Женский убор самбийско-натангийской культуры периода римского влияния (I-IV вв. н.э.): анализ компонентов и хронология тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.06, кандидат исторических наук Хомякова, Ольга Алексеевна

• Хомякова, Ольга Алексеевна
• кандидат исторических наук
• 2012

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Хомякова, Ольга Алексеевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ОБЗОР ИСТОРИОГРАФИИ ИЗУЧЕНИЯ ЖЕНСКОГО УБОРА САМБИЙСКО-НАТАНГИЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ.

ГЛАВА II. АНАЛИЗ КОМПОНЕНТОВ ЖЕНСКОГО УБОРА.

11.1. Фибулы.

11.1.1. Фибулы группы III.

11.1.2. Фибулы группы IV.

11.1.3. Фибулы группы II.

11.1.4. Фибулы группы V, серии 1.

11.1.5. Фибулы группы V, серий 8-11.

11.1.6. Фибулы, украшенные кольцевым декором.

11.1.6.1. Фибулы группы VII.

11.1.6.2. Фибулы группы VI.

П.1.6.2.а. «Большие арбалетовидные» фибулы (Grosse Armbrustfibeln).

11.1.6.3. Происхождение кольцевого декора в материалах самбийско-натангийской культуры.

II.1.6.4. Заключение к разделу II.1.6.

11.1.7. Фибулы группы VI.

11.1.7.1. Фибулы А.158.

11.1.7.2. Фибулы типа А.161-162.

11.1.7.3. Фибулы типа А.161-162 с тремя кнопками.

11.1.7.4. Фибулы с гусеничной ножкой.

И.1.8. Импортные паннонские фибулы.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Женский убор самбийско-натангийской культуры периода римского влияния (I-IV вв. н.э.): анализ компонентов и хронология»

Женский убор как одна из составляющих материальной культуры представляет собой отдельный источник для ее изучения. В структуре традиционного общества он занимает особое положение, его отличают устойчивость и консерватизм, он служит основным индикатором принадлежности к определенной группе населения и цивилизации. Изменения в структуре убора, как правило, отражают не только изменения общего культурно-исторического и цивилизационного контекста рассматриваемого региона, но и трансформации внутри конкретной общности. И если раньше основной задачей была реконструкция костюма (Garbsch J., 1965; Tempelmann-M^gzynska М., 1989), то в настоящее время женский убор принято рассматривать как знаковую систему, несущую объемную информацию об этнической, социальной структуре, политическом устройстве общества, половозрастной дифференциации, религиозно-магических представлениях (von Richthofen J., 1996; Бобровская О.В., 2000; Белоцерковская И.В., 2007. С. 201; Доде З.В., 2008. С. 3, 4; Мастыкова A.B., 2009. С. 11-14). В данной работе внимание будет уделено рассмотрению этого аспекта в материальной культуре древнего населении юго-восточной Прибалтики, которая в начале-середине I тыс. н.э. была не только той отправной точкой, в которой начинался Янтарный путь1, но и представляла собой зону культурного взаимодействия, находясь на границе германского и балтского миров.

Здесь стоит оговорить, что комплексное рассмотрение многих элементов самбийско-натангийской культуры с привлечением всех доступных и известных на сегодняшний день материалов, в первую очередь, закрытых комплексов современных раскопок, - никогда ранее не проводилось.

Под определением Янтарный путь здесь и далее понимается совокупность взаимосвязанных процессов посреднического, поэтапного обмена в системе архаичных экономик племен, населявших ВагЪапсит. Янтарный путь связывал территории Римской империи (в первую очередь, среднего Подунавья) и юго-восточную Прибалтику. Одним из товаров в процессе этого обмена был янтарь.

Женский убор - не исключение1. Основное внимание исследователи уделяли в большей степени публикациям материалов раскопок {Коврово, Клинцоека 1 (Ирзекапинис), Митино), аналитическая часть в которых занимала небольшой объем (Кулаков В.И., 1999. С. 211-213, 271; 2004а. С. 32-40; 2007а. С. 83-87). Типологии и хронологические выкладки, содержавшиеся в обобщающих монографиях, посвященных эпохе римских влияний (Кулаков В.И., 2003а), как правило, носили декларативный характер и приводились без развернутой аргументации. Другие крупные аналитические работы (ОкиНсг Е., 1973; Ко\¥ако\У8к1 \У., 1996) базировались на ограниченном объеме информации, предметы женского и мужского убора в них не разделялись. В последние два десятилетия наблюдается значительное увеличение количества информации о материальной культуре населения Самбии и Натангии, во-первых, за счет введения в научный оборот недоступных ранее архивов довоенных исследователей, материалов бывшего музея «Пруссия», во-вторых, данных современных раскопок. И этот массив находок как источник об отдельных составляющих материальной культуры, одним из которых и является женский убор, никогда ранее не подвергался всестороннему анализу.

Тем не менее рассмотрение комплекса убора, реконструкция, выделение типов и моделей, изучение структуры и эволюции невозможно без первичной обработки данных, верификации архивных, опубликованных материалов, составления каталога погребальных комплексов, корпуса находок, картирования, типологической и хронологической интерпретации. Большую роль играет и знание о погребальном обряде материальной культуры Самбии и Натангии, который в настоящее время недостаточно изучен. Все это может быть темой для отдельного исследования.

Таким образом, прежде чем перейти к изучению женского убора самбийско-натангийской культуры как явления, необходимо решить обозначенные выше задачи, и обратиться к самому источнику

1 Историография изучения женского убора самбийско-натангийской культуры представлена в главе I. погребальному комплексу и анализу происходящих из него предметов инвентаря. Это и обуславливает актуальность данной работы.

Таким образом, в рамках предлагаемого исследования убор понимается как совокупность его элементов, вещеведческий анализ которых станет базисом для изучения всего его комплекса, а также поможет пролить свет на некоторые аспекты этносоциального развития, исторических судеб, культурных связей и контактов местного населения. Хронология ювелирных изделий может лечь в основу построения общей хронологической схемы рассматриваемого региона.

Предмет настоящего исследования - женский убор римского времени и начальной стадии Великого переселения народов как совокупность функциональных предметов и украшений, характерных для самбийско-натангийской археологической культуры. Объект исследования -материальная культура населения Самбии и Натангии периода римского времени.

Цель исследования - подробный вещеведческий анализ компонентов, входивших в женский убор самбийско-натангийской культуры, выявление

V/ и V основных направлении культурных влиянии, оказавших воздействие на формирование его комплекса, определение их относительной хронологии, подразумевающее выделение групп объектов с наиболее устойчивыми наборами признаков, характеризующих отдельные этапы развития.

Для достижения указанной цели необходимо решить следующие задачи.

1. Составление каталога предметов женского убора из закрытых комплексов, в основе которого лежит не только анализ материалов раскопок, но и верификация данных различных архивов, каталогов и публикаций.

2. Всесторонний анализ: описание и систематизация вещей, происходящих из женских погребений по типологическим и хронологическим признакам.

3. Определение (по возможности) места каждой из рассматриваемых категорий в составе убора.

4. Исследование вопросов происхождения различных компонентов убора, что позволит определить круг культурных влияний.

5. Выделение основных хронологических индикаторов.

6. Построение периодизации украшений, т.е. выявление показательных сочетаний основных компонентов убора, характеризующих отдельные этапы его развития.

Для реализации поставленных задач применяются археологические (описание, классификация, типология) и статистические (сериация, корреляция) методы.

Прежде чем перейти к определению исследуемого географического ареала, обратимся к вопросам выделения рассматриваемой культурной общности. Впервые определение было дано О. Тишлером, который назвал ее самбийско-натангийской областью (нем. Das Samländisch-Natangische Gebiet). Его базовая монография «Ostpreussische Gräberfelder III», опубликованная в трудах Физико-экономического общества (SPOG), содержит также определение «культура полей погребений» (нем. Gräberfelder) (Tischler О., 1879. S.158), характеризуя ее главную особенность. Она заключается в том, что изучение археологической культуры эстиев основано исключительно на материалах раскопок грунтовых могильников. Такая традиция сохранилась вплоть до настоящего времени, и проблема комплексного исследования поселенческого материала стоит достаточно остро.

Несколько позднее О. Тишлер выделил ее признаки, основанные, в первую очередь, на особенностях погребального обряда (Tischler О., 1891. S.

98). Тогда же был определен круг базовых для культуры могильников на

12 1 Самбии и Натангии , а именно области, с юга примыкающей к р. Преголя .

1 Коврово (бывш. Dollkeim), Сиренево (бывш. Eisseibitten), Ровное (бывш. Polwitten), Люлино (бывш. Serappen), бывш. Greibau, Морозовка (бывш. Sacherau), Путилово (бывш. Corjeiten).

2 Бывш. Rosenau, Поддубное (бывш. Fürstenwalde), Елановка (бывш. Wackem), бывш. Tengen, Первомайское (бывш. Warnikam).

Это определение «культурного ядра» остается актуальным и по сегодняшний день. Далее, уже в начале XX в. Э. Холлаком в эту схему были включены и некоторые характерные предметы инвентаря. Необходимо отметить, что в особую группу он выделял древности, относящиеся только к территории Самбии (Hollack Е., 1908b. S. 170-172). Более четко границы культуры были определены Э. Блюме. «Самбийско-натангийскую область» он ограничил на востоке р. Дейма, на севере - Мемельским (совр. Клайпедским краем Литвы), на юге - локализовал в пределах исторической области Натангии (Blume Е., 1912. S. 14). Наконец, наиболее развернутое и полное определение этой общности, данное в немецкой довоенной науке, принадлежит К. Энгелю, который на материалах юго-восточной Прибалтики римского периода достаточно точно выделил основные культурные группы региона (Engel К., 1935. S. 77-86. Abb. 42-48; Engel К., La Baume W., 1937. S. 145. Abb. 29). Она получает окончательное название: «самбийско-натангийская группа» и относится к западнобалтской культуре «плоских» полей погребений (нем. Westbaltische Flachgräberkultur), куда помимо нее включаются «мемельская» культура и несколько групп: восточно- и западномазурские, а также пограничная «инстер-прегельская» (нем. Inster-Pregel Gruppe), расположенная на территории исторической области Надровия2. Для самбийско-натангийской определяются особенности погребального обряда, наиболее характерные наборы керамической посуды и инвентаря (Engel К., La Baume W., 1937. S. 144). Похожая формулировка принадлежит и Г. Янкуну (JankuhnH., 1950. S. 53-64).

Культурные дефиниции, данные западнобалтским общностям

W w V-» т~> немецкими археологами, послужили основой для дальнейших изыскании. В

1 Самбия и Натангия - названия исторических областей бывшей Восточной Пруссии. Самбия расположена на современном Калининградском (ист. Самбийском, или Земландском) полуострове, на юге доходит до р. Преголя, на востоке - до р. Дейма. Натангия - территория, на севере граничащая с Самбией (граница - р. Преголя), на востоке доходящая до р. Лава, на юге - до рек Лына и Паслёнка.

2 Историческая область бывшей Восточной Пруссии Надровия занимает бассейн реки Преголя: на западе -от её притока Нехты (который отделяет её от Самбии), до водораздела Преголи с рекой Бебжа и верхним течением Шешупе, отделяющими её с юга от Бартии и Галиндии, с востока - от Судовии. На севере Надровия граничит со Скаловией, на западе - с Натангией. наиболее полных определениях, предложенных в 1970-х годах польскими учеными К. Годловским, Е. Окуличем и Я. Ясканисом, сохраняется явная преемственность в культурных разграничениях. На данном этапе развития науки племена, заселявшие территории к северо-востоку от ареала померанско-мазовецкой (вельбаркской) культуры - Мазуры, Сувалки, бассейн Преголи до границы, проходящей по р. Неман, считались подобными, их древности признавались родственными и объединялись в общую западнобалтийскую культуру (Godlowski К., 1970. S. 42; Okulicz Е., 1973. S. 355-366; 1976. S. 184, 185). Наиболее точная ее локализация принадлежит Я. Ясканису, определившему границы на юге по р. Паслёнка и южной границе Мазурского поозерья, на востоке - по р. Бебжа, на севере -по водоразделу рек Шешупе и Неман (Jaskanis J., 1977). Е. Окулич включал в ее состав также западнолитовскую область (Okulicz Е., 1976. S. 185). Эти культурные определения, данные Е. Окуличем и Я. Ясканисом, в настоящее время используются в некоторых российских работах (Кулаков В.И., 2003а. С. 28. Рис. 1, 2; 2004а. С. 41), где самбийско-натангийская общность продолжает считаться культурной группой.

Ряд исследований 1970-1980-х годов (Okulicz J., 1976; Madyda-Legutko R., 1983, 1987; Nowakowski W., 1982; Tempelmann-M^çzynska M., 1983, 1985), содержавших детальный анализ материальной культуры западнобалтийских племен, послужил основой для ее дальнейшей и более точной классификации. Группы были выделены в культуры, объединенные в единый западнобалтийский круг древностей (Okulicz J., 1985. p. 34, 35). В настоящее время такое разделение можно считать устоявшимся и общепринятым (Nowakowski W., 2007. S. 19-25; Okulicz-Kozaryn J., 2007. S. 13-19). Первой была выделена богачевская культура (Nowakowski W., 1982), ранее именовавшаяся мазурской (а также - венгожеской и мронговской) культурной группой. Сувалкская группа ныне считается августовской группой судовской культуры (Bitner-Wrôblewska А., 2007. Р. 7). Западнолитовские древности («мемельская группа» по К. Энгелю) выделены в так называемую культуру могильников с каменными венцами (Banyte-Rowell R., 2001; Banyte-Rowell R., Bitner-Wröblewska A., 2005. P. 105-120; Bliujiene A., 2007).

В 1990-е годы в базовой монографии В. Новаковского, посвященной древностям Калининградского полуострова римского времени, самбийско-натангийская общность получила наименование по ставшему благодаря О. Тишлеру (Tischler О., 1891. S. 98) эпонимным могильнику Коврово (бывш. Dollkeim) «доллькаймско-ковровская культура» (нем. Dollkeim-Kovrovo-Kultur) (Nowakowski W., 1996. S. 13, 14). В настоящее время данный термин широко используется западноевропейскими археологами. В русскоязычной литературе иногда употребляется калька с немецкого языка - «культура Д о ллькайм-Коврово».

В данной работе принимается определение самбийско-натангийская культура, данное по территориальному принципу. Оно наиболее полно отражает как характер культурного ядра, так и ряда традиций, связывающих ее с существовавшей здесь ранее культурой западнобалтийских курганов (Okulicz Е., 1973, S. 353-365; Nowakowski W., 1996. S. 93, 94), а также со сформировавшейся позднее (IX в.) на ее основе культурой пруссов (Кулаков В.И., 1994). Отмечу также, что этот термин применяется и для памятников эпохи переселения народов и раннего средневековья (Скворцов К.Н., 2010. С. 8, 9)1.

Самбийско-натангийская культура представляет собой общность, географически расположенную в исторических областях Восточной Пруссии - Самбия и Натангия, и занимает Самбийское моренное плато, Прегольскую озерно-ледниковую и частично Полесскую моренную равнины {карты 1, 2).

В настоящее время это территория современной Калининградской области РФ, главным образом - Багратионовский, Балтийский, Гурьевский,

1 Для обозначения древностей культуры могут также применяться определения, данные по географическому принципу и отражающие суть ее культурного ядра: например, материалы римского времени Самбийского (Калининградского) полуострова, или Самбии и Натангии.

Зеленоградский и Светлогорский административные районы, а также г. Калининград. Своими восточными границами культура частично захватывает Гвардейский, Правдинский и Полесский административаные районы; южными - небольшую часть современной республики Польша (Браневский, Бартошицкий и Лизбарский повяты Вармийско-Мазурского воеводства).

Основной массив памятников культуры (культурное ядро) концентрируется на эпонимном Самбийском полуострове, в северной части Натангии - на территории к югу от р. Преголя, а так же вдоль Вислинского залива, при впадении и в бассейнах рек Прохладная и Мамоновка.

Проблемным на сегодняшний день остается точное определение ее культурных границ. Идея наличия «смешанных», периферийных зон была предложена еще в довоенный период (Engel К., La Baume W., 1937. S. 142 etc.), и поддержана в ряде более поздних исследований (Okulicz Е., 1973. S. 366-367; 1985).

На юге культурная граница должна быть расположена в междуречье рек Лына и Паслёнка, занимая самую северную часть Вармийской моренной возвышенности. Эта территория - пограничная зона России и Польши, до сих пор недостаточно исследована. Судя по картам Э. Холлака (Hollack Е., 1908а) и В. Новаковского (Nowakowski W., 1996. Karte 2), самыми южными памятниками, относящимися к самбийско-натангийской культуре, могут считаться расположенные на юго-востоке и наиболее исследованные Елановка1, Лермонтово, Лейды, Наликаймы, Скарбиец. К этой группе также относятся Кудринка (бывш. Backein), бывш. Ilischken, и Бартошице. На юго-западе их представляют расположенные у впадения в Вислинский (Калининградский) залив р. Мамоновка могильники бывш. Pr. Bahnau, Пригоркино (бывш. Carberi), Краснодонское. В позднеримское время культурная граница отодвигается южнее, достигая р. Паслёнка (Okulicz Е., 1973. S. 367). В южном пограничье культуры находятся и малоизученные

1 Переименования даны по: Nowakowski W., 1996. Anhänge IX. S. 149-152. бывш. Otten, бывш. Cordomen, бывш. Wermten, Узорное (бывш. Jäcknitz), Понинки.

На востоке граница самбийско-натангийской культуры проходит по линии городов Полесск-Гвардейск-Толпаки. Здесь памятники, главным образом, концентрируются вдоль бассейнов рек Дейма и Преголя. Наиболее исследованы Изобильное, Солдатово, Великолукское, Придорожное, Карьерное, Песочное (бывш. Detlevsruh). Восточнее их располагается историческая область Надровия, отделенная от Самбии и Натангии реками Дейма и Лава. Она занимает современные Гусевский, Озерский и Черняховский административные районы. Древности римского времени этого региона связываются с так называемой инстер-прегелъской группой, главная особенность которой - присутствие признаков самбийско-натангийской и богачевской культур, а также могильников нижнего Понеманья. Это - периферия культуры, пограничная зона, требующая отдельного рассмотрения. К наиболее известным могильникам относятся расположенные в бассейнах рек Преголя и Анграпа бывш. Althof-Insterburg1, бывш. Wengerin, Родниково (бывш. Friedensfelde) (Калашников Е.А., 2010), а также Тимофеевка, Синявино, Радужное.

Хронологические рамки диссертации ограничиваются периодом римского времени на территории юго-восточной Прибалтики - I-IV вв. н.э.

Сложившаяся на сегодняшний день периодизация культуры базируется на системе, созданной К. Годловским (Godlowski К., 1970, 1974), в основе которой лежит схема Г.Ю. Эггерса (Eggers HJ., 1955). Для региона юго-восточной Прибалтики применяется система К. Годловского с корретировками В. Новаковского (Godlowski К., 1974; Nowakowski W., 1996). Эта система, а также проблемы датирования материала, история создания современной хронологической шкалы самбийско-натангийской культуры подробно рассмотрены в отдельной главе диссертации (см. параграф III.1).

1 В перечне могильников и их переименований В. Новаковкого бывш. Althof-Insterburg именуется пос. Тельманово (Nowakowski W., 1996. Anhänge IX. S. 149), на самом деле могильник находится в пределах городской черты Черняховска (ул. Дачная) (Калашников Е.А., 2010).

Суммарно она выглядит следующим образом1: фаза I (этап В2: последняя четверть I в. - середина II в.), фаза II (этап В2/С1-С1а: вторая половина II в. -первое десятилетие III в.); фаза III (этап С1Ь-С2: большая часть первой -начало второй половины III в.); фаза Illa (этап С2: вторая половина III -начало IV в.); фаза IV (этап D: первая половина IV - начало второй половины Vb.).

В тексте диссертации упоминается и хронология древностей римского времени, созданная О. Тишлером и развитая Г. Кемке в конце XIX - начале XX в.(Tischler О., 1879; Tischler О., Kemke Н., 1902), а именно: период В (I-II вв); период С (III—IV вв); период D (IV-V вв).

Далее следует отметить некоторые особенности источниковой базы исследования. К древностям самбийско-натангийской культуры относится достаточно большое количество памятников. В списке Я. Ясканиса присутствует 358 могильников и мест находок (Jaskanis J., 1977. S. 340. Мара I, II), которые, правда, характеризуют западнобалтийскую культуру в целом. На основе этих данных, а также работы Э. Холлака (Hollack Е., 1908а) В. Новаковский составил список 197 могильников, относящихся непосредственно к самбийско-натангийской культуре (Nowakowski W., 1996. S. 149-152. Karte 2). В.И. Кулаков по данным Я. Ясканиса и собственных археологических обследований к древностям культуры отнес 76 памятников в соответствии с картами (в тексте упоминается и число 70) (Кулаков В.И., 2003а. С. 21, Рис. 1А, В).

Несмотря на то что в различных работах обычно декларируется большой объем материала, как правило, реальный объем его выборки значительно меньше. Так, В. Новаковским анализируется всего 15 могильников (около 500 погребений), что подтверждается корреляционными таблицами (Nowakowski W., 1996. Taf. I-XV), В.И. Кулаков приводит разные сведения: 597 погребений (Кулаков В.И., 2003а. С. 21) либо 527 (Кулаков В.И., 2003а. С. 274). Тем не менее полный каталог этих комплексов не опубликован,

1. 1 Абсолютные даты приводятся по Prahistoria ziem Polskih. 1981. Р. 53-57. приложения содержат только авторские сериационные таблицы материалов могильника Коврово (Кулаков В.И., 2003а. Рис. 107, 114). Что касается работ, написанных в 1970-1980-х годах, где древности западнобалтийского круга объединены в единую культуру, то анализ в них проводился на еще меньшем количестве материала. Например, в таблицах К. Годловского упоминаются отдельные погребения семи могильников Самбии и Натангии1 (Godlowski К., 1974. Rye. 7, 8). Для реконструкции женского убора М. Темпельманн-Мончиньской (Tempelmann-Mc£zynska М., 1983, 1989) привлекались материалы пяти памятников Калининградского полуострова .

Таким образом, база настоящего исследования в первую очередь состоит из опубликованных немецкими археологами в довоенное время материалов. В основном они содержатся в двух крупных периодических изданиях: трудах Физико-экономического общества Кенигсберга (нем. Sitzungsberichte der königlichen Physikalisch-Ökonomischen Gesellschaft zu Königsberg i. Pr) за 1869-1889 гг. и отчетах о заседаниях исторического общества «Пруссия» (нем. Sitzungsberichte der Altertumsgesellschaft Prussia) за 1875-1919 гг. На сегодняшний день существует необходимость критического осмысления этих работ, соответствующих уровню развития науки конца XIX - начала XX в. При использовании содержащихся в них данных необходим, в том числе, и источниковедческий подход. Наиболее полный из этих трудов -упоминавшаяся базовая монография О. Тишлера и Г. Кемке «Ostpreißishe Altertümer aus der Zeit der großen Graberfelder nach Christi Geburt» (Tischler O., Kemke H., 1902), в которой предметы систематизированы по категориям и периодам. Во многом именно на ее основе и был написан ряд основополагающих исследований второй половины XX в. Особенность же большинства таких публикаций - отсутствие полных каталогов с иллюстрациями находок, приблизительность определений (на тот момент Поваровка, Искрово, Хрустальное, Котельниково, Клинцовка (Дубки), бывш. Hoch-Schnakeiken, Изобильное

2 Бывш. Grebieten, Коврово, Котельниково, Клинцовка (Дубки) и Поваровка. еще не были разработаны основные типологии предметов римского времени), избирательный подход (внимание уделялось наиболее интересным, по мнению авторов, находкам). К числу таких работ можно отнести публикации материалов могильников бывш. Grebieten, Котельниково, Елановка и др. (Bujack G., 1888; Heydeck J., 1909а-с). При работе с такими источниками необходимо учитывать частичное или полное отсутствие в них разделения древностей по археологическим культурам. Информация объединена по территориальному принципу - в границах бывшей Восточной Пруссии. Так, одна из наиболее объемных работ «Ostpreussische Gräberfelder III», принадлежащая О. Тишлеру (Tischler О., 1879), которая считается самой первой монографией обобщающего характера по местным древностям римского периода, содержит сведения о могильниках Мазурского поозерья и Надровии1.

При подготовке основного каталога применялся избирательный подход, основанный на анализе информативности этих источников в отношении материалов, связанных с женскими комплексами.

Большой массив для исследования представляют собой предметы из бывших фондов музея «Пруссия», хранившихся в Королевском замке г. Кенигсберга до середины 1940-х годов. Мы не будем касаться вопросов, связанных с судьбами этих археологических коллекций - в последние годы они были неоднократно освещены в ряде специальных статей на эту тему (Валуев и др., 2000; Алдунг и др., 2005; Битнер-Врублевска А., 2008). Отметим лишь, что долгое время, вплоть до начала 2000-х годов, они считались утраченными (например: Tempelmann-M^czynska М., 1983. S. 18). Вследствие этого огромный пласт остатков материальной культуры древнего населения Самбии и Натангии не был надлежащим образом включен в базовые аналитические работы второй половины XX в. В настоящее время

1 Грунайки, воеводство Сувалки (бывш. Gruneiken), Бочвинка и Новая Бочвинка, воеводство Сувалки (Alt-Und New-Bodscpwigken) Волька, Ольштынское воеводство (бывш. Dietrichswalde), бывш. Gedend; Синявино, Гусевский р-н (бывш. Kampischkehmen), бывш. Steinbock, Потапово, Полесский р-н (бывш. Potawern), бывш. Wablhaus Görlitz, бывш. Kettenberg, бывш. Schluss. приблизительно 16 тыс. археологических находок, причем около половины их относится к римскому времени, хранится в Калининградском областном историко-художественном музее (КОИХМ). Большая часть из них депаспортизирована. Еще около 30 тыс. экспонатов из так называемой учебной коллекции музея «Пруссия» находятся в музее До- и Праистории в Берлине.

В данной работе рассмотрены предметы женского убора, сохранившиеся в фондах КОИХМ. В 2006 г. в ходе работы в депозитарии музея До- и Праистории Берлина просмотрены сохранившиеся материалы полей погребений бывш. Grebieten, Коврово, Геройское 5, что позволило провести типологическое определение части предметов из состава женского убора.

Третью часть источников представляют собой информация, сохранившаяся в виде архивов и картотек. Привлекались данные архива Герберта Янкуна, состоящего из тысяч единиц хранения, порядка 300 томов полевой документации и его копии из картотеки Рудольфа Гренца, хранящиеся в Археологическом музее земли Шлезвиг-Гольштейн в Германии. Кроме того использованы материалы картотеки Феликса Якобсона, хранящиеся в Латвийском национальном музее истории в Риге. В данном контексте привлечен и каталог выставки 1880 г., проводившейся в Берлине Физико-экономическим обществом Кенигсберга (Günther С., Voss А., 1880). Фотоматериалы каталога служат одним из источников информации о наиболее старой части коллекций, полученных в ходе раскопок могильников Самбии и Натангии.

Наконец, четвертый и наиболее важный массив источников представлен материалами современных раскопок, проводившихся на памятниках римского времени в 1990-2000-х годах. Главная его особенность заключается в том, что большая часть этих материалов до сих пор не введена в научный оборот. В число исследованных памятников входят Гурьевск (Кляйнхайде), Большое Исаково, Алейка 3, Шоссейный, Доброе, на которых открыто порядка 1 тыс. комплексов. Исключением можно считать публикацию материалов раскопок 1992-2002 гг. могильника Коврово (Кулаков В.И., 2007а). В отдельных тематических работах опубликовано и небольшое количество комплексов могильника Доброе (Кулаков В.И., 2005а; Kulakov W., 2005а). Все эти материалы, которые содержат наиболее полную информацию о составе женского убора, были положены в основу данной работы. Они составляют около 40% от общего числа представленных в каталоге погребений.

Итак, в процессе работы были рассмотрены предметы из состава женского убора с 59 памятников. В работе приводятся их современные названия. Для тех могильников, которые не были переименованы, дается их прежнее название со словом «бывший» (см. каталог, карту 2).

Отбор материала производился в соответствии с целями и задачами исследования. В первую очередь нами привлекались данные закрытых комплексов. В каталог работы вошло 275 женских погребений с 34 могильников. Рассмотрены детали убора и украшения (шайбовидные фибулы, браслеты, гривны, самбийские пояса), найденные вне погребений, но точно принадлежащие женскому убору. Они выявлены еще на 25 могильниках. В общей сложности было рассмотрено более 3600 различных предметов женского убора, поддающихся учету и классификации.

До настоящего времени антропологические определения костного материала самбийско-натангийской культуры не проводились, поэтому при установлении пола погребенного мы пользовались методикой, основанной на анализе предметов погребального инвентаря. Стоит отметить, что такая методика изначально предполагает некоторую долю условности в определениях, но, тем не менее, позволяет выделять две традиции погребальных комплексов - с вооружением и набором украшений (Tempelmann-M^zynska М., 1989. S. 12).

Основными признаками женских захоронений послужили: во-первых, отсутствие в инвентаре предметов вооружения; во-вторых, наличие в погребении двух и более застежек. Учитывались категории, характеризующие исключительно женскую субкультуру: металлические украшения, бусы и детали ожерелий. Наконец, в-третьих, немаловажную роль играло присутствие в составе комплексов таких предметов «женского» домашнего производства, как глиняные пряслица, детали веретен, иглы и шила. Детали ларцов и ключи также считаются признаком женских комплексов. Инвентарь был систематизирован в соответствии со следующими позициями.

I. Функциональные принадлежности убора1: 1) фибулы; 2) булавки; 3) шайбовидные фибулы и элементы головных уборов; 3) детали ременных гарнитур: а) пряжки; б) накладки; в) обоймицы; г) разделительные кольца; д) оковки поясов; е) наконечники ремней.

II. Украшения• 1) гривны; 2) браслеты; 3) кольца; 4) пронизи; 5) подвески; 6) S-видные держатели ожерелий; 7) монеты-подвески; 8) стеклянные бусы; 9) янтарные бусы.

III. Предметы туалета: 1) гребни.

IV. Предметы, используемые в быту и домашнем производстве: 1) иглы; 2) пинцеты; 3) пряслица; 4) ножи; 5) ножницы; 6) оселки; 7) шила; 8) детали веретен.

V. Признаки имущественного разделения, заупокойные дары: 1) необработанный янтарь; 2) керамическая посуда (так называемые сосуды-приставки)-, 3) монеты; 4) ключи; 5) детали ларцов.

В соответствии с целями и задачами исследования рассмотрению подверглись украшения и функциональные принадлежности убора (I-II),

1 Понимая условность разделения предметов убора на функциональные принадлежности и украшения, мы руководствовались в первую очередь необходимостью систематизации большого количества категорий из состава погребального инвентаря. В отечественной и украинской историографии при характеристике убора племен Восточной Европы римского времени для их обозначения используется также термин «фурнитура». Г.Ф. Никитина понимала под ней фибулы, пряжки, бусы (Никитина Г. Ф., 1985, с. 84). О.В. Гопкало относит к ним фибулы и пряжки, определяя «фурнитуру» как предметы утилитарно-декоративного характера, предназначавшиеся для скрепления и соединения различных частей одежды (Бобровская О.В., 2000; Гопкало О.В. 2011.С.182).Разделение элементов женского убора на функциональные предметы и украшения присутствует и в работе М. Темпельманн-Мончиньской, посявщенной женскому убору племен ВагЬапсит римского времени. К первым ею относятся фибулы, булавки, детали поясов, обуви, головных уборов (чепцов и венчиков), ко вторым - браслеты, гривны, кольца и перстни, бусы, подвески, височные кольца и элементы аппликаций (Тетрекпапп-Мадгупвка М., 1989. Б. 11-12). т.е. предметы, непосредственно относящиеся к убору, а также датирующие предметы -монеты и необработанный янтарь (см. главы II. 8.3; III. 4). Наличие остальных предметов в составе инвентаря отражено в каталоге. Типология фибул, предложенная в диссертационном исследовании, базируется главным образом на схемах О. Альмгрена (Almgren О., 1923) и частично - А.К. Амброза (1966). Классификация булавок основана на работе Б. Бекманна (Beckmann В., 1966), пряжек - Р. Мадыды-Легутко (Madyda-Legutko R., 1987), деталей ременных наборов - частично на типологии компонентов провинциально-римского женского убора И. Гарбша (Garbsch J., 1965), наконечников ремней - К. Раддатца (Raddatz К., 1957), колец - X. Бекманн (Beckmann Ch., 1969), детали головных уборов - 3. Блумбергс (Blumbergs Z., 1982), бус - М. Темпельманн-Мончиньской (Tempelmann-Mz^zynska М., 1985), И. Оллаг (Olldag I., 1994). Для отдельных категорий, таких, как некоторые типы фибул, поясных деталей, браслетов, элементов ожерелий, применяются собственные типологические разработки.

Научная новизна данного исследования заключается в том, что впервые предпринимается попытка анализа компонентов женского убора на основе всех доступных данных закрытых комплексов - как довоенного времени, так и современных раскопок. Привлекается большое количество ранее не обрабатывавшегося материала, неопубликованных архивных данных. Проводится углубленный анализ отдельных категорий предметов, предлагается ряд новых классификационных схем. Представлено критическое осмысление «довоенных» материалов, соотнесение данных различных источников - публикаций, архивов и предметов из фондов музеев. Нами приводятся данные о соотношении различных категорий из состава убора с применением статистических методов. Уточняется хронологическая схема самбийско-натангийской культуры.

Апробация результатов работы. Результаты диссертационной работы были представлены в виде докладов на конференциях в Санкт-Петербурге «Славяно-русское ювелирное дело и его истоки» (2006), «Лесная и лесостепная зоны Восточной Европы в эпохи римских влияний и Великого переселения народов (этнокультурные контакты)» в Туле (2008 и 2010), «Археология Балтийского региона: новые открытия и исследования» в Калининграде (2010), в рамках Seminarium baltyjskie, проводимых Государственным музеем археологии республики Польша (РМА) в 2009 и 2011 гг., а также на заседаниях группы археологии эпохи Великого переселения народов и на заседаниях Отдела славяно-русской археологии Института археологии РАН в 2004-2010 гг. Положения диссертации отражены в восьми статьях.

Практическая значимость работы. Данные и выводы диссертационного исследования могут быть использованы при изучении периода римского влияния и переходного этапа к эпохе Великого переселения народов на территории Прибалтики и смежных регионов, заселенных восточногерманскими племенами. Каталог и классификация предметов из состава женского убора расширит представления о материальной культуре населения Самбии и Натангии I-IV вв. н.э. Схема относительной хронологии убора и его элементов может стать одной из ступеней для уточнения общей хронологии культуры. Материалы работы могут представлять интерес при реконструкции женского убора, создании музейных выставок и экспозиций, подготовке специальных курсов вузов, посвященных древней истории юго-восточной Прибалтики, а также при написании обобщающих и научно-популярных работ.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии, 12 приложений, 47 диаграмм, 40 карт и 125 рисунков. Первая глава содержит историю изучения женского убора самбийско-натангийской культуры. Вторая состоит из 8 разделов, включающих параграфы, содержащие характеристику категорий из состава убора. Третья, состоящая из 3 разделов, посвящена хронологии женского убора. Приложения содержат подробный каталог женских комплексов,

Заключение диссертации по теме «Археология», Хомякова, Ольга Алексеевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Комплексный анализ компонентов женского убора самбийско-натангийской культуры - тот необходимый базис, который в дальнейшем позволит понять вопросы, связанные с его структурой и генезисом, а также глубже проникнуть в сущность культурно-исторических процессов рассматриваемой археологической общности.

Несмотря на длительную историю изучения древностей Самбии и Натангии, работы, содержащие комплексные сведения о женском уборе, отсутствуют. Внимания заслуживали лишь отдельные категории находок, которые рассматривались, как правило, в общем контексте

К/ ^ Т-Ч и центральноевропеиских древностей. В основе существующих реконструкции находились отрывочные данные. Ряд украшений до сих пор не получил достаточного освещения в специальной литературе (см. главу I). В настоящем диссертационном исследовании предпринята попытка рассмотрения всего с о /—» с» /—' и комплекса украшении и деталей убора из женских погребении самбииско-натангийской культуры.

В главе II рассмотрены такие категории из его состава, как фибулы (застежки), булавки, детали ременных наборов, браслеты, кольца, шейные гривны, головные уборы, а так же ожерелья и их детали: бусы (стеклянняе и янтарные), подвески. Были выделены основные хроноиндикаторы и признаки женского убора, характерные для отдельных фаз его развития, определены основные сочетания предметов, их наиболее характерные взаимовстречаемости. Там, где это было возможно, указано и место, которое занимали те, или иные предметы в составе убора. Одним из направлений исследования в данном разделе стало выявление источников влияний, поиск ближайших аналогии и отдаленных прототипов различных элементов в культурах Центрально-европейского региона, Северной Европе, Восточной Прибалтике. Это позволило выявить как заимствованные компоненты, так и характерные иеключитально для древностей самбийско-натангийской культуры. В результате проделанного анализа было доказано, что балтские мастера не только копировали заимствованные предметы, но и создавали собственные исключительные варианты украшений. Отдельное внимание было уделено такой важной составляющей дальнейшей реконструкции убора, как выявление сочетаний застежек, состава раменных наборов, корреляции деталей ожерелий различных периодов.

Относительная хронология компонентов убора, представленная в главе III, характеризует периоды развития материальной культуры и отражает направление основных импульсов и связей, содержат информацию об этнической и экономической ситуации на Самбии и Натангии в римское время. В римский период выделяются 4 фазы развития набора компонентов женского убора.

Наиболее ранняя стадия (I) соотносится с этапом В2, при этом в массе элементы тяготеют к первой половине-середине II в. н.э. Набор компонентов убора фазы I сложился под влиянием вельбаркской культуры, зон А и Б по Р. Волангвечу (М^^едукж Я., 1981. Р. 84, 85. Яус. 3), сформировавшихся во второй половине I - начале II в. н.э. Дельта Вислы занимала ведущее положение в янтарном обмене региона и играла роль основного «фильтра» и источника влияний и инноваций для племен, проживавших восточнее р. Паслёнка. Вельбаркское влияние на женский убор было преобладающим на всех этапах Римского времени. Прекращение связей с гепидским населением Эльблонгской возвышенности в V в. н.э. в итоге привело к трансформации самбийско-натангийской культуры и значительному изменению системы женского убора (1^о\¥ако\¥81а 1996. 8. 99, 100; Вкпег-ХУгоЫешзка А., 2001. Р. 22). Наибольшее количество элементов убора фазы I находит параллели с формами из нижнего Повисленья этапа В2а. Другое направление контактов в этот период - с островами Балтийского моря, влияние которых также прослеживается в отдельных категориях убора.

Тем не менее большинство предметов убора в этот период - предметы местного производства, в основе которых заимствованные формы.

Следующая ступень развития набора женских украшений (фаза II) представляет «смешанный» горизонт, в котором сосуществуют формы раннеримского времени и предметы, характеризующие позднеримский период. Датировка его соотносится с этапами В2/С1-С1а. В это время женский убор самбийско-натангийской культуры находился под влиянием стилистического консерватизма, утвердившегося в вельбаркской зоне Поморья. Появление в его составе предметов позднеримского периода, вероятно, соотносится с «постмаркоманнским» горизонтом (С 1а), когда на материальной культуре племен юго-восточной Прибалтики начали сказываться изменения, связанные с прекращением торговых связей с пшеворскими племенами и угасанием среднедунайских центров.

Фаза III в развитии женского убора в целом датируется широко - в пределах фаз С1-С2. Однако в его составе выделяются более ранние, соотносящиеся с периодом В2/С1-С1, и более поздние элементы, которые могут датироваться этапом С2. Сложившаяся («классическая») система убора данного периода относится к этапу С1Ь-С2. В это время комплекс женских украшений имеет большое количество аналогий не только на вельбаркских памятниках Эльблонгской возвышенности, но и в эльбско-германском круге, а также на островах Балтийского моря. Это связано с изменением основного направления обмена и торговли, действием так называемого балтийского варианта Янтарного пути.

Наиболее поздний вариант убора римского времени IV фазы может датироваться периодом C2/D. Его характеризует сосуществование стилей позднеримского времени начального этапа Великого переселения народов. Представляется, что женская субкультура не позволяет выделить переход между фазами С и D в местных материалах. На комплекс украшений и компонентов убора этой фазы продолжали оказывать влияние традиции горизонта «княжеских» захоронений.

В результате проведенного в работе анализа установлено, что основным фактором, оказывавшим влияние на формирование набора компонентов женского убора римского периода в частности и археологической культуры в целом, являлось активное вовлечение местного населения в меновую торговлю по Янтарному пути и систему трансбалтийских контактов. В рамках этого находились и такие институты, как заложничество, кросскузенные браки, дарообмен. Все эти изменения могли сказываться на традиционном костюме и обуславливать наличие разного рода аналогий с материалами придунайских провинций, ареалом пшеворской культуры. Другие его элементы свидетельствуют о контактах с населением Мазурского поозерья и Сувалыцины. С другой стороны, в женский убор входили украшения, указывающие на прямые связи со Скандинавией и достаточно устойчивый их характер на протяжении всего времени. Возможным представляется даже переселение оттуда на Самбию небольших групп родовых коллективов.

Эволюция набора украшений отражает основные изменения конъюнктуры в янтарной торговле. Если в раннеримское время заимствования были связаны с действием маршрута через территорию пшеворской культуры, то на позднеримском этапе - его балтийского варианта. Это обусловило появление в составе убора предметов, находящих аналогии в северных областях Germania Libera, рейнской области. Эти перемены особенно хорошо видны на примере массовых импортных украшений, а также некоторых других категорий убора.

Комплекс компонентов женского убора Самбии и Натангии сформировался, главным образом, под влиянием двух стилей - так называемого североскандинавского «филигранного» и «вельбаркского барокко», получивших в балтском мире новое развитие. Восточногерманские формы послужили только прототипами, попав в другую культурную среду с иным уровнем ювелирного мастерства.

Особо следует отметить, что убор местных жительниц ярко отражает и особую роль самбийско-натангийской культуры как основной зоны контактов, границы балтского и германского миров. Большое количество категорий женского убора, имевших прототипы в германских древностях, вероятно, первоначально появлялись именно на Самбийском полуострове и лишь затем у племен восточной Прибалтики, где они в виде различных имитаций продолжали бытовать в отдельных случаях до УШ-1Х вв. Предметы из Самбии и Натангии (этот тезис частично применим и для западной Литвы) не сильно отличались от своих западноевропейских прообразов и существовали синхронно с ними. Устойчивая тенденция их использования на других балтийских территориях в течение длительного периода может быть одним из свидетельств культурной стабильности этих племен и отличия на их фоне самбийско-натангийской культуры, ориентированный в большей степени на германский мир, нежели на традиционную культуру балтов, ее открытости различным инновациям.

Мощное влияние, оказываемое на местное население соседними германскими племенами (прежде всего готами и гепидами), стоящими на более высокой ступени социального развития, по-видимому, могло нести характер трансляции. Этим может объясняться резкое изменение материальной культуры во конце I - начале II в. н.э. и кажущееся отсутствие преемственности с существовавшей здесь более ранней культурой западнобалтийских курганов.

Здесь стоит обратить внимание на характер этого культурного контакта. На примере анализа различных категорий женского убора можно говорить, что основным его видом было не «замещение» и «полное отторжение» (реакция), а адаптация, т.е. частичное изменение различных элементов. Такая адаптация, по-видимому, и связана с балтской основой общества и его традициями. Несмотря на присутствие как мощных прямых, так и опосредованных влияний и их устойчивость, женский убор не был синкретичным, а к первой половине - середине II в. н.э. представлял собой сложившуюся систему, включавшую уже адаптированные в балтской среде элементы. Наиболее яркое проявление адаптация нашла в наборе компонентов фаз I и IV. Пример - категории ажурных поясов, шайбовидных застежек, некоторых типов фибул (I), предметы «горизонта Замланд» (IV). Напротив, состав украшений и фурнитуры фаз II-III, представляющих «надрегиональные» типы, обусловлен мощным характером культурной трансляции, максимальной активизацией янтарной торговли, вовлеченностью в этот период местного населения в культурные, социальные и экономические процессы, связанные с деятельностью Янтарного пути. Последний, как уже отмечалось выше, нельзя рассматривать исключительно как торговую трассу. «Янтарный путь» представлял собой сложный механизм взаимоотношений в системе престижных экономик первобытного общества и связанные с ними явления, где главенствующую роль играли верхушки родовых коллективов, имевшие отношение к редистрибуции и обмену. Этим может объясняться как механизм заимствований, так и присутствие в составе убора импортных предметов, минимальное количество которых (некоторые примеры: такие "этноопределители", как янтарные грибовидные подвески, детали вельбаркского происхождения — змеевидные держатели ожерелий, серебряные браслеты типов IV-V по Т. Вуйцику) как раз и может указывать на принадлежность этим верхушкам, а также свидетельствовать о наличии в составе культуры иных (этнических) компонентов.

В целом, анализ элементов традиционного женского костюма самбийско-натангийской культуры указывает на относительно гомогенный характер археологической общности на всех этапах римского времени.

Настоящее исследование не может полностью осветить весь круг проблем, связанных с женским убором населения Самбии и Натангии римского времени как явления. Однако представленный корпус его компонентов, типологический и хронологический анализ в полной мере отражают смешивание привнесенных и местных традиций, характер сложного культурного синтеза. Дальнейшими задачами должны стать углубленное изучение различных категорий женского убора, сопоставление их с материалами мужских комплексов, антропологическое исследование костного материала, анализ текстиля, внимание к технологии изготовления предметов, решение вопросов половозрастной и социальной дифференциации, наконец реконструкция костюма, выделение его вариантов для различных периодов, что позволит более глубоко понять не только рассматриваемое явление, но и судьбы самбийско-натангийской культуры римского времени в целом.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Хомякова, Ольга Алексеевна, 2012 год

1. Алдунг Ф., Карнап-Борнгейм К.Ф., Ибсен Т., Валуев А. ред., 2005. Коллекции музея «Пруссия» в фондах Калининградского областного историко-художественного музея. Шлезвиг.

2. Алексеева Е.М., 1975. Античные бусы Северного Причерноморья (САИ. Вып. Г1-12).-М.

3. Алексеева Е.М., 1978. Античные бусы Северного Причерноморья (САИ. Вып. Г1-12). -М.

4. Алексеева Е.М., 1982. Античные бусы Северного Причерноморья (САИ. Вып. Г1-12). М.

5. Амброз А.К., 1966. Фибулы юга европейской части СССР (САИ. Вып. Д1-30). М.

6. Ахмедов И.Р., 2001. Работы Рязано-окской экспедиции ГИМ // АО 2000 года. М. С. 96.

7. Бажан И.А., Еременко В.Е., 1992. Некоторые аспекты исследования хронологии могильников по методу П. Рейнеке // Проблемы хронологии эпохи латена и римского времени. СПб. С. 14-21.

8. Балонов Ф.Р., 1991. Этюд о кладах // Клейн Л.С. Археологическая типология. Л. С. 315-332.

9. Белевец В., 2007. Могильник Брест-Тришин: 30 лет по окончании раскопок // Acta archaelogica Albaruthenica. Vol. 1. Мшск. С. 49-86.

10. Белоцерковская И.В., 2007. Инвентарь женских погребений. Культура рязано-окских могильников // Восточная Европа в середине I тысячелетия н.э. (Раннеславянский мир; Т. 9). -М. С. 186-205.

11. Битнер-Врублевска А. ред., 2008. Археологические инвентарные книги бывшего музея «Пруссия». Олынтын.

12. Бобровская О.В., 2000. Бусы и подвески в уборе населения Черняховской культуры: Автореф. дисс. . канд. истор. наук. Киев.

13. Брей У., Трамп Д., 1990. Археологический словарь. М.

14. Валуев A.A., Скворцов К.Н., Кулаков В.И., 2000. Сокровища, возникшие из пепла // Наука в России. № 4.

15. Волкайте-Куликаускене Р.К., 1986. Одежда литовцев с древнейших времен до XVII в. // Древняя одежда народов Восточной Европы. М.

16. Воронина Р.Ф., Зеленцова О.В., Энговатова A.B., 2005. Никитинский могильник. Публикации материалов раскопок 1977-1978 гг. (Тр. отдела охранных раскопок ИА РАН). М.

17. Гавритухин И.О., 1999. Хронологические индикаторы финала Черняховской культуры // Сто лет Черняховской культуре. Киев. С. 48-86.

18. Гавритухин И.О., 2000. Финал традиций культур римского времени в Восточном Прикарпатье // Die spätrömische Kaiserzeit und die frühe Völkerwanderungszeit in Mittel- und Osteuropa. Lodz. S. 261-320.

19. Гей O.A. Бажан И.А., 1997. Хронология эпохи «готских походов» (на территории Восточной Европы и Кавказа). М.

20. Гимбутас М., 2004. Балты. Люди Янтарного моря. М.

21. Гопкало О.В., 2008. Бусы и подвески Черняховской культуры. Киев.

22. Гопкало О.В., 2011. Мужской и женский костюм Черняховской культуры (по данным погребений с антропологическими определениями) // Stratum plus. № 4. СПб.; Кишинев; Одесса; Бухарест. С. 179-210.

23. Гороховский Е.Л., 1988. Хронология ювелирных изделий первой половины I тыс. н.э. лесостепного Поднепровья и Южного Побужья: Дисс. . канд. ист. наук. Киев.

24. Гороховский Е.Л., Гопкало О.В., 2004. Фибулы VII группы О. Альмгрена в ареале Черняховской культуры // Археология древних славян. Киев. С. 103-130.

25. Доде З.В., 2008. Костюм населения северного Кавказа VII-XVII веков (Реконструкция этносоциальной истории): Автореф. дисс. . д-ра ист. наук. -М.

26. Зариня А.Э., 1959. Одежда латгалов по материалам археологических раскопок последних лет // Вопросы этнической истории народов Прибалтики. -М.

27. Казанский М.М., Мастыкова A.B., 1998. Германские элементы в культуре населения Северного Кавказа в эпоху Великого переселения народов // Историко-Археологический Альманах. Вып. 4. Армавир; М.

28. Калашников Е.А., 2010. Вновь выявленные погребальные памятники в Надровии и Самбии (Калининградская область) // Германия-Сарматия. Вып. II. Калининград; Курск. С. 293-306.

29. Корзухина Г.Ф., 1978. Предметы убора с выемчатыми эмалями V -первой половины VI в. н.э. в Среднем Поднепровье (САП. Вып. Е1-43). М.

30. Кулаков В.И., 1990. Древности пруссов VI-XIII вв. (САИ. Вып. Г1-9). -М.

31. Кулаков В.И., 1994. Пруссы (V-XIII вв ). М.

32. Кулаков В.И., 1999. Ирзекапинис // Stratum plus. № 5. СПб.; Кишинев; Одесса. С. 211-273.

33. Кулаков В.И., 2000. Дорогами Ульмеригии. Калининград.

34. Кулаков В.И., 2003а. История Пруссии до 1283 г. (Prussia Antiqua; Т. 1). -М.

35. Кулаков В.И., 20036. Хронология подвязных фибул Пруссии фаз В1-С1 // Archaeologia Lithuana. V. 4. Vilnius. P. 96-111.

36. Кулаков В.И., 2004a. Доллькайм-Коврово. Исследования 1879 г. (Prussia Antiqua; Т. 2: Monumenta). Минск.

37. Кулаков В.И., 20046. Эстии, венеды и германцы на Самбии // Восточная Европа в Средневековье: к 80-летию Валентина Васильевича Седова. М. С. 100-108.

38. Кулаков В.И., 2005а. Археологические критерии социальной истории Янтарного берега в I-VI вв. н.э. // «Между певкинами и фенами» / Stratum plus. № 4. СПб.; Кишинев; Одесса; Бухарест 2003-2004. С. 278-382.

39. Кулаков В.И., 20056. Подвязные фибулы в юго-восточной Балтии // РА. № 1. С. 37-49.

40. Кулаков В.И., 2005в. Фибулы с кольцевой гарнитурой из архива копий Центрального Римско-Германского музея (Майнц) // РА. № 3. С. 123-127.

41. Кулаков В.И., 2006а. Комплексы с оружием горизонта Сёсдала-Унтерзибенбрунн в Балтии // Археалопя anoxi сярэдневякоуя. Матэрыялы па археологи Беларусь Вып. 12. -Мшск. С. 56-76.

42. Кулаков В.И., 20066. Реконструкция убора жителей Янтарного берега в I-XI вв. // Научные реконструкции в современной экспозиционной и образовательной деятельности музеев. М. С. 168-178.

43. Кулаков В.И., 2006в. Фибулы серии «Monströse» в Балтии // Славянорусское ювелирное дело и его истоки. СПб. С. 28-29.

44. Кулаков В.И., 2007а. Доллькайм-Коврово. Исследования 1992-2002 гг. -Минск.

45. Кулаков В.И., 20076. Реконструкция убора обитателей Янтарного Берега в V-XIII вв. // Балтия в эпоху викингов: Сб. докл. 1-й Балтийской археологической конференции. Калининград. С. 6-30.

46. Кулаков В.И., 2009. Фибулы серии "чудовищные" в Восточной Балтии // РА. № 3. С. 94-105.

47. Кулаков В.И., 2010. Свидетельства обработки и торговли янтарем в археологии эстиев (I-V вв. н.э.) // Добыча и обработка янтаря на Самбии: Тез. докл. междунар. симпозиума. Калининград. С. 160-165.

48. Кухаренко Ю.В., 1980. Могильник Брест-Тришин. М.

49. Лебедев-Зиновьев С. А., 1994. Самбия. Находки римского круга древностей // Barbaricum. Т. 3. Warszawa.

50. Лихтер. Ю.А., 1988. Стекло Черняховской культуры: Автореф. дисс. . канд. ист. наук. М.

51. Магомедов Б.В., 1999. К истории финального этапа Черняховской культуры // Сто лет Черняховской культуре. Киев. С. Ъ9—А1.

52. Магомедов Б.В., 2001. Черняховская культура. Проблема этноса (Monumenta Studia Gothica; Т. I). Lublin.

53. Мартынов А.И., Шер Я.А., 2002. Методы археологического исследования. М.

54. Мастыкова A.B., 1999. О распространении янтарных грибовидных бус-подвесок позднеримского времени на юге Восточной Европы и в Закавказье // Сто лет Черняховской культуре. Киев. С. 171-202.

55. Мастыкова A.B., 2009. Женский костюм Центрального и Западного Предкавказья в конце IV середине VI в. н.э. - М.

56. Медведев A.M., 1996. Белорусское Понеманъе в раннем железном веке. Минск.

57. Мончыньська М., 1999. О так называемых «сарматских» фибулах в Средней и Восточной Европе // Сто лет Черняховской культуре. Киев. С. 87112.

58. Мызгин К.В., 2010. Подвески из римских монет в ареале Черняховской культуры восточнее р. Прут // Лесная и лесостепная зоны Восточной Европы в эпохи римских влияний и Великого переселения народов. Конференция 2. Ч. 2.-Тула. С. 87-109.

59. Никитина Г.Ф., 1985. Систематика погребального обряда племен Черняховской культуры. М.

60. Никитина Г.Ф., 1995. Анализ археологических источников могильника черняховской культуры у села Оселивка. М.

61. Новаковский В., 2008. Мазурско-надровская альтернатива Янтарный путь в эпоху Августа и Тиберия // Калининградские архивы: материалы и исследования. - Калининград. С. 40-52.

62. Обломский A.M., 2003. Днепровское лесостепное Левобережье в позднеримское и гуннское время (середина III первая половина IV в. н.э.) / Археология славян и их соседей (Раннеславянский мир; Вып. 5). - М.

63. Оледзки М., 2002. Вельбаркская и пшеворская культуры на рубеже раннего и позднего римского периодов. Динамика поселенческо-культурных изменений в хронологическом освещении // Пстарычна-а1рхеалапчны зборник. № 17. Минск. С. 81-93.

64. Плохотников К.Э., Колков C.B., 2008. Статистика. М.

65. Радюш О., Скворцов К., 2008. Находки деталей щитов в ареале самбийско-натангийской культуры // Germania-Sarmatia. Древности Центральной и Восточной Европы эпохи римского влияния и переселения народов. Калининград. С. 122-158.

66. Розенфельдт И.Г., 1982. Древности западной части Волго-Окского междуречья в VI-IX вв. М.

67. Скворцов К.Н., 2010. Могильник Митино V-XIV вв. (Калининградская область). Материалы исследований 2008 г. (Материалы охранных археологических раскопок; Т. 15). М.

68. Скворцов К.Н., в печати (а). Новые находки материалов римского времени на побережье Калининрадского залива (Вислинского, бывш. Friches Haff) // Археология Балтийского региона: новые открытия и исследования.

69. Скворцов К.Н., в печати (б). Редкий тип наконечника ремня из погребения № 53 могильника Lauth-Болыное Исаково // Германия-Сарматия. Вып. III. Калининград; Курск.

70. Смирнова М.Е., 1987. Декор круглых фибул западных балтов // Задачи советской археологии в свете решений XXVII съезда КПСС. М. С. 87.

71. Смирнова М.Е., Кулаков В.И., Калашников Е.А. и др., 2007. Охранные раскопки в зоне строительства подземного хранилища газа (ПХГ) в Зеленоградском районе Калининградской области // АО 2005 года. М. С. 25.

72. Тацит К., 1969. О происхождении германцев и местоположении Германии. JI.

73. Томпсон Э.А., 2003. Римляне и варвары. Падение Западной империи / пер. с англ. Т.О. Пономаревой; под ред. М.Е. Килуновской. СПб.

74. Хомякова O.A., 2006. Стиль «кольцевой гарнитуры» в материалах самбийско-натангийской культуры периода римского влияния // Славянорусское ювелирное дело и его истоки. Междунар. науч. конф., поев. 100-летию со дня рождения Г.Ф. Корзухиной. СПб. С. 41-42.

75. Хомякова O.A., 2007. Комплекс украшений из могильника Большое Исаково-Lauth // РА. № 3. С. 69-75.

76. Хомякова O.A., в печати. Арбалетные фибулы с верхней тетивой из материалов самбийско-натангийской культуры позднеримского времени: новый взгляд на проблемы генезиса и хронологии // Археология Балтийского региона: новые открытия и исследования.

77. Хохлов А.Н., 2010. Поселения и могильники I первых веков II тыс. н.э. на территории Самбийского полуострова // Институт археологии: Новые полевые исследования / под ред. чл.-корр. РАН H.A. Макарова. - М. С. 73-75.

78. Шаров О.В., 1992. Хронология могильников Ружичанка, Кованово, Данчены и проблема датировки Черняховской керамики // Проблемы хронологии эпохи латена и римского времени. СПб. С. 158-207.

79. Шаров О.В., 2006. О находке перкладчатой фибулы в Старой Ладоге // Славяне и финно-угры. Контактные зоны и взаимодействие культур. -СПб. С. 176-211.

80. Щапова Ю.Л., 1978. О происхождении некоторых типов позднеантичных бус стеклянных бус // Алексеева Е.М. Античные бусы Северного Причерноморья (САИ. Вып. Г1-12). М. С. 98-100.

81. Щапова Ю.Л., 1989. Древнее стекло. Морфология, технология, химический состав. М.

82. Щукин М.Б., 1994. На рубеже эр. СПб.

83. Щукин М.Б., 1998. Янтарный путь и венеты // Проблемы археологии. Вып. 4. СПб. С. 198-207.

84. Щукин М.Б., 2005. Готский путь. Готы, Рим и Черняховская культура. -СПб.77. Äberg N., 1919. Ostpreusen in der Völkerwanderungszeit. Uppsala; Liepzig.

85. Almgren O., 1923. Studien über die nordeuropäische Fibelformen der ersten nachchristlichen Jahrhunderte mit Berücksichtigung derprovinzialrömischen und südrussischen Formen (Mannus-Bibliothek; 32). Leipzig.

86. Almgren O., Nerman B., 1923. Die ältere Eizenzeit Gotlands. Stockholm.

87. Andersson K., 1990. Berlocker och berlocktillverkare. Nägra nya infallsviklar vid studiet av guldberlocker // Fornvännen. Tidskrift för Svensk antikvarisk forskning. Ärgäng 85. S. 239-254.

88. Andersson K., 1993. Romartida guldsmide i Norden. Katalog. Aun 17. -Uppsala.

89. Andersson K., 1995. Romartida guldsmide i Norden. Övriga smycken, teknisk analys och verkstadsgrupper (Roman period gold jewellery in the Nordic countries. Other objects, technical analysis and workshop groups). Aun 21. Uppsala.

90. Andersson K., 1997. Berlocker och medakjonger. Nägot om romartidens guldsmide i Norden // Fornvännen. Tidskrift för Svensk antikvarisk forskning. Ärgäng 92. S. 115-127.

91. Andrzejowski J., 1994. Powi^zania kultur przeworskiej I wielbarskiej w swietle znalezisk bransolet // Kultura przeworska. T. 1. Lublin. S. 317-341.

92. Andrzejowski J., 1998. Nadkole 2. A cemetery of the przeworsk culture in Eastern Poland (MAB; T. V). Krakow.

93. Andrzejowski J., 2006. Nekropola ze schylku starozytnosci w Modle kolor

94. Mlawy // Swiatowit. Supplement Series P: Prehistory and Middle Ages. V. XIV. -Warszawa. S. 15-^46.

95. Andrzejowski J., Martens J., 1996. The Wielbark Cemetery. Information on Unpublished Material from the Personal Files of Carl-Axel Moberg // Studia Gothica I. Lublin. S. 19-73.

96. Andrzejowskj J., Zyrawska A., 2002. Cmentarzysko kultury wielbarskiej na stan. I w Nadkolu, woj. Mazowieckie // Varia Barbarica. Warszawa; Lublin. S. 29-80.

97. Antoniewicz J., 1961. Badania kurhanöw z okresu rzymskiego dokonane w 1957 r. W miejscowosci Szwajcaria pow. Suwalki // Wiadomoci Archeologiczne. T. XXVII. Z. 1. Warszawa. S. 1-25.

98. Banyte-Rowell R., 2000.Vakarn Lietuovos kapinym^ su akmeni^ vainikais. Kultürine sritis. IIIa-Va. pradziojepo Kr. // Daktaro disertacija. Humanitariniai mokslai, istorija. Viniaus universitetas. Vilnus.

99. Banyte-Rowell R., 2001. Characteristics of the end of the Roman Period according to material from Baitai grave site (near Klaipeda) // Arheologia Baltica. 4. -Vilnus. P. 29-47.

100. Banyte-Rowell R., Bitner-Wröblewska A., 2005. From Aestii to Esti. Connections between the Western Lithuanian Group and the area of distribution of tarand-graves // Inertarchaelogia. 1. Tartu; Riga; Vilnius. P. 105-121.

101. Beckmann B., 1966. Studien über die Metallnadeln der römischen Kaiserzeit im freien Germanien. Eine Untersuchung ihrer Formen, Zeitstellung und Verbreitung // Saalburg Jahrbuch. Bericht des Saalburg Museums. Bd. 23. -Berlin. S. 5-100.

102. Beckmann B. 1969. Die Baltischen Metallnadeln Der Romiscen Kaiserzeit // Saalburg Jahrbuch. Bd. XXVI. Berlin. S. 107-119.

103. Beckmann C., 1981. Arm- und Halsringe aus den Kastellen Feldberg, Saalburg und Zugmantel // Saalburg Jahrbuch. Bericht des Saalburg Museums. Bd. XXXVII. Berlin; New York. S. 10-23.

104. Beckmann Chr., 1969. Metallfingerringe der Römischen Kaiserzeit im Freien Germanien // Saalburg Jahrbuch. Bd. 26. Berlin. P. 7-106.

105. Beilke-Voigt I., 1998. Frühgeschichtliche Miniaturobjekte mit Amulettcharakter zwischen Britischen Inseln und Schwarzem Meer (Aus dem Seminar fur Ur- und

106. Frühgeschichte der Freien Universität Frankfurt/M. und dem Lehrstuhl für Ur- und Frühgeschichte der Humboldt Universität Berlin; Bd. 51). - Bonn.

107. Bemmann G., Bemmann J., 1998. Der Opferplatz von Nydam. Die Funde aus den älteren Grabungen: Nydam-I undNydam-II. Bd 1. Neumunster.

108. Berendt G., 1879. Zwei Gräberfelder in Natangen und zwar Tengen bei Brandenburg und Rosenau bei Königsberg // SPÖG. Bd. XIV. S. 81-101.

109. Bernhard H., 1982. Germanische Funde der Spätantike zwischen Straßburg und Mainz // Saalburg Jahrbuch. Bericht des Saalburg Museums. Bd. XXXVIII. -Mainz am Rhein. S. 72-110.

110. Bertasius M., 2005. Marvele. Ein Gräberfeld Mittellitauens. Bd. I: Vidurio Lietuvos auk staici3u II-XII a. kapinynas. Kaunas.

111. Bezzenbberger A., 1891/1892. Das Graberfeld bei Schemen (kr. Memel) // «Prussia». Bd. 17. S. 141-168.

112. Bezzenberger A., 1896. Das Gräberfeld bei Rominten // «Prussia». Bd. 20. S. 35-56.

113. Bezzenberger A., 1909. Gräberfeld bei Pettelkau, Kr. Braunsberg // «Prussia». Bd. 22. S. 104-130.

114. Bezzenberger A., Peiser F.E., 1914. Graberfeld bei Bludau, Kr. Fischhausen // «Prussia». Bd. 23. H. I. Teil. S. 210-249.

115. Bitner-Wröblewska A., 1989. Elementy baltyjskie w kulturze wielbarskiej // Kultura wielbarska w mlodszym okresie rzymskim. Lublin. S. 161-177.

116. Bitner-Wröblewska A., 1989. Elementy baltyjskie w kulturze wielbarskiej // Gurba J, Kokowski A. red.. Kultura wielbarska w mlodszym okresie rzymskim (materialy z konferencji). Bd. I. Lublin. S. 161-177.

117. Bitner-Wröblewska A., 1991. Zapinki z gwiazdzist% i lopatkowat% nözk^ z poludniowo-wschodnich wybzezy Baltyku // Wiadomosci Archeologiczne. Bd. LI. H. 1. Warszawa. S. 49-80.

118. Bitner-Wröblewska A., 2001. From Samland to Rogaland. Warszawa.

119. Bitner-Wröblewska A., 2003. Family groups at Netta ctmetery. From studies on horizontal stratigraphy // Archeologia Lituana. V. 4. P. 33-48.

120. Bitner-Wröblewska A., 2006. The key problems of late Migration period in the Bait lands // Transformatio mundi. The Transition from the Late Migration Period to the Early Viking Age in the East Baltic. Kaunas. P. 8-15.

121. Bitner-Wröblewska A., 2007. Netta. A Bait Cemetery in Northeastern Poland (MAB; T. XII).

122. Bitner-Wröblewska A., 2009a. Emaliu puosti dirbiniai // Baltu menas. -Vilnius. P. 400^24.

123. Blankenfeldt R., 2009. Studien zu den Persönlichen Ausrüstungen aus dem Thorsberger Moor: Dissertation zur Erlangung des Doktorgrades der Philosophischen Fakultät der Christian-Albrechts-Universität zu Kiel. Kiel.

124. Bliujiene A., 1999. Vikings epochos kursiv papuosahj ornamentika: (istorijos mokslo leidinys). Vilnius.

125. Bliujiene A., 2005. Is balti^ amatininkystes istorijos: baltiski Berlock kabuciai //Archaeologia Lituana. T. 6. Vilnius. P. 112-130.

126. Bliujiene A., 2007. Lietuvos priesistores gintaras. Vilnus.

127. Bliujiene A., Braciuliene R., 2007. Prasmatniosis Barbaricum paribio diduomenes moterys ir jn vyrai // Lietuvos archeologia. T. 30. Vilnus. P. 39-68.

128. Bliujiene A., Butkus D., 2007. Armed Men and their Riding Horses as a Reflection of Warriors Hierarchy in Western Lithuania during the Roman Iron Age) // Archaeologia Baltica. V. 8. Klaipeda. S. 95-117.

129. Blumbergs Z., 1982. Bronzebuckelchen als Trachtzier. Zu den Kontakten Gotlands mit dem Kontinent in der Alteren Römischen Kaiserzeit // Theses and Papers in North-European Archaeology. Nr. 12. Stockholm.

130. Blume E., 1912. Die Germanische Stämme und die Kultren zwitchen Oder und Baffagre zur römichen Kaizerzeit (Mannus-bibliotek; Teil I). -Würzburg.

131. Blume E., 1914. Die Germanische Stämme und die Kultren zwitchen Oder und Baffagre zur römichen Kaizerzeit (Mannus-bibliotek; Teil II. Nr. 12). Würzburg.

132. Böhme-Schönberger A., 2002. Neue Forschungen zu den Schwertscheiden mit opus interrasile-Zietblechen // Bewaffnung der Germanen und ihrer Nachbarn in den letzten Jahrhunderten vor Christi Geburt. Lublin. P. 199-209.

133. Bolin St., 1926. Die Funde romischer und byzantinischer Münzen in Ostpreussen // «Prussia». Bd. 26. S. 203-240.

134. Brondsted J., 1962. Nordische Vorzeit. Bd. 2: Bronzezeit in Dänemark. -Neumünster.

135. Brandsted J., 1963. Nordische Vorzeit. Bd. 3: Eisenzeit in Dänemark. -Neumünster.

136. Bujack G., 1888. Das Gräberfeld zu Grebieten (nördliche Hälfte) in der dieselbe begrezende Weg aus der sogen. Römischen Periode 2. Jahrhunderts // «Prussia». Bd. 13. S. 195-272.

137. Burns T.S., 2003. Rome and the Barbarians. 100 BC 400 AD. -Bultimore; London.

138. Carnap-Bornheim C, Ilkjaer J., 1996. llerup Ädal (Jutland Archaeological Society Publications; XXV: 5). Aarhus.

139. Cieslinski A., 2000. Zapinki kolankowate z Prussia Museum, czyli omozliwosciach przywrycenia do obiegu naukowego zabytkyw ze zbioryw krylewieckich // Swiatowit. Nowa Seria II (XLIII). Warszawa. S. 1-15.

140. Chilinska-Drapella A., 2010. Pröba nowego spojrzenia na «pasy sambijskie» // Wiadomosci Archoelogiczne. T. LXI. (2009-2010). Warszawa. P. 3-80.

141. The Concise Oxford Dictionary of Archaeology / T. Darville ed., 2002. -Oxford.

142. Corpus der römischen Funde im europäischen Barbaricum, Deutschland, 2006 / Von Becke M., Bemmann J., Laser R. eds.. Bd. 6: Land Sachen-Anhalt. Bonn.

143. D^browska T., 1988. Wczesne fazy Kultury przeworskiej. Chronologia zasi^g - powi^zania. - Warszawa.

144. Dambrowska T., 1997. Kamienczyk. Ein Graberfeld der Przeworsk Kultur in Ostmasowien (MAB; T. III).

145. Eggers H. J., 1951. Der römische Import im Freien Germanien. Hamburg.

146. Eggers H.J., 1955. Zur absolute Chronologie der römischen Kaiserzeit im freien Germanien (JRGZM; Bd. 2). Mainz.

147. Eggers H.J., Stary P.F., 2001. Funde der Vorrömischen Eisenzeit, der Römischen Kaiserzeit und der Völkerwanderungszeit in Pommern. Lübstorf.

148. Ehrlich B., 1939. Das preußische Gräberfeld von Hochschnakeinen, Kreis Pr. Eylau // Prussia. Zeitschrift für Heimatkunde. Bd. 33. Königsberg. S. 21-40.

149. Engel K., 1935. Vorgeschichte der alterpreußusche Stämme. Untersuchungen über Sirdlungstätigkeit und Kulturgruppen im vorgeschichtlichen Ostpreußen. Bd. I. Königsberg.

150. Engel K., La Baume W., 1937. Kulturen und Völker der Frühzeit im Preußenlande. Königsberg.

151. Engelhardt C., 1969. Sonderjyske og Fynske Moseiund. Thorsbjerg Mosefund, Nydam Mosefund, Kragehul og Vimosefundene. -Kobenhavn.

152. Erdrich M., Carnap-Bornheim C., Stawinoga G., Hilberg V., 2004. Corpus der römischen Funde im europäischen Barbaricum, Deutschland. Bd. 5: Freie und Hansestadt Hamburg und Land Schleswig-Holstein. Bonn.

153. Ethelberg P., 2000. Skovgärde. Ein Bestattungsplatz mit reichen Frauengräbern des S.Jhs. n.Chr. auf Seeland Per Ethelberg Mit Beiträgen. Köbenhavn.

154. Filip J., 1956. Keltove ve Stredni Evrope (Monumenta archaelogica; T. V). -Praha.

155. Gaerte W., 1929. Urgerchichte Ostpreussens. Königsberg.

156. Garbsch J., 1965. Die Norisch-Pannonische Frauentracht im I. und 2. Jahrhundert (Veröffentlichungen Der Kommission Zur Archäologichen Erforschung Des Spätrömischen Raetien; Bd. 5). München.

157. Gimbutiene M., 1958. Rytrüsiij. ir Vakanz Lietuvos priesistorines Kultüros apzvalga / Studia Lituanica. Mazoji Lietuva. New York.

158. Godlowski K., 1961. Kultura przeworska // Zeszyty naukowe uniwersytetu Jagiellonskiego. Prace archeologiczne. Z. 2. Nr. 67. -Warszawa.

159. Godlowski K., 1970. The Chronology of the Late Roman and Early Migration Periods in Central Europe. Krakow.

160. Godlowski K., 1974. Chronologia okresu pöznorzymskiego I wczesnego okresu w^dröwek ludöw w polsce pölnocno-wschodniej // Rocznik Bialostocki. T. XII. Warszawa. P. 9-109.

161. Godlowski K., 1977. Materialy do poznania kultury przeworskiej na Görnym Sl^sku (cz^sc II) // Materialy Starozytne i Wczesnosredniowieczne. Warszawa. S. 7-237.

162. Godlowski K., 1981. Okres w^drywek ludyw na Pomorzu // Pomamnia Antiqua. X. Warszawa. S. 65-129.

163. Godlowski K., 1994.Vorrömische Eisenzeit und Römische Kaiserzeit im östlichen Mitteleuropa und in Osteuropa // Fibel und Fibeltracht (Reallexikon der Germanischen Altertumskunde; Bd. 8. Lieferung 5/6). -Berlin; New York.

164. Grabarczyk T., 1983. Metalowe rzemioslo artyczne na Pomorzu w okresie rzymskim. Wcoclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk; Lodz.

165. Gronau W., 1939. Altpreußischer Kopfschmuck // Zeitschr. Altertumsges. Bd. 22. Insterburg. S. 45-46.

166. Grunert W., 1939. Nadrauen Grabungen // Zeitschrift der Altertumsgesellschaft zu Instenburg. H. 22. Instenburg. S. 28-44.

167. Günther C., Voss A., 1880. Photographisches Album der Prähistorischen und Anthrologischen Ausstellung zu Berlin. Bd. I. Berlin.

168. Haevernick T.E., 1960. Die Glasarmringe und Ringperlen der Mittel- und Spatlatenezeit auf dem Europaichen Festland (Berichte für Römisn-germanische Komission). Bonn.

169. Hahula K., Bursche A., 2005. Roman coins from the princely burial at Bial^cinor

170. Baienthin. in Pomerania // Europa Barbarica. Cwierc wieku Archeologii w Maslom^czu (Monument^, studia gothica; IV). Lublin. S. 141-148.

171. Hahula K., Wol^giewicz R., 2001. Grzybnica. Ein Gräberfeld mit Streinkreisen der Wielbark-Kultur in Pommern (MAB; T. VIII). Warzsawa; Koszalin.

172. Hauptman T., 1998. Studien zu den Dreisprossenfibeln // 100 Jahre Fibelformen nach Oskar Almgren. Internationale Arbeitstagung 25-28 Mai 1997, Kleinmachnow, Land Brandenburg (Forschungen zur Archäologie im Land Brandenburg; № 5). Wünsdorf. S. 159-173.

173. Hensche A., 1869. Der Gräberfeld bei Fürstenwalde //SPOG-Ber. S. 117-159.

174. Heydeck J., 1888. Der südliche Teil des Gräberfeldes von Grebieten, Kreis Fischhausen//«Prussia». Bd. 13. S. 181-183.

175. Heydeck J., 1909a. Das Gräberfeld im Kunterstrauch, Kr. Fischausen // «Prussia». Bd. 22. S. 207-216.

176. Heydeck J., 1909b. Das Gräberfeld von Cojehnen Kr. Fischausen // «Prussia». Bd. 22. S. 221-224.

177. Heydeck J., 1909c. Das Gräberfeld von Warengen Kr. Fischausen // «Prussia». Bd. 22. S. 224-238.

178. Heym H., 1938. Das Gräberfeld Zohpen. Ein Beitrag zur Volks- und Kulturgeschichte des nördlichen ostpreußischen Binnenlandes von 400 n. Ztrw. Biszur Ordenszeit. Diss. // Biblioteka Muzeum Archeologicznego w Poznaniu. № 9177.

179. Hollack E., 1908a. Erläuterungen zur vorgeschichtlichen Übersichtskarte von Ostpreußen. Glogau; Berlin.

180. Hollack E., 1908b. Die Grabformen Ostpreußen Gräberfelder // Zeitschrift für Ethnologie. Bd. 40. Berlin. S. 146-193.

181. Hollack E., Peiser F., 1904. Das Gräberfeld von Moythienen. Königsberg.

182. Ibsen T., Skvorzov K.N., 2004. Das Graberfeld von Berezovka/Gr. Ottenhagen Ein wiederentdecter Bestattunsplatz des 1. Jahrtausends n. Chr. Im Kaliningrader Gebiet // BRGK. Bd. 85. S. 407-411.

183. Ilkjaer J., 1993. Illerup Ädal Bd. 3: Die Gütel. Bestandteile und Zubehör. Textband (Jutland Archaeological Society Publications; XXV: 3). Aarhus.

184. Jamka R., 1964. Fibule typu oczkowatego w Europe srodkowej ze szczegölnym uwzgl^dnieniem ziem Polskich // Materialy starozytne. T. X. Wroclaw; Warszawa; Krakow. S. 7-103.

185. Jankuhn H., 1933a. Gürtelgarnituren der älteren römischen Kaiserzeit im Samlande //«Prussia». Bd. 30/1. S. 166-201.

186. Jankuhn H., 1933b. Zur Besiedlung des Samlandes in der älteren römischen Kaiserzeit // «Prussia». Bd. 30/1. S. 202-226.

187. Jankuhn H., 1950. Zur räumlichen Gliederung der älteren Kaiserzeit in Ostpreußen // Archaelogia Geographica. Bd. I. H.4. S. 53-64.

188. Jaskanis J., 1977. Cmentarzyska Kultury zachodniobaltyjskej z okresurzymskiego // Materialy Starozytne i Wczesnosredniowieczne. Bd. IV. -Warszawa.1. P. 239-249.

189. Jaskanis J., 1996. Cecele. Ein Gräberfeld der Wielbark-Kultur in Ostpolen1. MAB; T. II). Warszawa.

190. Jentzsch A., 1896. Bericht über die Verwaltung des Ostpreußischen Provinzialmuseum in den Jahren 1893-1895 // SPÖG. Bd. XXXVII. S. 49- 138.

191. Jorgensen L., 1989. En kronologi for yngre romersk og aeldre germansk jernalder pe Bornholm // Simblegârd Trelleborg. Danske gravfund fra forromerskjernalder til vikingetid (Arkaeoloeiske Skrifer; 3). K0benhavn. S.168-187.

192. Juga A., 2003. Rollenkopfnadeln des Typs Beckmann A im westbaltischen Kulturkreis // Archaeologia Lituana. V. 4. Vilnius. S. 63-81.

193. Juga-Szymanska A., 2007. Szpile z okresu wplywöw rzymskich z Pojezierza Mazurskiego na tle znalezisk ze wschodnich pobrzezy Baltyku: Praca doktorska. T. I. Warszawa.

194. Kazakevicius V., 1993. Plinkaigalio kapinynas (Lietuvos archeologija; T. 10). -Vilnus.

195. Kemke H., 1901. Fundverzeichnis zu Tafel 7-15 der 1. (ostpeussichen) Section des Photographischen Albums der Berliner Antropologischen Ausstellung im Jahre 1880 // SPÖG. Jg. XLII. S. 88-95.

196. Kleeman O., 1951. Die Kolbenarmringe in der Kulturbezienhungen der Völkerwanderungszeit // Jahresschrift für Mitteldeutsche Vorgeschichte. Bd. 35. -Halle. S. 102-143.

197. Klindt-Jensen O., 1950. Foreign Influences in Danemark's early irong age. -Kobenhavn.

198. Klindt-Jensen O., 1952. Keltisk Tradition i romersk Jernalder // Aarboger for Nordisk oldkyndighed og Historie. Ungivne af det Kongelige Nordiske Oldskriftselskab. Kobenhavn. S. 193-228.

199. Kobylinska U., 1986. Uwagi o genezie „pasa sambijskiego" z wczesnego okresu wplywyw Rzymskich // Archaeologia Polona. T. XXXI. Z. 2. S. 373-396.

200. Kokowski A., 1991. Lubelszyzna w mlodszym okresie przedrzymskim I w okresie rzymskim (Lubelskie Materialy Archeologiczne; IV). Lublin.

201. Kokowski A., 1995. Grupa maslomçcka. Z badan nad przemianami kulturygotöw w mlodszym okresie rzymskim. Lublin.

202. Kokowski A., 1999. Die Maslom^cz-Gruppe. Ihre Chronologie und Beziehungen innerhalb des gotischen Kulturkreises ein Beispiel für den kulturellen Wandel der Goten im Verlauf ihrer Wanderungen // BRGK. Bd. 78. S. 641-833

203. Kontny B., Nataniewicz-Sekula M., 2006. Wyj^tek od reguly? Zaskakuj^ce znalezisko z cmentarzyska kultury wielbarskiej w Krosnie, pow. pasl^cki // Swiatowit. Supplement Series P: Prehistory and Middle Ages. V. XIV. -Warszawa. S. 305-321.

204. Kossina G., 1905. Verzierte Eizenlanzenspitzen als Kennzeichen der Ostgermannen // Zeitschrift für Ethnologie. Bd. 37.

205. Kubitschek W., 1912. Grabfunde in Untersiebenbrunn (auf dem Marchfelde) // Jahrbuch für Altertumskunde 1911. Wien. S. 32-74.

206. Kuchenbuch F., 1954. Die Fibel mit umgeschlagenen Fuß // Saalburg Jahrbuch. T. XIII. Berlin. S. 5-53.

207. Kulakov W., 2005a. The Amber Lands in the Time of the Roman Empire (BAR; 1356). Oxford.

208. Kulakov V., 2005b. „Barbariski" romeniskiyi^ provincijn segii^ su „buozelemis" pamegdziojimai Baltijos regione Cl-Dl perioduose // Archaeologia Lituana. T. 7. Vilnius. P. 66-79.

209. Kulakov W.I., 2008. The weapon of horizon Sösdala-Untersiebenbrunn // Archaeologia Lituana. V. 9. Vilnius. P. 25-40.

210. Kulikauskas P., Kulikauskiene R., Tautavicius A., 1961. Lietuvos Archeologijos Bruozai. Vilnius.

211. Kunow J., 1983. Der römische Import in der Germania libera bis den Markomannenkriegen. Studien zu Bronze- und Glasgefaßen (Göttinger Schriften zur Vor- und Frühgeschichte; Bd. 21). Neumünster.

212. La Baume W., 1935. Zur Naturfunde und Kulturgeschichte des Bernsteins. -Danzig.

213. La Baume W., 1942. Ein altoreußisches frauengrab mit Stoffhaube aus Gr. Ottenhagen, kreis Samland von//Alt-Preußen. 7. Jährgäng. S. 16.

214. LAA, 1978: Lietuvos TSR archeologijos atlasas. I-XIIIa (Pilkapynai ir senkapiai; T. IV). Vilnius.

215. Lund Hansen U., 1970. Kvarmlosefundet en analyse af Sösdaiastilen og dens forudsaetninger // Aarbvüerior Nordisk Oldkyndighed og Historie 1969. -Kobenhavn. S. 63-102.

216. Lund Hansen U., 1987. Römische Import im Norden (Nordische Fortminder. Serie B; Bd.10). -Kobenhavn.

217. Lund Hansen U., 1988. Handelszentren der römischen Kaiserzeit und Völkerwanderungszeit in Dänemark // Trade and Exchange in prehistory. Studies in honor of Berta Stjernquist (Acta Archaeologica Lundensia. Series in 8°; № 16). -Lund. S. 155-166.

218. Lund Hansen U., 1991. Berlockförmige Bernsteinperlen die europäischen Kontakte eines ostdänischen Zentrums der jüngeren Kaiserzeit, Regions and Reflections // Acta Archaeologica Lundensia. Series in 8°. № 20. - Lund. S. 177193.

219. Machajewski H., Porzezinski A., 2005. Cmentarzysko z przelomu wxzesnego i pöznego okresu rzymskiego na Wzgörzu «Mlynöwka» w Wolinie, woj.

220. Zachodniopomorskie // Europa Barbarica. Cwierc wieku Archeologii w Maslom^czu (Monumentq. studia gothica; IV). Lublin. S. 271-286.

221. M^czynska M., 1998. Die sogenannten „sarmatischen" Fibeln in Mittel- und Osteuropa // Kontakt Kooperation - Konflikt. Germanen und Sarmaten zwischen dem 1. und dem 4. Jahrhundert nach Christus. -Neumünster. S. 303-332.

222. Madyda R., 1977. Sprz^czki i okucia pasa na ziemiach polskich w okresie rzymskim // Materialy Starozytne i Wczesnosredniowieczne. Bd. IV. Warszawa. S. 351^141.

223. Madyda-Legutko R., 1983. Metalowe cz^sci pasyw na obszarze kultury Zachodniobaltyjskiej w okresie wplywyw rzymskich // Wiadomosci Archeologiczne. T. XLVIII. Z. 1. Warszawa. S. 21-36.

224. Madyda-Legutko R., 1987. Die Gürtelschnallen der Römischen Kaiserzeit und der frühen Völkerwanderungszeit im mitteleuropäischen Barbaricum (BAR; 360). -Oxford.

225. Michelbertas M., 1986. Senasis gelezies amzius Lietuvoje (I-IV a.). -Vilnius.

226. Michelbertas M., 1997. Paragaudzio Pilkapynas. Vilnus.

227. Michelbertas M., 2001. Litauen (Corpus der römischen Funde im europäischen Barbaricum). Vilnius.

228. Michelbertas M., 2004. Pajuoscio pilkapynas. Vilnius.

229. Michelbertas M., 2005. Mikuziu kapinyno (Klaipedos rajonas) radiniai // Archaelogia Lituana. 6. Vilnius. P. 94-112.

230. Michelbertas M., 2006. Akmenin ir Perküniskes pilkapiai. Vilnius.

231. Moora H., 1929. Das Eisenzeit in Lettland bis etwa 500 n. Chr. T. I. -Tartu.

232. Moora H., 1938. Die Eisenzeit in Lettland bis etwa 500 n. ehr. Teil I—II. Tartu.

233. Müller A., 1957. Formenkreise der älteren römischen Kaizerzeit im Raum zwischen Havelseenplatte und Ostsee. - Berlin.

234. MuLiier A., 1958. Die birnen- und kugelförmigen Anhänger der älteren römischen Kaiserzeit (Offa; 15 (1956). -NeumuDnster.

235. Nowakowska M., 2004. Przypadek czy ofiara? Obiekt 166 z Ptasiej Wyspy, Szestno, stanowisko II // Barbaricum. T. 7. Warszawa. P. 313-317.

236. Nowakowski W., 1982. Kultura bogaczewska na Pojezierzu Mazurskim i Suwalszczyznie we wczesnym okresie wplywyw rzymskich: Tekst niepublikowanej rozprawy doktorskiej znajduj\cy sie w archiwum Instytutu Archeologii UW. Warszawa.

237. Nowakowski W., 1989. Kultura wielbarska a zachodniobaltyjski kr^g kulturowy // Kultura Wielbarska w mlodszym okresie rzymskim. Lublin. S. 143-159. S. 144-160.

238. Nowakowski W., 1995. Od Galindai do Galinditae. Z badan nad pradziejami baltyjskiego ludu z Pojezierza Mazurskiego (Barbaricum; T. 4). Warszawa.

239. Nowakowski W., 1996. Das Samland in der Römischen Kaiserzeit und seine Verbindungen mit den Römischen Reich und der barbarischen Welt (Veröffentlichungen des Vorgeschichtlichen Seminars Marburg; Sonderband 10). Marburg; Warszawa.

240. Nowakowski W., 1998a. Die Funde Der Römischen Kaiserzeit und der Völkerwanderungszeit in Masuren (Museum für Vor- und Frühgeschichte. Bestandskataloge; Bd. 6). Berlin.

241. Nowakowski W., 2001. Polen. Bd. 1: Masuren (Corpus der römischen Funde im europäischen Barbaricum). Warszawa.

242. Nowakowski W., 2002. Vorrömische Militaria der Przeworsk-Kultur im westbaltischen Gebiet // Bewaffnung der Germanen und ihrer Nachbarn in den letzten Jahrhunderten vor Christi Geburt. Lublin. S. 137-146.

243. Nowakowski W., 2007. Kilka okr^glrocznic z historii «kultury bogaezewskiej» // Kultura bogaczewska w 20 lat pözniej. Materialy z konfereneji, Warszawa, 26-27 marca 2003 (Seminarium Baltyjskie; T. I). -Warszawa. S. 19-25.

244. Nowakowski W., 2008. Z problematyki kontaktyw Baltyjsko-skandynawskich w okresie wplywyw rzymskim // Pruthenia. T. IV. Olsztyn. S. 43-85.

245. Nylen E., 1962. Skatteren frän Havors fornborg (Proxima Thüle. Sverige och Europa under forntid medeltid. Hyllningsskrift till H.M. Konungen den november).- Stockholm.

246. Nylen E., Lund Hansen U., Manneke P., 2005. The Havor hoard. The gold -the bronzes the fort. - Stockholm.

247. Okulicz J., 1958. Cmentarzysko z okresu rzymskiego, odbyte w miejscowosci Bogaczewo, na przysiylku Kula, pow. Gizycko // Rocznik Olsztynski. Bd. I. S. 47116.

248. Okulicz J., 1973. Pradzieje ziem pruskich od pöznego paleolitu do VI w. n.e. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk.

249. Okulicz J., 1976. Powi^zania pobrzeza wschodniego Baltyku i centrum sambijskiego z poludniem w podokresie wczesnorzymskim // Zeszyty Naukowe Uniwersytetu Jagiellonskiego. T. CCCCXXII. Prace Archeologiczne. Z. 22. -Krakyw. P. 181-213.

250. Okulicz J., 1985. Osadnictwo ziem pruskich do XIII wieku. Warmia i Mazury. Zarys Dziejyw. Olsztyn.

251. Okulicz-Kozaryn J., 2007. O pierwszych pröbach klasyfikacji kulturowej kr^gu zachodniobaltyjskiego // Kultura bogaczewska w 20 lat pözniej. Materialy z konferencji, Warszawa, 26-27 marca 2003 (Seminarium Baltyjskie; T. I). -Warszawa. S. 13-19.

252. Okulicz-Kozaryn J., Natuniewicz-Sekula M., 2005. Ksi^zniczka gocka, Ksi^zniczka gocka z Weklic, wyposazenie grobu z II—III w. n.e. Katalog wystawy.- Malbork. S. 13-15.

253. Okulicz-Kozaryn J., Natuniewicz-Sekula M., 2008. Two richly furnished graves with Roman imports from the cemetery at Weklice, site 7, Elbl^g commune (Poland) // Germania. 86. Frankfurt a. M. S. 227-269.

254. Olldag I.E., 1994. Glasperler I danske fund fra romersk jernalder // Aaaboger For Nordisk Oldkyndighed Og Historie. Kobenhavn. S. 193- 280.

255. Petersen E., 1941. Ein reicher gepidischen Grabfund aus Wolhnien // Gothiskandza. H. 3. Danzig. S. 39-52.

256. Petrauskas O., 2003. Die Gräberfelder der Cernjachov-Kultur von Kosanovo und Gavrilovka eine vergleichende Studie zu Chronologie, Bestattungssitten und ethnokulturellen Besonderheiten // BRGK. Bd. 84. S. 223-351.

257. Piertzak M., 1997. Pruszcz Gdanski. Fundstelle 10. Ein Gräberfeld der Oksywie- und wielbark kultur in Ostpommern (MAB; T. IV). Krakow.

258. Pietrzak M., Tuszynska M., 1988. Période romaine tardive (Pruszcz Gdanski 7) // Inventaria arhaelogica. Pologne. Fase. LX: PL 369-373. -Warszawa; Lodz.

259. Prahistoria ziem Polskih. 1981. T. V. -Wroclaw

260. Raddatz K., 1957. Der Thorsberger Moorfund. Gürtelteile und Körperschmuck (Offa; Bd. 13). Neumünster.

261. Rau H.G., 1972. Körpergräber mit Glasbeigaben des 4. nachchristlichen Jahrhunderts im Oder Weichsel - Raum // Acta Praehistorica et Archaeologica. Bd. 3.-Berlin. S. 109-214.

262. Sajkowska M., 1981. Proba rekonstrukeji stroju kobiecego w kulturze wielbarskiej we wczesnym okresie wplywow rzymskich // Problemy kultury wielbarskiej. Slupsk. P. 245-261.

263. Salo U., 1968. Die Frührömische Zeit in Finnland (Suomen muinaismuistoyhdistyksen aikakauskirja Finska fornminnesföreningens tidskrift; 67). Helsinki.

264. Schach-Dörges H., 1970. Die Bodenfunde des 3. bis 6. Jhr. Nach Chr. zwischen unterer Elbe und Oder (Offa; Bd. 23). Neumünster.

265. Schulze M., 1977. Die Spätkaiserzeitlichen Armbrustfibel mit festen Nadelhalter (Gruppe Almgren VI. 2) (Antiquitas Reihe; 3.19). Bonn.

266. Schulze M., 1978. Zur Interpretation Spätkaiserzeitlicher Glasperlen // Archäologisches Korrespondenzblatt 8. Verlag des Römisch-Germanischen Zentralmuseums Ernst-Ludwig-Platz. Mainz. S. 51-68.

267. Skorupka T., 2001. Prowincjonalnorzymskie zapinki z Kowalewka, pow. Obornicki // Nowe znaleziska importöw rzymskich z ziem Polski II. Korpusznalezisk rzymskich z Europejskiego Barbaricum. Polska. Suplement. T. 2. -Warszawa. S. 51-57.

268. Skvorzov K., 2007. Das Gräberfeld der römischen Kaiserzeit von Bol'soe Isakovo (ehemals Lauth, Kreis Königsberg). Katalog der Funde aus den Grabungen 1998 und 1999 // Offa. Bd. 61/62 (2004/2005). S. 111-219.

269. Skvorzov K., 2009. Burials of riders and horses dated to the Roman irong age and Great Migration period in Aleka-3 (former Jaugehnen) cemetery on the Sambian peninsula // Archaeologia Baltica. 11.- Klaipeda. S. 130-148.

270. Stadie K., 1909. Ausgrabungen auf dem Galgenberge bei Kirpehnen, Kr. Fischausen, im Jahre 1902 // «Prussia». Bd. 22. S. 365-375.

271. Stankevieius M., 2007. Metal rings from the Old Iron Age in Lithuania (the 1st— 4th c.) // Archeologia Lituana. V. 8. Vilnus. P. 70-96.

272. Stankus J., 1995. Banduzii^ kapinas (Lietuvos arheologija; T. 12). -Vilnus.

273. Stawiarska T., 1974. Paciorki szklane z okresu wplywow rzymskich wystQpujq.ee w kulturze Zachodniobaltyjskiej // Archeologia Polski. T. XIX. Z. 1. P. 177-233.

274. Stawiarska T., 1984. Szkla z okresu wplywow rzymskich z Pölnocnej Polski. Studium Technologiczne (Biblotheca Antiqua; V. XIX). Wroclaw.

275. Stjernquist B., 1955. Simris. On Cultural Connections of Scania in the Roman Iron Age // Acta Archaelogica Lundensia. Series in 40. № 2. Lund.

276. Szymanski P., 2005. Mikroregion osadniczy z okresu wplywyw rzymskich wrejonie jeziora Sal^t na Pojezierzu Mazurskim (Swiatowit Supplement Series P: Prehistory and Middle Ages; V. X). Warszawa.

277. Tautavicius A., 1978. Lietuvos tsr archeologijos atlasas. I-XIII a. radiniai. Priedas (zemelapiai). Vilnus.

278. Tejral J., 1988. Zur Chronologie der frühen Völkerwanderungszeit im mittleren Donauraum // Archueologitt Ausiriaca. 72. S. 223-304.

279. Tejral J., 1992. Einige Bemerkungen zur Chronologie der späten römischen Kaiserzeit in Mitteleuropa // Probleme der relative und absoluten Chronologie ab Latenezeit bis zum Friihmitielalter / K. Godlowski, R. Madyda-Legulko eds.. -Krakow. S. 227-248.

280. Tejral J., 1997. Neue Aspekte der frühvölkerwanderlichen Chronologie im Mitteldonaurum // Neue Beiträge zur Erforschung der Spätantike im mitteleren Donaurum. Brno. S. 321-392.

281. Tempelmann-M^fzynska M., 1983. Proba rekonstrukcji stroju kobiecego kultury zachodniobaltyjskiej w okresie wplywow rzymskich // Wiadomosci Archeologiczne. T. XLVIII. Z. 1. Warszawa. S. 3-19.

282. Tempelmann-M^zynska M., 1985. Die Perlen der romischen Kaiserzeit und der früher Phase der Volkerwanderungszeit im mitteleurohaischen Barbaricum. -Mainz am Rhein.

283. Tempelmann-M^zynska M., 1989. Das Frauentrachtzubehör des mittel- und osteuropäischen Barbaricums in der römischen Kaiserzeit. -Krakow.

284. Thomas S., 1966. Die provinzialrömische Scheibenfibeln der römischen Kaiserzeit im freien Germanien // Berliner Jahrbuch für Vor- und Frühgeschichte. Bd. 6.-Berlin. S. 119-178.

285. Tischler O., 1879. Ostpreussische Gräberfelder III // SPOG. Bd. 19. S. 159268.

286. Tischler O., 1891. Bericht über die Archäologisch-Antropologische Abteilung des Provincial-Museums der Physikalisch-ökonomischen Gesellschaft // SPÖG. Bd. XXXI. S. 85-103.

287. Tischler O., Kemke H., 1902. Ostpreißishe Altertümer aus der Zeit der großen Graberfelder nach Christi Geburt. Königsberg.

288. Tuszynska M., 2005. Ulkowy. Cmentarzysko kultury wielbarskiej na Pomorzu Gdanskim. Gdansk.

289. Vaitkunskiene L., 1999. Zvilkj. Kapinynas (Lietuvos archeologija; T. 17). -Vilnius.

290. Waetzoldt D., 1939. Zur Tracht der Bewohner des Memelgebietes in der Eizenzeit // Alt-Preußen. Jg. 3. H. 4. Königsberg. S. 116-120.

291. Werner J., 1952. Opus interrasile an römischen Pferdegeschirrdes 1. Jahrhunderts // Festschrift für Rudolph Egger. Bd. I. Klagenfurt. S. 423-434.

292. Werner J., 1980. Der goldene Armring des Frankenkönigs Childerich und die germanischen Handgelenkringe der jüngeren Kaiserzeit // Frühmittelalterliche Studien. Bd. 14. Münster. S. 1-41.

293. Werner J., 1989. Zu den römischen Manfelfibeln zweier Kriegergräber von Leuna // Jahresschrift von mitteldeutschen Vorgeschichte. Hf. 72. Halle. S. 247

294. Wöjcik T., 1978. Pomorskie formy bransolet w^zowatych z okresu rzymskiego // Materialy Zachodniopomorskie T. XXIV. Szczecin. P. 35-113.

295. Wol^giewicz R., 1976. Glos w dyskusji na konferencji „Kultury archeologiczne i strefy kulturowe w Europie srodkowej w okresie wplywöw rzymskich" // Prace Archeologiczne. Z. 22. Krakow. P. 294-295.

296. Wol^giewicz R., 1981. Kultura wielbarska problemy interpretacji etnicznej // Problemy kultury wielbarskiej. Stupsk. S. 79-106.

297. Wol^giewicz R., 1993. Ceramika kultury wielbarskiej mi^dzy Balykiem a morzem Czarnym. Szczecin.

298. Wol^giewicz R., 1995. Lubowidz. Ein birituelles Gräberfeld der Wielbark-Kultur aus der Zeit vom Ende des 1 Jhs. V. Chr. Bis zum Anfang des 3 Jhs.n. Chr. (MAB; T. I). Krakow.

299. Zarina A., 1988. Libiesu apgerbs 10-13. gs. Riga.

300. Zieling N., 1989. Studien zu germanischen Shilden der Spatlatene und der romischen Kaiserzeit im Freien Germanien (BAR; 505 (III). Oxford.

301. Zieminska-Odojowa W., 1999. Niedanowo. Ein Gräberfeld der Przeworsk- und Wielbark-Kultur in Nordmasowien (MAB; T. VII). Krakow.