"Александрийские песни" М. Кузмина: Композиция, поэтика, жанр тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Неганова, Оксана Николаевна

• Неганова, Оксана Николаевна
• кандидат филологических наук
• 2004

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Неганова, Оксана Николаевна

ВВЕДЕНИЕ С.

ГЛАВА 1. СТРУКТУРА «ГОЛОСОВ», ЗВУЧАЩИХ В «АЛЕКСАНДРИЙСКИХ ПЕСНЯХ»

§ 1. «Александрийские песни»: издательские стратегии и С. 17 композиция

§ 2. «Голос» Александрии как объект авторского сознания С.

§ 3. Субъектная организация книги С.

ГЛАВА 2. «АЛЕКСАНДРИЙСКИЕ ПЕСНИ» КАК ЖАНРОВОЕ И СВЕРХЖАНРОВОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

§ 1. Система мотивов в «Александрийских песнях» С.

§ 2. Структура хронотопа книги С.

§ 3. Жанровая природа «Александрийских песен» С.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «"Александрийские песни" М. Кузмина: Композиция, поэтика, жанр»

Творчество и личность Михаила Кузмина (1872 - 1936) закономерно вызывают интерес как исследователей, так и массового читателя. В период расцвета литературы в начале XX века, даже на фоне таких поэтов, как В. Брюсов, А. Блок, Вяч. Иванов, Н. Гумилев, это имя было на первом плане. Об этом говорит и множество отзывов современников, и непременное упоминание Кузмина в ряду значимых для литературного процесса этого времени писателей (характерный пример - статья Иннокентия Анненского «О1 современном лиризме»1). В частности, когда в 1910 году в Киеве Алексей Вознесенский готовит книгу «Поэты, влюбленные в прозу», он замечает: «не было почти знакомого, который бы с дружеской заботой не осведомился: "включаете ли вы в свою лекцию Кузмина: это всех заинтересует!"»2. Количество упоминаний этого имени в статьях, обзорах и даже пародиях десятых годов говорит о том, что писатель рассматривается в качестве одной из ключевых фигур русской литературы начала XX века.

Уже при жизни Кузмина формируются составляющие того индивидуального мифа, который стал основой для восприятия писателя как современниками, так и читателями и критиками последующих поколений. В отзывах Вячеслава Иванова и Максимилиана Волошина практически одновременно с вхождением писателя в литературу - в 10-х годах XX века - выделяются «три кита» этого мифа: гомосексуализм, стилизация и прекрасная ясность3. Еще одним «китом» можно назвать «загадочность»: «местами подлинная загадочность»4 (И. Анненский), «понятным можно было бы его назвать, если бы его понимали»5 (Вяч. Иванов). «По-своему загадочной» видят критики и литературную позицию Кузмина6.

1 Аполлон. - 1909. - № 2. - С. 3 - 29.

2 Вознесенский Ал. Поэты, влюбленные в прозу. - Киев, 1910. - С. 47.

3 Подробно об этом, в частности: Лавров А., Тименчик Р. «Милые старые миры и грядущий век». Штрихи к портрету М. Кузмина // Кузмин М. Избранные произведения. - Л., 1990. - С. 5 - 9.

4 Анненский И. О современном лиризме// Аполлон. - № 2. - 1909. - С. 11.

5 Иванов Вяч. О прозе Михаила Кузмина// Аполлон. - № 7. - 1910. - С. 46.

6 Леденев A.B. Творчество М. Кузмина и русские модернистские течения начала XX века// Время и творческая индивидуальность писателя. Сб. статей. - Ярославль, 1990. - С. 80.

Самого Кузмина эта «непонятость» не пугала. В частности, в письме к Вячеславу Иванову он замечает: «Блок пишет, что я сам виноват, что "большая публика" не видит моего настоящего лица. Но кто хочет, кто может, - видит, и не довольно ли этого?»7. Имеется в виду следующее высказывание А. Блока: «Кузмин теперь один из самых известных поэтов, но такой известности я никому не пожелаю. <.> Кузмин, одевший маску, обрек себя на непонимание п большинства».

А,. Блок рассуждает о поэтической «маске» Кузмина, которая «немного портит его слишком печальное для всяких масок лицо»9; «игровой» характер его творчества отмечает и И. Анненский: «тут не без лукавства»10. Исследования, предпринятые в конце XX века, показывают, что программная «ясность» Кузмина скрывает за собой тщательно продуманную игру с читателем и критиком. Отдельные составляющие этой игры уже выявлены исследователями. Это и дата рождения, неверно указанная писателем в автобиографии11, и загадочный князь Жорж, реальный прототип которого пока не установлен, и скрывающийся за доступным для массового читателя содержанием произведений «герметичный», потайной слой.

Как отмечает Г. Шмаков, в творчестве Кузмина «реальный мир и его "элементы" незамедлительно порождают культурных двойников, дублеров, подобия, вступают с ними в сложнейшие "семантические блоки, которые "герметичны", ибо рассчитаны на; <.> способность читателя к дешифровке "культурного кода", разгадка которого обусловливает смысл поэтического произведения»12.

Некоторые особенности творчества Кузмина позволяют говорить о его принадлежности к семантической поэтике, эстетика которой исходит из представления о смысловом единстве мира, реализуемом в построении текстов

7 Цит. по: Богомолов Н. А. Русская литература начала XX века и оккультизм. - М., 1999. - С. 215.

8 Блок А. А. Собрание сочинений. В 8-ми тт. - М., 1962. - Т. 5. - С. 289.

9 Там же.

10 Анненский И. О современном лиризме// Аполлон. - № 2. - 1909. - С. 11. Суворова Н. К. Архивист ищет дату// Встречи с прошлым. - М., 1976. - Вып. 2. - С. 119.

12 Шмаков Г. Блок и Кузмин (Новые материалы) // Блоковский сборник. - Вып. 2. - Тарту, 1972. - С. 350. и всей жизни поэта как единого «смыслового пространства»13, поэтому И. Паперно закономерно выявляет черты семантической поэтики в художественном мире Кузмина14.

В кузминоведении постепенно складывается противоречие между перенесением на лирику Кузмина рассмотрения позднего (после 1916-17 годов) периода творчества как «герметичного» и раннего как «автобиографического», «бытоописательного»15 с одной стороны,, и утверждением того, что уже в ранних его произведениях, как прозаических, так и поэтических, активно функционирует «потайной» слой, - с другой. Н. Богомолов обращает внимание на то, что общее художественное задание автора на создание этого слоя присуще уже роману «Крылья»16 (1906 год), В. Марков и вслед за ним С. Корниенко указывают на «многослойность» книги «Сети» (1908), Б. Гаспаров выявляет в программной статье «О • прекрасной ясности» (1910) «образные элементы, символическая ценность которых вырабатывалась на протяжении всего его творческого пути» и прослеживает их воплощение в поэме «Форель

17 разбивает лед» (1929) .

Таким образом, в последние годы меняются взгляды на особенности художественной системы Кузмина, на принципы периодизации его творчества, с и наиболее продуктивными оказываются такие методы исследования, как изучение отдельных произведений в общей системе автоцитации писателя. В то же время многие стереотипы, «критические шаблоны» в восприятии Кузмина в практически неизменном виде присутствуют и в энциклопедиях, и в литературоведческих обзорах, и в новейших учебниках по истории русской литературы.

13 Левин Ю. И., Сегал Д. М. и др. Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма// Russian Literature. - 1974. - Vol. 7/8. - S. 47 - 82.

14 Паперно И. Двойничество и любовный треугольник: поэтический миф Кузмина и его пушкинская проекция// Studies in the Life and Works of Mixail Kuzmin. - Wiener slavistischer Almanach. - Sb. 24. - S. 57 - 82.

15 Отмеченная В. Марковым «периодизация» прозаического творчества Кузмина («если сильно упрощать<„.>, то ее можно разделить на периоды стилизаторский, халтурный<.>, неизвестный <.> и экспериментальный», Марков В. Беседа о прозе М. Кузмина// О свободе в поэзии. - С. 166-167) во многих исследованиях воспринимается a priori. le Богомолов Н. А. Михаил Кузмин // Эрос. Россия. Серебряный век. - М., 1992. - С. 85.

17 Гаспаров Б. Еще раз о прекрасной ясности: эстетика M. Кузмина в зеркале ее воплощения в поэме «Форель разбивает лед»// Studies in the Life and Works of Mixail Kuzmin. - S. 83 - 114.

Состояние современного кузминоведения обусловливает актуальность темы предпринятого исследования, направленного на изучение одного из самых значимых произведений Кузмина — «Александрийские песни». Отнесение «Александрийских песен» к лучшему у Кузмина не подвергается сомнению ни автором, ни исследователями, книга занимает особое место и в раннем творчестве Кузмина, и в последующем формировании его поэтики. При жизни автора «песни» издаются неоднократно, с 1907 по 1923 год, при этом они составляют различные сверхжанровые образования (от журнальной подборки стихов до раздела книги стихов «Сети» и, наконец, самостоятельной книги), то есть образуют разные контексты.

Сети» — первая книга стихов Михаила Кузмина, «основание кузминской славы»18. Положительные отзывы современников весьма многочисленны и показательны, С. М. Соловьев писал в рецензии на книгу: «Замечательно умение Кузмина говорить о самых обыденных вещах <.> Кажется, со времен Катулла и Марциала мы не встречали в поэзии такой интимности, такой простоты, такой поэтизации житейских отношений»19.

В. Я. Брюсов высоко оценил «Сети» уже в период работы над первой их публикацией. «Если Вы позволите мне выразить свое мнение кратко и просто, я скажу: "Прекрасная книга!"» - писал он Кузмину 15 февраля 1908 года . А. Блок восклицает: «Господи! Какой Вы поэт и какая это книга! Я во все влюблен, каждую строку и каждую букву понимаю»21 и отмечает «ноту смиренной любви, которая звенит в его <Кузмина> "Александрийских песнях" и в "Вожатом"»: «Мне, как человеку, любящему поэзию, дороги, хотя и неодинаково, почти все его стихи»22.

Н. Гумилев подчеркивает у Кузмина «оригинальность размеров, звонкость рифм, все это опьяняет и восхищает даже в наше время Брюсова, Бальмонта и

Марков В. Ф. О свободе в поэзии. О свободе в поэзии: Статьи, эссе, разное. - СПб., 1994. - С. 159.

19 Соловьев С. М. «Александрийские песни» М.Кузмина. // «Весы». - 1908. - № 6. - С. 64.

20 Брюсов В. Я. Далекие и близкие. - М.: Скорпион, 1912. - С. 171.

21 Блок А. А. Собрание сочинений. В 8-ми тт. - М., 1962. - Т. 5. - С. 294.

22 Там же.

Блока» . В статье И. Анненского «Сети» расцениваются как «книга большой культурности», а лиризм Кузмина признается «изумительным по своей музыкальной чуткости»24.

Сам поэт относит книгу «Сети» к лучшим из своих созданий: «Перечитывал свои стихи. <.> По-моему, оценивая по пятибалльной системе все сборники, получится: "Сети" (все-таки 5), "Осенние Озера" 3, "Глиняные голубки" - 2, "Эхо" - 2, "Нездешние Вечера" 4, "Вожатый" 4, "Параболы" 4, "Новый Гуль" - 3, "Форель" 5»25.

Обратим внимание на то, что авторов перечисленных отзывов привлекает прежде всего заключительная часть книги «Сети» — раздел «Александрийские песни». Владимир Марков, один из интереснейших исследователей творчества поэта, отмечает, что «бесспорность отнесения "Александрийских песен" к лучшему у Кузмина можно назвать «четвертым китом» среди критических шаблонов» . В этом сходятся, резюмирует В. Марков, Д. Мирский, А. Блок и энциклопедии, недружелюбный А. Измайлов считал «Александрийские песни» «свидетельством, что у <Кузмина> настоящая поэтическая душа»27. Б. Михайловский называет их «виртуозно выполненными», а С. Соловьев «совершенными». Н. Арсенев отводит им «Ehrenplatz in der russischen Literatur». Б. Дике подчеркивает, что «Александрийские песни» «налагают свой отпечаток почти на все произведения поэта, внося в его вещи хрупкую усталость,

28 изысканную сложность последнего расцвета таинственного города» .

Лишь немногие с такой оценкой не соглашаются. Р. Поджоли называет «Александрийские песни» «pastiche of a pastiche», а И. Тхоржевский - хотя и чл изысканными, но бессодержательными» . Отрицательные или пренебрежительные отзывы критиков на эту книгу, как правило, совпадают с

23 Гумилев Н. С. Письмо о русской поэзии//Аполлон. - 1912. - № 8. - С. 61.

24 Анненский И. О современном лиризме. - С. 11.

25 Запись в дневнике от 18 октября 1931 года цит. по: Богомолов H.A., Малмстад Дж. Михаил Кузмин: искусство, жизнь, эпоха. - М., 1996. - С. 141 - 142.

26 Марков В.Ф. О свободе в поэзии. - С. 159.

27 Измайлов А. Помрачение божков и новые кумиры. Книга о новых веяниях в литературе. - М., 1910. - С. 89.

28 Дике Б, Книга о русских поэтах последнего десятилетия. - СПб. - М., 1909. - С. 387.

29 Цит. по: Марков В. Ф. О свободе в поэзии. - С. 159. аналогичной оценкой всего творчества Кузмина (Ал. Вознесенский: «символист в миниатюре, и талант у него - в миниатюре»30).

Первой попыткой рассмотреть «Александрийские песни» как цикл является рецензия Максимилиана Волошина, который обращается к первоначальной редакции «Александрийских песен», опубликованной в «Весах», и воссоздает «подробности биографии Кузмина, - там, в Александрии, когда он жил своей

Ч | настоящею жизнью в этой радостной Греции времен упадка» . Речь идет о биографии художественной, вымышленной, Волошин отождествляет автора «Александрийских песен» и персонажей цикла. Как мы видим, он выделяет в стихотворениях единого героя, считая именно это началом, объединяющим цикл. Так в восприятии критика циклообразующим фактором становится биографический сюжет.

Интересный пример обращения к «Александрийским песням» представляет собой разбор, предложенный С. Ильинской, где выделены некоторые основные мотивы текста и обозначено их сходство с «александрийской моделью», представленной и в поэзии Константиноса Кавафиса, где Александрия -«символ любви, красоты, человечности, терпимости, учености, художественной

Х'У утонченности» . Однако С. Ильинская не ставит перед собой задачи более подробного рассмотрения цикла. В её исследовании элемент, определяющий целостность произведения - это создание единой картины мира.

Н. А. Богомолов, выделяя в цикле сходные мотивы, отказывает ему в какой-либо сюжетности или упорядоченности, хотя «.всё это заключено в рамку одного культурно-исторического типа сознания, тесно связанного со своеобразием александрийской культуры, какой она представлялась автору»33. Рассматривая «Александрийские песни», Н. Богомолов дает подробную характеристику причин их популярности, отмечая, что «цикл очень точно попал (вряд ли осознанно для Кузмина, не слишком пристально следившего в

30 Вознесенский Ал. Поэты, влюбленные в прозу. - Киев, 1910. - С. 44.

31 Волошин М. «Александрийские песни» Кузмина // Волошин М. «Средоточье всех путей». - М., 1989. -С. 389-395.

32 Ильинская С. Б. К. Кавафис - М. Кузмин, александрийцы // Знаки Балкан. - М., 1993. - Т. 2. - С. 347.

33 Богомолов Н. А. Михаил Кузмин: статьи и материалы. - С. 29. то время за современной литературой) в самый центр художественных исканий»34: и стихотворная форма (верлибр, основанный на регулярном синтаксическом параллелизме), и сюжеты стихотворений (основанные на изображении далеких стран и времен), и намеренная их недосказанность, - всё это соответствовало тенденциям поэзии символистов, но в то же время читатель становится «почти непосредственным участником всего происходящего, автор <.> делал его равным себе и героям как отдельных стихотворений, так и всего цикла»35. Последнее замечание связано с субъектной структурой цикла, но более подробно Н. Богомолов его не проясняет.

М. Л. Гаспаров анализирует три цикла из сборника «Сети» и демонстрирует возможность описания «художественного мира писателя», исходя из функционального тезауруса текста. Однако результат получается в большей степени описательный: «мир "Александрийских песен" - более конкретный, более вещественный, более живой, более внешний, более созерцательный»36. Само предпринятое исследование лишь «подтверждает и уточняет интуитивное впечатление»37.

Фундаментальный труд В. Маркова «Поэзия Кузмина» - это первое крупное исследование, рассматривающее все его поэтические сборники. Анализируя книгу стихов «Сети», ученый формулирует ряд положений, которые мы будем рассматривать как исходные для настоящего исследования: 1) «Александрия, которую Кузмин увидел еще до того, как стал поэтом, имела исключительное значение для его творчества. Это и печка, от которой он танцует, и Рим, куда ведут его пути. <.> в ней коренятся его гомосексуальная тема и его баснословная ученость; из нее потом разовьется его гностика. <.>

34 Богомолов Н. А. «Любовь - всегдашняя моя вера»// Кузмин М. Стихотворения. - СПб., 2000. - С. 18.

35 Там же.

36 Описание метода, предложенного исследователем, см. в работе: Гаспаров М. Л. Художественный мир писателя: тезаурус формальный и тезаурус функциональный: (М. Кузмин, «Сети». Ч.З)// Избр. труды. - Т. 2. О стихах. - М„ 1997. - С. 416 - 433.

37 Там же. - С. 417.

Видимо, его особенно пленила своеобразная смесь расцвета и упадка в культуре этого города»38;

2) «"Александрийские песни" составляют четвертую часть "Сетей" и, на первый взгляд, кажутся придатком <.>. На самом деле, это финал большой симфонии, где прежние темы и мотивы звучат вновь, объединяются, приобретают универсальность <.>. "Милые хрупкие вещи" "Александрийских песен" заставляют вспомнить "милый, хрупкий мир загадок" "Ракет"; в Антиное объединены гомосексуальная тема и тема эфемерности (утонул молодым)»;

3) «Многие циклы "Сетей" <.> романы в стихах; сюжетность - важная черта его лирики на всем её протяжении»;

4) «Критики редко обращают внимание на расположение стихотворений в книге и их группировку в разделы или циклы, хотя без этого нельзя говорить о "содержании". Композиция отдельных стихотворений <.> изучалась, в подробностях, но не рассматривалось разделение книги стихов на части, не анализировались переходы, каденции от раздела к разделу, от стихотворения к стихотворению»39.

Итак, В. Марков определяет место и роль «Александрийских песен» в книге «Сети» и всем творчестве Кузмина, отмечает сюжетность книги и необходимость анализа «песен» как цикла.

Однако исследования в этой области все еще не проведены, а Н. А. Богомолов, обращаясь к «Александрийским песням», говорит о том, что цикл этот, «в отличие от других частей "Сетей", лишен сюжетного развития, стихотворения в нем обладают полной автономностью»40. Вызывает некоторое удивление стремление авторитетнейшего исследователя противопоставить данный цикл остальным частям «Сетей» и выявить в нем такие нехарактерные для цикла тенденции, как полная автономность стихотворений.

Объектом исследования являются «Александрийские песни» М. А. Кузмина во всех вариантах прижизненных публикаций. Текст

38 Марков В.Ф. О свободе в поэзии. - С. 65 - 70.

39 Там же.

40 Богомолов Н.А. Михаил Кузмин: статьи и материалы. - М., 1995. - С. 29.

Александрийских песен» цитируется по изданию 1919 года41 (первое отдельное издание) с указанием порядкового номера стихотворения: римская цифра - обозначение раздела, арабская — номер стихотворения в разделе. Этот принцип кажется нам допустимым, поскольку и сам Кузмин нумеровал стихотворения этого цикла. Записи из дневника даются с указанием в скобках даты записи и страницы в издании Н. Богомолова и С. Шумихина42.

В качестве материала для сопоставления используется художественная проза и поэтические сборники, а также дневники писателя, опубликованная переписка, кроме того, модернистские журналы начала XX века («Весы», «Аполлон», «Золотое руно», «Новый путь», «Вопросы жизни» и др.) и критические работы современников Кузмина, где получают осмысление как феномен его творчества, так и особенности литературной, музыкальной и культурной стилизации в эту эпоху. При рассмотрении «александрийского» слоя текста мы обращаемся к материалам «александрин»: от древних (хронограф XVI века) до новых (А. Боннар).

Обращение к дневнику писателя в качестве материала наряду с художественными текстами представляется нам и возможным, и необходимым, так как исследования поэтики Кузмина показывают, что для самого писателя «дневник был художественным произведением», а некоторые эпизоды дневника оказываются «иногда единственным источником для проникновения в смысловую структуру его произведений»43. Кроме того, дневник начат поэтом одновременно с работой над «Александрийскими песнями» и выполняет некоторые функции автокомментария к поэтическому тексту.

Целью диссертационного исследования является рассмотрение цикла «Александрийских песен» как сверхжанрового единства, в котором наглядно проявляются особенности формирования художественной системы Михаила Кузмина.

41 Кузмин М. Александрийские песни. - СПб.: Прометей, б/г. - 78 с.

42 Кузмин М. Дневник, 1905 - 1907. - СПб., 2000. - 606 с.

43 См. предисловие Н. А. Богомолова и С. Шумихина // Кузмин М. Дневник, 1905 - 1907, - С. 5 - 17. Ср.: «Чтение было пленительно. Дневник - художественное произведение»// Иванов Вяч. Собрание сочинений. -Брюссель, 1974. - Т. 2. - С. 749.

Исходя из той цели, были поставлены следующие задачи исследования:

- Определить жанровую сущность рассматриваемого произведения.

- Исследовать принципы организации текста и создания картины мира.

- Изучить семантическое наполнение разных уровней организации текста.

- Установить характер взаимодействия «голосов» в тексте, характер и границы стилизации.

- Рассмотреть специфику текста на фоне ранней лирики Кузмина и русской культуры первого десятилетия XX века.

Задачи исследования определяют структуру и содержание работы. В первой главе рассмотрена история формирования «Александрийских песен» как целого и предпринята попытка их прочтения как единого текста, обладающего самостоятельным смыслом и продуцирующего определенную картину мира. Мы рассматриваем структуру голосов, звучащих в произведении. С этой целью анализируется субъектная и объектная организация книги.

Во второй главе определяется жанровая природа стихотворений, входящих в состав «Александрийских песен» (в категориях стилизация -пародия - лирическое стихотворение), а сами «песни» Кузмина рассматриваются как сверхжанровое образование (цикл - раздел книги стихов -книга стихов). При этом определяется и роль «Александрийских песен» в системе автоцитации Кузмина, то есть связь основных мотивов этой книги стихов с поэтическими и прозаическими произведениями писателя и дневником того периода, когда идет работа над книгой. Таким образом, мы анализируем как текст, так и контекст произведения.

Рассматривая контекст «Александрийских песен», мы не ставим перед собой задачи подробного описания философских, мифологических, культурологических моделей, которые демонстрирует эпоха. Во многом эти положения уже определены, некоторые аспекты проблемы еще ждут своего исследователя. В центре внимания главным образом контекст творчества Кузмина, то есть система автоцитации писателя. Выбранный путь представляется нам наиболее продуктивным, так как современное состояние кузминоведения требует прежде всего пристального изучения текстов самого писателя.

Методологическая основа работы — это современные методики анализа цикла, который, согласно И. В. Фоменко, понимается как «система авторских взглядов в системе определенным образом организованных стихотворений»44, то есть как репрезентативная часть мироотношения и поэтической системы писателя в целом, как «созданный автором ансамбль стихотворений, главный признак которого - особые отношения между стихотворением и контекстом, позволяющие воплотить в системе определенным образом организованных стихотворений целостную и как угодно сложную систему авторских взглядов»45. Именно анализ цикла позволяет, обращаясь к анализу сравнительно небольшого текста, делать выводы о поэтической системе писателя, системе его взглядов. Различные методы анализа цикла в трудах И. Фоменко, М. Дарвина, кормановской школы позволяют использовать целый ряд приемов изучения текста. Понятия «автор», «лирический герой», «субъектный и объектный план произведения» мы используем в том значении, которое зафиксировал в своих трудах Б. Корман46.

Работы по теории и истории цикла показывают, что на данный момент.нет единства в жанровом определении таких образований, как цикл и книга стихов. Большие или меньшие разногласия возникают как по поводу отнесения этих текстовых единств к области жанровых или сверхжанровых образований, так и по поводу разграничения цикла и книги стихов. Как отмечает Л. Е. Ляпина, «настороженность исследователей» по отношению к циклу как художественной форме проявляется даже в терминологии: «жанровое образование» (В. А. Сапогов, Л. К. Долгополов), «вторичное жанровое образование»

44 Фоменко И.В. Поэтика лирического цикла. Автореф. дисс. доктора филол. наук. - М., 1990. - С. 3.

45 Там же.-С. 1.

46 См., в частности: Корман Б.О. Экспериментальный словарь литературоведческих терминов //В сб.: Проблемы истории критики и поэтики реализма. - Куйбышев, 1981. - С. 39 - 54.

И. В. Фоменко), «сверхжанровое единство» (М. Н. Дарвин), «явление незавершенного жанрового генезиса» (К. Г. Исупов)47.

В то же время исследователи сходятся в том, что при рассмотрении и цикла, и книги стихов бесспорными являются следующие положения: эти образования представляют собой «произведение произведений»48, то есть единство, которое отражает «систему взглядов в системе произведений», причем «множество отдельных лирических произведений в цикле имеет значение не складывания, но значение объединения»49. Мы воспользуемся таким достаточно прозрачным критерием их различия, как осуществленная (если речь идет о книге стихов) возможность публикации произведения как самостоятельной единицы.

При анализе цикла/книги стихов, очевидно, могут применяться те же методы, что и при рассмотрении одного произведения. При этом анализ цикла дает и те возможности, которых лишен исследователь, рассматривающий отдельно взятое произведение: цикл состоит из самостоятельных произведений, то есть дает в распоряжение исследователя одновременно и текст, и контекст.

Обладая самостоятельностью и собственным смыслом, стихотворение в составе цикла в результате расширения контекста приобретает новые смыслы, в то же время обогащая смысл целого. Цикл дает возможность и воплотить, и рассмотреть «целостное мировосприятие» писателя («цикл - это весь автор»). Поэтому при изучении цикла можно вводить систему понятий, которая используется при анализе не отдельных произведений, а художественного мира писателя в целом.

Исходя из конкретных задач каждой главы, мы обращаемся также к использованию следующих методов:

- методика целостного анализа поэтического текста, предложенная Е. Фарыно, с опорой на рассмотрение семантики слова в художественном тексте (работы

47 Ляпина Л.Е. Жанровая специфика литературного цикла как проблема исторической поэтики // Проблемы исторической поэтики. Исследования и материалы. - Петрозаводск, 1990. - С. 22.

48 Дарвин М.Н. Циклизация в лирике. Исторические пути и художественные формы. Автореф. дисс. доктора филол. наук. - Екатеринбург, 1996. - С. 9.

49 Дарвин М.Н. Циклизация в лирике. - С. 13.

A. А. Потебни) и мифопоэтическое значение слова (М. Л. Гаспаров, Е. М. Мелетинский и др.);

- системно-субъектный анализ текста, обоснованный в работах Б. О. Кормана и кормановской школы;

- изучение мира Александрии и Петербурга в текстах Кузмина потребовало обращения к таким категориям, как «модель мира» и «александрийское урочище» (Б. М. Гаспаров, С. Б. Ильинская), «петербургский текст» (Т. В. Цивьян, Р. Д. Тименчик и др.);

- в исследовании учитывается также метод составления «формального» и «функционального» тезауруса текста, который позволяет на основе составления словаря представить описание «художественного мира» произведения (М. Л. Гаспаров) и используется методика работы с частотным словарем.

Положения, сформулированные в историко-литературных трудах

B. Маркова, К. Харера, Г. Шмакова, А. Лаврова, Н. Богомолова, послужили отправной точкой для рассмотрения особенностей поэтики М. Кузмина. Работы последних лет (Н. Салма, С. Корниенко) доказывают, что эти исследования становятся классикой кузминоведения.

Научная новизна определяется тем, что в облает^ изучения поэтики Кузмина не было до настоящего времени работ, посвященных непосредственно анализу цикла как особой художественной формы, претендующей на универсальность. Вместе с тем, исследование этого «сверхжанра» очень продуктивно, как показывают работы, посвященные циклам А. Блока, А. Ахматовой, М. Цветаевой. В области кузминоведения впервые используется субъектно-объектный метод анализа текста, который дает инструментарий для анализа авторской позиции в произведении.

Научно-практическая значимость. Выводы и основные положения работы в практическом плане могут быть использованы и уже используются при подготовке курсов лекций и спецкурсов по истории русской литературы начала XX века и спецкурсов по истории и теории циклообразования. В теоретическом плане полученные результаты могут стать базой для совершенствования методики анализа цикла/книги стихов и изучения индивидуальных художественных систем начала XX века.

Апробация работы. Диссертация; прошла обсуждение на заседании кафедры новейшей русской литературы филологического факультета Государственного педагогического университета им. Герцена (Санкт-Петербург). Основные положения исследования представлены в опубликованных статьях и были озвучены на международной конференции студентов-филологов «Литературоведение XXI века. Анализ текста: метод и результат» (Санкт-Петербург, 1996), на межвузовских конференциях «Текст-2000» (Ижевск, 2001), «Литературный текст: проблемы и методы исследования» (Тверь, 2001), «Проблемы эволюции текста в традиционных и современных культурах» (Коломна, 2002), «Потаенная литература: вопросы истории и типологии» (Иваново, 2003). Отдельные материалы работы использовались при чтении спецкурсов для студентов-филологов Удмуртского госуниверситета и учащихся гуманитарных лицеев Удмуртской Республики.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Неганова, Оксана Николаевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мы предприняли попытку рассмотреть «Александрийские песни» как единый текст. Выбор произведения обусловлен особым его восприятием как автором, так и читателем. Изначально «Александрийские песни» создаются как единство - вокально-поэтический цикл. И если отдельные произведения, входящие в этот вокальный цикл, могли исполняться отдельно, как песни, имеющие собственное имя, то история издания этого цикла как текста показывает, как в процессе публикаций создавалось текстовое единство с четко заданной структурой.

В ряде случаев, говоря о циклах и книгах стихов поэтов начала XX века (А. Блока,, А. Белого и др.), исследователи отмечают процессы, как: конструктивные, так и деструктивные. Состав «Александрийских песен» после их публикации в качестве цикла и раздела книги стихов «Сети» остается неизменным. При этом «Песни» публикуются и как раздел книги; стихов, и (после этого!) как самостоятельная книга стихов. Прижизненные публикации «Александрийских песен» представляют собой разные в сверхжанровом отношении образования: подборка стихов, раздел книги стихов, книга.

История издания «Александрийских песен» отражает процессы, характерные для эпохи — стремление к циклизации, объединение стихотворений в книги с фиксированным составом и последующее распадение крупных контекстов на более дробные. При этом определенная целостность «Александрийских песен», в отличие от книги «Сети», сохраняется в качестве незыблемого принципа. Состав и расположение «песен», определившийся при первом издании «Сетей», сохраняется во всех последующих публикациях в прижизненных: изданиях, «александрины», созданные автором, но не включенные в это издание, не публикуются.

Однако анализ «Александрийских песен» именно как книги стихов до настоящего времени не предпринимался. «Александрийские песни» рассматривались исследователями либо как подборка стихотворений

М. Волошин и другие современники М. Кузмина), либо как часть книги «Сети» (варианты такого прочтения разнообразны - от «какой-то придаток» до «финал большой сифмонии»), либо анализировались отдельные стихотворения из этого цикла.

Отделы книги стихов «Александрийские песни» представляют собой микроциклы, различные по объему (от 1 до 8 стихотворений) и по типу связи стихотворений. Названия микроциклов носят как тематический («Любовь», «Мудрость», Она»), так и жанровый характер («Вступление», «Отрывки» «Канопские песенки» и «Заключение»). Рассматривая типы; связи стихотворений в циклах, мы обнаружили, что в. разделах «Вступление», «Любовь», «Мудрость» целостность цикла обеспечивается единством речевой зоны: стихотворения организованы одним говорящим; В цикле «Она» связь как субъектная, так и тематическая: можно говорить об общей речевой зоне в стихотворениях 1 и 4, в то же время все стихотворения цикла организованы «я» ролевых героинь, каждая из которых - «она» для повествователя.

В циклах «Отрывки» и «Канопские песенки» сюжетообразующим фактором становится жанровая принадлежность стихотворений. «Отрывки» представляют собой поэтический: аналог микророманов (форма, к прозаическому варианту которой Кузмин обращается в таких произведениях, как «Из писем девицы Клары Вальмон.» или «Приключения Эме Лебефа»), которые строятся на; изображении; отдельного эпизода из жизни героя с намеренным отсутствием завершенности, досказанности сюжета. Объединяет стихотворения общий сюжет инициации героя, в разных его вариантах.

В «Канопских песенках» представлены различные вариации песенных форм - от хороводной песенки до песни; хора, то есть сюжетообразующим фактором является жанровая принадлежность стихотворений.

Микроциклы «Александрийских песен» существуют не изолированно и находятся в более тесной взаимосвязи, чем традиционные отделы поэтической книги. Мотивы микроциклов тесно переплетаются, получая развитие не только в смежных, но и в остальных циклах. За счет этого обеспечивается единство книги как на субъектном, так и на тематическом уровне.

На субъектном уровне единство книги складывается за счет особым образом организованного субъектного «сюжета»; «Вступление» и «Заключение» организованы личным повествователем и строятся как «путешествие» в Александрию и «прощание» с ней. «Пребывание» в Александрии осуществляется; посредством подключения голосов «ролевых» героев — её обитателей («внутренние» циклы «Александрийских песен»). «Ролевое» сознание Александрии включает в себя множество голосов, герои отличаются друг от друга полом, возрастом, социальным положением и жизненным опытом. Но в цикле «все одно звучит разными голосами»: повторяется в различных вариантах сравнительно небольшое количество тем, прежде всего, это мудрость знания и «мудрого сердца», любовь-«потому что» и любовь не ищущая причин. Таким образом создается тематическое единство книги.

В составе книги «Сети» «Александрийские песни» становятся завершением сюжета «движение от любви плотской к любви духовной», объединяя их, наделяя любовь плотскую святостью духовной любви. В то же время сюжет «Александрийских песен» разворачивается в несколько иной образной системе (в частности, мотив вожатого, центральный для книги «Сети», в «Александрийских песнях» полностью отсутствует), выстраивается автономная, отличная от складывающейся в «Сетях», система хронотопа и система говорящих. Все это обеспечивает возможность функционирования «Александрийских песен» в качестве самостоятельной текстовой единицы — книги стихов.

Мы рассматриваем эту книгу стихов как единый текст, то есть осуществляем разбор на всех уровнях этого текста, анализируя как отдельные стихотворения, так и их «сумму» как семантическое целое. Смыслообразующим может быть любой из уровней текста, поэтому в работе проведен анализ следующих уровней: уровень языка и речи, субъектно-объектная организация, хронотоп, интертекстуальные связи, уровень жанра.

Закономерности, выявленные на любом из уровней организации текста, получают подтверждение при условии, что они находят отражения на другом/других его уровнях. При сопоставлении полученных результатов: мы пришли к следующим выводам, характеризующим поэтику «Александрийских песен».

Поэтика «Александрийских песен» по своей природе является игровой, Кузмин последовательно выстраивает «игровой», «масочный» мир. Рассматриваемый текст предполагает возможность различных прочтений — от философского, метафизического («неоплатонизм», гностика), до пародийного. Ни один из этих смыслов не является в тексте доминирующим, и любое из этих прочтений, взятое изолированно, обедняет семантику текста.

На лексическом уровне это проявляется как смысловое тождество лексем «казалось», «случилось», «не знаю, как это случилось». Реализованные г и нереализованные возможности контекстно приравниваются, что проявляется в особой роли в цикле ожидания, воспоминания, мечты. Романтическая устремленность к нереализованному не воплощается, однако, в традиционном мотиве сна (стихотворение «Не во сне ли это было, / Что жил я в великой Александрии» не включено автором в состав цикла). Романтический хронотоп сна уступает место идеальному хронотопу Александрии.

На уровне субъектной организации цикл «Александрийские песни» представляет сложную структуру. Как мы показали, наибольшее количество стихотворений цикла строится как «ролевые». «Ролевые» герои являются вторичными субъектами речи. Содержательно-субъектно над их сознанием надстраивается, как это обычно бывает в «ролевых» стихотворениях, первичный субъект речи и сознания, в данном случае — это безличный автор-повествователь. Автору-повествователю принадлежит название цикла (и циклов в составе цикла), а также выбор ролевых героев и расположение текстов внутри циклов и циклов между собой. «Ролевые» герои принадлежат к хронотопу Александрии и формально являются носителями «александрийского» типа сознания. Однако «ролевые» герои в цикле настолько же «реальны», как и само путешествие: их голоса представляют собой часть общего «голоса» Александрии, а их индивидуальность носит масочный, карнавальный характер. А «серые глаза», о которых говорит лирический герой во внешней части и которые являются одним из сквозных мотивов всего творчества Кузмина, не раз встречаются * и во внутренней части. Возникает единство «ролевых» героев и личного повествователя, которому принадлежат «Вступление» и «Заключение», и создается «хор», в котором «все одно звучит разными голосами» (II.2).

На уровне, хронотопа, на первый взгляд, «Александрийские песни» последовательно воплощают античный мир. Воссозданы выразительные детали быта («узкое окно у потолка», «золотой узор твоих сандалий», особенно насыщены египетскими реалиями стихотворения цикла «Она»). Многочисленные упоминания египетских и греческих богов создают мир эллинистической культуры. Если рассматривать отдельные стихотворения «Александрийских песен» (либо такие их подборки, как публикация в «Весах»), атрибуция хронотопа не вызывает сомнений. Перед нами хронотоп эллинистической Александрии. Довольно четко обозначены место и время, существующие неотделимо друг от друга, и «.все это заключено в рамку одного культурно-исторического типа сознания, тесно связанного со своеобразием александрийской культуры, какой она представлялась автору». Но в структуре цикла Александрия оказывается увиденной внутренним взором и соотносится с хронотопом мечты. Поэтому невозможно определить, к какой эпохе принадлежит этот город. Хронологические ориентиры относительны и обманчивы. Аналогично путешествию в Александрию строится путешествие в Каноп. В цикле «Канопские песенки» функцию «идеального» топоса выполняет уже не Александрия, а островок близи нее. Каноп является хронотопом мечты и любви; рассказ о нем ведется извне.

В тщательно воссозданной картине Александрии времен Птолемеев встречаются довольно неожиданные вкрапления другой эпохи. Ролевой герой цикла любовь, говоря о возлюбленном, вспоминает «синий ворот у смуглой шеи». Этот элемент одежды — яркая примета начала XX века, когда синие рубашки как раз входили в моду. Древняя Александрия приобретает в тексте сходство с современным Кузмину Петербургом.

На уровне жанра текст строится таким образом, что одно и то же стихотворение может быть прочитано как подражание, пародия и лирическое стихотворение. Ярче всего это проявляется в центральном цикле «Александрийских песен» — «Она», — где сочетаются пародия на символистскую поэтику многозначности и неопределенности, подражание пародийного характера, стилизация и развитие общего для «песен» лирического сюжета.

Сюжет, включая изображение внешнего мира, строится не на эпических событиях, а на развертывании авторской мысли, чувств и переживаний. - связь не причинно-следственная и не хронологическая, а ассоциативная, сюжетообразующими элементами становятся проблематика, развитие лейтмотивов, субъектная организация. Сюжет и композиция держатся на сложной системе ассоциаций, при этом пространственно-временное или ритмическое единство стихотворений является фактором, объединяющим стихотворения только в пределах микроциклов. В структуре книги стихов «Александрийские песни» сюжетообразующим элементом является единство авторского сознания.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Неганова, Оксана Николаевна, 2004 год

1. Кузмин М. Дневник 1905 - 1907. - СПб.: Лимбах, 2000. - 606 с.

2. Кузмин М. Дневник 1934 года. СПб.: Лимбах, 1998. - 413 с.

3. Кузмин М. Арена: Избранные произведения. — СПб.: Северо-Запад, 1994. — 494 с.

4. Кузмин М.А. Избранное. СПб.: Диамант: Золотой век, 1998. - 447 с.

5. Кузмин М.А. Избранные произведения. Л.: Худож. лит., 1990. - 573 с.

6. Кузмин М.А. Лирика. Минск: Харвест, 1998. — 479 с.

7. Кузмин М.А. Нездешние вечера: Стихотворения. М.: Эксмо-пресс, 1999.-381 с.

8. Кузмин М.А. Собрание стихов = Gesammelte Gedichte. Muenchen: Fink, 1977-1978.-Vol. 1-3.

9. Кузмин M. Стихотворения. — СПб.: Академический проект, 1996. 832 с.

10. Кузмин М. Проза и эссеистика. В 3-х тт. М.: Аграф, - 2000.

11. Кузмин М. Александрийские песни. Пб. .: Прометей, [1921] - 71с.

12. Кузмин М. Сети. Первая книга стихов. М.: Скорпион. 1908. - 221 с.

13. Кузмин М. Сети. Издание второе. СПб.: Издание М. Семенова, 1915. - 222 с.

14. Кузмин М. Сети. Первая книга стихов. Издание третье. Пб. — Берлин: Петрополис, 1923. - 208 с.

15. Кузмин М. Условности. Статьи об искусстве. — Пг.: Полярная звезда., 1923.-188 с.

16. Аверинцев С.С. и др. Древние цивилизации. -М.: Мысль, 1989. -479 с.

17. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы: жанры и стиль-М.: Наука, 1977.- 261 с.

18. Александрийская поэзия. Пер. с древнегреч. — М., 1972. - 430 с.

19. Аничков Е. Реализм и новые веяния. СПб., 1909. - 88 с.

20. Анненский И.Ф. Книги отражений. М.: Наука, 1979. — 679 с.

21. Анненский И.Ф. Античный миф в современной французской поэзии // Античная трагедия. М.: Лабиринт-МП, 2000. - 318 с.

22. Арриан. Поход Александра. СПб.: «Алетейя». Сер. Античная библиотека, 1993. - 368 с.

23. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1998. - XV. -895 с.

24. Баранов С.В. Проблемы цикла и циклизации в творчестве В. Ходасевича. — Автореф. канд. филол. наук. Волгоград, 2000.- 26 с.

25. Бахтин М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. -СПб., 2000.-332 с.

26. Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. — М.: Советская Россия, 1979.-318 с.

27. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Худож. лит., 1990.-541 с.

28. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — М.: Искусство, 1986. — 445 с.

29. Безродный М. К характеристике «авторской мифологии» А. Блока // Функционирование русской литературы в разные исторические периоды. -Труды по русской и славянской филологии. Уч. зап. - Вып. 822. — Тарту, 1988. - С. 104 - 108.

30. Белый А. Стихотворения. М.: Книга, 1998. - 576 с.

31. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974. - 447 с.

32. Бердяев H.A. Об одном из последних собеседников Ахматовой: юбилейные заметки // Даугава. 1989. - № 6. - С. 100 - 102.

33. Бердяев Н. Русская идея: Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века: Судьба России. М., 2000. - 540 с.

34. Бердяев Н. Самопознание (Опыт философской автобиографии). М., 19911-446 с.

35. Блок А. Собрание сочинений. В 8-ми тт. М., 1963. - Т. 8. - 771 с.

36. Блок А. Собрание сочинений. В 8-ми тт. М., 1962. - Т. 5. - 799 с.

37. Богомолов Н.А. Михаил Кузмин // Эрос. Россия. Серебряный век. М., 1992.-С. 83 -90.

38. Богомолов Н.А. Михаил Кузмин: статьи и материалы. — М.: Новое литературное обозрение. Научн. приложение. — Вып. 3. — 1995. 368 с.

39. Богомолов НА., Малмстад Дж. Михаил Кузмин: Искусство, жизнь, эпоха.-М.: Новое литературное обозрение. Научн; приложение. Вып. 5. - 1995. -320 с.

40. Боннар А. Греческая цивилизация. В 3-х тт. — Т. 3.: От Еврипида до Александрии. М.: Искусство, 1992. - 339 с.

41. Бродский И. Сочинения Иосифа Бродского. T. V. - СПб., 1999. - 376 с.

42. Бройтман С.Н. Русская лирика XIX нач. XX вв. в свете исторической поэтики (субъектно-образная структура). — Автореф. . д-ра филол. наук. -М., 1991.-43 с.

43. Васюточкин Г. О некоторых аспектах применения математики в стиховедении // НТР и развитие художественного творчества. JL, 1980. -С: 206-213.

44. Васюточкин Г. Ритмика «Александрийских песен» // Лингвистические проблемы функционального моделирования речевой деятельности. — Л., 1976. Вып. 3.- С. 158 - 167.

45. Венгеров С.А. Русская литература XX в. (1890 1910). - Т. 1. - М., 1914.-235 с.

46. Власенко Т.Л. Литература как форма авторского сознания: Пособие. -Ижевск, 2000.-228 с.

47. Вознесенский Ал. Поэты, влюбленные в прозу. — Киев, 1910. 65 с.

48. Волошин М.А. «Путник по вселенным». М., 1990. - С.". 174'—180.

49. Выровцева Е.В. Русская поэма конца XIX начала XX века (Проблема жанра). — Автореф. канд. филол. наук. — Елец, 1999. — 19 с.

50. Гарин И. Серебряный век. В 3-х тт. Т. 2. - М.: Терра, 1999. - 703 с.

51. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы: Очерки русской литературы XX века. М.: Наука, 1994. - 304 с.

52. Гаспаров M.JI. Стих начала XX в.: строфическая традиция и эксперимент // Связь времен: Проблемы преемственности в русской литературе конца XIX начала XX века. - М., 1992. - С. 362 - 367.

53. Гаспаров M.JI. Художественный мир писателя: тезаурус формальный и тезаурус функциональный: (М. Кузмин, «Сети», Ч. 3) // Гаспаров M.JI. Избранные труды, М., 1997.-С. 125 - 137.

54. Гей Н. Проза Пушкина. Поэтика повествования. М.: Наука, 1989. 271 с.

55. Гей Н. Художественность литературы. Поэтика. Стиль. М., 1975. -471 с.

56. Гик A.B. «Случится все, что судьбой предназначено.» (путь и судьба в идиостиле М.* Кузмина) // Логический анализ языка: языки пространств. — М.: Языки русской культуры, 2000. -448 с.

57. Гиндин С.И. «Александрийские песни», «Песни» Метерлинка и семантическая теория стихосложения // Михаил Кузмин и русская культура XX века. Л., 1990. - С. 13 - 16.

58. Гинзбург Л.Я. О литературе. М.: Интрада, 1997. - 414 с.

59. Гинзбург Л.Я. О литературном герое. Л.: Сов. писатель, 1979.-222 с.

60. Глембоцкая Я.О. Творческая рефлексия в контексте художественной циклизации на материале русской поэзии XX века. — Автореф. . канд. филол. наук. — Новосибирск, 1999. — 1 п.л.

61. Голлербах Э. Радостный путник: О творчестве М. Кузмина // Книга и революция. 1922. - № 3. - С. 43.

62. Гофман М. Поэты символизма. СПб., 1908. - 110 с.

63. Гумилев Н. С. Письма о русской поэзии. М., 1990. - 383 с.

64. Дарвин М.Н. Русский лирический цикл. Проблемы теории и истории. — Красноярск, 1989. 52 с.

65. Дарвин М.Н. Циклизация в лирике. Исторические пути и художественные формы. Автореф. д-ра филол. наук. - Екатеринбург, 1996.-43 с.

66. Дзуцева Н.В. Время заветов: Проблемы поэтики и эстетики постсимволизма. — Иваново, 1999. 133 с.

67. Ефремов В.А. Ассоциативно-вербальная организация цикла лирических новелл И. Бунина «Темные аллеи». Автореф.— канд. филол. наук. -СПб., 1999.-1 пл.

68. Женнет Ж. Фигуры: работы по поэтике. В 2-х тт. — М., 1998.

69. Жирмунский В.М. Поэтика русской поэзии. — СПб., 2001. 485 с.

70. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Избр. труды. Л.: Наука, 1977. -407 с.

71. Зелинский А.Э. Лирические циклы и проблема циклизации в творчестве В. Брюсова. Автореф. канд. филол. наук. — Тарту, 1986. - 16 с.

72. Зелинский Ф. Возрожденцы. Иисус Назаретянин. Пг., 1922. - 256 с.

73. Зелинский Ф.Ф. Соперники христианства (статьи по истории античных религий). СПб., 1995. - 408 с.

74. Зырянов О.В. Роль новеллизации в развитии русской интимной лирики 1820 60-х гт. - Автореф. канд. филол. наук. — Екатеринбург, 1992. - 18 с.

75. Иванов Вяч. По звездам. Статьи и афоризмы. СПб., 1909. - 98 с.

76. Иванов Вяч.Вс. Постсимволизм и Кузмин // Михаил Кузмин и русская культура XX века. Л., 1990. - С. 13-16.

77. Ивнев Р. Встречи с М. А. Кузминым // Звезда. 1982: - № 5. - С. 164-165.

78. Ильинская С.Б. К. Кавафис — М. Кузмин, александрийцы // Знаки Балкан. Сб. статей.-Т. 2.-М., 1993.-С.339-356.

79. Казаркин А.П. Художественная перспектива в цикле А. Блока «На поле Куликовом»// Художественное творчество и литературный процесс. -Вып. 2. Томск, 1976. - С.79 - 90.

80. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. — 206 с.

81. Кармалова Е.Ю. Неоромантические тенденции в лирике Н. С. Гумилева 1900 1910 гг. - Автореф. канд. филол. наук. - Омск, 1999. - 18 с.

82. Кихней Л.Г. Философско-эстетические принципы акмеизма и художественная практика О. Мандельштама. М.: Диалог-МГУ, 1997. — 232 с.

83. Клинг O.A. Влияние символизма на постсимволистскую поэзию в России1910-х годов (проблемы поэтики) Авторефд-ра филол. наук. - М.,1996.-52 с.

84. Кнабе Г. Гротескный эпилог классической драмы: Античность в Ленинграде 20-х гг. М., 1996. - 40 с.

85. Ковтунова И.И. Поэтический синтаксис. М.: Наука, 1986. - 206 с.

86. Коган A.C. Типы объединений лирических стихотворений в условияхперехода от жанрового к внежанровому мышлению. Авторефканд.филол. наук.-Киев, 1988.- 1 п.л.

87. Козицкая Е. Смыслообразующая функция цитаты в поэтическом тексте.-Автореф. канд. филол. наук. Тверь, 2001. - 1 п.л.

88. Комарова Г.С. Поэтика лирических циклов Огарева. Автореф.канд.филол. наук. М., 1982. - 1 п.л.

89. Компаньон А. Демон теории. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2001. -336 с.

90. Кон Ен Хо. Стиль лирики А. Ахматовой (1909 1922 гг.). - Автореф. . канд. филол. наук. - М., 1999. -35 с.

91. Кондратьев А. Сны. Спб. : Северо-Запад, 1993. - 544 с.

92. Копыстянская Н. Понятие «жанр» в его устойчивости и изменчивости // Контекст. 1986. Литературно-теоретические исследования. М.: Наука, 1987.- С. 178-204.

93. Корман Б.О. К методике анализа слова и сюжета в лирическом стихотворении // Вопросы сюжетосложения. Вып. V. - Рига, 1978. - С. 22 - 28.

94. Корман Б.О. Лирика и реализм: монография. Иркутск: Изд-во Иркутск, гос. ун-та, 1986. - 96 с.

95. Корман Б.О. О методике изучения поэтического многоголосья // Проблема автора в русской литературе XIX XX вв. Межвуз. сб. -Ижевск, 1978.- С. 116-117.

96. Корман Б.О. Практикум по изучению художественного произведения. Лирическая система: учебн. пособие. Ижевск, 2003. - 86 с.

97. Корниенко С.Ю. В «Сетях» Михаила Кузмина: семиотические, культурологические и тендерные аспекты. Новосибирск, 2000. — 147 с.

98. Культура русского модернизма = Readings in Russian Modernism: Статьи, эссе и публ. М.: Наука, 1993. - 405 с.

99. Лавров A.B. О книге А. Белого «Стихотворения» (1923) // Белый А. Стихотворения. М.: Книга, 1998. - С. 531 - 544.

100. Лавров A.B. Этюды о Блоке. СПб.: Лимбах, 2000. - 319 с.

101. Леденев A.B. Творчество М. Кузмина и русские модернистские течения начала XX века// Время и творческая индивидуальность писателя. Сб. статей. Ярославль, 1990. - С. 80-91.

102. Левин Ю., Сегал Д., Тименчик Р., Топоров В., Цивьян Т. Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма // Russian Literature. 1974/75. - Vol. 7/8. - P. 49 - 82.

103. Лекманов O.A. Книга об акмеизме и другие работы. Томск: Водолей, 2000. - 704 с.

104. Лекманов O.A. Книга стихов как «большая форма» в русской поэтической культуре начала XX века. О. Э. Мандельштам. «Камень» (1913). Автореф. канд. филол. наук. - М., 1995.- 16 с.

105. Логический анализ языка: Культурные концепты. Сб. статей. М.: Наука, 1991.-204 с.

106. Логический анализ языка: Ментальные действия. Сб. статей. — М.: Наука, 1993.- 176 с.

107. Логический анализ языка: Язык и время. Сб. статей. М., 1997. -351с. ,

108. Логический анализ языка: Язык речевых действий. Сб. статей. М.: Наука, 1994.-188 с.

109. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. — М.: Мысль, 1993.-959 с.

110. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996. - 848 с.

111. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Отзвуки концепции «Москва третий Рим» в идеологии Петра Первого // Художественный язык средневековья: Сб. статей.-М., 1992.-С. 239-242.

112. Лучников М.Ю. Литературное произведение как высказывание. -Кемерово, 1989. 84 с.

113. Ляпина Л.Е. Циклизация в русской лирике XIX века. СПб., 1999. -281 е.

114. Ляпина Л.Е. Жанровая специфика литературного цикла как проблема исторической поэтики.// Проблемы исторической поэтики. Исследования и материалы. Межвуз. сб. Петрозаводск, 1990. - С. 22 - 30.

115. Мазур С. Заметки на полях кузминского сборника // Литературное обозрение. 1992. - № 3 - 4. - С. 68 - 71.

116. Марков В.Ф. О свободе в поэзии: Статьи, эссе, разное. — СПб., 1994.- 368 с.

117. Мелетинский Е. М. О литературных архетипах. М., 1994. - 134 с.

118. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М., 2000. - 406 с.

119. Минералова И.Г. Русская литература серебряного века: Поэтика символизма. М., 1999. - 226 с.

120. Минц З.Г. Блок и русский символизм: Избр. труды. В 3-х кн. -Поэтика А. Блока. СПб.: Искусство, 2000. - 726 с.

121. Минц З.Г., Безродный М.В., Данилевский A.A. «Петербургский текст» и русский символизм // Труды по русской и славянской филологии. Уч. зап. - Вып. 664. - Тарту, 1984. - С. 78 — 92.

122. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х тт./ Гл. ред. С.А. Токарев. -М., 1991.- Т. 1.-671 с.

123. Мифы народов мира. Энциклопедия М., 1992. - Т. 2.-719 с.

124. Михаил Кузмин и русская культура XX века. Тезисы и материалы конференции 15 17 мая 1990 г.- Л., 1990.-260 с.

125. Мусатов В.В. Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины XX века. М., 1998. - 484 с.

126. Насрулаева С.Ф. Хронотоп в ранней лирике Анны Ахматовой. — Махачкала, 2000. 144 с.

127. Новелла серебряного века: Сборник. М.: Терра, 1994. - 573 с.

128. Овчаренко О. Русский свободный стих. — М., 1984. 206 с.

129. Овчинкина И. Эстетика неоклассицизма в русской поэтической культуре начала XX в. Автореф. канд. филол. наук. - М, 1998. - 24 с.

130. Орлицкий Ю.Б. Свободный стих в русской советской поэзии 1960 — 70-х годов. Автореф. канд. филол. наук. - М, 1982. - 1 п.л.

131. Орлов В.Н. Поэт и город: А. Блок и Петербург. Л.: Лениздат, 1980.- 270 с.

132. Падучева Е.В. О семантике синтаксиса.- М.: Наука, 1974. 292 с.

133. Падучева Е.В. Семантические исследования: Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. М.: Языки русской культуры, 1996. - 464 с.

134. Пайман А. История русского символизма. М., 1998. - 415 с.

135. Петров В.Н. Калиостро: Воспоминание и размышления о М. А. Кузмине. // Согласие. 1993: - № 7. - С. 167 - 188.

136. Платек Я. Радость простоты. Заметки о Михаиле Кузмине // Музыкальный журнал. 1989. - № 20 - 23.

137. Плутарх. Сочинения. Пер. с древнегреч./ Сост. С.Аверинцева. М.: Худож. лит., 1983. - 703 с.

138. Понятие судьбы в контексте разных культур: Сб.статей. М.: Наука, 1994.-318 с.

139. Потебня A.A. Слово и миф в народной культуре. Сб. трудов. М.: Лабиринт, 2000. - 479 с.

140. Потебня A.A. Эстетика и поэтика. М., 1976. - 614 с.

141. Приходько И.С. Мифопоэтика А. Блока. Автореф. . д-ра филол. наук. - Воронеж, 1996. - 82 с.

142. Пурин А. Двойная тень: Заметки о поэзии М. Кузмина // Звезда. — 1990. № 10.- С. 171-176.

143. Резчикова И.В. Динамика текстовой тематической группы в поэтическом тексте А. Блока (Семантическое пространство текста имузыкальное мироощущение). — Автореф.канд. филол. наук. М.,1996.- 19 с.

144. Русский стих: Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика. М., 1996. — 336 с.

145. Салма Н. Опыт интерпретации феномена русского символизма в свете истории развития мысли. // Материалы и сообщения по славяноведению. Вып. XX. - 1989. - С. 89 - 110.

146. Сапогов В.А. Поэтика лирического цикла А. Блока. Автореф. . канд. филол. наук. - М., 1967. - 1 п.л.

147. Сейфи Т.Б. Формосодержательная функция цвета в творчестве русских символистов: На материале поэзии А. Белого и А. Блока. — Авторефканд. филол. наук. Владивосток, 1999. - 1 п.л.

148. Селезнев Л. Как издавать стихи Михаила Кузмина? // Вопросы литературы. 1990. - № 6. - С. 258 - 262.

149. Серебряный век в России. Избранные страницы. — М., 1993. 340 с.

150. Сильман Т. Заметки о лирике. Л.: Сов. писатель, 1977. - 224 с.

151. Сказка серебряного века. М.: Терра, 1994. - 640 с.

152. Слободнюк С. JI. «Дьяволы» «Серебряного» века. — СПб.: «Алеттейя», 1998. 427 с.

153. Смирнов И.П. Художественный смысл и эволюция поэтических систем. М., 1977. - 203 с.

154. Соколов А.Г. История русской литературы конца XIX начала XX века. - M.: Академия, 1999. - 432 с.158*. Спивак P.C. Русская философская лирика. 1910-е годы. И. Бунин. А. Блок. В. Маяковский: Учеб. пособие. М.: Флинта; Наука, 2003. - 407 с.

155. Спроге Л.В. Деструктивные явления в процессе становления жанра лирического цикла (А. Блок, «Тишина цветет») // Некоторые проблемы совершенствования развитого социализма. Тезисы докладов Респ. научн.-теоретич. конф. Рига, 1984. - С. 132 — 134.

156. Спроге Л.В. Лирический цикл в дооктябрьской поэзии А. Блока и проблемы циклообразования у русских символистов. Автореф. . канд. филол. наук. - Тарту, 1988. - 23 с.

157. Стерьепулу Э.А. Лирический цикл как система // Традиции в контексте русской культуры. Череповец, 2000. - С. 170 - 173.

158. Текст, контекст, подтекст: Сб. статей. М., 1986. — 170 с.

159. Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. - 512 с.

160. Тименчик Р.Д., Топоров В.Н., Цивьян Т.В. Ахматова и Кузмин // Russian Literature. 1978. - Vol. VI. - № 3. - P. 213 - 305.

161. Тимофеев А.Г. Михаил Кузмин и издательство «Петрополис» (Новые материалы по истории русского Берлина) // Русская литература. — 1991.-№ 1.-С. 189-204.

162. Тимофеев А.Г. Некоторые уточнения и добавления к венскому кузминскому сборнику // Русская мысль. 1990. - 2. XI. - Лит. прилож. 11.-С. IV.

163. Топорков А.К. Задача современности и Александрийская культура// Начала. 1992. - № 4. - С. 37 - 46.

164. Топоров В.Н. К «петербургскому» локусу Кузмина // Михаил Кузмин и русская культура XX века. JL, 1990. - С. 17 - 24.

165. Топоров В.Н.К символике окна в мифопоэтической традиции // Балто-славянские исследования. 1983. М.: Наука, 1984. - С. 164- 185.

166. Топоров В.Н. О числовых моделях в архаичных текстах // Структура текста. М., 1980. - С. 3 - 58.

167. Топоров В.Н. Петербургский текст русской литературы. СПб.: Искусство-СПб., 2003. - 613 с.

168. Трубецкой Н.С. Об истинном и ложном национализме // Пути Евразии. М., 1992. - 323 с.

169. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977.-574 с.

170. Тюпа В.И. Постсимволизм: Теоретические очерки русской поэзии XX века. Самара, 1998. - 155 с.

171. Успенский Б.А, Поэтика композиции: Структура художественного текста и типология композиционных форм. — М., 1970. 225 с.

172. Уфимцева Н.П. Лирическая книга М. А. Цветаевой «После России»: Проблема художественной целостности. Автореф. канд. филол. наук. — Екатеринбург, 1999. - 20 с.

173. Уэллек Р., Уоррен О. Теория литературы. М.: Прогресс, 1978. -325 с.

174. Фарыно Е. «Дешифровка» // Russian Literature. 1989. - № 26. - I. -P. 1-67.

175. Фарыно E. «Поэма без героя» Ахматовой // Вторые Ахматовские чтения. Одесса, 1991. - С. 35 - 49.

176. Феокрит, Мосх, Бион. Идиллии и эпиграммы. M., 1958. - 327 с.

177. Фоменко И. О принципах композиции в лирическом цикле // Известия АН. Сер. литературы и языка. 1986. - № 2. - Т. 45. - С.130 -137.

178. Фоменко И.В. Лирический цикл как метатекст // Лингвистические аспекты исследования литературно-художественных текстов. Межвуз. сб. -Калинин, 1979.-С. 112-127.

179. Фоменко И.В. Лирический цикл: становление жанра, поэтика. — Тверь, 1992. 125 с.

180. Фоменко И.В, Поэтика лирического цикла. — Автореф. . д-ра филол. наук. М., 1990. - 32 с.

181. Фомичев С.А. «Подражания Корану»: Генезис, архитектоника и композиция цикла // Временник пушкинской комиссии, 1978. Л., 1981. -С. 22-35.

182. Фрезер Дж. Золотая ветвь. М., 1998. - 784 с.

183. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997. - 445 с.

184. Фрейди Ю.Л. М. Кузмин и Осип Мандельштам: влияния и отклики // Михаил Кузмин и русская культура XX века. Л., 1990. - С. 28 - 31.

185. Хаев Е.С. Проблема композиции лирического цикла // Природа художественного целого и литературный процесс. Межвуз. сб. — Кемерово, 1980. С. 56 - 64.

186. Хансен-Лёве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм. СПб., 1999. - 512 с.

187. Харер К. К 120-летию со дня рождения М. Кузмина: библиографический обзор изданий и исследований // Новое литературное обозрение. -№ 3. (1993). С. 161 - 176.

188. Хоружий С.С. Русь новая Александрия: страницы из предыстории евразийской идеи // Начала. - 1992. - № 4. - С. 17 - 24.,

189. Цивьян Т.В. Движение и путь в балканской модели мира. Исследования по структуре текста. М.: Индрик, 1999. - 375 с.

190. Чурилина Л.Н. Персонаж как особая тема текста и её лексический эквивалент// Традиции в контексте русской культуры. — Череповец, 2000. — С. 110-117.

191. Шатин Ю.В. Жанровообразовательные процессы и художественная целостность текста в русской литературе XIX века (Эпос. Лирика). -Автореф. д-ра филол. наук. М., 1992. - 39 с.

192. Шмаков Г.Г. Блок и Кузмин: Новые материалы// Блоковский сборник. Вып. 2. - Тарту, 1972. - С. 341 - 364.

193. Шмид В. Проза как поэзия. СПб., 1998. - 352 с.

194. Эйхенбаум Б.М. О прозе. О поэзии: Сб. статей. Л.: Худож. лит., 1986.-455 с.

195. Эрос. Россия. Серебряный век. М.: Серебряный бор, 1992. - 302 с.

196. Юрков Е.Е. Лексическая семантика и поэтическая система автора: Лексико-семантические аспекты анализа цикла «Родина» А. Блока. — Автореф. канд. филол. наук. Л., 1989. - 15 с.

197. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М.: Гнозис, 1994. - 343 с.

198. Ярошевский Л, Песнь песней/ Ред., предисл. М. Кузмина. — Петроград, 1917.-65 с.

199. Cheron G. Letters of М. A. Kuzmin to A. A. Blok // Wiener Slavistischer. Almanach. Sb. 5. - 1980. - S. 55 - 56.

200. Cheron G. Letters of V. Ja. Brusov to M. A. Kuzmin // Wiener Slavistischer Almanach. Sb. 7. -1981. - S. 65 - 79.

201. Cheron G. Mixail Kuzmin and the «Stray Dog» Cabaret // Wiener Slavistischer Almanach. Sb. 14. - 1984. - S. 383 - 387.

202. Cheron G. The Diary of Mixail Kuzmin, 1905 1906 // Wiener Slavistischer Almanach. - Sb. 17. - 1986. - S. 391 - 438.

203. Faryno J. Фарыно E. «Антиномия языка» Флоренского и поэтическая парадигма «символизм/авангард» // Zeszyty naukowe wyzszej szkofy pegagogicznej w Bydgoszczy. Studia Filologiczne. - Z. 41. -Filologia Rosyjska. - 17. - P. 79 - 95.

204. Faiyno J. Введение в литературоведение. В 3-х ч. Katowice, 1978.

205. Harer K. Michail Kuzmin: Studien zur Poetik der fruehen und mittleren Schaffensperiode. Muenchen: Sanger, 1993. - Vol. VI. - 306 s.

206. Studies in the Life and Works of Mixail Kuzmin. Wiener Slavistischer Almanach. - Sb. 24. - 212 s.