Война и дворянство в мемуарах французских капитанов XVI столетия тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.03, кандидат исторических наук Новоселов, Василий Рудольфович

• Новоселов, Василий Рудольфович
• кандидат исторических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Новоселов, Василий Рудольфович

ВВЕДЕНИЕ ИСТОЧНИКИ ИСТОРИОГРАФИЯ

ГЛАВА

ГЛАВА

ГЛАВА

§3.1.

§3.2.

§3.3.

§3.4.

§3.5.

ГЛАВА

§4.1.

§4.2.

§4.3.

§4.4.

На войне как на войне: миф и реальность "куртуазной войны". Новые обычаи войны и проблемы военной дисциплины XVI в.

От рыцаря к капитану. Изменения в положении дворян в структуре военной организации Франции XVI в. Адаптация дворян к переменам в военном деле.

Те, чья профессия - носить оружие". Война как профессия и образ жизни-дворянина.

Восприятие авторами мемуаров военной профессии и качеств, необходимых военному человеку.

Категории дворян-военных

Военные ротюрного происхождения и "анноблирование 171 оружием" глазами авторов мемуаров.

Военные и мир: проблемы социализации.

Дворяне-военные: их положение в обществе и представления авторов мемуаров о социальной иерархии.

Хранить честь на конце шпаги: дуэль и ее традиция в военной среде.

Дворянские представлеия о чести и репутации.

Дуэль и военые: подходы исследований.

Дуэльный кодекс XVI в.: теория и реальность.

Значение дуэли в военной среде.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Война и дворянство в мемуарах французских капитанов XVI столетия»

В истории западноевропейского дворянства XVI в. занимает особое место. Глобальным изменениям в эту переходную эпоху подверглись экономика, государственное устройство, социальная структура и культура всего общества в целом. Для дворянства все эти сдвиги были весьма ощутимы, если не сказать болезненны. При этом идеологический шок от масштаба, глубины и высокой скорости преобразований опережал адаптацию к новым условиям жизни1. Не было исключением и военное дело, в котором дворянство на протяжении всего средневековья играло доминирующую роль и само занятие которым в общественном сознании напрямую связывалось с дворянским статусом. Комплекс яву лений, получивших в современной литературе название "военная революция" уже с начала XVI в. изменил эту взаимосвязь между дворянством и военной о функцией, дворянство все более и более отрывается от военного занятия , предписываемого ему общественной моделью своего рода "разделения труда" между сословиями. "Налог кровью", которое дворянство теоретически должно было бы платить обществу, в XVI в. целиком заменяется военной службой наемников, сражающихся прежде всего за плату, основную массу которых составляют выходцы из простонародья. И в количественном, и в качественном отношении дворянство перестает быть основной военной силой государства.

Военное занятие полностью перестало соответствовать социальной структуре общества, становясь добровольным занятием для выходцев изо всех

1 Billacois F."La "crise" de la noblesse européenne (1550 - 1650)". Revue d'histoire moderne et contemporaine, Paris, 1976., p. 276.

2 Parker G. "The Military Revolution: Military innivation and the rise of the West, 1500-1800", Cambridge, 1988 сословий, полностью исчезает коллективная воинская обязанность одной из категорий населения. Исчезло прежнее противопоставление родов войск: благородной тяжелой рыцарской кавалерии и пехоты, состоящей исключительно из простолюдинов. Произошла своеобразная смена "элит" - главной атакующей силой стала пехота, которая, обретя тактическую форму организации, получила возможность не только противостоять рыцарской кавалерии, но стала превосходить ее. XVI в. - это век исчезновения рыцарства и как рода войск, и как идеологии, на куртуазных обычаях которых теоретически строились взаимоотношения благородных бойцов противоборствующий армий. Война и армия обрели совершенно новые формы, и для дворянства стоял вопрос об адоптации и интеграции в новую структуру вооруженных сил.

Проблема взаимосвязи между дворянством и' войной имеет двойную природу. С одной стороны, речь идет о преобразованиях западноевропейской военной организации, в ходе которых дворянство утратило свое прежнее положение в ней и было вынуждено приспосабливаться к новой реальности. В этом отношении проблема места дворянства на войне тесно связан с общими изменениями положения дворянства как сословия в раннее новое время. Массовое ан-ноблирование королевских чиновников, магистратов и иных категорий населения, претендующих на вхождение в элиту общества, вело к увеличению внутри самого дворянства фракции, не имевший отношения ни к самой войне, ни к военным доблестям как качеству, характеризующему дворянство в традиционном общественном представлении. Это вело к совершенно иной интерпретации дворянства и дворянских качеств. С другой стороны, речь идет о том, как стал ин

3 Европейское дворянство XVI в. Границы сословия. Под ред. В.А. Ведюшкина, М., 1997., с. 262. терпретироваться сам статус военного как дворянством в целом, так и той его частью, которая сохранила свою связь с военным занятием и как эти новые представления соотносились с реальностью и бытовавшими в обществе стереотипами восприятия военного человека. С этой точки зрения мы имеем дело с поиском новой идеологии, объясняющей социальную иерархию и мнениями о критериях определения статуса дворянина и военного человека как такового, поскольку прежнее членение военной среды на основе формы несения военной службы устарело.

Важным этапом формирования таких новых представлений стали Итальянские войны (1494-1559). На глазах одного-двух поколений, за почти полстолетия ведения боевых действий военная организация претерпела серьезные изменения, изменились и представления о войне и самих военных, в том числе и дворянах. Динамика развития была стремительной, поэтому дать общую характеристику этого периода представляется затруднительным: в XVI в. военная организация приобретает черты, которые уже не соответствуют средневековым, но еще весьма далеки от признаков армий нового времени4. Уникально в этом смысле и положение дворянства: уже исчезает рыцарство, но еще не возник офицерский корпус и назначение на командные должности еще не детерминировано обладанием дворянством. Военная элита и социальная элита перестают совпадать, а сама военная служба перестает быть основой социальной стратификации.

Для французского дворянства в силу сложившихся во Франции системы общественных взглядов на войну и самой военной организации вопрос об уча

4 Ellery Schalk "L'epee et le sang. Une histoire du concept de noblesse (vers 1500 - vers 1650)". Champ Vallon, 1996., p. 22. стии дворянства в войне и о формах такого участия имел повышенную значимость. В общественных представлениях средневековый стереотип воина стал разрушаться только в эпоху Религиозных войн, когда военное занятие было сильно дискредитировано, а военный статус девальвировался5. Сыграло свою роль и увеличение численности армий: было необходимо отделить массу военных людей от претензий на более высокий социальный статус. Для самого французского дворянства переосмысление военного занятия означало пересмотр самих основ своего существования как единого сословия. Помимо отчуждения от войны традиционного дворянства и подрыва его экономического положения анноблирование королевских чиновников и магистратов, связывавших дворянство с абсолютно иным, нежели военные, комплексом качеств, вело к размыванию дворянства как сословия и усложнению его внутренней структуры. По сути речь шла о том, чтобы ответить на вопросы кто и почему является дворянином, как определяется принадлежность к дворянству и каковы пути обретения дворянского статуса для лиц из иного происхождения.

С не меньшей остротой стоял вопрос и о статусе военного, о месте этой категории населения в структуре общества. По сути в XVI в. мы имеем дело с процессом становления армии в современном смысле этого слова, она обретает постоянный характер, война и содержание войск становятся монополией государства, рычагом его механизма. В XVI в. в реальности нет ни военного сословия, ни коллективной формы несения военной службы вообще - в основном военное занятие стало добровольным. Отказ от феодального ополчения означал переход к новым принципам военной организации, в основе которой лежат отличная от феодальной система комплектования армии и изменение её социаль

5 Du Pleix, Scipion "Les loix militaires touchant le duel" Paris, 1602, p. 136. ной природы. Военные становятся отдельной категорией населения, весьма пестрой по своим социальным корням и не имеющим в обществе отдельного статуса, в мирное время большинство военных вынуждено искать себе иное занятие, способное дать им средства к существованию, и военные-дворяне не являются здесь исключением. И коль скоро исчезла прежняя традиционная для дворянства форма несения военной службы, то встал вопрос о том, что объединяет дворян со всеми военными и что отделяет военных-дворян от военных простонародного происхождения, поскольку прежние зримые отличия, выражавшиеся в различии их вооружения, родов войск, манеры ведения боя исчезают, нет ни одного атрибута военного, включая военную доблесть, которые теперь принадлежал бы исключительно дворянству.

Таким образом, мы можем констатировать большую важность военной темы в рамках общей проблематики истории дворянства и французского общества XVI в. в целом. Размытость внутрисословных и межсословных барьеров, наличие внутри самого дворянства различных по своей сущности фракций и неопределенность статуса военных являются в первую очередь следствием высокой социальной мобильности населения и процессом преобразования элиты общества за счет изменения ее состава и назначения.

Если говорить о французском дворянстве XVI в., то его приверженность военным идеалам для современных исследователей является очевидной, с этой приверженностью связывается отставание адаптации французского дворянства к изменившейся экономической и социальной ситуации6. При этом часто опираются на мемуары французских дворян, воевавших в период Итальянских и

6 Jouanna A. "Le Devoir de révolté: la noblesse française et la gestation de l'Etat moderne 1559-1661" Paris, 1989, p. 64.

Религиозных войн и оставивших свое впечатление и восприятие войны и общества своего времени. Однако при этом как бы опускаемся то, что авторы этих мемуаров относятся к весьма немногочисленной части французского дворянства, сделавшей военное занятие своим основным родом деятельности. Большинство из них по сути являются профессиональными военными, поскольку их карьера является чисто военной, а их отношение к войне - это позиция людей, ощущающих свою принадлежность не только к дворянству, но и тому сообществу, которое связано боевым братством, товариществом по оружию. Война вырывала дворян, посвятивших себя военной карьере из привычной среды и лишала их экономических, культурных и прочих корней, их связи с обществом и остальными фракциями дворянства ослабевали.

Мемуары французских военных-дворян эпохи Итальянских войн можно рассматривать как источник по военной истории, и как источник по истории дворянства. С одной стороны, в них содержится непосредственная информация о развитии военного дела, о военных кампаниях и сражениях, различные сведения имеющие ценность для военных историков. Но в то же время их рассуждения отражают взгляды и представления об обществе в целом, сущности и предназначении дворянства, их восприятие войны напрямую связано с ними. Мнение военных-авторов мемуаров во многом обусловлено их родом деятельности, их можно рассматривать и как мнение дворян, и как мнение военных. Все они как дворяне привязаны к идее рыцарства, к куртуазной культуре, но в своих мемуарах они выступают в ином качестве - в качестве военных капитанов, военачальников и предводителей-вождей, ведущих за собой в бою солдат. Еще в начале XVI в. персонажи Итальянских войн периода 1498-1525 гг. в литературе рисуются по традиционной схеме, Байярд и Ля Тремуль в своих биографиях выступают сперва как образцы рыцарских добродетелей, а уже затем как военачальники. Совершенно иначе описывают самих себя и свои военные подвиги в мемуарах дворяне, воевавшие и после 1525 г., когда в битве при Павии погиб цвет французского рыцарства. Их военные доблести, описываемые в мемуарах, часто трудно отнести к рыцарским: здесь вовсе нет или мало рыцарских подвигов и жестов, они командиры, для которых военное искусство состоит в умелом руководстве своими солдатами и знании тактических приемов. Никто из них не жертвует военной выгодой во имя рыцарских обычаев, их действия на войне невозможно рассматривать в отрыве от действий их подчиненных, их война -это совокупность коллективных усилий. Их слава зависит в равной степени от личных военных талантов и действий их солдат, на задний план отходят единоборства на поле боя, участия в турнирах и куртуазные жесты. Таким образом авторы мемуаров сами демонстрируют иное восприятие войны и иную роль, которую на войне играют дворяне. Поэтому их комментарии к событиям Итальянских войн, их замечания общего характера о дворянстве, войне и самих военных весьма примечательны как отражение влияния изменений в военном деле на восприятие социальных явлений и процессов, свидетелями и участниками которых они были.

В рамках данного исследования нас интересуют не столько сами Итальянские войны и военное дело XVI в., сколько рефлексия авторов на происходящие изменения. Целью работы является не столько выяснить, насколько представления авторов соответствуют реальности, сколько представить их собственную модель конструкции этой реальности и ту модель, которая складывается на основе их описания событий. С учетом этой задачи мы ограничиваемся следующим кругом вопросов:

1) Характер Итальянских войн: "куртуазность" войны и практическое применение куртуазных обычаев в описании военных действий авторами мемуаров.

2) Изменения в военном деле и правилах ведения войны: отражение в мемуарах реакции на них дворянства и пути адаптации.

3) Новые требования, предъявляемые войной к военному и дворянину и их отображение в мемуарной литературе военных XVI в.

4) Военная профессия и категории французских военных XVI в.: восприятие авторами мемуаров военного занятия и его характера, соотношения военной профессии и дворянского статуса.

5) Военное анноблирование и отношение авторов к военной карьере и социальным претензиям лиц недворянского происхождения.

6) Военные и общество: место военных в структуре общества и их положение во время мира в представлениях авторов мемуаров. Люди шпаги и люди робы: конфликт глазами военных.

7) Военный человек XVI в.: военная общность и ее представления о себе самой и критерии идентификации "свои - чужие".

8) Представления военных и дворян о чести и праве оружия: дуэль как элемент военной и дворянской субкультуры.

Многие из данных тем невозможно рассматривать в отрыве друг от друга, поскольку они тесно связаны между собой. Стоит отметить, что французские военные XVI в. ни в плане своего социального положения и состава, ни в плане особенностей своей ментальности не служили объектом исследования ни военных историков, ни историков, занимающихся социальной историей или же возникновением институтов современного общества, хотя в сознании французских военных XVI в. отражены не только чисто военные аспекты изменений в жизни Франции той эпохи, но и их социальное преломление. То, что военная и социальная история долго существовали отдельно друг от друга наложило свой отпечаток на изучение вопросов, стоящих на стыке этих направлений исследований. Стоит отметить, что из французских военных историков систематизировано с корпусом мемуарной литературы XVI в. никто не работал, в то время как сообщество французских военных XVI в. оставалось вне интересов историков французского общества. Речь идет не о военной истории, а о истории военных как социо-профессиональной категории населения Франции XVI в. и о тех дворянах, которые были частью этого сообщества. Такая постановка вопроса представляется вполне обоснованной, поскольку от начала Итальянских войн до конца войн Религиозных военные играют заметную роль в обществе и их нельзя игнорировать, изучая общество, существующее в условиях перманентных военных конфликтов без изучения тех, кто собственно говоря и воевал. Поэтому задачей исследования ставится включение категории военных в общий контекст социального развития Франции XVI в. Нам представляется что этот мало изученная тема имеет важное научное значение, но не менее важным может оказаться и ее актуальное звучание. В современную эпоху наметился переход к профессиональной армии, а военные конфликты все более по своему характеру напоминают войны XVI - XVII вв. Усложнение военной техники все более требуют специальных профессиональных знаний, что ведет к замыканию профессиональных военных в особую привилегированную категорию населения, полностью оторванную от гражданских занятий. Война теряет свой тотальный и глобальный характер, превращаясь с совокупность локальных военных конфликтов, в которых наряду с профессиональными военными участвуют полувоенные формирования, и те и другие используют действия на манер партизанских и акций коммандос. Все более выходит из употребления ритуалы объявления войны и заключения мира, все более нарушаются военные конвенции, зримые различия между бойцами противоборствующих сторон (униформа) теряет идентификационный характер. В войнах снова начинает играть заметную роль религиозный фактор, а последние события заставляют вспомнить о традициях Тридцатилетней войны. Необходимость предвидения развития войны и военных заставляют обращаться к опыту войн прошлого, поэтому изучение войн и военных XVI в. может иметь и прикладной характер7.

7 *

Histoire militaire de la France des origines a 1715. Paris, 1992, p. IX-X.

ИСТОЧНИКИ

Весь корпус источников представлен сочинениями 12 авторов, которые носят как мемуарный, так и теоретический характер, различными королевскими актами: ордонансами, эдиктами, письмами прощений, письмами анноблирова-ния, а также документами официальной переписки должностных лиц, относящихся к периоду Итальянских (1498-1559) и частично Религиозных войн (15621598). Эти источники можно разделить на три основных категории:

1) Сочинения, в основном мемуарного характера, авторов-военных дворянского происхождения. Всего мы использовали мемуары восьми таких авторов: Гильома дю Белли, Блеза Монлюка, Пьера Брантома, Гаспара Таванна, Франсуа Рабютена, Франсуа дю Виллара, Франсуа Ла Ну и Франсуа Вьейвиля. Эти лица были непосредственными участниками военных событий как Итальянских, так и Религиозных войн, их можно в полной мере отнести к военным авторам, поскольку их восприятие событий и явлений в первую очередь определяются характером их постоянного и основного занятия, которым для них являлась деятельность на различных военных должностях.

2) Сочинения четырех авторов, которых условно можно было бы обозначить как "гражданских", исходя из их восприятия военных и собственного неучастия в войне. Такими авторами являются историограф Генриха IV Сципион Дю Плекс, сеньор Прессак и Габриэль де Треллон, советник Парламента Тулузы, а также Джироламо Музио. Их сочинения не являются мемуарами, это размышления на тему дуэлей, в связи с которой упоминаются те или иные черты военных, которые эти авторы оценивают со стороны.

3) Официальные документы, в которых рассматриваются различные проблемы, связанные с войной и самими военными, начиная от установлений военной дисциплины и регламентации вооружения вплоть до самых общих вопросов военной организации Франции. Привлечение данного типа источников позволяет сравнить отражение некоторых процессов и явлений в мемуарах с официальной позицией.

Мемуары французских военных - участников Итальянских войн послужили основным типом источника по данной теме исследования. Термин "мемуары" в данном случае употреблён достаточно широко, поскольку в эту категорию попадают различные размышления обобщающего характера на военную тему, сохраняющие личностную оценку и основанные на личном боевом опыте. Все эти авторы были прежде всего практиками, принимавшими личное участие в боевых действиях в качестве бойцов и в качестве "строевых" командиров, поэтому предмет о котором они пишут им очень хорошо знаком - это их жизнь, а не война глазами просто очевидцев и современников событий. В этом особая ценность мемуарной литературы, иногда дающей не столько информацию о самих событиях, сколько об их восприятии определённой частью общества: королевским двором, дворянством, военными, что даёт представление о психологическом климате эпохи, ментальности этих людей. Как пишет современный французский историк А. Жуанна, "Чтобы понять какую восторженную память о себе оставили Итальянские войны в коллективной памяти дворянства, надо читать Мемуары тех, кто участвовал в сражениях и донёс их: Гильома и Мартина дю Белли, Монлюка, Франсуа Буавина дю Виллара, Рабютена1". Аналогичное мнение о мемуарах военных можно найти и у писателя Проспера Мериме, которого, по его словам, в истории привлекали "анекдоты, которые содержат подлинную картину нравов и характеров данной эпохи": "Совсем не у Мезре, а у Монлюка, Брантома, д'Обинье, Таванна, Ла Ну почерпаем мы истинное представление о французах XVI в.2" Таким образом субъективность источника в данном случае сама по себе является источником, отражающим тот стиль восприятия жизни, который был свойственен авторам - дворянам, избравшим войну не только и не столько в качестве профессии, сколько в качестве образа жизни, формировавшего и стиль их мышления. Специфика военных мемуаров состоит в том, что авторы не отделяют свое дворянское качество от военной профессии, для них они идентичны и неразрывно взаимосвязаны.

Первое, что надо отметить - военный или дворянин, знакомый с письменной культурой, тем более лично берущийся за перо - для эпохи XVI в. сравнительно большая редкость; Ла Ну пишет, что ещё с дедовских времён повелось, что если дворянин начинал изучать древнегреческий и латынь, то его товарищи судили, что ему стоило бы стать клириком, поскольку шпага - это явно не для него; существует пословица, что военный не должен знать ничего кроме того, как надо писать своё собственное имя - лишние знания уменьшают его военные достоинства3. Рабютен честно сознаётся, что его труд "плохо обдуман, а его стиль мало изящен"- что он просит извинить по причине своей необразованности; чтобы вообще придать своим писаниям хоть какое-нибудь подобие литературы, он прибегал к помощи других более сведущих в этом дворян4. За исключением пожалуй что только Франсуа де Буавина, барона дю Виллар, быв

1 Jouanna A."Le Devoir de révolté: la noblesse française et la gestation de l'Etat moderne 1559-1661" Paris, 1989, p. 43.

2 Мериме П."Избранные сочинения", M., 1957, т. I, с. 399.

3 La Noue, Francois de "Discours politiques et militaires" Basel, 1587, p. 199-200.

4 Rabutin, Francois "Commentaires des derniers guerres en la Gaulle Belgique". Paris, 1574, p. 3. шего секретарём маршала Бриссака в Пьемонте в 1551-1559 гг., мемуары которого посвящены прославлению деятельности этого выдающегося полководца5, все наши авторы начинали свою военную карьеру в качестве бойцов на полях сражений в возрасте 17-18 лет: Таванн в качестве пажа Франциска I принял участие в битве при Павии уже в 16 лет, в семнадцать лет на войну отправился Блез Монлюк; наиболее старшим к началу своей карьеры был герой мемуаров Дю Виллара - Шарль де Коссе, маршал Бриссак - к её началу ему было 22 года. Вся их дальнейшая жизнь протекала посреди оружия с перерывами на перемирия и недолгие годы мира: писать таким людям было просто-напросто некогда - они постоянно воевали. Для того, чтобы сесть за стол было необходимо что-то, препятствующее их привычному образу жизни: для Брантома это была травма, приковавшая его к постели после неудачного падения с лошади (от вынужденного безделья в неподвижности он и занялся диктовкой всего что только приходило ему в голову на память), для Монлюка - это последствия тяжёлых ранений, принудившие заняться лечением и бездеятельность в королевской опале, для Ла Ну - пребывание в испанском плену, когда решался вопрос будет ли он казнён или всего лишь ослеплён. Мемуары Таванна с очень большим количеством отсебятины по запискам своего отца сочинял его сын Жан де Со, мемуары Вьей-виля обрабатывал после смерти хозяина его секретарь Винсент Карлуа. Кроме того, все эти мемуары писались уже значительно позже событий Итальянских войн, но тут важно не столько количество лет, сколько их суть. Между Итальянскими войнами и написанием мемуаров лежали Религиозные войны, что имеет

5 В данном случае эта близость к официальной деятельности военачальника дала своеобразную направленность мемуарам: Дю Виллар предпочитает писать о делах, при решении которых присутствовал лично, приводит тексты официальных документов и ордонансов, проходивших через его руки и вообще даёт массу информации, которая не фиксируется в остальных мемуарах, касающейся, например реального состояния войск и боевого духа дворян-волонтёров, которые весьма важное значение для темы данной работы, поскольку Религиозные войны, не внеся чего-либо существенно нового и отличного в само военное дело, изменило само общество, отношение к военным, дворянам, анноблированию, обычаям войны и т.д., что не могло не сказаться на восприятии авторами более ранних событий, которые рассматривались уже через призму последовавших событий. Один только Рабютен начал писать свои комментарии к войне в Бельгии ещё непосредственно в ходе ведения боевых действий: первое издание первой книги вышло ещё в 1557 г. Сочинение Гильома Дю Белли " Учреждение военной дисциплины в королевстве Франция", не являющееся собственно мемуарами, но во многом основанное на личном современном опыте и впечатлениях самого автора, было так же впервые издано в 1559 г. Остальные мемуары были написаны и вышли в печать значительно позже. Ранее всего были опубликованы сочинения Франсуа Ла Ну и Блеза Монлюка. "Политические и военные размышления" Ла Ну были впервые опубликованы еще при жизни автора в 1587 г., а "Комментарии" Монлюка впервые были изданы в 1592 г. - через 15 лет после его смерти6. Сочинения прочих авторов мемуаров были изданы уже намного позже: мемуары Таванна издали в 1659 г., Брантома - в 1665, Вьейвиля - в 1757 остальными рассматриваются более под углом расположения французских дворян к войне, нежели реальной пользы от их желания любой ценой отличиться в бою.

6 Выбор многих изданий мемуаров, использованных при написании работы, был обусловлен их доступностью и близостью к первоначальному тексту. Были использованы следующие издания по конкретным авторам: Франсуа Рабютен - издание Paris,1574 г., дополненное автором, поскольку издание 1559 г. заканчивалось на событиях окончания Немецкого похода Генриха II 1554 г. В издании 1574 г. события доведены от 1554 г. до заключения мира 1559 г., но описания предыдущих событий полностью совпадают. Пьер Брантом - издание "Oeuvres complètes", La Haye 1740 в 12 томах. Это издание впоследствии переиздавалось в 1779 и 1787 гг., оно наиболее полное и близкое к текстам, публиковавшимся наследниками Брантома в Лейдене в 1665 г. Блез ,, Монлюк - использовано первое издание "Commentaires de messire Blaise de Montluc", Lyon, 1593, точно так же было использовано и первоиздание JIa Ну - "Discours politiques et militaires", Basel, 1587, с которыми в частности был знаком и Брантом. Сочинение Дю Белли использовано в том виде, в котором оно было известно всем современникам - его "Дисциплину" читали и Монлюк, и Брантом, и остальные авторы. Что касается мемуаров Дю Виллара, Таванна, Вьейвиля, то ввиду невозможности ознакомиться с их первоизданием, автором было использовано их издание в серии Collection des mémoires relatifs a l'histoire de France. Paris, 1822. г. Таким образом, мы имеем дело не только с представлением военных о войне и самих себе, но и с их реконструкцией в прошлом, поскольку внутренние войны способствовали переосмыслению образа военного всем французским обществом, включая и самих военных7.

Описание событий, точность приводимых данных, оценка действий и действующих лиц у авторов мемуаров могут значительно расходиться и даже противоречить друг другу (как пишет Брантом, никогда не было так, чтобы о большом сражении или частном поединке рассказывали потом правду и существовали два одинаковых мнения8), но по некоторым темам они выступают единым фронтом, будто бы переписывая друг у друга фразы-клише, что на мой взгляд является не следованием определённому образцу или расхожему в обществе мнению (именно с ним их мысли могут идти вразрез), а выражением общности взглядов, которая для них служит символом и мерилом принадлежности к одной категории людей - тех, чья профессия - носить оружие. Осознание себя единым целым, не только отличным от остальных берущихся за перо, но и прямо противоположным им весьма характерно для этих людей; любые писания о войне людей, которые сами никогда не брали в руки оружие, у них в лучшем случае вызывают только насмешки. Брантом пишет, что они не могут писать о войне хотя бы потому, что не знают языка военных, поэтому путают эскадрон с бандой, аркебузаду с канонадой, полк с порядком9. Действительно, в эпоху XVI в. происходит формирование военной терминологии, в частности французской, многие выражения которой до сих пор употребляются в военном деле, перейдя

7 Jouanna A."Le Devoir de révolté: la noblesse française et la gestation de l'Etat moderne 1559-1661" Paris, 1989, p. 148-150.

8 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complètes" La Haye, 1740, t. VIII, p. 24.

9 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complètes" La Haye, 1740, t. X, p. 224-225. из французского языка в лексикон военных других стран10. Многие не существовавшие ранее или употреблявшиеся в ином значении термины, обозначающие новую военную технику и оружие, способы боевого маневрирования и построений, элементы амуниции и экипировки, виды бойцов, да и просто жаргонные выражения военных, употреблявшиеся между собой были известны только им; к тому же война диктует необходимость быстрого мышления: принятия решений и лаконичного и ясного их выражения, что создавало особый язык военных, выделявших их из общего ряда11. Более того, образность их языка часто тоже связана с войной. К примеру, Брантом связывает земную жизнь человека с нахождением в гарнизоне, откуда он получает отпуск по приказу своего капитана -Господа Бога12. Историк Сципион Дю Плекс так охарактеризовал дворян-военных своей эпохи: "Чернилами для них служит кровь, перьями - клинки шпаг, а бумага на которой они пишут - это тела их противников", их стиль письма короток и точен, чужд всякой красоты13. Крайне узок и круг их читателей-военных: не для кого не было секретом отсутствие у военных страсти к чтению книг14.

Военные-авторы мемуаров, вовсе не стремятся придать своим сочинениям исторический вид. Как пишет Монлюк, его книга "не для учёных мужей и историков, но книга для солдата, для капитана; может и королевский чиновник

10 Дельбрюк Г. "История военного искусства" С-Пб, 1997, т. IV, с. 51-52.

11 Demaiziere С."Le vocabulaire de l'homme de guerre" L'homme de guerre au XVI siecle. Saint-Etienne, 1992, pp. 349-363.

12 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complétés" La Haye, 1740, t. VII, p. 259: ".il ne nous est permis de partir de la garnison de cette vie, sans le congé du grand capitaine, qui est nostre souverain Dieu."

13 Du Pleix, Scipion "Les loix militaires touchant le duel" Paris, 1602, p. 196.

14 GDT "Discours des duels avec l'arrêt de la Cour de Parlement de Tolose, fait sur iceux". Tolose, 1602., p. 45. Анонимный автор идентифицируется Ф. Биллакуа с советником парламента Тулузы Габриелем де Трелоном (см. Billacois F. "Le duel dans la société' française des XVI - XVII siecles" Paris, 1986, p. 477-478.). найдёт здесь чему поучиться"15. Рабютен в предисловии, объясняя причины, побудившие его взяться за перо тоже всячески открещивается от историков, употребляя при этом весьма интересное выражение: он не хочет ни в коем случае "me faire enrooller en la troupe des historiographes16", то есть что не хочет завербоваться на службу в отряд историков - настолько военная лексика вошла в манеру его письма. Монлюк противопоставляет себя как автора историку, который "человек праздный, воспитанный изнеженным и деликатным в пыли книг и учений"(ип homme oyseux, nourry molement dans la poussiere des livres et des études), тогда как сам Монлюк, как и подобает солдату и капитану "воспитан в пыли марширующих армий и сражений"(е1еуе^аш la poussiere des armeés et batailles). Кроме того, ревность к собственной и чужой славе сделала Монлюка крайне недовольным современными ему историческими трактатами об Итальянских войнах , в которых, как он считал, его заслуги не нашли должного описания17. Однако отталкиваясь от писаний историков, военные тем не менее берутся за перо, что, на мой взгляд, связано в первую очередь тем авторитетом и той властью над умами, которыми обладала в XVI в. античная культура.

К сожалению, влияние ренессансных идей на самих военных, их восприятие самих себя в исторической литературе не получило отдельного освещения, а в военно-исторических исследованиях речь идет только о влиянии идей античности на военную теорию и военную мысль как взгляды на тактику, вооружение, дисциплину и т.д. Но это огромное влияние античной военно-теоретической мысли на военных XVI в. позволяет судить и об авторитете древних авторов, в том числе и жанра биографий великих древних, прославив

15 Monluc, Blaise de "Commentaires 1521 - 1576" Lyon, 1593, t.I, p. 2.

16 Rabutin, Francois "Commentaires des derniers guerres en la Gaulle Belgique". Paris, 1574, p. 2.

17 Monluc, Biaise de "Commentaires 1521 - 1576" Lyon, 1593, t.II, p. 227. шихся полководческими талантами. Деяния великих - это трактаты по военному делу Вегеция и Фронтина, но это и жизнеописания Плутарха, и "Комментарии" Юлия Цезаря - великого полководца, самого описавшего свои собственные ратные подвиги. Поэтому дворянам-военным, более чем не лишённых тщеславия, Хотелось своими книгами приобщиться к рядам великих древних полководцев, оставить о себе посмертную славу, которая переживёт их. Монлюк в первых строках сообщает, что его слава и репутация хорошо известна и во Франции, и далеко за её рубежами, но он хочет показать свои деяния молодёжи, которой не довелось воевать под его знамёнами18. Не случайно и Монлюк, и Рабютен назвали свои опусы "Комментарии мессира Блеза де Монлюка 1521-1576 гг." и "Комментарии к последним войнам в Бельгийской Галлии между Генрихом И, королём Франции и Карлом V, императором и Филиппом, его сыном, королём Испании" - это сделано в подражание "Комментариям" Цезаря. Интерес к античному военному делу был весьма велик, опыт римских легионов некоторые даже пытались полностью и автоматически перенести в современную им эпоху. Так Пьетро Строцци, командовавший "Чёрной бандой", первоначально готовившийся к церковной карьере, а потому был хорошо образован, не только перевёл с латыни на греческий "Комментарии" Цезаря, но и написал по свидетельству Брантома недошедший до нас собственный военный трактат на древнегреческом19. Интерес к античному военному делу был весьма велик, попытки осмыслить его можно найти даже в "Опытах" далекого от войны Монтеня; однако учёные изыски многих гуманистов, не имевших никакого отношения к

18 Monluc, Blaise de "Commentaires 1521 - 1576" Lyon, 1593, t.I, p. 3.

19 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres completes" La Haye, 1740, t. V, p. 277. Стоит отметить, что будучи хорошим организатором и тренером войск, Пьетро Строцци тем не менее каждый раз в полевых сражениях терпел поражения, поскольку пытался применить те построения, которые считались свойственными римским легионам, в осаде и обороне крепостей, где он пользовался не теорией, а собственным опытом, Строцци был гораздо удачливее. реальной практики, были по мнению самих военных полностью оторваны от реальности. Таковы, например, сочинения Н. Макиавелли, который, как пишет Брантом, в отличие от Дю Белли, которому Брантом приписывает авторство "Institution de la discipline militaire au roiaume de France", обильно сдобренных ссылками на Полибия, Плутарха и других античных авторов и основная мысль которых сводится к необходимости организации во Франции пехоты наподобие легионов Рима20, "не знал войну и никогда её не вёл". Поэтому книга Макиавелли напоминают сочинения одного известного при дворе любителя философии, господина лё Фуйона, который написал трактат об охоте, сам никогда не охотясь21.

Потребность в наставлениях по военному делу, основанных на современном опыте была весьма велика, и мемуары помимо цели прославить своего автора выполняли роль учебных пособий; не случайно Генрих IV назвал "Комментарии" Монлюка "Библией солдата"22. Эта практическая направленность вкупе с задачей прославления автора и связанных с ним персон во многом

20 "Institution de la discipline militaire au roiaume de France" Lion, 1559. Сам Брантом приписывает написание трактата Дю Белли (Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complétés" La Haye, 1740, t. VI, p. 456-457) В настоящее время по поводу авторства этого трактата ведётся научная дискуссия, возобновившаяся благодаря исследованиям Дикинсона, Прокацци и Тетеля, настаивающих на авторстве барона Раймона де Беккари де Пави, сеньора Фуркево. В недавнем издании 1992 года"Военной истории Франции", именно ему Филиппом Контамином отдано авторство этого проекта (Histoire militaire de la France des origines a 1715. Paris, 1992,1.1, p. 254-256). Тем не менее вопрос остаётся весьма спорным, поскольку существуют большие отличия текстов этого трактата до и после издания 1592. г.; кроме того прослеживается общность проекта дисциплинарного военного кодекса, содержащегося в проекте трактата и ордонансов, изданных Дю Бели в Пьемонте.Кроме того, прочие авторы мемуаров - Брантом и Монлюк - напрямую приписывают "Дисциплину" именно Дю Белли. Поскольку в данном исследовании вопрос об авторстве не имеет принципиального значения (барон Фуркево такой же военный, много лет воевавший в Шотландии и Италии, то я просто отсылаю читателей к следующей литературе, посвященной данному вопросу:

Dickinson G. "Institutions sur le fait de la guerre., 1548 du Baron de Fourquevaux"Londres, 1954.; Dickinson G."Mission de Beccarie de Pavie, baron de Fourquevaux en Ecosse, 1548" Oxford, 1948. ; R. Cooper "Guilaume Du Bellay homme de guerre" L'homme de guerre au XVI siecle. Saint-Etienne, 1992, p.31-49. "Histoire militaire.Des origines a 1715.", Paris, 1992,1.1, p. 254-256.

21 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complétés" La Haye, 1740, t. VI, p. 456-457.

22 Demaiziere C."Le vocabulaire de l'homme de guerre" L'homme de guerre au XVI siecle. Saint-Etienne, 1992, p. 351. предопределяли отбор и интерпретацию фактов, излагаемых в мемуарах. При этом сохраняется определённый корпоративный нейтралитет в отношении друг друга. Они могут оспаривать друг у друга славу, но никто не упрекнёт другого в каких-либо поступках, совершённых во время Религиозных войн, когда вчерашним товарищам по оружию пришлось сражаться против друг друга. Так, например, гугенот Агриппа Обинье, сам военный капитан, в отличие от остальных авторов-гугенотов несмотря на всю жестокость в отношении гугенотов Монлюка - военного командира католиков, проявляет к нему сдержанность, переходящую в восхваление его военных талантов, храбрости и боевого мастер

23 ства . Такое же отношение - уважение граничащее с восхищением проявляет и Ла Ну по отношению к Франсуа де Гизу, а Мишель Кастельнё - в отношении Конде и Л а Ну, вместе с которыми он раньше сражался в Пьемонте24. Ла Ну находился в дружеских отношениях с Брантомом, ярым сторонником Гизов, который не оставил без внимания глубокий ум и начитанность Ла Ну, его любовь к дискуссиям. Отношение Ла Ну к самому Генриху де Гизу, при содействии которого избежал казни и был освобождён25 - это та же смесь уважения и восхище

23 Thirry A. "Monluc et d'Aubigne". Humanisme et Renaissance, t. 33, 1971, p. 506, 519, 520-523.; Thirry A."L'homme de guerre dans l'oeuvre d'Agrippa d'Aubigne" L'homme de guerre au XVI siecle. Saint-Etienne, 1992, p. 144. У Монлюка и Обинье, двух военных - участников религиозных войн, один из которых был безразличен к религии, другой - глубоко религиозен, тем не менее есть целый ряд общих черт: оба с детства испытывали страсть к войне, оба понесли в войнах тяжёлые потери: Монлюк потерял трёх из четырёх своих сыновей, Обинье Monluc, Blaise de "Commentaires 1521 - 1576" Lyon, 1593, t.II, p. потерял отца и двоюродного брата, оба продолжали сражаться даже в пожилом обществе, оба имели отвратительный характер, хотя оба и достигли высоких званий: Обинье - заместителя командующего (maréchal de camp), а Монлюк -звания маршала. Оба испытывали опьянение боем, предпочитая командованию непосредственное участие в бою со шпагой в руках. В литературном отношении, у них одинаковый стиль письма, хотя Обиньи безусловно более начитан и искусен. Характеризуя "Комментарии" Монлюка Обинье отмечает, что трудности и опасности деяний, а также живость солдата стоят более, нежели изящество речи, холодность и достоинства куртизанов (Thirry A."Monluc et d'Aubigne". Humanisme et Renaissance, t. 33, 1971, p. 506-508, 511.)

24 Lazard M."Deux guerriers pacifistes: Michel de Castelnau et francois de La Noue" L'homme de guerre au XVI siecle. Saint-Etienne, 1992, p. 55.

25 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complètes" La Haye, 1740, t. IX, p. 332. ния26. Эти чувства не что иное как братство по оружию старых солдат, которое было для них выше ожесточённого противостояния в гражданских войнах враждующих партий. Другое дело слава - здесь они готовы обвинять друг друга в её узурпации до крайней степени. В первую очередь это касается Монлюка: он обвинил сеньора Барбези в присвоении его славы разрушителя мельниц при обороне Марселя27 - эта смелая вылазка во многом предопределила отступление испанцев. В свою очередь Монлюк получил аналогичное обвинение от Таванна, тем более, что Монлюк осмелился написать, что во время осады Марселя репутация Таванна была не столь сильной, как у Монлюка28. Получил Монлюк обвинения и от маршала Вьейвиля, оспорившего причастность Монлюка к принятию королём решения разрешить принцу Эгиенскому дать битву при Чирезоле; по его словам Монлюк вообще не посылался к королю, эту миссию осуществлял Бленвиль29. Установить истину в этих вопросах сейчас не представляется возможным, но вне зависимости от неё стоит признать правдивость слов Брантома: военные столь алчны до славы что скорее предпочтут дюйм чести для себя, чем локоть награды и славы другому (ayment mieux un pouce'd'honneur pour eux s 30 qu'une coudee de bien et de gloire pour autruy) .

К сожалению, критическая литература, посвящённая мемуарам военных XVI в. более чем неравномерна: достаточно хорошо изучены произведения Брантома и Монлюка, существует и комментированное издание их сочинений, в то время как критика мемуаров Таванна и Вьейвилля ограничивается в основном вступительными статьями к старым изданиям, содержащими короткие био

26 Lazard M."Deux guerriers pacifistes: Michel de Castelnau et francois de La Noue" L'homme de guerre au XVI siecle. Saint-Etienne, 1992, p. 55.

27 Monluc, Biaise de "Commentaires 1521 - 1576" Lyon, 1593, t.I, p. 33.

28 Collection des mémoires relatifs à l'histoire de France. Paris, 1822. t. XXIII, p. 237.

29 Collection des mémoires relatifs à l'histoire de France. Paris, 1822., t. XXVI, p. 125.

30 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complètes" La Haye, 1740, t. VII, p. 304. графические справки. Стоит отметить, что одновременно все эти мемуары никто, в том числе и военные историки, не исследовал комплексно и систематиче

31 ски . Эти мемуары никогда не рассматривали как произведения, написанные не просто дворянами, а военными, в результате чего взгляды этих авторов очень часто трактуются как взгляды устоявшиеся в дворянской среде вообще, хотя военная среда на мой взгляд несколько не совпадает с ней, поскольку обладает особым мировоззрением и специфическим стилем жизни, который коренным образом отличается от всех иных занятий человека. Отмечаются только определённые литературные отличия мемуаров, написанных военными: грубый и смачный стиль письма, описания полные натурализма, короткие фразы, простой и фамильярный словарь, восторженность восприятия боевых сцен и т. д. Однако проанализировать специфику их взглядов, их отличия от системы мышления современников, наблюдавших на войну со стороны - такие попытки к сожалению весьма редки и нецеленаправленны. Так, например, статья В.Б. Гендри-кова, посвященная понятию чести у Монлюка и Монтеня - подсчитано сколько раз оно употребляется этими авторами, констатируется большая важность этого понятия для этих людей, однако дальше анализ различия их взглядов получает характер противопоставления взглядов человека ренессансного воспитания и представителя "дворянства шпаги" под которым подразумевается "старая, родо

33 витая часть французского дворянства" . На мой взгляд такое противопоставление не совсем правомерно, поскольку это самое "дворянство шпаги" было дос

31 Единственным исключением можно считать исследования мемуарной традиции свидетельств и рефлексиина военную тематику в диссертации Этьена Вошере, к сожалению, так и не опубликованной.(Vaucheret Е., "Le fait de la guerre, témoignages et reflexions, de Jean d"Auton a Monluc". Thèse de doctorat es lettres, dactylographiée, soutenue à l'Université de Paris-Sorbonne, 1977.

32 Thirry A."Monluc et d'Aubigne". Humanisme et Renaissance, t. 33, 1971, p. 515. ; J.-Ch. Sournia "Biaise de Monluc'Taris, 1981, p. 57.; Demaiziere C. "Le vocabulaire de l'homme de guerre" L'homme de guerre au XVI siecle. Saint-Etienne, 1992, pp. 349-363.

33 Гендриков В. Б. "Понятие чести у Монлюка и Монтеня" Средние века, М., 1989, №52., с. 236. таточно разнородным и не совпадает полностью с теми людьми, которые осуществляли военное занятие и самоидентифицировались как "те, чья профессия -носить оружие". Для этих людей такой выскочка как Монтень, смеющий рассуждать о делах оружия принадлежит к категории лиц, которым они противопоставляют себя, принимая в расчёт древность происхождения на втором месте после личных заслуг, прочно ассоциировавшихся у них с заслугами военными, почитавшимися ими выше прочих. Этот противоположный лагерь включает в себя всех, кто по их мнению вознесся не по заслугам, а по фавору: придворные куртизаны, церковники, робены, то есть анноблированные королевские чиновники (прежде всего юристы и финансисты), а также дворяне-домоседы и те, кто не подтверждает благородство происхождения личными качествами дворянина, то есть военной доблестью. В этом на мой взгляд суть основного отличия подхода авторов мемуаров-военных от взглядов их остальных современников, хотя необходимо отметить, что признание военных доблестей как приоритетных было широко распространено (во многом благодаря их же собственным усилиям) во французском обществе; подражать военным пытались даже некоторые робены.

Вопрос о том, что во взглядах наших авторов от дворянства, а что от военных весьма важен, поскольку по многим вопросам мнения дворян и мнение военных могут не совпадать. Например, вопросы чести, доблести, справедливости анноблирования и распределения должностей. В мемуарах и размышлениях наших авторов можно найти и единство позиций, и серьёзные расхождения по многим важным темам, различны также их карьеры военных и отношение к войне как таковой. По сути к профессиональным военным строго говоря мы можем отнести только Гаспара де Со-Таванна, Блеза Монлюка и Франсуа Рабю-тена.

Гаспар де Со, маршал Таванн (1509-1573) начал свою военную карьеру в битве при Павии (1525), где сражался в качестве пажа вместе с королём Франциском I и вместе с ним был взят в плен. В дальнейшем его военная карьера времён Итальянских войн протекала в жандармерии, хотя брат его матери Жан Таванн был одним из командиров знаменитой "Чёрной банды" и воспитывал племянника до того, как тот стал пажом короля. Первоначально Таванн будучи простым стрелком ордонансной роты отличился во время Неаполитанского похода Лотрека (1527), затем стал корнетом роты, прославился в Италии и был прикреплён к дофину Карлу Орлеанскому. В 1542 г. он под командованием Франсуа де Гиза участвовал во взятии Ивуа и Люксембурга, хорошо показал себя и был назначен лейтенантом роты жандармов дофина. Показал себя блестящим кавалерийским командиром, сыграв решающую роль в победах французов при Чирезоле (1544 г.) и Ренти (1554). Во время гражданских войн стал одним из предводителей католической партии, сыграл большую роль в победе католиков при Жарнаке (1569), отличился под Монконтуром, став в 1570 г. маршалом Франции. Его мемуары, равно как и мемуары всех остальных авторов-военных широко использовались историками для изучения Религиозных войн во Франции, военные историки обращали большое внимание на те новаторские идеи, которые Таванн выдвинул для обучения, тактики и вооружения кавалерии, намного опередив военных теоретиков своего времени. Однако здесь существует некоторая сложность: дело в том, что фактически "Мемуары" Гаспара Таванна были на основании записей, оставшихся от отца сочинял его сын виконт Жан де Со (1555-1630). Жан де Со принадлежал к той массе французских дворян, сделавших поиск авантюр и военных приключений смыслом своей жизни. Он сопровождал герцога Анжуйского при осаде Ля Рошели в 1573 г., затем отправляется вместе с ним в Польшу, где остаётся воевать в Молдавии против турок, попадает в плен и возвращается во Францию в 1575 г., в схватке при Дорма вынес из боя раненого Генриха де Гиза. Ярый лигист, от герцога Майенского получает губернаторство над Бургундией, где воюет против родного старшего брата - Гильома де Со, который одним из первых признал Генриха IV. Он отказался сдаться в Амьене, был пленён и посажен в Бастилию, откуда бежал. В эмиграции обработал записи своего отца, дописав их огромным количеством собственных замечаний, не поясняя где кончаются слова его отца и начинаются собственные. Это сильно обесценивает историческое значение мемуаров, особенно для военных историков, поскольку фактор времени весьма важен для военных новинок34. Хотя сыновья Таванна как и их отец относятся к числу дворян-военных, их масштаб несопоставим - из всех авторов наших мемуаров только Гаспар де Со-Таванн и Вьейвиль осуществляли самостоятельное командование армиями, остальные не поднимались на высшие командные должности (Монлюк получил маршальский жезл как знак признания его прежних заслуг, но командующим армией он никогда не был). Иногда в мемуарах Таванна мы можем предположить в определённых местах, что они скорее всего принадлежат перу Таванна-отца - как военный его сын был храбр, но полная посредственность как полководец, в то время как часто делаются замечания, которые мог сделать человек только очень опытный в военном деле и обладающий аналитическими способностями вкупе с многолетней практикой, особенно кавалерийских сражений. Судя по практическим результатам проведённых

34 Дельбрюк Г. "История военного искусства" С-Пб, 1997, т. IV, р. 95-96. крупных сражений, этими чертами обладал только Таванн старший. Его сын просто разбавил записи собственными замечаниями политического характера, отличающихся памфлетным пафосом, более чем несвойственным стилю мемуаров военных вообще, присовокупив собственные размышления о военном деле, анахронизм которых далеко не всегда очевиден, но может быть установлен сопоставлением с прочими описаниями военного дела эпохи Итальянских войн. Гораздо труднее трактовать принадлежность строк, посвященных проблемам французского дворянства: взгляды на эти проблемы дворян-военных достаточно едины, но скорее всего, большинство замечаний подобного рода относятся к перу Таванна-младшего. Разумеется, Таванн сын или отец равно принадлежали к очень родовитому титулованному дворянству, поэтому естественно, что их мнение в отношении простых дворян, военных-ротюрье, занятия военных должностей и анноблирования имеют определённый оттенок превосходства, менее свойственный таким авторам, как Монлюк и Брантом.

Мемуары Таванна и прочих авторов сильно отличаются от мемуаров другого маршала - Франсуа де Сцепео, графа де Дюрета, маршала Вьейвиля (1509 -1571), которого современники превозносили более за личную храбрость, рыцарственность, куртуазность поступков, милосердие и правосудие, нежели за военные таланты; в 1570 г. ему был предложен пост коннетабля, но он отказался. При дворе ходила пословица о троице друзей (Бурдильон, Шатеньёре и Вьей

35 виль), являвших собой образцы рыцарей в подлинном смысле этого слова : "Chastaigneraye, Vieilleville et Bourdillon, sont les trois grands compagnons". Вьей-виль происходил из старейшего анжуйского рода и воспитывался при дворе Луизы Савойской, однако в 17 лет (1526) убил в поединке её метрдотеля, кото

35 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complètes" La Haye, 1740, t. XI, p. 71. рый нанёс ему оскорбление, после чего был вынужден покинуть двор, выбрав себе в качестве убежища армию, отправлявшуюся под командованием Лотрека в Неаполитанский поход. Взяв себе как образец для подражания Байярда, Вьей-виль выделялся скорее преданностью королю, исполнительностью и доблесть-тю в бою, чем полководческими талантами. Эти качества определили выбор королём Франциском I Вьейвиля для весьма деликатной миссии - оккупации папского Авиньона, который Вьейвиль захватил хитростью. Особо доверие Франциска I к Вьейвилю возросло после выходки дофина, будущего Генриха II в 1538 г. : друзья дофина (Бриссак, Сент-Андре и прочие) шутливо чествовали того королём, а тот раздавал им чины и должности, принадлежавшие другим лицам; один Вьейвиль в стиле Байярда назвал это недостойным действием и оскорблением короля, поэтому когда о случившемся донесли Франциску I Вьейвиль оказался представленным в самом выгодном свете36. Его лояльность и старомодность нашли оценку и Генрихом II, поручившем ему губернаторство важнейшим приграничным городом Метцем, которое Вьейвиль осуществлял в течение 18 лет. Что же касается его "Мемуаров", то их стиль и направленность подачи информации и личности автора сильно напоминают "Верноподданного слугу" Жака де Майе - секретаря роты Байярда, превратившего образ своего хозяина в идеального рыцаря: тот случай, когда близость биографа к персонажу сочинения не стала гарантией правдивости и достоверности рассказа, поскольку автор хотел не столько описать реальность, сколько трактовать её определённым образом37. У Вьейвиля трудно найти замечания о тактике, разбор боевых действий; гораздо больше информации о самом герое мемуаров, его рыцарских качествах, творимом им правосудии и наведении дисциплины в войсках, пре

36 Collection des mémoires relatifs à l'histoire de France. Paris, 1822. t. XXVI, p. 71-72. данности куртуазным традициям войны; более чем редкий характер носят какие-либо обобщения, события фактически не комментируются. Это скорее воспоминания родовитого дворянина, преданного идее рыцарства и занимающего высокие административные и военные должности, нежели воспоминания командира, ведущего войска в бой. В отличие от остальных авторов Вьейвиль в полевых сражениях никогда не водил в бой пехоту и не командовал ею, его война сильно отличается от той, которую довелось вести всем остальным. Нужно учесть и то, что люди типа Вьейвилля и Таванна - высшая знать, занимающая высшие командные посты - это очень небольшая часть дворянства, принимающего участие в войнах, они достаточно далеки от проблем полевых командиров, фактически сливавшихся с массой бойцов, которым поэтому гораздо труднее было сохранить дистанцию от солдат, бывших в основном ротюрного происхождения. Вьейвилль в мемуарах живописуется как рыцарь и королевское должностное лицо, но не как капитан и солдат - этим подход в его мемуарах коренным образом отличается от всех остальных воспоминаний военных38, видевших себя в первую очередь в другой системе координат: для себя они прежде всего военные-дворяне (одно для них слишком связано с другим) - те, чья профессия -носить оружие. Авторы мемуаров сознательно выбирают описание себя и своих военных действий, отличное от традиционной рыцарской схемы, хотя именно в полном соответствии со средневековым образом рыцаря еще в начале XVI в. описывались герои начала Итальянских войн: Пьер Терай, сеньор Баярд или Луи де Ля Тремуль. Как писал Монлюк, для него титул капитана - самый луч

37 Jacquart J. "Le chevalier Bayard" L'homme de guerre au XVI siecle. Saint-Etienne, 1992, p. 23-24.

38 Здесь необходимо учитывать и то, что текст мемуаров обрабатывался уже после смерти Вьей-виля его личным секретарем Винсентом Карлуа, который в первую очередь стремился придать им характер панегирика своему хозяину в духе рыцарских биографий Байярда и Ля Тремуля, которые были взяты за образец и предопределили характер отбора материала для составления мемуаров. ший титул в мире, и если бы он не был столь девальвирован гражданскими вой

4Q нами, то он не желал бы иных титулов для своих сыновей . Понятие "капитан" во Франции XVI в. подразумевало любого военного командира, командовавшего отдельным отрядом начиная с роты (la compagnie, la enseigne), что и дает нам право объединять под термином "капитаны" всех наших авторов, которые занимали командные военные должности любого ранга.

Фактически ничего не известно о Франсуа Рабютене, жандарме роты Жана Савойского, принца Неверского, посвятившего своё сочинение шефу своей роты, хотя для военных историков его мемуары один из наиболее ценных источников по Немецкому походу Генриха II. Это единственный из авторов мемуаров, чей труд был написан и издан еще до окончания Итальянских войн, по еще свежим следам40. Его мемуары отличаются весьма точным описанием боевых действий, вооружения, численности войск, его взгляд на войну - это взгляд дворянина, для которого война - это профессия, основной источник существования, война его глазами это не столько куртуазная игра, сколько образ жизни и профессия, свойственные истинному дворянину. Важным на мой взгляд является то, что его оценка "тех, чья профессия - носить оружие" очень близка к мнению таких более поздних авторов, как Монлюк или Брантом, что показывает консервативность самооценки военных от Итальянских до Религиозных войн. В мемуарах Рабютена невозможно найти самого автора, в центре повествования -его командир, принц Неверский. Что же касается самого Рабютена, то собственного участия в боях он не описывает, ограничиваясь фиксацией дел, в которых принимал участие его патрон и общим описанием военных действий, которые вели французы.

39 Monluc, Biaise de "Commentaires 1521 - 1576" Lyon, 1593, t.I, p. 213.

Абсолютно иной подход к описанию событий у Блеза Монлюка и Пьера Брантома41, чьи сочинения стали основными источниками по данной работе.

Блез Монлюк (1500-1577) - человек войны в буквальном смысле этого слова, поскольку с 17 до 72 лет вся его жизнь прошла под боевыми знамёнами, его карьера - исключительно военная. Младший отпрыск бедного дворянского рода из Гаскони, до конца своих дней даже не научившийся говорить на чистом французском, этот капитан сделал блестящую карьеру, которая целиком и полностью была плодом его храбрости и военных талантов; по признанию Дю Виллара маршал Бриссак был мнения, что нет ни одного человека, который мог бы дать Монлюку уроки войны - такого учить - только портить42. Наряду с военными талантами в этом человеке существовало множество пороков - необузданный гнев и вспыльчивая ярость, безмерное корыстолюбие и жажда славы. Последнее превратило "Комментарии" Монлюка в гимн самому себе, его цель продемонстрировать свою карьеру в качестве примера идеальной карьеры военного, получившего и беспримерную репутацию и нажившего состояние благодаря военной службе43. Основными читателями своих комментариев, к которым он постоянно обращается с различными наставлениями - это военные капитаны, которые оказывают ему честь, читая его книгу44. Тон книги часто менторский, хотя нет и тени попыток подвести свой опыт под какие-то теоретические обобщения, что Монлюк в принципе не мог сделать, поскольку его образованность оставляла желать много лучшего. На мой взгляд в этом выпячивании собствен

40 Rabutin, Fr. "Continuation des commentaires des dernieres guerres." Paris, 1559.

41 Lalanne, L. "Brantôme, sa vie et ses écrits". Paris, 1890. ; Grimaldi A. "Brantôme et le sens de l'histoire". Paris, 1971. ; Cocula, A.-M. "Brantôme: l'homme de guerre face aux guerres de Religion". L'homme de guerre au XVI siecle. Saint-Etienne, 1992, pp. 155-165.

42 Collection des mémoires relatifs a l'histoire de France. Paris, 1822. t. XXIX, p. 242.

43 Sournia J.-Ch."Blaise de Monluc" Paris, 1981 ; Courteault, P. "Un cadet de Gascone au XVI siecle Bkaise de Monluc". Paris, 1909.

44 Monluc, Biaise de "Commentaires 1521 - 1576" Lyon, 1593, t.I, p. 2, t. II, p. 6. ной фигуры одной из главных причин является то, что Монлюк потерял троих своих сыновей (то, что он дал им пойти по своим стопам, а не отослал к королевскому двору подальше от опасностей войны сам Монлюк назвал своей самой непростительной ошибкой45), поэтому книга стала для него единственным продолжением самого себя. Пишет Монлюк, как и Рабютен исключительно о войне, чем их книги контрастирует со всеми остальными мемуарами, где часто излагается то, к чему авторы были причастны помимо войны, их размышления о политике, философии, религии, придворных развлечениях и вообще о чём угодно; для Монлюка и Рабютена, для которых война - постоянная профессия, вся жизнь концентрируется исключительно в ней одной.

Принципиально иной подход мы видим в сочинениях Франсуа де Jla Ну (1531-1591), хотя он как и Монлюк исключительно военный, начавший свою военную карьеру в начале 50-х годов в Пьемонте; собственно говоря, это не мемуары, а "Политические и военные размышления", которые он писал находясь пять в испанском плену (1580-1585). Видимо религиозность Ла Ну вкупе с атмосферой постоянного ожидания смерти определили их морализаторский характер, даже определённое отторжение военной среды. Его взгляд на дворянство и солдат ротюрного происхождения по мнению Брантома весьма экстравагантен и противоречит общепринятому среди самих военных46. В размышлениях Ла Ну речь идёт о ситуации во Франции, вызванной Религиозными войнами, его прежде всего заботит комплекс мер, необходимых для замирения страны и наведения в ней порядка47. Для него военная доблесть - это только малая часть качеств

45Monluc, Blaise de "Commentaires 1521 - 1576" Lyon, 1593, t. II, p. 186.

46 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complètes" La Haye, 1740, t. IX, p. 320-335.

47 Lazard, M. "Deux guerriers pacifistes: Michel de Castelnau et Francois de La Noue". L'homme de guerre au XVI siecle. Saint-Etienne, 1992, pp. 51- 60. ; Supple J.J."Les annotations de Francois de La Noue sur L'histoire des guerres d'Italie de Guichardin" L'homme de guerre au XVI siecle. Saint-Etienne, 1992, pp.61-69 ; HauserH. "Francois de La Noue", Paris, 1892. дворянина, который по его мнению должен собирать в себе доблести всех сословий и состояний, война это неестественное отклонение от нормальной жизни. Его заботит то увеличение людей военного состояния, которое произошло в ходе Религиозных войн, он требует возврата этих людей к прежним занятиям, а от дворянства он хочет повышенного интереса не к самосовершенствованию в плане военных доблестей и умений, а морального очищения и служения своему королевству во всех областях занятий, достойных дворянина. Пожалуй, он больше других авторов обратил внимание на то, что постоянные войны вызвали привыкание всех к насилию, и приоритет военных доблестей во Франции, высокий статус военных, его связь с дворянским статусом стали причиной всеобщего нежелания расставаться с комплексом военного поведения, создавая перманентность войны. Поиск войны и военных приключений ради них самих для него опасное заблуждение, разрушающее французское дворянство.

Многотомные и обширные по тематике сочинения Пьера Бурделя, аббата Брантома (1539-1614) весьма примечательны. В принципе, он не является собственно говоря военным: в конце Итальянских войн он приехал в Пьемонтскую армию в качестве волонтёра и был скорее наблюдателем, нежели участником войны, во время гражданских войн он принял участие в осаде Ля Рошели, выполнял некоторые военные миссии по поручению короля и Гизов, командовал даже двумя набранными самим ротами пехотинцев, но осуществлял это командование временно и недолго. Но именно этим Брантом типичен, поскольку большинство французских дворян, принимавших участие в войнах - это подобные волонтёры, стекавшиеся на войну как на опасное приключение, которое давало им прежде всего моральное удовлетворение; число дворян-профессиональных военных было несоизмеримо меньшим. Эта категория дворян-волонтёров была буквально насквозь пропитана военным духом, военная тематика сквозит во всём, он умудряется вставить военные истории и отрывочные рассказы о военных даже в свои описания галантных дам. Брантом был большим любителем всего, связанного с войной, он хорошо знал военных своей эпохи: дружил с Франсуа де Гизом, Монлюк в Лионе и при осаде Ля Рошели любил поболтать в траншеях с Брантомом, видимо ценя его талант слушателя, давал ему уроки военного дела48, хорошо знаком Брантом был и с Ла Ну49. На удивление открытый характер позволял Брантому сохранять дружеские отношения и одинаково общаться с лицами, принадлежавшими к враждующим партиям и религиозным лагерям. Его друг барон Вито убивает его же друга де Гас-та, и Брантом, оплакивая последнего, сохраняет искреннюю дружбу с первым. Эта моральная неопределённость, нежелание делить всё на зло и добро придаёт информации передаваемой Брантомом достаточно "объективный" вид, поскольку автор по многим вопросам предпочитает давать не собственную оценку, а всеобщее мнение, к которому он почти всегда присоединяется.

Для своего времени Брантом был достаточно образован: учился в парижском коллеже, знал древнегреческий, несколько хуже латынь, испанский и верхненемецкий50. Войну он тоже знал достаточно хорошо и понимал то, о чем пишет, зная подлинную цену вещам. В отличие от многих дворян-волонтеров во время осады Ля Рошели он не вылезал из траншей, даже ел в них, ходил на штурм и отражал вылазки. Во время одной из схваток в бреши о его кирасу расплющились три пули, камнем повредило левую руку. Он не поддался искушению и не стал подобно многим вешать раненую руку на шарф как знак боевой

48 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complètes" La Haye, 1740, t. VII, p. 316-317.

49 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complètes" La Haye, 1740, t. IX, p. 321.

50 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complètes" La Haye, 1740, t. IV, p; 278. доблести, поскольку это не была рана от оружия. В другой раз на его позицию упало пушечное ядро, рядом с ним были убиты капитан и трое солдат. По собственным словам Брантома он весь был забрызган их кровью и мозгами, на него налип кусок одежды одного из убитых51. Брантом всегда отдавал предпочтение общению с военными, от полководцев до солдат-ветеранов, в компании которых он часто проводил время. Что касается Итальянских войн, то Брантом сам описывает свои источники: это и беседы с еще живыми участниками, расспросы солдат старых пьемонтских банд, с которыми Брантом беседовал во время своего путешествия в Италию в 1558-1559 г. как раз в то время, когда французы выводили оттуда свои гарнизоны. Пользовался Брантом и сочинениями прочих авторов, но при этом отдавал предпочтение не французам, а иностранцам, прежде всего испанцам, тем книгам, которые не переводились на французский53.

Свои сочинения Брантом сравнивает с кухонным горшком, который повар наполняет разным мясом: тот кусочек, который не понравится одному, придется по вкусу другому. Если его рассуждения кому-то покажутся экстравагантными. он будет сильно удивлен, поскольку он чаще всего описывает то, что всем известно и дает суждения, которые считаются общепринятыми54. Больше всего его привлекают детали и забавные эпизоды, связанные с этими событиями - то, что обычно дает повод для сплетен и пересудов. Он пишет, движимый собственными памятью, разумом, юмором и пером, и если он более пишет о смер

51 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complètes" La Haye, 1740, t. X, p. 52-55.

52 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complètes" La Haye, 1740,, t. VII, p. 330-331.

53 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complètes" La Haye, 1740, t. VI, p. 205: "Je me aide plus des estrânge'rs, et de leurs dits et escrits, que des francois, dans lesquels on voit et lit-on assez ce qui est escrit; mais non si bien dans les étrangers, et même les livres espagnols, qui ne sont pas traduits".

54 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complètes" La Haye, 1740, t. X, p. 60: "Or, je pense bien, que plusieurs personnes, qui me liront, diront bien que je suis un grand extravagant en mes discours, et que je suis fort confus. Mais qu'on prenne le cas, que j'en fais comme les cuisiniers, qui font un pot pourry de plusieurs viandes, qui ne laissent pourtant à estre tres-bonnes et bien friandes. De ти, чем о жизни, то это потому что он чаще пишет о войне, и изящная словесность не его профессия55. Он вольно переходит от одной темы к другой: от любовной истории к войне, от войны к дуэли и т.д. Поэтому для нашей темы интересны не только те сочинения Брантома, которые посвящены специально французским и иностранным капитанам и полковникам. Массу информации о войне и ее восприятии дворянством мы находим в историях галантных дам, книге, посвященной божбе и клятвам испанцев, размышлениях о дуэли, хотя стратег-мам войны Брантом посвятил отдельную книгу, которая до нас не дошла.

В этом отношении бессистемность Брантома, его приверженность тому о чём все говорят и тем мнениям, которые все разделяют - это неоценимое пособничество будущим историкам, поскольку автор, отдавая предпочтение придворным сплетням и пересудам, более всего отражает точку зрения своего круга: придворных и военных, при этом мнения военных капитанов имеют для Брантома большую ценность, их авторитет, заслуженный пролитой кровью и проявленной доблестью для него абсолютен.

Помимо мемуаров в работе были использованы некоторые трактаты "гражданских" авторов, в которых идет речь о нравах и обычаях военных, которым чаще всего дается негативная оценка. Этот взгляд со стороны весьма важен, поскольку часто дает информацию о том, о чем умалчивают авторы-военные. Наиболее концентрировано совокупность взглядов гражданских авторов на военных представлена в дуэльных трактатах и антидуэльных памфлетах и в первую очередь касается интерпретации военными чести, которое встречает mesme on fera de la confusion de mes propos: si elle ne plaist aux uns, possible plaira-t-elle aux autres, en tel ordre qu'ils puissent estre".

S5 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complétés" La Haye, 1740, t. VII, p. 373: ".je raconte la mort plustot que la vie, mais, à mois, tout est de guerre et de pardon, qui ne fais profession de bien coucher par écrit ny disposement, mais ainsi que ma mémoire, mon esprit, mon humeur et ma plume, me pousse". откровенное неприятие людьми робы. Абсолютно иной им видится и мотивация поступков людей, "чья профессия - носить оружие". В целом представления гражданских авторов на военную среду примечателен тем, что они исходят из противоположного военным понимания общества, его иерархии, моральных ценностей и заслуг, которыми определяется статус дворянина.

В наименьшей степени в исследовании использованы документальные источники: ордонансы, эдикты и прочие королевские акты. Существует определенная сложность в их использовании, связанная с их огромным расхождением с реальным положением дел. Административно-финансовые документы, прежде всего отчеты о смотрах и листы ордонансных рот, мало информативны из-за отсутствия в XVI в. полковой отчетности и эффективной системы контроля. Численность состава и даже их социальное происхождение и статус часто не могут быть достоверны из-за фальсификаций командиров и потому что многие военные записывались не под подлинным именем, а под военным прозвищем. Тексты королевских указов, например, о военной дисциплине или порядке вербовки солдат и их вооружении дают скорее информацию о намерениях и пожеланиях властей, нежели чем о действительном состоянии, как, например, обстоит дело со знаменитыми легионами, учрежденными Франциском I в 1534 г. Они действительно были сформированы, но их численность, вооружение и организационная структура в реальности оказались весьма далеки от желаемых. О военном законодательстве можно сказать то же, что Брантом писал о дуэльных эдиктах Генриха III: их издавали и вывешивали в публичных местах, кара за поединки грозила быть суровой, но поскольку им никто не подчинялся, то король никого и не наказывал56.

56 Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complètes" La Haye, 1740, t. XI, p. 222.

Большой интерес представляют документы, относящиеся к официальной переписке, королевские письма прощений и анноблирования, адресованные военным. Их использование в работе, к сожалению, было ограниченным, хотя информация, содержащаяся в них, исключительно важна для понимания реалий времени. Так, например, весьма любопытные данные можно извлечь из писем королевских прощений, относящихся к правлению Генриха II; нам удалось обнаружить 123 подобных акта за период 1549-1557 гг., из которых удалось пока ознакомиться только с 75. В большинстве случаев они адресованы жандармам (27 писем) и стрелкам ордонансных рот (13 писем), в первую очередь тем, которые принадлежали наиболее могущественным персонам: Франсуа де Гизу, Гас-пару Колиньи и маршалу Сент-Андре; письма прощений воинам прочих ордонансных рот носят единичный характер. Оставшиеся письма адресованы другим категориям профессиональных военных: капитаны, лейтенанты, знаменосцы, сержанты и просто солдаты, среди которых упоминается даже капитан вольных стрелков (й^псагсИеге), хотя в военно-исторической литературе принято считать, что вольные стрелки прекратили свое существование во Франции еще в начале XVI в. Отдельно упоминаются солдаты и командиры старых пехотных банд и ветераны различных сражений, чья долгая служба, репутация и боевые заслуги служат дополнительным смягчающим обстоятельством. Анализ состава военных, представленных в письмах королевских прощений, но в первую очередь анализ характера и образа действия совершенных ими преступлений могут пролить свет на реальные отношения в военной среде, образ мышления и стереотипы поведения, формируемые под влиянием военного занятия. В рамках данной работы подобные документы не привлекались в качестве основного источника, поскольку они заслуживают подробного, тщательного и отдельного

РОССИЙСКАЯ ГССУДАРС! ЧБЛИО

Историография.

Тема данной работы связана с изучением двух проблем: с одной стороны, это история французского дворянства, с другой стороны, она тесно связана с вопросами изучения военной истории или правильнее было бы сказать, истории военных, поскольку именно военная фракция дворянства является предметом изучения в данном случае. Однако нам придется в отдельности рассмотреть историографию по обоим вопросам, поскольку по сути речь идёт о двух почти параллельных историографиях: в работах военных историков почти невозможно найти ссылки на исследования историков, занимающихся социальной историей, в то время как ссылки на военно-историческую литературу - редкость в сочинениях историков. При всей обширности военно-исторической литературы и литературы по истории французского дворянства, связь дворянства эпохи XVI в. и войны не являлась предметом отдельных исследований и изучена на мой взгляд недостаточно полно. В рамках историографии по проблемам дворянства XVI достаточно затруднительно выделить отдельно наличие широкого и подробного освещения проблематики, связанной с выделением связи дворянства и войны в качестве отдельной сферы изучения или хотя бы особое выделение такой проблемы в рамках общих работ. Только наметившееся с конца 80-х гг. XX в. изменение акцентов в подходах к военной истории, прежде всего как к истории военных, сделало актуальным более пристальное изучение этой темы. Несмотря на небольшое количество монографий, посвященных французским военным XVI в., в последние годы появилось множество статей различных авторов, которые свидетельствуют о понимании необходимости отдельного изучения военных общностей XVI в., богатого на внешние и внутренние вооруженные конфликты, поскольку без такого изучения не всегда возможно осмыслить многие социально-экономические, культурные и политические процессы той эпохи, саму структуру общества, для которого война не фон, а постоянно действующий фактор развития.

Вполне естественно, что французская военная история, в том числе и XVI в. являлась предметом внимания в первую очередь французских историков и военных. Первой серьезной работой по данной теме можно считать "Историю французской милиции", созданную французским офицером П. Даниэлем в 1721 г. В этой работе автор сделал попытку изучения истории французской армии со времен Цезаря до соременного ему периода. Её единственным серьезным недостатком можно считать только то, что она основана на королевских ордонансах и других законодательных актах, тогда как действительность далеко не всегда соответствовала текстам королевских указов. Весьма точно и скрупулезно была восстановлена история организации французской армии и её отдельных полков, хотя, что вполне естественно, в работе не было попыток провести научный анализ этого материала - автор и не ставил перед собой этой цели. Работой Даниэля было положено изучение военных учреждений Франции, в дальнейшем хорошо изученное Е. Бутариком (особенно в плане хронологии), Л. Менсионом, который детально исследовал проблемы рекрутирования, тактики и военной администрации, формирования офицерского корпуса Франции Старого режима. Однако развитие военной организации и характеристики военных XVI в. рассматривались исключительно в контексте общего развития французской армии на всем ее протяжении в рамках различных курсов военной истории Франции.

Этот интерес к военной истории Франции в конце XIX - начале XX был тесно связан с общим направлением европейской историографии, реагировавшей на всеобщую милитаризацию европейских держав в предверии первой мировой войны. В это время появляется огромное количество трудов, посвященных истории отдельных родов войск, истории национальных армий и общих курсов военной истории, включавших в себя как собственно историю войн, так и изучение развития тактических и организационных форм, изучение деятельности великих полководцев и т.д. Прерогатива здесь естественно принадлежала военным, писавшим на военно-историческую тематику или читавшим курсы лекций по военной истории в высших военных учебных заведениях. Из работ подобного рода в первую очередь надлежит выделить поистине всеобъемлющий труд немецкого автора Г. Дельбрюка, остававшегося все-таки более военным, чем историком. В результате чисто военно-теоретического подхода он часто не только модернизировал социальную структуру общества, но и полностью игнорировал зависимость военной организации от иных факторов социально-экономического и политического характера, вырывал события из их исторического контекста, кроме того Дельбрюк явно отдал предпочтение развитию военного дела в Германии, весьма пренебрежительно относясь при этом ко всему, что происходило во Франции. Из французских авторов стоит отметить написанные на хорошем уровне изучения фактического материала труды историков-военных Л. Дюсье, читавшего курс военной истории в Сен-Сирском военном училище1 и особенно Л. Сюзана, великолепно проследившего путь развития французской пехоты, кавалерии и артиллерии за всю историю их существовау ния . Однако период XVI в. в их изложении слишком сжат и дает только самые общие представления о наиболее существенных чертах развития той или иной

1 Dussieux L. "L'armée en France. Histoire et organisation", v. 1-3. Versailles, 1884. области военного дела, не затрагивая в целом проблем самого военного сообщества и его социализации.

Совершенно особое место, вырываясь из общей схемы исследований того времени, занимает работа А. Бабё "Жизнь военных во времена Старого режима"3, в которой в центр изучения были поставлены сами военные, их менталитет, традиции, повседневная жизнь, характерные для них стереотипы социального поведения, военная субкультура, изучен социальный состав военных, хотя в этой части автору не хватало знакомства с документальным материалом, который в то время был труднодоступен из-за закрытости архивов военного ведомства. Однако, к сожалению, XVI в. остался за рамками периода, рассматриваемого автором, к тому же само направление исследования самого военного сообщества после А. Бабё надолго осталось вне исследовательских интересов прочих специалистов.

Две последовавшие мировые войны наложили особый отпечаток на изучение военной истории в том смысле, что она почти совсем исчезла из сферы исторического интереса. Появлявшиеся время от времени отдельные работы не вызывали серьезной дискуссии, а изучение военной истории оставалось оторванным от общей картины исторических исследований, прежде всего от исследований социальной истории. Так, например, обстояло дело с исследованиями войн XVI в. (1494 - 1609), произведенным английским историком Ч. Оманом, который посвятил II и III разделы своей книги "Войны XVI века" специально Итальянским войнам, а V раздел - религиозным войнам во Франции4. При всей фундаментальности этой монографии автор полностью проигнорировал всю

2 Susane L. "Histoire de l'infanterie française". Haris, 1876.; Susane L. "Histoire de la cavalerie française". Paris, 1874; Susane L. "Histoire de l'artillerie française". Paris. 1874. предыдущую, прежде всего французскую, историографию и сконцентрировал внимание вокруг вопросов, связанными с новшествами в военном деле: технике, тактике, вооружении и т.д., политической обстановке войн. После этой фундаментальной работы собственно военная тематика как событийная история изучения военных кампаний и сражений, вооружения и тактики для войн XVI в. была фактически исчерпана и появилась необходимость поиска новых подходов. Такую попытку предпринял после второй мировой войны французский историк Фердинанд JIo, написавший блестящую работу по исследованию численности французских армий от Итальянских до Религиозных войн5. В отличие от многих своих предшественников, он базировался в первую очередь на официальных документах, взятых из архива коннетабля Франции Анн де Монморан-си, хотя автор широко привлекал и мемуарную литературу , а именно мемуары французских капитанов. Документальные данные, например, ведомости оплаты воинских смотров, оказались далеко не всегда соответствующими действительности, во-первых, из-за того, что капитаны завышали численность своих отрядов, выставляя на смотры подставных солдат, а во-вторых, из-за отсутствия надлежащего контроля многие солдаты дезертировали сразу после получения на смотре денег и зачастую сразу же шли наниматься в другую роту, где история повторялась. Даже монархи не имели представления о точной численности своих войск. К сожалению, эта тема исследований Ф. Лота, опубликованных уже после его смерти, не получила никакого продолжения. Хотя расцвет во Франции школы Анналов как бы предоставил новые методы работы с источниками, возможности привлечения новых материалов, не рассматривавшихся ранее в каче

3 Babeau A. "La vie militaire sous l'Ancien Regime". Paris, 1890. v. 1-2.

4 Oman, Ch. "A History of War in the sixteenth century" New York, 1937 стве исторических источников, при всем интересе к истории ментальностей, военная история даже в том виде, как её воспринимал А. Бабё - история военного сообщества - первоначально не встретила интереса в университетской среде, что объясняется целым рядом факторов. Это и стереотип восприятия историками военной истории как истории сражений, и пацифистские настроения интеллектуальной среды, и повышенный интерес французских военных историков к войнам XX в. и наполеоновской эпохе. Впрочем, и здесь доходило до курьезов: на коллоквиуме 1975 г., посвященном Наполеону военная тематика в выступлениях историков не прозвучала вообще6. И хотя с начала 80-х гг. вновь возрос интерес к военной истории, история французских военных XVI в. оказалась во Франции в своего рода "историографической яме" между весьма подробно изученным периодом средневекового рыцарства (Филипп Контамин и прочие исследователи французского рыцарства заканчивают свои исследования как раз 1494 г. - началом Итальянских войн) и школой изучения истории французской армии Старого Режима (начиная с эпохи Ришелье и Тридцатилетней войны), возглавляемую таким блестящим исследователем, как Андре Корвизье. К тому же для Франции до сих пор характерен преобладающий интерес к войнам XX в. со стороны интеллектуалов и приоритет изучения наполеоновских войн со стороны военных историков, что весьма объяснимо и не требует объяснений. Кроме того, та документация, которая может послужить источником по французской армии XVI в. по ряду характеристик и методике работы сильно отличается от тех источников, которые используются, например, военными историками, занимающимися армией Старого Режима, для которой (начиная с правления

5 Lot, F. "Recherches sur les effectifs des armees françaises des guerres d'Italie aux guerres de religion 1494- 1562". Paris, 1962

Людовика XIV) характерна весьма подробная фиксация всех сторон армейской жизни, наличие полковых отчетов и полных архивов, дающих возможность проследить не только путь отдельных частей, но и отдельного солдата, офицера. Сложная палеография, отрывочность и разрозненность документов, относящихся к военной истории Франции XVI в. делают исследования этого периода достаточно сложными. К примеру, полностью отсутствует статистический материал, позволяющий судить о социальном происхождении военных и соотношении в армии выходцев из села и города, точные количественные данные о смертности, потерях и дезертирстве, которые для испанской армии представляется возможным установить уже с 70-80-х гг. XVI в.

При всем том, что период XVI в. никогда особо не выделялся в общих курсах военной истории, иногда весьма подробно и детально освещавших историю французской армии с эпохи средних веков по современную эпоху, он оказался как бы "естественно" выделенным как из истории средневековой военной организации, так и из истории армии в качестве государственного института эпохи нового времени. XVI век чаще всего трактовался как эпоха начала массового применения огнестрельного оружия и учреждения постоянных наемных армий, как переходная эпоха от феодальных форм военной организации к армии Нового времени. Наиболее общей и распространенной можно было бы считать трактовку изменения военной роли дворянства как конец феодальной военной организации (феодального ополчения) и переход от условно-игровой рыцарской модели войны к войне смертельной, войне без правил . Для литературы вплоть до 70-х гг. XX в. аксиомой следующая схема событий: вооруженные ог

6 Histoire militaire de la France des origines à 1715. Paris, 1992, p. IX. нестрельным оружием наемные армии с преобладанием командиров недворянского происхождения прогрессивно вытесняют последние пережитки феодализма (феодальное ополчение). Особенно характерной такая примитивная интерпретация стала характерна для историографии социалистических стран, где господствовали марксистские представления о войне и армии8. Таким образом, процессам придавалась как бы линейная форма, отражавшее поступательное движение-прогресс от устаревшего к новому, при этом как бы терялось реальное содержание сложнейших социальных трансформаций, спровоцированных изменениями в военной сфере, их региональное своеобразие и значение для остальных процессов в обществе. Попытки оспорить подобный подход во французской историографии были весьма редки и как правило просто ограничивались признанием факта, что "просто отметить в XVI в. переход от феодальной армии прошлого к постоянной армии означает остаться на поверхности вещей"9. Однако принципиально нового подхода к этой проблеме во французской историографии выработано не было. В зарубежной, прежде всего англоязычной и немецкой историографии процессы в военной области, берущие начало в XVI в. получили концептуальное обозначение "военной революции", что означало выделение резкого и глобального разрыва, произошедшего в военной области, что в свою очередь отразилось на всем развитии западноевропейской цивилизации, Этот термин был впервые введен М. Робертсом и Г. Паркером на основе изучения испанской, нидерландской и шведской армий10, послуживших соот

7 Corvisier A. "La Guerre: essais historiques" Paris, 1995, p. 166; Cardini F. "La culture de la guerre" Gallimard, 1982, p. 108-111.

8 Энгельс Ф. "Анти-Дюринг". M., 1932, с. 118-120; Разин E. "История военного искусства", M., 1940, т. II, с. 180-217.

9 Zeller G. "Institutions de la France au XVI siècle". Paris, 1948, p. 297.

10 Roberts M. "The Milirary Revolution 1560-1660". Belfast, 1956.; Parker G. 'The Military Revolution. Military innovation and the rise of the West 1500-1800". Cambridge, 1988. ветственно в XVI и XVII вв. образцами для армий остальных европейских держав. Речь идет о комплекс изменений в военной сфере, который оказался в тесной связи с изменениями в самых разнообразных областях: от экономики и политики до демографии и развития прикладной науки и образования. Эти изменения в целом можно свести к следующему:

1) доминирующая роль тяжелой кавалерии и кавалерии вообще сменяется доминированием пехоты, которая становится основной военной силой и основой сухопутных вооруженных сил.

2) употребление пехоты и огнестрельного оружия (ручного и артиллерии) полностью изменяют войну, тактику и организацию войн, способы ведения военных действий.

3) Полностью меняется фортификационная система, все укрепления городов, крепостей, замков и т.д. подлежали полной коренной замене.

4) финансирование и материально-техническое обеспечение военных компаний приобретают в войнах XVI-XVIII вв. детерминирующий характер.

5) как следствие упомянутого - возрастание стоимости ведения войн, зависимость ведения боевых действий от экономики и государственных доходов. Война сама по себе становится мощным экономическим фактором, сказывающимся на всех без исключения областях жизнедеятельности. Это не только развитие промышленности и производств, связанных с военными нуждами, но и развитие фискальной и административной систем государственного управления.

Эта концепция, базирующаяся на повсеместном выделении новшеств в военном деле, на которые внимание обратил ещё Ч. Оман, получила большое распространение в англо-американской историографии. Во французской литературе эта концепция не получила широкого распространения: в "Военной истории Франции" издания 1992 г. в разделе, посвященном XVI в., эта концепция просто проигнорирована. Это, на мой взгляд, объясняется, во-первых, определенной национальной традицией французской историографии, весьма ревниво порой воспринимающей концепции англоязычных авторов, а во-вторых, развитие французской армии XVI - XVII вв. вплоть до реформ, связанных с именами Ле Теллье, Тюренна, Вобана определялось заимствованиями из испанской, голландской, шведской армий, что также делало изучение этого периода мало интересным для французских военных историков, что и стало причиной отсутствия сколько-нибудь ясной концепции развития французской армии этого периода в национальной историографии. Отдельное место занимают многочисленные исследования А. Корвизье, который один вполне восполнил этот пробел, и хотя он не занимался в отдельности проблемами XVI в., он обратил внимание на общие проблемы изучения военной истории Нового времени и на методологию исследований в этой области, попытавшись вписать процессы "военной революции" в общеисторический, прежде всего социальный контекст. Корвизье обратил внимание на влияние изменений в военной области на общество и государство в целом. Создание регулярной армии вызвало самые разнообразные изменения, способствовало развитию контроля над населением и имуществами, созданию базы данных для территориального управления и публичных служб, росту самоконтроля индивидов и социальной дисциплине. Таким образом развитие гражданской администрации и фискальной системы западноевропейских государств нового времени Корвизье напрямую связывает с изменениями в военной области, явившимися стимулом развития остальных государственных институтов. Однако в отличие от англоязычных авторов Корвизье ставит в центр внимания не столько технические, тактические и экономические изменения в военной области, сколько изучение войны как изучение проявления черт человеческого характера и человеческой натуры, вписанных в конкретную историческую и социальную реальность, влияния войны на все области общественной жизни, вплоть до народных праздников, песен, танцев и формирование ментальности. Это уже не военная история, а история военных и история войны в рамках социальной истории, где объект исследования - человек, военный со специфическим только для этой группы людей отношением к жизни и смерти. По мнению Корвизье в военной среде существуют формы общительности (sociabilité), свойственные исключительно военным. В зависимости от различной степени социализации военных эти формы общительности оказывают определенное влияние на общество в целом. Корвизье выделяет три основных аспекта взаимовлияния войны и общества. Во-первых, общество выступает в качестве "вдохновителя" форм ведения войны. Во-вторых, сама война выступает в качестве фактора социальных трансформаций. В-третьих, война может выступать основой и принципом социальной организации, что было в первую очередь характерно для эпохи античности и средневековья11. Весьма важным Корвизье представляется влияние военной дисциплины на формы самоконтроля индивидов в обществе, что относится к эпохе массовых армий и всеобщей воинской повинности12. Однако существенным недостаткам привлечения работ А. Корвизье для темы данного исследования является отсутствие у него работ, посвященных специально XVI в., изучением которого Корвизье не занимался, поэтому для характеристики этого периода им использовались данные военных историков конца XIX - начала XX. К тому же ни сам Корвизье, ни

11 Corvisier A. "La Guerre: essais historiques" Paris, 1995, p. 250.

12 Corvisier A. "La Guerre: essais historiques" Paris, 1995, p. 39. многие другие современные французские историки, занимающиеся военной тематикой, не работали непосредственно с источниками XVI в., относящимся ко времени до начала правления Генриха IV; в частности, не велось комплексное

1 ^ изучение мемуаров французских военных XVI в . После Ф. Ло привлечение нового документального материала носило фрагментарный характер, хотя продолжалась разработка некоторых отдельных тем, связанных с развитием государственной монополии на производство военных материалов и оружия, а также служб военной администрации, медицинской помощи и снабжения.

В современной французской исторической литературе, посвященной дворянству Франции XVI в. военная тема изучалась в минимальном объеме. Связь дворянства с войной считалась достаточно полно изученной проблематикой. Поэтому главным образом исследовались не столько сами дворяне-военные, сколько представления о военном занятии, его месте среди дворянских ценностей, бытовавшие во французском дворянстве в целом. Интересно, что основным источником при этом для таких историков как А. Жуанна, Ф. Билла-куа, Э. Шалк являются именно мемуары французских военных, прежде всего тех из них, для кого война была постоянным профессиональным занятием и постоянным образом жизни. Это представляется весьма важным, поскольку те же самые историки одновременно констатируют то, что на протяжении всего XVI в. реальное участие французского дворянства в военной деятельности в любых формах сильно сокращается. Согласно последним исследованиям Ж.-М. Констан, М. Орлеа, С. Десаши-Делькло и Д. Вуда доля дворян, участвующих в войнах, составляет меньшинство от общего количества дворян мужского пола,

13 Corvisier A. "Armefe et sociétés en Europe de 1494 à 1789" Paris, 1976, pp. 54, 174-175. способных носить оружие14. Здесь возникает определенное противоречие, поскольку в современной историографии одновременно утверждается приверженность так называемого "дворянства шпаги" традиционным военным идеалам. С одной стороны, говорится о том, что война, перестав быть военной функцией дворянства как сословия, превращается в образ жизни и смерти дворянина, способ благородного времяпрепровождения, призванного дать удовлетворение внутренней потребности дворянина проявить свою природную доблесть и храбрость. С другой стороны, численность таких дворян, хоть раз в своей жизни бравших в руки оружие для ведения войны, в реальности слишком мала, чтобы говорить о господстве военных идеалов в французском дворянстве в целом. Большинство дворян Франции XVI в. вообще не обладало не только военными, но и иными должностями; такие дворяне вообще редко покидали свои поместья и вели образ жизни домоседов. Это противоречие никак не объясняется, поэтому остается непонятным насколько "дворянство шпаги" было в реальности предано афишируемой преданности рыцарским идеалам военной доблести. Что же касается тех дворян, которые в XVI в. сохранили связь с военным занятием, то анализ этой категории дворянства просто отсутствует. Обычно говорится только о соотношении в армии дворян и лиц простонародного происхождения, дворянской конницы и ротюрной пехоты. Здесь в историографии наличествует определенная единая картина представлений о месте дворянства в военной организации Франции XVI в. Однако необходимо учитывать, что большинство как французских, так и англоязычных исследователей при этом не столько опираются на материалы источников XVI в., сколько просто экстраполируют на XVI

14 Constant J.-M. "Nobles et paysans en Beause aux XVI et XVII siecles", Lille, 1981; Orlea M. "La noblesse aux Etats généraux de 1576 a 1588" Paris, 1988; Desachy-Delclos S. "Les élites militaires en в. ситуацию XVII в., априорно считая их весьма схожими между собой. К тому же при этом на Францию иногда переносятся выводы, сделанные на основе изучения немецкого или испанского материала, как это делают в своих исследованиях Ж. Мейер, А. Корвизье или Э. Шалк. В результате участие дворян в военной деятельности признается несущественным и оказывающим слабое влияние. Дворянство теряет не только свое доминирование в качестве элитарного рода войск - тяжелой кавалерии, но и осуществление военного командования. Э. Шалк и А. Жуана независимо друг от друга определяют реакцию дворян на этот процесс как своего рода игнорирование реальности; они по-прежнему убеждены в невозможности успешного ведения войны без участия дворянства, при этом сохраняется синонимичное восприятие ими армии и дворянства15. Для дворян война по-прежнему остается благородным занятием, важным элементом системы идеологических ценностей. Ф. Биллакуа пишет об этом явлении как о своего рода ментальной блокировке дворянства, в противном случае дворянам пришлось бы вообще отказываться от своих этических ценностей16. Однако этот взгляд основан скорее на общем восприятии эпохи, нежели на изучении конкретных источников. Здесь мы вынуждены вернуться к тому, насколько взгляды дворян-авторов мемуаров отражают взгляды дворянства в целом и насколько эти мемуары подверглись комплексному анализу.

По сути мы не имеем отдельных монографий, посвященных детальному исследованию именно дворян-военных, которые выступают как бы частью так

Rouergue au XVI siecle" Annales du Midi, Thoulouse; Wood J. B, "The Nobility of the Election of Bayeux, 1463-1666: continuity through change". Princeton, 1980.

15Schalk E. "L'epe'e et le sang. Une histoire du concept de noblesse (vers 1500 - vers 1650). Champ Vallon, 1996, p. 22.; Jouanna A. "Le Devoir de révolté: la noblesse française et la gestation de l'Etat moderne 1559-1661" Paris, 1989, p. 40-41.

16 Billacois F."La "crise" de la noblesse europeenne (1550 - 1650)". Revue d'histoire moderne et contemporaine, Paris, 1976, p. 268. называемого "дворянства шпаги". Безусловно, есть исторические исследования, посвященные военной организации Франции XVI в., отдельным личностям французских полководцев той эпохи, но нет ни одной монографии, посвященной самим военным, их восприятию самих себя и общества, их оценки современной им войны и военных новшеств, их рефлексии на изменения как в военной сфере, так и социально-экономической и политической жизни общества. В современной европейской историографии военному сообществу не уделяется отдельное место как социальной группе, обладающей самосознанием и стремлением к обособлению, соответственно не уделяется внимание и дворянам-военным как части этого сообщества. Дворяне, посвятившие себя исключительно военной карьере, не рассматриваются как отдельная группа внутри французского дворянства XVI в. Соответственно и взгляды французских дворян-военных, их оценка явлений и событий, присутствующие в мемуарной литературе, не воспринимаются и не исследуются историками как сформировавшиеся под влиянием военного занятия. Констатируется, что армия XVI в. из армии в ч основном дворянской по своему составу, превращается в армию, где дворяне -не более, чем ее привилегированная часть; дворянство все сильнее отрывается от военной функции. Однако большинство современных авторов, которые так или иначе затрагивают военную тематику в контексте общих изменений в положении французского дворянства XVI в., ограничиваются весьма краткой характеристикой влияния изменений в военном деле на положение той части дворянства, которая сохраняла в той или иной форме свою связь с военным занятием.

Как пишет Элл ери Шалк, армия XVI в. не является ни средневековой, ни армией нового времени17, этот тезис в полной мере разделяется и остальными исследователями, так или иначе затрагивающими вопросы европейской военной организации этого периода. Но если сами технические, тактические, организационные и даже идеологические изменения в военном деле и их влияние на вытеснение дворянства из военной сферы деятельности не остались без внимания историков ( в частности, в работах Ф. Кардини, Г. Зеллера и Ж. Фуллера ), то рефлексия дворян на эти изменения и их оценка событий изучены гораздо в меньшей степени. Еще менее эти взгляды воевавших дворян увязываются с их восприятием общества, его иерархии и самого дворянства. За исключением диссертации Э. Вошере затруднительно назвать исследования, ставящие своей целью анализ взглядов авторов военных мемуаров XVI в. или же исследование категории военных, включая и дворян, на основе каких-либо иных источников. Этот пробел в историографии как французского дворянства, так и французских военных XVI в. представляется существенным, поскольку эпоха, полная вооруженными конфликтами и войнами остается без характеристики тех, кто принимал в этих действиях прямое участие. В какой-то мере восполнить этот пробел попытались участники коллоквиума "Военный человек XVI в.", прошедшего в 1992 г. в Каннах, сделавшие предметом дискуссии широкий спектр проблем от литературного образа военных до анализа состояния в XVI в. военной медицины, оружейного декора, военной терминологии и т.д. Поскольку это был совместный коллоквиум историков и филологов, большое внимание было уделено и различного рода литературным памятникам, в том числе и мемуарам военных,

17 Schalk Е. "L'epee et le sang. Une histoire du concept de noblesse (vers 1500 - vers 1650). Champ Vallon, 1996, p. 22. взгляды которых по отдельным вопросам подверглись детальному анализу. Однако сделанный вывод об адоптации дворянства к изменениям в военной области через возрождение рыцарского мифа и военной доблести, свойственный для всей современной историографии, основывается при этом главным образом на основе деления военных на три основные категории. Во-первых, это выходцы из горных и бедных сельскохозяйственных районов Европы, для которых война является не призванием, а материальной необходимостью, толкающей их на путь военного найма. Во-вторых, это солдаты-добровольцы, которых толкает на военное поприще приверженность к авантюрной жизни и надежда разбогатеть за счет военной добычи. Третья категория военных включает в себя дворянство как таковое, поскольку война - это природное призвание дворянства; осуществление военной профессии для дворян является ключевым звеном системы идеологических ценностей. В качестве отдельной группы выделяются военачальники и полководцы, стоящие над анонимной массой19. Более глубокий анализ категорий военных-дворян, их мотивации, толкающей их к тем или иным формам несения военной службы, их восприятия военного занятия и остальных категорий военных, их взаимоотношений с обществом, не воевавшими дворянами и военными-простолюдинами - все эти характеристики так и остались вне интересов участников коллоквиума. Проблема исследования дворян-военных как части военного сообщества и одновременно как особой группы внутри дворянства - к сожалению, такой подход присутствует исключительно в работах, связанных с историей Старого Режима во Франции, эпохой второй половины XVII - XVIII вв. Таким образом, можно констатировать отсутствие самой постановки такого

18 Fuller J. F. "L'influence de l'armement sur l'histoire". Paris, 1948; Cardini F. "La culture de la guerre" Gallimard, 1982; Zeller G. "Institutions de la France au XVI siecle". Paris, 1948. вопроса зарубежной в исторической литературе, посвященной как истории французской армии, так и французского дворянства XVI в.

В отечественной историографии изучение как военной истории, так и французского дворянства XVI в. по ряду вполне понятных причин было несколько заторможено. Истории элит, в том числе и западноевропейского дворянства, марксистской историографической традиции отводилось минимальное значение, что же касается военной истории, то здесь во-первых, весьма естественен низкий интерес к западноевропейскому военному делу, а во-вторых, крайне ограничен круг источников, доступных отечественным историкам. В дореволюционной литературе для XVI в. можно выделить только одну работу -монографию П. О. Бобровского, посвященную развитию в Западной Европе

90

XVI-XVIII вв. военного права и военных уставов . В советский период необходимо особо отметить публикации документов по истории внешней политики и гражданских войн во Франции 1547-1548 гг. и 1561-1563 гг., выполненные под редакцией А. Д. Люблинской. Архивные материалы, использованные в этих публикациях, могут послужить источниками по самому широкому спектру проблем, в том числе и по военной истории Франции XVI в. Содержащиеся в этих сборниках документов переписка официальных лиц, в том числе и французских военных, а также тексты королевских инструкций и распоряжений дают весьма интересные данные по состоянию французских войск в Италии в правление Генриха II и во время первых религиозных войн. Стоит отметить, что находящийся в России архив Ламуаньона, содержащий в себе большую часть архива коннетабля Анн де Монморанси, в руках которого при Генрихе II сосредоточи

19 L'homme de guerre au XVI siecle. Saint-Etienne, 1992, p. 393. лись фактически все нити военного руководства, является поистине бесценным источником по военной истории Франции эпохи Итальянских войн. Фердинанд Ло, в основе исследований которого лежит та часть архива Анн Монморанси, которая осталась во Франции, крайне сожалел об отсутствии основной части этого архива и напрямую связывал исключительно с ее обнаружением дальнейшие перспективы изучения французской армии периода 30-50-х гг. XVI в., поскольку у него не было сведений о нахождении этих материалов в России.

В последние два десятилетия интерес к истории дворянства и военной истории (как отечественной, так и зарубежной) резко возрос. Большое значение для разработки этой тематики имели сборник "Европейское дворянство XVI-XVII вв." под редакцией В. А. Ведюшкина21, в котором изменения в жизни дворянства XVI в. были связаны с изменениями в занятости дворянства военной службой, а также сборник "Общности и человек в средневековом мире" под редакцией A.A. Сванидзе, в котором отдельный раздел был посвящен "воюющим сословиям" и воинским общностям . Большой интерес представляют статьи А.П. Черных, цосвященные различным проблемам, связанным с соотношением социального статуса и места в общественной иерархии с ношением и владением оружием, осуществлением военной службы; исследования Ю.П. Малинина, связанные с изучением трансформации рыцарской этики в дворянский кодекс чести, имевший большое значение для офицерского корпуса. Различные аспекты структуры и самоидентификации французского дворянства XVI-XVII вв. были затронуты в монографиях и статьях А.Д. Люблинской, Н.Е. Колосова, Л.А. Пи-меновой, В.Б. Гендрикова, однако военная тема и дворяне-военные в этих рабо

20 Бобровский П.О. "Состояние военного права в Западной Европе в эпоху учреждения постоянных войск". Спб, 1881. тах не являлись предметом исследования. Во многом такой подход объясняется переносом как в зарубежной, так и отечественной историографии дворянства термина "дворянство шпаги" на XVI в., в результате чего стало устойчивым стереотипом восприятие всего дворянства шпаги как военного дворянства.

Подводя итог, можно отметить, что сама постановка вопроса о месте дворян-военных как в военном, так и дворянском сообществе XVI в. не озвучена в современной историографии, являясь смежной, междисциплинарной темой между историей дворянства и историей военных. Изучение этой темы может оказаться перспективным для освещения процессов формирования офицерского корпуса, военных традиций и субкультуры во Франции. Важный аспект такой постановки вопроса - социализация военного сообщества, в том числе и военных-дворян, их рефлексия на изменения в социальной структуре и иерархии французского общества XVI в. Поэтому исследование применительно к Франции XVI в. различных категорий военных может послужить основой для уточнения различных сюжетов как из истории военных, так и общественно-политической истории.

21 Европейское дворянство XVI в. Границы сословия. Под ред. В.А. Ведюшкина, М., 1997

22 Общности и человек в средневековом мире. Москва-Саратов, 1992.

Заключение диссертации по теме «Всеобщая история (соответствующего периода)», Новоселов, Василий Рудольфович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Суммируя данные мемуаров французских военных XVI в. нам представляется возможным сделать следующие выводы:

Даже условно Итальянские войны по своему характеру нельзя считать подлинно «куртуазными», «ренессанс рыцарской идеи» имел весьма ограниченный характер и существовал главным образом в начале Итальянских войн в виде единичных случаев подражания. То, что в XVI в. на войне считается курту-азностью по сути является правилами «хорошей войны», в основе которых лежат не столько рыцарские обычаи и традиции, сколько система новых договорных отношений воюющих сторон, базирующихся в первую очередь на своеобразных «профессиональных» этических нормах, диктуемых солдатской массой. Безусловно, в этих новых законах войны чувствуется влияние рыцарского отношения и уважения к равному противнику, но их характер имеет природу, общую для всех военных, где профессиональный военный статус может иметь большее значение, чем социальное происхождение.

С практической точки зрения законы «хорошей войны» являются своего рода конвенциями между самими воюющими и возникают на низовом уровне, то есть в массе, где тон задают обычные солдаты. Наемный характер армии и проблемы ее финансирования лишают властные структуры, от короля до главнокомандующего и высший командный состав существенно влиять на поведение своих подчиненных в вопросах дисциплины. Это подразумевает и невозможность соблюдения «языка войны», несоответствующего интересам военных. Поскольку для большинства военных война является прежде всего ремеслом, дающим средства на жизнь, то взаимоотношения солдат, воюющих по разные стороны, строятся по принципу «нас не трогай, и мы не тронем». Эти правила распространяются исключительно на самих военных, мирное население остается вне договоренностей, более того, самофинансирование армии за счет грабежа населения становится неписаным законом войны, получающим признание военных властей, пытающихся хотя бы просто регулировать его определенными правилами.

Воюющие дворяне вне зависимости от формы своей военной службы вынуждены не только считаться с новыми традициями военных наемников, но подчиняться им и руководствоваться в своей деятельности даже в отношении друг друга. Исключения естественны в любых правилах, поэтому не стоит преувеличивать значение отдельных случаев следования рыцарским законам, о которых для авторов-дворян писать гораздо приятнее, чем о повседневной прозе войны.

Трудности адаптации французского дворянства к изменениям в военной сфере носили прежде всего идеологический и психологический характер. Реакция дворянства на проявления новых явлений в военном деле менялась на всем протяжении Итальянских войн от презрения к пехоте к уважительному к ней отношению, от отрицания огнестрельного оружия к его использованию и т.д. Это приспособление дворянства к новым реалиям войны, новым вооружению, тактике и т.д. шло через переосмысление самого военного занятия в сторону его профессионализации. Здесь традиционные представления о военном занятии как профессии дворянства и его образе жизни стали основой взглядов на военных в целом. Мы можем говорить о реакции на военные трансформации всего дворянства, выразившейся в отходе большей его части от военной службы и участия в феодальном ополчении. Что же касается тех дворян, которые в той или иной форме сохранили свою связь с военным занятием, их роль в войнах XVI в., включая и Итальянские, нельзя считать незначительной. Произошло их слияние с остальными категориями военных, под которым мы подразумеваем взаимное проникновение дворян и ротюрье в военные структуры, имевшие ранее более гомогенный характер. Теряет важность вопрос о форме несения дворянами военной службы в качестве тяжелой кавалерии, поскольку главным критерием элитарности рода войск является его боеспособность, а здесь пехота уже превосходит кавалерию. Тяжелая кавалерия утратила свой военный, но не социальный престиж, что обусловило проникновение в нее лиц недворянского происхождения. Но для нас в данном случае принципиальным является явление обращение дворянства к военной службе в пехоте, которое надо отличать от простого спешивания рыцарей для боя. Речь идет о несении дворянами службы в рядах пехоты, где они сражаются не отдельной группой, а смешавшись в рядах бок о бок с простыми пехотинцами. Это вхождение в массу обычных наемных военных имело важное значение в процессе адаптации дворянства к новому перераспределению ролей на войне. Служба дворян в пехоте превратила пешую военную службу в благородное занятие, повысив ее военный и социальный престиж, поскольку пеший воин стал расцениваться как человек благородного занятия. Дворянское сознание благородства военной профессии, чести и доблести как моральных качеств, присущих человеку военной профессии - профессии дворянства - распространилось во всей военной среде. То, что профессиональный военный при условии сохранения своего военного статуса вне зависимости от своего рода войск признается лицом, имеющим потенциальную возможность обрести дворянский статус - это прямое следствие врастание дворян в военное сообщество, которое делится теперь не на благородных и неблагородных, а на командиров и подчиненных, капитанов и солдат.

Изменения в военном деле повлекли за собой осознание изменения требований, предъявляемых к военному человеку вне зависимости от его происхождения1. От всех в равной степени требуются не только храбрость, боевое мастерство и мужество перед лицом смерти, но умение приказывать и подчиняться, действовать согласованно вместе со всеми, подчиняя индивидуальные качества коллективным задачам. Коллективная форма боя способствовало из' менению групповых отношений в военной среде, возникают объединения по принципу совместного несения службы в одном отряде, являющемся тактически целой единицей. Товарищество по оружию это более не братство христианского рыцарского воинства, но сплоченность бойцов под знаменем, их коллективная ответственность друг за друга и помощь в бою. Это новое сознание единства корпуса военных, которое имеет как горизонтальную, так и вертикальную связь, объединяя командиров и подчиненных взаимной обязанностью поддержки друг друга. Власть командиров, включая дисциплинарную, основывается исключительно на их боевом авторитете, поскольку своему непосредственному командиру солдаты доверяют в сражении распоряжение собственными жизнями. Поэтому командир ответственен за своих людей, в то время как каждый из них ответственен за репутацию командира и своего отряда в целом. Такие связи нивелируют прежние социальные различия, включая дворян, служащих в войсках в эту систему единства всех членов группы, которым во многом

1 Необходимо оговориться, что это относится в главной степени к простому дворянству, поскольку высшая аристократия в гораздо меньшей степени изменила форму участия в войне, поскольку их назначение на высшие военные посты определялось в первую факторами политического характера, а не военными талантами. Их командование на практике могло быть чисто номинальным, но поручение им командования было обязательным и обусловленным причинами общегосударственного устройства. определяется- их жизнь и благополучие на войне. Врастание дворян в солдатскую массу несло с собой и перенос на всех военных таких дворянских качеств, как военная доблесть и честь, поскольку в условиях коллективного боя, в котором дворяне сражаются наравне со всеми, тем же что и у всех оружием и демонстрируя свои качества в той же форме, что и все, грань между дворянами и солдатами ротюрного происхождения теряла всякие видимые черты. Из профессии дворян война стала профессией всех, кто относился к ней как постоянному образу жизни и заработка, а военная доблесть и честь - достоянием каждого военного, доказавшего их наличие у него оружием.

В XVI в. еще не существовал труднопреодолимый барьер, обеспечивающий дворянству эксклюзивные права на занятие в армии командных должностей. Поэтому мы не в праве говорить о синонимичности понятий капитан -дворянин и солдат - простолюдин. Лица незнатного или же вовсе ротюрного происхождения становились капитанами, под чьей командой оказывались дворяне, служившие солдатами. Эта ситуация возникает еще во время Итальянских войн и усиливается во время войн Религиозных, когда капитаны-ротюрье становятся массовым явлением. Зерном последующего разграничения военной среды на основе социального происхождения было заложено представлением о анноб-лировании лиц, занимающих командные военные должности. В этом отношении командный состав французской армии всегда был дворянским, и военная карьера служила признанным со стороны самих дворян средством повышения своего социального статуса. В XVI военное анноблирование не встречает возражений со стороны военных-дворян, хотя постепенно, со второй половины XVI в. они все более дистанцируются от солдатской массы и претендуют на несение дворянами военной службы исключительно в качестве командного звена при ограничении доступа к нему проявивших себя на поле боя солдат.

Последнее стало возможным только после того, как военная доблесть утратила свое значение в качестве основы морального превосходства дворянства в представлениях и самих дворян, и общества в целом. Для авторов мемуаров военная доблесть является основополагающим качеством, не менее важным, чем происхождение из дворянского рода. Честь и репутация, являющиеся ее следствием служат основой претензий на социальное доминирование и место на высших ступенях общественной иерархии. Характеризуя самих французских военных XVI в., необходимо отметить наличие у них самоидентификации по определенным признакам, которые имеют большое сходство с бытовавшими в дворянской среде представлениями о критериях обладания дворянством. Как и дворяне, военные носят шпагу и не платят налогов, военное занятие почитается благородным, у военных наличествуют честь и доблесть. Образ жизни роднит военных с дворянством, если воспринимать его как военное сословие. До тех пор, пока военная доблесть и честь воспринимались как качества всех военных, а военное занятие сохраняло свой престиж как благородное, сохранялась и потенциальная близость военных к дворянскому статусу, открытость для них военной карьеры и возможности официального анноблирования. Размытость дворянского статуса и критериев сословной принадлежности во Франции XVI в. ярко проявилось на примере военных, чей статус был столь же неясен и во многом определялся общественными представлениями, а не юридическими нормами.

Дополнительную социальную проблему создавала маргинальность военных, их оторванность от социальных и культурных корней, поскольку в уеловиях мирного времени интеграция военных в общество была связана с потерей для большинства из них своего статуса и отказом от претензий на элитарность и особенность своего положения. Это касается как военных вообще, так и тех военных-дворян, для которых военная карьера была главным источником средств к существованию и определяла их персональный престиж. Поэтому прекращение длительных Итальянских войн стало причиной внутренней социальной напряженности в том числе и из-за подвешенного состояния (как экономического и социального, так и психологического), в котором оказалась основная масса военных после заключения мира. Военные, от солдат, потерявших работу до дворян, потерявших верный доход и возможность удовлетворения амбиций и тяги к опасным приключениям, оказываются заинтересованными в возникновении и сохранении ситуации собственной востребованности, что сказалось на всем дальнейшем развитии событий во Франции.

Дворяне-военные, составляя меньшинство от общей численности дворянства, по своим ценностям, образу жизни и занятию более соответствовали традиционному образу дворянина, чем прочие фракции дворянства. Поэтому их восприятие изменившейся социальной структуры общества и смены состава элит было наиболее пронизано идеей несправедливости сложившегося положения, при котором военные заслуги не встречают прежней социальной благодарности и признания. Военное сообщество по своему укладу становится им ближе, чем те фракции дворянства, которые даже исповедуя приоритет военных достоинств, ориентируются на иную систему ценностей и устройство общества. Поэтому их нападкам в равной степени подвергаются и робены, и королевские фавориты-придворные. Их критерий оценки истинности дворянства заключается не только в благородном происхождении, но и участием в войне, следование законам чести.

Законы чести XVI в. во многом определяются именно представлениями, сложившимися в военной среде, в них есть влияние не только собственно дворянских представлений о благородных моральных качествах и средствах их защиты, но и влияние правил, представлений и обычаев, возникших под воздействием военных. В первую очередь это касается дуэли, в правилах которой военные уравнены с дворянами, но из числа лиц, имеющих право на дуэль исключены люди робы, которым тем самым отказывается в правах на истинное дворянство. Это на наш взгляд не столько вызов робенам, сколько попытка объединения военными идеалами всего остального дворянства, сплотить его общим критерием отбора, в качестве которого выступает готовность отдать свою жизнь за право называться дворянином. В самой военной среде дуэль играет во многом аналогичную роль: право называться военным, обладающим честью и доблестью подвергается испытанием в бою. Дуэль становится своего рода тестированием профессиональной пригодности, будь то профессия дворянина или профессия военного. Никакие иные качества, кроме храбрости, умения пользоваться оружием и мужества в дуэли не подвергаются испытанию. Единственное, что необходимо доказать кровью - своей или чужой - это приверженность той знаковой системе, которая отличает человека "чья профессия - носить оружие" от тех, кто не обладает честью, а следовательно, не принадлежит в их понимании к элите. Социальные претензии традиционного дворянства и военных совпадают в стремлении поставить принадлежность к элите в зависимость от действительного или хотя бы мнимого участия в военной деятельности. Таким образом, в XVI в. одной из предлагаемых обществу моделей социального устройства было

307 видение военными иерархии заслуг, высшими из которых они полагали собственные, то есть боевые. Это своего рода попытка повлиять на конструкцию общества со стороны традиционного дворянства, терявшего часть своих позиций в области государственной администрации, финансах, правосудии, а также военных, ощущавших всю шаткость своего положения в структуре общества и пытавшихся упрочить свое положение через апелляцию к качествам, считавшимся ранее непременным свойствам элиты.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Новоселов, Василий Рудольфович, 1999 год

1.Brantôme, Pierre de Bourdeille de "Oeuvres complétés" La Haye, 1740

2. Chaman, S "Ordonnances militaires touchant l'ordre, règlement, discipline, police et devoire de l'infanterie francoise" Rouen 1626

3. Collection des mémoires relatifs a l'histoire de France. Paris, 1822.

4. Du Belly, Guillaume "Institution de la discipline militaire au roiaume de France".1.on, 1559

5. Du Pleix, Scipion "Les loix militaires touchant le duel" Paris, 1602 ô.Fontanon A. "Les edicts et ordonnances des rois de France". Paris, 1585

6. Fronsperger, Leonard "Von kayserlichem Kriegs Rechten malefitz und Shuldthandeln, Ordnung und Regiment" Frankfurt am Mayn, 1596

7. Monluc, Biaise de "Commentaires 1521 1576" Lyon, 1593

8. Muzio, Girolamo "Le combat de Mutio Iustinopolitain avec les responses chevalresses, traduit nouvellement d'Italien en Francoys par Antoine Chapuis" Lion, 1561

9. Pasquier, Etienne "Des recherches de la France" Paris, 1643

10. Pressac, seigneur de "Le Cleandre ou de l'honneur et de la vaillance" Rouen,1604lô.Rabutin, François "Commentaires des derniers guerres en la Gaulle Belgique".1. Paris, 1574

11. Монтень M. "Опыты" M., 1997 т. I-II.

12. Макиавелли H. "О военном искусстве" M., 19961. Литература

13. Antoine M. "Institutions françaises en Italie sous le regne de Henri П: gouverneurs et intendants (1547-1559)", Velanges de l'ecole française de Rome, t. 94, 1982.

14. Barber R., Barker J. "Les tournois". Paris, 1989

15. Barbiche B. "Les Institutions de la monarchie française a l'epoque moderne", Paris, 1999.

16. Basdevant-Gaudemet B. "Aux origines de l'Etat moderne, Charles Loyseau, 15641627, théoricien de la puissance publique", Paris, 1977.

17. Basset M.-A. "Essai sur l'histoire des fabrications d'armement en France jusqu'au milieu du XVIII siecle", Mémorial de l'artillerie, 1935, pp. 880-1280.

18. Baumgartner Fr. J. "France in the Sixteenth Century", New York, 1995.

19. Beaune C. "Naissance de la nation France", Paris, 1985.

20. Billacois F."La "crise" de la noblesse europeenne (1550 1650)". Revue d'histoire moderne et contemporaine, Paris, 1976.

21. Billacois F. "Jeux, sports et divertissements au Moyen Age et a l'Age classique", Chamerg, 1991.

22. Billacois F. "Le duel dans la société française des XVI XVII siecles" Paris, 19861 l.Billacois F. "Notule sur le "Discours des duels" de Brantôme", Bibl. d'Humanisme et Renaissance, 1971, t. 33.

23. Bitton D. "The french nobility in crisis (1560-1640)"., Stanford, 1969.

24. Blair C. "European Armour c. 1066 -c. 1700", Londres 1958

25. Bourquin L. "Noblesse seconde et pouvoir en Champagne aux XVIe et XVIIe siecles", Paris, 1994.

26. Boutaric E. "Institutions militaires de la France avant les armees permanentes.", Paris, 1863.lô.Brikle P. (sous la direction de) "Resistance, representation et communauté. Les origines de l'Etat moderne en Europe", Paris, 1998.

27. Brunon J., Barrai J. "Les Francais en Italie sous Henri II", Marseille, 1950.

28. Cardini F. "La culture de la guerre" Gallimard, 1982

29. Carminati I. "L'image des français dans les chroniques urbaines italiennes 14941515" Lion HI, 1998

30. Carrias E, "La pensee militaire française", Paris, 1960.

31. Cassan M. "Le Temps des guerres de religion. Le cas du Limousin (vers 15301630)", Paris, 1996.

32. Chabas M. "La duel judiciaire", Paris, 1986.

33. Cloulas I. "Henri II" Paris, 1985

34. Cloulas I. "L'Italie de la Renaissance" Paris, 1993.

35. Cohen G. "Histoire de la chevalerie en France au Moyen Age", Paris, 1949.

36. Colin J. "Les transformations de la guerre, de l'Antiquité a nos jours", Paris, 1911.

37. Constant J.-M. "Nobles et paysans en Beause aux XVI et XVII siecles", Lille, 1981

38. Contamine Ph. "Guerre, Etat et Société a la fin du Moyen Age" Paris, 1972

39. Contamine Ph. "L'état et les aristocraties XII XVII siecles'Taris, 1980

40. Contamine Ph. (sous la direction de)"Guerre et concurence entre les Etats europeens du XlVe au XVIIIe siecle. Les origines de l'Etat moderne en Europe", Paris, 1998.

41. Cornette J. "Le Livre et le glaive. Chronique de la France au XVI siecle", Paris, 1999.

42. Corvisier A."Les hommes, la guerre et la mort". Paris, 1995

43. Corvisier A. "Armee et sociétés en Europe de 1494 a 1789" Paris, 1976

44. Corvisier A. "Clienteies et fidalites dans l'armee française". Clienteles et fidélités en Europe moderne, Hommage a Roland Mousnier, Paris, 1981, p. 213-236.

45. Corvisier A. "La Guerre: essais historiques" Paris, 1995

46. Corvisier A. "Sources et methodes en histoire sociale" Revue historique des armees, Paris, 1980

47. Corvisier A. "La mort du soldat depuis la fin de Moyen Age". Revue historique, 1975.

48. Corvisier A. (sous la direction de), "Dictionnaire d'art et d'histoire militaires", Paris, 1988.

49. Crouzet D. "La Genese de la Reforme française, 1520-1562", Paris, 1996.

50. Crouzet D. "Les Guerriers de Dieu. La violence au temps des troubles de religion. Vers 1525-vers 1610", vol. I II, Champ Vallon, 1990.

51. Cuenin M. "Le duel sous l'Ancien Regime". Presses de la Renaissance, 1982

52. Daniel, G. Histoire de la milice francoise et des changements qui s'y sont faits depuis l'établissement de la monarchie francoise dans le Gaules jusqu'à la fin du regne de Louis le Grand" Amsterdam, 1724

53. Desachy-Delclos S. "Les elites militaires en Rouergue au XVI siecle" Annales du Midi, Thoulouse,

54. Deyon P. "A propos des rapports entre la noblesse française et la monarchieabsolue pendant la premiere moitié du XVII siecle"., Revue Historique, 1964, t.1. CCXXXI,pp. 341-356.

55. Dickinson G. "Institutions sur le fait de la guerre., 1548 du Baron de Fourquevaux"

56. Doucet R. "Institution de la France au XVI-e siecle", 2 vol., Paris, 1948.

57. Du Bois-Melly Ch. "Moeurs soldatesques et "coutumes de Mars". Geneve, 1894.

58. Dubois C.-G. "La Conception de l'histoire en France au XVI siecle (1560-1610)", Paris, 1977.

59. Dubost J.-Fr. "La France italienne. XVIe-XVHe siecle", Aubier, 1997.

60. Duby G. "Les trois Ordres ou l'imaginaire du feodalisme", Paris, 1978.

61. Dussieux L. "L'armee en France. Histoire et organisation depuis les temps anciens jusqu'à nos jours" tt. I-II, Versailles, 1884.

62. Fieffe E. "Histoire des troupes etrangeres au service de France", vol. I II, Paris, 1854.

63. Fremont "Les payeurs d'armee. Historique du service de la trésorerie et des postes aux armees (1293-1870)", Paris, 1906.

64. Fuller J. F. "L'influence de l'armement sur l'histoire". Paris, 1948

65. Goubert P., Meyer j. "Les problèmes de la noblesse au XVII siecle" Moscou, 1970

66. Goubert P., Meyer J. "Les problèmes de la noblesse au XVII siecle". Moscou,1970.

67. Grimaldi A. "Brantôme et le sens de l'histoire". Paris, 1971.

68. Guichard G., "La juridiction des prévôts du connetable et des maréchaux de France", Lille, 1926.

69. Guillermand J. (sous la direction de) "Histoire de la medecine aux armees", 2 vol., Paris, 1982.

70. Hamon Ph. "L'argent du roi. Les finanses sous Francois Ier",Ministaire de l'Economie, 1994.l.Hauser H. "Francois de La Noue", Paris, 1892

71. Heller H. "Iron and Blood. Civil Wars in Sixteenth Century France", Londres, 1991.

72. Histoire militaire de la France des origines a 1715. Paris, 1992

73. Holt M.P. "The French Wars of Religion, 1562-1629", Cambridge, 1995.

74. Huppert G. "Bourgeois et gentilshommes. La reussite sociale en France au XYI-e siecle", Paris, 1977.

75. Jacquart J. "Bayard", Paris, 1987.

76. Jouanna A. "Histoire des elites en France du XVI au XX siecle: l'honneur, le mérité, l'argent". Paris, 1991

77. Jouanna A. "Le Devoir de révolté: la noblesse française et la gestation de l'Etat moderne 1559-1661" Paris, 1989

78. Jouanna A. "Ordre social: mithes et hierarchies dans la France du XVI siecle" Paris, 1977

79. Jouanna A. "Recherhes sur la notion d'honneur au XVI siecle" Revue d'histoire moderne et contemporaine, oct-dec 1968

80. Jouanna A., Boucher J., Biloghi D., Le Thieck G. "Histoire et dictionnaire des guerres de religion", Paris, 1998.

81. Jusserand J.-J. "Les sports et jeux d'exercice dans l'ancienne France", Pion, 1901.

82. Kennedy P. "Naissance et déclin des grandes puissances: transformations économiques et conflits militaires entre 1500 2000" Paris, 1991

83. Kiernan V. G. "The duel in European history: Honour and the reign of aristocracy", Oxford, 1989.

84. Knecht R. J. "Un Prince de la Renaissance. Francois 1er et son royaume", Paris, 1998.

85. L'homme de guerre au XVI siècle. Saint-Etienne, 1992

86. Labatut J.-P. "Noblesse, pouvoire et société en France au XVIIe siecle", Limoges, 1988.

87. Lalanne, L. "Brantôme, sa vie et ses écrits". Paris, 1890.

88. Lecoq A.-M. "Francois 1er imaginaire. Symbolique et politique a l'aube de la Renaissance", Paris, 1987.

89. Letainturier-Fradin G. "Le duel a travers les ages", Flammarion, 1892.

90. Livet G."L'équilibré europeen. De la. fin du XV a la fin du XVIII siecle", Paris, 1976.

91. Livet G."Les guerres de religion", Paris, 1962.

92. Livet G. "Guerre et paix de Machiavel a Hobbes", Paris, 1972.

93. Lot, F. "Recherches sur les effectifs des armees françaises des guerres d'Italie aux guerres de religion 1494 1562". Paris, 1962

94. Morel H. "La fin du duel judiciaire en France et la naissance du point d'honneur", Revue historique du Droit français et étranger, 1964, №4.

95. Mousnier R. "La vénalité des offices sous Henri IV et Louis XHI" Paris 1948

96. Muchembled R. "L'invation de l'homme moderne. Sensibilités, moeurs et comportements collectifs sous l'Ancien Regime", Paris, 1988.

97. Muchembled R. "La violence au village (XVe-XVIIe siecle). Comportements populaires et mentalités en Artois", Turnhout, 1989.

98. Neuschel K. B. "Word of Honor. Interpreting Noble Culture in Sixteenth Century France", Ithaca, 1989.

99. Norman D. "Frontieres de France. De l'espace au territoire, XVI-e XlX-e siecle", Paris, 1998.

100. Oman, Ch. "A History of War in the sixteenth century" New York, 193792.0rlea M. "La noblesse aux Etats généraux de 1576 a 1588" Paris, 1988

101. Paillard Ch. "L'invasion allemande en 1544" Paris, 1884.

102. Parker G. "The Military Revolution: Military innivation and the rise of the West, 1500-1800", Cambridge, 1988

103. Potter D. "War and Gouvernment in the French Provinces: Picardy, 1470-1560", Cambridge, 1993.

104. Reinhard W.(sous la direction de) "Les Elites du pouvoir et la construction de l'Etat en Europe. Les Origines de l'Etat moderne en Europe", Paris, 1996.

105. Schalk E. "L'epee et le sang. Une histoire du concept de noblesse (vers 1500 vers 1650). Champ Vallon, 1996.

106. Solon J.-Fr. "La Cour de France", Paris, 1987.

107. Sournia J.-Ch."Blaise de Monluc" Paris, 1981

108. Stone L. "The crisis of the english aristocracy (1540-1640)", Oxford, 1965.

109. Strong R. "Les Fetes de la Renaissance. Art et pouvoir", Arles, 1991.

110. Susane L. "Histoire de l'infanterie française" Paris, 1876

111. Susane L. "Histoire de la cavalerie française" Paris, 1874

112. Tallon A. "La France et concile de Trente (1518-1563)", Rome, Ecole française de Rome, 1997.

113. Thirry A. "Monluc et d'Aubigne" Humanisme et Renaissance, v. 33, 1971

114. Vaissiere P. "Gentilshommes campagnards de l'ancienne France. Etude sur la condition, l'état social et les moeurs de la noblesse de province du XVI au XVIII siecle", Perrin, 1903.

115. Wood J. B. "The Nobility of the Election de Bayeux, 1463-1666", Princeton, 1980.

116. Zeller G. "Institutions de la France au XVI siecle". Paris, 1948.

117. Бобровский П.О. "Состояние военного права в западной Европе в эпоху учреждения постоянных войск. XVI-XVIII вв." Спб, 1881.

118. ПО.Винклер П. "Оружие", Москва, 1992.111 .Гевдриков В. Б. "Понятие чести у Монлюка и Монтеня" Средние века, Вып. № 51, М., 1989.

119. Дельбрюк Г."История военного искусства" С-Пб, 1997, т. III IV

120. Европейское дворянство XVI в. Границы сословия. Под ред. В.А. Ведюшкина, М., 1997.

121. Копосов H. Е. "Высшая бюрократия во Франции XVII века". Л., 1990

122. Люблинская А.Д."Франция в начале XVII в.", Л., 1959.

123. Люблинская А.Д. "Франция при Ришелье. Французский абсолютизм в 16301642 гг.", Л., 1982.

124. Малинин Ю.П. "Рыцарская этика в позднесредневековой Франции (XIV -XV вв.) Средние века, Вып. №55, М., 1992.

125. Разин Е."История военного искусства" М., 1940, т. II.

126. Хейзинга Й. "Осень средневековья". М., 1988.

127. Черных А.П. "Оружие и закон" Средние века, Вып. №55, М., 1992.