Государственная политика по просвещению населения Ханты-Мансийского национального округа в 1931-1941 гг. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Казакова, Наталья Сергеевна

• Казакова, Наталья Сергеевна
• кандидат исторических наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Казакова, Наталья Сергеевна

Введение.

Глава I. Советское государство и формирование системы школьного образования на территории Остяко-Вогульского национального округа в 1930-е гг.

1.1. Всеобуч как новый этап в развитии школьного образования в районах Крайнего Севера.

1.2. Политика государства по укреплению материально-технической базы школ и обеспечению их кадрами

Глава II. Политика государства по организации просветительской работы среди взрослого населения округа.

2.1. Ликвидация неграмотности как приоритетное направление работы: задачи, формы, методы и итоги.

2.2. Деятельность культпросветучреждений по просвещению коренного населения

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Государственная политика по просвещению населения Ханты-Мансийского национального округа в 1931-1941 гг.»

Актуальность темы исследования. Изучение государственной политики в сфере просвещения и особенностей ее реализации в отдаленных регионах весьма актуально. Модернизационные процессы 1930-х гг., развернувшиеся на Севере Западной Сибири, затронули в том числе и сферу образования, реформированию которой партийными и советскими органами власти придавалась особая значимость в контексте тех задач, которые планировалось решать советскому государству в 1930-е гг.

Несмотря на многочисленные исследования этих проблем в советской историографии, во многом в силу идеологической заданности её методологических подходов, зачастую тенденциозности в отборе источников и их интерпретации, исследования не всегда содержали критический анализ событий и явлений изучаемого периода, а потому выводы, сформулированные советскими историками 30—40 лет назад, требуют уточнения. В современной историографии эти проблемы получили некоторое освещение, однако недостаточное, и рассматриваются, как правило, в контексте истории социокультурных преобразований преимущественно у народов Севера. Следовательно, научная актуальность диссертационного исследования обусловлена недостаточной изученностью темы и отсутствием комплексных работ по проблеме в указанных территориальных и хронологических рамках.

Глубокие политические и социально-экономические преобразования российского государства и общества последних двух десятилетий, вызвали необходимость в реформировании системы образования1. В связи с этим обращение к изучению истории становления и развития общего образования на территории Ханты-Мансийского автономного округа с его сложным по

1 «Модернизация образования направлена на обновление всех звеньев образовательной системы в соответствии с требованиями современной жизни, при сохранении и умножении лучших традиций отечественного образования. Это предполагает масштабные изменения в содержании, технологии и организации самой образовательной деятельности, способной создать условия для современного полноценного обучения и воспитания российской молодежи» // Вяземский Е.Е. От образовательной реформы к модернизации образования / Вяземский Е.Е. Школьное историческое образование в современной России: вопросы модернизации. М., 2005. С. 30. этническому составу и социальной структуре населением, особенностями природно-географического, экономического и политического характера, является также актуальным.

Предметом исследования являются процессы, происходившие в социокультурной сфере региона: ликвидация неграмотности и просвещение взрослого населения, а также введение всеобщего начального обучения.

Объектом исследования является государственная политика в сфере школьного образования, ликвидации неграмотности, политического и медико-санитарного просвещения населения в 1930-е гг. в Остяко-Вогульском (Ханты-Мансийском) национальном округе в 1931—1941 гг.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1931 г. по 1941 г. Нижняя граница исследования совпадает по времени с организационными мероприятиями по образованию национального округа, а также определяется принятием Постановления Оргбюро Остяко-Вогульского округа «О введении всеобщего обязательного начального обучения» (от 25 августа 1931 г.). Верхней границей является 22 июня 1941 г. - начало Великой Отечественной войны.

Территориальные рамки исследования охватывают Остяко-Вогульский (Ханты-Мансийский) национальный округ, который был образован постановлением Президиума ВЦИК «Об организации национальных объединений в районах расселения малых народностей Севера» 10 декабря 1930 г. Вновь образованный округ (с административным центром в с.Самарово) был разделен' на шесть районов: Березовский, Кондинский, Ларьякский, Самаровский, Сургутский, Шурышкарский (отошел к Ямало-Ненецкому в 1937 г.).

Ханты-Мансийский национальный округ в 1930-е гг. входил в различные административные образования Урала и Сибири. С конца 1923 г. и до января 1934 г. территория современного Ханты-Мансийского округа входи

2 Остяко-Вогульский национальный округ был переименован в Ханты-Мансийский национальный округ 23 октября 1940 г., постановлением Президиума Верховного совета РСФСР. ла в состав Уральской области, один год пребывала в составе Обско-Иртышской области с центром в Тюмени, а с января 1935 г. по 1944 г. находилась в составе Омской области.

Научная новизна диссертации обусловлена, прежде всего, отсутствием комплексных, специальных работ по истории просвещения региона.

Автором выдвинута и обоснована периодизация истории просвещения в 1930-е гг. в округе, выделены этапы введения всеобуча в округе.

В диссертации изучены приоритеты государственной политики в области общего образования, особенности ее реализации в организации учебно-воспитательного процесса детей коренных народов Севера, детей спецпереселенцев; кадровое и материально-техническое обеспечение национальных школ, школ-интернатов и школ в спецпоселках.

В диссертации в разнообразии имевшихся проблем комплексно исследованы вопросы ликвидации неграмотности: деятельность культурнопросве-тительных учреждений (культбаз, красных чумов, домов народов Севера) по обучению взрослых; специфика применяемых методов (индивидуальное и индивидуально-групповое обучение грамотными неграмотных, дифференцированный подход в организации групп неграмотных и малограмотных) и форм ликвидации неграмотности (работа школ взрослых, организация заочного обучения в школах грамоты, культпоход, выездные экспедиции Красного чума), отразившие особенности протекания социокультурных процессов в полиэтническом регионе.

В исследовании представлены фактические данные по осуществлению политического и медико-санитарного просвещения. Научная новизна диссертации также определяется введением в научный оборот комплекса новых неопубликованных документов, извлеченных из федеральных, областных, окружного и муниципального архивов, содержащих ранее неизвестные и малоизвестные факты (в частности, распространение таких форм ликвидации неграмотности взрослого населения как обучение в заочной школе и экстернат, приоритеты в распространении просвещения и осуществлении всеобуча среди коренного населения и его сопротивление проводимым преобразованиям, безграмотность и асоциальное поведение культармейцев).

Историография проблемы.

Историография истории просвещения, национальной школы и образовательной политики советского государства в целом является областью исследований, лежащей на стыке общеисторической, историко-культурной и историко-педагогической проблематики. Это в значительной степени обуславливает ее специфику и особенности периодизации, которая органически связана как с общей периодизацией советской истории, так и с этапами развития советской школы. На сегодняшний день в исторической науке имеется достаточное количество работ, посвященных культурным преобразованиям советского общества 1930-х гг., в том числе в Сибири и на ее северных окраинах, анализ которых требует выделения отдельных этапов в истории изучения проблемы. Наличие основных сюжетов в исследовании проблемы (таких как школьное строительство, ликвидация неграмотности, подготовка педагогических кадров из числа коренных народов, деятельность по проведению политического и медико-санитарного просвещения) позволили выделить тематические группы в историографическом анализе.

Первый этап в изучении темы длился с 1930 г. до середины 1930-х гг.

Работы тех лет представлены, главным образом, трудами работников Наркомпроса, руководителей территориальных отделов Народного образования, а также педагогов, ликвидаторов неграмотности, работников Красных чумов и культбаз. Они фиксировали свои впечатления, выступали с предложениями и замечаниями. Нельзя не заметить, что работы первого этапа изучения проблемы в основном носили описательный, а не редко пропагандистский характер3.

3 Талишев И. Год работы в остяцкой школе // Советский Север. 1932. № 5. С. 127; Пось-маров. Больше внимания национальным школам // Ханты-Манчи шоп. 1935. 6 сентября; Могилева Н.И. Больше заботы о туземных школах и учителях // Ханты-Манчи шоп. 1934. 9 августа.

С середины 1930-х гг. до середины 1950-х гг. внимание исследователей было привлечено в первую очередь к тем процессам культурных преобразований на Севере, результаты которых уже проявились в той или иной мере, либо являлись актуальными на текущий момент (например, охват детей коренного населения обучением, особенности учебно-воспитательного процесса в национальных школах и школах-интернатах). Большее внимание в трудах историков уделено школьному образованию, что позволило выделить эти работы в отдельную группу.

К первым публикациям по истории школьного строительства на Севере, I вероятно, следует отнести работы А. Г. Базанова, Н. Г. Казанского и Ф. Ф. Кронгауза, представивших интересные сведения о первых национальных школах. А. Г. Базанов и Н. Г. Казанский осветили школьное строительство на Крайнем Севере с 1917 г. до конца 1930-х гг. Ими представлены некоторые факты об организации учебного и воспитательного процесса в школах, их материально-техническом оснащении, статистические данные по школьному строительству, а также наглядные материалы: карты, фотографии учителей и учащихся, школьных зданий4.

Первым систематизировал материал по истории северной школы и подвел итог просвещения северных народов в советский период Ф: Ф. Кронга-уз5. В книге «К истории советской школы на Крайнем Севере» исследователь сообщал о количестве школ и учащихся в Остяко-Вогульском округе к началу войны, дал описание школ-интернатов и привел сведения о работавших учителях6. Однако следует отметить, что приведенные Ф. Ф. Кронгау-зом количественные данные о школьной сети в Остяко-Вогульском национальном округе страдают неполнотой, что затрудняет сравнительный анализ с данными других историков. Отдельные аспекты обучения и воспитания учащихся школ,Крайнего Севера, описанные Ф. Ф. Кронгаузом нашли отра

4 Базанов А.Г., Казанский Н.Г. Школы на Крайнем Севере. Л., 1939.

5 Кронгауз Ф.Ф. Основные проблемы советской школы народов Севера // История и экономика Крайнего Севера. Факультет народов Севера. Л., 1950. Вып. 1. С. 135.

6 Кронгауз Ф.Ф. К истории советской школы на Крайнем Севере. М., 1948. 7 жение в сборниках «Школы на Крайнем Севере» (Л., 1939), «История и экономика Крайнего Севера. Факультет народов Севера» (Л., 1950), и др.7 В статьях подробно описывалось то, как проходили учебные занятия и внеклассные мероприятия (спортивные игры, театральные постановки), обращалось внимание на особенности проживания детей в интернатах и существовавшие проблемы, с которыми столкнулись педработники и обслуживающий персонал в них (к числу которых он относил языковой барьер, трудности в приобщении детей к европейской пище и формирование навыков гигиены).

В 1941 г. в связи с десятилетием образования округа появилась популярная работа «Возрожденный народ», приуроченная к юбилейной дате. В ней подводились итоги культурного развития, приводились сведения о рео зультатах охвата обучением детей региона .

В следующую группу работ по теме следует отнести публикации, в которых предметом исследования стала деятельность культурно-просветительных учреждений по организации работы по просвещению населения. К числу таких работ относятся труды М. Е. Бударина9. Исследователь изучил состав мероприятий по ликвидации неграмотности, осветил некоторые вопросы, связанные с организацией работы школ. В монографии «Прошлое и настоящее народов Северо-Западной Сибири» автор утверждал, что массовое строительство школ началось в 1930—1931 гг. и связывалось им с образованием национальных округов, что вполне справедливо. Важную роль в «культурной революции на Обском Севере» историк отводил культ-базам, продолжавшим действовать и в послевоенный период. Результаты

7 Кронгауз Ф.Ф. Борьба за всеобщее начальное обучение на Крайнем Севере // Школы на Крайнем Севере. JL, 1939. С. 81—108; Он же. Основные проблемы советской школы народов Севера // История и экономика Крайнего Севера. Факультет народов Севера. JL, 1950. Вып. 1.С. 135—150.

8 Возрожденный народ (К десятилетию образования Ханты-Мансийского национального округа). Омск, 1941.

9 Бударин М.Е. Возрождение малых народов Севера. Омск, 1950; Он же. Прошлое и настоящее народов Северо-Западной Сибири. Омск, 1952; Он же. Путь малых народов крайнего Севера к коммунизму. Омск, 1968. деятельности культбаз в деле ликвидации неграмотности им также оценены положительно. Выводы М. Е. Бударина, как и большинства историков тех лет, определялись принципами и подходами, принятыми в советской историографии, согласно которым культурная революция имела здесь большой успех и завершилась к концу 1930-х гг.

В центре внимания историков того периода находилось освещение ведущей роли коммунистической партии в проведении культурных преобразований у народов Севера10. Однако вопросы обучения и ликвидации неграмотности некоренных народов не стали предметом исследования авторов.

Середину 50-х годов XX века принято рассматривать как начало нового этапа в историографии отечественной истории в целом, в изучении процессов культурных преобразований на Крайнем Севере, в частности. Историки предпринимали попытки выделить этапы социалистического строительства у народов Крайнего Севера. Как отмечал в этой связи В. Л. Соскин, «следуя внутренней логике процесса развития культуры, а, не отождествляя их с политическими и экономическими изменениями»11, историки стремились дать анализ деятельности государства и партийных организаций в проведении культурной революции на Севере12, выявить особенности в, культурной

13 I трансформации у народов Севера . Нельзя не подчеркнуть, что расширилась проблематика исследований. Ликвидация неграмотности и введение всеобю

Возрожденный народ (К десятилетию образования Ханты-Мансийского национального округа). Омск, 1941; Бударин М.Е. Возрождение малых народов Севера. Омск, 1950; Он же. Прошлое и настоящее народов Северо-Западной Сибири. Омск, 1952; Он же. Путь малых народов крайнего Севера к коммунизму. Омск, 1968. Цит. по: Соскин В.Л. Культурное строительство в Сибири в 20—30-е гг.// Историография советской Сибири. Новосибирск, 1968. С. 157. I

См.: Гуревич И.С. Принципы ленинской национальной политики и применение их на Крайнем Севере // Осуществление Ленинской национальной политики у народов. М., 1971; Мосунова Т.Г. Партийное руководство развитием общеобразовательной национальной школы на Урале в период социалистического строительства (1926—1937 гг.). Автореф. дисс. . канд. ист. наук. Свердловск, 1988; Аитов Н.Х. Повышение общеобразовательного уровня взрослого населения Западной Сибири в предвоенные годы (1936-— 1941 гг.) // Культура Сибири в период социализма и развернутого строительства коммунизма (1936—1963 гг.). Новосибирск, 1965. С. 35—45.

13 См.: Киселев Л.Е. Партийное руководство хозяйственным и культурным строительством в автономных округах Севера РСФСР (октябрь!917—1941 гг.). Томск, 1989. щего начального обучения рассматривались, безусловно, как составная часть культурной революции, конечным итогом которой предполагалось принятие всеми гражданами советского государства новой, социалистической идеоло

Деятельность культбаз, культурно-просветительных учреждений по ликвидации неграмотности, введению всеобуча на Севере Западной Сибири рассматривали такие сибиреведы как В. А. Зибарев и Л. Е. Киселев15. Однако внимание Остяко-Вогульскому округу в них уделено весьма незначительное. Так, В. А. Зибарев лишь коснулся вопросов ликвидации неграмотности среди взрослого населения и введения всеобуча, в большей мере затронул работу культбаз, определив их роль как решающую в осуществлении культурных преобразований на Севере16. Л. Е. Киселев также отводил культбазам роль культурных и политических центров просвещения народов Севера, описывая наряду с ними, деятельность красных чумов, передвижных школ, мероприятия культпохода17. Однако автор признавал, что вопросам ликвидации неграмотности и малограмотности в округе уделяли все же недостаточное внимание. Им впервые обращено внимание на то, что несмотря на увеличение количества обученных, работа по ликвидации неграмотности к началу войны не завершилась18.

Для историографии этого периода, как и для предыдущего, характерно наличие работ, освещающих деятельность партийных и государственных ор

14 См.: Андреева К.С. Культурное строительство у малых народов Обского Севера // Культурное строительство Сибири 1917—1960 гг. Сб. трудов. Новосибирск, 1960. С. 154.

15 См.: Там же. Зибарев В.А. О некоторых вопросах перехода малых народностей Севера к социализму. Томск, 1964; Он же. Советское строительство у малых народностей Севера (1917—1932 гг.). Томск, 1968; Он же. Большая судьба малых народов. Новосибирск, 1972; Киселев Л.Е. От патриархальщины к социализму. Свердловск, 1974; Он же. Партийное руководство хозяйственным и культурным строительством в автономных округах Севера РСФСР (октябрь 1917—1941 гг.). Томск, 1989.

16 Зибарев В.А. Советское строительство у малых народностей Севера (1917—1932 гг.). Томск, 1968. С. 79.

17 Киселев Л.Е. От патриархальщины к социализму. Опыт КПСС по социалистическому преобразованию в национальных районах Севера. Свердловск, 1974; Он же. Партийное руководство хозяйственным и культурным строительством в автономных округах Севера РСФСР (окт. 1917-июнь 1941 гг.). Томск, 1989.

18 Там же. ганов в распространении просвещения и образования в Сибири, что требует их выделения в отдельную группу. Вопросы социалистического строительства у «малых народов» Севера нашли некоторое отражение в пятитомном издании по истории Сибири19. Его авторы преимущественно сосредоточились на описании деятельности государства и партийных организаций Сибири по ликвидации неграмотности и введения всеобуча, определили уровень грамотности населения Сибири, не беря во внимание состояние грамотности

20 среди малочисленных народов Севера .

Деятельность партийных организаций Тюменской области по решению задач культурной революции затрагивалась Д. А. Смородинсковым, Н. Я.

21

Логуновым, П. И. Рощевским и др. Авторы, выделив этапы «социалистического строительства» на Крайнем Севере, описали деятельность коммунистических работников и комсомольцев по ликвидации неграмотности и вовлечению детей аборигенов Севера в школы. Однако сведения о состоянии грамотности в регионе в указанной публикации отсутствуют.

Вопрос о подготовке педагогических работников периодически рассматривался советскими историками (М. Е. Бударин, Л. Е. Киселев, Г. А. Мазуренко и др.). Так, Ч. М. Таксами сосредоточил внимание на изучении подготовки кадров национальной интеллигенции из числа малочисленных народов Севера, трудностях её формирования, а также рассмотрел неко

22 торые аспекты обучения студентов в Институте народов Севера .

В целом, изучение историографии рассматриваемой проблемы показывает, что период с середины 1950-х — начала 1980-х годов был временем весьма плодотворной работы историков. Специфика исследований заключа

19 См.: История Сибири. В 5-ти тт. / Под ред. А.П. Окладникова. Л., 1968. Т. 4. С. 406— 409.

20 Там же.

21 См.: Очерки истории партийной организации Тюменской области / Под ред. Д.А. Смо-родинскова. Свердловск, 1965.

2 См.: Таксами Ч.М. Основные принципы и вопросы, связанные с подготовкой кадров из среды малых народов Севера // История рабочего класса, крестьянства и интеллигенции национальных районов Сибири. Улан-Удэ, 1971; Таксами Ч.М. От таежных троп до Невы. Л., 1976. лась в стремлении историков осветить руководящую роль государства и партии в процессах культурной трансформации. В изученных работах прослеживалась тенденция к освещению преимуществ социалистического общества и советской системы образования в сравнении с предыдущим историческим периодом. Таким образом, для работ того времени в целом характерно положительное оценивание культурных преобразований на Севере; преобладание в оценках количественных показателей (результатов обучения и ликвидации неграмотности) без должного анализа качественных изменений ; а также замалчивание характера методов проводимых преобразований и отношения к ним коренных жителей. На указанные обстоятельства в современной науке обращалось внимание некоторыми исследователями ранее.

С середины 1980-х годов в связи с начавшимися в стране крупными общественно-политическими переменами, активизировалась общественно-политическая мысль и историческая наука. Работы второй половины 1980-х гг. отличались попытками исследователей переосмыслить оценки событий 1930-х гг. в области культуры и образования, когда процесс отказа от фор-мационной теории исторического процесса как единственной, только зарождался. Одним из таких исследователей можно назвать В. Л. Соскина, создавшего научный коллектив; по изучению истории советского культурного строительства в Сибири. В. Л. Соскин и его ученики обозначили необходимость использования системного метода изучения культуры, с учетом ее многообразия и целостности предмета истории культуры24. В русле наметившегося переосмысления итогов культурного строительства была написана докторская диссертация Л. Е. Киселева и опубликованная на ее основе монография, которая, в сущности, подвела итог этому периоду историографии. Логическим завершением этапа стала, на наш взгляд, научная дискус

23 Данная особенность была отмечена В. Соскиным в статье «Основные итоги и задачи изучения истории культурного строительства Сибири» (1917—1937 гг.). См.: Историографическая наука в Сибири за 50 лет. Новосибирск, 1972. С. 124—131.

24 См.: Соскин В.Л. Историческое изучение культуры как целостности и системный подход // Изучение истории культуры как системы. Новосибирск, 1983. сия (1990 г.), предметом обсуждения которой явилась проблема «культурной революции и сталинизма». В ходе дискуссии В. Л. Соскиным была обозначена позиция, которая сводилась к следующему: «в ходе культурной революции происходило намеренное ограничение культурной работы на уровне ее первого «этажа» - расширение элементарных форм (ликвидация неграмотности, первоначальное школьное обучение), необходимых для создания массовых производственных кадров». Под «этажом» исследователь понимал наличие основной разделительной линии между культурой исполнительства, основанной на усвоении стереотипов, и культурой подлинно творческой, немыслимой вне самостоятельного мышления25.

Начало 1990-х гг. вошли в историю как период демократизации общественной жизни в России, в этих условиях начались трансформации в отечественной историографии в целом, обновилась и расширилась проблематика исследований. Появилась возможность свободно выражать свои взгляды по I любым историческим проблемам, в том числе и истории культурных преобразований.

В числе остродискуссионных оставались вопросы советской культуры периода 1920—1930-х гг. В 1994 г. вышла книга В. Л. Соскина «Революция и культура (1917—1920 гг.). Историко-теоретический аспект». В указанном сочинении автор вновь обратился к вопросу о сущности культурной революции, трактуя ее как воплощение «гигантского мифа о соучастии, прикрывавшего незаинтересованность руководства партии в подлинной культурности широких масс». Отсюда и вывод автора: «вопрос о культурном потенциале революции, особенно широко распространенный в советской историографии по отношению к Октябрю 1917 г., следует расценить как нерешенный с научной точки зрения, к тому же, видимо, не решаемый из-за того, что прогнозы на сей счет не сбылись»26. Автор опирался на социальный подход

25 См.: Соскин В.Л. Культурная революция и сталинизм (к постановке проблемы) // Изв. СО АН СССР. 1990. Вып. 1. С. 3—24.

9 Л

См.: Соскин В.Л. Революция и культура (1917—1920 гг.). Историко-теоретический аспект. Новосибирск, 1994. С. 48." в исследовании вопросов культуры, в соответствии с ним, он указывал, что стратегия исследования заключалась в определении социальной направленности и содержания культурной деятельности в ее социальных последстви

27 ЯХ .

Также в социальном аспекте была рассмотрена история школьного образования в вышедшей в 2000 г. книге В. Л. Соскина «Формирование советской системы общего образования. Очерк социальной истории. Первый этап (1917—1927 гг.)»28. Подводя итоги послереволюционного десятилетия в культуре, автор пришел к выводу, что в указанный временной отрезок значительно расширились возможности доступа к культурным благам всего населения, «сохранялась и восстанавливалась культурная инфраструктура для функционирования всех звеньев образования, искусства, был учрежден пар

90 тийный контроль в сфере культуры» . Вместе с положительными итогами, первое десятилетие советской власти рассматривалось автором как начальный этап формирования тоталитарной культуры. «Высокая степень культурной консолидации, утверждение тоталитарного типа культуры как господствующего, пришлись хронологически на середину - конец 1930-х гг.»30.

В монографии В. Л. Соскина «Российская советская культура 1917— 1927 гг.», также выполненной в русле социального подхода к изучению культуры, представлена новаторская методологическая концепция (выделение в отечественной культуре двух ведущих тенденций - демократической и авторитарной, взаимодействие и борьба между которыми определяла разви

I о 1 тие отечественной культуры в первое постреволюционное десятилетие) . В работе подтверждается прежний тезис в оценке места 1920-х гг. как промежуточного периода в оформлении тоталитарной культуры, однако, меняется

27 Там же. С. 11. ,-.

9R i '

Соскин B.JI. Формирование советской системы общего образования. Очерк социальной истории. Первый этап (1917—1927 гг.). Новосибирск, 2000. 208 с.

29 Там же. С. 198.

30 Там же. С. 199.

31 Соскин B.JI. Российская советская культура 1917—1927 гг. Очерки социальной истории. Изд-во СО РАН. Новосибирск, 2004. С. 5. его содержание. Исследователь, относительно ликвидации неграмотности пришел к выводу, что ликбез лишь заменил неграмотность малограмотностью (ограниченностью знаний). «Решая в первом десятилетии задачу ликвидации неграмотности взрослых, власть формировала общество, в котором предстояло господствовать малограмотности в специфической форме - как

32 образованности, ограниченной рамками тоталитарной системы» . Советское школьное образование, по мнению исследователя, определялось стратегией партии, и с этой точки зрения развитие школьного образования в 1920-е гг. было успешным. «Необходимый для власти контингент исполнителей ее воли ковался каждый день и свое назначение оправдал»33.

Для современных исследователей эти труды имеют важное научное значение, поскольку являются теоретическими по характеру и, следовательно, могут оказать большую методологическую помощь. В своих трудах исследователь рассматривает историографические фрагменты, выявляя «пробелы» в советской и российской историографии. Использованный автором социальный поход и макроанализ позволили представить развитие советской культуры как целостный социальный феномен.

Для историографии современного периода изучаемой проблемы все же характерна некая двойственность: немало работ носят преемственный с советской историографией характер, другие - тесно связаны с процессами, происходящими в обществе. Так, историк педагогики Д. В. Городенко34 попрежнему придерживается вывода о том, что народы Обского Севера в пер

1 . вые два—три столетия добились значительных успехов в области культуры и просвещения. Автор, как и его предшественники, констатировал первостепенную роль красных чумов и культбаз в культурных преобразованиях. Однако исследователь не привел данные, касающиеся изменения грамотности

32 Там же. С. 240.

33 Там же. С. 224.

34 См.: Городенко Д.В. Строительство школы на Севере в 1920—1930-е годы // Югра. 2002. № 2. С. 24—25; Городенко Д.В. Просвещение народов Севера: на материалах Ханты-Мансийского автономного округа. Нижневартовск, 2007. С. 47. населения, не представил динамику строительства школ и охват ими учащихся.

В русле только положительных оценок произошедших перемен в развитии образования на Севере Западной Сибири выступают работы О. И. Еремеевой35. Проанализировав деятельность туземных школ на Обь-Иртышском Севере, она пришла к выводу, что в первые годы советской власти была проведена огромная работа в деле просвещения и образования народов Севера. Вместе с тем, автор попыталась определить и проблемы в организации народного просвещения на Крайнем Севере, с которыми столкнулись органы местного самоуправления. Трудности, по мнению исследовательницы, были вызваны суровыми климатическими условиями, отсутствием развитых коммуникаций, своеобразием жизни и быта народов, отсутствием кадров для I просветительской работы среди местного населения.

Н. Н. Попов также полагает, что в 1930-е гг. проблема охвата учебой детей коренных национальностей была полностью решена, поскольку к 1940 г. в 180 школах округа обучалось 17,5 тыс. человек. Однако в статье не указано, каков был процент детей коренного населения, охваченного обуче

36 нием .

Отдельные сюжеты народного просвещения нашли отражение в трудах Н. Б. Патрикеева . Автор, основываясь на архивных источниках, заключает, что к 1940 г. начальным обучением было охвачено 97% детей, а грамотность повысилась до 75%, хотя и отмечает, что последнюю цифру, как и все итоги

Еремеева О.И. Свет и тени. Очерки истории духовной культуры народов СевероЗападной Сибири в начале XX в. Тюмень, 2004. 272 с.

Попов H.H. Преобразования на Обь-Иртышском Севере в области культуры и здравоохранения в 1920—30-е гг. // Социокультурная динамика ХМАО сегодня и в перспективе XXI в. Сб. тезисов к Всероссийской научно-практической конференции. Сургут, 1998. Ч I. С. 35—36.

37 Патрикеев Н.Б. Югра: вехи жизни. Ханты-Мансийск, 1995; Он же. Развитие образования в Ханты-Мансийском округе в 1930—1940-х гг. // Народы Северо-Западной Сибири. Томск, 1998. С. 24—27. переписи 1939 г., можно оспорить. По всей видимости, автор имеет ввиду

38 завышенные показатели грамотности, которые показала перепись 1939 г.

Л. Н. Ванчицкая также однозначно положительно оценила роль факторий и культбаз в-распространении грамотности и строительстве школ на Обском Севере39.

К другой группе исследователей, пытающихся разносторонне рассмотреть процессы распространения образования и грамотности среди народов Севера и критично оценить их результаты, относятся Л. В. Алексеева, И. В. Белич, Г. П. Лаптева, Е. М. Брагина и др.

Л. В. Алексеева, в ряде статей и монографии «Социокультурная политика советской власти на Обь-Иртышском Севере в 1920—1941 гг.» на основе документов, извлеченных из государственных архивов Ханты-Мансийска, Салехарда, Тюмени, Москвы, Санкт-Петербурга, Екатеринбурга, Омска и Тобольска представила различные аспекты процесса развития школьного образования и ликвидации неграмотности на Севере Западной Сибири, ввела в оборот новые фактические и статистические данные40. Она обратила внимание не только на количественные показатели развития указанных явлений и процессов, но и затронула вопрос о влиянии культурно-просветительных преобразований на этническое самосознание коренных жителей Севера41. Л. В. Алексеева пришла к выводу (сформулированному в русле модерниза

Патрикеев Н.Б. Развитие образования . С. 26—27. 1

39 Ванчицкая Л.Н. Становление и развитие национальной школы в условиях Обского Севера (20—30 гг.): Автореф. дисс. . канд. пед. наук. М., 1993; Она же. Роль факторий и культбаз в становлении северной национальной школы // Образование и культура как фактор развития региона. Материалы Всероссийских менделеевских чтений. Тобольск, 2007. С. 45—46.

40 Алексеева Л.В. Социокультурная политика советской власти на Обь-Иртышском Севере 1920—1941 гг. Приоритеты, формы осуществления и результаты. Екатеринбург, 2003. С. 251; Она же. К вопросу о результатах ликвидации неграмотности на Севере Западной Сибири к концу 1930-х гг. // Образование в Западно-Сибирском регионе: история, современность, перспективы. Тобольск, 2004. С. 13—14; Она же. К вопросу о значении северных культурных баз в жизни аборигенов Обь-Иртышского Севера в 1930-е гг. // Северный регион. 2004. № 2. С. 179—186, и др.

41 «Аборигены усваивали новые вкусы, мораль. Все это вступало в сложное взаимодействие с этическими принципами, которые они усваивали с детства, а также господствовали в их окружении. Возникал своеобразный тип индивида, который в культурном отношении представлял две нации» // См.: Алексеева Л.В. Социокультурная политика . С. 228. I ционного подхода), что «процессы культурной унификации (стремление государства «подтянуть» культуру народов Севера на уровень с европейской культурой - прим. Н. С. Казаковой) имели точечный характер и касались прежде всего достижения цели культурного сопровождения модернизацион-ных процессов, что определило приоритетное направление культурной политики на Севере - просвещение и культпросветработу. Методы, которыми осуществлялась культурная трансформация, являлись командными, зачастую игнорировавшими национальную культуру и традиции северных наро

Е. М. Брагина считает,-что спущенные сверху указания о форсировании темпов обязательного начального всеобуча не дали возможность развиться таким формам обучения как кочевая школа, ее место заняла школа-интернат, с обучением на русском языке. Учителя школ-интернатов долгое время не могли понять того, «что местная культура не дремучая отсталость, а веками выработанная форма приспособления человека к условиям Севера»43. А. П. Беликова определила, что сдерживающими факторами в развитии образования являлись психические особенности личности, поэтому «преломить» сознание коренных жителей было сложно44. И. В. Белич45 считает, что обучение детей в интернатах способствовало формированию иждивенческой позиции.

Г. П. Лаптева46 анализируя работу школ-интернатов вообще, также пришла к выводу, что выпускники интернатов оказывались неподготовленными к самостоятельной жизни.

42 Там же. С. 231.

43 Брагина Е.М. Становление советской модели национальной школы по материалам Тюменского Севера 1920—50 гг. // Социокультурная динамика ХМАО сегодня и в перспективе XXI в. Сб. тезисов к Всероссийской научно-практической конференции. Сургут, 1998. Ч. III. С. 33—34.

44 Беликова А.П. Основные тенденции развития содержания общего образования в Сибири в период двадцатых годов. М., 1995.

5 Белич И.В. Система традиционного воспитания детей коренных народов Севера // Северный регион: экономика и социокультурная динамика. Сб. тезисов к Всеросс. науч. конф. Сургут, 2000. С. 180.

46 Лаптева Г.П. Разные типы интернатов, разнообразие форм, методов обучения и воспитания // Обские Угры на пороге Третьего Тысячелетия. Этнопедагогические проблемы обско-угорских народов. Сб. статей. Ханты-Мансийск, 2001. № 5. С. 91.

М. М. Ишбаев представил локальное исследование по истории становления системы школьного обучения в самом труднодоступном и отдаленном в Остяко-Вогульском округе районе — Ларьякском (с 1917 гг. до конца 1990-х гг.). Автор рассмотрел способы проведения ликвидации неграмотности, на основе архивных источников привел новые статистические данные, справедливо отмечая, что, несмотря на колоссальные финансовые затраты и организацию мероприятий, охват ликвидацией неграмотности был все же минимален. Другим предметом исследования автора явилось школьное образование в районе. Автор определил типы школ, подробно описал особенности учебно-воспитательного процесса в них и привел новые сведения, позволившие ему сделать вывод о том, что ввести всеобуч ни к началу войны, ни в 1950-е гг. в .районе не удалось47.

К другой группе исследований можно отнести работы, посвященные вопросам подготовки педагогических кадров и положению учительства. Вопрос о подготовке учительских кадров из числа коренных народов Севера остается малоизученным и представлен немногочисленными публикациями48, в которых подчеркивается роль Института народов Севера в вышеуказанном процессе. Л. В. Алексеева посвятила вопросам подготовки национальной интеллигенции ряд статей49 и отдельный параграф в упомянутой монографии «Национальная интеллигенция: реальность или миф?». РасI смотрев особенности учебного процесса и выявив набор и количество выпускников профессиональных учебных заведений, готовивших учителей для

47 Ишбаев М.М. Становление национальной школы в Ларьякском районе. Нижневартовск, 1998.

48 Герасимова Д.В. Факультет народов Крайнего Севера - традиции и современность // Этнопедагогические проблемы обско-угорских народов. Сб. статей. Ханты-Мансийск, 2000. С. 99; Таксами Ч.М. Надежда Севера: Из истории Института народов Севера // Се-вероведческая наука и образование в перспективе XX в. Материалы Всеросс. науч.-практ. конф., посвященной 75-летию Института народов Севера. СПб., 2006. С. 56-62.

4 Алексеева Л.В. Национальные кадры в северных районах Уральской области в нач. 1930-х гг. // Культура и интеллигенция Сибирской провинции в XX в. Материалы региональной научной конференции. Новосибирск, 2000; Она же. Источники по изучению проблемы подготовки кадров национальной интеллигенции для севера Западной Сибири // Документ. Архивный источник. Исторический источник. Материалы научно-практической конференции. Тюмень, 2002; и др.

19 школ Ханты-Мансийского округа из числа народов Севера (Тобольский педагогический техникум, Остяко-Вогульское педучилище, Институт народов Севера), исследовательница пришла к выводу, что кадры учителей, представителей коренных народов, подготовленных через систему среднего образования

1930-х гг., составляли не более 3-5%50.

В 2005 г. в Тюменском государственном университете была защищена кандидатская диссертация О. Н. Гончаренко по теме «Становление советской интеллигенции в Зауралье 1917—1941 гг.». Предметом ее исследования стал процесс формирования и деятельности советской интеллигенции в Зауралье, а также влияние на него государственной политики. Автор отметила, что характерной чертой интеллигенции в 1930-е гг. был ее численный рост (за счет краткосрочной подготовки через систему курсов) вместе со снижением качества. Это, по мнению автора, свидетельствовало о том, что государство решало не профессиональную проблему (подготовка квалифицированных специалистов), а именно кадровую (количественное обеспечение предприятий и социальных учреждений работниками)51. Однако учительство в северных районах Урала и Зауралья не стало предметом изучения исследовательницы. ,

Биографические очерки, описание творческого пути и культурно-просветительской деятельности педагогов нашли некоторое отражение в статьях краеведов округа, публикуемых в научно-популярном окружном журнале «Югра» . Авторы существенно детализировали многие события, наполнили их живыми действующими лицами, обратили внимание на значимость учителей в развитии региона.

50 Алексеева Л.В. Социокультурная политика . С. 133.

51 Гончаренко О.Н. Становление советской интеллигенции в Зауралье 1917—1941 гг.: Ав-тореф. дисс. . канд. ист. наук. / О.Н. Гончаренко. Тюмень, 2005; Она же. Становление интеллигенции в Зауралье (1917—1941 гг.). Дисс. . канд. ист. наук. // О.Н. Гончаренко. Тюмень, 2005.310 с.

52 Белобородое В. Ревнитель просвещения (об одном из первых учителей края М. Протопопове) // Югра. 2001. № 8; Каскин И. Как мы стали учителями // Югра. 1999. № 10.

В трудах современных историков и краеведов Севера Западной Сибири неоднократно затрагивались проблемы истории культурно-просветительской работы среди спецпереселенцев и их детей. Н. Загороднюк едва ли не первая затронула вопрос об обучении детей спецпереселенцев на Обь-Иртышском Севере. Рассмотрев организацию обучения детей на начальных этапах спецссылки, изучив проблемы и трудности, исследовательница сделала вывод об увеличении числа школ в Ханты-Мансийском округе к середине 1930-х гг. благодаря охвату обучением детей ссыльных крестьян. Представив картину культурно-массовой работы в спецпоселках, исследовательница пришла к выводу, что в результате проводимых мероприятий образова тельный и культурный уровень спецпереселенцев значительно повысился. Частично материалы диссертации исследовательницы нашли отражение в книге «Самаровский край: история Ханты-Мансийского района»54.

Л. В. Алексеева! также исследовала некоторые проблемы организации обучения детей спецпереселенцев, определила количество школ в спецпоселках и количество учащихся в них, описала трудности в организации учебного процесса в школах. Исследовательница пришла к выводу, что проблема строительства школ в спецпоселках была решена лишь к середине 1930-х гг.: она, как и Н. И. Загороднюк, считает, что охват обучением детей спецпереселенцев повысил показатели всеобуча в округе.

I г

Вопросы обучения детей спецпереселенцев и ликвидации неграмотности взрослых нашли довольно полное отражение в ряде публикаций55, дисI 1

53 См.: Загороднюк Н.И. Ссылка крестьян в Северо-Западную Сибирь (1920—1941 гг.) / Н.И. Загороднюк. Дисс. канд. ист. наук. Тобольск, 1999.

54 См.: Загороднюк Н.И. Самаровский край: история Ханты-Мансийского района. Тюмень, 2003.

55 Мошкин В.В. Становление подсобных хозяйств спецпереселенцев на Обь-Иртышском Севере в начале 1930-х годов // Роль исторического образования в формировании исторического сознания общества: XI международные историко-педагогические чтения: сб. науч. ст. Екатеринбург, 2007. ,4. I. С. 165—169; Он же. О положении детей спецпереселенцев Обь-Иртышского Севера в нач. 1930-х гг. // Омский научный вестник. 2006. № 9 (47). С. 38—41. сертационном исследовании56, а затем и монографии В. В. Мошкина. Исследователь, изучив строительство школ в спецпоселках и охват ими учащихся, также пришел к выводу, что охват обучения детей спецпереселенцев повысил общие показатели всеобуча в округе. Ликвидации неграмотности взрослых им также уделено некоторое внимание, что позволило заключить: в рассматриваемый период неграмотность и малограмотность ликвидировали

57 ' около 35% высланных в округ .

О. А. Сеногноева в статье «Социально-психологические аспекты воспитания и образования детей спецпереселенцев в 30-е гг.», описав суровые условия проживания и положение детей спецпереселенцев, пришла к выводу, что в Сибири в 1931/ 32 уч. г. работали 226 школ, в которых не хватало 274 учителя. Однако в статье не были конкретизированы территориальные рамки исследуемой проблемы, что не позволяет установить территориально-административную принадлежность исследуемого региона58.

Проблемы политического и медико-санитарного просвещения также получили некоторое освещение в современной исторической литературе. Деятельность культпросветучреждений по просвещению коренных жителей округа стала предметом изучения Л. В. Алексеевой, Д. В. Городенко, Н. И. Загороднюк. В. В. Мошкин также уделил значительное внимание организации работы по политическому и медико-санитарному просвещению среди спецпереселенцев.

В большей степени исследователям по этой проблеме удалось изучить школьное строительство в спецпоселках и охват ими учащихся, материально-технические трудности школ, мероприятия по ликвидации неграмотности взрослого населения. В меньшей степени оказались затронутыми вопросы

56 Он же. Крестьянская ссылка на Обь-Иртышский Север (1930—1934 гг.): Дисс. . канд. ист. наук. Нижневартовск, 2008. 215 с.

57 Он же. Крестьянская ссылка на Обь-Иртышский Север (1930—1933 гг.): Автореф. дисс. . канд. ист. наук. Томск, 2008. С. 23. со

Сеногноева O.A. Социально-психологические аспекты воспитания и образования детей спецпереселенцев в 30-е гг. // Наука и образование. Сб. науч. статей. Вып. 19. Ч. 2. Омск, 2001. С. 357—373. содержания учебно-воспитательной работы в школах, способы ликвидации неграмотности и охват обучением детей спецпереселенцев.

Анализ научной литературы, посвященной различным аспектам культурных преобразований у народов Севера в 1930—1941 гг. позволяет сделать вывод о том, что исследователями наиболее полно изучены вопросы партийно-государственного руководства культурным строительством на Севере, приведены данные о количественном росте школьной сети, учащихся и учителей и результатах ликвидации неграмотности. В некоторой степени изучены проблемы организации учебно-воспитательного процесса в национальных школах и школах-интернатах. Вместе с тем, большое количество материалов и сведений об истории образования у народов Севера вызывает потребность не только в обобщении, но и в открытии новых фактов, а также уточнении некоторых выводов на основе привлечения широкого круга новых источников.

Требуют уточнения показатели динамики строительства учреждений школьного образования различных типов и охват ими учащихся, в том числе из коренных национальностей; количественный охват обучением детей спецпереселенцев, что позволило бы более объективно сделать вывод о состоянии всеобуча в крае к концу предвоенного десятилетия.

До сих пор остается малоизученным вопрос о положении учительства, его количественном и качественном составе, подготовке учительских кадров, в том числе коренных национальностей. Привлечение этих данных помогло бы обосновать выводы о качестве работы школ.

Сведения о состоянии грамотности в округе к концу десятилетия в силу противоречивости имеющихся данных, представленных в различных источниках, также требуют уточнения.

Исходя из актуальности и степени изученности темы, в диссертационном исследовании ставится цель: исследовать приоритеты государственной политики в области просвещения населения на территории Остяко

Вогульского (Ханты-Мансийского) национального округа, формы, методы и результаты ее реализации в 1931—1941 гг.

Цель работы связана с решением следующих исследовательских задач: выявить динамику строительства школьной сети, типы школ и особенности их функционирования; определить материально-технические и кадровые проблемы деятельности школьных учреждений и находимые пути их решения; выявить основные трудности организации и реализации всеобуча; выделить специфику методов и форм ликвидации неграмотности на территории округа; раскрыть деятельность культпросветучреждений по политическому и медико-санитарному просвещению коренного населения; I установить результаты школьного строительства и итоги ликвидации неграмотности в округе к концу рассматриваемого десятилетия.

Методологической основой исследования явились принципы историзма (раскрытие необходимости решения задач ликвидации неграмотности I и введения всеобуча, определения причинно-следственных связей, этапов и результатов), системности (рассмотрение просвещения во взаимосвязи всех звеньев). Использование данных принципов, позволило объективно изучить процессы развития образования в округе в исторической ретроспективе.

Большое значение при| анализе отдельных аспектов работы имел статистический метод (позволивший определить степень эффективности проводимой политики государством в области просвещения). Также были использованы историко-сравнительный метод (позволил выявить изменения в проводимой политике в области просвещения на протяжении описываемого девятилетия, выявить особенности ее реализации в Ханты-Мансийском округе), метод конкретно-исторического анализа, метод исторического описания. Анализ важнейших проблем исследования произведен при помощи проблемно-хронологического метода.

I I

Переосмысление отечественной истории требует также применение инновационных подходов к изучению прошлого регионов. Системное изучение истории Севера в контексте сталинской модернизации во всем многообразии ее проблем, осмысление характера социальных отношений и политики советского государства на северных окраинах, делает возможным применение такого научного подхода как модернизационный.

Сторонниками модернизационной теории59 выделяется социокультурный фактор модернизации, трактуемый как готовность культуры общества к инновациям (противопоставление инструментальных систем, тех, которые могут легко вводить инновации и консамматорных систем, враждебных инновациям); это позволяет исследователю рассматривать социокультурные процессы с учетом культурно-исторической среды их протекания.

В настоящее время в качестве научного направления выделилась историческая регионалистика (регионоведение), где одним из важнейших является тезис о невозможности редукционистского сведения национальной истории к совокупности региональных историй. В русле этого направления регион рассматривается как исторически сложившаяся, под влиянием постоянных и экстремальных факторов, система, изучение которых значимо при определении дальнейшей стратегии развития региона. Этот подход получил I научное обоснование в трудах современных исследователей Урала60 и Сиби

59 См.: Алексеев В.В., Алексеева Е.В., Денисевич М.Н., Побережников И.В. Региональное развитие в контексте модернизации. Екатеринбург, 1997; Алексеев В.В., Побережников И.В. Школа эволюция теоретических основ // Уральский исторический вестник. УрО РАН. Екатеринбург, ,1999. № 5—6. С. 8—49; Тихонова Н.Е. Социокультурная модернизация в России (Опыт эмпирического анализа) // Общественные науки и современность. М., 2000. № 2. С. 5—14; Побережников И.В. Переход от традиционного к индустриальному обществу: теоретико-методологические проблемы модернизации. М., 2006. 240 е., и др.

60 Зубков К.И. Структурный метод в региональных исторических исследованиях // Историческая наука и историческое образование на рубеже XX—XXI столетия. Четвертые Всероссийские историко-педагогические чтения. Екатеринбург, 2000; Алексеев В.В., Артемов Е.Т. Регионализм в России: история и перспективы // Уральский исторический вестник. Екатеринбург, 1996. № 3; Малкова И.Г. Региональная культурная политика (сер. ■1980-х — 1990-е гг.) (На материалах Урала). Автореф. дисс. . канд. ист. наук. Екатеринбург, 2001. 24 е., и др. ри61. Использование регионального подхода в диссертационном исследовании позволило рассмотреть влияние проводимых социокультурных преобразований в крае на складывание образовательного пространства в округе в последующие годы, выборе стратегии образовательной политики и механизмов ее осуществления. В совокупности использование вышеназванных методов, принципов и подходов, позволило разносторонне и комплексно исследовать историю просвещения в Ханты-Мансийском национальном округе в 1931—1941 гг.

Источниковая база, составившая основу исследования, весьма обширна. Для систематизации выявленных источников использован принцип видовой классификации, получивший теоретическое обоснование в работах современных историков, например, О. М. Медушевской 62.

В комплексе использованных источников выделены следующие их группы:

Первая группа источников: документы партийных и советских органов власти (законодательные акты, правительственные распоряжения, нормативные и ведомственные материалы Народного комиссариата просвещения и Народного комиссариата по делам нацменьшинств РСФСР, постановления ЦК ВКП (б) о школе, постановления и директивы Уралобкома ВКП " 1 б), Остяко-Вогульского окружкома ВКП (б)). Многие из них почерпнуты из документальных сборников. !

61 Беспалова Ю.М. Региональная культура в социокультурном пространстве России // Словцовские чтения — 99: Тезисы докладов сообщений научно-практической конференции / Под ред. Н.ВЛблонский. Тюмень, 1999. С. 236—238; Рыженко В.Г. История культуры Западной Сибири в современном регионоведении: отечественные исследовательские традиции и новые возможности // Словцовские чтения — 99. Тезисы докладов и сообщений науч.-практ. конференции / Под ред. Н.ВЛблонской. Тюмень, 1999. С. 264— 267; Она же. Интеллигенция в культуре крупного сибирского города в 1920-е гг.: вопросы теории, истории, историографии и методов исследования. Автореф. дисс. . д-ра ист. наук / В.Г. Рыженко. Екатеринбург, 2004. 44 е.; Зиновьев В.П. Особенности перехода Сибири от аграрного общества к индустриальному // Сибирское общество в контексте модернизации. XVIII—XX вв. Сборник материалов всероссийской конференции. Новосибирск: НГУ, 2003. С. 185—193.

См.: Медушевская О.М. Источниковедение: Теория, история, метод. М., 1996; Она же. Историческая антропология и антропологически ориентированная история: общность источников познания в науках о человеке // www.cmb.rsuh.ru/article. (08.08.09)

Один из самых ранних сборников постановлений о школе вышел в 1939 г., соединив в себе директивные документы по всем главным вопросам

СХ школьного строительства . К сожалению, вне его пределов остались вопросы, касающиеся организации процесса обучения в национальных школах.

Среди опубликованных документов по истории школьного образования можно выделить постановление ЦК ВКП (б) от 25 июля 1930 г. «О всеобщем обязательном начальном обучении», положившее начало полномасштабному школьному строительству64. Следующий, не менее значимый документ в истории народного образования, постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б) «О структуре начальной и средней школы в СССР» (1934 г.)65, согласно которому во всех национальных школах страны вводились единый учебный план и единые учебные программы. Постановление ЦК ВКП (б) «Об обязательном преподавании русского языка в нерусских школах» (1938 г.), обязало все школы перейти на обязательное изучение русского языка.

Постановление ЦК ВКП (б) «Об учебных программах и режиме в начальной и средней школе» (1934 г.) определив «коренным недостатком» работы школы недостаточность объема общеобразовательных знаний для продолжения обучения в техникумах и высшей школе, утвердило урок как основную форму организации учебной работы, положило начало политехническому обучению в школах66.

Исходным рубежом в деле ликвидации неграмотности послужило постановление ЦК ВКП (б) и Совнаркома СССР «О работе по обучению неграмотных и малограмотных» (1936 г.) объявившем крайним сроком окончательной ликвидации неграмотности и малограмотности 1937 г., ответственность за выполнение постановления возлагалась на исполкомы и комитеты ВКП (б), одновременно ликвидировалось «Общество долой неграмотI

63 Постановления партии и правительства о школе: сборник постановлений ЦК ВКП (б) и "Совнаркома РСФСР о школе. М., 1939.

64 Народное образование в СССР. Общеобразовательная школа: сб. док. 1917—1973 гг. М., 1974. С. 111—113.

65 Там же. С. 167.

66 Там же. С. 161—164. ность» . Постановление СНК «Об организации в системе Наркомпроса РСФСР общеобразовательного заочного обучения взрослых» (1937 г.) утвердило новую форму обучения грамоте — заочную школу взрослых68.

Важнейшие документы представлены в «Справочнике для работников Севера», содержащем типовые положения о кочевой школе народов Севера (1934 г.), о передвижном политико-просветительном учреждении «Красный чум» (юрта, яранга), действующем в районе Крайнего Севера (1933 г.), о школе-интернате народов Севера (1933 г.). Перечисленные документы содержали требования по организации и содержанию работы указанных учре-1 ! ждений, их кадровому обеспечению и материально-техническому оснаще

69 нию .

Изучение нормативных документов позволяет проследить отношение органов власти к исследуемой проблеме, выделить направления государственной политики в сфере школьного образования и ее приоритеты.

Важнейшим из документов регионального уровня является постановление I Остяко-Вогульского окружного съезда Советов (25 февраля 1932 г.) — «О введении всеобщего начального образования в округе», определившее окончательным сроком введения всеобщего начального обучения у народов Севера 1933 г. 70

Документы высших органов власти, использованные в исследовании, выявленные в архивных фондах Москвы, Санкт- Петербурга, Екатеринбурга, Ханты-Мансийска ранее не вводились в научный оборот, не являясь предметом специального исследования.

Обращение к документам фонда 475 (Политуправление Главсевморпути при Совмине СССР) Российского государственного архива социально-политической истории, в котором содержатся протоколы заседаний ЦК ВКП

--I

67 Там же. С. 387—388.

68 Там же. С. 388—389.

69 Местные органы власти и хозяйственные организации на Крайнем Севере. Справочник для работников Севера / Сост.: Кантор Е., Суслов И.М.: Власть Советов, 1934. 212 с.

Из истории культурного строительства Тюменской области. Сборник документов 19181975 гг. Свердловск, 1980. С. 145—146. б) и обкомов партии, позволило уточнить конкретные мероприятия партии по просвещению народов Севера, например, создание учебников для национальных школ (оп. 1, д. 520), открытие школ-интернатов, обеспечение бюджетных школ-интернатов учебниками и необходимым учебно-методическим оборудованием (оп. 1, д. 520), подготовка культармейцев (оп. 2, д. 294).

Из Государственного архива Российской Федерации были извлечены документы фонда 3977 (Комитет содействия народностям северных окраин при президиуме ВЦИК, оп. 1, д. 90, 553, 891, 911) и фонда 296 (Народный комиссариат просвещения национальностей), которые содержат отчеты местных Комитетов Севера и органов народного образования, а также материалы экспедиций на Север. Их использование позволило выяснить то, насколько успешно решались поставленные задачи: состояние обязательного начального обучения в округе, материальное и кадровое обеспечение работы школ, охват обучением и ликвидация неграмотности среди туземцев (в том числе кочевого населения) передвижными и стационарными культурно-просветительными учреждениями.

Вторая группа источников включает: делопроизводственные материалы государственных учреждений (протоколы и выписки заседаний отделов народных образований различных уровней и др.).

Отчеты и информационные доклады ОблОНО, ОкрОНО, а также их переписка с районными отделами образования, содержащиеся в Государственном архиве Свердловской области (ф. 233-Р. Уральский областной отдел народного образования), Центре документации общественных организаций Свердловской области (ф. 4. Уральский областной комитет ВКП (б)), Государственном областном архиве Омской области (ф. 1272. Отдел народного образования исполкома Омского облсовета народных депутатов), Государственном архиве социально-политической истории Тюменской области (ф. 23. Обь-Иртышский обком ВКП (б) Обь-Иртышской области), Государственном архиве Тюменской области (ф. 84. Тюменский окружком ВКП (б) 1929—1930 г.), Государственном архиве Ханты-Мансийского автономного округа (ф. 16. Самаровский райисполком) дают достаточно полное представление о том, насколько успешно выполнялись постановления и распоряжения правительства в округе, помогают выявить проблемы в организации ликвидации неграмотности и проведении всеобуча.

Выписки из протоколов совещаний, стенограмм областных совещаний Уральского обкома ВКП (б) (ф. 61 Уральский областной комитет ВЛКСМ) Центра документации общественных организаций Свердловской области раскрывают деятельность комсомольцев по проведению культурных преобразований на Севере.

Третью группу источников составили статистические документы (информационные сводки о состоянии ликвидации неграмотности и всеобуча; отчеты учреждений, в том числе школ; планово-учетная документация областных, окружного и районных отделов народного образования).

Информационные сводки о состоянии ликвидации неграмотности и всеобуча, планы и отчеты областных, районных и окружного отделов народного образования извлечены из Государственного архива Свердловской области (ф. 233-Р. Уральский областной отдел народного образования), Государственного областного архива Омской области (ф. 1272. Отдел народного образования исполкома Омского облсовета народных депутатов), а также из Государственного архива Ханты-Мансийского автономного округа (ф. 5. Окружной отдел народного образования). Эти документы позволили выявить динамику численности школ в округе и учащихся в них, установить численность учреждений ликвидации неграмотности, охват ликвидацией неграмотности различных категорий населения; обеспеченность педкадрами и культработниками, а также финансирование школ и культпросветучрежде-ний.

Отчеты Казымской и Сосьвинской культбазы, хранящиеся в Государственном архиве Ханты-Мансийского автономного округа (ф. 355. Сосьвин-ская культбаза) предоставили возможность выявить материальную базу, кадровый состав, формы и "методы просветительской работы культбаз, красных чумов, домов народов Севера, школ-интернатов; тем самым помогли определить их значение в проведении культурных преобразований в крае.

Годовые планы и отчеты за отдельные учебные периоды Института народов Севера (ф. 9471. Институт народов Севера) Центрального государственного архива Российской Федерации (Санкт-Петербург), (ф. 4331. Ленинградский государственный педагогический институт им. А. И. Герцена) и Ханты-Мансийского педагогического училища (ф. 42. Ханты-Мансийское •педучилище) Государственного архива Ханты-Мансийского автономного округа помогли выявить состав студенчества, качество успеваемости, численность выпускников, в том числе тех, кто отправился на Север, что позволило сделать вывод об уровне их профессиональной подготовки, а главное, насколько учебные заведения по подготовке учителей решали проблему обеспеченности ¡школ учительскими кадрами.

Документы о подготовке к 10-летнему юбилею округа (ф. 1. Ханты-Мансийский окрисполком) Государственного архива Ханты-Мансийского автономного округа, содержащие данные об основных итогах развития округа, в т.ч. и в области просвещения, позволили оценить состояние всеобуча и грамотности населения к концу десятилетия; сведения о лучших учителях, позволили обратить внимание на роль личностного фактора в просвещении на Крайнем Севере. Статистические данные о сети школ, групп неграмотности и охвата ими учащихся, извлеченные из ф. 6. Ханты-Мансийского окр-статуправления 'Государственного архива Ханты-Мансийского автономного округа позволили проследить ход ликвидации неграмотности в округе и по районам.

Изучение отчетной документации Ларьякского районного отдела народного образования (ф. 109. Ларьякский районо) Государственного архива Ханты-Мансийского автономного округа и (ф. 4. Инспектура государственной статистики Нижневартовского района) Архивного отдела администрации г. Нижневартовска и Березовского районного отдела народного образования (ф. 131. Березовский район) Государственного архива Ханты

Мансийского автономного округа позволило оценить состояние ликвидации неграмотности и введения всеобуча в отдельно взятых районах и сделать вывод о неравномерности процессов культурных преобразований в различных районах округа.

Часть статистических данных была заимствована из опубликованных сборников документов, содержащих в себе динамику таких показателей как сеть школ округа по типам, количество учащихся и учителей в них, охват детей обучением и просвещением взрослого населения, школьное строительство, расходы на просвещение по бюджету, сеть школ для обучения грамоте взрослого населения71.

Четвертую группу использованных источников составляют материалы

72 периодической печати , послужившие одним из источников восстановления событий в истории образования и просвещения в округе, безусловно, не без критического анализа и сопоставления с другими видами источников. При работе с материалами периодической печати использовался фронтальI ный метод, подразумевающий тщательное изучение соответствующих материалов каждого номера газеты или журнала.

В ходе фронтального изучения материалов периодической печати выявлено, что большее количество публикаций посвящено проблемам организа ции школьного образования (нехватки помещений, низкой квалификации учительства и задержки по выплате заработной платы учителям, недохвате всеобучем), состоянию организации ликвидации неграмотности, планированию работы местными органами власти по обучению взрослых. Материалы региональной печати позволили получить факты о том, насколько успешно решались проблемы всеобуча и ликвидации неграмотности на местах, труд

71

См.: Архивный вестник: Просвещение в Остяко-Вогульском округе в 1930-е гг. / Сост. Набокова Л.В. Ханты-Мансийск, 2000; Судьбы народов Обь-Иртышского Севера: (из истории национально- государственного строительства 1822—1941 гг.): сборник документов. Тюмень, 1994. Всесоюзная перепись населения 1937 г.: общие итоги. Сб. документов и материалов. М., 2007. 1

ТУ

• Остяко-Вогульская правда (Ханты-Манчи шоп) - орган издания окружного комитета ВКП (б), издавался с июля 1931 г.; Омская правда - печатный орган облисполкома Омской области, начал свое издание с марта 1917 г. ности с которыми сталкивались местные органы власти при организации просветительской деятельности. Нужно отметить, что вопросы культуры и образования освещались не меньше, чем хозяйственная жизнь края. Особое внимание уделялось процессам школьного строительства и школьного образования, авторами статей и заметок об образовании часто являлись работники органов образования, сами учителя и ученики, и просто активные граждане.

К пятой группе источников относятся источники личного происхождения (письма, воспоминания), которые составляют особую ценность, т.к. могут дополнить свидетельства других источников и нередко восполнить

I 1 недостающие в них звенья. Воспоминания по истории просвещения и образования необходимо разделить на воспоминания учителей, и воспоминания учеников, что значительно расширяет их круг. В своих воспоминаниях, отложившихся в архивных фондах Музея природы и человека (г. Ханты-Мансийск) , а также содержащихся в сборнике воспоминаний «Истории школы в истории судеб», учителя рассказывают о своей работе, о своих взглядах на те или иные проблемы школы. Так, Гильц Тамара Дмитриевна, учитель математики Ханты-Мансийской средней школы, вспоминает о том, что в их школе .работали достаточно высококвалифицированные учителя, которые в своей работе не ограничивались проведением уроков, вместе с

74 учениками устраивали праздники и вечера, шили новогодние костюмы . Тушина Августа Платоновна, учитель начальных классов Зарямской школы, описывает трудности, в которых приходилось работать, однако, все же не ломешавшие учителям организовывать жизнь школы интереснее — проводились вечера, при школе работал клуб, где организовывали спортивные мероприятия, которые посещали все жители поселка75. Некоторые воспоминания

73 Воспоминания Магричева Ивана Степановича, директора семилетней туземной школы в Самарове (записаны в 1980 г, в г. Омск).

74 Воспоминания Гильц Тамары Дмитриевны // Истории школы в истории судеб. Сб. воспоминаний. Екатеринбург, 2004. С. 55.

Воспоминания Тушиной Августы Платоновны // Истории школы в истории судеб. Сб. воспоминаний. Екатеринбург, 2004. С. 281—282.

33 учителей также изложены на страницах регионального научно-популярного журнала «Югра»76.

П. К. Ситников, работавший в 1950-е гг. заведующим районным отделом образования Ларьякского района, оставил воспоминания о состоянии образования в Ларьякском районе в эти годы, сохранившиеся в отдельном фонде архивного отдела администрации г.Нижневартовска (ф. 91). В статьях

11 научно-популярного журнала «Югра» описал становление национальной школы на материалах Сургутского и Ларьякского районов. Автор пришел к выводу, что основы национальной школы в округе были заложены к началу сороковых годов. Уделив значительное внимание анализу учебно-воспитательного процесса в национальных школах, П. К. Ситников обратил внимание на то, что само содержание образования в школах и особенности преподавание на русском приводили к русификации коренного населения. Вместе с тем автор отметил, что национальная школа достигла своей цели — коренные народы Севера создали свою национальную интеллигенцию77.

Трагические страницы крестьянской ссылки описаны в воспоминаниях бывших учащихся школ в спецпоселках, содержащиеся в сборнике из серии документальных публикаций «Судьба моя - Югра» — «Политические репрессии 1930-х - 1940-х годов в воспоминаниях и личных документах жителей Ханты-Мансийского автономного округа»78. Воспоминания Г. Кушнико-ва, воспитанника школы переселенческого поселка Банный (Сургутский район) раскрывают трудности, в которых проходил учебный процесс - отсутствие школьной мебели ,и учебных принадлежностей, постоянный голод, которые испытывали учащиеся школ79.

Использование фотодокументов, составивших шестую группу источников, позволило более ярко представить многие аспекты работы культбаз и

76 См. например: Иванов А. Школа в моей судьбе // Югра. 1999. № 4. С. 32—33.

77 Ситников П.К. Национальная школа // Югра. 1992. № 7. С. 28-30.

78 См.: Политические репрессии 1930-х - 1940-х годов в воспоминаниях и личных документах жителей Ханты-Мансийского автономного округа. Сб. док. / Сост. Е.М. Брагина, Ю.В. Лазарева, Л.В. Набокова. Ханты-Мансийск, 2002.

79 Кушников Г. Из родников памяти // Югра. 2002. № 3.

34 школ, Ханты-Мансийского педучилища, дополнить имеющиеся фактические данные. Большое количество фотографий, извлеченных из архива Музея природы и человека (г.Ханты-Мансийск) были сделаны заведующим школой-интернатом Казымской культбазы А. Лоскутовым, который в дальнейшем стал директором этого музея. Фотографии иллюстрируют фрагменты учебно-воспитательной работы в школе-интернате, позволяют сделать вывод о материально-техническом состоянии, методической оснащенности, эмоциональной атмосфере. На фотографиях Сартынской школы-интерната (Березовский район) показаны фрагменты из жизни интерната, что позволяет также сделать вывод о материальном состоянии интерната, организации учебных и внеклассных мероприятий, ликвидации неграмотности взрослых, о том, какой контингент учился в школе. Учебные занятия и внеклассные занятия учащихся Остяко-Вогульского национального педтехникума, представлены в фотодокументах, извлеченных из фондов Омского областного краеведческого музея. При анализе фотодокумента как исторического источника изучались год, место, условия его происхождения: непреднамеренное фиксирование изображения или спланированное. Рассматриваемые в ис

ЯП следовании фотодокументы являлись некой формой отчета , и демонстрировали наиболее презентабельные фрагменты работы учреждений, поэтому и анализировать их нужно с определенной степенью критики.

Анализ опубликованной литературы и источников в целом позволяет изучить процессы развития системы школьного образования, ликвидации 'неграмотности, политического и медико-санитарного просвещения в Ханты-Мансийском округе в 1930-е гг., способствует раскрытию закономерностей и выявлению региональных особенностей на основе объективного отражения сути явлений, событий и фактов рассматриваемого периода.

Практическая значимость исследования определяется тем, что его материалы могут использоваться при разработке учебных курсов по краеве

ЯП

См.: например, отчет о работе Ханты-Мансийского педагогического техникума за 1932—1936 гг. (альбом). ОМК. 1379. I дению, при написании коллективных трудов по истории Ханты-Мансийского автономного округа — Югры, общей истории просвещения Севера Западной Сибири и Сибири в целом.

Апробация материалов диссертации. Основные положения диссертационного исследования нашли отражение в 17 публикациях автора, в докладах и сообщениях научных и научно-практических конференций различного уровня81.

Структура диссертации отражает логическую последовательность и преемственность рассмотренных в ней исторических событий и явлений, состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и исследований, а также приложений.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Казакова, Наталья Сергеевна

Выводы по главе

Просвещение населения округа, в соответствии с культурной политикой 1930-х гг., рассматривалось как главное орудие ликвидации культурного неравенства народов, воспитания человека «нового мировоззрения», способного понять и, соответственно, быть готовым к выполнению задач возложенных советским государством на него. Содержание работы по ликвидации неграмотности, наполненное социалистическими и интернациональными идеями, принимало характер политпросвещения, что являлось подтверждением направленности национальной политики государства на формирование единой советской нации. Советские и партийные функционеры надеялись, что культпросветработники смогут донести до жителей Крайнего Севера ос

467 новные задачи советского государства .

Ликвидация неграмотности, особенно во второй половине 1930-х гг. получила достаточно широкое распространение в крае. Большое значение придавалось обучению коренного населения, которое в первой половине десятилетия сопровождалось их приобщением к европейскому образу жизни, что рассматривалось как способ «подтянуть народы отсталые» в своем развитии. Работа по ликвидации неграмотности проводилась с учетом дисперсного характера расселения, хозяйственного цикла и образа жизни коренного населения. Вследствие чего, наиболее приемлемой была признана работа "культбаз, красных чумов, домов народов Севера. Деятельность культпросве-тучреждений, особенно в первые годы десятилетия, сводилась к ликвидации санитарной неграмотности, обучению элементарным навыкам гигиены и политпросвещению. Работу учреждений культуры осложняли слабая материальная база, разбросанность коренного населения по необозримым просторам Обь-Иртышья, отсутствие письменности, недостаток культармейцев, владевших языком коренных народов.

467

Учатся теперь не только дети, но и взрослые. В пяти рыболовецких колхозах Казыма работают платные ликвидаторы неграмотности, причем все они по национальности хан-тэ». См. Об этом: Вихрев П. Огни Казыма // Омская правда. 1939. 12 апреля.

Попытки проведения ударных кампаний в ходе культпохода, по большому счету, успеха не имели. Начавшийся культпоход в северные районы Уральской области по сути, лишь на какое-то время объединил усилия общественно-политических организаций, культармейцы при этом не повлияли существенно на решение проблемы неграмотности местного населения.

Государство всячески поощряло работу культармецев на Севере, однако, это не решало проблемы кадрового обеспечения процесса ликвидации неграмотности. Привлечение к преподавательской деятельности культар-мейцев, не имеющих специальной подготовки, делало обучение дешевле, но и снижало качество обучения, несмотря на некоторую работу по повышению их методического уровня через курсовую подготовку. Обучение грамоте культармейцами получило более широкое распространение в отдаленных районах, где открытие стационарных школ было нецелесообразным.

Новой формой организации ликвидации неграмотности, получившей распространение с 1938 г. стали заочные школы, однако сведений об обучении в этих школах населения округа нет. Сложное материальное положение школ грамоты, недостаток педагогического персонала и ряд других проблем негативно сказывались на организации работы этих учреждений, нередко они прекращали свои занятия, едва успев открыться. Охват обучением школами неграмотных и малограмотных превысил планируемый показатель только в 1932 и 1935 гг. за счет привлечения к обучению спецпереселенцев, которое рассматривалось как главное орудие перевоспитания «кулаков». Средства на проведение культурно-просветительных мероприятий в спецпоселках государством не выделялись, а финансирование осуществлялось за счет 2% отчислений от заработной платы самих спецпереселенцев, поэтому получили распространение индивидуальный и групповой методы обучения. Всего в округе, за описываемое десятилетие, обучением спецпереселенцев было охвачено не больше 60%. Учиться старалась в первую очередь молодежь, т.к. это давало им возможность поступить в профессиональные учебные заведения и выехать за пределы спецпоселка.

Все возрастающие темпы индустриализации в стране, необходимость промышленного освоения Севера и экстенсивный характер экономики вызвали потребность в рабочих кадрах, что обусловило второе направление в проведении политики ликвидации неграмотности и просвещения — осуществление начальной профессиональной подготовки, проходившей параллельно с ликвидацией неграмотности. В учебный план школ грамоты округа помимо общеобразовательных предметов включались дисциплины основ производственных специальностей.

Поиск способов организации и методов ликвидации неграмотности, учитывавший всю сложность условий Крайнего Севера, в которых проходило обучение грамоте, увеличившиеся финансовые затраты на культурно-просветительные нужды и принимавшиеся постановления об окончательных сроках ликвидации неграмотности не решали проблему охвата обучением неграмотных и малограмотных, особенно из числа коренного населения.

Оценивая ход ликвидации неграмотности в Остяко-Вогульском округе в указанный период, следует отметить ряд региональных особенностей характерных и для других северных окраин страны.

Наиболее сложным направлением работы в округе являлась ликвидация неграмотности и просвещение среди коренного населения. Кроме причин организационного характера, которые уже отмечались в диссертации, все же главная причина состояла в нежелании аборигенов учиться.

Такие методы ликвидации неграмотности (соцсоревнование, культ-штурм и т.д.), получившие широкое распространения в промышленно развитых районах Сибири, в округе были использованы в меньшей степени, в силу того, что в предшествующем десятилетии не было подготовлено того грамотного актива, который сумел бы подхватить инициативу государства по ликвидации неграмотности.

Многонациональный состав населения и наличие нескольких диалектов языков народов Севера также препятствовали ликвидации неграмотности: требовалась подготовка соответствующего преподавательского персонала, обеспечение учебными пособиями на языках обучающихся народов, организация раздельных ликпунктов для мужчин и женщин.

Кочевой образ жизни некоторой части туземного населения делал проблему его обучения и просвещения практически неразрешимой. Экспедиции красного чума зачастую срывались из-за нехватки средств, работники в основном занимались политпросвещением и санитарным просвещением, и зачастую эта работа превалировала над обучением грамоте.

К 1939 г. в округе сеть учреждений по обучению грамоте состояла из i/'o

111 школ грамоты, 70 изб-читален, в которых обучалось 4 595 человек из

9 991 учтенных. Ликвидацию неграмотности затрудняло и то, что работа в школах велась не систематически, имел место значительный отсев учащих469

СЯ .

Перепись 1939 г. должна была означать заключительный этап в ликвидации неграмотности. Однако 100% грамотности в СССР все равно не получилось: грамотность населения от 16 до 50 достигла 90%470, в Остяко-Вогульском округе - 75%.

Следует отметить, что уровень грамотности взрослого населения повышался не только благодаря системе ликбеза, но и вследствие введения в 1930 г. всеобщего начального обучения детей. К началу войны ликвидации -неграмотности среди русскоязычного населения была в основном завершена (если иметь ввиду население не старше 50 лет). Грамотность коренного населения составила не более 35%.

В целом по стране и округу, в частности, отсутствовал точный учет неграмотных и малограмотных, поэтому и сведения отделов народного образования не всегда соответствовали действительности. Стремление завершить ликвидацию неграмотности и малограмотности в кратчайшие сроки, приводило к снижению уровня требований к выпускнику, что влекло за собой рецидив безграмотности.

468 Архивный вестник . С. 29.

469 Решительно улучшить работу школ взрослых // Остяко-Вогульская правда 1937. 16 июня.

470 Российская педагогическая энциклопедия . Т. 1. С. 506-507.

145

В основу государственной политики в области просвещения была заложена «идея перестройки всей системы образования в систему социалистиче

471 ского просвещения и воспитания населения всех возрастов» , что определило соответствующие ее направления: проведение всеобуча, ликвидация -неграмотности, медико-санитарное и политпросвещение. По сути, просвещение явилось сопровождением модернизационных процессов, развернувшихся в стране, и его успехи должны были стать одним из итогов построения социализма, закрепленного Конституцией 1936 г. Просвещение у малочисленных народов Севера было связано, в первую очередь с теми социальными трансформациями, которые развернулись в 1930-е гг.

В развитии просвещения в Остяко-Вогульском округе в 1931—1941 гг. логично выделяются два этапа.

Первый этап (1931—1935 гг.) определяется принятием постановления оргбюро Остяко-Вогульского округа «О введении всеобщего обязательного начального обучения» (от 25 августа 1931 г.) и окончательным сроком введения всеобуча для «отдаленных районов» 1934-1935 гг., установленным постановлением ЦК ВКП (б) от 25 июля 1930 г. «О всеобщем обязательном начальном обучении». Для него характерны поиск новых форм ликвидации неграмотности в округе, развертывание сети начальных школ, увеличение численности учащихся в связи с крестьянской ссылкой, начало подготовки педагогических кадров на территории округа, привлечение общественности и предоставление ей широкой инициативы в деле ликвидации неграмотности и проведения всеобуча.

Второй этап — 1936—1941 гг. Основанием для выделения этого хронологического отрезка как отдельного периода послужило постановление ЦК ВКП (б) и Совнарком СССР «О работе по обучению неграмотных и малограмотных» (1936 г.), которое объявило крайним сроком окончательной

471 Цит. по: Андреева A.C. Культурное строительство . С. 109.

146 ликвидации неграмотности и малограмотности 1937 г., обусловившее появление новых форм ликвидации неграмотности (заочная школа), увеличением охвата ликвидацией неграмотности взрослого населения. В общем образовании происходило развертывание сети школ-семилеток, увеличение масштаба охвата детей всеобучем. Вместе с тем, нельзя не отметить тенденцию на унификацию образования, проявившуюся в постановлении СНК СССР и ЦК ВКП (б) «О структуре начальной и средней школы» (1934 г.), свертывании инициативы общественности (ликвидация обществ «Долой неграмотность» в 1937 г.). Начало'Великой Отечественной войны замедлило процессы реализации всеобуча и распространения просвещения среди взрослого населения.

Как было отмечено выше, одним из приоритетных направлений государственной образовательной политики было введение всеобщего обязательного обучения в объеме начальной школы.

В осуществлении всеобуча в округе можно выделить два этапа. Первая половина 1930-х гг. - начальный этап, когда происходило становление местных органов власти создаваемого национального округа. Решение вопросов, связанных с открытием новых школ затруднялись недостаточностью финансирования, отсутствием учителей, владевших родными языками учащихся, неполной обеспеченностью помещений для проведения занятий. Введение закона о всеобуче, определившего окончательный срок осуществления всеобщего обязательного обучения у кочевых и полукочевых народов, не ставило вопрос об охвате всех детей обучением до 1935 г. так остро, как в последующие годы. Характерно, что уже на начальном этапе применялось административное принуждение при вербовке детей в школу. По данным Комитета Севера по Остяко-Вогульскому округу в 1934/35 уч. г. недоохват обучением составил 36%, из 2750 учтенных было охвачено обучением 1725 детей472. Охват детей коренного населения за период 1930-1935 г. не превысил 50%, при значительном отсеве учащихся, который достигал 80%, реально было охвачено обучением чуть больше 10%.

472 РГАСПИ, ф. 17, оп. 120, д. 226, л. 194 об.

147

Вторая половина 1930-х гг. (второй этап осуществления всеобуча), характеризовавшийся развертыванием школьной сети, увеличением количества учителей, улучшением материального положения некоторых, в первую очередь, госбюджетных школ. Охват обучением детей школьного возраста увеличился: в 1940/41 уч. г. в 197 школах округа обучалось 20 667 детей

473 школьного возраста, из них — 2 243 дети северных народностей (всего численность коренного населения округа в 1939 г. составляла 18 867 чело-474 век ). Стало быть, учились в школах 11% от общей численности коренного населения, а значит, и считать, что проблема всеобуча детей коренных народов к началу войны была решена нельзя. Так, на 1 января 1945 г. вне школы осталось 398 детей, отсев составил 378 детей, итого - 776, в т.ч. 159 детей народов Севера475. Что не подтверждает выводы некоторых исследователей, о том, что проблема охвата всеобучем в округе была решена к началу вой-476 ны

Функционирование школ затруднялось нехваткой помещений и учителей, а также слабым учебно-методическим оснащением. Вопросы, связанные с обеспечением школ решались силами местного бюджета (финансирование на культурные нужды увеличивалось ежегодно) путем привлечения общественности (в первую очередь самих родителей и детей). Недостаток учительских кадров пытались восполнить за счет краткосрочной подготовки, однако, это не решало проблемы их низкого профессионализма. В самом бедственном положении находились школы в спецпоселках.

За описываемое десятилетие так и не была найдена оптимальная форма обучения детей народов Севера. Функционирование передвижных типов школ (кочевая школа, школа-чум) требовало больших материальных затрат, и учителей, готовых разделить кочевой образ жизни со своими учениками.

473 ГАХМАО, ф. 1, оп. 1, д. 191, л. 52 об., 53.

474 Алексеева JI.В. Северо-Западная Сибирь . С. 180.

475 ГАХМАО, ф. 67, оп. 1, д. 248, л. 10.

476 Попов H.H. Преобразования на Обь-Иртышском севере .; Патрикеев Н.Б. Югра: вехи жизни .; Он же. Развитие образования в Ханты-Мансийском .; Он же. Первые шаги народного образования в округе (1931-1940 гг.) // Югра. 1992. № 10. С. 37-38.

148

Таковых почти не нашлось, поэтому кочевая школа уступила место школе-интернату, количество которых за период с 1930 г. по 1941 г. увеличилось вдвое и составило 194477.

Зачастую насильственный характер вербовки, языковой барьер, и то, что в процессе преподавания не учитывались психофизиологические особенности этих детей, приводили к массовому второгодничеству и, как следствие, их отсеиванию, обучение в старших классах продолжили единицы.

Ликвидация неграмотности, медико-санитарное и политпросвещение взрослого населения также являлись приоритетными направлениями в политике просвещения. Реализация указанных направлений выразилась в распространении таких форм ликвидации неграмотности и политпросвещения как обучение в школах взрослых, индивидуальном и групповом обучении. Самой распространенной из них оказалась работа школ грамоты, с отдельными классами для неграмотных и малограмотных.

К концу десятилетия количество школ грамоты сократилось (если в 1936 г. по округу насчитывалось 238 школ неграмотных и малограмотных, лпо то в 1939 г. их было 127) , показатели охвата обучением так и не превысили 32% от планируемых за весь период479.

Проведенная перепись населения показала, что грамотность в округе в 1939 г. составила 75%, однако, данные показатели можно оспорить, беря во внимание то, что в округе был проведен всеобуч, и часть школьников были учтены как грамотные, а также приток спецпереселенцев среди которых также имелись грамотные. Через год, согласно информационному обзору состояния округа, посвященному 10 летнему юбилею, в 1940 г. грамотными было 90,5% населения480. Несоответствие в представленных данных объяс

477 Подсчитано по: ГАСО, ф. 233-Р, on. 1, д. 1829, л. 87-91; ГАОО, ф. 1272, on. 1, д. 60, л. 10-17; ГАХМАО, ф. 5, on. 1, д. 69, л. 1-31; ГАРФ, ф. 296, on. 1, д. 546, л. 11; ГАХМАО, ф. 1, on. 1, д. 191, л. 54.

478 Подсчитано по: ГАХМАО, ф. 5, on. 1, д. 125, л. 5, 7, 10, 12; ф. 6, on. 1, д. 39, л. 6 об.

479 Подсчитано по: ГАХМАО, ф. 5, on. 1, д. 9, л. 1, 132, 133; д. 80, л. 9, 17; д. 81, л. 3, 7. См.: Архивный вестник . С. 19.

480 ГАХМАО, ф. 1, on. 1, д. 191, л. 55. няется возможной фальсификацией данных, когда обучающихся уже причисляли к обученным.

Культурно-просветительская работа среди кочевых народов требовала иных форм: организации экспедиций красного чума и передвижных лик-пунктов, проведения просветительской работы избами-читальнями (получившими наибольшее распространение в округе) и домами народов Севера. Работа как передвижных, так и стационарных культпросветучреждений сводилась также к ликвидации санитарной безграмотности и политпросвещению, обучению грамоте, но выезды на места кочевий часто срывались, в основном, по причине недостаточного финансирования.

К началу войны неграмотными оставались примерно 10% всего населения округа (если иметь ввиду население не старше 50 лет). Темпы всеобуча, в первой половине десятилетия увеличились в 1,6 раз (главным образом за счет спецпереселенцев, которые составили 40% всех учащихся), во второй половине в 1,4 раза. Всего за текущее десятилетие количество учащихся увеличилось в 2,5 раза. Безусловно, что при всех допускаемых «перегибах» в проведении культурных преобразований, можно сделать вывод, что в 1930-е гг. были заложены основы социокультурной модернизации края.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Казакова, Наталья Сергеевна, 2009 год

1. Документальные, справочные и статистические публикации

2. Архивный вестник. Просвещение в Остяко-Вогульском округе. 1930-е годы: Сб. док. / Сост. JL В. Набокова. Ханты-Мансийск: изд. ГУП ХМАО «Информационно-издательский центр», 2000. - 40 с.

3. Большая советская энциклопедия // www.slovari.yandex.ru

4. В помощь школе взрослых. Сб. материалов по организации и методике работы по ликвидации неграмотности и малограмотности. Новосибирск, 1939.

5. Всесоюзная перепись населения 1937 г.: общие итоги. Сб. документов и материалов / Сост. В. Б. Жиромская, Ю. А, Поляков. М.: РОССПЭН, 2007. -318 с.

6. Из истории культурного строительства Тюменской области. Сборник документов 1918-1975 гг. Свердловск, 1980. -362 с.

7. Культурное строительство в СССР. 1917-1929: документы и материалы / Отв. ред. А. П. Нефедов. М.: Наука, 1989. - 381 с.

8. Местные органы власти и хозяйственные организации на Крайнем Севере. Справочник для работников Севера / Сост.: Кантор Е., Суслов И. —М.: Власть Советов, 1934. — 212 с.

9. Народное образование в СССР. Общеобразовательная школа: сб. док. 1917-1973 гг. Сб. док. / Под ред. Н. А. Мясникова. М., 1974. 560 с.

10. Постановления партии и правительства о школе: Сборник постановлений ЦК ВКП (б) и Совнаркома СССР и РСФСР за 1931 1939 г. - М.: Учпедгиз, 1939.

11. Российская педагогическая энциклопедия: В 2 тт. / Гл. ред. В. В. Давыдов. М., «Большая российская энциклопедия», 1999. Т. 1. 608 с. Т. 2. -672 с.

12. Судьбы народов Обь-Иртышского Севера (из истории национально-государственного строительства. 1822—1941 гг.). Сб. док. / Отв. ред. Д. И. Копылов. Тюмень, 1994. 318 с.

13. Ученый северовед. Сб. био-библиографических очерков. СПб., 2001.

14. Энциклопедия образования в Западной Сибири: В 3 тт. / под ред. В. М. Лопаткин. Барнаул, ОАО «Барнаул полиграфкомбинат», 2003. Т. 1. — 316 с.

15. Югория. Энциклопедия Ханты-Мансийского автономного округа в 3-х тт. / гл. ред. Г. Ф. Шафранов Куцев. — Ханты-Мансийск. Изд. дом «Сократ», 2000. - Т. I. - 400 е., Т. II. - 432 е., Т. III. - 384 с.

16. Материалы периодической печати

17. Просвещение национальностей — орган издания ЦК Союза работников просвещения СССР издавался с 1930 г.: 1932. № 2-3.

18. Просвещение на Урале общественно-педагогический ежемесячный -журнал Уралоно и Облпроса- издавался с 1931 г.: 1931. № 5.

19. Советский Север — журнал Центрального комитета Севера при ВЦИК — издавался с 1930 г.: 1932. №№. 2, 3, 4, 5; 1933. № 6; 1934. № 2; 1935. №№. 2, 5.

20. Омская правда — печатный орган облисполкома Омской области, издавалась с 10 марта 1917 г.: 1936. 15 января, 5 августа, 6 августа; 1937. 1 сентября; 1939. 12 апреля.

21. Источники личного происхождения (воспоминания, письма)

22. Иванов А. Школа в моей судьбе // Югра. 1999. № 4. С. 31-34.

23. История школы в истории судеб: Сборник документов / Сост. Е. М. Бра-гина, Л. В. Набокова. Екатеринбург: "ИД СОКРАТ", 2004. 336 с.

24. Красный чум в 1930-е гг. (опубликованные письма И. Л. Худякова) // Новости Югры. 1997. 16 декабря.

25. Кушников Г. Г. Из родников памяти // Югра. 2002. № 3. С. 61-64.

26. Талишев И. Год работы в остяцкой школе // Советский Север 1932. № 5. С. 125-130.

27. Политические репрессии 1930—1940-х гг. в воспоминаниях и личных документах жителей ХМАО. Сб. док. / Сост. Е. М. Брагина, Ю. В. Лазарева, Л. В. Набокова. — Ханты-Мансийск, 2002. — 259 с.

28. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ)

29. Ф. 475. Политуправление Главсевморпути при Совмине СССР. Оп. 2, д. 129, 294.

30. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ)

31. Ф. 3977. Комитет содействия народностям северных окраин при президиуме ВЦИК. Оп. 1, д. 90, 553, 891.

32. Ф. 296. Народный комиссариат просвещения национальностей. Оп. 1. Д. 520, 546.

33. Центральный государственный архив Российской Федерации (СПб.) Ф. 9471. Институт народов Севера. Оп. 1-2, д. 13.

34. Ф. 4331. Ленинградский государственный педагогический институт им. А. И. Герцена. Оп. 11, д. 260, 293.; оп. 31, д. 278; оп. 34, д. 105.

35. Государственное учреждение Центр документации общественных организаций Свердловской области (ГУ ЦДООСО)

36. Ф. 4 Уральский областной комитет ВКП (б). Оп. 9, д. 1066; оп. 10, д. 620. Ф. 61 Уральский областной комитет ВЛКСМ. Оп. 1, д. 521.

37. Государственный архив Свердловской области (ГACO)

38. Ф. 233-Р. Уральский областной отдел народного образования. On. 1, д. 1556, 1557, 1829, 1831, 1850.

39. Государственный архив Омской области (ГАОО)

40. Ф. 1272. Отдел народного образования исполкома Омского облсовета народных депутатов. On. 1, д. 40, 45, 46, 60.

41. Государственное учреждение Тюменской области Государственный архив социально-политической истории (ГУТО ГАСПИТО)

42. Ф. 23. Обь-Иртышский обком ВКП (б) Обь-Иртышской области. On. 1, д. 26, 150, 191.

43. Ф. 30. Тобольский окружком ВКП (б). On. 1, д. 965.

44. Государственное учреждение Тюменской области Государственный архив Тюменской области (ГУ ГАТО)

45. Ф. 84. Тюменский окружком ВКП (б) 1929-1930 г. On. 1, д. 289.

46. Государственный архив Ханты-Мансийского автономного округа (ГАХМАО)

47. Ф. 1. Ханты-Мансийский окрисполком. On. 1, д. 191.

48. Ф. 5. Окружной отдел народного образования. On. 1, д. 4, 9, 21, 32, 69, 80, 81, 108, 125, 128.

49. Ф. 184. Плановая комиссия Ханты-Мансийского окрисполкома. On. 1, д. 1, 33.

50. Ф. 355. Сосьвинская культбаза. On. 1, д. 16.

51. Архивный отдел администрации г.Нижневартовска ХМАО Югры

52. Ф. 4. Инспектура государственной статистики Нижневартовского района Остяко-Вогульского национального округа. On. 1, д. 2, 4, 5, 10.

53. Ф. 5. Охтеурский сельский совет депутатов трудящихся и его исполнительный комитет. Оп. 1, д. 2.

54. Ф. 11. Исполнительный комитет Болыне-Ларьякского сельского совета депутатов трудящихся Нижневартовского района. Оп. 1, д. 1. Ф. 91. Ситников Павел Карпович. Оп. 1, д. 27.

55. Архивные фонды Музея природы и человека (г.Ханты-Мансийск).

56. Музейные фонды Областного краеведческого музея Омской области (г.Омск).1. Список исследований

57. Абрамов И. И., Мочалов В. Н. «Первые победы». Из Уральского опыта ликвидации неграмотности / Под ред. И. А. Переля. М., 1930.

58. Аитов Н. X. Повышение общеобразовательного уровня взрослого населения Западной Сибири в предвоенные годы (1936-1941 гг.) // Культура Сибири периода социализма и развернутого строительства коммунизма (1936— 1963 гг.). Новосибирск, 1965. С. 35—45.

59. Алексеев В. В., Артемов Е. Т., Дубнов А. П. Исторический опыт развития национально-территориальных образований Российской Федерации: культурологический аспект. Свердловск: Институт истории и археологии УрО АН СССР, 1991.-22 с.

60. Алексеев В. В., Алексеева Е. В., Денисевич М. Н., Побережников И. В. Региональное развитие в контексте модернизации. Екатеринбург, 1997.

61. Алексеев В. В., Побережников И. В. Школа модернизации: эволюция теоретических основ // Уральский исторический вестник. УрО РАН. Екатеринбург, 1999. № 5-6. С. 8^49.

62. Алексеев В. В. Перспектива модернизации: культурологическое измерение // Историческая наука на пороге третьего тысячелетия. Тез. докл. и со-общ. Всеросс. науч. конф. Тюмень, 27—28 апреля 2000 г. Тюмень, 2000.

63. Алексеев В. В. Основополагающая тенденция Российской истории XX в. // Уральский исторический вестник. УрО РАН. Екатеринбург, 2001. № 7.

64. Алексеев В. В., Алексеева Е. В. Модернизация России: назад в будущее. Екатеринбург, Осло. — 2000. — 200 с.

65. Алексеева Л. В. Северо-Западная Сибирь в 1917-1941 гг.: национально-государственное строительство и население / Л. В. Алексеева Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. пед. ин-та, 2002. — 263 с.

66. Алексеева Л. В. Экономическое развитие Обь-Иртышского Севера в 1917-1941 гг.: трансформация хозяйственного уклада / Л. В. Алексеева. — Екатеринбург: Ин-т истории и археологии УрО РАН, 2003. 385 с.

67. Алексеева Л. В. Социокультурная политика советской власти на Обь-Иртышском Севере в 1920-1941 гг.: приоритеты, формы осуществления и результаты / Л. В. Алексеева. — Екатеринбург: Ин-т истории и археологии УрО РАН, 2003.-251 с.

68. Алексеева Л. В. Северо-Западная Сибирь в 1917—1941 гг.: политическая, экономическая и культурная трансформация: Автореф. дисс. . д-ра ист. наук. / Л. В. Алексеева. — Екатеринбург, 2004. 47 с.

69. Алексеева Л. В. К вопросу о результатах ликвидации неграмотности на Севере Западной Сибири к концу 1930-х гг. // Образование в ЗападноСибирском регионе: история, современность, перспективы. Тобольск, 2004. С. 13-14.

70. Алексеева Л. В. К вопросу о значении северных культурных баз в жизни аборигенов Обь-Иртышского Севера в 1930-е гг. // Северный регион: Наука. Образование. Культура. 2004. № 2 (4). С. 179-186.

71. Алексеева Л. В. Северо-Западная Сибирь в 1917-1941 годах: Национально-государственное строительство и население: Монография. Нижневартовск. Изд-во Нижневарт. гуманит. ун-та, 2005. 263 с.

72. Алексеева Л. В. Северо-Западная Сибирь в 1917-1941 гг.: политическая, экономическая, культурная трансформация: Монография. Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. гуманит. ун-та, 2006. — 390 с.

73. Андреева К. С. Культурное строительство у малых народов Обского Севера // Культурное строительство Сибири 1917—1960 гг. Сб. трудов. Новосибирск, 1960. С. 154-169.

74. Антонов Е. П. Промышленное освоение Якутии в 1920—1930-е гг. // www.zaimka.ru.

75. Базанов А. Г., Казанский Н. Г. Школа на Крайнем Севере. JL, 1939.

76. Базанов А. Г., Горцевский А. А. Борьба за всеобщее начальное обучение (1930-1941 гг.) // Просвещение на Крайнем Севере / Сб. в помощь учителю школы на Крайнем Севере. JL, 1967. Вып. 15. С. 45-65.

77. Белич И. В. Система традиционного воспитания детей коренных народов Севера // Северный регион: экономика и социокультурная динамика. Сб. тез. Всеросс. науч. конф. Сургут, 2000. С. 179-181.

78. Белобородов В. Ревнитель просвещения (об одном из первых учителей края М. Протопопове) // Югра. 2001. № 8. С. 44-48.

79. Беспалова Ю. М. Региональная культура в социокультурном пространстве России // Словцовские чтения — 99: Тезисы докладов сообщений научно-практической конференции / Под ред. Н.В.Яблонский. Тюмень, 1999. С. 236-238.

80. Бударин М. Е. Возрождение малых народов Севера. Омск, 1950.

81. Бударин М. Е. Прошлое и настоящее народов Северо-Западной Сибири. Омск, 1952.-200 с.

82. Бударин М. Е. Путь малых народностей Крайнего Севера к коммунизму. Омск. Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1968. — 474 с.

83. Ванчицкая JI. Н. Роль факторий и культбаз в становлении северной национальной школы // Образование и культура как фактор развития региона. Материалы всероссийских Менделеевских чтений. Тобольск, 2007. С. 45-46.

84. Возрожденный народ (К десятилетию образования Ханты-Мансийского национального округа). Омск: Омское обл. изд., 1941. 180 с.

85. Вяземский Е. Е. Школьное историческое образование в современной России: вопросы модернизации. М., 2005. 96 с.

86. Галкина К. Первенец культуры на далеком Севере Толькинский Красный чум // Югра. 2001. № 7-8. С. 44^*5.

87. Гамалов С. Борьба за кадры // Просвещение национальностей. 1932. №2-3. С. 28-31.

88. Гамалов С. Больше внимания подготовке педкадров // Советский Север. 1935. №2. С. 14-22.

89. Гамалов С. О подготовке педкадров для школ Крайнего Севера // Советский Север. 1935. № 3. С. 21-26.

90. Герасимова Д. В. Факультет народов Крайнего Севера — традиции и современность // Этнопедагогические проблемы обско-угорских народов. Сб.Iстатей. Ханты-Мансийск, 2000. С. 99.

91. Голосов В. По-большевистски бороться за выполнение решений ЦК и СНК о школе // Омская правда. 1936. 15 января.

92. Голубев С. Первый отряд северных национальных работников // Советский Север. 1933. № 6. С. 118-120.

93. Гончаренко О.Н. Становление советской интеллигенции в Зауралье 1917—1941 гг. //Автореф. дисс. . канд. ист. наук. / О. Н. Гончаренко. — Тюмень, 2005. 26 с.

94. Гоначаренко О. Н. Становление интеллигенции в Зауралье (1917— 1941 гг.). Дисс. . канд. ист. наук. / / О. Н. Гончаренко. Тюмень, 2005. -310 с.

95. Городенко Д. В. Просвещение народов Севера: на материале Ханты-Мансийского авт. округа: Учеб. пособие для студентов высш. и сред. пед. •учеб. заведений. Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. пед. ин-та, 1997. — 84 с.

96. Городенко Д. В. Строительство школы на Севере в 1920-1930-е годы // Югра. 1995. № 11. С. 14-18.

97. Грахов В. JI. От неграмотности к цивилизованности // Земля Александровская. Сборник научно-популярных очерков к 75-летию образования Александровского района / Отв. Ред. Я. А. Яковлев. — Томск: Изд-во Томского ун-та, 1999. С. 327-339.

98. Гришанов П. В. Школьный всеобуч на Урале в условиях строительства социализма (1926—1937 гг.): уч. пособие к спецкурсу. Челябинск: Изд-во ЧПИ, 1982.-92 с.

99. Гудков И., Сенкевич В. Ханты-Мансийское педагогическое училище // Советская Арктика. 1938. № 5. С. 55-59.

100. Гуревич И. С. Принципы ленинской национальной политики и применение их на Крайнем Севере // Осуществление Ленинской национальной политики у народов. М., 1971. С. 5-90.I

101. Дуглас Р. Борьба за советское будущее: научное образование против профтехобразования в течение 1920-х гг. // Социальные и гуманитарные науки. История. М., 2008. № 3. С. 93-105.

102. Евладов В. О Красном чуме // Просвещение на Севере. 1931. № 3-4. С. 87-90.

103. Еремеева О. Е. Туземная школа // Югра. 1999. № 13. С. 24-25.

104. Жива школа живо село // Югра. 2007. № 7. С. 43-44.

105. Загороднюк Н. И. Профессиональное обучение спецпереселенцев // Профобразование Тюменского края: история и современность. Тобольск, 1996. С. 66-73.

106. Загороднюк Н. И. Ссылка крестьян в Северо-Западную Сибирь (19201941 гг.): Дисс. . канд. ист. наук / Н. И. Загороднюк. Тобольск, 1999. — 184 с.

107. Загороднюк Н. И. Самаровский край: история Ханты-Мансийского района / Загороднюк Н. И., Квашнин Ю. Н., Конев А. Ю. и др. — Тюмень, 2003. — 304 с.

108. Зибарев В. А. Советское строительство у малых народностей Севера в 1917—1932 гг. Томск: Изд-во ТГУ, 1968. 334 с.

109. Зибарев В. А., Пастушенко Л. К. Культурные преобразования у народов Севера 1917—1941 гг. // Культурное развитие советской сибирской деревни. Новосибирск, 1980. С. 350-359.

110. Зиновьев В. П. Особенности перехода Сибири от аграрного общества к индустриальному // Сибирское общество в контексте модернизации. XVIII— XX вв. Сборник материалов всероссийской конференции. Новосибирск: НГУ, 2003. С. 185-193.

111. История Сибири с древнейших времен до наших дней. В 5-ти томах. Т. 4. Сибирь в период строительства социализма / Гл. ред. А. П. Окладников. Л.: Наука, Ленинградское отд., 1968. - 504 с.

112. Ишбаев М.М. Выход в свет: становление национальной школы в Ларь-якском районе. Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. пед. ин-та, 1998. 112 с.

113. Как организованно построить работу // В помощь школе взрослых. Сб. материалов по организации и методике работы по ликвидации неграмотности и малограмотности. Новосибирск, 1939. С. 12-14.

114. Кантэр Е. Кадры на Крайнем Севере // Советская Арктика 1935. № 2. С. 14.

115. Каскин И. Пути-дороги // Югра. 1999. № 3. С. 35.

116. Каскин И. Как мы стали учителями // Югра. 1999. № 10. С. 27.

117. Киселев Л. Е. Партийное руководство хозяйственным и культурным строительством в автономных округах Севера РСФСР (октябрь 1917 — июнь 1941 гг.) / Под ред. В.Н. Увачана. — Томск: Изд-во Том. ун-та, 1989. — 236 с.

118. Киселев Л. Е. От патриархальщины к социализму: Опыт по соц. преобразованию в национал, р-нах Севера. — Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 11974. —268 с.

119. Колесников. Красный чум // Политическое просвещение масс. Просвещение на Урале. 1930. № 1-2. С. 62.

120. Конев В. Дорога длиною в шестьдесят лет // Югра. 1996. № 9. С. 12—13.

121. Кушников Г. Г. Из родников памяти // Югра. 2002. № 3. С. 45-81.

122. Кронгауз Ф. Ф. К истории советской школы на Крайнем Севере / Крон-гауз Ф. Ф. М.: Учпедгиз, 1948. - 122 с.

123. Кронгауз Ф. Ф. Основные проблемы советской школы народов Севера // История и экономика Крайнего Севера. Факультет народов севера. Л., 1950. Вып. 1. С. 135-138.

124. Лаптева Г. П. Разные типы интернатов, разнообразие форм, методов обучения и воспитания // Обские Угры на пороге Третьего Тысячелетия. Эт-нопедагогические проблемы обско-угорских народов. Сб. статей. Ханты-Мансийск, 2001. № 5. С. 90-91.

125. Лущай Л. Борьба за грамотность // Югра. 2003. № 9-10. С. 67-69.

126. Мазуренко Г. А., Киселев Л. Е., Варламов В. А. Счастливая судьба народов Севера. В помощь лектору и пропагандисту / Отв. ред. Требков А. А. — Тюмень, 1972. —31 с.

127. Мазуренко Г.А. Партийное строительство на советском Севере в период построения социализма. Томск.: Изд-во Томского университета, 1979. — 203 с.

128. Малкова И. Г. Региональная культурная политика (сер. 1980-х — 1990-е гг.) (на материалах Урала). Автореф. дисс. . канд. ист. наук. Екатеринбург, 2001.-24 с.

129. Медушевская О. М. Источниковедение: Теория, история, метод. М., 1996.-80 с.

130. Могилева Н. И. Больше заботы о туземных школах и учителях // Ханты-Манчи шоп. 1934. 9 августа.

131. Мосунова Т. Г. Партийное руководство развитием общеобразовательной национальной школы на Урале в период социалистического строительства (1926-1937 гг.). Автореф. дисс. . канд. ист. наук. Свердловск, 1988. -28 с.

132. Мошкин В. В. О положении детей спецпереселенцев Обь-Иртышского Севера в нач. 1930-х гг. // Омский научный вестник. 2006. № 9 (47). С. 3841.

133. Мошкин В. В. Крестьянская ссылка на Обь-Иртышский Север (1930— 1933 гг.) // Автореф. дисс. . канд. ист. наук. Томск, 2008. - 28 с.

134. Мошкин В. В. Крестьянская ссылка на Обь-Иртышский Север (19301934 гг.). Дисс. . канд. ист. наук. Нижневартовск, 2008. — 215 с.

135. Новиков В. Г. Народное образование Тюменской области. Методические разработки в помощь агитаторам и пропагандистам. Тюмень, 1983. 26 с.

136. Новицкий В.М. Казымский тузрайон как основной очаг туземной культуры на Тобольском Севере // Уральский краевед. 1928. № 2. С. 121.

137. Об обязанностях ОДН // В помощь школе взрослых. Сб. материалов по организации и методике работы по ликвидации неграмотности и малограмотности. Новосибирск, 1939. С. 14—17.

138. Огрызко В. В. У истоков // Мансийская литература: Сборник. М.: Литературная Россия, 2003. С. 3-28.

139. Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР. (1917— 1941 гг.) / Отв. ред. Н. П. Кузин, М. Н. Колмакова, 3. И. Равкин. М.: Педагогика, 1980. - 600 с.

140. Очерки истории партийной организации Тюменской области / Под ред. Д. А. Смородинскова. — Свердловск: Средне-Уральское кн. изд-во, 1965. — 345 с.

141. Патрикеев Н. Первые шаги народного образования в округе (1931—1941Iгг.) // Югра. 1992. № 10. С. 37-38.

142. Патрикеев Н. Б. Югра: вехи жизни. Ханты-Мансийск: Изд. «Н.И.К.» 1995,- 120 с.

143. Патрикеев H. Б. Развитие образования в Ханты-Мансийском автономном округе в 1930-1940-х гг. // Народы Северо-Западной Сибири. Томск, '1998. С. 24-27.

144. Побережников И. В. Переход от традиционного к индустриальному обществу: теоретико-методологические проблемы модернизации. М.: Изд. «Российская политическая энциклопедия» (РОСПЭН), 2006. 240 с.

145. Сургут, 1998. Ч. 1. С. 34-35.t

146. Посьмаров. Больше внимания национальным школам // Ханты-Манчи шоп. 1935. 6 сентября.

147. Пушкарев JI. Н. Классификация русских письменных источников по отечественной истории. М., 1975. — 281 с.

148. Ромбандеева Е. И. Возможности сохранения родных языков обскими уграми в современных условиях // Народы Северо-Западной Сибири / Под ред. Н. В. Лукиной. Томск: Изд-во Том. ун-та. 1996. Вып. 3. С. 18-23.

149. Русина Ю. А. История и теория источниковедения. Курс лекций. Екатеринбург, 2001.-124 с.

150. Рыженко В. Г. Интеллигенция в культуре крупного сибирского города в 1920-е гг.: вопросы теории, истории, историографии и методов исследования. Автореф. дисс. . д-ра ист. наук / В.Г. Рыженко. Екатеринбург, 2004. -44 с.

151. Сеногноева О. А. Социально-психологические аспекты воспитания и образования детей спецпереселенцев в 30-е гг. // Наука и образование. Сб. науч. статей. Омск, 2001. Вып. 19. Ч. 2. С. 357-373.

152. Ситников П. К. Национальная школа // Югра. 1992. № 7. С. 24-28.

153. Скорик П. Культурный штурм тайги и тундры // Советский Север 1932. №2. С. 158-162.

154. Солодкин Я. Г. В таежной глуши // Нижневартовский район. Страницы истории. Очерки, исторические справки, фотодокументы. Нижневартовск: Изд-во Приобье, 1998. С. 44-53.

155. Соскин В. JI. Культурное строительство в Сибири в 20-30- е гг. // Историография советской Сибири. Сб. статей. Новосибирск,11968. С. 144—192.

156. Соскин В. JL Основные итоги и задачи изучения истории культурного строительства Сибири (1917-1937 гг.) // Историографическая наука в Сибири за 50 лет. Новосибирск, 1972. С. 124-131.

157. Соскин В. JL Историческое изучение культуры как целостности и системный подход // Изучение истории культуры как системы. Новосибирск, 1983. С. 39-53.

158. Соскин В. JI. Культурная революция и сталинизм (к постановке проблемы) // Изв. СО АН СССР. 1990. Вып. 1. С. 3-24.

159. Соскин В. JI. Революция и культура (1917-1920 гг.). Историкотеоретический аспект. Новосибирск, 1994. — 79 с.

160. Соскин В. JI. Формирование советской системы общего образования. Очерк социальной истории. Первый этап (1917-1927 гг.) Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 2000. — 208 с.

161. Таксами Ч.М. Подготовка специалистов из среды народов Севера // Осуществление ленинской национальной политики у народов Крайнего Севера. М., 1971. С. 172-177.

162. Таксами Ч. М. Основные принципы и вопросы, связанные с подготовкой кадров из среды малых народов севера // История рабочего класса, крестьянства и интеллигенции национальных районов Сибири. Улан-Удэ, 1971. С. 44—53.

163. Таксами Ч. М. От таежных троп до Невы. Л., 1976. 160 с.

164. Таксами Ч. М. Надежда Севера: Из истории Института народов Севера // Североведческая наука и образование в перспективе XX в. Материалы Всеросс. науч.-практ. конф., посвященной 75-летию Института народов Севера. СПб., 2006. С. 56-62.

165. Тахтуева А. Угутские воспоминания // Новости Югры. 1997. 16 декабря.

166. Тихонова Н. Е. Социокультурная модернизация в России (Опыт эмпирического анализа) // Общественные науки и современность. М., 2000. № 2. С. 5-14.

167. Трофимов П. Л. К истории введения всеобщего начального обучения в Западной Сибири (1930-1933 гг.) // Культурное строительство Сибири в 1917-1960 гг. Новосибирск, 1962. С. 104-116.

168. Чуфаров В. Г. Ликвидация неграмотности среди взрослого населения. Опора на культурно-просветительные учреждения. Культурная революция на Урале Свердловск, 1966.

169. Чуфаров В.Г. Деятельность парторганизации Урала по осуществлению культурной революции 1920-1937 гг. Свердловск, 1970.

170. Шадт A.A. Национальный вопрос в зеркале советской культурной политики // Национально- культурная политика в Сибирском регионе в XX в. .Сб. научных трудов. Новосибирск, 2004. С. 116-135.