Нарративный потенциал несобственно-прямой речи в художественном тексте тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Сысоева, Валентина Владимировна

• Сысоева, Валентина Владимировна
• кандидат филологических наук
• 2004

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Сысоева, Валентина Владимировна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ВОПРОСЫ ИЗУЧЕНИЯ НАРРАТИВА С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ

ЕГО СУБЪЕКТНО-РЕЧЕВОЙ ОРГАНИЗАЦИИ.

§ 1. Объем и границы понятая «нарратив».

§ 2. Организация повествования в художественном тексте: история и современное состояние вопроса.

§ 3. Соотношение способов передачи чужой речи как основа нарративной типологии.

§ 4. Проблемы лингвистической характеристики несобственнопрямой речи.

Выводы к главе I.

ГЛАВА II. ХАРАКТЕРИСТИКА СТРУКТУРНЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ

ТЕКСТОВЫХ ФРАГМЕНТОВ С НЕСОБСТВЕННО-ПРЯМОЙ РЕЧЬЮ.

§ 1. Классификация текстовых фрагментов с несобственно-прямой речью по структурно-семантическим признакам.

§ 2. Варианты сопряженности несобственно-прямой речи с другими способами передачи чужой речи.

Выводы к главе II.

ГЛАВА III. ФУНКЦИИ НЕСОБСТВЕННО-ПРЯМОЙ РЕЧИ В

НАРРАТИВЕ.

§ 1. Субъектная перспектива и коммуникативно-регистровая характеристика несобственно-прямой речи.

§ 2. Нарративный потенциал несобственно-прямой речи усложненной коммуникативной структуры (на материале романа В. Набокова «Дар»).

§ 3. Несобственно-прямая речь как область текстовой интерференции.

§ 4. Несобственно-прямая речь в диегетическом повествовании.

§ 5. Авторизованные модификации в несобственно-прямой речи.

§ 6. Функционирование несобственно-прямой речи как фактор полимодальности текста.

§ 7. Несобственно-прямая речь как основа внутритекстовой нарративной) коммуникации.

Выводы к главе III.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Нарративный потенциал несобственно-прямой речи в художественном тексте»

Лингвистика нарратива относится к молодым отраслям филологии: в отечественном языкознании ее предмет и задачи были определены Е.В. Падучевой в 1995 году. Развитие этого направления представляется очень перспективным, поскольку «лингвистический анализ литературного нарратива обязательно выходит на постижение его смысла» [Попова 20026: 13]. Исследование художественного текста с учетом нарративных характеристик позволяет делать выводы не только лингвистического, но и функционально-смыслового характера. Это способствует «движению литературоведения и лингвистики навстречу друг другу» [Степанов 1980: 203], которое стимулируется единым объектом изучения - текстом. Одной из актуальных задач современной теории текста является «исследование на основе текстовых произведений личности, стоящей за текстом» [Ионова 2004: 393], то есть образа автора, а потому интегративный подход к прочтению, анализу и интерпретации текста становится столь значимым.

Основной задачей лингвистики нарратива, как она видится сегодня, является выявление «особенностей употребления и интерпретации языковых элементов в нарративе» [Падучева 1996: 198]. Функционирование каких речевых явлений в нарративе в первую очередь подлежит изучению? На фоне разнообразных элементов принципиальное значение в организации повествования имеют конструкции с чужой речью: их функционирование может сделать нар-ратив двуплановым или даже многоплановым, реализуя в художественном тексте не только план повествователя, но и план персонажа. Кроме того, именно в конструкциях с чужой речью проявляется свойственная каждому конкретному тексту концепция взаимоотношений категорий Я и Другого, что особенно актуально в связи с утверждением антропоцентрического подхода к изучению языка.

На важность этого аспекта анализа текста указывал еще В.Н. Волошинов: «В высшей степени продуктивным, «узловым» явлением представляется нам так называемая чужая речь, то есть синтаксические шаблоны («прямая речь», косвенная речь», «несобственная прямая речь»), модификация этих шаблонов и вариации этих модификаций, какие мы встречаем в языке для передачи чужих высказываний и для включения этих высказываний . в связный монологический контекст. .В этом, на поверхностный взгляд, второстепенном вопросе синтаксиса не умели увидеть проблемы громадной общелингвистической и принципиальной важности» [Волошинов 1998: 407-408].

Среди названных способов передачи чужой речи особого внимания заслуживает несобственно-прямая речь (далее - НПР). Интерес к этому синтаксическому явлению возник в связи с тенденцией к импликации повествователя в структуре художественных текстов и нашел свое отражение в работах по философии, культурологии, литературоведению и лингвистике как за рубежом, так и в России. Характерной особенностью НПР, отличающей ее от других способов передачи чужой речи, является совмещенность речевых планов повествователя и персонажа: лексические и стилистические характеристики НПР сближают ее с прямой речью, отражающей смысловую позицию персонажа, однако дейкти-ческие отсылки, как правило, «настроены» на повествователя.

Как элементарная текстовая структура, НПР в русской литературе встречается, в частности, в произведениях А.С. Пушкина, однако лишь в литературе конца XIX - XX веков НПР осознается писателями как особый прием создания многопланового повествования. Этот период в литературе характеризуется тенденцией к преодолению границ между повествователем и персонажем, что отражает антропоцентрическую сущность и направленность литературы. Человек осознается как высшая ценность мира, а значит, его мысли и чувства, способность к рефлексии становятся объектом художественно-эстетического познания действительности.

Принципиально новый тип повествования, основанный на явлении НПР, формировался в русской литературе постепенно и последовательно. Еще А.П. Чехов осознавал необходимость «говорить и думать в тоне героев и чувствовать в их духе» (цит. по [Попова 2002а: 11]) и реализовывал свою концепцию в произведениях. В своих литературных советах молодым писателям он призывал «отказаться от своего образа мыслей» (цит. по [Полоцкая 2001: 112]), то есть избегать резонерства и прямого навязывания читателю своей позиции. В определенном смысле А.П. Чехов является родоначальником нетрадиционного нарратива: «чеховская манера письма расширила возможности художественного мышления» [Попова 2002а: 16]. В дальнейшем новаторство А.П. Чехова в области повествовательной формы творчески использовалось многими русскими прозаиками, причем границы между повествователем и персонажами произведений все чаще носили условный характер.

Так, М.А. Булгаков в «Театральном романе» писал: «Героев своих надо любить; если этого не будет, не советую никому браться за перо — вы получите крупнейшие неприятности, так и знайте». Авторская ответственность за героя является главным законом творчества М.А. Булгакова, что проявилось и в нарративной организации его произведений, отражающей общие тенденции развития прозы.

По этому же пути шел в своем творчестве и В.В. Набоков, известный экспериментами в области повествовательной формы. Он был убежден, что великая литература - это прежде всего «феномен языка, а не идей» [Набоков 2001: 131], и творил свои произведения в соответствии с этой концепцией. Наиболее точно об этой грани его таланта отозвался В. Ходасевич: «При тщательном рассмотрении Сирин (псевдоним Набокова. - B.C.) оказывается по преимуществу художником формы, писательского приема» (цит. по: [Струве 1996: 193]). Г. Адамович писал, что творчество В.В. Набокова отличается «новизной повествовательного мастерства, а не познания жизни» (цит. по: [Носик 1995: 24]), уловив тем самым важнейшую грань набоковского таланта: умение сделать повествование многоплановым за счет введения точек зрения персонажей.

Между тем роль НПР в формировании нарратива (как названных выше писателей, так и других) до настоящего времени остается недостаточно изученной. Так, например, практически не разработаны в лингвистической литературе вопросы о субъектной перспективе НПР, о возможности функционирования Hi LP в перволичной повествовательной форме (диегезисе), об авторизованных модификациях в НПР, хотя каждый из этих аспектов исследования позволяет в конечном итоге сделать выводы о нарративном потенциале изучаемого явления. Поэтому актуальность темы диссертации определяется необходимостью широкого изучения функционирования НПР в нарративе.

НПР исследуется нами главным образом в функционально-коммуникативном аспекте, что предполагает «учёт предварительной обусловленности авторского выбора тех или иных средств выражения смысловой структуры текста его видовой и жанровой целеустановкой» [Валгина 2003: 17]. Функциональный анализ предполагает рассмотрение отдельных компонентов текста с точки зрения их роли в организации целого текста.

Относительно общих задач лингвистики нарратива, сформулированных Е.В. Падучевой, определяется и цель данного диссертационного исследования - выявить нарративный потенциал НПР в художественном тексте. Под нарративным потенциалом мы понимаем те существенные качества НПР, которые влияют на композиционную и содержательную организацию повествования. Достижение этой цели предполагает решение ряда исследовательских задач:

1) обобщение существующих исследовательских концепций в области нарратологии, лингвистики нарратива, проблем НПР, отдельных аспектов функционально-коммуникативной грамматики, а также трудов, посвященных проблемам организации повествования у ряда писателей (А.П. Чехова, М.А. Булгакова, В.В. Набокова, А.Г. Битова);

2) выяснение исследовательских возможностей структурно-семантического подхода для определения нарративного потенциала НПР в художественном тексте; классификация и анализ корпуса примеров с НПР в структурно-семантическом аспекте;

3) определение функций НПР в нарративе с позиций функционально-коммуникативной грамматики;

4) построение субъектной перспективы текстовых фрагментов с НПР различной коммуникативной организации;

5) рассмотрение НПР как области текстовой интерференции;

6) обоснование возможности функционирования НПР в диегетическом повествовании;

7) анализ НПР как необходимого условия для организации полисубъектного и полимодального нарратива;

8) выяснение роли НПР в обеспечении внутритекстовой (нарративной) коммуникации.

Объектом исследования является литературный нарратив, предметом — функционирующие в нарративе конструкции с несобственно-прямой речью.

Научная новизна диссертационной работы заключается в том, что впервые предпринимается попытка охарактеризовать явление НПР с позиций функционально-коммуникативной грамматики, в частности, с точки зрения субъектной перспективы. Рассмотрение НПР в этом аспекте позволяет выявить особенности ее коммуникативной структуры и ее роль в организации нетрадиционного повествования - свободного косвенного дискурса.

Теоретическая значимость работы состоит в системном представлении функций НПР в художественном тексте, которые заключаются в организации полисубъектного и полимодального нарратива; в формировании композиционно значимых фрагментов текста; в повышении диалогизации нарратива и обеспечении механизмов текстовой интерференции. Наряду с традиционными конструкциями с НПР выделены текстовые фрагменты с двухуровневой НПР, с НПР в диегезисе и с пересказанной НПР.

Разработана также процедура анализа НПР с позиций субъектной перспективы и, соответственно, обосновано применение функционально - коммуникативного подхода как наиболее содержательного относительно целей и задач исследования.

Практическая значимость диссертации состоит в возможности использовать результаты исследования в преподавательской деятельности - в курсе современного русского языка, стилистики, лингвистического анализа художественного текста, общего языкознания. Применить результаты работы можно также при разработке спецкурсов и спецсеминаров по проблемам лингвистики текста, лингвистики нарратива, функционально-коммуникативной грамматики, нарратологии, а также в руководстве научно-исследовательской работой студентов филологических факультетов.

Выбор метода в диссертационной работе определяется характером исследуемого материала. НПР рассматривается прежде всего как синтаксическое явление, лежащее в основе нетрадиционного типа нарратива — свободного косвенного дискурса. Это предполагает использование структурно-семантического и функционального подходов в рамках описательно-аналитического метода, обеспеченного приемами наблюдения, позволившего выделить единицы описания, их свойства и признаки; приемами сравнения, классификации и обобщения, а также приемом интерпретации, позволяющим установить связи имеющихся фактов (характеристику метода и приемов см.: [Гируцкий 2001: 272-273].

Теоретическую базу диссертации составили работы^ классиков отечественной филологии В.В. Виноградова, М.М. Бахтина, В.Н. Волошинова, а также их продолжателей, исследующих текст на современном этапе развития науки — Е.В. Падучевой, Е.А. Поповой, Г.А. Золотовой, Н.К. Онипенко, М.В. Всеволодовой, И.В. Труфановой, Н.А. Николиной, А.В. Полонского и других ученых.

Эмпирической базой исследования послужили текстовые фрагменты с НПР из прозы конца XIX-XX веков, в частности, из произведений А.П. Чехова, И.А. Бунина, Б.К. Зайцева, В.Я. Брюсова, М.А. Булгакова, Б.Л. Пастернака, А.Н. Толстого, В.В. Набокова, Н.П. Шмелева, А.Г. Битова, А.И. Солженицына, Б.Л. Васильева, В.П. Аксенова, С.Д. Довлатова, B.C. Нарбиковой, Д.М. Липске-рова. Всего рассмотрено около 1500 текстовых фрагментов, полученных путем сплошной или частичной выборки. Выбор текстов мотивируется типом повествования: для анализа отбирались преимущественно те произведения, нарративная организация которых может быть охарактеризована как свободный косвенный дискурс (произведения А.П. Чехова, М. А. Булгакова, В.В.Набокова, Н.П. Шмелева, А.Г. Битова, А.И. Солженицына, В.П. Аксенова, B.C. Нарби-ковой, Д.М. Липскерова) или несет в себе отдельные черты нетрадиционного повествования (И.А. Бунин, Б.К. Зайцев, В.Я. Брюсов, А.Н. Толстой, Б.Л. Васильев, С.Д. Довлатов). Отметим попутно, что данная работа не претендует на всеобъемлющее описание подробной истории развития повествовательных форм: такого рода задача слишком объемна, чтобы решать ее в рамках данной кандидатской диссертации.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Характерным признаком НПР является совпадение зон субъекта базовой модели, авторизатора и субъекта речи (S 1=83=84). Более сложной модификацией является совпадение субъекта базовой модели, авторизатора и субъекта речи еще и с субъектом-адресатом (81=83=84=85), когда НПР обнаруживает признаки ярко выраженной адресатности. Субъектные зоны персонажей в нарративе оказываются открытыми для проникновения в них повествователя — происходит совмещение субъектно-модальных сфер повествователя и его героев, что является признаком свободного косвенного дискурса.

2. НПР является областью переключения коммуникативных регистров, что позволяет считать конструкции с НПР композитивами художественного текста (термин Г.А. Золотовой), поскольку композиция представляет собой организованное говорящим чередование и взаимодействие коммуникативных регистров.

3. Возможна усложненная коммуникативная структура НПР: в рамках уже выделенного фрагмента с НПР функционирует НПР второго (внутреннего) уровня, образованная либо речевой партией другой ипостаси персонажа, либо воображаемой персонажем речевой партией другого внутритекстового субъекта. В двухуровневой НПР происходит смена субъекта речи, а значит, субъектная перспектива дублируется на новом уровне НПР. Функционирование НПР усложненной коммуникативной структуры создает условия для повышенной диалогизации нарратива путем игры разными точками зрения внутритекстовых субъектов.

4. Усложненная субъектная организация НПР (дублирование субъектной перспективы, возможность многослойного построения текста) способствует полимодальности нарратива.

5. НПР является основным фактором текстовой интерференции: именно в НПР происходит взаимопроникновение субъектно-модальных сфер повествователя и персонажа. Немаловажная роль в обеспечении текстовой интерференции принадлежит авторизованным модификациям в составе НПР, субъектом речи и субъектом сознания в которых является персонаж.

6. НПР является основой внутритекстовой (нарративной) коммуникации (именно с помощью НПР обеспечивается диалогичность нарратива), а также косвенным образом (опосредованно, через нарративную коммуникацию) может влиять и на внешнетекстовую коммуникацию.

7. Функционирование конструкций с НПР возможно не только в аукто-риальном повествовании (экзегезисе), но и в перволичной повествовательной форме (диегезисе): в этом случае НПР выражает смысловую позицию персонажа, характерную для него в прошлом.

8. НПР может являться способом передачи не только внутренней, но и внешней (произнесенной) речи персонажа: персонаж излагает свою смысловую позицию в фиктивном (вымышленном) мире текста, однако в фикциональном (реальном) тексте субъектом речи является повествователь. Пересказанная НПР всегда вторична по отношению к излагаемой смысловой позиции, поскольку она гипотетически образована от речевой партии персонажа.

Структура диссертации определяется целью и задачами исследования. Работа состоит из Введения, трех глав, Заключения, Библиографического спи

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Сысоева, Валентина Владимировна

Выводы к главе III

Построение субъектной перспективы и определение коммуникативно-регистровой принадлежности НПР как процедуры анализа предоставляют более широкие возможности для научной интерпретации, чем изучение этого явления со структурно-семантических позиций, поскольку позволяют увидеть субъектную организацию НПР, а значит, продвинуться в выявлении её функций.

Характерным признаком НПР является совпадение зон субъекта базовой модели, субъекта мысли или мнения (авторизатора) и субъекта речи (S 1=83=84). В случае, когда в НПР функционируют признаки адресатности, субъект базовой модели, говорящий и субъект-авторизатор совпадают также и с адресатом:

S|=S3=S4=S5.

Построение субъектной перспективы НПР позволило сделать вывод о возможности двухуровневой организации НПР: в рамках выделенной НПР функционирует НПР второго (внутреннего) уровня, образованная воображаемой речевой партией другого внутритекстового субъекта или внутренним текстом. Происходит смена говорящего (S4 - S4'), а значит, субъектная перспектива дублируется на новом уровне НПР. Функционирование НПР усложненной коммуникативной структуры создает условия для повышенной диалогизации нарратива: автор «играет» разными точками зрения внутритекстовых субъектов, наглядно демонстрируя тем самым диалогичность человеческого сознания, что отнести к достижениям в области эстетического освоения действительности.

Кроме того, НПР является областью переключения коммуникативных регистров, а значит, конструкции с НПР являются композитивами художественного текста, поскольку в них проявляется динамика позиции автора. В отличие от основного корпуса повествования, НПР нередко является контаминацией нескольких регистровых планов, сложным регистровым целым.

Как показал анализ исследуемого явления на основании признаков различения текстов нарратора и персонажа, предложенных В. Шмидом, НПР является областью и основным механизмом текстовой интерференции. Её степень может быть различной: от полной нейтрализации оппозиции голосов повествователя и героя до более или менее явного разделения их голосов. Текстовая интерференция — характерный признак СКД: субъектно-модальные сферы повествователя и героя совмещаются, что делает повествование многоплановым.

Анализ НПР с точки зрения субъектной перспективы, коммуникативно-регистровой принадлежности с учётом позиции В. Шмида позволил установить возможность функционирования НПР не только в экзегетическом, но и в диегетическом повествовании. В этом случае НПР выражает смысловую позицию персонажа, характерную для него в прошлом.

Показательные результаты дает рассмотрение авторизованных модификаций в составе НПР. Такого рода элементы всегда обнаруживают присутствие говорящего в тексте, хотя синтаксически субъект речи или мысли может быть и не выражен. В зависимости от того, кто является субъектом речи или мысли в авторизованных модификациях, можно определить и тип повествования — традиционный нарратив (субъект речи или мысли - повествователь) или СКД (субъект речи или мысли - персонаж).

НПР является фактором, влияющим на полимодальность текста: именно НПР в силу своей сложной субъектной организации задает и сложное смысловое пространство текста, предстающее как несколько субъективных версий этого пространства. Полимодальность обусловлена, с одной стороны, дублированием субъектной перспективы в НПР, с другой - возможностью многослойного построения текста. Следует отметить, что рассмотрение явлений многоплановости повествования и полимодальности ставит «вопрос о множественности и относительности смыслов, их коммуникации» [Смирнова 2001: 151], рассматриваемый в качестве ключевого в науках о нарративе.

Немаловажная функция НПР - участие в литературной (художественной) коммуникации. Обеспечивая повышенную диалогизацию нарратива, НПР создает условия для внутритекстовой (нарративной) коммуникации, а также может опосредованно влиять и на внешнетекстовую коммуникацию, активизируя читательскую позицию, стимулируя сотворчество адресата текста.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исследование нарративного потенциала НПР в художественном тексте, предполагающее выяснение функций этого явления в повествовании, опиралось прежде всего на положения функционально-коммуникативного синтаксиса, в частности, на идею Н.К. Онипенко о субъектной перспективе текста. Анализ субъектной и коммуникативно-регистровой принадлежности текстовых фрагментов доказывает мысль Е.В. Падучевой о том, что основой свободного косвенного дискурса является именно НПР. Таким образом, НПР - текстообра-зующий фактор в произведениях, характеризующихся нетрадиционным повествованием. Функции НПР в нарративе можно охарактеризовать следующим образом.

Во-первых, функционирование в тексте конструкций с НПР делает возможной смену фокусов и линий повествования, как, например, в произведениях М.А. Булгакова, В.В. Набокова, Н.П. Шмелева, В.П. Аксенова и др. Многоплановость повествования в их текстах обеспечивается функционированием «вращающейся» точки зрения, частым переходом повествовательной компетенции от повествователя к герою произведения. Можно сказать, что в этих текстах повествователь часто и легко надевает маску персонажа и наоборот, иными словами, субъектно-модальные сферы персонажей в нарративе оказываются открытыми для проникновения в них повествователя. Однако все нарративные линии сходятся в образе автора, поскольку именно он является носителем концепции художественного произведения, формируя тем самым его структуру. Многоплановость повествования, в свою очередь, участвует в выражении множества смыслов художественного текста. В свободном косвенном дискурсе пространство текста предстает перед нами многомерным, изображенным как сложная совокупность нескольких субъективных версий этого пространства. Отказ от единой и бесспорной истины о мире, как известно, типичен для эстетики постмодерна, поэтому произведения, нарратив которых может быть охарактеризован как свободный косвенный дискурс, могут обладать некоторыми признаками этого культурного явления (например, роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», «Дар» и «Лолита» В.В. Набокова, «Пушкинский дом» А.Г. Битова).

Во-вторых, текстовые фрагменты с НПР участвуют в формировании композиции художественных произведений. Соотношение субъектно-модальных речевых сфер повествователя и героя в НПР отличается динамикой, что подтверждается переключением коммуникативного регистра речи. Переключение регистра знаменует границу между фрагментами композиции, в чем и проявляется динамика позиции автора, а значит, конструкции с НПР являются композитивами текста.

В-третьих, усложненная субъектная организация НПР создает условия для переплетения и взаимодействия субъективно-объективных оценок реальности, что является основой полимодальности художественного текста. Это особенно актуально для произведений, где функционирует двухуровневая НПР, коммуникативная структура которой определяется дублированием субъектной перспективы и/или многослойностью текста. Полисубъектность и полимодальность тесно связаны с такой характеристикой СКД, как повышенная диалогизация нарратива, создаваемая путем игры автора с различными точками зрения - повествователя, персонажей, даже, возможно, читателя.

В-четвертых, НПР является основой текстовой интерференции. Проведенный анализ НПР с точки зрения субъектной перспективы и набора признаков различения речи нарратора и речи персонажа позволил заключить: в НПР имеются и признаки, отсылающие к речи повествователя, и признаки, маркирующие речь персонажа; происходит взаимопроникновение, взаимоналожение субъектно-модальных сфер внутритекстовых субъектов. В отдельных случаях в механизме текстовой интерференции участвуют авторизованные модификации: в силу своей семантики они маркируют сферу персонажа как субъекта сознания, хотя он далеко не всегда выражается синтаксически.

В-пятых, НПР играет важную роль в обеспечении литературной (художественной) коммуникации: именно НПР создает повышенную диалогичность нарратива (внутритекстовая (нарративная) коммуникация) и тем самым может участвовать во внешнетекстовой коммуникации. Читатель участвует в литературной коммуникации и через диалогические отношения с автором, и через восприятие диалогических отношений внутритекстовых субъектов — повествователя, персонажей, организованных посредством НПР. Поэтому обязательным условием литературной коммуникации через СКД является активная читательская позиция, а значит, высокая степень сотворчества адресата произведения, готовность воспринимать ту литературно-языковую игру, которая является одним из основных признаков нетрадиционного повествования.

Нетрадиционное повествование организуется не только с помощью НПР «классического» типа — конструкции с пересказанной НПР и НПР в диегезисе обладают таким же нарративным потенциалом. В работе доказана возможность функционирования этих двух типов НПР, один из которых (пересказанная НПР) не описан в имеющейся лингвистической литературе, описание другого (НПР в диегезисе) лишь намечено в отдельных работах.

Пересказанная НПР передает не внутреннюю, а внешнюю речь персонажа, произнесенную им в фиктивном мире текста, однако на фикциональном уровне (в реальном тексте) звучит голос повествователя, а не персонажа.

НПР в диегезисе выражает смысловую позицию персонажа, характерную для него в прошлом, при этом могут использоваться лексические и стилистические средства, отличающие речь «Я-Тогда» от речи «Я-Теперь», то есть фразеологические характеристики разных ипостасей повествователя различаются. Повествователь словно перемещается в хронотоп событий, о которых он рассказывает — функционирование НПР в диегезисе обеспечивает, таким образом, раздвоение, позволяющее осмыслить события и с точки зрения непосредственных участников, и во временной перспективе.

Анализ эмпирической базы исследования показал недостаточность сугубо структурного или структурно-семантического подхода к пониманию НПР. НПР

- текстовое явление, и определить ее нарративный потенциал оказалось возможным лишь с функциональных позиций.

Этот подход представляется наиболее перспективным и в дальнейшей разработке данного вопроса. Прием построения модели субъектной перспективы НПР, предложенный в работе, может быть использован при анализе творчества отдельных авторов для выявления своеобразия их повествовательной манеры и, как следствие, нового осмысления свойственных им художественных концепций.

Перспективы продолжения данного исследования связаны также с дальнейшей разработкой теории текстовой интерференции на основе идеи субъектной перспективы, с более глубоким изучением роли НПР во внешнетекстовой коммуникации и, возможно, в интертекстуальной коммуникации.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Сысоева, Валентина Владимировна, 2004 год

1. Адмони В.Г. Грамматика и текст // Вопросы языкознания. 1985. - № 1. — С. 6369.

2. Александров В.Е. Набоков и потусторонность: метафизика, этика, эстетика. — СПб.: Алетейя, 1999. 312 с.

3. Алефиренко Н.Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка, сознания и культуры. М.: Academia, 2002. - 394 с.

4. Андреева К.А. Грамматика и поэтика нарратива. Тюмень: Изд-во ТГУ, 1996. — 192 с.

5. Бабайцева В.В., Максимов Л.Ю. Современный русский язык. В 3 частях. Ч. III. Синтаксис. Пунктуация. М.: Просвещение, 1981. - 271 с.

6. Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Прогресс, 2000.-С. 196-237.

7. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М.: Худож. лит., 1975.-502 с.

8. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. Под ред. В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997. - 317 с. - С. 227244.

9. Бескровная И.А. Фактор адресата в поэтическом высказывании // Русская филология. Украинский вестник. Харьков, 1998. - № 1-2. - С. 12-17. Бисималиева М.К. О понятиях «текст» и «дискурс» // Филологические науки. —1999.-№2.-С. 78-85.

10. Большакова А.Ю. Теории автора в современном литературоведении // Известия АН. Серия литературы и языка, том 57. — 1998. № 5. - С. 15-24.

11. Бондарев А.П. Диалог автора и героя как сюжетообразующий принцип романа XX века // Международная научная конференция «Язык и культура». Москва, 14—17 сентября 2001 г. Тезисы докладов. М.: Изд. дом «РТ-Пресс»: Изд. дом «РТ-Пресс», 2001. -С. 140-141.

12. Бонецкая Н.К. Проблема текста художественного произведения у М. Бахтина // Филологические науки. 1995. - № 5-6. - С. 37-44.

13. Бремон К. Структурное изучение повествовательных текстов после В. Проппа // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. — М.: Прогресс, 2000.-С. 239-246.

14. Брокмейер Й., Харре Р. Нарратив: проблемы и обещания одной альтернативной парадигмы // Вопросы философии. 2000. - № 3. - С. 29-42. Букс Н. Эшафот в хрустальном дворце: о русских романах В.В. Набокова. - М.: Новое литературное обозрение, 1998. - 198 с.

15. Волгина Н.С. Теория текста: Учебное пособие. М.: Логос, 2003. - 280 с. Введение в литературоведение. Учебник для вузов. Под ред. Г.Н. Поспелова. — М.: Высшая школа, 1988. - 527 с.

16. Веселовский А.Н. Язык поэзии и язык прозы // Русская словесность: От теории словесности к структуре текста. Антология. Под ред. В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997. - С. 85-112.

17. Виноградов В.В. О языке художественной прозы. Избранные труды. М.: Наука, 1980.-360 с.

18. Виноградов В.В. К построению теории поэтического языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. Под ред. В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997. - С. 168-169.

19. Виноградов В.В. О теории художественной речи. Учебное пособие для филол.спец. ун-тов и пед. ин-тов. М.: Высшая школа, 1971. — 240 с.

20. Виноградов В.В. Стиль Пушкина. М.: Наука, 1999. 703 с.

21. Винокур Г.О. О языке художественной литературы. М.: Высшая школа, 1991. —447 с.

22. Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка // Бахтин М.М. Тетралогия. М.: Лабиринт, 1998. - С. 297 - 456.

23. Воробьева О.П. Реализация фактора адресата в художественном тексте в аспекте лингвокультурной традиции // Филологические науки. — 1992. № 1. - С. 5968.

24. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981.-139 с.

25. Гершанова А.Ф. Концепты «рай» и «ад» в языковой картине мира В.В.Набокова (по роману «Дар»). Автореферат дисс. .канд. филол. наук. — Уфа, 2003.-20 с.

26. Голынко-Вольфсон Д. Фавориты отчаяния («Отчаяние» Владимира Набокова: преодоление модернизма) // Русский текст. 2001. - № 6. - С. 131-139. Григорьев В.П. Из прошлого лингвистической поэтики и интерлингвистики. М.: Наука, 1993.-172 с.

27. Григорьев В.П. Поэтика слова. М.: Наука, 1979. — 344 с.

28. Григорьева B.C. К вопросу о когнитивно-коммуникативной организации дискурса // Филология и культура: Материалы III международной научной конференции, 16-18 мая 2001 г. Часть I. Тамбов: Изд-во Тамбовского государственного ун-та, 2001. - С. 71-72.

29. Гурбанов В.В. О синтаксисе прозы Чехова // Русский язык в школе. 1941. - № 2.-С. 27-34.

30. Джусти-Фичи Ф. Опыт анализа чужой речи в сопоставительном плане (на материале «Двойника» Ф.М. Достоевского и его переводов) // Вопросы языкознания. 1985. - № 2. - С. 133-138.

31. Женетт Ж. Повествовательный дискурс Discours du recit. // Женетт Ж. Фигуры. Т. 2. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1998. 469 с.

32. Жеребков В. А. Коммуникативная модель как комплексный метазнак // Вопросы языкознания. — 1985. № 6. - С. 63-69.

33. Забавников Б.Н. К проблеме структурирования речевого акта // Вопросы языкознания. 1984. - № 6. - С. 119-124.

34. Залесова О.В. Языковая игра в творчестве В. Аксёнова. Автореферат дисс. .канд. филол. наук. Ростов-на-Дону, 2002. - 19 с.

35. Злочевская А.В. Влияние идей русской литературной критики XIX XX веков на эстетическую концепцию В. Набокова // Филологические науки. - 2001. - №. З.-С.З-Ю.

36. Злочевская А.В. Художественный мир В. Набокова и русская литература XIX в.: генетические связи, типологические параллели и оппозиции. Автореферат дисс. .докт. филол. наук. М., 2002. -48 с.

37. Золотова Г.А. Композиция и грамматика // Язык как творчество. Сборник научных трудов к 70-летию В.П. Григорьева. М.: ИРЯ, 1996. - С. 284-296. Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. - М.: Наука, 1973.-351 с.

38. Золотова Г.А. Труды В.В. Виноградова и проблемы текста // Вестник Московского ун-та. Сер. 9. Филология. 1995. - № 4. - С. 84 - 98. Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. - М.: Изд-во МГУ, 1998. - 524 с.

39. Ильин И.П. Постмодернизм: от истоков до конца столетия. Эволюция научногомифа. М.: ИНТРАДА, 1998.- 255 с.

40. Инфантова Г.Г. Несобственно-прямая речь // Современный русский язык: Теория. Анализ языковых единиц: Учебник для студентов вузов: В 2 ч. Ч. 2: Морфология. Синтаксис / Под ред. Е.И. Дибровой. М.: ACADEMIA, 2001. - С. 679-686.

41. Калугина Е.И. Несобственная прямая речь в современном английском языке // Иностранные языки в школе. 1950. - № 5. - С. 38-44.

42. Киклевич А. К. Опыт систематизации аспектов понимания текста // Русский текст. 2000. - № 6. - С. 5-38.

43. Ким Юн Ран. «Доктор Живаго» Б.Л. Пастернака как «текст в тексте» // Филологические науки. 2000. - №2. - С. 3-12.

44. Китайгородская М.В. Чужая речь в коммуникативном аспекте // Русский язык в его функционировании. Коммуникативно-прагматический аспект. М.: Наука, 1993.-С. 65-86.

45. Ковтунова И.И. Поэтический синтаксис. М.: Наука, 1986. - 205 с. Кожевникова И.А. О соотношении типов повествования в художественных текстах // Вопросы языкознания. - 1985. - №4. - С. 104-114.

46. Кожевникова Н.А. Типы повествования в русской литературе XIX-XX вв. М.: ИРЯ, 1994.-333 с.

47. Колшанский Г.В. Коммуникативная функция и структура языка. М.: Наука, 1984. -175 с.

48. Колшанский Г.В. Контекстная семантика. М.: Наука, 1980. — 149 с. Корман Б. О. Итоги и перспективы изучения проблемы автора // Страницы истории русской литературы. К 80-летию члена-корреспондента АН СССР Н.Ф. Бельчикова. - М.: Наука, 1971. - С 199-207.

49. Коростова С.В. Способы передачи чужой речи // Русский язык в школе. — 1994. № 5. - С. 96-98.

50. Корпусова Е.В. Прагматический аспект роли говорящего в функционально-смысловых типах речи «описание» и «повествование». Дисс. .канд. филол. наук. Улан-Удэ, 2002. - 155 с.

51. Кравцова Е.И. Функционально-семантические поля дейксиса как средство организации дискурса персонажа (на материале драматических произведений М.И. Цветаевой «Приключение» и «Ариадна»). Автореферат дисс. .канд. фи-лол. наук. Барнаул, 2002. — 17 с.

52. Красникова С.А. Стилистический рисунок повествования в романе М.А. Булгакова «Белая гвардия» // Русская филология. Украинский вестник. -Харьков, 1998.-№ 1-2.-С. 7-12.

53. Кривоносое А. Т. «Лингвистика текста» и исследование взаимоотношения языка и мышления // Вопросы языкознания. — 1986. № 6. — С. 23-37. Кривоносое А.Т. «Текст» и логика // Вопросы языкознания. — 1984. - №3. - С. 30-43.

54. Левин В.Д. Заметки о языке художественной литературы // Октябрь. 1952. - № 10.-С. 164-176.

55. Левина М.В. Диалог как средство выявления интертекстуальности в художественном тексте // Русский текст. 2001. - №6. - С. 197-203.

56. JIuomapЖ.Ф. Состояние постмодерна. — М.: Ин-т экспериментальной социологии.- СПб.: Алетейя, 1998. 159 с.

57. Липатова М.А. Коммуникативно-прагматическая модализация высказываний в речевом общении (на материале немецкого языка). Автореферат дисс. .канд. филол. наук. — Белгород, 2004. 19 с.

58. Лотман Ю.М. О русской литературе. Статьи и исследования (1958 1993). История русской прозы. Теория литературы. - СПб: Искусство, 1997. - 845 с. Лотман Ю.М. Наследие Бахтина и актуальные проблемы семиотики // Русский текст.-2001.-№6.-С. 201-213.

59. Лотман Ю.М. Структура художественного текста: Семиотические исследования по теории искусства. М.: Искусство, 1970. - 384 с.

60. Лю Цзюань. Несобственно-прямая речь и ее экспрессивно-стилистическая роль в авторском повествовании (на материале прозы И.А. Бунина, К.Г. Паустовского, Ю.П. Казакова и В.М. Шукшина). Автореферат диссканд. филол. наук. —1. М., 1995.-24 с.

61. Магаротто Л. Автор, повествователь и читатель в «Герое нашего времени» // Язык как творчество. Сборник статей к 70-летию В.П. Григорьева. — М.: ИРЯ, 1996.-С. 225-235.

62. Манн Ю.В. К проблеме романтического повествования // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Том 40. 1981. - № 3. - С. 211-224.

63. Набоков В.В. Лекции по русской литературе. М.: Изд-во Независимая Газета, 2001.-440 с.

64. Набоков В.В. Предисловие к английскому переводу романа «Дар» // В.В. Набоков: pro et contra: личность и творчество В.В. Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей. Антология. Сост. Аверин и др. — СПб.: РХГИ, 1997. С. 49-50.

65. Нагорный НА. Предикативные функции модально-персуазивных частиц. Монография. Барнаул: Изд-во БГПУ, 2000. - 310 с.

66. Николаева Т.М. От звука к тексту. М.: Языки русской культуры, 2000. - 680 с. Николина Н.А. Поэтика русской автобиографической прозы. Учебное пособие. -М.: Флинта: Наука, 2002. - 424 с.

67. Носик Б. Мир и дар В.В. Набокова: первая русская биография писателя. М.: Пенаты, 1995. - 549 с.

68. Москва, 14 17 сентября 2001 г. Тезисы докладов. - М.: Изд. дом «РТ-Пресс», 2001.-С. 149-150.

69. Полонский А.В. Категориальная и функциональная сущность адресатности. — М.: Русский двор, 1999. 256 с.

70. Полоцкая Э. О поэтике Чехова. — М.: Наследие, 2001. 238 с.

71. Попова Е.А. «Говорить и думать в тоне героев.» // Русская речь. — 2002. №1.-С. 11-16.

72. Попова Е.А. О лингвистике нарратива // Филологические науки. 2001. - №. 4. -С. 87-90.

73. Ревзина О.Г. Язык и дискурс // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 1999. - № 1. - С. 25-33.

74. Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. М.: ООО «Издательство Астрель», ООО «Издательство ACT», 2001. — 624 с.

75. Солганик Г.Я. О модальном значении синтаксических конструкций // Русский язык в школе. 1988. - № 5. - С. 66-75.

76. Солганик Г.Я. Стилистика текста. Учебное пособие для студентов, абитуриентов, преподавателей-филологов и учащихся ст. кл. шк. гуманитарного профиля. М.: Флинта: Наука, 2000. - 252 с.

77. Степанов Г.В. О границах лингвистического и литературоведческого анализа художественного текста // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Том 39. 1980. - № 3. - С. 195-204.

78. Струве Г.П. Русская литература в изгнании. Краткий биографический словарь русского зарубежья. М. - Париж: СП «Русский путь»: УМСА-Press, 1996. -445 с.

79. Тарасова И.П. Структура смысла и структура личности коммуниканта // Вопросы языкознания. 1992. - №4. - С. 103-110.

80. Толковый словарь русских глаголов: Идеографическое описание. Английские эквиваленты. Синонимы. Антонимы / Под ред. проф. Л.Г. Бабенко. М.: АСТ-Пресс, 1999. - 704 с.

81. Труфанова И. В. Двуплановость несобственно-прямой речи как признак, определяющий ее специфику // Русский язык: Исторические судьбы и современность. Международный конгресс исследователей русского языка. Труды и материалы. М.: Изд-во МГУ, 2001. - С. 289.

82. Труфанова И.В. Прагматика несобственно-прямой речи. Автореферат дисс. .докт. филол. наук. — Нижний Новгород, 2001. 40 с.

83. Труфанова И.В. Существует ли включение в русском языке // Русский язык в школе. 1994. - №5. - С. 92-96.

84. Тураева З.Я Лингвистика текста и категория модальности // Вопросы языкознания. 1994. - № 3. - С. 105-111.

85. Ушакова С.В. Глаголы с топологическими компонентами значения как средства композиционной стратегии текста // Филология и культура. Материалы III Международной научной конференции 16-18 мая 2001г. В 3 ч. Ч. 3. — Тамбов, 2001.-С. 88-90.

86. Фатеева Н.А. Типология интертекстуальных элементов и связей в художественной речи // Известия АН. Серия литературы и языка, том 57. — 1998. № 5. — С. 25-38.

87. Федосюк М.Ю. Нерешенные вопросы теории речевых жанров // Вопросы языкознания. 1997. - №5. - С. 102-120.

88. Федосюк М.Ю.О законах построения текста // Русская речь. 1982. - № 6. - С. 63-69.

89. Фуко М. Слова и вещи: археология гуманитарных наук. М.: Прогресс, 1977. -488 с.

90. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. М.:

91. Магистериум: Изд. дом «Касталь», 1996. — 446 с.

92. Хализев В.Е. Теория литературы. М.: Высшая школа, 2000. — 398 с.

93. Харченко В.К. Риторика внутри нас (проблема аутокоммуникации) // Русскийязык в школе. 2001. - № 2. - С. 90-94.

94. Храпченко М.Б. Текст и его свойства // Вопросы языкознания. 1985. - №2. - С. 3-9.

95. Чередник Н.В. Употребление времен и нарративная структура текста (на материале французских житий IX-XI веков). Автореферат дисс. .канд. филол. наук.-М., 1989.- 17 с.

96. Чернейко И.О. Базовые понятия когнитивной лингвистики в их взаимосвязи //

97. Чернец Л.В., Хализев В.Е., Бройтман С.Н. и др. Введение в литературоведение: Основные понятия и термины: Учебное пособие. М.: Высшая школа, 1999. -555 с.

98. Чувакин А.А. Категория образа автора: новые аспекты старой проблемы // Русский язык: исторические судьбы и современность. Международный конгресс исследователей русского языка (13-16 марта 2001). Труды и материалы. — М.: Изд-во МГУ, 2001. С. 292.

99. Чудаков А.И. Мир Чехова. Возникновение и утверждение. М.: Сов. писатель, 1986.-379 с.

100. Чудаков А.П. Поэтика Чехова. М.: Наука, 1971.-291 с.

101. Чудаков А.П. Слово — вещь мир: От Пушкина до Толстого. — М., Сов. писатель, 1992.-317 с.

102. Чумаков Г.М. Синтаксис конструкций с чужой речью. Киев: Вища школа, 1975.-220 с.

103. Чуршина Л.Н. Антропоцентризм художественного текста как принцип организации его лексической структуры. Автореферат дисс. .докт. филол. наук. -СПб, 2003.-40 с.

104. Шевченко А.Е. Сравнение как компонент идиостиля писателя-билингва В. Набокова (на материале русско- и англоязычных произведений автора). Дисс. .канд. филол. наук. Саратов, 2003. - 182 с.

105. Шейгал Е.И. Дискурс как семиотическое пространство // Международная научная конференция «Язык и культура». Москва, 14-17 сентября 2001 г. Тезисы докладов. М.: Изд. дом «РТ-Пресс», 2001. - С. 79 - 80.

106. Ширина JI.C. Организация художественного текста с диалогом // Язык прозы А.П. Чехова. Сборник статей. Ростов, 1981. - С. 20-35.

107. Ширяев Е.Н. Несобственно-прямая речь // Русский язык. Энциклопедия. Издание 2-е, переработанное и дополненное / Гл. ред. Ю.Н. Караулов. М., 1997. -С. 267.

108. Шкурина Н.В. Функциональный аспект строевых единиц художественного текста (на примере рассказов JL Добычина). Дисс. .канд. филол. наук. — СПб, 2003.-178 с.

109. Якобсон P.O. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против»: Сборник статей / Под ред. Е.Я. Басина, М.Я. Полякова. М.: Прогресс, 1975. - С. 193-230.

110. СПИСОК ИСТОЧНИКОВ ИССЛЕДОВАНИЯ

111. Аксенов В.П. Остров Крым. М.: Изографус, ЭКСМО-Пресс, 2002. - 432 с. Битов А.Г. Пушкинский дом: Роман. - М.: Современник, 1989. - 399 с. Брюсов В.Я. Повести и рассказы. - Свердловск: Изд-во Уральского ун-та, 1987. - 320 с.

112. Булгаков М.А. Собрание сочинений. В 5 томах. — М.: Худож. лит., 1992. Бунин И.А. Собрание сочинений. В 6 томах. М.: Худож. лит., 1988. Васильев Б.Л. Собрание сочинений в 8 томах. — Смоленск: ТРАСТ-ИМАКОМ, Русич, 1994.

113. Шмелев Н.П. Спектакль в честь господина первого министра: Повести, рассказы. М.: Сов. Писатель, 1988. - 496 с.