Древняя Русь в исторической мысли 60-х гг. XVI в.: Степенная книга тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.00, кандидат исторических наук Усачев, Андрей Сергеевич

• Усачев, Андрей Сергеевич
• кандидат исторических наук
• 2004

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Усачев, Андрей Сергеевич

Введение

§ 1. Источник

§ 2. Историографический обзор

§ 3. Цель и задачи исследования

Глава I. Источники Степенной 64 книги по истории Руси второй половины IX - начала XIII вв.

§ 1. Летописи

§ 2. Памятники агиографии и 87 ораторского красноречия

§ 3. Другие источники

Глава II. Изложение истории 201 Древней Руси в Степенной книге

§ 1. Русская земля и ее соседи

§2. Князья

§ 3. Церковь

§ 4. Знать

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Древняя Русь в исторической мысли 60-х гг. XVI в.: Степенная книга»

Начало 1560-х гг. в России ознаменовалось крупными переменами в сфере внутренней политики. Некогда могущественные руководители «Избранной рады» утратили былое расположение Ивана IV, который начал тяготиться опекой своих наставников. В 1560 г. глава русского правительства А. Ф. Адашев отправился в ссылку на воеводство в Юрьев, где был взят под стражу и вскоре умер в заключении. Другой крупный деятель этого времени Сильвестр, исчерпав все возможности своего влияния на царя, в том же году удалился в Соловецкий монастырь. Прочие близкие к «Избранной раде» лица подверглись опале, от которой их не спасло даже заступничество некогда пользовавшегося большим влиянием на московского государя престарелого митрополита Макария. Достигший тридцатилетия первый русский царь уже явно не был склонен прислушиваться к чьим-либо советам, желая править без оглядки на своих приближенных. Недалек был тот день, когда, удалившись в Александрову слободу, он потребует закрепления за ним права единолично казнить тех, кто будет обвинен им в измене.

В традиционном обществе большое внимание уделяется идеализируемому прошлому. Это приводило к тому, что средневековые мыслители положительные изменения в общественной жизни связывали с возвращением старинных обычаев. Сказанное выше справедливо и для России этого времени. В 1560-е гг. появился целый ряд памятников исторической мысли, создатели которых переосмысливали прошлое, исходя из реалий своего времени. К числу подобных произведений относятся Степенная книга царского родословия (СК), Казанская история (КИ), а также созданный несколько позднее Лицевой летописный свод (JIJIC). Традиционно значительное внимание московскими книжниками и их покровителями в XVI в. уделялось домонгольскому периоду русской истории.

Интерес к древнерусской истории в России этого времени обусловливался рядом обстоятельств. Во-первых, он объяснялся стремлением книжников подчеркнуть древность рода московских государей, связав их через киевских князей с династиями римских и византийских императоров. В условиях принятия Иваном IV царского титула в 1547 г. и дипломатической борьбы за его признание соседними государствами особую актуальность приобретали отразившиеся в Сказании о князьях Владимирских легенды о происхождении Рюрика от Пруса и о дарах Константина Мономаха Владимиру Всеволодовичу. Поэтому эти рассказы вошли в крупнейшие памятники этого времени (Чин венчания, СК, КИ и т.д.). Во-вторых, интерес к древнерусской истории подогревался внешнеполитической ситуацией начала 1560-х гг. - в ходе успешно начавшейся для России Ливонской войны русское правительство вело борьбу за «отчины» предков московских князей - киевских князей: Юрьев Ливонский, а также южно- и западнорусские земли. В-третьих, усиление власти государя «всея Руси» и повышение его статуса, связанные с принятием им царского титула и реформами центрального и местного управления 1550-х гг., в силу традиционности средневекового мышления требовали рассмотрения этого процесса в качестве реставрации старины, что делало актуальным обращение к древнейшему периоду русской истории. Как в этих условиях книжник изображал историю Древней Руси? Наибольший материал для ответа на этот вопрос содержит СК - известия КИ по рассматриваемому периоду отрывочны, а тома ЛЛС, посвященные первым векам русской истории, не дошли (сохранились лишь некоторые летописные записи за XII - XIII вв.1). Поэтому в основу исследования положена СК, известия которой будут дополняться материалом других памятников 1550-60-х гг. Тема настоящей работы является частью более общей проблемы восприятия современниками Ивана Грозного изменений в русском обществе в середине — второй половине XVI в.

Для того чтобы определить цель и задачи настоящего исследования, необходимо рассмотреть положенный в его основу источник, а также накопленный в историографии материал по этому вопросу.

§ 1. Источник2.

СК представляет собой историческое сочинение, в котором излагаются события русской истории с древнейших времен до 1560 г.3 Материал в памятнике сгруппирован по генеалогическому принципу - он состоит из служащего своего рода введением к нему Жития Ольги и 17 степеней (граней), посвященных жизнеописанию

1 Лаптевский том JIJIC содержит летописные статьи за 1116-1117 и 1149-1225 гг., в то время как Голицынский том сохранил записи, повествующие о русской истории 1114-1149, 1155, 1180, 1225-1240 гг. См.: Амосов А. А. Лицевой летописный свод Ивана Грозного. Комплексное кодикологическое исследование. М., 1998. С. 13-14.

2 В данной работе специально не будут рассматриваться все так или иначе затрагивающие СК исследования - внимание будет сосредоточено на наиболее значимых для историографии памятника трудах, которые и определяют накопленные в науке знания об этом произведении. Подробнее о посвященной СК литературе см.: Васенко П. Г. «Книга Степенная царского родословия» и ее значение в древнерусской исторической письменности. 4.1. СПб., 1904. С. 155; Иконников В. С. Опыт русской историографии. Т. 2. Кн. 2. Киев, 1908. С. 1308-1323; Кусков В. В. Степенная книга как литературный памятник XVI века. Дисс. канд. филолог, наук. М., 1952. С. 3-60; Неберекутина Е. В. Митрополит Афанасий и проблема авторства Степенной книги // От Нестора до Фонвизина: Новые методы определения авторства. М., 1994. С. 126-133; Сире-нов А. В. Житие князя Владимира и составление Степенной книги // АЕ за 2001. М., 2002. С. 83-89.

3 СК также сообщает о нескольких событиях 1560-1563 гг. того или иного предка первого русского царя, начиная с Владимира Святославича; 17 ст. содержит изложение событий времени Ивана IV (степени подразделяются на главы, самые крупные из которых делятся на титла; домонгольскому периоду посвящена часть СК до 6 ст. включительно, которая повествует о Всеволоде Юрьевиче). В степени также помещены жития, повести и сказания, сообщающие о русских князьях и деятелях церкви, которые непосредственно с главным героем степени могли быть и не связаны. Перед 1 ст. в СК помещено гранесование - оглавление содержащихся в ней степеней.

В научный оборот памятник ввел В. Н. Татищев. В «Истории Российской» в числе трех «генеральных» историй, повествующих о русском прошлом (наряду с «Несторовым Временником» и Хронографом) историк выделял СК4. При определении времени появления памятника В. Н. Татищев исходил из неизвестного последующим исследователям летописного известия под 1407 г. Рассказывая о смерти митрополита Киприана, татищевский источник сообщал о том, что этот иерарх «всякого любомудрия и разума божественного исполнен и вельми книжен и духовен» и «часто любяще пребывати и жити, и книги своею рукою писаше». В доказательство этого приводились сведения о том, что Киприан «преписа соборы, бывшие на Руси, многи жития святых руских и степени великих князей руских, ини же в поставление плотское, яко правды и суды и летопись рус-кую от начала земли Рускиа вся по ряду»5. Известие о составлении Киприаном «степеней великих русских князей» дало основания

B. Н. Татищеву приписать авторство СК митрополиту Киприану.

4 Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. 1.: История Российская. Ч. 1. М., 1994.

C. 84.

5 Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. 5-6.: История Российская, М., 1996. С. 204-205.

Согласно предположению историка, труд Киприана был продолжен митрополитом Макарием, который «Киприанову Степенную исправлял и дополнял»6. Авторы целого ряда последующих работ, посвященных данному памятнику, разделили предположение о существовании домакарьевской СК7. Этого мнения придерживался и ее первый издатель Г. Миллер, который опубликовал СК в 1775 г. по известным ему спискам XVII в.8

Начало сомнениям в существовании домакарьевской СК положил К. Ф. Калайдович, который, отметив отсутствие дошедших известий об авторстве Киприана и несоответствие языка конца XIV в. языку СК, скептически отнесся к атрибуции В. Н. Татищева9. Высказанные К. Ф. Калайдовичем сомнения в авторстве Киприана и Макария поддержал Н. М. Карамзин в своем обзоре источников «Истории государства Российского», отметив, что в 1 ст. СК ее «ав

6 Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т.1. Ч. 1. С. 84.

7 См.: Щербатов М. М. История Российская от древнейших времен. Т. 1.: От начала до кончины великого князя Ярослава Владимировича. СПб., 1770. С. ХШ; Новиков Н. И. Опыт исторического словаря о российских писателях (Из разных печатных и рукописных книг, сообщенных известий и словесных преданий). СПб., 1772. [Факсимильное издание. М., 1987]. С. 136; Филарет (Гумилевский). Обзор русской духовной литературы. Кн. 1-2. 862-1863. СПб., 1884. [Репринт. Oxford, 1984]. С. 87.

8 Книга степенная царского родословия, содержащая историю российскую с начало оныя до времени Государя Царя и Великого князя Иоанна Васильевича, сочиненная трудами преосвященных митрополитов Киприана и Макария, а напечатанная под смотрением коллежского советника, и Императорской Академии Наук, також и разных иностранный академий, и Вольного экономического и Российскаго Вольного же Собрания члена Герарда Фридерика Миллера. Ч. I-II. М., 1775. С. I. Подробнее о списках, которые были использованы Г. Миллером при публикации памятника, см.: Васенко П. Г. «Книга Степенная царского родословия». С. 56-118. Неизданное Г. Миллером окончание СК опубликовал К. Ф. Калайдович (Окончание книги Степенной, содержащей Российскую историю// Русские достопамятности. М., 1815. Ч. 1. С. 166-169).

9 Калайдович К. Ф. Об ученых трудах митрополита Киприана, и о том, справедливо ли примысливается ему и митрополиту Макарию сочинение книги Степенной // Вестник Европы. 1813. Ч. 72. № 21-24. С. 210-211. тор именно говорит, что Макарий велел ему описать житие св. Владимира»10.

Большое значение для изучения СК имела публикация Н. И. Костомаровым в 4-м томе «Памятников старинной русской литературы» (1862 г.) созданной В. М. Тучковым «Повести о житии Михаила Клопского». В ней содержалась ссылка на «Житие чудотворца святителя Алексея в Степенне». Так как редакция Жития точно датировалась 1537 г., это известие (наряду с приведенным

B. Н. Татищевым летописным рассказом под 1407 г.) служило весомым доводом в пользу существования домакарьевской СК. Дополнительным аргументом также стало издание М. П. Погодиным письма И. П. Сахарова. Отправитель сообщал: «Я приобрел хронограф, в нем кроме обыкновенных известий помещена: Степенная книга - без житий и слов» (выделено М. П. Погодиным - А. У.). На основании этого И. П. Сахаров предположил: «а не была ли Степенная в начале таковою? И не Макарий ли с своими учеными дополнили житиями и словами?» По признанию автора письма, «занятый другими делами», он «не мог разобрать этот предмет» подробнее11. Все это давало в руки сторонников существования домакарьевской СК, как казалось, труднооспоримые аргументы.

Однако введение в научный оборот И. М. Снегиревым12 списка СК из Чудова монастыря (Чуд.), на котором содержалась запись

10 Карамзин Н. М. История государства Российского. В 12 т. Т. 1. М., 1989.

C. 26.

11 [Сахаров И. П.] Письмо М. П. Погодину // Москвитянин. 1845. Ч. VI. № 12. С. 154. А. В. Сиренов (Житие князя Владимира. С. 83-94), усомнился в добросовестности И. П. Сахарова, отметив, что автор письма сначала высказал точку зрения о двусоставном характере СК, а затем (спустя три года) заявил о находке одной из этих частей. Этот список СК позднее П. Г. Васенко, несмотря на активные поиски, найти не сумел.

12 Снегирев И. М. Памятники московской древности, с присовокуплением очерка монументальной истории Москвы с древнейших видов и планов древней столицы. М., 1842-1845. книга Чудова монастыря, собрана смиреннымъ Афанасиемъ, ми-трополитомъ всея Русии»13, а также специальное исследование по Житию Даниила Переяславского А. Свирелина, атрибутировавшего это Житие и на этом основании СК в целом данному книжнику14, дали дополнительные доводы в руки сторонников версии о происхождении памятника в макарьевское время.

Эти аргументы были развиты и дополнены в работах П. Г» Васенко. Обратившись к рукописи, содержащей список тучковской редакции Жития Михаила Клопского, он отметил, что упоминание в опубликованной Н. И. Костомаровым «Повести о житии Михаила Клопского» «Жития чудотворца святителя Алексея в Степенне» является ошибочным чтением - в тексте следовало читать не «в степенне», а «явственне»15. Таким образом, сторонники существования домакарьевской СК лишались такого весомого аргумента, как упоминание памятника под 1537 г. Свидетельство В. Н. Татищева о «степенях великих князей русских», согласно П. Г. Васенко, было «почерпнуто из мутного источника» и если некие «степени» действительно имелись в руках у историка, то, как предположил П. Г. Васенко, являлись, скорее всего, родословными росписями. Немаловажное значение имели и соображения идейного порядка. Согласно П. Г. Васенко, «мысль о Степенной естественнее всего могла возникнуть лишь со времени безусловного преобладания идеи о прямом престолонаследии», т.е. во время написания Сказания о князьях Владимирских16. Лишив таким образом защитников

13 ОР ГИМ. Собрание Чудова монастыря. № 56/358. JI. 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9 (далее ссылки на Чуд. будут производиться без указания шифра рукописи).

14 Свирелин А. О начале и устроении Переславского Данилова монастыря (при жизни преподобного Даниила). М., 1863. 74-85.

15 Васенко П. Г. Житие Св. Михаила Клопского в редакции 1537-го года и печатное его издание. СПб., 1903. С. 13-14.

16 Васенко П. Г. «Книга Степенная царского родословия». С. 166. гипотезы о существовании домакарьевской СК их главных аргументов, историк выдвинул свою версию относительно времени возникновения и авторства памятника.

П. Г. Васенко, отметив, что в СК содержатся известия о событиях в основном до 1560 г. включительно, предположил, что именно в этом году началось ее создание. Дату окончания работ над памятником исследователь определял на основании того, что: 1) в СК названы четыре сына Грозного (Дмитрий, Иван, Федор, Василий; последний родился в марте 1563 г.); 2) 17 ст. указывает на взятие Полоцка (оно произошло в феврале 1563 г.); 3) в произведении нет сообщения о смерти митрополита Макария, умершего 31 декабря 1563 г. Таким образом, создание СК, согласно мнению П. Г. Васенко, датировалось 1560-1563 гг. (окончание работы над памятником историк относил к марту - декабрю 1563 г.)17.

17 Там же. С. 217. Предложенная П. Г. Васенко датировка окончания работы над СК может быть уточнена. Исследователь, справедливо указав на перечисление детей Ивана IV как важный датирующий признак, не обратил внимание на упоминание его «благоверных братьев» в Житии Ольги (СК. С. 30; РГБ. Ф. 98. № 124. J1. 341 об.; здесь и далее все ссылки на пространную редакцию Жития Ольги будут даваться по Егоровскому списку. Описание содержащей его рукописи см.: Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI -XVII вв. М., 1980. С. 262. Прим. 128; Курукин И. В. Сильвестр: политическая и культурная деятельность (источники и историография). Дисс. канд. ист. наук. М., 1983. С. 116. Прим. 58). Значение этого фрагмента для датировки времени создания СК отметил А. И. Соболевский ([Рец.] // Отчет о присуждении премий имени графа Д. А. Толстого в 1906 году. (СОРЯС. 1907. Т. 82). Рец. на кн.: Васенко П. Г. «Книга Степенная царского родословия» и ее значение в древнерусской исторической письменности. Ч. 1. СПб., 1904. С. 13). В данной фразе книжник обращается к небесным покровителям рода московских государей — княгине Ольге, Владимиру Святославичу, его сыновьям Борису и Глебу и «всем святым» - с просьбой молиться за благополучие «царя и великого князя Ивана и со благопребытнымъ супружествомъ его и со благороднейшими чады его и со благоверными ему братиями и со вс*Ьмъ синклитомъ и съ прочими сановники и чиновники и со вс*Ьми христоименитыми людьми». Текст фразы дает основания полагать, что речь в ней идет, скорее всего, о непосредственных братьях первого русского царя, нежели об использовании термина в более широком значении — «товарищи» (Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. 1. СПб., 1893. Стб. 169-170; СРЯ XI - XVII вв. Вып. 1. М., 1975. С. 322). Окончательно сомнения относительно значения термина

Определив время создания памятника, исследователь склонился к точке зрения А. Свирелина об авторстве Андрея-Афанасия (до своего пострижения Афанасий известен под именем Андрей), подкрепив ее еще одним весомым аргументом. П. Г. Васенко18 отметил, что при описании посещения Владимира-на-Клязьме Иваном IV в СК следует рассказ об исцелении от мощей Александра Невского, написанный от первого лица19. Шумиловский том ЛЛС указывает имя исцеленного - им был Андрей-Афанасий . Как предположил историк, написанное Андреем-Афанасием Житие Даниила Перяславского понравилось митрополиту Макарию, который и поч * ручил протопопу Благовещенского собора составить СК . Таким образом, по мнению П. Г. Васенко, СК была составлена между братия» в СК рассеивает описание событий, связанных с началом похода на Казань 1552 г. Если в 1 тит. 10 гл. 17 ст. перед рассказом о казанском походе автор СК указывает на то, что Иван «начать советовать и съ митрополитомъ и з братиею своею и з боляры» (СК. С. 638), то источник этого фрагмента - летописная запись за 7060 г. (ПСРЛ. Т. 13. С. 177; Т. 20. Ч. 1. С. 493; Т. 29. С. 73, 172; Кусков В. В. Степенная книга. С. 285) - участников «совета» называет поименно: «и призываетъ государь кь себе братию свою, князя Юрья Василиеви-ча и князя Володимера Андреевича, и бояръ своихъ и воеводъ и съв*Ьтуетъ съ ними о своемъ походе х Казани». Таким образом, есть основания полагать, что под безымянными «братьями» Ивана IV в СК, создатель памятника подразумевал родного брата царя Юрия Васильевича Углицкого и двоюродного Владимира Андреевича Старицкого. Если Владимир Андреевич был убит в период опричнины (октябрь 1569 г.), то Юрий скончался 24 ноября 1563 г. (ПСРЛ. Т. 14. С. 372; Т. 29. С. 325). Таким образом, фраза о пожелании благополучия Грозному и его братьям вряд ли могла появиться после 24 ноября 1563 г. Следовательно, в качестве рубежной даты окончания составления пространной редакции Жития Ольги (а, учитывая то, что в СК эти слова остались без изменений, и СК) следует принять не 31 декабря 1563 г. (смерть митрополита Мака-рия, которая неизвестна автору СК), а дату смерти князя Юрия, за благополучие которого (наряду с самим Иваном IV, его «сановниками» и т. д.), согласно выраженному в пространной редакции Жития Ольги взгляду, следовало молиться его святым «сродникам».

18 Васенко П. Г. «Книга Степенная царского родословия». С. 202-204.

19 ПСРЛ. Т. 21. Ч. 2. С. 569-570. Далее ссылки на издание СК 1908-1913 гг. будут производиться без указания номера тома ПСРЛ и его части (нумерация обеих частей 21 т. сплошная) — номер страницы будет следователь за сокращенным названием памятника.

20 ПСРЛ. Т. 12. С. 230.

1560-1563 гг. по поручению митрополита Макария одним из его ближайших помощников Андреем-Афанасием.

П. Г. Васенко также впервые предложил классификацию списков СК. Согласно его мнению, основная тенденция в эволюции памятника в рукописной традиции заключалась в порче текста путем его сокращения. На основании этого историк разделил известные ему 56 списков СК на три типа. Первый, архетип которого был создан ок. 1563 гг., согласно его типологии, содержал списки, включающие в себя вводные статьи, статью «Новые чудотворцы», а также Житие митрополита Алексия. Отличительной чертой второго типа, восходящего ко времени митрополита Филиппа (1565-1568 гг.), было отсутствие этих структурных частей памятника. К числу особенностей третьего типа (рубеж XVI - XVII вв.) П. Г. Васенко относил отсутствие окончания 17 ст.22 На основе разработанной им классификации П. Г. Васенко в 1908-1913 гг. предпринял первое научное издание памятника в серии ПСРЛ (Т. 21. Ч. 1-2), для которого привлек списки, представляющие все три типа. В основу издания был положен Пискаревский список (Писк.; РГБ. Ф. 228 (Собрание Д. В. Пискарева). № 177/612) первого типа. Разночтения были подведены по списку 1 типа из Исторического музея (собрание Черткова. № 238), по Чуд. - списку 2 типа и Дру-жининскому списку 3 типа (РНБ. НСРК. F. 45123).

21 Васенко П. Г. «Книга Степенная царского родословия». С. 211-212.

22 Списки, не полностью подходящие под эту классификацию, были определены как переходные (от одного типа к другому). См.: Васенко П. Г. «Книга Степенная царского родословия». С. 94-118.

23 Современный шифр рукописи, которая после издания П. Г. Васенко выпала из поля зрения исследователей, указал А. В. Сиренов (Степенная книга как исторический источник (редакции XVI - начала XVII вв.). Автореф. дисс. канд. ист. наук. СПб., 2001. С. 8).

Если предположение о времени создания и авторстве СК24 в целом было принято в историографии, то последующее изучение текстологии памятника потребовало пересмотра предпринятой П. Г. Васенко классификации его списков. Крупнейшее исследование в этой области предпринял Н. Н. Покровский . Историк ввел в

24 В ряде последующих исследований другие мнения относительно авторства высказывались лишь по отношению к отдельным вошедшим в СК Житиям. Так, развивая наблюдения И. Н. Жданова, А. И. Соболевский, а позднее И. В. Курукин, указав на близость текста Житий Ольги и Владимира в СК, предположили, что эти части СК были выполнены одним книжником - Сильвестром. Иную версию относительно авторства этих произведений выдвинула Е. В. Неберекутина. На основании сравнения Житий Ольги, Владимира с вошедшими в СК Житиями Всеволода Псковского и Александра Невского, которые были написаны Василием-Варлаамом, исследовательница данные произведения атрибутировала этому книжнику. В работах последних лет (А. В. Сиренов, В. И. Охотникова) предположение исследовательницы относительно связи Василия-Варлаама с пространной редакцией Жития Ольги подвергается критике. См.: Жданов И. Н. Русский былевой эпос (Исследования и материалы). СПб., 1895. С. 134; Соболевский А. И. [Рец.] // Отчет о присуждении премий имени графа Д. А. Толстого. С. 12; Курукин И. В. Сильвестр: политическая и культурная деятельность. С. 125-126; Неберекутина Е. В. Поиски автора Степенной книги // От Нестора до Фонвизина: Новые методы определения авторства. М., 1994. С. 154-224; Сиренов А. В. Житие князя Владимира. С. 89; Охотникова В. И. Пути развития псковской агиографии // Псков в российской и европейской истории: Международная научная конференция: В 2 т. Т. 2. М., 2003. С. 322. Прим. 18. Не вдаваясь во все подробности вопроса об авторстве отдельных вошедших в СК произведений - это проблема требует особого исследования - можно отметить, что в рассмотренных выше работах дискутируется лишь степень участия Андрея-Афанасия в создании СК, в то время как связь этого книжника с созданием памятника не подвергается сомнению. Вне зависимости от того, был ли Андрей-Афанасий автором большинства вошедших в СК Житий и Слов или им было написано лишь Житие Даниила Переяславского и его роль сводилась к редакторским функциям, представленный ниже материал дает возможность согласиться с П. Г. Васенко («Книга Степенная царского родословия». С. 179-180) в том, что в СК «мы замечаем влияние общего плана, отразившегося и на общем оглавлении и на заголовках отдельных граней, и на подборе материала, и на расположении его». Поэтому в настоящей работе будет использоваться понятие «автор», несмотря на всю условность его применения к такому компилятивному памятнику, как СК.

25 Основные положения исследования Н. Н. Покровского были изложены им в докладе «Томский список Степенной книги и некоторые вопросы ранней текстологии памятника» на заседании Археографической комиссии в 1979 г. (изложение доклада и его обсуждения см.: Морозов В. В. Деятельность Археографической Комиссии в 1979 г. // АЕ за 1979 год. М., 1981. С. 337-343). Материалы доклада были использованы при подготовке Н. Н. Покровским статьи научный оборот новый, ранее не известный список, найденный им в Томском областном краеведческом музее (Томск.)26. Как отметил исследователь, Томск, не имеет вводных статей и окончания Жития митрополита Алексия. Кодикологическое и текстологическое сравнение Томск, с прочими списками СК дало основания отметить его особую близость к Чуд. (общность филиграней, близость почерков и украшений рукописи, ряд сходных чтений), который П. Г. Васенко, датируя 1565-1568 гг., относил ко второму типу. Детальное обследование Чуд. и Томск, позволило предположить, что они возникли почти одновременно в одном и том же скриптории (вероятнее всего, Чудова монастыря). При этом Томск, возник, по-видимому, несколько ранее - было отмечено, что исправления в Томск, были учтены при создании Чуд. (ряд заголовков, внесенных на полях Томск., прочно занял свое место в основном тексте Чуд и т.д.). На основании изучения этих двух списков и изданного П. Г. Васенко текста Н. Н. Покровский заключил, что положенный в основу публикации 1908-1913 гг. Писк, не отражает первую редакцию СК - он датируется началом XVII в. и сохранил худшие чтения. Как отметил Н. Н. Покровский, лучшие чтения среди привлеченных к изданию П. Г. Васенко списков дает Чуд.

Афанасий» для Словаря книжников и книжности Древней Руси (Вып. 2. (вторая половина XIV - XVI в.). Ч. 1. Л., 1988. С. 73-79) (СККДР). В полном виде доклад был опубликован в 2001 г. См.: Покровский Н. Н. Томский список Степенной книги царского родословия и некоторые вопросы ранней текстологии памятника // Общественное сознание и литература XVI - XX вв. Новосибирск, 2001. С. 3-45.

26 ТОКМ. № 7903/2 (далее при цитировании Томск, шифр рукописи указываться не будет).

27 Покровский Н. Н. Томский список. С. 13-43. Так как Чуд. является древнейшим списком из привлеченных П. Г. Васенко к публикации СК, при цитировании ее текста по возможности будут приводиться чтения Чуд. (в издании 19081913 гг. варианты Ч).

Согласно предположению Н. Н. Покровского, работа над памятником не была закончена. По мнению исследователя, это обусловливалось политическими причинами - близкий к опричнине период уже был далек от той идеальной модели взаимоотношений царя и митрополита, которая представлена в СК. Выступающий против репрессий Грозного ее наиболее вероятный автор — митрополит Афанасий - уже не счел нужным заканчивать памятник, начатый в пору безоблачных (в сравнении с церковногосударственными отношениями середины 1560-х - 1570-х гг.)

28 взаимоотношений Ивана IV и Макария .

Накопленный в науке материал позволил поставить вопрос о протографе Чу д. и Томск. Так, подвергнув текстологическому анализу Повесть о нашествии на Москву Махмет-Гирея путем сравнения версии СК с первоначальной редакцией Повести, Б. М. Клосс пришел к выводу о том, что наибольшую близость она обнаруживает к Чуд. При этом историк, сравнив текст повести с Шумиловским томом J1JIC, заключил, что она была заимствована из списка СК, который являлся протографом Чуд.

Исследование в этом направлении продолжил А. В. Сиренов, который рассмотрел связи ряда списков СК с литературными памятниками, вошедшими в ее состав (пространной редакцией Жития Ольги и Житием Ефросинии Полоцкой). А. В. Сиренов отметил, что наиболее близкие к этим произведениям чтения, которые по отношению к Чуд., Томск и другим спискам являются первичными, содержит дошедший во фрагментах Волковский список (Волк.)30, известный еще П. Г. Васенко, который, однако, не отнесся к нему с

28 Покровский Н. Н. Томский список. С. 9.

29 Клосс Б. М. Никоновский свод. С. 262-263.

30 РГАДА. Ф. 181 (РОБ МГАМИД). № 185 (далее при ссылках на Волк, шифр рукописи указываться не будет). должным вниманием. Подробно изучив состав рукописи, содержащей Волк.31, а также сравнив его с Чуд., Томск, и с рядом других списков СК, А. В. Сиренов отметил кодикологическое родство Волк., Томск, и Чуд. и указал на первичность Волк, по отношению к Томск, и Чуд. Так, целый ряд записей на полях, исправлений в тексте Волк, был учтен в тексте Томск, и Чуд. Большая близость Волк, к источникам СК, первичность по отношению к ее древнейшим спискам Чуд. и Томск, дали основания исследователю предположить, что Волк, является оригиналом СК, к которому восходят все известные 136 списков памятника .

А. В. Сиренов, согласившись с мнением П. Г. Васенко об авторстве Андрея-Афанасия, выдвинул предположение о том, что он собственноручно осуществлял редактирование древнейших списков памятника . Сохранилось 2 автографа этого книжника - его подпись на крестоцеловальных записях боярина И. П. Яковлева (1565 г.) и князя М. И. Воротынского (1566 г.) . Обе записи, содержание которых одинаково («Б[о]жиею м[и]л[ос]тию, смиренный Афонасий, митрополить всея Русии»), вне всякого сомнения, выполнены одним почерком. На основе сравнения этого почерка с записью на полях Чуд. о «собрании» СК Афанасием П. Г. Васенко (с

31 А. В. Сиренов (О Волковском списке Степенной книги // Опыты по источниковедению. Древнерусская книжность. СПб., 2001. Вып. 4. С. 248-249) отметил сложный характер рукописи. С Жития Ольги до конца И гл. 6 ст. (за некоторыми исключениями — J1. 100-102 и др.) следует древнейшая часть Волк., которая по кодикологическим признакам современна Чуд. и Томск. Утраты в части XVI в. (с 12 гл. 6 ст.) были восполнены в следующем столетии.

32 Сиренов А. В. О Волковском списке. С. 253-291. Также см. стемму списков СК А. В. Сиренова (Степенная книга как исторический источник. С. 18).

33 Сиренов А. В. Житие князя Владимира. С. 92-93.

34 РГАДА. Ф. 135. Отд. Ш. Руб. П. Ед. № 30. Запись опубликована: Макарий (Булгаков). История русской церкви. Кн. 4. Ч. 1. М., 1996. С. 162.

35 РГАДА- Ф- 135. Огд. Ш. Руб. П. Ед. № 35. участием С. А. Белокурова и Н. П. Попова36) сделал вывод о том, что эти почерка принадлежат разным лицам. Сравнение этих трех записей, редакторского почерка Волк, (согласно классификации почерков Волк. А. В. Сиренова, почерк № 2 ), а также текста Томск, и Чуд. убеждает в справедливости мнения П. Г. Васенко. Впрочем, как отметил А. В. Сиренов, подписи русских средневековых иерархов стереотипны. При этом, по его мнению, подпись Андрея-Афанасия ближе к редакторскому почерку Волк., Томск, и Чуд, чем чо автографы других иерархов церкви этого времени . Учитывая, что почерка Волк., Томск, и Чуд. не могут быть со значительной степенью уверенности соотнесены с известными автографами Андрея-Афанасия, скорее всего, следует согласиться с А. В. Сиреновым в том, что на более твердую почву при атрибуции редакторского почерка древнейших списков СК исследователи встанут лишь тогда, когда будут обнаружены рукописи, написанные непосредственно Андреем-Афанасием.

Краткий обзор работ, посвященных происхождению и рукописной традиции СК, дает основания считать установленным в историографии время возникновения памятника (1560-1563 гг.), его наиболее вероятного создателя - им, согласно принятому большинством исследователей мнению П. Г. Васенко, был Андрей-Афанасий. Кроме того, в посвященных рукописной традиции СК работах последних лет был установлен едва ли не уникальный для русской средневековой книжности факт — сохранились три списка памятника 1560-х гг. (т.е. датируемые временем написания произ

36 Васенко П. Г. «Книга Степенная царского родословия». С. 201-202. Прим. 5. (там же П. Г. Васенко благодарит за помощь в сравнении почерков С. А. Белокурова и Н. П. Попова).

3 Сиренов А. В. О Волковском списке. С. 249.

38 Сиренов А. В. Житие князя Владимира. С. 92-93. ведения), которые были созданы примерно в одно и то же время одной группой писцов, на одной бумаге, очевидно, в одном скрипто-рии (вероятно, Чудова монастыря). Любопытно, что два списка (Томск., Чуд.) восходят к третьему (Волк.). При этом большое значение для анализа представлений книжника по русской истории приобретает анализ многочисленных случаев правки этих списков СК (особенно Волк.), которая отразила процесс создания текста памятника39. Для настоящей работы особенно важно, что древнейшая часть Волк, охватывает как раз домонгольский период русской истории - она заканчивается 11 гл. 6 ст., повествующей о Всеволоде Юрьевиче (лакуны были восполнены в XVII в.). Таким образом, полноценное изучение СК возможно лишь на материале первых 6 степеней. Как видим, специфика рукописной традиции памятника, которая сохранила списки, отражающие его древнейшую редакцию, дает возможность рассмотреть процесс оформления текста произведения.

Особое значение для исследователя СК имеет то обстоятельство, что в настоящее время из трех ее древнейших списков издан (при подведении разночтений) лишь Чуд. При этом, если текст положенного в основу издания 1908-1913 гг. Писк, был передан очень тщательно40, то издание привлеченных для подведения разночтений списков было проведено значительно хуже. Так, кроме целого ряда чтений издателем не было отмечено и большое число случаев прав

39 Всего по древнерусскому периоду - по 6 ст. включительно - в трех древнейших списках СК фиксируется около 250 случаев правки, выполненной в 1560-е гг. (вставки на полях/над строкой отдельных слов/фраз, а также более крупных фрагментов). Случаи правки могут быть разбиты на две большие группы: 1) правка, внесенная в Волк, и учтенная в Томск, и Чуд. (большинство случаев правки); 2) общие для всех трех списков изменения текста памятника (выполненные, очевидно, на завершающем этапе редактирования уже трех написанных списков). ки Чуд.41 Таким образом, учитывая, что отразившие процесс создания текста СК Волк, и Томск., еще не изданы42, приходится констатировать, что полноценное исследование памятника более не может ограничиваться публикацией 1908-1913 гг. Это делает необходимым обращение к его ранним спискам.

Рассмотренный материал позволяет расценивать СК как памятник, который отразил взгляд на русскую историю ближайшего сотрудника Макария (а, учитывая то, что СК создавалась по поручению митрополита, очевидно, и его самого) Андрея-Афанасия в

40 Автор настоящей работы благодарит А. В. Сиренова за консультацию по этому вопросу.

41 Так, П. Г. Васенко, кроме вставки отдельных слов на полях (Лл. 81, 126, 142 об., 148,155, 198, 199,227, 233, 239,243,244 об., 245, 273 об., 274 об., 278, 279 и др.), не отметил целый ряд более крупных вставок в Чуд.: «и богомудрая великая княгини Олга» (Л. 47; Житие Ольги), «горести греховныя избеже» (Л. 51 об.; Житие Ольги), «и митрополиты Михаил, Леонть, Иван» (Л. 55 об.; гранесование 1 ст.), «и того ради Bfffc числа яко не получи престола своего» (Л. 63; гранесование 12 гл. 12 ст.), «и евангелии и о философ'кхъ Коньстянтин'к и Мефодии» (Л. 77 об.; 11 гл. 1 ст.), «и възошедше на гору и благослови я и помолися Богоу» (Л. 89; 23 гл. 1 ст.), «лики п*Ьниа съставиша» (Л. 110 об; 27 гл. 1 ст.), «колико воеваху» (Л. 115; 29 гл.), «и избрание сотворяет» (Л. 124; 33 гл. 1 ст.), «и священныя съсоуды церковныя» (Л. 125 об; 35 гл. 1 ст.), «и прочую святыню» (Л. 144; 58 гл. 1 ст.), «с ним же единоя славы и честно упо-добни ихъ Господь» (Л. 163; 71 гл. 1 ст.), «о нем же реченое в первой степени въ глав 69 и 73 како одол*Ьв Окаяннаго братоубийцу Св'ктополка и тако Божи-им благословением» (Л. 202; 1 гл. 2 ст.), «Всеволоде и ту на брани положи главу свою по брате своемь» (Л. 211 об.; 7 гл. 3 ст.), «благосердныи Всеволод, хотя свободити от шгйнениа люди своа и подвижеся с воинством своим к Рязани» (Л. 262; 7 гл. 6 ст.), «и претворено бысть имя ей Марфа» (Л. 267; 10 гл. 6 ст.), «многи украси и монастыри постави и недокончанные церкви» (Л. 271; 10 тит. 12. гл. 6 ст.), «такоже и Мстиславъ Коньстантина митрополита не хотяше» (Л. 281 об.; 14 гл. 6 ст.), «и попаляюща ихъ тако же и у другаго града Полона от святаго образа Богородичина иже бяше на икон*Ь написан. И вид*Ьша пламы огненныя исходяща» (Л. 285 об.; 17 гл. 6 ст.), «галичьскии внукъ Изяславль Мстиславич» (Л. 289; 19 гл. 6 ст.) и т.д.

42 Недавно были предприняты научно-популярные издания крупных фрагментов текста СК, в основу которых был положен Писк. См.: Зиборов В. К. Русское летописание XI — XVIII веков. СПб., 2002. С. 454-462; Из Степенной книги царского родословия (комментарии Зиборова В. К., Лихачевой О. П., Сиренова А. В., Фруменковой Т. Г., Чуркиной Л. А.) // БЛДР. СПб., 2003. Т. 12. С. 322-521. В настоящее время в рамках международного проекта под руковосамый канун опричнины. Специфика рукописной традиции памятника дает возможность изучить процесс эволюции текста СК, который правился рукой безымянного книжника (самого руководителя работ или лица, которому было поручено редактирование текста произведения), стремившегося разъяснить читателю те или иные события русской истории. Однако прежде чем начать изучение особенностей изложения истории Древней Руси в СК, необходимо обратиться к трудам исследователей, которые уделили внимание этому вопросу ранее.

Заключение диссертации по теме «Исторические науки», Усачев, Андрей Сергеевич

Заключение.

Подведем итоги проведенного исследования особенностей изображения русской истории домонгольского периода в СК. Имеющийся материал побудил автора этих строк сосредоточить свое внимание на трех аспектах изучения СК. Для того чтобы ответить на вопрос о связи текста памятника с сообщениями его источников потребовалось, с одной стороны, найти источники по возможности всех известий СК по домонгольскому периоду, с другой, попытаться выявить те методы и принципы, которые определяли специфику работы с ними ее автора. Особое значение для рассматриваемой темы имеет анализ правки древнейших списков произведения, которые отразили ранний этап его рукописной традиции. Решение этих вопросов было необходимым условием для ответа на главный вопрос исследования: как писатель круга митрополита Макария представил историю Древней Руси читателю?

Желая прояснить традиционный для памятников историографии XVI в. (прежде всего, Ник. и СК) вопрос о том, являлись ли их уникальные известия следами недошедшей письменной традиции или результатом вымысла книжников, автор настоящей работы провел изучение возможных источников подобных известий СК (вводная статья «Царские советники», чудо о спустившейся с неба к Владимиру руке при его крещении (29 гл. 1 ст.), поучение этого князя сыновьям (42 гл. 1 ст.), описание покровительства церкви князьями и княгинями (58 гл. 1 ст.), подробности преставления и погребения Владимира, а также посмертных похвал ему (69, 79, 72 гл. 1 ст.), рассказ о казни Кучковичей Михаилом и Всеволодом Юрьевичами в 4-5 гл., 14 тит. 12 гл. 6 ст.). Итоги сравнительного анализа текста СК с предшествующими и современными ей произведениями дали основания выдвинуть предположения об источниках практически всех известий памятника по древнерусскому периоду, которые ранее считались уникальными. Так, был установлен целый ряд произведений, которые могли послужить источниками подобных сообщений СК - «Поучение» на память Владимира (чудо о спустившейся к Владимиру при крещении руке (29 гл. 1 ст.), поучение этого князя сыновьям (50 гл. 1 ст.) и т.д.), лексикографический источник - вероятно, «Азбуковник» старшей редакции (статья «Царские сановники», трактовка княжеских имен), внелетописная статья «А се князи русьтии» (известие о казни Кучковичей в 4-5 гл., 14 тит. 12 гл. 6 ст., дополнения к Сказанию об иконе Владимирской Богоматери в 8 тит. 12 гл. 6 ст.), «Правило о церковных людях» (дополнения к Уставу Владимира в 58 гл. 1 ст.). Было установлено использование двух дополнительных летописных источников -предположительно, HIV и свода, близкого к Лих., С1497 и С1518. Также был уточнен целый ряд заимствований из уже известных источников СК. Таким образом, исследование источников СК дает возможность наметить очертания мощной письменной традиции, которая подпитывала ее автора. При этом необходимо отметить, что приводимый в настоящей работе перечень десятков предшествующих и современных СК произведений, с которыми она обнаруживает как текстуальную, так и идейную близость, безусловно, неполон и отражает в большей степени возможности современного исследователя, нежели реальный круг чтения книжника середины XVI в.

Итоги сопоставления текста СК с известиями предшествующих и современных ей памятников дают основания отметить, что в рассмотренной части памятника отсутствуют более или менее значительные фрагменты, которые не возводимы к тем или иным его источникам1. Дает ли это основания делать вывод о том, что роль создателя СК сводилась исключительно к составительским и редакторским функциям?

Для того чтобы ответить на этот, автор настоящей работы особое внимание обратил на методы, с помощью которых создавался текст памятника. Результаты сравнительного изучения СК и ее источников дают возможность в каждом заимствованном фрагменте, в каждом случае их правки угадать руку митрополичьего книжника. Так, он в целом ряде случаев располагал различными версиями сообщений об одних и тех же событиях, которые могли взаимно исключать друг друга (например, летописный и Жития Ольги варианты рассказа о спасении Киева от печенегов в малолетство Владимира, повествование о крещении Руси в Ник. и Воскр.). Как показывает рассмотренный материал, в каждом конкретном случае автор СК выбирал наиболее близкую его воззрениям версию.

Большое значение для исследования памятника имеет изучение случаев подчеркивания связи описываемых событий с событиями прошлого и будущего. Среди подобных известий выделяется рассказ о победе Владимира над волжскими болгарами, который в СК дополнен указанием на подчинение Казани Иваном IV (55 гл. 1 ст.), и описание «самовластья» новгородцев в 13 тит. 12 гл. 6 ст., законченное сообщением о присоединении Новгорода Иваном III. Также книжник указывает, что события прошлого готовят последующие события. Так, он неоднократно указывает на то, что предтечей Владимира в деле принятия христианства была его бабка Ольга. Желая подчеркнуть закономерность крещения Русской земли, автор СК ввел в ее текст пространный рассказ об апостоле Анд

1 Исключение составляют известия о смерти митрополита Леонта и приходе на Русь его преемника Ивана. Объяснение появления этих сообщений было предрее, который своими пророчествами предопределил крещение Ольги, а затем и ее внука (23 гл. 1 ст.). Стремлением проследить развитие русского «самодержства» обусловливалась и центральная линия преемственности в историческом развитии в СК: Киев - Владимир - Москва.

К числу методов, с помощью которых создавался текст памятника, следует отнести развитие рассказов, содержащихся в его источниках. Наиболее явно эта тенденция проявилась во вводной части памятника, содержащей образ Русской земли. В этом отрывке почерпнутый из Жития Ольги образ ступеней ведущей к Богу лестницы (Владимира, Ольги, Бориса и Глеба) распространен на прочих русских князей, а представление Владимира и его сыновей Бориса и Глеба в проложном Житии в виде древа и его ветвей в СК было превращено в образ райского сада.

Большое значение для выявления основных представлений автора памятника относительной древнерусской истории имеет целый ряд случаев привлечения дополнительных источников, сведения которых дополняли соответствующие рассказы. Среди подобных вставок можно отметить уточняющие хронологические указания, почерпнутые из «Памяти и похвалы», проложного Жития Владимира и свода, близкого к Лих., С 1497 и С1518. Сюда же могут быть отнесены случаи дополнения материалом «Поучения» на память Владимира, выполненного на основе Ник. рассказа об основании Владимира-на-Клязьме.

Значительный материал был получен в результате изучения многочисленных пояснений в вошедших в СК фрагментах. Автор памятника считает необходимым уточнить целый ряд известий своих источников, тем самым желая прояснить их для читателя. Так, он ложено выше. растолковывает, вероятно, не слишком хорошо знакомому с древнерусской исторической географией читателю, что чудь - «иже суть немцы». Уточняет книжник и целый ряд других понятий. Например, он изменяет почерпнутые из «Поучения» предсмертные слова Владимира, заповедовавшего «пребывать, и стоять, и крепиться» в православии, призывом («неуклонно пребывать и твердо стоять и усердно крепиться»). Анализ этого типа правки дает возможность глубже, нежели это делалось ранее, проникнуть в мир писателя середины XVI в. Какими, по его мнению, следовало быть епископам, пресвитерам и инокам? Рассмотрение правки почерпнутого из Ник. рассказа дает возможность ответить на этот вопрос: «священныя епископы и честныя презвитеры и преподобныя иноки» (63 гл. 1 ст.) . К подобному типу правки можно также отнести замены понятий «князь», «великий князь» на «царь», а также замену понятия «мужественное тело» (Владимира) на «честные мощи».

Наиболее сложным вопросом в изучении приемов автора СК является целый ряд случаев «достраивания» им данных своих источников. Как показывает разбор текстов памятника и его источников, беря за основу какой-либо рассказ, книжник дополнял его, придавая ему актуальные для времени написания СК черты. К числу наиболее ярких случаев подобной правки известий ее источников можно отнести основанную на «Поучении» речь Владимира своим сыновьям, а также написанный с привлечением Ник. рассказ об отправлении крестителем Руси послов в различные страны. Однако необходимо отметить, что высказываемое автором настоящей работы предположение о «достраивании» книжником текста своих источников обусловливается современным уровнем знаний об ис

2 В Ник. «и епископы, и презвитеры, и иноки». См.: СК. С. 124; ПСРЛ. Т. 9. С. 68. точниках памятника. Вряд ли можно исключить, что эти фрагменты могли быть заимствованы из иных, еще неизвестных источников СК.

Результаты изучения источников памятника и методов работы с ними его создателя дают все основания отказаться от широко распространенного в историографии взгляда на СК как наиболее яркий пример проникновения «сознательного вымысла» в повествование о прошлом XVI в. Изученный материал заставляет думать, что спектр методов автора СК был много шире, чем механическое копирование фрагментов источников и вымысел известий. Рассмотренный материал побуждает по-новому подойти к проблеме уникальных известий исторических сочинений этого времени.

Значительно расширяет источники знаний, относительно методов работы автора СК обращение к древнейшим спискам памятника. Их анализ позволяет проследить процесс работы над текстом произведения. Этому способствует специфика рукописной традиции СК - сохранились три списка 1560-х гг. (Волк., Томск, и Чуд.). Любопытно, что эти списки (особенно Волк.) подверглись значительной правке неизвестным книжником - самим Андреем-Афанасием или лицом, которому было поручено редактирование текста СК. Результаты изучения ок. 250 случаев правки Волк., Томск, и Чуд. дают возможность выделить ряд тенденций в изменении текста.

Первым типом случаев правки является вставка в памятник крупных фрагментов. К числу подобных случаев изменения текста относится включение в СК основанного на «Поучении» на память Владимира окончания 72 гл. 1 ст. В этом отрывке книжник, подчеркивая добродетели крестителя Руси, обращает внимание читателя на то, что даже после своей смерти равноапостольный князь не оставлял заботами своих потомков и управляемую ими Русскую землю. Другой подобной правкой была вставка в 1 ст. 75 гл., которая сообщала о посмертном крещении останков братьев Владимира его сыном Ярославом. Очевидно, желая обосновать этот не слишком каноничный акт авторитетным прецедентом, книжник внес в текст главы фрагмент из славяно-русского перевода Иерусалимского патерика, повествующий о чудесном крещении оглашенной после смерти.

К другой группе случаев редактирования древнейших списков СК можно отнести более мелкую правку. Как правило, это были всевозможного рода пояснения и уточнения. Рассмотрение этого вида правки также дает возможность выявить особенности в понимании источников памятника его создателем. Кроме восстановления эволюции текста отдельных рассказов, анализ правки древнейших списков СК дает возможность проследить и более значительные изменения в изображении древнерусской истории. Так, к особой группе случаев правки можно отнести многочисленные уточнения относительно генеалогии того или иного князя. Любопытно, что пояснения вносились относительно родословной тех князей, которые непосредственными предками русских государей не являлись (Мстислава Владимировича, Святоши, Ефросинии Полоцкой, Михаила Черниговского и др.), - место главных героев степеней в ряду потомков Владимира разъяснялось в начале степеней.

Итоги рассмотрения редакторской правки древнейших списков СК дают возможность отметить ее общую направленность на главных героев памятника - русских князей. Для настоящего исследования вопрос о личности редактора не имеет первостепенного значения. Вне зависимости от его решения можно полагать, что содержащийся в СК и отраженный в правке ее текста взгляд вряд ли мог значительно расходиться со взглядами руководителя работ над памятником и его покровителя. Учитывая, что в созданной в окружении Макария его «благословением и повелением» СК главным героем русской истории оказывается тот или иной «самодержец», которого постоянно сопровождает его «отец» митрополит, можно догадываться, кому был адресован памятник (впрочем, этот вопрос требует специального рассмотрения). Однако, кому бы СК ни предназначалась, облики ее заказчика, автора и редактора не оставляют никаких сомнений в том, что она представляет собой взгляд на русскую историю из митрополичьей канцелярии. Каковы же его особенности?

В начале памятника книжник в сжатом виде представляет читателю свою концепцию, воплощенную в образе райского сада -Русской земли, которая украшена своими добродетельными правителями. Несмотря на то, что этот образ отражает христианский период русской истории, рассказ (пусть и краткий) о языческом прошлом сохранен. При этом любопытно, что по обилию привлеченных к его описанию источников он сравним лишь с повествованием о крещении Руси. Отмечая славу и величие изначально единой Русской земли, автор СК вместе с тем подчеркивает, что уже в незапамятные времена свои победоносные походы на соседей Русь осуществляла под руководством, пусть и безымянных, правителей. Это подготавливало читателя к мысли о естественности утверждения в стране «самодержцев».

Среди важнейших составляющих древнерусского общества в СК выделяется церковь. Как показывают результаты изучения памятника, ее описание в нем фактические сведено к рассказу о деятельности митрополитов - большинство сообщений о прочих событиях из церковной истории (назначение и деятельность иерархов более низкого уровня (епископов, игуменов) и др.) в СК отсутствует. Ближайший сотрудник митрополита Макария подчеркивает преемственность русских митрополитов друг другу, привлекая для этого митрополичьи списки, которые он согласовывал с летописным материалом. Описывая предшественников своего покровителя, автор СК подчеркивает их «совет» с русскими князьями. В то же время изображение представленной митрополитами церкви в СК явно не является центральной темой. Учитывая то, что описание носителей духовной власти помещено в самую тесную связь с деятельностью обладателей власти светской, можно предположить, что изображение церкви в памятнике является одним из аспектов представления в нем русских князей. Очевидно, то же может быть сказано и о древнерусской знати. Изображая ее в качестве неотъемлемой части русской жизни, книжник представляет читателю идеал (Ян Усмошвец, Александр Попович и др.) и антиидеал (Блуд, Куч-ковичи и др.) ее представителей. Аналогичным образом изображен в СК и народ. Так, автор показывает ряд случаев непокорности воле «державных» (убийство Игоря Ольговича киевлянами, сюжеты, связанные с взаимоотношениями русских князей с новгородцами). Вместе с тем, на примере Новгорода создатель памятника демонстрирует временный характер «самовластья», которое неизбежно окончится победой «самодержавства», о чем свидетельствует вставка сообщения о присоединении Новгорода Иваном III в описание непокорности новгородцев Андрею Боголюбскому.

Несомненно, главными героями СК являются потомки Владимира. Почти все они изображены в агиографических тонах. Согласно выраженному в произведении взгляду, русские князья между собой хранили братские «мир и любовь и соединение». Поэтому книжник счел необходимым избавить повествование о древнерусской истории от сообщений о многочисленных усобицах, которые в изобилии содержались в летописных источниках СК. Те известия, которые сохранены, подверглись в ней переинтерпретации. Так, в рассказах об убийстве Владимиром Святославичем своего брата Ярополка и конфликте Ярослава Владимировича с отцом вся вина возложена на «господоубийственных» «враждотворцев», которые, согласно выраженному в СК взгляду, и явились зачинщиками усобиц. Особо место в памятнике занимает подчеркивание единства княжеского рода - в начале каждого описания того или иного князя содержится генеалогическая справка относительно его родства. Любопытно, что в СК были включены, по видимому, все известные княжеские жития (Ольги, Владимира, Бориса, Глеба, Николая Святоши, Всеволода Псковского, Ефросинии Полоцкой и др.). Это, а также многочисленные генеалогические пояснения, очевидно, обусловливались желанием автора СК показать множество святых среди потомков Владимира и тем самым сообщить всему роду черты святости. С этой целью книжник уподобляет всех потомков Владимира святым. Это, впрочем, не означало подготовки официальной канонизации еще не причтенных к лику святых князей: в рассказах о них не было ключевого для канонизации элемента - описания чу-дотворений. Их отсутствие, вероятно, и обусловливало позицию создателя памятника, который отметил, что святость еще не канонизированных русских князей будет признана лишь «в будущий век».

Несмотря на общий прославляющий тон, который характерен почти для всех описаний древнерусских князей в СК, анализ ее текста дает основания подразделить изображенных в ней князей на две группы: первую составляли прямые предки московских государей (главные герои степеней), вторую - те князья, которые ими не являлись. Как показывает рассмотрение текста памятника, различия в статусе этих князей не ограничивались их местом в СК. Есть основания полагать, что главные герои степеней выделялись не столько своими добродетелями в ряду прочих князей, сколько теми признаками, которые показывали читателю особое положение этих князей. . Так, как свидетельствуют результаты сравнительного анализа СК и ее источников, представители первой группы князей в ряду сородичей выделялись своими именами - лишь по отношению к ним существовали развернутые толкования, подчеркивающие «царственность» (Василий) и «благодатность» (Иоанн) их имен. Лишь эти князья, правда, не слишком часто, титулуются царями (Владимир Святославич, Владимир Мономах). Также преимущественно они сравниваются с положительными героями всемирной истории (Владимир Святославич, Ярослав Владимирович, Всеволод Юрьевич). Есть основания полагать, что при описании князей не являвшихся главными героями степеней автор СК обходил «острыя углы» в тексте своих источников, пропуская известия, которые могли чем-либо ущемить положительные портреты главных героев памятника (пропуск указания на то, что Святоша был «более» всех современных ему князей, упоминания о «лютости» и «богонебоязнен-ности» Юрия Владимировича в Житии Всеволода Псковского, сравнений Константина Всеволодовича с римскими и византийскими императорами). Таким образом, несмотря на то, что рассказы о князьях, не являющихся непосредственными предками московских правителей, в ряде случаев обширнее повествований о главных героях степеней (3, 5 ст.), книжник подчеркивал особое место в русской истории предков Ивана IV. Это, однако, нельзя рассматривать как умаление значения их добродетельных родичей.

В. Вальденберг, рассматривая значение термина «самодержец» в памятниках книжности середины XVI в., отметил, что он в СК «есть только титул», не связанный с институтом самодержавия . Действительно, в этом произведении читатель не найдет развернутого определения данного понятия. Вместе с тем, анализ части памятника по древнерусскогому периоду позволяет составить общее представление о том, что скрывалось за обозначением в нем русских государей «самодержцами». Как показывает рассмотрение СК, «самодержство» князей, согласно взгляду митрополичьего книжника, соседствовало с их постоянными советами с высшими церковными иерархами, даже по тем вопросам, которые с церковными делами связаны не были (указание на совет Владимира с митрополитом при наделении киевским князем сыновей городами). Вполне естественным представлялось и участие пусть и во всем послушной «царскому повелению» знати в принятии важнейших решений. Это в свою очередь побуждает с сомнением отнестись к взгляду на СК как на панегирик неограниченной власти.

Рассмотренный материал дает основания не согласиться и с другим широко представленным в историографии мнением - что создание СК было самым тесным образом увязано с внешнеполитическими нуждами русского правительства. Так, анализ состава списка «Имен областей русских», показывает, что включение в него племен, которые, согласно летописным источникам СК, никогда не входили в состав древнерусского государства (угры, чехи, ляхи и др.), трудно связать со стремлением обосновать присоединение тех или иных народов к Русскому государству. Против предположения об СК как памятнике «воинственной» идеологии свидетельствует и

3 Вальденберг В. Древнерусские учения о пределах царской власти. С. 305. Прим. 1. представленный в ней идеал правителя, в котором книжник макарь-евского круга подчеркивал «мирные» черты - необходимость одер-жания побед «без крови», сохранения и преумножения «правоверия», покровительства церкви, праведный суд и т.д.

Рассмотренный материал дает возможность определить, какой русская история виделась из стен митрополичьей канцелярии. Общим фоном русской истории является Русская земля, украшенная добродетельными правителями, восходящими к одному «корню» - крестителю Руси князю Владимиру. На этом фоне развиваются события времени правления русских государей, «самодержст-во» которых вполне уживается с их постоянным «советом» со своими неизменными спутниками митрополитами, а также со знатью. При этом ближайший сотрудник наставника Ивана IV, теряющего влияние на своего ученика, предельно четко очертил круг вопросов, которые в первую очередь должны занимать православного государя: сохранение и преумножение «правоверия» и тесно связанное с этим покровительство церкви, а также праведный суд. Сопоставление СК с другими современными ей памятниками, вышедшими из того же круга (Чин венчания, «Ответ» митрополита Макария, Стоглав и др.), убеждает в том, что этот взгляд отличал не одного Андрея-Афанасия.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Усачев, Андрей Сергеевич, 2004 год

1. Архив СПб. ИИ Ф. 238 (Собрание Н. П. Лихачева). № 365.1. ОР БАН

2. Собрание П. Н. Доброхотова. № 18.

3. ОРГИМ Синодальное собрание. № 280. Собрание Е. В. Барсова. № 758. Собрание Чудова монастыря. № 56/358.1. ОР РГБ

4. Ф. 7. (Собрание рукописей, поступивших от архимандрита Амфи-лохия). № 16.

5. Ф. 98 (Собрание Е. Е. Егорова). № 124.

6. Ф. 113 (Собрание Иосифо-Волоколамского монастыря). № 659.

7. Ф. 173.1 (Собрание Московской Духовной Академии). № 95,198.

8. Ф. 209 (Собрание П. А. Овчинникова). № 274.

9. Ф. 212 (Собрание Олонецкой духовной семинарии). №11.

10. Ф. 256 (Собрание Н. П. Румянцева). № 397.

11. Ф. 304.1 (Собрание Троице-Сергиевой лавры). № 678, 701.

12. Ф. 775 (Собрание М. И. Чуванова). № 21.1. OP РНБ

13. Собрание М. П. Погодина. № 1563,1596. Софийское собрание. № 1424.1. РГАДА

14. Ф. 135 (Государственное древлехранилище). Отд. III. Руб. II. № 30,35.

15. Ф. 181 (РОБ МГАМИД). № 185.1. ТОКМ7903/2.

16. Абрамович Д. И. Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им. Пг., 1916. XXIII, 204 с.

17. Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». М.; Л., 1965. 231 с.

18. Бенешевич В. Н. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 2. Вып. 1. (РИБ. Т. 36). Пг., 1920.104 с.

19. Буланин Д. М. «Окружное послание» константинопольского патриарха Фотия в древнерусских рукописях XVI XVII вв. // Palaeobulgarica (Старобългаристика). 1986. V/2. С. 35-54.

20. Буланин Д. М. Переводы и послания Максима Грека (неизданные тексты). Л., 1984. 277 с.

21. Васильевский В. Г. Труды. Т. 3. СПб., 1915.

22. ВМЧ. Октябрь. Дни 19-31. СПб., 1880.

23. ВМЧ. Ноябрь. Дни 23-25. СПб., 1917.

24. ВМЧ. Январь. Дни 6-11. СПб., 1914.

25. Голохвастов Д. П., Леонид (Кавелин). Благовещенский иерей Сильвестр и его писания // ЧОИДР. 1874. Кн. 1. С. 1-110.

26. Деяния апостола Андрея / пред., перев. и коммент. Виноградова А. Ю. М., 2003.296 с.

27. Дмитриева Р. П. Сказание о князьях Владимирских. М.; JL, 1955.215 с.

28. Древнейшая редакция Сказания об иконе Владимирской Богоматери (вступ. ст. и публ. Кучкина В. А., Сумниковой Т. А.) // Чудотворная икона в Византии и Древней Руси. М., 1996. С. 476-509.

29. Древнерусские княжеские уставы XI XV вв. / изд. подг. Щапов Я. Н. М., 1976.240 с.

30. Древнерусские патерики (Киево-Печерский патерик. Волоколамский патерик) / подг. Ольшевская JI. А., Травников С. Н. М., 1999.496 с.

31. Емченко Е. Б. Стоглав: Исследование и текст. М., 2000. 504 с.

32. Зимин А. А. Повести в сборнике XVI в. Рогожского собрания // ЗОР ГБЛ. М., 1958. Вып. 20. С. 186-204.

33. Зимин А. А. Память и похвала Иакова Мниха и Житие князя Владимира по древнейшему списку // Краткие сообщения института славяноведения АН СССР. 1963. № 37. С. 66-75.

34. Идея Рима в Москве XV XVI века: Источники по истории русской общественной мысли. Roma, 1989. LXXXVII, 449 р.

35. Из Степенной книги царского родословия (комментарии Зибо-рова В. К., Лихачевой О. П., Сиренова А. В., Фруменко-вой Т. Г., Чуркиной Л. А.) // БЛДР. СПб., 2003. Т. 12.

36. Истрин В. М. Хроника Георгия Амартола в древнем славянорусском переводе. Текст, исследование, словарь. Т. 1-3. Пг., 1920-1930.

37. Калайдович В. Ф. Окончание книги Степенной, содержащей Российскую историю // Русские достопамятности. М., 1815. 4.1. С. 166-169.

38. Каштанов С. М. Царский синодик 50-х годов XVI в. // Историческая генеалогия. Екатеринбург, Париж, 1993. Вып. 2. С. 4467.

39. Ковтун JI. С. Азбуковники XVI XVII вв. (старшая разновидность). Л., 1989. 295 с.

40. Летописец Еллинский и Римский. Текст, комментарии и исследование Творогова О. В. Т. 1-2. СПб., 1999-2001.

41. Лопарев К. X. Слово похвальное на перенесение мощей св. Бориса и Глеба (неизданный памятник литературы XII века) (Памятники древней письменности и искусства. CXXIV). СПб., 1894.30 с.

42. Мансикка В. Житие Александра Невского (Разбор редакций и текст). М., 1913.225,137 с.

43. Молдован А. М. «Слово о законе и благодати» Илариона. Киев, 1984.240 с.

44. Назаренко А. В. Немецкие латиноязычные источники IX XI веков. Тексты, перевод, комментарий. М., 1993.240 с.31,32;33,34,35,36,37,38,3940,4142,43