Социально-экономическое развитие Северо-Восточного Приазовья в XIII-XV вв. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Качевский, Павел Сергеевич

• Качевский, Павел Сергеевич
• кандидат исторических наук
• 2008

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Качевский, Павел Сергеевич

Введение

Глава I. Экономическое и социальное устройство населения СевероВосточного Приазовья в период формирования Золотой Орды.

1.1. Характерикастояния общвенно-экономичих отношений в регионе1 накануне его прединения к Золотой Орде (конец ХП-первая треть XIII вв.)

1.2. Особенности общественно-экономического развития населения региона в рамках золотоордынского государства (вторая половина XIIIначало XIV вв.)

Глава II. Приазовский город XIII-XIV вв.: специфика становления и развития Азака.

2.1. Гороая инфрруктура Азака: предплки формирования и бенни развитияциально-экономичих отношений

2.2. Азак и его сельскохозяйственная округа в контексте хозяйственного и социального развития Золотой Орды

Глава III. Динамика кризисных тенденций общественно-экономической жизни Северо-Восточного Приазовья во второй половине XIV- XV вв.

3.1. Хозявенный упадок и проц друкции общвенных отношений в регионе во второй половине XIV- начале XV вв

3.2. Деформация регионального социума как часть исторического процесса рада Золотой Орды

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Социально-экономическое развитие Северо-Восточного Приазовья в XIII-XV вв.»

Актуальность исследования

В период XIII-XIV вв. Северо-Восточное Приазовье входило в состав Золотой Орды, которая являлась крупнейшим по экономическому и военно-политическому потенциалу государством на территории Восточной Европы в эпоху ' Средневековья. Северо-Восточное Приазовье в политико-административном и хозяйственном значении длительное время было одним из регионов, образовавших т.н. «внутреннюю периферию» золотоордынского государства. Общество данного региона развивалось в тесной экономической и социокультурной взаимосвязи с населением политико-административных j центров и пограничных районов Улуса Джучи.

Социально-экономические отношения, сложившиеся в Северо-Восточном Приазовье и на Нижнем Дону в эпоху политического господства ордынских ханов, являются важной составной и неотъемлемой частью истории ее народов, большинство из которых впоследствии вошли в состав Российского государства и общества. Поэтому история хозяйственного освоения данного региона и связанное с ним общественное развитие населения выступают непосредственной частицей истории России.

Изучение процесса хозяйственного, а также тесно связанного с ним общественного развития населения золотоордынского государства очень важно для понимания исторического прошлого народов, живущих и сегодня в южном регионе России. Следовательно, актуальность исследования процессов социально-экономического развития в государстве Джучидов на региональном уровне представляется на данный момент несомненной.

Содержание и конкретные формы существования общественно-экономических отношений, а также направления, перспективы и особенности их эволюции в пределах золотоордынского государства были неодинаковыми. Различные регионы Орды имели свою специфику становления хозяйственной жизни и сложившейся на ее основе общественной организации. Одним из наименее изученных в этом историческом аспекте регионов Орды является Северо-Восточное Приазовье.

Длительное время в российской историографии проблемы истории золотоордынского социума оставались значительно менее исследованными, чем вопросы истории Древней Руси, а также народов Закавказья и Средней Азии. Подобная ситуация в отечественной исторической науке сложилась в первой половине—середине XX века в силу различных причин. Одной из них, на наш взгляд, являлось стремление как дореволюционных, так и большинства советских историков к исследованию и пониманию прошлого преимущественно той части России, которая на излете Средневековья сумела стать ядром политической и общественной консолидации, этническим центром русского народа. Это, прежде всего, Великороссия и, отчасти, южнорусские и западнорусские земли. Вследствие господства данного умонастроения, к тому же в определенные периоды (например, послевоенного сталинизма) поощряемого властью, изучению и преподаванию истории золотоордынского общества уделялось гораздо меньше внимания как специалистами-медиевистами и археологами, так и в системе народного образования.

Те исторические исследования, которые в советское время все же были опубликованы, касались в большей мере военной и политической истории Орды в целом, а также ее взаимоотношений с древнерусскими княжествами. Проблемам экономической и социальной истории государства Джучидов уделялось мало внимания, тогда как процессы развития социально-экономических отношений в средневековой Руси, странах Закавказья и Средней Азии исследовались в 1950-1980-е гг. достаточно глубоко и всесторонне. Вплоть до 1980-1990-х гг. почти неизученными оставались экономические и общественные процессы во многих периферийных областях Золотой Орды, в том числе на Нижнем Дону и в Северо-Восточном Приазовье. Общественно-экономические отношения, процессы их становления и развития в регионах Орды весьма перспективны для изучения, поскольку только их глубокое научное исследование и осмысление позволит понять специфику социальной жизни населения тех частей современной России, которые в Новое время вошли в состав Московского государства и при этом надолго сохранили эту специфику. Сказанное в полной мере относится и к историческому прошлому Донского и Приазовского края.

Авторское стремление внести посильный вклад в разработку проблем истории России периода Средневековья, истории Дона золотоордынского времени имеет также и патриотический аспект. Наше исследование—это попытка ответить на вопросы о том, как жили люди на Нижнем Дону и в Приазовье под властью крупнейшей державы средневековой Европы— Золотой Орды, как развивалась их хозяйственная и общественная деятельность.

При этом мы исходим из понимания того, что история полиэтничного населения данного региона Орды является составной и неотъемлемой частью прошлого нашей Родины—России, поэтому изучение и знание региональной истории необходимо наравне с историей Московской Руси или. Великого княжества Литовского и Русского.

Утверждение в современном российском обществе гуманистических идеалов как цели и содержания социального и экономического развития страны тесно связано с оживлением интереса к глубокому анализу истории не только великорусских, но и других этнокультурных областей Российской Федерации, в том числе и тех, которые в прошлом длительное время находились в составе Золотой Орды. Кроме того, изучение истории этого государства невозможно без углубленного исследования истории его регионов, к числу которых относилось и Северо-Восточное Приазовье.

Систематическое научное изучение процессов социально-экономического развития населения данного региона в XIII-XV вв. необходимо для пополнения наших знаний о нем, а также для преодоления некоторых устоявшихся стереотипов и устаревших исторических мифов, касающихся золотоордынского общества в целом и его донской составляющей в частности.

Учитывая все изложенное выше, диссертационное исследование приобретает не только научно-теоретическое, но и практическое, прикладное значение.

Хронологические рамки исследования

Временные границы охватывают период формирования и развития золотоордынского общества в Северо-Восточном Приазовье (с 1240-х гг. до 1470-х гг.). Однако, в целях характеристики социально-экономических отношений, сложившихся в данном регионе накануне включения в состав Золотой Орды, нижняя хронологическая граница захватывает домонгольский (половецкий) исторический период в Приазовье (XII-первая треть XIII вв.). Объект исследования

В качестве объекта диссертационного исследования выступает общественная жизнь населения Северо-Восточного Приазовья и Нижнего Дона, вовлеченного в политическую систему Золотой Орды.

Предметом- исследования выступают процессы экономического- и социального развития, протекавшие в изучаемом регионе на различных этапах существования золотоордынского государства. Степень изученности проблемы

Со второй половины XIX века, когда в- российской науке обозначился интерес к изучению истории государств, созданных потомками Чингис-хана, было опубликовано достаточно много исследований, посвященных различным сторонам общественной жизни Золотой Орды. В этом историческом наследии нашли определенное отражение и проблемы социально-экономической истории отдельных регионов этого государства.

Мы.придерживаемся мнения, что в процессе развития научной мысли по проблематике социальной истории государства Джучидов, в том числе и его приазовско-нижнедонского.региона, можно выделить следующие этапы.

Первый этап, пришедшийся на вторую половину XIX-середину XX вв., может быть охарактеризован как начальная стадия процесса накопления и научно-теоретического анализа разнообразных (документальных и археологических) источников, а также попытками исследователей составить общую, целостную картину развития золотоордынского общества в контексте его военно-политической истории.

Данный этап в исследовании Золотой Орды и ее отдельных регионов связан с именами В.Г. Тизенгаузена, Х.И. Попова, М.М. Ковалевского, А.А. Миллера, а также Б.Я. Владимирцова, А.А. Ромаскевича, C.JL Волина, С.А. Вязигина, Б.В. Лунина, А.Ю. Якубовского, Л.П. Зяблина, Г.М. Валиахматова и других специалистов.

В трудах некоторых из них (например, Б.Д. Грекова и А.Ю. Якубовского, Г.М. Валиахматова) общественные и экономические отношения, сложившиеся в Орде, рассматривались через призму ее военной и политической истории, а также в тесной связи с историей соседних с Ордой государств и народностей (русских княжеств, монголов и др.). Значительное внимание уделялось этими исследователями изучению внешних и внутренних причин социально-политического распада Орды в XV столетии.1

Другие же, например В.Г. Тизенгаузен, А.А. Ромаскевич, С.Л. Волин, Ф.К. Брун, З.М. Буниятов, А.И. Малеин главное внимание уделяли переводу и систематизации сведений письменных источников по истории Золотой Орды в целом.2 Такие ученые как М.М. Ковалевский, Б.В. Лунин, С.А. Вязигин3 впервые привлекли археологические материалы по истории Приазовья золотоордынского времени.

Вышедшая в эти годы историческая литература привлекательна для современного исследователя прежде всего тем, что в ней вводились в научный оборот многие новые письменные и первые археологические источники, освещающие в том числе и развитие общественных, экономических процессов в Орде и ее регионах. Тем самым создавалась солидная источниковая база для будущих, более детальных исследований, монографических и диссертационных трудов, научных публикаций* последующего времени.

Второй историографический этап, начавшийся с 1950-х гг. и продолжавшийся до 1980-х гг., характеризовался относительно большим объемом опубликованных материалов археологических исследований, а также ростом количества вводимых в научный оборот документальных материалов, главным; образом, западноевропейского и древнерусского происхождения. Нумизматические исследования существенно дополнили и углубили прежние знания и представления о состоянии и развитии финансовой и торгово-ремесленной сфер экономики общества Орды, в том числе и в Северо-Восточном Приазовье.

На этом этапе можно выделить, работы Г.А. Федорова-Давыдова, ВШ. Егорова, Е.Ч. Скржинской, С.А. Плетневой, С.П. Карпова, А.Г. Еманова, A.F. Мухамадиева, М.Г. Сафаргалиева, Э.Д. Зиливинской, A.M. Чиперис, А.В. Гадло, Н.М. Фомичева, В.А. Числовой (Ларенок), Л.С. Илыокова, Л.М. Казаковой и других специалистов—медиевистов и археологов.4

Так,, в работах Г.А. Федорова-Давыдова и А.Г. Мухамадиева впервые был систематизирован и проанализирован накопленный нумизматический материал с целью попытки исследования, процессов социально-экономического развития населения в рамках политической системы Орды.5

B.Л. Егоров сосредоточил свое внимание на изучении исторической' географии Золотой Орды и ее регионов, в том числе и Приазовья.6 Развитие торговли; Золотой Орды с европейскими государствами через причерноморско-приазовский регион всесторонне изучалось в публикациях

C.П. Карпова, А.Г. Еманова, Р.В. Кация, Е.Ч. Скржинской, A.M. Чиперис и других авторов.7

Донские археологи Л:Л. Галкин, Н.М. Фомичев, В;А. Ларенок (Числова), Л.С. Ильюков, Л.М. Казакова и другие своими полевыми исследованиями городищ, селищ, могильников и кочевий ордынского времени в приазовском регионе внесли существенный вклад в развитие научных знаний и о представлений о хозяйственном и бытовом укладе местного населения.

Однако на развитии советской исторической науки данного историографического периода отрицательно сказывались господствовавшие идеологические установки, направленные на принижение и замалчивание общественной и научной значимости разнообразных исследований по истории Орды и ее регионов. Это было связано с доминированием в кругах советской политической и интеллектуальной элиты послевоенного времени представления об исключительно отрицательной исторической роли Орды в истории России, поэтому ордынское общество воспринималось как символ и олицетворение национального угнетения русского народа. Поэтому и история этого общества считалась «нежелательной» для серьезного и взвешенного научного изучения со стороны советских ученых. В целом настороженное и негативное отношение в советском обществе к истории Золотой Орды в 1950-1980-е гг. не способствовало планомерному и плодотворному процессу исследования даже столь «востребованной» социально-экономической проблематики применительно к регионам этого государства.

Третий этап, начавшийся в конце 1980-х гг. и продолжающийся до сегодняшнего дня, обозначился новым витком в развитии исторических знаний об Орде и отдельных ее регионах, прежде относительно слабо изученных. Данный этап отличается от предыдущих установившимся плюрализмом мнений по тем или иным аспектам истории ордынского общества и государства, а также ставшим гораздо более свободным доступом российских исследователей к зарубежным публикациям. Ученые стремятся всесторонне и разнопланово, без идеологических стереотипов и предрассудков подходить к изучению тех форм экономики и общественных отношений, которые сложились в различных областях Орды, с учетом их специфики.

Для исследования социально-экономической истории Приазовского региона Орды особенно значимы работы археологов И.В. Волкова, А.Н. Масловского, И.В. Белинского, Н.М. Фомичева, С.В. Рязанова, В.А. Ларенок (Числовой), A.JI. Бойко, П.А. Ларенка,9 а также лингвистов А.П. Григорьева и В.П. Григорьева,10 медиевистов С.П. Карпова, А.Г. Еманова, Е.П. Мыськова, А.Б. Малышева11 и других ученых.

Поскольку степень изученности проблемы традиционно принято устанавливать с помощью анализа содержания опубликованной литературы, то, учитывая относительно ограниченное количество исследований по истории конкретных регионов Золотой Орды, целесообразным представляется их систематизация по трем группам.

Первую группу составляют монографические и диссертационные исследования по общим проблемам социальной и экономической истории Золотой Орды и других государств, создававшихся в эпоху Средневековья преимущественно кочевыми народами Евразии.

Процессы генезиса и специфики общественно-экономического строя у позднесредневековых кочевников Евразии исследовались в трудах Б.Я. Владимирцова, С.И. Руденко, Л.С. Васильева, Л.П. Лашук, И.Я. Златкина, А. И. Першиц, С.А. Плетневой, Г.А. Федорова-Давыдова и других отечественных авторов.12

Особенно подробно рассматриваются данными авторами хозяйственные системы и общественные отношения у кочевников евразийских степей, они изучаются в контексте их социокультурного обмена с оседло-земледельческими соседями, а также в тесной связи с изменениями природно-климатических условий среды обитания и внешнеполитической ситуации.

В частности, С.И. Руденко и С.А. Плетнева изучили процесс седентаризации восточноевропейских кочевников, протекавший под влиянием оседлых народов, в результате интенсивных экономических и социокультурных контактов между ними. При этом С.И. Руденко, опираясь на этнографические материалы, пришел к выводу о том, что седентаризация является исторически неизбежным и закономерным следствием интенсификации хозяйственных и социокультурных контактов между кочевниками Восточной Европы и оседлоземледельческим населением. С.А. Плетнева, развивая эту мысль, с помощью археологических источников попыталась раскрыть общественные и экономические причины перехода кочевников к оседлому образу жизни, наметить основные этапы данного процесса. В отличие от С.И. Руденко, она полагает, что седентаризация кочевников в степной полосе Восточной Европы под влиянием оседлых соседей имела место не только в Новое время, ной в домонгольский период отечественной истории.

Специфика социальной структуры, кочевников Евразии, усиливающаяся в процессе их перехода от родо-племенного общественного строя к государственности, является предметом рассмотрения в работах Г.Е. Маркова, С.Е. Толыбекова, С.П. Толстова.13 Особенно интересным и важным для понимания общественного механизма, обеспечившего сравнительно быстрый переход восточноевропейских номадов от родо-племенной организации к государственности, представляется вывод С.П. Толстова о сохранении значительных пережитков первобытнообщинного строя. В виде т.н. «патриархальной вуали» родовые связи прикрывали зарождавшиеся» у степняков отношения экономической эксплуатации и социальную стратификацию в эпоху Средневековья. Разрабатывая этот вывод С.П. Толстова, С.Е. Толыбеков пришел к утверждению о том, что процессы развития и углубления^ имущественного и социального неравенства протекали у тюркоязычных кочевников юго-востока Европы, и Средней Азии замедленными темпами именно вследствие сохранения общественного значения родо-племенных отношений. В противовес этому подходу, Г.Е. Марков на обширном этнографическом и историческом материале доказывал, что, по мере вовлечения кочевников в военные действия против оседлых соседей, происходит развитие имущественного расслоения и общественной стратификации. Поэтому родо-племенные отношения и обозначающая их социально-политическая терминология в эпоху монгольских завоеваний служили лишь маскировкой нового общественно-экономического и политического устройства кочевников в рамках созданных Чингисидами государственных образований.

Интересными и содержательными, на наш взгляд, являются и труды Г.А. Федорова-Давыдова, посвященные анализу общественного строя Золотой Орды, а также проблематике экономического и социокультурного взаимодействия ее городов и степного населения.14 Исследователь пришел к выводу о специфическом характере общественного устройства населения ордынских административно-политических центров в Поволжье и соседних с ним областях, что было связано с процессом быстрого и преимущественно насильственного заселения новопостроенных золотоордынских городов1 в степной полосе Восточной Европы по инициативе центральной ханской администрации в середине- второй половине XIII века. Общественный строй Орды, его эволюция, рассматривались Г.А. Федоровым-Давыдовым в тесной взаимосвязи с экономическим и политическим развитием средневековой Европы и Востока. Поэтому особую значимость представляет разработанное-им положение о наличии прямой причинно-следственной связи между процессом постепенного сокращения объемов международной транзитной торговли по евроазиатским торговым путям через территорию Орды и началом экономического упадка ее городских центров. Особое внимание Г.А. Федоров-Давыдов уделял изучению состояния финансовой системы и товарно-денежных отношений в Золотой Орде, на основании нумизматического материала выделив пять этапов их развития на протяжении второй половины XIII-начала XV вв.

15

Ю.Е. Варваровский в своем диссертационном исследовании сосредоточил внимание на проблеме влияния внутриполитических процессов, имевших место в 1360-1370-х гг., на развитие социальных отношений и экономики Орды. Он отмечает,' что политическая нестабильность и междоусобицы в данный период стали катализатором кризисных экономических тенденций, зародившихся еще в середине XIV века. Изучая проблему взаимозависимости политических и социально-экономических отношений в Орде периода «великой замятии», он пришел к выводу о наличии действенной обратной связи между кризисными явлениями в политической и хозяйственной жизни ордынского общества. Данный вывод, на наш взгляд, во многом расходится с точкой зрения Г.А. Федорова-Давыдова о наличии преимущественно прямой детерминативной причинно-следственной связи между хозяйственным спадом и социально-политическим кризисом в Орде и ее регионах во второй половине XIV столетия.

Е.П. Мыськов рассмотрел один из наиболее важных периодов в истории ордынского общества (конец XIII-начало XIV вв.) в его политическом аспекте.16 Анализируя внутри- и внешнеполитическую ситуацию в Орде в период ее культурной исламизации и экономического расцвета, он пришел к выводам о прямой обусловленности темпов экономического роста социальной политикой и дипломатией ордынских ханов. По мнению этого исследователя, политическая дезинтеграция Золотой Орды в конце XIII века была преодолена благодаря гибкой и эффективной политике хана Тохты, которая заложила основу хозяйственного подъема и внутриполитической консолидации страны уже при его наследнике Узбек-хане. Основными направлениями внутриполитической линии правительства Тохты Е.П. Мыськов считает административное переустройство государства, сохранение религиозной веротерпимости внутри страны, быстрое военное подавление регионального и племенного сепаратизма на окраинах, проведение первой в истории Орды денежной реформы, упорядочившей государственные финансы и возвращение к градостроительной деятельности, начатой еще первыми ханами—Батыем и Сартаком.

А.Б. Малышевым подробно изучались социокультурные процессы, i связанные с распространением различных конфессиональных вариантов христианства (католичества, православия, армяно-католичества) в Орде.17 Различные христианские общественно-политические структуры, сосуществовавшие в Орде, исследуются им как. составной элемент, органическая часть этнически и культурно пестрого ордынского общества. Особое внимание в его работе отводится изучению общественной роли и положения- католической и. православной церквей в Северном Причерноморье и Поволжье: На обширном документальном материале А.Б. Малышев обосновал концепцию о значительной политической' и культурной: роли христианства в истории Золотой Орды. Особую ценность для изучения социальной истории Северо-Восточного Приазовья имеет вывод о наличии в регионе, наряду с мусульманским населением и духовенством, греко-православной!, русско-православнощ армяно-григорианской и римско-католической христианских церквей и их паствы, в XIV-XV вв. Однако исследователь, опирался главным образом на документальные источники и практически не привлекал археологические материалы по проблематике.

Проблема социально-экономического? взаимодействия кочевых и оседлых народов в рамках; возникающих; крупных раннеполитических объединений была поставлена в работах известного советского специалиста по истории

1 Я первобытного общества А.И. Першиц. Основной формой экономической, эксплуатации, возникающей со стороны кочевников по отношению к оседлому населению «кочевых» государств, он■ признает данничество, при: этом, обосновывая;слабое развитие рабовладельческих отношений как. внутри социальной среды номадов, так и в< отношении оседлого^ населения- степей: Не отрицая важности даннических отношений, установившихся в Приазовье между оседлым населением и кочевниками в эпоху Золотой Орды. и даже раньше, следует все же заметить, что принижение экономического>значения^ рабства для данного региона в XIII и, особенно, в XV веке неправомерно: Письменные источники согласованно свидетельствуют о развитии; на Нижнем Дону работорговли в международном масштабе. Известно также и о наличии общественной практики самопродажи в рабство в периоды голода и хозяйственного разорения. В связи с этим точка зрения А.И. Першиц о роли данничества и рабства в общественной жизни кочевого и взаимодействующего с ним оседлого населения применительно к СевероВосточному Приазовью ордынского времени нуждается в существенной корректировке.

В своем монографическом труде Ю.В. Павленко осветил проблему генезиса и направления развития общественно-экономических отношений у кочевых народов в целом.19 Он обосновал концепцию, согласно которой самостоятельное, то есть без тесной экономической и социальной связи с оседлыми обществами, зарождение государственности у кочевников Евразии и Африки невозможно. Выводы, к которым пришел Ю.В. Павленко, весьма важны для понимания обусловленности процессов развития социально-экономических связей и отношений в Орде тесным сосуществованием на региональном уровне кочевников и оседлого городского и сельского населения. В частности, исследователь придерживается мнения о том, что возникновение раннегородских центров в государствах, создаваемых кочевниками, тесно связано с процессом социального и культурного заимствования и усвоения тех градостроительных традиций, которые сформировались у насильственно включенного в эти государства оседлого населения.

Анализ публикаций, отнесенных нами к первой группе, свидетельствует о том, что их авторы признают важную роль процессов общественно-экономического развития в исторических судьбах средневековых «кочевых» государств, в том числе и Золотой Орды. Однако при этом можно отметить, что заявленная в данной диссертации проблема освещена в исследованиях первой группы достаточно фрагментарно. Основное внимание авторы исследований уделяют изучению общих закономерностей формирования и развития экономики, социальных отношений в средневековых «кочевых» государствах. Региональная специфика социально-экономического развития

Орды практически нигде не исследуется и не учитывается в трудах, условно отнесенных к данной группе.

Вторая группа историографической литературы объединяет публикации, посвященные не только общим проблемам развития кочевников и оседлого населения евразийских степей, но и социально-экономической истории как Орды в целом, так и отдельных регионов.

Некоторые аспекты общественно-экономических отношений, сложившихся в Приазовье, нашли отражение в обобщающих работах по исторической географии Улуса Джучи и его крупных областей. Так, B.JI. Егоров, изучая историческую географию Орды в XIII-XIV вв., определенное место отводит анализу сведений различного рода источников о топографии населенных пунктов в приазовско-нижнедонском регионе,20 что важно для исследования местной хозяйственной системы. Однако сделанное им заключение о том, что количество сельских населенных пунктов в данной области Золотой Орды в XIV веке было сравнительно невелико, построено только на основании изучения средневековых картографических сведений и нарративных письменных памятников. Археологический материал почти не привлекается B.JI. Егоровым в процессе изучения исторической географии и -топографии приазовского региона Золотой Орды. Для понимания закономерностей процесса градообразования и урбанизации в данном регионе также представляют ценность концептуальные выводы, содержащиеся в его диссертационном труде.21 Но, в то же время, некоторые их этих выводов пока не находят подтверждения археологическими данными. В частности, утверждение о сильном «восточном» (т.е. среднеазиатском или кавказском) влиянии на городскую планировку и жилую архитектуру урбанистических центров Ак-Орды материалами многолетних раскопок приазовского города XIV века (Азака) до сих пор не может быть обосновано.

Изучение истории торговли и ремесленного производства рассматриваемого региона осуществлялось в работах Е.Ч. Скржинской, A.M.

Чиперис, Н.П. Соколова, А.Г. Еманова, С.П. Карпова, И.В. Волкова, П.А. Ларенка и других авторов. На основании совокупности проанализированных картографических материалов и других письменных источников западноевропейского происхождения, а также археологических данных, эти специалисты осветили вопросы, связанные с организацией и характером внешней и внутренней региональной торговли, с формированием социально-экономической инфраструктуры вокруг городского центра Азак (Азов) и ролью в этом процессе иностранного купечества. Поэтому развитие местного социума изучается этими авторами в связи с историей итальянской торговой колонизации Причерноморья. Однако при этом недостаточно освещается общественное взаимодействие итальянского купечества Венеции и Генуи с местным населением, проблема степени влияния итальянской средневековой колонизации на социально-экономическое развитие СевероВосточного Приазовья остается открытой.

Сказывается и разная степень знакомства авторов с источниковой базой, в частности, Б.Ч. Скржинская - в своем исследовании, посвященном истории итальянской торговой фактории Тана; оперирует преимущественно материалами, почерпнутыми из письменных источников, практически не привлекая археологические данные. Сказанное относится и к отмеченным работам Н.П. Соколова, А.Г. Еманова и С.П. Карпова, где много внимания отводится рассмотрению торгового и политического соперничества Венеции и Генуи между собой'и с другими иностранными купцами за экономическое преобладание в Приазовье. В.результате такого подхода С.П. Карпов и А.Г. Еманов пришли к небесспорному выводу о том, что итальянская торговая колонизация являлась главным двигателем хозяйственного развития Причерноморья и Приазовья. Поэтому начавшийся с конца XIV века процесс ее постепенного свертывания отражает экономический и, следовательно, социально-политический кризис в регионе, обострение межэтнических и политических столкновений между населением Орды и западноевропейцами.

Вопросам социальной организации городского и кочевого сельского населения отдельных политико-административных единиц Орды (улусов) уделено значительное внимание М.Г. Сафаргалиевым и Г.А. Федоровым

УХ

Давыдовым, но при этом они не ставили перед собой цель специально изучить общественное устройство и социальную стратификацию населения ордынского города Азака и его сельской округи. Поэтому локальное своеобразие социально-экономических отношений в провинциях Орды (кроме районов Крыма, Средней Азии и Среднего Поволжья) практически не раскрывается в публикациях этих историков. Вместе с тем, несомненной заслугой этих специалистов является разработка проблемы организации и развития политико-административного устройства Орды и ее регионов, в том числе и Северо-Восточного Приазовья.

Заметный вклад в исследование общественных отношений в Приазовье и на Нижнем Дону был сделан также учеными-лингвистами А.П. Григорьевым и В.П. Григорьевым.24 Они ввели в научный оборот ряд ценных письменных документов, относящихся к истории интересующего нас региона в период 1330-1380-х гг. Для изучения таможенной государственной структуры и системы местной администрации Азака, а также для реконструкции языка официального делопроизводства, большое значение имеет выполненный А.П. Григорьевым и В.П. Григорьевым анализ ряда ценных документов:

Платежная ведомость ханши Тайдуллы», «Предписания Рамазану

Гайнутдину, даруге Азака», ярлыки Узбека, Джанибека и Бердибека 1 венецианскому купечеству Таны.

Таким образом, среди работ, причисленных нами ко второй группе, лишь I незначительное число публикаций напрямую посвящено социально-экономической истории Северо-Восточного Приазовья. Большинство авторов главное внимание уделяют историческим процессам, протекавшим либо в центральных областях Орды (Нижнее Поволжье), либо на ее пограничной периферии (Крым, Кавказ, Среднее Поволжье). Специфика становления и развития общественно-экономических отношений у населения т.н. I г , глубинки» или ближней периферии (относительно политического центра-Сарая) остается во многом нераскрытой и малоизученной.

К третьей группе историографической литературы мы относим исследования, главным образом, региональных ученых Дона, Кубани, Донбасса. Во многом их публикации основываются на археологических материалах, а также на нумизматических находках. Поэтому вопросы формирования городского и сельского ремесла, торговли и финансовых отношений в Северо-Восточном Приазовье изучаются более детально. Социально-экономическое взаимодействие степного кочевого этнического компонента с оседлым сельским и городским населением Азака также становится предметом исследования, равно как и торговые связи региона с другими периферийными и центральными областями Орды.

Проблема генезиса городского поселения Азака (Азова) является одной из центральных в работах азовских археологов А.Н. Масловского, И.В. Белинского.25 На основании анализа наиболее ранних керамических материалов из раскопок Азака эти исследователи делают определенные выводы о времени основания городского поселения Азак, полагая, что оно возникло в последней четверти XIII века. Вопросом о появлении Азака интересовался также М.М. Ковалевский,26 а с 1980-х гг. данную проблему и вопрос о происхождении названия этого средневекового города активно разрабатывает Н.М. Фомичев.27 Ему удалось на основании многолетних полевых археологических изысканий определить примерные границы золотоордынского Азака и итальянской фактории Тана. Впрочем, следует заметить, что по мере накопления нового археологического материала те научные представления о границах Азака, которые сложились в 1970-80-е гг. благодаря исследованиям Н.М. Фомичева и других азовских археологов, сейчас нуждаются в известной корректировке и уточнении.

В публикациях В.А. Ларенок большое внимание уделяется изучению

OR керамических комплексов Азака, в особенности поливной посуды."

ОО

Затрагивается В.А. Ларенок и проблематика торговых связей Азака-Таны , а также вопросы внешнеторговых контактов жителей сельских поселений Северо-Восточного Приазовья. Она' пришла к выводу о наличии широкого спектра внешнеторговых связей городского населения региона в XIV веке, охватывавших земли от юго-западной Европы до Центральной Азии и Дальнего Востока. Исследователь на основании анализа археологических источников- раскрывает некоторые аспекты- общественных процессов, в частности, миграционное движение различных групп населения в регионе.31 Изучая керамику и керамическое производство Азака, В.А. Ларенок обосновала точку зрения о наиболее заметном влиянии северокавказской и крымско-византийской ремесленных технологических и культурных традиций на становление местного гончарства. На этом основании она допускает миграцию ремесленного населения из Предкавказья на Нижний Дон во второй половине XIII века.

• Большое значение для. изучения вопросов, связанных с социальной организацией ремесленного производства1,, а также с проблемой общественного устройства и стратификации населения Азака имеют труды

32 33

А.Н. Масловского и В .И: Перевозчикова. Несмотря' на значительные концептуальные и методологические разногласия, эти авторы вплотную подошли к разработке проблемы общественной организации городских ремесленников-керамистов. А.Н. Масловский считает, что крупные гончарные мастерские для Азака были нехарактерны, поскольку производство керамики осуществлялось многочисленными небольшими-мастерскими, рассредоточенными- по городу. В.И1 Перевозчиков, всесторонне анализируя технологию гончарного- производства, пришел к выводу о наличии в Азаке по меньшей, мере двух различных технологических традиций в изготовлении посуды, причем эти традиции к концу XIV века, по мнению исследователя, начали смешиваться. К сожалению, приходится констатировать, что док сих' пор не исследовались столь же подробно процессы развития, других ремесленных производств Азака и его сельскохозяйственной округи, вопросы общественной организации ремесленников других профессий.

В диссертационном исследовании И.В. Волкова исследуется керамика и керамическое производство Азака XIV-XV вв., дается типологическая характеристика и хронологическая атрибуция различным видам импортной и местной керамики.34 Автором отмечается то обстоятельство, что локализация места производства многих видов гончарной продукции, имевшей хождение в Азаке, остается спорной, и, в- связи с этим, проблематика торговых отношений в регионе еще в полной мере не разработана.

Весьма интересны публикации G.B. Рязанова, посвященные истории развития металлургического- ремесла в Азаке. С помощью металлографического анализа им были выявлены региональные особенности технологии производства железных изделий, а также определены вероятные производственные центры, откуда новые технологические навыки и приемы т г обработки железа проникали к ремесленникам Азака. К сожалению, подобного рода исследования пока не проводились в отношении металлургических изделий, происходящих из оседлой аграрной периферии Азака, а также из подкурганных погребений кочевников Северо-Восточного Приазовья раннеордынского времени (до 1310-1320-х гг.).

Городская архитектура Азака и проблема ее взаимосвязи с социально-экономической и этнической дифференциацией городского населения в XIV веке изучалась А.Н. Масловским. Сделанные* им. выводы весьма ценны, однако они касаются, главным образом, населения, ордынского Азака, но не итальянской фактории Тана. Исследователь пришел к выводу о наличии нескольких типов жилых сооружений в приазовском городе, которые он соотносит с различными общественными слоями населения. Тем самым им ставится вопрос о необходимости изучения социальной, имущественной и этнической дифференциации среди горожан посредством привлечения накопленных за последние десятилетия археологических материалов.

Хозяйственное развитие оседлого сельского населения региона, причем не только ордынского времени, но и периода XI-XIII вв., исследовалось в 1960-е гг. А.В. Гадло,37 а, начиная- с 1970-80-х гг., новым поколением

ТО TQ российских археологов: И.В. Волковым, А.Н. Масловским, азовским краеведом и нумизматом Н.М. Фомичевым,40 П.А. Ларенком41 и другими специалистами. В их публикациях отмечается, что археологические материалы из раскопок сельских поселений XIII-XV вв. пока еще фрагментарны, поскольку полевые исследования носили, в большинстве случаев, эпизодический характер. Поэтому имеющиеся на сегодняшний день археологические данные, равно как и документальные сведения о развитии сельскохозяйственного производства и ремесла* в округе Азака и в приморской полосе Приазовья довольно неполные. Сложной остается и проблема компаративного анализа данных письменных и археологических источников о топографии и характере функционирования экономики поселений оседлого сельского населения, что подчеркивается П.А. Ларенком и И.В. Волковым.42Отчасти именно этим обусловлено появление у специалистов различных вариантов отождествления сведений письменных источников с археологическими данными при локализации большинства известных сельских населенных пунктов XIII-XIV вв. в Приазовье.

Общественные и экономические явления, имевшие место в среде кочевого населения региона в связи с монгольским завоеванием и последующим пребыванием в составе ордынского государства, на материалах из раскопок подкурганных погребений XIII-XIV вв. исследовались как столичными специалистами (С.А-. Плетневой, Г.А. Федоровым-Давыдовым),43 так и региональными учеными В.А. Ларенок и П.А. Ларенок,44 С.В. Гуркиным,45 и другими.46 Изучались процессы развития имущественной дифференциации и социальной стратификации среди приазовских кочевников, миграционные явления, товарообмен с оседлыми соседями, а также изменения социокультурных основ жизни номадов (религиозных представлений и форм искусства). Так, в противовес точке зрения С.А. Плетневой, С.В. Гуркин с помощью археологических материалов и данных письменных источников доказывал неправомерность утверждения о полной смене социальной верхушки (кочевой аристократии) у половцев по инициативе монгольских завоевателей. Он склонялся к мысли о том, что большинство представителей половецкой (кипчакской) родо-племенной знати постепенно были инкорпорированы в созданную монголами общественно-политическую систему и поэтому еще длительное время сохраняли свою этническую и культурную специфику в, Золотой Орде, в том числе и в Приазовье. Г.А. Федоров-Давыдов и П.А. Ларенок полевыми' исследованиями внесли свою- лепту в подтверждение информации письменных источников, о малочисленности собственно монгольского этнического компонента среди кочевого населения Дона и Приазовья. Вместе с тем, выявленные ими погребальные комплексы, второй половины XIII-начала XIV вв., отождествляемые с центральноазиатскими номадами, свидетельствуют, на наш взгляд, о более длительном сохранении в данном^ регионе пришлого кочевого- населения. То1 есть культурная> ассимиляция* монголов кипчаками» протекала не столь .быстро, как это может показаться на основании сведений средневековых мусульманских арабоязычных авторов.

В монографии Е.И. Дулимова и В.К. Цечоева социально-экономическое развитие населения приазовского региона рассматривается в контексте проблемы генезиса донского казачества и его преемственности по отношению к оседлому населению- золотоордынского и домонгольского периодов.47 Эти исследователи склонны отождествлять с древнерусскими* славянами большинство оседлых сельских жителей. Подобная точка зрения требует всестороннего обоснования, особенно учитывая- сохранение полиэтничности и гетерогенности приазовско-нижнедонского населения не только в ордынское временя, но и в домонгольский период. Отметим, что подобный теоретический и методологический подход проявляется и в

ДО публикациях В.Н. Королева.

В целом, анализ опубликованных работ свидетельствует о различной степени изученности конкретных аспектов проблематики развития общественно-экономических отношений в Северо-Восточном Приазовье в золотоордынскую эпоху.

Основное внимание исследователи уделяли внешнеэкономическим связям населения региона, а также изучению социального положения и торгово-финансового влияния иностранного купечества и монгольской i кочевой правящей верхушки.

Недостаточно разработанными вопросами остаются, на наш взгляд, специфика процесса градообразования в регионе, проблема социального устройства городского и сельского населения, а также кочевников степи. Организация внутреннего товарообмена и общественно-экономическая инфраструктура регионального рынка тоже исследовались не в полной мере. Малоизученными остаются и социальные, а также демографические и хозяйственные предпосылки и факторы политического кризиса на региональном уровне во второй половине XIV-XV вв.

В связи с тем, что на современном^ историографическом этапе нет обобщающего исследования по проблеме социально-экономического развития-населения Северо-Восточного Приазовья в ордынскую эпоху, нами предпринята попытка изучения заявленной темы. При этом мы осознаем, что у без-рассмотрения , процессов общественно-экономического развития очень сложно представить историческое прошлое народов Донского края, и Юга России в целом. Одновременно диссертантом двигало стремление внести свой посильный вклад в исследование региональной истории, в частности, истории регионов Золотой Орды. Цель исследования

Выявить содержание, основные характерные черты и специфические особенности процесса общественно-экономического развития населения

Северо-Восточного Приазовья в золотоордынскую эпоху. Целью работы является также попытка определить, в чем заключались общность и своеобразие пути эволюции экономических и общественных отношений в данном регионе по сравнению с другими областями Орды. Задачи исследования

1) дать характеристику общественно-экономическим отношениям, сложившимся в рассматриваемом регионе накануне его политической инкорпорации в состав золотоордынского государства (конец XII-лервая треть XIII вв.);

2) выявить местные особенности социально-экономического развития / региона в ранний период его пребывания в составе Золотой Орды в середине—второй половине;ХШ столетия; .

3) изучить процесс формирования золотоордынского городского» центра Азак (Тана) в аспекте проблемы эволюции экономических, и общественных отношений, в регионе, выявив локальную специфику развития приазовского города в конце XIII-XIV вв.;

4) Рассмотреть хозяйственное и социальное развитие сельского населения Северо-Восточного Приазовья во второй половине XIII- конце XIV вв., а также характер его взаимоотношений с городским населением Азака; 5) - определить причины, характер и последствия хозяйственного упадка и социальной деструкции в регионе во второй половине XIV» столетия;; 6) проследить развитие процесса деформации и разрушения экономических и общественных связей и отношений в среде городского/ и сельского населения региона в контексте политического распада Золотой Орды в XV веке; Научная новизна диссертации состоит в следующем:

1. Автором впервые предпринята попытка комплексного исследования проблемы генезиса и особенностей пути развития, общественно-экономических отношений в одном из важных провинциальных: регионов Золотой Орды.

2. В диссертационном- исследовании.: доказано, что седентаризация в Приазовье происходила на протяжении длительного исторического, времени, а урбанизация; оказалась гораздо более скоротечной и завершилась в начале XIV века образованием города Азака.

3. . Автором. делается5 принципиальный вывод о том, что градообразовательный аспект социальной политики правительства Золотой Орды в приазовском регионе осуществлялся преимущественно экономическими методами управления: поощрением, добровольной-миграции торгово-ремесленного населения; из других- областей государства, и из соседних- стран, а также созданием; благоприятной? внутриполитической обстановки для стабильного функционирования;хозяйственной< системы.

4. Выявлена специфика , организации различных,, отраслей ремесленного производства; (гончарства, металлургии, кожевенного дела и др.), заключавшаяся- в. сохранении доминирующей роли мелкотоварного; специализированного ремесла и территориальной дислокации керамических, кожевенных и прочих мастерских.

5. В ходе исследования определены, объективные: и субъективные предпосылки; изменений в региональной экономической- и социальной политике золотоордынского правительства, заключавшейся; в постепенном и последовательном переходе.от меркантилизма к протекционизму.

6. В диссертации обосновывается идея о том,, что достигнутый высокий уровень развития многоотраслевого- ремесла в Азаке стимулировал специализацию некоторых ремесел и аграрных: промыслов; в его • округе. Возникновение: при этом интенсивного- товарообмена: между сельскими поселениями и городским центром способствовало:- привлечению аграрного * населения, к участию; в международной торговле, которое происходило временами без;посреднической экономичёской:функции городского рынка.

7. В! исследовании: выявлены, объективные; и субъективные причины системного хозяйственного и общественно-политического кризиса; в< Приазовье во второй половине XIV-начале XV вв.

8. Диссертантом обоснована правомерность применения макроэкономической модели трехэтапного протекания- хозяйственного кризиса с целью характеристики результатов общественно-экономического развития региона в конце XIV-третьей четверти XV вв.

Методологическая основа диссертационного исследования строится на принципах объективности (при отборе источников, оценке историографии проблемы исследования, при рассмотрении вопросов темы) и историзма (изучение процессов и изменений в общественно-экономических отношениях во взаимосвязи явлений, а также установлении хронологических рамок и причинно-следственной зависимости).

В работе использовались методы: общенаучные (метод классификации и метод логического анализа), а также сравнительно-исторический, проблемно-хронологический, метод конкретного и сравнительного анализа.

Метод классификации применялся в процессе анализа историографии и источниковой базы по проблематике диссертации, а также в- ходе систематизации археологических сведений о топографии и хозяйственной структуре поселений кочевников и оседлого сельского населения изучаемого региона.

Логический анализ осуществлялся при установлении причинно-следственных (как детерминативных по своей природе, так и казуальных) связей между историческими событиями и явлениями.

Сравнительно-исторический метод привлекался в тех случаях, когда требовалось сопоставить тот или иной аспект процессов хозяйственного и социального развития населения приазовско-нижнедонского региона с синхронной ситуацией в других районах Орды.

Проблемно-хронологический метод задействован в разрешении круга вопросов, связанных с изучением^ организации и особенностей функционирования городского и сельского ремесленного производства и регионального товарообмена.

Методы конкретного и сравнительного анализа послужили инструментами для раскрытия проблем эволюции товарно-денежных отношений в городе Азаке и его аграрной округе, а также миграционных процессов в регионе.

Комплексное и в то же время корректное применение данных методов исторического исследования позволяет раскрыть содержание проблематики диссертации, достичь поставленных цели и задач.

Источниковая база Она состоит из опубликованных и неопубликованных источников различного происхождения и содержания, имеющих ценные данные по изучаемой проблеме. Весь объем источников можно условно разделить на две большие категории: письменные и археологические. Письменные источники включают в себя несколько групп:

В первую группу входят опубликованные в переводе на русский язык нарративные документы. Это сведения, сообщаемые средневековыми западноевропейскими авторами (путешественниками, дипломатами, миссионерами). К данным авторам относятся, прежде всего, итальянский монах Джиованни дель Плано Карпини (его труд «История монголов») и французский дворянин Гильом (Вильгельм) Рубрук (книга «Путешествие в восточные страны»).49 Также это немецкий путешественник Иоганн Шильтбергер,50 испанец Руи Гонзалес де Клавихо,51 а из средневековых со итальянских авторов можно назвать имена' Петрарки , и, в особенности, венецианского- купца Иосафата Барбаро, проживавшего на Нижнем Дону в 1430-1450-е гг.53

Весьма ценными являются сообщения восточных, арабских и персидских мусульманских средневековых авторов (аль Омари, аль Кашканди, Рашид-ад-Дина и других), переведенные на русский язык и систематизированные В.Г. Тизенгаузеном, а также-А.А. Ромаскевичем и С.JI. Волиным.54

К первой группе источников можно отнести и сведения из древнерусских текстов, в частности, опубликованного П.Н. Черменским «Хождения митрополита Пимена в Цареград»,55 а также записки турецкого путешественника XVII* века Эвлии Челеби.56

Вторая группа документальных источников представлена чингизидскими ханскими жалованными грамотами (ярлыками), предписаниями представителям местной администрации и частными письмами, касающимися* Азака, фактории Тана и Приазовского края в целом. Данная группа текстов (включающая в себя ярлыки ханов Узбека, Джанибека, Бердибека, письмо ханши Тайдуллы и некоторые другие документы) переведена с латиноязычных- средневековых копий из архива Венеции, проанализирована и опубликована российскими источниковедами, лингвистами А.П. Григорьевым- и В.П. Григорьевым.57 В этих документах имеется много интересной, достоверной и содержательной информации по социальной истории региона в* периоды экономического и общественно-политического расцвета и начала упадка Орды.

Третью группу письменных источников составляют выдержки из текстов дипломатических договоров, заключавшихся' в XIV столетии между Венецией и Генуей, а также архивных нотариальных актов (т.н. массариев) Генуэзского государства и постановлений венецианского правительства (Сената), касающихся экономической и социальной- политики в рассматриваемом нами регионе. Они приводятся в исследованиях С.П. со

Карпова и А.Г. Еманова. Сюда же мы относим и опубликованный И.П: Медведевым дипломатический договор 1352 года между Византийской империей и Генуэзской республикой.59

В пределах третьей группы особняком стоят источниковедческие публикации иностранных авторов Ф. Тирье (по истории венецианской колонизации в Причерноморье и Приазовье)60 и Н. Йорга (по истории т.н. «латинского Востока», то есть вообще всей западноевропейской средневековой колонизации в Средиземноморье).61 Отметим, что ранее данные работы уже привлекали внимание российских исследователей.62 Четвертая группа документов, включает средневековые картографические материалы по исторической, географии Приазовья и Нижнего Дона, недавно опубликованные И.В. Волковым. Наибольшую информативную ценность для изучения экономического и социального развития данного региона в XIV-XV вв. имеют итальянские морские лоции (портоланы) Пьерлуиджи»

Висконти,5 Санудо, а также карта братьев Пицциганй и карта Фра-Мауро из Каталонского атласа XV века.

Археологические источники представлены в нашем исследовании в следующих разновидностях, с учетом их происхождения и функционального назначения:

1) неопубликованные археологические отчеты о полевых исследованиях памятников золотоордынского, времени в регионе, хранящиеся в архивах археологических фондов краеведческих музеев Таганрога,-Азова, Ростова-на-Дону.64 . ,

2) опубликованные в . научной периодической печати сокращенные текстовые варианты археологических отчетов о раскопках и полевых разведках памятников золотоордынского времени.65

3) музейные описи находок из коллекций: археологических предметов . золотоордынского периода, не имеющих архивной отчетной текстовой

• документации: (находятся на хранении т Таганрогском' музее-заповеднике): Некоторые из таких коллекций-; недавно были опубликованы-.66

Таким образом, источниковая база исследования достаточно разноплановая, но, на наш взгляд, это обстоятельство позволяет рассмотреть заявленную проблему- с различных сторон: Практическая значимость исследования Глубокое, и всестороннее изучение, золотоордынского., периода: . в? отечественной; истории, к тому же малоизвестного современной российской-общественности Дона, необходимо для развития патриотического воспитания и чувства гражданского единства у народов многонационального Юга,России.

Материалы диссертации могут быть использованы при разработке нового спецкурса «Средневековая: история Юга России» для студентов исторических факультетов' вузов ЮФО, а также могут войти составной, частью в преподаваемые дисциплины профессиональной подготовки: краеведение и археологию.

Апробация исследования

Основное содержание диссертации отражено в восьми публикациях общим объемом 1,8 п.л. Отдельные положения работы докладывались автором на Международных и Межрегиональных конференциях, проходивших в Таганроге, Ростове-на-Дону, Новочеркасске, Карачаевске.

Структура работы

Она обусловлена логикой раскрытия цели и задач исследования и включает в себя введение, три главы по два параграфа в каждой, заключение, список использованных источников и литературы, а также список сокращений. t

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Качевский, Павел Сергеевич

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В результате проведенного диссертационного исследования мы пришли к следующим выводам.

Общественно-экономические отношения в регионе в начале XIII века строились на сосуществовании населения с оседлым и кочевым укладом быта. Кочевые формы хозяйства и быта развивались у различных этнополитических групп половцев-кипчаков, а оседло-земледельческое хозяйство и быт развивались преимущественно среди древнерусского населения, которое мы считаем потомками выходцев из донской Белой Вежи. При этом не исключается медленное естественное развитие процесса седентаризации, то есть оседания на землю относительно немногочисленных групп обедневшего половецкого населения Приазовья и Нижнего Дона под влиянием соседнего славяно-русского этнического компонента. Но все же основная масса кочевников-половцев сохраняла приверженность традиционным формам ведения скотоводства и организации быта, лишь в малой степени занимаясь выращиванием злаков (проса) и ремесленным производством (шорное дело, обработка камня и металлов, косторезный промысел).

Археологические данные, пусть и фрагментарные, все же позволяют говорить о постепенном развитии процесса натурального товарообмена между жителями оседлых поселений региона и кочевниками степи. Изделия местного ремесла, строящегося на древнерусских традициях, (черной и цветной металлургии, гончарства, возможно и стеклоделия) находили применение в хозяйстве и быте половецких кочевников.

Вполне вероятно, что после утраты городского центра Белая Вежа и свертывания военно-политического присутствия Древней Руси на Нижнем Дону в 1117 году оседлое сельское население смогло удержаться в регионе только при условии признания даннической зависимости от половецкой знати. Поэтому изделия древнерусского ремесла из приазовских и донских поселков могли попадать в кочевые стойбища кипчаков-половцев не только в результате мирного экономического обмена, но и как результат внеэкономической эксплуатации (в форме натуральной ренты (дани) в пользу политически господствующих кочевников). В обмен на это земледельцы и рыболовы Северо-Восточного Приазовья могли получать от половецкой знати возможность безопасно заниматься не только сельскохозяйственным производством, но и мелкой торговлей. В целом, подобная форма социального сосуществования оказывалась весьма жизнеспособной и по-своему взаимовыгодной и кочевникам и оседлому населению. Вероятно, что именно поэтому оборонительные сооружения не возводились ни на одном поселении в регионе в период между разорением Белой Вежи и монгольским вторжением, а многие из известных археологам древнерусских поселков не имеют признаков не только искусственных, но и естественных укреплений. Низкий уровень конфликтности, безусловно, способствовал стабилизации общественных отношений.

Накануне монгольского завоевания процесс урбанизации, в том числе градообразование, в Приазовье оставался неразвитым. Одной из причин этого могла являться слабая вовлеченность населения (и кочевнического и оседлого социума) в международную торговлю. Согласно археологическим данным, его торговые связи продолжали традиционно ориентироваться на Византийскую империю, которая, как и Древняя Русь, выступала главным потребителем местной экспортной продукции (рыбы, пушнины, шкур и кожи).

Взамен русские и византийские купцы поставляли в регион вино в амфорной таре, некоторые виды ювелирных изделий (например, древнерусские стеклянные браслеты) и парадную столовую керамику (к которой относится белоглиняная, т.н. «киевская» посуда и крымско-византийская поливная расписная керамика), а также предметы тяжелого вооружения (шлемы древнерусского типа, мечи, кольчуги, латы и пр.).

Интенсивность международной торговли при всем при этом оставалась в Приазовье невысокой. Одной из причин можно считать чрезмерное военно-политическое давление донских кочевников на древнерусские земли (при хане Кончаке), нарушавшее стабильность функционирования торговых путей (преимущественно меридиональной ориентировки по направлению «Русь-Половецкая степь-Византия). Однако более существенными причинами являлись политическая нестабильность на Руси и экономическое ослабление Византии.

В целом, отсутствие городского поселения как центра экономической интеграции и общественно-политической консолидации населения региона существенно влияло на процессы социального развития, замедляя седентаризацию кочевников, а также углубление имущественной дифференциации и общественной стратификации.

И все же можно утверждать, что общественно-экономические отношения к середине XIII века у кочевников Приазовья характеризуются как достигшие уровня распада остатков родо-племенного строя и формирования примитивной государственности (т.н. ранне-политических объединений). В свою очередь, у оседлого населения Приазовья-как типичные для других областей Руси, переживавших период раздробления и деформации ранне-политических государственных структур (в данном случае Тьмутараканского княжества вместе с входившей в него Беловежской землей).

В результате военного и политического подчинения половцев и древнерусского населения Приазовья монголами, характер экономического и социального развития региона заметно изменился.

Прежде всего, произошедшие в результате завоевания Половецкой степи миграционные процессы изменили и усложнили этнический и социальный состав кочевого населения. Среди половецкого большинства степняков появляются отдельные немногочисленные группы населения центральноазиатского происхождения, что прослеживается как по сведениям письменных источников, так и по археологическим данным на Нижнем Дону.

При этом хозяйственный уклад местных кочевников не изменился, зато началось взаимопроникновение элементов социальной культуры (например, в обиходе половцев распространяются парадные колчаны для стрел, изготовленные в центральноазиатских художественных и ремесленных традициях, а монгольское население начинает практиковать курганный обряд погребения, в более раннее время монголам несвойственный). Данное явление объективно способствовало не только этническому растворению монголов в половецком обществе к началу XIV века, но и усилению имущественного расслоения среди покоренных степняков, поскольку многие из них смогли разбогатеть на военной и государственной службе у монгольской аристократии Орды.

Можно полагать, что общественные связи, установившиеся между пришлыми и местными кочевниками, не предусматривали тотального истребления половецкой знати, как это постулировалось в советской историографии на основании сведений отдельных письменных источников. Археологические материалы из Северо-Восточного Приазовья позволяют говорить не об уничтожении родо-племенной аристократической верхушки половцев, а об ее постепенной и неуклонной инкорпорации в систему политических и общественных отношений, сложившихся в Золотой Орде. Имеются в виду находки половецких курганных святилищ ордынского времени с каменными и деревянными статуями, которые воздвигались по инициативе кочевой знати.

Другим важным новым явлением в социально-экономическом развитии региона становится возникновение и быстрое хозяйственное развитие городского центра Азак с последней трети XIII века. Азак стал центральным элементом формирующейся провинциальной экономики региона, тесно связанной торговыми и политическими узами не только с главными административными областями Орды, но и с ее дальней политической периферией (Крымом, Кавказом, Средней Азией, Северо-Восточной Русью). Процесс урбанизации в Приазовье, хотя и подчинялся общим для Орды закономерностям градообразования (отсутствие крепостных стен, основание городов в степи, где до того не было местной традиции градостроения и урбанистического бытового уклада), но в то же время изначально приобрел свою специфику.

На наш взгляд, Азак возник не столько в качестве военно-административного центра (столицы ордынского улуса), сколько путем превращения, трансформации одного или нескольких небольших сельских поселений древнерусского домонгольского периода в раннегородской торговый и ремесленный центр. То есть военно-административный путь постройки новых городов, который вполне реализовался благодаря социальной и экономической политике ханов в Нижнем Поволжье, отчасти на Урале и в Сибири, для Приазовья и Нижнего Дона не стал преобладающим и характерным.

При этом мы не отрицаем, что некоторые военно-политические методы, широко практиковавшиеся администрацией Орды при основании новых городов в Поволжье, использовались и для внеэкономической стимуляции развития города Азака на его раннем этапе. В частности, это принудительные миграции торгово-ремесленного населения из завоеванных стран и государств, организация рынков работорговли военнопленными из покоренных областей в новопостроенных городах. Возможно, что именно таким образом в Азаке оказались выходцы из северокавказских областей Алании и Черкесии во второй половине XIII века, а также армянская торгово-ремесленная колония из столичного города Сарая в первой половине XIV столетия, что прослеживается по археологическим данным.

Однако можно говорить и о реализации другого пути развития трудовых ресурсов в Азаке, а именно о добровольном характере переселения в город многих разнородных общественных групп. Решающую роль здесь стали играть экономические стимулы, социальное значение которых все больше начинает понимать ордынская администрация. Таким образом, в Азаке появляется новое население, гонимое не кнутом ханов, а привлекаемое развивающимися ремеслами и международной торговлей.

Уже для первой половины XIV века археологическими исследованиями прослежено проникновение в Азак на жительство донских кочевников (появляются наземные стационарные жилища юртообразной формы). Отмечается в источниках и переселение в новый приазовский город иностранных купцов из Италии, Византии и других стран Европы, а также Ближнего Востока. Согласно сведениям латиноязычных документов XIII-XIV вв., "начало итальянской торговой колонизации региона приходится уже на 1270-1280-е гг., а в 1332 году с разрешения хана. Узбека возникает фактория Тана как особое поселение венецианских коммерсантов в черте ордынского Азака. На основании имеющихся- археологических материалов можно предполагать появление в Азаке древнерусского населения, которое, вероятнее всего, переселялось из окрестных поселков в город в, поисках работы и пропитания, либо с торговыми целями.

Ускорению процесса привлечения экономически активного населения-способствовала и переориентация торговых путей в регионе. Прежняя-система ориентации торговых трасс, которую мы можем условно назвать «меридиональной», в эпоху Орды сменяется на «широтную», направленную по линии «Италия - Приазовье - Поволжье - Средняя Азия». Очевидно, что Азак становится крупным центром не только регионально-причерноморской, но и транзитной международной торговли по возрожденному «Великому Шелковому пути». Торговые маршруты соединили Приазовье с центральными и юго-восточными областями Орды, а также с Западной и Южной Европой.

Вследствие ускоренного развития ремесленного производства и торговли в приазовском обществе первостепенное значение для организации экономических отношений приобретает денежная система. Поэтому в Азаке с 1300-х гг. начинается чеканка монет и приазовский город превращается в один из важнейших финансовых центров Орды. Таковым он остается до 1395 года. Монеты азакского чекана широко распространились не только в пределах Орды, но и в соседних землях (особенно много их обнаружено в кладах древнерусского населения Рязанского княжества). Это свидетельствует о широких экономических возможностях азакского рынка и финансовой системы. Вместе с тем, в середине XIV века в Азаке, как и в других монетных центрах Орды, наметился кризис в развитии денежно-весовой системы.

Анализируя развитие ремесленного производства в Азаке, можно отметить высокую конкурентоспособность многих видов его продукции, причем не только на региональном рынке сбыта. Особенно динамично развивается гончарство (производство столовых кувшинов, мисок и чаш с подглазурной росписью), а также кузнечное дело, изготовление строительных материалов (керамической черепицы и кирпича-плинфы) и приготовление пищевых продуктов (пекарни, скотобойни). Имеющиеся в распоряжении исследователей археологические данные пока не позволяют с уверенностью, говорить о развитии в Азаке процесса укрупнения мастерских, превращения некоторых из них в большие мануфактурные производства с разделением труда, концентрацией ресурсов и цеховой структурой, как это имело место в Поволжском столичном регионе Орды. В Приазовье длительное время сохраняется преобладание мелких кустарных мастерских, которые не группируются в территориальные кварталы, в отличие от ремесленников центральных и восточных городов Орды. 1 Поэтому остается весьма дискуссионным вопрос о наличии элементов средневековой цеховой общественной организации ремесленников в Азаке. С одной стороны, факт наличия стандартизированных ремесленных изделий (особенно хорошо он прослежен в гончарном деле) говорит в пользу предположения о существовании корпорации-цеха ремесленников, хотя бы в данной профессии. Этот цех, возможно, и следил за соблюдением стандартов выпускаемой продукции, но одного этого факта еще недостаточно для обоснованного суждения по данной проблеме.

Исследовав организацию и характер развития внешней торговли через Азак, мы пришли к выводу о ее зависимости от политических взаимоотношений Сарая с Венецией и Генуей (основными внешнеэкономическими партнерами Орды в регионе), а таюке от перипетий конкурентной борьбы итальянских морских республик между собой за торговую гегемонию в Приазовье. В периоды обострения социально-политических конфликтов итальянских купцов с властями Азака, местным купечеством, а также между собой, происходило временное свертывание торговых операций, особенно дорогостоящими транзитными товарами (шелком, восточными специями, европейским сукном, вином и драгоценными металлами). Все эти явления, несомненно, тормозили нормальное функционирование экономики Азака, ослабляя и его финансовую систему (с середины XIV века начинается падение курса ордынских монет, применявшихся почти исключительно во внутреннем обмене, их вес также стал неустойчивым). Но, в то же время, благодаря временным закрытиям Азака-Таны для европейских коммерсантов, повышалась их заинтересованность в активизации торговли с сельскохозяйственной периферией приазовского города.

Хозяйственное развитие сельских поселений округи Азака в целом плохо освещено в документальных источниках и слабо исследовано археологическими раскопками. Известно, что через посредство городского рынка Азака оседлое население долины р. Кагальника и приморской полосы Таганрогского залива продавало зерно, скот, а таюке соленую и вяленую рыбу, древесину. Кочевники активно торговали живым скотом и кожевенной, скорняжной продукцией не только в Азаке, но и далеко за его пределами (так, быки и верблюды из Северо-Восточного Приазовья перегонялись еще в первой половине XV века в Персию целыми стадами). Начало развиваться и деревообрабатывающее ремесло, очевидно под влиянием роста продаж древесины (ошкуренного леса и досок) на средиземноморские рынки. Из Азака в сельскую местность в течение XIV столетия проникает гончарство (в частности, археологическими исследованиями выявлено провинциальное изготовление азакских столовых кувшинов).

Необходимо отметить, что, вплоть до 1395 года, несмотря на все попытки итальянского купечества захватить лидирующие общественные позиции в региональной хозяйственно жизни, ведущая роль в организации и регулировании социально-экономических отношений оставалась за ордынской провинциальной (улусной) кочевой знатью, а также за служилой бюрократией Сарая. При этом она опиралась не только на военную силу и аппарат государственной власти, но и на широкую общественную поддержку местного купечества и ремесленников, что особенно явно проявлялось в периоды обострения конфликтов Орды с Венецией и Генуей (например, во время событий 1342 года). В середине-второй половине XIV века отдельными ханами Орды (Джанибеком, Тохтамышем) в условиях начавшегося хозяйственного спада в регионе проводится экономическая и социальная политика протекционизма по отношению к местному торгово-ремесленному городскому населению. При этом прежняя политика меркантилизма, столь характерная в Северо-Восточном Приазовье во времена правления ханов Тохты и, особенно, Узбека, пересматривается, хотя и не в полной мере.

Кризисные явления и тенденции в экономическом и социальном развитии региона наметились во второй половине XIV века. Они имели те же причины, что и в других областях Орды. Спад международной торговли, расшатывание финансов, обострение социальных противоречий между кочевой улусной знатью и служилой городской бюрократией, а также между рядовыми кочевниками и городскими торговцами, возможно, и среди городских и сельских ремесленников. На наш взгляд, представляется возможным выделить три этапа развития кризисных и деструктивных явлений в хозяйственной и общественной жизни населения Приазовско-нижнедонского региона.

Первый (скрытый, латентный) этап кризиса пришелся на 1350-1395-е гг. Для него характерно постепенное нарастание процесса спада ремесленного производства, кризис транзитной торговли дорогостоящими товарами и относительное оживление регионального экономического обмена. Наметился и кризис денежно-весовой системы Азака. Прослеживаемая по фрагментарным данным письменных источников общественная активизация горожан Азака в период обострения ханских междоусобиц (выразившаяся, в частности, в организации городского ополчения) свидетельствует о начале процесса социальной дестабилизации. Административные преобразования, предпринимавшиеся в целях усиления политического и экономического могущества отдельными ханами Орды в регионе, косвенно говорят о том же.

Второй этап развития кризиса (1395-1410-е гг.) имел характер обвального хозяйственного спада, ускоренного вторжением войск Тамерлана деструкцией всей прежней системы экономических и общественных связей. Прогрессировала депопуляция местного населения, особенно после бурных и трагических военно-политических событий: военных погромов неукрепленного Азака в 1395 году, а затем в 1409 и 1411 гг. За короткое время прервались связи между городом и сельской периферией. После этого ведущая роль в общественно-экономических отношениях перешла к исламизированной кочевой знати степных владений (улусов), а в городском центре — также к купечеству Венеции и Генуи. Азак намного сократился в размерах, фактически сохранившееся население сосредоточилось в фактории Тана.

Третий этап кризиса (1420-1470-е гг.) характеризуется медленным угасанием экономической активности Таны, прекращением существования многих поселков в ее округе (сохранились только отдельные рыболовецкие станции—т.н. «пескьеры», например в Рогожкино в дельте Дона). Общественное влияние и значение католического итальянского населения

Таны возрастает, хотя оно по-прежнему не составляло численного большинства населения фактории. Характерным признаком разрушения всей прежней системы социальных связей становится рост работорговли, в том числе рабами из местного населения. В организации торговли людьми в Тане преимущество получила Венеция, потеснив конкурентов из Генуи к середине XV в. Причем если ранее ордынская знать была ограничена ханами в плане участия в торговле рабами ордынского происхождения, ибо это подрывало производительные силы государства и общества, то после распада Орды кочевая знать вновь активно перешла к работорговле.

Таким образом, на третьем этапе кризиса социально-экономическая система отношений в регионе совершенно деградировала, ее остатки были подчинены интересам итальянского купечества и кочевой улусной знати.

Вытеснение турками-османами итальянских колонистов из Приазовья в 1440-1470-е гг. и подчинение кочевой татарской и ногайской знати новым завоевателям уже не смогло оживить хозяйственную и общественную жизнь в регионе.

Таким образом, общественно-экономические отношения в СевероВосточном Приазовье подчинялись тем же основным закономерностям исторического развития, которые обусловили генезис, эволюцию и упадок Орды в целом. Но, вместе с тем, на становление и дальнейшую трансформацию этих отношений повлияла региональная специфика развития населения региона, наметившаяся еще с домонгольского времени.

Она проявилась, прежде всего, в таких явлениях местной общественной жизни как седентаризация, урбанизация, в длительной истории хозяйственного и социально-политического сосуществования различных этнических групп населения с неодинаковым укладом быта. К числу особенностей социально-экономического развития региона можно также отнести широкую вовлеченность не только городского, но и сельского населения в товарно-денежные отношения и развитие международной торговли через Приазовье по одному из ответвлений евразийского Великого

Шелкового пути. Во многом именно поэтому социальная и экономическая политика ордынского правительства в отношении Азака и его административно-хозяйственной периферии приобрела особенно важное значение для местного общества.

Таким образом, в значительной мере указанные особенности местного пути социально-экономического развития населения золотоордынского периода сказались на дальнейшей истории Дона.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Качевский, Павел Сергеевич, 2008 год

1. Белинский И.В., 1998. Отчет о спасательных раскопках по ул. Чехова-3 в зоне строительства многоквартирного жилого дома в г. Азове в 1997 году // Архив АКМ, КВФ-12372/1, 2.

2. Булатов Н.М., 1974А. Отчет об археологических раскопках на золотоордынском городище Азак (территория современного Азова) летом 1973 года // Архив АКМ, КВФ-10190/11, 12.

3. Каменецкий И.С., 1956. Полевые археологические исследования Таганрогского музея в 1954-1956 гг. (справка) // Текущий архив Таганрогского музея-заповедника. Фонд «Археологические памятники». On. 1, д. № 10.

4. Ларенок В.А., 1996. Отчет об охранных раскопках поселений Ломакин-V и Натальевка-I в 1995 году // Текущий архив Таганрогского музея-заповедника. Фонд «Археологические памятники». On. 1, д. №67.

5. Ларенок П.А. Отчет о работе Таганрогской археологической экспедиции у хутора Семенкин в 1990-1991 гг. // Текущий архив Таганрогского музея-заповедника. Фонд «Археологические памятники». On. 1, д. №61.

6. Ларенок П.А., 1994. Отчет о раскопках Семеновской крепости в 1992 году // Текущий архив Таганрогского музея-заповедника. Фонд «Археологические памятники». On. 1, д. №72.

7. Масловский А.Н., 2000А. Отчет о спасательных археологических раскопках в г. Азове в 1996 и 1999 гг. по ул. Московская, 38/40 (раскопы III, IV) и ул.

8. Привокзальная, 10А, а также археологических разведках в Азовском районе в 1993-1999 гг. // Архив АКМ, б/н.

9. Масловский А.Н., Белинский И.В., 2001. Отчет о спасательных археологических раскопках в г. Азове в 2000 г. по ул. Толстого-41 (раскоп-1). // Архив АКМ, б/н.

10. Перевозчиков В.И., 1988. Отчет о раскопках 1 Азовского археологического отряда в 1987 году // Архив АКМ, КВФ-11031/1, 2.

11. Рязанов С.В. 1988, 1989. Отчеты о раскопках Куричанского поселения в 19871988 и 1989 гг. // Текущий архив Таганрогского музея-заповедника. Фонд «Археологические памятники». On. 1, дд. №53-55, 58.

12. Цыбрий В.В., 1997. Отчет о раскопках Ново-Золотовского поселения в 1996 году // Текущий архив Таганрогского музея-заповедника. Фонд «Археологические. памятники». On. 1, д. №80.

13. Чалый В.В., 1984А. Отчет об археологических раскопках в городе Азове и дельте Дона в 1983 году // Архив АКМ, КВФ-10190/81, 82.1.. Письменные источники

14. Барбаро и Контарини о России. К истории итало-русских связей в XV в., 1971 / Вступ. статьи, подготовка текста, перевод и комментарии Б.Ч. Скржинской. Л., изд. «Наука».—276 с.

15. Григорьев А.П., Григорьев В.П., 1990. Ярлык Узбека венецианским купцам Азова: реконструкция содержания // ИИСАА. Л., вып. 13, С. 74-107.

16. Григорьев А.П., Григорьев В.П., 1992. Ярлык Джанибека венецианским купцам Азова от 1342 года: реконструкция содержания // ИИСАА. СПб., вып. 14, С. 3386.

17. Григорьев А.П., Григорьев В.П., 1995. Ярлык Джанибека венецианским купцам Азова от 1347 года: реконструкция содержания // ИИСАА. СПб., вып. 15, С. 3683.

18. Григорьев А.П., Григорьев В.П., 1995. Ярлык Бердибека венецианским купцам Азова: реконструкция содержания // ИИСАА. СПб., вып. 16, С. 24-66.

19. Иоганн Шильтбергер, 1984. Путешествие по Европе, Азии и Африке с 1394 по 1427 год (перевод Ф.К. Бруна) / Под ред. З.М. Буниятова.—Баку.—68 с.

20. Карпов С.П., 1991. Документы по истории фактории Тана во второй половине XIV в. // В сб.: Причерноморье в средние века. М.: изд. МГУ, С. 191-216.

21. Медведев И.П., 1974. Договор Византии и Генуи от 6 мая 1352 года // ВВ. М.-Л., т. 38.

22. ПСРЛ. Повесть временных лет, 1950. М.-Л., изд-во АН СССР, Ч. 1-2.

23. ПСРЛ. Ипатьевская летопись, 1962. М.: Изд-во «Восточная литература».

24. Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука: Джиованни дель Плано Карпини. История монголов. Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны, 1957. Перевод А.И. Малеина. М., изд.-во «Географическая литература»— 270 с.

25. Руи Гонзалес де Клавихо. Дневник путешествия в Самарканд ко двору Тимура (1403-1406 гг.), 1990. М.

26. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды / Составитель В.Г. Тизенгаузен. Т. I. Извлечение из сочинений арабских, 1884. СПб.—563 с.

27. Скржинская Е.Ч., 1949. Петрарка о генуэзцах на Леванте // ВВ. М.-Л., т. 2 (27), С. 248-249.

28. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II. Извлечения из персидских сочинений, 1941. Обработаны А.А. Ромаскевичем и С.Л. Волиным. М.-Л.—306 с.

29. Черменский П.Н., 1970. «Хождение» митрополита Пимена как источник по исторической географии Подонья // Известия АН СССР. Серия «География», 1970, №5, С. 95-99.

30. Тифлиси Абу-л-Фазл Хубайш ибн Ибрахим (Абу-л-Фазл Хубайш Тифлиси), 1976. Описание ремесел / Перевод с персидского, введение и комментарий Г.П. Михалевич. М.: изд-во «Наука»—253 с.

31. Эвлия Челеби, 1979. Книга путешествия. (Извлечения из сочинения турецкогопутешественника XVII века). Перевод и комментарии // Памятники литературынародов Востока. Переводы. М., изд. «Наука», выпуск 2. Земли Северного

32. Кавказа, Поволжья и Подонья.—-287 с.

33. Pegolotti Francesco Balducci, 1936. La Practica della mercatura. / Ed by Allan

34. Evans. Cambridge, Massachusetts, P. 21-24.1.I. Литература

35. Артамонов M.A., 1936. Очерки древнейшей истории хазар. Л.

36. Белинский И.В., Масловский А.Н., 1998. Типологическая характеристика материалов раскопок участка золотоордынского Азака (г. Азов, ул. Московская, 7) // ИАИАНД в 1995-1997 гг. Азов, вып. 15, С. 179-251.

37. Белинский И.В., Бойко А.Л., 1993. Работы I Азовского отряда в 1991 году // ИАИАНД в 1991 году. Азов, вып. 11, С. 6-8.

38. Богданова Н.М., 1991. Херсон в V-XV вв. Проблемы истории византийского города // В сб.: Причерноморье в средние века. Под ред. С.П. Карпова. М.

39. Бойко А.Л., 1991. Новые находки керамических импортов из раскопок средневекового Азака по материалам 1989-1990 гг. // Археология на новостройках Северного Кавказа (1986-1990 гг.). Грозный.

40. Бойко А.Л., 1990. Спасательные раскопки в Азове в 1989 году // ИАИАНД в 1989 году. Азов, вып. 9.

41. Бубенок В.О., 1995. Аланы, ясы и бродники в южнорусских степях в VIII-XIII вв. Киев, изд-во «Наукова думка»--198 с.

42. Булатов Н.М., 1974. Кобальт в керамике Золотой Орды // СА.-1974.-№4-С.135-141.

43. Валиахматов Г.М., 1947. Общественно-политический строй Золотой Орды / Диссертация.канд. ист. наук. М.11 .Варваровский Ю.Е., 1994. Распад Улуса Джучи в 60-70-е гг. XIV века / Диссертация.канд. ист. наук. Казань.

44. Васильев Л.С., 1982. Феномен «власти-собственности» // В сб.: «Типы общественных отношений на Востоке в средние века». М., С. 60-96.

45. Васильченко И.Н., 1974. Еще раз об особенностях феодализма у кочевых народов // Вестник истории, 1974.-№4.

46. Вернадский Г.В., 1997. Монголы и Русь. М.: изд-во «Леан».

47. Владимирцов Б.Я., 1934. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Л.

48. Волков И.В., Белинский И.В., 1987. Раскопки поселения Батай I // Итоги исследований Азово-Донецкой экспедиции в 1986 году. Азов.

49. Волков И.В., 1988. Атрибуция нескольких золотоордынских вещей из Азова // Итоги исследований Азово-Донецкой экспедиции в 1987 году: Тезисы' докладов к областному семинару. Азов, С. 9-11.

50. Волков И.В., 1989. Импортная амфорная тара золотоордынского города Азака // Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях Востока и Запада в XII-XVI вв. Под ред. Федорова-Давыдова Г.А. Ростов-на-Дону, С. 85100.

51. Волков И.В., 1998. Исследования Южнороссийской комплексной экспедиции в Приазовье в 1995-1997 гг. //ИАИАНД в 1995-1997 гг. Азов, вып. 15, С.48-53.

52. Волков И.В., 1992. Керамика Азова XIV-XVIII вв. (классификация и датировка) / Автореферат диссертации.канд. ист. наук. М.—19 с.

53. Волков И.В., 1993. О назначении керамических шаров с золотоордынских городищ // ИАИАНД в 1991 году. Азов, 1993, вып. 11, С. 145-155.

54. Волков И.В., 1992. О происхождении гончарства и распределении керамики в Золотой Орде // Вопросы этнической истории Волго-Донья. Материалы научной конференции. Пенза, С. 101-102.

55. Волков И.В., 1992. О происхождении и эволюции некоторых типов средневековых амфор // Донские древности. Азов, С. 147-150.

56. Волков И.В., 1989. Охранные раскопки мусульманского могильника Азака // ИАИАНД в 1988 году. Азов, вып. 8.

57. Волков И.В., 2005. Поливная керамика комплекса Кабарди (1240-1260 гг.) // В сб.: Поливная керамика Средиземноморья и Причерноморья X-XVIII вв. Т. 1. Под ред. С.Г. Бочарова, В.Л. Мыца. Киев, С. 110-121.

58. Волков И.В., 2000. Поселения Приазовья в XII-XIII вв. // Русь в XIII веке: континуитет или разрыв традиций?: Тезисы докладов научной конференции. М., С. 18-24.

59. Волков И.В., 2004. Историографические курьезы // ИАИАНД в 2002 году. Азов, вып. 19, С. 291-335.

60. Волков И.В., 1986. Спасательные раскопки в городе Азове в 1985 году // Итоги исследований Азово-Донецкой экспедиции в 1985 году. Азов.

61. Волков И.В., 1996. Топонимы итальянских портоланов XIII-XV вв. и реальный контекст // Античная цивилизация и варварский мир. Новочеркасск.

62. Вязигин С.А., 1940. Археологические раскопки и разведки у Азовского городского кладбища в 1939 году // Известия Ростовского областного музея краеведения. Ростов-на-Дону, вып. 2, С. 50-52.

63. Гадло А.В., 1964. Поселение X-XI вв. в дельте Дона // КСИА АН СССР, №99, С. 40-45.

64. Галкин Л.Л., 1972. Золотоордынские керамические мастерские г. Азака (Азова) //АО за 1971 год. М.: Наука, С. 168-169.

65. Галкин Л.Л., 1975. Керамические горны золотоордынского города Азака // СА, №1, С. 252-259.

66. Греков Б.Д., 1953. Киевская Русь. М.

67. Греков Б.Д., Якубовский А.Ю., 1950. Золотая Орда и ее падение. M.-JI.

68. Греков Б.Д., Якубовский А.Ю., 1998. Золотая Орда и ее падение. М.

69. Григорьев А.П., Григорьев В.П., 2002. Коллекция золотоордынских документов XIV века из Венеции. СПб.

70. Григорьев А.П., 1978. Монгольская дипломатика XIII-XV вв. (Чингизидские жалованные грамоты). JI.

71. Гудименко И.В., 1998. Итоги археологических исследований отряда «Дельта» экспедиции Азовского музея краеведения в г. Азове и Азовском районе в 19951996 гг. //ИАИАНД в 1995-1997 гг. Азов, вып. 15.

72. Гудименко И.В., Перевозчиков В.И., 1987. Спасательные археологические работы в зонах новостроек города Азова // Итоги исследований Азово-Донецкой экспедиции в 1986 году: Тезисы докладов к семинару. Азов, С. 1619.

73. Гудименко И.В., 1997. Спасательные археологические раскопки в Азове и Азовском районе // ИАИАНД в 1994 году. Азов, вып. 14, С.73-77. "

74. Гумилев JI.H., 1992. Древняя Русь и Великая Степь. М., изд-во «Мысль»—781 с.

75. Гумилев Л.Н., 2006. От Руси до России. М., изд-во «Владос».

76. Гугуев Ю.К., Гуркин С.В., 1992. Половецкое святилище середины XI-XIII вв. на правобережье Дона (опыт исследования семантики культового комплекса) // Донские древности. Азов, вып. 1, С. 114-143.

77. Гуркин С.В., 1993. Еще раз о святилищах половецкого времени // ИАИАНД в 1991 году. Азов, вып. 11, С. 138-144.

78. Гуркин С.В., 2000. Половцы евразийских степей (проблемы этнополитической истории VII-первая треть XII вв.) / Автореферат диссертации.канд. ист. наук. Ростов-на-Дону.

79. Гуркин С.В., 1990. Половецкий поминальный комплекс из Северо-Восточного Приазовья // ИАИАНД в 1989 году. Азов, вып. 9, С. 97-106.

80. Давидович Е.А., 1970. Материалы по метрологии средневековой Средней Азии. М.

81. Дмитриенко М.В., 1999. Христианское погребение домонгольского времени средневекового могильника Мартышкина Балка // ИАИАНД в 1998 году. Азов, вып. 16, С. 220-224.

82. Евглевский А.В., Потемкина Т.М., 1996. Кресала в позднекочевнических погребениях Северного Причерноморья // Донецкий археологический сборник. Донецк, вып. 6, С. 20-62.

83. Евглевский А.В., Потемкина Т.М., 1977. О некоторых видах гончарной керамики у восточноевропейских номадов развитого средневековья // Донецкий археологический сборник. Донецк, вып. 7, С. 47-76.

84. Егоров B.JL, 1973. Золотоордынский город (причины возникновения, историческая география, домостроительство) / Диссертация.канд. ист. наук. М.

85. Егоров B.JL, 1990. Золотая Орда: мифы и реальность. М., изд-во «Знание».

86. Егоров B.JL, 1980. Золотая Орда перед Куликовской битвой // Куликовская битва. М., С. 19.

87. Егоров B.JL, 1985. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. М.

88. Егоров B.JL, 1974. Развитие центробежных устремлений в Золотой Орде // Вестник истории.-1974.-№8, С. 36-50.

89. Еманов А.Г., 1986. Система торговых связей Кафы в XIII-XV вв. / Диссертация.канд. ист. наук. JI.

90. Еманов А.Г., 1991. Развитие торговых связей Кафы в XIII-XV вв. М.

91. Еманов А.Г., 1996. Образование городской коммуны Кафы, до середины XV века / Диссертация.доктора ист. наук. Тюмень.

92. Еманов А.Г., 1989. Развитие торговых связей Кафы в XIII-XV вв. // Северное Причерноморье во взаимоотношениях Востока и Запада в XII-XVI вв. Под ред. Федорова-Давыдова Г.А. Ростов-на-Дону.

93. Ефимов К.Ю., 1999. Золотоордынские погребения из могильника «Конь-колодезь» // ДА, №3-4, С. 93-108.

94. Ефименко П.П., Третьяков П.Н., 1948. Древнерусские поселения на Дону // МИА СССР, М.-Л., №8.

95. Жуков Е.М., 1980. Очерки методологии истории М.

96. Зевакин Е.С., Панченко Н.А., 1938. Очерки по истории генуэзских колоний на Западном Кавказе в XIII-XIV вв. // Исторические записки, т.З., Л.

97. Зиливинская Э.Д., 1991. Монументальное строительство в городах Золотой Орды / Диссертация.канд. ист. наук. М.

98. Зяблин Л.П., 1952. Археологические памятники кочевников X-XIV вв. Восточной Европы / Диссертация. .канд. ист. наук. М.

99. Златкин И.Я., 1982. Основные закономерности развития феодализма у кочевых скотоводческих народов // Типы общественных отношений на Востоке в средние века. М., С. 255-268.

100. Ильюков Л.С., Казакова Л.М., 1988. Курганы Миусского полуострова. Ростов-на-Дону, изд-во РГУ.

101. Jorga N. Notes et extraits pour server a l'histoire des Croisades au XV-e siecle. Revue de l'Orient Latin., 4-8, 1896-1900.

102. Карамзин H.M., 1989. История государства Российского. Кн.1.-Ростов-на-Дону.

103. Карпов С.П., 1990. Итальянские морские республики и Южное Причерноморье в XIII-XV вв.: проблемы торговли. М.

104. Карпов С.П., 1997. Когда и как возникла Тана? (О происхождении итальянской фактории на византийской окраине) // ВВ, т. 57 (82), С. 5-19.

105. Карпов С.П., 1982. Венецианская работорговля в Трапезунде (конец XIV-начало XV вв.) // ВО, С.191-207.

106. Карпов С.П., 1994. Путями средневековых мореходов. М.

107. Карпов С.П., 1991. Маршруты черноморской навигации венецианских галей «линии» в XIV-XV вв. // В сб.: Византия. Причерноморье. Славянский мир. М., С. 82-87.

108. Качевский П.С., 2003. Неизвестная археологическая коллекция из сборов Н.Д. Праслова // Научная мысль Кавказа. Приложение, Ростов-на-Дону, № 11, С. 90-94.

109. Качевский П.С., 2005. Новый археологический памятник «Богудония» на территории г. Таганрога // Рубикон. Ростов-на-Дону, № 37, С. 41-43.

110. Кация Р.В., 1985. Итальянские колонии на черноморском побережье Кавказа и их взаимоотношения с местным населением (конец XIII-XV вв.) / Диссертация.канд. ист. наук. М.

111. Кондратьев Н.Д., 1991. Основные проблемы экономической статики и динамики: предварительный эскиз. М.,~365 с.

112. Кононов А.И., 1978. Семантика цветообразования в тюркских языках // Тюркологический сборник, 1975 год. М., С. 171-186. :

113. Котельникова JI.A., 1987. Феодализм и город в Италии в VIII-XV вв. М.

114. Кирпичников А.Н., 1962. Шлем XII века из погребения кочевника (по материалам раскопок Кобяковской экспедиции 1960 года) // Археологические раскопки на Дону. Ростов-на-Дону, С. 138-141.

115. Ключнев М.Я., 1998. Поселение периода развитого средневековья у с. Нижнетеплое Луганской области // Проблемы археологии Юго-Восточной Европы. Тезисы докладов VII Донской международной конференции. Ростов-на-Дону, С. 124-125.

116. Кляшторный С.Г., Султанов Т.И., 2000. Государства и народы евразийских степей: древность и средневековье. СПб.

117. Кляшторный С.Г., Султанов Т.И., 1992. Казахстан: летопись трех тысячелетий. Алма-Ата.

118. Ковалевский М.М., 1905. К ранней истории Азова. Венецианская и генуэзская колонии в Тане в XIV в. / Труды XII Археологического съезда в Харькове. М., Т. II, С. 109-174.

119. Королев В.Н., 1989. К вопросу о славяно-русском населении на Дону в XIII-XVI вв. // Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях Востока и Запада в XII-XVI вв. Под ред. Г.А. Федорова-Давыдова. Ростов-на-Дону, С. 124125.

120. Крамаровский М.Г., 1974. Торевтика Золотой Орды XIII-XV вв. (по материалам Эрмитажа). JI.

121. Крамаровский М.Г., 1980. Клад серебряных платежных слитков из Старого Крыма и золотоордынский сум // Сообщения Государственного Эрмитажа. М., Т. 45. С. 68-72.

122. Крамаровский М.Г., 1992. Северное Причерноморье, Лигурия и Латинская Романия в XIII-XV вв. К вопросу о латинском компоненте в Золотой Орде // Степи Восточной Европы во взаимоотношениях Востока и Запада в средневековье. Донецк, С. 38-42.

123. Кравченко Э.Е., 1989. Памятники золотоордынского времени на территории Донецкой области // В сб.: Проблемы охраны памятников археологии в Донбассе. Донецк, С. 74-76.

124. Крайсветный М.И., 1999. Работы Новочеркасского исторического комитета. // ИАИАНД в 1998 году. Азов, вып. 16, С. 94-99.

125. Кудряшов К.П., 1948. Половецкая степь. М.

126. Кульпин Э.С., 1998. Золотая Орда: проблема генезиса Российского государства / Автореферат диссертации .канд. ист. наук. М.

127. Кульпин Э.С., 1995. Путь России. М., кн.1.

128. Ларенок В.А., 1992. Азак-Тана—некоторые аспекты торговых связей // Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и в средние века. Тезисы докладов VI научной конференции. Ростов-на-Дону, С. 69-71.

129. Ларенок В. А., 1998. Археологические памятники Нижнего Дона золотоордынского времени // Проблемы археологии Юго-Восточной Европы. Тезисы докладов VII Донской международной конференции. Ростов-на-Дону, С. 128-129.

130. Ларенок В.А., 2000. Загадка раскопа №2 // ДА, №3.

131. Ларенок В.А., 2000. Миграция населения из Предкавказья на Нижний Дон во второй половине XIII века // Материалы науч. конф. Саратов, С. 208-213.

132. Ларенок В.А. 1988. Некоторые типы поливной керамики Азака. // Итоги исследований Азово-Донецкой экспедиции в 1987 году: Тезисы докладов к семинару. Азов.

133. Ларенок В.А., Ларенок П.А. 2005. Погребение кочевника-тюрка из могильника Северный-П // VII Донские археологические чтения. Сборник докладов. Ростов-на-Дону, С. 16-41.

134. Ларенок В.А., 1987. Поливная керамика Азака (к постановке вопроса) // Итоги исследований Азово-Донецкой экспедиции в 1985 году: Тезисы докладов к семинару. Азов, С. 17-19.

135. Ларенок В.А., 1998. Поливная керамика поселений Северо-Восточного Приазовья // Древности Кубани. Краснодар, вып. 10, С. 28-37.

136. Ларенок В.А., 1997. Раскопки курганного могильника Семенкин-П // АО за 1996 год. М., С. 214.

137. Ларенок В.А., 2000. 150 копилок и парадный «сервиз» из хозяйственной ямы //ДА, №2, С. 48-59.

138. Ларенок П.А., 1998. Археологические памятники XI-XIV вв. в СевероВосточном Приазовье и Порто-Пизано // Энциклопедия Таганрога. Ростов-на-Дону, С. 27-30.

139. Ларенок П.А., 1999. Кочевники и ремесленники (новые данные о гончарстве в Подонье-Приазовье в эпоху степных империй) // История и культура народов Предкавказья и Северного Кавказа: проблемы межэтнических отношений. Ростов-на-Дону, С. 33-47.

140. Ларенок П.А., 1990. Некоторые итоги археологических разведок Таганрогского музея-заповедника в Северо-Восточном Приазовье // ИАИАНД в 1989 г. Азов, вып. 9, С. 93-94.

141. Ларенок П.А., 1994. Охранные раскопки Семеновской крепости // ИАИАНД в 1992 году. Азов, вып. 12, С. 75-80.

142. Ларенок П.А., 1998. Раскопки Таганрогской археологической экспедиции и Донского археологического общества в 1995-1997 гг. // ИАИАНД в 1995-1997 гг. Азов, вып. 15, С. 113-118.

143. Ларенок П.А., 1983. Хронология средневекового слоя городища «Самбек» // Проблемы хронологии археологических памятников степной зоны Северного Кавказа. Ростов-на-Дону, С. 128-129.

144. Лапгук Л.П., 1967. Историческая структура социальных организмов средневековых кочевников // Советская этнография, №4, С. 54-63.

145. Лунин Б.В., 1962. Археологическое изучение Подонья-Приазовья в дореволюционные и довоенные годы. Ростов-на-Дону, Ростоблиздат, С. 37-45.

146. Лунин Б.В., 1941. Гор. Азов // Археологические исследования в РСФСР 19341936 гг. Краткие отчеты и сведения. М.-Л, С. 206-209.

147. Лунин Б.В., 1949. Очерки истории Подонья-Приазовья. Ростов-на-Дону, кн. 1. От дореволюционных времен до XVII столетия.—184 с.

148. Ляпушкин И.И. 1941. Славяно-русские поселения IX-XII вв. на Дону и Тамани // МИА , №6, М., С. 56-158.

149. Малышев А.Б., 2000. Христианство в истории Золотой Орды / Диссертация.канд. ист. наук, Саратов.

150. Марков Г.Е., 1978. Кочевники Азии. М.—174 с.

151. Масловский А.Н. 1997. Грунтовый могильник «Мартышкина балка» и его место среди памятников предмонгольского времени Нижнего Подонья // ИАИАНД в 1994 году. Азов, вып. 14, С. 143-152.

152. Масловский А.Н., 2001. Керамический комплекс золотоордынского Азака: время и место сложения // Поволжье в средние века: тезисы докладов Всероссийской научной конференции. Нижний Новгород, С. 89-91.

153. Масловский А.Н., 2002. К «Историографии местной керамики Азака-Таны» В.И. Перевозчикова (о методике и задачах исследований) // ИАИАНД в 2001 году. Азов, вып. 18, С. 346-356.

154. Масловский А.Н., 2002. Новые данные о жилой архитектуре золотоордынского Азака // IV Донские археологические чтения. Сборник докладов. Ростов-на-Дону, С. 32-34.

155. Масловский А.Н., 2000. Об одной категории погребального инвентаря из могильника Мартышкина балка // Донские археологические чтения (тезисы докладов). Ростов-на-Дону, С. 24-25.

156. Масловский А.Н., 1990. Пешково I—поселение золотоордынского времени // ИАИАНД в 1989 году. Азов, вып. 9, С. 112-116.

157. Масловский А.Н., 2002. Раскопки в Азове // ИАИАНД в 2001 году. Азов, вып. 18, С. 212-223.

158. Масловский А.Н., 2004. Раскопки в Азове // ИАИАНД в 2002 году. Азов, вып. 19, С. 76-90.

159. Медведев И.П., 1973. Мистра. Очерки истории и культуры поздневизантийского города. JI.

160. Миллер А.А., 1929. Археологические работы Северо-Кавказской экспедиции ГАИМК в 1926-1927 гг. // Сообщения ГАИМК. т.2. Л., С. 67-122.

161. Мининков Н.А., 1992. Донское казачество на заре своей истории. Ростов-на-Дону, изд-во РГУ.

162. Михеев В .К., 1985. Экономика и социальные отношения у населения салтово-маяцкой культуры Подонья-Приазовья (середина VIII-середина X вв.) / Диссертация.доктора ист. наук. Харьков.

163. Мухамадиев А.Г., 1983. Булгаро-татарская монетная система XII-XV вв. М.

164. Мыськов Е.П., 2000. Золотая Орда в ХШ-первой половине XIV вв. (политический аспект). / Диссертация.канд. ист. наук. Волгоград.

165. Павленко-Ю.В., 1989. Раннеклассовые общества: генезис и пути развития. М., изд-во «Наука».

166. Перевозчиков В.И., 1993. Гончарный комплекс XIV века в котловане под домом быта «Юбилейный» // ИАИАНД в 1991 году. Азов, вып.11, С. 160-224.

167. Перевозчиков В.И., 2001. Историография местной керамики Азака-Таны. // ИАИАНД в 1999-2000 гг. Азов, вып. 17, С. 312-353.

168. Перевозчиков В.И., 2001. История археологического изучения" гончарного ремесла Азака-Таны // ДА, №1-2., С. 95-108.

169. Перевозчиков В.И., 1997. Раскопки во дворе Азовского краеведческого музея в 1994 году // ИАИАНД в 1994 году. Азов, вып. 14, С. 53-72.

170. Перевозчиков В.И., 1992. Неполивная^ керамика Азака // Средневековые кочевники и культура Золотой Орды. Тезисы докл. междунар. конф. Волгоград, С. 25,38-39.

171. Першиц А.И., 1973. Данничество // Труды IX Международного конгресса антропологии и этнографии в Чикаго, сентябрь 1973. Доклады советской делегации. М.

172. Першиц А.И., 1976. Некоторые особенности классообразования и раннеклассовых отношений у кочевников-скотоводов // Становление классов и государства. М.

173. Прокофьев Р.В., 1998. Древнерусские поселения Северо-Восточного Приазовья // Проблемы археологии Юго-Восточной Европы. Тезисы докладов VII Донской международной конференции. Ростов-на-Дону, С. 134-135.

174. Плетнева С.А., 1982. Кочевники Средневековья: поиски исторических закономерностей. М.

175. Плетнева С.А., 1959. Керамика Саркела-Белой Вежи // МИА, №75, Труды Волго-Донской экспедиции. Т. II.

176. Плетнева С.А., 1985. Половцы. М.

177. Плетнева С.А., 1962. Половецкие погребения в урочище Каменная Балка // Археологические раскопки на Дону. Ростов-на-Дону, изд-во РГУ, С. 133-137.

178. Плетнева С.А., 1981. Печенеги, торки и половцы // Археология СССР в 20-ти тт. Степи Евразии в эпоху средневековья. М., С.213-224.

179. Поляков А.Н., 2006. Древнерусская цивилизация: основные черты социального строя // ВИ, №9.

180. Радлов В .В., 1893. Опыт словаря тюркских наречий. СПб.

181. Руденко С.И., 1925. Башкиры. Л., Т. II.

182. Руденко С.И., 1961. К вопросу о формах скотоводства и о кочевниках // Материалы по этнографии. Л., и

183. Рязанов С.В, 1990. Гончарная печь на Куричанском поселении // ИАИАНД в 1989 году. Азов, вып. 9, С. 108-112.

184. Рязанов С.В., 1994. Металлургические изделия Куричанского поселения. // ИАИАНД в 1993 году. Азов, вып. 13, С. 127-135.

185. Рязанов С.В., 1994. Неполивная керамика славянского (Куричанского) поселения близ Таганрога // Краеведческие записки. Новочеркасск, С. 15-17.

186. Рязанов С.В., 1991. Славянское поселение близ города Таганрога. // ИАИАНД в 1990 году. Азов, вып. 10, С. 114.

187. Рязанов С.В., 1998. Продукция кузнецов золотоордынского Азака // Проблемы археологии Юго-Восточной Европы. Тезисы докладов VII Донской международной конференции. Ростов-на-Дону, С. 137-138.

188. Сафаргалиев М.Г., 1960. Распад Золотой Орды. Саранск.

189. Сафаргалиев М.Г., 1996. Распад Золотой Орды. На стыке континентов и цивилизаций. М.

190. Савельев Е.П. 1915. Древняя история казачества. Часть 1. Новочеркасск.-— 184 с.

191. Сванидзе А.А. 1987. Генезис феодального города в раннесредневековой Европе: проблемы и типология // Городская жизнь в средневековой Европе. М.

192. Седов В.В., 1982. Восточные славяне в VI-XIII вв. // Археология СССР в 20-ти тт. М.—327 с.

193. Скржинская Е.Ч., 1971. История Таны (XIV-XV вв.) // Барбаро и Контарини о России. К истории итало-русских связей в XV в. Д., С. 29-64.

194. Смоляк А.Р., 1988. Раскопки пойменного отряда РГПИ в Константиновском районе // Итоги исследований Азово-Донецкой экспедиции в 1987 году: Тезисы докладов к семинару. Азов.

195. Соколов Н.П., 1963. Образование венецианской колониальной империи. Саратов.—519 с.

196. Старокадомская М.К., 1950. Очерки истории социально-экономических отношений в итальянских колониях в XIII-XV вв. / Автореферат диссертации.канд. ист. наук. М.—19 с.

197. Starocadomskaya М. К., 1985. Linee di storia socioeconomica di Caffa genovese tra la fine del secolo XIII e la prima meta del XV p.p. / Storici sovietici del Levante Genovese. Saggi e documenti. Civiso instituto Colombiano, Genova.

198. Стоклицкая-Терешкова B.B., Плешкова С.JI., 1969. Средневековый город в Западной Европе в XI-XV вв. М., вып. 1.

199. Thiriet Т., 1958, 1959, 1961. Regestes des deliberations du Senat de Venise, concernant la Romanie, vol. I-III. Paris.

200. Тимонина Г.И., 2002. Сведения о массовых находках рогатого скота в Азаке // ИАИАНД в 2001 году. Азов, вып. 18, С. 223-231.

201. Толстов С.П., 1935. Генезис феодализма в кочевых скотоводческих обществах // Известия ГАИМК, вып. 103 (I).

202. Толыбеков С.Е., 1955. О патриархально-феодальных отношениях у кочевников // Вопросы истории, №1.

203. Толыбеков С.Е., 1955. Кочевое скотоводство и оседлое земледелие // Вестник АН КазССР, №5, С.13-28.

204. Трепавлов В.В., 1994. Россия и кочевые степи: проблемы восточных заимствований в российской государственности // Восток, №2, С.84-92.

205. Урланис Б.Ц., 1941. Рост населения в Европе. М.—290 С.

206. Федоров-Давыдов Г.А., 1966. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. Археологические памятники. М.—274 с.

207. Федоров-Давыдов Г.А., 1966. Кочевники Восточной Европы в XI-XIV вв. / Диссертация.доктора ист. наук. М.—299 с.

208. Федоров-Давыдов Г. А., 1976. Общественный строй кочевников в средневековую эпоху // Вопросы истории, №8.

209. Федоров-Давыдов Г.А., 1965. Города и кочевые степи в Золотой Орде в XIII веке // Вестник МГУ. Серия «История». №6, С.49-57.

210. Федоров-Давыдов Г. А., 1994. Золотоордынские города Поволжья. Археологическое исследование золотоордынских городов. М.—229 с. .

211. Федоров-Давыдов Г.А., 1981. Монгольское завоевание и Золотая Орда // Археология СССР в 20-ти тт. Степи Евразии в эпоху средневековья. М., С. 229236.

212. Федоров-Давыдов Г. А., 1983. Исторические особенности городов в монгольских государствах Азии в XIII-XIV вв. // Средневековая городская культура Казахстана и Средней Азии. Алма-Ата, С. 217-220.

213. Федоров-Давыдов Г.А., 1966. Клады джучидских монет // НЭ, т. I, С. 94-192.

214. Федоров-Давыдов Г.А., 1963. Находки джучидских монет // НЭ, т. IV, С. 165221.

215. Федоров-Давыдов Г.А., 1957. Клады золотоордынских монет (Основные этапы развития денежного обращения и денежно-весовых систем в Золотой Орде XIII-XV вв.) / Диссертация.канд. ист. наук. М.

216. Федоров-Давыдов Г.А., 1973. Общественный строй Золотой Орды. М.—179 с.

217. Федоров-Давыдов Г.А., Фомичев Н.М., 2004. Клад дирхемов конца XIV-первой четверти XV вв. из Рогожкино // ИАИАНД в 2002 году. Азов, вып. 19, С. 270-278.

218. Фионова Н.А., 1985. Текстильное производство в Венеции в XIII-XV вв. // Страны Средиземноморья в античную и средневековую эпоху. Горький, С. 141154.

219. Фомичев Н.М., 1981. Джучидские монеты из Азова // СА, №1.

220. Фомичев Н.М., 1990. К вопросу о границах памятников археологии г. Азова // ИАИАНД в 1989 году. Азов, вып. 9.

221. Фомичев Н.М., 1981. Новые данные по исторической топографии золотоордынского города Азака // Материалы к семинару «Итоги исследований объединенной Азово-Донецкой экспедиции Азовского краеведческого музея, РГУ, РГПИ в 1976-1981 гг.». Азов, С. 6-8.

222. Фомичев Н.М., 1992. О происхождении названия и времени основания г. Азова // Очерки истории Азова. Азов, вып. I, С. 35-54.

223. Фомичев Н.М., 1978. Раскопки в Азове // АО за 1977 год. М., С. 146-147.

224. Фомичев Н.М., 1994. Некоторые данные о культовых сооружениях и религиозной жизни средневекового города Азака-Таны в XIV-XV вв. // Очерки истории Азова. Азов, вып. 2, С. 5-18.

225. Цыбрий В.В., Ларенок П.А., 1997. Спасательные раскопки у с. Ново-Золотовка Ростовской области // АО за 1996 год. М.

226. Черепнин Л.В., 1972. Спорные вопросы истории феодальной собственности в IX-XV вв. // В сб.: «Пути развития феодализма». М.

227. Чиперис A.M., 1972. О характере и роли генуэзской феодальной работорговли в Северном Причерноморье в конце XIII—70-х гг. XV вв. / Тезисы XV научной конференции Ин-та археологии АН УССР. Одесса.

228. Чиперис A.M., 1958. Социально-экономическое положение и классовая борьба в генуэзских колониях Крыма в XIV-XV вв. / Автореферат диссертации.канд. ист. наук. М.—22 с.

229. Числова В.А. 1983. Поливная керамика в «Куричанском» поселении // Проблемы хронологии археологических памятников степной зоны Северного Кавказа. Ростов-на-Дону, изд-во РГУ, С. 129-132.

230. Шарапова Э.М., 1975. Торговые связи Золотой Орды в XIV-XV вв. // Историко-краеведческие записки Волгоградского областного музея краеведения. Волгоград, С. 69-80.

231. Якобсон A.JL, 1979. Керамика и керамическое производство средневековой Таврики. JL, изд-во «Наука»--164 с.

232. Якубовский А.Ю., 1933. Феодальное общество Средней Азии и его торговля с Восточной Европой в X-XV вв. // Материалы по истории Узбекской, Таджикской, Туркменской ССР. Труды Ин-та востоковедения. Вып. 3. Д., С. 1-60.

233. Якубовский А.Ю., 1931. К вопросу о происхождении ремесленной промышленности Сарая-Берке // Известия ГАИМК. T.VIII, выпуск 2-3. Л.—48 с.

234. Якубовский А.Ю., 1947. Из истории падения Золотой Орды // ВИ. № 2, С. 3045.

235. Яковец Ю.В., 1998. История цивилизаций. М., изд-во «Владос»~305 с.

236. Янин В.Л., 1957. Денежно-весовые системы русского средневековья. М.

237. Ястребицкая А.Л., 1978. Западноевропейский город в средние века.// ВИ, №4.