Язык и восприятие: семантика качественных прилагательных тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.19, кандидат филологических наук Спиридонова, Нина Феликсовна

• Спиридонова, Нина Феликсовна
• кандидат филологических наук
• 2000

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Спиридонова, Нина Феликсовна

Введение

Глава 1. Имя прилагательное: особенности части речи и проблемы классификации 12

§ 1. Особенности имени прилагательного как части речи12

§ 2. Противопоставление качественных и относительных имен прилагательных17

§ 3. Особенности семантики имен качественных прилагательных 3

§ 4. Прилагательные в атрибутивной и предикативной конструкциях3 О

§ 5. Прилагательное - семантический предикат31

Глава 2. Человеческое восприятие и качественные прилагательные.3 8

§ 1. Синтаксический аспект^3

§ 2. Семантический аспект

Глава 3. Проблемы семантического описания.

Историческая перспектива

§ 1. Отношение к слову

§ 2. «Точные» методы изучения лексики

§ 3. Лексикографическая традиция

§ 4. Семантическая деривация и механизмы переноса значения

§ 5. Устойчивость метафоры

§ 6. Полисемия и проблемы ее описания

Глава 4. Семантический анализ имен прилагательных

§ 1. Пациентные признаки

Прочный и крепкий

Гладкий и другие характеристики поверхности

Мокрый, влажный, сырой и сухой

§ 2. Агентивные признаки

Острый и тупой

Тяжелый и легкий

О семантике яркого и ясного

О постоянстве формы, или мягкий твердый

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Язык и восприятие: семантика качественных прилагательных»

Актуальность исследования. В последние десятилетия в лингвистических исследованиях произошли существенные изменения, касающиеся прежде всего цели и предмета изучения. С точки зрения современной науки язык не является жесткой формальнойктурой хотя бы потому, что служит важнейшим средством человеческого общения и познания, а значит, в нем находят отражение представления человека об окружающем мире. Поэтому язык должен рассматриваться в одном ряду с другими когнитивными способностями человека, такими как мышление, восприятие, способность к категоризации и т.п. И этим объясняется тот интерес, который лингвистика (а в особенности семантика) проявляет в последнее время по отношению к пограничным с нею областям знания: психологии, антропологии, герменевтике и прочим дисциплинам, изучающим общие когнитивные механизмы человека.

Для самой лингвистики принцип антропоцентризма означает неразрывную связь между языком и его носителем: "Язык, будучг человеческим установлением, не может быть понят и объяснен вне связи с его создателем и пользователем" (Кравченко 1996:6), поэтому любое (хорошее) языковое описание не может игнорировать человеческий фактор.

Подобный антропоцентрический подход используется в работах как отечественных, так и зарубежных лингвистов. Отметим прежде всего труды авторского коллектива Института языкознания РАН (Роль человеческого фактора в языке 1988, Человеческий фактор в языке 1991, 1992), исследование личной сферы говорящего в (Апресян 1986, Апресян 1995а и др.), рассмотрение оценочного компонента семантики высказывания и представлений о норме, также связанных с присутствием говорящего, (Арутюнова 1988), изучение языковой картины мира по данным грамматики и семантики (Булыгина, Шмелев 1997), ср. также описание явлений языковой эволюции с учетом принципов человеческой коммуникации, т.е. с опорой на говорящего человека (Николаева 1984).

Проблемы языковой концептуализации мира находятся в фокусе внимания и зарубежных лингвистов, ср. изучение метафоры как основного языкового механизма, организующего и структурирующего человеческое восприятие окружающего мира в (Lakoff, Johnson 1980); описание толкования глаголов соте и go через компонент 'местонахождение говорящего' в (Fillmore 1966), исследование семантических примитивов как универсальных компонентов смысла, являющихся неотъемлемой частью человеческого мышления представлено в работах А.Вежбицкой (Wierzbicka 1985, Wierzbicka 1992), см. также исследования Р.Лангакера (Langacker 1991) и других представителей когнитивного направления.

Антропоцентрический подход к изучению семантики языковых единиц вообще и лексики, в частности, предполагает выявить те существенные, глубинные характеристики имени предмета, признака и т.п., которые формируют представление носителя языка о том или ином объекте и ситуации внешнего мира: то, как он думает и как он говорит о них. Эти глубинные семантические характеристики проявляются на поверхностном уровне, а именно, в синтаксическом поведении языковой единицы. Следовательно, основным методов семантического анализа является изучение сочетаемости слова и через сочетаемость реконструкция его семантики.

Традиционные исследования рассматривали множество контекстных употреблений слова как способ зафиксировать его «индивидуально-творческое применение» и через это «уловить потенциальные тенденции смыслового развития» (Виноградов 1953:167). При этом контекст часто анализировался как неотъемлемая часть лексического значения слова, в частности для фразеологически связанных единиц {лопнуть '= кончиться' о терпении, надежде) и синтаксически обусловленных значений типа петух '= забияка', реализуемое только в предикативной позиции. В этом смысле ^ (Виноградов 1953) ставится проблема разграничения значения и употребления слова1.

1 Ср. здесь точку зрения Д.Н.Шмелева, который, разделяя значение и употребление слова, признавал вместе с тем, что сочетаемость 3

Сходное мнение высказывается в (Апресян 1974:60) - вопрос о различии между лексическим значением слова и его сочетаемостью считается одним из центральных в семантике. По мнению автора, такое разделение может быть оправдано стремлением к более точному и схематичному представлению семантики слова: ср. избыточность компонента 'с кем-либо' в толковании прилагательного женатый -'состоящий в браке с кем-либо', поскольку женатый во всех своих употреблениях предполагает обязательную валентность контрагента. С другой стороны, описывая контекстные употребления в отдельной зоне словаря - синтактике, - мы рискуем составить длинный неупорядоченный список, как это делается в традиционных словарях сочетаемости (ср. Словарь сочетаемости 1983).

Совокупность употреблений можно задать не только списком, но представить в виде ограничений на сочетаемость. Так, в (Апресян 1974: 60-67) вводятся морфо-синтаксические ограничения на сочетаемость: ошибаться (адресом) - перепутать (адрес)-,

- семантические ограничения, связанные с перечислением семантических признаков, существенных для сочетающихся слов: арендовать можно 'участки земли' {лес, озеро) и 'крупные помещения' (спортзал, клуб), а снимать сочетается только с именами помещений (снимать дачу, угол, *земельный участок);

- лексические ограничения - информацию о слове (группе слов), с которым синтаксически связано данное слово: «уменьшать можно все, что имеет линейные размеры, количество или интенсивность, а разг. сбрасывать - только давление, газ, температуру и вес. Все эти существительные должны быть заданы при сбрасывать списком (или сбрасывать должно быть задано при каждом из них)».

Этот список можно оформить в виде лексических параметров (или функций) - абстрактных типовых значений, которые выражаются при большом количестве слов. Но в отличие от грамматических значений способ выражения зависит от конкретной лексемы и от конкретного языка. Так, лексический параметр имеющий общий является «важнейшим собственно языковым показателем значения слова» (Шмелев 1964:72-73). 4 смысл 'очень', 'высокая степень', в каждом конкретном случае принимает свое особое значение: Magn (брюнет) = жгучий, Magn {дурак) = круглый, Magn {ранить) = тяжело, Magn {спать) = крепко, Magn {rain) = lashing, Magn {friend) - close. Таким образом, лексическая функция представляет собой идиоматичное, лексически обусловленное выражение одного и того же значения при разных словах2. п

Идея глобальной содержательной мотивированности лингвистического поведения языковых единиц была выдвинута и позже разработана в целую теорию Анной Вежбицкой. По ее мнению, сочетаемость слова не случайна, а подчиняется сложным, но вычислимым правилам, прежде всего семантическим. Это значит, что, вообще говоря, мы можем объяснить любое употребление лексемы, граммемы и синтаксической конструкции, - т.е. все уровни язык; (может быть, за исключением фонологического), согласно теории А.Вежбицкой, мотивированы семантически.

Примером семантической экспликации синтаксических ограничений на сочетаемость может служить анализ комплетивных конструкций - to + инфинитив, герундий, подчиненное предложение с союзом that и отпредикатное имя, - которые обычно считаются либо синонимичными, либо дополнительно распределенными. А. Вежбицкая показывает в (Wierzbicka 1988), что различие в сферах употребления так или иначе определяется смысловым различием этих конструкций.

Другой пример семантического объяснения сочетаемостных различий - из области морфологии, а именно, содержательная

2 Однако эту «несвободную сочетаемость» все же иногда удается объяснить. Так, по результатам (Рахилина 1999:176) прилагательное круглый в переносном употреблении (связанном с прямым) значит 'равно лучший/худший во всех отношениях' (что и составляет в конечном итоге высокую степень качества - Magn). А, значит, предполагает наличие нескольких параллельных параметров для сравнения: круглый отличник = 'по всем предметам', круглый невежда, дурак = 'во всем', круглый сирота = 'не имеет ни матери, ни отца'. Такое описание позволяет, кстати, объяснить невозможность употребления *круглый курильщик {=законченный) или * круглый сон {=глубокий, крепкий) - эти примеры предполагают иную ситуацию сравнения. 5 интерпретация числового поведения существительных, обозначающих овощи: почему Я люблю морковку (Sg), но огурцы (Р1); почему Возьми две свеклы, но *две капусты? Оказывается, выбор числовой формы определяется двумя признаками соответствующих овощей: их размером и обычным способом употребления в пищу. Получившаяся классификация имеет некоторые недочеты (о них Бурас, Кронгауз 1990), но в целом имеет ряд преимуществ перед традиционным словарным списком числовых форм.

Наконец, знаменитая глава про семантику специфически русских слов душа и судьба в книге (Wierzbicka 1992). Максимально подробно рассмотрев контексты употреблений, автор не просто описывает душу как вместилище событий эмоциональной жизни (ср. затаил злобу в душе, в душе надеялся), но объясняет употребление этого слова в качестве синекдохи по отношению к человеку в целом (Много душ я загублю), а также обнаруживает принципиальные различия между русской и англо-саксонской картиной мира. В русском языке тело составляет пару с душой, а в английском - с сознанием (mind - body).

Таким образом, А.Вежбицкая применяет объяснительную стратегию к сочетаемости единиц любого языкового уровня. Если языковое поведение лингвистической единицы действительно мотивировано содержательно (просто в некоторых случаях мы не можем этого объяснить), то сочетаемость становится не только базой семантического описания, но и рабочим лингвистическим инструментом, позволяющим оценить достоверность этого описания и доказать его правильность.

Важно отметить, что семантический анализ А.Вежбицкой имеет дело в основном с прямым употреблением языковых единиц. Ю.Д.Апресян, создавая лексикографические портреты русских слов с целью учета всех лингвистически существенных свойств, предоставляет лишь список всех значений лексемы. Так, у глагола быть в (Апресян 19956:513) выделяется шесть крупных групп значений (связочные, локативные, посессивные, модальные и пр.), каждая из которых может быть представлена несколькими значениями с собственной нумерацией внутри группы - общий синопсис включает 6

15 толкований. Затем в словарной статье предлагаются различные типы информации о лексеме - морфологическая, стилистическая, прагматическая, сочетаемостная, фразеологическая, семантическая. Но ни в одном из разделов нет объяснения тому, каким образом из исходного смысла получаются производные значения, каков механизм связи между ними. Другими словами, автор полностью исключает из рассмотрения понятие метафоры, которое организует семантику слова, и позволяет обнаружить некоторый образ, стоящий за ним.

Особенно глубоко проблема метафоры как языкового механизма стала изучаться в середине 70-ых гг., см., в частности, работу Н.Д.Арутюновой (Арутюнова 1976), в которой рассматриваются имена из семантического поля эмоций. «Поскольку внутренний мир человека моделируется по образцу внешнего, материального мира, основным источником психологической лексики является лексика «физическая», используемая во вторичных, метафорических смыслах» (Арутюнова 1976:95). Таким образом, анализируя сочетаемость абстрактного имени с конкретными предикатами, можно составить некоторое языковое представление с той непредметной сущности, которая этим словом обозначается. Так, совесть, сочетаясь с предикатами грызть, скрести, царапать, предполагает образ когтистого зверька, находящегося во вражде с желаниями и чувствами человека. С другой стороны, совесть представляется живым собеседником, поскольку употребляется с предикатами говорить, возражать, спать, пробуждаться; ср. также голос совести. В этом соединении автор не усматривает никакого противоречия, поскольку «окружение слова формируется путем объединения ряда несовместимых с точки зрения естественных законов мироздания образов» (Арутюнова 1976:97). Ср. аналогичные выводы В.А.Успенского в (Успенский 1979), исследовавшего вещные коннотации отвлеченных существительных: «Сопоставляя вещные коннотации в разнообразных контекстах, можно составить себе образ некоторого материального предмета (быть может, довольно фантастического)». Так, в свете данных русского языка страх мыслится как живое существо, подобное гигантскому членистоногому 7 или спруту, снабженному жалом с парализующим веществом; в отдельные моменты может помещаться внутри человека3.

Дж.Лакофф и М.Джонсон также отмечают, что языковые средства выражения эмоций метафоричны по своей природе, т.е. соответствующие понятия практически не выражаются прямо, но всегда уподобляются какому-то физическому объекту. Поэтому наиболее адекватным лингвистическим описанием сферы эмоций авторы считают представление их через метафоры, в которых эти эмоции концептуализуются в языке. Так, например, HAPPY IS UF, SAD IS DOWN 'СЧАСТЬЕ - ВЕРХ, ГРУСТЬ - НИЗ'. Эта ориентационная метафора, с одной стороны, имеет физическую основу: «Грусть и уныние гнетут человека, и он опускает голову, а положительные эмоции распрямляют его и заставляют поднять голову» (Теория метафоры 1990:397). С другой стороны, предлагается и языковая мотивировка, поскольку данная метафора рассматривается как частный случай более общей метафоры GOOD IS UP, BAD IS DOWN 'ХОРОШЕЕ ОРИЕНТИРОВАНО ВВЕРХ, ПЛОХОЕ - ВНИЗ'.

Интересно, что в отличие от структурных метафор, когда одно понятие упорядочивается в терминах другого, ориентационные метафоры организуют всю систему понятий по образцу некоторой другой системы, т.е. происходит регулярный перенос концептов одного поля в другую понятийную сферу. В этом проявляется устойчивость метафоры (см. подробнее §5 главы 3). В качестве иллюстрации приведем пример Дж.Лакоффа. Если существует метафора LOVE IS JOURNEY, то можно ожидать следующие соответствия между этими полями: влюбленные уподобятся путникам, Ср. здесь же толкование слова страх из (Апресян 19956:463) - Страх Х-а перед У-ом - 'неприятное чувство, вызванное у Х-а У-ом; такое чувство бывает, когда кто-то воспринимает или представляет нечто что он оценивает или ощущает как очень опасное для себя; душа человека чувствует нечто подобно тому, что ощущает его тело, когда ему холодно; тому, кто испытывает это чувство, хочется стать незаметным; если ощущение опасности усиливается, он может потерять контроль над своим поведением и побежать или закричать'. Заметим, что оно включает в себя не только собственно смысловые компоненты слова, отражающиеся в языковом поведении слова, но и описывает ситуацию, связанную с этим явлением. А эта информация скорее уже относится к экстралингвистической. 8 которые могут двигаться по жизни с некоторой скоростью (ср. Ты торопишь события), на их пути могут возникать препятствия (ср. Мы на перекрестке, на перепутье) и т.п.4

В своей работе мы попытаемся соединить оба эти подхода: анализируя сочетаемость лексических единиц в прямом и переносном значении, мы будем реконструировать цельный образ слова, проявляющийся в языке. При этом нас будут интересовать те существенные семантические характеристики, на основе которых происходит переход от исходного значения к переносному. Поэтому мы сосредоточим свое внимание не на конечном результате метафорического переноса (как языковой данности), а на анализ;'; возможных семантических сдвигов и потенциальных направлений метафоры, а также их связи с основным значением лексемы. Таким образом, научная новизна данной работы состоит в попытке рассмотреть слово в его семантической целостности, т.е. анализировать не только зафиксированные словарем его прямые и переносные употребления, но и обратиться к изучению механизмов выводимости переносных значений и их взаимосвязи внутри семантической структуры слова.

Традиционные семантические исследования велись в описательном русле: лексическая единица рассматривалась в pядv синонимов и толковалась через них, либо подробным образом фиксировался каждый нюанс значения, как прямого, так и переносного, но при этом не создавалось общей картины, стоящей за каждым отдельным словом. Кроме того, подобное описание не имело никакой объяснительной силы и не давало ответа на вопрос, каким образом устроено значение слова и каковы закономерности его развития. При таком подходе наименее изученным оказывается

4 Ю.Д.Апресян, однако, считает, что такие употребления носят окказиональный и периферийный характер: «Очевидно, что с таким же успехом путешествию могут быть уподоблены многие другие видг: человеческой деятельности (споры, переговоры), так что ценность этой метафоры как описания именно любви уменьшается» (Апресян 19956:456). По мнению автора, специфика употребления названий эмоций состоит в выражении их симпоматической составляющей. И это должно находить отражение в толковании соответствующих лексических единиц (см. толкование слова страх выше). 9 механизм образования переносного значения, или процесс семантической деривации, поэтому мы и сосредоточили на нем свое внимание.

Рассмотрение проблем общетеоретического характера (таких как полисемия лексических единиц, анализ взаимосвязи и выводимости значений одного и того же слова и др.) базируется на конкретном языковом материале. Материал диссертации составляют преимущественно русские качественные прилагательные, которые описывают восприятие человеком признаков объектов окружающей действительности посредством основных органов чувств - зрения, слуха, осязания, обоняния, вкуса. В работе используются также примеры из других языков (в частности, французского).

Выбор такого материала не случаен. Прежде всего при описании перцептивной семантики (у глаголов восприятия, перцептивных прилагательных и под.) наиболее естественным и эффективным оказывается антропоцентрический принцип, поскольку ситуация восприятия невозможна без наблюдателя (перцептора, адресата воздействия). Кроме того, имена прилагательные - это особый пласт лексики, стоящий как бы на границе языка и восприятия: они являются языковым обозначением свойств и признаков предметов, которые воспринимаются человеком. Следовательно, особенности этого процесса должны так или иначе найти свое отражение в значении соответствующих лексических единиц. Таким образом, материа" диссертации позволяет рассмотреть проблему соотношения языка и восприятия "с точки зрения" языка. Наконец, имена прилагательные, особенно качественные, развивают богатую полисемию, связанную с переносом ситуации восприятия с физических объектов на абстрактные сущности.

В процессе изучения семантики прилагательных мы анализировали их сочетаемость с именами существительными разных смысловых групп, используя при этом Базу данных «Лексикограф» (Красильщик, Рахилина 1992) и корпус машинных текстов произведений русской литературы. Основное внимание мы уделяли исследованию возможности совместной сочетаемости имен ;; выявлению значения прилагательного в разрешенной конструкции.

10

В этом отношении особенно показателен для нас был отрицательный лингвистический материал. В частности, невозможность употребления * тяжелый / *легкий стакан не зависит от действительной массы предмета, но объясняется тем, что этот вес н<" важен для нормального использования предмета: в отличие от тяжелой сумки или тяжелого чемодана, стакан обычно не предназначен для перемещения на значительные расстояния. Значит, с точки зрения носителя языка, стакан - предмет, не имеющий веса.

Очевидно, что устройство мира, описываемое естественным языком, во многом отличается от окружающей нас действительности. Именно в языке заключено и отражено мышление человека и восприятие им объектов внешнего мира. Поэтому задача реконструкции языковой картины мира (или ее фрагмента), сформулированная в работах Ю.Д.Апресяна, (особенно в НОСС 1997) и исследуемая группой Логический анализ языка (см. Роль человеческого фактора в языке 1988 и др. сборники) - является основной и в данном исследовании.

С другой стороны, запреты на употребление можно объяснить, исходя из семантики слов, из несовместимости их глубинных характеристик. Так, запрет на употребление ^яркие глаза, *ясная личность при возможном яркая личность, ясные глаза связан не с тем, что ярких глаз не бывает в природе, а с тем, что в семантику ситуации яркий включен компонент 'воздействовать', 'излучать', и тот же смысл присутствует в лексеме личность = 'выдающийся человек, способный оказать воздействие на других'. Очевидно, что сочетаемостный мето,, работает в сфере не только прямых, но и метафорических употреблений слова. И даже в этом случае он позволяет объяснить сдвиг значения или запрет на употребление имен в одной конструкции.

Таким образом, целью настоящей работы является описание семантики прямого и переносного употребления русских именных атрибутивных сочетаний с прилагательными, которые описывают признаки объектов и воспринимаются различными органами чувств.

К задачам работы относятся, во-первых, исследование возможности совместной сочетаемости имени существительного и прилагательного (или семантическое объяснение запрещенных

11 употреблений), во-вторых, выявление семантики прилагательного в разрешенной конструкции, в-третьих, попытку «встроить» получившееся значение в уже имеющуюся семантическую сеть, т.е. обосновать каждый случай семантической деривации и, в-четвертых, выявить целостный образ, "ситуативную картинку", стоящую за каждым признаковым словом и тем самым реконструировать определенный фрагмент языковой картины мира.

Сформулированные в таком виде цели и задачи исследования обусловили структуру работы. Текст диссертации состоит из 3 теоретических глав, посвященных фундаментальным проблемам лингвистики. В первой рассматриваются частеречные и семантические особенности имен прилагательных, во второй главе анализируются связи имен прилагательных с признаками, воспринимаемыми органами человека, наконец, третья глава посвящена проблемам семантического описания. В четвертой главе собран практический материал -семантический анализ сочетаемости имен прилагательных проиллюстрированный примерами из отечественной художественной литературы.

Заключение диссертации по теме «Теория языка», Спиридонова, Нина Феликсовна

Заключение

В заключении мы хотели бы остановиться на истоках проблемы соотношения языка и восприятия. Хорошо известен тот интерес, который в последнее время лингвистика проявляет по отношению к пограничным с нею областям знания, таким как когнитивная психология, антропология, герменевтика и пр. Этот интерес проявляется в использовании общего понятийного аппарата и терминологии применительно, вообще говоря, к разным областям. Как результат, появляется множество работ с комплексной проблематикой (см. Miller, Johnson-Laird 1976; Jackendoff 1983 и многие другие). Все это позволяет говорить о новой парадигме научного знания и новой исследовательской программе, а именно, о появлении когнитивной науки (Кубрякова 1992), в область интересов которой попадают такие проблемы, как организация когнитивных способностей человека, соотношение действительности и ее языковой категоризации, поиск общих механизмов человеческого восприятия и объяснение их функционирования.

При изучении всех перечисленных явлений в фокусе внимания оказывается человек, а также его способность к восприятию окружающего мира и возможность оперировать знанием. Очевидно, эта деятельность неразрывно связана с языком. Поэтому исследование данного комплекса проблем, с одной стороны, предполагает языковой материал, а с другой, антропоцентрический подход к его анализу: "Если считать, что язык отражает тот способ, с помощью которого человек представляет себе мир, то необходима теория языка, отражающая человеческий опыт" (Лакофф 1981:350)68.

В своей диссертации мы выбрали лишь узкий круг вопросов, касающихся проблемы соотношения языка и восприятия. Это соотношение можно рассматривать двояко: с точки зрения восприятия и с точки зрения языка. В первом случае будут исследоваться группы органов чувств и закрепленное за каждым из них множество признаков

68 Этот метод последовательно применяется в книге (Кубрякова 1997) при изучении формирования системы частей речи.

142 и соответствующих им прилагательных (ср. например, традиционные прилагательные вкуса, обоняния и пр.).

Такая "классификация", однако, не отражает комплексный характер человеческого восприятия. Действительно, многие параметры объекта воспринимаются одновременно несколькими органами чувств (например, качество поверхности - зрением и осязанием), и этот факт основан не только на данных психологии, но и подтверждается лингвистическим материалом. Поэтому на соотношение языка и восприятия мы смотрим с позиций языка и исследуем языковое представление процесса восприятия.

Для изучения этого вопроса мы обратились к именам прилагательным, как особому лексическому классу, в котором удивительным образом сочетаются как собственно признаковое значение, так и особенности восприятия данного свойства, т.е. лингвистические данные по существу соседствуют со сведениями, казалось бы, экстралингвистического плана. Между тем, эта информация оказывается существенной и включается в глубинное семантическое представление признакового слова.

Анализируя сочетаемость прилагательного с названиями различных объектов (и объясняя запрещенные случаи употребления), можно в конечном итоге реконструировать фрагмент наивной картины мира, связанный с языковым образом конкретного признакового слова. Эта языковая картина мира существенно отличается от картины окружающей нас действительности: в частности, вес "измеряется" далеко не у всех объектов (вопреки законам физики), поэтому некоторые имена вовсе не сочетаются с прилагательными типа тяжелый и легкий (*тяжелый дом), а если такое употребление и возможно, то прилагательное может описывать совершенно другую характеристику предмета {легкий ветерок).

Подобные отклонения от реальной действительности связаны с тем, что язык "учитывает" информацию, связанную, например, с особенностями устройства и функционирования объекта, и этой информацией владеет носитель языка. При этом из множества всех жизненных ситуаций, в которых мыслится данный объект, отбираются только те, которые являются существенными для говорящего человека,

143 и именно они ложатся в основу лингвистических правил, определяющих место соответствующего слова в языке и регулирующих его употребление в речи. Так, например, имена существительные, называющие объекты, чей размер нерелевантен ^ точки зрения функционирования этого объекта, не имеют диминутивных производных. В частности, имя рояль, служащее обозначением для двух объектов разного размера (кабинетный и концертный), не образует производного *рояльчик, поскольку способ использования этого инструмента не зависит от его размерной характеристики. С другой стороны, ср. пары стол (письменный, обеденный) - столик (в кафе, туалетный), дверь (входная) - дверца (автомобиля, шкафа), где объекты, обозначенные диминутивом, имеют свое особое предназначение, отличное от объекта с нормальными размерами.

Очевидно, в ситуации типового использования объект проявляет свои основные (с точки зрения языка) качества и свойства, а значит, и воспринимается говорящим как обладающий этими признаками. Например, пластилин, предназначенный для лепки, именно в процессе "функционирования" подвергается деформации и обнаруживает свойство мягкости или твердости, но не крепости или прочности - это качество связано с сохранением целостности объекта. Таким образом, каждый признак имеет свои условия "реализации" и предполагает особую ситуацию перцепции, т.е. процесс восприятия человека ориентирован функционально. Не будет преувеличением утверждение о том, что носитель языка не сможет описать объект, если он не знает, как его можно использовать и какие характеристики он при этом обнаружит.

Информация о типовой ситуации проявления признака включается в толкование имени прилагательного либо в виде встроенного предиката (ср. тяжелый - признак такого объекта, который поднимается и/или перемещается в пространстве), либо в виде описания отношений между воспринимаемым объектом и субъектом восприятия в рамках перцептивной ситуации: яркий -признак такого объекта, который воздействует на органы зрительного восприятия человека (агентивный признак); твердый - признак такого

144 объекта, который подвергается внешнему воздействию и не меняет своей формы (пациентный признак). Такое семантическое описание прилагательного позволяет также учитывать информацию о группах имен существительных, способных с ним сочетаться. А это, в свою очередь, значит, что сочетаемость прилагательного и существительного не является свободной, даже несмотря на то, что некоторые признаковые имена имеют очень широкую область применения, особенно это касается непредметной лексики.

Оперируя абстрактными понятиями, человек сравнивает и отождествляет абстрактное с конкретным. Результаты процедуры отождествления фиксируются языком: одно и то же слово называет совершенно разные сущности, имеющие при этом основание для сравнения: нос человека и нос корабля, река течет и время течет, крепкая веревка и крепкие нервы.

Абстрактное понятие, наделяется физическим признаком не случайно: данный параметр должен быть существенным с точки зрения "использования" этого понятия, другими словами, предполагается некоторая ситуация, в которой объект сможет проявить указанное свойство. Так, сочетание крепкие нервы описывает ситуацию внешнего воздействия, при котором объект не теряет своей целостности и продолжает функционировать, т.е. "действует" и воспринимается ровно таким же образом, как и крепкая веревка. Одинаковая интерпретация возможна потому, что в ситуации восприятия крепкие нервы занимают ту же пациентную позицию, что и крепкая веревка, т.е. испытывают на себе интенсивное внешнее воздействие, способное нарушить целостность объекта.

В каждом из таких переносных употреблений прилагательное имеет свое особое значение. Тем не менее разумно считать этот смысл не изолированным, а связанным с основным значением или производным от него. В связи с этим встает проблема адекватного описания такой полисемии, при котором семантика слова будет представлена единым и непротиворечивым образом. Когнитивная семантика предлагает описывать значение в виде семантической сети. При таком подходе удается не только зафиксировать отношения между исходным и производным значениями, но и проследить (а в некоторых

145 случаях и предсказать) дальнейшее семантическое развитие слова. Кроме того, семантическая сеть дает возможность объяснить отмеченные сдвиги значения и запреты на сочетаемость, исходя из семантических характеристик слов. Подобное описание демонстрирует единую стратегию интерпретации метафорических употреблений слова, в том числе и "не предусмотренных словарным описанием" (Апресян 1991:9) случаев, поскольку сочетаемостные ограничения могут нарушаться и в стилистических целях.

Наконец, такой способ представления значения, по-видимому, наиболее близок к человеческому "видению" семантики слова: то, что получило одинаковое обозначение, обязательно обладает каким-то сходством. Объекты, наделенные одним и тем же качеством, будут обнаруживать его в сходных условиях, т.е. будут восприниматься одинаково. Поэтому языковое поведение лексической единицы (в данном случае, сочетаемость прилагательного с разными существительными) отражает особенности процесса восприятия обозначенных объектов. Описав все "множество" значений признакового слова связным образом, мы сможем представить цельную картину воспринимаемой действительности с точки зрения носителя языка и таким образом реконструировать фрагмент языковой картины мира.

Кратко перечислим основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1. Языковая картина мира отличается от картины окружающей нас действительности (физического мира), поскольку наблюдается значительное расхождение между реальными свойствами вещей и языковыми данными, описывающими те же параметры предмета.

2. Лингвистическое поведение лексики не случайно, -семантически мотивированно. Это значит, что любой смысловой компонент значения должен находить поверхностное выражение в виде сочетаемости слова или ограничений на нее.

3. Человеческое восприятие комплексно, и это обстоятельство находит свое отражение в языке, точнее в семантике лексических единиц - перцептивных прилагательных.

146

4. Прилагательные являются семантическими предикатами, поскольку приписывают признак объекту и тем самым выполняют характеризующую функцию. Но кроме этого, подобно глаголу прилагательное описывает ситуацию с определенным набором актантов (объект, наблюдатель). Эта ситуация отражает типовой способ восприятия данного признака.

5. В зависимости от распределения семантических ролей различаются агентивные прилагательные (обозначают признак, который воздействует на человека) и пациентные прилагательные (обозначают признак, который проявляется при воздействии со стороны человека).

6. Расширение значения, основанное на явлении синестезии, свойственно агентивным прилагательным. Для пациентных характерно явление полисемии.

7. Все возможности семантической деривации заложены в прямом значении слова и описываются метафорическими и метонимическими переносами.

8. При метафорическом переносе изменятся категориальная принадлежность актанта, но его ролевая нагрузка в ситуации остается постоянной. Именно это обстоятельство позволяет нам интерпретировать переносные употребления прилагательных по образу и подобию прямых.

9. При метонимическом переносе происходят изменения в актантной структуре описываемой ситуации: либо смещается фокус внимания с одного участника ситуации на другого, либо добавляется новый аргумент.

10. Рассмотрение лексической единицы в ее семантической целостности позволяет выявить языковой образ, стоящий за словом.

147

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Спиридонова, Нина Феликсовна, 2000 год

1. Апресян 1967 Апресян Ю.Д. Экспериментальное исследование семантики русского глагола. М., 1967.

2. Апресян 1974 Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. М.,1974.

3. Апресян 1986 Апресян Ю.Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира // Семиотика и информатика. 1986, вып. 28.

4. Апресян 1991 Апресян Ю.Д. Об интегральном словаре русского языка // Семиотика и информатика. 1991, вып. 32.

5. Апресян 1995а Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // ВЯ. 1995, №1.

6. Апресян 19956 Апресян Ю.Д. Интегральное описание языка и системная лексикография // Апресян Ю.Д. Избранные труды, т.2. М., 1995.

7. Арбатская, Арбатский 1983 Арбатская Е.Д., Арбатский Д.И. \/ О лексико-семантических классах имен прилагательных русского языка//ВЯ. 1983, №11.

8. Аристотель Аристотель. Поэтика // Аристотель. Сочинения в 4 тт. М., 1978.

9. Арутюнова 1976 Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. М., 1976.110., Арутюнова 1978 Арутюнова Н.Д. Синтаксические функции прилагательных // Известия АН СССР. Серия литературы и языка, т.37, №6.

10. Арутюнова 1979 Арутюнова Н.Д. Языковая метафора (синтаксис и лексика) // Лингвистика и поэтика. М., 1979.

11. Арутюнова 1988 Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: оценка, событие, факт. М., 1988.

12. Арутюнова 1998 Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.,1998.

13. Афанасьева 1990 Афанасьева О.В. Имя прилагательное и его место в системе частей речи // Теория грамматики: лексико-грамматические классы и разряды слов. М., 1990.148

14. Басилая 1988 Басилая Н.А. Категория признаковости в языке. Тбилиси, 1988.

15. Бл. Августин 1997 Августин Бл. Исповедь. М., 1997.

16. Богуславский 1996 Богуславский И.М. Сфера действия лексических единиц. М., 1996.

17. Болинджер 1981 Болинджер Д. Атомизация значения // Новое в зарубежной лингвистике. 1981, вып. X.

18. Булыгина 1982 Булыгина Т.В. К построению типологии предикатов в русском языке // Семантические типы предикатов. М., 1982.

19. Булыгина, Шмелев 1997 Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М., 1997.

20. Бурас, Кронгауз 1990 Бурас М.М., Кронгауз М.А. Концептуализация в языке: все или ничего // Язык и структура знаний (ред. Фрумкина Р.М.) М., 1990.

21. Вежбицкая 1999 Вежбицкая А. "Что значит имя существительное?" (или Чем существительные отличаются от прилагательных?) // Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М., 1999.

22. Виноградов 1947 Виноградов В.В. Об основных типах фразеологических единиц в русском языке // Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. М., 1977.

23. Виноградов 1953 Виноградов В.В. Основные типы лексического значения слова // Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. М., 1977.

24. Виноградов 1972 Виноградов В.В. Русский язык (грамматическое учение о слове). М., 1972.

25. Вольф 1978 Вольф Е.М. Грамматика и семантика прилагательного. М., 1978.

26. Вольф 1990 Вольф Е.М. Прилагательное // ЛЭС. М., 1990.

27. Воротников 1999 Воротников Ю.Л. Степени качества в современном русском языке. М., 1999.

28. Даль Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка в 4 тт. М., 1979.

29. Гак 1972 Гак В.Г. К проблеме семантической синтагматики // Проблемы структурной лингвистики - 1971. М., 1972.

30. Елисеева 1981 Елисеева И. А. Семантические и синтаксические свойства классов имен прилагательных. Автореферат диссертации . кандидата филологических наук. М., 1981.

31. Есперсен 1958 Есперсен О. Философия грамматики. М., 1958. ^

32. Звегинцев 1957 Звегинцев В.А. Семасиология. М., 1957.

33. Иванова 1981 Иванова Л.И. Полисемия русских прилагательных линейного пространственного измерения. Автореферат диссертации . кандидата филологических наук. Воронеж, 1981.

34. Катц, Фодор 1981 Катц Дж. Фодор Дж. Семантическая теория // Новое в зарубежной лингвистике. 1981, вып. X.

35. Котелова 1975 Котелова З.А. Значение слова и его сочетаемость. Л., 1975.

36. Кравченко 1996 Кравченко А.И. Язык и восприятие. Когнитивные аспекты языковой категоризации. Иркутск, 1996.

37. Красильщик, Рахилина 1992 Красильщик И.С., Рахилина Е.В. Предметные имена в системе "Лексикограф" // НТИ. Сер.2, 1992, №9.

38. Кржижкова 1974 Кржижкова Е. Количественная детерминация прилагательных в русском языке (лексико-синтаксический анализ) // Синтаксис и норма. М., 1974.

39. Кубрякова 1977 Кубрякова Е.С. Имя прилагательное //ч Л >.

40. Историко-типологическая морфология германских языков. М., 1977741. Кубрякова 1992 Кубрякова Е.С. Проблемы представления знаний в современной науке и роль лингвистики в решении этих проблем // Язык и структуры представления знаний. М., 1992.

41. Кубрякова 1997 Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения. М., 1997.

42. Курилович 1962 Курилович Е. Деривация лексическая и деривация синтаксическая // Курилович Е. Очерки по лингвистике. М., 1962.150

43. Курилович 1962 Курилович Е. Заметки о значении слова // Курилович Е. Очерки по лингвистике. М., 1962.

44. Кустова 1996 Кустова Г.И. Импликативный потенциал значения и семантическая производность // Труды международного семинара Диалог'96 по компьютерной лингвистике и ее приложениям. М., 1996.

45. Кустова, Падучева 1994 Кустова Г.И., Падучева Е.В. Словарь как лексическая база данных // ВЯ. 1994, №4.

46. Лакофф 1981 Лакофф Дж. Лингвистические гештальты // Новое в зарубежной лингвистике. 1981, вып. X.

47. Лечицкая 1985 Лечицкая Ж.В. Прилагательные вкуса в современном русском языке. Автореферат диссертации . кандидата филологических наук. М., 1985.

48. MAC Словарь русского языка в 4-х тт. М., 1981-1984.

49. Найссер 1981 Найссер У. Познание и реальность. М., 1981.

50. Невская 1984 Невская Л.Г. Лит. margas (семантические связи постоянного эпитета) // Славянское и балканское языкознание. Язык в этнокультурном аспекте. М., 1984.

51. Николаева 1983 Николаева Т.М. Качественные прилагательные и отражение картины мира // Славянское и балканское языкознание. Проблемы лексикологии. М., 1983.

52. Николаева 1984 Николаева Т.М. Коммуникативно-дискурсивный подход и интерпретация языковой эволюции // ВЯ. 1984, №3.

53. НОСС 1997 Новый объяснительный словарь синонимов (под ред. Ю.Д.Апресяна). М., 1997.

54. Ноуэлл-Смит 1985 Ноуэлл-Смит П.Х. Логика прилагательных // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985, вып. XVI.

55. Основы компонентного анализа 1969 Основы компонентного анализа. М., 1969.

56. Падучева, Розина 1993 Падучева Е.В., Розина Р.И. Семантический класс глаголов полного охвата: толкование и лексико-синтаксические свойства // ВЯ. 1993, №6.151

57. Падучева 1998а Падучева Е.В. О семантическо" деривации: слово как парадигма лексем // Русский язык в его функционировании. Тезисы докладов международной конференции: Третьи Шмелевские чтения. М., 1998.

58. Падучева 19986 Падучева Е.В. О парадигме регулярной многозначности (на примере глаголов звука) // НТИ. Сер.2, 1998, №4.

59. Падучева 1999а Падучева Е.В. Метонимические и метафорические переносы в парадигме значений глагола НАЗНАЧИТЬ // Типология и теория языка: от описания к объяснению (ред. Рахилина Е.В., Тестелец Я.Г.). М., 1999.

60. Падучева 19996 Падучева Е.В. О роли метонимии в концептуальных структурах // Труды международного семинара Диалог'99 по компьютерной лингвистике и ее приложениям. Таруса, 1999.

61. Перцов 1996 Перцов Н.В. О некоторых проблемах современной семантики и компьютерной лингвистики // Московский лингвистический альманах. 1996, вып.1.

62. Перцова 1988 Перцова H.H. Формализация толкования слова. М., 1988.

63. Плотников 1984 Плотников Б.А. Основы семасиологии. Минск, 1984.

64. Плунгян 1988 Плунгян В.А. О работах группы формально; лингвистики Парижского университета-VII // ВЯ. 1988, №5.

65. Плунгян, Рахилина 1993 Плунгян В.А., Рахилина Е.В. БЕЗУМИЕ как лексикографическая проблема // Логический анализ языка: ментальные действия (ред. Арутюнова Н.Д.). М., 1993.

66. Плунгян, Рахилина 1996 Плунгян В.А., Рахилина Е.В. Полисемия служебных слов: через и сквозь // Русистика сегодня. 1996, №3.

67. Рахилина 1991 Рахилина Е.В. Прилагательные сквозь призму существительных и vice versa // НТИ. Сер.2, 1991, №9.

68. Рахилина 1997 Рахилина Е.В. О старом: аспектуальны характеристики предметных имен // Логический анализ языка: язык и время. М., 1997.152

69. Рахилина 1999 Рахилина Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: от сочетаемости к семантике. Диссертация . доктора филологических наук. М., 1999.

70. Розина 1999 Розина Р.И. Концептуальные структуры и языковые правила порождения значений // Язык. Культура. Гуманитарное знание (сборник, посвященный Г.О.Винокуру). М., 1999.

71. Роль человеческого фактора в языке 1988 Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М., 1988.

72. Рубинштейн 1989 Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии в 2-х тт. М., 1989.

73. Рузин 1994 Рузин И.Г. Когнитивные стратегии именования: модусы перцепции (зрение, слух, осязание, обоняние, вкус) и их выражение в языке // ВЯ. 1994, №6.

74. Селиверстова 1975 Селиверстова О.Н. Компонентный анализ многозначных слов. М., 1975.

75. Сепир 1985 Сепир Э. Градуирование // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985, вып. XVI.

76. Сергеева 1980 Сергеева Л.А Качественные прилагательные со значением оценки в современном русском языке. Автореферат диссертации . кандидата филологических наук. Саратов, 1980.

77. Словарь сочетаемости 1983 Словарь сочетаемости слов русского языка (под ред. П.Н.Денисова, В.В.Морковкина). М., 1983.

78. Степанов 1975 Степанов Ю.С. Основы общего языкознания. М., 1975.

79. Тестелец 1990 Тестелец Я.Г. Наблюдения над семантикой оппозиций "имя / глагол" и "существительное / прилагательное" (к постановке проблемы) // Части речи. Теория и типология. М., 1990.

80. Толстой 1976 Толстой Н.И. К вопросу о судьбе кратких и полных прилагательных // Славянское и балканское языкознание. Проблемы морфологии современных славянских и балканских языков. М., 1976.

81. Трубецкой 1960 Трубецкой Н.С. Основы фонологии. М.,1960.153

82. Туровский 1985 Туровский B.B. О соотношении значений многозначного слова // Семиотика и информатика. М., 1985, вып. 26.

83. Ульманн 1962 Ульманн Ст. Дескриптивная семантика и лингвистическая типология // Новое в зарубежной лингвистике. 1962, вып. II.

84. Урысон 1998 Урысон Е.В. Языковая картина мира vs. обиходные представления (модель восприятия в русском языке) // ВЯ. 1998, №2.

85. Успенский 1979 Успенский В.А. О вещных коннотациях абстрактных существительных // Семиотика и информатика. М., 1979, вып.6. перепечатано в Семиотика и информатика. 1997, вып.35..

86. Уфимцева 1974 Уфимцева A.A. Типы словесных знаков. М., 1974.

87. Фасмер 1996 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4тт., СПб., 1996.

88. Филипенко 1998 Филипенко М.В. Прилагательные с точк^ зрения наречий // Труды международного семинара Диалог'98 по компьютерной лингвистике и ее приложениям. Казань, 1998.

89. Харитончик 1986 Харитончик З.А. Имена прилагательные в лексико-грамматической системе современного английского языка. Минск, 1986.

90. Харитончик 1990 Харитончик З.А. Имя прилагательное: проблемы классификации // Теория грамматики: лексико-грамматические классы и разряды слов. М., 1990.

91. Хэар 1985 Хэар P.M. Дескрипция и оценка // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985, вып. XVI.

92. Человеческий фактор в языке 1991 Человеческий фактор в языке: языковые механизмы экспрессивности. М., 1991.

93. Человеческий фактор в языке 1992 Человеческий фактор в языке: коммуникация, модальность, дейксис. М., 1992.

94. Чернов 1973 Чернов В.И. О функциональном аспекте лексико-грамматической классификации имен прилагательных // Русский язык в школе. 1973, №5.

95. Шмелев 1964 Шмелев Д.Н. Очерки по семасиологии русского языка. М., 1964.154

96. Шмелев 1973 Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. М., 1973.

97. Шрамм 1979 Шрамм А.Н. Очерки по семантике качественных прилагательных. Л., 1979.

98. Якобсон 1985 Якобсон P.O. К общему учению о падеже // Якобсон P.O. Избранные работы. М., 1985

99. Aarts, Calbert 1979 Aarts J.M.G., Calbert J.P. Metaphor and non-metaphor: the semantics of adjective-noun combinations. Tubinger 1979.

100. JBabby 1973 Babby L.A. The deep structure of adjectives and participles in Russian // Language, v.49, 1973, N2. русс, перевод: Бэбби Л. Глубинная структура прилагательных и причастий в русском языке // Новое в зарубежной лингвистике. 1985, вып XV.

101. Bolinger 1967 Bolinger D.W. Adjectives in English: attribution and predication // Lingua, v. 18, 1967, N1.

102. Brugman, Lakoff 1988 Brugman C.M., Lakoff G. Cognitive topology and lexical networks // Cortwell G.W. et al. (eds.) Lexical ambiguity resolution: perspectives from psycholinguistics, neuropsychology and artificial intelligence. San Mateo, 1988.

103. Dixon 1982 Dixon R.M.W. Where have all the adjectives gone? And other essays on Semantics and Syntax. Berlin, 1982.

104. Fillmore 1966 Fillmore Ch. Deictic categories in the semantics of come // Foundations of language, 1966. v.2.

105. Geeraerts 1988 Geeraerts D. Cognitive grammar and the history of lexical semantics // Rudzka-Ostyn B. (ed.) Topics in cognitive linguistics. Amsterdam, 1988.

106. Gibson 1961 Gibson J.J. Observation on active touch // Psychological review. 1962. 69.

107. Givon 1984 Civon T. Syntax: a functional-typological introduction. Amsterdam, 1984.

108. Grady 1997 Grady J. A typology of motivation for conceptual metaphor // Gibbs R. et al. (eds.) Metaphor in cognitive linguistics. Amsterdam, 1997.

109. Jackendoff 1983 Jackendoff R. Semantics and cognition. Cambridge, 1983.155

110. Kruger, Katz 1970 Kruger L.M., Katz D. Der Aufbau Der Tastwelt: A synopsis // Perception and Psychophysics. 1970. 7.

111. Lakoff 1990 Lakoff G. The invariance hypothesis: Is abstract reason based on image-schemas? // Cognitive linguistics, N1, 1990.

112. Lakoff, Johnson 1980 Lakoff G., Johnson M. Metaphors we live by. Chicago, 1980 русс, перевод в Арутюнова Н.Д. (ред.) Теория метафоры. М., 1990.

113. Langacker 1991 Langacker R. Concept, image and symbol: The cognitive basis of grammar. Boston, 1991.

114. Mel'cuk et al. 1995 Mel'cuk I.A., Glas A., Polguere A. Introduction a la lexicologie explicative et combinatoire. Louvain-la-Neuve, 1995.

115. Miller, Johnson-Laird 1976 Miller G., Johnson-Laird Ph. Language and perception. Cambridge, 1976.

116. Sweetser 1984 Sweetser E. Semantics structure and semantics change. Trier, 1984.

117. Van Ginneken 1910 Van Ginneken J. Het gevoel in taal- en woordkunst. Leuvense Bijdragen, 1910-1912.

118. Vendler 1967a Vendler Z. The grammar of goodness // Z. Vendler Linguistics in philosophy. Ithaca, 1967 русс. пер. в сб. Новое в зарубежной лингвистике. 1981, вып. X.

119. Vendler 1967b Vendler Z. Verbs and times // Z. Vendler Linguistics in philosophy. Ithaca, 1967.

120. Wierzbicka 1985 Wierzbicka A. Lexicography and conceptual analysis. Ann Arbor, 1985.

121. Wierzbicka 1988 Wierzbicka A. The semantics of grammar. Amsterdam, 1988

122. Wierzbicka 1992 Wierzbicka A. Semantics, culture and cognition: Universal human concepts in culture-specific configurations. N.-Y„ 1992.