Типологические параллели волшебной сказки и романа коми тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.02, кандидат филологических наук Уляшев, Игорь Иванович

• Уляшев, Игорь Иванович
• кандидат филологических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Уляшев, Игорь Иванович

ВВЕДЕНИЕ.

1. ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МИР СКАЗКИ КОМИ.

1.1 .Традиция и архетип игры.

1.2. Миф и сказка коми.

1.3. Социализация и духовное развитие сказочного персонажа

1.4. Пространство-время сказки, как возможность Деяния героя

1.5. Бессмертие сказки.

2. ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МИР РОМАНА КОМИ.

2.1. Отграничение героя от общества как игровая черта мира коми романа.

2.2. Цель героя романа.

2.3. Событийный мир героя.

2.4. Свобода воли и свобода выбора героя романа.

2.5. Катарсис (перерождение) героя романа.

2.6. Бесконечность романа.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Типологические параллели волшебной сказки и романа коми»

На протяжении тысячелетий народы воплощали свои нравственные и эстетические идеалы в устной поэзии. Искусство уходит своими корнями в толщу народной поэзии. Устная поэзия, как и литература,— вид вербального искусства, поэтому фольклор был одним из источников зарождающихся письменных литератур.

Проблемами фольклорно-литературного взаимодействия ученые занимаются довольно давно. В фольклоризме усматривали народность литературы, стремление "передать склад ума и характер выходца из народа" (Микушев, 1961: 112), "эмоциональную обстановку и дух времени." (Ми-кушев, 1961: 125), средство "выявления национальной самобытности" (Богомолова, 1981: 74-75). Фольклор использовали и в целях индивидуализации внутреннего мира представителей народа. "Изучая отношения литературы и фольклора, исследователи, как правило, считали свою задачу выполненной, если им удавалось с необходимой степенью достоверности установить непосредственные фольклорные источники того или иного литературного произведения или привести примеры текстуальной близости стиля того или иного писателя к стилю определенных фольклорных произведений" (Емельянов, 1978: 173).

Однако следует помнить, что связь литературы и фольклора не сводится только к использованию писателями содержания и формы отдельных произведений народного творчества. "Эта связь выражает несравненно более широкое и общее явление: органическое единство искусства с народом, а художника — с творческим народным опытом, который он впитал и совершенствует" (Чичеров, 1959: 11).

К истории вопроса. Генезис искусства, в том числе словесного, восходит корнями к первобытной культуре. Взаимодействие и преемственность искусства и первобытной культуры исследовалась многими российскими, советскими и зарубежными учеными (Веселовский, 1989; Плеханов, 1958; Спенсер, 1876; Тейлор, 1939; Фрейденберг, 1978; Фрэзер, 1980 и другие). В отличие от этих, более культурологических, работ, в российской филологии "представление о развитии литературы из фольклора противостояло модной в конце 19 в. позитивистской трактовке эпосов как произведений чисто книжных." (Мелетинский, 1986: 5). В послереволюционный период всплеск изучения исторической поэтики приходится на 30-е гг. и связан с именами О.М.Фрейденберг, М.М.Бахтина, с переизданием работ А.Н.Веселовского. В поле зрения исследователей входят парадигматические отношения между сопоставимыми типами литературных явлений (шире: явлений искусства).

А.Н.Веселовский выводит словесное искусство напрямую из обряда, подчиняя ему всю содержательную сторону искусства (Веселовский, 1989). Рецензируя работы А.Веселовского и О.Фрейденберг, Е.М.Мелетинский пишет: "В отличие от А.Н.Веселовского, не видевшего аналогии между мифическим и поэтическим мышлением, О.М.Фрейденберг настаивает (продолжая в этом линию А.Ф.Потебни) на том, что поэтическая метафора непосредственно надстраивается над конкретным мифологическим смыслом, которому начинает придаваться переносное значение. В том же ключе ею трактовано происхождение наррации из мифа, потерявшего достоверность и ставшего вымыслом, изображающим действие" (Мелетинский, 1986: 8-9).

Исследования, посвященные непосредственно происхождению романа стали появляться в советском литературоведении с конца 50-х гг. (Бахтин, 1990; Кожинов, 1963; Кузнецов, 1963; Чичерин, 1958.), позднее — работы Е.Мелетинского (1983), А.Эсалнек (1978), А.Михайлова (1976) и других. Исторический подход в анализе жанра литературы был обозначен Н.Т.Рымарем: "Фабула, казалось бы, изобретенная художником на основе индивидуальных наблюдений, на самом деле не только является переработкой этого (общественного — И.У.) опыта, но и таит в себе представления и схемы, восходящие к большим литературным и фольклорным, религиозным и философским традициям, социально-нравственному опыту многих исторических коллективов. В структуре художественного произведения переработан и организован грандиозный опыт человеческой культуры; в ней заключена определенная логика, направленность этой деятельности творческого субъекта" (Рымарь, 1989: 20).

Изучение исторической поэтики насущно необходимо при исследовании жанров. В ходе исследования исторической поэтики в литературах более молодых, чем европейские, с многовековым опытом, проясняются и некоторые спорные вопросы в мировом литературоведении, одним из которых и является вопрос об истоках жанра романа.

Неутихающие споры вокруг дефиниции "жанр романа" требуют обратить внимание на определение характерных черт жанра. А.Я.Эсалнек предлагает считать ядром романа тип проблематики, по которому и определять жанр. По мнению Г.Н.Поспелова, роман заключает в себе "типологическую проблематику не становления общества, а развития характеров своих главных персонажей в их частной жизни, в их внешних столкновениях с нравственными нормами и бытовыми случайностями своей социальной Среды" (Поспелов, 1972: 217). Традиция, связывающая жанр романа с личностью и ее отношениями с обществом, опирается на философские труды Г.В.Ф.Гегеля, посвященные развитию личности.

Рассматривая роды литературы, Г.В.Ф.Гегель ставит во главе угла различные виды личности и считает основной определяющей чертой эпоса, отличающей его от других родов, то, что отношения нравственной жизни, устои семьи, народа, всей нации в целом в состоянии войны и мира должны проявляться, развиваться, но не должны достигать состояния положений и законов. Эти законы имеют значимость и помимо живой индивидуальности лиц, они обладают такой силой, которая позволяет им держаться и вопреки индивидуальному желанию. "Наоборот, чувство права и справедливости, нрав, задушевность, характер должны казаться их единственным источником и опорой, так что еще никакой ум не может противопоставить и закрепить в форме прозаической действительности в противоположность сердцу, индивидуальному настроению и страсти. Основой подлинно эпического деяния не могут служить устои государства, опирающегося на сложившийся строй с разработанными законами, всеохватывающей юрисдикцией, упорядоченной администрацией, министерствами, государственными канцеляриями, полицией и т.д." (Гегель, 1958: 237).

В противоположность эпическому единству мира и индивидуума, личности существует и другое устройство мира, с упорядоченными институтами, где рождаются конфликты между государством и личностью, "разлад между прозой жизни и поэзией сердца" (Гегель). Это мироустройство с внутренними конфликтами ближе к драматическому, поскольку Аристотель предлагал брать для драматических конфликтов войны не чужеземных наций, где проявляется единство какой-то нации, где мир охватывает "не только ограниченно всеобщую сторону частного события, которое возникает на такой подготовленной почве, но он должен расшириться до цельного (курсив — Г.В.Ф.Г.) национального воззрения" (Гегель, 1958: 240), драматический конфликт должен раскрывать династическую борьбу, гражданские смуты.

В российском литературоведении эту теорию, связывающую жанры литературы с разными типами личности в разные периоды истории, развивали В.Г.Белинский и А.Н.Веселовский. Так, А.Н.Веселовский различает поэта гомеровской поры, находящегося в единстве с народом, выражающего мнение народа, и постгомеровского, нарушающего старую цельность. "Он (роман — И.У.) предполагает обособление поэта от народного певца, ослабление интереса к общему эпическому преданию, исканию нового слова, новых тем и формы выражения" (Веселовский, 1939: 12).

Исходя из всего этого, дальнейшее изучение романа, в том числе его возникновения как жанра, связано с более глубоким изучением личности. Как пишет А.Я.Эсалнек, "Пытаясь ответить на вопрос, с чем связаны судьбы романа, мы вынуждены будем обратиться к анализу обстоятельств, связанных с формированием личности" (Эсалнек,1978: 28). Чтобы глубже понять, что такое личность, нельзя ограничиваться только высказываниями литературоведов. Следует рассмотреть также психологические, социологические, философские и другие теории личности.

Поскольку речь в диссертации пойдет о типологическом сходстве сказки и романа коми, необходимо проанализировать жанровые особенности волшебной сказки и романа, шире рассмотреть сам генезис жанра романа коми, так как сходство легче всего увидеть в период возникновения жанра, и уделить внимание особенностям жанра сказки.

Параллели между сказкой и романом проводились давно. В российской словесности XVIII века сказка и роман воспринимались как синонимы. В.В.Сиповский писал: "Я не вижу существенного различия между романом и сказкой, особенно в качественном отношении (курсив — И.У.). Уловимее различие в отношении количественном: роман захватывает огромное содержание, целую сеть событий и множество лиц— сказка, чаще всего, изображает один или несколько эпизодов и выдвигает немногое число действующих лиц. ", сказка "по существу своему ничем не отличается от романа" (приводится по: Кожинов, 1963: 49). В.В.Кожинов видит их сходство лишь по вымыслу, противопоставляя сказку и роман исторической поэме, "которая есть быль, а не складка". Но вряд ли В.В.Сиповский имел в виду сходство лишь по волшебству, фантастичности, и только ли фантастика и вымысел сближали сказку и роман того периода. Ведь уже В.Г.Белинский дает совершенно противоположную картину: "Поэма рисует идеальную действительность. Роман и повесть, напротив, изображают жизнь во всей ее прозаичности" (Белинский, 1955:

401). Вряд ли за столь корокое время семантика слова может измениться настолько. Да и до второй трети XIX века вся русская литература была направлена на идеализацию действительности (Белинский, 1986), поэтому нет никакой причины обвинять в фантастичности, вымысле только роман.

В.М.Гацак видит истоки романа в эпосе: ". роман, как эпос нового времени, явился великим сдвигом в той самой зоне художественного развития, которую когда-то, на заре искусства слова, открывал народный эпос" (Гацак, 1975: 17).

Е.М.Мелетинский отмечает отличие романа от героического эпоса, легенды и других жанров, "сохраняющих синкретическую связь с религиозным или светским поучением, с древней "мудростью", с сакрализован-ным преданием" (Мелетинский, 1986: 124), и видит эквивалентом романа сказку: "Роман в отличие от эпоса разделяет со сказкой и специфический интерес к формированию и судьбе (испытаниям и приключениям) отдельной личности (курсив — И.У.), но гораздо больше, чем сказка, ориентирован на изображение "частной жизни и личности, достаточно эмансипированной от эпического фона" (Мелетинский, 1986: 124). Но, выявив типологические связи между романом и сказкой, он противоречит сам себе, утверждая, что источником могут стать и "другие жанровые образования, например, легенды или предания, отчасти и литература дневниково-исповедального жанра" (Мелетинский, 1986: 124). Мелетинский не различает основной источник, откуда взят "тип проблематики", на котором держится жанр литературы, и побочные, из которых заимствованы те или иные элементы содержания, мотивы. Кроме того, хотя Е.М.Мелетинский и признает эквивалентом романа сказку, но пишет: "Сказка с осуждением изображает процесс распада большой патриархальной семьи (ей в сказке соответствует малая семья), рисуя старших братьев узурпаторами коллективной собственности, нарушителями родовых традиций, преступными эгоистами и тому подобное, а младшего — хранителем семейно-родовых традиций и интересов" (Мелетинский, 1986: 54). Рассматривая сказку под таким углом зрения, исследование сказки не только уходит в сторону, но и теряется всякая связь с романом, где главный герой отграничивается от общества, рода, традиции.

Обращаясь к историко-типологическим связям сказки и романа, исследователи часто сводят к сказке все прозаические жанры фольклора. Например, Г.Н.Поспелов понимает "под сказкой всякое устное прозаическое (курсив — Г.П.) повествование, возникшее и бытующее в народной среде" (Поспелов, 1972: 160). Это приводит к размытости жанровых границ, а значит, и к неопределенности характеристик.

В своей работе "Своеобразие романа как жанра" А.Я.Эсалнек пишет, что "новаторская особенность. произведений ("Романа об Александре", романов Кретьена де Труа, Гартмана фон Ауэ и др. — И.У.), отличающая их от прежних героических поэм с рыцарской тематикой и от фантастических фольклорных сказок (курсив — И.У.), заключается в новом понимании и осмыслении характеров, в стремлении акцентировать не героические субстанциональные, как: говорил Гегель, устремления героев (как например, в "Песне о Роланде"), а сугубо индивидуальные поступки, действия, переживания (курсив — А.Э.)" (Эсалнек, 1978: 42-43). В данном высказывании исследователь, придерживаясь общепринятого в науке мнения о том, что в фольклоре, во всех его жанрах, отсутствует развитие персонажа, не видит жанрового различия фольклорной сказки, ее внутренней сущности. Стараясь избежать подобного рода неточностей, в данной работе проводится анализ волшебной сказки, выявляются эти различия.

И.П.Смирнов в статье "От сказки к роману" предполагает, что "архетипом одного из классов романа (возможны и другие классы, следовательно, и другие архетипы) является волшебная сказка (курсив — И.С.)" (Смирнов, 1972: 289). И.Смирнов сравнивает структуру волшебной сказки и романа, хотя вместо романа берет "Повесть о Савве Грудцыне" и

Капитанскую дочку" А.С.Пушкина, что обедняет анализ и не дает картины полного типологического сходства вышеназванных жанров. Исследователь предупреждает, что "анализ будет вестись и на уровне функций персонажей (точнее, группы функций) и на уровне мотивов и символических атрибутов. Первое предполагает обязательное установление общности между сказкой и романом не только в наборе функций, но и в правилах их сочетания" (Смирнов, 1972: 289). Анализ функций героя романа, аналогичный анализу сказки, проведенному В.Я.Проппом, не раскрывает внутренней связи сказки и романа, а только констатирует то, что некоторые виды романа сходны с волшебной сказкой "как в строении эпизодов основного испытания, так и в сфере предметного символизма" (Смирнов, 1972: 311) и что "роман, порожденный сказкой, отличается от своего волшебного субстрата не только тем, что над первичным кодом надслаивается вторичный, конкретно-исторический, но и тем еще, что самый первичный код "ослабляется", делается менее формализованным, допускает сравнительно большую свободу индивидуального использования правил сюжетной кодификации" (Смирнов, 1972: 310). Подобный анализ лишь объясняет сказочной логикой и волшебностью некоторые "несуразности", с точки зрения реальности.

Продолжая этот же путь исследования, А.С.Зуева на материале удмуртского фольклора и литературы также находит элементы сказочного в романе. Но поскольку к сказке она относит и легенды, и предания, и эпические произведения, она приходит к следующим заключениям, дублиру-щим выводы И.П.Смирнова: ".сюжетообразующие элементы сказки — лишь первичная, формальная основа романа, его абстрактная схема, которая, обрастая историко-литературными наслоениями, наполняется определенной смысловой значимостью (курсив — И.У.) и приобретает конкретно-историческую мотивировку" (Зуева, 1978: 33). При подобном анализе скрывается сам факт историко-типологического сходства сказки с романом, так как автор категорически отрицает формирование личности в сказке: "Образ героя в народных творениях чаще рисуется статичным, без достаточного внутреннего движения и развития (курсив — И.У.). Основной художественный прием фольклора — идеализация. В процессе эволюции художественного мышления человек — его облик, характер, внутренний мир — становится главным объектом изображения. Реалистическое повествование подчинено обрисовке человеческого характера в процессе его становления" (Зуева, 1978: 43). С помощью такого анализа несомненно раскрываются отдельные сходные элементы, мотивы, персонажи сказки и романа, но не сам способ построения художественного мира произведения, в котором и необходимо искать главное сходство.

Огромное значение до сих пор сохраняют работы М.Бахтина по теории и генезису романа, вызывающие споры и являющиеся основой для многих исследований в этой области, хотя, может быть, и стоит признать верными замечания более поздних критиков, "что ряд романов действительно восходит к карнавальному архетипу, с которым связаны и Сократические диалоги, и Мениппова сатира, то есть круг промежуточных жанровых явлений, расположенный между мифолого-обрядовыми "первообразами" и романом. Однако, судя по всему и вопреки Бахтину, генезис романа был не моноцентричным, а полицентричным. Далеко не все романы могли быть сведены к карнавальному архетипу (в том числе и романы Достоевского)" (Смирнов, 1972: 289). Близко к этому замечание Е.М.Мелетинского: "Мениппейность" и "карнавальность" не субстанциональные свойства романа, а жанровые привнесения, стимулировавшие его развитие, в особености переход от "высоких" форм к "низким" и от "низких" к "синтетическим" в переломные моменты истории романа" (Мелетинский, 1986: 129). Тем не менее исследователям не удалось довершить мысль М.Бахтина — найти то общее, что связывает роман с карнавалом, мениппеями, обрядом инициации и волшебными сказками. Для данной диссертации работы М.М.Бахтина, в которых роман исследуется в контексте карнавальной культуры, имеют громадное значение и будут рассмотрены подробнее в последующих главах.

Становление романа коми, как и романа в других литературах Поволжья и Приуралья, идет в 30-е гг. И в этих литературах, как и в коми, к роману обратились несколько писателей, а не одиночки. Возникновение романа в этот период шло одновременно и широкомасштабно во всех литературах по многим причинам.

Коми литературовед И.М.Ванеева, следуя историческому подходу, указывала, что "коми советский роман рождался как форма отражения объективных закономерностей революционной эпохи, целей и содержания народной борьбы, формирования нового человека" (Ванеева, 1985: 5).

Следуя В.Белинскому, можно утверждать, что крупные литературные жанры утверждаются "не столько вследствие слепого подражания или преобладания какого-нибудь сильного дарования, или, наконец, обольщения слишком необыкновенным успехом какого-нибудь творения, сколько вследствие общей потребности и господствующего духа времени" (Белинский, 1953:262).

Естественно, что возникновение романа коми, как и романов других национальных литератур, осуществляется благодаря освоению опыта русской и зарубежных литератур. П.Домокош приводит высказывание И.Шеттера, что "начиная с конца 18 века, но еще более в первой половине 19, центрально- и восточноевропейские литературы обратились к фольклору, чтобы с его помощью и помощью других традиций осуществить освоение западноевропейской литературы, а национальную специфику создать в новой, современной форме. То, что мы подразумеваем под формированием национальных литератур Центральной и Восточной Европы, по существу является успешным окончанием этих процессов освоения, а также их гармонии с национальными традициями, то есть созданием своеобразного синтеза мировой литературы с национальной." (Домокош, 1993: 26-27).

Но становление национальных литератур шло своими путями. Не стоит сводить всю национальную литературу к заимствованию. Об этом же говорит и возникновение жанра романа в сходных исторических условиях в разных частях света: в Юго-Восточной и Центральной Азии, в Западной Европе (Конрад, 1991; Михайлов, 1976; Серебряков, 1980). Становлению романа коми, как и становлению литературы вообще способствовали и устно-поэтические традиции. "Многие столетия единственной формой словесного творчества оставался фольклор: эпические песни, предания, легенды, пословицы, поговорки. Фольклор и иноязычный художественный опыт легли в основу коми литературы" (Кубанцев, 1994: 27), следовательно, фольклор является не менее важной составляющей зарождающейся литературы коми.

Данная работа ни в коей мере не выводит роман, как и другие жанры литературы, непосредственно из жанров фольклора, а посвящена более глубокому исследованию типологического сходства жанров волшебной сказки и романа, их общности.

Актуальность исследования. Общее количество работ разных авторов, посвященных генезису романа, позволяет говорить о научном интересе к данной проблеме и ее актуальности. Данное исследование позволяет углубиться в теорию романа, историко-типологический анализ вскрывает новые пласты поэтики жанра, его композиции, образов, типов романа. Распространение подобных научных идей способствует осознанию своеобразия каждой культуры в единстве культур, что представляется важным в нынешней ситуации обострения национальных чувств, отношений, ибо здесь раскрываются не только национальные источники жанра романа в литературе коми, но и выявляются общечеловеческие пласты в мировоззрении коми, рассматриваются связи литературы коми с традициями мировой. Как никогда, сейчас возрастает роль культур малых народов, изучения их миропонимания. "Социокультурный монизм не способствует выживанию: теряется способность адаптации в быстро меняющихся ныне условиях существования. Монокультура всегда анемична" (Налимов). Эти слова В.В.Налимова подтверждают актуальность работ данного типа.

Предметом исследования данной работы является художественный мир волшебной сказки и романа коми.

Объекты исследования — волшебная сказка и роман коми, в основном раннего периода (30-40-е гг.).

Источниками исследования являются волшебные сказки, опубликованные в сборниках: "Важ коми мойдъяс" 'Старинные коми сказки' (1950), "Коми мойдъяс, сьыланкывъяс да пословицаяс" 'Коми сказки, песни и пословицы' (1956), "Висер вожса сьыланкывъяс да мойдкывъяс" 'Вишерские песни и сказки' (1989) — и хранящиеся в архиве КНЦ УрО РАН, романы "Алой лента" (Алая лента), "Тундраса бияс" (Огни тундры) В.Юхнина, "Парма сьолбмын" (В сердце пармы) П.Доронина, "Кык друг" (Два друга) Я.Рочева, "Горд дзоридзьяса сьбд шаль" (Черная шаль с алыми цветами) Б.Шахова, "Чугра" Г.Юшкова.

Цель и задачи исследования. Проблема взаимоотношений сказки и романа уже неоднократно рассматривалась в отечественном литературоведении (Мелетинский; Смирнов). В данном исследовании, во многом опирающемся на работы М.М.Бахтина, в контексте игровой культуры рассматриваются и сказки, в особенности волшебные, имеющие несомненную генетическую близость с романом. Целью данного исследования является определение типологического сходства волшебной сказки и романа. Для достижения цели выдвинут и решен ряд задач:

- анализ художественного мира романов коми;

- анализ художественного мира волшебной сказки коми;

- углубление исследований фольклорно-литературных взаимоотношений и введение новых подходов к их исследованию.

Методологические принципы. Поскольку в литературоведении утвердилась мысль о том, что в центре жанра романа находится личность "с определенным типом самосознания" (А.Эсалнек), в выборе методологических принципов исследования мы исходили из следующих постулатов: а/ в поисках фольклорных истоков следует обратить внимание на те жанры, где раскрывается становление личности, соответствующее таковому в романе;

Ь/ в свете предыдущего постулата, в анализе фольклорного текста исходить прежде всего именно из традиционных представлений и эмпирических знаний народа о душевных и духовных проявлениях человека; с/ если в центре романа личность в становлении, формировании, то изучение романа расширяется и углубляется с применением данных философии, психологии и социологии. Междисциплинарный подход позволяет шире рассматривать не только роман и другие жанры литературы, но и многие явления культуры; в данной работе важен и культурологический подход. Здесь важнейшими моментами представляются отношения личности и общества, нового и традиционного, поэтому большое значение придается исследованиям этнологов в рамках отношений формирующейся личности и традиции не только в современном цивилизованном обществе, но и в обществах, живущих при первобытнообщинном строе, тем более, что некоторые исследователи не признают существования личности до позднего средневековья, категорически утверждая: "Как известно, в язычестве нет личности" (Зуева, 1998: 32).

В освещении проблемы, поставленной и решаемой в данной работе, автор опирается на научно-теоретические положения, разработанные в трудах М.М.Бахтина, В.В.Кожинова, Е.М.Мелетинского.

Предмет и цель исследования определяют методы, каковыми представляются: историко-генетический; сравнительно-типологический.

Научная новизна работы. Во-первых, в работе делается попытка проследить генезис романа коми, углубляющая исторические предпосылки его зарождения; во-вторых, открываются новые пути изучения взаимодействия фольклора и литературы, что, в-третьих, ведет к новым подходам исследования историко-генетических связей отдельных жанров фольклора и литературы.

Практическая значимость работы состоит в возможности привлечения добытых данных в дальнейшем научном исследовании не только возникновения и путей развития романа, но и других жанров литературы. Работа дает основание для сравнительного изучения жанров финнно-угорских литератур. Исследование может использоваться при составлении спецкурсов по исторической поэтике литературы для филологических специальностей госуниверситетов и педагогических институтов.

Апробация работы. Основные положения диссертации изложены в публикациях и докладах автора на республиканских, региональных и международных конференциях: Февральские чтения СГУ (Сыктывкар, 1995, 1996, 1997 гг.), "XIII Коми республиканская молодежная конференция" (Сыктывкар, 1997 г.), "Республиканская научная конференция, посвященная 105-летию А.С.Сидорова" (Сыктывкар, 1997.), "Коми-пермяки и финно-угорский мир" (Кудымкар, 1995 г.), "Духовная культура финно-угорских народов: история и проблемы развития" (Глазов, 1997 г.) — в спецкурсах: "Коми сказка" и "Зарождение повествовательных жанров литературы коми", читаемых на финно-угорском факультете Сыктывкарского государственного университета, на лекциях в Коми республиканском институте развития образования и переподготовки кадров.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав и заключения, где отражены основные выводы и результаты исследования.

Заключение диссертации по теме «Литература народов Российской Федерации (с указанием конкретной литературы)», Уляшев, Игорь Иванович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исходя из того, уже ставшего постулатом, утверждения, что в центре жанра романа "тип проблематики", который включает в себя становление, формирование личности в столкновениях с нормами и бытом окружающей социальной Среды, дальнейшее исследование романа расширяется и углубляется с изучением личности как структуры, ее компонентов, факторов и составляющих, с привлечением данных наук, непосредственно занимающихся проблемами личности.

В первой главе рассматривается игровой характер художественного мира сказки коми. Сказка — одна из областей той части культуры, условно названной нами неофициальной и имеющей в своей основе архетип игры, выводящей слушателя за пределы реальности, раскрывающей перед ним другую, превосходящую реальность, известную человеку.

Традиционно считалось, что в древности люди воспринимали мир не в развитии, а в цикличном повторении. Но еще Г.Гегель отмечал различные типы личности в античном фольклоре и литературе, а также различные периоды истории, соотносимые с разными типами личности. Этот взгляд продолжили и более поздние ученые.

Рядом с официальной всегда параллельно существовала игровая форма культуры, отличающаяся от официальной устремленностью в будущее, направленностью на развитие. В основе этой формы культуры лежит архетип игры, так же, как и становление, развитие личности идет по законам игрового архетипа. В подходе к архетипу мы исходили из утверждения К.Юнга, что архетип — это психологические предпосылки, схемы образов демона, человека или процесса, и в основном рассматривали архетип как предпосылки процесса, поскольку человек или вещь (в философском понимании) всегда воспринимается, проявляется через свойства и связи, которые в свою очередь раскрываются в действии, в процессе. Мы выделили несколько наиболее характерных черт этого архетипа, которые характеризуют и развивающуюся, формирующуюся личность.

В первую очередь, для игры необходима свобода, ибо игра — это свободная деятельность: участники игры добровольно принимают ее правила и вольны отказаться от участия. Поэтому одной из основных черт игрового архетипа является отграничение игрового пространства-времени от обыденного, официального, ставшего рутинным окружающего мира. Например, все детские игры коми начинаются со строгого определения пространственных, а иногда и временных границ.

Внутри игрового пространства действуют те же законы, которые необходимы для развития личности и выражены словами с формантой сам-: самоуправление и самодвижение. Трудности при определении игры в науке были связаны с тем, что исследователи не смотрели на игру как на деятельность с косвенным целеполаганием, основное внимание обращая на приобретение навыков и знаний данного общества. Подобные взгляды можно выявить и у коми этнографов началч века. Но кроме этих прямых приобретений в игре есть то, что делает ее действительно игрой и что скрыто от поверхностного взгляда, ее косвенная цель, часто даже не осознаваемая участниками — развитие личности. Ведь игра — это не просто целеполагание, но и нарушение этих целей. Так же рвет с традицией и творческая личность. Но разрыв с традицией, с прошлым — это модификация чувства непрерывности, тождества, и равносилен рождению заново, перерождению, преодолению смерти. Так, мифологическую основу игр у коми "Ема туй" и "Сюн" исследователи видят в символическом умирании-воскрешении, в преодолении смерти.

Эти характерные черты архетипа игры и положены в основу анализа художественного мира сказки и романа коми и последующего выявления их типологической общности.

Одним из главных рассмотренных вопросов является отличие волшебной сказки от мифа и несказочной прозы. Сказка, возникшая в эпоху мифотворчества, естественно, некоторым образом отражает мифологические воззрения. С этой стороны можно признать, что миф, как форма познания, есть источник возникновения сказки. Миф и сказка различаются разнонаправленностью функций и целей. Поэтому различаются и герои: в мифе — готовый творец, не нуждающийся в развитии, в эпосе — боец, служащий утверждению и возвеличению рода, в сказке — творец в становлении. Художественный мир волшебной сказки коми строится по типу игры, где через образ сказочного героя раскрываются механизм и условия становления обычного человека творцом, творческой личностью.

Анализируя волшебные сказки, исследователи останавливаются только на социализации героя, отрицая становление личности, развитие. Социализация героя сказки коми видна и на хроматическом уровне — в переходе героя от черноты к белизне, и в символике металлов — в прохождении героем через три дворца: медного, серебряного и золотого, в достижении им золотого дворца. Три царства, рассматриваемые В.Я.Проппом как обычное утроение, нагнетание эмоций, — это этапы пути, соответствующие этапам человеческой жизни, характеризующиеся особыми возможностями и типами деятельности: бытовым, традиционным и творческим. Личность сохраняет в себе черты всех уровней, через которые она проходит в становлении: досоциальный уровень, или биологический; социальный, когда человек набирает знания общества, навыки, становится членом социума; надсоциальный, творческий, когда человек перерастает окружающее общество, когда рождается собственно личность. На этом уровне формируются все основные черты творческой личности: самосозидание, самоуправление, самодвижение, — человек обретает социальную и культурную независимость, духовную свободу. Благодаря внутренней активности личность становится источником и "движущей силой" развития как личности, так и общества, и всего мира в целом.

В волшебной сказке коми посредством цвето-предметной системы символов раскрывается путь совершенствования. В конце сказки герой получает золотой царский трон, богатство, жену. Золотой цвет — цвет высшего качества труда, творчества. Герой добивается свободы для дальнейшего творчества. А наличие свободы, важное для творческой личности, зависит, по сказке, от ее иерархического положения. С этой точки зрения царство, богатство и женитьба — явления одного порядка: таким образом человек возвышается над окружением, над социумом — становится божественным.

Игровой характер построения художественного мира сказки прослеживается на анализе категории пространства-времени сказки коми. Сам путь героя — это становление, развитие, изменение его внутреннего состояния, духовное искание добра и блага.

Любая сказка начинается в реальном мире. Путь героя начинается с того, что он видит впереди перспективу. Для того, чтобы достичь идеала, герой разрывает с бытом, уходит в мир событийный. Отграничение своего мира от обыденного — игровая черта. Здесь же раскрывается и другая игровая черта — активность героя: он сам становится источником и "двигателем" событий. Когда говорят о пассивности героя сказки, не учитывают того, что волшебные помощники и предметы ему достаются благодаря его качествам и его собственным усилиям. Под волшебными помощниками следует понимать коллективные знания, приобретенные героем и облегчающие ему путь.

Говоря о времени в сказке, следует учитывать, что сказка останавливается только на событиях, двигающих сюжет вперед. Формулы времени ("дыр ли, регыд ли" 'долго ли, коротко ли') и символы (мельница с двенадцатью дверями и двенадцатью ларями) соединяют эпизоды в целое и передают постоянное движение времени.

Пространство-время сказки не замкнуто, а развивается по спирали: начало ("Коркб-некоркб олюны-вытсны" 'Давным-давно жили-были') и конец сказки ("Онбдз на олбны-вылбны" 'До сих пор живут') открыты. Сказка же показывает переломный момент в жизни героя, победу будущего над прошлым. Как и любая игра, сказка устремлена в будущее.

Переломный момент обозначен преодолением смерти. Героя часто убивают в конце пути завистливые братья или попутчики при возвращении домой не только потому, чтобы потом заклеймить и наказать убийц, тем самым выше подняв добрые качества героя, но и потому, что герой должен вернуться "дважды рожденным". Чтобы родилась подлинная личность, в человеке должно умереть маленькое "я". Становление личности неразрывно связано с перерождением, с катарсисом, в результате которого личность обретает особую связь со временем.

Раскрывается смерть и символикой сказки коми, и самим путем героя. Герой путешествует в нижнем мире, мире мертвых, то есть умирает. Возвращением оттуда он преодолевает смерть. Так, герой приобретает бессмертие, становится дважды рожденным, творцом, создателем, наравне с богом.

Игровое устройство мира сказки делает "бессмертным" и сам жанр сказки, где меняется предметный мир, атрибутика, но, видоизменяясь, в силу своей нацеленности на будущее остается сама сказка.

Во второй главе рассмотрены игровые черты в художественном мире романа на примере романа коми. Первое, на что мы обратили внимание, — это различие мира общины, общества и мира героя. Противостояние героя окружающему миру, замеченное еще ранними исследователями жанра романа, является одним из важнейших признаков архетипа игры в романе. Статичный, цикличный мир общества не может быть миром героя, и он постепенно отходит от общества, отграничивается от окружения, создавая вокруг себя микросреду, игровую среду, из людей, близких ему по духу.

Различие целей общества и героя видно и из анализа пространства-времени как ранних романов коми, так и романов 80-90-х годов ("Чугра" Г.Юшкова, "Черная шаль с алыми цветами" Б.Шахова). Наличие двух повествовательных точек зрения (как, например, в романе Я.Рочева "Два друга") также подчеркивает не повествователей разных времен: современника и историка (А.Зуева), а точку зрения героя на разных этапах его развития: вначале — совпадение взглядов героя и окружающего его общества, впоследствии — резкое различие. Часто герою противопоставляется и природа, как хранительница традиционной жизни. Это обусловлено тем, что традиционная жизнь складывается с учетом климатических условий.

Герой сам создает свой мир, начинает жить по своим правилам, противостоя законам общества, не признавая их. Свобода творчества, право собственного выбора — важнейшие принципы игры. Герой сам выбирает свой путь, а это также игровая черта, как и то, что герой сам становится источником развития.

Еще одной чертой игрового архетипа является катарсис, переживаемый героем. Не сразу, не вдруг герой романов коми становится новым человеком. Для этого ему приходится многое пережить, передумать, изменить свои взгляды на жизнь в борьбе с обществом и самим собой. И это переживание, изменение становится в один ряд с преодолением "тварности" в игре, "маленькими смертями" в волшебной сказке, в результате которых рождается личность с широкими взглядами, сумевшая убить свое маленькое "я" и наладить связь со всем огромным миром, строящая свой мир по своим правилам, свободная от традиций и официальной правды.

Еще одна игровая черта, выступающая в романе коми, — это его бесконечность, незавершенность. Роман можно остановить, доведя до переломного момента в сознании героя, когда уже становится ясно, что рождается новый человек. Сюжет романа можно считать завершенным, но впереди обновленного героя ждет долгая жизнь с бесконечным развитием, изменением, так как новый герой не способен к самоудовлетворенности. Поэтому роман остается открытым.

Проведеный в данной работе анализ позволяет увидеть архетип игры в основе художественного мира и волшебной сказки, и романа. Именно поэтому можно утверждать, что роман типологически сходен именно с волшебной сказкой, а не с какими-то другими жанрами фольклора, и при рождении романа коми наиболее сильным было влияние волшебной сказки.

Таким образом, роман, находящийся в одной семантической плоскости с волшебной сказкой, входящий в область игровой культуры коми, как и волшебная сказка, занимает в письменной литературе коми ту нишу, которую она занимала и занимает в фольклоре.

Стараясь систематизировать и углубить знания о личности, первую главу посвятили изучению развивающейся личности и архетипу, влияющему на развитие личности и сопровождающему человечество на протяжении всей его истории — архетипу игры.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Уляшев, Игорь Иванович, 1999 год

1. Аверинцев С. "Аналитическая психология" К.-Г.Юнга и закономерности творческой фантазии// Вопросы литературы. 1970. N3. С. 113143.

2. Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. М.: Алконост,1994.

3. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1990. 543 с.

4. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике// Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М., 1975. С. 234-407.

5. Бахтин М.М. Эпос и роман// Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М., 1975. С. 447-483.

6. Белинский В.Г. Взгляд на русскую литературу 1847 года// Его же: О русских классиках. М.: Художественная литература, 1986. С. 345-437.

7. Белинский В.Г. О русской повести и повестях Н.Гоголя// Его же: О русских классиках. М.: Художественная литература, 1986. С. 218-246.

8. Белинский В.Г. Разделение поэзии на роды и виды// Его же: Полн. собр. соч. Т. 1. М., 1953. С. 259-307.

9. Бобнева М.И. Особенности нормативной регуляции поведения человека в организации// Психологические механизмы регуляции социального поведения. М.: Наука, 1979. С. 20-43.

10. Ванеева И.М. О зарождении романа в коми и других литературах финно-угорских народов Поволжья и Приуралья// Межнациональные связи коми фольклора и литературы/ Тр. ИЯЛИ. Вып. 21. Сыктывкар, 1979. С. 89-103.

11. Ванеева И.М. Принцип историзма в становлении коми романа// Национальное и интернациональное в коми литературе и фольклоре/ Тр. ИЯЛИ. Вып. 26. Сыктывкар, 1982. С. 14-29.

12. Ванеева И.М. Становление и развитие коми советского романа/ Науч. докл. Коми филиала АН СССР. 1985. Вып. 122.

13. Веселовский А.Н. Избранные статьи. Л.: Гослитиздат, 1939. 570 с. 1 б.Веселовский А.Н. Историческая потика. М.: Высшая школа, 1989.404 с.

14. Волков Г.Н. Три лика культуры. М.: Молодая гвардия, 1986. 333с.

15. Волошин М. Лики творчества. Л.: Наука, 1989. 848 с.

16. Гадамер Г.Г. Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1991. 328с.

17. Гацак В.М. Роман и фольклор// Роль фольклора в развитии литератур народов СССР. М.: Наука, 1975. С.16-38.

18. Гегель Г.Ф.В. Сочинения. Т. 12. М., 1953. 418 с.

19. Гегель Г.Ф.В. Сочинения. Т. 14. М., 1958. 440 с.

20. Головнев A.B. Говорящие культуры. Традиции самодийцев и угров. Екатеринбург, 1995. 375 с.

21. Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М.: Наука, 1987. 218 с.

22. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.: Искусство, 1984.350 с.

23. Домокош П. Формирование литератур малых уральских народов. Йошкар-Ола, 1993. 288 с.

24. Евсюков B.B. Мифы о Вселенной. Новосибирск: Наука, 1988. 175с.

25. Емельянов Л.И. Методологические вопросы фольклористики. Л.: Наука, 1978. 206 с.29 .Жаков К.Ф. Языческое миросозерцание зырян// Научное обозрение. 1901. Вып. 3. С. 68-83.

26. ЗО.Зуева A.C. Поэтика удмуртского романа. Ижевск: Удмуртия, 1984. 122 с.

27. Зуева A.C. Сказочный эпос и становление романного жанра// Внутренние и межнациональные связи удмуртской литературы и фольклора. Ижевск, С.30-46.

28. Зуева A.C. Удмуртская литература в контексте языческих и христианских традиций: Автореферат дис. . докт. филол. наук/ ИМЛИ. Москва, 1998. 44 с.

29. Зуева A.C. Удмуртская литература в контексте языческих и христианских традиций. Ижевск: Изд-во Удмуртского университета, 1997. 372 с.34.3уева Т.В. Волшебная сказка. М., 1993. 240 с.

30. Каргин A.C., Хренов H.A. Фольклор и кризис общества. М.: Гос. центр фольклора, 1993. 164 с.

31. Кваша Г. Кто вы — вечный школьник, неутомимый деятель, отшельник-властелин или.?// Наука и религия. 1991. N9. С.52-60.

32. Кербелите Б. Историческое развитие структур и семантики сказок. Вильнюс, 1991.

33. Керлот Х.Э. Словарь символов. М.: REFL-book, 1994. 601 с.

34. Князева М.Л. Ключ к самосознанию. М.: Мол. гвардия, 1990. 255с.

35. Кожинов В.В. Происхождение романа. М.: Сов. писатель, 1963.439 с.

36. Кон И.С. Открытие "Я". М.: Политиздат, 1978. 367 с.

37. Конрад Н.И. Японская литература в образцах и очерках. М.: Наука, 1991. 562 с.

38. Костюхин Е.А. Типы и формы животного эпоса. М.: Наука, 1987.269 с.

39. Круглов Ю.В. Русские народные сказки// Сказки. Кн. 1. М., 1988. 45 .Кубанцев Т.И. Литература финно-угорских народов Поволжья и

40. Приуралья: Уч. пособие. Саранск, 1994. 36 с.

41. Кузнецов М. Советский роман. М., 1963. 302 с. 47Леви-Строс К. Структура и форма// Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М.: Наука, 1985. С. 9-34.

42. Лимеров П.Ф. Солярная основа некоторых фольклорных сюжетов коми.// Жанр сказки в фольклоре народа коми/ Тр. ИЯЛИ КНЦ УрО РАН. Вып. 53. Сыктывкар, 1992. С. 28 34.

43. Лихачёв Д.С. Поэтика древнерусской литературы. М.: Наука, 1979. 360 с.

44. Лотман Ю.М. О понятии географического пространства в русских средневековых текстах. Тр. по знаковым системам. II. Тарту, 1965. С. 210216. (Учен. зап. Тартусского ун-та. Вып. 181.).

45. Лук А.Н. Мышление и творчество. М., 1976. 144 с.

46. Мейен C.B., Налимов В.В. Вероятностный мир и вероятностный язык// Химия и жизнь. 1979. N6. С. 22-27.

47. Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. М.: Наука, 1986. 318 с.

48. Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки. Происхождение образа. М., 1958.

49. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М., 1994. 136 с.

50. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1976. 407 с.

51. Мелетинский Е.М. Происхождение героического эпоса. М.: Изд-во вост. лит., 1963. 462 с.

52. Мелетинский Е.М. Сказки и мифы// Мифы народов мира. Энциклопедия. Т.2. М.: Сов. энциклопедия, 1992. С. 441-444.

53. Мелетинский Е.М. Средневековый роман. Происхождение и классические формы. М.: Наука, 1983. 304 с.

54. Менегетти А. Мудрец и искусство жизни. Пермь, 1993. 38 с.

55. Мещеряков А.Н. Древняя Япония: культура и текст. М.: Наука, 1991.224 с.

56. Мид М. Культура и мир детства. Избранные произведения. М.: Наука, 1988. 429 с.

57. Микушев А.К. Коми литература и народная поэзия. Сыктывкар, 1961. 128с.

58. Михайлов А.Д. Французский рыцарский роман и вопросы типологии жанра в средневековой литературе. М.: Наука, 1976. 351 с.

59. Мосалева Г.В.Поэтика Лескова: Учебное пособие. Ижевск: Изд-во Удмуртского университета, 1993. 109 с.

60. Налимов В.В. Вероятностная модель языка. М.: Наука, 1979. 303с.

61. Налимов В.В., Дрогалина Ж.А. Реальность нереального. Вероятностная модель бессознательного. М.: Мир идей, 1995. 432 с.

62. Налимов В.П. Загробный миръ по верованиямъ зырянъ// Этнографическое обозрение. 1907. XXVII. С. 1-23.

63. Налимов В.П. К вопросу о первоначальных отношениях полов у зырян// Семья и социальная организация финно-угорских народов/ Тр. ИЯЛИ КНЦ УрО РАН. Сыктывкар, 1991. Вып. 49. С. 5-23.

64. Напольских В.В. Как Вукузё стал создателем суши. Ижевск, 1993.

65. Несанелис Д.А. Раскачаем мы ходкую качель (традиционные формы досуга сельского населения Коми края во II пол. XIX -1 трети XX века). Сыктывкар, 1994. 166 с.

66. Несанелис Д.А., Шарапов В.Э. Тема смерти в традиционных детских играх коми/ Доклад на заседании президиума КНЦ УрО РАН. Сыктывкар, 1995. 24 с. (Научные доклады. Вып.356.).

67. Несанелис Д.А., Шарапов В.Э. Тема смерти в детских играх: опыт этносемиотического анализа ( по материалам традиционной культуры коми)// Смерть как феномен культуры/ Межвузовский сборник научных трудов. Сыктывкар, 1994. С. 122-134.

68. Нойманн Э. Леонардо да Винчи и архетип матери// Юнг К., Ной-манн Э. Психоанализ и искусство. М., "REFL-book", 1996. С. 95-152.

69. Паранин В.И. Историческая география летописной Руси. Л., 1989.185 с.

70. Пахомова М.Ф. Эпос молодых литератур. Л.: Наука, 1977. 106 с.

71. Пахорукова В.В. Коми-пермяцкая литература (1917-1941): Уч. пос. Сыктывкар, 1982. 90 с.

72. Плесовский Ф.В. Сказки. Предания// История коми литературы. Т.1. Сыктывкар, 1979. С. 84-119.

73. Плеханов Г.В. Избр. филос. произв. М., 1958. Т. 5. 903 с.

74. Поспелов Г.Н. Проблемы исторического развития литературы. М.: Просвещение, 1972. 271 с.

75. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л.: Изд-во ЛГУ, 1986. 364 с.

76. Пропп В.Я.Морфология сказки. М.: Наука, 1969. 168 с.

77. Пузырей A.A. Драма неисцеленного разума (Михаил Зощенко и его "Опыт о человеке": заметки психолога)// Зощенко М.М. Повесть о разуме. М.: Педагогика, С. 149-183.

78. Ревуненкова E.B. Народы Малайзии и Западной Индонезии. М.: Наука, 1980. 274 с.

79. Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М.: Медиум, 1995.415 с.

80. Романенко Д.И. Рождение романа. М.: Сов. Россия, 1970. 220 с.

81. Рымарь Н.Т. Введение в теорию романа. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1989. 268 с.

82. Рымарь Н.Т. Поэтика романа. Куйбышев: Изд-во Сарат. ун-та, 1990. 252 с.

83. Розин В.М. Рефлексия в структуре сознания личности// Проблемы рефлексии. Современные комплексные исследования. Новосибирск: Наука, 1987. С. 222-228.

84. Сведенборг Э. О небесах, о мире духов и об аде. Киев: Украина,1993.

85. Серебряков И.Д. Повествовательные жанры древнеиндийской литературы// Генезис романа в литературах Азии и Африки. М., 1980. С. 4567.

86. Сидоров A.C. Знахарство, колдовство и порча у народа коми (Материалы по психологии колдовства). СПб.:Алетейя, 1997. 272 с.

87. Сидоров A.C. Памятники древности в пределах Коми края// Коми му. 1924. N7-10.

88. Сидоров A.C. Памятники древности в пределах Коми края// Коми му. 1926. N6.

89. Слободчиков В.И. Становление рефлексивного сознания в раннем онтогенезе// Проблемы рефлексии. Современные комплексные исследования. Новосибирск: Наука, 1987. С. 60-68.

90. Смирнов И.П. От сказки к роману// История жанров в русской литературе X-XVII веков/ Тр. ОДРЛ АН СССР, Ин-т русской литературы (Пушкинский дом). Т. 27. Л.: Наука, 1972. С. 284-320.

91. Сон — семиотическое окно/ XXVI Випперовские чтения. М., 1993. 148 с.

92. Станиславский К.С. Собрание сочинений в 9 т. Т. 4. М.: Искусство, 1991.399 с.

93. Сычев Ю.В. Микросреда и личность. М.: Мысль, 1974. 192 с.

94. ОО.Теребихин Н. Сакральная география Русского Севера. Архангельск: Изд-во Поморского педуниверситета, 1993. 223 с.

95. Тэйлор Э. Первобытная культура. М., 1939. 566 с.

96. Уляшев О.И. К проблеме когерентности волшебной сказки коми: (огонь, вода и медные трубы)// Материалы XIII Коми республиканской молодежной научной конференции. Сыктывкар, 1997. С. 22.

97. ЮЗ.Уляшев О.И. Цвет в образе антагониста (по фольклорным материалам коми)// Материалы XII Коми республиканской молодежной научной конференции. Сыктывкар, 1991. С. 92-96.

98. Уляшев О.И. Ром// Мифология Коми/ Н.Д.Конаков, А.Н.Власов, И.В.Ильина./ Науч. ред. В.В.Напольских. М.: Изд-во ДИК. 1999. С.330-331.

99. Уляшев О.И., Уляшев И.И. Онтология сказки: Учебное пособие. Сыктывкар: Изд-во СГУ, 1997. 87 с.

100. Юб.Уляшев О.И., Шарапов В.Э. Семантика сей/сюн в свете традиционных хроматических ассоциаций у коми// Традиционное мировоззрение и духовная культура народов Европейского Севера/ Тр. ИЯЛИ КНЦ УрО РАН. Сыктывкар, 1996. Вып. 60. С. 109-118.

101. Уляшев О.И. Эстетика труда в коми волшебных сказках// Устные и письменные традиции в духовной культуре народа/ Тезисы докладов. Сыктывкар, 1990. С. 84-85.

102. Флоренская Т.А. Проблема психологии катарсиса как преобразования личности// Психологические механизмы регуляции социального поведения. М.: Наука, 1979. С. 151-174.

103. Фрай Н. Анатомия критики// Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. М.: Изд-во Московского ун-та, 1987. С. 232-263.

104. ПО.Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., Наука, 1978. 605 с.111 .Фрэзер Дж. Золотая ветвь. М.: Политиздат, 1980. 831 с.

105. Хейзинга И. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М.: Прогресс, 1992. 464 с.

106. ПЗ.Чалидзе В. Иерархический человек. Социобиологические заметки. М.: Терра, 1991.220 с.

107. Чичеров В.И. Вопросы теории и истории народного творчества. М.: Сов. писатель, 1959. 311 с.

108. Чичерин A.B. Возникновение романа-эпопеи. М.: Сов. писатель, 1958. 372 с.

109. Пб.Шарапов В.Э. Сон и сновидения в фольклоре коми// Арт. 1997. N1. С. 222-230.

110. Швейцер А. Культура и этика. М.: Прогресс, 1973. 343 с.

111. Шрейдер Ю.А. Ритуальное поведение и формы косвенного це-леполагания// Психологические механизмы регуляции социального поведения. М.: Наука, 1979. С. 103-127.

112. Эсалнек А .Я. Своеобразие романа как жанра. М.: Изд-во МГУ, 1978. 78 с.

113. Эсалнек А.Я. Типология романа (теоретический и историко-литературный аспекты). М.: Изд-во МГУ, 1991. 156 с.

114. Юнг К. Об отношении аналитической психологии к поэзии// Юнг К., Нойманн Э. Психоанализ и искусство. М.: "REFL-book", 1996. С. 9-29.

115. Юнг К. Об отношении аналитической психологии к поэтико-художественному творчеству// Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. М.: Изд-во Московского ун-та, 1987. С.214-231.

116. Юнг К. О современных мифах. М., 1994. 306 с.

117. Юнг К. Психология и литература// Юнг К., Нойманн Э. Психоанализ и искусство. М.: "ЯЕРЬ-Ьоок", 1996. С. 30-54.1. ИСТОЧНИКИ:

118. Архив КНЦ УрО РАН. Ф. 1,Оп. 11, Д. 199, Л. 441.

119. Важ коми мойдъяс. Сыктывкар, 1950. 256 с.

120. Висер вожса сьыланкывъяс да мойдкывъяс. Сыктывкар, 1989.

121. Доронин П.Г. Парма сьблбмын. Сыктывкар, 1995. 254 с.

122. Коми мойдъяс, сьыланкывъяс да пословицаяс. Сыктывкар, 1956.

123. Рочев Я.М. Кык друг. Сыктывкар, 1951. 424 с.

124. Рочев Я.М. Му вежбм. Сыктывкар, 1967. 239 с.

125. Шахов Б.Ф. Горд дзоридзьяса сьбд шаль. Сыктывкар, 1989. 288с.

126. Юхнин В.В. Алой лента. Сыктывкар, 1941. 268 с.

127. Юхнин В.В. Алой лента. Сыктывкар, 1955. 386 с.

128. Юхнин В.В. Тундраса бияс. Сыктывкар, 1949. 279 с.

129. Юхнин В.В. Тундраса бияс. Сыктывкар, 1951. 288 с.

130. Юшков Г.А. Чугра. Сыктывкар, 1981. 416 с.