"Чужое слово" в прозе В. В. Набокова 1920 - 1940-х гг. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Антошина, Елена Васильевна

• Антошина, Елена Васильевна
• кандидат филологических наук
• 2002

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Антошина, Елена Васильевна

Введение

Глава I. Мемуарная проза В. Набокова ("Другие берега")

1.1. Память и воображение

1.2."Послания" и "чужие слова" как контекст судьбы

1.3. Мимикрия

1.4.Реальность и образ

1.5. Контексты эпохи у Пастернака и Набокова

1.6. Страх времени в прозе О. Мандельштама

Египетская марка")

1.7. Биографический миф в прозе М. Цветаевой

Повесть о Сонечке")

Глава II "Чужое слово" в семантическом пространстве прозы В. Набокова

2.1. Ранняя проза В. Набокова в контексте христианской философии искусства

2.2. Библейские и литературные контексты в романе "Машенька"

2.3. Экзистенциальные аспекты текста - присутствия в романе "Дар"

2.4. Онтология прекрасного и контексты русской литературы в романе "Дар"

2.5. Диалогическое начало в рассказах 40-х гг.

Знаки и символы", "Превратности времен")

2.6. Реальность "Ты" в романе В Набокова

Подлинная жизнь Себастьяна Найта"

Глава III Природа имагинативной реальности

Лекции по русской литературе")

3.1. Иррациональные миры воображения

3.2. Логика вымысла

3.3. Лекции о Тургеневе

3.4. Лекции о Гоголе

3.5. Лекции о Достоевском

3.6. Лекции о Толстом

3.7. Лекции о Чехове

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «"Чужое слово" в прозе В. В. Набокова 1920 - 1940-х гг.»

Актуальность исследования обусловлена интересом современного литературоведения к творчеству В. В. Набокова, в частности, к природе и формам взаимодействия его произведений с традициями русской классической литературы XIX в., а также с контекстами русской литературы и культуры XX в. Изучению влияния русской литературной традиции на творчество В. В. Набокова посвящены работы Н. А. Анастасьева, А. Мулярчика, Н. Букс, Вен. Ерофеева, А. Долинина, А. Люксембурга, О. Дарка, Ив. Толстого, И. Паперно, 3. Шаховской, Ю. Терапиано, В. Вейдле и др. В этом аспекте особый интерес историков литературы вызывает проблема генезиса художественного мира В. В. Набокова. Исследователи рассматривают романы Набокова "русского периода" как синтез поэтик символизма и авангарда (М. Медарич), а также как близкие эстетике формальной школы (А. Ханзен - Леве). Романы "американского периода" воспринимаются как постмодернистские. Наиболее часто исследуемой чертой поэтики романов В. Набокова является интертекстуальность. Представления о природе заимствований и влияний в произведениях Набокова изменяются как в зависимости от методов исследования, так и в результате усложнения общей концепции творчества писателя. Методы компаративистики, историко-генетический, биографический подходы, коммуникативно-дискурсивный анализ (в нарратологии), интертекстуальный анализ, применяемые в исследованиях о Набокове, служат разрешению общей проблемы генезиса его художественного мира.

Миф символизма и деонтологизация реальности в авангарде не исчерпывают, однако, содержания романов Набокова. Есть некое "третье измерение" его прозы, которое определяет индивидуальность писателя, целостность созданного им мира. Можно сказать, что от "Машеньки" до "Смотри на арлекинов!" Набоков пытается разрешить одну и ту же проблему нахождения "подлинной реальности", этой реальностью оказывается, в конечном счете, слово.

Для героя "Машеньки" таким словом становится имя его возлюбленной, герои поздних романов ("Бледный огонь") ищут "подлинную реальность" в чужих текстах. Нельзя не обратить внимание на своеобразие этих слов, которые играют роль "медиаторов" между человеком и сокровенным сюжетом его бытия. Открытие этого "сокровенного сюжета" означает для Набокова момент экзистенциальной встречи реальности и ее "образного эквивалента", который предстает как вымышленный, или имагинативный, мир.

В диссертационном исследовании ставится проблема феноменологии художественного слова, сложившейся в эстетике русского модернизма первой трети XX в. В современных исследованиях этого периода истории русской литературы проблема подобным образом практически не ставится. Работы З.Г. Минц, С.П. Ильева, Е.В. Ермиловой, A.M. Эткинда и других авторов посвящены исследованию "неомифологизма", "жизнестроительства", описанию философских и религиозных истоков русского модернизма.

Тема цитат и заимствований, интертекстуальных явлений, напротив, широко обсуждалась в статьях и монографиях, посвященных творчеству В.В. Набокова. Критики эмигрантских изданий стали первыми исследователями творчества В. В. Набокова. Именно они впервые стали обсуждать проблему заимствований в творчестве Набокова, когда пытались найти истоки его стиля в прозе Н. В. Гоголя, А. Белого и других русских и европейских писателей. Авторы статей искали и находили в романах и рассказах В. Набокова подражания французским и немецким образцам. Г. Иванов писал в одной из своих статей: "В "Короле, даме, валете" старательно скопирован средний немецкий образец. В "Защите Лужина" - французский. Это очевидно, это бросается в глаза - едва перелистаешь книги. И секрет того, что главным образом пленило в Сирине некоторых критиков, - объясняется просто. "Так по-русски еще не писали." Совершенно верно - но по-французски и по-немецки так пишут почти все"1. Близки Г. Иванову в своих оценках ранней прозы Набокова М. Цетлин, Н. Андреев, Иванов Г. В. Сирин. "Машенька", "Король, дама, валет", "Защита Лужина", "Возвращение Чорба" // В. Набоков: pro et contra. - СПб.: РХГИ, 1997. - С.215. находивший, что "прекрасное совершенство литературного искусства" Сирина является следствием влияния Запада и по причине своего "блеска" вызывает недоверие у русского читателя. Ю. Терапиано находит у Набокова склонность к "сомнительному германскому открытию - психоанализу" и упрекает его в излишнем совершенстве стиля. М. Осоргин писал о романе "Камера обскура": "Его последний роман, "Камера обскура", опять очень хороший и талантливый, утверждает взгляд на Сирина как на писателя эмиграции, не только почти совершенно оторванного от живых российский вопросов и интересов, но и стоящего вне прямых влияний русской классической литературы"2. Общее утверждение критиков-эмигрантов можно сформулировать следующим образом: искусство В. Сирина развивается вне традиций русской классической литературы, поскольку это искусство, основанное на вымысле, а не на фактах. Эта тема развивается подспудно в статьях названных авторов. Набоков воспринимается ими как "не русский" писатель, поскольку с их точки зрения русская классическая литература - это литература факта, соотносящаяся с "правдой жизни" и стремящаяся ответить на актуальные вопросы современности.

Практически любая статья критика-эмигранта о Набокове строится как явное или скрытое сопоставление с "литературой факта", то есть с русской классикой XIX в. Заметим, что сравнения с русской литературой начала XX в. встречаются довольно редко. Отталкиваясь от канона "литературы факта", В. Вейдле в своей статье формулирует "тему творчества Сирина", этой темой оказывается само творчество. Эта идея оказалась очень популярной и стала основой многих работ о Набокове в конце 80-х - начале 90-х гг. в России. Вл. Ходасевич, вдохновленный идеями формалистов, рассматривает раннее творчество Набокова как игру "самочинных приемов", а также выстраивает ряд поэтов от Горация до Державина и Пушкина, также сосредоточенных на новизне формальной стороны своих творений.

Наиболее глубокое в плане сравнений творчества Набокова с образцами Осоргин М. В. Сирин. "Камера обскура", роман // В. Набоков: pro et contra. - СПб.: РХГИ. 1997. - с.240. русской и европейской литературы исследование принадлежит П. Бицилли. В статье, посвященной романам "Приглашение на казнь" и "Соглядатай", он сравнивает приемы Набокова с аналогичными явлениями у Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Гофмана, Свифта, в литературе романтизма. Бицилли рассматривает процесс превращения первоначальной идеи Набокова "жизнь есть сон" в утверждение "жизнь есть смерть" (на материале романа "Приглашение на казнь"). Ему принадлежит также мысль о том, что "сиринская Правда" состоит в прозрении "сущего" за границами жизни/смерти или жизни/сна. Эта мысль становится основой для многочисленных вариаций на тему "Набоков и потусторонность".

Г. Адамович рассматривает творчество В. Набокова в контексте творчества Н.В. Гоголя. По мнению Адамовича, Набоков описывает мертвый мир, полный духовной безысходности, в котором, в отличие от мира Гоголя, нет места идее воскресения.

Краткие сравнения творчества В. Набокова с мирами Пушкина, Гоголя, Достоевского, Жуковского, Толстого, Бунина содержатся в книге 3. Шаховской "В поисках Набокова", которая вышла в 1979 г. в Париже. Шаховская анализирует "Лекции по русской литературе", а также "Лекции по зарубежной литературе" и пытается обосновать позицию Набокова по отношению к классической литературе, найти объяснение тем или иным оценкам и интерпретациям. Многие предположения 3. Шаховской были разработаны позднее в статьях русских критиков 90-х годов, например, ее предположение о "генетическом родстве" Набокова и Достоевского, которое Набоков пытался "скрыть" и поэтому в лекциях "опровергал" Достоевского как писателя. 3. Шаховская написала свою книгу в 1979 г., но являлась наблюдателем и критиком творчества Набокова уже в 20-е годы. В ранних статьях "Мастер молодой русской литературы Владимир Набоков-Сирин", "Набоков, или Рана изгнания" Шаховская проводит аналогии между стилем Набокова и Джойса, Хаксли, Жироду, рассматривает прозу Набокова в контексте литературы абсурда. В этих же статьях появляется мысль, общая для многих исследователей Набокова: "К каждой новой книге его надо "акклиматизироваться", запутывать нас - его, авторская, забава: когда он думает, что мы привыкли к его иронии и его скепсису, он позволяет себе нежную улыбку"3. Шаховская также, вероятно, является одним из первых авторов, выделивших в качестве основных темы памяти и времени в творчестве В. Набокова.

В отличие от большинства критиков, отказывавших Набокову в какой-либо связи с традициями русской классики, К. Мочульский в статье, посвященной роману "Машенька", говорил о "перегруженности" прозы Набокова классическими образами и приемами. "В романе В. Сирина, написанном с литературным умением, есть какая-то дряхлость. Он читается с легкостью и без волнения"/ - писал критик. Это мнение вписывается в общий контекст взглядов Мочульского, который считал, что литература постепенно "вырождается", становится литературой факта.

Таким образом, можно сказать, что эмигрантская критика в своих оценках творчества В. Набокова исходила из предпосылок сложных и не всегда очевидных. Одной из основных тем критических работ является тема взаимодействия Набокова с традициями русской классики XIX в. Литература XIX в. воспринимается частью критиков как "литература факта". Это понятие также неоднозначно. С одной стороны, критики зарубежья унаследовали взгляды на искусство, свойственные демократической критике от Белинского до Чернышевского. Отсюда требование внимания к актуальным вопросам современности, в частности - к политическим, требование изображать современника и его переживания, душевный мир. С другой стороны, русская литература XIX в., воспринимаемая как литература факта или литература "реалистическая", в плане ценностном является для критиков зарубежья христианской литературой. В статье "Тайна Набокова", вошедшей в книгу "В поисках Набокова", 3. Шаховская пи

3 Шаховская З.А. Мастер молодой русской литературы Владимир Набоков-Сирин // З.А. Шаховская В поисках Набокова. Отражения. - М.: Книга, 1991. - С.94

4 К. Мочульский Роман В. Сирина // К. Мочульский Кризис воображения. Статьи. Эссе. Портреты. -Томск: "Водолей", 1999. - С.266. сала о постепенном "отпадении от христианства" Набокова, проводя параллель с миром Лермонтова и его Демоном. Это мнение стало также основой для восприятия Набокова как "одинокого", "гениального", но "бесплодного" и духовно мертвого писателя, которому остается лишь игра мертвыми формами. Статья 1989 г. "Набоков и Гоголь (Мастер и Гений)", автором которой является Ю. Ба-рабаш, в своем названии несет это противопоставление, заявленное 3. Шаховской. Можно заметить, что тема "мастера" является темой многих произведений в литературе XX в. Ее можно обнаружить у Г. Гессе, Т. Манна, М. Булгакова, но не у самого Набокова. Возможно, 3. Шаховская спроецировала культурный образ "мастера" на непонятого Набокова. В статье "Тайна Набокова" Шаховская писала: "Отчуждение от духовного идет у Набокова с необыкновенной яркостью и в конце жизни дойдет до какого-то потустороннего страха или отвращения от всего, что связано с христианством"5.

Г. Струве в книге "Русская литература в изгнании", в главе, посвященной Набокову, подводит определенный итог суждениям эмигрантских критиков о ранней прозе писателя и в качестве главной темы у Набокова выделяет также его диалог с русской классикой XIX в., однако не находит в Набокове-Сирине присущей русской литературе "человечности".

Наиболее широкий контекст к творчеству Набокова дала Н. Берберова в статье "Набоков и его "Лолита". Автор статьи сделала попытку вписать Набокова в общее течение европейской литературы XX в. По ее убеждению, наибольшее влияние на Набокова имел А. Белый и его роман "Петербург", а в литературе XIX века наиболее значимы для понимания Набокова Достоевский и Гоголь. Берберова в своей статье также пытается ответить на вопрос является ли Набоков русским или американским писателем. Ее ответ несколько отличается от уже приводившихся мнений. Берберова говорит об интернациональности литературы в XX веке, о постепенном стирании границ между европейскими языками, об утрате языками узко-национальной роли. В качестве примера

5 Шаховская З.А. В поисках Набокова. Отражения. - М.: Книга, 1991. - С.84. космополитических" писателей, создающих свои произведения на "чужих" языках, Берберова называет Уайльда, Стриндберга, Беккета. Возможно, именно в творчестве Набокова наиболее очевидно стало давно произошедшее слияние русской и европейской культур. В романе "Ада или Страсть: семейная хроника" культуры России, Америки, Европы свободно обмениваются языками, образами и пространствами.

Более поздняя критика и исследования 50-70-х гг. существуют, в основном, на английском языке. Можно сказать, что американские исследователи Набокова практическим сразу стали заниматься темой воображения или творческой памяти. Этой теме посвящены монографии Albright D. Representation and Imagination: Beckett, Kafka, Nabokov and Schoenberg (1981), Stegner P. Escape into Aesthetics: The Art of Vladimir Nabokov (1966), Vander-Closter S. Nabocovian Towers in the Mist: The Narrative Structures of Artistic Memory (1981) и множество других исследований. Русские критики, писавшие о Набокове в этот период, немногочисленны; их работы публиковались в европейских или американских изданиях и можно предположить, что они отражают общие приемы и подходы зарубежных исследований. Одним из наиболее интересных исследователей Набокова в 70-80-е годы является Ю.И. Левин. Его статьи "О "Даре" (1977), "Заметки о "Машеньке" В.В. Набокова" (1985), "Биспациаль-ность как инвариант поэтического мира Владимира Набокова" (1987), написанные в духе структуралистских исследований, посвящены проблеме перехода от вымысла к реальности и от реальности к вымыслу.

Таким образом, в исследованиях как российских, так и западных литературоведов наблюдается постоянное взаимодействие двух тем: литературных контекстов прозы Набокова и природы вымышленной реальности. Статус "чужого слова" у Набокова исследователи приводят в соответствие со своими представлениями о художественном мире писателя. Здесь можно выделить несколько условных направлений.

В.В. Ерофеев в статье "Русская проза Владимира Набокова" предлагает рассматривать "русские" романы Набокова как единый метароман, обладающий прафабулой, воспроизводимой в каждом отдельном произведении. Ключом к метароману Ерофеев считает "Другие берега", в его интерпретации это автобиографическая книга. Основой прафабулы метаромана становится идея "поисков утраченного рая детства". В. Ерофеев в своей статье прослеживает движение метаромана от "Машеньки" к "Приглашению на казнь" и приходит к выводу, что в последнем романе, написанном по-русски ("Приглашение на казнь") Набоков возвращается к русской литературной традиции, преодолевая глобальный конфликт между одиноким "я" индивидуалиста и миром. На заднем плане мысли В. Ерофеева остается сравнение метаромана Набокова с мета-романом Достоевского.

М. Липовецкий в статье "Эпилог русского модернизма. Художественная философия творчества в "Даре" Набокова" также рассматривает "Дар" как метароман, но в его понимании метароман это, с одной стороны, саморефлексивное повествование, а с другой представляет собой "сплав сюрреализма и исторических документов", то есть вымышленный мир, имитирующий реальность. Рефлексия Набокова, по мнению М. Липовецкого, обращена к художественному опыту символистов и акмеистов. Роман Набокова рассматривается как системный синтез двух эстетических систем.

A.A. Долинин в статьях "Двойное время" у Набокова (от "Дара" к "Лолите") и "Три заметки о романе Владимира Набокова "Дар" рассматривает мир вымысла сквозь призму времени. Та разновидность времени, которую описывает Долинин, это время вымышленного мира, оно представляет собой само "тело" вымысла и принцип его существования. Долинин говорит о "полиреальности" как метатеме прозы Набокова. Сама возможность представления о "полиреальности" связана с концепцией иррационального времени вымысла. Время вымышленного мира у Набокова - это время со-присутствия голосов одной культуры. В романе "Дар" одним из ведущих "голосов" является Пушкин и его поэзия. "Чужие слова" рассматриваются A.A. Долининым как фрагменты интертекста. Но само понятие "интертекст" Долинин интерпретирует как характеристику текста, обращенного к прошлому и настоящему литературной традиции.

Своеобразная концепция творчества В. Набокова принадлежит автору многочисленных статей А. Люксембургу, который воспринимает вымышленный мир как мир игровой. В статьях "Лабиринт как категория набоковской игровой поэтики" [http://stud.math.rsu.ru/reg/n22/cult22-2.htm], "Английская проза Владимира Набокова" [http://stud.math.rsu.ru/reg/n20/cult20-2.htm] и других А. Люксембург описывает игровой текст с точки зрения его поэтики и "философии". Специфическими чертами игрового текста являются амбивалентность, или установка на многовариантное прочтение; принцип недостоверног о повествования; интертекстуальность, а также "текстовой плюрализм". Интертекстуальность понимается Люксембургом как многоплановое аллюзивно-пародийное поле, содержащее культурологические и литературные отсылки и аналогии, объекты пародии и заимствования. Соответственно, в игровом тексте "чужие слова" и являются объектами пародии и заимствования. Можно заметить, что в восприятии А. Люксембурга мир игрового романа практически лишен категории времени.

В современном литературоведении имеются работы, в которых творчество Набокова рассматривается в контексте теории М.М. Бахтина. Т.Б. Любимова в статье "Литературные облики неосознанного покаяния (М. Бахтин, В. Набоков, Вен. Ерофеев)" пишет: "Созвучие Бахтина и Набокова не тематическое, предметное или формальное, а как бы мета - формальное, это созвучие по осознанию и использованию методов завершения своего творчества как высказывания"6. Т.Б. Любимова в данном случае разделяет мнение М. Липовецкого, А. Долинина и многих других о диалогической природе героя Набокова и в целом его художественного мира, ориентированного на воскрешение "чужого слова".

6 Любимова Т. Б. Литературные облики неосознанного покаяния (М. Бахтин., В. Набоков, Вен. Ерофеев //Диалог. Карнавал. Хронотоп. - 1995. -№4.-С. 18.

Но существует и противоположная точка зрения.

В. Линецкий в своей книге "Анти-Бахтин" - лучшая книга о В. Набокове" проводит сложные аналогии между теорией бессознательного 3. Фрейда и герменевтическим кризисом, который Набоков воспроизводит в своих текстах. Герменевтический кризис проявляет себя на уровне структуры и смысла текста.

B. Линецкий считает, что, в силу наличия в произведениях Набокова асемантического, анаграмматического слоя забвения "чужие слова" создают иллюзию диалога с чужими текстами. "Полифония, цитатность, пародийность ничего не могут объяснить в тексте по существу. Все эти явления суть эпифеномены, аналогичные вторичной обработке сновидений у Фрейда и призванные замаскировать на скорую руку те глубинные процессы, которые только и заслуживают понятия "литературности",7 - пишет в своей работе В. Линецкий. В. Линецкий воспринимает вымышленный мир как мир бессознательного, в основе проявлений которого, в соответствии с теорией 3. Фрейда, лежит стремление к небытию, забвению, деконструкции смысла.

Из приведенного выше краткого обзора литературы по теме работы видно, как постепенно складывается в исследованиях проблематика вымысла. Для критиков эмиграции вымышленные миры Набокова это произведения "с преобладанием формы". Исследователи 70-80-х гг. обращаются к темам памяти и времени. Пожалуй, только А. Люксембург со своей концепцией игровой поэтики не пытается рассматривать творчество Набокова как инвариант "литературы факта", для него это изначально мир вымысла. В 90-е годы возникает представление о соотнесенности воображаемого мира и содержания бессознательного (имеется в виду работа Линецкого; в американском литературоведении тема "Набоков и Фрейд" исследуется давно, можно назвать монографию Grenn G. Freud and Nabokov, 1988). В конце 90-х гг. мир вымысла становится предметом исследования как самостоятельный феномен, а не как нечто вторичное по отношению к реальности "факта". Здесь можно назвать статьи Джона Р. Сёрля

Линецкий В. "Анти-Бахтин" - лучшая книга о Владимире Набокове. - СПб.: Типография им. Котлякова, 1994.

C.67.

Логический статус художественного дискурса", Д. Льюиз "Истинность в вымысле", Г.К. Кастанеда "Художественный вымысел и действительность: их фундаментальные связи. Очерк онтологии совокупного опыта", В. Руднева "Введение в XX век: Прагматика художественного высказывания". В названных работах феномен вымысла рассматривается в контексте модальной логики, одним из наиболее общих понятий которой являются возможные миры. Предметом исследования здесь оказывается язык, поскольку произведение литературы обретает свое воплощение в языке. По мысли В. Руднева ".художественная проза является отражением самого языка, рефлексией над языком, изучением языка, проникновением в его глубины и скрытые возможности"8. "Чужие слова" в данном контексте исследуются как "тексты в тексте", как и в работах Ю.М. Лотмана ("Семиотика культуры и понятие текста", "Текст и функция", "Текст в тексте"). Но если Ю.М. Лотман рассматривает текст как-семиотическое пространство, В. Руднев выходит на уровень "парасемантики". Важно отметить, что "чужое слово" или "текст в тексте" является неотъемлемым атрибутом вымышленной реальности, в отношении "чужого слова" вымысел и обретает свою реальность.

Психоанализ является в XX в. еще одним инструментом изучения воображаемых миров от мифа до сновидения. Здесь исследуется вымысел как явление, природа которого выходит за границы языка. В центре внимания оказывается образ, который возникает в результате сложного взаимодействия содержаний сознательной и бессознательной психики, причем бессознательное оказывается своеобразным "хранилищем" "чужих слов", в качестве которых могут рассматриваться архетипы юнгианского психоанализа.

Воображаемый мир может также рассматриваться в контексте философии экзистенциализма М. Хайдеггера, поскольку ряд его работ посвящены языку и произведению литературы непосредственно ("Язык", "Исток художественного творения", "Гельдерлин и сущность поэзии"). В статье "Гельдерлин и сущность я Руднев В.П. Введение в XX век: Прагматика художественного высказывания // Родник. - 1988. - №11.- С.47 поэзии" Хайдеггер писал: "Речи поручено делать открытия в произведении и хранить Сущее как таковое"9. Язык воспринимается как посредник между бытием и сущим, называя вещи именами, язык призывает их к событию. В логике Хайдеггера речь поэта и художественный вымысел имеют непосредственное отношение к основам человеческого бытия, он называет поэзию "несущей основой истории". Обращенность речи, ее "призыв" предполагают наличие субъекта, в отношении которого говорящий осознает себя существующим. Воображаемый мир, как порождение призывающей речи, так же обращен к некоторому субъекту, которым может быть "чужое слово" (воображаемый мир) или Другой. Для Набокова, особенно с начала 40-х гг., русская литература - это, прежде всего, прибежище языка, та "мнемоническая среда" (термин Б.М. Гас-парова), в которой он существует. Безусловно, английский язык, как и французский, также были для Набокова "мнемоническими средами", что он особенно убедительно показал в романах "Бледный огонь" и "Ада, или Страсть: семейная хроника". Однако русский язык и русская литература давали Набокову гораздо более разнообразную палитру ритмов, интонаций, образов. Еще в 20-е годы Набоков пытался "оживить" в своих произведениях ("Машенька") чужую речь или даже целый вымышленный мир. Его собственные миры таились в уже сказанных "чужих словах", были предсказаны ими. "Чужие слова" содержали в себе призыв к бытию. В этот период Набоков очень близок М. Хайдеггеру с его представлением о языке как "доме бытия".

Понятие "чужое слово" возникло в работе М.М. Бахтина "Проблемы поэтики Достоевского". Можно привести ряд "синонимов", употребляемых Бахтиным для раскрытия смысла понятия "чужое слово". Это "отраженное слово", "слово с оглядкой", "двуголосое слово". Герои Достоевского в интерпретации Бахтина ведут напряженный диалог с собой и с другими, они предвосхищают "чужие слова" или реплики других людей и переживают их, скорее, как обвинение в свой адрес, принижение собственной личности. Таково восприятие

4 Хайдеггер М. Гельдерлин и сущность поэзии //Логос. - 1991. - №1. - С.39. чужого слова" ("Шинель" Гоголя в прочтении героев Достоевского) Макаром Девушкиным. Для Бахтина важно подчеркнуть, что "чужое слово" или голос является возможностью диалога или встречи двух или нескольких сознаний, а подобная встреча интерпретируется им как событие. Понятие "чужое слово" •значительно усложняется, если рассматривать его в контексте ранних работ М.М. Бахтина "К философии поступка" и "Автор и герой в эстетической деятельности", а также в контексте поздней работы "Проблема текста".

Другой в системе представлений М. Бубера, Г. Марселя, М.М. Бахтина является тем субъектом, в отношении которого разворачивается событие присутствия. Для М.М. Бахтина восприятие мира как Другого является основой эстетического видения.

Таким образом, "чужое слово" может быть понято как сложный субъект, к которому устремляется бытие воображаемого мира. "Чужое слово" содержит в себе структуры присутствия. В работе "Бытие и время" М. Хайдеггер рассматривает присутствие как смысл бытия сущего, которым оказывается временность. Поэтому "чужое слово" несет в себе также структуры времени. Время представляет собой как бы саму возможность существования вымышленного мира, оно лежит в основе природы вымысла, поскольку вымышленный мир, помимо воображаемого пространства, должен быть миром во времени, чтобы в нем могли происходить какие-либо события. Время вымышленного мира можно рассматривать как время присутствия или время чуда. "Чужое слово" или Другой также обладает собственным временем внутри вымышленного мира, это время предстает в образах. Реальное прошлое предстает в вымышленном мире в образах памяти, время Другого может носить характер мифа.

Чужое слово" как носитель структур присутствия и времени, лежащих в основе природы вымышленного мира, изучено лишь частично. В исследованиях, посвященных творчеству Набокова, природа художественной реальности и интертекстуальные явления изучаются либо изолированно, либо в других аспектах. Например, "Дар" рассматривается как роман о русской литературе (И.

Паперно "Как сделан "Дар" Набокова"), причем конкретно речь идет о сопоставлении двух эстетических систем - Н.Г. Чернышевского и В. Шкловского. Проблема философии текста - одна из актуальных в истории русской литературы XX в. и она оказывается непосредственно связанной с феноменологией слова, которая в творчестве Набокова раскрывается в процессе восприятия и интерпретации слова Другого (термин М. М. Бахтина) или "чужого слова"

Материалы, предмет, цель и задачи исследования. Работа выполнена на материале романов В. В. Набокова "Машенька", "Дар", "Подлинная жизнь Себастьяна Найта", мемуарной книги "Другие берега", рассказов "Слово", "Рождество", "Удар крыла", "Превратности времен", "Знаки и символы", а также "Лекций по русской литературе". Выбор материала и логика последовательности анализа, предложенная в работе, обусловлена общей проблемой исследования. Мемуарная книга "Другие берега" является материалом исследования в первой главе, поскольку тема генезиса художественного мира является непосредственно темой данного произведения. Феноменология вымысла в "Других берегах" предстает в тесной связи с феноменами памяти и времени. Ранняя проза и романы 30-40 -х. гг. позволяют обратиться (во второй главе) непосредственно к исследованию "чужого слова", подход к которому обусловлен чем знанием о природе художественного мира у Набокова, которое сложилось в результате анализа "Других берегов". Третья глава, посвященная анализу "Лекций по русской литературе", содержит попытку анализа стратегии прочтения текстов русской классики, сложившейся у Набокова в 40 - е гг., и является продолжением исследования проблемы генезиса художественного мира на новом материале.

Предметом исследования является "чужое слово", понимаемое как сложный субъект духа, к которому обращен художественный текст как "речь" и бытие. Так понимаемый художественный текст имеет определенные особенности в плане поэтики. Исследователи прозы символистов (3. Г. Минц, А. А. Данилевский, Е. В. Тырышкина и др.) рассматривают их произведения как неомифологические, описывая различные элементы мифологий, входящих в структуры романов Ф. Сологуба, А.Ремизова, А. Белого. Концепция "чужого слова" в данной работе может рассматриваться как продолжение подобного типа исследований. Однако роман Набокова представляет собой в плане структуры образование, отличное от неомифологического романа. Поэтому для обозначения своеобразия романа Набокова в плане поэтики, тесно связанной с проблематикой феноменологии времени, памяти и воображения, в работе используется понятие "текст - присутствие".

Данное понятие приходит из контекста работ М. Хайдеггера и М. М. Бахтина. Его значение связано с представлением о художественном тексте как онтологии ( в работах Хайдеггера акцент сделан на представлении об экзистенциальной природе поэтической речи). Проблематика присутствия свойственна не только произведениям В. Набокова. Для самого Набокова "поэтом присутствия" является Пушкин. "Присутствие" является обозначением такого состояния бытия, в котором раскрывается реальность Другого или реальность Духа. В плане поэтики "текст - присутствие" отличается, например, особым типом отношений автора и героя. Автор часто выступает в роли биографа, который пытается открыть истину о бытии своего героя (Мастер и Пилат, Левин и Иешуа, Цейтблом и Леверкюн, Пушкин и Онегин, Найт и В.). Достаточно часто биограф обращается к трудам и произведениям своего героя, что позволяет обратиться к исследованию "чужого слова". Особенностью философии "текста - присутствия" является тот факт, что истина о Другом в итоге раскрывается в опыте "дыхания в унисон", непосредственного переживания чужой жизни в событии экзистенциальной "встречи".

В плане методологии исследование "текста - присутствия" и складывающихся в нем отношений "своих" и "чужих" слов основывается на сложной традиции исследований взаимодействий и влияний в литературном процессе. На-боковедение стало развиваться в 50-е годы XX в. в США, где писатель считается национальным классиком. Одним из наиболее популярных подходов к исследованию художественного текста в этот период является литературная компаративистика или сравнительное литературоведение. По определению И. К. Горского, литературная компаративистика представляет собой "течение литературно - исследовательской мысли, сложившееся на базе теории заимствования с его особым, сравнительно - формальным подходом к изучению литературных связей, имеющим своей конечной целью выявление литературных истоков творчества" |0. Предметом исследования компаративистики являются контакты между писателями в контексте мировой литературы. При этом, как отмечает в своей статье Горский, исследование влияний и заимствований в компаративистике развивается гораздо более успешно, чем разрешение проблемы генезиса литературы, для разрешения которой необходимо обратиться к разработке специальной компаративистской методики. Проблематика исследований творчества Набокова, сложившаяся в русле компаративистики, до сего момента практически ограничена изучением заимствований и влияний. Методы структурализма и постструктурализма позволяют вернуться к решению проблемы генезиса литературы и по-другому увидеть проблему влияний и заимствований. В работах по семиотике Р. Барт, рассматривая произведение литературы как знак, пытается определить сложное означаемое этого знака, отличное от ее содержания и конкретной формы, определить сущность "литературности", которая позволяет ему противопоставить Литературу Истории: "История предстает перед писателем с предложением обязательного выбора между несколькими языковыми моралями; она понуждает его обозначить Литературу исходя из наличных возможностей, над которыми он не властен"". Выбор между "языковыми моралями" становится выбором "способа мыслить литературу", выбором формы. Барт вводит понятие "форма - объект", представляющее собой предмет рефлексии художественного сознания: ".литературная форма как объект обрела способность вызывать к себе экзи

10 Горский И. К. Об отличии литературной компаративистики от сравнительно - исторического литературоведения // Контекст. Литературно- теоретические исследования. - М.: "Наука", 1990 - С. 156.

11 Барт Р. Пулевая степень письма//Семиотика. - М.: Радуга, 1983.-С.307. стенциальные ощущения, сопряженные с глубинной сущностью всякого объекта: ощущение чуждости, родственности, отвращения, приязни, обыкновенности, ненависти"12. Роман В. Набокова "Дар" можно рассматривать как иллюстрацию этого процесса экзистенциального переживания формы или различных типов письма. Барт рассматривает письмо как третье измерение формы, помимо языка и стиля. Стиль и письмо взаимодействуют в "ритуале словесности". Барт рассматривает стиль как "автономное слово, погруженное именно в личную, интимную мифологию автора, в сферу его речевого организма, где однажды и навсегда складываются основные вербальные темы его существования"". В данной работе проблематика феноменологии стиля складывается, в частности, и под влиянием работ Р. Барта. Письмо обладает памятью, посколь

II w Ii u v/ ку оно есть разновидность языковой морали и отсылает к той или инои традиции, оно превращает писателя в "пленника" чужих или даже своих собственных слов. Такое представление о форме, как совокупности языка, стиля и письма, позволяет приблизиться к обсуждению проблемы феноменологии стиля, представленной в лекциях Набокова, а также выйти за рамки компаративистики. "Чужое слово" в контексте произведений В. Набокова может рассматриваться как тип письма, имеющий также и экзистенциальное измерение своих значений. Так, в романе "Дар" отчетливо выделяются "типы письма", присущие символистам, представителям "реализма" в литературе, а также Набоков пытается обозначить собственный "тип письма" и, хотя не дает ему определенного названия, зато неоднозначно возводит его к творчеству A.C. Пушкина. "Типы письма" в нарратологии (коммуникативно-дискурсивный анализ) рассматриваются как различные виды внутритекстовых дискурсов, но в данном случае имеются в виду дискурсы повествователя и персонажей, что приближает нар-ратологию к теории взаимодействия автора и героя М. М. Бахтина. Американский исследователь С. Паркер использует методы нарративного анализа в сво

12 Барт Р. Указ. соч. -1' Барт Р. Указ. соч.

С.308. С.310. ей книге "Understanding Vladimir Nabokov".

В более поздних работах Р. Барт вновь возвращается к проблематике письма, определяя сущность литературности именно через это понятие. Письмо или текст - письмо (противопоставленное тексту - чтению) становится обозначением способа присутствия литературы в пространстве человеческого опыта: ". .текст - письмо - это мы сами в процессе письма, то есть еще до того момента, когда какая - нибудь конкретная система (Идеология, Жанр, Критика) рассечет, раскроит, прервет, застопорит движение беспредельного игрового пространства мира (мира как игры), придаст ему пластическую форму, сократит число входов в него, ограничит степень открытости его внутренних лабиринтов, сократит бесконечное множество языков'"4. Представление Набокова о собственном "типе письма" в определенной степени соотносимо с представлениями Барта. Для Набокова генезис литературы также связан с процессом игры. Однако проблема существования, актуальная для Набокова, разрешается им не с позиций игры, как в постмодернизме.

Если компаративистика специализируется на изучении влияний и взаимодействий между литературами и писателями, а семиотика и структурализм рассматривают художественный текст как пространство взаимодействия различных "типов письма" или различных типов дискурса, то постструктуралистские концепции текста рассматривают его как пространство интертекстуальной игры. В представлениях постструктурализма каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат. Можно сказать, что в интертексте ведущую роль играет не стиль и не письмо, но язык. Язык выходит на первый план, он несет обрывки культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом, которые "поглощаются" текстом. Методы интертекстуального анализа сыграли значительную роль в формировании современных представлений о художественном мире В. Набокова. "Чужое слово" в интертексте предстает как анонимная формула, происхождение которой труды Бгрт P. S/Z. -РИК Культура, Ad Marginem, 1994. -С. 13. но обнаружить, это бессознательная или автоматически воспроизводимая цитата. Заимствование, переработка тем и сюжетов, явная и скрытая цитация, перевод, плагиат, аллюзия, парафраза, пародия, инсценировка, экранизация, эпиграф являются конкретным проявлением литературной интертекстуальности.

В прямом смысле произведения В. Набокова не являются интертекстом. В пользу такого утверждения можно привести следующий аргумент. В произведениях писателей - постмодернистов, как правило, ослаблено авторское начало, автор превращается в "пустое пространство" интертекстуальной игры, в то время как в произведениях Набокова категория автора является чрезвычайно значимой, что косвенно подтверждается созданием трех вариантов автобиографической книги.

Художественное сознание В. Набокова, сформировавшееся в контексте европейского искусства первой трети XX в., воспринимает его как единую вселенную образов. Такое восприятие особенно усиливается в поздние периоды творчества Набокова. Проблема существования "в потоке вселенской взаимности" (М. Бубер) является одной из актуальных проблем в истории литературы XX в. Разрешение данной проблемы, которое предполагает наличие двух ком-муницирующих субъектов (я и ты), средствами искусства и, в частности, литературы приводит к появлению своеобразной философии творчества, которая находит свое отражение в плане поэтики. Художественное слово становится словом диалога во времени, получает онтологический статус события. Пространством диалога становится художественный текст, в котором особое значение приобретает категория времени. Чувство времени непосредственно связано с человеческой способностью к припоминанию прошедшего, его восстановлению и "воскрешению". Восстановление прошедшего, однако, невозможно без участия воображения. Именно воображение, основанное, по мнению А. Бергсона, на способности к проявлению иррациональной интуиции, позволяет увидеть в событиях прошлого их подлинный смысл, не сводимый к простому воспроизведению их последовательности во времени. Время прошлого, в сущности, в данной системе представлений является уже качественно другим временем, чем настоящее или будущее. Время прошлого предстает как поток метаморфоз, чудесных превращений, логика этих превращений становится иррациональной основой вымысла. Таким образом, вымысел представляет собой "запечатленное время" прошлого. В данной диссертации понятие "чужое слово" рассматривается в рамках обозначенного выше контекста.

Целью исследования является описание процесса становления художественного слова как онтологии в творчестве В. Набокова 20 - 40-х гг. Структура работы отражает цель исследования, что проявляется в распределении материала по главам. В соответствии с заявленной целью, задачи исследования могут быть сформулированы следующим образом: рассмотреть произведения ранней прозы В. Набокова в контексте христианской философии творчества, представленной в эстетике русского модерна начала XX в. Такая задача обусловлена необходимостью построения контекста для исследования феноменологии слова в искусстве XX в., поскольку в предшествующий период истории русской словесности феноменология слова была связана с традициями христианской духовной литературы. Выбранные для практического решения этой задачи рассказы "Слово", "Рождество", "Удар крыла" по своей тематике и образному решению непосредственно обращены к традиции духовного слова, с которой на уровне сюжета вступают в диалог, продолжающийся в романе "Машенька". Анализ первого романа Набокова является следующим шагом в разрешении поставленной задачи.

Представление о художественном слове как о бытийном феномене обретает определенные очертания в романе "Дар". Задачей исследования этого романа становится описание феноменологии слова как она сложилась в творчестве символистов. Исследование проблематики бытия в духе на протяжении всей работы идет параллельно исследованию феноменологии слова. В связи с этим роман "Дар" рассматривается также как текст-присутствие. Это понятие тесно связано с проблематикой бытия в духе в творчестве Набокова. Оно возникает из контекста работ М. Хайдеггера, М. Бубера, Г. Марселя, М. М. Бахтина и является обозначением того уровня смыслов произведений Набокова, в котором текст понимается как онтология, а индивидуальное бытие является процессом истолкования этого текста или созданием собственного. Проблематика текста-присутствия наиболее ярко представлена в романе, написанном в начале 40-х гг. "Подлинная жизнь Себастьяна Найта". Задачей исследования этого романа является описание подлинных и не подлинных, с точки зрения Набокова, способов истолкования текста / бытия Другого, способов сопричастности этому бытию.

Композиция работы строится по кольцевому принципу. Анализ романов и рассказов обрамлен исследованием, посвященным мемуарной книге "Другие берега" и анализу "Лекций по русской литературе". Задачей исследования книги "Другие берега" является выявление природы или феноменологии вымысла в творчестве Набокова. Вымысел для Набокова является реальностью, в которой человек осуществляет свое подлинное бытие в духе и диалоге с Другим. Исследование природы вымысла, начавшееся в "Других берегах", продолжается в "Лекциях по русской литературе", где непосредственно приходится обратиться к проблематике вымышленного или имагинативного мира, для того чтобы описать принципы, которыми руководствовался Набоков в процессе прочтения и анализа произведений русской классической литературы.

Методологическая база исследования сложилась в результате обращения автора к работам М. М. Бахтина, М. Хайдеггера, П. Рикера, Г.-Г. Гадамера и других представителей философской и филологической герменевтики. Представление о феноменологии слова, сложившейся в традиции богословской ис-толковательной герменевтики возникло из обращения к трудам Д. Щедровиц-кого и П. Савваитова. Большую роль в формировании методологического подхода к истолкованию образной структуры романа "Другие берега" сыграло знакомство с трудами С. Грофа, К. Ясперса, К.-Г. Юнга, Э. Фромма. Методология исследования феноменологии вымысла связана с представлением о мифе в трудах А. Ф. Лосева, М. Элиаде, Д.-Дж. Фрезера, Й. Хейзинга, Е. М. Мелетин-ского. Работы Р. Барта, Ц. Тодорова, Ю.М. Лотмана являются основными источниками представлений о семиотике и структуре художественного текста. Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы. Первая глава - Мемуарная проза В.В. Набокова ("Другие берега") состоит из семи разделов, четыре из них посвящены непосредственно анализу различных аспектов феноменологии вымысла, творческого воображения и памяти. Три раздела главы посвящены анализу и сопоставлению структур воображения и памяти в произведениях В. Набокова, М. Цветаевой, Б. Пастернака и О. Мандельштама. Глава вторая - "Чужое слово" в семантическом пространстве прозы В. В. Набокова - состоит из шести разделов, в которых последовательно рассматриваются ранние рассказы В. Набокова, романы "Машенька" и "Дар", "Подлинная жизнь Себастьяна Найта" и рассказы 40-х гг. В третьей главе - Природа имагинативной реальности ("Лекции по русской литературе"), состоящей из семи разделов, рассматривается проблема природы и строения воображаемых миров, а также содержится анализ лекций Набокова о Тургеневе, Гоголе, Достоевском, Толстом и Чехове. Заключение посвящено подведению итогов работы. Список литературы содержит 200 названий.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Антошина, Елена Васильевна

Заключение

Творческое наследие В. Набокова, очевидно, еще длительное время будет привлекать к себе внимание исследователей. С появлением новых работ о Набокове возникают и новые перспективы исследований, однако, проблем, связанных с научным осмыслением его мира, как кажется, не становится меньше. Одной из них является, в частности, проблема восприятия русской и, в целом, европейской литературы в мире Набокова. Для того чтобы определить своеобразие этого восприятия, необходимо не только углубиться в эстетические представления самого Набокова, но и пересмотреть многие оценки, попытаться увидеть литературу как самостоятельное явление, вне политики, социологии, христианской морали.

В своих произведениях Набоков создал своеобразный "заповедник", в котором литература существует по законам вымысла. В лекциях, прочитанных американским студентам, Набоков также пытается вернуть литературу в ее первоначальное измерение. Данное исследование является лишь одной из многочисленных попыток описания этого "первоначального измерения" литературы. Вслед за Набоковым проделан путь к истокам вымысла, которыми оказываются бессознательное и память, "круги сновидений" и гештальты, воплощенные, в частности, в "чужом слове". Работа в целом носит характер первичного исследования. Поэтому многие теоретические аспекты ее нуждаются в дополнительной разработке, в частности, такими аспектами являются структура гештальта и феноменология иррационального мира вымысла. За рамками исследования остается ряд неразрешенных задач. К ним можно отнести исследование феноменологии стилей. Далеко от завершения исследование восприятия Набоковым текстов русской классики, в работе намечены лишь некоторые первоначальные подходы к разрешению этой задачи. Судьба образов русской классики в романах 50 - 70 -х гг. также требует дальнейшего исследования. Задача здесь осложняется необходимостью обратиться к таким значимым для Набокова фигурам, как Шекспир, творчество которого играет в англоязычной прозе роль "ведущего гештальта", подобно той роли, которую в русскоязычной прозе играет творчество Пушкина. 1

-4

Нельзя сказать также, что исследование форм существования "чужого 1 слова" в прозе Набокова хотя бы в какой - то мере завершено. Более поздние ; по времени написания романы представляют собой чрезвычайно интересные для исследования "чужого слова" жанровые образования. Это, прежде всего, роман - комментарий "Бледный огонь", который непосредственно связан с 1

•1

Комментарием к переводу романа А. С. Пушкина "Евгений Онегин". Интересен в данном аспекте и роман "Ада, или Страсть: семейная хроника". В нем в образном воплощении предстает "семейная хроника" трех культур - европейской, американской и русской.

Более общей задачей является также определение той ниши, которую творчество Набокова занимает в истории русской литературы XX в. Требуют дальнейшего рассмотрения те аспекты его поэтики, которые отличаются и от эстетики символизма, и от эстетики авангарда. Как показало данное исследование, Набоков не просто переосмысляет или отвергает традицию (в данном слу- | чае "чужое слово" стало бы, скорее всего, объектом пародии). Нельзя сказать также, что его общение с классическими текстами сводится к игре культурными кодами. Набоков пытается раскрыть экзистенциальные основания различных представлений о прекрасном, и, соответственно, об искусстве в целом. В его творчестве русская литература раскрывается как онтология прекрасного. В связи с этим может быть интересным исследование представлений о прекрасном и его природе в модернизме в целом и, в частности, в творчестве русских символистов. Можно высказать предположение, что проблематика природы прекрасного в творчестве самого Набокова приходит, отчасти, из "итальянско- | го" гештальта, происхождение которого также еще предстоит определить.

Новизна исследования, по мнению автора, обусловлена обращением к проблематике феноменологии художественного слова, а также феноменологии вымысла в творчестве В. Набокова. Такое обращение открывает новые возможности для понимания замысла отдельных произведений В. Набокова и изучения его творчества в целом, а также позволяет дополнить и уточнить уже имеющиеся интерпретации.

Научные результаты исследования состоят в следующем:

1. Обозначена проблематика феноменологии слова и вымысла в творчестве В. Набокова 20 - 40-х гг.

2. Проанализирована роль христианской философии искусства в ранних произ- ^ 1 ведениях В. Набокова. ;

3. В романе "Машенька" с новых позиций проанализированы контексты библейских и литературных реминисценций, показан принцип их взаимодействия. Охарактеризованы основные тенденции переосмысления элементов русской а литературной традиции в творчестве В.В. Набокова. ^

4. Определены функции "культурных мифологем" в романе "Дар", выделена проблематика экзистенциального переживания художественной формы.

5.Проанализирована проблематика Другого в связи с общим направлением исследования экзистенции слова и вымысла в романах "Дар" и "Подлинная жизнь I

Себастьяна Найта", а также в рассказах 40-х гг. ("Знаки и символы", "Преврат- ] ности времен"). ;

6. Проведен расширенный, комплексный анализ процесса становления творческого воображения в мемуарной книге "Другие берега". ■

7. Обозначена проблематика экзистенциальной природы стиля в "Лекциях по 1 русской литературе".

Значимость работы может быть определена ее вкладом в развитие представлений о феноменологии художественного слова и историю русской литературы. Полученные в работе выводы могут быть использованы для дальней- | шего исследования творчества В. Набокова обозначенного периода. Практиче- ; ское значение работы определяется возможностью использования полученных ■ результатов исследования при разработке лекционных и специальных курсов по истории русской литературы XX в. Материалы диссертации были использо1 ваны для подготовки цикла лекций по творчеству Набокова, прочитанных автором на курсах повышения квалификации учителей средних школ. Методологическая база диссертации была использована при разработке курса по истории русской литературы в старших классах средней школы.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Антошина, Елена Васильевна, 2002 год

1. Набоков В. В. Собрание сочинений в 4 томах. М.: "Правда", 1990. J

2. Набоков В. В. Американский период. Собрание сочинений в 5 томах / Пер. с английского. -СПб.: "Симпозиум", 1997 1999.

3. Набоков В. В. Лекции по русской литературе / Пер. с английского. М.: Издательство Независимая Газета, 1998. - 440 с.

4. Набоков В. В. Лекции по зарубежной литературе / Пер. с английского. М.: Независимая Га- j зета, 1998. - 512 с. j

5. Набоков В. В. Знаки и символы // Набоков В. В. Бледное пламя. Свердловск: Независимое издательское предприятие "91". - С. 312 - 319.

6. Набоков В. В. Превратности времен // Набоков В. В. Бледное пламя. Свердловск: Независимое издательское предприятие "91". - С. 320 - 329. '

7. Аверин Б. Гений тотального воспоминания. О прозе Набокова // Звезда. 1999. - № 4. - С. 158 - 163.

8. Адамович Г. Владимир Набоков (Из книги "Одиночество и свобода") // В. Набоков: pro et contra. СПб.: РХГИ, 1997. - С. 255 - 266.I

9. Александров В. Е. Набоков и потусторонность: метафизика, этика, эстетика / Пер. с анг- ' лийского Н. А. Анастасьева. СПб.: Алетейя, 1999. - 312 с.

10. Александров В. Е. Потусторонность в "Даре" Набокова // В. Набоков: pro et contra. СПб.: РХГИ, 1997. - С. 375 -394.

11. Александрович Ю. История новейшей русской литературы. 1880 1910 гг. Часть 1. Чехов-ои его время. М.: Книгоиздательство "Сфинкс", 1911. - 288 с.

12. Анастасьев Н. А. Феномен Набокова. М.: Советский писатель, 1992. - 316 с.

13. Андреев Н. Сирин // В. Набоков: pro et contra. СПб.: РХГИ, 1997. - С. 220 - 230.

14. Апресян Ю. Д. Роман "Дар" в космосе Владимира Набокова // Известия АН (Серия Литературы и Языка). Том 54. 1995. - № 3. - С. 3 -18.

15. Аркадьев М. А. Конфликт ноосферы и жизни // Ноосфера и художественное творчество. -M.: Наука, 1991. С.74 -88.

16. Бадж Э. А. Уоллис Египетская религия. Египетская магия / Пер. с английского. М.: Новый Акрополь, 1996. - 416с.

17. Барабаш Ю. Набоков и Гоголь (Мастер и гений) // Москва. 1989. - № 1,- С. 180 - 193.

18. Барковская H. В. Художественная структура романа В. Набокова "Дар" // Проблемы I взаимодействия метода, стиля и жанра в советской литературе. Сборник научных трудов. | -Свердловск, 1990. -С. 30-41. !I

19. Барт P. S/Z. М.: РИК Культура, Ad Marginem, 1994. - 303 с. d

20. Барт Р. Лекция // Р. Барт Избранные работы. Семиотика. Поэтика / Пер. с французского. lj М.: Издательская группа "Прогресс", "Универс", 1994. - С. 545 - 573.

21. Барт Р. Литература и метаязык // Р. Барт Избранные работы. Семиотика. Поэтика / Пер. с французского. М.: Издательская группа "Прогресс", "Универс", 1994. - С. 131 - 133.

22. Барт Р. Нулевая степень письма // Семиотика. М.: Радуга, 1983. - С.306 - 349.1 7. Барт Р. Риторика образа // Р. Барт Избранные работы: Семиотика, поэтика / Пер. с французского. М.: Издательская группа "Прогресс", "Универс", 1994. - С. 297 - 31 8.

23. Барт Р. Смерть автора // Р. Барт Избранные работы. Семиотика. Поэтика / Пер. с французского. М.: Издательская группа "Прогресс", "Универс", 1994. - С.384 - 391.

24. Бахтин М. М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках // М. М. Бахтин Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. - С. 297 - 298.

25. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: "Советская Россия". 1979. - 320с.

26. Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // М. М. Бахтин Литературно критические статьи. - М.: Художественная литература, 1986. -С.121 -290.

27. Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности // М. М. Бахтин Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. - С. 9 - 191.

28. Белый А. Будущее искусство // А. Белый Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994.-С. 142-144.

29. Белый А. Магия слов // А. Белый Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994. -С. 131 - 141.

30. Белый А. Мастерство Гоголя. Исследование. М. - Л.: ОГИЗ, 1934. - 322 с.

31. Бердяев Н. А. Истина и Откровение. Пролегомены к критике Откровения. СПб.: Издательство РХГИ, 1996. - 384с.

32. Бердяев Н. А. Миросозерцание Достоевского. Paris: YMCA - PRESS, 1968. - 238 с.

33. Бердяев Н. А. Опыт эсхатологической метафизики. Творчество и объективация // Н.А. Бердяев Царство Духа и царство Кесаря. М.: Республика, 1995. - С. 164 - 287.

34. Бердяев Н. А. Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого // Н. А. Бердяев О назначении человека . М.: Республика, 1993. - С. 254 - 358.

35. Берберова Н. Набоков и его "Лолита" // В. Набоков: pro et contra. СПб.: РХГИ. 1997. - С. 284 - 307.

36. Бицилли П. В. Сирин. "Приглашение на казнь". Его же "Соглядатай" // В. Набоков: pro et contra. - СПб.: РХГИ, 1997. - С. 251 - 254.

37. Бологова М. А. Стратегии чтения в контексте художественного повествования. Автореф. дис. канд. филол наук. Новосибирск, 2000. - 22с.

38. Бубер М. Я и Ты / Пер. с немецкого. М.: Высшая школа, 1993. - 175 с.

39. Букс Н. Эшафот в хрустальном дворце: О русских романах Владимира Набокова. М.: Новое литературное обозрение, 1998. - 208 с.

40. Булгаков С. Н. Чехов как мыслитель. Киев: Издание книжного магазина С. И. Иванова и К, 1905.- 32 с.

41. Введенский А. И. Полное собрание сочинений: В 2 т. Т. 2. Произведения 1938 - 1941. Приложения. - М.: Гилея, 1993. - 271 с.

42. Вейдле В. В. Сирин. "Отчаяние" // В. Набоков: pro et contra. СПб.: РХГИ. 1997. - С. 242 -243.

43. Виноградов В. В. Этюды о стиле Гоголя. JL: "Academia", 1926. 228 с.

44. Гадамер Г. Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики / Пер. с немецкого. -М.: Прогресс, 1988.-699с.

45. Гаспаров Б. М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М.: Новое Литературное Обозрение, 1996. - 352 с.

46. Голосовкер Я. Э. Логика мифа. М.: Главная редакция восточной литературы издательства "Наука", 1987.-218 с.

47. Горностаев А. К. Перед лицом смерти. Л. Н. Толстой и Н. Ф. Федоров. Б. м., 1928. - 18 с.

48. Горский И. К. Об отличии литературной компаративистики от сравнительно исторического литературоведения // Контекст. Литературно - теоретические исследования. - М.: "Наука", 1990. -С.355 -369.

49. Григорьева Е. Последнее слово о слове // Логос 1999 (21). - № 11/12. - С.4 - 12.

50. Гроф С. За пределами мозга: Рождение, смерть и трансценденция в психотерапии / Пер. с английского А. Андрианова и др. М.: Издательство Трансперсонального Института. 1993.- 504 с.

51. Гроф С. Космическая игра. Исследование рубежей человеческого сознания / Пер. с английского О. Цветковой. М.: Издательство Трансперсонального Института, 1997. - 256с.

52. Гумилев Н. С. Жизнь стиха // Н. С. Гумилев В огненном столпе. М.: Советская Россия, 1991.-С. 301-309.

53. Гумилев Н. С. Читатель // Н. С. Гумилев В огненном столпе. M.: Советская Россия. i 1991.-С. 289-293.

54. Гурболикова О. А. Тайна Владимира Набокова. Процесс осмысления: Библиографические очерки / Российская государственная библиотека. М., 1995. - 249с.

55. Гуссерль Э. Собрание сочинений: Т. 1. Феноменология внутреннего сознания времени / Пер. с немецкого. М.: Издательство "Гнозис", РИГ "Логос", 1994. - 192 с. %

56. Давыдов С. "Пушкинские весы" В. Набокова // Искусство Ленинграда. 1991. - № 6. -С. 39-46.

57. Давыдов С. "Гносеологическая гнусность" Владимира Набокова. Метафизика и поэтика в романе "Приглашение на казнь" // Логос. 1991,- №1. - С. 175 - 184.

58. Дальто Ф. На стороне ребенка. СПб.: M.: Петербург - XXI век: Аграф, 1997. - 258 с. j

59. Данилевский A. A. Mutato nomine de te fabula narratur // Уч. зап. Тарт. уп та. - 1986. -Вып.735. - С. 137 - 149.

60. Данилевский A. A. A realioribus ad realiora // Уч. зап. Тарт. ун та. - 1987. - Вып. 781 -С.99 -123.

61. Дарк О. Загадка Сирина: Ранний Набоков в критике "первой волны" русской эмиграции//к

62. Вопросы литературы. 1990. - № 3. - С. 243 - 257.

63. Джонсон Р. Сновидения и фантазии. Серия "Актуальная психотерапия"/ Пер. с английского. M.: REFL - book, К.: Ваклер, 1996. - 288 с.

64. Долинин А. А. Две заметки о романе "Дар"// Звезда. 1996. - №11. - С. 168-180.

65. Долинин А. А. Двойное время у Набокова (От "Дара" к "Лолите") // Пути и миражи русской культуры. СПб.: Северо - Запад, 1994. - С.283 - 321.

66. Долинин А. Поглядим на Арлекинов: Штрихи к портрету В. Набокова // Литературное обозрение. 1986.-№ 9.-С. 15-20.

67. Ермилова Е. В. Теория и образный мир русского символизма. M.: Наука, 1993. - 174 с.

68. Ерофеев В. В. Русская проза Владимира Набокова // В. В. Набоков Собрание сочинений в четырех томах. Т. 1. - М.: Издательство "Правда", 1990. - С. 3 -34.

69. Жаккар Ж -Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда / Пер. с французского А. Перовской. СПб.: Академический проект, 1995. - 472 с.

70. Жирмунский В. М. Задачи поэтики // В. М. Жирмунский Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Ленинград: Издательство "Наука", 1977. - С. 15 - 55. |

71. Жолковский А. К. Блуждающие сны. М.: Советский писатель, 1992. - 432 с.

72. Жолковский А. К. Инвенции. М.: Гэндальф, 1995. - 284 с.

73. Зверев А. Похвала диалогу // Вопросы литературы. 1995,- Вып. VI. - С. 3 -32.

74. Зимина J1. В. Герменевтический анализ комментария Владимира Набокова к "Евгению Онегину" // Книга: Исследования и материалы: Сборник 67. М. ТЕРРА, 1994. - С. 32 - i 45.

75. Злочевская А. В. Поэтика Владимира Набокова: новации и традиции // Русская литература. 2000. - №1.-С. 40 - 62.

76. Иванов Г. В. Сирин. "Машенька", "Король, дама, валет", "Защита Лужина". "Возвращение Чорба" //В. Набоков: pro et contra. СПб.: РХГИ, 1997. - С. 215 - 217. • J

77. Из писем В. Набокова: "Я не был легкомысленной жар-птицей, а, наоборот, строгим моралистом". Публикация и перевод с английского Д. Бабича // Вопросы литературы. 1995. -Вып. IV. - С. 171 - 198.

78. Ильев С. П. Русский символистский роман: Аспекты поэтики. Киев: Лыбидь, 1991. - 168 с.i

79. Ильин И. А. Основы христианской культуры // И. А. Ильин Родина. Русская философия. Православная культура. М., 1992 - С. 66 - 90.

80. Ильин И. А. Православная Русь // И. А. Ильин Одинокий художник. Статьи. Речи. Лекции.-М: "Искусство", 1993.-С. 118-124.

81. Ильин И. А. Творчество Шмелева // И. А. Ильин Одинокий художник. Статьи. Речи. Лекции. -М.: "Искусство", 1993.-С. 105-117. ^

82. Йейтс Ф. Искусство памяти / Пер. с английского. СПб.: Университетская книга, 1997. -479 с.

83. Кастанеда Г. К. Художественный вымысел и действительность: их фундаментальные связи // Логос. 1999 (13). - № 3. - С. 69-102.

84. Кекеева Т. М. Определение сущности литературы феноменологией и герменевтикой // н Российский литературоведческий журнал. 1997. -№ 10. - С. 168 - 178.

85. Корсунский И. Новозаветное толкование Ветхого Завета. М.: Типография Л. Ф. Снегирева, 1885.-327 с.

86. Кудрова И. В. Воскрешение и постижение // И. В. Кудрова После России. О поэзии и прозе М. Цветаевой: статьи разных лет. М.: РОСТ, 1997. - С. 100 - 121. 1

87. Кукулин И. Проблемы сюжета и жанра в повести Д. И. Хармса "Старуха"// Вопросы литературы. 1997. -№ 4. - С. 61-91.

88. Курдюмов М. Сердце смятенное. О творчестве А. П. Чехова. 1904 1934. - Paris: YMKA -PRESS, 1934.-209 с. ^

89. Куркина JI. Я. Герменевтика и "теория интерпретации" художественного произведения // Герменевтика: история и современность: (Критические очерки). М.: Мысль. 1985. - С. 245 - 269.

90. Кэнноскэ Накамура Чувство жизни и смерти у Достоевского: Авторизированный перевод с японского. СПб.: Издательство "Дмитрий Буланин", 1997,- 328 с.i

91. Левин Ю. И. Биспациальность как инвариант поэтического мира Владимира Набокова // 10. И. Левин Избранные труды: Поэтика. Семиотика. М.: "Языки русской культуры". 1998. - С. 323 - 391

92. Левин Ю. И. Заметки о "Машеньке" В. В. Набокова // В. Набоков: pro et contra. СПб.: РХГИ, 1997.-С.364 - 374.1

93. Левин Ю. И. О "Даре" // Ю. И. Левин Избранные труды: Поэтика. Семиотика. М.: "Языки русской культуры", 1998. - С. 287 - 322.

94. Левин Ю. И. О соотношении между семантикой поэтического текста и внетекстовой реальности // Ю. И. Левин Избранные труды: Поэтика. Семиотика. М.: "Языки русской культуры", 1998.-С. 51 -74.i

95. Левин Ю. И. Структура русской метафоры // Ю. И. Левин Избранные труды: Поэтика. 1 Семиотика. М.: "Языки русской культуры", 1998. - С. 457 - 463.

96. Линецкий В. "Анти Бахтин" - лучшая книга о Владимире Набокове. - СПб.: Типография им. Котлякова, 1994. -216 с.

97. Липовецкий М. Эпилог русского модернизма. Художественная философия творчества в "Даре" Набокова//Вопросы литературы . -1992. Вып. 3. - С.115 - 176. I

98. Лосев А. Ф. Диалектика мифа // А. Ф. Лосев Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991. - С. 21 - 186.

99. Лосев А. Ф. Из книги "Теории стиля". Модернизм и современные ему течения // Контекст. Литературно теоретические исследования. - М.: "Наука", 1990. - С. 25 -54.

100. Лосев А. Ф. Проблема художественного стиля. Киев: "Collegium". "Киевская Академия Евробизнеса", 1994. - 288 с.

101. Лосский Н. О. Достоевский и его христианское миропонимание // Н. О. Лосский Бог и мировое зло. М.: ТЕРРА - Книжный клуб, Республика, 1999. - С. 6 - 249.

102. Лосский Н. О. Мир как осуществление красоты. Основы эстетики. М: "Прогресс - Тра- ( диция", "Традиция", 1998. - 416 с. '

103. Лотман Ю. М. Семиотика культуры и понятие текста // Ю. М. Лотман Избранные статьи в трех томах. Т. I. Статьи по семиотике и типологии культуры. - Таллин: "Александра". 1992. - С. 129 -132.

104. Лотман Ю. М. Текст в тексте // Ю. М. Лотман Избранные статьи в трех томах. Т. I. Ста1тьи по семиотике и типологии культуры. Таллин: "Александра", 1992. - С. 148 - 160.

105. Лотман Ю. М. Текст и функция // Ю. М. Лотман Избранные статьи в трех томах. Т. I. Статьи по семиотике и типологии культуры. - Таллин: "Александра", 1992. - С. 133 - 141.

106. Льюиз Д. Истинность в вымысле // Логос. 1999 (13) - № 3. - С. 48-69.

107. Любимова Т. Б. Литературные облики неосознанного покаяния (М. Бахтин, В. Набоков,• ¡

108. Вен. Ерофеев) // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1995. - № 4. - С. 53 - 77.

109. Люксембург А. Английская проза Владимира Набокова // http: stud. math. rsu. ru / regln 20/cult 20,- 2html

110. Люксембург А. Лабиринт как категория набоковской игровой поэтики // http: stud. math, rsu. ru / regln 22/cult 22,- 2html

111. Маковский M. M. Удивительный мир слов и значений. Иллюзии и парадоксы в лексике I и семантике. М.: Высшая школа, 1989. - 200 с.

112. Мамардашвили М. Лекции о Прусте: Психологическая топология пути. М.: Ad Marginem. - 550с.

113. Мандельштам О. Э. О природе слова // О. Э. Мандельштам Слово и культура : Статьи.

114. М.: Советский писатель, 1987. С. 55 - 67. ¡

115. Мандельштам О. Э. О собеседнике // О. Э. Мандельштам Слово и культура : Статьи. -М.: Советский писатель, 1987. -С.48 54.

116. Мандельштам О. Э. Утро акмеизма // О. Э. Мандельштам Слово и культура : Статьи. -М.: Советский писатель, 1987. С. 168 - 172.

117. Мандельштам О. Э. Египетская марка. М.: Панорама., 1991. - 188 с. |

118. Марсель Г. Онтологическое таинство и конкретное приближение к нему // Г. Марсель Трагическая мудрость философии. Избранные работы / Пер. с французского. М.: Издательство гуманитарной литературы, 1995. - 216с.

119. Медарич М. Владимир Набоков и роман XX столетия // В. Набоков: pro et contra. СПб.: РХГИ, 1997. -С. 454-475. ¡

120. Мелетинский Е. М. О литературных архетипах. М.: Издательство Российского государственного гуманитарного университета, 1994. - 133 с.

121. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М: "Наука", 1976. - 407 с.

122. Минц 3. Г. О некоторых "неомифологических текстах" в творчестве русских символистов // Уч. зап. Тарт. ун та. - 1979. - Вып. 459. - С. 76 - 120.

123. Михеев М. Заметки о стиле Сирина: еще раз о не -русскости ранней набоковской прозы ; // Логос 1999 (21). - № 11/12. - С.87 - 115. 1

124. Мочульский К.В. А. Блок. А. Белый. В. Брюсов. М.: Республика, 1991. - 479 с.

125. Мочульский К. В. Гоголь. Соловьев. Достоевский. М.: Республика, 1995. - 608 с.

126. Мочульский К. В. Кризис воображения (Роман и биография) // К. В. Мочульский Кризис воображения. Статьи. Эссе. Портреты. Томск: "Водолей", 1999 . -С. 160 - 164.

127. Мочульский К. В. Роман В. Сирина // К. В. Мочульский Кризис воображения. Статьи. . Эссе. Портреты. Томск: "Водолей", 1999. - С. 160 - 164.

128. Мулярчик А. С. Русская проза Владимира Набокова. М.: Издательство Московского университета, 1997. - 144 с.

129. Муратов П. П. Образы Италии. М.: Республика, 1994. - 529с.

130. Набоков В. В. Письма Глебу Струве. Публикация Е. Б. Белодубровского // Звезда 1999,- | № 4 - С 23 -29.

131. Нива Ж. Возвращение в Европу: Статьи о русской литературе / Пер. с французского Е. Э. Лялиной, предисловие А. Н. Архангельского. М.: Высшая школа, 1999. - 304 с.

132. Носик Б. Мир и дар Набокова. М.: Пенаты, 1995. - 550 с.

133. Осоргин М. Сирин. "Камера обскура", роман // В. Набоков: pro et contra. СПб.: РХГИ. ¡ 1997.-С. 240 -241.

134. Павловский А. И. К характеристике автобиографической прозы русского зарубежья // Русская литература. 1993. - № 3. - С. 30 -53.

135. Паперно И. Как сделан "Дар" Набокова II В. Набоков: pro et contra. СПб.: РХГИ, 1997. -С. 491-513.

136. Пастернак Б. Л. Охранная грамота. Шопен. М.: Современник, 1989. - 96 с.

137. Пекка Тамми Заметки о полигенетичности в прозе Набокова // В. Набоков: pro et contra. СПб.: РХГИ, 1997. - С. 514 - 528.

138. Пильд Леа Тургенев в восприятии русских символистов (1890 1900 -е годы). - Tartu: Tartu Ulikooli Kirjastus, 1999 - 136 с.

139. Пискунов В. Чистый ритм Мнемозины // Литературное обозрение. 1990. - № 10. - С. 21 I - 31.

140. Пропп В. Я. Морфология волшебной сказки; Исторические корни волшебной сказки. -М.: Лабиринт, 1998.-512 с.

141. Проффер Карл Р. Ключи к "Лолите"/ Пер. с английского и предисл. H Махлюка и С. Слободянюка. Послесловие Д. Бартона Джонсона. СПб.: "Симпозиум". 2000. - 302 с. н

142. Ремизов А. М. Огонь вещей. Сны и предсонье. M.: "Советская Россия", 1989. - 528 с.

143. Рикер П. Время и рассказ. Т. 1. История и исторический рассказ. М.: СПб.: Университетская книга, 1998. - 313 с.

144. Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике / Пер. И. Сергеевой. М.: Медиум, Academia - Центр, 1995. -416 с. |

145. Розанов В. В. Гений формы // В. В. Розанов Собрание сочинений. О писательстве и писателях. М.: "Республика", 1995. - С. 345 - 351.

146. Розанов Загадки Гоголя // В. В. Розанов Собрание сочинений. О писательстве и писателях. М.: "Республика", 1995. - С. 333 - 344.

147. Рорти Р. Случайность, ирония и солидарность / Пер. с английского И. Хестановой. М.: Русское феноменологическое общество, 1986. - 280 с.

148. Руднев В. Введение в XX век: Прагматика художественного высказывания // Родник. -1988.-№ П.-С. 45-47.

149. Руднев В. П. Винни Пух и философия обыденного языка. А. А. Милн Winnie Пух. Лом в Медвежьем Углу / Пер. с английского Т. Михайловой и В. Руднева. Статьи и комментарии1.

150. B. Руднева. М.: Русское феноменологическое общество, 1996. - 221 с.

151. Руднев В. П. Сновидение и реальность // Малкольм Н. Состояние сна / Пер. с английского и предисловие Руднева В. П. М.: Издательская группа "Прогресс", "Культура", 1993.1. C. 7 -26.

152. Савваитов П. Библейская герменевтика. СПб.: Типография Я. Трея, 1859. - 114 с.

153. Серль Дж. Логический статус художественного дискурса // Логос. 1999. - № 3. - Вып. 13. - С. 34-47.

154. Сконечная О. Люди лунного света в русской прозе Набокова // Звезда. 1996,- № 11.-С. 207-214.

155. Соловьев В. С. Красота в природе // В. С. Соловьев Философия искусства и литературпая критика. М.: Искусство, 1991. С. 30 - 72. s

156. Соловьев В. С. Смысл любви // В. С. Соловьев Философия искусства и литературная критика. М.: Искусство, 1991. С. 99 - 160.

157. Стафецкая М. П. Герменевтика и рецептивная эстетика в ФРГ // Зарубежное литературоведение 70 -х годов. Направления, тенденции, проблемы. М.: "Наука", 1984. - С 243 -264.

158. Струве Г. Из книги "Русская литература в изгнании" // В. Набоков: pro et contra. СПб.: РХГИ, 1997.-С. 272-283.

159. Струве Н. А. Осип Мандельштам. Томск: "Водолей", 1992. - 272с.

160. Толстой Ив. Ходасевич в Кончееве // В.В. Набоков: pro et contra. СПб.: РХГИ, 1997.-С.795- 805.

161. Томашевский А. Набоковский Пушкин // Современная драматургия. 1991. - № 4. - С. 254 - 256.

162. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М: Издательская группа "Прогресс", "Культура", 1995. - 624 с.

163. Турбин В. Н. Незадолго до Водолея. М.: Радикс, 1994. - 512 с.

164. Тынянов Ю. Н. Достоевский и Гоголь: к теории пародии // Ю. Н. Тынянов Поэтика. История литературы. Кино. М.: "Наука", 1977. - С. 198 - 226.

165. Тырышкина Е. В. "Крестовые сестры" М. А. Ремизова: концепция и поэтика. Новосибирск: НГПУ, 1997. - 235 с.

166. Уайльд О. Упадок лжи // О. Уайльд Избранные произведения: В 2 т. / Пер. с английского. Т. 2. - М.: Республика, 1993. - С. 218-245.

167. Уитроу Дж. Естественная философия времени / пер. с английского. М.: Издательство "Прогресс", 1964.-428 с.

168. Успенский П. Д. Tertium Organum. Ключ к загадкам мира / Репринт, издание- СПб.: Андреев и сыновья, 1992. -241 с.

169. Фомичев С. А. Низвержение кумиров ("Дар" В. Сирина и "Прогулки с Пушкиным" А. Терца) // Пушкин и современная культура. М.: Наука, 1996. - С.220 -225.

170. Фрезер Д. Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии / Пер. с английского. М.: Политиздат, 1983. - 703с.

171. Фрейд 3. По ту сторону принципа наслаждения // 3. Фрейд Мы и смерть. По ту сторону принципа наслаждения; С. Рязанцев Танатология наука о смерти. - СПб.: Восточно -Европейский Институт Психоанализа, 1994. - С. 27 - 86.

172. Фромм Э. Забытый язык. Введение в науку понимания снов, сказок и мифов //Э. Фромм Душа человека. М.: ООО "Издательство ACT - ЛТД", 1998 . - С.283 - 470.

173. Фромм Э. Иметь или быть? М.: "Прогресс", 1986. - 238 с.

174. Хайдеггер Бытие и время / Пер. с немецкого В. Бибихина. M.: Ad Marginem, 1997. -541с. jI

175. Хайдеггер M. Гельдерлин и сущность поэзии // Логос. 1991. - № 1. - С. 37 - 47. j

176. Хайдеггер М. Исток художественного творения // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX XX вв.: Трактаты, статьи, эссе. - М.: Издательство МГУ. 1987. - С. 264 -313. •

177. Хайдеггер М. Язык / Перевод с примечаниями Б. В. Маркова. СПб.: Б. м„ 1991. - 21 с. |

178. Харджиев Н. И. Статьи об авангарде: В 2 т. Т. 2. - M.: RA, 1997, 320 с. :

179. Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня / Пер. с нидерландского. М.: "Прогресс ", 1992.-464 с.

180. Ходасевич В. Ф. Памяти Гоголя // В. Ф. Ходасевич Колеблемый треножник. Избранное.- М. Советский писатель, 1991. С. 237 - 240.

181. Цветаева М. И. Повесть о Сонечке. Новосибирск: Новосибирское книжное издатсльст- *1во, 1991. 272 с.

182. Цетлин М. В. Сирин "Возвращение Чорба. Рассказы и стихи" // В. Набоков: pro et contra.- СПб.: РХГИ, 1997. С. 218 - 219.

183. Цурганова Е. А. Герменевтика наука о смысле текста // Вестник РАН. - М., 1994. - Т. 64. -№ 12. -С. 1095- 1099.i

184. Чернышевский Н. Г. Эстетические отношения искусства к действительности. М.: Гослитиздат, 1955. - 223 с.

185. Шаховская 3. А. Мастер молодой русской прозы Владимир Набоков -Сирин // 3. А. Шаховская В поисках Набокова. Отражения. М.: Книга, 1991. - С.92-97

186. Шаховская 3. А. Набоков, или Рана изгнания // 3. А. Шаховская В поисках Набокова. Отражения. М.: Книга, 1991. - С.98-107. 1

187. Шаховская 3. А. Тайна Набокова // 3. А. Шаховская В поисках Набокова. Отражения. -М.: Книга, 1991. С.82 - 91.

188. Шестов JI. Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше. СПб.: Издание М. В. Пирожкова. 1907. - 133 с.

189. Шестов JI. Достоевский и Ницше (философия трагедии) // JI. Шестов Сочинения в двух томах. Т. 1. - Томск: "Водолей", 1996. - С. 317 - 464.s

190. Шкловский В. Б. Искусство как прием // В. Б. Шкловский О теории прозы. М: Советский писатель, 1983. - С. 9 - 25.

191. Шкловский В. Б. Ход коня // В.Б. Шкловский Гамбургский счет: Статьи воспоминания i- эссе (1914 1933).-М.: Советский писатель, 1990.-С. 74- 185. 1I

192. Шопенгауэр А. О ничтожестве и горестях жизни // А. Шопенгауэр Избранные произве- . дения. M.: Просвещение, 1992. - С. 63 - 80. j

193. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. 1. Гештальт и дейст- ! вительность / Пер. с немецкого, вступительная статья и примечания К. А. Свасьяна. M.: \ Мысль, 1993.-663 с.

194. Щедровицкий Д. Введение в Ветхий Завет. Книга Бытия. Т. 1. М.: "Теверинф", 1994. -288 с.

195. Эко У. Два типа интерпретации // Новое литературное обозрение. 1996. - № 21. - С. 10 -22.j

196. Элиаде М. Аспекты мифа / Пер. с французского В. Большакова. Ульяновск: Инвест - -8 ППП, 1995. - 239 с.

197. Элиаде М. Космос и история: Избранные работы / Пер. с английского и французского. -М.: Прогресс, 1987. 311с.

198. Эрлих В. Русский формализм История и теория / Пер. с английского А. В. Глебовской.-СПб.: "Академический проект", 1996. 352 с. |

199. Юнг К. Г. Воспоминания, сновидения, размышления / Пер. с немецкого И. Булкиной. -Киев: Air Land, 1994. - 405 с.

200. Юнг К. Г. Душа и миф. Шесть архетипов / Пер. с английского. М. - К.: ЗАО "Совершенство" - "Port - Royal", 1997. - 384 с.

201. Ясперс К. Общая психопатология / Пер. с немецкого М.: "Практика", 1997,- 1056с. i

202. Яусс X -Р. К проблеме диалогического понимания // Вопросы философии. 1994. - № 12.-С. 97-106.

203. Kermode Frank The Genesis of Secrecy on the interpretation of narrative. Harvard university press, Cambridge, Massachusetts London, England, 1979. - 165 p.

204. Parker Stephen Jan. Understanding Vladimir Nabokov Scuth Carolina.: University South ^-a

205. Carolina Press, 1987. 160 p.