Способы выражения значения будущего времени в тексте "Повести временных лет" (к вопросу о будущем времени в древнерусском языке) тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Мустафина, Эльмира Камиловна

• Мустафина, Эльмира Камиловна
• кандидат филологических наук
• 1984

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Мустафина, Эльмира Камиловна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. СПОСОБЫ ОБОЗНАЧЕНИЯ БУДУЩЕГО В "ПОВЕСТИ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ"

Предварительные замечания

§ I. Форш настоящего-будущего времени

§ 2. Будущее сложное абсолютное

I. Сочетание "начьну (почьну) + инфинитив"

2. Использование инфинитивных конструкций с модальными глаголами имамь, хочу (хощу), могу.

ГЛАВА II. ОСОБЕННОСТИ УПОТРЕБЛЕНИЯ ГЛАГОЛА БУДУ В

ПОВЕСТИ ВРЖИШНЫХ ЛЕТ-"

§ I. Функционирование глагола буду в составе сложного относительного времени ("буду + ~лъ")

§ 2. Функционирование глагола буду в сочетании с инфинитивом.

§ 3. Функционирование глагола буду в составе именных сочетаний

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Способы выражения значения будущего времени в тексте "Повести временных лет" (к вопросу о будущем времени в древнерусском языке)»

Изучение глагольной системы языка древнейших памятников XI-Х1У вв., этого "самого интересного и вместе с тем наиболее неясного периода в последовательном развитии русского языкапредставляется особенно перспективным. При этом в работах последнего времени подчеркивается, что не всякий аспект грамматического строя дает столь яркие показания дня суждения о языковой системе письменного текста, как система глагольных форм^. Кроме того, углубленное изучение системы древнерусского глагола является крайне важным, если иметь в виду принципиальное положение о возможности восстановления истории системных языковых отношений тоо лько на уровне последовательных синхронных срезов (в понимании границ синхронного среза мы следуем за Т.П.Ломтевым, который считает, что "одним интервалом времени в развитии языка является время разрешения данного противоречия в данном звене структуры языка']).4

-1- История русского языка. Древнерусский период. Вып.1. Л., 1976, с.З. р

Хабургаев Г.А., Рюмина О.Л. Глагольные формы в языке художественной литературы Московской Руси ХУЛ в. -ВДВШ Филол.науки. М., 1971, № 4, с.66-67.

3 Хабургаев Г.А. Возможности построения "синтетической" истории русского языка (в связи с замечаниями А.В.Исаченко).- УЗ МГПИ им. Ленина, II 341, 1969, с.371.

4 Ломтев Т.П. К вопросу о причинно-следственных отношениях в развитии структуры языка.-В кн.: Ломтев Т.П. Общее и русское языкознание. М., 1976, с.321.

С синхронической точки зрения язык представляет собой совокупность общих "актуальных"(для данного момента) средств.^ Понимание объекта как такового всегда необходимо предшествует его истории и в этом смысле синхрония в плане техники исследования обязательно предшествует диахронии.

Исследование состояния глагольной системы языка в синхронной плоскости дает возможность восстановить систему "в более конкретном виде и, в известном смысле, предостерегает исследователя от смешения хронологических рамок: от приписывания определенному явлению непозволительной древности и неправомерного привнесения р современных языковых понятий".

Изучение морфологической подсистемы будущих времен, одной из составных частей общей грамматической категории русского глагола, представляется актуальным: оно позволяет полнее представить особенности формирования всей глагольной системы русского языка, так как в развитии языка ярко проявляется диалектическое единство и противоположность общего и отдельного, о котором В.И.Ленин писал: ".отдельное не существует иначе как в той связи, которая ведет к общему. Общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее. Всякое общее есть частичка или сторона, или сущность отдельного". В свете такого понимания соотношения общего и отдельного в развитии языка вост

См.: Яосериу Э. Синхрония, диахрония, история.- В сб.: Новое в лингвистике. Вып.Ш. М., 1963, с.170. о -

Янакиева Ц.Г. Система спрягаемых глагольных форм в языке деловой и бытовой письменности древнерусского Северо-запада XI-ХШ вв. (в аспекте категории времени). 1Щ. М., 1977, с.II. о Ленин В.И. К вопросу о диалектике. - Соч.,4-е изд.,т.36, с.359.

- 5 становление истории видо-временной системы русского глагола невозможно без изучения формирования, функционирования и развития различных отдельных форм времени в древнерусском языке, в том числе и форм будущего времени, где отношения вида и времени проявляются особенно ярко.

Следует отметить, что проблема функционирования форм будущего времени в древнерусском языке имеет давнюю традицию исследования. К ней обращались такие известные языковеды как А.Х.Востоков, И.И.Срезневский, И.А. Соболевский, Н.Н.Дурново, Д.Н.Овсянико-Кули-ковский, И.В.Ягич, Ф.И.Буслаев, JI.И.Булаховский и др. Однако в их работах обычно используются лишь единичные примеры из древнейших памятников различных жанров для характеристики древнерусских грамматических категорий и, в частности, категории времени.

Некоторые ученые, исследуя языковые особенности отдельных памятников письменности, также обращали внимание на использование в этих текстах форм будущего времени. Так, например, об употреблении различных вспомогательных глаголов при образовании сложных будущих времен в двинских и новгородских грамотах писал А.А.Шахматов.''" Е.С.Истрина, исследуя синтаксические явления Синодального списка 1-й Новгородской летописи, также указываетслояные формы о будущего, функционирующие в памятнике. В.И.Борковский при анализе языка древнерусских грамот рассматривает конструкции, которые могут передавать значение будущего. С.П.Обнорский, исследуя текст т

Шахматов A.A. Исследования о двинских грамотах ХУ века. 4.1-2. Спб., 1903; Исследования о языке новгородских грамот Ш и Х1У в.

Спб., 1886. р

Истрина Е.С. Синтаксические явления Синодального списка 1-й Новгородской летописи. Пг., 1923. о Борковский В.И. Синтаксис древнерусских грамот. Львов, 1949.

Русской Правды, Поучения Владимира Мономаха, Моления Даниила Заточника, представляет способы обозначения будущего в анализируемых памятниках.1 Однако в отмеченных работах о способах выражения будущего исследователи обычно говорили лишь в связи с общей характеристикой языка того или иного памятника и чаще всего ограничивались обстоятельным перечнем встречающихся в памятнике форм будущего. Специального же исследования, посвященного проблемам функционирования форм будущего времени не было.

Интересные соображения в аспекте функционирования и значения о о форм будущего высказывались в трудах А.А.Потебяи , II.С.Кузнецова^

А с

Л,П.Якубинского , Т.П.Ломтева.

Среди работ последнего времени следует указать очень интересную и ценную своим наблюдениям и выводам монографию чешской исслес дователь'ницы Я.Кржижковой, посвященную системе и системным отношениям в сфере непрошедших времен, и в частности, будущего времени. Обнорский С.П. Очерки по истории русского литературного языка старшего периода. М.-Л., 1946. о л Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. Т.1-2, М., 1958, с.354 и след.; т.1У, вып.П. Глагол. М., 1977, с.167 и след. о '

Кузнецов П.С. Историческая грамматика русского языка. Морфология. М., 1953, с.250 и след.; Очерки по исторической морфологии русского языка. М., 1959, с.232 и след.; Очерки по морфологии праславянского языка. М., 1961, с.127 и след. и др. ^ Якубинский Л.П. История древнерусского языка. М., 1953. с:

Ломтев Т.П. Из истории синтаксиса русского языка. М., 1954, с.41 и след.; Очерки по историческому синтаксису русского языка. М., 1956, с.61 и след.; Сравнительно-историческая грамматика восточно-славянских языков. М., 1961, с.308 и след. ^ Кржижкова Е. орс%ш1Ао v /аЛ^^еЛ s¿о

- 7

При анализе лингвистической литературы, посвященной проблемам функционирования форм будущего времени в древнерусском языке, обращает на себя внимание тот факт, что исследователи чаще всего обращаются к показаниям деловой и бытовой письменности. В этом смысле большой интерес представляют диссертационные исследования

А.П.Яковлевой, О.Т.Бархатовой, И.Г.Соколовой, Е.А.Нелисова, т

Ц.Г.Янакиевой и др.

Особо следует отметить недавнюю диссертационную работу Н.И.Но2 виковой , посвященную проблеме становления в русском языке аналитической формы будущего времени (за последние десять лет это единственное специальное исследование в области становления и функционирования форм сложного будущего времени в древнерусском языке). Денным в данной работе является то, что на материале памятников различных жанров Х1-ХУ вв. автор пытается представить процесс формирования сложного будущего времени глаголов несовершенного вида в русском языке, привлекая в необходимых случаях данные древнегреческих оригиналов. т

См.: Яковлева А.П. К истории форм будущего времени в древнерусском языке (на материале некоторых московских и новгородских памятников письменности),БД, М., 1953; Бархатова О.Т. Система спряжения глагола в деловой письменности Северо-западной Руси ХП-ХУ вв. (на материале двинских и псковских грамот). 1Щ. I., 1955; Нели -сов Е.А. Аналитические формы глагола в системе соотносительных единиц. БД. Алма-Ата, 1966; Соколова И.Г. Будущее время глаголов в русской и украинской деловой письменности ХУ в. 1Щ. Ташкент,

1972; Янакиева Ц.Г. Указ.соч. р

Новикова Н.И. Становление аналитической формы будущего времени в русском языке. КД., М., 1982.

Настоящее диссертационное исследование во многом опирается на предшествующие работы и пользуется их данными и результатами.

Материалом нашего исследования является один из старейших древнерусских оригинальных памятников книжно-литературного языка "Повесть временных лет". Основной причиной, обусловившей выбор именно этого памятника, является тот факт, что несмотря на то, что данные "Повести временных лет" (ПВЛ) по Лаврентьевскому списку привлекаются в качестве единичных примеров почти в каждом пособии и исследовании по истории русского глагола*, специальной работы, посвященной функционированию сложных форм будущего времер ни в указанном тексте, до сих пор не существует. А между тем, по словам Е.Ф.Карского, "Лаврентьевский список Летописи. является одним из памятников, наилучше отражающих особенности древне См.; например: Потебня A.A. Из записок. T.I-2., с.358 и след.; Кузнецов П.С. Очерки по исторической морфологии русского языка., с.232-235; Ломтев Т.П. Очерки по историческому синтаксису русского языка., с.61-64; Борковский В.И., Кузнецов П.С. Историческая грамматика русского языка. М., 1965, с.285-287; Попова Н.П. К истории будущего сложного в древнерусском языке.- В кн.: Исследования по языку и фольклору. Вып.1. Новосибирск, 1965, с.27 и след.; Новикова Н.И. Указ.соч.; Демиденко Л.П. Грамматическая и семантическая эволюция словосочетаний типа начать + инфинитив и стать + инфинитив в русском языке.- Уч.зап. Красноярского пед.ин-та, т.25, вып.1, 1963, с.18-46.

2 0 некоторых формах будущего времени в Лаврентьевской летописи см.: Карский Е.Ф. Наблюдения в области синтаксиса Лаврентьевского списка Летописи.- В кн.: Карский Е.Ф. Труды по белорусскому и другим славянским языкам. М., 1962, с.74-75; Некрасов Н.П. Заметки о языке "Повести временных лет".-И0РЯС АН, 1897, т.2, кн. 1-2, с.Ю5 и след. т русского языка".

Повестью временных лет" называют летописный свод, составленный в Киеве, описывающий события до второго десятилетия ХП вер ка и озаглавленный соответствующим образом. Этот летописный свод дощел до нас в нескольких списках: Лаврентьевском, составленном или переписанном монахом Лаврентием для суздальского великого князя Дмитрия Константиновича в 1377 году; Радзивиловском, близком к Лаврентьевскому, написанном, вероятно, в Смоленской области во второй половине ХУ века; Академическом, также близком к Лаврентьевскому и списанном во второй половине ХУ века с того же оригинала, что и Радзивиловский; утраченном Троицком, погибшем при пожаре Москвы в 1812 г.; Ипатьевском, найденном в Ипатьев -ском Костромском монастыре и созданном в середине ХУ в., по всей вероятности, в Пскове; Хлебников ском, близком к Ипатьевскому, и некоторых других. о

Исследованиями Шахматова установлено, что основная редакция "Повести временных лет" составлена в Киевопечерском монастыре черноризцем Нестором в 1112 г. Однако этот труд известного лето4 писца в силу неизвестных причин не получил широкого распространения и вскоре подвергся переработке, которая была произведена в 1116 г. игуменом Михайловского Выдубицкого монастыря Сильвестром.

1 Карский Е.Ф. Указ.соч., с.58. р

См.: Шахматов A.A. Повесть временных лет. T.I. Пг., 1916, с.1. 3

Там же. Вводная часть, с.1 и след.

4 А.А.Шахматов предполагает, что Несторовская редакция была "забыта" после смерти Святополка: деятельности этого князя Нестор отводил в своем произведении выдающееся место (см.: Шахматов A.A. Повесть временных лет., с.Х I).

- 10

В III8 г. Киевопечерский монастырь также предпринимает попытку составления нового летописного свода, поручив его своему постриж-нику, оставшемуся для нас неизвестным. Не имея под руками основной (Несторовской) редакции НВЛ (она, по мнению А.А.Шахматова, к этому времени уже была утрачена), составитель этой третьей редакции воспользовался летописным сводом, созданным Сильвестром, дополнив ее преимущественно известиями, имеющими то или иное отношение к Владимиру Мономаху и продолжив ее до статьи 6625 (III7 г.),

Таким образом, в настоящее время мы имеем две редакции ПВЛ, каждая из которых представляет собой свою переработку летописного свода, созданного Нестором. Сильвестровская редакция "Повести временных лет" лучше всего представлена Лаврентьевским списком; эту же редакцию отражают Радзивиловский и Академический, а также утраченный Троицкий и некоторые другие списки. Вторая редакция III8 г. с наибольшей полнотой представлена в Ипатьевском списке, Хлебниковском, а также в позднейших новгородских сводах.

Анализ текста "Повести временных лет" позволил ученым дредI положить , что при его создании Нестор использовал более древний летописный свод, названный Начальным Киевским сводом, который был, вероятно, составлен в Киевопечерском монастыре в 1095 г. На существование такого свода указывают некоторые отрывки его сохранившиеся в позднейшей, правда, редакции в списках Новгородской 1-й летописи.

Как известно, Новгородская 1-я летопись произошла из более древнего свода, составленного в Новгороде - Софийского временника, который в свою очередь соединил данные двух старших сводов: т

См.: Шахматов A.A. Разыскания о древнейших летописных русских сводах. Спб., 1908, с.5 и след.

- II

Протографа Синодального списка (так называемой Новгородской 1-й старшего извода) и другого древнего свода. Вот к этому второму источнику и возводятся некоторые части Новгородской 1-й летописи (младшего извода). Сравнение в этих пределах текста Новгородской 1-й летописи с текстом ПВЛ дало возможность А.А.Шахматову обнаружить близость этих памятников, а также определить, что в первой сохранился более древний текст, чем во второй. На основании этого был сделан вывод, что эти части Новгородской 1-й и ПВЛ восходят к одному общему источнику - Начальному Киевскому своду.

Таким образом, обращение к изучению функционирования форм будущего времени в языке "Повести временных лет" представляется особенно интересным, так как позволяет при сопоставлении различных списков текста, созданных в Х1У-ХУ вв., делать выводы о зна- ' чении и функционировании грамматических форм в языке оригинала, относящегося к началу ХП века, а в некоторых случаях (при привлечении данных Новгородской 1-й летописи, восходящей к Начальному своду) и к XI в. - ко времени создания Начальной летописи, т.е. к тому периоду, когда в языке закладывались основы изменений, приведших в конечном счете к преобразованию видо-временной системы русского языка и, как частное, - к возникновению морфологической категории будущего времени.

Исходя из этого основную цель данного диссертационного исследования можно определить следующим образом: выявить способы выражения будущего в тексте "Повести временных лет" и на основании полученных данных попытаться представить состояние грамматической категории будущего времени в древнерусском языке Х1-ХП вв.

В соответствии с общей целью в работе поставлены и решаются следующие задачи:

I) выявить временные функции глагольных форм настоящего времени

- 12 от основ разных видов в "Повести временных лет" яо Лаврентьевскому списку 1377 г.;

2) определить круг вспомогательных глаголов, используемых в ПВЛ в составе инфинитивных конструкций с футуральной семантикой;

3) проанализировать особенности функционирования и значение указанных глаголов в сочетании с инфинитивом с учетом коммуникативной установки пишущего;

4) сопоставить выявленные сложные формы будущего в языке "Повести" по Лаврентьевскому списку с аналогичными инфинитивными конструкциями, употребленными в других списках этого текста;

5) выявить характер функционирования, особенности употребления и значение глагола буду в составе инфинитивных конструкций, в соединении с действительным причастием прошедшего времени на -лъ (в составе сложного будущего П), в независимом употреблении.

Теоретической и методологической основой исследования явились труды ведущих советских и зарубежных лингвистов.

Настоящее исследование представляет собой первую попытку проанализировать употребление различных форм будущего времени в тексте "Повести временных лет" по Лаврентьевскому списку прежде всего с функциональной точки зрения. Новым в работе является также то, что, как указывалось, для доказательства правомерности подобного подхода к анализируемому материалу наш привлекаются данные ряда списков ПВЛ, в частности, Радзивиловского, Академического, текст "Повести" в составе Ипатьевской летописи (представляющей другую редакцию "Повести"), а также показания Новгородской летописи, текстологически связанные с исследуемым материалом.

Основные цели и задачи исследования, а также сам материал памятника предполагает ведущий метод исследования - контекстно -ситуативный, или описательный, который включает в себя основные приемы синхронного анализа - аналитическое наблюдение, лингвистическое обобщение, сопоставление.

За исходную основу в работе принимается функциональный подход, который предполагает отправление от текста как определенного уровня реализации форм. В связи с этим основным моментом в нашем исследовании является лревде всего углубленный анализ широкого контекста и изучение конситуации, в которой используются интересующие нас формы. Особое внимание к анализу контекста диктуется двумя причинами: во-первых, это позволяет выявить коммуникативные потребности пишущего, т.е. то коммуникативное задание, которое имеет в виду летописец и которое вызывает необходимость употребления той или иной глагольной формы, своим лексическим и грамматическим значением соответствующей цели высказывания; во-вторых, изучение смысла всего высказывания, в котором функционируют глагольные формы будущего, предостерегает исследователя от традиционной ошибки - рассмотрения фактов древнерусского языка с позиций носителей современного русского языка, т.е. от привнесения современных языковых представлений.

Функциональный подход, как известно, предполагает "движение от речи, как чего-то непосредственно данного, к языку, который в виде системы реален лишь в идеальном плане, и от функциональных потребностей к формальным средствам, с помощью которых они удовлетворяются".* В связи с этим анализ нашего материала направлен от изучения текста к выяснению коммуникативных потребностей пишущего, от коммуникативной установки к значению, и от значения к форме. Правомерность именно такого направления исследования от данного к Матезиус В. О системном грамматическом анализе. - В сб.: Пражский лингвистический кружок. М., 1967, с.228. к искомому объясняется тем, что единственно непосредственно "данным" для нас является текст с его целевым назначением, который находит выражение в определенных конструкциях, одной из составных частей которых являются интересующие нас формы будущего времени. Обратный путь от формы к содержанию представляется менее удачным, так как, на наш взгляд, применительно к древнерусскому языку вряд ли правомерно заранее приписывать форме какое-либо определенное значение. Только целевой установкой пишущего и сферой реализации высказываний, в составе которых функционируют формы будущего времени, обусловливается использование в древнерусском языке той формы, которая "своим грамматическим значением соответствует цели и смыслу высказывания".

Результаты анализа функционирования форм будущего времени в тексте "Повести временных лет" позволяют сделать некоторые выводы относительно всей грамматической системы, к которой принадлежат указанные формы - системы будущего времени древнерусского глагола. Необходимое предшествование анализа употребления форм анализу системных отношений внутри грамматической категории связано со спецификой функционирования языка. "Нужно понимать язык функционально - сначала как функцию, а потом как систему, а именно так его следует понимать, поскольку язык функционирует не потому, что он система, а наоборот, он является системой, чтобы выр полнить свою функцию и соответствовать определенной цели".

Поставленные цели и задачи определили структуру диссертации: она состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии. Первая глава посвящена функционированию простых форм будущего вре

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Мустафина, Эльмира Камиловна

Эти же выводы можно сделать, если обратиться к случаям подобного употребления глагола буду в тексте договора Олега с греками (по Радзивиловскому списку). Например:

Аще вывержена будет лодья ветром великим на землю чюжю и обрящоуться тамо. отослати паки на землю хрестьянскую.(35, 17об). Обычно мы привыкли понимать смысл этой фразы так:'если лодка будет выкинута на чужой берег и (потерпевшие) будут найдены там, то.'. Однако весь комплекс употреблений глагола буду заставляет предполагать, что автор с помощью буду указывает на возможное обнаружение, и таким образом, смысл этого высказывания все-таки следующий:'если лодка окажется выброшенной.бурей на чужой берег и (потерпевшие) будут найдены (вот тут "чисто" будущее время - форма настоящего совершенного - обрящоуться), то (их надо) отослать обратно в землю христианскую./.

Приведем еще несколько примеров из этого же договора:

Аще приготовится тат творяи и оубьенъ будет, да не взищеть-ся смрть его ни от хрестьян, ни от Роус (35,17об). В этом случае "будет оубьенъ" актуализирует значение:'если случится так, что вор будет убит при попытке совершить преступление, то пусть не ищут виновных в его смерти.'.

Аще украден боудеть челядинъ Роускии или оускочить, или по нужи продан будеть и жаловати начнут Роус (да) покажется таковое от челядина и да поимуть (и) в Роус (36,18) -'если окажется, что украден или продан. подневольный человек русский и от русски:? появится жалоба. пусть заберут его в Русь'.

На наш взгляд, сам факт част, ого употребления рассматриваемого глагола в составе различных правовых статей как раз подтверждает наличие у него модального значения "возможного в будущем проявления действия, признака или субстанции": ведь в договорах устанавливаются правила поведения в различных возможных ситуациях в будущем, т.е. таких, которые могут быть обнаружены, что само по себе совсем не обязательно.

Здесь же следует отметить, что все приведенные примеры демонстрируют употребление глагола буду в условном периоде, и в связи с этим отмечаемый модальный оттенок "возможного выявления, обнаружения признака" получает особый смысл: эта возможность обнаружения признака выступает как условие для дальнейших событий в будущем, ср.: если окажется состоятельным - взять состояние; если случится так, что окажутся преданными - оставим и сообщим князю; если убийца окажется задержанным - убить его; если лодка, выброшенная на берег, окажется найденной - вернуть и т.д.

- 121

Здесь же следует отметить, что все приведенные примеры демонстрируют употребление глагола буду в условном периоде, и в связи с этим отмечаем модальный оттенок "возможного выявления, обнаружения признака" получает особый смысл: эта возможность обнаружения признака выступает как условие для дальнейших событий в будущем, ср.: если окажется состоятельным - взять состояние; если случится так, что окажутся преданными - оставим и сообщим князю; если убийца окажется задержанным - убить его; если лодка, выброшенная на берег, окажется найденной - вернуть и т.д.

Кроме рассмотренных случаев употребления глагола буду в соединении с прилагательным и полным причастием в составе правовых актов, при анализе материала ПВЛ обнаружено несколько случаев использования данного сочетания с модальным значением и непосредственно в самом тексте повествования, причем всегда в конструкциях с прямой речью. Все примеры также представляют собой функционирование глагола буду в условном периоде:

Аще буде кто оубогъ. то и томо (РА - аще будеть кто оубогъ на семь свйте, то оубогъ и тамъ) /85,27об/ -'кто окажется несчастным на этом свете, тот будет несчастен и на том(свете)'. В данном случае глагол буду, обладая модальным значением, не реализует здесь своего обычного значения - отнесения действия к будущему: общее временное значение данного высказывания - растоя-щее постоянное (ср. на с.113).

Иеремия рече тако г5и?ь Гь: - Се кляхся имянемь моимь вели-комь, аще буде (РА - будет) имя мое имянуемо отселе гд£ в ус-т£хъ ИюдЁиских.(98,33) - '.вот я поклялся именем моим великим, если случится;(окажется), что имя мое произносится где-то устами иудейскими.'.

Глть Гь: - Аще будут гр^си ваши яко оброщени, яко сн&гь об£лю.(243,79) -'если окажутся грехи ваши багряными (кровавы

- 122 -ми?), обелю их, как снег'.

И рече (Вышата): - Азъ пойду с ними. аще жвъ буду, (то) с ними, аще погыну, то с друженою (154,52) если случится остаться живым, то вместе с ними, если же погибну, то с дружиной!

Еще один пример подобного употребления буду представлен в "Поучении Владимира Мономаха": А не вдаваите силным погубити члвка ни права, ни крива, не оубиваите, не повелевайте оубити его, аще будет повиненъ смрти (245,80) -'не давайте сильным губить человека ни правого, ни виноватого, не убивайте, не велите убить, даже если окажется, что он виновен в смерти'.

Как уже было указано, наиболее отчетливо модальное значение "возможного проявления, обнаружения" выступает у глагола буду при функционировании его в составе условных конструкций. Однако материал 11ВЛ представляет несколько случаев, в которых актуализация указанного модального оттенка происходит при употреблении глагола буду в сочетании с именем и вне условного периода, хотя, следует заметить, что примеры эти немногочисленны: Поидита на 11о(ло)вци, да любо будем живи, любо мертвы (227,93об:'. возможно останемся живы, или умрем ); Бъ на древе страсть прия, да древомъ дьяволъ поб£женъ будеть (104,36: 'бог на дереве страсть принял, пусть же и дьявол деревом побежден окажется'); Млтвами твоими, влдко, да охранена буду от с±ти неприязньны (61,17об: » ' \ твоими молитвами пусть окажусь спасена. ); Не приемлемъ будеть бо рече, егда призовете мя (169,57:'не принятым окажется, когда ч призовет меня ).

Таким образом, наблюдения за использованием глагола буду в соединении с именем, проведенные на материале "Повести временных лет", позволяют вслед за Г.А.Хабургаевым^ предположить, что в

Хабургаев Г.А. Судьба вспомогательного глагола., с.49.

- 123 древнерусском языке глагол буду не только в соединении с действительным причастием прошедшего времени на -лъ и инфинитивом, но и в сочетании с именем в составе составного именного сказуемого в определенных случаях функционировал как собственно модальный глагол со значением "возможного (в будущем) проявления, обнаружения признака или субстанции". Особенностью употребления данного глагола в соединении с именем с указанным модальным оттенком (как и использование его в сочетании с инфинитивом и причастием на -лъ) является функционирование его, в основном, в составе условных конструкций, и в таких случаях возможность выявления действия или признака выступает всегда как условие для последующих действий (в будущем). По-видимому, именно условные конструкций особенно наглядно подчеркивают модальное значение глагола буду, которое для современного читателя, вероятно, менее заметно в других типах придаточных предложений.

Мы рассмотрели примеры, в которых глагол буду в соединении с именем проявляет потенциально заложенное в нем модальное значение. Однако наши наблюдения обнаружили, что в тексте "Повести временных лет" встречается немало случаев, в которых анализируемый глагол лишен какой-либо модальной окраски. Как уже отмечалось, многие исследователи склонны считать, что в подобных случаях у глагола буду отсутствует собственное лексическое значение и он является только "чисто" грамматическим показателем в составном именном сказуемом. При этом обычно подчеркивается, что характер функционирования глагола буду в сочетании с существительным, прилагательным, причастием и т.д. в этом случае в древнерусском языке не отличается от употребления его в этой же функции в современном русском языке, где глагол буду в составном именном сказуемом кроме грамматического значения будущего времени никаким лексическим значением не обладает. Однако анализ нашего материала

- 124 позволяет предположить, что в древнерусском языке, или по крайней мере в языке "Повести временных лет", дело, по-видимому, обстояло несколько иначе: рассматриваемый глагол при использовании его в составе- сложного именного сказуемого не являлся "чистой" связкой, а обладал определенным лексическим значением, которое с течением времени было им утрачено.

Еще А.А.Потебня предполагал, что буду в древности обладал конкретным значением начинательности. Он обратил внимание на структурные особенности корня БОД- - в отличие от ЕС- , отметив, что "в последнем корне нет оттенка начинательности, который в БфДЕТЬ и пр. формально обозначен перенесением глагольного характера -Н-, имеющего в слав, и литов.-лат. начанательное т значение, внутрь корня". Позже, как отмечает А.А.Потебня, буду, вероятно, теряет значение начинательности. Однако автор приводит некоторые случаи сохранения глаголом буду начинательного значения в некоторых древнерусских памятниках. Следует отметить, что

О о

А.Достал^ на материале славянских памятников и А.Е.Кошелев по Т

Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. Т.1У., с.133.

Ср. о "результативном (видовом - для славянских языков) значении инфикса -tv— (в корнях ста-н-у < , сяд-у < * se-й-с^ ляг-у < * буд-у < * 4-u-h-d и т.д.): Иванов Бяч.Вс.

Славянский, балтийский и раннебалканский глагол. Индоевропейские истоки. М., 1981, с.212 и след., в частности с.218. Достал А. о v- з^геилю

- S-izLb^i p^cta^oQic^kJ. ^(^kXa-^Gdbz&si'v-l,

РъесЯя. /9&Ч Я / - *

3 ' 1

Кошелев A.K. Состояние видовой дифференциации в древнерусском языке Х1-Х1У вв. (на материале древнейших летописей)1 КД. М., 1956, с.58. древнерусским летописям также прослеживают сохранение древних следов двух значений корня Б0Д-: как wc "быть" и ^Cthn. "становиться". С.П.Лодушанская1 отмечает начинательное значение у глагола буду в тексте "Русской Правды".

Исследуя текст "Повести временных лет", мы также обратили внимание на то, что действительно во многих случаях у глагола буду вполне определенно ощущается значение ингрессивности, однако, на наш взгляд, это значение можно охарактеризовать не просто как "начало действия", а скорее как "возншшовение и переход в новое состояние", причем в таких случаях происходит актуализация именно самого момента этого перехода. Если вспомнить характер функционирования в древнерусском языке сочетания "начьну + инфинитив "(см. гл.1, § 2), то можно заметить, что семантика буду в подобных случаях очень близка по смыслу значению данной конструкции (т.е. буду здесь равно по значению "начьну быти"). Чтобы представить это наглядно, приведем примеры употребления глагола буду с начинательным значением в нашем тексте:

Во оны днии оуслышать глусии словеса книжная и яснъ будеть языкъ гугнивых (119,41) -'в эти дни глухие услышат слова книжные и (с этого момента) станет понятен язык гнусавых'.

Видteъ же первый от англъ старейшина чину англску домысли в себе рекъ: - Сниду на землю и преиму землю и буду подобен Бу (87-88,28об) -'.сойду на землю, приму ее и (с этого момента) стану подобен богу'. rj ук/

Тако глть Гь: - Положи дому Июдину зав^т новъ дая законы в неразумья их и на срдце ихъ нашппю (и) буду имъ Бъ и те будуть мн£ в люди (99,ЗЗоб) - т.е.'.сотворю им новый завет.и (тогда, с этого момента) стану им богом, а они станут мне людьми*. т

Лопушанская С.П. Очерки по истории глагольного формообразования., с.94.

И рече змия к жен£ : - Смертью не оумрета в£дяше бо А яко в онже днь от него отверзетася очи ваю и будета, яко и Бъ ра -зум^юще добро и зло (88-89,29об) -'.от него (от яблока) откроются глаза ваши и (с того момента, как только съедите) станете, как и бог, понимать добро и зло'.

И слышаста цря быста печальна (и) въдаста в^сть еще глща: и ^ ^

- Не достоить хесянамъ за поганыя дати, аще ся кретиши, то и се получишь и цретво нбеное приимеши и с нами единов£рникъ будеши (110,38) -'.не пристало христианам за язычников отдавать замуж; если ты крестишься, то и эту (сестру) получишь и царство небесное и с нами одной веры станешь (с того момента, как крестишься)!

Аще придут на тя Русские князи, то мы ти будем помощници (269,90об) -'если придут на тебя князья русские, то тогда (тут же, с этого момента) мы станем тебе помощниками*.

Дасть Бохмить комуждо по семисят женъ красных, исбереть едину красну и вс£х красоту възложить на едину - та будеть ему жена (84,27об) -'.выберет одну и красоту всех возложит на нее, и (тогда) она станет ему женой'.

Не я почахъ избивати братью, но он, да будеть отместникъ Бъ крове братья моея (141,48) -'не я начал убивать братьев, а он, так пусть же (теперь, с этого момента) бог станет мстителем за кровь моих братьев'.

Скрушу руганье гордыни вашея и будеть в тщету крепость ваша, оубъеть вы приходя в м£ста и будеть земля ваша пуста и дво-ри ваши пусти будуть (222,74) -'сломаю гордыню вашу, и (тогда) станут (схкажутся?) тщетными ваши усилия. и станет земля ваша пуста и дворы ваши'.

Не могу ддати, егда будеть рать дома (258,87) -'не смогу ждать когда дома возникнет война'.

- 127

Да аще инъ кто помыслить на страну вашю и азъ буду -противень ему и борюся с нимъ (73,22об) -'если кто-нибудь соберется пойти войной на страну вашу, то (тогда) я стану противником ему и буду бороться (форма "простого" будущего несовершенного \) с ним'. О

По семь же Володимеръ посла по всему граду гля: - Аще ли не обрящеться кто (заутра) на р£ц£ бать ли оубогъ, или нищь, ли работникъ противенъ мне да будет (П7,40об) -'.если завтра кто-нибудь не появится на реке. пусть (с этого момента) станет » мне неугодны!',! .

Кто болии въ васъ акьже Феодосии послушливый, кроткии, см£-реныи, да будеть вамъ игуменъ (159,54). Эта фраза идет в контексте, рассказывающем о последних часах жизни Феодосия, и поэтому смысл ее такой:'кто из вас так же, как Феодосии, кроткий и смиренный, пусть он (после смерти Феодосия) станет вам игуменом'.

Идучи ми с£мо вид£хъ бани древены и пережгуть е рамяно и совлокуться и будут нази и облюются квасом оусниянымъ и возмуть на ся прутье младое и бьют ся сами.(8,Зоб). Этот пример интересен тем, что в отличие от всех других случаев, приведенных выше, представляет использование глагола буду не в прямой речи, а в описании и поэтому имеет здесь временное значение настоящего постоянного (см. гл.1, § I) - 'разденутся и станут (окажутся) обнаженными'. А.А.Потебня видел здесь значение будущего времени (станут), однако, на наш взгляд, привлечение более широкого контекста убеждает в том, что в данном случае говорить о футураль-ном значении глагола буду вряд ли уместно: ведь действия, а которых повествуется в отрывке, имеют характер постоянно повторя-щихея, обычных (в повествовании и описании это значение для основ совершенного вида обычно); однако и в этом случае значение перехода в новое состояние, безусловно, присутствует.

Да аще будете в любви межю собою, Бъ будеть в васъ и покоривыть вы дротивныя подъ вы и будете мирно живуще; аще ли будете ненавидно живуще в распряхъ и которающеся, то погибнете сами (161,54об). В этой реплике, принадлежащей Ярославу, дающему яа-V ставлеяия деятм о том, как надо жить после его смерти, глагол буду используется с разными оттенками - с модальным и начинательным: 'если станете в любви жить (после моей смерти), то бог окажется с вами и подчинит вам всех, кто против вас, и тогда (в результате, с этого момента) станете жить мирно; если же станете жить в раздорах и ненависти, то погибнете сами'.

Действительно, приведенные примеры позволяют заметить, что в этих случаях глагол буду и ранее рассмотренные конструкции "начьну (почьну) + инфинитив" имеют общее инвариантное значение: буду как и начьну в сочетании с инфинитивом, выделяет тот момент, ту временную границу, с которой начинается новое состояние в будущем (ср., например: Да аще сего не правимъ, то большее зло встанеть на нас и начнеть брат брата закалати и погыб-неть земля Роуская (262,88об):'если не. решим сейчас этого, то в результате,(с этого момента)станет брат брата убивать и погибнет земля русская').

Здесь же следует отметить, что указанное значение ("перехода в новое состояние") можно обнаружить и в некоторых примерах, демонстрирующих функционирование глагола буду в независимом употреблении. Например:

Но аще на (РА - ны) пустиши, много ти добра будеть. аще ли наю погубили, многу печаль приимеши и зло (178,60) -'если отпустишь нас, тогда (с этого момента) настанет благо для тебя, если же погубишь нас, то печаль и беды тебя ожидают'.

Аще ваю пущю, то зло ми будеть от Бъ (178,60) -'если отпущу вас, тогда (с этого момента) беды мои начнутся'.

Иже не поидеши с нами, то мы соб£ будем, а ты соб£ (241, 7В) -'если не пойдешь с наш, то (с этого момента) мы станем жить сами по себе, а ты сам по себе'.

И рече Блудъ къ посломъ Володимеримъ: - Азъ буду тоб£" в срдце и в приязньство (76,24). Этот пример особенно наглядно демонстрирует разницу между "современным" пониманием значения древнерусских слов и тем значением, которое вкладывалось в них древнерусскими книжниками: на первый взгляд, в данном случае эту фразу можно было понять как 'я буду тебе предан'. Однако контекст подсказывает, что значение здесь несколько иное: ведь Блуд обещает Владимиру быть преданным ему именно с того момента, когда тот обратился к нему за помощью, так как до этого Блуд служил брату Владимира и находился в противоположном лагере. Поэтому истинный смысл реплики Блуда в ответ на просьбу Владимира помочь ему погубить брата:'я (теперь) стану тебе преданным*.

Ср. также реплику Ярослава перед смертью: - Се же поручаю в соб£ м£сто столь старейшему сну моему и брату вашему Изяславу Кыевъ. да то вы будеть в мене м'Ьсто (161,54об: Ярослав подчеркивает, что после его смерти Нзяслав станет братьям вместо отца).

Анализ изложенно материала показывает, что глагол буду с ингрессивным значением "возникновения и перехода в новое состояние") не употреблялся в составе условной конструкции, что как раз было характерным для функционирования глагола буду в соединении с различными частями речи при реализации игл модального • значения. В случаях употребления рассматриваемых сочетаний в составе сложных предложений с условно-следственными отношениями, буду в значении "становиться, возникать" отмечен только в части следствия.

Выявленное лексическое значение глагола буду, на наш взгляд, помогает объяснить природу возникновения у рассматриваемого глагола специфического модального оттенка, отмечаемого ранее при соединении его с инфинитивом, причастием на -лъ, именем, -"возможного в будущем проявления, обнаружения действия, признака или субстанции".

Само понятие возникновения, перехода к новому состоянию означает начальный этап обнаружения, проявления и существования в будущем и, таким образом, процесс возникновения, перехода к новому состоянию по сути дела сливается с его наличием в будущем (ср. современное значение глагола "быть" - "иметь существование, принадлежать действительности"), что уже само по себе является проявлением, обнаружением действия или признака. При употреблении глагола буду в одних случаях на передний план может выступать лишь его лексическое значение, акцентирующее внимание на самом моменте возникновения действия или субстанции, перехода в новое состояние, в других же случаях происходит актуализация субъективного модального значения, потенциально заложенного в рассматриваемом глаголе, и на его основное лексическое значение накладывается дополнительный модальный оттенок "возможного (в будущем) т проявления, обнаружения действия, признака или субстанции" . ВыТ

Именно наличие у глагола буду указанного модального оттенка позволило, на наш взгляд, в дальнейшем использовать глагол "буде" в качестве условного союза(ср.: Копорский С.А. 0 говоре севера Поше-хоно-Володарского уезда Ярославской губернии(материалы и наблюдения).- Изд.Ярославского пед.ин-та, т.2, вып.З, 1929; Лавров Б.В. Условные и уступительные предложения., с.44-48; Коротаева Э.И. Условное предложение.- Уч.зап.ЛГУ, 180. Сер.филол.наук, вып. 21, 1955, с.291-341; Филин Ф.П. Из наблюдений над синтаксисом северозападных говоров. - Уч.зап.ЛГПИ им.Герцена,т.69, 1948, с.159-169).

- 131 явлению субъективной модальности глагола буду способствует функционирование его в условном периоде и, в первую очередь, в соединении с инфинитивом и причастием прошедшего времени на -ль, реже-в конструкциях с именем. Вне условного периода глагол буду с модальным значением встречается гораздо реже (в нашем памятнике это придаточные определительные, придаточные предложения меры и степени и придаточные времени). Чаще вне условных конструкций происходит нейтрализация субъективной модальности глагола буду и анализируемый глагол выступает в роли связки в составном именном сказуемом, указывающей на переход к новому состоянию, возникновение признака в будущем, и часто в подобных конструкциях данный глагол может представляться совпадающим по значению с употреблением буду в этой же функции в современном русском языке: Да аще еще створимъ вс^хъ грйхъ прощени будем (168,56об); Аще кто хулить Слов£ньскую грамоту, да будеть отлученъ от цркве (27,9об); И мцк не будет конца, сице же будуть мчнья, иже не руеть къ Бу нашему Ису Icy, мчми будут в огни иже ся не кретить (106,35) и т.д.

Надо отметить, что в исследуемом тексте встречаются и такие случаи, в которых бывает довольно сложно определить, имеет ли рассматриваемый глагол только значение "возникновения признака, перехода к новому состоянию" или обладает еще и дополнительным модальным оттенком "окажется, обнаружится, проявится"(в будущем). Сложность эта, на наш взгляд, объясняется близостью самих этих значений. Ср., например, следующие примеры: 0 сяковых бо Двдъ глще: - В память (вечную) првднкъ будеть (68,20об:'праведником станет' или 'окажется'?); Докол не насытестеся злобъ rj hj вашихъ вы бо уклонистеся от пути моего, глть Гь, соблазнисте мно-гы сего ради буду св5д~£тель скоръ на противныя и на прелюбод^ица и на кленущаяся именемъ моимъ.(168,57:'окажусь свидетелем'или ' ^ \ стану свидетелем ?) и т.д.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сопоставление разных списков ПВЛ убеждает, что они отражают употребление временных форм, свойственное эпохе Нестора (рубеж XI-ХП вв.), если не более раннего (см. показания Новогородской летописи, отражающей, как доказал А.А.Шахматов, текст Начального летописного свода первой половины XI в.), и, таким образом, есть все основания считать, что наши наблюдения имеют отношение к способам выражения временного значения будущего, характерным для собственно древнерусского периода XI-ХП вв.

Временная система эпохи Нестора отражает на уровне форм противопоставление прошедшего - непрошедшего, где "непрошедшее" время еще не выработало специализированных форм противопоставления настоящего и будущего, поэтому в системе формально-грамматического противопоставления прошедшего - непрошедшего значение будущего выражалось тешже формами, что и значение настоящего времени.

Нейтральным" способом указания на будущее были формы настоящего времени с основами несовершенного или совершенного вида, использовавшиеся в разных типах речи. Как показал анализ, простые форш глаголов несовершенного вида для передачи значения будущего используются в диалогической речи, т.е. в репликах, в связи с определенным коммуникативным заданием говорящего. Однако эти же формы в зависимости от кояоитуации могут использоваться в "Повести" и в значении настоящего, причем подобное употребление отмечается как в конструкциях с прямой речью, так и в самом тексте повествования.

Формы настоящего-будущего времени от основ совершенного вида в значении будущего в исследуемом памятнике также отмечены только в прямой речи, однако отсутствие примеров использования указанных форм с футуральной семантикой в нашем памятнике в самом тексте повествования, на наш взгляд, не является свидетельством невозможности употребления в древнерусском языке простых форм глаголов совершенного вида со значением будущего в монологической речи, а может быть объяснено спецификой самого летописного жанра, для которого описание будущего в повествовании вообще не характерно. В самом тексте повествования (при описании) простые форш от основ совершенного вида используются здесь со значением настоящего постоянного или повторяющегося.

Также использовались для указания на будущее и сочетания фа-зисных и модальных глаголов с инфинитивом, которые в разных контекстах могли иметь и значение настоящего времени и значение будущего, в обоих случаях осложненные теш оттенками модального значения, которые были свойственны глаголам, употреблявшимся с инфинитивом.

Анализ функционирования инфинитивных конструкций с вспомогательными глаголами начьну (почьну), имамь, хочу (хощу), могу обнаружил, что выражение будущего сочетанием фазисного глагола начьну (почьну) с инфинитивом отличается от употребления в этой же функции соединений модальных глаголов с инфинитивом.

Сочетание "начьну (почьну) + инфинитив" при употреблении с футуральной семантикой "чистого" будущего времени не передает и поэтому не может считаться специализированной аналитической фор-V сой будущего. Специфика глагола начьну (почьну) в качестве вспомогательного при указании на будущее в сочетании с инфинитивом заключается в том, что в этих случаях выделяется момент, временная граница, с:'которой начинается новое состояние в будущем или новая цепь событий в будущем. В "Повести временных лет" данная конструкция функционирует только в составе сложного предложения, и это может быть объяснено тем, что именно в сложном предложении раскрывается цепь событий, внутри которых выделяется временная граница, момент окончания одного действия (состояния) и начала другого. Б исследуемом памятнике конструкция "начьну + инфинитив" отмечена только в составе сложных предложений с условно-следственными отношениями, при этом при употреблении в условном периоде "начьну (почьну) + инфинитив" наряду с выделением определенной временной границы часто обладает дополнительным лексическим значением, которое можно определить как "проявит, обнаружит в будущем". Кроме значения будущего начьну в соединении с инфинитивом в исследуемом тексте (в повествовании) может использоваться и со значением настоящего времени, подобно тому как вообще в повествовании (описании) простые формы от основ совершенного вида в зависимости от контекста употребляются для передачи настоящего со значением обычности, повторяемости действия.

Исследование функционирования инфинитивных сочетаний с глаголами имамь. хочу (хощу). могу в тексте "Повести временных лет" убеждает, что указанные конструкции также не являлись в древнерусском языке специализированными сложными формами обозначения будущего. Сочетания глаголов имамь, хочу(хощу) и могу с инфинитивом в анализируемом памятнике в зависимости от коммуникативной установки пишущего могут иметь значение как будущего, так и настоящего времени, при этом во всех без исключения рассмотренных случаях вспомогательные глаголы вносят в значение всей конструкции дополнительные модальные оттенки (намерения, долженствования, желания, готовности и т.д.), что подтверждается сопоставлением рассматриваемых сочетаний в исследуемом наш тексте с употреблением их в других списках "Повести". Почти полное отсутствие расхождений в употреблении вспомогательных глаголов в сочетании с инфинитивом по всем привлекаемым спискам позволяет предположить, что их редакторы, а также переписчики исследованных памятников хорошо ощущали коммуникативное задание, обусловившее употребление того или иного модального глагола в каждом конкретном сочетании с инфинитивом, и именно поэтому не допускали варьирования их в переписываемом тексте. Это доказывает, что во всех случаях вспомогательный глагол не терял полностью своего лексического значения и, следовательно, предполагаемая исследователями "синонимия" глаголов в сочетании с инфинитивом является мнимой: каждый из них при общем модальном значении (долженствования, возможности, намерения и т.д.) вносил в конструкцию еще какой-то свой (дополнительный) оттенок модального значения: неизбежности, неотвратимости, обязательности (имамь): "субъективности" зависимости от индивидуальных намерений субъекта (хочу); объективной возможности (невозможности) или готовности реализации действий (могу).

Таким образом, главные результаты наблюдений над функционированием сочетаний, которые традиционно характеризуются как конструкции "будущего абсолютного (сложного будущего I)',' сводятся к тому, что, во-первых, ни одно из них не было в древнерусском языке сочетанием, использовавшимся только для указания на будущее, хотя некоторые из этих конструкций в диалоге (при передаче прямой речи) в ШЭД употреблены только ("начьну + инфинитив") или как правило ("имамь + инфинитив") при указании на будущее. В то время как в повествовании (или описании) даже они могли функционировать со значением настоящего времени постоянного (начьну как и другие глаголы совершенного вида передавал'-значение настоящего времени с оттенком повторяемости, неоднократной воспроизводимости, что кстати сказать, свойственно формам настоящего времени совершенного и в современном повествовательном тексте или при описании). Во-вторых, ни одно из этих сочетаний не выражало "нейтрального" будущего; напротив, коммуникативное задание требовало употребления одного из этих сочетаний как раз тогда, когда необходимо было указать (подчеркнуть, актуализировать) возможность (невозможность), неизбежность, готовность, желательность нежелательность) и т.д. действия или состояния в будущем.

Иначе говоря, глаголы имамь, хочу (хощу) и могу в сочетании с инфинитивом используются в оригинальном древнерусском тексте Х1-ХП вв.(и сохраняют эту особенность в списках XIУ-ХУ вв.) с тем общим модальным значением, которое было свойственно им и вне этих сочетании.

Все сказанное относится и к функционированию глагола буду, который в современном русском языке является основным средством выражения "нейтрального" будущего (в "независимом?'.употреблении, в качестве связки и в конструкциях с инфинитивом).

Наблюдения за функционированием глагола буду в тексте "Повести временных лет" обнаружили, что глагол буду в исследуемом памятнике не употребляется в качестве "чисто" вспомогательного глагола аналитической формы сложного будущего времени. В единственном случае соединения рассматриваемого глагола с инфинитивом, отмеченном нами в "Поучении Владимира Мономаха", глагол буду функционирует в составе условной конструкции с ярко выраженным модальным значением "случится, окажется, обнаружится в будущем". Отчетливое модальное значение возможного (в будущем) проявления, обнаружения действия, признака или состояния буду обнаруживает также и в сочетании с причастием прошедшего времени на -лъ) в формах сложного будущего относительного, или предбудущего времени). Анализ показал, что характерной особенностью конструкции "буду + -лъ" является то, что она относит к будущему не само состояние или действие, а только возможность его проявления, обнаружения. Еще одной особенностью функционирования форм прежде-будущего времени является то, что сочетание "буду + -лъ" употребляется в основном в составе условных конструкций и в таком случае возможность проявления действия или состояния выступает условием для дальнейших событий в будущем. В редких случаях возможно употребление рассматриваемого сочетания в других типах придаточных - определительных, меры и степени, времени; в таких синтаксических конструкциях зависимости между возможным обнаружением действия и дальнейшими событиями не возникает.

Это же выявленное модальное значение в сочетании с инфинитивом и с другими частями речи обнаруживают и иные временные образования от основы буд-. что заставляет думать, что носителем модального оттенка была сама основа буд- независимо от формы, которая могла быть от нее образована (доказательством этому может служить тот факт, что в тексте ПВЛ значение возможного проявления, обнаружения действия или состояния прослеживается в различных соединениях формы буди, будяше). При этом во всех случаях формы от основы буд- ведут себя как формы глагола совершенного вида, т.е. в зависимости от типа речи могут передавать значение будущего или настоящего постоянного, повторяющегося (ср. повторяемость имперфекта будяше!).

Не столь регулярно ощущается модальное значение буду в других употреблениях. Однако наблюдения за функционированием глагола буду в соединении с именем, а также в одиночном (независимом) употреблении позволили заметить, что в определенных случаях и в этих сочетаниях указанный глагол проявляет свое модальное значение "случится, проявится, обнаружится"; при этом основным условием реализации указанного модального значения также является функционирование глагола буду в составе условных конструкции.

Однако вся совокупность случаев употребления форм с основой буд- позволяет подозревать, что они могли сохранять в той или иной степени модальное значение основы и там, где носитель современного русского языка этого уже не ощущает. Последнее подсказывает те пути развития семантики основы буд-. которые закрепили, во-первых, эту основу только за формами настоящего-будущего времени и повелительного наклонения; во-вторых, постепенно лишили ее иных значений, кроме указания на будущее - без указания дополнительных модальных оттенков, что и позволило в эпоху сложения будущего несовершенного использовать глагол буду в качестве вспомогательного. Проведенные исследования позволили предположить связь отмечаемого модального оттенка с основным лексическим значением, свойственным глаголу буду в древности и утраченным им в современном русском языке: выступая в роли связки в составном именном сказуемом глагол буду во многих случаях довольно последовательно обнаруживает наличие значения, которое можно определить как "возникновение, переход в новое состояние" с актуализацией именно самого момента перехода в новое состояние. Семантика глагола буду в подобных случаях очень близка к значению конструкции "начьну (почьну) + инфинитив", которая; как уже отмечалось, не имела в древнерусском языке значения "чистого" будущего времени, не выделяла временную границу, с которой начинается новое состояние или новая цепь событий в будущем. Различие же между ними состоит в степени актуализации: начьну в соединении с инфинитивом актуализирует самый момент перехода к новому состоянию, а глагол буду выделяет переход с определенного момента. Это значение "возникновения и перехода в новое состояние" было утрачено глаголом буду с течением времени. Но оно, на наш взгляд, помогает объяснить природу возникновения у рассматриваемого глагола специфического модального оттенка "окажется, обнаружится, проявится (в будущем)": ведь само понятие возникновения действия или перехода в новое состояние уже и есть начальный этап обнаружения, проявления и даже существования в будущем (ср. современное значение глагола "быть" - "иметь существование, принадлежать действительности"), и таким образом, оба понятия оказываются тесно связанными между собой. Со временем значение возникновения действия (а вместе с ним и модальный оттенок возможного проявления, обнаружения в будущем) постепенно исчезает, уступая место значению наличия, существования в будущем, которое является основным лексическим значением современного глагола буду. Именно это значение и дало возможность глаголу буду закрепиться в роли вспомогательного в составе аналитической юорш будущего времени глаголов несовершенного вида.

Таким образом, анализ способов указания на будущее, проведенный на материале одного из старейших древнерусских оригинальных текстов "Повести временных лет", дает основания предположить, что в древнерусском языке, по крайней мере XI-ХП вв., не существовало четкого разграничения между грамматическими значениями настоящего и будущего времени, и грамматическая категория древнерусского глагола начального периода представляла собой противопоставление только по признаку прошлое - непрошлое. Каждой системе времен (прошедшего и непрошедшего) в древности соответствовали строго определенные глагольные морфологические формы выражения. В системе непрошедших времен, в частности,функционировали формы глаголов от основ совершенного и несовершенного вида, которые в зависимом от конситуации могли передавать значение настоящего или будущего времени, не актуализируя при этом каких-либо дополнительных модальных значений, и таким образом, в древнерусском языке временное значение форм не связывалось с видовым значением основы. Кроме того, в непрошедшем периоде существовали еще инфинитивные конструкции с модальным и фазисными глаголами, которые могли указывать как на настоящее, так (в соответствующем контексте) и на будущее, но при этом всегда футуральное значение в них сопровождалось дополнительными лексическими (модальными) оттенками. Таким образом, специальных морфологических форм выракения будущего в древнерусском языке не было, т.е. будущего времени как категории морфологической в языке, по всей вероятности, еще не существовало.

Выявленные особенности способов указания на будущее в древнерусском языке, с одной стороны, дают возможность более точного прочтения древнерусских текстов, поскольку позволяют заметить актуализацию в летописных сообщениях и правовых формулировках таких оттенков значения, которые прецце не замечались.

С другой стороны, результаты исследования заставляют считать, что свойственные современным славянским языкам (и диалектам) форш сложного будущего "иму + инфинитив" (в украинских и отдельных русских говорах) и "буду + инфинитив" (в белорусских и остальных русских говорах) не являются результатом "формализации" одной из древнерусских модальных конструкций, утратившей прежнее модальное значение, а представляют собой аналитические новообразования, использовавшие формы от основ совершенного вида (яти - иму, или буду), получившие в новой грамматической системе значение только будущего времени с утраченным модальным оттенком, с инфинитивом основного глагола. Образование каждой из этих конструкций находится за хронологическими рамками нашего исследования.