Исконная лексика чеченского языка тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.02, кандидат филологических наук Сигаури, Илесс Мутусович

• Сигаури, Илесс Мутусович
• кандидат филологических наук
• 2011

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Сигаури, Илесс Мутусович

ВВЕДЕНИЕ.2

ГЛАВАI

СЕВЕРО-КАВКАЗСКИЙ ХРОНОЛОГИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ.17

Термины родства.19

Названия частей тела.22

Названия животных.31

Названия растений.38

Названия объектов неживой природы.44

Состояния и действия.54

Термины материальной и духовной культуры.75

Названия качеств.87

Числительные.92

Местоимения.95

ГЛАВА II

ВОСТОЧНОКАВКАЗСКИЙ ХРОНОЛОГИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ.98

Термины родства.98

Названия частей тела.98

Названия животных.112

Названия растений.119

Названия объектов неживой природы.127

Имена прилагательные.:.139

Числительные.145

Местоимения.146

Термины материальной и духовной культуры.147

Действия и состояния.162

Нахско-хуррито-урартские связи.178

Нахский хронологический уровень.179

Названия животных.180

Названия растений.180

Названия объектов неживой природы.181

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Исконная лексика чеченского языка»

Лексика, представляя собой один из наиболее значимых компонентов языковойктуры, отличающимся как с точки зрения самого набора входящих в него единиц, так и безусловным разнообразием тех взаимоотношений, в кот орых они в ыступают, в то же время представляет значительный интерес не только в плане исследования многих вопросов, касающихся функционирования языка в синхронном и историческом аспектах, но и для выявления национально-культурной специфики народа, его этнографии, узловых моментов его истории и в этом плане дает материал и другим смежным гуманитарным наукам. Отмеченные обстоятельства придают изучению лексики особую актуальность, особенно большое научно-теоретическое и практическое значение.

Особое положение лексики в дихотомии «язык и культура», по сравнению с другими компонентами языковой системы, обусловлено тем, что она наиболее тесно связана с экстралингвистическим окружением: именно в ней находят непосредственное отражение изменения, происходящие в окружающей действительности. Так, например, с одной стороны, слова и значения, передающие реалии прошлого, либо переходят в разряд архаизмов, либо исчезают вовсе, с другой стороны, одновременно с появлением новых реалий возникают новые лексические единицы, происходят изменения и в семантике существующих слов. Если же говорить о других уровнях языковой структуры, то их связь с экстралингвистической действительностью происходит опосредованно - через лексику. Например, категория грамматического класса отражает деление предметов внешнего мира, но происходит это отражение через классификацию соответствующих лексем. Показательна в связи с этим следующая характеристика, относящаяся, по всей видимости, к древним этапам развития чеченского языка: «Названия божеств в ГКу (грамматический класс с показателем V. — И.С.) квалифицируют как названия приравненных к мужчине. Божества представляются в облике мужчины, но это вовсе не означает, что они приравнены к мужчинам. Само понятие бога (божества) исключает его приравнивание к мужчине (человеку). Бог (божество), приравненное к человеку, перестает быть богом (божеством), как понятие приземленное. Совсем иное - приравнивание человека к богу или божеству, известное как прием возвеличивания отдельной личности, определения ее особого статуса в социальной иерархии» [Магомедов, Гаджиев 1995: 72].

Таким образом, требование специального изучения словарного состава языка как в статике, так и в динамике обусловлено прежде всего его постоянной изменчивостью и, соответственно, необходимостью зафиксировать, задокументировать его определенные исторические срезы. Однако, как мы полагаем, не только этим обусловлена актуальность исследования лексики, особенно в историческом аспекте. Дело в том, что отражение окружающего мира в лексической системе языка не является взаимно однозначным; в противном случае мы не сталкивались бы с наличием в современных языках лексических единиц, ведущих начало от доисторических эпох. В свою очередь показания именно этой части словаря могут служить основой для реконструкции духовной культуры народа, не зафиксированной письменными памятниками. Как отмечал по этому поводу Ф. П. Филин, «в современных языках сохраняются слова, которые древнее египетских пирамид, которые древнее всех современных фонетических и морфологических закономерностей. Именно лексика наиболее перспективна для решения важнейших этногенетических проблем. Кстати говоря, если бы в лексике не сохранялось устойчивых пластов, то было бы невозможно составление этимологических словарей» [Филин 1981: 13].

Актуальность поставленных выше задач усиливается наличием постоянного интереса к вопросам исторического развития лексики не только среди ученых-специалистов, но и у самых широких слоев общественности. По мнению В. И. Абаева, «ни один аспект языка не представляет такого широкого, можно сказать, общечеловеческого интереса, как лексика. Если фонетика и грамматика остаются, в основном, «внутренним» делом узкого круга специалистов, то нет никого от начинающих лепетать младенцев до прославленных мудрецов, кто не задумывался бы над словами и их значениями» [Абаев 1970: 232].

Обращаясь к материалу чеченского и других нахских языков, можно констатировать, что эти языки отразили внутренние социальные и экономические процессы, происходившие на протяжении веков в нахском обществе. Анализируя исконную лексику нахских языков, в т.ч. различных ее пластов можно проникнуть в глубины истекших тысячелетий, к истокам чеченского и других нахских народов. Языковой фактор дает I лингвистический материал для историко-этнографического и культурно-исторического исследования чеченцев, позволяя реконструировать не только основные черты материальной и духовной культуры, но и определить основные параметры первоначальной среды обитания и возможных миграционных процессов. В силу этого изучение лексики чеченского языка, как уже говорилось выше, представляет значительный интерес не только в собственно лингвистическом плане, но и в плане широкого комплекса наук, изучающих историю, культуру, этнографию, особенности менталитета кавказских народов.

Сказанное дает основания говорить о том, что на нынешнем этапе развития чеченского и в целом кавказского языкознания проблема определения состава исконной лексики в чеченском языке и ее всестороннего изучения представляется в высшей степени своевременной и актуальной.

Настоящее исследование, посвященное исследованию исконной лексики чеченского языка, является первым монографическим исследованием по данной проблеме. Актуальность этой темы повышается в силу происходящих на Северном Кавказе процессов возрождения и обновления культуры, традиций и обычаев и связанных с ними языковых подсистем. Данное исследование дает возможность определить исконные пласты в различных лексико-тематических группах слов, проследить пути и способы развития исконной лексики, определить генетические связи чеченского и других нахских языков.

Исследование истории нахских народов и их языков в целом ряде аспектов требует выхода за пределы географических границ Кавказа. По мнению многих ученых, данные вайнахских языков раскрывают древние языковые и культурные связи между народами Средиземноморья от Передней

Азии до глубинных районов Месопотамии и Малой Азии. Так, в последние десятилетия новое подтверждение получило генетическое родство вайнахов с хуррито-урартами, (см., например, [Дьяконов, Старостин 1988]. В то же время неполнота источников оставляет неосвещенными еще немало вопросов истории чеченского, ингушского и бацбийского народов.

Проблемам изучения лексики чеченского языка посвящено немало трудов отечественных и зарубежных лингвистов. Анализ специальной литературы показывает, что исследование лексики, фразеологии и грамматики нахских языков идет по нескольким направлениям: во-первых, в целом ряде работ анализ словарного состава направлен на разграничение исконных и заимствованных лексем, изучение их структуры и семантики; исследуются различные аспекты полисемии, омонимии, синонимии, антонимии, диалектологии и др.; особыми направлениями нахского языкознания становятся словообразование [см. Чокаев 1961; 1962; 1964 и др.] и фразеология.

Начало изучения чеченского языка было положено выдающимся российским кавказоведом П. К. Усларом [1888], автором первых грамматик и словарей также и некоторых других кавказских языков. При этом «в каждой монографии Услара имеется национально-русский словарь и обратный указатель к нему. Словарные статьи богато снабжены фразеологией. Употребление многих слов иллюстрируется несколькими фразами. Услар с возрастающим интересом работал над изучением словарного состава кавказских языков. Об этом говорят следующие данные. Если в монографии «Абхазский язык» абхазско-русский словарь, содержащий всего несколько сот слов, занимает лишь 65 страниц, то в труде «Аварский язык» аварско-русский словарь содержит около 4,5—5 тыс. слов и занимает 200 страниц. Еще больше лексического материала мы находим в монографии «Кюринский язык». Весьма ценны грамматические пометы Услара, встречающиеся в его национально-русских словарях. Так, нередко указываются основные падежи, косвенные основы многих имен, временные формы глагола и т. д.» [Дешериев 1956: 115]. Для нас крайне важным является тот факт, что он впервые дал научное описание грамматики чеченского языка, со словарем и образцами устного народного творчества, тем самым заложив основной фундамент для изучения нахских языков и нахского фольклора. "Он всесторонне знал Кавказ, его этнографию, был знаком со всей лингвистической литературой по Кавказу" [Чентиева 1958: 27]. Следует при этом подчеркнуть, что деятельность Услара не ограничивалась изучением только языков Кавказа, но и распространялась на фольклор, обычаи, историю и культуру кавказских народов.

Материалы П. К. Услара использовал в своих трудах по восточнокавказской и северокавказской компаративистике Н.С.Трубецкой. Уже в статье, посвященной латеральным согласным [Trubetzkoy 1922, рус. пер.: Трубецкой 1987] мы находим, с одной стороны, ряд чеченских и бацбийских звукосоответствий, ср., например, следующее наблюдение: «Сравнивая бацбийский с собственно чеченским, мы замечаем, что бацбийскому "к систематически соответствует чеченский 1: бацб. аАаг — чеч. alar 'давать'; бацб. аХаг — чеч. älar 'сказать'; бацб. таАяг — чеч. malar 'пить'; бацб. теА, — чеч. mel 'сколько?'; бацб. t'iAar — чеч. t'ilar 'надевать'; бацб. xiA.ar — чеч. xilar 'становиться' и т. д. После г старый *А, видимо, перешел в чеченском в h или вовсе выпал: бацб. vorA, — чеч. vuorh 'семь1; бацб. ЬагА. — чеч. barh 'восемь'; бацб. marAx> — чеч. шага 'нос'; бацб. qxerAar — чеч. цх1ёгаг'бояться'» [Трубецкой 1987: 236].

С другой стороны, Н.С.Трубецкой выявил ряд рефлексов соответствующих латеральных согласных других восточнокавказских (по Трубецкому, чечено-лезгинских) языков, ср. [там же: 238 и сл.]: «В удинском латеральным спирантам аваро-андийских и арчинского языка соответствует задневелярный %; в чеченском и бацбийском — велярный х. Примеры:

1. — ботл. mihi, багв. mih, анд., год., кар., тинд. шШ (= miA-'i?); чеч. mal%, бацб. mat'%, дарг. ßarhi 'солнце'. .

2. — Авар. Ain (ген. A.adal), анд., ахв. А.еп, ботл., год. Aeni, кар., багв., тинд. А.еп, чам. Ain, хварш. Ао, цез. AAi, бежит. Ai; арч. Аап; лак. Hin; табас. lar, агул, хег, лезг. jad, рут. xäd, крыз. xad, буд. %öd, цах. хап, уд. %е; чеч. xi 'вода'.

3. — Авар. апАЛ, анд. опААл, ботл., год., кар. тА.Ал, ахв., багв. тАА, чам. апАл, тинд. тАл, хварш. епА., цез. с А., бежит. 1к; лак. гах^?); лезг. ги^й ( < *]г£й < табас. ^гхи, агул. ]еш, рут. гохэ, буд, гй^и, крыз, уи%и, цах. ]1хэ; чеч. jal%, бацб. jatYx 'шесть'. .

4. — Авар, п-1А.А., анд. 1А.А.ь1; агул, хт, табас. 1хи 'мы' (инклюзив), рут. ^х-сЬ 'наш' (см. А. Дирр. Рутульский язык, с. 36, прим. 1); чеч. 1ухио (?) (эксклюзив) и др.

В целом можно заметить, что чеченские соответствия значительно уступают в количественном отношении примерам из дагестанских языков, в чем вынужден был признаться и сам автор в связи с установлением одного из соответствий: «для чеченской группы невозможно установить регулярный рефлекс» [там же: 240].

В статье «Северокавказские словарные сопоставления» [Трубецкой 1987: 271-282] среди ста словарных сближений находим соответствия в 35 случаях, причем несколько из них имеют инклюзивный характер, т.е. чеченский материал сближается с западнокавказским без других восточнокавказских коррелятов.

Таким образом, несмотря на ограниченный характер привлекаемой лексиски, работы Н.С.Трубецкого заложили основы сравнительно-исторического исследования лексики чеченского языка.

Одним из первых специальных исследований, посвященных лексике нахских языков, является статья О. Егорова «Чечено-ингушская лексика» [Егоров 1935], в которой, в частности, отмечается, что «чеченцы и ингуши, поднимавшие на ряде конференций — в 1928, 1930, 1932 годах — вопрос о создании единых норм чечено-ингушской литературной речи и принимавшие решения о проведении подготовительных мероприятий по установлению единого письменного языка для чеченцев и ингушей, вплотную подходят к реализации их постановлений. В настоящей статье и имеется в виду впервые наметить то общее и различное, что существует в словарном составе чеченского и ингушского языков».

В этом аспекте автор считает необходимым выделить здесь следующие пласты лексики:

1) 40% целиком совпадающих слов;

2) 45% слов, «сходных по значению, но различающихся звуковым оформлением или корня, или суффиксов и окончания»;

3) 15% слов, различных в ингушском и чеченском языках.

Следует заметить, что многие отмеченные автором "ингушизмы" (ч1ога 'замок', хьоар 'мука', кизга 'стекло', 1оакъа 'лист' и др.) имеются и в горных чеченских диалектах, на что указывал Д. Д. Мальсагов в монографии «Чечено-ингушская диалектология.» [Мальсагов 1941]. В этой монографии дан серьезный фонетический и морфологический анализ лексики вайнахских языков с точки зрения их родства, показаны пути ее обогащения, в том числе за счет новых слов, возникших на базе родного языка, новейших заимствований и др.

Традиции нахской компаративистики были продолжены норвежским ученым А.Соммерфельтом [1934; 1947], а также грузинскими кавказоведами Д.С.Имнайшвили [1977 и др.], К.Т.Чрелашвили [1977 и др.]. Для названных авторов характерно обращение прежде всего к фонетическим явлениям, хотя и рассматриваемым на широком лексическом материале. Другой характерной чертой этих исследований можно назвать ограничение материала данными нахских языков. Это же можно сказать и об основополагающей работе Ю.Д.Дешериева [1963].

В свою очередь, нахский материал использовался довольно скромно в трудах дагестановедов. Так, например, эпизодические отсылки к нахскому материалу мы находим в сравнительно-сопоставительном словаре С.М.Хайдакова [1973], ср.: барс, тигр, леопард 1) ав., анд., арч. ц1иркъ; лак. ц1иникь, ц1иреъ (арак.), чЫаькъв (барт.); таб. лекьаън; лез. лекъен (гил. рысь); цах. вашакъ; лез. машах (ср. чеч. ц1окъберг барс, ц1оъкъа-лом тигр). волк 1) крыз., буд., цах. эб; рут. убул; а) арч. йам; б) ав. бац1, дарг. бец1 (хайд.), бщ1 (кубач.); лак. барц1; ботл., годоб., тинд., багв., ахв., чам. бац1а; хвар. боц1а; боц1о (инх.); анд. боц1о; гин. боц1е; гунз. бац1а; беж. бац1о; кар. бац1е (ср. бацб. б1ъорц1; чеч. буора) . ласка, горностай 1) рут. туък; а) арч. тункъ1; лак. ттаркъа; (ср., чеч. гиаткъа) и т.п.

С. М. Хайдакову принадлежит также специальная статья о нахско-лакских словарных схождениях [1961]. О состоянии нахско-дагестанской компаративистики к концу 60-х годов [Е.А.Бокарев, 1981] писал следующее: «генетическая близость нахских и дагестанских языков отмечалась не раз.» Часто проводились и эпизодические сопоставления между словами нахских и дагестанских языков. В первую очередь необходимо упомянуть статью Н.С. Трубецкого, в которой приводится большой и убедительный фактический материал. В настоящее время выявлено свыше двухсот слов, исконно общих и относящихся как раз к тому основному лексическому фонду, который обычно используется для установления генетического родства языков: названия частей тела (голова, рот, нос, глаз, палец, рука, горло, сердце, бровь, ноготь, спина, зуб, грудь, язык, борода, подбородок, кость, крыло, слеза), названия домашних, и диких животных, птиц, насекомых и т.д. (бык, баран, собака, волк, лиса, медведь, муха, саранча, блоха, вошь), названия предметов и явлений неживой природы (месяц, солнце, звезда, огонь, вода, снег, зола, облако, день, год, лето, зима, золото, свинец), понятий,связанных с культурой (пашня, дорога, мост, мельница, игла, шило, топор, молоток, ярмо, гребень), названия растений, плодов, предметов питания (пшеница, ячмень, яблоко, груша, терен, крапива, камыш, дуб, зерно, яйцо, мясо, мед, сыр), отвлеченных понятий (сон, середина, имя, злость, слово, сказка, работа), названия качеств (круглый, полный, жидкий, кислый, сладкий, красный, новый, черный, длинный, высокий, пустой, хороший), названия действий (оставить, ударить, убить, рвать, таять, шить, умереть, дать, видеть, болеть, наполнить, идти, знать, стать, сказать, доить, греметь, стоять, любить) и т.д.» Это утверждение иллюстрируется примерами двух звукосоответствий. Первое отражает исконный * дз и представлено следующим материалом: луна' - ав. моц1ц1, анд. борц1ц1и. цез. буци. лак. барз, дар. баз, леэг, варз, таб. аг. рут. цах. ваз, кр. ваьз, буд. воз, хнн. вац1, арч. бац, чеч. инг. бац. бутт. язык' - ав. мац1ц1, анд. миц1ц1и, цез. мец, лак. маз, дар. мез, лезг. мез, таб. мелз, аг. мез, рут. цах. миз, арч. мац, уд. муз, чеч. инг. мотт, бац. мотЫ. доить' — ав, ц!ц1везе, анд. 6-ерч1ч1иду, лак. тти-зин, дар. изес, лез. аццун (*адзун > аццун), таб. азуз, аг. узас, рут. везен, цах, г-азьзас, кр. аьзаьдж, арч. ац1ц1ас (в межвокальной позиции ц1 > цц), чеч. инг. бац. д-етта.

Второе отражает исконный *дж, «а также совпавший с ним во многих языках *ч1ч1» и иллюстрируется следующими примерами: крапива' - ав. ми ч1ч1, анд. мич1ч1и, цез. меча, лак. мкч1, дар. низ, лез. мидж, таб. варджи, кр. буд. медж, хин. мэч1, арч. мач1, уд. меч1, чеч. инг. нитт, бац. нит1т1. ставить, стоять' — ав. ч1ч1езе, анд. -чМиду, цез. ича, лак. ац1ан, лез.къ-уццун (<*къудзун), аг. гъ-узас, рут. л-узун, цах. илё-з-арас, чеч. инг. бац. л-атта. первый' - анд. гьанч1ч1ил, лак. урч1ахсса, лез, эрч1и, таб. арч. чул, агул, гьардж, арч. ордж-, чеч альтту,инг. аьтта.

Ситуация резко меняется с выходом «Этимологического словаря северокавказских языков» [Nilcolaev, Starostin 1994], в который вошел значительный пласт исконной нахской лексики. Анализ этого словаря заслуживает специального исследования. Здесь же сошлемся на работу И.Ю.Алироева «Чеченский язык» [1999: 110-112], в которой представлена лексико-тематическая группа названий частей тела с отсылками к данному словарю. В этой подборке мы находим, в частности, следующие лексемы: чеч. х1ё, инг. xla, бацб. х1ад(а) 'мозг' — авар. г1адал, ахв. гъани, кар. гьане, тинд. гъани, чам. гъан, год. гъани, анд. гъону — гунз. а"да, гин. ama, хварш. а'та, инх. а та, цез. ama, бежт. а да — агул. бурш. х1уьт, рут. хнов. йуьт, арч. о1нт 'голова (жен., животн.)' < н.-д. *fiwómdV [NCED: 539]. чеч. бг1аьрг, инг. бг1арг, бацб. бг1арк1 - авар, бер 'глаз', анд. гьарк1у, чам. гьач1а, багв. гьак1а, кар. гьарк1а, гьак1а, ак1а, ахв. к1егьа, год. гьайи, ботл. гьай — гунз. гьоре, бежт. xlape, гьаьй - лезг. вил, уьл, ул, таб. ул, буд. г1уьл, агул, ул, крыз. г1уьл, уд. пул, хин. пил, цах. ул, рут. ул, арч. лур - лак. йа, дарг. х!ули, уле, ъуьль < н.-д. *?wíl?i (ав.-анд.*ЬагШ) [NCED: 250-251]. чеч. ц1оц1кьам, инг. ц1ац1кьам 'ресница' — бежт. гьаьс-ц1ш{1, цез. ц1ец1, хварш. ц1ец1, гин. ц1ец1, гунз. ц1ыц1~ дарг. ч1имич1али, таб. ц1шцкш< н.-д. *с!1У (~с-,-1-) [ЖЖ>: 250-251] и др. (всего более 20 лексем).

Чеченская лексика была также предметом исследования в специальных работах И. Г. Арсаханова [1964] и А. Г. Мациева [1973].

Особый интерес по рассматриваемой нами проблеме представляют работы И. Ю. Алироева, среди которых следует выделить, во-первых, его сравнительно-сопоставительный словарь [Алироев 1975], в котором нашла достойное отражение как исконная, так и заимствованная лексика. В рамках представленных лексико-тематических групп лексемы упорядочены в алфавитном порядке. Словарная статья содержит заглавное (чеченское) слово с грамматическими формами и переводом и соответствующие лексемы чеченских и ингушских диалектов. Приведем в качестве примера несколько словарных статей:

Говрбуц (говрбецаш) й-,й-, разновидность травы, букв, "лошадиная трава", инг. говрбуц (говрбаьцаш) й-,й-, акк. г1ициг (-аш) й-,й-, кист, гаврпатар (-иш) д-,д-, чеб. гаврбуц (гаврбациш) й-, й-, итум. говрбуц (говрбецаш) й-,й-.

Говрмерз (-ал/ й-,й-, хвощ, мерзбуц (мерзбецаш) й-,й-, дж1аьлийн ц1ог (-арчий). д-,д-, инг. мердзбуц (мердзбаьцаш) й-,й-, акк. говрмерз (-аш) й-,й-, кист, говрмердз (-иш) й-,й-, чеб. гавренмерз (-ниш) й-,й-, итум. говрмердз (ниш) й-, й-.

Горгканболу суг1а (-наш) д-,д-, овсюг с круглым колосом, инг. сух (-аш) д-,д-, акк. гоьргкамбонсуг1а (-ш) д-,д-, чеб. горгокамболсуг1а (-ниш) д-,д-, итум. горгкамболсуг1а (-ниш) д-.д-. д-.

К недостаткам словаря можно отнести отсутствие в случае заимствованной лексики указания на источник заимствования, что, соответственно, затрудняет и соответствующую квалификацию исконных слов.

Терминологическая лексика рассматривалась и в других работах И. Ю. Алироева [1978; 1990; 1994] в контексте взаимоотношения языка и культуры вайнахов - материальной и духовной. Особый интерес представляют и некоторые специальные статьи И. Ю. Алироева [1972; 1976 и др.].

В последние годы интенсивно разрабатывались вопросы нахской отраслевой лексики: исследованию в рамках этого направления подвергались зоонимия [Алироев, Орлов 1978], фитонимия [Алироев 1975; 1992; Оздоева 1975; Хазбулатов 2004 и др.], строительная лексика [Гониашвили 1975; Чокаев 1975], терминология транспорта [Дешериев, Мовтаев 1975], сельскохозяйственная лексика [Дешериева, Дешериев 1975; Имнайшвили 1975], названия одежды [Оздоев 1975], частей тела [Тимаев 1975], термины родства [Шавхелашвили 1978], лексика художественной культуры [Шахбиева 1996а,Ъ; 1997] и др. Естественно, что значительную часть рассматриваемой в названных работах лексики составляют исконные слова.

Ряд специальных статей был посвящен диалектной лексике [Саламова 1983а,Ьи др.].

В плане исследования происхождения лексики значительную информацию содержит специальная работа И. Ю. Алироева и М. Р. Овхадова [1978]. Немало интересных и важных обобщений по лексикологии содержится в трудах К. А. Куркиева, в т. ч. в его обобщающей монографии по лексике ингушского языка [1979], посвященных изучению проблем словообразования, словоизменения, функциональной стилистики и т. д.

Таким образом, в нахском языкознании, как и в кавказоведении в целом, проделана немалая работа в области изучения исконной лексики чеченского, ингушского и бацбийского языков, достигнуты определенные результаты. Вместе с тем, отсутствие в современном нахском языкознании специального монографического исследования исконного пласта лексики в значительной степени затрудняют разработку теоретических и практических вопросов лексикологии и лексикографии чеченского языка.

Целью настоящей работы является комплексное рассмотрение исконной лексики чеченского языка, с одной стороны, в аспекте его генетических связей с родственными языками Северного Кавказа и сопредельных территорий и, с другой стороны, в аспекте отражения древней вайнахской истории и культуры; попытка реконструкции на языковом материале принадлежавших предкам чеченцев и ингушей представлений об окружающем их мире и его строении, об особенностях их материальной и духовной жизни.

В процессе достижения поставленной цели в работе решались следующие конкретные задачи: а) выявление и систематизация исконной лексики, ее обособление от заимствованного лексического фонда, б) лексико-тематическая классификация исконной лексики; в) освещение механизмов функционирования исконной лексики в современном чеченском языке. в) выявление генетических связей чеченского языка с родственными языками Северного Кавказа и сопредельных территорий на основе словарных сопоставлений; г) реконструкция семантических переходов в исконной лексике чеченского языка.

Теоретическая и практическая значимость диссертации определяется необходимостью получения достоверных лингвистических данных для решения целого комплекса вопросов, относящихся к сфере не только лингвистики, но также этнографии, истории, философии, археологии.

Материалы и теоретические положения, приводимые в диссертации, представляют интерес и в плане сравнительно-исторического изучения нахско-дагестанских языков. В научный оборот вводятся материалы, отражающие специфические признаки исконной лексики чеченского языка, что может быть использовано и при дальнейшей разработке теории компаративистики и лингвистической контактологии. Кроме того, основные выводы и положения исследования могут оказаться полезными для углубленного изучения лексико-семантической и лексико-тематической систем чеченского языка.

Материалы диссертации, по нашему мнению, найдут применение также в преподавании чеченского языка и его лексики в общеобразовательных школах и вузах Чеченской республики, а также при разработке научных основ лексикологии и лексикографии вайнахских языков.

Теоретической и методологической базой настоящей работы стали труды отечественных кавказоведов, в которых были не только решены практические вопросы вайнахской лексикологии и лексикографии, но и поставлены и разработаны серьезные теоретические проблемы (см. выше обзор литературы).

Изучение исконной лексики чеченского языка имеет важное практическое значение для преподавания родного языка в школе и вузе, при подготовке учебной и методической литературы, в т.ч. при составлении словарей и т.п. Современная национальная школа в России вступила в новый этап своего развития, характеризующийся не только признанием приоритета общечеловеческих ценностей над идеологическими установками, но и существенной ориентацией на возрождение духовной культуры и исторической памяти всех народов России, в т.ч. и Северного Кавказа. В этих условиях значительно возрастает роль национальной школы, призванной ныне содействовать преодолению годами и десятилетиями насаждавшихся мифических идеологических представлений и одновременно обеспечить защиту системой образования как самобытности национальных культур и культурно-исторических традиций, так и единства общероссийского культурного и образовательного пространства в условиях многонациональной Российской Федерации.

Теоретическое значение диссертации вытекает из того обстоятельства, что сама проблема анализа исконной лексики находится в тесной связи с решением целого ряда вопросов, касающихся различных аспектов развития языков различных семей, выявления их генетических связей и на их фоне контактирования разносистемных языков.

Материал настоящей работы построен на изучении различных литературных источников по исследуемому вопросу. Непосредственным предметом анализа послужили языковые единицы, извлеченные из чеченско-русского и словарей других типов, в т.ч. сравнительно-сопоставительного словаря отраслевой лексики, а также различных этимологических словарей, современной чеченской литературы, данные наблюдений над живой речью.

Материалом для нашего исследования послужили не только собственно лингвистические данные, почерпнутые из словарей и текстов различных жанров, но и историко-этнографические источники, которые, впрочем, требуют, как показывает практика научных изысканий, осторожного обращения.

Исходя из этого научная новизна настоящей работы усматривается в том, что в ней впервые делается попытка комплексного описания и исследования религиозной лексики в чеченском языке с точки зрения лексико-семантической, этимологической^ а также в широком контексте других гуманитарных наук.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Исконная лексика занимает значительное место в лексической системе чеченского языка, обслуживая самые различные сферы жизни носителей данного языка в виде обозначений многих культурных концептов ' языковой картины мира чеченцев.

2. Соотношение исконных лексем, представляющих генетические связи чеченского языка с другими представителями северокавказской языковой семьи, неравномерно. В зависимости от особенностей исторического развития чеченцев, в чеченской исконной лексике последовательно выявляются хронологические пласты общесеверокавказской, восточнокавказской, нахской, вайнахской и собственно чеченской лексики.

3. Религиозная, лексика чеченского языка формируется разными путями: а) средствами собственного словарного фонда (в основном это относится к лексике языческого верования); б) заимствованием лексем из других языков и семантической трансформацией уже существующих слов (мусульманская и христианская лексика).

4. Современная лексическая система может обогащаться на основе унаследованной от предыдущих эпох лексики не только с помощью заимствований; но и путем переосмысления более древних лексем, развития их семантики.

Апробация: работы. Диссертационная работа выполнена в отделе кавказских языков Института языкознания РАН. Основные положения и выводы исследования доложены на различных научных конференциях и изложены в следующих монографиях [Сигаури, 1997], [Сигаури, 2004] и публикациях [Сигаури//Искусство и образование №7, 2010:157-161.], [Сигаури // Проблемы лексикологии и лексикографии северокавказских языков, 2010:206-214].

Структура и объем диссертации определяются целями и задачами исследования. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, содержащего выводы проведенного анализа, и списка использованной литературы.

Заключение диссертации по теме «Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)», Сигаури, Илесс Мутусович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как показало проведенное исследование, исконная лексика составляет основу чеченского словарного фонда. Представляя собой особую сферу языковой структуры, она отражает посредством своих строевых единиц особенности духовной жизни, хозяйственного уклада, социальной организации чеченского народа на протяжении его тысячелетней истории. Изучение исконной чечнской лексики еще раз подтверждает справедливость принятого мировым сообществом понимания языка как бесценной частицы мировой культуры, требующей бережного к себе отношения.

Использование сравнительно-исторической методики позволяет классифицировать исконную лексику в зависимости от глубины происхождения. В соответствии с этой классификацией в чеченском языке выделяется исконная лексика следующих хронологических пластов: северокавказский хронологический уровень; восточнокавказский хронологический уровень, пранахский уровень, вайнахский уровень, собственно чеченский уровень.

Как и собственно чеченский уровень, так и пранахский лексический слой не являются столь многочисленными, поскольку уже достаточно длительное время основным источником пополнения лексического запаса чеченского языка являются не внутренние резервы (словообразование, семантические процессы и др.), а внешние источники - арабские, тюркские, грузинские, русские и интернациональные заимствования.

В группу лексем, составляющих собственно чеченский уровень, входят незаимствованные слова, не обнаруживающие родственных коррелятов как в нахских, так и в других северокавказских языках. К ним относятся названия животных и насекомых, растений, различных предметов. Частично представлены слова и других лексико-тематических групп. Помимо корневой лексики, сюда, видимо, можно включить и лексемы, включающие словообразовательные аффиксы и возникшие уже на чеченской почве.

Пранахский лексический пласт формирует лексика, разделяемая чеченским и другими нахскими языками — ингушским и бацбийским. В лексико-тематическом отношении данный разряд слов охватывает названия частей тела и связанные с этим понятия, названия животных, птиц, растений и др. Нельзя исключать, что последующие изыскания приведут к иной квалификации отдельных слов данной лексической группы - например, как заимствований (в случае обнаружения источника заимствования) или же как общевосточнокавказского (северокавказского) слова - в случае обнаружения лексических параллелей в других родственных языках.

В группу общевосточнокавказской лексики включаются слова, разделяемые языками, относящимися к нахским и дагестанским языкам. В составе этого хронологического пласта лексики мы находим достаточно разнообразные лексико-тематические группировки слов:

- названия диких и домашних животных;

- названия частей тела человека и животных;

- названия растений и их частей;

- названия объектов неживой природы, в т.ч. частей ландшафта, веществ, явлений природы, понятия, связанные с обозначением времени и пространства; некоторые абстрактные понятия;

- термины материальной и духовной культуры, в т. ч. названия построек, предметов домашнего обихода, одежды, продуктов питания; социальные и релилигиозные понятия;

- прилагательные- обозначения основных качеств;

- глаголы - обозначения основных действий и состояний;

- местоимения.

Имеются основания также выделить группу хуррито-урартско-нахской лексики, включающей эксклюзивные изоглоссы нахских и хуррито-урартских языков. При обосновании языковой общности нахских и хуррито-урартских языков мы исходили из того, что каждое промежуточное праязыковое состояние, отражающее общность той или иной группы языков, должно обладать соответствующим набором различительных признаков, относящихся к различным уровням языковой структуры. На уровне лексики таким признаком мы полагаем наличие лексики, специфической для данной группы языков.

Поскольку переход от общесеверокавказского состояния к общевосточнокавказскому охватывал, по-видимому, весьма длительный период времени, нельзя не констатировать заметные сдвиги в словарном составе, отражающие соответствующие изменения в хозяйственной деятельности человека. В итоге общевосточнокавказское состояние отличается наличием ряда словарных единиц, не отмеченных для более раннего периода.

Группа общесеверокавказского хронологического уровня объединяет лексемы, разделяемые представителями западнокавказских и восточнокавказских языков. Этот слой лексики представлен лексико-тематическими группами, наиболее устойчивыми в процессе развития языка, менее всего подверженными влиянию экстралингвистических факторов, о чем говорится и в обобщающих трудах по языкознанию: «Материалом для сравнения обычно служат элементы языка, принадлежащие к его наиболее устойчивым сферам. В области лексики это слова, составляющие так называемый основной словарный фонд языка — названия элементарных действий, явлений окружающей человека природы, местоимения, числительные, предлоги, послелоги и другие наиболее устойчивые лексические категории» [Общее языкознание 1973: 39]. В диссертации были выделены следующие подгруппы слов северокавказского происхождения, в целом повторяющие лексико-тематическую классификацию восточнокавказского уровня. Так, сюда включаются:

- названия животных (диких и домашних), птиц, земноводных и насекомых;

- названия частей тела человека и животных, внутренних органов, образований на теле и выделений из организма. Следует заметить, что в данных группах северокавказские соответствия представлены более полно, иногда находя свои аналогии практически во всех современных языках; ср., например, такие лексемы, как «лиса», «медведь», «мышь», «блоха», «вошь», «муха», «собака», «бык», «корова», «ягненок», «коза», «голова», «язык», «глаз», «ухо», «зуб», «рука», «ноготь», «сердце», «печень», «слеза», «желчь», сохранившиеся во всех или в большинстве северокавказских языков.

- названия растений и их частей, в т.ч. деревьев, трав, плодов и злаков;

- названия объектов неживой природы, в т.ч. частей ландшафта, веществ, явлений природы, понятия, связанные с обозначением времени и пространства; некоторые абстрактные понятия;

По сравнению с представленными выше лексико-тематическими группами лексика, характеризующая материальную и духовную культуру древнего Кавказа, представлена здесь несколько скромнее. Такое положение естественно, если учесть, что, во-первых, уровень этой культуры не требовал особого развития данного фрагмента лексики, что отражалось в ее количественном составе, во-вторых, постоянные изменения в хозяйственном укладе, более или менее интенсивные контакты северокавказских народностей с другими языками в существенной мере влияли именно на данную область лексической системы, с течением времени преображая ее едва ли не коренным образом. Это отразилось не только на количественном составе различных лексико-тематических групп, но и на качественной характеристике представленных в этих группах словарных единиц. Соответственно, лексемы, принадлежащие к группам «Строения и их части», «Продукты питания», «Одежда», «Предметы быта и хозяйства», представлены более гетерогенными основами. Иногда выделяемые нами общсеверо- и восточнокавказские параллели такого рода за пределами нахской группы обнаруживают соответствия лишь в одном-двух языках. Все же и в этой сфере лексики можно найти более или менее исчерпывающие соответствия, являющиеся красноречивым свидетельством определенного уровня развития хозяйства древних жителей Кавказа. термины материальной и духовной культуры, в т. ч. названия построек, предметов домашнего обихода, одежды, продуктов питания; социальные (в т.ч. термины родства) и релилигиозные понятия;

- прилагательные- обозначения основных качеств;

- числительные;

- местоимения.

- глаголы - обозначения основных действий и состояний. Основу общесеверокавказского наследия в лексическом запасе чеченского языка здесь составляют слова, обозначающие простейшие действия, в том числе такие лексемы как «бросать», «болеть», «брать», «бить», «видеть», «вешать», «вянуть», «входить», «гореть», «гнить», «гнуть», «давать», а также лексемы, связанные с особенностями уклада жизни древнего населения Северного Кавказа: «доить», «вязать», «молоть», «пахать», «ткать», «зарезать (животное)» и т. п.

Как было отмечено выше, что нахские языки входят в особую группу, занимающую промежуточное положение между дагестанскими и абхазо-адыгскими языками, возможно находит развитие уже в хуррито-урарто-нахских пределах, подтверждая, особенную близость хуррито-урартских языков с нахскими языками [Дьяконов, 1967:165; 1982:13; Сигаури 2004; Древний Восток 2009:202, 371; Джапаридзе 1989:398], а кутийских языков -близость к дагестанским [Древний Восток 2009:202].

Таким образом, является вполне перспективным предположение о распаде древнейшего прокавказского языкового состояния на западную или хетто-абхазо-адыгскую и восточную или кутийско-дагестанскую группы, а место южно-кавказской или картвельской группы, как это допускали грузинские исследователи [Джапаридзе 1989:376, 393], может занять,хуррито-урарто-нахская или, условно говоря, центрально-кавказская группа. Можно предположить, что именно несостоявшаяся «Иберийско-Кавказская.» теория довольно продолжительное время не давала четко сформулировать концепцию общекавказской языковой общности. Совокупность данных факторов безусловно является предметом дальнейшего междисциплинарного и межнаучного комплексного исследования.

Очевидным становится, что в перспективе, кавказским языковедам помимо вопросов внутреннего родства придется заняться отношением к древним языкам Средиземноморья, Передней и Малой Азии с которыми кавказские языки связаны более широкой генетически родственной языковой общностью.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Сигаури, Илесс Мутусович, 2011 год

1.Абаев В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т.1. М.Ш., 1958; т. 1.-IV, Л., 1973-1989.

2. Абдоков А. И. К вопросу о генетическом родстве абхазско-адыгских и нахско-дагестанских языков. Нальчик, 1976.

3. Абдоков А.И. О звуковых и словарных соответствиях северокавказскихязыков. Нальчик: Эльбрус, 1983а.

4. Алексеев М. Е. Сравнительно-историческая морфология аваро-андийских языков. М.: Наука, 1988.

5. Алироев И. Ю. Из истории развития письма. Грозный, 1984.

6. Алироев И. Ю. Нахские языки и культура. Грозный, 1978.

7. Алироев И. Ю. Сравнительно-сопоставительный словарь отраслевой лексики чеченского и ингушского языков и диалектов. Махачкала, 1975.

8. Алироев И.Ю. История и культура чеченцев и ингушей. Грозный: Ичкерия, 1994.

9. Алироев И. Ю. Чеченский язык. М.: Academia. 1999.

10. Алироев И. Ю. Флора и фауна Чечни и Ингушетии. М.: Academia, 2001.

11. Алироев И.Ю., Овхадов М.Р. Иноязычная лексика в чеченском и ингушском языках. Грозный, 1978 (на чеч. яз.).

12. Алироев И.Ю., Орлов М.М. Зоонимия народов Северного Кавказа // Вопросы отраслевой лексики. Грозный, 1978.

13. Арсаханов И. Г. Лексика современного чеченского языка // Известия ЧИНИИ. Т. 5, вып. 2, языкознание. Сборник статей и материалов по вопросам нахского языкознания. Грозный, 1964, (на чеч. яз.).

14. Ахриева Р. И. названия птиц в вайнахских языках // Ежегодник ИКЯ. Т. II. Тбилиси, 1975.

15. Бокарев Е. А. Введение в сравнительно-историческое изучение дагестанских языков. Махачкала, 1961.

16. Бокарев Е. А. Сравнительно-историческая фонетика восточно-кавказских языков. М.: Наука, 1981.

17. Браун Я., Климов Г. А. Об историческом взаимоотношении урартского и иберийско-кавказских языков // V Научная сессия Ин-та языкознания АН Груз. ССР. Тбилиси, 1954.

18. Генко А. Н. Из культурного прошлого ингушей // Записки Института востоковедения при Азиатском музее. Т. 5. Л., 1930.

19. Гигинейшвили Б. К. Сравнительная фонетика дагестанских языков. Тбилиси, 1977.

20. Гудава Т. Е. Консонантизм андийских языков. Тбилиси: Мецниереба, 1964.

21. Дегиериев Ю.Д. Сравнительно-историческая грамматика нахских языков и проблемы происхождения и исторического развития горских кавказских народов. М.; Грозный 1963.

22. Дегиериев Ю.Д., Мовтаев С.М. Терминология транспорта в чеченском языке // Ежегодник ИКЯ. Т. II. Тбилиси, 1975.

23. Дешериева Т. И., Дегиериев Ю.Д. Чеченские наименования кукурузы, ее частей (как растения), процессов и средств ее обработки // Ежегодник ИКЯ. Т. II. Тбилиси, 1975.

24. Джапаридзе Отар На заре этнокультурной истории Кавказа. Тбилиси, 1989.

25. Дьяконов И.М., Старостин С.А. Хуррито-урартские и восточнокавказские языки // Древний Восток: этнокультурные связи. М., 1988.

26. Дьяконов КМ. Языки Древней Передней Азии М.; 1967.

27. Дьяконов КМ. О природе носителей индоевропейских диалектов, II ВДИ, М.; 1982.

28. Егоров О. Чечено-ингушская лексика // Языки Северного Кавказа и Дагестана. М.-Л., 1935. Ч. 1.

29. Загиров В. М. О лексикализации форм множественного числа в лезгинских языках // Категория числа в дагестанских языках. Махачкала, 1985.

30. Загиров В. М. Историческая лексикология языков лезгинской группы. Махачкала, 1987.

31. Кллич-Свитыч В. М. СаисаБка// Этимология. 1964. М., 1965.

32. Кмнайшвили Д. С. Некоторые группы лексики животноводства в диалектах чеченского языка // Ежегодник ИКЯ. Т. II. Тбилиси, 1975.

33. КмнаИшвили Д. С. Историко-сравнительный анализ фонетики нахских языков. Тбилиси, 1977.

34. Климов Г. А. Этимологический словарь картвельских языков. М., 1964.

35. Клгшов Г. А. Введение в кавказское языкознание. М., 1986.

36. Мациев А. Г. Чеченско-русский словарь. М., 1961.

37. Мациев А. Г. Очерки лексикологии современного чеченского языка. Грозный, 1973

38. Мациев А. Г. Чеберлоевский диалект чеченского языка // Известия ЧИНИИИЯЛ. Т. 6, вып. 2. Языкознание. Грозный, 1965.

39. Маг^иев А. Г., Оздоев И. А. Русско-чеченско-ингушский словарь. Грозный, 1966.

40. Мациев А. Г., Оздоев К. А., Джалюлханов 3. О. Чеченско-ингушско-русский словарь. Грозный, 1962.

41. Меликишеши Г. А. Урартские клинообразные надписи. М.: Изд-во МГ СССР, 1960.

42. Николаев С. Л. Начальные сочетания "согласный+постувулярный" в пранахском //Лингвистические исследования. М., 1984.

43. Общее языкознание. Методы лингвистических исследований. М., 1973.

44. Оздоев И. А. Вайнахские названия одежды и ее частей // Ежегодник ИКЯ. Т. И. Тбилиси, 1975.

45. Оздоев И. А., Мациев А. Г., Джамалханов З.Д. Ингушско-чеченско-русский словарь. Грозный, 1962.

46. Оздоева Ф. Г. Названия растений в вайнахских языках // Ежегодник ИКЯ. Т. И. Тбилиси, 1975.

47. Сводеш М, К вопросу о повышении точности в лексикостатистическом датировании//Новое в лингвистике. М., 1960, вып. 1.

48. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. М., 1980.

49. Серебренников Б. А. Вероятностные обоснования в компаративистике. М., 1974.

50. Серебренников Б. А., Гаджиева Н. 3. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Баку, 1979.

51. Сигаури КМ. Очерки истории и государственного устройства чеченцев с древнейших времен. М;, Изд. дом «Русская жизнь», 1997.

52. Сигаури И.М. Очерки истории и государственного устройства чеченцев с древнейших времен. Т. 4. М., «Русь», 2004.

53. Сигаури И.М. К исследованию лексики чеченского языка. // Искусство и образования. М., 2010. - №7.

54. Сигаури И.М. Исконная лексика чеченского языка в восточнокавказской компаративистике. // Проблемы лексикологии и лексикографии северокавказских языков. Махачкала, 2010.

55. Сравнительно-историческая лексика дагестанских языков. М., 1971.

56. Структурные общности кавказских языков / Отв. ред. Г. А. Климов. М, 1978.

57. Старостин С. А. Индоевропейско-севернокавказские изоглоссы // Древний Восток (этнокультурные связи). М., 1988.

58. Старостин С. А. Культурная лексика в общесевернокавказском словарном фонде // Древняя Анатолия. М., 1985а.

59. Старостин С.А. Гипотеза о генетических связях синотибетских языков с енисейскими и севернокавказскими языками // Лингвистическая реконструкция и древнейшая история Востока. Тез. и докл. конф. Ч. 4. М., 1984.

60. Талибов Б. Б. Место хиналугского языка в системе языков лезгинской группы // УЗИИЯЛ. Махачкала, 1959. Т. VII.

61. Талибов Б. Б. Сравнительная фонетика лезгинских языков. М., 1980.

62. Тгшаев А. Д. Названия частей тела в чеченском языке // Ежегодник ИКЯ. T. II. Тбилиси, 1975.

63. Трубецкой Н. С. Избранные труды по филологии. М.: Прогресс, 1987.

64. Трубецкой: Troubetzkoy N. Les consonnes laterales dans langues caucasiques-septentrionales. BSLP. T. XXIII. f. 3 (No. 72). Paris. 1922.

65. Услар П. К. Этнография Кавказа. Языкознание. II. Чеченский язык. Тифлис, 1888.

66. Фенрих X., Сарджвеладзе 3. Этимологический словарь картвельских языков. Тбилиси, 1990 (на груз. яз.).

67. Хазбулатов Б. А. Фитонимы в чеченском языке: синхронно-диахронный анализ. IМ., 2003.

68. Хазбулатов Б. А. Фитонимы в чеченском языке: синхронно-диахронный анализ: Автореф. дис. докт. филол наук. IМ., 2004.

69. Хайдаков С. М. Сравнительно-сопоставительный словарь дагестанских языков. М., 1973.

70. Хайдаков С.М. Лексические встречи между лакским и нахскими языками и некоторые соответствия в области согласных // Изв. ЧИНИИЯЛ. Т. 2. Вып. 27. Грозный, 1961.

71. Халидов А.И. Введение в изучение Кавказских языков. Грозный, 2008.

72. Чикобава А С. Проблема родства иберийско-кавказских языков // Материалы первой сессии по сравнительно-историческому изучению иберийско-кавказских языков. Махачкала, 1969.

73. Чикобава А С. Узловые вопросы исторической фонетики иберийско-кавказских языков // Ежегодник ИКЯ. Тбилиси. 1974. T. I.

74. Чрелашвипи К. Т. Система согласных в нахских языках. Тбилиси 1975 (на груз. яз.).

75. Шавхелишвили Б. А. Термины родства в нахских языках: Автореф. дис. канд. фил. наук. М., 1978.

76. Шагиров А. К. Этимологический словарь адыгских (черкесских) языков, тт. 1-2. М., 1977.

77. Шахбиева М.Х. Лексика художественного исполнения в чеченском языке // Дагестанский лингвистический сборник. Вып. 3. М., 1997.

78. Шахбиева М.Х. Лексика художественной культуры в чеченском языке: Автореф. дис. канд. фил. наук. М., 1997.

79. Bouda К. Baskisch-kaukasische Etymologien. Heidelberg, 1949.

80. Diakonoff I.M., Starostin S.A. Hurro-Urartian as Eastern Caucasian language. München, 1986.

81. Dirr A. Einfuhrung in das Studium der kaukasischen Sprachen. Leipzig, 1928.

82. Dumézil G. Introduction a la grammaire comparée des langues caucasiennes du Nord. Paris, 1933.

83. Erckert R. Die Sprachen des kaukasischen Stammes. Wien, 1895.

84. Fähnrich H. Innerdaghestanische Sprachbeziehungen II Bedi Kartlisa, 1976. V. XXXIV.

85. Nikolayev S.L., Starostin S.A. A North Caucasian etymological dictionary. Ed. by S.A. Starostin. ASTERISK publishers. Moscow 1994.

86. Nichols J. The Nakh evidence for the history of gender in NakhDaghestanian // Non-Slavic languages of the USSR. Ed. By Howard Aronson. University of Chicago. 1989.

87. Trubetzkoy N.S. Nordkaukasische Wortgleichungen // Wiener Zeitschrift für die Kunde des Morgenlandes. Bd. XXXVII, Heft 2. Wien, 1930.