Языковая рефлексия в Интернет-жаргоне тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат наук Иванников Евгений Борисович

• Иванников Евгений Борисович
• кандидат наук
• 2020

Оглавление диссертации кандидат наук Иванников Евгений Борисович

Введение

Глава 1. Языковая рефлексия и язык интернета §1.1. Природа метаязыкового сознания

1.1.1. Языковое сознание и метаязыковое сознание

1.1.2. Языковая рефлексия: от метатекста к рефлексиву

1.1.3. Языковая норма и языковая рефлексия

1.1.4. Рефлексив1 и рефлексив2

§1.2. Специфика интернет-жаргона

1.2.1. Интернет-жаргон в зеркале современных исследований

1.2.2. Место интернет-жаргона в национальном языке

1.2.3. Луркояз как интернет-жаргон

1.2.4. Луркояз в устной речи

Выводы по первой главе

Глава 2. Специфика языковой рефлексии в интернет-жаргоне

§2.1. Языковая рефлексия в интернет-энциклопедии Луркоморье

§2.2. Метаоператоры рефлексивов

2.2.1. О некоторых функциях метаоператоров в интернет-жаргоне

2.2.2. Функции филологических терминов в интернет-жаргоне

§2.3. Аспекты языковой рефлексии

2.3.1. Динамический аспект

2.3.2. Деривационный аспект

Выводы по второй главе

Заключение

Список литературы

Введение

За последние годы в России произошли существенные социокультурные изменения, которые нашли закономерное отражение как в лексической системе языка, так и в процессах языковой рефлексии, в том числе и в интернет -пространстве. Языковая рефлексия как совокупность социально-оценочных метаязыковых высказываний позволяет диагностировать состояние языка и лингвистических компетенций его носителей, к которым принадлежат и пользователи интернета.

Языковая рефлексия как результат снижения коммуникативного напряжения, вызванного нарушением языковой нормы (концепция И. Т. Вепревой), многогранно представлена именно в тех стратах национального языка, в которых отступление от норм возникает регулярно: арго, жаргон, сленг, просторечие, интернет-жаргон. Последний заслуживает особого внимания, так как именно в текстах, написанных на интернет-жаргоне, можно выявить языковую рефлексию, связанную с некоторыми специфическими векторами развития современного русского языка.

Особая природа интернет-жаргона обусловлена самой интернет-коммуникацией, в которой возникла новая форма бытования языка, получившая в отечественной лингвистике различные обозначения: язык интернета (Л. Ю. Иванов, М. А. Кронгауз, Г. Н. Трофимова), интернет-язык (О. В. Гох, В. А. Ефремов, Н. В. Крашенинникова, В. Ф. Хайдарова), язык интернет-дискурса (Л. Ф. Компанцева). Под термином «интернет-язык» обычно подразумевают сложную знаковую систему, состоящую из графических, лексико -фразеологических и грамматических средств, формирующихся в специфической интернет-среде. К основным признакам интернет-языка относят: преимущественно письменный характер, активное использование различных графических приемов, повышенную лингвокреативность (стремление к языковой оригинальности), ориентацию на карнавально-смеховую культуру.

Актуальность исследования обусловлена необходимостью изучения специфики функционирования русского языка в интернете, языковой рефлексии в

интернет-жаргоне и особенностей вербализации метаязыкового сознания в различных стратах национального языка.

В отечественной лингвистике существует большое количество работ, посвящённых изучению разных типов жаргона. Так, язык молодежи уже становился предметом исследований, прежде всего при создании словарей: Никитина 1996; Митрофанов, Никитина 1998; Максимов 2002; Левикова 2003; Вальтер, Мокиенко, Никитина 2005; Грачёв 2006; Белов 2007; Андреев 2009. Кроме того, исследованию молодёжного жаргона в разных аспектах посвящен и ряд кандидатских диссертаций: Гойдова 2004; Шмачкова 2005; Цибизова 2006; Иванова 2007; Чжао 2013; Ван 2020. Однако отдельного, развернутого исследования функционирования (молодёжного) жаргона в интернет-пространстве до сих пор не проводилось. При этом именно молодёжь (от 18 до 24 лет), согласно данным Всероссийского центра изучения общественного мнения, активнее всех пользуется интернетом: более 95% россиян этого возраста проводят несколько часов в Сети ежедневно*.

В центре данного исследования находится молодёжно ориентированный интернет-ресурс, имеющий высокую степень популярности и играющий важную социокультурную роль - интернет-энциклопедия «Луркоморье» (1игктоге!о), позиционирующая себя как «энциклопедия современной культуры, фольклора и субкультур, а также всего остального» («Луркоморье»). Портал по популярности занимает 12 место в категории «Интернет» на всем пространстве Рунета («LiveInternet.ru», 05.03.2020). С лингвистической точки зрения данная интернет -энциклопедия интересна тем, что написана на так называемом луркоязе, которому присущи все основные признаки интернет-жаргона. Изучение специфики луркояза как одной из форм существования языка в интернет-пространстве становится особо актуальным в контексте активного влияния новых информационных и компьютерных технологий на современный русский язык и речевое поведение его носителей.

* https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=116780

Научная новизна исследования определяется как минимум двумя составляющими. Во-первых, сам по себе язык интернет-пространства и интернет-коммуникации исследованы в недостаточной степени. Более того, стремительное изменение интернет-среды и интернет-технологий приводит к тому, что опубликованные еще несколько лет назад интересные и глубокие работы монографического плана, посвящённые анализу языка и коммуникации в интернете (Сидорова 2006; Трофимова 2008; Морослин 2010; Щипицина 2010; Усачева 2011; Интернет-пространство 2012), уже не в полной мере отражают актуальное состояние языковой стихии в виртуальной среде. В качестве примеров кандидатских диссертаций, в которых исследуются узкие аспекты бытования языка в интернете, можно привести следующие: Н. В. Молодых «Трансформация фразеологических единиц русского языка с пространственным значением в интернет-дневниках» (2011); Е. А. Савельев «Русскоязычные SMS-тексты в социолингвистическом аспекте» (2011); В. А. Хайдарова «Становление лексико-фразеологического корпуса интернет-языка как синергетический процесс» (2011);

A. А. Плотникова «Лирическая миниатюра в интернет-коммуникации» (2012);

B. В. Губарев «Диалоги о спорте в структуре русского интернет-текста» (2013); Е. В. Каллистратидис «Языковая игра в неформальной интернет-коммуникации: на материале русского языка начала XXI века» (2013); А. А. Матусевич «Общение в социальных сетях: прагматический, коммуникативный, лингвостилистический аспекты характеристики» (2016); М. О. Кочеткова «Жанровая динамика дискурса блогосферы: социолингвистический аспект» (2016); Н. В. Афанасова «Язык фикрайтеров в Рунете: особенности формирования и функционирования» (2017); А. С. Круглов «Специфика коммуникативного взаимодействия в российском сегменте социальных медиа: на материале социальной сети "ВКонтакте" и видеохостинга "You Tube"» (2017); М. Йылмаз «Комплексное описание речевого общения в русскоязычном интернет-пространстве: на материале женского блога "Бэбиблог"» (2018).

Во-вторых, языковая рефлексия в интернет-жаргоне до сих пор не подвергалась специальному анализу. Несмотря на наличие работ, посвящённых

изучению языковой рефлексии в различных типах дискурса (Вепрева 2005; Шейгал 2005; Сальман 2009; Шумарина 2011; Белоедова 2014 и мн. др.), отдельного самостоятельного и развернутого исследования функционирования языковой рефлексии в интернет-пространстве нет.

Объектом исследования является языковая рефлексия в интернет-дискурсе, связанная с функционированием интернет-жаргона.

Предметом исследования выступает метаязыковая деятельность, реализуемая в интернет-пространстве, прежде всего — в рефлексивах двух типов.

Материалом исследования послужили статьи интернет-энциклопедии «Луркоморье» (http://lurkmore.to/).

Цель исследования — выявить специфику языковой рефлексии в статьях интернет-энциклопедии «Луркоморье», написанной на интернет-жаргоне (луркоязе).

Задачи исследования:

1. Уточнить определение понятия «интернет-жаргон» через его соотношение с другими типами субстандарта (прежде всего - интержаргоном);

2. Проанализировать использование в энциклопедии «Луркоморье» интернет-жаргонизмов в аспекте языковой рефлексии как экспликации метаязыкового сознания;

3. Определить основные функции метаоператоров в интернет-жаргоне;

4. Выявить специфику использования рефлексивов в интернет-жаргоне в динамическом и деривационном аспектах.

Методы. В работе использована совокупность как общенаучных (наблюдение, описание, сравнение, системный подход, статистический анализ), так и общелингвистических методов: контекстуальный, лексико-семантический и компонентный анализ, лексикографический анализ, лингвостилистический и прагматический анализ. Кроме традиционных методов лингвистического исследования, использовались методы лингвокультурологической интерпретации языкового материала.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Элементы луркояза как интернет-жаргона подвергаются рефлексии на разных уровнях экспликации метаязыкового сознания: графическом, коммуникативно-прагматическом и лингвокреативном.

2. Рефлексив как основная единица метаязыковой деятельности представлен в интернет-энциклопедии «Луркоморье» двумя типами. Рефлексив в узком понимании (рефлексив 1) — это метаязыковой комментарий, направленный на снятие низкого коммуникативного напряжения, вызванного нарушением системной нормы в границах одного высказывания. Рефлексив в широком понимании (рефлексив2) — это текст-комментарий, направленный на снижение высокого коммуникативного напряжения, обусловленного нарушением коммуникативно-прагматической нормы в границах целого текста.

3. Рефлексив 1 вербализует коммуникативно-прагматический уровень экспликации метаязыкового сознания; рефлексив2 вербализует лингвокреативный уровень экспликации метаязыкового сознания. Оба типа языковой рефлексии реализуются на графическом уровне экспликации метаязыкового сознания.

4. Стилеобразующей доминантой луркояза как разновидности интернет-жаргона, на котором создана энциклопедия «Луркоморье», выступает языковая игра, напрямую связанная с метаязыковой рефлексией.

5. Особая для интернет-пользователей социокультурная значимость «Луркоморья» приводит к тому, что элементы луркояза выходят за пределы интернет-пространства и начинают функционировать в устной разговорной речи.

6. Научные (в том числе - филологические) термины как метаоператоры языковой рефлексии в «Луркоморье» реализуют лингвокреативную составляющую метаязыкового сознания, источниками которой являются, с одной стороны, научная рефлексия, выраженная в метаоператорах, выполняющих прямую номинативную функцию, и, с другой стороны, обыденная рефлексия, отраженная в метаоператорах, связанных с функциями имитации научного стиля, языковой игры и шиболет-теста.

Теоретическая значимость исследования обусловлена тем, что рассмотрение уровней экспликации метаязыкового сознания в соотношении с особенностями языковой рефлексии позволяет наметить новые пути решения базовой проблемы взаимодействия языка и мышления, прежде всего в аспекте языковой рефлексии. Теоретическая ценность работы определяется и созданием новой типологии рефлексивов с учётом разграничения двух типов языковой нормы: системной и коммуникативно-прагматической.

Исследование позволяет уточнить специфику бытования интернет-жаргона и его место в системе русского национального языка, в том числе - в системе субстандарта. В работе освещаются такие важные теоретические проблемы интернет-лингвистики, как новая письменная устность (secondary orality, W. J. Ong), особенности интернет-дискурса, транспарентность границ интернет-жаргонов, диффузия современных интернет-жанров.

Практическая значимость исследования заключается в разработке процедур анализа языковой рефлексии в интернет-жаргоне (в частности рефлексивов), которые могут быть использованы в дальнейших исследованиях как интернет-языка, так и языковой рефлексии. Собранный в процессе исследования языковой материал может послужить основой для составления словаря метаоператоров, функционирующих в интернет-дискурсе. Материалы и результаты исследования могут быть востребованы в работах лексикологической, психо- и социолингвистической направленности, а также в исследованиях междисциплинарного характера.

Полученные результаты исследования могут быть использованы в вузовских курсах по филологическому анализу текста лексикологии, лексикографии и стилистике русского языка, а также в спецкурсах, связанных с такими направлениями современной лингвистики, как интернет-лингвистика, дискурсивный анализ, корпусная лингвистика, лингвоэкология, социолингвистика.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования были представлены на следующих зарубежных и российских конференциях: «XV

Студенческая Международная научная конференция по педагогике, филологии и культурологии» (Нарва, Эстония, 2015), Международная научная конференция «СМИ и общество: Роль журналистики, рекламы и PR в формировании образа России в современных социально-экономических условиях» (Магнитогорск, 2015), «XVI Студенческая Международная научная конференция по педагогике, филологии и культурологии» (Нарва, Эстония, 2016), Всероссийская конференция «Слово. Словарь. Словесность: Традиции и новации в русском языке (к 250-летию со дня рождения Н. М. Карамзина)» (Санкт-Петербург, 2016).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы и списка словарей.

Глава 1. Языковая рефлексия и язык интернета

§ 1.1. Природа метаязыкового сознания

1.1.1. Языковое сознание и метаязыковое сознание

На современном этапе развития гуманитарной науки термин «языковое сознание» понимается по-разному: его зачастую используют в качестве синонима терминов «сознание», «речевое сознание», «метаязыковое сознание» (Залевская 2003: 30). Традиционно сложились две точки зрения на понимание природы языкового сознания:

(1) языковое сознание тождественно сознанию, и нет принципиального различия между «сознанием» и «языковым сознанием» (Красных 2003: 12);

(2) языковое сознание — это часть сознания, которая «трактуется как совокупность образов сознания, овнешняемых при помощи языковых средств» (Тарасов 2004: 36).

Сторонников первой точки зрения называют «вербалистами», сторонников второй точки зрения — «антивербалистами» (в терминологии Б. А. Серебренникова). Традиционно к вербалистам относят В. фон Гумбольдта, Ф. Д. Э. Шлейермахера, М. Мюллера, Ф. де Соссюра, А. А. Реформатского и др. Учёные-вербалисты утверждают, что мышление может происходить только с помощью языка. Антивербалисты, к которым относятся Л. С. Выготский, Ж. Пиаже, Н. И. Жинкин, А. Н. Леонтьев, П. Я. Гальперин и др., признают словесное мышление, однако «допускают возможность мышления без языка» (Серебренников 1988: 188).

В основе отождествления сознания с языковым сознанием лежит марксистская идея единства сознания и языка: «Язык есть непосредственная действительность мысли, сознания» (К. Маркс). «Сознание не только выявляется, но и формируется с помощью языка. Связь между сознанием и языком не механическая, а органическая. Их нельзя отделить друг от друга, не разрушая того и другого» (Антонова 2010: 52-53). Однако антивербалисты все же отделяют сознание от языкового сознания, утверждая, что в речемышлении есть два акта: переживание понятности и вербальное описание того, что именно понято. Под

первым («переживание понятности») подразумевают неязыковое сознание, а под вторым («вербальное описание понимания») - языковое сознание. Каждое из этих сознаний формируется в результате восприятия объектов реального мира.

Первый этап восприятия — это формирование неязыкового сознания: «обнаружение, сравнение с имеющимися у субъекта познания перцептивными эталонами и опознание как результат этого сравнения приводит к формированию сенсорного материала, который тестируется общественно закрепленной системой перцептивных эталонов и нормативных познавательных действий, что ведет к вскрытию сущности воспринимаемого объекта, некоторому представлению о нем, согласуемому со знаниями, выработанными общественной практикой» (Уфимцева, Тарасов 2009: 24). Второй этап восприятия окружающего мира проходит через формирование уже языкового сознания с целью устранения непонимания в процессе общения: «при оречевлении неязыковые знания «переводятся» (заменяются) при помощи значений языковых знаков, которые (значения) могут быть только частично адекватны заменяемым неязыковым знаниям» (Там же).

Ряд ученых полагает, что языковое сознание имеет два уровня: глубинный и поверхностный. Функция глубинного уровня — регулировать речемыслительную деятельность и контролировать автоматизированные действия говорящего при порождении речи. Функция поверхностного уровня выражается «в рефлексии говорящего по поводу языковой организации, в суждениях индивида о языке, о собственных речевых тактиках» (Ростова 2008: 50). Кроме того, на глубинном уровне язык выступает субъектом, а на поверхностном — объектом. Глубинный уровень организует «мышление на языке», поверхностный — «мышление о языке». Поверхностный уровень языкового сознания зачастую и называют «метаязыковым сознанием», что отражает узкое понимание метаязыкового сознания как части языкового сознания. При таком подходе метаязыковое сознание определяется как «область рационально-логического, рефлексирующего языкового сознания, направленного на отражение языка-объекта как элемента действительного мира» (Ростова 2006: 24).

Узкого понимания метаязыкового сознания как части языкового сознания придерживается, например, Н. Д. Голев, указывающий на то, что существуют две формы языкового сознания: собственно языковое сознание и метаязыковое сознание, при котором «носитель языка встает 'над' языком, выступая в роли субъекта, познающего язык во всех его ипостасях и самого себя как носителя языка» (Голев 2009: 7).

Вместе с тем ряд исследователей полагает, что метаязыковое сознание «нельзя редуцировать до компонента языкового сознания» (Кравченко, Кравченко 2015: 107). В широком смысле метаязыковое сознание определяется как «область знания человека о своем языке» (Шафтельская 2012: 125). Метаязыковое сознание при таком, широком, понимании выходит за рамки языкового сознания, включая в себя не только поверхностный уровень языкового сознания, но и невербалику и собственно метаязыковую деятельность, выраженную в различных формах языкового творчества. Опираясь на работы М. Р. Шумариной, можно утверждать, что метаязыковое сознание может быть эксплицировано на трёх разных уровнях, которые с учётом его реализации в условиях интернет-коммуникации обладают следующей спецификой*:

1) графический. В интернет-коммуникации метаязыковое сознание на этом уровне реализуется через специфические (речевые) действия, характерные для интернет-коммуникации, и может быть представлено различными графическими средствами, в том числе отражающими феномен новой письменной устности. Соответственно, метаязыковая деятельность реализуется невербально, с помощью таких электронно-письменных элементов, как кавычки, скобки, гиперссылки, литуративы, капсы и др.

* При адаптации (применительно к интернет-коммуникации) концепции М. Р. Шумариной о метаязыковом сознании (МЯС) были уточнены названия уровней его экспликации. Первый уровень обнаружения МЯС М. Р. Шумарина определяет как подсознательный (бессознательный), однако, с нашей точки зрения, такая терминология носит не совсем лингвистический характер, поэтому термин графический, отражающий автоматизированность передачи метаязыковой деятельности, представляется более удачным. Второй уровень экспликации МЯС М. Р. Шумарина называет вербализованный, однако, как представляется, этот термин не в полной степени отражает суть метаязыковой деятельности, поэтому предлагаем заменить его на коммуникативно-прагматический. Третий уровень экспликации МЯС (у М. Р. Шумариной - творческий) определим как лингвокреативный.

2) коммуникативно-прагматический. На этом уровне экспликации метаязыковое сознание реализуется либо в исправлении допущенных ошибок и неточностей, либо в предвидении и предупреждении возможного коммуникативного сбоя. В подобных ситуациях автор сообщения производит своеобразное оправдание использования той или иной языковой единицы и даёт оценку используемым речевым средствам.

3) лингвокреативный. На этом уровне «субъект рефлексии не просто осознаёт объект, но сознательно выделяет его и подвергает творческому переосмыслению»: метаязыковая рефлексия «обогащает содержание объекта и расширяет возможности его использования и интерпретации» (Шумарина 2011: 46-49).

Первый уровень экспликации метаязыкового сознания выражен в так называемой «нерефлектирующей рефлексии» — «свободное ассоциирование, первая реакция на интерпретируемый знак — мгновенная, автоматическая, обнаруживающаяся в оценках воспринимающего знак субъекта» (Дударева 2010: 289). Первый уровень метаязыкового сознания в модели М. Р. Шумариной соотносится с глубинным уровнем языкового сознания в концепции А. Н. Ростовой. Общий признак данных уровней — реакция и самоконтроль в отношении автоматизма используемой в интернете речи. Однако первый уровень экспликации метаязыкового сознания необходимо отграничивать от глубинного уровня языкового сознания. Метаязыковая деятельность может быть представлена и невербальными средствами, в отличие от глубинного уровня языкового сознания, в котором образы сознания, овнешняемые при помощи языковых средств, реализуются только в области вербального.

Второй уровень экспликации метаязыкового сознания связан с реализацией (1) теоретически систематизированного сознания и (2) теоретически несистематизированного сознания.

Первый тип реализуется «в форме системы научных понятий, суждений, теоретических доказательств» и относится к сфере профессиональной лингвистики. Второй реализуется «в форме массовых эмпирических знаний и

представлений о языке основной массы говорящих» и функционирует в сфере обыденного сознания (Блинова 2012: 168). Соответственно, первый тип сознания определяется как профессиональное метаязыковое сознание лингвистов, а второй - как обыденное метаязыковое сознание рядовых носителей языка (Левенталь 2014: 78).

Отдельного внимания заслуживает обыденное метаязыковое сознание, которое «является фундаментальной категорией, существенно влияющей на повседневную речевую практику, на преподавание языка в школе и вузе, на решение вопросов языкового строительства, на состояние ментальности в обществе и, наконец, опосредованно или прямо на саму науку о языке» (Голев 2008: 5). Обыденное метаязыковое сознание играет важную роль в формировании языковой компетенции и определяется как «совокупность знаний, представлений, суждений о языке, элементах его структуры, их формальной и смысловой соотносительности, функционировании, развитии и т. д.» (Ростова 2000: 45).

Можно выделить следующие фундаментальные особенности обыденного метаязыкового сознания:

1) Онтологичность / гносеологичность

Онтологическая сущность выражена в том, что обыденное метаязыковое сознание отражает наивную картину мира (Шумарина 2009: 220). Одновременно обыденное метаязыковое сознание неразрывно связано с гносеологией: «с уровнем развития цивилизации, науки и самопознания человека, со стилем мышления, техническим прогрессом, актуальными в данном культурном контексте гносеологическими, стратегическими и тактическими проблемами и методами познания, особенно способностей и возможностей человека и т. п. Это проявляется в рефлексии представлений, стереотипов, предубеждений, противоречий и т. п.» (Базылев 2012: 235).

2) Интуитивность / рациональность

Данная оппозиция выражена в том, что обыденное метаязыковое сознание «на практике ориентируется на интуицию, а рефлектирует по поводу языка в рационалистических модальностях и понятиях» (Голев 2009: 281).

3) Прагматичность / понятийно-терминологическая нечёткость

В обыденном метаязыковом сознании представлена высокая степень «детерминированности метаязыковых представлений практическим опытом дискурсивной деятельности». При этом «метаязыковые операторы, используемые рядовыми носителями языка, довольно регулярно не совпадают в своём значении с соответствующими лингвистическими терминами» (Шумарина 2010: 301).

4) Донаучность / научность

В обыденном метаязыковом сознании присутствует неразрывная связь как с донаучным, так и с научным контекстом, выраженная в том, что «собственно метаязык глубоко связан и с практическим, обыденным, донаучным языком, и научным знанием и его языком, пусть даже и весьма маргинально» (Базылев 2012: 234).

5) Объектность / субъектность

Обыденное метаязыковое сознание предполагает одновременное фокусирование внимания на деятельности слушающего и адресанта речевого произведения, занимающего двойственную объектно-субъектную позицию (Ким 2010: 94).

Обыденное метаязыковое сознание первично по отношению к профессиональному (в нашем случае — лингвистическому) метаязыковому сознанию: любая научная работа начинается с обыденной метаязыковой деятельности. Обыденное метаязыковое сознание «использует все имеющиеся в языке внутренние ресурсы, когнитивные и коммуникативные, лексические и грамматические, структурные и системные» (Базылев 2012: 234). При этом обыденное метаязыковое сознание уделяет повышенное внимание функциональной стороне языка. Это «проявляется не только в комментировании социальных функций языка, в приписывании слову определенной (иногда магической) силы, но и в постоянном 'контроле' за свойствами, которые обеспечивают пользователю 'удобство' (в значении английского usability) при использовании языка» (Шумарина 2009: 220). Таким образом, одна из важнейших

функций обыденного метаязыкового сознания — поддержание своеобразного «комфорта» использования языка.

Третий уровень экспликации метаязыкового сознания является результатом того, что научно-исследовательское творчество лингвиста преобразуется в теоретически систематизированное сознание (научно-лингвистическое знание), а лингвистическое мифотворчество и языковая игра выступают источниками пополнения теоретически несистематизированного сознания (обыденных метаязыковых представлений). Кроме того, на третьем уровне метаязыкового сознания функционирует эстетическая рефлексия, выраженная в различных художественных, художественно-публицистических, фольклорных, игровых текстах.

Таким образом, третий уровень экспликации метаязыкового сознания представлен такими формами творческой рефлексии, как научная, обыденная и эстетическая.

Научная рефлексия лингвиста, связанная с научно-исследовательским творчеством, формирует научно-лингвистическое знание, которое «усваивается коллективным и индивидуальным метаязыковым сознанием и воспроизводится уже в процессе стандартизованной рефлексии, которая действует на втором уровне метаязыкового сознания» (Шумарина 2011: 51).

Обыденная рефлексия рядовых носителей языка, связанная с лингвистическим мифотворчеством и языковой игрой, формирует обыденное знание, выраженное в нестандартных, личностно окрашенных комментированиях фактов языка / речи.

Эстетическая рефлексия связана с художественным творчеством и формирует поэтическое метаязыковое сознание, которое в отличие от обыденного метаязыкового сознания всегда вербализованно. При этом поэтическое метаязыковое сознание сближается одновременно с обыденным и с научным сознанием (Кузьмина 2009: 208-209).

В отличие от наивной языковой рефлексии, научная рефлексия и профессиональное метаязыковое сознание лингвиста репрезентируют так

называемую «научную лингвистику», отражающую сугубо научную картину мира (Ефремов 2009: 34-35).

Графический уровень экспликации метаязыкового сознания, обыденная рефлексия и обыденное метаязыковое сознание репрезентируют обыденную лингвистику, которая понимается как «метаязыковая деятельность индивида в области восприятия лексических, фонетических, грамматических, стилистических и прочих явлений в языке» (Трофимова 2009: 47). Обыденная лингвистика отражает фрагмент наивной картины мира, связанной с обыденным метаязыковым сознанием (Блинова 2008: 108).

Метаязыковое сознание как «сложный и противоречивый феномен, формируемый под воздействием разных детерминант» (Голев 2012: 326), характеризуется рядом антиномий.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Языковая рефлексия в Интернет-жаргоне»

1) Социальность / индивидуальность

Метаязыковое сознание как форма общественного сознания — это «часть национального менталитета наряду с другими формами обыденного сознания» (Шапилова 2010: 111). Однако, будучи общественным явлением, оно имеет индивидуальную форму объективации.

2) Часть / целое

Метаязыковое сознание одновременно является и частью языкового сознания, и самостоятельным целым, выходящим за его рамки. Такой диалектический характер метаязыкового сознания обусловлен тем, что «метаязыковое сознание имеет широкий диапазон форм — от 'молчаливой рефлексии' обычных носителей языка до серьёзной теоретической рефлексии профессиональных лингвистов» (Левенталь 2014: 78).

3) Креативность / автоматизированность

Основные источники реализации метаязыкового сознания — различные формы творческой рефлексии, отражающие его креативную сущность. При этом какая-то метаязыковая деятельность может доходить до автоматизма, что эксплицируется на графическим уровене.

4) Обыденность / научность

Обыденность — один из важнейших признаков метаязыкового сознания (Левенталь 2014: 78). Как было сказано выше, обыденная лингвистика зиждется на обыденных метаязыковом сознании и рефлексии рядового носителя языка. Научная лингвистика предполагает наличие профессионального метаязыкового сознания и научной рефлексии. При этом в некоторых случаях научное сознание опирается на обыденное сознание.

Итак, метаязыковое сознание, будучи частью языкового сознания, одновременно выходит за его пределы. Первый и второй уровни экспликации метаязыкового сознания отражаются на глубинном и поверхностном уровнях языкового сознания. Третий уровень экспликации метаязыкового сознания реализует различные формы творческой рефлексии.

1.1.2. Языковая рефлексия: от метатекста к рефлексиву

Изучение языковой рефлексии — актуальное направление современной лингвистики, поскольку «действительный прогресс в науке о языке связан именно с распознаванием механизмов языковой рефлексии как оперирования сознанием своими собственными образами, в том числе их дискурсивного моделирования» (Борботько 2007: 19).

Сейчас в российской науке наметились две основные тенденции изучения метаязыка — в зависимости от того, что именно является объектом исследования. Первое направление связано с концепцией метатекста, используемой прежде всего при анализе художественных и научных текстов. Второе апеллирует к идее языковой рефлексии и в большей степени ориентировано на публицистический дискурс. Данный параграф и посвящен разграничению терминов метатекст и рефлексив в их отношении к метаязыку. В отличие от представленной в ряде работ точки зрения А. А. Бурова, полагаем, что соотношение метаязыка и метатекста нельзя свести к оппозиции «система - ее реализация в письменной форме»: «'механизм' — это и есть метаязык, а в письменном варианте — метатекст» (Буров 2010).

В современном языкознании существуют два подхода к определению метатекста — узкий и широкий. В первом случае под метатекстом понимают лишь вербализацию суждения как логической операции. При таком подходе метатекст предстаёт как материализованное в высказывании суждение говорящего о языке. При этом метатекст ориентирован на акт коммуникации, организацию глобальной связности текста и программирование его восприятия. К сторонникам узкого понимания относится, например, А. Вежбицкая, которая выделяет следующие функции подобного метатекста: «прояснение «семантического узора» основного текста, соединение, усиление, скрепление различных его элементов» (Вежбицка 1978: 421).

Идея противопоставления язык-объект vs метаязык А. Вежбицкая соотносит с оппозицией высказывание о предмете vs высказывание о самом высказывании (Вежбицка 1978). Метод анализа метаязыковых комментариев А. Вежбицкая строит с опорой на концепцию метаплеоназма, подразумевающего «семантический компонент я говорю» как «семантический довесок», ситуационно плеонастичный во многих метатекстовых высказываниях, в которых эксплицируется семантика акта речи — типа короче говоря, иначе говоря, если речь идет о...» (Шаймиев 2012: 563). С помощью интерпретации текста через семантический компонент 'я говорю' А. Вежбицкая выделяет метатекстовые средства, или метатекстовые операторы, позволяющие отграничить метаязык от естественного языка.

Согласно другой, широкой интерпретации, «признаком метатекста становится его „ориентированность на языковой код"» (Резанова 2008: 79-80). Такое понимание метатекста было заложено в работах Р. Якобсона: «Если говорящему или слушающему необходимо проверить, пользуются ли они одним и тем же кодом, то предметом речи становится сам код: речь выполняет здесь метаязыковую функцию» (Якобсон 1975: 224).

При широком подходе метатекстовые конструкции, включающие разнообразные способы проявления речевых тактик говорящего и слушающего, называются «метаорганизаторами высказывания», которым приписывают такие

функции, как организация композиции текста, связь компонентов текста, привлечение внимания. Кроме того, метаорганизаторы «отражают стратегию автора при производстве текста (различные языковые трансформации, переносы, синонимические замены, парафразы, сравнения и др.)» (Мокрова 2014: 232).

Метатекст и в широком, и в узком значении понимается как семантическая квалификация высказывания и соотносится с метакатегорией модуса, который позволяет осмысливать это высказывание. К данным метакатегориям модуса относятся так называемые метасмыслы: говорения, называния, коммуникативного намерения, мотива и цели речевого действия, речевого жанра, выполнения правил речевого поведения. Они «присутствуют в высказывании незримо, зримое их присутствие — сигнал нарушения стандартов общения» (Шмелёва 1994: 27).

В современной лингвистике термин метатекст активно используется при анализе разнообразных текстов — от художественных до научных. Однако он имеет неоднозначные толкования, что связано с его полифункциональностью.

Для того чтобы обратиться к природе рефлексивов, необходимо вернуться к понятию 'метаязык'. По мнению ряда лингвистов, «единого строго научного определения метаязыка, как ни странно, не имеется» (Репринцева 2014: 232). На основе анализа многочисленных определений, взятых как из терминологических, так и энциклопедических словарей, можно прийти к выводу о том, что метаязык «рассматривается исключительно в качестве языка «второго плана», предназначение которого — исследовать «язык-объект», а именно, естественный человеческий язык» (Сон 2012: 50).

Наиболее полную характеристику метаязыка приводит М. А. Репринцева:

1) «это вспомогательный язык <...>, который нужен для описания языка;

2) метаязык может быть воплощён в различных формах: в качестве метаязыка может выступать естественный язык, но это может быть и язык символов;

3) метаязык связан с логикой и нужен, как правило, для описания какой-либо структуры;

4) он находится «над» языком-объектом, или предметным языком» (Репринцева 2014: 232).

«В основе метаязыка описания лежит естественный язык, слова которого с некоторыми, иногда очень существенными уточнениями составляют корпус метапонятий, на которых строится описание» (Трушкова 2011: 114). Однако в естественном метаязыке «следует различать совпадение и несовпадение метаязыка и языка-объекта» (Кронгауз 2005: 62). В результате возникает трудность разграничения метаязыка и языка-объекта. Для преодоления данной проблемы необходимо продолжить поиск иных способов описания естественного языка.

Один из таких возможных способов — это использование семантического метаязыка: «Для того чтобы говорить о значении и смысле языковых выражений, семантика должна располагать специальным „языком описания семантики языка", т. е. семантическим метаязыком» (Кобозева 2000: 19). В основе концепции семантического метаязыка лежат два положения:

1) «семантическим метаязыком должен служить сам естественный язык; точнее, его фрагмент»;

2) «единый семантический метаязык должен служить для описания как лексических, так и грамматических значений» (Падучева 1996: 8).

Так возникает проблема соотношения языка-объекта и семантического метаязыка. В современной науке сложились два базовых подхода к пониманию их взаимодействия.

При первом подходе метаязык резко противопоставлен языку-объекту. Такие философы, как Д. Дейвидсон, У. Куайн, П. Стросон, А. Тарский, описывают метаязык как знаковую систему, отличающуюся от языка-объекта.

Согласно второй точке зрения, естественный язык может быть описан с помощью метаязыка логики, который использует средства языка-объекта. Философы Л. Витгенштейн, Х. Карри, Б. Рассел, Г. Фреге и др. относят к естественному языку семантический метаязык, который содержит, например,

следующие понятия: значение, смысл, денотат, сигнификат, утверждение, пресуппозиция, синонимия, противоречие и т. п.

К сторонникам второй точки зрения относится и А. Вежбицкая. Её концепция lingua mentalis («язык мысли», или «ментальный язык») строится на идее вычленения семантического метаязыка из естественного языка. Lingua mentalis — это семантическая концепция, в основе которой лежит метаязык описания значений с помощью универсального семантического языка. Характеризуя семантические примитивы как единицы универсального семантического языка, отмечают, что «1) эти слова сами по себе семантически неразложимы (т. е. являются примитивами), но с их помощью можно осуществить разложение других слов данного языка; 2) эти слова имеют переводы на все другие языки, и в каждом из языков совокупность переводов может играть роль семантического метаязыка для данного языка» (Падучева 1996: 9).

Традиционно выделяют два критерия отнесения слова к семантическим примитивам: (а) внутренняя семантическая простота («самопонятность») слова и (b) переводимость на другие языки. Последний критерий обеспечивает семантическому метаязыку универсальность, которую М. А. Кронгауз считает «существенной „внешней" характеристикой метаязыка» (Кронгауз 2005: 65). Таким образом, под метаязыком понимается язык второго порядка, который может выступать в качестве метатекста, однако метаязык, в отличие от последнего, реализуется почти исключительно в рефлексивах.

Большинство отечественных учёных согласно со следующим определением рефлексива: «относительно законченное метаязыковое высказывание, содержащее комментарий к употребляемому слову или выражению» (Вепрева 2005: 8). Однако в зависимости от поставленных целей и исследовательского материала (функциональный стиль, тип дискурса, жанр текста и др.) концепция рефлексива может приобретать дополнительные нюансы.

Так, применительно к политическому дискурсу Е. И. Шейгал расширяет понятие рефлексива, определяя его как «любой акт метаязыкового комментирования фактов речи как самого говорящего, так и собеседника» и

считая, что рефлексив выступает в качестве гиперонима к понятиям «интерпретирующие речевые акты» и «речевой акт уточнения». Кроме того, по Е. И. Шейгал, цель рефлексива — это снятие информационной энтропии, коррекция сообщения в сторону уточнения, поэтому «в качестве метаязыковых операторов интерпретации в рефлексивах выступают слова и обороты на самом деле это означает; так называемый; то, что называют ...; смысл в том, что ...; трактовать как; то есть; точнее; фактически надо понимать как, а также противительная конструкция (не Х, а У)» (Шейгал 2005: 278).

Для публицистического дискурса, продолжая мысль И. Т. Вепревой, А. В. Белоедова определяет рефлексив как конструкцию, содержащую «оценку речевой деятельности говорящего». Кроме того, в журналистском тексте рефлексив — это еще и метаязыковой комментарий, выступающий как показатель достоверности информации, помогающий «преодолеть смысловую неопределенность» (Белоедова 2014: 143). Ярким примером функционирования рефлексивов в публицистике становится и авторская экспликация процесса выбора синонимов (Русский язык и культура речи 2004: 119-120).

Следует отметить, что применительно к художественному дискурсу выделяют такие специфические функции рефлексивов, как уточнение значения слова, демонстрация особенностей функционирования рефлексивов в контексте, введение оценочных значений, актуализация коннотативных составляющих семантики слова, указание на значимость того или иного понятия в контексте языковой ситуации времени или авторской картины мира (Сальман 2009: 138).

Рефлексивы, согласно концепции И. Т. Вепревой о дискурсивной природе метаязыковой деятельности, делятся на три типа:

1) канонический текст-рефлексив, отдельное речевое произведение;

2) рефлексив внутри целого текста: а) в виде авторского попутного замечания, словесной реплики, ремарки, комментирующих основной текст, б) в виде метаязыкового высказывания;

3) цепочка взаимосвязанных высказываний — текстового фрагмента (Вепрева 2003: 67).

И. Т. Вепрева выделяет и две основные группы функций рефлексивов:

1) группа первичной «коммуникативной» функции (временная характеристика слов, оценка фактов речи, стилистическая критика «уместности — неуместности» и т. д.);

2) группа вторичной «концептуальной» социально-оценочной функции (отражение эволюции ценностей языковой личности, мировоззренческие установки в социально неоднородном обществе) (Вепрева 2005: 8-9).

Исходя из данной логики, рефлексивы делят на коммуникативные и концептуальные. Эта классификация основана на идее о том, что «появление в тексте рефлексива нарушает автоматизм восприятия текста, заставляет остановиться, обратить внимание на ту или иную лексическую единицу», поэтому различная реакция определяет тип рефлексива: «рефлексивы, реагирующие на коммуникативное напряжение, и рефлексивы, реагирующие на концептуальное напряжение» (Сальман 2009: 134).

Основываясь на классификации рефлексии А. А. Залевской, выделяют также первичные и вторичные рефлексивы. К «первичным рефлексивам» относятся короткие реплики, попутные замечания, включенные в текст, имеющий иные целевые установки. Ко «вторичным рефлексивам» — отдельные метаязыковые высказывания или целые текстовые фрагменты, включающие ряд взаимосвязанных высказываний на данную тему (Залевская 2001).

Кроме того, ряд исследователей (В. А. Арзамасцева, И. Т. Вепрева, М. А. Кормилицына, М. А. Пчелинцева, Е. И. Шейгал) разграничивает рефлексивы по структуре: эксплицитные и имплицитные. Если в первых вербально выраженный авторский комментарий содержится, то во вторых он отсутствует. При этом эксплицитные рефлексивы могут выступать в двух формах: как простое (метаязыковой комментарий) и как оценочное (метаязыковая интерпретация) комментирование. У имплицитных же рефлексивов отсутствует собственно вербально выраженный комментарий; в таком случае рефлексия проявляется с помощью кавычек, курсива и иных графических выделений.

Языковая рефлексия с помощью метаязыка может отражать отношение к языку-объекту, поскольку «объектом рефлексии является язык, по отношению к которому осмысление рефлексируемого происходит с помощью языка второго порядка» (Залевская 2015: 34). Благодаря тому, что рефлексив — это вербальная форма выражения языковой рефлексии, его можно рассматривать в качестве единицы метаязыковой деятельности.

Термин «рефлексив» находится в одном ряду с термином «метатекст». Однако рефлексив «подчеркивает главную, родовую черту метаязыковых образований — наличие языковой рефлексии <выделено И. Т. Вепревой. — Е. И. >, направленность языкового сознания на познание самого себя» (Вепрева 2005: 77). Таким образом, рефлексив и метатекст соотносятся с языковой рефлексией по-разному: рефлексив выражает языковую рефлексию, а метатекст выступает как высказывание о высказывании; следовательно, в метатексте не обязательно должна присутствовать только языковая рефлексия.

1.1.3. Языковая норма и языковая рефлексия

Исторически понимание языковой нормы связано с противопоставлением языка как устойчивой системы нормативных форм (langue, по Ф. де Соссюру) индивидуально-творческим актам говорения (parole). В описании соотношения языка и речи доминируют два основных подхода.

Первый восходит к работам Л. Ельмслева, рассматривавшего язык в трёх аспектах: 1) схема как чистая форма, не зависящая от своего социального осуществления и материальной манифестации; 2) норма как материальная форма в данной социальной реальности; 3) узус как совокупность навыков, принятых в данном социальном коллективе (Ельмслев 1960: 65). При этом акт речи для Л. Ельмслева является конкретной реализацией узуса, а норма лишь ненужной абстракцией. В соответствии с этим Л. Ельмслев заменил соссюровское противопоставление язык — речь на противопоставление схема — узус.

Другой подход представлен концепцией Э. Косериу, который описал триаду система — норма — речь. Система рассматривается как совокупность

возможностей языка и идеальной формы его реализации. Норма, с одной стороны, является частью системы и «связана с выбором в пределах тех возможностей реализации, которые допускаются системой»; с другой стороны, норма выходит за пределы системы, так как «содержит большее число признаков». На этом основании Э. Косериу делает вывод: «Нормой определенного языка является его «внешнее» (социальное, территориальное) равновесие — между различными реализациями, допускаемыми системой, и в то же время его «внутреннее» равновесие — между комбинаторными и дистрибутивными вариантами («нормальные инварианты») и между различными системными изофункциональными средствами» (Косериу 1963: 174). Кроме того, Э. Косериу подчёркивает, что норма соответствует фиксации языка в традиционных формах.

Таким образом, концепции Л. Ельмслева (схема — норма — узус) и Э. Косериу (система — норма — речь) заложили основы двойственного понимания природы нормы:

1) норма как материальная форма, присущая данной социальной реальности;

2) норма как фиксация языка в традиционных формах, характеризующаяся стремлением одновременно оставаться в рамках системы и выходить за её пределы.

В отечественной лингвистике XX в. сформировались две традиции описания нормы: первая восходит к работам В. И. Чернышёва, исследователя начала ХХ в.; вторая — к идеям Пражского лингвистического кружка.

(1) Первый подход опирается на узкое понимание нормы, подчёркивая ее ортологическую и аксиологическую функции. Сторонники этой точки зрения отрицают колебания нормы и варианты, стремятся выделить единственно «нормативный» вариант из нескольких существующих в языке, поддерживают представление о консерватизме нормы как об основной и важнейшей ее характеристике. Норма воспринимается как «результат целенаправленной кодификации языка» (Крысин 2007: 5). При таком подходе норма связана исключительно с литературным (нормированным, кодифицированным) языком.

При этом, по мнению сторонников языкового пуризма, «одна из причин изменения литературного языка в том и состоит, что хорошее употребление борется с худым и вытесняет его» (Чернышёв 2010: 13).

При узком понимании нормы «весь национальный язык по отношению к сосуществующим рядом с ним территориальным и социальным диалектам рассматривается обществом как правильная речь, или норма», а «диалекты и жаргоны по отношению к национальному языку — речь неправильная, «вне нормы», вне национального литературного языка» (Степанов 1975: 202). В соответствии с этим в национальный язык входят два функциональных стиля речи*: книжный (строго-книжный, или письменный, и нейтрально-книжный) и разговорный (нейтрально-разговорный и разговорно-фамильярный). Стоит отметить, что нейтрально-книжный и нейтрально-разговорный стили речи образуют так называемый нейтральный стиль, который является переходным (промежуточным) между книжным и разговорным стилями национального языка. В результате данная группа стилей составляет литературно-правильную речь, норму. При этом за пределами литературно-правильной речи остается всё, что не принадлежит литературному языку.

(2) Вторая точка зрения выражает широкое понимание нормы и разграничивает следующие понятия: узус как речевой обычай и литературный язык как языковой эталон; норма как объективные правила и кодификация как научное описание и практическое закрепление этих правил (Кислова 2005: 6). Дифференциация данных понятий связана с функциональным подходом к письменной и устной речи, к проблеме соотношения языка и письма. Одними из первых, кто предложил этот подход, были сторонники Пражского лингвистического кружка. Так, Й. Вахек выступил за различие письменного и устного языка и обратил внимание на функциональное различие между устной и письменной нормами: устному языку свойственна функция непосредственной реакции, а письменному — функция продолжительной реакции (Вахек 1967: 528). Следовательно, под нормой в широком смысле «подразумевают традиционно и

* Ю. С. Степанов не разделяет стиль языка и стиль речи (Степанов 1975: 202).

стихийно сложившиеся способы речи, отличающие данный языковой идиом от других языковых идиомов» (Крысин 2007: 5). Иными словами, при широком подходе норма есть у каждой разновидности национального языка (например, диалекта или социолекта).

Национальный язык, рассматриваемый как «определенный исторический этап в развитии форм существования языка, соотнесенный с процессом становления национального единства», включает в себя различные литературные и нелитературные формы (Серебренников 1970: 531-532). В соответствии с этим в состав национального языка, помимо литературного языка, входят и иные страты (территориальные и социальные диалекты, просторечие и даже жаргоны), которые «находятся в дополнительной дистрибуции по отношению к функционально-стилистической системе литературного языка и служат материалом для пополнения, обработки и развития литературного языка» (Степанов 1990: 326). Следовательно, можно выделять признаки норм разных разновидностей национального языка.

Таким образом, широкое понимание нормы сближается с концепцией Э. Косериу, который, показав ее двойственную сущность, тем самым (хотя и без использования термина «узус») подчеркнул узуальную сторону нормы как один из её характерных признаков.

Соответственно, используя широкое и узкое понимание нормы, можно по -разному определить специфику взаимоотношений понятий в триадах система — норма — узус и кодификация — норма — узус.

При рассмотрении триады система — норма — узус обнаруживается ряд особенностей. При широком понимании норма и узус выступают равноправными разновидностями одного и того же национального языка. При этом норма и узус в данном случае не тождественны друг другу, так как норма имеет смысл только в противопоставлении «правильного» и «неправильного» при возможности выбора. При этом «правильное», одобренное для одной разновидности национального языка, является «неправильным» (узуальным) для другой (Захарова 2012: 36). На этом основании можно сделать следующий вывод: если используется узкий

взгляд на норму, то узус (или собственно норма) есть реализация национального языка; если норма рассматривается в широком смысле, то узус является нарушением нормы, а сама норма выступает в качестве реализации определенной системы, меньшей, чем национальный язык. При данном подходе в узусе нередко реализуется и то, что не является нормой, но разрешает языковая система, и то, что не только не является нормой, но и выходит за пределы системных возможностей языка (Крысин 2007: 6). Например, образование синонимов в результате ошибки в наборе слов. Так, синонимом лексемы постскриптум выступает интернет-жаргонизм ЗЫ, который «формально может считаться ошибкой, которую допускает человек, пишущий по-русски и забывающий перейти на латинскую раскладку» (СЯИ: 44). Синонимом номинации сетевой дневник является интернет-жаргонизм лытдыбр, возникший в результате «написания слова дневник с использованием английской раскладки клавиатуры (lytdybr) и последующей транслитерацией по-русски» (Там же: 68).

Другой пример выхода за пределы системных возможностей языка — это образование новых слов путём гибридности различных знаков, в результате которого в одном слове соединяются буквы разных алфавитов (кириллицы и латиницы, например), а также цифры и буквы. Так, в интернет-жаргонизме LЪЙS представлены буквы латиницы, напоминающие очертания названия известных чипсов Lays. При этом используются буквы кириллицы, как будто бы имитирующие английское произношение слова. В результате возникает ироническое отношение к самому продукту, выраженное в словосочетании аналог этого вашего Lays («Упячка/Словарь»)*. Вариантом написания интернет-жаргонизма упячка является графон У54К, в котором усечённые номинации цифр выступают частью произношения всего слова: 5 — пя(ть); 4 — ч(ытере).

При анализе триады кодификация — норма — узус выявляются следующие особенности. Термины «узус» и «норма» в рамках некодифицированных сфер языка (диалекты, социолекты) можно употреблять как синонимы, так как они

*Здесь и далее цитируемая статья «Луркоморья» (http://lurkmore.to/) оформляется без указания электронной ссылки на сайт.

рассматриваются в условиях широкого взгляда на норму, при которой и узус, и норма по отношению к кодификации равноправны. Иная ситуация возникает при сравнении узуса и нормы в рамках кодифицированной подсистемы, т. е. литературного языка. В этом случае узус и норму в условиях узкого взгляда на норму необходимо различать: норма связана с кодификацией, а узус с речевой практикой, которая часто не совпадает с нормативными прескрипциями. Такие разные отношения нормы и узуса к кодификации обусловлены тем, что норма одновременно включает признаки и кодификации, и узуса:

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Иванников Евгений Борисович, 2020 год

Список литературы

1. Андрусенко, Е. А. Функции метатекста в художественном тексте (на материале произведений В. Астафьева) / Е. А. Андрусенко // Сибирский филологический журнал. — 2011. — № 1. — С. 89-94.

2. Аникин, Д. А. «Травма» памяти: стратегии конструирования в современном политическом дискурсе / Д. А. Аникин. — Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. Серия «Философия». — 2014.

— №1. — С. 220-229.

3. Антипов, А. Г., Краснова, И. В. Нормативно-этический аспект чат-коммуникации / А. Г. Антипов, И. В. Краснова // Вестник Кемеровского государственного университета культуры и искусств. — 2012. — №19-1. — С. 1016.

4. Антонова, И. С. О соотношении понятий «языковое сознание» и «профессиональное языковое сознание» / И. С. Антонова // Социосфера. — 2010.

— № 4. — С. 52-57.

5. Антрушина, Г. Б. Стилистика современного английского языка / Г. Б. Антрушина. — СПб., 2002. — 288 с.

6. Арапов, М. В. Сленг / М. В. Арапов // Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В. Н. Ярцева. — 2-е изд. — М., 1998. — С. 461.

7. Арнольд, И. В. Стилистика. Современный английский язык: Учебник для вузов. — 4-е изд., испр. и доп. — М., 2002. — 384 с.

8. Афанасова, Н. В. Язык фикрайтеров в Рунете: особенности формирования и функционирования : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / Н. В. Афанасова. -Елец, 2017. — 249 с.

9. Бабалова, Г. Г., Широбоков, С. Н. Компьютерный сленг / Г. Г. Бабалова С. Н. Широбоков // Омский научный вестник. Серия: Общество. История. Современность. — 2015. — №3 (159). — С. 38-42.

10. Базылев, В. Н. Релевантность и нерелевантность метаязыкового знания как категории диахронического описания повседневного опыта / В. Н.

Базылев // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. — Ч. 4 / Отв. ред. Н. Д. Голев. — Кемерово, 2012. — С. 231-241.

11. Балахонская, Л. В. Язык рекламных текстов как объект рефлексии творческой личности / Л. В. Балахонская // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. — 2010. — № 137. — С. 41-51.

12. Белоедова, А. В. Журналистский текст на шкале безусловной и проблемной достоверности / А. В. Белоедова // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Гуманитарные науки. — 2014. — Т. 21. — № 6 (177). — С. 141-146.

13. Блинова, О. И. Лексикографический способ исследования метаязыкового сознания / О. И. Блинова // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. — Ч. 4 / Отв. ред. Н. Д. Голев. — Кемерово, 2012. — С. 168-177.

14. Блинова, О. И. Обыденная мотивология / О. И. Блинова // Сибирский филологический журнал. — 2008. — № 3. —С. 108-112.

15. Большакова, И. Г. О социальной роли метода тестов в истории человечества и в современном обществе / И. Г. Большакова // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. — 2011. — Т. 7. — № 3.— С. 149-158.

16. Бондарькова, А. В. Самопрезентация как особый интернет-жанр (на материале русскоязычных блогов) / А. В. Бондарькова // Вопросы психолингвистики. — 2014. — №1(19). — С. 78-91.

17. Борботько, В. Г. Языковая рефлексия в метаязыке лингвистики / В. Г. Борботько // Лингвориторическая парадигма: теоретические и прикладные аспекты. — 2007. — № 10. — С. 18-26.

18. Булавина, М. А. Зачеркивание как один из приемов языковой игры в интернет-коммуникации / М. А. Булавина // Вестник РУДН. Серия Вопросы образования: языки и специальность. — 2012. — № 1. — С. 45-52.

19. Буров, А. А. Проблема метатекста в современной лингвистике (Электронный ресурс) / А. А. Буров // Университетские чтения. — 2010. — Ч. 8.

— Режим доступа : https://pglu.ru/upload/iblock/f61/uch_2010_viii_00003.pdf, свободный. — Загл. с экрана.

20. Бушев, А. Б. Макаронический язык в современном российском социуме / А. Б. Бушев // Язык и культура. — 2009. — № 4. — С. 5-12.

21. Ван, С. Русский молодежный жаргон в аспекте интерпретации вторичной языковой личностью: дис. ... канд. филол. тук: 10.02.01. Т. 2 / С. Ван.

— Томск, 2019. — 663 с.

22. Вахек, Й. К проблеме письменного языка / Й. Вахек // Пражский лингвистический кружок / Сост. Н. А. Кондрашов. — М., 1967. — С. 524-534.

23. Вежбицка, А. Метатекст в тексте / А. Вежбицка // Новое в зарубежной лингвистике. — Вып. VIII. — М., 1978. — С. 402-421.

24. Вежбицка, А. Язык. Культура. Познание / Отв. ред. М. А. Кронгауз, вступ. ст. Е. В. Падучевой. — М., 1996. — 416 с.

25. Вепрева, И. Т. Метаязыковая рефлексия в функционально-типологическом освещении: Дис. ... докт. филол. тук: 10.02.01 / И. Т. Вепрева. — Екатеринбург, 2003. — 375 с.

26. Вепрева, И. Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху / И. Т. Вепрева. — М., 2005. — 384 с.

27. Гавранек, Б. Задачи литературного языка и его культура / Б. Гавранек // Пражский лингвистический кружок / Сост. Н. А. Кондрашов. — М., 1967. — С. 338-377.

28. Гальперин, И. Р. Очерки по стилистике английского языка / И. Р. Гальперин. — М., 1958. — 458 с.

29. Геккина, Е. Н. Речевые ошибки как фокусы метаязыковой рефлексии / Е. Н. Геккина // Антропологический форум. — 2014. — №21. — С. 66-73.

30. Геккина, Е. Н. К типологии метаязыковых оценок в интернет-коммуникации / Е. Н. Геккина // Верхневолжский филологический вестник. — 2016. — №2. — С. 93-97.

31. Глазырина, А. И. Компьютерный подъязык: термины, жаргонизмы, профессионализмы / А. И. Глазырина // Вестник Челябинского государственного университета. — 2013. — №24 (315). — С. 77-80.

32. Гойдова, С. Молодежный жаргон в системе современного русского национального (общенародного) языка : автореф. дис. . канд. филол. наук : 10.02.01 / С. Гойдова. — М., 2004. — 24 с.

33. Голев, Н. Д. Вариативность метаязыкового сознания студентов-филологов и научный плюрализм (Антиномический анализ проблемы) / Н. Д. Голев // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. — Ч. 4 / Отв. ред. Н. Д. Голев. — Кемерово, 2012. — С. 306-330.

34. Голев, Н. Д. Обыденное метаязыковое сознание как онтолого-гносеологический феномен (к поискам «лингвогносеологем») // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. — Ч. 1 / Отв. ред. Н. Д. Голев. - Кемерово; Барнаул, 2009. - С. 7-40.

35. Голев, Н. Д. Особенности современного обыденного метаязыкового сознания в зеркале обсуждения вопросов языкового строительства // Вестник Томского государственного университета. — 2008. — №3 (4). — С. 5-17.

36. Горбунова, И. В. Функциональные особенности англицизмов в русском интернет-дискурсе / И. В. Горбунова // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. — 2010. — № 3. — С. 89-95.

37. Горчакова, Е. В. Сопоставительное исследование молодёжного социолекта русского и немецкого языков: Социолингвистический и лингвокогнитивный аспекты : дис. . канд. филол. наук : 10.02.20 / Е. В. Горчакова. — Томск, 2002. — 175 с.

38. Гох, О. В. Средства субъективного выражения в английском и русском интернет-языках: опыт сопоставительного изучения / О. В. Гох // Известия Коми научного центра УрО РАН. — 2011. — №1 (5). — С. 78-82.

39. Грачёв, М. А. От Ваньки Каина до мафии / М. А. Грачёв. — СПб., 2005. — 384 с.

40. Грачёв, М. А. Краткая характеристика молодежного жаргона / М. А. Грачёв // Грачёв, М. А. Словарь современного молодежного жаргона. — М., 2006.

— С. 6-21.

41. Грачёв, М. А. Русское арго / М. А. Грачев. — Нижний Новгород, 1997.

— 245 с.

42. Грекова, М. В. Выражение социально-возрастных характеристик носителей языка через использование сленга / М. В. Грекова // Вестник Кемеровского государственного университета. — 2012. — №4-3 (52). — С. 147151.

43. Губарев, В. В. Диалоги о спорте в структуре русского интернет-текста : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / В. В. Губарев. - Тамбов, 2013. — 283 с.

44. Гудовщикова, И. В. Терехов, И. М. Энциклопедия / И. В. Гудовщикова, И. М. Терехов // Большая советская энциклопедия / Под ред. А. М. Прохорова. — Т. 30. — М., 1978. — С. 346.

45. Гунина, Н. А., Шиповская, А. А. Репрезентация категории «Человек» в англоязычном и русскоязычном сетевом жаргоне / Н. А. Гунина, А. А. Шиповская // Вестник Тамбовского государственного технического университета. — 2006. — Т. 12. — №1Б. — С. 275-278.

46. Гусейнов, Г. Ч. Инструменты описания неполной коммуникации в блогосфере / Г. Ч. Гусейнов // Русский язык и новые технологии / Под ред. М. В. Ахметовой, В. И. Беликова. — М.: Новое литературное обозрение, 2014. — С. 227-238.

47. Гусейнов, Г. Ч. Неполная коммуникация в блогосфере: эрративы и литуративы / Г. Ч. Гусейнов. — 2008. — Режим доступа : http://www.speakrus.rU/gg/liturative.htm#1, свободный, — Загл. с экрана.

48. Гуслякова, А. В. Функционирование интернет-терминов и сетевого жаргона в российских и англоамериканских СМИ как проблема межкульторной коммуникации в современном виртуальном пространстве / А. В. Гуслякова // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. — 2016.

— № 1. — С. 79-83.

49. Данилкин, Л. А. Юрий Гагарин / Л. А. Данилкин. — М., 2011. — 511 с.

50. Дементьев, В. В. «Луркоморье» vs. «Википедия» = «неформально» vs. «формально»? / В. В. Дементьев // Жанры речи. — 2015. — № 1 (11). — С. 137151.

51. Дубин, Б. В. Слово — письмо — литература: Очерки по социологии современной культуры / Б. В. Дубин. — М.: Новое литературное обозрение, 2001.

— 416 с.

52. Дударева, Я. А. Ассоциативно-интерпретационная деятельность рядовых носителей русского языка при определении тождества, сходства и различия товарных знаков / Я. А. Дударева // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. — Ч. 3 / Отв. ред. Н. Д. Голев. — Кемерово, 2010. — С. 286-292.

53. Дымарский, М. Я. Проблема текстообразования и художественный текст: На материале русской прозы Х1Х-ХХ вв. / М. Я. Дымарский. — М., 2006.

— 296 с.

54. Ельмслев, Л. Язык и речь / Л. Ельмслев // Звегинцев, В. А. История языкознания XIX — XX веков в очерках и извлечениях. — Ч. II. — М., 1960. — С. 55-66.

55. Ефимова, О. А. Происхождение и словообразование жаргона пользователей сотовых телефонов / О. А. Ефимова // Вестник Вятского государственного университета. — 2009. — Т. 2. — № 4. — С. 47-50.

56. Ефремов, В. А. «Мужчина» и «женщина» в русской языковой картине мира / В. А. Ефремов. — СПб., 2009. — 184 с.

57. Ефремов, В. А. О новых формах наивной лингвистики в эпоху интернета / В. А. Ефремов // Антропологический форум. — № 21. — 2014.— С. 74-81.

58. Ефремов, В. А. Русский язык в Интернете / В. А. Ефремов // Октябрь. — 2013. —№ 5. — С. 71-76.

59. Загидуллина, М. В. Теория интернет-фольклора: коммуникация фольклорного типа и самоидентификация участников крупных форумов / М. В.

Загидуллина // Ученые записки казанского университета. Серия: Гуманитарные науки. — 2015. — Т. 157. — №4. — С. 86-96.

60. Зайковская, И. А. Ассоциативно-семантический потенциал и текстовые реализации лексической парадигмы «словарь» : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / И. А. Зайковская. — СПб., 2011.

61. Залевская, А. А. «Рефлексия» и «языковое сознание»: вопросы терминологии / А. А. Залевская // Вестник Тверского государственного университета. Серия «Филология». — 2015. — № 4. — С. 29-36.

62. Залевская, А. А. Некоторые вопросы теории текста и его понимания / А. А. Залевская // ТЕКСТ versus ДИСКУРС: Проблемы понимания и интерпретации. — М.; Тверь, 2001. — С. 36-46.

63. Залевская, А. А. Языковое сознание: вопросы теории / А. А. Залевская // Вопросы психолингвистики. — 2003. — № 1. — С. 30-34.

64. Захарова, О. С. Окказиональное словообразование в соотношении с нормой и узусом / О. С. Захарова // Вестник РУДН. Серия «Лингвистика». — 2012. — № 2. — С. 33-42.

65. Иванов, Н. В. Интертекст — метатекст: культура, дискурс, язык / Н. В. Иванов // Языковые контексты: структура, коммуникация, дискурс. — М., 2007. — С. 43-50.

66. Иванова, Н. С. Молодежный жаргон в лингвокультурологическом освещении : автореф. дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / Н. С. Иванова. — Екатеринбург, 2007. — 22 с.

67. Ивченков, С. Г., Ивченкова, М. С. Сетевой сленг в молодежной среде г. Саратова / С. Г. Ивченков, М. С. Ивченкова // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Общественные науки. Социология. — 2016. — №4 (40). — С. 190-199.

68. Интернет-пространство: речевой портрет пользователя: коллективная монография / Т. И. Попова, И. М. Вознесенская, Д. В. Колесова и др. ; под ред. Т. И. Поповой. — СПб.: Эйдос, 2012. — 224 с.

69. Историко-культурный стандарт. — 2012. — Режим доступа : http://idc.ulstu.ru/ipk/His061014001.pdf, свободный, — Загл. с экрана (ИКС).

70. История России. 10 класс. Учеб. для общеобразоват. организаций. В 3 ч. Ч. 3 / [М. М. Горинов, А. А. Данилов, М. Ю. Моруков и др.] ; под ред. А. В. Торкунова. — М., 2016. — 160 с.

71. История России. 6 класс. Учеб. для общеобразоват. организаций. В 2 ч. Ч. 2 / [Н. М. Арсентьев, А. А. Данилов, П. С. Стефанович, А. Я. Токарева] ; под ред. А. В. Торкунова. — М., 2016. — 127 с.

72. История России. 8 класс. Учеб. для общеобразоват. организаций. В 2 ч. Ч. 2 / [Н. М. Арсентьев, А. А. Данилов, И. В. Курукин, А. Я. Токарева] ; под ред. А. В. Торкунова. — М., 2016. — 128 с.

73. Йылмаз, М. Комплексное описание речевого общения в русскоязычном интернет-пространстве: на материале женского блога «Бэбиблог» : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / М. Йылмаз. - М., 2018. — 287 с.

74. Каллистратидис, Е. В. Языковая игра в неформальной интернет-коммуникации: на материале русского языка начала XXI века : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / Е. В. Каллистратидис. - Ростов-на-Дону, 2013. — 296 с.

75. Карасева, А. И. Роль и функции эрратива в интернет-сленге / А. И. Карасева // Мониторинг общественного мнения. — 2008. — №2 (86). — С. 129141.

76. Карев, В. М. Энциклопедии в современном мире / В. М. Карев // Высшее образование в России. — 2005. — № 3. — С. 145-147.

77. Кармызова, О. А. Компьютерная лексика: структура и развитие : автореф. дис. .док. филол. наук : 10.02.01 / О. А. Кармызова. — Воронеж, 2003. — 24 с.

78. Ким, Л. Г. Текст как объект метаязыковой деятельности субъекта-интерпретатора / Л. Г. Ким // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. — Ч. 3 / Отв. ред. Н. Д. Голев. — Кемерово, 2010. — С. 94-109.

79. Киселев, М. В. Спорные вопросы батыева нашествия на Южную Русь и Прикарпатье / М. В. Киселев. — 2016. — №1 (43). — С. 57-80.

80. Кислова, Е. И. К вопросу о феномене языковой нормы / Е. И. Кислова // Современные вопросы общественно-речевой практики / Сост. А. А. Любимова. — М., 2005. — С. 4-32.

81. Клушина, Н. И. Интернет-стилистика в России. Постановка проблемы / Н. И. Клушина // Русский язык и литература в пространстве мировой культуры: Материалы XIII Конгресса МАПРЯЛ / Ред. кол.: Л. А. Вербицкая, К. А. Рогова, Т. И. Попова и др. — Т. 13. — СПб., 2015. — С. 31-34.

82. Клушина, Н. И. Интернет: от безграмотности к новой грамотности? / Н. И. Клушина // Русская речь. — 2015. — № 5. — С. 63-65.

83. Клушина, Н. И., Николаева А. В. Стилистика интернет-текста: учебник / Н. И. Клушина, А. В. Николаева. — М., 2019. — 176 с.

84. Кобозева, И. М. Лингвистическая семантика / И. М. Кобозева. — М., 2000. — 352 с.

85. Косериу, Э. Синхрония, диахрония и история / Э. Косериу // Новое в лингвистике. — Вып. 3. — М., 1963. — С. 143-343.

86. Кочеткова, М. О. Жанровая динамика дискурса блогосферы: социолингвистический аспект : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / М. О. Кочеткова. - Томск, 2016. — 252 с.

87. Кравченко, М. А., Кравченко, О. В. О соотношении понятий «языковое сознание» и «метаязыковое сознание» / М. А. Кравченко, О. В. Кравченко // Филологические науки. Вопросы теории и практики. — 2015. — № 9. — Ч. 1. — С. 105-108.

88. Красных В. В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? / В. В. Красных. — М., 2003.— 375 с.

89. Кронгауз, М. А. «Лытдыбр» от блогера, или как интернет-язык делает письменную речь формой существования разговорного языка / М. А. Кронгауз // Русский мир.ги. 2009. — № 6. — Режим доступа : russkiymir.ru/media/magazines/article/141692/, свободный. — Загл. с экрана.

90. Кронгауз, М. А. Семантика / М. А. Кронгауз. — 2-е изд., испр. и доп. — М., 2005. — 352 с.

91. Кропачёва, М. А. Локальная вариативность студенческого жаргона: экспериментальное исследование : автореф. дис. ... док. филол. наук : 10.02.19 / М. А. Кропачёва. — Пермь, 2011. — 20 с.

92. Круглов, А. С. Специфика коммуникативного взаимодействия в российском сегменте социальных медиа: на материале социальной сети «ВКонтакте» и видеохостинга «You Tube» : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / А. С. Круглов. - Калининград, 2017. — 200 с.

93. Крысин, Л. П. Русская литературная норма и современная речевая практика / Л. П. Крысин // Русский язык в научном освещении. — М., 2007. — № 2 (14). — C. 5-17.

94. Кудрявцева, Л. А, Гордиенко, В. А. Общий сленг в русском языке и критерии его выделения / Л. А. Кудрявцева, В. А. Гордиенко // Слово в словаре и дискурсе. — М., 2006. — С. 278—285.

95. Кузьмина, Н. А. Автокомментирование как форма проявления метаязыкового сознания (на материале русской поэзии новейшего времени) / Н. А. Кузьмина // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. — Ч. 2 / Отв. ред. Н. Д. Голев. — Кемерово, 2009. — С. 192-209.

96. Куликова, А. В. Особенности интернет-коммуникаций / А. В. Куликова // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. Серия: Социальные науки. — 2012. — №4 (28). — С. 19-24.

97. Куриганова, О. В. К вопросу понимания текста в условиях информационного общества / О. В. Куриганова. — Вестник Бурятского государственного университета. Язык. Литература. Культура. — 2011. — № 11. — С. 74-76.

98. Лалетина, А. О. Языковая норма в эпоху глобализации / А. О. Лалетина // Ученые записки Казанского университета. Серия Гуманитарные науки. — Т. 153. — Кн. 6. — 2011. — С. 219-226.

99. Ланских, А. В. Молодежный жаргон в пространстве русской речи / А. В. Ланских // Филология в XXI веке: методы, проблемы, идеи. - Пермь, 2015. — С. 34-39.

100. Лаптева, О. А. Теория современного русского литературного языка: Учебник / О. А. Лаптева. — М., 2003. — 351 с.

101. Лапшина, О. А. Словообразовательное значение производных слов с суффиксом -оид- в современном русском языке / О. А. Лапшина //Вестник Днепропетровского университета. Серия: Языкознание. — 2007. — Т. 2. — Режим доступа : http://movoznavstvo.com.ua/download/pdf/2007_2/24.pdf, свободный, — Загл. с экрана.

102. Левенталь, И. В. Стратегии толкования слов обыденного метаязыкового сознания и их применение в учебной лексикографии / И. В. Левенталь // Филологические науки. Вопросы теории и практики. — 2014. — №8. — Ч. 2. —С. 77-81.

103. Лейчик, В. М., Павлов, В. Ю. Метафора в лексике компьютерного языка / В. М. Лейчик, В. Ю. Павлов // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. — 2010. — №4 (2). — С. 596-599.

104. Лесников, С. В. Типология русских словарей лингвистической терминологии / С. В. Лесников // Мир науки, культуры, образования. — 2011. — № 6 (31). — С. 6-10.

105. Липатов, А. Т. Сленг как проблема социолектики / А. Т. Липатов. — М., 2010. — 318 с.

106. Лихолитов, П. В. Компьютерный жаргон / П. В. Лихолитов // Русская речь. — 1997. — № 3. — С. 43-49.

107. Лукина, М. С. «Интернет-сказка и компьютерные афоризмы в компьютерном сленге» / М. С. Лукина // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. — 2014. — № 7. — С. 324-327.

108. Луков, Вал. А., Луков, Вл. А. Новый Энциклопедизм (тезаурусный анализ) / Вал. А. Луков, Вл. А. Луков // Знание. Понимание. Умение. — 2013. — № 1. — С. 79-85.

109. Лунде, И. Слово напоказ: языковая практика и ее рефлексия в Интернете / И. Лунде // Настройка языка: управление коммуникациями на постсоветском пространстве: Коллективная монография. — М., 2016. — С. 224241.

110. Лутовинова, О. В. Базовые концепты виртуального дискурса. «Пользователь» / О. В. Лутовинова // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. — 2008. — №5 (19). — С. 26-36.

111. Лущиков, В. А., Терских, М. В. Жанрово-тематические и языковые особенности видеоблогов / В. А. Лущиков, М. В. Терских // Вестник Тамбовского университета. Серия: Общественные науки. — 2018. — Т. 4. — № 14. — С. 57-75.

112. Малеева, Д. А. Роль молодежного и компьютерного сленга в системе языка / Д. А. Малеева // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 9: Исследования молодых ученых. — 2011. — № 9. — С. 19-21.

113. Малюга, Е. Н. Англоязычный профессиональный жаргон в деловом дискурсе / Е. Н. Малюга // Научный вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета. Серия: Современные лингвистические и методико-дидактические исследования. — 2010. — № 14. — С. 11 -17.

114. Марочкин, А. И. Лексико-фразеологические особенности молодёжного жаргона (на материале речи молодёжи г. Воронежа) : автореф. дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / А. И. Марочкин. — Воронеж, 1998. — 16 с.

115. Матусевич, А. А. Общение в социальных сетях: прагматический, коммуникативный, лингвостилистический аспекты характеристики : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / А. А. Матусевич. - Киров, 2016. — 190 с.

116. Матюшенко, Е. Е. Современный молодежный сленг: формирование и функционирование : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / Е. Е. Матюшенко. — Волгоград, 2007. — 188 с.

117. Мелконян, Н. И. К вопросу о способах образования компьютерного сленга / Н. И. Мелконян // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. — 2012. — № 1. — С. 262-266.

118. Мизюрина, Т. В. Определение и общие характеристики понятия «сленг», его роль в языке и культуре современной России / Т. В. Мизюрина // Вестник Челябинского государственного университета. — 2013. — №1 (292). — С. 106-111.

119. Мироненко, С. А. Аббревиация английских заимствований в немецком жаргоне компьютерных игроков / С. А. Мироненко // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. — 2015. — №1 (152). — С. 61-65.

120. Мифтахова, Р. Г., Морозкин, Е. А. Влияние информационных технологий на развитие лингвистических норм / Р. Г. Мифтахова, Е. А. Морозкина // Вестник Башкирского университета. — Т. 17. — №1. — 2012. — С. 162-164.

121. Мокрова, Н. И. Метатекст в песнях на кёльнском диалекте как выражение языкового сознания диалектоносителя / Н. И. Мокрова, С. Ю. Позднякова // Вестник Иркутского государственного технического университета. — 2014. — № 1 (84). — С. 230-233.

122. Молодых, Н. В. Трансформация фразеологических единиц русского языка с пространственным значением в интернет-дневниках : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / Н. В. Молодых. - М., 2011. — 239 с.

123. Морковкин, В. В., Морковкина, А. В. Русские агнонимы (слова, которые мы не знаем) / В. В. Морковкин, А. В. Морковкина. — М., 1997. — 414 с.

124. Мотожанец, А. А., Февралёва, А. С. Неологизмы в публицистическом дискурсе в свете реализации авторской интенции: переводческий аспект (на материале англо-русских переводов) / А. А. Мотожанец, А. С. Февралёва // Филологические науки. Вопросы теории и практики. — 2018. — № 6-1 (84). — С. 116-120.

125. Никитина, А. В. Самомониторинг как одна из форм мониторинга общения / А. В. Никитина // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. — 2013. — № 4. — С. 18-22.

126. Орлова, Н. О. Сленг vs жаргон: проблема дефиниции / Н. О. Орлова // Ярославский педагогический вестник. — 2004. — №3 (40). — С. 36-39.

127. Откидыч, Е. В. Текстовые функции слова «кстати» / Е. В. Откидыч // Вестник Томского государственного университета. — № 37. — 2013. — С. 30-32.

128. Павлова, А. В. Фундаментальные единицы метаязыка современной лингвистики / А. В. Павлова // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. — 2011. — № 7. — С. 262-269.

129. Плотникова, А. А. Лирическая миниатюра в интернет-коммуникации: лингвопрагматический и метаязыковой аспект жанра : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / А. А. Плотникова. - Томск, 2012. — 267 с.

130. Полехина, Е. А. Молодежный жаргон как объект лингвистического исследования / Е. А. Полехина // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 2. Языкознания. — 2012. — № 1. — С. 180-184.

131. Пономарева, О. Б. Лингвокогнитивные модели семантической деривации профессионализмов в художественном стиле / О. Б. Пономарева // Вестник Челябинского государственного университета. — 2011. — № 33 (248). — С. 173-176.

132. Прокуровская, Н. А. Город в зеркале своего языка: На материале г. Ижевска / Н. А. Прокуровская. — Ижевск, 1996. — 225 с.

133. Радбиль, Т. Б., Рацибурская, Л. В. Словообразовательные инновации на базе заимствованных элементов в современном русском языке: лингвокультурологический аспект / Т. Б. Радбиль, Л. В. Рацибурская // Мир русского слова. — 2017. — №2. — С. 33-39.

134. Рацибурская, Л. В., Соловьева, Д. В. Медийные новообразования как фактор коммуникативных рисков / Л. В. Рацибурская, Д. В. Соловьева // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 2: Языкознание. — 2018. Т. 17., № 4. — С. 81-89.

135. Рацибурская, Л. В. Поликодовость в медийном словотворчестве как средство речевого воздействия / Л. В. Рацибурская // Труды института русского языка им. В.В. Виноградова. — 2019. — Т. 19. — С. 215-222.

136. Редкозубова, Е. А. Сленг в современном коммуникативном пространстве: дискурсивные практики : автореф. дис. ... док. филол. наук : 10.02.01 / Е. А. Редкозубова. — Ростов-на-Дону, 2014. — 31 с.

137. Резанова, З. И. Внутренняя форма слова как объект метаязыковой рефлексии / З. И. Резанова // Язык и культура. — 2008. — № 1. — С. 78-85.

138. Репринцева, М. А. Понятие метаязыка и его трактовки / М. А. Репринцева // Вестник Тверского государственного университета. Серия «Филология». — 2014. — № 2. — С. 232-237.

139. Россихина, М. Ю., Быков, А. А. Специфика интернет-сленга немецкоязычной молодежи / М. Ю. Россихина, А. А. Быков // Вестник Северного (Арктического) федерального университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. — 2016. — № 4. — С. 116-126.

140. Ростова, А. Н. Метатекст как форма экспликации метаязыкового сознания (на материале говоров Сибири) / А. Н. Ростова. — Томск, 2000. — 193 с.

141. Ростова, А. Н. Обыденное метаязыковое сознание: статус и аспекты изучения / А. Н. Ростова // Обыденное метаязыковое сознание и наивная лингвистика. — Кемерово, Барнаул, 2008. — С. 49-57.

142. Ростова, А. Н. Языковое мышление в концепции И. А. Бодуэна де Куртенэ и в современной лингвистике // III Международные Бодуэновские чтения : И. А. Бодуэн де Куртенэ и современные проблемы теоретического и прикладного языкознания: труды и материалы : в 2 т. / Под общ. ред. К. Р. Галиуллина, Г. А. Николаева. — Казань, 2006. — Т. 2. — С. 22-26.

143. Рубцова, Е. А. Лингвокультурологический анализ молодежного сленга начала XXI века: на материале печатных СМИ : автореф. дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / Е. А. Рубцова. — М., 2009. — 19 с.

144. Руденко, М. Ю. Исследование арго, жаргона и сленга: вопросы терминологии / М. Ю. Руденко // Филологические науки. Вопросы теории и практики. — 2016. — № 5-3 (59). — С. 127-134.

145. Русакова, Е. Б. Языковое творчество обитателей всемирной паутины / Е. Б. Русакова // Слово.ру: Балтийский акцент. — 2010. — № 1-2. — С. 86-92.

146. Русский язык и культура речи / А. И. Дунев, В. А. Ефремов, Е. В. Сергеева, В. Д. Черняк; под ред. В. Д. Черняк. — СПб.; М., 2004. — 367 с.

147. Рыжков, М. С. «Человек играющий» vs «Человек кликающий»: людическая речевая стратегия / М. С. Рыжков // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. — 2009. — № 5. — С. 38-42.

148. Савельев, Е. А. Русскоязычные SMS-тексты в социолингвистическом аспекте: на примере текстов SMS-сообщений представителей молодежной среды : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / Е. А. Савельев. - Нижний Новгород, 2011. — 146 с.

149. Савинов, Д. А. К вопросу о профессиональном жаргоне / Д. А. Савинов // Материалы 65 научно-технической конференции. — Магнитогорск, 2007. — С. 43.

150. Савицкая, Л. С. О приёме зачёркивания как средстве метакатегориальной организации модусной перспективы высказывания (на материале интернет-дневников) / Л. С. Савицкая // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. — 2009. — № 6 (2). — С. 346-349.

151. Сальман, Е. А. Авторская рефлексия как знак освоения новых явлений в лексике (на материале публицистики М. А. Булгакова 1920-х годов) / Е. А. Сальман // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. — 2009. — № 4. — С. 133-139.

152. Саляев, В. А. Демократизация национального языка как условие формирования русского сленга в 1920-1930-е годы / В. А. Саляев // Социальные варианты языка. — 2009. — № 6. — С. 306-312.

153. Саляев, В. А. Карнавальная разгерметизация арго как предпосылка формирования сленга / В. А. Саляев // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. — 2010. — № 2 (1). — С. 286-291.

154. Самутина, Н. В. Великие читательницы: фанфикшн как форма литературного опыта / Н. В. Самутина // Социологическое обозрение. — 2013. — — Т. 12. — № 3. — С. 137-194.

155. Сахаров, А. Н. История России с древнейших времён до конца XVI века. 6 класс : учеб. для общеобразоват. учреждений / А. Н. Сахаров. — 8-е изд., дораб. — М., 2010. — 240 с.

156. Серебренников, Б. А. Общее языкознание / Б. А. Серебренников. — М., 1970. — 597 с.

157. Серебренников, Б. А. Роль человеческого фактора в языке: Язык и мышление / Б. А. Серебренников. — М., 1988. — 242 с.

158. Скворцов, Л. И. Взаимодействие литературного языка и социальных диалектов (на материале русской лексики послеоктябрьского периода) / Л. И. Скворцов. — М., 1996. — 284 с.

159. Скворцов, Л. И. Литературный язык, просторечие и жаргоны в их взаимодействии / Л. И. Скворцов // Литературная норма и просторечие. — М., 1977. — С. 29-57.

160. Скворцов, Л. И. Об оценках языка молодёжи (жаргон и языковая политика) / Л. И. Скворцов // Вопросы культуры речи / Отв. ред. С. И. Ожегов. — М., 1964. — Вып. 5. — С. 45-70.

161. Слышкин Г. Г., Ефремова М. А. Кинотекст (опыт лингвокультурологического анализа) / Г. Г. Слышкин, М. А. Ефремова — М., 2004. — 153 с.

162. Современные проблемы филологии / О. А. Крылова и др. — М., 2008. — 243 с.

163. Сон, Л. П. Лингвистический статус языка интернет-коммуникации / Л. П. Сон // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. — 2012. — № 2. — С. 49-56.

164. Сосновская, А. А. Языковая картина мира носителей «мобильного» жаргона (на материале метафор) / А. А. Сосновская // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Филология. Журналистика. — 2008. — № 2. — С. 20-22.

165. Соссюр, Ф. Курс общей лингвистики / Ф. де Соссюр. — М., 2011. —

256 с.

166. Степанов, Г. В. Национальный язык / Г. В. Степанов // Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В. Н. Ярцева. — М., 1998. — С. 325-326.

167. Степанов, Ю. С. Основы общего языкознания / Ю. С. Степанов. — М., 1975. — 271 с.

168. Стернин, И. А. Введение в речевое воздействие / И. А. Стернин. — Воронеж, 2001. — 227 с.

169. Суслова, Т. И. Интернет-фольклор как средство коммуникации / Т. И. Суслова // Журналистский ежегодник. — 2015. — № 4. — С. 123-127.

170. Тамбовцева, Е. М. Перекодировка системы языка в электронной переписке / Е. М. Тамбовцева // Вестник Московского государственного университета печати. — 2016. — № 2. — С. 175-178.

171. Тарасов, Е.Ф. Языковое сознание / Е. Ф. Тарасов // Вопросы психолингвистики. — 2004. — № 2. — С. 34-47.

172. Терских, Н. В. Профессиональный жаргон как одна из форм существования языка / Н. В. Терских // Язык и социальная динамика. — 2010. — № 10-1. — С. 89-93.

173. Тихтиевская, М. А. Сетевой жаргон и его роль в аккультурации инофона / М. А. Тихтиевская // Филологические науки. Вопросы теории и практики. — 2016. — № 12 (66). — С. 175-177.

174. Трофимова, Е. Б. «Обыденное языковое сознание»: размышления на заданную тему / Е. Б. Трофимова // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. — Ч. 2 / Отв. ред. Н. Д. Голев. — Кемерово, 2009. — С. 46-51.

175. Трофимова, Г. Н. Интернет как зеркало речевой деятельности современного российского общества / Г. Н. Трофимова // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Литературоведение, журналистика. — 2008. — № 3. — С. 72-77.

176. Трофимова, Г. Н. Языковой вкус интернет-эпохи в России. Функционирование русского языка в Интернете: концептуально-сущностные доминанты: Монография. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: РУДН, 2009. — 436 с.

177. Трушкова, Л. О. Метаязык анализа языковой и концептуальной структуры эмоциональных концептов / Л. О. Трушкова // Проблемы социально-экономического развития Сибири. — 2011. — № 3. — С. 114-119.

178. Уздинская, Е. В. Семантическое своеобразие современного молодежного жаргона / Е. В. Уздинская // Активные процессы в языке и речи. — Саратов, 1991. — С. 28.

179. Ундармаа, Д. Обыденное языковое сознание и способы его описания / Д. Ундармаа // Общетеоретические и типологические проблемы языкознания / Отв. ред. У. М. Трофимова. — Бийск, 2014. — С. 45-50.

180. Уфимцева, Н. В., Тарасов, Е. Ф. Проблемы изучения языкового сознания / Н. В. Уфимцева, Е. Ф. Тарасов // Вопросы психолингвистики. — 2009. — № 10. — С. 22-29.

181. Хайдарова, В. Ф. Становление лексико-фразеологического корпуса интернет-языка как синергетический процесс : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / В. Ф. Хайдарова. - Магнитогорск, 2011. — 220 с.

182. Химик, В. В. Поэтика низкого, или Просторечие как культурный феномен / В. В. Химик. — СПб., 2000. — 272 с.

183. Хомяков, В. А. Введение в изучение слэнга — основного компонента английского просторечия / В. А. Хомяков. — Вологда, 1971. — 103 с.

184. Хомяков, В. А. Структурно-семантические и социально-стилистические особенности английского экспрессивного просторечия / В. А. Хомяков. — Вологда, 1974. — 104 с.

185. Цибизова, О. В. Современный молодежный жаргон: проблемы лексикографического описания : автореф. дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / О. В. Цибизова. - Архангельск, 2006. — 23 с.

186. Чернышёв, В. И. Правильность и чистота русской речи: Опыт русской стилистической грамматики / В. И. Чернышёв. — М., 2010. — 264 с.

187. Шаймиев, В. А. Так метатекст или метадискурс? / В. А. Шаймиев // Вестник Башкирского университета. — Т. 17. — № 1. — 2012. — С. 563-565.

188. Шаклеин, В. М. Технические инновации как источник формирования лексики современного русского языка / В. М. Шаклеин // Вестник Рязанского государственного университета им. С. А. Есенина. — 2013. — № 2 (39). — С. 123128.

189. Шапилова, Н. И. Метаязыковые рефлексивы в художественном дискурсе (на материале произведений В. П. Астафьева) / Н. И. Шапилова // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты.

— Ч. 3 / Отв. ред. Н. Д. Голев. — Кемерово, 2010. — С. 110-117.

190. Шафтельская, Н. В. Метаязыковое сознание как часть языкового сознания / Н. В. Шафтельская // Язык и культура / Отв. ред. С. К. Гураль. — Томск, 2012. — С. 125-127.

191. Шейгал, Е. И. Семиотика политического дискурса : Дис. ... д-ра филол. наук: 10.02.01, 10.02.19 / Е. И. Шейгал. — М., 2005. — 431 с.

192. Шмелёва, Е. Я. Интернет-коммуникация: новые тенденции в русском словообразовании / Е. Я. Шмелёва // Верхневолжский филологический вестник.

— 2015. — № 2. — С. 46-52.

193. Шмелёва, Т. В. Семантический синтаксис / Т. В. Шмелёва. — Красноярск, 1994. — 43 с.

194. Шульгин, А. В. Русский язык в Интернете: интернет-энциклопедия Lurkmore / А. В. Шульгин // Русский язык и культура в пространстве русского мира : материалы II Конгресса РОПРЯЛ. — Т. 1. — СПб., 2010. — С. 415-421.

195. Шумарина, М. Р. «Наивная» социолингвистика / М. Р. Шумарина // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты.

— Ч. 3 / Отв. ред. Н. Д. Голев. — Кемерово, 2010. — С. 301-313.

196. Шумарина, М. Р. Обыденное метаязыковое сознание в зеркале художественного текста / М. Р. Шумарина // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. — Ч. 2 / Отв. ред. Н. Д. Голев. — Кемерово, 2009. — С. 210-222.

197. Шумарина, М. Р. Язык в зеркале художественного текста (Метаязыковая рефлексия в произведениях русской прозы) / М. Р. Шумарина. — М., 2011. — 328 с.

198. Юнаковская, А. А. «Язык города»: основные компоненты и их функционирование (на материале г. Омска) / А. А. Юнаковская // Гуманитарный вектор. — 2010. — № 3. — С. 116-121.

199. Юнаковская, А. А. Компьютерные единицы в русскоязычной среде (на материале г. Омска) / А. А. Юнаковская // Уральский филологический вестник. — 2013. — № 3. — С. 73-78.

200. Юхмина, Е. А. Проблемы лексикографического описания устных профессиональных единиц компьютерной сферы знания в русском языке / Е. А. Юхмина // Вестник Челябинского государственного университета. — 2011. — № 33 (248). — С. 215-217.

201. Якобсон, Р. Лингвистика и поэтика / Р. Якобсон // Структурализм: «за» и «против» / Сборник статей под ред. Е. Я. Басина и М. Я. Полякова. — М., 1975. — С. 193-230.

Список словарей

1. Абаев, В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка / В. И. Абаев: В 4-х т. — Т. III. — Ленинград, 1979. — 359 с. (ИЭС).

2. Ахманова, О. С. Словарь лингвистических терминов / О. С. Ахманова.

— М., 1966. — 606 с. (СЛТ).

3. Большой толковый словарь русского языка / Под. ред. С. А Кузнецова.

— СПб.: Норинт, 2000. — 1536 с. (БТСРЯ).

4. Биологический энциклопедический словарь / Гл. ред. М. С. Гиляров. — М., 1986. — 893 с. (БиоЭС).

5. Грачёв, М. А. Словарь современного молодёжного жаргона / М. А. Грачёв. — М., 2006. — 672 с. (ССМЖ).

6. Грачёв, М. А. Словарь тысячелетнего русского арго / М. А. Грачёв. — М., 2003. — 1120 с. (СТРА).

7. Додонов, В. Н. и др. Большой юридический словарь. — М., 2001. — 790 с. (БЮС).

8. Елистратов, В. С. Словарь русского арго: Материалы 1980-1990 гг. / В. С. Елистратов. — М., 2000. — 694 с. (СРА).

9. Ермакова, О. П., Земская, Е. А., Розина, Р. И. Слова, с которыми мы все встречались: Толковый словарь общего жаргона / Под общ. руководством Р. И. Розиной. — М., 1999. — 320 с.

10. Ефремова, Т. Ф. Современный толковый словарь русского языка. — Режим доступа : https://dic.academic.ru/contents.nsf/efremova, свободный, — Загл. с экрана (СТСРЯ).

11. Захарова, Л. А., Шуваева, А. В. Словарь молодёжного сленга (на материале лексикона студентов Томского государственного университета) / Л. А. Захарова, А. В. Шуваева. — Томск, 2014. — 126 с. (СМС).

12. Мокиенко, В. М., Никитина, Т. Г. Большой словарь русского жаргона /

B. М. Мокиенко, Т. Г. Никитина. — СПб., 2000. — 720 с.

13. Мустафин, А. А. Политология: словарь современных терминов и выражений / А. А. Мустафин. — Ангарск, 2012. — 168 с. (ПССТВ).

14. Никитина, Т. Г. Толковый словарь молодёжного сленга: Слова, непонятные взрослым / Т. Г. Никитина. — М., 2003. — 736 с. (ТСМС).

15. Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 90-х годов ХХ века: В 2 т. / Т. Н. Буцева, Е. А. Левашов и др.; Отв. ред. Т. Н. Буцева. — Т. 1. — СПб., 2009. — 816 с. (НСЗ1).

16. Новые слова и значения : словарь-справочник по материалам прессы и литературы 90-х годов XX века : в 3 т. / [сост. Т. Н. Буцева, Е. Н. Геккина, Ю. Ф. Денисенко, О. М. Карева, А. Ю. Кожевников, Н. А. Козулина, Е. А. Левашов,

C. Д. Левина, Ю. С. Ридецкая, Е. П. Снегова, Н. Г. Стулова, Е. Н. Шагалова] ; под ред. Т. Н. Буцевой (отв. ред.) и Е. А. Левашова ; Ин-т лингвистических исследований РАН. — Т. 2. — СПб., 2014. — 1392 с. (НСЗ2).

17. Ожегов, С. И., Шведова, Н. Ю. Толковый словарь русского языка / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. — 4-изд., доп. — М., 2006. — 944 с. (ТСРЯ).

18. Райзберг, Б. А., Лозовский, Л. Ш., Стародубцева, Е. Б. Современный экономический словарь / Б. А. Райзберг, Л. Ш. Лозовский, Е. Б. Стародубцева. — 2-е изд., испр. — М., 1999. — 479 с. (СЭС).

19. Словарь иностранных слов современного русского языка / Сост. Т. В. Егорова. — М.,2014. — 800 с. (СИССРЯ).

20. Словарь литературоведческих терминов / Ред.-сост. Л. И. Тимофеев, С. В. Тураев. — М., 1974. — 509 с.

21. Словарь молодёжного сленга. — Режим доступа : http://www.terminy.info/jargon/dictionaries-of-teen-slang, свободный, — Загл. с экрана.

22. Словарь русского языка: В 4-х т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд.

— М., 1999. (МАС).

23. Словарь сленга наркоманов от А до Я / Сост. Б. Ширянов. — Режим доступа : http://imperium.lenin.ru/EOWN/eown7/dictionary/dictionary.html, ограниченный, — Загл. с экрана (ССН).

24. Словарь сокращений русского языка / Сост. А. А. Лебедев. — Режим доступа : http://www.sokr.ru/, свободный, — Загл. с экрана (ССРЯ).

25. Словарь языка интернета.га / Под ред. М. А. Кронгауза. — М., 2016. — 288 с. (СЯИ).

26. Словоново — словарь современной лексики, жаргона и сленга. — 2019.

— Режим доступа : http://www.slovonovo.ru, свободный, — Загл. с экрана (ССЛЖС).

27. Советская историческая энциклопедия / Гл. ред. Е. М. Жуков: В 16-ти т.

— М., 1961-1976. (СИЭ).

28. Фёдоров, А. И. Фразеологический словарь русского литературного языка / А. И. Фёдоров. — 3-е изд., испр. — М., 2008. — 878 с. (ФСРЛЯ).

29. Физическая энциклопедия / Гл. ред. А. М. Прохоров: В 5-ти т. — Т. 4. — М., 1994. — 704 с. (ФЭ).

30. Фразеологический словарь русского языка / Под ред. А. И. Молоткова.

— М., 1968. — 543 с. (ФСРЯ).

31. Червинский, П. П. Негативно оценочные лексемы языка советской действительности. Обозначение лиц / П. П. Червинский. — Томск, 2011. — 341 с.

32. Шагалова, Е. Н. Самый новейший толковый словарь русского языка XXI века / Е. Н. Шагалова. — М., 2011. — 413 с. (СНТСРЯ).

33. Этика: Энциклопедический словарь / Под общ. ред Р. Г. Апресяна, А. А. Гусейнова. — М., 2001. — 671 с. (ЭЭС).