Земство и мировой суд в России: законодательство и практика второй половины XIX века (конец 50-х – конец 80-х гг.) тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, доктор исторических наук Горская, Наталья Ивановна

• Горская, Наталья Ивановна
• доктор исторических наук
• 2009

Оглавление диссертации доктор исторических наук Горская, Наталья Ивановна

Введение.1.

Глава I. Вопрос о мировом суде в период подготовки судебных преобразований в правительственных кругах и его введение в земских губерниях (1857-1882 гг.)

1.1. Обоснование необходимости мирового суда в России на первом этапе подготовки судебной реформы (1857-1861 гг.).

1.2. Разработка модели выборного мирового суда (1861-1864 гг.).

1.3. Мировой суд в планах реализации судебной реформы и его введение в земских губерниях (1865-1882 гг.).

Глава II. Законодательство о выборных мировых судьях, их социальный и правовой статус.

2.1. Земское законодательство: общая характеристика и регулирование процесса избрания мировых судей в земских собраниях.

2.2. Корпус выборных мировых судей, их социальный и правовой статус.

2.3. Судебное законодательство о мировых судах.

Глава III. Земство и суд: гарантии деятельности земского самоуправления.

3.1. Земство как общественно-хозяйственная единица.

3.2 Судебные гарантии земской деятельности.

3.3. Ответственность земства по имущественным делам.

Глава IV. Роль российского земства в деле финансового обеспечения судебно-мирового института.

4.1. Земское финансирование мировых судов.

4.2. Введение судебных пошлин в мировых судах.

4.3. Участие земства в создании исправительной системы на местах.

Глава V. Деятельность мировой юстиции: условия, проблемы, потенциал.

5.1. Общие условия деятельности мировых судей.

5.2. Мировые и крестьянские суды: перспективы развития.

5.3. Земские проекты реорганизации мирового суда.

5.4. Правительственная оценка судебно-мирового института.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Земство и мировой суд в России: законодательство и практика второй половины XIX века (конец 50-х – конец 80-х гг.)»

Актуальность темы исследования

Взаимосвязь земства и мирового суда на уровне законодательного регулирования и практической деятельности относится к числу наиболее актуальных проблем отечественной истории второй половины XIX века, потому что эти пореформенные институты были напрямую связаны с процессами обновления хозяйственной жизни, государственного управления и социальных отношений на местах. Создание всесословного земского самоуправления и всесословного мирового суда способствовало эволюции местных институтов власти и крестьянского управления и, в целом, трансформации феодальной монархии в «буржуазную», «правовую» монархию, а традиционного общества — в гражданское. Исторический опыт 50-80-х гг. XIX века показывает необходимость изучения не только органов власти и управления, но и организации и функционирования местного суда и местного самоуправления, олицетворяющих власть на местном уровне, от эффективности деятельности которых, в конечном счёте, зависела легитимность власти.

Земское самоуправление, работая в условиях монархической формы правления, обладало самостоятельностью в вопросах избрания гласных и мировых судей, финансирования собственных программ и выбора форм организации земского хозяйства. Оно вовлекало местное население в общественную жизнь и стояло в центре сложного переплетения многообразных социальных и хозяйственных интересов на местах. Публичная функция земства по формированию судебно-мирового института и материальному обеспечению его деятельности создавала возможности для повышения эффективности земских мероприятий и, более того, усиливала государственное значение земства. Изучение публичной функции земства расширяет наше представление об объеме земской компетенции, об участии земства в политической жизни и о государственном характере земского самоуправления.

Большой исследовательский интерес представляет исследование материального и процессуального законодательства и государственно-правовых принципов, определяющих структуры и характер деятельности земства и мирового суда. Речь идет о дальнейшем изучении земского законодательства как одной из актуальных тем земской историографии, о правовом статусе земства, что в современных условиях «огосударствления» местного самоуправления проецируется на совершенствование его правовой базы.

Мировой суд и земство появились вскоре после отмены крепостного права. Основные ценности гражданского общества, такие, как частная собственность, индивидуальная свобода, личные и имущественные права и привычка обращения в суд за их защитой, либо отсутствовали вообще, либо находились на «периферии сознания». «Социально-психологический фон», особенности восприятия населением нововведений, переменчивость массовых настроений сказывались на сложных трансформационных процессах. В этом смысле необходимо исследовать опыт мирового суда как гаранта деятельности земского самоуправления и как условие формирования правовой культуры населения посредством юридической практики.

Выбор земской модели мирового суда объяснялся как западнической ориентацией российской либеральной бюрократии, так и балансом политических интересов в связи с отменой крепостного права, а отказ от неё в 1889 г. был результатом острой политической борьбы сторонников и противников преобразований Александра II. В этом плане необходимо изучение социально-политических условий деятельности мировых судей и системы отбора наиболее компетентных представителей общества для управления государственными и общественными делами на местах. Ситуация, в которой оказалась страна в начале XXI века, и процессы глобализации требуют пристального изучения прошлого, особенно вопросов перенесения на русскую почву институтов власти, зарекомендовавших себя в западноевропейской традиции.

На рубеже XX — XXI веков, на новом этапе развития страны, вновь встал вопрос о необходимости формирования правового государства и гражданского общества. Конституция РФ 1993 г. характеризует современное государство как правовое, а в качестве основ гражданского общества называет местное самоуправление и независимый суд. Но реальное воплощение в жизнь этих конституционных принципов столкнулось с препятствиями политического, экономического, демографического и мировоззренческого характера. Низкий уровень правовой культуры народа, его пассивность существенно осложняют создание действительного самоуправления и независимого суда и, в целом, становление гражданского общества и правового государства.

Реформирование страны, имеющее целью утверждение режима реальной демократии и социальной справедливости, возможно в условиях гражданского общества, где местному самоуправлению принадлежат важные публичные и хозяйственные функции, и в рамках правового государства, признающего и обеспечивающего верховенство права и принцип разделения властей, при участии независимого суда, доступного всем слоям населения. Для решения этих вопросов может быть использован исторический опыт российского земства и независимого суда при условии его критического осмысления с позиций решения задач, стоящих перед страной. Речь идёт не о прямом заимствовании организационных форм самоуправления или местного суда, но о способности общества, получившего свободу от государственного вмешательства и опеки, организоваться и эффективно использовать местные ресурсы для решения местных задач и, как результат, для развития страны.

Степень научной разработанности проблемы

Тема настоящего исследования побуждает диссертанта обратиться к изучению литературы по земской проблематике и по вопросам судоустройства и судопроизводства. Историческая наука накопила значительный материал по проблемам земского самоуправления и судебных преобразований второй половины XIX века. Библиографические указатели, принадлежащие перу Б.Б. Веселовского и А. Поворинского, списки литературы в Календарях-справочниках земского деятеля,1 первый научно-аналитический обзор земской литературы H.H. Авинова2 насчитывают тысячи наименований. Каталог публичной исторической библиотеки 1993 г. на 82 страницах указывает на 16 справочных изданий. И при этом на л настоящий момент его нельзя считать полным. Однако проблема отношений земства и мирового суда не была предметом специального изучения. В земской литературе она рассматривалась лишь в контексте общих вопросов содержания земствами правительственных учреждений, а в работах по вопросам судоустройства и судопроизводства мировой суд изучался без выявления специфических особенностей выборного мирового суда.

Историографию земства и выборного мирового суда следует разделить на три периода: дореволюционный, советский и постсоветский, начиная с 1992 г.

Весь массив дореволюционной литературы о земстве и судебно-мировом институте можно разделить на фундаментальные теоретические произведения, принадлежащие к двум различным историософским направлениям — «западничеству» и «почвенничеству», и работы публицистического характера, авторами которых в большинстве своем были общественные деятели, земские и судебные практики.

В XIX - начале XX века на Западе и в России теоретическим осмыслением вопросов местного самоуправления (управления) и судебной власти занимались выдающиеся правоведы и историки государственной школы (Л. Штейн, Р. Гнейст, А.де Токвиль, П. Ашлей, В.П. Безобразов, А.Д. Градовский, К.Д. Кавелин, Н.М. Коркунов, Н.И. Лазаревский, М.И. Свешников, И.Я Фойницкий, Б.Н. Чичерин и др.).4

Исследуя роль местного самоуправления (управления) и суда в структуре государственной власти, они, как правило, опирались на сравнительный анализ нормативно-правового материала и шире - на роль частного и публичного права в жизни той или иной страны, которая в свою очередь зависела от принадлежности права к англо-саксонской или романо-германской правовым семьям. Так, в Англии, где господствовало англосаксонское право, основным источником которого были судебные прецеденты, укоренилась «аксиома равенства» частного и публичного права, центральные учреждения имели «слишком недостаточно власти, чтобы принудить местные учреждения повиноваться постановлениям 5 законодательства» , и поэтому решающее значение в деле регулирования властных отношений на местах получил мировой суд. А в России, Франции, Италии и Пруссии, право которых относилось к романо-германской семье, в качестве основного источника права признавался закон, поэтому была велика роль публичного права и решающее значение имели надзор и руководство высших судов и принцип разделения административной и судебной власти.

Юридическая наука второй половины XIX века (позитивистское правоведение) занималась обобщением и анализом всё нараставшего массива правового материала. Она опиралась на важнейшие достижения естественно-правовых метафизических теорий, выработавших демократические принципы индивидуальной свободы, равенства людей, взаимности прав и обязанностей, разделения властей и др. Эти философские и политические принципы легли в основу преобразований Александра II и постоянно находились в поле внимания политиков и судебных деятелей.

Историко-политическая трактовка отношений суда и администрации и государственных гарантий земства прослеживается в трудах А.И. Васильчикова, В.Н. Лешкова, А.Д. Градовского, В.П. Безобразова, Н.М. Коркунова.

А.И. Васильчиков и В.Н. Лешков, являясь сторонниками самобытности русского самоуправления, разделяли общественно-хозяйственную концепцию земского самоуправления и противопоставляли земские интересы государственным, а земства - государству.6 А. И. Васильчиков, тем не менее, в своих представлениях о мировом суде опирался на его английский вариант и включал мировой суд в систему местного самоуправления наряду с земствами и народными училищами. Народное училище, по его мысли, должно обеспечивать «нравственное и практическое воспитание», земство, «представляющее интересы земли», заниматься раскладкой налогов и их расходованием, а земский мировой суд - обеспечивать законность на местном уровне, включая такие существенные вопросы местной жизни, как «налоги и повинности» и ответственность должностных лиц «по всем частям местного управления»7. А.И. Васильчиков, хорошо знавший земское дело, верно оценил серьезный недостаток мирового суда — изъятие из его подведомственности вопросов земского налогообложения. Профессор Московского университета В.Н. Лешков, сторонник естественных прав русской земли (земства) на самоуправление, при анализе Земского положения 1864 г. выразил продуктивную мысль о появлении новой отрасли права — права земских учреждений (муниципального права) - и особенно подчеркивал самостоятельность земств, которые «отвечают пред одним народом только под контролем государства»8.

Либералы - западники, принадлежавшие к государственной историко-правовой школе, настаивали на идентичности земских и государственных дел и интересов. А.Д. Градовский и В.П. Безобразов рассматривали местное самоуправление и местный суд в качестве независимых друг от друга институтов государственной власти и управления. А.Д. Градовский считал, 9 что самостоятельность местного самоуправления носит «естественный» характер - признаками самоуправления являются «политическое равенство и предварительная организация всех лиц, участвующих в самоуправлении», следовательно, отпадала необходимость в гарантиях самостоятельности. Сильная центральная власть, по его мнению, делегирует местному самоуправлению очерченные законом полномочия, а «органы самоуправления подчиняются правительству наравне с органами этой власти». Губернаторы на местах от имени правительства осуществляют надзор за местным самоуправлением, а судебная власть «охраняет законы». «Вопрос самоуправления есть вопрос об организации власти, а не о пределах этой власти и ее правах над личностью», - писал А. Д. Градовский9. Он постоянно указывал на главный недостаток земства: «управлять и не иметь никакой власти к управлению», находиться в положении власти «второго разбора», «полувласти» и «власти общественной».10

Академик В.П. Безобразов, являясь сторонником мировых посредников и английских мировых судов как лучшей модели организации судебно-административной власти на местном уровне, анализируя сложившуюся в 70-е гг. систему управления, самоуправления и суда, особо выделял публичную функцию земства - право налога и выбора судей. Он считал, что земское самоуправление не «общественное самоуправление, а такое же государственное управление, как и бюрократическое». Большой недостаток местного управления он видел в том, что «земские учреждения не введены в общую систему <.> государственного управления», а поставлены рядом с ней. Такой параллелизм в организации местной власти, по мнению Безобразова, требовал создания административной юстиции на местах и реформы Сената — «подчинения земских учреждений Правительствующему Сенату как верховной судебно-административной власти, окончательного вершителя всех споров и пререканий земских учреждений с коронными»11. Если А.Д. Градовский последовательно проводил принцип разделения административной и судебной власти, то В.П. Безобразов был ярким приверженцем соединения в лице мирового судьи судебно-административных функций. Только в этом случае, по его мнению, совершился бы переход «от бюрократической опеки к самоуправлению с

1 О судебным характером».

Комплексный анализ всей совокупности властных отношений на местах, предпринятый западниками и «самобытниками», имел большое теоретическое значение в смысле разработки понятий «управление», «самоуправление», «власть» и выявил большой недостаток властно-административных отношений в России — отсутствие административной юстиции. Основоположник общей теории права Н.М. Коркунов отстаивал мысль о необходимости создания специальных административных судов для разрешения споров между администрацией и самоуправлением при условии, что «личному составу административных судов должна быть обеспечена должная независимость от администрации».13

Несмотря на различия, эти концепции местного самоуправления имели общую политическую базу. Их идеологи строили свои доводы на признании необходимости сильной монархической власти, а появление и развитие самоуправления считали результатом согласования интересов жителей одной местности. Все они признавали за земством права юридического лица и, следовательно, признавали его независимость в сфере хозяйственной деятельности. Однако в теоретических исследованиях, за исключением работ В.П. Безобразова, собственно отношения земства и мирового суда не получили специального обоснования - мировой суд «естественным образом» вписывался в общую концепцию отношений самоуправления, власти и суда.

Если теоретическая наука акцентировала внимание на общих вопросах взаимодействия властных структур (включая суды) и самоуправления, то либеральная публицистика (П.Л. Корф, O.K. Нотович, В.Ю. Скалон, Г.Е. Евреинов, A.A. Арсеньев и др.) была сосредоточена на комплексном анализе конкретных проблем местного управления, самоуправления и суда. В 80-е гг.

XIX века на страницах публицистических изданий, общественно-политических и юридических журналов развернулась острая полемика по конкретной политической проблеме переустройства системы местного управления и судьбы выборного мирового суда. Речь шла о распределении властных полномочий на местах и интегрировании сословий в систему правосудия.

Редактор газеты «Новости» O.K. Нотович, разделяя взгляды государственников, предлагал расширить власть земских учреждений за счет сокращения властных полномочий центральных учреждений при сохранении выборного мирового суда.14 Либерально-просветительские идеи земцев о необходимости увеличения значимости суда в жизни общества и защите прав человека проводил в своих работах редактор газеты «Земство» В.Ю. Скалон.15 П. Л. Корф говорил о необходимости расширения прав самоуправления на отдельные общины и поселения с возложением надзора за законностью их действий на мировых судей; Г.Е. Евреинов - о неизбежности подчинения волостных судов ведомству судебно-мирового института.16 Умеренно-либеральный «Вестник Европы», где внутреннее обозрение вел видный общественный деятель, юрист и публицист К.К. Арсеньев, отстаивал принцип всесословности в организации земства и мирового суда. Выступая за сохранение выборной мировой юстиции и разделение суда и администрации (этого «продукта общеевропейского правосознания») на низших ступенях государственного управления, Арсеньев считал, что «гармония между судом и администрацией возможна и без слияния их в целое».17

С острой критикой земского мирового суда в заседании Петербургского юридического общества в октябре 1885 г. выступил один из его членов М.В. Красовский, поддержанный членом Московского юридического общества П.Н. Обнинским. Однако их позиция не нашла поддержки среди абсолютного большинства членов столичных юридических обществ.18

В духе полного неприятия выборных мировых судов выдержаны статьи чиновника МВД и члена Главного управления по делам печати В.Я. Фукса, опубликованные в консервативном журнале М.Н. Каткова «Русский вестник» и его монография, посвященная суду и полиции19. Фукса особенно раздражали судебные «органы общественные»: адвокаты, присяжные заседатели и мировые судьи. «Под фирмою мирового института, - писал Фукс, - составители Судебных уставов создали <. .> общественный самосуд как одну из отраслей местного самоуправления»20. А.Д. Пазухин, один из идеологов института земских начальников, обосновывал необходимость передачи судебных функций мировых судей административным органам.21

Позиция либеральной бюрократии, создателей Судебных уставов, нашла в 70-е гг. приверженца в лице автора одной из первых монографий, посвященной новым судам, М.Ф. Филиппова, а позже — А. И. Карабегова.22 Видные ученые-правоведы и судебные деятели (К.Н. Анненков, К.Д. Кавелин, Н.М. Коркунов, Н.С. Таганцев, И .Я. Фойницкий, Н.И Стояновский, А.Ф. Кони и др.) остались верны духу и принципам Судебных уставов23, но не принимали участия в общественной дискуссии. Они были «заняты оборонительною деятельностью» и не сказали «веское слово о Судебных Уставах <.> вследствие нежелания породить недомыслие и дать повод думать, будто ими требуется пересмотр этого великого памятника законодательства».24 Они считали «проникновение народного элемента» в сферу судебной власти позитивным моментом, но при этом отрицали «земский» характер службы мирового судьи, придавая ему лишь «общегосударственное значение органа правосудия».25

После ликвидации выборного мирового суда в 1898 г. вышли в свет юридические сборники статей и материалов, в которых подводился итог общественной дискуссии 80-х гг. и анализировался первый опыт деятельности земских участковых начальников.26 Общий вывод был в пользу земских мировых судов - «доверие правительства к обществу, выразившееся в 1864 г. в возложении на местных жителей заботы о приискании достойных судей, вполне оправдалось».27

Поскольку проблемы выборного судебно-мирового института обсуждались в общем контексте реформирования всей системы местного управления и местных судов необходимо отметить большой общественный интерес к волостным судам и крестьянскому обычному праву. В широком смысле это был вопрос о сохранении сословной изолированности крестьян или их подчинению общегражданским законам и мировым судьям.28

Определенный интерес для изучения реформ Александра II имеют работы либерального публициста и юриста Г.А. Джаншиева29. Его монография «Из эпохи великих реформ» (1892 г.) выдержала десять изданий. В ней автор проследил историю создания Великих реформ и посвятил главу введению выборного мирового суда. Несмотря на публицистический характер работы, ценность ее очевидна — она написана на основе анализа законодательства, материалов, предоставленных автору С.И. Зарудным, воспоминаний современников и личных воспоминаний автора. Г.А. Джаншиев остался верен идеям Великих реформ до конца своей жизни (1900 г.). Он ввел в историографию этот термин, ставший во второй половине XX века предметом дискуссии в советской исторической науке.

Вторая волна интереса к мировым судам наблюдалась в начале XX века в связи с обсуждением в местных комитетах Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности (1902) вопросов крестьянского правопорядка,30 а затем и в связи с разработкой в Государственной думе проектов о преобразовании местного суда и 50-летним юбилеем земской и судебной реформ. В этот период появились работы В. М. Гессена, И. В. Гессена, И. Аничкова, A.A. Титова, Е.С. Коца и др.31 Рассматривая достоинства мирового суда в исторической ретроспективе, они заявляли о необходимости восстановления мирового суда в земских губерниях в новых исторических условиях. Редактор ряда юридических изданий и член «Союза освобождения» В.М. Гессен проводил мысль о первостепенном значении отделения суда от администрации в государственном управлении. И.В. Гессен, один из основателей кадетской партии и председатель комиссии о реформе местного суда во II Думе, своими проектами и речами вносил практический вклад в идею земского либерализма реформирования на демократических началах всей системы земского самоуправления и возвращения выборных мировых судов.

К 50-летию судебной и земской реформ вышел ряд юбилейных изданий. В «Юбилейном земском сборнике» Н.М. Могилянский характеризовал мировой суд как важнейшую «отрасль» земского

33 самоуправления. Обстоятельный историко-юридический очерк развития мирового суда в России в двухтомнике «Судебная реформа» представил один из его редакторов, известный юрист H.H. Полянский.34 Вслед за Джаншиевым, предвосхищая традицию современной западной историографии, А.Ф. Кони и А.И. Хмельницкий воссоздали образы «отцов» судебной реформы35.

В 1914 г. С.П., Мокринский опубликовал первое специальное исследование по истории выборного мирового суда в России, представлявшее собой расширенный вариант его статьи в • сборнике «Судебные уставы 20 ноября 1864 г. за 50 лет». Работа Мокринского - это первая . попытка основательного исследования специфических черт выборного мирового суда. Она была вызвана стремлением обобщить исторический опыт 60-х - 80-х гг. XIX столетия накануне реорганизации местного суда по закону 1912 года. Написанная на основе архивных дел Сената и Министерства юстиции книга содержит богатый . материал, отражающий борьбу вокруг выборного мирового суда, трудности формирования корпуса мировых судей, условия и результаты их деятельности. Однако автор не сумел дать полную и объективную оценку выборным мировым судьям и оставил в стороне их отношения с земством (финансирование, гарантии, правовое обеспечение).

15

Следует добавить, что ценные сведения о судебно-мировом институте второй половины XIX века (социальный состав мировых судов, финансирование и др.) содержатся в фундаментальном труде Б.Б. Веселовского «История земства за сорок лет».

Заканчивая обзор дореволюционной литературы, необходимо отметить, что, хотя все исследователи начала XX века признавали позитивную роль земского самоуправления в организации мирового суда XIX века, сохранялось традиционное для XIX века расхождение между юристами, признававшими за мировыми судами только значение органа государственной власти, и земскими оценками общественного, земского характера мирового суда.

В советской историографии земская и судебная тематика, утратившая практическую значимость, заняла прочное место лишь с конца 50-х гг., хотя первые исследования по вопросам земского самоуправления стали

38 появляться в 30-е — 40-е годы. Несмотря на требование жесткого классового подхода, советскими историками к началу 90-х гг. была создана обширная историография по вопросам подготовки земских реформ 1864 г. и 1890 г., практической деятельности земств, земского либерального движения и земского законодательства. Ее основные достоинства — это привлечение большого количества архивных источников и, как следствие, добротный фактический материал и высокий уровень обобщения. В советской литературе существует ряд специальных историографических и научно-аналитических обзоров, принадлежащих перу В.В. Гармизы, Л.Г. Мамуловой (Захаровой), Е.Г. Корнилова, A.A. Левандовского, М.М. Шумилова, Н.С. о о

Новиковой, H.A. Арнольдова, В.А. Горнова, П.И. Шлемина, В.Ф. Абрамова. Земская тематика включалась и в общие историографические обзоры литературы, посвященной периоду империализма.40 К наиболее крупным работам историков советского времени следует отнести исследования В.В. Гармизы, М.И. Черныша, Л.Г. Захаровой, Н.М. Пирумовой, Г.А. Герасименко.41

В.В. Гармиза основательно проанализировал различные проекты земской реформы 1864 г., М.И. Черныш на годы вперед определил основные направления изучения советскими историками земской экономической деятельности (бюджет, агрономия, дорожное дело и др.), Г.А. Герасименко особое внимание уделил роли земств в политических событиях, особенно -их противостоянию с Советами. Для настоящего исследования особое значение имеют работы Л.Г. Захаровой, которая показала, что введение института земских начальников было результатом общего плана переустройства земского самоуправления и судебной системы, и Н.М. Пирумовой, предметно разработавшей программу и тактику земского либерализма. Основной пласт советской литературы - это региональные исследования и, главным образом, диссертации, посвященные периоду первых земских реформ — до 1904 г., ценность которых состоит в привлечении материалов местных архивов и выявлении региональной специфики земской деятельности.

Проблемы судебной реформы в советской историографии в основном разрабатывались в историко-юридических исследованиях (Б.В. Виленский, А.К. Афанасьев, Ю.В. Галай, Н.В Черкасова, М.Г. Коротких).42 Из специальных историографических обзоров, известных докторанту, можно назвать только статью Н.М. Корнеевой, которая подвела итог советской историографии по данной тематике43. В методологическом плане эти исследования близки работам историков. Определяющее значение в этом смысле имело понимание советского права как совокупности юридических норм, установленных советским государством, жесткая зависимость права от государства, игнорирование его самостоятельной роли в жизни общества. Однако историко-юридические исследования внесли большой вклад в понимание характера судебных преобразований, «реставрировали» весьма популярные в XIX веке темы адвокатуры, прокуратуры, суда присяжных. В рамках настоящего диссертационного исследования необходимо выделить работы М.Г. Коротких, в которых, на базе широкого круга источников, исследована подготовка судебной реформы 1864 г., выделены ее основные этапы, большое внимание уделено базовому элементу пореформенной судебной системы России - мировому суду.

Институт земских начальников, заменивший мировой суд, изучался Н.П. Никольской, A.A. Либерманом, П.А. Зайончковским.44 П.А. Зайончковский сделал ключевой для проблематики настоящей диссертации вывод о несогласии значительной части правительственной бюрократии с ликвидацией судебно-мирового института в 1889 г.

В постсоветской историографии актуальность земской тематики во многом объясняется появлением в современной России местного самоуправления и стремлением обобщить исторический опыт земства в поисках наилучшей модели местного самоуправления. Но не только. Земская тематика сохранила свою научную актуальность, поэтому для современной историографии земства характерно расширение тематики и хронологии исследований, стремление к обобщениям политического характера — уяснению роли земства в общеполитических процессах, приведших страну к 1917 г., внимание к правовым и экономическим аспектам земской деятельности и отношениям земства с органами государственной власти. Несомненный интерес для осмысления роли земства в истории России представляют содержательные и во многом принципиально новые работы П.И. Шлемина, Л.Е. Лаптевой, Б.В. Ананьича, Н.Г. Королевой, В.Ф. Абрамова, А.Ю. Шутова, Л.А. Жуковой, A.B. Ефременко, E.H. Морозовой, В.М. Шевырина, В.В. Куликова, Е.М. Петровичевой, А.Н. Верещагина, Н.Д. Судавцова, A.A. Ярцева, Г.А. Герасименко, М.С. Чиркова и др.45

В настоящее время появляется все больше диссертаций, относящихся к последнему периоду земской истории (1905-1918гг.) и, что особенно интересно, - к деятельности уездных земств.46 Изучение истории уездных земств, несомненно, имеет будущее, оно позволит ввести в научный оборот большой пласт неисследованной документации уездных земств и оценить их роль в истории выборного мирового суда.

По мере накопления исследований по земской тематике встала задача создания обобщающего труда по истории земства. С этой точки зрения весьма своевременным является появление в 2005 г. в издательстве «Наука» первой работы такого плана.47 Коллектив известных авторов, занимающихся историей российского земства (Н.Г. Королева, JT.E. Лаптева, JI.A. Жукова, Г.А. Герасименко и др.), анализирует роль и место земского самоуправления в сложных трансформационных процессах 1864-1918 гг.

В историко-правовой литературе последнего времени, наряду с традиционными темами (разработка судебной реформы, прокуратура, адвокатура, суд присяжных)48 и, что чрезвычайно важно для настоящей работы, в качестве самостоятельной темы изучается история мировой юстиции в России.49 Сведения о мировых судах включаются в общие работы о судебной системе дореволюционной России.50 Однако проблема земство и мировой суд, актуализированная H.H. Ефремовой и М.В. Немытиной в 1994 г 1 г^ году, изучается лишь фрагментарно. Эти исследования направлены на обоснование целесообразности введения мирового суда, который в современной России появился в 2000 г., поэтому в них основополагающее значение имеют процессуальные характеристики мирового суда. Т.В. Трубникова и Ю.К. Якимович анализируют опыт мировых судов дореволюционной России на примере Сибири. Калининградский ученый С.О. Донская делает важный вывод об идентичности организационных моделей мировых посредников в России и английских мировых судей и разрабатывает понятие мировой юстиции: система мировых судов, деятельность мировых судей и «мировое ведомство». Однако в ее оценках выборного мирового суда превалируют отрицательные характеристики, что «оправдывает» ликвидацию судебно-мирового института в земских губерниях в 1889 г. Диссертант не может согласиться с таким мнением и считает, что вопрос требует дальнейшего изучения.

Для исследователей-юристов, в том числе занимающихся мировой юстицией, характерно стремление к догматическому анализу нормативно-правового материала и установлению непосредственных связей с современностью. Современное состояние права и судебной системы некоторые авторы используют для доказательства несовершенства дореволюционных судебных институтов и правовых установлений. Такой подход значительно увеличивает актуальность исследований, но, надо думать, прямые параллели между судебными реформами и правовыми установлениями XIX и XXI веков не всегда оправдывают себя.

Западные исследователи активно занимались вопросами государственной власти, земского самоуправления и, вообще, Великих реформ в России в 60-80-е гг. XX века. В последнее время они всё больше «переключаются» на социальную историю. Западной историографии земства посвящены книга В.М. Шевырина, специальные главы в монографиях М.Д. Карпачева и Л. А. Жуковой (вместе с отечественной историографией), статья A.A. Ярцева, научно-аналитический обзор и кандидатская диссертация О.В. Большаковой.53

В целом, западные историки рассматривают Великие реформы Александра II с позиций их роли в движении России от полицейского (Polizeistaat) к правовому (Rechtsstaat) государству и гражданскому обществу. В основе такого подхода лежит традиция западной историографии соизмерять действия власти господствовавшими политико-правовыми доктринами и ее изначальная уверенность в прогрессивном характере преобразований Александра II. Так, в частности, авторы знаменитого сборника «Земство в России: опыт местного самоуправления» (К. Маккензи, Р. Манинг, Т. Фаллоуз, Д. Аткинсон, Дж. Брукс, Т. Эммонс, У. Вуцинич и др)54 рассматривают проблемы взаимоотношений земства и власти и различные стороны земской деятельности с позиций ее альтернативы революционным преобразованиям в России. Японский историк К.Мацузато

Kimitaka Matsuzato), сохраняя ту же постановку вопроса, изучает земство в период Первой мировой войны55.

Исследования Д. Оффорда (D. Offord), Д. Филда (D. Field), X. Хасогавы (Н. Hasoqava) посвящены земскому либеральному движению56, американских ученых Р. Уортмана (R. Wortman) и У.Б. Линкольна (W.B. Lincoln) -появлению в царской администрации бюрократии, готовившей и осуществлявшей судебную реформу 1864 года57, преобразованию сословной судебной системы в либеральную и развитию русского правосознания — Ф.Б. го

Кайзера (F.B.Kaiser) , банковскому кризису и состоянию экономики России накануне реформ - С. Хока (S.Hoch)59, крестьянскому волостному суду - К. Фрайерсон (С. Frierson)60.B начале 90-х гг. увидела свет двухтомная монография сэра Т. Скирма (Т. Skyrme) «История мирового суда», посвященная западноевропейской мировой юстиции, в которой прослеживается некоторая идеализации английского мирового суда XIX века, соединявшего в себе судебно-хозяйственные функции.61

Большое значение для сближения позиций по вопросам Великих реформ имеют совместные конференции и сборники российских и

62 зарубежных историков . Авторы сборника «Земский феномен. Политологический подход» (К. Мацузато, В.Ф. Абрамов, A.A. Ярцев), в отличие от «новой» западной истории (истории «менталитета, интеллекта, дискурсов и семантики»), считают, что для изучения земского самоуправления наиболее продуктивным является политологический подход.

В замечательном сборнике МГУ под редакцией Л.Г. Захаровой, Б. Эклофа, Дж. Бушнелла следует выделить работу американского учёного Т. Тарановски «Судебная реформа и развитие политической культуры царской России». Оценивая значение судебной реформы, Т. Тарановски пришёл к важному для настоящей работы выводу, что «реформаторы отвергали авторитарную концепцию естественного права как системы налагаемых всемогущим государством на общество ограничений ради блага всех его членов. Скорее им была ближе современная западная либеральная концепция естественных прав личности, защищаемых законом для блага самой личности».63

В отечественной и западной историографии существуют как минимум три темы, представляющие интерес для проблемы земство — мировой суд: административный надзор, правовой статус земства и земская избирательная система. Используя разные методологические подходы к описанию и анализу административного надзора,'^историки и правоведы дореволюционного и советского периодов пришли к различным выводам. Дореволюционные авторы расценивали его как гарантию законности, советские - как административный произвол. Н.М. Коркунов считал, что «постановка правительственного надзора за деятельностью земских учреждений обеспечивала им полную самостоятельность»65. Советская историография постоянно критиковала губернаторов за ущемление земских интересов. Конфликтную сторону отношений центральной и местной власти, в основе которой лежали потенциальные устремления земства в развитии гражданских свобод и конституционного правления, изучает англоамериканская историография.66 Современные отечественные исследователи возвращаются к более взвешенным и близким дореволюционным авторам оценкам административного надзора, считая, что в целом он носил «формальный» характер и существенным образом не сказался на деятельности земств (М.И. Шумилов, JI.A. Жукова, В.В. Куликов, A.A. Ярцев). E.H. Правилова, исследуя проблему административной юстиции в России с позиций законности и права, показала противоречие между имевшим место теоретическим осмыслением ее необходимости и практикой административной опеки органами государственной власти земских учреждений.67

Т. Тарановски вновь поднимает проблему статуса земских учреждений, основательно разработанную в отечественной историографии JI.E. Лаптевой, Г.А. Герасименко, Л.А. Жуковой и др., утверждая, что «земства и

22 муниципальные учреждения самоуправления не мыслились и не трактовались как законные органы правления ни теоретически, ни 68 практически» . H.A. Верещагин показал несостоятельность представлений о цельности теорий местного самоуправления, созданных к тому же «задним числом», и господство «идеи государственного характера земств» во взглядах либералов и консерваторов. А. Ю. Шутов смену трёх земских избирательных систем рассматривает как результат политической борьбы и использование механизмов имущественного и сословного цензов для участия в земских выборах.

Наряду с собственно земской проблематикой в последнее время появляются работы рассматривающие самоуправление в широком контексте проблем местного управления (что было характерно и для дореволюционной историографии). Начало системному подходу к изучению институтов коронной администрации, всесословного и крестьянского управления было положено работами П.Н. Ерошкина, П.А. Зайончковского, П.А. Зырянова. JI.E. Лаптева, создала широкую картину местного управления в Российской империи, включая окраины, О.Н. Богатырева изучила эволюцию системы местного управления на материалах Вятской и Пермской губерний. 69

Следует добавить, что вопросы, касающиеся интересующей нас проблематики, рассматриваются в исследованиях П.А. Зайончковского, Л.Г. Захаровой, В.Г. Чернухи, В.А. Твардовской, А.П. Корелина, H.H. Ефремовой, И.А. Христофорова, Б.Н. Миронова, P.C. Уортмана и других авторов,

70 занимающихся историей XIX века .

Ключевое значение для настоявшей диссертации имеют работы П.А. Зайончковского и Л.Г. Захаровой, которые создали концепцию современного понимания Великих реформ в отечественной историографии. Исследования Л.Г. Захаровой чрезвычайно важны для осмысления причин и характера Великих реформ, введения двух мировых институтов (мировых посредников и мировых судей), внутренней политики пореформенной монархии, влияния субъективных факторов» на политические процессы, социального состава, организации и характера деятельности земских учреждений.

Б.Н. Миронов отстаивает идею «нормальности» исторического развития страны, большое внимание уделяет социально-политическим последствиям Великих реформ: вопросам гражданственности, обоснованию начального этапа правового («правомерного») государства в России, социальным аспектам преступности, системам судоустройства и судопроизводства, органам власти и самоуправления и др. Он утверждает, что «в начале 1880-х гг. управление повседневной жизнью как в городе, так и в деревне являлось в большей степени прерогативой самого общества, чем

V1 государства». В этой работе мы находим и спорный вывод об эффективности дореформенной судебной системы, о большей удовлетворенности населения приговорами судов, чем это было после судебной реформы 1864 г.

Таким образом, обзор литературы по земской и судебной проблематике показывает, что публичная функция земства по организации выборного мирового суда и деятельность последнего в земских губерниях еще не была предметом монографического или диссертационного исследования историков и юристов.

Объектом диссертационного исследования являются институты земства и выборного мирового суда России.

Предмет исследования составляет взаимосвязь земства и мирового суда на уровне законодательного регулирования и практической деятельности. В диссертации исследуются только те стороны земской деятельности, которые в организационном и юрисдикционном плане были связаны с мировым судом, власть которого носила исключительно судебный характер. В поле зрения автора были также волостные суды, входившие в систему местной юстиции и органы уездного надзора над крестьянским самоуправлением.

Цель исследования. Основываясь на значительном количестве источников, диссертант поставил цель провести комплексный анализ взаимосвязи земства и выборного мирового суда на уровне практической деятельности и законодательного регулирования в контексте буржуазных преобразований и внутренней политики пореформенной монархии; осветить неизученную сторону земской деятельности и восполнить пробел в изучении истории земства, существующий в отечественной историографии.

В связи с поставленной целью основными научными задачами исследования являются:

- изучить проблему обоснования модели выборного мирового суда в процессе подготовки судебных преобразований и выявить причинно-следственные связи между способом формирования и системой финансирования мировых судов и земским самоуправлением;

- выяснить место и роль мирового суда в процессе реализации судебной реформы в земских губерниях;

- проанализировать законодательство, регулировавшее публичную функцию земства и деятельность судебно—мирового института;

- определить специфику формирования корпуса мировых судей земскими собраниями, их правовой и социальный статус;

- выявить те стороны земской деятельности, которые являлись предметом гарантий со стороны судебно-мирового института;

- изучить вопрос о финансировании мировых судов земскими учреждениями и его влияние на обеспечение материальной доступности мирового суда; дать характеристику земским инициативам по созданию пенитенциарной системы на местах в связи с возложенными на земство обязанностями по ее финансированию;

- исследовать конкретно-исторические условия деятельности мировых судов и их влияние на общественные проекты реорганизации системы местной юстиции.

Хронологические рамки исследования охватывают период с конца 50-х до конца 80-х гг. XIX века - от начала подготовки судебной реформы и разработки модели выборного мирового суда до его ликвидации в земских губерниях. Они определены, исходя из важности этого периода в истории земства и факта существования судебно-мирового института в земских губерниях во второй половине XIX века. Временные рамки позволяют выявить наиболее характерные черты взаимосвязи земства и мирового суда.

Территориальные (географические) рамки исследования — территория 34 земских губерний — территория деятельности земства и выборного мирового суда. Эти губернии входили в число 44 внутренних губерний, где после отмены крепостного права была создана новая система надзора над крестьянским общественным самоуправлением и волостной крестьянский суд. Мировой суд в земских губерниях имел существенные отличия от своего аналога за их пределами — здесь земства заменили правительство в вопросах формирования и финансирования судебно-мирового института. За рамками исследования остались столичные мировые суды, которые избирались городскими думами и были сохранены в 1889 г., а их деятельность не была связана с проведением крестьянской реформы, с существованием волостных судов и системой местного уездного управления.

Научная гипотеза исследования

Институт земского мирового суда являлся удачной формой сочетания земских механизмов привлечения местных жителей на должности судей, земских финансовых возможностей и независимой всесословной судебной власти. Его деятельность отвечала долгосрочным целям земцев по эволюционному переустройству общественной жизни. Основные недостатки мирового суда лежали за пределами его связи с земским самоуправлением, они были обусловлены общим уровнем социально-экономического развития страны и существованием сословного строя.

Источниковую базу исследования составили архивные и опубликованные материалы, которые по характеру происхождения и содержащемуся в них материалу можно разделить на пять групп источников:

- неопубликованные источники;

- земское и судебное законодательство о судебно-мировом институте;

-делопроизводственная и статистическая документация государственных и земских учреждений;

- материалы периодической печати;

- мемуары и эпистолярные источники.

В процессе подготовки диссертации были использованы 30 архивных фондов. Среди фондов Российского государственного исторического архива (РГИА) в рамках настоящего исследования важен фонд Министерства юстиции (ф. 1405), где находятся дела, включающие сведения о служащих судебных учреждений, о введении новых судов, о зачете земельных цензов, о правах мировых судей, о распределении судебно-мировых участков и т.п. Однако Отделение личного состава (оп. 529) содержит общие сведения о мировых судьях, лишь начиная с 1907 г. В фонде Департамента общих дел МВД (ф. 1284) сосредоточены разного рода распоряжения земским учреждениям, сведения о земских собраниях и о действиях земств по организации мировых судов. Большой интерес представляют «Журналы заседаний комиссии по спорам между судебными и административными властями» под председательством Валуева (оп. 233, д. 4) и доклад Толстого 18 декабря 1886г. о деятельности комиссии по реорганизации местного управления (оп. 241, д. 51). В фонде Хозяйственного департамента МВД (ф. 1287), где по интересующей нас проблеме сосредоточены аналогичные с вышеназванными фондами дела (о порядке избрания мировых судей, способе баллотировки, распоряжения о введении мировых судов и т.п.), находится дело «Об улучшении состава мировых судей» (оп. 27, д. 863), характеризующее отношение ведущих министров к «нравственному уровню» мировых судей. В диссертации привлекались также отдельные дела Земского отдела МВД (ф. 1291), фонда П.Д.Киселева (ф. 958).

Из фондов Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) привлечены дела официального и личного происхождения. В фонде III Отделения (ф. 109) имеются дела, содержащие агентурные донесения о негласном надзоре за мировыми судьями, о порядках в земских собраниях, отрывки из писем из провинции о реакции населения на новые суды, о столкновениях между полицией и судьями и т.п. Они характеризуют общую атмосферу в стране, позицию мировых судей в социальных конфликтах, отношение власти к новым судам. В фондах видного судебного деятеля А.Ф. Кони (ф. 564), министра внутренних дел Н.П. Игнатьева (ф. 730), кн. В.А. Долгорукова (ф. 945) и особенно вел. кн. Константина Николаевича (ф. 722) среди прочего представлена официальная документация: журналы заседаний государственных учреждений и комиссий, записки, отчеты, переписка, проекты и отзывы к ним по судебной и земской реформам. Большое значение для уяснения интересующей нас проблематики имеют Журналы заседаний Общего собрания Госсовета по финансовому обеспечению судебных преобразований, установлению окладов мировым судьям и другим чинам судебного ведомства (ф. 722, д. 498).

В Центральном историческом архиве Москвы ЩИАМ), в фонде Московской судебной палаты (ф. 131) хранятся дела по прокурорскому надзору за мировыми судами, сведения о деятельности съездов мировых судей, об участии земства в проведении земской реформы и др. Особо следует выделить незначительный по объему фонд одного из «отцов» судебной реформы Д.А. Ровинского (ф. 1650), в котором хранятся записки и доклады Д.Н. Блудова, записи с пометами Ровинского об обсуждениях в комиссиях проектов и положений в период разработки законоположений о выборном мировом суде.

В Центральном историческом архиве Петербурга (ЦИАСПб) в фонде Петербургского столичного мирового суда (ф.520) находятся официальные документы общего характера о порядке надзора за судьями, о судебных приставах при мировых судах, об устройстве арестных домов. В диссертации использованы отдельные фонды мировых съездов и участковых судей (ЦИАМ, ф. 702, ф. 185; ЦИАСПб, ф. 789, 242), которые, несмотря на небольшое количество единиц хранения, представляются ценными с точки зрения характера дел и порядка их рассмотрения мировыми судьями и уездными собраниями. Они передают колорит эпохи и показывают действие закона на практике.

В Государственном архиве Смоленской области (ГACO), в фондах смоленского губернатора и Смоленской земской губернской управы (ф.1, ф.7), помимо местных, есть еще и разного рода общероссийские отчеты, записки, таблицы, статистические данные, отражающие позицию губернаторского корпуса и земских собраний к мировым судам.

Личные фонды Отдела рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ, ф. 120, ф. 290) и Отдела рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ, ф. 120, 208, 266, 379, 600, 682, 819 и фонд Отдельных поступлений - 1000) содержат не только значительный эпистолярный и мемуарный материал, позволяющий оценить позицию участников изучаемых событий по тем или иным вопросам, но и содержательные официальные источники. Так, в фонде крупного судебного деятеля Н.И. Стояновского, автора «Практического руководства к русскому уголовному судопроизводству», (ОР РГБ, ф. 290), который в отличие от одноименного фонда в ОР РНБ (Ф. 745), содержащего лишь личные письма судебных деятелей к Стояновскому, включает множество разнообразных систематизированных официальных источников о крестьянской и судебной реформах, о законе 1889 г., о тюремных преобразованиях, отчеты сенаторских ревизий, различные записки, статистические данные органов государственной власти и др. Материалы фонда сенаторской ревизии A.A. Половцова (ОР РНБ, ф. 600) позволяют сравнить деятельность выборных мировых судей Черниговской губернии и назначаемых судей Киевской губернии.

Ключевое значение для диссертационного исследования имели законодательные источники. Весь массив правового материала, использованный в диссертации, можно условно разделить на три группы: 1) законы и подзаконные акты, извлеченные из II (1825-1881 гг.) и III (18811913 гг.) изданий Полного собрания законов Российской империи; 2) инкорпорированные официальные сборники текущего законодательства и кассационные решения Сената, имевшие значение официальных источников права («Сборник правительственных распоряжений по делам до земских учреждений относящихся». Т. 1-13. СПб., 1868-1890 и др.); 3) неофициальные сборники, включающие извлечения из правовых официальных источников и правовые комментарии к ним («Кассационная практика Сената по городским и земским делам за 45 лет 1866-1911 гг.» / сост. A.A. Колычев. СПб., 1912 и

ДР-)

Третья группа источников — официальная делопроизводственная и статистическая документация - представляет собой различные печатные материалы по вопросам мировой юстиции в период подготовки судебной реформы: журналы заседаний Госсовета, материалы обсуждения в министерствах и комиссиях, различные записки, отзывы, предложения и т. п. Значительная часть этих источников включена в «Дело о преобразовании судебной части в России» (74 т.), (т. 4, 9, 26, 33, 58, 59, 65, 66, 68) и в сборники «Судебные уставы с изложением рассуждений, на коих они основаны» (СПб., 1866), составленные одним из инициаторов введения мирового суда в России С.И. Зарудным. «Материалы по общественному земскому устройству» (СПб., 1885-1886) дополняют наши представления о

30 связи земства и мирового суда. Отчеты сенаторских, министерских ревизий мировых судов и сведения, поступавшие от местной администрации, инструкции и распоряжения Министерства юстиции различные статистические данные характеризуют результаты судебной практики и земской деятельности по организации судебно-мирового института. В эту группу источников вошли земские ходатайства, отзывы и замечания судебных деятелей о применении на практике Судебных уставов 1864 г., собранные Министерством юстиции, материалы Кахановской комиссии. Они показывают условия работы мировых судей, содержат многочисленные замечания и предложения о перспективах развития судебно-мирового института. Особое значение имеют отзывы и замечания мировых судей, позволяющие воссоздать реальные жизненные проблемы на местах, и статистические данные, на основе которых сделаны выводы, отражающие общий характер процессов и явлений. Определенную трудность для исследования представляет наличие здесь множества неосуществленных проектов и предложений. Вместе с тем по ним можно судить о возможных направлениях развития судебно-мирового института в других исторических условиях.

Материалы периодической печати передают настроение общества, борьбу взглядов и мнений политических и общественных деятелей, содержат официальные фактические данные, позволяющие проиллюстрировать и уточнить ряд положений настоящей работы. В диссертации использованы материалы юридических и общественно-политических и официальных изданий, стоявших в центре обсуждения изучаемых проблем. К ним относятся журналы «Вестник Европы», «Журнал гражданского и уголовного права», «Журнал Министерства юстиции», «Отечественные записки», «Русский вестник», «Русская старина», «Тюремный вестник», «Юридический вестника», а также газеты «Земство», «Правительственный вестник», «Русские ведомости» и др.

Мемуары и эпистолярные источники имеют большую ценность в смысле выяснения убеждений участников политического процесса и общей исторической обстановки, в которой принимались те или иные судьбоносные решения. В диссертации использованы дневники, воспоминания, письма крупных государственных и общественных деятелей изучаемой эпохи П.А. Валуева, С.Ю. Витте, Я.Г. Есиповича, A.A. Кизеветтера, А.И. Кошелева, Е.И. Ламанского, К.П. Победоносцева, A.A. Половцова, Е.М. Феоктистова, Б.Н. Чичерина.

Таким образом, в распоряжении диссертанта имеется комплекс источников, позволяющий с большой степенью достоверности воссоздать картину по реализации органами земского самоуправления публичной функции и деятельности выборного мирового суда в земских губерниях и решить поставленные задачи.

Методологическая основа диссертации

Изучение темы строится на базе методологии исторического исследования с использованием элементов цивилизационного и формационного подходов.

Цивилизационный подход дает возможность комплексного изучения истории, выявления специфических, уникальных особенностей российского общества; формационный ориентирует на выявление общих закономерностей исторического развития, на «включение» России в общеевропейские процессы. В качестве методологии использовалась теория модернизации, понимаемая как неизбежное обновление социальной структуры общества, политических и правовых институтов, механизмов взаимодействия общества и власти. Появление элементов правового государства и гражданского общества, вовлечение земского самоуправления и граждан в трансформационные процессы происходило в сложных и во многом противоречивых условиях господства традиционных институтов власти и сословной организации общества. Борьба нового со старым составляла стержень политической жизни пореформенной России. В основе цивилизационной специфики России лежали особенности экономического развития, сочетание новых индустриальных процессов с господством аграрного хозяйства и сословной дифференциацией общества. От вовлечения российской провинции и, в первую очередь, крестьянства в общесоциальные процессы зависела, в конечном счете, судьба обновления страны.

В основу изучения диссертационных проблем положены принцип историзма, проблемного и системного подходов. Принцип историзма позволил исследовать земство и мировой суд в развитии и во взаимодействии друг с другом и с общими процессами государственно-политической жизни России 50-80 - х гг. XIX века, отразить противоречивый характер внутренней политики пореформенной монархии по отношению к системе местного суда и самоуправления. Реализация проблемного подхода стала центральным моментом для разрешения большинства диссертационных проблем и, в частности, для характеристики наиболее существенных связей мирового суда и земства. Системный подход рассматривает историческую реальность как совокупность взаимосвязанных систем, основу которых составляют подсистемы, состоящие, в свою очередь, из первичных элементов и связей. Такими элементами в общей системе властно-хозяйственных отношений на местах были земство и мировой суд. Мировой суд рассматривался в качестве подсистемы судебной системы империи, земство - в качестве одного из хозяйствующих субъектов, включенного в систему хозяйственных отношений благодаря статусу юридического лица. Применялся и принцип воздействия обратных связей на изучаемые объекты: организация местного правосудия зависела от состояния правовой культуры населения, демографических и социальных факторов и, наоборот, эти факторы оказывали влияние на деятельность судебно-мирового института и принятие властных решений относительно мировой юстиции. Благодаря историко-типологическому методу, особенно важному для настоящего исследования, были выявлены типические черты буржуазных пореформенных институтов и описаны принципы их организации.

В процессе реализации вышеперечисленных принципов использовались общенаучные методы, а именно: индукция, дедукция, анализ, синтез и статистический метод (результаты исследования отражены в 9 таблицах), а также специальные исторические методы: иллюстративный, описательный, сравнительный, исторической реконструкции.

Проблематика земство и мировой суд, изучаемая на стыке истории и истории государства и права, предполагает использование концептуальных подходов и отдельных приемов анализа (толкование правовых норм и компаративный анализ судебного и земского правового материала), свойственных историко-юридическим дисциплинам.

Научная новизна исследования

Работа выполнена в контексте проводимых в современной исторической науке исследований истории земского самоуправления в России. Научная новизна работы заключается в разработке проблемы взаимосвязи земского самоуправления и выборного судебно-мирового института на уровне законодательного регулирования и практической деятельности - проблемы, которая до настоящего времени не была предметом диссертационного исследования. Предметный исторический и правовой анализ деятельности новых пореформенных институтов самоуправления и суда осуществлен в общей связи с проблемами отечественной истории второй половины XIX века.

В связи с этим в диссертации решены следующие задачи:

- выявлены и обоснованы исторические факторы и юридические основания, определившие организацию и характер деятельности выборного мирового суда, и установлены прямые связи между моделью выборного мирового суда и земским самоуправлением.

- выяснено место и роль выборного мирового суда в процессе реализации судебной реформы в земских губерниях и сделан вывод о заинтересованности властных структур в центре и на местах в необходимости организации мирового суда после отмены крепостного права; проанализировано земское и судебное законодательство, регулировавшее организацию и деятельность мировых судей;

- определены специфика формирования корпуса мировых судей земскими собраниями, их социальный и правовой статус;

- установлено, что предметами гарантий со стороны судебно-мирового института были хозяйственная деятельность и обязательные постановления земских собраний, и сделан вывод об ограниченности этих гарантий.

- изучен вопрос о финансировании мировых судов земскими учреждениями и установлено, что оно соответствовало экономическим возможностям земства, но не в полной мере отвечало потребностям судебной практики;

- исследованы конкретно-исторические условия деятельности мировых судов, выявлено их непосредственное влияние на общественные проекты реорганизации системы местной юстиции на началах всесословности и сделан вывод о неосуществимости этих проектов в конкретных условиях охранительно-консервативного курса 80-х гг. XIX века;

- введены в научный оборот новые исторические источники.

Основные положения, выносимые на защиту

1. Характер преобразований 60-70-х гг. XIX века обусловил аналогичность принципов «буржуазной» государственности и права, положенных в основу организации земского самоуправления и выборного мирового суда. Эти принципы были сформулированы и получили законодательное воплощение в результате подготовки крестьянской (1861 г.), полицейской (1862 г.), земской (1864 г.) и судебной (1864 г.) реформ.

Подготовка реформ сопровождалась перераспределением судебно-административных и хозяйственных функций на местах.

2. Земский характер мирового суда объяснялся как ограниченностью кадровых и финансовых ресурсов, которыми располагала центральная власть в период подготовки реформ, так и его моделью - отделением от общих судебных мест и ограничением его деятельности территорией уезда. Единство территориальной основы мирового суда и уездного земства обусловило законодательное закрепление за земским самоуправлением публичной функции по избранию и финансированию мировых судей и использованию общих принципов избирательного права (всесословность, имущественный ценз по недвижимости в уездах) для избрания корпуса мировых судей и земских гласных.

3. Планы реализации судебной реформы отражали обеспокоенность царской администрации состоянием правопорядка на местах после отмены крепостного права, ведомственные интересы министерств и представления реформаторов о юридической целесообразности порядка приведения в действие Судебных уставов. Земский характер выборной мировой юстиции стал решающим фактором быстрого проведения судебной реформы в земских губерниях.

4. Публичная функция земства регулировалась Судебными уставами 1864 г. и текущим законодательством, которое носило комплексный характер и страдало неполнотой и противоречивостью, что существенно осложняло выполнение земствами своих обязанностей по отношению к мировому суду.

5. Законодательные нормы учитывали реалии российской действительности, обеспечивали частичное вовлечение населения в судебную практику и способствовали формированию правовой культуры населения. Но возможности мировых судов были существенно ограничены мелочной регламентацией общественных отношений (разрешительным характером правового регулирования) и требованиями надзора за деятельностью мировых судей.

6. Социальный статус выборного мирового судьи был сложным и противоречивым. С одной стороны, он был земским гласным и представителем дворянства, с другой - по характеру и роду своей деятельности являлся независимым судьей. Цензовые требования для мировых судей в целом отвечали земскому характеру мирового суда, но оказались недостаточными и подвергались частичной корректировке в связи с общим влиянием социально-экономических процессов на величину имущественного ценза и политикой правительства по отношению к земству и мировому суду.

7. Система судебных гарантий земского самоуправления соответствовала правовому статусу земства и объему подсудности мирового суда. В имущественных отношениях, когда земство являлось юридическим лицом, гарантом его деятельности являлась судебная власть, включая мировую; когда оно действовало как общественно-государственное учреждение, судебные гарантии сочетались с административным надзором.

8. Неуклонный рост земских бюджетов обеспечивал необходимое финансирование мировой юстиции и содержание земских арестных домов. Однако потребности судебной практики удовлетворялись не в полной мере. Вместе с тем развитие земской деятельности открывало возможности для увеличения числа судебно-мировых участков, что отвечало долгосрочным целям земского самоуправления и потребностям социально-экономического, политического и правового развития земской провинции.

9. Деятельность мировых судов серьезно осложнялась природно-климатическими и социальными факторами, поэтому их достоинства не могли проявиться сразу и в полной мере. Но постоянное увеличение числа гражданских и уголовных дел в мировых судах свидетельствовало о неуклонном росте их значения в жизни страны и постепенном преодолении негативного влияния долгосрочных факторов социального характера.

10. Предложения мировых судей и земских деятелей о совершенствовании местной юстиции были направлены на расширение юрисдикции мировых судов, на преодоление сословной замкнутости крестьянского населения, а, в конечном счете, имели целью отстаивание прогрессивных принципов судебной и земской реформ. Более радикальные устремления земских собраний по переустройству местных судов (вплоть до ликвидации волостных судов) были связаны с требованиями земской оппозиции создания всесословной волости и упразднения уездных по крестьянским делам присутствий, что придавало им отчетливо выраженный политический характер.

11. Ликвидация выборного мирового суда в земских губерниях была связана с реорганизацией уездного управления и обусловливалась идеологическими установками охранительно-консервативного курса 80-х гг. XIX века.

Научная и практическая значимость работы, апробация результатов исследования

Материалы исследования позволяют полнее представить историю российского земства второй половины XIX века, общественно-государственный характер местного самоуправления и специфику выборного мирового суда. Положения исследования могут быть привлечены при создании обобщающих работ по отечественной истории и истории отечественного государства и права, а также для создания спецкурсов по истории земства и судебной власти в России.

Основные положения исследования были изложены в двух монографиях, в статьях и выступлениях на конференциях в Смоленске, в Тамбове и в Москве; включены в лекционные курсы «История России» и «История отечественного государства и права» в Смоленском филиале Московского университета МВД России.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Горская, Наталья Ивановна

Результаты работы комиссии не имели практического значения, но ее материалы дают возможность уяснить те настроения и оценки, которые имели место в земской среде по отношению к местной системе правосудия, включающей мировые и волостные суды. Ценность этих отзывов и мнений несомненна. Их характер предполагал выявление недостатков в деятельности мирового судебного корпуса. Они показывают готовность и способность общества реализовать определенные задачи или отказаться от них по веским основаниям. Немаловажно и то обстоятельство, что мировые судьи и земские гласные в своей аргументации довольно часто опирались на настроения, царившие в крестьянской среде.

5. 1. Общие условия деятельности мировых судей

Во второй половине 80-х гг. консерваторы из правящего лагеря в качестве идеологического обоснования своей борьбы против нового суда выдвинули тезис о несоответствии Судебных уставов условиям жизни русского народа, его ментальности и существующей форме государственного управления. По словам обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева, Уставы носили характер «буржуазного заимствования из французского кодекса форм, не свойственных России»5. Победоносцев и его сторонники считали, что «опыт достаточно доказал несоответствие <. .> судебных учреждений и судебных порядков с потребностями народа и с условиями его быта, равно как и с общим строем государственных учреждений в России».6 Это была надуманная славянофильская концепция о неспособности русского народа воспринять устоявшиеся в западноевропейской традиции прогрессивные формы суда и судебного процесса. Она имела своим основанием представления об извечной патриархальности и замкнутости русского быта, о неизменной приверженности русского человека общинным ценностям и особым нравственным идеалам, а по сути, отрицала идею личной свободы человека и свойственную ему в условиях свободы инициативу и предприимчивость.

Для уяснения вопроса «о соответствии» обратимся к мнению мировых судей, работавших в российской глубинке, которые знали условия деятельности мировой юстиции, её проблемы и отношение к ней крестьян и представителей других сословий не из газетных статей и официальных документов, а из собственного опыта.

Анализируя опыт применения на практике Судебных уставов, мировые судьи обращали внимание на влияние природно-климатических и социально-экономических факторов на деятельность мировых судов, а также на место судебно-мирового института в системе местного суда в связи с параллельным существованием волостных судов.

Первые отзывы мировых судей о применении на практике Судебных уставов носили исключительно позитивный характер. Основными достоинствами мирового суда население считало его общие начала: возможность разрешения маловажных дел на местах, отделение суда от администрации, равенство сторон, дешевизну судопроизводства, судоговорение, словесность заявлений. В конце 60-х гг. председатель Лужского судебно-мирового округа Петербургской губернии писал, что «значение суда до того возвысилось, что <.> нельзя не удивляться, как в такое короткое время природная чуткость и здравый толк нашего простолюдина усвоили не только доверие, но и полное уважение к суду»7.

Мировые судьи сообщали, что, по отзывам крестьян, мировой суд сразу же проявил свое социальное предназначение — быть судом равным для всех о сословий. «Новые суды «не в пример» лучше старых», - говорили крестьяне . По свидетельству членов Петербургского юридического общества юристов К.Д. Анцифирова и П.С. Коробко, хорошо знавших мировые суды, позитивное отношение к мировому суду крестьяне сохранили и в 80-е годы9. В начале 80-х гг. «Отечественные записки» сообщали, что в одном из участков Костромской губернии (?) «мировой судья М., пользовавшийся любовью населения, по каким-то причинам не был избран в судьи на предшествующее трехлетие, и вот все крестьянские общества Батуринского участка на полных сходах постановили: послать в министерство просьбу об оставлении г. М. мировым судьей»10.

Голоса осуждения» новых судебных порядков слышались со стороны бывших помещиков и представителей администрации, тех, «кто ранее имел возможность направлять весы правосудия к своим личным целям».11 В.П.

Безобразов, работавший в конце 60-х гг. мировым судей в Московской губернии, отмечал, что «мировая власть вносит право в такую сферу отношений нашего общества, где не существовало даже и признака права, даже и понятий о возможности права» Другой мировой судья В. Назарьев писал в «Вестнике Европы» в 1872 г.: «Стали обсуждаться и такие действия административных лиц и такие меры административной практики, которые не могли не влиять на суждения местного общества о недостатках устройства и личного состава местного управления».13

Мировые судьи отмечали благотворное влияние мирового суда на народную нравственность и укрепление общественного порядка. Председатели Угличского мирового съезда Ярославской губернии и Спасского Рязанской губернии сообщали о постепенном «уменьшении случаев, нарушающих общественный порядок и тишину, <.> жалоб об оскорблении и уличных скандалов»; называли публичные прения в мировых судах своеобразными «народными школами», «доказательством

14 преимущества и пользы учения» .

Судебно-мировой институт был необходим в условиях развития капитализма, давая возможность вступать в имущественные правоотношения лицам, обладавшим незначительными капиталами. Он быстро и эффективно проявил себя в экономически развитых районах с большой плотностью населения. Например, в Шуйском уезде Владимирской губернии и в Угличском уезде Ярославской губернии, по описанию мировых судей, «ежедневно» не только в городах, но и в уездах совершалось «бесчисленное множество разного рода торговых сделок и притом большею частью на небольшие суммы, а именно торговые дела требуют, чтобы суд был равный для обеих сторон и чтобы был скор»; повсеместно наблюдалось «скорое получение по займам и удовлетворение по простым даже распискам»15. Мировые судьи свидетельствовали о развитии договорных отношений между крестьянами и помещиками, о возрастании исков к работодателям, о судебном разбирательстве дел, которые раньше оканчивались административным решением.

Министр юстиции Д.Н. Замятнин в отчёте царю за 1866 г. с удовлетворением отмечал, что «полная гласность и отсутствие обременительных формальностей вызвали всеобщее к мировому институту доверие. В особенности простой народ, найдя в мировом суде суд скорый и справедливый, не перестанет благословлять Верховного законодателя за дарование Руси суда, столь близкого народу и вполне соответствующего его потребностям»16.

С середины 70-х гг. мировые судьи в своих отзывах стали уделять больше внимания сложностям правоприменения и трудностям, с которыми они столкнулись на практике. Как показывает анализ этих отзывов, причины недостатков в деятельности судебно-мирового института не были связаны с особенностями национального характера русского народа, а являлись результатом целого комплекса причин: природно-климатических условий, в которых работали провинциальные судьи, темпов социально-экономического развития земской провинции, сохранением сословной организации российского общества и, наконец, недочетов законодательства.

Доступность мирового суда обеспечивалась его территориальной близостью к населению, т.е. небольшими размерами судебно-мировых участков и округов, суммарностью и дешевизной судопроизводства. Протяженность мировых участков, на которые делился округ, в первую очередь зависела от плотности населения и, следовательно, финансовых возможностей земства. «Пространство и юрисдикция судебной власти и количество народонаселения, обнимаемые ею, и вызывают две формы: одну упрощенную, по которой все дела, тяжбы и иски, подлежат одним и тем же формам, другую - усложненную, <.> каждый из видов судов имеет свою определенную юрисдикцию», - писал один из первых исследователей

17 судебной реформы М.Ф.Филиппов .

В России 60-80-х гг. XIX века в условиях невысокой плотности населения, бездорожья, неразвитости транспортных средств, плохой организации почты достоинства мировой юстиции не могли утвердиться сразу и в полной мере. Природно-климатические факторы не имели первостепенного значения в городах и густонаселенных уездах. Но для остальной территории земской России носили едва ли не решающее значение. Плотность населения в Европейской России с Польшей в 1873г. составляла немногим более 14 человек на 1 кв. км. Если в Московской (53 человека) или Калужской (32 человека) губерниях она была значительно выше средней, то в Новгородской губернии — всего 8 человек, в Вологодской

18 и Олонецкой - по 2 человека на 1 кв. км . Колебалась плотность населения и внутри каждой губернии и даже уезда. Район действия мирового судьи в Новгородской губернии был «в 40 раз больше, чем в Англии, а ведомство его по числу жителей в 9,5 раза значительнее», - отмечал в начале 70-х гг. А.И. Васильчиков19. В 1884-1885 гг. один участковый мировои судья приходился в Московской губернии (с Москвой) приблизительно на 35 тыс. человек, в Олонецкой - на 27 тыс., в Смоленской - на 28 тыс., во Владимирской на - 23 тыс., в Тульской на - 32 тыс., в Полтавской на - 40 тыс., в Бессарабской на -25 тыс., в Саратовской на - 34 тыс., в Симбирской на - 42 тыс. человек.20 Как говорилось выше, в 1887-1887гг. 5778 тыс. мировым судьям (2162участковых и 3652 почетных) было подведомственно 94 235800 человек, следовательно, в конце 80-х гг. один участковый судья в России обслуживал приблизительно 44,3 тыс. человек, а вместе с почетным - 16 тыс., тогда как в Англии в конце XIX — начале XX в. один мировой судья приходился всего на 2 тыс. жителей21.

Малонаселенные уезды, такие как Торопецкий и Холмский Псковской губернии или Вельский и Поречский Смоленской губернии, были изрезаны болотами и озерами. В этих уездах в течение «всех летних месяцев вообще была невозможна быстрота в сообщениях, а следственно и отправление правосудия». В Холмском уезде была волость, которая «положительно» не имела «никаких сообщений и в летнее время оставалась изолированной». На территории Рыбинского окружного суда (Рыбинский, Мологский, Угличский и Мышкинский уезды Ярославской губернии) сообщениям препятствовали «местности низменные, преимущественно болотистые». «Во время половодья <. > низменности на большом пространстве покрываются водою, отчего прекращается сообщение не только с городами, но и с селениями, <.> осенью при плохих дорогах, когда прекращается пароходство, болотистая почва делает пути сообщения весьма затруднительными, а иногда непроходимыми», - писали мировые судьи22.

Пространство и время представлялись мировым судьям российской глубинки, пожалуй, самыми непреодолимыми препятствиями на пути правильного и быстрого отправления правосудия. Природно-климатические условия и низкая плотность населения действительно создавали существенные проблемы. Они порождали неравномерную загруженность судей. Например, в Каширском мировом округе Тверской губернии городской мировой судья в течение года рассматривал 235 дел, а работавший

23 в сельском участке за то же время — 29 дел. Большие пространства затрудняли явку в суд участников сторон и свидетелей, отправление в уезд жалоб на решения мировых судей, возможность производства осмотра места правонарушения и т. п. На это указывали председатели съездов мировых судей многих губерний: Холмского судебно-мирового округа Псковской губернии, Тихвинского Новгородской, Спасского Владимирской, Пошехонского Ярославской, Кашинского Тверской, Тульского, Лужского Петербургской, Боровского Калужской24. Уже в 1870 г. в Министерстве юстиции был сделан вывод, что «узаконения превосходные для городов и густонаселенных местностей оказываются неприменимыми для уездов подобных Холмскому»25.

Мировые судьи и земские собрания пытались преодолеть трудности, связанные с большими расстояниями. Первые предпринимали разъезды по своему участку, вторые устраивали смешанные участки, включающие часть города и прилегающие волости, чтобы крестьяне, приезжавшие в город по делам, могли обратиться к мировому судье. Это был, по выражению автора статьи в «Вестнике Европы», суд, «предоставляющий нечто совершенно своеобразное, странствующее из одного села в другое, из одной деревни в другую»- . Но такое положение дел было характерно не для всех уездов. На местах очень многое зависело от политики земских собраний и отношения судей к своим обязанностям.

Большое значение в приближении мирового суда к населению имело количество участков и центральное положение камеры мирового судьи на территории участка. В данном случае интересы правосудия сталкивались с требованиями закона, финансовыми возможностями земств, с наличием лиц, желающих занять должность мирового судьи, а также с личными интересами самих судей, которые, не получая разъездных денег, предпочитали иметь камеры недалеко от места жительства или в своих домах. Например, в Черниговской губернии «27 судей имели камеры в наемных или общественных земских домах, а 31 — в собственных домах» .

Ревизия сенатора С.А. Мордвинова Воронежской и Тамбовской губерний в 1880 г. пришла к выводу, что в названных губерниях земство «очень мало обращает внимание на неудобства для судящегося населения, размещением камер в угоду мировым судьям»28.В Землянском округе Воронежской губернии «уступки со стороны земства в пользу мировых судей доходили до того, что камеры мировых судей 1 и 4 участков находились на расстоянии 2-х верст одна от другой, крайние же пункты участков отстояли от камеры на 60-70 верст». Мировой судья Усманского округа Тамбовской губернии имел камеру в 10 верстах от камеры 2 участка29. В 1879 г. Землянское уездное собрание по инициативе гласного от крестьян рассмотрело вопрос о распределении камер между судьями и постановило «просить мировой съезд, чтобы судьи не вызывали к себе тяжущихся, живших далее 30 верст, а сами время от времени выезжали для разбора дел в другие пункты своего участка». Но за год ни один из мировых судей выездов из своей камеры» не сделал, т. к. земство не оплачивало разъезды (не имело права по закону)30.

Ревизия сенатора A.A. Половцова подсчитала расстояние от камеры судьи до самого отдаленного населенного пункта в Черниговской губернии. Оно составило: 7 верст - в 1 участке; 17-20 верст — в 18; 30-40 верст — в 15;

4 1

40-50 верст — в 15; 50 верст — в 3; 60 верст - в 1 . Ещё хуже обстояли дела в малонаселённых губерниях. Например, в Новгородской губернии камеры мировых судей находились на расстоянии 100 верст (106,7 км) от периферийных населённых пунктов участка, во Владимирской — на расстоянии 80 верст (85 км). Для предъявления иска или явки в суд приходилось проходить 200 (203,1 км.) или 160 верст (170,5 км)32. Но даже если камера судьи находилась в центре участка, как это было в Псковской губернии или в большинстве уездов Черниговской губернии, все равно она отстояла от некоторых селений на 30-40 верст, и «весьма немногие» отправлялись к судье для того, чтобы «начать иск в рубль серебром»33. Во многих уездах земской России надо было преодолеть 30-50 верст (32-53 км), часто по бездорожью, чтобы добраться до мирового судьи. Только время в пути (туда и обратно) занимало сутки, а то и больше. Необходимо отметить, что волостной суд территориально был значительно ближе к крестьянскому населению. Наибольшее расстояние селений от центра волости, составляло

1 <-> 34

12 верст .

Сенатор С.А. Мордвинов предложил административный способ разрешения этой проблемы. «Весьма полезно было бы, - писал он, -устранить в этом деле произвол земств и съездов, предоставив тем и другим раз и навсегда и под контролем правительственной власти, определить число участков, границы их и самое местоположение камер соответственно

35 потребностям населения» . В данном случае сказывается рвение ревизора поставить все под контроль правительственной власти. Земские собрания, со своей стороны, неоднократно просили предоставить им право оплачивать разъезды мировых судей, а такие же расходы в отношении судебных следователей отнести на счет правительства.

Огромные расстояния сказывались и на деятельности окружных судов. Многие уездные города отстояли на сотни верст от их расположения. Например, г. Кузнецк отстоял от Саратова на 422 версты (450 км), г. Борисоглебск от Тамбова на 323 (344 км), Елатьма от Тамбова - на 406 (433

О/Г км), Варнавин от Костромы — на 384 (409 км) . В такой ситуации обособленность мировой юстиции была вполне оправданной. Ограничение права апелляции съездами мировых судей, как во «французских кодексах», являлось настоящим спасением для лиц, участвовавших в мелких гражданских и уголовных делах. Общее мнение мировых судей сводилось к тому, что необходимо расширить юрисдикцию мировых судов за счет ее ограничения в окружных судах, чтобы в случаях спора о нескольких десятинах земли ехать, условно говоря, в уезд за 50-100 верст, а не в Тамбов или Саратов за 400 верст.

Таким образом, серьезным недостатком мирового суда были большие территории участков и мировых округов. Этот недостаток был следствием объективных факторов: невысокой плотности населения, больших территорий уездов и существования волостных судов. Увеличение числа судебно-мировых участков и сокращение их территорий в условиях сословной организации российского общества было возможно за счет сокращения подведомственности волостных судов или их ликвидации.

Немаловажную роль в деле приближения мирового суда к населению

37 играло земство, устраивая дороги и почтовые сообщения . В 60-70 - е гг. эта деятельность только начиналась. Поэтому во многих уездах почтовое сообщение с уездным городом существовало только раз в неделю. Даже в столичной Петербургской губернии, в Лужском уезде, «полицейские пересылки» нередко «из деревни в деревню носили бабы», и «никто ни за что

38 не отвечал» .

Серьезно осложняли деятельность мировых судей такие социальные пороки, как пьянство и неграмотность населения. Пьянство порождало бедность и преступность; неграмотный человек, не умея объяснить дело судье, поручал его «ходатаям» и не отличал не только апелляционную и кассационную жалобу, но и мировой съезд, и мирового судью39.

Социальные факторы носили хотя и долговременный, но все же преходящий характер. Они являлись результатом не самих Уставов, а общего уровня социально-экономического развития провинции и финансового состояния земства. Укрепляя бюджеты, строя школы, развивая почтовое и дорожное дело, земство создавало возможности для увеличения численности мирового судебного корпуса и для более эффективного отправления правосудия на местах. «Правоспособное общество, - справедливо писал по этому поводу «Вестник Европы», - как и отдельное лицо, пользующееся гражданскими правами, несет само ответственность за свои несовершенства и ошибки, но высшим благом все-таки считает свою правоспособность»40.

Несмотря на все трудности, значение судебно-мирового института в хозяйственной жизни страны неуклонно возрастало, о чём говорят статистические данные Министерства юстиции. В 1867 г. мировыми судьями было рассмотрено 237 176 гражданских дел, в 1868 г. - 287 136 дело, в 1871г. - 581 307 дел, в 1884 г. - 1 145 543 дела, в 1888 г. - 1 129 303 дела.4' Несмотря на незначительную среднюю цену иска,42 стремительно росла их общая стоимость, составив в 1888 г. 88 791666 руб. против 42 994763 руб. в 1871 г., таким образом, увеличившись за 17 лет в 2 раза43. Постоянное и значительное увеличение гражданских дел в мировых судах отражало общую динамику развития имущественных отношений буржуазного общества, в которые неизбежно втягивалось городское и сельское население русской провинции. А вообще, если учитывать все дела, рассматриваемые мировыми судьями, то можно говорить о превращении мировой юстиции в необходимый институт общественной жизни земской провинции. В 1871 г. к мировым судьям поступило гражданских и уголовных дел 970 781,44 в 1887 г. - более 2 млн. - 2

054603. Если в 1871 г. на каждого мирового судью в среднем приходилось в год 653 дела (262 уголовных и 391 гражданское)46, то в 1886 г. - 813 дел (414 уголовных и 399 гражданских)47. Другими словами, в начале свой деятельности каждый мировой судья земской России ежедневно рассматривал 1 -2 дела, а во второй половине 80-х гг. — 2, а то и 3 дела. Кроме того, мировые судьи решали большое количество охранительных дел48. Они вводили в наследство частных лиц и крестьян во владение землей , предупреждая тем самым споры и пререкания по поводу земельной собственности.

Мировой суд вполне соответствовал «здравому толку» и «хозяйственной смекалке» народа. Рассуждения в духе защитников традиционных устоев не соответствовали процессам социального и экономического обновления России. В подтверждение этой мысли процитируем слова управляющего Государственным банком России в 1867 -1881 гг. Е.И. Ламанского: «Ликвидация прежних кредитных установлений и учреждение Государственного банка имело своим последствием образование в России не существовавшего у нас ранее денежного рынка. <.> Не прошло и десяти лет со времени существования кредитных учреждений, как финансовую и денежную Россию нельзя было узнать. Весь народ, даже и неграмотные, усвоили себе понятие о процентных бумагах, свободно обращающихся на рынке, о разных акциях, облигациях и т.д.»50.

Реформа, основанная на рациональности и человечности, - писал в 1875 г. к десятилетию судебной реформы «Вестник Европы», - была признана применимою к России и верховной властью, и русским обществом, в том убеждении, что начала независимого суда и участия общественного элемента в некоторых степенях его сами по себе безусловно верны; что каковы бы ни были несовершенства самого общества, которые оно могло внести в свой суд, но вне этих начал невозможно создать ничего лучшего»51.

Ценность отзывов мировых судей состояла не только в создании убедительной картины, отражающей общие условия их деятельности, и констатации недостатков, но и в конструктивных предложениях, которые и составляли сердцевину этих отзывов.

Мировые судьи возлагали большие надежды на законодательное регулирование своей деятельности. Они предлагали внести в законодательство ряд изменений, чтобы приблизить мировые суды к населению и упростить судебные процедуры.

В гражданском процессе они обращали внимание на «неудобства», связанные с обязательной явкой истца, и предлагали отменить ст. 145 «Устава гражданского судопроизводства» об обязательной явке истца (Валдайский съезд мировых судей Новгородской г., Боровский Калужской г.) и расширить возможности заочного решения дел, хотя бы по бесспорным искам (Чернский Тульской г.); возложить ответственность на ответчика за неявку к судье (Ямбургский Петербургской г. и Перемышльский Калужской г.); ввести наказания за несостоятельные иски, привлекая при этом и «сочинителей, которые писали малограмотным крестьянам прошения» (Судогодский Владимирской г.) .

Основные замечания в уголовном процессе относились к увеличению сроков производства дел (Угличский съезд мировых судей Ярославской г., ел

Покровский Владимирской г., Боровский Калужской г. и др.) . Другие предложения касались необходимости вознаграждения свидетелей и уточнения порядка вызова сторон, включая полицейских, если они выступали в этом качестве (Холмский съезд мировых судей Псковской г., Одоевский Тульской г., Старицкий Тверской г., Боровский Калужской г., Ранненбургский Рязанской г.)54. Ранненбургский съезд мировых судей Рязанской губернии считал необходимым отменить ст. 63 «Устава уголовного судопроизводства», требующую обязательного присутствия обвинителя в уголовном процессе55.

Во второй половине 80-х гг. центральная власть решилась на некоторые изменения при разбирательстве у мировых судей. Кроме отмены правила о заявлении «неудовольствия» на уголовные приговоры (1886 г.), о чем говорилось выше, расширялись возможности заочного разбирательства. Законом 15 февраля 1888 г. вносились изменения в заочное разбирательство по уголовным делам: сокращалось число случаев обязательной явки обвинителя (она была обязательна только по делам частного обвинения и при первоначальном рассмотрении дела);56 законом 12 июня 1890 г., уже после ликвидации земского мирового суда, - в заочное разбирательство по гражданским делам: допускалось рассмотрение гражданских дел в отсутствие истца, если с его стороны поступало ходатайство. Расширение случаев, при которых были возможны заочные судебные решения, явилось результатом анализа информации, поступающей в Министерство юстиции от судебных деятелей. Но «законодательные улучшения» появились уже в последние годы существования выборного судебно- мирового института. Эти мелкие, но существенные для участника судебного процесса процедурные моменты могли быть разрешены еще в 70-е гг., когда об этом настойчиво просили мировые судьи. Сказывалась «неподвижность» российского законодательства, не способного адекватно реагировать на возникающие проблемы. Интересна аргументация новых правил о заочном разбирательстве гражданских дел 12 июня 1890 г., которая буквально воспроизводила доводы мировых судей: «при <.> громадных расстояниях, отсутствии во многих местностях удобных путей сообщения, недостатке сведущих и благонадежных поверенных обязательная явка в суд взыскателей представлялась нередко весьма обременительною, равносильною иногда

57 даже совершенному отказу в правосудии» .

Ряд предложений мировых судей был связан с «общественным характером» деятельности мирового суда. Некоторых судей тяготила f о обязанность принимать прошения и жалобы «везде и во всякое время» , другие указывали на необходимость специальной полицейской стражи при мировых съездах для поддержания порядка во время его заседаний и исполнения решений. По точному замечанию Старицкого мирового съезда Тверской губернии, осужденный сам в сопровождении рассыльного «сдается сотскому или десятскому»59. Как известно, не имели своих исполнительных органов и земские учреждения (как общественные организации) и также вынуждены были обращаться при исполнении своих решений «за содействием» к полиции.

После введения в действие Судебных уставов возникла необходимость новой систематизации материального уголовного права, приведения его в соответствие с процессуальными нормами «Устава уголовного судопроизводства». «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» (ред. 1857 г.) было, с одной стороны, «слишком казуистичным, с другой, -неполным» и давало судам «право аналогии». Право аналогии, «устраняя единообразное толкование закона», порождало «весьма нежелательные практические последствия»: одно и то же деяние одни признавали вовсе ненаказуемым, другие применяли к тому же деянию «весьма различные по своей строгости наказания»60. К тому же, Уложение о наказаниях не соответствовало Уставу о наказаниях. В Уставе основанием для наказания принималось следующее за проступком наказание, в Уложении — свойство и род преступлений. Устав не содержал теоретических определений и, перечисляя проступки, должен был помогать мировым судьям, не имевшим достаточных юридических познаний, в точном определении подсудности. Но он не мог охватить всех дел, которые по размеру наказания и свойству дел (тех, которые не требовали сложного формального производства и коллегиального разрешения) подпадали бы под юрисдикцию мировых судей. Теоретики уголовного права (H.A. Буцковский, H.A. Неклюдов61, Н.С. Таганцев, А.Ф. Кистяковский и др.) считали обязательным иметь один уголовный кодекс для всех судов общей юрисдикции (общие судебные места и мировые суды являлись судами общей юрисдикции), в котором бы содержалось «полное и точное» определение проступка. Особенно важно это было, по их мнению, для мировых судей, «не получивших юридического образования и не привыкших ни к точному выражению юридических

62 понятии, ни к юридическому анализу» .

В 1879 г. была образована особая Комиссия по составлению нового Уголовного уложения под руководством главноуправляющего II Отделением кн. С.Н. Урусова и министра юстиции Д.Н. Набокова. В нее вошли члены Госсовета сенаторы Н.И. Стояновский и М.Е. Ковалевский, сенаторы Э.В. Фриш и Д.Б. Бер, профессор Петербургского университета, член консультации при Минюсте Н.С. Таганцев, профессор Военно-Юридической академии, член той же консультации H.A. Неклюдов, профессор Петербургского университета, товарищ обер-прокурора кассационного л департамента Сената И.Я. Фойницкий и др. . В эту комиссию направлялись предложения чинов судебного ведомства, включая отзывы мировых судей. Анализ отзывов показывает, что мировые судьи были заинтересованы в создании нового Уголовного кодекса. В своей аргументации они акцентировали внимание на двух моментах: на сложности определения подсудности при наличии двух кодексов материального уголовного права и на соизмеримости наказания тяжести правонарушения. По замечанию председателя Переславского съезда Владимирской губернии, «многие виды маловажных проступков и преступлений, предусмотренные Уложением, в Устав вовсе не внесены, хотя по роду своему они и подлежали бы суду мировому.»64. «Одни судьи, - писал председатель Сумского съезда мировых судей Харьковской губернии, - руководствуются только Уставом о наказаниях, исключая тех случаев, когда в нем сделана ссылка на Уложение, другие же независимо от сего, принимают к рассмотрению и дела, которые по Уставу и вовсе им не подведомственны»65.

Создание нового Уголовного уложения было всеобщим требованием судебного корпуса России. Уголовный кодекс, обязательный для всех судов общей юрисдикции, мог обеспечить «необходимое в каждом государстве единство во взглядах мировых судей и общих судов на свойство преступлений и наказаний», достижение большей простоты и удобства «для частных лиц и для судей при производстве дел», а также разгрузить общие суды от маловажных дел66. При этом в начале 80-х гг. председатели окружных судов не видели препятствия к созданию нового кодекса в недостатке юридических знаний у мировых судей. «Мировые судьи уже достаточно освоились с вопросами о подсудности, так что недоразумения в этом отношении становятся крайне редкими», - замечал председатель Пензенского окружного суда .

Постоянные нарекания мировых судей и земских собраний вызывала ст. 7 Устава о наказаниях, допускающая замену, в случае несостоятельности должника, денежного взыскания арестом. Мировые судьи и земские собрания (Переяславльский съезд мировых судей Полтавской губернии, Владимирский, Череповецкий Новгородской г., Смоленское губернское земское собрание и др.), находили, что «оценка ареста, при замене его по несостоятельности осужденного несоизмеримо высока» для крестьян. Крестьяне всегда соглашались идти под арест не только за 15 руб., но и за один рубль на 2-3 дня; «даже богатые крестьяне добивались ареста на три дня, взамен штрафа в 5 рублей»68;

Предложения об увеличении сроков ареста были продиктованы требованиями охраны общественного порядка, хотя и имели отчетливо выраженную классовую окраску. Соображения гуманизма вызывали к жизни мнения о смягчении наказаний малолетних правонарушителей. Саратовский и Балашовский съезды мировых судей Саратовской губернии, Лаишевский Казанской губернии и Белгородский Курской губернии считали «недопустимой строгостью в отношении несовершеннолетних присуждение их за кражу со взломом к тюремному заключению», называя ее гибельной, «последствием шалости и удальства», предлагали определить для них «арест в арестных домах, устроенных земством, хотя бы с увеличением сроков

69

Заключение

В результате Великих реформ, проведенных на основе общих государственно-правовых принципов, в России были созданы всесословные органы земского самоуправления и местного суда. Исторический опыт показал эффективность использования земского собрания в качестве субъекта формирования корпуса мировых судей и привлечения земских финансовых возможностей для обеспечения деятельности судебно-мирового института. Выборный характер мирового суда соответствовал его значению органа правосудия. Земская модель мирового суда была создана в период подготовки судебных преобразований. Единственная ярко выраженная публичная функция земского самоуправления сала результатом местного характера земства и мирового суда. Формирование корпуса мировых судей и обеспечение их деятельности земскими учреждениями усиливало государственный характер земства и, наоборот, придавало мировому суду черты общественного суда.

Такое положение судебной власти в период подготовки реформ вызывало недовольство части либеральной бюрократии (Милютин, Головнин, Валуев, Рейтерн), стремившейся ввести мировые суды в общую судебную систему и усилить их коронное начало. Но потребность в скором и доступном местном суде и ограниченные финансовые и кадровые возможности пореформенной монархии предопределили победу сторонников обособленности мирового суда. Участие в подготовке Великих реформ блестящей плеяды либеральных (просвещенных) бюрократов и юристов-практиков, воплотивших общие государственно-правовые начала в юридические нормы, придавало реформам некое внутреннее единство и наполняло их демократическим содержанием. Однако проводились они с целью укрепления автократической власти и существовавшей политической системы. Реформы заложили основы воспитания народа в духе законности. Политические интересы и убеждения, остро проявившиеся в период подготовки крестьянской и земской реформ, во время разработки судебных преобразований отступили на второй план, уступив место дискуссиям о целесообразности тех или иных судебных решений.

Российская модель мировой юстиции не имела прямых аналогов в Западной Европе. Она сочетала черты английских и французских судов и несла отпечаток русской традиции — избрания судов местным обществом и участия представителей сословий в отправлении правосудия. Но в целом она отвечала основному требованию демократической судебной системы — отделению суда от администрации. Исключительно судебный характер деятельности мировой юстиции в совокупности с процессуальными особенностями обеспечил ее большую роль в защите личных и имущественных интересов населения и в охране правопорядка на местах, а организационная связь с местным самоуправлением создала уникальную возможность для быстрого проведения судебной реформы в большинстве земских губерний.

В основе утилитарного подхода к проблемам мирового суда лежало позитивное право и шире — позитивистская теория права, используемая для создания режима законности. Позитивное право использовалось пореформенной монархией в качестве средства обеспечения прав местного самоуправления и защиты личных и имущественных прав жителей, что отвечало земским представлениям о роли суда и права в жизни страны.

Земские мировые суды органично вписывались в организацию власти, действующую в соответствии с правом — законом, получившим значение средства управления. Законодательство несло на себе печать сложности трансформационных социальных процессов и отражало интересы различных слоев российского общества при доминировании интересов государства. Земское законодательство о судебно-мировом институте характеризовалось неполнотой и противоречивостью. Деятельность земства по организации судебно-мирового института регламентировалась, главным образом, текущим законодательством, включавшим законы, указы, толкование Сената, распоряжения МВД и другие акты. Ключевой характеристикой земского законодательства является его комплексный характер — власть принимала решения на основе компаративного анализа судебного, земского, хозяйственного, финансового и административного права. Несмотря на очевидные недостатки земского законодательства, оно вместе с судебным законодательством создало достаточно эффективный механизм для формирования корпуса мировых судей. В его рамках осуществлялись незначительные изменения избирательных процедур и цензовых требований, предъявляемых к мировым судьям.

В процессе реализации обязанностей в отношении мирового суда земское собрание проявило себя в качестве своеобразной коллегии выборщиков сословий, имевших право голоса на земских выборах. Сложный имущественный и служебно-образовательный ценз для кандидатов в мировые судьи использовался в целях создания своеобразного механизма компенсации земских расходов на мировые суды, привязки судей к местности и обеспечению дворянского состава мирового судебного корпуса. В условиях сложных социальных процессов компенсационный механизм сработал не в полной мере, хотя мировой судебный корпус был «почти исключительно» дворянским, представители недворянских сословий постепенно проникали в его состав лишь в тех губерниях, где интенсивно развивалось землевладение купцов и крестьян. В 1866 г. в законодательном порядке было изменено понятие «местный житель», и, в сущности, имущественный ценз был дополнен цензом оседлости. В этом случае центральная власть проявила гибкость и оперативно отреагировала на ситуацию, сложившуюся во время первых избирательных кампаний. Однако она вполне обоснованно не пошла на замену земельного ценза соответствующим размером капитала и сохранила принципиальную связь имущественных цензов для избрания земских гласных и мировых судей.

Земские собрания привлекали на должность мировых судей наиболее образованных и деятельных представителей местного общества. Статус выборного мирового судьи, на первый взгляд, противоречил демократическим принципам несменяемости и независимости судей. Но анализ законодательства показывает, что прагматический подход к трактовке правовых норм, допускавший постоянные исключения, и общественный характер службы земских гласных, которые привлекались на должности мировых судей, позволили провести в жизнь эти положения. Земские собрания сформировали постоянный и квалифицированный состав мирового судебного корпуса - по продолжительности срока службы мировой судья оказался таким же несменяемым судьей, как и коронный судья.

Судебное законодательство, на основе которого строилась деятельность мировых судей, более совершенное, чем земское, страдало дуализмом: нормы демократического судебного процесса часто вступали в противоречия с материальным правом, особенно в области уголовного законодательства, а Судебные уставы - с практикой административного надзора. В связи с этим центральное место в сфере правового регулирования получили решения кассационных департаментов Сената и роль последнего как хранителя законов и гаранта их единообразного применения всеми судами империи. Режим нормативного регулирования общественных отношений в России, который строился на признании доминирующего значения законов перед обычаями, не в полной мере соответствовал значению мирового судьи как хранителя мира. Но, в целом, судебное законодательство создало необходимые условия для реализации судами своих демократических качеств: гласности, доступности, простоте судопроизводства, претворению в жизнь принципа равенства перед судом и законом. Оно открывало возможности для правового воспитания населения путем вовлечения его в судебную практику.

Исторический опыт взаимоотношений земства и мирового суда показывает, что мировой суд, наравне с общими судебными местами, являлся гарантом законности действий местного самоуправления. Отношения земства и государства были оформлены как юридические: земство действовало как общественно-государственное учреждение, с одной стороны, и юридическое лицо - с другой. Несмотря на противоречивость законодательства, относящего земские учреждения то к частным, то к публичным юридическим лицам, и ряд ограничений, налагаемых на частное юридическое лицо, а также невозможность использовать судебное право при разрешении вопросов земского налогообложения, судебные гарантии являлись большим достижением практики регулирования земско-хозяйственных отношений на местах. В условиях развития рыночных отношений земское самоуправление, имея статус юридического лица, вступало в договоры и принимало на себя обязательства по заведованию земскими имуществами. Использование судебного права, в том числе и при исполнении земствами обязательных повинностей, стимулировало хозяйственные инициативы земств, открывало перед ним новые возможности в решении местных социально-хозяйственных и культурных задач. Порядок привлечения к судебной ответственности лиц земского самоуправления за должностные преступления и проступки фактически исключил губернатора из участия в этой процедуре. Передача таких дел судебным палатам (председателей и членов управ) и окружным судам (земских служащих по найму) освобождала мировые суды от принятия решений относительно своих непосредственных избирателей и способствовала независимости мировых судей.

Взаимосвязь земства и мирового суда выразилась в системе финансирования мировых судов земскими учреждениями. Изучение вопроса показало, что земства обеспечили бесперебойное и постоянно возрастающее финансирование судебно-мирового института. Его качественные характеристики (численность участков, съездов и т.п.) достаточно полно учитывали финансовые возможности территории. Финансовых причин для ликвидации судебно-мирового института не существовало. Введение судебных пошлин в мировых судах в 1877 г. произошло в русле государственной политики, направленной на увеличение косвенного налогообложения, и не сказалось на земских финансах сколько-нибудь существенным образом. Однако оно привело к удорожанию гражданского судопроизводства в мировых судах. Принимая активное участие в финансировании и строительстве арестных домов в уездах, земство стояло на гражданской позиции, основной постулат которой состоял в ответственности общества за перевоспитание правонарушителей на основе гуманизма и благотворительности. В организации «тюремного» дела земства проявляли свойственную им независимость и инициативу, рассматривая его с точки зрения общественной значимости и пользы.

Земская организация судебно-мирового института получила позитивную оценку как со стороны юристов и земских деятелей, так и со стороны части правящей элиты. Наиболее эффективно мировой суд проявил себя в городах и в густонаселённых и экономически развитых сельских районах. Новые социальные институты стали важным фактором хозяйственно-экономического и культурного развития пореформенной России. Значение мирового суда в жизни страны постоянно возрастало. Неуклонное увеличение числа гражданских дел, рассмотренных мировыми судами, отражало общую динамику развития имущественных отношений в пореформенной России.

Вместе с тем земский мировой суд не был лишен недостатков, главный из которых заключался в изъятии большинства крестьянских дел из подсудности мировых судов и объяснялся сословной организацией крестьянского самоуправления и сословным характером общества в целом. Он лежал за пределами связи .мирового суда с земством. Существование сословных крестьянских судов в сочетании с большими пространствами уездов обусловило большие территории судебно-мировых участков. Негативное влияние на отправление правосудия на местах оказывали природно-климатические и социально-экономические условия страны, недочеты российского законодательства и недостатки земской работы. Неразвитость инфраструктуры сельской провинции, низкая правовая культура и неграмотность населения существенно снижали эффект деятельности судебно-мирового института. Повышение его результативности зависело от успехов хозяйственной и социально-культурной работы российского земства, от темпов развития страны в целом, от совершенствования российского законодательства.

Публичная функция земства по организации мировой юстиции вполне отвечала либерально-просветительским устремлениям земцев и их представлениям о роли суда в жизни страны. Посредством расширения земских функций (повинностей) земцы стремились к усилению роли земского самоуправления в жизни государства, а конечном счете - к либерализации общественной жизни. Судебная власть как гарант законности и прав личности в этих планах априори занимала видное место. В земских планах переустройства местного управления начала 80-х гг., не получивших системы и обоснования, все же отчетливо прослеживается стремление сохранить за собой организацию правосудия, расширить власть судебной юстиции в уездах и потеснить государственные органы надзора над крестьянским самоуправлением — уездные по крестьянским делам присутствия. В основе земских взглядов по реорганизации местных судов лежали идеи всесословности, распространения на крестьян общегражданских законов и необходимости создания всесословной или хотя бы смешанной волости. Но даже и в случае сохранения сословного волостного управления земцы признавали жизненно необходимым сохранение прогрессивного принципа разделения властей и расширение возможностей земской судебно-мировой юстиции, создание судов «шеффенов».

Земские проекты находили понимание в среде высшие царской администрации. Вполне вероятно, что в других политических условиях они имели бы шанс на воплощение в жизнь. Но общее изменение политического курса в эпоху Александра III означало отказ центральной власти от диалога с земским самоуправлением и привело к ликвидации выборного мирового суда в земских губерниях. Основные причины ликвидации выборного мирового заключались в стремлении верховной власти изменить систему уездного управления, расширить влияние государственной власти на крестьянское общественное самоуправление путем увеличения числа дворян-администраторов в уездах, получивших и судебные полномочия.

Российский консерватизм 80-х гг. XIX века использовал недостатки мировой, как и общей, юстиции для всесторонней критики Судебных уставов и требования их полного пересмотра. В качестве идеологического обоснования своих претензий консерваторы выдвинули положение о «несоответствии» Судебных уставов, принципов и институтов, отработанных судебной практикой западноевропейских государств, «быту и характеру русского народа». Этот надуманный тезис не имел ничего общего с реальным положением дел и не отвечал потребностям общественного развития. Ликвидация выборного мирового суда (как и мирового суда других внутренних губерний) означала «консервирование» традиционных методов управления, победу администрации над судом, административного распоряжения над правом. Выборный судебно-мировой институт был принесен в жертву целям укрепления позиций потомственного дворянства в местных институтах управления и суда и усиления дворянской опеки и надзора за крестьянским самоуправлением.

Земство было лишено единственной ярко выраженной государственной функции. Положение 1890 г. привело к расширению государственного влияния в земских делах. Оно шло по пути изменения системы административного надзора и усиления дворянства в земских учреждениях, вовлечения земства в государственные социально-экономические программы, придания земству статуса публичного юридического лица. В земских собраниях появилось больше чиновников, а председатели земских управ и земские гласные стали, в свою очередь, членами административного присутствия уездных съездов. В русле этой политики лежало и восстановление земского мирового суда в 1912 г. Эта реформа отражала идеологические установки земского и партийного либерализма о значении независимого и равного суда в условиях постепенной модернизации российского общества.

Существование сословного строя наложило печать на организацию местного управления после отмены крепостного права, которое до 1917 г. находилось в состоянии перманентного реформирования, сказавшегося на всей системе местных судов, включая судебно-мировой институт. Судьба мирового суда в России зависела от решения крестьянского вопроса и идеологических установок пореформенной монархии. Появившись после отмены крепостного права, он был ликвидирован в 1889 г. благодаря стремлению верховной власти усилить сословное начало в управлении. В начале XX века, в условиях разрушения общины и неизбежной ликвидации сословных ограничений, выборный мировой суд был восстановлен законом 1912 г. Постоянное реформирование местного суда создавало существенные преграды на пути эволюционного развития страны.

Исторический опыт показывает, что деятельность земства и выборного мирового суда создавала возможности для постепенного формирования элементов гражданского общества и правового государства, поэтому ее изучение имеет актуальное значение для современной России.

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Горская, Наталья Ивановна, 2009 год

1. Российский государственный исторический архив (РГИА) Ф. 1405 (Министерство юстиции)

2. Оп. 62. 1864. Д. 4202. Замечания министра юстиции на проект устава уголовного судопроизводства.

3. Оп. 62. 1864. Д. 6759. Об ассигновании Министерству юстиции денежной суммы на расходы по введению Судебных уставов.

4. Оп. 63. 1865. Д. 7476. Общие сведения о служащих судебных учреждений, образованных на основании Судебных Уставов.

5. Оп. 64. 1866. Д. 5915. По вопросу о праве мировых судей приступать к рассмотрению дел по непосредственно обнаруженным преступным деяниям. Оп. 64. 1866. Д. 6068. По вопросу о месте нахождения имущественного ценза лиц, избиравшихся в мировые судьи.

6. Оп. 65. 1867. Д. 3393. О предоставлении уездным земским собраниям права изменять границы судебно-мировых участков по своему усмотрению. Оп. 65. 1867. Д. 3552. О праве мировых судей выбирать место жительство в своем участке с согласия мирового съезда.

7. Оп. 65. 1867. Д. 3562. О повсеместном введении мировых судов.

8. Оп. 66. 1868. Д. 7913. Сведения о продолжительности сроков службымировых судей и заключения прокуроров.

9. Оп. 66. 1868. Д. 7991. Об установлении срока службы мировых судей по выборам и о некоторых преобразованиях в мировых судебных установлениях.

10. Оп. 68. 1870. Д. 8144. По поводу изменения ст. 34. Учреждения судебных установлений.

11. Оп. 69. 1871. Д. 6194. По вопросу о праве лиц, отказавшихся от баллотировкив уездном собрании, баллотироваться в губернском собрании.

12. Оп. 70. 1872. Д. 5726. По вопросу об исчислении ценза на право избрания вмировые судьи, в случае нахождения имения в разных местах.0п.70. 1872. Д.7309. По вопросу об определении местонахождения камермировых судей.

13. Оп. 74. 1876. Д. 6608. О запрещении женщинам исполнять обязанности частных поверенных.

14. Оп. 77. 1879. Д. 5966. Об отмене права мировых судей делать предостережения полиции.

15. Оп. 529. 1882. Д. 672. Дело чиновников судебного ведомства, подвергавшихся взысканиям за упущения по службе.

16. Ф. 1284 (Департамент общих дел МВД)

17. Оп. 91. 1865. Д. 51. Об открытии земских собраний для выбора мировых судей и обсуждения вопросов, относящихся до судебной реформы. Оп. 91. 1865-1866. Д. 91. О введении в действие Судебных Уставов 20 ноября 1864 г в разных губерниях.

18. Оп. 91. 1866. Д. 23. О разделении уездов губерний и уездов на мировые судебные округа.

19. Оп. 91. 1867. Д. 21. О предоставлении земским собраниям права изменять собственной властью границы судебно-мировых участков. Оп. 91. 1870. Д. 1. О земских собраниях для выбора мировых судей и вопросах относящихся к судебной реформе.

20. Оп. 233. 1866-1877. Д. 4. Журналы заседаний комиссии, учреждённой для рассмотрения вопросов, касающихся отношений администрации к судебным установлениям.

21. Оп. 241. 1886. Д. 51. Всеподданнейший доклад министра внутренних дел от 18 декабря 1886 г.

22. Ф. 1287 (Хозяйственный департамент МВД)

23. Оп 22. 1866. Д. 1425. Об отпуске денег на содержание судебно-мировых учреждений.

24. Оп. 27. 1869-1882. Д. 816. По вопросу об изменении условий и порядка баллотироваться в мировые судьи.

25. Оп. 27. 1871. Д. 924. По ходатайствам земских собраний об уменьшении ценза для избрания мировых судей.

26. Оп. 27. 1878-1881 Д. 863. Об улучшении состава и поднятии нравственного уровня мирового института.

27. Оп. 27. 1880-1883. Д. 1056. О порядке избрания и утверждения в должности мировых судей.

28. Ф. 1291 (Земский отдел МВД)

29. Оп.1. 1860-е. Д. 731. Замечания кн. Оболенского на проект нового порядка судоустройства в России.

30. Государственный архив Российской федерации (ГАРФ)