Лексико-семантическое словообразование в молодежном сленге тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.19, кандидат филологических наук Джеус, Наталья Александровна

• Джеус, Наталья Александровна
• кандидат филологических наук
• 2008

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Джеус, Наталья Александровна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1 МОЛОДЕЖНЫЙ СЛЕНГ: ЯЗЫКОВАЯ СПЕЦИФИКА И

ФУНКЦИОНАЛЬНО-БЫТИЙНЫЙ СТАТУС.

Выводы по первой главе.

ГЛАВА 2 МОЛОДЕЖНАЯ СУБКУЛЬТУРА КАК ИГРОВОЙ ФЕНОМЕН

2.1 Молодежный сленг как языковая игра.

2.2 Игровое словотворчество в молодежном сленге.

2.2.1 Игровые приемы и их связь со словообразованием.

Выводы по второй главе.

ГЛАВА 3 ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКОЕ СЛОВООБРАЗОВАНИЕ В

МОЛОДЕЖНОМ СЛЕНГЕ: НЕКАЛАМБУРНЫЕ ФОРМЫ.

3.1 Мотивированное словообразование в молодежном сленге.

3.1.1 Концепции метафоры в современной лингвистике.

3.1.2 Метафорическое словообразование в молодежном сленге.

3.2 Немотивированное семантическое словообразование в сленге

3.3 Специфические черты семантического словообразования в сленге.

Выводы по третьей главе.

ГЛАВА 4 АРХАИЗМЫ В МОЛОДЕЖНОМ ЖАРГОНЕ.

4.1 Антропонимы, обозначения людей, их физических и внутренних качеств.

4.2 Лексемы, связанные с движением, и производные от них.

4.3 Лексемы, связанные с процессами психической деятельности.

4.4 Сленгизмы со значением «бить, избивать, убивать».

4.5 Сленгизмы со значением «утомлять», «докучать», «изводить».

4.6 Лексемы со значением «красть», «воровать».

4.7 Лексемы со значением «говорить, сказать, произносить».

4.8 Лексемы, связанные со значениями «бояться», «робеть», испытывать негативное состояние», «пугать».

4.9 Лексемы со значением «выпить спиртного, пьянствовать.

4.10 Лексемы со значением «(усердно) работать, делать чтолибо»

4.11 Лексемы со значением «проявлять характер, агрессию», «вести себя вызывающе», «подводить, обманывать кого-либо».

4.12 Оценочные архаические лексемы в жаргоне.

Выводы по четвертой главе.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Лексико-семантическое словообразование в молодежном сленге»

Долгое время в российском языкознании исследование жаргонных субъязыков было практически под запретом: господствовало представление, что все, достойное изучения, представлено в литературном языке, в то время как жаргонизмы лишь искажают и позорят русский язык. В настоящее время ситуация изменилась, и наблюдается своеобразный «жаргонологический бум» (В.М.Мокиенко), в результате которого в этой области устранены многие лакуны, прежде всего касающиеся сбора и лексикографической систематизации соответствующего материала. Здесь можно отметить хотя бы словари Д.С.Балдаева, В.К.Белко и И.М.Юсупова (1992), В.Б.Быкова (1992; 1994), Ж.Росси (1987; 1991), В.С.Елистратова (1994), И.Юганова и Ф.Югановой (1994), С.И.Левиковой (2003), Т.Г.Никитиной (2004), Х.Вальтер, В.М.Мокиенко и Т.Г.Никитиной (2005); эти и другие словарные издания дают достаточно полное представление о русском жаргоне.

Но обращение лингвистов к жаргону представляет интерес и научную ценность не только в плане знакомства лингвистической общественности с этим долгое время замалчиваемым и табуированным пластом языковой реальности. Обращение к жаргону и просторечию как к наиболее живым и динамическим формам языкового существования позволяет по-новому осветить и истолковать многие явления языка, связанные, прежде всего, с его социальными, функциональными и историческими аспектами.

Язык в своем реальном существовании есть единство порядка и хаоса, и именно это обеспечивает его гармоничность и жизнеспособность. Действие факторов, вносящих «беспорядок» в динамическую систему, необходимо для поддержания ее относительного равновесия. Одним из таких «беспокоящих» факторов как раз и является молодежный жаргон (сленг). Не испытывающий на себе жесткого давления языковой нормы, «выпущенный на свободу», он позволяет себе экспериментировать с языком, постоянно что-то изобретая и апробируя его выразительные возможности. В этом смысле молодежный жаргон можно уподобить испытательному полигону или лаборатории, в которой языку предоставляется возможность беспрепятственного развития и реализации своих внутренних резервов и тенденций. Удачными или нет будут результаты экспериментов - это уже другой вопрос - проникая через просторечие или творчество писателей в широкую языковую среду, рожденные в жаргоне инновации либо будут отвергнуты и забыты, либо окажутся востребованными и обретут законное право на существование в качестве единиц национального языка.

Обращение к исследованию жаргонов открывает широкие перспективы в изучении социальных детерминант языкового существования — почему в рамках одного национального языка появляются другие, отпочковавшиеся и выросшие из него и в то же время отличающиеся от него по ряду важных параметров, какие социально-психологические мотивы служат движущей силой такой дифференциации?

В отличие от профессиональных жаргонов или арго криминальных элементов, молодежный сленг не имеет явной утилитарной направленности и не дает своим пользователям каких-либо преимуществ в плане конкуренции с остальным миром.

Молодежный сленг представляет собой языковую игру в относительно чистом виде, ибо одним из главных условий квалификации некоего феномена в качестве игры как раз и является отсутствие практической целеустановки — игра самоценна и заключает свой смысл, прежде всего, в самой себе, а не где4 то снаружи (Й.ёга). Этим, разумеется, не утверждается, что пользование молодежным сленгом не имеет смысла для его носителей — за счет этого они самоутверждаются, выражают свою причастность к молодежной субкультуре, противопоставляют себя миру взрослых и респектабельных членов социума. Однако эти установки сами по себе являются игровыми по сути и не равнозначны утилитарным целям профессиональных или криминальных жаргонов, детерминированных соображениями эффективности производственного процесса, делового взаимопонимания или конспирации.

Динамика существования и развития молодежного сленга в первую очередь проявляется в процессах словотворчества и создания неологизмов. Исключая случаи заимствования из других языков, жаргон при создании новых слов опирается, прежде всего, на лексическую систему общенационального языка, здесь в целом обнаруживаются те же морфологического и семантического словообразования, что и языке-доноре. При образовании новых слов посредством семантического переноса (метафоры, метонимии, синекдохи) исходным материалом выступают, как правило, лексические единицы русского литературного языка, так что вновь образуемые слова оказываются мотивированными и при соответствующем контексте обычно понятными для обычных носителей русского языка

В то же время в молодежном сленге не менее значима и противоположная тенденция - отмежевание от общепринятых языковых форм, их искажение и переиначивание. Тенденция говорить по своему, «не как все», ведет не только к постоянному пополнению лексики новыми («свежими») словечками, но и к разрушению фонетических, грамматических, стилистических и словообразовательных норм и правил.

Таким образом, молодежный сленг «балансирует» между тенденциями сделать себя понятным для обычных русскоговорящих и одновременно оставаться не вполне доступным для непосвященных; на собственно лексическом уровне указанная интенциональная двойственность сленга проявляется в процессах мотивированного словообразования, с одной стороны, и немотивированного, с другой стороны. Исследованию этой двойственной природы молодежного сленга в первую очередь и посвящена настоящая диссертация.

Актуальность исследования обусловлена живым интересом лингвистической общественности к проблемам маргинальных коммуникативных кодов (жаргону, молодежному сленгу и т.д.) - явлению, долгое время замалчиваемому и требующему усиленного внимания к себе.

Объектом исследования являются лексические (отчасти, фразеологические) единицы, зафиксированные в словарях молодежного сленга.

Предметом исследования выступают способы лексико-семантического словообразования в молодежном сленге.

Источниками фактического языкового материала являются различные лексикографические работы — словари молодежного сленга и других субъязыков (см. библиографию); в общей сложности анализ проводится с использованием 1356 лексических единиц; в работе используются текстовые фрагменты из художественной и публицистической литературы, иллюстрирующие функционирование сленгизмов.

Основная цель исследования заключается в том, чтобы выявить и описать особенности лексико-семантического словообразования в сленге и идентифицировать их функциональную значимость в контексте специфики такого феномена языковой действительности, как молодежный сленг.

Для реализации поставленной цели необходимо было решить следующие задачи: рассмотреть характерные черты маргинальных кодов общения, разновидностью которых является молодежный сленг; проанализировать социо-психологические предпосылки и причины возникновения молодежной субкультуры как социальной организации; изучить общеязыковые механизмы лексико-семантического словообразования; выявить специфические характеристики лексико-семантического словообразования в молодежном сленге и сопоставить их с таковыми в русском литературном языке; проанализировать, как специфика словотворчества в молодежном сленге коррелирует с функциональными установками молодежной субкультуры и ее коммуникативного кода.

Методологической базой исследования служат работы отечественных и зарубежных ученых, специалистов в области лексикологии, лексикографии, социолингвистики и философии языка, в числе которых хотелось бы выделить В.Д.Бондалетова, В.Б.Быкова, В.Н.Волошинова, Б.М.Гаспарова, М.А.Грачева, В.Г.Костомарова, Е.С.Кубрякову, Б.А.Ларина, Л.Леви-Брюля, Д.С.Лихачева, НЛ.Марра, В.М.Мокиенко, Г.П.Немца, Т.Г.Никитину, Е.Д.Поливанова, Э.Сепира, Ю.С.Степанова, Й.Хейзинги и др.

Научная новизна диссертации обусловлена тем, что несмотря на появившееся в последнее время значительное количество исследований, посвященных жаргонной речи и молодежному сленгу, многие относящиеся к данной тематике проблемы нуждаются в дальнейшей разработке; это, в частности, относится к явлениям спонтанного словотворчества в условиях ненормируемого словоупотребления, что исключительно ярко проявляется в молодежном сленге. Этим явлениям главным образом и посвящена настоящая диссертация.

Теоретическая значимость работы заключается, прежде всего, в выявлении специфических особенностей словообразовательных процессов в молодежном сленге, существенно отличающихся от основных моделей лексико-семантического словообразования в русском литературном языке.

Положения, выносимые на защиту:

1. Жаргонную речь неправомерно рассматривать как однозначно негативное явление, засоряющее и «портящее» национальный язык. Жаргон являет собой дестабилизирующее начало, необходимое для гармоничного существования динамической системы, каковой является язык. Особенно продуктивным в плане языковых инноваций является молодежный жаргон (сленг), чутко реагирующий на изменения в жизни социума и обнаруживающий тенденцию к постоянному обновлению своих коммуникативных кодов. Он представляет собой своеобразную лабораторию, относительно свободно иллюстрирующую возможности и тенденции языка, которые не могут реализоваться в его нормированном и регламентированном варианте.

2. Жаргон как одна из форм существования национального языка не может существовать самостоятельно не только в силу своей лексико-семантической «избирательности», ограниченности определенными социальными и бытийными сферами жизнедеятельности, но и в силу того, что является «тенью» литературного языка, отталкиваясь от него при создании своих собственных коммуникативных единиц. Например, при метафорическом словообразовании за основу, как правило, берется какое-то слово литературного языка, а его метафорическое переосмысление выступает уже как элемент жаргона (ср. выхлоп «перегар», перо «нож»),

3. Молодежный сленг изначально представляет собой форму языковой игры, ибо он предназначен не столько для удовлетворения коммуникативных потребностей, сколько для самовыражения, самоидентификации и отмежевания от «чужих», в силу чего сама языковая форма имеет целевую установку привлечь внимание партнеров по коммуникации. Это стимулирует потребность в новаторстве, оригинальности, в языковой игре в более узком понимании как способе образования лексических и фразеологических неологизмов. В связи с этим игровое словотворчество играет в молодежном сленге несравненно более значимую роль, чем в литературном языке.

4. Молодежный сленг «балансирует» между тенденциями отмежеваться от обычного языка социума и в то же время полностью не утратить связь с ним. Это проявляется не только в наличии в сленге, с одной стороны, общепонятных языковых элементов и, с другой стороны, только ему свойственных сленгизмов, но и в самих приемах словотворчества, где наряду с обычными способами семантического словообразования и переноса значения обнаруживается множество странных и причудливых семантических сближений, порой кажущихся совершенно алогичными (слова с «парадоксальной внутренней формой»); значительную роль играют маргинальные семантические ассоциации, симбиоз семантического, морфологического и фонетического сходства слов, явления энантиосемии, синэстезии и т.д.

5. Двойственная природа молодежного сленга - культивирование собственной исключительности и единение с общенациональными корнями -проявляется в исторической неоднородности его лексического состава. Наряду с многочисленными неологизмами, иностранными заимствованиями, 9 формами игрового словотворчества в нем обнаруживается значительное количество архаической лексики, образующей как бы его «основной словарный фонд» и являющейся общей базой для разных видов маргинальной речи. Это позволяет постулировать существование некоего «общенационального жаргона», по отношению к которому такие формы, как молодежный сленг, воровское арго, просторечие, выступают в качестве вариантов.

В диссертационной работе использовались следующие методы: компонентный, дистрибутивный, а также элементы трансформационного и статистического анализа.

Апробация работы. Основные положения диссертации докладывались и обсуждались на заседании кафедры немецкой филологии Кубанского государственного университета. Результаты исследования были представлены на различных межрегиональных межвузовских научных конференциях: «Лин-гводидактические проблемы преподавания иностранных языков в школе и вузе» (Краснодар, 2006); «Современная лингвистика: теория и практика» (Краснодар, 2006), «Инновационные процессы в высшей школе» (Краснодар, 2006).

По материалам диссертации опубликовано 6 научных работ, в том числе три работы в центральной печати.

Практическая значимость заключается в том, что результаты и материалы исследования могут быть использованы для разработки лекционных курсов, а также спецкурсов и спецсеминаров по проблемам теории языка, социолингвистики, теории языковой игры и др.

Структура диссертации обусловлена целью и поставленными задачами. Работа состоит из Введения, четырех исследовательских глав, Заключения, Библиографического списка.

Заключение диссертации по теме «Теория языка», Джеус, Наталья Александровна

Выводы по четвертой главе

Наряду с бесспорными неологизмами, вошедшими в лексическую систему молодежного сленга в последние десятилетия (например, заимствованиями из английского языка), в нем представлено и значительное количество устаревших слов, практически не встречающиеся в современном русском литературном языке. Этот пласт архаических слов является не только чрезвычайно живучим, но и наиболее распространенным: он присутствует в самых различных вариантах жаргонных субъязыков, в просторечии и, прежде всего, в арго преступного мира.

Наличие в жаргоне архаических форм объясняется заимствованиями из территориальных говоров, профессиональной речи и просторечия ХУШ-Х1Х вв. Большинство жаргонизмов, восходящих к указанному периоду,, сохраняют активность и в настоящее время (например, стрематъ «бояться», стрёмный «опасный», стебать «издеваться», коцатъ «резать, царапать», хнлять, шкандыбать, кандёхатъ «идти»; лох «простофиля», чмо «никчемный человек» и др.

68 Это, разумеется, не означает, что таким образом объясняются все неясные по своему происхождению слова, встречающиеся в жаргоне. Неясно, к примеру, происхождение даже таких «знаковых» для жаргона слов, как блатной, фортовый, маза и т.д.

Диалектизмы, профессионализмы и элементы просторечия переходили в жаргон либо без изменения своей формы и семантики (ср.: латрыга «отчаянный, озорной человек», зырить «глядеть, смотреть»), либо в переосмысленном виде. Сопоставление современных жаргонизмов с соответствующими словами-источниками позволяет установить, что переосмысление в процессе заимствования осуществлялось в целом на основе обычных для русского языка приемов переноса значения (метафоры, метонимии, синекдохи). Распространенное в современном молодежном сленге «игровое словотворчество» практически отсутствует.

Этимологический анализ позволяет установить «историческую реальность» множества сленгизмов, непонятных с точки зрения современного русского языка и кажущихся, на первый взгляд, искусственными, произвольно придуманными (вроде свиря, чувырла, чмо, шкандыбать, пиндюрить, туфта, мутота, фуфло и др. Это все реально существовавшие в прошлом русскоязычные лексемы или производные от таковых). Интересно отметить, что жаргон способен «консервировать» в себе элементы, вышедшие из общего употребления и потому ставшие непонятными с точки зрения современного русского языка.

Таким образом, молодежный сленг оказывается «укорененным» в российском языковом прошлом. Поскольку одни и те же архаичные элементы свойственны различным разновидностям жаргонной речи (молодежному сленгу, воровскому арго, просторечию) и относятся, так сказать, к их «основному словарному фонду», можно говорить о существовании некоего «общенационального жаргона», по отношению к которому отдельные жаргонные субъязыки выступают как варианты.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Обращение к жаргонным субъязыкам и, в частности, к молодежному сленгу актуально не только в плане ознакомления лингвистов с этим длительное время замалчиваемым пластом языковой реальности, но и, в первую очередь, в связи с тем, что исследование жаргона позволяет осветить многие факторы языкового существования, как социально-психологического, так и собственно лингвистического порядка.

Жаргонная форма существования языка предоставляет возможность увидеть то, как развивается язык, «предоставленный самому себе», без жесткого контроля со стороны ограничивающих его норм и регламентаций; в таких условиях максимально проявляются его собственные тенденции и возможности развития. В этом смысле жаргон можно уподобить экспериментальной лаборатории, где выявляются потенции языковой динамики.

В социально-психологическом аспекте изучение жаргона, прежде всего, интересно тем, что позволяет выявить факторы, обусловливающие социальную дифференциацию национального языка, а также обратное воздействие языка маргинальной субкультуры на формирование «языковой личности» пользующихся им индивидов.

Язык как развивающаяся динамическая система предполагает диалектическое взаимодействие порядка и хаоса, стабилизирующего и дестабилизирующего начала, - полное отсутствие последнего привело бы язык к состоянию застоя и деградации. Одним из таких дестабилизирующих систему факторов как раз и является жаргон (и тесно связанное с ним просторечие). Жаргон и просторечие обогащают язык новыми лексемами, фразеологическими единицами, инновациями в области грамматики и даже фонетики.

Молодежный сленг является наиболее подвижной и динамичной формой жаргонного субъязыка, живо откликающейся на перемены как в общественной жизни, так и в области научно-технического прогресса. При этом он

148 обнаруживает и специфические мотивы для постоянного обновления своих коммуникативных кодов: отмежеваться от мира «социального консенсуса» и свойственного ему нормативного языка; помимо этого, каждая группа внутри молодежной субкультуры стремится маркировать свою «исключительность», в том числе и посредством специфики «своего языка». Эти тенденции не могут не отразиться на самих формах языкотворчества, которые существенно отличаются от доминирующих в литературном языке. Молодежный сленг «балансирует» между разнонаправленными тенденциями: оставаться в рамках общенационального языка, чтобы не утратить связь с основной массой его носителей, и в то же время оставаться не вполне доступным для «непосвященных». Это, в частности, проявляется в соответствующих формах лек-сико-семантического словообразования: с одной стороны, в нем представлено обычное для русского языка мотивированное словообразование, с другой стороны, в этой области обнаруживаются «странности» и отклонения от стандартных форм переноса значения.

Выделение таких разновидностей маргинальных субъязыков, как молодежный сленг, арго преступного мира или просторечие, представляется достаточно условным, ибо существует пласт жаргонной лексики, относящийся к самым «жизненно-важным» реалиям и общий для разных видов жаргона. Поэтому правомерно говорить о существовании в пределах русского языка «общенационального жаргона», являющегося базовой основой для дальнейших функционально, социально или профессионально обусловленных его модификаций.

Молодежный сленг в целом может рассматриваться как разновидность языковой игры в широком понимании последней - как особой прагматически маркированной сферы использования языка. Формы его употребления едва ли возможно разграничить на «игровые» и «неигровые», ибо он по самой своей сути призван обслуживать форму игры, каковой является молодежная субкультура, и уже в силу этого изначально представляет собой языковую игру. Сленг имеет метаязыковую природу, поскольку одна из основных его функций заключается в отделении «своих» от «чужих», а также в консолидации «своих» и выделении их на общем социальном фоне.

В то же время молодежный сленг тесно связан с языковой игрой и в узком понимании последней, предполагающем специальное манипулирование собственно языковыми средствами в целях создания определенного эффекта (смехового, концептуального, обличительного и др.). Это осуществляется прежде всего посредством игры слов, которая в наиболее явном виде представлена в каламбурном обыгрывании слов или фраз, за счет чего реализуются дополнительные смысловые потенции (на основе полисемии, звукового сходства, актуализации этимологической формы и т.п.).

Общей основой, обеспечивающей возможность словесных игровых манипуляций, является асимметрия знака и означаемого, т.е. одному означаемому может соответствовать два или несколько знаков, а одному знаку - два или несколько означаемых. Выраженность каламбурного эффекта непосредственно зависит от того, в какой мере между сближаемыми словами и понятиями наличествует смысловая связь.

Минимальными потенциями смыслового наращивания обладают искажения фонетической или морфологической формы слова, в результате которых образуются сленгизмы, внешне похожие на определенные слова русского языка и в то же время в такой форме в последнем не употребляющиеся (вечеруха - «вечеринка», депра — «депрессия», врубон — «понятно», азер — «азербайджанец»). Однако, в том случае, когда образуемые на основе созвучия с исходным словом замены совпадают по форме с каким-либо имеющемся в языке словом, возникает уже элементарное взаимодействие смыслов {шпага, шпора — «шпаргалка», герой — «потребитель героина», химера — «учительница химии»). Каламбурный эффект резко возрастает в случаях, когда образуемое на основе созвучия с новое слово вступает в игровое взаимодействие с исходным (йёжитъся — «заниматься йогой», крышееды — «кришнаиты»). Каламбурный эффект может достигаться также за счет контаминации, когда два или даже больше слов накладываются друг на друга, ср.: моз-жечокнутъся — «сойти с ума» (мозжечок+чокнуться), стипенсия — «стипендия» (+ пенсия). Аналогичные приемы смыслового обыгрывания могут реа-лизовываться и за счет привлечение заимствований из других языков, за счет обыгрывания аббревиатур {гиббон - «сотрудник ГБДД») или их создания (ср.: МГУ - «мама где устроит») и др. Сленгизмы, создаваемые на основе игры слов, по способу образования во многом соотносятся с «лингвистическими анекдотами», в которых обыгрывание значений слов сопровождается развертыванием соответствующего сюжета.

В игровом словотворчестве молодежного сленга имеет место как семантически немотивированное словообразование (когда новое обозначение чего-либо опирается исключительно на формальное сходство с обычным обозначением) и семантически мотивированное словообразование (когда включаются механизмы смыслового взаимодействия соответствующих слов).

В области семантического словообразования значительное место в молодежном сленге занимает семантический перенос. К метафорическим по способу образования можно отнести большое количество сленгизмов, относящихся к самым разным понятийным сферам. Прежде всего, это обозначения людей, частей человеческого тела, профессий, внешности, черт характера и т.п., далее идут общественные заведения, учреждения (рыгаловка, тошниловка — «столовая»; аквариум — «отделение милиции»), деньги {ветер, воздух, кислород), эмоциональная оценка чего-то {бомба, кино, изжога, дохлятина), спиртные напитки и наркотики {горючее, грев, валюта, вакцина) и т.д. Широко представлены метафорические обозначения физической или эмоциональной агрессии, эмоциональных состояний, употребления спиртных напитков и наркотиков и пр.

Однако «классический» метафорический перенос (для которого необходима дистанция между бытийным статусом означаемого и означаемого) в целом не столь характерен для молодежного сленга, как для литературного языка. Ведущей установкой здесь выступает стремление избегать общих стереотипов и правил; поэтому даже при создании новых, «своих» слов в сленге обнаруживается тенденция к необычности словообразовательных приемов.

Большое число производных жаргонных слов, хотя и мотивированных по типу образования, отдаляются от метафоричности «в сильном смысле»: в них в качестве внутренней формы часто выступает какой-либо маргинальный аспект того или иного явления, например, трещать, шебуршатъ, тарахтеть, шкворчать, щебетать, свистеть, хрюкать, хлюпать, хрустнуть, покашлять - «говорить, сказать». Минимальная степень расхождения между семантическим статусом означающего и означаемого наблюдается в случаях, когда они относятся к одной и той же бытийной сфере, ср.: жрать, кушать -«пить спиртное» мусорить — «пачкать рвотой», валенки — «носки», ворота — «вход, проходная», вода - «водка», валюта - «деньги» и т.д. Близки к этому и случаи своеобразной «синэстезии» (когда означивание производится как бы по параллельным каналам восприятия или оценки), например, стухнуть — «замолчать», вкусный — «дорогой», влажный — «пьяный», сухой — «трезвый», длинно — «приятно», длинный — «умный».

В сравнении с литературным языком в молодежном жаргоне количество слов с немотивированной (или «парадоксальной») внутренней формой значительно возрастает, ср.: натараканить (наворовать), протараканить (пренебречь, проигнорировать), затараканить (выпить спиртного), натара-каниться (напиться пьяным) и т.п.

Жаргонная лексика отличается крайней неравномерностью в плане оснащения различных семантических сфер, — в числе которых некоторым отдается особое «предпочтение». Количество номинаций, представляющих подобные сферы, представляется совершенно избыточным с точки зрения коммуникативных и информативных запросов; именно здесь, в первую очередь, происходит постоянное расширение и обновление лексического состава, дублирование имеющихся слов вновь создаваемыми, тиражирование многочисленных вариантов и модификаций существующих слов; новообразования здесь становятся предметом своеобразной моды. Основная причина гипертрофированного развития соответствующих лексических групп в том, что они открывают особые возможности для «самовыражения»: престижно владеть «свежими» и модными словечками, престижно выразить свое отношение к лицам противоположного пола (к сексу, к взрослым, к выпивке и т.п.) нестандартно, по-новому, с привнесением дополнительных нюансов и т.д. Сленговое словотворчество особо «расцветает» применительно к ситуациям, связанным с повышенной эмоциональностью.

Именно в продуктивных лексических группах особенно много единиц, значение которых не мотивируется со стороны их внутренней формы, т.е. определяется скорее какими-то внешними, а не внутренними факторами. Чрезвычайно продуктивна, к примеру, лексическая группа со значением «уходить, убегать, исчезать»: сдымитъ, упылитъ, стереться, стряхиваться, смываться, (с)линять, сливаться, танцевать, сруливать, винтить, уматываться и т.д. Характерна не только многочисленность составляющих ее единиц, но и легкость окказионального образования выражений с соответствующим значением, почти не зависящая от исходного значения слова. Это весьма типично для сленгового словоупотребления, где акты общения, как правило, ситуативно привязаны и ограничены фиксированным набором тематики, стандартной шкалой оценок и реакций; можно сказать, что развертывание коммуникации определяется здесь «коммуникативным контуром» (Б.М.Гаспаров). В подобных ситуациях даже значительные отклонения в стандартном словоупотреблении могут не препятствовать взаимопониманию коммуникантов.

Одной из характерных особенностей жаргонного словотворчества является тенденция к «тиражированию» близких по значению слов продуктивных лексических групп, к созданию многочисленных синонимических или паронимических вариантов слова. Во всех продуктивных группах жаргонизмов обнаруживается, прежде всего, высокая степень морфологических корреляций (ср.: скентоватъся, сблатоватъся, сдружбанитъся и т.д.). Морфологическая форма слова, как бы заранее определяющая семантические параметры слова и сближающая его с другими словами соответствующего ряда, является одним из главных факторов «окказионального тиражирования» слов. Кроме того, морфологическое сходство определяет и частичное звуковое сходство между словами, что также способствует их семантическому сближению.

В более полной мере фактор формально-звукового сходства реализуется тогда, когда сходство морфологической формы дополняется звуковым сходством корневой основы. Именно этот случай мы может наблюдать в синонимичных рядах типа наклюкаться, наюноквитъся, наглюкатъся, наглю-каритъся, чрезвычайно распространенных в сленге. (Часто для образования таких синонимических или паронимических рядов достаточно звукового подобия корневой основы, ср.: чмарить, чморитъ, чмуритъ, хмырить (унижать, оскорблять, издеваться); клуша, клуха, клумба, клюква, клюшка (глупая девица). Чисто семантическая основа сближения слов имеет место тогда, когда их корневые морфемы относятся к одному и тому же понятийному ряду, ср.: остаканитъся, остограммиться, напузыритъся, награфиниться и т.д.

Существует такая семиотическая закономерность, что при единичности или однообразии означаемого наблюдается, как правило, несоразмерный ему по количеству рост означающих. Именно это наблюдается в сленге: весьма ограниченный набор основных тем тиражирует на порядки превосходящее его множество знаков, совершенно избыточное с точки зрения логики и потребностей коммуникации. В то же время наблюдается и тенденция к дифференциации близких по значению лексем; язык использует все возможное, чтобы наделить равнозначные слова хотя бы минимальными различиями в значении. Например, в чрезвычайно богатой лексической группе, соответствующей значению «выпить спиртного», можно выделить несколько подгрупп, различающихся такими оттенками, как «выпить слегка» (дёрнуть, вздрогнуть), «выпить средне» (вмочить, вмандить), «выпить крепко» (бухнуть, врубить), «выпить залпом» (жахнуть, грохнуть,), «пить из бутылки» (засосать, выдринкать) и т.п. Иногда для дифференциации значений используются паронимические формы, ср.: наблатоваться (освоится, завести нужные связи) и наблатыкаться (освоить жаргонную речь), шнуровать (уходить, направляться куда-либо) и шнуроваться (уходить в тень, скрываться),

Жаргон (в том числе и молодежный) тесно связан с нецензурной лексикой — последняя составляет в некотором смысле его «архетип». Все «любимые темы» и соответствующие им продуктивные группы жаргонизмов имеют своих репрезентантов, прежде всего, в нецензурных словах и выражениях. Семантические сферы, наиболее продуктивные в плане тиражирования номинаций, формируют соответствующие «коммуникативные контуры», которые с легкостью вбирают в себя лексические единицы самой разной семантики для выражения своих типовых значений. «Эталонными» заполнителями подобных ситуативно определяемых форм выступают как раз «нецензурные» лексические единицы: в значительной мере десемантизированные, нецензурные слова могут использоваться как бы в роли карточного джокера, способного выполнять любую требуемую от него в данной ситуации функцию. Поэтому в жаргоне тиражируется множество словесных субститутов, призванных эвфемизировать и замаскировать нецензурную лексику, в тоже время недвусмысленно намекая на нее и по возможности сохраняя ее эмоциональную силу. Многие из таких субститутов характеризуются крайней многозначностью, унаследованной от нецензурного слова-источника. (Показательно в этом плане сленговое слово колбаса, насчитывающее 13 значений, и его производные, ср.: глагол колбасить может означать: развлекаться; развлекать других; танцевать; расстраивать, доставлять страдания; гулять, прогуливаться; пить спиртное; испытывать состояние похмелья; пребывать в состоянии депрессии; из этого видно, что слово колбаса и его производные в сленге — типичные слова-джокеры, значение которых определяется, главным образом, ситуацией). Аналогичную диффузность в сленге обнаруживают такие слова, как коцатъ, гнать, динамить, рисовать, подписать, маза, чума, хилять и др. Их значение можно определить только в контексте Крайняя расплывчатость одних жаргонизмов парадоксальным образом сочетается с конкретностью других; порой для «перевода» жаргонизмов на литературный язык требуются многословные аналитические конструкции. Примечательно, что сосуществование крайне диффузных и крайне конкретных слов является характерной чертой языков архаической стадии развития, что, в частности, делает современный жаргон моделью для реконструкции языковых ситуаций далекого прошлого.

В жаргонной лексике достаточно четко проявляются типовые корреляции значений многозначных слов. Соответствующие корреляции касаются в основном определенного круга «избранных» значений, которые входят в число «ключевых тем» жаргонной семантики (напр., «физическое воздействие» — «принятие спиртного» - «вступление в сексуальный контакт», ср.: засадить, засандалить, вмандить, запиндюрить и др.). В таких типовых корреляциях проявляется та же особенность жаргонной семантики, о которой говорилось выше по поводу «слов-джокеров», - характерной чертой жаргонного словоупотребления является диффузность семантики слова, ее ограниченность каким-либо общим признаком, который позволяет обозначать данном словом весьма разнообразные по своей природе явления.

Лексический состав молодежного сленга весьма разнообразен касательно источников своего происхождения. Наряду с бесспорными неологизмами, вошедшими в него в последние десятилетия, в нем представлены и устаревшие слова, практически не встречающиеся в современном литературном языке. Надо отметить, что этот пласт архаических слов является не только чрезвычайно живучим, но и наиболее распространенным: он присутствует в самых различных вариантах жаргонных субъязыков, просторечия и, прежде всего, в арго преступного мира. (Именно эта архаическая основа, главным образом, объединяет разные формы жаргона, позволяя рассматривать их как варианты некоего «общенационального жаргона»).

Наличие в жаргоне архаических форм объясняется заимствованиями из территориальных говоров, профессиональной речи (в особенности из условного «офенского языка» бродячих торговцев) и просторечия ХУШ-ХГХ вв. Большинство жаргонизмов, восходящих к ХУ111-Х1Х вв., сохраняют активность и в настоящее время. В ряду и поныне распространенных жаргонизмов с солидным «стажем» можно указать такие слова, как стрематъ, стрёмный, стебать, коцатъ, хилять, шкандыбать, кандёхатъ\ лох, чмо и др.

Диалектизмы, профессионализмы и элементы просторечия переходили в жаргон либо без изменения своей формы и семантики (ср.: латрыга «отчаянный, озорной человек», зырить «глядеть, смотреть»), либо в переосмысленном виде (ср.: глот «обжора» — жарг. «крикун» или «человек, поддерживающий того, с кого можно получить взятку»). Сопоставление современных жаргонизмов с соответствующими словами «великорусского языка» (по словарю В.И.Даля) позволяет установить, что переосмысление в процессе заимствования осуществлялось в целом на основе обычных для русского языка приемов переноса значения (метафоры, метонимии, синекдохи). Распространенное в современном молодежном сленге «игровое словотворчество» практически отсутствует.

Этимологический анализ позволяет установить «историческую реальность» множества сленгизмов, непонятных с точки зрения современного русского языка и кажущихся, на первый взгляд, искусственными, произвольно придуманными (вроде свиря, чувырла, чмо, шкандыбать, пиндюрить и др.). Это все реально существовавшие в прошлом русскоязычные лексемы. Интересно отметить, что жаргон (как и фразеологизмы) способен «консервировать» в себе элементы, вышедшие из общего употребления и немотивируе-мые с точки зрения современного языкового состояния.

Таким образом, проведенный анализ показывает принципиальную «укорененность» молодежного сленга в российском языковом прошлом. Многие экстравагантные сленгизмы оказываются не просто «родными», но нередко, в смысле их древности и исконности, даже «более родными», чем многие слова современного русского языка.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Джеус, Наталья Александровна, 2008 год

1. Англо-русский словарь американского сленга. М. 1994.

2. Апресян Ю.Д. О регулярной многозначности // Известия АН СССР.: Сер. лит. и яз. 1971. -№ 6.

3. Арутюнов С.А. Народы и культуры: Развитие и взаимодействие. М. 1989.

4. Арутюнова Н.Д. Аномалии и язык (к проблеме языковой «картины мира») // Вопросы языкознания. 1987. - № 3.

5. Арутюнова Н.Д. Речь // Лингвистический энциклопедический словарь. М. 1998.

6. Арутюнова Н.Д. Языковая метафора (синтаксис и лексика) / Лингвистика и поэтика. М. 1979.

7. Ахмадеева С.А. Аппликативная метафора: структурные, морфолого-семантические и коммуникативно-прагматические особенности функционирования в языковом и речевом аспектах. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Краснодар. 1999.

8. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М. 1969.

9. Ахметова Т.В. Русский мат. М. 1997.

10. Байбурин А.К. Семиотические аспекты функционирования вещей // Этнографическое изучение знаковых средств культуры: Сб. ст. Л. - 1989.

11. Балдаев Д.С. Словарь блатного воровского жаргона (в двух томах). М. - 1997.

12. Балдаев Д.С., Белко В.К., Юсупов И.М. Словарь тюремно-лагерного блатного жаргона. М. 1992.

13. Балли Ш. Французская стилистика. М. 1961.

14. Баранов А.Н. О типах сочетаемости метафорических моделей // Вопросы языкознания. 2003. - Вып. 2.

15. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора: материалы к словарю. М. 1991.

16. Баранов А.Н., Паршин П.Б. Языковые механизмы вариативной интерпретации действительности как средство воздействия на сознание // Роль языка в средствах массовой информации. М. 1986.

17. Барбер Б. Структура социальной стратификации и тенденции социальной мобильности // Американская социология. М. 1972.

18. Белянин В.П., Бутенко А.И. Живая речь (словарь разговорных выражений). М. 1994.

19. Береговская Э.М. Молодёжный сленг: Формирование и функционирование // Вопросы языкознания. 1996. — Вып. 3.

20. Блэк М. Метафора / Теория метафоры. М. 1990.

21. Бодуэнъ-де-Куртенэ И.А. Блатная музыка / Предисловие к кн.: Трахтенбергъ В.Ф. «Блатная музыка («Жаргонъ турма»)». СПб. 1908.

22. Большой энциклопедический словарь. Языкознание // Под ред. В.Н.Ярцева. М. -1998.

23. Бондалетов В.Д. Условные языки русских ремесленников и торговцев // Условные языки как особый тип социальных диалектов 1974. -Вып. 1.

24. Борботько В.Г. Принципы формирования дискурса. Сочи. — 1999.160

25. Борисова Е.Г. Современный молодежный жаргон // Литературная норма в лексике фразеологии. — 1980. — Вып. 5.

26. Борисова-Лукашанец Е.Г. О лексике современного молодежного жаргона (англоязычные заимствования в студенческом сленге 60-70-х годов) // Литературная норма в лексике фразеологии. 1983.

27. Брагина A.A. Актуальные слова: школа, гимназия, лицей, колледж // Русский язык за рубежом. 1997. - Вып. 1.

28. Бреаль М. Очерк семантики (наука об обозначениях). М. 1954.

29. Букирева Т.А. Аспекты языковой игры: аномальность и парадоксальность языковой личности С.Довлатова. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Краснодар. 2000.

30. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Аномалии в тексте: проблема интерпретации / Логический анализ языка: Противоречивость и аномальность текста. М.- 1990.

31. Буянова Л.Ю. Терминологическая деривация в современном русском языке (метаязыковой аспект). Краснодар. 1996.

32. Быков В.Б. В какую бутылку полез «голый Вася»: Из истории русской субстандартной фразеологии // Русистика. 1999. - Вып. 1.

33. Быков В.Б. История и современность русского арго // Rusistik. — 1991.-Вып. 2.

34. Быков В.Б. Русская феня. Словарь современного интержаргона асоциальных элементов. Смоленск. 1994.

35. Вальтер X., Мокиенко В.М. Лексикографические проблемы двуязычных словарей брани // Rossica Olomucensia, XXXVIII. Olomouc. 2000.

36. Вальтер X., Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Толковый словарьрусского школьного и студенческого сленга. М. — 2005.161

37. Вандриес Ж. Язык: Лингвистическое введение в историю. М.1937.

38. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М. 1989.

39. Винокур Г.О. Язык газеты. М. 1923.

40. Витгенштейн Л. Философские работы (часть 1). М. — 1994.

41. Волошин Ю.К. Общий американский сленг: состав, деривация и функция (лингвокультурологический аспект). Краснодар. — 2000.

42. Воривода И.П. Сборник жаргонных слов и выражений, употребляемых в устной и письменной речи преступных элементов. Алма-Ата. — 1971.

43. Гак В.Г. Метафора: универсальное и специфическое // Метафора в языке и тексте. М. 1988.

44. Гаспаров Б.М. Язык, образ, память. Лингвистика языкового существования. М. 1996.

45. Горелов И.Н., Седов К.Ф. Основы психолингвистики. М. 1998.

46. Горчакова Е.В. Сопоставительное исследование молодежного социолекта русского и немецкого языков. Дис. . канд. филол. наук. Томск, 2002.

47. Грачев М.А. Происхождение и функционирование русского арго. Дис. . докт. филол. наук. СПб. — 1995.

48. Грачев М.А. Словарь тысячелетнего русского арго. М. — 2003.

49. Грачев М.А. Язык из мрака: блатная музыка и феня. Словарь. Нижний Новгород. 1992.

50. Грачев М.А., Гуров А.И. Словарь молодежных сленгов. Горький.1989.

51. Грачев М.А., Мокиенко В.М. Историко-этимологический словарь воровского жаргона. СПб. 2000.

52. Гудков Л.Д. Метафора и рациональность. М. — 1994.

53. Гуревич П.С. Проблемы субкультуры в современной зарубежной культурологии // Субкультурные объединения молодежи. М. 1987.

54. Даль В.И. Пословицы русского народа. Йошкар-Ола. 1996.

55. Даль В.И. Пословицы, поговорки и прибаутки русского народа в 2-х т. СПб.- 1997.

56. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. — Т. 1-4.-СПб. 1998.

57. Дьячок М.Т. Солдатский быт и солдатское арго // Русистика — 1992.-Вып. 1.

58. Елистратов B.C. Словарь московского арго (материалы 19801994 гг.). М. 1994.

59. Ермакова О. П., Земская Е. А., Розина Р. И. Слова с которыми мы все встречались. Толковый словарь русского общего жаргона. — М. 1999.

60. Жельвис В.И. Инвектива: опыт тематической и функциональной классификации // Этнические стереотипы поведения. Ленинград. 1985.

61. Жоль К.К. Мысль, слово, метафора // Проблемы семантики в философском освещении. — 1984. Вып. 4.

62. Журавлев А.П. Звук и смысл. М.: Просвещение, 1991. 160 с.

63. Зайковская Т.В. Пути пополнения лексического состава современного молодежного жаргона. Дис. . канд. филол. наук. М. 1993.

64. Зализняк А. А. Неоднозначность, каламбур и некаламбурное совмещение значений: к проблеме представления многозначности // Доклады

65. Международной Конференции «Диалог 2003». М. 2003.163

66. Земская Е.А. Клише новояза и цитации в языке постсоветского общества // Вопросы языкознания. 1996. — Вып. 3.

67. Земская Е.А., Китайгородская М.В., Розанова H.H. Языковая игра // Русская разговорная речь. Фонетика. Морфология. Лексика. Жест. 1983. -Вып. 2.

68. Золотов Е.И. Не гиком единым // Компьютерра. 2004. — Вып. 10.

69. Иванова H.A. Ностальящее. Смена языка // Знамя. 2001. - Вып.10.

70. Карасик В.И. Культурные доминанты в языке / Языковая личность: культурные концепты: Сб. научных трудов. Волгоград-Архангельск. -1996.

71. Караулов Ю.Н. О состоянии русского языка современности. М.1990.

72. Кёстер-Тома 3. Сопоставительное исследование субстандартной лексики восточнославянских языков (на примере школьной лексики) // Русистика. — Вып. 2. 1992.

73. Клемперер В. Язык Третьей Империи (LTI). Записная книжка филолога. М. 1998.

74. Копорский С.А. Воровской жаргон в среде школьников. По материалам обследования ярославских школ // Вестник просвещения. 1927. — Вып. 1.

75. Коровушкин В.П. Словарь русского военного жартона. Екатеринбург. 2000.

76. Корольков В.И. О внеязыковом и внутриязыковом аспектах исследования метафоры. М. 1971.

77. Костомаров В.Г. Русский язык на газетной полосе. М. 1971.164

78. Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века (опыт парадигмального анализа) / Язык и наука конца XX века. М., ИЯ РАН, 1995.

79. Кудрявцев А.Ю., Куропаткин Г.Д. Англо-русский словарь-справочник табуизированной лексики и эвфемизмов. Москва. — 1993.

80. Лакофф Дж. Когнитивная семантика // Язык и интеллект. — 1996. — Вып. 3.

81. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. Вып. 2. - 1990.

82. Ларин Б.А. Западноевропейские элементы русского арго / Язык и литература. Ленинград. - 1931.

83. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М. 1996.

84. Леви-Брюль Л. Сверхестественное в первобытном мышлении. М. 1994.

85. Левикова С.И. Большой словарь молодежного сленга. М. — 2003.

86. Лихачев Д.С. Черты первобытного примитивизма в воровской речи // Язык и мышление. Вып. 3. М. - 1935.

87. Лихачев Д.С. Черты первобытного примитивизма в воровской речи // Язык и мышление. Вып. 4. Л. - 1935.

88. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка / Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология. М. — 1997.

89. Лотман Ю.М. К построению теории взаимодействия культур: Семиотический аспект. Тарту. 1983.

90. Лотманова Л.Т. Жаргонизированная лексика в бытовой речи молодежи 50-60-х годов. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Л. 1975.

91. Мазурова А.И. Сленг хиппи-системы // Юридическая литература. -2003-Вып. 3.

92. Мазурова А.И., Розин М.В. развитие, структура и сущность хиппизма. По неписаным законам улицы // Юридическая литература. 2000 -Вып. 4.

93. Маккормак Э. Когнитивная теория метафоры. М. — 1990.

94. Маковский М.М. Системность и асистемность в языке. Опыт исследования антиномий в лексике и семантике. М. 1980.

95. Маковский М.М. Теория лексической аттракции. Опыт функциональной типологии лексико-семантических систем. М. — 1971.

96. Малевинский С.О. Семантические поля порока и добродетели в языковом сознании современной студенческой молодежи. Краснодар. — 2005.

97. Марочкин А.И. Лексико-фразеологические особенности молодежного сленга (на материале речи молодежи г. Воронежа). Воронеж. 1998.

98. Марр Н.Я. Яфетидология. М. 2002.

99. Матвеева С.Я. Субкультуры в динамике культуры / Субкультурные объединения молодежи. М. 1987.

100. Мегентесов С.А, Писаренкова С.Е. Эпистемы ментальности и идеологические метафоры в публицистике / Языковая личность: структура и эволюция. Краснодар. 2000.

101. Мегентесов С.А. В пространстве субъектно-предикатных форм / Философия языка: в границах и без границ. Харьков. — 1994.

102. Мегентесов С.А. Семантический перенос в когнитивно-функциональной парадигме. Краснодар. — 1993.

103. Мегентесов С.А., Ибрахим Мохамад. Лингвистические аспектыпсихического воздействия и приемов манипуляции. Краснодар. — 1997.166

104. Мельникова A.A. Язык и национальный характер. Взаимосвязь структуры языка и ментальности. СПб. 2003.

105. Метафора в языке и тексте. Сб. ст. М. 1988.

106. Мечковская Н.Б. Социальная лингвистика. М. — 1996.

107. Мильяненков JI. По ту сторону закона: энциклопедия преступного мира. СПб. 1992.

108. Миралева О.Д. Современный русский молодежный сленг (социолингвистическое исследование). Автореф. дис. . канд. филол. наук. М. — 1994.

109. Мокиенко В.М. Лапша на ушах как зеркало «новой русской» революции // Rusistik. 1996. - Вып. 1.

110. Мокиенко В.М. Монографическое и лексикографическое исследование русского жаргона // Russian Linguistics. 1999. - Вып. 23.

111. Мокиенко В.М. Субстандартная фразеология русского языка и некоторые проблемы ее лингвистического изучения / Динамика русского слова. Межвузовский сборник статей к 60-летию проф. В.В.Колесова. СПб. — 1994.

112. Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Толковый словарь языка Совдепии. СПб. 1998.

113. Муллинова O.A. Процессуальное поле передачи информации: структурно-семантический аспект: Дис. . канд. филол. наук. Краснодар. — 2004.

114. Немец Г.П. Прагматика метаязыка. Киев. 1993.

115. Никитина Т.Г. Молодежный сленг. Толковый словарь. М. 2004.

116. Никитина Т.Г. Так говорит молодежь (По материалам 70-80-х годов). М. 1996.

117. Никишин Я.Н. Функционально-семантические возможности языковой игры. Дис. . канд. филол. наук. Краснодар. -2003.

118. Новикова В.Ю. Языковой абсурд, его семантика и таксономические характеристики. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Краснодар. -2001.

119. Норман Б.Ю. Грамматические инновации в русском языке, связанные с социальными процессами // Русский язык 1-2. 1998. - Вып. 1.

120. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М. - 1987.

121. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Словарь русского языка. М. - 1997.

122. Остин Дж. JI. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. М. 1986.

123. Петров В.В. Понимание метафор: на пути общей модели / Метафора в языке и тексте. М. 1988.

124. Постовалова В.И. Судьба как ключевое слово культуры и его понимание А.Ф.Лосевым / Идея судьбы в контексте разных культур. М. 1994.

125. Потапова Р.К., Потапов В.В. Семантическое поле «наркотики». М. -2004.

126. Потебня A.A. Мысль и язык. М. 1922.

127. Пуиг М.С. Описание способа приема наркотических средств в лексике русскоязычных наркоманов // Rusistika Española. 1999. - Madrid.

128. Пуиг М.С. Торч ломка - неодобр.: Лексические способы выражения состояний на жаргоне лексике русскоязычных наркоманов // Русистика. - 1991. - Вып. 1.

129. Рахилина Е.В. Основные идеи когнитивной семантики / Фундаментальные направления в современной американской лингвистике. М. — 1997.

130. Ричарде A.A. Философия риторики // Теория метафоры. 1990. -Вып. 4.

131. Рожанский Ф.И. Сленг хиппи: Материалы к словарю. СПб. —1992.

132. Росси Ж. Справочник по ГУЛАГу. Исторический словарь советских пенитенциарных институций и терминов, связанных с принудительным трудом. -2-е изд. М. - 1991.

133. Рядчикова E.H. Синтактика и семантика конструкций с синтаксической аппликацией. Краснодар. 1996.

134. Седов К.Ф. Основы психолингвистики в анекдотах. М. — 1998.

135. Скворцов Л.И. Арго // Русский язык. Энциклопедия. 1998.

136. Скляревская Г.Н. Языковая метафора как объект лексикологии и лексикографии. Л. 1989.

137. Скребцова Т. Г. Американская школа когнитивной лингвистики. СПб. 2000.

138. Соколов К., Осокин Ю. Художественная жизнь и социокультурная стратификация общества / Художественная жизнь современного общества. Субкультуры и этносы в художественной жизни / Отв. ред. К.Б.Соколов. СПб. 1996. - . Т. 1.

139. Спиерс P.A. Словарь американского сленга. М. 1991.

140. Стернин И.А. Лексическое значение слова в речи. Воронеж, 1985.

141. Телия В.Н. Метафора и её роль в создании языковой картины мира / Роль человеческого фактора в языке. М. 1988.

142. Теория метафоры: Сб. науч. тр. / Под ред. Н.Д.Арутюновой. М.1990.

143. Тимофеева Т.Г. Новые английские заимствования в русском языке. Написание, произношение. — СПб. — 1995.

144. Толковый словарь русского языка конца XX века. Языковые изменения / Под ред. Г.Н.Скляревской. СПб. - 1998.

145. Тошович Б. Язык в конфликте / Проблемы языковой жизни Российской Федерации и зарубежных стран. М. 1994.

146. Трахтенбергъ В.Ф. Блатная музыка («Жаргонъ тюрьмы») / Под ред. проф. А.И.Бодуэнъ-де-Куртанэ. СПб. 1908.

147. Тэрнер В. Символ и ритуал. М. 1983.

148. Уварова H.JI. Логико-семантиические типы языковой игры. Авто-реф. дис. . канд. филол. наук. Львов. 1986.

149. Уилрайт Ф. Метафора и реальность // Теория метафоры. 1990. -Вып. 3.

150. Ульманн С. Стилистика и семантика // Новое в зарубежной лингвистике. 1990. - Вып. 7.

151. Уфимцева A.A. Типы словесных знаков. М. — 1974.

152. Хейзинга И. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М. 1992.

153. Химик И.И. Поэтика низкого или просторечие как культурный феномен. СПб.-2000.

154. Четыркина И.В. Перформативность как конститутивный признак культуры: этническая и историческая перспектива. Краснодар. — 2005.

155. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000). Екатеринбург. — 2001.

156. Шадунц Е.К. Семантическая аппликация устойчивых сочетаний в речевой реализации. Авторф. дис. . канд. филол. наук. Краснодар. 1997.

157. Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса. — Волгоград. —

158. Шкловский В.Б. О теории прозы. М. 1983.

159. Шмелев Д.И. Очерни по семасиологии русского языка. М. 1964.

160. Шпет Г.Г. Эстетические фрагменты. Сочинения. М. 1989.

161. Щепанская Т.Б. Система: тексты и традиции субкультуры. М.

162. Эпштейн М. Однословие как литературный жанр // Континент. -2000.-Вып. 104.

163. Этнические стереотипы поведения. JI. — 1985.

164. Юганов И., Юганова Ф. Русский жаргон 60-90-х годов. Опыт словаря. М. 1994.

165. Язык и наука конца XX века / Под ред. Ю.С.Степанова. М. 1995.

166. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика / Структурализм: «за» и «против». М. 1975.

167. Darmesteter A. La vie des mots etudiee dans leurs significations. P. —

168. Ermen E. Der obszöne Wortschatz im Russischen. Etymologie, Wortbildung, Semantik, Funktion. München. - 1993.

169. Koester-Thoma S. Die Lexik der russischen Umgangssprache. Forschungsgeschichte und Darstellung. Berlin. - 1996.

170. Lakoff G., Jonson M. Metaphors we live by. Chicago. 1980.

171. Marszk D. Substandart // Handbuch der sprachwissenschaftlichen Russistik und ihrer Grenzdisziplinen. Wiesbaden. - 1999.

172. Walter H. Literatur und Wörterbücher zum russischen Substandart // Lexikologie und Substandart. Greifst2000.2004.1925.