидеть попытку своеобразного развития органической модели исторического процесса, которая служит апологии западной цивилизации и культуры. Отметим, что в русской мысли почти никогда первое не было основанием второго.

Для создания более полной картины интересующего нас процесса следует упомянуть имя Реймерса. Он интересен тем, что в русском зарубежье наиболее громко и последовательно объявлял себя-сторонником Риккерта, но это, не помешало ему в отдельных вопросах подвергнуть учение классика неокантианства пересмотру. Пытаясь применить эстетический принцип в истории, Реймерс наиболее последовательно отстаивал тезис о том, что история включает в себя как элементы науки, так и элементы искусства, причем последние более значимы для ее понимания.

Любая классификация сталкивается с объектами, лежащими на линиях, проводя которые мы пытаемся задать пределы и границы. Существуют различные философско-исторические системы, но их трудно определить однозначно — видимо, в силу того, что мыслители менее всего думают о сложностях, возникающих при попытке приписать их к определенной школе или тенденции. Именно поэтому предлагаемая, классификация всегда условна, она учитывает одну (на взгляд исследователя, доминирующую) сторону и нередко нуждается в корректировке и восполнении. Таких примеров довольно много (Степун, отчасти Савицкий), но наиболее сложен случай Устрялова.

Учитывая, что диалектичность устряловской мысли отражает саму ее природу, сложно дать ей однозначную характеристику. Данный подход связывается со взглядом на историческое развитие как развитие культуры- на том основании, что, несмотря на признание Устряловым реальности метафизического содержания истории, механизмы, обеспечивающие прямое его проникновение в ткань исторического процесса, мыслителем не прописаны. История в силу своего несовершенства' словно обречена на автономное, почти герметичное существование. Механизмы выхода из этого состояния ни в высшие метафизические, ни в низшие природные сферы философом не проговариваются.

Поводя итог четвертой главы, следует отдельно отметить, что даже для представителей других тенденций и течений в философии истории русского зарубежья тема культуры была чрезвычайно значимой. Дело не в том, что обсуждалось (в конце концов, и позитивизм, и религиозно-философская мысль не могут обойти стороной проблему культуры), главное — как это делалось, на каких основаниях и с каким результатом. Лишь обратив внимание не только на содержательную, но и методологическую сторону вопроса, мы получаем возможность глубже и точнее охарактеризовать развитие философии истории в русском зарубежье во второй четверти XX века.

По существу, мы имеем дело со стремлением представить культуру если не бытийственно, то функционально в качестве автономной и независимой сферы — так, чтобы сам ход истории представлялся бы нам процессом своеобразной самодетерминации. С одной стороны, утверждая специфику гуманитарного познания, мы лишаем естественные науки надежды стать основой исторического объяснения. Но, с другой стороны, по тем же причинам оказывается в стороне и религиозно-метафизическая модель истории.

Заключение

Оказавшись в изгнании и творчески осваивая новое философское пространство, русские мыслители-эмигранты особенно остро осознавали единство в темах и сюжетах с отечественной философской традицией предшествующих эпох. Уже в XIX веке русская философия опознала движение России в потоке истории как философскую проблему. Но это была не просто одна из проблем — это была единственная историософская проблема. Почти все попытки философской рефлексии над основами исторического развития оставались поразительно нечувствительными к вопросам исторического познания и его метафизических основ. Они в первую очередь анализировали логику исторического процесса, ее раскрытие в русской и всемирной истории.

Собственно говоря, тотальный пересмотр всего комплекса теоретических представлений об историческом в первой четверти XX века был не в.по-следнюю очередь вызван необходимостью понять русскую* революцию как закономерность или как катастрофу. Мыслители русского зарубежья, детально развивая эту тему, сделали предметом философского размышления саму возможность,истории— и в этом их огромная заслуга. В дискуссиях о перспективах пореволюционной России (связь между политическими реалиями и обостренным интересом к историософской проблематике у русской эмиграции очевидна) они проблематизировали последние фундаментальные основания процесса исторического познания. В этой крайне политизированной ситуации сталкивались, не просто люди, борьба шла между идеями, вопрос о будущем которых казался эмиграции вопросом о будущем России.

Началом, общим в мироощущении всей русской эмиграции, является опыт выпавшей на ее долю исторической неудачи. Вынужденное признание собственного поражения окрашивало мысль русского зарубежья в трагические тона. Одним из главных для русской историософии был вопрос о разумности того, что стало действительным в России. Классическая формула гегелевского панлогизма на российских просторах дала странные всходы — жестокость и хаотичность новой жизни разрушила предреволюционные мечты об установлении исторической гармонии хитростью духа истории. Неожиданный для большинства октябрьский поворот сделал особо актуальным вопрос о магистральных путях русской истории.

В рамках исследования были предложены и применены принципы исто-рико-герменевтической характеристики философско-исторической мысли русского зарубежья, что привело к следующим результатам.

Была продемонстрирована связь философии истории русского зарубежья с основными идеями и тенденциями, определявшими облик всей русской философии. Можно сказать, что, несмотря на определенное философско-методологическое своеобразие обсуждаемых проблем, манера их обсуждения оставалась в большинстве случаев подчеркнуто русской: отметим свойственное многим философам стремление предельно онтологизировать сферу исторического и, одновременно, перевести обсуждение этих вопросов в практическую плоскость (желание познать историю, чтобы управлять ею).

В диссертации были сделаны определенные шаги к созданию более полной картины развития философии русского зарубежья: этому способствовало и-то, что в результате поисково-исследовательской работы удалось обнаружить ряд источников, авторы которых по разным причинам были забыты современными исследователями. Возвращение этих имен, кардинально не меняя наших представлений об описываемой эпохе, помогает сделать их более точными. Обращение к ним — необходимое условие восстановления социально-культурного и научного контекста, без учета которого невозможно понять атмосферу эпохи.

Постановка подобных целей связана с убеждением в том, что историко-философский процесс не следует рассматривать отвлеченно, в отрыве от конкретных систем и построений. Вера, что философский процесс обязан подчиняться какой-то схеме, что он должен быть вписан в стройную и гладкую модель, может привести к тому, что исследование будет подменено чемто иным. Когда же подобные стройные и герметичные схемы накладываются на относительно короткие (в несколько десятилетий) промежутки времени, то искажения могут быть просто катастрофическими. Желая выйти на уровень глобальных обобщений, исследователь должен помнить, что именно единичное является подлинной плотью истории и забвение этого факта ведет к догматизму. Противоядием от этого в нашем случае стал номинализм в понимании природы и содержания философского процесса, убеждение в функциональном характере предпринятых обобщений.

Однако это не значит, что следует вовсе отказаться от поиска определенных тенденций и закономерностей. Напротив, именно это может помочь представить исторический материал наиболее рельефно — дело в том, чтобы соблюсти меру и не выдать желаемое за действительное.

В данной работе отстаивается тезис, согласно которому философия истории русского зарубежья является целостным.историко-философским феноменом, становление которого определялось рядом внутренних (философский контекст) и внешних (историко-культурный и политический контекст) факторов. При рассмотрении отдельные философско-исторические теории в связи с основными способами, легетимации оказалось возможным выделить в многообразии всего1 материала позитивистскую, религиозно-философскую тенденции, подход, связывающий историческое развитие с развитием культуры.

Развитие позитивизма в русском зарубежье в данной работе связывается с именами Милюкова, Савицкого, Виппера, Качоровского, Ключникова. Позитивизм в эмиграции был влиятельной научной тенденцией и определял развитие в первую очередь академической исторической науки. Элементы философии в этих построениях почти всегда функциональны; философия истории для историка-позитивиста была не целью, а средством.

В рамках религиозно-философского подхода эмиграцией была реализована иная модель, требовавшая такого оправдания истории, которое базировалось бы на признании реальности предвосхищающих историю абсолютных начал. История здесь в первую очередь источник иллюстративного материала для сложных и, с точки зрения историка, избыточных метафизических конструкций. Представителями этого течения были Бердяев, Франк, Карсавин, Федотов, Степун, Флоровский, Мережковский, Бромберг, Полковников.

В рамках подхода, связывающего историческое развитие с развитием культуры, в эмиграции предпринималась попытка субстанциализации сферы истории и культуры. В результате напряженных философских поисков было обнаружено и подверглось детальной разработке новое (не природа и не абсолют) начало исторической жизни. Эта тенденция получила развитие в работах Струве, Бицилли, Трубецкого, Вышеславцева, Ландау, Реймерса, Устрялова.

Список литературы диссертационного исследования доктор философских наук Повилайтис Владас Ионо, 2011 год

Литература

145. Абызов Ю.И. A издавалось это в Риге. 1918—1940. М.: Русский путь, 2006.416 с.

146. Аванесова Г.А., Вахренова П.Е. Духовный проект Н. Бердяева (Опыт системного подхода к наследию) // Вестник Московского университета. Сер. 7: Философия. 2005. № 4. С. 37—57.

147. Агурскш М. Идеология национал-большевизма. Париж: YMCA-Press, 1980. 321 с.

148. Азаров Ю.А. Русская литературная эмиграция в США 1920—1930-х гг.: (По материалам периодических изданий) // Вестник Московского университета. Сер. 9: Филология. 2000. № 3. С. 83—97.

149. Азаров Ю.А. Русская периодическая печать в Финляндии // Русская культура XX века на родине и в эмиграции. Имена. Проблемы. Факты. / Под ред. М.В. Михайловой, Т.П. Буслаковой, Е.А. Ивановой. М., 2000. Вып. 1. С. 236—257.

150. Алексеев А.Д. Литература русского зарубежья. Книги 1917—1940: матер, к библиографии. СПб.: Наука. 1993. 202 с.

151. Ананьев О.В. Петр Бернгардович Струве: жизнь, борьба, творчество. СПб., 2006. 156 с.

152. Анкерсмит Ф. Нарративная логика. Семантический анализ языка историков. М.: Идея-Пресс, 2003. 360 с.

153. Антоний (.Блум), митрополит Сурожский. Человек. Киев: Пролог, 2005. 302 с.

154. Арапов A.B. Осмысление истории в русском религиозном сознании// Философия и общество. 2008. № 2 (50). С. 141—150.

155. Артамонова Ю.Д. Основные версии происхождения историзма// Эпистемология & философия науки. 2010. Т. 25. № 34. С. 169—185.

156. Атманских A.C. Философия в России: диалог двух традиций // Философия и общество. 2008. № 1 (49). С. 159—175.

157. Базанов П.Н. Издательская деятельность политических организаций русской эмиграции (1917—1988 гг.). СПб.: Изд-во СПбГУКИ, 2004: 430 с.

158: БаргМ.А. Эпохи и идеи: становление историзма. М.: Мысль, 1987. 348 с.

159. БлокМ. Апология истории. М.: Наука, 1973. 232 с.

160. БлюмА. Зарубежная русско-еврейская печать и литература в оценке коммунистической цензуры (по материалам «Секретного бюллетеня Главлита» за 1923 г.)// Евреи в культуре русского зарубежья. Вып: 2: 1919—1939 гг. / Составитель и издатель Михаил Пархомовский. Иерусалим, 1993. С. 240—246.

161. Бойков В. Ф: Судьба и грехи России (Философско-историческая публицистика Г. П. Федотова) // Федотов F. И Судьба и грехи России: в 2 т. СПб.: София, 1991, Т. 1. С. 2—38.

162. Боулт Дж. Бегство в Берлин // Русский Берлин: 1920—1945. М.: Русский путь, 2006. С. 223—238.

163. Бряник H.B. Историческая эпистемология и культурно-исторический подход в гносеологии // Эпистемология & философия науки. 2010. Т. 24. № 2. С. 112—119.

164. Буббайер Ф: С.Л.Франк: жизнь и творчество русского философа (1877—1950). М.: РОССПЭН, 2001. 328 с.

165. Бычков С.С. Георгий Петрович Федотов // Федотов Г. П. Собр. соч.: в 12 т. М.: Мартис, 1996. Т. 1. С. 5—50.

166. Вандалковская М.Г. П.Н. Милюков, A.A. Кизеветтер: история и политика. М.: Наука, 1992. 285 с.

167. Вандалковская М.Г Историческая наука российской эмиграции: «евразийский соблазн». М.: Памятники исторической мысли, 1997. 350 с.

168. Васильева М. Путь интуиции // Бицилли П.М. Трагедия русской культуры. М.: Русский путь, 2000. С. 5—28.

169. Вишнякова КВ. Русская эмигрантская печать в США (1868—1917)// Страницы истории книжной культуры. Новосибирск, 1999. С. 179—206.

170. Волкогонова ОД. Н. А. Бердяев: интеллектуальная биография. М.: Изд-во МГУ им. М. В. Ломоносова, 2001. 112 с.

171. Волкогонова 0.tД. Образ России в философии русского зарубежья. М.: РОССПЭН, 1998. 325 с.

172. Володихин Д.М. Очень старый академик. Оригинальная философия истории Р. Ю. Виппера. М.: УРАО, 1997. 100 с.

173. Воробьев O.A. Коллекция Н. В. Устрялова в Гуверовском институте войны, революции и мира // Отечественные архивы. 2000. № 3. С. 27—31.

174. Воробьев О.А: Н. В. Устрялов как гностик. URL: http://www:e-journal.ru/time-stl-9.html (дата обращения: 02.03.2009).

175. Гаврюшин Н.К. Б. П. Вышеславцев и его «философия сердца» // Вопросы философии. 1990. № 4. С. 75—100:

176. Газеты русской эмиграции в фондах Отдела-литературы Русского зарубежья Российской государственной библиотеки: Библиографический каталог: Вып. 2 / Российская государственная библиотека. Сост. Е.В. Ма-каревич. М., 1994. 60 с.

177. Гайденко П.П. Владимир Соловьев и философия Серебряного века. М.: Прогресс-Традиция, 2001. 472 с.

178. Гайденко П.П. Под знаком меры (либеральный консерватизм П. Б. Струве) // Вопросы философии. 1992. № 12. С. 54—64.

179. Гемпель К.Г. Функция общих законов в истории // Гемпель К. Г. Логика объяснения. М.: Дом интеллектуальной книги, Русское феноменологическое общество, 1998. С. 16—31.

180. Гессен В. Г.А.Ландау: необходимые уточнения// Вестник Еврейского университета в Москве. 1994. № 3. С. 189—192.

181. Гессен В. Г.А.Ландау: Арест в Риге и смерть на Урале. URL: http:// www.lechaim.ru/ARHIV/120/gessen.htiii (дата обращения: 02.05.2010).

182. Гиренок Ф. Пато-логия русского ума. Картография дословности. М.: Аграф, 1998.416 с.

183. Гнатюк O.JI. П.Б.Струве как социальный мыслитель. СПб.: Изд-во СПбГТУ, 1998. 340 с.

184. Гобозов И. А. Введение в философию истории. М.: ТЕИС, 1999. 363 С.

185. Горбунова А.И. Литературно-критическая деятельность Н.М. Бахтина в периодических изданиях «русского Парижа» 1920-х гг. // Гуманитарные исследования: теория и реальность. Саранск, 2005. С. 148—150.

186. Гринин JI.E. Философия, социология и теория истории. Волгоград: Учитель, 2000. 357 с.

187. ГулыгаÄ.Bl Русская-идея и ее творцы. М.: Соратник, 1995. 310 с.

188. Гумилев Л.Н. Историко-философские труды князя'Н: С. Трубецкого (заметки, последнего евразийца)// Трубецкой Н. С. История. Культура. Язык. М.: Прогресс, 1995. С. 31—54.

189. Гуревич А.Я. Культура Средневековья и историк конца XX в: // История мировой культуры: наследие Запада. Ml: РГГУ, 19981 С. 210—318.

190. Гуревич А.Я. О кризисе современной исторической науки // Вопросы истории; 1992. № 2—3. С. 21—36.

191. Джохадзе И.Д. Неопрагматизм Ричарда Рорти. М.: Эдиториал УРСС, 2001.256 с.

192. Динерилтейн Е.А. Советская власть и эмигрантская печать (20-е годы)// Книга: Исследования и материалы. М., 2001. Сб. 79. С. 197—228.

193. Дмитриева H.A. Русское неокантианство: «Марбург» в России. Историко-философские очерки. М.: РОССПЭН, 2007. 512 с.

194. Дмитриева Н.К., Моисеева А.П. Философ свободного духа (Николай Бердяев: жизнь и творчество). М.: Высш. шк., 1993. 271 с.

195.ДумоваН.Г. Предисловие// Милюков П.Н. Очерки по истории русской

культуры. В 3 т. Т. 1. М.: Прогресс, 1993. С. 5—28. 196 .Дьяков В.А. «Русская идея» в эмигрантских изданиях 1920—1968 годов // Славяноведение. 1995. № 4. С. 3—16.

197. Евлампиев И.И. История русской метафизики в XIX— XX веках. Русская философия в поисках абсолюта. СПб.: Алетейя, 2000. Ч. 1. 415 е.; Ч. 2.413 с.

198. Евлампиев И.И. История русской философии. М.: Высш. шк., 2002. 584 с.

199. Емельянов Б.В. Очерки русской философии XX века. Екатеринбург: Изд-во Уральск, ун-та, 2001. 340 с.

200. Емельянов Ю.Н. История в изгнании: Историческая периодика русской эмиграции (1920—1940-е годы). М.: НП ИД «Русская панорама», 2008. 494 С.

201. Ерина Е.Б. Б.П.Вышеславцев. М.: Издательский центр «МарТ», 2006. 112 с.

202. Ермичев A.A. Русская философия и общественная мысль на страницах эмигрантских журналов // Вече. Альманах русской философии и культуры. СПб., 1997. Вып. 9. С. 229—237.

203. Ермичев A.A. Философская и общественная жизнь в журналах русского зарубежья// Вестник Русского христианского гуманитарного института. СПб., 1999. № 3. С. 325—343.

204. Ермичев С.С. О философии в России. СПб: Изд-во СПбГУ, 1998. 117 с.

205. Жданова Г.В. Философия культуры евразийства (методологические аспекты) // Вестник Московского университета. Сер. 7: Философия. 2004. № 5. С. 36-^6.

206. Жирков Г.В. Культура и журналистика Русского зарубежья 20—40-х гг.// Зарубежная Россия 1917—1939 гг.: сборник статей / Ответ, ред. В.Ю. Черняев. СПб.: Suomin Pietarin, Европейский Дом, 2000. С. 246— 249.

207. Залевский В., Голлербах Е. Распространение русской печати в мире: 1918—1939 гг.: справочник. СПб.: Изд-во Российской национальной библиотеки, 1998. 302 с.

208. Зверева Г.И. Реальность и исторический нарратив: проблемы саморефлексии новой интеллектуальной истории// Одиссей. 1996. М.: Наука 1996. С. 1—24.

209. Золотухина-Аболина Е.В. «Сотворение мира вниманием»: подступы к проблеме// Эпистемология & философия науки. 2010. Т. 26, №4. С. 177—191.

210. Иёлев Ю.В. Логико-методологичские критерии научности и ненаучности знания // Вестник;Московского университета. Сер. 7: Философия. 2008. № 5. С. 40—45.

211. ИвоницкаяJI.A. Периодическая печать эмиграции как источник по истории российского зарубежья // Из истории; российской эмиграции:, сб: науч. ст. СПб;: Третья Россия^ 1992. С. 58—62.

212. Йованович М. Русская эмиграция:на Балканах: 1920-—1940. М.: Библиотека-фонд «Русское Зарубежье»; Русский путь, 2005. 488 с.

213. Историография истории России: до 1917 г.: в 2 т./ под ред: М1Ю. Лачевой: Mi: Владос, 2004; Т. 1. 382 е.; Ti 21 383 с;

214. Историческая наука российской эмиграции 20-—30-х гг. XX века (хроника) / сост. С. А. Александров. М;: АИРО-ХХ, 1998. 312 с.

215: История¡ русской >философии;/ под;ред. М: А. Маслина. М.: Республика, 2001.693 с.

216. История этических' учений. М.: Гардарики, 2003. 911 с.

217. К библиографии дальневосточной прессы: студенческая пресса Харбина/ Сост. А. Лукашин // Новый журнал. 1974. № 114. С. 252—259;

218. Каганович E.G. К теме: П.М. Бицилли и евразийцы// Диаспора: новые материалы. Париж; СПб.: Atheneum — Феникс. 2002. № 2. С. 291—300.

219. Каганович Б. С. П.М: Бицилли и его книга// Бицилли П.М. Элементы средневековой культуры. СПб.: Мифрил, 1995. С. I-—XXVIII.

220. Кантор В.К. Русский европеец как явление культуры (философско-исторический анализ). М.: РОССПЭН, 2001. 704 с.

221. Киселев А.Ф. Страна грез Георгия Федотова (размышления о России и революции). М.: Логос, 2004. 324 е.-

222. Кисилева Г.Б. Критико-библиографическая информация на страницах русскоязычных периодических изданий Чехословакии (1920—1939 гг.) // Культурная миссия Российского Зарубежья: история и современность. М., 1999. С. 161—169.

223. КишкинЛ.С. Русская эмиграция в Праге: печать, образование, гуманитарные науки (1920—1930-е годы) // Славяноведение. 1996. № 4. С. 3—10.

224. Клементьев А. Послесловие// Карсавин Л. П. О началах. СПб.: YMCA-press, Scriptorium, Mhpa, 1994. С. 363—371.

225. КолеровМ.А., Плотников Н.С. Творческий путь П. Б. Струве // Вопросы философии. 1992. № 12. С. 102—111.

226. Копалов В.И. Курс лекций по русской философии истории. Екатеринбург: Изд-во Уральск, ун-та, 2005. 258 с.

227. Копосов Н.Е. Как думают историки. М.: Новое литературное обозрение, 2001.326 с.

228. Краснова Т.Н. Типыt эмигрантских газет 1918 года по содержательно-идеологическим признакам: Опыт изучения содержания и формы // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 2: История, языкознание, литературоведение. 1995. Вып. 2. С. 110—113.

229. Кузнецов В.Г. Логика гуманитарного познания // Философия и общество. 2009. № 4 (56). С. 22—63.

230. Кукарцева М.А. Per Aspera: эпистемология и этика в историческом исследовании// Эпистемология & философия науки. 2008. Т. 15, № 1. С. 79—82.

231. Кукарцева М.А., Коломоец Е.Н. Эпистемология и онтология истории// Вестник Московского университета. Сер. 7: Философия. 2007. № 1. С. 24—35.

232. Лавренова О.А. Стратегии «прочтения» текста культурного ландшафта // Эпистемология & философия науки. 2010. Т. 22, № 4. С. 123—141.

233. ЛаксДж. О плюрализме человеческой природы// Вопросы философии. 1992, № 10. С. 103—111.

234. Летопись русских зарубежных периодических изданий / сост. Р. Полча-нинов. NewYork: New Hyde Park, 1981.

235. Лысенко A.B. Голос изгнания: Становление газет русского Берлина и их эволюция в 1919—1922 гг. М.: Русская книга, 2000. 368 с.

236. Лысков А.П. «Метафизика всеединства» и «учение о симфонической личности» Л. П. Карсавина // Проблемы русской философии и культуры. Калининград, 1997. С. 52—74.

237. Лысков А.П. Язык и культура, самопознание и судьба России в творческом наследии Н. С. Трубецкого // Проблемы русской философии и культуры. Калининград, 2002. С. 47—59.

238. Малинов А.В. Павел Гаврилович Виноградов: социально-историческая и методологическая концепция. СПб., 2005. 216 С.

239. Малинов А.В. Философия истории в России. Конспект университетского спецкурса. СПб: Летний Сад, 2001. 192 с.

240. Маркова Л.А. Контекст как ненаука, порождающая науку // Эпистемология & философия науки. 2007. Т. 14, № 4. С. 55—58.

241. Маркова Л.А. Контекст как ненаука, порождающая науку // Эпистемология & философия науки. 2007. Т. 14,. № 4. С. 55—658.

242. Маркова Л.А. Наука и религия: проблемы границы. СПб.: Алетейя, 2000. 256 с.

243. МегиллА. Историческая эпистемология. М.: Канон+, 2009. 480 с.

244. Мегилл А. Некоторые размышления о проблеме истинностной оценки репрезентации прошлого // Эпистемология & философия науки. 2008. Т. 15. № 1.С. 53—61.

245. Meoicyee В.М. Философия истории и историческая наука // Вопросы философии. 1994. № 4. С. 74—86.

246. Мелих Ю.Б. Персонализм JL П. Карсавина и европейская философия. М.: Прогресс-Традиция, 2003. 272 с.

247. Микешина JI.A. Диалог когнитивных практик. Из истории эпистемологии и философии науки. М.: РОССПЭН, 2010. 575 с.

248. Микешина JT.A. Интерпретация как фундаментальная операция познания // Эпистемология & философия науки. 2008. Т. 17, № 3. С. 5—13.

249. Микешина JI.A. C.JI. Франк: проблемы методологии обществознания // Эпистемология & философия науки. 2010. Т. 22, № 4. С. 142—160.

250. Микешина JI.A. Современные темы в философии науки С.Н. Булгакова // Эпистемология & философия науки. 2010. Т. 24, № 2. С. 179—194.

251. Микешина JI.A. Философия познания. Полемические главы. М.: Прогресс-Традиция, 2002. 624 с.

252. Молчанов JI.A. Газетный мир антибольшевистской России. М., 2001. 160 с.

253. Москалькова Т.Н. Противодействие злу в русской религиозной философии. М.: Проспект, 1999. 128 с.

254. Мотрошилова Н.В. Мыслители России и философия Запада (В. Соловьев. Н. Бердяев. С. Франк. JI. Шестов). М.: Республика; Культурная революция, 2006. 477 с.

255. Мотрошилова Н.В. Рождение и развитие философских идей. М.: Ка-нон+, 2010.488 с.

256. Назарова О. Онтологическое обоснование интуитивизма в философии С. Л. Франка. М.: Идея-Пресс, 2003. 196 с.

257. Некрасова Е.Н. Живая истина. Метафизика человеческого бытия в русской религиозной философии XX века. М.: Мартис, 1997. 160 с.

258. Неретина С.С. Бердяев и Флоренский: о смысле исторического// Вопросы философии. 1991. № 3. С. 67—83.

259. Ниэюников С.А. Философия И. Канта в отечественной мысли. М.: Изд-во РУДН, 2005. 234 С.

260. Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Русская философия истории: курс лекций. М.: Магистр, 1997. 382 с.

261. Ойзерман Т.И. Философия как история философии. СПб.: Алетейя, 1999. 448 с.

262. Пайпс Р. Струве: биография: в 2 т. М.: Моск. школа полит, исследований (Культура, политика, философия), 2001. Т. 1: Левый либерал. 1870— 1905. 549 е.; Т. 2: Правый либерал. 1905—1944. 679 с.

263. Пащенко В.Я. Социальная философия евразийства. М.: Альфа-М, 2003. 368 с.

264. Периодические издания русской эмиграции в Белграде // Русский Белград / Сост. В.А. Тесемников, В.И. Косик. М.: Изд-во МГУ, 2008. С. 257—272.

265. По страницам изданий русского зарубежья: Библиография библиографий / публ. подгот. И.И. Иванова // Из глубины времен. Вып. 2. СПб., 1993. С. 188—192.

266. Подоль Р.Я. Методология исторического познания и современная историософия// Философия и общество. 2009. № 3 (55). С. 122—130.

267. Половинкии С.М. Евразийство и русская эмиграция // Трубецкой Н. С. История. Культура. Язык. М.: Прогресс, 1995. С. 731—762.

268. Полотовская И.Л. Материалы для библиографии информационных ресурсов русского зарубежья / ИКЦ «Русская эмиграция». СПб.: Нестор, 2002. 60 с.

269. Полторацкий НИ Бердяев и Россия (Философия истории России у Н. А. Бердяева). Нью-Йорк: О-во друзей русской культуры, 1967. 262 е.-

270. Полторацкий НИ Русская религиозная философия // Вопросы философии. 1992. №2. С. 15—21.

271. Порус В.Н. Многомерность рациональности// Эпистемология & философия науки. 2010. Т. 23. № 1. С. 5—16.

272. Порус В.H У края культуры (философские очерки). М.: Канон-Ь; РООИ «Реабилитация», 2008. 464 с.

273. Посадский А.В., Посадский C.B. Историко-культурный путь России в контексте философии Г. В. Флоровского. СПб.: Изд-во РХГИ, 2004. 380 с.

274. Проблемы методологии гуманитарных наук (материалы круглого стола) // Эпистемология & философия науки. 2007. Т. 12, № 2. С. 38—74.

275. Пружиним Б.И. Ratio serviens? Контуры культурно-исторической эпистемологии. М.: РОССПЭН, 2009. 423 с.

276. Пудовкина Ю.Н. Сменовеховские журналы: к истории возникновения// Вестник Московского университета. Сер. 10: Журналистика. 1992. № 5. С. 44—52.

277. Пустарнаков В.Ф. Университетская философия в России. СПб.: Изд-во РХГИ, 2003. 919 с.

278. Равдин Б. Материалы к указателю еврейской печати Латвии: 1919— 1940 // Балтийский архив. 2000. T. VI. С. 324—379.

279. Раев М. Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции. 1919—1939. М.: Прогресс-Академия, 1994. 296 с.

280. Раев М. Соблазны и разрывы: Георгий Флоровский как историк русской мысли // Георгий Флоровский: священнослужитель, богослов, философ. М.: Прогресс-Культура, 1995. С. 241—306.

281. Ракитов А.И. Новый подход к взаимосвязи истории, информации и культуры: пример России // Вопросы философии. 1994. № 4. С. 14—34.

282. Ракитов А.И. Историческое познание: системно-гносеологический подход. М.: Политиздат, 1982. 303 с.

283. Рамазанов С.П. Кризис в российской историографии начала XX века: в 2 ч. Ч. 1 : Постановка и попытка решения проблемы. Волгоград: Изд-во Волгогр. гос. ун-та, 1999. 144 С.

284. Репина Л.П. Социальная история и историческая антропология: новейшие тенденции в современной британской и американской медиевистике // Одиссей. 1990. М.: Наука, 1990. С. 167—181.

285. Романовская Е.В. Феномен памяти: между историей и традицией // Философия и общество. 2010. № 1 (57). С. 98—109.

286. РортиР. Философия и зеркало природы. Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1997. 320 с.

287. Рорти Р. Историография философии: четыре жанра // ДжохадзеИД. Неопрагматизм Ричарда Рорти. М.: Эдиториал УРСС, 2001, С. 180-—198.

288. Popmu Pi Постмодернистский буржуазный либерализм И Джохадзе ИД. Неопрагматизм Ричарда Рорти; М.: Эдиториал УРСС, 2001, С. 199:—210.

289. Рузавин Г.И. Основы философии истории. Mi: ЮНИТИ-ДАНА, 2001. 303 с.

290. Русскаяэмиграция. Журналы и сборники на русском языке. 1920—1980: сводный указатель статей. Париж: Institut d'etudes slaves, 1988: XXIV + 664 р.

291. Русский Берлин 1921—1923: По материалам архива Б. И. Николаевского: в Еуверовском институте., Париж: YMGA-Press; M.: Русский путь, 2003. 392 с.

292. Русское зарубежье, 1917-—1991: Каталог изданий из фонда библиотеки-архива. Вып. 1 / Сост. Г.А. Толстых. Российский международный фонд культуры; Дом-музей Марины Цветаевой. М., 1992. 206 с.

293. Русское зарубежье: 1917—1994. Каталог изданий из фондов Архива Русского Зарубежья;Вып. 2/ Сост. Г.А. Толстых. М.: Дом-музей Марины Цветаевой; 2002. 240 с.

294. Русское зарубежье: Золотая книга; эмиграции. Первая треть XX века: Энциклопедический биографический словарь / По общ. ред. ВВ. Шело-хаева. М:: РОССПЭН, 1996. 742 с.

295. Сабенникова ИВ. П. Н. Милюков: и идеологические, течения в русской эмиграции // П. Н. Милюков: историк, политик, дипломат: матер, меж-дунар. конф. М.: РОССПЭН, 2000. С. 384—395.

296. Сапов B.B. Мировоззрение свободы (о жизни и творчестве С. А. Левицкого) И Левицкий С. А. Трагедия свободы. М.: Астрель, 2008. С. 3—18.

297. Сафронов Б.Г. Историческое мировоззрение Р. Ю. Виппера и его время. М.: Изд-во МГУ. 1976. 224 с.

298. Семенов Ю.И. Философия истории. (Общая теория, основные концепции от древности до наших дней). М.: Современные тетради, 2003. 776 с.

299. Семенов Ю.И., Гобозов И.А., ГрининЛ.Е. Философия истории: Проблемы и перспективы. М.: КомКнига, 2007. 272 с.

300. Сергеев С.М. Страстотерпец великодержавия // Устрялов Н. В. Нацио-нал-болыиевизм. М.: Алгоритм; ЭКСМО, 2003. С. 7—47.

301. Соболев А. Радикальный историзм-отца Георгия Флоровского// Исследования по истории русской мысли: ежегодник за 2003 год. М.: Модест Колеров, 2004. С. 69—77.

302. Соколов В.В. Субъект-объектная парадигма как стержень выявления единства историко-философского процесса// Философия и общество. 2009. №3(55). С. 5—11.

303. Сорокин П.А. Дальняя дорога: Автобиография (Предисл. и примеч. A.B. Липского). М.: «Московский рабочий; ТЕРРА», 1992. 303 с.

304. Сухарев Ю.Н. Материалы к истории русского научного зарубежья: В 2-х кн. М.: Редакция альманаха «Российский архив», 2002. Кн. 1. 608 с.; Кн. 2. 560 с.

305. Тиханов Г. Густав Шпет в зеркале Георгия Флоровского (1922—1959).// Исследования по истории русской мысли: ежегодник за 2006—2007 год. М.: Модест Колеров, 2009. С. 140—149.

306. ТрояновA.A. Философия истории Георгия Флоровского// Вече. СПб., 1997. № 10. С. 153—162.

307. УайтХ. Метаистория: Историческое воображение в Европе XIX века. Екатеринбург: Изд-во Уральского университета. 2002. 528 с.

308. Уильяме Дж. Неопатристический синтез Георгия Флоровского // Георгий Флоровский: священнослужитель, богослов, философ. М.: Прогресс-Культура, 1995. С. 307—366.

309. УинчП. Идея социальной науки и ее отношение к философии. М.: Русское феноменологическое общество, 1996. 125 с.

310. Филатов В.П., Вышегородцева О.В., Малахов B.C., Смирнова Н.М., Ку-карцева М.А. Обсуждаем статьи об историзме // Эпистемология & философия науки. 2007. Т. 12. № 2. С. 150—162.

311. Философия Фихте в России. СПб.: Изд-во РХГИ, 2000. 386 с.

312. Фуко М. Слова и вещи. Спб.: A-cad, 1994. 408 с.

313. ХальбваксМ. Социальные классы и морфология. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2000. 506 с.

314. Хоруэюий С.С. После перерыва. Пути русской философии. СПб.: Алетейя; Изд-во РХГИ, 1994. 448 с.

315. Цепилова В.И. А.А. Кизеветтер в эмиграции (1922—1933)// Известия Уральского государственного университета. 2005. № 34. С. 108—114.

316. Цепилова В.И. Некоторые проблемы изучения исторической мысли русского зарубежья 1920—1930-х годов// Вопросы истории. 2007. № 1. С. 156—166.

ЪИ.ШартъеР. Письменная культура и общество. М.: Новое издательство, 2006. 272 с.

318. Шестаков В.П. Эсхатология и утопия (Очерки русской философии и культуры). М.: ВЛАДОС, 1995. 208 с.

319. Шпаковская М.А. А.А. Кизеветтер в российской историографии. М.: Изд-во РУДН, 2003. 313 с.

320. Щедрина Т.Г. Философский архив Густава Шпета: опыт историко-философской реконструкции // Исследования по истории русской мысли: ежегодник за 2004—2005 годы. М.: Модест Колеров, 2007. С. 81— 92.

321. Щедрина Т.Г. Архив эпохи: тематическое единство русской философии. М.: РОССПЭН, 2008. 391 с.

322. Яковлева Т.А. Далеко ли ушел поезд истории? Евразийская идеология в эмигрантской печати П.Н. Милюкова и П.Б. Струве в 1920-е гг. // Иркутский историко-экономический ежегодник. Иркутск, 2008. С. 480-—484.

323. Яковлева Т.А. Политико-экономическая печать российской эмиграции: к истории создания // Историко-экономический научный журнал (Иркутск—Чита). 1998. № 3. С. 32—36,

324. Яковлева Т.А. Пути возрождения: Идеи и судьбы эмигрантской печати П.Б. Струве, П.Н. Милюкова и А.Ф. Керенского. Иркутск: Изд-во Иркутской экономической академии, 1996. 216 с.

325. Янцен В. Диалог немецких и русских религиозных мыслителей: Orient und Occident (1929—1934), Neue Folge (1936) // Исследования по истории русской мысли: ежегодник за 2003 год. М::. Модест Колеров, 2004. С.'611—640.

326. Янцен В. Комментарий! к; статье Дм: Чижевского «Hai темы философии истории» // Исследования по истории русской мысли: ежегодник за 2006—2007 год: М.: Модест Колеров, 2009; С. 479—494.

327: .Яш/ен; Ж Неизвестное письмо БЛЗ; Яковенко к Д.И. Чижевскому (1934): к истории одного философского • скандала // Исследования по: истории; русской мысли: ежегодник за 2003 год. М.: Модест Колеров, 2004. С. 605—608.

328. Янцен В. Спасти, сохранить и освоить! О судьбе книжных собраний и архивов Д.И. Чижевского в Германии // Исследования по истории русской мысли: ежегодник за 2003 год. М.: Модест Колеров, 2004. С. 232— 278.

329. Янцен В. Эпизод из истории связей Э. Гуссерля и М.Хайдеггера с русской мыслью (1931) // Исследования по истории русской мысли: ежегодник за 2003 год. М.: Модест Колеров, 2004. С. 544—554.

330. Янцен В. О нереализованных русских проектах тюбингенского издательства Я.Х.Б. Мора (Пауля Зибека) начала XX века // Исследования по истории русской мысли: ежегодник за 2004—2005 годы. М.: Модест Колеров, 2007. С. 282—300.

331. Янцен В. Русское философское общество в Праге по материалам архивов Д.И. Чижевского // Исследования по истории русской мысли: ежегодник за 2004—2005 годы. М.: Модест Колеров, 2007. С. 154—176.

332. Beaune D. G.P. Fedotov, се qui demeure: Reflexions sur la Revolution russe. Aix en Provence: Universite de Provence, 1990. 295 p.

333. Bedford C.H. The Seeker: D.S. Merezhkovsky. Lawrence, University of Kansas Press, 1975. 187 p.

334. Beyer Т., Krafz G., Werner X. Russische Autoren und Verlage in Berlin nach dem Ersten Weltkrieg. Berlin: Arno Spitz, 1987. 245 s.

335. Brzezinski B. Mikolaj Bierdiajew — medytacje, ideowe zrydla i konteksty. Poznan: Uniwersytet im. Adama Mickiewicza w Poznaniu, 2002. 200 p.

336. Clarke О. Introduction to Berdyaev. London: G. Bles, 1950. 192 p.

337. Clement O. Berdiaev, un philosophe russe en France. Paris: Desclee de Brouwer, 1991. 241 p.

338. Copleston F.C. Philosophy in Russia, From Herzen to Lenin and» Berdyaev. Notre Dame, 1986. 445 p.

339. Copleston F.C. Russian Religious Philosophy. Notre Dame, 1988. 580 p.

340. Dahm H. Grundzuge russischen Denkens. München, 1979. 591 s.

341. Dohm H. Russische Philosophie: Tradition und Gegewart. Koeln, 1980. 395 s.

342. Davy M. Nicolas Berdyaev: Man of the eighth day. London: Geoffrey Bles, 1967. 149 p.

343. Duval J.-F. Flamboyante liberie: Essai sur la philosophie de Nicolas Berdiaev, visionnaire et prophete de notre temps. St. Vincent sur Jabron: Editions Presence, 1992. 313 p.

344. Gamna G. Oltre l'esistenza: M.F.P. Maine de Biran, N. Berdijaev, D. Bon-hoeffer e l'antropofenomenologia. Torino: Castalia, 1998. 151 p.

345. Genzelis B. Lietuvos fîlosofîjos istorijos bruozai. Vilnius: Mokslo ir enci-klopediju leidybos inst., 1997. 290 p.

346. Harbin Russian imprints: Bibliography as history, 1898—1961. Materials for a definite bibliography / Edited and introduced by Olga Bakich. New York: Norman Ross Publishing, 2002. 584 p.

347. Ignatow A. Solowjow und Berdjajew als Geschichtsphilosophen: Ideen und aktueller Einfluss. Köln: Bundesinstitut fi>r Ostwissenschaftliche und Internationale Studien, 1997. 36 p.

348. Kajtez N. Berdajev, fantom slobode. Novi Sad: Svetovi, 1997. 127 p.

349. Klein, Paul. Die kreative Freiheit nach Nikolaj Berdjajew: Zeichen d. Hoffnung in e. gefallenen Welt. Regensburg: F. Pustet, 1976. 269 p.

350. Klepinine T. Bibliographie des oeuvres de Nicolas Berdiaev. Paris: Institut d'etudes slaves; YMCA-Press, 1978. 159 p.

351. Kline G. The Hegelian Roots of S.L. Frank's Ethics and Social Philosophy// The Owl of Minerva. 1994. Vob 25, N 2. P. 195—208.

352. Kline G. The Religious Roots of S.L. Frank's Ethics and Social Philosophy»// Religious Thought / Ed. By J.D. Kornblatt, R.F. Gustafson. Madison, Wisconsin: University of Wisconsin Press, 1996. P. 213—234.

353. Kline G.L. Religious and Anti-Religious Thought, in.Russia. Chicago, 1968. 320 p.

354. Kulikowski M. Russian Émigré Bibliography: Another Look // Solanus. New Series.2000. N 14. P: 58—67.

__r

355. Kulikowski M. The Bibliography of Russian Emigré-Publications since 1917: An Update // Solanus. New Series. 1995. N 9. P. 15—23.

356. Kunkel C. Totus Christus: Die Theologie Georges V. Florovskys. Gottingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1991. 469 p.

357.LikhachevD.S. Farther Remarks on the Problem of Old Russian Culture// The Development of the USSR. An Exchange of Views. Ed. by Donald W. Treadgold. Seattle, 1964. P. 167—172.

358. Lowrie D. Rebellious Prophet: A Life of N. Berdyaev. New York, 1960. 280 p.

359. Lubardic B. Nikolaj Berdjajev izmedju Ungrunda i Oca. Beograd: Brimo, 2003. 137 p.

360. McLachlan J.M. The Desire to be God: Freedom and the other in Sartre and Berdyaev. New York: P. Lang, 1992, 215 p.

361. Nucho F. Berdyaev's Philosophy: The Existential Paradox of Freedom and Necessity. Garden City, 1966. 195 p.

362. Pasi I. Nikolai Berdiaev: Opit za filosofski portret. Sofiia: Knigoizdatelska kushta «Trud», 2001. 183 p.

363. Przesmycki P. W strone Bogoczlowieczenstwa: Teologicznomoralne Studium mysli Nikolaja Bierdiajewa. Lydz: «Ibidem», 2002. 220 p.

364. RiegerM. Inkarnation: Christliches Heilsverstandnis im Kontext franzosisch-sprachiger Theologie der Menschwerdung. Frankfurt am Main; New York: P. Lang, 1993. 329 p.

9 _

365. Russian Emigré Literature: A Bibliography of Titles Held by the University of California, Berkeley, Library / Comp, by Allan Urbanic. Oakland: Berkeley Slavic Specialties, 1993. 329 p.

366. Russian religious thought / Edited by Judith Deutsch Kornblatt and Richard F. Gustafson. Madison, Wis.: University of Wisconsin Press, 1996. 266 p.

367. Russische Emigration in Deutschland 1918 bis 1941: Leben in Europäischen Bürgerkrieg/ Hrsg. von K. Schlögel. Berlin, 1995. 550 S.

368. SaroyanM. The Russian press in Manchuria 1920—1945 // Siberia II: question sibiriennes; histoire, cultures, literature / ed. by Boris Chichlo. Paris: Institut d'etudes slaves, 1999. P. 525—533.

369. Schmeman A. In memoriam. Father Georges Florovsky // Saint Vladimir's Theological Quarterly. N.Y., 1979. Vol. 23, N 3. P. 132—133.

370. Shein L.J. The concept of the Unfathomable in S.L. Frank's Epistemology // Canadian Slavic Studies. 1968. Vol. 2, N1. P. 14—27.

371. Show Lewis F. The Philosophical Evolution of Georges Florovsky: Philosophical Psychology and the Philosophy of Hisory // Saint Vladimir's Theological Quarterly. N.Y., 1992. Vol. 34, N 3. P. 237—255.

372. Slaatte H.A. Personality, spirit, and ethics: The ethics of Nicholas Berdyaev. New York: P. Lang, 1997. 122 p.

373. Slesinski R. S.L. Frank's Intuition of Pan-Unity// Russian Religious Thought/ ed. By J.D. Kornblatt, R.F. Gustafson. Madison, Wisconsin: University of Wisconsin Press, 1996. P. 199—212.

374. Slesinski R.S.L. The Relationship of God and Man in Russian Religious Philosophy from Florensky to Frank// St. Vladimir's Theological Quarterly. 1992. Vol. 36, P. 217—236.

375. Styczynski M. Umilowanie przyszlosci, albo: Filozofia spraw ostatecznych: Studia nad filozofia Mikolaja Bierdiajewa. Lydz: Ibidem, 2001. 243 p.

376. Swoboda P.J. «Spiritual life» versus Life in Christ: S.L. Frank and Patristic Doctrine of Deification // Russian Religious Thought / ed. By J.D. Kornblatt, R.F. Gustafson. Madison, Wisconsin: University of Wisconsin Press, 1996. P. 234—248.

377. The Cultural gradient: The transmission of ideas in Europe, 1789—1991 / ed. by Catherine Evtuhov and Stephen Kotkin. Lanham: Rowman & Littlefield Publishers, 2003. 324 p.

378. Tsambassis A. Berdyaev's Personalistic Philosophy. «Personalist». Los Angeles, 1965, vol. 46, N 3. P. 125—135.

379. Williams George H. Georges Vasilievich Florovsky. His American Career (1948—1965) // The Greek Orthodox Review. Brookline, 1965. Vol. 11, N 1. P. 7—107.