Язык бурятских летописных текстов XIX – нач. XX вв.: филологический анализ тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.22, доктор филологических наук Бадмаева, Лариса Батоевна

• Бадмаева, Лариса Батоевна
• доктор филологических наук
• 2012

Оглавление диссертации доктор филологических наук Бадмаева, Лариса Батоевна

Введение 3-

Глава I. Бурятские летописи и личность авторов, исследователи и публикаторы 37

1.1. Общая характеристика бурятских летописей 37

1.2. Хоринские летописи 39

1.3. Селенгинские летописи 50

1.4. Баргузинские летописи 53

1.5. Летописи шэнэхэнских бурят 67

1.6. Исследователи бурятских летописей 75

1.7. Бурятские летописи об исторических и языковых контактах бурят84-

Глава II. Летописный текст и его основные характеристики 101

2.1. Основные категории текста 101

2.2. Летописный текст и вопросы его перевода на современный бурятский и русский языки 110-

Глава III. Лексические особенности бурятских летописей 121

3.1. Общая характеристика лексики бурятских летописей 122

3.2. Шаманистическая терминология 133

3.3. Буддийская лексика 143

3.4. Русские заимствования в языке бурятских летописей 153

3.5. Элементы фольклорных жанров в бурятских летописях 159-163 3.5. Ономастический материал 164

3.5.1. Топонимы 164

3.5.2. Антропонимы 179-

Глава IV. Морфологические особенности бурятских летописей 187

4.1. Именные формы 188

4.1.1. Форма множественности 188

4.1.2. Падежные показатели 207

4.2. Глагольные формы 214

4.2.1. Повелительно-желательные и изъявительные формы 215

4.2.2. Причастия 218

4.2.3. Деепричастия 225

4.2.4. Вспомогательные глаголы и их эволюция 231

4.3. Служебные слова (союзы, послелоги, частицы) 241

4.4. Архаичные лексико-морфологические элементы 245-

Глава V. Синтаксические особенности бурятских летописей 254

5.1. Сложный синтаксический комплекс (ССК) - основная единица синтаксиса летописей, необходимость ее изучения с позиции лингвистики текста 254

5.2. Структура ССК, модели ССК 280-315 Заключение 316-329 Сокращения 330-334 Библиография 334

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Язык бурятских летописных текстов XIX – нач. XX вв.: филологический анализ»

Как установлено российскими монголоведами, монгольские племена с древних времен занимали сравнительно узкую территорию от современного Улан-Удэ до Ордоса Внутренней Монголии. Старописьменный монгольский язык выступал для них в качестве средневековой латыни, вобравшей в себя основные черты единого монгольского языка древности. Единство территориального и культурного ареала расселения монгольских народов и племен дает основание предполагать, что монгольская письменность получила распространение среди северных монгольских племен, в том числе бурят, ещё в раннем средневековье. Как указано в Большом энциклопедическом словаре «Языкознание», подводящем итоги развития языкознания в нашей стране за последние десятилетия, монгольские языки являются результатом развития диалектов некогда единого (до ХУ1-ХУП вв.) монгольского языка, они делятся на основные (собственно монгольский, бурятский, калмыцкий) и маргинальные: могольский (в Афганистане), дагурский (в Северо-Восточном Китае), монгорский, дунсянский, баоаньский и шира-югурский (в кит. провинциях Ганьсу и Цинхай); для основных монгольских языков с XIII в. до начала XX в. (для калмыцкого -до середины XVII в.) употреблялся единый старописьменный монгольский язык, которым продолжают пользоваться во Внутренней Монголии КНР [БЭС 1998, с. 306]. Новым словом в классификации монгольских языков являются исследования китайского монголоведа Сэчэнцокто. Он впервые обнаружил и описал ранее неизвестный «широнгольский» язык, так называемый язык кандзя (кап§^а), на котором говорит группа людей, проживающих в уезде Дзяндза (провинция Цинхай). По мнению ученого, язык кандзя является промежуточным между баоаньским и дунсянским языками ^ятсИаокеШ 1999]. Маргинальные монгольские языки подверглись сильному влиянию иранских говоров, тибетского и китайского языков.

В работах Ц. Б. Цыдендамбаева и других монголоведов указывается, что бурятские племена булагатов, хоринцев, эхиритов и селенгинцев стали консолидироваться в отдельную народность со второй половины XVII в. до конца XVIII в. До этого времени они находились в составе монгольской общности и обитали разрозненно, в силу чего исторически не были подготовлены к созданию собственного литературного языка. Поэтому письменные памятники, начиная с "Сокровенного сказания монголов" рассматриваются как общемонгольское культурное наследие вплоть до сложения монгольских народов в ХУ1-Х1Х вв. [Цыдендамбаев 1972, с. 643644].

Собственно бурятские сочинения на старомонгольской письменности стали появляться в XVIII в. в связи с консолидацией бурят в самостоятельную народность. Бурятские летописи, созданные в ХУШ-Х1Х вв., содержат богатый, уникальный лингвистический материал. На современном этапе лингвистическое источниковедение представляется одним из самых перспективных направлений монголоведения, поскольку дошедшие до нашего времени письменные памятники и их разностороннее изучение дают ценные сведения для разработки вопросов истории формирования языка, его исторической диалектологии, а также истории этноса.

Принятый в 1992 г. «Закон о языках народов Республики Бурятия» предписывает не только широкое практическое изучение современного бурятского языка, но и развертывание исследований по истории его развития, в том числе и письменных памятников на старомонгольском языке. Этим определяется значимость данной работы.

Кроме того, актуальность данного исследования определяется и важностью изучения языка письменных памятников бурят на старомонгольской письменности для сравнительно-исторических исследований монгольских языков.

Объект исследования - бурятские летописные тексты XIX - нач. XX вв.

Предмет исследования - языковые особенности и средства текстовой организации летописных текстов хоринских, баргузинских, селенгинских и шэнэхэнских бурят на старомонгольской письменности; статус языка бурятских исторических хроник как идиома.

Цели и задачи иследования. Целью настоящей работы является изучение лексических, морфологических и синтаксических особенностей языка бурятских летописей с позиций выделения языковых элементов, организующих летописный текст.

Исходя из заявленной цели, в работе ставится ряд взаимообусловленных задач: доказать, что основной речевой единицей летописей является текст -объединенная смысловой связью последовательность языковых единиц, основным свойством которой являются связность и цельность; установить, что связность и цельность летописного текста обеспечиваются средствами языковой системы всех уровней: лексического, морфологического и синтаксического; на основе типологического анализа летописного текста выделить ведущие типы речи: описание, повествование и рассуждение; выявить идентичность летописного текста; обосновать положение о том, что бурятские летописи - это историческая память народа: в летописных текстах реализуется повествование не о вымышленных, а реальных людях и событиях; выявить особенности перевода бурятских летописей на русский и современный бурятский язык с позиции лингвистики текста. Методологической основой диссертационного исследования послужили работы в области лингвистики текста Г. Д. Ахметовой, Р. Барта, И. Р. Гальперина, С. И. Гиндина, Ю. А Левицкого, Б. А. Маслова, О. И. Москальской, О. А. Нечаевой, Т. М. Николаевой, Е. А. Реферовской, И. П. Севбо, В. В. Одинцова, Г. Я. Солганика, В. М. Хамагановой, А. А. Чувакина и др., изучающие особенности структуры текста, его грамматические категории, их взаимодействие, а также труды по монгольским языкам А. Бобровникова, Б. Я. Владимирцова, Г. Д. Санжеева, Т. А. Бертагаева, Н. Н. Поппе, Д. А. Алексеева, Д. Д. Амоголонова, Чингэлтэя, Ц. Б. Цыдендамбаева, И. Д. Бураева, Ц. Ц. Цыдыпова, А. А. Дарбеевой, А. Г. Митрошкиной, Ж. С. Сажинова, Б. X. Тодаевой, Г. Ц. Пюрбеева, Даваадагбы, Д. Д. Доржиева, Л. Д. Шагдарова, В. И. Рассадина, М. Н. Орловской, Д. А. Сусеевой, Е. К. Скрибник, С. М. Трофимовой, А. Д. Цендиной, Н. С. Яхонтовой, С. А. Крылова, Д. Д. Санжиной, Г. А. Дырхеевой, Л. В. Шулуновой, В. М. Егодуровой, Е. О. Хундаевой, С. Д. Бабуева, Ц. Ц. Бальжинимаевой, Л. Д.

Бадмаевой, Н. Б. Даржаевой и др. Кроме того, основой для нашего исследования послужили и труды по истории бурят Г. Н. Румянцева, Ш. Б. Чимитдоржиева, Ц. П. Ванниковой, Д. Д. Нимаева и др.

Методы исследования основываются на общих принципах современных лингвистических исследований (прежде всего интегральность и эксплицитность описания, сочетание функционально-семантического, структурного, когнитивного подходов). Ведущими явились методы описательно-аналитический, который применялся при непосредственном наблюдении над лексиконом летописей, сопоставительно-типологический -при выявлении общего и особенного в языке сопоставляемых текстов летописей, сравнительно-исторический - при сравнении старописьменных примеров с современными аналогами.

Примеры из текстов приводятся в традиционной научной транслитерации. Слитное и раздельное написание аффиксов следует оригиналу. Аффиксы, написанные раздельно от основы, в транслитерации даны через знак "дефис".

Степень изученности темы. В языкознании долгое время изучались такие единицы языка, как слово и предложение. Однако во второй половине XX в. постепенно было обосновано положение, что это только подступы к изучению языка и речи. Но язык существует и выполняет свое назначение в форме текстов. В настоящее время все более утверждается мысль, что текст является основной формой человеческого общения [Золотова 2002, с. 68]. Люди общаются не отдельными словами и предложениями, а именно текстами.

На первом этапе своего развития, в 60-х гг. XX в. лингвистика текста изучала этот феномен в основном как объект синтаксиса. Но в последних исследованиях коммуникативной лингвистики основной единицей не только речи, но и языка признается текст. В исследованиях отмечается, что текст синтезирует языковые и речевые единицы всех уровней, объединяет в себе языковые сущности и речевые свойства. Он - одновременно единица языка и произведение речи [Сиротинина 1998, с. 63]. Языковые единицы, обслуживающие те или иные уровни языка (фонетику и графику, словообразование, лексику, морфологию и синтаксис), в процессе коммуникации, участвуя в построении текста, приобретают новые свойства, функции и становятся элементами текста, или же они выражаются по-другому. Например, в старомонгольском языке понятие "столица" выражалось словами ие^и/е/, /оЬ до^я, а в бурятских летописях оно обозначается составным словом е}еп-й цо1а (букв.) 'город хозяина'.

В семиотике под текстом понимается осмысленная последовательность любых знаков, любая форма коммуникации, в том числе обряд, танец, ритуал, азбука Морзе, шифровка и т. п., в языкознании текст -последовательность словесных знаков. Любой обряд можно выразить вербально. Так, раньше существовал обычай выкупа жизни, обмена души больного, захваченной владыкой смерти Эрликом (Ямой) и находящейся в его руках. Для этой цели из сена или соломы вязали человеческую фигуру, рисовали на бумаге человеческое лицо и привязывали его к голове чучела, надевали на него хорошую шапку, одежду, пояс, штаны, сапоги больного и сажали его около больного, а для езды его привязывают снаружи к коновязи лучшего коня или быка, надев на него полную сбрую и седло с потником. С наступлением темноты шаман устраивал разного рода камлания, а после полночи чучело в одежде больного выносили, сажали на приготовленное верховое животное, отвозили в степь. Снимали с него всю надетую на него одежду, и эту соломенную фигуру, называемую золиг, сжигали в огне. Всю снятую одежду, коня и седло брали с собой и оставляли вне юрты. С наступлением утра шамана отвозили домой вместе с теми вещами, с большими подарками и живой овцой.

Этот семиотический текст вербально изложен Ванданом Юмсуновым в летописи хоринских бурят (1875 г.) в тексте под § 44 [ЛХБ, 1935, с. 109110].

В настоящее время феномен «текст» изучается под разными названиями: лингвистика текста, структура текста, грамматика текста, герменевтика текста (т. е. выявление системы неочевидных смысловых связей и оппозиций). Появление последнего названия объясняется тем, что лингвистика текста начиналась как герменевтика (от греч. герменеутикос 'толкующий' - истолкование сначала библейских, а затем и других древних текстов.

Ниже представлен краткий обзор истории развития лингвистики текста в нашей стране.

Долгое время предложение оставалось самой крупной единицей лингвистического анализа. Настойчиво проводилась мысль, что уровня более высокого, чем уровень предложения, в языке нет. В то же время было замечено, что имеется много случаев, когда предложение не выражает законченную мысль. Например, в памятнике монгольского феодального права XVIII в. «Халха джирум», составленном на старомонгольском языке, имеется такая фраза: ulay-a sigüsü tasulbasu qamuy yayum-a-yi <inu> cüm tataju sang-du bariy-a, qar-a biy-e qalayun amin inu noyan-dayan bariqu ("Великое уложение трех хошунов 1709 года", статья 1) - 'За отказ подводы и довольствия все имущество конфисковать в пользу казны, а самих оставить в распоряжении их нойона'. Здесь в первом предложении не ясно, об отказе кому подводы и довольствия идет речь и конкретно, чье имущество конфискуется; в третьем предложении не ясно, о чьем qar-a biy-e qalayun amin 'черном теле и горячем дыхании' идет речь. Многое проясняется при прочтении первого предложения этой статьи: qutuytu-yin gegen qamiy-a ögede bolbasu erten-ü doluyan qosiyun-du kelelcegsen-ü yosuyar ulay-a siyüsü kemjiy-e ügei 'куда бы не изволил ехать хутугта-гэгэн (или богдо-гэгэн - духовный глава ламаистской церкви Халхи - Л.Б.)\ предоставлять ему подводы (и1ау-а) и довольствие ^уиБи) без ограничения, как было установлено раньше [уложением] семи хошунов.

В переводе Ц. Жамцарано под редакцией С. Д. Дылыкова второе и третье предложения приобрели следующий вид: "За отказ [в подаче] подводы и довольствия все имущество [виновных] конфисковать в пользу казны [гэгэна], а самих [виновных] оставить в распоряжении их нойона". Как видно, исходя из контекста статьи в целом и уложения 7 хошунов, переводчик в квадратных скобках добавил ряд конкретизирующих и поясняющих слов, а редактор добавил примечание: "При полной конфискации движимого и недвижимого имущества в казну богдо-гэгэна простолюдин (харачу) фактически становился рабом своего хозяина-нойона".

Таким образом, во многих случаях предложение без опоры на предыдущие предложения оказывается семантически недостаточным, синсемантичным. Еще А. А. Потебня предполагал, что речь строится не только из предложений, но и из единиц, больших, чем предложение. В советское время правилам построения связного текста и его смысловым категориям, выражаемых по этим правилам, уделяется большое внимание, и во второй половине XX в. в составе филологических наук формируется особое направление языковедческих исследований - лингвистика текста. На пересечении текстологии, лингвистики текста, поэтики, риторики, прагматики, семиотики и герменевтики складывается новая филологическая дисциплина - теория текста. Она охватывает любые знаковые последовательности, однако основным ее объектом является вербальный текст.

На первых этапах своего развития, в 60-х гг. XX в., лингвистика текста уделяла преимущественное внимание связности и целостности, правильности построения вербального текста, его понятности, распределению темы и ремы высказывания в соответствии с требованиями актуального членения предложения. Успешному развитию этих исследований способствовали более ранние работы А. М. Пешковского, Л. В. Щербы, В. В. Виноградова, В. Матезиуса, Ш. Балли и др., посвященные правилам выбора и актуализации языковых единиц при переходе от языка к речи.

В дальнейшем появились работы, в которых непосредственно изучаются сам текст и его структура, категории и его составляющие, а также способы создания, построения текста, его художественно-изобразительные средства. Одной из первых работ была статья Н. С. Поспелова [1948]. Далее появились работы И. А. Фигуровского, Г. Я. Солганика, В. А. Кухаренко, Л. М. Лосевой и др. Особенно много работ по проблемам текста было издано в 70-х - 90-х гг. прошлого века.

В результате исследований, проведенных в последние десятилетия, выделились три самостоятельные научные дисциплины: общая теория текста (И. Р. Гальперин и др.), грамматика текста (О. И. Москальская и др.), стилистика текста (И. Р. Арнольд, В. В. Одинцов и др.).

При этом в лингвистике и теории текста выявилось много спорных моментов. Прежде всего, это касается вопроса о том, к какой системе относится текст: языка или речи. По мнению И. Р. Гальперина, О. И. Москальской, Е. И. Шендельс, Г. В. Колшанского и других ученых, текст -это моделируемая единица языка (а не речи), основная языковая единица, обладающая смысловой коммуникативной законченностью в общении. Согласно другой, более распространенной точке зрения, текст - это явление речевое и только речевое [Ипполитова 1998, с. 5-13]. В энциклопедии "Русский язык" отмечено: "В лингвистике существует две сферы исследований: в одной изучаются языковые системы, в другой - речь" [2003, с. 419].

К лингвистике речи относится и лингвистика текста, которая "изучает структуру речевых произведений, их членение, способы создания связности текста, частотность встречаемости единиц языка в тех или других типах текста, смысловую и структурную полноту текста, речевые нормы в разных функциональных стилях, типы речи (монолог, диалог, полилог), особенности письменной и устной форм реализации языка и другие" [Там же, с. 420].

По-разному определяется текст как лингвистическое явление. Так, И. Р. Гальперин понимает текст как ".произведение речетворческого процесса, обладающее завершенностью, объективированное в виде письменного документа, литературно обработанное в соответствии с типом этого документа, произведение, состоящее из названия (заголовка) и ряда особых единиц (сверхфразовых единств), объединенных разными типами лексической, грамматической, логической, стилистической связи, имеющее определенную целенаправленность и прагматическую установку" [Гальперин 2006, с. 18].

Е. А. Реферовская, обобщив высказанные определения, приходит к выводу, что под понятием "текст" рассматривается ". некое структурированное по определенным законам единство, состоящее из языковых единиц - предложений, объединенных между собой и образующих более крупные единицы - СФЕ (сверхфразовые единства) -тематические отрезки текста, параграфы, главы, разделы и т. д., служащие для передачи определенного законченного содержания, отвечающего целям коммуникации" [Реферовская 1983, с. 5].

Следует обратить внимание на положение И. Р. Гальперина о том, что "под текстом необходимо понимать не фиксированную на бумаге устную речь, всегда спонтанную, неорганизованную, непоследовательную, а особую разновидность речетворчества, имеющую свои параметры, отличные от параметров устной речи. Устная речь имеет лишь звуковое воплощение, рассчитанное на слуховое восприятие. Она только линейна. Устная речь -это движение, процесс. <.> Текст обладает двойственной природой состояния покоя и движения" [Гальперин 2006, с. 18-19].

В лингвистике текста термин "текст" употребляется для обозначения двух различных единиц без последовательной дифференциации. Во-первых, под "текстом" имеется в виду любое высказывание, состоящее из одного или нескольких предложений, имеющее законченный смысл, во-вторых, под ним разумеются такие произведения речетворчества, как повесть, роман, газетная или журнальная статья, научная монография, документы различного рода, т. е. различаются два основных объекта лингвистики текста: 1) СФЕ - текст в узком смысле слова, или микротекст; 2) целое речевое произведение - текст в широком смысле слова, или макротекст.

Иногда границы микро- и макротекста совпадают, когда целое речевое произведение состоит из одного СФЕ (газетная заметка, короткий рассказ, сообщение о погоде, объявление), поэтому не наблюдается различие термина "текст" в узком и широком смыслах слова [Москальская 1981, с. 12-13].

Предметом лингвистики текста является изучение моделей построения связной речи, а объектами изучения: 1) СФЕ (микротекст), 2) целое речевое произведение (макротекст), которые являются единицами лингвистики текста.

Статус СФЕ как основной единицы текста вполне очевиден, но нет единого термина для этой синтаксической единицы. Существует целый ряд синонимов для выражения этого понятия: "сверхфразовое единство - СФЕ" (О. А. Ахманова), "сложное синтаксическое целое - ССЦ", "компонент текста, целый ряд текста" (И. А. Фигуровский), "дискурс-рассуждение, состоящее из последовательного ряда логических звеньев, каждое из которых зависит от предыдущего и обусловливает последующее" (пражские лингвисты), "регистр" (эдинбургская школа), "высказывание", прозаическая строфа" (Г. Я. Солганик), "синтаксический комплекс" (И. А. Овсянникова), "монологическое высказывание", "коммуникативный блок", "комплекс предложений", "связный текст", "цельный текст". Но все эти термины имеют одно инвариантное значение - единица, более крупная, чем предложение, в которой само предложение выступает в качестве конституэнта. Более употребителен в частотном плане термин "сверхфразовое единство - СФЕ" (И. Р. Гальперин, Е. А. Реферовская, О. И. Москальская и др.), которым мы и оперируем в данном исследовании.

В лингвистике текста выработаны следующие основные принципы его анализа: принцип историзма (учет эпохи, в которую написано произведение), принцип уровнего подхода к анализу текста (т. е. изучение фонетико-графических, морфологических, лексико-фразеологических, синтаксических и стилистических особенностей текста); принцип учета общеязыкового, общежанрового в тексте и индивидуального и т. д.

В бурятоведении, да и в монголоведении в целом проблема изучения текста является новой, совершенно неразработанной темой.

Материалом для исследования послужили опубликованные H. Н. Поппе, А. И. Востриковым, В. А. Казакевичем на старописьменном монгольском языке летописи Т. Тобоева (1863), В. Юмсунова (1875), Ш.-Н. Хобитуева (1887), Д.-Ж. Ломбоцэрэнова (1868), Ц. Сахарова (1887), привлечены «Qori buriyad-un quriyangyui teiike» - «Анонимная хоринская летопись» (1903), а также летопись шэнэхэнских бурят «Buriyad-mongyul-un tobci teiike» - "Краткая история бурят-монголов", составленная Бодонгут Абидой (1983); изданные Ш. Б. Чимитдоржиевым летописи на современном бурятском языке «Буряадай туухэ бэшэгууд» (1992, 1998), а также их переводы на русский язык «Бурятские летописи» (1995, 2011), подготовленные Ш. Б. Чимитдоржиевым, Ц. П. Ванчиковой, М. В. Аюшеевой.

Научная новизна диссертации состоит в том, что в бурятоведении впервые на монографическом уровне предпринято лингвоисточниковедческое исследование языка летописных текстов бурят с позиции лингвистики текста. В диссертации предлагаются новые теоретические принципы исследования и описания особенностей бурятских летописных текстов, разработана новая научная идея о текстовой организации старомонгольских текстов. В результате исследования выявлены лексические и морфологические особенности летописных памятников; определена основная синтаксическая единица текстов летописей, введен новый термин «сложный синтаксический комплекс» (ССК) - полипредикативная конструкция с финитным сказуемым. В диссертации впервые введены в научный оборот языковые материалы летописных текстов «<Зоп Ьипуаё-ип quriyangyui 1еике» - "Анонимная хоринская летопись", Бодонгут Абиды «Buriyad-mongyul-un 1:оЬ<!п 1:ейке» -"Краткая история бурят-монголов"; впервые изучены и описаны модели ССК старомонгольского текста; раскрыты функции причастий и деепричастий с аффиксами личного и субъектного притяжания в качестве когезивных средств, которые связывают между собой инфинитные единицы внутри ССК и представляют собой уникальные языковые средства когезии в старописьменных текстах бурят, шире - в текстах монгольских языков.

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что изучение текста, его единицы и составляющих имеет большое теоретическое значение в монголоведении для дальнейшего изучения старописьменных монгольских текстов. Результаты исследования вносят существенный вклад в расширение представлений об уровне письменной культуры бурят эпохи ХУШ-Х1Х вв., о сложении традиций бурятского летописания, о периодизации функционирования бурятского извода старописьменного монгольского языка (XVII - нач. XX вв.). Кроме того, значимость исследования текстовой организации старописьменных текстов возрастает в связи с необходимостью разработки современного дискурса, исследования механизмов порождения речи, изучения стратегии понимания связного текста. Системный анализ морфологических, лексических, синтаксических особенностей письменных памятников значительно расширяет представление о формировании бурятского литературного языка, о его истоках. Полученные результаты могут послужить основой для определения общих закономерностей развития морфологии, лексикологии и синтаксиса монгольских языков. Работа вносит определенный вклад в разработку проблем лингвистики текста на материале монгольских языков.

Практическая значимость работы определяется целесообразностью использования результатов исследования при дальнейшем изучении старомонгольских текстов (приемы транслитерации, перевод трудных слов и выражений, связных текстов); при изучении истории бурятского литературного языка, при составлении исторической грамматики, исторической морфологии и лексикологии, исторического синтаксиса монгольских языков, а также при подготовке учебных пособий по старописьменному монгольскому языку, антологий по истории бурятской литературы XVIII-XIX вв., по истории книги Бурятии и разработке спецкурсов по лингвистике текста. Вместе с тем выработанные теоретические положения могут найти применение в теории и практике преподавания литературного бурятского языка, что очень актуально на современном этапе в связи с включением бурятского языка в "Красную книгу языков, находящихся под угрозой исчезновения: северо-восточная Азия"1.

На защиту выносятся следующие основные положения: 1. Летописи - тексты традиционной культуры бурят. Летописи занимают особое место в бурятской письменной культуре. Они представляют собой не См.: Juha Janhunen. Endangered Languages: Northeast Asia: report// UNESCO Red Book on Endangered Languages. P. 25-30. только ценные источники исторической и культурологической информации, но и важнейшее национальное достояние бурят. Текст - это языковая система, отражающая внешнюю объективацию субъективного мира. Адекватное понимание субъективного мира возможно только через интерпретацию текста. Летописные тексты выступают как носители культурной традиции бурят. Летописание у бурят представляет открытую систему, с одной стороны, сохраняющей и использующей традицию, с другой - пополняющейся инновациями: новыми формами, оригинальными текстами.

2. Языковой фон бурятских летописей отражает общемонгольский старописьменный монгольский язык, в котором выделяются лексико-семантические, грамматические особенности, обусловленные влиянием бурятского народно-разговорного и русского языков. Термины, относящиеся к институту управления, титулатура, используемые в бурятских летописях, отличаются от монгольских летописей. Своеобразием бурятских летописей является наличие большого пласта русских заимствований. Вместе с тем языковые и речевые особенности бурятских летописей, возникшие под воздействием народно-разговорного языка, не дают оснований для утверждения о наличии самостоятельного старописьменного бурятского языка, ибо в рассматриваемых источниках система старописьменного монгольского языка не претерпела коренных изменений. Язык летописных памятников бурят характеризуется развитой системой деловой, религиозной лексики, наличием большого пласта архаичной и исторической лексики, ушедшей в пассивный запас словаря современного бурятского языка.

3. В бурятских летописях представлены все морфологические категории, имеющиеся в классическом монгольском языке. Однако, кроме формантов множественного числа старописьменного монгольского языка, в них представлен ряд дополнительных показателей: -lid, -mad, -siyul, свидетельствующий о заметном сдвиге в употреблении показателей множественности в сторону разговорного бурятского языка.

4. Характерной особенностью синтаксиса бурятских летописей является наличие длинных конструкций, больших, чем сложное предложение. Синтаксические конструкции бурятских летописей близки к сверхфразовым единствам (СФЕ) или сложным синтаксическим целым (ССЦ). Данные конструкции состоят не из самостоятельных законченных предложений, а из зависимых предикативных единиц с одним финитным сказуемым, которое придает им формальную завершенность.

5. Единицей текста бурятских летописей является сложный синтаксический комплекс (ССК) с монофинитным синтаксическим механизмом построения, представляющий тематическое, смысловое и грамматическое единство тесно связанных между собой нескольких предложений летописного текста.

6. Языковой фон бурятских летописных текстов представляет собой промежуточный письменный вариант между классическим монгольским письменным языком и разговорной формой бурятского языка. Статус идиома вслед за С. А. Крыловым [2004, с. 277] определяется как бурятский извод старописьменного монгольского языка, который охватывал период с XVII-нач. XX вв.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании отдела языкознания Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН. Отдельные вопросы изучения языка бурятских летописей обсуждались на международных, всесоюзных и всероссийских, региональных конференциях и симпозиумах и получили отражение в опубликованных научных монографиях, статьях. Апробация представлена публикациями общим объемом 105,85 п.л. Из них 14 статей общим объемом 6,85 п.л. опубликованы в рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК Минобразования и науки РФ.

Материалы диссертационного исследования использованы при разработке спецкурсов «Бурятский язык», «Старописьменный монгольский язык», «Памятники книжной культуры монгольских народов» для студентов библиотечного факультета ВСГАКИ, а также при разработке спецкурсов «Текст: единицы и категории», «Сопоставительная лингвистика (на материале русского, бурятского, английского языков)» для студентов Ш-1У курсов филологического факультета Бурятского госуниверситета. Электронный ресурс СБ "История бурятской книги" применяется как учебное пособие в средних школах и высших учебных заведениях Республики Бурятия.

Работа состоит из введения, 5 глав, заключения и библиографии.

История изучения языка старописьменных памятников бурят

Долгое время аспекты письменной культуры монгольских народов оставались вне поля зрения исследователей. Между тем история письменности и книгопечатания монголов имеет многовековые традиции. Монголы создали самобытную кочевую цивилизацию, одним из достижений и составной частью которой является письменность. Как отмечает монгольский историк Л. Чулуунбаатар, «в мировой истории нет другого такого народа как монголы-кочевники, пользовавшиеся за свою многовековую историю более чем десятью разновидностями письменности» [2000, с. 3].

Как известно, новая письменность возникала при образовании нового государства, И это было одним из проявлений идеи государственного суверенитета. Чингисхан, вступив на престол (XIII в.), провозгласил монгольскую письменность государственным языком своей империи. В связи с этим все государственные дела, официальные документы, дипломатические послания, записи бесед хана и князей с другими лицами, завещания составлялись на монгольском языке. В эпоху государства Их Монгол Улс много внимания уделялось развитию культуры, науки, разработке законодательных документов, созданию городов. Более того, в 1237 г. по всей империи была разработана программа по организации экзамена по письменности, который охватывал не только писарей. По итогам экзамена были отобраны 4030 человек, которые были приняты на государственную службу или назначены писарями. В это же время была создана даже филологическая академия (bicig-un кйпуе1еп), в функцию которой входило составление, ведение летописей; по приказу Угэдэя-хагана в Каракоруме были организованы монгольские школы, созданы секретный архив каганата, библиотека [Там же, с. 14].

Вместе с тем появление новой письменности связывалось с распространением определенной религии, так как религия представляет собой особую форму мировоззрения и мироощущения, кроме того, она выполняет функцию регулятора общественного поведения. Исходя из этого можно предположить, что персидско-арамейское письмо стало популярным среди согдийцев вместе с зороастризмом, в свою очередь к согдийскому письму восходят тюркское руническое письмо и уйгурская письменность, которыми пользовались тюрко-монгольские племена. О популярности идей Зороастра среди древних монголов свидетельствует фонетическое соответствие имен иранских верховных божеств и имен небожителей бурятской мифологии: (ир.) Ахурамазда - (бур.) Хан Хурмаста тэнгэри -'божество добра и света'; (ир.) Анхра-Майнью > Ахриман - (бур.) Хан Хара Манан тэнгэри - 'божество зла и тьмы'.

Уйгурской письменностью монголы стали пользоваться в эпоху Чингисхана (в начале XIII в.). Единство территориального и культурного ареала расселения монголоязычных народов и племен дает основание предполагать, что эта письменность попала к северным монгольским племенам, в том числе и бурятам, еще в раннем средневековье. Возможно, некоторые монгольские племена пользовались монгольской письменностью ещё до формирования Монгольской империи, так как в «Сокровенном сказании монголов» содержатся устоявшиеся лексические элементы, характерные для языка с развитой письменной культурой, например: bicik 'письмо', debter 'тетрадь', ca'alsun 'бумага' [Rachewiltz 1972, р. 116].

Таким образом, истоки зарождения письменного наследия монгольских народов, в том числе и бурят, могут быть отнесены к данному периоду, так как, согласно "Сокровенному сказанию монголов", предки бурят - племена хори и баргуты - относились к протомонгольским и имели близкую генеалогию с правящим у монголов родом борджигинов, которые, как и хори, произошли от Алан-гоа и Бодончара.

В монголоведной литературе существует несколько версий о времени возникновения старописьменного монгольского языка, о диалектной базе и о племени, которое заимствовало его у древних уйгуров. Одну из гипотез, связывающих заимствование уйгурской письменности с найманами и кереитами, разделяли такие ученые, как Я. Шмидт, А. М. Позднеев, Б. Я. Владимирцов, Г. Д. Санжеев, Н. Н. Поппе и др. Однако в последние годы появилась новая версия, согласно которой старомонгольская письменность впервые возникла у киданей, эту мысль поддерживают ученые JI. Лигети, Д. Кара, Чингэлтэй, Ц. Шагдар, Е. А. Кузьменков.

Аспекты истории языка и письменности монгольских народов были предметом научных изысканий лингвистов Я. Шмидта, О. Ковалевского, К. Ф. Голстунского, Г. И. Рамстедта, Б. Лауфера, Б. Я. Владимирцова, Н. Н. Поппе, Г. Д. Санжеева, Д. Кара, F. W. Cleaves, Е. Haenisch, L. Ligeti, Б. Ринчена, Ц. Дамдинсурэна, Чингэлтэя, А. Лувсандэндэва, X. Лувсанбалдана, Ц. Шагдарсурэна, Ц. Б. Цыдендамбаева, И. Д. Бураева, А. А. Дарбеевой, Ш. Бира, Д. Томертогоо, М. Н. Орловской, Л. Д. Шагдарова, В. И. Рассадина, Г.

Ц. Пюрбеева, Д. А. Сусеевой, Н. С. Яхонтовой, Ю. Д. Бадмаевой и др., а также историков Г. Сухбаатара, W. Heissig, X. Пэрлээ, Н. Сэр-Оджава, Ч. Далая, Ц. Шугэра, Б. Сумьябатора, JI. Чулуунбаатара и др.

Старописьменный монгольский язык в течение долгого времени был общемонгольским литературным языком, обслуживающим нужды собственно монголов, а также ойратских и бурятских племен. В настоящее время им активно пользуются как письменным литературным языком только во Внутренней Монголии Китая.

Литературное наследие бурят на старомонгольской письменности включает в себя исторические, дидактические, медицинские, филологические, лексикографические, юридические, буддийские сочинения. Буряты в условиях кочевого образа жизни сумели создать, сохранить и донести до наших дней редчайшие памятники культуры монголоязычных народов, среди которых особое место занимают исторические хроники.

Характерная особенность бурятских летописей - это их синкретизм, смешение исторического и литературного жанров, стилей. Данные памятники пользовались большой популярностью среди бурятских читателей, имели хождение исключительно в рукописях, которые распространялись подвижниками-библиофилами бурятских степей.

Изучение летописных памятников бурят и их критическое издание все еще остается одной из наиболее слабых сторон филологической и исторической наук в Бурятии. Многие бурятские исторические сочинения неизвестны даже по названиям. Между тем изучение летописных сочинений важно с той точки зрения, что они дают возможность расширить и углубить наши знания о прошлой истории бурятского народа. Изданные бурятские хроники (1935, 1940, 1956, 1992, 1995, 1998) составляют лишь некоторую часть летописного наследия бурят, большая их часть все еще остается в рукописях [Бадмаева 2000, с. 7].

Как известно, старописьменный монгольский язык наиболее широкое развитие получил в ХУШ-Х1Х вв., когда на его основе стало развиваться ксилографическое книгопечатание. В течение этого времени «язык этот распространяется у большинства монгольских племен, причем большое значение для этого имели буддизм и Маньчжурская империя. Кроме южных монголов, Халхи и Барги, монгольский письменный язык распространяется в XVIII в. среди бурят, главным образом забайкальских и западномонгольских ойратов» [Владимирцов 19296, с. 25].

В дореволюционной Бурятии наряду с тибетским старомонгольский язык использовался в качестве языка религиозных буддийских сочинений с конца XVII в., когда среди забайкальских бурят начала распространяться буддийская религия. В 1741 г. указом российской императрицы Елизаветы Петровны буддизм в Бурятии был официально признан в статусе государственной религии в России. С тех пор начинается строительство дацанов и дуганов. Во времена маньчжурских правителей, которые понимали большую роль религии в усмирении и покорении беспокойных монгольских кочевников, в XVIII в. были созданы печатные дворы, затем они появились у чахаров в Южной Монголии, у халхасцев в Северной Монголии, у бурят в самой северной части монгольского мира и в других местах.

Миряне тибетским языком не владели. Все, что им было адресовано, выпускалось на старомонгольском языке. За весь период издательской деятельности бурятских дацанов было опубликовано около 300 текстов на старомонгольском языке. Религиозные сочинения на этом языке в большинстве своем представляли переводы с тибетского, характеризующиеся схоластическо-метафизическим содержанием и малопонятным языком вследствие дословного перевода и обилия незнакомых слов и терминов.

Кроме того, старомонгольский язык использовался в Бурятии, как и в Монголии, в качестве языка средневековой науки. В бурятских дацанах издавались переводные и оригинальные труды по философии и логике, по языкознанию и поэзии, по медицине и прикладным наукам, по астрономии и географии. Для перевода и написания научных сочинений в лексикографических трудах была разработана специальная терминология. Авторами таких сочинений, как правило, выступали ламы. В результате обучения бурятских мальчиков в дацанах и заграничных монастырях среди бурят появилась прослойка духовной интеллигенции.

На старописьменном монгольском языке записывались улигеры, песни и другие произведения устного народного творчества, делались переводы художественных произведений с русского языка, создавались произведения дидактического характера.

После вхождения Бурятии в состав Российского государства старописьменный язык у забайкальских бурят использовался и для ведения делопроизводства. В уцелевших архивах Хоринской, Селенгинской, Агинской и Баргузинской степных дум сохранился значительный фонд материалов по истории хозяйства и управления бурят, написанных на старомонгольском языке. Кроме деловых писем (отношений, рапортов, уведомлений, донесений, предписаний, челобитных, жалоб, прошений и т. д.), на старописьменном языке составлялись постановления сугланов и официальные сборники обычного права, т. е. степные законы. Так, известны «Согласно принятое положение о правилах бурятского податного народа» (1749), Хоринские уложения 1763, 1781, 1808, 1823 гг., Селенгинские уложения 1775, 1823 гг. и другие юридические руководства.

Буряты пользовались данным письмом (хуушан монгол хэлэн) вплоть до 30-х гг. XX в. В этот период старописьменный монгольский язык обслуживает большинство сфер национальной жизни бурятского общества -публицистику, художественную литературу, государственное управление, делопроизводство, школьно-издательское дело, потребности агитации, пропаганды и просвещения [История бурятской книги 2009].

Как известно, в соответствии с общественными функциями, которые выполнял старописьменный монгольский язык в Бурятии, в нем были представлены следующие стилевые разновидности: 1) язык религиозных буддийских сочинений; 2) язык средневековой науки (языкознание, медицина, прикладные науки, философия); 3) язык учебных пособий; 4) язык отработанных произведений устного народного творчества, дидактических произведений, оригинальных переложений и переводов индийских басен, притчей и изречений, произведений художественной литературы, написанных бурятскими авторами под влиянием традиционных культур народов Центральной Азии; 5) язык делопроизводства и степных законов; 6) язык летописей и исторических сочинений; 7) язык газет ("Жизнь на восточной окраине" и "Кооперативное слово"); 8) язык частной переписки [Шагдаров 1974, с. 56].

В 1931 г. осуществился переход на латинский алфавит, в 1939 г. - на кириллицу. Однако до 1936 г. газеты, делопроизводство частично печатались на старомонгольском языке, который выполнял функцию книжно-письменного языка. В дальнейшем русская графическая основа бурятского языка постепенно вытеснила старомонгольскую вертикальную графику, которая в 1930-х гг. была объявлена как «архаичная феодально-теократическая», «вредная, ламская письменность, оружие панмонголистов». Только за хранение и чтение книг на старомонгольской письменности людей объявляли «врагами народа, панмонголистами» и бросали в застенки2.

Исследователь бурятской дидактической литературы Д. Б. Дашиев пишет: "После революции в ходе борьбы с так называемым буржуазным

2 По устному сообщению Ц.Б. Бальжинимаевой, 1924 г.р., в классе был арестован ее учитель только за то, что он читал книгу на старомонгольской письменности «Коке топ§уо1-ип коке Шу». национализмом и панмонголизмом вся эта литература (на старомонгольской письменности. - Л. Б.) была объявлена антинародной и изъята из обращения. Смена письменности в последующие годы привела почти к полному забвению как авторов, так и самих памятников" [1997, с. 3].

Как отмечают ученые-монголоведы, "сложившаяся в настоящее время языковая ситуация в Бурятии показывает, что эта критика (старомонгольской письменности. - Л.Б.) во многом была необоснованной. Из-за того, что напрочь был отброшен в свое время старомонгольский язык, культурное наследие, созданное на нем бурятами и другими монгольскими народами, стало для бурятского народа "книгой за семью печатями". Бурятский литературный язык, созданный на своей диалектной основе, оказался ограниченным в своем функциональном развитии, он способен дать только небольшую часть той информации, которая нужна современному человеку" [Шагдаров 19896, с. 186].

Вместе с тем среди светских сочинений, написанных на старописьменном языке до революции в Бурятии, выделяются летописи и исторические сочинения разных жанров (записки, мемуары, генеалогии и т. д.). Они, являясь наиболее крупными светскими произведениями, представляют собой не только ценные источники исторической и культурологической информации, но и значимые оригинальные литературные памятники. С литературно-художественной точки зрения в летописях отразились не только историко-летописный жанр, но и другие письменные и устные, повествовательные и фольклорные жанры старописьменного монгольского языка.

Известный историк Г. Н. Румянцев отмечал, что «буряты в течение одного столетия создали богатую историческую литературу, главным образом летописного характера. В своем творчестве бурятские авторы испытывали двойное влияние: с одной стороны, оказала воздействие старинная традиция монгольской историографии, в основном двух хроник, имевших в Бурятии большую известность - Саган Сэцэна и Алтан Тобчи; с другой стороны, знакомство с русской литературой отразилось на более критическом отношении к источникам. Восприняв форму и композицию монгольских летописей, бурятские историографы стараются подтвердить сообщаемые ими факты ссылками на соответствующий документ, с большой педантичностью указывая дату и номер документа. Последнее придавало бурятским хроникам наукообразный характер» [1960, с. 13].

О характере письма бурятских сочинений В. А. Казакевич отмечает, что "письменность бурят-монголов XIX в. носит уже своебразный характер, резко отличающий ее от зарубежной монгольской, с установившимися специфическими для нее особенностями лексики и орфографии, неосторожно воспринимаемыми иногда как деградация монгольского литературно-письменного языка, как неграмотность. Вопреки этому мнению я позволю себе утверждать, что мы имеем здесь тенденцию к сложению особой чисто бурятской формы письменности, ярко проявляющейся именно в светских произведениях, в то время как духовные буддийские сочинения, заимствуемые из Монголии, продолжают рабски переписываться с соблюдением всех канонов монгольского литературно-письменного языка" [ЛХБ-2 1935, с. 9].

Бурятские летописи появились в конце XVIII в., но наиболее крупные из них - во второй половине XIX в.: история хоринских бурят Тугултура Тобоева (1863), Вандана Юмсунова (1875), Шираб-Нимбу Хобитуева (1887), «История селенгинских бурят» Дамби-Жалцана Ломбоцэрэнова (1868), история баргузинских бурят Цыдэб-Жаба Сахарова (1869) и др.

Бурятские летописи имели довольно широкое распространение. Так, известно более 30 рукописных списков хроники Ш.-Н. Хобитуева. Следует отметить, что летописи почти не издавались ксилографическим способом, а распространялись в рукописном виде.

До революции публиковались лишь отдельные бурятские летописи. В частности, в 1869 г. в «Иркутских губернских ведомостях» был издан труд Николая Цыван-Жаба Сахарова «Об инородцах, обитающих в Баргузинском округе Забайкальской области», в 1900 г. А. М. Позднеев в своей «Монгольской хрестоматии» опубликовал «Предание о Бальжин хатуне», в 1905 г. вышел в свет труд Агвана Доржиева о происхождении бурят.

Помимо известных летописей Т. Тобоева, В. Юмсунова, Ш.-Н. Хобитуева, Д.-Ж. Ломбоцэрэнова, Ц. Сахарова и других авторов, существуют и неизвестные хроники, хранящиеся в семейных архивах. Например, в архиве Д. 3. Зандановой сохранилась рукопись анонимной хоринской летописи, доведенной до 1903 г. [Бадмаева 2008, с. 68-74].

Широкое изучение и издание бурятских летописей началось в 1930-х гг. в Институте востоковедения АН СССР благодаря усилиям известных монголистов Н. Н. Поппе и А. И. Вострикова. В 1935 г. в Ленинграде ими была издана «Летопись баргузинских бурят»; на старомонгольском языке были изданы летописи Т. Тобоева, В. Юмсунова, Ш.-Н. Хобитуева (издал В. А. Казакевич), в 1936 г. - «История селенгинских монголо-бурят» Д.-Ж. Ломбоцэрэнова (издал Н. Н. Поппе). В 1940 г. Н. Н. Поппе выпустил на русском языке книгу «Летописи хоринских бурят», куда вошли в переводе ученого на русский язык летописи Т. Тобоева и В. Юмсунова.

В 1945 г. была защищена кандидатская диссертация Т. А. Бурдуковой по хронике Ш.-Н. Хобитуева. Но она имела исторический уклон, что видно из ее названия - "Материалы для истории Бурят-Монголии (бурятская историческая хроника Ш.-Н. Хобитуева)". После войны некоторые баргузинские летописи были изданы Г. Н. Румянцевым [1956], селенгинские -3. Т. Тагаровым [1952].

В послевоенные годы началось изучение языка бурятских летописей бурятоведами Д. Д. Доржиевым, Ц. Б. Цыдендамбаевым. В это же время Б. Д. Цыбиковым были изданы памятники обычного права хоринских и селенгинских бурят в оригинале и в переводе на русский язык. В 1955 г. Д. Д. Доржиев защищает кандидатскую диссертацию "Язык старомонгольской письменности Бурятии".

Исследователи давно заметили, что духовные буддийские сочинения, заимствуемые бурятами из Монголии, переписывались без изменений, тогда как в светских произведениях наблюдались довольно заметные отклонения от классического монгольского языка. Об этом писали А. Д. Руднев, Б. Я. Владимирцов, Н. Н. Поппе и В. А. Казакевич. Это обстоятельство дало основание Б. Я. Владимирцову и его ученикам и последователям Г. Д. Санжееву и Т. А. Бертагаеву выдвинуть положение о том, что в Бурятии постепенно стал образовываться особый бурятский литературный диалект старомонгольского языка, названный Б. Я. Владимирцовым одним из "диалектических монгольских письменностей" [1929, с. 29].

В своей диссертации Д. Д. Доржиев идет дальше и считает, что это даже не диалект, а самостоятельный письменно-литературный бурятский язык. Для доказательства этого положения автор выделяет более 30 особенностей в письме, фонетике, морфологии, синтаксисе и лексике, отличающих его от классического монгольского языка. В 1972 г. вышел в свет капитальный труд Ц. Б. Цыдендамбаева "Бурятские исторические хроники и родословные", защищенный в качестве докторской диссертации. Работа состоит из двух частей. Первая часть посвящена рассмотрению бурятских исторических хроник и родословных таблиц как источников изучения прошлой истории бурят, вторая - описанию особенностей языка бурятских исторических сочинений по отношению к классическому монгольскому языку. Одной из конкретных задач автора являлось выяснение характера старописьменного языка Бурятии.

Основным материалом для этой работы послужили бурятские исторические сочинения, поскольку они среди светских жанров бурятской литературы на старомонгольской письменности представляли собой более тщательно отработанный вид литературного творчества бурятских авторов. В итоге рассмотрения своего материала автор пришел к выводу, что бурятские племена булагатов, хоринцев, эхиритов и селенгинцев стали консолидироваться в отдельную народность со второй половины XVII в. до конца XVIII в. Исследователь отмечает: "Раньше же этого времени, несмотря на создавшиеся этноязыковые отличительные черты у основных племен бурят, они находились в составе монгольской общности и обитали разрозненно, в силу чего исторически не были подготовлены к созданию собственного литературного языка. Вот почему нет ничего удивительного в том, что характер языка старомонгольской письменности в основе своей не отошел от системы монгольского письменного языка более позднего, лучше сказать, халхаского периода его развития" [Цыдендамбаев 1972, с. 643-644]. Для большей убедительности своих выводов Ц. Б. Цыдендамбаев сопоставил язык исторических сочинений бурят с наиболее существенными графическими и орфографическими особенностями, с некоторыми грамматическими и лексическими данными, полученными при знакомстве с языком деловых бумаг на старомонгольской письменности, хранящихся в Государственном архиве Бурятской АССР (НАРБ). В итоге этой работы он пришел к заключению об идентичности особенностей графики, орфографии и морфологии языка деловых документов с соответствующими особенностями языка исторических памятников. Имеющиеся между ними расхождения весьма незначительны, единичны и случайны. Кроме того, автор подробно рассмотрел доводы, выдвигаемые Д. Д. Доржиевым в обоснование существования «старобурятского» литературно-письменного языка.

В старомонгольской письменности дореволюционной Бурятии обнаруживается ряд специфических для данного региона особенностей графического и орфографического порядка. Например, откидные (орхисо) буквы в бурятском языке пишутся то отдельно, то вместе; долгие гласные довольно часто обозначаются удвоенным написанием гласных букв; в старом письме бурят во всех позициях графически четко различаются согласные и г.

В бурятском письме наличествуют новые графические знаки для передачи специфических бурятских фонем. В частности, отсутствие в бурятском языке аффрикатов с, с и наличие фарингального к вызвало появление иного способа обозначения фонем в бурятских письменных памятниках, чем в классическом монгольском языке ттТТттОО) celengge вм. ШттОО} selengge 'Селенга'; Цб1 Бши вм. т^-) сти-а 'волк'.

Некоторые знаки передают по одной соответствующей фонеме бурятского языка безразлично к ее позиции в слове, тогда как в классическом языке эти знаки являются полифонами. Например, знак (б, й) пишется не только в начале, но и в середине, и в конце слова: -ы^тО бпсШг вм. -ьтт^иО бпёйг 'высокий' и т. д.

Д. Д. Доржиев полагает, что такие особенности в старом письме бурят обусловлены стремлением их авторов приспособить старомонгольское письмо к фонетическим особенностям бурятского языка, тем самым сблизить разговорную и письменную формы языка. Однако, как показал Ц. Б. Цыдендамбаев, большинство отклонений оказалось присущим языку памятников не только бурят, но и халхасцев, частично также южных и западных монголов. Только небольшое количество отклонений второстепенного характера были обусловлены влиянием разговорного бурятского языка. Далее ученый подробно рассматривает морфологические, синтаксические и лексические явления, выдвинутые Д. Д. Доржиевым в качестве специфических бурятских черт. Однако и здесь оказывается, что большинство из них присуще классическому монгольскому языку или выделено необоснованно. По утверждению Ц. Б. Цыдендамбаева, лишь три следующих явления могут быть признаны особенностями, присущими бурятским памятникам, такие как употребление: 1) показателя множественности -паг с именами, обозначающими неодушевленные предметы; 2) многократного причастия на -day в качестве конечного сказуемого; 3) отрицания tigei. Но и эти три явления при ближайшем рассмотрении не являются присущими лишь бурятскому языку. Например, причастие на -day и отрицание iigei хотя и довольно часто употребляются в бурятских рукописях, все же, пусть в меньшей степени, имеют место в монгольском языке. В итоге обзора Ц. Б. Цыдендамбаев приходит к выводу, что в Бурятии пользовались монгольским письменным языком и не было выработано ни самостоятельного старобурятского языка, ни даже литературно-письменного диалекта.

Поддерживая это мнение, А. А. Дарбеева и Э. Р. Тенишев в своей рецензии на книгу М. Н. Орловской "Язык "Алтан тобчи" пишут, что мнение автора, согласно которому "<.> с конца XVI в. старописьменный монгольский язык становится средством письменного общения только собственно монголов на территории Халхи (ныне МНР) и Внутренней Монголии" [1984, с. 12], вызывает возражение в связи с тем, что бурятские и ойратские племена, особенно бурятские, продолжали пользоваться "классическим" старомонгольским языком и в XX в., вплоть до образования своего литературно-письменного языка на хоринской диалектной основе" [1988, с. 144].

Таким образом, по вопросу о характере старой письменности бурят исследователи пришли к диаметрально противоположным выводам. На наш взгляд, более обоснованной представляется точка зрения школы академика Б. Я. Владимирцова о диалектном характере указанной письменности. Однако для того чтобы решить этот вопрос более основательно, необходимо предпринять скрупулезное монографическое изучение всех более или менее значимых бурятских письменных памятников.

В последних исследованиях монгольских языков фигурирует новое определение языка делопроизводства, летописей, хроник и родословных бурят -"бурятский извод старомонгольского языка", который "охватывает период примерно с 1691 по 1857 г." [Крылов 2004, с. 277]. На наш взгляд, период использования бурятского извода старомонгольского языка длился до времени создания Агваном Доржиевым письменности Вагиндара в 1905 г., так как все крупные бурятские летописи были созданы в конце XIX в., кроме того, бурятские авторы продолжали традиции летописания и в начале XX в. Так, в 1903 г. была создана "Анонимная хоринская летопись", в 1913 г. Аюши Очировым было написано приложение к летописи Ш.-Н. Хобитуева "yaljud оЪиу-ип Jayisang sirabningbuva qobitu-yin-iyar. 1887 on-du Jokiyaydaysan. Qori-yin buriyad-un tiiiike bicig-ece qoyisi boluysan-i temdeglegsen", в 1917 г. — "Ацагатский очерк о хори-бурятах", в 1908, 1917 гг. созданы летописи Цэжэба Цэрэнова и др.

Благодаря инициативе и усилиям Ш. Б. Чимитдоржиева в 1992 г. были изданы 9 бурятских летописей в переводе на бурятский язык. К этой работе были привлечены ученые со знанием старописьменного монгольского языка (Ж. С. Сажинов, Д. Д. Доржиев) и сотрудники Бурятского института общественных наук (Р. Е. Пубаев, Ц.-А. Н. Дугарнимаев, Г. О. Туденов, JI. Д. Шагдаров, Б. 3. Базарова, Г. Н. Очирова, Ц. П. Ванчикова, X. Ж. Гармаева, Л. Б. Бадмаева).

В 1993 г. защищена кандидатская диссертация Л. Б. Бадмаевой «Язык летописи Вандана Юмсунова (лексико-грамматическое исследование)».

В 1995 г. на русском языке было опубликовано 9 летописей в книге «Бурятские летописи» (составители Ш. Б. Чимитдоржиев, Ц. П. Ванчикова). В 2011 г. эта работа переиздана с добавлением 8 письменных памятников, переведенных Ц. П. Ванчиковой и М. В. Аюшеевой. В 2001 г. Г. Н. Очирова перевела на современный бурятский язык и опубликовала в журнале «Морин хуур» «Ацагатский очерк о хори-бурятах» {'Хори буряадууд тухай Асагадта бэшэгдэнэн тобшо туу*3 ')■

В настоящее время выявлено более 40 больших и малых бурятских летописей, из них опубликовано на современном бурятском языке 21 хроника, переведены на русский язык и вышли в свет 14 летописей, на английском - 1 хроника, на старописьменном монгольском опубликовано 9 летописей. Изданные бурятские хроники составляют лишь некоторую часть летописного наследия бурят, большая их часть все еще остается в рукописях.

Учитывая значимость летописных текстов в изучении письменной культуры бурят, на данный момент переизданы летописи Вандана Юмсунова и Цыдэб-Жаба Сахарова с транслитерацией и в сопровождении исследования языковых особенностей памятников3.

В переводе на бурятский и русский языки Ц.-А. Дугарнимаевым издано буддийское сочинение дорамбы Анинского дацана Э.-Х. Галшиева «Зерцало мудрости», в транслитерации знаками бурятского алфавита опубликованы буддийские сочинения «Доржо Жодбо», «Найман гэгээн», на бурятском языке - «Ульгэрэй далай», «Алтан гэрэл», «Субашид» Гунга-Жалцана и др.

3 Бадмаева, Л. Б. Летопись Вандана Юмсунова - памятник письменной культуры бурят XIX в. / Л. Б.

Бадмаева. — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2007. — 394 е.; Востриков, А. И., Поппе, Н. Н. Летопись баргузинских бурят. Тексты и исследования / А. И. Востриков, Н. Н. Поппе. / Вступ. ст., транслит., коммент. Л. Б. Бадмаевой. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РА, 2007. - 120 с.

Несмотря на то, что издано довольно много переводных текстов со старомонгольского на бурятский и русский языки, переводческая практика научного освещения не получила: переводы не изучаются, накопленный положительный опыт не обобщается, не вскрываются недостатки.

Стремясь преодолеть этот пробел в бурятском языкознании в 1980-х гг. было начато изучение языка и стиля бурятских летописей, а также вопросов их перевода на бурятский и русский языки. Результаты исследований опубликованы в монографиях и научных статьях [см. Бадмаева Л. Б. 20056, 2007, 20086, 2009а, б, в, 2010а, б, в, 2011а, б, в, 2012 и др.; Балсунаев Ц. О. 2001; Шагдаров Л. Д. 2010, 2011, 2012].

Готовится к изданию «История селенгинских монголо-бурят» Д.-Ж. Ломбоцэрэнова: старомонгольский оригинал, научная транслитерация на латинском алфавите, переложение на бурятский и перевод на русский языки, а также опыт исследования языка и стиля этого сочинения и вопросов его перевода на бурятский и русский языки.

В последние десятилетия появились интересные исследования по языку старомонгольских и заяпандитских письменных текстов разных периодов монгольской истории: J. Street (1957), А. В. Бадмаев (1968), Ц. Д. Номинханов (1976), Шагдаров (1977), Д. А. Павлов (1979), М. Н. Орловская (1984, 1999, 2010), Г. Ц. Пюрбеев (1984, 1987, 2011), Н. С. Яхонтова (1987, 1996), П. А. Дарваев (1990), Б. В. Бадмаев (2001), Д. А. Сусеева (2003), Ю. Д. Бадмаева (2003, 2011), Д. Б. Гедеева (2006), Е. В. Бембеев (2006), С. Г. Атсанавонг (2009) и др.

В условиях общего подъема филологических монголоведных исследований возникло новое научное направление - лингвистическое источниковедение, его формированию способствовало богатое наследие старописьменных памятников монгольских народов.

Заключение диссертации по теме «Языки народов зарубежных стран Азии, Африки, аборигенов Америки и Австралии», Бадмаева, Лариса Батоевна

Заключение

В монголоведении сравнительно-историческое исследование, основанное на сравнительном анализе старописьменных форм с данными современных языков, является приоритетным.

Бурятские летописи, созданные в ХУШ-Х1Х вв., содержат богатый, уникальный лингвистический материал. На современном этапе лингвистическое источниковедение представляется одним из самых перспективных направлений монголоведения, поскольку дошедшие до нашего времени письменные памятники и их разностороннее изучение дают ценный материал для разработки вопросов истории формирования языка, его исторической диалектологии, а также истории этноса.

Проведенное исследование показывает, что бурятские летописные тексты, сохранившие архаичные формы монгольской летописной традиции и вобравшие в себя новые элементы традиций русской исторической науки, содержат мощный заряд национальной памяти о своей истории. В них получили подробное освещение история, традиционная культура - все стороны жизни бурят дореволюционной эпохи. В связи с этим сочинения бурятских летописцев отличаются богатством лексического состава: представлены лексические пласты, характеризующие историю, вероисповедание, управление, землевладение, вопросы хозяйственной и официальной жизни, нравы и образ жизни бурятского народа. Лексика указанных тематических блоков способствует воссозданию панорамного изображения жизни бурят прошлой эпохи ХУП-Х1Х вв.

Основу словаря исследованных летописей составляют слова, унаследованные из общемонгольского лексического фонда. Широко и детализированно отражены шаманские, буддийские, юридические и канцелярские термины, а также лексические единицы, относящиеся к управлению, быту и хозяйству. Кроме того, данные тексты содержат богатый ономастический материал, подвергнутый более полному освещению, так как в исследованиях по ономастике материалы памятников на старомонгольском языке используются не в полной мере. Анализ лексической структуры топонимов и антропонимов показал языковую неоднородность имен собственных. Этимология названий указывает на языковое взаимодействие в области топонимии, явившееся следствием контактов бурят с тюркскими, тунгусо-маньчжурскими племенами, например: kólüng пауиг < тюрк, kóliin 'плавни, водоем', бур. Хулэн нуур будет означать 'неглубокое озеро, поросшее камышом'; ongyostui 'рч., мест. Онгостой' < эвенк, онггаса 'сосняк' + -тай > онггасатай 'местность, где растет сосновый лес' и др.

Обзор общей лексики бурятских летописей показывает, что многие из отмеченных терминов присущи только бурятскому языку (bicig-ün üyiledberi 'письменное делопроизводство', siidkelge 'разрешение', aman sigübüri 'устное расследование', busutórel-ten 'инородцы', yoluba 'глава', jasabari 'починка' и др.). Наблюдается большой пласт русских заимствований, калькированных слов и выражений (diputat 'депутат', gineral-porusiy 'генерал-поручик', tituliirnui sobiidniy 'титулярный советник', tede уеке degedü ejin imperatur nigedüger piotur qayan 'Его величество государь-император Петр I', somolulyu 'снаряжение, обеспечение', tere óndür erkim-i debcegülegci 'его высокопревосходительство'). Наличие русских заимствований является одной из главных лексических особенностей бурятских летописей. Важно отметить, что в текстах на старописьменном монгольском языке письменные формы русских заимствований, в основном, транскрибируются: adyutant 'адъютант', polqobniy 'полковник', fabric 'фабрика', povinosti 'повинности', napoleon 'Наполеон', general gübirnatur 'генерал-губернатор', psiniica 'пшеница', priyovor 'приговор' и т. д., а лексические единицы, проникшие через разговорный язык и прошедшие фонетическую адаптацию, фиксируются в бурятском произношении: qangtor 'контора', раШга 'квартира', рисНьейту 'пятидесятник', usinig 'ученик', /ггза1 'зерцало' и т. д.

Также наблюдается достаточно разработанная лексика, относящаяся к высокому стилю, что подтверждает стилистическую дифференциацию языка летописей, причем формулы изысканно-почтительных выражений разработаны по образцу соответствующих русских оборотов.

Как известно, словарь каждой эпохи отражает не только ее реалии, но и идеологию. Перемены во всех областях жизни, перестройка всех структур культурной, социально-политической жизни стали ключевыми в России конца XX - начала XXI в. В этот период произошли кардинальные изменения, среди которых особый интерес представляют процессы лексической деархаизации и возвращения в активный речевой обиход некоторых устаревших слов из фонда старописьменного монгольского языка.

В наше время нейтральными и вполне современными стали отдельные единицы административно-политической лексики, которые были актуальны до революции 1917 г.: губернатор, губернии, дума, хурал, гулваа — уо1иЬа < (рус.) голова, глава > лит.-бур. гулваа 'глава администрации': Могойтын районной гулваа С. Б. Мажиев ерээ 'Прибыл глава администрации Могойтуйского района С. Б. Мажиев'.

С началом возрождения буддийской религии, появления интереса к изучению старомонгольского языка в современном бурятском литературном языке, особенно в языке средств массовой информации (СМИ), стали чаще употребляться такие формы, как старые модели порядковых числительных: XIУ-дугаар Далай-лама 'Далай-лама XIV'; глагольная форма на -лай: ябалай 'изволил идти'; составные глагольные лексемы: буян уйлэдэхэ 'совершать добродетели', нугэл абаха 'совершать грех', хандиб ургэхэ // ургэл ургэхэ 'вносить пожертвование', ургэл хэхэ 'совершать обряд пожертвования', угаа хундэлхэ 'совершать обряд почитания предков рода', ном уншуулха приглашать домой ламу для чтения молитвы', обоо тахиха 'проводить религиозный обряд на обоне', обоодо гараха 'участвовать в религиозном обряде на обоне'; слова из высокого стиля: бараалхаха 'быть на приеме, получать аудиенцию', морилхо 'соизволить, пожаловать; прибывать (о высоком госте), нугшэхэ 'скончаться (о высоких лицах)', арамнайлха 'освятить, освящать' и др. [Бадмаева 20056, с. 194]. Более того, в бурятском литературном языке стали широко употребляться архаичные слова из лексики старописьменного монгольского языка: сансара 'материальный мир', оршолон 'бренный мир', галаб 'эра, эпоха, период', дид 'вице-', дид доктор, дид хамба; субарга 'ступа', дасан 'буддийский храм', бурханай хурэг 'изображение Будды', бойпуур 'курильница для благовоний', бумба 'священный сосуд', дугжуубэ 'буддийский обряд очищения огнем', далга 'жертвенная снедь', юртэмсэ 'мир, Вселенная', жанша 'шелковая обертка для священных книг', мандал 'алтарь', жиндагууд 'верующие', лама 'буддийский монах', хадаг 'сложенное вдвое шелковое полотнище, которое подносится как приветственный дар почетным гостям', хии морин 'флажок с изображением всадника на коне, олицетворяющий мощь, энергетическую силу духа человека', шэрээтэ 'кафедральный или престольный лама', эмхи зургаан 'учреждение, организация', например: Россиин эрдэмэй академиин эмхи зургаан 'Учреждение Российской академии наук'.

Кроме того, даже стали использоваться некоторые архаичные послелоги: "7он туруун арадайнгаа умэнэ экономическа болон социальна урэ дунгуудэй тулов Правительство бодото харюусалгатай байха хэрэгтэй" [БУ. 2001, 19 апреля, 5 н.] и др.

Лексика, подвергнутая процессу деархаизации, относится, в основном, к тематическим группам "Идеология", "Религия, верования". Лексическая деархаизация отличается от употребления архаизмов в различных текстах нашего времени тем, что вернувшееся в употребление слово достаточно быстро теряет экспрессивную окраску и временную отмеченность, хотя обозначает похожую, но другую реалию. Реалия попадает в иную культурную ситуацию, а слово - в новый контекст. Таким образом, возвратившаяся в активное употребление в результате деархаизации лексика, некогда сознательно отодвинутая в пассивный запас, вновь обретает свое место в современном бурятском языке.

В будущем, думается, в количественном плане употребление старомонгольских грамматических, лексических, словообразовательных элементов в языке современных бурят будет увеличиваться, так как старомонгольский язык как один из источников формирования основы письменного литературного языка бурят, является одним из внутренних ресурсов обогащения, обновления современного бурятского языка. В связи с этим один из путей ревитализации бурятского языка в условиях развивающегося русско-бурятского двуязычия нам видится в активном использовании и внедрении элементов из богатейшего фонда языка старописьменных памятников, в том числе и летописных, из языка талантливых бурятских писателей.

Обзор морфологических форм имен и глаголов показывает, что парадигма склонения имен и изменения глаголов в своей основе соблюдена авторами в соответствии с правилами классического монгольского языка. Архаичные грамматические формы (некоторые показатели числа, падежные аффиксы, глагольные формы, служебные слова) вышли из употребления в современном литературном бурятском языке. Различные формы архаичных вспомогательных глаголов *а~, *Ьд- {ауай, аузап, адш, атш, Ъш, bдluge) бытуют в современном литературном языке в виде предикативных частиц {кэн, аад, ха, юм, бии, болоо, бэлэй). Однако в последнее время в стилистических целях стали употребляться и старые формы.

Синтаксису бурятских летописей присущи все основные типы предложений, бытующие в монгольских языках: простые предложения всех видов, сложносочиненные и сложноподчиненные, союзные и бессоюзные.

Но все же характерной особенностью синтаксиса бурятских хроник является наличие в них длиннейших конструкций, больших, чем сложное предложение.

В нашей работе впервые исследованы сложные синтаксические конструкции бурятских старописьменных текстов (периоды). В результате мы пришли к выводу, что, во-первых, для их обозначения термин "период" не подходит, во-вторых, их следует изучать с позиции лингвистики текста и типологии речи. Термин "период" некорректен, потому что под ним в языкознании понимается очень распространенное простое предложение или многочленное сложное предложение с характерной интонацией, употребляемое обычно в эмоционально-приподнятой речи, например, в поэзии.

А синтаксические конструкции бурятских летописей не имеют такого специального функционального назначения, да и по структуре не похожи на периоды, используемые в поэзии и художественной литературе. Приведем образец периода из поэмы X. Намсараева "Убгэн гэлэнэй угэ" ('Слово старого гэлэна'): "Баян Дарын хубуун Бадма гэдэг би болбол бага балшар накандаа баабай эжын зарлигаар баруун хуреэн ошожо, бараг лама боложо, бата сагаан дуганда баруун мурэй зхиндэ барас шэнгеэр бажаганажа, зуун мурэй эхиндэ луу шэнгеэр лужаганажа, дээбэрииень дэжэгэнуулжэ, дэмы зондо гайхуулжа, хаалгыень хашагануулжа, хамаг зондо гайхуулжа, шара дэгэл шалхалзуулжа, шанам малгай кэгсэлзуулжэ, манан хввргэ ялалзуулжа, мааниин эрхи кубарюулжа, убсуу сэлин улеэсэгээн, ургэн сээжэеэ зайласагаан куужа байтарни, - бунда манжын эхиндэ дуганай уудэн нээгдэжэ, хасар дээрээ халуутай, хамба торгон дэгэлтэй, духа дээрээ дулаатай, дурдам торгон букэтэй Дулма хуухэн орожо ерэлэй". В переводе на русский язык: 'Однажды, когда я, Бадма Дараев, по велению родителей ставший ученым ламой в Лхасе, в одном большом белом дугане с упоением читал молитву, удивляя добрых людей, рокоча, как дракон, в зачине, рыча, как тигр, в конце, так, что крыша дрожала, дверь скрипела, моя одежда разлетелась, шапка моя распушилась; сидел, покачиваясь в аромате благовоний, перебирая четки, во время второй чайной церемонии дверь приоткрылась, и вошла красавица Дулма с румяными щечками, с игривыми глазками, в дэгэле из узорного китайского шелка с поясом из гаруса'.

Фрагмент из поэмы X. Намсараева в целом представляет собой простое предложение. В первой части имеется 14 деепричастных оборотов, во второй - один деепричастный оборот и четыре распространенных определения. Первая часть периода завершается предельным деепричастием куужа байтарни, она произносится с повышением, а вторая - с понижением голоса. В первой части рассказывается о том, как сын богача Дараева Бадмы, став ламой в Лхасе, однажды с большим воодушевлением и пафосом нес службу, как вдруг открылась дверь дугана, и вошла красавица Дулма. Члены периода связываются между собой только соединительным деепричастием.

Синтаксические же конструкции бурятских летописей более близки к сверхфразовым единствам (СФЕ) или сложным синтаксическим целым (ССЦ) ввиду того, что они состоят из множества распространенных частей, которые при их расщеплении и соответствующем оформлении могут составить несколько самостоятельных предложений. Однако данные конструкции состоят не из самостоятельных законченных предложений, как в СФЕ или ССЦ, а из зависимых предикативных единиц. Завершенность всей конструкции придает финитное сказуемое. Подобные полипредикативные конструкции мы назвали сложными синтаксическими комплексами (ССК), тем самым отличая их от СФЕ или ССЦ.

В работе проведен анализ структуры ССК, которая чрезвычайно разнохарактерна и вариативна, что свидетельствует о том, что это не столько языковые модели, сколько речевые образования. Компоненты ССК связываются между собой не только логически, семантически, но и формально, т. е. языковыми средствами.

В результате проведенного исследования выявлено, что основным фактором в организации связного старомонгольского текста выступают средства когезии. В частности, генеральными текстообразующими средствами выступают местоимения, аналитические скрепы от местоименно-указательных глаголов, аффиксы личного и субъектного притяжания, которые структурируют текст на макроуровне, обеспечивая связи между отдельными текстовыми блоками и тем самым маркируя разрыв тематической прогрессии, границы блоков и переходы между ними. В частности, в качестве элементов когезии, соединяющих сложные синтаксические комплексы (ССК) в цепь последовательных повествовательных и описательных информаций, выступают местоимения и местоименные слова близкого {ene 'этот', ende 'здесь' egünu 'его, ее') и дальнего (tere 'тот, он, она, оно', tegün-ü 'его, её, того', tede 'они, их', tedeger 'они, те') указания, которые являются генеральным средством когезии между ССК в бурятских летописных текстах и типологически универсальным языковым средством связи. Также средствами межфразовой связи выступают аналитические скрепы от местоименно-указательных глаголов и различные причастия и деепричастия с аффиксами личного и субъектного притяжания, которые связывают между собой инфинитные единицы внутри ССК и представляют собой уникальные языковые средства когезии в старописьменных текстах бурят, шире - в текстах монгольских языков. Указанные элементы когезии располагаются в абсолютном начале ССК, образуя динамичный континуум текста (последовательность фактов, событий, развертывающихся во времени и пространстве). ССК тесно связан с типами речи: имеются ССК повествовательного, описательного вида, а иногда и ССК-рассуждения.

Текст - это языковая система, отражающая непосредственную действительность сознания и культуры. Он выступает и как носитель культурной традиции. В нем объективирован субъективный мир, а адекватное восприятие этого субъективного мира возможно только через интерпретацию текста.

В итоге филологического анализа бурятских летописных текстов на старописьменном монгольском языке можно сделать вывод о том, что характер языка бурятских летописей в своей основе не отошел от системы классического монгольского языка. Вместе с тем имеются довольно существенные отклонения в сторону разговорного бурятского языка. Наличие летописных памятников у бурят показывает, прежде всего, высокую стадию культуры, которой еще в XIX в. достигло бурятское общество Забайкалья, обладавшее вполне сложившейся письменностью на родном языке.

Однако старописьменный монгольский язык в силу своего наддиалектного характера остается письменным, мертвым языком, своего рода "латынью" для монгольских народов, говорящих на различных монгольских языках и диалектах, т. е. языком, на котором только пишут, но не говорят. Один и тот же текст на классическом монгольском письменном языке монголы читают, произнося графемы языка по фонетическим правилам тех диалектов, носителями которых они сами являются.

Начиная с конца XVI в. и до настоящего времени старописьменный монгольский язык претерпел большие изменения: утратил многие архаичные лексические и грамматические элементы, испытал сильное влияние устной народной речи.

Между тем трудно оценить роль старомонгольской письменности в культурно-историческом процессе развития бурятского этноса и цивилизационном ее значении для бурятского народа. Старописьменный монгольский язык оказал огромное влияние на формирование бурятского литературного языка в постреволюционный период - 20-30-е гг. XIX в. В этот период в нем проявились дифференциальные признаки, присущие национальным литературным языкам: поливалентность, нормированность, наддиалектный характер и стилистическая дифференцированность.

Письменный литературный бурятский язык первой половины XX в. был во многом новый язык, основанный на синтезе старомонгольской письменности и разговорного бурятского языка. Этот вариант литературного языка вошел в основу современного литературного письменного бурятского языка. Но в дальнейшем влияние старописьменного монгольского языка на сложение литературного бурятского языка несколько ослабло под веянием новой идеологии, подвергшей сильнейшей критике "архаичную феодально-теократическую" старомонгольскую письменность, и ввиду смены вертикального старомонгольского алфавита на латиницу, затем на горизонтальное кириллическое письмо.

В советскую эпоху общепринято было считать, что старописьменный монгольский язык, которым пользовались буряты до революции, был языком религиозных, буддийско-философских, исторических, грамматических сочинений, т. е. того, что сейчас мы называем духовным наследием.

Сложившаяся в настоящее время языковая ситуация в Бурятии показывает, что критика старомонгольской письменности во многом была необоснованной. Бурятский литературный язык, созданный на диалектной основе, оказался ограниченным в своем функциональном развитии, способным дать небольшую часть той информации, которая необходима современному человеку.

И нам представляется, что смена типов визуальной коммуникации привела к забвению на долгие годы старомонгольской письменности и отрицательно сказалась на дальнейшем изучении истории развития бурятского языка и культуры. В результате этого процесса бурятский народ утратил доступ к своим уникальным памятникам письменной культуры: сочинениям по истории, медицине, астрологии, языкознанию, этнографии, фольклору, литературе, буддийской философии.

Исследование языка бурятских летописей в аспекте грамматической нормы однозначно показывает об ориентации бурятских авторов на нормы старомонгольской письменности. Материалы летописных текстов XIX -нач. XX вв. свидетельствуют о том, что они написаны на старописьменном монгольском языке сниженной нормы, сочетающей в себе старомонгольскую основу и влияние народного языка бурят. На наш взгляд, в целом язык бурятских летописей представляет собой переходную гибридную форму книжного языка, сложившуюся в результате смешения письменного монгольского и разговорного бурятского языков, поскольку в то время нормы создания письменных текстов не были кодифицированы. Если в языке летописных текстов В. Юмсунова, Т. Тобоева, Ш.-Н. Хобитуева, Д.-Ж. Ломбоцэрэнова чувствуется влияние письменных традиций старописьменного монгольского языка, то в летописях Ц.-Ж. Сахарова, анонимного хоринского автора заметно проявление народной разговорной стихии.

В целом языковой фон бурятских старописьменных текстов представляет собой промежуточный письменный вариант между классическим монгольским письменным языком и разговорной формой бурятского языка. Статус данного идиома вслед за С. А. Крыловым [2004, с. 277] определяем как бурятский извод старописьменного монгольского языка, который охватывает период с ХУП-нач. XX вв.

В результате исследования языковых норм летописных текстов выявлены меры и степени утверждения нормативных традиций в письменной культуре бурят XIX в. Более того, некоторые лексемы языка бурятских старописьменных текстов нашли дальнейшее отражение в современном литературном бурятском языке: suryuli вм. стп.-монг. suryayuli 'школа', ср. лит.-бур. кургуули id.; lama вм. стп.-монг. Ыата 'лама, буддийский монах', ср. лит.-бур. лама id.; nituy вм. стп.-монг. nutuy 'родина, родное место, родной улус', ср. лит.-бур. нютаг id.; Jed вм. стп.-монг. Jes 'медь, медный', ср. лит.-бур. зэд id.; belei вм. стп.-монг. bóluge 'связка, выражающая 1) при глагольном сказуемом - прошедшее время; 2) при именных сказуемых и причастиях будущего времени - сослагательность', ср. лит.-бур. бэлэй id.; aramnai вм. стп.-монг. rabnai 'тиб. освящение', ср. лит.-бур. арамнай id.; niite вм. стп.-монг. neyite 'весь, все, всего, в совокупности' ср. лит.-бур. ниитэ id.; kirpiice < (русск.) кирпич > лит.-бур. хирпиисэ; serepei < (русск.) серп > лит.-бур. сеэрпэ // шээрпэ\ yoluba < (рус.) голова, глава > лит.-бур. гулваа 'глава администрации' и т. д.

Эти примеры показывают, что орфографические сдвиги в бурятских летописных текстах, воспринимаемые в XIX в. как ошибки и отклонения от норм классического старомонгольского письма, перешли в разряд норм современного бурятского языка в XX в., доказывая тем самым, что ошибки и нормы - это взаимосвязанные явления одного и того же языкового процесса.

Смысловая целостность текста, тесная органичная взаимосвязь его семантических компонентов (подтем) обеспечивает восприятие темы как единого целого. Например, в бурятских летописных текстах тема "История (агинских, хоринских, баргузинских, селенгинских, шэнэхэнских) бурят" реализуется в виде развертывания подтем текста, которые представляют собой динамику субподтем. Каждая субподтема в синтаксическом плане оформлена в виде сложного синтаксического комплекса (ССК), который является доминирующей синтаксической единицей старомонгольского текста.

ССК - единство, состоящее из множества компонентов - зависимых предикативных единиц, с финитным сказуемым. Такое единство мы рассматриваем как единицу сверхфразового уровня. Эти речевые построения выражают взаимосвязанные языковые явления действительности на ярусе более высоком, чем суждение.

Сложные синтаксические комплексы бурятских летописей по своей конкретной структуре отличаются от сверхфразовых единств, изучаемых русистами, но по своему содержанию и языковой организации они относятся именно к этому классу явлений. Поэтому их вполне можно рассматривать как функционально-смысловые типы речи, складывающиеся не из одного или двух языковых средств, а являющиеся совокупностью, целостной системой выражения мысли.

ССК, будучи смысловыми и структурными элементами бурятских летописных текстов, представляют собой полипредикативные конструкции с несколькими зависимыми предикативными единицами и монофинитным механизмом построения. Подобные синтаксические единицы являются отличительной чертой текстов бурятских летописей на старомонгольской письменности.

Кроме того, неотъемлемым признаком любого текста является его связность, которая выражается в связях между словами, предложениями и частями текста, когезия проявляется в сцеплении отдельных блоков текста между собой. В результате этого сцепления и образуется формально-смысловое единство, именуемое текстом.

Если в русистике под СФЕ подразумевается ряд самостоятельных (финитных) предложений, объединенных микротемой, то в монголистике тематическое единство ССК поддерживается не только одной темой, но и формальными средствами.

В дальнейшем представляется возможным предпринять: а) сравнительное исследование ССК и других языковых явлений с соответствующими феноменами монгольских летописей; б) продолжение исследования значений падежей, глагольных форм, фразеологии в сравнении с монгольскими историческими сочинениями.

Освоение памятников письменной культуры бурят нам представляется одним из важных аспектов языковой политики в Республике Бурятия в плане возрождения национального самосознания бурят и расширения общественных функций бурятского языка.

СОКРАЩЕНИЯ Языки барг. - баргутский язык баргуз. - баргузинский говор бурятского языка байк.-кудар. - байкало-кударинский говор бурятского бич. - бичурский говор бурятского языка бур. уст. - бурятский устаревший бур. - бурятский язык бурНУ - нижнеудинский говор бурятского языка дагур. - дагурский язык джид. - джидинский говор бурятского языка др.-тюрк. - древнетюркский язык зап.-бур. - западная группа бурятских говоров кит. - китайский язык лит.-бур. - литературный бурятский язык маньчж. - маньчжурский язык монг. - монгольский язык нов.-баргут. - язык новых баргутов рус. - русский язык скр. - санскрит согд. - согдийский язык уйгур ст.-баргут. - язык старых баргутов стп.-монг. - старописьменный монгольский язык стр.-слав. - старославянский язык тиб. - тибетский язык тунг.-маньчж. - тунгусо-маньчжурские языки тюрк. - тюркские языки хор.-бур. - хоринский диалект бурятского языка, эвенк. - эвенкийский язык эхир.-булаг. - эхирит-булагатский говор бурятског языка як. - якутский язык

Источники

AXJ1 - Анонимная хоринская летопись "Qori buriyad-un quriyangyui teüke" 'Краткая история хори-бурят' (1903). Рукопись. 17 л.

БАМРС - Большой академический монгольско-русский словарь. В 4-х т. Отв. ред. Г. Ц. Пюрбеев. - М.: Academia, 2001-2002.

БЛ - Бурятские летописи / Сост. Ц. П. Ванникова, Ш. Б. Чимитдоржиев, М. В. Аюшева. - Улан-Удэ : Изд-во ОАО «Республиканская типография», 2011. - 224 с.

БРС - Бурятско-русский словарь. / Сост.К. М. Черемисов. - М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1973.

БТБ - Буряадай туухэ бэшэгууД- ¡ Сост. Ш. Б. Чимитдоржиев. - Улаан-Удэ, 1992,-240 н.

БУ - Буряад унэн, 2001, 19 апр.

ВЮ - Вандан Юмсунов. Qori-yin arban nigen ecige-yin jon-u uy ijayur-un tuyuji // Летописи хоринских бурят. Вып.1. Хроники Тугултур Тобоева и Вандана Юмсунова. Текст издал H.H. Поппе. Тр.института востоковед. IX. -М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1935. - С. 52-172.

ГБЯ - Грамматика бурятского языка. Фонетика и морфология. - М., 1962.-340 с.

ДТС - Древнетюркский словарь. Л., 1969.

ЛББ - Летопись баргузинских бурят. Тексты и исследования издали А. И. Востриков и Н. Н. Поппе. - М.; Л. : Изд-во АН СССР, 1935. - 75 с.

ЛСБ - Летописи селенгинских бурят: Хроника убаши Дамби Джалцан Ломбоцэрэнова (1868 г.) // Тр. Института востоковедения.XII. -М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1936.-55 с.

ЛХБ - Летописи хоринских бурят. Вып. 1. Хроники Тугултур Тобоева и Вандана Юмсунова. Текст издал H.H. Поппе. Тр.института востоковед. IX. -М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1935. - 172 е.;

ЛХБ - Летописи хоринских бурят. Хроники Тугулдур Тобоева и Вандана Юмсунова. Перевод H.H. Поппе. / Тр. Института востоковедения. XXXIII. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1940. - 106 с.

ЛХБ-2 - Летописи хоринских бурят. Вып. 2. Хроника Шираб-Нимбо Хобитуева. Текст издал В.А. Казакевич. Тр. Института востоковедения, т. 9.

- М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1935. - 125 с.

МОТ - Монгол орос толь. Под ред. А. Лувсандэндэва. - М., 1957. ОИКБ - Очерки истории культуры Бурятии. T. I. - Улан-Удэ: Бур. кн. изд-во, 1972.-489 с.

ЭРС - Василевич Г. Н. Эвенкийско-русский словарь. - М., 1958. ЯРС - Якутско-русский словарь. Под ред. П. А. Слепцова. - М., 1972. БА - Bodongyud, Abida. Buriyad-mongyul-un tobei teüke / A. Bodongyud.

- Öbür Mongyul-un soyol-un keblel-ün qoriy-a, 1983. - 114 q.

BTSB - Buriyad-un teüke surbulji bicig. Mongyul tulyur bicig-ün cubural. Nasunöljei Bilig emkidken tayilburilaba. Öbür Mongyul-un soyol-un keblel-ün qoriy-a, 1999.-408 q.

MKT - Mongyul kelen-ü toli / "Mongyul kelen-ü toli" nayirayulqu duyuyilang. Öbür mongyul-un arad-un keblel-ün qoriy-a. 1999. - 3142 q.

SHM - Index to The Secret History of the Mongols by Igor de Rachewiltz. -Bloomington, Indiana University, 1972. - 347 p.

Условные сокращения род. пад. - родительный падеж дат.-м. пад. - дательно-местный падеж вин. пад. - винительный падеж оруд. пад. - орудный падеж совм. пад. - совместный падеж соедин. пад. - соединительный падеж д/обор., д/ об. - деепричастный оборот дееприч. - деепричастие

ЗПЕ - зависимая предикативная единица

ЛСП - лексико-семантическое поле

ЛСГ - лексико-семантическа группа

ЛТ - лингвистика текста

НЛЯ - новый литературный язык

ПЕ - предикативная единица подл. (S) - подлежащее

1I11K - полипредикативная конструкция предл. - предложение прич. - причастие буд. прич. - будущее причастие прич. наст. вр. - причастие настоящего времени прич. обор. - причастный оборот

СЛЯ - старый литературный язык сказ. (Р) - сказуемое

ССК - сложный синтаксический комплекс

ССЦ - сложное синтаксическое целое

СФЕ - сверхфразовое единство букв. - буквально ирон. - иронически ср. - сравни уст. - устаревший суф. - суффикс охран. - охранное значение перен. - переносное значение редкоупот. - редкоупотребительный ф. - форма

Условные обозначения дало ., развилось в . заимствовано из ., развилось из ., произошло от . // параллельная форма ¿(1. то же

А +1:) - модель топонима (апеллятив + географический термин) (А'б +1 ) - модель топонима (апеллятив в родительном падеже географический термин)

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Бадмаева, Лариса Батоевна, 2012 год

1. Агеева, Р. А. Происхождение имен рек и озер / Р. А. Агеева. М., 1985.- 142 с.

2. Актуальные проблемы монголоведения. Вып. 4. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2011. - 123 с.

3. Алдарова, Н. Б. Бурятская антропонимическая лексика. Исконные личные имена : автореф. дис. канд. филол. наук / Алдарова Надежда Борисовна. М., 1979. - 19 с.

4. Алпатов, В. М. Николай-Николас Поппе / В. М. Алпатов М.: Изд-я фирма «Восточная литература» РАН, 1996. - 144 с.

5. Амоголонов, Д. Д. Деепричастие в бурят-монгольском языке / Д. Д. Амоголонов. Улан-Удэ, 1948 - 112 с.

6. Амоголонов, Д. Д. Современный бурятский язык / Д. Д. Амоголонов. Улан-Удэ, 1958.

7. Алексеев, Д. А. О некоторых показателях множественности в бурят-онгольском языке / Д. А. Алексеев // Сборник трудов по филологии. -Улан-Удэ : Бурмонгиз, 1948.-Вып. 1.-С. 121-135.

8. Ахметова, Г. Д. Языковые процессы в современной русской прозе (на рубеже ХХ-ХХ1 вв.). Новосибирск : "Наука", 2008. - 167 с.

9. Ахметова, Г. Д. Языковое пространство художественного текста / Г. Д. Ахметова. СПб. : Реноме, 2010. - 243 с.

10. Бадмаев, Б. В. Сарын герел памятник ойратской письменности XVII в.: текстолого-лингвистический анализ : дис. канд. филол. наук / Бадмаев Барлык Васильевич. - М,. 2001. - 167 с.

11. Бадмаева, Л. Б. Формы множественного числа в языке летописи Вандана Юмсунова / Л. Б. Бадмаева // Грамматическое своеобразие бурятского языка. Улан-Удэ, 1987. - С. 89-105.

12. Бадмаева, Л. Б. Топонимические названия в летописи Вандана Юмсунова / Л. Б. Бадмаева // Исследования по ономастике Бурятии. Улан-Удэ, 1987.-С. 55-74.

13. Бадмаева, Л. Б. Лексические особенности языка летописи Вандана Юмсунова / Л. Б. Бадмаева // Лексикологические исследования монгольских языков. Улан-Удэ, 1988. - С. 93-103.

14. Бадмаева, Л. Б. Текст как лингвистическая единица и средство обучения / Л. Б. Бадмаева // Тез. докл. XX науч.-практ.конф. ВСГИК. -Улан-Удэ, 1988.-С. 81-82.

15. Бадмаева, Л. Б. Бурятские летописи как памятники книжной культуры / Л. Б. Бадмаева, Р. Б. Ажеева // Книга и книжное дело в Сибири : история, современность, перспективы развития. Новосибирск, 1989. - С. 167-170.

16. Бадмаева, Л. Б. Антропонимы в бурятской летописи Вандана Юмсунова / Л. Б. Бадмаева // Исследования по ономастике Прибайкалья. -Улан-Удэ, 1990. С. 83-89.

17. Бадмаева, Л. Б. Сложный синтаксический комплекс в языке бурятской летописи В. Юмсунова / Л. Б. Бадмаева // Исследования по синтаксису монгольских языков. Улан-Удэ, 1990. - С. 37-50.

18. Бадмаева, JI. Б. Бурятские летописи память народа / Л. Б. Бадмаева // Книжная культура Сибири и Дальнего Востока. - Улан-Удэ, 1996.-С. 7-9.

19. Бадмаева, Л. Б. К мотивации бурятских топонимов / Л. Б. Бадмаева // Проблемы ономастики Северной, Центральной и Восточной Азии : тез. докл. регион, научно-практ. конф., Иркутск, 29-30 марта 1996. -Иркутск, 1996.-С. 57-63.

20. Бадмаева, Л. Б. Семантическая характеристика деловой лексики бурятских летописей / Л. Б. Бадмаева // Язык. Культура. Образование. -Улан-Удэ, 1999.-С. 138-142.

21. Бадмаева, Л. Б. Структура текста анонимной хоринской летописи / Л. Б. Бадмаева // Актуальные проблемы бурятского языка, литературы, истории (К 10-летию кафедры бурятской филологии ИГУ). Иркутск, 2000. -С. 7-9.

22. Бадмаева, Л. Б. О летописании хоринских бурят / Л. Б. Бадмаева // Народы Бурятии в составе России: от противостояния к согласию (300 лет Указу Петра I), ч. I. Улан-Удэ, 2001. - С. 54-62.

23. Бадмаева, Л. Б. Qori buriyad-un teiike bicilge-yin tuqai / Л. Б. Бадмаева // Mongyul kele udq-a jokiyal. No 4, 2003a. Vol.No 188. P. 65-74. Huhhot, China.

24. Бадмаева, Л. Б. Этнолингвистический очерк о баргутах / Л. Б. Бадмаева // Материалы конференции, посвященной 100-летию со дня рождения профессора Веры Ивановны Цинциус (13-14 октября 2003 г.) /

25. Отв. редакторы Н. Я. Булатова, С. Л. Чареков. СПб. : «Наука», 20036. - С. 50-56.

26. Бадмаева, Л. Б. Современное состояние монгольских языков северо-восточного ареала Центральной Азии / Л. Б. Бадмаева // ALTAICA. III. Улаанбаатар, 2004. - С. 116-124.

27. Бадмаева, Л. Б. Баргу-бурятские языковые связи / Л. Б. Бадмаева // ICANAS XXXVII. Тез. Междунар-го конгресса востоковедов. М., 2004. -С. 18-19.

28. Бадмаева, Л. Б. Лексические паралллели в языке хори-бурят и шэнэ-баргутов / Л. Б. Бадмаева // Проблемы этнокультурных связей монгольских и тюркских народов. Улан-Удэ : Изд-й центр ИД «Буряад Унэн», 2004.-С. 171-174;

29. Бадмаева, Л. Б. Язык бурятских летописей / Л. Б. Бадмаева. -Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2005 б. 216 с.

30. Бадмаева, Л. Б. Летопись Вандана Юмсунова памятник письменной культуры бурят XIX в. / Л. Б. Бадмаева. - Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2007. - 394 с.

31. Бадмаева, Л. Б. Вклад Н. Н. Поппе в исследование письменных памятников бурят / Л. Б. Бадмаева // Гомбожаб Цыбиков выдающийся ученый и путешественник. - Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2008 а. - С. 138-145.

32. Бадмаева, Л. Б. Бурятские летописи как источники социальной информации // (0,5 п.л.) от 13.01.2009 г. www.globecsi.ru / Articles /2008 б / Badmaeva2.pdf.

33. Бадмаева, JI. Б. Бурятские летописи как памятники письменной культуры бурят / Л. Б. Бадмаева // Языковая картина мира Байкальского региона. Улан-Удэ : Изд-во БГУ, 2009 а. - С. 77-84.

34. Бадмаева, Л. Б. О синтаксических особенностях летописи Ц. Сахарова / Л. Б. Бадмаева // Сибирский филологический журнал. -Новосибирск : НГУ, 2009 б.-№2.-С. 144-151.

35. Бадмаева, Л. Б. Старописьменный монгольский язык и современный бурятский язык / Л. Б. Бадмаева // Гуманитарный вектор. -Чита, 2010 а. № 2 (22).-С. 202-207.

36. Бадмаева, Л. Б. Бурятский летописный текст и вопросы его перевода на русский язык / Л. Б. Бадмаева // Вопросы филологии. -М., 2010 б.-№2(35).-С. 57-64.

37. Бадмаева, Л. Б. Категория притяжания как средство когезии в летописных текстах бурят / Л. Б. Бадмаева // Искусство и образование. -Уфа, 2010 в. -№ 8. -С. 121-125.

38. Бадмаева, Л. Б. Принципы построения старомонгольского текста текст. / Л. Б. Бадмаева // Ученые записки Забайкальского государственного гуманитарно-педагогического университета им. Н. Г. Чернышевского. -Чита, 2011 а.-С. 27-32.

39. Бадмаева, Л. Б. Бурятские летописи как памятники истории языка / Л. Б. Бадмаева // Глобализация и монгольский мир : Сб. статей по мат. Междунар. науч. конф., проведенной 15-18 июля 2010 г. Улан-Удэ : 2011 б.-С. 272-275

40. Бадмаева, Л. Б. Структура сложных синтаксических комплексов бурятских летописей / Л. Б. Бадмаева // Актуальные проблемы монгольского языкознания. Вып. 4. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2011. - С. 76-87.

41. Бадмаева, Л. Б. Языковое пространство бурятского летописного текста / Л. Б. Бадмаева. Улан-Удэ : Изд-во Бурятского научного центра СО РАН, 2012.-297 с.

42. Бадмаева, Л. Д. Монгольская терминология медицинского трактата «Чжуд-ши» / Л. Д. Бадмаева. Улан-Удэ, 1994. - 153 с.

43. Бадмаева, Л. Д. О шаманской терминологии бурят / Л. Д. Бадмаева // История развития монгольских языков. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 1999. - С. 223-236.

44. Бадмаева, Ю. Д. Грамматические категории языка «Сокровенного сказания монголов» (в сопоставлении с бурятским языком) / Ю. Д. Бадмаева. Улан-Удэ, 2003. - 107 с.

45. Бадмаева, Ю. Д. Язык памятников старомонгольской письменности в контексте исторической грамматики и лексики. Ч. 1. / Ю. Д. Бадмаева. Улан-Удэ, 2011. - 142 с.

46. Балсунаев, Ц. О. Язык памятника «Улигер-ун далай» : дис. канд. филол. наук : 10.02.22 / Балсунаев Цокто Олегович. Улан-Удэ, 2001. - 180 с.

47. Бальжинимаева, Б. Д. Современный монгольский язык / Б. Д. Бальжинимаева, С. Б. Бухоголова. Улан-Удэ : Изд-во Бурят, гос-та, 2010. — 543 с.

48. Бальжинимаева, Ц. Ц. Именные словосочетания в бурятском языке / Ц. Ц. Бальжинимаева. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 1997. - 131 с.

49. Бальжинимаева, Ц. Ц. Лингвостилистические особенности перевода художественных произведений с русского на бурятский и монгольский языки / Ц. Ц. Бальжинимаева. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2006.- 108 с.

50. Базаров, Б. В. Поппе Николай Николаевич // Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии. История. Философия. Социология. Филология. Искусство / Б. В. Базаров, И. Д. Бураев. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2000. - С. 208-224.

51. Барадин, Б. Краткое руководство по грамматике и графетике нового бурят-монгольского литературного языка / Б. Барадин. -Верхнеудинск, 1931.-75 с.

52. Баскаков, Н. А. К проблеме китайских заимствований в тюркских языках / Н. А. Баскаков // Советская тюркология. 1987. - №5. - С. 69-75.

53. Башкуев, Б. В. Своеобразие личных имен предбайкальских бурят / Б. В. Башкуев // Бурятские антропонимы и топонимы. Улан-Удэ, 1981. - С. 23-40.

54. Бертагаев, Т. А. К исследованию сложноподчиненных предложений в бурят-монгольском языке / Т. А. Бертагаев // Записки Бурят-Монгольского науч.-исследов. ин-та культуры. Улан-Удэ, 1947. - Вып. 2.

55. Бертагаев, Т. А. К проблеме сложных предложений / Т. А. Бертагаев // Вопросы языкознания. 1953. - № 4.

56. Бертагаев, Т. А. Синтаксис современного монгольского языка в сравнительном освещении / Т. А. Бертагаев. М. : Наука, 1964. - 279 с.

57. Бертагаев, Т. А. Суффикс -тан и его производные в монгольских языках // Записки калмыц. науч.-исслед. инс-та языка, литературы, истории. Сер. Филология. 1964. - Вып. 3. - С. 100-107.

58. Бертагаев, Т. А. Лексика современных монгольских литературных языков / Т. А. Бертагаев. М., 1974.

59. Бертагаев, Т. А. О монгольских и бурятских гидронимах / Т. А. Бертагаев // Ономастика Востока. М., 1980. - С. 124-129.

60. Биткеев, П. И. Языки и письменные системы монгольских языков / П. И. Биткеев. Элиста, 1995.

61. Благова, Г. Ф. Комбинация аффиксов множественности исконно алтайская константа или типологический параллелизм? / Г. Ф. Благова // Проблема общности алтайских языков. - Л.: Изд-во «Наука», 1971. - С. 351361.

62. Бобровников, А. Грамматика монгольского языка / А. Бобровников. СПб., 1835.

63. Бобровников, А. А. Грамматика монгольско-калмыцкого языка / А. А. Бобровников. Казань, 1849. - 400 с.

64. Будаев, Ц. Б. Лексика бурятских диалектов в сравнительно-историческом освещении / Ц. Б. Будаев. Новосибирск : Наука, 1978. - 300 с.

65. Бураев, И. Д. Звуковой состав бурятского языка / И. Д. Бураев. -Улан-Удэ, 1959.- 194 с.

66. Бураев, И. Д. Становление звукового строя бурятского языка / И. Д. Бураев. Новосибирск : Наука, 1987. - 185 с.

67. Бураев, И. Д. О бурятских личных именах / И. Д. Бураев, Л. Д. Шагдаров // К изучению бурятского языка. Улан-Удэ, 1969. - С. 106-117.

68. Бурдукова, Т. А. Материалы для истории Бурят-Монголии (Бурятская историческая хроника Ш-Н. Хобитуева) : Дис. .канд. филол наук / Т. А. Бурдукова. Л., 1945.

69. Бурчинова, Л. С. Источниковедческие вопросы изучения истории Калмыкии / Л. С. Бурчинова. Элиста : Калм. кн. изд-во, 1980. - 118 с.

70. Бурятские летописи / Сост. Ш. Б. Чимитдоржиев, Ц. П. Ванникова (Пурбуева). Улан-Удэ, 1995.- 198 с.

71. Буряты / Отв. ред. Л. Л. Абаева, Н. Л. Жуковская. М., 2004.633 с.

72. Владимирцов, Б. Я. Турецкие элементы в монгольском языке / Б. Я. Владимирцов // Зап. Вост. Отделения ИР АО. СПб., 1911. - Т. 20.

73. Владимирцов, Б. Я. Монгольский сборник рассказов из Рапса1ап1га / Б. Я. Владимирцов. Петроград : Академ. Двенадцатая Госуд-я Тип-я, 1921.- 164 с.

74. Владимирцов, Б. Я. Географические имена орхонских надписей, сохранившиеся в монгольском / Б. Я. Владимирцов // Докл. АН СССР. М., 1929а.

75. Владимирцов, Б. Я. Сравнительная грамматика монгольского письменного языка и халхаского наречия: Введение и фонетика / Б. Я. Владимирцов. М.-Л., 19296. - 438 с.

76. Владимирцов, Б. Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм / Б. Я. Владимирцов. Л. : Изд-во АН СССР, 1934. 230 с.

77. Вопросы грамматики монгольских языков. Новосибирск : Наука, 1991.

78. Воробьева-Десятовская, М. И. Тибетоведение / М. И. Воробьева-Десятовская, Л. С. Савицкий // Азиатский музей Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР. - М., 1972. - С. 149-176.

79. Востриков, А. И. Тибетская историческая литература. ВШПоШеса ВгкМЫса Уо1. XXII / А. И. Востриков. М. : Изд-во восточной лит-ры, 1962.

80. Востриков, А. И., Поппе, H. Н. Летопись баргузинских бурят. Вып. 1. Тексты и исследования. Тр. Института востоковедения / А. И. Востриков, H. Н. Поппе. М.-Л. : Изд-во АН СССР, 1935. - Т. 8. - 75 с.

81. Галзут Тубшиннима. История происхождения баргутов Baryucud-ип teiiken irelte / Ввод. ст. и прим. Д. Д. Нимаева, Л. Б. Бадмаевой; транслитерация, перевод со старомонг. Л. Б. Бадмаевой, Ю. Д. Бадмаевой / -Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2008. 188 с.

82. Гальперин, И. Р. Грамматические категории текста: опыт обобщения // Изв. АН СССР. Сер. литературы и языка / И. Р. Гальперин. -1977.-№6.-С. 522-532.

83. Гальперин, И. Р. Текст как объект лингвистического исследования / И. Р. Гальперин. М. : КомКнига, 2006. - 144 с.

84. Гармаева, X. Ж. Книгопечатание в бурятских дацанах на монгольском языке : автореф. дис.канд. ист. наук : 07.00.09 / Гармаева Хандама Жаповна. Улан-Удэ, 2001. - 24 с.

85. Гомбоев, Г. "Алтан тобчи". Монгольская летопись в подлинном тексте и переводе с приложением калмыцкого текста истории Убаши-хунтайджия и его войны с ойратами /Г. Гомбоев. // Тр. Вост. отд. Русского археологического об-ва. СПб., 1858. - T.VI.

86. Гиндин, С. И. Внутренняя организация текста. Элементы теории и семантический анализ : автореф. дис. . канд. филол. наук / С. И. Гиндин. -М., 1972.- 16 с.

87. Грамматика бурятского языка: Фонетика и морфология. М. : Изд-во восточной литературы, 1962. - 339 с.

88. Дамбуева, П. П. Категория модальности в бурятском языке / П. П. Дамбуева. Улан-Удэ : Изд-во Бурят, госуд. универ-та, 2000. - 252 с.

89. Дамдинов, Д. Г. Предварительные данные о языке хамниганов Читинской области / Д. Г. Дамдинов // Краткие сообщения БК НИИ. Улан-Удэ, 1962.-Вып. 4.

90. Дамдинов, Д. Г. К истории изучения языка хори-бурят / Д. Г. Дамдинов. Улан-Удэ : Изд-во «Бэлиг», 2000. - 146 с.

91. Дарбеева, А. А. Влияние двуязычия на развитие изолированного диалекта А. А. Дарбеева. М. : Наука, 1978. - 207 с.

92. Дарбеева, А. А. Русско-монгольские языковые контакты в условиях двуязычия / А. А. Дарбеева. М. : Наука, 1984. - 190 с.

93. Дарбеева, А. А. Орловская М. Н. Язык «Алтан тобчи». М.: Наука, 1984. - 235 с. / А. А. Дарбеева, Э. Р. Тенишев: рец. // Вопросы языкознания. - 1988. - № 6. - С. 144-146.

94. Даржаева, Н. Б. Полипредикативные конструкции бурятского языка с подчинительной связью / Н. Б. Даржаева. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2001.- 100 с.

95. Даржаева, Н. Б. Полипредикативные конструкции обусловленности в бурятском языке / Е. К. Скрибник, Н. Б. Даржаева. -Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2007. 179 с.

96. Даржаева, Н. Б. Межфразовые скрепы местоименного происхождения в бурятских письменных памятниках / Н. Б. Даржаева // Вестник Читинского государственного университета. 2010. - С. 84- 87.

97. Дашибалова, Д. В. О неизвестном архиве H.H. Поппе / Д. В. Дашибалова // Вестник Бурятского университета. Сер. 18: Востоковедение. -- Улан-Удэ : Изд-во Бурят-го госунивер-та, 2006. Вып. 2. - С. 230-233.

98. Дашиев, Д. Б. Бурятская дидактическая литература : проблемы жанрового состава : автореф. дис.канд. филол. наук : 10.01.02 / Дашиев Дандар Базаржапович. Улан-Удэ, 1997. - 15 с.

99. Долгих, Б. О. Родовой и племенной сосатв народов Сибири в XVII в. / Б. О. Долгих. М.: Изд-во АН СССР, 1960.

100. Дондокова, Д. Д. Китайские заимствованные элементы в бурятском языке / Д. Д. Дондокова // История и внешние связи бурятского языка. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2004. - С. 120-137.

101. Доржиев, Д. Д. Язык старомонгольской письменности Бурятии : автореф. дис. . канд. филол. наук / Д-Н. Д. Доржиев. М., 1955. - 18 с.

102. Доржиев, Д. Д. О причастных и деепричастных оборотах бурятского языка / Д. Д. Доржиев // К изучению бурятского языка. Улан-Удэ, 1969.-С. 79-84.

103. Доржиев, Д. Д. Старобурятский язык / Д-Н. Д. Доржиев. Улан-Удэ, 1992.-244 с.

104. Доржиев, Д. Д. Мунеенэй буряад хэлэн. Синтаксис / Д. Д. Доржиев. Улан-Удэ : «Бэлиг», 2002. - 160 н.

105. Доржиева, Ж. Д. Старописьменный монгольский язык : учебник / Ж. Д. Доржиева. Улан-Удэ : Изд-во БГУ, 2008. - 384 с.

106. Д'Оссон К. История монголов. / К. Д'Оссон. Иркутск: Вост-Сиб. обл. изд-во, 1937. - Т. 1.

107. Дугаров, Н. Б. Ойконимы-словосочетания в географических названиях Бурятии / Н. Б. Дугаров // Бурятские антропонимы и топонимы. -Улан-Удэ, 1981.-С. 85-89.

108. Дырхеева, Г. А. Бурятский язык : современное состояние (социолингвистический аспект) / Г. А. Дырхеева, Б. Ж. Будаев, Т. П. Бажеева. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 1999. - 142 с.

109. Дырхеева, Г. А. Бурятский язык в условиях двуязычия: проблемы функционирования и перспективы развития / Г. А. Дырхеева. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2002. - 187 с.

110. Дырхеева, Г. А. Морфологическая структура слова в бурятском языке : лингвостатистическое описание (на материале художественного текста) / Г. А. Дырхеева, О. С. Ринчинов. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2005.-97 с.

111. Дырхеева, Г. А. Бурятский художественный текст: лингвостатистическое описание (на материале прозы X Намсараева) / Г. А. Дырхеева. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2007. - 203 с.

112. Егодурова, В. М. Бурятский глагол / В. М. Егодурова. Улан-Удэ, 2003.- 140 с.

113. Жамцарано Ц. Ж. Монгольские летописи XVII века. Тр. ИВ АН СССР. - 16. - М.; Л. : Изд-во АН СССР, 1936. - 122 с.

114. Залкинд, Е. М. Присоединение Бурятии к России / Е. М. Залкинд. Улан-Удэ : Бурят, кн. изд-во, 1958.

115. Зарубина, Н. Д. Сверхфразовое единство как лингвистическая единица : автореф. дис. . канд. филол. наук / Н. Д. Зарубина. М., 1973. -16 с.

116. Зарубина, Н. Д. Текст : лингвистический и методический аспект / Н. Д. Зарубина. М., 1981. -111с.

117. Золотова, Г. А. Очерк функционального синтаксиса / Г. А. Золотова. М., 1973.

118. Золотова, Г. А. Коммуникативные аспекты русского снтаксиса / Г. А. Золотова. М., 1982.

119. Золотова, Г. А. Коммуникативная грамматика русского языка / Г.

120. A. Золотова, Н. К. Онипенко, М. Ю. Сидорова. М., 2004. - 544 с.

121. Зориктуев, Б. Р. Актуальные проблемы этнической истории монголов и бурят / Б. Р. Зориктуев. М. : Изд-я фирма «Восточная литература» РАН, 2011. - 278 с.

122. Иркутские губернские ведомости. 1869. - № 30. - 26 июля. - С. 6-7; №33.-16 августа. - С. 4-5.

123. Исследование бурятских говоров. Вып. 2. Улан-Удэ : Бурят, кн. изд-во, 1968. - 196 с.

124. Исследования бурятских и русских говоров. Улан-Удэ : Бурят, кн. изд-во, 1977. - 220 с.

125. История Бурят-Монгольской АССР : В 2-х т. Улан-Удэ, 1954.

126. Кара, Д. Книги монгольских кочевников / Д. Кара. М. : Изд-во вост. литературы, 1972. - 194 с.

127. Козин, С. А. К вопросу о показателях множественности в монгольских языках. Ученые записки. Серия филологических наук / С. А. Козин.-Л., 1946.-Вып. 10.-С. 120-136.

128. Котков, С. И. Лингвистическое источниковедение и история русского языка / С. И. Котков. М. : Наука, I960. - 292 с.

129. Колшанский, Г. В. Коммуникативная функция и структура языка / Г. В. Колшанский. М. : Наука, 1984. - 173 с.

130. Кормазов, В. А. Барга/ В. А. Кормазов. Харбин, 1928.

131. Кормушин, И. В. Системы времен глагола в алтайских языках / И.

132. B. Кормушин. М. : Наука, 1984. - 85 с.

133. Котвич, В. А. Исследование по алтайским языкам / В. А. Котвич. -М. : Наука, 1962.-367 с.

134. Кох, В. Предварительный набросок дискурсивного анализа семантического типа / В. Кох // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1978.-Вып. 8.

135. Крупное, В. Н. В творческой лаборатории переводчика / В. Н. Крупнов. М.: Междунар. отношения, 1976. - 192 с.

136. Крючков, С. Е. Современный русский язык / С. Е. Крючков, JI. Ю. Максимов. -М. : Просвещение, 1969.

137. Кузьменков, Е. А. Глагол в монгольском языке / Е. А. Кузьменков. Л. : Изд-во ЛГУ, 1984. - 139 с.

138. Левицкий, Ю. А. Лингвистика текста / Ю. А. Левицкий. М. : «Высшая школа», 2006. - 207 с.

139. Лосева, Л. М. К изучению межфразовой связи (абзац и ССЦ) / Л. М. Лосева // Русский язык в школе. М., 1967. - № 1.

140. Лосева, Л. М. Межфразовая связь в текстах монологической речи : автореф. дис. . докт. филол. наук. Одесса, 1969. - 20 с.

141. Лувсандэндэв А. Формирование монгольского национального литературного языка / А. Лувсандэндэв // Олон улсын монголч эрдэмтний III их хурал II боть. Улаанбаатар, 1977.

142. Лувсанжавын Чулуунбаатар. Письменность монгольских народов и её культурно-историческое значение : автореф. дис. . канд. ист. наук / Ч. Лувсанжавын. Улан-Удэ, 2000. - 29 с.

143. Манжигеев, И. А. Бурятские шаманистические и дошаманистические термины / И. А. Манжигеев. М., 1978. - 125 с.

144. Маслов, Б. А. Проблемы лингвистического анализа связного текста / Б. А. Маслов. Таллин, 1975.

145. Маслов, Ю. С. Очерки по аспектологии / Ю. С. Маслов. JI. : Изд-во ЛГУ, 1984.

146. Мельхеев, M. Н. Географические названия Восточной Сибири М. Н. Мельхеев. Иркутск : Вост. - Сиб. кн. изд-во, 1969. - 119 с.

147. Мельхеев, M. Н. Топонимика Бурятии / M. Н. Мельхеев. Улан-Удэ : Бурят, кн. изд-во, 1969. - 186 с.

148. Меньшиков, П. Н. Краткий исторический очерк Маньчжурии / П. Н. Меньшиков // Вестник Азии, 1917, № 2 (42).

149. Митрошкина, А. Г. Говор качугских (верхоленских) бурят // Исследования бурятских говоров. Улан-Удэ, 1968. - С. 47-73.

150. Митрошкина, А. Г. Из опыта изучения бурятской топонимии / А. Г. Митрошкина // Исследования по топонимике. М., 1974.

151. Митрошкина, А. Г. Бурятская антропонимия / А. Г. Митрошкина.- Новосибирск : Наука, 1987. 222 с.

152. Митрошкина, А. Г. Личные имена бурят / А. Г. Митрошкина. -Иркутск, 1995. 377 с.

153. Митрошкина, А. Г. Словарь бурятских личных имен. Опыт лингво-социально-локально-хронологического словаря / А. Г. Митрошкина.- Иркутск, 2008. 384 с.

154. Москальская, О. И. Грамматика текста / О. И. Москальская. М. : Наука, 1981а. - 183 с.

155. Москальская, О. И. Проблемы системного описания синтаксиса / О. И. Москальская. М. : Высш. школа, 19816. - 173 с.

156. Монгольский лингвистический сборник. М. : Наука, 1985. - 156с.

157. Монгольский сборник. Экономика, история, археология. М. : Изд-во вост. лит-ры, 1959. - 203 с.

158. Мучник, В. С. Человек и текст / В. С. Мучник. М., 1985. - 252 с.

159. Наделяев, В. М. Современный монгольский язык. Морфология / В. М. Наделяев. Новосибирск: «Наука», 1988. - 112 с.

160. Насилов, 3. М. Язык тюркских памятников уйгурского письма XI-XV вв. / 3. М. Насилов. М., 1974. - 99 с.

161. Нечаева, О. А. Функционально-смысловые типы речи (описание, повествование, рассуждение) / О. А. Нечаева. Улан-Удэ, 1974. - 260 с.

162. Нимаев, Д. Д. Об этнической принадлежности древнего населения Прибайкалья / Д. Д. Нимаев // Этническая история и культурно-бытовые традиции в Бурятии. Улан-Удэ, 1984. - С. 3-19.

163. Нимаев, Д. Д. Проблемы этногенеза бурят / Д. Д. Нимаев. -Новосибирск : Наука, 1988. 168 с.

164. Нимаев, Д. Д. Барга и баргуты / Д. Д. Нимаев // Мат.-лы научн. конф. «Цыбиковские чтения-7». Улан-Удэ, 1998. - С. 44-45.

165. Нимаев, Д. Д. Буряты: этногенез и этническая история / Д. Д. Нимаев. Улан-Удэ : Изд. полиграф, комплекс ВСГАКИ, 2000. - 190 с.

166. Нимаев, Д. Д. Основные вехи этнической истории Агинских бурят / Д. Д. Нимаев // Этническая история и культурно-бытовые традиции народов Байкальского региона. Иркутск : Изд-во «Оттиск», 2010. - С. 3343.

167. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII. Когнитивные аспекты языка: Пер. с англ. / Сост., ред., вступ. ст. В. В. Петрова и В. И. Герасимова. М.: «Прогресс», 1988. - 320 с.

168. Ономастика Бурятии. Улан-Удэ : Бурят, кн. изд-во, 1976. - 248с.

169. Орловская, М. Н. Употребление причастий в "Сокровенном сказании" монголов / М. Н. Орловская // Филология и история монгольских народов. М., 1958.

170. Орловская, М. Н. Имена существительные и прилагательные в современном монгольском языке / М. Н. Орловская. М., 1961.

171. Орловская, М. Н. Язык "Алтан тобчи" / М. Н. Орловская. М. : Наука, 1984.-231 с.

172. Орловская, М. Н. Язык монгольских текстов XIII-XIV вв. / М. Н. Орловская. М., 1999. - 182 с.

173. Орловская, М. Н. Очерки по грамматике языка древних монгольских текстов / М. Н. Орловская. М.: Изд-я фирма «Восточная литра», 2010.-303 с.

174. Пашков, Б. К. Маньчжурский язык / Б. К. Пашков. М., 1963. - 64с.

175. Позднеев, А. М. Монгольская хрестоматия для первоначального преподавания / А. М. Позднеев. СПб., 1900.

176. Позднеев А. М. Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии в связи с отношениями сего последнего к народу. Элиста : Калмыцкое книжное изд-во, 1993. - 495 с.

177. Полипредикативные конструкции и их морфологическая база. Новосибирск : Наука, 1980.

178. Поппе, Н. Н. Грамматика бурят-монгольского языка / Н. Н. Поппе. М. - Л. : Изд-во АН СССР, 1938. - 268 с.

179. Предикативное склонение причастий в алтайских языках. -Новосибирск : Наука, 1984. 190 с.

180. Проблемы общности алтайских языков. Л. : Изд-во ЛГУ, 1971.401 с.

181. Пучковский, Л. С. Монгольские рукописи и ксилографы Института востоковедения / Л. С. Пучковский. М.; Л., 1957.

182. Пюрбеев, Г. Ц. Глагольная фразеология монгольских языков / Г. Ц. Пюрбеев. М., 1972. - 208 с.

183. Пюрбеев, Г. Ц. Вопросы изучения синтаксической структуры калмыцкого языка / Г. Ц. Пюрбеев // Филологические вести. Элиста, 1973. -№3.-С. 3-14.

184. Пюрбеев, Г. Ц. Типы сложных предложений в монгольских языках / Г. Ц. Пюрбеев. М., 1979.

185. Пюрбеев, Г. Ц. "Их цааз" и "Халха джирум" как источники исторической фразеологии монгольских языков / Г. Ц. Пюрбеев // Всесоюз. науч. конф., посвященная 100-летию со дня рождения акад. В.Я. Владимирцова. М., 1984. - С. 97-99.

186. Пюрбеев, Г. Ц. Синтаксические явления в памятниках монгольского феодального права ХУН-ХУШ вв. «Их цааз» и «Халха Джирум» / Г. Ц. Пюрбеев // ВЯ. 1987. - №3. - С. 125-132.

187. Пюрбеев, Г. Ц. Современная монгольская терминология / Г. Ц. Пюрбеев. М. : Наука, 1984. - 119 с.

188. Пюрбеев, Г. Ц. Историко-сопоставительные исследования по грамматике монгольских языков. Синтаксис словосочетания / Г. Ц. Пюрбеев. М., 1993. - 297 с.

189. Пюрбеев, Г. Ц. Буддийская терминология в памятнике монгольского права XVIII в. «Халха Джирум» / Г. Ц. Пюрбеев // Актуальные проблемы монголоведения. Вып. 4. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2011. -С. 15-23.

190. Раднаев, Э. Р. Баргузинский говор / Э. Р. Раднаев // Исследования бурятских говоров. Улан-Удэ, 1965. - Вып. I. - С. 71-107.

191. Раднаева, С. Б. История бурятской письменности и становление орфографических норм современного бурятского литературного языка : автореф. дис.канд. филол. наук : 10.02.16 / Раднаева Светлана Байдуевна. -Улан-Удэ, 2000. 19 с.

192. Развитие литературных языков народов Сибири в советскую эпоху : мат-лы координ. конф., Улан-Удэ, 22024 августа 1963 г. Улан-Удэ Бурят кн. изд-во, 1965 - 220 с.

193. Рамстедт, Г. И. Введение в алтайское языкознание / Г. И. Рамстедт. М., 1957. - 253 с.

194. Рассадин, В. И. О тюркизмах в бурятском языке / В. И. Рассадин // К изучению бурятского языка. Улан-Удэ, 1969. - С. 129-135.

195. Рассадин, В. И. Тюркизмы в халха-монгольском языке / В. И. Рассадин // Материалы по истории и филологии Центральной Азии. Улан-Удэ, 1970. - Вып. 5. - С. 52-58.

196. Рассадин, В. И. Антропонимы у тофаларов / В. И. Рассадин // Ономастика Бурятии. Улан-Удэ, 1976. - С. 1 Ю-140.

197. Рассадин, В. И. Очерки по исторической фонетике бурятского языка / В. И. Рассадин. М., 1982. - 197 с.

198. Рассадин, В. И. Тюркские лексические элементы в калмыцком языке / В. И. Рассадин // Этнические и историко-культурные связи монгольских народов. Улан-Удэ, 1983. - С. 78-89.

199. Рассадин, В. И. Историческая связь бурятского языка с языком баргутов / В. И. Рассадин // Цыбиковские чтения. Улан-Удэ, 1989. - С. 173-176.

200. Рассадин, В. И. Очерки по истории сложения тюрко-монгольской языковой общности. Часть I. Тюркское влияние на лексику монгольских языков / В. И. Рассадин / Под ред. Д. М. Насилова. Элиста : Изд-во Калм. ун-та, 2007. - 165 с.

201. Реферовская, Е. А. Лингвистические исследования структуры текста. 1983.-213 с.

202. Ринчен, Б. К истории перевода в Монголии / Б. Ринчен // Мастерство перевода. Улаанбаатар, 1988. - № 5.

203. Розенталь, Д. Э. Словарь-справочник лингвистических терминов / Д. Э. Розенталь, М. А. Теленкова. М.: Просвещение, 1976.

204. Рудов, Л. Н. Проблемы киданьской письменности / JI. Н. Рудов // Советская этнография. М., 1963. - № I.

205. Румянцев, Г. Н. Баргузинские летописи / Г. Н. Румянцев. Улан-Удэ : Бур.-монг. кн. изд-во, 1956. - 150 с.

206. Румянцев, Г. Н. Бурятские летописи как исторический источник / Г. Н. Румянцев // Труды БК НИИ СО АН СССР. Сер. Востоковедение. -Вып. 3. Улан-Удэ, I960. - С.

207. Рыгдылон, Э. Р. Топонимические этюды / Э. Р. Рыгдылон // Записки БМНИИК. Улан-Удэ, 1955. - Т. XX.

208. Сажинов, Ж. С. Сопоставительная грамматика русского и бурятского языков (морфология) / Ж. С. Сажинов. Улан-Удэ : Бурят, кн. изд-во, 1984.

209. Санжеев, Г. Д. Синтаксис монгольских языков / Г. Д. Санжеев. -М. : Издание НИ АН КП, 1934. 149 с.

210. Санжеев, Г. Д. Грамматика бурят-монгольского языка / Г. Д. Санжеев. М. - Д., 1941.-С. 171.

211. Санжеев, Г. Д. Сравнительная грамматика монгольских языков / Г. Д. Санжеев. М. : Изд-во АН СССР, 1953. - 237 с.

212. Санжеев Г.Д. Сравнительная грамматика монгольских языков. Т. 2. Глагол. М., 1963. - 266 с.

213. Санжеев, Г. Д. Старописьменный монгольский язык / Г. Д. Санжеев. -М., 1964.

214. Санжеев, Г. Д. Лингвистическое введение в изучение истории письменности монгольских народов / Г. Д. Санжеев. Улан-Удэ, 1977. - 159 с.

215. Санжина, Д. Д. Язык бурятских исторических романов / Д. Д. Санжина. Улан-Удэ : Изд-во БФ СО АН СССР, 1991. - 132 с.

216. Санжина, Д. Д. Язык бурятской художественной литературы (лингвостилистическое описание лексики) / Д. Д. Санжина. Улан-Удэ : Изд-во БГУ, 2000. - 202 с.

217. Санжина, Д. Д. Бурятская лингвостилистика. Стилистические средства лексики / Д. Д. Санжина. Улан-Удэ : «Бэлиг», 2007. - 112 с.

218. Санжина, Д. Д. Бурятский язык : стилистический аспект лексической синонимии. Словарь-справочник / Д. Д. Санжина. Улан-Удэ : Изд-во БГУ, 2008.-384 с.

219. Севбо, И. П. Структура связного текста и автоматизация реферирования / И. П. Севбо. М., 1969.

220. Семенова, В. И. Личные имена эхиритских бурят / В. И. Семенова. Иркутск : Изд-во ИГУ, 2005.

221. Серкова, Н. И. Сверхфразовое членение текста (теория и метод) / Н. И. Серкова // Иностранный язык в школе. М., 1967. - № 3. - С. 3-8.

222. Серкова, Н. И. Сверхфразовое единство как функционально-речевая единица : автореф. дис. . канд. филол. наук / Н. И. Серкова. М., 1968.

223. Сильман, Т. И. Проблемы синтаксической стилистики (на мат. нем. яз.) / Т. И. Сильман. Л., 1968.

224. Скирдач, О. М. Лингвистические принципы тематической организации текста (к проблеме динамики текстовых структур) / О. М. Скирдач : дисс. канд. филол. наук. -М., 1984.

225. Скрибник, Е. К. Выражение субъекта в бурятских изъяснительных конструкциях с показателем гэжэ / Е. К. Скрибник // Аналитические средства связи в полипредикативных конструкциях. -Новосибирск, 1980.-С. 81-91.

226. Скрибник, Е. К. Способы выражения в системе зависимой предикации (на материале бурятского языка) : Дисс. . канд. филол. наук / Е. К. Скрибник. Новосибирск, 1980. - 194 с.

227. Скрибник, Е. К. Полипредикативные синтетические предложения в бурятском языке / Е. К. Скрибник. Новосибирск : Наука, 1988а.

228. Скрибник, Е. К. О статусе конструкций с инфинитными глагольными формами в системе полипредикативного синтаксиса / Е. К. Скрибник // Проблемы монгольского языкознания. Новосибирск : Наука, 19886.

229. Скрибник, Е. К. Проблемы описания синтаксиса сложного предложения бурятского языка / Е. К. Скрибник // Вопросы грамматики монгольских языков. Новосибирск : Наука, 1991.

230. Солганик, Г. Я. Синтаксическая стилистика / Г. Я. Солганик. М.,1973.

231. Солганик, Г. Я. Современный русский язык. Ч. 2. Синтаксис / Г. Я. Солганик. М. : Высшая школа, 1979.

232. Стилистика и лексикология бурятского языка / Тр. БИОН БФ СО АН СССР, вып. 18. . Улан-Удэ, 1972. - 133 с.

233. Суперанская, А. В. Общая теория имени собственного / А. В. Суперанская. М., 1973. - 363 с.

234. Суперанская, А. В. Ваше имя? Рассказы об именах разных народов / А. В. Суперанская. М. : Армада-пресс, 2001. - 254 с.

235. Суперанская, А. В. Эволюция теории имени собственного в Европе / А. В. Суперанская // Вопросы филологии. 2002. - № 3 (12). - С. 515.

236. Сусеева, Д. А. Письма хана Аюки и его современников (17141724 гг.) : опыт лингвосоциологического исследования / Д. А. Суееева. -Элиста : АПП «Джангар», 2003. 456 с. (ил.).

237. Тагаров, 3. Т. Заметки о бурят-монгольской летописи «Бичихан запискэ» / 3. Т. Тагаров // Тр. Бурят-Монгол. НИИК. Вып. XV. - Улан-Удэ, 1952.

238. Тагарова, Т. Б. Концептуально-прагматическая характеристика фразеологических единиц бурятской художественнолй прозы / Т. Б. Тагарова. Иркутск : Изд-во Иркут. гос. ун-та, 2008. - 341 с.

239. Тагарова, Т. Б. Буряад хэлэнэй тогтомол холбуулалнуудай найруулга / Т. Б. Тагарова. Иркутск : Изд-во Иркут. гос. ун-та, 2008 а. -103 с.

240. Тиваненко, А. Легенды и быль озера Гусиного / А. Тиваненко, Э. Демин // Правда Бурятии, 1987, 16 янв.

241. Тодаева, Б. X. Монгольские языки и диалекты Китая / Б. X. Тодаева. М., I960. - 135 с.

242. Тодаева, Б. X. Дунсянский язык / Б. X. Тодаева. М., 1961. - 148с.

243. Тодаева, Б. X. Опыт лингвистического исследования эпоса "Джангар" / Б. X. Тодаева. Элиста : Калмыц. кн. изд-во, 1976. - 530 с.

244. Тодаева, Б. X. Язык монголов Внутренней Монголии / Б. X. Тодаева. М., 1985. - 129 с.

245. Тодаева, Б. X. Дагурский язык / Б. X. Тодаева. М., 1986.

246. Трофимова, С. М. Именные части речи в монгольских языках / С. М. Трофимова. Улан-Удэ : Изд-во БГУ, 2001. - 335 с.

247. Тулохонов, М. И. Бурятские исторические песни / М. И. Тулохонов. Улан-Удэ, 1973. - 197 с.

248. Турмачева, Н. Д. О типах формальных и логических связей в СФЕ : автореф. дис. . канд. филол. наук / Н. Д. Турмачева. М., 1973. - 16 с.

249. Ульзетуева, 3. Д. Сравнительное исследование бурятского и старописьменного монгольского языков : автореф. дис.канд. филол. наук : 10.02.22 / Ульзетуева Замира Доржиевна. Улан-Удэ, 2006. - 23 с.

250. Филологические исследования старописьменных памятников. -Элиста, 1987. 144 с.

251. Фридман, Jl. Г. Грамматические проблемы лингвистики текста : автореф. дис. . канд. филол. наук. / Л. Г. Фридман. Пятигорск, 1976.

252. Хамарханов, А. 3. Этнографические исследования Д. Г. Мессершмидта в Бурятии / А. 3. Хамарханов // Исследования по исторической этнографии монгольских народов. Улан-Удэ, 1986. - С. 3655.

253. Хамгушкеев, И. С. Язык поэтических произведений X. Намсараева : автореф. дис. . канд. филол. наук. / И. С. Хамгушкеев. Улан-Удэ, 1963.

254. Цааджин бичиг («Монгольское уложение»). Цинское законодательство для монголов. 1627-1694 гг. Перевод и комментарии С. Д. Дылыкова. М. : Изд-ская фирма «Восточная литература» РАН, 1998. - 342 с.

255. Цендина, А. Д. Структурные и сюжетно-стилистические особенности монгольских летописей 17-19 вв. : автореф. дис.д-ра филол. наук : 10.01.03 / Цендина Анна Дамдиновна. М., 2004. - 44 с.

256. Цэдэндамба Ц. Очерки по сопоставительной грамматике русского и монгольского языков / Ц. Цэдэндамба. Улан-Батор : Изд-во Мин-ва нар-го обр-я, 1974. - 134 с.

257. Цыдендамбаев, Ц. Б. Переводы художественной литературы с русского языка на бурят-монгольский / Ц. Б. Цыдендамбаев // Свет над Байкалом. Улан-Удэ, 1955.

258. Цыдендамбаев, Ц. Б. За дальнейшее развитие бурят-монгольского литературного языка / Ц. Б. Цыдендамбаев // Сборник трудов по филологии. -Улан-Удэ, 1958.-Вып. З.-С. 3-11.

259. Цыдендамбаев, Ц. Б. Бурятские исторические хроники и родословные / Ц. Б. Цыдендамбаев. Улан-Удэ : Бурят, кн. изд-во, 1972. -662 с.

260. Цыдендамбаев, Ц. Б. Изучение ономастики Бурятии и исторически связанных с ней регионов одна из актуальных задач современного бурятоведения / Ц. Б. Цыдендамбаев // Ономастика Бурятии. -Улан-Удэ, 1976.-С. 3-22.

261. Цыдендамбаев, Ц. Б. Об эвенкийских элементах в этническом составе и языке бурят / Ц. Б. Цыдендамбаев // Взаимовлияние языков Бурятии. Улан-Удэ, 1978.

262. Цыдендамбаев, Ц. Б. Грамматические категории бурятского языка в историко-сравнительном освещении Ц. Б. Цыдендамбаев. М. : Наука, 1979,- 147 с.

263. Цыдендамбаев, Ц. Б. О влиянии монгольского письменного языка на язык бурятского фольклора / Ц. Б. Цыдендамбаев // Монгольский лингвистический сборник. М., 1985. - С. 129-136.

264. Цыденжапов, Ш.-Н. Р. К характеристике фразеологического фонда дидактических произведений на старописьменном монгольском языке / Ш.-Н. Р. Цыденжапов // Стилистика и лексикология бурятского языка. Улан-Удэ, 1972.-С. 124-130.

265. Цыденжапов, Ш.-Н. Р. Фразеологизмы старописьменного монгольского языка / Ш.-Н. Р. Цыденжапов. Улан-Удэ : Бур. кн изд-во, 1990.

266. Цырендоржиева, Б. Д. Роль аффиксов личного притяжания в формировании пространственно-временных параметров текста (наматериале бурятского языка) / Б. Д. Цырендоржиева // Кулагинские чтения: мат. IV межрегион, науч.-практ.конф. Чита, 2004. - С. 280-283.

267. Цырендоржиева, Б. Д. Межфразовые связи в современном бурятском языке (на материале категории личного притяжания) : автореф. дис.канд. филол. наук : 10.02.22 / Цырендоржиева Баирма Дамбиевна. -Улан-Удэ, 20086. 22 с.

268. Цыдыпов, Ц.-Ж. Ц. Аналитические конструкции в бурятском языке / Ц.-Ж. Ц. Цыдыпов. Улан-Удэ, 1972. - 297 с.

269. Цыремпилов, В. Б. Истоки монгольской письменности / В. Б. Цыремпилов // Культура Монголии в средние века и новое время. Улан-Удэ, 1986.-С. 13-21.

270. Цыренов, Б. Д. Язык бурятских сказок / Б. Д. Цыренов. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2004. - 128 с.

271. Чагдуров, С. Ш. О выразительности слова в художественной прозе / С. Ш. Чагдуров. Улан-Удэ : БКНИИ, 1959.

272. Чаковская, М. С. Текст как сообщение и воздействие / М. С. Чаковская. М., 1986.

273. Чареков, С. Л. О поливалентности суффиксов бурятского языка / С. Л. Чареков // V Международный конгресс монголоведов. Докл. советской делегации. -М., 1987.-С. 195-201.

274. Чареков, С. Л. Прилагательные в монгольских языках в сравнении с другими алтайскими / С. Л. Чареков. Л. : «Наука», Ленинградское отд-е, 1990. - 137 с.

275. Чареков, С. Л. Эволюционная морфология. Ч. II. Очерки формирования и эволюции категории глагола в алтайских языках / С. Л. Чареков. СПб., 2000.

276. Чареков, С. Л. Семантическая структура словообразования в русском и алтайских языках / С. Л. Чареков. СПб, 2009. - 115 с.

277. Чувакин, А. А. Основы теории текста: учебн. пос. / под ред. А. А. Чувакина. Барнаул, 2003. - 181 с.

278. Чулуунбаатар Л. Письменность монгольских народов и её культурно-историческое значение : автореф. дис.канд. ист. наук : 24.00.02 / Лувсанжавын Чулуунбаатар. Улан-Удэ, 2000. - 29 с.

279. Шагдаров, Jl. Д. Изобразительные слова в современном бурятском языке / Л. Д. Шагдаров. Улан-Удэ : Бурят, кн. изд-во, 1962. -149 с.

280. Шагдаров, Л. Д. Становление единых норм бурятского литературного языка в советскую эпоху / Л. Д. Шагдаров. Улан-Удэ : Бурят, кн. изд-во, 1967. - 106 с.

281. Шагдаров, Л. Д. Разработка вопросов фонетики, диалектологии, лексики и орфографии бурятского языка за советский период / Л. Д. Шагдаров // К изучению бурятского языка. Улан-Удэ, 1969. - С. 10-28.

282. Шагдаров, Л. Д. Функционально-стилистическая дифференциация бурятского литературного языка / Л. Д. Шагдаров. Улан-Удэ : Бурят, кн. изд-во, 1974. - 345 с.

283. Шагдаров, Л. Д. "Халха Джирум" как образец документально-делового стиля старописьменного языка монголов / Л. Д. Шагдаров // Олон улсын монголч эрдэмтний III их хурал. II боть. Улаанбаатар, 1977.

284. Шагдаров, Л. Д. Старописьменный язык и формирование бурятского литературного языка / Л. Д. Шагдаров // Всесоюз. науч. конф., посвященная 100-летию со дня рождения акад. Б. Я. Владимирова. М., 1984.-С. 120-122.

285. Шагдаров, Л. Д. Синтаксические особенности языка произведений Ц. Дона / Л. Д. Шагдаров // Грамматическое своеобразие бурятского языка. Улан-Удэ, 1987. - С. 3-17.

286. Шагдаров, Л. Д. Лексические и изобразительные особенности языка произведений Ц. Дона / Л. Д. Шагдаров // Лексические исследования монгольских языков. Улан-Удэ, 1988. - С. 29-40.

287. Шагдаров, Л. Д. Бурятские летописи и современный бурятский литературный язык (проблемы преемственности) / Л. Д. Шагдаров // История и культура монголоязычных народов : источники и традиции. -Улан-Удэ, 1989 а. С. 74-76.

288. Шагдаров, Л.Д. Г.Ц. Цыбиков об использовании старомонгольского языка в качестве литературного языка бурят / Л.Д. Шагдаров // Цыбиковские чтения. Тез. Докладов и сообщений. Улан-Удэ, 1989 б.-С. 183-187.

289. Шагдаров, Л. Д. Г.Д. Санжеев о глагольной основе в монгольских языках / Л. Д. Шагдаров // Актуальные проблемы монголоведения. Вып. 4. -Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2011. С. 4-14.

290. Шагдаров, Л.Д. Изучения языка письменных памятников в Бурятии / Л.Д. Шагдаров, Л.Б. Бадмаева // Ученые записки Забайкальского государственного гуманитарно-педагогического университета им. Н.Г. Чернышевского. Чита, 2012. - № 2 (43). - С. 171-174.

291. Шагдарова, Д. Л. Сопоставительно-типологическое исследование лексико-фразеологических систем бурятского и русского языков (на материале переводов и двуязычных словарей). Улан-Удэ : Изд-во БГУ, 2003.-298 с.

292. Шагдарын Бира. Монгольская историография Ш-ХУП вв. / Бира Шагдарын. М. : Наука, 1978. - 303 с.

293. Шархуу, А. Деепричастие и деепричастные конструкции в современном монгольском языке (в сопоставлении с аналогичными фактами русского языка): дис. канд. филол. наук / А. Шархуу. М., 1971. - 211 с.

294. Шевернина, З.В. Некоторые наблюдения над актуальным членением предложения в монгольском языке /З.В. Шевернина // Восточное языкознание: грамматическое и актуальное членение предложения. М., 1984.-С. 158-165.

295. Шулунова, Л. В. Ономастика Прибайкалья / Л. В. Шулунова. -Улан-Удэ : Бур. кн. изд-во, 1995. 207 с.

296. Яхонтова, Н. С. Ойратский литературный язык XVII в. (по материалам "Сутры золотого блеска") : автореф. дис.канд. филол. наук : 10.02.22 / Яхонтова Наталья Сергеевна. Л., 1983. - 16 с.

297. Яхонтова, Н. С. Ойратский литературный язык XVII века. / Н. С. Яхонтова. М. : Изд-я фирма "Восточная литература" РАН, 1996. - 152 с.

298. Буряадай туухэ бэшэгууд / Сост. Ш. Б. Чимитдоржиев. Улаан-Удэ : Буряадай номой хэблэл, 1992. - 240 н.

299. Буряадай туухэ бэшэгууд. 2-дугаар ном / Сост. Ш. Б. Чимитдоржиев. Улаан-Удэ, 1998. - 142 с.

300. Дугар-Жабон Д. Д. Буряад хэлэн. Нэгэдэхи хуби / Д. Д. Дугар-Жабон. Улаан-Удэ, 1964.

301. Дугарнимаев, Ц. А. Буряад уран зохеолой туухын баримтанууд / Ц. А. Дугарнимаев. Улаан-Удэ, 1986. - 189 н.

302. Буряад хэлэнэй шухала асуудалнууд. Улаан-Удэ : Буряадай эрдэмэй тубэй хэблэл, 2007. - 207 н.

303. Монгол хэлнуудийн харьцуулсан хэл зуй. Улаанбаатар, 1985.257 н.

304. Намсараев, X. Н. Рассказууд, повестьнууд / X. Н. Намсараев. -Улаан-Удэ : Буряадай номой хэблэл, 1986. 336 н.

305. Харгана Ж. Олзий. Барга монголын туух. Улаанбаатар: «Содпресс» хэвлэлийн газар. 1999.

306. Цыдендамбаев, Ц. Б. ОродЬоо буряад болгогдоЬон уранЬайханай литературын оршуулга тухай / Ц. Б. Цыдендамбаев // Байгалай толон. -Улаан-Удэ, 1955.

307. Цыдыпов, Ц. Ц. Буряад халэнэй синтаксис / Ц. Ц. Цыдыпов. -Улаан-Удэ, 1986.- 192 н.

308. Шагдаров, JI. Д. Буряад хэлэн (синтаксис) / Л. Д. Шагдаров. -Улаан-Удэ, 1985.- 173 н.

309. Badmaeva, L. В. The Buryat Chronicles as a Cultural Heritage of Nomads / L. B. Badmaeva // The International Conference on "Cultural Diversity of Nomads" 6th-7th August, 2011, Ulaanbaatar. Ulaanbaatar, 2011. - P. 47-50.

310. Bawden, Charles R. English Mission Schools among the Buryats, 1822-1840 // Zentralasiatische studien. Wiesbaden, 1982. - 16. - P. 211-250.

311. A brief History of the six Tribes and eight Clans. Satapitaka. Vol.11, edited by prof. Dr.Raghu Vira. Four Mongolian historical records. Prof. Dr. Rinchen. New Delhi, 1959.

312. Bodongyud, Abida. Buriyad-mongyul-un tobci teiike / A. Bodongyud.- Ôbiir Mongyul-un soyol-un keblel-iin qoriy-a, 1983. 114 q.

313. Bodongyud, Abida. Sineken-u buriyadcud-un oyir-a-yin teiike-yin toyimu / A. Bodongyud. Ôbiir Mongyul-un Qayilar-daki sinquva keblel-iin uyiledberi, 1985.-32 q.

314. Bousiyang, Bu. Baryu aman ayalyu / Bu. Bousiyang, Jiranige. Ôbiir Mongyul-un Yeke suryayuli-yin keblel-iin qoriy-a, 1996. - 385 q.

315. Biirintegiis. Mongyul kelen-ii job dayudalya job bicilge-yin toli. Ôbiir mongyul-un suryan kiimiijil-iin keblel-iin qoriy-a, 1977.

316. Buriyad-un teiiken surbulji bicig. Mongyul tulyur bicig-iin cubural. Nasunôljei, Bilig emkidken tayilburilaba. Ôbiir Mongyol-un soyul-un keblel-iin qoriy-a, 1999.-408 n.

317. Galjud Tiibsinnim-a. Baryucud-un teiiken irelte. ('История происхождения баргутов'). Ôbiir Mongyul-un soyul-un keblel-iin qoriy-a, 1985.- 152 c.

318. Cilayunubaqan-a. Mongyul kelen-ü barimjiy-a abiy-a / Cilayunubaqan-a. Öbür mongyul-un arad-un keblel-ün qoriy-a, 1977.

319. Mongul kelen-ü sinjilel-ün durasqal bicig. Öbür mongyul-un arad-un keblel-ün qoriy-a, 1959. - 198 q.

320. Uuta nar. Baryu aman ayalyun-u üges. Mongyul törül-ün kele ayalyun-u sudulul-un cuburil / Uuta nar. Öbür Mongyul-un arad-un keblel-ün qoriy-a, 1985.-225 q.

321. Poppe, N. Introduction to Mongolian comparative studies / N. Poppe. -Helsinki, 1955.-300 p.

322. Poppe, N. Introduction to Altaic-Linguistics / N. Poppe. Wiesbaden, 1965.- 195 p.

323. Poppe, N. Grammar of Written Mongolian / N. Poppe. Wiesbaden, 1964.- 195 p.

324. Poppe, N. Reminiscences /N. Poppe. -Bellingham, 1983.

325. Rachewiltz De, Igor. Index to the Secret History of the Mongols / I. Rachewiltz De. Bloomington, Indiana University, 1972. - 343 p.

326. Sanzheyev, G. D. The Classification of the Mongolian languages and Dialects. Papers presented by the USSR Delegation. XXV. 11 International Congress of Orientalists / G. D. Sanzheyev. M., 1967. - P. 1-12.

327. Siqinchaoketü, Kangjia yu yanjiu. Zhogguo Xin FaxianYangjiu Congshu. Shanghai: Yuandong Chubanshe, 1999.

328. Street, J. The language of the Secret History of the Mongols / J. Street. -New Haven, 1957.1. Словари

329. Бабуев, С. Д. Буряад зоной урданай Ьуудал байдалай тайлбари толи / С. Д. Бабуев, Ц. Ц. Бальжинимаева. Улаан-Удэ : "Бэлиг" хэблэл, 2004.-351 х.

330. Бимбаев, Р. Монгольско-русский словарь / Р. Бимбаев. -Троицкосавскъ, 1914. 200 с.

331. Большой академический монгольско-русский словарь. В 4-х т. Отв. ред. Г. Ц. Пюрбеев. М. : Academia, 2001-2002.

332. Бурят-монгольско-русский словарь. Сост. К. М. Черемисов. Под ред. Ц. Б. Цыдендамбаева. М. : Гос. изд-во иностр. и национ. словарей, 1951.-852 с.

333. Василевич, Г. Н. Эвенкийско-русский словарь / Г. Н. Василевич. -М., 1958.

334. Гантогтох Г. Буриад аялгууны толь / Г. Гантогтох. Улаанбаатар хот, 2010 (2011).-720 с.

335. Дамдинсурэн, Ц. Орос монгол толь. I-II боть / Ц. Дамдинсурэн, А. Лувсандэндэв. Улаанбаатар, 1982. - 840 х.

336. Древнетюркский словарь. Л., 1969.

337. Калмыцко-русский словарь. Под ред. Б. Д. Муниева. М., 1977.764 с.

338. Ковалевский, О. Е. Монгольско-русско-французский словарь / О. Е. Ковалевский. Т. I. - Казань, 1844. - 594 с.

339. Монгол орос толь. Под ред. А. Лувсандэндэва. М., 1957.

340. Ожегов, С. И. Толковый словарь русского языка : 80 ООО слов и фразеологических выражений / С.И. Ожегов и Н. Ю. Шведова. М. : ООО «ИТИ ТЕХНОЛОГИИ», 2005. - 4 изд., доп. - 944 с.

341. Орос монгол толь. I-II боть. Улаанбаатар, 1967. - 939 н.

342. Словарь русского языка (СРЯ). В 4-х т. М.: Гос. изд-во иностр. и национ.словарей, 1961.

343. Толковый словарь русского языка (ТСРЯ). Под ред. проф. Д. Н. Ушакова. М.: Огиз, 1935. - Т. I. - 1565 с.

344. Фразеологические единицы языка бурятской прозы. Словарь-справочник / Сост. Тагарова Т. Б. Иркутск, 2006. - 420 с.

345. Черемисов, К. М. Бурятско-русский словарь / К. М. Черемисов. -М. : "Советская энциклопедия", 1973. 804 с.

346. Шагдаров, Л. Д. Буряад-ород толи. Бурятско-русский словарь / Л. Д. Шагдаров, К. М. Черемисов. Улан-Удэ : Республиканская типография, 2006. - Т. 1. - 636 е.; 2008. - Т. 2. - 708 с.

347. Шагдаров, Л. Д. Русско-бурятский словарь. Ород-буряад толи / Л. Д. Шагдаров, Н. А. Очиров. Улан-Удэ : «Буряад-унэн», 2008. - 904 с.

348. Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В. Н. Ярцева. 2-е изд. - М. : Большая Российская энциклопедия, 1998. - 685 с.

349. Якутско-русский словарь. Под ред. П. А. Слепцова. М., 1972.

350. Mongyul kelen-ü toli / "Mongyul kelen-ü toli" nayirayulqu duyuyilang. Öbür mongyul-un arad-un keblel-ün qoriy-a. 1999. - 3142 q.

351. Sayja. Mongyul üsüg-ün dürim-ün toli bicig / Sayja. Öbür Mongyul-un arad-un keblel-ün qoriy-a, 1951-1960. - 920 q.

352. Бадмаева, Л. Б. История бурятской книги Электронный ресурс.: справочно-библиографический CD. Улан-Удэ, 2009. - 2 эл. опт. диска (CD-ROM)/ Л. Б. Бадмаева, Д. В. Базарова, Н. Г. Лубсанова, И. Д. Хобракова, А. И. Лященко.