Формирование и развитие общественного идеала Ж.-Ж. Руссо тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.03, доктор исторических наук Занин, Сергей Викторович

• Занин, Сергей Викторович
• доктор исторических наук
• 2009

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Формирование и развитие общественного идеала Ж.-Ж. Руссо»

Имя Руссо, философа, писателя, политического мыслителя, составляет неотъемлемую часть мировой художественной, философской и политической культуры. Достаточно обратиться к многочисленным библиографическим указателям и обзорам публикаций для того, чтобы убедиться: Руссо - знаковая фигура не только в науке, но и в сознании человека современной эпохи.1 Традиционно широкий резонанс вызывали и вызывают общественно-политические идеи мыслителя. Даже беглый взгляд на развитие общественной мысли Европы последних двух столетий позволяет говорить о том, что развитие консервативных, либеральных или марксистских политических концепций приводило к жарким дебатам о сущности суверенитета, «общей воли», свободы и равенства. Мысль автора трактата «Об общественном договоре» будоражила умы в эпоху Французской революции, которая вознесла Руссо, и Реставрации, которая сделала его ответственным за эксцессы террора. Руссо - объект споров в сочинениях видных представителей либерализма и консерватизма О

XIX в. В начале XX в. празднование двухсотлетней годовщины со дня его рождения стало поводом для столкновения мнений представителей различных идеологических течений. Палитра мнений либерально настроенных авторов была предельно широка: Руссо - «отец террора 93-го года», он якобы выступал за уничтожение частной собственности, «за животную общность имуществ» и

1 Roggerone G. A., Pia I. V. Bibliografía degli studi su Rousseau (1941-1990). - Roma, 1992, L'Aminot T. Bibliographie de Rousseau // Etudes J.-J. Rousseau. - Monmorency, 1990-2005. - T. 1-27.

2 Barny R. Rousseau dans la Révolution: Personnage de J.-J. Rousseau et les débuts du culte révolutionnaire 1787-1791 // Studies on Voltaire and the Eighteenth century. - Oxford, 1987. - № CCXLVI, Jouvenel B. Rousseau sous la Restauration. - Paris, 1975 (библ.). Manent P. Histoire intellectuelle du libéralisme. - Paris, 1987. Хрестоматия, содержащая важнейшие публикации, посвященные общественно-политическим взглядам Руссо: J.-J. Rousseau. Critical assessments of leauding political philosophes. Edided by John Scott. - New-York, 2006. - T. I-IV.

3 При этом научный уровень этих многочисленных публикаций был крайне невысок. «Столкновение невежеств» - жесткое и справедливое замечание профессора Сорбонны Жана Фабра вполне характеризует эту волну работ. Fabre J. Lui et nous // Nouvelles littéraires. - 29 novembre 1962. - P. 6. потому являлся «отцом коммунизма». Не менее предвзято была настроена и клерикальная пресса, упрекавшая его в «разрушении» католической религии и основ общественной морали своего времени. Для либералов Руссо был недостаточно свободолюбив, для социалистов - недостаточно революционен, для католиков - недостаточно религиозен, и для всех он был утопистом, далеким от жизни мечтателем.1 Во 2-ой половине XX в. английские неолибералы, в частности, Дж. Тэлмон и Б. Рассел, пускавшие стрелы критики в адрес идеологии тоталитарных режимов в СССР, Германии, Италии и др. странах, видели во французском мыслителе одного из «родоначальников демократического тоталитаризма». В противовес этой интерпретации в начале 60-х гг. французские социалисты отстаивали тезис о демократическом и гуманистическом характере его общественно-политических идей.3 В конце 60-х гг. для «детей Фрейда и мая 1968 г. облик Руссо скрывал под либеральной внешностью тоталитаризм в чистом виде». Для этого поколения «он - мыслитель, по отношению к которому необходимо держать дистанцию». Одним из наиболее последовательных выразителей «настороженного» отношения к его общественно-политическим взглядам стал Луи Альтюссер.4 Таким образом, общественный идеал Руссо являлся и является концепцией, в спорах о характере которой сформировались многие основные идеологические направления в Европе Нового и Новейшего времени. Нет сомнения в том, что в современной России, где создаются институты гражданского общества, развивается конституционное государство, знакомство с идейным наследием первоклассного политического мыслителя является необходимым.

1 L'Aminot Tanguy. Images de J.-J. Rousseau en France au XXe s. - Oxford, 1992. - P. 96-119, 189.

2 Talmon, Jacob L. Origins of Totalitarian Democracy. - London, 1955. - P. 12.

3 Fabre J. Lui et nous // Nouvelles littéraires. - 29 novembre 1962. - P. 8, Burgelin P. Démocratique ou totalitaire // Nouvelles littéraires. - 29 novembre 1962. - P. 12, Leigh R. Liberté et l'autorité dans le contrat // J.-J. Rousseau et son oeuvre: problèmes et recherches. - Paris, 1964. - P. 261.

4 Pomeau R. Voltaire, Rousseau devant l'affaire Calas // Voltaire, Rousseau et la tolérance. - Lille, 1980. - P.

562-564.

Концепции общественного договора, общей воли, суверенитета, характеризующие этот идеал, сыграли видную роль в становлении политической культуры современных демократических государств.1 Не случайно политологи, социологи, юристы, специалисты в области социальной философии за рубежом постоянно обращаются к анализу идей, которые прочно вошли в ее ткань. По выражению профессора университета Пенсильвании Миры Моргенштерн, актуальность общественно-политических взглядов Руссо заключается в том, что «они служат метатекстом для политической теории современности, ибо он сам предсказал возможность использования своих сочинений в сегодняшних исследованиях».2

В XIX - начале XX вв. общественно-политические взгляды Руссо были востребованы в России и стали достоянием русской мысли этого периода. Их анализ позволял многим представителям русского либерализма и консерватизма глубже понять сущность нарождавшейся революционной идеологии, а их критика в полной мере способствовала развитию их собственных концепций. Видный представитель консерватизма В. И. Герье писал, что мыслитель в своих произведениях «временами выглядел как какой-нибудь народник, который вопиет о вреде культуры для народа». Один из столпов российского либерализма Б. Н. Чичерин обнаруживал в учении Руссо об общественном договоре противоречие между «индивидуальными и коллективными началами», и эта антитеза сыграла ключевую роль в его полемике с социалистами в работе «Собственность и государство». Можно привести и другие примеры усвоения

1 Bry G. Influence du «Contrat social» sur les idées et les institutions. - Paris, 1989, Petit Ph. Le Républicanisme. - Paris, 1997 (библ.).

2 Morgenstern M. Rousseau and the politics of ambiguity. - Pencilvan State University, 1996. - P. 240 et sq., Swartz J. Sexuel politics of J.-J. Rousseau. - Chicago University Press, 1984. - P. 12. По мнению M. Моргенштерн, в своем творчестве Руссо поставил фундаментальную проблему социального бытия индивида. Согласно Руссо, ситуация, когда «индивидуальное счастье рассматривается как нечто враждебное благоденствию политической сферы», должна быть преодолена через «самоидентификацию личности в культуре и обществе». (Morgenstern M. Op. cit. - P. 238.).

3 Чичерин Б. H. История политических и правовых учений. - M., 1872. - Т. 3. - С. 134-135. 8 общественно-политических взглядов Руссо в дореволюционный период, но заметим, что так же, как и в зарубежной науке этого периода, именно характер его идеала общественного устройства вызывал наибольшие споры.1 Парадоксально, но весьма верно замечание о том, что в настоящее время в России «идеи Руссо. находятся где-то на периферии общественного сознания. Одна из ключевых фигур в русской общественной мысли оказалась забытой». Можно и нужно согласиться с тем, что это в значительной мере зависит от современного состояния ее политической культуры.2 Но, как нам представляется, немаловажную роль здесь сыграло и состояние научных исследований творчества Руссо в СССР, развивавшихся в условиях господства официальной идеологии. Для авторов 30-х гг. XX века Руссо - «мелкобуржуазный демократ», а для авторов 60-х - 70-х гг. - «революционный демократ», но всего лишь один из «непоследовательных» предшественников марксистского учения. В результате, по словам И. Е. Верцмана, «с точки зрения марксизма идеи Руссо относились ко вчерашнему и даже к позавчерашнему дню». Таким образом, наследие Руссо оказалось малозначимым, а его изучение считалось неактуальным. Нужно ли удивляться тому, что бурное развитие зарубежной историографии во второй половине XX века почти не привлекало внимания советских ученых, а сделанные ими историографические обзоры были крайне редки и

1 Подробнее о восприятии творчества Руссо представителями либерального и консервативного направления в России смотри нашу работу: «Идеи Ж.-Ж. Руссо в России (вторая половина XVIII - начало XX века)» // Россия и Франция XVIII - XX вв. - М., 2001. - Вып. IV. - С. 8-26., а также работы А. А. Златопольской, подробный список которых содержится в подготовленном ею сборнике «Руссо: pro et contra». - СПб., 2006. -С. 790-792.

2 Златопольская А. А. Идеи «женевского гражданина» и Россия. Полтора века воздействия и осмысления (1762-1917) // Руссо: pro et contra. - С. 53.

3 Верцман И. Е. Ж.-Ж. Руссо. - М., 1977. - С. 267. Подробнее о развитии советской историографии творчества Руссо в нашей работе: «Руссо в России XX века» // Россия и Франция. - М., 2003. - Вып. V. - С. 230-243. неполны?1 При этом невелико было количество работ советских исследователей, которые были посвящены общественно-политическим взглядам Руссо. Изданное в 1969 г. В. С. Алексеевым-Поповым и А. Д. Хаютиным собрание политических трактатов Руссо носило фрагментарный характер и содержало погрешности в переводе.3

Казалось бы, в начале 90-х гг. прошлого века ликвидация обязательных идеологических клише в науке, открывшийся доступ к зарубежной научной литературе, демократизация российского общества должны были способствовать росту интереса к общественно-политическим взглядам мыслителя. Действительно, это время отмечено всплеском публикаций. Но это явление оказалось связано не с качественным обновлением научных исследований, появлением новых, более полных и точных переводов его сочинений, а с политической конъюнктурой. Утрируя суждения Б. Рассела и Дж. Тэлмона, отечественные авторы отождествляли идеал наилучшего общественного устройства у Руссо с «тоталитарными» идеалами Ленина и даже Сталина (!).4 Если в советской историографии считалось, что общественно-политические взгляды Руссо принадлежали к домарксистскому прошлому, то в постсоветской историографии, носившей явно публицистический характер, они оказались принадлежностью прошлого «тоталитарного». Общественно-политические взгляды «вчерашнего» Руссо оказались в равной мере забытыми как нашей наукой, так и

1 Рыклин М. К. Социальная философия Руссо в свете современных исследований//Вопросы философии. - 1976. № 11, Верцман И. Е. Ж.-Ж. Руссо. 2-е издание. - М., 1976, Каплан А. Б. Революционно-демократическая идеология и утопический социализм во Франции XVIII века. - М., 1989. - Гл. «Руссо».

2 Наиболее обстоятельная библиография советских работ дана в кн: Mustel Ch. Rousseau dans le monde Russe et soviétique. - Monmorency, 1995. Это издание, однако, содержит многочисленные опечатки и погрешности. Менее подробная, но более качественно выполненная библиография дана в кн: Roggerone G. А., PiaI. V. Op. cit.-P. 1161-1168.

3 Замечания Л. С. Гордона в рецензии на это издание: Новая и новейшая история. - 1970. № 4. - С. 202.

4 Иллюстрацией к сказанному являются работы: Алюшин А. Л. Тоталитарное государство в модели и реальности. От Руссо к сталинизму // Тоталитаризм как исторический феномен. - М., 1989. - С. 163-168., Медушевский А. Н. Демократия и тирания в новое и новейшее время // Вопросы философии. - 1993. № 10. - С. 14. обществом. Сегодня, как и в советский период, при их изучении отечественная наука сталкивается с практически полным отсутствием публикаций, посвященных этой тематике, историографических обзоров и новых переводов его сочинений с полнокровным научным комментарием.

Напротив, во второй половине XX в. в зарубежной историографии растет число работ, посвященных интересующей нас проблематике. Только в 1941-1990 гг. в ней насчитывается несколько тысяч работ, посвященных общественно-политическим взглядам Руссо.1 Разнообразна их тематика: теоретические источники и генезис его концепции «общей воли», особенности договорной теории происхождения государства и права, гипотеза о «естественном состоянии» и т. д. Характеризуя современную зарубежную историографию, следует говорить о складывании научных направлений и центров изучения его творчества.2 Во второй половине XX века, благодаря совместным усилиям специалистов в различных отраслях знания, появились полное научно-критическое собрание сочинений мыслителя и его полная переписка. Достигнутый в зарубежной историографии уровень развития сегодня позволяет изучить общественно-политические взгляды Руссо на принципиально новом качественном уровне, ответить на многие вопросы, волнующие исследователей.

В последние годы заметно оживление интереса к общественно-политическим взглядам мыслителя. Вышли в свет переиздания трактата «Об

1 Приблизительные подсчеты сделаны по изданиям: Roggerone G. A., Pia I. V. - Op. cit., Etudes J.-J. Rousseau.-T. 1-27.

2 В настоящее время сложилось несколько международных научных центров, занимающихся изучением творчества Руссо: Группа «Вокруг Жан-Жака Руссо» под руководством Танги Л'Амино при Центре изучения французского языка и литературы XVII-XVIII вв. в Университете Париж-4-Сорбонна (периодическое издание - ежегодник Etudes J.-J. Rousseau, издаваемый с 1994 г.), Группа по изучению политической мысли Руссо под руководством Брюно Бернарди, а также «Общество Жан-Жака Руссо» (Президент - Ален Гроришар), издающее Annales de la société J.-J. Rousseau.

3 Rousseau J.-J. Oeuvres complètes. - Paris, 1959-1995. - T. I-V, Correspondance complète. Texte établi par R.-A. Leigh. - Genève-Oxford, 1995-1997. - T. 1-51. Переводы сочинений и писем Руссо, а также большинства цитированных сочинений на иностранных языках, кроме оговоренных случаев, принадлежат автору настоящей работы. общественном договоре» (в переводе В. С. Алексеева-Попова и А. Д. Хаюти-на) и ряда других произведений. Отечественные авторы подчеркивают актуальность политических концепций Руссо для обоснования теоретических положений современной социологии.1 Уделяется внимание анализу влияния общественно-политических взглядов Руссо на развитие общественной мысли России дореволюционного периода и на формирование идеологии Французской революции.2 В числе многих вопросов, которые затрагиваются в недавно опубликованных работах, одним из основных является вопрос о характере идеал наилучшего общественного устройства у Руссо. Приведем лишь некоторые примеры. Следует ли считать, что вдохновленные Руссо радикальные мыслители эпохи Французской революции «плыли на кровавом облаке мечл ты»? Или напротив, идеал Руссо был консервативной утопией, оказавшей влияние на «старших архаистов» в России начала XIX века? Быть может, этот идеал был демократическим и оказал прогрессивное влияние на русскую общественную мысль?4 Центральное место, которое занимает вопрос о характере идеал наилучшего общественного устройства у Руссо в современной отечественной науке, оправдывает интерес к его изучению, сегодня нацеливает на исследование отечественной и зарубежной историографии, посвященной этой проблеме.

В научной и публицистической литературе вот уже два столетия ведется спор о его характере, но ни в одном известном нам исследовании не был про

1 Филиппов А. Ф. Систематическое значение политических трактатов Руссо для теоретической социологии // Руссо Ж.-Ж. Трактаты. - М., 1998. - С. 337 и сл.

2 О восприятии Руссо в России смотри весьма ценные материалы и библиография работ о Руссо за 1976-2004 гг. в сборнике «Руссо: pro et contra», подготовленном А. А. Златопольской. Среди работ, касающихся влияния Руссо в эпоху Французской революции, отметим опубликованные во «Французском ежегоднике за 2000 г». - М., 2001, а также в книгу А. В. Чудинова : «Утопии века Просвещения». Саратов, 2000. Гл. «Руссо».

3 Чудинов А. В. Жорж Кутон //Жорж Кутон. Речи. - М., 1994. - С. 273.

4 Зорин А. Р. Ж.-Ж. Руссо и национальная утопия старших архаистов // Новое литературное обозрение. - 1996. № 20. - С. 62. Влияние демократического идеала Руссо на русскую общественную мысль смотри работу: Златопольская А. А. Концепция «общей воли» Руссо и революционная мысль России XVIII-XIX веков // Философские науки. -1991. № 9. - С. 17, 22. и другие публикации этого автора.

12 веден анализ историографии проблемы, частое обращение к которой, безусловно, нуждается в объяснении. Изучение идеал наилучшего общественного устройства у Руссо возникло далеко не сразу, поскольку он сам не изложил свои взгляды в систематической форме, хотя в 50-х гг. XVIII в. он и предполагал опубликовать обобщающий труд под названием «Политические установления».1 Отказавшись от этой мысли, он напечатал лишь трактат «Об общественном договоре», по его собственным словам, лишь небольшую часть задуманного им сочинения, а остальную часть рукописи уничтожил. Тем не менее, его общественно-политические взгляды достаточно обстоятельно были изложены в «Рассуждении о неравенстве» (1754), в романе «Эмиль, или О воспитании» (1762), сентиментальном романе «Юлия, или Новая Элоиза» (1760), в полемических «Письмах» (1758 - 1764). Неудивительно, что в XVIII в., лишь по мере того, как они становились достоянием публики, они попадали в центр внимания критиков и апологетов Руссо. Немногие из них улавливали внутреннюю связь идей Руссо. Назовем короля Польши Станислава Лещинского и пал рижского архиепископа Кристофа де Бомона. Последний в своем «Послании пастве» (1762), осудив высказывания автора романа «Эмиль, или О воспитании» о «естественной религии» и воспитании, отметил, что в совокупности они вели «к разрушению общественных институтов и религии». В два десятилетия, предшествовавшие Французской революции, многие из тех, кто создавал собственные политические концепции, использовали в качестве их элементов мысли Руссо об общественном договоре, политических правах и суверенитете.4 Особую роль в восприятии идей мыслителя сыграла его судьба: гонения со стороны парижского парламента и церковного клира, которым он

1 Rousseau J.-J. Confessions, 1. IX. Ed. d'Alain Grosrichard. - Paris, 2002. - T. II. - P. 153.

2 Подробный анализ этих критических выступлений дан в 1-й главе настоящей работы.

3 Об этом послании подробнее в работе: Masseau D. Les ennemis des philosophes. L'antiphilosophie au temps des Lumières. - Paris, 2000. - P. 162-164. Dérathé R. Réfutations du Contrat cocial au XVIII sciecle//Annales de la Société de J.-J. Rousseau. - Geneve, 1950-1952. - T. 32. - P. 7-54,

4 Tatin-Gourrier J.-J. Contrat social en question. Thèse de doctorat en lettres modernes. - Lille, 1989 (Mass.). подвергся при жизни, убеждали радикальных писателей эпохи Французской революции в несправедливости «нелегитимной монархии» эпохи «старого порядка».1 Политические концепции Руссо им казались воплощением критики существовавших установлений, поэтому они и были, если можно так выразиться, использованы в качестве идейного обоснования для их ниспровержения. Однако в период установления первой республики и якобинской диктатуры идеологи и противники Французской революции очень часто оставляли в стороне «широту политических определений» Руссо, абсолютизируя значение отдельных концепций. Таким образом, в предреволюционный и революционный период общественно-политические взгляды Руссо воспринимались весьма избирательно, а его идеал наилучшего общественного устройства трактовался как не вполне ясный образ общества, противоположного «старому порядку».

В начале XIX в. Жозеф де Местр в «Санкт-Петербургских вечерах» (2-я встреча) весьма критически оценивал концепции «естественного состояния» и общественного договора у Руссо. Он полагал, что во Франции предреволюционного периода они способствовали разрушению христианского мировоззрения с одной стороны и оказали решающее влияние на формирование идеала Л якобинского государства с другой. Любопытно, что взгляд на концепции Руссо как на идейный инструмент, с помощью которого был разрушен «старый порядок», парадоксальным образом сближал точку зрения Ж. де Местра с точкой зрения многих участников Французской революции. В свою очередь маркиз Сен-Марк де Жирарден, приютивший Руссо в 1778 г. в своем поместье Эрменонвиль, констатировал в мемуарах, написанных после Революции, что «уничтожение индивида во благо государства делало из «Общественного

1 Parker N. Souveraineté et providence chez Rousseau // Politique et révolution chez J.-J. Rousseau. - Oxford, 1994.-P. 25-33.

2 Robisco N.-B. J.-J. Rousseau et la Révolution française. Une esthétique de la politique 1792-1799. - Paris, 1998. - P. 427, Barny R. Triomphe du droit naturel. - Paris, 1995. - P. 380 et sq.

3 Jouvenel B. Rousseau sous la Réstauration. - C. 34-38. договора» кодекс, предопределяющий всякий деспотизм».1 Если идеи Руссо послужили инструментом для разрушения старого строя, то, следовательно, эксцессы революционной борьбы являлись следствием его применения? Известны слова Гавроша, что Революция - «c'est la faute á Rousseau, c'est la faute á Voltaire». Как нам представляется, впервые вопрос об объективном содержании политических идей Руссо поставил Бенжамен Констан в своем «Курсе конституционного права». Он писал, что «перенося на современность размеры публичной власти коллективного суверена, характерные для прошлого. совпадающие с принципами античной свободы, Руссо желал полного подчинения граждан, дабы нация оставалась суверенной, а индивидуум был л рабом, дабы народ оставался свободным». Следовательно, общественно-политические взгляды Руссо носили целостный характер, и, определенным образом связывая идеи народного суверенитета и политических прав и свобод, мыслитель создал идеал общества, где права индивидов ограничиваются, отождествив его с республиканским идеалом античного полиса.

Многие видные представители европейского либерализма во второй половине XIX в. могли бы солидаризироваться с мнением Б. Констана. Действительно, один из столпов французского либерализма этого времени Эмиль Фагэ считал, что идеал наилучшего общественного устройства у Руссо был «самым

1 Saint-Marc de Girardin. Rousseau, sa vie et ses oeuvres. - Paris, 1875. - Т. II. - P. 375.

2 «Революция - ошибка Руссо и ошибка Вольтера», (фр.).

3 Constant В. Cours de la politique constitutionelle (1818-1820). - Paris, 1861. - Т. II. - P. 549. Сходные суждения в работе: Lamartine A. J.-J. Rousseau, son faux Contrat et son vrai Contrat. - Paris, 1866. Следует отметить, что Б. Констан не всегда считал общественный идеал Руссо выражением деспотизма. В ранних сочинениях он заявлял, что не относил себя к «числу хулителей Руссо» и осуждал тех, кто, ссылаясь на принципы Руссо, считал мыслителя «зачинщиком деспотизма» (Constant В. De l'usurpation // Constant В. Ecrits politiques. -Paris, 1997. - Р. 212). По-видимому, «Курс конституционного права» отражал консервативные настороения Констана в первые годы после Реставрации во Франции. Но уже в 1820 г. в речи, произнесенной в палате депутатов, он заявлял, что правительство Людовика XVIII неправомерно пытается использовать идею «неограниченного суверенитета» Руссо для обоснования необходимости реставрации абсолютизма вообще. (Ibid. - Р. 794). Г. Д. Гурвич в работе «Руссо и «Декларация Прав» (Пг, 1918. - С. 4), ссылаясь исключительно на «Курс», не принимал во внимание этих колебаний Констана в оценке общественного идеала Руссо.

15 полным выражением деспотизма, которое только можно себе вообразить».1 Как свидетельствуют работы Э. фон Гирке, JI. Шталя, Ф. Наймана, политические концепции немецкого либерализма находились в непримиримом противоречии с взглядами Руссо. «Не существовало ни одной философско-правовой системы. которая провозгласила войну индивидуалистическому либерализму в столь сильной мере, как философия Руссо», - восклицал, к примеру, Фридрих Найман. Понятно стремление названных авторов выявить корни тех политических идей, которые в истории европейской политической мысли эпохи нового времени представляли собой противоположность их учению. Идеи Руссо попали, если можно так выразиться, в эпицентр дебатов в либеральной мысли Европы XIX - начала XX в., в частности тех, что велись, по меткому выражению П. И. Новгородцева, представителями «старого академического либерализма». В одной из лучших работ по истории общественной мысли Европы XVI-XVIII вв. французский исследователь Поль Жане задавался вопросом: «Как Руссо мог впасть в столь очевидное противоречие с самим собой, установив сначала, что ни человек, ни народ не могут, ни отчуждать свободу, ни отказаться от нее, затем объявлял сущностью общественного договора полное отчуждение свободы каждого в пользу всех?». Заметим, что с небольшими вариациями мысль, высказанная П. Жане, прослеживается в работах многих ис

1 Faguet Е. Rousseau, penseur. - Paris, 1912. - P. 322. Подробная характеристика интерпретации Э. Фагэ и др. авторов этого направления в работе: Новгородцев П. И. Введение в философию права. Кризис современного правосознания. - СПб, 2000. - С. 35-36.

2 Цит. по: Гурвич Г. Цит. соч. - С. 7. Подробный анализ взглядов на творчество Руссо представителей немецкого и французского либерализма на рубеже XIX-XX вв., данный в этой ранней работе выдающегося социолога, не утратил своего значения и по настоящее время.

3 Как нам представляется, причина столь резких оценок общественого идеала Руссо представителями европейского либерализма заключалась в том, что для них одними из центральных были вопросы об обеспечении политических прав граждан и защита индивидуализма против произвола суверенной власти. Ведь неслучайно две центральные главы классического сочинения Джона Стюарта Милля «О свободе» носят весьма красноречивое название: «Of Individuality, as One of Elements of Weil-Being» и «Of the Limits to the Authority of Society over the Individual». Требование о безусловном подчинении граждан «общей воле», сформулированное в трактате «Об общественном договоре», с этой точки зрения могло быть истолковано как попытка подавления прав индивида. следователей вплоть до 20-х гг. XX в.1 Таким образом, в либеральной историографии конца XIX - начала XX веков общественно-политические взгляды Руссо считались логически противоречивыми, поскольку его индивидуалистическая философия оказалась несовместимой с идеалом общества, основанного на принуждении и ограничении прав личности.

Во 2-й половине XIX - 1-й половине XX в. под сильным воздействием позитивизма, оказавшего решающее воздействие на развитие общественных наук этого времени, выдвигается требование научной объективности при анализе творчества Руссо.2 Внимание привлекают социальные условия, в которых проходила его деятельность, анализировалось влияние идейных течений в Европе на формирование его идей. Приведем некоторые примеры. Немецкие исследователи Г. Райсиг и Г. Геффдинг настаивали на том, что общественно-политические взгляды Руссо формировались в сложной социальной обстановке второй половины царствования Людовика XV, а его призыв к свободе был созвучен общему подъему общественной мысли времени. В своей известной диссертации швейцарский исследователь П.-М. Масон показал, что религиозные взгляды Руссо сложились под воздействием как кальвинизма, так и католицизма. Руссо стремился реабилитировать религиозную веру в эпоху, когда она подвергалась критике просветительской философии, а его исторической заслугой стало то, что он подготовил религиозный ренессанс в XIX в., а не способствовал ее подрыву.4 В свою очередь французский ученый Альбер Мо

1 Janet P. Histoire de la pensée politique avec ses relations avec morale. - Geneve, 1971. - T. II. - P. 500. Близкие по смыслу высказывания можно встретить в работах известного австрийского конституционалиста Георга Еллинека. (Еллинек Г. Декларация прав человека и гражданина. - М., 1907.).

2 Показательно в этом отношении мнение выдающегося критика К.-А. Сент-Бёва, отмечавшего что, «если творчество Руссо рассматривать сквозь призму порожденных им споров, то мы никогда не увидим его в истинном свете». (Saint-Beuve С.-А. Voltaire et Rousseau // Causeries du lundi. - Paris, 1862. - T. XI. - P. 230.) В отечественной историографии конца XIX века В. И. Герье также настаивал на том, что «научная оценка должна иметь в виду то, что сказал автор». (Герье В. И. Идея народовластия и французская революция 1789 года.-М., 1904.-С. 19.)

3 Reissig G. Vorwort nach «Contrat social». - Leipzig, 1865. - S. 46.

4 Masson P.-M. La religion de J.-J. Rousseau. - Paris, 1916. - T. I. - P. 358.

17 но в фундаментальном исследовании развития христианской апологетики XVII - XVIII вв. отмечал, что под влиянием «религии чувства» Руссо она получила новый стимул для развития.1 Известный историк французской литературы Даниэль Морнэ доказывал, что «личные идеи Руссо нашли точку опоры в параллельном прогрессе нравов». Влияние сентиментализма Руссо на умы было долговременным, а роман «Юлия, или Новая Элоиза» лишь «ускорил уже отчетливо обозначившееся течение мысли», призывавшей к «простой жизни» на л лоне природы. Словом, для большинства из названных авторов Руссо - не мечтатель, стремившийся к созданию произвольных и далеких от жизни индивидуалистических концепций, а мыслитель, стремившийся разрешить острые мировоззренческие вопросы, поставленные на повестку дня его временем.

Многие исследователи позитивистского направления не соглашались с мнением, будто созданный Руссо идеал государства, основанного на общественном договоре, обнаруживал «его полную неподготовленность как политического писателя». Благодаря работам швейцарского исследователя Э. Ритте-ра и профессора МГУ А. С. Алексеева было выявлено влияние на формирование общественно-политических взглядов Руссо идеологии ремесленников Женевы, которые вели борьбу за сохранение демократии против нарождавшейся олигархии крупных торговцев и банкиров.4 Но это влияние, по мнению M. М. Ковалевского, далеко не объясняло особенностей идеал наилучшего общественного устройства у мыслителя, который, создавая его, «сразу примкнул к

1 Monod A. De Pascal à Chateaubriand. Les défenseurs français du christianisme (1670-1802). - Genève, 1970 (1eréd. 1912).-P.423.

2 Mornet D. Le sentiment de la nature en France de J.-J. Rousseau au Bernardin de Saint-Pierre. - Genève, 1980.-P. 461.

3 Это мнение В. И. Герье. Подробнее о работе В. И. Герье, Р. Ю. Виппера и Н. И. Кареева смотри нашу работу: «Идеи Руссо в России (вторая половина XVIII - начало ХХвека)» //Россия и Франция. С. 23-24. Если для видных представителей либеральной мысли Европы рубежа XIX-XX вв. идеалом Руссо являлось деспотическое государство, то авторы консервативной направленности, напротив, считали, что его взгляды были близки к анархизму. Подробнее об этом см.: T. L'Aminot. Op. cit. Ch. 2.

4 Алексеев A. С. «Этюды о Ж.-Ж. Руссо». - М., 1887, Ritter Е. La famille de J.-J. Rousseau // Annales de la société de J.-J. Rousseau. - Genève, 1905. - T. 1. политической науке его времени», то есть к трудам Д. Локка, Т. Гоббса, Ш.-Л. де Монтескье, С. Пуфендорфа, Ж. Бюрламаки и др.1 Эта мысль нашла подтверждение в работах английского исследователя Чарлза Воэна, который опубликовал научно-критическое издание политических сочинений мыслителя, показав в комментариях солидное знакомство Руссо с произведениями видных политических мыслителей эпохи Нового времени.2

Заслугой позитивистской историографии творчества Руссо второй половины XIX - начала XX в. следует считать расширение предметной области изучения его общественно-политических взглядов. От пристального внимания к концепции «естественного человека», договора или «гражданской религии» исследователи переходили к изучению влияния на их формирование политико-правовых идей Европы XVII - XVIII вв., идеологической и политической борьбы в Женеве, социальной обстановки и идейной борьбы во французском обществе XVIII в. Однако простая отсылка к этим условиям развития общественно-политических взглядов Руссо не позволяла понять логику его концепций. Ведь неслучайно в работах ведущих исследователей в разных вариациях повторялся тезис, высказанный П. Жане. К примеру, П. М. Масон доказывал, что религиозные взгляды мыслителя содержали в себе «колебания» между «своего рода пантеизмом, в котором Руссо отождествлял себя с Богом, и персонализмом». Иными словами, он то признавал самоценность индивидуальной веры, то, если можно так выразиться, растворял человека в божественной

1 Ковалевский М. М. От прямого народоправства к представительному и от патриархальной монархии к парламентаризму. Рост государства и его отражение в истории политических учений. - СПб, 1906. - С. 212. См. также: Ковалевский М. М. Учение о личных правах // Опыт русского либерализма. Антология. - Минск, 1998.-С. 192.

2 The political writings of J.-J. Rousseau. Edided Ch Vaughan. - Cambrige, 1915. - T. I-II, Это направление исследований в начале 30-х гг. продолжил американский исследователь Чарлз Хиндел, показав, что общественно-политические взгляды Руссо сформировалось в результате основательного знакомства с античной (преимущественно платоновской) философией и с английской моральной и политической философией XVII-XVIII веков. (Hendel Ch. W. J.-J. Rousseau, moralist. - London and New-York, 1934. -T. I-II.) сущности.1 Во многом аналогичное противоречие Ч. Воэн усматривал в общественно-политических взглядах Руссо. Индивидуализм учения о «естественном состоянии» плохо согласовывался с «коллективистской мыслью», заключенной в концепции общественного договора.2 Общее впечатление от чтения работ видных представителей позитивистской историографии конца XIX и начала XX в. можно сформулировать следующим образом: хотя Руссо и стремился разрешить религиозные и политические вопросы своего времени, тем не менее ему не удалось создать ни последовательное религиозно-философское учение, ни целостную политическую концепцию.

Попытку найти решение вопроса логической связанности основных идей Руссо, учитывая практически все его основные произведения, предпринял крупный специалист по истории французского Просвещения Гюстав Лансон. Этот видный представитель позитивизма предлагал считать творчество Руссо «последовательным проявлением глубоких и постоянных тенденций, хотя и не о реализацией продуманного плана». Иными словами, нет необходимости искать в его произведениях логически развитую систему взглядов, но есть основания полагать, что они содержат преемственность проблематики в основных произведениях. Ссылаясь на Руссо, Г. Лансон отмечал, что красной нитью через все сочинения мыслителя проходил тезис: «человек по природе добр, а общество сделало его злым». По мысли Г. Лансона, главной «тенденцией» творчества мыслителя была разработка в теории тех условий, при которых в обществе была бы сохранена природная доброта человека. Поэтому в романе «Эмиль» Руссо предлагал проект воспитания, результатом которого стал бы «дикарь, способный жить в обществе», в романе «Новая Элоиза» мыслитель показал возможность «возрождения» естественных качеств человека в рамках

1 La «Profession de foi du Vicaire savoyard». Edition critique. établie par P.-M. Masson. - Paris-Frieburg, 1914.-P. 224.

2 Vaughan C. The political science before and after Rousseau. - Manchester, 1925. - T. I. - P. 286.

3 Lanson G. L'unité dans l'oeuvre de J.-J. Rousseau // Annales de la Société J.-J. Rousseau. - Genève, 1912. -T. 3. - P. 36 et sq. семьи, этой «первой и наиболее древней формы общества». В трактате «Об общественном договоре» Руссо указал на условия, в которых естественные качества человека могут быть сохранены в политическом сообществе. В нем человек, подчиняясь «общей воле, которой подчиняются все и он сам, отчуждает себя в пользу сообщества и при этом не становится рабом». Решающую роль в трактате играет институт «гражданской религии», в которой «Бог является источником нравственной энергии» нации.1 В трактовке Г. Лансона идеал наилучшего общественного устройства у Руссо являлся выражением гуманной морали, а его различные аспекты нашли свое выражение во всех основных сочинениях Руссо.2

Тот факт, что сам Руссо не изложил свои общественно-политические взгляды в систематической форме, оправдывает необходимость их интерпретации и поиска внутренней, логической связи его идей. Вместе с тем преемственность проблематики в основных сочинениях мыслителя, логичность тех или иных выводов еще не является свидетельством в пользу того, что его взгляды в целом являются, как сказал бы сам Руссо, «истинными». Поэтому не следует смешивать преемственность с последовательностью, логичность с обоснованностью и истинностью. В интерпретации Г. Лансона внешняя форма творчества Руссо принималась за внутреннюю логику его концепций. При этом Г. Лансон упускал из вида указания самого мыслителя, который показал внутреннюю, смысловую связь между основными произведениями, образующими «систему» его взглядов. В их числе сам Руссо называл «Рассуждение и науках и искусствах», «Рассуждение о неравенстве» и роман «Эмиль, или О

1 Lanson G. Histoire de la littérature française. 16-ème édition. - Paris, 1916. - P . 781-785.

2 Справедливо мнение, что после публикации его работы «более не принимаются всерьез сочинения, которые начинаются с утверждения как очевидного факта того, что мысль Руссо - хаос противоречий». (Payot R. Essence et temporalité chez J.-J. Rousseau. - Paris, 1979. - P. 12.)

3 Руссо говорил о себе в третьем лице: «все, что выдавали за пышные и высокопарные, но нескладные и противоречивые речи, полные словесных красот, в действительности оказались мыслями, сведенными в продуманные и связные положения, возможно неверные, но не полагавшие противоречий». (Rousseau J.-J. Dialogues «Rousseau - juge de Jean-Jacques». Ed. d'Eric Leborgne. - Paris, 1999. - P. 357-358).

21 воспитании». При этом он словно «забывал» о трактате «Об общественном договоре», романе «Юлия, или Новая Элоиза» и других.1 В особую группу Руссо выделял произведения, написанные для «защиты его чести и достоинства», такие, как «Письма с Горы», «Письмо архиепископу Парижа».2 Вместе с тем эти и другие свидетельства Руссо дают не только «нить» для понимания связи между его важнейшими произведениями, но и открывают возможность изучить то, как формировались его творческие замыслы, какими мотивами он руководствовался, создавая то или иное произведение.

Предлагая ту или иную интерпретацию творчества Руссо, нельзя не учитывать эту субъективную сторону. К примеру, Г. Лансон высказал сомнение, которое разрушало его в целом ясную и последовательную концепцию. «Субъективно анархист Руссо, не являлся ли кандидатом в сторонники деспотизма?», - писал исследователь. Согласно справедливому замечанию Альберта Шинца, автора фундаментальной работы, посвященной развитию руссоведе-ния в XVIII - начале XX века, эта точка зрения Г. Лансона заключалась не в акценте на внутренней противоречивости идей мыслителя, который заметен в историографии XIX и начала XX века, а в акценте на противоречии «между о личностью Руссо и его учением». А. Шинц полагал, что мнение Г. Лансона «отражало точку зрения рафинированного интеллектуала». На наш взгляд, Г. Лансон лишь отчетливо сформулировал мнение многих своих предшественников, тех исследователей позитивистского направления, которые высказывали мысль о том, что все творчество Руссо находилось «вне пределов объективно

1 Rousseau. Lettre à Malesherbes. Le 26 janvier 1762 // С. С. - № 1650. Учитывая этот перечень, не следует ли признать ошибочным мнение Ж. Старобинского, считавшего, что марксистская интерпретация была необходима, поскольку Руссо сам ясно не сказал, как возможен переход от «естественного состояния», описанного в «Рассуждении о неравенстве», к идеалу общества, основаного на договоре. (Starobinski J. J.-J. Rousseau. Transparence et l'obstacle. 2e édition. Paris, 1972. P. 44). Но если Руссо не включил трактат «Об общественном договоре» в свой перечень, то, возможно, он никогда и не ставил перед собой цель показать, как возможен этот переход?

2 Rousseau. Rousseau - juge de Jean-Jacques. Second Dialogue. - P. 322.

3 Schinz A. L'état présent des travaux sur Rousseau. - Paris, 1941. - P. 33-34.

22 го опыта». По их мнению, сфера субъективных переживаний Руссо не поддавалась «объективному» анализу, поэтому «цепь событий вообще более надежный путеводитель, чем цепь чувств» при характеристике творчества мыслителя.1 В более широком плане, уделяя большое внимание социальным условиям, в которых возникли общественно-политические взгляды Руссо, идейному влиянию его предшественников, позитивистская историография, так сказать, отрывала изучение его «субъективного опыта» от изучения условий, в которых он возник. Оставляя в стороне «непонятную», иррациональную сферу его «субъективного опыта», исследователи сосредоточивали свое внимание на «объективных» следствиях из его рассуждений, которые трактовались в духе то гуманизма, как у Г. Лансона, то как оправдание деспотизма и разрушения религиозной веры.2

Таким образом, применение позитивистской методологии к анализу творчества Руссо приводило к игнорированию тесной связи между его личностью и учением. А. Шинц полагал, что Руссо стремился примирить индивидуализм, пронизанный его личным опытом, с «потребностью в создании организованного общества», сформулированной в политической мысли Европы XVI - XVIII вв. «Диалектический анализ» автора показал, что в «Рассуждении

1 Эта фраза принадлежит Г. Геффдингу, который считал, что все творчество Руссо было «изображением глубоких проявлений жизни его души». (Геффдинг Г. Ж.-Ж. Руссо и его философия. - СПб, 1898.-С. 34, 69-74, 111, 145.)

2 В 20-х гг. XX в., повторяя многие выводы позитивистской историографии, католический теолог Жак Маритен писал, что поскольку субъективно Руссо отрицал «естественный» характер общительности человека и отстаивал «крайний индивидуализм» и произвол «естественного человека», то единственным средством обуздать этого человека становился деспотизм «общей воли». Поэтому «объективно» Руссо «открыл дорогу Ленину». (Maritain J. Trois réformateurs. Luther-Descartes-Rousseau. - Paris, 1925. - P. 185-200). Антитеза «субъективно - объективно» нередко приводила исследователей к курьезным высказываниям. В пространной биографии Руссо, принадлежавшей перу Луи Дюкро, можно встретить следующие суждения: живя в Эрмитаже, «субъективно» мыслитель чувствовал себя стесненным гостеприимством г-жи д'Эпине, но объективно, его поведение по отношению к ней было ни чем иным, как бесстыдной неблагодарностью и предательством дружбы. (Ducros L. J.-J. Rousseau. - Paris, 1912-1921. - t. 2. ch. 3-5). В зарубежной историографии обзор исследований, написанных в аналогичном ключе, можно встретить в работах : Payot R, Op. cit. - P. 17-21 и в цитированной монографии Танги Л'Амино гл. 2.

23 о неравенстве» «романтический индивидуализм», который в период между написанием «Письма д'Аламберу о театральных зрелищах» и созданием трактата «Об общественном договоре» свелся на нет. «Индивидуализм «Рассуждения о неравенстве», - заключал А. Шинц, - был постепенно поглощен идеей дисциплины, основанной на подчинении закону, высказанной в трактате «Об общественном договоре». Даже последовательный индивидуализм религии Савойско-го викария преобразовывался в концепцию «гражданской религии». Последняя, будучи «фундаментом нравственного обязательства» граждан, в полной мере соответствовала «теологической традиции эпохи Средневековья».1

В позитивистской историографии идеал наилучшего общественного устройства в трудах мыслителя считался «противоречивым» и даже «утопичным» потому, что в ней само это понятие трактовалось как научно обоснованный социальный проект. Возникший «вне пределов объективного опыта» идеал Руссо не мог считаться реалистичным, несмотря на то, что, создавая его, он объективно испытал влияние различных идейных направлений и стремился придать стройную форму своим концепциям.

Как объяснить то обстоятельство, что индивидуалист и горячий защитник персонализма, борец за политические права женевских граждан против деспотизма местной олигархии в трактате «Об общественном договоре» оказался создателем модели деспотического государства? Как объяснить то, что противник социального неравенства и защитник прав личности в «Рассуждении о неравенстве» требовал «полного отчуждения» прав личности в пользу суверенной власти в трактате «Об общественном договоре»? В первой половине XX в. попытку ответить на этот вопрос предприняла неокантианская историография. Как отмечал Г. Д. Гурвич, общественно-политические взгляды

1 Schinz A. La pensée de J.-J. Rousseau. Essai d'interprétation nouvelle. - Paris, 1929. - P. 364, 371, 375. С этой идеей Шинца ныне солидаризируется Ж. П. Маркое: Marcos J.-P. L'aporie du «Contrat social» // Etudes Jean-Jacques Rousseau. Monmorency, 1996. № 8. P. 220 et sq.

2 Fournière E. L'idéalisme social. - Paris, 1898, Rocques J. L'idéal social, solution scientifique de la question sociale. - Paris, 1895, Guizard Ch. L'idéal social. - Paris, 1896, Idéal social. - M» 1-4. 1910-1912.

24

Руссо казались противоречивыми многим исследователям в первую очередь потому, что они «выделяли трактат «Об общественном договоре» из всей совокупности произведений Руссо».1 Таким образом, ответить на вопрос о характере идеала наилучшего общественного устройства у мыслителя можно лишь определив, какое место занимает его главное политическое сочинение в системе воззрений мыслителя. Необходимо найти объяснение противоречивому сочетанию в его общественно-политических взглядах «индивидуальных и коллективных начал». В историографии 20-х-30-х гг. XX в. обращение исследователей к их марксистскому и кантовскому толкованиям способствовало пересмотру этой точки зрения, унаследованной от либерализма XIX века.

И. Кант первым попытался представить общественно-политические взгляды Руссо как единое целое. Он полагал, что противоречия общественной жизни, которые Руссо изобразил в «Рассуждении о неравенстве», могут быть разрешены благодаря прогрессу человеческой морали и гражданской добродетели. С этой точки зрения социальные противоречия, указанные Руссо в «Рассуждении» могут быть разрешены благодаря воспитанию, модель которого описана в романе «Эмиль, или О воспитании».2 Однако это кантовское толкование неадекватно передавало мысль Руссо. Дело в том, что, по мысли Канта, «через действие государственной власти моральный опыт индивида не становится очевидным».3 Поэтому в его учении мораль относительно независима от политики, тогда, как для Руссо осуществление государственной власти является «действием морального и политического организма».4 Интерпретация Канта нуждалась в известных коррективах, которые в 20-х и 30-х гг. XX в. были сделаны Г. Д. Гурвичем и Э. Кассирером. Г. Д. Гурвич обнаруживал в наследии И.

1 Гурвич Г. Руссо и "Декларация Прав". - Пг., 1918. - С. 7.

2 Кант И. Предполагаемое начало человеческой истории // Трактаты и письма. - М., 1980. - С. 51 -53.

3 Kant I. Rechtslehre. Studien zur Rechtphilosophie. - Berlin, 1988. - S. 454. О специфике кантовского понимания взаимоотношений морали и права см. работу Э. Ю. Соловьева «Учение Канта о взаимодополнительности морали и права». - М., 1992.

4 Трактат «Об общественном договоре» кн. 1, гл. 3.

25

Канта и И.-Г. Фихте «знаменательное толкование» идей Руссо, полагая, что он в своей концепции нравственного сознания (conscience morale), предвосхитил кантовскую moralische Gewißheit («нравственное убеждение») и «первым раскрыл мир чистого нравственного долженствования, противопоставив его интеллектуализму Просветителей».1 Согласно Г. Д. Гурвичу, у Руссо можно обнаружить двоякую концепцию «естественного состояния»: в первом человек «разумен» (vernunftig), во втором «дик» (wild). Только первое выражает идеал человека как «разумного и нравственного существа», носителя «общей воли», которая является нравственным императивом, «сверхэмпирическим принципом, имманентным каждому индивидуальному сознанию». Но каким образом возникает этот принцип? Э. Кассирер подчеркивал, что, поскольку Руссо отрицал возможность возврата человека в «естественное состояние», то есть состояние дикости, единственный путь преодоления социальных противоречий, возникших в результате общественного прогресса, - дальнейшее развитие свободы индивида, «которому удается благодаря собственным силам стать творцом закона».3 Таким образом, идеал наилучшего общественного устройства у Руссо - это «идеал моралиста», верящего в нравственное совершенствование человека, а «теодицея философии права Руссо» заключается в том, чтобы человек «в обществе возродил сам себя, а в нравственном смысле стал собствен

1 Gourwitsch G. Kant und Fichte als Rousseau-Interpreten // Kantsstudien. Philosophische Zeitschrift. - 1922. -№27.-Heft. Vi. -S. 141.

2 Ibid. - S. 151-153. Г. Д. Гурвич настаивал и на правильности толкования концепции «общей воли» Руссо у Фихте, которое, по словам исследователя, дополняло толкование Канта. Фихте рассматривал ее как «априорную волю к праву», реализующуюся в «разумном естественном состоянии». (Ibid. - S. 159, 162.) Концепция Руссо, по мнению Г. Д. Гурвича, может служить исходным пунктом для обновления современных представлений о государстве. Его диссертация «Идея социального права» тому зримое подтверждение. Понимание «общей воли» в ней вполне соответствует фихтевскому пониманию и гласит, что «общая воля есть идеальный юридический разум, имманентный каждому индивидуальному сознанию». (Gourwitch G. L'idée du droit social. - Paris, 1932. - P. 364.). В русском переводе: «Идея социального права» // Г. Д. Гурвич. Философия и социология права. Избранные труды. - СПб, 2004. - С. 68.

3 Cassierer Е. La philosophie des Lumières. - Paris, 1962. - P. 46, 62, 68. ным спасителем».1 Следовательно, в общественно-политических взглядах Руссо нет противоречий. Обоснованная в романе «Эмиль» концепция нравственного воспитания индивида соответствует политическому идеалу государства, в котором царит «общая воля», выражающая его нравственные устремления.

Сильной стороной этой интерпретации является признание тесной связи морали и политики в системе общественно-политических взглядов Руссо. На нее указывал сам мыслитель, настаивая на том, что «тот, кто желает рассуждать о проблемах морали и политики по отдельности, ничего не понимает ни в том, ни в другом». Однако не следует переоценивать значение этой связи. Как показал Эмиль Дюркгейм, Руссо верил в нравственный прогресс, в «развитие в

• • 3 наибольшей степени его способности к общению» (sociabilité) человека. Но в его учении зависимость человека от «абстрактной силы природы» в «естественном состоянии» заменялась в гражданском обществе зависимостью «от новой силы, добавленной к естественным силам, то есть от общей воли, которая между тем обладает той же общностью и тем же необходимым действием».4

1 Таким образом, общественно-политические взгляды Руссо, являясь предтечей идей Канта, развивались в русле идей Лейбница. (Cassierer Е. La philosophie des Lumières. - P. 172-173.). Рассуждения Э. Кассирера о характере общественно-политических взглядов Руссо вписываются в его общее видение французского Просвещения. По его мнению, понятие «природа» эволюционирует в эпоху Просвещения под влиянием лейбницевской метафизики и картезианского метода, обнаруживая переход от «простой геометрии к динамике, от механицизма к органицизму, от принципа идентичности к принципу гармонии». Но, в отличие от многих философов Просвещения, Руссо видел реализацию последнего принципа не в обеспечении «счастья» всех членов общества, а в том, чтобы обеспечить их свободу, то есть сохранить у людей качество, присущее им от природы. (Cassierer Е. L'unité chez Rousseau // Pensée de Rousseau. - Paris, 1984. - P. 52-55.) Впервые эта работа была опубликована в 1932 г. на немецком языке). Нравственно-политическая концепция Руссо носила, по мысли Кассирера, радикальный характер. Она стала результатом острой социальной критики, которую он довел «вплоть до критики социального бытия человека», в отличие от энциклопедистов и юристов «школы естественного права», которые, не сомневаясь в «естественной общительности (sociabilité naturelle)» человека, утверждали неизменность и оправданность существующих социальных институтов. (La philosophie des Lumières. - P. 260-272).

2 Rousseau. Emile, IV // О. С. - T. IV. - P. 524.

3 Dürkheim E. De la division du travail social. 5-éd. - Paris, 1926. - P. 338.

4 Dürkheim E. Le contrat social de Rousseau // Revue de métaphysique et de morale. - 1918. - T. XXV. - P.

Следовательно, идеал общества у Руссо являлся не столько идеалом совершенства индивида, сколько идеалом организации институтов государства, которые должны направлять его поступки в обществе. Заметим, что сторонники интерпретации идеала наилучшего общественного устройства у Руссо в духе кантовского учения о морали и праве учитывали выводы Эмиля Дюркгейма. Г. Д. Гурвич, в частности, подчеркивал, что «общественный договор предполагал социальное зачатие нравственных качеств человека». Но ведь программа нравственного воспитания Эмиля, описанная в одноименном романе, была осуществима, согласно Руссо, и без обновления политических институтов общества. Если возможно «возрождение» человека в обществе путем индивидуального воспитания, то зачем же Руссо обосновал в рамках теории общественного договора идеал справедливого государства?

Более основательную интерпретацию идеала наилучшего общественного устройства у Руссо предложил видный представитель неокантианской историографии Б. Гротюйзен. Он считал, что творческий путь Руссо начинается с похвалы в адрес «естественного человека», обоснования индивидуализма (в «Рассуждении о неравенстве»), а завершается созданием идеала общества, в котором «люди находились бы в зависимости исключительно от ценностей, отражающих дух нации», то есть от государства.1 Другими словами, в его учении видное место занимает концепция морали. По мысли Б. Гротюйзена, это обстоятельство объясняется тем, что в эпоху Руссо «своего рода революция в морали предшествовала революции политической». Создавая свое учение, он, подобно многим современникам, верил в возможность «высшего наслаждения» (jouissance suprême) и счастья человека на земле. Эвдемоническая мораль

1 Groethuysen В. J ,-J. Rousseau. - Paris, 1949. - P. 129. То есть государства, где существует «равенство оценок, основанных на справедливом суждении граждан». (Ibid. - Р. 188.). Бернар Гротюйзен - выдающийся философ, автор трудов по истории политических идей эпохи Просвещения. Подробнее о нем см. работу: Kracht К. G. Zwischen Berlin und Paris : Bernard Groethuysen (1880-1946). Eine intellectuelle Biographie. -Tubingen, 2002.

Руссо «создает божество по своему образу и подобию».1 Однако с точки зрения морали в несчастьях человека на земле повинен он сам, а с точки зрения политики - «порочные институты». В результате, по выражению Гротюйзена, «Руссо-моралист» и «Руссо-социолог» противоречат друг другу. Моральное и политическое учение Руссо прямо между собой не связаны, поскольку он считал, что «принцип совести не может быть реализован ни в естественном состоянии, где человек является дикарем, ни в состоянии общественном», в котором, по его собственным словам, царил «упадок нравов». Эта связь носила косвенный характер, поскольку мыслитель переносил понятие «совесть» в сферу политики, делая ее голосом национального целого, «общей воли». В результате в учении Руссо мораль человека становилась добродетелью гражданина, а «прозелит религии естественной» (гуманной морали) становился адептом национальной или «гражданской религии». Поэтому в его учении «политический идеал государства, где царит равенство и «общая воля» преодолевал мораль».3 В целом мировоззрение Руссо оказалось «двойственным», поскольку он так и не смог примирить индивидуалистический идеал «образованной личности», основанный на «принципе совести» с идеалом «свободного граждани4 на».

В работе Б. Гротюйзена развитие общественно-политических взглядов Руссо было представлено как своеобразное преломление в теоретической модели общества, основанного на договоре жизненных ценностей мыслителя, таких, как вера в возможность «высшего наслаждения». Тем самым нравственный, субъективный идеал личности выражал его жизненные ценности, а политические концепции были рациональными построениями, призванными обос

1 Groethuysen В. Р. 66, 259 . Заметим, что эта мысль в известной мере присутствовала уже у Э. Касси-рера: «Таким образом, идея свободы для Руссо неразрывно связана с идеей религии, но она не основывается на ней». (Cassierer Е. L'Unité chez Rousseau. - P. 54).

2 Ibid. - P. 262.

3 Ibid.-P.266.

4 Ibid. - P. 313-314. новать ценности социальные («патриотизм», «дух нации»). По мнению Гро-тюйзена, нравственный идеал Руссо был всего лишь отражением его собственных чаяний, а в его теории существовали «противоречащие друг другу теоретические формулировки», в которых он описывал идеал общества, основанного на договоре.1 Отметим, что во многом аналогичное мнение высказывал и А. Шинц, ссылаясь на труднообъяснимый интерес «индивидуалиста» Руссо к идее «организованного общества», то есть общества, основанного на дисциплине и подчинении. Согласно его мнению, мировоззрение Руссо заключало в себе «диалектическое противоречие». Точно так же, согласно Б. Гротюйзену, мысль Руссо характеризовалась наличием «диалектического противоречия», которое в конечном итоге объяснялось противоречивым характером общественного мировоззрения его времени. «Буржуазия» века Просвещения не смогла воплотить свои нравственные представления в идеале гражданского общеЛ ства. Несмотря на усилия, сделанные позитивистской и марксистской историографией с целью предложить трактовку идеала наилучшего общественного устройства у Руссо как единого, логически непротиворечивого целого, можно в целом констатировать, что они не увенчались успехом.

В первой половине XX в., в особенности в советской историографии, большим влиянием пользовалась интерпретация Ф. Энгельса, который, в свою очередь, так же пытался решить вопрос о непротиворечивости идеала наилучшего общественного устройства в творчестве Руссо. Он считал, что «на практике» этот идеал «мог быть ничем иным, как буржуазным государством», но тем не менее воздавал должное диалектике мыслителя, напоминавшей гегелевскую диалектику «отрицания отрицания». По Энгельсу, описанное в «Рас

1 Ibid. - Р. 120.

2 Ibid. - Р. 313-320. Двойственный характер общественно-политических взглядов Руссо, по мнению исследователя, «отвечал духу времени»: «буржуазия» оказалась неспособна окончательно порвать «с традицией» во имя чисто мирских идеалов просветительской философии. Но именно компромиссный характер учения Руссо сделал его платформой для объединения третьего сословия в борьбе против аристократии. Последний тезис об объединении третьего сословия под «общим лозунгом антифеодальной борьбы» будет заимствован отечественной историографией, в частности, Б. Ф. Поршневым в ряде работ.

30 суждении о неравенстве» государство, где господствует социальное неравенство, было отрицанием равенства людей в «естественном состоянии». В свою очередь несправедливое общество должно само стать объектом отрицания, поскольку на его место должно прийти государство, основанное на справедливом договоре. Это второе «отрицание» - свидетельство революционности общественно-политических взглядов Руссо.1 Таким образом, трактат «Об общественном договоре» является непосредственным продолжением «Рассуждения о неравенстве». Мысль Энгельса получила развитие в трудах советских историков и философов. В. С. Алексеев-Попов отмечал, что «мыслитель революционного Л периода, Руссо признавал необходимость и даже неизбежность революций». Конечно, не подлежит сомнению, что Руссо считал перевороты (révolutions) неизбежными, ибо, как он считал, всякий социальный порядок по своей природе неустойчив, а восстание народа против тирана закономерно.3 Но приводит ли этот переворот необходимым образом к устройству нового, справедливого общества? Ответ Руссо неоднозначен. «Гражданские смуты могут разрушить государство, а переворот (révolution) может его и не восстановить. как только цепи рабства разбиты. народу нужен хозяин, а не освободитель», -полагал мыслитель.4 Но, быть может, вопреки осторожным замечаниям Руссо, его диалектика объективно была революционной, и он лелеял «мечту о новом золотом веке, о новом естественном состоянии, о новой форме собственно

1 Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Переворот в науке, осуществленный г. Евгением Дюрингом // Маркс К., Энгельс Ф. Собрание сочинений. 2-е издание. - М., 1964. - Т. 20. - С. 19 и 143-144.

2 Алексеев-Попов В. С. О социальных и политических идеях Руссо // Ж.-Ж. Руссо. Трактаты. - M., 1969. - С. 553. «Руссо был мыслителем, возвысившимся до понятия революционного насилия». (Алексеев-Попов B.C. Руссо и Великая Французская революция // Тезисы конференции, посвященной 250-летию со дня рождения Руссо. - Одесса, 1962. - С. 27.).

3 «Nous nous approchons de l'état de crise et du siècle des révolutions». (Rousseau. Emile, III // О. C. - T. IV. - P. 468. В «Рассуждении о неравенстве» показана неизбежность революции против деспота, поскольку «бунт, заканчивающийся удушением или смещением с трона султана, акт столь же юридический, что и те, в соответствии с которыми накануне он располагал жизнью и имуществом своих подданных». (Rousseau. Discours sur l'origine de l'inégalité // О. С. - T. III. - P. 191).

4 Rousseau J.-J. Du contrat social. L. II, Ch. VIII // О. С. - T. III. - P. 385.

31 сти»? Согласно этой интерпретации советского философа X. Н. Момджяна обнаруженная Энгельсом стихийная диалектика Руссо, превращалась в сознательную схему перехода от «деспотизма» к «золотому веку» революционным путем.1 Здесь не имеет смысла подробно останавливаться на рассуждениях советских авторов, заметим лишь, что попытка превратить мысль Энгельса об элементах «диалектики отрицания отрицания» у Руссо в некий универсальный подход к толкованию общественно-политических взглядов автора трактата «Об общественном договоре» порождало разногласия между ними. К примеру, академики А. М. Деборин и В. П. Волгин единодушно считали «золотой век» и справедливое государство, о котором якобы мечтал Руссо, «реакционной утопией».2

Нет сомнения, что кантовская и марксистская интерпретации общественно-политических взглядов Руссо вели к очевидной их модернизации. Сказанное относится и к характеристике идеала наилучшего общественного устройства у мыслителя. Если неокантианцы в целом единодушны, характеризуя

1 Момджян X. Н. Диалектика в социально-политических размышлениях Руссо // Французский ежегодник за 1978 г. - М., 1980. - С. 40-42. При этом этот «золотой век» у Руссо оценивался автором противоречиво. «Руссо идеализировал естественное состояние», - утверждал X. Н. Момджян. Но, в трактате «Об общественном договоре» исследователь находил «признаки гражданского общества». Хотя, учитывая выдвинутый им тезис о «золотом веке», тут же оговаривался:«Гражданское общество неприемлемо для Руссо» (?! - С. 3.). (Момджян X. Н. Французское Просвещение XVIII века. Руссо. - М., 1983. - С. 139, 147.).

2 В частности, академик А. М. Деборин считал, что в «справедливом» обществе, основанном на договоре, игнорируются права личности, а человек выступает в качестве «винтика» в социальной системе. (Деборин А. М. Социально-политические учения Нового времени. - М., 1958. - Т. 1. - С. 294). Это утверждение основано на игнорировании тех суждений Руссо о сохранении свободы индивидов в обществе, основанном на договоре, которые попали в центр внимания Э. Дюркгейма. Модель идеального общества, которую Руссо охарактеризовал в проекте реформ на Корсике, академик Волгин назвал «реакционной утопией», а идеал, изображенный в тактате «Об общественном договоре», «абстрактной схемой». (Волгин В. П. Развитие общественной мысли во Франции в XVIII веке. - М., 1958. - С. 231-232.). Очевидно, что В. П. Волгин недостаточно четко проводил грань между теоретическими рассуждениями Руссо и их приложением к практике. Сам Руссо считал, что сохранение патриархального общественого строя на Корсике было необходимо, учитывая природные ресурсы острова, уровень ее социально-экономического развития и полную политическую изоляцию, которая делала невозможным развитие товарного хозяйства и внешней торговли.(Rousseau J.-J. Projet de la constitution pour la Corse // О. С. - T. III. - P. 902 et sq.).

32 его как «гуманистический», как идеал нравственного совершенства человека, то у сторонников марксистской интерпретации палитра оценок предельно широка и вызывает сомнения относительно их обоснованности. Общим недостатком упомянутых интерпретаций следует считать избирательное отношение к источникам. Г. Д. Гурвич настаивавший в свое время на необходимости изучения места трактата «Об общественном договоре» среди других произведений Руссо, фактически обратил внимание лишь на связь его концепции «общей воли» с моральными идеями, то есть на связь проблематики, затронутой в романе «Эмиль» и в трактате «Об общественном договоре». Нельзя не заметить, что и точка зрения Энгельса вела к игнорированию роли моральной концепции, изложенной в «Исповедании веры Савойского викария», в создании идеала справедливого общества. Те источники, которые «не вписывались» в названные интерпретации, не принимались их авторами во внимание. И в наши дни, следуя примеру неокантианцев или марксистов, некоторые исследователи предлагают свой «список» сочинений Руссо, которые следует считать основными, и, ссылаясь на него, обосновывают свои интерпретации.1 При всех недостатках, исторической заслугой марксистской и неокантианской историографии стала попытка объяснить логику его общественно-политических взглядов. Однако для одной и для другой камнем преткновения стала проблема обоснованности выдвинутых положений с точки зрения полноты привлекаемых источников. Derathé R. J.-J. Rousseau et la science politique de son temps. - Paris, 1950. - P. 36. Видный специалист P. Дератэ не считал в числе основных политических сочинений Руссо «Рассуждение о науках и искусствах». Во многом аналогичной точки зрения придерживается сегодня французский исследователь Б. Бернарди. (Bernardi В. Fabrique des concepts. Recherches sur l'invention conceptuelle chez J.-J. Rousseau. - P. 36.). Вся первая часть работы Б. Бернарди посвящена доказательству того, что методология мысли Руссо складывалась под влиянием изучения химии в период, когда он работал над своим неопубликованным трактатом «Химические установления» (1752-1754). При этом значение не только «Рассуждения о неравенстве», но и таких важнейших текстов, как «Рассуждение о науках» и Предисловие к пьесе «Нарцисс», опубликованных в это же время, принижается или игнорируется.

В целом, период, охватывающий первую половину XX в., следует охарактеризовать как первый этап в развитии историографии изучения идеала наилучшего общественного устройства у Руссо. В рамках основных философ-ско-методологических направлений (позитивизма, марксизма и неокантианства) была сделана попытка охарактеризовать эту концепцию как единое и непротиворечивое целое. Нельзя не отметить, что в работах исследователей позитивистского направления прослеживается важнейший аспект изучения этого идеала Руссо - влияние на его формирование субъективного опыта личности. Этот аспект оставался вне поля зрения неокантианской и марксистской историографии, в которых названный идеал рассматривался исключительно как результат теоретических рассуждений в области морали или как закономерное развитие социальной философии. Вместе с тем в этот период ставится ряд новых вопросов. Во-первых, вопрос о характере и истоках жизненной, нравственной философии мыслителя. Являлась ли она отражением опыта одинокого человека, живущего вдали от жизненных перипетий «образованной личности», которая лишь опосредованно испытала влияние идей, бытовавших в среде «мелкой буржуазии»? Во-вторых, следует ли признать, что между теорией общества и субъективным нравственным идеалом Руссо не существует никакой связи, хотя они выражают мировоззрение одной и той же личности? Оба вопроса попали в центр внимания исследователей в период после Второй мировой войны, а их анализ обеспечил преемственность в развитии историографии после десятилетнего перерыва в научных публикациях, обусловленного военным лихолетьем.

В конце 40-х гг. XX века видный французский исследователь Робер Де-ратэ уделяет пристальное внимание изучению теории общественного договора у Руссо, отметив огромное влияние на нее «политической науки» эпохи Нового времени. Вслед за Г. Гурвичем Р. Дератэ обнаруживал, что Руссо обосновывал два взгляда на «естественное состояние», то есть состояние в соответствии с физическими потребностями человека и «разумное естественное состояние», то есть его нравственность. Только второе должно воплотиться в идеале общества, основанного на договоре. В нем каждый гражданин обладал бы неотчуждаемым политическим правом быть носителем суверенитета и гарантией свободы, эквивалентной по объему естественной. С этой точки зрения концепции Гроция, Локка, Пуфендорфа, Бюрламаки, Барбейрака и др. видных политических писателей, с творчеством которых, как показал исследователь, Руссо был прекрасно знаком, были подвергнуты им острой критике.1 По мнению Р. Дера-тэ, именно критика концепций этих мыслителей сыграла решающую роль в формировании предмета политических размышлений Руссо. Поэтому, в отличие от Б. Гротюйзена, Р. Дератэ считал вторичным влияние идеологии «мелкой буржуазии» Женевы на общественно-политические взгляды Руссо. Вместе с тем, реформируя политические концепции своих предшественников, Руссо, по мысли Р. Дератэ, оставался в зависимости от них. В его политических сочинениях «общая воля» не предписывала гражданам «дисциплину закона», совпадая с нравственным императивом, как в учении Канта и Фихте, но была лишь «единодушным согласием людей».3 В результате в Руссо создал две концепции морали, то есть мораль индивида и мораль гражданина.4

Таким образом, в противовес неокантианской точке зрения Р. Дератэ показал, что политические концепции мыслителя не были выражением его концепции морали, а развивались под сильным влиянием идей представителей «школы естественного права». Столь же последовательно Р. Дератэ подверг критике и неокантианскую интерпретацию моральной философии Руссо, подчеркивая, что его рационализм носил ограниченный характер, поскольку в его учении «совесть» являлась прежде всего «нравственным чувством», а не «мо

1 В частности он отверг идею «множественного договора», оправдывавшую делимость и отчуждаемость суверенитета, концепцию «естественного человека» как абстракцию человека общественного, носителя «пороков» цивилизации. (Derathé R. J.-J. Op. cit. Ch. 2 et 3).

2 Derathé R. Rousseau et la science politique de son temps. - P. 12.

3 Derathé. Op. cit. - P. 378-379.

4 Derathé R. La religion selon Rousseau // Annales de la société J.-J. Rousseau. - Genève, 1962. - T. 35. - P.

159-178. ральным убеждением», как у Канта. Выводы Р. Дератэ и анализ Б. Гротюйзена в значительной мере способствовали пересмотру неокантианской интерпретации общественно-политических взглядов Руссо в историографии периода после Второй мировой войны.

Вместе с тем, по мысли Дератэ, нельзя сказать, что моральная философия Руссо выражала лишь жизненный опыт далекой от действительности «образованной личности». Напротив, Руссо пытался решить вопрос о том, как возможно «примирение индивидуального существования человека с правилами общественной жизни» и считал, что человек должен следовать велениям «сердца и разума». В этом отношении можно считать, что идея социальной морали у Руссо являлась предтечей концепции «практического разума» Канта.1 Согласно Р. Дератэ, хотя нравственный идеал Руссо и его политический идеал были далеки от того «единства», которое им приписывали неокантианцы, между ними прослеживается определенная связь. Идеал нравственно автономной личности, вырабатывающей правила социального поведения, и идеал наилучшего общественного устройства, обоснованный в рамках теории общественного договора, будучи «двумя формами жизни» личности (нравственной и гражданской), отражали, по мнению исследователя, «стремление Руссо к реализации одного и того же идеала свободы и равенства».2

Швейцарский исследователь М. Реймон обратил внимание на специфику жизненного опыта Руссо, оказавшего влияние на формирование его нравственной философии. По его мнению, его изучение возможно на материалах автобиографических сочинений мыслителя, которые в 20-х и 30-х гг. XX в. мало привлекали внимание исследователей. Можно ли считать «Исповедь» «интимным журналом или памятными заметками», по которым можно судить лишь о внешней стороне жизни Руссо, о его собственном социальном статусе? По

1 Derathé R. Rationalisme de J.-J. Rousseau. - P. 26,27 et 121-131.

2 Derathé R. «L'homme selon Rousseau» // Pensée de Rousseau. - Paris, 1984. - P. 124, Weil E. Rousseau et sa politique // Pensée de Rousseau. - P. 16. мнению исследователя, это произведение дает ключ к пониманию концепции «естественного человека», которая выражала «жизненный идеал Руссо, созданный им непосредственно, без учета тех пут, которые налагает на человека общество».1 Таким образом, М. Реймон фактически отрицал мнение Б. Гро-тюйзена о «двойственном характере», общественно-политических взглядов Руссо. В них чаяния личности находят свое закономерное развитие в логике теоретических рассуждений в области политики. Формирование общественно-политических взглядов Руссо тесным образом связано с влиянием его личного опыта, который «был им пережит ранее, чем осмыслен».3

Идеи, высказанные М. Реймоном, ознаменовали собой коренной поворот в развитии руссоведения в период после Второй мировой войны, которое испытало глубокое влияние экзистенциализма. Не случайно они встретили неоднозначную оценку, в первую очередь со стороны видных представителей позитивистской историографии.4 Влияние экзистенциализма в 50-е и 60-е гг. заметно в трудах многих специалистов по истории французского Просвещения XVIII века. По словам крупного американского исследователя Айрона Вейда

1 Raymond M. J.-J. Rousseau. «La quête de soi» et la rêverie. - Paris, 1962. - P. 212, 22. Термин «жизненный идеал» встречается в работах, посвященных творчеству Руссо. Насколько нам известно, он был впервые употреблен Рудольфом Ойкеном в его фундаментальной работе, охватывающей всю историю развития западно-европейской философии. (Rudolf Eucken. Lebensanschauungen der grossen Denker. Eine entwicklungsgeschichte des Lebensproblems der Menschheit von Plato zur Gegenwart. Leipzig, 1890.).

2 Т. Л'Амино удачно назвал этот подход M. Реймона «глобальным видением» творчества Руссо. L'Aminot T. Op. cit. - Р. 214 et sq.

3 Gouhier H. Les méditations métaphysiques de J.-J. Rousseau. - Paris, 1969. - P. 158.

4 Такий видный представитель позитивистской историографии творчества Руссо, как Д. Морнэ, считал недостатком работы М. Реймона то, что в ней «невозможно вычленить идентичный образ Жан-Жака», поскольку его внутренний мир, описанный в «Исповеди», был изменчив. Поэтому исследователь предпочел «ограничиться строгими рамками исторической критики». (Mornet D. Rousseau. L'Homme et l'oeuvre. - Paris, 1950. - P. 3.). Жан Генно, автор обширной биографии Руссо, признавался, что не сразу преодолел влияние позитивистской методологии. Первоначально он стремился «проверить «Исповедь» фактами», но, когда к нему «вернулся здравый смысл», он понял, что должен «обнаружить в этом обширном произведении несколько линий, которые прояснили бы ту интуицию, которая вызвала к жизни его творчество». (Guéhenno J. J.-J. Rousseau en marge de ses «Confessions». - Paris, 1959. - P. 10, 87.). новая методология позволяла проследить «путь мысли как экзистенциальный процесс», ведущий от «сознания индивида к его деятельности».1 В изучении творчества Руссо это влияние прослеживалось, в первую очередь, в постоянном интересе исследователей к его автобиографическим сочинениям, а также к изучению его философских, общественно-политических взглядов и идеала наилучшего общественного устройства сквозь призму его жизненных ценностей и жизненных идеалов. Разве написав эти сочинения Руссо, по образному выражению известного швейцарского исследователя Жана Старобинского, не «приглашал нас искать истоки своих концепций в своем личном опыте»?2 При этом следует заметить, что в работах многих исследователей послевоенного периода речь не шла о том, чтобы отождествить идеи Руссо с идеями экзистенциализма или назвать его философию экзистенциальной. Упреки советских исследователей, сделанные в адрес некоторых работ, написанных в 50-х-60-х гг. XX в. за рубежом, были несправедливы, поскольку сами исследователи, подвергнутые критике, по их собственным словам, «стремились к тому, чтобы не рассматривать творчество Руссо с точки зрения современной немецл кой экзистенциальной философии».

На наш взгляд, на рубеже 50-х-60-х гг. XX века в историографии не только творчества Руссо, но и французского Просвещения в целом, экзистен

1 Wade I. О. The intellectual origines of the French Enlightenment. - Princeton, 1971. - P. 645.

2 Starobinski J. J.-J. Rousseau. La transparence et l'obstacle. Suivi de sept essais sur Rousseau. Seconde édition . - Paris, 1972. - P. 9.

3 Burgelin P. La philosophie de l'existence de J.-J. Rousseau. - Paris, 1952. - P. 12 Следует обратить внимание на заглавие книги П. Бюржелена: La philosophie de l'existence de J.-J. Rousseau. Его не следует переводить как «Экзистенциальная философия Руссо». Точный перевод: «Философия экзистенции (или «существования») Руссо». То есть автором делался акцент на философском анализе своего экзистенциального опыта самим Руссо. «П. Бюржелен показал, что философия Руссо носила преимущественно опытный характер», - считал один из современных читателей этой работы. (Payot R. Op. cit. - P. 25-26.) Смысл работы П. Бюржелена не понял И. Е. Верцман, который считал, что этот автор сводил всю философию Руссо к поиску «богоискательства у Руссо» в духе современного «экзистенциализма». (Верцман И. Е. Руссо. - М., 1976. - С. 281). Резкий выпад против «поклонников современного психоанализа и экзистенциализма» допустил и А. 3. Манфред. (Манфред А. 3. Поездка в Эрменонвиль // Французский ежегодник. 1978 г. - М., 1980. - С. 25.).

38 циализм в полной мере способствовал появлению новых веяний и прежде всего критике позитивистской методологии, господствовавшей с конца XIX в., поскольку само философское учение экзистенциализма «вырастало в противоборстве с идеологией позитивизма».1 Однако в трудах исследователей, испытавших влияние экзистенциализма, критика позитивизма, как и любая научная критика, носила рефлексивный характер, то есть, способствуя развитию новых методов исследования, она сохраняла объект, сформировавшийся ранее. Данное обстоятельство объясняет, почему в историографии 50-х - 60-х гг. XX века ранее изучавшиеся аспекты общественно-политических взглядов Руссо, и, в частности, проблема идеала наилучшего общественного устройства по-прежнему находились в центре внимания исследователей.

Хотелось бы обратить внимание и на то, что критика позитивизма с позиций экзистенциализма не привела к утверждению в историографии Руссо одной, господствующей методологии прежде всего потому, что его автобиографические сочинения, которым уделялось все большее внимание, многопла-новы. В них нашли свое отражение и описание социальной среды, в которой возникли идеи Руссо, и психологический самоанализ, и нравственные концепции, и политические теории, ранее изложенные им в романах и трактатах. Сквозь призму автобиографических сочинений творчество Руссо стало восприниматься в историографии послевоенного периода как сложное явление, для понимания которого, как выразился известный исследователь Бронислав

•5

Бачко, «потребовались Кант, Маркс и Фрейд». Таким образом, в ней возникла установка на плюрализм методологии его изучения и появились работы, кото Зотов А. Ф., Мельвиль Ю. К. Западная философия XX века. - М., 1994. - С. 270.

2 «Понятие критики отражает в науке преимущественно рефлексивный, метапредметный уровень исследований, на котором критическому анализу и оценке подвергаются не сами исследуемые объекты, а получаемые знания о них и используемые для этого средства». (Суркова H. В. Методологические проблемы критики в исторической науке. - Самара, 1995. - С. 18). Работа Н. А. Сурковой является дальнейшим развитием идей выдающегося отечественного ученого В. Н. Борисова (Сравни его работу: «Уровни логического процесса и основные направления их исследования». - Новосибирск, 1969.).

3 Baczko Bronislaw. Rousseau : solitude et communauté. - Paris, 1974. - P. 394.

39 рые прочно вошли в золотой фонд мирового руссоведения. Как мы увидим в дальнейшем, эта установка сохраняется в историографии и по настоящее время. Поэтому начавшийся в послевоенные годы период в ее развитии следует считать вторым. Остановимся на характеристике основных результатов, полученных в изучении идеала наилучшего общественного устройства у Руссо в этот последний период.

Уже в начале XX в. под влиянием неокантианства многие мыслители представляли себе этот идеал как воплощение «абсолютной нравственной нормы» (определение П. И. Новгородцева) или императива нравственного поведения.1 Естественно, что идеал Руссо считался воплощением его моральной философии, а «общая воля» - «сверхэмпирическим принципом», тождественным нравственному долженствованию. В первой половине XX века во Франции под влиянием неокантианских идей бурное развитие получает такая философская дисциплина, как аксиология. Известный французский философ и социолог Доменик Пароди высказал мнение, что идеалы человека вообще являются «формальным суждением в духе Канта и, в сущности, являются требованием порядка, гармонии, разума. высказанным человеком, способным мыслить». Субъект, наделенный разумом, является «моральным агентом и не мо

1 Среди отечественных авторов, считавших эту проблему центральной, назовем П. Н. Новгородцева, С. Н. Булгакова, H. Н. Алексеева, С. Л. Франка. В частности, H. Н. Алексеев полагал, что только «духовно-нравственный» идеал человека является подлинным обоснованием общественного идеала, тогда как «всего менее идея общественного идеала связана с механической стихией общественной жизни», которую изучает социология, или анализом природы человека в рамках антропологии. (Алексеев H. Н. Основы философии права. - СПб., 1999. (1-е изд. - 1920). - С. 204-205). Русский богослов Г. В. Флоровский считал, что общественный идеал является «иллюзией», основанной на «натурализации нравственных ценностей», которая преодолевается верой. (Флоровский Г. В. Метафизические предпосылки утопизма // Вопросы философии. -1990. № 10. - С. 88.). Понятно, что с этой чисто богословской точки зрения изучение общественного идеала не имеет никакого смысла. Подробный анализ учения об общественном идеале в русской общественной мысли см. классическое исследование И. А. Исаева «Консервативная политико-правовая утопия в России в конце XIX-начале XX в.» - М., 1991., работу Величко А. М. «Государственные идеалы России и Запада. Параллели правовых культур». - СПб., 1999, а также опубликованную нами работу: Essai sur l'idéal de droit et l'idéal politique dans la pensée russe au XIXe et pendant la première moitié du XXe s. // Revue de justice constitutionnelle est-européenne. 2004. - № 1. - P. 117-138. жет мыслить себя вне общества себе подобных, поэтому он понимает порядок как то, что должно царить среди мыслящих существ». В социуме этот порядок будет представлять собой «идеал солидарности и справедливости», или, другими словами, идеал наилучшего общественного устройства, основанный на идее блага («порядка»). Этот идеал перерастает в сознании индивида в «волю к всеобщему порядку и гармонии», созерцание которых индивидом ведет к формированию представлений о «прекрасном».1 Как мы увидим в дальнейшем, аксиологические идеи Д. Пароди в сочетании с экзистенциализмом оказали существенное влияние на интерпретации идеала наилучшего общественного устройства у Руссо в работах П. Бюржелена, Ж. Бретоно и Р. Полена.

Одной из самых заметных работ, опубликованных в годы после Второй мировой войны, стала работа П. Бюржелена, в которой использованы элементы философии экзистенциализма для анализа философских и общественно-политических взглядов Руссо. «Руссо убедился, - полагал П. Бюржелен, - что опытное познание человека, предложенное философией Просвещения, скрывает истинный образ человека». Взамен этого подхода Руссо предложил анализ «непосредственного, пережитого самим человеком опыта», в котором «открывается тесная связь между существованием человека и существованием счастья в мире».2 В том, что эта связь существует, человека, по мнению Руссо, убеждает «внушение совести» (dictament de la conscience), голос нравственного сознания, который убеждает человека в существовании «порядка (ordre)» в

1 Parodi D. Conduite humaine et valeurs idéales. - Paris, 1941. - P. 93. Любопытно, что в этой поздней работе Д. Пароди во многом опирался на собственную интерпретацию творчества Руссо, сделанную в ранний период своего идеала: «Руссо склонен был верить в новое равновесие между потребностями людей и возможностями их удовлетворения. в его учении идея права соответствовала порядку и гармонии, которые утверждает творческая и благая мысль человека». (Parodi D. La religion civile de Rousseau // Revue de métaphysique et de morale. - Mai 1912. - P. 317.). На работы Пароди существенное влияние оказали сочинения крупнейшего представителя неокантиантства П. Наторпа: Natorp Р. Sozialpädagogik. Theorie der Willenerziehung auf der Grundlage der Gemeinschaft. - Freiburg, 1899, Natorp P. Sozialidealismus. Neue richtlinien sozialer Erziehung. - Berlin, 1920. - S. 3, 197-198,

2 Burgelin P. Op. cit. - P. 60-62, 111, 144. См. также: Gouhier H. Les méditations métaphysiques de J.-J. Rousseau. - P. 138. нравственном мире.1 Религиозная философия Руссо выражала его стремление согласовать этот порядок с «порядком устройства мира (ordre du monde)» поэтому «в противоположность учению Канта», его Бог - не только «условие нравственной жизни и свободы выбора», но и Верховное Существо, которое «сообщает человеку истинное существование, одновременно общее и конкретное». Таким образом, в отличие от Б. Гротюйзена, П. Бюржелен считал, что религия у Руссо была не только оправданием морали, но и обоснованием места человека в мире и обществе, оправданием возможности для него высшего счастья, «полноты существования».3 В последнем случае она оправдывала ценности бытия человека в мире. Согласно П. Бюржелену, Руссо видел две возможности осуществления своего религиозно-нравственного идеала. В романе «Эмиль» он предложил программу воспитания автономной личности, которая «будет существовать ради самого себя», имея «доступ к полноте существования, которое составит его неизменное счастье».4 Соглашаясь с П. Бюржеленом, французская исследовательница Жизель Бретоно в диссертации, посвященной аксиологическим идеям Руссо, считала, что в его философии такие ценности, как добродетель, свобода, искренность, доброта, «раскрываются благодаря чувственной интуиции», благодаря «метафизическому опыту ценностей». Поэтому «с онтологической точки зрения у Руссо ценность заключена в создании нравственного существа самим собой».5 Но такой самодостаточный человек, как справедливо подчеркивал П. Бюржелен, цитируя Руссо, был

1 Burgelin P. Op. cit. - Р. 88 et 411.

2 Ibid .P. 111. В этих строках, как и во всей книге П. Бюржелена, заметно влияние книги Э. Кассирера о Просвещении. (В особенности: Р. 450-452).

3 Ibid.-Р. 224, 260,418.

4 Ibid. - Р. 503. Руссо, как подчеркивал в этой связи французский исследователь А. Гуйе, стремился к тому, чтобы «душа человека», избавленная от страстей, подобно платоновскому мудрецу, «наслаждалась своим существованием». Но, в отличие от Платона, Руссо отказался от умозрения. Его философия выступала родоначальницей бергсоновской традиции, согласно которой философия должна «совпадать с внутренним движением души», а философствование «не является более умозрением, а сотворением» (non la vision, mais la création). (Gouhier A. Op. cit. - P. 177, 184.).

5 Bretonneau G. Valeurs humaines de J.-J. Rousseau. - Paris, 1961. - P. 70, 108, 304.

42 бы «любезным, но чуждым обществу». Поэтому, согласно П. Бюржелену, программа воспитания Эмиля отражала «ограниченный оптимизм человека времени, который не смог бы полностью избежать судьбы своего века».1

Но, по мнению исследователя, Руссо создал в теории модель общества, в котором гуманные ценности и вера в возможность счастья «являлись бы душе гражданина». То есть идеал наилучшего общественного устройства явился бы воплощением ценностей человеческого бытия в мире. Таким образом, социальный порядок, основанный на справедливом договоре, становился «своего рода царствием божииим на земле», а «закон - образом Бога».2 Поэтому провозглашенное в трактате «Об общественном договоре» безусловное подчинение индивида такому порядку привело бы к тому, что «разумная общая воля разорвала бы круг индивидуализма», провозглашенного программой воспитания Эмиля, а «гражданская религия» в качестве «универсального порядка нравственности оправдала бы позитивный закон». Тем самым, по смыслу интерпретации П. Бюржелена, идеальное государство Руссо создает условия для реализации гуманных ценностей, поскольку в нем «каждый человек живет ради самого себя. и обретает абсолютное признание своей личности, ныне [то есть, в эпоху Руссо - С. 3.] возможное лишь в одиночестве или перед лицом Бога». С этой точки зрения, можно сказать, что Руссо стремился воплотить в нем не столько свой жизненный идеал («экзистенциальный опыт»), сколько идеал общества, в котором социальные ценности выражали бы ценности гуманные.4

Во многом в русле рассуждений П. Бюржелена находилось исследование одного из лидеров «феноменологического движения» во Франции, философа и

1 Burgelin P. Op. cit. - Р. 503.

2 Ibid. - Р. 510-511, 522.

3 Ibid.-Р. 549-555.

4 В этих выражениях известный французский политолог и историк Эрик Вель резюмировал концепцию П. Бюржелена. (Weil Е. Rousseau et sa politique // Pensée de Rousseau. - P. 16 et 27). видного специалиста по истории общественной мысли Реймона Полена.1 Он подчеркивал, что концепция «порядка» у Руссо обосновывала «справедливость устройства мира» и нравственный «порядок, установленный между свободными существами». Поэтому, следуя голосу собственной природы, «себялюбия» (amour de soi), люди могут выработать разумный социальный порядок, который стал бы «упорядоченным развитием их изначальных устремлений». Таким образом люди смогут «согласовать индивидуальную свободу и порядок целого», а справедливый социальный порядок будет подобен «порядку, основанному на доброте Создателя». С этой точки зрения общественный договор представляет собой не только чисто юридическое обязательство, но и долженствование граждан, соблюдающих справедливость. В идеале общества, о котором мечтал Руссо, граждане будут следовать в большей мере голосу разума и совести, чем внешнему принуждению государства. Соглашаясь с П. Бюржеле-ном, Р. Полен писал, что в нем граждане «снова обретают одиночество», подобное одиночеству в «естественном состоянии», подчиняясь «самим себе», своим «правдивым устремлениям» или «общей воле». Поэтому, как считал Р. Полен, Р. Дератэ ошибался, когда утверждал, что в учении Руссо обосновано две морали человека, то есть социальная и общечеловеческая. Таким образом, в целом жизненный идеал Руссо, его индивидуализм получили адекватное выражение в идеале государства, основанного на общественном договоре. Этот идеал, мнению Р. Полена, оставался в его произведениях своего рода «символической моделью», идеализацией общественного строя «малых государств». Столь же символичной следует считать и фигуру Законодателя, изображенную в трактате «Об общественном договоре», который представлял собой «послан

1 Подробнее о философских взглядах Р. Полена можно узнать в книге Роберта Шпигельберга «Феноменологическое движение». - M., 2002. - С. 602-607.

2 Polin R. J.-J. Rousseau. La politique de la solitude. - Paris, 1972. - P. 74-77.

3 Ibid. - P. 89-92. Это замечание соответствует мысли Руссо о том, что «вечные законы порядка и природы. играют роль позитивных законов для мудрецов: совестью и разумом они начертаны в их сердцах». (Rousseau J.-J. Emile, V // О. С. - T. IV. - Р. 857.). ника и эманацию Бога», своего рода «посредника» между верховным существом и человеком, призванного создать идеальное государство.1

Очевидно, что отправным пунктом рассуждений П. Бюржелена и Р. Полена являлся тезис, согласно которому по Руссо в государстве, основанном на договоре, жизненные ценности индивида и ценности социальные совпадают. Именно поэтому, как нам представляется, Р. Полен полагал, что в трактате «Об общественном договоре» обязательства граждан носили одновременно юридический и нравственный характер, поскольку соблюдение договора является «преимущественно долгом граждан». Но ведь известна фраза Руссо о том, что тот гражданин, который не будет соблюдать требования договора, «будет принужден [выделено нами - С. 3.] к этому всей силой общественного организма». («Об общественном договоре». Кн. 1, гл. 7). И это принуждение является не нравственным, а правовым. Более того, П. Бюржелен полагал, что значительная роль, которую играла мораль в государстве, основанном на общественном договоре, была предопределена сакральным характером обязательства граждан. «Категория священного выражала трансцендентность гражданского общества (cité) в сознании граждан, а социальные ценности являлись источником остальных ценностей», - заключал П. Бюржелен. Конечно, согласно Руссо, Законодатель, как выразился Р. Полен, являлся «посланником и эманацией Бога». Но, как полагал сам мыслитель, это не означает, что «трансцендентность» гражданского союза является гарантией того, что интересы его участников не будут противоречивыми, а патриот не будет «суров к чужеземцу», оказывая предпочтение гражданским добродетелям перед общечеловеческими ценностями.3 Вместе с тем Руссо называл последнее обстоятельство «незначительным недостатком» гражданской жизни, веря в то, что она станет для граждан школой уважения к человеку. «Мы становимся людьми лишь после того,

1 Ibid.-P. 103-105,219,240.

2BurgelinP. Op. Cit.-P. 531.

3 Rousseau J.-J. Emile, I // О. С. - T. IV. - P. 248. как становимся гражданами», - заключал Руссо.1 Таким образом, согласно Руссо, по мере становления государства, ценности гражданской жизни должны перерасти в общечеловеческие. Согласимся с П. Бюржеленом и Р. Поленом в том, что рамках своей нравственной философии Руссо выдвинул требование, чтобы ценности социального бытия индивида соответствовали ценностям общечеловеческим, чтобы общество стало воплощением божественной справедливости. Нельзя, однако, не заметить, что в политической концепции Руссо не это экзистенциальное требование, возведенное в ранг «трансцендентного», занимает центральное место. По нашему мнению, его политическая теория как раз была призвана выявить социальные и политические условия, при которых оно могло бы быть осуществлено.2 Таким образом, можно считать, что это требование является одним из элементов идеала наилучшего общественного устройства, которая, однако, к нему несводима.

Характеризуя общественно-политические взгляды Руссо сквозь призму его жизненных ценностей и жизненных идеалов, зарубежная историография 50-х - 60-х гг. XX века нередко стирала грань между его субъективным экзи

1 Rousseau J.-J. Du contrat social. Première version. L. I. Ch. II II О. С. - T. III. - P. 287.

2 В недавно опубликованной работе бельгийский исследователь Шарль Дестэн высказал мнение, что между моральной философией (концепцией автономии «естественного человека») и политическими идеями Руссо «нет соответствия». Аргументируя этот вывод, исследователь полагал, что Руссо развивал учение о свободе как о «непосредственном отношении воли к действию, но его политическая теория не допускала подобную непосредственность», поскольку являлась сферой искусства, сферой «опосредованного». (Destain Ch. J.-J. Rousseau au de là de la politique. De la solitude des origines humaines à la solitude anthrpologique. -Bruxelles, 2005. - P. 405-416.). По нашему мнению, оппозиция категорий «непосредственное - опосредованное» вряд ли применима для характеристики учения Руссо о свободе, поскольку он считал, что «для того, чтобы волить, нужно быть свободным». (DEP. - Р. 49). Иными словами, свобода возможна только как возможность действовать и в этом отношении она является обусловленной, в частности, требованиями гражданского общежития. «Гражданина принудят быть свободным, ибо таково условие, в силу которого каждый гражданин отдает себя родине. условие, порождающее искусство и согласие во всем политическом механизме» (le forcera à être libre, car telle est la condition qui, donnant chaque citoyen à la patrie. condition qui fait l'artifice et le Jeu de la machine politique). (Rousseau J.-J. Du contrat social. L. I, Ch. VII // О. С. - T. III. - P. 364.). Таким образом, представление о политике как о сфере «условного» является краеугольным камнем теории общественного договора стенциальным требованием, в широком смысле слова его чаяниями и выводами, сделанными в рамках политической теории. В результате идеал наилучшего устройства общества оказывался выражением его чувства, жизненной философии. Например, Жизель Бретоно отмечала, что у Руссо он возник интуитивно, и «любовь к нему являлась предчувствием (pressentait) философии ценностей».1 В этот период многие исследователи склонны были начинать свой анализ идеала общества у Руссо с изучения психологических аспектов его формирования в сознании мыслителя.

Авторитетный швейцарский исследователь Ж. Старобинский поставил перед собой задачу изучить «мыслей и символов, организующих деятельность о

Руссо-писателя». В своей работе он рассмотрел связку понятий «прозрачность» - «препятствие» (transparence - obstacle) в творчестве Руссо. Но, с учетом эмоционального восприятия идеала наилучшего общественного устройства у Руссо, Ж. Старобинский сосредоточил свое внимание на анализе психологических доминант его личности. По его мысли, с самого детства Руссо «стремился к прозрачности (transparence) сердец, но он ошибся в своих ожида

1 Bretonneau G. Op. cit. - P. 20. Рассуждения Ж. Бретоно, очевидно, отражали влияние гештальт психологии, согласно которой образ целого является «значимой полнотой (totalité significative)», в которой «понимание частей нам дано через целое». (Destain Ch. J.-J. Op. cit. - P. 87).

2 Starobinski J. Op. cit. - P. 10. Старобинский считал, что при изучении связи личности и творчества Руссо необходимо «выявить в его словах и поступках то единство намерений, которое, возможно, не заметил бы даже он сам». (Разъяснения: Payot R. Op. cit. - P. 23). В 50-x-60x гг. XX века Ж. Старобинский был врачом-психоаналитиком в госпитале Женевы, и его работы оказали огромное влияние на интерпретации идей Руссо в духе Фрейда в 60-е и 70-е гг. XX века. (О влиянии работ Старобинского в историографии 60-х-70-х гг. ХХв, преимущественно в США, смотри историографический обзор: Рыклин М. К. Социальная философия Руссо в свете современных исследований//Вопросы философии. - 1976. № 11.). Несмотря на частое использование терминов, заимствованных из психоанализа, его работу не следует считать приложением психоанализа к изучению Руссо. По нашему мнению, работа Ж. Старобинского испытала несомненное и глубокое влияние экзистенциализма. Ведь понятие само понятие «препятствия» (obstacle) является ключевым в философии Ж,-П. Сартра. (К примеру, в работе: Sartre J.-P. L'être et le néant. Essai d'onthologie phénoménologique. - Paris, 1968. - P. 570 et sq.). На значимость оппозиции понятий «прозрачность-препятствие» для творчества Руссо впервые указал П. Бюржелен. «Под знаком препятствия находится вся философия Руссо», - писал он. (P. Burgelin. La philosophie de l'existence. - P. 208.) ниях, и, встретив на своем пути препятствия (obstacles), он выбрал противоположный путь: замкнувшись в себе, он стал жить в соответствии со своей природой». Оправдание этого образа жизни он искал не в глазах людей, живущих в «непрозрачном» мире отчуждения, а у Бога.1 Таким образом, жизненный идеал Руссо получал религиозно-нравственное обоснование. Вместе с тем, по мысли Ж. Старобинского, в его творчестве «идея чистоты и единства человека в равной мере оживляла образ общества и образ его собственного «я». Его жизненный идеал человека, «прозрачного, как кристалл», нашел свое нерефлексивное, непосредственное выражение в идеале сообщества людей, где отсутствует отчуждение и царит «прозрачность и непосредственное общение сердец». Этот идеал воплощается в рассказе о семейном быте в поместье Кла-ран, описанном в романе «Юлия, или Новая Элоиза». Здесь господа и слуги во время праздника сбора урожая «восстанавливают на чувственном уровне новые гуманные отношения». По мысли Старобинского, в описании этого праздника «общая воля» его участников, юридическая концепция которой будет развита в трактате «Об общественном договоре», «обнаруживает свой лирический аспект», поскольку на уровне «впечатления возникает эквивалент юридических отношений», которые она устанавливает.3 Композитор Руссо мечтал о том, чтобы музыка воодушевляла исполнителей и слушателей, объединяла их «в одно целое», подобно тому, как «общая воля» объединяла граждан в государстве, основанном на договоре.4

Таким образом, Руссо рисовал в своем воображении идеал общества, в котором его собственные жизненные ценности были наглядно представлены. Ж. Старобинский охарактеризовал эту особенность творчества Руссо емкой

1 Starobinski J. La transparence et l'obstacle. - P. 229-300.

2 Идеал непосредственного «общения сердец» граждан в обществе, неприязнь ко всякого рода «театральности», «образам» сближала Руссо с революционерами, к примеру, с Робеспьером. (Starobinki J. L'invention de la liberté. - Genève, 1994. - P. 103. ).

3 Starobinski J. Rousseau. La transparence et l'obstacle. - P. 114, 126.

4 Starobinski J. Socialité de la musique // Starobinski J. Le remède dans le mal. Critique et légitimation de l'artifice à l'âge des Lumières. - Paris, 1989. - P. 225-227. фразой: мыслитель «переносил на жизнь общества темы из мифологии своей собственной личности».1 Поэтому картина идеального общества у Руссо отражала в первую очередь его психологическую потребность достичь внутреннего «единства».2 Соглашаясь с Ж. Старобинским, польский исследователь Б. Бачко отмечал, что «естественное состояние» Руссо представляло собой «состояние, очищенное воображением и неиспорченным сердцем». Вместе с тем исследователь акцентировал свое внимание на объективной стороне личного опыта Руссо, который, идеализируя одинокую жизнь, «обнаруживал свою солидарность с бедняками», всеми теми, кто оказался «в маргинальных слоях общества». Таким образом, выбор Руссо в пользу жизни в одиночестве станоу вился «проявлением свободы в условиях, когда в обществе царит зло». По мысли Б. Бачко, жизненный идеал Руссо выражал «интериоризацию и субъек-тивацию социальных конфликтов» в «прекрасной душе» (belle âme) его самого и героев его произведений.4 Мысль Руссо сталкивалась с противоречием: с одной стороны, личность свободно «выбирает ценности своего собственного существования», а с другой, она неизбежно «питает надежду на создание совершенного сообщества, идентифицируя себя с коллективной жизнью». Поэтому идеал наилучшего общественного устройства у Руссо носил эмоциональную окраску и отражал его «трогательную привязанность» к родине, ближнему. Наряду с теоретическими выкладками в рамках теории «естественного права» и договора, в его представлении складывалась «внутренняя гармония общества, основанная на полной и нерефлексивной идентификации ин

1 Starobinski J. Montesquieu. - Paris, 1953. - P. 101. Эта «мифология» жизни свободной личности, стремящейся к свободе, оказала влияние на мировоззрение поколения революционеров в 1789-1794 гг. (Starobinski J. 1789. Les emblèmes de la raison. - Paris, 1973. - P. 93.).

2 Неслучайно Ж. Старобинский задавался вопросом, желала ли «прекрасная душа» Руссо «реформировать мир с тем, чтобы в нем воцарилось равенство, или же она ограничивалась пожеланием (тщетным, как она понимала) остановить время и продлить мгновенное счастье»? (Starobinski J. La transparence et l'obstacle. - P. 124-125.).

3 Baczko B. Op. cit. - P. 203.

4 Baczko B. Op. cit. - P. 290-292. дивида с коллективными ценностями».1 Руссо идеализировал демократические государства античности, создавая их «ретроспективную модель, с тем чтобы построить свой собственный идеал общности (idéal communautaire)», который носил утопический характер. Но, «сопрягая» (en connectant) этот идеал с ценностями, выработанными в его собственном опыте, то есть с жизненным идеалом, «он сообщал им новое историческое содержание», поскольку, становясь фактом его повседневной жизни, они способствовали «его собственной интеграции в общественную жизнь его времени».3

Одним словом, согласно Ж. Старобинскому и Б. Бачко, этот образ идеального общества обладал компенсаторной функцией, поскольку позволял Руссо преодолеть свой психологический конфликт с обществом, где царит «отчуждение». Различие между их интерпретациями заключалось в том, что у Ж. Старобинского идеал общества у Руссо был представлен как своего рода проекция «мифологии личности» Руссо на социальную действительность, а в работе Б. Бачко, напротив, противоречия в социальной реальности нашли свое отражение в сознании личности. Эта точка зрения на его идеал Руссо возникла под влиянием экзистенциализма, для представителей которого «бытийствую-щее сознание» (Г être-conscience) индивида осуществляет движение в двух направлениях: освобождает душу от мира и его забот» и «гармонизирует все действующие на него факторы в соответствии с динамикой, обусловленной его движением. Это и есть политический идеал в индивидуальном аспекте».4 Руссо, который искал одиночества и независимости от «враждебного мира отчуждения», мечтая о гармонии социальных отношений, был таким индивидом?

Однако в работах Ж. Старобинского и Б. Бачко отчетливо формулировалась мысль о том, что Руссо в определенной мере испытал влияние социальной

1 «Общая воля», по мнению Б. Бачко, у Руссо выражает «рациональное правило нравственности», которое покоится в «сердце человека». (Ibid. - Р. 369, 368.).

2 Ibid. - Р. 318.

3 Ibid. Р. 391.

4 Livraga G. L'Idéal politique. - Paris, 1977. - P. 4. действительности, и мыслитель стремился к «самоопределению по отношению к обществу и самому себе», соотнося свои взгляды с «теми, кого общество обрекало на жизнь в отчуждении».1 Поэтому оправдан интерес не только к изучению психологии Руссо, но и тех условий, в которых сформировались его идеалы. «Препятствия, с которыми сталкивался Руссо, не просто порождались его воображением, - отмечал в этой связи французский исследователь М. Лонэ, - но он в действительности испытывал их и, в какой-то мере, сам порождал».2

В пространной монографии М. Лонэ были использованы элементы марксистской методологии для анализа условий социальной среды, в которой возникли идеи мыслителя. Исследователь показал, что общественно-политические взгляды Руссо перекликались с идеологией «среднего класса» Женевы, в равной мере выступавшей против «сильных мира сего» и «подлого люда».4 По мнению исследователя, с одной стороны, Руссо был «безусловно привязан к социальному кругу, из которого вышел», то есть к кругу мелкой

1 Baczko В. Op. cit. - Р. 49. Отметим, что вработах, написанных в 60-х гг., Ж. Старобинский сближает свою позицию с позицией Б. Бачко. Так, во втором издании своей книги он писал, что «только в конфликте с неприемлемым для Руссо миром социального отчуждения его личный опыт приобретал возвышенное значение». (Starobinski J. La transparence et l'obstacle. - P. 88, 52. Сравни: Starobinski J. Discours sur les origines de l'inégalité//Ibid. -P. 325.).

2 Launay M. Bilan sur Rousseau écrivain // Launay M. J.-J. Rousseau, écrivain politique. - Genève, 1989. - P.

496.

3 X. Розенблатт охарактеризовала взгляды M. Лонэ как марксистские. (См: Rosenblatt H. Rousseau and Geneva. From the First Discours to the Contrat social (1749-1762). - Cambridge University Press, 1997. - P. 6.). Это утверждение спорно. Попытка объяснить возникновение идей того или иного мыслителя влиянием социальной среды - еще не марксизм. М. Лонэ разработал «метод внутреннего стилистического анализа» (методы лексико-статистического анализа), позволяющий выявить механизмы воздействия политического писателя на читающую публику. (J.-J. Rousseau: problèmes et recherches. - P. 341, Launay M. Vocabulaire politique de J.-J. Rousseau. - Genève, 1977. - P. 4-9.).

4 Launay M. J.-J. Rousseau, écrivain politique. - Cannes, 1972. - P. 221, 455. Исследования M. Лонэ вписывались в определенную традицию. Еще Б. Гротюйзен связывал происхождение общественно-политических взглядов Руссо со «школой демократии в Женеве, которую он прошел». (Grothuysen В. Rousseau. - Р. 32.). В 60-е гг. XX вв. влияние Женевы на творчество Руссо было прослежено в ряде работ. Назовем: Jost F. J.-J. Rousseau, genevois. - Genève, 1961. - T. I. - P. 201, 292., Jimack P. Genèse et la redaction de l'Emile. - Genève, 1960. - P. 237. ремесленной буржуазии, а с другой, стремился «освободиться от его влияния, для того, чтобы освоить более широкие горизонты политической мысли эпохи Просвещения». Общественно-политические взгляды Руссо сформировались в 1749 - 1762 гг., когда он стремился «дать определение понятию «среднее сословие», с тем чтобы «выразить его интересы».1 С М. Лонэ соглашался Ж.-Л. Лесеркль, считавший, что в романе «Юлия, или Новая Элоиза» Руссо предложил «в образе общества Кларана идеал устройства общества, приемлемый всеми без исключения добропорядочными людьми, но он не стоял выше своего времени, слишком ясно выдавая эгоистические интересы одного класса». Например, в романе «Юлия, или Новая Элоиза» заметны противоречия «в совести и противоречия социального бытия мелкого буржуа». Однако влияние «мелкой буржуазии» на формирование общественно-политических взглядов Руссо нельзя считать исключительным. М. Лонэ показал, что Руссо, приобретя знатных покровителей в лице герцогов Люксембургских, общаясь с парижской знатью, испытал влияние идей, бытовавших в этих кругах. В результате его мысль «беспрерывно колебалась между патернализмом и революционариз-мом». Мнение М. Лонэ в известной мере разделял и Ж.-Л. Лесеркль, считая, что, создавая роман «Новая Элоиза», Руссо разочаровался в возможности создания литературы для «мелкой буржуазии».4 Заметим, что эти рассуждения исследователей свидетельствуют не столько о том, что Руссо «отразил» идеи, бытовавшие в среде средней буржуазии в Женеве, сколько о неоднозначном

1 Launay M. Op. cit. - P. 349.

2 Lecercle J.-L. J.-J. Rousseau et l'art du roman. - Paris, 1969. - P. 7, 109.

3 Этот вывод перекликался с мыслью Ж. Эрара, который в своем классическом исследовании утверждал, что противоречивый характер трактовок идеи «природы» и «естественного права» у мыслителей 1 половины XVIII века «отражал неустойчивое социальное бытие буржуазии». (Ehrard J. L'idée de nature dans la pensée française dans la première moitié du XVIIIe s. - Paris, 1995. - P. 787).

4 Вот почему Руссо, как полагал Лесеркль, сознательно выбирал героев, с которыми «он себя он себя мог бы отождествить» не из среды «мелкой буржуазии». Например, баронессу Юлию д'Этанж, дворянина Вольмара. (Lecercle J.-L. J.-J. Rousseau et l'art du roman. - P. 64-65). отношении самого мыслителя к идеалам «мелкой буржуазии».1 Или, если воспользоваться выражением М. Лонэ, Руссо нередко испытывал «мгновения колебания и выбора».

Конечно, изученное М. Лонэ в деталях влияние сложной политической обстановки в Женеве и идеологии ремесленной среды, в которой вырос мыслитель, в известной мере позволяет объяснить происхождение его общественно-политических взглядов. Согласимся и с тем, что и идеи «знатных покровио телей» сыграли свою роль. Но, можно ли считать, что идеал наилучшего общественного устройства у Руссо лишь отражал последовательную смену влияний различных общественных кругов? Следует отметить, что уже Р. Дератэ подчеркивал, что названный идеал Руссо представлял собой результат рационального анализа, вытекавшего из теории общественного договора. В частности, исследователь отмечал, что «только после того, как Руссо обнаружил в 1754 г. свои принципы в теории и познакомился с произведениями крупных политических мыслителей XVII-XVIII вв., он решил, что его идеал во всех пунктах соответствует Женеве». Они стали для Руссо отправной точкой в

1 Заметим, что труды Ж.-Л. Лесеркля и М. Лонэ оказали определенное влияние на отечественную историографию 60-80-гг. XX века. Трудно согласиться с мнением, что в это время «руссоистское поле осталось не паханным советскими исследователями», а изучение его творчества «не помогает лучше понять сегодняшнюю Россию». (France P. J.-J. Rousseau en Union Soviétique // Studies on Voltaire and. - Oxford, 1979. T. CLXXXII. - P. 87-107.). Мысль о том, что общественно-политические взгляды Руссо нельзя считать исключительно отражением интересов «мелкой буржуазии», была шагом вперед по сравнению с историографией 30-х-40-х гг. XX века, в которой идеи Руссо отождествлялись исключительно с ними. (Алексеев-Попов В. С. О социальных и политических идеях Руссо // Руссо Ж.-Ж. Трактаты. - С. 519-528., Занадворова Т. Л. Ж.-Ж. Руссо. Художественный метод, традиции. - Екатеринбург, 1993. - С. 124). В противовес суждению П. Франса следовало бы сказать, что в 60-х гг. отечественная наука находилась на уровне мирового руссоведения, а отказ от идеологических «штампов», характерных для отечественного руссоведения эпохи 30-х гг. XX в. способствовал налаживанию плодотворного сотрудничества с зарубежной наукой, о чем свидетельствует публикация на русском языке работ М. Лонэ («Век Просвещения». - Москва-Париж, 1970. - С. 5-39.).

2 См. публикацию: Galliani R. Rousseau. Luxe et l'idéologie de la noblesse // Studies on Voltaite and XVIII century. - Oxford, 1989. - T. CCLXVIII.

3 Derathé R. Rousseau et la science politique de son temps. - P. 12 et 35. сравни также: Proust J. Diderot et l'Encyclopédie. - Paris, 1961. - Chap. IX. анализе политического кризиса в Женеве в 60-х гг. XVIII в., в частности, в «Письмах с Горы», которые, к сожалению, не попали в поле зрения М. Лонэ. Добавим, что, по признанию самого Руссо, он возник в результате сравнительного анализа государственного строя Женевы с устройством других «малых» государств. «Я работал для своей родины и для всех малых государств, устроенных подобно Женеве», - писал он.1 Таким образом, идеал общества у Руссо носил рефлексивный характер, возник в рамках теории и не был простым отражением чаяний «мелкой буржуазии», влияний различных кругов. Тот факт, что, давая наглядное представление о своем идеале, Руссо не всегда приводил в пример античный полис, а ссылался на вполне конкретный анализ институтов Женевы, Корсики и Венеции, не дает нам права считать идеалы «малых государств» «символическими моделями».

В работах исследователей периода 50-х - начала 60-х гг. XX в., стремившихся применять различную методологию при изучении творчества Руссо, идеал наилучшего общественного устройства у мыслителя рассматривался исключительно сквозь призму его носителя и создателя, сквозь призму его личности. Этот взгляд был характерен и для тех авторов, которые считали его логичным развитием философии жизненных ценностей Руссо, и для авторов, считавших, что он являлся психологической потребностью его личности. Даже в работе М. Лонэ названный идеал Руссо был представлен как реакция на идеи, бытовавшие в тех кругах, которые он посещал. На наш взгляд, основная проблема, с которой сталкивались исследователи в этот период, может быть сформулирована следующим образом. Является ли указанный идеал Руссо результатом критического анализа действительности или, напротив, он отражал его субъективные настроения и фантазии? Многие исследователи 50-х - 60-х гг. склонны согласиться со второй частью этого утверждения, словно забывая о том, что Руссо был автором рационалистических концепций суверенитета и договора. Поэтому следует считать справедливым замечание, высказанное в

1 Rousseau. Rousseau-juge de Jean-Jacques. III Dialogue. Ed. d'Eric Leborgne. - P. 363.

54 адрес Ж. Старобинского: хотя «радость публики во время праздника в Кларане и представляет собой лирический взгляд на общую волю, нельзя забывать, что общая воля является прежде всего политической концепцией».1 Аналогичным образом и фигура Законодателя, роль которой в обществе, основанном на договоре, была подробно изучена Р. Поленом, является необходимым элементом теоретических размышлений Руссо об обществе. Заметим, что это обстоятельство не всегда учитывалось Ж. Старобинским и Б. Бачко. Одним словом, сосредоточив основное внимание на проблеме возникновения идеала наилучшего общественного устройства Руссо, обнаруживая его истоки в жизненном идеале, философском мировоззрении, психологии мыслителя, зарубежная историография 50-х - 60-х гг. XX века почти не касалась проблемы его обоснования в политической теории.

Смещение акцента от политической концепции Руссо к изучению его личности, характерное для историографии периода 50-х-60-х гг. XX века, отразилось и на оценке, которую исследователи давали его идеалу наилучшего общественного устройства. По образному выражению Т. Л'Амино, в этот период возникла «симпатия» исследователей к личности Руссо и к его жизненной философии. И это неслучайно. Известна крылатая фраза Жана-Поля Сартра: «Экзистенциализм - это гуманизм», Руссо, размышлявший об «экзистенции» человека, был в глазах многих исследователей гуманистом, горячим противником социального отчуждения, который «осмелился выступить в защиту

1 Vernes P. M. La ville, la fête et la démocratie. Rousseau et les illusions de la communauté. - Paris, 1978.

P. 111.

2 Б. Бачко писал в этой связи, что «типичной для Руссо тенденцией является стремление исключить посредника между человеческой личностью и полнотой нравственного существования». (Bazko В. Op. cit. - Р. 329.). По мнению Ж. Старобинского, у Руссо общество, где царит «прозрачность сердец», иногда исключало наличие «опосредующих организмов и посредника». (Starobinski. Rousseau. La transparence et l'obstacle. - P. 125-126). Позднее в историографии возобладает точка зрения Р. Полена. «Концепт посредника возникает внутри философии Руссо. Его роль играет Законодатель в «Общественном договоре», Воспитатель в романе «Эмиль» и Вольмар в романе «Новая Элоиза», - заключал Р. Пайо. (Payot R. Op. cit. - P. 117.). Подробнее о фигуре Законодателя в творчестве Руссо гл. 3 § 2 настоящей работы. униженных и оскорбленных, защищал достоинство человека».1 В 60-х гг. в период празднования 250-летия со дня рождения Руссо и 200-летия трактата «Об общественном договоре» многие исследователи солидаризировались с этой мыслью, отмечая, что «для Руссо вопрос политики, являлся одновременно социальным вопросом, а вопрос социальный вопросом моральным». Общественный договор рассматривался исследователями как «метасоциальный акт, призванный создать нового человека»:3 его «природа» «содержит зерна, раскрытие которых ведет к почти святости личности в «Общественном договоре».4 Известное положение трактата «Об общественном договоре» о «тотальном отчуждении прав индивида в пользу сообщества» толковалось как шаг к возникновению «новой природы (rénatutation) человека»,5 «призванного к счастливому существованию, ставшего свободным и добродетельным в Г обществе». Р. Полен отмечал в этой связи, что по Руссо личность достигает нравственного совершенства благодаря политике «разумного Законодателя», который не столько создал законы, сколько «распознавал высший порядок вещей и. делает его доступным для разума человека», являя сознанию людей вечный идеал справедливости и долженствования.7

В конце 60-х гг. настороженное отношение, по образному выражению видного французского исследователя Рене Помо, «детей Фрейда и мая 1968 г.» к Руссо во многом способствовало тому, что мнение, будто идеал наилучшего

1 «Чтение книг только укрепило личный опыт Руссо, убеждая его, что богатство доставляет могущество и является источником угнетения», - писал Б. Ганьёбэн. А. 3. Манфред утрировал это суждение, заявив, что «может быть, прочитанные книги и произвели на Руссо какое-то впечатление, но. главным источником, питавшим систему общественно-политических взглядов Руссо, была прежде всего сама жизнь». (Манфред А. 3. Три портрета эпохи Великой Французской революции. Руссо. - М., 1983. - С. 41.)

2 Cousin J. J.-J. Rousseau interprète des institutions romains dans le Contrat social // Etudes sur le Contrat social de J.-J. Rousseau. Actes des journées d'étude tenues à Dijon. Paris, 1964. P. 30. (далее: Etudes).

3 Burgelin P. Le social et la politique // Etudes. - P. 171.

4 De Haussy J. Dialectique de la souveraineté et de la liberté dans le Contrat social II Ibid. - P. 141.

5 Polin R. Le sens de l'égalité et de l'inégalité chez Rousseau // Ibid. - P. 148, 162-164.

6 Выделено нами. Polin R. Rousseau. La politique de la solitude. - P. 172.

7 Ibid. - P. 240. общественного устройства у Руссо был гуманистическим, подверглось своеобразной ревизии. К примеру, Луи Альтюссер доказывал, что общественный договор Руссо отнюдь не являлся результатом «выгодной замены естественных прав на права политические». Любое общественное соглашение, которому предшествует «естественное состояние», то есть состояние, в котором отсутствуют общественные связи, будет основано на общем для всех интересе, поэтому политика государства будет направлена на идеологическое подавление частной хозяйственной инициативы и инакомыслия.1 Руссо проповедовал «нравственное возрождение человека», выступал за создание морального и политического организма, но эта логика Руссо «необходимым образом приводила Руссо к концепции этического государства, тоталитарного по своей сути».2 В результате концепция договора оказывалась оправданием деспотизма, а его моральная концепция в связи с политической оправдывала идеал общества, в котором личность полностью «растворяется» в сфере общественной морали. Вместе с тем, исследователи отмечали в личности Руссо «поразительный дуализм между крайним идеалистом и. страдающим реалистом», отчаявшимся «найти форму правления, в которой закон был бы выше индивида». Словом, если в целом общественно-политические взгляды Руссо не были противоречивыми, то в них заметна определенная двойственность: чаяния гуманиста, проповедника нравственного совершенства человека не всегда согласовывались с выводами, которые следовали из политической теории.3

1 Цитировано по: L'Aminot T. Op. cit. - P. 513. Критика т. з. Альтюссера у М. Лонэ со ссылкой на то, что проект воспитания, предложенный Руссо, был проектом воспитания свободной личности. (Launay. Op. cit. - P. 370-371). Сходная мысль у Р. Полена. «Тоталитарная доктрина, - писал он, - основана на принципе, согласно которому только социальная реальность способна быть автономной и автаркической сферой, тогда как Руссо предложил концепцию воспитания автономной личности». (Polin R. Op. cit. - P. 138).

2 Cotta S. La position du problème de la politique chez Rousseau // Etudes. - P.190.

3 Bastide P. Rousseau et la théorie des formes du gouvernement // Ibid. - P. 327. Смотри так же: Marejko J. Rousseau, la dérivée totalitaire. - Genève, 1984. Подробнее о влиянии идей Л. Альтюссера, Р. Тэлмона и Б. Рассела на интерпретацию идей Руссо в духе «тоталитаризма » смотри статью: Грацианский И. С. Куркин Б. А. Политические идеи Ж.-Ж. Руссо // Советское государство и право. - 1978. № 11. - С. 118-126. Мысль о том, что общественно-политические взгляды Руссо носили тоталитарный характер время от времени появляется и в

57

Сомнения, неомарксиста JI. Альтюссера с одной стороны и критика Руссо с позиций неолиберализма в работах Б. Рассела и Дж. Тэлмона с другой во многом способствовали росту интереса к политической концепции Руссо в зарубежной историографии конца 60-х гг. XX века. В ней, несмотря на обилие публикаций, посвященных общественно-политическим взглядам Руссо, его концепции «общей воли», суверенитета, «естественного состояния», практически не были исследованы, если не считать монографии Р. Дератэ, основное внимание в которой было уделено сравнению их отдельных сторон с взглядами его предшественников.

Среди работ, оказавших, по нашему мнению, наиболее значительное влияние на зарубежную историографию изучения политической концепции Руссо, работа американского исследователя Р.-Д. Мастерса отличается широтой охвата проблематики, затронутой в сочинениях мыслителя, и логичностью ее анализа. В работе Р.-Д. Мастерса, которая по настоящее время оказывает существенное влияние на развитие руссоведческих исследований, заметно влияние популярного в 50-х - 60-х гг. направления: политической антропологии. По мнению этого исследователя, критикуя материализм и «организованное христианство» своего времени, указывая на их «опасность для общества», Руссо выступил сторонником «естественной религии», а его «призыв к разуму следовать велениям совести в качестве обоснования разумного естественного права оказался допустимым (tenable)». Однако, подвергнув пересмотру концепции «естественного права» у Локка и Гоббса, которые считали естественными качествами человека «разум и общительность», Руссо приписал ему одновейшей литературе. Среди руссоведов эта мысль наиболее последовательно проводилась Лейстером Джеральдом Крокнером в ряде работ (их изложение и критика в работе: Fabre J. Rousseau de Lester Crockner // Revue d'histoire littéraire de la France. - Paris, 1975. - P. 806-843.). Основные положения своей монографии с незначительными изменениями Крокнер изложил в последней статье. Crockner L. D. Droit individuel et le corps social chez Rousseau et Burlamaqui // Etudes J.-J. Rousseau. - Monmorency, 1990. - T. IV. - P. 29 et sq. «B государстве, описаном Руссо, - писал Крокнер, - дилемма между человеком и обществом должна исчезнуть с тем, чтобы, как скажут одни, человек был принесен в жертву на алтарь общества и унижен, или, как скажут другие, чтобы жертва облагородила его». но качество - чувство «жалости» и «привязанности», которые делают его способным жить в обществе.1 Тем самым у Руссо можно выделить два направления размышлений, а именно анализ идей «естественного права», отправным пунктом которого является антропология, и вопросы морали.2 Подлинной основой теории общественного договора у Руссо является его антропологическая концепция, поскольку, согласно его учению, такие свойства природы человека, как «общительность», «жалость» послужили мотивом для создания общества и государства. Естественно, что значительное внимание автор уделял актуальности антропологических, моральных и политических идей мыслителя в XX веке. Он полагал, что «с точки зрения современной антропологии обоснованный мыслителем примат в человеке совести и жалости над разумом может стать предметом научного сомнения» и что «с точки зрения современных естественных наук эти чувства не могут быть порождены физическим движением». Согласно Р.-Д. Мастерсу, отрицая, что «общительность» и «свобода» являются «основами общества», Руссо создал политическое учение, несовместимое с современными научными представлениями об антропологическом типе человека.3

Отрицая, что истинная свобода (то есть моральная) может быть осуществлена в гражданском обществе», Руссо, как полагал Р.-Д. Мастере, «проповедовал для индивида своего времени возвращение к частной жизни». Жизненный идеал самого мыслителя вполне согласовывался с этим представлением о свободе. Таким образом, учение о морали индивида, то есть личная мораль Руссо, не было и не могло быть воплощено в его концепции гражданского общества, и поэтому «является заблуждением предположение о том, что поли

1 Masters R.-D. The political philosophy of J.-J. Rousseau. - Princeton, 1968. - P. VII, 84-87, 198.

2 Иными словами, P.-Д. Мастере соглашался с Р. Дератэ, который, как отмечалось ранее, выделял «естественное состояние» в соответствие с физическими потребностями человека и «разумное», то есть нравственное состояние человека, которое является для него «естественным».

3 Ibid. - Р. 477-495. тическое право в его учении носило моральный характер».1 Обнаруженная Р.-Д. Мастерсом противоположность между политическими и нравственно-религиозными воззрениями Руссо во многом являлась попыткой переосмыслить (с учетом анализа антропологических идей мыслителя) противоречие между «воззрениями человека и гражданина», которое обнаружил в свое время Б. Гротюйзен. Опираясь на этот вывод, исследователь полагал, что идеал наилучшего общественного устройства у Руссо во многом оказался ностальгией «нравственно чистому обществу, наподобие древней Спарты и Рима». При этом, так же, как и Р. Полен, Р.-Д. Мастере не принимал во внимание проведенный Руссо анализ институтов конкретных государств (Корсики, Женевы и Польши). Очевидно, что эта точка зрения сближала позицию Мастерса с позицией Б. Гротюйзена, а также во многом П. Бюржелена, Ж. Старобинского и Б. Бачко. Если нравственные идеи Руссо - это идеи интеллектуала, чуждого общественной жизни, «ограниченного оптимиста», то невозможно себе представить связь между ними и рациональной концепцией договора. Поэтому в работе Мастерса изучение обоснования в теории идеала наилучшего общественного устройства оказалось оторванным от анализа субъективных мотивов его создания.

Работа Р.-Д. Мастерса, безусловно, заслуживает упрека в попытке критиковать антропологические взгляды Руссо с позиций современного уровня развития этой науки. Не случайно французский исследователь В. Гольдсмит, доказывая, что в учении мыслителя имело место «исследование проблем ан

1 Ibid. - Р. 253, 350-351. Как отмечал Р.-Д. Мастере, у Руссо «нравственный долг и добродетель вытекают из общей воли, а не наоборот». (Ibid. - Р. 495.). Хотя заметим, что Мастере не всегда последовательно проводил свою точку зрения. Например он признавал, что «естественная религия», то есть мораль, у Руссо «является все-таки основой гражданской религии». (Masters. Op. cit. - P. 88.).

2 В связи с критикой Мастерсом антропологических идей Руссо приведем суждение известного русского ученого Е. Б. Спекторского, который подчеркивал, что «естественное состояние в трудах мыслителей XVII - XVIII вв. является состоянием гипотетическим и посему раскритиковывать это учение с точки зрения современных нам археологии и антропологии - это означает уклоняться от его настоящей конгениальной критики». (Спекторский Е. Б. Очерки социальной физики в XVII в. - СПб, 2006. - Т. 2. С. 488).

60 тропологии и политики», обращал внимание на его критику антропологических идей современников. Как считал В. Гольдсмит, Руссо «требовал биологической основы морали», борясь «против конвенционализма», который характеризовал нравственные и политические доктрины его времени.1 С другой стороны, Руссо было чуждо свойственное Канту априорное познание нравственл ной «природы» человека. Его теория договора была призвана преодолеть противоречие «не между трансцендентной нормой [то есть нормой морали - С. 3.] и нашей природой», а между «естественной нормой и социальными факторами, противостоящими ей». Идеал наилучшего общественного устройства у Руссо представлял собой воплощение этой «нормы» в договорных отношениях, поскольку в его модели государства «законы должны говорить голосом природы», а свобода аналогична «естественной», где человек «зависит от вещей».4 Таким образом, договорная теория или идеал Руссо целиком обосновывалась с точки зрения антропологических идей, выработанных им в полемике с философами Просвещения и представителями «школы естественного права».5

Однако сам исследователь прекрасно понимал, что в государстве, основанном на общественном договоре, «естественная норма» может быть реализована только с помощью «социальных добродетелей, которые в естественном человеке существуют потенциально».6 Другими словами, в рамках теории договора предполагается идеал общества, в котором не только «природные» качества человека, но и нравственные отношения служат опорой для политических институтов. Исследования В. Гольдсмита продолжила Мишель Ансарт-Дурлен, которая проанализировала «политику Руссо в связи с его размышле

1 Goldsmidt V. L'antropologie et politique. Principes du système de J.-J. Rousseau. - Paris, 1983. - P. 786, 271,319,345.

2 Ibid. - P. 349.

3 Ibid. -P. 353-354.

4 Ibid. - P. 684.

5 Серьезным недостатком фундаментальной работы В. Голдсмита следует считать отсутствие анализа концепции «общей воли». (Bernardi В. Op. cit. - Р. 317-319).

6 Goldsmidt V. Op. cit. - P. 382. ниями о социально-психологическом генезисе человека».1 Она отмечала, что Руссо обосновывал свое учение о «естественном человеке» с биологической и даже материалистической точки зрения.2 Но, поскольку вслед за материалистами Руссо не признавал всесилия разума и считал, что человеком управляют чувства, то он вынужден признать, что в человеке «мощь желания» ускользает от власти разума». Поэтому «желание становится неопределенным», а «внутреннее убеждение», то есть такие категории моральной философии Руссо, как разум и совесть, остаются уделом избранных. Поэтому в концепции Руссо мораль индивида не может быть основой политики, а переход к «рациональным и универсальным ценностям» общественной жизни обнаруживает «жестокий конфликт» между ними и «естественными желаниями» людей.3 Поэтому «для того, чтобы идентифицировать себя с сообществом, человек должен интерио-ризировать коллективный идеал», «подчинить свое сознание хозяину или отцу», роль которого играет законодатель или «добрый помещик». Примером последнего являлся Вольмар - создатель идеального поместья Кларан, в котором социальная организация была призвана «очистить желания людей», подавить их «бессознательные стремления», вытекающие из биологической природы, и создать идеал общества, где царили бы «социальные добродетели». Он превратился, как полагала исследовательница, целиком разделяя точку зрения Луи Альтюссера, в патерналистскую утопию, в которой, подавляя биологическую природу человека (то есть, в терминологии В. Гольдсмита, «естественную норму»), институты общества осуществляли нравственное принуждение.4 Таким образом, тезис, согласно которому у идеал наилучшего общественного

1 Ansart-Dourlen M. Dénaturalisation et violence dans la pensée de J.-J. Rousseau. Thèse soutenue en 1973. -Lille, 1976. - P. 270.

2 Ibid. - P. 251.

3 Ansart-Dourlen M. Op. cit. - P. 270.

4 Руссо, по мысли автора, оправдывая «суровость законодателя и нравов», стал идейным предшественником «терроризма якобинцев». (Ibid. - Р. 266-268,292.). устройства Руссо был воплощением нравственной нормы, оказывался спорным.

Рассуждения В. Гольдсмита и М. Ансарт-Дурлен показывают, что если теория общественного договора была обоснована Руссо с точки зрения антропологии, то идеал наилучшего общественного устройства, опорой которого послужила моральная концепция, противоречил ей. В этой связи важное значение имеет мнение французской исследовательницы М. Дюше, которая в своем классическом исследовании антропологических идей века Просвещения показала, что концепция природы человека у Руссо складывалась главным образом в полемике с материалистическими идеями Дидро, Гельвеция. В отличие от материалистов Руссо был убежден, что «биологическая природа» человека не может быть основой для создания государства.1 Следовательно, по М. Дюше, в названном идеале Руссо реализовывалась нравственная природа человека, а не «естественная норма». По ее словам, мыслитель создавал идеал «общества, делающего из человека нравственное существо, ведомое божественным инстинктом и, благодаря своим знаниям и добродетелям, способное достигнуть совершенства, которое предвосхищает счастье в ином мире».2 Очевидно, что антропологические взгляды Руссо представляли собой разрыв с материалистическими концепциями его времени, а его учение о физической природе человека определенным образом было связано с учением о нравственности.

1 Аргумент М. Дюше является весьма убедительным. «В текстах Руссо нельзя увидеть никакой преемственности между первыми преобразованиями в естественном сообществе людей и обществом, основанном на общественном договоре», - писала она. (Duchet M. Anthropologie et histoire au sciècle des Lumières. Paris, 1995 (1-ère édition - 1972). P. 375.).

2 Ibid. - P. 361, 368. Точка зрения M. Дюше оказалась плодотворной в изучении роли концепции «общественного мнения» в политическом учении Руссо. По мнению французской исследовательницы К. Ганошо, у Руссо общественное мнение возникает в обществе благодаря «замене» естественных качеств на нравственные, замене «себялюбия» (amour-propre) на «любовь к себе» (amour de soi). (Ganochaud С. L'opinion publique chez J.-J. Rousseau. - Lille, 1980.).

То обстоятельство, что в обосновании идеала общества у Руссо весьма заметную роль играли идеи морали, которые в целом выражали субъективные мотивы его творчества, его жизненные убеждения, способствовало возрождению в 80-х и 90-х гг. XX в. неокантианских и экзистенциалистских интерпретаций идеала наилучшего общественного устройства у Руссо.1 Суть рассуждений многих исследователей, опубликовавших свои работы в этот период, можно было бы охарактеризовать как поиск у Руссо «концепции этико-политического сообщества».2 Создавая идеал государства, основанного на договоре, Руссо представлял себе условия, при которых «обновление человека» совершится без помощи Законодателя или иных «посредников», а народ образует «нравственное единство», и «каждое размышление народа станет актом л согласия совести» граждан. Таким образом, для народа общественный договор выражал бы норму нравственной и политической свободы.4 С этой точки зрения действие суверенной власти, устанавливающей закон, является актом, вытекающим из нравственной автономии и совести граждан, представляя собой «активную власть каждого индивида, власть, которая, являясь рефлексией над собой, становится законом». Поэтому «общая воля в человеке есть абсолютный принцип нравственной автономии, ведущий человека к открытию закона разума и рациональности». Целью общественного договора является свобода, «проходящая через правило о нравственной автономии, она делает чело

1 Bernardi В. Op. cit. - Р. 441-442. Высказывания в духе неокантианской интерпретации Руссо можно встретить в работе: A. Philonenko «Rousseau et la pensée du malheur». - Paris, 1984. - T. III. - P. 44 et sq.

2 Verri A. Politique et morale dans 1' «Essais sur l'origine des langues» de Rousseau // J.-J. Rousseau: la politique et nation. Actes du colloque à Monmorency de 1995. - Paris, 2001. - P. 99.

3 Byron R. Wills. Rousseau et les voix des imposteurs // J.-J. Rousseau: la politique et nation. Actes du colloque à Monmorency de 1999. - P. 124-125., Boulad-Ayoub J. L'homme de la nature et l'homme de l'homme // Etudes sur les discours de J.-J. Rousseau. - Ottawa, 1985. - P. 99, La France Guy. Représentation de la nature et la nature de la représentation // Ibid. - P. 103, Rousseau anticipateur-rétardateur. - Paris, 2000. - P. 145.

4 Pezzillo L. Rousseau et le Contrat social. - Paris, 2000. - P. 118-122. века одновременно человеком и гражданином, законодателем и подданным».1 В сжатой форме интерпретация учения Руссо в духе «этико-политического сообщества» была изложена в работе Симоны Гойяр-Фабр, крупного специалиста по истории политической мысли Европы эпохи Нового времени. Она отмечала, что политическое учение Руссо, как и учение Канта, предполагает наличие автономного, нравственно свободного индивида. В отличие от Гоббса, общественный договор у Руссо не был ни пактом о подчинении, ни «пактом об ассоциации», но пактом об «учреждении гражданского общества». Поэтому Руссо ставил вопрос не о «легитимности политического организма», то есть о происхождении государства, а о «правовой основе создания политического общества», которой является «априорно данный разум права» («общая воля»), л то есть правосознание людей. При этом «общая воля», создающая закон, имеет для человека «экзистенциальное значение», ибо ее носитель «будет считать общее благо самым большим благом для себя». Законодатель должен способствовать рождению правосознания народа, «трансформировав связь между сувереном (народом) и государством в истинный союз».4 Различие между этой интерпретацией и неокантианской интерпретацией, предложенной в историографии 30-х гг. XX в., заключается в акценте на необходимости изучения нравственного идеала социальных отношений, а не на нравственном идеале «совершенного индивида».

1 La France Guy. L'éthique rousseauiste dans la querelle des anciens et des modernes // Autours de la Lettre à d'Alembert. - Ottawa, 1997. - P. 117, La France Guy. L'humanisme juridique du Contrat social // Etudes sur le Contrat social. - Ottawa, 1989. - P. 49.

2 Выводы С. Гойяр-Фабр совпадали с выводами итальянской исследовательницы Л. Пеццилло. (Pezzillo L. Rouseau е Hobbes. Fundamanti razionali per la una democratia politica. - Genève, 1987.). P. Труссон отмечает также работу американских авторов : H. R. Cell J. I. MacAdam. Rousseau's reponse to Hobbes. New-York, 1988, которые, согласно P. Труссону, приходили к аналогичным выводам. (Trousson R. Quinze années. P. 444.).

3 Goyard-Fabre S. Politique et philosophie dans l'oeuvre de J.-J. Rousseau. - Paris, 2001. - P. 29.

4 Ibid. P. 42-86. Исследовательница подчеркивала, в противовес Б. Бачко, реалистический характер

Однако в 90-х гг. XX в. трактовка идеала наилучшего общественного устройства у Руссо в духе «этико-политического сообщества» вызвала волну критических замечаний. Ив Тушфё, во многом повторяя идеи Б. Гротюйзена и Р.-Д. Мастерса и, по нашему мнению, заимствуя идеи известного немецкого философа Карла Лёвита, полагал, что в учении Руссо не согласуются между собой «идеал одинокой жизни и идеал гражданственности, заимствованный им в античности».1 Руссо желал в духе платоновской традиции «сакрализировать закон, отождествить государство и общество», но это не согласовывалось с христианской традицией, с идеей нравственного совершенствования личности. Вот почему «гражданская религия» и религия Савойского викария («естественная религия») у Руссо противоречат друг другу, точно так же, как, по согласно тексту трактата «Об общественном договоре», христианство не может быть совмещено с гражданским порядком «античного полиса».2 Испанская исследовательница М. Виллаверде, вслед за Р.-Д. Мастерсом, полагала, что мысль Руссо с его ностальгией по «античной добродетели» в «значительной о мере обращена в прошлое». Многие исследователи подчеркивали, что Руссо никогда не считал, что развитие политических институтов может привести к нравственному совершенству человека. Согласно Руссо, политическая сфера -«сфера обучения граждан» социальным добродетелям, а не сфера морального самосовершенствования индивида.4 Поэтому в учении мыслителя следует различать учение о морали, «мудрость», отражающую его собственные нравст

1 Touchefeu Y. L'antiquité et le christianisme dans la pensée de Rousseau. - Oxford, 1999. - P. 482, Лёвит К. От Гегеля к Ницше. Революционный перелом в мышлении XIX века. - СПб, 2002. - С. 396-403.

2 Ibid. - Р. 538, 577, 579, 608-612.

3 Villaverde М. J. Rousseau у el pensamiento de las luces. - Madrid, 1987. - P. 19., Villaverde M. J. Rousseau et le fardeau de la tradition // Rousseau and the Elighteenth Century. - Oxford, 1992. - P. 156-162. Сравни так же: Deprun J. Philosophie et problématique des Lumieres // Histoire de la philosophie. - Paris, 1973. - P. 684 et sq. В последние годы, вопреки мнению M. Виллаверде, некоторые исследователи отмечают, что идеи Руссо сочетали «современные ему антропологические теории с эвристическим знакомством с категориями античной мысли». (Курсив наш - С. 3.). (Müller R. Anthropologie und Geschichte. Rousseaus írühe Schriften und antike Tradition. - Berlín, 1997. - Zum Beispiel, Seite 270 und bzw.).

4 Vincenti, L. J.-J. Rousseau. L'Individu et la république. - Paris, 2001. - P. 149, 180.

66 венные убеждения, и «утопию», то есть представление об идеале государства, где царит гражданская добродетель.1 Подытоживая эти мнения исследователей, можно сказать, что их авторы приводили новые аргументы в пользу мнения Р. Д. Мастерса, согласно которому нравственный идеал Руссо являлся идеалом личности, которой мыслитель «проповедовал возвращение к частной жизни» и не имел никакого отношения к его политическим идеям. Политическую мысль Руссо, таким образом, пронизывает дуализм.

На наш взгляд, спор между сторонниками и противниками интерпретации идеала наилучшего общественного устройства у Руссо как концепции «этико-политического сообщества» возник в результате того, что исследователи недостаточно четко проводили различие между двумя направлениями его размышлений, а именно договорной теорией происхождения государства и права с одной стороны и представлением об идеале социальных отношений, в которых она должна могла быть реализована с другой. Исследования Р. Дера-тэ, Р.-Д. Мастерса и В. Гольдсмита убедительно показали, что договорная теория в том виде, в котором она сложилась в XVII и XVIII вв., основывалась на гипотезе о «естественном состоянии» человека, построенной с учетом данных антропологии и свидетельств европейских путешественников о быте и нравах примитивных народов. Поэтому следует считать закономерным обращение Руссо как автора оригинальной концепции общественного договора к проблемам антропологии. Напротив, идеал наилучшего общественного устройства у Руссо, как справедливо отмечал, к примеру, В. Гольдсмит, был представлением о том, какими должны быть социальные, нравственные отношения между людьми, которые осуществляют политические права, предоставленные им в рамках договора. Таким образом, у Руссо существует различие между идеалом должного, в основе которого лежат нравственные запросы личности, ее мораль, и теоретической моделью договора. Бесспорно, идеал должного строился

1 Röhr Н. J.-J. Rousseau. Vision und Wirklichkeit. - Heidelberg, 1987. - S. 85, 92-94.

67

Руссо на базе его моральной философии, которая, в свою очередь, выражала этические установки личности.

Вопрос заключается в том, можно ли считать, что эта философия «долженствования» выражала лишь его субъективные настроения, переживания, жизненные ценности? Популярное благодаря трудам Ж. Старобинского и Б. Бачко, представление о Руссо как об «одиноком мечтателе», идеал общества которого в целом совпадал с жизненным, можно встретить и в некоторых работах, появившихся в 70-е гг. XX в. По словам бельгийского исследователя Ж. Терраса, идеал наилучшего общественного устройства у мыслителя являлся «движением в воображаемом мире», своего рода поиском «золотого века», идеала общества, где царит «прозрачность сердец».1 Вместе с тем в это же время исследователи отмечали, что названный идеал Руссо нельзя отождествлять с мечтами о «золотом веке», возникшими под влиянием поэтического вдохновения. Означает ли это, что Руссо фактически создал два идеала, первый из которых представлял собой субъективный миф, отражавший его жизi ненную философию, и одновременно миф социальный, в духе платоновского? Некоторые исследователи высказывали точку зрения, согласно которой возникновение субъективного мифа объяснялось тем, что неудача теоретического обоснования идеала наилучшего общественного устройства в трактате «Об

1 Terasse J. Rousseau et la quête de l'âge d'or. - Bruxelles, 1970. - P. 300.

2 Швейцарский исследователь Марк Эйжельдинже справедливо подчеркивал, что «золотой век» оставался для Руссо мифом, потребностью воображения «поэта». Но Руссо считал необходимым «дистанцировать этот миф от социальной и коллективной реальности». (Eigeldinger M. J.-J. Rousseau et la réalité de l'imagination. - Neuchâtel, 1962. - P. 141-151, Eigeldinger M. J.-J. Rousseau. L'univers mytique et la cohérence. - Neuchâtel, 1978. - P. 131).

3 Немецкий исследователь Г. Pëp, исходя из мысли Ж. Старобинского о том, что «миф о чистоте бессмертной души является у Руссо регулятивной идеей», полагал, что в сознании Руссо этот миф сыграл двоякую роль. С одной стороны, он нашел свое выражение в его жизненном идеале и является ответом на вопрос «как возможна счастливая и гармоничная жизнь индивида в настоящем?». Ответом на него стал идеал Кларана, описанный в романе «Юлия, или Новая Элоиза». С другой стороны, трактат «Об общественном договоре» указывает на возможность создания идеала государства, в котором институты воспитывают добродетель. «Утопия Руссо» в этом отношении напоминает платоновский миф об идеальном государстве. (Röhr H. J.-J. Rousseau. Vision und Wirklichkeit. - Heidelberg, 1987. - S. 97-102). общественном договоре» побудила Руссо искать утешения в «субъективном мире». Напротив, другие полагали, что невозможность реализовать в отношении с кругом философов, в самой действительности свои субъективные нравственные представления, заставила Руссо обратиться к политической теории в надежде создать идеал общества, в котором можно было бы представить себе их осуществление.1 Таким образом, в 70-х гг. не только происхождение названного идеала, но и в целом возникновение творчества Руссо связывалось исключительно с его эмоциональным и психологическим опытом, особенностями мировосприятия личности. В наиболее яркой форме эта точка зрения была высказана в двух работах, опубликованных в 70-х годах. По мнению швейцарского исследователя Б. Мюнтеано, цель нравственной философии самого Руссо «интегрировать личность в пространство счастья и универсальность бытия». Поэтому идеал наилучшего общественного устройства являлся в сознании Руссо образом счастливого существования человека на земле.2 Согласно П. Клеману, поводом для создания романов «Новая Элоиза», «Эмиль» и трактата «Об общественном договоре» стало стремление Руссо «обратить слабости несчастной любви к мадам д'Удето в силу сурового и решительного писателя».3 В целом работы названных авторов можно расценить как новый ви

1 «Провал в спекулятивных размышлениях Руссо в трактате «Об общественном договоре» оказался весьма сильно связанным с весьма очевидным триумфом в нравственной [читай - «в личной» - С. 3.] сфере», -заявлял А. Филоненко в своем монументальном исследовании. (Philonenko A. J.-J. Rousseau et l'esprit du malheur. T. III. Apothéose du desespoir. - Paris, 1984. - P. 85.). Напротив, американский исследователь Мерл Перкинс предпринял анализ «Исповеди» и понял, что «отчаянное усилие войти в общение с окружающими значило для Руссо больше, чем потребность в личной победе» над его «противниками» из кругов философов Просвещения. «Каждое из тех его сочинений, которые я изучил, - заключал исследователь, - обладало организующим принципом, который составлял частицу его плана поиска и раскрытия потенциала каждой человеческой жизни [в обществе - С. 3.]». (Perkins M. J.-J. Rousseau on the individual and society. - Lexington, 1974.-P. 319 and 321).

2 Munteano B. Solitude et contradiction de J.-J. Rousseau. - Paris, 1975. - P. 329 et sq.

3 Clément P.-P. J.-J. Rousseau. De l'éros coupable à l'éros glorieux. - Paris, 1998 (première édition - 1975). -P. 317-319. ток в развитии историографии экзистенциалистского и психоаналитического направлений, который возник в 70-е и 80-е гг. XX в.

Однако следует заметить, что уже в 60-х гг. XX в. М. Лонэ и Ж.-Л. Ле-серкль, наряду с субъективными устремлениями и психологией Руссо настаивали изучать социальные условия, в которых возникло его творчество, косвенно признавая недостатки психоаналитических и экзистенциалистских его интерпретаций. В начале 80-х гг. немецкая исследовательница С. фон Гаррель поставила задачу проанализировать деятельность Руссо как представителя культурной элиты времени, стремившегося отождествить себя с кругом «истинных ученых», этих «подлинных учителей человечества». Тем самым, по ее мнению, открывалась возможность изучить ту социальную роль, которую Руссо выбрал для себя. Во многом следуя примеру М. Лонэ, исследовательница предложила использовать «теорию адресатов» (Adressatentheorie) с тем, чтобы выяснить отношение Руссо к различным кругам общества.1 Поэтому С. фон Гаррель рассматривала деятельность Руссо не как стремление «идентифицировать себя» с тем или иным социальным слоем, то есть с «адресатом», а как стремление выработать программу «самоинтеграции» культурной элиты времени в общественную среду.

Однако сама исследовательница замечала, что «у Руссо не было развито никакой явственной теории элиты».2 Это признание дает основания для критики ряда положений ее работы, и в дальнейшем мы подробнее остановимся на них. Здесь для нас особый интерес представляет вывод исследовательницы, согласно которому, выбирая социальную роль, Руссо руководствовался не субъективными мотивами, не пытался «индентифицировать» свои взгляды с чаяниями определенного социального слоя, например, «мелкой буржуазии». Напротив, осознавая себя представителем культурной элиты, он стремился

1 Garrel von, S. Die Bedeutung der vrais savants bei Rousseau im SpannungsVerhältnis von Emanzipation und Integration. Eine Untersuchung insbesondere der frühen Schriften bis zum zweiten Discours unter besonderer Beobachtung des Entwicklungsaspekten auch für das weitere Werk. - Frankfurt, 1987. - S. 288.

2 Ibid. - P. 295-296. решить проблему, стоявшую, по выражению С. фон Гаррель, «перед нацией в целом». Это суждение, высказанное исследовательницей, можно подтвердить ссылкой на ранние сочинения Руссо. Например, критикуя деятельность ревнителей наук и искусств, он упрекал их в том, что они внушают людям «глупое восхищение науками и искусствами», пренебрегают общественными и семейными обязанностями, проводя время в праздности.1 Таким образом, выбор социальной роли в период публикации «Рассуждения о науках и искусствах» (1750) предполагал не только сохранение определенной дистанции по отношению к собратьям по перу. Руссо выступал в защиту моральных и философских идей, распространение которых в обществе ему представлялось полезным. Эту позицию он сохранял и в своих зрелых сочинениях. По его собственному признанию, цель, поставленная им в политических трактатах, заключалась в том, чтобы «по возможности, остановить дальнейшее развитие тех государств, чьи малые размеры и удачное местоположение уберегли от их быстрого движения к совершенству общественных отношений и к разрушению человеческого рода». Аналогичным образом в сфере моральной философии он создал произведения, целью которых «было исправить ошибку в наших суждениях, замедлить развитие наших пороков и показать, что там, где мы ищем блеск и славу, мы обретаем лишь заблуждения и несчастья». По Руссо, цель писателя-моралиста и цель писателя-автора политических произведений совпадают и заключаются в том, чтобы изменить у человека и у народов «предмет их уважения», тем самым «замедлив упадок, который они ускоряют своими ложными предпочтениями». Другими словами, Руссо стремился к созданию ценностных ориентиров, следуя которым индивид обрел бы счастье, а народы - подлинное процветание. Различие между политической теорией и моральной философией заключается в том, что первая была адресована народам, вторая

1 Ярким примером этой критики является Предисловие к пьесе «Нарцисс». Rousseau J.-J. Narcisse. Préface // О. С. - T. II. - Р. 957 et sq.

2 Rousseau J.-J. Rousseau - juge de Jean-Jacques. Troisième Dialogue. Ed. E. Leborgne. - P. 365. отдельному человеку, но их цель - одна. Очевидно, что выбор позиции Руссо нельзя объяснить влиянием «субъективного мира», «неудач» в обосновании политической теории или в любви к мадам д'Удето. Он был оправдан с точки зрения оценки реалий его времени, с точки зрения той пользы, которую его творческая деятельность могла бы принести человеку и обществу.

Как нам представляется, анализ этой позиции позволяет внести ясность в спор, который ведется в историографии последних лет, касающийся отношения Руссо к политическим и моральным идеям просветителей. Некоторые исследователи считают, что его критика философии Просвещения носила консервативный характер, поскольку, в отличие от своих современников, он отрицал общественный прогресс, а его идеалом было государство, в котором индивид, так сказать, «растворяется» в социальных отношениях.1 Возражая против этого мнения, американский исследователь М. Халлинг отмечал, что, выступая против политических и философских доктрин просветителей и «эволюционировав от философии к экс-философии», Руссо неизменно был верен их идеалам «свободы, автономии индивида, толерантности». Вместе с тем, он никогда не разделял политического консерватизма, свойственного многим просветител лям. Моральная и политическая философия Руссо испытала значительное влияние христианской апологетики XVII-XVIII вв. Заметим, что данному вопросу уделялось внимание в упомянутых нами ранее работах А. Моно, П.-М. Масона. Сегодня он рассматривается в ряде новейших публикаций А. По

1 «Руссо, в противоречии с либеральной традицией, доказывал, что человеческое измерение адекватно лишь в рамках социальных связей», - писала испанская исследовательница М. Виллаверде. (Villaverde M. J. Rousseau y el pensamiento de las luces. - P. 220.). Заметим, что в работах последних лет она, солидаризируясь с Ж. Марежко, подчеркивала, что подобная точка зрения привела Руссо к тоталитаризму. Villlaverde M. Trois concepts-clés de Rousseau: patrie, cité, nation // J.-J. Rousseau: la politique et nation. - P. 15. Как полагала M. Виллаверде, поскольку политическая система Руссо «разбилась», в конце жизни он обратился к самому себе, занимаясь «самооправданием». (Villaverde M. J. Op. cit. P. 258.).

2 Hulliung M. Autocritique of Lumières: Rousseau and philosophes. - Harvard, 1994. - P. 242. стильолы, П. Рилея, Д. Массо.1 На наш взгляд, изучая отношение Руссо к идеалам просветительской философии или апологетики, нельзя ограничиваться только изучением идейных споров между ними. Как мы видели, для Руссо значение, истинность тех или иных учений, концепций определяется их пользой, то есть их объективной ценностью для человека и общества.

В целом, характеризуя упомянутые нами работы 70-х - 90-х гг., следует отметить, что сложившиеся ранее подходы к интерпретации идеала наилучшего общественного устройства у Руссо с позиций неокантианства, психоанализа, экзистенциализма не в полной мере позволили их сторонникам проанализировать отдельные стороны этого сложного явления. Очевидно, что истоки размышлений Руссо о наилучшем обществе нельзя видеть исключительно в специфике мировосприятия личности или в попытке создать модель общества, умозрительно реализующего принципы морали, сформулированные им в философских работах. Жизненный его опыт - не только опыт личности, переживающей психологические конфликты, но опыт представителя интеллектуальной элиты Просвещения, который предложил оригинальное решение вопросов морали и политики, волновавших его современников, заявил о своей роли писателя в обществе, стремившегося принести ему «пользу». К сожалению, это перспективное направление исследований не получило дальнейшего развития в историографии. Хотя на рубеже 80-х и 90-х гг. становится очевидным своеобразный «порочный круг», в котором оказалась историография изучения идеала наилучшего общественного устройства Руссо. Многие исследователи либо присоединяются к экзистенциалистским, неокантианским интерпретациям (со всеми их недостатками), либо выступают с их критикой, возвращаясь

1 Postigliola A. «De Malebranche à Rousseau : les apories de la volonté générale» // Annales J.-J. Rousseau. -T. 39. - Genève, 1977, Bréhiers E. «Lectures malebranchistes de J.-J. Rousseau» // Revue internationale de la philosophie. - Octobre 1938, Riley P. The General Will before Rousseau. The Transformation of the Divine into the Civic. - Harvard, 1982, Masseau D. Les ennemis des philosophes. L'antiphilosophie au temps des Lumières. - Paris, 2000. идеям, высказанным сторонниками изучения этого феномена его творчества в духе «политической антропологии».

Отметим, что связь между представлениями Руссо о желательном, должном устройстве общества, сформировавшимися в период его активной деятельности как писателя и политического мыслителя с одной стороны и его политической теорией с другой часто игнорируется в историографии. К примеру, итальянский исследователь Марио Реале считал, что теория договора в трудах мыслителя объективно предполагала создание «утопии малых государств», поскольку только в них была возможна «полная социализация человека» (в этом отношении автор трактата «Об общественном договоре» был близок к Марксу) и сакрализация социальных отношений (концепция «гражданской религии»). По его мнению, общественно-политические взгляды Руссо эволюционировали от теоретического анализа «легитимного государства» к «утопии», к «вечной надежде» на возможность его осуществления на практике.1

В последние годы это суждение было оспорено рядом исследователей. Немецкий исследователь К.-Д. Шульц доказывал, что договорная теория Руссо, в отличие от учения физиократов и Тюрго, была основана на учении об «общей воле», которая не была «чистой теорией воли, без конкретного, содержащегося в понятии права непосредственного отношения к соответствующему л социально-экономическому основанию». На необходимости изучения условий, в которых, по Руссо, было возможно функционирование «легитимных институтов» в государстве, основанном на договоре, настаивал и видный итальл янский исследователь Альберто Постильола. Мира Моргенштерн обращала внимание на то, что предметом размышлений Руссо был «значительный пласт

1 Reale М. Le ragioni della política. J.-J. Rousseau dal «Discorso sull'ineguaglianza» al «Contratto sociale». Roma, 1983. - P. 616 etsq.

2 Schulz K.-D. Rousseau's Eigentumkonzeption. - Frankfurt-am-Main, 1984. - S. 182-184.

3 Postigliola A. La cittá della ragione. Per una filosofía del settecento francese. - Roma, 1992. - P. 184 : «политические, социальные, экономические условия, которые делают возможным совпадение частного интереса и общего» с тем, чтобы могла существовать «общая воля».

74 семейных и культурных ценностей», то есть сфера «психологического отношения индивида к коллективу».1 Таким образом, политические идеи Руссо основывались на анализе им различных обществ, «нравов» и социальных ценностей. По нашему мнению, этот вывод подтверждают рассуждения французского исследователя П.-М. Верна, который обнаружил, что ностальгия Руссо по сообществу, в котором царит «прозрачность сердец», не была выражением только его психологии. «Лирические сцены» национального праздника (в Женеве, в кантоне Во), роль которого в политической теории заключалась в том, чтобы в небольшом коллективе возникло «зримое выражение его ценностей», а «в сознании людей возник образ коллектива», в полной мере выражали социально-психологические отношения в справедливом обществе.2 Таким образом, если идеал общества, основанного на «аффективных связях» и «прозрачности сердец», вытекал из субъективных настроений Руссо, то необходимость организации праздников в обществе получила вполне рациональное обоснование в его политической теории, которая, таким образом, создавалась им на основе анализа социальных отношений в различных сообществах.3 Следовательно, идеал наилучшего общественного устройства у Руссо представлял собой многоплановое явление, в котором прослеживается тесная связь личного опыта мыслителя, психологии его творчества с идеалом общежития или «коммуни-тарности», согласно терминологии этого исследователя. Этот идеал отражал его размышления о тех социальных отношениях, «нравах», которые обеспечили бы действие «общей воли».4 Подводя итог размышлениям исследователей,

1 Morgenstern M. Rousseau and the politics of ambiguity. - P. 238-244.

2 Vernes P.-M. La ville, la cité, la démocratie. Rousseau et les illusions de la communauté. - P. 16.

3 Французский исследователь Ж. Намер в весьма интересной диссертации, посвященной изучению романа «Юлия, или Новая Элоиза», показал, что представление об обществе равенства и «прозрачности сердец» послужило Руссо своеобразным эталоном для анализа социальных противоречий, «социальной мобильности», которые он наблюдал в обществах Франции, Англии и Швейцарии. (Namer G. J.-J. Rousseau: Sociologie de la connaissence. - Lille.S.R.T. 1979. - T. 1. - P. 116 et sq.).

4 По мнению П.-M. Верна, идеалом этой организации являлось аристократическое правление при «постоянном видимом присутствии (visibilité) суверена и магистрата». (Vernes P.-M. Op. cit. - Р. 112 et 199.).

75 которые настаивали на том, что концепция названного идеала Руссо основывалась на опытном знании, французский исследователь Б. Башофен отмечал, что идеал государства, где царит «общая воля» граждан, представлял собой «введение реальности в нормативную форму посредством концепции искусственного отношения социального организма к самому себе». Политический реализм Руссо заключался в том, что он предостерегал против всякого рода «иллюзорного представления» народа о наличии у него суверенитета, благодаря его вере в силу юридически закрепленного «прямого народовластия».1

По нашему мнению, выводы работ М. Моргенштерн, А. Постильолы, К.-Д. Шульца, П.-М. Верна, Ж. Намэ и др. исследователей еще раз убеждают в том, что идеал наилучшего общественного устройства у Руссо, то есть его размышления об оптимальных социальных, экономических и нравственных отношениях, является особой сферой, отличной от теории договора и политического права. В работах названных исследователей была подвергнута критике как неокантианская точка зрения, согласно которой названный идеал Руссо представлял собой воплощение нравственной нормы, так и сторонников его интерпретации в духе идей «политической антропологии», считавших, что в нем воплощалась абстрактная «норма» - результат теоретических построений мыслителя в области антропологии.

Правда, в последние годы появляются работы, авторы которых придерживаются этого последнего подхода. К примеру, английский исследователь А. Мелзер, соглашаясь с М. Реале в том, что идеалом социума у Руссо были небольшие республики, не считал, что этот идеал был утопическим. По его мнению, Руссо был противником спонтанного перехода человека из «естественного состояния» в гражданское, поскольку мыслитель считал, что с помощью искусства политики, возможно создать механизм общества, который позволил бы сохранить «природную доброту» человека. Поэтому, в отличие от М. Ан-сарт-Дурлен, А. Мелзер полагал, что роль политики у Руссо заключалась не в том, чтобы «подавить» естественные качества человека. Напротив, создавая свой идеал социальных отношений, где царит «общая воля», Руссо дал глубокий и реалистический анализ механизмов политической жизни, с помощью которых возможно сохранить изначальную «природную доброту» человека.

1 Bachofen В. La condition de la liberté. Rousseau, critique des raisons politiques. Paris, 2002. P. 24, 239, 248, 315. Сходные идеи в работах: Bernardi В. Fabrique des concepts. - P. 441-445, Gilden H. Rousseau's Social Contract. The design of the argument. - Chicago, 1983.

Этими механизмами являются: равновесие властей, различные формы «непрямой демократии», меры социально-экономического характера, позволяющие суверенной власти сохранить баланс интересов граждан. С этой точки зрения действие «общей воли» представляет собой реальное взаимодействие граждан, «аффективные связи человека, стремящегося идентифицировать себя с окружающими».1 Но в этом случае исследователь по сути дела сталкивался с той же проблемой, что и Р.-Д. Мастере, В. Гольдсмит и др. сторонники точки зрения, согласно которой антропологическая концепция Руссо послужила теоретическим обоснованием его концепции идеала наилучшего общественного устройства. Дело в том, что, согласно Руссо, естественные устремления людей часто находятся в противоречии с требованиями общественной жизни. Поэтому он считал, что реализовать «природную доброту человека» в обществе возможно лишь путем интеграции индивида в систему общественных отношений благодаря не только «политическим механизмам», которые проанализировал А. Мелзер, но и, как подчеркивал В. Гольдсмит, «социальным добродетелям», то есть, согласно терминологии мыслителя, «нравам». Эти последние, как показала М. Ансарт-Дурлен, производят в человеке разительную перемену: он приобретает социальные качества и утрачивает природные (ёёпаШгайоп).

Кроме того, А. Мелзер, также как и его предшественники, считавшие, что Руссо обосновывал свои представления об идеальном устройстве общества с точки зрения антропологии, рассматривал теоретические построения мыслителя вне связи с его наблюдениями над институтами различных государств, вне связи с опытом, приобретенным им в обществе его времени. Между тем как его влияние на формирование этих представлений, как показали исследо

1 Melzer A. M. Rousseau: la bonté naturelle de l'homme. Essais sur le système de la pensée de Rousseau. -Paris, 1998. - P. 471, 407-409, 298. Следует заметить, что высказанная автором мысль, будто идеал государства у Руссо может быть осуществлен лишь в малых республиках, не вполне корректна, поскольку в «Размышлениях об образе правления в Польше» мыслитель доказывал возможность его реализации так же и в большом государстве. вания M. Моргенштерн, А. Постильолы, К.-Д. Шульца, П.-М. Верна, Ж. Намэ и др., имело большое значение.

Следует отметить, что в последние годы анализ проблемы «нравов» или, другими словами, социально-нравственных отношений в творчестве Руссо стал особым предметом исследований. Американский исследователь М. Виро-ли показал, что в творчестве Руссо идеал наилучшего общественного устройства представлял собой, пользуясь выражением самого мыслителя, идеал «хорошо упорядоченного общества» (la société bien ordonnée), создавая который, он «переносил модель естественного порядка на отношения между людьми».1 Поскольку по Руссо основой «добродетели является любовь к этому порядку», то есть к гармоничному устройству мира, а его идея свободы основывается на представлении об абсолютной свободе (Боге), то его идеал наилучшего общественного устройства выражал такие «приоритетные для общества и индивида ценности, как свобода, добродетель и счастье граждан». Как полагал исследователь, идеал «хорошо упорядоченного общества» у Руссо являлся идеалом «существования и счастья мыслящих существ» и получил свое обоснование с точки зрения религиозно-нравственного мировоззрения мыслителя.2 По мысли исследователя, в «Рассуждении о неравенстве» Руссо подверг критике ценности общества, где царит неравенство, противопоставив ему идеал общества, в котором граждане ценили бы «добродетель, гуманность, храбрость и умеренность» так же, как в обществе, основанном на неравенстве, ценится «богатство, происхождение и власть».3 Эта критика реалий социального бытия человека и попытка противопоставить им идеал «добродетели» свидетельствует о

1 Viroli M. La théorie de la société bien ordonnée chez J.-J. Rousseau. - Berlin-New-York, 1988. - P. 37.

2 Ibid. - P. 28-39. 3

Ibid. - P. 14-18. В этой связи американская исследовательница X. Розенблатт подчеркивала, что «если политические доктрины современности основаны на идее индивида, то политические идеи республиканизма у Руссо основаны на идее добродетели и сообщества». (Rosenblatt H. Rousseau and Geneva. From the First Discours to the Social contract. - Cambridge. 1997. P. 241). том, что мыслитель «присоединился» к традициям европейского республиканизма, родоначальником которого был Макиавелли.

В последние годы многие исследователи склонны рассматривать концепцию идеала «нравов» и добродетелей в учении Руссо с точки зрения антропологии. Исследователи считают, что Руссо обосновывал идеал общества, где был бы установлен «порядок» отношений, «подходящих» (convenant) каждому человеку, то есть соответствующий их природному качеству - «себялюбию» (amour de soi). Это понимание «естественных» качеств человека, «естественных отношений» (rapports), «ценных» для него, составляло новизну учения Руссо о человеке в сравнении с аналогичными идеями представителей «школы естественного права» и Монтескье. По Руссо, люди должны, с помощью искусства политики, создать общество, в котором осуществима «естественность нравственного порядка» (naturalité de l'ordre moral).1 В исследованиях таких частных вопросов, как статус патриотизма в творчестве мыслителя и соотношения учения о морали и политического учения, отмечается, что в его концепции идеально устроенного общества «добрые нравы и политика предполагают друг друга», поскольку «политика ищет в них свою опору». Таким образом, «добрые нравы» представляют собой выражение гуманных ценностей в ценностях социальных. Поэтому политика у Руссо является «искусством, посредством которого приводится в действие человеческий фактор». Даже утопические в своей сути проекты преобразований в Польше и на Корсике носили «воспитательный характер», пробуждая патриотические чувства граждан этих стран. Политика, будучи искусством по преимуществу, «выясняет возможности раскрытия природных качеств человека», поэтому Руссо обращался к своему читателю, указывая на «возможные и подходящие правила поведения в обществе», которые могут способствовать укреплению его нравов. Таким образом, «естественная норма» осуществляется в учении Руссо не непосредственно, а

1 Guénard F. Rousseau et le travail de la convenance. Paris, 2004. P. 44, 276, 378,447-453.

80 опосредованно, через «нравы», выражающие нравственные ценности «республики». 1

Публикации докторских диссертаций, защищенных во Франции за последние пять лет, представляют собой, в основном, дальнейшее развитие точки зрения М. Вироли на идеал наилучшего общественного устройства Руссо. По мнению большинства исследователей, республиканские взгляды мыслителя свидетельствовали о его политическом реализме, поскольку в них предполагалось через искусство политики создать общество, в котором бы реализовались ценности, максимально приближенные к «природе» человека. Акцент на «реалистическом» характере политического учения Руссо со ссылкой на влияние макиавеллевского республиканизма и рационализма, особенно заметный в названных исследованиях, свидетельствует об утрате интереса к изучению его представлений об идеальном устройстве общества или, говоря иначе, «утопических идей». «Спасая» эту тему, некоторые исследователи склонны толковать термин «утопия» в весьма расширенном и даже неопределенном понимании. По их мнению, «утопия» или «идеал наилучшего общественного устройства» у Руссо, - это и «сельская идиллия», и «райский сад», и модель «замкнутого островного государства», и «теория общественного договора».2

В целом, анализ огромной литературы, посвященный общественно-политическим взглядам Руссо, позволяет сделать два основных вывода в отношении публикаций последних десятилетий. Во-первых, большая часть исследований интеллектуального наследия Руссо проводилась в отрыве от изучения той интеллектуальной и социальной обстановки, в которой сложилась его концепция идеального общества. «Забытой» оказалась также проблема связи его учения о «нравах» общества с социальным опытом мыслителя, сни

1 Bachofen В. La condition de la liberté. Rousseau, critique des raisons politiques. Paris, 2002. - P. 24, 239, 248, 315, Lepan G. Le patriotisme de J.-J. Rousseau. - Paris, 2007. - P. 179-184, 512-513, Radica G. Histoire de la raison. Anthropologie, morale et politique chez Rousseau. - Paris, 2008. - P. 756-760. 2

Hatzenberger A. J.-J. Rousseau et utopie. De l'état insulaire aux cosmotopies. Thèse du 3 cycle. - Paris, 2006.-P. 14, 60,614-615. зился интерес к изучению исторических обстоятельств создания его основных произведений и тех целей, которые Руссо ставил перед собой, когда их публиковал. Вне поля зрения исследователей оказываются и конкретно-политические проекты мыслителя, и его анализ социальной обстановки в Женеве, в кантоне Во.

Во-вторых, в публикациях последних лет особенно заметна тенденция к анализу отдельных сюжетов, а именно: «идиллии» в романах Руссо, проекта реформ на Корсике или в Польше, нравственных отношений между гражданами общества. При такой деконструкции утрачиваются или становятся неопределенными представления Руссо об идеальном устройстве общества в целом.

Анализ историографии общественных взглядов Руссо в целом убеждает, что его воззрения на идеальное устройство общества сложились под влиянием как субъективных, так и объективных (идейных и социальных) условий. Изучение творческой биографии мыслителя привлекает внимание к такому явлению, которое французский историк Р. Шартье, вслед за Юргеном Хабермасом, назвал «общественным пространством»: в нем идеи не только высказываются людьми, но и осуществляются в их жизни (в терминологии Р. Шартье: «дискурсивные и недискурсивные практики»).1 Такой подход позволяет многопла-ново понять идейный диалог Руссо с мыслителями Просвещения: не только на уровне взаимного «интеллектуального влияния», но и в сфере его социального опыта, личных взаимоотношений с друзьями и противниками, «проследить, как в самой жизни мыслителя развивалась реакция на нее».2 Сегодня изучение представлений Руссо об идеальном общественном устройстве, испытавшее сильное влияние философских направлений (прежде всего, неокантианства, экзистенциализма и неомарксизма), нуждается в применении подхода, несводимого к изучению психологии творчества или «истории идей и идейных систем, истории естествознания и техники, истории общественной, политической,

1 Шартье Р. Культурные истоки Французской революции. - М., 2001. - С. 14,215-217. 2

Pomeau R. La religion de Voltaire. - Paris, 1969. - P. 480.

82 философской, исторической мысли». Мысль, согласно которой «в исследовании интеллектуальной деятельности и интеллектуальных процессов (в сфере гуманитарного, социального и естественнонаучного знания)», необходимо учитывать «конкретный социокультурный контекст» их возникновения и развития, имеет большое значение для изучения творчества Руссо.1 Его общественные взгляды - это сложная, многогранная концепция, вобравшая в себя комплекс политических, философских, антропологических идей эпохи Просвещения, пронизанная личным и социальным опытом мыслителя. Поэтому в интеллектуальной биографии мыслителя анализ исключительно «интеллектуального контекста» возникновения его идей недостаточен. Напротив, современная интеллектуальная биография - подчеркнем, значение этой мысли для анализа творческого пути Руссо - «требует более глубокого погружения в социокультурную среду и выяснения динамики ее изменения на всех ее уровнях и направлениях».2 Поэтому междисциплинарный, интегративный подход к ее изучению в рамках «интеллектуальной истории» представляется особенно плодотворным для исследования интеллектуальной биографии мыслителя.

Объект исследования: общественно-политические взгляды Руссо и истоки их формирования.

В рамках интеллектуальной биографии Руссо можно выделить истоки его общественно-политических взглядов, сложившихся в результате его личного, социального и интеллектуального жизненного опыта.

Субъективный опыт. Богатая событиями, сложная духовная жизнь Руссо нашла свое отражение в размышлениях об идеальном устройстве общества. Они опирались на его жизненные ценности, не остававшиеся неизменными, а именно «прозрачность сердец», «доброта человека», «свобода». В этом перво

1 Репина Л.П. Что такое интеллектуальная история? // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. - М., 1999. - № 1. - С. 6-7. 2

Репина Л. П. Личность и общество, или история в биографиях // История через личность. Историческая биография сегодня. - С. 14. начальном виде жизненный идеал Руссо представлял собой своего рода «проекцию» собственных представлений о благом, полезном, желательном, достойном для индивида на отношения с близкими людьми, друзьями. Руссо рисовал в своем воображении отношения с близкими людьми, в которых видел осуществление этих ценностей. По меткому выражению Ж. Старобинского, Руссо «переносил темы собственной мифологии на жизнь общества».1 Таким образом, в творчестве мыслителя идеал общества, в котором признается ценность человека, уважается его достоинство это - отражение его глубоко прочувствованного жизненного опыта2.

Социальный опыт. Однако, ценности, которые он разделял, хотя и являлись ценностями его индивидуального существования, нашли сочувствие в обществе. Руссо сумел оценить их значимость для своего времени и отразить их в своих произведениях. Преследуемый парижским парламентом, правительством и клиром Женевы после публикации романа «Эмиль» и трактата «Об общественном договоре», отвергнутый кружком парижских философов, Руссо отмечал, что «источником его утешений в бедствиях стало уважение к самому себе». Он опубликовал в 1760-х гг. апологетические сочинения. «Не выражая всей совокупности его взглядов, они предназначались им для защиты родины и собственной чести», - писал о себе Руссо. По его собственным словам, он не стал бы писать сочинения апологетического характера в последние годы жизни ради собственной защиты, если бы не считал опасным для общества ситуацию, когда любой человек может подвергнуться тем же унижениям и преследованиям, что и он сам.4 Социальный опыт, приобретенный в интеллектуальной и культурной среде его времени, позволил Руссо осознать глуби

1 Starobinski J. Montesquieu. - P. 110. 2

Ценности, по мнению американского исследователя Э. Андерсона, носят не «имперсональный характер, а связаны с тем значением, которую им придает личность». (Anderson. Value in ethics and economics. - Harvard-Cambridge, MA, 1993. - P. 6.). 3

Rousseau J.-J. Rousseau - juge de Jean-Jacques. Troisième Dialogue. - P. 361.

Rousseau. Rousseau-juge de Jean-Jacques. Second Dialogue. - P. 322.

84 ну нравственных и мировоззренческих противоречий времени. Неслучайно он писал, что «религия, повсеместно дискредитирована философией, а люди церкви, упорно защищают религию со слабой стороны». В этой ситуации Руссо-писатель не желал оставаться пассивным наблюдателем.1 По его собственному признанию, публикуя свои произведения, он вносил свою лепту в «твердое установление всеобщего мира», которое возможно лишь благодаря «одновременному утверждению философской свободы и религиозного благочестия, согласования любви к порядку и терпимости к предрассудкам окружающих». Он хотел «привести обе партии к общему уровню гуманности и разума, не жел лая разгромить ни одну из них». Таким образом, Руссо стремился к тому, чтобы общество его времени приблизилось к идеалу мира, в нем разделялись гуманные ценности, уважалось «достоинство человека».3 Таким образом, Руссо стремился выработать концепцию морали, в которой был бы достигнут компромисс между традиционными ценностями, носителем которых выступала христианская религия, и ценностями, обоснованными гуманистической философией Просвещения. Его жизненный и творческий путь писателя-просветителя свидетельствовал об осознании им той роли, которую высказанные им ценности и идеалы должны сыграть в обществе его времени: способствовать преодолению конфликта в коллективном сознании эпохи и, в конечном итоге, созданию новых, гуманных общественных отношений4.

1 « Публичные мошенники, интриганы, честолюбцы, страстные разрушители всякой религии, совести, свободы, морали, с проделок которых он сорвал покров, задетые за живое его осуждением должны его ненавидеть и ненавидят», - писал Руссо о самом себе. (Ibid. - Р. 313.). 2

Rousseau. Lettres, écrites de la Montagne, V // О. С. - T. III. - P. 802. 3

Мы солидаризируемся с мнением американского исследователя Э. Андерсона, который полагал, что можно выделить несколько видов оценочных суждений, среди которых наиболее заметное место занимают суждения о «полезности, о ценности жизни человека, об уважении к нему, о его достоинстве». (Anderson. Op. cit.-P. 10-11.). 4

По мнению русского философа Б. П. Вышеславцева, который полагал, что выбор ценностных ориентиров связан с целенаправленной деятельностью индивида. «В основе каждой постановки цели, каждого действия или решения лежит (сознательно или бессознательно) суждение о ценности», - писал он. (Б. П.

85

Интеллектуальные влияния. Взгляды Руссо на общество и государство развивались в рамках договорных концепций XVII-XVIII вв. Кроме того, мыслитель указывал на тесную связь своей моральной концепции с политической теорией. «Необходимо изучать человека через общество и общество через человека; тот, кто желает рассуждать о морали и политике по отдельности, никогда и ничего не поймет ни в той, ни в другой», - писал он.1 Нравственные ценности, такие, как «свобода», «совесть» («гуманность») и «разумность», «честь» и достоинство человека - это идеи, составляющие понятийную основу его моральной философии, общую со многими мыслителями Просвещения.2 Вместе с тем, идея нравственного общения людей отразилась в его концепции государства как «морального и коллективного организма» (corps moral et collectif) как «разумного существа» (être de raison), как «нравственного лица» (personne morale).3 Следовательно, «наилучшее» общество мыслилось им как воплощение нравственных убеждений и ценностей человека.

Размышления об идеале общества, воплощающего нравственные идеи и ценности, характерны не только для Руссо, но и для многих мыслителей эпохи Просвещения. Например, проект «вечного мира» аббата Ш.-И. де Сен-Пьера с

Вышеславцев. «Философская нищета марксизма» // Сочинения. - М., 1995. - С. 76. В этой связи необходимо привести мнение видного американского исследователя французского Просвещения Айрона Вейда, который, характеризуя философское и социальное мировоззрение мыслителей Просвещения, в эту эпоху «сильные стремления» (мотивы) поступков индивида, касающиеся его непосредственного бытия, «становились одновременно нравственным, политическим и даже эстетическим действием». Осознание этих стремлений и было, по мнению исследователя, процессом формирования ценностей индивида, который признает их «непосредственно возможными, полезными, благими, а потому прекрасными». Курсив наш. (Wade I. О. The structure and form of the French Enlightenment. II. Esprit révolutionnaire. - Princeton, 1977. - P. 177.). Сошлемся и на суждение американского философа Рандольфа Цанова, который полагал, что ценности, которые разделяет индивид, вытекают из приобретенного им опыта: «value is releveted in the personal reponse to experience». (Tsanoff R.A. Ethics. - N-Y-London, 1947. - P. 23-24.).

1 Rousseau J.-J. Emile, ou de l'Education H O.C. - T. IV. - P. 524. 2

Значение этих понятий для моральной и политической философии Просвещения было исследовано в капитальной работе: Domenech J. Fondements de la morale dans la philosophie française au XVIIIe s. - Paris, 1989.

Об общественном договоре». Кн. 1, гл. 6 и 7, кн. II, гл. 4.

86 его идеей «разума», концепция «монархии с элементами демократии» маркиза д'Аржансона, основанная на идее «свободы и равенства» подданных, или проект маршала Вобана, воплотивший идею «гуманности» по отношению к беднякам.1 В этом отношении можно сказать, что идеал государства, основанного на нравственных ценностях у Руссо, вписывался, если воспользоваться выражением Р. Козеллека, в «динамическую картину исторического становления современного разума».2

Анализ существующего порядка. Учение Руссо об обществе, как он сам признавался, - это теория, полезная для «государств, устроенных подобно Женеве», поскольку она указывает народам на другой «предмет уважения, чем общепринятый, и позволяет приостановить упадок институтов, который ускоряют ложные ценности (fausses appréciations)».3 Другими словами, в своей политической теории он указал на механизмы, способствующие утверждению в сознании народа «истинных» ценностей, в противовес существующим. Поэтому концепция идеального общества, основанного на них, была необходимым образом связанной с анализом существующего порядка.4 Она развивалась бла

1 Janet P. Op. cit. T. II. Р. 302-322, See H. L'Evolution de la pensée politique en France au XVIIIe s.

Genève-Paris, 1982. P. 22-33, 86-103. 2

Колосов H. E. Основные исторические понятия и термины базового уровня: к семантике социальных категорий // Журнал социологии и социальной антропологии. - 1998. — T. I. - Вып. 4. - С. 36. 3

Rousseau J.-J. Rousseau - juge de Jean-Jacques. 3 Dialogue. Ed. E. Leborgne. - Paris, 1999. - P. 363. Выражение «размеры общества соответствуют размерам человеческих способностей» содержится в Посвящении «Рассуждения о неравенстве» Женевской республике. (Rousseau J.-J. Discours sur l'inégalité. Dédicace. - O.C. - T. III. - P. 111. ). 4

Ha данное обстоятельство обращал внимание в свое время Альбер Сорель. «Утопия, - писал он, -продукт умственного труда, творение теоретиков: в результате наблюдений и споров относительно фактов, они стремятся создать образец общества, с которым сравниваются общества существующие, чтобы оценить меру добра и зла, заключенную в них. Это - сочетание воображаемых учреждений, которое дает достаточные аналогии с действительностью для того, чтобы над ними поразмыслить» По нашему мнению, это замечание позволяет глубже понять природу «утопии» - это теоретическая модель, которая, благодаря «аналогиям» с действительностью, приобретает конкретное содержание. (Sorel A. Réflexions sur la violence. - Paris, 1909. - P. 46. Курсив наш - C.3.). годаря «напряжению» между «областью опыта» (Erfahrungsbereich), в которым «она порывала», и «горизонтом ожиданий» (Envartungshorizont).1

В сочинениях Руссо трудно привести более яркий пример «открытого» ожиданиям общества, чем общественный строй Женевы, описанный в Посвящении «Рассуждения о неравенстве». Он писал, что «ее институты в полной мере соответствуют принципам» его политической теории, согласно которой «размеры общества должны соответствовать размерам человеческих способностей», власть должна принадлежать народу, а магистраты являть собой пример исполнения законов и добродетели. В трудах Руссо анализируются конкретные примеры политического устройства таких образований как Корсика или поместье Кларан в кантоне Во в Швейцарии.

Предмет исследования: общественный идеал Руссо. Важным методологическим подходом представляется рассмотрение общественно-политических воззрений Руссо в разных категориях творческого мышления: в виде утопии или в виде общественного идеала.

В произведениях Руссо встречаются различные термины для обозначения идеального (наилучшего) устройства общества: société bien ordonnée, république (вспомним первоначальное название трактата «Об общественном договоре»: «Опыт о форме республики»), bonne économie («добрая экономия»). Исследователи же ищут некий термин, который бы позволил обобщить, выявить сущность и поставить в ряд с другими мыслителями общественно-политическую мысль Руссо.

1 Мы имеем в виду следующие рассуждения Р.Козеллека в изложении H. Е. Копосова: «Семантическая структура исторических понятий определяется, с его точки зрения [т. е., Козеллека - С. 3.], напряжением, возникающим между их по-разному ориентированными во времени элементами, которые он называет соответственно «областью опыта» (Erfahrungsbereich) и «горизонтом ожиданий» (Envartungshorizont), иными словами, между обобщенным в понятии наличным бытием и проектом будущего». (Колосов H. Е. Указ. Соч. - С. 32).

2 Lettre à Perdriau. 28 novembre 1754 // C.C. - № 258.

В современных работах всю совокупность представлений Руссо о наилучшем устройстве общества часто обозначают термином «утопия». В общей литературе оно доминирует. В 30-х - 60-х гг. XX в. понятие «утопия» для обозначения представлений об идеальном устройстве общества под влиянием работ философов Т. Адорно, Г. Маркузе, Э. Блоха, М. Бубера, К. Мангейма получило широкое распространение, однако имело разную трактовку. 3. Фрейд и Г. Маркузе указывали на то, что «утопия» является попыткой индивида мысленно «возвратиться к утраченному наслаждению». Д. Лукач, Т. Адорно и Г. Хоркхаймер отмечали, что «утопия» выражала прежде всего критическое отношение индивида к действительности и была, преимущественно, формой социальной критики. Э. Блох и М. Бубер видели в утопии своеобразный «порыв», стремление индивида выразить «свои желания», а ее изучение предлагалось ими в контексте «истории толкования мечтаний, которые возникают в «сознании класса, в известной мере предваряющем реальность».1 Эрнст Блох в капитальной работе, посвященной западноевропейским утопиям эпохи Нового времени, «утопия» в классическом виде сложились в эпоху «индустриального общества» в XIX в., и, будучи социальным проектом, выражала надежду ее творцов (в частности, К.-А. де Сен-Симона, Ш. Фурье, К. Маркса) на возможность создания счастливого общества и «уничтожения нищеты». Напротив, естественно-правовые концепции, возникшие в ХУП-ХУШ вв. в трудах Д. Лок-ка, Т. Гоббса, Г. Гроция, Ж.-Ж. Руссо и других мыслителей, были не проектами, а спекулятивными теориями, целью которых было создание идеала общества, где уважается «достоинство человека», а граждане руководствуются в своих поступках гуманными ценностями. Конечно, и эти концепции не были лишены черт утопии, ибо их авторы стремились «выйти за пределы существующего», надеялись на возможность создания безупречной модели общества,

1 Schmidt В. Kritik der reinen Utopie. Eine sozialphilosophischen Untersuhung. - Stuttgart, 1988. - Kap. 2.

89 благодаря вмешательству благодетельной воли». Но утопический элемент, по мнению Блоха, был в них вторичен.1

Согласно концепции Э. Блоха, утопия является феноменом сознания индивида, который в своем воображении «восполняет то, что отсутствует в настоящем», то есть является его «надеждой». Это определение основывается на этимологии слова «утопия»: «то, чего не существует». В настоящее время в исследованиях общественной мысли Нового времени заметен поиск нового определения понятия «утопия». Видный бельгийский исследователь Р. Труссон предложил считать «утопией» всю сферу представлений индивида о «дол>> женствовании» (devoir-être). Польский исследователь Бронислав Бачко считал специфической чертой утопии «решительный разрыв» мышления индивида с реальностью.3 Однако многие утопии, например платоновская или моровская, основывалась на вполне реалистическом анализе социальных отношений их времени.4 В каком же смысле следует понимать эту «решительность»? Автор фундаментальной монографии, посвященной утопическому мышлению в европейской культуре, Фрэнк Мэньюэл полагал, что «утопия возникает в религиозном, научном и художественном творчестве, и в ней проявляется страда

1 Bloch Е. Droit naturel et dignité humaine. - Paris, 2002. - P. 248-249, Bloch E. Le principe espérance. - T.

II. -P. 120. 2

Trousson R. Voyage dans un pays de nulle part. - Paris, 1999. - P. 12-14.

3 Baczko B. Les lumières de l'utopie. - Paris, 1980. - P. 10-12, Baczko B. Job, mon ami. - Paris, 1997. - P. 133. Точка зрения Б. Бачко нова лишь относительно, поскольку сходные мысли высказывал и К. Мангейм, полагая, что, в отличие от идеологии, «гармонично и органично интегрированной в мысль, характерную для того или иного периода», утопия призывает к решительному разрыву с существующими институтами. (Manheim К. Idéologie et utopie. - Paris, 1956. - P. 73-77). 4

Подробнее об этом см. Трубецкой Е. Н. Социальная утопия Платона // Избранные произведения. СПб, 2001, а также весьма заметное исследование: Lacroix J.-Y. Utopie de Th. More et la tradition platonicienne. -Paris, 2007. ниє, психологический кризис: человек теряется в противоречии между существующей реальностью и новыми мыслями, зеркалом которых он является».1

Не только философские трактовки понятия «утопия», возникшие в 30-х-60-х гг. XX в., оказались недостаточны для характеристики феномена мысли Руссо2, но и поиск подходов к изучению утопии дал скромный результат в отношении изучения его представлений об идеальном обществе. Преодолевая неокантианские и экзистенциалистские подходы к изучению творчества Руссо в целом, современная историография необходимым образом отказывается и от выработанных в рамках этих философских направлений подходов к изучению его «утопии». Исследователи практически единодушно сходились на том, что единственным примером утопии у Руссо является описание поместья Кларан в романе «Юлия, или Новая Элоиза». Это поместье для одних исследователей является образчиком «закрытого общества», для других «идиллией», для третьих «евпсихией» (утопией счастливого существования человека на земле), для четвертых - «утопией места и времени».3 Однако очевидно, что понятие

1 Manuel, F. Е., Manuel F. P. Utopian thought in the Western World. - Cambridge, 1979. - P. 27. На эти рассуждения следует возразить, что человек является, в первую очередь, не зеркалом, а творцом этих «новых мыслей». Разве не следует ли считать, что этот разрыв между «новым и старым» в сознании человека происходит тогда, когда реальность, отражающаяся в его сознании, подвергается критике с позиций «новых мыслей»? В конечном итоге, разве не тогда, когда конфликт осознан и сделан выбор в пользу «новых мыслей», наступает «решительный разрыв», о котором писал Б. Бачко? Ведь именно благодаря этому выбору «новая мысль» перестает быть констатацией, осознается как «долженствование», как руководство к действию. 2

Hatzenberger A. Op. cit. - Р. 612, Baczko В. Les imaginarles sociaux. Mémoires et espoires collectifs. -Paris, 1984.-P. 87-110. 3

Ibid. - 438-439 and 447-448. «Руссо был жертвой навязчивой фантазии. он создал эвпсихию, то есть идеал наилучшего состояния общества, в котором материальные условия должны воспрепятствовать культурным достижениям. а институты общества приспособиться к тому, чтобы сохранить и увековечить евпсихию». Соглашаясь с Б. Бачко и Ж. Старобинским, Меньюэл считал, что «эвпсихия» отразилась в идеальном устройстве поместья Кларан, описанном в романе «Юлия, или Новая Элоиза», в ряде восторженных описаний Спарты и Рима и в неоконченном «Проекте конституции для Корсики». Бельгийский исследователь Р. Труссон полагал, что «утопия» Руссо иногда соответствовала классической модели утопии, например у Т. Мора. (Trousson R. Rousseau et les mécanismes de l'utopie // Swiss-french studies, 1971. - Bd. 83. -hefte 3-5. - S. 267-287, Rousseau et la pensée utopique // Revue de l'université de Bruxelles. - 1972. - P. 188-209). В

91 утопия» в том виде, в котором его формулируют исследователи, далеко не охватывает всего многообразия идей Руссо, ее невозможно применить к изучению представлений мыслителя об идеальном устройстве общества. «За кадром» остаются концепция «хорошо упорядоченного общества» (la société bien ordonnée), проекты реформ в Женеве и Польше, которые позволили бы приблизить их государственное устройство к идеалу, а также критика идей «естественного права», развивавшихся мыслителями XVII - XVIII вв. Следует обратить внимание и на то, что выражение «утопия» встречается в основных сочинениях Руссо всего четыре раза и употребляется в весьма негативном значении: «фантазия», бессмысленное упование.1

Ряд отечественных и зарубежных исследователей, указывая на неадекватность термина «утопия» для изучения общественной мысли эпохи Нового времени и России XIX-начала XX вв., предлагают использовать термин «общественный идеал». Как нам представляется, последний в работе начала 80-х гг. он отмечал, что «утопия Руссо» - это «идеал долженствования (devoir-être), предшествующий реалистическому анализу общества. он воздействует на воображение людей с тем, чтобы они заменили существующие отношения в обществе на легитимные». (Trousson R. De l'utopiste à Législateur : Rousseau devant la Corse et la Pologne // Swiss-french studies, Etudes Romands. - 1981, novembre № 2 (2). - P. 38). Парадоксально его мнение, высказанное об «утопии» Кларана в 90-х гг.: «это возрожденный гуманизм», но с помощью механизмов утопии. (Trousson. Voyage dans un pays de nulle part. - P. 153). По мнению польского исследователя Е. Шацки, утопия Кларана была «утопией места и времени». (Шацки Е. «Утопия» и «традиция». - M., 1990. - С. 256). Единственный автор, который приводил в качестве примера утопии не поместье Кларан или проект преобразований на Корсике - Б. Бачко. Он считал политической утопией проект реформ в Польше. (Baczko В. - Les lumières de l'utopie. - P. 67 et sq.).

1 Употребление указанных понятий прослежено по следующим указателям лексики Руссо: Brunet Е. Index-concordance d'Emile ou de l'Education. - Genève-Paris, 1980. - T. 2, Bourdin D., Launay M. Indexconcordance de « l'Essai sur l'origine des langues » de J.-J. Rousseau. - Genève-Paris : Slatkine, 1989. 2

В ряде общих работ, посвященных истории политических учений Нового времени, подчеркивается, что «утопия» является лишь «проекцией идеального общества в мир, в котором случилось грехопадение». (Histoire de la pensée politique moderne. Sous la direction de J.-H. Burns. Paris, 1997. P. 298-299.). Отечественный философ В. A. Лекторский предлагал различать понятия «утопия» и «общественный идеал». «Общественный идеал становится утопией, когда он превращается в практическую цель», - писал он. (Идеал, утопия и критическая рефлексия. - M., 1994. - С. 6.). Близкое понимание различия между идеалом и утопией было характерно для русской философской мысли. (См. также статью Е. Л. Чертковой. - С. - 159-167.).

92 большей степени соответствует характеру представлений Руссо о наилучшем устройстве общества. Это понятие не входило в арсенал терминов, используемых самим Руссо, однако имеет смысл ввести его в исследование, чтобы иметь возможность очертить «высший образец» общественного устройства, сложившийся в его взглядах, к которому он призывал стремиться. Необходимость подобного идеала, призванного изменить мир, для правильных процедур рационального мышления была обоснована младшим современником Руссо Иммануилом Кантом, который считал, что идеалы «дают потребную образцовую меру разуму, который нуждается в понимании того, что является совершенным». Они являются «мерилом, в соответствии с которым определяется степень несовершенного» в окружающей действительности. Кроме того, по Канту, «идеал служит прообразом для последующего определения копий» (so dient das Ideal in solchem Falle zum Urbilde, der durchgängigen Bestimmung des Nachbildes), то есть, объектов реального мира: эти «копии заимствуют в идеале материал для своей возможности» (den Stoff zu ihrer Möglichkeit daher nehmen).1 Кроме того, Кант отмечал, что, в особенности в литературных произведениях, идеал часто представлен как «чувственно воспринимаемый» (Ideal der Sinnlichkeit). В них он является своего рода «иллюзией» (Illusion) и «чистым вымыслом» (bloßen Erdichtung).2 Описание поместья Кларан в романе Руссо «Юлия, или Новая Элоиза», которое часто в современных исследованиях приводится как

1 Все приведенные ранее цитаты из «Критики чистого разума» даны по изданию: Кант И. Критика чистого разума. - М., 1994. - 346-347, 351. В последнем случае отметим еще одно сходство Руссо с кантовским пониманием общественного идеала: именно в критическом отношении Руссо к собственному личному, социальному, интеллектуальному опыту конкретизировалось содержание концепции «морального и политического организма». 2

Кант И. Критика чистого разума. - М., 1994. - 346-347, 351. Кант, правда, считал подобного рода литературный вымысел «напрасным, нелепым и малоназидательным», ибо «вымысел постоянно нарушает совершенство идеи» (der Vollständigkeit in der Idee kontinuierlich Abbruch tun). классический пример утопии у Руссо, как раз и является художественным вымыслом.1

В кантианской парадигме понятие «идеал» продолжает функционировать и сегодня. Так, современный американский исследователь И.Андерсон отмечает: «Идеалы создают ту перспективу, в которой выражаются и обозначаются направления наших оценочных суждений»2.

Под «общественным идеалом» Руссо в настоящем исследовании понимается совокупность норм, которые Руссо определял как наилучшие («идеальные») для построения «морального и политического организма» разумного человеческого сообщества. Главными из этих норм являлись уважение к человеческому достоинству («гуманность») и свобода. Указанные нормы характеризуются в работе как «гуманные ценности», т.е. ценности, которые содержаться не в арсенале власти и религии, а в «действительной природе» самого человека. Руссо стремился к созданию модели наилучшего устройства общества, воплощающего идеи «свободы», «гуманности», «добродетели», «разума». Эту модель и следует назвать «общественным идеалом» Руссо.

Понятие «идеал» придает мыслительному процессу векторную направленность в сторону достижения «наивысших образцов» в реальной действительности. Именно в век Просвещения, подобная направленность отличалась особой интенсивностью и осознанностью. Следует согласиться с Р. Козелле-ком в том, что это время характеризовалось особым типом переживания «исторической темпоральности». «Понятия устремлялись в будущее, порывали связи с областью опыта, ориентировались на горизонт ожиданий. В них фор

1 Некоторые современные исследователи отмечают релевантность кантовской оппозиции «идеал-вымысел («иллюзия»)» для понимания сущности «утопии», которая представляет собой нечто производное от понятия «идеал». «Утопия» - конкретный «пример», наглядное представление об идеале. Французский исследователь Ж.-И. Лякруа считал, что «Утопия» Т. Мора была «иллюстрацией» идеалов гуманизма. Таким «примером», в частности, являлась «Утопия» T. Мора. (Lacroix J.-Y. Utopie de Th. More et la tradition platonicienne. Paris, 2007. P. 391, Jean-Yves Lacroix. Utopie et philosophie. Paris, 2004. P. 14-19.). 2

Anderson E. Op. cit. - P. 6. мулируются, оспариваются, переформулируются основные черты образа будущего», - писал историк.1 Этот взгляд в будущее - вера мыслителей Просвещения в то, что возможно «добродетельное», «свободное», разумное существование человека на земле и в обществе. Руссо, как и многие другие его современники стремился к поиску идеала, искали пути создания основ наилучшего устройства общества.

Учитывая исторические перемены в семантике понятий, на основе которых строилась концепция общественного идеала Руссо («свободы», «совести», «добродетели», «разума»), раскрываются и конкретизируются их смысл и значения в разных текстах и разных периодах его творческой деятельности.

Цель работы: раскрыть сущность и динамику формирования общественного идеала Руссо.

Задачи исследования:

- дать оценку состоянию современной историографии проблемы, выделить основные направления и этапы ее развитии;

- доказать наличие логической структуры размышлений об идеальном обществе в творчестве Руссо;

- обосновать эволюцию семантики понятий, на которых выстраивалась указанная логическая структура, определив сущностные этапы ее развития;

- выявить влияние субъективных и объективных факторов социокультурного характера на формирование общественного идеала Руссо: обстоятельств личной и творческой жизни, влияния интеллектуальной и социальной среды французского Просвещения ХУШ в. и др.

1 В дальнейшем рассуждения Р. Козеллека приводятся по его работе (Koselleck R. Hermeneutik und Historik // Sitzungsberichte der Heidelberger Akademie der Wissenschaften. Philosophische-historische Klasse. -Heidelberg, 1987. - S. 9-28.), а так же по аналитическому изложению в статье: Колосов Н. Е. Основные исторические понятия и термины базового уровня: к семантике социальных категорий // Журнал социологии и социальной антропологии. - 1998. - Т. I. - Вып. 4.

Методы и подходы, примененные в исследовании.

1. Для изучения возникновения и развития общественно-политических воззрений Руссо использован генетический метод исторического исследования в единстве двух его составляющих: метода статического анализа и метода динамического анализа. Применение первого из них позволяет сделать своеобразные «срезы» сознания мыслителя, проанализировав влияние различных факторов (объективных, субъективных, идейных) на формирование идей Руссо в конкретные периоды его жизни.1 Применение второго метода дает возможность изучить соотношение влияния этих факторов в различные периоды жизни мыслителя и, тем самым, выделить основные этапы становления размышлений Руссо об идеальном устройстве общества. К факторам влияния относятся знакомство с определенной политической и философской литературой; личное общение с представителями интеллектуальной элиты Просвещения (в этом отношении весьма полезен так называемый «сетевой анализ межличностных взаимоотношений» Руссо), изучение мыслителем политических институтов различных стран. С учетом поставленной цели исследования эти факторы рассматриваются как своеобразные импульсы, оказавшие воздействие на Руссо, способствовавшие формированию его «идентичности» как писателя Просвещения. Интеллектуальная деятельность Руссо рассматривается не изолировано, а в общем контексте размышлений об обществе французских Просветителей. Его изучение предполагает выявление, во-первых, случаев обращения Руссо к тому или иному произведению (выявление так называемых «скрытых цитат»). Во-вторых, анализ характера заимствований Руссо предметно-понятийного аппарата у того или иного мыслителя, а также изучение

1 Карсавин Л. П. Философия истории. - СПб, 1993. - § 43, 53-57.

2 Репина Л. П. От «истории одной жизни» к «персональной истории».

С. 63. специфики его собственного. В-третьих, сопоставление логической структуры рассуждений Руссо с рассуждениями тех, с кем он вел диалог.1

2. При помощи методик, выработанных современной «историей понятий»2, стало возможным проследить эволюцию в семантике понятий и понятийных полей, образующих логический каркас общественного идеала Руссо. Тем самым, текст произведений Руссо рассмотрен как «свидетельство, для того чтобы выстроить из него действительность, лежащую позади текста», то есть саму интеллектуальную, а шире - творческую, жизнь мыслителя.3

3. В диссертации анализируется вектор размышлений Руссо, направленный на анализ возможности создания идеального общества. Для изучения базовых элементов, его составляющих, применен аксиологический подход. В его рамках изучены ценностные ориентации мыслителя, проанализированы смыслы ценностных понятий, которые были раскрыты и определены как «гуманные ценности».

4. Общественно-политические воззрения Руссо нами рассматриваются в определенной системе. Это вызвано необходимостью осмыслить их в качестве целостной структуры, а не разрозненного набора оригинальных идей. Ю.М. Лотман справедливо критиковал исследования, авторы которых «были склонны усматривать собрание высказываний (Руссо - С.З.), объединенных не общностью концепции, а чисто негативным отталкиванием от общественных суждений» и утверждал, что «отказ от рассмотрения идей Руссо как целостной структуры особого типа, по сути дела приводит к невозможности говорить о

1 В отечественной историографии на плодотворности применения такого подхода настаивал Г. С. Кучеренко в монографии: «Исследования по истории общественной мысли Англии и Франции 2-ой половины XVI-началаXXв.-М., 1981.-С. 51.

2 См. Колосов Н.Е. История понятий вчера и сегодня// Исторические понятия и политические идеи в России XVI-XX веков. - СПб., 2006. - С.9-32.

3 Koselleck R. Hermeneutik und Historik // Sitzungsberichte der Heidelberger Akademie der Wissenschaften.

-S. 26. его воздействии на последующую традицию европейской мысли.».1 Именно эти соображения понуждают к осмыслению того синтеза, которого мыслитель достиг, интерпретировав ценностные ориентации и понятия в их взаимосвязи, в рамках целого, которое охарактеризовано нами как общественный идеал мыслителя. Здесь применялся анализ «концептов», предложенный в современном руссоведении. Его сущность заключается в изучении различных политических концепций Руссо как логического целого, возникшего в результате последовательного ряда построений из выработанных им понятий.

Хронологические рамки исследования охватывают период активной творческой деятельности мыслителя, когда, публикуя свои произведения, мыслитель осознанно поддерживал творческий диалог с современниками. Она начинается с публикации первых литературно-художественных сочинений (1739) и заканчивается последним сочинением «Прогулками одинокого мечтателя» (1776-1778). Опираясь на поздние, автобиографические сочинения следует выделить этапы его интеллектуального развития мыслителя. Во-первых, период генезиса его общественной мысли с 1739 по 1753 г. Он совпадает с публикацией первых литературных опытов, выходом в свет «Рассуждения о науках и искусствах» (1749) и полемикой развернувшейся вокруг него, в которой Руссо заявил о себе как писатель и мыслитель, стремящийся «принести пользу» обществу. С 1751 г. Руссо, по его собственному признанию, решает радикальным образом изменить свою жизнь, забросить литературные занятия и на заработки от переписки нот. Этот план конкретизировался и изменялся до 1754 г., когда он принял решение покинуть Париж и жить в деревне (до 1762 г.). Этот второй период интеллектуального развития Руссо, по его собственным словам (в третьей из «Прогулок одинокого мечтателя») стал периодом его «материальной, нравственной и интеллектуальной реформы». Именно в это

1 Лотман Ю.М. Руссо и русская культура XVIII-XIX вв. // Лотман Ю. М. Избранные статьи. В 3-х томах. - М., 2005. - T.2. - С.40-42.

2 Bernardi В. La fabrique des concepts. Introduction. время создаются все главные философские и политические сочинения мыслителя, в которых доказывается несостоятельность нравственных и политических учений просветителей и их вред для общества. Таким образом, период «интеллектуальной реформы» совпадает с небывалым интеллектуальным подъемом, который переживает французское Просвещение на рубеже 50-х -60-х гг. XVIII в. Третьим периодом следует считать 1762 - 1778 гг., когда, осужденный парижским парламентом и правительствами многих европейских стран, Руссо публикует сочинения апологетического характера и политические проекты. В последних конкретизируются условия, при которых возможно осуществление его нравственных и политических идей.

Для решения поставленных задач исследования необходимо привлечь все доступные источники, прежде всего сочинения и переписку Руссо, ныне доступные в упомянутых ранее научно-критических изданиях. При этом следует выделить две группы сочинений, несущих различную смысловую нагрузку и следующих друг за другом. За критикой влияния культуры на общество в в первом «Рассуждении» (1751) последовало предисловие к пьесе «Нарцисс» (весна 1753), в котором Руссо объяснил причины публикации и значимость для общества своего первого произведения.1 Аналогичную роль сыграло Посвящение «Рассуждения о неравенстве» (1754) Женевской республике, мотивы создания которого были объяснены мыслителем в переписке с женевцами (1754 - 1755). В предисловии к «Письму д'Аламберу о театральных зрелищах» (1758) и роману «Юлия, или Новая Элоиза» (1760) Руссо обосновал необходимость создания художественных произведений, которые оказали бы положительное воздействие на нравы общества. С указанной точки зрения большое значение имеет переписка Руссо с женевцами и близкими друзьями периода 1756-1760 гг. В ней заметно, что, начиная с 1760 г., он прислушивался к резонансу, вызванному его идеями в обществе. Объясняя указанное чередование сочинений Руссо, Жан Старобинский полагал, что вслед за основными

1 Здесь и в дальнейшем мы приводим даты первых публикаций произведений Руссо.

99 сочинениями, где мыслитель обсуждал социальные и политические вопросы, последовали автобиографические сочинения, в которых его собственный опыт оправдывал то или иное их решение.1 Учитывая сказанное, необходимо уточнить это суждение исследователя. Предисловия, Посвящение и «Письма» трудно назвать «автобиографическими» сочинениями. Напротив, в них Руссо попытался обосновать роль, которую он сам, будучи писателем и политическим мыслителем, взял на себя в обществе своего времени.

Необходимо принципиально ответить на вопрос о возможности привлечения поздних автобиографических сочинений Руссо, таких, как «Исповедь», «Прогулки одинокого мечтателя» и диалоги «Руссо-судья Жан-Жака» для характеристики идейного развития мыслителя. В экзистенциалистской историографии, в частности, в работах Ж. Старобинского и Б. Бачко, сведения, почерпнутые из них, занимают центральное место. Но между ними и собственными свидетельствами Руссо автобиографического характера, которые относятся к 50-м гг. XVIII в. (речь идет о заметках автобиографического характера, письмах близким людям), очевидно различие в точке зрения на собственную жизнь. В 50-х гг. выработанные идеи были воплощены в его жизни, в знаменитой «материальной и нравственной реформе». В документах, относящихся к этому времени, Руссо размышлял в основном о том, как применить эти идеи к жизни. Напротив, в автобиографических сочинениях позднего периода, концепция «реформы» отражала его стремление понять, в какой мере прожитая им жизнь соответствовала его идеям и в какой мере они дают возможность раскрыть «природу» отдельного человека - Жан-Жака Руссо. М. Лонэ, сосредоточивший основное внимание на изучении предметно-понятийной структуры ранних сочинений Руссо и ее связи с идеями «среднего класса» Женевы, считал свидетельства автобиографических сочинений Руссо ненадежными.2

1 Starobinski J. J.-J. Rousseau à la recherche des origines // Starobinski J. La transparence et l'obstacle. P.

2 Launay M. J.-J. Rousseau, écrivain politique. - P. 176.

По нашему мнению, при изучении идейного развития Руссо периода «реформы», свидетельства его автобиографических сочинений должны быть использованы с учетом аналогичных высказываний в переписке и автобиографических фрагментах, относящихся к 1756 - 1762 гг. Но мы считаем необоснованной полную и некритичную экстраполяцию свидетельств автобиографических сочинений мыслителя на указанный период его жизни, которую осуществили Ж. Старобинский и Б. Бачко в своих работах.

Изучение формирования общественного идеала Руссо неотделимо от изучения его деятельности как писателя в общественной и интеллектуальной среде его времени. Для ее характеристики, помимо автобиографических сочинений мыслителя и его переписки, привлечена мемуарная литература. Предпочтение было отдано той, которая была создана непосредственными участниками событий, лично знакомыми с Руссо и энциклопедистами. В чем специфика этого жизненного выбора Руссо и заключенных в нем принципов? Для ответа на поставленный вопрос необходимо сопоставить взгляды Руссо с аналогичными суждениями современников, привлечь источники, характеризующие взгляды Дидро, Вольтера, других представителей круга Просветителей на роль и задачи писателя во французском обществе XVIII в.1 Для изучения социального бытия интеллектуальной элиты Просвещения были использованы документы и свидетельства, относящиеся ко времени активной литературной деятельности Руссо, в которых можно почерпнуть сведения о взаимоотношениях просветителей и власти, об отношениях внутри сообщества писателей эпохи.

1 Oeuvres philosophiques, historiques et littéraires de d'Alembert. - A Paris, 1805. - T. 3, Article «Genie» // Encyclopédie, ou le dictionnaire raisonné des sciences, des arts et des métiers. - Paris, 1757. - T. VII. - P. 583, Oeuvres complètes de L. de Vauvenargues dans: Les Moralistes français. - Paris, 1834, Diderot D. Essai sur le mérite et la vertu // Oeuvres complètes de Diderot. Ed. Assezat et Tourneux. - Paris, 1877. - T. I., Art. «Philosophe» // Encyclopédie, ou Dictionnaire raisonné des sciences, des arts et des métiers. Par la société des gens des Lettres. - A Neuchâtel, 1765. - T. XII. - P. 510-511, Réflexions en forme critique sur les lettres philosophiques de M. De Voltaire. Vers les années 40. // OP РНБ. - Fr. Q. III. - № 7.

2 Mémoires de la comtesse de Hausset // Bibliothèque des mémoires pour servir à l'histoire du XVIII-ème siècle. Ed. Barrières. - Paris, 1856. - T. III, Madame d'Epinay. Les contre-Confessions. Histoire de madame de

101

Нам представлялось необходимым дать возможно более целостную характеристику культурной атмосферы, сложившейся во Франции в период литературного дебюта.1 Позиция Руссо как патриота была в отчетливой форме заявлена им в период написания Посвящения к «Рассуждению о неравенстве» его родине и статьи о «Политической экономии». Они подытоживали критику представлений интеллектуальной элиты Просвещения о роли и месте писателя в обществе.

В период преследований со стороны парижского парламента и ряда правительств европейских государств в начале 60-х гг. XVIII в. Руссо еще более отчетливо сформулировал свою точку зрения на роль и место писателя в обществе. Для характеристики этого периода в его жизни и деятельности нами привлечены не только переписка мыслителя и воспоминания его современников, но и рукописные материалы: постановления парижского парламента с осуждением книг Руссо, рукописные заметки королевского инспектора печати Жака д'Эмери, свидетеля, находившегося в центре событий, журналы заседаний парижского парламента, в которых нашла свое отражение сложная социальная и идейная обстановка этого исторического периода.2

Montbrillant. - Paris, 1989, Iselin I. Tagebuch. - Bâle, 1919, Mémoires pour servir à l'histoire de la vie et des ouvrages de Diderot par M-me de Vandeul, sa fille // Diderot D. Oeuvres choisies. - Paris, S/a [1910]. - Vol. 1. - P. III-XXXIX, Oeuvres complètes de Marmontel. - A Liège, MDCCLXXVII. - T. 1-Х.

1 Донесения русского посла Антиоха Кантемира и посланника Генриха Гросса (АВПРИ. 93/1. Д. 3), Mémoires du maréchal Richelieu. - Paris, 1858. - T. I-II, Saint-Marc de Girardin. Rousseau, sa vie et ses oeuvres. -Paris, 1875. - T. II, Journal de l'inspecteur de l'imprimérie Jacques d'Hémery // Bibliothèque Nationnale de France. Côtés manuscrites. MF 22157 [1753-1754], MF 22159 [1754-1755], Nouvelles à la main adressées à la comptesse Souscarrière // Bibliothèque Nationale de France. Côtés manuscrites. MF № 13711 [1750-1752], Chroniques de la régence et du régne de Louis XV, ou journal de Barbier, avocat au Parlement de Paris. Serie V (1751-1753). Septembre 1753. - Paris, 1857. - 3 vol.

2 D'Alembert J. Mélanges de littérature, d'histoire et de philosophie. Seconde édition. - A Amsterdam, 1770. -T. I-V, Oeuvres philosophiques, historiques et littéraires de d'Alembert. - A Paris, 1805. - T. 5, d'Alembert J. De la destruction des jésuites en France. - Paris, 1898, Discours sur l'avantage de la science du droit naturel. Par Le Blanc de Castillion, avocat général du Roi au Parlement de Grénoble. - 1-er octobre 1765, Le Gros L. Examen et analyse du système des philosophes écomnomistes. - Paris, 1787, Vissière J.-L. La secte des empoisonneurs. Polémique autour de l'Encyclopédie de Diderot et d'Alembert. - Provence, 1993. Journal de l'inspecteur de l'imprimérie Jacques d'Hémery

102

Большое значение для изучения формирования позиции Руссо как писателя имеет анализ социальной и политической обстановки в регионах и государствах, ссылаясь на пример которых он пытался обрисовать свой общественный идеал. Речь идет прежде всего о Женеве. Произведения женевского пастора Ж. Вернэ,1 переписка Руссо с женевцами, неопубликованные свидетельства Вольтера, жившего рядом с Женевой и дававшего оценку социальной ситуации в ней,2 позволяют подробнее изучить реальное положение дел в городе и сопоставить ее с картиной, нарисованной Руссо в «Письме д'Аламберу». Пятая и шестая части романа «Юлия, или Новая Элоиза» и 1 набросок трактата «Об общественном договоре» (1759-1760) содержат описание социального идеала поместья Кларан. Насколько он основывался на действительном положении дел в кантоне Во (Уаис1), где находился Кларан? Сборник кутюмного права, ряд рукописных заметок Вольтера, жившего поблизости от кантона, в которых содержится характеристика социально-экономического положения в швейцарских кантонах, позволяют дать новое л освещение этому вопросу. Вопрос о том, в какой мере общественный идеал Руссо нашел свое воплощение в проектах преобразований на Корсике и в Польше, сравнительно редко привлекал внимание исследователей. Следует отметить, что Руссо предложил не только проекты реформ в этих государствах, но и в «Письмах с Горы» (1764), а также в переписке со своими единомышленниками в Женеве, проект преобразований на родине. Поэтому необходимо говорить о трех проектах реформ, созданных им. Позицию Руссо-«реформатора» характеризуют, в первую очередь, его переписка и свидетель Bibliothèque Nationale de France. Côtés manuscrites, MF 22160-61 [1755-1762], Journal du Parlement de Paris sur l'affaire de la Constitution Unigenitus. // Bibliothèque Nationale de France. - MF 20959, MF 20958.

1 [Vernet Jacob], Lettres critiques d'un voyageur anglais sur l'article Genève du Dictionnaire encyclopédique. - A Copenhague, 1766. - T. I-II.

2 Voltaire F-M.-A. Mémoire sur Genève et sur le pays de Gex // OPK РНБ. Manuscrits curieux de Voltaire. -T. XVII. - Fol. 249 recto et verso.

3 Coutumier de pays de Vaud. 1616 // OP РНБ. - Fr. O. II. - № 91. ства современников.1 Кроме того, для анализа политического положения в Женеве нами был использован женевский «Pot-pourri» Вольтера, хранящийся в Российской национальной библиотеке, в котором им были собраны не только уникальные памфлеты, выпущенные различными политическими партиями, относящиеся к 60-м гг. XVIII века, но и важные документы по истории конституционного строя города и его права.2 Для характеристики проекта конституционных реформ в Польше, помимо переписки Руссо и текста его проекта, сочинений по истории Польши и царствования Станислава-Августа Понятов-ского, нами было использовано уникальное издание трактата Кристиана Пфеффеля о публичном праве этой страны, хранящееся в Национальной библиотеке Франции и содержащее маргиналии графа Михаила Виельгорского, которым пользовался Руссо.3 Насколько нам известно, немногочисленные исследователи польского проекта в своих работах им не воспользовались.

Большое значение для изучения формирования и развития общественного идеала Руссо имеют источники, отражающие идейное влияние на его формирование как произведений просветителей, так и их оппонентов. Эти источники следует сгруппировать по проблемному признаку. Стремясь выяснить новизну идей, высказанных мыслителем в первых сочинениях, в частности в опубликованных им пьесах и стихотворениях, а затем в «Рассуждении о науках и искусствах», и тем самым изучить генезис его общественного идеала, мы привлекли все сочинения и письма Руссо этого периода, по возможности дополняя их фрагментами, обосновывая их датировку.4 Стремясь выявить интеллектуальный контекст создания первого «Рассуждения», мы учитывали аналогичные выступления его современников, а также предшественников (Ф. де

1 Correspondance complète de J.-J. Rousseau. - Oxford, 1976-1983. - T. XXII-XXIX.

2 Edits de la République de Genève. A Genève, 1735, Lettres, écrites de la plaine en reponse de celles de la Montagne. Amsterdam, 1765. etc. // OPK PHE. Pot-pourri de Voltaire intitulé «Genève».

3 Etat de Pologne avec un abrégé de son droit public et nouvelles constitutions. Par Christian Pfeffel, jurisconsulte de Roi. - A Amsterdam, 1770 (Côtes Rés. 791).

4 O. C. - T. II, V, J.-J. Rousseau entre Socrates et Cato. Textes inédits. - Paris, 1972.

Фенелона, JI. Де Вовенарга, Б. Паскаля), а также тех мыслителей, с которыми Руссо непосредственно общался в этот период (Дидро, д'Аламбер, Кондильяк, аббат де Сен-Пьер, семья Дюпен,).1 Критика «наук и искусств» вызвала бурную полемику, в которой Руссо более последовательно, чем в «Рассуждении о науках», обосновывал свое видение тех ценностей, на которых должно быть основано общество («добродетель», свобода).

Непосредственным продолжением полемики, касающейся влияния наук и искусств на нравы, хотя и в другой сфере, стали дебаты вокруг характера французской музыки (1753-1754 гг.), в которых Руссо принял весьма активное о участие. В это время он создал корпус статей по музыке для «Энциклопедии», вел полемику с Дидро, д'Аламбером, Рамо и другими о характере воздействия композитора на слушателя, о природе музыкального вкуса, о народном характере музыки, о том, какими должны быть эстетические достоинства музыкаль4 ного произведения.

В период «реформы» Руссо прослеживается его идейный диалог с философами Просвещения по вопросам мировоззренческого характера и полемика

1 Fénelon F. de La Motte. Oeuvres complètes. - Paris, 1823. - T. 1-Х, Duclos Ch. Mémoires pour servir à l'histoire des moeurs du XVIII-ème siècle. - A Amsterdam, 1751, Duclos Ch. Considérations sur les moeurs de ce sciècle. - Paris, 1752, Dupin Cl. Observations sur une livre intitulé de l'Esprit des lois divisé en trois partis. - Paris,

1753, Marquis d'Argens. Lettres cabalistiques etc. - A Amsterdam, MDCCXLVI. - T. I-VI, Marquis d'Argens. La philosophie du Bon-Sens. - A Amsterdam, MDCCLIV. - 2 tt., Journal et mémoires du marquis d'Argenson. - Paris, 1856-1758. - T. I-V, Portefeuille de Madame Dupin, dame de Chenonceau, publié par M. le comte Gaston de Ville-neuve-Guilbert. . - Paris, 1889, De La Beaumelle P. Mes pensées. - A Londres, 1752, Réflexions en forme critique sur les lettres philosophiques de M. De Voltaire. Vers les années 40. // Отдел Редкой книги Российской Национальной Библиотеки. Fr. Q. III, № 7

2 Сочинения оппонентов Руссо, на которые он ответил, собраны в издании: Collection complète des oeuvres de J.-J. Rousseau. Genève, 1786. T. 30.

3 «Только в критике музыки сложилось ядро его сознания и самосознания, тогда, как в критическом и политическом анализе эта проблема оставалась незатронутой», - отмечала Сюзанна фон Гаррель. (Garrel S. Op. cit. S. 172-174.).

4 Bourdelot P. Histoire de la Musique française. - Paris, 1725. - T. I-IV., L'abbé Espiard. L'Esprit des nations. Nouvelle édition, revue et augmentée. - Paris, 1753. - T. I-II., Gaux de Chappeval. Apologie du Goût française. - S. L.,

1754, Oeuvres philosophiques, historiques et littéraires de d'Alembert. - A Paris, 1805. - T. 5, Rameau J.-Ph. Traité de l'Harmonie. - Paris, 1986. в рамках антропологии. Вслед за многочисленными исследователями этого вопроса мы сочли необходимым сравнить идеи Руссо с идеями его современников: Ф.-М. Вольтера, Э.-Б. Кондильяка, Ж. Ле Рона д'Аламбера, Ш.-Л. Монтескье, маркиза д'Аржансона, Н. Туссена, Ш. Дюкло, Ж.-Л. Леклерка де Бюф-фона, Д. Дидро и его ближайшего сотрудника по изданию «Энциклопедии» шевалье Л. де Жокура.1 Однако эти материалы, как нам представляется, сами по себе недостаточны. Нами были привлечены сочинения авторов из числа христианских философов. Это произведения Н. Мальбранша, его известных гу последователей в XVIII веке: кардинала Жердиля и аббата Плукэ и др. Мировоззренческий конфликт между Руссо и просветителями (Ф.-М. Вольтером и Д. Дидро) с особой силой проявился в 1756-1758 гг. и вылился в острую полемику по вопросу об оптимизме и гуманизме. Их идейное противостояние было о достаточно подробно исследовано в научной литературе. Наш анализ опирается не только на хорошо известные и опубликованные сочинения Руссо, Вольтера и Дидро, их письма, но и на рукописные материалы Вольтера из собрания РНБ г. Санкт-Петербурга, неучтенные в классических работах Р. Помо и

1 Voltaire F.-M. Contes, satires, poésies diverses etc. - Paris, 1871, Voltaire F.-M. Essais sur les moeurs et l'ésprit des nations et sur les principaux faits de l'histoire depuis Charlemagne jusqu'à Louis XIII. - Paris, 1992. - 2 vol, Voltaire F.-M. Correspondance choisie. Choix, présentation et notes de Jacqueline Hellegouarc'h. - Paris, 1990, Abbé de Saint-Pierre. Projet pour rendre la paix perpetuelle en Europe. - Paris, 1986, La Boétie E. Discours sur la servitude volontaire // La Boétie E. Oeuvres politiques. - Paris, 1963, Hobbes T. Elementa philosophica De cive. -Oxford, 1742, Hobbes T. Elements of Law // The Works of Thomas Hobbes. Ed. Molesworth. - London, 1834. - T. II, Diderot D. Oeuvres. Edition et commentaires de Laurent Versini. - Paris, 1994-1997. - T. I-V, Condillac E.-B. de. Oeuvres complètes. - Paris, 1798 - T. I-XII, Oeuvres diverses de P. Bayle. - Paris, 1971, Leclerc de Buffon J. Histoire naturelle, particulière et générale. - Paris, 1799 (l'an VIII). - 30 vol.

2 Malebranche N. Oeuvres. - Paris : Gallimard, 1979-1992. - 2 vol., Gerdil H.-S. Défence du sentiment du père Malebranche sur la nature et l'origine des sciences humaines. - Turin, 1748, Mémoires pour servir à l'histoire des sciences et des arts [dits Mémoires de Trévoux], - Paris, octobre 1755, Lelarge de Lignac P. Témoignage du sens intime contre les fatalistes modernes. - Paris, 1760. - T. I-II, Richard P. Réflexions critiques sur le livre intitulé Les moeurs. - Aux Indes, MDCCXLVIII, Gallien F. Lettres touchant l'état de pure nature, la distinction et naturel et de surnaturel et les autres matières qui en sont des conséquences. - Avignion : sans éditeur, 1745.

3 Gouhier H. Méditations. Chap. III, Gouhier H. Rousseau et Voltaire. Portraits dans deux miroirs. - Paris, 1984, Fabre J. Deux frères ennemis: Diderot et Jean-Jacques // Diderot studies. - 1961. - T. III. - P. 155-213, Naudin P. L'expérience et le sentiment de la solitude au siècle des Lumières. - Paris, 1979. - P. 403-437.

106

А. Вейда.1 Для характеристики личных и идейных взаимоотношений Руссо с Вольтером и Дидро в период «реформы» нами были привлечены все известные источники: сочинения и письма, мемуары современников.2

Влияние религиозно-нравственных представлений, жизненных ценностей и идеала Руссо, возникших в период «реформы», на развитие его общественного идеала целесообразно проследить на материалах «Письма д'Аламберу о театральных зрелищах». Еще М. Лонэ проницательно писал, что необходимо найти связь между «Письмами к Софии о нравственности» (1757), в которых был выражен этот идеал, и «Письмом д'Аламберу»(1758), где дается широкая панорама общественной и социальной жизни Женевы.3 Однако это предложение не было осуществлено ни самим исследователем, ни его коллегами. Между тем как в «Письме д'Аламберу» и в многочисленных письмах на родину Руссо продолжил критику нравственных и эстетических взглядов энциклопедистов. Защищая «нравы Женевы» и ее политические установления в «Письме д'Аламберу о театральных зрелищах», он отмечал, что «в этом сочинении за силой рассуждений заметен нежный и поэтический восторг» его автора.4 По нашему мнению, именно в «поэтической картине», идеализированном представлении о Женеве следует искать воплощение «силы» рассуждений Руссо на религиозно-нравственные темы, защиту ценностей общественного бытия его сограждан. Для характеристики исторического и идейного контекста создания «Письма д'Аламберу» важное значение имеют ответы на него великого математика и суждения Дидро, который считал, что критика Руссо в этом произведении была направлена и против его эстетических и нравственных идей.5 Не

1 Du Châtelet, marquise. Sur la liberté. Avec les notes marginales de Voltaire // OPK РНБ. Manuscrits de Voltaire. - T. IX.-Fol. 116-133.

2 Correspondance complète de J.-J. Rousseau. - Genève, 1964-1969. - T. IV-VI.

3 Launay M. Bilan sur Rousseau, écrivain // Launay M. Rousseau, écrivain poloitique. - Genève, 1989. - P.

496.

4 Rousseau J.-J. Lettre à marquis de Saint-Germain de 26 février 1770 // С. C. - № 6673. Note.

5 Oeuvres philosophiques, historiques et littéraires de d'Alembert. - A Paris, 1805. - T. 8, Diderot D. Oeuvres.

- T. IV. опубликованное сочинение аббата де Сен-Пьера о влиянии театра на нравы позволяют полнее охарактеризовать идейный контекст полемики Руссо с Дидро и д'Аламбером, поскольку мыслитель в середине 50-х гг. готовил к изданию сочинения аббата и хорошо их знал.1

В начале 60-х гг. Руссо стремился, по его собственным словам, установить мир «между философами и верующими». Идейный контекст его критики позиций сторонников двух партий раскрывает роман «Эмиль, или О воспитании». Для характеристики интеллектуальной атмосферы создания этих главных произведений необходимо привлечь широкий круг источников. В частности, произведения Вольтера, Дидро, К.-А. Гельвеция, близкого к кругу энциклопедистов Н. Буланже, а так же Л.-М. Дешана. Публикация трактата «Об общественном договоре» совпала с расцветом школы физиократов. Руссо подчеркивал близость своих общественных взглядов с ее крупнейшими л представителями. Сопоставление его идей с взглядами видных физиократов, в частности, Ш. Дюпона де Немура, маркиза Виктора де Риккети де Мирабо, А. Гюйона де Ла Пломбани, Ж. Файгэ де Виллёнёва, по нашему мнению, позволяют более полно охарактеризовать условия, в которых формировался общественный идеал мыслителя.4 Помимо опубликованных сочинений маркиза

1 Abbé de Saint-Pierre. Sur l'utilité des spéctacles // Bibliothèque nationale de France. Côtes manuscrits. -MF. 12453. Рукопись, неучтенная Маргарэт Моффа в ее диссертации: Moffat M. La controverse sur la moralité du théâtre après la Lettre à d'Alembert de J.-J. Rousseau. - Paris, 1930.

2 Boulanger N. Recherches sur l'origine du despotisme oriental. - S/1, MDCCLXI, CrevierJ.-B.-L. De l'éducation publique. - A Amsterdam, 1762, Deschamps L.-M. Oeuvres philosophiques. - Paris : Vrin, 1993. - T. I-II.

3 Faiget de Villeneuve J. De l'Economie politique. - A la Haye, 1763. Faiget de Villeneuve J. Discours d'un citoyen sur les moyens de multiplier les forces d'état et d'augmenter la population. - A Bruxelles, 1760, Guyon de La Plombanie H. L'Homme en société, ou les nouvelles vues politiques et économiques pour porter la population ala plus haut degré en France. - Amsterdam, 1763, Mirabeau V. de, Quesnay F. Traité de la Monarchie. - Paris, 1999, Mirabeau V. de. Théorie de l'impôt. - Avignion, 1761, Mirabeau V. de. Ami du peuple. - A La Haye, 1758. - T. I-IV.

4 О близости идей Руссо и физиократов смотри исследование: Bach R. Rousseau et physiocrates: cohabitation contradictoire // Rousseau: économie politique. Etudes J.-J. Rousseau. - Monmorency, 1999. T. 11. - P. 983.

Мирабо, нами были использованы его рукописи (датированные) начала 60-х гг., хранящиеся в Национальных архивах Франции.1

Картина общественного идеала Руссо не будет полной, если не учитывать влияние, которое оказали на его разработку идеи «естественного права» и договора, высказанные мыслителями Нового времени. Вслед за В. Гольдсми-том и Р. Дератэ мы заново проанализировали сочинения юристов «школы естественного права» (С. Пуфендорфа, Ж. Барбейрака, Ж. Бюрламаки), а также сочинения политических писателей XVII в. (Г. Гроция, Т. Гоббса, Д. Локка, Ж.-Б. Боссюэ, Ф. де Фенелона).2

Учитывая решающее значение «моральной и интеллектуальной реформы» Руссо для формирования его общественного идеала, нами избрана следующая структура работы: первая часть посвящена изучению общественного идеала Руссо в период, предшествовавший «реформе», вторая часть посвящена исследованию самой «реформы» и ее влиянию на формирование его общественного идеала. Третья часть содержит анализ общественного идеала Руссо в период, последовавший за ней.

1 Archives Nationales. M. 784. Papiers du Marquis de Mirabeau et de F. Quesnay.

2 Гоббс T. Сочинения в 2-х тт. - M., 1963, Локк Д. Сочинения в 3-х тт. - М., 1988. - Т. 3, Burlamaqui J. Principes du droit politique. - A Amsterdam, MDCCLI. T. I-II, Burlamaqui J.-J. Principes du Droit naturel. - Genève, 1747, Hugonis Grotii De jure belli ас pads libri très. - A Amsterdam, 1735, Pufendorf S. Specimen controversiarum circa jus naturale. - Francoforti, 1707, Pufendorfii De officiis hominis et civis libri duo. - Francoforti, MDCCLIV, Poufendorf S. L. B. A. Droit de la Nature et des Gens, ou systeme énéral des Principes les plus importents de la Morale, de la Jurisprudence et la Politique. Traduit du Latin par J. Barbeyrac. 6-eme édition, revue et augmenté. - Basle, 1750.-2 vol.

Заключение диссертации по теме «Всеобщая история (соответствующего периода)», Занин, Сергей Викторович

Выводы к главе 3.

1. Кризисное состояние французского общества в период окончания Семилетней войны послужило катализатором для развития идей «светской морали» в политической литературе французского Просвещения XVIII в., которая в сочинениях физиократов, Ф.-М. Вольтера, Д. Дидро, Н. Буланже мыслилась как социальная мораль человека. Значение обсуждения вопроса о «светской морали» заключалось в том, что мыслители Просвещения стремились к созданию концепции социальной морали и поставили на повестку дня проблему обоснования в теории идеала общества, в котором она могла быть реализована.

1 Rousseau J.-J. Du contrat social (1-ère version). L. I, Ch. II // О. С. - T. III. - P. 286-287.

455

2. В период полемики с просветителями-сторонниками идей «светской морали» и их оппонентами Руссо создал оригинальную концепцию «социальной морали», предложив компромисс между христианской метафизикой и принципами просвещенческого гуманизма на основе общих гуманных ценностей, обладающих, в отличие от абстрактной «любви к порядку» и не менее абстрактной философии «благодеяний», конкретным жизненным содержанием.

3. Три понятия - «свобода», «совесть» и «разум» - составляют сущность учения Руссо о социальной морали, поскольку они выражают не только высшие для человека ценности (обладая ими, человек обретает «довольство самим собой», которое дает ему уверенность в том, что в устройстве мира царит «порядок»), но и являются ценностями его социального бытия, выражением принципов «естественного права». В учении Руссо общественный договор является средством, с помощью которого в сознании индивида и народа закрепляются ценности социальной морали. Общество, способное воплотить их, является идеальным.

4. В период обострения полемики между «философами» и «верующими» в начале 60-х гг. XVIII в. и осуждения произведений Руссо французской церковью и женевским правительством. Мыслитель видел свою задачу писателя в том, чтобы убедить людей в необходимости утверждения нравственных представлений и идеалов в век, когда в обществе отсутствуют «толерантность», политическая свобода и справедливость. Тем самым он доказывал практическую полезность этой концепции для общества своего времени и оправдывал свою деятельность как писателя и политического мыслителя, в первую очередь, в проектах преобразований для Корсики, Женевы и Польши.

5. Названные проекты отражают сущность дуалистической концепции общественного идеала: развитие политического и нравственного сознания народа путем политического воспитания должно осуществляться параллельно или, если можно так выразиться, «синхронно» с развитием институтов. Цель

Руссо - создание гомогенного общества, в котором ограничение денежного обращения, уравнение в правах собственников (прежде всего земельных) должно воспрепятствовать разрушению единства «морального и политического организма», воплощающего «принципы морали и естественного права». Предложенная им концепция «баланса» органов власти в государстве была призвана сохранить политическое равновесие в нем и в конечном итоге его единство. Основная мысль Руссо - создание единого национального государства в противовес сословному.

6. Критикуя идеи представителей «школы естественного права» и их продолжателей в лице Д. Дидро и Л. де Жокура, Руссо доказывал, что «естественный закон» в обществе осуществляется через искусство законодательства. Он является прежде всего законом, который может проявиться только в «моральном и политическом организме», отражая уровень нравственного сознания («совести») человека.

7. «Гражданская религия» у Руссо является политическим средством, с помощью которого государство должно добиться обмирщения сознания граждан с тем, чтобы в обществе его времени, где еще не сформировалась культура светского общежития, «принципы морали и естественного права» могли быть интегрированы в общественную жизнь.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Общественный идеал Руссо является дальнейшим развитием естественно-правовых и договорных теорий эпохи Нового времени. Развивая идеи «естественного права», мыслитель создал концепцию социальной морали, основанную на ценностях «свободы», «совести», «разумного порядка». Ее реализация в обществе возможна благодаря особому характеру общественного соглашения, в силу которого возникает государство как «моральный и политический организм». В концепции общественного идеала мыслителя нашел свое отражение его философский дуализм, поскольку в центре внимания оказалась проблема соответствия организации институтов уровню нравственного и гражданского сознания граждан. К числу этих механизмов он относил: «общую волю» как воплощение ценностных ориентиров в сознании граждан, равенство их политических и имущественных прав, народный суверенитет (политическая свобода граждан), реализованная через разделение и баланс законодательной и исполнительной власти, обмирщение религиозной морали в форме «гражданской религии».

Ценностные представления Руссо - «свобода», «совесть», «разумный порядок» - формировались на всем протяжении его творческого пути. Выражение «свобода» изначально употреблялось им в значении «независимость личности», затем в значении «свобода творчества» писателя в эпоху Просвещения и, наконец, в значении «нравственная свобода» личности и «политическая свобода» гражданина. Понятие нравственная автономия личности («совесть») приобрело значение «нравственное общение» членов общества, а идея «разумного порядка» устройства мира, в котором гарантировано счастье индивида, трансформировалась в идею «разумного устройства общества», которое призвано его обеспечить. Таким образом, в развитии содержания названных понятий прослеживается переход от размышлений о жизненных ценностях и при

458 оритетах личности к размышлениям о социальной морали. Названные понятия имели особое, если можно так выразиться, «двоякое измерение»: содержание формируется как в личном, субъективном, так и в объективном (социальном и интеллектуальном) опыте мыслителя.

Руссо стремился создать законченную, логически непротиворечивую концепцию общественного идеала, содержащую ответ на важнейшие мировоззренческие и политические вопросы, затронутые его современниками и предшественниками.1 Концепция общественного идеала не была попыткой Руссо рассматривать действительность сквозь призму некоей умозрительной логической схемы.2 Общественный идеал Руссо являлся именно рефлексией по поводу личного, идейного, социального опыта, приобретенного им на всем протяжении творческого пути.3 В этом его существенное отличие от представлений той или иной социальной группы, которые часто носят неосознанный характер, выражаются в социальных мифах.4 Согласимся с тем, что Руссо подвергал критике традиционные, устоявшиеся воззрения современников на организацию общественных отношений, на свободу, социальную мораль, а шире - и на место человека в мире. Но, нельзя согласиться с тем, что эта критика привела

1 «Мои взгляды, быть может, и не верны, но не полагают противоречий». (Rousseau J.-J. Rousseau -juge de Jean-Jacques. Troisième Dialogue. —P. 361.).

2 Нельзя согласиться с P. Козеллеком в том, что «обобщенное в понятии наличное бытие» становится «проектом будущего, который ее автор пытается сформулировать и навязать как логическую неизбежность, как естественный порядок вещей». (Цит. по: Колосов H. Е. Указ. Соч. - С. 32.).

3 Мы полагаем, что близкое нам понимание общественного идеала как выражения ценностных представлений, но не индивида, а социальной группы развивается в работе видного специалиста по социальной истории Франции Ива Дюрана. Он полагал, что общественный идеал в коллективном сознании французских крестьян XVI-XVIII вв. был выработан на основе «комплекса мыслей и образов, на основании которых люди судят о событиях». Они служат обоснованием «идеала жизни индивида в обществе», который представляет собой «героический тип, служащий образцом для устремлений окружающих индивидов». И, наконец, в их сознании возникала картина «золотого века» или «желательных отношений в обществе». По мнению исследователя, формирование общественного идеала этой социальной группы было неотделимо от формирования ее «идентичности», то есть самосознания. (Durand Y. L'Idéal social en campagne méridionale du XVIe-XVIIIe s. // Actes du XCII Congrès des sociétés savantes, l'an 1967. - Paris, 1970. - T. III. - P. 112.).

4 Baczko B. Imaginaires sociaux. - P. 80, Baczko B. Lumières de l'utopie. - P. 36.

459

Руссо к «разрыву» с действительностью, к своего рода попытке уйти от нее и создать иллюзорное в своей сути представление о наилучшем устройстве общества, утопию «счастливого существования человека на земле». В отличие от «утопии», общественный идеал Руссо не отрицал действительность, а вырастал из ее анализа и был связан с нею формированием ценностных представлений личности его создателя. Поэтому нельзя считать представления Руссо об идеальном устройстве общества «утопией века Просвещения».1 Это особого рода концепция, отличная от современных ей утопий, к примеру, Морелли и Дешана, которые в полном смысле слова являлись отрицанием действительности во имя абстрактного принципа натуралистического или метафизического характера.

Формирование концепции общественного идеала прошло несколько этапов, которые отразили процесс интеграции Руссо в социокультурную среду Просвещения. Центральное место в жизни и творчестве Руссо занимает его «материальная, нравственная и интеллектуальная реформа» (1751-1762 гг.). Она делит жизнь Руссо на два этапа. До «реформы», как моралист, он обращал внимание на противоречие между социальными ценностями его времени и ценностями индивидуального существования. Источниками его размышлений стал личный опыт и знакомство с произведениями французских моралистов от Паскаля до Вовенарга. В этот период он осознавал уникальность (единичность) своей позиции писателя, осмелившегося противостоять «идеям века», и человека, избравшего собственный путь, невзирая на мнения окружающих. Неслучайно доминантой его размышлений стала проблема свободы. В период «реформы», обнаруживая конфликт между представлениями интеллектуальной элиты Просвещения о ценностях бытия человека и представлением о них в сознании общества его времени, Руссо поставил перед собой задачу как писатель найти решение общих мировоззренческих вопросов, касающихся бытия

1 В отечественной историографии мысль об утопичности взглядов Руссо проводил А. В. Чудинов в цитированной ранее работе «Утопии века Просвещения». Гл. «Руссо».

460 человека в мире и его отношений с окружающими людьми (мораль). Он критиковал фатализм Вольтера и детерминизм Дидро, противопоставляя этим взглядам идею нравственной свободы индивида как условия его счастья, и переосмыслил концепции «светской морали» физиократов, Вольтера и энциклопедистов. Обращаясь к учениям современников как к источникам, он выработал собственные представления о социальной морали и ценностях, на которых она основана: безусловный характер свободы индивида, гуманные отношения между людьми (принцип «совести»), «разумный порядок» нравственных отношений в обществе как гарантия счастья человека. Таким образом, общественный идеал Руссо - особый тип размышлений об обществе, источником которых стал конфликт ценностных представлений в сознании общества его времени. Мыслитель полагал, что его концепция социальной морали позволяет достичь компромисса между ценностями, вытекающими из религиозной морали христианства и гуманными ценностями, провозглашенными просветителями. В ее создании он видел особенность своей роли как писателя в социокультурной среде времени.

Таким образом, в творческой биографии Руссо прослеживается своеобразная диалектика единичного, общего и особенного, которая позволяет проанализировать соотношение влияния источников его размышлений об общественном идеале на различных ее этапах. До «реформы» важнейшим источником стала жизнь мыслителя, его личный опыт. В 60-х гг. XX в. в зарубежной науке популярностью пользовался подход к его изучению, согласно которому «видоизменения мысли писателя необходимо постоянно сопоставлять с превратностями его существования и его темпераментом».1 Безусловно, он отражал влияние экзистенциализма. В настоящей работе проводится мысль о том, что истоки общественно-политических взглядов Руссо связаны с осознанием им конфликта ценностей индивидуального существования, представлений личности о счастье, «мудрости» и ценностей, принятых в социальной и культурной

1 Mozi R. L'idée du bonheur la littérature et la pensée françaises du XVIII-ème s.

461

-p. 10. среде Франции, знакомство с которыми состоялось в 1739-1749 гг. Таким образом, до «реформы» Руссо стремился выработать альтернативный общепринятому в обществе его времени образ жизни, жизненный идеал, основанный на ценностях индивидуальной свободы и свободы творчества.

Интеллектуальная биография Ж.-Ж. Руссо - сложный путь, пройденный мыслителем в период, когда идейное развитие французского Просвещения достигает пика: публикуются главные произведения энциклопедистов, Вольтера, Дешана, физиократов. Интеллектуальный диалог с современниками, затрагивающий общие мировоззренческие и политические вопросы времени, занимает в творчестве Руссо в период «реформы» центральное место. В его ранних произведениях прослеживается влияние на его произведения сочинений французских философов и моралистов: Б. Паскаля, аббата де Сен-Пьера, Д. Дидро, Л. де Вовенарга, Н. Туссена. В критике социального неравенства он переосмыслил антропологические идеи сторонников «естественной теологии», ряда политических мыслителей XVIII в. (С. Пуфендорфа, Д. Локка, Т. Гоббса), полемизировал с материалистическими идеями Дидро, опираясь на взгляды деистов Кондильяка и Бюффона, апологетов христианства (Н. Мальбранша, кардинала Жердиля). В период «реформы» мысль Руссо развивалась в диалоге с идеями Вольтера, Дидро, физиократов. Используя идеи апологетов христианства, Руссо сумел более последовательно обосновать деистическое мировоззрение, в частности, в своей критике идей «светской морали», обоснованной в трудах физиократов, Вольтера и энциклопедистов. Демарш Руссо выглядит как попытка логического конструирования концепции социальной морали из, казалось бы, разнородных элементов. Взгляды Руссо нельзя назвать «антифилософскими» (Д. Дидро) или проявлением «самокритики Просвещения» (М. Халлинг). Изучая политические и философские взгляды современников, полемизируя с ними, он в самой социальной и философской мысли Просвещения обнаруживал возможные пути ее дальнейшего развития и пути разрешения присущих ей противоречий. Тем самым он стремился расширить ее горизонты, сделать ее более открытой, плюралистичной, способной поддерживать диалог с оппонентами.

С учетом результатов настоящего исследования выводы исследователей, которые при изучении общественно-политических взглядов Руссо отдавали предпочтение изучению его социального опыта (А. 3. Манфред, В. С. Алексеев-Попов, М. Лонэ, С. фон Гаррель), нуждаются в существенном уточнении. В период «реформы» в центре его внимания оказался не вопрос собственной «интеграции» в социальную и культурную среду времени, а вопрос об «интеграции» в нее интеллектуальной элиты Просвещения, материалистические и фаталистические идеи которой он считал разрушительными для «нравов» человека и общества. Таким образом, социальный опыт Руссо - это не просто отражение в его сознании «противоречий» действительности, а осознание своей особой миссии писателя в сложнейшей ситуации, возникшей в его жизни в конце 50-х-60-х гг. XVIII в. В это время он вынужден был защищать свои идеи от нападок со стороны церковного клира Франции и доказывать в проектах политических преобразований на Корсике, в Польше и Женеве полезность для общества и человека его времени философских и политических взглядов. Неслучайно в его произведениях этого периода анализ собственного социального опыта является доминантой его мысли.

Проведенный нами анализ убеждает, что истоки концепции общественного идеала Руссо нельзя видеть в преимущественном влиянии личного (экзистенциального) опыта или «социальной среды», или в абстрактных рассуждениях о нравственном совершенстве человека, или в попытке сконструировать антропологическую концепцию на основе «естественной норме». Проблема «единства» этой концепции, так же, как и проблема «единства» его творчества в целом» (одна важнейших в современном руссоведении) не может быть решена на путях анализа одной единственной доминанты его мышления. Эти доминанты менялись на протяжении его творческого пути, нередко соседствовали в его сознании.

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Занин, Сергей Викторович, 2009 год

1. ИСТОЧНИКИ. АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ.

2. Архив внешней политики Российской империи. Фонд 93. Опись 1. 17431744, Дело 3. «Ведомости из Парижа русского посла князя Антиоха Кантемира». 1748, Дело 3. «Ведомости из Парижа посла Генриха Гросса». 76 pp.

3. Отдел Рукописей Российской Национальной Библиотеки г. Санкт-Петербурга. Coutumier de pays de Vaud. 1616 // Fr. О. II. № 91. - 116 pp.

4. Отдел Рукописей Российской Национальной Библиотеки г. Санкт-Петербурга. Jugements sur les affaires présents de l'Eglise. Extrait de la Vie du duc d'Orléans, Régent. Extrait de l'édition de 1737. T. 2. P. 153 // Fr. Q XVII.18.-39 pp.

5. Отдел Рукописей Российской Национальной Библиотеки г. Санкт-Петербурга . Observationes in disputationis de principii et nexu religionis naturalis et revelatae. Partem secundum. // Lat. Q. III. № 193 - 16 pp.

6. Отдел Рукописей Российской Национальной Библиотеки г. Санкт-Петербурга. Réflexions en forme critique sur les lettres philosophiques de M. De Voltaire. Vers les années 40. // Fr. Q. III. № 7 - 41 p.

7. Отдел Рукописей Российской Национальной Библиотеки г. Санкт-Петербурга. Résumé de la philosophie rurale // OP РНБ. Fr. Q. II. № 105. - 19 p.

8. Отдел Редкой книги Российской Национальной Библиотеки. Marquise Е. du Châtelet, marquise. Sur la liberté. Avec les notes marginales de Voltaire // Manuscrits curieux de Voltaire. ОРК РНБ. T. IX. - Fol. 131

9. Отдел Редкой книги Российской Национальной Библиотеки.Voltaire F-M.-A. Mémoire sur Genève et sur le pays de Gex // Manuscrits curieux de Voltaire. T. XVII. - Fol. 249

10. Отдел Редкой книги Российской Национальной Библиотеки.Voltaire. Viel-lard politique. Note manuscrite // Pot Pourri de Voltaire. T. VII. - Fol. 109.

11. Отдел Редкой книги Российской Национальной Библиотеки. Epitre de M. De Voltaire en arrivant dans sa terre près du lac de Genève en mars 1755 // Pot-pourri de Voltaire № V.

12. Отдел Редкой книги Российской Национальной Библиотеки.Voltaire F-M.-А. Mémoire sur Genève et sur le pays de Gex // Manuscrits curieux de Voltaire. T. XVII. - Fol. 249 recto et verso.

13. Отдел Редкой книги Российской Национальной Библиотеки. Voltaire F.-M.-А. Extraits // Manuscrits de Voltaire. T. IX. - Fol. 11 recto.

14. Отдел Редкой книги Российской Национальной Библиотеки. Voltaire. F.-M.-А. De la religion // Manuscrits de Voltaire. T. IX. - Fol. 56 recto et verso.

15. Отдел Редкой книги Российской Национальной Библиотеки. Gouvernement historique, politique et religieux, ancien et moderne // Manuscrits de Voltaire. T. IX. - Fol. 309.

16. Отдел Редкой книги Российской Национальной Библиотеки. Exposition de la doctrine gallicane par rapport aux prétentions de la Cour de Rome // Manuscrits de Voltaire. T. IX. - Fol. 377.

17. Рукописный отдел Национальной Библиотеки Франции . Receuil des pièces sur différents sujets. MF 12682. 215 pp.

18. Рукописный отдел Национальной Библиотеки Франции . Journal du Parlement de Paris sur l'affaire de la Constitution Unigenitus. MF 20959. 939 pp.

19. Рукописный отдел Национальной Библиотеки Франции . Journal du Parlement de Paris sur l'affaire de la Constitution Unigenitus. MF 20958. 413 pp.

20. Рукописный отдел Национальной Библиотеки Франции . Journal de l'inspecteur de l'imprimérie Jacques d'Hémery. MF 22156. 1751-1752. 172 pp.

21. Рукописный отдел Национальной Библиотеки Франции . Journal de l'inspecteur de l'imprimérie Jacques d'Hémery. MF 22157. 1753-1754.202 pp.

22. Рукописный отдел Национальной Библиотеки Франции . Journal de l'inspecteur de l'imprimérie Jacques d'Hémery. MF 22159.1754-1755. 52 pp.

23. Рукописный отдел Национальной Библиотеки Франции . Journal de l'inspecteur de l'imprimérie Jacques d'Hémery. MF 22160. 1756-1758. 124 pp.

24. Рукописный отдел Национальной Библиотеки Франции . Journal de l'inspecteur de l'imprimérie Jacques d'Hémery. MF 22161. 1759-1760. 135 pp.

25. Рукописный отдел Национальной Библиотеки Франции . Journal de l'inspecteur de l'imprimérie Jacques d'Hémery. MF 22162.1761-1762. 67 pp.

26. Рукописный отдел Национальной Библиотеки Франции . Journal de l'inspecteur de l'imprimérie Jacques d'Hémery. MF 22163.1763-1765. 149 pp.

27. Рукописный отдел Национальной Библиотеки Франции . Autographes du XVIIIe s. Autobiographie de d'Alembert. NAF 15551. fol. 1-8.

28. Рукописный отдел Национальной Библиотеки Франции . MF. Fonds Joly de Fleury. F. 373. F. 203-217.

29. Рукописный отдел Национальной Библиотеки Франции (Библиотека Арсенала). Abbé de Saint-Pierre. Sur l'utilité des spéctacles. MF12453. 12 p.

30. Рукописный отдел Национальной Библиотеки Франции . (Библиотека Арсенала). Abbé de Saint-Pierre. Observations sur l'ovrage intitulée «Jusqu'où la démocratie peut être admise dans le gouvernement monarchique». MS 2337.8 pp.

31. Рукописный отдел Национальной Библиотеки Франции . (Библиотека Арсенала). Dupin Claud. Note manuscrite adressée à M. d'Argenson. MS 2334. -Fol. VII.

32. Национальные архивы Франции . M. 784. Papiers du Marquis de Mirabeau et de F. Quesnay. Dossier. 345 pp.1. ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ.

33. СОЧИНЕНИЯ И ПЕРЕПИСКА Ж.-Ж. РУССО.

34. Руссо Ж.-Ж. Избранные сочинения в 3-х томах / Ред. И. Е. Верцман. -М.:« Искусство», 1961. Т. 1-3.

35. Руссо Ж.-Ж. Избранные педагогические сочинения в двух томах. М: Педагогика, 1981.-Т. 1-2.

36. Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М.: Наука, 1969 - 598 с.

37. Oeuvres complètes de J.-J. Rousseau. Ed. De la Pleïade. Paris: Gallimard, 1959-1995. - 5 vol.

38. Collection complète des oeuvres de J.-J. Rousseau. Neuchâtel, 1788-1791. - T. 1-37.

39. Rousseau J.-J. Confessions. Ed. de Alain Grosrichard. Paris: GarnierFlammarion, 2002. - T. I-II.

40. Rousseau J. J. Dialogues. Rousseau juge de Jean-Jacques. Le Lévite d'Ephraïm. Présentation par E. Leborgne. - Paris : Garnier-Flammarion, 1999. -539 pp.

41. Rousseau J.-J. «Discours sur l'économie politique» . Edité sous la direction de B. Bernardi. Paris : Vrin, 2003. - 224 pp.

42. Rousseau J.-J. La «Profession de foi du Vicaire savoyard». Edition critique . établie par P.-M. Masson. Paris-Frieburg: Hachette, 1914. - 453 pp.

43. Jean-Jacques Rousseau, Citoyen de Genève à Christophe de Beaumont, archeveque de Paris, duc de St.-Cloud, pair de France, Commandeur de l'Ordre de Saint-Esprit, proviseur de la Sorbonne. Amsterdam: chez M.-M. Rey, MDCCLXIII. - III-XLII, 1-148 pp.

44. J.-J. Rousseau entre Socrate et Caton. Textes inédites publiés par C. Pichois et R. Pintard. Paris :Maspero, 1972. - 126 pp.

45. Bourdin D., Launay M. Index-concordance de « l'Essai sur l'origine des langues » de J.-J. Rousseau. Genève-Paris : Slatkine, 1989. - I-XII pp., 167 pp.

46. Brunet E. Index-concordance d'Emile ou de l'Education. Genève-Paris : Slatkine, 1980. 2 TT.

47. Fauconnier G., Givel J., M. Et L. Launay. Index des fragments autobiographiques et de la Lettre à Voltaire. Genève-Paris : Slatkine, 1979. 322 pp.

48. Rousseau J.-J. Lettre sur la vertu // Annales de la société de J.-J. Rousseau. -Genève: Droz, 1997. T. 41. - p. 313-327.

49. Rousseau J.-J. Julie, ou la Nouvelle Héloïse. Edition critique de D. Mornet. -Paris : Hachette, 1925. T. I.-IV.

50. Rousseau J.-J. Discours sur les origines et les fondements de l'inégalité parmi les hommes. A Amsterdam : Chez M.-M. Rey, 1755. - 321 pp. Edition phototypique de l'exemplaire annoté par J.-J. Rousseau. - Monmorency, 1999.

51. The political writings of J.-J. Rousseau. Ed. Ch.-E. Yaughan. Cambridge University Press, 1915. - T. I-II.

52. Rousseau J.-J. Discours sur les origines et les fondemments de l'inégalité. Ed. J.-L. Lecercle. Paris: Editions Sociales, 1969. - 256 pp.

53. Rousseau J.-J. Fragments inédits // Annales de la Société J.-J. Rousseau. -Genève: A. Jullien, 1905. T. I. - P. 214-215.

54. Bourdin D., Launay M. Index-concordance de l'«Essais sur l'origine des langues de Rousseau. Genève : Slatkine, 1989. - 237 pp.

55. Correspodance générale. Editée par P.-P. Plan et Th. Dufour. Paris:Plon. -T. 1- 20.

56. Correspodance complète de Jean-Jaques Rousseau. Editée par R. Leigh. Geneve-Oxford: Institut et Musée de Voltaire, 1965-1998. - 55 vol.

57. СОЧИНЕНИЯ, ПЕРЕПИСКА И МЕМУАРЫ.

58. Аристотель. Этика. Политика. Риторика. Поэтика. Категории. Минск : Литература, 1998. - 1391 с.

59. Гоббс Т. Сочинения в 2-х тт. М.: Мысль, 1963.

60. Локк Д. Сочинения в 3-х тт. М.: Мысль, 1988. - Т. 3.

61. Плутарх. Сравнительные жизнеописания знаменитых греков и римлян. -М. : Наука, 1994. 2 ТТ.

62. Journal et mémoires du marquis d'Argenson. Paris : Vve de J. Renouard, 1859-1867.-9 vol.

63. Mémoires secrets de Bachaumont (édités et continués par Pidansat de Mairobert et Moufle d'Angerville), revus et publiés avec des notes et une préface par P. L. Jacob, bibliophile (Paul Lacroix). Paris : Garnier frères, 1874. - XXIII-470 p.

64. Chroniques de la régence et du régne de Louis XV, ou journal d'E.-J.-F. Barbier, avocat au Parlement de Paris. Paris: G. Charpentier, 1885. - T. I-VIII.

65. Oeuvres diverses de P. Bayle. Paris : Editions Sociales, 1971. - 256 pp.

66. Bossuet J.-B. Politique tirée des propres paroles de l'Ecriture Sainte. Genève : Droz, 1967.-478 p.

67. Boulanger N. Recherches sur l'origine du despotisme oriental. S/1, MDCCLXI. - 434 pp.

68. Bourdelot P. Histoire de la Musique française. A Amsterdam: Chez Charles le Cene , 1725. - T. I-IV.

69. Leclerc de Buffon G.-L. Histoire naturelle, particulière et générale et particulière. Paris: F. Dufart, 1804 (l'an XIII). - T. 1-106.

70. Burlamaqui J.-J. Principes du droit politique. A Amsterdam, chez Zacharie Chatelain, 1751. - T. I-II.

71. Burlamaqui J.-J. Principes du Droit naturel. Genève : Chez Barillot et Fils, 1748.-548 pp.

72. Dom Cajot. Les plagiats de J.-J. Rousseau sur l'éducation. A La Haye: Chez Durand, 1766. - 376 pp.

73. Castel P. L'homme moral et l'homme physique de Monsieur J.-J. Rousseau// Collection complète des œuvres de J.-J. Rousseau, citoyen de Genève. Supplément. Tome cinquième. Genève : sans nom d'éditeur, MDCCXC. - P. 113-146.

74. Coger F.-M. Examen du Belisaire de Marmontel. Paris : H.-C. de Hansy le jeune, 1767.-VI-188 p.

75. Condillac E.-B. de. Oeuvres. Paris : Ch. Houel, 1798. - T. 1-18.

76. Correspondance inédite du roi Stanislas Auguste Poniatowski et de Mme Geof-frin (1764-1777), précédée d'une étude sur Stanislas-Auguste et Mme Geoffrin, et accompagnée de nombreuses notes par M. Charles de Mouy. Paris : E. Pion, 1875. - IV-529 p.,

77. Crevier J.-B.-L. De l'éducation publique. A Amsterdam, 1762. - T. I-II.

78. Deschamps L.-M. Oeuvres philosophiques. Paris : Vrin, 1993. - T. 1-2.

79. Dialogue entre un citoyen de Genève et un étranger. A Genève en mars 1765. -31pp.

80. Diderot D. Oeuvres complètes. Edition de M. Toumeaux. Paris : Didot, 1875-1877.-20 vol.

81. Diderot D. Oeuvres. Edition et commentaires de Laurent Versini. Paris : Robert Laffont, 1994-1997. - 5 vol.

82. Diderot D. Le neveau de Rameau. Edition critique établie par Jean Fabre. -Genève : Droz, 1963. 329 pp.

83. Diderot D. Les « Tabelettes ». Ed. par J. Pappas et G. Roth // Diderot Studies. -Genève Droz: 1961. T. III. - P. 314-317.

84. Correspondance de D. Diderot. Paris : Ed. de Minuit, 1973-1986. - T. 1-17.

85. Diverses observations et Réfutations sur le Discours de Rousseau, couronné à l'académie de Dijon // Collection complète des œuvres de J.-J. Rousseau, citoyen de Genève. Supplément. Tome sixième. Genève : sans nom d'éditeur, MDCCXC. - 297 pp.

86. Duclos Ch. Mémoires pour servir à l'histoire des moeurs du XVIII-ème siècle. -A Amsterdam : Aux dépens de la Compagnie, 1751. 336 pp.

87. Duclos Ch. Considérations sur les moeurs de ce siècle. A Amsterdam : Aux dépens de la Compagnie, 1752. - 154 pp.

88. Dupin Cl. Obsérvations sur une livre intitulé de l'Esprit des lois divisé en trois parties. A Paris: Benjamin Serpentin, 1749. - 2 vol. édition augmentée en 3 vol. - 1757.

89. Portefeuille de Madame Dupin, dame de Chenonceau, publié par M. le comte Gaston de Villeneuve-Guilbert. . Paris: Hachette, 1889. - 589 pp.

90. Dupont de Némours Ch. De l'origine et du progrès d'une science nouvelle. A Londres: Chez Desart, MDCCLVIII 1768. - 84 pp.

91. Edits de la République de Genève. A Genève : chez les frrère Tournes, 1735.-91 pp.

92. Madame d'Epinay L.-F.-P. Les contre-Confessions. Histoire de madame de Montbrillant. Paris : Mercure de France, 1989. - 1656 pp.

93. Abbé Espiard. L'Esprit des nations. Nouvelle édition, revue et augmentée. -Paris: Chez Henri-Albin Gosse, 1753. T. I-II.

94. Les épistolières du XVIIIe s. Extraits. Paris, s/a. 1910. - 484 pp.

95. Esprit, maximes et principes de M. Jean-Jacques Rousseau de Geneve. Neuchatel: Chez les Libraires Associés. MDCCLXIV, III-XXIV, 267 p.

96. Extrait du régistre des Conseils de Genève du 16 avril 1765.

97. Faiguet de Villeneuve J. De l'Economie politique. Projet pour enrichir et pour perfectioner l'espèce humaine. A Londres, et se trouve a Paris. Chez Moreau. Pissot. Knapen, MDCCLXIII. - XI, 212 pp.

98. Faiguet de Villeneuve J. Discours d'un citoyen sur les moyens de multiplier les forces d'état et d'augmenter la population. A Bruxelles, 1760. - 196 pp.

99. Oeuvres de Fenélon, archevêque-duc de Cambrai, publiées d'après les manuscrits originaux et les éditions les plus correctes: avec un grand nombre des pièces inédites. Nouvelle édition. Paris: Lebel et L. Tentré, Boiste, fils ainé, 1823.-T. I-X.

100. Fontenelle. Traité de la liberté de pensée, divise en 4 parties // Nouvelles libertés de penser. A Amsterdam : [Piget], 1743. - 204 p.

101. Gallien F. Lettres touchant l'état de pure nature, la distinction et naturel et de surnaturel et les autres matières qui en sont des conséquences. Avignion : sans éditeur, 1745. - 344 p.

102. Gaux de Chappeval F. Apologie du Goût française. S. L., 1754. - 80 pp.

103. Gerdil H.-S. Défence du sentiment du père Malebranche sur la nature et l'origine des sciences humaines. Turin, 1748. - 324 pp.

104. Gerdil H.-S. Œuvres. Paris : Migne, 1863. - 1423 pp.

105. Guyon de La Plombanie H. de. L'Homme en société, ou les nouvelles vues politiques et économiques pour porter la population à la plus haut degré en France. Amsterdam : Chez M.-M. Rey, 1763. - T. I-II.

106. Mémoires du comtesse de Hausset // Bibliothèque des mémoires pour servir à l'histoire du XVIIIe s. Ed. Barrières. Paris: Didot, 1856. - T. III.

107. Elementa philosophica de Cive, auctore Tho. Hobbes,. Juxta exemplar Am-sterodami : apud H. et viduam T. Boom, 1742. - 619 p.

108. Hobbes T. Elements of Law // The Works of Thomas Hobbes. Ed. Molesworth. London: J. Boh, 1839. - T. II.

109. Hobbes T. Leviatha. Oxford : University Press, 1996. - 594 pp.

110. Iselin I. Tagebuch. Bâle: Druck und Heidemann, 1919. - 245 s.

111. Jurieu P. Lettres pastorales adréssées aux fidèles de France qui gémissent sous la captivité de Babylon. Rotterdam : A. Acher, 1686. - T. I-III.

112. Kant I. Rechtslehre. Studien zur Rechtsphilosophie. Berlin : Akademie Verlag, 1988.-668 s.

113. La Boétie E. de. Discours sur la servitude volontaire // La Boétie E. Oeuvres politiques. Paris: Editions Sociales, 1963. - P. 41-81.

114. De La Beaumelle P. Mes pensées. A Londres: Chez Nourse, 1752. - 213 pp.

115. Discours sur l'avantage de la science du droit naturel. Par Le Blanc de Castil-lion, avocat général du Roi au Parlement de Grénoble. 1-er octobre 1765.- 20 pp.

116. Le Gros E. l'Examen et l'analyse du système des philosophes écomnomistes. Paris: Didier, 1787. - 332 pp.

117. Le Berthier P. G.-F. Observations sur le Contrat Social de J.-J.Rousseau. -Paris:Mérigot le jeune, 1789. 153 pp.

118. Lelarge de Lignac J.-A. Témoignage du sens intime contre les fatalistes modernes. Auxerre : F. Fournier, 1760. - T. I-III.

119. Lettre de M. Philopolis au sujet de M. J.-J. Rousseau de Geneve, sur l'origine et les fondammens de l'inégalité parmis les hommes // O. C. T. III. - P. 13831386.

120. Anonyme. Lettres, écrites de la plaine en reponse de celles de la Montagne. -Amsterdam, 1765.

121. Mably G.-B. Du gouvernement et des lois de Pologne // Collection complète des oeuvres de l'abbé de Mably. Paris : Ch. Desbrière, 1794-1795. - T. 8. - P. 1-336.

122. Mably G.-B. Parallèle des français et des romains par rapport au gouvernement. Paris: Chez Didot, 1740. - 312 pp.

123. Des Principes des négociations pour servir d'introduction au droit publique de l'Europe fondé sur les traités. Par l'abbé de Mably. A Amsterdam: Chez Jean Chreuder et Pierre Mortier le jeune, MDCCLVII 1757. - 278 pp.

124. Malebranche N. Oeuvres. Paris : Gallimard, 1979-1992. - T. I-II.

125. Oeuvres complètes de J.-F. Marmontel. A Liège: Chez Bassompierre, MDCCLXXVII. - T. I-X.

126. Marmontel J.-F. Mémoires. Paris: Librairie des Bibliophiles, 1891. -T. I-II.

127. Mercier L.-S. De J.-J.Rousseau considéré comme l'un des premiers auteurs de la Révolution. Paris: chez Brisson 1791. - 2 vol.

128. Mirabeau V. de Riquetti, F. Quesnay. Traité de la Monarchie. Paris: Harmattan, 1999. - 190 pp.

129. Mirabeau V. de Riquetti. Théorie de l'impôt. S/L, 1761.- VIII, 336 pp.

130. Mirabeau V. de Riquetti. Ami des homes, ou Traité de la population. S/1, 1758. - T. I-V.

131. Montesquieu Ch.-L. De Secondât. Cahiers (1712-1756). Paris : Bernard Grasset, 1941.-281 pp.

132. Oeuvres complètes de Montesquieu. Paris: Ed. Du Seuil, 1964. - 1117 pp.

133. Montesquieu Ch.-L. Oeuvres complètes. Paris: Gallimard, 1951. - T. 1-3.

134. Naville P. Examen du « Contrat social » de Rousseau avec des remarques pour servir d'antidite à quelques principes // Annales de la société de J.-J. Rousseau. Genève : A. Jullien, 1933. - T. 22. - P. 57-149.

135. Noodt G. Du Pouvoir des souverains et de la liberté de conscience, en deux discours traduits du latin de Mr. Noodt,. par Jean Barbeyrac. Amsterdam : Th. Lombrail, 1707.- XX-186 p.

136. Ordonances ecclesiastiques de Genève. A Genève, 1735. - 60 pp.

137. Pascal B. Pensées // Moralistes français. Paris: Didot, 1834. - T. II.

138. L'Esprit et maximes politiques pour servir de suite à « l'Esprit des Lois » de Montesquieu. Par A. Pecquet. A Leide : Aux dépens de la Compagnie, MDCCLVIII. - 475 pp.

139. Physiocratie, ou constitution naturelle du gouvernement le plus avantageux au genre humain. A Leyde, 1768. - CXXXV 135. pp.

140. Pièces concernant les ouvrages et la vie de M. Le Président de Montesquieu. -A Genève : Chez E. Du Villard, MDCCLVI 1756. 126 pp.

141. Pluquet F.-A.-A. Examen du fatalisme, ou exposition et réfutation des différents systèmes de fatalisme qui ont partagé les philosophes sur l'origine du monde, de la nature de l'âme, sur le principe des actions humaines. A Paris : Didot, 1757.-532 pp.

142. Polier de Bottens G.-P.-G. Pensées chrétiennes mises en parallèle ou en opposition avec les pensées philosophiques. On y a joint quelques réflexions d'un autre auteur sur ces dernières. Rouen : aux dépens de la Compagnie, 1747. -251 pp.

143. Présence corporelle de l'homme en plusieurs lieux prouvée possible par la bonne philosophie. A Paris: chez Roset, 1764. - 257 pp.

144. Samuelis Pufendorfi Specimen controversiarum circa jus naturale ipsi nuper motarum. Upsaliae : ex officina D. van der Mylen, 1678. - 270 pp.

145. Samuelis Pufendorfii De officiis hominis et civis libri duo. Francoforti : , MDCCLIV. - 342 pp.

146. Poufendorf S. Droit de la Nature et des Gens, ou systeme général des Principes les plus importents de la Morale, de la Jurisprudence et la Politique. Traduit du Latin par J. Barbeyrac. A Amsterdam:Gerard Kuyper, 1706. - 2 vol.

147. Précis impartial de nos divisions. A Genève, décembre 1965. - 98 pp.

148. Rameau J.-Ph. Traité de l'Harmonie. Paris : Méridiens-Klincksieck; Paris., Fondation Singer-Polignac, 1986. -LXXIX, 432 pp.

149. Raynal G. Th. Histoire du Parlement d'Angleterre. - A Londres, 1748. -VIII, 376 pp.

150. Recueil de diverses pièces sur l'amour, la politesse, la volupté et les sentiments agréables, l'esprit et le coeur. Paris: Pissot, 1736. - 234 pp.

151. Règlement de l'illustre Médiation pour régler les troubles en Genève. A Genève, 1738. 32 pp.

152. Richard J. Réflexions critiques sur le livre intitulé Les moeurs. Aux Indes, MDCCXLVIII. - 219 pp.

153. Mémoires du duc de Richelieu. Paris : Didot, 1858. - T. I-II.

154. Saint-Marc de Girardin M. Rousseau, sa vie et ses oeuvres. Paris : Didot, 1875.-T. I-II.

155. Saint-Pierre, Ch.-I. de Castel de. Projet pour rendre la paix perpetuelle en Europe. Paris: Fayard, 1986. - 722 p.

156. Terrasson N. La philosophie, applicable à tous les sujets de l'esprit et de la raison, ouvrage en réflexions détachés. Paris : Prault et Fils, 1754. - 123 pp.

157. Textes de droit romain. Par F. Girard et F. Senn. Paris : Dalloz, 1967. - T. I. - 623 pp.

158. Toussaint N. Les moeurs. A Amsterdam : Aux dépens de la Compagnie, MDCCXLVIII. - 391 pp.

159. Très humbles et très respectueuses représentations des citoyens et des bourgois à Mrs. les Cyndiques. 7 février 1765. 12 pp.

160. Mémoires pour servir à L'histoire de la vie et des ouvrages de Diderot par Mme de Vandeul, sa fille // Diderot D. Oeuvres choisies. Paris : Hachette, S/a 1908. - Vol. I. - P. III-XXXIX.

161. Oeuvres complètes de Vauvenargues // Les moralistes français. Paris : Didot, 1834.-T. II.

162. Vissière J.-L. La secte des empoisonneurs. Polémiqué autour de l'Encyclopédie de Diderot et d'Alembert. Publications L'Université de Provence, 1993. - 227 pp.

163. Voltaire. F.-M.-A. Micromegas. Edition présentée et annotée par J.-M. Goulemot. Paris : Garnier-Flammarion, 2001. - 32 p.

164. Voltaire F.-M.-A. Contes, satires, poésies diverses etc. Paris: Didot, 1871. -357 pp.

165. Voltaire F.-M.-A. Essais sur les moeurs et l'ésprit des nations et sur les principaux faits de l'histoire depuis Charlemagne jusqu'à Louis XIII. Edition préparée par R. Pomeau. Paris : Garnier. - 2 Vol.

166. Voltaire F.-M.-A. Correspondance choisie. Choix, présentation et notes de Jacqueline Hellegouarc'h. Paris:Libraire Générale Française, 1990. - 2235 pp.

167. Voltaire F.-M. Oeuvres complètes. Société littéraire typographique, 1784-1789.-T. 1-70.

168. ПЕРИОДИЧЕСКИЕ ИЗДАНИЯ XVIII В.

169. Journal des Savants pour l'année 1756. Paris ¡Lambert, 1756.

170. Journal encyclopédique. Par une société des gens des lettres. A Liège. - 1-er novembre 1758.

171. Correspondance littéraire de Grimm, Raynal etc. Ed. M Tourneaux. Paris : Didot, 1876. - T. 1-Х.

172. Mercure de France. A Paris. - Avril. 1745.1.. ЛИТЕРАТУРА.1. СПРАВОЧНАЯ.

173. Roggeron G. A. Pia I. V. Bibliografía degli studi su Rousseau (1941-1990). -Roma: Ed. Micella, 1992. 1076 pp.

174. L'Aminot T. Bibliographie de Rousseau // Etudes J.-J. Rousseau. Monmorency, 1993-2002. 1-27 tt.

175. Conlon P.-L. Ouvrages français relatifs à J.-J. Rousseau. 1751-1799. Bibliographie chronologique. Genève : Droz, 1981. - 483 pp.

176. Sénelier J. Bibliographie générale de J.-J. Rousseau. Paris:P.U.F., 1950. -459 pp.

177. Gagnebin B. Bibliographie générale de J.-J. Rousseau.//Annales de la Société de J.-J. Rousseau. Geneve : Droz, 1950-1952. - T. XXXII. - P. 231-235.

178. Чистякова Н. А., Пашева Н. М. Редкие издания Вольтера и Руссо в фондах Исторической библиотеки в Москве // Французский Ежегодник 1978. -М.: Наука, 1980.-С. 70-78.

179. Розанов Я. Библиография Руссо // Под знамением марксизма. 1928. № 7-8.-С. 114-139.

180. Сиволап И. И. Руссо в советской литературе 1917-1976 годов (к 200 летию со дня смерти) // Французский ежегодник за 1976 год. М.:Наука, 1978. -С. 83-126.

181. ЛИТЕРАТУРА НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ.

182. Алексеев А. С. Связь политической доктрины Руссо с государственным бытом Женевы. М.:Издательство Сабашниковых. 1887. - 321 с.

183. Алексеев А. С. Жан-Жак Руссо во Франции. М.:Издательство Сабашниковых. 1886. - 343 с.

184. Алексеев А. С. Политическая доктрина Руссо в её отношении к учению Монтескье. М.:Издательство Сабашниковых, 1905. - 112 с.

185. Алексеев Н. Н. Основы философии права. СПб: Лань, 1999. - 252 с.

186. Бернадинер Б. В. Социально-политическая философия Ж.-Ж. Руссо. -Воронеж:Воронежский ГУ, 1940. 167 с.

187. Борисов В. Н. Уровни логического процесса и основные направления их исследования». Новосибирск: Наука, 1969. - 216 с.

188. Брянцева В. Н. Французская комическая опера XVIII века. Пути становления и развития жанра. М.:Музыка, 1985. - 309 с.

189. Вальденберг В. Е. Закон и право в учении Гоббеса. СПб: В. С. Балашев иКомп, 1900.-273 с.

190. Величко А. М. Государственные идеалы России и Запада. Параллели правовых культур. СПб : Издательство Юридического института, 1999. -234 с.

191. Век Просвещения. Москва Париж. - М:Прогресс, 1960. - 218 с.

192. Верцман И. Е. Ж.-Ж. Руссо. 2-ое издание. М.:Мысль, 1977. - 312 с.

193. Виппер Р. Ю. Церковь и государство в Женеве XVI века в эпоху кальвинизма. М., 1894. - 456 с.

194. Волгин В. П. Развитие общественной мысли во Франции в XVIII веке. 2 изд. М.:Наука, 1977. - 356 с.

195. Вульфиус А. Г. Очерк религиозной веротерпимости и религиозной свободы в XVIII веке. Вольтер. Монтескье. Руссо. Спб: Тип. М. А. Александрова, 1911.-338 с.

196. Вульфиус А. Г, Основные проблемы Просвещения. Пг.: Тип. Б. М. Вольфа. - 342 с.

197. Вышеславцев Б. П. Сочинения. М.: Раритет, 1995. - 459 с.

198. Герье В. И. Идея народовластия и французская революция 1789 года. -М:Печатня Е. П. Яковлева, 1904. 362 с.

199. Герье В. И. Понятия о власти и народе в наказах 1789 года. М.: Печатня Е. П. Яковлева, 1884. - 52 с.

200. Гёттнер Г. История Всеобщей литературы во Франции. СПб: Издательство Попова, 1897. - Т. 2.

201. Гурвич Г. Д. Руссо и "Декларация прав". Пг.: Тип. Б. М. Вольфа, 1918. - 100 с.

202. Гурвич Г. Д. Философия и социология права. СПб: Издательский дом СПбГУ, 2004. - 847 с.

203. Грэхэм Г. Ж.-Ж. Руссо: его жизнь, произведения и окружающая среда. -М.: 1908.- 132 с.

204. Дворцов А. Т. Ж.-Ж. Руссо. М.:Наука. 1980. - 52 с.

205. Деборин А. М. Социально-политические учения Нового времени. М.: ГИЗ, 1958.-Т. 1.

206. Державин К. Н. Вольтер. М.: ГИЗ, 1946. - 483 с.

207. Джибладзе Г. Н. Сущность руссоизма. Тбилисси:Издательство Тбилисского университета, 1983. - 131 с.

208. Длугач Т. Б. Подвиг здравого смысла, или Рождение идеи суверенной личности (Гольбах, Гельвеций, Руссо). М.: Наука, 1995. - 221 с.

209. Занадворова Т. Л. Ж.-Ж. Руссо. Художественный метод, традиции. -Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 1993. 139 с.

210. Занин С. В. Теория общественного договора в эпоху Нового времени. -Самара: НВФ «Сенсоры. Модули. Системы», 1999. 110 с.

211. Зелинский Ф. Ф. Из жизни идей. Цицерон в истории культуры. М.: Ла-домир, 1995.-Т. 1.-589 с.

212. Зотов А. Ф., Мельвиль Ю. К. Философия XX века. М.: ИНТЕРПРАКС, 1994.-431 с.227. «История в энциклопедии Дидро и д'Аламбера». Л.: Наука, 1978. -311 с.

213. Исаев И. А. Консервативная политико-правовая утопия в России в конце Х1Х-начале XX в. М.: Наука, 1991.-266 с.

214. Кант И. Критика чистого разума. М.: Мысль, 1994. - 590 с.

215. Кант И. Трактаты и письма. М.:Наука, 1980. - 709 с.

216. Кареев Н. И. Французские политические писатели XVIII века. Ростов-на-Дону, 1905.-38 с.

217. Карсавин Л. П. Философия истории. СПб: АО КОМПЛЕКТ, 1993. -351 с.

218. Ковалевский М. М. От прямого народоправства к представительному и от патриархальной монархии к парламентаризму. Рост государства и его отражение в истории политических учений. СПб:Типография Сытина, 1906. -Т. 1-3.

219. Ковалевский М. М. Происхождение современной демократии. -М.:Типография Мамантова, 1895. Т. 1-4.

220. Ковалевский М. М. Собрание сочинений в 2-х тт. СПб: Алетейя, 1997. - Т. 1-2.

221. Лёвит К. От Гегеля к Ницше. Революционный перелом в мышлении XIX века. СПб: Владимир Даль, 2002. - 670 с.

222. Луппол И. К. Дени Дидро. М.¡Издательство АН СССР, 1960. - 2 изд. -248 с.

223. Манфред А. 3. Три портрета эпохи Великой французской революции. -М.:Мысль. 1987. 2 изд. - 357 с.

224. Маркс К. Энгельс Ф. "Святое семейство" или критика критической критики// Маркс К. Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти томах. М.: ИПЛ. -Т. 3.

225. Морлей Д. Руссо. М.: Издательство Сорлдатенкова, 1882. - 443 с.

226. Новгородцев П. И. Введение в философию права. Кризис современного правосознания. СПб: СПб Университет МВД России, 2000. - 347 с.

227. Новгородцев П. И. Политические идеалы древнего и нового мира. М., 1919.-213 с.

228. Новгородцев П. И. Об общественном идеале. М.:Пресса, 1991. - 638 с.

229. Поршнев Б. Ф. Судьба «Завещания» Жана Мелье в XVIII веке. М:Наука. 1964.-320 с.

230. Рождение французской буржуазной политико-правовой системы. Л.: Издательство Ленинградского университета, 1990. - 326 с.

231. Розанов М. Н. Руссо и литературное движение его времени. М.: Типография Сытина, 1908. - Т. 1.

232. Розанов М. Н. Руссо и Л. Толстой. М.: Академия наук СССР, 1928. - 22 с.

233. Рокэн Ф. Движение общественной мысли во Франции в XVIII веке (1715-1798). СПб: Тип. М. Акинфиева и И. Леонтьева, 1902. - 570 с.

234. Руссо: pro et contra. СПб: Издательство РХГА, 2005. - 829 с.

235. Соловьев Э. Ю. Учение Канта о взаимодополнительности морали и права. М.: Наука, 1992. - 243 с.

236. Спекторский Е. Б. Социальная физика в XVII веке. СПб: Наука, 2006. -Т. 1-2.

237. Суркова Н. В. Методологические проблемы критики в исторической науке. Самара: Издательство СамГУ, 1995. 178 с.

238. Чичерин Б. Н. История политических и правовых учений. Новое время. -М.: Тип. Грачева и компания, 1872. Т. 3. - 543 с.

239. Чудинов А. В. У истоков революционного утопизма. М.: Наука, 1991. — 236 с.

240. Шартье Р. Культурные истоки Французской революции. М.: ИД «Искусство», 2001. - 253 с.

241. Шацки Е. Утопия и традиция. М.:Прогресс, 1990. - 324 с.

242. Шпигельберг Р. Феноменологическое движение. М.: РОССПЭН, 2002. - 765 с.

243. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Переворот в науке, совершенный господином Евгением Дюрингом // Маркс К. Энгельс Ф. Избранные произведения в 9-ти тт.-М.:ИПЛ, 1988.-Т. 5.

244. Южаков С. Н. Ж.-Ж. Руссо. М.: Издательство Павлекова, 1894. - 79 с.

245. Алексеев-Попов В. С. Об общественных воззрениях Руссо // Жан-Жак Руссо. Трактаты. М.:Наука, 1968. - С. 482-551.

246. Алексеев-Попов В. С. Руссо и Великая Французская революция//Тезисы конференции, посвященной 250-летию со дня рождения Ж.-Ж. Руссо. -Одесса, 1962. С. 14-27.

247. Алюшин А. Л. Тоталитарное государство в модели и реальности. От Руссо к сталинизму // Тоталитаризм как исторический феномен. М. : Наука, 1989.-С. 163-168.

248. Бахмутский В. Я. Полемика Вольтера и Руссо // Вопросы философии. -1959. №7.-С. 100-109.

249. Борисенко М. И. «Исповедь» Руссо(к проблеме метода): Автореф. дисс. . канд. филос. наук. М. 1986. - 23 с.

250. Гордон Л. С. Революционный кризис во Франции 50-60-х гг. XVIII века и литература французского Просвещения // Из истории рабочего и демократического движения. Уфа, 1963. - С. 77-85.

251. Занин С. В. Идеи Ж.-Ж. Руссо в России (вторая половина XVIII начало XX века) // Россия и Франция ХУШ-ХХ вв. / Под ред. П. П. Черкасова. М.: Наука, 2001. - Вып. IV. - С. 8-26.

252. Занин С. В. Идеи Руссо в России XX века // Россия и Франция ХУШ-ХХ вв. / Под ред. П. П. Черкасова. М.: Наука, 2001. - Вып. V. - С. 219-244.

253. Зиневич И. Е. Социально-политический аспект проблемы человека в философии Ж.-Ж. Руссо: Автореф. Дисс. . канд. филос. наук. М. 1983. - 23 с.

254. Златопольская А. А. Концепция «общей воли» Руссо и революционная мысль России ХУШ-Х1Х вв. // Философские науки. 1991. № 9. - С. 16-29.

255. Зорин А. Р. Ж.-Ж. Руссо и национальная утопия старших архаистов // Новое литературное обозрение. 1996. № 20. - С. 56-63.

256. Идеал, утопия и критическая рефлексия. / Под ред. В. А. Лекторского. -М.: Республика, 1994. 302 с.

257. История через личность. Историческая биография сегодня. М.: Круг, 2005.-715 с.

258. Кант И. Предполагаемое начало человеческой истории // Кант И. Сочинения на русском и немецком языках. М.:Издательская Фирма АО "Ками", 1994.-С. 149-193.

259. Кант И. Критика чистого разума. М.: Мысль, 1994. - 591 с.

260. Кареев Н. И. Отношения между религией и политикой у философов XVIII века // Русское богатство. 1911. № 11. - С. 10-18.

261. Кареев Н. И. Предисловие// Ж.-Ж. Руссо. О влиянии наук и искусств на нравы. СПб, 1908. - С. 3-14.

262. Коган С. Я. Проблема языка в философии Руссо // Тезисы конференции, посвящённой 250-летию со дня рождения Ж.-Ж. Руссо. Одесса, 1962. - С. 57-64.

263. Копосов Н. Е. Основные исторические понятия и термины базового уровня: к семантике социальных категорий // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. - Т. I. - Вып. 4. - С. 21-47.

264. Копосов Н.Е. История понятий вчера и сегодня // Исторические понятия и политические идеи в России XVI-XX веков. — СПб: «Владимир Даль», 2006. С. 9-32.

265. Котляревский С. А. Гражданская религия у Руссо // Вопросы философии и психологии. -1910. № 102. С. 181-196.

266. Кучеренко Г. С. Исследования по истории общественной мысли Англии и Франции 2-ой половины XVI начала XX в. - М.: Наука, 1981. - 423 с.

267. Леви-Стросс К. Руссо отец антропологии // Курьер ЮНЕСКО. - 1963. № 3 - С. 4-32.

268. Лотман Ю.М. Руссо и русская культура XVIII-XIX вв. // Лотман Ю. М. Избранные статьи. В 3-х томах. М.: «Наука», 2005. - Т.2. - С. 13-87.

269. Луковская Д. И. Ж.-Ж. Руссо // История политических и правовых учений XVII-XVIII вв. / Под ред. В. С. Нерсесянца. М.:Наука 1989. - С. 116129.

270. Манфред А. 3. Руссо и современность // Французский ежегодник за 1978 г. М.: Наука, 1980.-С. 11-13.

271. Медушевский А. Н. Демократия и тирания в Новое и Новейшее время // Вопросы философии. 1993. № 10. - С. 7-23.

272. Меламед Б. М. Место философии Ж.-Ж. Руссо в философии Просвещения XVIII в. // Тезисы конференции, посвящённой 250-летию со дня рождения Ж.-Ж. Руссо. Одесса, 1962. - С. 5-13.

273. Момджян X. Н. Диалектика в социально-политических размышлениях Руссо // Французский Ежегодник 1978 г. М.:Наука, 1980. - С. 36-47.

274. Новгородцев П. И. Общественный идеал в свете современных исканий // Вопросы философии и психологии. 1910. № 103. - С. 312-342.

275. Плеханов Г. В. Руссо и «Рассуждение о происхождении неравенства между людьми» // Плеханов Г. В. Собрание сочинений / Под ред. Д. Б. Рязанова. М.-Л.-.ГИЗ, 1925. - Т. XXI. - С. 36-51.

276. Репина Л.П. Что такое интеллектуальная история? // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. М., 1999. - № 1. - С. 3-14.

277. Ротарь Ф. А. Моральная концепция Ж.-Ж. Руссо: Автореф. дисс. . канд. филос. наук. М., 1987. - 24 с.

278. Рыклин М. К. Социальная философия Руссо в свете современных исследований //Вопросы философии. 1976. № 11. - С. 113-116.

279. Трубецкой Е. Н. Социальная утопия Платона // Избранные произведения. СПб : РХГИ, 2001- С. 421-483.

280. Филиппов А. Ф. Систематическое значение политических трактатов Руссо для теоретической социологии // Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М. : РОС-СПЭН, 1998. - С. 325-340.

281. Флоровский Г. В. Метафизические предпосылки утопизма // Вопросы философии. 1990. № 10. - С. 78-93.

282. Хаютин А. Д. Политическая терминология Руссо//Тезисы конференции, посвященной 250-летию со дня рождения Ж.-Ж. Руссо. Одесса, 1962. - С. 30-31.

283. Хаютин А. Д. Общественно-политическая терминология Руссо. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Калинин. 1970. - 24 с.

284. Чудинов А. В. На облаке утопии: жизнь и мечты Жоржа Кутона// Ж. Ку-тон. Речи. М.: Наука, 1994. - С. 3-34.

285. Чудинов А. В. Утопии века Просвещения. Саратов: СГУ. - 2000. -102 с.

286. ЛИТЕРАТУРА НА ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКАХ.

287. Anderson Е. Value in ethics and economics. Harvard-Cambridge: University Press, 1993.-245 pp.

288. Ansart-Dourlen M. Dénaturalisation et violence dans la pensée de J.-J. Rousseau. Lille: S. R. T., 1976. - 301 pp.

289. Bachofen В. La condition de la liberté. Rousseau, critique des raisons politiques. Paris : Payot, 2002. - 308 pp.

290. Barny R. Prélude idéologique a la Révolution Française. Le rousseauisme avant 1789. Paris:Annales littéraires de l'université de Besançon, 1985. - 192 pp.

291. Barny R. Rousseau dans la Révolution: Personnage de J.-J. Rousseau et les débuts du culte révolutionnaire 1787-1791 // Studies on Voltaire and the eighteenth century. Oxford: Voltaire Fondation, 1987. - № CCILVI - 186 pp.

292. Barny R. Le triomphe du droit naturel Texte imprimé. : la constitution de la doctrine révolutionnaire des droits de l'homme, 1787-1789. Besançon : Annales littéraires de l'Université de Franche-Comté, 1997. - 239 p.

293. Baczko B. Rousseau: solitude et communauté. Paris : Ecole pratique des hautes études, 1974. - 420 pp.

294. Baczko B. Les lumières de l'utopie. Paris : Payot et Rivages, 1980. - 432 pp.

295. Baczko B. Les imaginaires sociaux. Paris : Payot, 1984. - 242 pp.

296. Baczko B. Job, mon ami. Promesses du bonheur et fatalité du mal Paris : Gallimard, 1997.- 444 pp.

297. Bardez J. M. Diderot et la musique. Paris : Honoré Champion, 1975. - 168 pp.

298. Becq A. Genèse de l'esthétique française moderne. 1680-1814. Paris : Albin Michel, 1994. - 939 pp.

299. Bénichou P. Sacre de l'écrivain. 1750-1830. essai sur l'avènement d'un pouvoir spirituel laïque dans la France moderne. Paris : Gallimard, 1996. - 492 pp.

300. Benrekassa G. La politique et sa mémoire. Politique et historique dans la pensée des Lumières. Paris : Payot, 1983. - 370 pp.

301. Bernardi B. La fabrique des concepts. Recherches sur l'invention conceptuelle chez Rousseau. Paris : Honoré Champion, 2006. - 594 pp.

302. Bernardi B. Principe d'obligation. Paris : Vrin/EHESS, 2007. - 333 pp.

303. Bertrand M. D'Alembert. Paris : Hachette, 1889. - 206 pp.

304. Besse G. J.-J. Rousseau. L' apprenissage de l'humanité. Paris: Massa-dor/Editions Sociales, 1989. 444 pp.

305. Bloch E. Droit naturel et dignité humaine. Paris : Payot, 2002. - 396 pp.

306. Bloch E. Principe espérance. Paris : Gallimard, 1982. - 3 vol.

307. Bouchard M. Rousseau et Г Academie de Dijon. Paris : Belles Lettres, 1950 -107 pp.

308. Boudin D. Essai sur « L'Essai sur l'origine des langues». Pour une étude pragmatique du texte. Genève :Slatkine, 1994. - 283 pp.

309. Boyer N. La guerre des buffons et la musique française (1752-1754). Paris : Maspéro, 1945. - 346 p.

310. Bretonneau G. Valeurs humaines de J.-J. Rousseau. Paris : Belles Lettres, 1961.-356 pp.

311. Brocken K. H. "Homme" und "citoyen". Entstehung und Bedeutung der Disjunktion von natürlischer und politischen Erziehung bei Rousseau. Köln:Druck und Heidemann, 1974. - 256 S.

312. Bry G. Influence du «Contrat social» de Rousseau sur les idées et les institutions politiques. Paris : Impr. nationale, 1898. - 23 p.

313. Burauel F. W. Der Recht und Staatsgedanken bei Rousseau. Köln: Druck und Heidemann, 1962.-206 S.

314. Burgelin P. J.-J. Rousseau et la religion de Geneve. Paris:Labor et Fides. 1962.- 102 pp.

315. Burgelin P. La philosophie de l'existence de J.-J. Rousseau. Paris:P.U.F., 1952.-597 pp.

316. Capefigue M. Louis XV et son siècle. Paris: Didot, 1842. - T. I-IV.

317. Carcassonne E. Montesquieu et le problème de la constitution française au XVIII s. Genève: Slatkine, 1978. - 734 pp.

318. Cassirer E. La philosophie des Lumières Paris:Fayard, 1966. - 351 pp.

319. Gaulin M. Le concept de l'homme des lettres en France de l'époque de l'Encyclopédie. New-York-London : Peter Lang, 1991. - 341 pp.

320. Cell H. R., MacAdam J. I. Rousseau's reponse to Hobbes.-New-York : Peter Lang, 1988.-213 pp.

321. Champion E. J.-J. Rousseau et la Révolution Française. Paris: A. Colin, 1909.-324 pp.

322. Charrak A. Raison et perception : fonder l'harmonie au XVIIIe s. Paris : Vrin, 2001.-176 pp.

323. Charrak A. Empirysme et métaphysique : «Essai sur l'origine des connaissances humaines». Paris : Vrin, 2003. - 223 pp.

324. Chouillet J. Diderot, poète de l'énergie. Paris : P.U.F, 1985. - 302 pp.

325. Chouillet J. Formation des idées esthétiques de Diderot. 1745-1763. Paris : Armand Colin, 1973. - 631 pp.

326. Clément P.-P. J.-J. Rousseau. De l'éros coupable à l'éros glorieux. Paris : Honoré Champion, 1998 (première édition - 1975). - 467 pp.

327. Colemen P. Rousseau's political imagination. Rule and Representation in the Lettre à d' Alembert. Genève : Droz, 1984. - 231 pp.

328. Compayré G. Histoire critique de doctrines de l'éducation en France depuis seixième siècle. 5-ème édition Paris: Hachette, 1885. - T. I-II.

329. Constant B. Cours de la politique constitutionelle (1818-1820). Paris: Hachette, 1861.-2 tt.

330. Constant B. Ecrits politiques. Paris : Gallimard, 1997. - 870 pp.

331. Cranston M. W. The noble savage: Jean-Jacques Rousseau, 1754-1762. Chicago : University of Chicago press, 1991. - XIV, 399 pp.

332. Crocker L.-G. An age of crisis: man and world in eighteenth century French thought. Ann Arbor (Mich.) : UMI, 1995. - XX, 296 pp.

333. Crojiez M. Rousseau et le paradoxe. Paris : Honoré Champion, 1997. - 724 pp.

334. Dagen J. L'Histoire de l'esprit humain dans la pensée française: de Fontenelle à Condorcet. Paris : Klincksieck, 1977. - 717 pp.

335. Daguerressar P. Morale et politique. Jean-Jacques Rousseau ou la fonction d'un refus //Archives des lettres modernes. 1977 (IV). № 177. - 53 pp.

336. Dedeck-Héry E. J.-J. Rousseau et le projet de la constitution pour la Corse. -Philadelphie: University Press, 1932. 213 pp.

337. Delon M., Mauzi R., Menant S. Histoire de la littérature française. De l'Encyclopédie aux Médiations. Paris : Garnier-Flammarion, 1998. - 479 pp.

338. Denoiresterres G. Voltaire et la société de son temps. Paris: Didier, 18691876.- T. I-VI.

339. Dérathé R. J.-J. Rousseau et la science politique de son temps. Seconde édition. Paris: Vrin, 1992. - 512 pp.

340. Dérathé R. Le rationalisme de J.-J. Rousseau. Paris, P.U.F., 1948. - 234 pp.

341. Destain Ch. J.-J. Rousseau au delà de la politique. De la solitude des origines humaines à la solitude anthropologique. Bruxelles : Université libre, 2005. -512 pp.

342. Domenech J. Fondements de la morale dans la philosophie française au XVIIIe s. Paris : Vrin , 1989. - 312 pp.

343. Duchet M. Anthropologie et histoire au XVIIIe s. Paris: Albin Michel, 1995. -611pp.

344. Duguit L. Traité du droit constitionel. Paris: Hachette, 1911.-2 vol.

345. Dürkheim E. De la division du travail social. 5-éd. Paris : Hachette, 1926. -543 pp.

346. Eigeldinger M. J.-J. Rousseau et la réalité de l'imaginaire. Neuchâtel : A la Baconière, 1962. - 212 pp.

347. Eigeldinger M. J.-J. Rousseau. L'univers mytique et la cohérence. Neuchâtel : A la Baconière, 1978. - 324 pp.

348. Ehrard J. Idée de nature en France dans la 1-ère moitié du XVIIIe s. Paris : Albin Michel, 1994. - 861 pp.

349. Ehrard J. La politique de Montesquieu. Paris : Armand Collin, 1963. - 320 pp.

350. Ellis M. B. Julie or la Nouvelle Héloïse. A Syntesis of Rousseau Thought (1749-1759). Toronto: University Press, 1949. - 209 pp.

351. Eucken R. Lebensanschauungen der grossen Denker. Eine entwicklungsgeschichte des Lebensproblems der Menschheit von Plato zur Gegenwart. Leipzig : Verlag von Weit und Comp, 1890. - 496 s.

352. Fabre J. Stanislas-August Poniatowski et l'Europe des Lumières, étude de cosmopolitisme littéraire. Paris: Institut d'Etudes Slaves, 1952. - 746 pp.

353. Fantin des Odoards F. Histoire de France. Paris : Fantin, 1819. - T. 10.

354. Faguet E. Rousseau penseur. Paris : Hachette, s/a.1910. - 332 pp.

355. Faguet E. La Politique comparée de Montesquieu, Rousseau et Voltaire. -Paris : Société française d'imprimerie et de librairie, 1902. VI, 297 pp.

356. Fournière E. L'idéalisme social. Paris: Félix Alcan, 1898. - 310 pp.

357. Flassan M. Histoire générale et raisonnée de la diplomatie française depuis la fondation de la monarchie, jusqu'à la fin du règne de Louis XVI. Paris: Chez Treuttel et Wurtz, 1814. - T. V.

358. Fuchs J. T. The pursuit of virtue. A Study of order in Nouvelle Héloïse. -New-York: Peter Lang, 1993. 207 pp.

359. Galliani R. Rousseau. Luxe et l'idéologie de la noblesse // Studies on Voltaire and the eighteenth century. Oxford : Voltaire Fondation, 1989. - T. CCLXVIII. - 347 pp.

360. Ganochaud C. L'opignion publique chez J.-J. Rousseau. Paris:S.R.T. 1980. -717 pp.

361. Gilden H. Rousseau's Social Contract. The disign of the argument. -Chicago : Chicago University Press, 1993. 204 pp.

362. Goldsmidt G.-A. J.-J. Rousseau ou l'esprit de la solitude. Paris : Maspéro, 1978.-237 pp.

363. Goldschmidt V. L'anthropologie et politique chez Jean-Jacques Rousseau. Principes du système de Rousseau. Paris:Vrin. 1983. - 812 pp.

364. Göttner G. Geschichte der französischen Litteratur im achtzehnten Jahrhundert. Zweite umgearbeitete Auflage. Braunschweig: Druck und F. Bieweg & Sohn. 1865.-567 S.

365. Gouhier H. Les méditations métaphysiques de J.-J. Rousseau. Paris:Vrin, 1970.-279 pp.

366. Gouhier H. Rousseau et Voltaire. Portraits dans deux miroires. Paris : Vrin, 1983.-376 pp.

367. Goyard-Fabre S. Politique et philosophie dans l'oeuvre de J.-J. Rousseau. Paris :P.U.F., 2001.- 237 pp.

368. Goyard-Fabre S. L'interminable querelle sur le Contrat social. Ottawa : Presses Universitaires, 1983. - 371 pp.

369. Goyard-Fabre S. La philosophie du droit de Montesquieu. Paris: Libraire C. Klinsieck, 1979.-432 pp.

370. Groethuysen B. J.-J. Rousseau. Paris:Gallimard,1949. - 338 pp.

371. Groethuysen B. La philosophie de la Révolution française. Paris: Gallimard, 1964.-233 pp.

372. Guéhenno J. J.-J. Rousseau en marge de ses "Confessions". Paris.: Gallimard. 1959.-473 pp.

373. Guéhenno J. J.-J. Rousseau. L'Histoire d'une conscience. Paris : Gallimard, 1962. - 3 vol.

374. Guénard F. Rousseau et le travail de la convenance. Paris : Honoré Champion, 2004. - 645 pp.

375. Guichet J.-L. Rousseau. L'animal et l'homme. L'Animal à l'horison anthropologique des Lumières. Paris : Ed. du Cerf, 2006 - 464 pp.

376. Guilbert P. Rousseau et les éducateurs. Etude sur la fortune des idées pédagogiques de J.-J. Rousseau en France et en Europe au XVIIIe s. Oxford : Voltaire Fondation, 1997. - 624 pp.

377. Guizard Ch. L'idéal social. Paris : Etien Chiron, 1896 (3-ème édition -1928).-256 pp.

378. Gusdorf G. Les principes de la pensée au siècle des Lumières. Paris : Payot, 1971. - T. IV. La condition social de l'écrivain.

379. Haechler J. L'Encyclopédie de Diderot et de. Jaucourt. Essais biographique sur chevalier de Jaucourt. Paris : Honoré Champion, 1995. - 629 pp.

380. Hamon Ph. Texte et idéologie: valeurs, hiérachies et évaluations. Paris : P. U. F, 1984.-227 pp.

381. Hatin E. Histoire politique de la presse française. Paris: Didot frères, 1859. - T. I-II.

382. Hatzenberger A. J.-J. Rousseau et l'utopie. De l'état insulaire aux cosmo-topies. Thèse soutenue à l'Université Paris4-Sorbonne. 2006. - 629 pp.

383. Hédia Overtani-Khaahar. Diderot et l'activité politique. Publications de l'Université de Manoula, 1992.-312 pp.

384. Hendel Ch. W. J.-J. Rousseau, moralist. London and New-York: Oxford University Press. 1934. - T. I-II.

385. Hermand P. Les idées morales de Diderot. Paris : Hachette, 1923. - 300 pp.

386. Hisashi Ida. Genèse d'une morale matérialiste chez Diderot. Paris : Honoré Champion, 2001. - 456 pp.

387. Histoire de la littérature française. Paris:Didot, 1898. - Vol. IV.

388. Histoire de la pensée politique moderne. Sous la direction de J.-H. Burns. -Paris : P. U. F., 1997. 738 pp.

389. Hoffman P. Théories et modèles de la liberté au XVIIIe s. Paris : P.U.F., 1996.-446 pp.

390. Hubert R. Les sciences sociales dans l'Encyclopédie. Lille : Presses universitaires, 1923. - 368 pp.

391. Hubert R. Holbach et ses amis. Paris: Chez A. Depeuch, 1928. - 224 pp.

392. Hubert R. Rousseau et l'Encyclopédie. Essais sur la formation des idées politiques de J.-J. Rousseau (1742-1756). Paris:Gambert, 1926. (réédition: 1954)- 137 pp.

393. Hulliung M. The autocritic of Enlightenment: Rousseau and the philosopes. -Harvard University Press, 1994. 293 pp.

394. Imbert de Saint-Armand F. Les dernières années de Louis XV. Paris: Deltu, 1876. - I-CI, 186 pp.

395. Janet P. Histoire de la pensée politique avec ses relations avec morale. -Geneve : Slatkine-Reprints, 1971. T. I-II.

396. James F. J. La Nouvelle Héloise: Rousseau and utopia. Genève: Droz, 1977. - 104 pp.

397. Jaquet Chr. La pensée religieuse de J.-J. Rousseau. Louvain : Presses Universitaires, 1975. - 132 pp.

398. Jellinek G. Die Erklärung der Menschen und Bürgerrechte. Leipzig, 1904. -34 S.

399. Jimack P. Genèse et la rédaction de l'Emile de J.-J. Rousseau // Studies on Voltaire and the eighteenth century. Genève : Institut et Musée de Voltaire, 1960.-T. XIII.-424 pp.

400. Jobert A. Magnates polonais et physiocrates français. Paris: Droz, 1941. -92 pp.

401. Joel S. Sexuel politics of J.-J. Rousseau. Chicago University Press, 1984. -343 pp.

402. Jost G. Jean-Jacques Rousseau Genévois. Geneve:Droz, 1961.-2 vol.

403. Junko Mikami. Les relations sociales chez Rousseau. Essais de lecture critique de la seconde partie des Confessions. Lille : S. R. T., 1987 - 321 pp.

404. Jouvenel B., de. Rousseau sous la Réstauration (1815-1830). Paris : Maspéro, 1975.-324 pp.

405. Juranville F. Julie, ou la passion dans la Nouvelle Héloïse. Thèse du 3-ème cycle. Soutenue à l'Université Paris4-Sorbonne. 1987 - 344 pp.

406. Koselleck R. Hermeneutik und Historik. Benattelse, 1987. - 59 S.

407. Kracht K. G. Zwischen Berlin und Paris : Bernard Groethuysen (1880-1946). Eine intellectuelle Biographie. Tübingen : Niemeyer, 2002. - VIII, 336 pp.

408. Lacroix J.-Y. Utopie de Th. More et la tradition platonicienne. Paris : Vrin, 2007.-631 pp.

409. Lacroix J.-Y. Utopie et philosophie. Paris : Vrin, 2004. - 323 pp.

410. Lamartine A. J.-J. Rousseau, son faux Contrat et son vrai Contrat. Paris: Michel Lévy frères, 1866. - 288 pp.

411. Lanson G. Histoire de la littérature française. 16-ème édition. Paris : Hachette, 1909.-XVIII, 1204 pp.

412. Launay M. Rousseau et son temps. Paris : Nizet, 1969. - 279 pp.

413. Launay M. Jean-Jacques Rousseau, écrivain politique. Cannes:C. E. L. 1972.-507 pp.

414. Launay M. Vocabulaire politique de J.-J. Rousseau. Genève : Slatkine-H. Champion, 1977. - 278 pp.

415. Lecercle J.-L. J.-J. Rousseau et l'art du roman. Paris: Armand Colin, 1969. - 472 pp.

416. Lecercle J.-L. J.-J. Rousseau: la modernité d'un classique. Paris : Larousse, 1973.-255 pp.

417. Lepan G. Le patriotisme de J.-J. Rousseau. Paris : Honoré Champion, 2007. -513 pp.

418. Liepman M. Die Rechtsphilosophie von J.-J. Rousseau. Ein Beitrag zur Geschichte der Staatstheorien. Berlin : Druck, 1898. - 206 S.r

419. Livraga G. L'Idéal politique. Paris : Edition Nouvelle acropole, 1977. - VII, 171 pp.

420. Manheim K. Idéologie et Utopie. (Une introduction à la sociologie de la connaissance). Traduit sur l'édition anglaise par Pauline Rollet. Paris : Librairie Marcel Rivière et Cie, 1956. - 233 pp.

421. Maillefer. Pays des Vauds aux XVIII-ème se. Lausanne : Payot, 1903. - 553 pp.

422. Mall L. Origines et retraites dans la «Nouvelle Héloïse ». N.-Y.-Washington : Peter Lang, 1997. - 211 pp.

423. Manent P. Histoire intellectuelle du libéralisme. Paris : Calmann-Lévy, 1987.-250 pp.

424. Manuel, F. E., Manuel F. P. Utopian thought in the Western World. The Belrnap Press of Harvard University Press, 1979. - 978 pp.

425. Maritain M. Trois portraits. Luther Descartes - Rousseau. - Paris:Plon, 1925. -213 pp.

426. Marion M. Machault d'Arnouville. Etude sur l'histoire du contrôle générale des finances de 1749-1754. Paris: Hachette, 1891.-502 pp.

427. Marejko J. Rousseau, la dérivée totalitaire. Lausanne: l'Âge d'homme, 1984. -231pp.

428. Marx J. Charles Bonnet contre les Lumières (1738-1750) // Studies on Voltaire and the eighteenth century. Oxford : Voltaire Fondation, 1979. - № CLVII. - T. I-II.

429. Masters R.-D. The political philosophie of J.-J. Rousseau. Princeton : Princeton University Press, 1968. - XXIV, 464 pp.

430. Masson P.-M. La religion de J.-J. Rousseau. Paris:Hachette, 1916. - 3 vol.

431. Masseau D. Les ennemis des philosophes. L'antiphilosophie au temps des Lumières. Paris : Albin Michel, 2000. - 451 pp.

432. Mauzi R. L'idée du bonheur dans la littérature et la pensée françaises au XVIII-e s. Paris : Albin Michel, 1994. - 725 pp.

433. Melzer A. M. Rousseau: la bonté naturelle de l'homme. Essais sur le système de la pensée de Rousseau. Paris : Belin, 1998. - 491 pp.

434. Mey G. De Rousseau à madame Rolland. Essais sur la sensibilité préromantique et révolutionnaire. Geneve:Droz, 1964. - 365 pp.

435. Moffat M. La Controverse sur la moralité du théâtre après la lettre à d'Alem-bert de J.-J. Rousseau. Paris : E. de Boccard, 1930. - VIII, 427 p.

436. Mohsen J. Voltaire et Paris // Studies on Voltaire and Eighteenth century. -Oxford : Voltaire Fondation, 1986. T. CCXLII. - P. 3-186.

437. Môlberg H. Aspects de l'esthétique de Diderot. Stockholm : Schultz Forlag, 1964.-272 pp.

438. Monod A. De Pascal à Chateaubriand. Les défenseurs français du christianisme (1670-1802). Genève : Slatkine-Reprints, 1970 (1er éd. 1912). - 606 pp.

439. Morgenstern M. Rousseau and the politics of ambiguity. Pencilvan State University, 1996. - 334 pp.

440. Mornet D. Le sentiment de la nature en France de J.-J. Rousseau au Bernardin de Saint-Pierre. Genève : Slatkine-Reprints, 1980. - 512 pp.

441. Mornet D. Les origines intellectueles de la Révolution Française. 1715-1787. 5 éd. Paris : Armand Colin, 1954. - 552 pp.

442. Mornet D. Rousseau, L'homme et l'oeuvre. -Paris:Boivin, 1950. 187 pp.

443. Müller R. Anthropologie und Geschichte. Rousseaus frühe Schriften und antike Tradition. Berlin : Akademie Verlag, 1997. - 272 S.

444. Munteano B. Solitude J.-J. Rousseau. Genève : 1950. - 168 pp.

445. Namer G. J.-J. Rousseau: Sociologie de la connaissence. Lille : S.R.T., 1979. - 1068 pp.

446. Natorp P. Sozialpädagogik. Theorie der Willenerziehung auf der Grundlage der Gemeinschaft. Stuttgart : F. Frommann, 1899. - VIII-352 s.

447. Natorp P. Sozial-idealismus. Neue richtlinien sozialer Erziehung. Berlin : J. Springer, 1920. - VII-262 s.

448. Naudin F. Experience et sentiment de la solitude dans la littérature française au XVIIIe s. Paris: Nizet, 1979. - 532 pp.

449. Parodi D. En quête d'une philosophie. Conduite humaine et valeurs idéales. -Paris : F. Alcan, 1939. 140 pp.

450. Paillard C. Problème du fatalisme au siècle des Lumières. Thèse soutenue à l'Université Lyon-3. Lyon, 2000. - 632 pp.

451. Papin B. Sens et la fonction de l'utopie taitienne dans l'œuvre politique de Diderot // Studies on Voltaire and the eighteenth century. Oxford : Voltaire Fondation, 1988. - № CCLI. - 174 pp.

452. Pasqualucci P. Rousseau e Kant : immanenza et transcendelità dell'ordine. -Milano : A. Giuffrè, 1976. -VI, 598 pp.

453. Payot R. Essence et temporalité chez J.-J. Rousseau. Lille: S.R.T., 1973. -573 pp.

454. Perkins M. J.-J. Rousseau on the individual and society.- Lexington : University press of Kentucky, 1974. 342 pp.

455. Petit Ph. Le Républicanisme. Paris : Gallimard, 1997. - 231 pp.

456. Pezzillo L. Rouseau e Hobbes. Fundamanti razionali per la una democratia politica. Genève : Slatkine, 1987. - 215 pp.

457. Pezzillo L. Rousseau et le Contrat social. Paris : P. U. F., 2000. - 86 pp.

458. Philonenko A. Rousseau, ou l'esprit du malheur. Paris : Vrin, 1984. - 3 vol.

459. Polin R. Politique de la solitude. Essais sur J.-J. Rousseau. Paris:Sirey, 1971. - 286 pp.

460. Pomeau R. La religion de Voltaire. Paris : Nizet, 1969. - 547 pp.

461. Pomeau R. Voltaire en son temps. Seconde édition révisée. Oxford-Paris : Fayard/Voltaire Fondation, 1994-1995. - T. I-II.

462. Postigliola A. La città délia ragione. Per una filosofía del settecento francese. Roma : Bulzoni, 1992. - 329 pp.

463. Proust J. L'Encyclopédie. Paris:Armand Colin. 1965. - 221 pp.

464. Proust J. Diderot et l'Encyclopedie. Paris:Armand Collin, 1962. - 622 pp.

465. Proust J. L'objet et le texte. Genève: Droz, 1980. - 314 pp.

466. Py G. Rousseau et les éducateurs. Etude sur la fortune des idées pédagogiques de J.-J. Rousseau en France et en Europe aux XVIIIe s. // Studies on Voltaire and the eighteenth century. Oxford : Voltaire Fondation, 1997. - № CCCLVI. - VI, 624 pp.

467. Radica G. Histoire de la raison. Anthropologie, morale et politique chez Rousseau. Paris : Honoré Champion, 2008. - 776 pp.

468. Raymond M. J.-J. Rousseau. "La quete de soi" et la rêverie. Paris:Librairie José Corti, 1962.-327 pp.

469. Reale M. Le ragioni délia politica. J .-J. Rousseau dal «Discorso suH'ineguaglianza» al «Contratto sociale». Roma : Ed. dell'Ateneo, 1983. -643 pp.

470. Reisewitz P. L'illusion salutaire. Jean-Jacques Rousseau « Nouvelle Héloïse » als ästhetische Fortsschreibung der philosophischen Anthropologie der « Discours ». Bonn : Romantischer Verlag, 2000. - 223 pp.

471. Riley P. The General Will before Rousseau. The Transformation of the Divine into the Civic. Princeton University Press, 1986. - 274 pp.

472. Robinson Ph. J.-J. Rousseau's doctrine of the art. Berne ; Frankfurt on the Main ; New York : P. Lang, 1984. - 520 pp.

473. Robisco N.-B. J.-J. Rousseau et la Révolution française. Une esthétique de la politique 1792-1799. Paris: Honoré Champion, 1998. - 464 pp.

474. Rocques J. L'idéal social, solution scientifique de la question sociale. Paris : J. Gagné et P. Boulinier, 1895. - 343 p.

475. Roger J. Les Sciences de la vie dans la pensée française du XVIIIe s., la génération des animaux de Descartes à l'Encyclopédie. Paris : A. Colin, 1963. -843 pp.

476. Röhrs H. J.-J. Rousseau. Vision und Wirklichkeit. Heidelberg:Quell & Meyer. 1957.-257 S.

477. Rosenblatt H. Rousseau and Geneva. From the First Discours to the Contrat social (1749-1762). Cambridge University Press, 1997. - XV, 298 pp.

478. Rosenkranz K. Diderot's Werke und Leben. Leipzig : F. A. Brockhaus, 1866. -2. Bd.

479. Saint-Beuve C.-A. Les causeries du Lundi. Quatrième édition. Paris : Garnier-frères, 1857. - T. 12. - 516 pp.

480. Salmonowisz S. Sylwetki spod gilotiny. Panstwowo widanstwo polskiego : Warszawa, 1983.-215 S.

481. Sartre J.-P. L'être et le néant. Essai d'onthologie phénoménologique. Paris: Garnier, 1968. - 576 pp.

482. Saussure H. de. Rousseau dans les manuscrits de ses « Confessions ». Paris, Ed. de Boccard, 1958. - 384 pp.

483. Schinz A. Pensée de Jean-Jacques Rousseau, essai d'interprétation nouvelle. -Northampton (Mass.) : Smith College, 1929. 2 vol.

484. Schinz A. Etat présent des travaux sur J.-J. Rousseau. Paris : Belles lettres, 1941.-X, 411 pp.

485. See H. L'Evolution de la pensée politique en France au XVIIIe s. Genève-Paris-Slatkine-Reprints, 1982. 397 pp.

486. Shklar O. Man and Sitizens: A study of Rousseau's social theorie. -Cambridge University Press, 1969. 433 pp.

487. Sieglinde Domurath. Politische Dimensionen von J.-J. Rousseau La Novelle Héloïse. Frankfurt am Main-Bern-N.-Y. - Paris: Peter Lang, 1997. - 123 pp.

488. Silvestrini G. Alle radice del pensiero di Rousseau. Institutioni e dibattito politico a Ginevra nella prima metà del settecente. Milano : Angeli, 1993. -210 pp.

489. Schulz K.-D. Rousseau's Eigentumkonzeption. Frankfurt-am-Main- N.-Y. : Peter Lang, 1980.-234 s.

490. Sorel G. Réflections sur la violence. Paris:Ed. Riviere, 1973. - 93 pp.

491. Spallanzani M. Filosofi. Figure del «Philosophe» nell'età dei Lumi. -Palermo : Angeli, 2002. 232 pp.

492. Spink D.-S. La libre pensée française de Gassendi à Voltaire. Paris : Editions sociales. - 400 pp.

493. Starobinski J. J.-J. Rousseau: La transparence et l'obstacle. 2 ed. -Paris:Gallimard, 1976. 454 pp.

494. Starobinski J. 1789. Les emblèmes de la raison. Paris : Gallimard, 1973. -276 pp.

495. Starobinki J. L'invention de la liberté. Genève : Skira, 1994 (1964 - 1-ère éd.).-219 pp.

496. Starobinski J. Le remède dans le mal. Critique et légitimation de l'artifice à l'âge des Lumières. Paris : Gallimard, 1989. - 256 pp.

497. Starobinski J. Montesquieu. Paris : Garnier, 1953. - 112 pp.

498. Streckeisen-Moultou M. G. J.-J. Rousseau, ses amis et ses ennemis. Paris: Michel-Lévy, 1867. - 317 pp.

499. Talmon J. L. Les origines de la démocratie totalitaire. Paris:Calmann-Lévy. 1962.-412 pp.

500. Tatin-Gourrier J.-J. Contrat social en question. Thèse de doctorat en lettres modernes. Lille : Presses Universitaires, 1989. - 315 pp.

501. Terasse J. Rousseau et la quête de l'âge d'or. Bruxelles: Palais des Académies, 1970. - 314 pp.

502. Todorov Ts. Frêle bonheur. Essais sur Rousseau Paris : Hachette, 1985.-91 pp.

503. Touchefeu Y. L'antiquité et le christianisme dans la pensée de Rousseau. -Oxford : Voltaire Fondation, 1999. 857 pp.

504. Trahard R. Maîtres de la sensibilité littéraire en France au XVIIIe s. Paris: Boivin, 1931-1933.-T. I-II.

505. Trousson R. J.-J. Rousseau. Paris:Seuil, 1991.-2 vol.

506. Trousson R. Voyage dans un pays de nulle part. Bruxelles : Presses universitaires de Bruxelles, 1999. - 318 pp.

507. Trousson R., Eigeldinger F. Jean-Jacques Rousseau. Chronologie. Paris : Honoré Champion, 1998. - 431 pp.

508. Tsanoff R.A. Ethics. New-York-London : Agios, 1947. - 346 pp.

509. Vernes P.-M. La ville, la cité, la démocratie. Rousseau et les illusions de la communauté. Paris : Payot, 1978. - 354 pp.

510. Vernière P. Spinoza et la pensée française avant la Révolution. Genève : Slatkine, 1979. - 773 p.

511. Villaverde M. J. Rousseau y el pensamiento de las luces. Madrid : Tecnos, 1986.-260 pp.

512. Vincenti L. J.-J. Rousseau. L'individu et la république. Paris : Ed. Kimé, 2001.-197 pp.

513. Viroli M. La théorie de la société bien ordonnée chez J.-J. Rousseau. Berlin-New-York : Peter Lang, 1986. - 132 pp.

514. Voisé W. Réflexion présociologique de l'Erasme à Montesquieu. Wroclaw : Ossolineum, 1977. - 193 pp.

515. Wade I. O. The intelectual développement of Voltaire. Princeton, N.J. : Princeton university press, 1969. - XXI, 807 pp.

516. Wade I. O. The Intellectual origins of the French Enlightenment. Princeton, N.J., Princeton university press, 1971. -XX, 678 pp.

517. Wade I. O. The structure and form of the French Enlightenment. II. Esprit révolutionnaire. Princeton, N.J. : Princeton university press, 1977. - X,456 pp.

518. Waquet F., Bots H. La république des lettres. Paris : Belin, 1997. - 188 pp.

519. Waldauer J. L. Society and the freedom of the creative man in Diderot thougth. Genève : Droz, 1964. - 156 pp.

520. Waterlot G. Rousseau. Religion et politique. Paris : P.U.F. - 2004. - 129 pp.

521. Weulersse G. Le mouvement physiocratique en France de 1756 à 1770. -Paris: Félix Alcan, 1910. T. 1-2.

522. Wilson A. M. Diderot, sa vie et son oeuvre. Paris : Robert Laffont, 1985. -810 pp.

523. Autours de la « Lettre à d'Alembert ». Rousseau on arts and politics. Ed. by Melissa Butler. Ottawa : Association nord-américaine des études Jean-Jacques Rousseau = North American association for the study of Jean-Jacques Rousseau, 1997. - 209 pp.

524. Bernardi B. La religion civile, institution de la tolérance ? (sur le «dogme négatif » de la religion civile).

525. Besse G. Jean-Jaques Rousseau. L'apprentissage de l'humanité. Un entretien avec le philosophe Gui Besse // L'Humanité Dimanche. № 167 du 1-er juillet 1988.-P. 38-39.

526. Brandt R. Droit et intérêt dans le Contrat // Annales de la société de J.-J. Rousseau. Genève : Droz, 1980. - T. 39. - P. 231-239.

527. Bréhiers E. «Lectures malebranchistes de J.-J. Rousseau» // Revue internationale de la philosophie. Paris, octobre 1938. - P. 34-89.

528. Burgelin P. Démocratique ou totalitaire // Nouvelles littéraires. 29 novembre 1962.-P. 12-14.

529. Crockner L. D. Droit individuel et le corps social chez Rousseau et Burlamaqui // Etudes J.-J. Rousseau. Monmorency, 1990. - T. IV. - P. 23-31.

530. Correspondance littéraire de Grimm et de Meister (1754-1813) / Colloque de Sarrebruck 22-24 février 1974. Paris: Klincksieck, 1976. - 309 pp.

531. Denis Diderot: Werk, Zeit, Wirkung / Red. F. J. Haussmann. Erlangen : Druck und Heidemann, 1984. - 232 S.

532. Deprun J. Philosophie et problématique des Lumières // Histoire de la philosophie. Paris : Vrin, 1973. - P. 536-543.

533. Deprun J. Diderot et Malebranche : de l'amour de l'ordre au Goût de l'ordre // Colloque international de Diderot. Paris : Honoré Champion, 1985. - P. 44- 49.

534. Dérathé R. Montesquieu et J.-J. Rousseau // Revue Internationale de Philosophie. 1955. №- P. 366-386.

535. Dérathé R. Rousseau et le problème de la monarchie // Le contrat social. Numeros special. Mais-juin 1962. - P. 164-168.

536. Dérathé R. Les rapports de l'executifs et du législatif chez J.-J. Rousseau // Rousseau et la Philosophie politique. Paris : P.U.F., 1965. - 153-169 pp.

537. Dérathé R. Le livre IV de l'Esprit des Lois et le problème de l'éducation publique // Pädagogische und didactische Reflexionen. Festschrift für Martin Rang. -Frankfurt am Main: Moritz Diesterweg, 1966. S. 26-31.

538. Dérathé R. La religion civile selon J.-J. Rousseau //Annales de la Société J.-J. Rousseau. Genève, 1959-1962. - T. XXXV. - P. 161-180.

539. Dérathé R. L'unité de la pensée de J.-J. Rousseau // Jean-Jacques Rousseau. -Neuchatel, 1962 P. 203-218.

540. Dérathé R. Réfutations du Contrat cocial au XVIIIe s. //Annales de la Société de J.-J. Rousseau. Geneve, 1950-1952. - T. 32. - P. 7-54.

541. Dérathé R. La place et l'importance de la notion d'égalité dans la doctrine politique de Rousseau // Rousseau after 200 years. Proceedings of Cambridge Bicentennial colloquium. Cambridge UniversityPress, 1982. - P. 57-63.

542. Ellison E. The moral économie of the modem City. Reading Rousseau's Discourse on Wealth // History of political thought. New-York, 1991. - Vol. XII, Issue 2. - P. 253-261.

543. Etudes J.-J. Rousseau. Montmorency, 1993-2007. - T. 1-27.

544. Etudes sur les «Discours» de J.-J. Rousseau. Ottawa : Ed. de l'Université d'Ottawa, 1985.-254 pp.

545. Etudes sur le Contrat social de J.-J. Rousseau. Actes des journées d'études organisées à Dijon pour la commémoration du 200 anniversaire du « Contrat social ». Paris : Société des Belles Lettres, 1964. - 313 pp.

546. Etudes sur le « Contrat social »: actes du Colloque de Columbia, 29-31 mai 1987 ; publ. par Guy Lafrance. Ottawa : Association nord-américaine des études Jean-Jacques Rousseau, 1989. - 168 pp.

547. Etudes sur le « Fils naturel » et les «Entretiens» de Diderot // Littérature française, Rousseau, Voltaire, théâtre // Studies on Voltaire and the eighteenth century. Oxford : Voltaire foundation, 2000. - № 5. - V-422 pp.

548. Fabre J. Deux frères énnemis: Diderot et Jean-Jacques // Diderot studies. Edided from Otis Fellows and Mey Gita. Geneve: Droz, 1961. - T. III. - P. 155215.

549. Fabre J. Lui et nous // Nouvelles littéraires. 29 novembre 1962. - P. 6-8.

550. Fabre J. Réalité et utopie dans la pensée politique de Rousseau // Annales de la Société J.-J. Rousseau. Geneve : Droz, 1959-1962. - T. 35. - P. 180-217.

551. Fabre J. Rousseau de Lester Crockner // Revue d'histoire littéraire de la France. Paris, 1975. - P. 806-843.

552. Faguet E. Avant-propos // Rodet E. Le Contrat Social et les idées politiques de J.-J. Rousseau. Paris: Hachette. 1909. - P. III-XVIII.

553. France P. J.-J. Rousseau en Union Soviétique // Studies on Voltaire and the eighteenth century. Oxford : Voltaire Fondation, 1979. - № CLXXXII. - P. 87107.

554. Galliani R. Rousseau utopiste ou réaliste? // Etudes J.-J. Rousseau. -Monmorency, 1998. T. 8. - P. 46-69.

555. Grange P. Rousseau et la civilisation du travail // Revue des sciences humaines. Paris, 1961. - P. 253-256.

556. Gourwitsch G. Kant und Fichte als Rousseau-Interpreten. Kantsstudien. Philosophische Zeitschrift. - № 27, Heft. 1/2. - 1922. -S. 138-164.

557. Havens D. Diderot, Rousseau and The Discours sur l'inégalité // Diderot Studies. Genève : Droz, 1961. - T. III. - P. 227-261.

558. Hénaff M. Rousseau et l'économie politique : système rustique et système des finances // L'Esprit de la Révolution française. Etudes françaises. Paris, 1990. -№25,2/3. - P. 128-133.

559. Idéal social. Paris, 1910-1912. - №№ 1-4.

560. John T. Scott RoPusseau's Politic Argument in the Discourse on the Sciences and Arts // American Journal of Political science. Volume 49, Issue 4, (October 2005).-P. 32-54.

561. Kopanev N. A. Voltaire l'avocat de l'imperatrice Catherine II // Voltaire: La justice et l'opignion publique. Paris: Editions de l'Assemblée Nationale, 1999. -P. 106-116.

562. Koselleck R. Hermeneutik und Historik // Sitzungsberichte der Heidelberger Akademie der Wissenschaften. Philosophische-historische Klasse. Heidelberg : Carl Winter-Universitätverlag , 1987. - S. 9-28.

563. Launay M. Bilan sur Rousseau écrivain // Launay M. J.-J. Rousseau, écrivain politique. Genève : Slatkine, 1989. - P. 494-497.

564. Leigh R.-A. Rousseau's Letter to Voltaire on optimism // Studies on Voltaire and the eighteenth century. Genève : Institut et Musée de Voltaire, 1964.1. T. XXX. P. 247-309.

565. Leigh R.-A. Vers une nouvelle édition de la correspondance de Rousseau // Annales de la Société de J.-J. Rousseau. Genève : Droz, 1961. - T. 34.1. P. 263-286.

566. Lecercle J.-L. Jean-Jacques Rousseau // Discours sur l'origine et les fondem-ments de l'inégalité parmis les hommes. Introduction, commentaires et notes éxplicatives par J.-L. Lecercle. ParisrEditions sociales. 1971. - P. III-XXXIV.

567. Livre et la société dans la France au XVIIIe s. Paris : P.U.F., 1965. - 453 pp.

568. Le contrat social. Numeros special. mais-juin 1962.

569. Maffey A. Da un ricco e nobile massone la prima critica al « Contrat social » // Studi francesi. Anno XL fasi I, gennaio-aprile 1996. - № 118. - P. 34-63.

570. Marek S. Grundbegriffe der rousseauschen Staatsphilosophie // Kantstusdien. Philosophische Zeitschrift. 1922. - H 1/2. - S. 165 - 179.

571. Mat-Hasquin M. Théâtre de Rousseau : genèse d'une vision du monde // Etudes sur le XVIIIe s. Bruxelles, 1978. - T. V. - P. 88-99.

572. Masson P-M. Questions de chronologie rousseauiste // Annales de la société de J.-J. Rousseau. Genève : A. Jullien, 1913. -1. IX. - P. 59-87.

573. Namer G. "La mobilité sociale" chez Jean-Jacques Rousseau // J.-J. Rousseau et la société du XVIIIe s. Ottawa : Ed. de l'Université d'Ottawa, 1981. - P. 1525.

574. Parodi D. La religion civile de Rousseau // Revue de métaphysique et de morale. Mai 1912.-P. 313-317.

575. Pensée de Rousseau. Paris : Editions de Seuil, 1987. - 176 pp.

576. Pintard R. Jean-Jacques et le héros // Revue d'histoire de philosophie religieuse. 1975. - P. 85-91.

577. Pizzorusso Amoldo. La comédie de Narcisse // Présence de J.-J. Rousseau. Annales de la société de J.-J. Rousseau. Geneve: Armand Colin, 1963. - T. 35. -P. 10-24.

578. Porset Ch. «L'inquiétante étrangeté». Essais sur l'origine des langues et ses exégèts // Studies on Voltaire and the eighteenth century. Oxford : Voltaire Fondation, 1976. - T. CLIV. - P. 1715-1758.

579. Postigliola A. «De Malebranche à Rousseau : les apories de la volonté générale» // Annales J.-J. Rousseau. Genève : Droz, 1977. - T. 39. - P. 56-77.

580. Reissig G. J.-J. Rousseau. Vorwort nach "Contrat social"// J.-J. Rousseau "So-cialvertrag". Leipzig, 1869. - S. 3-18.

581. Religion, Liberté, Justice. Sur les « Lettres écrites de la Montagne » de J.-J. Rousseau. Paris : Vrin, 2005. - 320 pp.

582. J.-J. Rousseau. Critical assessments of leauding political philosophes. Edided by John Scott. New-York : Peter Lang, 2006. - 4 tt.

583. Rousseau, anticipateur-retardataire. Sous la dir. de Josiane Boulad-Ayoub, Isabelle Schulte-Tenckhoff et Paule-Monique Vernes. Paris : l'Harmattan ; Saint-Nicolas (Québec) : Presses de l'Université Laval, 2000. - 344 pp.

584. Rousseau et son oeuvre. Problèmes et recherches. Paris : C. Klincksieck, 1964.-356 pp.

585. Rousseau et Voltaire en 1978. Actes du colloque de Nice. Genève-Paris: Slatkine, 1981.-386 pp.

586. J.-J. Rousseau: la politique et nation. Actes du colloque à Monmorency de 1995. Paris : Honoré Champion, 2001. - 956 pp.

587. Schinz A. La pensée religieuse de J.-J. Rousseau et ses recentes interprets // Smith College Studies in modern languages. Vol. 10. Paris, 1927. - 47 pp.

588. Starobinski J. La prosopopée de Fabricius // Revue des sciences humaines. -Bruxelles, 1976. № 1. - P. 84-96.

589. Starobinski J. Le premier « Discours ». A l'occasion de deux cent cinquième anniversaire de sa publication // Annales de la Société J.-J. Rousseau. Genève : Droz, 2001. -T. 43. -P. 7-38.

590. Starobinski J. Rousseau et la recherche des origines // J.-J. Rousseau: La transparence et l'obstacle. Paris:Gallimard. 1976. - P. 319-330.

591. Starobinski J. Le discours sur l'origine et les fondements de l'inégalité // Ibid. -P. 330-356.

592. Starobinski J. Rousseau et l'origine des langues // Ibid. P. 356-380.

593. Starobinski J. Rousseau et Buffon // Ibid. P. 380-393.

594. Starobinski J. L'écart romanesque // Ibid. P. 393-415.

595. Starobinski J. Reverie et transmutation // Ibid. P. 415-430.

596. Starobinski J. Sur la maladie de Rousseau // Ibid. P. 43 0-445.

597. Taylor S. B. Rousseau's contemporary réputation in France // Studies on Voltaire and the Eighteenth century. Genève:Institut et Musée de Voltaire, 1963. -T. XXVII.-P. 1553-1568.

598. The political culture of the Old Regime. Edided by K. M. Baker. Oxford-New-York: Pergamon Press, 1987. - 462 pp.

599. Todorov Ts. Morale sociale de J.-J. Rousseau // Annales de la société J.-J. Rousseau. Genève:Droz, 2001. - T. 43. - P. 43-57.

600. Trousson R. J.-J. Rousseau et les mécanismes de l'utopie // Swiss-french studies, 1971. Bd. 83. - Heft. 3-5. - P. 267-287.

601. Trousson R. J.-J. Rousseau et la pensée utopique // Revue de l'Université de Bruxelles. 1972. -P. 188-209.

602. Trousson R. De l'utopiste au Législateur: Rousseau devant la Corse et la Pologne // Swiss-French Studies. Etudes Romands. 1981, Novembre. - № 2 (2). -P. 38-43.

603. Trousson R. Quinze années d'études rousseauistes // Le Dix-huitième siècle. -Paris : P.U.F.,1992. № 24. - P. 439-465.

604. Vernes P.-M. J.-J. Rousseau parler de philosophie ou parler de la philosophie // Revue internationale de Philosophie. Bruxelles, 1978. - № 24/25. - P. 197212.

605. Voltaire, Rousseau et la tolérance: actes du Colloque franco-néerlandais des 16 et 17 novembre 1978, à la Maison Descartes d'Amsterdam. Amsterdam : Maison Descartes ; Lille : Presses universitaires de Lille, 1980.-179 pp.

606. Wagner N. Le dialogue de deux adversaires :Morelly et Rousseau(novembre-décembre 1753 février-mars 1754) //Annales de la société de J.-J. Rousseau. -Geneve:Ed. A. Jullien, 1977. - T. 39. - P. 293-306.

607. Williams David. Rousseau // French Littérature and its Background. Vol. 3. The Eighteenth Centiy. London:Oxford University Press, 1968. - P. 124-147.

608. Zanin S. Montesquieu, Rousseau et la religion civile // Montesquieu, l'état et la religion. Colloque de Sofia (7-8 octobre 2005) // Cahiers Montesquieu. Hors série Paris - Sofia: «Восток-Запад», 2007 - С. 186-212.

609. Zanin S. L'entremise du scepticisme // Scepticisme et Lumières. Saint-Etienne, 2005. C. 134-156.

610. Zanin S. Essai sur l'idéal de droit et l'idéal politique dans la pensée russe au XIXe et pendant la première moitié du XXe s. // Revue de justice constitutionnelle est-européenne. Clermont-Ferrand. 2004 - № 1 - С. 117-138.