Дворянство Центрально-Черноземного региона России в пореформенный период тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, доктор исторических наук Шаповалов, Владимир Анатольевич

• Шаповалов, Владимир Анатольевич
• доктор исторических наук
• 2002

Оглавление диссертации доктор исторических наук Шаповалов, Владимир Анатольевич

ВВЕДЕНИЕ.

I. ДВОРЯНСКОЕ ХОЗЯЙСТВО В ПОРЕФОРМЕННЫЙ ПЕРИОД.45

1.1. ДВОРЯНСКИЕ ИМЕНИЯ НАКАНУНЕ ОТМЕНЫ КРЕПОСТНОГО ПРАВА И В 1861-1863 гг.:.

1.2. ТЕНДЕНЦИИ В РАЗВИТИИ ДВОРЯНСКОГО ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЯ В 18631905 гг.

1.3. КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ ПЕРЕСТРОЙКА ДВОРЯНСКИХ

ХОЗЯЙСТВ.

ВЫВОДЫ.

II. ЭВОЛЮЦИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ ДВОРЯНСТВА В ПОРЕФОРМЕННЫЙ ПЕРИОД.155

2.1. ИЗМЕНЕНИЕ СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ ДВОРЯНСТВА КАК ВАЖНЕЙШИЙ КРИТЕРИЙ СОЦИАЛЬНОЙ ЭВОЛЮЦИИ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ВЫСШЕГО СОСЛОВИЯ.

2.2. ТРАНСФОРМАЦИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ ДВОРЯНСТВА В ХОДЕ ПЕРЕСТРОЙКИ ПОМЕСТНОГО ХОЗЯЙСТВА.

2.3. ПРОБЛЕМА СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО СИНТЕЗА СОСЛОВНЫХ И ВНУТРИСОСЛОВНЫХ СВЯЗЕЙ ДВОРЯНСТВА.

ВЫВОДЫ.

III. ДВОРЯНСТВО В СТРУКТУРАХ МЕСТНОГО УПРАВЛЕНИЯ, САМОУПРАВЛЕНИЯ И СОСЛОВНОЙ КОРПОРАЦИИ.215

3.1. ДВОРЯНСТВО В СТРУКТУРАХ ГУБЕРНСКОГО И УЕЗДНОГО ЧИНОВНИЧЕСТВА ГРАЖДАНСКОГО ВЕДОМСТВА.

3.2. ДВОРЯНСКАЯ КОРПОРАТИВНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ.

3.3. ДВОРЯНСТВО И ЗЕМСКИЕ УЧРЕЖДЕНИЯ.

ВЫВОДЫ.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Дворянство Центрально-Черноземного региона России в пореформенный период»

Актуальность исследования.

Изучение эволюции сословной структуры Российской империи является одной из приоритетных задач современной отечественной историографии. Особую актуальность это приобретает при анализе переломных эпох, каковой и является пореформенный период. Именно в такие эпохи, когда меняются социально-экономические и политические ориентиры, сословиям приходится искать свое место в новых для них окружающих реалиях. К числу наименее исследованных сословий относится дворянство, несмотря на его доминирующую роль во всесословной структуре российского общества. Традиционно на протяжении последних семидесяти лет приоритет отдавался изучению пролетариата и крестьянства.

Дворянство, законодательно поставленное в исключительно привилегированное положение, во многом определяло направленность межсословных отношений в обществе и в целом эволюции российской государственности. Обусловлено это было рядом причин. Во-первых, являясь социальной базой института самодержавия, дворянство непосредственно влияло на разработку социально-экономических и политических вопросов, затрагивавших в целом все российское общество. Во-вторых, представители дворянского сословия на протяжении всего пореформенного периода являлись основными собственниками частного земельного фонда, и именно они опосредовали важнейшие процессы как в системе землевладения, так и землепользования. Учитывая аграрный характер экономики России пореформенного периода, изменения площади дворянского фонда земель напрямую было связано с проходившими экономическими процессами в стране в целом. В-третьих, чиновничий корпус России, особенно высшего и среднего звена, состоял в основном из дворян. Дворяне-чиновники являлись стержнем административно-управленческого аппарата всех уровней. По сути, они контролировали все органы государственного управления сверху донизу.

В-четвертых, дворянство было самым образованным сословием в России, с наиболее разработанной системой воспитания. Следовательно, решение важнейших аспектов жизнедеятельности российского общества, как в дореформенный, так и в пореформенный периоды зависело от отношения к ним дворянского сословия.

Итак, без всестороннего изучения эволюции дворянского сословия невозможно полно представить социально-экономическое, политическое и культурное развитие российского общества.

Изучение в комплексе различных сфер жизнедеятельности дворянства является крупной научной задачей, которая требует новых подходов при рассмотрении конкретно поставленных проблем. Стратификация дворянского сословия при его анализе не должна ограничиваться только традиционными рамками хозяйственной деятельности. В противном случае, сопоставление эволюционных процессов в жизнедеятельности дворянского сословия социально-психологического, бытового планов становится невозможным. Чтобы это избежать, необходима разработка стратификации дворянства по социально-психологическому признаку, которая не всегда совпадает с социально-экономической стратификацией. При этом необходимо учитывать и региональную сословную специфику. Анализ степени соотношения различных параметров в отдельных стратах способствует детальному, многоплановому изучению дворянства.

Традиционный подход при изучении дворянства, который основывается только на межсословных связях, уже не оправдывает себя. В данном аспекте не учитывается внутрисословная специфика взаимоотношений на общесословном уровне. Поэтому особую актуальность приобретает синтезированный анализ внутрисословных и межсословных связей дворянства.

Все вышеуказанное позволило автору настоящего исследования решить поставленную задачу во многом по-новому.

Локальные исследования, в комплексе решения социально-экономических проблем отдельных сословий пореформенной России, способствуют уточнению и конкретизации общей тенденции и закономерностей. С другой стороны, - региональный подход при рассмотрении различных аспектов сословной проблематики способствует углублению и расширению конкретно-исторического исследования.

Хронологические рамки исследования охватывают период с конца 50-х гг. XIX в. и до конца 90-х гг. XIX в., то есть предреформенное состояние дворянского сословия и его дальнейшая эволюция в пореформенный период. Анализ предреформенного состояния дворянства необходим для показа качественных изменений различных параметров его жизнедеятельности в пореформенный период. С другой стороны, отдельные тенденции социально-экономического, политического, психологического планов зародились в дореформенный период и эволюционизировались в пореформенный. Начало исследования их после реформы 19 февраля 1861 года будет усеченным без показа и анализа первопричин. Верхняя хронологическая рамка исследования — конец XIX в. Это период, с которого в экономике России начался переход к более быстрым темпам развития, монополизации промышленности. Во внешней политике четко обозначилось обострение Дальневосточного кризиса и стала ярковыраженной радикализация внутриполитической жизни. Это новый этап в развитии российской государственности.

В отдельных случаях, как при анализе землевладения, верхняя хронологическая граница исследования отодвинута до 1905 года. Связано это с тем, что массовые источники по отдельным аспектам работы на конец XIX в. отсутствуют, но есть на начало XX в.

Указанные хронологические рамки — это период сложнейшего поиска своего места дворянским сословием в буржуазной модернизации российского общества.

Географические границы предлагаемого исследования охватывают территории Воронежской и Курской губерний, наиболее типичных для Центрально-Черноземного региона, отличавшихся аграрной специализацией, с преимущественно сельским населением и слабо развитыми городами.

Анализ историографии исследуемой проблемы необходимо начать с рассмотрения дворянского хозяйства. Данный историографический аспект наиболее дискуссионен в отечественной историографии аграрной проблематики.

В период подготовки реформы отмены крепостного права и в первые пореформенные годы для вышедших в свет работ по указанной проблеме были характерны следующие моменты: а) публицистический характер; б) форма законодательной инициативы; в) хозяйственно-рекомендательное направление; г) статистико-исследовательский аспект. Все перечисленные направления диктовались различными целями и поэтому редко пересекались в рамках одной работы.

Публицистика отражала взгляды представителей различных слоев российского общества на кардинальные перемены, произошедшие в аграрных отношениях. Авторы, в основной своей массе дворянско-либерального толка, проводя аналогии с Западной Европой, пытались теоретически обосновать преимущества наемного труда в сельском хозяйстве, особенно не останавливаясь на отличиях аграрного развития России. С середины 60-х гг. XIX в., когда в части дворянских хозяйств введение машин и наемного труда не дали быстро ожидаемых результатов, публицисты объясняли это отсутствием кредитов, низким качеством инвентаря и т.п. Переходный этап в дворянских имениях трактовался односторонне, не учитывая диалектической связи между дореформенным и пореформенным поместным хозяйством. Особо отмечалось, что преобразования 60-х гг. XIX в. самым серьезным образом проявлялись на положение дворянства, пошатнув его экономические и сословно-политические позиции.1

Участие дворянства в подготовке проектов реформы отмены крепостного права способствовало появлению работ, отличавшихся характером законодательной инициативы. Как правило, в них поднималась одна-две конкретные проблемы, в основе которых лежали вопросы сословно-корпоративного приоритета дворянства.2

Первые опыты масштабного применения сельскохозяйственных машин и наемных рабочих, введение многопольных севооборотов рекламировались в описаниях отдельных крупных дворянских хозяйств. Авторские рекомендации не могли стать руководством к действию для большинства поместных хозяйств, так как основным условием перестройки хозяйства было наличие большого свободного капитала. Вопрос о роли, характере аренды и ее последствиях для дальнейшего развития дворянских хозяйств на серьезном уровне поднимался исключительно в данных работах. Отмечалось, что отработки снижают доходность имений и являются преградой к их прогрессу.3 Несмотря на то, что в начале пореформенного периода отработки являлись основной формой ведения хозяйства в дворянских имениях, описания поместий, где доказывалась хозяйственная состоятельность отработочной системы, не получили широкого распространения.4

Отсутствие массовых источников по дворянским хозяйствам первого пореформенного десятилетия не способствовали появлению работ многографического плана. Практически единственным исследованием, касающимся рассматриваемой проблемы, была работа А.И. Скребицкого «Крестьянское дело в царствование императора Александра II».5 Хронологически она охватывала конец 50-х - начало 60-х гг. XIX в. По меткому замечанию Б.Г. Литвака, «рыхлость и фактографичность» указанного труда не вызывает особого интереса к нему со стороны исследователей. Автор добросовестно воспроизвел в своем четырехтомнике материалы Редакционных комиссий, особенно акцентировал внимание на разработке проектов выкупа, определения размера крестьянского надела, повинностей. В целом суждения А.И. Скребицкого носили бездоказательный характер. Ценность работы заключается в том, что в ней воедино собраны материалы Редакционных комиссий, данные о X ревизии А. Тройницкого, статистические сведения по отдельным губерниям, обработанные офицерами генерального штаба.

В историографии 70-х гг. XIX в. собственно дворянскому хозяйству уделялось еще меньше внимания, чем в предыдущее десятилетие. Основной тематикой являлось социально-хозяйственное положение отдельных крупных хозяйств.6

Второй этап историографии по рассматриваемой проблематике связан с 80-гг. XIX — началом XX вв., когда четко определились тенденции в дворянском землевладении, было проведено земскими статистиками практически сплошное обследование средних и крупных поместных хозяйств и опубликованы результаты трех переписей землевладения. В новых условиях, когда капитализм стал реальностью в аграрном секторе, первыми вопрос о судьбах дворянского хозяйства, не считая самих представителей дворянства, подняли авторы придерживавшиеся народнического направления. Исходя из общей концепции народничества, В.В. Воронцов и JI.B. Ходский доказывали, что капитализм в России был случайным явлением, не приведшим к крупному производству, а следовательно, судьба латифундий исторически предрешена.

Основные положения народников были восприняты сторонниками мелкобуржуазного направления. Их взгляды включали в себя два взаимоисключающих момента - некапиталистическая эволюция земледелия в эпоху капитализма. Подкреплялось это теорией устойчивости крестьянского хозяйства.8

Либерально-буржуазное направление было представлено трудами П.П. Мигулина, Н. Гурвича, В.В. Святловского. Для исследований авторов этого направления характерно отсутствие схематизма. В.В. Святловский на обширном статистическом материале земельных переписей показал неодинаковые темпы сокращения земельных фондов различных категорий дворянства. Он прямо не связывал процессы в дворянском землевладении с продажей земель, а отмечал, что дворянство являлось не только главным продавцом на земельном рынке, но и основным покупателем.9 В то же время, либерально-буржуазные авторы не смогли избежать непоследовательности в своих рассуждениях. Они, с одной стороны, оправдывали сохранение приоритета дворянского землевладения и даже считали высокие выкупные платежи «прямой справедливостью со стороны государства», а с другой стороны, критиковали государственный кредит владельцам поместий за его благотворительность.10

В большинстве работ буржуазных экономистов не говорилось о капиталистической эволюции дворянского хозяйства, но подчеркивалось его более высокая агрокультура в сравнение с крестьянским хозяйством. Отдельно стояли работы В.В. Святловского, Н. Гурвича.11 Первый отмечал капиталистический характер крупных поместий, последний под влиянием марксизма признавал развитие капитализма, но, в первую очередь, в хозяйствах купцов.

В дворянской историографии выделялось два основных направления: консервативно-охранительное и либеральное. Консервативное направление, представленное в основном статьями, брошюрами публицистического характера, доказывало несостоятельность буржуазных реформ 60-х гг. XIX в. и

10 необходимость государственной поддержки дворянского землевладения. Экономические мотивы отступали на второй план, уступая место политическим вопросам. Основа их, - дворянство, разоряясь, тем самым подрывает социальную опору самодержавия. Следует отметить, что, несмотря на явную тенденциозность, ряд работ этого направления содержит сведения о структуре сословия, об усиливавшейся неоднородности его состава и т.д.

Основой концепции либеральной дворянской историографии являлось признание неизбежности и необратимости процессов, вызванных буржуазными преобразованиями. Авторы этого направления главной причиной разорения поместных владельцев, их неприспособленности к новым условиям считали господский паразитизм, воспитанный многовековым крепостничеством. Они отмечали, что будущее за сельской буржуазией. Признавая объективность процессов социально-экономических изменений в России, в то же время они относились к ним негативно.13

В целом дворянская историография, отмечая изменения в положении дворянства после февраля 1861 года, склонна была к преувеличению последствий буржуазных преобразований в отношения социально-экономических и особенно политических позиций дворянства.

В отечественной историографии второй половины XIX — начала XX вв., не считая хозяйственно-статистических очерков по отдельным поместным имениям, работы, посвященные дворянскому хозяйству в рамках исследуемого региона, отсутствуют. Из трудов, в которых затрагивалась эта проблема, можно выделить исследования В.А. Бекетова, И. Вернера, Н.А. Чуйкова.14 В работах указанных авторов наиболее детально рассмотрено дворянское землевладение, а вопросы землепользования освещены в целом для частновладельческого хозяйства. Указывая на переходное состояние последнего, они в то же время отмечали быстрый рост экономической запашки и появление усовершенствованных сельскохозяйственных орудий в дворянских поместьях. Параллельно с этим особо акцентировалось внимание на отработочной системе ведения хозяйства. Это было связано с тем, что исследования хронологически ограничивались рамками 80-90-х гг. XIX в. Темпы реконструкции дворянских хозяйств не учитывались. В.А. Бекетов, делая выводы о слабой оснащенности частновладельческого хозяйства Воронежской губернии пахотными орудиями, привел в качестве примера подсчеты, показывающие, что на 1 пахотное орудие приходилось от 16,9 до 65 дес. экономической запашки.15 Но им не учитывалось, что в начале пореформенного периода этот показатель был выше в 4-6 раз. К аналогичным выводам приводили подсчеты и по количеству рабочего скота на 1 дес. экономической запашки. В итоге необходимо отметить, что исследования регионального характера отличались более конкретной детализацией и широким спектром рассматриваемых проблем.

Дворянско-буржуазная историография не дала аргументированного ответа на вопрос о роли и характере дворянского хозяйства в системе аграрных отношений, степени его капитализации. Более детально рассматривались процессы в дворянском землевладении и практически отсутствовали работы по землепользованию. Вместе с тем, в трудах дворянско-буржуазных историков впервые был применен структурный подход при изучении дворянских хозяйств, подняты проблемы капиталистической эволюции поместий, природы отработок.

В конце XIX - начале XX вв. оформляется марксистское направление в российской историографии. В первую очередь это связано с трудами В.И. Ленина. Для теоретического наследия В.И. Ленина по аграрному развитию пореформенной России характерно тесное переплетение политических и экономических вопросов, где первые часто имеют определяющее значение. Так, например, в статье «Крестьянская реформа и пролетарско-крестьянекая революция», посвященной реформе 19 февраля 1861 года и ее последующей роли в эволюции русской деревни, помещики выступают в роли тормоза прогрессивных аграрных преобразований.16 Здесь системы землевладения и землепользования отождествляются. Тем самым игнорируется прогрессивная роль помещичьего хозяйства как основы крупного капиталистического хозяйства. Тактические и стратегические цели политической борьбы определяли теоретическое обоснование необходимости аграрных преобразований и роли в них помещичьего хозяйства.

В то же время в работах «Развитие капитализма в России», «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве», «Аграрный вопрос в России к концу XIX в.» помещичье хозяйство было подвергнуто серьезному анализу. Показано, что помещичье землевладение являлось основой отработочной системы, базой для социально-экономического господства дворянства. Был раскрыт двойственный характер крупного помещичьего землевладения, которое, с одной стороны, являлось фундаментом для крупного капиталистического хозяйства, с другой - тормозом для буржуазной эволюции крестьянского хозяйства. Особое положение занимает работа «Развитие капитализма в России», где помещичье хозяйство стало объектом специального исследования и была показана его капиталистическая эволюция.17

Таким образом, теоретическое наследие В.И. Ленина оставило противоречивый след в отечественной историографии аграрного аспекта.

На первом этапе советской историографии (20-е - середина 30-х гг.) специального внимания дворянскому хозяйству не уделялось. Основной тематикой являлась классовая борьба в деревне и связанная с ней аграрная политика царизма.

На следующем этапе советской историографии (30-е — конец 50-х гг.) интерес к помещичьему хозяйству был вызван сменой характера аграрной проблематики. Если в 20-х гт. в центре внимания исследователей находилась проблема развития капитализма как генеральной линии аграрной эволюции России, то на протяжении 50-х гг. внимание историков-аграрников было обращено к более сложному комплексу вопросов, одним из которых был вопрос уровня капитализации аграрного строя пореформенной империи. Без определения степени капиталистического развития дворянских хозяйств нельзя было дать ответ на этот вопрос. Катализатором для дальнейшего изучения дворянского хозяйства стала дискуссия 1960 года об аграрном строе России в период империализма.18 Дискуссия показала значительные расхождения мнений советских историков-аграрников о характере аграрного строя России. A.M. Анфи-мов, как и в предыдущих своих работах, исходил из неоспоримого положения о капиталистическом направлении эволюции сельскохозяйственного производства, но, по его мнению, к началу XX в. аграрные отношения были полукрепостническими. Его аргументация заключалась в 2-х основных положениях: преобладание отработочной системы и зимний найм рабочих. С.М. Дубровский утверждал, что капиталистические отношения находились в процессе складывания и получили преобладающее значение как в помещичьих, так в крестьянских хозяйствах.19 В ходе дискуссии было выявлено, что помещичьи хозяйства, в основе которых были дворянские поместья, изучены очень слабо, и это обедняло аргументацию обеих сторон. Поэтому с середины 60-х гг. в свет выходят работы, в которых специально изучалось помещичье хозяйство.20 Основные идеи A.M. Анфимова по рассматриваемой проблеме в своих исследованиях развивала Л.П. Минарик.21

В 70-е гг. из печати выходят монографии обобщающего характера Б.Г. Литвака, Н.М. Дружинина, П.Г. Рындзюнского, которые раскрывают содержание реформы 1861 года и ее последствия для дальнейшего хода капиталистических преобразований. На большом фактическом материале показана буржуазная эволюция русской деревни. Особенно ценными, но наш взгляд являются суждения авторов о взаимовлиянии помещичьего и крестьянского хозяйств.

Этот период отмечен новым подходом в изучении аграрного строя России. Большую роль сыграли работы И.Д. Ковальченко. В его статье «Соотношение крестьянского и помещичьего хозяйства в землевладельческом производстве капиталистической России» было показано, что изучение эволюционных процессов в помещичьем хозяйстве необходимо проводить с начала пореформенного периода, а не ограничивать исследование рамками конца XIX - начала XX вв.23 Сравнивая тенденции в развитии помещичьего и крестьянского хозяйств, И.Д. Ковальченко пришел к выводу, что с 1861 года падение роли помещиков в землевладельческом производстве шло значительно быстрее, чем в землевладении.

Н.А. Проскурякова провела серьезный анализ дворянского землевладения Европейской России конца XIX - начала XX вв.24 Она показала доминирующую роль дворян-помещиков в частновладельческой земельной категории, неодинаковые темпы сокращения земель различных категорий дворянства, как в масштабе Европейской России, так и в рамках отдельных регионов. Вывод о том, что падение роли дворянских земель в общем земельном фонде по стоимости происходило значительно медленнее, чем по количеству земли, помог поновому взглянуть на происходившие процессы в дворянском землевладении.

Необходимо отметить, что сложные проблемы, касающиеся характера аграрного капитализма в России, были решены с помощью математических методов обработки массовых источников. Новый подход позволил коллективу авторов во главе с И.Д. Ковальченко провести комплексный анализ социально-экономического строя помещичьих хозяйств Европейской России в эпоху капитализма.25

Из исследований регионального характера можно выделить работу О.М. Хохонина.26 Автор в комплексе рассмотрел помещичье хозяйство Воронежской губернии конца XIX - начала XX века. В ходе анализа взаимовлияния систем землевладения и землепользования были получены ценные наблюдения об особенностях развития местных помещичьих хозяйств, но в выводах была явно преувеличена роль отработочной системы.

В 90-е гг. интерес к дворянскому хозяйству несколько снизился. Из новейших исследований выделяются работы Н.П. Бородина и Б.Н. Миронова. Первый автор на материалах земской статистики губерний Черноземного центра, используя оригинальную методику, проанализировал помещичье хозяйство середины 80-90-х гг. XIX в. В итоге отмечается, что в указанный период в помещичьем хозяйстве преобладали капиталистические методы ведения хозяйства, причем развитые формы капитализма были распространены шире, чем неразвитые. Б.Н. Миронов проанализировал взаимосвязь эволюции юридического статуса дворянства и хозяйственных изменений в поместных имениях.

Для зарубежной историографии по данному вопросу характерен иной подход. Сокращение дворянского земельного фонда трактуется как экономический упадок поместных хозяйств. Тем самым экономические категории «землевладение» и «землепользование» подменяются. Не учитывается и буржуазная эволюция дворянского землевладения. Вывод о том, что «к концу XIX в. едва ли можно говорить о прогрессе в области модернизации . дворянского сельского хозяйства»28 не соответствует результатам последних исследований отечественных историков.

Историографический обзор показывает, что степень изученности дворянского хозяйства по отдельным регионам и, в частности, Черноземного центра остается незначительной. Наиболее разработанной темой является дворянское землевладение конца XIX - начала XX века (М. Яснопольский, В.В. Святлов-ский, Н.А. Проскурякова). Практически все крупные работы монографического плана и статьи, касающиеся природы дворянского хозяйства, хронологически охватывают с 80-х гг XIX в. до начала XX в. (A.M. Анфимов, Л.П. Минарик, И.Д. Ковальченко Н.Б. Селунская, Н.П. Бородин). Социально-экономический строй дворянского хозяйства первых двух пореформенных десятилетий оказался за рамками внимания исследователей. Это затрудняет при определении степени развития аграрного капитализма в России объективно показать темпы буржуазной эволюции дворянского хозяйства.

Историография социально-психологической эволюции дворянского сословия, в сравнении с дворянским хозяйством, не обширна. Социально-психологические аспекты только начинают разрабатываться в отечественной историографии.

В дворянско-буржуазной историографии второй половины XIX — начала XX в. не было ни одной специальной работы, где бы конкретная социальная общность на уровне сословия была исследована в социально-психологическом плане. Необходимо отметить, что и само понятие «социальная психология» в научном лексиконе отсутствовало. Тем не менее, содержательный аппарат, раскрывавший сущность данного понятия, заключался в следующих терминах:

29 -г-» представление», «дух времени», «идеи нового времени» и т.д. В первую очередь, данными терминами оперировали, когда хотели показать изменения психологических установок на каком либо историческом этапе. Вопрос о степени соотношения социального и психологического начал не ставился, хотя приоритет отдавался социальным аспектам. В целом социально-психологические моменты проходили второстепенным фоном при рассмотрении поставленных задач.

Впервые в отечественной историографии важность социально-психологического фактора в историческом процессе была осознана марксистской историографией конца XIX - начала XX в.

Г.В. Плеханов, опираясь на тезис К. Маркса и Ф. Энгельса об активном воздействии субъективного фактора на все стороны жизнедеятельности общества, указал на важность психологических воззрений и выделил этапы доминирования конкретных социально-политических и психологических представлений. Он подчеркивал: «Дело всякого исторического исследования приходится начинать с изменения состояния производительных сил и экономических отношений данной стороны. Но на этом, разумеется, исследование не должно останавливаться: оно должно показать, как сухой остров экономии покрывается живой плотью социально-политических форм, а затем - и это самая интересная, самая увлекательна сторона задачи — человеческих идей, чувств, стремлений и идеалов. В руки исследователя поступает, можно сказать, мертвая материя, из его рук должен выйти полный жизни организм».30 Задача ставилась в весьма обобщенном плане, не заостряя внимание на сложной внутренней градации сословий. Акцент усиливался на классовом характере психологии. Но в реальности в рамках одного сословия сосуществовали несовпадающие направленности социально-психологических воззрений. Обусловлено это было различным социально-экономическим статусом отдельных представителей сословия. Поэтому оперирование терминами «класс», «сословие», без учета их внутренней градации приводило к весьма схематичным выводам.

В.И. Ленин специально не ставил себе задачу рассмотрения социальных и психологических воззрений российских сословий. В основном психологические характеристики дворянства носили политический оттенок, и подчеркивалась его консервативная изначальная природа.31

В 20-30-е гг. социально-психологические аспекты не являлись объектами специальных исследований, приоритет отдавался изучению классовой борьбы.

В западноевропейской историографии, наоборот, в указанный период времени социально-психологические факторы развития общества становятся весьма актуальными. Впервые методологическая основа изучения социально-психологического фактора была разработана в 30-е г. представителями французской исторической школы «Анналов». Её основатели М. Блок и JI. Февр выступили против утверждающихся в историографии представлений о безусловном приоритете письменных источников и фактологической стороны истории. Они настаивали на преимуществе социально-психологического фактора, явно в ущерб экономическим, социальным и политическим проблемам.32 В 60-70-е гг. западноевропейская историография уже оперирует в основном категорией «менталитет». Данная категория, в сравнении с социально-психологическим фактором, хотя во многом и тождественна, но в большей степени имеет этнические и идеологические оттенки. Введению социально-психологического аспекта, менталитета в круг «законных» направлений исто- рической науки во многом способствовали труды историков, составлявших

1Я третье поколение школы «Анналов» - Ж. Ле Гоффа, А. Бюргьера, М. Ферро.

В советской историографии к социально-психологическому анализу обратились на рубеже 70-80-х гг., когда встала необходимость более аргументировано показать механизм внутренней мотивации тех или иных политических шагов, предпринятых как на общесословном уровне, так и отдельными представителями сословий. Во многом этому способствовало становление в СССР, именно в указанный период, социальной психологии как самостоятельной научной дисциплины. Объектом специального исследования Е.И. Мокряк и С.С. Минца стала социальная психология дореформенного и пореформенного дворянства. В качестве основного источника правомерно были взяты мемуары и личные дневники.34 Новизна данного методологического подхода при изучении дворянского сословия предопределила источниковедческую направленность работ. Были выявлены базовые элементы дворянской социальной психологии: консерватизм, чувство сословной исключительности, фатализм, корпоративное мышление. Но опора только на источники мемуарного характера показала и слабые стороны исследований. Структурный анализ психологии дворянства, без привлечения других источников, весьма схематичен, переплетен индивидуальными переживаниями бытового плана. Но необходимо отметить, что в этот период отечественная социальная психология только разрабатывала свою методологическую основу исследований.

В 90-е годы тематика исследований по рассматриваемой проблеме была расширена. В контексте определения содержания категории «менталитет» выявлялись механизмы взаимодействия социального и психологического начал, их опосредованность российской действительностью и традициями. В отношении изучения социальной психологии дворянства наметился отход от общих схем и переход к определенной детализации социально-психологического анализа (культурологическое, аграрное направления).35

Из работ, касающихся социальной психологии сословного уровня Черноземного центра пореформенной России, можно выделить исследования В.Н. Фурсова и B.C. Кулабухова.36 Первый из указанных авторов детально проанализировал социально-психологические аспекты крестьянского движения в Воронежской губернии в 60-70-е гг. XIX в. Поднимаемые им вопросы не могли обойти стороной социально-психологическую взаимосвязь крестьян и дворян-помещиков. В.Н. Фурсов показал неизменность психологического традиционализма дворян-помещиков конца 50- начала 60-х гг. XIX в., которые по-прежнему стремились основывать благосостояние имений не на новых экономических механизмах, а на своем привилегированном сословном статусе. В итоге пореформенный сословно-правовой статус крестьян входил в противоречие с социально-психологическим традиционализмом дворян-помещиков. B.C. Кулабухов объектом своего исследования выбрал менталитет черноземного дворянства в пореформенный период. Проанализировав сословно-идеологические установки дворянства, предпосылки их относительной оппозиционности к центральной власти, в то же время, не избежал ошибочных суждений при анализе конкретных аспектов дворянского менталитета. В первую очередь, это связано с тем, что отдельные выводы обосновывались исключительно на источниках публицистического и мемуарного характеров, где индивидуальные воззрения принимали обобщающий характер. В частности, это выводы о доминирующем влиянии дворянского менталитета на крестьянскую психологию, психологическом неприятии в пореформенный период в целом дворянством института земства.

Таким образом, проблема социальной психологии дворянства как в целом по России, так и на региональном уровне, находится только на стадии начальной разработки, что и предполагает дискуссионность вопроса.

Проблема роли дворянства в структурах местного управления и функционирования корпоративного дворянского самоуправления в отечественной историографии не являлась объектом пристольного внимания. По сути, к ней обращались в аспекте рассмотрения более широких проблем государственной системы управления и сословного плана. В то же время, можно выделить несколько направлений исследования указанной проблемы: 1) историко-правоведческого характера; 2) органов управления всех уровней; 3) обобщающего плана истории дворянского сословия; 4) отдельных аспектов жизнедеятельности дворянского сословия. Особняком во Н-й половине Х1Хв. — начале XX вв. стояли работы публицистического характера, в основном носившие политизированный характер.

В пореформенный период и в начале XX в. историко-правоведческое направление в лице Е. Карновича, В.А. Евреинова главной целью ставило анализ

37 системы чинопроизводства на основе «Табели о рангах». Авторы показывали поэтапные изменения правового характера классности чиновников, их отношение к чинопроизводству, фрагментарно оттеняли негативы бюрократии чиновничьего мира, стереотипы их поведения. Специального сословного анализа чиновничьего корпуса не проводилось, хотя подчеркивалась значительная доля дворянства в нем. В вопросе функционирования дворянской корпорации приоритет отдавался правовым нормам приобретения дворянского достоинства. Как правило, в данных работах отсутствовал глубокий анализ, а просто осуществлялся подбор юридических норм о дворянстве, с кратким их комментарием.38

В рамках второго направления исследования во многом носили отраслевой характер, как правило, подводящие определенный итог за продолжительный период деятельности того или иного органа управления.39 Детально анализировалась деятельность их руководителей, внимание императора к конкретному органу управления, заслуги данного органа, определенные видимые промахи списывались на сложность и неповоротливость российской бюрократической машины. Роль дворянства здесь просматривалась только в чинах, титулах и орденах руководящего звена.

Более академический характер, не официально-отчетный, отличали работы, где поднимались вопросы местного управления и самоуправления, включая земства. Особенно следует выделить работы А.А. Кизеветтера, И.И. Дитятина, А.Д. Градовского40 А.А. Кизеветтер исследовал природу российского местного управления с IX по XIX вв. Автора интересовало соотношение и приоритет государственного и местного начал в системе местного управления, а отсюда степень противопоставления общества и государства. С его точки зрения государственная идеология при организации структур местного управления стала доминировать только с 90-х гг. XIX в. Дворянский приоритет в структурах местного управления до земской реформы 1864 года признавался неоспоримым фактом. Подчеркивалось, что с введением института земства начался отказ от сословного подхода в системе местного управления. При этом он показывал противоречивое отношение дворянской аристократии к ведению земского самоуправления. И.И. Дитятин проанализировал эволюцию городского управления в России, выделяя городскую реформу 1785 года как этап, с которого город стал юридическим лицом, представляющим интересы всего городского населения. А.Д. Градовский, проведя сравнительный анализ правовой базы функционирования системы местного управления в России после 1864 года и в Западной Европе, пришел к выводу, что российская всесословная структура местного управления имела больше прав и самостоятельности, чем прусская и французская.41

В целом, вышеуказанные авторы не ставили себе целью произвести сословный анализ системы местного управления и роли дворянства в нем. В первую очередь их интересовала эволюция политики центральной власти по отношению к системе местного управления. Хотя и отмечался продворянский характер правовых основ формирования структур местного управления в дореформенный период, но делалось это исходя из норм привилегированного юридического статуса дворянства в российском обществе.

Вопросы истории дворянства и его корпоративного самоуправления в отечественной историографии II-й половины XIX - начала XX вв. рассматривались с двух точек зрения — консервативной и либеральной. Как правило, история высшего сословия интересовала авторов дворянского происхождения. Наиболее консервативные суждения о безусловном и объективном доминировании дворянства в органах управления всех уровнях и вообще во всех сферах жизнедеятельности российского общества принадлежат С.А. Корфу.42 С его точки зрения, это предопределялось исторической традицией и особой ролью дворянства в российской истории. Либеральной сущностью отличились работы А.А. Плансона, В. Платова, но только в той же части, где признавалась пореформенная предопределенность демократизации сословных отошений.43 Данные работы во многом носили публицистический характер, особенно это просматривалось в логике доказательств причинных связей. Показывая заслуги дворянства, государственное предназначенье его, они в то же время констатировали утрату прежних позиций дворянства в пореформенный период. Виной этому, по их мнению, стала цепь буржуазных реформ 60-70-х гг. XIX в., нарушивших вековые сословные устои России. Определенная вина накладывалась и на дворянство, не сумевшего приспособиться к новым пореформенным реалиям. При этом акцентировалось внимание на неразрывной связи самодержавия и дворянства.

Необходимо отметить, что проблема «дворянство и чиновничество» решалась весьма противоречиво в сочинениях дворянских авторов, как в дореформенный, так и пореформенный периоды. Представление о бюрократии как историческом враге, издавна и расчетливо ведущим против благородного сословия подрывную компанию, хорошо передает трактовка тамбовским помещиком П.Б. Бланком (в записке «Об опасностях, угрожающих спокойствию России», март 1860 года) такого знаменательного в истории дворянства акта, как «Манифест о вольности дворянской» 1762 года. Освобождение дворянства от обязательной службы, доказывал автор, вело не к «раскрепощению» сословия, а к умалению государственного значения дворянства, распылению традиций дворянской службы престолу. Теперь единственной сословной обязанностью дворянина оставалось управление своими крестьянами — низшая или, как выражался Бланк, «бесцветная» форма администрирования: «Обязанные, по видам Правительства, управлять крестьянами, дворяне изолировались в своей сфере до конечного невнимания ко всему их окружающему. Большинство из них, прослужив Царю и отечеству только время своей юности, забиралось в свои раковины и . плотно в них втягивалось, . лениво и беспечно упаивалось своим самодержавием над горстью людей». Бюрократия же изображалась по стандартным канонам политического памфлета - как средоточие честолюбцев и искателей выгод из всех сословий, пренебрегших «своею собственностью, как ничтожною, сравнительно с богатством управляемых ими частей в государстве», использовавших себе во благо апатию и аморфность дворянства: «Долг службы совершенно исказился: точное исполнение Высочайшей воли заменилось хитростью; усердие - лестию, и в России образовалось совершенно

44 отдельное вредное и самое нечистое сословие чиновников».

Отдельному сословию» чиновничества не присваивалось никаких опознавательных характеристик, кроме морально-этических, то есть в принципе внесословных. IIo ведь среднее и высшее звено чиновничества состояло в основном из дворян. Если П.Б. Бланк даже и не пробовал перевести данный вопрос в сословную плоскость, то гр. В.П. Орлов — Давыдов прямо указал на препятствия к выполнению такой задачи: «Можно ли отделять в наших понятиях дворянство от чиновничества? Неужели на одной стороне все не служащие дворяне, ненавистники и независимые люди, а на другой все чиновники, люди завистливые и искательные . Сам пишущий эти строки разве не чиновник?» Впрочем, в конце концов, он предложил — таки схему различия, но ее трудно назвать прагматичной: «Одно звание отделяется от другого в лицах, смотря по тому, насколько одно из двух понятий преобладает над другим. Дворянин носит чин как платье, а у чиновника . чин пристает к самому телу».45

Различие проходило опять на уровне морально-этических установок. Относительно большое количество работ, посвященных отдельным сословным аспектам жизнедеятельности дворянского сословия, в первую очередь генеалогического, геральдического планов, характерно было для историографии рассматриваемого периода.46 В них рассматривались проблемы генеалогических связей дворянских родов, заслуги, приведшие к пожалованию титулами, описание личных и родовых гербов. Единичные работы были посвящены отдельным стратам дворянства.47 1

В рамках рассматриваемого региона в пореформенный период серьезные исследования, касавшиеся местного чиновничества и дворянских корпораций, отсутствовали.

Таким образом, проблема «дворянство и чиновничество», включая земские учреждения, дворянские корпорации в отечественной историографии пореформенного периода и начала XX в. были освещены фрагментарно. Главным образом, рассматривались историко-правовые аспекты и взаимоотношения центральной власти и органов местного управления. Сословный анализ не являлся объектом специального исследования.

В советской историографии 20-5о-х гг. сословной проблематике дворянства фактически не было посвящено отдельных исследований. По замечанию Н.И. Павленко, история «эксплуататорских классов» до середины 50-х годов относилась вообще к «полузакрытым темам».48 Основные работы касались крестьянства и пролетариата. На рубеже 60-70-х гг., как было показано выше, стало очевидно, что без всестороннего анализа дворянского хозяйства не возможно было определить степень капитализации аграрного сектора экономики пореформенной России. Выходят работы данного направления. В 70-е гг. дворянство пореформенного периода стало объектом специального исследования А.П. Корелина.49 Автор проанализировал основные законы о дворянстве, провел сравнительный анализ его численности по отдельным регионам и в целом по России, исследовал участие дворян в законотворческом процессе, правовые основы функционирования дворянских корпоративных организаций. Проблема «дворянство и чиновничество» рассматривалась в плоскости эволюции отношения центрального аппарата власти к местному управлению и отношение дворянства к данным процессам. Ю.Б. Соловьев детально проанализировал эволюцию взаимоотношений института самодержавия и дворянского сословия в конце XIX-начале XX вв.50 Автор не ставил себе цель акцентировать внимание на региональной специфике, его интересовала проблема общего плана, хотя и просматривалась тенденция локализации дворянских проектов, прошений и т.п.

Непосредственно чиновничьему корпусу пореформенной России в 70-80-е гг. было посвящено небольшое количество работ. П.А. Зайончковский, Л.Г. Захарова, П.Н. Зырянов исследовали условия службы, социальный состав, имущественное положение, численность, образовательный уровень чиновничества и отдельных его групп. Была показана доминирующая роль дворянства в структурах чиновничества в 60-70-е гг. XIX в., особенно среднего и высшего его звеньев и сокращение процента дворян-чиновников в общей массе чиновничества к концу XIX-начала XX вв. Незначительное количество вышеуказанных работ отчасти компенсировалось тем, что социальный состав чиновников, их профессиональная деятельность, политические воззрения изучались в рамках проблемы становления и эволюции российской интеллигенции. J1.K. Ерман, Е.Г. Корнилов, В.Н. Лебедев, В.Р. Лейкина - Свирская, Н.М. Пи-румова исследуя различные профессиональные группы интеллигенции, включая земскую, указывали их неразрывную связь с чиновничьим статусом.52 Вышеуказанные авторы специально на дворянах-чиновниках внимание не заостряли.

На современном этапе отечественной историографии при изучении дворянского сословия приоритет отдается анализу функционирования его сословной корпорации и разработке дворянских проектов, отстаивающих сословные привилегии. А.В. Ильин, О.М. Карамышев, А.Ю. Конькова исследовали правовые основы становления и деятельности дворянских корпораций, документальные подтверждения принадлежности к дворянству. Историко-правовой анализ проведен с учетом внутренней градации, приобретения прав личного и потомственного дворянства.53 Работы носят чисто теоретический характер, конкретный фактический анализ отсутствует в них. М.Д. Долбилов рассмотрел сословные программы представителей дворянской аристократии в 50-60-е гг. XIX в.54 Временные рамки исследования позволили показать сложность и противоречивость эволюции политических взглядов дворянской аристократии накануне буржуазных реформ 60-х гг. XIX в. и в первое пореформенное десятилетие. Интересен и выбранный ракурс исследования, то есть переход от устоявшийся точки зрения об оппозиционности дворянства к анализу сословного конструктивизма. Автор показал конституционно - аристократический характер ряда программ представителей высших страт дворянского сословия.

С конца 80-х гг., в связи с переосмыслением характера взаимосвязи общества и государства, у исследователей стал возрастать интерес к истории российского чиновничества и в целом местному управлению и самоуправлению. Г.А. Герасименко показал, что введение института земства находилось под плотным контролем центрального аппарата власти, ставка на управленческое звено в сословном аспекте была сделана на дворянство. Традиция жесткой вертикали власти оставалась, хотя и широкие полномочия структур самоуправления в хозяйственном аспекте были очевидны. Подчеркивалось начало всесословного характера местного самоуправления.55 Правовые основы функционирования земских учреждений были рассмотрены В.В. Куликовым.56

Л.Ф. Писарькова, В.А. Иванов, М.М. Шумилов в своих исследованиях провели многоаспектный анализ различных групп чиновничества пореформенной России, показали общесословную природу его формирования, где дворянство играло существенную роль.57 На наш взгляд, по рассматриваемой проблеме наиболее интересные выводы Сделаны при обработке штатных формуляров чиновников, где отражена связь дворян-чиновников со своими земельными владениями в поместьях. В дворянской среде это ставило их в двоякое положение, с одной стороны, представитель бюрократии — «заклятый враг» благородного сословия, с другой, - дворянин - помещик, страдающий сам . от «произвола» местных чиновников. J1.E. Шепелев проанализировал внешнюю атрибутику российского чиновничества: чины, классы, форменные мундиры, наградную систему.58

Из работ, посвященных рассматриваемой проблеме по ЦентральноЧерноземному региону, следует выделить исследования А. Акиныпина, О. Ла-сунского, B.C. Кулабухова, И.Т. Шатохина. А. Акиньшин и О. Ласунский через биографические очерки наиболее известных представителей воронежского дворянства показали функционирование дворянских корпоративных учреждений, чиновничью деятельность дворян, участие их в работе земских структур.59 B.C. Кулабухов исследовал финансовые источники курских дворянских корпоративных учреждений.60 И.Т. Шатохин, рассматривая проблему провинциальной интеллигенции России в конце XIX - начале XX в. (по материалам Курской губернии), детально рассмотрел структуру курского чиновничества.61 Но выбранная им методика сословной классификации чиновников привела к снижению процента дворян среди них. Штаб-офицеры и обер-офицеры, находившиеся на гражданской службе, при сословной градации отделены от дворян-чиновников, хотя, исходя из классов «Табели о рангах», подавляющая часть их была дворянами.

Данный историографический аспект показал, что вопросы, касающиеся дворянских корпораций, в основном разрабатывались в правовой плоскости и анализировались программные проекты, исходящие от них. Исследования пореформенных дворянских корпораций Центрального Черноземья носят узконаправленный характер, где рассматриваются один - два отдельных аспекта. Работы обобщающего плана отсутствуют. Проблема «дворяне и чиновники» в отечественной историографии специальному исследованию не подвергалась. Она проходила вспомогательным фрагментом при решении других задач.

Определенный вклад в историографию рассматриваемой проблемы внесен и автором настоящего исследования. В монографическом исследовании «Дворянство Центрально-Черноземного региона России в пореформенный период» и в ряде статей на основе новых подходов нами освещена пореформенная эволюция черноземного дворянства социально-экономического, социально-психологического планов, его роль и место в структурах местного управления, самоуправления.62

Таким образом, историография вышеуказанной проблематики в целом показывает необходимость комплексного исследования эволюции дворянского сословия Центрально-Черноземного региона в пореформенный период.

Методологическая основа и методы исследования.

Методологической основой настоящего исследования являются принципы объективизма и историзма. Автор стремился уйти от идеологизированного подхода в освещении роли дворянского сословия в структурах местного управления, корпоративного самоуправления и схематического анализа хозяйственной деятельности в поместьях, показать социальную неоднородность дворянства, определенную социально-психологическую дистанцированность между представителями его различных страт.

Особое внимание было уделено объяснению как способу раскрытия причинной обусловленности изучаемого эволюционного социального процесса.63 Исследование нами строилось по принципу изучения социальной общности не «сверху», а «снизу», как подчеркивает А.К. Соколов, осуществляя исторический синтез на микроуровне сословной общности.64

Целью данной работы является комплексное изучение пореформенной социальной эволюции дворянства Центрально-Черноземного региона с решением следующих конкретно-исторических задач:

- выявить и проанализировать основные тенденции в развитии дворянских хозяйств накануне реформы 19 февраля 1861 года и в последующие пореформенные десятилетия;

- определить на конец XIX века соотношение отработочных и капиталистических методов ведения хозяйства в дворянских имениях;

- исследовать механизмы функционирования социальной психологии дворянства и ее пореформенную трансформацию, выявить особенности социально-психологических установок у представителей основных социальных страт дворянского сословия;

- показать взаимосвязь изменения социальной психологии дворянства с пореформенным переустройством дворянских хозяйств;

- проанализировать социально-психологический синтез сословных и внутрисословных связей дворянства;

- рассмотреть роль и место дворянства в структурах губернского, уездного и земского чиновничества;

- проанализировать правовую основу и деятельность дворянских корпоративных учреждений.

Источниковую базу исследования составляют архивные и печатные материалы. Архивные материалы представлены документами, хранящимися в фондах Российского Государственного исторического архива (РГИА), Государственных архивах Белгородской (ГАБО), Воронежской (ГАВО), Курской (ГА-КО) областей.

В фондах РГИА основная часть сведений хозяйственного плана по дворянским имениям сосредоточена в ежегодных губернаторских отчетах (ф. 1263, 1281). В них содержатся сведения о посевах и сборах хлебов в частновладельческих хозяйствах. В основу учета был положен чисто сословный принцип. Земля как объект владения отождествлялась с землей как объектом хозяйствования. Поскольку в действительности значительная часть частновладельческих (преимущественно дворянских) земель находилась в пользовании крестьян, это вело к снижению доли крестьянского и завышению удельного веса частновладельческого хозяйства в земледельческом производстве.

Отдельную группу архивных материалов представляет вотчинная документация. Эти документы содержат большое количество сведений о различных аспектах хозяйственной деятельности дворян-помещиков. Но в основном в архивных фондах представлена вотчинная документация только- крупнейших земельных магнатов.65

Дворянское хозяйство первого пореформенного десятилетия отражено в документах губернских по крестьянским делам присутствий, хранящихся в фондах областных архивов.66 Источник содержит сведения о площади посевов под различными культурами, распределении земель по видам сельскохозяйственных угодий (с учетом пара), а также количестве сдаваемых в аренду земель. Пользоваться этими документами следует весьма осторожно, так как в большинстве имений, внесенных в этот источник, значительное количество земли не отнесено к сдаваемым в аренду и не показано под посевами культур (с учетом пара). Общая площадь земель дворянских хозяйств в этом случае превышает сумму земельных фондов, находящихся в аренде, под посевами и под паром. Проведенные нами подсчеты выявили, что это во многом связано с отсутствием данных о количестве сдаваемых в аренду земель в крупных поместьях. Здесь земли в ряде имений показаны только под посевами, и их площадь составляла менее 1/3 -1/4 общего земельного фонда.

Эволюция дворянской социальной психологии в пореформенный период отражена в документах канцелярий губернаторов, губернских правлений, уездных предводителей дворянства, губернских дворянских депутатских собраний, хранящихся в фондах центральных и областных архивов.67 Различного рода прошения, жалобы, отчеты, распоряжения свидетельствуют об изменении социальной психологии дворянства. Наибольший интерес вызывают материалы, где прослеживается психологическая характеристика отношений между представителями различных социальных страт дворянства. Так, в губернаторских отчетах мелкопоместное дворянство показано нерациональной, малограмотной частью высшего сословия, которое дистанцировалось от высших страт дворянства.

Служба представителей дворянского сословия в губернских и уездных структурах местного управления и земства главным образом отражена в фондах областных архивов. -Наибольшее количество материалов, характеризующих деятельность и условия службы местных дворян-чиновников, содержатся в фондах канцелярий губернаторов. В них же сосредоточена и основная часть сведений, относящихся к земским учреждениям. В фондах губернских земских управ содержатся малозначимые, иллюстративные материалы. Это привело к тому, что А.А. Марьяновский, исследовавший воронежское земство в пореформенный период, из-за утраты архивных материалов, хранившихся в ГАВО, предложил в качестве основного источника по истории воронежского земства считать работу Ф. Щербины «Воронежское земство», вышедшую в 1891 году'68

Источники, содержащие сведения по дворянским корпорациям, распределены в областных архивах неравномерно. В ГАВО материалы губернского депутатского собрания (ф. 29) представлены относительно широко. В первую очередь, это относится к личным фондам воронежского дворянства, где имеется информация об участии тех или иных его представителей в работе дворянских корпоративных учреждений. В ГАКО фонд губернского депутатского собрания ф. 1436) фактически полностью утрачен. В нем сохранилось всего два дела, касающиеся финансирования дворянской корпорации и чинов уездных предводителей дворянства. В ГАБО вообще отсутствуют материалы, где отражалась бы деятельность дворянских корпораций.

Опубликованные источники можно подразделить на две основные группы: документы официального делопроизводства и публицистического,' мемуарного характера.

Документы официального делопроизводства представлены статистическими материалами, отчетами о деятельности комиссий и ревизий.

Основным опубликованным источником по истории дворянских хозяйств накануне отмены крепостного права является «Извлечение из описаний помещичьих имений в 100 душ и свыше».69 Документ содержит сведения о числе крепостных крестьян в поместьях, количестве земель в господской и крестьянской запашках, площади сельскохозяйственных угодий. В отдельно вынесенных примечаниях в ряде имений отмечено число наемных рабочих и администрация поместий, количество сданной в аренду земли и условия ее найма. Структура источника, где каждое дворянское хозяйство соотнесено с конкретным владельцем, позволяет в ходе исследования выделить различные категории поместий, градацию их земельных фондов. Но материалы этого документа отражают сведения только о крупных и части средних поместий, что затрудняет в целом дать характеристику дворянскому хозяйству.

Материалы Редакционных комиссий раскрывают ход подготовительной работы реформы 1861 года, участия в ней поместного дворянства.70

В комплексе массовых данных по истории дворянского хозяйства своей полнотой выделяются материалы земско-статистических обследований частновладельческих хозяйств. Разделение имений по сословиям владельцев позволяет историкам избирательно исследовать частновладельческое хозяйство. В отличие от источников 60-70-х гг. XIX в., здесь в систематизированном виде представлены сведения о количестве наемных рабочих, инвентаря и рабочего скота. В то же время недостаточная квалификация лиц, проводивших обследования, сама методика сбора сведений (при отсутствии у хозяев необходимой документации единственными информаторами были управляющие и крестьяне), недоброжелательное отношение помещиков к опросу в большей или меньшей степени влияли на достоверность результатов обследований. Учитывая фискальные цели земско-статистических исследований, наиболее точными можно считать сведения о размере запашки, сдаче и аренде

71 земли, формах арендной платы. Эти замечания во многом носят гипотетический характер. Конкретные же сложности при работе с указанными источниками вполне реальны. По отдельным уездам при пересчете фонда земель, находившегося в экономической запашке и аренде, выяснилось, что в ряде имений одно и то же количество земли подсчитано дважды по указанным

ТУ категориям земельной собственности. Это в итоге привело к тому, что сумма площади сданной в аренду земли и экономической запашки с паром оказалось больше общей площади земли в имении. Вторым моментом здесь можно отметить занижение процента количества земель, обрабатываемым владельческим инвентарем. Земля под паром в источнике не включена в состав экономической запашки, а процент пашни, обрабатывавшейся хозяйским инвентарем, подсчитали только исходя из площади экономической запашки. Принимая во внимание, что последний разряд пахотных угодий особенно тщательно обрабатывался владельцами, можно утверждать о явном несоответствии полученных земскими статистиками результатов. Вместе с тем, указанные замечания не могут принизить информативную ценность земско-статистических сборников.

При исследовании дворянского землевладения, его структурных измене

73 ний использованы сведения трех земельных переписей (1877,1887 и 1905 гг.). В публикации материалов первой переписи содержатся сведения о числе и размерах земельных владений по сословиям и категориям владельцев 49 губерний Европейской России. Методика подсчета при сборе сведений в 1877 году привела к некоторым искажениям в полученных результатах. Землевладение менее

0,5 дес. в расчет не принималось, но владельцы их учитывались и включались в общее число, так как, с другой стороны, землевладение свыше 0,5 дес. и менее 1 дес. принималось за целую десятину. Совладельцы считались за одного владельца, кроме участников поземельных товариществ. Имения одного собственника в пределах уезда показывалось как одно владение.74 Недостатком такого учета являлось то, что не было выявлено точное число владений и дано завышенное число землевладельцев. Это привело к тому, что не представляется возможным правильно судить о концентрации земли в руках крупных землевладельцев. Между тем учет мог бы быть более точным, если бы в опросных листках, которые получали земельные собственники, имелся еще один вопрос: не принадлежит ли землевладельцу другие земельные владения, в каких уездах и губерниях. При таком подходе было бы установлено действительное число землевладельцев и распределение земель между ними.

Второе обследование землевладения происходило менее организованно, чем первое. По более узкой и измененной программе осуществлялась разработка его итогов для публикации. За основу было взято число владений, а не владельцев, и структурный подход при подготовке материалов не использовался. Поэтому изданные материалы обследования 1887 года во многом не сопоставимы с опубликованными данными первой переписи. В этом смысле перспективнее публикации итогов третьей переписки, но здесь также учитывалось число владений, а не владельцев.

Основным опубликованным источником по истории пореформенного губернского, уездного, земского чиновничества остаются губернские «Памятные книжки». В них пофамильно с указанием чина и класса, чиновники распределены по основным структурным подразделениям системы управления гражданского и военного ведомств. Отдельно, в рамках гражданского ведомства, выделены чиновники дворянских корпоративных учреждений. Это позволяет исследовать эволюцию структуры местного управления и дворянских корпораций, провести анализ чиновничьего корпуса в плане классности, чинов, выявить вакансии и оставшихся за штатом чиновников. В то же время при работе с «Памятными книжками», в силу методики их составления, возникают вполне определенные сложности. Во-первых, установление сословной принадлежности к дворянству чиновника можно провести только исходя из его чина и класса. В подавляющем большинстве случаев сословная принадлежность не указана. Традиционно сословная принадлежность чиновника подчеркивалась у служащих железнодорожного ведомства и отдельных образовательных учреждений, где классные чиновники не всегда составляли большинство. Во-вторых, среди чиновников низших классов (до VIII) в пореформенный период относительно много было и дворян, включая титулованную знать. Но установить в целом картину сословной принадлежности чиновников данных классов весьма затруднительно, так как их штатные формуляры начиная с конца 60-х гг. XIX в. в архивных фондах не сохранились. В-третьих, различная методика составления «Памятных книжек» и непериодичность их публикаций затрудняет провести сравнительный анализ эволюционных изменений. Например, в отличие от пореформенного периода, в дореформенный период в «Памятных книжках» не была четко выделена поуездная структура чиновничества. Отсюда сравнение структур и классности чиновников местного управления, дворянских корпораций весьма затруднительно.

Структура и механизм функционирования дворянских корпоративных учреждений зафиксирован в специальных справочных изданиях для уездных предводителей дворянства. В них довольно подробно изложены структура, цели и полномочия дворянской корпорации, последовательность выборов на различные должности, должностной функционал. Особую ценность при раскрытии самой атмосферы работы органов местного управления и дворянской корпорации, детализации местной специфики имеют мемуары. В них скрупулезно фиксировалось то, что было связано с положением человека в сословно-статусной иерархии современного им общества. Изображая современников, мемуаристы описывали не столько свойства их личных качеств, сколько их поведение в конкретных ситуациях. Типичные образцы сводились авторами через демонстрацию серии единичных поступков. Нельзя сбрасывать со счетов и личные симпатии и антипатии авторов при характеристике отдельных личностей. Этого не избежал и JI.M. Савелов, описывая свою деятельность на посту предводителя дворянства Коротоякского уезда Воронежской губернии.76

В целом, несмотря на ряд критических замечаний, вышеуказанная источ-никовая база позволяет решить поставленную научную задачу. Особую ценность, на наш взгляд, имеют вводимые впервые в научный оборот архивные материалы конца 50 - начала 60-х гг. XIX в. В первую очередь, это относится к сведениям об аренде в дворянских хозяйствах начала 60-х гг. XIX в., финансировании дворянской корпорации. Их анализ позволяет не ограничивать исследование эволюции пореформенного дворянского сословия хронологическими рамками 70-90-х гг. XIX в., не беря в расчет зарождавшиеся тенденции в 50-60-х гг. XIX в.

Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней впервые подвергается всестороннему анализу эволюция дворянского сословия Центрального Черноземья в пореформенный период. Это позволит заполнить существующие пробелы в истории дворянского сословия России, формировании и развитии социально-классовой структуры исследуемого региона. В частности, автор впервые проследил взаимосвязь хозяйственной перестройки поместных имений, социальной психологии дворянства, роли и места дворянства в структурах местного управления, земства и функционировании его сословной корпорации. Нами показана социальная неоднородность дворянского сословия и существующие сословно-экономические и психологические противоречия между представителями его отдельных социальных страт.

Практическая значимость исследования заключается в том, что его основные положения могут быть использованы для разработки проблем социально-политической истории России и Центрального Черноземья в пореформенный период. Содержание работы может стать основой для подготовки спецкурсов для студентов- историков высшей школы, а также в историко-краеведческой работе образовательных и культурно-просветительных учреждений.

Структура исследования: диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, приложения, списка источников и литературы.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Шаповалов, Владимир Анатольевич

ВЫВОДЫ

Накануне отмены крепостного права дворяне — чиновники в черноземных губерниях занимали около 70% штатных единиц в структурах гражданского ведомства на губернском и уездном уровнях. Основная часть дворян-чиновников (80%) имела чины гражданского ведомства, в пределах VIII-X классов. Заметную прослойку (18,1%) местного чиновничества составляли штаб и обер-офицеры, перешедшие в гражданскую службу. Около 81% из их служили в VIII-XII классах. Главным образом, это была служба городничими, в полиции, уездными судьями, заседателями и исправниками в суде. Имевшие военные чины, соответствующие VI-VII классам занимали ответственные посты в структуре губернского прокурора, в губернской строительной и дорожной комиссиях.

В начале 70-х гг. XIX в. дворяне занимали в административном аппарате губернского уровня 65% штатных единиц. Как и в дореформенный период, основная часть из них (90,5%) имела классные чины гражданского ведомства в рамках VII-IX классов. В отличие от дореформенного периода произошло увеличение классности чинов для значительной массы чиновников. В сравнении с 1860 г. на 13,7% уменьшилось число штаб и обер-офицерских чинов, находившихся на гражданской службе.

В уездном аппарате гражданского ведомства дворяне-чиновники находились в меньшинстве (46,8%). Но фактически все руководящие посты администрации уезда были заняты ими. К середине 90-х гг. XIX в. число дворян-чиновников губернского уровня в Курской губернии в сравнении с началом 70-х гг. XIX в. сократилось на 10,3%, в Воронежской губернии процент дворян-чиновников губернской администрации был еще ниже на 3,8%, то есть отчетливо просматривалась тенденция сокращения числа дворян-чиновников губернского уровня в общей массе чиновников. На один классный чин (сVII на VIII) понизилась и классность большей части чиновников. Количество чиновников, имевших воинские чины осталось приблизительно на том же уровне, что и в начале 70-х гг. Но если в Курской губернии большая часть из них служила в правоохранительной системе, в Воронежской губернии — в управлении Юго-Восточной железной дороги и в учебных заведениях.

На уездном уровне наметилась разноплановая тенденция. В тех уездах, где открывались высшие и средние учебные заведения, процент классных чиновников-дворян значительно увеличился, там, где этого не произошло, в количественном отношении доминировали чиновники недворянского происхождения. В целом же по исследуемым губерниям тенденция имела направленность увеличения процента чиновников недворянского происхождения.

Корпоративная организация российского дворянства складывалась в последней трети XVIII века и была законодательно оформлена «Жалованной грамотой» 1875 года. Совокупность дворян каждой губернии составляла самостоятельную корпорацию — сословное дворянское сообщество. Эти сообщества для обсуждения корпоративных вопросов имели право созывать губернские и уездные очередные и внеочередные собрания. В дворянских собраниях могли принимать участие лишь потомственные дворяне, записанные в родословную книгу губернии. Избирательным правом они наделялись на основе имущественного ценза.

Сословные дворянские корпорации возглавлялись губернскими и уездными предводителями дворянства. В черноземных губерниях в пореформенный период губернскими предводителями дворянства были представители подгрупп крупнопоместного дворянства, в основном, пришедшие на эту должность по дворянским выборам с должности уездного предводителя дворянства. В среднем каждый из них прослужил в данной должности более двух полных Зх-летий. Уездные предводители дворянства также принадлежали к крупнопоместному дворянству, в своей основе имели штаб и обер-офицерские чины, в среднем каждый из них прослужил в этой должности выборам почти два полных Зх-летия, на эту должность пришли из земских структур.

В отличие от курского дворянского губернского собрания, воронежское губернское собрание в пореформенный период, особенно в начале 60-х гг. XIX в., принимало самое активное участие в рассмотрении социально-политических, экономических вопросов, поднимаемых перед дворянскими собраниями МВД, нередко выходя за рамки своей компетенции.

В дворянских собраниях существовали различные противоборствующие группировки, которые в ходе выборов шли на открытое столкновение и пускали в ход противоправные «избирательные технологии». На уровне уездных дворянских собраний существовала проблема явки его членов. В отдельных уездах сроки созыва дворянского собрания переносились неоднократно из-за игнорирования собрания большей частью ее членов.

На очередных дворянских собраниях рассматривались вопросы раскладок по дворянским сборам в корпоративную кассу, вносились дополнения и изменения в родословную книгу и проходили выборы по дворянской службе.

Все поднимавшиеся вопросы на внеочередных дворянских собраниях можно разделить на 4 вида: 1) социально-экономические, относительно поместного землевладения и землепользования; 2) хозяйственные, касавшиеся учреждений дворянской корпорации; 3) изменявшие отдельные положения учреждений дворянской корпорации; 4) личного плана или открывавшие доступ представителям дворянского сословия в его корпоративные учреждения.

Дворянская касса складывалась из обязательных и необязательных сборов с потомственного и личного дворянства. Главными источниками формирования данной кассы в черноземных губерниях были: 1) обложение поместных земель, в среднем по 2,5 коп. с 1 дес.; 2) капиталы дворянской опеки; 3) частные пожертвования. Основная часть губернской дворянской кассы шла на жалованье канцелярским чиновникам корпоративной организации, административно-хозяйственные нужды, на пенсии отслужившим по дворянским выборам и на образование молодых дворян.

Черноземное дворянство приняло активное участие в формировании местного института земства. На подготовительном этапе дворяне руководили особыми временными комиссиями, в задачу которых входило организационно подготовить начало работы земств. На избирательные уездные съезды по исследуемым губерниям в 60-70-е гг. в среднем прибыло около 17% дворян, имевших право голоса на выборах (с учетом уполномоченных). Это в 4 раза выше процента явки у представителей других сословий. Но в отличие от средне и крупнопоместного дворянства, мелкопоместные дворяне практически игнорировали избирательные съезды.

Прибывшие на уездные избирательные съезды дворяне отличались самой высокой активностью при выдвижении своих кандидатур на должность гласного. В среднем в пореформенный период процент выдвигавших себя на выборах дворян, прибывших на съезд, не опускался ниже 85%. На протяжении всего пореформенного периода дворяне-гласные, избранные по землевладельческой и городской куриям, составляли 72,5% от общего числа гласных в этих куриях. Правда, отдельно по городской курии дворяне гласные были в меньшинстве. С учетом гласных от сельских обществ в пореформенный период дворяне гласные составляли 41% от общего числа гласных земских собраний Центрального Черноземья.

На протяжении всего пореформенного периода исключительно дворяне возглавляли губернские и земские управы. Но к концу пореформенного периода наметилась тенденция сокращения членов земских управ дворянского происхождения. В структурах земских образовательных и медицинских учреждений они составляли небольшой процент, хотя он был и выше среднероссийского показателя. К началу XX века он имел тенденцию к росту.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Перед реформой 19 февраля 1861 года дворяне-помещики Воронежской и Курской губерний доминировали в общесословном фонде земель, уступая по площади лишь землям государственных крестьян. Это было обусловлено сословной привилегией дворян - правом монопольного владения населенными землями.

Во внутрисословном земельном фонде лидирующее положение занимало землевладение крупных помещиков (70,4%). Крупные поместные землевладельцы контролировали земельные рынки как в рамках уездов, так и на межуездных, межгубернских уровнях. Это в определенной степени тормозило рост земельной собственности среднего дворянства. Его доля во внутрисословном земельном фонде была незначительной (7,2%). Но землевладение данной категории дворянства имело тенденцию к увеличению, что было видно из роста числа средних дворян. Площадь мелкопоместных земель составляла 22,4% в общем фонде дворянских земель. Но земли данной категории быстро сокращались, главным образом, за счет внутрисословного перераспределения земель. Представители верхних страт дворянства скупали земли у разоряющегося мелкопоместного дворянства.

Количество сельскохозяйственного продукта, произведенного в дворянских хозяйствах, во многом зависело от площади пахотных земель и числа ревизских душ в них. Подавляющая часть крепостных крестьян (82,3%) находилась в имениях крупных помещиков. Наличие большого количества бесплатных рабочих рук предопределило хозяйственное размежевание поместной земли. Господская запашка в хозяйствах крупнейших помещиков составляла около 1/3 общего количества пахотных угодий. Большая часть крепостных крестьян (54%) в дворянских хозяйствах находилась на барщине. Господствующей системой полеводства оставалось трехполье.

Элементы капиталистических форм хозяйствования начинают проявляться с 50-х гг. XIX в. и только в имениях крупных помещиков. Главным образом, это использование селькохозяйственных машин и труда наемных полевых рабочих. Но это было проявлением зарождения тенденции, так как вышеуказанные элементы хозяйствования были характерны для очень узкого круга крупнопоместных дворян. Хозяйственный традиционализм у подавляющей части дворянства не приемлил экономических нововведений, отрицающих крепостной труд.

При увеличении объемов товарной продукции в дворянских хозяйствах помещики были заинтересованы в постоянном наращивании прибавочного продукта, который имел уже характер не потребительной, а меновой стоимости. В Центрально-Черноземном регионе накануне отмены крепостного права наметились две противоположные тенденции: рост прибавочного продукта в хозяйствах воронежских дворян и сокращение - в поместьях курских помещиков. В сочетании этих тенденций в целом по региону взяла верх тенденция к сокращению прибавочного продукта, что подтверждало общероссийскую тенденцию. Система хозяйства в подавляющем большинстве дворянских имений, основанная на крепостном труде, привела их к экономическому застою и упадку.

Хозяйственный упадок дворянских имений отчетливо проявлялся в кредитной политике их владельцев. В 1861 году 2/3 дворянских имений Черноземья были заложены в различных кредитных учреждениях. Это являлось отражением общей тенденции развития дворянского хозяйства в дореформенный период. В отличие от других регионов Европейской России, где большинство залоговых поместий было представлено барщинными хозяйствами, в Центральном Черноземье в большей задолженности оказались оброчные хозяйства. Они оказались сильнее втянутыми в товарно-денежные отношения.

Воронежское и курское дворянство идею и саму отмену крепостного права встретило враждебно. Были даже попытки воронежских дворян в рамках региона организовать нечто подобное «единому фронту» для провала реформы. В местных губернских дворянских комитетах отсутствовало единство во взглядах на предстоящую реформу. Но разногласия не носили принципиального характера. Все предложения в помещичьих проектах, относившиеся к вопросу дворянского землевладения, предполагали решить его за счет обезземеливания крестьян и финансовых средств государства. В тоже время, в отдельных проектах Воронежского дворянства была предвосхищена основная идея будущей аграрной Столыпинской реформы.

Продворянская политика правительства в ходе данной реформы позволила местному дворянству сохранить основную часть своего земельного фонда (78,5%) и ликвидировать задолженность банкам.

Реформа отмены крепостного права, убравшая преграды юридического характера для перехода дворянских земель в руки владельцев других сословий, являлась катализатором мобилизационных процессов в пореформенной эволюции дворянского землевладения. Неспособность большей части поместных владельцев быстро перестроить свои хозяйства в этот период и отсутствие условий для этого - рынка рабочей силы, капиталов и сельскохозяйственных машин - стали основой для процесса «раздворянивания» частновладельческой поземельной категории.

В 60-70-е гг. XIX в. земельный фонд дворянства исследуемых губерний сократился незначительно (7,2%). Параллельно с указанным процессом на уровне уездов существовала тенденция к увеличению дворянского фонда земель, но на губернском уровне она имела вторичный характер. Уменьшение площади дворянских земель не привело к резким изменениям в структуре частной поземельной категории. Дворяне — помещики продолжали контролировать рынок частновладельческих земель.

Дворяне Центрального Черноземья с 1863 по 1877 гг. заключили на региональном земельном рынке 60,2% или 26,9% по Европейской России всех сделок на продажу земель. По этим сделкам дворянство продало 78,9% всех реализованных земель, что составило 17,9% в общероссийском масштабе. Вместе с тем, местные дворяне заключили на региональном рынке 30,5% всех сделок на покупку земель или 28% в общероссийском масштабе. Поместные владельцы приобрели 57,4% всех проданных земель. Дворянство продолжало оставаться главным продавцом и покупателем земель на общесословном земельном рынке Центрального Черноземья. Это было связано с тем, что дворянство располагало основным резервным фондом земель в частновладельческой земельной категории, а капиталы средних и крупных поместных владельцев позволяли определять основные процессы на земельном рынке.

С конца 70-х гг. XIX в. темп сокращения площади дворянских земель увеличился почти в 2 раза. К XIX в. уже ни в одном уезде обеих исследуемых губерний не произошло увеличение дворянского земельного фонда, а в ряде уездов земли дворянства составляли менее половины частного земельного фонда. Тенденция сокращения дворянского землевладения перешла в новое качество. К этому же времени дворяне-помещики утрачивают прежние позиции на региональном земельном рынке. В 1896 году дворяне исследуемых губерний продали на региональном земельном рынке 46,6% всех реализованных земель, а приобрели всего 27% проданных земель. Фактически дворянство перестало контролировать и направлять процессы на земельном рынке. Но несмотря на это, в частной поземельной категории дворянство к началу XX в. удерживало по площади земель лидирующее положение (62,4%).

Буржуазная трансформация системы землевладения способствовала «раз-дворяниванию» частной поземельной категории. Продажа дворянством земель была обусловлена двумя основными факторами: 1) стремлением поддержать, не всегда эффективное собственное хозяйство: 2) увеличением финансовой основы для перестройки хозяйства на буржуазные рельсы развития.

Реформа отмены крепостного права также изменила условия и характер системы хозяйствования в дворянских имениях. Пореформенное размежевание помещичьей земли с крестьянской привело к тому, что земельный фонд, находившейся в непосредственном распоряжении дворян-помещиков, увеличился на 27,5%. Это в условиях дефицита наличных денег, практического отсутствия рынка рабочей силы в регионе заставляло дворян сдавать большие площади земель в аренду.

В Центральном Черноземье главный арендный фонд земель был сосредоточен в дворянских хозяйствах. В начале пореформенного периода большая часть земель (70,4%), сдаваемая в аренду в поместных хозяйствах, принадлежала крупным дворянам-помещикам. Именно они располагали наибольшим резервным фондом земель. В мелкопоместных хозяйствах широко не применяли сдачу земель в аренду. По срокам аренды в Курской губернии в хозяйствах мелкого дворянства преобладала долгосрочная аренда, в поместьях среднего и крупного дворянства - краткосрочная, обычно на один посев. В Воронежской губернии, наоборот, в хозяйствах крупных помещиков земли арендовались на более длительные сроки.

Крестьяне обычно снимали землю на один посев за отработки и за отработки с денежной доплатой. Купцы, мещане арендовали дворянские земли на более длительные сроки и, главным образом, за деньги. Связанная с отработками крестьянская аренда в начале пореформенного периода не получила широкого распространения. Это подтверждает то, что земля в середине 60-х гг. XIX в. арендовалась только в каждом пятом имении. К середине 80-х гг. XIX в. площадь сдаваемых в аренду земель увеличилась. Основной формой сдачи земель стала денежная аренда. На нее приходилось 59,2% всех сданных в аренду земель. Данный показатель сильно снижен характером аренды в воронежских крупных поместьях, где степные залежы и покосы сдавались в основном из части урожая. Но в них же пашня на 60% передавалась в аренду за деньги. В целом по Центральному Черноземью в арендных отношениях к началу 90-х гг. XIX в. доминировала денежная аренда, хотя и отработки были представлены относительно широко. Все это являлось показателем сложной буржуазной трансформации дворянского хозяйства.

В 60-е гг. XIX в. агротехническая база и обеспеченность рабочим скотом дворянских хозяйств была явно недостаточной. В это время усилилась тенденция, зародившаяся еще в дореформенный период, - стремительное техническое переоснащение отдельных поместий, практически полное вытеснение в них крестьянского инвентаря. Относилось это в первую очередь к крупным имениям с сахарными и винокуренными заводами. В основной же части имений хозяйство велось с помощью отработок. Плодопеременная система севооборота широкого распространения не получила. Главными выращиваемыми культурами в дворянских хозяйствах оставались озимая рожь, овес и просо. Производство их было ориентировано на рынок.

К началу 70-х гг. XIX в. барщинная система в дворянских хозяйствах была практически изжита, что очистило путь для быстрейшей капитализации дворянских имений. В этот период окончательно произошло разделение дворянских хозяйств по основным видам сельскохозяйственной деятельности (зерновые, животноводческие, сельхозперерабатывающие). Данное разделение способствовало большей специализации дворянских хозяйств, внедрению специальных технологий и наемного труда, увеличивало товарность.

К концу XIX в. в черноземных дворянских хозяйствах площадь пахотных угодий в сравнении с 1865 годом, сократилась на 13,9% в пользу сенокосов, приусадебных земель и садов. Причем, в крупнопоместных хозяйствах этот показатель доходил до 22,3%. Данное изменение пропорций сельхозугодий отражало стремление дворян-помещиков отойти от перевода всех земель в разряд пашни, когда невозможно было обеспечить кормами собственный рабочий скот. С другой стороны, перевод пашни в разряд приусадебных земель и садов в неурожайные годы для зерновых мог поддержать хозяйство за счет реализации других сельхозпродуктов. Все это подчеркивает большую приспособленность дворян-помещиков к рыночной коньюнктуре и желание обезопасить себя от негативных внешних экономических факторов. Агротехническая база дворянских хозяйств к концу 80-х гг. XIX в. была значительно расширена. В отличие от 60-х гг. XIX в. среднепоместные хозяйства были лучше обеспечены инвентарем и рабочим скотом, чем поместья крупных дворян. Большая часть инвентаря и рабочего скота находилась в имениях с экономической запашкой.

В исследуемых губерниях к началу 90-х гг. XIX в. основная часть экономической запашки в дворянских хозяйствах обрабатывалась полевыми наемными рабочими (54,7%) и владельческим рабочим скотом (72,1%). Отработочная система также еще была представлена достаточно широко, причем отработки 2-го вида преобладали.

Вышеуказанные факты показывают постепенный переход дворянских хозяйств в пореформенный период от докапиталистичеких форм хозяйствования к капиталистическим, при чем капиталистические формы хозяйствования к началу 90-х гг. XIX в. уже доминировали.

Социально-экономические перемены в жизнедеятельности дворянства объективно повлияли на изменения его социальной психологии. Это опосредовалось тем, что для каждого определенного этапа исторического развития конкретной социальной общности всегда характерно изменение базовых социально-психологических воззрений. Базовыми элементами социальной психологии, которые являются критериями эволюционных процессов в корпоративной сословной группе, следует считать морально-этические воззрения, традиции, обычаи, социальные отношения.

Накануне отмены крепостного права хозяйственный традиционализм черноземных помещиков как важнейший элемент социальной психологии находился в рамках феодальных производственных отношений. В силу ярковыраженного консерватизма дворянского сословия стереотип социально-экономических воззрений оставался у основной массы черноземного дворянства на уровне конца XVIII — нач. XIX вв. Психология оправданности и несомненной целесообразности внеэкономических методов ведения хозяйства явно доминировала. Надлом традиционализма в социально-экономических воззрениях черноземного дворянства наметился в конце 50-х гг. XIX в. и только в узком кругу крупнопоместных помещиков, пытавшихся рационализировать свои хозяйства на новой экономической основе, используя отдельные элементы капиталистического предпринимательства. Изменения социальной психологии в хозяйственном аспекте были вызваны экономической целесообразностью, коммерческой выгодой. Обратного же процесса влияния психологических факторов на хозяйственную перестройку в дореформенный период еще не наблюдалось. Морально-этические установки дворянства оставались в русле прежней сословно-корпоративной традиции.

Реформа отмены крепостного права поставила перед дворянством проблему не только хозяйственного, но и психологического характера. Сознание помещиков было дезориентировано либерализацией сословных отношений, не готово к новой системе взаимоотношений как с крестьянством, так и представителями других сословий.

Это хорошо проиллюстрировал Н.А. Некрасов в поэме «Кому на Руси жить хорошо», где помещик Г.А. Оболт-Оболдуев в своих причитаньях отразил общее настроение дворян-помещиков:

Ой, жизнь широкая!

Прощай и Русь помещичья!

Теперь не та уж Русь!.

Сословье благородное

Как будто все попряталось,

Повымерло!.

Усадьбы переводятся,

Взамен их распложаются

Питейные дома!.

А нам земля осталося.

Ой ты, земля помещичья!

Ты нам не мать, а мачеха

Теперь.

Ох, эти праповедники!

Кричат: «Довольно барствовать!

Проснись, помещик заспанный!

Вставай! — учись, трудись»1

Во многом это было обусловлено традиционным символическим восприятием дворянством окружающей действительности. Титулы, гербы, этикет и сам сословно-правовой статус дворянина были сориентированы на осознание исключительности и сословного превосходства. Эта символическая сторона жизнедеятельности дворянского сословия с отменой крепостного права несколько теряла свою прежнюю сущность. Это хорошо просматривалось на бытовом уровне, где крестьяне подчеркивали дворянам свой новый сословно-правовой статус.

Начиная с 70-х гг. XIX в. экономическая целесообразность, в ходе разорения большого числа поместных хозяйств, способствовала отказу дворянами от прежней традиции взаимоотношений с представителями других сословий, в первую очередь с купечеством. Финансовые капиталы последних заставили местное дворянство внешне изменить к ним ранее отчетливо выраженное пренебрежение, подчеркивать равные партнерские отношения. Но сословно-корпоративная гордость с трудом позволяла это демонстрировать. В мемуарах дворянских авторов Черноземья отзывы о купечестве, как правило, всегда носят негативный характер.

Пореформенное развитие буржуазных отношений в черноземной деревне оказывало двоякое воздействие на социальную психологию дворянства. С одной стороны, все более усиливающиеся тенденции капиталистических отношений начинают размывать корпоративные связи дворян. В первую очередь, посредством усиления межсословных связей и дальнейшей деградации мелкопоместных дворян. Значительная часть мелких дворян низших подгрупп своей сословной категории вела фактически крестьянский образ жизни, уже находясь в социальном положении маргиналов. Например, в Курской губернии были целые деревни, населенные мелкопоместными дворянами, которые ходили в лаптях и нанимались батраками к крестьянам. С другой, хозяйственный кризис поместий требовал единых сословных усилий по отношению к властям, для недопущения устранения сословных привилегий. Но пореформенное развитие черноземной деревни усиливало первую тенденцию. В конце пореформенного периода основная часть представителей верхних групп черноземного дворянства уже оперировала категориями буржуазного предпринимателя, параллельно добиваясь определенных сословных льгот. Чувство сословной исключительности не могло исчезнуть в относительно короткий промежуток времени.

Определенная часть дворянства, хотя и незначительная, так и не смогла психологически перестроится в условиях либерализации сословных отношений. Это тонко подчеркнул Н.А. Гончаров в романе «Обломов», приводя диолог Обломова и его друга Штольца. Последний доказывал: «Человек создан сам устраивать себя и даже менять свою природу». Обломов ответил: «А я не умею». Штольц объяснил природу этого неумения: «Ты свое умение затерял еще в детстве, в Обломовке, среди теток, нянек, дядек. Началось с неумения надевать чулки и кончилось неумением жить».2

Сословно-корпоративная активность дворянства особенно проявлялась в периоды намечавшихся серьезных социально-экономических перемен. Накануне отмены крепостного права и в первые пореформенные годы проявления корпоративности черноземного дворянства все более приобретали политический характер. Решалась его судьба как доминирующей сословной единицы в общесословной структуре региона. Представители среднего и крупного дворянства, то есть 1/5 часть черноземных поместных владельцев, от лица всего сословия добивались не только сохранения сословных льгот, но приобретения новых. Дворянством была выбрана тактика решения частных социально-экономических проблем как средство достижения стратегических привилегий, в первую очередь экономического характера. Видимая жесткая корпоративность стала по сути прикрытием для представителей верхних страт дворянства при решении своих интересов. Поднимаемые ими вопросы, касавшиеся льготных кредитов, отсрочек по платежам, регулирования отношений с наемными рабочими, системы земского самоуправления фактически не интересовали мелкопоместное дворянство. Мелкопоместные дворяне также не принимали участие в межсословных дискуссиях.

Стремление средне и крупнопоместных дворян хотя бы внешне сохранить жесткую сословную корпорацию оказалось безрезультативным. Реальная действительность показала социально-психологическую дистанцированность верхних групп дворянства от низших. В общесословном сознании дворянское сословие уже ассоциировалось только с верхними группами дворянства. На внутрисословное сплочение верхние страты дворянства шли только в том случае, когда им было необходимо показать социальный и количественный параметры всего сословия. Отстаивание ими интересов мелкопоместного дворянства было также опосредовано стремлением не допустить в целом упадка престижа дворянского достоинства.

В отличие от хозяйственной градации, где четко выделялись три категории дворянства - мелкое, среднее и крупное, в социально-психологическом аспекте прослеживалось только две - мелкое и крупное. Среднее и крупное дворянство в сфере социальной психологии представляли единое целое. Это не означает, что не было определенных различий в социальной психологии крупных земельных магнатов и среднепоместных владельцев. Но основные сословные критерии психологического плана у них совпадали.

Пореформенное изменение хозяйственного и социально-психологического факторов в жизни дворянства нашло отражение и в переменах сословного плана в структурах местного управления, самоуправления и характере корпоративной организации.

Накануне отмены крепостного права дворяне — чиновники в исследуемых губерниях занимали около 70% штатных единиц в структурах гражданского ведомства на губернском и уездном уровнях. По сути, занимая все руководящие посты в структурах местного управления, дворяне полностью контролировали местную администрацию и учреждения. Основная часть дворян-чиновников (80%) имела чины гражданского ведомства в пределах VIII — X классов. Заметную прослойку (18,1%) местного чиновничества составляли штаб и обер-офицеры, перешедшие в гражданскую службу. Около 81% из них служили в VIII-XII классах. Главным образом, это была служба городничими, в полиции, уездными судьями, заседателями и исправниками в суде. Имевшие военные чины, соответствовавшие VI-VIII классам, занимали ответственные посты в структуре губернского прокурора, в губернской строительной и дорожной комиссиях.

Реформа отмены крепостного права и, как следствие, начало либерализации межсословных отношений предопределили тенденцию увеличения числа чиновников недворянского происхождения в структурах и учреждениях местного управления. К началу 70-х гг XIX в. число дворян-чиновников губернского уровня, в общей массе чиновников соответствующей категории, уже находилось в пределах 65%. По, в сравнении с дореформенным периодом, произошло увеличение с 80 до 90,5% числа дворян-чиновников, имевших классные чины гражданского ведомства. Это являлось показателем стремления дворян поступить на гражданскую службу, которая для многих из них была основным средством получения доходов. При этом, возросла и классность основной массы дворян-чиновников на I класс. В то же время, в отличие от 1860 г., на 13,7% уменьшилось число штаб и обер-офицерских чинов, находившихся на гражданской службе. Олицетворением дворянина - чиновника стал чиновник, делавший служебную карьеру изначально по гражданскому ведомству.

В уездном аппарате гражданского ведомства дворяне-чиновники находились в меньшинстве (46,8%). Но фактически все руководящие посты в администрации уезда и уездных учреждений были ими заняты.

К середине 90-х гг. XIX в. число дворян-чиновников губернского звена в Курской губернии, в сравнении с началом 70-х гг. XIX в., сократилось на 10,3%, в Воронежской губернии соответствующий показатель был еще ниже на 3,8%, то есть отчетливо просматривалась тенденция сокращения числа дворян-чиновников губернского уровня в общей массе чиновников. На один классный чин (с VII до VIII) понизилась и классность большей части чиновников, что являлось отражением политики правительства на ограничение роста классности чиновников, при общем расширении их штатов.

Количество чиновников, имевших воинские чины, осталось приблизительно на том же уровне, что и в начале 70-х гг. XIX в. Но если в Курской губернии большая часть из них служила в правоохранительной системе, в Воронежской губернии — в управлении Юго-Восточной железной дороги и в учебных заведениях.

В указанный период на уездном уровне наметились разноплановые тенденции. В тех уездах, где открывались высшие и средние учебные заведения, процент классных дворян-чиновников в общей массе чиновников значительно увеличился. Там, где этого не произошло, там количественно доминировали чиновники недворянского происхождения. В целом же, по исследуемым губерниям тенденция имела направленность на увеличение процента чиновников недворянского происхождения. Рост числа чиновников недворян в структурах местного управления и провинциальных учреждениях шел снизу вверх, поэтому к концу пореформенного периода он фактически не затронул руководящие должности среднего и высшего звена. Тем более, этот процесс регламентировался правительством посредством «Табели о рангах» и должности высшего и среднего звена в системе местного управления занимались чиновниками высоких классов, которые уже сами по себе предусматривали, что их носители являются представителями дворянского сословия.

Корпоративная организация российского дворянства складывалась в последней трети XVIII века и была законодательно оформлена «Жалованной грамотой» 1785 года. Совокупность дворян каждой губернии составляла самостоятельную корпорацию — сословное дворянское сообщество. Данные сообщества для обсуждения корпоративных вопросов имели право созывать губернские и уездные очередные и внеочередные собрания. В дворянских собраниях могли принимать участия лишь потомственные дворяне, записанные в родословную книгу губернии. Избирательным правом они наделялись на основе имущественного ценза. Сам факт наличия и функционирования корпорации подчеркивал исключительный сословно-правовой статус дворянства.

Сословные дворянские корпорации возглавлялись губернскими и уездными предводителями дворянства. В Центрально — Черноземном регионе в пореформенный период губернскими предводителями дворянства были представители высших страт крупнопоместного дворянства, в основном, пришедшие на эту должность по дворянским выборам с должности уездного предводителя дворянства. В среднем каждый из них послужил в данной должности более двух полных 3-х летий. Уездные предводители дворянства также принадлежали к крупнопоместному дворянству и в своей основе имели штаб и обер-офицерские чины. В среднем каждый из них прослужил в этой должности по дворянским выборам почти два полных 3-х летия. На эту должность большая часть из них пришла из земских структур.

Должность дворянского предводителя в корпорации считалась весьма почетной и влиятельной. Губернский предводитель дворянства официально значился вторым лицом в губернии, после губернатора, а уездный предводитель дворянства рассматривался как «хозяин» уезда. Исходя из этого, отдельные дворянские фамилии не выпускали из рук эти должности, которые в ходе выборов переходили от отца к сыну, от брата к брату и т.д. Все зависело от влияния конкретного дворянского рода в губернии или уезде.

В отличие от курского дворянского губернского собрания, воронежское губернское собрание в пореформенный период, особенно в начальный период, принимало самое активное участие в рассмотрении социально-политических, экономических вопросов, поднимаемых перед дворянскими собраниями МВД, при этом нередко выходя за рамки компетенции дворянских корпораций.

В дворянских собраниях существовали отдельные противоборствующие группировки, которые в ходе выборов шли на открытое столкновение и пускали в ход противоправные «избирательные технологии». Это являлось отражением столкновений интересов как представителей отдельных страт дворянства, так и отдельных дворянских родов. На уровне уездных дворянских собраний актуальной была проблема явки его членов. В отдельных уездах сроки созыва дворянского собрания переносились неоднократно из-за игнорирования собрания большей частью её членов.

На очередных дворянских собраниях рассматривались вопросы раскладок по дворянским сборам в корпоративную кассу, вносились дополнения и изменения в родословную книгу губернии, проходили выборы по дворянской службе. Все поднимавшиеся вопросы на внеочередных дворянских собраниях можно разделить на четыре группы: 1) хозяйственные, касавшиеся землевладения и землепользования; 2) административно-хозяйственные, относительно учреждений дворянской корпорации; 3) изменяющие отдельные положения функционирования учреждений дворянской корпорации; 4) личного плана или открывавшие доступ отдельным представителям дворянского сословия в его корпоративные учреждения. На внеочередных дворянских собраниях рассматривался большой круг вопросов в сравнении с очередными, так как на последних повестка была регламентированной.

Финансирование дворянской корпорации осуществлялось посредством специальной дворянской кассы. Доходная часть дворянской кассы складывалась из обязательных и необязательных сборов с потомственного и личного дворянства. Главными источниками формирования данной кассы в исследуемых губерниях были: 1) обложение дворянских земель, в среднем 2,5 коп. с 1 дес.; 2) капиталы дворянской опеки; 3) частные пожертвования. Большая часть расходов дворянской кассы приходилось на жалование чиновникам корпоративной организации, административно-хозяйственные нужды, на пенсии чиновникам, отслужившими по дворянским выборам, и на образование молодым дворянам.

В целом дворянская корпорация, несмотря на жесткую правовую регламентацию своей деятельности, являлась административным звеном скрепляющим, регулирующим отношения между представителями различных страт дворянства.

Центрально-черноземное дворянство приняло активное участие в формировании местного института земства, хотя отдельная его часть психологически еще не было готова к партнерским отношениям в структурах местного самоуправления. На подготовительном этапе дворяне возглавили особые временные комиссии, в задачу которых входило организационно подготовить начало работы земств. На избирательные уездные съезды по исследуемым губерниям в 6070-е гг. XIX в. в среднем прибыло около 17% дворян, имевших право голоса на выборах гласных (с учетом уполномоченных). Этот показатель в четыре раза выше процента явки делегатов, чем у представителей других сословий. Поэтому, вряд ли целесообразно говорить о неприятии дворянством земской реформы. Но в отличие от средне и крупнопоместного дворянства, мелкопоместные дворяне практически игнорировали избирательные съезды. Отсюда и относительно низкий процент явки в целом дворян на съезды.

Прибывшие на уездные избирательные съезды дворяне отличались очень высокой активностью при выдвижении своих кандидатур на должность гласного. В среднем в пореформенный период процент выдвигавших себя на выборах дворян, прибывших на съезд, не опускался ниже 85%. На протяжении всего пореформенного периода гласные от дворян, избранные по землевладельческой и городской куриям, составляли в среднем 72,5% от общего числа гласных в этих куриях. Правда, отдельно по городской курии гласные от дворян всегда были в меньшинстве. Здесь лидировали представители купечества. С учетом гласных от сельских обществ в рассматриваемый период гласные - дворяне составляли около 41% от общего числа гласных земских собраний Центрального Черноземья. В пореформенный период исключительно дворяне возглавляли губернские и земские управы. Но к концу данного периода наметилась тенденция сокращения числа членов земских управ дворянского происхождения.

Определенная часть гласных от дворян рассматривала институт земства как фактический орган дворянской корпорации. Это просматривалось в стремлении части уездных предводителей дворянства в ходе выборов гласных добиваться избрания необходимых им кандидатов, идя даже на откровенные нарушения существовавшего законодательства. С другой стороны, уездные предводители дворянства не всегда реагировали на просьбы отдельных гласных запретить гласным от дворян открыто «обрабатывать» гласных от сельских обществ. С их точки зрения, мнение дворянства должно было быть доминирующим. Примечательно и то, что между председателем земской управы — дворянином и уездным предводителем дворянства шла борьба за главенство над уездом.

Занимая лидирующие позиции в управленческих структурах земства, дворяне поднимали и решали многие проблемы, которые объективно способствовали подъему экономики, образованию и медицины региона. Именно благодаря настойчивой инициативе и отчасти финансов земств в пореформенный период в Центрально-Черноземном регионе была развита относительно широкая сеть железных дорог. Но нельзя и отрицать в этом вопросе экономического интереса дворянства - возможности быстрой переброски зерна на отдельные рынки, к черноморским портам. Много было сделано по открытию широкой сети земских школ и больниц, в которых также работали представители дворянского сословия.

Подводя итог вышесказанному, можно утверждать, что дворянское сословие Центрального Черноземья в пореформенный период, как и российское общество в целом, трансформировалось в буржуазном направлении. При этом в социально-экономическом аспекте данная эволюция шла значительно быстрее, чем в социально-психологическом плане, чувство сословной исключительности было присуще сознанию основной части средне и крупнопоместного дворянства.

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Шаповалов, Владимир Анатольевич, 2002 год

1. ЛИТЕРАТУРЫ1. Источники.

2. Государственный архив Белгородской области:12.1. ф.80. Белгородская мужская классическая гимназия, оп.1, д.89,159.

3. Военно-статистический сборник. Россия, Вып. IV СПб.: Издат-во МВД, 1871.-1154с.

4. Воронежские губернские ведомости, часть неофициальная.-1862.-№2.

5. Главнейшие данные поземельной статистики по обследованию 1887 г. Курская губерния. Вып. ХХ.-СПб.: Издат-во ЦСК МВД, 1899.-23с.

6. Движение землевладения потомственных дворян с 1861 по 1897 гг. Приложение к отчету Государственного Дворянского Земельного Банка за 1896 г. СПб.: Издат-во ЦСК МВД, 1898.-73 с.

7. Извлечение из описаний помещичьих имений в 100 душ и свыше. — СПб.: Издат-во Департамента земледелия, 1860.-Т. 1.-209с.

8. Имения принятые в залог Государственным Дворянским Земельным Банков за 1892 г. СПб.: Издат-во ЦСК МВД, 1894.-Вып.Ш.-146с.

9. Материалы по статистике движения землевладения в России.-СПб.: Издат-во ЦСК МВД, 1896.-Вып. 1.-361 с.

10. Материалы Редакционных комиссий по крестьянскому делу. -СПб., 1860.-Т.З.-КН.1.-1009с.

11. Настольная книга для уездных предводителей дворянства.-СПб. :Б.издат., 1902.-Т. 1 .-576с.

12. Объяснение статистических сведений о количестве крестьян и земель 25 великорусских губерний// Сельское хозяйство.-1861.-Т.2.-Ч.2.—190с.

13. Описание Курской коренной очередной выставки сельских произведений. Курск.: Б.издат.,1852.-85с.

14. Описание отдельных русских хозяйств Курской губернии. СПб.: Б. издат., 1897.-Вып.З.-95с.

15. Отчет Государственного банка по выкупной операции с открытия выкупа по 1 января 1892г. СПб.: Издат-во ЦСК МВД, 1892.-242с.

16. Памятная книжка Воронежской губернии на 1894 год. — Воронеж.: Тип.губернск.правления, 1894.-402 с.

17. Памятная книжка Курской губернии на 1860 год.-Курск.:Тип.губернского правления,1860.- 397 с.

18. Памятная книжка Курской губернии на 1894 год.-Курск.: Тип.губернского правления, 1894.- 412 с.

19. Положение 19 февраля 1861 года о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости. -М., 1916.-410с.

20. Проект положения об улучшении быта помещичьих крестьян Курской губернии.-Б.М.,Б.Г.-226с.

21. Сборник постановлений Курского губернского земского собрания,-Курск, 1893.-1699с.

22. Сборник статистических сведений по Воронежской губернии. Частновладельческое хозяйство и материалы для определения ценности и доходности земель по Острогожскому уезду. -Воронеж.: Издат-во Воронежск. губернск. статист. камитета.1887.-Т.2-Вып.З.-132с.

23. Сборник статистических сведений по Курской губернии. Статистические сведения по Щигровскому уезду. — Курск.: Издат-во Курского губернского статист, комитета. 1885.-Вып.8.-501с.

24. Сборник статистических сведений по Курской губернии. Статистические сведения по Белгородскому уезду.-Курск.: Издат-во Курского губернского статист, комитета, 1885.Вып. 10.-429с.

25. Сведения о настоящем положении дворянских имений Воронежской губернии.-Б.М.,Б.Г.-ЗЗс.

26. Свод данных о купле, продаже земель в 45 губерниях Европейской России за тридцатилетие 1863-1892 гг.-Б.М.,Б.Г.-135с.

27. Свод предметов обративших на себя внимание дворянства Воронежской губернии на уездных совещаниях по вопросу об устройстве быта помещичьих крестьян.-Б.М.,Б.Г.-40с.

28. Список чинам гражданского, военного и духовного ведомств в Курской губернии. Курск.: 1871.- 106 с.

29. Список населенных мест Российской империи. Курская губерния. -СПб.: Издат-во ЦСК МВД, 1868.-Вып.ХХ.-208с.

30. Справочная книга для уездных предводителей дворянства. СПб.: Б. издат.,1887.-54с.

31. Статистика землевладения 1905 г. Воронежская губерния. -СПб.: Издат-во ЦСК МВД, 1906.-Вып.У.-60с.

32. Статистика землевладения 1905 г. Курская губерния. СПб.: Издат-во ЦСК МВД, 1906.-Вып. XXVII.-92C.

33. Статистика поземельной собственности и населенных мест Европейской России. СПб.: Издат-во ЦСК МВД, 1880.- Вып. 1.-276с.

34. Статистические сведения по Новооскольскому уезду Курской губернии.-Курск.: Издат-во Курского губернского статистического комитета, 1886.-389с.

35. Текущая школьная статистика Курского губернского земства за 1901-1902 учебный год. Курск, 1902.-Ч. 1.-61с.

36. Труды курского губернского статистического комитета. Курск.: Из-дат. Курского губернского статист, комитета, 1863.-Вып.1.-380с.

37. Хозяйственно-статистические данные по имениям заложенным в обществе Взаимного Поземельного Кредита с 1863 по 1880 гг. — СПб.: Издат-во ЦСК МВД, 1880.-498с.

38. Цифровые данные о поземельной собственности в Европейской России. СПб.: Издат-во ЦСК МВД, 1897.-47с.1.I. Литература:

39. Акиньшин А., Ласунский О. Воронежское дворянство в лицах и судьбах.-Воронеж, 1966.-190с.

40. Александров Н.И. Об образовании дворянской денежной ссу-ды//Сельское хозяйство.-1861.-№3.-С.71-78.

41. Андреева Г.М. Социальная психология.-М.:Наука, 1980.-416с.

42. Она же. Социальная психология. М.: Аспект пресс, 1997.-376с.

43. Андреева Г.М., Богомолова Н.Н., Петровская Л.А. Зарубежная социальная психология XX столетия.-М.:Аспект пресс, 2001.-288с.

44. Анфимов A.M. Земельная аренда в России в начале XX века.-М.: Наука, 1961.-208с.

45. Он же. Крупное помещичье хозяйство Европейской России (конец XIX начало XX в.).-М.: Наука, 1969.-372с.

46. Архипова Т.Г., Румянцева М.Ф., Сенин А.С. История государственной службы в России XVIII-XX века.-М.: Издат-во РГГУ,1999.-232с.

47. Афанасьев Н.О. О поземельном богатстве Воронежской губернии.-Б.М.,Б.Г.-36с.

48. ЗЛО. Бажанов А. Опыты земледелия вольнонаемным трудом.- СПб.: Из-дат.-во Девриена, 1861.-192с.

49. Байрау Д. Янус в лаптях: крестьяне в русской революции 1905-1907 годов//Вопросы истории.-1992.-№ 1 .-С. 19-30.

50. Банковские долги и положение губерний в 1856 г.//Журнал МВД.-1860, февраль.-С. 199-236.

51. Барон Врангель Н.Н. Старые усадьбы.-СПб.: Летний сад, 2000.-320с.

52. Баталин Ф.А. Календарь и справочная книжка русского сельского хозяина на 1884г.- СПб.: Б.издат., 1883.-424с.

53. Бекетов В.А. Воронежская губерния в сельскохозяйственном отношении. Отчет о командировке в 1893 г. от Императорского Московского общества сельского хозяйства.-М.: Б. издат., 1894.-145с.

54. Берлин П.А. Русская буржуазия в старое и новое время.-М.: Книга, 1922.-Т.2.-308с.

55. Блосфельдт Г. Сборник законов о российском дворянстве.-СПб.: Б. издат., 1901.-167с.

56. Богданов Г.М. Проведение реформы 1861 г. в Курской губернии//В помощь учителю. Сборник методических разработок по краеведе-нию.-Курск.: Госиздат, 1959.-С.23-78.

57. Борецкий А. Захудалое дворянство//Русская мысль.-1882.-Кн. 12.-С.339-353.

58. Боровой С.Я. Кредит и банки России.-М.: Госфиниздат, 1958.-288с.

59. Он же. К вопросу о задолженности помещичьего землевладения в предреформенный период//Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1968.-Л.: Наука, 1972.-С.197-203.

60. Бородин Н.А. Соотношение капиталистической и отработочной систем в помещичьих имениях губерний черноземного центра в 8090-х годах XIX в.//История СССР.-1990.-С.31-43.

61. Васильчиков А.И. Землевладение и земледелие в России и других Европейских государств. В2т.-СПб.: Б.издат.,1881.-Т.1.-507с.

62. Вернер И. Курская губерния. Итоги статистического обследования -Курск.: Издат-во Курского губернск. статист, комитета, 1887.-396с.

63. Вишняков II. Сведения о купеческом роде Вишняковых. ВЗт.-М.: Б.издат.,1911.-Т.З.-Ч.З.-250с.

64. Волков С.В. Русский офицерский корпус.-М.: 19933.27. Ворожбит. Социально-экономический вопрос в России.-СПб.:

65. Тип.М.М. Стасюлевича, 1886.-16с.

66. Воронцов В.В. Судьба капитализма в России.-СПб.: Б.издат., 1882.-312с.

67. Герасименко Г.А. Земское самоуправление в России.-М.: Наука, 1990.-316с.

68. Голубев А.К. Сведения о ссудах, выданных земельно-кредитными учреждениями.-СПб.: Б.издат., 1880.-24с.

69. Грехнев B.C. Социально-психологический фактор в системе общественных отношений. Социально-философские проблемы.-М.: Издат.МГУ, 1985.-184с.

70. Гуревич Н. Экономическое положение русской деревни.-М.: Тип. Н.И. Скорходова, 1896.-290с.

71. Дворянство в России. В.Г.К.-Самара.: Б.Издат., 1898.-48с.

72. Де-Ливрон В. Статистическое обзрение Российской империи.-СПб.: Б. издат., 1874.-355с.

73. Долбилов М.Д. Сословная программа дворянских «олигархов» в 1850-1860-х годах//Вопросы истории.-2000.-№6.-С.32-51.

74. Дружинин Н.М. Русская деревня на переломе. 1861-1880 гг.-М.: Наука, 1978.-287с.

75. Он же. Просвещенный абсолютизм в России//Избранные труды. Социально-экономическая история России.-М.: Наука, 1987.-С.244-264.

76. Дубровин Н.Ф. Русская жизнь в начале XIX века//Русская старина.-1899.-Т.97.-ЖЗ.-С.562-581.

77. Евреинов В.А. Гражданское чинопроизводство в России: исторический очерк.-СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1887.-104с.

78. Елишев А.И. Дворянское дело.-М.: Тип. Н.И. Скороходова, 1897.-46с.

79. Ерман JI.K. Интеллигенция в первой русской революции.-М.: Наука, 1966.-373с.

80. Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавия в России в XIX в.-М.: Мысль, 1978.-288 с.

81. Иост О.И. Результаты ведения хозяйства в имении Безсоновка Белгородского уезда Курской губернии за 18 лет, начиная с 1884 по 1902 гг.-СПб.: Б.издат., 1903.-23с.

82. История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. Состовитель Е.М. Михина.-М.: Наука, 1996.-253с.

83. История крестьянства России с древнейших времен до 1917 г.-М.: Наука, 19993.-T.3.-664C.

84. Карнович Е. Русские чиновники в былое и настоящее время.-СПб.: Б. издат., 1897.-171с.

85. Карышев Н.А. Итоги экономического исследования России по данным земской статистики. В2 Т.- Дерпт.: Б. издат., 1892.-Т.2.-440с.

86. Катаев Н. Михаил Григорьевич Павлов//Сеятели и хранители. В2 кн.-М.: 1992.-Кн.1.-С.

87. Катков М.Н. О дворянстве.-М.: Б.издат.,1905.-63с.

88. Кашкаров И.Д. Современное назначение русского дворянина.-М.: Тип. М.Н. Лаврова, 1885.-15с.

89. Кауфман И.И. О задолженности землевладения в связи с статистическими данными о притоке капиталов к поместному землевладению со времени освобождения крестьян//Временник Центрального статистического комитета МВД.- СПб.: Издат. ЦСК МВД, 1988.-С.2-20.

90. Климов И.Я. Курская губерния во второй половине Х1Хв. //Курский педагогический институт. Ученые записки.-Т.47.-Ч.2.-Курск,1968.-С.3-69.

91. Ковальченко И.Д. К вопросу о состоянии помещичьего хозяйства перед отменой крепостного права в России//Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1959.-М.: Наука, 1961.-С. 184-201.

92. Он же. Русское крепостное крестьянство в первой половине XIX в.-М.: Издат-во МГУ, 1967.-400с.

93. Ковальченко И.Д., Селунская Н.Б., Литваков Б.М. Социально-экономический строй помещичьего хозяйства Европейской России в эпоху капитализма. М.: Наука, 1982.-262с.

94. Конькова А.Ю. Законодательство Российской империи о документировании принадлежности к дворянству//Право и политика.-2000.-№8.-С.126-132.

95. Корелин А.П. Дворянство в пореформенной России 1861-1904 гг. Состав, численность, корпоративная организация. М.: Наука, 1979.-303с.

96. Краинский В.Е. Технические и экономические основы шебекинско-го хозяйства. СПб.: Б. издат., 1874.-46с.

97. Кулабухов B.C. Эволюция менталитета дворянства Черноземного региона в пореформенный период. Автореф. дис. канд. истор. наук. М.,1997.-18с.

98. Он же. Сословные капиталы курского дворянства и их источники в пореформенный период//Материалы международной научно-практической конференции: «Юг России в прошлом и настоящем: история, экономика, культура». Белгород.: Издат-во БелГУ, 1998.-С.68-69.

99. Он же. Губернаторы и предводители дворянства Курского наместничества и губернии//Белогорье. №1.-Белгород.: Издат-во БелГУ,1999.-с. 24-29.

100. Куликов В.В. Местное самоуправление и административный надзор: исторический опыт земства//Журнал российского права. —2000.-№9. С.142-153.

101. Лебедев В.Н. Участие работников связи в революционном движении России.-М.: Профиздат, 1974.- 139с.

102. Лейкина-Свирская В.Р. Русская интеллигенция в 1900-1917 гг. М.: Мысль, 1981.-285с.

103. Ленин В.И. Развитие капитализма в России// Полн.собр.соч.-Т.З.-609с.

104. Он же. Случайные заметки//Полн.собр.соч.-Т.А.-С.379-428.

105. Он же. «Крестьянская реформа» и пролетарски-крестьянская рево-люция//Полн.собр.соч.Т.20.-С. 171-180.

106. Литвак Б.Г. Переворот 1861 г. в России: почему не реализовалась реформаторская альтернатива.-М.: Политическая литература, 1991.-302с.

107. Он же. Русская деревня в реформе 1861 г. Черноземный центр 18611895 гг.-М.: Наука, 1972.-423с.

108. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII начале XIX вв.).- СПб.: Искусство, 1994.-398с.

109. Любимов. Предводители дворянства всех наместничеств, губерний и областей Российской империи. 1777-1910 гг.- СПб.: Издат-во МВД, 1915.-80с.

110. Майерс Д. Социальная психология.-СПб.: Питер, 1999.-684с.

111. Марьяновский А.А. Воронежское земство в пореформенный период. Автореф. дис. канд. истор. наук.- М., 1982.-22с.

112. Мигулин П.П. Русский государственный кредит (1796-1899). В2 Т.Харьков.: Б. издат., 1899.-Т. 1.-618с.

113. Минарик Л.П. Об уровне развития капиталистического земледелия в крупном помещичьем хозяйстве Европейской России конца XIX-начала XX вв.//Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1964.-Кишинев.: Картя Молдовянске, 1966.-С.616-624.

114. Она же. Происхождение и состав владений крупных помещиков России конца XIX начала XX вв.//Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР.-М.: Наука,1965.-Bbin.VI.-C.356-395.

115. Она же. «Статистика землевладения 1905 года» как источник по изучению крупного помещичьего землевладения в начале XX в.//Малоисследованные источники по истории СССР. XIX-XX вв.-М.: Наука, 1964.-С.56-74.

116. Минц С.С. Социальная психология российского дворянства последней трети XVIII — первой трети XIX вв. в освещении источников мемуарного характера. Автореф. дис. канд. ист. наук.-М., 1981.-21с.

117. Она же. К вопросу об уровне классовой сплоченности российского дворянства в конце XVIII-начала Х1Хвв.//Правительственная политика и классовая борьба в России в период абсолютизма. — Куйбышев.: Издат-во КГУ, 1985.- С.129-140.

118. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII-начала ХХв.). В2Т.-СПБ.: Издат-во ДБ., 1999.-Т. 1.-347.

119. Миронов Г.Е. История государства Российского. Историко-библиографические очерки. XIX в.-М.: Книжная палата, 1995.-743с.

120. Михалевич В. Материалы для географии и статистики России. Воронежская губерния. Собранные офицерами генерального штаба.-СПб.: Издат-во ЦСК МВД, 1862.-414с.

121. Мокряк Е.И. Дневники и мемуары как источник для изучения социальной психологии дворянства России второй половины XIX-начала XX вв. Автореф. дис. канд. ист. наук. — М., 1977.-28с.

122. Нежданов И. Описание хозяйства слободы Чернянки, имения тайного советника М.П. Щербинина Курской губернии Новооскольского уезда.-СПб.: Б. издат., 1865.-29с.

123. Никольский А. Подробности аграрного вопроса в черноземной России/Русская мысль.-1880.-№ 12.-С.61 -123.

124. Оболонский А.В. Государственная служба.-М.: Дело,2000.-440с.

125. Отчет братьев Бутенко о количестве проданных ими машин в 1860г.//Сельское хозяйство.-1861 .-№3.-с. 180-187.

126. Павленко Н.И. Летописцы Отечества//С.М.Соловьев. Общедоступные чтения по русской истории,- М.: Республика, 1992,- С.5-21.

127. Пазухин А.А. Современное состояние России и сословный вопрос.-М.: Б.издат., 1886.-63с.

128. Пирунова Н.М. Земская интеллигенция и ее роль в общественной борьбе.М.: Наука, 1986.-270с.

129. Писарькова Л.Ф. Развитие местного самоуправления в России до великих реформ: обычай, повинность, право//Отечественная история.-2001.-№3.-С.25-39.

130. Плансон А.А. О настоящих обязанностях русского дворянина.-Париж. :Б.издат., 1861 .-78с.

131. Платов В. Взгляд и нечто. О дворянстве.-М.:Тип.Н.И. Скороходо-ва,1904.-247с.

132. Плеханов Г.В. К вопросу о развитии монистического взгляда на историю. В 5Т.-М.: Политическая литература, 1956.-Т.1.-С.507-730.

133. Проскурякова Н.А. Размещение и структура дворянского землевладения Европейской России в конце XIX-начала ХХвв.//История СССР,-1973.-№1.-С.55-75.

134. Русское дворянство//Наше время.-1862.-№5 (без указания автора).