Неомифологизм в творчестве Д. С. Мережковского 1890-1910-х годов тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Чепкасов, Артур Владимирович

• Чепкасов, Артур Владимирович
• кандидат филологических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Чепкасов, Артур Владимирович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. Религиозно-философская концепция Д.С.Мережковского как основа неомифологизма в его творчестве

1. Мережковский Д.С. и русский «религиозно-философский ренессанс» рубежа веков.

2. Влияние идей Ф.Ницше на формирование религиозно-философской концепции Д.С.Мережковского.

3. «Новое религиозное сознание» Д.С.Мережковского и «философия всеединства» В.Соловьева.

4. Троичность как доминирующий принцип системности художественного мира Д.С.Мережковского.

ГЛАВА II. Неомифологизм в романах Д.С.Мережковского 1890-1910-х годов.

1. Русский символистский роман к.Х1Х-н.ХХ века и художественное своеобразие романов Д.С.Мережковского.

2. Мотив двойничества и «миф о Троице» в романах Мережковского 1890-1910-х гг.

2.1. Мотив двойничества в творчестве Ф.М.Достоевского и Д.С.Мережковского.

2.2. Идея двоемирия и «миф о Троице».

3. Концепция личности: от «мифа о сверхчеловеке» к мифу о Богочеловеке».

4. «Миф об Антихристе» в художественном мире романов Д.С.Мережковского.

5. Символистская концепция искусства и «миф о новой красоте».

ГЛАВА III. Неомифологизм в литературной критике Д.С.Мережковского 1890-1910-х годов.

1. Символистская критика рубежа веков и особенности литературно-критических сочинений Д.С.Мережковского.

2. «Миф о синтезе» в очерке «Пушкин».

3. «Бездна духа» и «бездна плоти» в исследовании

Л.Толстой и Достоевский».

4. Миф о Лермонтове - «поэте сверхчеловечества».

5. Миф о Троице в очерке «Две тайны русской поэзии

Некрасов и Тютчев».

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Неомифологизм в творчестве Д. С. Мережковского 1890-1910-х годов»

Неомифологизм как важнейшая категория поэтики, эстетики русского символизма - одна из актуальных проблем современного литературоведения. Процесс мифологизации культуры на рубеже Х1Х-ХХ века стал неотъемлемой частью русского духовного бытия, ведущим художественным, исследовательским, даже жизненным принципом серебряного века русской литературы. Отечественное литературоведение накопило значительный багаж научных трудов, посвященных проблеме мифопоэтики. Особенно успешно разрабатывалась и разрабатывается эта тема в Тартуской школе (З.Г.Минц, Б.А.Успенский, Ю.М.Лотман)1, а также московской (В.Н.Топоров, С.С.Аверинцев, Т.Н.Цивьян) и Петербургской . Кроме того, существует еще целый ряд исследований, посвященных более частным проблемам функционирования мифов в литературе4.

1 Лотман Ю.М., Минц З.Г. Литература и мифология // Труды по знаковым системам. 13. Семиотика культуры. Тарту, 1981. 118с. (Уч. Зап. Тарт. Ун-та. Вып. 546); Лотман Ю.М., Минц З.Г., Меле-тинский Е.Г. Литература и мифы // Мифы народов мира. В 2 т. М., 1988. Т.2. С.58-65; Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф - имя - культура // Уч. зап. Тарт. ун-та. Вып. 308. Труды по знаковым системам VI. Тарту, 1973. С. 282-305; Минц З.Г. Блок и русский символизм // Блок А. Новые материалы и исследования. В 4 кн. М., 1980. Кн.1. С.98-172; Минц З.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов // Уч. зап. Тарт. ун-та. Вып. 459. Тарту, 1979. С.76-120 и др;

2 Топоров В.Н. Неомифологизм в русской литературе начала XX века (роман А.Кондратьева «На берегах Ярыни». Wien, 1990; Топоров В.Н. Петербург и петербургский текст русской литературы (Введение в тему) // Уч. зап. Тарт. ун-та. Вып. 664. Труды по знаковым системам XVIII. Тарту, 1984; Топоров В.Н. «Поэма без героя» в ритуальном аспекте // Ахматова и русская культура нач. XX века. М., 1989; Топоров В.Н. Поэтика Достоевского и архаичные схемы мифологического мышления // Проблемы поэтики и истории литературы. Саранск, 1973; Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. М., 1995; Аверинцев С.С. Заметки к будущей классификации типов символа // Проблемы изучения культурного наследия. М., 1985. С.297 - 303; Аверинцев С.С. Древнегреческая поэтика и мировая литература // Поэтика древнегреческой литературы. М., 1081. С.46 - 59; Аверинцев С.С. К истолкованию мифа об Эдипе // Античность и современность. М., 1972. С.90-103;

3 Ветловская В.Е. Достоевский и фольклор // Русская литература и фольклор (2-ая пол. XIX в.) Л., 1982; Ветловская В.Е. Творчество Достоевского в свете литературных и фольклорных параллелей // Миф - фольклор - литература. Л., 1978; Панченко A.M., Смирнов И.П. Метафорические архетипы в русской средневековой словесности и в поэзии начала XX в. // ТОДРЛ. T.XXVI. Л., 1971; Смирнов И.П. Диахронические трансформации литературных жанров. Wien, 1981; Смирнов И.П. Место «мифопоэтического» подхода к литературному произведению среди других толкований текста // Миф - Фольклор - Литература. Л., 1978. С.186 - 203 и др.

4 См., например: Григорьев А.Л. Мифы в поэзии и прозе русских символистов // Литература и мифология. Л., 1975; Григорьев Н.В. Соотношение мифа и искусства в культуре // Искусство в системе культуры. Л., 1987; Дорошевич А. Миф в литературе XX века // Вопросы литературы. 1970. №2. С.122 - 141; Ковалева И. Миф: повествование, образ и имя // Литературное обозрение. № 3, 1995. С. 92 - 94; Крохина Н.П. Мифопоэтизм А.Блока в контексте символистского мифомышле

Искусство, культура, философия серебряного века в значительной степени основывались на возвращении к мифу, реабилитации мифологического типа мышления. Стремясь создать новую идеальную культуру, символисты именно в мифе увидели универсальный метаисторический способ постижения действительности, богатейший источник вечных сюжетов и образов, а также возможность выхода за пространственно-временные и социально-исторические рамки. На смену отрицаемым символистами принципам позитивизма и реалистической поэтики «мифология в силу своей исконной символичности оказалась удобным языком описания вечных моделей личного и общественного поведения, неких сущностных законов социального и природного космоса»1.

Обращению к мифологии способствовали эстетические устремления символистов, и, в частности, главенствующая идея панэстетизма - «представление о Красоте как глубинной сущности мира., его высшей ценности и преображающей силе бытия» . Отсюда - особая роль искусства, которому отводилась не только задача отражения прекрасного, но и преображение действительности. Художник же мыслился как посредник между миром материальным и идеальным, как пророк, Демиург, создающий «новое человечество» и «новую реальность». По словам А.Белого, «.символизм подчеркивает примат творчества над познанием, возможность в художественном творчестве преображать обрал зы действительности» . Миф понимался символистами как наиболее яркое вырания // Изв. АН СССР Сер. лит. и языка. 1990. Т.49. №6. С.515 - 527; Молчанова Н.А. «Мифотворчество» в трактовке символистов // Творчество писателя и литературный процесс. Иваново, 1981. С.207-232; Шелогурова Г. Об интерпретации мифа в литературе русского символизма // Из истории русского реализма к.19-н.20 в. М., 1986. С.122-135; Приходько И.С. Мифопоэтика А.Блока. Владимир, 1994; и др. Лотман М.Ю., Минц З.Г., Мелетинский Е.М. Литература и мифы // Мифы народов мира. В 2 т. М.,1988. Т.2.С.61;

2 Минц З.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов // Уч. зап. Тарт. ун-та. Вып. 459. Тарту, 1979. С.78

3 Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994.С.22; жение сущности творческих начал мира и культуры, ибо миф являет собой «сосредоточенный образ мира»1.

Обращение к мифологии объясняется также и особым вниманием символистов к идеалистической философии. Истоки многих идей символисты находили в философских системах Шеллинга, Ф.Ницше, В.С.Соловьева. Для этих философов было характерно активное использование способов мифопо-этического мышления в познании мира. Так, философская картина мира у Ницше или Соловьева есть не что иное, как «уподобление мира и процесса становления мирового универсума - мифоподобному тексту, в котором легко вычленяются «персонажи» и «сюжет» всемирного развития»2. Сочетание философского и художественного, рационального и экстатического, логики и образа - вот, что влекло символистов к указанным философам. Так, А.Белый писал о Ницше: «Художественный символизм есть метод выражения переживаний в образах. Ницше пользуется этим методом: следовательно, он - художник; но посредством образов проповедует он целесообразный отбор переживаний: образы его связаны, как ряд средств, ведущих к цели, продиктованной его жизненным инстинктом: вот почему метод изложения Ницше имеет форму телеологического символизма»3.

Указанные особенности символистского мироощущения приводили к мифологизации культуры, возрождению мифологического типа мышления. Появляются тексты-мифы, где миф играет роль дешифрующего кода, а образы и символы - суть мифологемы - «свернутые метонимические знаки целостных сюжетов»4.

Изучению понятия «миф» посвящены немало работ современных исследователей. Фундаментальные труды А.Ф.Лосева, Е.М.Мелетинского, О.М.Фрейденберг, Я.Е.Голосовкера, Ф.Х.Кессиди, М.И.Стеблин-Каменского

1 Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки // Ницше Ф. Сочинения. В 2 т. М., 1990. Т.1. С. 148;

2 Минц З.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов. С.81

3 Белый А. Фридрих Ницше // Фридрих Ницше и русская религиозная философия. В 2 т. Минск, 1996. Т.1.С.65;

4 Минц З.Г. Указ. соч. С.95; и других дают представление о сложившемся в науке понимании мифа, его специфике. Одно из наиболее общих определений принадлежит К.Леви-Строссу, который писал: «Понятие "миф" - это категория нашего мышления, произвольно используемая нами, чтобы объединить под одним и тем же термином попытки объяснить природные феномены, творения устной литературы, философские построения и случаи возникновения лингвистических процессов в сознании субъекта»1. С точки зрения E.H. Мелетинского, миф - это повествование, в котором «.действия и события определенного времени представляются в качестве воплощения вечных прототипов»2. Для О.М.Фрейденберг миф - система метафор . Для Р.Барта - это «слово, высказывание. миф - это коммуникативная система, сообщение. Следовательно, миф не может быть вещью, концептом, идеей; он представляет собой один из способов означивания; миф - это форма»4. И.Ковалева считает, что «понятие "миф". складывается из мифологического имени, мифологического образа и мифологического повествования»5. Разнообразие трактовок понятия «миф» показывает его глубину и потенциальную неисчерпаемость, что дает возможность так широко использовать мифопоэтику в культуре, искусстве, литературе.

Важнейшее значение для нас имеют исследования диалектики мифа А.Ф.Лосевым, для которого «миф не есть ни схема, ни аллегория, но символ»6. Мысль о неразрывной связи символа и мифа была осознана и высказана и самими символистами. В частности, Вяч.Иванов писал: «В каждой точке пересечения символа, как луча нисходящего, со сферою сознания он являет

1 Леви-Строс К. Первобытное мышление. М., 1994. С.45;

2 Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976. С.230;

3 Фрейденберг О.М. Миф и литература в древности. М., 1978;

4 Барт Р. Миф сегодня // Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989. С.72

5 Ковалева И. Миф: повествование, образ и имя // Литературное обозрение. № 3, 1995. С.94;

6 Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Миф. Число. Сущность. М., 1994. С.43; ся знамением, смысл которого образно и полно раскрывается в соответствующем мифе»1.

Современные исследователи также пытаются определить, что есть художественный миф, и, в частности, в понимании русских символистов. Так, Д.Е.Максимов утверждает, что «Миф нового времени, иначе говоря - художественный, поэтический миф, пропущен через индивидуальное сознание с его рефлексией и авторским свободным отношением к изображаемому. Художественный миф, в отличие от древнего, широко открыт историческому содержанию, которое может сочетаться в нем с космизмом, универсальным антропологизмом, а иногда и с рудиментарным архаизмом древнего мифа»2. Другой исследователь считает, что «новый миф представляет собой специфически современную - подавляющую и расшатывающую сознание - комбинацию культа архаики с новомодным конструированием искусственных схем мысли»3.

Проблеме интерпретации мифа в литературе символизма посвящена статья Г.Шелогуровой, которая, в частности, выделяет несколько характеристик мифа, близких символистам. Во-первых, миф «рассматривается как универсальная модель для построения символов». Во-вторых, «мифы являются важнейшими источниками сюжетов и образов во все времена развития искусства». И, в-третьих, «мифом зачастую становится созданная автором по утвержденным им: самим законам художественной правды новая реальность.»4.

1 Иванов Вяч. Две стихии в современном символизме // Иванов Вяч. Родное и вселенское. М., 1994. С.143;

2 Максимов Д.Е. О мифопоэтическом начале в лирике Блока // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. Д., 1986. С.203

3 Гальцева P.A. Западноевропейская культурфилософия между мифом и игрой // Самосознание европейской культуры XX века. М., 1991. С.21;

4 Шелогурова Г. Указ. соч. С.125;

Другие ученые пытаются выстроить типологию культуры, исходя из

1 2 отношения к мифу , типологию мифологизма , либо типологию самого содержания мифа . Г.П.Козубовская выделяет три важнейших значения мифа, актуальных для русской культуры k.XIX- нач.ХХ века: миф как сон, миф как игра, миф как мировоззрение, принцип бытия4.

Для русских символистов миф, с одной стороны, - это архетип, связанный с культурно-исторической традицией. Такое понимание, в частности, высказывает Вяч.Иванов, для которого «миф есть воспоминание о мистическом событии, о космическом таинстве»5, а, значит, задача поэта-мифотворца - «образное раскрытие имманентной истины духовного самоутверждения народного и вселенского»6. С другой стороны, миф - это основа для жизнетворчества, средство преображения действительности, иначе - теургии, которую А.Белый определил как «творческое заново переплавление материалов и образов истории в нечто, имманентное мне, сквозь меня прирастающее»7. Таким образом, символистское мифомышление в самом общем виде развивалось в двух направлениях. С одной стороны, воскрешение древней мифологии в архетипических образах, ситуациях, сюжетах, с другой -неомифологизм как «целостное освоение мифа и построение мира как миф, л как текст, создание мифологической модели мира» . Неомифологизм рубежа веков не ограничивается только лишь воссозданием древней мифологии, подражанием и стилизацией, он предполагает также творческое преображение действительности посредством мифа и символа. Такое понимание не-омифологизма рубежа веков сложилось в современной науке и отражено в

1 Григорьев Н.В. Соотношение мифа и искусства в культуре // Искусство в системе культуры -Л.,1987;

2 Топоров В.Н. Неомифологизм в русской литературе начала XX века. Wien, 1990;

3 См., например: Лосев А.Ф. Диалектика мифа; Стеблин-Каменский М.И. Миф. Л., 1976;

4 Козубовская Г.П. Проблема мифологизма в русской поэзии конца XIX начала XX веков. Самара-Барнаул, 1995;

5 Иванов Вяч. Родное и вселенское. М., 1994. С.158;

6 Там же. С. 142;

7 Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. С.423;

8 Козубовская Т.П. Проблема мифологизма в русской поэзии к.ХГХ-н.ХХ века. Самара-Барнаул, 1995. С.4; ряде работ современных исследователей. Так Д.Е.Максимов дает следующую дефиницию понятия неомифологизм: «Неомифологическое словесное искусство нового времени - это построенная на основе сверхобобщений с проекцией на «сверхсюжет» при помощи завещанной традицией или авторской фантазии «вторая поэтическая действительность». Она берется метаи-сторически, превращаясь иногда в фантасмагорию, за которой может стоять содержание, так или иначе относящееся к реальной истории и реальному быту. С этим связана и символическая природа современного мифа»1. С.Д.Титаренко трактует неомифологизм как «осмысление историко-культурного мифа как открытой моделирующей системы или создание авторского концепта мифа, коррелята его отношения к действительности. Неомифологизм - это не только стилизация как создание эстетического подобия, это прежде всего конституирование новой целостности мифа как текста»2.

Для символистов, начавших процесс мифологизации культуры, миф предстает прежде всего как универсальная культурная формула. «Вся культура в конечном счете, - считают Ю.Гаврилова и М.М.Гиршман, - задана единой синкретической схемой («природа суть сознание») и является формой ее исторического опосредования»3. Так как символизм представлял собой явление разнородное, то существуют значительные различия в принципах отбора мифологического материала и его обработки у разных представителей этого направления. Индивидуальные особенности мифомышления символистов объясняются также и противоречивостью эпохи рубежа XIX-XX века, самим духом времени. Двойную основу неомифологии, по словам Н.П.Крохиной, определяли «космоцентризм, космическое сознание с его

1 Максимов Д.Е. О мифопоэтическом начале в лирике Блока // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. Л., 1986. С.203-204;

2 Титаренко С.Д. Миф как универсалия символистской культуры и поэтика циклических форм // Серебряный век: философско-эстетические и художественные искания. Кемерово, 1996. С.6;

3 Гаврилова Ю.Ю., Гиршман М.М. Миф - автор - художественная целостность: аспекты взаимосвязи // Филологические науки. 1993. №3. С.41 обостренным ощущением глубинной иррациональности бытия, основой двойственности всего сущего, и эсхатологизм с его катастрофическим чувством жизни и новым трансцензусом творчества»1.

Наличие различных индивидуально-авторских концепций неомифоло-гизма создает особую сложность и полигенетичность этого понятия, которое, З.Г.Минц вполне справедливо определяет как «культурный феномен, сложно соотнесенный с реалистическим наследием XIX столетия»2.

Какой бы способ «перетекания» (З.Г.Минц) мифа в литературу не избирал автор, его произведение приобретало черты «текста-мифа» (З.Г.Минц), а, следовательно, требовало как особого авторского восприятия, так и особых методов исследования и приемов интерпретации. Методология исследования «неомифологических» текстов предполагает необходимость «освободить реминисцентный смысл художественного сообщения <.>, извлечь архетипический смысл текста»3, что возможно сделать, используя семантический метод, «основанный на выявлении значения символики, метафорики, совокупности культурно-исторических смыслов, заложенных в мифологемах, в восстановлении ассоциативных цепочек, мотивирующих сопряжение «далековатых понятий», проясняющих многозначность поэтического образа, его мифоло4 гическии подтекст» .

Среди авторских, индивидуальных концепций символистского мифомыш-ления значительная роль принадлежит одному из зачинателей нового направления в искусстве рубежа веков Д.С.Мережковскому (1865-1941).

Творчество Д.С.Мережковского долгое время находилось за пределами отечественного литературоведения. А ведь именно он в знаменитой лекции 1893 г. « О причинах упадка и о новых течениях современной русской лите

1 Крохина Н.ГТ. Мифопоэтизм А.Блока в контексте символистского мифомышления // Изв. АН СССР Сер. лит. и языка. 1990. Т.49. №6. С.516-517;

2 Минц З.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов. С.77;

3 Смирнов И.ГТ. Место «мифопоэтического» подхода к литературному произведению среди других толкований текста // Миф - Фольклор - Литература. Д., 1978. С.194, 195;

4 Козубовская Г. Указ. соч. С. 13-14; ратуры» выступил против «удушающего мертвенного позитивизма» и фактически провозгласил искусство нового типа - символическое. Он же определил и главные элементы нового искусства: «мистическое содержание, символы и расширение художественной впечатлительности»1.

Выступив провозвестником нового искусства, Д.С.Мережковский пытался воплотить его принципы в своих произведениях. Будучи человеком широко образованным и разносторонним, он стал известен и как литературный критик, и как публицист, философ, автор художественных произведений от лирики и драмы до форм малой прозы и романной трилогии. Новаторский характер, нетрадиционность, внутренняя полемичность его сочинений сразу же привлекли внимание как читателей, так и критиков. Отношение современников к личности и творчеству Д.С.Мережковского было сложным и зачастую противоречивым. Не случайно в открытом письме Н.Бердяеву в 1905 г. сам Мережковский напишет: «В России меня не любили и бранили; за границей меня любили и хвалили; но и здесь и там одинаково не понимали моего. Я испытывал минуты такого одиночества, что становилось жутко; иногда казалось, что или я нем, или все глухи»2. Непонимание и неприятие во многом объяснялось тем, что Мережковский привнес в русскую культуру новые, особые принципы символистского художественного мышления, представляющее собой необычный сплав публицистики, религиозной философии^ модернистской эстетики и мистики. Критики, подходившие к анализу творений Мережковского с позиций реализма, вряд ли могли в достаточной степени верно осмыслить модернистское творчество писателя. Других же критериев оценки тогда не существовало. В какой-то степени писатель опередил свое время (что, в общем, свойственно писателю в России), а поэтому многие загадки Мережковского предстоит решить современной науке.

1 Мережковский Д.С. О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы // Мережковский Д.С. Л.Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М., 1995. С.538;

2 Мережковский Д.С. О новом религиозном действии: Открытое письмо Н.А.Бердяеву // Мережковский Д.С. Больная Россия. Л., 1991. С.91;

Этим собственно и объясняется возросший в последнее время интерес к творчеству «отца символизма»: за последние 5-7 лет опубликована и переиздана большая часть сочинений писателя. В 1990 году вышло первое в послеоктябрьский период четырехтомное собрание сочинений Д.С.Мережковского в России. Появляются статьи, исследования, монографии, проводятся конференции, посвященные его творчеству.

Современными исследователями в целом достаточно полно осмыслена прижизненная критика творчества Д.С.Мережковского1. Она совершенно четко распадается как минимум на два направления: «реалистическая» критика (Е.Ляцкий, Н.Михайловский, А.В.Амфитеатров, Е.Лундберг и др.) и критика эстетическая и религиозно-философская (Н.А.Бердяев, В.В.Розанов, А.Белый и др.). Представители первого направления яростно критиковали Мережковского за мистицизм, схематизм и подражательство. Так, Н.М.Михайловский в статье «Русское отражение французского символизма» (1893) писал: « . облюбованные Мережковским струи современного искусства - мистическое содержание, язык символов и художественный импрессионизм - не являются ведущими в искусстве, тем более в русском, а заимствованы из французского символизма или декадентства» и порождены «умственной и нравственной дряхлостью»2. Независимо от того, о какой стороне творчества Мережковского (художественная проза, литературная критика или публицистика) говорили критики этого направления, выводы были примерно одинаковы: категоричное неприятие и повсеместное развенчание. Н.И.Коробка, оценивая книгу Мережковского «Толстой и Достоевский» (1901) определил ее стиль «блужданием в хаосе беспрерывного мистицизма»3.

1 См. об этом: Д.С.Мережковский в дореволюционной русской критике // Реф. журнал. Общественные науки в СССР. Серия 7, литературоведение, 1991, №3; Флорова Л.Н. Трилогия Д.С.Мережковского «Христос и Антихрист»: история изучения и вопросы поэтики. Автореф. на соискание уч. ст. канд. филол. наук. М., 1997;

2 Михайловский Н.К. ПСС. СПб., 1909. Т.7. С.534;

3 Коробка Н.И. Очерки литературных настроений. СПб., 1903. С. 146;

Ю.Айхенвальд называл Мережковского «разрушителем эстетики»1, а Волынский - мастером «механики широкого компиляторства . сшивания чужих страниц.»2. Такая оценка была вполне объяснима. Критики, рассматривающие творчество Мережковского с позиций реализма, действительно могли найти в нем множество просчетов, слабостей и ошибок.

Несколько иной подход предлагали представители философского ренессанса и критики-символисты. Они впервые стали рассматривать творчество Мережковского с позиций нового искусства и религиозно-философских идей автора. Так А.Белый утверждал: «Мережковского нельзя мерить чисто эстетическим масштабом», ибо он не художник в традиционном понимании, о а нечто большее: «предтеча будущего» . Там же Белый, говоря о трилогии Мережковского «Христос и Антихрист» (1893-1905), подчеркнул, что главные герои романов не столько живые люди, сколько «символы».

Н.Бердяев обращал внимание современников на особенности мышления Мережковского, в котором сочетались и писательский дар и философское миропонимание: «Мережковский - не чистый художник и не чистый мыслитель, у него часто не хватает художественного дара для творчества образов и мыслительного дара для творчества философских концепций, но он своеобразный художник-мыслитель», покусившийся на «проблемы тысячелетий»4.

Представители религиозно-философской критики обратили внимание и на философские идеи Мережковского: «новое религиозное сознание», «синтез язычества и христианства» и т.д. Как утверждал В.Розанов в статье «Среди иноязычных», «Новизна и великое дело Мережковского заключалось в том, что он положил задачею соединить . острое в христианине и острое в

1 Айхенвальд Н.Я. Отдельные страницы: Сборник педагогических, философских и литературных статей. М., 1910. Т.2. С. 118

2 Волынский А. «Книга великого гнева»: Критические статьи - Заметки - Полемика. СПб., 1904. С. 188-189;

3 Белый А. Луг зеленый: Кн. статей. М., 1910. С. 148,150;

4 Бердяев H.A. Sub specie aeternitatis: Опыты философии, социологии и литературы., 1900-1906. СПб., 1907. С.344,339; язычнике, обоих их «юродствах». Открыть в «величайшей добродетели» -«соблазнительный порок», и в «соблазняющем пороке» - «величайшую добродетель»1.

На важную особенность предлагаемого Мережковским синтеза - построения «Нового царства» на земле (хилиазм) - указала (уже после смерти писателя) З.Гиппиус, пораженная тем, что никто из критиков не заметил настойчиво проводившуюся писателем идею «воплощения христианства, охри-стианивания земной плоти мира, как бы постоянным сведением неба на землю»2.

В целом, можно говорить о том, что большинство критиков так и не смогли понять и принять образ мышления и нетрадиционность творческих исканий Мережковского. С другой стороны, уже тогда наиболее проницательные представители литературной, религиозно-философской, символистской критики увидели зарождение нового типа художника-мыслителя и новой структуры повествования, получившей в дальнейшем наименования: философская, интеллектуальная, центростремительная, условная и т.д. проза.

Уже современники Д.С.Мережковского обратили внимание и на целостность, системность его творчества. Так, А.Белый, говоря о своеобразии Мережковского-художника, замечает: «.поэзию, мистику, критику, историю - все превратил Мережковский в ореол какого-то нового отношения к религии - теургического, в котором безраздельно слиты религия, мистика и поэзия»3.

Творчество Д.С.Мережковского 1890-1910-х годов действительно представляет собой единое целое, которое вполне можно рассматривать на основе понятия «художественный мир», имеющем у Мережковского при всей своей целостности сложный генезис и потенциально заложенную воз

1 Розанов В.В. Среди иноязычных: (Д.С.Мережковский) // Розанов В.В. Собрание сочинений. О писательстве и писателях. М., 1995. С.151;

2 Гиппиус-Мережковская З.Н. Дм.Мережковский // Серебряный век. Мемуары. М.,1990. С.76;

3 Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. С.377; можность развития, эволюции внутри структуры. Различные тексты (художественные, публицистические, литературно-критические), входя в единство, создают некий «метатекст», глобальный синтез культурфилософских идей или «художественный мир», который «динамичен, подвержен эволюции и, что еще важнее, находится под постоянным деформирующим воздействием с его же помощью создаваемых текстов»1.

Для Мережковского характерна установка на диалог культур, как следствие каждая идея мыслителя несет на себе весь груз разнообразных культурфилософских смыслов, каждый из которых «высвечивается» непосредственно в контексте конкретного произведения. Установка на диалог культур позволяет Мережковскому соединять, синтезировать в своем творчестве элементы различных стилей, что придает создаваемому им «художественному миру» новизну и нетрадиционность. Подобный эклектизм или «контрапункт стилей» (Д.С.Лихачев) связан у Мережковского и с неомифологизмом как механизмом «воспоминания о мистическом событии, о космическом таинстве» (Вяч.Иванов). По словам Д.С.Лихачева, «самый факт столкновения, соединения и соседства различных стилей имел и имеет огромное значение в развитии искусств, порождая новые стили, сохраняя творческую память о предшествующих (подчеркнуто мною - А.Ч.)»2.

Еще прижизненная критика обратила внимание на то, что в сочинениях Мережковского тесно переплетены художественное, философское, публицистическое начала. Так, говоря о героях романов Мережковского, Ходасевич пишет: «Герои Мережковского - мономаны. Каждый из них как бы одержим единой мыслью, единой идеей, движущей им непрестанно и вытравившей из него все прочие посторонние мысли, чувства. И если в «романах» Мережковского есть столкновения, то лишь столкновения таких одержимых

1 Лотман Ю.М. Поэтический мир Тютчева // Лотман Ю.М. Избранные статьи. В 3 т. Т.З. Таллинн, 1992. С. 170;

2 Лихачев Д.С. Контрапункт стилей как особенность искусств // Лихачев Д.С. Литература - реальность - литература. Л., 1984. С.239;

- на почве их одержимости. По существу, это не столкновения людей, а столкновения идей. Мережковский хочет иметь дело с чистыми культурами идей. Он сейчас самый идейно насыщенный из русских писателей»1. Подобную же мысль высказывают современные исследователи творчества писателя. Например, З.Г.Минц, оценивая трилогию «Христос и Антихрист», утверждает: «Центр и цель произведения - поэтическое раскрытие системы историософских взглядов Мережковского. Именно идея - главный герой трилогии, а ее становление - сюжетная пружина книги. «Христос и Антихрист» -роман мысли. Он важная веха на пути русской и мировой литературы от «полифонического» (М.Бахтин) романа Достоевского к «концептуальному» роману 20 в»2. Как справедливо указывает Л.А.Колобаева, «В истоке исторических романов Мережковского лежит мифопоэтическое мышление. Оно движимо прежде всего не рационалистическим знанием, а вольной интуицил ей, которая влечет за собой символику бессознательного» . Принцип неоми-фологизма, в основе которого религиозно-философская концепция Мережковского, распространяется и на критические, публицистические сочинения писателя 1890-1910-х годов. В этом смысле, «все творчество Мережковского есть грандиозный по замыслу цикл, в центре которого судьба целого мира, судьба человечества. Объединяющим началом этого художественного мироздания является символика Христа и антихристианства со всем многосложным спектром значений»4.

Внимание к мифу определяет у Мережковского осознанную ориентацию на сюжетно-образную систему и поэтику мифа и обряда, в основе же символизма образов и структурно-композиционного строения сюжета - религиозно-философская концепция автора. Вот почему важно учитывать ее

1 Ходасевич В.Ф. О Мережковском // Ходасевич В.М. Колеблемый треножник. М., 1991. С. 538;

2 Минц З.Г. О трилогии Мережковского «Христос и Антихрист» // Мережковский Д.С. Христос и Антихрист: Трилогия. М., 1989. Т.1. С.10;

3 Колобаева Л.А. Мережковский - романист // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1991. Т.50. №5. С.447;

4 Колобаева Л.А. Указ. соч. С.446; при восприятии и интерпретации произведений Мережковского.

З.Г.Минц в своих работах «Блок и русский символизм», «О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов» объясняет типичный для символистов подход к своему творчеству как единому целому особенностями символистского мировосприятия: пантеизмом, панэстетизмом и порождаемым ими мифологизмом - «восприятие мира как мифа, творимой легенды»1. При этом общая картина предстает как некий «универсальный текст», тогда как все произведения рассматриваются как его составные части. Единство и системность творчества проявляется в поэтике «сквозных» символов и мифологем, «внутренних соответствий», автореминисценций и автоцитат.

Современный уровень постижения художественного наследия Д.С.Мережковского позволяет осмыслить системность его творчества 1890-1910-х годов. Тем более, что сам писатель настаивал на единстве своего раннего творчества. В предисловии к своему собранию сочинений 1914 г. Мережковский утверждает: «Читатель, который пожелает оказать внимание предлагаемому сборнику сочинений, заметит, что между этими книгами, несмотря на их разнородность, иногда разногласие, существует неразрывная связь. Это - звенья одной цепи, части одного целого. Не ряд книг, а одна издаваемая только для удобства в нескольких частях. Одна - об одном.

Что такое христианство для современного человека? Ответ на этот вопрос - вот скрытая связь между частями целого»2. Далее Мережковский даже пытается дать схему написанного им в 1890-1910-х годах: «Трилогия «Христос и Антихрист» изображает борьбу двух начал во всемирной истории, в прошлом. «Толстой и Достоевский», «Лермонтов», «Гоголь» - изображают эту же борьбу в русской литературе, в настоящем. «Грядущий Хам», «Не мир, но меч», «В тихом омуте», «Больная Россия» - в русской общественно

1 Минц З.Г. Блок и русский символизм // А.Блок. Новые материалы и исследования. В 4-х кн. М., 1980. Кн. 1. С.106;

2 Мережковский Д.С. Полное собрание сочинений. В 24-х тт., М., 1914, Т.1, С.У; сти. «Древние трагедии», «Итальянские новеллы», «Вечные спутники», «Стихотворения» отмечают вехами те побочные пути, которые привели меня к единому и всеобъединяющему вопросу об отношении двух правд - Божеской и человеческой - в явлении Богочеловека. Наконец, «Павел I» и «Александр I» исследуют борьбу тех же двух начал в ее отношении к будущим судьбам России»1. Таким образом, объединив в единый глобальный цикл все свое раннее творчество (заметим, не только художественные, но и критические, публицистические тексты), писатель попытался дать «ключ» к его интерпретации, выделить основной циклообразующий принцип: единство тематики и проблематики. Однако целостность системы создается не только указанным единством, но и наличием определенных художественных принципов отображения действительности (для Мережковского это символизм), а также взаимодействием, соотношением, внутренними связями между различными компонентами системы (у Мережковского это взаимодействие обуславливается принципом неомифологизма).

Сознательная установка Д.С.Мережковского на идею синтеза определила и осмысление им собственного творческого пути до 1914 г. в мифопо-этических категориях, в частности, столь характерной для символистов «триадности», трехэтапности (теза - антитеза - синтез). Представление о три-адности как неизменной идее вечного движения - становления универсума (Платон, Гегель, В.Соловьев) воспринято было символистами как универсальный «сюжет» развития культуры и творчества. По трехчастной мифопо-этической схеме организуются как символистские тексты (различные трилогии: романные, лирические, мемуарные), так и в целом зачастую осмысливается система творчества (А.Блок, например). В художественном мире Д.С.Мережковского, ориентированного на идею синтеза, важнейшую роль, таким образом, выполняет целостный Миф о Троице, который приобретает полный смысл только во всей системе творчества. Неомифологизм, истоки

1 Мережковский Д.С. Указ. соч. С.УШ; которого имплицитно заложены еще в сборниках стихотворений Д.С.Мережковского рубежа 1880-1890-х годов (Стихотворения. Спб., 1888; Символы. СПб., 1892; Новые стихотворения. СПб., 1896), затем становится доминирующим структурным и художественным принципом в романах, литературно критике и публицистике писателя.

В связи с этим особую роль у Д.С.Мережковского играют взаимообусловленные категории символа и мифа. Обе категории связаны с культурой в самом широком понимании. Не случайно символ Мережковский трактует как «веяние идеальной человеческой культуры»1, в котором «целое открове-ние божественной стороны нашего духа» . С культурой и прежде всего с культурной памятью связывает Мережковский и понятие мифа: «смысл древнего мифа забыт умом, но сердцем помнится, как в вещей памяти снов»3. Кроме того и символ и миф Мережковский понимает как «просвечивание» вечных, высших истин, которые «облекаются в миф, так, чтобы истина сквозила сквозь «басню», как тело сквозь ткань»4. С другой стороны, в основе неомифологизма Д.С.Мережковского лежит его собственная религиозно-философская концепция. А, следовательно, в центре художественного мира писателя лежит мифопоэтическая модель мира, в которой миф и символ, «впитывая» в себя опыт всей предшествующей мировой культуры и испытывая влияние религиозно-философской концепции автора, приобретают характер философской идеи, философемы. По словам Вяч.Иванова, «философема представляется точною эксегезою мифологемы»5. Специфика неомифологизма Д.С.Мережковского, на наш взгляд, как раз и заключается в том, что он преимущественно стремится к использованию символики, построенной на рационалистической основе. Это символ - идея, символ - кон

1 Мережковский Д.С. О причинах упадка и о новых течениях русской литературы // Мережковский Д.С. Л.Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М., 1994. С.537;

2 Там же. С.537;

3 Мережковский Д.С. Атлантида-Европа. Тайна Запада. М., 1992. С.340;

4 Там же. С.31;

5 Иванов Вяч. Дионис и прадионисийство. СПб., 1994. С.266; цепт, символ - категория (Д.Е.Максимов), а не суггестивный символ импрессионистического толка. Такая символическая образность позволяет организовать все разнообразие различных текстов писателя в единый «текст-миф», создать особый сплав лирики, философии, литературной критики, публицистики.

В современном литературоведении существует несколько работ, в которых указывается на то, что неомифологизм как способ мышления и принцип творчества был характерен для писателя. Однако, как правило, речь при этом идет об исторических романах, и, в частности, о трилогии «Христос и антихрист». Так, например, Л.Колобаева пишет: «В истоке исторических романов Мережковского лежит мифопоэтическое мышление. Оно движимо прежде всего не рационалистическим знанием, а вольной интуицией, которая влечет за собой символику бессознательного. Образный строй романов, их композиционное целое держится в значительной степени символическими лейтмотивами, скрепляющими между собой звенья собственно событийного, эпического сюжета»1. Подобная же мысль высказывается другим современным исследователем: «Художник (Мережковский) не стремится к абсолютной исторической достоверности . Он творит новую, высшую реальность. Он поднимается над реальностью «низких истин» исторической действительности, бросая на нее взгляд из нового метафизического измерения»2. На неомифологизм как важнейшую категорию в творчестве Мережковского указывают в своих работах А.Л.Григорьев, З.Г.Минц, М.Ю.Коренева и др. Если А.Л.Григорьев говорит о том, что Мережковский включает в тексты своих произведений «надуманные философско-религиозные схемы, в которые насильственно укладывается весь авторский художественный замысел»3, то З.Г.Минц и М.Ю.Коренева значительно расширяют рамки мифотворчества

1 Колобаева Л.А. Мережковский - романист // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1991. Т.50. №5. С.447

2 Захаров В. «Христос или Антихрист?» Размышления над романом Д.С.Мережковского «Петр и Алексей» //Выбор. 1992. №1(9). С.170

3 Григорьев А.Л. Мифы в поэзии и прозе русских символистов. С.74; писателя. Так, М.Ю.Коренева отмечает, что оно «нашло свое отражение не только в том, что он (Мережковский) перекодировал многие идеи, разработанные им в ранних произведениях, но и в том, что как художник, необычайно восприимчивый к новым веяниям, он всегда стремился «вписать» их в свою концепцию.»1. В качестве источников переработки М.Ю.Коренева выделяет древнюю и христианскую мифологии, философские концепции Ф.Ницше и В.Соловьева, всю историю развития культуры и человечества.

Важнейшее методологическое значение для нас имеет работа З.Г.Минц «О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов» (Тарту, 1979). В ней автор, вводя понятие «текст-миф» применительно к творчеству русских символистов, выделяет признаки «нового жанра», для которого характерно не только использование мифологической образности, символики и топики, но и стремление: «создать на основе суммирования традиций универсальный «миф о мире», «соответственный» структуре бытия как Целого и одновременно являющийся (и в своем содержании, и в своем строении) «программирующим устройством» - «магическим словом», претворяющем пошлую Альдонсу мещанского быта в прекрасную Дульцинею -будущую жизнь (Ф.Сологуб)» . Такие «тексты-мифы», по мнению исследовательницы, «играют роль «кодов», а внехудожественная реальность - роль той загадочной «вещи в себе», которая подлежит осмыслению»3. В этой же работе З.Г.Минц утверждает, что зачатки нового жанра впервые проявились в трилогии Д.С.Мережковского «Христос и Антихрист».

В самых последних по времени исследованиях творчества Д.С.Мережковского затронуты некоторые аспекты, важные для понимания своеобразия его художественных и религиозно-философских исканий. Так, например, О.Ю.Круглов в диссертации «Историческая реальность и художе

1 Коренева М.Ю Д.С.Мережковский и немецкая культура // На рубеже XIX и XX веков. Д., 1991. С.69;

2 Минц З.Г. Указ. соч. С.98-99

3 Там же. С.98; ственный вымысел в романе «Антихрист. Петр и Алексей» Д.Мережковского и драме «Павел I», ставя своей целью рассмотреть на примере двух произведений особенности использования писателем исторического материала, приходит к выводу о «творческом, нетрадиционном и, естественно, не всегда объективном подходе к истории»1. Мы солидарны с автором диссертации в том, что этот факт не может служить почвой для укоров автору художественных произведений. Ценным нам кажется и вывод о том, что жанр романа «Петр и Алексей» можно определить как «историософско-мифопоэтический», что подводит вновь к проблеме неомифологизма. «Поиски метафизической Правды (нематериальной, овеществленной), - пишет О.Круглов, - составляют «зерно сюжета» трилогий. И именно эта метафизическая всеохватность и временная глобальность, именно эта взаимосвязанность и «надвременность» произведений позволяют говорить о мифопоэти-ческой сущности как трилогий, так и романа «Петр и Алексей». И учитывая то, что автор во многом оказался прав (это сейчас, по прошествии почти века, кажется ясным), мы можем говорить и об интуитивно-провидческой сущности творений Мережковского»2.

Значительный интерес для нас представляет и диссертация Л.Н.Флоровой «Трилогия Д.С.Мережковского «Христос и Антихрист»: история изучения и вопросы поэтики»3 (1996 г.). В первой главе «Художественно-философская проблематика трилогии «Христос и Антихрист» в критике и литературоведении (1896-1996)» автор делает обзор и анализ основных концепций творчества Мережковского за последние 100 лет. Особую ценность этой главе придает как значительный объем используемого материала, так и выводы, к которым приходит исследователь: «несмотря на дос

1 Круглов О.Ю. Историческая реальность и художественный вымысел в романе «Антихрист. Петр и Алексей» Д.Мережковского и драме «Павел I». Автореф. на соиск. уч. ст. канд. филол. наук. М., 1996. С. 19;

2 Там же С. 19;

3 Флорова Л.Н. Трилогия Д.С.Мережковского «Христос и Антихрист»: история изучения и вопросы поэтики. Автореф. на соискание уч. ст. канд. филол. наук. М., 1997. тигнутые успехи в общей характеристике творчества Мережковского, современное литературоведение до сих пор так и не занялось вплотную главной проблемой: проблемой символа. А ведь без решения этой проблемы вряд ли можно говорить о символизме вообще и о символистской трилогии в частности. <.> В центре художественной системы писателя стоит символ, как некое смысловое ядро, как знак, указывающий на особое единство, включающее в себя множество разнообразных и даже взаимоисключающих значений»1. Именно этой проблеме посвящена вторая глава диссертации «Философия и поэтика символа в трилогии «Христос и Антихрист». В ней Флорова дает определение символа у Мережковского, а также устанавливает связь между понятиями символа и мифа, дает важнейшие характеристики историософского мифа у Мережковского, рассматривает пространственно-временную организацию романов трилогии. Интересным представляется рабочее определение символа, данного автором: «символ - это разновидность знака; специфика его заключена в принципиальной многозначности, в способности указывать на инобытие (то есть на бесконечное множество абстрактных идей); в совпадении его предметного значения со своим материальным носителем; в связи с категорией культурной памяти; в способности порождать символьный ряд согласно собственному внутреннему закону и имплицитно заложенной в нем мировоззренческой концепции»2. В третьей главе автор рассматривает основной символ двойника, поставленный в центр всех трех романов трилогии, выявляет типологические особенности двойников Мережковского, производит сравнительный анализ феномена двойниче-ства у Достоевского и у Мережковского. В целом, исследование Л.Н.Флоровой доказывает новаторский характер художественно-философских исканий Д.Мережковского, проявившийся в трилогии «Христос и Антихрист», подчеркивает роль и влияние Д.Мережковского, оказан

1 Флорова Л.Н. Указ. соч. С. 10;

2 Там же. С.11; ное им как на развитие символизма, так и в целом на развитие литературы в XX столетии.

Оригинальная концепция творчества Д.С.Мережковского принадлежит Я.В.Сарычеву, который совершенно оправданно рассматривает его как «единую многоуровневую неэклектическую систему, базирующуюся на единстве гностической методологии и «скрепляемую» единством одной определенной идеи»1. В качестве подобной идеи автор диссертации рассматривает идею Эроса и, в частности, идею андрогинизма. Мы в целом, согласны с тем, идея андрогинизма, действительно, является одной из концептуальных в религиозно-философской концепции Д.С.Мережковского. Наиболее плодотворно Мережковский будет разрабатывать ее в сочинениях послереволюционного, эмигрантского периода своего творчества. В сочинениях 1890-1910-х годов эта идея, на наш взгляд, содержится имплицитно. В частности, в концепции Троицы, разрабатываемой писателем. Не случайно и Я.В.Сарычев упоминает эту соотнесенность, считая, что андрогинизм определяет «идею Троичности (аналог Троицы) <.> выполняет миропреобразовательную функцию, служа важнейшим инструментарием религиозной эсхатологии, связывая «землю» с 2 небом» . Однако, мы думаем, что идея Троицы генетически предшествовала формированию у Д.С.Мережковского идеи андрогинизма. Именно идея Троицы (царства Третьего Завета) как преодоление двойственности лежала в основе неомифологизма Мережковского 1890-1910-х годов.

Несмотря на то, что существуют работы современных исследователей, затрагивающие проблему неомифологизма в творчестве Мережковского, есть необходимость определить специфику неомифологизма не в отдельных произведениях писателя, а в системе его творчества 1890-1910-х годов, показать формирование и эволюцию мифомышления автора на протяжении этого

1 Сарычев Я.В. Эрос в творчестве Д.С.Мережковского. Автореф. на соиск. уч. ст. канд. филол. наук. Воронеж, 1998. С.7;

2 Сарычев В.Я. Указ. соч. С. 13; времени, выявить отличия концепции неомифологизма Д.С.Мережковского от концепций других писателей-символистов.

Современный уровень осмысления творчества Мережковского настоятельно требует развития и обобщения накопленного эмпирического и теоретического материала, выведение на новый уровень осмысления творческого наследия писателя в аспекте неомифологизма. Особенно необходимо, на наш взгляд, дать целостный системный анализ всего раннего творчества Д.С.Мережковского 1890-1910-х годов, включая не только художественные сочинения, но и публицистику, литературную критику, весь комплекс текстов, составляющих творческое наследие писателя. До сих пор подобную задачу литературоведы перед собой не ставили. Нам представляется, что именно категория неомифологизма позволяет рассмотреть раннее творчество Мережковского как систему, объединяющем стержнем которой является религиозно-философская концепция автора, в центре которой идеи «нового религиозного сознания», «неохристианства».

Актуальность темы данной диссертационной работы определяется необходимостью более полного теоретического осмысления столь важной для современного литературоведения проблемы как проблема неомифологизма. Выбор материала для исследования связан с объективной научной потребностью углубленного изучения раннего творчества одного из основателей русского символизма Д.С.Мережковского в контексте его философско-художественных исканий, во взаимосвязи с ведущими тенденциями в развитии русского религиозно-философского ренессанса, в соотнесенности с внутренней творческой эволюцией Мережковского как писателя, литературного критика, публициста, мыслителя.

Научная новизна работы определяется тем, что она является одной из первых попыток монографического исследования раннего творчества Д.С.Мережковского 1890-1910-х годов в аспекте неомифологизма во взаимосвязи религиозно-философской концепции и поэтики. Новые элементы содержатся в самой методике исследования, основывающейся на выявлении художественно-философской специфики сочинений Мережковского с опорой на понятия «символ», «мифологема», «миф». Впервые сделана попытка рассмотреть в аспекте неомифологизма не только художественные произведения, но и литературно-критические сочинения Мережковского.

Цель работы - целостное и системное рассмотрение раннего творчества Д.С.Мережковского 1890-1910-х годов в аспекте неомифологизма, с точки зрения философско-эстетических особенностей символистской концепции писателя, с опорой на основные категории «символа» и «мифа».

С указанной целью связаны следующие конкретные задачи исследования: выявить особенности философско-религиозной концепции Д.С.Мережковского 1890-1910-х годов, этапы ее формирования и эволюции, органическую связь с философскими системами Ф.Ницше и В.Соловьева;

- доказать системность и целостность творчества Д.С.Мережковского 1890-1910 гг., основанную прежде всего на использовании принципа неомифологизма не в отдельных лишь произведениях писателя, а во всем «художественном мире», включающем лирику, литературную критику, романы, драмы и публицистику автора

- выделить в качестве основополагающей идеи художественного мира Мережковского - идею тройничества и синтеза как преодоление двойственности, показать ее воплощение в системе творчества Д.С.Мережковского 1890-1910-х гг.;

- показать использование принципа неомифологизма в литературно-критических и публицистических сочинениях Мережковского 1890-1910-х годов; раскрыть суть и содержание «мифа о русской литературе», созданного писателем в эти годы.

Теоретико-методологической основой исследования послужили концептуальные положения работ видных отечественных и зарубежных философов (Н.Бердяева, В.Соловьева, Ф.Ницше и др.), представителей художественно-эстетической и критической мысли XX века (А.Белого, Вяч. Иванова, Д.Мережковского), современных отечественных исследователей (З.Минц, Л.Колобаевой, М.Кореневой, О.Михайлова, и др.)

В области теории символа и мифа автор диссертации опирается на широкий круг исследований как представителей русского символизма (А.Белого, Вяч.Иванова, ДС.Мережковского и др.), так и современных ученых (А.Ф.Лосева, С.С.Аверинцева, Е.М.Мелетинского, Ю.М.Лотмана, В.Топорова и др.).

Предметом исследования в диссертации стали художественные, публицистические, литературно-критические работы Д.С.Мережковского 1890-1910-х годов, рассматриваемые в их системности и целостности как составляющие «художественного мира», в основе которого лежит принцип неоми-фологизма.

В соответствии с целями и задачами работы применялись системно-целостный и проблемный анализ, сочетающий элементы структурно-типологического, сравнительно-типологического и культурологического методов исследования.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Творчество Д.С.Мережковского 1890-1910-х годов необходимо рассматривать в его системности и целостности, основанной на использовании принципа неомифологизма, который характерен не только для художественных, но и публицистических, литературно-критических сочинений писателя;

2. Важнейшее значение в художественном мире Д.С.Мережковского имеют взаимообусловленные категории символа и мифа.

3. В основе неомифологизма Д.С.Мережковского лежит его религиозно-философская концепция, органически связанная с философскими системами Ф.Ницше и В.Соловьева;

4. Основополагающей идеей в художественном мире Мережковского 1890-1910-х годов является идея тройничества и синтеза как преодоления двойственности;

5. Принцип неомифологизма позволяет объединить художественные, литературно-критические, публицистические произведения Мережковского 1890-1910-х годов в «метатекст» на основе единого «сверсюже-та» как борьбы языческого и христианского начал и грядущем их синтезе. Этот «метатекст» строится по единым принципам, использует единые мифомотивы и мифологемы (сверхчеловек и Богочеловек, Антихрист, Новая красота, Троица и т.д.). что позволяет говорить о творчестве Мережковского 1890-1910-х годов как о глобальном едином тек-сте-мифе.

Практическая значимость диссертации связана с тем, что ее положения и выводы могут быть использованы в практике вузовского и школьного преподавания литературы, при разработке лекционных курсов по истории русской литературы рубежа Х1Х-ХХ веков. Исследование углубляет теоретические представление о раннем творчестве Д.С.Мережковского, об особенностях литературного процесса и художественных исканиях русского символизма, специфике символисткой философии, эстетики и поэтики.

Проблемы, рассматриваемые в диссертации, ее цель и задачи определили объем и структуру работы: исследование состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы (340 названий). Общий объем - 224 машинописных страницы.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Чепкасов, Артур Владимирович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Творчество Д.С.Мережковского 1890-1910-х годов можно рассматривать как единое целое, в основе которого единый принцип мышления и мировосприятия - принцип неомифологизма. Различные тексты (художественные, публицистические, литературно-критические), входя в единство, создают некий «метатекст», глобальный синтез культурфилософских идей - своеобразный и оригинальный художественный мир, имеющий у Мережковского при всей своей целостности сложный генезис и потенциально заложенную возможность развития, эволюции внутри структуры.

Для Мережковского характерна установка на диалог культур, как следствие каждая идея мыслителя несет на себе весь груз разнообразных культурфилософских смыслов, каждый из которых «высвечивается» непосредственно в контексте конкретного произведения. Установка на диалог культур позволяет Мережковскому соединять, синтезировать в своем творчестве элементы различных стилей, что придает создаваемому им «художественному миру» новизну и нетрадиционность. Это связано и с неомифологизмом как механизмом «воспоминания о мистическом событии, о космическом таинстве» (Вяч.Иванов).

Стремление воссоздать мир в категориях мифопоэтических (борьба противоположных начал в истории: добра - зла, язычества - христианства, духа - плоти и т.д.) определило осознанную ориентацию Мережковского на сюжетно-образную систему и поэтику мифа и обряда, в основе же символизма образов и структурно-композиционного строения сюжета - религиозно-философская концепция автора.

Системность творчества Д.С.Мережковского 1890-1910-х гг. можно доказать наличием основного циклообразующего принципа: единством тематики и проблематики (борьба Христа и Антихриста). Однако целостность системы создается не только указанным единством, но и наличием определенных художественных принципов отображения действительности (для Мережковского это символизм), а также взаимодействием, соотношением, внутренними связями между различными компонентами системы (у Мережковского это взаимодействие обуславливается принципом неомифологизма).

Сознательная установка Д.С.Мережковского на идею синтеза определила и осмысление им собственного творческого пути до 1914 г. в мифопо-этических категориях, в частности, столь характерной для символистов «триадности», трехэтапности (теза - антитеза - синтез). Представление о три-адности как неизменной идее вечного движения - становления универсума (Платон, Гегель, В.Соловьев) воспринято было символистами как универсальный «сюжет» развития культуры и творчества. По трехчастной мифопо-этической схеме организуются как символистские тексты (различные трилогии: романные, лирические, мемуарные), так и в целом зачастую осмысливается система творчества (А.Блок, например). В художественном мире Д.С.Мережковского, ориентированного на идею синтеза, важнейшую роль, таким образом, выполняет целостный Миф о Троице, который приобретает полный смысл только во всей системе творчества. Неомифологизм, истоки которого имплицитно заложены еще в сборниках стихотворений Д.С.Мережковского рубежа 1880-1890-х годов, затем становится доминирующим структурным и художественным принципом в романах, литературно критике и публицистике писателя.

В связи с этим особую роль у Д.С.Мережковского играют взаимообусловленные категории символа и мифа. Обе категории связаны с культурой в самом широком понимании. Символ Мережковский трактует как «веяние идеальной человеческой культуры», с культурной памятью связывает и понятие мифа: «смысл древнего мифа забыт умом, но сердцем помнится, как в вещей памяти снов». С другой стороны, в основе неомифологизма Д.С.Мережковского лежит его собственная религиозно-философская концепция. А, следовательно, в центре художественного мира писателя лежит мифопоэтическая модель мира, в которой миф и символ, «впитывая» в себя опыт всей предшествующей мировой культуры и испытывая влияние религиозно-философской концепции автора, приобретают характер философской идеи, философемы. Специфика неомифологизма Д.С.Мережковского, на наш взгляд, как раз и заключается в том, что он преимущественно стремится к использованию символики, построенной на рационалистической основе. Это символ - идея, символ - концепт, символ - категория (Д.Е.Максимов), а не суггестивный символ импрессионистического толка. Такая символическая образность позволяет организовать все разнообразие различных текстов писателя в единый «текст-миф», создать особый сплав лирики, философии, литературной критики, публицистики.

Системность творчества Мережковского определяется, таким образом, и наличием сквозных мифологем-философем, символов-идей концептуального типа, пронизывающих все сочинения этого периода (дух - плоть, Новая красота, дионисийское - аполлоновское начало, сверхчеловек - Богочеловек, Антихрист - Христос, София - Вечная Женственность, двойничество - Троица и др.).

Все названные идеи входили в художественную ткань произведений Д.С.Мережковского 1890-1910-х годов, как в виде символической системы образов, так и в виде сюжетоформирующих мотивов, мифологем, ценностных оппозиций.

Важнейшим структурным и системообразующим мифом в творчестве Мережковского 1890-1910-х гг. является, на наш взгляд, миф о Троице. Если в сочинениях начала-середины 1890-х годов Д.Мережковского идея Троицы содержалась имплицитно, выражаясь лишь в стремлении к определенной структурно-композиционной цикличности (например, романная трилогия «Христос и Антихрист»), то в 1900-х годах и позже принцип троичности становится доминирующим. В сочинениях этих лет создается глобальный Миф о Троице, в котором выражена универсальная сущность бытия.

Именно в учении о Троице Мережковский видит выход из двойственности, из дуализма противоположных начал: добра и зла, духа и плоти, светлого и темного и т.д.

Несмотря на то, что догмат о Троице - один из принципов христианства, т.е. лежит в области исключительно религиозной, Д.С.Мережковский выводит идею Троицы из узкоцерковной сферы в сферу культуры, что позволяет широко использовать символику троичности и в художественных, и в ли-тературно-критических, и в публицистическим сочинениях. Таким образом, Троица воплощается в системе творчества Мережковского 1890-1910-х годов как глобальный культурфилософский символ концептуального типа, за которым скрывается целый пласт различных идей и смыслов, заложенных традицией и связанных с религиозно-философским представлениями писателя.

Мережковский в своих сочинениях на основе исторических событий выстраивает собственную мифологическую концепцию развития культуры и человечества. Исторический (в романах) или биографический (в литературно-критических очерках) сюжет здесь лишь план выражения, тогда как план содержания - миф, проясняющий и объясняющий тайный смысл происходящего посредством сквозных символов, мотивов, мифологем. Так выстраивается некий «сверхсюжет», в центре которого авторская концепция движения мировой культуры и истории как борьбы языческого и христианского начал.

Системность творчества Д.С.Мережковского строится за счет сквозных, глобальных мифологем-философем (Троица, Новая Красота, Сверхчеловек, Богочеловека и т.д.), которые не только «впитывают» опыт мировой культуры, но и обогащаются философской рефлексией автора. За каждым символом у Мережковского стоит религиозно-философская идея, что определяет специфику неомифологических «текстов-мифов» писателя.

Выделенные нами мифологемы и символы составляют лишь ядро неомифологического сверхсюжета развития мира, данного в творчестве Мережковского 1890-1910-х годов. В целом же для Мережковского-романиста характерна установка на сложный комплекс мифологем и символов, как известных мировой культуре, так и создаваемых писателем-теургом. Стремление показать, что мировая история развивается по определенным законам, позволяет автору уловить некие общие, метаисторические тенденции в развитии человечества. Так, Мережковский создает собственную мифопоэтиче-скую картину мира, в центре которой вечная борьба противоположных начал, должная разрешиться в будущем великом синтезе - религии Троицы. Художественное единство романов Мережковского 1890-1910-х годов держится, в том числе, и на сквозных мифах, таких как Миф о сверхчеловеке, Антихристе, Новой Красоте, миф о Троице и т.д. В структуре сочинений Мережковского (художественных, публицистических, литературно-критических) можно выделить также различные стержневые символические ситуации и образы. Многочисленные соответствия, автореминисценции, которые приобретают символическое значение, служат для дешифровки «сверхсюжета».

Мережковский также активно использует богатую и разнообразную символику мировой культуры: образы и сюжеты античной, христианской мифологий; идеи разных писателей и мыслителей (Пушкина, Достоевского, Ницше, Соловьева и др.).

Включение мифологического сюжета в реальную историческую ситуацию, параллелизм судеб мифологических и исторических героев, насыщенность текстов мифологическими образами-символами - все это позволяет говорить о том, что Мережковский одним из первых сделал попытку создания нового типа текста - символистского «текста-мифа».

Так, развитие культуры предстает как мифопоэтический текст, где все подчиняется единой универсальной схеме (тезис - мир античной гармонии, воплощенной в Красоте, антитезис - распадение мира гармонии, мучительные поиски Красоты, синтез - возврат к гармонии в новом качестве, который должны осуществить творцы новой культуры, новой религии Духа). История развития культуры предстает как борьба языческого и христианского, земного и небесного, духа и плоти и их грядущее слияние в символе Троицы. Так возникает некий «сверхсюжет», «метатекст», в который объединяются как литературно-критические, так и художественные, публицистические произведения Мережковского 1890-1910-х годов. Этот «метатекст» (в основе которого становление Мифа о Троице как преодоления двойственности) строится по единым принципам, использует единые лейтмотивы и мифообразы. что позволяет говорить о творчестве Мережковского 1890-1910-х годов как о неком глобальном едином тексте-мифе, стержнем которого выступает религиозно-философская концепция автора.

Исследование творчества Д.С.Мережковского в аспекте неомифо-логизма, на наш взгляд, может продуктивно развиваться в нескольких направлениях. Во-первых, перспективным представляется расширение историко-литературного контекста: сравнительный анализ концепций мифомышления Д.С.Мережковского, Вяч.Иванова, А.Белого, А.Блока и других представителей русского символизма, разрабатывавших в своем творчестве идею мифотворчества. Такой анализ позволил бы выделить как индивидуальные особенности авторских подходов к неомифоло-гизму, так и общую специфику неомифологизма русской литературы рубежа веков. Во-вторых, немалый научный интерес представляет рассмотрение в аспекте неомифологизма не только дореволюционного творчества Д.С.Мережковского, но и всего огромного наследия этого автора. Особенно это касается эмигрантского периода его творчества, который недостаточно полно освещен в современной науке. Нам представляется, что для Мережковского в целом было характерно стремление поднимать вечные проблемы бытия, отражать мир в мифопоэтиче-ских категориях. А потому, возможно, все творчество писателя можно рассматривать как единый глобальный цикл, единый «текст-миф». И, наконец, перспективным кажется более подробно рассмотрение принципов воплощения мифопоэтического начала на примере отдельных произведений писателя, выявление основных приемов символообразо-вания, функционирования в ткани сочинений различных пластов (художественного, философского, публицистического, религиозного и т.д.), выделения главных и периферийных символов, мифологем, философем.

Таким образом, на наш взгляд, рассмотрение творчества Д.С.Мережковского в аспекте неомифологизма является научно перспективным и творчески продуктивным литературоведческим подходом.

202

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Чепкасов, Артур Владимирович, 1999 год

1. Д.С.Мережковский. Тексты.

2. Полное собрание сочинений. В 17 т. Спб.-М., 1911-1912;

3. Полное собрание сочинений. В 24 т. М., 1914;

4. Стихотворения (1883-1887). СПб., 1888;4. Символы. СПб., 1892;

5. Собрание стихов. 1883-1903. М., 1904;

6. О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы. СПб., 1893;

7. Зачем воскрес? (Религиозная личность и общественность). Петроград, 1916;

8. Акрополь. Избранные литературно-критические статьи. М., 1991;

9. Атлантида Европа: Тайна Запада. М., 1992;

10. В тихом омуте. Статьи и исследования разных лет. М., 1991;

11. Больная Россия: Избранное. Л., 1991;

12. Л.Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М., 1995;

13. Эстетика и критика. В 2 т. T.l. М., 1994;

14. Собрание сочинений. В 4 т. М., 1990;

15. П. Работы общетеоретического и историко-литературного характера.

16. Аверинцев С.С. Заметки к будущей классификации типов символа // Проблемы изучения культурного наследия. М., 1985. С.297 303.

17. Аверинцев С.С. Древнегреческая поэтика и мировая литература // Поэтика древнегреческой литературы. М., 1081. С.46 59.

18. Аверинцев С.С. К истолкованию мифа об Эдипе // Античность и современность. М., 1972. С.90-103;

19. Антихрист: Антология. М., 1995;

20. Античность в контексте современности. М., 1990. 250 с.

21. Апокрифы древних христиан. СПб., 1994; М., 1989;

22. Арнхейм Р. Символы в искусстве // Искусство и визуальное восприятие. М., 1974. С.64 72.

23. Асоян А.А. «Высшую силу в себе сознавая .»: (О двух мифологемах у Данте и Вл.Соловьева) // Проблемы нравственности в зарубежной литературе. Пермь, 1990. С.3-13.

24. Аствацатуров А. Три великие книги Ф.Ницше // Ницше Ф. Стихотворения. Философская проза. СПб., 1993. С.22-619 212;

25. Ауэр А. Символ // Литературная учеба. 1983. №5. С.20

26. Баевский B.C. Миф в поэтическом сознании и лирике Пастернака (опыт прочтения) // Изв. АН СССР. Сер. лит. и языка. М., 1980. Т.39. №2. С.116 -127;

27. Барковская Н.В. Поэтика символистского романа. Екатеринбург, 1996. 287с.

28. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. М., 1975;

29. Беленький М.С. О мифологии и философии Библии. М., 1977.167с.

30. Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма. М., 1994. T.l. 479с. Т.2. 572с.

31. Белый А. Символизм. М., 1919;

32. Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. 527с.

33. Бенькович М.А. Из истории русского философского романа. Кишинев, 1991.

34. Беренштейн Е.П. Русский символизм: эстетика универсальности // Культура и ценности. Тверь, 1992. С. 132-141;

35. Богданов В.А. Самокритика символизма (из истории проблемы соотношения идеи и образа) // Контекст 1984. М., 1986. С.38 - 51.

36. Булгаков С.Н. Апокалипсис Иоанна Богослова. М., 1991;

37. Бунина Н.Е. Модернистское искусство: Проблема понимания // Бахтин М.М.: эстетическое наследие и современность. Саранск, 1992. С.234-237;

38. Вейман Р. История литературы и мифология: Очерки по методологии и истории литературы. М., 1978.344с.

39. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989.404с.

40. Ветловская В.Е. Достоевский и фольклор // Русская литература и фольклор (2-ая пол. ХЕК в.) Л., 1982;

41. Ветловская В.Е. Творчество Достоевского в свете литературных и фольклорных параллелей // Миф фольклор - литература. Л., 1978;

42. Взаимодействие творческих индивидуальностей русских писателей XIX-н.ХХ вв. М., 1994;

43. Виноградов И.И. «Вторая реальность» искусства и современная эстетическая мифология // Вопросы философии. 1966. №3. С.51 64, №4. С.76 - 88.

44. Волошин М. Театр как сновидение // Волошин М. Лики творчества. М., 1989.

45. Вундт В. Миф и религия. СПб., 1912.416с.

46. Гарбуз A.B. Велимир Хлебников: (Мифопоэтическая основа творчества): Дис. канд. филол. наук. Уфа, 1988.194с.

47. Генерилова Н.П. Проблема точности в литературоведении и понятие символического образа // Методологические вопросы науки о литературе. Сб. науч. трудов. Л., 1984. С. 199- 217.

48. Голосовкер Я.Э. Логика мифа. 1987.217с.

49. Гофман В. Язык символистов // Литературное наследство. М., 1937. №№ 27-28.

50. Григорьев А. Л. Мифы в поэзии и прозе русских символистов // Литература и мифология. Л., 1975; С.56-78;

51. Григорьев Н.В. Соотношение мифа и искусства в культуре // Искусство в системе культуры. Л., 1987;

52. Губер А. Структура поэтического символа // Художественная форма. М., 1927. С.125-155;

53. Гулыга A.B. Миф и современность // Иностранная литература. 1984. №2. С.167 175.

54. Гулыга A.B. Миф как философская проблема // Античная культура и современная наука. М., 1985. С.34 42.

55. Гурьянова Н.С. Крестьянский антимонархический протест в старообрядческой эсхатологической литературе периода позднего феодализма. Новосибирск, 1988. С. 17-99;

56. Данилевский Р.Ю. Русский образ Ф. Ницше (предыстория и начало формирования) // На рубеже XIX и XX веков. Л., 1991. С.5-43.

57. Дмитриев В. поЭтика: (Этюды о символизме). СПб., 1993.183с;

58. Долгополов Л.К. Андрей Белый и его роман «Петербург». Л., 1988;

59. Долгополов Л.К. На рубеже веков: О русской литературе к.19-н.20 в. Л., 1985;

60. Дорошевич А. Миф в литературе XX века // Вопросы литературы. 1970. №2. С.122 141.

61. Дубин Б. Зеркало в центре лабиринта: О символике запредельного у Борхеса // Вопросы литературы. 1991. №8. С.13 -19.

62. Ермилова Е.В. Теория и образный мир русского символизма. М., 1989;

63. Ерофеев В.К. На грани разрыва: «Мелкий бес» Ф. Сологуба на фоне русской реалистической традиции // Ерофеев В. В лабиринте проклятых вопросов. М., 1990. С.79-101;

64. Жавнерович А.В. Образы мрачного величия в античной мифологии периода хтонизма (Аполлон и Артемида) // Актуальные проблемы истории и теории эстетики. М., 1990. С.76 82.

65. Жирмунский З.М. Теория литературы: Поэтика. Стилистика. Л., 1977;

66. Жолковский А. Блуждающие сны: Из истории русского модернизма. М., 1992. 432с.

67. Записки Петербургских религиозно-философских собраний (1902-1903). СПб., 1906;

68. Зельцер Л.З. Символ инструмент анализа художественного произведения // РЖ. серия 7. 1991. №2. С.102-107;

69. Зеркало. Семиотика зеркальности. Вып. 22. Тарту. 1988. Уч. зап. Тарт. ун-та. Вып. 831;

70. Злыгостева Н.И. Философский и социально-политический анализ религи-озно-мистических текстов в русской литературе начала XX века.: Дис. канд. философ. наук. М., 1982.210с.

71. Знамения пришествия Антихриста (1912). М., 1992;

72. Иванова Е.В. Зарождение русского символизма и идейно-эстетическая борьба в литературе 90-х годов. Дис. канд. филол. наук. М., 1983.216с.

73. Иванова Е.В. Самоопределение раннего символизма в России конца XIX начала XX в. М., 1975. 107с.

74. Ильев С.П. Идеология «неохристианства» и «русские символисты» (03-05 гт.) // Русская литература XX в.: направления и течения. Екатеринбург, 1992. Вып.1. С.25-36;

75. Ильев С.П. Русский символистский роман. Аспекты поэтики. Киев, 1991. 172с;

76. Исаев И.А., Чистякова Э.И. Русский символизм // История эстетической мысли. В 6 т. М., 1987. Т.4;

77. История русской литературы. XX век. Серебряный век. Под ред. Жоржа Нива, Ильи Сермана, Витторио Страды, Ефима Эткинда, М., 1995,704 с.

78. Исупов К.Г. Петербургская апокалиптика нач. XX в. // Поэзия русского и украинского авангарда. Херсон, 1990. С.32-34;

79. Исупов К.Г. Русская эстетика истории. СПб., 1992;

80. Казин А.Л. Неоромантическая философия художественной культуры: к характеристике мировоззрения русского символизма // Вопросы философии. 1980. №7. С.143 154.

81. Касперавичус М. Религиозная символика древнего мира и христианство // Научно-атеистические исследования в музеях. Л., 1988. С.6 -13.

82. Кессиди Ф.Х. От мифа к логосу. М., 1972;

83. Клейн И. Слово о полку Игореве и апокалиптическая литература (К постановке вопроса о топике древнерусской литературы) // ТОДРЛ. Л., 1976. Т.31. С.104-115;

84. Ключевский В.О. О русской истории. М., 1993;

85. Ковалева И. Миф: повествование, образ и имя // Литературное обозрение №3. 1995. С.92-94;

86. Козубовская Г.П. Проблема мифологизма в русской поэзии конца XIX начала XX веков. Самара-Барнаул, 1995;

87. Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX XX вв. М., 1990.333с.

88. Коренева М. Властитель дум // Ницше Ф. Стихотворения. Философская проза. СПб., 1993. С.5-21

89. Корецкая И.В. Над страницами русской поэзии и прозы начала века. М., 1995. 380с.

90. Крохина Н.П. Миф и символ в романтической традиции: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1990;

91. Крохина Н.П. Мифопоэтизм А.Блока в контексте символистского мифо-мышления // Изв. АН СССР. Сер. лит. и языка. 1990. Т.49. №6. С.515 527.

92. Крыстева Д. Поэтическая формализация мифов о Петре I и «Медный всадник» Пушкина // Русская литература. 1992. №3. С. 14-25;

93. Кудрин Б.И. Античность. Символизм. Технетика. М., 1995;

94. Лавров А.К. Мифотворчество аргонавтов // Миф фольклор - литература. Л., 1978. С.171-186;

95. Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М., 1994.

96. Леви-Стросс К. Структура мифов // Вопросы философии. М., 1970. №7. С. 152- 165.

97. Леви-Стросс К. Как умирают мифы // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М., 1985. С.77 89.

98. Левин Ю.И. Инвариантные структуры в философском тексте Вл. Соловьева // Серебряный век в России. М., 1993. С.5-86;

99. Ленчик Л.Е. О философских основах эстетики русского символизма // Вопросы философии. Новосибирск, 1969. Т.50;

100. Литературно-эстетические концепции в России конца ХЕХ- начала XX веков. М., 1975.416с.

101. Лифшиц М. Критические замечания к некоторым современным теориям мифа //Вопросы философии. 1973. №8. С.143 154., №10. С.138-153.

102. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1993. 929с.

103. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. М., 1982.479с.

104. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1995. 320с.

105. Лотман Ю.М. Символ в системе культуры // Уч. зап. Тарт. ун-та. Вып.754. Труды по знаковым системам. Тарту, 1987.144с.

106. Лотман Ю.М. Статьи по типологии культуры. Тарту, 1971;

107. Лотман Ю.М., Минц З.Г. Литература и мифология // Уч. зап. Тарт. ун-та. Вып. 546. Труды по знаковым системам. 13. Семиотика культуры. Тарту, 1981. 118с.;

108. Лотман Ю.М., Минц З.Г., Мелетинский Е.Г. Литература и мифы // Мифы народов мира. В 2 т. М., 1988. Т.2. С.58-65;

109. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф имя - культура // Уч. зап. Тарт. ун-та. Вып. 308. Труды по знаковым системам VI. Тарту, 1973. С. 282-305;

110. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Отзвуки концепции «Москва Третий Рим» в идеологии Петра Великого // Художественный язык средневековья. М., 1982;

111. Мазаев А.И. Проблема синтеза искусств в эстетике русского символизма. М, 1992.362с.

112. Максимов Д.Е. О мифопоэтическом начале в лирике Блока // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. Л., 1986. С.199-239;

113. Марков В.А. Литература и миф: проблема архетипов (к постановке вопроса) //Тыняновский сборник. Рига, 1990. С.31 39.

114. Мелетинский Е.М. Литературные архетипы. М., 1993;

115. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М., 1994. 133с.

116. Менар Р. Мифы в искусстве старом и новом. М., 1992. 270с.

117. Минц З.Г. Блок и русский символизм // Блок А. Новые материалы и исследования. В 4 кн. М., 1980. Кн.1. С.98-172;

118. Минц З.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов // Уч. зап. Тарт. ун-та. Вып. 459. Тарту, 1979. С.76-120;

119. Минц З.Г. Символ у Блока // В мире Блока. М., 1981;

120. Мифы народов мира. В 2 т. М., 1988;

121. Молчанова H.A. «Мифотворчество» в трактовке символистов // Творчество писателя и литературный процесс. Иваново, 1981. С.207-232;

122. Молчанова H.A. Мотивы русской мифологии и фольклора в лирике символистов 1900-х годов. Дис. канд. филол. наук. Иваново, 1984.228с.

123. Нечаенко Д.А. «Сон, заветных исполненный знаков» // Таинство сновидения в мифологии, мировых религиях и художественной литературе. М., 1991;

124. Ницше Ф. Сочинения. В 2 т. М., 1990;

125. Ницше Ф. Стихотворения. Философская проза. СПб., 1993;

126. Александр Мень. Откровение Иоанна Богослова // Знание сила. 1991. №9. С.43-90.

127. Орел Е.В. Символ как проявление бытийно-человеческого начала в искусстве. Автореф. канд. филол. наук. Екатеринбург, 1993;

128. Пайман А. История русского символизма. М., 1998;

129. Панченко A.M., Смирнов И.П. Метафорические архетипы в русской средневековой словесности и в поэзии начала XX в. // ТОДРЛ. T.XXVI. Л., 1971;

130. Потебня A.A. Слово и миф. М., 1989. 622с.

131. Потебня A.A. Теоретическая поэтика. М., 1990.342с.

132. Пророков М.В. Категория художественного образа и проблема символа // Вест. МГУ. Сер.9. Филология. 1987. №4. С.39 47.

133. Религиозно-идеалистическая философия в России XIX-н. XX веков (Критический анализ) М., 1989;

134. Россия перед пришествием Антихриста. М., 1993;

135. Русская литература XX века. Исследования американских ученых. СПб., 1993;

136. Русская литературная критика начала XX века: современный взгляд: Сб. обзоров. М., 1991.222 с.

137. Сарычев В. Эстетика русского модернизма. Проблема жизнетворчества. Воронеж, 1991;

138. Серебряный век в России. М., 1993;

139. Силард JI. Поэтика символистского романа к.19-н.20 в. // Проблемы поэтики русского реализма 19 в. JL, 1984. С.265-284;

140. Символ в культуре // Труды по знаковым системам. Вып. 21. Тарту, 1987. Уч. зап. Тарт. ун-та. Вып. 754;

141. Смирнов И.П. Диахронические трансформации литературных жанров. Wien, 1981;

142. Смирнов И.П. Место «мифопоэтического» подхода к литературному произведению среди других толкований текста // Миф Фольклор - Литература. Л., 1978. С.186-203.

143. Соловьев B.C. Собрание сочинений. В 10 т. СПб., 1911-1913;

144. Соловьев В. Сочинения. В 2 т. М., 1988;

145. Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. М., 1989.

146. Старикова Е. Реализм и символизм // Развитие реализма в русской литературе: В 3 т. М., 1974. Т.З;

147. Стахорский C.B. Вяч. Иванов и русская театральная культура начала XX в. М., 1991;

148. Страда В. История русской литературы XX в. Серебряный век. М., 1995;

149. Тахо-Годи A.A. Жизнь как сценическая игра в представлении древних греков //Искусство слова. М., 1973;

150. Творчество Достоевского в русской мысли 1881-1931 гт. Сб. ст. М., 1990;

151. Титаренко С.Д. Миф как универсалия символистской культуры и поэтика циклических форм // Серебряный век: философско-эстетические и художественные искания. Кемерово, 1996. С.3-15;

152. Титаренко С.Д. Мотивы и образы Ф.Ницше в поэтике раннего Брюсова. // X Брюсовские чтения: Ставрополь, 1994. С. 43-44;

153. Титаренко С.Д. Предсимволистская и символистская поэзия конца XIX века: поиски модели пассионарной личности // Пушкинские чтения-98. СПб., 1998. С.26-28;

154. Топоров В.Н. Неомифологизм в русской литературе начала XX века (роман А.Кондратьева «На берегах Ярыни»). Wien, 1990;

155. Топоров В.Н. Петербург и петербургский текст русской литературы (Введение в тему) // Уч. зап. Тарт. ун-та. Вып. 664. Труды по знаковым системам XVIII. Тарту, 1984.

156. Топоров В.Н. «Поэма без героя» в ритуальном аспекте // Ахматова и русская культура нач. XX века. М., 1989;

157. Топоров В.Н. Поэтика Достоевского и архаичные схемы мифологического мышления // Проблемы поэтики и истории литературы. Саранск, 1973;

158. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. М., 1995;

159. Учение Священного Писания и отцов церкви об Антихристе. М., 1992;

160. Филиппов М.М. Леонардо да Винчи. Как художник, ученый и философ // Леонардо да Винчи. Микеланджело. Рафаэль. Рембрандт. М., 1993. С.7-92;

161. Философия, эстетика, культурология. М., 1995;

162. Фрейденберг О.М. Миф и литература в древности. M., 1978;

163. Ходасевич В.М. Колеблемый треножник. М., 1991;

164. Ходасевич В.Ф. Некрополь. М., 1991;

165. Христианство. В 3 т., М., 1993;

166. Чистякова Э. Проблема искусства в эстетике символизма // Социально-культурный контекст искусства. М., 1987. С. 152 162.

167. Чистякова З.И. Идейно-образная структура символа: (в теории русского символизма начала XX века) // Диалектика эмоционального и рационального в художественном творчестве и восприятии. М., 1985. С.99 -117.

168. Шелогурова Г. Об интерпретации мифа в литературе русского символизма // Из истории русского реализма к.19-н.20 в. М., 1986. С.122-135;

169. Юнг Г. Архетип и символ. М., 1991;

170. Юркина JI.A. Символ и его художественные функции (на материале русской литературы рубежа XIX-XX вв.): Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1989.21с.

171. Ш. Научная, критическая литература о жизни и творчестве1. Д.СМсрежковского.1. Прижизненная критика.

172. Абрамович Н.Я. Литературно-критические статьи. СПб., 1919. Кн.1: Творчество и жизнь. 302с;

173. Айхенвальд Ю.И. Отдельные страницы: Сб. Педагогических, философских и литературных статей. М., 1910. Т.2. 214с;

174. Амфитеатров A.B. Литературный альбом. Сиб., 1904. 315с;

175. Андреевский С.А. Вырождение рифмы // Андреевский С.А. Литературные очерки. 3-е изд. СПб., 1902. С.433-439;

176. Аничков Е.В. Литературные образы и мнения: 1903 г. СПб., 1904. 184с;

177. Базаров В. Богоискательство и «богостроительство» // Вершины. СПб., 1909. Кн.1. С.331-363;

178. Белый А. Луг зеленый: Кн. Статей. М., 1910;

179. Бердяев H.A. Духовный кризис интеллигенции: Ст. по общественной и религиозной психологии 1907-1909 гг. СПб., 1910. 304с;

180. Бердяев H.A. Sub specie aeternitatis: Опыты философии, социологии и литературы, 1900-1906. СПб., 1907. 437с;

181. Богданович А.И. Годы перелома, 1895-1906: Сб. Крит. ст. СПб., 1908;

182. Венгеров С.А. Основные черты истории новейшей русской литературы. СПб., 1909;

183. Волынский А. Борьба за идеализм: Крит, статьи: (Достоевский, Сен-кевич, Ницше и др.) СПб., 1900. 542с;

184. Волынский А. «Книга великого гнева»: Критические статьи Заметки -Полемика. СПб., 19904. 524с;

185. Волынский А. Русские критики: Литературные очерки. СПб., 1896. 827с;

186. Головин К.Ф. Русский роман и русское общество. СПб., 1904. 520с. Подпись: К.Орловский;

187. Горбов Д.А. У нас и за рубежом: Литературные очерки. М., 1928;

188. Гофман М.Л. Д.С.Мережковский // Книга о русских поэтах последнего десятилетия. СПб.-М, 1909. С. 195-210;

189. Грифцов Б.А. Три мыслителя: В.Розанов, Д.Мережковский, Л.Шестов. М., 1911. 189с;

190. Долинин A.C. Дм. Мережковский-// Русская литература XX века, 1890-1910. М., 1914. Т.2. С.295-356;

191. Иванов Вяч. Родное и Вселенское. М., 1918. 207с;

192. Измайлов A.A. Пестрые знамена: Литературные портреты безвременья. М., 1913.230с;

193. Коган П.С. Очерки по истории новейшей русской литературы. М., 1911. Т.З: Современники, вып.З: Мистики и богоискатели. 150с;

194. Коробка Н.И. Очерки литературных настроений. СПб., 1903. 146с;

195. Кропоткин п.А. Идеалы и действительность в русской литературе. СПб., 1907. 367с;

196. Ларин О .Я. Хронологический указатель произведений и литература о произведениях Мережковского // Мережковский Д.С. ПСС. В 24 т. М., 1914. Т.24. С. 117-149;

197. Луначарский A.B. Цари на сцене // Луначарский A.B. Театр и революция. М, 1924. С.53-58;

198. Лундберг Е.П. Мережковский и его новое христианство. СПб., 1914. 192с;

199. Ляцкий Е.А. «Петр и Алексей» Д.С.Мережковского // Вестник Европы. СПб., 1905. №12. С.824-829;

200. Меньшиков М.О. Критические очерки. СПб., 1902. Т.2. 520с;

201. Минский Н.М. На общественные темы. СПб., 1909. 284с;

202. Михайловский Н.К. Русское отражение французского символизма // Михайловский Н.К. ПСС. СПб, 1909.Т.7. Стб., 519-548;

203. Перцов П.П. Литературные воспоминания 1890-1902. М.-Л, 1933;

204. Покровский М.Н. Религия и революция: (Д.Мережковский) // О веяниях времени. СПб., 1908. С. 19-38;

205. Поярков Н. Поэты наших дней: (Критические этюды). М, 1907. 151с;

206. Розанов В.В. Среди иноязычных: (Д.С.Мережковский) // Новый путь. СПб, 1903. №10. С.219-245;

207. Розанов В.В. О «новом религиозном сознании»: (Мережковский и Бердяев). М, 1908. 35с;

208. Садовский Б. Ледоход: Ст. и заметки. Пг, 1916. 206с;

209. Сумцов Н.Ф. Леонардо да Винчи. Харьков, 1900. 200с;

210. Фомин А.Г. Д.С.Мережковский // Русская литература XX века, 1890-1910. М, 1915. Т.2. С.182-190;

211. Франк С.Л. Философия и жизнь: Этюды и наброски по философии культуры. СПб, 1910. 389с;

212. Чулков Г.И. Наши спутники, 1912-1922. М, 1922. 193с;

213. Шестов Л. Апофеоз беспочвенности. СПб, 1905;

214. Шестов Л. О книге Мережковского // Мир искусства. СПб, 1901. №8/9. С.132-136;

215. Эйхенбаум Б.М. Д.С.Мережковский критик // Северные записки. Пг., 1915. №4. С.130-138;

216. Ясинский И.И. Критические статьи. СПб., 1904. 174с. Под псевдонимом: Ш.Чуносов;2. Современные исследования.

217. Абашева Д.В. Фольклор в романе Дм. Мережковского "Антихрист. Петр и Алексей": (Отец и сын в фольклорной традиции и в романе) // Из истории русской и зарубежной литературы. Чебоксары, 1995. - С. 53-63;

218. Адамович Г.В. Мережковский // Адамович Г.В. Одиночество и свобода. СПб., 1993. С. 26-37;

219. Айхенвальд Ю. Мережковский о Лермонтове. Отд. страницы // Сб. педагогических, философских и литературных статей. М., 1990;

220. Андрущенко Е.А. "Все предисловия бесполезны." : (Из наблюдений над предисловиями Мережковского) // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. М., 1996. Т. 55. №3. С. 59-65;

221. Андрущенко Е.А. Пьеса "Будет радость" в творчестве Д.С. Мережковского // Изв. АН. Сер. лит. и яз. М., 1992. Т. 51. № 6. С. 25-36;

222. Андрущенко Е.А., Фризман Л.Г. Критик, эстетик, художник // Мережковский Д.С. Эстетика и критика : В 2 т. М., 1994. Т. 1. С. 7-57;

223. Бавин С. Судьбы поэтов серебряного века. М., 1993;

224. Басинский П. Хам уходящий: "Грядущий Хам" Д.С. Мережковского в свете нашего опыта // Новый мир. М., 1996. № 11. С. 212-228;

225. Бейлина Е.Л. Роман Д.С.Мережковского "Юлиан отступник". Драма личности // Проблемы русской литературы. Магнитогорск, 1992. Вып. 2. С.38-53;

226. Белкин Д.И. Драма "Павел I" Д.С. Мережковского и неосуществленный исторический замысел М. Горького // Горьковские чтения, 1990. Ниж. Новгород, 1992. Вып. 2. С. 125-127;

227. Белоусова Е.Г. «Генерализующая поэтика» Д.Мережковского (трилогия «Христос и Антихрист»). Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. канд. филол. наук. Екатеринбург, 1998;

228. Белоусова Е.Г. Проблема индивидуального стиля Д. Мережковского на материале романа "Петр и Алексей" // Вестн. Челябин. ун-та. Сер. 2, Филология. Челябинск, 1996. №1. С. 13-16;

229. Бельчевичен, С.П. Гуманизм и христианство в литературно-философском наследии Д.С.Мережковского // Гуманизм и культура: век XX. Тверь, 1993. С. 89-95;

230. Бельчевичен С.П. Религия и культура в философии Д.С. Мережковского // Культура и творчество. Тверь, 1995. С. 106-110;

231. Бельчевичен С.П. Россия и Запад в литературно-философской концепции Д.С.Мережковского // Россия и Запад : Диалог культур. Тверь, 1994. С.158-166;

232. Белый А. Мережковский. Силуэт. // Мережковский Д.С. В тихом омуте. М, 1991. С.5-11;

233. Берберова H.H. Курсив мой // Вопросы литературы. М., 1988. №10. С.233-280;

234. Бердяев H.A. Новое христианство (Д.С. Мережковский) // Н.А.Бердяев о русской философии. В 2 т. Свердловск, 1991. Т.2;

235. Бердяев H.A. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX в. и нач. XX в. // О России и русской философской культуре. М., 1990. С.43-271;

236. Блок A.A. Мережковский // Блок A.A. Собр. соч. В 8 т. M.-JL, 1962. Т.5;

237. Бойчук А.Г. "Лучезарный старец": "Слой" Мережковского в "Кубке метелей" А.Белого // Изв. АН. Сер. лит. и яз. М., 1995. Т. 54. №2. С. 16-30;

238. Васильев, И. Главная книга Мережковского // Октябрь. М., 1992. №11. С.134-135;

239. Ваховская A.M. Исторический роман Д.Мережковского "Антихрист. Петр и Алексей": Субъективное толкование или прозрение? // Рос. литературоведческий журнал. М., 1994. №5-6. С. 90-104;

240. Ваховская A.M. Проза Д.С.Мережковского 1890-х середины 1900-х гг.: становление и художественное воплощение концепции культуры. Ав-тореф. дисс. на соиск. уч. ст. канд. филол. наук. М., 1996. 19 с.

241. Воронцова Т.В. Концепция истории в трилогии Д.С.Мережковского "Христос и Антихрист": Дис. канд. филол. наук. М.,1998. 247с.

242. Гайденко П. Соблазн "святой плоти": С. Соловьев и рус. серебряный век // Вопросы литературы. М., 1996. Вып. 4. С. 72-127;

243. Гатто Э. Мои встречи с Россией. М., 1992;

244. Гиппиус-Мережковская З.Н. Дм. Мережковский // Серебряный век. Мемуары. М., 1990. С. 15-110;

245. Горло А. «Ни в чем не будет вам отрады!» // Мережковский Д.С. Избранное: Роман, стихотворения, эссе, исследования. Кишинев, 1989. С.541-543;

246. Дворцова Н. Пришвин и Мережковский // Вопросы литературы. М., 1993. Вып.З. С.143-170;

247. Дефье О.В. Д.Мережковский и новое эстетическое сознание серебряного века русской литературы // Время Дягилева. Универсалии серебряного века: Материалы третьих дягилевских чтений. Пермь, 1993. Вып. 1. С. 167-176;

248. Дефье О.В. Путь к гармонии: (Д.С. Мережковский) // Рус. словесность. М, 1993. №5. С. 82-85;

249. Д.С.Мережковский в дореволюционной русской критике // РЖ. Общественные науки в СССР. 1991. №3. Серия 7. Литературоведение;

250. Евгеньев-Максимов В., Максимов Д. Из прошлого русской журналистики: Статьи и материалы. Л., 1930;

251. Ермолаев М. Загадки Мережковского // Мережковский Д.С. JI. Толстой и Достоевский; Вечные спутники. М., 1995. С. 561-566;

252. Ефимов И. Жемчужина страданья: Лермонтов глазами рус. философов // Звезда. Л., 1991. №7. С. 189-196;

253. Жуков В.Н. Третий Завет Дмитрия Мережковского // Мережковский Д.С. Иисус неизвестный. М., 1996. С. 676-684;

254. Захаров В. «Христос или Антихрист?» Размышления над романом Д.С.Мережковского «Петр и Алексей» // Выбор. 1992. №1(9). С. 170-181;

255. Зеньковский В.В. История русской философии. Т.2.Ч.2.1991.

256. Из архива А.Г.Достоевской: Письма Д.С. Мережковского и С.Н.Булгакова. Переписка с В.В.Розановым / Публ. Э.Гарэтто // Минувшее. М., 1992. Т. 9. С. 235-293;

257. Ильин И.А. Мережковский художник // Звезда. 1991. №6. С.198-205;

258. Каграманов Ю. Божье и вражье: Вчитываясь в Мережковского // Континент. 1994. №81. С.308-336;

259. Келдыш В.А. Наследие Достоевского и русская мысль порубежной эпохи // Связь времен. М., 1994. С. 78-115;

260. Клишин A.B. Соприкосновение противоположностей : (Д. Мережковский и М. Гершензон в полемике о русской интеллигенции) // Серебряный век. Кемерово, 1996. С. 88-93;

261. Козьменко М.В. Международная конференция, посвященная жизни и творчеству Д.С. Мережковского // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1991. Т50. №4. С.380-383;

262. Колеров М.А. "Меч": Мечта о журнале. (1906) // Новое литературное обозрение. М., 1994. №7. С. 307-313;

263. Колеров М.А. Не мир, но меч. Русская религиозно-философская печать от «Проблем идеализма» до «Вех». СПб., 1996;

264. Колобаева Л.А. Мережковский романист // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1991. Т.50. №5. С.445-453;

265. Колоницкий Б. А.Ф. Керенский и Мережковские в 1917 году // Литературное обозрение. М.Д991. №3. С. 98-106;

266. Коренева М.Ю Д.С.Мережковский и немецкая культура // На рубеже

267. XIX и XX веков. Л., 1991. С.44-76;

268. Кошарный В.П. Религиозно-революционная теория Д.С.Мережковского: предпосылки и основные идеи // Из истории русской философии. М., 1993. С.3-33;

269. Крейд В. Дальние берега. Портреты писателей эмиграции. Мемуары. М., 1994;

270. Кричевская Ю.Р. Д.С.Мережковский и русская журналистика нач. XX века. Автореф. на соиск. уч. ст. канд. филол. наук. М., 1996;

271. Кричевская Ю.Р. Черты критического метода Д.С.Мережковского: Статья "М.Ю.Лермонтов поэт сверхчеловечества" // Русская литературная критика серебряного века. Новгород, 1996. С. 71-73;

272. Круглов О.Ю. Историческая реальность и художественный вымысел в романе «Антихрист. Петр и Алексей» Д.Мережковского и драме «Павел I». Автореф. на соиск. уч. ст. канд. филол. наук. М., 1996;

273. Круглов О.Ю. К вопросу об исторических источниках драмы Д.С.Мережковского "Павел I" // Проблемы эволюции русской литературы

274. XX века. М., 1995.Вып.2. С. 113-115;

275. Кувакин В.А. Мистический революционер Д.Мережковский // Кувакин В.А. Религиозная философия в России. М., 1980. С.75-105;

276. Кулагин А. Тайная свобода: Заметки о "возвращенной" Пушкиниане // Литературное обозрение. М., 1990. №8. С. 29-34;

277. Леденев A.B. Литературные группировки в русском символизме первой половины 1900-х годов // Из истории русской литературы конца XIX начала XX века. М., 1988. С. 91-104;

278. Ломинадзе С. Вместо послесловия // Вопросы литературы. М., 1989. №10;

279. Ломтев C.B. Проза русских символистов. М., 1994. 112 е.;

280. Лосский Н.О. История русской философии. М., 1991. С.391-396;

281. Лурье Я.С. Лев Толстой и мыслители «серебряного века» // Звезда. СПб, 1993. №7. С.173-183;

282. Лурье Я.С. После Льва Толстого. Исторические воззрения Толстого и проблемы XX в. СПб, 1993;

283. Любимова Е. Трилогия «Христос и Антихрист» // Мережковский Д.С. Собр. соч. В 4 т. М, 1990. Т.2. С.760-764;

284. Магомедова Д.М. О Д.С.Мережковском и его романе «Юлиан Отступник» // Мережковский Д.С. Смерть богов. Юлиан Отступник. M, 1993. С.3-15;

285. Маркович В.М. Миф о Лермонтове на рубеже XIX-XX веков // Имя -сюжет миф. СПб, 1996. С. 115-139;

286. Минц З.Г. О трилогии Д.С.Мережковского «Христос и Антихрист» // Мережковский Д.С. Христос и Антихрист: трилогия. М, 1989. Т.1. С.5-26;

287. Минц З.Г. У истоков "символистского Пушкина" // Пушкинские чтения в Тарту. Таллинн, 1987. С. 72-76;

288. Михайлов О. Мережковский исторический романист // Мережковский Д.С. Александр Первый. М, 1994. С. 5-24;

289. Михайлов О.Н. Пленник культуры (О Д.С.Мережковском и его романах) // Мережковский Д.С. Собр. соч. В 4 т. М, 1990. Т.1. С, 3-22;

290. Мозговая Э.Я. B.C. Соловьев и Д.С. Мережковский: грани соприкосновения // Отечественная философия: опыт, проблемы, ориентиры исследования. М, 1996. Вып. 19. С. 112-125;

291. Мосиенко М.В. Традиции древнерусской агиографии в прозе русского литературного модерна начала XX века: (Л.Андреев, В.Брюсов, Д.Мережковский). Автореф. дис. канд. филол. наук. Киев, 1991. 16с.;

292. Москвина И.К. Город-символ: образ Петербурга в творчестве Д.С. Мережковского // Город и культура. СПб, 1992. С.147-152;

293. Неженец Н.И. Русские символисты. М., 1992. 63 е.;

294. Никитина М.А. "Заветы" реализма в романах старших символистов: ("Христос и Антихрист" Дм. Мережковского, "Мелкий бес" Ф. Сологуба) // Связь времен. М., 1994. С. 205-224;

295. Николюкин А.Н. Русское зарубежье о Д.С.Мережковском // Русское литературное зарубежье. М., 1993. Вып.2. С. 17-20;

296. Николюкин А. "Свершитель роковой безвестного веленья." // Мережковский Д.С. Наполеон. М., 1993. С. 288-293;

297. Новое о Д.С.Мережковском: (Обз. статья) // РЖ. 1990. №5. Серия 7. Литературоведение. С.22-45;

298. Одоевцева И.В. На берегах Сены. М., 1989. 332с;

299. Панченко Дм. Леонардо и его эпоха в изображении Д.С.Мережковского // Мережковский Д.С. Воскресшие боги. Леонардо да Винчи. М., 1990. С.629-638;

300. Петухова С. Философско-религиозные мотивы творчества Д.С. Мережковского // Философия, эстетика, культурология: Статьи, заметки, документы. М.,1995. Вып. 1. С. 46-53;

301. Плеханов Г.В. Евангелие от декаданса // Плеханов Г.В. Литература и эстетика. М., 1958. Т.2. С.456-495;

302. Плеханов Г.В. Искусство и общественная жизнь // Плеханов Г.В. Литература и эстетика. М., 1953. Т.1. С. 133-194;

303. Поварцов С. Возвращение Мережковского // Мережковский Д.С. Акрополь. Избр. лит.-крит. статьи. М., 1991. С.332-350;

304. Поварцов С. "Люди разных мечтаний": (Чехов и Мережковский) // Вопросы литературы. М., 1988. №6. С. 153-183;

305. Поварцов С. Траектория падения (О литературно-эстетических концепциях Д.Мережковского) // Вопросы литературы. 1986. №11. С. 153-191;

306. Полушин В.Л. В лабиринтах Серебряного века. Кишинев, 1991. 257 с.

307. Пономарева Г.М. Заметки о семантике «перепутанных цитат» в исторических романах Д.С.Мережковского // Классицизм и модернизм. Сб. статей. Тарту, 1994. С.102-111;

308. Пономарева Г.М. Источники образа "Божьей матери всех скорбящих радости" в романе Д.С.Мережковского "Петр и Алексей" // Учен. зап. Тарт. гос. ун-та. Тарту, 1990. Вып. 897. Тр. по рус. и слав, филологии. С. 72-80;

309. Рабинович В. Русская лира о жизни и смерти. XX век // Человек. М., 1991. Вып. 2. С. 185-186;

310. Розанов В.В. Среди иноязычных: (Д.С.Мережковский) // Розанов В.В. Собрание сочинений. О писательстве и писателях. М., 1995.

311. Розанов В.В. Мысли о литературе. М., 1989. 606 е.,

312. Розенталь Б.-Г. Стадии ницшеанства: интеллектуальная эволюция Мережковского // Историко-философский ежегодник. 1994. М., 1995. С. 191-212;

313. Рохманалиев Р. Исторические романы М.А.Алданова и Д.С.Мережковского в контексте исторической прозы XX столетия // Алданов М.А. Заговор; Мережковский Д.С. Александр I: Ист. романы. Бишкек, 1992. С. 3-8;

314. Савельев С.Н. Воспоминания о будущем: (Идеология культа и ее критики) // Философия и освободительное движение в России. Л., 1989. С. 205-224;

315. Сарычев Я.В. "Субъективная критика" в системе теоретических и художественных исканий Д.С.Мережковского // Русская литературная критика серебряного века. Новгород, 1996. С. 73-77;

316. Сарычев Я.В. Эрос в творчестве Д.С.Мережковского. Автореф. на со-иск. уч. ст. канд. филол. наук. Воронеж, 1998;

317. Смирнов В.Е. Роман "Петр и Алексей" Д.С. Мережковского // Проблемы русской литературы. Магнитогорск, 1992. Вып. 2. С. 53-65;

318. Собенников A.C. А.П. Чехов и Д.С. Мережковский: (К проблеме религиозного символа) // Чеховские чтения в Ялте: взгляд из 1980-х. М., 1990. С. 87-96;

319. Соболев А.Л. Мережковские в Париже: (1906-1908) // Лица. М.- СПб., 1992. №1. С. 319-371;

320. Созина Е.К. Гностическая традиция в романной трилогии Д.С. Мережковского "Христос и Антихрист" (1896-1905) // Творчество писателя и литературный процесс. Иваново, 1994. 1994. С. 86-94;

321. Соколов А.Г. Мережковский // Русские писатели: Библиографический словарь. Т.2. М., 1990;

322. Соколов А.Г. Поэты и прозаики модернистских течений начала века. Д.Мережковский // Соколов А.Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов. М., 1991. С.38-48;

323. Солнцева Н. Третий Завет Дмитрия Мережковского // Мережковский Д.С. Вечные спутники. М., 1996. С. 5-40;

324. Старосельская Н. "Сгоревших книг забытые слова" // Современная драматургия. М., 1992. № 1. С. 192-204;

325. Стебляк В.В. «Новое религиозное сознание» Д.С.Мережковского и ре-лигиозно-философские собрания в Санкт-Петербурге (1901-1903 гг.) СПб., 1993.25с.

326. Стебляк В.В. Провидческая функция русской художественной культуры рубежа XIX-XX веков (М.А. Врубель, Д. С. Мережковский) // Художественная культура и гуманизация образования. СПб., 1992. С. 40-48;

327. Троцкий Л. Мережковский // Кодры. Кишинев, 1990. №12. С. 163-169;

328. Федоренко Е.О. "Субъективная" критика Д.С.Мережковского (1890-е гг.) // Материалы XXV Всесоюзной научной студенческой конференции "Студент и научно-технический прогресс". Новосибирск, 1987. Филология. С. 22-31;

329. Федоров B.C. "Эолова арфа" России: Этапы жизни и религиозно-фи-лософского творчества Д.С.Мережковского // Вече. СПб., 1997. Вып. 8. С.25-50;

330. Фельзен Ю. У Мережковских по воскресеньям // Даугава. Рига, 1989. №9. С. 104-107;

331. Флорова JI.H. Проблемы творчества Д.С.Мережковского: Статьи М., 1996. 115 е.;

332. Флорова JI.H. Трилогия Д.С.Мережковского «Христос и Антихрист»: история изучения и вопросы поэтики. Автореф. на соискание уч. ст. канд. филол. наук. М., 1997;

333. Фридлендер Г.М. Д.С.Мережковский и Г.Ибсен (У истоков религиозно-философских идей Мережковского) // Русская литература. 1992. №1;

334. Фридлендер Г.М. Д.С.Мережковский и Достоевский // Достоевский: Материалы и исследования. СПб., 1992. №10. С.3-20;

335. Фридлендер Г.М. Пушкин. Достоевский. «Серебряный век». СПб., 1995;

336. Фризман Л.Г. Пушкин в концепции Мережковского // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1991. Т.50. №5. С.454-458;

337. Храповицкая Г.Н. Три Юлиана // Филологические науки. М., 1996. №5. С. 15-24;

338. Цыбин В. Атлантида на заклании истории // Мережковский Д.С. Атлантида - Европа: Тайна Запада. М., 1992. С. 3-10;

339. Чудаков А.П. Чехов и Мережковский: два типа художественно-философского сознания // Чеховиана. Чехов и «серебряный век». М., 1996. С.50-67;

340. Чуковский К.И. Сквозь человека: (о романах Мережковского) // Чуковский К.И. Собрание сочинений. В 6 т. М., 1969. Т.6. С. 190-201;

341. Шатин Ю.В. Архетипические мотивы и их трансформация в новой русской литературе // «Вечные» сюжеты русской литературы: («блудный сын» и другие). Новосибирск, 1996. С.29-41;

342. Шестов JI. Власть идей (Д.Мережковский «Л.Толстой и Достоевский» Т.И) // Шестов Л. Апофеоз беспочвенности: Опыт адогматического мышления. Л, 1991. С.190-209;

343. Юхименко Е.М. Старообрядческие источники романа Д.С. Мережковского "Петр и Алексей"// De visu. М., 1994. №3/4. С. 47-59;

344. Яновский B.C. Поля Елисейские. Книга памяти. СПб., 1993;