Концепт вода/су в русских и татарских народных приметах тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Закиров, Марат Ильясович

• Закиров, Марат Ильясович
• кандидат филологических наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Закиров, Марат Ильясович

ВВЕДЕНИЕ.

Глава I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИЗУЧЕНИЯ РУССКИХ И ТАТАРСКИХ НАРОДНЫХ ПРИМЕТ И КОНЦЕПТА.

§ 1. Лингвокультурологический аспект изучения народных примет.

§2. К вопросу об изучении народных примет в русском и татарском языкознании.

§3. Классификация, функции и основные признаки народных примет.

§4. Концепт как лингвокультурологическое явление.

4.1. Определение концепта.

4.2. Классификация концептов.

Выводы к I главе.

Глава II. СЕМАНТИЧЕСКОЕ МОДЕЛИРОВАНИЕ

КОНЦЕПТА ВОДА/СУ В ЯЗЫКЕ РУССКИХ И ТАТАРСКИХ

НАРОДНЫХ ПРИМЕТ.

§1. Из истории изучения концепта ВОДА.

§2. Структура концепта ВОДА/СУ в русских и татарских народных приметах.

§3. Лексико-семантическая группа слов «Вещество в жидком состоянии».

3.1. Слова непроцессуальной семантики.

3.2. Слова процессуальной семантики.

3.3. Слова со значением результата процесса.

§4. Лексико-семантическая группа «Вещество в твердом состоянии».

4.1. Слова процессуальной семантики.

4.2. Слова непроцессуальной семантики.

4.3. Слова со значением результата процесса.

Выводы ко II главе.

Глава Ш. СИНТАКСЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В РУССКИХ И

ТАТАРСКИХ НАРОДНЫХ ПРИМЕТАХ, СОДЕРЖАЩИХ

КОНЦЕПТ ВОДА/СУ.

§ 1. Синтаксис русских и татарских примет.

1.1. Структурно-семантические особенности примет.

1.2. Сложное и простое предложение.

§2. Сложноподчиненное предложение в русском языке.

§2.1. Русские народные приметы, включающие ЛСГ слов концепта ВОДА - сложноподчиненные предложения.

§ 2.2. Структурные модели народных примет в русском языке.

§ 2.3. Специфика видовых и временных форм глаголов в русских народных приметах — сложноподчиненных предложениях.

§ 3. Татарские народные приметы, включающие JICF слов концепта СУ, - сложноспаянные предложения.

§3.1. Структурные модели паремий и грамматические формы, используемые в качестве сказуемых, в татарском языке.

§4. Сложные предложения с бессоюзной связью в системе народных примет.

Выводы к III главе.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Концепт вода/су в русских и татарских народных приметах»

Весьма актуальным на современном этапе развития общества является взаимосвязанное изучение языка и культуры. Язык как сокровищница культуры способствует познанию мира, хранению и передаче знаний от поколения к поколению. В связи с этим наряду с коммуникативной функцией немаловажное значение имеет и кумулятивная, накопительная функция языка. Все достижения культуры находят свое отражение в языке, фиксируются в нем. Каждый язык отражает национальную специфику видения мира, способ номинации и членения объективной действительности, т.е. языковую картину мира. Национальное своеобразие языковой картины мира проявляется в способах номинации данного языка, поскольку слово выступает как знак и образ внеязыковых реалий: что увидел тот или иной народ в названном предмете, по каким признакам осуществил наименование, какой образно-символический потенциал лексики использовал.

Языковую картину мира составляет созданная человеком материальная и духовная культура в ее существовании и функционировании. Кроме того, языковая картина мира - это сознательное представление человека о мире, что формируется не только языком, сколько повседневным опытом. Она позволяет установить какие-то свойства предметов, а их отношения находят отражение в языке, тем самым выявляется своеобразие мировидения, национально-культурная специфика языка, его связь с материальной и духовной жизнью народа. По мнению Ю.Д.Апресяна, каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации, т.е. концептуализации мира [Апресян 1995]. Языковая картина мира как совокупность знаний о мире запечатлена в лексике, фразеологии, грамматике языка.

Народные приметы — важная составляющая часть национальной культуры. Относясь к культурно-этнической сфере человеческого общества, они отражают «языковую (наивную) картину мира» его носителей. Народные приметы связаны со многими сферами жизни и быта человека, обобщают многолетние наблюдения людей над природными явлениями и т.д. Кроме того, народные приметы можно отнести к лингвокультурологическим текстам, в которых лексемы «опредмечиваются», «объективируются», распредмечиваются», «вбирают в себя обобщенное содержание множества форм выражения», «заполняются смыслами» и т.д. [Воркачев 2001] Это особенно важно, поскольку в последнее время в лингвистической науке превалирует тенденция не только комплексного изучения языковой системы в целом, но и детализированное изучение каждого ее компонента, в частности лексем, объединенных одним понятием «концепт». Однако необходимо отметить, что большинство работ, посвященных рассмотрению концептов, основываются на анализе языка художественной литературы.

Кроме того, необходимо отметить, что особенности национальной культуры наиболее отчетливо выявляются при сопоставлении, при сравнительном изучении языков.

В связи с этим нам представляется весьма актуальным сравнительно-сопоставительный анализ концепта, в частности концепта ВОДА/СУ, в народных приметах русского и татарского языков.

Актуальность исследования стимулируется тем, что язык народных примет, в-отличие от языка пословиц и поговорок, изучен недостаточно, что» связано, по мнению исследователей, с определенной закрытостью темы в связи с суеверным характером определенной части примет.

Неизученность основных концептов народных примет вообще, недостаточность работ, посвященных сопоставительному изучению концепта в русских и татарских народных приметах в частности и в то же время необходимость детального рассмотрения этого уникального языкового явления как очень важного элемента концептосферы каждого языка, что стимулируется не только филологической, но и общекультурной значимостью, делают данную проблему весьма актуальной.

Объектом исследования являются русские и татарские метеорологические и сельскохозяйственные. народные приметы, содержащие лексемы, объединенные концептом ВОДА/СУ.

Выбор данной лексики в качестве объекта исследования обусловлен значимостью концепта ВОДА/СУ, обозначающего одну из четырех первостихий (земля, вода, огонь, воздух) в паремиологической (фольклорной) картине мира, своеобразием функционально-семантических свойств лексем, входящих в ЛСГ рассматриваемого концепта, структурно-семантическими особенностями синтаксических конструкций, каковыми являются народные приметы в обоих языках.

Приметы имеют форму предложения, обладают собственной семантикой, способны существовать вне контекста; Они представляют собой биноминативную семантическую структуру, в которой выражаются две пропозиции, или две ситуации, из которых одна поставлена в зависимость от другой. В силу этого приметы построены по формуле «А предсказывает В («Если А, то следует ожидать В»), выражают синкретичное условно-временное значение. В качестве референта примет выступают не отдельные предметы, а ситуации.

Условно-временные предложения-приметы характеризуются сложной семантикой, включающей значение обобщенности, предсказательности, аналогичности, которая присуща всем структурным разновидностям народных примет как в русском, так и в татарском языках [Фаттахова 2002: 35]. При этом, по мнению исследователей, значение обобщенности в них создается за счет категории способа глагольного действия - регулярности, повторяемости, значения форм глагольного времени, а также определенного лексического наполнения примет. Лексическое наполнение исследуемых нами русских и татарских народных примет предопределено рамками ЛСГ слов лексем, составляющих концепт ВОДА/СУ.

Все это предопределило структуру и последовательность нашего исследования.

Предмет исследования — функционально-семантические свойства лексем, составляющих концепт ВОДА/СУ, прогностическая направленность которых реализуется в синкретичных условно-временных конструкциях — в русских и татарских метеорологических и сельскохозяйственных народных приметах.

Целью настоящей работы является исследование концепта ВОДА/СУ с точки зрения общего и специфического в их семантике и функционировании в русских и татарских народных приметах.

Для достижения поставленной цели решались следующие задачи:

1. Выявить соотносительные народные приметы в русском и татарском языках, содержащие лексемы, объединенные концептом ВОДА/СУ.

2. Определить структуру и содержание концепта ВОДА/СУ в русских и татарских народных приметах.

3. Определить ЛСГ слов, составляющих семантическое поле- концепта ВОДА/СУ и выявить основные парадигматические ряды слов данного концепта в русских и татарских народных приметах.

4. Дать сопоставительную парадигматическую характеристику базовых лексем в русских и татарских народных приметах с учетом интегральных и дифференциальных компонентов их- значения, изучить атрибутивную сочетаемость лексем различных тематических групп и сочетаемость их с обстоятельственными конкретизаторами временной ориентации в русских и татарских приметах.

5. Установить универсальное и культурно-национальное в русских и татарских народных приметах, содержащих лексемы, объединенные концептом ВОДА/СУ, для обнаружения черт национального менталитета.

6. Построить модель, отражающую взаимосвязь концепта ВОДА/СУ и русских и татарских народных примет как лингвокультурологических явлений.

7. Определить структурно-семантические особенности синтаксических конструкций с лексемами, составляющими семантическое поле концепта ВОДА/СУ в русских и татарских приметах, и выявить основные структурные модели русских и татарских народных примет с точки зрения универсальности и уникальности синтаксических конструкций.

8. Определить, какими эксплицитными, и имплицитными средствами реализуется семантика предсказания, предвидения в структуре рассматриваемых нами народных примет.

Методологической и теоретической основой исследования послужили научно-теоретические положения выдающихся ученых-лингвистов Э. Сепира, В. фон Гумбольдта, Б. Уорфа, A.A. Потебни, Б. де Куртенэ, Ю.Д. Апресяна о взаимосвязи языка и мышления, языка и культуры народа. В своей работе мы опирались на основные положения лингвокультурологов В.В. Воробьева, В.А. Масловой, Н.Д. Арутюновой, Ю.О. Степанова, В.И. Карасика, В.Н. Телия Л.К.Байрамовой, З.Х.Бижевой, В.Г.Гака, Р.Р.Замалетдинова и др. о взаимосвязи и взаимодействии культуры и языка в его функционировании. Исследование народных примет опиралось на основные положения монографий Г.Л. Пермякова (1988), З.К. Тарланова (1999), С.А. Токарева (1983), Е.Г. Павловой (1984), В.К. Харченко (1992), H.H. Фаггаховой (2002, 2004), В.К. Харченко, Е.Е. Тонковой (2008), диссертационные исследования О.Б. Христофоровой (1997), А.М. Тарасова (2004), М.А.Кульковой (2005), С.В. Тугановой (2006), K.P. Вагнер (2008), докторское исследование Т.С. Садовой (2004).

При исследовании концепта ВОДА/СУ анализировались работы Ю.С. Степанова, Г.Н. Скляревской, В.В.Колесова, JI.B. Балашовой, Н.В. Гришиной, И.В. Войтещук, Т.И.Бадмаевой, М.А. Седовой, И.А.Богдановой. Однако все эти исследования строились лишь на анализе одного языка, при этом материалом для них являлись художественные тексты, данные различных словарей, народные сказки. На материале народных примет в сопоставительном плане русского и татарского языков, концепт ВОДА/СУ еще никем изучен не был. В этом заключается научная новизна данной работы.

Методы исследования продиктованы поставленными задачами и спецификой изучаемого материала. В ходе работы применялись теоретические методы: описательный, включающий в себя наблюдения и классификацию эмпирического материала, сопоставительно-типологический метод, контрастивно-описательный метод, основанный на выявлении сходства и различия исследуемых единиц, метод наблюдения над языковым материалом содержания русских и татарских народных примет, метод компонентного анализа, метод метаязыкового описания, метод поля; практический — метод сплошной выборки русских и татарских народных примет из изданных сборников паремий.

Научная новизна работы заключается в том, что хотя концепт ВОДА уже изучался, впервые на материале народных русских и татарских примет рассматривается концепт ВОДА/СУ, впервые проведено сопоставительное исследование обширного корпуса метеорологических и сельскохозяйственных примет, дан их комплексный лингвокультурологический и структурно-грамматический анализ. Полученные выводы пополняют представления о языковой и культурологической специфике фольклорных текстов.

Эмпирической базой исследования послужила картотека объемом 2000 народных примет (1500 русских и 500 татарских), отобранных путем сплошной выборки из целого ряда авторитетных изданий (сборников В.И. Даля, A.C. Ермолова, В.А. Степанова, H.A. Мустаева, Х.Ш. Мэхмутова и др.).

Теоретическая значимость исследования состоит в структурно-семантическом моделировании концепта ВОДА/СУ на основе анализа русских и татарских народных примет, выявлении общего и различного в структуре, содержании концепта, в семантике и структуре синтаксических конструкций, в которых он реализуется, что будет способствовать дальнейшей разработке сопоставительной паремиологии и когнитивной лингвистики.

Практическая значимость исследования заключается в том, что материал диссертационного исследования может стать основой спецкурса «Сопоставительная паремиология», имеющего большое значение для студентов, аспирантов, интересующихся вопросами изучения паремиологического строя языка, сопоставительной лексикологии, когнитивной лингвистики в сопоставительном аспекте.

Материалы исследования могут быть включены в лекционные курсы по лексикологии, лингвокультурологии, а также найти применение при составлении словаря метеорологических и сельскохозяйственных примет, словаря концептов, ассоциативного словаря.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Будучи лингвокультурными текстами, приметы эксплицируют определенный пласт культуры отдельного этноса, отражают духовную и физическую деятельность носителей данной культуры и обладают широким спектром функций: прогностической, кумулятивной, трансляционной, регуляторной, воспитательной, познавательной, эстетической. В связи с этим народные приметы представляют огромный интерес для лингвокультурологических исследований, поскольку открывают возможность познания специфики национальной культуры отдельного этноса.

2. Концепт ВОДА/СУ и в русских, и в татарских приметах относится к числу культурных константов и является одной из универсальных категорий концептуальной картины мира наряду с такими понятиями, как ОГОНЬ, ЗЕМЛЯ, ВОЗДУХ и т.д. Лексико-семантическое поле концепта ВОДА/СУ составляют две лексико-семантические группы слов: ЛСГ существительных, называющих атмосферные осадки, и ЛСГ существительных, называющих водное пространство и поверхность. В каждой группе слов в русском и в татарском языках выделяются базовые, стержневые лексемы (вода/су, снег/кар и т.д.), которые являются аналогичными по значению, и их лексико-семантические варианты, среди которых и наблюдается основное различие.

3. Рассматриваемые в нашем исследовании народные приметы представляют собой синтаксические структуры, в которых реализуются условно-временные отношения. Народные приметы с концептом ВОДА/СУ в русском языке, в основном, представляют сложноподчиненные предложения с придаточными условно-временной семантики и бессоюзные сложные предложения, выражающие условно-временные отношения. В татарском языке им соответствуют сложноспаянные предложения с условно-временной семантикой. Характерным признаком паремий^ в- обоих языках является структурное разнообразие предикативных частей в составе сложных предложений. Кроме того> как- в русских, так и в татарских приметах реализуется семантика условности, предсказания;и аналогичности.

Апробация результатов исследования: По теме диссертаций опубликовано 7 статей, 3 из которых напечатаны в сборниках ВАК. Результаты и основные положения диссертации докладывались на международном научном симпозиуме «Русская словесность в. поисках национальной идеи» (Волгоград,, 6-9 июля 2007г.), международной научной конференции «Гуманитарная наука сегодня» (Караганда, 2 марта 2009г.), II Всероссийской научно-практической конференции им. В.А. Богородицкого (Казань, 28-29 апреля 2009 г.), на ежегодных итоговых научных конференциях Татарского государственного гуманитарно-педагогического университета.

Диссертационное исследование состоит, из введения, трех глав, заключения, библиографии, списка сокращений, принятых в работе и приложения. Список библиографических источников включает 214 наименований, из которых 30 на татарском языке. Кроме текстовых материалов, в работу включены схемы и таблицы.

Во введении краткое изложение целей, задач, объекта и предмета исследования, а также подчеркивается актуальность и новизна проведенного исследования.

В первой главе «Теоретические основы изучения русских и татарских народных примет и концепта» затрагиваются основные вопросы лингвокультурологии, такие фундаментальные понятия, как язык, культура, языковая картина мира. Определяется статус народных примет в паремиологическом фонде языка, рассматриваются вопросы тематической классификации русских и татарских народных примет, их функциональное своеобразие. Дается обзор основных точек зрения на народные приметы, исследуется история изучения народных примет. Рассматриваются основные вопросы когнитивной лингвистики, определяется статус концепта.

Во второй главе «Семантическое моделирование концепта ВОДА/СУ в языке русских и татарских народных примет» определяется структура концепта, его семантическое поле и ЛСГ слов в русских и татарских метеорологических и сельскохозяйственных народных приметах, проводится лингвокультурологический и сопоставительный анализ лексем, объединенных концептом ВОДА/СУ. Дается обзор разных точек зрения и разных подходов к рассмотрению концепта/лексемы ВОДА в специальной литературе.

В третьей главе «Синтаксические отношения в русских и татарских приметах, содержащих концепт ВОДА/СУ» анализируются синкретичные условно-временные конструкции, в которых реализуются функции^ народных примет, значение предсказания, прогностическое значение лексем, объединенных концептом ВОДА/СУ.

В заключении подводятся итоги исследования и излагаются его основные научные результаты.

В приложении приводится словарь русских и татарских народных примет, содержащих концепт ВОДА/СУ.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Закиров, Марат Ильясович

Выводы к III главе:

1. Народные приметы представляют собой биноминативную семантическую структуру. В ней выражаются две пропозиции, или две ситуации, из которых одна поставлена в зависимость от другой: они происходят одновременно или последовательно. При этом зависимость эта носит неслучайный, закономерный характер, поскольку две ситуации связует посредствующая ситуация, интегрирующая их в единую структуру. Эта третья, посредствующая ситуация выступает в качестве условия семантической связанности и цельности макроструктур. Она может быть очевидна, т.е. выступает как пресуппозиция мотивированности взаимосвязи ситуаций, или неочевидна и может быть проявлена: Если ожидается много вешних (полых) вод, медведь выбирает место для берлоги на высоком месте [Рыженков 1992: 95] — Если ожидается много вешних (полых) вод, значит в низинах будет скапливаться много влаги, поэтому медведь выбирает место для берлоги на высоком месте.

2. В картине мира, которая представлена в естественном языке, понятие «условие» занимает одно из центральных мест наряду с такими понятиями, как действие, свойство, время, причина, цель и др. Соответственно условные конструкции являются универсальными, так как они есть во всех языках мира. В русском языке они всесторонне изучены и как самостоятельный тип предложения, и как разновидность общей категории обусловленности. В татарском языкознании нет специальных лингвистических исследований, однако эти конструкции описаны в нормативных и сопоставительных грамматиках.

3. Рассматриваемые в нашем исследовании паремии — народные приметы метеорологического и сельскохозяйственного содержания — характеризуются формально-содержательным своеобразием, поскольку представляют собой синтаксические структуры, в которых реализуются условно-временные отношения. В отличие от прототипических условных конструкций они еще практически не изучены.

Именно паремии, в частности народные приметы, выражают, по мнению исследователей, синкретичное условно-временное значение. При этом условно-временные предложения-приметы характеризуются сложной семантикой, включающей значение обобщенности, предсказательности, аналогичности, которая присуща всем структурным разновидностям (простым и сложным) народных примет как в русском, так и в татарском языках. Поскольку рассматриваемые нами приметы и в русском и в татарском языках метеорологические и сельскохозяйственные, значение обобщенности, предсказательности и аналогичности реализуются в них наиболее закономерно и полно.

4. Рассматриваемые нами народные приметы с концептом ВОДА/СУ в русском языке, в основном, представляют сложноподчиненные предложения с придаточными условно-временной семантики (Если разлив на Марию Египетскую, то травы будет много [Даль 2005: 549]) и бессоюзные сложные предложения, выражающие условно-временные отношения (На благовещенье дождь — родится рожь [Даль 2005: 549]), что непосредственно связано с выражением эксплицитности и имплицитности. В татарском языке им соответствуют сложноспаянные предложения с условно-временной семантикой (Яз коне су бик тиз ощэелсэ, элек чэчкэн аиигык уцар [Мэхмутов 1991: 57]). Помимо этих конструкций приметы, включающие концепт ВОДА/СУ, в обоих языках представлены и другими одиночными синтаксическими конструкциями (простое предложение, сложносочиненное предложение, многочленное предложение), которые являются непродуктивными, и в силу этого малочастотными, и не представляют интерес для обобщения.

5. Семантика условности в рассматриваемых русских и татарских приметах эксплицируется языковыми единицами разного уровня: в русском — при помощи аналитических средств связи — союзов, частиц, предлогов, в татарском — синтетическим — аффиксом условности, который сращивается с глагольным предикатом.

6. Между предикативными частями синтаксических конструкций как в русском языке, так и в татарском языке возникают синкретичные условно-временные отношения, которые выражаются различными языковыми средствами.

Недифференцированная условно-временная семантика русских синтаксических конструкций — сложноподчиненных предложений выражается функционально эквивалентными союзами если (ежели) и когда, которые могут находиться в препозиции и постпропозиции, также союзом коли, который находится всегда в препозиции.

В синтаксических конструкциях татарского языка — сложноспаянных предложениях — подчинительное отношение между составляющими их предложениями выражается формой сказуемого зависимого предложения, т.е. средства связи входят в состав сказуемого. Условное наклонение выражается формой на -са/-сэ, которая является в татарском языке синкретичной и спрягаемой. В паремиях фиксируется только в форме 3-его лица, хотя может принимать «при спряжении усеченные аффиксы лица» [ТГ т.2 1995: 150]. В таких синтаксических конструкциях синкретичные условно-временные отношения выражаются не столько аффиксом, сколько определенным соотношением главной и спаянной частей, а также использованием типизированных лексических элементов. При этом спаянная часть имеет модальность потенциальности, главная часть — модальность потенциальности или реальности. Наряду с этим, просматривается и третий, чаще всего имплицитный, компонент модального плана, связанный со значением предсказания, прогнозирования: Бер-ике квн чыктан тамчылар булса, яхшы яцгыр булыр [Мэхмутов 1991:77] — Бер-ике квн чыктан тамчылар булса (белеп торыгыз, исэпкэ алыгыз), яхшы яцгыр булыр.

7. Характерным признаком паремий в обоих языках является структурное разнообразие предикативных частей в составе сложных предложений.

Наиболее распространенными моделями русских паремий являются следующие: 1) предикативные части предложения - двусоставные конструкции, которые различаются по степени распространенности (главная и зависимая части — двусоставные полные предложения, главная часть — двусоставное неполное предложение), при этом может наблюдаться структурный параллелизм предикативных частей, особую роль может играть лексическое значение компонентов; 2) придаточная часть двусоставная, главная — односоставная, сказуемое которой может быть в форме 2-го лица единственного числа повелительного наклонения (гипотетически-прогнозирующая конструкция) или в форме инфинитива (значение неизбежности наступления действия); 3) и главная и придаточная части — односоставные предложения.

Наиболее распространенными моделями татарских паремий являются следующие: 1) спаянные предложения, сказуемое которых выражено условными глаголами (в спаянном предложении - форма условного наклонения на -са/ -сэ, лишенная собственного временного плана, в главном — сказуемое в форме будущего времени на -р/-мас, возникшей на основе древней формы настоящего-будущего времени булса. булыр; сложноспаянные предложения с союзом эгэр; в спаянном предложении — деепричастный оборот с аффиксами -ып/-еп, -п, в главном - сказуемое в форме будущего времени на -р/-мас; сравнительная конструкция с отглагольным послелогом булып; конструкции с перифрастическими формами буласы . булса, булса .була — Яцгыр буласы булса, карлыгач бик тубэннэн колыныр; в спаянном предложении — форма условного наклонения на -са/-сэ, в главном — сказуемое в форме повелительного наклонения; "дательная предсказательная" конструкцияв спаянном предложении — форма условного наклонения на -са/-сэ, в главном — сказуемое в форме имени существительного в дательном падеже с аффиксом -га/-гэ: Квнчыгыштан щил чыкса — яцгырга [Мэхмутов 1991: 77]; 2) спаянные предложения, сказуемое которых выражено деепричастиями на -гач/-гэч, на -ганда/-гэндэ, а сказуемое в главной части — глагольные формы; 3) спаянные предложения, сказуемое которых выражено прилагательным. Таких конструкций сравнительно мало, они имеют условно-сопоставительное значение, которое поддерживается лексически: Егерме сигезендэ яцгырлы — щиде атна яцгырлы [Мэхмутов 1991:65].

8. Синтаксические конструкции, присущие лишь русскому языку, — бессоюзные. Для них характерна такая семантическая структура, при которой между содержанием предикативных частей нет непосредственных смысловых связей, эти связи опосредованы некоторым невербализованным смыслом. Для татарского языка такой вид связи нетипичен, однако в народных приметах нами все же был зафиксирован единичный случай использования бессоюзной конструкции: Февраль карга бай, апрель суга бай [Мэхмутов 1991: 119].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенный в работе анализ лингвистической литературы, данные комплексного лингвокультурологического описания концепта ВОДА/СУ в русских и татарских народных приметах дали возможность по-новому подойти к рассмотрению указанного концепта и разработать такие методы анализа, которые соответствуют достижениям лингвистической науки.

Многоаспектное сопоставительное исследование русских и татарских народных примет с концептом ВОДА/СУ с опорой на единые методы и критерии выявил черты универсального и уникального, что привело к следующим общим для обоих языков выводам.

Язык и культура как основные социальные категории находятся в отношениях взаимной детерминации. Язык - средство выражения, проявления культуры, материальная база для создания ценностей. Любая культура обслуживается языком, но в то же время сам язык является предпосылкой ее возникновения, развития, а также ее осознания в контексте особенностей национального способа мышления. Отдельно взятый язык отражает культуру того народа, который на нем говорит. Народные приметы, являясь памятниками народного творчества, представляют собой и источник знаний и ценностей нации, и хранилище ее культуры, и отражение паремиологической (фольклорной) картины мира, являющейся органичным элементом и ККМ и якм.

В связи с этим, изучение русских и татарских народных примет (метеорологических и сельскохозяйственных) позволило получить важную информацию лингвокультурологического и лингвистического характера.

Народные приметы, как уникальная языковая данность, аккумулирующая в себе многовековой человеческий ментально-сенсорный опыт, отражают познавательный диапазон, культуру, обычаи, традиции народа. Русский и татарский языки представляют собой две различные культуры, поэтому рассмотрение концепта в дискурсе русских и татарских народных примет дополнило уже накопленную информацию, отразив национальные особенности мироощущения, мировосприятия, миропонимания, определенным образом раскрывая перед нами логику мышления каждой нации как этнокультурного сообщества, позволило выявить межкультурное сходство и национальную специфику.

Определен статус русских и татарских народных примет метеорологического и сельскохозяйственного характера с концептом ВОДА/СУ в паремиологической системе языка, выявлены их специфические структурные и содержательные признаки. Рассмотренные нами народные приметы — устойчивые конструкции, которые на основе длительного взаимодействия определенного этноса с природой выражают прогноз-предсказание в отношении метеорологических либо сельскохозяйственных явлений. Они представляют собой предложения с ожидаемыми следствиями (прогностические). В них прослеживается естественная причинно-следственная связь между условием и его следствием, независимо от воли говорящего. Такие приметы построены по формуле «А предсказывает В» («Если А, то следует ожидать В»).

Рассмотренные нами приметы и в русском и в татарском языке обладают структурной оформленностью, клишированностью (произносятся в виде готовых словесных конструкций), контекстуальной устойчивостью, частичным наличием рифмы (Даст бог дождь — уродится и рожь) и образности (Туман утром стелется по воде — к хорошей погоде), а также соответствуют текстовым требованиям.

Мы подразделяем русские и татарские народные приметы на следующие группы: а) с точки зрения семантико-функциональных особенностей — на прогностические (с ожидаемыми следствиями) и иррациональные (с желаемыми следствиями); б) с точки зрения тематического содержания — на приметы, выражающие прогноз в зависимости от календарного времени календарные праздники, дни недели, месяц, время года, год) и на приметы, выражающие прогноз вне зависимости от календарного времени (природные явления, животные, растения, состояние флоры, небесные тела, человек и его деятельность).

Нами обобщены основные функции русских и татарских народных примет метеорологического и сельскохозяйственного характера с концептом В ОДА/СУ (прогностическая или предсказательная, кумулятивная, трансляционная, регуляторная, познавательная, воспитательная, эстетическая) и выявлено, что они, как и все остальные приметы, являются полифункциональными знаками, способны к реализации функций не только языка, но и культуры. Эти функции реализуются как через содержание (информативное наполнение) аналогичных примет в обоих языках, так и через ментально-побудительный смысл ситуации, которая связана с определенным природным явлением, обозначенным в примете конкретной лексемой концепта ВОДА/СУ. В формуле «А предсказывает В» («Если А, то следует ожидать В») лексемы, объединенные концептом ВОДА/СУ могут соответствовать или А, или В.

Народные приметы реализуют когнитивную обработку некоторых знаний об окружающей действительности, выступая в качестве одного из способов языковой репрезентации существующих концептов. Приметы эксплицируют только те концепты, которые являются ядерным компонентом концептосферы языка, используемого носителями определенной культуры и составляют наиболее важную часть национального сознания репрезантов данной культуры. В соответствии с этим нами была создана лингвокулътурная модель взаимосвязи народных примет и концепта.

Константами культуры являются концепты, которые появились в глубокой древности, соотносятся с наивной картиной мира и бытийным способом концептуализации мира. Концепт, репрезентируемый словом ВОДА/СУ в народных приметах, относится не только к древним, но и интернациональным (вода — одна из четырех первостихий: земля, воздух, огонь, вода).

На основе анализа русских и татарских примет метеорологического и сельскохозяйственного содержания нами было осуществлено семантическое моделирование концепта ВОДА/СУ. В результате определения интегральной и дмфференциальных сем нами было определены лексико-семантическое поле концепта ВОДА/СУ и лексико-семантические группы (ЛСГ) слов, объединенных этим концептом.

Лексико-семантическое поле концепта В ОДА/СУ составляют две лексико-семантические группы слов: ЛСГ существительных, называющих атмосферные осадки и ЛСГ, называющих водные пространство и поверхность.

Лексико-семантическая группа существительных, называющих атмосферные осадки, занимает особое место в ряду семантических подклассов существительных как групп имен синкретичной, предметно-событийной семантики, реализуемой в пределах разных лексико-семантических вариантов. Ядерное положение в строении ЛСГ занимает слово осадки/явым (явым-тошем) - базовая лексема, которая определяется как осадки — «атмосферная влага, выпадающая на землю в виде дождя, снега» [Ожегов 2007: 588]. В татарском языке, как уже указывалось, такой базовой лексемой является явым — «ж;иргэ яцгыр, кар, боз формасында тешэ торган атмосфера куренеше» [ТТАС 1981: 621]. Однако необходимо отметить, что в татарском языке ядерное положение занимают две лексемы явым - явым-тошем, образующие бинарную оппозицию.

Лексико-семантическая группа слов, называющих водные пространство и поверхность, также включает в себя слова предметно-событийной семантики. Ядерное положение в строении ЛСГ занимает слово вода/су, которая определяется как «водная поверхность - река, озеро, море» [Ожегов 2007: 110] и в переносном значении - разлив воды, половодье (ташу, ташкын, су ташу).

Также в эту группу входит слово лёд/боз, которое обозначает воду в замерзшем состоянии: «лёд - замерзшая вода» [Ожегов 2007: 408], «боз - тубэн температурада каты хэлгэ килгэн, каткан су, туцган су» [ТТАС 1977: 173].

Состав этой группы в русском языке расширяется за счет таких форм, как: сосулька (ледяная), гололед, гололедица, ледоход; в татарском языке — боз тамчылары, курун.

Состав анализируемых ЛСГ в русских и татарских приметах формируется за счет лексем, вступающих в гиперо-гипонимические (родо-видовые) отношения друг с другом и образуют парадигматические ряды, формируемые с учетом содержательных и смысловых особенностей примет сопоставляемых языков, а также с точки зрения ассоциативных связей концепта и его функциональных возможностей, проявляющихся в определенном контексте

Лексико-семантическая группа существительных, называющих атмосферные осадки делится на две группы: слова со значением «Вещество в жидком состоянии» и слова со значением «Вещество в твердом состоянии», среди которых выделяются подгруппы: слова непроцессуальной семантики, слова процессуальной семантики и слова со значением результата процесса. Такая семантическая дифференциация слов характерная для примет обоих языков.

В каждой группе слов и в русском и в татарском языках выделяются базовые, стержневые лексемы (вода/су, снег/кар и т.д.), которые являются аналогичными по значению, и их лексико-семантические варианты, среди которых и наблюдается основное различие. Это связано с тем, что содержание лексем несколько шире в русском языке, чем в татарском. Кроме того, в русских приметах используются лексемы, которые могут обозначать интенсивность некоторых явлений, например дождь и ливень, а в татарском языке вследствие отсутствия подобных лексем аналогичное значение передается аналитически, при помощи сочетаний «базовая (стержневая) лексема + прилагательное (причастие)» — коеп яуган яцгыр, койма яцгыр.

В русских приметах для обозначения формы снега, размера снежных хлопьев используются видовые названия снега: падь — снег хлопьями, пушной, самый крупный; крупа — снег в виде мелких круглых зерен. В татарских приметах отсутствуют специализированные лексемы, передающие видовые названия снега: его форма и размер передаются с помощью прилагательных (ябалак кар).

В татарских приметах в некоторых случаях наблюдается наличие лишь одной лексемы, соответствующей двум разным лексемам в русских приметах, например лексемам лед и град в татарском языке соответствует лексема б оз. В связи с этим диффренциация значения боз — лед, град в татарском языке осуществляется через обстоятельственные конкретизаторы и предикативные слова. Так, например, контекстными партнерами слова боз-град выступают лексемы щэй квне, кояш, предикативные слова сугу, яву.

Лексемы каждой тематической группы и в русских и татарских народных приметах характеризуются следующими особенностями: атрибутивной сочетаемостью с определительными словами и сочетаемостью с обстоятельственными конкретизаторами для выражений временных и пространственных значений.

Однако лексемы, входящие в состав русских и татарских примет, не всегда сочетаются с аналогичными прилагательными. Круг определений в русском языке несколько шире, поскольку они характеризуют называемые явления по большему количеству параметров.

Лексемы в русских приметах характеризуются сочетаемостью с большим количеством обстоятельственных конкретизаторов временной ориентации. Только в русском языке отмечена связь примет с христианским или языческим календарем.

При этом обстоятельственные конкретизаторы в русских приметах ■ выражаются конструкциями-моделями на базе падежных форм существительных (от. до.; с. до.; во. до.), в татарских — наречиями, реже - числительными.

Народные приметы представляют собой биноминативную семантическую структуру. В ней выражаются две пропозиции, или две ситуации, из которых одна поставлена в зависимость от другой: они происходят одновременно или последовательно. При этом зависимость эта носит неслучайный, закономерный характер, поскольку две ситуации связует посредствующая ситуация, интегрирующая их в единую структуру. Эта третья, посредствующая ситуация выступает в качестве условия семантической связанности и цельности макроструктур. Она может быть очевидна, т.е. выступает как пресуппозиция мотивированности взаимосвязи ситуаций, или неочевидна и может быть проявлена.

Рассматриваемые в нашем исследовании паремии — народные приметы — характеризуются формально-содержательным своеобразием, поскольку представляют собой синтаксические структуры, в которых реализуются условно-временные отношения. В отличие от прототипических условных конструкций они еще практически не изучены, особенно в сопоставительном плане.

Именно паремии, в частности народные приметы, выражают, по мнению исследователей, синкретичное условно-временное значение. При этом условно-временные предложения-приметы характеризуются сложной-семантикой, включающей значение обобщенности, предсказательности, аналогичности, которая присуща всем структурным разновидностям (простым и сложным) народных примет как в русском, так и в татарском языках. Поскольку рассматриваемые нами приметы и в русском и в татарском языках метеорологические и сельскохозяйственные, значение обобщенности, предсказательности и аналогичности реализуются в них наиболее закономерно и полно.

Рассматриваемые нами народные приметы с концептом ВОДА/СУ в русском языке, в основном, представляют сложноподчиненные предложения с придаточными условно-временной семантики (Если разлив на Марию Египетскую, то травы будет много [Даль 2005: 549]) и бессоюзные сложные предложения, выражающие условно-временные отношения (На благовещенье дождь — родится рожь [Даль 2005: 549]), что непосредственно связано с выражением эксплицитности и имплицитности. В татарском языке им соответствуют сложноспаянные предложения с условно-временной семантикой (Яз коне су бик тиз ж;эелсд, элек чэчкэн ашлык уцар [Мэхмутов 1991: 57]). Помимо этих конструкций приметы, включающие концепт ВОДА/СУ, в обоих языках представлены и другими одиночными синтаксическими конструкциями (простое предложение, сложносочиненное предложение, многочленное предложение), которые являются непродуктивными, и в силу этого малочастотными, и не представляют интерес для обобщения

Семантика условности в рассматриваемых русских и татарских приметах эксплицируется языковыми единицами разного уровня: в русском — при помощи аналитических средств связи — союзов, частиц, предлогов, в татарском — синтетическим - аффиксом условности, который сращивается с глагольным предикатом.

Семантика предсказания, предвидения в структуре рассматриваемых нами народных примет, создается различными средствами — эксплицитными и имплицитными. К эксплицитным относятся прежде всего глаголы, отглагольные существительные и предложно-падежные (послеложно-падежные в татарском языке) формы существительных [Фаттахова 2002: 39]. Имплицитная семантика предсказания в народных приметах реализуется непосредственно через содержание и структуру паремической конструкции-предложения, иллокутивная функция которого заключается в том, что говорящий побуждает (приказывает, советует, просит и т.д.) исполнителя совершить называемое действие.

Семантика аналогичности в русских и татарских народных приметах базируется не просто на сходстве явлений и событий, а на их уподоблении [Кручинина 1988]. Показателем аналогичности может быть: а) указание на конкретный временной период реализации аналогичного условия; б) употребление местоименных сочетаний с отождествительным значением; в) повторы, указывающие на уподобление событий.

Между предикативными частями синтаксических конструкций как в русском языке, так и в татарском языке возникают синкретичные условно-временные отношения, которые выражаются различными языковыми средствами.

Недифференцированная условно-временная семантика русских синтаксических конструкций — сложноподчиненных предложений выражается функционально эквивалентными союзами если (ежели) и когда, которые могут находиться в препозиции и постпропозиции, также союзом коли, который находится всегда в препозиции.

В синтаксических конструкциях татарского языка — сложноспаяных предложениях - подчинительное отношение между составляющими их предложениями выражается формой сказуемого зависимого предложения, т.е. средства связи входят в состав сказуемого. Условное наклонение выражается формой на -са/-сэ, которая является в татарском языке синкретичной и спрягаемой. В паремиях фиксируется только в форме 3-его лица, хотя может принимать «при спряжении усеченные аффиксы лица» [ТГ т.2 1995: 150]. В таких синтаксических конструкциях синкретичные условно-временные отношения выражаются не столько аффиксом, сколько определенным соотношением главной и спаянной частей, а также использованием типизированных лексических элементов. При этом спаянная часть имеет модальность потенциальности, главная часть — модальность потенциальности или реальности. Наряду с этим, просматривается и третий, чаще всего имплицитный, компонент модального плана, связанный со значением предсказания, прогнозирования.

Характерным признаком паремий в обоих языках является структурное разнообразие предикативных частей в составе сложных предложений.

Наиболее распространенными моделями русских паремий являются следующие: 1) предикативные части предложения — двусоставные конструкции, которые различаются по степени распространенности (главная и зависимая части — двусоставные полные предложения, главная часть — двусоставное неполное предложение), при этом может наблюдаться структурный параллелизм предикативных частей, особую роль может играть лексическое значение компонентов; 2) придаточная часть двусоставная, главная — односоставная, сказуемое которой может быть в форме 2-го лица единственного числа повелительного наклонения (гипотетически-прогнозирующая конструкция), или в форме инфинитива (значение неизбежности наступления действия); 3) и главная и придаточная части — односоставные предложения.

Наиболее распространенными моделями татарских паремий являются следующие: 1) спаянные предложения, сказуемое которых выражено условными глаголами (в спаянном предложении — форма условного наклонения на -са -сэ, лишенная собственного временного плана, в главном — сказуемое в форме будущего времени на -р/-мас, возникшей на основе древней формы настоящего-будущего времени булса. булыр; сложноспаянные предложения с союзом эгэр; в спаянном предложении — деепричастный оборот с аффиксами ып/еп, п, в главном — сказуемое в форме будущего времени на -р/-мас; сравнительная конструкция с отглагольным послелогом булып; конструкции с перифрастическими формами буласы . булса, булса .була — Яцгыр буласы булса, карлыгач бик тубэннэн колыныр; в спаянном предложении — форма условного наклонения на -са/-сэ, в главном — сказуемое в форме повелительного наклонения; "дательная предсказательная" конструкцияв спаянном предложении - форма условного наклонения на -са/-сэ, в главном — сказуемое в форме имени существительного в дательном падеже с аффиксом -га/-гэ — Квнчыгыштан щш чыкса — яцгырга)\ 2) спаянные предложения, сказуемое которых выражено деепричастиями на -гач/-гэч, на -ганда/-гэндэ, а скзазуемое в главной части — глагольные формы; 3) спаянные предложения, сказуемое которых выражено прилагательным. Таких конструкций сравнительно мало, они имеют условно-сопоставительное значение, которое поддерживается лексически: Егерме сигезендэ яцгырлы — щиде атна яцгырлы [Мэхмутов 1991:65].

Синтаксические конструкции, присущие лишь русскому языку, — бессоюзные. Для них характерна такая семантическая структура, при которой между содержанием предикативных частей нет непосредственных смысловых связей, эти связи опосредованы некоторым невербализованным смыслом. Для татарского языка такой вид связи нетипичен, однако в народных приметах нами все же был зафиксирован единичный случай использования бессоюзной конструкции: Февраль карга бай, апрель суга бай [Мэхмутов 1991: 119].

В качестве перспективного направления в рамках проведенного исследования нам видится создание лингвокультурологического словаря русских и татарских народных примет, частью которого станут метеорологические и сельскохозяйственные приметы, содержащие концепт ВОДА/СУ.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Закиров, Марат Ильясович, 2009 год

1. Аверинцев, С.С. Порядок космоса и порядок истории в мировоззрении раннего средневековья / С.С. Аверинцев // Античность и Византия. — М., 1975.

2. Андрамонова, H.A. Семантика предсказания в языке произведений Пушкина A.C. / H.A. Андрамонова, H.H. Фаттахова // Пушкин и современность: Материалы научно-практической конференции. — Казань, 1999.- 140 с.

3. Андрамонова, H.A. Сложное предложение как средство актуализации импликативных знаний / H.A. Андрамонова // Материалы научно-практической конференции. — Казань, 1999. — С. 4-7.

4. Андрамонова, H.A. Сложные предложения, выражающие обстоятельственные отношения в современном русском языке / H.A. Андрамонова. Казань: Изд-во КГУ, 1977. — 176 с.

5. Андрамонова, H.A., Салмина, Л.М. Условно-временные сложноподчиненные предложения в современном русском языке / H.A. Андрамонова, Л.М. Салмина // Вопросы формирования лексико-грамматического строя русского языка. Казань: Изд-во КГПИ, 1981. — С. 4-6.

6. Антипов, Г.А. Текст как явление культуры / Г.А. Антипов, O.A. Донских, И.Ю. Марковина, Ю.А. Сорокин. Новосибирск: Наука, Сибир. отд-ние, 1989.- 197 с.

7. Апресян, Ю.Д. Избранные труды: В 2-х т. / Ю.Д. Апресян. М., 1995. -Т.2. - С.170.

8. Апресян, Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка / Ю.Д. Апресян. М.: Наука, 974. - 567 с.

9. Арнольдов, А.И. Теория культуры: историзм и вопросы методологии / А.И. Арнольдов // Культура, человек и картина мира. — М.: Наука, 1987. — С. 5-28.

10. Ю.Арнольдов, А.И. Человек и мир культуры: Введение в культурологию / А.И. Арнольдов. М.: МГИК, 1992. - 240 с.

11. П.Арутюнов, С.А. Народы и культуры: развитие и взаимодействие / С.А. Арутюнов. М.: Наука, 1989. - 247 с.

12. Арутюнова, Н.Д. Предложение и его смысл: логико-семантические аспекты / Н.Д. Арутюнова. М.: Наука, 1976. - 383 с.

13. З.Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека / Н.Д. Арутюнова. — М.: Изд-во «Языки русской культуры», 1999. с. 543-640.

14. Асколъдов-Алексеев, С.А. Концепт и слово / С.А. Аскольдов-Алексеев // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. — М.: Academia, 1997. с. 267-279.

15. Афанасьев, А.Н. Народ-художник: Миф. Фольклор. Литература / А.Н. Афанасьев. М.: Сов. Россия, 1986. — 386 с.

16. Ахметшина, А.Р. Семантика татарских пословиц: в сравнении с русскими и французскими пословицами: Автореф. дисс. . канд. филол. наук / А.Р. Ахметшина. — Казань, 2000. — 21 с.

17. Бабушкин, А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка/ А.П. Бабушкин. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1996. — 104 с.

18. Бадмаева, Т.И. Концепт «Вода» в английской лингвокультуре: Автореф. дисс. . канд. филол. наук / Т.И. Бадмаева. Волгоград -2006. - 18 с.

19. Байрамова, JI.K. Сопоставительный синтаксис русского и татарского языков / Л.К. Байрамова. Казань, 1997. — 165 с.

20. Байрамова, JI.K. Сопоставительный синтаксис русского и татарского языков / Л.К. Байрамова, Ф.С. Сафиуллина. Казань, 1970. — 89 с.

21. Бархударов, JI.C. Язык и перевод / JT.C. Бархударов. М.: Международные отношения, 1975. - 229с.

22. Белошапкова, В.А. сложное предложение в современном русском языке. Некоторые вопросы теории / В.А. Белошапкова. — М.: Просвещение, 1967. -160 с.

23. Беляева, Е.И. К проблеме лексико-грамматических полей в языке: Автореф. дисс. . канд. филол. наук / Е.И. Беляева. — Воронеж, 1977. — 16с.

24. Бижева, З.Х. Культурные концепты в адыгской языковой картине мира: Дисс. . д-ра филол. наук / З.Х. Бижева — Нальчик,1999. — 297 с.

25. Бижева, З.Х. Язык и культура / З.Х. Бижева. — Нальчик: Изд-во Каб.-Балк. ун-та, 2000. 47 с.

26. Богданова, И.А. Функционирование архетипического концепта «вода» в текстах народного и индивидуального творчества: Автореф. дисс. . канд. филол. наук / И.А. Богданова. — Челябинск, 2006. — 23 с.

27. Богородицкий, В.А. Общий курс русской грамматики (Из университетских чтений) / В.А. Богородицкий В.А. — Казань, 1907. — 271с.

28. Богородицкий, В.А. Введение в татарское языкознание в связи с другими тюркскими языками / В.А. Богоридицкий. — Казань, Татгосиздат, 1953. -220 с.

29. Бодуэн де Куртене, И.А. Избранные труды по общему языкознанию / И.А. Бодуэн де Куртене. М.: Наука, 1963. - Т. 1. - 412 с.

30. Болдырев, H.H. Когнитивная семантика / H.H. Болдырев. — Тамбов: Изд-во ТГУ, 2000. 123 с.

31. Бондарко, A.B. Грамматическое значение и смысл / A.B. Бондарко. — Л.: Наука, 1978.-175 с.

32. Бондарко, A.B. Функциональная грамматика / A.B. Бондарко. — М., 1984.- 136 с.

33. Бондарко, A.B. Категория временного порядка и функции глагольных форм вида и времени в высказываниях / A.B. Бондарко // Межкатегориальные связи в грамматике. — СПб., 1996. — 175 с.

34. Бочина, Т.Г. Контраст как лингвокогнитивный принцип русской пословицы: Автореф. дисс. . канд. филол. наук / Т.Г. Бочина. — Казань, 2003.-50 с.

35. Брагина, A.A. Лексика языка и культура страны: Изучение лексики в лингвострановедческом аспекте / A.A. Брагина. — М.: Русский язык, 1986.- 152 с.

36. Будагов, P.A. Человек и его язык / P.A. Будагов. М.: Изд-во МГУ, 1976.- 429 с.

37. Будде, Е.Ф. Основы синтаксиса русского языка / Е.Ф. Будде. — Казань, 1912.-143 с.

38. ЗЯ.Булыгина, Т.В. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики) / Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев. М., 1997. - 574 с.

39. Буслаев, Ф.И. Историческая грамматика русского языка / Ф.И. Буслаев. — М., 1959.-254 с.

40. Вагнер, K.P. Семантика и синтаксис русских народных примет с компонентом «зооним» (в зеркале английских примет): Дисс. . канд. филол. наук. / K.P. Вагнер. Казань, 2008.

41. Волгина, Н.С. Синтаксис современного русского языка / Н.С. Валгина. — М.: Высшая школа, 1991. — 432 с.

42. Валгина, Н.С. Активные процессы в современном русском языке / Н.С. Валгина. -М.: Логос, 2001. 304 с.

43. Валиуллина, З.М. Сопоставительная грамматика русского и татарского языков / З.М. Валиуллина. Казань, 1983. — 152 с.

44. Васильев, В.П. Метеорологическая лексика: Автореф. дисс. . канд. филол. наук / В.П. Васильев. Томск, 1986. — 18 с.

45. Васильев, Л.М. Современная лингвистическая семантика / Л.М. Васильев. — М.: Высшая школа, 1990. 346 с.

46. Васыгова, М.Ф. Принципы контрастивного исследования: Автореф. дисс. . д-ра филол. наук / М.Ф. Васыгова. М., 1984. - 17 с.

47. Вежбицкая, А. Семантические универсалии и описание языка / А. Вежбицкая. — М.: Изд-во «Языки славянской культуры», 1999. — с.434-484.

48. Вежбицкая, А. Язык. Культура. Познание / А. Вежбицкая. — М.: Академия, 1997. 416 с.

49. Виноградов, В.В. Исследования по русской грамматике: Избранные труды / В.В. Виноградов. М.: Наука, 1975. - 559 с.

50. Войтещук, И.В. Содержание и средства объективации концепта «вода» в языке речи: Автореф. дисс. . канд. филол. наук / И.В. Войтешук. — Челябинск, 2002 23с.

51. Воркачев, С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании / С.Г. Воркачев // Филологические науки. 2001. - №1. - С. 64-72.

52. Воробьев, В.В. Лингвокультурология (теория и методы) / В.В. Воробьев. -М.: Изд-во Российского Университета дружбы народов, 1997. 332 с.

53. Воробъев, B.B. О понятии лингвокультурологии и ее компонентах / В.В. Воробьев // Язык и культура: Докл. 2 междунар. конф.: Сост. С.Б. Бураго; ред. H.A. Лысюк. — Киев: Издат. Дом. Дмитрия Бураго, 1993. — С.42-48.

54. Воробьева, Г.Ф. Выражение условия в простом предложении (научный и разговорный стили) / Г.Ф. Воробьева // Русский язык за рубежом. — №1. — М., 1971.-С. 45-49.

55. Всеволодова, М.В. Способы выражения временных отношений в современном русском языке / М.В. Всеволодова, Е.Ю. Владимирский. — М.: Русский язык, 1982. 262 с.

56. Всеволодова, М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса. Фрагмент прикладной (педагогической) модели языка / М.В. Всеволодова. — М., 2000.

57. Газизов, P.C. Сопоставительная грамматика татарского и русского языков / P.C. Газизов. — Казань, 1977. — 272 с.

58. Гайсина, P.M. Лексико-семантическое поле глаголов отношения в современном русском языке / P.M. Гайсина. Саратов., 1981. — 194 с.

59. Гак, В.Г. Этимолого-семантические поля в лексике / В.Г. Гак // Филологический сборник. -М., 1995.-С. 107-117.

60. Гак, В.Г. Языковые преобразования / В.Г. Гак. М.: Языки русской культуры, 1998. — 763 с.

61. Галдин, Е.В. Концепт ВОДА как полевая структура и способы его выражения в русском языке: На материале поэтических текстов И.А, Бродского: Автореф. дисс. . канд. филол. наук / Е.В. Галдин. — Ставрополь, 2006. — 16 с.

62. Галяутдинов, И.Г. Язык фольклора как самостоятельная подсистема башкирского языка / И.Г. Галяутдинов // Ядкяр=Йэдкэр: Вестник АН РБ. Гуманитарные науки. Уфа, 1995. - №2. - С. 92-98.

63. Гарипова, JI.P. Концепты татарской языковой картины мира (репрезентации в лексеме "донья"): Дисс. . филол. наук / JI.P. Гарипова. Казань, 2007. - 208 с.

64. Гвоздев, В.В. Место пословиц как структурно-семантических образований в языке: Автореф. дисс. . канд. филол. наук / В.В. Гвоздев. — М., 1983. — 207 с.

65. Гилязева, Э.М. Лингвокультурологические особенности фразеологических единиц с компонентом «Предметы быта» в татарском и немецком языках: Дисс. . канд. филол. наук / Э.М. Гилязева. — Казань, 2006. 306 с.

66. Гришина, Н.В. Концепт ВОДА в языковой картине мира: На основе номинативного и метафорического полей русского языка XI-XX вв.: Дисс. . канд. филол. наук / Н.В. Гришина. Саратов, 2002 - 210 с.

67. Губанов, А.Г. Отношения обусловленности в разноструктурных языках: Автореф. дисс. . канд. филол. наук / А.Г. Губанов. Чебоксары, 1999. — 43 с.

68. Гумбольдт, В. фон. Избранные труды по языкознанию: пер. с нем. / В. фон Гумбольдт. М.: Прогресс, 2000. - 400 с.

69. Гумбольдт, В. фон. Язык и философия культуры / В. фон Гумбольдт. — М.: Прогресс, 1985. 450 с.

70. Дмитриева, B.C., Ильдарханова, Г.И. Лексика природных явлений в русском, татарском и турецком языках / B.C. Дмитриева, Г.И. Ильдарханова. Казань, 1998. — 112 с.

71. Дмитриева, B.C. Лексико-семантическая сочетаемость имен, называющих атмосферные осадки, в русском языке: Автореф. дисс. . канд. филол. наук / B.C. Дмитриева. — Казань, 1985. — 21 с.

72. Замалетдинов. Москва; Казань: ВЛАДОС: Магариф, 2004. - 239с. 8б.3вгницев, В.А. Предложение и его отношение к языку и речи / В.А. Звегинцев. - М.: Эдиториал УРСС, 2001 .-312 с.

73. Зиннатуллина, К.З. Сложносочиненные предложения в русском и татарском языках / К.З. Зиннатуллина // Вопросы татарского языкознания. Казань, 1978. - С. 68-83.

74. Зиннатуллина, К.З. Сложноподчиненные предложения в русском и татарском языках / К.З. Зиннатуллина. — Проблемы типологии татарского и русского языков. — Казань, 1980. — С. 95-104.

75. Золотова, Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка / Г.А. Золотова. -М.: Наука, 1973. 351 с.

76. Золотова, Г.А. Синтаксический словарь: Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса. М.: Наука, 1988. - 440 с.

77. Ибрагимов, С.М. Сложные предложения фразеологизированной структуры в татарском языке / С.М. Ибрагимов // Языковые уровни и их взаимодействие. Казань: Изд-во КГУ. - С. 12-20.

78. Ибрагимов, С.М. Татар телендэ аналитик тезмэлэр / С.М. Ибрагимов. — Казан: Тат. кит. нэшр., 1964. — 131 б.

79. Ибрагимов, С.М. Хэзерге татар эдэби теле. Синтаксис: методик курсэтмэлэр / С.М. Ибрагимов, Ф.С. Сафиуллина. Казань, 1992. - 43 б.

80. Ибрагимова, Э.Р. Парадигмы простого предложения в татарском языке: (в сопоставлении с аналогичными парадигмами в русском языке): Автореф. дисс. . канд. филол. наук / Э.Р. Ибрагимова. Казань, 1999. — 188 с.

81. Иванова, H.H. Народные приметы в диалектическом словаре. Вопросы региональной лингвистики / H.H. Иванова. — Волгоград, 2002. — С. 146-158.

82. Иванова, H.H. Структурно-семантические особенности и лингвокультурологический потенциал приметы: Дисс. . канд. филол. наук / H.H. Иванова. Псков, 2005. - 274 с.

83. Карасик, В. И. Лингвокультурный концепт как единица исследования / В.И. Карасик, Г.Г. Слышкин // Методологические проблемы когнитивной лингвистики: Сб. науч. тр. / Под. ред. И.А. Стернина. Воронеж: ВГУ, 2001. - С. 75-80.

84. Карасик, В.И. Языковые концепты как измерение культуры: концепт времени в языке / В.И. Карасик // Изучение и преподавание русского языка. Волгоград, 2001. - С. 100-116.

85. Карасик, В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс / В.И. Карасик. М.: Гнозис, 2004. - 390 с.

86. Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая личность / Ю.Н. Караулов. -М.: Наука, 1987. 264 с.

87. Касьянова, В.М. Русская метеорологическая лексика: история и функционирование: Дисс. . канд. филол. наук / В.М. Касьянова — М., 1984.-259 с.

88. Катаное, H.H. Из области народных примет, верований и преданий татар-мусульман / H.H. Катанов // Деятель. Казань, 1898. - №2. — 4 с.

89. Колесов, В.В. Язык и ментальность / В.В. Колесов. — СПб: Петербургское Востоковедение, 2004. — 240 с.

90. Корнилов, O.A. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов / O.A. Корнилов. — М.: МГУ, 1999. — 341 с.

91. Красных, В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? / В.В. Красных. -М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. 375 с.

92. Кручинина, H.H. Структура и функции сочинительной связи в русском языке / И.Н. Кручинина. — М.: Наука, 1988. 212 с.

93. Кубрякова, Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения / Е.С. Кубрякова. М.: РАН Институт языкознания, 1997. - 327 с.

94. Кузнецова, Э.В. Лексикология русского языка / Э.В. Кузнецова. — М.: Высшая школа, 1989. 216 с.

95. Кулькова, М.А. Семантика и прагматика немецких и русских народных примет: лингвокультурологический подход: Автореф. дисс. . канд. филол. наук / М.А. Кулькова. Казань: ТИ ПУ, 2005. - 23 с.

96. Кулькова, М.А. Язык и природа: лингвистика немецких и русских народных примет / М.А. Кулькова. Казань, РИЦ: "Школа", 2006. - 192 с.

97. Курбатов, X. Татар теленец синтаксис Ьэм стилистика мэсуэлэлэре / X. Курбатов. — Казан.: Тат.кит.нэшр., 1956. 176 б.

98. Лазарева, М.А. Сопоставительный анализ метеорологическойi.лексики английского и русского языка: Дисс. . канд. филол. наук / М.А.

99. Лазарева. М., 2000. - 199 с.

100. Лихачев, Д.С. Концептосфера русского языка. // Известия АН СССР, Сер. лит. и яз. / Д.С. Лихачев. т.52, № 1, 1993, с. 3-9.

101. Логический анализ текста: Проблемы интенсиональных и грамматических контекстов. — М., 1989. — 288 с.

102. Логический анализ текста: Культурные концепты. — М.: Наука, 1991.

103. Логический анализ текста: Ментальные действия. — М.: Наука, 1993.

104. Лотман, Ю.М. Несколько мыслей о типологии культур / Ю.М. Лотман // Языки культуры и проблемы переводимости. — М., 1987.

105. Ляпин, С.Х. Концептология: к становлению подхода / С.Х. Ляпин // Концепты. Научные труды Центроконцепта. Вып. 1. — Архангельск: Изд-во Поморского гос. ун-та, 1997. - С. 11-35.

106. Маслова, В.А. Лингвокультурология / В.А. Маслова. М.: Академия, 2004. - 208 с.

107. Маковский, М.М. Язык — миф — культура / М.М. Маковский // Вопросы языкознания. 1997. — №1. — С. 73-95.

108. Махмутов, Х.Ш. Афористические жанры татарского фольклора. — Дисс. в виде научного доклада на соискание уч. ст. д-ра филол. наук / Х.Ш. Махмутов. Казань, 1995. - 76 с.

109. Межкультурная коммуникация: учебное пособие для студентов высших учебных заведений. Нижний Новгород: Издательство «Деком», 2001.-320 с.

110. Мезенцев, В.А. Биография примет / В.А. Мезенцев. М., 1968. С. 78130. Мелетинский, Е.М. Время мифологическое / Е.М. Мелетинский //

111. Мифы народов мира. Т.1. -М., 1991. 131. Мирзаева, Т. В. Семантический объем лексемы вода в поэзии Вячеслава Иванова («Кормчие звезды»): Автореф. дисс. . канд. филол. Наук / Т.В. Мирзаева. Тамбов, 2008. - 27 с.

112. Москвин, В.П. Семантическая структура и парадигматические связи полисеманта (на примере слова СУДЬБА). Лексикографический аспект /

113. B.П: Москвин. — Волгоград, 1997. С. 67.

114. Mycaee, К.М. Лексика тюркских языков в сравнительном освещении / К.М. Мусаев. М., 1975.

115. Никитина, С.Е. О концептуальном анализе в народной культуре /

116. C.Е. Никитина // Логический анализ языка: Культурные концепты. — М.: Наука, 1991. С.117-123.

117. Никитина, Т.Г. К вопросу о классификационной схеме фразеологического идеографического словаря / Т.Г. Никитина // Вопросы языкознания. 1995. - № 2. - С. 68-82.

118. Никифоровский, Н.Я. Простонародные приметы и поверья / Н.Я. Никифоровский. — Витебск, 1897.

119. Перелыгина, Е.М. Катартическая функция текста: автореф. дисс. . канд. филол. Наук / Е.М. Перелыгина. — Тверь, 1993. — С.5

120. Пермяков, Г.Л. К вопросу о структуре паремиологического фонда / Г.Л. Пермяков // Типологические исследования-по фольклору: Сборник статей памяти В.Я. Проппа (1895-1970). М., 1975. - С. 247-274.

121. Пермяков, Г.Л. От поговорки до сказки: (Заметки по общей теории клише) / Г.Л. Пермяков. М., 1970.

122. Пермяков, Г.Л. Основы структурной паремиологии / Г.Л. Пермяков. М.: Наука, 1988. - 237 с.

123. Пеилковский, A.M. Русский синтаксис в научном освещении / A.M. Пешковский. -М., 1956. — 512 с.

124. Попова, З.Д. Очерки по когнитивной лингвистике / З.Д. Попова, И.А. Стернин. — Воронеж: Истоки, 2001. — 191* с.

125. Русская грамматика: т. I. — М.: Наука, 1980. 784 с.

126. Русская грамматика: т. II. — М.: Наука, 1980. — 710 с.

127. Садова, Т. С. Народная примета как текст и проблемы лингвистики фольклороного текста: Дисс. . докт. филол. наук / Т.С. Садова. — СПб., 2004. 373 с.

128. Седова, М.А. Концепт AGHE/ВОДД во фриульском языке: Автореф. дисс. . канд. филол. наук / М.А. Седова. — Москва, 2007. — 26 с.

129. Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии / Э. Сепир; пер. с англ. под. ред. и с предисл. А.Е. Кибрика. М.: Прогресс: Универс, 1993.-654 с.

130. Скляревская, Г.Н. Метафора в системе языка / Г.Н. Скляревская. — СПб.: Наука, 1993.-152 с.

131. Сковородима, C.B. Прагматика реактивных речевых актов в немецком диалогическом дискурсе: концепты "благодарность" и "извинение": Дисс. . канд. филол. наук / C.B. Сковородина. — СПб., 2004. -219с.

132. Смирнов, Ю.М. Язык, фольклор и культура / Ю.М. Смирнов // Язык. Культура. Этнос. / С.А. Арутюнов, А.Р. Багдасаров, В.Н. Белоусов и др.; РАН, Науч. Совет по истории мировой культуры. — М.: Наука, 1994. — С. 99-104.

133. Соссюр, Ф. Курс общей лингвистики / Ф. Соссюр // Труды по языкознанию. М., 1977. - С. 31-273.

134. Степанов, Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования / Ю.С. Степанов. — 2-е изд., испр. и доп. М.: Академ. Проект, 2001.-562 с.

135. Степанов, Ю.С. Концепт / Ю.С. Степанов // Интернет-ресурс: официальный сайт МГУ им. М.В. Ломоносова: http://genhis.philol.msu.ru/article120.shtml

136. Степанов, Ю С. О трехмерном пространстве языка. Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства / Ю.С. Степанов. — М:: Наука, 1985.-335 с!

137. Степанов, Ю.С., Проскурин, С.Г. Константы мировой культуры. Алфавиты и алфавитные тексты,в период двоеверия / Ю.С. Степанов, C.F. Проскурин. -М,: Наука, 1993. 158 с.

138. Супрун, А.Е. Текстовые реминисценции / А.Е. Супрун // Вопр. Языкознания, 1995. -№ 6. С. 17-30:

139. Тарасов; A.M. Семантика и функционирование прилагательных в народных приметах русского и татарского языков: Дисс. . канд: филол. наук / A.M. Тарасов. Казань: КГПУ, 2004. - 164 с.

140. Тарпанов, З.К Избранные работы по языкознанию и филологии / З.К. Тарланов. Петрозаводск: Изд-во ПётрГУ, 2005. -784:с:

141. Тарланов,, З.К. Сравнительный; синтаксис жанров русского . фольклора. Учебное пособие по спецкурсу / З.К. Тарланов. — Петрозаводск, 1981. — 194 с.

142. Тарланов, З.К. Русские пословицы: Синтаксис и поэтика / З.К. Тарланов. Петрозаводск, 1999. 448 с. ■

143. Тарланов, З.'К. Становление типологии русского предложения' в его отношении к этнофилософии / З.К. Тарланов. — Петрозаводск, 1999. — 207с

144. Тер-Минасова, С.Г. Язык и межкультурная коммуникация / C.F. Тер-Минасова. М.: Изд-во МГУ, 2004: - 352 с.

145. Толстая, С. M. К прагматической интерпретации обряда и обрядового фольклора / С.М. Толстая // Образ мира в слове и ритуале: Балканские чтения. — М., 1992. — Вып. 1. С. 33-45.

146. Туганова, C.B. Синтагматика и парадигматика русских и английских суеверных примет антропологической направленности: Дисс. . канд. филол. наук / C.B. Туганова. Казань, 2006. — 183 с.

147. Тумашева, Д.Г. Татарский глагол / Д.Г. Тумашева // Опыт функционально-семантических исследований грамматических категорий. -Казань: Изд-во КГУ, 1986. 188 с.

148. Уорф, Б.Л. Отношение норм поведения и мышления к языку / Б.Л. Уорф // Новое в зарубежной лингвистике. — М., 1960. — Вып. 1. — С. 174 — 175.

149. Успенский, Б.А. История и семиотика / Б.А. Успенский // Труды по знаковым системам XXII. — Тарту, 1988.

150. Фаттахова, H.H. Народные приметы в русском и татарском языках: семантико-стилистические отношения / H.H. Фаттахова. -Казань: РИЦ «Школа», 2004. 192 с.

151. Фаттахова, H.H. Семантика и синтаксис народных примет в русском и татарском языках: сопоставительный аспект / H.H. Фаттахова. Казань: Школа, 2002. - 168 с.

152. Фесенко, Т.А. Реальный мир и ментальная реальность: парадигма взаимоотношений / Т.А. Фесенко. — Тамбов: Изд-во ТГУ, 1999. — 247 с.

153. Фрумкина, P.M. Концептуальный анализ с точки зрения лингвиста и психолога / Р.М.Фрумкина // Научно-техническая информация. Серия 2: Информационные процессы и схемы.- М., 1992.- №3.- С. 1-7.

154. Хайруллин, М.Б. Развитие татарской лексики: (Взаимоотношение исконно-национального и инонационального): Дисс. . доктора филол. наук / М.Б. Хайруллин. — Казань, 2000. — 369 с.

155. Хангшъдин, В.H. Татар теле грамматикасы / В.Н. Хангильдин. — Казан: Тат. кит. нэшр., 1959. — 642 б.

156. Харченко, В.К. Народная примета как феномен культуры // Исследования по лингвофолыслористике / В.К. Харченко. — Курск, 1994. Вып. 1. С. 7-9.

157. Харченко, В.К. Язык народной приметы / В.К. Харченко // Русский язык в школе. 1992. - №1. - С. 78-82.

158. Харченко, В.К, Тонкова Е.Е. Лингвистика народной приметы. Монография / В.К. Харченко, Е.Е. Тонкова. — Белгород: изд-во ОАО «Белгородская областная типография», 2008. — 224 с.

159. Хасанова, Ф.Х. Лингвокультурологичекское поле концепта "Туй" в татарской языковой картине мира: Дисс. . канд. филол. наук / Ф.Х. Хасанова. Казань, 2008. — 210 с.

160. Хроленко, А.Т. Основы лингвокультурологии: Учеб. пособие / А.Т. Хроленко. 2-е изд. - М.: Флинта: Наука, 2005. - 184 с.

161. Чернейко, JI.O. Лингвофилософский анализ абстрактного имени / Л.О. Чернейко. М., 1997. - 157 с.

162. Шахматов, A.A. Синтаксис русского языка / A.A. Шахматов. Л.: Учпедгиз, 1941. - 620 с.

163. Шахнович, М.И. Приметы верные и суеверные / М.И. Шахнович. — Л., 1984.

164. Ширяев, E.H. Бессоюзное сложное предложение в современном русском языке / E.H. Ширяев. — М.: Наука, 1986. 225 с.

165. Щербакова, JI.E. Формирование русской метеорологической лексики (наименование осадков, наименование состояний природы): Дисс. канд. филол. наук / Л.Е. Щербакова. Саратов, 1983. — 245 с.

166. Щуров, И. Календарь народных примет, обычаев и поверьев на Руси // Чтения в Имп. об-ве ист. Древностей при Моск. ун-те / Щуров И. — 1867. Кн. 4. С. 175-204.

167. Юлдашев, A.A. Соотношение деепричастных и личных глаголов в тюркских языках / A.A. Юлдашев. — М.: Наука, 1970. — 270 с.

168. Яковлева, Е.С. О понятии «культурная память» в применении к семантике слова // Вопросы языкознания / Яковлева Е.С. — М., 1998, — №3, — с. 45.

169. Яковлева, Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира: модели пространства, времени и восприятия: Автореф. дисс. . канд. филол. наук / Е.С. Яковлева. М., 1992. - 36 с.1. Источники

170. Даль, В.И. Пословицы русского народа. / В.И. Даль. — М.: Изд-во Эксмо, Изд-во ИНН, 2005. С. 546-584.

171. Ермолов, A.C. Народная сельскохозяйственная мудрость в пословицах, поговорках и приметах / A.C. Ермолов. СПб., 1901. T. I-IV.

172. Ермолов, A.C. Народное погодоведение / A.C. Ермолов. — М.: Русская книга, 1995. — 432 с.

173. Заляй, JI. Фразеология, пословицы и поговорки татарского народа / JI. Заляй, Н. Бурганова, JI. Махмутова. Казань, 1957.

174. Исэнбэт, Н. Татар халык мэкальлэре / Н. Исэнбэт. — Казань, 1959. — Т1. 456 с. Календарь. - Казан, 1898. - 87 с.

175. Мустаев, H.A. Народные приметы: хотите верьте, хотите — проверьте / H.A. Мустаев. — Казань: Татарское кн. изд-во, 1987. — 208 с.

176. Рыженков, ГД. Народный месяцеслов: Пословицы, поговорки, приметы, присловья о временах года и о погоде / Сост. Т.Д. Рыженков. — М.: Современник, 1992. 127 с.

177. Степанов, В.А. Народные приметы о погоде (в четырех сезонах). Календарь природы / В.А. Степанов. — Казань: Татарское книжное изд-во, 1997.-208 с.

178. Стрижев, А.П. Народные приметы / А.П. Стрижев. М., 1997.

179. Татар мифлары: иялэр, ышанулар, ырымнар, фаллар, им-томнар, сынашлар, йолар. Казан: Татар китап нэшрияты, 1999. - 4326.

180. Ярми, X. Татарские народные пословицы и поговорки / X. Ярми. — Казань, I960. 150 с.1. Словари

181. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: Современное написание: в 4 т. Т. 3. П. / В.И. Даль. — М.: ООО «Издательство ACT»: ООО «Издательство Астрель», 2004. 921, 7. е., 1 портр.

182. Кубрякова, Е.С. Краткий словарь когнитивных терминов / Е.С. Кубрякова. М.: Русский язык, 1999. - 37 с.

183. Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В.Н. Ярцев. — 2-е изд., доп. —М.: Большая Рос. энцикл., 2002. 709 с.

184. Мурзаев, Э.М. Словарь народных географических терминов / Э.М. Мурзаев.- М.: Мысль, 1984. - С. 297.

185. Мэхмутов, X. Ш. Ел тэулеге — 12 ай (халык календаре битлэреннэн) / Х.Ш. Мэхмутов. Казан: Татар, кит. нэшр., 1991. - 128 б.

186. Ожегов, С.И. Словарь русского языка: Ок. 53 000 слов / С. И. Ожегов; под общ. ред. проф. Л. И. Скворцова. — 24-е изд., испр. М.; ООО «Издательство Оникс»: ООО «Издательство «Мир и Образование», 2007. - 1200 с.

187. Преображенский, А.Г. Этимологический словарь русского языка / А.Г. Преображенский. М., 1959. - Т. I. - С. 89.

188. Татар теленец ацлатмалы сузлеге. Оч томда, I том. Казан, Татарстан китап нэшрияты, 1977.

189. Татар теленец ацлатмалы сузлеге. Оч томда, II том. — Казан, Татарстан китап нэшрияты, 1979.

190. Татар теленен, ацлатмалы сузлеге. Оч томда, III том. Казан, Татарстан китап нэшрияты, 1981.

191. Ушаков, Д.Н. Толковый словарь современного русского языка / Д.Н. Ушаков; под ред. д-ра филол. наук Татьянченко Н.Ф. — М.: Альта-Пресс, 2005,- 1216 с.

192. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка / М. Фасмер. М., Изд-во «Прогресс», 1964. - Т. I. - С. 330.

193. Философский словарь / под ред. И.Т. Фролова. 7-е изд., перераб. и доп. - М.: Республика, 2001. - 719 с.

194. Эхмэтъянов, Р.Г. Татар теленен, кыскача тарихи-этимологик сузлеге / Р.Г Эхмэтьянов. Казан: Тат. кит. нэшр., 2001. - 272 б.