Достоевский и русский суд как основа национально-правовой этики: феноменология образов тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Дорошева, Екатерина Витальевна

• Дорошева, Екатерина Витальевна
• кандидат филологических наук
• 2005

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Дорошева, Екатерина Витальевна

ВВЕДЕНИЕ.

1. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ДОСТОЕВСКОГО-КРИМИНАЛИСТА В ЗЕРКАЛЕ И «ЗАЗЕРКАЛЬЕ» ХУДОЖЕСТВЕННО-ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОЙ

ПРАКТИКИ.

1.1. Суд, личность, государство в журналах «Время» и «Эпоха».

1.2. Формула «Закон и Свобода» в «Записках из Мертвого дома».

1.3. Судебные страницы «Дневника писателя».

2. ПРОБЛЕМА ПРАВОСУДИЯ В КОНТЕКСТЕ «ВЕЧНОЙ ИСТИНЫ»

НАЦИОНАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОГО САМОПОЗНАНИЯ.

2.1. За парадоксами «Преступления и наказания», образ «подданного» судопроизводства.

2.2. Семантика грядущего «бестианства»: обвинительно-оправдательный ракурс в романе «Бесы».

2.3. Контуры правозащитного пафоса в интерпретационном поле романов «Идиот» и «Братья Карамазовы».

3. ОБРАЗНАЯ ФЕНОМЕНОЛОГИЯ КОДЕКСА ДОБЛЕСТИ И СУДА ЧЕСТИ.

3.1. Долг чести и право на бесчестие в ранних произведениях Достоевского.

3.2. Отображение «лабиринта сцеплений» в пространстве русского Правопорядка и рефлексиях подпольного человека

3.3. Суд собственной совести в поздних произведениях Достоевского.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Достоевский и русский суд как основа национально-правовой этики: феноменология образов»

Динамичной константой филологического знания, включая литературоведение и науку о журналистике, стала полифония мнений о сущности образных систем. «Единый художественный мир состоит из реалий и бьггая, и мыслимого автором мира», соответственно, «художественная речь имеет собственную ценность пспхшу, что она не просто форма, а и определенное содержание, ставшее формой образа» (Кузнецова 2003, 3, 7). Роль этого гносеологического принципа для познания единства литературы и публицистики отмечается в новейших исследованиях творчества А.П. Чехова (JI.E. Кройчик), писателей и публицистов Серебряного века (ТМСгешнова).

Это многоголосие концептуализуется многомерно; в системе опорных поликонцептов значима соотнесенность сущего и явленного. Соответственно, образные системы раскрываются с феноменологических позиций. В новейших исследованиях корреляция журналистского л литературоведческого измерений определяется как необходимая, причем в вечно-актуальных понятийных рамках, и приводит к злободневным обобщениям: «Поиск истины Достоевским продолжается и в публицистических произведениях, однако писатель оставил за рамками как «Дневников», так и «Записных тетрадей» весь тот шквал сомнений и неверия, который в художественных произведениях бередил умы и сердца героев. (.) Гибнут молодые силы впустую, без поиска духовного центра, без умения приложить свою энергию к благому делу» (в работе с симптоматичными позицией, заглавием, пафосом и издательской серией: Айрапетян Р.Г. Достоевский о русском разъединении и обособлении // Журналистика в 2004 году. СМИ в многополярном мире. М.: Изд-во МГУ, 2005. 4.2. С.274-275). Приведенная корреляция принципиальна. Она с единых позиций представляет роль образных систем Достоевского в соотнесении русского суда и основ национально-правовой этики.Феноменологические позиции побуждают к анализу взаимодействия между художественной и публицистической образностью, поскольку оно значимо для углубленного понимания как первой, так и второй см.: Карпов А.О. К проблеме феноменологии творчества // Филос. науки. 2005. №5.С.Ю5,118).

В связи с творчеством Достоевского устойчивую тенденцию к феномено-логизации конкретизируют противоречивые аспекты литературного и журнального процесса, контрасты между различными принципами творчества: и художественного, и публицистического. Так, в показательной по пафосу и по заглавию статье как центральная для Достоевского декларируется коллизия между мировоззренческой проблемой и художественной пластикой: «неустранимость мирового зла» (соотнесенная с принципами самоорганизации человека, с поддержкой концепции В.В. Розанова в новой гносеологической ситуации) рассматривается в контексте пластического преодоления зла (Гаджиев К.С. Апология Великого Инквизитора // Вопросы философии. 2005.№ 4. С.11).

В современных условиях гуманитарного познания закономерно обостряются проблемы смыслового, эмоционального, ценностного потенциала образов и образных систем. Обосновывается, например, «карамазовщина» как символ русской стихии (одноименная статья В.К. Кантора // Вопросы философии. 2005.№4.С.11).

Принять эту искусительную концептуализацию можно, однако, лишь с серьезной коррекцией — в таких гносеологических координатах, при которых «стихия — это ни в коем случае не агрессия.она не может быть рассудочной, но она обязана быть разумной в соответствии с первоначальной целью возникновения— созиданием жизни. Стихия сложна для понимания тем, что внешне она — порыв духа (причем созданного ею же). Однако национальная стихия — это сила, создающая и дух, и веру, и волю» (А.В. Канашкин 1997,5).

Значимость творчества гения, художническая зоркость Достоевского проявлялась в глубине провидческих предостережений, в умении беспощадно анализировать «текущее» во имя прекрасного будущего. Отношение писателя к русскому суду — одно из блестящих тому свидетельств.

Соответственно, актуальность исследования заключается в обращенности к принципиальным проблемам филологического знания, а именно к интегративной сфере взаимообогащения науки о русской литературе и науки о журналистике — к феноменологии художественного образа в его взаимосвязях с публицистическим в контексте литературно-журнального процесса. Актуальность усиливается той знаковой феноменологичностью творчества Достоевского, в которой русская духовность как сущее определяет культово-мировой статус Художника.

Истолкование темы русского суда в творчестве Достоевского (исследователями-филологами, теоретиками и практиками-юристами и т.д.), отличающееся контрастностью уже свыше столетия, может быть уточнено с учетом феноменологической значимости образных систем. Ее изучение наметилось сразу же после смерти писателя. 2 февраля 1881 г. в годовом собрании Юридического общества при Санкт-Петербургском университете А. Ф. Кони произносит речь о Федоре Михайловиче. Он восхищается тем, как глубоко и верно поставлены писателем специальные вопросы уголовного исследования: разграничение разных видов убийств, роль собственного сознания, определение преступления и наказания, принятие мер пресечения. Увлеченный судебной реформой, А. Ф. Кони сопоставляет страницы творчества художника с соответствующими параграфами Уложения о наказаниях и Устава уголовного судопроизводства, находит их полную идентичность и называет Достоевского выразителем необходимости «перехода нашего суда от отживших старых форм к новым» (Кони 1968, 419) . Едва успела отзвучать торжественная речь Кони, как ее начал ниспровергать Н. К. Михайловский. Он заявил, что «г. Кони. придавил покойника» своей похвалой, что «художник, умевший глаголом жечь сердца людей, певец униженных и оскорбленных» достоин лучшего понимания и анализа, чем «маленький-маленький» анализ мер пресечения, способов уклоняться от суда и прочих вещей, доказывающих лишь «научную ценность за поэтическими произведениями» (Михайловский 1908, 413, 415). Так с самого начала обнаружились разные подходы к конкретно-историческим темам в творчестве Достоевского. Исследовательская традиция пошла за А. Ф. Кони. Тема «Достоевский и суд» утвердилась как периферийная, узкоспециальная, не имеющая выхода за пределы истории суда (Новицкий 1921; Голяков 1959; Гольдинер 1961, 19-21). Лишь в последнее время появились работы, исходящие из того, что «размышления

Достоевского о суде далеко выходят за рамки юриспруденции» (Щенников 1971,3).

Достоевский был современником той поры, когда едва начавшее существовать в «новых» судах современное ему правосознание стало колебаться под влиянием системы объективных обстоятельств. Ухищрениям этого права, которое, по свидетельству одного из «веховцев», по самому духу своему всегда «основано на компромиссе» (Кистяковский 1909, 136), противопоставлялись позитивные нравственные установки, включая национальные духовные традиции человечности и веры. Герои Достоевского совестливы: рано или поздно они умеют произвести «суд собственной совести», осудить себя или других за бесчеловечность.

Цель исследования — выявить единство в феноменологическом многообразии образов русского правосудия и смежных явлений как принципиальных для творчества Достоевского.

Целью определены три основных задачи исследования.

1. Соотнести три феноменологических подсистемы: суд, личность, государство как публицистические феномены в журналах «Время» и «Эпоха»; образную явленность формулы «Закон и Свобода» в «Записках из Мертвого дома»; образы в судебных страницах «Дневника писателя».

2. Систематизировать образные сущности и феномены Правосудия в романе «Преступление и наказание»; феноменологические ракурсы в романе «Бесы; интерпретационное поле исследуемых образных феноменов в романах «Идиот» и «Преступление и наказание».

3. Охарактеризовать образно-феноменологические аспекты исследуемого пространства в континуальной связи: от ранних произведений — к «Запискам из подполья» — и к позднему творчеству.

Методологической основой служат взаимодополняющие принципы системной, социокультурной и исторической исследовательских парадигм в объяснении литератур-нош и публицистического процесса. Их совместимость обеспечивает феноменологическая установка на ингерсубъектвносгь, органичную для исследуемого пространства (ЭГуссерль, ИАИльин, СЛФранк, в последние десятилетия— В.У. Бабушкин, В.И. Молчанов, Н.В. Мотрошилова, В.В. Семенов). Причем феноменология образа нацеливает на взаимную необходимость сущности и явления в особой— интерсубъективной — целостности.

Опорными являются методологические принципы целостности, единства в раскрытии основополагающих категорий: свобода, право, личность и др. (И. Кант; А.Ф. Лосев; В.В. Кожинов); на их основе анализируется как система образных феноменов, так и соотношение общего и особенного: «общность есть не абстрактно-изолированная идея, но руководство к действию. закон и метод для возникновения индивидуального» (Лосев 1989, 6)— в исследуемой сфере индивидуального творчества Достоевского. Методологически существенно кантовское представление о том, что настоящая свобода оказывается формой отказа от следования естественным человеческим желаниям, это некий промежуточный феномен, ограниченный, с одной стороны, стремлением удовлетворить желание, с другой же — запретом на реализацию подобного стремления. С учетом методологического принципа полифонии (М.М. Бахтин) раскрывается художественно-публицистическое взаимодействие, в том числе являемое в своеобразии текстов.

Научная новизна результатов заключается в трех взаимосвязанных аспектах. Во-первых, представлены в единой системе ранее обособленные объекты. Обоснованы новые связи между социально-историческими и художественными феноменами. Единство системы и динамики дало возможность интегрировать как носитель единых закономерностей пять основных подпространств: канонические тексты, черновики, записные книжки Достоевского, подготовительные материалы к «Дневнику писателя», обособившиеся в отдельный объект, и собственно-журнальную публицистику. Такой подход позволяет мотивировать специфическую взаимообусловленность образных проявлений и их изменчивость (дуэльные нарративы с необходимостью раскрывают в ряде произведений комплексную проблему идентичности и целостности личности; в черновиках «Подростка» в пределах одного абзаца соединены идея девичьей чести, оскорбления чести и непротивления злу; и мн.др.). По-новому охарактеризовано преображение реальной истории в идеальный план романов Достоевского. «В комбинации и путанице самых обыкновенных вещей» [8, 273] он провидел основы человеческого бытия, и глубинные взаимосвязи внешне обособленных пространств творчества гения установлены в формате этого историко-художественного взаимодействия.

Во-вторых, впервые с феноменологией образа соотнесен ряд художественных приемов, характерных для Достоевского: неповторимая смысловая контрастность (позитивные номинации «восторг» и мн. др. в сценах дуэлей); глубоко индивидуальная активизация разных значений доминантных слов текста. На этой же основе детерминированы редакционные поправки и объяснены избранные для анализа направления журнальной полемики.

B-третъих, новы обоснования систем образов, в т.ч. художественного и публицистического образа правопорядка. Новизна проявилась в характере историко-литературной категоризации: впервые категориями духовной свободы, полифонии и др. охватывается единство литературного процесса, публицистического пространства и критической рефлексии. Выявление тематических стержней соотнесено с развитием тем по восходящим векторам (образное пространство /не/свободы в «Записках из Мертвого дома» и др.).

На защиту вынесены шесть основных взаимосвязанных положений.

1. В образных системах Достоевского-прозаика и публициста, в его редакторской деятельности единой системой проявляется специфическая структура художественного мышления: история раскрывается в закономерной соотнесенности с мировой гармонией, каждая конкретно-историческая тема его выступлений одновременно оказывалась прологом, ведущим вглубь идеи о «беспредельном счастье». Историю Достоевский сопоставлял с «вечной истиной» своего идеала. В этой специфике заключается одна из существенных причин неотделимости Достоевского-публициста и «хроникёра» эпохи от Достоевского-художника.

2. Тема русского суда с ее точными конкретно-историческими реалиями и феноменами неотъемлема от авторской индивидуальности Достоевского, сущ-ностно и феноменологично отличая его от ряда современников, предшественников, литературных «преемников» и последователей. Это принципиальное своеобразие показательно уже в период 1860-х годов и в дальнейшем, когда во всех его произведениях так или иначе звучит тема русского суда. Она связана со всем многообразием его писательской идеологии.

3. Для журналов Достоевских характерно системное внимание к мировой юридической мысли. Основные аспекты этого внимания также феноменоло-гичны и сущностны. Редакция откликается на все соответствующие книжные новинки и важнейшие философско-правовые споры. Критико-публицистические отклики служат феноменологическим импульсом и проявлением более общих закономерностей; в этом интегративном пространстве вырастали сюжеты и мизансцены будущих романов Ф. М. Достоевского.

4. Для наследия Достоевского принципиально многообразное единство в осмыслении темы суда, проявившееся в редакторской деятельности, в художественном и публицистическом творчестве. В объектах творчества, в литературных образах-персонажах значимо, что духовная свобода героев, особенно «любимых героев», писателя состоит в свободе от античеловеческих поступков, в приумножении нравственных по содержанию деяний. То же справедливо для образов иного характера — для образа-события, образа-правопорядка и т.д;

5. В эпоху Достоевского социокультурно значимым становится требование защиты прав личностного начала. Оно (в единстве с другими условиями) определяет отношение Достоевского к русскому суду в контексте свободы личности и ее духовной ответственности, её права на счастливую жизнь, отношение к обязанностям человека— члена социального коллектива и к обязанностям перед Землей, перед «чудом» биологической жизни. С этой принципиальной особенностью соотносится направленность журнальных публикаций и реакция на них (установка«Времени», начиная с № 11 1862 г., предоставить печати больше прав при обсуждении судебной реформы, одобренная разными слоями читателей, и др.).

6. Для образных систем в творчестве Достоевского существенно, что современный ему человек мучился противоречием между естественной склонностью к созиданию, взаимопомощи и биосоциально привычной тенденцией к ущемлению ближних, к эгоистическому торжеству собственной силы.

В связи с этой принципиальной чертой объяснимо отношение к знаковым образам (пушкинскому Сильвио, лермонтовскому Печорину и др.). Как для художественных, так и для публицистических образов Достоевского феноменологически значимы резонансы, созвучия, полемика, контрапункты с образами в творчестве предшественников и современников; причем феноменологичность определяется в единстве с принципами, творчески близкими Достоевскому (гоголевский принцип концентрированного изображения зла во имя борьбы со злом).

На этой основе в произведениях писателя созданы такие образные системы, который раскрывают особый правопорядок, обеспечивающий победу добрых качеств человека.

Теоретическая значимость исследования заключается в развитии связей между элементами категориального аппарата: категориями «убежденность», «проблема», «образ», «сущность», «феномен». При этом теоретизация исходит из «особенного дара» Достоевского — пластически-проблемного умения видеть за фактом явление, в явлении— сущность, в «маленьких картинкарс» — целостную эпоху и сущность народного духа. Этот дар явлен в неповторимом единстве показателей душевного настроения и событий как фактов одной меры достоверности. На этой основе детерминированы литературные и публицистические связи (выбор названия «Бесы»; журнальная оценка «Моих записок» JI.H. Андреева — «пахнет Достоевским», особенно о балансировании «на грани парадокса», и мн.др.). Теоретико-литературно и теоретико-журналистски мотивирован закономерный характер социально-политических откликов на публикации (например, на статьи в «Эпохе»).

Практическая значимость исследования состоит в направленности на насущные акциональные задачи, в том числе познавательные, и на развитие духовности в пространстве литературного образования. Практическую значимость укрепляет востребованность результатов в процессе обучения студентов старших курсов, бакалавров, магистрантов специальностей «филология», «журналистика», «издательское дело» (дисциплины историко-литературного, историко-журналистского и теоретико-литературного циклов, особенно разделы, посвященные художественному и публицистическому познанию; спецкурсы и спецсеминары, разрабатывающие творчество Ф.М. Достоевского, образные системы, журнальный процесс середины и второй половины XIX столетия).

Апробация результатов заключается в представлении докладов на конференции различного ранга в 2001-2005 годах, в т.ч. международной «Язык. Текст. Дискурс» (Ростовский госпедуниверситет, 2005), Всероссийской «Достоевский и современность» (Армавирский госпединститут, 2001), XXX научной конференции студентов и молодых ученых Юга России (Кубанский госуниверситет, 2004).

Структура работы включает Введение, три исследовательских главы, Заключение и Библиографический список.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Дорошева, Екатерина Витальевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Выполненное исследование позволяет обосновать систему обобщений и перспектив.

1. Литературоведческий и научно-журналистский инструментарий обладают объяснительной силой для осмысления суда в аспекте основ национально-правовой этики, поскольку Слово и Суд в избранном объектном пространстве связаны разносторонне и многомерно: на уровнях сущего и явленного. Мотив Суда закономерно явился одним из корней национальной нравственности, и это его назначение соотносительно с миссией словесности.

Соответственно, феноменологический подход познавательно сообразен поставленной цели. Феноменология образов Достоевского подтверждает принципиальный характер указанных взаимосвязей (побудивший адвоката, публициста, исследователя-правоведа С.А. Андреевского назвать учителем юристов художественную литературу «с её великим раскрытием души человеческой»).

Истинное раскрытие литературой человеческой души и позволяет соотнести образные системы судопроизводства и нравственные начала. Крайне многоплановые образы, связанные с проблемами русского правосудия и смежных явлений (казнь, дуэль и т.д.), феноменологически взаимосвязаны ввиду глубочайшего поликоординатного своеобразия творчества Достоевского. Выявленная специфика взаимосвязей дает возможность обосновать решение определенных спорных проблем исследования его публицистики и романов.

2. Ключевой характер носит отображение «лабиринта сцеплений» в пространстве русского Правопорядка.

Три важнейших «сцепления в лабиринте», три вида отношений (детерминированных между собой) соединяют безмерно богатую, контрастную панораму во внутренне цельную образную полисистему. Это /а/ взаимоусиление между однонаправленной публицистической и литературно-художественной тенденцией; /б/ отношение взаимодополнения между ними; /в/ взаимное мотивирование тенденций. Отношения определяются как порознь, так и совместно.

Так, взаимодополнение явлено в образном отношении к проблемам дуэли; оно принципиально-отрицательное в публицистике разных периодов и, как представляется, именно в связи с этим столь же принципиально-многополюсное в художественной образности. (Как в раннем, так и в позднем творчестве, где дуэль одними пластическими решениями совместима, а иными — несовместима с христианскими ценностями).

Отношение мотивирования между тенденциями представлено в аспекте преображения, сгущения, концентрации публицистических мотивов в соотносительном художественном образе, что принципиально для того же мотива поединка в «Бесах», соотносительного с публицистическими образами, и мн.др.

3. Национально-правовая этика как сфера в пространстве нравственности закреплена в образных системах правопорядка. Взаимосвязи в них объяснимы закономерностями творчества Достоевского. В публицистике феноменологизи-рованы суд, личность, государство. Причем оригинальная масштабная пластика Достоевского-публициста придает соответствующим системам особую значительность, исключающую трактовку журнального процесса только как «сырья» для художественного творчества.

Образное акцентирование внешней динамики публицистической системы нарастает во внутреннюю противоречивость формулы «Закон и Свобода» в «Записках из Мертвого дома» и образов в судебных страницах «Дневника писателя»; в принципиальную парадоксальность образа «подданного» судопроизводства в «Преступления и наказания»; в единство обвинительного и оправдательного ракурсов в романе «Бесы». И столь же закономерно разрыв полюсов преодолевается сверхобразом «суд собственной совести» в поздних произведениях.

4. На основе образных взаимосвязей соотнесены феноменологические подсистемы.

Для национальной этики принципиальны представленные в публицистике образы-персонажи, образы-события и др.под. Так, в журналах Достоевских раскрыты нравственные векторы юридического развития — «переход от устрашения к перевоспитанию». Причем они обосновываются публицистическим макрообразом судопроизводства (в т.ч.- предоставляемых судебной реформой возможностей), что предельно органично и неповторимо для автора зреющих «Братьев Карамазовых». Закономерный характер журнально-публицистического процесса, связанный с отбором материалов, явлен во внутренне сбалансированном, глубинно мотивированном подходе при внешнем взаимоотталкивании определенных мотивов публикаций (острейшая статья П. Ткачева «Быть или не быть сословию адвокатов» в «Эпохе» и т.п.). Уникальность двух журналов братьев Достоевских в публицистической системе и динамике в решающей мере обусловлена естественной направленностью на внутреннее единство: право - нравственность - пластика представления проблемы.

5. Феноменологически объяснима та глубинная закономерная связь между образностью несвободы в произведениях публицистических и художественных, которая проливает свет и на некоторые будущие образные открытия автора «Записок из Мертвого дома», «Преступления и наказания», «Братьев Карамазовых». В этой образности также явлена основополагающая роль коллизий правопорядка для этических решений.

Взаимно детерминированы два феноменологических пространства: художественные образы бесправия, узилища — и публицистическая ориентация» например регулярные публикации в редактируемом журнале («Время») материалов о судебных ошибках, воспоминаний о пребывании в тюрьме (обращавшие внимание на жестокость заключения и грубые нарушения элементарных человеческих прав со стороны администрации)»

Образно раскрыты высоко значимые и ранее неявленные картины, когда, например, судья не может выделить правду из сферы субъективизма, и тогда не факты формируют убеждение, а предубеждение избирает факты. Так, в изложении «Таинственного убийства» достаточно ясно высмеяна «блестящая импровизация», которую судьи предпочли бесстрастному анализу. Если обвиняемый говорил, что во время болезни ему слышался шепот, то адвокат противной стороны разворачивал на этой основе трюизм о борьбе преступника с собственной совестью: «Нет., не в кухне, не на улице, не вокруг вас слышался шепот, который вас поражал. Вы слышали неясный голос вашей совести! Вы слышали крик угрызения совести, подымавшийся из глубины вашей души! Таким образом указан убийца! Вот первые приметы». «Вся эта страсть, вся эта поэзия, — иронически комментировало «Время», — обесцвеченная, может быть, в нашем переводе, глубоко затронули сердца слушателей».

В этом единстве принципиален и публицистический анализ литературного процесса. Так, по мнению журнала «Время», недооценка силы ведет к тому, что сила становится правом. Эта мысль, также основополагающая для национальной этики, явлена в образно-публицистических решениях, связанных с системой откликов: на роман Тургенева «Отцы и дети», на книгу Прудона о силе и праве. (О ней «Время» известило своих читателей за три года до перевода книги на русский язык, что демонстрирует публицистическую прогностичность и также принципиально для теории и для истории журналистики).

6. В организации исследованной образной цельности значима! цикличность, повторяемость. Она едина и многоплановая При этом своеобычная цикличность существенна для метафоризации, композиции, сюжета.

Единство системы — в том, что Достоевский (автор, мемуарист, редактор) явно и неявно, но непременно скрепляет образную панораму взаимосвязью между двумя измерениями бытия: правовым и нравственным. Эта непремен-ностъ осуществляется с приоритетом цикличности.

Многопланова указанная повторяемость потому, что индивидуальности гения не свойственно пристрастие к ограниченной, единственной манере цикличности — пусть даже сверхмастерское.

Так, повторяемость одних и тех же впечатлений, одинаковых для каждого заключенного в остроге, придает особый характер острожному времени. Оно лишается главной качественной характеристики — движения от прошлого к будущему, теряет необратимость своего течения и, подчиняясь замкнутому пространству, движется по его кругу. Такое движение времени создает множественность пространственного круга, которую можно расщепить на ряд отдельных кругов — судеб арестантов, а можно и совместить в едином круге общей острожной жизни. Достоевский делает и то, и другое. Он рассказывает о разных судьбах и разных характерах, скрепляя это многоразличие единством образа повествователя. Многократность повторений находит выражение в морфологической структуре несовершенного вида у большинства глагольных сказуемых: «Когда смеркалось, нас всех вводили в казармы, где и запирали на всю ночь».

7. Соответственно, пространственное движение в «Мертвом Доме» совершается в виде перехода из одного замкнутого круга в другой Глубина, объемность пространства, изображенного в книге, носит психологический характер. Она создается за счет особенного изображения времени. Время здесь дано и как настоящее, и как будущее, уже ставшее прошедшим. Оно являет собой одновременность разновременного. Так, время действия в первых пяти главах как будто точно обозначено: это три дня с момента поступления в острог вновь прибывшего, которые даются ему на отдых с дороги, перековку кандалов и знакомство с острогом. Однако описание первых впечатлений постоянно перебивается словами "всегда", «помню, как однажды», «в продолжение нескольких лет», «иногда», благодаря которым первое впечатление часто совпадает с типическим и оказывается как бы многократно повторенным и многократно же воспроизведенным. Например. «Помню, как я вошел в острог. Усатый унтер-офицер отворил мне, наконец, двери в этот странный дом». Это первое впечатление уже было развито на другом материале: «Я видел раз, как прощался с товарищами один арестант, пробывший в остроге двадцать лет, и наконец, выходивший на волю. Были люди, помнившие, как он вошел в острог первый раз, молодой, беззаботный, не думавший ни о своем преступлении, ни о своем наказании. Он выходил седым стариком, с лицом угрюмым и грустным». Фраза «были люди, помнившие» говорила о том, что эти люди вошли в острог раньше описываемого каторжника и оставались там после того, как тот отсидел свои двадцать лет. Такая цикличность полифонична: она и соотносима с замкнутым кругом — и устремлена в бесконечность.

8. На внутреннюю связь «правопорядок — этика» нацелена метафоризация у Достоевского. Начав с сопоставления каторги и ада—«Мертвого Дома», Достоевский метафоризировал слово «каторга», которое в его книге стало не только прямым обозначением, но и символом всякой несвободной жизни. Благодаря непрерывности метафор двучлен «каторга-мертвый дом» содержал два плана одновременно: строго тематический и социально-философский. В системе поэтической речи «Записок» метафора «мертвый дом» явилась изобразительным центром, сосредоточившим в себе всю силу эмоционально-изобразительного воспроизведения действительности.

С этим центром соотнесены композиция и сюжетно-фабульные отношения. Они у Достоевского принципиально новы: расположены не по обычному принципу совпадения — несовпадения, а по принципу нарастания. Много раз открывались острожные ворота и, наконец, открылись для того, чтобы стать началом сюжета — в каторжную тюрьму вошел повествователь, Александр Петрович Горянчюсов. Сюжетом становится концентрация фабульных событий; сюжет как бы вырастает над фабулой.

9. На основе исследованного феноменологического единства систематизированы образные сущности Правосудия в романе «Преступление и наказание»; феноменологические ракурсы в романе «Бесы»; интерпретационное поле исследуемых образных феноменов в романах «Идиот» и «Преступление и наказание».

Особую роль в явленности Права как основы этики играет контроверза достоверного — идеального. Оценка реалистичности и вытекающей из нее про-гностичности образов закономерна (см. характеристики «Преступления и наказания» — Д. И. Писарев: «Я отношусь к роману так, как я отнесся бы к достоверному изложению действительно случившихся событий». А.Ф. Кони: реализм «всех мельчайших подробностей» «Преступления и наказания» носит характер «жуткого предсказания»). Внимание к факту, его точное обозначение, строго обдуманная сфера жизни факта в структуре художественного повествования были своеобразным творческим откликом писателя на его «позитивное» время. Исследователи закономерно отмечают «репортажный» характер реализма Достоевского. Но при этом для структуры «Преступления и наказания» принципиально и противодействие факту, которое неотделимо от сферы идеального.

10. Позднее творчество являет в образных системах приближение к гармонии в усугубляющихся пересечениях добра и зла.

Феноменогизируются личина добра, надетая на зло, и дорога в ад из благих намерений. «Есть исторические моменты в жизни людей,—: писал Достоевский, — в которые явное, нахальное, грубейшее злодейство может считаться лишь величием души, лишь благородным мужеством человека, вырывающегося из его оков» (XI, 137). Понимая, как высока идея самопожертвования во имя счастья людей, Достоевский-публицист обратил внимание на выявленные делом Нечаева грозные этические симптомы: неразличимость средств и целей, мерило «революционной пользы», исключающее всякие другие оценки, фетишизация централизма, приводящая к культу индивидуалистической воли и возможному произволу.

В указанном плане образная специфика романа «Бесы» — противостояние сатанинским началам, и она также несет принципиально новое соотнесение Права — Нравственности. Феноменологический подход в данном случае дву-сторонне органичен. Во-первых, в единой системности раскрываются художественные и публицистические образы (связь между идеей «Бесов» — и преломлением нечаевской истории в судебном процессе). Во-вторых, умение видеть за фактом явление, в «маленьких картинках» целостную эпоху и сущность народного духа принципиально как особенный дар Достоевского. В «физиономии» факта он стремился отыскать «главную его идею», предпочитая доверяться «скорее своей идее, чем предстоящей действительности» (XI, 78).

11. Этику, стремящуюся и к опоре на Право, и к независимости от него, проявляет и образная сфера поединка, дуэли. Феноменологический подход позволил объяснить, почему Достоевский уделял столько внимания дуэли — институту, не входившему в его личный опыт и имевшему для негосомнительную нравственную ценность; почему его герои, большинство которых, как и он сам, очень мало подходили на роли дуэлянтов, все же так или иначе сталкиваются с проблемой дуэли.

Художественные и публицистические образные системы раскрывают в ней социальный институт, необходимый для защиты личного пространства и существенный не только для дворян.

Несмотря на очевидную несовместимость персонажей типа Макара Де-вушкина или Голядкина с образом-событием дуэли, Достоевский все-таки ждет от них адекватной защиты своего личного пространства и телесной неприкосновенности. Это явлено в компонентах образов-персонажей.

12. Перспективы исследования закономерно интегрируются в систему векторов.

Из них наиболее органична для обогащения проблематики анализ рефлексии образных систем Достоевского: как в откликах современников, так и в последующие периоды развитая литературы-публицистики-философии. Получит филологическое обоснование та теоретизация множественной личности, которую в свое время выводили из приоритетных образов Достоевского. Такой анализ именно в феноменологическом аспекте позволит наметить доминанты тенденций. Он укрепит филологические основания, выявляющие направления проблемно-пластической динамики, в том числе — внутреннее разрушение национальной образности под личинами конструктивности и неоконструктивизма.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Дорошева, Екатерина Витальевна, 2005 год

1. А. П. Чебышев-Дмитриев. Теория русского права.— «Юридический журнал», I860, № 1, сентябрь, с. 35.

2. Аиачев Д.С. В поисках выражения реального.

3. Актеры и Достоевский (беседа с Вл. Ив. Немировичем-Данченко).— «Рампаи жизнь», 1913, № 40, с. 7.

4. Анненский И. Ф. Вторая книга отражений. СПб.,1909, с. 117.

5. Белинскии В. Г. Поли. собр. соч. Т. 7. М., Изд-во АН ССОР, 1955, с. 458.

6. Белинский В. Г. Поли. собр. соч. Т. 7. М., 1955, с. 466.

7. Бердяев Н. Ставрогин. — «Русская мысль», .1914, № 5, с. 81.

8. Братство. — «Гражданин», 1873, № 37, с. 1008.

9. В е й н б ер г Я. И. Процесс Бонапарте-Патерсон. —: «Век», 1861, N2 9, 10,16.

10. В и ленский Б. В. Судебная реформа и контрреформа в России. Саратов,1909, с. 235.

11. Ветловская В. Е. Развязка в «Братьях Карамазовых.— В. кн.: Поэтика и стилистика русской литературы. Л., «Наука», 1901, с. 200.12. Вехи, с. 143

12. Виноградов В. В. Из анонимного фельетонного наследия Достоевского.—

13. В. кн.:Исследования по поэтике и стилистике. Л., «Наука», 1972, с. 191

14. Володин А. Раскольников и Каракозов.—«Новый мир», 1969, №11.

15. Востриков, Алексей. Книга о русской дуэли. СПб., 1998. С. 127—141.

16. Выготский Л. С. Психология искусства, с. 425.

17. Выготский Л. С. Психология искусства. М, «Искусство», 1968, с. 492.

18. Гернет М. Н. В тюрьме. Киев, Юридическое изд-во Украины, 1930, с. 9.

19. Гернет М. Н. История царской тюрьмы. Т. КМ., Госюриздат, 1960, с.110.

20. Глинский Б. Б. Революционный период русской истории (1861—1881). Ч. 2.1. СПб., 1913, с. 56.

21. Глинский Б. Б. Революционный период русской истории. СПб., 1913, с. 144.

22. Головачев А. А. Десять лет реформ.

23. Головачев А. А. Десять лет реформ. СПб., 1872, с. 288.

24. Головачев А. А. Десять лет реформ. СПб., 1872, с. 303

25. Горчаков, В.П. Воспоминание о Пушкине //'Пушкин.в воспоминаниях современников: В 2 т. Т. 1. С. 282. Воспоминания Горчакова публиковались в 1858 году в «Московских ведомостях» и могли, таким образом, стать известны Достоевскому.

26. Градовский Г. К. Автобиография.—В кн.: Публицист-гражданин, с. 7.

27. Градовский Г. К. Итоги (1862—1907). Киев, 1908, с. 5.

28. Гроссман Л. Достоевский и Европа. — «Русская мысль», 1915. № 11, с. 74.

29. Д. М. Библиография. — «Журнал Министерства юстиции», I860, т. 3, с. 143.

30. Даль, Владимир. Толковый словарь живого великорусского языка / 2-е изд.

31. СПб.; М., 1880. Т. 1. С. 14.

32. Данилов В. В. К вопросу о композиционных приемах в «Преступлении инаказанию) Достоевского. — «Известия АН СССР», VII серия, отделение общественных наук, 1933, № 3, с. 251.

33. Две России.— «Гражданин», 1874, № 1, с. б.

34. Достоевская А. Г. Воспоминания. М.', «Художественная литература». 197Lс. 244.

35. Достоевский Ф. М. Материалы <и исследования. Вып. 1. JI. «Наука», 1974,с. 239—241.

36. Достоевский Ф. М. Письма. Т. 1, с. 352.

37. Достоевский Ф. М. Письма. Т. 1. М.—Л., 1928, с. 380.

38. Достоевский Ф. М. Письма. Т. 2, с. 257

39. Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч: Т. 22. М., «Просвещение», 1918, с. 271.

40. Достоевский Ф. М. Статьи и материалы. Сб. 2-й. Под ред. А. С. Долинина.

41. Л. — М.«Мыюль», 1924, с. 573.

42. Егоренкова Г. И. Поэтика сюжетной ауры в романе Ф. М. Достоевского

43. Братья Карамазовы». — «Филологические науки», 1971, № 5, с. 36

44. Екимов А. Толки о волостных судах.— «Гражданин», 1873, № 8, с. 237.

45. Ералаш.-— «Гражданин», 1873, № 3, с. 87.

46. Заботы, взгляды, мечты.—«Гражданин», 1873, № 6, с. 162.

47. Заметки досужего читателя.—«Гражданин», 1874, №11, с. 331.

48. Из дорожных заметок на Севере. — «Гражданин», 1873, № 5, с. 138

49. Из дорожных заметок на Севере. — «Гражданин», 1873, № 5, с. 138

50. Из Москвы. — «Гражданин», 1873, №48.

51. Из текущей жизни. — «Гражданин», 1873, № 42, с. 1132

52. Из текущей жизни. — «Гражданин», 1873, № 49, с. 1315.

53. Из текущей жизни.— «Граждашш», 1874, №9, с. 264.

54. Из текущей жизни.—«Гражданин», 1874, № 15, с. 443.

55. Изложение этих процессов см.: Карлова Т, С. Информация и анализ в журнале «Время».— В кн.: Единство и информации и анализа в публицистике. Казань, Изд-во КГУ, 1974, с. 63—69.

56. Иностранные события. — «Гражданин», 1873, № 43.

57. Инсаров А. Из записок лекаря. — «Время», 1862, № 10; Озерков Н. Запискиследователя. — «Эпоха», 1864, № 5, и др.

58. Исследования по поэтике и стилистике, с. 189.

59. Кон и А. Ф. Собр. соч. Т. 5, с. 18.

60. Каролина английская и Бергами.—«Время», 1861, № 7.

61. Карякин Ю. Человек в человеке.—«Вопросы литературы», 1971, № 7.

62. Кирпотин В. Я. Разочарование я «рушение Родиона Раскольникова. М.,1970, с. 68.

63. Кистяковский Б. В защиту права. — Вехи. М., 1909, с. 136.

64. Книрим А. Бентам и его сочинения.— «Журнал Министерства юстиции»,1860, т. 4, с. 53—86.

65. Кони А Ф Собр. соч. Т. 6, с. 413.

66. Кони А. Ф. Собр. соч. В 8-ми т. Т. 6. М., «Юридическая литература», 1968, с419,

67. Кони А. Ф. Собр. соч. Т. 1, тс. 8 .

68. Кони А. Ф. Собр. соч. Т. 5, с. 20—21

69. Кони А. Ф. Собр. соч. Т. 6, с. 421.

70. Коран. М., Изд-во Восточной лит-ры, 1963, с. 669.

71. Критика и библиография.—«Гражданин», 1873, № б, с. 184

72. Критика и библиография.—«Гражданин», 1873, №4, с. 123.

73. Критическое обозрение. — «Время», 1861, № 11, с. 55.

74. Критическое обозрение. — «Время», 1862, № 4, с. 68.

75. JI ю к с с м б у р г Р. В. Короленко (По поводу «Истории моего современника»).—: «Красная новь», 1921, № 2, с. 86.

76. Лажечников, И.И. Мое знакомство с Пушкиным // Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. М., 1985. Т. I. С. 174.

77. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 20, с. 176.

78. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 20, с. 176.

79. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 20, с. 178.

80. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 21, с. 256.

81. Литературные и общественные курьезы. — «Голос», 1873, № 18.

82. Лихачев Д. С. В поисках выражения реального., с. 6.

83. Лукьянов. Основные начала и формы уголовного судопроизводства.—

84. Юридический журнал», 1861, № 8, апрель, с. 467.

85. Льюис Д. Г. Физиология обыденной жизни. Т. 1. М., 1866, с. 1.

86. Любопытнейшие процессы из уголовных дел Франции и Англии. Вып 2.1. СПб., 1862.

87. М. Е. Салтыкова-Щедрина (Собр. соч. Т. 9, с. 222).

88. Макагонова Т. Выступления журналам. М. и Ф. М. Достоевских «Время»накануне подготовки судебной реформы,—«Вестник Московского университета», серия «Право», 1974, № 1.

89. Мещерский В. П. Мои воспоминания (1865—1881). Ч. 2. СПб., 1898, с. 123.

90. Мещерский В. П. Мои воспоминания. Ч. 2, с. 179.

91. Мещерский В. П. Мои воспоминания. Ч. 2, с. 180.

92. Мещерский В. П. Мои. воспоминания. Ч. 2, с. 175.

93. Мигель, Ф.Ф. Записки: В 2 т. Изд. СЛ. Штрайхом М., 1928. Т. 1. С. 138-139.

94. Михайловский Н. К. Поли. собр. соч. Т. 5. СПб., 1908, с 413,415.

95. Михайловский Н. К.Поли, собр. соч. Т. 5. СПб., 1908,с. 415.

96. Михайловский Н. Литературные и журнальные заметки. — «Отечественныезаписки», 1873, кн. 1-—2, с. 322.

97. Михайловский Н. Литературные и журнальные заметки.— «Отечественныезаписки», 1873, кн. 2, с. 315

98. Михайловский Н. Поли. собр. соч. Т. 5, с. 415.

99. Михайловский Н.К. Полн. Собр. Соч. Т.4, с.952

100. Москвич. Московские заметки,— «Гражданин», 1873, № 16—16, с. 465.

101. Московские заметки.— «Гражданин», 1873, № 6, с. 137.

102. Московские заметки.— «Гражданин», 1873, № 6, с. 137.

103. Надоело! — «Гражданин», 1874, № б, с. 165.

104. Назарова, Л.И. Аркадий Столыпин //Лермонтовская энциклопедия / Изд. В.А. Мануйловым. М., 1981. С. 550.

105. Накануне защиты преступника (из записок присяжного поверенного).— «Гражданин», 1873, № 12, с. 384—387.

106. НаполеонШ. — «Гражданин», 1873,№2,с. 31.

107. Наполеон, История Юлия Цезаря. М., 1865, с. 146.

108. Наши домашние дела. —: «Время», 1862, № 10, с. 34—37.

109. Наши домашние дела. — «Эпоха», 1864, № 10, с. 1.

110. Наши домашние дела. — «Эпоха»,- 1864, № 10, с. 1.

111. Нелегале вести.—«Гражданин», 1874, № 10, с. 285.

112. Нечаев В. С. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских «Время», с. 60.

113. Нечаев В. С. Журнал М М и Ф. М. Достоевских «Время», с. 62.

114. Нечаев и нечаевцы, с. 187.

115. Нечаева В. С. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских «Время», с. 112.

116. Нечаевский процесс. — «Гражданин», 1873, №4, с. 101—109.

117. Николай Ставрогин. Сценарий.— Музей МХАТ, БРЧ, № 90.

118. Ньютон Исаак. Замечания на книгу пророка Даниила и Апокалипсис св. Иоанна. Пг., 1915, с. 212.

119. Оксман Ю. Г. Ф. М. Достоевский в редакции «Гражданина». —: В кн.: Творчество Достоевского. Под ред. Л. П. Гроссмана. Одесса, 1921, с. 64.

120. Обзор важнейших узаконений. —: «Гражданин», 1873, № 39, с. 1040.

121. Областное обозрение. — «Гражданин», 1873, № 29, с. 798.

122. Областное обозрение. —: «Гражданин», 1873, М* 3, с. 58.

123. Областное обозрение.— «Гражданин», 1873, № 29, с. 798.

124. Оксман Ю. Г. Ф. М. Достоевский в редакции «Гражданина».— В кн.: Творчество Достоевского, с. 72.

125. Ом.: Проект адвокатской реформы.—«Гражданин», 1873, № 29.

126. Паскаль, Блез. Письма к Провинциалу / Пер. О.И. Хомы. Киев. 1997

127. Петров-Водкин К. Хлыновок. Пространство Эвклида. Самаркандия. Л., «Искусство», 1970, с. 84.

128. Писарев Д. И. Соч. Т. 2, с. 35

129. Писарев Д.И. Соч В 4-х т Т 4 М, 1954, с. 316.

130. Плеханов Г. В. Русский рабочий в революционном движении. М., Партиз-дат, 1940, с. 30.

131. Поддубная Р. Н. Образ Порфирия Петровича в художественной структуре романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». — Вопросы русской литературы. Вып. 1 (16). Львов, Изд-воЛГУ, 1971;

132. Поддубная Р. Н. Указанная работа, с. 52.

133. Поддубная, П.Н. Герой и его литературное развитие (Отражение «Выстрела» Пушкина в творчестве Достоевского) //Достоевский: Материалы и исследования. Л., 1978.

134. Политическое обозрение. — «Время», 1861, № 11, с. 17.

135. Политическое обозрение. — «Время», 1862, № 11, с. 187—194.

136. Политическое обозрение. — «Время», 1862, № 5, с. 5.

137. Порошки, Алексей. Суворин. АД Дуэльным кодекс. СПб., б.г. С. 126—127; Дурасов, Виктор. Дуэльный кодекс /, 4-е 1 изд. СПб., 1912. С. 104.

138. Последняя страничка.— «Гражданин», 1873, № 52, с. 1415.

139. Последняя страничка.—«Гражданин», 1873, № 44, с. 1185.

140. Последняя страничка.—«Гражданин», 1873, № 45, с. 1212.

141. Поэтика Достоевского. Вып. 4. М., 1925, с. 13); ситуации» аналогичные процессу мадам Лафарж, .видел у Достоевского Ж. Гольтъе (см.: «Мегсиге de France», 1934, № 870, Vol. 254,15 septembre, p. 455,45S—459).

142. Поэтика и стилистика русской литературы, с. 202.

143. Преобразование суда присяжных.— «Гражданин», 1873,51, с. 1371.

144. Преобразование суда присяжных.—«Гражданин», 1873Да 51, с. 1371.

145. Проект духовно-судебной реформы. — «Гражданин», 1873, № 27, с. 769.

146. Прыжов И. Г. Исповедь. — «Минувшие годы», 1908, февр., с. 70.

147. Психологический вопрос из дела Непениных.— «Гражданин», 1874, № 10, с. 292—293.

148. Редкий П. О независимости юстиции. — «Юридические записки», 1859, т. 3,с. 179.

149. Реформа в брачных делах. — «Гражданин», 1873, № 37,с. 990.

150. Реформа духовно-судебной части. — «Гражданин», 1873, № 34, с. 934,

151. Русская литература 1870—1890 годов. Сб. 4-й, с. 18.

152. С а л т ы к о в-Щ е д р и н М. Е. Собр. соч. Т. 9, с. 187.

153. С а л ты к о в-Щ е д р и н М. Е. Собр. соч. Т. 9, с. 190.

154. С. К-и. Иезуиты и их уложение. — «Эпоха», 1864, № 6, с. 259.

155. Сентиментальная фальшь в области уголовного суда.—Гражданину 1873, №2, с. 52.

156. См. об этом: Щенников Г. К. Проблема правосудия в публицистике Достоевского 70-х годов.— Русская литература 1870— 1890 годов. Сб. 4-й, с. 3—23.

157. Сочинения Лассаля. В 2-х т. Т. 1. СПб., 1870.

158. Спасович В. Д. Учебник уголовного права. Т. 1. Вып. 1. СПб., 1863, с. 156,

159. Страхов Н. Н. Воспоминания о Федоре Михайловиче Достоевском. —В кн.: Достоевский Ф. М. Пол», собр.соч. Т. 1. СПб., 1883, с. 207.

160. Страхов Н. Н. Воспоминания о Федоре Михайловиче Достоевском.— В кн.: Достоевский Ф, М. Полн. собр. соч, Т, 1. СПб., 1883, с. 195—196

161. Судебные речи известных русских юристов, с. 124.

162. Судебные речи известных русских юристов. Сост. Е. М. Ворожейкин. М., Госюриздат, 1957, с. 123.

163. Съезд юристов в Москве.—«Гражданин», 1873, № 44, с. 1174.

164. Тальников Д. Бесовское наваждение. — «Современный мир», 1913, № 11, с. 210.

165. Теория уравнения прав прислуги с хозяевами.— «Гражданин», 1874, с. 60.

166. Ткаче в П. Мировой суд по смыслу «Главных оснований». — «Время», 1862,№> 11, с. 78.

167. Ткачев П. Больные люди. — «Дело», 1873, № 3, с. 159.

168. Ткачев П. Быть или не быть сословию адвокатов. — «Эпоха», 1864, № 1-— 2, с. 183.

169. Ткачев П. О мировых судьях — «Время», 1862, № 7, с. 89.

170. Ткачев П. О суде по преступлениям против закона печати.— «Время», 1862, №6, с. 41.

171. Уголовные процессы с психологической точки зрения.-«Юридические записки», 1859, т. 2, с. 1.

172. Уилле У. Опыт теории косвенных улик, объясненный примерами. М. Изд. А. Умковского. 1864, с. 10.

173. Фигнер В. Запечатленный труд. Т, 1. М.«Мысль», 1964, с. 220.

174. Филиппов О. Системы русских исправительных наказаний.—«Эпоха», 1865, №2, с. 36.

175. Фридлендер Г. М. Реализм Достоевского. М.—JL, «Наука», 1964.

176. Хроники за две недели. — «Гражданин», 1873, № 52, с. 1390 —1391.

177. Чирков Н. М. О стиле Достоевского, с. 257

178. ЧирковН. М. О стиле Достоевского. М., «Наука», 1967, с. 147.

179. Щенников Г. К. Проблема правосудия в публицистике Достоевского 70-х годов.— В кн.: Русская литература 1870—1890 годов. Сб. 4-й. Свердловск, 1971, с. 3.

180. Эльсберг Я. Е. Достоевский — христианский социалист? —В. кн.: Искусство слова. М., «Наука», 1973, с. 221.181. Эпоха», 1864, № 9, с. 54.

181. Этот эпизод проанализирован неоднократно. См., например: Егоренкова Г. И. Поэтика сюжетной ауры в романе Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». — «Филологические науки», № б, с. 27—38.

182. Я н е в и ч-Я невскии К. Мысли об уголовной юстиции с точки зрения психологии и физиологии. — «Юридические записки», 1862, т. 5, с. 333.

183. Мережковский Д. Горький и Достоевский. — «Русское слово», 1913,12 дек.

184. См.: Внутренние новости. Хроника.— «Голос», 1876,7 янв.190. «Время», 1861, № 1—2, с, 94.

185. Политическое обозрение. — «Время», 1861, № 1—2, с. 81.

186. Протесе Ласенера. — «Время», 1861, № 1—2; Убийцы Пешара.— «Время», 1862, №2.

187. Процесс Ласенера.— «Время», .1861. № 1—2, с. 1.194. «Журнал Министерства юстиции», 1860, № 11, 12 и отдельный оттиск (СПб., 1861).195. «Время», 1861, № 3—4, с. 411.196. «Время», 1861, № 3—4, с. 44.

188. Градовский Г. К. Итоги (1862—1907). Киев, 1908, с. 8—9.

189. Causes celebres de tous les peuples par A. Fouquier Vol 1, p. 1

190. G. Wilson Knight. The assy of Death.— «Discussions of Hamlet, ed. by L C. Levenson. Boston, I960.