Богоискательство русских писателей в культуре России конца XIX - начала XX века тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 24.00.01, кандидат культурологии Венгеров, Андрей Игоревич

• Венгеров, Андрей Игоревич
• кандидат культурологии
• 2011

Оглавление диссертации кандидат культурологии Венгеров, Андрей Игоревич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ОСНОВАНИЯ БОГОИСКАТЕЛЬСТВА КОНЦА XIX - НАЧАЛА XX ВЕКА.

1.1. Богоискательство и атеистические настроения русской интеллигенции второй половины XIX — начала XX века

1.2. Православная церковь как орудие государственной идеологии и кризис прихода

1.3. Богоискательство Ф.М. Достоевского и проблема «золотого века» человечества

1.4. Лев Толстой в пространстве религиозного поиска рубежа веков

ГЛАВА II. КЛЮЧЕВЫЕ МОТИВЫ БОГОИСКАТЕЛЬСТВА В КУЛЬТУРЕ РОССИИ КОНЦА XIX - НАЧАЛА XX ВЕКА.

2.1. Проблема пола и брака в религиозных поисках русских писателей рубежа веков

2.2. Требование религиозного освящения «плоти мира» как условие слияния жизни и религии

2.3. Актуализация мотива социально-религиозной утопии на рубеже веков

2.4. Предчувствие социокультурного взрыва как «Апокалипсиса нашего времени»

ГЛАВА III. БОГОИСКАТЕЛЬСТВО И РЕВОЛЮЦИЯ В ПРОСТРАНСТВЕ МИФОЛОГИИ.

3.1. Богостроители и богоискатели: друзья или враги?

3.2. Единство православия и самодержавия как предпосылка единства богоискательства и революции

3.3. Богоискательство и коммунизм: движение в рамках мифа

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Богоискательство русских писателей в культуре России конца XIX - начала XX века»

Разрушение больших социокультурных систем нередко сопровождается интенсивными религиозными исканиями. Так, кризис и распад Западной Римской империи проходил одновременно с утверждением христианства, временем первых мучеников, вселенских соборов, образованием первых монастырей и церквей. Разрушение же устойчивого мира Средневековой Европы, переход к эпохе Возрождения, а затем и Нового времени сопровождались сильным религиозно-протестным движением внутри католической церкви, оформившимся в последствие в ряд протестантских церквей.

Причины возникновения и интенсификации религиозных исканий в эпохи социокультурных переворотов, видимо, различны и должны определяться в каждом конкретном случае отдельно. Но можно назвать и единую для исканий основу. Она заключена в самой природе религии, которая в самой общей формулировке является «наиболее фундаментальным средством ориентации человека в реальности»1.

Религия становится актуальным источником сил для преодоления распада прежнего мира, начинается поиск нового пути общественного и личностного развития. Одновременно с этим религия, как правило, сама обновляется для соответствия новому времени и новым историческим обстоятельствам. Это задает ее подвижную и творческую позицию. Кроме того, последствия религиозных поисков нередко отражаются и на будущем устройстве общества не только в религиозной, но и в хозяйственной, и в политической сферах2.

1 Гирд К. Интерпретации культур. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2004.

С.50

2 В ставшей уже хрестоматийной работе «Протестантская этика и дух капитализма»2 М. Вебер показал как некоторые идеи протестантизма легли в основу капиталистического общества в целом. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. - Ивано-Франковск: Ист-Вью, 2002. - 352 с.

Религиозно-философские поиски, получившие название богоискательство, наблюдались и в Российской империи в конце XIX — начале XX века. В предреволюционный период истории России вопросы религии, религиозного знания, общения и общежития стали обсуждаться, как вопросы первостепенной важности для дальнейшего существования общества. Религиозная семантика начинала проникать даже во внешне враждебные традиционной религии умонастроения. Религия стала не только предметом философской мысли и художественного изображения, религия становилась самостоятельным предметом творчества.

В короткий исторический период богоискательству суждено было развиться в целостное явление культуры, но вскоре после социального и культурного взрыва революции быть преданным забвению. Только после десятилетий молчания о богоискателях и преследовании религиозных философов в России эта тема стала постепенно подниматься в философских исследованиях. Однако цель идеологической критики этого явления определяла характер исследовательских работ. Ряд попыток саморефлексии (Мережковский, Бердяев) был предпринят богоискателями в культуре русского зарубежья, но целостного, достаточно отстраненного взгляда на богоискательство как особое, сложное социокультурное явление истории России не сформировалось и там.

Сейчас интерес к русской религиозной и философской культуре

Серебряного века возрос. В последнее время осуществлена обширная издательская деятельность по публикации произведений русских религиозных философов, впервые систематизированы и переизданы записи докладов и прений Религиозно-философских собраний 1901-1903 годов и Религиознофилософского общества в Санкт-Петербурге. Эпоха Серебряного века все больше приковывает к себе внимание академического сообщества.

Богоискательство рубежа веков как бы выходит из небытия, отстраняясь от пристрастных - неприязненных или восторженных — оценок. Ряд пробелов уже восполнен. Но значение религиозных поисков богоискателей для 5 социокультурной динамики в делом, их внутреннее культурное единство — остается пока белым пятном в изучении данного явления. К тому же, пробел виден и в более широкой перспективе — в понимании базовых принципов взаимодействия общества и религии.

Религия в наши дни претендует на место влиятельного общественного института, расширяет свое присутствие в средствах массовой информации, становится частью массовой культуры, призывается в сферу образования, стремится обозначать не только духовную, но, прежде всего, культурно-национальную идентичность, встраиваясь в политически ангажированные проекты. Однако эти религиозные или социальные проекты разрабатываются и внедряются практически без осмысления опыта русской культуры в прошлом. Память о прошлом не выступает значимым элементом при социокультурном проектировании, несмотря на то, что (как удачно сформулировал М. Геллер) «история иногда помогает вспомнить и будущее». Эти тенденции и проблемы обусловили актуальность исследования.

Первое, с чем приходиться столкнуться при попытке исследования религиозных поисков на рубеже веков, это проблема многозначности самого термина - богоискательство. Благодаря тому, что словоупотребление «поиск Бога» может определять разнообразные духовные поиски, этот термин подходит различным понятийным потребностям и порой покрывает собой отличные друг от друга явления.

В третьем издании Большой Советской Энциклопедия богоискательство определялось как «религиозное философское течение в среде русской либеральной интеллигенции», которое «возникло в атмосфере назревавших в предреволюционный период общественных перемен и получило широкое распространение после поражения Революции 1905—07. Богоискательство предлагало перестроить современные формы гражданского быта и человеческого существования на основе обновленного христианства.

Представители богоискательства — Н. Бердяев, С. Булгаков, Д.

Мережковский, 3. Гиппиус, Н. Минский, Д. Философов и др. — 6 группировались главным образом вокруг "Религиозно-философского

•2 общества"» .

Несмотря на то, что это определение вполне приемлемо по наименованию основных представителей богоискательства, оно показательно именно тем, что в его круг (и не без основания) включаются писатели и философы, чьи творческие принципы и поиски сами по себе заслуживают отдельного определения и рассмотрения. Если религиозно-философские концепции Д. Мережковского, 3. Гиппиус и Д. Философова действительно могут быть объединены в одно направление, то неоправославная философия С. Булгакова выпадает из этого ряда.

На одном из заседаний Религиозно-философского общества в Петербурге 1914 года (вокруг которого «главным образом группировались» богоискатели), посвященном теме войны, Д. Мережковский прямо назвал С. Булгакова и Н. Бердяева чуть ли ни врагами всей русской общественности. И отсюда понятно, что, по крайней мере, на одном из этапов творческой эволюции Мережковского его сложно объединять с Бердяевым и Булгаковым на основе их философии или мировоззрения в целом4.

Более того, на заседаниях РФО, о котором упоминает энциклопедия, за десять лет его существования с докладами выступали Д. Мережковский и В. Розанов, А. Блок и Вяч. Иванов, Д. Философов и С. Бердяев, В. Базаров и В. Тернавцев. Благодаря такому разнообразию писателей и, как следствие, пестроте докладов: «идеологические ориентиры Общества менялись, что было связано, например, с борьбой мнений и группировок, которые отстаивали каждая свое идейное направление»5.

3 Балакин И.Ф. Богоискательство // Большая советская энциклопедия. - М.: Сов. энциклопедия. - Т.З. - 1970.-С. 230.

4 Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде): История в материалах и документах: 1907-1917: В 3 т. - Т.З: 1914-1917. - М.: Русский путь, 2009. - С. 22.

5 Коростелов O.A., Ермишин O.T. Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде): Вехи истории, тематика заседаний, дискуссии // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде): История в материалах и документах: 1907-1917: В 3 т. - Т.З: 1901-1909. - М.: Русский путь, 2009. - С. И.

Другими словами, можно скорее говорить о многообразии религиозных и, даже, политических настроений писателей, участвовавших или присутствовавших в РФО, нежели об их единстве. Это и обуславливало появление идейных и мировоззренческих конфликтов в ходе заседаний6. Религиозно-философское общество в Петербурге не обладало ни единством философских концепций, ни едиными познавательными подходами, ни единой социально-политической позицией.

Это же можно сказать и о богоискательстве в целом: к богоискательству примыкали глубоко самобытные авторы, которые нередко не соглашались с религиозно-философскими построениями друг друга.

Таким образом, богоискательство вернее определить не как религиозно-философское течение, а как явление культуры, включающее в себя разнородные религиозные и философские концепции. Именно как особое, «пограничное» явление культуры России конца ХЕК - начала XX века, богоискательство будет пониматься в рамках настоящей работы. Богоискательство занимает пространство между сакральным и секулярным, догматизмом и творчеством, литературой и философией, религией и повседневностью.

Как любое явление культуры, богоискательство может развиваться и угасать в определенных обстоятельствах. Кроме того, несмотря на внутреннюю эклектичность, богоискательство все-таки предполагает некоторое единство своих элементов, позволяющее отделить его от иных культурных явлений.

Первой основой, которая предполагается при целостном описании богоискательства, можно назвать творческий подход его представителей к решению религиозных проблем (прежде всего к церковным догматам). В творчестве богоискателей присутствовал «дух религиозного поиска». Этим

6 Ермичев А.А. Религиозно-философские искания в России: Санкт-Петербургское религиозно-философское общество (1907-1917 гг.). Стенограмма доклада. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.rhga.ги/5с1епсе/з1епсеге8еагсЫзеш1пагш8Я1ап^Ь11озорЬу/51епо£гагпшз/грЬо.рЬр богоискатели отличаются от писателей строгого богословского толка или от писателей, мало интересующихся вопросами веры в Бога.

Кроме того, являясь представителями одного этапа развития русской культуры, богоискатели, как правило, стремились к рассмотрению в своих произведениях наиболее злободневных вопросов окружающей действительности, указывая, тем не менее, и на свою культурную преемственность с традициями русской культуры, особенно, с предшествующим опытом исканий русской литературы.

Великое томление, неустанное богоискание заложено в русской душе, и сказалось оно на протяжении целого столетия. Богоискатели отражали наш мятежный, враждебный всякому мещанству дух. Вся почти русская литература, великая русская литература, есть жизненный документ, п свидетельствующий об этом богоискании, о неутоленной духовной жажде» — писал H.A. Бердяев.

Мысли о традиционности русского богоискательства высказывал и литературный критик Аким Волынский, говоря о русской литературе, что «она всегда стремилась стать настоящим божественным словом - начиная от Ломоносова и Державина и кончая нашими днями. На всем своем протяжении русская литература искала Бога. Ее еще не коснулись томления современной души, она еще цвела первой юностью, а в центре ее уже стоял религиозный вопрос, в широком и притом свободном истолковании»8.

Действительно, если взглянуть на русскую литературу XIX века, то элементы богоискательства, как адогматического религиозного мировоззрения, могут быть обнаружены у многих писателей. Дистанция, которая возникла между образованной частью общества и православной церковью, выразилась в том, что почти у всех крупных писателей XIX века (Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Чернышевского, Герцена, Достоевского,

7 Бердяев Н.А. Духовный кризис интеллигенции. - М.: Канон+, 1998. - С.36.

8 Волынский А. Достоевский. - СПб.: Издательство ДНК, 2007. - С. 55.

Тургенева, Салтыкова-Щедрина, Толстого и других) на разных этапах их творческого и жизненного пути отмечается внецерковность, самостоятельность в решении религиозных вопросов.

Таким образом, богоискательство на рубеже веков, стремилось к максимальной актуальности своего содержания и, одновременно, опиралось на опыт русской литературы, ее религиозных исканий, включаясь в более широкую культурную традицию России. Богоискатели объединялись как бы двумя культурными полями: проблемным полем современной им культуры и проблемным полем культурной традиции. Этим объясняется то, что при всей разнохарактерности поисков порубежной эпохи, внутри них все-таки скрываются единые мотивы, общие актуальные проблемы русской культуры рубежа веков, которые и объединяют богоискательство в единое культурное явление.

На внутренние мотивы, пронизывающие самые разные, часто противоборствующие явления культуры России рубеже веков, в свое время обратил внимание еще С.А. Венгеров: «Есть красные нити, которые проходят по всему периоду ныне закончившихся «новых течений» и соединяют в одни и те же социологические настроения людей и стремления, с первого взгляда как будто ничего общего между собой не имеющие. Конечно, Горький -общественник и марксист, а Бальмонт — индивидуалист и символист, но они тем не менее во многом братья по духу. Дерзкий вызов марксизма и бодрая вера в свои силы, с одной стороны, и, с другой — буйные стремления Бальмонта «разрушить здания», его гордое желание «быть как солнце», его бурные, жгучие страсти - все это объединяется в один вызов традициям, условности и вообще формам буржуазной жизни»9.

Богоискательство обладает подобными «красными нитями», которые могут быть названы идейно-смысловыми мотивами. Наиболее подробно эти

9 Венгеров С.А. // Русская литература XX века. М., 1914. С. 6 Цит. по: Зобнин Ю.В. По ту сторону истины (случай Горького) // Максим Горький: pro et contra. - СПб.: РХГИ, 1997. - С. 26. мотивы разработаны в творчестве Д.С. Мережковского, З.Н. Гиппиус, В.В. Розанова, Вл. Соловьева, Н.А. Бердяева. Кроме того нельзя не отметить большое идейное и просто эмоциональное влияние, которое оказало на богоискательство творчество двух примыкающих к эпохе писателей — Ф. М. Достоевского и Л.Н. Толстого. В рамках данной работы эти писатели относятся к богоискательству, так как те проблемы и идеи, которые ставились в их произведениях, ложились в основу богоискательской рефлексии.

Объект исследования: религиозные искания Серебряного века. Предмет исследования: основные идейно-смысловые мотивы богоискательства русских писателей конца XIX - начала XX века.

Целью исследования является осмысление сути и значения богоискательства в широком контексте культуры конца XIX - начала XX века.

Задачи исследования:

• Проанализировать основные социокультурные предпосылки возникновения богоискательства как особого культурного явления конца XIX - начала XX века;

• Рассмотреть идейную взаимосвязь богоискательства рубежа веков с религиозными поисками Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого;

• Выявить основные идейно-смысловые мотивы богоискательства, последовательно проблематизируемые писателями рубежа веков;

• Сопоставить идейные сходства и различия в построениях богоискателей и богостроителей. Интерпретировать эти течения как проблему историко-культурного выбора;

• Рассмотреть мотивы богоискательства в рамках революционного контекста начала XX века;

• Рассмотреть преломление идейно-смысловых мотивов богоискательства в историко-культурной динамике России в начале XX века.

Методология исследования

Методологически исследование выполнено на стыке интеллектуальной истории, литературоведения, истории философии и общественной мысли, включаясь в поле исторической культурологии. Специфика предмета задает многомерность методологических установок. Богоискательство рубежа веков нельзя отнести к той или иной ограниченной культурной практике. Тексты богоискателей были и литературным, и религиозно-философским, и публицистическим, иногда, и социально-политическим явлением.

Единицей анализа в данном случае выступал мотив, понимаемый как характерный смыслообразующий элемент религиозно-философской системы или творческого наследия писателя. Выявление «сквозных» мотивов в творчестве разноликих авторов позволяет осознать культурные основы их идей и систем. Подобный анализ, который ставил себе целью «представить весьма обширный и неоднородный корпус текстов многочисленных авторов с точки зрения его общности» провел А. Ханзен-Леве в отношении поэзии русского символизма («Русский символизм. Система поэтических мотивов»). В этом аспекте методология опиралась на данного автора.

В ходе построения мотивной структуры богоискательства автор ориентировался также и на методы, предложенные Б.М. Гаспаровым («Литературные лейтмотивы. Очерки по русской литературе XX века.»). В работах этого исследователя представлена методология анализа литературных лейтмотивов направленная «к демонстрации общих механизмов культурной "кодификации" либо культурной "археологии"». В данном случае мотивы, присутствующие в тексте, рассматриваются не как элементы, обладающие уникальными качествами, а как результат работы более общих культурных механизмов.

В качестве одного из основных методологических принципов исследования был применен подход, исходящий из определяющего значения

12 культурного контекста, и позволяющий интерпретировать религиозно-философские построения в системе культуры и исторической перспективе. Здесь исследование опиралось на классические разработки Ю.М. Лотмана («Семиосфера», «Культура и взрыв») и Р. Барта («Нулевая степень письма»).

Хронологические рамки исследования ориентированы на период с конца 1890-х по конец 1910-х годов. Однако здесь следует сделать несколько замечаний. Богоискательство опиралось на культурную традицию, а потому установление начальной даты появления богоискательства может носить исключительно условный характер. К примеру, принципиально важной для богоискательства фигурой являлся Ф.М. Достоевский. Мотивы его творчества активно и плодотворно перерабатывались и B.C. Соловьевым, и H.A. Бердяевым, и Д.С. Мережковским, и В.В. Розановым. Иными словами, Достоевский не принадлежал к богоискательству хронологически, но вне контекста идей писателя анализ богоискательства невозможен.

Можно лишь задать ключевые даты трансформации исследуемого явления: это и 1893 год (время публикации статьи. Д. Мережковского «О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы»), и 1901 год (время образования Религиозно-философских собраний), и 1905-1907 года (время переосмысления недавнего прошлого и смена акцентов религиозного поиска). Что касается конечной границы исследования, то традиционная дата окончания эпохи Серебряного века - 1917 год - представляется вполне приемлемой. Но все же автор настоящей работы рассматривает культурные процессы как процессы с плавающей границей, и, в целом ориентируясь на названные хронологические рамки, считает возможным приводить примеры и из других временных периодов, делая соответствующие замечания.

Степень изученности темы

Работы, посвященные исследованию богоискательства в русской культуре, можно разделить на две большие группы: работы, написанные с идеологических позиций, принятых в советской гуманитарной науке, и работы

13 западных и отечественных авторов), подготовленные не в рамках советской идеологии. Среди основных работ советского периода можно назвать труды Н.С. Семенкина «Философия богоискательства: критика религиозно-философских идей софиологов», Ласковой М.П. «Богоискательство и богостроительство прежде и теперь», а также работу С.Н. Савельева «Идейное банкротство богоискательства в России в начале XX века».

Исследования, проведенные Н.С. Семенкиным и М.П. Ласковой, основаны на нормативном в советской науке методе интерпретации явлений культуры на основе «классовой борьбы», богоискательство в контексте этих исследований представляется «опасным заблуждением», вызванным к жизни буржуазной идеологией, а актуальность написанного объясняется сохраняющейся угрозой богоискательских течений в культуре.

Работа С.Н. Савельева содержит много ценных фактов и тонких наблюдений. Но применение односторонней методологии и постоянные отсылки к трактовке богоискательства В.И. Лениным затрудняют опору на данное исследование. В результате, ее использование в качестве научной литературы было весьма критическим и ограниченным.

Расширение круга методологических подходов и базы источников требуют качественно новых исследований. Однако как раз в современном гуманитарном знании такие работы немногочисленны. Обширное исследование по изучению эротической утопии, разрабатывавшейся богоискателями, провела иностранная исследовательница О. Матич в работе «Эротическая утопия: Новое религиозное сознание и fin de siècle в России». Опираясь на практику дискурсивного анализа М. Фуко, О. Матич подробно описала эротические мотивы в творчестве писателей порубежного периода. Этот анализ строился во взаимосвязи эротико-религиозных исканий с психоаналитическими концепциями «страха вырождения» и общим дискурсом европейского и русского модерна. Но выбрав в качестве предмета исследования эротическую утопию, автор не затронул иные стороны религиозных исканий богоискателей.

Социокультурные предпосылки обращения массового сознания от идеалов революции к идеалам религии после событий 1905 года довольно убедительно показала М. Могильнер в работе «Мифология «подпольного человека»: радикальный микрокосм в России начала XX века как предмет семиотического анализа». Несмотря на то, что исследователя в данном случае интересовали метаморфозы радикального сознания, а не богоискательство как таковое, общие выводы автора об обращении широких слоев общества к религиозным поискам в результате крушения прежних идеалов и усугубления социально-политических противоречий представляются справедливыми.

Большой и значительной частью текстов в отечественной историографии богоискательства являются работы, анализирующие это явление с философских позиций. Фундаментальные труды по истории русской философии о. Г. Флоровского, о. В. Зеньковского, Н. Лосского каждое в отдельности намечает анализ богоискательства в его целостности, затрагивает мотивные структуры поисков русских писателей, не развивая, однако, эти темы в отдельное исследование. Безусловно важными явились работы современных исследователей русской философии - К.Г. Исупова, И.И. Евлампиева, С. М. Половинкина, а также статьи и тексты докладов исследователей Религиозно-философских собраний и Религиозно-философского общества в Санкт-Петербурге A.A. Ермичева, O.A. Коростелова и О.Т. Ермишина. Проработав огромный массив информации, исследователи осуществили сведение разрозненных стенограмм собраний и заседаний в единый корпус текстов, подготовили ценные комментарии и справочные ресурсы.

Ряд исследований А. Эткинда, проведенных на стыке интеллектуальной истории, психоанализа, религиоведения и филологии были полезны методологически и для осмысления соотношений богоискательства с иными религиозными практиками эпохи. При конструировании контекста богоискательства важными оказались работы Л.К. Долгополова, З.Г. Минц,

Н.Д. Тамарченко, Л.И. Сараскиной, H.A. Богомолова, посвященные литературе

15 рубежа веков, а также историко-культурные исследования В.К. Кантора, Н.И. Цимбаева, А. Пайман, А. Ханзен-Леве, Дж. Биллингтона.

Источники диссертационного исследования

В круг источников исследования включены художественные и религиозно-философские произведения богоискателей, тексты стенограмм докладов и прений религиозно-философских собраний и религиозно-философского общества в Санкт-Петербурге, а также часть эпистолярного и мемуарного наследия.

Художественные тексты (наряду с письмами, дневниками, воспоминаниями) преимущественно использовались при рассмотрении религиозных поисков Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого. Среди основных произведений богоискателей следует назвать, прежде всего, «Не мир, но меч», «Грядущий Хам» Д.С. Мережковского, «Новое религиозное сознание и общественность», «Смысл творчества. Опыт оправдания человека» H.A. Бердяева, «Уединенное», «В темных религиозных лучах» В.В. Розанова, «Чтения о богочеловечестве», «Оправдание добра», «Смысл любви», «Три разговора» B.C. Соловьева, и др.

Источниками, задающими вектор исследования, можно назвать протоколы Религиозно-философских собраний 1901-1903 годов, а также Религиозно-философского общества в Санкт-Петербурге 1907-1917 годов. Именно на этих собраниях происходило «пересечение» религиозных концепций, выявлялись сгустки общественных противоречий. Эти материалы дают представление об актуальности поднятых богоискателями проблем, помогают понять главные пункты разногласий.

При анализе мотивов богоискательства в круг источников намеренно не было включено наследие философов, непосредственно связанных с православной традицией, - С.Н. Булгакова, П. А. Флоренского, В.П. Свенцицкого. Их сознательная связь с православием затрудняет размежевание богоискательских и догматически-богословских элементов в их творчестве.

16

Тенденции обновления церковной жизни и православного богословия в начале XX века - отдельный культурный феномен, и сам по себе заслуживает серьезного исследования. Автору предлагаемой работы не хотелось касаться этой проблемы лишь «по ходу дела».

Важное место в культуре на рубеже веков заняли антропософские и теософские увлечения представителей русского символизма (А. Белый, Вяч. Иванов). Однако во многом их оккультный тон оставался чуждым богоискателям, занятым рефлексией относительно христианской церкви и «религиозной общественности», хотя тексты этих писателей, безусловно, показательны для религиозных настроений эпохи. Ближе всех к богоискательству по типологически присущим проблемам подходит движение богостроителей - М.Горький, A.B. Луначарский, В.А. Базаров. Имея принципиальные расхождения, эти течения обладали сходными целями, чему будет посвящен отдельный раздел исследования. Можно сказать, что в круг источников включены произведения писателей, являющихся наиболее упоминаемыми фигурами богоискательства. Анализ не столь знаменитых авторов (В.Ф. Эрн, В.В. Бородаевский, Г.И. Чулков) представляется следующим этапом в изучении этого явления.

Научная новизна исследования

В диссертационном исследовании практически впервые производится попытка целостного культурологического анализа богоискательства. Базой источников исследования выступают в первую очередь систематизированные записи докладов и дискуссий Религиозно-философских собраний 1901-1903 годов и Религиозно-философского общества в Санкт-Петербурге. Это позволяет определить ключевые интенции богоискателей, выразившиеся в «живой» форме, по-новому представить богоискательство в смысловых потоках культуры России рубежа веков.

Помимо этого, в настоящем исследовании впервые осуществляется сопоставительный анализ религиозных поисков Ф.М.Достоевского и Л.Н.

17

Толстого и богоискательства писателей рубежа веков, что позволяет по-новому осветить как культурную специфику богоискательства, так и взаимосвязи внутри него.

В работе впервые выявлены ключевые идейно-смысловые мотивы богоискательства: - «пол и брак», «плоть мира», «апокалипсис», «религиозная общественность». Данные мотивы рассматриваются в их непосредственном соположении с русской культурной традицией и контекстом эпохи конца XIX — начала XX века.

В исследовании заново проблематизируется мифотворчество культуры Серебряного века и дается интерпретация культурной динамики России рубежа веков.

Теоретическая и практическая значимость исследования

В теоретическом плане основные выводы работы в дальнейшем могут быть использованы для изучения взаимодействия религиозных поисков и культурного контекста. Методы, предложенные в исследовании, могут применяться также при сопоставительном анализе религиозных и культурных систем.

Результаты исследования, касающиеся ключевых мотивов богоискательства и их типологической близости мотивам революционных практик и мифологическим сюжетам советской идеологии, могут применяться при подготовке учебных программ по курсу истории культуры России.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Богоискательство в конце XIX - начале XX века представляло собой религиозные поиски, заключавшие в себе ряд единых идейно-смысловых мотивов. Пол и брак, «плоть мира», «религиозная общественность» и проблема конца истории - ключевые мотивы богоискательства как составной части порубежной культуры России.

2. Богоискательство выступало пограничным культурным явлением,

18 включая в поле своего поиска острые культурные и социально-политические проблемы, что отличает это явление от иных типов религиозного творчества.

3. Мотивы богоискательства типологически близки идейным мотивам иных культурных практик - течения богостроительства, социального реформирования, революционной активности. Это создавало ситуацию культурного диалога вокруг общих проблемных точек, а также задавало вариативность их дальнейшего разрешения.

4. Богоискательство в своих ключевых мотивах апеллировало к мифологическим сюжетам. Мифологические структуры выступали связующим звеном религиозных поисков и идеологии советского коммунизма.

Апробация работы

Основные идеи и результаты диссертационного исследования были изложены в рамках докладов и выступлений на научных конференциях: III научная конференция «Современное гуманитарное знание: диалог поколений» - Москва, 29 марта 2009 г.; «Филология - Искусствознание - Культурология: новые водоразделы и перспективы взаимодействия» - Москва, 2-4 апреля 2009 г.; Всероссийская научная конференция «Бренное и вечное: идеология и мифология социальных кризисов» - Великий Новгород, 20-21 октября 2009 г.; III Международный симпозиум «Русская словесность в мировом культурном контексте» - Москва, 18-22 декабря 2009 г.; Всероссийская конференция-семинар молодых ученых «Науки о культуре в XXI веке» - Москва, 1-2 декабря 2009 г.; «Феномен творческой личности в культуре. Фатющенковские чтения»- Москва, 21-23 октября 2010 г.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях: В изданиях, рекомендованных ВАК:

1. Венгеров А.И. Богоискательство, революция и социализм в России: взаимосвязь культурных практик // Вестник РГГУ №15/09. - М.: РГГУ, 2009. -352 с. - С. 86-97.

В других изданиях:

2. Венгеров А.И. Социальный кризис и богоискательство в России конца XIX - начала XX века // Бренное и вечное: идеология и мифология социальных кризисов: Материалы Всерос. науч. конф. 20-21 октября 2009 г. -Великий Новгород.: НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2009. - 449 с. - С. 139-141.

3. Венгеров А.И. Богоискательство Ф. Достоевского как социально-религиозная утопия // Дни аспирантуры РГГУ. Выпуск 4. - М.: РГГУ, 2010. -449 с. - С.155-166.

4. Венгеров А.И. Роль синтеза филологического, искусствоведческого и культурологического подходов в исследовании мифологических мотивов социокультурного пространства (на примере культуры России конца XIX -начала XX веков) // Филология - искусствознание - культурология: новые водоразделы и перспективы взаимодействия: Междунар. науч. конф.: тез. докл. и сообщ. / М-во культуры РФ, Рос. ин-т культурологи и др. - М.:, 2009. -С. 16-17.

Структура предлагаемого исследования

Диссертация состоит из введения, трех глав основной части, заключения и списка источников и научной литературы.

Заключение диссертации по теме «Теория и история культуры», Венгеров, Андрей Игоревич

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Богоискательство конца XIX - начала XX века не было строгим философским или религиозным течением. К богоискательству примыкали самые разные по своим идейным интенциям писатели и философы. Сюда включался как чисто философский поиск новой религии, так и религиозно-революционные планы и попытки обновить, реформировать православие. Богоискательство явилось религиозным настроением русской интеллигенции, подходом к религии. Играя в культурной, да и общественной жизни России, важную роль, богоискательство представляло собой отдельный культурный феномен и социокультурную силу.

Именно в качестве особого культурного явления богоискательство, все же, обладало как некоторым внутренним структурным единством, так и социокультурным основанием в русской истории. Возникновение и интенсификация богоискательства на рубеже веков, прежде всего, было полемически связано с позитивно-атеистическим настроением, широко распространившимся среди интеллигенции, модным среди образованного российского общества со второй половины XIX века. Богоискательство выступило критикой безбожия интеллигенции, пытаясь найти новые философские и идейные источники для творчества и переустройства социальной действительности России. Иными словами, богоискательство явилось идеалистическим и религиозным протестом группы мыслителей против материалистического и атеистического мировоззрения интеллигенции своего времени.

Однако, с другой стороны, уже на рубеже веков высказывалась мысль о том, что многие философские или мировоззренческие установки русской интеллигенции обладают религиозной формой.

Авторы знаменитого сборника «Вехи», посвященного взглядам интеллигенции рубежа веков, с разных сторон рассматривали этот вопрос. И расходясь, зачастую, в понимание «истинной природы религиозности», тем не

145 менее, соглашались, что в страсти и нетерпимости поисков интеллигенции, в абсолютизации и догматическом принятии атеистических или материалистических концепций скрываются черты знания религиозного, основанного на вере. Согласно этой мысли, широкие слои русской интеллигенции направили свою неистраченную религиозную энергию на нерелигиозные учения и социальную деятельность.

При этом среди радикально-революционных кругов конца XIX - начала XX века религиозные черты выступали еще более явно, а иногда и проговаривались самими революционерами. Революционная деятельность, по крайней мере, до событий 1905 года, воспринималась как своеобразное подвижничество, жертва, святой долг. Революционер оказывался в кругу христианской этики, выступал (изначально в текстах эпохи, задававшей «идеальный тип» революционера) чистым и бескорыстным мучеником, отрекшимся от своей жизни, от всех благ этого мира ради служения будущему идеалу свободы и справедливости.

Не принимая православной церкви, ассоциировавшейся у революционеров с ненавистным им политическим режимом, некоторые из них (И. Каляев, Е. Сазонов) прямо апеллировали к учению Христа, говоря о правоте своего дела. Можно сказать, что русский радикализм, как и русский атеизм, нигилизм и материализм, направил свою нерастраченную религиозную энергию не на религиозную сферу, а на политическую.

Богоискательство, таким образом, являлось не только критикой собственно атеизма, но и критикой ложной религиозности, старалось религиозной форме и энергии придать непосредственное религиозное содержание и суть. Но прямое обращение к религии явило многообразие концепций, привело к самостоятельному творчеству религии еще и потому, что господствующая церковь не обладала для многих образованных людей рубежа веков необходимым авторитетом и влиянием.

Православная церковь, включенная в националистические проекты государственной пропаганды и фактически подчиненная государству, все

146 больше отождествлялась с самим государством, утрачивая свою непосредственную религиозную функцию. Культ религиозный смешивался с культом государственным. Неприятие многими писателями действующего политического режима выливалось в неприятие православия.

К тому же, по многим свидетельствам, даже на уровне приходского духовенства, церковь теряла свою учащую роль среди населения. Многие священники совсем не отвечали требованиям религиозного поведения и служения. Эти факторы в совокупности приводили к тому, что представители богоискательства стояли перед выбором: либо обновление, возрождение православия от государственной опеки, либо попытка переосмысления христианского наследия вне церковного догматизма и строгой конфессиональной принадлежности.

При этом в условиях умаления роли православия среди образованных кругов общества, культурным авторитетом и культурной опорой для богоискательства выступила традиция нравственных и религиозных поисков русской литературы. Фигурой, с творчества которой начался постепенный переход общественного внимания от идеалов народничества к религиозным идеалам, стал Ф.М. Достоевский. На рубеже веков, многие представители новых религиозных течений создавали работы, посвященные писателю, анализирующие его творчество и религиозные посылки.

Рассмотрение сложного идейного наследия писателя указывает, что одним из основных мотивов его религиозного поиска, прошедшего через всю жизнь, был мотив социально-религиозной утопии, счастливой жизни людей едино и безгрешно в Боге. Отталкиваясь от ужасающей действительности, герои Достоевского (Ипполит Терентьев, Кириллов, Иван Карамазов) сомневаются в возможности всеобщей гармонии, оправдывающей ложь окружающего мира, что и ведет к сомнению в Боге (или его благости). Поиск

Бога становится поиском общественной гармонии, «золотого века» человечества, потерянного рая, где нет личных страданий и социальной несправедливости. Как и Достоевский, богоискатели стремились сделать

147 религию не отдельным социальным институтом, а формой существования общества. «Золотой век» человечества, потерянный в грешном мире и потенциально обретаемый в будущем (иногда самом близком, иногда апокалипсически отдаленном) стал центральным, осевым предметом религиозной рефлексии рубежа веков.

Другим представителем русской литературы, непосредственно включенным в идейное поле богоискательства, безусловно, был Лев Толстой. Собственно говоря, некоторые философы (Бердяев, Франк) указывали, что именно Толстой, а не Достоевский или Вл. Соловьев, своим творчеством «пробили брешь» в пассивности религиозной жизни, обратили внимание образованных кругов к проблемам религии. Тем не менее в своем религиозном поиске Л.Н. Толстой занимал в интеллектуальном пространстве рубежа веков всегда особую, в чем-то одинокую позицию.

С одной стороны, страсть его религиозного поиска, вопросы поставленные Толстым, его критика церкви и государства, отлучение от церкви были важнейшими фактами культуры рубежа веков, которые приковывали к себе общественное внимание. С другой стороны, учение Толстого, несмотря на появление течения «толстовства», практически во всех своих аспектах навлекло критику писателей-богоискателей из сферы интеллигенции.

Здесь сказалась и внутренняя противоречивость, эклектичность религиозной позиции Толстого, вбирающей в себя разнородные элементы.

Толстой верил в самостоятельно сущего Бога, обожествлял слова Евангелия и этим он был близок богоискателям. Но при этом Толстой отрицал христианскую мистику и метафизику, стремился сам, собственными силами сформулировать волю Бога, основав религию сугубо «практическую», дающую блаженство здесь, на земле, и установляющую на простых нравственных началах Царство Божие. Эти мотивы мыслителя в дальнейшем обретут свое идейную крайность в течение богостроителей, прямо объявивших «отмену» поиска Бога, и начало Его строительства (и только!),

148 говоря, что счастливая социальная жизнь людей и будет Богом. В этом смысле показательно, что некоторые «толстовские» общины также дошли до отрицания Бога244.

Злободневность позднего творчества Толстого обуславливалась и его своеобразной революционностью. Сам Толстой не принимал насилия, но революция в его глазах была важным социальным симптомом. Кроме того, знаменитый писатель, выступивший, пусть исключительно идейно, но все-таки непримиримо оппозиционно в отношении государства и государственной церкви, косвенно оказывался в стане революционного брожения эпохи.

Для богоискателей рубежа веков, чрезвычайно актуальной стала проблема, поднятая Толстым в «Крейцеровой Сонате, а именно: проблема пола и брака как центрального вопроса религии, отправной точки преображения всей человеческой жизни, основы для движения к религиозной цели. Этот вопрос был одним из главных, если ни главным, на Религиозно-философских собраниях, организованных в Санкт-Петербурге в 1901-1903 годах. Собрания задумывались с целью найти единые религиозные основы между религиозно-настроенной интеллигенцией и духовенством православной церкви. Самим участниками они мыслились как необходимый этап на пути, «религиозно-общественного возрождения» России. Однако, по общему мнению принимавших участие в собраниях, религиозная единство между образованной частью общества и церковью найдено не было, цель собраний не была достигнута. При этом ход полемики между духовенством и писателями показал главные и принципиальные проблемы как религиозных чаяний, так и социальной жизни.

И одной из таких проблем стал вопрос о браке. Интеллигенция утверждала, что вопрос «брака», взаимоотношений мужчины и женщины не

244 Федоров В.А. Православная церковь и государство // Очерки русской культуры XIX века. Т.2. Власть и культура. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 2000. - С. 326. раскрыт в православной церкви и в вероучительном, и социально-практическом плане.

Наиболее глубоко заинтересованный в этом аспекте религии, В.В. Розанов явился главным оппонентом представителей церкви. Прославление церковью монашества, утверждение идеала безбрачия в православии, вело, по мысли Розанова, к тому, что брак в церкви не был оценен в своем глубоком мистическом значении. Писатель утверждал, что церковь просто лицемерно допускала брак как компромисс с грехом, а это, в свою очередь, приводило в реальной жизни к социальным уродствам - истинные браки проклинались, ложные освящались, деторождение вне брака толкало осужденных церковью матерей к детоубийству, под тяжелой печатью греха таились сексуальные извращения. Сам Розанов видел глубокий мистический смысл в отношениях полов и деторождении.

Однако крайнюю культурную полемическую позицию по отношению к Розанову занимали не православные богословы, а как раз JI.H. Толстой. В поздний период своего творчества Толстой трактовал брак как падение, «спасительный клапан» (в некоторых случаях неизбежный, но нежелательный) для злых человеческих страстей, который, в конце концов, должен быть преодолен для достижения совершенства. Взгляды на брак Толстого и Розанова формировали рамки идейных исканий, внутри которых разворачивались иные концепции брака, эротики и любви.

Вл. Соловьев, Д.С. Мережковский, H.A. Бердяев, Вяч. Иванов, A.A. Блок также специально касались этого вопроса. Зачастую понимание религиозной сути брака было различным, даже, противоположным, но общим было то, что брак должен был быть понят религиозно и, в конце концов, любовь, и половая любовь в том числе, должны были вести не к семейной замкнутости, а к преображению всей действительности, всего человечества. Важным исключением здесь был В.В. Розанов, по большей части чуждый космическим и вселенским задачам, видевший в семье реализацию религиозной жизни.

Вопросы эротики и любви по-новому осмыслялись также и в литературе символизма, и в популярной литературе эпохи, что задавало особый контекст поднятых богоискателями проблем. При этом религиозное понимание брака не было самоцелью для богоискателей. Целью становилась религиозная жизнь во всей ее полноте, а брак выступал лишь как один из наиболее значимых элементов, символом не только религиозности в «высокой культуре», но и символом религии в повседневности как религиозной культуре.

Необходимо было религиозно понять сам мир — его быт, радости, его плоть и, конечно, общественные отношения. Оппозиция «духа» и «плоти» в христианстве с предпочтением первого требовала в конструкциях богоискателей нового толкования, их равноправного синтеза в новой церкви и религии. В понимании сути «религиозной плоти» между богоискателями также происходили расхождения - от физиологичности и повседневности Розанова до абстрактного схематизма Мережковского, но ничто не должно было находиться «вне религии».

Интересно, что, подходя к религии с творческих и адогматических позиций, то есть окрашивая свои религиозные концепции в разнолико-индивидуальные тона, «жизнь в религии» интересовала богоискателей преимущественно не в этом личностном и частном плане, а в плане общественном, вселенском. Индивидуальное осмысляло надындивидуальные цели, противоположно «соборному» церковному знанию.

Мотив Достоевского о «золотом веке» человечества, где люди жили прекрасно и религиозно, являющимся религиозным идеалом будущего для человечества, его окончательной религиозной целью, нашел свои новые инвариантные воплощения в творчестве писателей рубежа веков.

Богочеловеческое всеединство Вл. Соловьева выступило важным этапом разработки этой проблемы между Достоевским и писателями рубежа веков. В начале XX века создаются концепции эпохи «религии Троицы» Д.С.

Мережковского, новой религиозной эры творчества и третьего откровения о человеке H.A. Бердяева, органической и соборной культуры Вяч. Иванова,

151 практической религии царствия небесного Л.Н. Толстого. Все эти идеи индивидуальны, но типологически включаются в мотив социально-религиозной утопии потерянного рая.

Все культуры должны были раствориться в религии. Речь шла не об абстрактно-теократическом устройстве общества на религиозных началах. Целью Бердяева, Мережковского, Достоевского, Соловьева, Толстого было (различно понятое) реальное состояние богочеловечества, которое шире и полнее теократии с религиозной точки зрения.

В контексте этих религиозно-философских систем показательно также, что для литературы и религиозных исканий порубежной эпохи характерно предчувствие катастрофы, ожидания коренной ломки старого порядка и прихода еще неведомых условий жизни. Это предчувствие близости перемен в рамках религиозной рефлексии порождало к жизни образы христианского апокалипсиса, нашедшие свои художественные выражения в поэзии эпохи. Общий культурный контекст богоискательства был апоклипсичен. История приближалась к отдельной личности в своих грандиозных потрясениях, что только интенсифицировало мысль о необходимом грядущем идеале.

Кроме того, идея совершенной религиозной общественности, объединенной единым и радостным религиозным чувством, возникла не только в стане «идеалистов», но и в более практичных социал-демократических кругах. Вслед за богоискателями свои религиозные концепции стали развивать богостроители - М. Горький, А. В. Луначарский, В.А. Базаров. Богостроителей роднил с богоискателями мотив «религиозной общественности», как желаемого идеала. Однако богостроители отрицали существование Бога, перенося функции Бога на идеальный коллектив будущего, который еще надо построить. Это навлекло на богостроителей критику со стороны Д.В. Философова в скрытом насилии Бога-коллектива над личностью в их концепциях. Но, все же, видя родство религиозных устремлений, богоискатели стремились к диалогу (статьи Мережковского о

Горьком, надежда стать «друзьями» с богостроителями Философова) с богостроителями.

Соотношение этих двух течений, имеющих сходную цель - обожение человечества, но выбирающих различные пути - обожение через Бога, и обожение через человечество, в конце концов, предполагает проблему, поставленную Ф.М. Достоевским — проблему богочеловека и человекобога. Таким образом, оба течения были в некотором смысле культурным воплощением идеи писателя о путях к Богу - путь к Богу через Бога и путь к Богу через человека. Последний был представлен образом инженера Кириллова и являлся отклонением от религии, формой атеизма, или перевернутой религии (Антихрист), ведущей к самоуничтожению личности. Кириллов сам хотел быть новым Христом, нести свой свет людям.

При этом революционность концепций богоискателей была не только идейной и не замыкалась в рамках критики церкви. В начале XX века богоискательство круга Мережковских сознательно смещается к революционно-радикальным концепциям, пленяясь религиозным порывами безрелигиозных революционеров-эсеров. Д.С. Мережковский, З.Н. Гиппиус и Д.В. Философов разработали теоретическое обоснование необходимости соединения революции религиозной и социально-политической.

Основываясь на идее нерасторжимости православия и самодержавия (а правительство само настойчиво старалось отождествлять себя с православными идеалами), круг Мережковских логически выводил, что борьба против одной половины целого неизбежно влечет за собой борьбу со второй половиной. Иными словами, борьба политическая подтачивала и основы православия, борьба религиозная - основы самодержавия.

Действительно, полицейские преследования по политическим мотивам распространялись и на богоискательство. И тесному переплетению политического с религиозным на уровне государственной идеологии соответствовало не только подобное явление у русских радикалов, но и переплетение религиозного с политическим у богоискателей. Идея коренного

153 переустройства общества на религиозных началах, основной мотив богоискательства рубежа веков, подразумевала изначальную революционность.

Важно, что мотив социально-религиозной утопии у богоискателей заключающей в себе реакцию на текущий социальный кризис, в котором находилась страна, возрождал и актуализировал не только христианскую рефлексию, но и более древние мифологические сюжеты, содержащиеся в христианстве и иных мифологических картинах мира. Родство концепций богоискателей фактически и заключается в том, что все они с серьезной долей творческой оригинальности вращаются вокруг единых мифологических сюжетов и проблем.

Сакральный смысл половой любви, проявление божественного в плоти и повседневной жизни, теогонические мифы о рождении новых миров из хаоса и катастроф и, конечно, миф в «золотом веке человечества», потерянном рае -все эти сюжеты является основой бесконечного числа мифологических комплексов, как малых народов, так и мифологии самого христианства. При этом заново актуализируясь в пространстве религиозного или философского поиска в культуре с рационалистическими традициями дискурсивного мышления, миф может выпадать из своей религиозной области в область чистой социальной идеологии.

Это становится особенно заметно, если сравнить основные мотивы богоискательства с элементами советской идеологии, также обнаруживающей свои мифологические структуры. Мифы святости материи и плоти мира, единого и идеального общества, возникшего из некого великого пожара «конца прошлых времен» - все это нашло свое идеологическое оформление в мифологии советского коммунизма, чьи псевдорелигиозные черты и религиозные амбиции отмечались как российскими, так и многими зарубежными мыслителями.

Мифологические структуры, таким образом, роднят не только представителей разного религиозного поиска между собой, делают

154 возможным их сопоставление, а творческий и религиозный подход к разработке этих структур их объединение в культурное явление богоискательства. Но мифологические структуры сохраняют свое социокультурное значение и в хронологической перспективе, выявляя внутренние смыслообразующие элементы культурной жизни. Мифологическое мышление со свойственным ему структурированием реальности может активизироваться во времена глобальных потрясений. При этом структурирование на основе общих элементов может, тем не менее, формировать разноликие, противоборствующие системы, создающие ситуацию диалога в культуре вокруг общих идейно-смысловых точек, реализующихся в культуре в качестве мотива. Важно, что оппозиционность систем на единой основе не исключает их фундаментального конфликта, порождающего социокультурные взрывы.

Миф как неделимый элемент религиозной жизни становится неделимым элементом жизни культурной и социальной, перевоплощаясь в различные формы, становясь желаемым или достигнутым, будущим или настоящим, разрабатываемым великими писателями или насаждаемым государственной пропагандой.

Таким образом, можно сделать вывод, что мотивы богоискательства конца XIX — начала XX века обладали типологическим подобием, объединяя различных писателей, в пространстве мифа. В качестве явления культуры богоискательство выступало мифотворчеством. Заново актуализируясь, наполняясь новым философским содержанием и адаптируясь под современные обстоятельства, мифологические мотивы обладали потенциалом социокультурной силы. «Привлекательность великого мифа» для широких слоев населения делала возможным его конкретно-историческое воплощение в жизнь, изменение общественных условий. Однако насильственное воплощение идеи являло ее деформацию, отклонение, вызванное практическим встраиванием в реальность.

Мифологичность мотивов богоискательства определила их трансформированную, перверсивную реализацию как в противоположных религиозно-утопических проектах, так и в идеологии советской культуры. А это означает, что сохраняется вероятность того, что мотивы богоискательства (как и других явлений русской культуры) могут найти свое новое, конкретно-историческое воплощение в условиях современной культуры России, возможно, вновь сопровождаемое значительными потрясениями.

Список литературы диссертационного исследования кандидат культурологии Венгеров, Андрей Игоревич, 2011 год

1. Арцыбашев М.П. Санин: Роман. Повести и рассказы. М.: Эксмо, 2008. - 640 с.

2. Белинский В. Г. Письмо к Н. В. Гоголю от 15/3 июля 1847 г. // Гоголь Н. В. Поли. собр. соч.: В 14 т. / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937—1952. Т. 8. Статьи. — 1952. — С. 500-510.

3. Белый А. Арабески. Книга статей. М.: Мусагет, 1911.- 504 с.

4. Белый А. Душа само сознающая. М.: Канон+, 1999. - 560 с.

5. Белый А. Лев Толстой и культура // Сборники изд-ва «Путь». Сборник второй: О религии Льва Толстого. М.: Путь, 1912. С. 142-171.

6. Белый А. Лирика. Минск.: Харвест, 2000. - 432 с.

7. Белый А. Петербург. М.: ACT, 2007. - 351 с.

8. Белый А. Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994. -528 с.

9. Белый А. Я был меж вас. На рубеже двух столетий. Начало века. Между двух революций. М.: Варгиус, 2004. - 426 с.

10. Бердяев H.A. Sub specie aeternitatis. СПб.: M.B. Пирожков, 1907. -437 с.

11. Бердяев H.A. Духи русской революции // Ф.М. Достоевский Бесы. «Бесы»: Антология русской критики. М.: Согласие, 1996. - С.513-518.

12. Бердяев H.A. Духовный кризис интеллигенции. М.: Канон+, 1998. -400 с.

13. Бердяев H.A. Духовные основы русской революции. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: ACT, 2006. - 444 с.

14. Бердяев H.A. Миросозерцание Достоевского // Бердяев H.A.15715.