Романистика Мэри Элизабет Брэддон 1860-1865 годов в историко-культурном контексте тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.03, кандидат филологических наук Банк, Лия Рувимовна

• Банк, Лия Рувимовна
• кандидат филологических наук
• 2005

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Банк, Лия Рувимовна

ВВЕДЕНИЕ

Глава I. ЖАНРОВОЕ СВОЕОБРАЗИЕ РОМАНОВ М. БРЭДДОН «СЕКРЕТ

ЛЕДИ ОДЛИ», «НАСЛЕДСТВО ДЖОНА МАРЧМОНТА», «ЖЕНА

ДОКТОРА»

1.1 .Сенсационный роман

1.2. Мотив тайны

1.3 Трансформация готики

1.4 Популярный роман и произведения М. Брэдцон

Глава И. ОСОБЕННОСТИ ХАРАКТЕРОЛОГИИ В РОМАНАХ М. БРЭД ЦОН «СЕКРЕТ ЛЕДИ ОДЛИ», «НАСЛЕДСТВО ДЖОНА

МАРЧМОНТА», «ЖЕНА ДОКТОРА»

2.1 Эстетика сенсационного романа и принципы создания образа главной героини романа «Секрет леди Одли»

2.2 Традиции жанра сенсации и «новые» героини Брэдцон

2.3. Принципы создания женских образов в романах «Жена доктора» и «Наследство Джона Марчмонта»

Глава III. ОСОБЕННОСТИ СТРУКТУРЫ КОНФЛИКТА В РОМАНАХ М. БРЭД ЦОН «СЕКРЕТ ЛЕДИ ОДЛИ», «НАСЛЕДСТВО ДЖОНА

МАРЧМОНТА», «ЖЕНА ДОКТОРА» 110 3.1 Традиции сенсационной школы и система конфликта в романе «Секрет леди Одли»

3.2. Природа конфликта романов «Жена доктора» и

Наследство Джона Марчмонта»

3.3. Социальный конфликт в романной системе 139 ЗАКЛЮЧЕНИЕ 154 БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Романистика Мэри Элизабет Брэддон 1860-1865 годов в историко-культурном контексте»

The Victorian age» - век королевы Виктории - так привыкли англичане обозначать эпоху, включающую как годы царствования королевы-буржуа (1837 - 1901), так и годы, им предшествовавшие. Практически «Victorian age» - это XIX век, а в разговоре о литературе -период, охватывающий годы, когда писали как Остен и Скотт (жившие до воцарения Виктории), так и Троллоп и Коллинз, по мнению В.В. Ивашевой, «последние викторианцы» (Ивашева 1974:5).

XIX век - это время технической, научной и моральной революции в Англии. Техническая революция привела к росту благосостояния нации: после «голодных 40-х», когда огромная часть населения нищенствовала, в 50-е годы Англия экономически резко пошла вверх, вперед, к цивилизованному рынку, росло количество богатых людей и людей с достатком, укреплялся в своих позициях и численно увеличивался средний класс - оплот цивилизованного государства. К 50-м годам завершается «моральная революция», которая изменила национальный английский характер. Англичане перестали быть одной из самых агрессивных, жестоких наций, став одной из самых сдержанных (Perkin 1976:10).

Индустриализация и урбанизация английского общества повлекла за собой серьезные изменения не только в производственной и экономической сферах, но и в сфере общественных отношений на всех без исключения уровнях: между мужчиной и женщиной, взрослыми и детьми, священниками и прихожанами, работодателями и служащими.

С ростом благосостояния многие женщины среднего класса, чьи матери и бабушки, помогая своим мужьям, принимали активное участие в семейном бизнесе, были «удалены» в загородные дома. Здесь их жизнь была ограничена приватной сферой, а их деятельность была направлена на воспитание детей и ведение домашнего хозяйства.

Парламентская реформа 1832г. утвердила определенное социальное положение женщины. Впервые в английской истории в законодательном акте появился термин «male person», использование которого позволило парламентариям лишить женщину возможности участия в выборах, мотивируя это тем, что граждане, чьи интересы являются частью интересов других граждан (male persons), должны быть лишены политических прав. В категории таких граждан оказались дети, а также женщины, чьи убеждения всегда должны были соответствовать убеждениям их отцов или мужей (Sanders 2001:200).

Последнее означало абсолютную зависимость женщины не только юридически и экономически, но и политически. Женщина была во всех смыслах созданием зависимым, в особенности замужняя женщина, чье имущество, доходы, свобода и сознание едва ли не целиком принадлежали мужу.

Не менее значимым в формировании представления о социальном статусе женщины явилось широкое распространение евангелических идей. В 1790-е гг. возникло евангелическое движение за моральную реформу, пропагандирующее «Доктрину истинной женственности». Эта идея «приводила к сужению самого понятия «женская природа»: такие отличительные черты, как хрупкость, простота, чистота, нежность, доброта, терпение, привязанность и т. п. стали означать, что женщина принадлежит только дому и должна служить семье, что она выступает нравственно облагораживающей силой» (Blodgett 1989:102).

Роль матери, хранительницы домашнего очага и добропорядочной христианки не ограничивалась рамками семьи. На женщину возлагалась моральная ответственность не только за мужа и членов ее семьи, но и за людей, находящихся ниже по социальной лестнице: ее слуг и живущих по соседству бедных семей.

Женщина оказывалась центральным звеном в организации социальной жизни принадлежащего ее семье поместья и чаще всего выступала в роли благотворительницы. В свете все более укреплявшейся в общественном сознании идеи патронажа, вменявшей в долг аристократам заботу о зависящих от них людях, благотворительность воспринималась как обязанность женщин. В этом заключалась, по мнению многих, особая миссия женщины «. расширять то влияние на все слои бедного населения, которое для всеобщего блага этой страны они и распространяют на большую часть классов, находящихся ниже», - писал в 1855 г. преподобный отец Брюер (цит. по: Terry 1983:125). Многие женщины осознавали, что за подобную благотворительную деятельность они не должны ждать благодарности, напротив, должны сами благодарить провидение за то, что им дана возможность помогать людям. «Большая собственность, -утверждала герцогиня Нортумберлендская, - заставляет человека чувствовать, что нужно делать еще больше, чтобы оправдать наличие этой собственности» (цит. по: Raynolds 1998:12). Графиня же Минтоу писала о том, что «никогда не испытывала такой боли, как когда. не было возможности выполнить свой долг» (цит. по: Raynolds 1998:13). Демонстрировать благо семейной жизни, расточать доброту, способствовать через благотворительную деятельность сокращению разрыва между «двумя нациями» богатых и бедных считалось почти исключительно женской миссией.

По целому ряду причин, среди которых наиболее значимыми, по нашему мнению, являются парламентская реформа 1832 г., а до этого — либеральные идеи французской революции, в сознании викторианцев зародилась мысль о необходимости пересмотра вопросов, связанных с социальным положением женщины и ее правами. Женский вопрос оказался в центре идеологического конфликта между демократическими понятиями о правах личности и традиционным восприятием социально - ролевых отношений внутри общества.

В 1869г. выходит в свет получившая широкую популярность работа Дж.С. Милля «Подчинение женщин» («The Subjection of Women», 1869), автор которой предпринимает попытку аргументированно доказать несостоятельность и ошибочность прочно обосновавшегося в сознании викторианцев принципа, регулирующего социальные отношения двух полов: узаконенное подчинение одного пола другому. Этот принцип, по мнению Милля, являлся ошибочным и препятствовал всему общественному развитию и поэтому нуждался в серьезном пересмотре и замене на предложенный автором труда принцип полного равенства, не допускающего каких бы то ни было привилегий для мужчин и ограничения прав женщин.

В XVIII-XIX вв. стала проявляться заинтересованность женщин в событиях социальной жизни, выходящей за рамки только домашних проблем. Англичанки уже не хотели замыкаться в домашней жизни, их социальные интересы расширились, и поэтому к середине XIX столетия женщины начали проявлять повышенную активность вне семейной и домашней сфер.

Одним из выражений подобной социальной активности викторианских женщин по преимуществу среднего класса стал их выход на литературную сцену Англии того времени.

Женщины-писатели, безусловно, явление не новое для литературы Англии. Крупный знаток викторианской литературы Дж. Сазерленд в работе «Victorian Fiction: Writers, Publishes, Readers» указывает, что из восьмисот восьмидесяти значительных, по мнению автора, викторианских писателей почти треть (триста десять) были женщинами. Последнее лишний раз подтверждает возрастающую социальную роль женщины в викторианскую эпоху, а значит, и их нравственно-психологическое влияние на викторианский менталитет, в высшей степени маскулинизированный.

Активное завоевание женщинами литературного пространства имело первостепенное значение в условиях пересмотра вопросов, связанных с общественной ролью женщины. Ведь в столь маскулинизированном обществе, где «. ум мужчины, пусть самый скудный, имеет то преимущество, что он мужской (так самая чахлая береза - все-таки дерево более высокого порядка, чем самая стройная пальма), и даже невежество его кажется более почтенным» (Элиот 1963:34), женщина посягнула на то, что по праву всегда принадлежало мужчинам.

А между тем женщин-писателей с каждым годом становилось все больше, так что масштабы их присутствия в литературе и степень успеха стали вызывать недовольство мужской части общества: «Женщины пишут лучшие романы, книги о путешествиях, лучшие статьи, лучшие книги по кулинарии. Они пишут на любой предмет и в любом стиле. Действительно, женщины покушаются на законно принадлежащее нам владение» (Blake 1989:168). Подобный комментарий современника, не лишенный юмора, является воплощением общей обеспокоенности вопросами, связанными с положением женщины в обществе.

Результатом полемики, связанной с женским вопросом, в период правления королевы Виктории явилось значительное расширение поля деятельности женщины: она получила возможности изучения иных, кроме семейной, сфер жизни. Но самым значительным, пожалуй, стало обретение женщиной иного понимания собственной роли, и, в частности, нового взгляда на возможности женщины как романиста, влияющего на общественное сознание.

Традиция женского письма, унаследованная викторианскими женщинами-писателями от их предшественниц, была во многом обусловлена социальной изолированностью женщины и, как следствие этого, предполагала определенную замкнутость в семейной сфере. Как справедливо отмечает Джейн Спенсер, «растущее разделение между домом и рабочим местом в конце XVII - начале XVIII столетия заложило основы новой буржуазной идеологии женственности, согласно которой женщины оказались исключенными из общественной жизни., замкнутыми в особой, принадлежащей им сфере в качестве стражей семейных, супружеских и нравственных ценностей». (Spencer 1987:15).

В этом контексте для женщины-романиста XVIII столетия стало неизбежным углубление в сферу романтики и сентиментальности. Безусловно, они писали и готические романы, воспринимавшиеся современниками как «романы социального протеста», а также «полезные» религиозные брошюры (Ханна Мор). Однако в основе большинства произведений, созданных в довикторианский период женщинами-писателями, лежала история об ухаживании за молодой женщиной, а в ряде случаев, как, например, в романах Мэри Эджуорт, и, конечно же, Джейн Остен, поучительный рассказ, в котором первостепенное значение приобретает идея нравственного взросления героини.

Викторианские женщины-романистки в большинстве своем сохранили этот романтико-сентиментальный дух, использовав историю о любви и замужестве как основообразующий элемент в сюжетостроении произведений. Вместе с тем нельзя не отметить те существенные изменения, которые претерпела женская литературная традиция XVIII столетия в творчестве викторианских женщин-писателей.

В связи с переосмыслением общественной роли женщины, ростом ее социальной активности, стремлением преодолеть диктуемую обществом замкнутость в семейной сфере, викторианских женщин-писателей все больше начинают занимать вопросы, выходящие далеко за пределы узкой домашней сферы.

Предметом их пристального внимания становятся социально-политические проблемы индустриального общества с его социальной несправедливостью, нищетой, перенаселенностью городов, детской эксплуатацией и бесправием женщины. Как следствие этого, происходит усложнение идейно-содержательного начала произведений за счет вплетения в повествовательную канву авторского социального комментария. Так, рассказанная романтическая история любви героини романа являлась лишь своего рода внешним обрамлением, иллюстрацией к размышлениям автора о современном социально-экономическом и политическом состоянии викторианской Англии, ее общественном устройстве и статусе женщины («Шерли» Ш. Бронте, «Мидлмарч» Дж. Элиот).

Безусловно, произведения подобного рода создавались и мужчинами-романистами, однако, по мнению М. Шоу, в своих попытках сочетать любовный сюжет с социальным комментарием мужчины оказались «менее успешны», ибо ими не был найден тот «необходимый баланс романтического и социального, который столь удачно представлен в произведениях женской половины писателей» (произведения Дж. Элиот и Э. Гаскелл) (Shaw 1993:202).

Романы викторианских женщин-писателей представляют собой сложное переплетение идеологических конфликтов, многогранность подходов к исследованию вопросов, связанных с пересмотром отношения к женщине, новым осмыслением ее роли и функций в обществе, они наполнены диалогическим взаимодействием многочисленных голосов, тем, что М. Бахтин определяет как основу романного жанра.

Однако подобный подход к изучению творчества викторианских женщин-писателей долгое время игнорировался, о чем свидетельствуют многочисленные литературно-кртические работы. Начиная с XIX столетия и вплоть до 80-х годов XX века в англо-американском литературоведении существовала традиционная классификация произведений викторианских женщин-писателей, выделяющая два основных типа романов: радикальные и консервативные (см. работы Кейт Флинт, Элейны Шоуолтер, Николы Дайаны Томпсон). Так, например, семейный роман Шарлотты Янг часто рассматривается как консервативный и антифеминистский, в то время как сенсационные произведения миссис Генри Вуд и Мэри Элизабет Брэддон отмечены как крайне радикальные.

Появление подобного рода классификации, очевидно, обусловлено, с одной стороны, отношением викторианских женщин-писателей к идеологическим вопросам, связанным с положением женщины, с другой — нашим восприятием и интерпретацией их позиций. К сожалению, подобное вычленение и деление на категории искажает сложность специфических исторических конфликтов и контекстов, в рамках которых создавались произведения.

Не менее значимым фактором в формировании вышеупомянутой классификации явилось существование определенных этических норм и эстетических концепций, согласно которым наибольшее одобрение заслуживало творчество таких писателей, как Шарлотта Янг, с присущими ему дидактизмом и возвышенным изображением женщин, и подвергалось всяческим нападкам сенсационная литература, которая, по мнению литературных критиков того времени, оказывала в высшей степени опасное, развращающее действие на читательниц. Все выше упомянутое, а также ряд моментов, о которых будет сказано ниже, послужило основой для создания определенной концепции женского письма, которую с полным правом можно считать каноном. Наличием последнего и объясняется огромная популярность одних и полное забвение других викторианских женщин-писателей.

По мнению Триции Лутенс, «обращение к вопросу канонизации в широком смысле этого слова позволяет по-новому взглянуть на специфические литературные и культурные противоречия периода» (Lootens 1996:13). Наряду с выше обозначенными факторами формирования канона женского письма в викторианский период Никола Томсон выделяет еще три, которые, по ее мнению, сыграли существенную роль в определении литературного статуса многих викторианских женщин-писателей:

- все более растущее размежевание между литературой массовой, или литературой для широкого круга читателей, и серьезной, рассчитанной на образованного читателя по преимуществу мужского пола;

- широко распространенное убеждение в том, что все, написанное женщинами, носит весьма субъективный характер и, следовательно, служит источником возникновения определенного рода предубеждений относительно так называемого женского вопроса; все большее утверждение за Джордж Элиот права выступать своего рода образцом, эталоном женского письма.

К 1860-м гг. все более отчетливо намечается размежевание литературы массовой и литературы серьезной. Из целого ряда факторов, способствовавших подобному разделению (распространение книгопечатания, удешевление печати, появление общественных библиотек), наибольший вес приобретает феноменальная популярность романа, а также все возрастающее число произведений этого жанра, созданных женщинами. Чем более популярным оказывался роман, чем больше он нравился читающей публике, тем больше подозрений вызывало качество произведения. Популярные произведения, написанные женщинами, о женщинах и для женщин имели очень большие шансы оказаться на гильотине критиков.

Так, растущее предубеждение против женского письма основывалось на том, что все, написанное женщинами, искусственно, чрезмерно перегружено различного рода деталями, чересчур субъективно и эмоционально, а также излишне поучительно. А ряд критиков, и в их числе У.Л. Кортни, утверждали, что роман как жанр может вообще прекратить свое существование изжить себя ввиду преобладания в этом жанре женщин (Courtney 1904:13).

Популярность романа среди женщин-читателей также внесла свою лепту в формирование определенного мнения о литературе, создаваемой женщинами. Сентиментальные романы, повествующие о чувствах женщины, автоматически признавались тривиальными в сравнении с книгами о войне, либо о других значительных социально-политических событиях.

Еще одним, возможно, менее значительным фактором, играющим роль в создании литературной репутации в «зрелой» (1860-1879 гг.) викторианской Англии, явилось всеобщее восхищение романами Джордж Элиот, которые, используя терминологию Элизабет Ланглэндз, были написаны в «гермафродитной» или даже «мужской» манере, под мужским псевдонимом и были адресованы образованному читателю обоих полов; а также тенденция к абсолютному признанию за ней права выступать эталоном литературного мастерства (Langlands 1995:48). Последнее порождало стремление к подражанию и даже копированию, которое, надо сказать, весьма поощрялось. Нежелание же следовать этому образцу женского письма автоматически делало произведение и самого автора предметом всяческого рода нападок со стороны критики.

Таким образом, стремление преуспеть в сфере, по праву принадлежащей мужчинам, невероятная популярность и успех произведений, созданных женщинами-писателями, интерес к проблемам женщины, а также нацеленность на женскую читательскую аудиторию, послужили причиной негативного отношения литературной критики того времени к творчеству многих викторианских женщин-писателей, вследствие чего имена многих достойных внимания романистов оказались незаслуженно забытыми, вычеркнутыми из литературной истории Англии XIX столетия. И хотя в последние три - четыре десятка лет интерес к творчеству викторианских женщин-писателей возрос, тем не менее, творчество неканонических женщин — писателей вновь осталось за пределами сферы исследовательских интересов. И даже в тех немногочисленных работах, где упоминаются их имена, интерес к их творчеству проявляется лишь в аспекте изучения феминистских тенденций в литературе XIX века.

Безусловно, нельзя недооценивать вклад Элейны Шоуолтер, Патриции Стабз, Дороти Мермин в воскрешении интереса к творчеству забытых викторианских женщин-писателей, обращение к которому и изучение в историческом контексте уже само по себе явилось революционным. Однако мы с сожалением должны констатировать определенную тенденцию к преуменьшению значимости писательского таланта викторианских женщин-романистов.

Э. Шоуолтер красноречиво описывает скудость женской литературной традиции, и, кажется, принимает как должное, что женщины-писатели, чье творчество является объектом ее исследования, признаны второстепенными, малозначительными авторами. «Женщины-писатели, - отмечает исследователь, - не были значительными фигурами в литературной истории викторианского периода» (Showalter 1977:31). Салли Митчел пишет в том же ключе, утверждая, что лишь небольшое количество из многочисленных сенсационных романов могут претендовать на долгую литературную жизнь и то лишь в смысле отражения интересов того времени.(МЬсЬе11 1981:90).

Пренебрежение творчеством большинства викторианских женщин — писателей создает абсурдную ситуацию: мы читаем и изучаем Элиот, Бронте и Гаскелл, словно бы они были единственными женщинами-писателями на викторианской литературной сцене; словно лишь их произведения являются достойными внимания из всех, созданных женщинами в викторианский период; словно бы они писали в своего рода литературном вакууме, с возможным влиянием лишь со стороны авторов-мужчин, и творчество их стоит особняком от традиции женского письма, уходящей корнями в XVIII век.

Обращаясь к изучению творческого наследия «неканонических» женщин-писателей XIX столетия (и, в частности, к творчеству Мэри Элизабет Брэддон), мы отнюдь не ставим своей целью расширить существующий канон. Мы, скорее, пытаемся доказать, что творчество этих писателей заслуживает пристального внимания в плане своей культурно — исторической значимости и эстетической ценности.

Если подходить к изучению литературы с культурологической точки зрения или рассматривать ее в аспекте междисциплинарного или социологического подхода, значимость вклада неканонических женщин-писателей становится очевидной. Изучение всего спектра литературной продукции женщин-писателей приобретает первостепенное значение в попытке воссоздания литературного фона викторианской Англии, в изучении женской литературной традиции, в осознании роли женщины в викторианском обществе. Вместе с тем, изучение классических литературных образцов викторианской эпохи в литературном контексте позволяет более глубоко проникнуть в суть, а также расширяет возможности интерпретации и литературоведческого анализа.

Гораздо сложнее рассуждать об эстетической ценности творчества неканонических женщин-писателей. Ведь само понятие эстетической ценности произведения искусства предполагает некоторую неустойчивость, изменчивость, субъективность ввиду того, что эстетическая ценность объекта определяется конкретной системой социально — исторических отношений, в которую оказывается включенным объект, идеалами, служащими критерием оценки данного объекта.

Так, принимая во внимание общее предубеждение самих викторианцев насчет женщин в литературной сфере, а также традиционно негативное (за некоторым исключением) отношение критиков XIX и первой половины XX столетия к литературе, написанной женщинами и для женщин как весьма заурядной, а значит, второсортной, становится очевидной определенная заданность, запрограммированность восприятия литературы подобного рода. Таким образом, литературный канон XIX века, а точнее сказать, исключение из последнего целой плеяды викторианских женщин-писателей, предопределяет наше понимание и становится своего рода критерием в определении эстетической ценности их произведений.

Для современного читателя и исследователя, чье восприятие обусловлено иным состоянием культуры общества в целом, а также иной системой ценностных ориентаций, произведения забытых женщин-писателей приобретают принципиально иную значимость и могут стать весьма ценным источником информации в литературоведческом, историческом и социо - культурном аспектах.

В последнее время викторианские женщины-писатели привлекают к себе все большее внимание как со стороны читателей-любителей, так и литературоведов. Их произведения оказываются включенными в программу университетских курсов литературы, их творчество становится предметом оживленных дискуссий и научных конференций. Такие знаменитые издательства как Oxford University Press и Everyman вновь начали публикацию произведений неканонических женщин-писателей. В интернете существует проект «The Victorian Women Writers Project», предложенный университетом Индианы, который позволяет все большему кругу читателей познакомиться с творчеством викторианских женщин-писателей. В конце 1996 г. радио ВВС-4 запустило новый цикл программ «Sensational Women», в который вошли беседы о творчестве Маргарет Олифант, Роды Бротон и Мэри Брэддон.

Вышесказанное демонстрирует значительное изменение в отношении к творчеству викторианских женщин-писателей и лишний раз подтверждает необходимость переоценки сделанного ими культурного и литературного вклада. Художественный мир их произведений заслуживает более глубокого изучения и анализа.

Отечественное и зарубежное литературоведение располагает значительным количеством работ, посвященных творчеству Джордж Элиот, Элизабет Гаскелл, Шарлотты и Эмилии Бронте. Однако, изучая произведения самых видных писателей, как бы концентрирующих в своем творчестве энергию всего литературного процесса данного периода, невозможно в полной мере оценить их значение без учета усилий и находок многих менее известных писателей, изучение наследия которых значительно обогатит и углубит общее представление об особенностях и закономерностях литературного процесса второй половины XIX столетия.

Мэри Элизабет Брэддон, редактор журнала, одна из самых читаемых и продаваемых писательниц второй половины XIX века, создавшая более восьмидесяти романов, несомненно, является значительной фигурой на литературной сцене викторианской Англии. Ее очевидная значимость для самих викторианцев, а также литературного рынка периода, сделавших ее роман «Секрет Леди Одли» бестселлером и подталкивавших Брэддон к созданию все большего количества произведений, делает необходимым изучение той роли, которую сыграло творчество Брэддон в литературной и культурной истории викторианской Англии.

Приватная жизнь Брэддон, противоречащая пуританским взглядам викторианцев, а также ее литературная деятельность, ориентированная на пересмотр основополагающих принципов викторианской морали, являлись предметом пристального внимания современников писательницы.

Так, У. Ф. Раэ отмечал, что, несмотря на «низкопробные женские характеры», переполняющие ее романы, ей удалось преодолеть все более четко намечающееся размежевание между литературой серьезной и литературой массовой: «Она сумела на время сделать литературу кухни излюбленным чтением гостиной» (Rae 1865:180). Подобный комментарий Раэ открывает широкие возможности для многочисленных интерпретаций творчества Брэддон, преодолевшей границы внутри читательской аудитории, а также стилевые рамки и ограниченность политики социально — экономической идентичности.

Как ни парадоксально, произведения Брэддон приобрели широкую известность благодаря общественным библиотекам, своеобразным блюстителям морали среднего класса. Ее романы, даже самые шокирующие, регулярно доставлялись в дома его представителей. Большой спрос на книги Брэддон свидетельствует о необычайной привлекательности ее произведений для читателей среднего класса. Последнее, принимая во внимание характер творческой манеры романистки, делает необходимым пересмотр некоторых положений в исследовании ее творчества, открывая новые перспективы в изучении литературного наследия Брэддон.

Кроме того, интерпретация творчества писателя в рамках какой бы то ни было литературной школы или направления всегда влечет за собой сужение и, как следствие, определенную заданность восприятия его произведений. Получив солидный доход от создания популярных в то время сенсационных романов, ознаменовавших начало ее литературной карьеры, Брэддон тем самым обеспечила себе свободу творческого эксперимента, реализовав в своем творчестве никогда не покидавшую ее идею создания настоящего произведения искусства.

Изучение ряда критических работ западноевропейских литературоведов, ставящих под сомнение значительность и историко-литературную ценность творчества таких писателей, как Брэддон, позволяет увидеть в их упреках и замечаниях основания для размышлений иного порядка. Так, например, причины исторической маргинализации творчества Брэддон, по мнению ряда исследователей, кроются в избыточной продуктивности писательницы (обвинение, нередко звучавшее и в адрес Чарльза Диккенса или Энтони Троллопа). Автор более чем восьмидесяти романов, пяти пьес, многочисленных стихотворений и рассказов, она создала слишком много по академическим меркам, чтобы быть достойной внимания литературной критики. Находясь под влиянием широко распространенного убеждения «лучше меньше, да лучше», современный читатель склонен обходить своим вниманием творчество таких писателей, как Брэддон.

Работа в жанре сенсационного романа стала другим источником обвинений в адрес Брэддон. Причина подобной однозначности и косности в определении жанровой природы ее произведений кроется, очевидно, как раз в традиционности восприятия ее творчества как сенсационного автора. Литературоведческая и культурная амбивалентность сенсационного жанра, а также наличие тендерной наполненности последнего во многом затрудняли восприятие и интерпретацию творчества Брэддон, порождая все больше неясности и мнений. Объяснение этому кроется в целом ряде причин.

Появление Брэддон на литературной сцене Англии ознаменовалось изданием ее самых сенсационных произведений: «Секрет леди Одли» и «Аврора Флойд». Очевидно, эта первая встреча, вызвавшая большой резонанс среди читательской аудитории, и определила во многом литературное амплуа писательницы, утвердив за ней репутацию сенсационного автора. Подобный выбор актера по его сходству с персонажем был, учитывая обстоятельства (о которых речь пойдет ниже), весьма оскорбительным для Брэддон.

Сенсационный роман, жанровое явление 1860-х-70-х годов, воспринимался современниками как нечто второразрядное. Для большинства викторианцев существование подобного жанра, полагавшегося в большей мере на запутанность сюжета, чем на художественность исполнения, на потенциальную возможность шокировать публику, чем на иные убедительные этические основания, - было свидетельством болезненного состояния литературы. Другим фактором, определившим негативное отношение к жанру сенсации, стала его невероятная популярность среди читательниц и женщин-писателей, ибо подавляющее большинство сенсационных романов создавалось и потреблялось женщинами. Викторианские критики с тревогой смотрели на происходящее, усматривая в этом, с одной стороны, новую пугающую демонстрацию самоутверждения женщин в обществе, с другой - синдром культурного упадка.

Викторианская обеспокоенность существованием сенсационного романа формулировалась в терминах неприятия той модели социального, а точнее, асоциального поведения женщин, которая воссоздавалась в произведениях подобного рода. Самым известным в этом смысле является суждение миссис Олифант: «Увы не о романтическом рыцаре на коне, готовом прийти на помощь и защитить всех угнетенных, мечтает сейчас молодая девушка. Нет, она мечтает о плоти и мускулах, о сильных руках, которые обнимут ее, о теплом дыхании, которое, проникнув в нее, заставит ее трепетать, и о многих других физических достоинствах их обладателя, в чем она с очаровательной откровенностью признается всему миру. . Будь этот набросок сделан мужчиной, его откровенность была бы, по крайней мере, менее омерзительной. К несчастью, в Англии его автором все чаще оказывается женщина. Женщина описывает эти чувственные восторги и превозносит плоть и кровь, преподнося при этом тягу к физической сенсации как естественное чувство английских девушек» (Oliphant 1867:262).

Телесность женщин, описываемая в сенсационной литературе, естественно беспокоила критиков. Но еще большее беспокойство вызывал тот физический ответ, который возникал у читательниц. Сенсационный роман, о чем свидетельствует сам термин, определялся его способностью вызывать физические сенсации в читателе - дрожь, удушье, мурашки по телу и т.п. «Ежеквартальное обозрение» определяло сенсационный роман как литературу, которая, воздействуя на нервы читателей, приводит последних в состояние крайнего возбуждения (Mansel 1863:482).

Кроме всего прочего, настораживала и явная коммерциализация литературы подобного рода. Так, например, Генри Манзель характеризовал сенсационный роман как вредный продукт, сопутствующий процессу перехода литературы из разряда искусства в разряд массового производства с целью получения прибыли. «Дух коммерции, сильно отдающий мастерской и магазином, витает вокруг работ подобного рода. . В этой неуемной жажде падали, этом стервятнике, разнюхивающем свежую кучу общественного гниения и жадно спешащем поглотить отвратительное лакомство до того, как оно перестанет смердеть, есть нечто невыразимо отвратительное», - писал он (Mansel 1863: 483-506).

Для критиков, высказывающих мнения, подобные этому, широкое распространение сенсационной литературы представлялось свидетельством морального, нравственного разложения низших слоев общества, и казалось особенно опасным ввиду того, что дух этого разложения мог распространиться и на высшие классы, в не меньшей степени жадные до сенсаций.

Для литературоведов XX в. творчество Брэддон в основном не представляло большого интереса. За исключением Одри Петерсон, занимавшейся изучением традиции детективного жанра в викторианской литературе, а также Роберта Ли Вулфа, автора биографии Мэри Элизабет Брэддон, круг исследователей творчества писательницы в основном ограничивался двумя категориями литературоведов: теми, кто занимался изучением традиции женского письма в литературе Англии (Э. Шоуолтер), и теми, кто занимался собственно сенсационной литературой. Несколько позже появился ряд феминистских исследований (работы Г. Каннингем «The New Woman and the Victorian Novel», С. Митчелл «The Fallen Angel. Chastity, Class and Women's Reading. 1835-1890») предметом которых стал пересмотр традиционных критериев эстетической оценки сенсационной литературы. Наряду с вышеупомянутыми начались исследования меньших жанров. Результатом этих дискуссий явилось всеобщее убеждение в низкой эстетической ценности сенсационной литературы в целом и ее значении лишь как исторического явления.

Однако к 1980-м гг. ряд литературоведов (Уинфред Хьюз, Джонатан Лузберг и Томас Бойль) предложили иной подход к изучению сенсационной литературы. Отказавшись от традиционного восприятия произведений, созданных в жанре сенсации, сугубо с позиций эстетики социального реализма, они предприняли попытку изучить сенсационную литературу как самостоятельное явление, обладающее исключительной важностью и являющееся центральным для понимания литературы и культуры викторианского периода в целом.

У. Хьюз доказывала, что сенсационный роман явился принципиально новым жанром. По мысли исследовательницы, отличающей чертой сенсационного романа 1860-х гг. явилось «произвольное сочетание романтизма и реализма, двух традиционно противоположных способов художественного воспроизведения действительности» (Hughes 1980:54). Его притягательность для викторианцев объяснялась, по ее мнению, наличием в произведениях подобного рода близких и понятных современникам описаний быта, окружающей обстановки, нравов, моделей поведения.

Бойль, напротив, полагает, что в бытописательном аспекте сенсационная литература мало чем отличается от любых других литературных жанров. Так, например, он отмечает, что любая среднестатистическая викторианская газета «была по меньшей мере сенсационной и едва ли содействующей домашнему спокойствию» (Boyle 1989:98). Подобное утверждение позволяет нам говорить об ином, более широком понимании термина «сенсационная литература», основанном на включении в это понятие более широкого круга текстов, в котором романы являются лишь одной из частей.

Наряду с вышеперечисленными появился также ряд исследований, предметом которых стало изучение проблем, связанных с вопросами тендера и классовой идеологии в концепции создания и восприятия сенсационной литературы (см. работу Loesberg Jonathan The Ideology of Narrative Form in Sensation Fiction. Representations 13 (1986): 115-38).

Дж. Б. Тэйлор в своем исследовании творчества Уилки Коллинза отмечает, что страсть к сенсациям была напрямую связана с культурным вырождением. По мнению исследователя, само появление писателей, работающих в жанре сенсации, а также их частое обращение к чрезвычайно сомнительному с нравственной точки зрения «образу-воплощению «женственности», явившемуся продуктом литературы подобного рода и вместе с тем ее метонимической моделью, отмеченной невротической восприимчивостью к возбуждению, что было следствием ее реакции на современность», следует рассматривать как свидетельство культурного упадка, ощущаемого самими викторианцами (Taylor 1988:4).

Кейт Флинт доказывает, что причина неприятия сенсационной литературы коренится в том, что литература подобного рода создавалась женщинами и была в первую очередь рассчитана на женскую аудиторию, отмечая, однако, что предметом особой неприязни и острой критики оказались представленные в сенсационных романах чрезмерно чувственные, телесные, эпатажные по викторианским меркам женские образы (см. Flint К. The Woman Reader 1837 - 1914).

Вышеперечисленные исследования свидетельствуют о том, что изучение жанра сенсации стало неотделимой частью общего разговора об историко-культурном своеобразии викторианского периода в целом.

Именно этому пристальному вниманию к жанру сенсации мы обязаны возрождением интереса к романам Мэри Элизабет Брэддон. Вместе с тем, ограничение ее творчества рамками традиционного понимания сенсационности неминуемо привело бы к определенной однозначности и прямолинейности его восприятия, а также ограничению возможностей его интерпретации.

Итак, данное диссертационное исследование посвящено изучению творчества М. Брэддон 1860-65-го гг. - одного из самых неоднозначных периодов литературной деятельности писательницы, в который происходит поиск и формирование основных эстетических принципов и позиций ее творчества.

Предметом исследования являются романы «Секрет леди Одли» («Lady Audley's Secret», 1861-62), «Наследство Джона Марчмонта» («John Marchmont's Legacy», 1862-63), «Жена доктора» («The Doctor's Wife», 1864), а также отдельные произведения, письма, статьи Г. Манзеля, P.JI. Вульфа, Э. Бульвер-Литтона, М. Олифант, Дж. Элиот, У. Коллинза, Ч. Диккенса, Э. Троллопа и других современников писательницы.

Главной целью данного исследования является целостный анализ поэтики романов писательницы 1860-х гг. с точки зрения своеобразия художественного преломления в них главных особенностей социокультурной динамики английского общества и становления викторианской культуры и осмысления английского литературного процесса 1860-х гг.

В связи с поставленной целью в диссертации решаются следующие основные задачи:

- осмысление социально-политической обстановки и культурной атмосферы викторианской Англии 1860-х гг.;

- осмысление основных идеологических и нравственных конфликтов времени;

- изучение основных явлений английского литературного процесса средневикторианского (1850-1870-е гг.) периода, выявление и анализ литературно-эстетических взглядов писательницы и динамики ее поэтики, определение места М.Э. Брэддон в литературном процессе Англии 1860-х гг.

Новизна диссертационного исследования связана, в первую очередь, с малой изученностью как собственно творчества М.Э. Брэддон, так и жанра сенсационного романа, а также со стремлением автора выйти за рамки ставшего традиционным подхода к изучению творческого наследия М.Э. Брэддон лишь как романистки сенсационной школы письма (именно эта предписанная Брэддон принадлежность к сенсационному направлению стала причиной того, что ее творчество, как впрочем и творчество целой плеяды викторианских женщин-писателей, оказалось на продолжительное время вычеркнутым из литературной истории Англии).

Актуальность диссертационного исследования связана с возрастающим интересом литературоведов и искусствоведов к проникновению эстетики и поэтики массовой литературы и массового искусства в то, что принято называть «высокой», «элитарной» литературой. Поскольку в английской литературе XIX в., развитие которой самым тесным образом связано со стремительным процессом увеличения читательской аудитории, что в свою очередь диктовалось бурным расширением «среднего класса», «сближение» серьезной и массовой литературы обозначилось со всей остротой, необходимость более глубокого и разностороннего изучения литературного наследия М.Э. Брэддон, в чьем творчестве воплотилась определяющая своеобразие литературного процесса 1850-1870-х гг. тенденция к сближению и взаимодействию массовой и элитарной литератур, становится просто очевидной. Обращение к романистике писательницы позволяет получить наиболее полное представление о специфике этого периода развития английской литературы и, в частности, романа как жанра.

Теоретико-методологической основой диссертации являются работы, посвященные исследованию поэтики (М. Бахтин, Н. Лейтес, Н. Рымарь), художественного метода (И. Волков, М. Верли), жанра (В. Кожинов, Н. Лейдерман), литературного героя (Л. Гинзбург, А. Карельский, Г. Поспелов). В диссертации произведения М. Брэддон осмысливаются на основе сравнительно-исторического метода. При этом теоретический подход сочетается с историко-литературным, литературно-критическим и структурно-поэтическим ракурсами рассмотрения романов.

Научно-практическая ценность исследования заключается в возможности использования его материалов и выводов в практике преподавания истории зарубежной литературы в целом и английской в частности, при чтении спецкурсов и проведении практических занятий, написании исследовательских работ разного уровня.

Апробация. Материалы исследования по теме диссертации были представлены в докладах на научно-практических конференциях в Тамбовском государственном университете (2001) и Пермском государственном университете (2002). Результаты исследования нашли отражение в четырех публикациях. Основные положения и выводы диссертации обсуждены на кафедре мировой литературы и культуры Пермского государственного университета.

Структура работы: диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованных источников и научной литературы.

Заключение диссертации по теме «Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)», Банк, Лия Рувимовна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В работе была предпринята попытка провести историко-литературное исследование романистики М. Брэддон 1860-1865 гг. - одного из самых значимых периодов литературной деятельности писательницы, когда формируются основные эстетические принципы и позиции ее творчества. При этом романы указанного периода осмысляются в культурном и литературном контекстах, как феномен, весьма основательно отразивший едва ли не весь комплекс идейно-эстетических особенностей периода, получившего в истории название «средневикторианского» и ставшего пиком развития викторианства в целом.

Вот почему продуктивным оказалось обращение к социально-политическому контексту жизни викторианской Англии середины XIX столетия: колониальной политике Британии (в частности восстанию индийских сипаев 1857 г.), динамике классовой структуры викторианского общества и социально-ролевых отношений в нем, так называемому «женскому вопросу», ставшему предметом острых общественных дебатов, разрешившихся серией парламентских актов, вопросам викторианской идеологии и этики в целом.

Начало литературной деятельности М. Брэддон приходится на конец 1850-х гг., время серьезных сдвигов в жизни викторианского общества. По мнению большинства исследователей (Т. Карлейля, Дж. С. Милля, А. О. Дж. Кокшата, Дж. Сазерленда и др.), этот период в истории Британии был одним из самых сложных и неоднозначных. Именно в этот период происходит кристаллизация основных культурно-исторических «скреп» викторианства как целостности на фоне все более нарастающего стремления к переосмыслению и трансформации существующего социального и нравственного состояния общества. Глобальные изменения охватывают все сферы жизни британцев, и даже самые казалось бы устойчивые постулаты общественной морали и религиозные догматы подвергаются переосмыслению.

Современники писательницы искали новые пути общественного развития, новые идеи и принципы общественного устройства, стремились по-иному осознать себя и свое место в потоке быстро изменяющейся действительности. Все более очевидная необходимость серьезных преобразований, диктуемая ходом исторического развития страны, вылившаяся в колоссальные изменения в различных сферах общественной жизни, затронувшая не только общественную, но и приватную жизнь граждан, очень сложно сочеталась со свойственным национальному менталитету, как раз в то время складывающемуся в своих основных приметах, консерватизмом и тягой к устоявшемуся и подтвердившему свою значимость и прочность.

Одним из кардинальных для судьбы английского общества периода стало изменение классовой структуры общества вследствие интенсивного развития среднего класса, который за короткое время превратился в ведущую социально-нравственную силу, по сути определяющую весь «климат» общественной и духовной жизни страны. Наряду с таким негативным последствием увеличения доли среднего класса в структуре викторианского общества, как всеобщая коммерциализация, следует отметить и некоторые позитивные моменты этого явления. Одним из значимых представляется изменение социально-правового статуса женщин, о возможности более активного участия которых в общественной жизни и выражения их гражданской позиции именно в 1860-е гг. заговорили более определенно (работы и размышления Дж. С. Милля, Т. Карлейля и др.). Особенно активно женщины-викторианки заявили о себе на литературном поприще.

Необходимо отметить, однако, что отношение к женскому творчеству было весьма неоднозначным. Стремление преуспеть в сфере, по праву принадлежащей мужчинам, невероятная популярность и успех произведений, созданных женщинами-писателями, интерес к проблемам женщины, а также нацеленность на женскую читательскую аудиторию, послужили причиной негативного отношения литературной критики того времени к творчеству многих викторианских женщин-писателей.

Среди эволюционных изменений в жизни общества, без обращения к которым невозможно адекватное понимание творчества Брэддон, стоит назвать нововведения в системе культуры и образования, нацеленные на повышение уровня грамотности населения (в том числе и женщин), пересмотр вопросов правового и социального статуса женщин и усиление их роли в жизни общества. Эти и другие изменения, характеризующие этот период, находят отражение в творчестве писательницы. Многие острые аспекты современной жизни становятся центральными в ее романах, свидетельствуя о глубоком интересе и пристальном внимании автора к социальным и нравственным процессам в викторианском обществе.

В центре диссертационной работы оказались вопросы, связанные со своеобразием авторского осмысления таких острых социально-нравственных проблем, как трансформация викторианской концепции женщины и женственности (the concept of femininity), изменение отношения современников к ролевым и функциональным характеристикам женщины и основам «домашней» идеологии (domestic ideology), реформа законов о браке и разводе, вообще сами постулаты частной жизни.

Так, в романе «Секрет леди Одли» дебатируются вопросы, связанные с социальным и правовым статусом женщины в викторианском обществе. При этом Брэддон избегает односторонности в освещении и однозначности в разрешении (о чем свидетельствует финал романа) этой далеко не простой и актуальной проблемы. Для подавляющего большинства исследователей творчества М. Брэддон роман «Секрет леди Одли» представляется своеобразной формой авторского протеста против бесправия и абсолютной зависимости женщин, которые, чтобы обрести определенную, гарантируемую им законом о браке правовую защиту и материальное благополучие, вынуждены искать выгодное замужество; против необходимости подчинения мужчинам и навязываемому ими образу жизни. Вместе с тем этот роман позволяет увидеть неоднозначность отношения автора к основе основ викторианского общества — институту семьи и брака, ибо предложенное романисткой разрешение социально-нравственного конфликта романа свидетельствует об ее достаточно консервативных позициях в этом вопросе.

Не остается за пределами авторского внимания и вопросы, связанные с проблемами женского образования. Вопрос о роли чтения в жизни женщин, а также о качестве читаемой ими литературы и возможных последствиях свойственного большинству женщин избыточного увлечения литературой, зачастую сомнительного качества, широко дебатировался предшественниками и современниками Брэддон. Живой интерес автора к проблемам качества женского образования находит наиболее полное воплощение в романе «Жена доктора».

Центральным романным конфликтом становится конфликт мечты и реальности, желаемого и действительного. Формированию ошибочного представления героини о жизни, смотрящей на мир глазами книжных героев и воспринимающей мир через призму прочитанных ею романов, в большей степени способствовало не то, что она читала, а то, как эта молодая, неопытная, едва образованная героиня Брэддон воспринимала и осмысливала прочитанное.

Так же, как и в случае с Эммой Бовари, в жизни молодой миссис Гилберт мечта и действительность меняются местами. Реальная жизнь крохотного провинциального городка Грейбриджа и ее совместная жизнь с Джорджем являются для Изабеллы чем-то далеким и чуждым ей, в то время как мечта о другой, более интересной и яркой жизни становится для нее почти реальностью.

Неоднократно подчеркивая, что чрезмерное увлечение Изабеллы чтением являлось следствием нежелания героини мириться с той жизнью и тем социальным окружением, в котором она была вынуждена существовать, Брэддон вслед за Флобером, Диккенсом, Гаскелл и Элиот стремится уйти от односторонности в подаче романного конфликта. Изображая, зачастую иронически, примитивность и поверхностность иллюзорного мира героини, стремящейся все и вся уложить в знакомую и понятную ей книжную формулу, Брэддон вместе с тем признает несовершенство и пошлость другого, реального мира, мира городка Грейбридж, где Изабелла вынуждена выполнять предписанную ей и ожидаемую от нее роль жены, того мира, который молодая героиня стремится избегать, так что читатель зачастую разделяет чувства героини и скорее сочувствует ей, нежели осуждает ее в ее попытке убежать и скрыться от монотонности ее скучной, однообразной жизни.

Наряду с собственно социально-историческим контекстом мы стремились учесть и своеобразие культурной атмосферы викторианской Англии 1860-х гг. Значительное расширение и качественное изменение читательской аудитории, ставшее результатом роста грамотности широких слоев населения, с одной стороны, а также особый дух предпринимательства и рыночных отношений, стремление к успеху и материальному благополучию, пронизавшее все сферы жизни викторианского общества, с другой, сыграли существенную роль как в изменении отношения к литературе, так и в изменении ее качества. Неслучайно именно в этот период столь явно обозначилась оппозиция массовой литературы с ее стремлением к развлекательности и сенсации и «серьезной» литературы, рассчитанной на образованного читателя.

Книги и дешевые литературно-художественные журналы, большие тиражи которых явились своеобразной реакцией издательского рынка на постоянно растущий спрос, стали таким же предметом потребления, как еда, одежда или предметы интерьера. Доступные по подписке, в сети библиотек, начавшей складываться именно в это время, продаваемые в киосках на железнодорожных вокзалах наряду с многочисленными мелочами, такие журналы должны были отвечать основному требованию потребителей - быть легким и увлекательным чтением. Подобное отношение к чтению (и прежде всего к романам, ибо именно они оказались самым востребованным жанром в викторианской Англии второй половины ^ XIX в. после периода настороженного к ним отношения в первой трети века), обусловило определенную трансформацию самого жанра, который, по точному определению У. Коллинза, был призван «заставить смеяться, плакать, ждать».

Несмотря на явную обеспокоенность современников затронувшими литературу изменениями, о чем свидетельствуют статьи и эссе М. Олифант, Ч. Диккенса, Э. Троллопа, Дж. Элиот и многих других видных писателей того периода, появление большого количества романов, совпавшего с общей «прозаизацией» менталитета англичан (в связи с господствующим настроением практицизма и «здравого смысла» среднего класса), не привело, однако, к девальвации жанра. Наряду с расцветом массовой % литературы, ведущим жанром которой становится сенсационный роман, не прерывается литературная традиция ставшего к тому моменту классическим социально-проблемного романа, в рамках которого происходит процесс интеллектуализации и психологизации жанра. Брэддон, работавшей в обеих романных формах, удалось максимально приблизить их, найти точки их соприкосновения. Избрав традиционную для сенсационной школы форму письма, романистка наполняет ее новым социальным содержанием, дополняя его психологизированным и диалого-дискуссионным типами организации романного повествования.

Проведенное в данной работе исследование романистики М. Брэддон 1860-65 гг. позволило увидеть характерную для творчества писательницы в целом тенденцию к постепенному преодолению ее замкнутости в рамках канона сенсационной школы письма, что объясняет изменения в жанровом рисунке ее произведений, в концепции создания характера, в основных способах подачи и разработки конфликта.

Сенсационный роман, ведущий жанр массовой литературы, определялся викторианскими критиками в терминах производства («индустрия», «брэнд», «индустриальный продукт»), что было обусловлено массовым способом производства литературы подобного рода и тем, что публикация таких произведений в журналах приносила издательствам и самим авторам, как и любая другая отрасль индустрии, значительный доход. Возникший как явлений массовой культуры, сенсационный роман фактически оказался исключенным из разряда «респектабельной литературы», то есть литературы для образованного читателя.

Повествовательная традиция сенсационного романа уходит корнями в XVIII в. к готическому роману; точнее сказать, в сенсационном романе происходит своеобразное возрождение готического, которое выступает в весьма трансформированном виде (в том числе и отличном от «ренессанса» готики в романтической прозе, если вспомнить произведения М. Шелли).

Брэддон заимствует основные жанрообразующие черты готического романа - мотив тайны, образ готического злодея, мелодраматический сюжет, а также характерную для этого жанра повествовательную концентрацию на внешнем сюжетном действии, пробуждающем в душе читателя необычайно сильные эмоциональные переживания, в ущерб разработке характеров, и наполняет их новым содержанием. В отличие от предшественников, она находит возможность заострения сюжетов своих романов в современной ей действительности, апеллируя к текущим событиям жизни современников, насыщая мир произведений многочисленными описаниями быта, окружающей обстановки, нравов и типов поведения и в них обнаруживая источник напряжений, столь необходимых для сюжетно-повествовательной структуры сенсационного жанра.

Готический мотив тайны, ставший одним из определяющих жанровых признаков сенсационного романа, также претерпевает трансформацию в творчестве Брэддон, значительно усложняя жанровую природу ее произведений.

Во всех исследуемых романах Брэддон возникновение и существование той или иной тайны напрямую связано с нарушением общественных законов нравственности. Такая природа романных тайн определила и способы функционирования мотива в романном мире писательницы. В романах появляется не только традиционное для сенсационного романа внешнее развертывание тайны - собственно расследование преступления, но и внутреннее, аналитическое, изучение социальных и психологических мотивов ее возникновения, позволяющее автору одновременно осветить современные социальные и нравственные конфликты эпохи и создать наиболее полный социально-психологический облик героев (героинь по большей мере).

Обращение к понятиям массовой и элитарной культуры в ходе анализа романистики Брэддон оказалось весьма продуктивным в том смысле, что открыло возможность значительно расширить рамки традиционно обозначаемого в разговоре о творчестве писательницы культурного контекста. А это в свою очередь позволило по-иному посмотреть на место и роль Брэддон в системе основных тенденций развития английской литературы второй половины XIX столетия.

Изучение романов Брэддон в хронологии дает возможность проследить усложнение способов создания женских образов от свойственной сенсационной литературе поверхностности в раскрытии характеров, возникающей в силу особого внимания литературы подобного рода к внешнему действию, сюжету, к аналитичности и достаточно глубокому психологизму в их подаче.

Характерной особенностью сенсационного романа является преобладание характерности (т.е. акцента на внешних, портретных, в том числе и социальных, «атрибутах» героини, утрачиваемых в результате определенным образом складывающихся событий ее жизни и затем вновь обретаемых) над характерологией. Жизнь героини находится в прямой зависимости от верной идентификации ее внешности; ее внутренний мир имеет ценность лишь в той мере, в какой он способствует оформлению этого образа в соответствии с характерным для сенсационного романа типом героини. Пристальное внимание автора к внешности героини, выражающееся в обилии детальных портретных зарисовок, а также внимание к окружающему героиню предметно-вещному миру, проливающему свет на ее пристрастие к роскоши и богатству, становится едва ли не основным средством создания образа и позволяет читателю проникнуть за столь искусно носимую героиней маску добродетели и порядочности.

Как показывает анализ, Брэддон широко использует при создании образа Люси Грэм традиционный для сенсационной литературы прием акцентированной внешней характеристики. Однако внимательное изучение работы автора с этим приемом свидетельствует о стремлении романистки переосмыслить или, по ее собственному выражению, «революционизировать» его. Последнее, по нашему мнению, выражается в явных попытках Брэддон разрушить сложившийся стереотип героини романа, основанный на убеждении, что за внешней, кукольной, красотой, как правило, скрывается весьма примитивная, слабовольная, пассивная натура, стереотип, четко прослеживаемый в литературе периода, когда чем менее примечательной была внешность героини, тем глубже, сложнее и богаче оказывалась ее личность, тем трагичней оказывалась ее судьба (Джен Эйр, Мэриан Голкомб).

Брэддон широко использует сенсационный мотив «неверной идентификации личности» и схему построения сюжета, которая в самом общем виде сводится к трем основным сюжетным моментам: утрата/сокрытие имени героини - неверная идентификация личности героини - восстановление законного имени. Однако в романе «Секрет леди Одли» этот мотив является «принадлежностью» не только сенсационного пласта романного целого.

Несмотря на явно выраженную сенсационную суть, образ леди Одли обладает определенной аналитической глубиной и социальной наполненностью. Тайна имени героини, точнее сказать, наличие трех имен — Хелен Малдон (имя героини в первом браке), Люси Грэм (имя героини в период ее работы гувернанткой), леди Одли (имя героини в период ее второго незаконного замужества), играет существенную роль в конструировании социального пласта романа: с одной стороны, это позволяет привнести в романное содержание и раскрыть суть бытующих в викторианском обществе разнообразных представлений о женщине и женственности, с другой - является своеобразным критерием, определяющим пока еще не характер, но мотивы и схемы поведения героини.

Если характер леди Одли изначально запрограммирован и остается абсолютно неизменным на протяжении всего романного действия, раскрываясь сообразно развитию сюжета, то ключевым для понимания характера Изабеллы Гилберт и Оливии Марчмонт оказывается их постоянное внутреннее развитие, определяющее и лежащее в основе сюжетостроения романов.

Обе героини едва ли укладываются в традиционную сенсационную схему построения женских образов с акцентом на внешних характеристиках: красоте, богатстве, социальном положении (здесь эти характеристики, напротив, приобретают второстепенное значение). Хотя в обоих романах отводится достаточно места портретным зарисовкам Изабеллы и Оливии. Однако их функциональная нагрузка оказывается совершенно иной природы, нежели в романах «Секрет леди Одли» или «Женщина в белом». Здесь столь важная для героинь сенсационных романов внешность утрачивает свою ценность основного средства создания образа и оказывается лишь частью целого комплекса средств, призванных наиболее полно раскрыть своеобразие внутренней жизни героев, что, в сущности, оказывается реализацией стремления Брэддон уйти от сенсационности и традиционных для нее принципов построения характеристики и обратиться к более аналитическим способам разработки характера.

Что же касается традиционного для сенсационной литературы мотива ошибочной идентификации личности, играющего решающую роль в судьбе сенсационной героини, то в романах «Жена доктора» и «Наследство Джона Марчмонта» он также претерпевает существенные изменения и может быть рассмотрен скорее в связи с попытками героинь познать самих себя, нежели с внешней социальной идентификацией их личности, как это происходит в случаях с Лорой Ферли или леди Одли.

Так же, как и сенсационная героиня Брэддон Люси Грэм, Изабелла Слифорд и Оливия Марчмонт оказываются пленниками монотонной и однообразной жизни и стремятся вырваться из замкнутого круга их безрадостного, лишенного романтики существования. Единственным выходом для них становится замужество, в котором обе героини, хотя и по разным причинам, в равной степени несчастны.

Шаг за шагом следуя сенсационной схеме построения сюжета, в основе которой, как правило, всегда лежит тайна, напрямую связанная с нарушением (порою даже шокирующим читателей) общественных законов нравственности, Брэддон заставляет обеих замужних героинь испытывать преступную с точки зрения морали и законов общества любовь вне брака.

Когда Изабелла отвечает отказом на предложение Роланда бежать с ним, роман претерпевает любопытную жанровую трансформацию. Всем развитием действия Брэддон подготавливает читателя к тому, что в определенный критический момент, когда Изабелла окажется в ситуации нравственного выбора (что является неотъемлемой составляющей сюжета сенсационного романа), она должна будет последовать примеру других сенсационных героинь, уступив искушению прелюбодеяния. Однако Брэддон обманывает ожидания читателя: Изабелла отвергает предложение Роланда. С этого момента Изабелла выступает в неожиданном для читателя амплуа страдающей, но не утрачивающей своей добродетели героини.

Часто проводимая исследователями творчества Брэддон параллель между романом «Жена доктора» и произведением Г. Флобера «Госпожа Бовари» позволяет более ясно увидеть то, что, по нашему мнению, составляет своеобразную этическую и эстетическую основу романа «Жена доктора».

Создавая английский вариант нашумевшего французского романа, чей автор заслужил в самой Франции славу одного из самых безнравственных писателей своего времени, Брэддон, чуткая к желаниям и эстетическим требованиям современников, столкнулась с необходимостью (в силу нравственных и моральных ориентиров викторианства) по возможности смягчить «аморальность» оригинала и сделать его максимально отвечающим требованиям консервативного английского читателя среднего класса.

Природа мотива морального выбора, ставшей отправной точкой в развертывании характера Изабеллы Гилберт, в романе «Наследство Джона Марчмонта» значительно усложняется. Если Изабелла оказывается перед выбором в силу обстоятельств, то в романе «Наследство Джона Марчмонта» ситуация выбора естественным образом вырастает из самого характера главной героини, в результате чего все романное повествование оказывается развернутым в сторону характера и выстраивается сообразно логике его развития.

Несмотря на многочисленные достоинства, Оливия была лишена главной, естественной для женщины способности любить. Неспособность этой женщины испытывать любовь, будь то материнская, дочерняя любовь или любовь к мужчине, явившаяся результатом преобладания мужского начала в натуре Оливии, и вместе с тем странным образом возникшее в ее душе, чуждое всей ее природе чувство к Эдварду, которое со временем перерождается в жгучую страсть, и составляет парадокс характера героини. В душе героини происходит постоянная борьба мужского (разума) и женского (чувства, а в данном случае - всепоглощающей страсти) начал. И результатом этого внутреннего духовного кризиса становится сумасшествие.

Однако этот кризис, как дает понять нам автор, еще не исчерпал себя, и, следовательно, его разрешение находится в прямой зависимости от того, какова истинная натура героини, каковы ее нравственные ориентиры и жизненные установки, от того, наконец, смогут ли ее естественные положительные качества (ум, совесть, вера) одержать верх над захватившей героиню нечеловеческой страстью.

Изучение способов создания женских образов в романах Брэддон позволяет обнаружить отчетливо проявляющуюся в творчестве романистки тенденцию к отказу от «чистой» сенсационности в пользу более аналитического психологизированного повествования.

Исследование художественных конфликтов романов М. Брэддон «Секрет леди Одли», «Жена доктора» и «Наследство Джона Марчмонта» также подтверждает высказанную гипотезу о трансформации художественного мира романистки в его движении от сенсационности к аналитическому психологизированному повествованию.

Приняв за основу традиционную для сенсационной литературы форму конфликта, выражающуюся в противостоянии «сенсационный злодей - жертва», романистка заметно усложняет ее, наполняя новым социальным содержанием, концентрируя свое внимание на социальных и нравственно-психологических предпосылках его возникновения и развития.

Сенсационный тип конфликта представлен в той или иной мере во всех анализируемых романах писательницы. Традиционная для этого типа конфликта схема противостояния «сенсационного злодея» и его «жертвы», как правило, наивной и доверчивой героини, в романах Брэддон претерпевает существенные изменения, связанные, в первую очередь, с появлением в ее произведениях в корне отличного от традиционного для романов этого жанра типа героини. Наиболее ярко иллюстрирующей вышеописанное «перераспределение сил» внутри стандартного сенсационного конфликта является конфликтная ситуация романа «Секрет леди Одли», где в роли «сенсационного злодея», плетущего интриги вокруг своей «жертвы», оказывается главная героиня романа Хелен Толбойз (леди Одли). Примечательным в оформлении этого сенсационного конфликта является то, что он оказывается производным от более серьезного и значимого социального конфликта, в основе которого лежит большой интерес автора к современным дебатам по вопросам, связанным с социальной и правовой защищенностью женщины. Подчеркнем, что и ролевая принадлежность Хелен Толбойз к разряду «сенсационного злодея» продиктована ее ролью в развитии социального конфликта.

Лежащая в основе этого романного конфликта оппозиция значительно усложняется с появлением третьего лица — детектива-любителя Роберта Одли. Происходит перераспределение ролей в рамках этого сенсационного конфликта, а суть лежащего теперь в его основе противостояния может быть прочитана (в свете современных автору общественных событий) как более глубинная оппозиция мужского (здравого смысла) и женского (чувства, интуиции) начал.

Сходные с вышеописанными превращения конфликта наблюдаются и в романах «Жена доктора» и «Наследство Джона Марчмонта», в которых сенсационный конфликт заметно утрачивает свои позиции в общей структуре романного конфликта и становится скорее вспомогательным, служащим для наиболее полного и всестороннего освещения все более упрочивающих свои позиции социального и нравственного конфликтов.

Так, в романе «Жена доктора» едва намеченный сенсационный конфликт становится основой для формирования и развития сентиментального и социального конфликтов. Ко всем найденным в характере и внешности Роланда качествам и признакам книжного героя, о встрече с которым Изабелла мечтала • почти всю свою жизнь, а также обреченность героя на раннюю смерть (о которой героиня узнает из рассказа самого Лансделла) довершает в сознании Изабеллы уже почти сложившееся представление о нем как о «герое ее романа», и миссис

Гилберт без памяти влюбляется в созданный ее воображением идеальный образ Роланда. Искаженное вследствие избыточного увлечения чтением романов восприятие действительности (в том числе и характера связывающих молодых героев чувств) становится основой для формирования социального конфликта, перерастающего в дальнейшем в глубокий нравственный конфликт, возникающий в душе героини вследствие разрушения иллюзорного восприятия действительности и неизбежности ситуации сложного морального выбора (выбора между чувством и долгом).

В романе «Наследство Джона Марчмонта» Брэддон также не отказывается от сенсации, хотя следует отметить, что характер созданного в этом романе сенсационного конфликта, а также роль сенсационного начала в конфликтологии романа в целом заметно отличаются от тех, что мы наблюдали в романах «Секрет леди Одли» и «Жена доктора».

Своеобразие предложенной в этом романе схемы сенсационного конфликта заключается главным образом в том, что в ней возникают два диаметрально противоположных по своей природе, но равноценных по характеру лежащих в их основе отношений центра - «фокуса» взаимоотношений между включенными в сенсационный конфликт романа персонажами. Первый, наиболее глубокий по своей природе, «фокус» представлен оппозицией Пола Марчмонта, выступающего в роли «сенсационного злодея», и Оливии Орандел (в замужестве Марчмонт), которой в этой части конфликта отводится роль «жертвы». В основе второго «фокуса» отношений оказываются отношения Оливия Марчмонт, на этот раз «сенсационной злодейки», и Мэри Марчмонт.

Итак, представленный в работе обзор социально-политической и культурной атмосферы викторианской Англии 1860-х гг., осмысление основных идеологических, социальных и нравственных конфликтов времени позволило составить наиболее полное представление о тенденциях развития английской литературы середины XIX столетия и определить место и роль женщин-романисток в целом и М.Э. Брэддон, в частности, в литературе изучаемого периода. Отказавшись от традиционного изучения творчества М.Э. Брэддон лишь в русле сенсационной традиции, можно по-новому взглянуть на эстетику творчества романистки, проследить трансформацию творческого метода писательницы в его движении от сенсационности в сторону социально-проблемного романа, с присущими ему аналитичностью и психологизмом, что более плотно «вписывает» творчество романистки в литературный и культурно-исторический контекст ее времени.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Банк, Лия Рувимовна, 2005 год

1. Austen J. Northanger Abbey // The Complete Works. London, 1993. -1098 p.

2. Austen J. Pride and Prejudice // The Complete Works. London, 1993. -1098 p.

3. Braddon M. John Marchmont's Legacy. Oxford University Press, 1999. -506 p.

4. Braddon M. Lady Audley's Secret Oxford University Press, 1987. - 455 P

5. Braddon M. The Doctor's Wife. Oxford University Press, 1998. - 431 p.

6. Eliot G. Middlemarch. London, 1992. - 825 p.

7. Trollope A. Phineas Finn. London, 1968. - 624 p.

8. Trollope A. Phineas Redux. London; Oxford: The World's Classic, 1957. -454 p.

9. Бронте Ш. Джен Эйр. M., 1983. - 512 с.

10. Диккенс Ч. Домби и сын. М., 1989. - 750с.

11. Диккенс Ч Наш общий друг» //Диккенс Ч. Собр. соч.: В 30-ти т. М.,1963. Т. 24.-520 с. 12Диккенс Ч. Наш общий друг» //Диккенс Ч. Собр. соч.: В 30-ти т. М., 1963. Т. 25.-487с.

12. Диккенс Ч. Статьи // Диккенс Ч. Собр. соч.: В 30-ти т. М., 1963. Т. 28. -583 с.

13. Диккенс Ч. Тайна Эдвина Друда // Диккенс Ч. Собр. соч.: В 30-ти т. -М., 1963. Т. 27.-660 с.

14. Коллинз У. Женщина в белом. М., 1990. - 669 с.

15. Коллинз У. Лунный камень. Сыктывкар, 1991. - 414 с.

16. П.Остен Дж. Гордость и предубеждение // Остен Дж. Собр. соч.: В 3-х т.-М., 1998. Т.1.-265 с. IS.Остен Дж. Нортенгерское аббатство. М, 1976. - 168 с.

17. Теккерей У. Ярмарка тщеславия // Теккерей У. Собр. соч.: В 12-ти т. -М., 1974 1980. Т. с.

18. Ю.Флобер Г. Госпожа Бовари // Флобер Г. Собр. соч.: В 4-х т. М., 1976. Т. 1.-354 с.

19. Элиот Дж. Мидлмарч. М., 1981. - 894 с.

20. Элиот Дж. Мельница на Флоссе. — М., 1963. 559 с.

21. Allen W. The English Novel: A Short History. London, 1958. - 383 p.

22. Altick R. The Presence of the Present: Topics of the Day in the Victorian Novel. Ohio, 1991.-248 p.25 .Beetham M. Women and Consumption of Print // Women and Literature in Britain 1800 1900 / Ed. By J. Shattock- Cambridge, 2001. - P. 55-77.

23. Best G. Mid-Victorian Britain, 1851-75. Bungay, 1971.-348 p.

24. H.Bhallar A.S. India's Myth and Reality: Image of India in the Fiction by English Writers. Dehli, 1985. - 278 p.1..Blake A. Reading Victorian Fiction: The Cultural Context and Ideological Content of the Nineteenth-Century Novel. London, 1989. - 202 p.

25. Blodgett H. Centuries of Female Days: Englishwomen's Private Diaries. — Rutgers, 1989.-342 p.

26. Boyle T. Black Swine in the Sewers of Hampstead: Beneath the Surface of Victorian Sensationalism. New York, 1989. - 251 p.31 .Brake L. Subjugated Knowledge: Journalism, Gender and Literature I the Nineteenth Centuiy. New York, 1994. - 328 p.

27. Briggs A. Victorian People: A Reassessment of Persons and Themes, 18511867. Penguin, 1965. - 320 p.

28. Briggs A. Victorian Things. Chicago, 1988. - 448 p.

29. Brown J.P. A Reader's Guide to the Nineteenth-Century English Novel. -N.Y., 1985. 138 p.

30. Buckler W.E. The Victorian Imagination. London, 1980. - 374 p.

31. Carnell J. The Literary Lives of M.E. Braddon. Hastings: Sensation Press, 2000. - 442 p.

32. Cecil D. Early Victorian Writers. Fontana, 1964. - 254 c.

33. Cockshut A.O.J. Faith and Doubt in the Victorian Age // The Victorians / Ed. By A. Pollard. Penguin Books, 1993. - P. 25-50.

34. Cockshut A.O.J. Victorian Thought // The Victorians / Ed. By A. Pollard. -Penguin Books, 1993.- P. 1-24.

35. AO.Colby V. The Singular Anomaly: Women Novelists of the Nineteenth Century. London, 1976. - 357 p.

36. Conrad P. The Everyman History of English Literature. London, 1985. -740 p.

37. Al.Courtney W. L. The Feminine Note in Fiction. London, 1904. - 421 p.

38. A3.Cunningham V. The New Woman and the Victorian Novel. London, 1978.-302 p.

39. Cvetkovich A. Mixed Feelings: Feminism, Mass Culture, and Victorian Sensationalism. New Brunswick, 1992. - 396 p.

40. AS.Edwards P.D. Introduction // Braddon M.E. Aurora Floyd. Oxford, 1999. -P. 7-24.

41. A6.Evans S.G. English Literature: Values and Tradition. London, 1962. - 670 P

42. Fahnestock J. Bigamy: The Rise and Fall of a Convention // Nineteenth Century Fiction 36 (June 1981). P. 47-71.

43. A8.FlintK. The Woman Reader 1837 1914. - Oxford: Clarendon, 1995. -432 p.

44. Fowler A. The History of English Literature. Oxford, 1990. 457 p.

45. Gerard L. Romantic Heroines and the 19th Century Novel // International Journal of Women's Studies. № 7 (1984): P. 10-16.

46. Hibbert С. The Great Mutiny: India 1857. Penguin, 1980.-372 p.

47. Griest G. Mudie's Circulating Library and the Victorian Novel. -Bloomington, 1970. 379 p.

48. Gilmour R. The Novel of the Victorian Age: A Modern Introduction. -London, 1986.- 492 p.

49. SI.Houghton W. Victorian Frame of Mind. New Heaven; London, 1995. -467 p.

50. Hughes W. The Maniac in the Cellar: Sensation Novels in the 1860s. -Princeton, 1980.-316 p.

51. Humphrey A. Breaking Apart: The Early Victorian Divorce Novel If Victorian Women Writers and the Woman Question / Ed. by N.D. Thompson. Cambridge, 1999. - P. 42-59.

52. James H. Miss Braddon // Notes and Reviews. Dunster House, 1921. - P. 108-116.61 .Kroeber K. Styles in Fictional Structure. The Art of Jane Austen, Charlotte Bronte, George Eliot. Princeton, 1971. 294 p.

53. Langlands E. Nobody's Angels. Middle-class Women and Domestic Ideology in Victorian Culture. Ithaca and London: Cornell University Press, 1995.-431 p.

54. Langland E. Women's Writing and the Domestic Sphere // Women and Literature in Britain 1800 1900 / Ed. By J. Shattock. - Cambridge, 2001. -P. 19-141.

55. LoesbergJ. The Ideology of Narrative Form in Sensation Fiction. -Representations, 1986. № 13.- P. 115-38.

56. Lootens Т. Lost Saints. Silence, Gender, and Victorian Literary Canonization. Charlottesville and London: University press of Virginia, 1996. - 437 p.

57. Mansel H. Sensation Novels // Quarterly Review, 1863. № 226. - P. 482514.

58. Marshall W.N. The World of the Victorian Novel. London, 1968. - 521 p.6S.MetcalfT. The Aftermath of Revolt: India, 1857-1870. Princeton, 1964. -422 p.

59. Mill J.S. The Subjection of Women. Longmans, 1869. - 188 p.

60. Miller J.H. Victorian Subjects. London, 1990. - 330 p.

61. I.Mitch D. F. The Rise of Popular Literacy in Victorian England: The Influence of Private Choice and Public Policy. Pennsylvania, 1992. - 388 P

62. Mitchell S. Sentiment and Suffering: Women's Recreational Reading in the 1860s // Victorian Studies. 1977. № 21. P. 29-45.

63. NeadL. Myths of Sexuality: Representations of Women in Victorian Britain. Oxford, 1990.-286 p.16.0liphant M. Novels // Blackwood's Edinburgh Journal. 1867. № 102. P. 257-280.

64. Our Female Sensationalists // Christian Remembrancer. 1863. № 46. P. 209-236.

65. Perkin H. The Origin of Modern English Society, 1780-1880. London, 1976.-322 p.

66. Per kin H. Women and Marriage in Nineteenth Century England. London, 1989.-376 p.

67. Peters К. The King of Inventors: A Life of Wilkie Collins. Princeton, New Jersey, 1993. - 502 p.81 .Peterson A. Victorian Masters of Mystery: From Wilkie Collins to Conan Doyle. New York, 1984. - 422 p.

68. Sl.Phillips W.C. Dickens, Reade and Collins: Sensation Novelists. New York, 1919.-P. 1-36.

69. Pykett L. Introduction // Braddon M. The Doctor's Wife. Oxford University Press, 1998. - P. 7-28.

70. Pykett L. The 'Improper' Feminine: The Women's Sensation Novel and the New Women Writing. London: Routledge, 1992. - 432 p.

71. Pykett L. Women Writing Woman: Nineteenth-century Representations of Gender and Sexuality // Women and Literature in Britain 1800 1900 / Ed. By J. Shattock. - Cambridge, 2001. - P. 78-98.

72. Rae W. F. Sensation Novelists: Miss Braddon // North British Review. 1865. №43.-P. 180-204.

73. Zl.Raynolds D. Aristocratic Women and Political Society in Victorian Britain. Oxford, 1998.-368 p.

74. Realism / Ed. by. L.R. Furst. London, 1992. - 482 p.

75. Russett C. Sexual Science: The Victorian Construction of Womanhood. — Cambridge, 1989. 423 p.

76. Sanders V. Women, Fiction and the Marketplace // Women and Literature in Britain 1800 1900 / Ed. by J. Shattock. - Cambridge, 2001. - P. 142-161.

77. Sasaki Т., Page N. Introduction // Braddon M. John Marchmont's Legacy. — Oxford University Press, 1999. P. 7-24.

78. Shanley M. Feminism, Marriage and the Law in Victorian England. -Princeton, 1989. 344 p.

79. Shaw M Victorian Women Prose-Writers // The Victorians / Ed. by A. Pollard. Penguin Books, 1993.- P. 199-238.

80. Showalter E. Desperate Remedies: Sensation Novels of the 1860s // The Victorian Newsletter. Spring 1976. № 49. P. 1-5.

81. Showalter E. A Literature of Their Own: British Women Novelists from Bronte to Lessing. Princeton University Press, 1977. - 388 p.9S.Skilton D. Introduction // Braddon M. Lady Audley's Secret. Oxford, 1987.-P. 7-23.

82. A Conscientious Authoress II World. 16 September 1874. P. 13-14.

83. Smith P. Public and Private Value: Studies in the Nineteenth-Century Novel. Cambridge, 1984. - 465 p.

84. Society and Self in the Novel /Ed. By M. Schorer. N. Y., 1956. 316 p.

85. Sparks T. Fiction Becomes Her: Representation of Female Character in Mary Braddon's The Doctor's Wife // Beyond Sensation: Mary Elizabeth Braddon in Context. State University of New York Press, 1999. - P. 197209.

86. Spencer J. The Rise of the Woman Novelist. London, 1987. - 289 P

87. Stang R. The Theory of the Novel in England: 1850-1870. London, 1959.-251 p.

88. Stonyk M. Nineteenth-century English Literature. London, 1983. 309 P

89. Sutherland J. The Longman Companion of Victorian Fiction. -Longman, 1988.-421 p.

90. Sutherland J. Victorian Fiction: Writers, Publishes, Readers. -Macmillan, 1995.-191 p.

91. Taylor J. B. In the Secret Theatre of home: Wilkie Collins, Sensation Narrative and Nineteenth Century Psychology. London, 1988. - 453 p.

92. Terrace D., Sturrock J. Literary Women of the 1850s and Charlotte Maiy Yonge's // Victorian Women Writers and the Woman Question / Ed. by N.D. Thompson. Cambridge, 1999. - P. 116-134.

93. Terry R. C. Victorian Popular Fiction 1860-1880. London, 1983.-386 p.

94. The Theory of the Novel. New Essays/ Ed. By J. Halperin. London, 1974.-396 p.

95. Thompson D. England in the Nineteenth Century (1815-1914). — Penguin, 1963.-312 p.

96. Thompson N.D. Responding to the Woman Question: Rereading Noncanonical Victorian Women Novelists // Victorian Women Writers and the Woman Question / Ed. by N.D. Thompson. Cambridge, 1999. - P. 123.

97. Tillotson J. A View of Victorian Literature. Oxford, 1978. - 396 p.

98. Victorian values: Personalities and Perspectives in Nineteenth Century Society / Ed. By G. Marsden. Longman, 1990. - 232p.

99. Wheeler M. English Fiction of the Victorian Period, 1830-1890. -Longman, 1985.- 265 p.

100. Wilkes J. Remaking the Canon // Women and Literature in Britain 1800 1900 / Ed. By J. Shattock. - Cambridge, 2001. - P.35-54.

101. Williams R. Culture and Society. Penguin, 1968. - 367 p.

102. Williams R. English Novel from Dickens to Conrad. London, 1970. -423 p.

103. Willis C. The Female Sherlock: "Lady Detectives" in Victorian and Edwardian Fiction. Talk Given at Norwich City College, December 1999 // chris@chriswillis, freeserve. com. uk.

104. Willis C. Mary Elizabeth Braddon and the Literary Marketplace // chris@chriswillis, freeserve. com. uk.

105. Wolff R. L Sensational Victorian: The Life and Fiction of Mary Elizabeth Braddon. New York: Garland, 1979. - 694 p.

106. Wood A. Nineteenth Century Britain: 1815-1914. Longmans, 1969.-476 p.

107. Woodward F.B.A. The Age of Reform, 1815-1870 / Second ed. -Oxford, 1962.-358 p.

108. Wynne D. Mary Elizabeth Braddon's Eleanor's Victory in Once a Week // The Sensation Novel and the Victorian Family Magazine. -Palgrave 2001.-P. 114-131.

109. Young G.V. Victorian England: Portrait of an Age / Second ed. -Oxford, 1969.-469 p.

110. Аникст А.А. История английской литературы. M., 1956. - 483 с.

111. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. - 504 с.

112. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995.-219 с.

113. Верли М. Общее литературоведение. М., 1957. - 243 с.

114. Волков И.Ф. Творческие методы и художественные системы. — М., 1978.-463 с.

115. Гинзбург Л.Я. О литературном герое. Л., 1979. - 221 с.

116. Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Л., 1971. - 464 с.

117. Днепров В.Д. Идеи времени и формы времени. Л., 1980. - 596 с.

118. Добин Е.С. Искусство детали. Наблюдения и анализ. Л., 1975. -192 с.

119. Дьяконова Н.Я. Английская литература и викторианский компромисс/ТПроблемы истории зарубежной литературы. Л., 1983. -Вып. 2.-С. 122-132.

120. Елистратова А. А. Наследие английского романтизма и ^ современность. М., 1960. - 412 с.

121. Жеребкина И. Прочти мое желание . Постмодернизм. Психоанализ. Феминизм. М., 2000. - 251 с.

122. Жлуктенко Н.Ю. Английский психологический роман XIX века. -Киев, 1988,- 159 с.

123. Затонский Д.В. В наше время. М., 1979. - 432 с.

124. Ивашева В.В. Творчество Диккенса. М., 1954. - 364 с.

125. Ивашева В.В. Век нынешний и век минувший: Английский реалистический роман XIX века в его современном звучании. М., 1990.- 464 с.

126. История зарубежной литературы XIX века / Под ред. Елизаровой М., Гиждеу С., Колесникова Б. М., 1964. - 615 с.

127. Карасев JI.B. Вещество литературы. М., 2001. - 400 с.

128. Карельский А. В. От героя к человеку: Два века западноевропейской литературы. М., 1990. - 397 с.

129. Карлейль Т. Теперь и прежде/ Пер. с англ. М., 1974. - 227 с.

130. Кеттл А. Введение в историю английского романа / Пер. с англ. -М., 1966.- 446 с.

131. Клименко Е. И. Традиции и новаторство в английской литературе. -Л., 1961.-192 с.

132. Кожинов В.В. Происхождение романа. М., 1963. - 439 с.

133. Лавкрафт Г. Сверхъестественный ужас в литературе. Эссе / Пер.с англ. М., 2000. - 247 с.

134. Лейдерман Н.А. Движение времени и законы жанра. -Свердловск, 1982. 247 с.

135. Лейтес Н.С. Роман как художественная система. — Пермь, 1985. -80 с.

136. Михалъская Н.П., Аникин Г.В. История английской литературы. -М., 1998.-516 с.

137. Модели успеха: развлекательность, популярность, массовость как явления культуры / Сборник материалов XI ежегодной конференции Российской ассоциации преподавателей английской литературы. Тамбов, 2001. - 171 с.

138. Моэм У.С. Искусство слова: О себе и других. Литературные очерки портреты. М., 1989. - 399 с.

139. Палиевский П. Пути реализма: литература и теория. М., 1974. -222 с.

140. Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. Культура как система. — М., 1998. -376 с.

141. Писатели Англии о литературе'. XIX-XX вв.: Сборник статей / Пер. с англ. М., 1981. - 412 с.

142. Поспелов Г.Н. Проблемы исторического развития литературы. — М, 1972.-271 с.

143. Поспелов Г.Н. Теория литературы. — М., 1978. 351 с.

144. Проскурнин Б.М. Английский политический роман XIX века: очерки генезиса и эволюции. Пермь, 2000. — 285 с.

145. Проскурнин Б.М. Динамика характерологии в литературе рубежа XIX-XX вв. (предварительные заметки в свете исторической поэтики психологизма) // Филологические заметки. — Пермь, 2002. С. 270282.

146. Проскурнин Б.М. «Парламентские» романы Энтони Троллопа и проблемы эволюции английского политического романа: Учебное пособие по спецкурсу. Пермь: Пермский ун-т, 1992. - 111 с.

147. Проскурнин Б.М. Роман Джордж Элиот «Мельница на Флоссе»: Контекст. Эстетика. Поэтика. Пермь, 2004. 93 с.

148. Проскурнин Б.М., Яшенькина Р.Ф. Английские реалисты XIX века: Ч. Диккенс, У.М. Теккерей, Ш. Бронте. Текст лекций. Пермь, 1994.-152 с.

149. Проскурнин Б.М., Яшенькина Р.Ф. Западноевропейский реализм 1 после 1848 года: Текст лекций. Пермь, 1996. - 152 с.

150. Пузиков А. Пять портретов: Бальзак, Флобер, Доде, Мопассан, Золя. М., 1972.-463 с.

151. Реизов Б.Г. Французский роман XIX века. М., 1977. - 304 с.

152. Рымарь Н. Введение в теорию романа. Воронеж, 1989. - 367 с.

153. Соловьева Н.А. У истоков английского романтизма. М., 1988. -232 с.

154. Сучков Б. Исторические судьбы реализма. М., 1970. - 356 с.

155. Троллоп Э. О романах и искусстве создавать их // Писатели Англии о литературе. М., 1981. - С. 90-96.

156. Урнов Д.М. Личность как источник повествования // Изображение человека. М., 1972. - С. 370-409.

157. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 1999. - 398 с.