Жанр фельетона в творчестве Ф.М. Достоевского: поэтика внутрижанровых связей тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Рева, Екатерина Константиновна

• Рева, Екатерина Константиновна
• кандидат филологических наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Рева, Екатерина Константиновна

Введение.

Глава I. Фельетоны Ф. М. Достоевского в контексте художественной прозы писателя

1.1 Жанр фельетона в раннем художественном творчестве Ф. М. Достоевского (повести «Белые ночи», «Елка и свадьбы»,

Слабое сердце», «Хозяйка»).

1.2 Элементы фельетонного жанра в романах писателя («Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы»).

Глава II. Связь «Дневника писателя» Ф. М. Достоевского с публицистическими тенденциями фельетонного жанра

2.1 Функции фельетона в «Дневнике писателя» Ф. М. Достоевского.

2.2 Авторский монотип в «Дневнике писателя» как признак фельетонного жанра.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Жанр фельетона в творчестве Ф.М. Достоевского: поэтика внутрижанровых связей»

Изучение творчества Ф. М. Достоевского получило в нашей стране и за рубежом поистине широчайший размах. Монографические работы, научные статьи, докторские и кандидатские диссертации затрагивают многообразные аспекты литературно-художественного наследия писателя.

К настоящему времени по творчеству Ф. М. Достоевского опубликованы десятки монографий, в том числе, Бурсова Б. И. [28]; Гуса М. С. [56]; Долинина А. С. [64]; Кирпотина В. Я. [97]; Криницына А. Б. [110]; Сохрякова Ю. И. [169] и другие. Защищен также ряд диссертаций: Владимирцева В. П. [35]; Власкина А. П. [36]; Габдуллиной В. И. [42]; Захарова В. Н. [83]; Захаровой Т. В. [80]; Муртузалиевой Е. А. [135]; Панфиловой Н. А. [146]; Тарасова Ф. Б. [175]; Ху Сун Вха. [191].

Между тем, в широком диапазоне аспектов творчества Ф. М. Достоевского фельетоны писателя редко удостаиваются внимания специалистов, а также широкой публики. Художественно-публицистические выступления писателя, представляющие собой замечательное явление в истории отечественной литературы и журналистики не получили должного освещения как в творческой биографии самого Ф. М. Достоевского, так и в отечественном литературоведении в целом. Достаточно сказать, что начиная с 1962 года и по сегодняшний день по проблемам фельетонного жанра Ф. М. Достоевского защищено только две кандидатские диссертации: Луцкой Н. Н. [128]; Гассиевой В. 3. [46], которая наряду с прозой Ф. М. Достоевского 1840-60-х годов также рассматривает и его фельетоны.

Анализ других диссертаций, написанных по творчеству Ф. М. Достоевского, позволяет сделать вывод о том, что лишь некоторые из них включают в себя краткое рассмотрение фельетонов писателя

42],[159],[205]), тогда как именно в этом жанре впервые были поставлены те проблемы, которые более масштабно будут воплощены и в ранних повестях, и в последующих романах, в том числе и в «Дневнике писателя» Ф. М. Достоевского.

Отмеченный пробел нельзя считать случайным. Дело в том, что жанр фельетона не имеет четко закрепленных признаков ввиду своей «пограничности»: с одной стороны, для него характерна установка на художественный план изображения, а с другой — он отличается ярко выраженными свойствами публицистического повествования. Во многом это обусловлено спецификой зарождения и развития этого жанра.

Следует отметить, что жанр вообще определяется как исторически сложившееся подразделение во всех видах искусства, как тип художественного произведения в единстве формы и содержания. При этом выделяются три аспекта: нормативный, генетический и конвенциональный. Так, нормативный подразумевает то, что жанр выступает как более или менее постоянный набор признаков, которые охватывают различные уровни художественной структуры (тематический, сюжетно-композиционный, речевой).

Исследование жанровых особенностей в нормативном аспекте не позволяет установить связи между предшествующей системой жанров и существующей, выявить принципы функционирования жанра при переходе в качественно иную систему. Обусловлено это тем, что вся последующая литература заимствует предыдущую через родовые признаки (генетический «код»), определяемые М. М. Бахтиным понятием «память жанра». Именно «памятью жанра» объясняется то, что значительные художественные произведения воспроизводят весь предшествующий культурный опыт.

Наряду с нормативным и генетическим аспектами также велико значение конвенционального аспекта, позволяющего воспринимать произведение под тем или иным жанровым углом зрения, поскольку понятие жанровой конвенции сугубо соответствует определенному литературному периоду. Механическое перенесение конвенции одной эпохи на другую влечет неоправданные смещения.

Понятие литературного жанра фиксирует также типовую общность художественной структуры группы произведений, обладающую определенной исторической устойчивостью. Следовательно, определить жанровую природу произведения - это, значит, установить наличие объективно существующих связей между ним и родственными ему произведениями по достаточно устойчивым признакам. Мнение Д. С. Лихачева о том, что «категория литературного жанра - категория историческая, и литературные жанры появляются только на определенной стадии развития искусства слова и затем постоянно меняются» [120, 57], убеждает в том, что без учета факторов, определяющих историческое формирование жанровых структур, установление жанровых типологий будет неверно. Более того, в каждый исторический период жанры соотносятся между собой по-разному. Они вступают во взаимодействие, поддерживают существование друг друга и как бы одновременно конкурируют друг с другом, поэтому нужно изучать не только отдельные жанры и их историю, но и систему жанров каждой данной эпохи.

При этом восприятие художественного произведения зависит от его жанрово-родовых свойств. Жанр «соединяет» писателя и читателя, являясь посредником между ними. Следовательно, жанр является переходным звеном между литературой как глобальным эстетическим единством и наиболее конкретным ее проявлением — отдельным произведением. Кроме того, жанр - это и способ реализации эстетических качеств литературы, один из уровней их конкретизации. При этом мера конкретизации, осуществляемая через посредство жанра, зависит от характера эстетической жизни эпохи.

Вопрос о становлении фельетонного жанра не освещен в научной литературе с достаточной полнотой. Фельетон появился во Франции 28 января 1800 года в органе реакционной французской буржуазии, газете «Журналь де Деба», редактор которой Бертен Старший - вложил дополнительный листок ^епШкоп — листок) в очередной номер издания. Важно отметить направленность первых фельетонов: они содержали в себе репертуар театров, стихотворные загадки, шарады, стихи, присылавшиеся подписчиками объявления этого отдела, что вело к пониманию фельетона, прежде всего, как места для объявлений.

Проблема зарождения фельетона в отечественной литературе и публицистике до настоящего времени остается дискуссионной. По мнению Д. И. Заславского, родоначальником данного жанра является Ф. В. Булгарин [77]. Е. И. Журбина дискутируя с исследователем, замечает следующее: «Мелкие жизненные наблюдения в фельетоне. Булгарина не смогли создать сколько-нибудь обобщенного образа. Они натуралистичны, опошлены грубо тенденциозным их использованием в целях реакционной пропаганды. Фельетон его держится на границе информации, нравописания, нравоучения и рекламы» [76, 124]. Е. И. Журбина находит истоки русского фельетона в произведениях А. С. Пушкина, и, пожалуй, она права: литературные опыты Ф. В. Булгарина фельетонного типа действительно «натуралистичны» и тенденциозны. Но это относится к содержанию. Что касается формы фельетонного повествования, то Ф. В. Булгарину, на наш взгляд, все же удалось очертить его контуры. При всем том несомненны и заслуги

А. С. Пушкина в создании первых образцов фельетонных публикаций в русской периодике.

В общественно-политической и литературной жизни России 18401860-х фельетон явился тем жанром, который имел возможность оперативно реагировать на изменения, происходящие в столице и всей стране в целом (А. И. Герцен, И. А. Гончаров, И. С. Тургенев, Д. В. Григорович, М. Е. Салтыков-Щедрин). Его сравнительно небольшой объем, занимаемая автором позиция, всесторонний охват событий и явлений, подаваемый подчас посредством иронии и юмора, делали этот жанр универсальным. Фельетон 1840-1860-х годов сочетал в себе черты, за исключением отвлеченной абстрактности, русской сатиры XVIII века (журналы Н. И.Новикова, «Почта духов» И. А. Крылова, а также другие сатирические издания) и критических описаний нравов эпохи, политических и философских наблюдений над текущей действительностью.

Все это дает основание назвать фельетон на этом этапе развития жанра скорее информационно-критическим, нежели сатирическим или новеллистическим. И сатиру XVIII века можно рассматривать лишь как «начальную» школу русского фельетона, школу, создавшую предпосылки для его рождения» [76, 127].

В историко-литературном процессе закономерна эволюция жанров, и фельетона в том числе. Его развитие имело свои особенности. В начале XIX века фельетон приобретает форму литературной полемики, и уже здесь проявляется его публицистическая направленность. Е. И. Журбина констатирует, что именно эта форма, насыщенная «публицистической темой» и «публицистической образностью», «дала высокие образцы жанра фельетона» [76, 128]. Необходимо отметить, однако, что для фельетона начала девятнадцатого столетия была характерна и его сатирическая функция. В этой связи неоднократно дебатировавшийся вопрос о целесообразности рассмотрения фельетона в совокупности истории этого жанра и истории сатиры, решается положительно, так как сатира -неотъемлемый специфический элемент фельетонного жанра. Ведь «сатирический принцип, - как уже отмечено исследователями, - это оценочный принцип, он свидетельствует об определенном отношении писателя к явлениям действительности» [197, 19].

В жанре фельетона указанный принцип литературного творчества в особенности очевиден.

Речь о сатире зашла неслучайно, поскольку для нас фельетон - жанр по преимуществу сатирический. В полной мере таким он стал в XX веке (фельетоны И. Ильфа и Е. Петрова, М. Зощенко). В XIX же веке «фельетонами» нередко называли статьи, очерки, а также рассказы, помещавшиеся на полосах газет, в журнальной «Смеси» и заключавшие в себе обозрение обычных новостей. Подавались эти обозрения в «легкой» форме без сатирического оттенка, но с ироническим звучанием, подобным звучанию очерков нравов. Так работали, например, А. А. Бестужев (Марлинский) («Объявление от общества приспособления точных наук к словесности»), А. С. Пушкин («Торжество дружбы, или оправданный Александр Анфимович Орлов») и впоследствии Н. А. Некрасов («Выдержка из записок старого театрала»), М. Е. Салтыков-Щедрин («Письма к тетеньке»).

Надо отметить, что своеобразие жанра заключается в его промежуточном положении между книжной литературой и живой народнопоэтической и разговорной традицией. В период борьбы сторонников «натуральной школы» за новые принципы изображения в искусстве против псевдоромантизма жанр фельетона достигает своего расцвета. На данном этапе развития историко-литературного процесса выделяется творчество Н. В. Гоголя с остро социальной направленностью его произведений, отличительной особенностью которых стала их повышенная публицистичность.

Художественно-публицистическая деятельность последователей Н. В. Гоголя была преимущественно направлена на то, чтобы развить его творческие достижения, примером чему могут служить фельетоны Ф. М. Достоевского.

Жанр фельетона для Ф. М. Достоевского явился не только первоначальным этапом его литературной' деятельности, но стал важным элементом творчества в целом. При этом, однако, необходимо учитывать то, что Ф. М. Достоевский по-своему воспринимал фельетонный жанр. Писатель считал этот жанр особым, замечая: «Ужели фельетон есть только перечень животрепещущих городских новостей? Кажется бы на все можно взглянуть своим собственным взглядом, скрепить своею собственной мыслью, сказать свое слово, новое слово» [5, Т. 111,483].

Говоря так, Ф. М. Достоевский словно оппонировал В. Г. Белинскому, несколько скептически относившемуся к жанру фельетона ввиду его недостаточной остроты и яркости в 1840-е годы. Великий критик следующим образом выражал свою позицию: «. наш фельетон, как и наш водевиль, так приторен в своих любезностях, так скучен и вял в своем остроумии, а главное - так мало изобретателен на предметы разговора!» [2, Т. VIII, 520]. Но Ф. М. Достоевский называл фельетон «почти главным делом», считая его, повторимся, особым жанром в своем творчестве.

Особым» он стал и для исследователей творчества Ф. М. Достоевского, поскольку до сих пор ведутся дискуссии по поводу природы фельетонных произведений Ф. М. Достоевского: относить их к художественной литературе или же к публицистике?

Следует сказать о том, что жанровая специфика фельетона заключается именно в его принадлежности: художественный он или публицистический по преимуществу. Однако, как бы ни было, то есть независимо от преобладающей линии повествования, жанр фельетона, как мы полагаем, синтетический. Во всяком случае, фельетон Ф. М. Достоевского по своим творческим установкам скорее — литературно-публицистическое произведение. Тем любопытнее рассмотрение данного жанра в контексте художественной прозы писателя. Более того, мы убеждены, что абстрагировать фельетон Ф. М. Достоевского от его литературно-публицистического наследия было бы неправомерно, поскольку тенденции фельетонного жанра сохраняются и в чисто художественных произведениях писателя, сохраняя при этом публицистический пафос.

В этом отношении Ф. М. Достоевский является последователем Н. В. Гоголя, в художественных произведениях которого также обнаруживается вторжение публицистики. Необходимость творческого развития гоголевского стиля с точки зрения историко-литературной эволюции была обусловлена тем, что гоголевский сказ явился гениальным соединением формально-языковых схем литературы с живой семантикой языка народного. Оба начала в нем находятся в неразрывной связи, проявляясь наиболее остро в пародийных отношениях устного слова и письменного. Таким образом, живая народная речь в гоголевском сказе приобрела книжно-риторическую форму, стала литературой. Стиль речи Н. В. Гоголя органически вводил образ повествователя в процесс повествования, подчиняя речевой облик субъекта объекту повествования.

Но уже в серии фельетонов «Петербургская летопись» Ф. М. Достоевский разделяет функцию рассказчика и автора. В цикле 1847 года писатель стремится создать портрет эпохи путем анализа современной ему действительности. Мнения и суждения современников стали для молодого писателя своеобразным документом эпохи. Цитаты в форме несобственно-прямой речи воспроизводят впечатления современников от того или иного события, явления. Язык такого источника становится в фельетоне Ф. М. Достоевского реальным фактом: так, достигается достоверность, невымышленность описываемых картин общественной жизни. Ф. М. Достоевский сумел преобразовать чужую точку зрения, сохраняя, так скажем, монологический контекст «Петербургской летописи». Эта тенденция сохранится и в художественных произведениях писателя.

В этой связи нельзя не учитывать творческой биографии Ф. М. Достоевского, поскольку его суждения о тех или иных жанрах сказывались в самих обстоятельствах его жизни и творчества. Отсюда и единство двух ипостасей: публицист - писатель. Это очень важно учитывать для понимания не только фельетонистики, но и литературно-художественного наследия писателя в целом.

В «чистом» виде, то есть со всей жанровой определенностью, Ф. М. Достоевским было создано лишь несколько фельетонов: цикл «Петербургская летопись» и фельетон «Петербургские сновидения в стихах и прозе». Между тем, они были настолько содержательны и многогранны, что большинство поднятых или только намеченных в них вопросов нашли дальнейшую реализацию (идейную и художественную) на странницах его повестей, романов, «Дневника писателя».

В монографических исследованиях о творчестве Ф. М. Достоевского данный вопрос представлен эпизодично и носит далеко не системный характер1. В настоящее время не существует труда, в котором проблема проникновения фельетона в другие жанровые формы (малые и крупные) была бы изучена с необходимой тщательностью. Например, в работах В. Я. Кирпотина «Ф. М. Достоевский» [97] и М. С. Гуса «Идеи и образы Ф. М. Достоевского» [56] дается упоминание о серии фельетонов Ф. М. Достоевского 1847 года, при этом исследователи ограничиваются тем, что отмечают важное значение «Петербургской летописи» в развитии темы мечтательства, но только в ранний период творчества писателя. А основу для развития реализма и психологизма в творчестве Ф. М. Достоевского видят в произведениях 1840-х годов в совокупности. При этом ничего не говорится о художественно-публицистических особенностях фельетонного жанра. Фельетон 1861 года «Петербургские сновидения в стихах и прозе» также не анализируется.

В комментариях Е. И. Кийко, В. Д. Рака, Г. М. Фридлендера [96] к Собранию сочинений Ф. М. Достоевского в 15 томах даются более основательные пояснения по поводу того, каково значение фельетонного жанра в творческом наследии великого писателя. И все же надо отметить, что в трудах, посвященных творчеству Ф. М. Достоевского, не были предприняты попытки выделить жанровые особенности фельетона в целом и фельетонов писателя, в частности.

В работах с преимущественным вниманием к журналистике также недостаточно полно освещаются вопросы, относящиеся к фельетонному творчеству Ф. М. Достоевского. Так, Е. И. Журбина в работах «Устойчивые темы» и «Повесть с двумя сюжетами» отводит фельетону значительное место, характеризуя становление данного жанра как в зарубежной, так и в

1 Гус M. С. Идеи и образы Ф. М. Достоевского. - М., 1962; Кирпотин В. Я. Ф. М. Достоевский. - М., I960;

Щенников Г. К. Достоевский и русский реализм. - Свердловск, 1987. - 352 с. отечественной литературе и публицистике, тщательно изучая каждый этап его развития. Рассматриваются и особенности тематики, жанровой специфики фельетонов Ф. М. Достоевского. Но недостаток работ заключается в том, что фельетонистика Ф. М. Достоевского предстает лишь как составляющий компонент процесса развития данного жанра в России.

На современном этапе изучения творчества Ф. М. Достоевского требуется более глубоко понять те эстетические, социально-философские принципы, которые позволили писателю включить элементы фельетона в контекст своих литературно-художественных произведений. Данное обстоятельство определяет актуальность нашего исследования, так как в этой «зоне» исследовательских поисков могут открыться и открываются новые стороны в поэтике великого писателя.

Материалом диссертационного исследования стали цикл фельетонов «Петербургская летопись» (1847), фельетон «Петербургские сновидения в стихах и прозе» (1861), романы Ф.М. Достоевского: «Преступление и наказание» (1866), «Идиот» (1868), «Бесы» (1871-1872), «Братья Карамазовы» (1879—1880); «Дневник писателя» (1873-1881), письма Ф. М. Достоевского и другие материалы.

Целью диссертации является выявление жанровых признаков фельетона Ф. М. Достоевского, определение и характеристика путей проникновения этого жанра в художественную прозу писателя, что в значительной степени определило специфические признаки ряда его произведений, в целом.

Объектом исследования является поэтика внутрижанровых связей фельетона в контексте художественного творчества Ф. М. Достоевского.

Предмет исследования - жанровая структура, поэтика фельетонов Ф. М. Достоевского, их реализация в художественном (романном) и публицистическом наследии писателя.

В диссертации решаются следующие задачи:

1. Выявить устойчивость идейно-художественных связей фельетонов Ф. М. Достоевского с его прозой разных лет, в первую очередь «Дневника писателя».

2. Установить наличие конкретных тем и мотивов фельетонов Ф. М. Достоевского, нашедших отражение и развитие в художественных произведениях писателя.

3. Определить соотношение художественных и публицистических элементов в творческой практике в границах фельетонного жанра.

4. Определить степень влияния фельетонных элементов на поэтику художественного творчества писателя.

Методология исследования сочетает историко-литературный, сравнительно-типологический и структурный методы изучения литературы.

Теоретико-методологической базой диссертации стали работы ученых, философов и литературоведов разных лет - Н. А. Бердяева, М. М. Бахтина, М. М. Дунаева, В. Н. Захарова, Д. С. Лихачева, Г. М. Фридлендера, Ю. М. Лотмана, А. А. Тертычного, Е. И. Журбиной, Д. И. Заславского, Б. В. Стрельцова, Б. И. Есина, В. Е. Хализева, В. И. Тюпы, других. Историко-литературный аспект диссертации ориентирован на положения, освещенные в публикациях Т. А. Касаткиной, Л. И. Сараскиной, Ф. Б. Тарасова, Г. К. Щенникова, И. П. Щеблыкина и других.

Научная новизна диссертации сводится к тому, что фельетоны Ф. М. Достоевского до сих пор не подвергались системному анализу. В диссертации впервые осуществлен такой анализ в контексте литературнохудожественного творчества писателя. В диссертации рассмотрен феномен «вкрапления» элементов фельетонного жанра в художественную систему романов писателя; решается проблема органической связи публицистического пафоса произведений Ф. М. Достоевского с поэтикой его романно-художественного повествования, устанавливается значение такой связи с точки зрения перспектив творческого обогащения отечественной литературы.

Положения, выносимые на защиту:

1. Ф. М. Достоевский явился одним из создателей фельетонного жанра в русской литературе и журналистике 40-х годов XIX века с заметной ориентацией на художественное повествование, обладающее автономной эстетической ценностью.

2. В «Петербургской летописи» Ф. М. Достоевский в острокритическом плане рассматривает ряд тем, имевших актуальное значение для русского общества 40-х годов XIX века: тема Петербурга с его социальной и культурной расслоенностью, тема «мечтательства», освещение культурной жизни северной столицы, оценка новых литературных произведений и др. Элементы фельетонного жанра Ф. М. Достоевского использованы уже в его ранней художественной прозе (повести «Белые ночи», «Елка и свадьба», «Слабое сердце», «Хозяйка»). Начиная с фельетонного цикла «Петербургская летопись», образ мечтателя становится доминантным в «малой» прозе писателя.

3. Сила произведений Ф. М. Достоевского не только в оригинальной художественной подаче того или иного явления, не только в художественности описаний, но и в глубокой их публицистичности, широком осмыслении общественных факторов, влиявших на историческую жизнь России и цивилизованного человечества в целом.

4. Достоевский-художник и публицист факты текущей действительности вводит в широкий философско-исторический контекст. Такая тенденция обозначилась уже в серии фельетонов «Петербургская летопись».

5. В творчестве Ф. М. Достоевского тесно переплетены и взаимосвязаны многие темы, мотивы, образы и даже ситуации, которые из фельетонов и ранних повестей перешли в его романы и «Дневник писателя», образуя сквозную линию, проблемно связанную с творческими этапами жизни великого художника. В частности, это тема социальной несправедливости, тема детей, культурно-историческая и общественно-политическая темы, тема Петербурга, обозначенная в ранних фельетонах Ф. М. Достоевского и нашедшая свое воплощение в романе «Преступление и наказание» и «Дневнике писателя».

6. В «Дневнике писателя» структурно-смысловое единство представляет собой многоплановый пласт в том отношении, что в ряде статей очевидно проникновение элементов фельетона (и как автономной, и как композиционно-организующей единицы) при ярко выраженной авторской константе.

Теоретическая ценность работы определяется новизной в освещении специфики такого важного поэтического компонента в творчестве Ф. М. Достоевского, как фельетон, в системном анализе фельетонов, опубликованных им в 1847 и 1861 годах, в выявлении не только случаев, но и характера их включения в контекст литературного творчества писателя. В диссертации также раскрывается роль творческой бинарности — художественность и публицистика - в эволюции художника.

Практическая значимость диссертации определяется возможностью использования теоретических положений, конкретных материалов и выводов исследования преподавателями вузов при разработке лекционных и практических курсов по истории отечественной литературы и журналистики, теории жанров, а также при разработке курсов по поэтике фельетона Ф. М. Достоевского и поэтике фельетона как разновидности литературно-публицистических жанров.

По теме диссертации опубликовано 10 работ (общим объемом 2,6 п.л.), в том числе, 3 статьи, опубликованные в изданиях, рекомендуемых ВАК РФ. Основные результаты прошли апробацию в докладах на 7-ой Международной научно-методической конференции памяти И.Н. Ульянова «Гуманизация и гуманитаризация образования 21 века» в 2006 году (г. Ульяновск) с темой «Элементы фельетонного жанра в стиле "Дневника писателя"», на VI Международной научной конференции «Русское литературоведение на современном этапе» в 2007 году (г. Москва) с темой «О соотношении публицистического и художественного в жанре фельетона», на VIII Международной научной конференции «Русское литературоведение на современном этапе» в 2009 году (г. Москва) с темой «Концепция мечты в творчестве Ф.М. Достоевского», на Всероссийской научно-практической конференции «Проблемы изучения литературы в вузе и школе» в 2006 году (г. Пенза) с темой «Фельетоны Ф. М. Достоевского в контексте художественной прозы писателя (на примере фельетона "Петербургская летопись" и ранней прозы)», на VII Городской научно-практической конференции «Идеалы и реальности культуры российского города» в 2006 году (г. Пенза) с темой «Образ Петербурга в фельетоне Ф. М. Достоевского "Петербургская летопись"».

Структура и объем диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав и заключения. Приложен библиографический список, включающий 207 наименований.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Рева, Екатерина Константиновна

Выводы сводятся к тому, что автор говорит о влиянии Петербурга на образ жизни его жителей, города, в котором «так скоро гибнет молодость, так скоро вянут надежды, так скоро портится здоровье.» [5, Т. II, 33].

Таким образом, мы видим, как функционирует выявленный нами композиционный принцип в структуировании фельетона Ф. М. Достоевского. Для большей убедительности приведем пример из фельетона «Петербургские сновидения в стихах и прозе».

В этом фельетоне, как впрочем, во многих своих произведениях, Ф. М. Достоевский поднимает проблему социальной бедности. Постановка данной проблемы осуществляется описанием встречи фельетониста с господином в форменном пальто. Эта встреча напомнила автору две другие встречи, которые составляют рассуждения автора. Первая состояла в том, что фельетонист увидел около барского дома молодую и «изящную парочку»; все в их внешнем виде говорило о высоком статусе: «Дама, одетая пышно и богато» и молодой человек в «блестящем военном мундире» [5, Т. III, 493].

Размышления автора продолжает описание второй встречи, контрастирующей с предыдущей: фельетонист встретился с мальчиком, принадлежавшему к семейству «бедному, но честному». Мальчик просил милостыню. Автор приводит диалог, который произошел между ними. А затем делает вывод: «Бедность, конечно, факт. ну положим так — исключительный» [5, Т. III, 494] и далее выражает надежду благополучное будущее встреченного мальчика.

Данные фрагменты фельетонов Ф. М. Достоевского были приведены для того, чтобы сопоставить функционирование композиционного принципа, как в фельетонах, так и в «Дневнике писателя», точнее - в отдельных его статьях.

Рассмотрим, например, статью «Русский или французский язык?». Статья начинает с экспозиции, в которой говорится об отдыхе на модных немецких водах в Эмсе, где русских легко можно узнать по их русско-французскому говору. И затем Ф.М. Достоевский предлагает читателю постановку проблемы: «Но для меня вовсе не то удивительно, что русские между собой говорят не по-русски. а то удивительно, что они воображают, что хорошо говорят по-французски» [6, Т. IX (1), 394].

В своих рассуждениях на заданную проблему писатель приводит два разряда русских людей, говорящих на французском языке. К первому, по его мнению, относятся те, которые «доходят до нелепостей»; они говорят между собой на французском, но говорят очень плохо, «книжномертвыми, неуклюжими фразами» [6, Т. IX (1), 394], затрудняясь при этом выразить свою мысль.

Ко второму разряду относится русский-французский язык высшего общества: «. говорит как будто парижанин, а между тем это вовсе не так — и фалыи выдает себя с первого звука.». Ф. М. Достоевский, продолжая свои рассуждения, говорит о том, что русские не в силах усвоить всех «родовых стихий живого французского языка» [6, Т. IX (1), 395], также автор «Дневника» пишет о том, что язык этот краденый, а на краденом языке невозможно «породить» своего собственного выражения.

Размышления Ф. М. Достоевского завершает вывод следующего содержания: «Ползая рабски перед формами языка и перед мнением гарсонов, русские парижане естественно также рабы и перед французской мыслью» [6, Т. IX (1), 396].

Таким образом, мы видим, что композиционный принцип, найденный Ф. М. Достоевским в фельетонах, сохраняет себя и в «Дневнике писателя». Этот прием позволял писателю объединять тематические пласты в фельетонах и логически выстраивать статьи «Дневника.».

Исходя из идейно-тематического своеобразия и структурного принципа его реализации, мы обращаемся к тематике данного фрагмента, как к независимой от структурно-тематического пласта статьи в целом. А это, в свою очередь, свидетельствует о целостном облике, формальной организации, структуре выбранного отрывка, которому присущи указанные выше черты фельетонного жанра.

Подобное мы наблюдаем и в «Маленьких картинках», где поднимается тема Петербурга. Здесь также сохранен и историко-культурологический аспект, и структурный принцип. «Пыль и жар, удивительные запахи, взрытая мостовая и перестраивающиеся дома. Все больше отделывают фасады со старого на новое, для шику, для характеристики. Удивительна мне эта архитектура нашего времени. Да и вообще архитектура всего Петербурга . выражает всю его бесхарактерность и безличность за все время существования. Характерного в положительном смысле, своего собственного, в нем разве только вот эти деревянные, гнилые домики, еще уцелевшие даже на самых блестящих улицах рядом с громаднейшими домами и вдруг поражающие ваш взгляд словно куча дров возле мраморного палаццо». Далее речь идет о «палацах», в которых отражена «бесхарактерность идеи, вся отрицательность сущности петербургского периода» [6, Т. IX (1), 132].

Поверхностный взгляд на этот фрагмент, вероятно, не позволяет указывать на наличие элементов фельетонного жанра. Однако это не так, ибо ряд особенностей, которые мы заметили, говорят об обратном. Дадим пояснение этому утверждению, учитывая проникновение элементов фельетонного жанра в повествовательную структуру «Дневника писателя».

Тема Петербурга (является ли она сквозной или основной) присуща многим произведения Ф. М. Достоевского, в частности, фельетонам, и «Дневнику писателя». Текстуальный анализ позволил провести аналогию между «Петербургской летописью» и одной из статей «Дневника писателя».

Петербургская летопись» «Дневник писателя» («Маленькие картинки»)

Июнь месяц, жара, город пуст» [5, Т. II, 27] «Пыль и жар.» [6, Т. IX (1), 132] нет ничего бесхарактернее петербургской архитектуры.» [5, Т. И, 21] «. архитектура всего Петербурга . выражает всю его бесхарактерность .» [6, Т. IX (1), 132] Петербург, хоть бы в одном архитектурном отношении, представляет такую странную смесь. Греческая архитектура, римская архитектура, византийская архитектура, архитектура rococo, новейшая итальянская архитектура, наша православная архитектура.» [5, Т. II, 21] «В этом смысле нет такого города, как он [Петербург]; в архитектурном смысле он отражение всех архитектур в мире, всех периодов и мод .» [6, Т. IX (1), 132]. Далее перечисление «всех идей и идеек, правильно или внезапно залетавших к нале из Европы.» «Вот бесхарактерная архитектура церквей прошлого столетия, вот жалкая копия в римском стиле . а вот и Эпоха

Возрождения .» это стиль времени Наполеона

Первого.»;

Это уже на манер иных итальянских палаццо или не совсем чистый французский стиль дореволюционной эпохи» [6, Т. IX

1), 132-133]

Сопоставление продемонстрировало функционирование элементов фельетонного жанра в данной статье «Дневника писателя». Аргументом в пользу присутствия здесь фельетонного начала служит и автономность рассмотренного нами фрагмента. И это происходит не в силу того, что «Маленькие картинки» соответствуют нумерации главок (1,2): наблюдается эта фельетонная независимость как в общей структуре статьи, так и в первой главке, в частности («На днях переходил Невский проспект. Известно, что Невский проспект переходишь всегда с осторожностью, не то мигом раздавят. Зимой, за два, за три дня перед Рождеством например, переходить особенно интересно: сильно рискуете. Вот проскользнул кое-как мимо первых рядов карет и извозчиков, несущихся в сторону Полицейского моста, и радуешься, что уже не боишься их.» [6, Т. IX (1), 131]).

26-летний срок отделяет «Дневник писателя» от фельетона «Петербургская летопись». Однако очевидно: актуальность темы Петербурга оставалась на 1873 год не исчерпанной. Более того, эта тема представляется значительно существеннее и шире: национальная самобытность России в целом, ибо одно из важнейших понятий Ф. М. Достоевского - понятие «почвы», национальных оснований для исторической и политической жизни государства.

Будучи «национальным философом России» [93, 12], переводя все конкретные политические проблемы в метаисторический и метафизический план, Достоевский, с другой стороны, все метафизические проблемы разрешал как конкретные и текущие. Фельетонная «обработка» способствовала этому.

Заметим, что культурно-исторический и общественно-политический — взаимодополняющие компоненты понятия контексту альности* в отношении «Дневника писателя». Поэтому необходимо сказать о том, что статьям «Дневника.» на политические темы также свойственны черты фельетонного жанра. Правда, в статьях данной тематики их не так много, и они не даны фрагментарно (структурный принцип при их рассмотрении невозможен). Тем не менее их можно вычленить.

Приведем пример из главы первой, которой открывается статья «Самозваные пророки и хромые бочары, продолжающие делать луну в Гороховой. Одни из неизвестнейших русских великих людей»: «Видите ли: тут дело в том, что наш европеизм и «просвещенный» европейский наш взгляд на Россию - это все та же еще луна, которую делает все тот же самый заезжий хромой бочар в Гороховой, что и прежде делал, и все так же прескверно делает, что и доказывает поминутно; вот он и на днях доказал: впредь же будет делать еще сквернее, - ну, и пусть его: немец, да еще хромой, надобно иметь сострадание» [6, Т. IX (2), 40].

Еще одним примером может служить статья «Лучшие люди», в которой основным является социальный аспект, что подсказывает тематическую направленность: «Прежние купцы - миллионеры разделялись на два разряда - на тех, которые продолжали носить бороду, несмотря на свой миллион, и в огромных собственных домах своих, несмотря на зеркала и паркетные полы, жили немного по-свински. Самое лучшее, что в них было, - это их любовь к колоколам и к голосистым диаконам. <.> Другой разряд миллионеров Здесь имеется в виду рассмотрение «Дневника писателя» в контексте общественно-политической и культурно-исторической обстановки купцов отличался прежде всего фраками и бритыми подбородками, великолепной европейской обстановкой домов их, воспитанием дочерей на французском и английском языках с фортепианами, нередко орденом за большие пожертвования, нестерпимым чванством над всем, что его пониже . приниженностью перед высшим сановником, особенно если случалось . залучить такого к себе на бал или обед, разумеется, для него же и устроенный. Эти старания дать обед особе обращались в программу жизни. почти ведь для того и жил миллионер на свете» [6, Т. IX (1), 480-481]. Поднятая здесь социальная тема сопровождается также темой конфронтации национальной российской самобытности и всепроникающего «европеизма».

В отношении проникновения фельетонного жанра в «Дневник писателя» характерно следующее. Та или иная проблема в фельетоне не представлена единично, она подается на фоне других социально-нравственных проблем (политических, юридических, моральных, бытовых). В тех фрагментах статей, которые нами были выделены, мы заметили в том числе и эту особенность.

Таким образом, рассмотрение «Дневника писателя» Ф. М. Достоевского в общественном контексте позволило увидеть прямую взаимосвязь таких компонентов, как

- социально-политический аспект;

- культурно-исторический фон;

- бытовая тематика статей «Дневника писателя».

Любопытно то, что указанные компоненты свойственны и фельетонам Ф. М. Достоевского. Вспомним, например, серию фельетонов «Петербургская летопись», где тематический пласт фельетонов обусловлен тем культурно-общественным полотном, на фоне которого представлены наблюдения фельетониста. Так, размышления о мечтателе даются в контексте вопроса об общественной значимости человека, мысль о том, что значит сплетня в современном петербургском обществе выводит фельетониста на тему человеческой личности: «Двуличие, изнанка, маска — скверное дело.но если б в настоящий момент все бы явились, как они есть на лицо, то, ей-богу, было бы хуже» [5, Т. II, 16].

Наши наблюдения дают основания говорить о проникновении фельетонного жанра с его общественным пафосом в идейно-содержательную структуру «Дневника писателя» и о доступной читателю подаче материала (диалог с аудиторией, исповедальный характер повествования, введение в структуру «Дневника .» художественных жанров) в последнем произведении Ф. М. Достоевского, которая была свойственна и его фельетонам.

2.2. Авторский монотип в «Дневнике писателя» как признак фельетонного жанра

Системное единство языка литературно-художественного произведения составляют речь авторская и речь персонажей. И если в художественной прозе Ф. М. Достоевского основное место отведено речи героев, то в его фельетонах и «Дневнике писателя» речь автора первостепенна, ибо основой этих произведений является общественный пафос и, следовательно, их подчеркнутая публицистичность и авторская позиция. «В основе языка автора лежит. речевой идиостиль писателя как биографической личности» [90, 268].

Одной из основных составляющих фельетона является образ автора, поскольку этот жанр характеризуется ярко выраженным личностным отношением к изображаемому в произведении явлению. Что касается дневника, то уже природа данного жанра подразумевает под собой сильное личное начало, ибо дневник «не отражает, не рисует образ человека — он часть его самого, деталь души, поступков, характера» [68, 3]. Насколько это свойственно так называемым личным дневникам, настолько это характеризует и «Дневник писателя», произведение, синтезирующее в себе элементы личного и общественно-политического.

Из всех жанров, в которых работал Ф. М. Достоевский, только два позволили писателю показать свое лицо, свое прямое отношение к действительности: это фельетон и «Дневник писателя». Особенностью последнего является наряду с прочим и то, что данное произведение может в жанровом отношении характеризоваться именно как «дневник писателя»: не писательский дневник, относящийся к дневникам личным, где отражается процесс индивидуализации — психологического самоосуществления личности» [68, 3], а дневник, который ведется с целью быть опубликованным.

Дневник писателя» относится к автобиографической прозе и в какой-то степени сближается с книгой А. И. Герцена «Былое и думы». За «Дневником писателя» стоит сам писатель, со своей позицией, собственной индивидуальной судьбой.

Дневник писателя» личностей от начала до конца. Это обстоятельство приобретает в данном случае принципиальное значение. Дело не только в том, что единственный автор «Дневника.» был средоточием всего издательского процесса, а в том, что в нем персонифицировалась вся множественность журнальных функций. Поэтому в данном случае целесообразно говорить об авторском монотипе.

Авторский монотип - «основные повторяющие психические черты, воспринимаемые как принадлежащие определенной личности, «разбросанные» по разным персонажам. В случае их концентрации в одном мы имеем дело с авторским монотипным персонажем. Авторский монотип характерен для монологического типа авторства» [90, 265], а монологический тип авторства, в свою очередь, присущ фельетону.

Внутренняя диалектика концепции личности и образа автора — писателя составляет основное структурное ядро как фельетонов Ф. М. Достоевского, так и его «Дневника писателя».

В. Колесникова пишет: «Стержнем «Дневника» Достоевского является личность автора. Тот субъект высказывания, которому все принадлежит. А этот субъект высказывания одновременно и автор биографический — Достоевский рассказывает о конкретных фактах своей биографии. В «Дневнике» присутствует и автор как некий образ, как некий носитель определенной идеи, философ, мыслитель, социолог-аналитик, беспокоящийся о проблемах современному ему общества» [103, 28]

Большой интерес представляет категория времени в дневнике, которая присутствует как бы в двух плоскостях: автор, с одной стороны, повествует в реальном времени, в настоящем, в данный момент, и в то же время он описывает события, произошедшие с ним или в отдаленном прошлом или в недавнем прошлом, так как то, что случилось даже минуту назад, уже можно расценивать как время прошедшее.

Кроме того, для писательского дневника характерно субъективное начало, то есть авторский субъективизм: писатель выражает свою точку зрения на то или иное событие, свои впечатления. В этом отношении жанр дневника сближается с мемуарной прозой. Многие исследователи даже относят дневник к жанру мемуарной литературы. Например, один из исследователей мемуарной литературы, А. Г. Тартаковский, в книге «Русская мемуаристика XVII - первой половины XIX в. От рукописи к книге» говорит, что воспоминания и дневники относятся к единому мемуарному жанру. Он пишет: «Мемуары и дневники, действительно близки друг другу как источники личного происхождения. Более того, они связаны между собой не только генетически, но и функционально в тех случаях, когда, закрепляя впечатления от быстротекущей жизни, от встреч с незаурядными людьми, от выдающихся событий современности, они пишутся как заголовки для воспоминаний или рассчитаны на то, что дойдут до последующих поколений» [178, 5].

На наш взгляд, здесь следует ввести некоторые уточнения. Конечно, между дневником и мемуарами сложно провести четкую грань. Например, одной из основных черт жанра дневника является его форма, которая представляет собой синхронистические записи в хронологической последовательности. К тому же предполагается особый отбор материала: записываются, прежде всего, неординарные, нестандартные события. Также одной их характерных особенностей дневника является запись мгновенных впечатлений автора или демонстрация текущих, повседневных событий, зафиксированных либо как сиюминутные впечатления, либо переосмысление, анализ спустя короткий промежуток времени, тенденция к систематизации и обобщению мгновенных впечатлений (в этом состоит близость «Дневника писателя» Ф. М. Достоевского с его фельетонами). Кроме того, личные и исторические подробности переданы с предельной точностью, выразительностью и эмоциональностью. Подчас бытовые характеристики выписаны с «энциклопедическими» подробностями. Это, конечно, характерно и для мемуарной литературы в той или иной степени.

Но, если говорить об отличиях дневника от мемуарной литературы, то стоит указать на то, что в мемуарах философским источником является категория памяти, вследствие чего происходит «ослабление» впечатлений, сглаживаются события, которые в дневнике, как мы уже говорили, изображаются как неординарные; в мемуарах они приобретают характер раздумий, философских обобщений и т.д.

Ф. М. Достоевский очень часто обращался к воспоминаниям как в фельетонах, так и в «Дневнике писателя». Как правило, в воспоминаниях проявляется автобиографический элемент. Это касается и «Дневника.», и фельетонов Ф. М. Достоевского. Так, например, в статье «Елка в клубе художников.» видим следующее упоминание: «И странно: отчего это, еще с самого моего детства, и во всю жизнь, чуть только я попадал в большое праздничное собрание русских людей, тотчас мне начинало казаться, что это они только так, а вдруг возьмут, встанут и сделают дебош. Мысль нелепая и фантастическая, - и как я стыдился и упрекал себя за эту мысль еще в детстве!» [6, Т. IX (1), 172]. В одном из фельетонов «Петербургской летописи» за 27 апреля фельетонист, делящийся своими впечатлениями от прочтения «одной повести» (речь идет о повести П. Н. Кудрявцева «Сбоев»), напишет: «Я как будто видел еще в моем детстве эту бедную Анну Ивановну, мать семейства, да и Ивана Кирилыча знаю» [5, Т. II, 12]. И далее: «Ах, господа, точно пятнадцать лет назад, когда я сам играл в жмурки! Что за игра!» [5, Т. II, 13]. Подобные вставные эпизоды делали тон повествования более доверительным, снижали дистанцию между автором и читательской аудиторией: читатель, словно отвлекаясь от основной идеи статьи или фельетона, узнавал какие-то факты из жизни Ф. М. Достоевского, получал сведения о его восприятии события, его впечатлениях. Это является одним из моментов сближения жанра фельетона и «Дневника.» в творчестве писателя.

Еще одним моментом, на основании чего мы можем говорить о близости фельетонов и «Дневника .», является следующий. Несмотря на масштабность «Дневника писателя» и сравнительно малый объем серии фельетонов «Петербургская летопись» и фельетона «Петербургские сновидения в стихах и прозе», мы склонны объединить их на основании природы личности автора. Индивидуальность, незаданность, свобода авторского «я» позволяют Ф. М. Достоевскому вступать в неограниченные широкие связи с текущей исторической действительностью. «Весь объективный мир, внеположный авторскому «я» уже своей фактичностью, достоверностью, становится внутренним достоянием индивидуального сознания автора, его переживаний, его творчества.» [79, 173].

Отклики на события мирового значения взаимосвязаны с интимными признаниями автора «Дневника писателя», общественные катаклизмы перекликаются с внутренними переживаниями Ф. М. Достоевского, записями биографического и мемуарного характера. Все это дает основание говорить о личности автора в указанном произведении.

Однако, говоря о личности автора, мы не можем ограничиться только рассмотрением «Дневника писателя», поскольку и в фельетонах Ф. М. Достоевского подчеркивается авторское начало. В этом отношении стоит сказать о том, что авторское «я» в «Дневнике писателя» гораздо более многопланово, чем в «Петербургской летописи» и «Петербургских сновидениях в стихах и прозе» и, тем не менее, соотносимо с авторским «я» в этих фельетонах. И хотя Т. В. Захарова пишет в статье «К вопросу о жанровой природе «Дневника писателя» Ф. М. Достоевского, что для публицистического же произведения характерна одноплановость образа автора» [79, 175], у нас есть основания не согласиться с исследователем в данном вопросе.

В фельетонах Ф. М. Достоевского образ автора не является одноплановым уже хотя бы потому, что он зависит от объема фельетонного жанра. Если в художественных жанрах типа рассказа, новеллы, романа автор старается показать жизнь героев во всей полноте, то фельетонисту из-за ограниченности рамок сюжета приходится выбирать самые характерные стороны их жизни, а значит и разные точки зрения публицистического исследования. Наружность, характер героя или явления, суть его поступков или происходящих событий дается не развернуто, а тотчас, так скажем, «одним мазком». Но этот штрих обязан быть выбран и сделан очень обдуманно, чтобы практически в нескольких словах, одной фразе нести нужную публицистическую и художественную нагрузку.

Истинный фельетонист, Ф. М. Достоевский, обладал особым взглядом. Для него не существовало банальности, косности, инерции. Его обязанность состояла в том, чтобы открывать публике глаза на несообразности общественной жизни и подчас ее аномалии.

И эта цель достигается с помощью сплава публицистичности и художественности. И не потому, что какими-то косвенными доводами автор подводит читателя к выводу. Ценность художественной публицистичности фельетона и фельетона Ф. М. Достоевского, в частности, в том, что перед нами наглядно встает броский образ или общественный факт, воздействующий не лишь на разум, но и на чувства. Специфичность фельетона Ф. М. Достоевского и состоит в том, что она берет свое начало в насыщенности образов публицистическими эмоциями. Спустя много лет Ф. М. Достоевский снова обратиться к этой насыщенности в «Дневнике писателя», и снова перед читателем предстанет так похожий на фельетониста 1840-60-х годов образ автора в множественности своей психологической «ипостаси».

Ф. М. Достоевский, работая над своим «Дневником писателя», будто бы подразумевал не масштабное полотно общественно-политической жизни 1870-80-х годов, а писал статьи подобно тому, как трудился над серией фельетонов «Петербургская летопись» и фельетоном «Петербургские сновидения в стихах и прозе». Если подойти к вопросу соотнесения материалов «Дневника писателя» Ф. М. Достоевского и его фельетонов гипотетически, то указанные фельетоны могли бы органически войти в содержательную структуру «Дневника.», ибо, как и в фельетонном жанре, в своем последнем произведении Ф. М. Достоевский демонстрирует, как верно заметил И. Л. Волгин, особый характер: это, прежде всего, «тонкий наблюдательный эссеист, комментатор» [37, 66].

Точку соприкосновения фельетонов Ф. М. Достоевского и его «Дневника писателя» находим и в том, что авторское «я» является структурно организующим компонентом как в фельетоне, так и в «Дневнике.», то есть эта структурно организующая функция авторского начала определяется логико-событийным характером изложения материала. Перед нами, как и в фельетонах, так и в «Дневнике писателя», активный участник событий, наблюдатель, аналитик, повествователь-публицист в одном лице. Стержнем серии фельетонов «Петербургская летопись», тематических блоков в «Петербургских сновидениях в стихах и прозе» и статей, составляющих «Дневник писателя», является личность автора. Это тот субъект повествования, который представлен и биографическим автором, и наблюдателем, и носителем определенной идеи.

В «Дневнике писателя» структурно-смысловое единство представляет собой многоплановый пласт и в том отношении, что в ряде статей очевидно проникновение элементов фельетона (и как автономной, и как композиционно организующий единицы) при авторской константе.

Один из примеров является статья «Елка в клубе художников. Дети мыслящие и дети облегчаемые. «Обжорливая молодость». Вуйки. Толкающиеся подростки. Поторопившийся московский капитан», которая иллюстрирует значимость фельетона в композиционном отношении.

Ее вставным структурным компонентом является фельетон, который несколько нарушает строй статьи («Я взял на днях один номер «Петербургской газеты» и в нем прочел корреспонденцию из Москвы о скандалах на праздниках в дворянском собрании, в артистическом кружке, в театре, в маскараде и проч. Если только верить корреспонденту (ибо корреспондент, возвещая о пороке, мог с намерением умолчать о добродетели), то общество наше никогда еще не было ближе к скандалу, как теперь. И странно: отчего это, еще с самого моего детства, и во всю мою жизнь, чуть только я попадал в большое праздничное собрание русских людей, тотчас всегда мне начинало казаться, что это они только так, а вдруг возьмут, встанут и сделают дебош, совсем как у себя дома. Мысль нелепая и фантастическая, — и как я стыдился и упрекал себя за эту мысль еще в детстве! Мысль, не выдерживающая ни малейшей критики. О, конечно, купцы и капитаны, о которых рассказывает правдивый корреспондент (я ему вполне верю), и прежде были и всегда были, это тип неумирающий; но всё же они более боялись и скрывали чувства, а теперь, нет-нет, и вдруг прорвется, на самую середину, такой господин, который считает себя совсем уже в новом праве. И бесспорно, что в последние двадцать лет даже ужасно много русских людей вдруг вообразили себе почему-то, что они получили полное право на бесчестье, и что это теперь уже хорошо, и что их за это теперь уже похвалят, а не выведут» [6, Т. IX (1), 172]). Но это кажущееся нарушение, поскольку основное смысловое ядро фельетона непосредственно связанно с предшествующим ему материалом. Только здесь доминантой становится не наблюдение автора, а его аналитика, подчеркнуто ироническая («Вот почему ему и дороги европейские формы, хотя он твердо знает, что сам, лично, он не раскается и вернется с европейского бала домой все тем же самым кулачником; но он утешен, ибо хоть в идеале да почтил добродетель» [6, Т. IX (1), 173]). Так, фельетонный жанр функционирует в «Дневнике писателя», являясь вставным эпизодом статьи.

Вычленить фельетон из общей структуры статьи становится возможным и потому, что мы наблюдаем подчеркнутое обращение к читателю (как в рассмотренной выше статье: «Знаете ли вы.» [6, Т. IX (1), 173]) или к оппоненту (как в статье «Полписьма "одного лица"»: «Друг мой, простодушный, но исступленный страдалец своего фиктивного, напускного в пользу антрепренера бешенства, о друг мой, фельетонист!» [6, Т. IX (1), 85]).

Здесь необходимо отметить следующее. Для Ф. М. Достоевского всегда было важным общение с аудиторией. Проблема диалога состоит в том, чтобы не только предложить свою точку зрения, гораздо важнее убедить читателя в своей правоте. Это и заставляло писателя, как и в период создания серии фельетонов «Петербургская летопись» и фельетона «Петербургские сновидения в стихах и прозе», так и во время работы над «Дневником писателя», искать такую форму изложения собственных взглядов, в которых бы образное слово органично было соединено с документальным фактом.

Дневник писателя» Ф. М. Достоевского явился новым жанром художественной публицистики, основополагающим фактором которого стала злободневность. Однако здесь, как это было и в его фельетонах, автор оставлял за собой право на вольные импровизации по текущим вопросам общественно-политической жизни, на воспоминания, на рассказы «по случаю», очерки, впечатления, которые по своей глубине достигают подчас психологического и философского масштаба.

Уникальность «Дневника писателя» Ф. М. Достоевского состоит в том, что его дневниковая форма - это не разговор с самим собой, что так характерно для традиционного дневникового изложения, а прежде всего, диалог с аудиторией, или стремление наладить такой диалог. Возможно, такая подача «дневникового» материала была подсказана Ф. М. Достоевскому его же фельетонами, где обращение к читателю особенно подчеркнуто. Аргументацией может служить то, что мы видим в фельетонах Ф. М. Достоевского «Петербургская летопись» и «Петербургские сновидения в стихах и прозе». «Этого господина вы очень хорошо знаете, господа» [5, Т. II, 9], «Куда это девались старинные злодеи старинных мелодрам и романов, господа?» [5, Т. II, 8], «.господа, я должен вам говорить.», «О господа!» [5, Т. II, 483], «Как вам нравится, господа.» [5, Т. И, 488].

Для Достоевского-фельетониста было важно не просто предоставить аудитории факт, проанализировать суть происходящего, для него первостепенным было вступить с читателем в «живую» беседу, что усиливало действенность фельетона, делало этот жанр не просто литературно-публицистическим, но активным в общественной жизни страны.

Так и в «Дневник писателя» Ф. М. Достоевский избегает монологичной формы изложения материала. Он ведет полемический диалог с читателем, выявляя при этом сопряжение разных аспектов полемики, что обозначено сюжетно.

На читателя направлены те социально-философские размышления автора и психофизические состояния, которые сконцентрированы в авторском «я». Вот некоторые примеры:

Вот это мне грустно; а я-то даже думал, что заключат из моего фельетона именно противуположное.» [6, Т. IX (1), 139], «Лето, каникулы, пыль и жар, жар и пыль. Тяжело оставаться в городе. <. .> Хочется воздуха, волн, свободы; но вместо воздуха и свободы бродишь один без цели по засыпанным песком и известкой улицам и чувствуешь себя как бы кем-то обиженным.» [6, Т. IX (1), 130], «Чуть только я прочел в газетах о бурлаках г-на Репина, то тотчас же испугался <. .> Жаль, что я ничего не знаю о г-не Репине. Любопытно узнать, молодой это человек или нет? Как бы я желал, чтоб это был очень еще молодой и только что еще начинающий художник» [6, Т. IX (1), 97], «Без всякого сомнения, я шутил и смеялся с первого до последнего слова, но вот что, однако, хотелось бы мне выразить в заключении.» [6, Т. IX (1), 201].

Для Ф. М. Достоевского задача диалога с аудиторией принципиально важна: «О чем бы не шел разговор, границы его постоянно расширяются за счет постановки все новых и новых проблем, которые актуальны сегодня и могут быть предметом обсуждения в обществе» [205]. Это касается и вопросов законодательства, и международных проблем, и морально-нравственных понятий.

Таким образом, еще одним элементом, связывающим фельетон и «Дневник писателя» является авторский монотип. Отметим, что этот принцип имеет важное значение не только в отношении фельетонного творчества Ф. М. Достоевского, но и при рассмотрении данного жанра в наследии таких писателей XIX века, прибегавшим в своем творчестве к фельетонному жанру, как А. И. Герцен, Н. А. Некрасов, М. Е. Салтыков-Щедрин.

По своим духовным представлениям Ф. М. Достоевский был , убежденным сторонником идеи «целостности» мироздания, в его Божественном происхождении. Век, в который жил писатель, атмосфера эпохи, действительность, окружающая его несли свои противоречия, свои сложности.

Однако Ф. М. Достоевский был верен своей идеологической позиции. В его литературно-публицистическом творчестве социальная реальность не просто подвергается жесткой критике, писатель дает развернутые анализы общественной ситуации, человеческой личности, характера, мировоззрения и действий своих героев. Не всегда «чисто» художественные методы и приемы могли стать тем инструментом, которым мог работать Ф. М. Достоевский. Поэтому в его высокохудожественных произведениях заметны элементы публицистичности, в первую очередь, это касается проникновения фельетонного жанра в его романы и «Дневник писателя». Посредством публицистического пафоса авторский голос писателя апеллирует к сознанию читательской аудитории и, что самое главное, выражает свою собственную позицию, получает возможность ярко раскрыть такие вопросы общественной жизни, которые кажутся на первый взгляд чисто бытовыми, но которые получают затем в авторской подаче неожиданно глубокое и важное освещение. В этом весь Ф. М. Достоевский — писатель особо точного прицела, художник масштабного обхвата многообразных явлений жизни.

Заключение

На основании проведенного исследования необходимо сделать следующие выводы.

Фельетон в творчестве Ф. М. Достоевского явился не просто тем жанром, который мог оперативно реагировать на события общественной жизни, он стал важной составляющей развития ведущих тем, мотивов и образов, которые проходят лейтмотивом через все произведения писателя. Прежде всего, это тема мечтательства й образ мечтателя, которые на протяжении творческого пути Ф. М. Достоевского, начиная с серии фельетонов «Петербургская летопись» и заканчивая романом «Бесы», эволюционируют, вбирая в себя одну из центральных идей писателя - идею человечности.

Мечтатель в цикле фельетонов 1847 года типизирован, выписан достаточно абстрактно. Более четкие черты он приобретает в повестях «Белые ночи», «Елка и свадьба», «Слабое сердце». Более сложную трансформацию мечтательство претерпевает в романном творчестве Ф.М. Достоевского, где одна из ведущих тем творчества писателя обнаруживает психологический контраст, который проявился прежде всего в образе главного героя «Преступления и наказания» Родиона Раскольникова. Особенность этого образа заключается в том, что в нем контрастируют черты мечтательства в том его проявлении, которое свойственно прозе 1840-х годов, и мотивы поведения героя после совершенного им убийства.

Тема мечтательства продолжает свое развитие в романах «Идиот» и «Братья Карамазовы», где ее представителями выступают князь Мышкин и Алеша Карамазов, в которых, в отличие от Раскольникова, «мечтательство» находит спокойное, уравновешенное проявление.

Образ мечтателя в творчестве Ф. М. Достоевского может быть дифференцирован. Дело в том, что для мечтателя ранней прозы писателя еще характерна гоголевская традиция изображения «маленьких людей», склонных к абстрактному мечтательству. Отличие же мечтателей в романах состоит в более развернутой и углубленной мотивации их социальной детерминированности.

Так, фельетонный мечтатель, при трансформации образа, в той или иной степени проходит практически через все художественные произведения писателя, реализуя концепцию мечты в ее глобальном понимании, которая обнаруживает начало своего развития в идее.мечтательства.

Еще одной ведущей темой в произведениях Ф. М. Достоевского является тема Петербурга. И в ее развитии важную роль так же сыграли серия фельетонов «Петербургская летопись» и фельетон «Петербургские сновидения в стихах и прозе». Аномалией-символом представлен Петербург в творчестве Ф. М. Достоевского. Таким он изображен уже в указанных фельетонах: в «Петербургской летописи» город характеризуется, как «больной, странный и угрюмый» [5, Т. II, 33], в «Петербургских сновидениях.» фельетонист признается в том, что Петербург для него «всегда казался какою-то тайною», он даже «как-то все боялся его» [5, Т. III, 484].

Некая мистификация города в фельетонах Ф. М. Достоевского оправдана: уже тогда писатель сознает, что ничего фантастичнее самой действительности нет. Отсюда и объяснение выбора названия для фельетона «Петербургские сновидения в стихах и прозе», в котором проявляется двуплановость: ирреальный пласт («сновидения») соединен с намеком на реалистичность изображения («петербургские»).

Если в фельетонах при изображении Петербурга присутствует оттенок фантастичности, то в романе «Преступление и наказание», например, образ города приобретает большое социальное значение. Фельетонное направление в этом случае как бы не выдерживает колоссальной социальной нагрузки. Оно неизбежно преобразуется и теряет свою изначальную определенность. Но это не означает его полного отсутствия в конструкции романа. Преображенные элементы действуют в других композиционных пластах, сообщая повествованию более масштабную конфликтность и социально-философскую глубину.

Ф. М. Достоевский ставил перед собой глобальные общественно-политические и духовно-нравственные проблемы, решению которых способствовали не только художественные произведения, но и публицистика. Именно она открыто объясняла те неизбежные недосказанности, которые являются основой литературы художественной. Поэтому жанр фельетона был столь необходим творчеству Ф. М. Достоевского.

Эпоха Ф. М. Достоевского рождала свои специфические, новые разновидности жанров, сочетающие в себе как художественное, так и публицистическое начало. Так называемой отправной публицистической точкой творческого пути писателя стал жанр фельетона: его цикл «Петербургская летопись». В дальнейшем основы фельетона в сочетании с другими жанровыми разновидностями создавали черты своеобразной дневниковости - вольной, творческой интерпретации традиционного жанра дневника.

Публицистический пафос всегда присутствовал в произведениях Ф. М. Достоевского. Он был необходим писателю в изображении социальной среды, окружающей героев его романов, был важным элементом даже при создании психологического портрета знаковых образов его произведений. Но при этом необходимо учитывать, что жанр романа требовал от писателя художественной интерпретации фактов реальной действительности, не всегда позволяя ему выразить свою собственную позицию в отношении той или иной проблемы. В этой связи важно емкое замечание М.М. Бахтина. Исследователь, систематизировав мнения ряда ученых, следующим образом высказался о Ф. М. Достоевском как об авторе романов и повестей: «. далеко не на первом месте фигурируют. философские воззрения самого автора. Голос Достоевского для одних исследователей сливается с голосами тех или иных его героев, для других является своеобразным синтезом всех этих идеологических голосов, для третьих, наконец, он просто заглушается ими» [13, 5].

Единственными же жанрами, где бы Ф. М. Достоевский мог выразить едва ли не с предельной полнотой свою собственную позицию, стали для писателя его фельетоны и уникальное произведение, по-своему подводящее итог его творчеству - «Дневник писателя». Именно здесь Ф. М. Достоевский в полной мере предстает перед читателем как гениальный истолкователь современной действительности. Его философские и политические взгляды представляют собой удивительно стройную систему, совокупность мировоззрений.

В «Дневнике писателя» находят свою реализацию идея человеческого величия, проявляющаяся в гуманности, любви, добре, идея свободы, которая есть смирение перед Господом, то есть совпадение воли человеческой с волей Господней [93]. В статье «Среда» писатель замечает: «Делая человека ответственным, христианство признает тем самым и свободу его. Делая же человека зависящим от каждой ошибки в устройстве общественном, учение о среде доводит человека до совершенной безличности.» [6, Т. IX (1), 31] .

Этим объясняется неприятие Ф. М. Достоевским теории «среды», его настойчивое убеждение, что человек, наделенный свободной волей, не абсолютно, не «намертво» зависит от «среды», даже, напротив, «среда» зависит от него. Все это не означает, однако, что Ф. М. Достоевский игнорирует «среду». Напротив, он изучает, анализирует её, чтобы поднять уровень нравственной ответственности человека. И сама по себе эта глобальная установка в художественном творчестве, конечно же, связана элементами фельетонного повествования («Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы»).

Что касается политических проблем, то Ф. М. Достоевский всегда видел глобальные исторические процессы, отзвуками и проявлениями которых являются текущие политические события. Например, существенным для определения политической ситуации в XIX веке был взгляд на реформы Петра. По мнению Ф. М. Достоевского, преобразования Петра были преимущественно внешними, тогда как важнее было проникнуть в суть дела. Намек на отрицательное отношение писателя к реформам Петра I были сделаны еще в серии фельетонов «Петербургская летопись» и в фельетоне «Петербургские сновидения в стихах и прозе».

Именно в этих произведениях предстает образ Петербурга как мрачного и «странного» города, которого «как-то боялся» писатель и одновременно с этим пытался понять его. В цикле фельетонов 1847 года Ф. М. Достоевский делится своими впечатлениями от «злого и сердитого» города: «. грустно было смотреть на его сырые, огромные стены, на его мраморы, барельефы, статуи, колонны, которые как будто тоже сердились на дурную погоду.» [5, Т. II, 11]. По мнению Ф. М. Достоевского, Петром I были подорваны православные основы в русском народе, что привело к разъединению среды интеллигенции с народом, результатом чего, возможно, стало такое необычное и странное в психологическом плане явление, как мечтательство (мечтатель из фельетонов писателя, его ранних повестей «Белые ночи», «Елка и свадьба», «Слабое сердце», «Хозяйка») или бунтарства в лице Раскольникова.

Глобальное осмысление политической и социальной действительности требовало от автора жанровых находок, которые бы могли войти в структуры его произведения. В этом смысле слияние жанровых признаков фельетона и романов поистине замечательно. Мало того, в пределах «Дневника писателя» находят свое воплощение еще и такие жанровые формы, как: воспоминания, анекдоты, письма, отчеты о судебных процессах, выписки, а также самостоятельный художественный жанр - рассказ («Кроткая»). Сам же Ф. М. Достоевский в процессе работы над своим итоговым произведением скажет о том, что его «Дневник писателя» будет похож на фельетон. И действительно, создавая это произведение, автор, будто бы подсознательно, обратился к концепции серии фельетонов «Петербургская летопись» и фельетона «Петербургские сновидения в стихах и прозе».

Все это позволяет выделить в качестве очевидной доминанты «Дневника писателя» роль авторского «Я». Именно в нем удивительно органично слились основные психические черты, воспринимаемые как принадлежность некоей определенной для данной эпохи личности, и черты самого автора, которые ранее были распределены между героями художественных произведений Ф. М. Достоевского. Исходным началом в «Дневнике .», так же как и в фельетоне, выступает фактический материал, который в той или иной степени подвергается художественной обработке, что является непременным условием действенности произведения, как это было и с фельетонами Ф. М. Достоевского.

Многообразие поставленных в «Дневнике» проблем, касающихся общественно-политической обстановки в России и за рубежом, вопросов, затрагивающих нравственные, религиозные, этические аспекты делали «Дневник.» Ф. М. Достоевского не просто уникальным произведением в контексте рассмотрения его творчества, оно стало уникальным документом времени, отчасти даже политическим завещанием писателя.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Рева, Екатерина Константиновна, 2009 год

1. Белинский, В. Г. Полное собрание сочинений / В. Г. Белинский. —М.: Изд-во АН СССР, 1956.

2. Белинский, В. Г. Собр. соч. : в 9 т. / В. Г. Белинский. —М. : Худож. лит., 1982.

3. Герцен, А. И. Сочинения : в 9 т. / А. И. Герцен. - М. : Гос. изд-во худож.лит., 1955.

4. Гоголь, Н. В. Собр. соч. : в 7 т. / Н. В. Гоголь. - М. : Худож. лит., 1984.

5. Достоевский, Ф. М. Собр. соч. : в 15 т. / Ф. М. Достоевский.Л.: Наука, 1988.

6. Достоевский, Ф. М. Собр. соч. : в 9 т. / Ф. М. Достоевский.М. : Астрель, 2004.

7. Некрасов, Н. А. Собр. соч. : в 8 т. / Н. А. Некрасов. - М. : Худож. лит.,1966.

8. Пушкин, А. Полное собрание сочинений / А. Пушкин. —М.: Изд-во АН СССР, 1948. 1.

9. Альми, И. Л. О романтическом «пласте» в романе «Преступление инаказание» / И. Л. Альми // Достоевский. Материалы и исследования. - Вып. 9. - Л. : Наука, 1991. - 66-75.

10. Аверинцев, Жанр как абстракция и жанры как реальность:диалектика замкнутости и разомкнутости / Аверинцев // Риторика и истоки европейской литературной традиции. - М. : Языки русской культуры», 1996. - 3-25.

11. Ахшаримов, Н. Д. «Преступление и наказание»: РоманФ. М. Достоевского / Н. Д. Ахшаримов. — Литература. — 2002. - № 44 (ноябрь). - 6—11.

12. Бахтин, М. М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разныхлет / М. М. Бахтин. - М. : Худож. лит., 1975. - 504 с.

13. Бахтин, М. М. Проблемы поэтики Достоевского / М. М. Бахтин. —М.: Сов. Россия, 1979. - 320 с.

14. Бахтин, М. М. Поэтика словесного творчества / М. М. Бахтин. :Искусство, 1979.-423 с.

15. Бахтин, М. М. Эпос и роман / М. М. Бахтин. - СПб. : Азбука, 2000.301с.

16. Бахтин, М. М. Формы времени и хронотопа в романе: очерки поисторической поэтике / М. М. Бахтин // Вопросы литературы и эстетики. — М. : Наука, 1975. - 234^07.

17. Велик, А. Художественные образы Ф. М. Достоевского / А. Велик.М. : Наука, 1974.-224 с.

18. Белов, В. Петербург Достоевского / В. Белов. - СПб. : Алетейя,2002. - 355 с.

19. Бердяев, Н. А. Великий инквизитор / Н. А. Бердяев // О русскийклассиках. - М.: Высш. шк., 1993. - 367 с.

20. Бердяев, Н. А. Русская идея. Основные проблемы Русской мысли XIXи начала XX века / Н. А. Бердяев // О России и русской философской, культуре. - М.: Наука, 1990. - 528 с.

21. Берковский, Н. О «Братьях Карамазовых» // Н. Берковский / Орусской литературе : Сб. ст. - Л. : Худож. лит., 1985. - 200-214.

22. Бойко, Н. В. Категория «образа автора» в современной литературнойкритике / Н. В. Бойко. - Харьков : АКД, 1982.

23. Большая литературная энциклопедия / В. Е. Красовский - М. : Слово:ОЛМА-ПРЕСС «Образование», 2003. - 845 с.

24. Борев, Ю. Эстетика. Теория литературы. Энциклопедический словарьтерминов / Ю. Борев. - М. : ACT Астрель, 2005. - 832 с.

25. Борисова, В. В. Национальное и религиозное в творчествеДостоевского (Проблема этноконфессионального единства и многообразия) / В. В. Борисова // Достоевский. Материалы и исследования. - Вып. 14 — СПб. : Наука, 1997. - 58-70.

26. Бочаров, Г. О двух пушкинских реминисценциях в «БратьяхКарамазовых» / Г. Бочаров // Достоевский. Материалы и исследования. Вып.2. - Л. : Наука, 1976. - 145-153.

27. Бройтман, Н. Историческая поэтика. Теория литературы: учеб.пособие: в 2 т. / Н. Бройтман. - М. : Academia, 2004. - 368 с.

28. Бурсов, Б. И. Личность Достоевского / Б. И. Бурсов. —Л. : Сов. писатель, 1974. — 669 с.

29. Бурсов, Б. И. К спорам о Достоевском / Б. И. Бурсов // Достоевский.Материалы и исследования. - Вып.25. - Л. : Наука, 1983. - 27-31.

30. Бушмин, А. Преемственность в развитии литературы /A. Бушмин. - Л. : Наука, 1975. - 157 с.

31. Ветловская, В. Е. Анализ эпического произведения: Логикаположений / В. Е. Ветловская // Достоевский. Материалы и исследования. — Вып. 14. - СПб.: Наука, 1997. - 117-129.

32. Ветловская, В. Е. Способы логического опровержения противника в«Преступлении и наказании» Достоевского / В. Е. Ветловская. - Русская литература. - 1994. - № 4. - 112-120.

33. Виноградов, В. В. О теории художественной речи /B. В. Виноградов. - М. : Высш. шк., 1971. - 238 с.

34. Виноградов, В. В. Гоголь и Достоевский / В. В. Виноградов / Поэтикарусской литературы // Избранные труды. - М.: Наука, 1976. - 460-462.

35. Владимирцев, В. П. Ф. М. Достоевский и русская этнологическаякультура : Автореф. дис. .. канд. филол. наук / В. П. Владимирцев. — Новгород, 1998.-18 с.

36. Власкин, А. Б. Анализ ситуативного поведения в романеФ. М. Достоевского «Братья Карамазовы» / А. Б. Власкин. - Научные доклады высшей школы. Филологические науки. — 1988. — № 3. - 20—26.

37. Волгин, И. Л. Достоевский-журналист / И. Л. Волгин. - М. : Изд-воМГУ, 1982.-238 с.

38. Галышева, М. П. Момент и миг у Ф. М. Достоевского /М. П. Галышева. - Русская речь. - 2008. - № 5. - 15-18.

39. Гаричева, Е. А. Слово героя в романе «Преступление и наказание» /Е. А. Гаричева. - Литература в школе. - 2001. - № 5. - 30-35.

40. Гачев, Г. Д. Жизнь художественного сознания / Г. Д. Гачев.М. : Искусство, 1972. - 200 с.

41. Гачев, Г. Д. Исповедь, роман, газета и роман (О жанре «Дневникаписателя» Ф. М. Достоевского) / Г. Д. Гачев // Достоевский и мировая культура. - СПб., 1993. - № 1. - Ч. 1. - 208 с.

42. Габдуллина, В. И. Литературная критика в идейно-художественнойсистеме «Дневника писателя» Ф. М. Достоевского: дисс. .. канд. филол. наук / В. И. Габдуллина. - Свердловск, 1987. - 198 с.

43. Галкин, А. Б. Образ Христа в творческом сознанииФ. М. Достоевского : Автореф. дисс. .. канд. филол. наук / А. Б. Галкин. М., 1992.-16 с.

44. Галкин, А. Б. Пространство и время в произведенияхФ. М. Достоевского / А. Б. Галкин. - Вопросы литературы. - 1996. - Вып. 1. 316-323.

45. Гаспаров, Б. М. Литературные лейтмотивы. - М. : Наука, 1994.150 с.

46. Гассиева, В. 3. Сюжетно-композиционная структура и образнаясистема в произведениях Ф. М. Достоевского 1840-х - начала 1860-х гг. : Автореф. дисс. ..канд.филол. наук / В. 3. Гассиева. - Владикавказ, 2002. — 18 с.

47. Гинзбург, Л. Я. О психологической прозе / Л. Я. Гинзбург.М.: Intrada, 1999. - 410 с.

48. Гладкова, Т. В. Феномен «случайного семейства» и егоинтерпретация в творчестве Ф. М. Достоевского / Т. В. Гладкова. — Вопросы культурологи. - 2008. - № 6. - 64-66.

49. Голова, В. Историко-мировоззренческие системы: культура,цивилизация и язычество в художественном мире Ф. М. Достоевского // Русская литература XIX века и христианство. - М. : Изд-во МГУ, 1997. - 86-108.

50. Горбунов, А. П. Поэтика публицистического текста / А. П. Горбунов.- М . : Изд-во МГУ, 1978. - 64 с.

51. Грачева, И. В. Подтекст пейзажей в «Преступлении и наказании» /И. В. Грачева. - Русская речь. - 2001. - № 5. - 3-8.

52. Грачева, И. В. Пейзаж в романе Ф. М. Достоевского «Преступление инаказание» / И. В. Грачева. - Литература в школе. - № 5. - 30-35.

53. Грифцов, Б. Эстетический канон Достоевского / Б. Грифцов. —Вопросы литературы. - 2005. - Март-апрель. - 191-208.

54. Гришина, Я. 3. Дневник как форма самопознания художника / Я. 3.Гришина, В. Ю. Гришин // Человек. - М., 1995. - Вып. 5. - 162 - 167.

55. Гроссман, Л. П. Достоевский / Л. П. Гроссман. - М. : Молодаягвардия, 1965. - 479 с.

56. Гус, М. Идеи и образы Ф. М. Достоевского / М. Гус.М. : Худож. лит., 1962. - 498 с.

57. Ф. М. Достоевский в русской критике. Сб. ст. / под ред.А. Дмитриева - М. : Худож. лит., 1956. - 469 с.

58. Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников: в 2 т. —М.: Худож. лит., 1990.

59. Ф. М. Достоевский и Православие / Сост. А. Н. Стрижев. - М. : Отчийдом, 1997.-408 с.

60. Достоевский: художник и мыслитель: Сб. ст. / Отв. ред. К. Ломунов —М.: Худож. лит., 1973.

61. Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка /В. И. Даль. - Т. 3. - М. : Рус. яз., 1989. - 779 с.

62. Дмитриева, Л. О жанровом своеобразии «Дневника писателя» /Л. Дмитриева. - Вестник МГУ : журналистика. - 1969. - № 6. - 46-58.

63. Дмитриевский, М. И. Фельетон как жанр / М. И. Дмитриевский.Вестник МГУ. - 1967. - № 2.

64. Долинин, А. Последние романы Достоевского / А. Долинин.М.-Л. : Сов. писатель, 1963. - 342 с.

65. Достоевская, А. Г. Воспоминания / А. Г. Достоевская. - М. : Захаров,2002.-391 с.

66. Достоевский: эстетика и поэтика: словарь-справочник / под ред.Г. К. Щенникова. - Челябинск : Металл, 1997. - 271 с.

67. Дунаев, М. М. Вера в горниле сомнений. Православие и русская.литература XVIII-XX вв. / М. М. Дунаев. - М. : Изд. Совет ПРЦ, 2003. 1500 с.

68. Егоров, О. Г. Дневники русских писателей XIX века. Исследование /О. Г. Егоров. - М. : Флинта, Наука, 2002. - 286 с.

69. Егоров, О. Г. Русский литературный дневник XIX века: история итеория жанра. Исследование / О. Г. Егоров. - М. : Флинта, Наука, 2003. 280 с.

70. Елисеева, Т. К. О некоторых особенностях стиля Ф. М. Достоевского /Т. К. Елисеева. - Русский язык в школе. - 1997. - № 6. - 66-72.

71. Ермакова, М. Я. «Двойничество» в «Бесах» / М. Я. Ермакова //Достоевский. Материалы и исследования. — Вып. 2. — Л. : Наука, 1976. — 113-118.

72. Есаулов, И. А. Проблема визуальной доминанты русскойсловесности / И. А. Есаулов // Евангельский текст в русской литературе XVIII - XX веков. - Вып. 5. - Петрозаводск: Изд-во ПТУ, 1998. - 42-53.

73. Есаулов, И. А. Человек - вещь и христианское сознание /И. А. Есаулов. - Грани. - Frankfurt/Main, 1994. - № 171. - 75-88.

74. Жирмунский, В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика /В. М. Жирмунский. - Л. : Наука, 1977. - 404 с.

75. Журбина, Е. И. Повесть с двумя сюжетами. О публицистическойпрозе / Е. И. Журбина. - М. : Сов. писатель, 1974. - 296 с.

76. Журбина, Е. И. Устойчивые темы. Статьи / Е. И. Журбина.М. : Сов. Россия, 1974. - 208 с.

77. Заславский, Д. И. Истоки и пути фельетона / Д. И. Заславский. —М. :Б.и., 1931.-188 с.

78. Заславский, Д. И. Ф. М. Достоевский / Д. И. Заславский. - М. : Худож.лит., 1956.-80 с.

79. Захарова, Т. В. К вопросу о жанровой природе «Дневника писателя»Ф. М. Достоевского / Т. В. Захарова // Жанровое новаторство русской литературы конца XVIII-XIX вв. - Л. : Наука, 1974. - 190 с.

80. Захарова, Т. В. «Дневник писателя» и его место в творчествеФ. М. Достоевского 1870-х годов : Автореф. дисс. .. канд. филол. наук / Т. В. Захарова. - Л., 1975. - 22 с.

81. Захарова, Т. В. Проблема личности и образ автора в «Дневникеписателя» Ф. М. Достоевского / Т. В. Захарова // XXVI Герценовские чтения. Литературоведение. Научные доклады. - Л. : ЛГПИ, 1973. — 53-58.

82. Захаров, В. Н. Система жанров Достоевского: типология и поэтика /B. Н. Захаров. - Л. : Изд-во ЛГУ, 1985. - 208 с.

83. Захаров, В. Н. Система жанров Ф. М. Достоевского : Автореф.дисс. .. д-ра филол. наук / В. Н. Захаров. — Л., 1998. - 46 с.

84. Захаров, В. Н. О христианском значении основной идеиДостоевского / В. Н. Захаров // Ф. М. Достоевский и мировая культура. — Альманах. - № 2. - СПб, 1993. - 5-13.

85. Золотусский, И. П. На лестнице Раскольникова. Эссе последних лет /И. П. Золотусский. - М. : Фортуна ЭЛ, 2000. - 320 с.

86. Золотусский, И. П. Красота истины / И. П. Золотусский. —М. : Фортуна ЭЛ, 2000. - 87 - 98 с.

87. Ильин, И. А. Гении России / И. А. Ильин // Собр. соч. : в 10 т.М. : Рус. книга, 1997. - Т. 6. - Кн. 3. - 195-520.

88. Кантор, В. «Дневник писателя» Достоевского как провокацияимперского кризиса в России. / В. Кантор. - Вопросы литературы. - 2007. № 1 . - 3-15.

89. Карасев, Л. В. О символах Достоевского / Л. В. Карасев. - Вопросыфилософии. - 1994. - № 10. - 90-111.

90. Карпов, И. П. Проза Ивана Бунина: учеб. пособие / И. П. Карпов.М.: Флинта, Наука, 1999. - 336 с.

91. Карякин, Ю. Ф. Зачем Хроникер в «Бесах»? / Ю. Ф. Карякин //Достоевский. Материалы и исследования. - Вып. 5. - Л. : Наука, 1983. C. 113-131.

92. Касаткина, Т. А. Воскрешение Лазаря: опыт экзегетическогопрочтения романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» / Т. А. Касаткина. - Вопросы литературы. - 2003. - № 1. - 176-208.

93. Касаткина, Т. А. «Дневника писателя» 1873-1881 гг. / Т. А. Касаткина// Ф. М. Достоевский. Собр. соч. : в 9 т.- М. : Астрель, 2004. - Т. 9. - Кн. 1. 5-17.

94. Касаткина, Т. А. Авторская позиция в произведениях Достоевского /Т. А. Касаткина. - Вопросы литературы. - 2008. - № 1. - 196-226.

95. Кашина, Н. В. Эстетика Ф. М. Достоевского / Н. В. Кашина.М. : Высш. шк., 1989. - 288 с.

96. Кийко, Е. И. Достоевский Ф. М. Собр. соч. : в 15 т. - Т. II:комментарии. / Е. И. Кийко. - Л. : Наука, 1988. - 527-562.

97. Кирпотин, В. Я. Ф. М. Достоевский / В. Я. Кирпотин.М. : Худож. лит., 1960. - 606 с.

98. Кирпотин, В. Я. Достоевский в шестидесятые годы /В. Я. Кирпотин. - М. : Худож. лит., 1966. - 558 с.

99. Кирпотин, В. Я. Достоевский и Белинский / В. Я. Кирпотин.М. : Худож. лит., 1976. - 301 с.

100. Кирпотин, В. Я. Мир Достоевского. Статьи. Исследования /B. Я. Кирпотин. - М. : Сов. писатель, 1983. - 471 с.

101. Колесникова, В. «Дневник писателя» Ф. М. Достоевского: типологияиздания / В. Колесникова. - Акценты. - 2008. — № 5. — 25—29.

102. Кондратьев, Б. О мифологизме Ф. М. Достоевского. Онтология ипоэтика сна / Б. Кондратьев. - Арзамас : АГПИ, 2001. - 168 с.

103. Кони, А. Ф., Ф. М. Достоевский // А. Ф. Кони / Избранное.М. : Наука, 1989. - 157-171.

104. Кудрявцев, Ю. Г. Три круга Достоевского / Ю. Г. Кудрявцев. —М. : МГУ, 1979. -344 с.

105. Кунарев, А. А. Родион Раскольников, или Тайна «бывшего студента»:Достоевский «Преступление и наказание». / А. А. Кунарев. - Русский язык в школе. - 2002. - № 1. - 59-64.

106. Лаут, Р. К вопросу о генезисе «Легенды о Великом инквизиторе» /Р. Лаут. - Вопросы философии. - 1999. - № 1. - 70-76.

107. Лейдерман, Н. Л. Жанровый анализ литературного произведения /Н. Л. Лейдерман. — Екатеринбург : У-Фактория, 1998. - 350 с.

108. Лион, П. Э. . Изображение Петербурга в произведенияхФ. М. Достоевского и Н. А. Некрасова // П. Э. Лион // Литература : учеб. пособие : 2-е изд. - М., 2000. - 331-334.

109. Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред.А. Н. Николюкина. - М. : НТК «Интелвак», 2001. - 1600 с.

110. Лихачев, Д. Проблема мира и добра.. / Д. Лихачев. - Лит.обозрение. - 1997. - № 5. - 3-7.

111. Лихачев, Д. Внутренний мир художественного произведения /Д. Лихачев. - Вопросы литературы, 1968. — № 8. - 18-24.

112. Лихачев, Д. Исследования по древнерусской литературе /Д. Лихачев. - Л. : Наука, 1986. - 327 с.

113. Лихачев, Д. «Летописное время» у Достоевского // Д. Лихачев /Воспоминания. Раздумья. Работы разных лет. — СПб., 2006. — Т. 3. — 343-359.

114. Литература древней Руси: Хрестоматия / Сост. Л. А. Дмитриев; подред. Д. Лихачева. - М.: Высш. шк., 1990. - 544 с.

115. Ломинадзе, Перечитывая Достоевского и Бахтина / Ломинадзе.Вопросы литературы. - 2001. - № 2. - 39-58.

116. Лотман, Ю. М. Внутри мыслящих миров (Человек - текстсемиосфера - история) / Ю. М. Лотман. - М. : Языки русской культуры, 1996. - 464 с.

117. Лотман, Ю. М. Структура художественного текста / Ю. М. Лотман.М. : Искусство, 1970. - 384 с.

118. Лотман, Ю. М. История и типология культуры / Ю. М. Лотман.СПб. : Искусство, 2002. - 765 с.

119. Лосский, Н. О. Достоевский и его христианское миропонимание //Н. О. Лосский / Бог и мировое зло. - М. : Республика, Терра-Книжный клуб, 1999.-С. 10-248.

120. Луцкая, Н. Н. Фельетон в творчестве Ф.М. Достоевского :дисс. ..канд. филол. наук/Н. Н. Луцкая. - М . , 1982. — 152 с.

121. Малягин, В. Достоевский и церковь // Достоевский и православие.М.: Отчий дом, 1997 - 9-30.

122. Манн, Ю. В. Русская литература XIX века : Эпоха романтизма : учеб.пособие для вузов / Ю. В. Манн. - М. : Аспкт Пресс, 2001. - 447 с.

123. Мелетинский, Е. М. О литературных архетипах. Чтения по истории итеории культуры / Е. М. Мелетинский. — М. : Изд-во РГГУ, 1994. — 136 с.

124. Мильдон, В. Раскольников и Мышкин (К художественной идеологииДостоевского) / В. Мильдон. — Вопросы литературы. - 2005. — май-июнь. — 344-357.

125. Михайловский, Н. К. Литературно-критические статьи /Н. К. Михайловский / - М. : Госиздат, 1957. - 664 с.

126. Мочульский, К. В. Достоевский. Жизнь и творчество //К. В. Мочульский / Гоголь, Соловьев, Достоевский. - М. : Республика, 1995. - 607 с.

127. Муратова, К. Д. История русской литературы XIX в.Библиографический указатель. - М. : АН СССР, 1962. - 968 с.

128. Набоков, В. В. «Идиот» (1868) // В. В. Набоков / Лекции по русскойлитературе. - М.: Изд-во «Независимая газета», 1996. - 206-209.

129. Набоков, В. В. «Бесы» (1872) // В. В. Набоков / Лекции по русскойлитературе. - М . : Изд-во «Независимая газета» , 1998. - 209-213.

130. Назиров, Р. Г. Герои романа «Идиот» и их прототипы /Р. Г. Назиров. - Русская литература. - 1970. - № 2. - 114-123.

131. Наседкин, Н. Герой-литератор в мире Достоевского / Н. Наседкин //За строкой учебника / сост. П. Горелов. - М. : Молодая гвардия, 1989. - 240 с.

132. Наседкин, Н. «Минус» Достоевского (Ф.М. Достоевский и«еврейский вопрос») / Н. Наседкин. — Наш современник . — 2003. — №. 7. — 55-78.

134. История русской литературы XIX в. 70-90-е гг. / под ред.В. Н. Аношкиной. - М. : Изд-во «Оникс», 2006. - 800 с.

135. Ожегов, И., Толковый словарь русского языка: 80 000 слов ифразеологических выражений / И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. - 4-е изд. — М. : ООО «ИТИ Технологии», 2003. - 944 с.

136. Палиевский, П. В. Литература и теория / П. В. Палиевский.М. : Сов. Россия, 1979. - 288 с.

137. Палиевский, П. В. Русские классики: опыт общей характеристики /П. В. Палиевский. — М. : Худож. литература, 1987. - 254 с.

138. Панфилова, Н. А. Экзистенциальные «уроки» Достоевского в русскойлитературе первой трети XX века: Автореф. дисс. ..канд. филол. наук / Н. А. Панфилова. - Магнитогорск, 2000. - 20 с.

139. Петербург - Петроград - Ленинград в русской поэзии / Сост.К. А. Афанасьев, В. В. Захаров, Б. Б. Томашевский. - Л. : Лениздат, 1975.-519 с.

140. Поддубная, Р. Н. «Действительность идеала» в малой прозе«Дневника писателя» / Р. Н. Поддубная // Достоевский. Материалы и исследования. - Вып.9. - Л. : Наука, 1991. - 183-198.

142. Поспелов, Г. Н. Проблемы литературного стиля / Г. Н. Поспелов.М.: Изд-во МГУ, 1970. - 328 с.

143. Поспелов, Г. Н. Творчество Ф. М. Достоевского / Г. Н. Поспелов. —М.: Знание, 1971. - 64 с.

144. Потебня, А. А. Историческая поэтика / А. А. Потебня.М.: Высш. шк., 1990. - 344 с.

145. Прокудин, Б. О народности в русской классической литературе //Роль художественной литературы в становлении личности школьника. Сб. научных трудов. - Тамбов, 1996. - 9-25.

146. Ребель, Г. Кто «виноват во всем этом»?: Мир героев, структура ижанр романа «Идиот» / Г. Ребель. - Вопросы литературы. - 2007. - № 1. 190-227.

147. Роднянская, Н. «Братья Карамазовы» как завет Достоевского //Н. Роднянская / Художник в поисках истины. - М. : Современник, 1989. — 214-233.

148. Розанов, В. В. Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского.Опыт критического комментария / В. В. Розанов. - М. : Республика, 1996. 701с.

149. Розенблюм, Л. М. Творческие дневники Достоевского /Л. М. Розенблюм. - М. : Наука, 1981. - 368 с.

150. Розенблюм, Л. М. Юмор Достоевского / Л. М. Розенблюм. - Вопросылитературы. - 1999. - № 1. - 141-189.

151. Сашина, А. «Достоевская» тематика и форма в публицистикеА.И. Солженицына: дисс. ..канд. филол. наук / А. Сашина. - Тамбов, 2007. -158 с.

152. Сараскина, Л. И. Ф. Достоевский. Одоление демонов /Л. И. Сараскина. - М. : Согласие, 1996. - 462 с.

153. Сергушева, В. Тема детства в творчестве Ф. М. Достоевского /С. В. Сергушева. - Литература в школе. - 2003. - № 5. - 32-34.

154. Скафтымов, А. П. Нравственные искания русский писателей /А. П. Скафтымов. — М. : Высш. шк., 1972. - 308 с.

155. Скафтымов, А. П. Тематическая композиция романа «Идиот» //А. П. Скафтымов / Поэтика художественного произведения. М. : Высш. шк., 2007. - 535 с.

156. Смелкова, 3. Риторические основы журналистики. Работа наджанрами газеты: учеб. пособие / 3. Смелкова. - М. : Флинта, Наука, 2002. 320 с.

157. Солганик, Г. Я. От слова к тексту / Г. Я. Солганик. —М. : Просвещение, 1993. - 189 с.

158. Соловьев, В. Идея сверхчеловека / В. Соловьев // В. СоловьевСтихотворения, эстетика, литературная критика. — М. : Книга, 1985. — 308-350.

159. Соловьев, В. Оправдание добра: Нравственная философия /В. Соловьев. - М. : Республика, 1996. - 538 с.

160. Соловьев, В. Чтения о богочеловечестве / B.C. Соловьев // Соч.М.: Правда, 1989. - 735 с.

161. Сохряков, Ю. Творчество Ф. М. Достоевского и русская проза XXвека (70-80-е годы) / Ю. Сохряков. - М. : ИМЛИ РАН, 2002. - 240 с.

162. Сохряков, Ю. И. О комическом у Достоевского / Ю. И. Сохряков.Литература в школе. - 2003. - № 5. - 18-20.

163. Стрельцов, Б. В. Фельетон : Теория и практика жанра /Б. В. Стрельцов. - Минск : Изд-во БГУ, 1983*. - 63 с.

164. Тамарченко, Н. Д. Теория художественного дискурса : учеб. пособие /Н. Д. Тамарченко, В. И. Тюпа, Н. Бройтман. - М. : Academia, 2004. - 512 с.

165. Тарасов, Б. Н. Две Европы Достоевского / Б. Н. Тарасов. - Литературав школе. - 1996. - № 4. - 4-23.

166. Тарасов, Б. Н. Два пути Родиона Раскольникова: Закон «Я» и «Законлюбви» / Б.Н. Тарасов. - Литература в школе. - 1999. - № 3. - 32-99.

167. Тарасов, Ф. Б. Евангельский текст в художественных произведенияхФ. М. Достоевского : Автореф. дисс. . .канд. филол. наук / Ф. Б. Тарасов. М., 1998.-18 с.

168. Тарасов, Б. Н. Непрочитанный Чаадаев, неуслышанный Достоевский /Б. Н. Тарасов. - М.: Academia, 1999. - 320 с.

169. Тарасов, Б. Н. «Лучший человек..» О положительном герое втворчестве Достоевского / Б. Н. Тарасов. - Литература в школе. — 2001. № 5 . - С . 2-7.

170. Тартаковский, А. Г. Русская мемуаристика XVII - первой половиныXIX века. От рукописи к книге / А. Г. Тартаковский. - М. : Наука, 1991. 318 с.

171. Татаринова, Л. Е. История русской литературы и журналистики XVIIIвека / Л. Е. Татаринова. - М. : Изд-во МГУ, 1982. - 423 с.

172. Тюпа, В. И. Аналитика художественного. Введение влитературоведческий анализ: учеб. пособие / В. И. Тюпа. - М. : Лабиринт, РГГУ,2001.-192с.

173. Успенский, Б. А. Поэтика композиции. / Б. А. Успенский.СПб. : Азбука, 2000. - 352 с.

175. Федорина, М. А. Идеи и образы «Легенды о великом инквизиторе»: оФ. М. Достоевском / М. А. Федорина. — Литература в школе. — 1997. — № 5. 129-134.

176. Федотов, Г. П. О национальном покаянии // Русское зарубежье:хрестоматия по литературе / Г. П. Федотов. - Пермь : Пермская книга, 1995. -543 с.

177. Фрагменты из работы Вадима Кожинова. «Преступление инаказание» Ф. М. Достоевского // Литература в школе. - 1994. - № 5. 74-77.

178. Франк, Л. Религиозность Пушкина / Л. Франк // Пушкин врусской философской критике. Конец XIX - первая половина XX в. — М. : Университетская книга, 1990. — 591 с.

179. Фридлендер, Г. М. Достоевский: об итогах и перспективах изучения /Г. М. Фридлендер // Достоевский. Материалы и исследования. - Вып. 6. Л . : Наука, 1985. - 32-45.

180. Хализев, В. Е. Теория литературы / В.Е. Хализев. — М. : Высш. шк.,2000.-398 с.

181. Хворова, Л. Е. Сила распятой правды: к истокам самобытностирусской классической литературы / Л. Е. Хворова. — Тамбов : ТГТУ, 2000. 208 с.

182. Храпченко, М. Б. Заметки литературоведа (об изучениилитературного процесса) / М. Б. Храпченко // Контекст - 1988. Литературнотеоретические исследования. / ред. кол. : Н. К. Гей, П. В. Палиевский, В. Р. Щербина. - М . : Наука, 1989. - 5-9.

183. Ху Сунн Вха. Вопросы эстетики Достоевского в православномконтексте : Автореф. дисс. . .канд. филол. наук / Ху Сун Вха. - СПб., 2001. 18 с.

184. Ху Сунн Вха. Положительно прекрасный человек (тайна князяМышкина) / Ху Сунн Вха. - Рус. лит. - 2001. - № 2. - 132-160.

185. Чирков, Н. М. О стиле Достоевского / Н. М. Чирков. - М. : Наука,1968.-303 с.

186. Чичерин, А. В. Поэтический строй языка в романах Достоевского /А. В. Чичерин. - М . : Сов. писатель, 1968. - 275 с.

187. Чудинина, В. В. Роль сновидения в издательской деятельностиФ. М. Достоевского / В. В. Чудинина // Русский литературный альманах. М.: Пашков дом, 2004. - 345-353.

188. Шкловский, В. Б. От литературного «письма» к фельетону. Генезисформы / В. Б. Шкловский. — Книжный угол. - 1922. - № 8. - 15-28. ©

189. Щеблыкин, И. П. Сатирические образы и мотивы в творчествеИ.С. Тургенева (на материале «Записок охотника» и романов писателя): дисс. . .канд. филол. наук / И. П. Щеблыкин. - М., 1959.

190. Щеблыкин, И. П. О путях преодоления зла (по Ф.М. Достоевскому) /И. П. Щеблыкин // Грани великих дарований. - Пенза, 2001. - 184-192.

191. Щеблыкин, И. П. «Всемирная отзывчивость» русской души(Ф. М. Достоевский) / И. П. Щеблыкин // Грани великих дарований. - Пенза, 2001.-С. 192-200.

192. Щенников, Г. К. Эволюция сентиментального и романтическогохарактеров в творчестве раннего Достоевского / Г. К. Щенников // Достоевский. Материалы и исследования. - Вып. 5. - Л. : Наука, 1983. 90-100.

193. Щенников, Г. К. Достоевский и русский реализм / Г. К. Щенников. —Свердловск : Изд-во Уральского университета, 1987. - 352 с.

194. Энциклопедический словарь: в 82 кн. / Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. —СПб., 1894.

195. Эпштейн, М. Н. Парадоксы новизны: о литературном развитии XIXXX веков / М. Н. Эпштейн. - М. : Высш. шк., 2005. - 495 с.

196. Этов, В. И. Достоевский / В. И. Этов. - М. : Просвещение, 1968. —382 с.

197. Шурова, В. В «Дневник писателя» Ф. М. Достоевского: типология,жанр, антропология : Автореф. дисс. .. канд. филол. наук / В. В. Шурова. Воронеж, 2005. - 16 с.

199. Явчуновский, Я. И. Документальные жанры / Я. И. Явчуновский. —Саратов : Изд-во СГУ, 1974. - 232 с. {