Советская власть и российская пресса: Проблема взаимоотношений и взаимовлияния, 1921-1929 гг. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, доктор исторических наук Турицын, Игорь Викторович

• Турицын, Игорь Викторович
• доктор исторических наук
• 1998

Оглавление диссертации доктор исторических наук Турицын, Игорь Викторович

ВВЕДЕНИЕ. 3

РАЗДЕЛ I. Историография, источники и методы исследования. 17 - 92 РАЗДЕЛ II. Создание основ системы партийно-государственного регулирования периодической печати.93

РАЗДЕЛ III. Устранение оппозиционной печати и возможности некоммунистической альтернативы в прессе. 158

РАЗДЕЛ IV. Периодическая печать как инструмент внутрипартийной борьбы в правящей партии. 253

РАЗДЕЛ V. Постановка проблем функционирования властных структур и их осмысление в советской прессе. 322

РАЗДЕЛ VI. Периодическая печать в системе партийно-государственных органов. 403

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Советская власть и российская пресса: Проблема взаимоотношений и взаимовлияния, 1921-1929 гг.»

Проблема взаимоотношений власти и средств массовой информации (в т.ч. периодической печати) уже традиционно привлекает к себе самое пристальное внимание. В его основе лежат не только профессиональные интересы отстаивающих свои права журналистов или ведомственные притязания представителей бюрократии, но и ярко выраженные интересы самых широких кругов общественности, основывающиеся на законной озабоченности этой поистине глобальной проблемой современности. Даже в признанных демократиях она никогда не исчезает из сферы общественных интересов. Мимо нее не прошел ни один серьезный мыслитель, политический деятель.

Наибольшее внимание проблема притягивает к себе в кризисные, переломные моменты общественного развития, а также в странах с неустоявшимися демократическими традициями. Реальные преобразования социальных и политических структур непременно актуализируют вопрос об оптимальном соотношении приоритетов в системе «власть-пресса». Это абсолютно неизбежно и вполне объяснимо. Социальная практика показывает, что от возможностей СМИ в целом, и прессы - в частности, напрямую зависит не просто скорость реагирования власти на назревшие требования граждан, но полнота включенности общественного мнения в управленческие процессы, в решение проблем, жизненно важных для всего социума. В этом качестве, отношения властных структур и прессы представляют собой одну из наиболее существенных характеристик уровня развития конкретно взятого общества.

В условиях советского общества, где возобладали представления о чуть ли не бесконфликтном характере социально-политических отношений при социализме, проблема взаимоотношений власти и СМИ оказалась максимально выхолощенной. В умах достаточно широкого круга людей, более того - массы специалистов, сформировался устойчивый стереотип восприятия прессы лишь как проводника партийных решений. При таком подходе вопрос о взаимоотношениях фактически снимался, а связь власти и СМИ становилась односторонней. Разговор шел в основном лишь о партийном руководстве. Обратное влияние на власть практически не прослеживалось.

Для широких кругов советской общественности проблема публичности власти, вопросы отношений власти и прессы возникли как бы вдруг, неожиданно. Эпоха гласности, как один из наиболее значительных антисистемных шагов М. Горбачева, положивших начало развалу прежней политической системы, привела к медленному, но неуклонному изменению статуса СМИ. Подталкиваемые властью, пугающиеся собственной смелости журналисты довольно скоро почувствовали вкус сенсации, а затем и свободы слова. На этой основе и стала возможной принципиальная постановка вопроса о месте и роли СМИ в обществе и, прежде всего, о их правах и защищенности от бюрократического произвола. Таким образом, реанимация в общественном сознании принципов свободы слова, печати в итоге привела к тому, что ранее представлявшиеся чуть ли не беспроблемными, отношения власти и средств информации привлекли к себе всеобщее внимание.

Главным показателем роста их актуальности явилось возникновение потребности в законодательном обеспечении деятельности средств массовой информации. Принятие Закона СССР «О печати и других средствах массовой информации» (1990г.), а затем Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации» (27.12.91г.) заложило основу для упорядочения отношений, складывающихся в системе «власть-СМИ». Параллельно, пытаясь соотнести себя с новой правовой реальностью, власти предприняли шаги по организации соответствующих органов регулирования СМИ (Министерство печати и информации, Федеральный информационны й центр и т.д.). С этого времени, в стране идет настойчивое развитие законодательства о печати и осуществляются перманентные изменения в структурах органов государственного управления прессой.

Рост влияния, усложнение общей картины СМИ, связанное с появлением массы новых изданий, принадлежащих многочисленным общественным, политическим, религиозным и др. объединениям, обострение политической борьбы, противостояние различных ветвей власти - эти и многие другие факторы обуславливают усиление напряженности ситуации, складывающейся вокруг периодической печати. Продолжающиеся столкновения борющихся за власть политических сил сопровождаются множащимися конфликтами властных структур, отдельных представителей бюрократии с изданиями, журналистами. Начиная с известного процесса П. Грачева, судебное противостояние должностных лиц разного ранга с работниками СМИ постепенно превращается в обычную норму. Вместе с тем, проблема не ограничена отдельными частными инцидентами. Обществу еще предстоит выяснить целый ряд принципиальных условий функционирования печати. Особенно ярко это подтверждается последними событиями вокруг решения вопроса о перспективах государственной поддержки прессы.

Отметим все же, что сегодня печать уже не столь беззащитна. За защиту свободы слова все активнее выступают широкие круги общественности, различные специализированные организации, общественные фонды (Фонд защиты гласности и др.). Общество начинает на деле реализовывать свое право на получение максимально полной и достоверной информации. Естественно, что указанные изменения не могли не привлечь к себе внимания исследователей. Растущий интерес специалистов различных отраслей к проблемам отношений власти и СМИ, власти и прессы проявился в проведении конференций с участием журналистов, ученых, правозащитников, в появлении многочисленных сборников законов, документов, публикации огромной массы научных, публицистических работ.

Исследователи, практические работники активно выясняют отдельные аспекты взаимодействия власти и прессы, анализируют конкретные шаги, предпринимаемые органами государственной власти, осуществляют комплексное изучение положения печати в современной России. Отметим также большой интерес авторов новейших публикаций к зарубежному опыту строительства отношений государства и периодической печати. По мере углубления теоретического осмысления научной проблемы и накопления практического опыта работы га-зетно-журнального комплекса в новых условиях, все более прочно утверждается убеждение в исключительной сложности, неоднозначности взаимосвязей в системе «власть-пресса». Отход от упрощенных стереотипов первых лет гласности, приносит понимание того, что «свобода печати никогда не была застывшим понятием», что в России возможны различные парадоксы, в частности, ситуация когда «свобода прессы есть, демократии нет»1 и т.д.

В этих условиях вполне обоснованно просыпается интерес и к изучению проблемы в исторической ретроспективе. В 90-е годы появился целый ряд интересных исследований, затрагивающих отдельные аспекты отношений власти и прессы в советской России. Их подробный анализ дан в первом разделе работы. Вместе с тем, сложившееся в советский период стереотипное восприятие вопроса в основном сохраняется вплоть до настоящего времени. Сегодня, когда отношения власти и прессы резко контрастируют с ситуацией десятилетней давности, происходит фактическая консервация прежней ориентации исторических исследований на изучение печати преимущественно как орудия «экономического воспитания» и объекта партийно-государственного «руководства». В итоге, постановка предлагаемой научной проблемы, применительно к периоду 20-х годов практически не состоялась, что на наш взгляд, привело к известной утрате возможной полноты восприятия исторического прошлого.

Абсолютизируя партийное руководство, мы смазываем целостную картину взаимоотношений периодической печати и большевистского государства, забываем, что привычное для советского периода состояние практически полной подчиненности периодики диктату власти и их уникальное «коммунистическое» единение возникли не вдруг и существовали не всегда. Следствием этого становится недооценка ценного исторического опыта существования прессы в усло

1 Мак-Куэйл Д. Свобода печати никогда не была застывшим понятием/ Вестник Моск. ун-та. Серия 10. Журналистика. 1995. №2; Симонов А. Такой парадокс: свобода прессы есть, демократии нет/ Журналист. 1995. №3. виях нэпа, поверхностное изучение принципиально значимых вопросов ликвидации альтернативной печати, при котором из истории советской России вычеркивается одна из интереснейших ее глав, а тотальный контроль за общественной инициативой в сфере печати представляется как нечто изначально (чуть ли не с 25.10.17г.) данное и неизменное. Между тем, именно сегодня как никогда важно помнить, что феномен монопольной партийно-советской печати - это продукт сложной эволюции политического режима.

Избранное десятилетие - уникальный период в истории советского государства, применительно к которому историки особенно часто ставят вопрос о возможных альтернативах развития. Подобный подход кажется вполне оправданным и в отношении периодической печати. В данном случае речь должна идти не только о героических попытках лучших представителей интеллигенции сохранить даже в столь трудных условиях независимые от власти издания, не только о протесте широких кругов общественности против ликвидации свободы печати. Далеко не однозначно выглядит и становление системы регулирования печати. В рамках правящей партии мы сталкиваемся с различными взглядами на вопрос о месте периодики в условиях советского режима. Более того, сложность становления партийно-государственного аппарата напрямую влияла на характер взаимодействия прессы и власти, обуславливая его внутреннюю противоречивость.

Заметим также, что периодическая печать - далеко не безучастный свидетель своего времени. Она представляла собой важнейший, практически единственный информационный канал. Несмотря на все увлечение большевистских лидеров техническими новинками (радио, граммофонные пластинки, кинематограф), в условиях 20-х годов последние даже отдаленно не могли приблизиться по своему значению к газетам и журналам. Исходя из этого, роль прессы в формировании общественного сознания, в т.ч. кругозора и облика правящего слоя, а в конечном счете и советской политической системы следует оценить как весьма существенную. Следует также помнить, что периодика явилась не только одним из основных средств идеологической обработки населения, но и инструментом борьбы за власть.

В целом, исследование системы взаимоотношений складывавшихся между властными структурами и периодической печатью, позволяет уйти от однотонного изображения российского общества на начальном этапе становления советской государственности. Оно позволяет выявить существенные политические, социальные, идейные характеристики прежней политической системы непосредственно на стадии ее становления, т.е. обратиться к истокам тех явлений (например, восприятия власти в общественном сознании), которые в полной мере проявились позднее и, зачастую, сохраняются до настоящего дня. Поэтому осмысление сущности, способов, особенностей «покорения» прессы коммунистическим государством представляется более чем небезынтересным, особенно в условиях осуществляемого на современном этапе реформирования российского общества.

В контексте вышеизложенного, осознание актуальности избранной темы становится еще более предметным, если учесть современные политические реалии. С одной стороны, обращают на себя внимание устойчивость системы представлений, сложившихся в обществе в советский период его истории, ностальгия части населения по недавнему прошлому, достаточно широкая популярность коммунистических идей, вполне критическое отношение к прессе и т.п. Коммунисты, как наиболее мощная оппозиционная сила, реально претендуют на власть и уже сегодня настойчиво ставят вопрос о создании системы контроля за СМИ.

С другой стороны, нельзя не видеть, что откровенное стремление к подчинению СМИ демонстрируют те узкие правящие группы, которые представляют собою наиболее реальную силу в обществе, где так и не удалось создать так называемый средний класс - основу демократических систем на Западе. В любом случае, перспективы развития средств массовой информации в целом, и прессы -в частности, представляются далеко не однозначными. Соответственно, и журналистам, и широкой общественности еще не раз придется возвращаться к принципиальным вопросам определения места и роли СМИ в России, а значит -обращаться к опыту прошлого.

Все это определяет актуальность темы данного исследования, ее научное, политическое и практическое значение.

Хронологические и территориальные рамки исследования. Предложенная работа охватывает период 1921-1929 гг. - один из важнейших в истории советского государства. Двадцатые годы представляют собой время складывания политической системы, с некоторыми изменениями просуществовавшей вплоть до конца прошлого десятилетия. Данный период отличался ярким своеобразием и обычно рассматривается российскими историками как особый этап. Из этого, как правило, исходят исследователи как экономической, так и политической истории России XX века, специалисты, занимающиеся различными частными научными проблемами. Исходным пунктом выделения подобных хронологических рамок служит, прежде всего, учет тех глубинных изменений, которые произошли в руководстве партии и государства в конце 20-х гг. и непосредственно отразились на проводимом им политическом курсе.

В истории периодической печати данный период также отличается органичной внутренней однородностью, в связи с чем и представляется целесообразным его особое вычленение. Прежде всего, двадцатые годы стали временем становления системы партийно-советской печати и детальной отработки механизмов ее регулирования. За исключением районной и фабрично-заводской прессы в полной мере было осуществлено и оформление сети периодических изданий. В то же время, вплоть до начала тридцатых годов вряд ли можно обоснованно говорить о полной ликвидации некоммунистической периодики.

Конечно, в рамках указанного периода можно выделять различные внутренние этапы, отличающиеся известным своеобразием. В частности, на наш взгляд, он распадается на три автономных, но взаимосвязанных между собою этапа. Для 1921-1923 гг. главным представляется становление системы органов регулирования печати и, одновременно, расцвета альтернативной прессы. В

1924-1927 гг. происходит практически полная ликвидация некоммунистических изданий. Исключение составили главным образом органы религиозных, а также некоторых прокоммунистических националистических организаций. Вместе с тем, партийно-советская пресса становится в это время ареной фракционной борьбы различных партийных группировок. На заключительном этапе 19271929 гг. основное значение приобретает упорядочение системы печати, все более активно осуществлявшееся специальными государственными органами по мере передачи им чисто хозяйственно-организаторских функций, изымавшихся из ведения партийных структур. Кроме того, начинается комплексное использование периодики для совершенствования исполнительской вертикали и подчинения региональных элит.

Территориальные рамки исследования включают в себя общепризнанные российские регионы. Обращаясь к ним, мы вынуждены считаться с изменениями, которые происходили в очертаниях границ той территории, которая собственно и именуется Россией. Учитывая их, тем не менее полагаем, что указанные процессы не являются принципиально важными для понимания сути поставленной научной проблемы. Взаимодействие власти и прессы вряд ли можно четко ограничить территориальными рамками. Политика в отношении периодической печати имела общегосударственное значение, а потому определенный интерес для нас представляли и отдельные материалы, не определяемые как строго российские.

Объектом исследования избраны сложные, противоречивые отношения между партийно-государственными органами, отдельными представителями бюрократии и периодическими изданиями, возникавшие в процессе организации и регулирования системы периодической печати. Учитывая характер политической системы советского общества, в котором ведущее значение партийных структур предполагало опору на массовые организации, обеспечивавшие контроль за различными слоями населения, к разряду властных мы относим и руководящие органы наиболее значимых из них (комсомола, профсоюзов, кооперации). В свою очередь, под периодической печатью понимаются различного рода продолжающиеся печатные издания - газеты, журналы, бюллетени, альманахи и пр.

Анализ степени изученности проблемы, проведенный в первом разделе работы, показывает, что несмотря на отражение в исторической литературе, а также в философских, политологических, социологических и др. произведениях последних лет различных аспектов избранной темы, ее общетеоретическую проработку, в целом она до сих пор еще не стала предметом специального изучения в предложенных хронологических рамках и в масштабах всей страны.

Научная новизна исследования. Проблема взаимоотношений власти и прессы достаточно давно поставлена представителями различных научных дисциплин обществоведческого цикла, в том числе и историками. Ее изучение сохраняет свою актуальность не менее столетия. Вместе с тем, по указанным выше причинам, в советской историографии она оказалась невостребованной в течении практически всего периода ее существования. Более того, в контексте советской истории взаимоотношения прессы и партийно-государственного аппарата существенно упрощались и рассматривались односторонне. Конечно, отдельные аспекты проблемы изучались в рамках различного рода исследований. Однако, в предложенном виде она формулируется впервые. Это позволяет приступить к исследованию проблемы как таковой, в гармоничном единстве всех ее составляющих.

Характерной особенностью работы является то, что она впервые комплексно исследует историю отношений власти и прессы, рассматривает не только привычные аспекты партийного руководства, но и обратное воздействие периодики на властные отношения, становление советской политической элиты. В отличие от большинства исследований советского периода, автор уделяет значительно большее внимание организации государственного регулирования системы партийно-советской печати, стремится показать возможные альтернативы ее развития, конкурентную борьбу между различными ведомствами за преобладающее влияние и т.д. Особое внимание уделяется выявлению взаимосвязей между потребностями политической и хозяйственно-экономической корректировки курса, проводимого в отношении средств печати.

На основе привлечения широкого круга архивных источников, многие из которых впервые вводятся в научный оборот, возникает возможность для существенного уточнения и изменения целого ряда устоявшихся представлений как по проблемам истории печати, так и по вопросам эволюции политической системы советского общества. Опираясь на достижения предшественников, автор, вместе с тем, стремится выйти за привычные стандарты. В частности, в предложенной диссертации предпринимается попытка, при рассмотрении истории руководства системой периодической печати, радикально расширить хронологические рамки, ранее ограничивавшиеся 1921-1925 гг.

В отличие от предшествующих трудов, посвященных печати 20-х годов, в данной работе уделяется особенно большое внимание изучению политики, проводившейся коммунистическим государством в отношении альтернативной прессы, в связи с чем, автором предлагаются существенно обновленные трактовки ее роли и значения, условий и перспектив существования, взаимоотношений и взаимовлияния с властями в непростой политической обстановке советской России.

Принципиальная новизна предложенной диссертации обуславливается и существенным обновлением тех методологических подходов, которые ранее лежали в основе историко-партийных исследований, других работ, посвящавшихся истории печати двадцатых годов.

Исходя из вышеизложенного, целью исследования определено изучение фундаментальных основ взаимоотношений власти и периодической печати, а также специфики и особенностей их взаимовлияния в условиях формирования политической системы советского общества в 20-е годы.

В рамках достижения этой цели ставились следующие основные задачи: выяснить степень научной изученности, историографическую, источни-ковую, методологическую базу проблемы и на данной основе определить ее научную значимость, слабо разработанные аспекты и перспективы дальнейшего исследования; воссоздать сложную картину развития периодической печати на стадии складывания нового политического строя, многообразие существовавших изданий и роль государства в их эволюции; показать процесс складывания системы партийно-государственного регулирования периодической печати, проанализировать содержание, формы и методы работы партийных и советских органов в указанном направлении; изучить репрессивную политику государства, проследив ход устранения оппозиционным большевикам органов печати; определить реальные возможности некоммунистической альтернативы в прессе; проанализировать участие периодики во внутрипартийном противостоянии, изучить практику ее использования в качестве инструмента фракционной борьбы; рассмотреть постановку в партийно-советской печати проблем функционирования властных структур и кадровой политики правящей партии, определить уровень их осмысления; показать бюрократическую природу утвердившейся в коммунистическом государстве периодической печати, ее роль и место в системе партийно-государственных органов; определить историческое значение российского опыта строительства системы периодической печати в условиях складывавшегося тоталитарного режима.

Теоретическое значение диссертации состоит в научном анализе объективных закономерностей эволюции советского политического режима и выяснении существовавших путей и форм ограничения свободы печати, вариантов ее превращения в послушное, эффективно управляемое средство проведения государственной политики.

Практическое значение исследования заключается в том, что в нем делается одна из первых попыток комплексного изучения конкретного российского исторического опыта регулирования отношений государства и периодической печати, что позволяет существенно уточнить ранее господствовавшие представления по данному вопросу. Исходя из этого, результаты исследования могут быть использованы в качестве исходного материала для дальнейшей разработки актуальных проблем истории советского общества, в частности, при подготовке обобщающих трудов, специальных работ по истории печати, в лекционных курсах, спецкурсах и т.д.

Учитывая политическую актуальность проблемы в современных условиях, полагаем, что предложенное исследование может представлять интерес для практических работников средств массовой информации, действующих политиков. Поскольку процесс утверждения свободной печати, подведения необходимой правовой основы под ее деятельность немыслим без учета опыта прошлого, в т.ч. и негативного, оно может быть полезным для законодателей.

Методологическую основу диссертации составили научные принципы объективности и историзма, основанные на признании вариативности исторического процесса, исходящие из приоритета фактов, документальных свидетельств, провозглашающие отказ от политической заданности, от любого рода догм и предубеждений. Безусловно отвергая методологическую зашоренность недавнего времени, было бы ошибкой последовать путем приспособления к новой политической конъюнктуре. Исходя из такой убежденности, нас не вдохновляют модные лозунги воинствующего антикоммунизма, способные закрепить известную практику ухода от серьезного анализа и теоретико-методологических проблем, и конкретных проблем истории советского периода. Их торжество в итоге лишь подтвердило бы широко распространившееся в последнее время скептическое отношение к сфере исторического знания.

Теоретическая основа исследования связана поэтому с анализом разного рода философских и политических работ. Подробный их обзор дается в первом разделе. Опора на них, позволила использовать в работе три группы методов: общенаучные, специально-исторические, методы смежных наук.

Комплексный подход к изучению поставленной научной проблемы обусловил необходимость применения структурно-системного метода, призванного соединить отдельные свидетельства, фрагменты знания в целостную картину, воссоздающую наиболее существенные черты отношений, существовавших в системе «власть-пресса». Логический метод позволил автору глубже понять объективное содержание изученных исторических событий, выявленных фактов, внутреннюю логику реконструируемых процессов, а также обнаружить наиболее существенные проблемы и тенденции в развитии отношений взаимодействующих сторон. Метод классификации использовался для проведения группировки выявленных периодических изданий, для упорядочения историографического анализа и т.д.

Одним из основных методов исследования естественно явился исторический метод, предполагающий изучение любого явления или события в динамике его исторического развития. Широко использовались описательный, сравнительно-хронологический, проблемно-хронологический методы, позволяющие рассматривать исторические явления не просто в их хронологической последовательности, но и в сопоставлении на более широком событийном поле. В данном отношении они прекрасно дополнялись методом исторических параллелей, примененным для установления сходства и различия явлений общественной жизни с дореволюционным периодом.

Из методов смежных наук использовался статистический метод, позволивший применить к анализу процессов 20-х годов широкий комплекс статистических материалов. Учитывая необходимость комплексного изучения достаточно большого массива правовых документов, определявших юридические основы функционирования системы периодической печати в условиях советского государства, несомненную ценность имел юридический метод. В свою очередь, привлечение материалов общетеоретического плана обусловило значимость социо-лого-политологического метода.

Апробация работы. Основное содержание и результаты исследования изложены в двух монографиях - «Власть и пресса в советской России: Проблема взаимоотношений и взаимовлияния в 20-е годы» (15,5п.л., М., «Прометей», 1998г.), «Кадровая политика РКП(б) и периодическая печать (1921-1925 гг.)» (8 п.л., Армавир, 1998г.), двух разделах в коллективных монографиях, научных статьях, обзорах, рецензиях, тезисах конференций, проходивших в Москве (1991, 1995, 1996), Перми (1994), Екатеринбурге (1996), Иваново (1996), Смоленске (1996), Ставрополе (1995, 1997), Армавире (1991, 1993, 1994, 1995, 1996), Ростове н/Д (1995), Ейске (1995) и др.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Турицын, Игорь Викторович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Взрывной характер, крайняя острота протекания модернизационных процессов в России превратили вопрос о власти, об очередных поворотах правительственного курса в наиболее сложную и значимую проблему новейшей истории страны. Проявляя уникальное непонимание действительных потребностей общества, а нередко и государства, вдохновляясь самыми абстрактными (порой совершенно утопическими) идеями, демонстрируя откровенное нежелание считаться с общественным мнением, правители и правящие группы провели страну через массу немыслимых для европейского сознания катаклизмов. Уникальная конфликтность не приблизила однако же многократно декларированного перехода к демократическому идеалу. Без осмысленного участия широких слоев российского общества, отдельного «маленького» человека достижение этой глобальной цели оказалось невозможным.

Неуважение к превращенному в объект манипулирования обществу, игнорирование общественного мнения напрямую отразились на условиях функционирования тех институтов, которые призваны обеспечивать и, соответственно, олицетворяют собой незыблемость демократических ценностей. К важнейшим из них следует отнести независимые средства массовой информации, в том числе и периодическую печать. Именно они, при наличии необходимых условий, гарантирующих свободу обсуждения актуальных проблем современности, способны обеспечить включенность общественного мнения в управление страной, снять возможные критические точки противостояния власти и оппозиции, помочь в определении приемлемого для большинства населения политического курса.

К великому несчастью для страны, абсолютная самодостаточность власти надолго превратила неуважение к печатному слову во вполне сложившуюся российскую общественно-политическую традицию. Она сохранилась, более того, упрочилась после прихода к власти большевистской партии, первоначально, как и все социалистические группы, выступавшей за безусловную свободу слова и печати. В предложенной работе показан процесс превращения прессы в придаток партийно-государственной машины. Придав периодике вид составной части аппарата, пусть даже довольно важной, привилегированной, большевики отчетливо продемонстрировали как в очередной раз сила власти оказалась в России выше силы общественного мнения. Тем самым, они сохранили условия, порождающие раскол между официальным и народным сознанием.

Фиксируя данный факт, мы полагаем необходимым избежать замкнутости в аксиоматическом пространстве упрощенных, лозунговых истин, сетований о погубленной свободной печати и ужасных большевиках, как ее гонителях, т.е. тех представлений, которые уже утвердились в работах части историков, сменив собою образ растлителя печати - империализма. Предпринимая попытку отойти от морально-этических сентенций к выяснению сути изучаемого явления, следует указать, что, на наш взгляд, большевики, в равной степени, не создали и не уничтожили «свободу печати». Те фрагменты истории России, которые демонстрируют наличие последней, по сути, не более чем продукт хаоса революционных лет. Большевики лишь сохранили известную российскую традицию.

Исходя из такого понимания проблемы, полагаем более плодотворным не общий разговор о свободах, не выяснение абсолютно неподходящего для строгого научного анализа вопроса о том, лучше оказалась новая ситуация в сфере печати или хуже. Главным представляется учет преемственности в развитии соответствующей отрасли и выявление новых черт, привнесенных в него на очередном этапе российской истории.

Говоря о преемственности, о параллелях в истории периодической печати, существовавшей в дореволюционной и советской России, выскажем убеждение в том, что помимо признанного отсутствия условий для свободного развития, наиболее примечательным здесь кажется то, что на позднем этапе газетам удалось интереснейшим образом аккумулировать традиции официальной и подпольной прессы. При этом советско-партийная периодика как бы соединила усилия различных печатных органов.

В качестве официальных, издания наполнялись большим количеством распоряжений центральных и местных органов власти, громили отдельных нерадивых функционеров, выносили им выговоры, ставили на красную и черную «доску» и т.д. Вряд ли эта практика существенно отличалась от прежних акций, например, от печатных «выговоров» губернаторов и т.п. В то же время, вслед за оппозиционной социалистической печатью дореволюционного периода, советекая пресса мощно подхватила тему мелких фабрично-заводских разоблачений, крестьянских ходатайств. Обрушившись на низовых чиновников города и деревни, в новом качестве она несказанно удивила осведомленного европейского читателя, ранее не сталкивавшегося со столь странным поведением официальной прессы.

Можно было бы и далее отыскивать отдельные интересные черты, свидетельствующие о моменте преемственности (кадры газетчиков, практика подписки, патернализм крупных чиновников и др.). Однако, более важно указать на то, что в данном случае преобладает все же асимметричность явлений. В основе массы принципиальных отличий дореволюционной и советской прессы лежит одна - наиболее существенная характеристика.

Возникновение нового порядка отношений власти и прессы в главном определялось тем, что вместо простого полицейского контроля и подавления (хотя они, в принципе, сохранялись) основным устоем политики в сфере печати стало ее неуклонное огосударствление, при котором газеты и журналы превращались либо в партийно-государственные издания, либо в издания полугосударственных «добровольных» организаций, полностью работавших под партийным контролем. При этом, соответственно, происходило вытеснение и запрещение всех некоммунистических, независимых от существующей власти изданий. Огосударствление периодики, ее фактическая интеграция в систему партийно-государственных органов, своеобразное зачисление журналистов в штат государственных чиновников по ведомству печати, радикально изменили и прессу, и ее отношения с коммунистическим государством.

Теоретически определяя связанные с этим перспективы развития периодической печати, укажем на открывшуюся возможность максимальной формализации процессов в сфере организации информационного обеспечения общества, что, кстати, опровергает имеющие место представления политологов, социологов и др. о достаточно ограниченных возможностях формализации сферы массовой коммуникации. Так, даже на стадии законодательного обеспечения деятельности газетно-журнального комплекса практически исчезла необходимость в четком определении ее статуса. Помимо декларативного конституционного требования свободы печати больше ничего не потребовалось. Как обычное аппаратное звено, пресса регламентировалась простыми подзаконными актами.

Вместе с тем, обращаясь непосредственно к практике, необходимо констатировать, что развитие политической линии в области периодической печати и, соответственно, ее отношений с властью проходило далеко не линейно. На разработку принципиальных основ политики, изменения тактического плана влияло множество причин самого различного порядка: особенности внутриполитической ситуации, активность работников печати, исход столкновений интересов различных заинтересованных ведомств, соотнесение позиций отдельных большевистских лидеров и т.д. В зависимости от их сочетания, на протяжении всего рассматриваемого периода осуществлялись постоянная корректировка, уточнение проводимого курса, смена избиравшихся приоритетов.

Уже переход от гражданской войны к гражданскому миру потребовал более внимательного отношения к периодической печати. Помимо тяжелейшего положения, сложившегося в области материально-технического обеспечения газетно-журнального комплекса и неразберихи в организации руководства отраслью, основная проблема, которая в полной мере обнаружила себя, на наш взгляд, состояла в необходимости разрешить глубокое внутреннее противоречие между потребностями в обеспечении эффективного партийно-государственного контроля за прессой и эффективной агитационно-пропагандистской работы.

Преодоление указанного противоречия стало центральной задачей всего рассматриваемого периода, сохранив свою актуальность и в последующем. Поначалу же потребовалось обеспечить элементарное регулирование огосударствленной отрасли, преодолев существующий хаос. В отличие от исследований, авторы которых традиционно рисовали главным образом достижения в развитии партийного руководства периодической печатью, изображая данный процесс как следствие реализации продуманной системы мероприятий, считаем более соответствующими реальной действительности, особенно в начале 20-х годов, именно бессистемность предпринимавшихся шагов, поглощенность участников изучаемых процессов текущими практическими проблемами. Этот вывод подтверждает и первоначально относительно скромное участие партийных структур в регулировании прессы.

В целом, становление системы регулирования представляется не просто как движение от успеха к успеху, но как результат непростого и достаточно длительного противоборства различных звеньев растущего партийно-государственного аппарата, пытавшихся отстаивать свои ведомственные приоритеты. В данном плане для нас абсолютно несомненно преобладание конфликтности, обеспечивавшей известный баланс личных и групповых интересов в рамках формировавшейся политической элиты.

Поначалу, партийные назначенцы в ведавших вопросами печати государственных учреждениях, повели острую, порой драматическую борьбу за главенство непосредственно между собою. При этом ими активно использовался тезис о необходимости усиления партийного руководства, понимавшегося, прежде всего, как упрочение их собственного организующего участия в общем-то чиновничьих структурах, в том числе, с помощью полудекоративного представительства в возглавляемых ими коллегиях представителей ЦК РКП(б), создания различного рода временных комиссий и других мер, обеспечивавших использование в собственных интересах авторитета высших партийных инстанций. Отмеченная межведомственная борьба в полной мере соответствовала традициям и законам функционирования бюрократических механизмов и, безусловно, вдохновляла массу чиновников в центре и на местах.

Объективно такая ситуация не способствовала преодолению кризиса печати и не могла удовлетворить политическое руководство страны. Не устраивала она и работников печати, стремившихся получить одного влиятельного патрона, и уж во всяком случае не желавших переходить под контроль какого-нибудь малоавторитетного государственного учреждения наподобие Наркомпроса. Понимание сути проблемы не ведет однако к ее автоматическому или даже скорому разрешению. На наш взгляд, реальное изменение порядка регулирования периодической печати, определенное упорядочение ее отношений с властями было осуществлено лишь в критической для большевиков ситуации, порожденной развитием так называемой малой гражданской войны. Именно угроза потери всех завоеваний заставила пойти на перемену политического курса, среди прочего повлиявшую и на политику в сфере печати.

Отметим однако, что консерватизм большевиков в данной области оказался значительно более устойчивым. Не случайно переход к нэпу начался здесь намного позже. Этот факт заставляет еще раз подчеркнуть особое значение нарастания гражданского противостояния в обществе для реформирования печати. Обусловленная его влиянием актуализация потребности в совершенствовании агитационно-пропагандистской работы предопределила более активное вмешательство партийных органов в руководство прессой. Дополненная логикой саморазвития бюрократического партийного механизма, она привела к возникновению специальных партийных органов, призванных осуществлять регулирование системы периодической печати, обеспечила неуклонный рост их значения.

Попытка противостоять партийной экспансии, предпринятая специальными государственными ведомствами (Главполитпросвет, РОСТА), занимавшимися агитационно-пропагандистской работой и встревоженными перспективой реального установления партийного руководства, несколько замедлила ее развитие, однако не увенчалась успехом. Напористо отвоевывая бюрократическое пространство, партийные структуры подчинили себе решение практически всех важных вопросов (инструктирование, контроль, кадровая политика, финансовые вопросы и т.д.). Чем же было обусловлено окончательное закрепление позиций партийных органов? Почему так возросло значение вопросов печати, непосредственно отразившись в священной для большевиков сфере оргпартработы? Для нас представляется несомненным, что решающее значение в этом сыграла внутрипартийная дискуссия 20-х годов, остро поставившая в прессе проблему власти.

После неудачной пробы постановки принципиальных вопросов об организации новых управленческих структур, о «верхах» и «низах» в партии, предпринятой в ходе дискуссии рубежа 1920-21 гг., высшим политическим руководством в отношении периодической печати были сделаны вполне определенные выводы. Фактически ее лишили действительной возможности обсуждения соответствующей проблематики. Беззубые предсъездовские дискуссии, крайне болезненное отношение к критике в прессе проводимых властями мероприятий, отдельных чиновников и другие подобные черты реально свели разработку в периодике проблем партийного и государственного строительства лишь к обеспечению, агитационному сопровождению текущих организационно-партийных мероприятий.

Незначительно изменило ситуацию и появление, в связи с переходом к нэпу, некоммунистической альтернативной печати. Изначально ограниченная рамками журнальной периодики, при первых же попытках помещения сколько-нибудь оппозиционных публикаций, она подверглась жесткому прессингу. Цензурные гонения, запрет наиболее самостоятельных изданий, высылка активных публицистов в 1922г., иные разноплановые изощренные мероприятия, осуществлявшиеся большевистскими парткомами и политической полицией, не только лишили ее возможности нормальной деятельности. Фактически, вся оппозиционная политическая, а также критически настроенная пресса с ярко выраженным общественно-политическим содержанием (равно как и подпольная), стали жертвами малой гражданской войны, прекратив свое существование.

Однако оговоримся, что, как таковая, альтернативная печать продолжала существовать. Причем, на наш взгляд, ее значение состояло не только в обсуждении общественно-политической проблематики (хотя и это не было в полной мере устранено). По уровню критичности, после акций 1922г., она, в основном, уступала даже официальной печати и старательно подчеркивала свою аполитичность. Вряд ли можно определенно утверждать, что она (особенно в массе своей) глубже и точнее отражала реальные общественные процессы. Тем не менее, альтернативная печать была важна уже в силу своего специфического статуса, в силу отсутствия переполнявшей партийно-советскую периодику пропагандистской шелухи. В определенной степени, она явилась своеобразной отдушиной для людей, стремившихся сохранить свои интересы, свой духовный мир, свой уклад жизни.

Подводя некоторые итоги предпринятому обзору, следует признать, что только дискуссия рубежа 1923-24 гг., впервые после шока от «буржуазной» прессы 1922г., реально нарушила негласное табу на публичное печатное обсуждение интересующей нас проблематики. В данном случае, пресса, пусть и в искаженном виде, контрабандно, но затронула действительно важные струны в сознании как коммунистов, так и широких слоев населения страны. Усиление внимания к данной сфере, укрепление аппаратов контроля за нею стали естественным результатом дискуссии.

Вопрос, однако, состоит не только в изменении проблематики выходящих па вопросы власти публикаций советско-партийной периодики, хотя здесь и нужно отметить значительные сдвиги (расцвет кампаний разоблачительства, выдвижения на ответственную работу и др.). Главное - это наступление нового этапа в развитии партии и государства, этапа ожесточенной внутрипартийной борьбы. Именно это обстоятельство обусловило дальнейшее возрастание роли и значения прессы в политической жизни страны, что косвенно отразилось на изменении статуса соответствующего подразделения ЦК - подотдела (отдела) печати.

В целом, эпоха внутрипартийных дискуссий продемонстрировала огромную важность периодической печати как инструмента фракционной борьбы. Старая «ленинская» гвардия, считая себя совершенно исключительной группой и явно недооценивая растущие в партии новые активные силы, недооценила и потенциал обращенной к ним прессы. Между тем, выходя на широкие партийные круги, на формирующийся актив, ежедневно сообщая директивы, инструктируя и направляя, ориентируя в руководстве текущими кампаниями и т.д., периодика приобрела огромное влияние на становление партийной бюрократии - решающей силы на этапе фракционной борьбы.

В этой ситуации, несмотря на свое в целом зависимое, подчиненное положение в условиях большевистской диктатуры, периодическая печать заметно повысила рейтинг. В итоге, магия власти и магия слова как однопорядковые явления в сфере коммуникации, конструировали новую, во многом искусственную реальность. Вот почему люди, хорошо осведомленные, вполне адекватно воспринимавшие окружающую жизнь, представлявшие ее во всем богатстве, в единстве позитива и негатива, обращаясь к прессе, к печатному слову, решительно менялись. Вслед за партийными публицистами они начинали безжалостно трансформировать объективную реальность. И здесь важен даже не момент приспособления, перехода к привычному следованию доведенному сверху набору лозунгов и обязательных директив. Мы сталкиваемся именно с конструированием нового мира, новой реальности.

Позиции читателя, особенно принадлежащего к бюрократическим кругам, на наш взгляд, определялись стремлением к идеальной истине. Он не просто хотел знать последнюю директиву. Здесь совершенно очевидно стремление выяснить свою социально-политическую идентичность, желание установить, не оппортунист ли он. Последнее представляется особенно актуальным в контексте внутрипартийных дискуссий. В такой ситуации, следуя известной истине, если картина, создававшаяся прессой, не совпадала с реальностью, то тем хуже это было для последней.

Причастность к власти оставила след и на облике самой печати, ее работниках. Неизгладимый отпечаток властвования, своеобразный отблеск власти изменял и пишущую братию, и выходящие из-под их пера тексты. Именно здесь находятся корни известной агрессивности, неизменных требований «немедленно выявить», «строго наказать» виновных, привлечь к суду, выслать и т.д. Отсюда и постоянная директивная направленность, непременная дидактическая тональность публикаций. Обратившись к публицистическим материалам, мы увидим, что «командовать» стремятся не только профессиональные работники печати (редактор, журналист). Это стремление захватывает и широкий слой «добровольных помощников» - рабселькоров, стремящихся урвать свою толику власти и превращающих газету в своеобразную судебную инстанцию.

На определенном этапе, непосредственная причастность прессы к властным структурам начала превращать ее в довольно важную управленческую силу. По мере развития различного рода кампаний, особенно критической направленности, даже возникла своего рода перевернутая логика виновности - раз уж в газете написано, то так оно и есть, а потому следует непременно наказать разоблаченных. Соответственно этому, газеты начали измерять эффективность своей работы количеством изгнанных из партии, с должностей и т.д.

Своего пика отмеченная практика достигла в кампании самокритики. Укажем, что в данном случае грамотное использование критических выступлений периодической печати давало мощное орудие контроля за нелояльными подчиненными. Жертвой критики мог стать любой функционер и лишь его кураторам соответствующего уровня принадлежало право установить степень его виновности, а при необходимости и характер наказания. Так пресса была превращена не просто в средство повышения исполнительской дисциплины, но в эффективный инструмент подчинения региональных группировок политической элиты. Устранение нелояльных и враждебных центру групп и отдельных функционеров поддержка сторонников сделали периодику инструментом консолидации правящего слоя.

В отмеченном качестве важного инструмента оргпартработы пресса оказа лась явно недооцененной основной частью «ленинской гвардии». Введенный ] результате группового сговора ведущих лидеров большевиков, «мораторий» н; использование периодической печати для разрешения внутренних проблем ока зался величайшей иллюзией своего времени. Реально просуществовав край» недолго, он был с самого начала нарушен в ходе борьбы с JI. Троцким, а затег решительно отброшен сталинской группой. Попытка сохранить тем самым «коллективное руководство» партией позорно провалилась.

Верх во фракционной борьбе одержала та группировка, которая среди прочего сумела установить реальный контроль за прессой, превратив ее в инструмент этой борьбы. В этой связи интересно напомнить, что фактическим лидером победившей группы оказался единственный член высшего руководства, когда-то непосредственно участвовавший в создании подотдела печати Агитпропа ЦК РКП(б). В свою очередь, весьма примечательно, что, несмотря на поражение, коммунистическая оппозиция даже на краю своей гибели не сумела предложить ничего сколько-нибудь внятного в отношении свободного доступа в партийную периодику. Лишь немногочисленные группы безуспешно продолжали требовать традиционной свободы печати.

В итоге, победителем в фракционных баталиях оказался тот, кто отказался следовать партийной традиции и, используя периодическую печать, перешел к повседневному, систематическому воздействию и на массу коммунистов, и на иерархию функционеров. При этом, характер использования прессы мог быть различным и корректировался в зависимости от конкретной политической ситуации (соотношения сил, специфики конфликта, тактики противника и др.). В частности, если в столкновении с новой оппозицией или с объединенным блоком можно наблюдать сражение с «открытым забралом», то мощная атака, предпринятая в печати против правого уклона, основное время осуществлялась скрытно, без указания конкретных его представителей. Поэтому в момент драматической развязки выяснилось, что многие «правые» ранее активно боролись с тем уклоном, к которому, как оказалось, сами и принадлежали.

Разгромные «дискуссионные» кампании, а также грандиозная акция самокритики, на наш взгляд, явились пиком, вершиной триумфа партийной прессы, венцом ее творческой самостоятельности (конечно, в допустимых рамках). Проведение этих кампаний необычайно усилило ее позиции в большевистской иерархии. В 1926-1928гг. мы сталкиваемся с довольно многочисленными свидетельствами амбициозности периодической печати, почувствовавшей собственную значимость. Вместе с тем, как и следовало ожидать, их общим итогом стало неизбежное снижение статуса прессы, в большей мере вынужденно взявшей на себя выполнение отмеченных выше требований правящей партийной верхушки. Обнаружив потенциальные силы, периодика подготовила условия для бюрократического ограничения в отношении самой себя.

Печать оказалась все же чересчур могучей силой, чтобы сохранить ее прежний общебюрократический статус. Именно поэтому, на завершающем этапе фракционной борьбы в составе ЦК был ликвидирован особый отдел печати, превращенный в структурное подразделение АППО. Эта мера имела под собой, конечно, и причины иного свойства. Однако, в данном случае важно особо выделить именно общее понижение статуса отдела, что существенно ограничивало его компетенцию. Оказалось более выгодным курировать прессу в рамках агит-пропработы в целом, а также через блок подконтрольных АППО государственных органов, и не создавать самостоятельной структуры, могущей содействовать росту самооценки и корпоративной солидарности в и без того потенциально мощной системе.

Выскажем также предположение, что в какой-то степени прелюдией отмеченных изменений явилось частичное перераспределение властных функци, в пользу некоторых государственных ведомств ( Главлита, Комитета по делам печати и др.), связанное с передачей в их ведение ряда административно-хозяйственных вопросов и осуществленное в 1926-1928 гг. Конечно, оно объяснялось необходимостью разгрузки партийного аппарата от решения несвойственных его профилю задач и отнюдь не означало выхода указанных ведомств из-под контроля отдела, однако вряд ли в данном случае можно не заметить и общего изменения позиции руководства ЦК в отношении отдела печати.

Тактическая линия власти по отношению к периодической печати неизбежно отразилась и на перспективах обсуждения в ней проблем партийного и государственного строительства. По мере отработки бюрократических вертикалей, роста консолидации правящей элиты, повышения исполнительской дисциплины, укрепления личной преданности вождю, по мере совершенствования организационно-партийной работы роль прессы в данном плане должна была неизбежно понизиться, сведясь преимущественно к тиражированию пропагандистских штампов о самом лучшем в мире общественно-политическом строе и гениальных вождях. Кадровая проблематика должна была стать абсолютно закрытой.

Реально ею, в итоге, займутся исключительно специализированные структуры, а на долю периодической печати останутся краткие информационные сообщения о кадровых перемещениях «в связи с переходом на другую работу» и «по состоянию здоровья». Помимо этого, ей достанется, пожалуй, еще более позорное агитационное сопровождение отдельных показательных, дидактических процессов над погибшими в схватках за власть бюрократами, долженствующих подтвердить всемогущую справедливость очередного вождя и правящей группы.

Отмечая оформление нового статуса прессы, влиявшего на практику ее отношений с партийно-советским аппаратом, укажем на изменения в составе газетчиков, произошедшие к концу рассматриваемого периода. Активная подготовка новых, коммунистических кадров решительно изменила прежнюю ситуацию первой половины 20-х годов, когда власти были вынуждены ограничиваться преимущественно контролем за основными, ключевыми позициями в данной сфере. Назначая редакторов-«политкомиссаров», тогда приходилось мириться с не вполне удовлетворительным составом практических работников.

Последние представляли собой, с одной стороны, прежних «буржуазных» специалистов, а с другой, малограмотное пополнение из самых различных (преимущественно служилых слоев населения). Более того, приходилось фактически покупать их, обеспечивая относительно высокие жизненные стандарты. Приход нового поколения работников печати позволил, в принципе, отказаться от прежней системы отношений. Изменения в данном случае затронули как сферу материального обеспечения, так и порядок взаимодействия партийных структур с поступившими в их распоряжение журналистами-коммунистами.

Рассматривая итоги развития периодической печати в двадцатые годы, а также ее отношений с властными структурами советского политического режима, можно уверенно утверждать, что итогом постоянных усилий, направленных на развитие газетно-журнальной сети и совершенствования механизмов управления ею, явилось создание мощной, довольно эффективной системы воздействия на общественное сознание. Правящая элита получила в свое распоряжение послушное орудие, использованное для дальнейшего укрепления своей власти.

В свою очередь, пресса, превращенная в составную часть партийно-государственного аппарата и получившая в силу этого известную защищенность от бюрократического произвола, со всей неизбежностью утратила необходимые для полноценного существования элементы самостоятельности. Интегрированная в более общую систему, она потеряла возможность ее внешнего контроля. В значительной степени этому способствовала полная ликвидация альтернативной некоммунистической печати. Подчеркнем, что даже в таких условиях нельзя говорить о полной утрате периодикой возможностей влияния на отдельные, частные стороны жизнедеятельности партийно-государственного механизма.

Главным уроком развития отношений власти и прессы явился все же полный триумф бюрократии. Итогом свершившихся перемен стало возникновение предельно однородного информационного пространства. Однако, в последующем это не только дало определенный позитив для бюрократии, получившей возможности дальнейшего укрепления собственного всесилия, но и имело печальные последствия как для прессы, так и для подчинившей ее власти. Информационная стерильность не способствовала выработке необходимого для любой системы иммунитета, важных защитных механизмов, предохраняющих ее от идейной эрозии, гарантирующих подлинную устойчивость, лежащую в основе стабильности любого общества.

Подводя общий итог проведенному исследованию, отметим, что оно может представлять определенный интерес как для историков, так и для специалистов многих других отраслей научного знания (философов, политологов, юристов и др.). Конечно, в данном случае вряд ли можно говорить о непосредственном заимствовании опыта взаимоотношений власти и прессы. Однако знакомство с практикой 20-х годов будет несомненно способствовать более эффективному поиску оптимальных форм их взаимодействия на современном этапе. Думается, что в этой связи не будет преувеличением вывод о несомненной ценности углубленного знакомства с теми формами, методами, приемами работы, которые использовались как представителями аппаратов социального управления, так и журналистами.

Вместе с тем, предложенная работа естественно не исчерпывает поднятой научной проблемы. Более того, она открывает новые перспективы для исследователей. В плане изучения партийно-советской прессы представляются актуальными темы, связанные с выяснением механизмов функционирования отдела печати ЦК ВКП(б), порядка участия в регулировании периодики специальных государственных структур во второй половине 20-х гг., характера изменений в материальном положении газетчиков, судеб опальных руководителей и работников печати и др. Еще более серьезная работа предстоит исследователям альтернативной, некоммунистической периодики, а также богатого пласта прессы Русского Зарубежья.