Своеобразие поэтического "Востока" в литературе серебряного века: К. Бальмонт, Н. Гумилев, В. Хлебников тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Концова, Елена Владимировна

• Концова, Елена Владимировна
• кандидат филологических наук
• 2003

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Концова, Елена Владимировна

Введение.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Идеи и образы Востока как способ миропереживания поэта-символиста К.Д. Бальмонта.

§ 1. Личностное переживание как форма бытия поэта.

§ 2. От восточных идей к внешней экзотике.

ГЛАВА ВТОРАЯ. Мир «Востока» Н. Гумилева.

§ 1. Восточная экзотика — средство и материал для создания поэтической реальности.

§ 2. Значение «персидской темы» в творчестве Н. Гумилева.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Идея Азии в поэзии В. Хлебникова.

§ 1. Формы лирического сознания как принцип миромоделирования в поэме «Хаджи-Тархан».

§ 2. Россия и Восток в поэме «Хаджи-Тархан».

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Своеобразие поэтического "Востока" в литературе серебряного века: К. Бальмонт, Н. Гумилев, В. Хлебников»

Эпоха рубежа XIX-XX веков в России - это время переоценок и открытий, время коренных изменений в общественной жизни и в общественном сознании. Рубежное "ощущение распада, конца, смерти всегда преодолевалось надеждой, верой в реальную возможность нового, лучшего и долговременного" (Мущенко, 1999: 14). Новому миру должно было отвечать новое самосознание. Все базисные идеи русской культуры требовали нового облика, назревала некая "некая обобщающая культурфилософская идея или модель, которая бы выражала сущность новой фазы культуры" (Хорунжий, 1994: 53). Важной составляющей "новой фазы культуры" явилась проблема отношения России к Западу и Востоку, к Европе и Азии.

Для XX века данная проблема не нова, она имманентна русской философской мысли. Историософская и культурологическая формула "Восток — Россия - Запад" стала своеобразным пробным камнем русской общественно-литературной и философской мысли. Именно она является основным стержнем так называемой русской идеи. Русская идея, вопреки широко распространенному мнению, не является прерогативой исключительно религиозной философии. Подавляющее большинство выдающихся деятелей русской культуры, веривших в будущее России и не считавших, что она обречена лишь бесконечно повторять чужие успехи и неудачи, пытались определить ее особый, "русский" путь в истории. По справедливому утверждению В.В. Сербиненко, «русская идея развивалась не как монолитная идеологическая доктрина, а как живой и плодотворный спор» (Сербиненко, 1994: 79), в ходе которого в общественной жизни возникали целые направления, с разных сторон и по отдельности освещавшие двуединую восточно-западную специфику отечественного исторического и духовного бытия ("любомудры", "славянофилы", "западники", "радетели официальной народности", "евразийцы" и т.д.). Вариантов воплощения русской идеи (начиная с истоков ее существования) в отечественной культуре множество. Но одним из наиболее плодотворных, имеющих уже свою историю и традицию, является "вечный" спор о роли и месте России в противостоянии Востока и Запада.

Каждая историческая и культурная эпоха в России предлагала свои аргументы в этом споре, но ни одни из них не являются однозначными. Интерес к проблеме "Восток - Запад" то затихает (но не исчезает), то вновь вспыхивает с неожиданной остротой. До середины 1980-х гг. в отечественной философии и литературоведении данный вопрос оказался на втором плане. Лишь изредка в периодике появлялись работы, в которых делалась попытка обозначить методологические подходы к проблеме "Восток - Запад" в связи с мировоззрением и творчеством русских писателей (А. Шифман. Лев Толстой и Восток (1960); Ю.М. Лощиц и В.Н Турбин. "Тема Востока" в творчестве Хлебникова (1966); Вяч. Вс. Иванов. Структура стихотворения Хлебникова "Меня проносят на слоновых." (1967); О.В. Сливицкая. Бунин и Восток (1971)). Представляет особый интерес статья Вяч. Вс. Иванова, в которой исследователь одним из первых в современном литературоведении обратился к восточным мотивам русской литературы XX века. Именно эта работа стала важным шагом в освоении творческого наследия Хлебникова и положила начало изучению темы и стилей Востока в художественных произведениях.

В 1982 году впервые выходит сборник "Восток — Запад: Исследования. Переводы. Публикации", который затем ежегодно пополняется новыми выпусками. В общественном сознании происходит актуализация культурологической дилеммы "Восток - Запад". Пик интереса к данной проблеме приходится на 90-е годы XX века, когда в печати появляются ранее недоступные широкому читателю работы философов-«евразийцев» и сразу же исследования евразийства как идейного направления (Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн (1993); Ю.К. Герасимов. Религиозная позиция евразийства (1995); П. Кузнецов. Евразийская мистерия (1996); Русский узел евразийства. Восток в русской мысли (1997) и др.). Наряду с открытием евразийства в 90-е гг. усиливается интерес в целом к "Русской идее". Исследователи пытаются найти ее истоки и проследить историко-литературные варианты существования этого феномена (Е.Б. Рашковский, В.Г. Хорос Проблема "Запад - Россия — Восток" в философском наследии П.Я.Чаадаева (1988); Ю.М. Лотман. Проблема Востока и Запада в творчестве позднего Лермонтова (1993); В.А. Кошелев Историософская оппозиция "Запад - Восток" в творческом сознании Пушкина (1994); С.С. Хорунжий Трансформация славянофильской идеи в XX веке (1994); Л.Н. Пажитнов "Запад" и "Восток" в исканиях русской мысли второй половины XIX века (1996); Россия. Запад. Восток. Встречные течения (1996) и др.).

Опираясь на перечисленные и некоторые другие философские и литературно-критические работы по данной проблеме, попытаемся кратко обозначить основные вехи историко-литературного пути русской идеи до рубежа XIX-XX вв.

Первый ее вариант находим в послании псковского инока Филофея Великому князю Московскому, в котором размышления об исторической миссии России приводят к утверждению, ставшему афоризмом: "Москва — третий Рим" (Памятники литературы Древней Руси., 1984: 453). Проецируя слова Филофея на мировую историю, мы видим, что изначально русская идея "зародилась с двумя ликами: один повернут на Запад, на первый Рим, павший в результате ереси, принявшей форму латинства, <.> другой — на Восток, на Второй Рим - Константинополь" (Россия между Европой и Азией, 1993: 4).

В процессе дальнейшего существования данной идеологемы на первый план выходит стремление общественных деятелей найти и обозначить точки соприкосновения и отталкивания России с составляющими двучлена «Восток - Запад».

Важно отметить, что независимо от общей аксиологии его восприятия (то ли в качестве образца для подражания, то ли как воплощение зла цивилизации) Запад всегда казался русским мыслителям однородным, единым целым. Восток же с самого начала его освоения русской культурой включал в себя широкий спектр неоднородных понятий. Это не только родина христианства, но и легендарные восточные деспотии (Китайская империя, Персия), древние загадочные цивилизации, символом которых стали египетские пирамиды и сфинксы. С Востоком в России ассоциируются и дикость и варварство, в общественном сознании нашедшие воплощение в символических образах татар и монголов. Такой круг представлений о Востоке сложился в русской философской и художественной литературе уже в последней четверти XIX века, и их неоднородность привела к отсутствию однозначности в отношении к этой проблеме.

В пушкинскую эпоху для русской аристократии, полностью ориентированной на Западную Европу, Восток (Азия) был ещё неким единым целым, которое противостояло и России, и Западу. Европейский взгляд придавал прилагательному «азиатский» отчетливо негативный оттенок. «Противоположность Востока и Запада, - отмечал П.М. Бицилли в статье «Восток и Запад в истории Старого Света», - ходячая формула со времени еще Геродота. Под Востоком подразумевается Азия, под Западом — Европа, как выражаются философы истории: антагонизм их раскрывается как борьба начал свободы и деспотизма, стремления вперед (прогресса) и косности.» (Бицилли, 1993: 24-25). Не миновал этой бинарной оппозиции и А.С. Пушкин. С.А. Франк в работе «Пушкин об отношениях между Россией и Европой» дает характеристику восприятия поэтом Востока: «Уже в самых ранних его письмах у него есть излюбленное противопоставление «азиатского» начала - «европейскому», как низшего высшему" (Франк, 1987: 95).

Понятие «Восток» рождало в сознании человека пушкинской эпохи представление о "крупных «растленных», деспотических государствах, о некоем «застывшем» единстве национального бытия, опирающегося на традиции и неохотно «впускающего» в себя все новое, о философском смирении и сосредоточении, об изначальном представлении властного начала в жизни отдельной человеческой единицы» (Кошелев, 1994: 4).

Однако уже в первой трети XIX века восприятие Востока становится более дифференцированным. В употребление входит понятие "буддизм" как своеобразная отрицательная метафора для описания «азиатских» настроений. Это понятие, возможно, впервые применяется на практике и пополняет интеллектуальный оборот в цикле работ А.И.Герцена "Дилетантизм в науке» в статье, озаглавленной "Буддизм в науке" (1843). Метафора «буддизм» включает в себя представление о восточном деспотизме, этатизме, созерцательности, пассивности, неподвижности, мироотрицании, покорности судьбе.

А.И. Герцен использует термин "буддизм" по отношению к догматикам-формалистам, "примиренных в науке", а значит, и в жизни. Но русскому интеллигенту, по убеждению А.И. Герцена, "мало примирения; ему мало блаженства спокойного созерцания и видения, ему хочется полноты упоения и страданий жизни, ему хочется действования, ибо одно действование может вполне удовлетворить человека" (Герцен, т.2, 1955: 70).

Но в России XIX-го века был и другой взгляд на Восток. Однако он, как правило, наталкивался на стену непонимания.

Некоторый интерес к индийской философии обнаруживается у П.Я.Чаадаева. Индийская философия "пришла" к нему от его парижского знакомого, барона д'Экштейна. Чаадаев получил его статью о "Катха-упанишаде" и выразил свои взгляды на мировоззрение индусов в седьмом «Философическом письме». В индуистской мысли русского философа привлек "всемогущий принцип единства", которого он не находил в своем отечестве и обнаружил его воплощение в индийском "монизме". Следует заметить, впрочем, что интерес П.Я. Чаадаева к восточной мысли не получил дальнейшего развития и зафиксирован лишь как временное увлечение, как отзыв на прочитанную книгу: "Две вещи, больше всего поразившие меня в философии индусов, я нашел в Вашей поэме (Кахта-упанишаде). Во-первых, <.> все заветы, все обряды, вся суровая гигиена души, за которую так ратуют их книги,

- все это направлено только на обретение знания. Во-вторых, стремление этой философии упразднить идею времени" (Чаадаев, т.2, 1991: 103-104).

Подобно тому как в начале XIX в. в Европе Восток был открыт разочарованными в просвещении и цивилизации романтиками, в России увидеть Азию непредвзято, без отрицательной оценки могли по преимуществу люди романтического склада, свободные от преклонения перед Западом. Например, у М.Ю. Лермонтова находим такие слова, сказанные им А.А. Краевскому: «Я многому научился у азиатов, и мне бы хотелось проникнуть в таинство азиатского миросозерцания, зачатки которого и для самих азиатов, и для нас еще мало понятны. Но поверь мне, там, на Востоке,

- тайник богатых откровений» (Лермонтов, т.2, 2000: 250). Таким образом, в уже устоявшейся оппозиции («Запад» со знаком «плюс» - «Восток» со знаком «минус») происходит трансформация. В то же время вопрос о месте России между Востоком и Западом рождает дополнительную антитезу «Север - Юг», в которой своеобразие русской культуры постигается в противопоставлении ее как Западу, так и Востоку: «Россия получала наименование Севера (в сравнении с Францией, Грецией или Италией — Е.К.) и сложно соотносилась с двумя первыми культурными типами, с одной стороны, противостоя им обоим, а с другой, выступая как Запад для Востока и Восток для Запада.» (Лотман, т.З, 1993: 10).

Широко распространено мнение о том, что славянофилы и почвенники предприняли попытку "повернуть" русскую культуру в сторону Востока. Однако большинство из них - А. Хомяков, И. Киреевский, К. Аксаков и др. (исключая, пожалуй, лишь Н. Данилевского и К. Леонтьева) - критикуя Запад, говорили только о самобытности России как христианского Востока, но ни китайский, ни буддийский, ни мусульманский Восток не был для них образцом. Отношение славянофилов к Азии оказалось совершенно европейским.

Для них Восток не выходил дальше Урала. "Это значит: не Китай, не Ислам, не Татары, а мир Славяно-Православный, наш единоплеменный и единоверный. В отличие от него Запад значит: мир Романо-Германский или Католико-Протестантский" (Самарин, т.1, 1991: 98).

Неожиданный «исход к Востоку» открывается в последнем выпуске «Дневника писателя» Ф.М. Достоевского. Мыслитель вдохновенно призывает Россию покончить с духовной зависимостью от Европы и обратить свой взор на Восток: «И чего-чего мы не делали, чтобы Европа признала нас за своих, за европейцев, а не за татар». Настало время, с точки зрения Достоевского, когда "надо прогнать лакейскую боязнь. Этот ошибочный стыд наш, этот ошибочный наш взгляд на себя единственно как на европейцев, а не на азиатов (каковыми мы никогда не переставали пребывать)» (Достоевский, т.27, 1984: 33). Однако эти слова не мешают Достоевскому смотреть на Азию «глазами европейца», поскольку миссия России на Востоке мыслится им исключительно как цивилизаторская: «В Европе мы были приживальщики и рабы, а в Азию явимся господами. В Европе мы были татарами, а в Азии и мы европейцы. Миссия наша цивилизаторская в Азии поднимет наш дух и увлечет нас туда, только бы началось движение» (Достоевский, т.27, 1984: 36).

Таким образом, парадокс русской интеллектуальной мысли XIX века состоит в том, что хотя Азия была рядом и покрывала часть огромной страны, но образованная Россия «всегда скрыто или откровенно стыдилась Азии, как стесняются перед авторитетными и просвещенными гостями бедного, некультурного и непредсказуемого родственника» (Кузнецов, 1996: 164).

Рубеж XIX - XX веков дал нам целый спектр новых взглядов и подходов к проблеме «Восток - Запад». Если в XIX веке доминировала "западная" тема, то XX век пристальное внимание обратил на Восток. Формула "отношение России к Западу" сменилась на "отношение России к Востоку".

Начало XX века - это эпоха кризиса европоцентризма, когда особенно проявилось ощущение исторической ограниченности модели мира, которую за долгие века выработало европейское мышление. Интересную подборку фактов, характеризующих взлет мирового внимания к Востоку, находим в работе О.В. Сливицкой.

Она отмечает, что наряду с интересом к современной исторической жизни Востока общее внимание тогда привлекала японо-китайская война 1894-1895 гг. и стремительная победа в ней Японии. Начало нового века ознаменовалось восстанием ихэтуаней в Китае, а затем и русско-японской войной. На этом мрачном фоне идет активное освоение духовного наследия Востока. После присуждения в 1912 г. Рабиндранату Тагору Нобелевской премии его имя становится в России очень популярным, о чем свидетельствует массовое переиздание собрания его сочинений (за 1913-1917 гг. — более 50 раз). В 1914-1916 гг. переводятся книги о философских и религиозных учениях Индии: "Рамагахара - Религия и тайные учения Востока", Вивекананда - "карма йога". Они существенно расширили представление о древнеиндийской культуре русского читателя, уже знакомого с ней по переводу буддийских канонов, выполненных в 1890-1900 гг. Н.И. Герасимовым. Буддизм и личность Будды, как известно, привлекали внимание JI. Толстого. В 1911 году, уже после смерти писателя, выходит книга под его и П. Буланже редакцией "Жизнь и учение Сиддарты Томата" (т.е. Будды), а в 1916 году в журнале "Единение" (№№1-2) появляется предисловие, написанное Толстым. В том же году В.Г. Чертков помещает в свою книгу "Из жизни Сиддарты, прозванного Буддой, т.е. святым" две главы, вышедшие из-под пера JI.H. Толстого. Таким образом, "Восток" воспринимался сознанием эпохи не только в его соотношении с Западом и самобытностью России, но и как явление, имеющее самостоятельную ценность.

Видение Востока как "кладбища" мира получило широкое распространение в культуре XX века благодаря книге Освальда Шпенглера "Закат Европы", концепция которой созревала и оформлялась в интересующие нас годы: она была закончена к 1914 году, хотя опубликована лишь в 1918. По Шпенглеру, исторический процесс цикличен: история человечества знала несколько важных цивилизаций, которые, пройдя свой цикл, погибли. "Так было с Египтом, с Китаем, с Индией и с миром Ислама. Таков смысл всех эпох заката в истории" (Шпенглер, 1993: 117).

В 1915 году благодаря М. Волошину русское общество познакомилось с личностью Поля Клоделя и концепцией его книги "Познание Востока". Поль Клодель на Востоке стремился найти "общие корни" человечества.

Однако основной круг «восточной» проблематики в русской культуре и литературе Серебряного века определили философские труды B.C. Соловьева. Его неоднозначное отношение к Востоку, коренящееся в нерешенности проблемы исторической сущности этого понятия, привело к возникновению в русской культуре XX века концепции «двух Востоков»1. Ее наиболее точное и афористическое определение содержится в стихотворении Вл. Соловьева «Ех oriente lux»: О Русь! В предвиденье высоком Ты мыслью гордой занята; Каким же хочешь быть Востоком: Востоком Ксеркса иль Христа?

Понятия «Восток Ксеркса» и «Восток Христа» имеют символическое значение. «Восток Христа» для Вл. Соловьева — воплощение философии деятельной любви и добра, с ними связан и определенный исторический оптимизм мыслителя, его понимание прогресса и смысла истории.

С «Востоком Ксеркса» соотносится эсхатологическое миропонимание В. Соловьева. Оно основано на его теории «панмонголизма», сущность которой — в предчувствии неотвратимого столкновения европейского Запада с объединенными силами азиатского Востока, угрожающего самому существованию западной культуры. Мистический страх Соловьева перед панмонголизмом, буддизмом и туранством находит воплощение в образе "Азии-чудовища". В статье "Враг с Востока" философ прогнозирует: "Есть основания думать, что дальняя Азия, столько раз высылавшая опустошительные полчища своих кочевников на христианский мир, готовится в последний раз против него выступить с совершенно другой стороны: она собирается одолеть нас своими культурными и духовными силами, сосредоточенными в китайском государстве и буддийской религии" (Соловьев, т.2, 1989: 432). Далее в этой работе В. Соловьев говорит не только о духовной,но и о физической (экологической) угрозе — о грядущем иссушении, обезвоживании русской почвы и превращении России в "азиатскую пустыню": "На нас надвигается Средняя Азия стихийно силою своей пустыни, дышит на нас иссушающими восточными ветрами, которые, не встречая никакого препятствия в вырубленных лесах, доносят вихри песку до самого Киева" (Соловьев, т.2, 1989: 432). При всей категоричности высказываний В. Соловьева не следует забывать и о том, что отношение его к "желтой опасности" двойственно. Особенно ярко это проявилось в поздний период творчества мыслителя (со второй половины 90-х гг.), когда его философские и исторические воззрения претерпевают определенные изменения. Они оказались связаны с кризисом его христианской теократической утопии и неотделимого от нее исторического оптимизма2.

С одной стороны, пробуждение сил Востока страшит и одновременно притягивает философа, с другой стороны, русский мыслитель предчувствует грядущую кару как Европе, так и России за измену христианским заветам. Однако взгляды писателя на Россию все же не лишены оптимизма: «Упразднение идеи самого многовекового исторического раздора между Востоком и Западом — это значит найти для России новое нравственное положение, избавить от необходимости продолжать противохристианскую борьбу между Востоком и Западом и возложить на нее великую обязанность нравственно послужить и Востоку и Западу, примиряя в себе обоих <.> Изначала провидение поставило Россию между нехристианским Востоком и западною формою христианства - между бусурманством и латинством; и в то время как Византия в односторонней вражде с Западом, все более и более проникаясь исключительно восточными началами и превращаясь в азиатское царство, оказывается одинаково бессильно против латинских крестоносцев и против мусульманских варваров и окончательно покоряется последними, Россия с решительным успехом отстаивает себя и от Востока, и от Запада, победоносно отбивая мусульманство и латинство» (Соловьев, 1991: 256-257).

Следует заметить, что примирение Востока с Западом и определение исторической миссии России в этом примирении стало одной из самых популярных идей, к которой обращаются мыслители, стоит им только затронуть вопрос о Востоке и Западе.

Философская система В. Соловьева, в частности его концепция "двух Востоков", оказала значительное воздействие на русскую литературу Серебряного века. "Азиатская эсхатология" Д. Мережковского нашла свое воплощение в статье "Грядущий Хам" (1906). Всеобъемлющая метафора Мережковского - Китай как царство "вечной средины", абсолютной посредственности и мещанства. "Духовная основа Китая - учение Лао-Цзы и Конфуция - совершенный позитивизм (западноевропейское учение! — Е.К.), религия без Бога, религия земная, безнебесная" (Мережковский, т. 14,1994: 10).

Концептуальным является разграничение "Востока Ксеркса" и "Востока Христа" в творчестве И. Бунина. При этом "Восток Ксеркса" интересовал его в той же мере, что и "Восток Христа"3.

Отражение идеи В. Соловьева находим в романе А. Белого "Петербург" (1911-1913). А. Белый во многом воспринял соловьевский взгляд на проблему Востока и Запада, однако внес в нее существенную новацию. Анализ романа в свете концепции "двух Востоков" В. Соловьева интересно представлен в работе В.Э. Молодякова4.

Так или иначе, но противостояние Востока и Запада в русской культуре всегда выходило на проблему самобытности русского национального характера. Вопрос о "славянской душе" стал предметом оживленной дискуссии в 1915-1916 гг. в связи со статьей М. Горького "Две души". Горький видел в Востоке корень мистики, суеверия, отпадения от реальности. Как Герцен в XIX веке, так и Горький в ХХ-ом клеймил "азиатскую" сторону "русской души" с ее пассивностью и пессимизмом, стремясь вызвать активное отношение к жизни. Статья Горького вызвала возражения JI. Андреева, Н. Бердяева, Е. Чирикова, высказанные, естественно, с разных ■ точек зрения.

Н. Бердяев в работе "Азиатская и европейская душа", написанной в полемике со статьей М. Горького, говорит о том, что "не следует смешивать темного, дикого, хаотического Востока с древней культурой азиатского Востока, представляющего самобытный духовный тип, привлекающий внимание самых культурных европейцев. <.> На Востоке — колыбель всех великих религий и культур. На Востоке должна быть пробуждена самобытная творческая активность, созидающая новую культуру, и это возможно лишь на религиозной почве" (Бердяев, 1990: 58).

Таким образом, и Н. Бердяев при расстановке вполне оригинальных Щ смысловых акцентов все же указывает на неоднородность, даже антиномичность составляющих понятия "Восток". Возвращаясь к вопросу об "азиатской" стороне славянской психики, русский философ пишет о том, что «ни один народ не доходил до такого самоотрицания, как мы, русские. Отрицание России и идолопоклонство перед Европой - явление очень русское, восточное, азиатское. Именно крайне русское западничество и есть явление азиатской души» (Бердяев, 1990: 56-57).

Вопрос о своеобразии русского национального характера с особенной остротой встает в переломные моменты истории. Наиболее чутко на новые веяния в общественном сознании реагирует поэзия, поэтому интерес к данной проблеме на рубеже XIX-XX веков приводит к возникновению в творчестве целого ряда поэтов скифской темы и понятия «скифство». В эпоху Серебряного века о скифах писали Вяч. Иванов («Скиф пляшет», 1891), В. Брюсов («Скифы», 1899), («Древние скифы», 1916), К. Бальмонт («Скифы», 1893), В. Хлебников («Скифское», 1908), Ф. Сологуб («Скифские суровые дали», 1908-1920), А. Блок («Скифы», 1918), М. Волошин («Дикое поле», 1920), Марина Цветаева («Скифские», 1923) и др. Поэты Серебряного века, взяв за основу историческую форму понятия «скиф», известную со времен Геродота, наполнили ее своим содержанием, т.е. мифологизировали. Скиф XX века - это один из вариантов существования философских идей, актуальных на рубеже веков. С одной стороны, в «скифах» XX века нашла художественное воплощение идея Ф. Ницше о «дионисийском» жизнеощущении. Для «скифства», как и для «дионисизма», характерны стихийность, безудержность, стремительность, вольные начала. Поэтами рубежа веков даже бытовое понятие «пьянство», которое отмечали историки у скифов, было мифологизировано и соотнесено с феноменом творческого, музыкального опьянения в «дионисизме».

С другой стороны, в основе «скифства» обнаруживаются «панмонголизм» В. Соловьева и вечная проблема «Восток - Запад». Обе популярные тенденции культурной жизни эпохи были восприняты писателями Серебряного века и нашли художественное воплощение в их «скифском» творчестве.

Образная система "скифских" произведений, как правило, группируется вокруг сильного наездника, кочевника, виртуозного стрелка из лука, поклоняющегося богу войны, носителя древних обычаев. Важно отметить, что за этими внешними историческими характеристиками в «скифской» теме прежде всего остро встала проблема цивилизации и стихии естественного бытия. В мифологии Серебряного века скифы часто предстают не столько варварским племенем, сколько очистительной стихией, уничтожающей все на своем пути. В этот образ вполне органично врастает мотив пьянящего вина, а также пьянящей полноты жизни - "алчи". Скифы оказываются мифологемой обновляющей стихии, близкой к естественной жизни, не знающей цивилизации.

Таким образом, понятие «скиф» в произведениях скрывало несколько значений. Оно вышло за рамки обозначения конкретного этноса, по историческим сведениям, обитавшего на территории современной России. Скифами стали называть себя те, кто хотел подчеркнуть особую патриархальность, «варварство», глубинную сопричастность российским древностям (часто нарочито в противоположность западному — условно эллинскому — типу), свое духовное здоровье и жадность жизни в отличие от «постепеновства» старой, одряхлевшей в своем развитии Европы.

Интерес к «скифской» теме в поэзии приводит к возникновению целой идеологии — "скифства". Она заявила о себе как об эстетической целостности в августе 1917 года, когда вышел в свет первый сборник «Скифы I». Второй появился в январе 1918 года. Их авторами были А. Белый, В. Брюсов, С. Есенин, Н. Клюев, М. Пришвин и др. Необходимо заметить: несмотря на то,что "скифство" начала XX века было достаточно заметным эстетическим явлением, в отечественном литературоведении оно остается малоизученным. Среди немногих работ по этой проблеме следует выделить статью Е. Дьяковой "Христианство и революция в миросозерцании скифов (19171919)", в которой исследователь обозначает ведущие направления поисков "скифской" группы.

Оформление эстетических идей "скифства" (состоявшееся с августа по октябрь 1917 года) шло на страницах газеты «Дело народа», в ее спецвыпусках «Литература и революция». Редактором этого спецвыпуска, а также и главным вдохновителем и теоретиком скифства был Р.В. Иванов-Разумник5.

Еще в 1910-1911 гг. в статье «Великий Пан» Иванов-Разумник назвал одной из важнейших задач современной ему литературы исследование «стихийной" (или народной, мировой) души. Великий Пан олицетворяет ее с присущим ему "чувством жизни". Автор не раз подчеркивает, что в царстве Великого Пана «зло, смерть, убийство, гибель - все прекрасно, все хорошо, ни в чем нет греха» (Иванов-Разумник, б.г.: 55). Для 1910-х гг. подобные идеи не новы, и сам образ Пана можно считать вариантом Диониса Ницше.

Размышления Иванова-Разумника о «чувстве жизни» были связаны прежде всего с эстетической проблематикой, с задачей обновления "усталой" культуры. Этой же проблеме посвящены многие страницы сборника «Скифы» 1917 года. "Скифская" тема, а затем и "скифская" идеология, по сути, утверждали прежде всего некую универсальную идею новизны, которая в начале XX века обретает качественный и категориальный характер. Новизна как эстетическая категория легла в основу формирования на рубеже XIX-XX в.в. эстетической универсалии "живая жизнь" (См.: Мущенко, 1993: 41-49). Множественность и безмерность "живой жизни" предполагает разные способы воплощения, подчас в неожиданных формах. Одной из них оказалось "скифство", по своим эстетическим установкам полностью вписавшееся в универсалию "живая жизнь".

Скифство» осознавало себя своего рода лабораторией, в которой рождалось «новое миросозерцание», питаемое, подобно духу Великого Пана, «чувством жизни неиссякающим» и «вечной революционностью». Для «скифа» нет «Бога, который бы нашептал сомнения там, где ясен и звучен призыв жизни. Бог скифа - неразлучен с ним, на его поясе - кованый бог» (Скифы, 1917: 7), - говорилось в эстетическом манифесте, которым открывался сборник «Скифы» 1917 года.

В этом же манифесте (с подписью "Скифы") давались общие установки скифства как течения, отражающего «искания духа мятущихся духовных скифов» (Скифы, 1917: 6). Скифство приравнивалось к романтике простора и воли. В статье звучит восторженное принятие революционной стихии. Она воспринималась в качестве эстетического явления, как шаг вперед, к заветным целям: «Мы - продвинулись на полет стрелы. Революционная стихия объединила нас» (Скифы, 1917: 5). Таким образом, происходит мифологизация и поэтизация революционной стихии. В этом своеобразном манифесте скифства подчеркивалось, что не Эллин противостоит Скифу, а Мещанин, ибо «в подлинном Эллине всегда есть святое безумие «Скифа» и в стремительном «Скифе» есть светлый и ясный ум Эллина. Именно мещанин, рядящийся в платье эллина, но на деле превращающий революцию в мелкое реформаторство, жизнь — в прозябание - главный враг «Скифа», мелкий злобный и безустанный враг». Нетрудно увидеть в этих словах недвусмысленное предостережением тем, кто выступал против скифского максимализма.

Итак, в 1917-1919 гг. понятие «скифства» получает идеологическое оформление. Для него характерно возведение скифов в предмет эстетизации. Скифами любовались, их видели детьми свободной природы. Многие авторы воспринимали скифское нашествие как очистительное движение, способное уничтожить пережитки прошлого.

Другую характерную особенность «скифства» составляла поэтизация национальной самобытности. Мысль о противопоставлении дерзкого в своей здоровой красоте и силе племени одряхлевшей западной цивилизации присутствует в самом названии «Скифы». Эта мысль находит свое выражение и в стихотворении Вяч. Иванова «Скиф пляшет», и в «Древних скифах» В.Брюсова, и особенно в «Скифах» А. Блока. Стихотворение

А. Блока стало кульминацией в развитии скифской темы. «Скифы», - пишет

Р.В. Иванов-Разумник, — с новой силой ставят старый, вечный вопрос — о

Востоке и Западе, о России и Европе» (Иванов-Разумник, 1990: 567). i

Оценивая «Скифов» А. Блока, критик стамт их в один ряд с произведениями А.С. Пушкина, Ф.И. Тютчева, B.C. Соловьева, которые выступают определяющими вехами на пути «русского поэтического сознания за последние сто лет в вечном вопросе о России и Европе, или — еще шире - о Востоке и Западе» (Иванов-Разумник, 1990: 567). По словам критика, «Скифы» - пламенное обращение поэта новой России к старому миру Европы, обращение "жадного" духовного "скифа" к европейскому мещанину» (Иванов-Разумник, 1990: 567), заставляющее верить, «что эти призывы восточных «скифов» долетят раньше или позже до «скифов» западных» (Иванов-Разумник, 1990: 579).

Интересно отметить отсутствие А. Блока среди непосредственных авторов двух «скифских» сборников. Однако не вызывает сомнения идейная связь его «Скифов» с эстетической позицией создателей этих сборников.

11 января 1918 г. А. Блок записывает в своем "Дневнике": «Вы уже не арийцы больше. И мы широко открыли ворота на Восток. Мы на вас смотрели глазами арийцев, пока у вас было лицо. А на морду вашу мы взглянули нашим косящим, лукавым, быстрым взглядом; мы скинемся азиатами, и на вас прольется Восток. Ваши шкуры пойдут на китайские тамбурины. Опозоривший себя, так изломавшийся — уже не ариец. Мы — варвары? Хорошо же. Мы и покажем вам, что такое варвары. И наш жесткий ответ, страшный ответ - будет единственно достойным человека» (Блок, 1989: 260-261).

По мысли П. Кузнецова, в восприятии Блоком "скифов" возникает сюжет, "который во многом станет архетипическим для нашего времени, когда духовный аристократ, воспитанный на утонченной европейской культуре, влюбленный в готику средневековья, великое прошлое Европы, предает эту культуру анафеме, пытается сбросить опостылевший сюртук и провозглашает "крушение гуманизма", <.> этого побочного дитя западного христианства <.> Личность <.> не выдерживает собственного напряжения и пытается развоплотиться, раствориться в духе музыки, в древних безличных стихиях, все еще доносимых до цивилизованной Европы ветрами Востока" (Кузнецов, 1996: 177).

Второй сборник «Скифы» выходит всего через полгода после первого, но по тональности отличается от него разительно. Одна из основных причин этого отличия заключается в том, что принятие Октябрьской революции во всем ее трагическом воплощении требовало от «Скифов» нравственногго оправдания происходящего перед собой и перед миром: «В буре пожаров надо суметь увидеть то новое, то надысторическое, что таится перед нами в пыли, грязи и крови. Отвратительны часто внешние формы нового, и так легко за тусклой формой не увидеть светлой сущности», — пишет Р.В. Иванов-Разумник весной 1918 года. Несомненно, революция и необходимость нравственного оправдания ее деяний искривили естественный ход эстетико-философского поиска участников "скифской" группы.

Так в XX веке из скифа исторического вырастал скиф духовный, и его образ связывался с русскими судьбами и прежде всего с будущим новой России. Заслуживает внимания характеристика "скифской" идеологии, данная Вяч. Полонским: «Скифство - последняя романтическая формация русской самобытности, романтика деклассированной интеллигенции, эстетизм революции, поэзия силы, пусть жесткой, звериной, прервобытной» (Полонский, 1920: 81). Эта мысль о поэзии «звериной», "первобытной силы", направленной на разрушение изветшавшего старого общества, подчеркивалась и в рисунке на обложке обоих «скифских» сборников, сделанном Петровым-Водкиным. «На фоне «горящих зданий» (К. Бальмонт) - сияющая дикарской грацией мускулатуры, с луком и стрелой в руках фигура скифа, спокойно погрузившегося в созерцание гибнущей цивилизации; сзади к его плечу кротко и ласково прильнула обнаженная девушка с прозрачно-светлым русалочным взором и загадочной полуулыбкой на томном лице» (Михайлов, 1990: 140).

Скифская идеология народилась у нас во время революции. Она явилась формой одержимости революционной стихией людей, способных к поэтизированию и мистифицированию этой стихии <.> Скифская идеология - одна из масок Диониса <.> Скифы должны искупить грехи свои подчинением культуре и ее суровой школе», — дает итоговую оценку «скифству» Н. Бердяев, при этом называя его "последним мифом символизма" (Бердяев, 1970: 228-229). Со "скифской" группой полемизировали Л.И.Шестов, Е.И.Замятин. Не менее яростным ее противником был И. Бунин. В его понимании скифов нет мифологизации: «Бесценными "сокровищами» объявлены уже не честь, не стыд, не свобода, а как раз наоборот - бесчестие, бесстыдство, поганский кнут, и "рожа" именуется уже солью земли, воплощением, идеалом <.> новой России, ее будто бы единственно-настоящим ликом и именуется не просто, а с величайшей и даже миссианской гордостью: «Да, скифы мы с раскосыми глазами!» - пишет И.Бунин в статье «Инония и Китеж». — Скифы! К чему такой высокий стиль? Чем тут бахвалиться? Разве этот скиф не «рожа», не тот же киргиз, кривоногий Иван, что еще в былинные дни гонялся за конем сраженного Святогора» (Бунин, 1990: 360-365).

Скифская» группа просуществовала недолго. К 1920 году она уже распалась. Но вопрос о специфике русского национального характера остался открытым, так же, как вечный вопрос о Востоке и Западе. Не случайно М. Цветаева в 1923 году вновь обращается к "скифской теме" - правда, в уже ином аспекте. Скифия М. Цветаевой — это особое мирочувствование, таинственное, не поддающееся пониманию явление. Скифия — огромное чуждое пространство, которое нельзя преодолеть в физическом смысле (перебежать, переехать), вместе с тем это пространство сохраняет свою непреодолимость и в отношениях между людьми.

Конечно, «скифское движение" было периферийным по сравнению с магистральными духовными вопросами, волновавшими русское общество в те годы. Однако нельзя не оценить важность "скифских" исканий (наряду с более поздним движением евразийцев) для национального самосознания России - именно поэтому они не миновали наиболее чутких художников.

Взаимодействие европейских и восточных культур — серьезнейшая научная проблема, внимание к которой особенно усилилось в последние десятилетия. Многочисленные работы, посвященные отдельным ее аспектам, подтверждают предположение о том, что начало XX в. явилось временем, «когда неожиданно раздвинулись рамки европейской культуры» и вопрос об усвоении "неевропейских культурных традиций для Европы" был осознан как одна "из важнейших проблем будущего" (Иванов, 1967: 161)6.

С другой стороны, начало XX века - это эпоха пристального внимания к национальным первоосновам. В 1914 году увидела свет статья Н. Рериха "Индийский путь", в которой он научно обосновал факт этнической близости России и Индии, подтверждавший тезис об обсуждавшейся уже на протяжении нескольких столетий психологической близости России и Востока. Одновременно с Н. Рерихом Ю. Айхенвальд в 1913 году выдвинул идею о том, что русской культуре и литературе присуще стремление осознавать свою самобытность («тоску по родине») через знакомство с другой культурной традицией, которая часто воспринимается по отношению к родине как «экзотическая» («тоска по чужбине»).

В обстановке сложной идейной борьбы конца XIX — начала XX вв. явления восточной культуры привлекались для идеологической поддержки разных позиций и осваивались в их наложении на различные идейно-художественные течения. С одной стороны, интерес к Востоку в XX веке наследован от века предыдущего, с другой - Серебряный век вносит принципиальную новизну в осмысление феномена «Восток». Представляется возможным наметить основные общие линии в освоении этого понятийного комплекса русской литературой рубежа веков:

- "Восток" как составляющая понятия "Русская идея", актуализировавшегося в конце XIX — начале XX веков и нашедшего художественное воплощение в различных мотивах и образах, реализуется в двух аспектах: во-первых, Восток является своеобразным идейным стержнем, на котором держатся религиозно-философские, историко-государственные и провиденциальные искания, имеющие эсхатологический оттенок; во-вторых, Восток проецируется на проблему, русского национального характера. Вне контекста «русской идеи» Восток продолжает осмысляться как антиномичное Западу явление. Так, интерес к Востоку в русской культуре XX века носил характер своеобразного "руссоизма": примитивная простота восточных народов противопоставлялась «скверне» европейской цивилизации. Данная тенденция связана с именем Гогена и его книгой (ставшей широко известной в России в 1914 г.) о путешествии на Таити. Понятие "Восток" становится не территориальным, а эстетическим и поэтому теряет четкие географические критерии: под Востоком понимается Азия, Индия, Китай, Персия, Африка, Египет, Мексика и др.

Поиски общих корней человечества вели на Восток деятелей русской культуры, поэтому не ослабевало внимание к истории Древнего Востока, к библейским сюжетам и мотивам, начавшими разрабатываться еще в пушкинскую эпоху.

Предпринималась попытка создания новой культуры, нового философского мышления путем объединения западных и восточных начал на российской почве. Так, в авангардизме и модернизме заметно проявилось стремление к утверждению универсального миропорядка и мировосприятия; возникли своеобразные философские концепции Е. Блаватской, Н. Рериха. С позиции универсализма активно осмысляются некоторые восточные религии: буддизм, индуизм, да-лалаймство и др. Русские писатели в этих религиях ищут общие законы жизни , гармоничного существования человечества. При этом религиозные идеи часто являются лишь средством создания своих эстетических концепций.

- Восток зачастую остается "чужим" явлением, будоражащим воображение и притягивающим своей таинственностью. Поэтому в художественные произведения он входит как "восточная экзотика" и "восточный колорит".

Обширный пласт литературных произведений, в которых так или иначе заявлена восточная тема, требует поисков общих принципов их изучения. Еще в начале XX века Ю. Айхенвальд одним из первых заметил, что русских писателей нового столетия (И. Бунина, Н. Гумилева, К. Бальмонта) "чужбина" привлекает сильнее, чем "родина", в силу того что "чужбина" приобрела экзотичность. Яркие впечатления и краски писатели XIX в. (в том числе и крупнейшие - А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов) искали на Кавказе, который для них был экзотичен. В XX веке "экзотика" все больше удаляется от временных и географических границ России и получает общее обозначение "Восток". Учитывая данную особенность русской литературы, Ю. Айхенвальд предложил так называемую "Схему к изучению русской художественной литературы", в основе которой лежит принцип борьбы двух начал в общественных судьбах и литературе России — "тоски по родине и тоски по чужбине" (термины Канта). В этих началах сосредоточиваются центростремительная и центробежная силы, статика и динамика, оседлость и скитальчество, патриотизм и космополитизм (в русской общественности — западничество и славянофильство) (Айхенвальд, 1994: 30). Указанная схема может быть использована и для изучения писателей-классиков XX века. Она с успехом проецируется не только на весь литературный процесс этого столетия в целом, но и на его более частные проблемы — "натуры и культуры", города и деревни, оседлости и странничества, Пана и Логоса, статики и динамики. С этой точки зрения появление в русской литературе рубежа веков большого количества произведений с "чужбинной" восточной тематикой представляет собой попытку на "желанной чужбине" найти "тоску по родине", стремление к синтезу "своего" и "чужого", восточного и западного в "единой стране своей личности" (Айхенвальд, 1994: 31).

В свое время обозначенная Ю. Айхенвальдом "Схема к изучению русской художественной литературы" не была затребована литературоведением и осталась неучтенной в большинстве специальных работ. Однако, на наш взгляд, подход Ю. Айхенвальда предоставляет исследователю обширные возможности для творческого изучения художественной литературы как некоего целостного феномена, основанного на духовной преемственности.

Следует отметить, что не только идейный, мировоззренческий и культурно-духовный Восток "будоражил" художественное сознание эпохи конца XIX - начала XX вв. Западные и русские писатели в равной степени активно развернули стилевые и формальные поиски в пространстве восточной художественной традиции. Своеобразию стилевых поисков как западных, так и отечественных писателей и их соотношению с духовной традицией Востока посвящена работа Вяч. Вс. Иванова "Темы и стили Востока в поэзии Запада" (1985). На наш взгляд, данная работа заслуживает отдельного изучения и дальнейшего развития некоторых ее идей, лишь пунктирно намеченных автором. Обширный материал, затронутый исследователем, закладывает основу для понимания Востока и Запада в мировой поэзии не в их противоположении, а в двуединстве. Вяч. Вс. Иванов выделяет три этапа "в том новом освоении Востока европейской поэзией, которое можно понимать в XX веке и как перевоплощение восточной поэзии в европейские языковые одежды" (Иванов, 1985: 447). Первый этап литературовед связывает с поисками духовных основ, сближающих древневосточные учения с европейским символизмом первых десятилетий. Представители этого этапа — Рильке, Иейтс, А. Белый, А. Блок. Второй этап вмещает в себя творчество тех поэтов, которые искали синтез Востока и Запада (В. Хлебников). Третья веха развивается, с точки зрения Вяч. Вс. Иванова, в период первой мировой войны, когда творческие акценты переносятся «на особенности поэтического языка и стиха» (Иванов, 1985: 448). В соответствии с указанным делением автор работы предполагает некоторые пути анализа "проблемы Востока в поэзии Запада". Исследователь считает, что обозначенная тема носит прежде всего духовный характер. Однако ее духовность не отрицает важной роли "сопоставлений поэтических форм, которые Западом уже начиная с античных истоков новой европейской литературы заимствовались из поэзии Востока" (Там же: 430). Обнаруженные в восточной и западной поэтических школах формальные сходства определялись "более глубинным током мыслей, настроений, образов, шедшим из очагов восточносредиземноморской культуры — духовной колыбели современного человечества" (Там же: 431). Поэтому Вяч. Вс. Иванов предлагает в ряду восточных в широком смысле мотивов русской литературы, "восходящих отчасти и к более ранней древнерусско-церковной традиции", изучать вариации на темы ветхозаветных текстов и сюжетов, начинающихся с переложений псалмов Ломоносовым и продолжающихся вплоть до Ахматовой. В качестве такой вариации исследователь рассматривает тему "поэта как пророка".

Другой путь анализа, предлагаемый Вяч. Вс. Ивановым, заключает в себе попытку описать не только влияние на западную поэзию глубинных восточных традиций духовных поисков, но и воздействие на нее «внешних поэтических форм и самого быта Востока» (Иванов, 1986: 446). Такая исследовательская программа выводит на первый план прежде всего проблему распознавания подлинных и "условно-восточных" поэтических приемов.

Наконец, в особый предмет изучения Вяч. Вс. Иванов выделяет рассмотрение того, "как Восток в Европейской поэзии сказывается в самой форме сочинений о Востоке" (Там же: 451).

Таким образом, литературоведческие изыскания Ю. Айхенвальда и Вяч. Вс. Иванова, касающиеся разработки общей методологии изучения литературного процесса, предоставляют современному исследователю широкие возможности для построения вполне адекватных культурологических концепций, способных прояснить различные аспекты закрепившейся в научной литературе проблемы соотношения «Востока» и «Запада» в художественном сознании рубежа XIX — XX вв.

Следует отметить, что некоторые современные исследователи демонстрируют тенденцию к изучению произведений русской литературы с использованием различных "схем", в той или иной степени подобных "схеме" Ю. Айхенвальда.

Продуктивная идея, частично соотносимая с концепцией Ю. Айхенвальда, обнаруживается в работе С. Ключникова "Восточная ориентация русской культуры". Говоря о "евразийском измерении русской литературы", исследователь рассматривает соотношение в ней принципа "оседлости" ("леса") и принципа "кочевничества" ("степи") как взаимодействие определенных точек зрения на вечную оппозицию Восток - Запад. "Принципиальную возможность постановки данной проблемы и реальное присутствие двух борющихся принципов подтверждается не только двумя типами названий художественных произведений и основных образов ("Степь" Чехова -"Русский лес" Леонова), но и двумя национальными типами, нашедшими свое художественное воплощение: тип кочевника и тип оседлого человека" (Ключников, 1997: 64-65) . Вместе с тем замеченный в теоретических разработках Ю. Айхенвальда и Вяч. Вс. Иванова объяснительный потенциал далеко не нашел еще своей реализации в современном литературоведении.

Актуальность диссертационного исследования обусловлена необходимостью изучения феномена «Востока» в литературе эпохи Серебряного века. Реальный научный результат может быть достигнут при учете как традиционных смыслов, выработанных предшествующей эпохой, так и принципиально новой интерпретации, заданной культурно-философскими и эстетическими исканиями рубежа XIX-XX вв.

В немногочисленных работах, посвященных изучению ориентальной темы в творчестве поэтов Серебряного века, исследователи обращают внимание прежде всего на историко-биографические причины (К.Н. Азадовский, Е.М. Дьяконова, А. Давидсон, П. Тартаковский, Г. Бонгард-Левин), предпринимаются попытки выяснить происхождение того или иного восточного мотива (Н. Богомолов, Н.А. Гаджиева, X. Йенсен, Ю.М. Лощиц, Л. Слободнюк, И.П. Смирнов и др.). Большое внимание разработке темы Востока уделяется в работах Вяч. Вс. Иванова. Вместе с тем, несмотря на возросший в последнее время интерес исследователей к восточной теме в литературе XX века, остаются без должного внимания понятие «Восток» как эстетическое явление, его индивидуальное осмысление поэтами Серебряного века в соотнесении с общими тенденциями эстетических поисков эпохи.

Объектом и материалом исследования стали стихотворные тексты К. Бальмонта, Н. Гумилева, В. Хлебникова, а также письма, теоретические работы, прозаические произведения указанных авторов.

Предмет исследования - образ Востока, его составляющие в художественной картине мира каждого из указанных поэтов.

Цель настоящего исследования — определить своеобразие поэтического Востока в творчестве ведущих поэтов Серебряного века, представителей различных эстетических направлений - К. Бальмонта, Н. Гумилева, В. Хлебникова. При этом основное внимание сосредоточено на выявлении художественных категорий, в которых, по нашему мнению, может быть описано освоение восточной темы.

Цель исследования диктует следующие задачи:

1. Осмыслить содержательность и многоаспектность понятия «Восток» в философии и культуре рубежа XIX-XX вв.

2. Проследить мировоззренческие, эстетические и стилевые функции восточных тем и образов в творчестве К. Бальмонта, Н. Гумилева, В. Хлебникова.

3. Выявить концептуальность ориентальной темы в контексте творчества каждого из указанных поэтов.

Научная новизна диссертации заключается в рассмотрении феномена «Востока» в качестве важной составляющей образной картины мира и поэтического мировосприятия К.Д. Бальмонта, Н.С. Гумилева, В. Хлебникова. Ведется анализ разработки ориентальной темы в контексте творчества каждого из названных поэтов, при этом в первую очередь учитываются смысловые константы, организующие мировидение художника.

Методологической основой исследования послужили философские и литературоведческие работы, рассматривающие специфику художественной картины мира и поэтического сознания (Б.О. Корман, Е.М. Мелетинский, В.Н. Топоров, И.П. Смирнов и др.), работы по теории лирики (Л.Я. Гинзбург, Ю.М. Лотман, Т.Н. Сильман, М. Дарвин и др.), труды М. Бахтина, Д.С. Лихачева, Вяч. Вс. Иванова, X. Барана и др., предложивших различные подходы к литературному произведению, исследования по истории и теории футуризма (Б. Лившиц, В.Ф. Марков, В.А. Сарычев и др.), символизма ( .А. Белый, Е.В. Ермилова, А. Пайман, Л. Силард, Н. Хансен-Леве), акмеизма (Н.Ю. Грякалова, Р.Д. Тименчик, Л.Г. Кихней, О.А. Лекманов и др.), культурологические и философские труды по религиям Востока (Т.Л. Григорьева, В. Кожевников, В. Корнев, Д.Т. Судзуки, М. Элиаде).

При системном анализе художественных текстов мы руководствовались историко-литературным, мифологическим и структурно-семантическим методами анализа текста, разработанными в трудах отечественных и зарубежных литературоведов (Ю.М. Лотман, Л.Я. Гинзбург, Т.И. Сильман, Б.О. Корман, А. Хансен-Леве, X. Баран и др.). В качестве приема, структурирующего исследование, использован метод, впервые предложенный Вяч. Вс. Ивановым применительно к произведениям В. Хлебникова, получивший разработку в трудах А.Е. Парниса, Р.В. Дуганова и др., затем названный X. Бараном «открытым методом интерпретации» и примененный им же к целому корпусу модернистских поэтических текстов.

Теоретическая значимость работы заключается в уточнении и расширении представлений о взаимодействии форм авторского сознания в литературе Серебряного века («герой в маске», различные способы выражения авторского сознания), в осознании принципов межкультурных связей, что, на наш взгляд, особенно важно в «театрализованной» атмосфере эпохи рубежа XIX-XX вв.

Практическое значение. Материалы работы могут быть использованы в дальнейших исследованиях творчества К. Бальмонта, Н. Гумилева, В. Хлебникова, в вузовских курсах, спецкурсах, семинарах по истории русской литературы XX века, в школьном преподавании литературы.

Положения, выносимые на защиту:

1. Своеобразие «Востока» в русской поэзии Серебряного века обусловлено тем, что, сохраняя свои духовно-религиозные контуры, Восток в творчестве ведущих поэтов разных направлений (К. Бальмонта, Н. Гумилева и В. Хлебникова) служит преимущественно решению эстетических задач.

2. Мысль А. Блока о том, что «у Лермонтова был свой Восток, у Полонского свой, а у Бунина свой», точно характеризует ситуацию рубежа XIX-XX вв.: у каждого русского поэта был свой Восток, своеобразие которого обусловлено как установками того или иного поэтического направления, так и собственно авторским, индивидуальным осмыслением, выражающим творческое самоопределение поэта.

3. Особенности творческого осмысления восточных идей и образов в поэзии К.Д. Бальмонта, при всем их многообразии, обусловлены в ранний период творчества концепцией символизма и концепируют индивидуальное мировидение поэта, основанное на личностном переживании "мига-бытия", а в более поздний период приобретают черты традиционной восточной экзотики.

4. Ориентальная тема в творчестве Н. Гумилева выстраивается по прямо противоположной логике: поэт начинает с описания внешней экзотики, но «Восток» помогает ему воплотить в творческой практике собственно акмеистические задачи. Позднее восточные мотивы выходят за рамки ориентальной темы и способствуют обретению поэтом творческой зрелости.

5. Поэтический Восток В. Хлебникова реализуется в идее Азии, проецированной в футурологическом аспекте на национально-историческую судьбу России, при этом степень обобщения материала приближается к мифологическому уровню.

Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены в докладах на научных конференциях в Воронежском государственном университете (1998, 2001, 2002), Липецком государственном педагогическом университете (2001) и ВЭПИ (2003).

Структура работы. Работа состоит из Введения, трех глав, Заключения, примечаний и ссылок, списка использованной литературы. Основной текст изложен на 164 страницах. Общий объем работы составляет 196 страниц. Список литературы включает 358 наименований.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Концова, Елена Владимировна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Концепция поэтического «Востока» в русской литературе Серебряного века формировалась в русле попыток заново осмыслить цели и задачи искусства. Идеология Серебряного века перестает рассматривать искусство только как средство "подражания" жизни (Аристотель) и ее отражения. Активно ведутся поиски новых путей в искусстве, возникает тенденция к конструированию новых моделей человека и мира. Искусство становится формой и механизмом познания. Стремление к выработке новых принципов познавательного механизма искусства приводит к своеобразному "слому" культуры, замене одного культурного кода другим. Так, в художественном сознании Серебряного века обнаруживает себя столкновение двух схем, двух оппозиционных культурных кодов - "Запада" и "Востока". При этом Запад все чаще осознается как некая апробированная, выработанная форма, в то время как Восток предполагает возможность воспринять "пустую", потенциальную форму, рассматривается в качестве плана, требующего реализации в различных содержательных вариантах, в которых основополагающей является идея новизны. Такие варианты и предлагают эстетические направления, возникающие в эпоху Серебряного века: символизм, акмеизм, футуризм. В творчестве наиболее^х^представителей-К. Бальмонта, Н. Гумилева, В. Хлебникова — "Восток", на наш взгляд, служит прежде всего решению эстетических задач.

С другой стороны, творчество указанных поэтов неизбежно оказывается шире любого направления, поэтому осмысление художниками восточных мотивов и образов не ограничивается только поисками в рамках эстетических программ. Замечание А.Блока о том, что "у Лермонтова был свой Восток, у Полонского свой, а у Бунина свой", точно характеризует ситуацию рубежа Х1Х-ХХв.в. У каждого русского поэта, действительно, был свой Восток, своеобразие которого обусловлено как тенденцией к общей мифологизации, теоретическими установками того или иного направления, так и собственно авторским его осмыслением, в котором важное место занимает творческое самоопределение поэта.

При всей абстрактности и условности поэтического "Востока" в литературе Серебряного века он сохраняет свои духовно-религиозные контуры, что позволяет говорить об индо-буддийских мотивах в творчестве К. Бальмонта, персидской теме в поэзии Н. Гумилева и доминанте азиатских образов у В. Хлебникова.

К.Д. Бальмонт, обращаясь к "восточной мудрости" в циклах стихотворений "Индийскиие травы" и "Великое Ничто", акцентирует внимание на интуитивных моментах познания (с которыми связаны мотивы ослепления, озарения, избранничества), что, в свою очередь, является важной составляющей символистской модели "художник — творчество — искусство". При этом для поэта-символиста приоритетным становится образ художника-теурга, призванного познать тайну мира и найти гармонию через личностное миропереживание, реализованное в творческом акте. Восточные идеи в поэзии К.Бальмонта конца 90-х гг. XIX в (идея освобождения души из плена Сансары и слияние с Абсолютом (достижение Нирваны), идея иллюзорности бытия, идея универсальной целостности противоположностей, идея Великой Пустоты, идея реинкарнации и т.п.), преломляясь в сознании поэта-символиста, трансформируются и определяют своеобразие категорий "время", "вечность", "красота", "статика и динамика". Время осмысляется им как объективная закономерность, находящая свое непрерывное становление и развоплощение. В противоположность понятию времени возникает понятие вечности, неподвижной и однообразной в своей бесконечности. Таким образом, «статика» проецируется в вечность, а «динамика» оказывается временной категорией. «Красота» понимается поэтом как идеальное начало бытия вне этической определенности. Осмысление К.Бальмонтом восточных идей и образов в рамках символистских установок способствует уточнению и расширению решаемых им эстетических задач. Однако для К.Бальмонта восточные идеи концепируют и индивидуальное мировидение поэта, основанное на личностном переживании «мига-бытия». Миг — знак вечности, опосредованный субъективностью душевного состояния художника, рожденной в момент творчества. Особое внимание поэта к личностному мировосприятию накладывает отпечаток на трансформацию восточных (буддийских) мотивов в стихотворениях второй половины 1900-х гг. Желание «огненного» бытия, характерное для стихотворений этого периода, «схематизирует» восприятие Востока, сводя восточные идеи к «восточной экзотике», характерной для романтического типа мышления.

В отличие от К. Бальмонта, «Восток» для Н. Гумилева является прежде всего жизнеспособной формой культуры. Постулируя принципы нового искусства - акмеизма, - поэт обращается к «Востоку» как средству создания земного, «вещного» мира. «Вещность» мира воспроизводится им через обилие экзотических образов, необычайно ярких и словесно «выпуклых». Цвет, пластические формы, «словесная живописность» утверждаются в поэзии Н. Гумилева в качестве атрибута нового искусства, при этом снимается их идейно-категориальная нагруженность и подчеркивается самоценность данных явлений. Тема поэта и его творческой судьбы возникает в стихотворениях с персидской тематикой, однако она перерастает ориентальные рамки и способствует обретению Н. Гумилевым мировоззренческой зрелости. Анализ стихотворений из рукописного сборника «Персия» выявил концептуальный для всего творчества поэта образ персидской миниатюры. Персидская миниатюра - знак нетленного мира искусства, определяющего судьбу художника-артиста. Личностное пространство поэта организуется артистической, игровой сущностью героя. Так появляется «герой в маске», дистанцированный от лирического, но несущий идейные константы авторской концепции. Путь в бессмертие через индивидуальные потери (мотив утраты друзей, женщин, вина, благ материального мира) ознаменован высшим обретением - творческим даром, преображающим человеческое сознание и душу, способным сохранить реальность своего творения. Эта реальность определяется как культурная данность, но структурированная творческим отношением к миру, которое реализуется в мотивах игры, движения, переселения душ, сказки (равной сну).

В результате анализа поэмы В.Хлебникова «Хаджи-Тархан», созданной на пике творческого подъема поэта, в период становления и расцвета русского футуризма, и аккумулирующей, с нашей точки зрения, наиболее концептуальные для всего творчества художника смыслы (эстетические, биографические, мировоззренческие), мы пришли к выводу, что поэт-футурист реализует тему Востока в идее Азии, спроецированной в футурологическом аспекте на национально-историческую судьбу России. При этом основным принципом миромоделирования в данном произведении является обозначение выраженного в той или иной форме присутствия лирического сознания в тексте. В «Хаджи-Тархане» нами выявлено три «модели» бытия: природно-доисторическое, которое проецируется на момент сотворения мира; стихийно-бунтарское, связанное с историей как бытийной формой и представленное фигурами Пугачева, Разина, Ломоносова; природно-историческое, закрепленное за образом Города, который прошел сквозь стихию исторического бунта. Каждая модель, помимо образной структуры, проявляется в формах лирического сознания: так, мы выделяем «обобщенное сознание», «я-сознание», «мы-сознание», сближающееся с «общеазийским сознанием», которое обозначено в теоретических установках поэта-футуриста В.Хлебникова.

Основным смыслозадающим образом в поэме «Хаджи-Тархан» является образ города. Эмблематика и образный строй поэмы позволяют говорить об утверждении идеи Азии в поэзии В.Хлебникова через художественное осмысление историко-национального своеобразия России. Каждая эмблема (степь - река - море, Астрахань - Петербург, холм — храм) ориентирована на составляющие трехчлена «Восток — Россия - Запад», при этом доминирующими образами оказываются восточные. Таким образом, идея Азии составляет основу художественной структуры поэмы. Творческое самоопределение поэта В.Хлебникова происходит путем экспериментирования с традиционными смыслами, категориями и формами. Более поздние поэтические обращения В.Хлебникова к теме Востока, на наш взгляд, расширяют и уточняют идею Азии, концептуально заявленную в поэме «Хаджи-Тархан».

К. Бальмонту Восток помог выйти на универсальную для его творчества категорию «мига-бытия», способствовал новой интерпретации красоты в его поэзии. Восточные образы для Н. Гумилева становятся источником новых красок, поэтических форм и ритмов - источником новых эстетических переживаний, а в позднем творчестве способствуют обретению мировоззренческой зрелости. В. Хлебников обращается к Востоку, чтобы увидеть потенциал, в котором мир найдет силы для будущего. Главное место и роль в этом процессе поэт отводит исторической судьбе России, поэтому «Восток» В. Хлебникова имеет историко-национальный аспект.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Концова, Елена Владимировна, 2003 год

1. Бальмонт К.Д. Избранное / К.Д. Бальмонт. М., 1883.

2. Бальмонт К.Д. Горные вершины: Сборник статей / К.Д. Бальмонт. — М., 1904.

3. Бальмонт К.Д. Революционер я или нет / К.Д. Бальмонт. — М., 1918.

4. Бальмонт К.Д. Стихотворения (Б-ка поэта. БС) / К.Д. Бальмонт. — Л.: ЛО «Советский писатель», 1969.—712 с.

5. Бальмонт К. Стихотворения / К. Бальмонт. — М.: Книга, 1989. 557 с.

6. Бальмонт К. Стозвучные песни. Сочинения / К. Бальмонт. — Ярославль: Верхн.-Волжское кн. изд., 1990. 393 с.

7. Бальмонт К. Японские песни / К. Бальмонт // Азадовский К.М., Дьяконова Е.М. Бальмонт и Япония. Приложение 2. — М., 1991.

8. Бальмонт К.Д. Где мой дом: Стихотворения, художественная проза, статьи, очерки, письма / К.Д. Бальмонт. М.: Республика, 1992. — 447 с.

9. Гумилев Н. С. Собр. соч.: В 4 тт. / Н.С. Гумилев. Вашингтон, 1962-1964. — Т.4.

10. Гумилев Н. Стихотворения и поэмы (Б-ка поэта. БС) / Н. Гумилев. Л.: Советский писатель, 1988. - 592 с.

11. Гумилев Н.С. Письма о русской поэзии / Н.С. Гумилев. — М.: Современник, 1990а. 297 с.

12. Гумилев Н. Стихи. Письма о русской поэзии / Н. Гумилев. М.: Художественная литература, 19906. — 324 с.

13. Гумилев Н. Избранное / Н. Гумилев. — М., 1997. — 403 с.

14. Гумилев Н. Стихотворения и поэмы (Новая б-ка поэта) / Н. Гумилев. — СПб., 2000. 733 с.

15. Гумилев Н. Последний придворный поэт / Н. Гумилев // Гумилев Н. Pro et contra. Личность и творчество Н. Гумилева в оценке русских мыслителей и исследователей. Антология. СПб.: Изд. Рус. христ. ин-та, 2000. — 703 с.

16. Хлебников В. Собрание произведений: В 5 тг. /В. Хлебников.—JL, 1928-1933.

17. Хлебников В. Неизданные произведения / В. Хлебников. М., 1940.

18. Хлебников В. Творения / В. Хлебников. — М.: Советский писатель, 1987. -736 с.1.

19. Абаев Н.А. Человек и природа в чаньской (дзэнской) культуре: некоторые философско-психологические аспекты взаимодействия / Н.А. Абаев., С.П. Нестеркин // Проблемы человека в традиционных китайских учениях. — М.: Наука, 1983.-С.57-73.

20. Абдуллаева М.А. Восток и художественные принципы воплощения инонационального характера в романе JI. Ошанина «Талисман Авиндель» / М.А. Абдуллаева // Сравнительное изучение национальных литератур. — Ташкент, 1986. С. 14-20.

21. Абрамова И.А. Восток и Запад в литературном наследии М.А. Волошина (19171920гг) /И.А. Абрамова//Русский язык за рубежом. 1995.-№1.-С.71-77.

22. Адаскина Н. Запад и Восток в творческом сознании русских авангардистов: мотивы, образы, стиль / Н. Адаскина // Архитектура мира. Материалы конференции "Запад — Восток": взаимодействие традиций в архитектуре. -М.: Искусство, 1993.-С. 18-31.

23. Азадовский Л.И. Бальмонт и Япония / Л.И. Азадовский, Е.М. Дьяконова. — М.: Наука. Главная редакция восточной литературы. — 1991. — 190 с.

24. Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей / Ю. Айхенвальд. — М.: Художественная литература, 1994. Вып. 1. — 427 с.

25. Александр Блок, Андрей Белый: Диалог поэтов о России и революции / Сост. М.Ф. Пьяных. М., 1990. - 688 с.

26. Алексеев С.В. Проблема добра и зла и эсхатологическая идея в религиозных системах Евразии / С.В. Алексеев. М., 1995. — 189 с.

27. Аничков Е.В. Константин Дмитриевич Бальмонт / Е.В. Аничков // Русская литература XX века: 1890-1910 г.г. / Под ред проф. С.А. Венгерова. — М., 2000. Кн. 1.

28. Анненкова Е.И. Русское смирение и западная цивилизация (спор славянофилов и западников в контексте 40-50-х г.г. XIX в.) / Е.И. Анненнкова // Русская литература. СПб.: Наука. - 1995. — №1. - 123-137 с.

29. Анненский И.Ф. Бальмонт лирик / И.Ф. Анненский // Анненский И.Ф. Книга отражений. — М.: Советский писатель, 1979.

30. Анненский И.Ф. О романтических цветах / И.Ф. Анненский // Н. Гумилев: Pro et contra. Личность и творчество Н. Гумилева в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб. Изд. Рус. христ. ин-та, 2000. - С.347-350.

31. Арезон Е. Хлебников и Восток / Е. Арезон // Вопросы литературы. 1988. -№3. - С. 206-212.

32. Ауслендер С. Н.Гумилев. Жемчуга / С.Ауслендер // Н. Гумилев: Pro et contra. Личность и творчество Н. Гумилева в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб.: Изд. Рус. христ. ин-та, 2000. - С.368-371.

33. Ащитова Г.А. Восток в творческом сознании Ф.М. Достоевского: Авто-реф. дис. . канд филолог, наук / Г.А. Ащитова. М.: МГПУ им. В.И. Ленина, 1995.-18 с.

34. Балезин А.С. "Изысканный жираф" в перекрестке "Россия — Африка" / А.С. Ба-лезин // Восток М., 1993. - № 4. - С. 198-200. - Рец. на кн.: Давидсон А.Б. Муза странствий Николая Гумилева / А.Б. Давидсон. — М.: Наука, 1992. — 316 с.

35. Баран X. Поэтика русской литературы начала XX века / X. Баран. М.: Прогресс, 1993.-365 с.

36. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Р. Барт. — М.: Прогресс: Универс, 1994.-615 с.

37. Басинский П. Хам уходящий: "Грядущий хам" Мережковского в свете нашего опыта / П. Басинский // Новый мир. 1996. - №11.- С. 71-85.

38. Баскер М. Стихотворение Н. Гумилева «Пьяный дервиш»: творческий генезис и метапоэтика текста / М. Баскер // Филология = Philologica. — Краснодар, 1994. — №3. — С.46-53.

39. Баскер М. «Далекое озеро Чад» Николая Гумилева (к эволюции акмеистической поэтики) / М. Баскер // Гумилевские чтения. Материалы международной конференции (15 апреля 1996 г.) СПб.: Изд.-во СПб. ун-та профсоюзов, 1996. - С.125-137.

40. Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет / М. Бахтин. М.: Художественная литература, 1975 - 502 с.

41. Белая Г.А. Авангард как Богоборчество / Г.А. Белая // Вопросы литературы. 1992. - №3. - С.93-114.

42. Белова В.В. Философско-эстетические основы русского символизма / В.В. Белова. Ростов/н/Д: Изд-во Ростовского ун-та, 1997. - 153 с.

43. Белова К.А. Тема Турции в русской литературе XX века / К.А. Белова // Взаимодействие культур и литератур Востока и Запада. — М., 1992. — Вып. 1. С. 184-199.

44. Белый А. Символизм: Книга статей / А. Белый. — М., 1910.

45. Белый А. Символизм как миропонимание / А. Белый. — М.: Республика, 1994.-525 с.

46. Белый А. Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрении современности. Воспоминания о Штейнере / А. Белый. М.: Республика, 2000. — 718 с.

47. Бердникова О.А. "Родина" и "чужбина" в творчестве И.А. Бунина 19101920-х г.г. / О.А. Бердникова // Традиции и поиски. Русская литература XX века. Воронеж: ВГУ, 1997. - С. 59-69.

48. Бердяев Н.А. Азиатская и европейская душа / Н.А. Бердяев // Бердяев Н. Судьба России. -М.: Советский писатель, 1990. С. 56-61.

49. Бердяев Н.А. Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии / Н.А. Бердяев. Париж: УМСА, 1970. - С. 228-229.

50. Беренштейн Е.П. Концепция культуры Н. Гумилева / Е.П. Беренштейн // Литературный текст: проблемы и методы исследования. Тверь: Тверской гос. ун-т, 1994-Вып. 3.-С.95-104.

51. Беренштейн Е.П. Феномен культуры в осмыслении Н.С. Гумилева / Е.П. Беренштейн // Проблемы романтизма в русской и зарубежной литературе. — Тверь, 1996.-С.118-122.

52. Бертельс Е.Э. Избранные труды, история персидско-таджикской литературы / Е.С. Бертельс. М.: Восточная литература, 1960. — Т.1.

53. Беселия А.Я. Кто ты, лирический герой? (К диалектическому пониманию литературного образа) / А.Я. Беселия. Сухуми: Алашара, 1979. - 63 с.

54. Бицилли П.М. Восток и Запад в истории старого света / П.М. Бицилли // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. — М.: Наука, 1993.

55. Блаватская Е.П. Религия мудрости / Е.П. Блаватская // Блаватская Е.П. Новый Панарион. М.: МЦФ, 1994. - 511 с.

56. Блок А. Дневники / А. Блок. М.: Советская Россия, 1989. — 508 с.

57. Бляхер Л.Е. Картина мира: Учебное пособие / Л.Е. Бляхер. Душанбе: Ирфон, 1997.- 151 с.

58. Богомолов Н.А. В зеркале серебряного века. Русская поэзия начала XX века / Н.А. Богомолов. М., 1990. - 120 с.

59. Богомолов Н.А. «Мы два грозой зажженные ствола»/ Н.А. Богомолов // Литературное обозрение. - 1990. - № 11. - С. 63-65.

60. Богомолов Н.А. Оккультные мотивы в творчестве Гумилева / Н.А. Богомолов // Н. Гумилев и русский Парнас: Материалы научной конференции, 17-19 сент. 1991 г.-Л., 1992.-С.43-50.

61. Богомолов Н.А. Anna Rudolph / Н.А. Богомолов // Новое литературное обозрение. М., 1998. - №29. - С. 142-220.

62. Бонгард-Левин Р. Индийская культура в творчестве К.Д. Бальмонта / Г. Бонгард-Левин // Ашвагхоша. Жизнь Будды. Калидаса. Драмы / Перевод К. Бальмонта. М.: Художественная литература, 1990. — С.6-43.

63. Бонгард-Левин P.M. Бедный К.Д. Бальмонт / Г.М. Бонгард-Левин // Книжное обозрение. 1993. -№42.

64. Бонгард-Левин P.M. Блок и Индийская культура / P.M. Бонгард-Левин // Литературное наследство. Т.92. Александр Блок. Новые материалы и исследования. Книга пятая. М., 1993. — С.589-633.

65. Борев Ю.Б. Художественные направления в искусстве XX века / Ю.Б. Бо-рев.-Киев: Мистецтво, 1986.- 131 с.

66. Брагинский И.С. 12 миниатюр: От Рудаки до Джали / И.С. Брагинский. М.: Восточная литература, 1976.

67. Брюсов В. Далекие и близкие / В. Брюсов. — М., 1912.

68. Брюсов В Л. Собрание сочинений: В 7 тт. / В Л. Брюсов. М., 1975. - Т.6.

69. Брюсов В.Я. Среди стихов, 1894-1924: Манифесты, статьи, рецензии. М., 1990.

70. Бунин И.А. Третий Толстой / И.А. Бунин // Бунин И.А. Окаянные дни. Воспоминания. Статьи. М., 1990. - С. 289-312.

71. Бунин И.А. Инония и Китеж / И.А. Бунин // Бунин И.А. Окаянные дни. Воспоминания. Статьи. М., 1990. - С. 359-372.

72. Бурдин В.В. Мифолого-демонические мотивы в поэзии К.Бальмонта / В.В. Бур-дин // Константин Бальмонт и Марина Цветаева и художественные искания XX в. Иваново, 1998. - Вып.З. - С.40-47.

73. Бурдин В.В. Мифологема сна в поэзии К.Бальмонта / В.В. Бурдин // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX в. — Иваново, 1999. Вып.4. — С.58-69.

74. Васильев И. Русский поэтический авангард XX в. / И. Васильев. Екатеринбург, 1999.

75. Венгеров С.К. Д.Бальмонт: Литературный портрет / С.К. Венгеров // Вестник библиотеки самообразования. 1905. - №24. - 757 с.

76. Волошин М.А. Клодель в Китае / М.А. Волошин // Восток Запад: Исследования. Переводы. Публикации. -М.: Наука, 1985. — С. 189-210.

77. Восток в контексте мировой художественной культуры // Взаимодействие художественных культур Востока и Запада: Памяти Н.Р. Еонян. — М.: Инион, 1998.-С.6-33.

78. Восток в русской советской литературе / Сб. науч. тр. — Ташкент: Ташк. ГУ, 1988.-94 с.

79. Восток Запад: Исследования. Переводы. Публикации / Редкол.: М.Л. Гаспаров и др. - М.: Наука, 1982. - 293 с.

80. Восток Запад: Исследования. Переводы. Публикации / Редкол.: М.Л. Гаспаров и др. - М.: Наука, 1985. - 272 с.

81. Восток Запад: Исследования, переводы. Публикации. - М.: Наука, 1988. - 289 с.

82. Вышеславцев Б. Сердце в христианской и индийской мистике / Б. Вышеславцев // Вопросы философии. — 1993. №3.

83. Гаджиева Н.А. Восток в поэзии Анны Ахматовой / Н.А. Гаджиева // Русский язык и литература в азербайджанской школе. Баку, 1989 - №6. — С.21 -26.

84. Гаспаров М.Л. Русские стихи 1890-1925-х г.г. в комментариях / М.Л. Гас-паров. -М., 1993.

85. Гаспаров М.Л. Очерк истории русского стиха. Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика / М.Л. Гаспаров. М.: Фортуна Лимитед, 2000. - 352 с.

86. Гачев Г. Национальные образы мира: Курс лекций / Г. Гачев. М.: Аса-demia.- 1998.-430 с.

87. Герасимов Ю.К. Религиозная позиция евразийства / Ю.К. Герасимов // Русская литература. — СПб. -№1. С. 159-177.

88. Герцен А.И. Буддизм в науке / А.И. Герцен // Герцен А.И. Собр. соч.: В 9 тг. -Т.2.-М.: Российское изд-во худ. лит-ры, 1955.

89. Гинзбург Л.Я. О литературном герое / Л.Я. Гинзбург. Л.: Советский писатель, 1979.

90. Гинзбург Л.Я. О лирике / Л.Я. Гинзбург. М.: Интрада, 1997. - 416 с.

91. Голаг А. Миф и символ / А. Голаг. М., 1994.

92. Гончарова Е.А. Пути лингвостилистического выражения категорий автор-персонаж в художественном тексте / Е.А. Гончарова. — Томск: Изд-во ТГУ.-1984.- 150 с.

93. Гончарова Н. Предисловие к каталогу выставки. 1913 / Н. Гончарова // Мастера искусства об искусстве. — М.: Советский художник, 1970. — Т.7.

94. Городецкий С. Некоторые течения в современной русской поэзии / С. Городецкий // Аполлон. 1913. - № 1.

95. Гофман В. Язык литературы: Очерки и статьи (Языковое новаторство Хлебникова) / В. Гофман. — JL: Наука, 1936.

96. Григорьев В.П. Ономастика Велимира Хлебникова (индивидуальная поэтическая норма) / В.П. Григорьев // Ономастика и норма. М.: Наука, 1976.-С. 181-200.

97. Григорьев В.П. Собственные имена и связанные с ними апеллятивы в словотворчестве Хлебникова / В.П. Григорьев // Ономастика и грамматика.-М.: Наука, 1981.-С. 196-222.

98. Григорьев В Л Грамматика идиостиля: В.Хлебников / B.FL Григорьев. — М.: Наука, 1983.

99. Григорьева Т.JI. Японская художественная традиция / Т.JI. Григорьева. -М.: Наука, 1979.-368 с.

100. Григорьева T.JI. Человек и мир в системе традиционных китайских учений / T.JI. Григорьев // Проблема человека в традиционных китайских учениях. — М.: Наука, 1983.

101. Григорьева Т.Л. Дао и логос: встреча культур / Т.Л. Григорьева. М.: Наука, 1992.-422 с.

102. Гриц Т.С. Проза Велимира Хлебникова / Т.С. Гриц // Литературное обозрение. 1996. -№5/6. - С. 19-29.

103. Грякалова Н.О. Н.С.Гумилев и проблемы эстетического самоопредел-ния акмеизма / Н.О. Грякалова // Николай Гумилев. Исследования и материалы. Библиография. СПб.: Наука, 1994. - С. 103-123.

104. Гумилев Н.С. Библиография / Н.С. Гумилев// Библиография. 1996. -ЖЗ.-С.71-78.

105. Давидсон А. Муза Странствий Н.Гумилева / А. Давидсон. М.: Наука, 1992.-316 с.

106. Давидсон А. Африканская муза русского поэта / А. Давидсон // Международная жизнь = Intern affair. М., 1994. - №11. — С. 89-96.

107. Даев A.M. Мифопоэтическое пространство "киммерийской" лирики М.Волошина / A.M. Даев // Язык и культура. Киев, 1997. - Т.З. - С. 50-54.

108. Десятов В.В. «Блудный сын», проводник в интегральный мир Н. Гумилева / В.В. Девятое // Вечные сюжеты русской литературы («блудный сын» и др.). — Новосибирск, 1996. С.114-122.

109. Долгополов JI.K. На рубеже веков. О русской литературе конца XIX-нач. XX в. / JI.K. Долгополов. JL: Советский писатель, 1985. - 351 с.

110. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30-ти тт. / Ф.М. Достоевский. Д.: Наука, 1984. - Т.27. - 463 с.

111. Дубова М.А. К философским истокам проблемы "Запад — Восток" в романее А. Белого "Петербург" / М.А. Дубова // Genus poetarum. — Коломна, 1995.-С. 28-36.

112. Дуганов Р.В. Краткое «Искусство поэзии» Хленбникова / Р.В. Дуганов // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т.ЗЗ. - 1974. — №5. — С.418-427.

113. Дуганов Р.В. Проблема эпического в эстетике и поэтике Хлебникова / Р.В. Дуганов // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. — Т.З5. — 1976. №5. - С.426-439.

114. Дуганов Р.В. К реконструкции поэмы Хлебникова «Ночь в окопе» / Р.В. Дуга-нов // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т.38. -1979. -№5.

115. Дуганов Р.В. Велимир Хлебников. Природа творчества / Р.В. Дуганов. М.: Советский писатель, 1990. - 348 с.

116. Дьякова Е.А. Христианство и революция в миросозерцании "скифов" / Е.А. Дьякова // Известия АН СССР. 1991. - №5. - С. 43-60.

117. Дьяконов И.М. Архаические мифы Востока и Запада / И.М.Дьяконов. — М.: Наука, 1990.-246 с.

118. Ермакова JT.M. Мифопоэтический строй как модус ранней японской культуры / JI.M. Ермакова // Человек и мир в японской культуре. — М.: Наука, 1985.

119. Ермилова Е.В. Теория и образный мир русского символизма / Е.В. Ермилова. М.: Наука, 1989. - 176 с.

120. Жданов Ю.А. «Ум и дела твои бессмертны» / Ю.А. Жданов // Научная мысль Кавказа. Ростов/н/Д, 1995 - №2/3. - С.73-79.

121. Жолковский А.К. Блуждающие сны и другие работы /А.К. Жолковский.-М., 1994.-724 с.

122. Забабурова Н.В. Пушкинский Восток и ориентальная традиция европейской литературы / Н.В. Забабурова // Научная мысль Кавказа. — Ростов/н/Д., 1998.-№1/4.-С.58-71.

123. Зверев А. Магические мосты / А.Зверев // Вопросы литературы. — М., 1986. №5. — С.241-249. - Рец. На кн.: Восток-Запад: Исследования. Переводы. Публикации - М.: Наука. — Вып. 1. — 1982. - 293 с.

124. Зверев А. Запад есть Запад? / А. Зверев // Иностранная литература. -М., 1995. — №5. С. 184-190.

125. Земсков В. «И Мексика возникла, виденье вдохновенное» (К.Д. Бальмонт и поэзия индейцев) / В. Земсков // Латинская Америка. -1976. №3.

126. Зинин С.А. Волшебная скрипка мастера. Образ художника в поэзии и прозе Н. Гумилева / С.А. Зинин // Литература в школе. 2002. -№3. - С.22-25.

127. Зобнин Ю.В. «Заблудившийся трамвай» Н.С.Гумилева: К проблеме дешифровки идейно-философского содержания текста / Ю.В. Зобнин // Русская литература. 1993. - №4. - С. 176-197.

128. Зобнин Ю.В. Стихи Гумилева, посвященные мировой войне 1914-1918 г.г. (военный цикл) / Ю.В. Зобнин // Николай Гумилев. Исследования и материалы. Библиография. СПб.: СПб. ун-т профсоюзов, 1994. -С.123-143.

129. Зобнин Ю. В. Н.Гумилев поэт православия / Ю.В. Зобнин. - СПб.: СПб. ун-т профсоюзов, 2000а. -384 с.

130. Зобнин Ю.В. Странник духа (о судьбе и творчестве Н.С. Гумилева) / Ю.В. Зобнин // Н.С. Гумилев. Pro et contra. Личность и творчество Н.Гумилева в оценке русский мыслителей и исследователей. Антология. СПб.: Изд-во Рус. христ. ин-та, 20006. - С.5-52

131. Зубов А.Б. Победа над «последним врагом» / А.Б. Зубов // Богословский вестник. Сергиев Посад, 1993. - №1. - Вып.2.

132. Иванникова Н.М. Неизвестные стихотворения Н.С. Гумилева / Н.М. Иван-никова // Памятники культуры: Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. М.: Искусство, 1994-1996. - С.44-62.

133. Иванов Вяч. Вс. Структура стихотворения Хлебникова "Меня проносят на слоновых." // Труды по знаковым системам, Ш.- Тарту, 1967. — С. 156-171.

134. Иванов Вяч. Вс. Исследования в области славянских древностей / Вяч. Вс. Иванов, В.Н. Топоров. М.: Наука, 1974. - 342 с.

135. Иванов Вяч.Вс. Темы и стили Востока в поэзии Запада / Вяч. Вс. Иванов // Восточные мотивы. Стихотворения и поэмы. — М.: Наука, 1985. — С.424-470.

136. Иванов Вяч. Вс. Хлебников и наука / Вяч. Вс. Иванов // Пути в незнаемое. М.: Советский писатель, 1986. - С.406-409.

137. Иванов Вяч. Be. О воздействии «эстетического эксперимента» Андрея Белого (В. Хлебников, В. Маяковский, М. Цветаева, Б. Пестернак) / Вяч. Вс. Иванов // Андрей Белый. Проблемы творчества. — М.: Художественная литература, 1988.

138. Иванов Вяч.Вс. Звездная вспышка (Поэтический мир Н.С.Гумилева) / Вяч. Вс. Иванов // Гумилев Н. Стихи, письма о русской поэзии. — М.: Художественная литература, 1990. С.5-32.

139. Иванов Вяч. И. Жемчуга Н. Гумилева / Вяч. И. Иванов // Николай Гумилев. Pro et contra. Личность и творчество Николая Гумилева в оценке русских мыслителей и исследователей. Антология. — СПб.: Изд-во Рус. христ. ин-та, 2000.

140. Иванов-Разумник Р.В. Творчество и критика / Р.В. Иванов-Разумник. — СПб.: Прометей, б.г.

141. Иванов-Разумник Р.В. Вершины. Александр Блок. Андрей Белый / Р.В.Иванов-Разумник. — Пг.: Колос, 1923.

142. Иванов-Разумник Р.В. Испытание в грозе и буре («Двенадцать» и «Скифы» Блока) / Р.В. Иванов-Разумник // А.Блок, А.Белый. Диалог поэтов о России и революции. — М.: Высшая школа, 1990.

143. Из Агады. О сотворении мира // Литературное обозрение. 1994. — №3/4. - С.44-48.

144. Ильин О. Восток в русской литературе восемнадцатого века: (Об истории русской «восточной повести») / О. Ильин // Памир. Душанбе, 1988. - №1. -С.160-171.

145. Ионеско Э. Трагедия языка / Э. Ионеско // Как всегда об авангарде: Антология французского театрального авангарда. М.: Искусство, 1992. — С.134-138.

146. История религий Востока. М., 1991.

147. Иепсен X. Заметки об оккультных мотивах в раннем творчестве Гумилева / Н. Jepsen // Studia russica Helsingensia et Tartuensia. Helsinki, 1996. - C.181-187.

148. Йованович M. Николай Гумилев и масонское учение / М. Йованович // Н. Гумилев и русский Парнас: Материалы научной конференции 17-19 сент. 1991 г.-Л., 1992.-С.32-43.

149. Каццола П. Венеция в творчестве русских поэтов и писателей «серебряного века» / П. Каццола // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века. — Иваново: Изд-во Ивановского гос. унта, 1999. — Вып.4. С. 177-190.

150. Келдыш В.А. О «серебряном веке» русской литературы и его изучении / В.А. Келдыш // Освобождение от догм. М.: Наука, 1997. — Т.2. — С.4-24.

151. Кинжилов Р.В. К.Д. Бальмонт и древние культуры Латинской Америки / Р.В. Кинжилов // К.Д. Бальмонт и мировая культура. Шуя, 1994.

152. Киреев Р. Константин Бальмонт «Я устал от чувств» / Р. Киреев // Наука и религия. 2001. - №12. - С.42-45.

153. Кихней Л.Г. Акмеизм. Миропонимание и поэтика / Л.Г. Кихней. — М.: Макс Пресс, 2001.-184 с.

154. Клинг О.А. Стилевое становление акмеизма: Гумилев и символизм / О.А. Клинг// Вопросы литературы. -1995. №5. - С.32-44.

155. Ключников С. Восточная ориентация русской культуры / С. Ключников // Русский узел евразийства. Восток в русской мысли. М., 1997. - С.5-71.

156. Кожевников В. Буддизм в сравнении с христианством: В 2 кн. / В. Кожевников. — Пг., 1916.

157. Кожевникова Н.А. Словоупотребление в русской поэзии начала XX века / Н.А. Кожевникова. М.: Наука, 1986. - 254 с.

158. Кожинов В.В. Об эстетике авангардизма в России / В.В. Кожинов // Кожинов В.В. Размышление о литературе. — М.: Современник, 1991.-С. 301-312.

159. Козырева М.А. Принципы художественного решения темы «Востока» и «Запада» в романе Р. Киплинга «Рим» / М.А. Козырева // Анализ художественного текста. Йошкар-Ола, 1991. - С. 104-110.

160. Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 2. — Иваново: Изд-во Ивановского гос. ун-та, 1996.

161. Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 3. - Иваново: Изд-во Ивановского гос. ун-та, 1998.-228 с.

162. Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 4. Иваново: Изд-во Ивановского гос. ун-та, 1999.-425 с.

163. Корецкая И.В. Импрессионизм в поэзии и эстетике символизма / И.В. Ко-рецкая // Литературно-эстетические концепции в России конца XIX- нач. XX в.-М.: Наука, 1975.

164. Корман Б.О. Лирика Н.А. Некрасова / Б.О. Корман. Ижевск: Удмуртия, 1978.-299 с.

165. Корман Б.О. Итоги и перспективы изучения образа автора / Б.О. Корман // Страницы истории русской литературы. М.: Наука, 1971.

166. Кормилов С.И. Сонеты Н.С. Гумилева / С.И. Кормилов // Филологические науки. 1999.-№4.-С.11-19.

167. Корнев В.И. Буддийская космология: ее структура и место в системе буддийского мировоззрения / В.И. Корнев // Религии мира. — М., 1983.

168. Кошелев В.А. Гумилев и «северянинщина». Две «маски» / В.А. Коше-лев // Русская литература. СПб., 1993. - №1. - С.165-170.

169. Кошелев В.А. Историософская оппозиция "Запад-Восток" в творческом сознании Пушкина / В.А. Кошелев // Русская литература. — СПб., 1994.-№4.-С. 3-15.

170. Крохина Н.П. Миф и символ в романтической традиции (в русской поэзии и эстетике начала XX в.): Автореф. дис. канд. филол. наук / Н.П. Крохина. — М., 1990.

171. Крюков В. «Я» в третьем лице / В. Крюков // Литературное обозрение.- 1994.-№3/4.-С.35-40.

172. Кузнецов П. Евразийская мистерия / П. Кузнецов // Новый мир. 1996.- №2. С. 163-186.

173. Куликова И.С. Философия и искусство модернизма / И.С. Куликова. — М.: Политиздат, 1980. 272 с.

174. Куприяновский П.В. Поэтический космос К. Бальмонта / П.В.Куприяновский // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвуз. сб. науч. тр. — Вып. 3. — Иваново: Изд-во Ивановского гос. ун-та, 1998.-С.5-18.

175. Куприяновский П.В. Поэт Константин Бальмонт. Биография. Творчество. Судьба / П.В. Куприяновский, Н.А. Молчанова. — Иваново: Иваново, 2001.-470 с.

176. Культура и мир: Восток Запад. Тезисы докладов участников международной научной конференции (19-22 сентября 1995 г.).—Нижний Новгород, 1995.—423 с.

177. Лавренев Б. Поэт цветущего бытия / Б. Лавренев // Звезда Востока. — 1988. -№3.- С. 148-153.

178. Левинсон А .Я. Гумилев. Романтические цветы / А.Я. Левинсон // Современный мир. 1909. -№7. - С. 188-191.

179. Леви-Стросс К. Сверхестественное в первобытном мышлении / К. Леви-Стросс. М.: Педагогика, 1994. - 602 с.

180. Лейтес А. Хлебников — каким он был./ А. Лейтес // Новый мир. — 1973.-№1.

181. Лекманов О.А. Николай Гумилев и акмеистическая ирония / О.А. Лек-манов//Русская речь М., 1997. - №2.-С. 13-17.

182. Лекманов О.А. Книга об акмеизме и другие работы / О.А. Лекманов. — Томск: Водолей. 2000. - 704 с.

183. Лермонтов М.Ю. Поли. собр. соч. / М.Ю. Лермонтов. М.: Воскресение, 2000.-Т.2.-401 с.

184. Литературная энциклопедия терминов и понятий. — М., 2001.

185. Ливщиц Б.К. Полутораглазый стрелец: Воспоминания / Б.К. Лившиц. — М.: Художественная литература, 1991. 250 с.

186. Лихачев Д.С. Смех в Древней Руси / Д.С. Лихачев, А. Панченко // Лихачев Д.С. Избранные работы: В 3-х т.т. — Л.: Художественная литература ЛО, 1987. — Т.2.

187. Лихачев Д.С. Россия никогда не была Востоком / Д.С. Лихачев // Лит. газета. 1992. - 3 февр.

188. Ломидзе Т.А. Семиотика метафор «смерть» и «жизнь» в первобытном сознании / Т.А. Ломидзе // Проблемы комплексности изучения художественного творчества. М.: Наука, 1980.

189. Лосский Н.О. Учение о перевоплощении. Интуитивизм / Н.О. Лосский. М.: Изд. группа «Прогресс», 1992. - 208 с.

190. Лотман Ю.М. Проблема Востока и Запада в творчестве позднего Лермонтова / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3-х т. — Таллин: Александра, 1993. Т.З. - С.9-23.

191. Лотман Ю.М. Символика Петербурга / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек Текст. — Семиосфера - История. — М.: Языки русской культуры, 1996. — С.275-295.

192. Лощиц Ю.М. Тема Востока в творчестве В. Хлебникова / Ю.М. Лощиц, В.Н. Турбин // Народы Азии и Африки. 1966. - №4. - С. 147-160.

193. Львов-Рогачевский В.Л. Н. Гумилев. Жемчуга / В.Л. Львов-Рогачевский // Н.С. Гумилев: Pro et contra. Личность и творчество Н. Гумилева в оценке русских мыслителей и исследователей. Антология. — СПб.: Изд-во Рус. христ. ин-та, 2000. С.380-383.

194. Люсый А. Русский космос и мистерия времени: Опыт конспекта трех эссе М. Волошина и лирический комментарий / А. Люсый // Октябрь. — 1995. -№4. С.177-182.

195. Лямкина Е.И. Вдохновение, мастерство, труд (записные книжки А.А. Ахматовой) / Е.И. Лямкина // Встречи с прошлым. — Вып.З. — М., 1986. 427 с.

196. Ляпина Л.Е. Стихотворение К.Д. Бальмонта «Я мечтою ловил уходящие тени.» / Л.Е. Ляпина // Анализ одного стихотворения. — Л.: ЛГУ, — 1985.-248 с.

197. Маковский С. Силуэты русских художников / С. Маковский. — М.: Республика, 1999.-382 с.

198. Малая О. Н.С.Гумилев об эстетической ценности поэзии и прозы как видов искусства / О. Малая // Философские науки. — 2002. —№3. — С.32-43.

199. Манин Ю.И. Архетип пустого города / Ю.И. Манин // Мировое древо. — М., 1990. -№1.-С.28-34.

200. Маринетти Ф. Первый манифест футуризма / Ф. Маринетти // Называть вещи своими именами.-№3.-М.,-С. 158-168.

201. Марков В.Ф. История русского футуризма / В.Ф. Марков. СПб.: Алетея, 2000.-414 с.

202. Марьева М. Книга К.Д. Бальмонта «Будем как солнце»: к проблеме архитектоники / М. Марьева // Филологические штудии. — Иваново: Изд-во Ивановского гос. ун-та, 2000. Вып.4. - С.31-42.

203. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа / Е.М. Мелетинский. М.: РГГУ, 1994.- 167 с.

204. Мережковский Д.С. Полное собр. соч. / Д.С. Мережковский. — Т. 14. — М., 1994.

205. Мифологический словарь / Под ред. Е.М. Мелетинского. — М.: Советская энциклопедия, 1990. 672 с.

206. Михайлов А.В. Гете и поэзия Востока / А.В. Михайлов // Восток Запад: Исследования. Переводы. Публикации. - М.: Наука, 1985. - С.83-129.

207. Михайлов А.И. Пути развития новокрестьянской поэзии / А.И. Михайлов. Л.: Наука, 1990. - 277 с.

208. Молдавский Д. Поэзия обращается на Восток / Д. Молдавский // Вопросы литературы. М., 1986. - №10. - С.214-218. - Рец. на кн.: Восточные мотивы: Стихотворения и поэмы / Сост. Черкасский Л.Е., Муравьев B.C. - М.: Наука, 1985. - 405 с.

209. Молодяков В.Э. Концепция двух Востоков и русская литература серебряного века / В.Э. Молодяков // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. М., 1990. - Т.49. - №6. - С. 504-514.

210. Молодяков В.Э. Восток Ксеркса (Япония в философии истории В.Соловьева и Андрея Белого) / В.Э. Молодяков // Проблемы Дальнего Востока.-М., 1991. -№1.-С.61-68.

211. Молодяков В.Э. «В лимонной гавани Иокогама»: (Япония в русской советской поэзии 1920-1930-х г.г.) / В.Э. Молодяков // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13., Востоковедение. - М., 1993. - №2. - С. 15-21.

212. Молодяков В.Э. Историософия и геополитика: В.Брюсов о Востоке / В.Э. Молодяков // ОНС: Общественные науки и современность. — М., 1994.-№4.-С. 74-84.

213. Молоко кобылиц. Рисунки. Стихи. Проза. М., 1914.

214. Молчанова Н.А. Поэзия К.Д. Бальмонта: проблемы творческой эволюции: Автореф. дис. . докт. филол. наук / Н.А. Молчанова. Иваново, 2002.

215. Мостовская Н.Н. Восточные мотивы в творчестве Тургенева / Н.Н. Мостовская // Русская литература. СПб., 1994. — №4. — С. 101-112.

216. Мостовская Н.Н. Храм в творчестве Некрасова / Н.Н. Мостовская // Русская литература. 1995. -№1. -С. 194-203.

217. Мочульский Г. Эссе о русских поэтах / Г. Мочульский // Лепта. 1994. -№20. -С. 38-46.

218. Мущенко Е.Г. «Живая жизнь» как эстетическая универсалий Серебряного века / Е.Г. Мущенко // Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. Воронеж: ВГУ, 1993. - Вып. 1, —С.41-49.

219. Мущенко Е.Г. Человек и мир в искусстве эпохи рубежа 1880-1916 / Е.Г. Мущенко // Русская литература XX века / Учебн. пособие. — Воронеж: ВГУ, 1999: 14-22.

220. Мущенко Е.Г. «Я — угрюмый зодчий храма»: Н. Гумилев / Е.Г. Мущенко // Русская литература XX века / Учебн. пособие. — Воронеж: ВГУ, 1999: 154171.

221. Наков А. Русский авангард / А. Наков. — М., 1991. — 164 с.

222. Нива Ж. Возвращение в Европу. Статьи о русской литературе / Ж. Нива. М.: Высшая школа. - 1999. - 304 с.

223. Никитаев А. Обэриуты и футуристическая традиция / А. Никитаев // Театр. 1991. - № 11. - С.4-7.

224. Никитин А. Неизвестный Н. Гумилев / А. Никитин // Вопросы литературы. -1994. -№1. -С.32-56.

225. Николай Гумилев в воспоминаниях современников. Репринт. Изд. — М.: СП «Вся Москва», 1990. 316 с.

226. Николай Гумилев. Исследования. Материалы. Библиография. — СПаб.: Нука, 1994.-678 с.

227. Никольская Т.Д. Гумилев и Грузия / Т.Д. Никольская // Н. Гумилев: Исследования и материалы. СПб.: Наука, 1994. - С.617-620.

228. Новикова Н. Странствующий певец / Н. Новикова // Вокруг света. -1990. -№12. — С.44-47.

229. Норман Д. Символизм в мифологии / Д. Норман. М.: Мир, 1992. — 186 с.

230. Носов С. Гибель действительности / С. Носов // Новый журнал. — СПб., 1997. №2. — С. 181-191.

231. Обухова О. Ранняя проза Гумилева в свете поэтики акмеизма / О. Обухова // Гумилевские чтения. Материалы международной конференции филологов-славистов (15 апр. 1996 г.) — СПб, 1996. — С.120-125.

232. Орлов В. Бальмонт. Жизнь и поэзия / В. Орлов // Бальмонт К.Д. Стихотворения. Библиотека поэта. -J1.: Советский писатель, 1969. С.5-74.

233. Павловский А. Николай Гумилев / А. Павловский // Вопросы литературы. 1986. - №10. - С.94-131.

234. Павловский А.И. О творчестве Н. Гумилева и проблемах его изучения / А.И. Павловский // Николай Гумилев. Исследования и материалы. Библиография. СПб.: Наука, 1994.

235. Павловский А.И. Николай Гумилев: лицо и маски / А.И. Павловский // Гумилев Н. Стихотворения и поэмы. Новая библиотека поэта. — СПб., 2000.-С.5-60.

236. Пажитнов JI.H. «Запад» и «Восток» в исканиях русской мысли второй половины XIX в. / JI.H. Пажитнов // Русская художественная культура второй половины XIX в. М., 1996. - С. 142-159.

237. Пайман А. История русского символизма / А. Пайман. М.: Республика,-2000.-413 с.

238. Палиевская Д. Запад и Восток в зеркале друг друга / Д. Палиевская // Вопросы литературы. 1980. - №2. - С.253-264.

239. Памятники литературы Древней Руси. Конец XV и первой половины XVI в.-М„ 1984.-453 с.

240. Панкратова О.В. Тема любви и смерти в творчестве Н. Гумилева: (сб. "Путь конкквистадоров", "Романтические цветы", "Жемчуга") /

241. О.В. Панкратова // Русская литература XX века: образ, язык, мысль. — М.: Наука, 1995.-С.41-55.

242. Панфилова Т.В. Человек в мировоззрении Востока / Т.В. Панфилова. — М., 1991.

243. Паперный В.М. Блок и Ницше / В.М. Паперный // Типология русской литературы и проблемы русско-эстонских связей людей. Ученые записки Тарт. ун-та. Вып. 491. - Тарту, 1979. - С.84-106.

244. Парнис Е.А. Хлебников в революционном Гиляне / Е.А. Парнис // Народы Азии и Африки. 1967 - №5 - С. 29-36.

245. Парнис Е.А. «Ищу я верников в себя.» Новое о Хлебникове / Е.А. Парнис // Литературное обозрение. — 1996. № 5/6. - С.13-19.

246. Переписка с Н.С.Гумилевым // Валерий Брюсов и его корреспонденты. Кн.2. Литературное наследство. — Т.98. М., 1994.

247. Петрова Т.С. Мотив тишины в поэзии Бальмонта / Т.С. Петрова // Русский язык в школе. 1995. - №5. - С.68-73.

248. Петрова Т.С. Принцип зеркальности в поэзии К.Д. Бальмонта / Т.С. Петрова // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века. Вып.4. — Иваново: Ивановский госуниверситет. — 1999. -С.44-54.

249. Пивоев В.М. Мифологическое сознание как способ освоения мира / В.М. Пивоев. Петрозаводск: Карелия, 1991. - 109 с.

250. Письма К.Д.Бальмонта к Н.М. Минсокому / Публ. П.В.Куприяновского и Н.А.Молчановой // Русская литература. — 1993. -№2.

251. Подшиваева Е.А. Особенности творческого метода Н.С. Гумилева / Е.А.Подшиваева // Из истории советской литературы. Пермь, 1992. — С.3-10.

252. Полонский Вяч. О современной литературе / В. Полонский. М., 1920. -312 с.

253. Поспелов Г.Г. Новые течения в станковой живописи и рисунке / Г.Г. Поспелов // Русская художественная культура конца XIX- нач. XX в.в. (1908-1917). Кн. четвертая. - М.: Советский художник, 1980.

254. Поспелов Г.Г. Бубновый валет / Г.Г. Поспелов. М.: Советский художник, 1990.

255. Проблема человека в традиционных китайских учениях. — М.: Наука. Главная редакция восточной литературы. — 262 с.

256. Пронина Л.А. Проблема «Восток Запад» и ситуация всемирной отзывчивости / Л.А. Пронина // Теория и экология разума: Материалы Всеросс. конф. «Культура. Искусство. Наука» (13-14 апр.2000 г.).—Тюмень, 2000. —С.130-135.

257. Путешествие на Восток: Письма Андрея Белого // Восток — Запад. — М.: Наука, 1988. -С.143-177.

258. Раскина Е.Ю. Контуры абиссинского мифа в африканских текстах Н.С. Гумилева / Е.Ю. Раскина // Язык и культура. Киев, 1997. - Т.2. - С. 133-139.

259. Раскина Е.Ю.Пространство России в поэтической географии Н.С. Гумилева / Е.Ю. Раскина // Русская литература. 2001. -№2. - С.34-41.

260. Рашковский Е.Б. Проблема "Запад Россия — Восток" в философском наследии П.Я. Чаадаева / Е.Б. Рашковский, В.Г. Хорос // "Восток — Запад": Иследования. Переводы. Публикации.-М.: Наука, 1988.-С. 110-143.

261. Рерих Н.Н. Восток Запад / Н.Н. Рерих. - М.: Международный центр Рерихов, 1994.-103 с.

262. Родионов М.А. Запад и Восток в записках пешеходца Василия / М.А. Родионов // Россия, Запад и мусульманский Восток в новое время. — СПб., 1994. — С.134-154.

263. Розенталь Э. "Свободы нет, но есть освобождение" (о Волошине) / Э. Розенталь // Наука и религия. 1994. - №5. — С. 17-23.

264. Романов Б.Н. Звезда Ерусалима / Б.Н. Романов // Ветка Палестины: Стихи русских поэтов об Иерусалиме и Палестине. — М.: Наука, 1993. — С.5-36.

265. Россия — Восток — Запад: Культура России в мировом контексте. — М.: Наследие, 1998.-424 с.

266. Россия. Запад. Восток. Встречные течения. — СПб.: Наука, 1996. 445 с.

267. Россия и Восток: филология и философия: Материалы IV междунар. науч. конф. «Россия и Восток: проблемы взаимодействия». — Омск, 1997.

268. Россия между Европой и Азией: евразийский соблазн. М.: Наука, 1993. -368 с.

269. Ростовцева И. Судьба. Шаг судьбы: к 75-летию смерти Н. Гумилева / И. Ростовцева // Реалист. М., 1997. - Вып.2. - С.238-244.

270. Руднев В. Морфология реальности: Исследования по «философии текста» / В. Руднев. М.: Гнозис, 1996. - 207 с.

271. Русская литература и Восток. (Особенности художественной ориенталистики XIX-XX в.в.) Ташкент: Фак, 1988. - 155 с.

272. Русская литература XX в. в 1890-1910 / Под ред. проф. С.А. Венгерова. -М., 2000.

273. Савельева В.В. Метаморфозы фантастического и фантастические метаморфозы в культуре Серебряного века / В.В. Савельева // Время Дягилева: Универсалии серебряного века. Третьи Дягилевские чтения. — Пермь, 1993. Вып. 1.-С.114-120.

274. Савельева Р.Т. Иконография Н.Гумилева / Р.Т. Савельева // Гумилевские чтения. Материалы междунар. конф. (15 апр. 1996 г.). — СПб., 1996. — С.200-231.

275. Савицкий П.Н. Степь и осодлость / П.Н. Савицкий // Россия между Европой и Азией: евразийский соблазн. М.: Наука, 1993. — С. 123-130.

276. Самарин Ю. Сочинения: В 2 тт. / Ю. Самарин. Т.1. - М.: РОССПЗН, 1991.-278 с.

277. Самохвалова В.И. Традиционные японские искусства / В.И. Самохва-лова. М.: Знание, 1989. - 63 с.

278. Самохвалова В.И. Человек и мир: проблема антропоцентризма / В.И.Самохвалова// Философские науки. — 1992. -№3.

279. Сарычев В.А. Эстетика русского модернизма / В.А. Сарычев. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1991. - 316 с.

280. Сарычев В.А. Кубофутуризм и кубофутуристы / В.А. Сарычев. — Липецк, 2000. 256 с.

281. Семенова С.Г. «Зачеловеческие сны» Велимира Хлебникова / С.Г. Семенова // Русская литература. 2002. -№2. - С.69-88.

282. Сербиенко В.В. Владимир Соловьев: Запад, Восток и Россия / В.В. Сербиенко. М.: Наука, 1994. - 206 с.

283. Силард Л. Русская литература конца XIX- начала XX века; 1890-1917 / Л. Силард. Будапешт, 1983. - Т. 1.

284. Сильман Т. Заметки о лирике / Т. Сильман. Л., 1977. — 224 с.

285. Скифы. Сб. 1. - Пг., 1917.

286. Скуратовский В. Велимир Хлебников, или искусство миропонимания / В. Скуратовский // Литературное обозрение. -1988.—№7. — С.51 -54.

287. Скурту Н.П. Искусство и картина мира / Н.П. Скурту. — Кишинев: Штиинца, 1990.-84 с.

288. Сливицкая О.В. Бунин и Восток (К постановке вопроса) / О.В. Сливицкая // И. А.Бунин. Известия Вор. гос. пед. ин-та. Т.114. Воронеж, 1971. - С. 87-96.

289. Сливицкая В. К проблеме «Бунин и Восток»: Рассказ Бунина «Сны Чанга» глазами японских студентов / В. Сливицкая // Русская литература.- 1996.-№3.-С.212-214.

290. Слободнюк С.Л. Николай Гумилев: модель мира: (К вопросу о поэтике образа) / С.Л. Слободнюк // Николай Гумилев: Исследования и материалы.- СПб.: Наука, 1994. С. 143-164.

291. Слободнюк С.Л. Элементы восточной духовности в поэзии Н.С. Гумилева / С.Л. Слободнюк // Николай Гумилев: Исследования и материалы. — СПб.: Наука, 1994.-С. 164-186.

292. Слободнюк С.Л. «Дьяволы» «серебряного века» (Древний гностицизм в русской литературе 1890-1930 годов) / С.Л. Слободнюк. — СПб.: Але-тейя, 1998.-425 с.

293. Смелова М.В. Роль христианства в картине мира Н.С. Гумилева / М.В. Смелова // Ахматовские чтения: А. Ахматова, Н. Гумилев и русская поэзия начала XX в. Тверь: Тверской гос. ун-т, 1995. — С.27-35.

294. Смелова М.В. Элементы романтического мироощущения в структуре поэтики Н.С. Гумилева / М.В. Смелова // Проблемы романтизма в русской и зарубежной литературе: Материалы междунар. науч. конф. «VI Гуляев-ские чтения» (15-18 мая 1996). Тверь, 1996.

295. Смирнов И.П. Художественный смысл и эволюция поэтических систем / И.П. Смирнов. -М.: Наука, 1977.-203 с.

296. Смирнов И.П. "Все видеть, все понять": Запад и Восток М. Волошина / И.П. Смирнов // Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации. — М.: Наука, 1985.-С. 170-188.

297. Смирнов И.П. Самоустранение авангарда / И.П. Смирнов // Смирнов И.П. Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. — М.: Новое Литературное Обозрение, 1994. 351 с.

298. Соловьев B.C. Сочинения: В 2 тт. / B.C. Соловьев. Т.2. — М.: Мысль, 1989.-822 с.

299. Соловьев B.C. Три речи в память Достоевского / B.C. Соловьев // Соловьев B.C. Философия искусства и литературная критика. — М.: Наука, 1991.— С. 227280.

300. Соловьев B.C. Буддийское настроение в поэзии / B.C. Соловьев // Соловьев B.C. Философия искусства и литературная критика. — М.: Наука, 1991 — С. 425465.

301. Соловьев B.C. Философия искусства и литературная критика / B.C. Соловьев.- М.: Наука, 1991.-701 с.

302. Спиваковский П. "Индия духа" и Машенька: "Заблудившийся трамвай" Н.С. Гумилева как символистско-акмеистическое видение / П. Спиваковский // Вопросы литературы. М., 1997. - Вып. 5. - С. 39-54.

303. Старейшие советские художники о Средней Азии и Кавказе. Текст М.Б. Мясиной. -М.: Советский художник, 1973.

304. Степанов Н.Л. Велимир Хлебников: Жизнь и творчество / Н. Л. Степанов. М.: Советский писатель, 1975. - 279 с.

305. Судзуки Д.Т. Лекции по Дзен-буддизму / Д.Т. Судзуки. М., 1990.

306. Сухачев Н.Л. Комментарии / Н.Л. Сухачев, Д.Э. Харитонович // Элиаде М. Азиатская алхимия. М., 1998. - С.558-597.

307. Тайлор Э.Б. Миф и обряд в первобытной культуре / Э.Б. Тайлор. — Смоленск: Русич, 2000. 623 с.

308. Тартаковский П.И. Русская поэзия и Восток. 1800-1950. Опыт библиографии / П.И. Тартаковский. М.: Наука, 1975. - 180 с.

309. Тартаковский П.И. Поэт. Россия. Восток: К вопросу о западно-восточной концепции В. Хлебникова в поэме "Хаджи-Тархан" / П.И. Тартаковский // Вопросы литературы. — 1987а №6. — с.94-121.

310. Тартаковский П.И. Русские поэты и Восток: Бунин, Хлебников, Есенин / П.И. Тартаковский. Ташкент: Изд-во литературы и искусства, 19876. — 273 с.

311. Тартаковский П.И. Социально-эстетический опыт народов Востока и поэзия Хлебникова 1900-1910 гт / П.И. Тартаковский. Ташкент: Изд-во литера. туры и искусства, 1987в. — 240 с.

312. Темненко Г.М. «Сохрани мой талисман» / Г.М. Темненко // Культура народов Причемноморья. Симферополь, 1997. — №1. — С.61-58.

313. Тибетская книга мертвых. СПб.: Изд-во Чернышова, 1992. — 254 с.

314. Тименчик Р.Д. Текст в тексте у акмеистов / Р.Д. Тименчик // Ученые записки Тартусского университета. Вып. 567. — Труды по знаковым системам. 14.-Тарту, 1991.-С.65-75.

315. Тименчик Р.Д. Гумилев и Восток / Р.Д. Тименчик // Памир. — 1987 — №3.-С. 123-136.

316. Тименчик Р.Д. О Гумилеве и Африке // De visu. М., 1993. - №9. — С. 73-76. - Рец. на кн.: Давидсон А. Муза странствий Н. Гумилева / А. Да-видсон. - М.: Наука, 1992.

317. Титаренко С.Д. Миф как универсалия символистской культуры и поэтика циклических форм / С.Д. Титаренко // Серебряный век, философскоэстетические и художественные искания. — Кемерово: Кемеровский ун-т, 1996.

318. Топоров В.Н. Заметки о реконструкции текстов / В.Н. Топоров // Исследования по структуре текста. — М.: Наука. — 1987. — 305 с.

319. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического / В.Н. Топоров. — М.: Наука, 1995.

320. Трофимова В.Б. Был он рыцарем света и слова / В.Б. Трофимова // Библиография. М., 1996. - №3. - С.68-78.

321. Тяпков С.Н. Творчество К. Бальмонта в свете принципа дополнитель-■ ности Нильса Бора (К постановке вопроса) / С.Н. Тяпков // Константин

322. Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века. — Иваново: Изд-во Ивановского гос. ун-та, 1989. — С.69-80.

323. Успенский Б.А. Поэтика композиции / Б.А. Успенский. М., 1970.

324. Успенский Б.А. К поэтике Хлебникова: проблема композиции / Б.А. Успенский // Сборник статей по вторичным моделирующим системам.-Тарту, 1973. С.122-127.

325. Фомичев С.А. Стихотворение Грибоедова «Восток» / С.А.Фомичев // Концепция и смысл. СПб., 1996. - С.9-14.

326. Франк С. Этюды о Пушкине / С. Франк. Париж: УМСА-ПРЕСС, 1987.- 126 с.

327. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра / О.М. Фрейденберг. — М.: Лабиринт, 1997.-445 с.

328. Хансен-Леве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм / А. Хансен-Леве. СПб.: Академический проект, 1999. — 506 с.

329. Харджиев Н. Поэтическая культура Маяковского / Н. Харджиев, В. Тренин. М.: Искусство, 1970. - 328 с.

330. Хейзинга Й. Homo ludes. В тени завтрашнего дня / Й. Хейзинг. М.: Изд. группа «Прогресс», «Прогресс-Академия», 1996. — 458 с.

331. Ходжаев Ф. Очарованный странник / В. Ходжаев // Звезда Востока. — 1997. №4. — С. 169-177.

332. Хон Ки-Сун. Восточные мотивы в творчестве русских символистов и других поэтов серебряного века: Автореф. дис. . канд. филол. наук / Ки-Сун Хон. СПб., 1995. - 16 с.

333. Хорунжий С.С. Трансформация славянофильской идеи в XX в. / С.С. Хорунжий. Вопросы философии. - 1994. — №11. -С.52-61.337.' Чаадаев П.Я. Сочинения: В 2 тт. / П.Я. Чаадаев. Т.2. - М., 1991.

334. Чернов А. Звездный круг Гумилева / А. Чернов // Литературная газета. 1996.-№36.-С. 6.

335. Чичагов В.П. Город в стихотворениях поэтов серебряного века / В.П. Чичагов. М., 1997.

336. Чудинова Е.П. К вопросу об ориентализме Николая Гумилева / Е.П. Чудинова // Филологические науки. 1988. - №3. - С. 9-15.

337. Чуковский К.И. Футуристы / К.И. Чуковский // Чуковский К.И. Лица имаски.-СПб., 1914.

338. Чхартишвили Т. Образ японца в русской литературе / Т. Чхартишвили // Знамя. -1996. №9. - С. 188-200.

339. Шапошникова В.В. Словообраз «сад» в поэзии К.Д. Бальмонт / В.В. Шапошникова // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века. — Вып.З. — Иваново: Изд-во Ивановского гос.ун-та, 1998. — С.24-32.

340. Шифман А. Лев Толстой и Восток / А. Шифман. М.: ИВ Л, 1960.

341. Шпенглер О. Закат Европы / О. Шпенглер. М., 1993. V•

342. Шубинский В. Город «мертвых» и город «бессмертных» / В. Шубин-ский // Новый мир. 2000. -№4. - С.145-156.

343. Щербатский Ф.И. Философские учение буддизма / Ф.И. Щербатский // Восток Запад: Исследования. Переводы. Публикации. - Вып.4. - М.: Наука, 1982.-С.112-123.

344. Эйхенбаум Б. Новые стихи НГумилева (Колчан. Пг., 1916) / Б. Эйхенбаум // Русская мысль. -1911. -№2. -Огд.2. -с.17-19.

345. Элиаде М. Азиатская алхимия: Избранные сочинения / М. Элиаде. — М.: Янус, 1998.-604 с.

346. Эткинд Е.Г. Там, внутри. О русской поэзии XX века / Е.Г. Эткинд. — СПб.: Наука, 1985.-446 с.

347. Эткинд А. Хлыст: Секты, литература и революция / А. Эткинд. — М.: Новое Литературное Обозрение, 1998. 685 с.

348. Юнг К.Г. Различия восточного и западного мышлений / К.Г. Юнг // Философские науки. 1988.-№10.-С. 15-29.

349. Юнг К.Г. Комментарий к «Тайне золотого цветка» / К.Г. Юнг // Литературное обозрение. 1994. — №3/4. — С.3-14.

350. Якобсон Р. Новейшая русская поэзия: Набросок первый / Р. Якобсон. — Прага, 1921.

351. Pomorska К. Russian Formalist Theory and its Poetic Ambiance. The Hague / K. Pomorska. Paris, 1968.

352. Markov V. The Longer Poems of Velimir Khlebnikov / V. Markov. Ber-heley, Los Angeles, 1962.

353. Markov V. Russian Futurism: a History-Berkeley / V. Markov. 1968.

354. Mirsky S. Der Orient im Werk Velimir Chlebnikovs (Slavistische Beitrage, Bd.85) / S. Mirsky. Munchen, 1975.