Немецкая публицистика и формирование образа России в общественном мнении Германии в первой половине XIX века тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.03, кандидат исторических наук Заиченко, Ольга Викторовна

• Заиченко, Ольга Викторовна
• кандидат исторических наук
• 2004

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Заиченко, Ольга Викторовна

ВВЕДЕНИЕ.

1. ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ.

2. ПРЕДЫСТОРИЯ ВОПРОСА.

3. ПРЕДМЕТ, ЗАДАЧИ И НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ.

4. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ОСНОВА ИССЛЕДОВАНИЯ (теория стереотипизации).

ГЛАВА I. СТЕПЕНЬ РАЗРАБОТАННОСТИ ТЕМЫ И ЕЕ ИСТОРИОГРАФИЯ.

1.1. Анализ отечественной историографии.

1.2. Историографический обзор зарубежной литературы.

ГЛАВА II. ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В ГЕРМАНИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА И ОТНОШЕНИЕ К РОССИИ.

2.1. Ситуация в германских землях и отношение к России в начале XIX века.

2.2. Начало формирования антирусских настроений в либеральной среде.

2.3. Формирование негативного образа России в среде левых радикалов (на примере сочинений левогегельянцев).

2.4. Краткая характеристика восприятия России в консервативной среде.

ГЛАВА III. РЕАКЦИЯ ПРАВЯЩИХ КРУГОВ РОССИИ НА РОСТ АНТИРУССКИХ НАСТРОЕНИЙ В ГЕРМАНИИ.

3.1. Реакция в России па рост антирусских настроений в немецкой печати.

3.2. Деятельность III Отделения по созданию агентурной сети и организации прорусской пропаганды в Германии.

3.3. Деятельность правительственного «комитета» по организации пропагандистской компании против книги маркиза де Юостина «Россия в 1839 году».

3.4. «Меморандум» Ф.И.Тютчева 1843 года о мерах по созданию положительного образа России в Германии.

ГЛАВА IV. АНАЛИЗ НЕМЕЦКОЙ ПУБЛИЦИСТИКИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА КАК ИСТОРИЧЕСКОГО ИСТОЧНИКА.

4.1. Общая оценка немецкой публицистики о России.

4.2. Характеристика основных групп немецкой литературы о России

4.3. Характеристика общественного положения авторов немецких сочинений о России.

4.4. Образец общественной полемики: трактовка образа Николая I в либеральной и консервативной литературе.

ГЛАВА V. ОБРАЗ РОССИИ В НЕМЕЦКОЙ ОППОЗИЦИОННОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ.

5.1. Русофобия как часть либсралыю-дсмократичсской идеологии.

5.2. Основные направления критики царской империи в либеральной публицистике.

5.3. Образ России в леворадикальной публицистике.

1848-1849 годов.

5.4. Два функциональных типа либерально-демократической русофобии.

5.5. Националистические черты демократической и леворадикальной русофобии.

ГЛАВА VI. ОБРАЗ РОССИИ В НЕМЕЦКОЙ КОНСЕРВАТИВНОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ.

6.1. Русофилия как часть консервативной идеологии.

6.2. Характеристика основных особенностей консервативной публицистики о России.

6.3. Анализ либеральной русофобии в консервативной публицистике.

6.4. Зависимость роста прорусских настроений в консервативном лагере от обострения политической ситуации в Германии накануне революции 1848 года ("Kreuzzeitung").

6.5. Раскол в консервативном лагере в пострсволюциопный период

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Немецкая публицистика и формирование образа России в общественном мнении Германии в первой половине XIX века»

1. ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ

Непростая история взаимоотношений русского и немецкого народов, прошедших в XX столетии через горнило двух опустошительных мировых войн, является предметом изучения для многих исследователей обеих стран. Особое место в ряду проблем, характеризующих динамику процесса межкультурного общения и взаимодействия, занимает вопрос о восприятии друг друга великими соседями по европейскому «дому», о стереотипах и фобиях, которые в течение длительного времени служили (и отчасти продолжают служить) серьезным препятствием на пути к обоюдовыгодному диалогу1.

Окончательное преодоление взаимного недоверия и настороженности невозможно без развенчания предубеждений и отказа от привычных поведенческих схем, - таких, как противопоставление «своего» и «чужого», порождающее весьма живучие предрассудки, передаваемые из поколения в поколение. XXI век — конечно, если он действительно явится столетием торжества прогресса, разума и гуманизма — неизбежно поставит перед человечеством чрезвычайно

1 См. например: Russen und Russland aus deutscher Sicht: 9-17. Jahrhundert. München, 1985; Russen und Russland aus deutscher Sicht: 18. Jahrhundert. München, 1987; Deutsche und Deutschland aus russischer Sicht: 11.-17. Jahrhundert. München, 1988; Deutsche und Deutschland in der Lyrik des frühen 20. Jahrhunderts. München, 1988; M. Keller (Hrsg.) Russen und Russland aus deutscher Sicht (1800-1870). München, 1991; Виноградов B.H. Русские и Россия глазами немцев. XIX в. //Вопросы истории. 1994. № 1; Дмитриев М.В. Немцы и Германия в восприятии русских. //Вопросы истории. 1994. № 1; Оболенская С.В. Образ немца в русской национальной культуре XVIII - XIX вв. //Одиссей. Человек в истории. М., 1991; она же - Немцы в глазах русских. XIX в.: черты общественной психологии. //Вопросы истории . 1997. № 12; она же - Германия и немцы глазами русских: XIX в. М., 2000; Русские и немцы в XVIII в. Встреча культур. / Отв. ред. С.Я.Карп. М., 2000 и др. сложную задачу. Речь идет о необходимости отказа от противопоставления понятий «свой — чужой», чтобы начать мыслить категориями «свой - другой». Хочется верить, что доминантой в возможном глобальном межэтническом сближении станет трансформация мнимых антиподов в реальных симбионтов. В противном случае начавшийся техногенный век может породить такие катаклизмы, перед которыми ужасы минувших эпох покажутся невинными забавами периода детства или отрочества цивилизации.

Преодоление стереотипов невозможно без идентификации причин, их порождающих. Сегодня, когда мир адаптируется к вызовам международного терроризма, определяет свое отношение к фундаментализму, а также только начинает жить по законам терпимости к особенностям религиозных традиций и жизненных укладов различных обществ, представляется актуальным обращение к опыту предшествующих переломных моментов на стыке эпох - например, когда XVIII век уступил место новому столетию, которое поставило под вопрос практически все ориентиры века-предшественника.

Начало, да и вся первая половина XIX в., - это период больших политических и социальных потрясений. Наполеоновские войны стимулировали активность «третьего сословия», дали толчок развитию национально-освободительных и революционных движений в Европе, а также национального самосознания у народов, не имевших собственной государственности2. В Германии на смену регионализму и раздробленности, монархии и сословности феодального общества

2 См.: Мыльников A.C. Народы Центральной Европы: формирование нацинального самосознания XVIII - XIX вв. СПб., 1997. пришли либеральные требования создания единого государства на основе демократических ценностей. Образ России, как негативный, так и позитивный, играл в политических дискуссиях Германии немаловажную роль, что нашло свое отражение в публицистике. В этой связи представляется целесообразным рассмотреть сочинения немецких авторов о России с точки зрения того, как в них преломлялся образ России, как ее видела другая культура, как формировались те стереотипы ее восприятия, которые, сохраняясь частично и в новейшее время, в обновленном виде влияют не только на общественное мнение, но также и на характер политических, экономических и культурных взаимоотношений обеих стран. При этом важно отметить, что образ этот, как и питающие его стереотипы, не может бьггь понят как явление статичное. Раскрыть процесс формирования стереотипов, постепенного их закрепления в умах людей, превращения в абстрактный и лишенный какой-либо исторической реальности символ — уже означает демистифицировать это явление, дать ему конкретно-историческое объяснение, то есть установить, где, когда, в интересах каких социальных групп этот образ, представление, символ получил право на существование, а затем стал служить другим целям.

Следует также иметь в виду, что сочинения иностранных авторов о России - источник специфический, отражающий одновременно два образа: образ народа, которому посвящен, и образ народа, в среде которого он создан. То есть, в исследовании образа "другого" важен не только объект, но и субъект. Сочинения немецких авторов о России, содержащие оценочные суждения, которым всегда была свойственна большая или меньшая тенденциозность, являются не только важнейшим ключом к пониманию того, как тогдашний читатель воспринимал эту страну и ее народ. Эти оценки были одновременно составной частью системы норм и приоритетов, в которой жили авторы и читатели этих сочинений и которыми они руководствовались в своих действиях. Таким образом, восприятие России в немецких публикациях первой половины XIX в., как, впрочем, и в более ранних произведениях, нельзя отделять от восприятия их авторами и читателями самих себя, от самосознания того общества, в котором оно возникло.

Заключение диссертации по теме «Всеобщая история (соответствующего периода)», Заиченко, Ольга Викторовна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключение вернемся к некоторым выводам, сделанным в предыдущих главах. Немецкий либерализм как система идей и как общественно-политическое движение с момента своего возникновения был тесно связан с национализмом, который, в свою очередь, основывался на либеральной идее, что национальное единство является необходимым условием экономической и политической свободы личности. В отечественной историографии давно утвердилось мнение, что германская национальная идея возникла в среде немецких интеллектуалов как идея отечества для немцев и в эпоху антинаполеоновских войн обрела политические черты. В 20-е годы она начала охватывать все более широкие слои населения. А в конце 40-х годов XIX в., в обстановке экономического кризиса и обострения социальных проблем, национальная идея оказалась связанной с представлением об их разрешении. Как писала С.В.Оболенская, одна из авторитетных специалистов по истории общественного мнения Германии, немецкий национализм из духовного движения интеллектуальной элиты постепенно превращался в народную идеологию массового движения. Таким образом, накануне революции 1848-1849 гг. национальная идея «становилась социальным требованием, а политическое либеральное движение связывало с ней идею объединения немцев на основе гражданской свободы и государственной независимости»483. Как следует из анализа общественно-политической полемики периода «Vormärz»,

483 Оболенская C.B. Германская национальная идея в революции 1848 - 1849 годов.//История Европы. Т.5. С. 264 - 265. либеральная оппозиция видела главное внешнее препятствие к осуществлению национальной идеи в политике Священного союза и Российской империи. Демократическое движение, формировавшееся в ходе революционных событий, для которого национализм стал революционным принципом, означавшим также полный разрыв с феодальным, сословным и монархическим прошлым, считало Россию чуть ли не главным врагом не только демократического национального объединения, но и революционных преобразований в обществе, отождествляя политику российских и германских правящих кругов, призывая к революционной войне с царской империей. Представители оппозиции воспринимали Россию как оплот европейской реакции, враждебное, агрессивное, монолитное государство, значительно отстававшее от Европы в экономическом, социальном и культурном отношении. Таким образом, можно утверждать, что в первой половине XIX в. русофобия, тесно связанная с национальной идеей, стала частью либерального и демократического сознания в Германии.

В противоположность либеральным, монархические, консервативные силы в рассматриваемый период не придавали большого значения проблеме единства нации и выступали против проявлений национализма, как порождения французской революции. Из реакционного окружения прусского короля Фридриха-Вильгельма IV часто раздавалась - порой пророческая - критика немецкого национализма. Так, Людвиг фон Герлах писал: «Эти невразумительные слова - «государство, нация, национализм» - превращаются в идолов, по отношению к которым не может быть применено божественное и человеческое право, они, как монстры, должны иметь мистические свойства. Таким образом, возникает выделенная из пантеизма язва патриотизма .»484. Идеологи консерватизма выступали за легитимность удельных князей и королевской власти, за монархический принцип. Этот принцип, по их мнению, имел несомненное преимущество перед нацией, национальной идеей. Воплощением легитимности монархии и прочных религиозных традиций им представлялась сильная монолитная Россия. Из страха перед национальным и демократическим движениями, из потребности защиты полуфеодального строя и осознания слабости собственных правящих домов сформировалась консервативная русофилия в Германии, которая во время революционных событий 1848 г. наряду с принципом легитимности играла роль интеграционной идеологии для немецкой аристократии. Таким образом, если русофобия стала частью демократического сознания, то русофилия прочно вошла в консервативное сознание, а отношение к России как к некоему политическому символу, превратилось в определенный водораздел между двумя идеологиями.

Современная политическая психология давно признала тот факт, что отношения между классами и социальными группами внутри общества влияют на формы и оценки восприятия другой страны. На примере изучения антиимпериалистических движений было доказано, что противоречия по поводу отношения к другому государству, которое часть общества оценивает как врага, а часть - как партнера, часто являются движущими силами внутриполитического развития станы - субъекта

484 Пленков О.Ю. Мифы нации против мифов демократии. М., 1997. С.60. восприятия485. Это отношение, в нашем случае - немцев к России, отражает совокупность социально-экономических и идеологических процессов, протекающих в обществе, то есть отражает объективную данность. Следовательно, образ «другой» страны — «зачастую та форма, которую в субъективном мире политического сознания принимают объективные процессы»486.

В научной литературе давно разработана претендующая на универсальность общая схема действия механизма формирования внешнеполитического образа487. Его исходная точка - исторический опыт двусторонних контактов. Во-вторых, сильнейшее влияние на восприятие другого народа оказывает ситуация в стране, то есть государственные и классовые интересы, экономическое положение, идеологические процессы, развивающиеся в социуме и т.д. В-третьих, ситуация за рубежом, международное положение во всем его многообразии. Далее рисуется следующая схема. В формировании образа «другого» государства участвуют руководство страны, интеллектуальная элита и массы. Исторический опыт и анализ внутренней и внешней ситуации, «пройдя через сито желаний и возможностей интеллектуальной элиты, доходит до руководства страны. Руководство, у которого образуются формы восприятия, опять-таки через интеллектуальную элиту доносит их, с одной стороны - до масс, с другой - до внешнего мира»488. То есть, именно руководство страны, при участии интеллектуальной элиты,

485 См.: Егорова-Гантмап Е., Плешаков К. Указ. соч.//МЭиМО. 1988. № 12. С. 25 -27.

486 Войтасик Л. Психология политической пропаганды. М., 1981., С. 119.

487 См.: Егорова-Антман Е., Плешаков К. Указ. соч.; Чугров С. Идеологемы и внешнеполитическое сознаниеУ/МЭиМО. 1993. № 2. С. 45 - 47.

488 Егорова-Антман Е., Плешаков К. Указ. соч. С. 26. порождает новые стереотипы. Настаивая на ключевой роли руководства в формировании восприятия «другого» государства, авторы предложенной схемы допускают, что, несмотря на ее универсальность, могут быть и некоторые исключения. Именно таким исключением является описанная нами ситуация в Германии первой половины XIX века.

Как мы установили, правительственные круги Пруссии и других немецких государств были настроены исключительно благожелательно в отношении России. В ней они видели союзника и опору в борьбе с внутренней оппозицией. Российский император имел родственные связи со многими царствующими домами Германии. Благодаря действию цензуры в Пруссии долгое время не печаталось ни одного антирусского сочинения. Внешнеполитическая ситуация, казалось бы, тоже была благоприятна: Россия не находилась в состоянии войны ни с одним из немецких государств. С Пруссией и Австрией ее связывали союзнические отношения. Однако антирусские настроения в обществе значительно преобладали над позитивным отношением к России, несмотря на репрессивные меры со стороны правящих кругов, протесты русского правительства и усилия III Отделения повлиять на формирование положительного восприятия царской империи в Германии. Образ России утратил свое самостоятельное значение и стал частью противоборствующих идеологий. Описанная выше схема в этих условиях не действует. Ни правительство, ни международное положение не оказывают решающего влияния на восприятие России. Зато важную роль в формировании образа царской империи играют оппозиционные силы, стоящие вне руководства страны и вне проправительственной интеллектуальной элиты. Политические убеждения начинают определять отношение к другому государству. Возникает такой феномен, как либеральная русофобия, развивавшаяся как реакция на официальную аристократическую русофилию. Следовательно, причина отрицательного отношения к России кроется, прежде всего, во внутренних проблемах германского общества.

В основе противостояния либеральной русофобии и консервативной русофилии было противопоставление понятий «революция» и «Россия», как полярных политических сил в Европе. И демократическая оппозиция, и аристократия приписывали царской империи решающую роль в борьбе с революционным движением, причем немецкие консерваторы, признавая собственную слабость, полагали, что успешный для них исход этой борьбы в собственной стране без участия России невозможен. Этим противостоянием определяется трактовка важнейших элементов образа царской империи, сформированного как в либеральной, так и в консервативной публицистике. Прежде всего, имеются в виду такие составляющие образа России, как восприятие самодержца, армии и русской внешней политики, то есть те объекты, которые чаще, чем другие, подвергались критике со стороны немецкой оппозиции, получая полярные оценки в консервативной и либеральной литературе. Особенно это касается личности Николая I, энергично защищавшего позиции автократии и считавшегося гарантом сохранения полуфеодальных отношений в Европе. Так как для европейской общественной мысли XVIII в. и первой половины XIX в. был весьма характерен сильно персонифицированный подход к политике и истории, ничего удивительного, что в общественном мнении Европы русский самодержец наиболее удачно подходил для роли некоего демиурга -всесильного и непримиримого борца с революционными силами. Если в либеральной литературе император выступал как «злой гений», «петербургское чудовище» и «жандарм Европы», чуть ли ни один несущий ответственность за раздробленность Германии, то для консерваторов он был «носителем божественной миссии» и «первым защитником легитимности». Примером тому может служить образ Николая I, созданный в сочинении генерала фон Брандта489. Выдающиеся политические качества Николая I, такие как «неукротимая энергия», уверенность и самообладание, его непримиримость в отношении революционных движений, способность «внушать послушание народам и ужас врагам», в изображении Брандта заметно контрастировали с растерянностью немецких и европейских правителей перед революционным подъемом 1848 г.490 Этот образ царя как вождя антиреволюционных сил в Европе в данном случае тем более важен, так как был создан прусским генералом вскоре после унизительного дипломатического поражения Пруссии - подписания Ольмюцкого договора, в котором Россия сыграла решающую роль. Следовательно, позорное дипломатическое поражение Пруссии в Ольмюце для такого консерватора, как Брандт, значило меньше, чем чувство единения с Россией и благодарности за помощь в борьбе с революцией. Отсюда можно сделать вывод, что в данной ситуации консерватор по убеждению

489 Brandt Н. v. Russlands Politik und Heer in den letzten Jahren. Berlin, 1852.

490 Ibid. S. 52. и борец с революционной оппозицией оказался в авторе этого сочинения сильнее, чем «прусский патриот», так как Брандт идентифицировал себя с абсолютистской Россией и консервативным лагерем, а не с населением собственной страны.

Если царь для консерваторов являлся гарантом легитимности, готовым всегда решительно выступить против революции, а также любых поползновений со стороны оппозиции лишить дворянство в Германии его привилегий, то «непобедимая» русская армия олицетворяла собой силу, способную навести порядок и успешно противостоять общему врагу. Ее мощь и тесная связь с личностью монарха вселяли надежду, что в случае возможного крушения властных структур в Германии на пути революционных сил «встанет новое препятствие, которое они уже не смогут одолеть». Таким образом, русская армия воспринималась как «основа порядка, на которой покоится власть императора»491. Либералы также считали огромную русскую армию надежным инструментом в руках царя, на совершенствование которого были направлены все силы милитаристского государства. Но, запугивая общественное мнение Германии колоссальной военной мощью агрессивной России, либеральные авторы не могли допустить мысли о возможности поражения «цивилизованного Запада» в «последней» битве с «варварским Востоком». Поэтому в антирусской литературе сложилась противоречивая ситуация: довольно часто в одном и том же сочинении описывалась огромная, неизмеримо превосходящая по силе немецкие ополчения русская армия и одновременно никогда не ставилась под

491 В^тагк Р.\У.у. 01е ке^зегПсЬ п^БсЬе Kriegsmacht. Б. 28. сомнение быстрая и легкая победа объединенных германских войск над этой «непобедимой военной мощью».

Армия, по мнению либералов, являлась главным орудием правительства России в осуществлении его традиционной захватнической политики. Эта тема пользовалась наибольшей популярностью у авторов антирусских сочинений. Все они подчеркивали преемственность захватнических планов России еще со времен Петра Великого, имеющих целью установление господства над Европой и Азией. Особенно востребованной эта тема стала накануне и во время революционных событий 1848 - 1849 годов, когда страх перед возможностью русской интервенции и подавлением революции извне заставил оппозицию говорить об опасности, грозящей всему «германскому отечеству». В противоположность демократам, консерваторы, находившиеся в то время по другую сторону баррикад, оценивали внешнюю политику царского правительства позитивно. Причем эта оценка была производной от надежды на поддержку России в борьбе против революционной оппозиции в собственной стране. Следует заметить, что в консервативной литературе при этом подчеркивалось отсутствие у Российской империи какой-либо жажды территориальных захватов. А часто повторявшийся в публицистической дискуссии тезис о том, что помощь России в подавлении революционного движения может стать поводом для установления на территории Германии русской гегемонии, оставался без внимания.

Исходя из вышеизложенного, и, прежде всего, на основании тезиса о противостоянии либеральной русофобии и консервативной русофилии в общественных дискуссиях Германии кануна революции 1848 г., можно говорить о политических и социально-психологических функциях образа России в процессе формирования национальной и идеологической самоидентификации различных групп немецкого общества.

Так, например, одной из политических функций консервативной русофилии была критика либеральной русофобии. При ее анализе следует исходить из главной задачи антирусской литературы для либеральной общественности: с помощью негативного изображения социального строя и государственного устройства России подвергнуть критике собственный политический и общественный порядок, а также ассоциировавшийся с ним правящий слой аристократов. С очевидным неудовлетворительным состоянием дел в России можно было идентифицировать собственный разлагающийся полуфеодальный строй. Одновременно внутри германского общества можно было заклеймить представителей этого общественного строя как чуждых сущности внутренней группы (тдгоир) «немцы», объединив их с враждебной группой (о^гоир) «русские».

На эту определенно эффективную аргументацию, использованную либералами в политико-идеологической борьбе, консервативная сторона, как уже отмечалось, отреагировала двояким образом. С одной стороны, ее умеренная часть после того, как острота социальных столкновений спала, отказалась от защиты России в политических дискуссиях. При этом она сама старалась как можно дальше дистанцироваться от царской империи, нападая на Россию в союзе с правым крылом либералов и крупной буржуазией и критикуя ее за отсталость и стагнацию. Причиной такого дистанцирования от государственной и общественной системы России стала внутренняя потребность более тесного сплочения аристократии для дальнейшего отстаивания собственных претензий на руководящую роль в стране. Эта готовая к компромиссам группа полагала, что в случае объединения общества перед лицом внешнего врага, внутренние противоречия с буржуазией воспринимались бы как менее существенные по сравнению с угрозой, исходящей от другого государства. Достигнув интеграции общества на основе русофобии, представители части консервативного лагеря надеялись стабилизировать ситуацию в стране и избежать новых революционных потрясений. Предпосылкой для такой позиции в значительной степени стало чувство уверенности в своих силах, возникшее у части правящих кругов Германии, а также осознание того, что в противостоянии с либерально-демократической оппозицией аристократия сможет защитить свои позиции самостоятельно, без помощи России. Но именно такой уверенности в себе не хватало большинству представителей консервативного лагеря.

Для них оставался второй, более «трудоемкий» путь: защищая себя от критики оппозиции, отбивать также нападки на Россию. Напряженные усилия консервативных авторов по опровержению антирусских суждений и попытка создать «подлинный» образ Российской империи свидетельствовали о том, что они прекрасно осознавали связь между нападками на царскую монархию и собственную полуфеодальную систему государственного устройства.

Анализируя политические дискуссии, можно выделить еще одну функцию образа России. В рассматриваемый период для обеих противоборствующих сторон этот образ, бесспорно, являлся проекцией собственных внугригерманских проблем, требовавших немедленного решения, противостояния буржуазно-либеральных и феодальных норм общественного устройства, служил аргументом в политической борьбе. И либералы, и консерваторы воспринимали Россию как сильное монолитное милитаристское государство с абсолютистским политическим строем, полуфеодальным экономическим укладом, полностью лишенное социальных конфликтов и классовой борьбы. Причем тезис о целостности России и сплоченности русского общества также содействовал созданию образа царской империи, как сильного защитника консервативных принципов и ярого противника либеральных реформ. Интересно, что позитивная оценка подобных явлений в обществе консервативными идеологами при иных обстоятельствах была бы невозможна. Наоборот, общепринятая аргументация представителей консервативного лагеря всегда была направлена на критику «механической унификации» общества, лишенного сословий, и на защиту «органического» разнообразия, раздробленности и регионализма492.

Либералы, как выразители интересов молодой немецкой буржуазии, видели идеал в общественных отношениях, при которых, благодаря успехам модернизации и индустриализации повышается уровень общественного благосостояния и на этой основе укрепляется внешнеполитическое влияние страны. Для консерваторов в этой дискуссии образ царской империи служил моделью общества, которую можно было противопоставить либерально-демократическим

492 .ГаЬп Р. Ор. си. Б. 201. требованиям создания в Германии социально-политических условий для установления равноправия, экономических свобод и конституционных форм правления, что полностью уничтожило бы основы господства аристократии. Вышесказанное можно проиллюстрировать на простом примере.

Так, анонимный автор многократно цитировавшегося антирусского сочинения «Тайны России», отстаивая необходимость соблюдения гражданских прав и свобод, писал о российской правовой системе следующее: «Русское гражданское право несет в себе глубокую печать полуфеодального и потому - варварского общества, для которого, собственно, и было создано. Дворянские привилегии демонстрируются каждое мгновение, и феодальная система оставила свой отпечаток на всех проявлениях общественной жизни»493. Доказывая преимущества либеральных ценностей, автор сравнивает положение самых угнетенных слоев населения Европы и России. Крепостным крестьянам он противопоставляет западноевропейский пролетариат, как носителя революционных идей, ставящего личную свободу и равноправие намного выше предполагаемой материальной защищенности членов русской крестьянской общины: «Скорее умереть, чем отдать свою независимость! Свою тяжелую судьбу, полную забот и лишений, рабочие никогда не променяют на сытое, но позорное и бесчестное рабство! Русские, которые никогда не знали наслаждения свободой, должны спросить об этом наш пролетариат»494. В этом критическом суждении о социальном устройстве патриархальной российской деревни одновременно содержится

493 Geheimnisse von Russland. Bd. 2. S. 61.

494 Ibid. S.61. оправдание «язв» капиталистического общества. При этом, в отличие от оптимистических прогнозов XVIII века, либералы не пытались отрицать бедственного материального положения пролетариата, и тем сильнее подчеркивается ценность демократических свобод и равноправия, если для их сохранения голодные рабочие никогда не поменяются участью с «сытыми рабами». Объявляя привилегии дворянства и «феодальную систему» признаками «варварского» общества, либеральный автор тем самым обосновывал необходимость насильственного уничтожения основ такого общественного порядка в Германии.

Либеральному восприятию России в немецкой политической полемике противостоял ее консервативный образ. В то время как анонимный автор «Тайн России», оценивал дворянские привилегии как признак варварского общества, автор «Европейской пентархии» К.-Э.Гольдманн выражал надежду, что Россия никогда не введет у себя систему либерального равноправия: «Русское правительство всегда использовало все возможности, чтобы абсолютно не подходящая для России система буржуазного равенства, даже в виде малейшего намека, никогда не появилась на ее территории. Поэтому оно всеми законными способами содействовало укреплению положения суверенов России, дворянства и дворянских собраний, а также сохранению их прав»495. Таким образом, отрицалась ценность либеральных свобод, которые в действительности, по мнению консервативных авторов, способствуют лишь распространению анархии в обществе. Им противопоставлялись стабильность и предполагаемые гарантии материальной защищенности,

495 Die europaische Pentarchie. S. 352. которые дает крестьянину общинное землепользование, а также невосприимчивость русских крепостных к революционным идеям.

Если для консерваторов Россия с - некоторыми оговорками и ограничениями - являлась образцом для подражания, то либералы находили примеры прогрессивного государственного устройства в странах Западной Европы. В плане экономического развития было принято равняться на Англию, лидером в области политических свобод считалась Франция Луи Филиппа. Поэтому не удивительно, что главным врагом консерваторы объявили Францию, противопоставив либеральной русофобии аристократическую франкофобию. Консерваторы утверждали, что политические требования либералов, а также их ненависть к России являются лишь подражанием Западу, «французской модой», которая чужда подлинно «немецкому духу». В то время как либеральные публицисты противопоставляли черты немецкого и русского национальных характеров, консерваторы писали о природной несовместимости немцев и французов. Напротив, немецкий национальный характер, основанный на патриархальных ценностях и любви к самодержцу, был чужд революционным потрясениям. «Эти псевдонемецкие, ставшие наполовину евреями, филистеры, - писала "Kreuzzeitung" 13 августа 1853 г. о своих политических оппонентах, -инстинктивно всегда думают и чувствуют то, что в принципе противно германскому характеру и не имеет корней в истории нашего народа. При этом их главный, действительно противоречащий немецкой природе порок состоит в том, что они оказывают постоянное предпочтение нашим заклятым врагам - французам, чьи отравленные стрелы преследуют нас до сегодняшнего дня. Но самое главное, они ненавидят русских, хотя те до сих пор не сделали нам ничего плохого»496. Таким образом, в консервативной публицистике в качестве альтернативы образу врага в лице «русских» начинают последовательно выстраиваться враждебные образы «французов» и «евреев», которые, в известной степени, представлялись немцам элементами «буржуазного» общества и носителями либеральных ценностей: французы - за июльскую революцию, а евреи — как явные предтечи капитализма в относительно аграрной стране.

Яркой иллюстрацией использования образа России во внутриполитической борьбе в Германии в рассматриваемый период является передовая статья, напечатанная 13 августа 1853 г. в газете "Kreuzzeitung". В этой, довольно объемной публикации под названием «Ненависть к России» анонимный автор пытался найти ответ на вопрос, который стал ключевым и для нашего исследования: «Что именно, - если не принимать во внимание «кнут», образ которого теперь так тесно связан с восприятием России, - вызывает у либеральных филистеров такое тревожное чувство, за что они так ненавидят русских, почему так боятся их?» 49?. Далее автор статьи дает удивительный по проницательности и глубине анализ немецкой русофобии, напрямую связывая это явление с политическими амбициями либерально-демократического движения, доказывая, что дело не в конкретной стране «Россия», а во внутренних проблемах немецкого общества, которые требовали в тот период

496 Brandt H.v. Russlands Politik und Heer. S. 74.

497 Цит. по: Müller L. Das Russlandbild der deutschen politischen Flugschriften, Reisewerke, Nachschlagewerke und einiger fuhrenden Zeitschriften und Zeitungen während der Jahre 1832- 1853. Mainz, 1953. S. 60. немедленного решения. Автор пишет, что, отвечая на вопрос о причинах ненависти к России, «либеральные филистеры говорят в высоком патриотическом стиле о якобы существующей угрозе господства славянства над германской расой, уничтожения естественной, органичной свободы механическим насилием. Страх этих «мужественных людей» перед Россией вызван, прежде всего, серьезными намерениями русского императора выступить против революции и военными силами, которыми он для этого располагает, а также той поддержкой, какую находили ранее и будут находить впредь у русского царя слабые правительства немецких земель. Поэтому мы можем с полным правом утверждать, что либеральная партия национал-патриотов трепещет перед Россией не за судьбу германского отечества, а за судьбу революции»498.

Анализируя проявления русофобии в демократической прессе, автор статьи довольно проницательно подмечает несколько функций этого явления в политической борьбе оппозиции за власть. Прежде всего, образ России - это элемент революционной агитации, проекция для демонстрации всего того отрицательного, что необходимо искоренить в собственном обществе, а также относительно безопасный способ критики немецкой аристократии и правительства посредством отождествления последних с Россией. «Наши националисты хорошо понимают, что когда большая часть населения вырождается в филистеров, что на их языке называется культурной нацией, то это большинство стремится найти для себя такой регион за пределами Германии, используя пример которого можно было бы безопасно врать с помощью высокопарных

4981Ыс1. Б.бО. патриотических лозунгов, совсем не интересуясь при этом подлинной жизнью народа, населяющего этот регион. Таким местом для наших услужливых дураков стала Россия. Они срывают свою злость на государстве, которому революция до сих пор не может повредить, в отличие от других стран, уже зажатых в стальном кулаке этого порождения преисподней»499. Наконец, автор делает главные выводы о сущности и задачах либеральной русофобии в Германии: «Основная проблема состоит в следующем: пока чувства национального гнева будут бурлить у восточных границ и все силы немецкого гражданского сопротивления будут сосредоточены там в боевом порядке, беззащитными останутся слабые места внутри страны и западные границы, где незаметно и беспрепятственно будет продолжаться распространение французского и еврейского влияния. Поэтому ненависть к России является мистификацией со стороны ее инициаторов, большой глупостью со стороны филистеров, бездумно повторяющих, как попугаи, чужие слова, и низостью - со стороны тех и других»500.

Итак, автором статьи было абсолютно точно подмечено, что выделение либералами враждебной этнической группы «русские» являлось для них средством борьбы во внутриполитическом противостоянии с консервативными правящими кругами Германии. Верной была также догадка о том, что русофобия необходима либералам для национальной интеграции на основе демократических ценностей, которые консерваторами были охарактеризованы как «филистерские» и «деградирующие». Однако при анализе этого отрывка можно заметить,

499 Ibid. S.60.

500 Ibid. S. 60. что национализм, как часть либеральной идеологии, больше не критикуется. Более того, в отличие от консервативных публикаций предреволюционного периода, в этой статье делается попытка использовать националистическую фразеологию для идентификации оппозиционно настроенных немцев с враждебными этническими группами «французы» и «евреи» и, следовательно, для доказательства враждебности и чуждости либерального движения всему немецкому обществу. «Эти «национал-патриоты», - пишет газета, - которые уже много лет работают над тем, чтобы подменить германский дух еврейским внутри страны и исказить германскую сущность за ее пределами на Западе, теперь выступили на восточной границе Германии!»501. Помимо дискредитации политических врагов, в этой статье делается также попытка с помощью жесткого разграничения с другими враждебными этническими группами обосновать необходимость для аристократии собственной интеграции на основе милитаристско-консервативных ценностей, как исконно присущих германскому духу. Таким образом, это свидетельство современника описываемых событий дает еще одно наглядное подтверждение того, насколько сильно «любовь» к России со стороны консервативной аристократии была обусловлена ее противостоянием либеральной оппозиции и насколько правильной является оценка либеральной русофобии, как средства во внутриполитической борьбе.

Итак, в германской либеральной литературе политический и общественный строй России идентифицировался с состоянием немецкого

5011Ьк1. Б. 60. общества, и на образ России как идеологический символ проецировались собственные проблемы. В результате этих процессов, а также того, что большая часть консерваторов так и не смогла дистанцироваться от царской монархии, накануне и во время революции 1848 г. в германском общественном мнении возникла сильная поляризация идеологических позиций в отношении России. В результате раскола общества перед отдельными его группами встала проблема самоидентификации. В этой ситуации наиболее ярко проявилась социально-психологическая функция образа России в процессе усиления интеграционных механизмов как для либерально-демократического лагеря, так и для консервативной части немецкого общества.

Говоря о роли антирусской публицистики в консолидации оппозиционных сил, следует исходить из функции национализма как интегрирующей идеологии, в данном случае в связи с либерально-демократическими представлениями. С помощью разграничения от враждебной группы «русские», которая была представлена в либеральной литературе как чужеродная, неполноценная и опасная для устоев немецкого общества, можно было существенно усилить этот интеграционный механизм. В то время как на политическом уровне нападки на российскую государственную систему вели к идентификации с ней правящих кругов Германии и, таким образом, к их дискредитации и причислению к враждебной группе, детальное описание недостатков и осуждение "враждебной России" могли повысить ценность собственной идеологии. Следовательно, негативный образ России был необходим не только как аргумент в политической борьбе, но и для утверждения так называемых буржуазно-либеральных ценностей, буржуазного самосознания и, наконец, национальной консолидации на этой основе.

Это становится ясно, если наиболее часто используемым эпитетам в адрес России противопоставить их антонимы, которые в данном случае составляют отраженный образ того, что прямо пропагандировалось либеральными авторами и признавалось позитивным в общественном мнении Германии. Таким образом, «добропорядочный немецкий буржуа» должен был обладать качествами, прямо противоположными тем негативным чертам, которые приписывались русским как нации. В представлениях немцев о России в значительной степени речь шла о себе на основе описания "другого". Итак:

РОССИЯ варварство стагнация деспотизм преобладание дворянства, состоящего на военной службе, агрессия произвол о/сестокость, грубость внешние религиозные ритуалы подражательность без гениальности хитрость, притворство взяточничество легкомыслие, безалаберность похотливость, страстность мотовство, расточительность

ГЕРМАНИЯ культура, цивилизация прогресс свобода, конституционный строй преобладание бурэ/суазии, занимающейся экономической деятельностью, торговля законность гуманизм, чувствительность внутренняя религиозность оригинальность, инд ивидуал ьность искренность, порядочность честность, корректность прилежание, дисциплина сдержанность, самоконтроль бережливость пьянство умеренность грязь, неряшливость чистота, опрятность

Результатом противопоставления стал каталог «буржуазных» ценностей, основанных на нормах немецкого протестантизма. При этом следует помнить, какое значение объективно получили эти ценностные представления на стадии раннего капитализма, какое значение имели эти нормы для самосознания буржуазии, какое сопротивление было преодолено, чтобы внедрить эту систему ценностей в качестве общепринятой для всего общества и как, наконец, в это время силен был разрыв между притязаниями буржуазии на руководящую роль в обществе и ее политическим бессилием. В этой ситуации проявилась концентрация всех противоположностей «буржуазным добродетелям» в образе России, тех негативных моментов, которые необходимо было преодолеть и подавить в собственном обществе. Таким образом, перед нами типичная иллюстрация теории о функциях социальных предрассудков: интеграция своей группы "немцы" через разграничение с враждебной группой "русские", с одной стороны, и проекция собственных, общественно обусловленных, неудач и агрессии на некоего "козла отпущения" и его осуждение, как возможный путь освобождения от собственных пороков -с другой. В сознании германской общественности Россия стала воплощением «антибуржуазного» мира. "Немецкое" в этом контексте стало синонимом "буржуазного", в то время как понятие "русское" вместило в себя все, что необходимо было преодолеть в немецком обществе.

Если для либерально-буржуазной оппозиции роль интеграционной идеологии играл в это время национализм, то в немецком консервативном сознании именно Россия, а не Германия стала объектом идентификации. Это явление не следует рассматривать как просчитанный процесс, осознанно использованный в консервативной публицистике в качестве инструмента во внутриполитической борьбе. Просто абсолютное размежевание с собственными врагами, которые одновременно были врагами России, способствовало тому, что немецкие консерваторы стали внутренне отождествлять себя с аристократией и политическим строем другой страны. Общая идеология и политические интересы оказались важнее, чем общий язык и культура. Царская империя с ее, казалось бы, непоколебимыми общественными отношениями служила примером государства, где сохранились нетронутыми политические и экономические основы, готовые вот-вот рухнуть в собственной стране.

С точки зрения категорий социальной психологии этот процесс можно представить следующим образом: на протяжении длительного времени дворянство являлось привилегированным сословием в немецком обществе, объединяющим и организующим вокруг себя других его членов. Оно устанавливало общие для всех немцев этико-религиозные ценности и социальные нормы жизни, само являлось их ярчайшим воплощением и ядром формирования внутренней группы «Пруссия», а затем «Германия». С развитием капиталистических отношений положение изменилось: дворянство по отношению к большей части собственного народа оказалось в положении враждебной группы, в то время как претендующая на руководящую роль в обществе другая группа, буржуазия, начала вводить новые либеральные нормы, которые должны были консолидировать немцев на национальном и государственном уровне. Когда традиционные общественные ценности феодального общества, основанные на крупном землевладении, сословности и системе привилегий, были объявлены другой группой немецкого общества порочными, последовала дезинтеграция дворянства, поскольку иные интеграционные механизмы в тот момент не действовали. Такая направленная дезинтеграция неизбежно привела к поиску новых ориентиров и интеграционных объектов в тех обществах, где основные элементы старых объединяющих норм еще не потеряли свою силу и значение. В этих экстремальных обстоятельствах царская империя стала той новой внутренней группой (т£гоир), в которую смогло интегрироваться немецкое дворянство.

Этим во многом объяснялась идеализация российского общества, которое находилось, по общему убеждению европейцев, на более низкой ступени развития. Немецкая аристократия не могла не осознавать этого. Интересная деталь: описывая придворные торжества в Петергофе по случаю дня рождения русской императрицы, прусский генерал фон Бисмарк с сожалением писал о том, что «современность» с его «филистерством» и «меркантильной» тенденцией больше не знает подобной роскоши502. Понятие «современность» противопоставлено

502 ЕЛзтагк РЖу. Ор. с*. Б. 162. описываемому событию и явно ассоциируется с «западноевропейским обществом», где подобных торжеств больше не устраивают. То есть даже для консервативного генерала образ России является лишь эквивалентом собственного «общественного прошлого».

Однако до определенного момента дворянство не признавалось в этом самому себе и продолжало создавать сильно идеализированный образ России в духе просветителей XVIII в., который для своих носителей стал отображением еще нетронутого разложением докапиталистического рая, разрушения основ которого требовала либеральная оппозиция в собственной стране. Частью этой пасторальной картины было, например, изображение русского народа как благодарных подданных, которое обычно дополнялось подробным описанием простых и наивных сельских нравов, почти детской искренней религиозности, тесно связывающей волю господина и волю божью и потому делающей русского мужика невосприимчивым к революционному подстрекательству.

Похожую похвалу заслужила и русская военная система с ее самым долгим сроком службы, когда пребывание в армии перестает быть «прохождением службы и становится образом жизни», за то, что российское военное законодательство «не слишком подражает европейскому»503. Причина расположения консерваторов к царской армии крылась не только в том, что в данном случае от нее ожидалась практическая помощь, но и в недоверии к немецкой призывной системе и к таким военным институтам, как народное ополчение, вряд ли пригодным к борьбе с революционными силами. В высказываниях

501 ВгапсИ Н.у. Ор. с\и Б. 77. прорусских авторов чувствуется тоска по тем временам, когда дееспособная немецкая армия с ее дворянским офицерским корпусом была важнейшей государственной организацией, игравшей решающую роль в жизни страны. Теперь же этой армии открыто выражалось недоверие и презрение со стороны оппозиции.

Таким образом, в немецкой общественной ситуации второй половины XIX в. для консервативного лагеря создание из русской социально-политической системы, сильно отставшей в своем развитии от Европы, «образа друга» стало коллективной психологической потребностью. В условиях разложения собственной структуры ценностей образ нерушимого, сильного, готового прийти на помощь абсолютистского государства мог помочь немецкому дворянству сформировать новые ценностные ориентиры и осуществить стабилизирующую самоидентификацию с новой внутренней группой «Россия», несмотря на то, что ядро этой группы находилось теперь за пределами собственного общества504.

Создавая свой образ России, консерваторы не хотели замечать происходивших там изменений. Хотя экономика и социальный строй царской империи во многом еще сохраняли черты докапиталистических формаций, русское общество давно уже не было таким монолитным, как его рисовали немецкие авторы. Они не замечали имущественного расслоения, резкого обеднения сельского и городского населения, крестьянских волнений как проявления социальной напряженности, неэффективности многих правительственных мероприятий в области

504 ЛЬп Р.Ор.ск. Б. 182. экономики и социальной политики. Причина этого очевидна: иначе была бы разрушена гармоничная картина неподверженного расколу феодального общества. Тогда следовало бы отказаться от идеи особого п>ти развития России, полностью отличном от Западной Европы и признать, что переживаемые царской империей трудности являются симптомами процессов, близких европейским, только на более ранней стадии развития.

Консервативные авторы не хотели допускать и мысли о наличии кризисных явлений в русском обществе, указывающих на необходимость экономических и социальных преобразований. Точно так же и либеральные авторы хотели видеть в России только противоположность собственной идеальной модели демократического общества, не желая обращать внимания на явные признаки начального развития капиталистических отношений, так как в противном случае созданный ими враждебный образ России переставал выполнять общественную функцию проекционного объекта. В этом отношении, несмотря на противоположные оценки, прорусские и антирусские предрассудки различными способами удовлетворяли похожие коллективные психологические потребности обеих политических групп: как в проекции и констатации негативных качеств отсталой России, так и в создании позитивного идеального образа монолитного, не подверженного разложению феодального государства, нашли подтверждение собственные представления этих групп о ценностных ориентирах и целях общественного развития.

Влияние психологического фактора на восприятие другого народа огромно. Искусственно созданный сбраз реального государства подчас заслоняет действительность, он существует вопреки логике исторического развития, часто определяя при этом внешнюю политику страны - субъекта восприятия. Но основа этого образа - в реальном мире. Таким образом, порождение этого мира, адекватно или неадекватно его отражающее, служащее интересам тех или иных общественных слоев, становится зачастую над реальностью и начинает во многом повелевать ею.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Заиченко, Ольга Викторовна, 2004 год

1. Государственный архив Российской Федерации.

2. Фонд 109. Секретный архив III Отделения собственной е.и.в.канцелярии. Опись 4. Дела №№ 192-220, 279-290,

3. ПЕРИОДИЧЕСКИЕ ИЗДАНИЯ Kölnische Zeitung 1844.

4. Neue Preussische Zeitung (Kreuzzeitung) 1848 1852. Das Preussische Wochenblatt zur Beschprechung politischer Tagesfragen 1851 - 1854.1. ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ

5. Барсов П.П. Подробное описание путешествий Голштинского посольства в Московию Адама Олеария. М., 1870.

6. Библиотека иностранных писателей о России. СПб., 1837.

7. Богучарский В. Третье отделение собственной е.и.в. канцелярии о себе самом (неизданные документы). //Вестник Европы. 1917, март.

8. Брихнер А. Х.Ф.Вебер (Материалы для источниковедения истории Петра Великого). //Журнал Министерства народного просвещения. Часть 213. СПб., 1881, янв.-февр.

9. Буссов К. Московская хроника. /Ред. и пер. Боброва Е.И. М., 1961.

10. Бухов фон Принтц Д. Начало и возвышение Московии. / Ред. и пер. Тихомирова И.А. М., 1877.

11. Гейне Г. Собр. соч.: в 10 тт. Л., 1958. Т. 8.

12. Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988.

13. Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977.

14. Горсей Дж. Записки о России XVI начала XVII в. // Пер. Севастьяновой A.A. М., 1990.

15. Гюльденстиерне А. Путешествие герцога Ганса Шлезвиг-Голштинского в Россию. /Ред. и пер. Щербачева Ю.Н. М., 1911.

16. Иностранцы о древней Москве XV XVII вв. М., 1991.

17. Иностранцы о древней Москве XV XVII вв. М., 1991.

18. Корб А. Дневник путешествия в Московию. /Ред. и пер. Малеина А.И. СПб. 1906.

19. Летопись жизни и творчества Ф.И.Тютчева. /Отв. ред. Т.Г.Динссман. М., 1999. Кн.1: 1803- 1844.

20. Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч. М., 1985. Т. 3.

21. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. М., 1958. Т. 5-6,27.

22. Мейерберг А. Путешествие в Московию . к царю Алексею Михайловичу в 1661 г. /Ред. и пер. Бодянского О. М., 1874.

23. Надеждин Н. Письмо из Вены о сербских песнях. //Москвитянин. 1841.4.2. №6.

24. Никитенко A.B. Дневник. Л., 1955. Т. 1.

25. Новое известие о России времен Ивана Грозного: "Сказание" Альберта Шлихтинга. Л., 1934.

26. Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно. СПб., 1906.

27. Остафьевский архив князей Вяземских. СПб., 1899. Т.4.

28. Петрей П. История о великом княжестве Московском. //Пер. Шемякина А.Н. М., 1867.

29. Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе как исторический источник. //Русский исторический журнал. Кн. УШ. Петроград, 1922.

30. Поссевино А. Московия. Исторические сочинения о России. /Ред. и пер. Годовиковой А.Н. М., 1983.

31. Проезжая по Московии (Россия XVI XVII вв. глазами дипломатов). М.,1991.

32. Россия XV XVII веков глазами иностранцев. JI., 1986.

33. Семенов В. Библиотека иностранных писателей о России. Т. 1-2. СПб., 1836-1847.

34. Соллогуб В.А. Тарантас. Путевые впечатления. СПб., 1845. (Факсим. переизд.-М., 1982).

35. Сочинения М.Погодина. М., 1874. T.IV. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны 1853 1856.

36. Тарле Е.В. Донесения Якова Толстого из Парижа в III Отделение. //Литературное наследство. М., 1937. Т.31 32.

37. Тютчев Ф.И. Россия и Германия. //Русский архив. 1893. №10.

38. Ф.И.Тютчев в дневнике Л.И.Тургенева (1832 1844). /Публикация и примечания Азадовского K.M. и Осповата А.Л. //Литературное наследство. М., 1989. Т.97. Кн.2.

39. Фабри И. Религия московитов. // Россия в первой половине XVI в.: взгляд из Европы. / Сост. Кудрявцев О.Ф. М., 1997.

40. Allgemeine deutsche Real-Enzyklopädie für die gebildeten Stände (Conversations-Lexikon). Bd.l. Leipzig (Brockhaus). 1827.

41. Arnim C. v. Reise ins Russische Reich im Sommer 1846. Bde. 1 2. Berlin, 1850.

42. Baader F. v. Der Morgenländische und Abendländische Katholizismus. Leipzig, 1841.

43. Behr A.v. Meine Reise . nach Odessa, der Krimm, Konstantinopel und zuruck über Moskau, Petersburg, durch Finnland im Sommer 1832. Bde. 1 2, Leipzig, 1834.

44. Berliner Flugblatt. Tod des Russen. 8 (1848).//Historisch-politische Blätter für das katholische Deutschland ./Hrsg. von G.Philipps, G.Gorres. Bde. 10 -14. München, 1842- 1844.

45. Bismark F.W. v. Die kaiserlich russische Kriegsmacht im Jahre 1835 oder meine Reise nach St. Petersburg. Karlsruhe, 1836.

46. Blasius I.H. Reise im europäischen Russland in den Jahren 1840 und 1841. Bde. 1-2. Braunschweig, 1844.

47. Briefe Hegels/Hrsg, von Hoffmeister J. Bd.II. Hamburg, 1953.

48. Budberg L. Reisen eines Russen durch Weiss-, Klein- und Neurussland .den Kaukasus und Georgien, unternommen im Jahre 1827. Zerbst, 1832.

49. Buddeus A. Russland und Gegenwart. Bde.l 2. Leipzig, 1851.

50. Cottrell C.H. Sibirien. Nach seiner Naturbeschaffenheit, seinen gesellschaftlichen und politischen Verhältnissen und als Strafcolonie geschildert. Bde.l -2. Dresden, 1846.

51. Custine A. de. Lettres a Varnhagen. Paris; Geneve, 1979.

52. Custine A. de. Russland im Jahre 1839. Bde. 1 -4. Leipzig, 1847.

53. Das enthüllte Russland oder Kaiser Nikolaus und sein Reich. Grimma, 1845.

54. Denkwürdigkeiten und geheime Geschichten des Petersburger Hofes. Leipzig, 1845.

55. Die Hegeische Linke. Texte aus den Werken von Heinrich Heine, Arnold Rüge, Moses Hess, Max Stimer, Bruno Bauer, Ludwig Feuerbach, Karl

56. Marx und Soren Kierkegaard./Ausgewahlt und eingeleitet von Lowith K. Stuttgart, 1962.

57. Fallmerayer J.P. Fragmenten aus dem alten Orient. Leipzig, 1845.

58. Fontane T. Von Zwanzig bis Dreissig. Autobiographische Schriften. Bd. 2. Berlin; Weimar, 1982.

59. Freiligrath F. Am Birkenbaum. Samlt. Werke. Bd. VI. Berlin, 1964.

60. Geheimnisse von Russland. Regensburg, 1844.

61. Gretsch N. La Russie en 1839 par le Marquis de Custine. ParisHeidelberg, 1844.

62. Grimm W. v. Marquis von Custine und sein Werk: Russland im Jahre 1839. Eine kritische Beleuchtung obengenannter Schrift. Leipzig, 1844.

63. Gurowski A.v. Russland und die Zivilisation. Leipzig, 1841.

64. Haxthausen A. v. Studien über die innern Zustande, das Volksleben und insbesondere die ländlichen Einrichtungen Russlands. Bde. 1-2. Hannover, 1847; Bd. 3. Berlin, 1852.

65. Hegel G. Philosophie der Weltgeschichte. Bd. IV. Leipzig, 1923.

66. Hess M. Die europäische Triarchie. Leipzig, 1841.

67. Hirsch H. Friedrich Engels in Selbstzeugnissen und Bilddokumenten. Reinbek bei Hamburg, 1968.

68. Huber E.R. (Hg.) Dokumente zur deutschen Verfassungsgeschichte. Bd. 1 (1803-1850). Stuttgart, 1961.

69. Hubmann E. Ein Blick auf Russland , das wirkliche, und Russland des Marquis Custine im Jahre 1839. Dresden, 1844.

70. Isenbeck H. Russland in der politischen Lyrik des vormarzlichen Deutschland. München, 1969.

71. Jakowlef J. Russland im Jahre 1839, wie es der Marquis von Custine träumte, oder Briefe über dieses Werk. Leipzig, 1844.

72. Jerrmann E. Unpolitische Bilder aus St. Petersburg. Berlin, 1852.

73. Jung-Stilling G. Heimweh. Weimar, 1794.

74. Kaiser A. Russland wie es ist, oder Sitten, Gebräuche, Religion und Regierung in Russland. Bde. 1 2. Leipzig, 1830.

75. Karamsin M.N. Geschichte des Russischen Reiches. Bde. 1-11. Riga, Leipzig; 1820-1833.

76. Karl Marx, Friedrich Engels. Die russische Kommune. Kritik eines Mythos. /Hrsg. von Rubel M. München. 1972.

77. Klemm G. Allgemeine Kultur-Geschichte der Menschheit. Bde.l 10. Bd. 10. Osteuropa. Leipzig, 1852.

78. Kohl I.G. Petersburg in Bildern und Skizzen. Bde. 1 3. Berlin, 1841.

79. Kohl I.G. Reisen in Inneren von Russland und Polen. Bde. 1 3. Leipzig, 1841.

80. Kohl I.G. Reisen in Südrussland. Bde. 1 -2. Berlin, 1841.

81. Kolbe E. (Ananym.) Russlands inneres Leben. Drei und dreissigjahrige Erfahrungen eines Deutschen in Russland. Bd. 1. Leipzig, 1847.

82. Labensky X. Ein Wort liber Marquis von Custine's Russland im Jahre 1839. Von einem Russen aus dem franzosischen Ubertragen und mit einem Nachwort von einem Deutschen. Berlin, 1844 (frz.: Paris, 1843).

83. Lambert K. v. Ob und inwiefern Russland den Marz-Errungenschaften gefahrlich sei? Prag, 1848.

84. Lettres et papiers du chancelier Comte de Nesselrode. 1760 -1850. Paris, 1910. Vol. VII.

85. List F. Denkschrift an die österreichische Regierung "Uber die nationalökonomische Reform des Königreichs Ungarn" 1845. //List F. Schriften, Reden, Briefe /Hrsg. von E. Beckerath. Bde. 1-10. Berlin, 1927- 1935. Bd.3.

86. Menzel W. Europa im Jahre 1840. Stuttgart, 1839.

87. Meyendorff P. von. Ein russischer Diplomat an den Höfen von Berlin und Wien. Leipzig, 1923. Bd. 1.

88. Müller W. Russland und seine Volker. Grossrussische Lebensbilder aus Gegenwart und Vergangenheit. Berlin, 1844.

89. Possart P. Die Königreiche Schweden und Norwegen, das Kaisertum Russland und Königreich Polen und Freistaat Warschau. Bd.2. Das Kaisertum Russland. Stuttgart, 1840- 1841.

90. Possart P. Wegweiser für Fremde in St. Petersburg oder ausführliches Gemälde dieser Hauptstadt und ihrer Umgebung. Heidelberg, 1842.

91. Prutz R. Zehn Jahre. Geschichte der neuesten Zeit 1840 1850. Bd.l Leipzig, 1850.

92. Rechenberg-Linten E.v. Westeuropa und Russland in Beziehung auf die Verschiedenheit ihrer Verhältnisse und die gegenwartigen Zeitereignisse. ■ Leipzig, 1833.

93. Reden F.W. v. Das Kaiserreich Russland. Statistisch-geschichtliche Darstellung seiner Kulturverh'altnisse, namentlich in landwirtschaftlicher, gewerblicher und kommerzieller Beziehung. Berlin, 1843.

94. Richter M.R. Leben Peters des Grossen. Hamburg, 1840.

95. Robert E. Briefe aus dem hohen Norden und dem Innern von Russland, geschrieben auf einer Reise in den Jahren 1838 und 1839. Hamburg, 1840.

96. Rüge A. Briefwechsel und Tagebuchblatter aus den Jahren 1825 1880. /Hrsg. von P.Nerrich. Berlin, Charlottenburg, 1844.

97. Rüge A. Gegenwart und Zukunft Europas, Leipzig, 1840.

98. Sporschil J. Die Weltstellung Russlands in der Gegenwart. Leipzig, 1849.

99. Staden H. von. Auszeichnungen über Moskauer Stadt (1577). Hamburg, 1930.

100. Stampfler F. Erfahrungen und Erkenntnisse. Köln, 1957.

101. Tietz F. Erinnerungsskizzen aus Russland, der Türkei und Griechenland. Entworfen während des Aufenthalts in jenen Ländern in den Jahren 1833 und 1834. Bde. 1 2. Leipzig, 1836.

102. Tschizewskij D., Groh D. (Hrsg.) Europa und Russland. (Texte zum Problem des westeuropäischen und russischen Selbstverständnisses). Darmstadt, 1977.

103. Varngagen von Ense K.A. Tagebücher. Leipzig, 1861. Bd. 1.1 lO.Zando A. Russische Zustände im Jahre 1850. Hamburg, 1851.1. ЛИТЕРАТУРА.

104. Агеев B.C. Психология межгрупповых отношений. М., 1983.

105. Азадовский K.M. Блок и Грильпарцер.//Россия и Запад: из истории литературных отношений. Л., 1973.

106. Азадовский K.M. Р.М.Рильке и Л.Н.Толстой.//Русская литература. 1969. №1.

107. Азадовский K.M., В.В.Дудкин. Достоевский в Германии (1846 -1921): обзор.//Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования. М., 1973.

108. Азадовский K.M., Чертков JI.H. Русские встречи Рильке.//Рильке P.M. Ворпсведе. Опост Роден. Письма. Стихи./Ред. И.Д.Рожанский. М., 1971.

109. Алпатов H.A. Русская историческая мысль и Западная Европа XII -XVII вв. М., 1973.

110. Арутюнова-Фиданян В.А. Методы создания позитивного образа византийской империи в армянской историографии (период экспансии).//Чужое: опыт преодоления. М., 1999.

111. Бессмертный Ю.Л. К изучению матримониального поведения во Франции XII XIII вв.//Одиссей - 1989. М., 1989.

112. Бестужев-Рюмин К.Н. Русская история. СПб., 1872. Т. 1 ("сказания иностранцев").

113. Бовин А. Мяч в свои ворота. Полемика с Леонидом Слуцким.//Новая газета. 19 мая 2001. http://www.ng.ru/polcmics/2001 -05-19/8ball.html.

114. Бойцов М.А. Скромное обояние власти (к облику германских государей XIV -XV вв.).//Одиссей 1995. М., 1996.

115. Борозняк А.И. «Западно-восточные отражения»: опыт реализации российско-германского научного проекта. -http://www.igh.ru/conf/tesis/Boroznjak. Htm

116. Буганов В.И., Медушевский А.Н. Американские историки о социальной психологии крестьянства периода феодализма. // История СССР. 1986. №5.

117. Васильева Т.Е. Стереотипы в общественном сознании: социально-философские аспекты. М., 1988.

118. Введение в практическую социальную психологию ./Под ред. Ю.М.Жукова, Л.А.Петровской, О.В.Соловьевой. М., 1998.

119. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

120. Виноградов В.Н. Русские и Россия глазами немцев. XIX в. //Вопросы истории. 1994. № 1.

121. Виппер Р.Ю. История нового времени. М., 1999.

122. Войтасик Л. Психология политической пропаганды. М., 1981.

123. Волков В.К. К вопросу о происхождении терминов «пангерманизм» и «панславизм». //Славяно-германские культурные связи и отношения. М., 1969.

124. Высочина Е. К проблеме диалога культур и роли искусства в этом процессе.//Искусство и искусствознание па пути преодоления мифов и стереотипов. М., 1990.

125. Гинзбург К. Образ шабаша ведьм и его истоки.//Одиссей 1990. М., 1990. С. 132- 146.

126. Голубев A.B. Запад глазами советского общества. (Основные тенденции формирования внешнеполитических стереотипов в 30-х годах).//Отечественная история. 1996. № 1.

127. Голубев A.B. Мифологизированное сознание и внешний мир.//Бахтинские чтения. Философские и методологические проблемы гуманитарного познания. Орел, 1994.

128. Голубев A.B. Формирование образа внешнего врага в СССР 1930-х годов//Русская история: проблемы менталитета. М., 1994.

129. Грабош У. К вопросу о немецко-русском обмене научными деятелями в XVIII в. // Из истории русско-немецких литературных взаимосвязей. М., 1987.

130. Гугнин A.A. Вуппертальский проект «Германия и немцы глазами русских» и его историко-культурное значение. // Немцы в России: историко-культурные аспекты. М., 1994.

131. Гудков Л.Д., Левинсои А.Г. Евреи в России свои/чужие.//Одиссей -1993. М., 1993.

132. Гулыга A.B. Гердер и его "Идеи к философии истории человечества". //Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977.

133. Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993.

134. Гуревич А.Я. Человеческое достоинство и социальная культура. Опыт прочтения двух исландских саг.//Одиссей 1997. М., 1998.

135. Дмитриев М.В. Немцы и Германия в восприятии русских. //Вопросы истории. 1994. № 1.

136. Древняя Русь в свете зарубежных источников /под ред. Е.А.Мельниковой. М., 1999.

137. Дурынин С. Александр Дюма-отец и Россия. //Литературное наследство. М., 1937. Т.31 32.

138. Егорова Е., Плешаков К. Концепция образа и стереотипа в международных отношениях.//Мировая экономика и международные отношения. 1988. № 12.

139. Егорова-Гантман Е., Плешаков К. Бэконовские «призраки» в современном мире.//Международная жизнь. 1988. № 8.

140. Егорова-Гантман Е., Плешаков К. Концепция образа и стереотипа в международных отношениях.//Мировая экономика и международные отношения. 1988. № 12.

141. Ерофеев H.A. Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских. 1825 1853 гг. М., 1982.

142. Журавский A.B. Христианство и ислам. Социокультурные проблемы диалога. М., 1994.

143. Зак J1.A. Западная дипломатия и внешнеполитические стереотипы. М., 1976.

144. Захаров В.Н. Западноевропейские купцы в России. Эпоха Петра Первого. М., 1996.

145. Зубарева К. Вуппертальский проект: взгляд из России.//Независимая газета. М., 16 марта 1993.

146. История дипломатии. //Под ред. Потемкина В.П. Т. 1 3. М., 1941. Т.1.

147. История Европы. Т.5. От Французской революции конца XVIII века до первой мировой войны. М., 2000.

148. История и психология. М., 1971.

149. История философии: Запад Россия - Восток. // Под ред. Метрошиловой Н.В. Кн. II (XV - XIX вв.). М., 1996.

150. Казанович Е. Из мюнхенских встреч Ф.И.Тютчева (1840-е гг.). //Урания. Тютчевский альманах (1803 1928). JL, 1928.

151. Карацуба И.В. Некоторые источниковедческие аспекты изучения записок английских путешественников по России (Стереотипы ихвосприятия и оценок российской действительности). // История СССР. 1985. №4.

152. Клюге Р.-Д. По ту сторону европейского сознания? Исторические и современные аспекты германо-славянских взаимосвязей. // Славяноведение. М., 1992. № 2.

153. Ключевский В.О. Опыты и исследования. М., 1912.

154. Ключевский В.О. Сказания иностранцев о Московском государстве. М.,1991.

155. Коллекция «Россика» в Российской национальной библиотеке: вопросы раскрытия. Научные чтения, посвященные 150-летию создания отделения «Россика» 20 сентября 2000 г./ сост. А.И.Сапожников, ред. И.И.Фролова. СПб., 2000.

156. Кресс Э. Российские немцы и немецкие россияне. М., 1995.

157. Лакер У. Россия и Германия. Наставники Гитлера. Вашингтон, 1991.

158. Латиноязычные источники по истории Древней Руси: Германия. М.-Л., 1989.

159. Лев Копелев и его Вуппертальский проект./Под ред. Я.С.Драбкина. М., 2002.

160. Лемке М.К. Николаевские жандармы и литература 1826 1855 гг. СПб., 1909.

161. Лемон У. И.Г.Гердер как основоположник демократической концепции русско-немецких взаимосвязей. //Из истории русско-немецких литературных взаимосвязей.

162. Лимонов Ю.А. Культурные связи России с европейскими странами в XV-XVII вв. Л., 1978.

163. Лукомский Г.Н. Московия в представлении иностранцев в XVI -XVII вв. Берлин, 1922.

164. Лучицкая С.И. Араб глазами франка (Конфессиональный аспект воприятия мусульманской культуры).//Одиссей — 1993. М., 1993.

165. Лучицкая С.И. Образ другого: мусульмане в хрониках крестовых походов. СПб., 2001.

166. Лэйн Р. Публицистика Тютчева в оценке западноевропейской печати конца 1840-х начала 1850-х гг. //Литературное наследство. М., 1988. Т. 97. Кн.1.

167. Малинин В.А., Шишкарук В.И. Левое гегельянство. Критический анализ. Киев, 1983.

168. Мильчина В.А. Шарль Дюран французский журналист в немецком городе на службе у России.//Лотмановский сборник. М., 1997. Вып. 12.

169. Мильчина В.А., Осповат А.Л. Макиз де Кюстин и его первые русские читатели (Из неизданных материалов 1830 1840-х гт.)//Новое литературное обозрение. 1994. №. 8.

170. Мильчина В.А., Осповат А.Л. Маркиз де Кюстин и его первые русские читатели (из неизданных материалов 1830 — 1840-х гг.). //Новое литературное обозрение. 1994. №8.

171. Мильчина В.А., Осповат А.Л. Петербургский кабинет против маркиза де Кюстина: нереализованный проект С.С.Уварова//Новое литературное обозрение. 1995. №13.

172. Минцлов С.Р. Обзор записок, дневников, воспоминаний, писем, путешествий, относящихся к истории России и напечатанных на русском языке. Новгород, 1911.

173. Монархи Европы. Судьбы династии. М., 1996.

174. Мыльников A.C. Народы Центральной Европы: формирование нацинального самосознания XVIII -XIX вв. СПб., 1997.

175. Назаренко A.B. «Натиск на Восток» или «свет с Востока»? История русско-немецких отношений в кругу стереотипов.//Славяноведение. №2. М., 1992.

176. Назаренко A.B. Немецкие латиноязычные источники IX XI вв.: тексты, перевод, комментарии. М., 1993.

177. Назаренко A.B. Русь и Германия в IX X вв.// Древнейшие государства Восточной Европы: материалы и исследования, 1991 год. М., 1994.

178. Новая история. Ч. 1. М., 1978.

179. Оболенская C.B. «Германский вопрос» и русское общество конца XIX века.//Россия и Германия. Вып. 1. М., 1998.

180. Оболенская C.B. «Немецкий вопрос» и представления в России о немцах в годы первой мировой войны.//Россия и Германия. Вып. 2. М., 2001.

181. Оболенская C.B. Германия и немцы глазами русских: XIX в. М., 2000

182. Оболенская C.B. Германская национальная идея в революции 1848 -1849 годов.//История Европы. Т.5.

183. Оболенская C.B. История немцев в России как проблема русской культуры.//Русские и немцы в XVIII веке: встреча культур. М., 2000.

184. Оболенская C.B. Немцы в глазах русских. XIX в.: черты общественной психологии. //Вопросы истории . 1997. № 12.

185. Оболенская C.B. Образ немца в русской национальной культуре XVIII XIX вв. //Одиссей. Человек в истории. М., 1991.

186. Образ России. Россия и русские в восприятии Запада и Востока. М., 1998.

187. Оржеховский И.В. Самодержавие против революционной России (1826- 1880 гг.). М., 1982.

188. Осповат АЛ. Новонайдеиный меморандум Ф.И.Тютчева. (Докладная записка императору Николаю I 1845 г.). //Новое литературное обозрение. 1992. №1.

189. Осповат A.JI. Элементы политической мифологии Тютчева (комментарий к статье 1844 г.). // www.nithenia.ru/document/288735.html/

190. Павловская A.B. Россия и Америка. Проблемы общения культур. Россия глазами американцев, 1850— 1880-е годы. М., 1998.

191. Палевская Д. Запад и Восток в зеркале друг друга.// Вопросы литературы. № 2. М., 1990.

192. Палтов A.A. Немцы в России (Очерки исторического развития и настоящего положения немецких колоний на юге и востоке России. СПб., 1893.

193. Парамонова М.Ю. Славянский Восток в хронике Титмара Мерзебургского. Образ «иного» на пересечении идеологии и риторики.//Одиссей 1998. М., 1999.

194. Пигарев К. Жизнь и творчество Тютчева. М., 1962.

195. Платонов С.Ф. Москва и Запад в XVI XVII вв.//Москва и Запад. Борис Годунов. М., 1999.

196. Платонов С.Ф. Москва и Запад в XVI-XVII вв. Л., 1925.

197. Пленков О.Ю. Мифы нации против мифов демократии: немецкая политическая традиция и нацизм. СПб., 1997.

198. Поздеева Л.В. Лондон Москва. Британское общественное мнение и СССР 1939-1945. М.,2000.

199. Полосин И.И. Генрих Штаден. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника. М., 1925.

200. Полосин И.И. Немецкий пастор Одерборн и его памфлет об Иване Грозном (1585). М., 1950

201. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1966.

202. Психологические проблемы социальной регуляции поведения. М., 1976.

203. ЮО.Пыпин А.Н. Панславизм в прошлом и настоящем. СПб., 1913.

204. Репина Л.П. Вызов постмодернизма и перспективы новой культурной и интеллектуальной истории.//Одиссей 1996. М., 1996.

205. Робер М.-А., Тильман Ф. Психология индивида и группы. М., 1988.

206. Россия и внешний мир: диалог культур. М., 1997.

207. Россия и Германия./Отв. ред. Б.М.Туполев. Вып. 1. М., 1998; Вып. 2. М., 2001.

208. Россия и Европа в XIX XX вв.: Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. М., 1996.

209. Россия и Европа. Дипломатия и культура. М., 1995.

210. Россия и Запад. Формирование внешнеполитических стереотипов в сознании российского общества первой половины XX века. Мм 1998.108. "Их^ка" некоторые немецкие сочинения о России конца XVII -начала XVIII веков.//Отечественные записки. 1854, август.

211. Русские и немцы в XVIII веке: встреча культур./Отв. ред. С.Я.Карп. М., 2000.

212. Рущинский Л.П. Религиозный быт русских по сведениям иностранных писателей XVI XVII вв.//Чтения общества изучения древних рукописей. 1871. Кн.З.

213. Рязанов Д.Б. Карл Маркс и «Нью-Йоркская трибуна». //Очерки по истории марксизма. М., 1923.

214. Рязанов Д.Б. Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Биографический очерк. Курс лекций. М., 1918.

215. Середонин С.М. Известия англичан о России XVI в. (Ченслер, Дженкинсон, Рандольф, Боус). М., 1884.

216. Середонин С.М. Сочинение Джильса Флетчера как исторический источник. СПб., 1891.

217. Славяне и их соседи. Средние века раннее новое время. Вып. 9. -Славяне и немцы. 1000-летнее соседство: мирные связи и конфликты. М., 1999.

218. Славяно-германские исследования. Т. 1—2. М., 2000.

219. Слуцкий Л. Слово и отражение. Почему за рубежом деформирован образ России?//Новая газета. 13 апреля 2001- — http://www.ng.ru/ideas/2001-04-1 3/8\уог(1.-т

220. Смирнов В.Ф. Подъем либерального движения в Пруссии в 1840 г. и младогегельянцы. //Германия и Россия: события, образы, люди. Вып. 1. Воронеж, 1998.

221. Социальная психология. М., 1975.

222. Социально-культурные и этнические стереотипы./ Материалы научной конференции. М., 1998.

223. Татищев Е. С. Император Николай и иностранные дворы. Исторические очерки. СПб., 1889.

224. Тихомиров М.Н. Источниковедение истории СССР с древнейших времен до конца XVIII в. М., 1962.

225. Троицкий И.М. III Отделение при Николае I: жизнь Шервуда Верного. Л., 1990.

226. Узнадзе Д.Н. Психологические исследования. М., 1966.

227. Факультет политической науки: политический образ России в зарубежной прессе (ноябрь-декабрь 1998). http: //www.msses.ru/prv/departments/politicalscience/press.

228. Харитонович Д.Э. Ремесло и искусство (Социокультурный образ западноевропейского средневекового ремесленника).//Одиссей1992. М., 1993.

229. Чугров С. Идеологемы и внешнеполитическоесознание.//Международная экономика и международные отношения.1993. №2.

230. Чугров С. Этнические стереотипы и их влияние на формирование общественного мнения. //Мировая экономика и международные отношения. 1993. № 1.

231. Чужое: опыты преодоления. Очерки из истории культуры Средиземноморья./Под ред. Р.М.Шукурова. М., 1999;

232. Шильдер Н.К. Император Николай Первый: его жизнь и царствование. СПб., 1903. Т.2. Приложения.

233. Этнические стереотипы в меняющемся мире. М, 1998.

234. Этнические стереотипы в меняющемся мире./ Отв. ред. и сост. Е.П.Батьянова, А.Н.Калабанов. М., 1998.

235. Ядов В.А. Идеология как форма духовной деятельности общества. JI., 1961.

236. Ястребицкая АЛ. О культурно-диалогической природе историографического: взгляд из 90-х.//ХХ век: Методологические проблемы исторического познания. 4.1./Под ред. АЛ.Ястребицкой. М., 2001.

237. Ястребицкая АЛ. Историография и история культуры.//Одиссей -1992. М., 1992.0

238. Adelung F. Kritisch-literarische Ubersicht der Reisenden in Russland bis 1700, deren Berichte bekannt sind. Bde. 1-2. St.-P., Leipzig, 1846.

239. Allport G.W. Die Natur des Vorurteiles. Köln, 1971.

240. Andics E. Das Bündniss Habsburg-Romanov. Vorgeschichte der zaristischen Intervention in Ungarn im Jahre 1849. Budapest, 1963.

241. Becker K. Einstellungen deutscher Schüler gegenüber Franzosen, Polen und Russen. Ein Beitrag zum theoretischen Problem des West-Ost-Gefalles der Vorurteile. \\ Kölner Zeitschrift für Soziologie iind Sozialpsychologie. 22 (1970).

242. Behnen M. Das Preussische Wochenblatt (1851 1861).

243. Nationalkonservative Publizistik gegen Standestaat und Polizeistaat. Göttingen, 1971.

244. Ml.Beier G. Ost-West-Vorurteile in der politischem Bildung. Methodischdidaktisches Modell des Abbaues von Vorurteilen. Frankfurt\M. 1971.

245. Benz E. Franz von Baader und Kotzebue. Das Russlandbild der Restaurationszeit. Wiesbaden, 1957.

246. Berelson B., Steiner G.-A. Human Behavior. An inventory of scientific findings. N. Y., 1964.

247. Botzenhart M. Russland im Urteil deutscher Politiker und Generale in der Zeit der Freiheitskriege. //Russen und Russland aus deutscher Sicht: 19 Jahrh. Von der Jahrhundertwende bis zur Reichsgründung. München, 1991.

248. Boulding K. National Images and International Systems.//Journal of Conflict Resolution. Vol. XI, 1959. P. 120-131.

249. Boulding K. The Image. Ann Arbor, 1956.

250. Brandt H. v. Russlands Politik und Heer in den letzten Jahren. Berlin, 1852.

251. Campion L.K. Behind the modern Drang nach Osten. Baitie Emigres and Russophobia in Nineteenth-Century Germany. Ph. D., Indiana, 1966.

252. Catalogue de la section des Russica ou écrits sur la Russie en langues étrangères. T. 1 -2. SPb., 1873.

253. Chronik der Deutschen. Dortmund, 1983.

254. Dallin A. Deutsche Herrschaft in Russland. Eine Studie über Besatzungspolitik. Düsseldorf, 1958.

255. Deutsche und Deutschland aus russischer Sicht: 11.-17. Jahrhundert. München, 1988.

256. Deutsche und Deutschland in der Lyrik des frühen 20. Jahrhunderts. München, 1988.

257. Dictionary of the social sciences. N.Y., 1964.

258. Doser U. Das bolschewistische Russland in der deutschen Rechtspresse 1918 1925. Eine Studie zum publizistischen Kampf in der Weimarer Republik. Berlin, 1961.

259. Epstein F.T. Der Komplex "Die russische Gefahr* und sein Einfluss auf die deutsch-russischen Beziehungen des 19. und 20. Jahrhunderts. Düsseldorf, 1973.

260. Fadner F. Seventy years of pan-slavism in Russia. Washington, 1962.

261. Fischel A. Der Panslawismus bis zum Weltkrieg. Ein geschichtlicher Uberblick. Stuttgart; Berlin, 1919.

262. Fleischer H. Marx, Engels, der Zar und die Revolution.//Russen und Russland aus deutscher Sicht: 19. Jahrhundert. Von der Jahrhundertwende bis zur Reichsgrundung. München. 1991.

263. Fritze W.H. Polen, Preussen und Deutschland. Bemerkungen zur Neuausgabe der gleichnamigen Schrift von Constantin FrantzWJb. für Geschichte Mittel- und Ostdeutschlands, 20 (1971).

264. Fuhrmann R. Die orientalische Frage, das ^anslawistisch-chauvinistische Lager" und das Zuwarten auf Krieg und Revolution. Die Osteuropaberichterstattung und -Vorstellungen der "Deutschen Rundschau" 1874- 1918. Frankfurt/M., 1975.

265. Fuhrmann R. Die Orientalische Frage, das "Panslawistisch-Chauvinistische Lager" und das Zuwarten auf Krieg und Revolution. Die Osteuropaberichterstattung und Vorstellungen der "Deutschen Rundschau" 1874-1918. Frankfurt/M., 1975.

266. Garleff M. Das Russlandbild Julius von Eckardts. WRussland und Deutschland. Stuttgart, 1974.

267. Gause H. Deutsch-slawische Schicksalsgemeinschaft. Abriss einer Geschichte Ostdeutschlands und seiner Nachbarländer. Kitzingen, 1952.

268. George A. Presidential Decision-making in Foreign Policy. The Effective Use of Information and Advice. Colorado, 1979.

269. Gertler J. Die deutsche Russlandpublizistik der Jahre 1853 bis 1870. // Forschungen zur osteuropaischen Geschichte. 7 (1959).

270. Gollwitzer H. Europabild und Europagedänke. Beitrage zur deutschen Geistesgeschichte des 18. und 19. Jahrhunderts. München, 1951.

271. Gollwitzer H. Ideologische Blockbildung als Bestandteil internationaler Politik im 19. Jahrhundert. \\ Historische Zeitschrift, 201 (1965).

272. Gritzbach H. Der russische Reichskanzler Graf Nesselrode (1780 1862). Biographische Untersuchungen zur Diplomatie des Zarenreiches in der ersten Hälfte des 19. Jahrhunderts. Bde. 1 - 2. Erlangen, 1974.

273. Groh D. Russland im Blick Europas. 300 Jahre historische Perspektiven. Frankfurt/M., 1988.

274. Groh D. Russland und das Selbstverständnis Europas. Ein Beitrag zur europäischen Geistesgeschichte. Neuwied, 1961.

275. Grolle J. Lorenz von Stein und RusslandWFestschrifl P.E.Schramm zu seinem siebzigsten Geburtstag von Schülern und Freunden zugeeignet. Bd.2. Wiesbaden, 1964.

276. Hellman M. Grundfragen slawischer Verfassungsgeschichte des frühen Mittelalters. // Jahrbücher fur Geschichte Osteuropas. 1954. Bd. 2. H.4.

277. Heyck E. "Die Allgemeine Zeitung". 1798 1898. Ein Beitrag zur Geschichte der deutschen Presse. München, 1900.

278. Hillgruber A. Politische Geschichte in moderner Sicht. WHistorische Zeitung. N216. (1973).

279. Hoffmann J. Russland und Olmutzer Punktation vom 29. November 1850.//Forschungen zur osteuropäischen Geschichte. 7 (1959).

280. Holsti 0. The Belief System and National Images.//Journal of Conflict Resolution. 1962. Vol. VI.

281. Jacobsohn S. Tjutcev-Beitrage. 1.Der erste Brief Tjutcevs an Dr. G.Kolb, Redakteur der "Augsburger Allgemeinen Zeitung". //Zeitschrift für slavische Philologie. 1929. Bd. VI.

282. Jahn P. Russophilie und Konservatismus. Die russophile Literatur in der deutschen Öffentlichkeit 1831-1852. Stuttgart, 1980.

283. Jervis R. Perception and Misperception in International Politics-Princeton, 1976.

284. Johansen P. Studien zur nationalen Vorurteile und Minderwertigkeitsgefühle als sozialer Faktor im mittelälterischen Livland. Bern, 1965.

285. Keller M. "Agend des Zaren" August von Kotzebue.// Russen und Russland aus deutscher Sicht: 19. Jahrhundert. Von der Jahrhundertwende bis zur Reichsgrundung. München. 1991.

286. Kelman H. International Behavior (A Social-Psychological Analysis). /Ed. by H.Kelman. New York, 1965.

287. Körner J. Vorurteilsbereitschaft und autoritäres Verhalten. Eine empirische Untersuchung an 9. bis 12jahrigen Grund-und Hauptschülem. Stuttgart. 1976.

288. Koszyk K. Deutsche Presse im 19. Jahrhundert. Berlin, 1966.

289. Krause H. Marx und Engels und zeitgenossische Russland. Giessen, 1958.

290. Krautheim H.-J. Öffentliche Meinung und imperiale Politik. Das britische Russlandbild 1815 1854. Berlin, 1977.

291. Mc Nelly R.Th. Das Russlandbild in der Publizistik Frankreichs 1814 -1843. // Forschungen zur osteuropäischen Geschichte. 6 (1958).

292. Krech D., Crutehfield R.S. Individual in society. N.Y., 1962.

293. Kretsohmer F. Georg Adolph Ermans Bedeutung für die deutsche Russlandkunde in der Mitte des 19. Jahrhunderts. Berlin, 1966.

294. Lammrich M. Das deutsche Osteuropabild in der Zeit der Reichsgrundung. Boppard am Rhein, 1977.

295. Laqueur W. Deutschland und Russland. Berlin, 1965.

296. Las Cases E. Memorial de Sante-Helene. Paris, 1968.

297. Lippman W. Public Opinion. New York Toronto, 1965.

298. Liszkowski U.Osteuropaforschung und Politik. Ein Beitrag zum historisch-politischen Denken und Wirken von Otto Hoetsch. Bde. 1-2. Berlin, 1988.

299. Mann G. Deutsche Geschichte des neunzehnten und zwanzigsten Jahrhunderts. Frankfurt am M., 1958.

300. Matthes E. Das veränderte Russland. Studien zum deutschen Russlandverstandnis. Frankfurt/M., 1981.

301. Meeger K. Das "Russisch-deutsche Volks-Blatt" von 1813. //Russen und Russland aus deutscher Sicht: 19. Jahrhundert. Von der Jahrhundertwende bis zur Reichsgründung. München. 1991.

302. Meyer E. Stereotypen über Russen, Polen und die Bedeutung der Deutschen im östlichen Europa.WInt. Jb. für Gesch.-und Geogr.-Unterricht. 15 (1974).

303. Meyer K. Die russische Revolution von 1905 im deutschen Urteil. Überlegungen zur Änderung des "Russlandbildes" in Deutschland.//Russland und Deutschland./Hrsg. von U.Liszkowski. Stuttgart, 1974.

304. Meyer K. Theodor Schiemann als politischer Publizist. Frankfurt\M.-Hamburg. 1956.

305. Müller L. Das Russlandbild der deutschen politischen Flugschriften, Reisewerke, Nachschlagewerke und einiger führenden Zeitschriften und Zeitungen während der Jahre 1832- 1853. Mainz, 1953.

306. Müller R. Die Partei Bethmann-Hollweg und die orientalische Krise 1853 1856. Halle, 1926.

307. Nasarski G. Osteuropavorstellungen in der konservativ-revolutionären Publizistik. Analyse der Zeitschrift "Deutsches Volkstum" 1917-1941. Frankfurt\M., 1973.

308. Neumann S. Die Stufen des preussischen Konservatismus. Ein Beitrag zum Staats- und Gesellschaftsbild Deutschlands im 19. Jahrhundert. Berlin, 1930.

309. Ospovat A. Fedor Tjutschev über "Deutsche Zustände'Y/Herrmann D., Ospovat A. (Hrsg.) Deutsche und Deutschland aus Russischer Sicht. 19. Jahrhundert: Von der Jahrhundertwende bis zu den Reformen Alexanders II. München, 1998.

310. Padrutt Ch. "Allgemeine Zeitung" (1798 1929). // Fischer H.-D. (Hrsg.) Deutsche Zeitungen des 17. bis 20. Jahrhunderts. Pullach bei München, 1972.

311. Rappich H. Friedrich Bodenstedt und sein Verhältnis zu Russland unter besonderer Berücksichtigung seinen literarischen Beziehungen zu J.S. Aksakovund I.S.Turgenev. Berlin, 1963.

312. Rauch G.J. Ph. Fallmerayer und der russische Reichsgedänke bei F.I.Tjutcev. //Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. 1953. Bd. I. Hf.l.

313. Rauch G.V. Wandlungen des deutschen RussIandbildes.W Deutschrussische Nachbarschaft. Frankfurt\M., 1959.

314. Reissner E. Deutschland und die russische Literatur 1800 1848. Berlin (Ost), 1970.

315. Richter L. Leibniz und sein Russlandbild. Berlin, 1946.

316. Rochau L.A. v. Grundsätze der Realpolitik. / Hrsg. von Wehler H.-U. Frankfurt am/M.; Berlin; Wien, 1972.

317. Rurup R. Zur Entwicklung der modernen Antisemitismusforschung.//Emanzipation und Antisemitismus. Studien zur "Judenfrage" der bürgerlichen Gesellschaft. Göttingen, 1975.

318. Russen und Russland aus deutscher Sicht: 9-17. Jahrhundert. München,1985.

319. Russen und Russland aus deutscher Sicht: 18. Jahrhundert. München, 1987.

320. Russen und Russland aus deutscher Sicht: 19. Jahrhundert. Von der Jahrhundertwende bis zur Reichsgründung. (1800-1870). München, 1991.

321. Silberner E. Moses Gess im Lichte unerschlossener Quellen 1836 1840. //International Review of Social History. III, 1958.

322. Simon E. L' Allemagne et Russie au XlX-e siecle. Paris, 1893.

323. Squire P.S. The Metternich-Benkendorff Lettres 1835 1842. //Slavonic and East European Review. 1967. N 105. P.373.

324. Stökl G. Osteuropa und die Deutschen. Geschichte und Gegenwart einer spannungsreichen Nachbarschaft. Stuttgart, 1982.

325. Streit H. Keine Kameraden. Die Wehrmacht und die sowjetischen Kriegsgefangenen 1941 1945. Stuttgart, 1978.

326. Stüke H. Philosophie der Tat. Studien zur «"Verwirklichung" der Philosophie» bei den Junghegelianern und den "wahren" Sozialisten. Stuttgart, 1963.

327. Vernant T. Les relations internationals ä 1' age nucleaire: logique, histoire, politique. Paris, 1987.

328. Voigt G. Die deutschen Russlandhistoriker 1843 1933. Berlin (Ost),

329. Voigt G. Russland in der deutschen Geschichtsschreibung 1843 bis 1945. Berlin, 1994.s

330. Wiegand G. Zum deutschen Russlandinteresse im 19. Jahrhundert. E.M.Arndt und Varnhagen von Ense. Stuttgart, 1967.

331. Wirth J. Das Nationalfest der Deutschen zu Hambach. Heft 1. Neustadt am/H. 1832.

332. Witte C.B. Der "preussische Tacitus" Barthold Georg Niebuhr. //Russen und Russland aus deutscher Sicht: 19. Jahrhundert. Von der Jahrhundertwende bis zur Reichsgrundung. München, 1991.

333. Wolf H.E. Stellungsnahme deutscher Schüler zu osteuropäischen Völkern. WKo'lner Zeitschrift für Soziologie und Sozialpsychologie. 15 (1973).