Специфика языковых процессов в диалектах изолированного типа: На материале донских казачьих говоров Волгоградской области тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, доктор филологических наук в форме науч. докл. Кудряшова, Римма Ивановна

• Кудряшова, Римма Ивановна
• доктор филологических наук в форме науч. докл.
• 1998

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Специфика языковых процессов в диалектах изолированного типа: На материале донских казачьих говоров Волгоградской области»

На территории Волгоградской области представлены как. ранние переселенческие (донские) говоры, сформировавшиеся в XVI—XVII вв., так и собственно переселенческие (волжские) говоры, формирование которых началось с середины XVIII в.

Объектом нашего исследования являются ранние переселенческие донские говоры, занимающие западную половину области. Наблюдения показали, что их можно отнести к говорам изолированного типа, характеризующимся обособленным существованием и развитием в связи со спецификой их географического или социального положения.

Предмет изучения — языковые процессы в лексической, фонетической, грамматической системах социально изолированных говоров.

Изолированные говоры занимают особое место на территории распространения русского языка. Они бытуют как в ареале исконного поселения восточных славян (центр России, где жили русские люди до конца XVI в.), так и на территории позднего заселения (в местах расселения русских после XVI в.).

К их числу относятся, например, акающие говоры «чухломского острова» в Костромской группе северного наречия гетающие аканье и диссимилятивно-умеренное яканье с чер-?,ш севернорусского наречия); Онежская группа межзональ-• говоров северного наречия (в Которой распространены не; ые явления, характерные для говоров юго-западной зоны); шый ареал северо-западной зоны, где также распростра-• некоторые явления, характерные для южнорусских го; (формы пЯотишь; плотит, ийфинитив с суффиксом -тг: ■ . вёзтъ, употребление постфикса си в возвратных глаго-умоешьси, боялси), и др. Особенно характерны изолированные островные диалекты для недостаточно изученных территорий позднего заселения.

Изолированные говоры могут быть распространены на большой территории или занимать маленький регион; могут находиться в окружении однотипных диалектов или соседствовать с разнотипными говорами.

Условия бытования изолированных диалектов на исконной территории и территории позднего заселения различны. На исконной территории говоры находятся в однородном окружении диалектов первичного образования (т. е. говоров, которые образовались в период до XV—XVI вв.). На территории же позднего заселения (районы Среднего и Нижнего Поволжья, Урала, Кубани, Сибири и др.) они находятся среди неоднородных переселенческих говоров, говоров вторичного образования разного типа, поэтому языковые процессы в них наблюдаются, как правило, более сложные, чем в говорах первичного образования. Они испытывают воздействие, с одной стороны, соседних диалектов, с другой—литературного языка.

Судьба изолированных говоров может быть различна (В. М. Жирмунский, К. Хааг, А. Н. Штрём, Ф. Шренк, Г. Г. Дин-гес, Ф. Вредэ).

Одни говоры могут сохранять свои архаические особенности — чаще всего в том случае, если диалекты почти полностью изолированы от сходных с ними говоров и лишены связи с городской культурой и литературным языком.

Другие претерпевают некоторые изменения: в них устраняются наиболее яркие, заметные признаки старого диалекта, но сохраняются те, которые для носителей диалекта не считаются отличающимися от литературных норм языка или которые совпадают с особенностями соседних говоров. Как правило, это касается диалектов, которые территориально близки к сходным с ними гов.орам.

Третьи подвергаются интенсивной модернизации: в них окончательно вытесняется большинство первичных признаков старого диалекта (т, е. тех особенностей, которые образуют наиболее заметные отклонения от норм литературного языка или соседних говоров), но сохраняются вторичные признаки (т. е. те особенности, которые имеют менее значительные отклонения). Такие изменения претерпевает диалект в результате общения с многочисленными окружающими говорами и чаще всего в том случае, если данное поселение имело менее единообразный состав переселенцев.

Немаловажную роль играет и психологический фактор: вторичные признаки диалекта сохраняются, потому что носитель диалекта обычно не замечает их, не замечает разницы между своим произношением и литературной нормой, не замечает отличия вторичных признаков от норм литературного языка. Они не доходят до сознания говорящего.

Кроме того, следует обратить внимание, что наличие в речи говорящего наиболее заметных, ярких, так называемых первичных диалектных признаков затрудняет общение и взаимопонимание между односельчанами и соседями, представителями разных диалектных систем, препятствует коммуникации. Поэтому в местах со смешанным населением такие черты стираются особенно быстро. Вторичные же признаки, незначительные, незаметные, неуловимые для говорящего, не являются препятствием для языкового общения. Поэтому они устойчиво держатся в диалекте. В таких поселениях развиваются новые говоры, утрачивающие первичные, но сохраняющие вторичные признаки, которые образуют грамматическую основу нового говора.

Наши исследования привели к пониманию того, что в системе говоров изолированного типа ранние переселенческие донские говоры Волгоградской области, сформировавшиеся в XVI— XVII вв., представляют особую социально замкнутую диалектную систему, сложившуюся исторически. Донские говоры являют собой однородный обширный массив южнорусских диалектов, который характеризуется общностью наиболее важных, существенных черт в области лексики, фонетики, грамматики. Социально изолированные говоры, к которым принадлежат и донские диалекты, обладают особой спецификой в сравнении с островными говорами другого типа [1].

Цель работы — выявить специфику языковых процессов в говорах изолированного типа, представляющих собой обширный массив ранних переселенческих говоров, существовавших в течение длительного времени в особых социально-исторических условиях, характерных для развития донского казачества.

Достижение данной цели предполагает решение следующих задач:

1) выявить общие закономерности языковых процессов в говорах изолированного типа;

2) выявить особенности языковых процессов в лексической системе социально изолированных говоров;

3) выявить специфику процессов в фонетической и грамматической системе говоров социально изолированного типа;

4) рассмотреть своеобразие процессов в системах островных говоров в зависимости от социально-исторических условий их формирования и развития, территории распространения, языкового географического окружения;

5) выявить роль внешнего влияния литературного языка и инодиалектных систем на диалекты социально изолированного типа;

6) рассмотреть взаимодействие собственно лингвистических и социальных факторов, способствующих сохранению или утрате специфических особенностей системы изолированных говоров.

Исследование процессов в диалектах, которые не являются изолированными территориально от соседних говоров, сходных с ними или отличающихся от них по своим фонетико-грамматическим особенностям, но изоляция которых сложилась в результате определенных (можно сказать, официальных) социально-исторических причин, вызывает особый интерес.

Социально замкнутые языковые группы, к каким относятся донские говоры, на материале русских диалектов до сих пор не подвергались исследованию. А между тем анализ таких говоров позволяет выявить языковые закономерности, языковые процессы, характерные для различных больших изолированных островов.

Изучение говоров изолированного типа, расположенных на территориях позднего заселения, позволяет решать вопрос об устойчивости и изменчивости их исходной диалектной основы, об их внутреннем развитии и взаимодействии друг с другом и с литературным языком, о влиянии социально-исторических условий на формирование и дальнейшее развитие говоров, о влиянии психологического фактора и фактора коммуникативности на устойчивость или изменчивость диалектных черт.

Несмотря на то, что донские говоры достаточно хорошо изучены (см. работы В. Ф. Соловьева, А. В. Миртова, Л. М. Орлова, Т. А. Хмелевской, И. Г. Долгачева, С. П. Габа, Е. И. Дибро-вой, В. А. Магина, Р. И. Кудряшовой и др.), отдельные острова донских диалектов, расположенные на периферии основного массива донских говоров, еще требуют дополнительного обстоятельного исследования, выявляющего их специфику как говоров социально изолированного типа по отношению к окружающим переселенческим диалектам разного типа. Эти проблемы получили освещение в ряде работ автора (см. список), раскрывающих специфику исследуемого диалектного острова и его взаимодействия с окружающими говорами. В этом проявляются актуальность и новизна данного исследования.

Теоретическая значимость представленной работы заключается в разработке теории и методики изучения и описания говоров, сложных по своей внутренней структуре, находящихся в условиях изоляции с окружающими диалектами иного социального и языкового типа. Исследование укрепляет и развивает теоретические основы новой отрасли языковедения — региональной лингвистики.

Практическая значимость проявляется в том, что полученные результаты могут быть использованы при изучении и описании других говоров изолированного типа, исследовании процессов взаимодействия социальных и собственно лингвистических факторов. Полученные выводы дают новый материал для практики преподавания курсов русской диалектологии, истории русского языка, общего языкознания.

Методология и методы исследования определены поставленными целью и задачами.

Методологическая основа исследования — принцип историзма, предусматривающий рассмотрение становления и развития существенных явлений (в нашем случае диалектных) в связи с конкретными историческими условиями. В основу работы положены также философское понятие всеобщей связи явлений, категории взаимодействия и принцип исследования системы и ее функционирования.

При выявлении и описании специфики языковых процессов в диалектах изолированного типа дальнейшей разработке подвергся метод полевых исследований (включенное и невклю-ченное наблюдение, анкетирование, анализ магнитофонных записей), использовался также лингвогеографический метод (составление и анализ карт, сопоставление фактов, отраженных в лингвогеографических источниках) и др.

Источниками исследования послужили материалы диалектологических экспедиций Волгоградского государственного педагогического университета (института) 60—90-х годов при участии и под руководством автора в районы Волгоградской области; экспедиций по специальным программам автора в донские районы Волгоградской области; экспедиций по программе собирания сведений для Диалектологического атласа русского языка (ДАРЯ) — с целью сбора материала для Атласа говоров Среднего и Нижнего Поволжья (АПГ); по программе Лексического атласа русских народных говоров (ЛАРНГ) в районы Подонья и Поволжья; материалы диалектологического кабинета Волгоградского госпедуниверситета, диалектные материалы кабинета русской диалектологии кафедры общего и славяно-русского языкознания Саратовского государственного университета, материалы диалектологических экспедиций Самарского государственного университета и педагогического института, а также диалектологические, этнографические, исторические публикации, словари и др. материалы.

Апробация. По проблемам, связанным с изучением говоров территорий позднего заселения разного типа, автором опуб-ликовано более 60 работ (объемом 42 п, л.). Основные идеи исследования обсуждались на заседаниях международных, всероссийских, республиканских, зональных, городских и внут-ривузовских конференций в Москве, Санкт-Петербурге, Саратове, Самаре, Вологде, Нижнем Новгороде, Челябинске, Екатеринбурге, Кирове, Кемерове, Ярославле, Воронеже, Арзамасе, Волгограде, на заседаниях кафедры русского языка и кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания Волгоградского государственного педагогического университета (ВГПУ), а также на совещаниях составителей Атласа говоров Среднего и Нижнего Поволжья (АПГ) и Всероссийских диалектологических совещаниях «Лексический атлас русских народных говоров» (ЛАРНГ). Автором работы составлено более 100 областных карт по различным лексическим, фонетическим, морфологическим диалектным явлениям, 10 сводных карт для АПГ, 2 карты (в соавторстве) для ЛАРНГ.

В настоящее время в Волгоградском государственном педагогическом университете ведется работа по составлению Словаря русских донских говоров Волгоградской области. Коллективом авторов, куда входит и автор данного исследования, подготовлено около 4 тысяч словарных статей.

Положения, выносимые на защиту:

1. Донские говоры Волгоградской области представляют собой обширную целостную диалектную систему социально изолированного типа, сложившуюся исторически, которая в сравнении с крестьянскими переселенческими говорами обладает особой спецификой, проявляющейся в устойчивом сохранении основных черт традиционной системы диалекта.

2. В говорах социально изолированного типа особенно заметна неравномерность утраты специфических диалектных черт: наиболее существенные, основные в диалектной системе, важные для коммуникации лексические, фонетические, грамматические признаки устойчиво сохраняются в них, утрачиваются же особенности локально ограниченные и имеющие низкую степень коммуникативной значимости; при этом значительную роль играет психологический фактор, оказывающий влияние на изменение или сохранение диалектных черт.

3. На лексическом уровне процессы в социально изолированных говорах во многом совпадают с теми, что наблюдаются в диалектах другого типа. Однако, в отличие от говоров не изолированного типа, в них наблюдается столкновение диалектных слов своей системы только с литературными словами, а не с лексемами, характерными для окружающих говоров.

4. На фонетическом и грамматическом уровнях в силу их устойчивости влияние литературного языка на систему социально изолированных говоров приобретает свои специфические особенности: появляются звукотипы и формы, представляющие собой контаминированные единицы, промежуточные между диалектным и литературным вариантами.

5. К факторам, влияющим на языковые процессы в говорах изолированного типа, относятся: исходная основа диалекта (первичная или вторичная), тип говоров (севернорусские, южнорусские, среднерусские), время переселения (для вторичных), территория распространения (обширная или небольшой остров), характер изоляции (территориальная или социальная), административно-территориальное деление в прошлом, степень влияния внешнего инодиалектного окружения, степень воздействия литературного языка.

В настоящем докладе представлены результаты изучения специфики языковых процессов в переселенческих диалектах социально изолированного типа, изложенные в работах автора: 1) понятие о специфике донских говоров в системе диалектов изолированного типа; 2) представление об особенностях лексической системы говоров социально замкнутого типа; 3) характеристика основных процессов в фонетической системе социально изолированных говоров; 4) выводы об основных процессах в грамматической системе социально изолированных говоров.

Соответственно этому доклад состоит из четырех основных разделов.

1. СПЕЦИФИКА ДОНСКИХ ГОВОРОВ В СИСТЕМЕ ДИАЛЕКТОВ ИЗОЛИРОВАННОГО ТИПА

Донские говоры имеют свою специфику как с точки зрения своего возникновения, так и с точки зрения их дальнейшего развития и существования в настоящее время.

История формирования донских говоров связана с историей донского казачества, образования на Дону особого замкнутого военно-служилого сословия защитников русской земли.

В отличие от основной массы русского социума, для казаков был характерен особый образ жизни: участие в военных действиях, самоуправление, относительная независимость, занятие охотой и рыболовством, а не земледелием, полное обеспечение со стороны правительства и государства — все это ставило казачество в особое положение, способствовало образованию замкнутого привилегированного сословия.

Обособленность социальная, сословная и территориальная приводила к изоляции языковой. Как правило, диалекты не существуют изолированно, они испытывают воздействие со стороны соседних диалектных систем (особенно это касается переселенческих говоров) и со стороны литературного языка. Но в условиях существования донского казачьего диалекта практически исключалось воздействие со стороны других диалектных систем — из-за своеобразного обособленного уклада жизни казаков. Общение между казаками различных округов могло привести к каким-либо изменениям в частной донской диалектной системе, но соседние не донские говоры практически не оказывали влияния на замкнутый донской диалект, так как они просто отторгались носителями донских говоров. В единой (общей) системе донских говоров нашли отражение лишь те особенности говоров разных типов и иноязыковые особенности, которые вошли в эту систему до образования особой группировки русских людей (казачества). Таким образом, социально-историческая изоляция донского казачества, чувство социальной исключительности повлекли за собой изоляцию языковую.

Заселение донского региона происходит в XVI—XVII вв. выходцами из губерний, расположенных вблизи юго-восточной границы Русского государства, — Воронежской, Курской, Орловской, Рязанской, Тамбовской, Тульской. В XVII в. началось массовое бегство на Дон старообрядцев. Шли на землю донских казаков и представители других народностей. В частности, в 70-е годы XVI в. здесь появились украинцы, а с середины XVII в. движение их на земли донских казаков шло непрерывно.

Постепенно на Дону формируется особая местная разновидность русской народной речи — донские говоры, или донской диалект, в основу которого легла речь крестьян, пришедших из южнорусских губерний и составлявших основную массу переселенцев. Таким образом, донские говоры — это говоры вторичного образования, тесно связанные по структуре (фонетической, грамматической, лексико-семантической) с исконными говорами, прежде всего с восточной группой южновеликорусских говоров — воронежскими, рязанскими, тамбовскими, а также с восточной частью курских, орловских, тульских. Основу их составила речь носителей южнорусских говоров разного типа. Но в результате длительного времени совместного существования, постоянного взаимодействия, взаимовлияния и смешения черт различных южнорусских диалектов на территории донского казачества сформировался массив однородных говоров, который характеризуется общностью фонетической, грамматической системы и словаря. Этим донские говоры отличаются от переселенческих диалектов более позднего формирования (к каким принадлежат и соседние с ними волжские говоры), которые не представляют собой целостного замкнутого типа, не являются однородными, не обладают общностью черт, а напротив, характеризуются пестротой (среди волжских говоров Волгоградской области находим среднерусские, южнорусские говоры разного типа, генетически севернорусские и говоры, совмещающие в своей системе черты южнорусских и украинских диалектов).

Безусловно, донские говоры, занимающие огромную территорию бывшей Области Войска Донского, не могут обладать полным единством. Они различаются и фонетически, и грамматически, и лексически, т. к. заселение региона происходило не только беглыми из южнорусских губерний России, хотя и говоры южных губерний также значительно отличались. Дон

9 РОССИЙСКАЯ

ГОСУДАРСТВЕННАЯ БЙБзПИЭТЕКА ские диалекты явились результатом интеграции различных исконных (первичных) русских, а позднее и украинских говоров с различными неславянскими, особенно тюркскими языками (учитывая, что Донской край длительное время был объектом набегов кубанских, крымских и ногайских татар). Смешение различных дйалёктов приводило к появлению своеобразных черт донских говоров в определенных ареалах.

Административно-территориальное деление Области Войска Донского на округа также способствовало формированию некоторых особенностей на территории каждого округа. Ведь такие факторы, как политические границы, относительная замкнутость экономических, хозяйственных связей, ограниченность общения с жителями других округов, приводили к появлению тех или иных специфических особенностей на определенной территории. Наблюдения показывают совпадение границ языковых (диалектных), этнографических, культурных со старыми территориально-политическими границами (В. М. Жирмунский, К. Хааг).

Следовательно, в развитии донских говоров выявляются как бы две тенденции: с одной стороны, некая цельность, единство, с другой — различия более частного характера, связанные с прежними административно-территориальными границами.

Особенности говоров Дона тесно связаны с социально-историческими условиями их формирования. Экстралингвистические факторы обусловили социально-языковую изоляцию донского казачества. Можно сказать, что донской диалект представляет собой своеобразный социально изолированный языковой тип.

При всем единстве говоры верховых и низовых казаков имеют некоторые различия, обусловленные неоднородным составом переселенцев (по национальному составу низовое казачество было менее однородным, чем верховое: кроме выходцев из русских губерний, здесь было много переселенцев из Запорожья и представителей других национальностей). Особый интерес представляют говоры (в основном верховые), бытующие ныне на территории Волгоградской области, где они оказываются в непосредственном соседстве с переселенческими крестьянскими (волжскими) диалектами, но сохраняют свою изолированность.

Волгоградские донские говоры имеют много общих черт со всеми донскими и в то же время отличаются некоторыми особенностями.

Исследование донских говоров на территории Волгоградской области показало, что им присущи следующие черты [1; 2]: аканье недиссимилятивное, при котором в первом предударном слоге после твердых согласных гласные |о|, |а| выступают в звуке типа [а] независимо от качества ударного слога: в[а]да, в[а]ды, в[а]дой, в[а]де, гов[а]рйт, гов[а]рю, к[а]нём и т. п., то есть произношение в данном случае соответствует литературному; яканье ассимилятивно-диссимилятивное кидусовского и култуковского подтипов и — на небольшой территории — диссимилятивное донского подтипа; замена ударного [й] на [о] в некоторых словах типа в[о]-рим, д[о\рим, пл[о]тишъ, с[о]дишъ, ск[о]мьи или замена [о] на [а] (л[а]вим); произношение ударного [е] на месте [а\ в неопределенной форме некоторых глаголов: стуч[е]ть, бурч[е\тъ, рыч[е]тъ; вставной гласный в словах типа [пы]шано, [пы]шани-ца, [са\мародина\ добавочный гласный в словах [а]ржаной, [а]ле-вада, [у] — фрикативный, оглушающийся в слабой позиции в [х]: ка[у]а, [у]ара; дру[х], пиро[х], сто[х\, смягчение [к] после парных мягких согласных и \и\: Ванъ[к'а\, Валъ[к'а], чай[к'у]; особенности в произношении отдельных слов: [ид'е\ (где), [йист'] (есть — кушать)» [вы]шня (твердый в), [в'и\сокий (мягкий в), ст\ры]чь, ск[ры]петь (твердый д), дуп[л'о] (мягкий л), нут\р'о], кома\р'\, завт[р'а] (мягкий д); то'] мягкий в окончаниях глаголов 3-го лица единственного и множественного числа: идё\т'\. играе[т'], иду[т'], играю[т']; совпадение безударных окончаний глаголов I и II спряжения в 3-м лице множественного числа: [ход'ут', нос'ут', ды-шут']; неопределенная форма глаголов на -тъ в соответствии с литературной -ти (несть, брестъ, весть, итить, пойтитъ, най-титъ); утрата категории среднего рода, переход имен среднего рода в большей части говоров в женский род (худая ведро, большая окно, моя пальто), в некоторой части — в мужской (худой ведро, один окно, мой пальто); флексия -г у имен существительных женского рода I склонения в родительном падеже (как правило, у существительных с предлогом) и III склонения в предложном падеже (у жене, у сестре; в грязё, на печё, в степе); широко распространена флексия -ы у существительных среднего рода в именительном падеже множественного числа (окны, озёры, вёдры).

Во всех донских волгоградских говорах распространены следующие слова: поместье (место, на котором находится дом с хозяйственными постройками), баз (скотный двор), дежа, дежка (посуда для заквашивания теста), корец (на большей части территории — ковш), рогач (ухват), чапля, чапелъник, цапелъник (сковородник), сипуга (метель), коваль (кузнец), сиделки (вечерние собрания молодежи), улица (дневное увеселительное собрание молодежи), рели (качели), махотка (глиняный горшок),-виски (волосы), гас (керосин), ирян, ирьян (откидное молоко, разведенное водой), пирог (пшеничный хлеб), хлеб (ржаной хлеб), крепь (целина), юрт (владения станицы), жалмерка (солдатка), чекамас (окунь), чебак (лещ), щерба (уха), лазоревый цветок (тюльпан), гуторить (говорить), гребовать (брезговать), гребостный, гребостливый (брезгливый), квелый {слабый, хилый), шуметь (кричать), кричать (плакать), хоронить (прятать), обрыднуть (надоесть), трастить (смешивать), важитъ (взвешивать), сербеть (чесаться), играть песни (петь песни); кочет (петух), собака брешет, корова брухает (рогами); ле-тось (в прошлом году), надысь, надыся (несколько дней назад), давеча (недавно), дюже (очень), нехай (пусть) и др.

Приветствия казаков: здорово живете (можно употребить в любое время суток, типа литературного «здравствуйте»), здорово дневали (употребляется во второй половине дня, вечером — как прошел день), здорово ночевали (приветствие утром — как прошла ночь).

Несмотря на множество общих черт, волгоградские донские говоры не являются однородными. Они делятся на три группы: хоперские, медведицкие, чирские. Очертания этих групп сближаются с границами старых административных округов бывшей Области Войска Донского.

На территории современной Волгоградской области находилось три округа Области Войска Донского:

1) Хоперский — с центром в станице Урюпинской (ныне г. Урюпинск).

2) Усть-Медведицкий — с центром в станице Усть-Медве-дицкой (ныне г. Серафимович).

3) Второй Донской — с центром в станице Нижне-Чирской (ныне рабочий поселок Нижний Чир).

Говорам указанных групп присущи все перечисленные черты, но в то же время в каждой из трех групп можно найти некоторые специфические особенности.

В большей степени противостоят друг другу хоперские (северные) и чирские (южные) говоры, каждый из этих ареалов имеет ряд особенностей, отсутствующих или иначе выраженных в другом. Медведицкая группа (средняя, центральная) как промежуточная между первыми двумя обнаруживает лишь единичные отличительные черты.

Хоперские говоры

Для этой группы характерны: ассимилятивно-диссимилятивное яканье кидусовского и — на части территории — култуковского подтипов; мягкое произношение долгих [ж'] и [ш'] (во[ж']и, до [ж']ы, [ш']ука), но слово ещё лексикализовано, оно произносится как [ишто]; согласные |р| и |н| перед [ц] произносятся мягко (ко[н'\-цы, со[н']це, огу\р']цы); личные 1-го и 2-го лица и возвратное местоимения в родительном и винительном падежах имеют диалектные формы у [м'а]ня, \т'а\бя, [с'а]бя — с флексией ['с]; слова среднего рода переходят в мужской род (мой платье, один окно), в части говоров в женский (Урюпинский, Новониколаевский районы).

Чирские говоры

Для них характерны: яканье диссимилятивное донского подтипа и ассимиля-тивно-диссимилятивное кидусовского подтипа; твердое произношение долгих [ж] и [ш] (во[ж]и, [ш]ука), но особо произносится слово щи — как [шт'и]; дезаффрикация звука [ч], который произносится как мягкий [ш'] ([ш']ай, [ш']асы, [ш']улки); замена |ф| на [х], [хв~\ (\Хв\ёдор, [Хв]илипп, ко\х\та); протетичеекий в перед начальными |о|, \у\ ([во]зеро, [ву]-лица); личные 1-го и 2-го лица и возвратное местоимения употребляются в родительном и винительном падежах с флексией -е (у мене, тебе, себе)-, имена существительные среднего рода переходят в женский род (сырая мяса, поехал в полю); группа имен женского и мужского рода получает в чир-ских говорах форму, сходную с формой среднего рода на [-о, -'о]: копно, метло, стено, кофто, нурё, сатано, звездо, стпрело, блес-но, дерно, чехло, рулё.

Медведицкие говоры

В этой группе отмечаются: яканье ассимйлятйвно-диссимилятивное кидусовского подтипа; долгие [ж] и [ш] произносятся твердо, но в некоторых словах только мягко ([ш]г/ка, во[ж]и — твердо, [ш']и, ово[ш']и — мягко); начальное о второго предударного слога заменяется на [ц] {{и\гурцы, [и\тойди, [и]безьянка)-, личные 1-го и 2-го лица и возвратное местоимения в родительном и винительном падежах имеют формы у тебе, мене, себе, в дательном и предложном — к табе, сабе, о табе, о сабе; имена среднего рода переходят в женский род (худая ведро, большая озеро).

Из трех групп донских волгоградских говоров следует выделить хоперские говоры, которые отличаются некоторыми особенностями, не характерными для типично южнорусских диалектов. Отдельные черты сближают их со среднерусскими.

Это формы местоимений 1-го и 2-го лица и возвратного в родительном и винительном падежах с флексией ['а] (у меня, тебя, себя) — как в литературном языке и севернорусском наречии; переход среднего рода в мужской, только мягкое произношение долгих [ж'], [й']: до[ж']и, [ш')ука. Некоторые лексические черты также отличают их от южнорусских: зыбка (не люлька), запон (не занавеска, завеска), тропочка (не стёжка). Слово курень для обозначения дома практически не употребляется.

Таким образом, в единой системе донских говоров представлены особенности южнорусских диалектов разных регионов России и иноязыковые элементы (украинские, тюркские), которые вошли в эту систему до образования особого сословия русских людей (казачества). Административно-территориальное деление Области Войска Донского, этнические особенности, а также общность или различия в элементах материальной и духовной культуры нашли отражение в развитии своеобразных черт в отдельных регионах территории распространения донских говоров.

Следует обратить внимание, что территориальные диалекты в XX в. значительно изменились. Повышение уровня образования сельских жителей, влияние средств массовой информации, рост численности местной интеллигенции не могли не привести к тому, что под активным воздействием литературного языка традиционный говор претерпел значительные изменения. Лишь в речи представителей старшего поколения можно найти традиционные диалектные особенности.

Современные носители диалекта в разной степени овладевают элементами литературного языка — в зависимости от возраста, уровня образования, профессии, рода занятий. Вот почему в настоящее время наблюдается неоднородность, «слоистость» системы говоров, или иначе — языковая дифференциация, связанная с социальной (культурно-возрастной) дифференциацией коллектива носителей говора.

О неоднородности, расслоении системы современных говоров, выделении носителей традиционного слоя (старшее поколение) и передового слоя (местная интеллигенция, грамотная молодежь) современных диалектов говорили ученые Н. М. Карин-ский, Н. П. Гринкова, Ф. П. Филин, Р. И. Аванесов, В. Г. Орлова, Л. И. Баранникова, Л. М. Орлов, Л. П. Крысин, Л. Э. Кал-нынь и др.

Изменения затрагивают все уровни диасистем, с разной степенью интенсивности проявляясь в разных типах говоров, в разных условиях существования говоров, в разных возрастных и социальных группах носителей диалектов. Кроме того, происходит внутреннее функциональное расслоение диалектных систем, связанное с функциональной направленностью речи и условиями ее протекания.

Как и все другие диалекты, донские говоры в современную эпоху испытывают воздействие литературного языка, что влечет за собой нарушение их единства, появление неоднородности в речи их носителей. Однако, несмотря на изменения, которые претерпевают русские диалекты в современный период, донские говоры Волгоградской области все же сохраняют определенную целостность, сохраняют большинство главных, первичных признаков старого диалекта.

2. ОСОБЕННОСТИ ЛЕКСИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ ГОВОРОВ СОЦИАЛЬНО ИЗОЛИРОВАННОГО ТИПА

Лексическая система говоров изолированного типа на территории позднего заселения сохраняет сходство с материнскими говорами. В то же время она значительно отличается от лексического состава первичных говоров: в ней отражается специфика жизни и быта переселенцев на новом месте. И в результате складывается новая лексическая система, не совпадающая с системами исконных диалектов.

Об этом свидетельствует исследование лексики диалектов изолированного типа территории Волгоградской области — в донских говорах.

Лексический состав современного донского диалекта сохраняет сходство с лексикой родственных южнорусских говоров. Здесь продолжают жить слова, которые были характерны для исконных говоров, как, например, гребоватъ, дежа, корец, кочет, летосъ, рели, утирка и т. п.

Однако лексическая система донского диалекта значительно отличается от лексического состава исходных говоров. Связано это, в первую очередь, с социально-историческими процессами, происходившими на Дону, и образованием особой этносоциальной группы (сословия) русского общества. Этнографическая специфика, своеобразие казачьей жизни, быта нашли отражение в донской лексике. Свою роль сыграли и внутриязыковые процессы. В результате смешения слов, прежде бытовавших в различных регионах страны, здесь, на Дону, сформировалась новая, своеобразная лексическая система. Большая часть лексики является общей для всего региона распространения донских говоров, и в то же время отмечаются лексемы, встречающиеся на ограниченной территории, в отдельных частных системах донских говоров.

В системе донских говоров появились слова и выражения, отражающие специфику казачьей военной жизни и быта: курень — дом, майдан — собрание казаков или здание, где происходит собрание, юрт — владения станицы, односум — однополчанин, сиделец — дежурный при станичном правлении, сиденка — дежурство казаков при станичном правлении, казачий круг, войсковой круг — высшее военное собрание казачества, жалмерка — солдатка и т. п.

Образовался значительный пласт донской лексики, распространенной на всей территории Области Войска Донского: баз, базок — двор или загон для скота, балясы — балкончик вокруг дома, бурсак — небольшой продолговатый хлебец, вешни-на — земля, вспаханная весной, водворок — муж, принятый в дом жены, войё — воловье дышло, крепь — целина, пирог — хлеб, рожак — местный уроженец, салазки — челюсти, чеко-мас — окунь, чекмаръ — палка с утолщением на конце, чирики — обувь, шлычка — вид головного убора, квелый — слабый, болезненный, банить — мыть, стирать, гутарить — говорить и т. д.

Своеобразие лексики донских казаков состоит в том, что в ее состав влились слова тюркского происхождения и украинские.

Среди тюркизмов можно отметить такие, как балъсан — глиняный сосуд для масла, ирьян (ирян, аръян) — напиток из разведенного водой отцеженного кислого молока, сюзъма — заквашенное и отделенное от сыворотки молоко, каймак — густые пенки, снятые с кипяченого или затопленного молока, щерба — уха, гас — керосин, турлук — жердь для крепления, гардал — горчица, жердёлы — абрикосы, чакан — рогоз, бирюк — волк, карга — ворона, кузёнок — поросенок и др. Среди украинизмов — нехай — пусть, трошки — немножко, шлях — дорога, рушник — полотенце и др.

Таким образом, на территории донского казачества складывается новая лексическая система, не совпадающая с системами исконных диалектов.

В лексической системе говоров изолированного типа могут наблюдаться различия в отдельных регионах, связанные со специфическими условиями их формирования и со старым административно-территориальным делением. Так, несмотря на единство донской лексической системы, нельзя не отметить некоторые лексико-семантические различия в отдельных донских говорах — как на территории современной Ростовской области, так и на территории Волгоградской области [1].

В трех группах донских волгоградских говоров (хоперских, чирских, медведицких) имеются и тройственные лексические противопоставления.

Например, помидоры в хоперских говорах называют баташ-ки или паташкй, в чирских — цыганки, в медведицких — баклажаны, баклажки.

Квашеное отжатое молоко, предназначенное для длительного хранения, в хоперских говорах называют откидное, в медведицких — стечное, в чирских — портошное или сюзьма.

Женский фартук в чирских говорах называют завеса, завес-ка; в медведицких и южнохоперских — занавеска; на большей части хоперских говоров распространено название запон, на некоторой территории — запона, в ряде говоров — зипун.

Можно найти в группах говоров и семантические диалектизмы. Так, слово каныш означает в медведицких говорах ватрушку, в чирских — слоеный пирог с начинкой из яиц и сметаны, в хоперских — индюка (индюшку называют канкой).

Утиркой в чирских и хоперских говорах называют полотенце, а в медведицких — носовой платок.

Махоткой в чирских и медведицких говорах называют маленький глиняный горшок, в хоперских — большой глиняный горшок. Для обозначения большого горшка в чирских и медведицких говорах существует слово черепушка, а для обозначения маленького горшка в хоперских говорах бытует слово пекулёк (шик пеку шок).

Специфические условия формирования говоров изолированного типа и сложности их существования приводят к разнообразию наименований одних и тех же предметов. В частности, в донских диалектах, кроме наименования курень, для обозначения индивидуальной жилой постройки (названия дома) бытуют слова: хата, круглый дом, протяжной дом, двойник или двойничок, дом, флигель, саманка, мазанка, плетуха, холупа.

В говоре обычно сосуществует несколько названий, одни из которых употребляются в общем значении крестьянского дома, другие обозначают частные виды жилых помещений в зависимости от их формы, размера, материала.

Например, в станице Арчединской Михайловского района имеется одно общее название дома — курень. Этим словом можно назвать любой казачий дом. В то же время здесь различают дома по частным признакам: в зависимости от материала, из которого он сделан: дом рубленый — сделанный из бревен, дом шилеванный — обитый досками, саманка — из самана, то есть из кирпичей, сделанных из глины с примесью соломы и навоза, мазанка — сделан из досок и обмазан глиной, плетуха — дом из лозы, обмазанный глиной; в зависимости от размера и формы: круглый дом — большой казачий квадратный дом с четырехскатной крышей, изба-пятистенка — большой деревянный дом, разделенный капитальной стеной на две части, флигель — небольшой продолговатый дом, состоящий из двух комнат и коридора.

В некоторых населенных пунктах носители говоров связывают наименование дома не только с уже отмеченными частными признаками (размер, форма, материал, из которого он сделан), но и качественной характеристикой дома. Например, в донских чирских говорах: «Курень — это хороший, большой дом, хата — в одну-две комнаты, обыкновенная, а холупа — значит плохая». Хотя различение названий дома в зависимости от его размера, формы, материала сохраняется и здесь: «Круглый — курень, длинный — флигель, маленький дом — хата, из глины — мазанка».

Круглый дом во всех донских говорах — это квадратный дом (обычно большой) с четырехскатной крышей. В хоперских говорах известно название протяжной дом — старинная просторная жилая постройка, состоящая из двух комнат: «Входишь в чулан (=коридор), в одну сторону хата (=комната) и в другую сторону хата». На той же территории деревянный дом в две комнаты с пристроенным коридором называют хата-пятистенка, пятистенок, двойничок. В других донских говорах дом такого типа называют флигелем (фонетические варианты: флигарь, фигель, фигаль).

Современная лексическая система социально изолированных говоров, как и других диалектов, претерпевает изменения. Известно, что во многих говорах лексика разрушается в первую очередь, так как 1) лексика имеет прямую связь с вне-языковой действительностью, и изменения во внеязыковой действительности в первую очередь отражаются на лексике; 2) различия на уровне лексики препятствуют общению и взаимопониманию.

Влияние литературного языка на лексическую систему говоров первичного формирования и говоров вторичного формирования, переселенческих, сказывается в разной степени.

Специфика говоров территорий позднего заселения состоит в том, что в них очень интенсивно идет процесс разрушения исконных диалектных систем не только в результате воздействия литературного языка, но и в силу активного междиалектного контактирования, тесного взаимодействия соседних говоров с разными диалектными основами. Процесс взаимодействия наблюдается на всех уровнях языковых и диалектных систем, но наиболее ярко он проявляется на лексическом уровне. Лексическая система говоров территории позднего заселения, соприкасаясь с инодиалектными системами и с литературным языком, становится неустойчивой, претерпевает значительные изменения, о чем свидетельствует варьирование как в плане выражения, так и в плане содержания (Л. И. Баранникова).

Следует, однако, заметить, что донские волгоградские говоры, как ранние переселенческие и изолированные, испытывают прежде всего воздействие литературного языка, влияние соседних не донских говоров практически исключается. Взаимодействие с другими лексическими системами происходит внутри самого донского массива, т. е. может наблюдаться взаимодействие между отдельными частными системами донских же говоров. Сравнение с волжскими говорами Волгоградской области показывает, что система волжских говоров (собственно переселенческих, представленных диалектами разных типов) оказывается более проницаемой, нежели донских, испытывает значительное воздействие соседних инодиалектных систем наряду с воздействием литературного языка. В поволжских диалектах наблюдаются более интенсивные изменения, большая вариативность, сосуществование в активном употреблении как старых, исконных для данной системы элементов, так и новых, пришедших из иносистем [1].

Однако в лексических системах и более ранних (донских), и более поздних (волжских) переселенческих говоров отмечаются общие процессы, связанные с проникновением в них новых черт.

Новый элемент при усвоении его старой диалектной системой вступает с ней в сложные отношения, испытывает ее воздействие, подвергается определенным изменениям.

Известно, что взаимоотношения столкнувшихся в говоре старых и новых лексических единиц могут развиваться в следующих направлениях: 1) одно из дублетных слов исчезает, вытесненное другим, оказавшимся более употребительным; 2) на какой-то период сохраняются дублеты; 3) одно или оба столкнувшихся слова приобретают новые значения или новые оттенки значений. Все эти процессы мы наблюдаем в донских и волжских говорах Волгоградской области.

При столкновении литературной и диалектной лексемы, как правило, исчезает, вытесняется другим диалектное слово (особенно если оно не распространено на значительной территории и не является частотным в употреблении). Например, вместо старых гас, серники на Дону сейчас говорят керосин, спички.

В качестве абсолютных синонимов, дублетов в волгоградских донских говорах могут употребляться названия предметов домашнего обихода: рогач и ухват, чапля, чапелъник (ца-пелъник) и сковородник; названия домашних птиц: петух и кочет; названия рыбы: лещ и чебак, сазан и горбыль; названия растений: помидоры, и паташки (баташки) — в хоперских говорах, помидоры и цыганки — в чирских говорах, помидоры и баклажаны {баклажки) — в медведицких говорах.

Однако характерной особенностью развития современных территориальных говоров (как первичных, так и вторичных) является процесс семантической дифференциации слов, первоначально принадлежавших разным языковым системам и имевших соотносительно одинаковые значения, что приводит к появлению смысловых и стилистических синонимов. Семантические изменения происходят в направлении сужения значения слова, его специализации.

При столкновении литературного и диалектного слов в донских говорах, как и в других диалектах, чаще происходит сужение значения диалектного слова. Например: банить — мыть пол или мыть голову (в старом говоре банить имело значение мыть, стирать); бирюк — крупный волк, волк-одиночка или волк-самец (старое значение — волк); разбираться — раздеваться перед сном, ложась в постель (старое — вообще раздеваться).

Возможно сужение значения литературного слова: наседка — курица, которая выводит цыплят; сковородник — металлический предмет для сковороды с короткой ручкой (в отличие от диалектного чапля — с длинной ручкой); фартук — форменный передник ученицы. Может наблюдаться сужение значений обоих слов: взвар — напиток из сухофруктов; компот — напиток из свежих фруктов; чулан — теплый коридор; коридор — холодный; цыплята — маленькие птенцы курицы; курчата — большие птенцы курицы или цыплята — птенцы инкубаторские; курята — птенцы, выведенные курицей; занавеска — фартук без нагрудника; фартук — с нагрудником; карпетки — шерстяные носки собственной вязки; носки — фабричные, трикотажные.

Следовательно, в лексической системе ранних переселенческих изолированных волгоградских донских говоров, наиболее проницаемой системе, происходят те же изменения, что и в других русских диалектах: взаимоотношения столкнувшихся разносистемных лексических единиц приводят либо к исчезновению одного из дублетных слов, либо к сосуществованию дублетов, либо к семантическому или стилистическому размежеванию этих единиц. Основное отличие от процессов, происходящих в других переселенческих говорах, состоит в том, что изолированные донские диалекты испытывают воздействие прежде всего лексической системы литературного языка, а не окружающих разнотипных говоров. В говорах позднего заселения отмечаются большие изменения, большая вариативность, в донских же диалектах вариативность проявляется в меньшей степени.

Наряду с общими процессами, характерными для лексических систем донских волгоградских говоров и других диалектов, следует все же отметить, что в донских говорах процессы эти идут менее интенсивно. Исследование свидетельствует об устойчивости определенного ряда диалектных слов. Многие из местных лексем остаются в речи всех слоев населения, в том числе и в речи студентов-филологов, выходцев из донского региона. Причем слова сохраняются не как экзотизмы, а как свои, привычные с детства. Среди них такие, как: утирка (полотенце или носовой платок), гунька (тряпка), корчик (ковш), запон и завеска (фартук), карпетки (носки), чирики (обувь), цыганки (помидоры), жердёлы (абрикосы), чинёнки (пирожки), чистотка (чистоплотная женщина), квелый (больной), банить (мыть), чичер (плохая погода) и др.

Таким образом, исследование, проведенное в донских диалектах Волгоградской области, позволяет сделать вывод, что лексическая система говоров социально замкнутого типа сохраняет свои наиболее существенные особенности. Она подвергается внешнему воздействию только со стороны литературного языка, но не иных диалектных систем, в связи с чем социально изолированные говоры характеризуются меньшей вариативностью, чем переселенческие говоры другого типа. Взаимоотношение же лексических единиц диалектной и литературной систем не противоречит процессам, наблюдающимся в других русских диалектах.

3. ОСНОВНЫЕ ПРОЦЕССЫ В ФОНЕТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ СОЦИАЛЬНО ИЗОЛИРОВАННЫХ ГОВОРОВ

Современные фонетические диалектные системы, как и другие уровни диалекта, претерпевают изменения.

Устойчивость или изменчивость диалектных систем во многом зависит от условий их существования, способствующих или препятствующих воздействию литературного языка и других диалектных систем.

Говоры территорий позднего заселения изменяются, как было уже отмечено, с большей степенью интенсивности, чем говоры первичного образования, в них более отчетливо прослеживается разрушение исконных систем, основы диалекта. Исследователи отмечают, что влияние литературного языка, а также соседство говоров, относящихся к разным типам диалектных систем, частое на территории вторичного заселения, понижают коммуникативные возможности своего диалекта, ограничивают его использование либо ситуациями бытового общения, либо рамками одного села. Это способствует изменениям в системе каждого конкретного диалекта.

В отличие от переселенческих говоров неизолированного типа, фонетическая система социально замкнутых диалектов, несмотря на активное воздействие на нее в настоящее время литературного языка, остается устойчивой.

Диалектологические экспедиции 60-х, 70-х и конца 90-х годов в донские районы позволяют утверждать, что в системе современных волгоградских казачьих диалектов по-прежнему проявляются все те особенности, которые были характерны для ее старой системы. Основные черты диалекта в речи старшего поколения сохранились.

Устойчивость фонетической системы объясняется не только отсутствием непосредственной связи данного диалектного уровня с внеязыковой действительностью, не только более строгой, по сравнению с лексическим уровнем, внутренней организацией, но и, повторим, той самой исторически сложившейся социально-языковой изолированностью, которая свойственна донскому казачеству.

Среди фонетических явлений, типичных для современных донских диалектов Волгоградской области, можно выделить три группы, характеризующиеся разной степенью устойчивости [1].

ТТеРВУЮ ГРУППУ ПРеДСТаВЛЯЮТ основные Ч^РТ*-*7! ТТТ1ТР для всех донских говоров на территории области, определяющие отнесенность системы донского диалекта к южнорусскому типу.

К их числу относятся: аканье; яканье; произношение у фрикативного; прогрессивное ассимилятивное смягчение к после мягких согласных ии.

Это наиболее существенные диалектные признаки, это явления, которые определяют характер фонетической системы донского диалекта.

Данные фонетические особенности характеризуют не только все волгоградские донские говоры, но и многие другие диалектные системы, то есть это общие звенья для многих южнорусских диалектных систем. Указанные черты объединяют донские говоры с другими диалектами, имеют широкое распространение в разных диасистемах, служат основным средством общения между говороносителями донского региона. Кроме того, эти особенности обеспечивают возможность общения дончан с носителями других диасистем, имеющих сходные фонетические признаки.

Следовательно, первая группа фонетических явлений имеет высокую степень коммуникативной значимости, занимает важное место в диалектной системе, вследствие чего, видимо, остается устойчивой в современных говорах.

Не вызывает сомнения устойчивость недиссимилятивного аканья, так как данное звено донской фонетической системы практически совпадает с литературной нормой. В отличие от Ростовской области, на территории Волгоградской области диссимилятивное аканье не встречается.

Следует отметить, что в более сложных диалектных явлениях наблюдаются различия второго плана. Так, при общей черте донских говоров — яканье — типы и подтипы яканья отличаются по отдельным регионам. Для хоперских говоров характерно яканье ассимилятивно-диссимилятивное кидусовского и (небольшой ареал) култуковского подтипов; для медведидких говоров — кидусовского подтипа и на северо-восточной границе с хоперской группой —■ култуковского подтипа; в чирских говорах находим тот же тип ассимилятивно-диссимилятивного яканья, но только одного вида — кидусовского, и на самом юге на границе с Ростовской областью распространено диссимилятивное яканье донского подтипа. Преобладающим типом рассматриваемого безударного вокализма после мягких согласных является кидусовское ассимилятивно-диссимилятивное яканье. Он присущ большинству донских волгоградских говоров. Другие типы безударного вокализма после мягких согласных здесь (на территории Волгоградской области) отсутствуют.

Известно, что психологический фактор, перестройка речевого сознания говорящих оказывают значительное влияние на изменение или сохранение диалектных фонетических систем. Те диалектные особенности, которые самими носителями говоров осознаются как противоречащие, противостоящие норме литературной речи, отмирают быстрее всего.

С этой точки зрения, с точки зрения влияния психологического фактора, яканье, как одна из наиболее ярких черт, отличающих фонетическую систему диалекта от системы литературного языка, должно было бы претерпеть значительные изменения. Ведь многие современные местные жители, получившие определенное образование, знакомые в той или иной степени с нормами литературного языка, должны обратить внимание на одну из самых ярких диалектных черт и стремиться к ее устранению.

Однако яканье сохраняется в говорах. Диалектологические экспедиции последних лет показывают, что в речи старшего поколения тип яканья отчетливо прослеживается, он не размыт. Обратим внимание на то, что прослеживается тип яканья в речи пожилых людей, которые прежде активно работали на производстве, имеют какое-либо образование, приобщались к нормированной литературной речи. Возможно, здесь мы наблюдаем то явление, которое отмечают многие диалектологи: в пожилом возрасте происходит восстановление традиционных диалектных черт в речи местных жителей, так как данная речевая среда (диалект) используется как основное средство общения между ними, основное средство коммуникации.

Заметим, что некоторые носители традиционного типа говора обращают внимание на разницу в оформлении отдельных слов и форм в своем и чужом диалекте, связанную с различными видами яканья: «Мы говорим Сирёжа, Сиргей, а в соседней станице — Сярёжа» (говор станиц различается кидусовским и култуковским подтипами ассимилятивно-диссимилятивного яканья). Однако основная масса слов и словоформ в условиях существования одного типа яканья произносится одинаково и не препятствует общению и взаимопониманию говороносите-лей всех групп донских говоров Волгоградской области.

Те местные жители среднего и старшего поколения, которые обращают внимание на особенности своей якающей речи и оценивают ее как неправильную, деревенскую, противопоставляя ее речи правильной, литературной, свой отказ от попыток перехода на литературный способ говорения мотивируют привычностью традиционного произношения, трудностью усвоения нового и т. п.

В речи местной интеллигенции, грамотной молодежи яканье как норма отсутствует. Здесь можно услышать следующие варианты: звук [и], [ие] на месте орфографического е и звук ['а] на месте орфографического я (запятая, объявление) — в чем сказывается влияние орфографии. Встречается и вариант ['е] на месте этимологического /е/ (к с[е]стре). Отмечается он в речи учителей, грамотной молодежи, типичен он и для публичных выступлений, но считается «слишком книжным».

В речи современных среднеграмотных носителей донских говоров в первом предударном слоге после мягких согласных на месте гласных неверхнего подъема можно услышать звуки, которые не совпадают ни с одним из «чистых» гласных. В большинстве случаев это звуки нечеткие, редуцированные; наиболее частыми и стилистически нейтральными являются варианты: [*ъ] или звук, близкий к ['а], но более редуцированный. В условиях официального общения, в публичных выступлениях местные жители «сглаживают» яканье вследствие повышенного контроля за своей речью. Но по мере ослабления самоконтроля могут перейти на привычное диалектное произношение.

В данном случае мы встречаемся с явлением в современных говорах, когда диалектное произношение под воздействием литературного языка видоизменяется, занимая промежуточное положение между местной, диалектной, и литературной нормой. Подобные факты на различных уровнях диалектных систем отмечали исследователи-диалектологи начиная с 40-х годов (Ф. П. Филин, Л. И. Баранникова, Л. М. Орлов).

Фрикативное произношение [у] и оглушение его в слабой позиции в [х]: но [у\а — пиро[х] — принадлежит к весьма устойчивым явлениям не только в донских диалектах, но и во всех говорах, в систему которых входит этот звук.

Это объясняется: 1) широтой распространения [у]; 2) тем, что данное явление не связано со смыслоразличением; 3) не только в южнорусских говорах (где обычен [у]), но и в севернорусских и в среднерусских (где [г > к]) возможно произношение [у] в некоторых словах церковно-книжного происхождения, таких, как бла[у]о, бо[у]а — бо[х], [у]осподи, а также в словах звукоподражательных, как [уау]очгтп, [у~\укает; в междометиях а[у]а, о[у]о; в ряде говоров — в окончании родительного падежа единственного числа прилагательных и местоимений мужского и среднего рода (добро[у]о, пго[у]о); 4) артикуляцией фрикативного звука, отличающегося от литературного взрывного, и ролью общественного мнения, связанного с этим: взрывной звук [г] подчас считается грубым, жестким, трудным для произношения, искусственным, специфически городским, инородным, а фрикативный звук [у] — мягким, легким в произношении, вполне нормальным; 5) устойчивости фрикативного [у] в южнорусских говорах способствует, видимо, и орфография: этот звук объективно поддерживается письмом. Для фонемы /г/ существует лишь один графический знак, [у] никак не обозначается на письме. И если учитель начальных классов сам владеет только диалектным звуком, сам произносит фрикативный [у], то при обучении детей письму и чтению он закрепляет связь: г (написание) — [у] (произношение). То есть диалектный звук в условиях сельской школы закрепляется как «закономерный» элемент системы литературного языка, как его норма.

В настоящее время представители местной интеллигенции, молодежь, преподаватели школ по-прежнему пользуются преимущественно диалектным вариантом звука. Однако некоторые из них в результате контроля за своей речью добиваются произношения литературного взрывного звука [г]. Зачастую можно услышать некоторый средний звук между [г] и [у] — полувзрывной, ослабленный, смятый звук.

В целом же этот фонетический признак системы донского диалекта как первичный, основной, существенный, не связанный со смыслоразличительной функцией, является чрезвычайно устойчивым.

Фрикативное произношение /г/ — наиболее яркое, существенное, широко распространенное и чрезвычайно устойчивое явление. Это резко выделяет его среди других широко распространенных фонетических явлений, но менее устойчивых. К их числу относится явление прогрессивного ассимилятивного смягчения к после мягких согласных и й (типа Вакь[к']а, Валь-[к']а, чай[к']у), которое в некоторых говорах очень быстро утрачивается, так как осознается говорящими как противоречащее норме литературной речи. Однако в донских волгоградских говорах это явление довольно устойчиво. Последние экспедиции в различные донские районы подтвердили, что в речи старшего поколения данная черта продолжает активно существовать. Вот некоторые примеры, записанные в 1998 г. в Серафи-мовичском, Кумылженском, Алексеевском районах области: рогуль[к']а, Марей[к']а, толъ[к']о, коротпень[к']ая, мсшенъ[к']ая, квартира новенъ[к']ая, в някь[к']ах прожила, хозяй[к']а такая, начинаешь валъ[к']ом бить, чай[к']у, помаленъ[к']у, лазей[к']у, сколъ[к'~\и, столъ[к']и и т. п.

Для традиционного типа говора это не пережиточное явление, оно не утрачено в говоре, распространяется и на новые слова (сайкя, майкя). Однако в речи молодого поколения эта фонетическая черта исчезает. Считаем, что главную роль здесь играет психологический фактор, сознательная установка на преодоление данной черты как ярко диалектной, бросающейся в глаза, противостоящей литературной норме. Впрочем, детские имена типа Валъкя, Ванькя в говорах произносятся, как правило, с мягким или несколько смягченным (полумягким) к в обыденной, бесконтрольной речи. Данное произношение устанавливается сознательно, так как, по мнению местных жителей, использующих в своей речи подобные формы, такое обращение к детям звучит ласково, мягко, в отличие от аналогичных форм с твердым к (Ванька, Валька).

Таким образом, фонетические черты первой группы, главные в системе донского диалекта, общие, основные, определяющие систему, обладающие высокой степенью коммуникации, являются устойчивыми в обследуемом ареале. Старшее поколение сохраняет основные черты донских говоров.

Безусловно, речь носителей разных социально-возрастных групп неоднородна. Входит в диалектную систему литературное оформление новых слов, появляются промежуточные варианты произношения (не совпадающие ни с литературным, ни с местным вариантом), но не утрачен ни один из главенствующих фонетических признаков донского диалекта.

Вторую группу фонетических признаков представляют менее значимые с точки зрения коммуникативности черты, так как они служат для общения на территории, ограниченной, как правило, старыми округами.

В северных, хоперских говорах к таким чертам относится произношение долгих мягких /ж'/, /ш'/: во[ж']и, [ш']ука, лек-сикализация слова ещё, оформление его как [ишто].

В средних, медведицких говорах распространено произношение [и\ на месте начального /о/ во втором предударном слоге: [и]гурцы, [и]тойди.

В южных, чирских говорах такого рода черты представлены более широко. К ним относятся: дезаффрикация [ч']: [ш']ай, до[ш']ка; произношение твердых долгих /ж/ и /ш/: до[Щи, {Щука и лексикализованное употребление слова щи [шт'и\; замена /ф/ на [х, хв]: ко[х]та, [Хв]илипп; протетический [в] перед начальными /о/, /у/: [во]зеро, [ву]лица.

Исследование выявило, что из фонетических признаков этой группы некоторые по-прежнему являются устойчивыми, другие же исчезают, отмирают.

К числу фонетических элементов, которые явно утрачиваются, принадлежат такие, как замена [ф] на [х], [хв] (чирские говоры) и произношение начального [ц] на месте /о/ во втором предударном слоге (медведицкие говоры).

Явление замены [ф] на [х, хв] в настоящее время оценивается местными жителями как пережиточное, ярко диалектное, устаревшее и успешно преодолевается. В речи молодого и среднего поколения такая замена практически не встречается. В речи самых консервативных представителей диалекта ограничена лексически. В новых словах, заимствованных из литературного языка, также не наблюдается замены [ф] на [х, хв]. Сохраняется это явление в старых собственных именах: Со-[х]рон, Тро[х]им, [Х]ома, [Хв]иля.

Социальная оценка речевого явления повлияла на судьбу диалектной замены начального /о/ во втором предударном слоге на [и]: [и]гурцы, [и]пгошли. В Подонье указанная диалектная черта с давнего времени имела отрицательную оценку и не была общеупотребительной: она квалифицировалась как черта, свойственная речи женщин; в речи мужчин-казаков считалась недопустимой, компрометирующей и встречалась редко. В современных донских говорах этаГ фонетическая чёрта отсутствует как региональная характеристика медведицких говоров. Она низведена до степени индивидуальной черты: встречается лишь в речи некоторых женщин пожилого возраста [1; 3].

В чирских говорах широко распространен протетический [в] в начале слова перед лабиализованными гласными /о/ и /у/. Произносят: восень, возгро, вокно, вулица, вупгюг и т. п. Данное явление продолжает жить в указанном регионе.

Твердые долгие [ж], [ш] продолжают жить на территории бывшего Второго Донского округа, хотя сосуществуют сейчас и с мягким вариантом: твердый [ш] оформляет, как правило, старые слова, а мягкий [ш'] новые: [ш\арба, [ш]улкашъ, но — прицеп[ш']ик, пла,[ш']. Иногда наблюдается разграничение в произношении одного и того же слова в зависимости от значения: я[ш]ик — который ставят на телегу, я[ш']ик — почтовый.

Обращает на себя внимание судьба отдельных слов с долгим шипящим. В донских диалектах это слова щи и ещё.

Слово щи в волгоградских хоперских и медведицких диалектах звучит почти повсеместно с долгим мягким [ш']. Твердое произношение отмечается единично. В чирских же говорах, где долгий [ш], как уже было отмечено, является твердым, в слове щи на месте [ш'] произносится [шт']: [шт'и]. Это лексикализованная форма, которая выпадает из общей системы бытующих здесь говоров. И данный вариант оформления слова в настоящее время преобладает.

Лексема ещё обнаруживает различные варианты оформления в донских говорах. По наблюдениям исследователей русских говоров, в данной лексеме «часто отмечается иная разновидность произношения, чем в остальных случаях в тех же говорах» (Н. Н. Пшеничнова). На Дону зафиксированы следующие варианты произношения этого слова: [ишто] — в хоперских и [ишо] — с недолгим [ш] — в медведицких и чирских говорах.

Если в чирской и медведицкой группах такое употребление сближается с системным диалектным произношением долгого [ш] как твердого, то в хоперских говорах форма [ишто] является явно лексикализованной, широко распространенной, выпадающей из системы, так как в указанной группе должен звучать мягкий [ш].

К явлениям, ограниченным территориально (чирские говоры, бывший Второй Донской округ), относится и дезаффрика-дия [ч'], то есть утрата затвора аффрикатой [ч'], произношение [ш'] на месте [ч']: [ш']ирики, [ш']улки, дево[ш']ки, каза-[ш']ество, вну[ш']аты. Эта особенность чирских говоров является устойчивой. Причем многие говороносители не осознают правильности-неправильности произношения, не слышат особенностей этого звука, не обращают внимания на эту черту.

Возможно, одной из причин устойчивости данной диалектной особенности (дезаффрикации) является то, что в говоре отсутствуют слова, которые различались бы звуками [ш5], [ш'], [ш], и употребление того или иного варианта не приводит к возникновению омонимов, не вызывает смысловых недоразумений.

Третья группа фонетических явлений, характеризующих систему донских говоров, в которую входят лексикализо-ванные формы, является устойчивой. Сюда относятся отдельные слова и группы слов, распространенные повсеместно, оформление которых выпадает из общей системы донского диалекта.

К их числу относим лексемы где [ид'е], есть [йист', ист'], слова с ударенным [о] на месте а (пл[6]тим, в[д]рим, д[д]рим и др.) и [а] на месте о (л[а]вим), с вставным гласным в словах пшено, пшеница, смородина (п[ы]шано, п[ы]шанйца, с[а]моро-дина), с добавочным [а] в словах ржаной, левада ([а]ржаной, [а]левада); лексемы, отличающиеся от литературного языка твердым или мягким произношением согласных фонем ([вы]ш-ня, [в'и]сокий, ст\ры]чъ, ск[ры]петъ, кома[р'], нут[р'о], завт-[р'а\, дуп[л'о], [д'ир'а]). В отличие от рассмотренных форм [шито] и [шт'и], которые также «выпадают» из системы и имеют территориально ограниченное распространение, слова, объединенные в третью группу, бытуют во всех донских волгоградских говорах, имеют одинаковое произношение во всех трех округах бывшей Области Войска Донского.

Лексемы, относящиеся к данной группе, представляют отклонения от закономерностей местных диалектных фонетических систем.

Они имеют особенности фонетического плана, отличающие их от системы функционирования подобных единиц в данном диалекте. Это так называемые вторичные признаки диалекта, не затрагивающие его основы. Изменение в произношении отвлияние на общие закономерности фонетической системы говоров и не способствует ее разрушению.

Таким образом, фонетическая система ранних переселенческих донских говоров сохраняет свои наиболее существенные традиционные черты. Не изменяется [у] фрикативный, сохраняется тип яканья, он прослеживается до сегодняшнего дня в речи старшего поколения; бытует прогрессивное смягчение звука [к] после мягких согласных; остается устойчивым диалектное произношение отдельных слов и форм (лексикали-зованных).

То есть, с одной стороны, наиболее важные, коммуникативно значимые, основные в диалектной системе фонетические черты и, с другой стороны, незначительные, не определяющие системы, не существенные в коммуникации, — показывают наибольшую устойчивость в донском диалекте. Те же фонетические диалектные признаки, которые встречаются в отдельных ареалах, не охватывают всю территорию донских волгоградских говоров, не распространены повсеместно, но ярко представлены регионально, на небольших территориях, могут либо оставаться устойчивыми (например, твердые долгие [ж], [ш], переход [ч] в [ш']), либо утрачиваться, исчезать (например, замена [ф] на [х], [хв]; произношение начального [и] на месте о во втором предударном слоге).

Изменения, которые происходят в фонетической системе волгоградских донских говоров под воздействием литературного языка, пока не привели к коренной перестройке системы диалекта, не затронули существенных признаков диалектной системы.

Итак, исследование фонетических особенностей говоров социально изолированного типа выявляет следующие закономерности.

Главные, основные диалектные черты, определяющие диалектную систему и обладающие высокой степенью коммуникативности, являются устойчивыми, сохраняются в современном говоре. Высокую степень устойчивости показывают и лек-сикализованные фонетические единицы, не определяющие диалектную систему. Те диалектные признаки, которые распространены локально, могут либо устойчиво сохраняться, либо утрачиваться. В последнем случае важную роль играет фактор социальной оценки диалектных явлений.

Таким образом, специфика островных изолированных говоров связана с особенностями коммуникативной значимости. Для островных говоров вопрос о коммуникативной значимости имеет особо важное, существенное значение.

4. ОСНОВНЫЕ ПРОЦЕССЫ В ГРАММАТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ СОЦИАЛЬНО ИЗОЛИРОВАННЫХ ГОВОРОВ

Грамматический строй русских говоров характеризуется значительным единством, что проявляется в наличии определенных грамматических категорий и в характере их оформления.

В современную эпоху, когда диалекты изменяются под воздействием литературного языка, в грамматической системе также происходят изменения, но они менее заметны и менее значительны, чем в лексических и фонетических, так как существенных отклонений в грамматических системах диалектов от грамматической системы литературного языка нет.

Основные различия между говорами связаны с оформлением грамматических категорий, что особенно ярко проявляется в оформлении падежных флексий существительных и местоимений, личных форм глаголов, а также родовых показателей.

Изолированные говоры разного типа (севернорусские или южнорусские по своей основе, первичного образования или вторичные, переселенческие, изолированные территориально или социально, занимающие обширную территорию или небольшой остров) имеют свою специфику в грамматической системе. Своеобразие исходной системы находит отражение в современных процессах, протекающих под воздействием не только собственно лингвистических факторов, но и внешних факторов — влияния литературного языка и (в зависимости от типа изолированного говора) соседних диалектов.

Анализ синтаксической структуры донских диалектов Волгоградской области показал, что севернорусские модели донским говорам не свойственны, здесь функционируют синтаксические элементы, которые являются общими для всех говоров, то есть они близки синтаксической структуре литературного "языка и просторечия. Это еще однсГ доказательство того, что основу донских говоров составляют южнорусские диалекты.

Среди наиболее ярких, существенных черт, которые характеризуют грамматическую систему донских говоров, следует отметить: 1) утрату категории среднего рода; 2) формы глаголов 3-го лица единственного и множественного числа с конечным [т'] и инфинитив на [т']; 3) совпадение безударных флексий глаголов I и II спряжения в 3-м лице множественного числа; 4) диалектные формы местоимений 1-го и 2-го лица и возвратного в родительном—винительном падежах с флексией -е.

К менее значимым следует отнести: 1) формы инфинитива на -чть; 2) формы глаголов 3-го лица множественного числа, оканчивающиеся на -утю; 3) формы дательного и предложного падежей личного (2-го лица) и возвратного местоимений табе, сабе, характерные для медведицких и части хоперских говоров.

Сами грамматические категории в традиционных донских говорах в основном не затронуты, исключение составляет категория рода (наблюдается утрата категории среднего рода). Но оформление грамматических категорий дает существенные различия в исследуемых говорах. Специфика оформления грамматических категорий по-разному проявляется в разных частях речи, что делает необходимым рассмотреть морфологическую структуру с учетом частей речи.

Имя существительное

Наибольший интерес в грамматической системе донских говоров представляет категория среднего рода. Проведенное исследование свидетельствует о том, что традиционные донские говоры, в отличие от многих южнорусских первичных и переселенческих диалектов, характеризуются полной утратой категории среднего рода. Утрата категории среднего рода, в свою очередь, отразилась на всей морфологической структуре, это явление затронуло все категории: имя существительное, имя прилагательное, местоимение, глагол (прошедшее время).

Отнесенность существительных к мужскому и женскому роду в донских диалектах остается в целом такой же, что и в литературном языке, за исключением тех случаев, которые связаны с категорией среднего рода. Это вполне объяснимо: мужской и женский род у существительных — категории, которые семантически мотивированы, они отражают естественную, наблюдающуюся в реальной жизни градацию по полу (мужскому, женскому), то есть мужской и женский род имеют прямую поддержку во внеязыковой действительности.

Переход существительных женского рода в мужской и наоборот — явление в донских говорах редкое. Можно привести лишь отдельные примеры переоформления имен женского рода по модели мужского: «Как ваш фамилий? Материй — он же цальной. Надоел этот опер, не нравится».

Проявляется в донских диалектах и унификация в оформлении существительных одного рода, «подравнивание» формальных показателей одного рода. Но это, повторяем, наблюдается эпизодически, редко. Примером может послужить форма именительного падежа единственного числа мужчин в хоперских говорах (вместо литературного мужчина), которая теряет флексию -а, характерную для существительных женского рода, и приобретает нулевое окончание, т. к. подавляющее большинство имен существительных мужского рода имеют в начальной форме нулевую флексию.

В отличие от мужского и женского рода, средний род — неустойчивое звено в морфологической системе русского языка.

Факторы, определяющие неустойчивость существительных среднего рода, связаны с их грамматическими особенностями:

1) по сравнению с мужским и женским родом средний род у существительных — категория, которая семантически не мотивирована (нет поддержки во внеязыковой действительности);

2) существительные среднего рода ■— непродуктивная грамматическая группа слов (за исключением отвлеченных имен существительных на -ние и -ство, которые в традиционных русских диалектах с их ориентацией на разговорно-бытовую, обиходно-бытовую речь практически не использовались);

3) существительные среднего рода — группа, слабо маркированная в формальном отношении, так как в большинстве косвенных падежей их словоизменительная парадигма совпадает с мужским родом.

Замена среднего рода женским — наиболее распространенное явление в русских диалектах, оно встречается в подавляющем большинстве южнорусских говоров и объясняется, как праново, А. И. Соболевский, П. С. Кузнецов, С. П. Обнорский, Е. Ф. Карский, С. И. Котков и др.). Совпадение среднего рода с мужским — менее распространенное явление. Оно отмечается преимущественно на территории переходных говоров, в небольшой части южнорусских говоров и в районах, пограничных с нерусскими областями. Причины «перемещения» слов среднего рода в мужской выдвигаются различные: влияние фонетического (С. II. Обнорский), морфологического (Н. Н. Дурново, С. С. Высотский, П. С. Кузнецов) факторов, иноязыко-вое воздействие (А. В. Миртов, Н. П. Гринкова) или взаимодействие нескольких причин (С. И. Котков).

Русские лингвисты не раз указывали на значимость синтаксических средств при определении рода имени существительного. Именно-согласуемые слова, слова, способные изменяться по родам, в первую очередь указывают на род существительного (Д. Н. Ушаков, А. А. Шахматов, А. В. Миртов, В. Щербаков, А. В. Копелиович, Р. С. Манучарян, Грамматика—1970, Грамматика—1980, Лингвистический энциклопедический словарь). Наше исследование категории среднего рода в донских и волжских говорах Волгоградской области также показало, что синтаксические признаки, синтаксические средства являются решающими при определении рода имени существительного [20; 25; 33; 35; 37; 42; 45; 51; 1;3].

Утрата категории среднего рода в донских диалектах проявляется следующим образом: на большей части территории средний род переходит в женский, в ряде говоров хоперской группы наблюдается замена среднего рода мужским.

В языковом сознании представителей старого диалекта и архаического слоя современных донских волгоградских говоров различаются только два рода, имена среднего рода осознаются говороносителями как имена женского рода или (в указанном ареале) как имена мужского рода. Слова с ударными флексиями типа ведро, молоко, окно имеют формальные показатели среднего рода, но фактически воспринимаются старшим поколением диалектоносителей либо как существительные женского рода (худая ведро, одна окно, сырая молоко, молоко ушла), либо как существительные мужского рода (худой ведро, один окно, молоко убёг, выкипел).

Переход среднего рода в другой род выражается следующими синтаксическими средствами:

1) путем замещения существительных среднего рода местоимением женского или мужского рода — она, он: Зерно — она разная бываеть. Как её косить, сену? Она маленькяя такая окошечка. Поместье — вот эт вот он. Седло — он не дюже большой. Старый платье, надоел он мне;

2) согласованием по женскому или мужскому роду в предикативных сочетаниях: ведро разлилась, молоко убегла, лето прошла, жито росла; ведро расхудилси, молоко укипел, сено кончился, протух мясо;

3) согласованием по женскому или мужскому роду в атрибутивных сочетаниях: большая седло, сырая мяса, луговая, степная сена; золотой кольцо, мой имя, другой окно.

Наиболее ярко это проявляется при местоименном замещении: на месте существительных среднего рода последовательно употребляются местоимения женского рода (она) или мужского (он) рода. Старшее поколение практически не употребляет в своей речи местоимение оно. Например: «Круглое колесо, а на ней шпоры». «Всю её называют седло». «Принимаем её (молоко), сепарируем её, наливаем, она начнет сворачиваться, садиться, она оттавароживается — так делаем творог». «Молоко — он же мужского рода». «Поставила молочко поросеночку подогреть, а он уж перегрелся, он уж затопился». «Окно готов, смотри, вообще он прямой получился».

С восприятием только двух родов связано в донских диалектах и такое явление, как переоформление имен существительных среднего рода по типу женского — в говорах с заменой среднего рода женским или по типу мужского рода — в говорах с переходом среднего рода в мужской.

В говорах, знающих переход среднего рода в женский, отмечаются следующие случаи перестройки форм существительных среднего рода по образцу женского рода: палътёнка, пла-тёнка, корытёнка, веретёнка, палыпушка, ведрушка (Паль-тёнка была такая. Там платёнка шерстяная. Неужели трудно взять корытёнку и насыпать соль? Вот веретёнка сучель-ная. А другие продавцы стоят в какой-то палътушке. Дай мне ту ведрушку).

Некоторые существительные среднего рода, такие, как яблоко, полотенце, крыльцо, получили во всех обследованных нами традиционных цопскшх. говорах (и с переходом среднего рода в женский, и с переводом среднего рода в мужской) оформление по образцу мужского рода: яблок, полотенец, крылец (один яблок упал, чистый полотенец, застекленный крылец). Это факт лексикализации.

Однако в говорах с заменой среднего рода мужским явление перестройки форм имен существительных среднего рода по образцу мужского рода получило дальнейшее развитие.

Нами зафиксированы следующие формы: зерькъл, утър, озер, масл, покрывал, одеял, коромысль, займищ или замищ, заявлений; зеркалок, ведерок, ведрушок, яблочек, крылечек, семечек, зёрнушек, пятнышек.

Примеры: Зерькъл — он всякий: большой, малый. Какой хороший утър\ «Лебединый озер» — плохой кино. Я горчичный масл больше люблю: он такой душистый. Покрывал белый. Одеял стеганый, ватный. Мы называем — коромысль. Хороший замищ. Займищ — большой он. Твой заявлений уже разобрали? Большой — зерькъл, а маленький — зеркалок. Дай мне ведрушок. Нет, этот ведярок мой, не хватай! Семечек один. Маленький яблочек. Один зёрнушек. Небольшой пятнышек.

Рассмотренные примеры свидетельствуют о том, что переход существительных среднего рода в разряд имен мужского или женского рода распространяется на словообразовательные морфемы, в частности на суффиксы, выравнивая формы имен исконно среднего рода с именами мужского или женского рода.

Это дальнейший шаг в преодолении формальных показателей существительных среднего рода: форма откликается на содержание и в своем стремлении прийти в соответствие с содержанием привлекает словообразовательные морфемы категорий мужского и женского рода. Мы наблюдаем факт дальнейшей унификации форм существительных по двум основным грамматическим родам.

Ярким доказательством того, что слова на -о, -ё не воспринимаются носителями казачьих диалектов как существительные среднего рода, служит явление, распространенное в чир-ских говорах. Группа существительных женского и мужского рода переоформлена здесь по типу среднего — на -о, -ё (копно, метло, стено, кофто, нурё, сатано, звезда, стрело, блесно, дерно, чехло, стебло, руле). Однако воспринимаются эти переоформленные слова как существительные женского рода, о чем свидетельствует согласование с ними атрибутивных и предикативных слов: одна вечерняя звездо; метло большая, ракитовая, березовая: одна стояла копно; в большуя копно; какая плохая стено; Славочка, ты всю стено исчертил; одна маленькая нурё. И лишь в речи тех носителей говора, которые различают три рода (мужской, женский, средний), возможно согласование с этими существительными по среднему роду: ставлю большое стено, сложил большое копно, одно копно; мне осталось одно стено побелить, льняное чехло.

В речи отдельных представителей грамотного местного населения отмечено параллельное употребление форм: одна стено и одно стено, большая метло и большое метло.

Морфологическими средствами — флексиями имен существительных — переход среднего рода в женский выражался в русских говорах непоследовательно: полной замены парадигмы склонения имен среднего рода посредством парадигмы склонения имен женского рода на -а не найдено ни в одном говоре. В донском регионе полного совпадения парадигмы среднего и женского рода также не обнаружено.

Морфологическим изменениям в единственном числе подверглись лишь имена существительные среднего рода с безударными флексиями. Чаще наблюдается замена флексий в винительном падеже, реже — в родительном, спорадически — в дательном и творительном падежах. Например: р. п.: без мясы, из стады, без платьи; д. п.: к платьи; в. п.: забрал мясу, отрезали уху, одеялу повыше поднимут, через дереву; рассол идет, ссыпают зёрнушку; т. п.: запаслись мясой, сеной.

Наибольший процент диалектного оформления падает на повседневно-бытовые слова {сено, мясо, платье, стадо, одеяло и т. п.), а также на уменьшительные существительные (одеял-ко, яичко, солнышко, окошечко, гнёздышко и т. п.).

Исследование функционирования категории среднего рода в традиционных диалектах Волгоградской области свидетельствует о том, что утрата этой категории по-разному проявляется в ранних переселенческих казачьих говорах и собственно переселенческих волжских крестьянских диалектах. В волжских диалектах, знающих переход среднего рода в женский род, нет четких показателей утраты категории среднего рода. Мы можем говорить о разрушении этой категории, о колебаниях в ее оформлении, об отклонении от общеязыковой нормы. В донских же говорах можно говорить именно о полной утрате категории среднего рода в архаической системе, о ее отсутствии, что четко выражается и синтаксическими, и морфологическими,- и словообразовательными показателями. Данное явление ярко противопоставляет островные замкнутые казачьи диалекты всем остальным переселенческим говорам на территории Волгоградской области и Среднего и Нижнего Поволжья.

Полная утрата категории среднего рода в донских диалектах могла повлиять на особый характер современных процессов в них. С этой позиции представляет большой интерес характер протекания процесса становления литературной трех-родовой классификации в современных донских диалектах.

Исследование современных донских говоров с учетом их социально-языковой дифференциации показало, что средний род постепенно входит в современную систему диалекта. Однако освоение среднего рода неодинаково в разных слоях говоров.

Для традиционного, архаического типа речи современного говора с его общей склонностью к сохранению черт диалекта-основы характерным является употребление имен среднего рода в соответствии с нормами диалекта, то есть существительные среднего рода оформляются по типу женского или мужского рода.

Для местной интеллигенции, грамотной молодежи (представителей передового типа говора, передовой подсистемы) характерно преимущественное употребление имен среднего рода по литературному образцу.

Для основной массы местного населения, среднеграмотного (представителей среднего, переходного типа речи), показательно использование в активном употреблении и диалектного, и литературного способов оформления имен среднего рода. Именно в этой культурно-возрастной группе местного населения наиболее ярко проявляется соединение диалектных и литературных элементов, а также варьирование в речи одного лица при оформлении одних и тех же существительных среднего рода.

Показательными являются и различия в соотношении диалектного и литературного вариантов, которые наблюдаются во всех социально-возрастных группах в оформлении разных синтаксических показателей рода: максимально стойкое употребление диалектного варианта при местоименном замещении существительных среднего рода и наиболее последовательное использование литературного варианта при оформлении определений. Иначе говоря, развитие категории среднего рода в современных донских диалектах происходит с разной степенью интенсивности в разных типах родовых слов (к ним относим атрибутивные и предикативные слова, а также личные местоимения 3-го лица единственного числа).

Оформление по среднему роду атрибутивных сочетаний встречается в речи современных носителей донских говоров чаще, чем предикативных. Ср.: была б у меня такое место, само государство была, учреждение была какое-то в Качалине. Эти примеры, зафиксированные в речи нескольких представителей среднеграмотного населения, подтверждают наши выводы о более активном становлении среднего рода в атрибутивных сочетаниях в сравнении с предикативными.

Усвоение же литературного способа местоименного замещения существительного происходит (в сравнении с усвоением других синтаксических выразителей среднего рода) с наименьшей интенсивностью.

Мы уже отмечали, что представители старшего поколения по существу не употребляют в своей речи местоимение среднего рода оно, в то время как в предикативном и особенно атрибутивном согласовании формы среднего рода, хотя и не часто, используются ими. Представители передового и особенно переходного типов диалектной речи осваивают употребление местоимения оно тоже значительно медленнее, чем другие синтаксические показатели среднего рода. Об этом могут свидетельствовать и такие примеры: «Зерно плохое, она темное», «Откидное мы её называем (молоко)». При литературном Оформлении определений производится замена существительного среднего рода местоимением женского рода.

Исследование показало, что вариативность в оформлении синтаксических показателей рода в обиходно-бытовом общении часто зависит от стилистической окрашенности существительных среднего рода или атрибутивных сочетаний с ними.

Повседневно-бытовые слова активного и пассивного запаса (а также уменьшительные от них) наиболее устойчиво осознаются современными говороносителями как существительные женского или мужского рода (в зависимости от норм диалекта-основы) и вызывают оформление определяющих их атрибутивных слов по диалектному образцу. Это диалектные и общеупотребительные слова, издавна известные говорам, характерные для старого быта; слова, связанные с домашней и полевой работой, обозначающие продукты питания, предметы домашней утвари, одежду, постельные принадлежности и т. п.: жито, гумно, зерно, поле, колесо, сено, лето, дерево, займище, поместье, окно, седло, ружье, ведро, веретено, масло, молоко, мясо, пальто, платье, белье, одеяло, кольцо. Широко употребительные повседневно-бытовые слова, вошедшие в говор лишь в советскую эпоху [радио, кино, сельпо, трюмо), также обнаруживают довольно высокий процент оформления по диалектным нормам (очевидно, вследствие ассимиляции со старыми повседневно-бытовыми словами).

Новые и старые книжные слова (государство, обязательство, руководство, казачество, воспитание, наречие, население), вследствие своей редкой употребительности воспринимающиеся, видимо, как стилистически высокие, оформляются в речи носителей донского говора преимущественно (чаще) по литературным нормам. Заметим, что книжные слова в речи представителей старшего поколения почти не употребляются, поэтому проследить за характером их оформления в архаическом слое говора весьма затруднительно. •

Вариативность в оформлении имен существительных среднего рода зависит и от условий общения, сферы употребления этих существительных. Не вызывает сомнения тот факт, что грамотные жители Дона, как и дйалектоносители других регионов, варьируют свою речь в зависимости от ситуации, собеседника, от обстановки, в которой происходит общение. Это отмечают и сами носители говоров: хутор Попов Чернышковского района: «Смотришь на обстановку. Еду в город — стараюсь говорить по-городскому. И с вами, людьми из города, тоже стараюсь разговаривать, как, например, в городе»; станица Ново-Григорьевская Иловлинского района: «Едешь в Волгоград — приспосабливаешься под разговор горожан. Но и в станице иногда правильно говорю — на собраниях, например»;

• хутор Федосеевский Кумылженского района: «Если я придерживаюсь, то говорю «мое пальто». Но хочется по-казачьи говорить, ведь это мой родной язык. Я знаю, где как говорить. Попаду в более культурное общество — правильно говорю. Когда дома — не очень придерживаюсь».

Говоря о варьировании в речи в зависимости от ситуации, мы тем самым затрагиваем вопрос о разных стилях речи в современных говорах (Р. И. Аванесов, В. Г. Орлова, Л. И. Баранникова, Л. М. Орлов, О. И. Блинова).

В различных условиях, в различной обстановке, в зависимости от видов общения, от функционально-речевого стиля наблюдается своеобразие в речи местных жителей, а в рассматриваемом нами явлении — различная степень литературного оформления существительных среднего рода.

Для повседневного общения в кругу близких характерна обиходно-бытовая разновидность речи, в которой в целом наблюдается склонность основной массы говороносителей к максимальному использованию диалектных единиц и в связи с этим — к оформлению существительных среднего рода по привычным для них диалектным нормам с колебанием в зависимости от стилистической окраски существительных среднего рода.

В публичной речи случаев оформления имен среднего рода по диалектному образцу оказывается значительно меньше, чем в обиходно-бытовом общении.

Общественно-публицистический стиль речи уже предполагает особый подбор самих слов, в том числе и существительных среднего рода. Здесь, как правило, меньше употребляется бытовых слов, больше литературно-книжной лексики, книжных слов й оборотов речи. А определенный подбор слов предполагает, в свою очередь, и своеобразие их оформления, что уже было нами отмечено. Кроме того, большое значение имеет фактор самоконтроля, ответственности за выступление перед людьми, сознательное стремление к общей литературной направленности речи, «установкой» говорящего на литературную речь.

Таким образом, соотношение литературных и диалектных форм употребления имен среднего рода в разных стилях современного говора, в различных ситуациях определяется характером использованных в речи слов среднего рода, степенью самоконтроля говорящих, степенью знания норм литературного языка и владения ими.

Исследование функционирования категории среднего рода показало, что, несмотря на те изменения, которые происходят в донских говорах под воздействием литературного языка, утрата категории среднего рода продолжает оставаться характерным признаком грамматической системы донского диалекта. Стойкое, последовательное употребление диалектного варианта при местоименном замещении в речи подавляющего большинства местных жителей — яркое свидетельство трансформации среднего рода в другой род. Речь же старшего поколения демонстрирует утрату среднего рода во всех синтаксических и морфологических способах ее проявления.

Утрата категории среднего рода нашла отражение не только в категории падежа, но и в категории числа.

Исконной флексией для именительного падежа множественного числа существительных среднего рода является флексия -о, пришедшая из древнерусского языка (стада, озера, окна). В традиционных же донских диалектах и в архаическом слое современных говоров у существительных среднего рода широко представлена флексия -ы (после мягких согласных -и): вед-ры, сели, окны, пятны, колъцы, платъи и т. п., которая является исконной для женского рода (тип склонения на *а: жены, сестры) и для винительного падежа мужского рода (тип склонения на *о: и. п. — плоди, в. п. — плоды).

В родительном падеже множественного числа широкое распространение имеет флексия -ов (делов, шестов, ведров, пят-нов, яблоков и т. п.), которая была характерна для непродуктивного типа склонения существительных мужского рода с древней основой на *й (сыновъ, домовъ).

Основные процессы, которые наблюдаются в классе имен существительных, так или иначе (прямо или косвенно) связаны с категорией рода. Утрата среднего рода затрагивает не только категории существительного (падежа, числа), но и другие морфологические категории: имени прилагательного, местоимения (всех неличных и частично личных), глагола (прошедшего времени).

В системе донских диалектов категория среднего рода — это единственная категория, в которой затронута ее суть, ее основа. Это подтверждает, что донские говоры — особые по своей морфологической структуре.

Местоимение

К числу основных, существенных явлений, характеризующих донские говоры (кроме тех, что были затронуты при рассмотрении категории среднего рода), относятся диалектные формы личных и возвратного местоимений в родительном— винительном падежах единственного числа.

В большей части донских говоров употребляются типичные южнорусские формы с флексией -е. Однако хоперские говоры знают формы с флексией -а. Учитывая, что на данной территории распространен ассимилятивно-диссимилятивный тип яканья, формы местоимений звучат следующим образом: [м'а]ня, [т'а]бя, [с'а]бя.

В современных чирских и медведицких говорах [1; 3] диалектные формы местоимений родительного и винительного падежей (у мене, тебе, себе) являются довольно устойчивыми. Причем они звучат не только в речи старшего поколения, в традиционном слое говоров, где данный вариант является господствующим. Эти формы преобладают и в речи среднеграмот-ных носителей говора, часто встречаются они и в обиходно-бытовом общении у представителей местной интеллигенции, в речи молодежи.

Устойчивость данных форм можно объяснить несколькими причинами.

Во-первых, устойчивость форм на -е (мене) можно объяснить поддержкой аналогичного окончания у существительных женского рода на -а в родительном падеже единственного числа (у сестре, у жене). Такие формы распространены в донских говорах, правда, чаще всего флексия -е звучит у существительных на -а, если они употреблены с предлогом у.

Во-вторых, важную роль в сохранении форм на -е играет взаимодействие двух уровней системы: фонетического и морфологического. При замене флексии на литературную (а) в соответствии с распространенным почти на всей территории донских говоров типом аесимилятивно-диссимилятивного яканья в первом предударном слоге (в корневой морфеме) должен звучать ['с]: [м'а\ня, [т'а]бя, [с'а]бя. Следовательно, изменение ударного гласного влечет за собой перестройку звуковой оболочки слова, а новое произношение (с а в корне) осознается грамотными носителями говоров как резко отличающееся от литературного. В традиционных же местных формах на -е при всех бытующих на территории донских говоров типах и подтипах яканья перед ударной флексией -е в корневой морфеме должен произноситься звук, близкий к литературному.

Возможно, именно этот факт послужил причиной тому, что в речи грамотных говороносителей появляется нечеткая, неотчетливая артикуляция ударной флексии в рассматриваемых формах местоимений: у ме[н'еа], у те[б'еа]. Очень трудно классифицировать, какой звук произносится под ударением: его нельзя соотнести ни с [а], ни с [е], это средний звук между [а] и [е]. Видимо, мы снова встречаемся с одним из вариантов промежуточного звукотипа, которые появляются в говорах в результате воздействия литературного языка. (Ср. факты, проанализированные нами в фонетической системе донских говоров.) И такой вариант, можно думать, употребляется носителями говоров сознательно как компромиссный, объединяющий два типа произношения, которые противостоят друг другу (диалектный и литературный).

Встречающиеся в современных донских диалектах варианты с четким произношением [е] в первом предударном слоге (у [м'е]-ня, [т'е]бя, [с'е]бя) расцениваются говороносителями всех возрастов как строго литературные, стилистически высокие.

Формы [м'а]ня, [т'а]бя, [с'а]бя, типичные для северного региона донских волгоградских диалектов, являются устойчивыми в речи старшего поколения местных жителей. Изменения наблюдаются в речи тех говороносителей, которые отходят от якающего произношения, стремятся к использованию в первом предударном слоге звука, близкого к литературному. Здесь могут звучать варианты [и], [йе], [е], а также звуки, не совпадающие ни с одним из «чистых» гласных, — звуки «смятые», редуцированные. Снова мы говорим о появлении в донских диалектах промежуточных между диалектным и литературным вариантах произношения.

Ввиду ареальной замкнутости системы хоперских говоров перехода к употреблению форм, бытующих в чирских и медведицких говорах ( с флексией -е), в них не произошло. Современное же активное воздействие литературного языка тем более не способствует замене «своих» форм с флексией -а на диалектные формы с окончанием -е.

Формы дательного и предложного падежей (к [та]бе, [са]-бе), характерные главным образом для медведицких и части хоперских говоров, исчезают довольно быстро из говора, иногда встречаются в речи старшего поколения. Причиной является то, что формы эти не имеют в донском диалекте широкого распространения, локально ограничены и воспринимаются говорящими как грубо диалектные, явно отличающиеся от литературных, а потому сознательно преодолеваются.

Таким образом, исследование показало, что в системе имен наиболее существенными явлениями для донских говоров оказываются категория среднего рода, затрагивающая все грамматические категории, и падежные формы личных местоимений. Что касается глагольных форм, то здесь нет существенных различий, которые затрагивали бы наличие основных грамматических категорий. Но по своему оформлению глагольные категории могут различаться в донских говорах. И здесь также есть свои важные звенья, центральные моменты.

Глагол

К числу наиболее важных, существенных черт донских говоров, затрагивающих класс глаголов, относятся диалектные формы 3-го лица и инфинитива.

Для волгоградских донских говоров как типично южнорусских характерна форма инфинитива с суффиксом -тъ на месте литературного ударного -пги: несть, принестъ, пасть, привезть, грестъ, плестъ; итить, войтить, найтить и т. п. В некоторых хоперских и медведицких говорах отмечена форма идить (войдитъ, зайдить, отойдить), но этот вариант обязательно сосуществует с формой итить, которая явно преобладает. В ряде говоров чирской группы (например, иловлинском, клет-ском) отмечаются формы инфинитива глаголов с основой на заднеязычный согласный, образованные за счет повторного прибавления суффикса: печть, стеречть, стричть [п'еш'т', ст'и-р'еш'т', стр'иш'т']. Видимо, в данных говорах процесс унификации пошел еще дальше, нежели в других южнорусских диалектах: произошло общее подравнивание под систему, в которой инфинитив имеет только один суффикс -тъ.

Наблюдение над формами инфинитива в современных донских говорах показывает [17; 59; 1], что диалектные формы в настоящее время по-прежнему являются устойчивыми, хотя отмечаются и литературное употребление неопределенной формы глагола (преимущественно в речи местной интеллигенции), и варианты оформления инфинитива по диалектному и литературному образцу (в речи различных слоев населения).

Формы на -ять (типа печтъ) в настоящее время употребляются нерегулярно, зафиксированы только единичные факты такого произношения в речи старейших жителей. Лишь на небольшой территории Иловлинского района (хутора Шишикин, Бай-баи, Кузнецы, Заварыгин и др.) такие формы употребляются более или менее последовательно.

Еще более ярко южнорусские особенности проявляются в образовании личных глагольных форм.

Для традиционных донских диалектов, как в целом и для всего южнорусского наречия, характерно произношение т мягкого в окончаниях глаголов 3-го лица единственного и множественного числа настоящего и будущего времени (гово-ри[т'], иду[яг']). Формы без [т] не наблюдаются.

Материал, собранный в волгоградских донских говорах [14; 1], показывает, что эта особенность по-прежнему остается весьма устойчивой. Как правило, 75—80% зафиксированных в разных говорах глаголов в форме 3-го лица имеют на конце т мягкий. И в то же время материал свидетельствует о том, что в результате взаимодействия говоров с литературным языком в речи современных носителей говоров отмечается отход от типичного для диалекта-основы произношения [/п'].

В современных донских говорах наблюдается три варианта произношения форм глагола 3-го лица единственного и множественного числа: с т мягким (этот вариант преобладает), т твердым и т полумягким. Отход от диалектного способа оформления глаголов 3-го лица проявляется прежде всего в словах с безударными флексиями (независимо от спряжения). Твердый т в ударных окончаниях отмечается главным образом в речи молодого поколения. По-видимому, произношение твердого т в передовом слое говора объясняется усилением роли сознательной ориентации на литературную норму.

Необходимо обратить внимание, что особенностью традиционных донских говоров является и произношение безударных окончаний глаголов II спряжения в 3-м лице множественного числа как флексий I спряжения [-ут, -'упг]: хо[д'ут'], вы-во[д'ут'], посмот[р'ут'] и т. п. Эта черта остается в современных донских диалектах весьма устойчивой. Видимо, для общения, взаимопонимания говорящих деление глаголов на спряжения не является существенным признаком диалектной системы, это вторичный признак, который не воспринимается носителями говоров как имеющий значительные отклонения от литературных норм, он не является препятствием для языкового общения.

В некоторых медведицких и хоперских говорах в 3-м лице множественного числа возможно употребление окончаний -ут с дополнительным отчетливо произносимым гласным после мягкого [тп'], то есть окончание -утю: видютю, едутю, судю-тпю, устанутпю, знаютю, думъмотю и под. Однако эти формы используются наряду с типичными южнорусскими; в настоящее время их можно услышать очень редко и лишь в речи самых старых местных жителей.

Следует заметить, что в исследуемых говорах наблюдается и ряд других глагольных черт, не являющихся специфически донскими. Это отсутствие чередований в исходе основы личных глагольных форм (типа пек'ёт, текёт), употребление возвратных форм глагола с постфиксом -си после согласных (ро-дилси, учисси), это формы страдательных причастий прошедшего времени с иным, чем в литературном языке, распределением суффиксов -н- и -т- (собрат, распароп), деепричастий на -мши (одемши, обумши). Все перечисленные формы типичны для южнорусских диалектов.

Таким образом, многие донские глагольные особенности, в том числе и наиболее существенные (формы инфинитива и 3-го лица), являются южнорусскими, особой спецификой не отличаются.

В грамматической системе донских говоров, как и в их фонетической системе, можно выделить особенности, характерные для всей территории распространения донского диалекта, и особенности, ограниченные регионально.

К чертам широко распространенным, охватывающим все донские говоры, можно отнести:

1) утрату категории среднего рода;

2) формы глаголов 3-го лица единственного и множественного числа с конечным мягким [т'] (идё[т'], иду[т']у,

3) совпадение безударных флексий глаголов I и II спряжения в 3-м лице множественного числа (нес[ут'], ви[д'ут'];

4) инфинитив на -ть [т']: несть, ититъ;

5) диалектные формы местоимений 1 и 2-го лица и возвратного в родительном—винительном падежах;

6) употребление форм с флексией -е в родительном падеже единственного числа у существительных женского рода на -а (у жене, у сестре).

К регионально ограниченным особенностям донских говоров относятся:

1) переход среднего рода в мужской род;

2) формы инфинитива на -чтъ;

3) формы глаголов 3-го лица множественного числа, оканчивающиеся на -утю;

4) формы местоимений 1-го и 2-го лица и возвратного в родительном и винительном падежах с флексией -а;

5) формы дательного и предложного падежей личного (2-го лица) и возвратного местоимений -табе, сабе (характерные для медведицких и части хоперских говоров).

Многие из перечисленных особенностей, как было уже отмечено, устойчиво сохраняются в донском диалекте, часть выходит из употребления. Первичные, основные, коммуникативно значимые диалектные единицы остаются в говоре. Выходят из употребления некоторые диалектные признаки, которые были локально ограничены. К их числу относятся: 1) формы местоимений табе, сабе; 2) формы глаголов 3-го лица на -утю; 3) инфинитив на -чтъ. В данном случае значительную роль играет психологический фактор, стремление говорящих освободиться от тех диалектных черт, которые явно противоречат литературным нормам, воспринимаются как грубо диалектные, не имеют широкого распространения и не способствуют общению между жителями разных регионов. То же самое мы наблюдали при анализе фонетических особенностей донского диалекта.

Существуют в грамматической системе донских говоров и лексически ограниченные диалектные формы. В частности, некоторые существительные женского рода с нулевой флексией в предложном падеже единственного могут иметь в донском диалекте флексию -е, аналогичную существительным на -а. Наиболее широко распространено сочетание в грязе (чаще в устойчивом выражении весь в грязе). Кроме того, часто встречаются формы в степе, на степе, на груде, менее употребительны формы в пече, в ноче. Будучи лексикализованными, эти формы распространены в речи говороносителей разного возраста. Отход от употребления диалектных словоформ в речи грамотных носителей говора осуществляется при помощи переноса ударения с флексии на основу: в стёпи, е грязи.

Языковые процессы в социально изолированных донских говорах выявляют свою специфику по сравнению с процессами в других говорах островного, изолированного типа.

Исследователи островных поселений на территории России и Германии отмечают, что под влиянием окружающих инодиа-лектных и инбязыковых систем территориально изолированные говоры теряют прежде всего именно первичные, главные признаки. Сохраняют свои архаические особенности говоры в том случае, если они полностью изолированы от сходных с ними диалектов и лишены связи с городской культурой и литературным языком.

Донские же говоры не изолированы территориально от сходных с ними диалектов, не изолированы от литературного языка, городской культуры, но сохраняют большинство главных, основных черт лексической, фонетической и грамматической системы. Большинство первичных признаков старого диалекта не утрачены, они устойчиво сохранились в современных говорах, чему способствовали внутренняя целостность системы говоров и относительная значительность территории, на которой они были представлены.

Многие экстралингвистические, социально-исторические факторы, безусловно, оказывали и оказывают влияние на специфику языковых процессов на Дону.

Волгоградские донские говоры на юге и западе граничат с аналогичными, сходными по структуре донскими говорами Ростовской области, а на протяжении всей восточной границы соседствуют с разносистемными переселенческими волжскими диалектами. Они граничат с южнорусскими говорами, одни из которых имеют сходство с фонетико-грамматической системой донских диалектов, другие значительно отличаются от казачьих (как, например, островные цокающие мещерские говоры), они соседствуют также со среднерусскими волжскими диалектами, с говорами северного типа — окающими, с типично украинскими и смешанными русско-украинскими говорами. Таким образом, донские диалекты имеют большие возможности для междиалектного контактирования, которое, как правило, расшатывает исконную архаическую систему. Однако казачьи говоры сохраняют свои архаические особенности — и не потому, что они полностью изолированы территориально от сходных с ними говоров, но потому, что они изолированы социально-исторически.

Именно социально-историческая изоляция донского казачества ограничивала контакты с соседями — не казаками, а отсюда — исключала влияние на донские диалектные системы иных диасистем. Общение, языковые контакты наблюдались прежде всего с местными жителями в своем административнозначительно реже — на территории всей Области Войска Донского. Таким образом, оказать воздействие на речь казаков одного округа могли только соседи-казаки. Следовательно, языковые контакты наблюдались только в среде донского казачества, диалектные же системы казачьих округов имели много общих черт, которые и служили основным средством общения местных жителей.

Та специфика процессов, которая выявлена в системе волгоградских донских говоров, характерна, по нашему мнению, для многих диалектов подобного типа. Языковая изоляция, явившаяся следствием социально-исторической изоляции определенного региона, ограничивала языковые контакты с окружающими диалектами (сходными и различающимися по структуре) и способствовала устойчивости исконной диалектной системы. Социально изолированные говоры, безусловно, имеют свою специфику развития в зависимости от соотношения диалектных явлений (севернорусских, южнорусских), составляющих систему говоров. Но главными факторами, влияющими на утрату или сохранение тех или иных традиционных диалектных признаков, будут степень распространения диалектных черт, коммуникативная значимость их, фактор социальной оценки того или иного явления носителями современного говора и степень воздействия на говор литературного языка.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исследование показало, что переселенческие социально изолированные говоры имеют некоторую специфику развития в сравнении с территориально изолированными говорами и переселенческими говорами не изолированного типа.

1. Современные говоры изолированного типа подвергаются воздействию главным образом литературного языка. Соседние инодиалектные системы не оказывают влияния на изменение системы островных говоров. В частности, исследование донских диалектов показало, что возможность взаимовлияния разных диасистем ограничивается взаимодействием с соседними частными донскими системами. Этим изолированные говоры значительно отличаются от переселенческих говоров не изолированного типа (например, волжских), в которых помимо влияния литературного языка происходит процесс междиалектного контактирования, что влечет за собой разрушение исконных диалектных систем и появление различных вариантов в плане выражения и в плане содержания.

2. В лексической системе говоров изолированного типа, подвергающихся воздействию литературного языка, происходят в основном те же изменения, что и в других говорах: ряд лексем уходит из диалекта, часть слов подвергается семантической, смысловой дифференциации. Но, в отличие от говоров не изолированного типа, в островных наблюдается столкновение диалектных слов своей системы только с литературными словами, а не с лексемами, характерными для окружающих говоров.

3. Процессы на фонетическом и грамматическом уровнях имеют большую специфику.

В частности, современные донские казачьи говоры как говоры социально изолированные сохраняют основные, главные, существенные признаки, которые были присущи в прошлом всем донским говорам на территории Волгоградской области, а также некоторые из тех черт, которые были ярко представлены регионально.

К ним относятся следующие фонетические и грамматические черты: яканье, тип которого до настоящего времени четко прослеживается в речи старшего поколения; произношение г фрикативного, известного на огромной территории южнорусского наречия; утрата категории среднего рода; употребление южнорусских форм инфинитива {несть, ититъ) и форм глаголов 3-го лица с конечным мягким [т'].

Среди региональных остаются устойчивыми: употребление флексии -е в родительном—винительном падежах единственного числа личных 1-го и 2-го лица и возвратного местоимения на территории распространения чирских и медведицких говоров и форм [м'а]ня, [т'а]бя, [с'а\бя (с характерным для ассимилятивно-диссимилятивного типа яканья произношением гласного в первом предударном слоге) в хоперских говорах; дезаффрикация звука [ч'] в чирских говорах; произношение твердых долгих шипящих в чирских и части медведицких говоров.

-Все перечисленные особенности важны для общения между— местными жителями либо на всей территории бытования донских диалектов, либо в отдельных регионах.

Из системы говоров социально изолированного типа уходят те особенности, которые осознаются носителями диалектов как явно противоречащие общенародным нормам, не имеют широкого распространения, не способствуют общению между жителями разных регионов. В исследованных донских говорах это переход \ф\ в [х, хв\, произношение начального [и] на месте |о| во втором предударном слоге; инфинитив на -чть; формы глаголов 3-го лица на -утю; формы местоимений дательного—предложного падежей табе, сабе.

Лексикализованные формы, бытующие на всей территории говоров социально изолированного типа либо распространенные локально, продолжают существовать в современных диалектах, если они не препятствуют взаимопониманию.

Среди лексикализованных форм, устойчиво сохраняющихся в системе донского диалекта, находим распространенные на ограниченных территориях формы [гит'и, ишто\ и встречающиеся повсеместно [ид'е], [йист'], пл[о]тим, [вы]шня, [в'и\со кий и др. Указанные формы отмечаются в речи всех слоев местного населения.

4. Столкновение в современных изолированных говорах элементов системы диалекта и системы литературного языка приводит к появлению промежуточных вариантов, представлающих собой контаминированные единицы, средние между диалектным и литературным вариантами. В донских социально замкнутых говорах это полувзрывной г, полумягкий т. в окончаниях глаголов 3-го лица; средний, нечеткий, редуцированный звук в первом предударном слоге после мягких согласных на месте гласных неверхнего подъема (с целью «отхода» от якающего произношения) и в позиции под ударением в форме местоимений типа у ме[н'еа]. Такие промежуточные варианты появляются в речи грамотных носителей говоров, которые знакомы в той или иной степени с нормами литературного языка и пытаются отойти от традиционного местного произношения. Появление в говоре контаминированных звукотипов и форм объясняется усилением роли сознательной ориентации грамотных носителей диалектов на литературную норму.

5. Переселенческие говоры изолированного типа, занимающие большую территорию, представляющие обширный массив однородных говоров (какими являются изученные нами донские диалекты), обладают некоторой спецификой в сравнении с другими говорами изолированного типа, бытующими в небольших регионах. Как правило, в островных говорах, распространенных на незначительной территории, при условии окружения их многочисленными сходными и различными диалектными системами, наиболее заметные, первичные черты утрачиваются в первую очередь. Сохраняют свои архаические особенности островные говоры в том случае, если они почти полностью территориально изолированы от сходных с ними говоров и лишены связи с литературным языком и городской культурой. Однако, как показало исследование, говоры социально изолированного типа, представленные на значительной территории, несмотря на окружение их сходными и различающимися по структуре диалектами, сохраняют все наиболее важные, существенные черты традиционного диалекта до настоящего времени, не утрачивая их. Говоры подобного типа до сегодняшнего дня остаются главным средством коммуникации, главным средством бытового общения для местных жителей определенного региона, и потому первичные черты устойчиво сохраняются в системе диалекта изолированного типа.

Таким образом, языковые процессы в изолированных говорах зависят от ряда факторов:

1) исходной основы диалекта (говоры первичного образования, исконные, или вторичного образования, переселенческие, распространенные на территории позднего заселения);

2) типа говоров (севернорусские, южнорусские, среднерусские);

3) времени переселения ■— для вторичных (ранние переселенческие, собственно переселенческие или поздние переселенческие);

4) территории распространения (занимают обширную территорию или небольшой остров);

5) характера изоляции (территориальная или социальная изоляция);

6) административно-территориального деления в прошлом;

7) внешнего инодиалектного окружения (находятся в изоляции от окружающих говоров разного типа или контактируют с ними);

8) степени влияния литературного языка.

Наше исследование языковых процессов в социально изолированных говорах, представляющих обширный массив ранних переселенческих южнорусских диалектов, граничащих со сходными говорами и говорами, отличающимися от них по своей структуре, подвергающихся воздействию только литературного языка, но не соседних говоров, показывает, что они имеют свою специфику по сравнению с другими говорами островного, изолированного типа и по сравнению с переселенческими говорами не изолированного типа. В современных условиях они устойчиво сохраняют большинство первичных признаков старого диалекта.

По теме исследования опубликовано свыше 60 работ, в том числе:

1. Специфика языковых процессов в диалектах изолированного типа (на материале донских казачьих говоров Волгоградской области): Монография. Волгоград: Перемена, 1998 (6 п. л.).

2. Слово народное: Говоры Волгоградской области в прошлом и настоящем: Учеб. пособие. Волгоград: Перемена, 1997 (7,6 п. л.).

3. Русская диалектология: Современные процессы в территориальных говорах: Учеб. пособие. Волгоград: Перемена, 1998 (8,0 п. л.; 3,5 а. л.— соавт. Л. М. Орлов).

4. Методические рекомендации по организации и проведению внеклассной работы по диалектологии / ВГПИ. Волгоград, 1988 (3,0 п. л.).

5. Методические рекомендации по изучению курса «Русская диалектология» / ВГПИ. Волгоград, 1989 (1,0 п. л.; 0,5 а. л.— соавт: Л. М. Орлов).

6. Современные процессы развития русских территориальных говоров. Волгоград: Перемена, 1991 (1,5 п. л.; 0,8 а. л.— соавт. Л. М. Орлов).

7. Диалектологическая практика: Программа и метод, реком. для студ. филол. ф-та. Волгоград: Перемена, 1993. (1,0 п. л.; 0,8 а. л. — соавт. Л. Л. Орлов).

8. Говор моего села: Метод, реком. по рус. диалектологии для самост. работы студ. отд-ния заоч. обучения филол. ф-та. Волгоград: Перемена, 1998 (1,0 п. л.; 0,8 а. л. — соавт. Л. Л. Орлов).

9. О среднем роде в чирских говорах // Диалектная и литературная разговорная речь / ВГПИ. Волгоград, 1974 (0,8 п. л.).

10. Утрата категории среднего рода в хоперских говорах // Там же (0,9 п. л.).

11. О переоформлении некоторых существительных среднего рода в донских говорах // Значения в языке и речи / ВГПИ. Волгоград, 1975 (0,3 п. л.).

12. Наблюдения над становлением категории среднего рода в речи учащихся сельских школ // Там же (1,0 п. л.).

13. О чирском говоре // Русская речь. 1976. № 1 (0,1 п. л.).

14. Глагольные формы третьего лица в современных донских говорах // Развитие и функционирование русского глагола. Вып. I / ВГПИ. Волгоград, 1979 (0,5 п. л.).

15. Употребление среднего рода в современных донских говорах Волгоградской области (синтаксические средства выражения рода). М„ 1980. 12 с. Деп. в ИНИОН АН СССР 26.11.80, ФН 6561.

16. Изучение категории грамматического рода в условиях южнорусского диалекта. М., 1980. 8 с. Деп. в ИНИОН АН СССР 26.11.80, ФН 6562.

17. Инфинитив в современных донских говорах // Развитие и функционирование русского глагола. Вып. 3 / ВГПИ. Волгоград, 1981 (0,5 п. л.).

18. Связь оформления имен среднего рода с их стилистической окраской (на материале современных донских говоров) //

Культура речи в различных сферах общения: Тез. XIX зонального совещ. каф. рус. яз. вузов Урала. Челябинск, 5—7 мая 1982 г. Челябинск, 1982 (0,2 п. л.).

19. Некоторые наблюдения над говором села Перещепное. М., 1982. 8 с. Деп. в ИНИОН АН СССР 9.04.82, ФН 9735.

20. Категория среднего рода в южнорусских донских говорах Волгоградской области // Вопросы русской диалектологии. Куйбышев: КГУ, 1982 (1,0 п. л.).

21. Мещерские говоры на территории Волгоградской области // Актуальные проблемы диалектологии и исторической лексикологии русского языка: Тез. докл. и сообщ. Вологда, 24—26 мая 1983. Вологда, 1983 (0,1 п. л.).

22. Орлов Л. М. Русские говоры Волгоградской области: Рецензия // Русский язык в школе. 1985. № 5 (0,2 п. л.).

23. Мещерские говоры в Волгоградской области // Русская речь. 1986. № 5 (0,2 п л,)

24. Территориальные разновидности русского языка и лингво-краеведение // Краеведение в обучении иностранцев русскому языку / ВГПИ. Волгоград, 1986 (0,5 п. л.).

25. Связь оформления имен среднего рода с их стилистической окраской (на материале современных донских говоров) // Формирование и развитие говоров территорий позднего заселения: Сб. ст. Саратов: СГУ, 1987 (0,5 п. л.).

26. Слова среднего рода в разных стилях современных донских говоров // Слово в различных сферах речи / ВГПИ. Волгоград, 1988 (0,5 п. л.).

27. Современные названия зимнего ветра со снегом в говорах Среднего и Нижнего Поволжья // Актуальные проблемы исторической и диалектной лексикологии и лексикографии русского языка: Тез. докл. к республ. координац. совещ. Вологда, 23—26 сент. 1988 г. Вологда, 1988 (0,2 п. л.).

28. Своеобразие ономастики территорий позднего заселения // Шестая конференция по ономастике Поволжья. Волгоград, 26—28 сент. 1989 г.: Тез. докл. и сообщ. Волгоград, 1989 (0,2 п. л. — соавт. А. А. Северьянова).

29. Современные названия сильного ветра со снегом в говорах Среднего и Нижнего Поволжья // Современные процессы в русских народных говорах. Саратов: СГУ, 1991 (0,5 п. л.).

30. Современные процессы в волгоградских говорах // Вопросы краеведения. Вып. 1. Волгоград: Перемена, 1991 (0,3 п. л. ■— соавт. Л. М. Орлов).

31. Своеобразие топонимии территорий позднего заселения // Ономастика Поволжья: Материалы шестой конф. по ономастике Поволжья. Ч. II. М.: РАН, 1992 (0,5 п. л. — соавт. А. А. Северьянова).

32. Наименование дома и его частей в говорах Волгоградской области // Ономасиологические аспекты семантики: Сб. науч. ст. Волгоград: Перемена, 1993 (0,5 п. л.).

33. Средний род в языковом сознании носителей донских говоров // Проблемы формирования языковой личности учителя-русиста: Тез. докл. и сообщ. IV Междунар. конф. Волгоград, 12—14 мая 1993 г. Волгоград: Перемена, 1993 (0,1 п. л.).

34. Местная диалектная лексика в курсе «Русская диалектология» // Семантика языковых единиц и ее изучение в школе и вузе: Тез. докл. науч.-практ. конф. Нижний Новгород, 22—26 нояб. 1993 г. Нижний Новгород, 1993 (0,1 п. л.).

35. Особенности склонения существительных среднего рода в современных донских говорах Волгоградской области // Лек-сико-грамматические единицы в языке и речи: Сб. науч. ст. Волгоград: Перемена, 1993 (0,5 п. л.).

36. Мещерские говоры в Нижнем Поволжье // Вопросы краеведения. Вып. 2. Волгоград: Перемена, 1993 (0,5 п. л.).

37. Слова среднего рода в говорах территории позднего заселения // Принципы функционального описания языка: Тез. Всерос. науч. конф. Екатеринбург, 18—20 марта 1994 г. Екатеринбург, 1994 (0,1 п. л.).

38. Семантика некоторых лексических единиц в говорах территорий позднего заселения // Семантика языковых единиц: Докл. 4-й Междунар. конф. Ч. 1. М.: Альфа, 1994 (0,3 п. л.).

39. Деминутивы среднего рода в речи носителей донских диалектов // Языковая личность и семантика: Тез. докл. науч. конф. Волгоград, 28—30 сент. 1994. Волгоград: Перемена, 1994 (ОД п. л.).

40. Вятские говоры в Волгоградской области // История и культура Волго-Вятского края (к 90-летию Вятской ученой архивной комиссии): Тез. докл. и сообщ. к межрегиональной научной конференции. Киров, 18—20 окт. 1994 г. Киров: Вол-го-Вятск. кн. изд-во. Кировское отд-ние, 1994 (0,3 п. л.).

41. Роль курса русской диалектологии в формировании личности студента-филолога // Личностно ориентированное обучение и воспитание: Тез. докл. межвуз. науч. конф. Волгоград, 26—27 окт. 1994 г. Волгоград: Перемена, 1994 (0,2 п. л.).

42. Варианты употребления среднего рода в говорах территорий позднего заселения // Явление вариативности в языке. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1994 (0,2 п. л.).

43. Древнерусское наследие в современных волгоградских говорах // Материалы по русско-славянскому языкознанию: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 20. Воронеж, 1994 (0,2 п. л.).

44. Топонимы и микротопонимы как источник изучения переселенческих говоров // Ономастика Поволжья: Материалы VII конф. поволжских ономатологов. Волгоград, 26—28 сент. 1995 г. Волгоград: Перемена, 1995 (0,4 п. л.).

45. Функционирование среднего рода в переселенческих говорах // Функционирование языковых единиц в разных речевых сферах: факторы, тенденции, модели: Тез. докл. межвуз. науч. конф. Волгоград, 2—5 окт. 1995 г. Волгоград: Перемена, 1995 (0,2 п. л.).

46. Названия колыбели в волжских говорах Волгоградской области // Актуальные проблемы филологии и ее преподавания: Материалы межвуз. науч. конф. Ч. II. Языкознание. Саратов: СГПИ, 1996 (0,1 п. л.).

47. Устойчивые сочетания с существительными среднего рода в донских говорах // Взаимодействие языковых уровней в сфере фразеологии: Тез. докл. Междунар. науч.-теор. конф. Волгоград, 23—26 сент. 1996 г. Волгоград: Перемена, 1996 (0,1 п. л.).

48. Лексика, обозначающая женскую одежду, в переселенческих говорах // Семантика языковых единиц: Докл. V Междунар. конф.: В .2 т. Т. 1. М., 1996 (0,4 п. л.).

49. Литературный язык и диалект (обобщение результатов анкетирования ) // Вестник СНО. № 9. Сер. «Филол. науки». Волгоград: Перемена, 1996 (0,5 п. л.— соавт. студ. Т. Дудова).

50. Диалектизмы в художественной прозе Н. Сухова (на материале произведений «Казачка», «Донская повесть», «Выборы») // Вестник СНО. № 9. Сер. «Филол. науки». Волгоград: Перемена, 1996 (0,25 п. л. — соавт. студ. Е. Шкварков-ская).

51. Формы родительного падежа множественного числа имен существительных среднего рода в поволжских говорах // Актуальные проблемы изучения русских народных говоров: Материалы межвуз. науч. конф. Арзамас, 29—31 окт. 1996 г. Арзамас, 1996 (0,2 п. л.).

52. Названия зимнего ветра со снегом в волгоградских говорах // Лексический атлас русских народных говоров (материалы и исследования). 1994 г. СПб.: Изд-во ИЛИ РАН, 1996 (0,2 п. л.).

53. История шипящих в русских говорах (на материале волгоградских диалектов) // Кирилло-Мефодиевские традиции на Нижней Волге: Тез. докл. науч. конф. Вып. 3. Волгоград: Перемена, 1997 (0,3 п. л.).

54. Названия женской одежды на Дону // Материалы для изучения селений России: Докл. и сообщ. 6-й Рос. науч.-практ. конф. «Российская деревня: история и современность». Н.-Новгород, нояб., 1997 г.: В 2 ч. М., 1997. Ч. 2. Язык российской деревни. Говоры. Лингвофольклориетика. Ономастика (0,4 п. л.).

55. О семантических вариантах диалектных слов в волгоградских говорах // Семасиологические аспекты значения: Сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 1997 (0,5 п. л.).

56. О современных процессах в русских диалектах // Языковая личность: проблемы семантики и прагматики: Сб. науч. тр. Волгоград: РИО, 1997 (0,5 п. л.).

57. История женского казачьего костюма и его наименования в говорах Волгоградской области // Чтения в Волгоградском областном обществе краеведов. Год 8. Волгоград, 1997 (ОД п. л.).

58. Диалектные единицы в речи студентов-филологов // Русские народные говоры: проблемы изучения: Тез. докл. межвуз. науч. конф., посвящ. 90-летию со дня рожд. проф. Г. Г. Мельниченко. Ярославль, 20—22 окт. 1997 г. Ярославль, 1997 (0,2 п. л.).

59. Глагольные формы в волжских говорах // Семантическая системность языковых единиц. Самара: Изд-во Самар. унта, 1997 (0,6 п. л.).

60. Топонимы и микротопонимы как источник для изучения говоров территорий позднего заселения // Ономастика Поволжья: Материалы 7-й конф. по ономастике Поволжья. М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН; Волгогр. гос. пед. ун-т, 1997 (0,3 п. л.).

61. Названия женского фартука в переселенческих говорах Волгоградской области // Лексический атлас русских народных говоров (Материалы и исследования) 1995. СПб.: Изд-во ИЛИ РАН, 1998 (0,4 п. л.).

62. Микротопонимы населенных пунктов Волгоградской области // Ономастика Поволжья: Тез. докл. VIII Междунар. конф. Волгоград, 8-—11 сент. 1998 г. Волгоград: Перемена, 1998 (0,25 п. л.).

ДЛЯ ЗАМЕТОК