Структурно-семантический указатель фольклорных сюжетов компьютерная модель установления связей между текстом и единицами его описания тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.09, кандидат филологических наук Козьмин, Артем Викторович

• Козьмин, Артем Викторович
• кандидат филологических наук
• 2003

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Козьмин, Артем Викторович

Введение.2

Глава I. Установление соответствий между единицами описания в указателе и фольклорными текстами.30

Структура единиц описания.32

Критерии выделения фрагментов.36

Типы отношений меж ду единицами описания и текстом.44

Глава II. Структура текста и единицы описания.53

Построение сказки: длина повторяющихся фрагментов, соответствующих функциям В.Я. Проппа.53

Присутствие персонаж ей в тексте сказки: количественный аспект.59

Программа "Медиатор".66

Программа автоматического членения текста сказок с использованием имен действующих лиц.74

Глава III. Инструменты работы с указателем.79

Электронная версия «(Сравнительного указателя сюжетов».80

Популярность сказочных сюжетов.91

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Структурно-семантический указатель фольклорных сюжетов компьютерная модель установления связей между текстом и единицами его описания»

В отличие от текста литературного фольклорный текст не может воспроизводиться в неизменном виде, каждое исполнение создает новый вариант. Фольклористика как наука имеет дело с огромными и постоянно расширяющимися массивами записей. При этом отдельная запись не может сколько-нибудь полно репрезентировать фольклорный текст, реализацией которого она является, необходимо сопоставление записей. Таким образом, исследователям нужны инструменты, которые позволяют ориентироваться в большом текстовом материале; в принципе, эта задача стоит и перед литературоведением, но для фольклористики она актуальнее. Каковы пути ее решения? Для ответа на этот вопрос необходимо определить, по каким критериям исследователи сопоставляют различные записи, по каким параметрам может вестись поиск текстов.

Сразу же следует сказать, что эти критерии предполагают разные степени обобщения. Например, в некоторых случаях требуется найти все фольклорные записи той или иной этнической традиции. Разумеется, для традиций, которые исследуются давно, это не очень осмысленно, поскольку материала слишком много, но в случае некоторых "экзотических" культур такая задача вполне может быть поставлена. Другим достаточно общим признаком фольклорного текста является жанр или жанровая группа. Хотя существование жанров, как они понимаются в литературоведении, в фольклоре довольно проблематично, несомненно, что существуют некоторые формальные критерии, позволяющие распределить фольклорные тексты на группы, подобные литературным жанрам (даже отвлекаясь от классификаций, предлагаемых самими традициями [Мелетинский и др. 1994]. Наконец, для исследования трансляции и варьирования фольклорных текстов может потребоваться информация о принадлежности записей тому или иному исполнителю.

Нетрудно видеть, что поиск фольклорных текстов по описанным выше критериям требует работы с традиционными библиографическими указателями. Существуют сборники, описывающие этнические традиции, собрания. составленные по жанровым признакам (например, метризованные тексты, эпос, сказки, нссказочная проза и т. д.), наконец, коллекции, систематизированные по исполнителям. Однако, часто этого оказывается недостаточно. Во многих случаях требуется опора на содержание текстов, а не на "внешние" критерии.

Но тексты разных видов резко различаются имеино "природой" своего содержания, своей семантикой. Что общего у лирической песни, пословицы и эпической поэмы? Конечно, в некоторых случаях глубинный семантический инвариант у таких разных текстов бывает схожим, по этот инвариант выявляется только в результате тщательного исследования, речь же сейчас идет о иачаи' исследования, о поиске текстов для сопоставления. Таким образом, необходимо ограничиться описанием содержания какой-либо четко определенной группой текстов.

Впервые эта задача была поставлена в процессе создания сюжетно-мотивных указателей фольклорных текстов. Что понимается при этом под сюжетами и мотивами - вопрос сложный, подробно он будет рассмотрен ниже. Сейчас достаточно обратить внимание на то, что это единицы плана содержания, а не плана выражения фольклорных текстов. Как правило, эти указатели ориентированы на описание определенных жанровых групп, самой многочисленной из которых являются сказки (в широком и не очень точно определенном смысле). При этом попытки упорядочения сказочного материала были и в XIX в., однако систематическая деятельность по написанию указателей началась лишь с выходом указателя А. Аарне. Слово "систематическая" следует понимать в том смысле, что, как правило, вновь появляющиеся указатели для разных традиций снабжаются (или, по крайней мере в идеале должны снабжаться) ссылками на указатель Аарне, переработанный С. Томпсоном (см. обзоры фольклорных указателей в работах X. Ясон [Jason 2000], Т. Китаниной [Ки танин а 2001)).

Необходимо кратко описать строение указателя А. Аарне, переработанного С. Томпсоном (далее AaTh), тем более, что указатели национальных традиций имеют, как правило, схожую структуру. Основной едииицей описания является сюжет1. Предполагается, что это некоторая целостная сущность, автономно существующая в фольклорной традиции. Выделение сюжетов как единиц указателя базируется на обнаружении текстов, схожих по содержанию, содержание же рассматривается прежде всего как описание некоторых событий, имеющих свое начало и логическое завершение в рамках данного текста. Соответственно, указатель по системе Аарне - это определенным образом структурированный список сюжетов со ссылками на публикации сказок на соответствующий сюжет. Определяющим для сюжета является набор событий, а не набор участников этих событий, персонажи в разных текстах с одним сюжетом могут различаться. Например, обманутой стороной в сказках на сюжет "Дележ урожая" ("Мне вершки, тебе корешки") может быть медведь, черт и т.д. [Пропп 1998, с. 8]. Однако указатель AaTh не является простым списком таких сюжетов. Сюжеты, с одной стороны, разбиваются на группы и. с другой, имеют достаточно сложную внутреннюю структуру. В классификации, предложенной Аарне, три больших группы сказок: "Сказки о животных", "Собственно сказки" и "Шутки и анекдоты"2. Рассмотрим подробнее вторую группу, которая включает следующие подразделы: "А.

1 В немецком и английском изданиях указателя и в соответствующих научных традициях используются термины Maerhentype (нем.) и type of the folktale или tale type (англ.). Однако в русскоязычной терминологии используются термин "сюжет", который не является точным переводом исходного термина Аарне тип. Реальные сюжеты сказок часто соответствуют не одной единице системы ATh, а целому набору этих единиц, как будет подробнее описано ниже. Поэтому русскоязычный термин скорее может вводить в заблуждение, однако немецкий и английский термины, если их переводить дословно как "тип сказки" вносят в русский фольклористический дискурс терминологическую путаницу. Поэтому я предпочел использовать традиционный перевод.

2 В переводе названий типов и разделов указателя Аарне-Томпсона я стремился придерживаться русской версии AaTh - СУ С. В английском оригинале эти три типа выглядят как Animal Tales, Ordinary Folktales и Jokes and Anecdotes.

Волшебные сказки", "В. Легендарные сказки", "С. Новеллистические сказки" и "D. Сказки о глупом великане"3. Далее, подраздел волшебных сказок делится на еще более мелкие подгруппы: "Чудесный советчик", "Сверхъестественный или чудесный муж (жена) или другие родственники", "Чудесные задачи", "Сверхъестественные помощники", "Чудесные предметы", "Сверхъестественная сила или знание", и "Другие сказки о сверхъестественном"4. Прочие разделы указателя имеют схожее строение.

Что касается описания внутренней структуры сюжетов в указателе Аарне-Томпсона, то оно различается в зависимости от количества записанных вариантов. Приведем пример: j 1

Смерть - крестный отец. Человек в качестве врача. Смерть в ногах у больного (кровать или больного поворачивают).

I. Смерть а качестве крестного отца, (а) Бедняк выбирает смерть в качестве крестного отца, (Ь) поскольку считает ее более справедливой, чем Бог и дьявол.

II. Дары Смерти, (а) Смерть дает ему (Ь) сына, (с) способность видеть Смерть, находящуюся в голове или в ногах у кровати, и тем самым предвидеть развитие болезни.

III. Обманутая Смерть, (а) Врач обманывает смерть, попросив у нее время прочесть "Отче наш", но не заканчивая его или (Ь) повернув кровать, когда Смерть стоит в ногах.

IV. Смерть мстит, (а) обманом заставляя человека закончить молитву или (Ь) погасить огонь жизни человека, который она показывает человеку в Нижнем мире.

Мотивы: л В оригинале соответственно A. Tales of Magic, В. Religious Tales, С. Novelles or Romantic Tales и D. Tales of the Stupid Ogre. Следует заметить, что в СУС последний раздел называется "Сказки об одураченном черте".

4 В СУС supernatural и magic английского текста отвечает только одно прилагательное - "чудесный". В переводе magic передано как "чудесный", а supernatural - как "сверхъестественный".

I. Z111. Персонифицированная смерть. J486. Смерть предпочитают Богу и Справедливости.

II. D1724. Магическая сила, полученная от Смерти. Смерть в качестве крестного отца. D1825.3.1. Магическая способность видеть смерть в ногах или голове больного, тем самым предвидя течение болезни.

Ш. К5551.1. Отсрочка, полученная у Смерти, на то время, пока не закончена молигва. К557. Смерть, обманутая при помощи перемещения кровати.

IV. Е765.1.3. Огни жизни в Нижнем мире. Каждый огонь мистически связан с жизнью человека. Когда огонь гаснет, человек умирает.

Далее идут ссылки на публикации сказок.

Следующий сюжет описывается так: 332*А

Визит g дом Смерти. Принадлежащий человеку свет жизни. В конце концов Смерть ждет жертвы как нищий. (Часто смешивается с типом 332).

Далее следуют ссылки на румынскую и греческую сказки.

Как можно видеть, разные сюжеты описываются по-разному. Зависит это прежде всего от популярности того или иного сюжета. Если он распространен широко и имеет множество вариантов, то эти варианты отражаются в описании. В AaTh можно увидеть и следующую закономерность: подробное описание, как правило, имеют "основные" номера, без звездочек и индексов. Этому есть простое объяснение. Номера был и введены в указателе Аарне, который делался на значительно более ограниченном материале, чем его продолжение AaTh. Естественно, что в поле зрения исследователя первыми попали самые распространенные сюжеты, имеющие множество вариантов. Поэтому сюжеты с "простыми" номерами имеют длинные описания. Сюжеты с номерами, содержащими звездочки и тому подобные уточняющие индексы, были введены позже, поскольку они имели менее широкое распространение, и соответственно, меньше вариантов. Поэтому они описаны в указателе более кратко.

Описание сюжета, как показано выше, может делиться на блоки, обозначенные римскими цифрами, внутри этих блоков варианты реализации сюжетного элемента обозначаются буквами. Таким образом, при описании, например, разновидности сюжета, распространенной в рамках определенной культурной традиции, можно схематически указать, какие именно элементы присутствуют. Приведем еще один пример, взятый из обзора [Китанина 2002] :

Описание сюжета в AaTh

Сюжет 852. Герой заставляет принцессу сказать "Это ложь".

I. Состязание, (а) Принцесса достанется тому, кто так солжет, что она скажет: "Это ложь".

II. Ложь. Юноша рассказывает небылицы (а) об огромном быке; (Ь) о дереве, выросшем за ночь до небес, о своем подъеме на небо и спуске оттуда по веревке; или (с) о человеке, отрезавшем себе голову и приставившем ее обратно и тому подобные.

III. Победа. Принцесса (король) вынуждены произнести требуемые слова, когда герой рассказывает позорящую ложь о ней самой.

В сказок народов Индии, Пакистана и Цейлона сюжег представлен так:

852. Герой заставляет принцессу сказать "Это ложь".

I (a). III (герой рассказывает историю о краже и говорит, что вор - отец принцессы).

К сожалению, основной указатель восточнославянской сказки -"Сравнительный указатель сюжетов. Восточнославянская сказка" (далее СУС), не дает подобного разделения па блоки. Приведем оттуда описание сюжета 332 (см. выше, как он выглядит в AaTh):

Смерть-кума: бедняк (солдат) становится лекарем; когда Смерть в ногах у больного, постель или больного поворачивают, чтобы Смерть оказалась в голове; в конце концов. Смерть приходит за самим лекарем.

Далее идут ссылки на публикации сказок.

Как видно, сюжет не только не разделен на блоки, но и само его описание приближено к восточнославянскому материалу: место абстрактного человека занял солдат, из-за того, что слово "смерть" в восточнославянских языках женского рода, она не может быть крестным отцом, и становится кумой и т.д. В принципе, отсутствие разбитого на блоки описания не является большой проблемой, поскольку "полную форму" сюжета 332 можно увидеть, обратившись к AaTh (хотя это может вызвать затруднения просто в силу того, что издания AaTh в России - редкость).

За описанием сюжета в AaTh следует список мотивов, взятый из большого шеститомного указателя мотивов С. Томпсона. Это мотивы, которые могут встретиться в сказках на данный сюжет. Разумеется, это не означает, что в подобных сказках будут только эти мотивы. Однако предполагается, что такие мотивы с высокой вероятностью будут там присутствовать, в силу того, что являются важными элементами сюжета. Достаточно сравнить блок III в сюжете 332 Обманутая Смерть, (а) Врач обманывает смерть, попросив у нее время прочесть "Отче наш", но не заканчивая его или (Ь) повернув кровать, когда Смерть стоит в ногах и мотивы К5551.1. Отсрочка, полученная у смерти, на то время, пока не закончена молитва, К557. Смерть, обманутая при помощи перемещения кровати. Пели группа мотивов соотносится с определенным сюжетным блоком, как в этом случае, то эта группа помечается той же римской цифрой, что и блок (в данном случае, цифрой III). Впрочем, список мотивов может быть приведен и тогда, когда сюжет не делится на блоки. Например, сюжет 3 в AaTh описан следующим образом:

3 Мнимые кровь и мозги. Лиса покрывает себе голову пахтой (кровью, мочой и т.д.) и говорит, что ей выбили мозги. Пугает медведя.

Мотивы: К473 Мнимые кровь и мозги. К522.1 Спасение при помощи мнимой смерти. К1818 Притворяться больным. К1875 Обман при помощи мнимой крови.

В СУС подобный список мотивов также отсутствует, что вынуждает обращаться за соответствующими справками к AaTh.

Указатель Аарне-Томпсона ориентирован на описание всего мирового сказочного фонда. Указатели же, описывающие конкретные этнические традиции (например, СУС) во-первых, включают в себя все сюжеты AaTh, которые встречаются в данной традиции, и, во вторых, новые сюжетные единицы, выделенные составителями (и, соответственно, отсутствующие в AaTh). Например, введенные составителями СУС номера сюжетов помечаются горизонтальной чертой (знак "минус") слева (ср. номера 311 - номер присутствует в AaTh и -311*, введенный в СУС). Разумеется, региональные указатели отличаются от AaTh не только списком сюжетом, но и гораздо более полным охватом материала. Например, в AaTh для приведенного выше сюжета 3 "Мнимые кровь и мозги" указано, что соответствующая сказка есть в сборнике Афанасьева, других ссылок на восточнославянский материал нет, между тем в СУС учтено 50 записей.

Существующие указатели неоднократно подвергались вполне заслуженной критике за непоследовательное структурирование сюжетно-мотивного фонда. Эта критика касается как описания сюжетов, так и их классификации. Подчеркнем, что это две разные проблемы. Одна заключается в принципах выделения самих сюжетов, а другая - в классификации уже выделенных единиц.

Как было сказано выше, обычно сюжеты, как представленные в AaTh, допускают, что в разных текстах на один сюжет могут фигурировать разные персонажи. Однако это принцип далеко не всегда проводиться последовательно. Например, сюжет 43 формулируется следующим образом: "Медведь строит дом из дерева, а лиса изо льда. Летом лиса хочет выгнать медведя из дома". В сюжете 1097. по существу, том же самом, помещенном, однако, в совсем другой раздел (и под другим номером) фигурируют, соответственно, человек и великан. Такое же сходство между сюжетом 123 "Волк и козлята. Волк приходит, когда мать отсутствует, и съедает козлят. Коза разрезает волка и освобождает их" и сюжетом 333 "Обжора. Волк или другое чудовище съедает людей, их освобождают живыми из его брюха" (см. другие примеры в [Дандес 2003]. Как правило, такие случаи отмечены в самом издании AaTh при помощи перекрестных ссылок, по это не решает проблемы, поскольку для каждого конкретного текста приходится решать, к какому же именно сюжету относить сказку.

Другая проблема при выделении сюжетов заключается в том, что в реальных сказках представлены контаминации сюжетов AaTh. Первая сказка из сборника Афанасьева описывается следующим образом: 1+2+3+4+43+30+170+61А (Лиса крадет рыбу с воза (саней) + Волк у проруби+Лиса обмазывает голову тестом (сметаной) + "Битый небитого везет" + Лубяная и ледяная хата + Лиса и волк бегут на перегонки + "За скалочку гусочку" + Лиса-исповедница). Это, конечно, скорее исключение, подобная контаминация неустойчива - в СУС учтена лишь одна такая запись, но существуют и устойчивые контаминации, встречающиеся в большом числе записей. Более того, некоторые контаминации специфичны для определенных традиций и, тем самым, представляют собой важный предмет изучения. Например, для русской традиции, по данным СУС, характерна контаминация 43 + 15 (Лубяная и ледяная хата + Лиса-повитуха), а для украинской - 70 + 68В* (Кот, петух и лиса + Кот и дикие животные) и т.д. В СУС содержится список коитаминаций, которые записаны больше более двух раз, но, к сожалению, без ссылок па записи.

Важно подчеркнуть, что наличие коитаминаций не отменяет того, что сюжеты, участвующие в этих контаминациях, представляют собой некоторые целостные сущности. Если соответствующий номер представлен в AaTh, значит, существует "чистый случай" - сказка, которая соответствует этому сюжету без контаминации с друг ими сюжетами. Однако этот "чистый случай" может быть не самым частым или вообще отсутствовать в ряде традиций.

Однако контаминации, как правило, не учитываются при описании сюжетов в указателе. Например, в СУС для сюжета 1 указано, что ему соответствует сказка № 1 в сборнике Афанасьева, но без указания, что в этой сказке он конгаминирован с другими сюжетами так, как было показано выше. Это означает, что из указателя нельзя узнать, как выглядит сюжет реального текста. А ведь описание содержания текстов - важнейшая цель указателя.

Другая проблема заключается в классификации сюжетов. Вспомним, например, что волшебные сказки делятся на следующие группы: "Чудесный советчик". "Сверхъестественный или чудесный муж (жена) или другие родственники", "Чудесные задачи", "Сверхъестественные помощники", "Чудесные предметы", "Сверхъестественная сила или знание", и "Другие сказки о сверхъестественном". А. Дандес пишет по этому поводу: "Куда следует отнести сказку, в которой чудесная задача решается чудесным помощником, который владеет сверхъестественной силой?5" Странно выглядит и деление

5 Это почти буквальное повторение слов В.Я. Проппа: "Как же быть, например, с теми сказками, в которых чудесная задача разрешается чудесным более высокого уровня - наряду с "А. Волшебные сказки", "В. Легендарные сказки". "С. Новеллистические сказки" есть раздел "D. Сказки о глупом великане" - классификация явно построена на разных основаниях. А наличие раздела "V. Сказки, не входящие ни в какой раздел (Unclassified tales)" говорит само за себя. Эта проблема касается не только исследователя, который должен отнести тот или иной сюжет в один из разделов, но и того, кто пользуется уже готовым указателем - в каком именно разделе искать нужный сюжет?

Были созданы указатели, построенные по иным признакам, не столь эмпирическим, как в указателе Аарне-Томпсона. Как правило, они во многом пытаются использовать систему В.Я. Проппа. Сам по себе аппарат пропповских функций мало пригоден для использования в указателях (о чем говорил и сам В.Я. Пропп). Дело в том, что последовательность функций и вариантов меняется от записи к записи: "изменение одного элемента <.> при сохранении всех других уже дает новый сюжет, или это только вариант прежнего? Ясно, что это вариант. А если изменены два элемента, или три. или четыре, или если пропущены или добавлены 1-2-3 элемента? Вопрос из качественного сводится к количественному. Как бы мы ни определяли понятие сюжет, отличить сюжет от варианта совершенно невозможно. Здесь может быть только две точки зрения. Или каждое изменение дает новый сюжет, или же все сказки дают один сюжет в различных вариантах" [Пропп 1998, с. 87]. Таким образом, если описывать сказки, строго придерживаясь системы В.Я. Проппа, фактически каждая запись будет иметь свое уникальное описание. Это приводит к тому, что классификация оказывается слишком дробной. Однако этот аппарат хорошо разработан и точно отражает некоторые стороны фольклорного текста, поэтому его привлечение для указателей может быть очень продуктивно.

Вероятно, наиболее глубока как в теоретическом плане, так и по охвату материала система Б. Кербелите, состоящая из нескольких указателей (она постоянно пополняется). Основной единицей в этой системе является «элементарный сюжет», реальные тексты, как правило, описываются при помощником, что именно встречается очень часто, или с теми сказками, в которых чудесная супруга и есть чудесный помощник?" [Пропп 1998, С. 12] помощи набора таких единиц. «Элементарные сюжеты» представляют собой более абстрактные единицы, чем сюжеты AaTh, поэтому работа с ними выглядит более сложной. Элементарные сюжеты - это «такие самостоятельные сюжеты или фрагменты сложных сюжетов, в которых изображается одно столкновение двух персонажей или двух групп персонажей при достижении героем одной цели» [Кербелите 2001, с. 12]. Персонаж, который является центральным для элементарного сюжета, называется героем, а тот, с кем герой взаимодействует - антиподом.

Все элементарные сюжеты имеют единую глубинную структуру -начальная ситуация, действие героя, результат. Классификация сюжетов основана па том, что каждый элементарный сюжет может быть описан на трех уровнях, с разной степенью абстракции. Приведем описание элементарного сюжета на примере литовской несказочной прозы, который использует Б. Кербелите. Существует следующий текст:

Одна девка ткала в субботу вечером. Видит - из-под печки вылезла очень седая старушка. Она говорит девке: "Дай, дочка, я за тебя немного потку". Старушка ох быстро ткет! И упал челнок на землю. Говорит: "Подай мне". Девка нагнулась и видит - с хвостом и копытами эта старушка. Она поняла, что это черт. Она быстро побежала, залезла под печку и схватилась за петуха. Петух пропел. Эта старушка говорит: "Твое счастье, девка, а то я бы показала тебе, что такое ткать в суббогу вечером".

В этом сюжете можно выделить и описать, пользуясь лексическими средствами самою текста следующий элементарный сюжет:

Вылезшая из-под печки старушка очень быстро ткет. Падает челнок. Старушка просит девку подать челнок. Девка нагибается, [чтобы взять челнок], и видит, что старушка с хвостом и копытами. Девка понимает, что старушка -это черт.

Далее, при «описании ЭС на первом семантическом уровне персонажи называются по их роли в ЭС. объекты - по назначению в действиях персонажей, а действия - словами текста» (Кербелите 2001, с. 13]:

Начальная ситуация: Антипод выполняет работу героя быстрее героя.

Акция героя: Падает вниз орудие труда. Антипод просит героя подать его. Герой нагибается, [чтобы взять орудие труда, которое находится у ног антипода]. Герой видит, что антипод обладает признаками, характерными для опасного мифического существа.

Результат: Герой опознает опасного антипода.

На втором семантическом уровне «в более абстрактной форме описываются начальные ситуации и результаты, а действия, которые составляют акцию героя, обобщаются так, чтобы стали ясными семантика и обстоятельства поступка героя» [Кербелите 2001, с. 14]:

Начальная ситуация: Герой находится рядом с незнакомым антиподом, обладающим большими возможностями.

Акция героя: Герой оказывается в ситуации, в которой замечает особые признаки антипода.

Результат: Герой получает информацию.

Наконец, на третьем семантическом уровне описываются только акции:

Герой создает ситуацию, в которой проявляются истинные признаки антипода.

Соответственно, различия между элементарными сюжетами, проявляющиеся на разных уровнях, кладутся в основание таксономии: «Все ЭС, акции героев которых на третьем семантическом уровне интерпретируются по существу одинаково, принадлежат к одному и тому же типу ЭС. Если акции героев интерпретирую гея одинаково не только на третьем, но и на втором семантическом уровне, ЭС принадлежат к тому же типу и к той же версии типа. На основе анализа десятков тысяч текстов литовских сказок, сказаний и анекдотов образованы 152 типа ЭС, каждый из которых имеет более или менее многочисленные версии. Стабильные описания акций героя на третьем семантическом уровне мы используем в качестве названий типов ЭС» [Кербелите 2001, с. 15].

Типы элементарных сюжетов разбиваются на классы, подклассы и группы (что отражается в их нумерации). Эта классификация является чисто семантической: первые три класса это «Стремление к свободе от чужих или к господству над ними», «Добывание средств существования или объектов, создающих удобство» и «Стремление к равноправному или высокому положению в роде, семье или обществе». Подклассами могут быть «Правильное поведение» и «Неправильное поведение». Группы типов «образованы по характеру цели героя ЭС. которая устанавливается по достигнутому результату (напр., герой стремится сохранить имеющийся объект, он добивается преимущества или хочет ущемить свободу антипода)» [Кербелите 2001, с. 16].

Разумеется, реальные тексты, как правило, включают больше одного элементарного сюжета. В этом случае «главным является тот ЭС, который организует все остальные элементы в единое целое или обусловливает присоединение определенного второго ЭС» [Кербелите 2001, с. 17]. В указателе описывается, какие именно второстепенные сюжеты присоединяет главный, и каждый элементарный сюжет имеет ссылки на все тексты, в которых он встречается как главный или как второстепенный. Таким образом, на один и тот же текст идут ссылки от разных сюжетов, что вполне хорошо отражает сложную структуру фольклорных повествований.

В качестве иллюстрации приведем описание одного из типов в указателе песказочной прозы, созданном Б. Кербелите:

1.1.1.12. Герой не допускает, чтобы его поместили в непригодную для жизни среду

1) герой не приближается / не дает себя приблизить к непригодной для жииш среде

Бог создал остров и лег на нем отдохнуть. Черт потащил Бога к воде, но остров стал увеличиваться в эту сторону. - 1.1.1.12ь. / По приказу Бога черт / ангел нырял в воду, чтобы достать земли, но не достиг дна. Он вынес ил только под ногтями. - 3.2.0.13.; Бог извлек ил из-под его ногтей и создал остров. -1.1.2.8; 1.1.1.12, [Кербелите 2001, с. 44]

Жирным шрифтом помечается главный элементарный сюжет текста.

Существенно, что набор элементарных сюжетов универсален и не зависит от жанра, одни и те же типы могут встречаться и в сказке и в предании. Однако в разных жанрах и, соответственно, в разных указателях, описывающих эти жанры, встречаются не все типы из этого универсального набора. Например, в несказочной прозе фактически не встречаются сюжеты, связанные с поиском идеального брачного партнера [Кербелите 2001, с. 18]. При помощи сравнения указателей разных жанров можно обнаружить тонкие различия в прагматике и семантике этих жанров.

Оригинальность этой системы не только в том, что она предлагает новый набор единиц описания - элементарных сюжетов вместе с их классификацией, но и содержит правила выделения самих этих элементарных сюжетов из реальных текстов. До сих пор такая работа производилась исключительно интуитивно. Следует подчеркнуть, что аппарат элементарных сюжетов служит также для описания синтагматической структуры текста. Выделены 6 простых структур соединения элементарных сюжетов, которые различаются типами связей между ними. Например, «семантическая пара ЭС (герой первого ЭС поступает неправильно, а герой второго - правильно) - это второй тип простой структуры. Третий тип от второго отличается лишь последовательностью ЭС: сперва изображается правильное поведение, а затем - неправильное поведение в тех же обстоятельствах» [Кербелите 2001, с. 16], эти простые структуры могут объединяться в сложные. Сложные структуры характерны для сказок, в несказочной прозе встречаются только простые.

Большое преимущество этой системы заключается в том, что при всей своей новизне она содержит отсылки к ATh (таким образом, можно быстро переходить от системы к системе) и уже сейчас описывает огромный массив текстов, правда, только одной традиции - литовской; не исключено, что за ней большое будущее.

Другая система, предназначенная для описания эпоса, разрабатывается X. Ясон. Система в большей степени ориентирована на синтагматическое строение эпических текстов. Основной единицей описания выступает Hpic

Content Type (термин, который сложно перевести, вероятно, лучше всего подходит словосочетание «элементарный эпический сюжет»). Элементарные сюжеты группируются в три категории: Формы боя. Конфликты, Брачные коллизии [Jason 2003, Vol. II]7. Попробуем описать один из фрагментов системы X. Ясон, а именно, первую из этих категорий, "Формы боя". Если рассматривать синтагматическую структуру эпоса, одним из центральных элементов является бой или сражение (разумеется, это не исключает, что в сюжет эпоса могут входить и другие элементы, например, брачные коллизии и т.д.). В свою очередь, элемент может иметь следующие варианты, отраженные в системе:

Заключение диссертации по теме «Фольклористика», Козьмин, Артем Викторович

Заключение

Как было показано в работе, система сюжетно-мотивных указателей включает три больших и. в определенном смысле, независимых компонента. Первый компонент - собственно указатель. Как правило, он не находится в "безвоздушном пространстве", а имеет связи с другими указателями, явно указанные или имплицитные. Второй компонент - это ссылки, которые ведут от единиц описания, включенных в указатель, к фольклорным текстам. И, наконец, третий компонент - это сами тексты, описание которых и составляет главную цель любого указателя.

В настоящее время материал, которые описывают указатели, прежде всего сказочной прозы, огромен. Таким образом, указатели являются незаменимым источником сведений о разных сторонах "семантического фонда" мирового фольклора.

Однако как раз указатели, работа над которыми идет на протяжении десятилетий, незаменимый инструмент для исследователей всего мира, подвергались и подвергаются заслуженной критике. Эта критика касается прежде всего эмпиризма при выделении единиц описания, таких как сюжеты и мотивы, и произвольной классификации этих единиц. Неоднократно концепции, которые позволили бы создать сюжетно-мотивные указатели, лишенные всех этих недостатков. К сожалению, па основе этих концепций пока не создано указателей, сравнимых по охвату материала со "старыми" указателями, такими как AaTh (возможно, исключением является лишь система указателей Б. Кербелите). Как показала многолетняя практика составления указателей, сложности, которые возникают при выделении и классификации единиц описания, проистекают не из слабости или отсутствия теории, а из объективной сложности устройства самой фольклорной традиции. Невозможно отбросить уже почти столетнюю практику кодификации сюжетов и мотивов, отраженную в тысячах существующих публикаций и исследований. Необходимы структуры, надстраиваемые "поверх" уже существующих систем.

Такую задачу можно решить только с привлечением современных компьютерных средств. Они позволяют сохранить текст того или иного указателя в том же виде, в каком он существует в "печатном" варианте, в то же время предоставляя возможность "надстроить" над ним различные инструменты, разработанные на основе новых теоретических положений. В рамках работы были созданы электронные версии, включающие такие инструменты, для СУС и для ряда указателей несказочной прозы.

Основной задачей, стоящей перед всяким, кто пользуется указателем, является поиск сюжетов и мотивов, которые обладали бы определенными семантическими признаками. С формальной же стороны, указатели сюжетов как сказочной, так и несказочной прозы представляют собой списки описаний сюжетных единиц, снабженных ссылками на издания фольклорных текстов. Сюжеты разбиты на группы в соответствии с некоторыми содержательными критериями: выделяются сюжеты сказок о животных, сказок волшебных, новеллистических и т. д. Однако эта классификация - единственная в указателях типа AaTh. которая приписывает сюжетам определенные семантические характеристики. Фактически она указывает на большие тематические, возможно, субжанровые группы текстов. Однако данная классификация сюжетов решает только одну исследовательскую задачу. Например, исследователя могут интересовать сюжеты, включающие тот или иной мотив, связанные с тем или иным персонажем, распространенные в том или ином регионе. Существенно, что решение таких задач предполагает классификацию сюжетов по различным критериям. То, что классификации, группирующие сюжеты в указателях, не могут удовлетворять исследователей, известно давно. Сомнительно, что вообще существует одна единственная классификация для столь сложного материала, каким являются сюжеты и мотивы, которая могла бы устроить всех. В связи с этим наиболее перспективным является разработка инструментов, группирующих сюжеты в различные классы, в зависимости от задачи, стоящей перед исследователем.

На что могут опираться подобные группировки? Их основой может служить прежде всего лексика, при помощи которой описываются сюжеты. Классы лексем из этого списка соответствуют определенным семантическим элементам сюжетов. Например, одушевленные существительные, как правило, указывают на персонажей, глаголы - на их действия и т. д. В работе предложена и более тонкая классификация лексики указателей несказочной прозы. Список лексем метаязыка, структурированный таким образом, позволяет выявлять группы сюжетов, найти которые в "печатной" версии можно, только просмотрев ее целиком.

Работу с указателем облегчают также разработанные автором гипертекстовые средства, позволяющие быстро переходить от одной единицы указателя к другой в соответствии с теми ссылками, которые введены создателями "печатной" версии. Это относится как к перекрестным ссылкам, так и к ссылкам на указатель Аарне-Томпсона (последняя функция предназначена для электронной версии СУС).

Примером проблемы, которая может быть решена с использованием указателя как источника сведений о фольклорной традиции, является проблема популярности сказочных сюжетов. Как показано в работе, в репертуаре сюжетов волшебной сказки выделяется ядро нескольких "сверхпопулярных" сюжетов, которое охватывает большую часть существующих записей сказок. Другие, гораздо более многочисленные сюжеты встречаются в малом числе записей. Эта ситуация является отражением следующей тенденции: фольклорная традиция ориентирована на повторение одного и того же материала, а не на новации и разнообразие. Указатель позволяет придать этому утверждению вполне точный количественный смысл.

Второй компонент системы сюжетно-мотивных указателей - это ссылки на конкретные фольклорные тексты. Наличие таких ссылок указывает на следующую проблему: па основании каких критериев устанавливается, что в данном тексте присутствует тот или иной мотив или что данная сказка относится к тому или иному сюжету AaTh? Одна из особенностей этой проблемы заключается в том, что инвентарь таких единиц описания (сюжетов. мотивов или пропповских функций) уже задан до того, как исследователь приступает к анализу текста. Таким образом, во внутренней структуре единиц описания нужно найти элементы, которые указывали бы на то, как эти единицы могут быть "привязаны" к конкретным текстам. При этом установление сюжета, к которому относится текст, зависит от наличия в нем более мелких единиц, таких как пропповские функции и мотивы.

Анализ единиц описания, таких, как мотивы и функции, показывает, что критерии, которые позволяют установить соответствия между этими единицами и фрагментами текста, весьма разнородны. Один из них опирается на актантную структуру единиц описания - на то, что многие мотивы и функции включают определенное действие и участников этого действия. Границы фрагмента, соответствующего единице маркируются именами участников этого действия. Действие может также требовать обязательного присутствия некоторых объектов. Например, мотивы, связанные с дарением, предполагают наличие дающего, принимающего и объекта дара.

Обнаружение имен действующих лиц в тексте, позволяющее выделять фрагменты, соответствующие мотивам или функция, не представляет большой сложности и даже допускает автоматизацию (соответствующая компьютерная программа описана во второй главе). Связано это с тем, что имена персонажей редко перифразируются и поэтому остаются, как правило, неизменными на протяжении всего хода действия. Гораздо сложнее обнаружение действий и признаков. Действие как таковое может описываться в тексте очень рашыми способами. В некоторых простых случаях действие описывается словами, которые либо являются точными синонимами, либо совпадают с наименованиями единиц описания. Так, например, для мотива "Бой со змеем" естественно ожидать появление в тексте таких слов как "бой" или "биться". В других же случаях ситуация гораздо более сложная - например, мотив "добрый и злой "может текстуализироваться при помощи описания любых действий, которые рассматриваются в данной культуре как "добрые" и "злые".

В связи с задачами обнаружения в фольклорном тексте фрагментов, соответствующих единицам описания, обнаруживается, что различные сюжетно-мотивные элементы текстуализируются по-рашому. Анализ текстов сказок показывает, что выделяются три случая. Первый случай особенно характерен для функций и для многих мотивов: элемент соответствует одному непрерывному фрагменту. Это случай, когда текст "раскладывается" на цепочку следующих друг за другом элементов сюжета. Теория В.Я. Проппа, в основном, ориентирована именно на такой анализ текста. Каждый фрагмент текста соотносится с одной функцией, а функции следуют друг за другом. Такими же могут быть и мотивы. Например, мотив свадьбы следует за мотивом боя с чудовищем. В такой же последовательности располагаются и фрагменты в тексте.

Второй случай: семантический элемент "размазан" по тексту. Это случай характерен, в частности, для мотивов, соответствующих какому-либо постоянному признаку персонажа. Например, мотив трехглазвого персонажа часто реализуется как имя типа "Трехглазка", естественно, персонаж зовется так на протяжении всего .действия.

Третий случай - это текстуализация мотива в нескольких разных фрагментах, которые отстоят друг от друга достаточно далеко. Мотив "добрый и злой" часто имеет именно такую текстуализацию - действия разных персонажей описываются в разных частях текста.

Другой круг проблем связан с взаимоналожением фрагментов, соответствующих разным семантическим единицам. Эти единицы могут иметь, во-первых, одинаковый теоретический статус: в одном и том же фрагменте присутствуют два мотива или две функции. Такое взаимоналожение может вызываться двумя причинами. Первая - реальное "переплетение" в рамках одного фрагмента различных семантических элементов. Примером может служить пара пропповских функций "Бой" и "Победа". Сам В.Я. Пропп подробно останавливался на таком "склеивании" функций. Упомянутые выше мотивы, текстуализирующиеся в именах персонажей, представляют собой тот же самый случай - имена нельзя отделить от контекста, в котором реализуются самые разные мотивы. Вторая причина реализации в одном и том же фрагменте разных семантических единиц лежит в устройстве самой системы мотивов, как она представлена в указателе. В нем мотив "Змей" соседствует с мотивами "Многоголовый змей", "Бой со змеем" и т. д., это означает, что фрагмент, где герой сражается с многоголовым змеем будет содержать все эти мотивы одновременно.

Во-вторых, существует также проблема взаимодействия в рамках одного и того же фрагмента единиц разного теоретического статуса - мотивов и функций. Как показывает анализ текстов, мотивам, как правило, соответствуют более короткие фрагменты - по сравнению с фрагментами, которые выделяются при анализе по функциям. Функции, таким образом, являются более крупными и обобщенными единицами, как это подчеркивал и сам В.Я. Пропп. Многие из функций "омонимичны" мотивам указателя С. Томпсона, ср., например, функцию "бросание гребешка и пр." и мотив "D672. Бегство с оставлением препятствий. Беглецы оставляют позади себя предметы, которые чудесным образом становятся препятствиями на пути преследователя" (Obstacle flight. Fugitives throw objects behind them which magically become obstacles in pursuer's path). Сюжетное событие может быть отнесено к той или иной функции только после рассмотрения всего сюжета в целом. Например, "бой с вредителем" и "схватка с враждебным дарителем" могут "материально" не различаться - в обоих случаях происходит бой с неким демоническим существом. Разница между этими двумя функциями заключается в их сюжетной роли: схватка с враждебным дарителем представляет собой предварительное испытание, а бой с вредителем -основное. Между тем мотив не "привязан" к определенному месту сюжета, поэтому вполне можно утверждать, что обеим этим функциям соответствует мотив "бой с демоническим существом". Таким образом, для подавляющего большинства функций можно найти соответствующие "омонимичные" мотивы, однако последние не будут отражать свою роль в сюжете.

Третий компонент в системе указателей - тексты, как они представлены при помощи единиц описания. Как показано в работе, эти единицы позволяют обнаружить в текстах структуры, относящиеся как к глубинной семантике сказки, так и к сказительской технике. Один из способов сегментирования текста, который описывался выше, базируется на вычленении в тексте имен действующих лиц. Эти действующие лица могут быть отнесены к одному из семи типов персонажей, выделенных В.Я. Проппом в сюжетной структуре волшебной сказки. Как показывают подсчеты частотности упоминания в тексте различных типов персонажей, наиболее важными оказываются не только герой и вредитель (что было легко предсказать, исходя из "общих соображений"), но и царевна. При этом царевна упоминается чаще, чем требуется для описания ее действий. Таким образом, глубинная структура сказки, как она выявляется при подсчете упоминаний персонажей, может быть описана как включающая двух "игроков" (героя и вредителя) и объект их соперничества - царевну.

Разбиение текстов сказки по функциям позволяет исследовать повторы функций с точки зрения длины соответствующих фрагментов. Как показано в работе, существует сильная тенденция к сокращению длины таких фрагментов - сначала некие действие или событие описывается подробно, а далее описание сокращается: рассказчику достаточно упоминания.

Итак, основными выводами работы можно считать следующее:

1. Всякий указатель, опирающийся на тексты фольклорной традиции (или традиций) моделирует эту традицию. Сюжетно-мотивиые единицы, представленные в указателе соотносятся с семантическими комплексами, которыми оперирует сама традиция, а классификация этих единиц соответствует связям. существующим между этими комплексами. Моделирование традиции в указателе происходит на разных структурных уровнях.

2. Репертуар сюжетных единиц описания соответствует целостным текстам (разумеется, фольклорный текст - образование, существующее в конкретных вариантах и актах исполнения), существующих в традиции. Исследование сюжетов, таким образом, позволяет обнаружить различные особенности "циркуляции" текстов в традиции.

3. Лексика, которая используется в указателе для описания сюжетов, соотносится с мотивным фондом традиции. Мотив понимается как некоторое "смысловое пятно", встречающееся в разных текстах. Рассмотрение лексики позволяет исследовать глубинно-семантические структуры жанров и жанровых групп.

4. Ссылки, ведущие от сюжетно-мотивных единиц в указателях к изданиям, выявляют структурные особенности текстов. Соответствия между конкретными единицами описания и фрагментами фольклорных текстов выявляют технику рассказывания, варьирование, нарративные структуры и т.д.

Таким образом, фольклорные указатели представляет собой не простой набор вспомогательных инструментов, а целостную систему, обладающую богатейшими исследовательскими возможностями, в которой следует выделять отдельные компоненты, относительно самостоятельные, однако раскрывающие все свои функции только в связи с целым. Эти положения о системности указателей являются не просто теоретическими конструктами, они позволили создать работающий электронный инструментарий.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Козьмин, Артем Викторович, 2003 год

1. Адлейба 1991 - Адлейба Дж. Я. Устные стилевые основы сказки. Сухуми, 1991. 340 с.

2. Азадовский 1938 Азадовский М.К. Комментарии // Народные русские сказки А. Н. Афанасьева. Т. 2. Л., 1938. С. 577-658.

3. Азадовский, Андреев 1940 Азадовский М.К., Андреев Н.П. Комментарии// Народные русские сказки А. Н. Афанасьева. Т. 3. Л., 1940. С. 407-484.

4. Азбелев 1966 Азбелев С.Н. Проблемы международной систематизации преданий и легенд// Специфика фольклорных жанров: Русский фольклор. М.;Л., 1966. С. 176-195.

5. Айвазян 1975 Айвазян С. Указатель сюжетов русских быличек и бывалыцин о мифологических персонажах // Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М., 1975. С. 162-182.

6. Андреев 1926 Андреев Н.П. Система Аарне и каталогизация русских сказок // Сказочная комиссия в 1924-1925 гг. Л., 1926. С. 15-20.

7. Андреев 1927 Андреев H.1I. К обзору русских сказочных сюжетов // Художественный фольклор. Вып. II-III. М., 1927, С. 59-70.

8. Андреев 1934 Андреев Н.П. К характеристике украинского сказочного материала // С. Ф. Ольденбургу. К пятидесятилетию научно-общественной деятельности. Л., 1934. С. 61-72.

9. Андреев 1936 Андреев П.П. Комментарии // Народные русские сказки А. II. Афанасьева. Т.1. Л., 1936. С. 507-636.

10. Андреев Н.П. Указатель сказочных сюжетов по системе Аарне. Л., 1929. 120 с.

11. Апресян 1995 Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т. I. Лексическая семантика. М., 1995. 472 с.

12. Апресян 1980 Апресян Ю.В. Типы информации для поверхностно-семантического компонента модели "Смысл-Текст". Wien, 1980. 119 с.

13. Афанасьев Народные русские сказки А.Н. Афанасьева. Т I-III. М. 1985.

14. Байбурин, Левинтон 1972 Байбурин А., Левинтон Г. Тезисы к проблеме "Волшебная сказка и свадьба" // Quinquagenario: Сб. статей молодых филологов к 50-летию проф. Ю. М. Лотмана. Тарту, 1972. С. 67-85.

15. Бараг 1971 Бараг Л.Г. Сюжеты и мотивы белорусских волшебных сказок (Систематический указатель) // Славянский и балканский фольклор. М., 1971. С. 182-235.

16. Баранов 2000 Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику. М., 2000. 358 с.

17. Бремон 1985 Бремои К. Бык-тайник (трансформация одной африканской сказки) // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М., 1985. С. 145-167.

18. Брето, Заньоли 1985 Брето К., Заньоли Н. Множественность смысла и иерархия подходов в анализе магрибской сказки // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М., 1985. С. 167-184.

19. Веселовский 1989 Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989. 406 с.

20. Волков 1924 Волков P.M. Сказка. Разыскания по сюжетосложению народной сказки. Т. 1. Сказка великорусская, украинская, белорусская. Одесса., 1924. 238 с.

21. Гаазе-Рапопорт 1983 Гаазе-Рапопорт М.Г. Поиск вариантов в сочинении сказок // Зарипов Р.Х. Машинный поиск вариантов при моделировании творческого процесса. М., 1983. С. 213-223.

22. Гаазе-Рапопорт, Поспелов 1987 Гаазе-Рапопорт М.Г., Поспелов Д.А. От амебы до робота: модели поведения. М., 1987. 285 с.

23. Гальперин 1981 Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981. 140 с.

24. Гиндин 1971 Гиндин С.И. Связный текст: формальное определение и элементы типологии. М., 1971. 44 с.

25. Гиндин 1977 Гиндин С. И. Советская лингвистика текста. Некоторые проблемы и результаты (1948-1975) // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз., 1977. Т. 36. № 4. С. 348-361.

26. Гиндин 1986 Гиндин С.И. Что знала риторика об устройстве текста? 4.2. Риторические учения о расположении и изобретении// Риторика. 1996. № 1 (3). С. 23-37.

27. Гордеева 1991 Гордеева Н.А. Указатель сюжетов быличек и бывалыцин Омской области (1978/1984 гг.) // Актуальные проблемы сибирской фольклористики. Иркутск 1991. С. 99-112.

28. Греймас 1985 Греймас А. К теории интерпретации мифологического нарратива // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М., 1985. С. 109-145.

29. Дандес 2003 Дандес А. От этических к эмическим единицам в структурном изучении сказок: Комментарии //Дандес А. Фольклор: семиотика и/или психоанализ. М., 2003. С. 28-29.

30. Дейк 1989 Дейк Т.А. ван. Эпизодические модели в обработке дискурса // Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989. С. 68-110.

31. Дейк 1989 Дейк Т.А. ван. Язык, познание, коммуникация. М., 1989. 312 с.

32. Дейк, Кинч 1988 Дейк Т.А. ван, Кинч В. Стратегии понимания связного текста // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.ХХШ. Когнитивные аспекты языка. М., 1988. С. 153-208.

33. Демьянков 1986-Демьянков В.З. "Теория речевых актов" в контексте современной зарубежной лингвистической литературы (Обзор направлений) // Новое в лингвистике. Вып. XVII. Теория речевых актов. М., 1986. С. 223235.

34. Демьянков 1994-Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода // Вопросы языкознания, 1994. №4. С. 17-33.

35. Еремина 1986 Еремина В.И. Книга В.Я. Проппа "Исторические корни волшебной сказки" и ее значение для современного исследования сказки // Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986. С. 5-15.

36. Ефимова 1992 Ефимова Е.С, Основные мотивы русских быличек (опыт классификации) // Сказки и иесказочная проза. Межвуз. сб. науч. тр. М., 1992. С. 52-63.

37. Женетт 1998 Женетт Ж. Повествовательный дискурс // Женетт Ж. Фигуры. Т. И.М. 1998. С. 60-280.

38. Жипкин 1998 -Жинкин Н.И. О кодовых переходах во внутренней речи // Жинкин Н.И. Язык речь - творчество. М., 1998. С. 146-162.

39. Жолковский, Щеглов 1996 Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. Основные понятия модели "Тема - IIB - Текст" //Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. Работы по поэтике выразительности. М., 1996. С. 290-308.

40. Зиновьев 1985 Зиновьев В.П. Указатель сюжетов сибирских быличек и бывалыцин // Локальные особенности русского фольклора Сибири. Новосибирск, 1985. С.62-76.

41. Зиновьев 1987 Зиновьев В.П. Указатель сюжетов-мотивов быличек и бывалыцин // Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири. Новосибирск. 1987. С. 305-321.

42. Искусственный интеллект 1990 Искусственный интеллект. В 3-х кн. Кн.1. Системы общения и экспертные системы: справочник / Под ред. Э.В. Попова. М., 1990. 464 с.

43. Караулов 1976 Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М., 1976. 355 с.

44. Квадратура смысла 1999 Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. М., 1999. 414 с.

45. Кербелите 1968 Кербелите Б. К вопросу о репертуаре литовских волшебных сказок//Фольклорбалтских народов. Рига, 1968. С. 177-185.

46. Кербелите 1991 Кербелите Б.П. Историческое развитие структур и семантики сказок (на материале литовских сказок). Вильнюс, 1991. 380 с.

47. Кербелите 1994 Кербелите Б.П. Сравнение структурно-семантических элементов повествования разных народов // Фольклор. Проблемы тезауруса. М., 1994. С. 7-19.

48. Кербелите 2001 Кербелите Б. Типы народных сказаний. Структурно-семантическая классификация литовских этиологических, мифологических сказаний и преданий. СПб., 2001. 606 с.

49. Китанина 2002 Китанина Т.А. Обзор указателей фольклорных сюжетов и мотивов // Живая старина. 2002. № 2. С. 4-6.

50. Кляус 1997 Кляуе B.JT. Указатель сюжетов и сюжетных ситуаций заговорных текстов восточных и южных славян. М., 1997. 464 с.

51. Кобозева 2000 Кобозева И.М. Лингвистическая семантика. М., 2000. 350 с.

52. Козлова 2000 Козлова Н.К. Восточнославянские былички о змее и змеях. Мифический любовник. Указатель сюжетов и тексты. Омск, 2000. 262 с.

53. Корепова 1999 Корепова К.Е. Русская лубочная сказка. Н. Новгород, 1999. 244 с.

54. Кретов 1994 Кретов А. Сказки рекурсивной структуры // Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение, 1. Тарту, 1994. С. 194261.

55. Криничная 1991 Криничная Н.А. Предания русского Севера. СПб., 1991. 328 с.

56. Леви-Строс 1985 Леви-Строс К. Деяния Асдиваля // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М., 1985. С. 35-77.

57. Левкиевская 2002 Левкиевская Е.Е. Электронный способ классификации мифологических персонажей // Живая старина. 2002. № 2. С. 10-12. С. 12-14.

58. Ленерт и др. 1983 Ленерт В., Дайер М.Г., Джонсон П.Н., Янг К. Дж., Харли С. BORIS - экспериментальная система глубинного пониманияповествовательных текстов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIV. Компьютерная лингвистика. М., 1983. С. 32-46.

59. ЛЭС 1990 Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. 684 е.

60. Лойтер, Неелов 1995 Лойтер С.М., Неелов Е.М. Указатель типов и сюжетов-мотивов детских страшных историй ("страшилок") // Лойтер С.М., Неелов Е.М. Современный школьный фольклор. Петрозаводск, 1995. С. 4168.

61. Лотман 1974 Лотмап Ю.М. Каноническое искусство как информационный парадокс // Проблемы канона в древнем и средневековом искусстве Азии и Африки. М., 1973. С. 16-22.

62. Лурье, Разумова Лурье М.Л., Разумова И.А. Анализ структуры устных демонологических рассказов // Живая старина. 2002. № 2. С. 10-12.

63. Маранда. Кёнгас-Маранда 1985 Маранда П., Кёнгас-Маранда Э. Структурные модели в фольклоре // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М., 1985. С. 194-261.

64. Мартемьянов 1964 Мартемьянов Ю.С. Заметки о строении ситуации в форме ее описания // Машинный перевод и прикладная лингвистика. М., 1964. №8. С. 31-59.

65. Мелетинский 1969 Мелетинский Е.М. Структурно-типологическое изучение сказки // Пропп В.Я. Морфология сказки. 2-е изд. М., 1969. С. 134162.

66. Мелетинский 1979 Мелетинский Е.М. Палеоазиатский мифологический эпос: Цикл Ворона. М„ 1979. 229 с.

67. Мелетинский 1983 Мелетинский Е.М. Семантическая организация мифологического повествования и проблема создания семиотического указателя мотивов и сюжетов // Ученые записки Тартуского государственного университета. Выпуск 635. Тарту, 1983. С. 115-125.

68. Мелетинский 1993 Мелетинский Е.М. О происхождении литературно-мифологических сюжетных архетипов // Мировое древо. Международный журнал по теории и истории мировой культуры. 1993. № 2. С. 9-62.

69. Мелетинский 1994 Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М., 1994. 136 с.

70. Мелетинский и др. 1994 Мелетинский Е.М., Неклюдов С.Ю., Новик Е.С. Статус слова и понятие жанра в фольклоре // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. М., 1994. С. 39-104.

71. Мелетинский 1998а Мелетинский Е.М. Женитьба в волшебной сказке (ее функция и место в сюжетной структуре) // Мелетинский Е.М. Избранные статьи. Воспоминания. М., 1998. С. 305-317.

72. Мелетинский 1998b Мелетинский Е.М. Первобытные истоки словесного искусства// Мелетинский Е.М. Избранные статьи. Воспоминания. М., 1998. С. 52-110.

73. Мелетинский и др. 2001 Мелетинский Е.М., Неклюдов С.Ю., Новик Е.С., Сегал Д.М. Структура волшебной сказки. М., 2001. 234 с.

74. Минский 1978 Минский М. Структура для представления знания // Психология машинного зрения. М., 1978. С. 249-338.

75. Минский 1979 Минский М. Фреймы для представления знаний. М., 1979. 122 с.

76. Неклюдов 1974 Неклюдов С.Ю. "Героическое детство" в эпосах Востока и Запада // Историко-филологические исследования. Сборник статей памяти акад. Н.И. Конрада. М. 1974. С. 129-140.

77. Неклюдов 1975 Неклюдов С.Ю. Статические и динамические начала в пространственно-временной организации повествовательного фольклора// Типологические исследования по фольклору. Сб. статей памяти В.Я. Проппа. М., 1975. С. 182-191.

78. Неклюдов 1984 Неклюдов С.Ю. О некоторых аспектах исследования фольклорных мотивов // Фольклор и этнография: У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов. Л., 1984.

79. Неклюдов 1995 Неклюдов С.Ю. В.Я. Пропп и "Морфология сказки" // Живая старина N 3(7). М., 1995. С. 30.

80. Николаева 2000 Николаева Т.М. Единицы языка и теория текста // Николаева Г.М. От звука к тексту. М., 2000. С. 412-437.

81. Новик 1975 Новик Е.С. Система персонажей русской волшебной сказки // Типологические исследования по фольклору. Сб. статей памяти В.Я. Проппа. М., 1975. С. 214-246.

82. Новик 1984 Обряд и фольклор в сибирском шаманизме: Опыт сопоставления структур. М., 1984. 304 с.

83. Новик 1986 Новик Е.С. К типологии несказочной прозы Сибири и Дальнего Востока // Фольклорное наследие народов Сибири и Дальнего Востока. Горноалтайск. 1986. С. 36-48.

84. Новик 1993 Новик Е.С. Структура сказочного трюка // От мифа к литературе. Сб. в честь 75-летия Е.М. Мелетинского. М., 1993. С. 139-153.88. 11овиков 1983 Новиков А.Н. Семантика текста и ее формализация. М. 1983.215 с.

85. Новое в зарубежной лингвистике 1978 Новое в зарубежной лингвистике. Вып. VIII. Лингвистика текста. М., 1978. 476 с.

86. Олкер 1987 Олкер Х.Р. Волшебные сказки, трагедии и способы изложения мировой истории // Язык и моделирование социального взаимодействия / Общ. ред. В.В. Петрова. М., 1987. - С. 408-441.

87. Падучева 1965 Падучева Е.В. О структуре абзаца // Труды по знаковым системам. 2. Тарту, 1965. С. 284-292.

88. Падучева 1996 Падучева Е.В. Семантические исследования. Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. М., 1996. 464 с.

89. Пиотровский и др. 1977 Пиотровский Р.Г., Бектаев К.Б., Пиотровская А.А. Математическая лингвистика. М., 1977. 283 с.

90. Пропп 1998 Пропп В.Я. Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки. М., 1998.

91. Пропп В.Я. Указатель сюжетов // Народные русские сказки А. II. Афанасьева в трех томах. Т. 3. М., 1957, с. 454-502.

92. Путилов 1975 Путилов Б.I I. Мотив как сюжетообразующий элемент // Типологические исследования по фольклору. Сб. статей в память В.Я.Проппа. М., 1975. С. 141-155.

93. Путилов 1994 Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. СПб., 1994. 236 с.

94. Рафаева 1998а Рафаева А.В. Мотив параллелизма персонажей и его место в сюжете волшебной сказки // Мировое древо. Международный журнал по теории и истории мировой культуры, 1998, N 6. С. 19-29.

95. Рафаева 1998b Рафаева А.В. Полуавтоматический анализ волшебных сказок в компьютерной системе СКАЗКА // Труды международного семинара Диалог'98 по компьютерной лингвистике и ее приложениям: В 2 т. Т. 2. Казань, 1998. С. 701-706.

96. Рафаева 1998с Рафаева 1999 - Рафаева А.В. Структура сказочных мотивов // Труды международного семинара Диалог'99 по компьютерной лингвистике и ее приложениям. Т.1. Таруса, 1999. С.241-246.

97. Рафаева 1998d Рафаева А.В. Исследование семантических структур традиционных сюжетов и мотивов. Дисс. канд. филол. наук. М., 1998. 320 с.

98. Ревзин 1975 Ревзин И.И. К общесемиотическому истолкованию трех постулатов Проппа (анализ сказки и теория связности текста) // Типологические исследования по фольклору. Сб. статей памяти В.Я. Проппа. М., 1975. С. 77-91.

99. Реферовская 1983 Реферовская Е.А. Лингвистические исследования структуры текста. Л., 1983. 215 с.

100. Рошияну 1983 Рошияну Н. Традиционные формулы сказки. М., 1974. 215 с.

101. Севбо 1969 Севбо И.П. Структура связного текста и автоматизация реферирования. М., 1969. 136 с.

102. Силантьев 1999 Силантьев И.В. Теория мотива в отечественном литературоведении и фольклористике: очерк историографии. Новосибирск, 1999. 104 с.

103. Симонсуури 1991 Симонсуури Л. Указатель типов и мотивов финских мифологических рассказов. Петрозаводск, 1991. 210 с.

104. Смирнов 1911-1914 Смирнов Л.М. Систематический указатель тем и вариантов русских народных сказок. - Изв. ОРЯС, 1911, XVI, кн. 4, С. 95124; 1912, XVII, кн. 3, С. 131-175; 1914, XIX, кн. 4. С. 103-130.

105. Смирнов 1911а- Смирнов A.M. Современное положение вопроса о русской народной сказке и задачи ее научной разработки // Изв. РГО, 1911, т. XVII, вып. VII-X. С. 371-387.

106. Смирнов 191 lb Смирнов A.M. Схематический перечень вариантов сказок Архива РГО // Живая старина, 1911, вып. 1. С. 97-104.

107. Смирнов 1974 Смирнов Ю.И. Славянские эпические традиции. М., 1974. 263 с.

108. Смирнов 1988 Смирнов Ю.И. Восточнославянские баллады и близкие им формы. М„ 1988. 118 с.

109. Соколова 1970 Соколова В.К. Русские исторические предания. М., 1970. 288 с.

110. Супрун 1995 Супрун А.Н. Повтор в лексической структуре текста // Язык-система. Язык-текст. Язык-спопобность. М., 1995. С. 133-141.

111. СУС Сравнительный указатель сюжетов. Восточнославянская сказка. JI., 1979. 438 с.

112. Трахтенгерц 1998 Трахтенгерц Э.А. Компьютерная поддержка принятия решений. М., 1998. 376 с.

113. Тураева 1986 -Тураева З.Я. Лингвистика текста. М., 1986. 127 с.

114. Успенский 1970- Успенский Б.А. Поэтика композиции. М., 1970. 223 с.

115. Фотино, Маркус 1985 Фотино С., Маркус С. Грамматика сказки // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М., 1985. С. 275-315.

116. Цалепко 1979 Цаленко М.Ш. Моделирование семантики в базах данных. М„ 1989. 288 с.

117. Цивьян 1975 Цивьян Т.В. К семантике пространственных элементов в волшебной сказке (на материале албанской сказки) // Типологические исследования по фольклору. Сб. статей памяти В.Я. Проппа. М., 1975. С. 191-214.

118. Цильд 1995 Цильд В. Актуальна ли сегодня "структурная модель" волшебной сказки В.Я, Проппа?//Живая старина. 1995. № 3(7). С. 27-28.

119. Чистов 1967 Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды XVII-XIX вв. М„ 1967. 341 с.

120. Шенк 1979 Шенк Р. Обработка концептуальной информации. М., 1979. 344 с.

121. Шумов, Преженцева 1993 Шумов К., Преженцева Е. Указатель сюжетов-мотивов быличек // Правдивые рассказы о полтергейсте и прочей нежити на овине, в избе, в бане / Сост. К. Шумов, Е. Преженцева. Пермь, 1993. С. 214219.

122. Аагпе 1910- Aarne A. Verzeichnis der Maerchentypen. 1 Ielsinki, 1910. 335 S.

123. AaTh Thompson S. The Types of the Folktale. Helsinki, 1973. 588 p.

124. Andrejev 1958 Andrejev N. A characterization of the Ukrainian tale corpus // Fabula. 1958. Bd I. S. 228-238.

125. Apo 1992 Apo S. Analyzing the contents of narratives: Methodical and technical observations // Folklore processed: in honor of L.Honko on his 60th birthday 6th March. Helsinki, 1992. P. 62-73.

126. Ballard 1983 Ballard L.-M. The formulation of the oikotype: a case study // Fabula. 1983. Vol. 24. P. 233-245.

127. Bar-Itzhak 1993 Bar-ltzhak H. "Smeda Rmeda: Who destroys her luck with her own hands": a Jewish Moroccan Cindarella tale in an Israeli context // Journal of Folklore Research. 1993. Vol. 30. № 2-3. P. 93-127.

128. Barnes 1970 Barnes D.R. Folktales morphology and the structure of Beowulf // Speculum. 1970. Vol. 45. P. 416-434.

129. Bendix 1983 Bendix R. The Firebird. From the folktales to the ballet // Fabula. 1983. Vol. 24. № 1/2. P. 72-85.

130. Bozoky 1984 Bozoky E. L'utilisation de l'analyse structurale du conte dans Г etude du roman medieval "Le bel inconnu" // Le conte, pourquoi? comment? Folktales, why and how?: Colloques Internatianaux du C.N.R.S. Paris, 1984. C. 99- 112.

131. Bremon 1977 Bremon C. The morphology of the French Fairy Tale: Ethical model // Patterns in oral literature. The Hague; Paris, 1977. P. 49 - 76.

132. Camara 1984 Camara S. Pour une methode .d'analyse des contes africains: le scheme narratif // Le conte, pourquoi? comment? Folktales, why and how?: Colloques Internatianaux du C.N.R.S. Paris, 1984. P. 459-485.

133. Garden 1980 Garden P. Fairy talc, myth, and literature: russian approaches // Yearbook of Comparative Criticism: Literary Criticism and Myth. 1980. Vol. 9. P. 179-197.

134. Coffin 1975 Coffin T. The female hero in folklore and legend. New York, 1975. 223 p.

135. Courtes 1972 Courtes J. De la description a la specifite du conte populaire merveilleux francais // Etnologie francaise. 1972. № 2. P. 9-42.

136. Dan 1977 Dan I. The innocent persecuted heroine: an attempt at a model for the surface level of the narrative structure of the female fairy tale // Patterns in oral literature. The Hague; Paris. 1977. P. 13-31.

137. Dollerup et al. 1984 Dollerup C. Ilolbek B. Reventlow 1., Hansen C.R. The ontological status, the formative elements, the filter and existence of folktales // Fabula. 1984. Vol. 25. № 3/4. P. 241-265.

138. Dolezel 1972 Dole/el L. From motifemes to motifs / Poetics, 1972. Vol. 4. P. 55-90.

139. Drory 1977 Drory R. Ali Baba and the forty thieves: an attempt at a model for the narrative structure of the reward-and-punishment fairy tale // Patterns in oral literature. The Hague; Paris, 1977. P. 31-49.

140. Dundes 1975 Dundes A. Analytical essays in folklore. The Hague; Paris, 1975. 265 p.

141. Dundes 1979a Dundes A. A structural typology in North American Indian Folktales // Analytic Essays in Folklore. The Hague, 1979. P. 73-80.

142. Dundes 1979b Dundes A. On game morphology: a study of the structure of non verbal folk lore//Analytic essays in folklore. The Hague. 1979. P. 80-89.

143. Dundes 1980 Dundes A. the symbolic equivalence of allomotifs in the Rabbit Herd (AT 570) // ARV: Scandinavian Yearbook of Folklore. 1980. Vol. 36. P. 9198.

144. Eberhard, Boratav 1953 Eberhard W. Boratav P. N. Typen turkischer Volksmaerchen. Wiesbaden, 1953.

145. Eberhard 1937 Eberhard W. Typen chinesischer Volksmaerchen. Helsinki, 1937.

146. Elms 1977 Elms A.C. 'The Three Bears': Four Interpretations // Journal of American Folklore. 1977. Vol. 90. № . 357. p. 257-273.

147. Fine 1984 Fine E. The folklore text: From performance to print. Bloomington, 1984. 244 p.

148. Funk, Wagnalls 1972 Funk and Wagnalls Standart dictionary of folklore, mythology and legend. New York, 1972. 1236 p.

149. Georges 1970 Georges R. Structure in Folktales: A Generative-Transformational Approach// Conch: a sociological journal of African Cultures and Literatures. Vol. 2 1070. P. 4-17.

150. Georges 1976 Georges R. From folktales research to the study of narrating // Folk Narrative Research: Paper, presented at the VI congress of the international Society for Folk-Narrative Research. Helsinki, 1976. P. 159-168.

151. Georges 1983 Georges R. The universality of tale-type as construct and concept // Western Folklore. 1983. Vol. 42. P. 21-28.

152. Georges 1989 Georges R. Some overlooked aspects of Propp's morphology of the folktale: a characterisation and critique // The old traditional way of life: Essays in Honor of Warren E. Roberts. Bloomington. 1989. P. 311-321.

153. Georges 1997 Georges R. The centrality in folkloristics of motif and tale type // Journal of folklore research. 1997. Vol. 34. P. 203-208.

154. Girardot 1977 Girardot N. J. Initiation and Meaning in the Tale of Snow White and the Seven Dwarfs // Journal of American Folklore. 1977. Vol. 90. № 357. P. 274-300.

155. Greimas, Courtes 1978 Greimas A.J., Courtes J. Cendrillion va au bal.Jrs roles et les figures dans Is litterature orale francais // Systeines de signes: textes reunis en hommage a G. Dieterlen. Paris, 1978. P. 243-257.

156. Grzybek 1989 Grzybek P. Invariant meaning structures in texts. Proverb and table// Issues in Slavic Literary and Cultural Theory. Bochum, 1989. P. 349-389.

157. Haring 1984 Haring L. The grateful in Morondava analysis of a Malagassy tales // Le conte, pourquoi? comment? Folktales, why and how?: Colloques Internatianaux duC.N.R.S. Paris, 1984. P. 151-169.

158. Hendricks 1970 Hendricks W. Folklore and the structural analysis of literary texts // Language and style. Paris, 1970. № 3. P. 83-121.

159. Hiiemae, Kxikmann 1992 Hiiemae M., Krikmann A. On stability and variation on type and genre level // Folklore processed: in honor of L. Honko on his 60th birthday 6th March. Helsinki, 1992. P. 127-141.

160. Jason 1972 Jason H. Structural Analysis and the Concept of the Tale type // ARV: Scandinavian Yearbook of Folklore. Vol.28, 1972. P. 36-54.

161. Jason 1977 Jason 11. A model for narrative structure in oral literature // Patterns in oral literature / ed. H. Jason, D. Segal. The Hague; Paris, 1977, P. 99- 40, 285294.

162. Jason 2000 Jason H. Motif, type and genre: A manual for compilation of indixes & a bibliography of indices and indexing. Helsinki, 2000. 336 p.

163. Jones 1983 Jones S.S. The structure of "Snow White" // Fabula. 1983. Vol. 24. P. 51-71.

164. Jason 2003 Jason II. Fpopoia. Oral mortal poetry: Models and categories, in print.

165. Jones 1986a Jones S.S. Joking transformation of popular fairy tales: a comparative analysis of live jokes and their fairy tales sources // Western Folklore. 1986. Vol. 44. P. 97 - 114.

166. Jones 1986b Jones S.S. Structural and Thematic Applications of the Comparative Method: a case study of "the kind and unkind girls" // Journal of folklore research. 1986. Vol. 23. № 2-3. P. 147-161.

167. Jones 1987 Jones S.S. On analysing fairy tales: "Little Red Riding Hood" revisited // Western Folklore. 1987. Vol. 46. № 2. P. 97-106.

168. Jones 1993 Jones S.S. The innocent Persecuted Heroine Genre: An analysis of its structure // Western Folklore. 1993. Vol. 52. № 1. P. 13-43.

169. Kongas-Maranda 1983 Les traditions des unites et les unites de la tradition // Travaux et inedits de Elli Kaija Kongas-Maranda. Cahiers du CELAT. № 1, april 1983. P. 126-148.

170. Longo 1984 Longo S. L'analyse des versions trouvees en Argentine de conte-type 313 // Le conte, pourquoi? comment? Folktales, why and how?: Colloques Internatianaux du C.N.R.S. Paris, 1984. P. 121-151.

171. Maranda 1971 Maranda P. Cendrillion et la theorie des ensembles. Essei de definition structural // Semiotique narrative et textualle. Paris, 1973. P. 122-136.

172. Murray 1976 Murray Г.С. A marvellous guide to anamorphosis: Cendrillion, ou la Petite Pantoufle de Verre // Modem Language Notes. 1976. Vol. 91. P. 12761299.

173. Nady 1984 Nady O. Some types of comparative Tale Analysis // Le conte, pourquoi? comment? Folktales, why and how?: Colloques Internatianaux du C.N.R.S. Paris, 1984. P. 231-253.

174. Nathhorst 1969 Nathhorst B. Formal or structural studies of traditional tales. Stockholm. 1969.79 р.

175. Nicolaisen 1984 Nicolaisen W. The structure of narrated time in the folktale // Le conte. pourquoi? comment? Folktales, why and how? Colloques Internatianaux du C.N.R.S. Paris, 1984. P. 417-439.

176. Nov 1971 Noy D. The jewish version of the "animal language" folktale (AT 670) - a typological structural study // Scripta Hierosolymitana. 1971. № 22. P. 171-209.

177. Paulme 1972a Paulme D. La statue enduite de glu. IJn motif du conte et ses avatars africaines // Le conte, pourquoi? comment? Folktales, why and how?: Colloques Internatianaux du C.N.R.S. Paris, 1984. P. 55-79.

178. Paulme 1972b Paulme D. Morphologie du conte africain // Cahiers D'Etudes Africaines. 1972. Vol. 15. №4/60. P. 569-600.

179. Porter 1980 Porter J. Principles of ballad classification: a suggestion for regional Catalogues of ballad style//Jahrrbuch fur Volksliedforschung. 1980. V. 25. P. 11-26.

180. Retel-Laurentin 1984 Retel-Laurentin A. "Le mule, qui accouche". Essay d'analyse structurelle ou relationelle d'un conte africain // Le conte, pourquoi? comment? Folktales, why and how?: Colloques Internatianaux du C.N.R.S. Paris, 1984. P.295-325.

181. Roger 1972 Roger V. Semiotigue de conte // Poetics. Vol.6, 1972. P. 50-72.

182. Romaniyan 1983 Romaniyan A.K. Hanchi: a Kannada Cindarella // Cinderella: a casebook / ed. A. Dundes. New York, 1983. P. 259-276.

183. Ruis-Montero 1981 Ruis-Montero C. The structural pattern of ancient Greek romances and the morphology of the folktale of V. Propp // Fabula. 1981. Vol.22. № 3/4. P. 228-239.

184. Shenhar 1983 Shenhar A. The Jewish oicotype and the predestined marriage in folktales: AaTh 930*E (IFA) // Fabula. 1983. Vol. 24. № 1/2. P. 43-55.

185. Sherman 1997 Sherman Sh. Perils of the Princess: Gender and Genre in video games // Western Folklore. 1997. Vol.56. № 3-4. P. 243-259.

186. Shishkoff 1976 Shishkoff S. The structure of fairytales: Propp vs. Levi-Strauss // Dispositio. 1976. № 1. P. 271-276.

187. Tailor 1964 Tailor A. The biographical pattern in traditional narrative // Journal of Folklore Institute. 1964. Vol. 1. P. 114-129.

188. Tangherlini 1994 Tangherlini T.R. Cindarella in Korea: Korea oikotypes of AaTh 510 // Fabula. 1994. № 3-4. P. 282-304.

189. Thompson 1948 Thompson S. The folktale. New York, 1948. 236 p.

190. Thompson 1955 Thompson S. Narraive motif-analysis as a folklore method. Helsinki, 1955. 9 p.

191. I h Thompson S. Motif-index of folk literature. Copenhagen. Vol. 1-6. 19551958.

192. Turner 1978 Turner I J.W. A morphology of the "true love" ballad / Journal of American Folklore. 1978. Vol. 85. P. 21-31.

193. Zan 1989 Zan Y. The scientific motivation for the structural analysis of folktales // Fabula. Vol.30. № 1/2, 1989. P. 205-221.