Удмуртия в годы новой экономической политики: торгово-промышленное развитие и социокультурный облик рабочих тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, доктор исторических наук Бехтерева, Людмила Николаевна

• Бехтерева, Людмила Николаевна
• доктор исторических наук
• 2009

Оглавление диссертации доктор исторических наук Бехтерева, Людмила Николаевна

Введение.

Глава I. Промышленное развитие Удмуртии в период НЭПа

1.1. Военная промышленность: структура и организация производства.

1.2. Местная промышленность: основные направления восстановления.

1.3. Частный капитал в производстве.

Глава II. Торговля и региональный рынок в системе нэповской экономики

2.1. Реформирование государственной торговли.

2.2. Эволюция частной торговли.

2.3. Изменения в периодической сфере рынка.

2.4. Этапы создания и деятельность областной товарной биржи.

Глава III. Организационно-экономические основы функционирования местной кооперации в 1920-е гг.

3.1. Мелкотоварное производство и кустарно-промысловая кооперация.

3.2. Особенности организации потребительской кооперации.

Глава IV. Социокультурный облик промышленных рабочих Удмуртии в годы НЭПа

4.1. Источники пополнения, численность и состав рабочих военной промышленности.

4.2. Трудовая этика и производственные отношения.

4.3. Рабочий активизм: природа, характер, региональная специфика.

4.4. Личное хозяйство, быт и повседневная жизнь.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Удмуртия в годы новой экономической политики: торгово-промышленное развитие и социокультурный облик рабочих»

Научная значимость и актуальность темы. Преодоление монополизма марксистско-ленинской методологии, смена парадигмы мировидения и научный плюрализм создают условия для разработки более адекватного варианта общеисторической теории, воссоздания исторического процесса с позиций многомерности, альтернативности, целостности и системности, формируют предпосылки для переосмысления истории XX в., в том числе первых постреволюционных десятилетий. Не является исключением и период провозглашенной в марте 1921 г. на X съезде РКП(б) новой экономической политики (нэп).

Анализ теории и практики нэпа как крупной научной проблемы, бесспорно, имеет важное социально-культурное и хозяйственное значение в эволюции российского социума в его исторической ретроспективе.

Необходимость углубленного изучения хозяйственного механизма нэпа обусловлена, прежде всего, его противоречивыми оценками как политико-экономического феномена. Это связано с жесткими рамками господствовавшей идеологии, определявшей концептуальные направления научных исследований, преобладанием государственно-институционального подхода к анализу исторических явлений, недостаточным либо некритическим анализом документальных источников на протяжении многих предыдущих лет, различными ценностными ориентациями и политическими пристрастиями самих ученых.

Между тем рассмотрение нэпа в качестве возможного вектора экономического, политического и социального развития на переходных, трансформационных этапах позволяет дать научное объяснение процессам и некоторым результатам реформирования современной России, проводимого политическим руководством с конца 1980-х гг. Дело в том, что в обстановке нарушения сбалансированности социального процесса государство, как правило, утрачивает контроль над системой экономических связей. Центробежные тенденции, проявляющиеся в обществе, активизируют деятельность субъектов хозяйственных отношений в лице частных предпринимателей, отдельных предприятий, акционерных обществ. На смену привычным легитимным отношениям приходит принцип борьбы за существование, где выживает сильнейший, но отнюдь не самый законопослушный гражданин (это видно на примере итогов приватизации

1990-х гг.).

Таким образом, научную и практическую значимость приобретают проблемы изучения первоначального накопления капитала и перераспределения собственности и власти, социальной дифференциации и расслоения общества, взаимоотношения власти и населения в период перехода от централизованной командно-административной системы «военного коммунизма» к рыночно-либеральной и возврат к первой в конце 1920-х гг., что напрямую связано с анализом объективных противоречий, приведших к кризисам и свертыванию нэпа.

Определенный интерес вызывают также политика советского государства 1920-х гг. и опыт управленческих решений на местах в отношении промышленности и кооперации, малого бизнеса, товарного рынка и коммерческой деятельности в целом (налоги, аренда, концессии), существовавшая практика сотрудничества в рамках одного хозяйственного механизма различных форм собственности. Экономические вопросы напрямую связаны с проблемами психологии и повседневности, обусловленными сложной социокультурной тканью общества и сохранением в рассматриваемый период традиционно-патриархальных основ жизни большинства населения российской провинции, входивших в непримиримое противоречие с целями и способами форсированных преобразований'. В условиях современного финансово-экономического кризиса, сопровождающегося ростом социальной напряженности, исследование этих явлений представляется весьма актуальным.

Объектом настоящего исследования является региональная модель социально-экономических и духовных преобразований российского общества, осуществлявшихся партийно-советским руководством в рамках государственного варианта социализма в первые постреволюционные десятилетия XX в.

Предметом исследования выступают результаты экономических и социокультурных трансформаций 1920-х гг. в Удмуртии как одном из аграрно-промышленных регионов страны под воздействием новой экономической политики.

Научному анализу подвергнуты такие структурные параметры региональной экономики, как промышленность, предпринимательство и торговля, рынок и кооперация, а также социально-культурный облик рабочих как главного объекта социалистических преобразований рассматриваемого периода.

При этом торговля показана как область хозяйства, связанная с оборотом, куплей и продажей товаров. Научная интерпретация предпринимательства, изначально более широкого понятия, относительно которого в историографии до сих пор не сложилось однозначного толкования, в данном случае ограничивается анализом только коллективной и индивидуальной производственной деятельности. Его целью, вне зависимости от использования или неиспользования наемной рабочей силы, является получение прибыли2.

При обозначении дефиниции «рабочий класс» автором разделяется сложившаяся в марксистской историографии традиция считать «чистым пролетариатом» рабочих, живущих только продажей своей рабочей силы. Они отделяются от той части рабочих, которая не порвала связи с землей, образуя массу переходных типов, обладающих признаками граничащих классов3. Использование теории социальной стратификации предполагает рассмотрение отдельных слоев и групп рабочего класса, имевших определенные черты. Специфика социокультурного подхода состоит в интеграции трех измерений человеческого бытия: человека в его соотношении с обществом, характера культуры, типа социальности4.

Территориальные рамки диссертации включают один из полиэтничных уральских регионов, получивший название в соответствии с Декретом ВЦИК и СНЕС от 4 ноября 1920 г. - Вотская автономная область (BAO) - в утвержденных ВЦИК 5 января 1921 г. административно-территориальных границах. Тогда в ее состав вошли только 27 волостей Глазовского, 18 - Сарапульского, 14 — Елабужского и 12 — Малмыжского уездов Вятской губернии*. К 1925 г. в BAO были Ижевский, Глазовский и Можгинский уезды, города Ижевск, Глазов и Можга**. Между тем по чисто политическим соображениям за ее пределами вплоть до конца 1930-х гг. оставались населенные пункты, исторически связанные между собой и уездами BAO торгово-промышленными, культурными, родственными отношениями, которые в рассматриваемый период продолжали развиваться и крепнуть. Поскольку долгое время двадцатые годы XX в. в истории современных Боткинского, Сарапульского, Киясовского, Каракулинского, Камбарского, Сюмсинского, Кизнерского районов оставались «белым пятном», в диссертационном исследовании используются наиболее интересные сведения, извлеченные из архивохранилищ и опубликованной литературы. Это не создает дополнительные сложности в проведении различных подсчетов и не влияет на формирование реальной картины экономического развития BAO в 1920-е гг. Одновременно с целью объективного освещения событий и выявления общих закономерностей и специфических особенностей в историческом процессе XX в. региональный материал излагается на фоне общероссийского и общесоюзного. При этом применительно к рассматриваемому периоду в диссертации по сложившейся в местной историографии традиции понятия «Вотская автономная область» и «Удмуртия» отождествляются.

Дебесский и Селтинский уезды, образованные на основании декрета ВЦИК от 8 декабря 1921 г., были упразднены 26 ноября 1923 г. и 28 июля 1924 г. соответственно.

В г. Можгу постановлением президиума ВЦИК от 17 января 1927 г. был переименован уездный центр Можгинского уезда г. Красный (до 1926 г. - Красный поселок).

Хронологически работа охватывает 1920-е гг., т. е. период реализации взятого X съездом РКП(б) курса на новую экономическую политику, ставшую символом противоречивой, сложной, но весьма поучительной полосы в истории страны. Кроме того, именно в конце 1920 г. была образована Вотская автономная область. Фактически с этого начинается отсчет времени существования государственности удмуртского народа. В 1929 г. на основании постановления ВЦИК «Об образовании на территории РСФСР административно-территориальных объединений краевого и областного значения» область была включена в состав Нижегородского края, и тогда же повсеместно, по мнению большей части исследователей, началась ликвидация товарного крестьянского хозяйства в ходе сплошной коллективизации, огосударствление кооперации и полное разрушение частного сектора в экономике в целом, что означало окончательное «свертывание» нэпа и утверждение режима сталинской диктатуры5. В отдельных случаях, ввиду отсутствия фактических и статистических данных по 1921-1929 гг. автор опирается на материалы более близкого по хронологии периода. Это не противоречит принципу объективности и не создает погрешности в выводах и обобщениях. При этом проведение параллелей и сопоставлений с предыдущим, дореволюционным периодом развития Удмуртии не является задачей данного исследования, хотя имеет место в отдельных его сюжетах.

Историография проблемы. Необходимость изучения нэпа как модели реформирования переходного общества со своими особенностями, в том числе региональными, вызвана недостатком комплексных исследований по этой важной проблеме. Между тем социальная, экономическая, политическая история периода новой экономической политики — один из концептуально важных и сложных вопросов современной историографии. Обращение к опыту нэпа отечественными и зарубежными исследователями на протяжении многих лет является показателем актуальности проблемы.

В изучении нэпа условно можно выделить четыре периода: 1920-е гг.; 1930-е гг. - середина 1950-х гг.; вторая половина 1950-х гг. - конец 1980-х гг.; начало 1990-х гг. — настоящее время. Критерием выделения периодов выступает совокупность характера направлений исследований, количественных и качественных показателей в научном освоении нэпа, изменение формального статуса самих исследователей.

Историография 1920-х гг. характеризуется значительной широтой исследуемых аспектов темы, обоснованием связи экономических процессов первых лет советской власти с развитием предвоенного хозяйства и осуществлявшимся политическим курсом. Общий анализ, проведенный теоретиками и организаторами-практиками, давал представление об особенностях постреволюционной экономики, отражал сложности социально-экономического и политического преобразования России. В работах партийных и государственных деятелей 1920-х гг. В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого, Е. А. Преображенского, Г. Я. Сокольникова, Н. И. Бухарина, А. И. Рыкова, Л. Б. Каменева, Ф. Э. Дзержинского, В. В. Куйбышева, Г. М. Кржижановского проявлялись тенденции и альтернативы стратегических решений по широкому кругу экономических вопросов, а правильность выбранного пути при общем признании временного характера нэпа оценивалась по-разному6. Учитывая наличие огромного массива научной литературы по многочисленным внутрипартийным дискуссиям о возможных направлениях развития страны в 1920-е гг., данная работа, не рассматривающая детально политические аспекты проблемы, ограничивается констатацией лишь самых общих выводов.

В этот период появились труды научно-исследовательского характера. Социалистические преобразования в экономике, более всего в промышленности, освещены в книге В. П. Милютина «Новый период мировой экономики. Курс лекций по экономике переходного периода», изданной в 1923 г. Однако главной задачей автор ставил раскрытие международного значения социалистических преобразований в экономике, проведенных в советском государстве. В более широком плане проблема была изложена В. П. Милютиным в его труде «История экономического развития СССР (1917

1927)», охватившем первое постреволюционное десятилетие. Серьезным исследованием для того времени стала книга А. М. Панкратовой «Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику», подготовленная в Институте Красной профессуры и вышедшая в свет в 1923 г. В данной работе показано значение борьбы рабочего класса и его организаций за социалистическое преобразование промышленности.

Труды ученых-экономистов, обществоведов и публицистов А. В. Чаянова, Н. Д. Кондратьева, Ю. Ларина, В. А. Базарова, С. Г. Струмилина, Л. Н. Крицмапа, М. М. Жирмунского, М. А. Короткова, И. Г. Мингулина, В. Н. Сарабьянова, В. Ряузова, А. Г. Рашина, Г. И. Крумина, несмотря на определенную идеологическую заданность, помогают осмыслению проблем управления экономикой времен нэпа, определяют место частного торгового капитала, роль «рыночных форм» и кооперативной собственности в народном хозяйстве7. Результаты исследований ряда авторов, их конкретные разработки и предложения по наиболее актуальным вопросам восстановления и развития народного хозяйства в целом и финансовой системы, в частности, имели практическое применение в работе партийных и советских органов.

Исследование экономической политики 1920-х гг. велось и на региональном уровне, в том числе в Удмуртии. Экономистами, статистиками, партийными и советскими работниками — И. И. Савостьяновым, И. А. Варцевым, В. Л. Сергеевым, П. Л. Ширяевым — в небольших статьях и брошюрах преимущественно пропагандистского, публицистического характера затрагивались отдельные вопросы политического развития, состояния местной промышленности, торговли и сельского хозяйства. Вопреки существующим недостаткам (идеологизированность, схематизм, описательность, отсутствие глубокого теоретического анализа), данный период исследования имеет важное историографическое значение. Его работы опирались на разнообразную методологическую базу, вводили в оборот новый фактографический и статистический материал. Однако они имели больше прикладной и агитационно-пропагандистский, нежели научный характер, поэтому стали лишь начальной ступенью в изучении нэпа.

Второй период (1930-е гг. — середина 1950-х гг.) характеризуется спадом внимания исследователей к проблемам новой экономической политики, что обусловливалось проводимой коллективизацией и массовыми репрессиями, запрещением частного предпринимательства. Опубликованные произведения не выходили за рамки положений «Краткого курса ВКП(б)» и основанной на принципе классовой борьбы сталинской теории нэпа. В немногочисленных трудах Г. Я. Неймана, завершивших на данном этапе разработку истории советской торговли, представлено развернутое марксистское толкование процессов развития одного из направлений хозяйственной деятельности в рамках переходного периода8. Кроме того, именно в 1930-е гг. продолжилась научная разработка истории советского рабочего класса. Анализ его социального состава определял проблематику всех изданных трудов методического, методологического и конкретно-исторического характера9. Вместе с тем история пролетариата была неотделима от истории правящей партии, экономика и промышленность становились лишь общим фоном при ее рассмотрении. Термин «нэп» все чаще стал подменяться понятиями «восстановление народного хозяйства», «переходный период», рамки которого ограничивались 1921—1925 гг.

В целом изучением истории социалистического строительства в СССР после окончания Гражданской войны занимались, как и на предыдущем этапе, главным образом экономисты. По этой теме вышло огромное количество официальных, ведомственных обзорных, отчетных и плановых работ, публицистики, экономических и юридических трудов и лишь несколько статей историко-экономического характера.

С началом Второй мировой войны во всю проблематику исторической науки были внесены определенные коррективы. Изучение истории советского общества велось почти исключительно по двум направлениям — история войн и советской внешней политики. Возвращение исторической науки со второй половины 1940-х гг. к разработке гражданской тематики выдвинуло нэп в качестве одной из существенных проблем отечественной истории в контексте «восстановления народного хозяйства». Заметным событием общесоюзного уровня стал выход в свет в 1954 г. монографии Э. Б. Генкиной «Переход Советского государства к новой экономической политике (1921—1922)», уделившей значительное внимание вопросам перестройки хозяйства в связи с началом нэпа. Были введены в научный оборот и подвергнуты глубокому и скрупулезному анализу многие законодательные акты, декреты и постановления высших государственных и партийных органов страны, решения съездов и конференций, регламентировавшие развитие промышленности, торговли, различных видов кооперации. Между тем, подводя итоги начального периода восстановительного процесса, автор наряду с обозначением намечавшихся позитивных тенденций в экономике, создает излишне оптимистичную картину состояния отдельных отраслей, которые к концу 1922 г. все еще находились в кризисе.

Конечным историографическим результатом развития данного периода можно считать выход коллективного труда «СССР в период восстановления народного хозяйства (1921-1925). Исторические очерки», в котором впервые в отечественной историографии было дано систематическое изложение истории социалистического строительства на переходном этапе.

Существенный вклад в развитие региональной историографии нэпа внесло начавшееся в 1935 г. Удмуртским научно-исследовательским институтом издание «Трудов» и «Записок», объединявших статьи и материалы различной тематической направленности. В шестом сборнике Н. Рябовым дан анализ развития торговли Удмуртии в 1921-1936 гг.10 В работе впервые представлены динамика удельного веса различных форм торговли, структура и ассортимент товарооборота, численность торговых заведений и предприятий общественного питания в городах и сельской местности. Однако, несмотря на обозначенный в заглавии хронологический период, большая часть материала относится к 1932-1936 гг.

В целом в исторической литературе 1930-х — середины 1950-х гг. поставлен ряд основных проблем нэпа, но не дана его всесторонняя оценка. Оставались слабо изученными, либо неразработанными вообще некоторые важнейшие теоретические и практические вопросы (периодизация нэпа, социальная природа и роль кооперации, проблема государственного капитализма и др.). Отсутствовало ясное представление о начале разработки плана новой экономической политики и ее конечных хронологических рамках. Осуществление нэпа на практике излагалось преимущественно в пределах восстановительного периода.

В начале третьего периода (вторая половина 1950-х гг. — конец 1980-х гг.) замечается усиление интереса к нэпу, обусловленное решениями XX съезда КПСС, которые способствовали расширению проблематики, углублению анализа отдельных аспектов на более широкой источниковой базе. Поднимаются вопросы о периодизации нэпа, условиях и тенденциях его осуществления. Появились обобщающие работы по историографии и методологии нэпа11, конкретные исторические исследования, посвященные, в частности, торгово-промышленному развитию некоторых регионов страны12. Особое место среди них занимают труды В. П. Дмитренко, внесшие значительный вклад в разработку проблем развития и осуществления торговой политики советского государства после перехода к нэпу13. Автором обозначены трудности создания системы потребительской кооперации в начале 1920-х гг., заключавшиеся в чрезмерном административном контроле и жесткой регламентации, стеснявшими хозяйственную инициативу и препятствовавшими вовлечению населения в кооперативный товарооборот. В работах дано определение специфических свойств частного рынка и социального состава населения, занятого торговой деятельностью, показана роль транспортных коммуникаций в развитии крупных центров оптовой торговли. При этом справедливо отмечается, что концентрация капитала неминуемо вела к изменению характера частных торговых заведений, появлению крупных объединений предпринимателей.

Предметом исследования Ю. А. Полякова, В. П. Данилова, И. Я. Трифонова, Л. Ф. Морозова, В. А. Архипова, И. Б. Берхина, В. М. Селунской в эти годы являлась, главным образом, политика КПСС и советского государства по отношению к городским средним слоям, ход осуществления ленинского кооперативного плана, процесс социалистического преобразования мелкой промышленности. Изучались характер и формы классовой борьбы в 1920-е гг., противоречия переходного периода и способы их разрешения, методы контроля, ограничения и вытеснения нэпманской буржуазии из народного хозяйства14.

Продолжилось начатое в 1930-1950-е гг. издание трудов по истории промышленности и рабочего класса. Определенный интерес представляют публикации ученых, обратившихся к структурному подходу в изучении социального состава рабочих. Нашли отражение в литературе и отдельные аспекты, характеризующие их трудовую и политическую деятельность15. Безусловным достижением данного периода стало появление фундаментальных многотомных «Истории социалистической экономики СССР» и «Истории советского рабочего класса», ставшей символом окончательно оформившейся официальной истории рабочего класса и образчиком своеобразной квазиистории, созданным в обстановке идеологического монизма и безраздельного господства одностороннего формационного подхода16.

Между тем отдельными авторами начали предприниматься попытки расширить исследовательское пространство, ввести в научный оборот новый фактографический материал. Особо показателен в этом смысле «круглый стол» «Актуальные задачи изучения советского рабочего класса», проведенный в мае 1987 г. в Московском государственном историко-архивном институте по инициативе журнала «Вопросы истории» и Проблемной группы по истории советского рабочего класса. Ведущими специалистами по истории России В. 3. Дробижевым, В. С. Лельчуком, О. И. Шкаратаном, „ Л. А. Гордоном, А. К. Соколовым, Е. И. Пивоваром, А. К. Назимовой; В. В. С

Алексеевым указывалось на необходимость выработки новых междисциплинарных, дифференцированных подходов, совершенствования методов и отказа от традиционной тематики. Перспективы исследования определялись задачами рассмотрения быта, обыденного сознания, психологии отдельных слоев, групп и новых пополнений рабочего класса, обозначения его границ. Выделялись проблемы взаимоотношений и взаимодействия рабочего класса и крестьянства, участия рабочих в деятельности и функционировании органов власти и управления, национальных различий в их среде17.

Формированию регионального индустриального комплекса и характеристике рабочих посвящены труды уральских ученых. В 1988 г. вышла первая часть обобщающей «Истории народного хозяйства Урала», подготовленной сотрудниками Института экономики УрО РАН совместно с историками и экономистами вузов Урала18. Это был первый опыт воссоздания истории народного хозяйства крупного военно-промышленного центра России. Ценность работы состоит в том, что в границы исследования вместе с Пермской, Свердловской, Челябинской, Курганской, Оренбургской областями вошла и Удмуртия. В «Истории.» представлен огромный фактический материал, приведены законодательные акты — декреты и постановления правительства, определившие переход промышленных предприятий на новые условия хозяйствования в начале 1920-х гг., когда произошли значительные изменения как организационно-управленческого, так и технико-технологического плана; рассмотрены проблемы численного роста рабочих, подготовки квалифицированных кадров. Однако, присущее данному этапу историографии сугубо механическое разделение нэпа на «восстановительный период» и начало «социалистической реконструкции народного хозяйства» нарушало внутреннее единство и целостное восприятие происходивших процессов.

Наряду с комплексными исследованиями глубокий анализ актуальных вопросов формирования и становления регионального отряда рабочего класса содержат сборники статей и информационные материалы. Ряд авторов: А. В.

Бакунин, Н. М. Щербакова, Е. Г. Захарова, В. В. Фельдман, А. Г. Ильин, Р. Ш. Куваков, В. С. Ключников, Е. Н. Чернокрылова, А. В. Швецов подняли проблемы развития политической активности рабочих, роли профсоюзов в индустриализации Урала, изменения социального состава партии, падения трудовой дисциплины на предприятиях в период первой пятилетки, влияния социальных факторов на культуру труда, состояния личных хозяйств уральских рабочих, их связи с землей19.

В историографии Удмуртии 1960-е гг. характеризуются появлением ряда обобщающих трудов, в том числе «Очерков истории Удмуртской АССР» в двух томах и «Очерков истории Удмуртской организации КПСС», в которых хронологические рамки восстановительного этапа также ограничиваются 1921-1925 гг., а нэп как самостоятельный исторический период не выделяется. Продолжилось издание сборников статей УдНИИ, посвященных различным проблемам региональной истории. Так, в работе В. К. Попова «Борьба трудящихся Удмуртии за восстановление народного хозяйства в 1921—1925 годах» представлен анализ развития крупной и кустарной промышленности к концу Гражданской войны, обоснована необходимость введения новой экономической политики, дана оценка товарного производства как единственно возможного средства установления смычки между городом и деревней. Вместе с тем причины кризиса сбыта 1923 г. автором видятся в подрывной деятельности троцкистской оппозиции, а кооперация представляется лишь «средством массового перевоспитания крестьянства»20. Подводя итоги культурного и хозяйственного строительства к концу восстановительного периода, В. К. Попов ограничился изложением позитивных сдвигов, происшедших в экономической и социальной сферах области.

Наиболее разработанными в региональной историографии оказались вопросы развития промышленности и рабочего класса. На протяжении двадцати лет их изучением занимался А. И. Суханов. С 1966 г. появляются первые публикации, в которых автор предпринял попытку систематизированно изложить историю рабочего класса Удмуртии, проанализировав количественные и качественные изменения, источники и формы его пополнения21. В 1975 г. А. И. Суханов в статье «Из истории борьбы за ликвидацию безработицы в Удмуртии (1918-1930 гг.)» впервые в краеведческой литературе раскрыл причины безработицы в период нэпа, показал численность городской резервной армии труда, ее социальный состав, а также мероприятия по организации занятости и трудоустройству безработных. Создание новых производств, частных и кооперативных артелей, торговых заведений и курсов по профессиональной переподготовке рассматривалось исследователем как способ решения данной проблемы22. Статья «Промышленность Удмуртии в период строительства социализма. 1917-1937» посвящена основным направлениям развития Ижевских заводов и местной промышленности в первые постреволюционные десятилетия, определению места кустарно-ремесленных предприятий в экономике области.

Самыми плодотворными в изучении истории рабочего класса Удмуртии стали 1970-е гг. Появились первые диссертационные исследования, характеризовавшие в традиционном для данного периода историко-партийном ключе отдельные проявления производственной активности трудящихся. Позитивной стороной работы В. И. Русанова23 является попытка выделения особенностей в процессе формирования индустриальных кадров в Удмуртии. Значительный интерес представляют выводы автора, связанные с определением психологических черт потомственных рабочих и новых пополнений, образованием этнической прослойки в русскоязычной городской среде. Проблемы создания национальных групп рабочего класса поднимаются и в докторской диссертации А. А. Тронина. Отмечая ряд факторов, препятствовавших вовлечению удмуртов в сферу промышленного производства, автор делает вывод, что этот процесс в восстановительный период на Ижевских заводах приостановился24.

Достаточно полно было изучено социалистическое соревнование как составная часть производственных отношений и социокультурного облика промышленных рабочих. Эта группа трудов является наиболее обширной по объему, использованию архивных данных и фактического материала. Рассматриваемому в диссертации периоду, в частности, посвящены отдельные статьи в коллективных сборниках25, одно авторское сочинение26. В них представлены обобщения о тех формах соревнования, которые получили широкое распространение в годы первой пятилетки: движение ударничества, хозрасчетные бригады, встречные планы, общественный буксир.

Поскольку хронологической точкой отсчета большей части исследований является 1928 г., т. е. первый год первой пятилетки, начальный период нэпа оказывается менее изучен. Эта ограниченность хронологических рамок присуща и произведениям К. И. Шибанова, специалиста по аграрной истории Удмуртии, осветившего проблему взаимоотношений рабочего класса и крестьянства в 1928—1932 гг.27 Основная их идея сводилась к «всесторонней помощи рабочих трудовому крестьянству», которая выражалась в форме культурно-просветительского шефства, организации сельскохозяйственных кооперативов и прокатных машинных пунктов, изготовлении и ремонте производственного инвентаря. При этом умалчивалось, что отдаленность населенных пунктов, отсутствие необходимых материальных средств, имевшие место формализм и показуха препятствовали осуществлению намеченных планов и охлаждали интерес к шефской работе вообще. Рост цен на продукты питания и топливо, другие хозяйственные трудности обостряли социальную напряженность и способствовали реальному оформлению и проявлению антикрестьянских настроений в городской рабочей среде.

Формированию национальных кадров и повышению политической активности рабочих во второй половине 1920-х гг. посвящены статьи В. К. Попова и В. И. Русанова28. Данные о численном и социальном составе партийных организаций области в 1920-е гг. представлены в статье К. И. Шибанова29.

Первую попытку историографического анализа опубликованной литературы по истории Удмуртии сделал в 1972 г. В. Г. Томшич. В разделе

Освещение роли партийных организаций Удмуртии в руководстве промышленностью» автор в проблемно-хронологическом аспекте представил периодизацию трудов, в той или иной степени отражавших историю отдельных отраслей экономики и рабочего класса, его основные характеристики. В частности, В. Г. Томшич отмечает, что при изучении проблемы формирования уральского пролетариата авторы часто оперировали завышенными данными об удельном весе национальных кадров в его составе30. В 1977 г. В. Г. Гусев в коллективном сборнике «Историография истории Удмуртии» остановился на наиболее дискуссионных вопросах, затронутых в статьях В. К. Попова и В. Н. Конюхова31.

На основе достижений отечественной историографии вопросы формирования и развития рабочего класса были рассмотрены в подготовленном под редакцией А. И. Суханова научно-популярном историческом очерке «Рабочий класс Удмуртии. 1861—1986»32. Авторы ставили задачу раскрыть общие закономерности и особенности количественного роста и качественных изменений, общественно-политической и трудовой активности рабочих Удмуртии, проанализировать их участие в осуществлении коренных политических, экономических и культурных преобразований. Однако многоаспектность и широкие хронологические рамки исследования не позволили в достаточной степени отразить место и роль рабочих военной промышленности в этих процессах, в значительной мере в силу закрытости материалов о ее функционировании. Кроме того, рассмотрение количественных показателей в отрыве от качественных составляющих затруднило создание объективных характеристик претерпевшего масштабные социокультурные трансформации рабочего класса, отличавшегося неоднородностью и определенными структурными различиями.

В целом, несмотря на новизну и актуальность поднятых проблем, тенденциозный подбор архивных документов, обусловленный определенными идеологическими установками и методологическими подходами, не позволил авторам дать глубокий анализ многочисленных фактов и сделать объективные выводы. При значительном числе исследований по истории рабочего класса ряд вопросов не получил всестороннего освещения. Тема рабочего активизма и трудовых конфликтов на производстве, занимавшая весьма существенное место в литературе о досоветском периоде развития России, в работах, посвященных новейшему этапу отечественной истории, имела особый, «нежелательный» статус в силу «идеологической неудобности». Такой подход создавал искаженное представление о трудностях развития промышленности, степени социальной напряженности и решении «рабочего вопроса» в стране. В отечественной историографии рабочее движение после октября 1917 г. замалчивалось (в вышедшей немногочисленной литературе сведения о стачках и конфликтах относятся, как правило, к частным (либо арендуемым) предприятиям) или изображалось как проявление подрывной деятельности политических враждебных сил, небольшевистских, «антисоветских» партий33. Сознательные политические и экономические выступления рабочих в трудах советских историков долгое время выглядели как спровоцированные врагами режима большевиков среди политически неразвитой части пролетариата. В условиях жесткой цензуры о забастовках, производственных конфликтах и других проявлениях протеста рабочих предпочитали не говорить и не писать. Большинство публикаций выходило в свет с априорно задающими тон подзаголовками, где суть рассматриваемого объекта сводилась лишь к «повышению» его «политической активности», «росту сознательности», «проявлению организованности и сплоченности». В предлагаемую читателям схему непременно входили сведения о росте численности заводских партийных организаций, единстве партийных рядов в борьбе с «оппортунистическими идеями», «мелкобуржуазными элементами» и оппозиционными настроениями. Достаточно тенденциозно выражалось участие рабочих в выборных кампаниях и их деятельность в советских органах и профессиональных союзах. Многие авторы подходили к рассмотрению истории рабочего класса с позиции позитивизма, их труды, как правило, не содержат критического начала. Изучение отдельных проблем с определенной политической заданностью, увлечение количественными параметрами предмета исследования придают работам ограниченность и описательность, иллюстративность и схематизм.

Созданные в условиях господства официальной историографической доктрины труды 1950-1980-х гг., посвященные развитию торговли периода нэпа, делали упор главным образом на наличие рыночной стихии и борьбу с частным капиталом, лишь вскользь замечая, что его использование помогло оживить хозяйственную жизнь страны, оказавшуюся к весне 1921 г. в глубоком кризисе. Многие сюжеты социальной истории, выходившие на проблемы менталитета, социокультурного облика предпринимателей, представлялись бесперспективными и идеологически нецелесообразными. Большая часть работ по-прежнему продолжала носить схоластический, односторонний и политически ангажированный характер. Увлечение общетеоретическими, концептуальными вопросами, без опоры на архивные источники и региональные материалы выводило многие из них за рамки конкретно-исторических исследований. Новая экономическая политика, проблемы торговли, частной практики и инициативы на местном уровне также не стали самостоятельным предметом изучения.

Четвертый, современный, период историографии (начало 1990-х гг. — настоящее время) начался в условиях либерально-демократической модернизации российского общества и отличается качественно новым содержанием. Если в 1980-е гг. в историографии преобладали излишне оптимистические оценки нэпа34, то с начала 1990-х гг. наблюдается более объективное освещение различных сторон происходивших в 1920-е гг. процессов35. Шло накопление конкретного исторического материала, новых знаний и фактологических сюжетов. Исследовательское пространство освобождалось от старых догм и стереотипов. История нэпа во всем ее многообразии стала предметом «нового» интереса. В работах историков опосредованно затрагивалась проблема восприятия нэповских реалий различными слоями населения, поднимались актуальные вопросы эволюции политического режима, соотношения идеологии и экономики36. На международных и всероссийских конференциях, симпозиумах и сессиях, проводившихся в крупных научных центрах страны, развернулись дискуссии, которые выплеснулись на страницы периодических изданий и стали основой специальных сборников статей37. Отдельные исследователи, избегая категоричных оценок, использовали наиболее перспективный системный подход в анализе экономической составляющей политики 1920-х гг.38

Мощный импульс исследованию истории рабочего движения был дан международным научным проектом «Рабочий активизм в Советской России, 1918-1929», в рамках которого издан сборник «Трудовые конфликты в советской России. 1918-1929 гг.» (М., 1998). Он содержит научные статьи российских и зарубежных историков, обзоры документов центральных архивов и сообщений советской и эмигрантской печати о трудовых конфликтах рассматриваемого периода, хронику стачечной борьбы. Однако, несмотря на то, что географические рамки работы определяются территорией бывшей Российской империи, как отмечается в предисловии, к сожалению, в сборник не вошли весьма интересные и информативные материалы, характеризующие забастовочное движение в регионах с населением традиционно протестной ориентации, например, Удмуртии, где имели место свои особенности.

Обозначенные в данном издании проблемы получили дальнейшее развитие на организованном в 2002 г. редакцией журнала «Отечественная история» «круглом столе»39. В числе рассмотренных его участниками вопросов были: природа, смысл и эволюция форм рабочего протеста после октября 1917 г.; репрезентативность, характер и языковая специфика источников по данной теме; содержание терминов «трудовые конфликты», «рабочий активизм», «политический протест» и др.; соотношение политических и экономических требований в протестном движении рабочих; роль небольшевистских партий в его организации; социальная и культурная стратификация рабочего класса. Проявление оппозиционных настроений различных слоев общества на этапе становления большевистского варианта советского политического режима нашло отражение и в других публикациях 1990—2000-х гг.40 Особое место в их ряду занимают труды С. В. Ярова, посвященные анализу политической психологии и поведения отдельных социальных страт постреволюционной эпохи41.

Проблемы мотивации и стимулирования труда, производственной этики как составляющих трудовых отношений в советской России на материалах конкретных регионов и отдельных предприятий подняты в работах Л. И. Бородкина, Л. В. Борисовой, С. Б. Ульяновой, Е. И. Сафоновой, А. В. Мирясова42. Авторы справедливо отмечают, что военно-мобилизационный характер повсеместно господствовавшей системы партийного руководства накладывал отпечаток и на сферу производственных отношений, представлявших собой клубок различных противоречий, обюрокрачивая ее и подвергая жесткой регламентации и администрированию. Методы прямого и косвенного принуждения, создававшие почву для распространения конформизма и укрепления механизма манипулирования массами, рассматриваются при этом в качестве основных при разрешении возникавших споров и конфликтов. Роль профсоюзов, комсомола и «негосударственных организаций» в политическом пространстве постреволюционной России и место в них различных социальных групп и слоев, прежде всего рабочего класса, отражены в книге И. Н. Ильиной43. Она указывает на усиление в конце 1920-х гг. тенденции ограничения общественной самодеятельности, расширение системы запретов, партийного и ведомственного контроля и надзора за многочисленными объединениями и союзами, ставшими «приводными ремнями» РКП(б)-ВКП(б), постепенно вытеснившей их из области идеологии, экономики, религии. Но, учитывая производственно-отраслевой принцип создания и функционирования ряда организаций, вывод автора о том, что рабочий класс, за небольшим исключением, не был основой в их составе, представляется не бесспорным.

В силу ряда уже обозначенных выше объективных и субъективных обстоятельств только со второй половины 1990-х гг. на качественно новом уровне начинается разработка проблем, связанных с историей отдельных отраслей промышленности. Процесс становления отечественного военно-промышленного комплекса (ВПК) в 1920-е гг. наиболее полно на сегодняшний день освещен в монографии Н. С. Симонова, работах А. К. Соколова, М. Ю. Мухина, И. В. Быстровой, В. Н. Алексеева44. Вместе с тем до сих пор остается дискуссионным вопрос о сроках создания ВПК, поскольку каждый из исследователей наполняет этот термин своим содержанием. И. В. Быстрова, склонная считать ВПК не только совокупностью отраслей военной промышленности, а определенной системой власти, оказывающей огромное влияние на развитие общества и государства, завершением этого процесса называет начало 1960-х гг. Н. С. Симонов дает весьма сложную формулировку понятия «советский военно-промышленный комплекс», согласно которому в одном случае ВПК рассматривается как сочетание оборонных отраслей промышленности, в другом — как совокупность «предприятий, выполняющих государственный военный заказ», в третьем - как «союз реакционных сил» и, наконец, как «политическое лобби». Наиболее взвешенной, на наш взгляд, является точка зрения М. Ю. Мухина, который применительно к довоенному периоду (1921-1941 гг.) определяет ВПК как комплекс государственной военной промышленности и органов непосредственного управления ею, а также учреждений, обеспечивающих и контролирующих ее деятельность, и занятых в ней работников.

Особую актуальность в современных условиях с точки зрения использования накопленного в 1920-е гг. теоретического и практического опыта принимают исследования общероссийского и регионального уровня, посвященные рассмотрению отдельных видов кооперации и истории кооперативного движения в целом45. Предметом исследования А. С. Соколова, В. Д. Мехрякова, И. А. Чуканова, А. Н. Новикова, Б. С. Тупова в 1990-2000-е гг. стала финансовая политика государства и местных органов власти, деятельность финансово-кредитных учреждений России в период нэпа'46.

Переход к новой экономической политике привел к дифференциации общества и как следствие способствовал возникновению деформаций в социальной психологии и укладе жизни, появлению аномальных явлений в повседневной жизни и менталитете различных слоев населения. Результатом их многолетних исследований являются труды Н. Б. Лебиной, А. Н. Чистикова, И. В. Нарского, Е. Ю. Зубковой, Н. Н. Козловой, А. Ю. Рожкова, носящие междисциплинарный характер47.

С изучением динамики социальной структуры, численности и состава населения России в 1920-е гг. связаны работы Ю. А. Полякова и В. Б. Жиромской'48. В 2000 г. под ее редакцией вышел первый том исторических очерков «Население России в XX веке». Авторы рассматривают демографические процессы 1900-1939 гг. в органической связи с происходившими историческими событиями. На основе данных переписи 1926 г., исходя из возрастной структуры, был восстановлен динамичный ряд численности населения за 1917—1926 гг. В результате использования новой методики удалось получить параметры людских потерь за период революций, Гражданской войны и голода (1917-1922 гг.), наиболее адекватно отражающие реальность. Они составили в России, по мнению авторов, не 38,5 млн. человек, как указывается в некоторых публикациях, а 11—15 млн. Интересны главы, посвященные эволюции городской семьи и безработному населению России 1920-х гг.

Значительный интерес к нэпу проявляют зарубежные исследователи: Р. Пайпс, Р. У. Дэвис, Э. X. Kapp, Дж. Хоскинг, Ш. Фицпатрик, Л. Сигельбаум, Д. Дж. Рейли, Ш. Плаггенборг, С. Коткин, У Эньюань, уделяя основное внимание классообразованию и социальным аспектам проблемы, включая «великую культурную трансформацию послереволюционного времени»49. Широким кругам научной общественности своими изысканиями в области становления и развития советского военно-промышленного комплекса известны Л. Самуэльсон, Дж. Купер и М. Харрисон, рассматривающие рабочую историю с позиций микро- и макроанализа50. Городская праздничная культура как составная часть повседневности раннесоветской России стала объектом исследовательского интереса К. Кларк, И. Хальфина, И. Хельбека, К. Шлегеля, Р. Стайтса. Общей, объединяющей практически все труды, особенностью, усиливающейся в последнее время, является доминанта «антимодернизма» и дискурсивного подхода. На первый план выходит изучение малых социумов и субъективного опыта отдельных групп и слоев населения, их отношения к труду, его оплате, бытовым и семейным проблемам.

Одной из тенденций современной историографии является перемещение центра изучения нэповской проблематики в провинцию. Со второй половины 1990-х гг. ученые Сибири, Урала и Поволжья начали активную разработку таких вопросов, как государственная и частная промышленность, их институциональное и правовое положение, многоукладность экономики51. Особенностью этого периода стало также издание работ, раскрывающих на региональном материале те или иные аспекты развития предпринимательства и торговли в 1920-е гг. Следует выделить отдельные статьи и монографические исследования Е. В. Демчик, А. П. Килина, Р. А. Хазиева, посвященные роли и месту частного капитала в общественном производстве, анализу экономических и социальных источников его формирования, различным направлениям деятельности представителей бизнеса и антинэповской политики государства в отношении «новой буржуазии»52. Аргументированный вывод авторов о всеобъемлющем (хотя и неравномерном) характере распространения нэпа и замедленном процессе расслоения мелких товаропроизводителей, обусловленном реализуемым повсеместно принципом «ограниченного благоприятствования», находит свое подтверждение и на материалах Удмуртии.

В числе приоритетных для историков Урала остались проблемы, связанные с эволюцией промышленности, количественными и качественными характеристиками рабочих. Они поднимаются как в публикациях, отражающих масштабные процессы развития региона в широком историко-хронологическом пространстве, так и в специальных изданиях53. Большой интерес по периоду нэпа представляют труды М. А. Фельдмана и С. П. Постникова. Многоаспектный подход к проблематике (взаимосвязь источниковедения, историографии и конкретной истории, равно как диалектическое сочетание экономических, правовых, социальных и политических критериев анализа) позволил авторам поставить и последовательно решить комплекс исследовательских задач, выразившихся в степени соответствия социокультурного облика рабочих Урала потребностям преобразований индустриальной сферы; цене революционных потрясений и форсированной индустриализации для промышленных рабочих; эволюции внутрисоциальных отношений в рабочей среде; корреляции культурного потенциала и духовных преобразований; степени сохранности традиционных черт менталитета в трансформационных условиях 1920-х гг.; соответствия социокультурных характеристик «трансформированного» уральского рабочего функциям носителя диктатуры пролетариата и др. Ключевым исследовательским выводом является положение об эпохе первых десятилетий XX в. как переходной от преимущественно доиндустриального общества к индустриальному. Он отличается как от марксистской оценки уровня развития уральского общества как в основном индустриального уже к началу XX в., так и от определения И. В. Нарского, относившего население Урала в начале XX в. к типично доиндустриальному обществу. Авторам удалось убедительно раскрыть процесс становления новой социальной иерархии, в том числе в рядах рабочих крупной промышленности после упразднения традиционного сословного деления населения дореволюционной эпохи. Главным его результатом, по мнению М. А. Фельдмана и С. П. Постникова, стало усиление разнородности рабочих цензовой промышленности. Это способствовало сохранению социокультурного раскола в их среде. Мироощущение квалифицированных рабочих содействовало их сближению с заводской интеллигенцией и служащими. Поэтому улучшение своего статуса они видели в повышении культурно-технического уровня, продвижении по службе в рамках производства. Вместе с тем, отличием советской эпохи авторы справедливо назвали обращение государственного патернализма преимущественно к средне-, полу- и малоквалифицированным слоям рабочих. Одним из основополагающих выводов, сделанных М. А. Фельдманом и С. П. Постниковым, стало утверждение о возрождении в послереволюционной России рабочего-умельца и безразличного к своему делу, жилью, земле пролетария, но уже на более массовой основе, более масштабном уровне восприятия и формирования культурных ценностей. Перспективным направлением продолжения исследовательского интереса видится освоение проблемы внутренних связей и соотношения различных компонентов социокультурного облика промышленных рабочих Урала в ракурсе «микроистории».

Развивая традиции столичных исследователей, в рамках нового научного направления — исторической демографии, уральские историки изучают также численность и воспроизводство населения, демографический менталитет, семейные и брачные отношения в городах. В изданных трудах приводятся данные о составе, укладе жизни и размерах семьи, характере ведения домашнего хозяйства. Авторы монографии «Население Урала», определяя особенность рабочей семьи в 1920-е гг. и указывая на трансформацию норм демографического поведения (новая внутрисемейная иерархия ролей), снижение рождаемости, увеличение внесемейной ориентации женщин, изменившееся отношение рабочих к религии, пришли к выводу, что характерная для этого периода ломка экономической, социальной и политической структур общества приводила к отмиранию социально-экономических устоев многодетности54.

Вслед за региональными исследованиями по отдельным проблемам периода нэпа, начали создаваться диссертационные работы, характеризующие комплексное социально-экономическое развитие отдельных национальнотерриториальных образований России в 1920-е гг. — Татарской и Чувашской АССР, Марийской автономной области55.

Необходимость изучения новой экономической политики в Удмуртии вызвана отсутствием специальных трудов по этой важной проблеме. В современной региональной историографии не подготовлено до сих пор обобщающего исследования по периоду в целом и в этом проявился определенный эффект «запаздывания». Наиболее разработанными на сегодняшний день являются вопросы национально-государственного строительства и правовых основ политической организации общества в 1920-е гг., нашедшие отражение в работах А. А. Тронина, Н. П. Павлова, К. И. Куликова, В. Ю. Войтовича, К. А. Пономарева, О. И. Васильевой, И. К. Калинина. Публикации Г. А. Никитиной посвящены отдельным аспектам развития крестьянства Удмуртии в годы нэпа, основное внимание уделено функционированию в деревне социальных институтов (община). К числу трудов по аграрной истории региона рассматриваемого периода относятся также статьи и вышедшая в 2008 г. монография В. А. Клишевой. Научные сочинения Н. А. Родионова характеризуют становление и эволюцию зарубежных связей Удмуртии. Большую ценность применительно к нашему исследованию имеют данные о международном производственно-техническом сотрудничестве предприятий Удмуртии, торговых контактах, структуре импорта, торгово-заготовительной деятельности отделений и филиалов центральных объединений, поставке товарной продукции из-за рубежа на внутренний потребительский рынок, а также материалы о создании и функционировании на заводах ячеек массовых обществ и организаций рабочих".

Различные аспекты нэпа подняты в трудах С. Л. Бехтерева, занимающегося изучением политической истории ХХ-ХХ1 вв. В монографии «Эсеро-максималистское движение в Удмуртии» продолжена, в частности, традиция рассмотрения проблемы рабочего активизма начала 1920-х гг. Наиболее близкой к сюжетной линии данной диссертации является его статья

Максималистская альтернатива нэпу: попытка осуществления», анализирующая этот феномен с точки зрения левонароднических организаций, в первой половине 1920-х гг. продолжавших легальное существование и влиявших на политическое поведение городского населения.

Особое место в региональной историографии занимает статья Н. И. Хитриной - единственная на сегодняшний день работа, посвященная динамике развития кооперативного движения в Удмуртии в 1920-е гг., в которой представлена характеристика всех видов кооперации, включая производственную и потребительскую, обозначены основные направления деятельности Вотского кооперативного совета57. Историей промысловой кооперации 1920-1960-х гг. занимался также Ю. Т. Никонов, подготовивший по рассматриваемому периоду ряд публикаций, главное внимание в которых уделено производственным и социально-бытовым аспектам функционирования промкооперации58. Однако их широкие хронологические рамки ограничили детальное рассмотрение особенностей организации этой формы коллективной предпринимательской деятельности в годы нэпа. Сквозное исследование истории потребительской кооперации в республике, имеющее очерковый характер, выпущено А. П. Синюшиным. В нем, в частности, показана роль кооперативов и их союзов в становлении государственности ВАО, проведен анализ эволюции экономики кооперативных обществ в условиях возрождения рыночных отношений после военного коммунизма59.

Развитие книжной торговли Удмуртии в 1920-е гг. рассмотрены в публикациях, кандидатской диссертации и изданной в 2006 г. монографии С. Ф. Бородулиной60. Автором достаточно подробно освещена книготорговая практика издательства «Удкнига», представлена создаваемая на региональном уровне государственная система книгораспространения, в том числе и национальной печатной продукции.

Отдельные сведения о предприятиях государственной и кустарной промышленности, частных и кооперативных торговых заведениях содержатся в появившихся в 1990-2000-е гг. научно-популярных изданиях, посвященных истории создания и развития районов, городов и сел республики61.

В опубликованном в 2005 г. фундаментальном труде «История Удмуртии: XX век» особая глава посвящена периоду нэпа. Однако специфика коллективного обобщающего издания (большой объем и своеобразие структурного построения) не позволила уделить проблемам новой экономической политики достаточного внимания. В монографии создана лишь самая общая картина развития промышленности, торговли, сельского хозяйства, социально-культурной сферы и общественно-политической жизни в 1920-е гг.

Между тем требуют дальнейшего глубокого изучения на общероссийском и региональном материале с введением в научный оборот новых архивных источников экономическая и политическая системы нэпа, его кризисы, конфликты и противоречия, возможности и перспективы, степень проникновения в сферу промышленности, кооперации и торговли. Необходимо выявление общих и особенных черт развития нэпа в национально-государственных территориальных образованиях, в том числе и Удмуртии.

Актуальным остается рассмотрение монополизации и огосударствления финансовой системы, торговой и частнопредпринимательской деятельности, налоговой и кредитной политики и практики, баланса различных (частного, кооперативного и государственного) секторов в экономике, соотношения «плановых высот» и «рыночных механизмов», обусловленных реформами процессов социальной дифференциации и расслоения, характеристика демографических процессов, социальной структуры и состава, психологии и настроения основных слоев населения и маргинальных групп, их взаимоотношения с властью, освещение вопросов образования, повседневности и быта, семьи и нравственности, формирования нового социокультурного пространства, политического, гражданского сознания и поведения в 1920-е гг. Не утрачивает своей силы и проблема персонификации исторического процесса.

Цель диссертационной работы состоит в исторической реконструкции торгово-промышленного развития Удмуртии и социокультурного облика связанных преимущественно с промышленным производством слоев населения в период новой экономической политики (1921-1929 гг.).

Поставленная цель реализована через решение следующих исследовательских задач:

- анализ теоретического уровня осмысления проблем, обусловленных коренными преобразованиями российского общества в эпоху построения социалистического государства;

- выявление эмпирического основания для комплексного исследования региональной специфики нэпа на материалах Удмуртии;

- определение политико-правовых и экономических условий функционирования промышленности, предпринимательства и торговли в 1920-е гг.;

- выяснение численности, состава и социокультурного облика населения, занятого в торгово-промышленной сфере;

- характеристика влияния результатов нэпа на последующее развитие Удмуртии как составной части народнохозяйственного комплекса страны.

Характеристика источников. Формирование достоверных научных знаний о нэпе, неоднозначные историографические и политические оценки его результатов, причин свертывания и влияния на последующее развитие страны, реализация исследовательских цели и задач обусловили необходимость создания фундированной источниковой базы работы. Наличие громадного массива документов советской эпохи предопределило необходимость выделения двух основных групп источников: опубликованные и неопубликованные. В третью группу следует включить архивные материалы, часть которых на сегодняшний день оказалась опубликованной, другая, более значительная по объему, находится в архивохранилищах.

Реализация эвристического подхода к формированию источниковой основы осложнялась определенными обстоятельствами. Недостаточное обращение исследователей к региональным аспектам данной темы в течение длительного времени объясняется как факторами идеологического порядка, так и особенностями источниковой базы. Документы, содержащие, например, сведения о развитии в Удмуртии военной промышленности, частного капитала либо были уничтожены в эпоху многочисленных пропагандистских кампаний, либо находились на особом режиме хранения. В процессе работы над диссертацией эти обстоятельства затруднили поиск и увеличили ценность выявленных материалов. Учитывая политико-экономический статус республики как военно-промышленного региона России, источниковую основу исследования составили неопубликованные документы центральных и региональных государственных архивохранилищ: Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ), Центрального государственного архива Удмуртской Республики (ЦГА УР), Центра документации новейшей истории Удмуртской Республики (ЦДНИ УР), Центрального объединенного ведомственного архива крупнейшего оборонного предприятия Удмуртии — ОАО «Ижмаш», Научно-отраслевого архива Удмуртского института истории, языка и литературы Уральского отделения Российской академии наук (НОА УИИЯЛ УрО РАН).

Особое место в группе опубликованных в специальных изданиях документов занимают законы и нормативные акты центральных партийных, государственных и профсоюзных органов: декреты, постановления, резолюции, позволяющие проследить формирование и развитие государственной политики в отношении промышленности, торговли и предпринимательства62. Законодательная база, являясь фундаментом практической деятельности правящей партии, отражает институциональные условия реализации нэпа. В этой группе источников необходимо выделить и весьма информативные материалы: обзоры, отчеты, доклады, резолюции, изданные в 1920-е гг. официальными партийными и советскими органами

ВАО и содержащие сведения о состоянии отдельных отраслей хозяйства области".

К группе опубликованных источников следует отнести сборники документов универсального характера, сопровождаемые историческим и археографическим предисловиями, отражающие те или иные аспекты реализации нэпа на региональном уровне. Военной промышленности в России - СССР традиционно принадлежит роль ключевого сектора экономики, наиболее закрытого для изучения. История оборонно-промышленного комплекса получает документальное освещение благодаря выпуску многотомной специальной серии «История создания и развития оборонно-промышленного комплекса России и СССР. 1900-1963», второй том которой посвящен становлению и развитию советского военно-промышленного производства в 1918—1926 гг. Документы, в подавляющем большинстве ранее не публиковавшиеся и рассекреченные в последние годы, извлечены из архивных фондов учреждений, непосредственно руководивших военной промышленностью: СЕК, СТО, ЦК РКП-ВКП(б), секретариаты В. И. Ленина, Ф. Э. Дзержинского, Л. Д. Троцкого, ВСНХ, Госплана, ЦСУ, Реввоенсовета, штабов и управлений РККА и РККФ и др. Деятельность Ижевских оружейного и сталеделательного заводов в 1920-е гг. находит отражение в материалах, представленных в данном издании.

Значительная роль в создании социальной истории России и ее регионов отводится проектам по публикации ранее недоступных документов, раскрывающих деятельность охранительных (карательных) и других политических органов советского режима и охватывающих различные стороны жизни населения и общества в целом64. Условный термин «письма во власть» имеют источники, являющиеся определенной формой апелляции граждан к государственным органам и отдельным официальным лицам и представляющие собой своеобразный способ диалога между властью и обществом65. Этот богатый, многоплановый и комплексный массив материалов позволяет концептуально по-новому осмыслить кардинальные проблемы российского социума 1920-х гг., понять истоки и первопричину изменения «генеральной линии», обусловленную интересами советской бюрократии и усиливавшимися антинэповскими настроениями.

В ряду опубликованных источников регионального уровня особое место занимают статистические сборники 1920—1930-х гг.: «Статистический сборник за 1924-1926 гг.», «Статистический ежегодник за 1927 г.», «Статистический ежегодник за 1928 г.», «Удмуртия за 15 лет в цифрах» и др. Обстоятельный анализ развития экономики, товарооборота, кооперации, кустарных промыслов, финансового положения области содержат материалы издававшегося до 1928 г. по инициативе плановой комиссии BAO журнала «Удмуртское хозяйство» и сборников, посвященных юбилейным датам66. Однако все эти издания имеют одну особенность: в них представлена характеристика только тех отраслей хозяйства и промышленных заведений, которые находились в подчинении местных органов власти.

Неоценимую помощь в работе оказали выпускаемые архивными учреждениями Удмуртии со второй половины 1950-х гг. сборники документов, представляющие собой свод источников определенной тематической направленности. Так, серия «История городов Удмуртии» содержит материалы по отдельным периодам истории Ижевска, Глазова, Сарапула, Воткинска, Камбарки, Можги, включая и 1920-е гг. Фундаментальный характер носит опубликованная в 2007 г. двухтомная «Хрестоматия по истории Удмуртии», второй том которой посвящен важнейшим этапам исторического развития края в новейшее время (октябрь 1917—2007 гг.).

Несмотря на выделение многими исследователями в самостоятельную группу источников материалов периодической печати, их целесообразно рассмотреть в группе опубликованных документов по причине открытости прессы. Применительно к настоящей работе насыщены информацией такие издания, как «Известия ВЦИК», «Труд», «Ижевская правда», «Бюллетень Ижевского Центрального рабочего кооператива», «Торговый бюллетень КТА (коммерческого телеграфного агентства)», «Вотский кооператор» и др. В них содержится широкая информация о деятельности высших и местных государственных органов и общественных организаций, достаточно полно отражается экономическая и общественно-политическая ситуация в стране и BAO, что позволяет окунуться в атмосферу того времени и выяснить отношение различных категорий населения к проводимой политике, частным торговцам, потребительской кооперации и т. д. Публиковавшиеся в газетах и журналах экономические сводки и обзоры, дискуссионные статьи существенно дополняют имеющиеся в других источниках данные о функционировании различных секторов экономики. Однако, ввиду оперативности представления, материал не всегда проходил достаточную обработку и проверку. Поэтому, несмотря на безусловную ценность, это наиболее субъективный из всех видов источников, требующий особенно критического отношения.

В целом, опубликованные источники, за исключением официальных документов, дают лишь фрагментарное представление о тех или иных сторонах развития Удмуртии в период осуществления нэпа. Поэтому воссоздание целостной картины социальных трансформаций в 1920-е гг. немыслимо без введения в научный оборот архивных материалов, подавляющая часть которых оказалась неопубликованной.

Для советского периода характерно сохранение почти всех имевшихся до этого основных видов источников. Однако в их содержании и направленности происходили серьезные изменения. Наиболее массовым типом источников оказалась делопроизводственная документация многочисленных государственных, кооперативных и иного рода общественных учреждений, предприятий и организаций. Это вполне естественно, так как управление общественными процессами осуществляется в значительной мере в форме бумажного документооборота. Спецификой делопроизводственной документации является ее объективно-функциональный характер. Поэтому ее материалы зачастую обеспечивают более высокую степень надежности и достоверности исторических знаний.

Исследование показало неодинаковые информативные возможности различных фондообразователей в освещении актуальных проблем диссертации. Так, в фондах Совета Народных Комиссаров (СНК) (ф. Р-5446) и Совета труда и обороны (СТО) при СНК СССР (ф. Р-5674) (ГА РФ) содержатся обобщающие сведения о состоянии экономики региона. Протокольные постановления СНК и СТО определили политическую линию в отношении частного капитала и отдельных отраслей промышленности, включая оборонную. Докладные записки руководства Главного управления военной промышленности (ГУВП) отражают финансовое положение и техническое состояние предприятий, выполнение ими производственных программ. Изучены нормативные акты инструктивных учреждений, доклады и отчеты перед высшими государственными хозяйственными органами; материалы о союзной и низовой сети кустарно-промысловой и потребительской кооперации, социальном составе кустарно-промысловых кооперативов и их директивных органов.

В фонде Центрального кооперативного совета (ф. 3986) РГАЭ отложились отчеты Вотского областного кооперативного совета, содержащие данные по отдельным видам кооперации. Здесь хранятся циркуляры Главкустпрома на места, протоколы заседаний коллегий Губкустпромов, доклады и конъюнктурные обзоры о хозяйственной, организационной и культурно-просветительской деятельности Всекопромсоюза; протоколы заседаний Центрального и местных кооперативных советов; отчеты о положении кустарно-промысловой кооперации на местах, дела о перспективных планах развития кустарно-промысловой кооперации. В отдельных случаях в диссертации использованы материалы фондов Главного выставочного комитета Первой сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки СССР (Главвыставком) (ф. 480) и Смешанного акционерного общества по выдаче справок о кредитоспособности (Кредит-бюро) (ф. 7624) названного архивохранилища.

Расширение фактографической базы диссертации осуществлялось на основе использования материалов региональных государственных архивов. Наиболее полное представление о состоянии крупной государственной и местной промышленности дают фонд образованного в 1926 г. промышленного комбинированного треста «Удмурттрест» (ф. Р—75), и фонды самих предприятий: Ижевского и Боткинского машиностроительных заводов (ф. Р— 543 и ф. Р-785), Сюгинского и Сергиевского стекольных заводов (ф. Р—59 и ф. Р-732), Ижевской фабрики охотничьих ружей (ф. Р-148) ЦГА УР. Это циркуляры, инструкции и приказы по ВСНХ, областному отделу местного хозяйства и Удмурттресту; распоряжения, служебные записки и объявления; протоколы общих собраний рабочих; акты обследования производственных помещений; статистические сведения о количестве рабочих и служащих, о несчастных случаях на производстве, нарушениях трудовой дисциплины; карты по учету административного и инженерно-технического персонала предприятий. В фондах содержатся протоколы заседаний тарифно-экономического секретариата Ижрайзавкома ВСРМ по рассмотрению промфинпланов, заключению колдоговоров, капитальному и жилищному строительству. В протоколах технических (производственных) совещаний отражены сведения о рационализации и расценкам за сдельную работу, правила внутреннего трудового распорядка. Регистрационные списки рабочих и служащих содержат информацию об образовании, стаже работы, занимаемой должности, партийности. Техническое и финансовое состояние предприятий местной промышленности отражают деловая переписка Удмурггреста с обместхозом, протоколы межведомственной комиссии при Вотском обфинотделе и его заключения о балансе и текущих отчетах треста.

Для создания наиболее полной картины развития крупной и местной промышленности, характеристики отдельных составляющих социокультурного облика горожан (политические настроения, отношение к материальным и духовным ценностям) привлечены материалы Областного финансового отдела (ф. Р—234 ЦГА УР), Вотского областного отдела местного хозяйства (облместхоз) (ф. Р-975 ЦГА УР), Ижевского городского совета депутатов трудящихся и его исполнительного комитета (ф. Р—177 ЦГА УР), Земельного отдела исполнительного комитета Боткинского районного совета депутатов трудящихся (ф. Р-863 ЦГА УР).

Огромный пласт информации содержит фонд отдела торговли исполнительного комитета Вотского областного совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (ф. Р—121 ЦГА УР). В нем имеются сводные ведомости по выборочному учету частной торговли, обзоры торговой сети в уездах BAO, ее внешнем товарообороте. Здесь же есть сведения о состоянии и развитии волостных, уездных и областной ярмарок, информация о деятельности областной товарной биржи и оборотах биржевой торговли, количестве выданных патентов, конъюнктурные обзоры и показатели экономического положения области. Содержательным источником в данной связи стали материалы Ижевской товарной биржи при исполкоме Вотского областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (ф. Р— 6 ЦГА УР), а также Областного союза сельскохозяйственной и кустарно-промысловой кооперации (ф. Р-216 ЦГА УР). Изучение отчетов, конъюнктурных месячных обзоров, планов по торговле, ведомостей по выборочному учету торговых заведений позволило автору представить состояние и уровень региональной государственной, кооперативной и частной торговли в целом.

В условиях социалистической реконструкции масштабное развитие получила плановая документация, отразившая особый тип организационно-распорядительной функции государства. В фондах областных учреждений планирования и статистики (ф. Р-35, ф. Р-724, ф. Р-845 ЦГА УР) имеются сведения о функционировании промышленных предприятий и торговых заведений, численности рабочих по тарифным ставкам, профессиям, образованию, полу, возрасту, стажу работы, оплате труда; материалы выборочного обследования занятости, внедрения новой техники, жилищнобытовых условий, доходов населения. Отличительная черта материалов этих фондов — ярко выраженная аналитичность и системность.

В процессе выявления и атрибутирования источников сложился единый комплекс документов, характеризующих политэкономическое положение области, социальный статус основных групп населения. Интересный материал о характере и условиях труда и быта, культурном уровне, общественно-политической активности, результатах обследования государственной и местной промышленности, рынке труда и безработице, профсоюзной и партийной деятельности на предприятиях содержат фонды Исполнительного комитета и Отдела труда Удмуртского областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (ф. Р-195 и ф. Р-106 ЦГА УР), Уездных советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов и их исполнительных комитетов (ф. Р-26, ф. Р-41, ф. Р—133 ЦГА УР). Определенное представление о настроениях в рабочей и предпринимательской среде создают протоколы заседаний Президиума облисполкома, бюро Вотского обкома ВКП(б), отчеты товарищеских судов, комиссий по охране труда. Материалы по заключению коллективных договоров, выдаче социальных пособий, организации культурно-просветительной работы, информация о выдвижении рабочих, характеристики героев труда предприятий содержатся в фондах профессиональных союзов: Областного (ф. Р-89 ЦГА УР) и Ижевского заводского районного комитета Всероссийского профсоюза рабочих-металлистов (ф. Р-131 ЦГА УР). Широкие информативные возможности содержит фонд Клуба металлистов им. А. В. Луначарского, функционировавшего в описываемый период в г. Ижевске (ф. Р-166 ЦГАУР).

Серьезным дополнением источниковой базы, особенно в плане освещения истории Ижевских и Боткинского заводов, предприятий местной промышленности и их состояния в 1920-е гг., состава рабочих (классовый, половой, возрастной, квалификационный, конфессиональный, национальный, семейное положение) являются фонды Удмуртского обкома и Ижевского горкома КПСС (ф. 16 и ф. 54 1ЩНИ УР), а также Можгинского уездного, Боткинского и Камбарского районных комитетов КП РСФСР (соответственно ф. 29, ф. 12 и ф. 312 ЦДНИ УР). Весьма содержательным источником являются материалы по изучению работы заводских ячеек, быта и настроения рабочих в связи с их вовлечением в партию в 1923 г.: протокол совещания секретариата обкома РКП(б) совместно с представителями облисполкома, заводоуправления, облпрофсовета, завкома, заврайкома, облоно и редакции газеты «Ижевская правда», доклад представителя ЦК РКП(б) по ориентировочному плану обследования, докладные записки должностных лиц, результаты анкетирования заводских коллективов и отдельных рабочих. Кроме того, в данных фондах содержатся материалы охранительных органов BAO. В сочетании с информационными бюллетенями и оперативными сводками, докладами Областного отдела ГПУ, хранящимися в ЦГА УР (ф. Р— 195, ф. Р-89) и других архивохранилищах, они образуют единый комплекс документов, характеризующих общественную активность и политические настроения жителей области. Несмотря на специфический характер, обусловленный субъективностью оценок, данных через призму борьбы с оппозицией, они в отдельных случаях являются единственными источниками, раскрывающими особенность политической ситуации в области, политического поведения и ориентации различных групп и слоев населения.

К следующей группе источников советской эпохи традиционно относят мемуары. Если на общероссийском и союзном уровнях они представлены достаточно широко, то на региональном практически отсутствуют. Причина этого кроется, по-видимому, в особом статусе как партийно-хозяйственной номенклатуры Удмуртии, так и местного населения, испытавшего на себе всю репрессивную мощь карательных органов пролетарского государства и руководствовавшегося принципом «как бы чего не вышло».

Немаловажное значение в освоении темы исследования имеет привлечение материалов академических и культурно-просветительных учреждений. В НОА УИИЯЛ УрО РАН, например, хранятся неопубликованные рукописи, отчеты научных сотрудников, воспоминания. Так, рукопись Ф. В. Стрельцова «Ижевск и его промышленность за 170 лет» содержит весьма интересные историко-этнографические зарисовки о жизни и быте потомственных ижевских рабочих, что имеет немаловажное значение для реконструкции их социально-психологического облика67.

Богатый материал содержится в фондах Национального музея Удмуртской Республики им. К. Герда. Это, прежде всего, вещевые реликвии, предметы быта, личные документы, фотографии, воспоминания и автобиографические записки, дневники, письма, характеристики. Большая часть из них - источники социально-психологической направленности, отражающие особенности внутриклассовых отношений, элементы обыденной психологии, мировоззрения, жизненной ориентации, ценностных представлений населения.

Таким образом, раскрытие избранной темы потребовало привлечения самых разнохарактерных источников: законодательных актов, справочных и статистических изданий, архивных материалов, периодической печати. Их критический анализ, выявление информативных возможностей, применение сопоставительного метода позволили составить достаточно полное представление о торгово-промышленном развитии Удмуртии в период новой экономической политики и социокультурном облике рабочих.

Методологической основой диссертации является совокупность концепций, принципов и методов, используемых в обобщающих и специальных исследованиях исторического характера.

Выход за рамки формационной традиции, ставший очевидным с конца 1980-х гг., существенно обогатил методологический инструментарий отечественных историков. В современной отечественной историографии изучение нэпа на новой концептуальной основе и теоретико-методологической базе связано с именами А. С. Сенявского, А. К. Соколова, В. П. Булдакова, Ю. И. Игрицкого, И. Б. Орлова, В. В. Алексеева, начавшими разработку социокультурных его аспектов, наряду с традиционными политическими и экономическими68.

По замечанию Ю. И. Игрицкого, специально изучавшего данный вопрос, следует выделить четыре основные современные «познавательные» системы: марксистскую, цивилизационную, мир-системный подход И. Валлерстайна и, наконец, теорию модернизации69. Наиболее рациональной применительно к настоящему исследованию является последняя из названных теорий, изложенная в интерпретации В. П. Дмитренко, попытавшегося, равно как и ряд других историков, снять некоторые противоречия «классического» варианта модернизации. По мнению ученого, суть процесса модернизации заключалась в ускоренном техническом перевооружении страны, осуществлявшемся под конкурентным давлением запада и во имя сохранения статуса великой державы. «Большевистская» модернизация второй половины 1920-х гг. смогла мобилизовать народы России и совершить сталинскую индустриализацию. Однако негативные издержки этого процесса (консервация уравнительной системы, директивные методы управления, официальное единомыслие и др.) выступили препятствием для дальнейшего поступательного развития страны.

Вместе с тем, по мнению В. В. Согрина, применять теорию модернизации к российской истории советского периода затруднительно, так как советская «суперидустриализация» ставила цель догнать и перегнать Запад экономически, развиваясь на антизападной общественно-политической основе70. Амбивалентное отношение союзного руководства к западным ценностям, его целевые установки невозможно понять вне цивилизационной теории. Применительно к настоящей диссертации, эта теория также продуктивна, ибо большевистский вариант социализма, внедрявшийся в стране и в период нэпа, не только не искоренил, но и довел до крайности государственнические (этатистские) начала в общественной жизни.

Помимо этого, невозможно полностью игнорировать некоторые постулаты марксистской теории, ибо все стратегические шаги политического руководства страны укладывались в рамки строго очерченных идеологем.

Однако, по справедливому замечанию А. С. Сенявского, из всего множества существующих теоретических моделей наиболее продуктивны для интерпретации истории России, особенно ее экономических аспектов, взаимодополняющие друг друга модернизационный и цивилизационный подходы71.

Современные общественные науки, смежные с историей, оперируют различными методологиями, отраженными в фундаментальных трудах и посвященных отдельным проблемам. Наряду с традиционными историческими подходами используются концепции, уже нашедшие свое место в отечественной исторической науке (концепция социальной истории, история повседневности, историческая антропология), акцентирующие внимание исследователей на проблемах личности, индивида, социальных групп в историческом процессе, их повседневной жизни, быте, психологии, сознании.

Одним из важнейших принципов, реализованных в данной диссертации, является принцип объективности, предполагающий раскрытие причинно-следственных связей, характеризующих то или иное историческое явление. В этой связи в работе исследуются внешние и внутренние факторы, обусловившие складывание и эволюцию особой системы политико-экономических и социокультурных отношений в Удмуртии в конкретных временных рамках нэпа.

Не менее значимым является принцип историзма, подразумевающий изучение диалектики явления (каким образом оно возникло, как развивалось, как происходила его трансформация). Историзм обязывает при оценке тех или иных событий, их участников учитывать конкретно-исторические возможности и реалии общественного развития описываемого периода. Поэтому в диссертации изменения социального облика региона рассматриваются с точки зрения общего модернизационного процесса, характерного для переходного российского общества 1920-х гг.

Неизбежно используемым в любом историческом, в том числе и настоящем исследовании, является принцип социального подхода (его вернее назвать принципом социальной ориентированности. — Л. Б.). В современных условиях, как отмечают Ш. М. Мунчаев и В. М. Устинов, российские ученые принцип партийности стали называть принципом социального подхода, подразумевая под ним проявление определенных социальных и классовых интересов и отношений72. Нетрудно заметить, что данный принцип предусматривает одновременное соблюдение принципов объективности и историзма. Поэтому автор старался избегать идеологической заданности в оценках основных событий и результатов нэпа в контексте рассматриваемой темы.

Наконец, четвертый основной принцип - это принцип всесторонности, который предусматривает изучение явления во всем многообразии его проявления. В связи с этим, в работе рассмотрены различные весьма противоречивые аспекты реализации нэпа в специфическом для народного хозяйства СССР военно-промышленном регионе.

Для интерпретации прежних и получения новых знаний в процессе изучения нэповских трансформаций в Удмуртии использован комплекс общенаучных и специально-исторических методов. Из первой группы активно задействованы такие методы эмпирического исследования, как статистический и герменевтический. Особенно важен последний, так как без скрупулезного изучения и научного толкования текстов эпохи нэпа невозможно понять смысл государственной политики и оценить ее результаты.

Наиболее обширную группу методов теоретического уровня составили логические методы: анализ — синтез. Индукция применена к ранней стадии изучения рассматриваемого предмета. С помощью дедуктивного метода осуществлена процедура обобщений, позволившая выделить общее и особенное в проведении нэпа.

Использование формального метода содействовало четкому вычленению основных составляющих предмета исследования, позволив оставить вне его пределов второстепенные, хотя и немаловажные элементы. Вместе с тем, привлечение системного метода способствовало более глубокому анализу предмета во всем многообразии проявления взаимовлияний на другие составляющие нэповский системы.

Общенаучные методы послужили логическим основанием для специально-исторических методов. В основу исследования положен историко-генетический метод, позволивший рассмотреть феномен нэпа в общем русле теории и практики государственного социализма.

На основе проблемно-хронологического метода изучены отдельные аспекты жизнедеятельности регионального сообщества в ее последовательном развитии в относительно кратковременный период.

Весьма продуктивными оказались умозаключения по аналогии (особенно в части анализа трансформационного процесса в Удмуртии в сопоставлении с аналогичными на союзном и союзно-республиканском уровнях) и экстраполяция, предусматривающая перенесение результатов локального исследования на более широкий регион.

Принимая во внимание субъективную сторону исторического процесса, в работе задействован социально-психологический метод, раскрывающий мотивы поведения партийно-советского руководства всех уровней и подчинения огромной массы людей тоталитарному в своей изначальной основе режиму.

Использование комплекса общенаучных и специальных методов: историко-сравнительного, динамического и др. с учетом общественно-политического, идеологического, этнического, природно-географического факторов позволило выявить особенности социальных отношений и социальную базу экономических реформ, исследовать соотношение инерционного и инновационного в жизни общества.

Представленные выше теоретические конструкты, принципы и методы определяют фундаментальный характер настоящего диссертационного исследования. При этом наиболее плодотворным представляется разумное сочетание традиций и новаций при осуществлении научного творчества. Последнее замечание тем более актуально в условиях, когда, как заметил историк А. С. Барсенков, переосмысление российского прошлого происходит под сильным влиянием критических, а зачастую и негативистских настроений в отношении как дореволюционной «имперской» традиции, так и советского «коммунистического тоталитаризма»73.

Научная новизна. В диссертационной работе на материалах Удмуртии предпринята попытка реализовать наиболее приоритетные для современной отечественной историографии вопросы методологии истории, междисциплинарный и сравнительно-исторический подход к изучению нэпа как особого периода в эволюции российской цивилизации через категории общества и личности, социальных отношений и властных институтов.

Впервые в региональной исследовательской традиции сформулировано авторское видение историографической ситуации, сложившейся вокруг проблемы реформирования российского общества на социалистических началах, осуществлявшегося в 1920-е гг., с учетом локальных модификаций.

Создана комплексная источниковая основа для научного анализа основных составляющих предмета диссертационного исследования, что позволило глубже и всестороннее рассмотреть местную специфику нэповской модернизации. Выявлен и критически осмыслен значительный массив неопубликованных документов, подавляющая часть которых впервые введена в научный оборот.

Обширный фактический материал отразил особенности торгово-промышленного развития Удмуртии - одного из национально-территориальных образований России, обладающего рядом исключительных черт, с одной стороны, и прошедшего те же этапы социалистической реконструкции, что и иные регионы СССР. Впервые в отечественной историографии наиболее сложный период в истории крупнейших предприятий, входивших в структуру российского военно-промышленного комплекса - Ижевских и Боткинского заводов - стал предметом системного научного анализа. Принципиально новым явилось рассмотрение, наряду с производственными характеристиками, социокультурного облика и повседневных практик рабочих, переживавших процесс стратификации и поиска классовой идентичности.

Предложена оригинальная авторская версия эволюции местной промышленности и политико-правового статуса частного капитала в экономике Удмуртии рассматриваемого периода.

В диссертации и предыдущих исследованиях автора подробное освещение получил круг вопросов, затрагивающих состояние торговли и предпринимательства в регионе в годы нэпа. Детальному анализу подвергнуты, в частности, экономические связи BAO, механизмы «вживания» частнособственнических отношений в ткань формирующегося социалистического общества. Значительное внимание уделено организационно-экономическим основам функционирования местной кооперации в 1920-е гг.

Впервые на локальном материале уточняются место и роль нэпа в реализации социалистического выбора в последующие периоды существования советской государственности. При этом выдвигается авторская гипотеза об ограниченном характере использования рыночных механизмов в экономическом развитии преимущественно оборонно-промышленного региона, что впоследствии облегчило проведение форсированной индустриализации в рамках сталинской модернизации.

Научная обоснованность и достоверность полученных результатов обеспечивается преимущественно конкретно-историческим характером диссертации, активным использованием междисциплинарного подхода, теоретико-методологической проработанностью проблемы, глубоким источниковедческим анализом как опубликованных, так и введенных в научный оборот новых документов и материалов, широкой апробацией результатов работы автора.

Практическая значимость. С точки зрения осмысления истоков современных процессов, происходящих в экономической, общественно-политической и духовной сферах российского социума, материалы и выводы, изложенные в диссертационном исследовании, приобретают не только теоретическое, но и прикладное значение.

Фундаментальный характер диссертации определяется, прежде всего, потребностью науки в максимально достоверной реконструкции российской истории первых двух десятилетий XX в., оказавшей влияние на характер и основные тенденции развития всей системы международных отношений. Вышеизложенное формирует междисциплинарную востребованность, развивает эмпирические и теоретические предпосылки для получения новых знаний в области истории государства и права, социологии, политологии, социальной психологии, регионоведения, а также мировой экономики, международного права, геополитики и др. Методологическое основание диссертации позволяет соотнести и апробировать универсальные и частные концепции и методики при компаративном анализе исторических явлений.

Продуктивным может оказаться использование диссертации при создании обобщающих и специальных трудов, подготовке энциклопедических и иного рода справочных изданий по отечественной и региональной истории. Предполагается адаптирование основных положений работы к учебному процессу высшей и общеобразовательной школы, особенно в связи с необходимостью реализации национально-регионального компонента государственных образовательных стандартов РФ. Материалы диссертации могут найти применение в формировании музейно-экспозиционных комплексов, осуществлении краеведческой деятельности.

Выводы настоящего исследования рекомендуются к внедрению в современной теории социального менеджмента, используемой различными хозяйствующими субъектами в целях совершенствования управленческих навыков, уменьшения или предотвращения экономических и политических рисков. Целесообразным представляется учет государственными, хозяйственными и профсоюзными органами накопленного в рассматриваемый период и изложенного в данной работе опыта решения организационных, производственных и финансовых вопросов и социальных проблем, как, например, безработицы, заключения коллективных договоров, определения разумного сочетания различных форм оплаты труда, кредитования и снабжения населения продовольственными и промышленными товарами, преодоления кризисных ситуаций и конфликтов на рабочих местах. Сосуществование в 1920-е гг. государственной, кооперативной и частной торговли, адаптационные ресурсы частного предпринимательства в целом должны привлечь внимание современных специалистов по управлению производством. Некоторые положения диссертации могут стать основой для подготовки аналитических обзоров и проведения экспертных работ в рамках осуществления программы поддержки малого и среднего бизнеса, формирования и реализации целесообразной и дальновидной промышленной политики в регионе и в целом в России. В условиях системного кризиса, который переживает сейчас отечественная экономика, только оптимальное соотношение этатизма и рыночного либерализма, как показывает практика, будет способствовать сохранению ведущих позиций крупной промышленности в стратегических отраслях производства, повышению ее эффективности, выполнению, в конечном счете, государством своих социально значимых функций.

Опыт экономического обеспечения обороноспособности СССР в 1920-е гг., наиболее зримо реализовывавшийся в Удмуртии, является актуальным при уточнении Концепции национальной безопасности Российской Федерации как одного из ведущих акторов современной мировой системы.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Выявленные в ходе историографического анализа противоречивые суждения о сущности нэпа и возможных направлениях актуализации его опыта сформировали авторскую нишу исследования научных и практически значимых его проблем.

2. Многоаспектный характер темы обусловил необходимость наряду с освоением приоритетных для отечественной исторической науки направлений исследований значительного расширения и более глубокого анализа источников изучения локальных трансформаций в рамках нэповской модернизации.

3. Как составная часть народнохозяйственного комплекса страны, Удмуртия была активно включена в систему нэповских преобразований. Однако специфика политико-экономического статуса формировавшейся BAO придала хозяйственной политике региона особые черты.

4. Стремление партийно-советского руководства сохранить господство государственной собственности в условиях многоукладной экономики определило характер промышленного развития BAO. Крупное производство, представленное, главным образом, военными заводами, являлось частью ВПК и как сфера непосредственного государственного управления в наименьшей степени оказалось затронутым нэповскими реформами. Под государственным контролем находилось восстановление местной промышленности, завершившееся к концу 1920-х гг.

5. Возврат к рыночным отношениям активизировал торговые операции. В конце 1920-х гг. структура торгового оборота BAO трансформировалась в сторону увеличения удельного веса государственной торговли.

6. Оживление кооперации в начальный период преобразований было связано, прежде всего, с восстановлением крестьянских хозяйств. Однако с усилением партийного контроля за кооперативными организациями произошло полное огосударствление потребительской и промкооперации.

7. В годы новой экономической политики в Удмуртии динамично развивались мелкотоварное производство, частная практика в различных областях и сферах. Усиление налогообложения и принятие ряда юридических актов, ограничивающих предпринимательскую деятельность, привели к повсеместному уменьшению числа частных предприятий и сокращению их оборота.

8. В целом к концу 1920-х гг. в торгово-промышленном развитии Удмуртии подавляющая доля рыночных отношений оказалась в руках обобществленного сектора; за частным капиталом сохранилась незначительная сфера деятельности исключительно мелко-розничного характера, преимущественно в городах. Трансформационные процессы рассматриваемого периода сопровождались окончательной ликвидацией нэповских начал в экономике.

9. Бурная революционная эпоха привела к невосполнимым морально-этическим потерям и необратимым изменениям в социокультурном облике отдельных групп и слоев населения, в том числе промышленных рабочих. Усилилась неоднородность рабочего класса, проявившаяся в присущих каждой социальной группе психологии, интересах, настроениях.

10. Пришедшая на смену нэпу сталинская модернизация закрепила гипертрофированный военно-промышленный статус Удмуртии в общесоюзном разделении труда в ущерб местному производству, преобладание доли государственной собственности в валовом внутреннем продукте республики, стимулировала номенклатурно-распределительные отношения и надолго исключила всякие сколько-нибудь значимые оппозиционные рефлексии регионального сообщества.

11. Очередные попытки рыночных преобразований современной России актуализируют опыт новой экономической политики 1920-х гг.

Апробация результатов исследования. Диссертационное исследование является итогом почти двадцатилетней работы автора над проблемами истории Удмуртии в контексте общероссийского исторического процесса XX в. Основные ее результаты получили известность в отечественной гуманитарной науке как центрального, так и региональных уровней74.

Главные положения диссертации отражены в 76 публикациях общим объемом 73,5 п.л., в том числе 5 монографиях, 3 из которых подготовлены в соавторстве, и 9 статьях в ведущих периодических изданиях, рекомендуемых ВАК. Монография «Рабочие оборонной промышленности Удмуртии в 1920-е годы» (Ижевск, 1999. 150 с.) в 2000 г. признана лучшей по итогам конкурса научных работ молодых ученых и аспирантов УрО РАН. В 2002 г. осуществлено участие в организованном редакцией журнала «Отечественная история» круглом столе по проблемам рабочего активизма. В 2002 и 2006 гг. исследовательские проекты «Рабочий активизм и трудовые конфликты на предприятиях Удмуртии (1921-1929 гг.)» и «Частная торговля и предпринимательство Удмуртии в годы новой экономической политики (1920-е гг.)» были поддержаны УрО РАН и Российским гуманитарным научным фондом. В период 2006-2008 гг. в рамках Программ фундаментальных исследований РАН «Власть и общество в истории» и «Адаптация народов и культур к изменениям природной среды, социальным и техногенным трансформациям» разрабатывались и реализовывались в соавторстве проекты «Репрезентация государственной политики и общественные движения российской периферии в ХУ1-ХХ вв.», «Народы и этнические группы Вятско-Камского региона в условиях социальных трансформаций (ХУП-ХХ вв.)».

В 1996-2008 гг. материалы исследования использовались автором при подготовке двух изданий энциклопедии «Удмуртская Республика» (Ижевск, 2000, 2008), коллективной монографии «История Удмуртии» (Ижевск, 2004, 2005), исторических предисловий ко второму тому «Хрестоматии по истории Удмуртии (1917-2007 гг.)» (Ижевск, 2007), сборнику документов и материалов «Камбарка. 1741-2002 гг.» (Ижевск, 2004) и др.

Апробирование авторских изысканий осуществлено на различных международных, всероссийских и региональных научных и научно-практических конференциях: «От тоталитаризма к свободе: взгляд историка» (г. Челябинск, 1992 г.), «Историческое познание: традиции и новации» (г. Ижевск, 1993 г.), «Антибольшевистское сопротивление в Прикамье в 1917— 1922 г.» (г. Ижевск, 2001 г.), «Культуры городов Российской империи на рубеже Х1Х-ХХ веков» (г. Санкт-Петербург, 2004 г.), «135 лет Обществу естествоиспытателей при Казанском университете и 110 лет со дня рождения М. Г. Худякова» (г. Казань, 2004 г.), «Современные социально-политические технологии: проблемы теории и общественной практики» (г. Ижевск, 2005 г.), «Материальная и духовная культура народов Урала и Поволжья: история и современность» (г. Глазов, 2007 г.), «Россия и Удмуртия: история и современность» (г. Ижевск, 2008 г.) и др.

Диссертация обсуждена на заседании отдела исторических исследований Удмуртского института истории, языка и литературы УрО РАН и рекомендована к защите.

Структура. Диссертация состоит из введения, четырех глав, разделенных на параграфы, и заключения. Приложение к основному тексту включает перечень ссылок, таблицы, список источников и литературы, словарь специальных терминов и устаревших слов, список сокращений.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Бехтерева, Людмила Николаевна

Результаты работы товарищества «Удкнига» в период с октября 1927 г. по январь 1929 г. и в 1930 г. отражены в Приложении (Таблица 5) и Таблице 7.

Перевод промышленности на хозяйственный расчет ускорил деятельность центральных трестов и синдикатов по формированию в различных районах страны своих торгово-заготовительных контор и представительств.

На территории BAO также работали филиалы и отделения (в виде разного рода контор, агентств, уполномоченных, доверенных и т. д.) иногородних торговых государственных и кооперативных организаций: товариществ, союзов, акционерных обществ, трестов, синдикатов, чьи правления находились в Москве, Казани, Вятке, Екатеринбурге. К началу 1925 г. в Ижевске их насчитывалось 8, в Глазовском уезде - 3.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Опыт всемирной истории XX в. определил особое место и роль России в общецивилизационном процессе. Изучение и практическое освоение результатов новой экономической политики, осуществлявшейся в стране в 1920-х гг., закладывают основание для компаративного анализа возможных перспективных моделей существования правового государства с точки зрения их альтернативности и социальной цены преобразований.

В свете вышесказанного нэп как базовая структура модернизации переходного общества до сих пор остается наиболее остро дискуссионной темой как для отечественных и зарубежных исследователей, так и практиков государственного управления. Неоднозначные толкования сущности нэпа, противоречивые суждения о его «коэффициенте полезного действия», попытки формирования политики неонэпа, характерные для политического руководства России первой половины 1990-х гг., не только сохраняют, но и значительно расширяют исследовательское пространство в изучении таких его проблем, как неодинаковые условия восприятия периферией новации, предложенной партийно-государственным руководством страны взамен военного коммунизма; «синхронность» («асинхронность») его проведения в центре и на местах; ожидаемые и реальные результаты нэпа в экономическом и социокультурном развитии Удмуртии как оборонно-промышленного региона СССР; степень влияния нэпа на последующую эволюцию политико-экономического статуса и социального облика населения республики, включенной в систему новых общественных отношений.

Рассмотрение общих и локальных аспектов нэпа в контексте современных для отечественной исторической науки исследовательских приоритетов с неизбежностью ставит задачу выявления новых типов источников и более глубокого критического источниковедческого анализа документальной базы.

Проведенное с использованием междисциплинарного подхода конкретно историческое исследование позволило сформировать научное представление о ключевых аспектах развития регионального социума в эпоху нэповской модернизации, выявить общее и особенное в эволюции данного феномена.

Нэповские нововведения начали внедряться в Удмуртии в условиях ее своеобразного геополитического положения, определявшегося наличием двух промышленных анклавов (Северо-Вятского горного округа на стыке Глазовского и Слободского уездов Вятской губернии и Ижевско-Воткинского промышленно-кустарного района на юго-востоке), изолированностью от сопредельных промышленных и культурных центров страны широкой полосой сельскохозяйственных территорий и слабой развитостью путей сообщения, традиционно-консервативным укладом жизни преобладающего сельского населения и начавшимся на основе ряда российских губерний национально-административным самоопределением автономии.

В орбите стратегических интересов советского руководства оказались крупнейшие оборонные предприятия страны: Ижевские оружейный и сталеделательный и Боткинский железоделательный заводы. Их дальнейшее развитие напрямую связывалось с концептуальными положениями большевистской военной доктрины, обозначившейся в 1920-е гг. и учитывавшей предыдущий отечественный опыт военно-промышленной политики. Ее главные элементы (сосредоточение военного производства на государственных предприятиях, развертывание долгосрочных программ вооружений и т. д.) закладывались еще в дореволюционной России. Обобщался опыт Первой мировой войны и действий правительства по мобилизации средств и ресурсов, прокладывавших путь к национализации. Громадное воздействие оказала также политика военного коммунизма 1918— 1921 гг. (централизация, чрезвычайщина, принуждение и т. п.).

С переходом к нэпу отечественная военная промышленность вступила в состояние глубокого кризиса. Оборонное производство оказалось в условиях постоянного недофинансирования. В принципе, круг проблем, возникших в военной промышленности, мог быть решен путем последовательного углубления рыночных отношений в рамках нэпа, в том числе использования опыта коммерческого управления Ижевским оружейным и сталеделательным заводом пореформенного периода конца XIX в. Однако как политическое руководство страны, так и военные отвергли подобную перспективу. Они настаивали на расширении ассигнований, разработке твердых планов, централизации управления, подчинении своим нуждам гражданских отраслей. Плановые показатели, которые они представляли, выходили далеко за пределы возможностей советской экономики. Форсированная индустриализация рассматривалась как главный фактор роста военной мощи.

Настоящее диссертационное исследование на локальном уровне подтвердило высказываемые в последнее время мнения ученых если не о решающей, то куда более значительной, чем считалось ранее, роли военных в свертывании нэпа и установлении сталинской диктатуры. Особенно это стало очевидно после обострения международной обстановки в конце 1920-х гг. и враждебных выпадов против СССР.

В условиях сохранения многоукладное™ советской экономики в 1920-е гг. и стремления удержать «рычаги» государственного управления в ключевых сферах общественного производства особую роль приобрела проблема дальнейшего развития местной промышленности. Для Удмуртии она актуализировалась формированием экономических основ автономии. В государственно-социалистическом варианте ее интересы были подчинены сохранению и укреплению обороноспособности страны, находившейся в «капиталистическом враждебном окружении». Этим стремлением объясняется решающая роль правительственных мероприятий в относительно форсированном восстановлении местной промышленности к 1930 г. Тогда расходы на капитальное строительство и ремонт выросли в три с лишним раза, составив 779 120 руб. против 243 ООО руб. в 1926/1927 г.1 Выпуск валовой продукции в сравнении с 1921/1922 г. увеличился в 9,2 раза2. В 1929/1930 г. удельный вес местной промышленности Удмуртии в валовой продукции основных хозяйственных отраслей составил 15,2 % против 6,0 % в 1927/1928 г. Численность рабочих выросла с 526 в 1921/1922 г. и 723 в 1924/1925 г. до 2 224в 1929/1930 г.3

Начавшийся с реализацией основных мероприятий новой экономической политики активный восстановительный процесс сопровождался повсеместным оживлением торговой деятельности, способствовавшей росту производства материальных благ, взаимодействию между промышленностью и сельским хозяйством, укреплению связей между внутренним и внешним рынками.

В 1920-е гг. в городах и крупных населенных пунктах BAO наблюдалось расширение ярмарочной сети в результате открытия новых, преимущественно кратковременных, сельских ярмарок, функционировавших как на севере (Глазовский уезд), так и на юге (Можгинский уезд) области. Общая сумма ярмарочного оборота не отличалась стабильностью и зависела от многих факторов, в том числе природно-географического. Слабое развитие этого типа торговли в начальный период нэпа свидетельствовало о недостаточном снабжении региона промышленными товарами. Ассортимент ярмарочных товаров был преимущественно смешанным. Большинство ярмарок играло роль местных торговых центров. По характеру торговых операций преобладали ярмарки с розничной продажей. Между тем крупные предприятия осуществляли и оптовые закупки для последующей реализации их в своих торговых заведениях. К числу наиболее важных, имевших межрегиональное значение, относилась Ижевская областная ярмарка, участие в которой принимали как местные, так и приезжавшие из других республик и областей государственные, кооперативные и частные торговые организации. В ярмарочной торговле участвовали преимущественно крестьяне, многие из которых выступали одновременно в качестве продавцов и покупателей. Возрастала роль крупных общероссийских ярмарок, что способствовало оживлению товарооборота между городом и деревней, укреплению хозяйственных связей. По мере развития государственной торговли и усиления планового распределения продовольственных и промышленных товаров значение ярмарочной торговли снижалось как в Удмуртии, так и в целом по стране.

В 1922—1923 гг. были созданы местные государственные торговые органы и организации, занимавшие ведущие позиции на внутреннем рынке Вотской автономной области по обеспечению предприятий местной промышленности, кооперативных и кустарных артелей сырьем, топливом и полуфабрикатами, населения - промышленными товарами. Это, прежде всего, Вотобторг, преобразованный в 1924 г. в Вотпайторг, а в 1926 г. — в Удмуртторг. Государственная торговая сеть состояла главным образом из стационарных торговых предприятий розничной и мелкооптовой торговли, расположенных преимущественно в городах и крупных сельских населенных пунктах области.

Активную деятельность на территории Вотской автономной области развернули торговые представительства центральных промышленных объединений, внеобластные филиалы государственной торговли, отделения смешанных акционерных обществ, осуществлявшие торгово-закупочные и заготовительные операции, - «Сельпромторг», «Хлебопродукт», «Госторг», «Госсельсклад», «Госшвеймапшна» и др. Однако с середины 1920-х гг. с целью «укрепления местного государственного торга» и «рационализации товаропроводящей сети» началось их сокращение, что существенно осложнило обеспечение населения различными товарами, в том числе и первой необходимости.

В конце 1920-х гг. как результат проводимой политики структура торгового оборота значительно модифицировалась. Удельный вес государственной торговли в розничном товарообороте Удмуртии в 1927 г. составил уже 41,3 %4. Она представляла собой систему, охватывающую вместе с потребительской кооперацией оптовый и розничный товарооборот области. Изменилось организационное строение государственной торговли. Представительства в основном передали свои торгово-заготовительные функции потребительской кооперации.

В эпоху нэповских трансформаций существенные изменения претерпела кооперация. Ее оживление в начальный период либеральных реформ было связано, главным образом, с восстановлением экономики крестьянских хозяйств. Как результат, в 1928 г. в BAO промысловая кооперация располагала 76 смолоскипидарными установками, 19 лесопилками, 6 мастерскими по обработке металлов, 2 маслобойными заводами, 15 мельницами, 3 небольшими электростанциями и 1 стекольным заводом5. В общем балансе выпускаемой товарной продукции области 36,7 % принадлежало предприятиям кустарно-ремесленной промышленности, их совокупный объем производства достиг 5 млн. 474 тыс. руб.6 К 1930 г. удельный вес обобществленного сектора кустарной промышленности составил 73,5 %; было кооперировано 47,7 % общего количества кустарей7. Однако, избегая налоговых обложений, многие кустари и ремесленники продолжали работать, не приобретая патентов. Эта изолированность и обособленность ограничивала капиталовложения, сдерживала механизацию, энерговооруженность и внедрение принципов разделения труда в кустарной промышленности.

Потребительской кооперации отводилось значительное место в системе торговли. К концу 1920-х гг. она наряду с государственными организациями стала преобладать в оптовом, мелкооптовом и частично - розничном товарообороте. В это же время Ижевский ЦРК превратился в крупное торгово-производственное предприятие, снабжавшее население области продовольственными и промышленными изделиями. Кооперативная торговля в этот период имела преимущественно стационарные, мелкорозничные заведения (лавки), большая часть которых размещалась на селе.

Между тем во второй половине 1920-х гг. в кооперативном движении начал проявляться кризис. Проводимая в стране кампания по снижению розничных цен привела к резкому сокращению паевых капиталов и прибыли низовых кооперативов, росту задолженности кредитным учреждениям. Создавшаяся ситуация была использована властью для наступления на кооперативную систему. В мае 1928 г. был ликвидирован Вотский областной кооперативный совет. В январе 1929 г. политбюро ЦК ВКП(б), исходя из принципов «классового подхода», определило размеры паевых взносов в потребительские общества для освобожденных от сельхозналога (бедноты) — 10 руб., для уплачивавших его на общих основаниях — 25 руб., для облагавшихся в индивидуальном порядке - 40 руб. Кроме того, потребительской кооперации была навязана практика использования прибыли только на удовлетворение «коллективных потребностей пайщиков». С переходом в 1928 г. на карточную систему снабжения городского населения продовольствием потребительская кооперация превратилась в распределительный аппарат в руках государства. Восстановленный с переходом к нэпу крестьянский рынок постепенно разрушался. Существование кооперации как института рыночного хозяйства, демократической организации оказалось несовместимым с навязанным обществу командно-административной системой идеалом социального устройства.

Переход к новой экономической политике обусловил легализацию и стремительный рост частного предпринимательства. Процессы его возрождения, использования, вытеснения и ликвидации государством в Удмуртии шли параллельно с общесоюзными. Политика регулирования частного предпринимательства осуществлялась на основе решений центральных партийных и государственных органов и имела те же направления. В основном совпадают и главные тенденции в развитии самого частнокапиталистического уклада, его функции и роль в восстановлении и развитии экономики.

Типичное частное торговое предприятие Удмуртии по своим оборотам, масштабам деятельности, числу наемных работников было гораздо меньшим, чем в крупных городах европейской части страны. Частная торговля, будучи чрезвычайно распыленной, находилась под постоянным контролем государства и не достигла к 1929 г. дореволюционного уровня. Льготы для кооперативных и государственных торговых организаций ставили частника в неравное положение, исключая тем самым рыночную конкуренцию.

Частный торговый капитал, наиболее интенсивно вытеснявшийся из стационарной торговли, держался в разносном, развозном и базарном торге, демонстрируя значительные адаптационно-мобилизационные ресурсы. Отраслевая специализация частной торговли определялась как близостью к источникам сырья и преимущественно аграрной специализацией региональной экономики, тесной связью с местной кустарной промышленностью, так и запросами населения. В большей степени здесь была развита торговля сельскохозяйственными пищевыми и бакалейными товарами, второе место по обороту занимала торговля текстильно-обувными товарами и мануфактурой. Однако особенности Удмуртии — сравнительная малочисленность городов, небольшое число торговых точек на душу населения в дореволюционный период, относительно слабое развитие местной промышленности, наличие многих видов природных ресурсов — обусловили специфические черты в развитии регионального частного капитала, его внутренней структуры, формировании нового предпринимательского слоя, не идентифицировавшего себя со своими предшественниками.

Специализация частных промышленных заведений в Удмуртии преимущественно обуславливалась рынком сырья. Поэтому приоритетное развитие получили предприятия пищевой промышленности. Лесоперерабатывающая отрасль являлась абсолютной прерогативой промысловой кооперации. Наблюдались попытки проникновения в эту сферу частного капитала.

Преобладающая масса частнокапиталистических предприятий была представлена разнопрофильными мастерскими с небольшим количеством наемных рабочих. Широкому привлечению частного капитала в промышленное производство препятствовали недостаток средств, особенности налогового законодательства и менталитет новой буржуазии. Основой

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Бехтерева, Людмила Николаевна, 2009 год

1. НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ

2. Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ):ф. Р-5446 Совет Народных Комиссаров СССР (СНК СССР).

3. Ф. Р-5674 Совет труда и обороны при Совете Народных Комиссаров СССР1. СТО СССР).

4. Российский государственный архив экономики (РГАЭ):

5. Ф. 480 — Главный выставочный комитет Первой сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки СССР (Главвыставком). Ф. 3986 Центральный кооперативный совет (ЦКС).

6. Ф. 7624 Смешанное акционерное общество по выдаче справок о кредитоспособности (Кредит-бюро).

7. Ф. Р-35 — Удмуртское областное управление народнохозяйственного учета. Ф. Р-41 Глазовский уездный Совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов и его исполнительный комитет. Ф. Р-59 - Сюгинский стекольный завод «Свет».

8. Ф. Р-75 — Промышленный комбинированный трест Удмуртской автономной области (Удмурттрест).

9. Ф. Р-89 — Удмуртский областной Совет профессиональных союзов. Ф. Р-106 Удмуртский областной отдел труда.

10. Ф. Р-121 Отдел торговли исполнительного комитета Вотского областного совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов.

11. Ф. Р-177 — Ижевский городской совет депутатов трудящихся и его исполнительный комитет.

12. Ф. Р-195 — Удмуртский областной Совет рабочих, крестьянских икрасноармейских депутатов и его исполнительный комитет.

13. Ф. Р-216 — Областной союз кредитной сельскохозяйственной и кустарнопромысловой кооперации.

14. Ф. Р-229 Книжное издательство «Удмуртия».

15. Ф. Р-234 Областной финансовый отдел.

16. Ф. Р-543 — Ижевский машиностроительный завод.

17. Ф. Р-724 Удмуртская областная плановая комиссия (Обплан).

18. Ф. Р-732 Сергиевский стекольный завод «Факел».

19. Ф. Р-785 Боткинский машиностроительный завод.

20. Ф. Р-845 Статистическое управление Удмуртской АССР (Статуправление). Ф. Р-863 — Земельный отдел исполнительного комитета Боткинского районного совета депутатов трудящихся.

21. Ф. Р-975 — Вотский областной отдел местного хозяйства (облместхоз).

22. Центр документации новейшей истории Удмуртской Республики (ЦДНИ УР):

23. Ф. 12 Боткинский районный комитет КП РСФСР.

24. Ф. 16 Удмуртский областной комитет КП РСФСР.

25. Ф. 29 Можгинский уездный комитет ВКП(б).

26. Ф. 54 Ижевский городской комитет КП РСФСР.

27. Ф. 312 Камбарский районный комитет КП РСФСР.

28. Архив ОАО «Ижмаш». Фонд завкома.

29. Научно-отраслевой архив Удмуртского института истории, языка и литературы Уральского отделения Российской академии наук (НОА УИИЯЛ УрО РАН). Рукописный фонд.

30. Фонды Национального музея Удмуртской Республики (НМ УР) им. К. Герда. ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ

31. Воткинск. Документы и материалы. 1758-1998. Ижевск: Удмуртия, 1999. 354 с.

32. Вотская автономная область (Природа — Культура Хозяйство). 1921—1926. Ижевск: Удкнига, 1926. 416 с.

33. Глазов. Документы и материалы. 1678-1989 гг. Ижевск: Удмуртия, 1992. 260 с. ;

34. Голос народа: Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918-1932 гг. М.: РОССПЭН, 1998. 325 с.

35. XII съезд РКП(б). Апрель 1923 г. Стенографический отчет. М.: Госполитиздат, 1968. 926 с.

36. Камбарка: Документы, материалы. 1741—2002. Ижевск: Удмуртия, 2004. 436 с.

37. Лубянка: Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Январь 1922 декабрь 1936. Россия XX век. Документы. М.: Международный фонд «Демократия», 2003. 910 с.

38. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-ое изд. Т. 2-5. М.: Политиздат, 1982-1985.

39. Обзор деятельности областного исполнительного комитета Вотской автономной области. 1923—24 хозяйственный год. Ижевск: Удгиз, 1925. 479 с. + прилож.

40. Отчет о работе Ижевского городского совета рабочих и красноармейских депутатов с 1 марта 1927 года по 1 октября 1928 года. Ижевск: Удгиз, 1928. 59 с.

41. Рабочий класс крестьянству Удмуртии (1917-1965): Сб. документов и материалов. Ижевск: Удмуртия, 1967. 139 с.

42. Резолюции XIV областного съезда Советов Рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Вотской автономной области. Ижевск: Удгиз, 1923.

43. Резолюции X областной конференции ВКП(б) Вотской автономной области. Ноябрь 1927 г. Ижевск: Удпартиздат, 1927.

44. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. Т. 1. 1917—1928 гг. М.: Госполитиздат, 1967. 782 с.

45. Сарапул: Документы и материалы. 1596-1985. Ижевск: Удмуртия, 1987. 268 с. Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и крестьянского правительства РСФСР. М., 1920-1929.

46. Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922-1934 гг.). Т. 5. М.: ИРИРАН, 2003. 798 с.

47. Советская товарная биржа: 20-е годы. Документы и материалы. М.: Дело, 1992. 342 с.

48. Справочник по административно-территориальному делению Удмуртии. . 1917-1991 гг. Ижевск: Удмуртия, 1995. 744 с.

49. Статистический ежегодник за 1927 г. Ижевск: Издание Обстатотдела, 1928. 228 с.

50. Статистический ежегодник за 1928 г. Ижевск: Издание Обстатотдела, 1929. 209 с.

51. Статистический сборник за 1924-1926 гг. Ижевск: Издание Обстатотдела, 1927. 520 с.

52. Удмуртия за 15 лет в цифрах. Ижевск: Издание Управления народнохозяйственного учета УАССР, 1935. 363 с.

53. Удмуртия. 1920-1970. Факты, свершения, события. Ижевск: Удмуртия, 1970. 40 с.

54. Удмуртская областная организация КПСС в цифрах. 1921-1985. Статистический сборник. Устинов: Удмуртия, 1986. 200 с. Удмуртское хозяйство к 10-летию Октябрьской революции. Ижевск: Издание Плановой комиссии Вотобласти, 1927. 144 с.

55. Хрестоматия по истории Удмуртии. В 2 томах. Том 2. Документы и материалы. 1917-2007. Ижевск: Удмуртия, 2007. 772 с.1. ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ

56. Бюллетень Ижевского Центрального рабочего кооператива (1925 г.). Вотский кооператор. Ежемесячный периодический журнал потребительской, рабочей и производственной кооперации Вотской автономной области (1921— 1922 гг.).

57. Ижевский металлист. Орган Ижевского районного заводского комитета Всероссийского профсоюза работников металлической промышленности (1924 г.).

58. Металлист. Орган Всероссийского профсоюза работников металлической промышленности (1924 г.).

59. Торговый бюллетень КТА (коммерческого телеграфного агентства) (1927 г.). ЛИТЕРАТУРА

60. Актуальные вопросы развития промышленности и рабочего класса Урала в переходный период: Сб. ст. / Отв. ред. В. В Фельдман. Свердловск: УрО АН СССР, 1988. 66 с.

61. Актуальные задачи изучения советского рабочего класса. «Круглый стол» // Вопросы истории. 1988. № 1. С. 3-23.

62. Алексеев В. Н. Формирование основ советской военной промышленности в 2030-е гг. (на примере предприятий Европейской части РСФСР): автореф. дис. .д-ра ист. наук. М., 2001. 46 с.

63. Бакунин А. В. НЭП и проблемы развития производительных сил (теоретический аспект) // Россия нэповская: политика, экономика, культура. Новосибирск: Б. и., 1991. С. 134-137.

64. Бакунин А. В. Основные этапы развития индустрии Урала (к вопросу о новом подходе в методологии) // Сохранение индустриального наследия: мировой опыт и российские проблемы. Сб. статей. Екатеринбург: УрО РАН, 1994. С. 77-82.

65. Бакунин А. В., Москвина Р. Т. ВКП(б) в условиях складывания тоталитарной политической системы (конец 20-х начало 30-х гг.) // Россия нэповская: политика, экономика, культура. Новосибирск: Б. и., 1991. С. 47-50.

66. Барсенков А. С. Введение в современную российскую историю 1985—1991 гг. М.: Аспект-пресс, 2002. 367 с.

67. Белоусов Р. А. Экономическая история России: XX век. Кн. 2: Через революцию к НЭПу. М.: Издат, 2000. 422 с.

68. Бехтерева Л. Н. Оборонная промышленность Удмуртии в годы нэпа: тенденции и противоречия развития // Вестник Ижевского государственного технического университета. 2006. № 4. С. 101-106.

69. Бехтерева Л. Н. Рабочие оборонной промышленности Удмуртии в 1920-е годы. Ижевск: Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН, 1999. 150 с.

70. Бехтерева Л. Н. Рабочий активизм в послереволюционной России. «Круглый стол» // Отечественная история. 2002. № 2. С. 121-122.

71. Бехтерева Л. Н. Социально-трудовые конфликты на предприятиях в 19211929 гг. (на материалах Удмуртии) // Вестник молодых ученых. 2003. № 4 (Серия: Исторические науки. № 2. 2003). С. 33-40.

72. Бехтерева Л. Н. Частная торговля в Удмуртии в годы нэпа // Вопросы истории. 2006. № 2. С. 150-155.

73. Бордюгов Г. А., Козлов В. А. История и конъюнктура. Субъективные заметки об истории советского общества. М.: Политиздат, 1992. 352 с. Бордюгов Г. А., Козлов В. А. Поворот 1929 г. и альтернатива Бухарина // Вопросы истории КПСС. 1988. № 8. С. 15-33.

74. Бородкин Л. И., Свищев М. А. Социальная мобильность в период нэпа: к вопросу о росте капитализма из мелкого производства // История СССР. 1990. №5. С. 105-121.

75. Бублики для республики»: Исторический профиль нэпманов / Под ред. Р. А. Хазиева. Уфа: РИО БашГУ, 2005. 224 с.

76. Буданцев Ю. 77. Современная цивилизация. Теоретический курс. М.: МНЭПУ, 1993. 166 с.

77. Булдаков В. 77. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М.: РОССПЭН, 1997. 376 с.

78. Булдаков В. 77. Quo vadis? Кризисы в России: пути переосмысления. М.: РОССПЭН, 2007. 204 с.

79. Бухарин Н. И. Избранные произведения. М.: Политиздат, 1988. 499 с. Быстрова И. В. Государство и экономика в 1920-е годы: борьба идей и реальность // Отечественная история. 1993. № 3. С. 19-34.

80. Вдовий А. К, Дробижев В. 3. Рост рабочего класса СССР. 1917-1940 гг. М.: Мысль, 1976. 263 с.

81. Вдовин А. И., Дробижев В. 3. Социальная психология и некоторые вопросы советского общества // История СССР. 1971. № 5. С. 23-42. Верт Н. История Советского государства. 1900-1991. М.: Прогресс-Академия, 1997. 544 с.

82. Веселых И. Е. Шаркан. Страницы истории. Шаркан, 1998. 182 с. Виноградов С. В. Нэп: опыт создания многоукладной экономики. М.: ИМ, 1996. 122 с.

83. Вичужанин А, Г. Можга. Городок над Сюгинкой-рекой. Ижевск: Удмуртия, 2001.448 с.

84. Гатауллина И. А. Среднее Поволжье в годы новой экономической политики:социально-экономические процессы и повседневность: автореф. дис. .д-ра ист. наук. Казань, 2009. 31 с.

85. Генкина Э. Б. Переход Советского государства к новой экономической политике (1921-1922). М.: Государственное издательство политической литературы, 1954. 504 с.

86. Гимпелъсон Е. Г. Нэп и советская политическая система. 20-е годы. М.: ИРИ РАН, 2000. 440 с.

87. Гимпелъсон Е. Г. Политическая система и нэп: неадекватность реформ // Отечественная история. 1993. № 2. С. 29^3.

88. Гимпелъсон Е. Г. Формирование советской политической системы. 1917-1923 гг. М.: Наука, 1995. 232 с.

89. Гловели Г. Социалистическая перспектива и барьеры на пути нэпа // Вопросы экономики. 1990. № 6. С. 130-135.

90. Говоров И. В. Советское государство и преступный мир (1920-е 1940-е гг.) //

91. Вопросы истории. 2003. № 11. С. 143-152.

92. ГоландЮ. Как свернули нэп // Знамя. 1988. № 10. С. 166-184.

93. Гордон Л. А., Клопов Э. В. Что это было? Размышления о предпосылках иитогах того, что случилось с нами в 30-40-е гг. М.: Политиздат, 1989. 319 с.

94. Горинов М. М. НЭП: поиски путей развития. М.: Знание, 1990. 64 с.

95. Горинов М. М. Советская страна в конце 20-х—начале 30-х годов // Вопросыистории. 1990. № 11. С. 31^7.

96. Гребениченко С. Ф. Диктатура и промысловая кооперация России в 1920-е годы. М.: ЭКОН, 2000. 377 с.

97. Грик Н. А. Взаимопроникновение: становление социалистического хозяйства в 1920-е-1930-е гг. и формирование советского человека (быт, нравы,поведение) // История российской повседневности. СПб.: Издательство «Нестор», 2002. С. 221-226.

98. Грик Н. А. Советская экономическая политика в 1921—1933 гг. (Критический анализ). Томск: Изд-во Том. ун-та, 2002. 331 с.

99. Гусев А. В. Левокоммунистическая оппозиция в СССР в конце 20-х годов // Отечественная история. 1996. № 1. С. 85-103.

100. Гусев В. Г. Разработка истории Удмуртии в годы строительства развитого социализма // Историография истории Удмуртии. Ижевск: УдНИИ, 1977. С. 80-111.

101. Данилов В. П., Дмитренко В. П., Лелъчук В. С. Нэп и его судьба // Историкиспорят. Тринадцать бесед. М.: Политиздат, 1989. С. 122—190.

102. Двадцать пять лет Советской Удмуртии (1920-1945). Ижевск: Удгиз, 1945. 210с.

103. Демчик Е. В. Частный капитал в городах Сибири в 1920-е годы: от возрождения к ликвидации. Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1998. 240 с. Демчик Е. В. Частный капитал Сибири в 20-е гг. XX в. Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2005. 299 с.

104. Дзержинский Ф. Э. Основные вопросы хозяйственного строительства СССР. М.-Л.: Гос. изд-во, 1927. 222 с.

105. Дзюина К. Н. Удмуртская книга. 1917-1974. Каталог удмуртских изданий. Ижевск: Удмуртия, 1976. 280 с.

106. Дихтяр Г. А. Советская торговля в период построения социализма. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1961. 472 с.

107. Дмитренко В. 77. Торговая политика советского государства после перехода к нэпу. 1921-1924 гг. М.: Наука, 1971. 269 с.

108. Дмитренко В. П. Четыре измерения нэпа // Вопросы истории КПСС. 1991. № З.С. 16-38.

109. Дмитренко В. П. Экономическая политика в период построения социализма в СССР. М.: Прогресс, 1989. 190 с.

110. Дмитриев П. Н., Куликов К. И. Мятеж в Ижевско-Воткинском районе. Ижевск: Удмуртия, 1992. 392 с.

111. Дробижев В. 3. Демографическое развитие страны Советов (1917— середина 1920-х гг.) // Вопросы истории. 1986. № 4. С. 15-25.

112. Дэвис Р. У. Нэп и современность // Коммунист. 1990. № 8. С. 76—79. Дэвис Р. У. Развитие советского общества в 20-е годы и проблема альтернативы // Россия в XX веке. Историки мира спорят. М.: Наука, 1994. С. 311-318.

113. Дэвис Р. У., Гатрелл П. От царизма к нэпу // Вопросы истории. 1992. № 8-9. С. 30-51.

114. Егоров В. Г. Отечественная кооперация в мелком промышленном производстве. Становление, этапы развития, огосударствление (первая треть XX века). Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2005. 330 с.

115. Епихин А. Ю., Мозохин О. Б. ВЧК-ОГПУ в борьбе с коррупцией в годы новой экономической политики (1921-1928). М.: Кучково поле; Гиперборея, 2007. 528 с.

116. Жига И Ф. Новые рабочие. 2-е изд. M.-JL: Московский рабочий, 1928. 163 с. Жирмунский M. М. Частный торговый капитал в народном хозяйстве СССР. М.: Финиздат, 1927. 190 с.

117. Жиромская В. Б. После революционных бурь: население России в первой половине 20-х годов. М.: Наука, 1996. 158 с.

118. Жиромская В. Б. Советский город в 1921—1925 гг.: проблемы социальной структуры. М.: Наука, 1988. 166 с.

119. Журавлев С. В., Мухин М. Ю. "Крепость социализма": Повседневность и мотивация труда на советском предприятии 1928-1938 гг. / РАН. Ин-т рос. истории. М.: РОССПЭН, 2004. 239 с.

120. Запарий В. В. Черная металлургия Урала XVIII—XX вв. Екатеринбург: УрО РАН, 2001. 304 с.

121. Захарова Е. Г., Фельдман В. В. Изменения численности и состава рабочегокласса Урала в 1921—1928 гг. // Рабочий класс Урала в период строительствасоциализма. Сб. ст. Свердловск: УНЦ АН СССР, 1982. С. 26-42.

122. Звонарева Л. В. Кадровая политика партийных организаций Урала й Зауральяв производственной кооперации в 1921—1925 гг. // Кадровая политика КПСС.

123. Сб. науч. тр. Тюмень: Изд-во Тюм. гос. ун-та, 1989. С. 4—8.

124. Иванов А. В. Российская кооперация в первой четверти XX века (поматериалам сибирского и дальневосточного регионов): автореф. дис. .д-раист. наук. М., 2009. 56 с.

125. Иванов Ю. М. Положение рабочих России в 20-х-начале 30-х годов // Вопросы истории. 1998. № 5. С. 28-43.

126. Ижевско-Воткинское восстание. 1918 год. М.: Посев, 2000. 116 с. Изменение социальной структуры советского общества (1921 середина 30-х годов). М.: Наука, 1979. 273 с.

127. Иглщкий А. А., Райхцаум А. Л. Из истории забастовочного рабочего движения в России (1919-1925 гг.) // Новые движения трудящихся: опыт России идругих стран СНГ. М. / Рос. АН. Ин-т сравнит, политологии и проблем рабочего движения, 1992. Ч. 1. С. 127-135.

128. Игрицкий Ю. И. Меняющаяся Россия как предмет концептуального анализа // Отечественная история. 1998. № 1. С. 3-23.

129. Ильин А. Г. Развитие политической активности рабочих. 1921—1925 гг. // Октябрь на Урале: история и современность. Индустриальное развитие Урала и борьба за ускорение научно-технического прогресса. Свердловск: УрО АН СССР, 1988. С. 31-33.

130. Ильина И. Н. Общественные организации России в 1920-е годы. М.: Институт российской истории РАН, 2000. 216 с.

131. Илъюхов А. А. Политика советской власти в сфере труда. 1917—1929 гг.: автореф. дис. .д-ра ист. наук. М., 1999. 36 с.

132. Ионов И Н. Российская цивилизация IX начало XX в. М.: Просвещение, 1995.320 с.

133. Историки спорят. Тринадцать бесед / Под общ. ред. В. С. Лельчука. М.: Политиздат, 1989. 510 с.

134. Историография истории Удмуртии. Ижевск: Удмуртский НИИ истории, экономики, литературы и языка при Совете Министров Удмуртской АССР, 1977. 158 с.

135. Исторические исследования в России: тенденции последних лет. М.: АИРО-XX, 1996. 464 с.

136. История народного хозяйства Урала (1917-1945). Ч. I. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1988. 256 с.

137. История профсоюзов Урала 1905-1984 гг. М.: Профиздат, 1984. 320 с. История советского рабочего класса. В 6-и т. Т. 2: Рабочий класс ведущая сила в строительстве социалистического общества. 1921-1937 гг. М.: Наука, 1984.511 с.

138. История социалистической экономики СССР. В 7-ми т. Т. 2. Переход к НЭПу. Восстановление народного хозяйства СССР. 1921—1925 гг. М.: Наука, 1976.479 е.; Т. 3. Создание фундамента социалистической экономики в СССР. 1926-1932 гг. М.: Наука, 1977. 535 с.

139. История Удмуртии: XX век. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2005. 544 с.

140. Кабо Е. О. Очерки рабочего быта: опыт монографического исследования. Т. 1.

141. М.: Изд-во ВЦСПС, 1928. 290 с.

142. Калинин М. И. Наше строительство и рабочий класс. M.-JL: Гос. изд., 1926. 47 с.

143. Каменев JI. Б. Наши достижения, трудности и перспективы. М.: Гудок, 1925. 55 с.

144. Kapp Э. История Советской России. Кн. 1. Большевистская революция. 19171923. М.: Прогресс, 1990. 768 с.

145. Kapp Э. Русская революция от Ленина до Сталина, 1917—1929. М.: Интер-Версо, 1990. 208 с.

146. Касъяненко В. И. Нэп и акционерное предпринимательство в СССР. М.: Знание, 1991. 64 с.

147. Килин А. П. Кредитные истории Урала // Известия Уральского государственного университета. 2005. № 39. С. 135-149.

148. Кирьянов Ю. И. Стачки и трудовые конфликты в Советской России в 20-е гг. // Россия XXI. 1997. № 9-10. С. 80-105.

149. Киселев С. Денежное обращение и товарный рынок СССР. М.-Л.: Гос. изд., 1927. 123 с.

150. Кистанов Я. А. Потребительская кооперация СССР (исторический очерк). М.: Центросоюз, 1951. 420 с.

151. Климов Ю. Н. Историография новой экономической политики // Вопросы истории КПСС. 1966. № 5. С. 128-131.

152. Кобзев И. Ижевские картинки. Ижевск: Удмурт, ун-т, 2000. 208 с. Коваленко Д. А. Оборонная промышленность Советской России в 1918-1920 гг. М.: Наука, 1970. 416 с.

153. Козлов В. А., Хлевнюк О. В. Начинается с человека. Человеческий фактор в социалистическом строительстве: Итоги и уроки 30-х годов. М.: Политиздат, 1988.253 с.

154. Кожаный П. Рабочая кооперация прежде и теперь. М.: Изд-во ВЦСПС, 1924. 103 с.

155. Козлова Н. Н. Горизонты повседневности советской эпохи: (голоса из хора). М. / Рос. Акад. наук. Ин-т философии, 1996. 216 с.

156. Коломыц О. Г. Нэп в промышленности Татарской республики (1921-1926 гг.): дис. .канд. ист. наук. Казань, 1995. 259 с.

157. Колоскова Т. Г. Об идейно-психологических предпосылках сталинизма // Вопросы истории КПСС. 1989. № 9. С. 62-70.

158. Короткое М. А. Очерки истории кооперации в России. Д.: Кооперация, 1925. 107 с.

159. Кружинов В. М. Политические конфликты в первое десятилетие советской власти (на материалах Урала). Тюмень: Изд-во Тюм. гос. ун-та, 2000. 231 с. Крумин Г. И. Новая экономическая политика в промышленности. М.: Гос. изд., 1922. 29 с.

160. Крумин Г. И. Новый этап нэпа // Большевик. 1930. № 10. С. 131-145. Кузнецова Л. О. Социальная политика в отношении рабочих и служащих в годы нэпа (по материалам Республики Татарстан): дис. .канд. ист. наук. Казань, 1996. 276 с.

161. Куйбышев В. В. Задачи внутренней торговли и кооперация. М.: Московский рабочий, 1924. 77 с.

162. Куйбышев В. В. О хозяйственном положении СССР. M.-JL: Гос. изд., 1928. 47 с.

163. Кутлвин И. Ф. Первые коммунистические субботники в Удмуртии // Записки УдНИИ. Ижевск: Удмуртгосиздат, 1950. Вып. 13. С. 36-54. Лаллукка Сеппо. Восточно-финские народы России. Анализ этнодемографических процессов. СПб.: Европейский Дом, 1997. 390 с.

164. Лапин Н. И. Социокультурный подход и социетально-функциональные структуры // Социс. 2000. № 7. С. 3-12.

165. Ларин Ю. Итоги, пути, выводы новой экономической политики. М.: Московский рабочий, 1923. 73 с.

166. Ларин Ю. Частный капитал в СССР. M.-JL: Гос. изд., 1927. 312 с.

167. Ларский С., Нейман Г. Потребкооперация национальных республик иавтономных областей. М.: Центросоюз, 1928. 71 с.

168. Левина Н. Б. Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. 1920-1930-е годы. СПб.: «Нева» «Летний сад», 1999. 320 с. Левина Н. Б. Теневые стороны жизни советского города 20-30-х годов // Вопросы истории. 1994. № 2. С. 30^12.

169. Лебина Н. Б., Чистиков А. Н. Обыватель и реформы. Картины повседневной жизни горожан в годы нэпа и хрущевского десятилетия. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 2003. 343 с.

170. Летопись города Камбарки (1741-2002 гг.). Камбарка, 2002. 32 с.

171. Ленин В. И. О кооперации // Полн. собр. соч. Т. 45. С. 369-377.

172. Ленин В. И. Проект программы нашей партии // Полн. собр. соч. Т. 4. С. 211—239.

173. Лигенко Н. П. Купечество Удмуртии. Вторая половина XIX начало XX века. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2001. 406 с.

174. Лозбенев И. Н. Особенности рабочего движения в Центральном промышленном районе России в 1920-е годы // Отечественная история. 2005. № 5. С. 141-147.

175. Лютое Л. Н. Государственная промышленность в годы нэпа (1921-1929). Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1996. 321 с.

176. Лютое Л. Н. Настроения рабочих провинции в годы нэпа // Отечественная история. 2007. № 4. С. 65-74.

177. Лютое Л. Н. Неэффективность промышленности в условиях нэпа // Вопросы истории. 2000. № 4-5. С. 106-110.

178. Лютое Л. Н. Обреченная реформа. Промышленность России в эпоху нэпа. Ульяновск: УлГУ, 2002. 267 с.

179. Лютое Л. Н. Частная промышленность в годы нэпа (1921-1929). Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1994. 148 с.

180. Макаренко А. П. Функции и задачи кооперации в переходный период от капитализма к социализму. М.: МКИ, 1988. 117 с.

181. Малое предпринимательство в России: прошлое, настоящее и будущее. М.: Новое издательство, 2004. 268 с.

182. Маслое С. С. Россия после четырех лет революции. В 2-х т. Париж: Русская печать, 1922. Т. 2. 208 с.

183. Мерзлякова Г. В., Бородулина С. Ф. История книжной торговли в Удмуртии (1917-1941 гг.). Ижевск: Издательский дом «Удмуртский университет», 2006. 117 с.

184. Метелъский Н. Н., Толмачева Р. 77., Усов А. Н. Кооперативное движение на Урале в условиях новой экономической политики. Свердловск: УрО АН СССР, 1990. 60 с.

185. Мехряков В. Д. История кредитных учреждений и современное состояние банковской системы России / Рос. Акад. наук. Ин-т экономики. М., 1995. 295 с.

186. Милютин В. 77. История экономического развития СССР (1917-1927). М.-Л.: Гос. изд., 1929. 385 с.

187. Милютин В. 77. Новый период мировой экономики. Курс лекций по экономике -переходного периода. М.-Пг.: Гос. изд-во, 1923. 165 с.

188. Мингулин И. Пути развития частного капитала. М., Л.: Московский рабочий, 1927. 164 с.

189. Минц Л. Е. Аграрное перенаселение и рынок труда в СССР. М.-Л.: Гос. изд., 1929. 470 с.

190. Мирясов А. В. К вопросу о мотивации труда рабочих России в 1920-е годы (на примере промышленных предприятий Пензенской губернии) // Отечественная история. 2005. № 5. С. 131-140.

191. Мирясов А. В. Мотивация труда промышленных рабочих в России в 1920-е годы: некоторые аспекты проблемы (на материалах Пензенской губернии) // Экономическая история. Обозрение. Сб. ст. / Под ред. Л. И. Бородкина. Вып. 7.

192. М.: Центр экономической истории при ист. фак. МГУ им. М. В. Ломоносова, 2001. С. 26-41.

193. Морозов Л. Ф. Вопросы борьбы с нэпманской буржуазией в советской историографии // Вопросы истории. 1978. № 4. С. 116-124. Морозов Л. Ф. Государственное регулирование частного сектора в СССР. М.: Прогресс, 1988. 143 с.

194. Мунчаев Ш. М., Устинов В. М. История России. М.: Издат. группа ИНФРА. М-НОРМА, 2005. 592 с.

195. Мустафин Л. А. Лесное хозяйство УАССР // Записки УдНИИ. Сб. шестой. Ижевск: Удгиз, 1936. С. 66-108.

196. Мухин М. Ю. Российский государственный архив экономики: комплексы документов по истории военной промышленности 1921—1941 гг. // Отечественная история. 1996. № 4. С. 100-112.

197. Мухин М. Ю. Эволюция системы управления советской оборонной промышленностью в 1921—1941 годах и смена приоритетов «оборонки» // Отечественная история. 2000. № 3. С. 3-24.

198. Надеэ/сдина В. А. «. .все к социализму иду и никак не могу дойти»: рабочие и крестьяне Южного Урала и социальная политика Советского государства в годы нэпа. Уфа: РИО БашГУ, 2005. 266 с.

199. Назаров П. Г. История создания Всесоюзной промысловой кооперации, 1925— 1932. Челябинск: Б. и., 1993. 150 с.

200. Нарский И. В. Жизнь в катастрофе: Будни населения Урала в 1917-1922 гг. М.: РОССПЭН, 2001. 632 с.

201. Население России в 1920-1950-е годы: численность, потери, миграции. Сб. науч. трудов / Под ред. Ю. А. Полякова. М.: ИРИ РАН, 1994. 221 с. Население России в XX веке. Исторические очерки. В 3 т. Т. 1. 1900-1939. М.: РОССПЭН, 2000. 462 с.

202. Население Урала. XX век. История демографического развития. Екатеринбург: Изд-во «Екатеринбург», 1996. 212 с.

203. Николаев А. А. Промысловая кооперация в Сибири (1920-1937). Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ие, 1988. 272 с.

204. Николаев А. А. Российская кооперация: историко-теоретический очерк. Новосибирск: СО РАН, 2007. 280 с.

205. Никонов Ю. Т. История промысловой кооперации Удмуртии (1920-1960 гг.): автореф. дис. . канд. ист. наук. Ижевск, 2000. 26 с.

206. Никонов Ю. Т. Становление промысловой кооперации в Удмуртии (1920-1925 гг.) // Региональные аспекты преподавания истории. Ижевск: ИУУ, 1998. С. 22-27.

207. Новая экономическая политика. Вопросы теории и истории. М.: Наука, 1974. 360 с.

208. Новиков А. Земля Камбарская, родная: (История Камбарки). Камбарка, 1997. 34 с.

209. Новиков А. Н. Общества взаимного кредита (из опыта России в период НЭПа) // Банковское дело. 1994. № 2. С. 32-34.

210. Нэп в контексте исторического развития России XX века. Сб. ст. / Ин-т рос. истории РАН. М., 2001. 316 с.

211. Нэп: завершающая стадия. Соотношение экономики и политики. Сб. ст. / Рос. акад. наук. Ин-т рос. истории. М., 1998. 270 с.

212. Нэп: Приобретения и потери. Сб. ст. / Рос. акад. наук. Ин-т рос. истории. М.: Наука, 1994. 215 с.

213. НЭП: экономические, политические и социокультурные аспекты. М.: РОССПЭН, 2006. 544 с.

214. Орлов И. Б. Новая экономическая политика: история, опыт, проблемы. М. / ГУГН. Институт истории, 1999. 193 с.

215. Орлов И. Б. Образ нэпмана в массовом сознании 20-х гг.: мифы и реальность // Новый исторический вестник. 2002. № 1 (6). С. 29-42.

216. Орлов И. Б. «Соблазны нэпа» и политическая система 1920-х годов // Отечественная история. 2002. № 1. С. 209-211.

217. Очерки истории Удмуртской АССР. В 2-х т. Ижевск: Удмуртское книжное издательство, 1962. Т. 2. 388 с.

218. Очерки истории Удмуртской организации КПСС. Ижевск: Удмуртия, 1968. 483 с.

219. Очерки экономических реформ / Рос. акад. наук. Ин-т экономики. Акад. экон. наук и предпринимат. деятельности России. М.: Наука, 1993. 270 с. Павлов А. Н. Борьба милиции с преступностью в годы нэпа // Вопросы истории. 2004. № 10. С. 135-144.

220. Павлюченков С. А. Военный коммунизм в России: власть и массы. М.: РКТ-История, 1997. 272 с.

221. Панкратова А. М. Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику. М.: Красная новь, 1923. 426 с.

222. Пахомова И. А. Женщины Удмуртии в строительстве социализма (По материалам первых пятилеток) // Вопросы истории Удмуртии. Ижевск: УдНИИ, 1974. С. 116-122.

223. Питерские рабочие и «диктатура пролетариата». Октябрь 1917-1929. Экономические конфликты и политический протест. СПб.: Рус.-Балт. информ. центр БЛИЦ, 2000. 463 с.

224. Пихало В. Т. Трестирование промышленности СССР в 20-е годы // История СССР. 1971. №4. С. 21-37.

225. Плаггенборг Ш. Революция и культура: Культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма. СПб.: Журнал «Нева», 2000.416 с.

226. Поздеев 77. В. Формирование системы управления промышленностью Вятской губернии в 1917-1929 годах. Киров: Изд-во ВятГГУ, 2006. 180 с. Поляков Ю. А. 20-е годы: настроения партийного авангарда // Вопросы истории КПСС. 1989. № 10. С. 25-38.

227. Поляков Ю. А. Советская страна после окончания гражданской войны: территория и население. М.: Наука, 1986. 270 с.

228. Попов В. К. Деятельность партийных и советских органов Удмуртии по преодолению стихийных бедствий в 1921—1923 гг. // Вопросы истории Удмуртии. Ижевск: Удмуртский НИИ истории, экономики, литературы и языка, 1975. Вып. 3. С. 131-150.

229. Потребительская кооперация СССР: за 1922-23 хоз. год. М.: Госторгиздат, 1924. 146 е.; за 1923-24 хоз. год. М.: Госторгиздат, 1924. 102 е.; за 1924-25 хоз. год. М.: Госторгиздат, 1926. 88 е.; за 1926-27 хоз. год. М.: Госторгиздат, 1928. 139 с.

230. Проблемы экономической истории Урала. Сб. научных статей. Екатеринбург: УМЦ УПИ, 2006. 392 с.

231. Промышленная политика в стратегии российских модернизаций, ХУШ-ХХ1 вв. Екатеринбург: Институт истории и археологии УрО РАН, 2006. 398 с. Пудов А. И. История увинских деревень. Ува / Издание администрации Увинского района, 2000. 394 с.

232. Рабочий активизм в послереволюционной России. «Круглый стол» // Отечественная история. 2002. № 2. С. 112-123.

233. Рафиков И. К. Рабочие Урала в первые годы Советской власти: численность, состав, положение: дис. .канд. ист. наук. Свердловск, 1988. 190 с. Рашин А. Г. Состав фабрично-заводского пролетариата СССР. М.: Изд-во ВЦСПС, 1930. 170 с.

234. Рашин А. Г. Формирование промышленного пролетариата в России. Статистико-экономические очерки. М.: Соцэкгиз, 1940. 462 с. Рогачевская Л. С. История социалистического соревнования в СССР. М.: Наука, 1980. 320 с.

235. Рогачевская Л. С. Ликвидация безработицы в СССР (1917-1930). М.: Наука, 1973. 382 с.

236. Родионов Н. А. Выполнение интернационального долга удмуртским народом в процессе социалистического строительства // Вопросы развития национальных отношений: (По материалам автономных республик). Устинов: НИИ при СМ УАССР, 1985. С. 63-82.

237. Родионов Н. А. Зарубежные связи Удмуртии. Становление и эволюция. XIX— XX вв. Ижевск: Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН, 1999. 378 с.

238. Реент Ю. А. Кооперация и НЭП. Рязань / Рязанский институт права и экономики, 1997. 68 с.

239. Российский пролетариат: облик, борьба, гегемония. Сб. статей. М.: Наука, 1970. 363 с.

240. Россия в XX веке: историки мира спорят. Сб. ст. М.: Наука, 1994. 752 с. Россия нэповская (Россия. XX век. Исследования). М.: Новый хронограф, 2002. 446 с.

241. Рубинштейн Г. Л. Развитие внутренней торговли в СССР. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1964. 396 с.

242. Русанов В. И. Энтузиасты первой пятилетки. Ижевск: Удмуртия, 1979. 76 с.

243. Рыков А. И. Избранные произведения. М.: Экономика, 1990. 494 с.

244. Рябов И. М. Сюмси: Век за веком, за годом год. Ижевск: Удмуртия, 1999. 247с.

245. Рябов Н. Торговля в Удмуртии за 15 лет (1921-1936 гг.) // Записки. Сб. шестой. Ижевск: Удгиз, 1936. С. 17—29.

246. Сарабъянов В. Н. Основные проблемы нэпа. План, регулирование, стихия. М.-Л.: Московский рабочий, 1926. 195 с.

247. Сафонова Е. И. Московские текстильщики в годы нэпа: квалификация и, дифференциация в оплате труда // Экономическая история. Ежегодник. 2000. М., 2001. С. 389^19.

248. Свищев М. А. Опыт нэпа и развитие мелкого производства на современном этапе // История СССР. 1989. № 1. С. 3-23.

249. Селунская В. М. Социальная структура советского общества: история исовременность. М.: Политиздат, 1987. 288 с.

250. Селюнин В. Истоки // Новый мир. 1988. № 5. С. 162-189.

251. Семенникова Л. Россия в мировом сообществе цивилизаций. М.: Интерпракс, 1994. 608 с.

252. Сенявский А. С. Новая экономическая политика: современные подходы и перспективы изучения // НЭП: экономические, политические и социокультурные аспекты. М.: РОССПЭН, 2006. С. 5-25.

253. Симонов Н. С. Военно-промышленный комплекс СССР в 1920-1950-е гг.: темпы экономического роста, структура, организация производства и управление. М.: РОССПЭН, 1996. 336 с.

254. Симонов Н. С. Демократическая альтернатива тоталитарному нэпу // История СССР. 1992. № 1. С. 41-58.

255. Симонов Н. С. Советская финансовая политика в условиях нэпа (1921-1927 гг.) // История СССР. 1990. № 5. С. 42-59.

256. Синдикаты и государственная торговля (По материалам промышленной инспекции). М.: Нар. ком. рабоче-крестьянской инспекции, 1923. 151 с. Синюшин А. П. На службе народу кооперация и кооператоры Удмуртии. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2003.152 с.

257. Синюшин А. П. От лавки до универсама. Ижевск: Удмуртия, 1979. 132 с. Славко Т. И. Математические методы в изучении истории советского рабочего класса. М.: Наука, 1991. 136 с.

258. Советская торговля за 30 лет. 1917—1947. М.: Госторгиздат, 1947. 164 с. Советская Удмуртия (1920-1940). Ижевск: Удмуртское книжное издательство, 1940. 200 с.

259. Советский Союз в 20-е годы. «Круглый стол» // Вопросы истории. 1988. № 9. С. 3-58.

260. Советское прошлое: поиски понимания. «Круглый стол» // Отечественная история. 2000. № 4. С. 90-120.

261. Современные концепции проблем истории советского Урала. Свердловск: АН СССР, Урал, отд-ие. Ин-т истории и археологии, 1991. 138 с.

262. Согрин В. В. Политическая история современной России. 1985-2001: От Горбачева до Путина. М.: Весь Мир: Инфра, 2001. 260 с.

263. Соколов А. К Нэп и военная промышленность Советской России //

264. Экономическая история. Ежегодник. М., 2004. № 46. С. 95-117.

265. Соколов А. К. «Особое напряжение»: кадры советского Военпрома в конце1920-х — начале 1930-х годов // Отечественная история. 2007. № 4. С. 74—94.

266. Соколов А. К. Перспективы изучения рабочей истории в современной России //

267. Отечественная история. 2003. № 4. С. 131-142; № 5. С. 130-139.

268. Соколов А. К. Советская политика в области мотивации и стимулированиятруда (1917 — сер. 1930-х гг.) // Экономическая история. Обозрение. Сб. ст. /

269. Под ред. JI. И. Бородкина. Вып. 4. М.: Центр экономической истории при ист.фак. МГУ им. М. В. Ломоносова, 2000. С. 39-80.

270. Соколов А. С. Финансовая политика Советского государства, 1921-1929 гг. М.: Звездопад, 2005. 359 с.

271. СССР в период восстановления народного хозяйства (1921-1925).

272. Исторические очерки. М.: Госполитиздат, 1955. 596 с.

273. Становление и развитие здравоохранения Удмуртской Республики. Ижевск: Вектор, 1996. 335 с.

274. Струмилин С. Г, На хозяйственном фронте. Сб. статей. 1921-1925. М.-Л.: Плановое хозяйство, 1925. 351 с.

275. Суханов А. И. Источники и формы пополнения рабочего класса Удмуртской АССР (1926—1937) // Формирование и развитие рабочего класса и промышленности Урала в период строительства социализма (1917-1937). Свердловск: УНЦ АН СССР, 1982. С. 84-88.

276. Суханов А. И. Промышленность Удмуртии в период строительствасоциализма. 1917-1937 // Вопросы истории развития промышленности

277. Удмуртии. 1861-1985; Устинов: Удмуртия, 1986. С. 24-39.

278. Суханов А. И. Рабочий класс Удмуртии (1917-1970 гг.): Формирование иразвитие промышленных рабочих. Ижевск: Удмуртия, 1979. 180 с.

279. Суханов А. И. Социалистическое соревнование на промышленныхпредприятиях Удмуртии в годы довоенных пятилеток (1928-1941 гг.) //

280. Социально-культурные преобразования в Удмуртии в период строительствасоциализма (1917-1941 гг.). Ижевск: УдНИИ, 1979. С. 3-22.

281. Суханов А. И. Структурные изменения в рабочем классе Удмуртской АССР //

282. Ученые записки УГЛИ. Ижевск, 1968. Вып. 16. С. 206-214.

283. Суханов А. И. Труд и талант (к некоторым вопросам истории рабочего класса

284. Удмуртии). Ижевск: Удмуртия, 1973. 68 с.

285. Телицын В. Л. Новая экономическая политика: взгляд из Русского зарубежья // Вопросы истории. 2000. № 8. С. 30-42.

286. Томшич В. Г. Очерки по историографии Удмуртской партийной организации. Ижевск: Удмуртский НИИ истории, экономики, литературы и языка, 1972. 75 с.

287. Трифонов И. Я. Классы и классовая борьба в СССР в начале НЭПа (1921-1925 гг.). Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1969. 286 с.

288. Трифонов И. Я. Ликвидация эксплуататорских классов в СССР. М.: Политиздат, 1975. 406 с.

289. Трукан Г. А. Путь к тоталитаризму. 1917—1929 гг. М.: Наука, 1994. 166 с. Тупое Б. С. История российской биржи: (Биржи периода нэпа и 90-х гг. XX в.). М.: ИНИОН, 1994. 27 с.

290. Удмуртия за 40 лет советской власти. Ижевск: Удмуртское книжное издательство, 1957. 259 с.

291. Ульянова С. Б. Массовые хозяйственно-политические кампании в петроградской/ленинградской промышленности в 1921—1928 гг.: дис. .д-ра ист. наук. СПб., 2007. 519 с.

292. Ульянова С. Б. Противоречия "режима экономии" в промышленности в 1920-х годах // Вопросы истории. 2003. № 6. С. 144-158.

293. У Энъюань. Нэпманы, их характеристика и роль // Отечественная история. 2001. №5. С. 78-87.

294. Фаин Л. Е. Нэповский «эксперимент» над российской кооперацией // Вопросы истории. 2001. № 7. С. 35-55.

295. Фаин Л. Е. Отечественная кооперация: исторический опыт. Иваново: Изд-во Иван, ун-та, 1994. 276 с.

296. ФайнЛ. Е. Российская кооперация: историко-теоретический очерк. 1861-1930. Иваново: Иван. гос. ун-т, 2002. 598 с.

297. Фельдман М. А. Рабочие крупной промышленности Урала в 1914—1941 гг.: (численность, состав, социальный облик). Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 2001. 432 с.

298. Фельдман М. А. Стимулы к труду рабочих промышленности Урала в первые десятилетия XX в. // Экономическая история. Обозрение. Сб. ст. / Под ред. Л.

299. И. Бородкина. Вып. 12. М.: Центр экономической истории при ист. фак. МГУ им. М. В. Ломоносова, 2006. С. 36-55.

300. Фролова Г. Д Удмуртская книга. История книгопечатания. Современная книга. Ижевск: Удмуртия, 1982. 232 с.

301. Хазиев Р. А. Государственное администрирование экономики и рынок в 1917— 1921 гг. Уфа: Изд-во Башкирского ун-та, 2000. 184 с.

302. Хазиев Р. А. Предприятия уральских нэпманов: историко-статистический анализ // Экономическая история. Обозрение. Сб. ст. / Под ред. Л. И. Бородкина. Вып. 10. М.: Центр экономической истории при ист. фак. МГУ им. М. В. Ломоносова, 2005. С. 199-203.

303. Хазиев Р. А. Централизованное управление экономикой на Урале в 1917-1921 гг.: хаос, контроль и стихия рынка. М.: РОССПЭН, 2007. 230 с. Харченко А. Торговля и НЭП: учиться на собственном опыте // Советская торговля. 1990. № 8. С. 14-17.

304. Хлевнюк О. В. Становление планирования и культурное развитие советского рабочего класса: опыт первой пятилетки // Исторический опыт планирования культурного строительства в СССР. Сб. статей. М.: АН СССР. Ин-т истории СССР, 1988. С. 151-160.

305. Цакунов С. В. В лабиринте доктрины: Из опыта разработки экономического курса страны в 1920-е гг. М.: Россия молодая, 1994. 191 с. Цакунов С. В. Кризис нэпа и гибель червонца // Профсоюзы и экономика. 1992. №5. С. 51-55.

306. Цибульский В. А. Нэп и денежная реформа 1922—1924 гг. // История СССР. 1972. №4. С. 114-127.

307. Цыпина Е. А. Промышленное и аграрное развитие Урала в годы нэпа: Историография проблемы: автореф. дис. .канд. ист. наук. Екатеринбург, 2000. 20 с.

308. Черемисинов Г. А. Государственное предпринимательство в отечественной экономике: «Узоры» новой экономической политики (20-е гг. — начало 30-х гг. XX в.). Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2002. 321 с.

309. Черных А. И. Рынок труда в 20-е годы // Социологические исследования. 1989. №4. С. 118-126.

310. Черных А. И. Становление России советской: 20-е гг. в зеркале социологии. М.: Памятники исторической мысли, 1998. 280 с.

311. Черных А. Ф. Сарапульский район. История и современность. Сарапул: Сарапульская городская типография, 2000. 257 с.

312. Швег{ов А. В. Проблемы развития личных хозяйств уральских рабочих (1917— 1927) // Современные концепции проблем истории советского Урала. Сб. научных трудов / АН СССР. Урал, отд-ие. Институт истории и археологии. Свердловск, 1991. С. 33-42.

313. Шемякина Е. Несравненный фотограф // Авангард. 2007. № 2. С. 22—25. Шибанов К. И. Роль рабочего класса в социалистическом преобразовании удмуртской деревни // Вопросы истории и экономики. Ижевск: УдНИИ, 1971. Вып. 1.С. 11-23.

314. Шибанов К. И. Рост рядов Удмуртской организации КПСС // Вопросы истории Удмуртии. Ижевск: УдНИИ, 1974. С. 3-11.

315. Ширяев П. Л. Транспорт УАССР // Записки УдНИИ. Сб. пятый. Ижевск: Удгиз, 1936. С. 15-34.

316. Шишкин В. А. Власть. Политика. Экономика: Послереволюционная Россия (1917-1928 гг.). СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 1997. 399 с. Шкаратан О. И. Проблемы социальной структуры рабочего класса СССР. М.: Мысль, 1970. 472 с.

317. Шкляева Л. Ф. Формирование советской интеллигенции в Удмуртии. 19171927. Ижевск: Удмуртия, 1991. 128 с.

318. Шулятъев Д. Н., Максимов В. М. Балезино. Социально-исторический очерк. Ижевск: Удмуртия, 1983. 68 с.

319. Экономическая политика советского государства в переходный период от капитализма к социализму. Сб. статей / Под ред. М. П. Кима. М.: Наука, 1986. 255 с.

320. Ягов О. В. Кустарно-промысловая кооперация Поволжья в условиях нэпа: автореф. дис. .д-ра ист. наук. Самара, 2009. 42 с.

321. Ягов О. В. Кустарно-промысловая кооперация Поволжья в условиях реализации новой экономической политики. Пенза: Изд-во ПГПУ им. В. Г. Белинского, 2008. 334 с.

322. Яров С. В. Горожанин как политик. Революция, военный коммунизм и нэпглазами петроградцев. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 1999. 319 с.

323. Яров С. В. Источники по истории политического протеста в советской Россиив 1918-1923 гг. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 2001. 136 с.

324. Яров С. В. Конформизм в советской России: Петроград 1917-1920-х годов.

325. СПб.: Изд-во «Европейский Дом», 2006. 570 с.

326. Яров С. В. Пролетарий как политик. Политическая психология рабочих Петрограда в 1917-1923 гг. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 1999. 224 с.