Амурское крестьянство в период коллективизации, 1929-1937 гг. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Ермизина, Елена Михайловна

• Ермизина, Елена Михайловна
• кандидат исторических наук
• 2001

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Ермизина, Елена Михайловна

гдение. ma I. Амурское крестьянство накануне массовой коллективизации вельское хозяйство Амурского округа в конце 1920-х годов.

Социальное расслоение амурского крестьянства накануне массовой :оллективизации.

Глава II. Переход к массовой коллективизации и ликвидации кулачества как класса» на Амуре

Государственная политика наступления на зажиточное крестьянство,

Ъ социальные и политические последствия.

Состояние колхозов Приамурья в начале 1930-х гг.

Глава III. Раскулачивание в амурской деревне

Лассовое раскулачивание амурского крестьянства.

Судьба раскулаченных. Спецпереселенцы. почение. гратура. ложение.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Амурское крестьянство в период коллективизации, 1929-1937 гг.»

АКТУАЛЬНОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ. Исторические судьбы российского крестьянства являются глубинной основой понимания тенденций развития отечественной истории. В течение долгого времени российское крестьянство являлось объектом воздействия со стороны властных структур и политических институтов, ставящих под сомнение его самобытность и способность к саморазвитию. Приобщение крестьянства к индустриальной цивилизации сопровождалось потерей его важнейших черт: самостоятельности хозяина и общинной взаимопомощи. Современная переоценка итогов общественного прогресса приводит учёных к выводу об универсальной социальности крестьянства, заложенной в основе родовой сущности человека. В связи с этим встаёт вопрос об исторической роли крестьянства как носителя тенденции к стабилизации положения человека в окружающей природной и социальной среде и целесообразности преобразования его жизненного уклада

Коллективизация советского крестьянства - исторически уникальный процесс, беспрецедентный по масштабам и глубине преобразований. Справедливо признаваемая и российскими, и зарубежными историками как центральная проблема всей истории советского сельского хозяйства и даже советской экономики в целом, коллективизация осуществила коренную ломку индивидуального хозяйствования и заменила его колхозно-совхозной системой. История коллективизации в советское и постсоветское время и в России, и на Западе принадлежала не столько исторической науке, сколько политике. Разработка новых исторических подходов позволяет решить задачу объективного освещения советской истории. Изучение локальной истории раскрывает закономерности общих для целого государства процессов в их неповторимом (или, наоборот, повторяющемся) многообразии. В Приамурье коллективизация проходила в особенно жёсткой форме, т.к. местные условия наложили на неё специфические отличия и привели к далеко идущим и особенно эстро ощутимым в наши дни последствиям.

Интерес к изучению амурского крестьянства в конце 1920-х - начале 1930-х хздов определяют следующие моменты:1) аграрный характер экономики Амурской области с момента заселения до сегодняшних дней, её особая роль в экономике Дальнего Востока;2) преобладание крестьянства в составе населения Приамурья вплоть до середины XX века и его важная роль в освоении дальневосточного края, связанная с высокими адаптационными возможностями;3) особенности социального состава амурского крестьянства: резкая имущественная дифференциация, социальная, национальная и религиозная неоднородость; наличие казачества среди крестьян него влияние на эту среду;4) разрушение социальной целостности крестьянства в условиях жёсткого политического давления в конце 20-х - начале 1930-х гг., связанное с тем, что даже самые устойчивые в цивилизационном плане социальные группы имеют предел сопротивляемости насильственному воздействию извне, за которымлможет наступить катастрофаАктуальность настоящего исследования связана с практикой социально-экономических преобразований, осуществляемых в России сегодня и заставляющих, настойчиво изучать опыт радикальных реформ в аграрной сфере не столько по его достижениям, сколько по его разрушительным последствиям. Последние социологические исследования констатируют, что адаптационные ресурсы сельского населения в значительной степени уже исчерпаны, происходит деформация общественного сознания в сторону изменения устоявшихся приоритетов, что, в свою очередь, обнаруживает тревожную тенденцию люмпенизации большей части7сельских жителей.

ОБЪЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ: амурское крестьянство, выделяемое в особую социальную общность в связи с большой зажиточностью и товарностью крестьянских хозяйств, высоким уровнем развития сельской кооперации и отсутствием помещичьих латифундий. Качественное отличие амурского крестьянства среди дальневосточного объясняется особенностями заселения и освоения Приамурья, способствующими аграрной специализации этого района и быстрой фермеризации фестьянских хозяйств. Кроме того, специфика менталитета амурского крестьянства 5ыла связана с социально-психологическим и религиозно-этническим факторами.

ПРЕДМЕТ ИССЛЕДОВАНИЯ: процесс перевода крестьянских хозяйств Приамурья из единоличной формы хозяйствования в коллективную.

ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЕ РАМКИ ИССЛЕДОВАНИЯ определяются спецификой объекта исследования. Они охватывают районы Амурского и Зейского округов (позднее - Амурской и Зейской области), которые входили в состав Дальневосточного края в 1920-30-е годы и представляли один из главных сельскохозяйственных регионов Дальнего ВостокаХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ РАМКИ включают период с 1929 по 1937 гг., в течение которого произошли наиболее существенные изменения жизненного уклада амурского крестьянства Нижней границей рассматриваемого периода является год наивысшего проявления кризиса предшествующей экономической политики государства в амурской деревне. Ужесточение государственной политики в отношении крестьянства с целью претворения в жизнь курса на индустриализацию стало основой насильственной коллективизации, начавшейся в 1930 г. и завершившейся в Приамурье в 1936 г. К этом}' времени амурское крестьянство потеряло значительную часть своих прежних особенностей, изменило качественный состав и приобрело иной облик Однако репрессии в отношении крестьян не прекратились, а приобрели новые формы. Верхняя грань исследования определяется тем, что с 1937 г. начался новый виток репрессивной политики, получившей в дальнейшем принципиально новый размах.

СТЕПЕНЬ ИЗУЧЕННОСТИ ТЕМЫ До 1960-х годов фактического изучения хода и результатов коллективизации амурской деревни не велось. В работах предшествующего периода не могло быть научной проблематики и глубокого исторического анализа Написанные партийными, советскими и хозяйственными работниками, публицистами, сотрудниками кооперативных учреждений и экономистами, брошюры 1920-30-х годов преследовали пропагандистские цели популяризации решений партии и правительства.3 Однако, они содержат обширный статистический и фактический материал, без рассмотрения которого невозможен эбъективный анализ ситуации 1930-х годов в Приамурье.

Период 1960-1980-х гг. стал временем отхода от авторитарно-догматических трактовок, но и в это время изучение истории крестьянства не выходило за рамки господствующего в идеологии классового подхода Несомненным достоинством работ этого времени является введение в научный оборот богатого фактического материала Система секретности, замалчивания и сокрытия фактов, нелицеприятных для партийного руководства, стала главным препятствием на пути правдивого описания прошедших событий. Смешение исторической объективности с политическими трактовками прослеживается и в работах историков, исследовавших коллективизацию на Дальнем Востоке в 1960-е годы.4 Можно выделить несколько общих положений, характерных для этих работ:1) преуменьшение успехов развития сельского хозяйства на Амуре до 1917 г.;2) изображение коллективизации как целенаправленного процесса, в ходе которого был осуществлён, хотя и с искривлениями, ленинский кооперативный план;3) замалчивание фактов жестокости и беззакония местных властей, имевших место во время сплошной коллективизации, утверждение постулата о защите партией интересов трудящихся;4) отсутствие полной характеристики экономических провалов и достижений сельского хозяйства в советский период; сравнение не абсолютных, а относительных, процентных показателей, связанное с произвольным обращением со статистикой в партийных источниках;5) подтягивание периодизации и местных отличительных особенностей к общесоюзным канонам;6) некоторая категоричность выводов; почти полное отсутствие критических замечаний, постановки проблем и высказываний, выражающих мнения авторов.

В 1960-е годы историками не было создано обобщающих работ, освещающих весь комплекс проблем коллективизации в амурской деревне, кроме диссертации А.Ф. Чичениной «Борьба партийной организации за коллективизацию вельского хозяйства Амурской области (1927 - 1934 гг.)», изданной в 1966 г. Эта забота отражает профессионализм автора, попытавшегося не просто формально сложить факты, совпадающие с официальными трактовками, но внести в описаниепроцесса свои приёмы, подтвердить выводы фотографиями, иллюстрациями, таблицами. Однако главный вывод её исследования не выходит за рамки идеологической заданности: «коллективизация создала высокопродуктивное колхозное производство вместо раздробленного малопроизводительного5единоличного хозяйства».

В 1970-е гг. на Дальнем Востоке стали выходить научно-исторические сборники, затрагивающие различные этапы советской истории. Вопросов, связанных с историей крестьянства в годы коллективизации, касались несколько авторов.6 Для работ данного периода характерно фрагментарное описание процесса коллективизации и неравномерное изучение его отдельных аспектов. Изучение истории коллективизации амурского крестьянства в 1970-е годы имело следующие направления:- анализ классового состава амурского крестьянства;- характеристика политических и экономических мероприятий партии и правительства по социалистическому переустройству села;- описание основных и сопутствующих коллективизации событий; характеристика влиявших на этот процесс факторов;- выделение отдельных составляющих элементов социальной структуры и выявление их роли на различных этапах коллективизацииВ эти же годы появились ещё три кандидатских диссертации, посвященные социалистическому переустройству дальневосточной деревни7 Но ни одна из них не раскрывала специфики коллективизации в Амурской области - главном земледельческом районе Дальнего ВостокаК достижениям 70-х годов можно отнести отдельные попытки обобщить накопленные знания (работы П.Х. Чаусова и Е.П. Сычевского, статью В.Н. Калининой). Проделанный ими первичный анализ социально-классовой структуры дальневосточного крестьянства позволил определил» специфику условий Дальневосточного края, благоприятно или негативно влиявших на ход колхозного яроигельства Подводя итоги, В.Н. Калинина предложила историкам в качестве задачи на будущее создать фундаментальные исследования по историиколлективизации Дальневосточного края. Такая попытка были предпринята в рамках коллективного труда «Крестьянство Дальнего Востока СССР (XIX - XX вв.)», работа над которым была начата в начале 1970-х гг., а завершилась лишь в 1991 г.

Новая попытка сделать обобщающие выводы была осуществлена в проектеомноготомного издания «История Дальнего Востока». Но в нём много спорныхоценок. Так, авторами отмечены антисоветская деятельность кулаков и церковниковв течение всего периода коллективизации, а также широкое движение бедняцкосередняцких масс, выступивших с требованиями выселения кулачества и передачи егоимущества колхозам, но не раскрыта причинно-следственная взаимосвязь междуними. Противоречивая оценка неудач коллективизации на Дальнем Востоке у авторовэтого труда заключалась в обвинении местных властей, которые «пытались ускоритьколлективизацию, не считаясь с условиями края» при следующем определении этихусловий: «Удалённость ДВК от основных производящих районов Союза, егопограничное положение, резко возросшие потребности края в сельскохозяйственномсырье и продуктах, связанные с ростом населения, - всё это требовало в кратчайшийсрок добиться окончательной перестройки сельского хозяйства на социалистическийлад».9 Таким образом, авторы сами оправдывают виновников насильственнойколлективизации в ДВК её объективной обусловленностью.

В 1980-е годы подробный историографический обзор проблемыколлективизации на Дальнем Востоке был дан ПХ.Чаусовым, работы которогоотличаются не только фактологической широтой, но и точной библиографической иисточниковедческой проработкой.10 1980-е годы стали временем подведения итогов,однако многие из обобщающих трудов устаревали до того, как выходили в свет, т.к.основывались на старых логических схемах.11 Но, несмотря на ограниченностьклассового подхода, в его рамках оказалось возможным детальное изучениепредставленных в документах данных, становившееся ещё более полным при1 *?стремлении авторов уйти от политических оценок. Пересмотр оценок процесса коллективизации среди амурских историков начался после «публицистического бума» гонца 1980-х гг. с обобщающего обзора новых знаний по истории коллективизации в13лране.

Подробнейший анализ развития сельского хозяйства на Дальнем Востоке был предпринят А.Р. Тибекиным,14 который на основе большого количества источников произвёл в своей монографии экономический обзор аграрного развития региона с момента заселения до 1985 года. Однако, при опоре на источники, автор не проявил к ним критического отношения, и период коллективизации представлен им в виде победного шествия к социалистическому устройству села Труд Тибекина представляет бесспорный интерес в качестве сводного источника статистических данных, но переоценка автором технократического подхода привела к обезличенному представлению о развитии экономики, судьба которой оказалась целиком зависима от политики государства Очевидно, что в рамках чисто экономического исследования невозможно раскрыл, причины и сущность аграрных революций и адекватно оценить их результаты.

Таким образом, до 1990-х годов историками был дан социально-экономический анализ коллективизации на Дальнем Востоке при неизменной позитивной оценке её результатов и последствий. Рассмотрение эволюции дальневосточного крестьянства с позиций марксистско-ленинской методологии оставило вне поля зрения историков широкий круг проблем социально-психологического взаимодействия крестьянства с органами государственной власти. В более детальном и непредвзятом изучении нуждается государственная политика в деревне накануне массовой коллективизации. Изучение местных особенностей и региональной специфики коллективизации на Дальнем Востоке не привело авторов к выявлению специфических черт амурского крестьянства в связи с историческими условиями его формирования. Развитию амурского крестьянства в период массовой коллективизации была посвящена одна работа - диссертация А.Ф.Чичениной, рассматривающая эту проблему с общепринятых в то время классовых позиций. В остальных работах амурское крестьянство в период коллективизации как объект научного исследования не выделялось, вопросы его развития рассматривались лишь частично.

Постсоветская историография на общероссийском уровне развернула щирокое изучение аграрной истории на основе новых методологических подходов.

Значительные историографические наработки по проблеме коллективизации достаточно полно проанализированы и учтены в последних научных15исследованиях. За последние годы опубликовано свыше 60 научных монографий и сборников документов, касающихся истории советского крестьянства 1920-30-х тт., защищено более 30 диссертаций, что позволяет в рамках данной работы ограничиться анализом основных достижений и изменений в историографии второй половины 1990-х годов. Широкий спектр мнений и оценок свидетельствует о том, что на рубеже XX-XXI веков проблема коллективизации стала предметом заинтересованного и тщательного изучения не только среди историков, но и экономистов, социологов, политических и общественных деятелей. Обзор списка публикаций за последние 5 лет приводит к выводу о повсеместном активном изучении проблемы на территории бывшего СССР.16Во второй половине 1990-х гг. вышли в свет и первые исследования новейшей отечественной историографии по данной проблеме.17 Сборник документов по коллективизации под редакцией В.П. Данилова18 подвёл итог многолетней работы по их изданию.19 Подобный опыт изучения истории крайне важен - издание сборников архивных документов с необходимыми комментариями и справочными материалами дают возможность историку подняться на новый уровень исследования.

Разработка новых концепций аграрного развития советской России велась прежде всего учёными, ранее изучавшими эти проблемы, чьи многочисленные публикации позволили Р. Дэвису дать этой группе историков-аграрников название «могучей кучки» 20 В неё вошли В.П. Данилов, M.JI. Богденко, И.Е. Зеленин, Н.А. Ивницкий, М.А. Вылцан, Ю.А. Мошков. Каждый из них в той или иной мере затрагивал вопросы коллективизации на её различных этапах, публикуя результаты исследований в виде научных статей, обзоров, учебных пособий 21 Как справедливо замечает В.В.Бабашкин, на первоначальном этапе переосмысления историисохранялась традиция идеологического отрицания предшествующего историческогоiпериода, и историки не избежали соблазна «перебросить плюсы на минусы, позитив на негатив».22 Объявляя И.В. Сталина главным виновником общекрестьянской трагедии, И. Е. Зеленин, всё же приходит к выводу о резком возрастаниимобилюащюнной возможности советской системы сельского хозяйства,23 в отличие от Н.А. Ивницкого, уверенного, что сталинская политика в деревне поставила страну на грань гражданской войны, а крестьянство в конце концов потеряло ищщвидуальность и превратилось в послушного раба тоталитарного государства24Смена подходов и обогащение методологического опыта отечественных историков тесно связана с изучением работ зарубежных коллег. Большую роль в этом сыграл проводимый с 1992 г. в Институте Российской истории РАН теоретический семинар по изучению современных концепций аграрного развития, материалы дискуссий которого публиковались в журнале «Отечественная история». С деятельностью этого семинара связано создание Центра крестьяноведения в составе Интерцентра при Московской ВШ социальных и экономических наук, одним из направлений работы которого стало издание ежегодника «Крестьяноведение: Теория. История. Современность».

Заметным изменением последних лет стал переход многих отечественных историков на новые методологические позиции. Осмысление истории в её философском, а не идеологическом значении, приносит ощутимые результаты. Академик РАЕН Афанасьев Ю.Н. во введении к сборнику о судьбах российского крестьянства пишет об опыте исторического развития России следующее: «Реальной и преобладающей силой 1917 года было в действительности крестьянство России с его консервативной реакцией, направленной против изменений, происходивших в конце XIX - начале XX века.Такая реакция крестьянской России на происходившие в стране позитивные изменения означала отказ от возможности преодолеть прошлое страны и пережить модернизацию. Перед лицом альтернатив Россия всегда выбирала дорогу традиционализма, отбрасывая попытки преодолеть прошлое».25Смена парадигмы исторического знания с телеологической и описательной модели на антропоцентричную, альтернативную и целостную обусловливает необходимость указать принципиальные отличия этих подходов: 1. Переключение внимания с социально-экономической и политической сферы, считающейся основой истории, на культурно-психологические особенности, товеденческие стереотипы и традиционное сознание общества2. Перенос центра тяжести с событийно-описательных приёмов на всеобъемлющий структурный анализ социальной системы, всесторонний анализ внутренних и внешних факторов в неразрывной связи, признание многопричинности событий.

3. Признание неотъемлемости не только альтернативного развития истории, но и научного анализа вариантов этого развития, при выборе в качестве критериев объективного знания: 1) реальности; 2) логичности; 3) сопоставимости; 4) оптимальности внутренних сценариев. 'По мнению А.В. Игонина, исследование коллективизации только как определённой совокупности исторических событий мало что проявляет в сущности этого явления, раскрывающейся только при включении коллективизации в определённый событийный, теоретический и мировоззренческий ряд;27 Крестьянство при таком подходе перестаёт быть статистом истории и не напоминает ставшую стереотипом последнего десятилетия жертву сталинского эксперимента, напрасно принесённую во имя социалистического строительстваСовременные исследователи отмечают, что для реализации данного подхода необходимы следующие моменты:1) наличие преемственной связи с работами дореволюционного периода;2) сохранение научного потенциала советского периода;3) учёт опыта зарубежных исследований.

В связи с этим в современной историографии появились новые моменты:1. Слияние в единое целое советской и антисоветской (эмигрантской и зарубежной) историографических школ, разделённых ранее на два непримиримых лагеря.

2. Активный поиск новых концептуальных подходов, начатый, в частности, в рамках теоретического семинара по изучению основных концепций современного крестьяноведения под руководством В.П. Данилова Результаты переосмысления аграрной истории России воплотились в солидные научные издания.

3. Связанный с этим поиском наметившийся выход из методологического кризиса российской истории, или, по выражению В.П Булдакова, из состояния «растерянного непрофессионализма».

Разработка основных теоретических положений социокультурного подхода применительно к революционным переменам в России осуществлялась9QВЛБулдаковым (автором более 40 работ) иВ.В.Кабановым.

Оба учёных приходят к выводу, высказанному и зарубежными авторами, о том, что революционные процессы можно рассматривать как особое состояние психики и ментальности больших масс людей. Для России характерно специфическое состояние всеобщей борьбы личных и групповых интересов, выражавшееся только простейшими идеями и направлявшееся только грубо насильственными действиями. Российская государственность находится в состоянии неоконченного культурогенеза, испытывающего сильнейшее воздействие и внешних геополитических изменений, и внутригосударственного колониализма, под влиянием которых зародилась и непрерывно обновлялась патерналистская империя с ярко выраженными коллективистскими и иррациональными основами. Специфика долговременных революционных последствий в России состояла в формировании человека толпы, чьи непредсказуемые действия в критических обстоятельствах определяли их исход. Объясняется это тем, что порождённые революцией индивидуалистические тенденции (свобода личности, воля и значение вождя) в психологическом плане уравновешивались компенсаторным возвратом к коллективному человеку - «винтику революции».30 В поведении российского крестьянства сочетание бунта и смирения во все времена связано не столько с изменениями действительности, сколько с представлениями в сознании крестьян о причинах этих перемен. Изолированность от «большого» мира искажала эти представления, непонимание действий властей приводило к подозрительности по отношению к ним, так росла отчуждённость народа и власти.31Крестьянский мир к концу XIX - началу XX в. представлял собой не единое целое, а скорее единство многообразных противоречивых элементов, скреплённых общинной традицией, разрыв с которой в результате социального катаклизма создавал духовный вакуум, заполняемый коллективными деморализованными, бессознательными и безотчётными действиями В начале XX в. в эоссии был заложен наиболее болезненный вариант кризиса отношений народа ивласти: модернизационный процесс подвёл крестьянство к грани своеобразного психологического срыва, за которой следовало стихийное воспроизведениеооутраченной цельности бытия с помощью новых авторитарных символов. Коллективизация стала возможна не только благодаря насилию «сверху», но и готовности «снизу»: крестьянство не только выдвинуло из своей среды собственных «могильщитсов», но и само было в известной мере психологически предрасположено к33собственному уничтожению.

В.П. Данилов отмечает, что единство всех аграрных перестроек в России состоит в том, что все они - реформы и конгрреформы эпохи первоначального накопления капитала, именно поэтому они стали средством модернизации и ускорения социально-экономического развития. Вынужденный характер догоняющего развития привёл к усилению роли государства и посторонних для крестьян интересов. Наслоение эпохи промышленного капитализма на натурально-общинный уклад российского крестьянства внесло мощный антикапигалистический потенциал. Сталинский план накопления капталов для индустриализации, который осуществился путём катастрофического разорения и беспощадной эксплуатации деревни стал историческим наказанием крестьянству и стране в целом за противодействие объективно необходимому процессу первоначального накопления капитала34Основной задачей сегодняшних исследований коллективизации историки считают преодоление преобладающего в современных работах обвинительно-разоблачающего тона, попытки «свести трагедию крестьянства к ошибкам и преступлениям сталинского режима Такой подход ничем не лучше прежней советской официальной версии, согласно которой сталинское руководство<jcбезошибочно вело страну от победы к победе». Справедливо называя подобное решение «подменой одного заблуждения другим», А.С. Ахиезер наиболее точно формулирует задачу историка на сегодняшний день:«Формирование подхода, направляющего внимание не столько на исторически сложившиеся структуры или функции общественного организма, зколько на способность общества преодолевать энтропийные процессы, преграждатьпуть дезорганизации, поддерживать социальное творчество на уровне, соответствующем социальным опасностям, угрожающим его бытию. Данный подход особо необходим для нашего общества, многие десятилетия находящегося в чрезвычайной ситуации, постоянно приближаясь к границам необратимого сползания к катастрофе» 36гр ^ и и1 аким образом, вышеназванные авторы новеиших исследовании подчёркивают неизбежность широкомасштабного насилия по отношению ко всем группам крестьянства при коренной ломке его хозяйственного уклада Но оценка этого насилия не может быть однозначной: по мнению А.А. Зиновьева, оно играло роль стимула к освобождению и организующего средства массовой добровольности, а всякая организация массовости есть насилие с индивидуальной точки зрения.37Среди объективных причин насильственной коллективизации - логика исторического развития аграрных отношений, дополненных государственным насилием, опирающимся на коллективистские начала в психологии крестьянства Возможность социального сотрудничества государства с крестьянством в тех исторических условиях ограничивалась идеологическими догматами, характеризующими крестьянство как мелкобуржуазную стихию, которой не место в обществе светлого будущего.38 В связи с вышесказанным, вполне правомерен вывод Зиновьева А.А.: «Каким бы жестоким и трагическим ни был сталинский путь коллективизации, он с социологической точки зрения гораздо больше соответствовал" 39историческои тенденции эволюции народа».

Новые подходы нашли своё отражение и в краевой литературе, ряд авторов проявили стремление к постановке новых проблем. Итогом предшествующей их разработки стал коллективный труд дальневосточных историков «Крестьянство Дальнего Востока СССР XIX - XX вв. (очерки истории)».40 В нём предпринята попытка анализа социальной эволюции дальневосточного крестьянства Однако ряд положений и концептуальных моментов в этой работе вызывают возражения. Так, эсгроту классовой борьбы на Дальнем Востоке авторы объясняют традиционной «скрытой деятельностью белогвардейских и вражеских элементов в хозяйственных эрганах», террором кулачества и сектантов против добровольного объединения вколхозах «наиболее сознательной части бедноты», но дополняют это объяснение перегибами сталинского руководства с его административно-репрессивными методами в отношении крестьянства (т.е. в отношении и кулаков, и сектантов, и белогвардейцев, т.к. в большей мере все они относились к крестьянству)41 Такая аргументация обострения классовой борьбы обвиняет и руководство, и крестьянство, по существу оправдывая насилие, но не объясняя его причин. В данной работе нет никаких сведений о том, каким оказался масштаб раскулачивания крестьянских хозяйств на Дальнем Востоке. Динамика коллективизации рассмотрена с точки зрения роста количества объединённых хозяйств, единственный период отлива связан с разоблачением «головокружения от успехов», т. е. анализ процесса подчинён логике партийной отчётности. Спад сельскохозяйственного производства объясняется трудностями в организации труда и распространением принудительных методов заготовок на колхозы. Однако после сведений об освобождении колхозов Дальневосточного края от обязательных хлебопоставок и рассказа об активной борьбе политотделов МТС с «кулаками» и «текучестью кадров», о подъёме в сельском хозяйстве нет речи. Следовательно, авторами не были показаны истинные результаты коллективизации, не раскрыты причины таких приведённых фактов, как низкие урожаи в полеводстве и убой скота в животноводстве, причины спада в сельском хозяйстве остались неизвестны. Итоговое заключение противоречиво: «развитие колхозного движения проходило в основном на здоровой основе», но «решающее значение оставалось за фактором принуждения»,42 примеров же действия этого фактора в указанной работе не приводится.

Попытка преодолеть старые подходы воплотилась в издании нового научного сборника43 Истории амурского крестьянства в послереволюционный период в нём посвящены работы В.МПескова, Э.ИДубяги, С.М.Стасюкевич, Ю.Н.Ципкина, ШЛКобеляна, БАЛыковой, Л.ИПроскуриной, В.Н.Дядечкина бесспорны следующие их выводы:1) в условиях послевоенной разрухи колхозы стали спасением от нищеты и разорения для беднейших слоёв населения, однако среди мотивов объединения было стремление не только выжить в экстремальных условиях, но и не попасть взависимость от зажиточной части крестьянства; тенденция крестьянства к объединению в экстремальных условиях борьбы за выживание сыграла в дальнейшем негативную роль;2) материальное положение первых колхозов было бедственным, а процент нетрудоспособных членов доходил до 70%, хотя конституция Дальневосточной Республики провозглашала, что государство оказывает всестороннюю помощь в первую очередь беднейшему хозяйству и поощряет все виды коллективного и общественного хозяйства; такая поддержка вскоре превратилась в порочную благотворительность, порождавшую иждивенческие тенденции;3) уже в 1921 г. прослеживалось стремление коммунистов взять процесс стихийного объединения под свою идеологическую опеку при совершенно недостаточной поддержке со стороны местных органов власти;4) политические настроения крестьянства характеризовались неустойчивостью и колебанием в зависимости от ситуации в регионе; «боязнь 1919 года», т. е. повторения интервенции, во многом определяла политические симпатии и поведение крестьян; полигака коммунистической партии, несмотря на регулярную агитационно-пропагандистскую работу в деревне, не находила достаточной поддержки среди амурского крестьянства;5) коллективизация проходила в условиях жесточайшего террора по отношению не только к крестьянам крупных хозяйств, но и тем середнякам и беднякам, которые сомневались в результативности мероприятий сельских властей, недалёких, полуграмотных активистов, а главное - райкомов и райисполкомов; раскулачивание использовалось как оправдание санкций против той массы крестьян, которая наиболее решительно противостояла насильственной коллективизации;6) курс на коллективизацию означал социальную деструктурализацию огромной части населения государства, в котором не оставалось места для традиционной фигуры крестьянина; победа была достигнута уже к 1934 г., когда предпринимались попытки придать новым образованиям экономическую легитимность.

Важное дополнение к характеристике амурского крестьянства внесло опубликованное в указанном сборнике исследование ЕА Лыковой о положении дальневосточного казачества, в котором отмечена острога земельных противоречий между казачеством и крестьянством, а также отсутствие социального расслоения среди казачества: «В казацких сёлах Амурской области, в отличие от крестьянских, не чувствовалось враждебного отношения бедноты к кулацко-заштгочным слоям»44 Здесь же было справедливо заявлено о том, что причиной антисоветских восстаний 1924 г. в казачьих и старожильческих сёлах Амурской области было усиление налогового гнёта.

Несмотря на значительную перемену общего звучания работ и отказ многих авторов от устаревших воззрений, и в этом издании историкам не удалось избежать вчерашних штампов, типа: «В движение втянулся середняк - центральная фигура амурской деревни. Начало массовой коллектившации вызвало резкое обострение классовой борьбы».45 Трудности колхозного движения авторы объясняют чаще причинами субъективного характера В описании раскулачивания приводятся, как и много лет назад, провозглашённые партией решения, а не факты их реального осуществления. Возражение вызывает и не соответствующий действительности «путь непрерывного подъёма Если в 1931 г. в Приамурье было коллективизировано 65%J Акрестьянских хозяйств, то в 1934 г. уже 80,6 %». За данным утверждением следует ничем не подтверждаемый вывод о том, что «коллективизация в Амурской области проходила с теми же ошибками и перегибами, что и по всей стране».

Таким образом, первые публикации дальневосточных историков 1990-х гт. отличаются смешанными формулировками, сочетающими прежние представления с уже широко распространившимся к тому времени «очернительством» советской истории. Не сложилось единого мнения по поводу «осереднячивания» амурской деревни: у одних авторов этот процесс выглядит как подъём основных масс крестьянства до уровня середняка, другие воспринимают его более сдержанно. В работах данного периода не показан механизм взаимодействия отдельных частей социальной структуры крестьянства, отсутствует комплексный анализ взаимоотношений крестьянства и органов власти в период коллективизации.

Новые трактовки в исследовании коллективизации дальневосточной деревни впервые были изложены в работах Л.И.Проскуриной,47 отличающихся глубиной аргументации. Во всех её работах проявляется стремление выявить не только факты, но и их причины. Глубокое знание истории дальневосточной деревни 20 - 30-х годов позволило автору переосмыслить прежние взгляды и выдвинуть новые задачи исследования. Нельзя не согласиться с выводом о том, что «уровень наших знаний о процессах коллективизации, пути развития дальневосточной деревни в 20-30-е годы пока ещё не позволяют дать достаточно полные и аргументированные ответы на многие вопросы и создать научную историю».48 Принципиальное значение имеют следующие выводы Л.И. Проскуриной:1. Особого внимания требует изучение вопроса о роли кулачества в дальневосточной деревне.

2. Историкам ещё предстоит сделать обстоятельный анализ «бухаринской альтернативы».

3. Необходимо уточнить отношение различных групп крестьянства к аграрной политике того периода, охарактеризовать их настроения.

4. Предстоит определить масштабы политического и экономического насилия над крестьянством, установить действительный ход и конкретные формы репрессий.

В отношении амурской деревни у Л.И. Проскуриной остался открытым вопрос о специфике коллективизации в амурских сёлах.

Новейшие исследования дальневосточных историков отличает стремление использовать предшествующий опыт и новые знания для решения актуальных на сегодняшний день проблем. Заметным шагом к достижению современных требований, предъявленных к историческому исследованию, стали кандидатские диссертации С.М.Стасюкевич «Социально-экономическое развитие амурской доколхозной деревни (1922 - 1929гг.)» и А.И.Батура «Коллективизация в Забайкальской деревне (1927 -1934 гг.)».

В первой из них благодаря применению новых подходов и признанию многомерности социального пространства амурское крестьянство рассматривается как самоценный социальный субъект, уделяется внимание не только вопросам социальноэкономического характера, но всему комплексу факторов, влияющих на жизнь деревни. Автор раскрывает основные тенденции эволюции главных социальных типов доколхозной деревни, логику развития индивидуального крестьянского хозяйства в Приамурье под влиянием государственной полигики 1920-х годов, анализирует отражение в массовом сознании крестьянства проблемы взаимоотношения с государственными структурами. Итоговая оценка восстановительного периода в Приамурье, данная С.М.Стасюкевич, имеет важное значение для выяснения состояния амурской деревни накануне насильственной коллективизации и выявления её причин. Принципиальное значение для изучения коллективизации имеют выводы автора о том, что социально-психологическая трансформация крестьянского сознания в сторону коллективистских установок была обусловлена факторами как субъективного порядка (признание бесперспективности индивидуального хозяйствования), так и объективными причинами (воздействие чрезвычайных мер и неблагоприятных природно-климатических условий)49Диссертация А.И.Батура рассматривает процесс коллективизации, начиная с 1920-х гг., когда создавались первые колхозы, охватывая территорию, входившую в то время в Дальневосточный край. На её материале отчётливо видна специфика отдельных районов этого огромного региона, легко прослеживается решающее влияние местных властей на формы и методы реализации «генерального курса» партии, видны все особенности проведения полигики коллективизации в неземледельческих районах. А.И.Батура считает, что документальный материал позволяет воссоздать достоверную картину лишь при сопоставлении и сравнении по многим источникам. Интерес представляет неоднозначность оценки автором результатов коллективизации, обеспечившей, по его мнению, функционирование деревни как производительной силы при помощи принудительной системы труда, применения техники и безудержной эксплуатации природных ресурсов. Характеристика крестьянского консерватизма как здорового, жизненно важного для крестьян качества, позволила автору прийти к заключению, что крестьянство в период коллективизации защищало свои интересы и поступало наиболее рационально из всех, сто участвовал в этом.50 Недостатком работы является то, что вывод онеэффективности колхозов не подтверждён фактами, многие утверждения носят характер умозрительных идей, хотя и вполне вероятностных: автор стремился в большей мере осмыслить и логически объяснить процесс, а не просто описать его событийный сценарий.

Из последних работ, касающихся вопросов коллективизации в Приамурье, следует назвать тезисы и статьи в сборниках материалов научно-практических конференций, проводимых в Благовещенске. В указанных работах хорошо видны стремление к объективному анализу одних авторов и тенденциозность других. В связи с негативными процессами, происходящими в сельском хозяйстве Амурской области, среди многих учёных возобладала точка зрения о бесспорном превосходстве колхозно-совхозной системы над частными фермерскими хозяйствами. Стремясь обосновать этот тезис, историки, архивисты и экономисты-аграрники обратились к историческому прошлому с целью найти подтверждение победного роста колхозов и успешного развития общества Заявление типа «после ликвидации кулачества, в ходе предвоенных пятилетие, сельское хозяйство развивалось быстрыми темпами»52 подтверждаются цифрами 1940 г., тогда как последние данные о раскулачивании и выселении крестьян из районов Амурской области относятся к 1933 г., коллективизация же в целом здесь завершилась в 1936 г. Но именно статистика первой половины 30-х гг. обойдена авторами, поскольку данные эти найти трудно, проверить Eix достоверность ещё сложнее, а показатели их явно ниже 1920-х гг. К сожалению, такой подход к историческому знанию ничем не обогащает науку: к каким бы идеям ни был пристрастен автор, он не в праве приспосабливать к ним истину. Объяснениесоголода 1933 г. проливными дождями и «катастрофической непогодой», утверждение э том, что «ликвидация кулачества как класса закрепила победу социалистического сектора в сельском хозяйстве Приамурья»,54 не выдерживают критики при элижайшем рассмотрении состояния сельского хозяйства Приамурья в первой половине 30-х гг.

Примером открытого и откровенного рассказа о жизни амурского крестьянства в 30-х годах стала книга Р. Гаврилова «Временем реабилитированные». Данная работа, основанная на действительных фактах из жизни реальных крестьянЗейского округа, снабжённая фотографиями, может служить источником наравне с другими документами того времени. Ценность её возрастает в связи с полным отсутствием материалов подобного рода, относящихся к 30-м годам, из которых можно было бы понять истинное отношение крестьян к происходящему. Интересна оценка автором потерь, понесённых селом в ходе раскулачивания: «Статистика учитывает подушный труд без учёта его эффективности. Каждый раскулаченный, по сути, - первый на деревне труженик, заменял несколько человек Следовательно, приведённые данные надо увеличить в несколько раз.»55 Р. Гаврилов даёт оценку коллективизации с нравственных позиций. Многие выводы автора подтверждаются фактами из других источников.

Кроме этих работ, содержащих материал, непосредственно связанный с темой, существует ряд других исследований, материал которых также может быть использован при изучении коллективизации крестьянских хозяйств Приамурья.

56Крестьянской семье посвящена работа Ю.ВАргудяевой, подробно рассматривающей формирование дальневосточного крестьянства как социального феномена. Отмечая принудительный характер заселения дальневосточных окраин на первом этапе, Ю. В. Аргудяева считает, что «смена местожительства была определённой формой протеста против существующей власти. Так было в эпоху царской власти, и в период коллективизации в советское время. Именно принудительная коллективизация и ряд другах шероприятшЪ советской власти в 30-е годы способствовали миграции десятков старообрядческих семей из Приморья в соседнюю Манчжурию».57Проблема неоднородности амурского крестьянства тесно связана с историей заселения края и касается взаимоотношений амурского крестьянства с казачеством, которые нельзя понять без изучения истории амурского казачества,58воссоздаваемой благодаря усилиям В.Н.Абеленцева и А.И. Коваленко! Расказачивание на Амуре началось раньше раскулачивания крестьян ( с 1923 г.), в силу чего раскулачивание подвело последнюю черту не только под хозяйственной самостоятельностью крестьян, но и под самобытностью и независимостью казачестваПо утверждению В.Н. Абеленцева, к 1935 г. Амурская область потеряла около59половины коренного населения.

История потерь дальневосточного крестьянства отражена в сборнике «Политические репрессии на Дальнем Востоке (1920 -1950-е тт.)». В нём статьи Л.И. Проскуриной и Е.Н. Чернолуцкой60 рассказывают о репрессиях в дальневосточной деревне в конце 1920-х- начале 1930-х гг. О судьбах спецпереселепцев говорится в работах Е.Н.Чернолуцкой, дающих сравнительный анализ условий жизни выселенных крестьян по стране и на Дальнем Востоке. Но судьба амурского крестьянства рассмотрена лишь в контексте общих для края тенденций, и даже выглядит менее суровой в связи с «мягкотелостью» судебных органов Приамурья. Интересен анализ документов архива Хабаровского края о политических репрессиях 3040-х гг. на Дальнем Востоке, приведённый А.Ю. Котельниковым, а также статьи В.Н. Караман61. Подобные работы дают крайне важный материал о направлении поиска исследователя и методах отбора необходимой ему информацииРезультатом активной исследовательской деятельности по изучению аграрной истории Дальнего Востока 1930-х тт. явились многочисленные попытки применения новых подходов к изучению вновь открытых в постсоветский период фактов. Однако история коллективизации амурского крестьянства не получила комплексного осмысления и в постсоветской историографии, что лишает историков возможности сформировать целостное представление об эволюции развития дальневосточного крестьянства.

Представления о коллективизации в СССР среди зарубежных авторов колебались от резко негативных до умеренных и даже оправдывающих террор. Однако в целом за рубежом закрепился отрицательный стереотип коллективизации.62 Среди трудов зарубежных историков выделяются работы Т. Шанина, составителя первой хрестоматии по крестьяноведению на русском языке.63 Исследуя крестьянство как политический фактор, Т. Шанин приходит к выводу, что необходимость прямого и жёсткого политического контроля над крестьянством со стороны государства вызвана потенциальной возможностью экономической самостоятельности крестьян. Автором перечислены сильные и слабые стороны социально-политической организациикрестьянства: к первым относится численное преобладание и рассеянность на обширной территории, но главной причиной независимости крестьянства является его монополия на производство продовольствия; ко вторым - дифференциация и дробление хозяйств, а также их техническая отсталость. Вывод о том, что ход исторического развития ослабляет политическую силу и потенциал крестьян подтверждается опытом советской индустриализации, снизившей значение села и приведшей к усиленной поляризации крестьянства, чем и воспользовались правительственные силы. Наиболее значимой для понимания социальных процессов 1930-х гг. представляется следующая идея: «ТЦиклическая стабильность крестьянского хозяйства и деревни и политическое значение этой стабильности подрываются, как правило, лишь серьёзным кризисом в сочетании с воздействием внешней силы,». 64 т гмощной политически и эмоционально». К такому же выводу приходят и отечественные социологи, объясняющие быструю ломку российских аграрных структур (всегда отличающихся наибольшей инерционностью) ослаблением защитного механизма общественной системы войнами, разрухой и стихийными бедствиями начала 30-х тт., дополненными волевыми решениями сильной65государственной власти.

Однако существует иная позиция объяснения аграрного кризиса 1930-х гг. в России, высказанная Р. Пайпсом, по мнению которого, неподготовленное к новым общественным отношения?,!, приведшим к его расколотости и полном}' душевному замешательству, крестьянство под влиянием ухудшающихся обстоятельств проявило свои «самые грубые, корыстные черты», «ни в один период истории русский крестьянин не выступал тем оплотом стабильности, каким он был в Англии или Франции»66 Крайне недоброжелательную характеристику российского крестьянства, данную Р-Пайпсом, во многом опровергают факты го истории Приамурья.

К более ранним работам относится теоретический по своему характеру груд М. JI. Левина,67 отмечающий «архаизацию» послереволюционной структуры российского общества и порождение кулака благодаря классовому подходу к крестьянству. Автор считает, что изменения в организации деревенской жизни были необходимы, но не было никакой необходимости в том, чтобы они осуществились поединому шаблон^': Согласившись с неизбежностью сталинской коллективизации,историкам придётся усматривать в сталинской полигаке прямое выражениеисторической необходимости и тем самым оправдать и принять использовавшиеся в68этой политике методы с некоторым исключением для явных ошибок и крайностей.

69Р. Дэвис, автор нескольких работ по коллективизации в Советском Союзе, достаточно точно определяет состояние советской экономики накануне коллективизации: к 1927 г. она достигла уровня, позволяющего умеренный рост как промышленности, так и сельского хозяйства Но нестабильная связь между государством и крестьянином, характерная для НЭПа, не была способна поддерживать более высокий уровень индустриализации, чем тот, который был достигнут накануне первой мировой войны. На фоне тревожной международной ситуации ещё больше усилилось убеждение советского руководства, что сильная индустриальная экономика, способная производить современное вооружение, необходима для выживания.70Переломного момента аграрного развития России касается совместное аналитическое исследование Р.У. Дэвиса и С. Г. Уигкрофта,71 пришедших к выводу, что государственную политику в 1930-е годы нельзя считать однозначно жёсткой и репрессивной, она была скорее беспорядочной и рефлекторной.

Труды М.Б. Таугера характеризуют голод 1932 - 1933 гг. как результат провала экономической политики советского руководства, несущего ответственность за лишения и страдания своего народа72Работы Ш. Фицпатрик,73 рассматривающие влияние коллективизации на социальные отношения и культуру деревни, отличаются точным сотщально-психологическим анализом взаимоотношений крестьянства с властями: система руководства деревней плодила деспотов местного масштаба, а Сталин и его соратники старались использовать ненависть обычного человека к местной власти, оправдывая «хорошего царя». Однако, по мнению III. Фицпатрик, документы свидетельствуют, что дух «наивного монархизма» в 1930-е годы не был присущ Ефсстьянсгву, убежденному в личной ответственности Сталина за мучения коллективизации.

В совместном исследовании Голланд Хантер и Я.МШирмер74 называют политику большевиков по принудительной организации крестьян в колхозы самым разрушительным фактором советской аграрной истории. Колхозы стали административной структурой для деревни, через которую власть контролировала производственную деятельность крестьян и изымала всё возрастающую долю произведённой продукции. Оценка результатов коллективизации в этом ретроальтернативном проекте весьма показательна: коллективизация не только подорвала сельскохозяйственные поставки для нужд несельскохозяйственного потребления, но и обусловила крайнюю необходимость индустриальных ресурсов для сельского хозяйства в виде тракторов, грузовиков, комбайнов, которые должны были возместить потери рабочего стада Общее сельскохозяйственное производство осталось ниже уровня 1928 г., коллективизация не способствовала его росту, который мог составить к 1940 г. 14 % без всякой ссгракгоризации».

В работах зарубежных историков рассмотрены также демографический, правовой и воешю-полштхческий аспекты по проблеме коллективизации в СССР.75Интерес к этой теме проявляют не только западные учёные, но и историки Японии, исследования которых отличаются чёткостью формулировок и точностью ответов на поставленные вопросы. Политическим аспектам зерновой проблемы посвящена работа Ю.Таниучи.76 Примером всестороннего рассмотрения ситуации 1930-х годов па Дальнем Востоке может служить работа К.Тэраяма,77 подчёркивающая значение внешнеполитического фактора для приграничных районов Советской России в этот период. Особые красноармейские колхозы и формирование Особого Колхозного Корпуса на территории ОКДВА признаны автором одним го способов решения не только внешнеполитических проблем, но и социально-экономических задач внутреннего порядка В целом, исследования зарубежных историков дали обширнейший материал разнопланового характера Главным достоинством этих работ является отсутствие предвзятости и упрощённости,Таким образом, представления о коллективизации в СССР среди зарубежных авторов колебались от резко негативных до умеренных и дажеоправдывающих террор. Но в целом за рубежом закрепился отрицательный стереотип коллективизации.78Подводя итоги анализа изученности темы, следует сказать, что на предыдущем этапе историки накопили огромный материал фактологического порядка, а теоретические и историографические наработки последнего десятилетия подготовили научный инструментарий для его осмысления с современных позиций.

Исходя из имеющихся концептуальных изменений, а также на основе большого историографического опыта по данной проблеме автор, учитывая перечисленные пробелы, выдвигает следующую Т]ЕЛЬ ИССЛЕДОВАНИЯ: на основе новых исторических документов и результатов, полученных отечественной и зарубежной историографией показать состояние амурского крестьянства в период коллективизации, что предполагает решение следующих поставленных автором ЗАДАЧ:1) исследовать причины кризиса в сельском хозяйстве Приамурья в конце 1920-х гг.;2) проанализировать учёт местным руководством специфических региональных особенностей в общегосударственной политике в конце 1920-х - начале 1930-х тт.;3) изучить государственные методы воздействия на крестьянство в ходе социалистического преобразования амурской деревни и раскрыть причины, по которым были искажены ленинские замыслы кооперирования крестьянства, нашедшие отражение в «бухаринской альтернативе»;4) рассмотреть перемены, происшедшие в жизни амурского крестьянства в результате коллективизации, и их последствия;5) дать оценку масштабам аграрных преобразований 1930-х гг. в Приамурье.

СТРУКТУРА РАБОТЫ включает введение, 3 главы, заключение, список источников и литературы. Приложение содержит таблицы, тексты документов, карты и фотографии.

МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. В основу исследования положены принципы объективности и историзма Методологической основой исследования является сощюкультурный подход к изучению истории. Автором использованыфавшительно-исторгнесиш, проблешго-хрополоптчесгснй и системный методы анализа, компьютерная обработка данных.

Логически и практически обоснованная методология для исследователя истории должна служить основой выявления закономерностей, связывающих отдельные факты. Использование системного подхода и структурного анализа в сочетании с признанием миогопричинности и инвариантности общественного развития позволяют преодолеть фатальное представление о принципиальной непознаваемости советского прошлого. Включение событий 1930-х гг. в общий ряд социокультурного развития России даёт возможность объективного осмысления важнейших тенденций в эволюции российского общества Для социокультурного подхода характерно рассмотрение субъекта как исторической категории, динамика которой определяется диалогом личности и общества, отдельного и целого. Исторически в начале этого процесса лежит сообщество, в котором преобладает целое, опирающееся на накопленное богатство культуры. Задача социокультурной методологии состоит в рассмотрении диалога личности и общества, ставящего в центр внимания переход между дуально противоположными оппозициями: от монолога к диалогу, от взаимопроникновения до раскола, от опасности до способности её предотвратить, от традиционализма к либерализму. Это не исключает возможность движения в противоположном направлении. Рассмотрение общества как субъекта воспроизводственной деятельности требует конкретизации специфики сообществ. Для российского общества характерен традиционалистский путь развития, отметающий либеральную альтернативу. Советский вариант выхода из кризиса предполагал выбор инверсионной альтернативы перед лицом опасности или смертельной угрозы, т.е. предпочтение возврата к старым и привычным формам развития вместо преодоления кризиса через создание новых форм. Решение подобных проблем включало массовый террор и депортацию, что явилось воплощением возведённого в абсолют архаичного мышления. Ломка российских аграрных структур, всегда отличающихся наибольшей инерционностью, стала возможна лишь в результате крайнего ослабления защитного механизма общественной системы войнами, разрухой и стихийными бедствиями начала 1930-х гг., дополненнымиволевыми решениями сильной государственной власти. Соотношение сил в системе "крестьянство - власть" изменялось то в пользу крестьянства, обладающего независимостью и самостоятельностью в связи с монополией на производство продовольствия, то в пользу государства, дезорганизующего социально-политическое единство крестьянства ввиду своей убеждённости в отсталости доиндустриальных сообществ. Главным способом разрешения этого конфликта было внесение властями раскола в крестьянскую среду и проведение политики, усиливающей дробление, измельчание крестьянских хозяйств.

Рассматриваемый в общем контексте многообразия и неповторимости исторических сценариев процесс коллективизации на отдалённой окраине Советского Союза, какой была Амурская область, позволяет углубить представление о многослойности и уникальности социальной структуры российского крестьянстваИСТОЧНИКОВАЯ БАЗА диссертации содержит неопубликованные ранее рассекреченные архивные материалы из 21 фонда местных и центральных архивов, а также опубликованные сборники документов. К делопроизводственным источникам относятся партийные документы, среди которых следует отметить секретные протоколы, инструкции, докладные записки, сводки, отчёты, служебные письма и телеграммы. Среди архивных источников имеются не только государственные и партийные документы, но и справочная литература, в том числе с грифом ДСП (для служебного пользования), статистические сборники, а также периодическая печать.

К общим особенностям документальной источниковой базы 30-х гг. относится отбор информации на уровне формирования источника, длительная засекреченность данных, что требует дополнительной и тщательной проверки обнаруженных сведений по многим источникам. В связи с этим в качестве источника автором приведены материалы, составленные по воспоминаниям участников событий первой половины 30-х годов, экспозициям школьных музеев, письмам и рассказам детей спецпереселенцев, свидетельским показаниям из личных дел архива УВД Амурской области. Комплексный сравнительно-исторический анализ содержания указанных источников позволил составить представление о количественных и качественных изменениях состояния сельского хозяйства Приамурья накануне и входе коллекгавизации; взаимовлиянии взглядов и настроений крестьянства на государственную полигику и характера мер воздействия на массовое сознание крестьян, оценить масштабы аграрных преобразований.

Большой пласт источников взят из Государственного архива Амурской области (ГААО), сохранившем протоколы и постановления местных органов власти, фонды документов по раскулачиванию в Тамбовском и Александровском районах, приисковые отчёты, статистическую отчётность. Списки раскулаченных, служебные записки, протоколы колхозных собраний, письма и жалобы крестьян дали возможность ретроспективного анализа раскулачивания в амурской деревне. Статистические сводки и отчёты 1930-х гг. отличаются фрагментарностью и тенденциозностью, что вызвачо необходимость поиска дополнительных данных для подтверждения приведённых цифр.

Сложность исследования этого периода отмечена многими историками и состоит в ведомственном хранении в архивах ФСБ и УВД огромного пласта документов, а также в археографической необработанности рассскрсчснных дел. Кроме того, общее состояние дел с так называемым «затухающим» текстом крайне затрудняет их изучение, поскольку в основном они состоят из рукописей, или вторых экземпляров машинописного текста Однако специфика отдалённой и малозаселённой окраины, какой являлась Амурская область (округ), имеет и некоторые преимущества: она позволила проверить многие фактические данные именно благодаря абсолютной не многочисленности зажиточного крестьянства Работа со списками раскулаченных была осложнена разрозненностью архивных фондов, находящихся частью в Российском Государственном Историческом Архиве Дальнего Востока (РГИА ДВ), частью в Государственном Архиве Амурской Области (ГААО), а также в Государственном Архиве Хабаровского Края (ГАХК). Поиски информациио взаимоотношении крестьянства и советской власти были существенно дополнены>сведениями Государственного Архива Российской Федерации (ГАРФ), в фондах которого имеются секретные протоколы и отчёты ДВК, письма и жалобы крестьян во В ЦИК.

Сопоставление данных из различных источников, выявление сведений о процессах 1930-х гг. через переписку и беседы с участниками этих событий - детьми раскулаченных - дали возможность автору выявить наиболее вероятностный ход событий в переломный период начала 1930-х годов и проследить направление дальнейшей трансформации крестьянского социумаНОВИЗНА РАБОТЫ состоет в том, что автором впервые:1) введены в научный оборот ранее неопубликованные источники из рассекреченных архивных фондов: документы, карты, фотографии;2) проведён комплексный анализ состояния сельского хозяйства Амурской области накануне и в ходе коллективизации, что позволило представить общую динамику аграрных преобразований в Приамурье и оценить их эффективность;3) проведена обработка статистических данных на основе новейших компьютерных технологий, позволивших наглядно представить основные тенденции аграрного развития Приамурья в 1930-е гг.;4) в качестве источника приведены воспоминания современников событий 1930-х гг., восполнившие картину прошлого сведениями, отсутствующими в документах (в т.ч. фотографиями), что способствовало более объективному её восприятию;5) к анализу данной темы применён социокультурный подход, признающий многонаправленность исторического процесса и неоднозначность его результатов, что дало возможность сделать обобщения и выводы, позволяющие выйти на более широкий уровень восприятия общественных преобразований в России;6) данная проблема освещена в свете современных трактовок отечественной и зарубежной историографии, значительно изменивших и обогативших за последнее десятилетие историческую науку.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ работы состоит в следующем:1) использование социокультурного подхода в освещении истории российского крестьянства в период коллективизации в её локальном проявлении;2) выявление из прошлого исторического опыта наиболее рациональных форм сельскохозяйственного производства на юге Дальнего Востока;3) использование основных выводов при создании обобщающего труда по истории дальневосточного крестьянства, а также в ходе преподавания курса истории России в высших, среднеспециальных и общеобразовательных учебных заведениях.

ОСНОВНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ исследования изложены в выступлениях автора на 8-и научных конференциях, опубликованных тезисах (7) и сборнике учебно-методических материалов (1).

Примечания:1 Крестьянство и индустриальная цивилизация. - М., 1993. - С.10.

2 Горшенин В.М. Проблемы адаптации сельского социума Амурской области к кризисным явлениям.//Амурское село: проблемы социального становления и трансформации. Материалы областной научно-праюкческой конференции 26 -27 октября 1998. г.-Благовещенск, 1999.-С.22.

4 Верба И. К Участие комсомола Дальнего Востока в социалистическом преобразовании сельского хозяйства (1923 -1930 гг.) // Материалы 6-й научно-технической конференции. - Хабаровск, 1968. - С.45 - 53.

Иванов Б. В. Осуществление ленинского кооперативного плана на Дальнем Востоке (1922 -1927 гт.) -дисс. на соиск. уч.степ. канд. ист. наук. - Томск, 1961.

Морозов А.3. Партийные организации Дальнего Востока в борьбе за коллективизацию сельского хозяйства края I! Из истории организаций КПСС на Дальнем Востоке. - Хабаровск,1962.

Силуянов А.С. Участие рабочего класса в подготовке социалистического преобразования в деревне (19251929 гг.) -дисс. на соиск. уч степ. кацц. ист. наук. - М.,1968.

ЧиченинаА.Ф. Борьба партийной организации за коллективизацию сельского хозяйства Амурской области (1927 -1934 гг.) - дисс на соиск. уч. степ. канд. ист. наук - Томск, 1966. - 305 л.

Чаусов П.Х Роль Красной Армии в колхозном сгрслгельствэ на Дальнем Востоке в 1927 -1932 гг. - дисс. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. - Иркутск,1965; Он же. Социально-экономическое положение дальневосточной деревни накануне массовой коллективизации И Вопросы истории Сибири. - Иркутск, 1967. - С. 54 - 74. Шишко Н.П. Борьба дальневосточной краевой партийной организации за победу линии партии на сплошную коллективизацию и укрепление колхозного строя (1929 -1934 гг.) - дисс. на соиск. уч. степ. кацц. ист. наук. -Томск, 1965.

Лебединская А Из истории комсомольского похода за урожай и коллективизацию на Дальнем Востоке (1929 г.) И Учёные записки, т. 15. - Благовещенский госпединститут им. М.И. Калинина. -1971.

Збетковский НА Плановое переселение на Дальний Восток в годы Советской власти (1925 - 1940 гг.) // Вопросы истории и социологии Дальнего Востока. - Благовещенск,1972.

Сычеоский Е.П. К вопросу о социальной структуре амурского крестьянства накануне Великой Октябрьской зэциалистической революции // Вопросы истории и социологии Дальнего Востока. - Благовещенск,1972. Чаусов П.Х. Из истории коллективизации крестьянских хозяйств на Советском Дальнем Востоке. // Вопросы истории Дальнего Востока. - Хабаровск, 1972. - Вып. 1; Он же. Из истерии коллективизации дальневосточ-ного крестьянства. // Вопросы истории Дальнего Востока - Хабаровск, 1S72. - Бып. 2, Он же. Массовая коллективизация крестьянских хозяйств и ликвидация кулачества как класса на Советском Дальнем Востоке [1930 -1934 гт.) II-Из история Дапьнего Востока. -Хабаровск, 1976.г Берлякова Н.П. Деятельность дальневосточной краевой партийной организации по подготовке и проведению этпошной коллективизации (1927 —1932 гг.) - М., 1978.

Пебединская ТА Ленинский комсомол - активный помощник партии в коллективизации сельского хозяйства на [Дальнем Востоке. (1928-1932 (т.)-М, 1973.

Проскурина ЛИ.Колхсшаядеревня^шьнегоЗэстокаСССР нашнунеЗ^ Отечественной.войны (1938-люнь 1941гг.) - Владивосток, 1977.

5 История Дапьнего Востока СССР. -кн. 7. Советский Дальний Восток в период восстановления и реконструкции народного хозяйства, победы социализма в СССР (ноябрь 1922 -1937 гг.) - Владивосток,1977. YaM же. - С. 123,124,148.

10 Чаусов П.Х. Историография сплошной коллективизации на Дальнем Востоке СССР // Сельское хозяйство и крестьянство Дапьнего Востока СССР в период строительства социализма и коммунизма. - Хабаровск, 1984. -С.81 -94. Он же. Некоторые вопросы историографии сплошной коллективизации на Дальнем Востоке СССР II Проблемы истории Дальнего Востока СССР (XVII - XX вз.) в отечественной литературе. - Владивосток, 19S6. - С. 72-80; Он же. Завершение коллективизации крестьянских хозяйств на Дальнем Востоке СССР (1935-1937 гг.) // Формирование и развитие рабочего класса и крестьянства на советском Дальнем Востоке. - Хабаровск, 1988. -С.65-78.

11 Из истории рабочего класса и крестьянства Дальнего Востока. - Владивосток, 1980.

12 Волошина Л. И. Классовая направленность налоговой политики советской власти в деревне Дапьнего Востока з период восстановления народного хозяйства.//социапьнск1олитическое развитие дальневосточной деревни Советский период). - Владивосток, 1984;Лыкова Е.А Развитие коллективных форм землепользования в дальневосточной деревне в период непосредственной подготовки коллективизации (1927 -1929 гт.).// Социально-политическое развитие дальневосточной деревни (советский период). - Владивосток1984.

13 Из истории социалистического строительства в деревне: истоки и уроки коллективизации. Благовещенск, 1989.

14 Тибекин А Р. Организация и экономика сельского хозяйства Дальневосточного экономического района (1858-1985гт.) -Хабаровск, 1989.

15 Алексеева Л.В. Сельскохозяйственное производство Уральской области в годы первой пятилетки (1928 -1932).-Курган, 1998.

Артёмова О.В. Крестьянский дзор на европейском Сееере (вторая половина 1930-х -1940-е гг.) - Вологда, 1997. Баранова Н.Б. Власть и воздействие на массовое сознание в 30-е гг. XX в. (на материалах Среднего Поволжья). -М.,1997.

Берсенев В.Л. Исторические особенности реформирования аграрных отношений в России, - Екатеринбург, 1995. БатураАИ. Коллективизация в Забайкальской деревне (1927-1334 гг.).- Иркутск, 1995. Цоброноженко Г.Ф. Проведение сплошной коллективизации в Северном крае (1929-1932 гг.). -Петрозаводск Д993Цоржиев Д.Л. Социапьно-гсзлетичэский протест и вооружённые вьступлония крестьянства в Бурятии на рубеже 20 - 30-х гг. - Иркутск, 1995.

Ерёмин АС. Коллективизация крестьянских хозяйств на Среднем Урале. - Екатеринбург, 1997. ^Кирсмская В.Б. Население российской федерации в 1920-30-с гг. - М.,1997. Зайцева Л А Развитие сельского хозяйства Бурятии (1923 -1985 гг.). - Иркутск, 1997.

Игонин АВ. Партийно-государственная полтика в сельских районах Ставрополья, Кубани и Дона: историко-полигический и теоретический аспекты (1928- 1934гг.). - Ставрополь, 1997. Кочетков И В. Зерновое производство СССР в 1923 -1926 гт. - С-П.,1998.

Кущеретов P.M. Аграрная политика Советского государства 1917 -1991 гг. (на материалах Северо-Кавказского эегиона). -М.,1997.

Маткова И. Н. Отношения города и деревни России в годы двух первьк пятилеток: исюрико-соц'.1альньм аспект. -М.,1997.

Миронова Т.П. Общественное сознание российского крестьянства в 20-е гг. XX в.( по материалам европейской •iacra России). -М., 1993.

Михеев В. И. Сопротивление Курского крестьянства политике большевиков в 1918 -1933 гг. - Курск, 19ЭЗ. Надькин Т.Д. Сплошная коллективизация и раскулачивание крестьянских хозяйств в Мордовии. - Саранск, 1996. Осокина ЕА Распределение и рынок в снабжении населения СССР в годы первых пятилеток (1928 — 1941). — М.,1998.

Плеханова О.В. Налоговая политика Советского государства в деревне в 1925 -1929 гг. и её осуществление в Укэсковской, Рязанской, Тульской губерниях. - Курск, 1997.

Родионов М. Л. Российская деревня: дискуссии о путях развития и уроки аграрных реформ - М.,1996. Савельев С.И. Социально-классовая политика ВКП(б) и общественно-политические процессы в деревне во эгорой половине 20-х - начале 30-х гг. (Нижнее Поволжье) - Саратов, 1994.

СтасюкэБич С.М. Социально-экономическое развитие амурской доколхозной деревни (1922 -1929 гг.) -Владивосток, 1995.

Суверов Е. В. Западносибирская деревня накануне коллективизации (1926 -1929 тт.). - Барнаул, 1996. Гскаргза Н. А Деформация соццально-зкономичгских отношений з станицах и сёлах Северо-Кавказского края в 1928-1929 гг. (изменение политики государства в деревне) - Росгое-на-Дону, 1994. Налькова В А Зерновая проблема в 1920-е гг. (по материалам европейских районов России). - М.,1997. Яхшиян О.Ю. Крестьянская община и местныэ органы власти в русской деревне 1920-х гг.-М.,1998.

15 Алексеева Л.В. Советская деревня в гсды первой пятилетен (1928-1932 гг.) II Новое в исторической науке: в томсщь преподавателю истории. - Нижневартовск, 1997. - Вып.1. - С.126-137.

Сухарев А.И. Как ликвидировали кулаков в нашем крае // Вопросы краеведения: Материалы VI и VII краеведч. чтений. Волгоград,1998. - Вып.4-5. - С. 127-133.

Воронин, АВ. Советская власть и кооперация: (Кооп. политика сов. власти: центр и мест, власти Европ. Севера в 1917 - начале 30-х гг.) / Петрозав. гос. ун-т. - Петрозаводск, 1397.

Засильев В., Линн Виола. Коллективизация и крестьянское сопротивление на Украине (ноябрь 1929-март 1930 т.)-Винница, 1997.гапаганов З.П. Коллективизация в Горной Шории (1920 - 30-е тт.) II Сибирь: XX в. Кемерово, 1999. С. 113-116. "унькин Н. В. Казачий кулак против экспансии инородцев. - М.,1998."ущин Н.Я. «Раскулачивание» в Сибири (1928-1934 гг.): методы, этапы, социально-экономические и демографические последствия. - Новосибирск, 1996.

Цоброноженко Г.Ф.; Ильин В.И. Советское кулачество: феномен социального конструирования II Материалы Февральских чтений гуыанитзрного факультета - Сыктывкар, 1997. - С, 26-30Цобронсокэнко Г.Ф. Шабалсва Л.С. Новые документы о деятельности комиссии В.М. Молстова по разработке постановления ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. "О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах плотной коллективизации" II Вестн. Сыктывкар, ун-та. Сер. 8. История. Филология. Философия. -Зьйаъ!в!сар,1997. - Вып.2. -С.192-195.

Цовбня О.А, Лихачева Л.Б. Трудовое переселение крестьян Украины в период коллективизации (на примере Донецкой области) VIII ВсеукраТнська Наукова Конференция Чсторичне Краезназство I Культура"; доповщь // ttp://i^kharka/.ua1RussianMЦоржиев, Д. Л. Социально-политический протест и вооруженные выступления крестьянства в Бурятии на рубеже 1920-1930-х гг. // Буряг.гос.ун-т. Улан-Удэ, 1996.

Н<алсэноэ Ц.-Д. Образование района: Коллективизация // Край голубых озер. - Улан-Удэ, 1997. -С.26-37. Зеленин И.Е. Крестьянство и власть в СССР после "революции сверху" // Вопр. истории. 1996. - N7. Лвницкий НА Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов): Учеб. пособие для вузов, факультатив, занятий и шк.уроков по курсу Новейшая история. - М.,1996.

Агонии АВ. Партийно-государственная политика и ее реализация в сельских районах Ставрополья, Кубани и Цона: историко-политический и теоретический аспекты (1928-1934 гт.) // Вестн. Ставропал. гос. пед. ун-та. Социально- гуманит. науки - Ставрополь, 1996. - Вып.4. - С.20-26.

Ильиных В.А, Бадачян Т.М. Крестьянская семья и двор в Западной Сибири в 1930-1980-х гг. (концепция научно-исследовательского проекта) // Крестьянская семья и двор в Сибири в XX в.: проблемы изучения. Новосибирск, 1999.-С. 3-12.

Кириллов В. Сопротивление крестьян - спецпереселенцев и методы борьбы с ними Советской власти // Карта.

Рязань,1996. - № 13-14-С.51 -55; Он же. http^/vw/A'.hro.org/'eciitjons/'Karta/'rirl314/"Kiriii.himКислицын С.А. Советское государство и политика раскулачивания II Казачий сборник. - Ростов н/Д.,1998.

Кодин Е. "Смоленский архив": украденные страницы истории Смоленщины // Край смол. - Смоленск, 1996. - N710.-C.3-13.

Коллективизация: свидетельства очевидцев // Эхо веков. - Казань, 1997. - С. 123 -125. Коллективизация в Башкортостане // httpV/www.uic bashedu rLi/endkl/kkk/kollektiviz htm Косачев В.Г. Накануне коллективизации: Поездка И.В. Сталина в Сибирь // Вопр. истории. 1598. N5. Кочура Д. В. Коллективизация в СССР: «раскрестьянивание деревни» или необходимый этап модернизации советской экономики?// Вестник Сгавроп. ГПУ. Соц.-гуманит. науки. Ставрополь, 1996. Вып. 4. С. 62 -66. Кравчук НА К вопросу о причинах голода 1932-1933 гг. // Юрадическии вестник. 1998. - №2. - С. 45-58. Мельник, АН. Рязань - "глазами" ОПТ/ (1929-1930 гг.) И Труды Рязанского исторического общества. -Рязань,1998. - Вып.2 - С.134-151.

Малышева, М. П. Голод на юге Сибири в 1930 г //Гуманит. науки в Сибири. Новосибирск,1998. N2. С. 84-88. Михайлов В.М. Сельскохозяйственная реформа в Чувашской АССР во второй половине 20-х - 30-е годы II Аграрный сектор экономики Чувашии в XX веке: преобразования, проблемы и перспективы развития. -Чебоксары,1997. - С.52-63.

Мошков Ю А Коллективизация и сельскохозяйственное производство в СССР в 30-е тццы И Вестн. Моск. ун-та. Сер. 8, История. - М„ 1997. - N3. - С.46-75.

НадькинТ.П. Коллективизация крестьянскиххозяйств Мордовии в 1931-1932 гг.: Второй отлив из колхозов// Экономика Мордовии: история и современность. - Саранск, 1S97. - С. 100-112, Он же. Районные подразделения для раскулаченных в Мордовии // Исторические и политические науки в контексте современной культурной традиции. - Саранск,1999. - С. 295-300.

Никитина О. И. Коллективизация и раскулачивание в Карелии. - Петрозаводск^997. Никонов А Спираль многовековой драмы: аграрная наука и политика России II Наука и жизнь. М.,1996. N7. Особенности российского земледелия и проблемы расселения в IX - XX вв. - Тезисы докладов и сообщений. -М, 1998.

Папков С А".Дети гибнут тысячами": (Материалы руководителя Детской комиссии ВЦИК о жертвах голода в Казахстане) II Гуманит. науки в Сибири. Сер.: Огеч. история. - Новосибирск,1996 - N2. - С 80-83 Политика раскрестьянивания в Сибири. Выл.1. Этапы и методы ликвидации крестьянского хозяйства. 1930-1940 гг. Хроникально-документальный сборник. Новосибирск, 2000.

Проскурина Л.И. Социализм и дальневосточная российская деревня в 20-30 гг // Эволюция и революция: опыт и ypo;ai мирозой и российской истории: Материалы междунар. науч. конф. Хабаровск,1997. С.224-227. Реализация политики Советского государства в отношении крестьянства в конце 1920-х - начале 1930-х гг. на территории Балезинского района Удмуртской Республики //Арх Урала - Екатеринбург,1996. - N1. - С.77-86. Рязанская деревня в 1929-1930 гг. Хроника головокружения: До^меяты и материалы. М., 1998. Санникова Я.М. Начальный этап коллективизации сельского хозяйства в Якутии // Актуальные проблемы социальных наук. - Якутск,1998. - С. 12-19.

Самосудов, В.М.; Рачек, Л.В. Судьбы людские: Исг.-док. очерк.Омск,1998.

Сиротинин В. Г. Ссылка на юге Енисейской губернии. Шушенское, 1997 //http://www.memonal.krsk.ru/onas/970000.htmСколько было сослано кулаков? // http://stalinism.newrnail.ru/kuiak.htmСлавко Т. Лишенцы На материалах крестьянских судеб уральцев, лишенных избирательных прав в 1918-1SX гг. // Карга = Karta. - Рязань, 1996. - N10/11. - С.25-29.

Слезин АА Комсомол в коллективизации (на материалах ЦЧО) II Тамбовское крестьянство: от капитализма к социализму (вторая половина XIX - начало XX вв.). - Тамбов, 1338. - Выл.2. - С.180-190.

Слово "кулак" теперь самое страшное в деревне": О настроении жителей Юга России в начале "великого перелома" / Публ. подпот. Бочаров АII Источник. -М.,1998. - N4. - С.74-80.

Советы Чувашии и массовая коллективизация деревни (192S-1932 гг.): переосмысление традиционных подходов II Аграрный сектор экономики Чувашии в XX веке: преобразования, проблемы и перспективы развития. -Чебоксары,1997. - С.64-85.

17 Носова Н.П. Государство и крестьянство советской России. Взгляд со стороны. (Зарубежная историография проблемы) // Рубеж веков: проблемы методологии и историографии исторических исследований. Тюмень, 1999. С. 104-111.

Рачек Л.В. Некоторые Еопросы истории коллеетизизации в новейших исследованиях (1988 -1990 гг.) // Вопросы истории и литературы. - Омск,1995. - С. 63 -67.

Самосудов В.М. Современная отечественная историография коллективизации (1980-середина 1990-х гг.)-Омск,1998.

Тихий К.Т. «Имидж» коллективизации в СССР сточки зрения иностранных наблюдателей.// Россия и АТР. 2000. №2. С. 68-74.

18 Трагедия советской деревни: коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы. 1927 -1939 гг. М. 1999. Т. 1. Май 1927 - ноябрь 1929; М. 2000. Т. 2. Ноябрь 1929 - декабрь 1930.

19 Советская деревня глазами ВЧК - ОГПУ - НКВД. 1918 -1939: Документы и материалы. - T.l. - М. 1998. Голос народа: письма и отклики советских граждан 1918 -1932 гг. - М., 1998.

Общество и власть в 1930-е годы. - М., 1998.

20 Отечественная история. -1998. - № 6. - С. 94.

21 Вылцач М А Последние единоличники: источниковая база и историография II Кооперативный план: иллюзии и действительность. - М.,1995. - С. 72 — 90; Зеленин И.Е. Крестьянство и власть в СССР после «революции сверху» // Вопросы истории. -1996. - № 7. - С.14 - 31; Ивницкий Н.А Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годсэ): Учебное пособие для вузоз-М.,1996.

22 Бабашкин В.В. Крестьянский менталитет как системообразующий фактор советского общества. // Менталитет и аграрное развитие России (XIX- XX ев.) - М.,1996. - С. 276.

23 Зеленин И.Е. Крестьянство и власть в СССР после «революции сверху» // Вопросы истории. -1996. - № 7. -С. 14,31.

24 Ивницкий Н.А Сталинская «революция сверху» и крестьянство // Менталитет и аграрное развитие России (XIX - XX вв.). - М. 1996. - С. 247 - 259; Он же. Коллективизация и раскулачивание. - М., 1996. - С.259.

25 Как России заново обрести сбою историю // Судьбы российского крестьянства. - М.,1996. - С. XXI.

26 Бестужев-Лада. Ретроальтернатмвистика в философии истории. - Вопросы философии. -1997. - № 8. -С.122.

27 Игонин А В. Указ. соч. - С. 20.

28 Крестъяноведение: теория, история, современность. -М., 1996. Менттэтттет и аграрное развитие России (XIX - XX вз.). - М., 1996. Судьбы российского крестьянства. - М., 1S96.

29 Булдаков В. П. Красная cf.iyra: природа и последствия резолю!^£>нного насилия.—М., 1997. Кабанов В.В. Кооперация, революция, социализм. -Tv*.,1S33.

30Исаев ИА Революционная психология и революционная законность. // Революция и человек: социально-психологический аспект. -М., 1933. -С. 37.

31 Бокарев Ю.П. «Удам Россию не понять» (поведение крестьян в революционную эпоху).// Революция и человек: социально -психологический аспект. - М, 1S3G. -C.S1.

32 Леонтьева Т.Г. Вера или свобода: попы и либералы в глазах крестьян в начале XX в.// Революция и человек: ох^тьто-чтасюлогическктй аспект. -М., 1936. -С.112-114.

33 Кабанов В. В. Влияние войн и революций на крестьянство. // Революция и человек: социально -гк>1хологический аспект. -М„ 1996. - С. 147.

34 Данилов В.П Аграрные реформы и аграрные революции в России // «Великий незнакомец». - М-Л992. - С. 310-321.

33 Отечественная история. 1998. №6. С. 120.

36 Ахиезер АС. Россия как большое общество // Вопросы философии. 1S33. №1. С. 3.

37Зиновьев А.А. На пути к сеерхооществу. - М., 2000. - С. 424-425. 33 Ипонин АВ. Указ. соч.-С. 2139Зиновьев АА Русская судьба, исповедь отщепенца. - М., 1333. - С. 333.

40 Крестьянство Дальнего Востока СССР XIX - XX вв,(очерки истории). Владивосток. 1991.

41 Тамже-С. 186,191.

42 Гам же. - С. 204.

45 Исторический опыт открытия, заселения и освоения Приамурья и Приморья s XVII - XX ее. (К 350-лзтию начала похода В.Д. Пояркова на Амур). -Международная научная конференция. Тезисы докладов и сообщений. Вып.2. Владивосток. 1993.

44 Лыкова Е. А Казачество Дальнего Востока в 20-е гады ХХв. 11 Указ. сб. - С. 60.

45 Исторический опыт открытия, заселения и освоения Приамурья и Приморья в XVI! - XX ез. (К 350-лзтию начала похода В Д Пояркова на Амур). - Международная научная конференция. Тезисы докладов и сообщений. - Вып.2 - Владивосток, 1993. - С. 57.

46 Там же.-С. 56.

47 Проскурина Л. И. Вернуть земле хозяина. // Россия - АТР. -1992. - № 2. - С.21 - 32; Она же. Коллективизация на Дальнем Востоке. // Исторический опьгт открытия, заселения и освоения Приамурья и Приморья в XV!! -XX вв. (К 350-летию начала похода БД Пояркова на Амур). - Международная научная конференция. Тезисы докладов и сообщений. - Вып.2 - Владивосток, 1993. С. 63 - 66; Она же. Деревня двадцатых. //Россия и АТР.

45 Стаскжевич С.М. Социально-экономическое развитие амурской доколхозной деревни (1922-1929 гг.) Автореферат дисс. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. Владивосток. 1995. С. 17,21,22.

Е0 Батура А И. Коллективизация в Забайкальской деревне. - Дисс. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. - Иркутск, 1995 -С.91.

51 Ефимов А.А. Некоторые аспекты коллективизации в Амурской области.// Тезисы докладов 49-й научно-практической конференции преподавателей и студентов -41- Благовещенск, 1999. С 45 - 47.

Тимохин В.П. Октябрь в судьбах аграрных преобразований.// Октябрь 1917 г. и современность. Тезисы докладов на межвузовской научно-теоретической конференции 4-5 ноября 1997 г. - Благовещенск, 1998. -С. 115-117. Курмачёва В.Ф. Прошлое и настоящее аграрного сектора экономики Амурской области.// Там же. С. 77 81. Курмачёва В.Ф., Сссонхина М.В. Формирование государственного сектора в сельском хозяйстве Амурской области за 1917 -1997 гг.//Там же. С. 94 - 98Курмачёва В.Ф., Железнякова Н.В. Механизм реализации технической политики в аграрном секторе экономики Амурской области: 1917 -1997 rr.il Там же. С. 89 - 94.

Сидоренко А А Создание колхозного строя в Приамурье.//Архивы. Люди. События. Время. - Материалы научно-практической конференции 20 апреля 1999 г. - С. 43 - 46.

Лягина Н П. От голода 1933 г. - к решению продовольственной проблемы в Советском Союзе (1933 -1940 гг.) // Там же. С. 90 - 92.

52 Курмачёва В.Ф., Сосонкина М.В. Формирование государственного сектора в сельском хозяйстве Амурской области за 1917 -1997 rr.ll Октябрь 1917 г. и современность. Тезисы докладов на межвузовской научно-теоретической конференции 4-5 ноября 1997 г. - Благовещенск, 1998. -С. 95.

53 Лягина Н. П. От голода 1S33 г. - к решению продовольственной проблемы в Советском Союзе (1933 -1940 гг.)// Архивы. Люди. События. Время. - Материалы научно-практической конференции 20 апреля 1999 г. С. 90.

54 Сидоренко А А Создание колхозного строя в Приамурье.// Там же. - С. 46.

55 Гаврилов Р. Временем реабилитированные. Историческая эпопея в 4-х книгах. Кн. 1. В тисках. - Владивосток, 1999 - С. 115.!в Аргудяева Ю.В. Крестьянская семья у восточных славян на юге Дальнего Востока России (50-е годы XIX -начало XX в.) М„ 1997. 57 Там же. С. 43.

38 Абеленцев В.Н. «На процессе не было представлено никаких документов.» (К 75-летию Зазейского восстания 1924 г.) // Русский берег. - № 4, июль 1999. - С. 12 - 13. Он же. Амурское казачество XIX - XX вв. -Благовещенск, 1999. Коваленко А И. Культура дальневосточного казачества: история формирования, проблемы возрождения. - Дисс на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. - Владивосток. 1995.

51 Котельников АЮ. Краткий анализ документов архива Хабаровского края о политических репрессиях 30 -40-х годов на Дальнем Востоке II Указ. сб. - С.285 -293; Караман В.Н. Репрессивная политика против дальневосточного крестьянства в 30-е годы XX в. // Исторический опыт освоения Дальнего Востока. Вып. 3. Проблемы исторического, социально-экономического и культурного развития. Благовещенск. 2000. С. 126-130; Он же. В образе врага - крестьянин. // Россия и АТР. 2001. №1. С. 556452 Тихий К.Т. «Имидж» коллективизации в СССР сточки зрения иностранных наблюдателей.// Россия и АТР. -2000. - №2.-С. 68 - 74.

53 Великий незнакомец крестьяне и фермеры в современном мире. - М.,1992.

54 Т.Шанин. Крестьянство как политический фактор. // Великий незнакомец: крестьяне и фермеры в современном мире. - М.,1992. - С. 269 - 278; Он же. Кооперация и коллективизация. /Лам же. - С.361 - 365.

55 Кузьмин С.А Социальные системы (опыт структурного анализа). - М., 1996. - С. 105.

56 Р. Пайпс. Россия при старом режиме.-М., 1993.-С. 188-190.

67 М.Л. Левин. Российские крестьяне и советская власть: исследование коллективизации. - Нью-Йорк,1975. 58 Отечественная история. -1994. - № 4 - 5. - С. 49.

89 Davies, Robert William. The socialist offensive: The collectivization of Soviet agriculture, 1929 -1930. Cambridge,1980; idem. The Soviet Collective Farm, 1929-1930. Cambridge 1980.

70 Р.У. Дэвис. Развитие советского общества в 20-е гг. и проблема альтернативы II Россия в XX веке: историки мира спорят. - М.,1994. - С. 311 -<317.

71 Р.У. Дэвис, С.Г. Уиткрофт. Кризис в ооветском сельском хозяйстве (1931 -1933 гг.) II Отечественная история, 1996.-№6. -С. 94-132.

72 Таугер МБ. Урожай 1932 года и голод 1933 года //Судьбы российского крестьянства, - М„ 1996. -С.298 - 332.

73 Fitzpatrick, Sheila. Stalin's peasants: resistance and survival in the Russian village after collectivization. -New York, 1994; Фицпатрик Ш. Как мыши кота хоронили. Показательные процессы в сельских районах СССР в 1937г.//Судьбы российского крестьянства, - М., 1996. - С. 387-415.

74 Голланд Хантер, Я. М. Ширмер. Советское сельское хозяйство с коллективизацией и без неё // Отечественная история, 1995. - №6. - С. 145 -175.

76 Taniuchi Yu. Decision-making on the Ural-Siberian method // Cooper., Pemiem, Rees E. A (eds). Soviet History. 1996. -P. 78-103.

71 Тэраяма К. Маньчжурский инцидент и СССР. - Саппоро,1996. - С. 181 -182.

78 Тихий К.Т. «Имидж» коллективизации в СССР сточки зрения иностранных наблюдателей.// Россия и АТР. -2000. - №2.-С.68 - 74.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Ермизина, Елена Михайловна

Выводы:

Накануне коллективизации опасность не реальная, а предполагаемая стала для истей сигналом к защитным действиям, заставляя их по опыту военных действий нести упреждающий удар по не желающему подчиняться крестьянству. В мурском округе в 1929 г. партийные власти уже претендовали на роль :пререкаемого авторитета, единолично выбирающего способы трактовки и шолнения общепартийных задач, определяемых центром. В отношении >естьянства их позиция уже в конце 1929 г. (до начала официальной кампании [квидации кулачества как класса) приняла характер жёсткого противостояния, )торое не могло больше довольствоваться методами избирательного экономического 1вления и неминуемо вело к борьбе за уничтожение потенциального противника. Раскулачивание амурского крестьянства имело ряд характерных особенностей: Кампания по ликвидации кулачества как класса на Амуре была развёрнута властями после фактического разорения крестьянских хозяйств в результате наводнений 1928-1929 гг., что явно дискредитировало действия властей. Руководящие органы вынуждены были менять критерии определения кулака, всё больше сближая его образ с одиозной фигурой врага, вредителя. В процесс выявления кулака под воздействием властей неизбежно были вовлечены сами крестьяне, что сделало его необратимым. Согласившись лишь раз с насилием по отношению к односельчанам, крестьяне стали заложниками этой политики, а затем и её жертвами. В условиях распада социальных связей и отказа от традиционных регуляторов общественных отношений крестьянство, будучи носителем консервативных тенденций, стало заложником строительства нового строя. Находясь в состоянии полной дезориентации, крестьяне в большинстве своём были способны лишь на пассивную форму протеста - сворачивание хозяйственной деятельности и уход из деревни.

Именно пассивное сопротивление крестьян в виде самоликвидации хозяйств создало угрозу срыва кампании по раскулачиванию. Стремящиеся во что бы то ни стало выполнить указания вышестоящих органов, местные руководители вынуждены были соединить образ «кулака» с «антисоветским элементом», чтобы не сорвать контрольные цифры по раскулачиванию. Поскольку исторические условия заселения Приамурья привели к тому, что наиболее зажиточные крестьянские хозяйства находились в приграничной полосе, в процессе раскулачивания амурское руководство прибегло к сплошному выселению старожильческих и сохранившихся зажиточных хозяйств из пограничных районов. Несмотря на тщательную подготовку и организованное проведение операции по выселению, носившей поэтапный характер, удалось выселить лишь половину из намеченных хозяйств, остальные скрылись. Опасаясь высылки в северные районы края и чувствуя неразборчивость властей в отношении к «кулакам», оставшиеся крестьяне тоже покидали свои сёла. Ранее состоятельные деревни обезлюдели, осваиваемые многолетним трудом территории оказались заброшены. В результате выселения крестьян из Амурского округа к 1934 г. численность сельского населения в приграничных районах снизилась до уровня 1910 г., что стало главной причиной голода 1932 г. В связи с обострением международных отношений в начале 1930-х гг. на Дальнем Востоке возникла проблема укрепления приграничных территорий, для решения которой пришлось организовать сюда новое переселение, делая упор на военные кадры. Особенностью Дальнего Востока была организация красноармейских колхозов. Однако красноармейское переселение стало затратной и неэффективной формой освоения края. Истинное назначение красноармейских колхозов выходило за рамки их производственной деятельности и заключалось в усилении обороноспособности края. Как форма коллективных хозяйств они были аморфны и нежизнеспособны.

I Раскулачивание в амурской деревне не стимулировало процесс коллективизации крестьянских хозяйств, поскольку все основные мероприятия проводились с опозданием и не достигали эффекта. Созданные колхозы подвергали периодическим «чисткам», подрывая и без того слабый их кадровый состав. Поэтому основным результатом раскулачивания стало не укрепление сельского хозяйства, а катастрофический его подрыв, последствия которого не преодолены до сих пор.

Трагедия раскулачивания амурского крестьянства - в уничтожении не только зажиточных хозяйств, а крестьянских хозяйств вообще. Раскулачивание лишило крестьян не только возможности самостоятельного хозяйствования на земле, оно подорвало основы воспроизводства крестьянства как целостного социального типа земледельца, для которого хозяйствование на земле было не просто способом выживания, а образом жизни. Раскулачивание превратилось в раскрестьянивание, которое охватило и предприимчивых, и бесхозяйственных крестьян, лишив земледельческий труд моральной ценности и подменив самоотдачу земледельца-труженика безучастным отношением к тому, что считалось не только его профессией, но и призванием.

Однако своеобразие условий необжитой окраины внесло в эту трагедию >зитивные черты: раскулаченные из центра страны прибывали сюда, чтобы строить шезные дороги, работать на приисках и лесозаготовках, созидая новые объекты и ваивая необжитые районы. Поток сельского населения, отторгнутый от привычной еды обитания и хлынувший на новостройки края, принёс в их жизнь крестьянские удовые традиции и общинные устои. И хотя в психологии крестьянства, тяжело и гдленно приспосабливающейся к новым условиям, были и негативные черты золяционизм, авторитаризм, консерватизм, отсутствие уважения к чужой •бственности), но слияние былого крестьянского традиционализма с новой циалистической идеологией создало неповторимый устойчивый симбиоз - сознание светского типа.

Исторический урок ситуации 1930-х гг. состоит в оценке масштабов •циального кризиса и эффективности методов его преодоления. В условиях, когда >изис затронул интересы каждого отдельного человека и вывел из равновесия всю •циальную систему, она стала уязвима даже перед незначительным вмешательством зависима от поведения людей, которое до этого подчинялось её порядкам, объективный фактор выступил на первый план, его непредсказуемость объяснялась возможностью предугадать конкретное поведение каждого отдельного человека в стремальных условиях. Реальной силой стала «психология масс», т.к. в масштабах □личных сообществ степень вероятностного исхода событий возрастает. Выход из >изиса был возможен лишь на пути укрощения крайних проявлений [тиобщественного поведения через утверждение приемлемых для новых условий ;нностей. Вина большевиков состояла в использовании кризисной ситуации для шязывания обществу своих ценностей. Ответственность Сталина и партийного тсоводства состоит не в изобретении тезиса об «обострении классовой борьбы», а в ювоцировании ради узурпации власти моральной нетерпимости в обществе, гагодаря которой легко можно было оправдать любые собственные действия и 1Скредитировать действия потенциальных соперников. В результате произошло ическое оправдание насилия в мирное время, а для общества, нацеленного на >здание нового строя с помощью разрушительных методов, это было равнозначно гдленному самоуничтожению, ибо подрывало его нравственные основы, лишая деализированное будущее всякой привлекательности.

Признавая коллективную психологию объективным фактором истории, тределявшим судьбы народов в моменты кризисов, следует обозначить меру шитической ответственности народа как целого за происшедшую в годы шлективизации трагедию так: атмосфера покорности тоже являлась политической ной. Непреднамеренность действий властей, всячески пытающихся оградить себя от ветственности за нежелательные последствия при неспособности предотвратить проявлялась и в искреннем непонимании причин разрушительных последствий, и переоценке революционного насилия как универсального метода разрешения »щественных конфликтов. Власти, надеясь на свой опыт манипулирования массами эффективность насилия, не предусмотрели стихийности и непредсказуемости жедения «человеческого материала» в чрезвычайных условиях «обострения [ассовой борьбы». Доказательством того, что процесс ломки привычного язненного уклада происходил не только по воле центра, но был результатом шлективных действий всех его участников, являлась запоздалая реакция партийной рхушки на фактически состоявшиеся процессы. Импульсивные порывистые йствия властей не направляли ситуацию в нужное русло и не предотвращали желательных последствий, скорее наоборот, неумелое., поспешное принятие шений, выдаваемых за несомненно правильные, только углубляло противоречия, цнако запаздывающие решения вышестоящих властей объяснялись не их ^длительностью, они лишь выглядели таковыми на фоне торопливых действий гстных работников, усердно старающихся выполнить решения начальства, эъяснение этому принципу взаимодействия народа и власти следует искать в тории российской государственности, отмечающей приниженное положение щчинённых перед начальством, корни которого - в неуважении к человеческому ютоинству. В связи с этим, ориентиры добросовестного и самоотверженного ужения часто смещались в сторону услужения и угодничества. В сложный период армирования новых форм власти в 1930-е годы обнажились старые черты юсийских общественных отношений.

Непреднамеренность действий властей, всячески пытающихся оградить бя от ответственности за нежелательные последствия при неспособности )едотвратить их, проявлялась и в искреннем непонимании причин разрушительных юледствий, и в переоценке революционного насилия как универсального метода зрешения общественных конфликтов. Власти, надеясь на свой опыт шипулирования массами и эффективность насилия, не предусмотрели стихийности непредсказуемости поведения «человеческого материала» в чрезвычайных условиях >бострения классовой борьбы».

196

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итога, следует отметить, что исторический урок ситуации 1930-х гг. ютоит в оценке не только масштабов социального кризиса, но и эффективности методой о преодоления. В условиях, когда кризис затронул интересы каждого отдельного шовека и вывел из равновесия всю социальную систему, она стала уязвима даже перед ^значительным вмешательством и зависима от поведения людей, которое до этого )дчинялось её порядкам. Субъективный фактор выступил на первый план, его ^предсказуемость объяснялась невозможностью предугадать конкретное поведение 1Ждого отдельного человека в экстремальных условиях. Реальной силой стала юихология масс». Выход из кризиса был возможен лишь на пути укрощения крайних эоявлений антиобщественного поведения через утверждение приемлемых для новых :ловий ценностей. Вина властей состояла в использовании кризисной ситуации для тязывания обществу своих ценностей. Ответственность Сталина и партийного 'ко во детва состоит в провоцировании моральной нетерпимости в обществе, благодаря >торой легко можно было оправдать любые собственные действия и дискредитировать :йствия потенциальных соперников. В результате произошло этическое оправдание 1силия в мирное время, а для общества, нацеленного на создание нового строя с >мощью разрушительных методов, это было равнозначно медленному моуничтожению, ибо подрывало его нравственные основы, лишая идеализированное дущее всякой привлекательности.

Признавая коллективную психологию объективным фактором истории, [ределявшим судьбы народов в моменты кризисов, следует обозначить меру шитической ответственности народа как целого за происшедшую в годы ллективизации трагедию так: атмосфера покорности тоже являлась политической ной. Непреднамеренность действий властей, всячески пытающихся оградить себя от ветственности за нежелательные последствия при неспособности предотвратить их, появлялась и в искреннем непонимании причин разрушительных последствий, и в греоценке революционного насилия как универсального метода разрешения зщественных конфликтов. Доказательством того, что процесс ломки привычного изненного уклада происходил не только по воле центра, но был результатом жлективных действий всех его участников, являлась запоздалая реакция партийной ;рхушки на фактически состоявшиеся процессы. Импульсивные действия властей не шравляли ситуацию в нужное русло и не предотвращали нежелательных последствий, шаздывающие решения вышестоящих властей объяснялись не их медлительностью, то лишь выглядели таковыми на фоне торопливых действий местных работников, :ердно старающихся выполнить решения начальства. Объяснение этому принципу ;аимодействия народа и власти следует искать в истории российской (сударственности, отмечающей приниженное положение подчинённых перед 1чальством, корни которого - в неуважении к человеческому достоинству. В связи с им, ориентиры добросовестного и самоотверженного служения часто смещались в орону услужения и угодничества. Таким образом, в сложный период формирования )вых форм власти в 1930-е годы обнажились старые черты российских общественных ношений.

Процесс коллективизации в Приамурье в целом проходил в русле >щегосударственной политики, но специфика отдалённой и малозаселённой окраины )идала ему своеобразные черты. В результате кризиса конца 1920-х гг. аграрный сектор эиамурья оказался на уровне 1925 г., перечеркнув тем самым все усилия советской асти по восстановлению народного хозяйства на Амуре и подорвав доверие народа к -й. Неурожай и стихийное бедствие 1928/29 гг. спровоцировали кризис в общественных ношениях, т.к. общество отказавшись от традиционных регуляторов своей «недеятельности и не имея устойчивой социальной опоры в виде традиционного опыта зрешения конфликтов, подверглось сильнейшему воздействию деструктивных лений, накопленных в нём со времён гражданской войны.

Стремясь сохранить господствующее положение, поскольку потеря его была внозначна гибели, власти достигали своих целей, внося раскол в крестьянскую среду. эовоцируя конфликты и используя разобщённость и усилившиеся противоречия в :ревне. Опорой партии в проводимой политике стали иждивенчески настроенные слои юеления, легко соглашающиеся на неуклонное следование «классовой линии». В 1920-е щы их ряды в Приамурье резко возросли за счёт притока переселенцев. Разобщённость зестьянства, усилившаяся в связи с деструктуризацией его после 1917 г., стала главным зепятствием на пути к крестьянской консолидации с целью организованного отпора ютупательным действиям властей (высокое налогообложение, изъятие хлебных :лишков, лишение избирательных прав, уголовное и политическое преследование).

Единственно возможным вариантом преодоления сползания к полной ^организации был компромисс между властями и массами, основой которого стали щлективистские настроения большинства населения, оказавшегося в ситуации полной защищённости. Для властей коллективистский идеал был основой, скрепляющей и :ментирующей народное сознание. Направляя усилия на его воплощение, власти шмали вопрос о своём несостоятельном руководстве. Кроме того, идея >ллективизации привлекала местных руководителей не столько как мечта о достатке и [агополучии крестьянской жизни, сколько как единственный способ экономии средств ресурсов в условиях чрезвычайной ситуации. В 1920-30-е гг. ярко проявился шлективистский идеал крестьянства как высший выразитель общественных интересов, зестьянство руководствовалось при выборе способа ведения хозяйства не столько ^ланием улучшить своё материальное положение, сколько моральным принципом каза от возможности эксплуатации и материальной зависимости от односельчан.

Накануне коллективизации опасность не реальная, а предполагаемая стала для астей сигналом к защитным действиям. В Амурском округе в 1929 г. партийные власти се претендовали на роль непререкаемого авторитета, единолично избирающего особы трактовки и выполнения общепартийных задач, определяемых центром. В ношении крестьянства их позиция уже в конце 1929 г. (до начала официальной мпании ликвидации кулачества как класса) приняла характер жёсткого отивостояния, которое не могло больше довольствоваться методами избирательного сономического давления и неминуемо вело к борьбе за уничтожение потенциального зотивника. Результатом широкого применения насильственных мер ко всем «злостным тебодержателям» в 1929 г. стала порочная практика руководства, стремящегося к зстижению цели любой ценой и требующего беспрекословного подчинения при лполнении нереальных заданий. Власти показали, что одной из целей карательной злитики было избавление от нежелания со стороны низов выполнять руководящие фективы.

Единственной альтернативой индивидуальным крестьянским хозяйствам, >ставлявшим реальную оппозицию властям в качестве единоличных производителей и юпорядителей продовольствия, были коллективные хозяйства, основанные на принципе юбществления средств производства через фактическое отчуждение их у крестьян, ервоначальные характеристики колхозов не могли служить примером передового ;дения хозяйства, следовательно, колхозы были мало привлекательны для основной ассы крестьянства. Но государство не могло оставлять единоличному крестьянскому >зяйству право собственности и монопольного распоряжения произведённой юдукцией, что и послужило главной причиной принудительной коллективизации, шязанной государством под давлением пассивного крестьянского сопротивления.

Происшедшие с 1933 г. перемены в аграрной политике были связаны с жёлыми последствиями кризиса 1928-1932 гг. и сводились к откату государства в ютуплении на единоличные права крестьян. Власти пытались найти новые точки •прикосновения с крестьянством, на основе которых был возможен компромисс между сударственными и личными интересами. К концу первой пятилетки показатели роста и (еличения продукции в колхозах носили номинальный характер, поскольку носительный рост был достигнут на фоне упадка 1931-1932 гг.

В результате коллективизации отношения господства и подчинения стали шающими во взаимоотношениях различных звеньев властных структур, как и в ютеме «власть-народ». Руководство не допускало сомнения по поводу правильности и юбходимости чистки местных органов власти, однако, было недовольно тем, что существление намеченной политики привело к негативному результату. Тем самым, тети ответственность за последствия собственных решений переносили на нерадивых сполнителей.

Коллективизация стала для амурского крестьянства фактической потерей (мостоятельности и независимости на основе широкого раскрестьянивания и юкулачивания. Последнее было реакцией властей на пассивный протест крестьянства, лражающийся в виде самоликвидации хозяйств. В целях сохранения средств юизводства для создания материальных фондов колхозов, руководящие органы ввернули широкую кампанию по конфискации оставшегося у крестьян имущества, кжулачивание амурского крестьянства имело ряд характерных особенностей, шпания по ликвидации кулачества как класса на Амуре была развёрнута властями )сле фактического разорения крестьянских хозяйств в результате наводнений 1928-1929 ., что явно дискредитировало действия властей. Руководящие органы вынуждены были снять критерии определения кулака, всё больше сближая его образ с одиозной фигурой iara, вредителя. В процесс выявления кулака под воздействием властей неизбежно были влечены сами крестьяне, что сделало его необратимым. Согласившись лишь раз с силием по отношению к односельчанам, крестьяне стали заложниками этой политики, !атем и её жертвами. В условиях распада социальных связей и отказа от традиционных гуляторов общественных отношений крестьянство, будучи носителем консервативных нденций, стало заложником строительства нового строя. Находясь в состоянии полной зориентации, крестьяне в большинстве своём были способны лишь на пассивную )рму протеста - сворачивание хозяйственной деятельности и уход из деревни. Именно ссивное сопротивление крестьян в виде самоликвидации хозяйств создало угроз)' ыва кампании по раскулачиванию. Стремящиеся во что бы то ни стало выполнить азания вышестоящих органов, местные руководители вынуждены были соединить раз «кулака» с «антисоветским элементом», чтобы не сорвать контрольные цифры по скулачиванию. Поскольку исторические условия заселения Приамурья привели к тому, о наиболее зажиточные крестьянские хозяйства находились в приграничной полосе, в эоцессе раскулачивания амурское руководство прибегло к сплошному выселению арожильческих и сохранившихся зажиточных хозяйств из приграничных районов.

Несмотря на тщательную подготовку и организованное проведение терации по выселению, носившей поэтапный характер, властям удалось лселить лишь половину из намеченных хозяйств, остальные скрылись. Опасаясь ссылки в северные районы края и чувствуя неразборчивость властей в :ношении к «кулакам», оставшиеся крестьяне тоже покидали свои сёла, остоятельные ранее деревни обезлюдели, осваиваемые многолетним трудом рритории оказались заброшены. В результате выселения крестьян из Амурского сруга к 1934 г. численность сельского населения в приграничных районах [изилась до уровня 1910 г., что стало главной причиной голода 1932 г., )скольку выращенный урожай некому было собирать.

Раскулачивание в амурской деревне не стимулировало процесс коллективизации «стьянских хозяйств, поскольку все основные мероприятия проводились с опозданием не достигали эффекта. Созданные колхозы подвергали периодическим «чисткам», >дрывая и без того слабый их кадровый состав. Поэтому основным результатом скулачивания стало не укрепление сельского хозяйства, а катастрофический его щрыв, последствия которого не преодолены до сих пор.

Раскулачивание и выселение крестьян из Амурского округа имело следующие ^следствия: сельскому хозяйству был нанесён невосполнимый ущерб, наиболее удоспособная часть земледельцев была ликвидирована, вместе с ними ушли традиции мостоятельного хозяйствования крестьян на земле. Самым тяжёлым уроном было ижение человеческого достоинства, потеря инициативности и независимости в чности земледельца. Методы насильственного и волюнтаристского подхода, норирующие интересы крестьян и местные условия, на долгие годы стали ределяющими в развитии хозяйства Амурской области, названной «житницей шьнего Востока», но с 30-х годов так и не достигшей дореволюционных показателей сельском хозяйстве. Социально-демографические последствия раскулачивания зивели к нерациональному распределения трудовых ресурсов в сельском хозяйстве мурской области, несоответствующему традиционному расселению крестьянства в шонах с наиболее высокой урожайностью зерновых культур. Насильственная шонизация северных районов Приамурья не принесла желаемых результатов, при рвой же возможности спецпереселенцы стремились покинуть место ссылки, для их тей обретённая ими родина стала мачехой, ничто не связывало людей с этой землёй, юме самой земли: родовая привязанность крестьян к хозяйствованию на земле помогла г л освоить дикие неприветливые места, но долговременное освоение этих территорий ,-за варварских способов их заселения стало проблематичным.

Раскулачивание лишило крестьян не только возможности самостоятельною (зяйствования на земле, оно подорвало основы воспроизводства крестьянства как лостного социального типа земледельца, для которого хозяйствование на земле было : просто способом выживания, а образом жизни. Раскулачивание превратилось в скрестьянивание, которое охватило и предприимчивых, и бесхозяйственных крестьян, [шив земледельческий труд моральной ценности и подменив самоотдачу земледельца-уженика безучастным отношением к тому, что считалось не только его профессией, но призванием. Труд раскулаченных крестьян, составивших многочисленный отряд ецпереселенцев, использовался в самых трудоёмких отраслях экономики края: лотодобывающей и железнодорожной. Крестьянство, оказавшись в самых сложных иматических и хозяйственно-бытовых условиях, проявило образцы трудолюбия и «нестойкости. Но утратив свои традиционные корни хозяина-земледельца, будучи сильно выселенным и отторгнутым от привычного образа жизни, оно лишило будущие коления северных районов Амурской области духовной и материальной ивязанности к этим территориям.

Однако своеобразие условий необжитой окраины внесло в эту трагедию зитивные черты: раскулаченные из центра страны прибывали сюда, чтобы строить лезные дороги, работать на приисках и лесозаготовках, созидая новые объекты и ваивая необжитые районы. Поток сельского населения, отторгнутый от привычной еды обитания и хлынувший на новостройки края, принёс в их жизнь крестьянские )удовые традиции и общинные устои. Слияние былого крестьянского традиционализма новой социалистической идеологией создало неповторимый устойчивый симбиоз -внание советского типа.

В процессе коллективизации амурское крестьянство проявило не только 5щероссийские черты крестьянской психологии, но и свой специфичный характер, >торый не был ликвидирован даже под воздействием социального кризиса, однако адвергся существенным изменениям в ходе адаптации крестьянства к новым благоприятным условиям. Коллективизация стала для амурского крестьянства жтической потерей самостоятельности и независимости на основе широкого .скрестьянивания и раскулачивания. Последнее было реакцией властей на пассивный ютест крестьянства, выражающийся в виде самоликвидации хозяйств. В целях хранения средств производства для создания материальных фондов колхозов, ководящие органы развернули широкую кампанию по конфискации оставшегося у естьян имущества. Под воздействием экономической и демографической политики ветского государства амурское крестьянство как исторический тип самостоятельного гсокопроизводительного хозяина в 1930-е годы перестало существовать.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Ермизина, Елена Михайловна, 2001 год

1. ГАРФ Государственный архив Российской Федерации

2. Ф. 5446 Совет Народных Комиссаров- Оп. 1. Д. 64, 70а, 15, 78.1.. РГИА ДВ Российский Государственный архив1. Дальнего Востока

3. Р-2515 -Дальневосточное краевое отделение Амурской области по подготовке рабочей и организаторской силы по установке работ на предприятиях «Установка»- Оп. 1. Д. 5, 14, 20, 74,98,106.

4. Р-2523 Дальневосточный краевой комитет профсоюзов рабочих животноводческих совхозов- Оп. 1.Д15.

5. Р-2638 Амурский окружной исполком рабочих, крестьянских, казацких и красноармейских депутатов- Оп. 1. Д. 99,106, 108.

6. Р-2649 Финансовый отдел Амурского окружного исполкома- Оп. 1.Д. 1087.

7. Р-2671 Амурская окружная прокуратура- Оп. 1. Д. 81,82, 83, 89,314.- Оп. 2. Д. 1,3.

8. Р-4340 Переселенческий отдел Амурского областного управления НКВД СССР по ДВК- Оп.1. Д. 4.

9. I. ГАХК Государственный архив Хабаровского края

10. Ф. П-1 Амурский Окружком ВКП (б)- Оп. 1. Д. 124, 329.

11. Ф. П-5- Амурский Окружком ВКП (б)- Оп. 1. Д. 236,252, 287, 288, 293, 338, 339, 352, 353, 354, 355, 356, 359, 361, 362, 364, 365, 366, 367, 369, 386, 390, 391, 395, 396, 397, 398, 442, 446, 447, 449, 450, 451, 453, 454, 458, 460, 467, 473, 474, 488.

12. Ф. П-14 Тамбовский райком ВКП (б)- Оп. 1. Д. 10,22.

13. Ф. П-25- Михайловский райисполком- Оп. 1. Д. 28, 37, 39, 42, 46, 47, 67, 71, 85, 88, 99, 115, 121, 129.

14. Ф. 6 Тамбовский райисполком -Оп. 3. Д. 6.- Оп. 8. Д. 2, 4, 6, 8, 9, 10, 13,15,16, 17, 20, 21, 22, 23.- Оп. 9. Д. 1, 2, 3, 4, 6, 5, 7, 14, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 26, 27, 29, 32, 33, 34, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 45.

15. Ф. 324- Ивановский райисполком- Оп. 2. Д. 2а,26.

16. Ф. 376 Амурский окружной исполком рабочих, крестьянских, казацких и красноармейских депутатов- Оп. 1. Д. 13, 14, 27, 31, 33.- Оп. 2. Д. 68.

17. Ф. П-480 Амурское областное статистическое бюро- Оп. 2. Д. 1, 1а, 2, 5.11. Ф. 706 прииск Соловьёвск- Оп. 1. Д. 215.

18. Р-674- колхозы Ивановского района- Оп. 1. Д. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8.

19. Р-922 колхозы Тамбовского района- Оп. 1. Д. 1, 81, 93,94,113, 146, 147.- Оп. 2. Д. 209.

20. Опубликованные источники Сборники документов:

21. Рязанская деревня в 1929-1930 гг. Хроника головокружения: Документы и материалы. М., 1998. f. Спецпереселенцы в Западной Сибири (1939 1945 гг.): Сборник документов. Новосибирск. 1996.1. Статистические материалы:

22. Гаврилов Р. Временем реабилитированные. Историческая эпопея в 4-х книгах. Кн. 1. В тисках. Владивосток. 1999.1. Исследования:

23. Абеленцев В.Н. Вехи истории амурского казачества в первой половине XX века. // Амурское село: проблемы социального становления и трансформации. Благовещенск, 1999.-С. 85-91.

24. Алексеева Л.В. Советская деревня в годы первой пятилетки (1928-1932 гг.) // Новое в исторической науке: в помощь преподавателю истории. -Нижневартовск, 1997. Вып.1. - С.126-137.

25. Амурское село: проблемы социального становления и трансформации. -Благовещенск, 1999.

26. Аргудяева Ю.В. Крестьянская семья у восточных славян на юге Дальнего Востока России (50-е годы XIX начало XX в.) - М., 1997.

27. Бабашкин В.В. Крестьянский менталитет как системообразующий фактор советского общества. // Менталитет и аграрное развитие России (XIX -XX вв.) М.,1996. - С. 276.

28. Бокарев Ю.П. «Умом Россию не понять» (поведение крестьян в революционную эпоху).// Революция и человек: социально -психологический аспект. М., 1996.

29. Булдаков В.П. К изучению психологии и психопатологии революционной эпохи. // Революция и человек: социально-психологический аспект. М., 1996.-С. 4-17 .

30. Бухарев А.И. Как ликвидировали кулаков в нашем крае // Вопросы краеведения: Материалы VI и VII краеведч. чтений. Волгоград, 1998. -Вып.4-5. С.127-133.

31. Васильев В., Линн Виола. Коллективизация и крестьянское сопротивление на Украине (ноябрь 1929-март 1930 гг.) Винница, 1997.

32. W. Великий незнакомец: крестьяне и фермеры в современном мире. -М.,1992.

33. П. Воронин А.В. Советская власть и кооперация: (Кооп. политика сов. власти: центр и мест, власти Европ. Севера в 1917 начале 30-х гг.) / Петрозав. гос. ун-т. - Петрозаводск, 1997.

34. Галаганов З.П. Коллективизация в Горной Шории (1920 30-е гг.) // Сибирь: XX в. Кемерово, 1999. С. 113-116.

35. Горшенин В.М. Проблемы адаптации сельского социума Амурской области к кризисным явлениям.// Амурское село: проблемы социального становления и трансформации. Материалы областной научно-практической конференции 26 27 октября 1998.г. - Благовещенск, 1999.

36. Доброноженко Г.Ф.; Ильин В.И. Советское кулачество: феномен социального конструирования // Материалы Февральских чтений гуманитарного факультета. Сыктывкар, 1997. - С.26-30.

37. Доржиев Д.JI. Социально-политический протест и вооруженные выступления крестьянства в Бурятии на рубеже 1920-1930-х гг. // Бурят.гос.ун-т. Улан-Удэ, 1996.

38. W. Дэвис Р.У., Уиткрофт С.Г. Кризис в советском сельском хозяйстве (1931 -1933 гг.) // Отечественная история . 1998. - № 6.

39. U. Дэвис Р.У. Развитие советского общества в 20-е гг. и проблемаальтернативы // Россия в XX веке: историки мира спорят. М.,1994. - С. 311-317.

40. Жалсанов Ц.-Д. Образование района: Коллективизация // Край голубых озер. Улан-Удэ, 1997. - С.26-37.

41. Зеленин И.Е. Крестьянство и власть в СССР после "революции сверху" // Вопр. истории. 1996. №7.

42. Зиновьев А.А. На пути к сверхобществу. М., 2000.

43. Зиновьев А.А. Русская судьба, исповедь отщепенца. М., 1999.

44. Ивницкий Н.А. Сталинская «революция сверху» и крестьянство// Менталитет и аграрное развитие России (XIX XX вв.). - М.,1996. - С. 247-259.

45. W. Ильиных В.А., Бадалян Т.М. Крестьянская семья и двор в Западной

46. Сибири в 1930-1980-х гг. (концепция научно-исследовательского проекта) // Крестьянская семья и двор в Сибири в XX в.: проблемы изучения. Новосибирск, 1999. С. 3-12.

47. Исаев И.А. Революционная психология и революционная законность. // Революция и человек: социально-психологический аспект. М., 1996.

48. Кириллов В. Сопротивление крестьян спецпереселенцев и методы борьбы с ними Советской власти // Карта. - Рязань, 1996. - № 13-14 - С.51 - 55; Он же. http://www.hro.org/editions/karta/nrl314/kirill.htm

49. Кислицын С.А. Советское государство и политика раскулачивания // Казачий сборник. Ростов н/Д.,1998.

50. Кодин Е. "Смоленский архив": украденные страницы истории Смоленщины // Край смол. Смоленск, 1996. - N7-10. - С.3-13.

51. Коллективизация: свидетельства очевидцев // Эхо веков. Казань, 1997. -С. 123 - 125.

52. Коллективизация в Башкортостане.// http://www.uic.bashedu.ru/encikl/kldc/kollektiviz.htm

53. Конфликт на КВЖД. Хабаровск. 1979.tO. Косачев В.Г. Накануне коллективизации: Поездка И.В. Сталина в Сибирь // Вопр. истории. 1998. N5.

54. Крестьянство и индустриальная цивилизация. М.,1993.

55. Крестьянство Дальнего Востока СССР XIX XX вв. (очерки истории). -Владивосток, 1991.i5. Кузьмин С.А. Социальные системы (опыт структурного анализа). М., 1996.

56. Куклин А. Сельское хозяйство Амурской области. Хабаровск. 1967.

57. Леонтьева Т.Г. Вера или свобода: попы и либералы в глазах крестьян в начале XX в.// Революция и человек: социально -психологический аспект. -М„ 1996.-С.112- 114.

58. Лягина Н. П. От голода 1933 г. к решению продовольственной проблемы в Советском Союзе (1933 - 1940 гг.)// Архивы. Люди. События. Время. - Материалы научно-практической конференции 20 апреля 1999 г. С. 90.

59. Малышева, М.П. Голод на юге Сибири в 1930 г // Гуманит. науки в Сибири. Новосибирск, 1998. N 2. С. 84-88.

60. Менталитет и аграрное развитие России (XIX XX вв.) - М., 1996.

61. Мельник, А.Н. Рязань "глазами" ОГПУ (1929-1930 гг.) // Труды

62. Рязанского исторического общества. Рязань, 1998. - Вып.2. - С. 134-151.

63. Михайлов В.М. Сельскохозяйственная реформа в Чувашской АССР во второй половине 20-х 30-е годы // Аграрный сектор экономики Чувашии в XX веке: преобразования, проблемы и перспективы развития. -Чебоксары, 1997. - С.52-63.

64. Мошков Ю.А. Коллективизация и сельскохозяйственное производство в СССР в 30-е годы // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 8, История. М.,1997. - N3. -С.46-75.

65. Никонов А. Спираль многовековой драмы: аграрная наука и политика России // Наука и жизнь. М.,1996. N7.

66. Особенности российского земледелия и проблемы расселения в IX XX вв. - Тезисы докладов и сообщений. - М., 1998.

67. Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993.

68. Папков С.А. ".Дети гибнут тысячами": (Материалы руководителя Детской комиссии ВЦИК о жертвах голода в Казахстане) // Гуманит. науки в Сибири. Сер.: Отеч. история. Новосибирск, 1996. - N2. - С.80-83.

69. Реализация политики Советского государства в отношении крестьянства в конце 1920-х начале 1930-х гг. на территории Балезинского района Удмуртской Республики // Арх. Урала. - Екатеринбург, 1996. - N1. - С.77-86.

70. Революция и человек: социально-психологический аспект.-М., 1996.

71. Россия в XX веке: историки мира спорят. М.,1994.

72. Самосудов, В.М. Рачек, Л.В. Судьбы людские: Ист.-док. очерк.Омск, 1998.

73. Санникова Я.М. Начальный этап коллективизации сельского хозяйства в Якутии // Актуальные проблемы социальных наук. Якутск, 1998. - С. 1219.

74. Сиротинин В. Г. Ссылка на юге Енисейской губернии. Шушенское, 1997 // http://www.memorial.krsk.ru/onas/970000.htm

75. Славко Т. Лишенцы: На материалах крестьянских судеб уральцев, лишенных избирательных прав в 1918-1936 гг. // Карта = Karta. Рязань, 1996.-№ 10/11.-С.25-29.

76. Слезин А.А. Комсомол в коллективизации (на материалах ЦЧО) // Тамбовское крестьянство: от капитализма к социализму (вторая половина XIX начало XX вв.). - Тамбов,1998. - Вып.2. - С.180-190.

77. Слово "кулак" теперь самое страшное в деревне": О настроении жителей Юга России в начале "великого перелома" / Публ. подгот. Бочаров А. // Источник. М.,1998. - N4. - С.74-80.

78. Смирнова В.Е Организация перевозки переселенцев в России (1881 1914 гг.) - Автореферат дисс. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. - Челябинск, 1998.

79. Сколько было сослано кулаков? // http://stalinism.newmail.ru/kulak.htm

80. Советы Чувашии и массовая коллективизация деревни (1929-1932 гг.): переосмысление традиционных подходов // Аграрный сектор экономики Чувашии в XX веке: преобразования, проблемы и перспективы развития. -Чебоксары, 1997. С.64-85.

81. Спецпосёлки в Коми области: по материалам сплошного обследования, июнь 1933 г. Сыктывкар, 1997.

82. Судьбы российского крестьянства. М., 1996.

83. Суходолов, А.П. К вопросу о кулачестве и эксплуатации в сибирской деревне в послереволюционный период: переоценка фактов // Ист.-экон. науч. журн. Иркутск; Чита, 1998. - N 5. - С. 137-139.

84. Сычевский Е.П. К вопросу о социальной структуре амурского крестьянства накануне Великой Октябрьской социалистической революции // Вопросы истории и социологии Дальнего Востока. Благовещенск. 1972.

85. Тагиров И. Социальный молох коллективизации // Эхо веков. Казань, 1998. N3/4. - С.306-314.

86. W. Тибекин А. Р. Организация и экономика сельского хозяйства Дальневосточного экономического района (1858 1985 гг.) -Хабаровск, 1989.

87. U. Тихий К.Т. «Имидж» коллективизации в СССР с точки зренияиностранных наблюдателей.// Россия и АТР. 2000. - №2. - С. 68 - 74.

88. U. Филиппов С. "Освобождение": Деятельность органов ВКП(б) в западных областях Украины и Белоруссии в 1939-1941 гг. // Карта Рязань, 1996. -N 10/11. - С.30-39.

89. Чернолуцкая Е.Н. Особенности формирования населения и трудовых ресурсов Дальнего Востока СССР в 30-е начале 50-х гг.( о роли «спецконтингентов»): Препринт/ Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН. - Владивосток, 1993.

90. М. Чиченина А.Ф. Борьба партийной организации за коллективизациюсельского хозяйства Амурской области (1927 1934 гг.). - Автореферат дисс. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. - Томск, 1966.

91. Чтобы помнили. Благовещенск. 2000.

92. Шанин Т. Крестьянство как политический фактор. // Великий незнакомец: крестьяне и фермеры в современном мире. М.,1992. - С. 269 - 278; Он же. Кооперация и коллективизация. //Там же. - С.361 - 365.

93. Шашков В.Я. К вопросу о выселении раскулаченных семей в Сев. Край // Отечественная история. 1996,- № 1.

94. W. Шиндялов Н.А. Первые шаги по пути социализма (1922 1926 гг.). -Благовещенск, 1972.

95. Шорин С.В. Переселенческая политика в Амурской области в начале XX в. (1900- 1913)// Архивы: Люди. События. Время. Материалы областной научно-практической конференции (20 апреля 1999г.). -Благовещенск, 1999. - С. 24-25.

96. Шумилов А.И. Почему отсутствовало определение "кулак" в советско-партийных документах 1920-х гг.? // Сибирская деревня: история, современное состояние, перспективы развития. Омск, 1998. - С.259-262.

97. Диссертации и авторефераты:

98. Жиромская В.Б. Население российской федерации в 1920 30-е гг. - М., 1997.

99. Зайцева Л.А. Развитие сельского хозяйства Бурятии (1923 1985 гг.). -Иркутск, 1997.

100. Кочетков ИВ. Зерновое производство СССР в 1923 1926 гг. - С.-П.,1998.

101. Кущеретов P.M. Аграрная политика Советского государства 1917 1991 гг. (на материалах Северо-Кавказского региона). - М.,1997.

102. Маткова И. Н. Отношения города и деревни России в годы двух первых пятилеток: историко-социальный аспект. М.,1997.

103. Миронова Т.П. Общественное сознание российского крестьянства в 20-е гг. XX в.( по материалам европейской части России). М., 1998.

104. J5. Михеев В.И. Сопротивление Курского крестьянства политике большевиков в 1918- 1933 гг.-Курск, 1998.

105. Морозов Б.Н. Развитие сельского хозяйства, промышленности и промыслов на Дальнем Востоке России в конце XIX начале XX вв. (вторая половина 90-х гг. XIX в. - 1917 г.). Нижний Новгород, 1997.

106. Надькин Т.Д. Сплошная коллективизация и раскулачивание крестьянских хозяйств в Мордовии. Саранск, 1996.

107. Осокина Е.А. Распределение и рынок в снабжении населения СССР в годы первых пятилеток (1928- 1941).-М.,1998.

108. Плеханова О.В. Налоговая политика Советского государства в деревне в 1925 -1929 гг. и её осуществление в Московской, Рязанской, Тульской губерниях. -Курск, 1997.

109. Ю. Родионов М. JI. Российская деревня: дискуссии о путях развития и уроки аграрных реформ М., 1996.

110. Савельев С.И. Социально-классовая политика ВКП(б) и общественно-политические процессы в деревне во второй половине 20-х начале 30-х гг. (Нижнее Поволжье) - Саратов, 1994.

111. Стасюкевич С.М. Социально-экономическое развитие амурской доколхозной деревни (1922 1929 гг.) - Владивосток, 1995.

112. Суверов Е.В. Западносибирская деревня накануне коллективизации (1926 1929 гг.).-Барнаул, 1996.

113. Токарева Н. А. Деформация социально-экономических отношений в станицах и сёлах Северо-Кавказского края в 1928-1929 гг. (изменение политики государства в деревне) Ростов-на-Дону, 1994.

114. Шалькова В.А. Зерновая проблема в 1920-е гг. (по материалам европейских районов России). -М., 1997.

115. Яхшиян О.Ю. Крестьянская община и местные органы власти в русской деревне 1920-х гг.-М.,1998.1. Периодические издания:

116. Коллективизация в Амурской области // Амурская правда. 1987. - 3 июля, 28 октября.2. Амурская правда. 1929 г.

117. Коренюк И. Памятник жизнестойкости // Зейский вестник. 23 декабря 1997. - С.1.1. Учебные пособия:

118. Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов): Учеб. пособие для вузов, факультатив, занятий и шк.уроков по курсу Новейшая история. -М.,1996.

119. Сычевский Е.П. Амурская область прежде и теперь. Учебное пособие по истории. Хабаровск. 1973.