Современная (1984-2001 гг. ) южнокорейская историография о характере раннего периода русско-корейских отношений (до 1895 г. ) тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.09, кандидат исторических наук Симбирцева, Татьяна Михайловна

• Симбирцева, Татьяна Михайловна
• кандидат исторических наук
• 2002

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Симбирцева, Татьяна Михайловна

Введение.

Глава 1. Освещение южнокорейскими историками первых русско-корейских контактов.

1Л. Проблема албазинских войн 1654 и 1658 гг. и участия в них корейцев.

1.2. Освещение экспедиции адмирала Е.В.Путятина (1854 г.) - первой встречи русских и корейцев на корейской земле.

Глава 2. Южнокорейская историография о периоде установления реальных контактов между Россией и Кореей (1860-1884 гг.).

2.1. Описание процесса установления границы между Россией и Кореей (1860 г.).

2.2. Трактовка вопроса о намерении России приобрести незамерзающий порт на корейской территории.

2.3. Подход к проблеме переселения корейцев в российские пределы (с 1863 г.).

2.4. Оценка развития торговли между Южно-Уссурийским краем и провинцией Хам

Глава 3. Подход историков Южной Кореи к установлению дипломатических отношений и укреплению официальных связей между двумя странами (1884-1895 гг.).

3.1. Оценка заключения русско-корейского Договора о дружбе и торговле (1884 г.).

3.2. Трактовка «тайных договоров» России с Кореей 1885-86 гг.

3.3. Освещение захвата английским флотом о.Комундо (1885-1887 гг.) и реакции на это России.

3.4. О политике России в Корее в 1887-1895 гг.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Современная (1984-2001 гг. ) южнокорейская историография о характере раннего периода русско-корейских отношений (до 1895 г. )»

Предметом исследования настоящей диссертации является изучение ранней (с середины XVII в. до 1895 г.) истории российско-корейских отношений через взгляды и представления современных историков Республики Корея и через оценки российской политики на Корейском полуострове того периода современным общественным мнением Южной Кореи, которые складываются под влиянием этих представлений. Эти взгляды и оценки основываются на так называемой «теории о русской угрозе Корее», являющейся краеугольным камнем подавляющего числа публикаций, выходящих в Республике Корея по истории корейско-русских отношений.

Актуальность темы исследования определяется тем возрастающим значением, которое приобретают в последнее десятилетие отношения Российской Федерации с Республикой Корея для долговременных интересов народов обеих стран. Долгие годы со времени возникновения Республики Корея плодотворные связи и даже официальные контакты между нашими государствами были невозможны вследствие острого идеологического противостояния, имевшего место в годы существования двух полярно противоположных социально-политических лагерей с взаимоисключающей идеологией.

Со времени установления дипломатических отношений между СССР и Республикой Корея в 1990 г. и особенно после ликвидации коммунистического режима и распада СССР отношения между нашей страной и Южной Кореей стали интенсивно развиваться. Было налажено взаимовыгодное экономическое, научно-техническое сотрудничество, получили распространение связи гуманитарного и культурного характера. Не представляет сомнения тот факт, что дальнейшее развитие всесторонних контактов между Россией и Республикой Корея отвечало бы как интересам народов обеих стран, так и государственным интересам, способствовало бы упрочению стабильности, мира и спокойствия во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе. Вместе с тем не секрет, что тот положительный потенциал, который есть в российско-корейских отношениях, еще не задействован в полной мере, что имеется ряд факторов, препятствующих большему сближению наших стран и развитию взаимовыгодных межгосударственных отношений. Представляется, что одним из значимых факторов такого рода является существующее у южнокорейской стороны известное недоверие к нашей стране вообще и ее политике в дальневосточном регионе в частности. Несмотря на декларативные заявления во время межгосударственных контактов на высоком уровне, недоверие это реально существует и проявляется не только в весьма скромных инвестициях южнокорейского капитала в российскую экономику и в ряде аспектов внешней политики, но и негативно влияет на научное сотрудничество в гуманитарной сфере и человеческое общение в целом.

Негативно-недоверчивое отношение к России со стороны власти и бизнеса Республики Корея, а также многих ее рядовых граждан объясняется тем отношением к нашей стране, которое сложилось в той интеллектуально-культурной среде, которая формирует общественное мнение каждой страны. Настроения и убеждения этой среды, в свою очередь, в значительной степени порождаются и подпитываются работами южнокорейских историков, затрагивающих вопросы российской внешней политики и особенно русско-корейских отношений.

С другой стороны, насколько можно судить по появляющимся публикациям, в нашей стране далеко не всегда существует адекватное представление относительно характера отношения к России корейской стороны, не отдается отчета, насколько негативно представлена историческая роль России в глазах южнокорейского населения и тем более руководящего слоя Республики Корея.

Поэтому анализ взглядов южнокорейских историков на историю и характер российско-корейских отношений чрезвычайно важен для уяснения происхождения тех мыслительных стереотипов, которыми руководствуется в отношении нашей страны южнокорейская политическая, экономическая и культурная элита. Без знания характера и источников происхождения этих стереотипов, невозможно составить адекватное представление об истинном отношении в Республике Корея к России и ее политике. Следовательно, нельзя ни сколько-нибудь успешно прогнозировать развитие отношений между нашими странами, ни тем более способствовать их улучшению. Важность переосмысления традиционно недоброжелательного и необъективного подхода к оценке роли России на Корейском полуострове выходит за рамки российско-корейских отношений и имеет прямое отношение к вопросу о будущем национальном объединении Кореи1.

Русская угроза» - это не просто научная теория. Это действенный способ политической борьбы, который с середины прошлого века начал не только влиять на внешние связи корейского государства, но и превратился в орудие, эффективно применяемое для решения внутренних проблем. «Русская угроза» стала оправданием для деятельности многочисленных внутренних и внешних политических сил в канун и после открытия страны в 1876 г. Страх перед русской агрессией заставил правительство тэвонгуна (1863-1873) затратить огромные средства на укрепление северных границ, в результате чего экономическое положение Кореи существенно ухудшилось. Надуманная «русская угроза» стала оправданием самого массового и кровопролитного преследования корейских католиков в 1866-1870 годах. Пак М.Н. Взгляд на историю российско-корейских отношений (XIX - XX вв.) // Россия и Корея модернизация, реформы, международные отношения. — М., 1997. С. 22.

Она была главным доводом, который использовал Китай, протежируя Соединенным Штатам в их стремлении заключить договор с Кореей (1882 г.). Американо-корейский договор, заключению которого Корея отчаянно сопротивлялась, стал реальностью именно благодаря «русской угрозе». Под ее же предлогом японцы при поддержке Англии успешно усиливали свое проникновение в Корею. Успешно манипулировал ею, проводя в 1880-1894 гг. политику «закабаления Кореи Китаем» {есокхва) китайский «генеральный резидент» Юань Шикай. Ею же Англия мотивировала свой акт агрессии против Кореи - захват о.Комундо в 1885-1887 гг.

Сегодня на Комундо при участии Великобритании поставлен памятник тем событиям - как напоминание о «гуманной» политике Англии, которая захватом корейской территории предотвратила возможность русской агрессии в Корее. Об этом памятнике рассказывает пресс-атташе посольства Великобритании в РК Пак Ёнсук, опубликовавшая в 1998 г. фотоальбом1, посвященный событиям на Комундо 1885-1887 гг., главным содержанием которого является оправдание политики Великобритании в Корее в конце XIX в. «русскими зверствами» по всему миру.

В 1903 г. первый временный поверенный в делах России в Корее (1885-1897), выдающийся дипломат и востоковед К.И. Вебер (1841 - ?) как на одну из важнейших и первостепенных задач русской дипломатии указывал на необходимость создания российского печатного органа для зарубежного Дальнего Востока, чтобы противостоять антироссийским клеветническим измышлениям2. Его призыв остался без отклика до сегодняшнего дня, но актуальности не потерял. Напротив^она, как представляется, возросла, и доказательством * тому служит большинство трудов о России и корейско-русских отношениях, публикуемых в Южной Корее сегодня.

Хронологические рамки работы - 1984-2001 годы - определены тем обстоятельством, что именно с середины 1980-х годов в Республике Корея начали появляться публикации, специально посвященные проблеме русско-корейских отношений. Формально это было связано со столетием со дня установления дипломатических отношений между двумя странами (1884 г.), но реальные предпосылки для возникновения в Южной Корее интереса к России были предопределены ростом нацеленной на экспорт экономики после преодоления кризиса в первый период правления президента Чон Духвана в начале 1980-х годов, развитием демократизации общества и ослаблением антикоммунистического «Закона об охране государства» (Кукка поанбоп). „i'

Вышедшиё'РК в 1980-х годах труды по истории корейско-русских отношений отразили сохраняющиеся без изменений традиционные представления об агрессивности России по Пак Ёнсук. Соянин-и пон Ккореа (Корея прошлого глазами людей с Запада). - Сеул: Намбо саён, 1998.

2 Вебер К.И. Корея до 1898 года и после // Российское корееведение. Альманах. Вып. 2 / МЦК МГУ. -М.: Муравей, 2001.-С. 145. отношению к Корее с самого начала возникновения их контактов. Негативные оценки подкреплялись вызвавшими глубокое возмущение в стране событиями 1983 г. у берегов Сахалина, где советскими ВВС был сбит южнокорейский авиалайнер с 269 пассажирами на борту.

Новый импульс исследованиям был дан после установления дипломатических отношений между нашей страной и РК в 1990 г., что активизировало научные обмены. В середине 1990-х - 2001 гг. в Республике Корея вышло в свет немало исторических трудов и статей по данной проблематике. Однако серьезного изменения в концепции и подходах в оценке рассматриваемых событий не произошло, и стереотипы, сложившиеся в Корее в период открытия страны, колониальный период и эпоху «холодной войны»угродолжают господствовать.

Автор ограничивает ранний период российско-корейских отношений 1895 г. и подразделяет его на три последовательных этапа, которые определяют общую структуру диссертации и в рамках которых рассматриваются по главам аргументы южнокорейских историков. Как российские, так и корейские ученые относят возникновение отношений России и Кореи предположительно к XIII в., когда оба государства вошли в состав гигантской империи татаро-монголов. Однако первые подтверждающие эти контакты документы относятся к 1654 г., с которого и ведется отсчет реальной истории взаимоотношений двух стран. В целом временные рамки этапов ранней истории российско-корейских отношений совпадают и у российских, и у южнокорейских историков, хотя за основу периодизации берутся совершенно разные критерии.

1) XIII век - 1860 г.: В российской историографии этот период называется периодом накопления первичной информации друг о друге, а в южнокорейской считается «временем возникновения "русской угрозы"»1. Главные аргументы в ее пользу - "русские походы" в Приамурье 1654, 1658 гг. (в южнокорейской историографии они носят название иасон чонбопь, т.е. «усмирение России») и борьба против них объединенных китайско-корейских войск2, а также экспедиция адмирала Путятина 1854 г., комментируемая как начало русских попыток захватить незамерзающий порт в Корее3.

1 Пак Тхэгын. Росиа-ый тонбан кённяк-ква сугё иджон-ый ханно кёсоп (1861 нён иджон) [Россия в чужих землях на Востоке и корейско-русские контакты до установления отношений (до 1861 г.)] // Хан-Но кванге ЮОнёнса (Столетняя история корейско-российских отношений). - Сеул, 1984. С. 8. Сон Джонхван называет этот период "началом российской агрессии в Корее" [Сон Джонхван. Росиа-ый чосон чхимнякса (История русской агрессии в Корее). - Сеул: Помуса, 1990. С. 24].

2 Пак Тхэгын. Там же.

3 Пак Тхэгын. Росиа Пхучячхин чедог-ый комундо нехан (Посещение острова Комундо русским адмиралом Путятиным) // 19сеги хубан-ый хан-ён-но кванге (Комундо сакон) [Отношения Кореи, Англии и России во второй половине XIX в. (События на Комундо 1885 г.)]. Материалы международной конференции. -Сеул: Институт им. вана Седжона, 1987. С. 149. См. также: Чу Ёнха. Кугёк "Хэсан кимун" пальганса (История публикации «Удивительных новостей, пришедших с моря» в переводе на современный корейский язык) // Ким Ю. Хэсан кимун. Росиа-ый чхот вегё комунсо (1854). [(Удивительные новости, пришедшие с моря. Первый русский дипломатический документ (1854)) / Институт им. вана Седжона. - Сеул, 1988. С. 8.

2) 1860-1884 гг.: В российской историографии - период установления реальных контактов (возникновение общей границы, начало торговых отношений и переселение корейцев в российские пределы), а в южнокорейской - «период попыток России проникнуть в Корею»1 с целью «навязывания» торговых отношений.

3) 1884-1895 гг.: В российской историографии - период установления дипломатических отношений и укрепления официальных контактов путем подписания в 1884 г. Договора о дружбе и торговле, а в 1888 г. - Правил сухопутной торговли. В корейской историографии эти события трактуются как односторонне выгодные только России, а сам период определяется как «период, когда Россия добилась успеха в своих попытках проникнуть в Корею» .

То, что рамки исследования современной южнокорейской историографии ограничиваются 1895 г., обусловлено существенным изменением характера российско-корейских отношений в конце японо-китайской войны 1894-1895 гг., когда Россия отказалась от политики невмешательства, которой она неизменно следовала с самого начала реальных контактов с Кореей в 1860 г., и начался новый этап - кратковременного (1895-1898) возрастания российского влияния на Корейском полуострове.

Степень научной разработанности проблемы. В настоящее время в отечественной историографии специальные работы, посвященные изучению данной темы, то есть такие, где бы конкретно и подробно разбиралась аргументация отдельных авторов, отстаивающих тезис о неизменной российской агрессивности по отношению к Корее, отсутствуют. Хотя «теория о русской угрозе Корее» возникла свыше 120 лет назад и на протяжении всего XX столетия ее положения неизменно входили в корейские исторические труды, посвященные периоду открытия Кореи (1876-1885) и истории Кореи в новое время в целом, в связи с отсутствием научных контактов и книгообмена между СССР и Республикой Корея, эти работы оставались неизвестными в нашей стране. Этой причиной, а также тем, что в связи с отсутствием дипломатических отношений между двумя странами эта тема не была актуальной, можно объяснить отсутствие в России специальных исследований по данной проблеме.

Вместе с тем вопрос о неадекватном отражении иностранными авторами истории российско-корейских отношений был затронут в советской историографии уже полвека назад - в рамках общих исследований по истории международных отношений на Дальнем Востоке во второй половине XIX в. В частности, А.Л.Нарочницкий3 уделил немалое Чхве Мунхен. Хан-но сугё-ый пэгён-гва кёнви (Ход и обстоятельства установления корейско-российских отношений) // Столетняя история корейско-российских отношений. С.50. Сон Джонхвану данный период представляется «временем назойливых попыток России укрепиться в Корее» (Сон Джонхван. Указ. соч. С. 45).

2 Чхве Мунхен. Указ. соч. С. 50. Сон Джонхван называет это время «периодом политики мирного покорения Россией Кореи» (Сон Джонхван. Указ. соч. С. 52). Нарочницкий А.Л. Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке. 1860-1895. -М, 1956. внимание идеологическому противостоянию соперничавших в то время в этом регионе капиталистических держав и содержанию пропаганды, которую эти державы, и в первую очередь, Англия, применяли для обработки в свою пользу местного общественного мнения и очернения своих противников, главным из которых была Российская Империя. Как составную часть этой пропаганды А.Л.Нарочницкий выделил основные положения распространявшейся на всем Дальнем Востоке «теории о русской угрозе» (не выделяя их применительно к Корее), показал их корни и причины возникновения на основании английских, китайских, японских и прочих архивных материалов. Его работа была продолжена и конкретизирована применительно к Корее Б.Д.Паком, который в 1979 г. во введении к монографии «Россия и Корея» дал краткий анализ южнокорейской, японской, англоязычной и китайской литературы по истории русско-корейских отношений и оценил ее как «одностороннюю», поскольку «написанная без учета отличительных черт политики России в Корее и вне связи с общим направлением дальневосточной политики царизма она все действия русских в Корее изображала только как проявление агрессивных устремлений»1. Б.Д.Пак перечислил основные обвинения, выдвигаемые против России корейскими авторами, и фактически опроверг их, опубликовав большое количество русских архивных материалов. Однако подробный анализ аргументов отдельных историков он своей целыо не ставил. В 1997 г. со статьей аналогичного содержания, основанной на работах японских и американских историков, сходных по содержанию с трудами их южнокорейских коллег, выступил М.Н.Пак, который сделал вывод о том, что «легенда о русской угрозе Корее использовалась не только для защиты агрессивной политики японского империализма, но и для идеализации колониализма США и других западных держав» .

Южнокорейские исследователи, занимающиеся, главным образом, фактической историей российско-корейских отношений и ее интерпретацией с националистических позиций, искажение истории русско-корейских отношений как проблему никогда не выделяли. Исключением можно считать работы профессора политологии Ханъянского университета Син Сынгвона3, который первым оспорил традиционный в южнокорейской историографии тезис о том, что Корея всегда представляла огромный интерес для Российской Империи и это неизменно подталкивало ее к агрессии по отношению к этой стране. Стоит упомянуть историка Пак Джонсу4, который назвал почти полуторастолетний период реальных контактов

1 Пак БД. Россия и Корея. - М.: Главная редакция восточной литературы, 1979. С. 11.

2 Пак М.Н. Указ. соч. С. 14.

J Seung Kwon Synn. The Russo-Japanese Rivalry over Korea. 1876-1904. - Seoul: Yuk Phub Sa, 1981. Sin Siing-gwon. Russian Policy toward Korea. 1894-1895 11 Korea Journal. - 1981. November; Seung-Kwon Synn. Imperial Russia's Strategy and the Korean Peninsula // Korea and Russia. Toward the 21st Century. - Seoul, 1992, и др.

4 Пак Джонсу. Носиа-ва Хангук. Иропорин пэннён-ый киог-ыль чхаджасо (Корея и Россия. Восстанавливая память о потерянном столетии). - Сеул: Пэгый, 2001. двух стран «потерянной историей», имея в виду несоответствие их изложения в южнокорейской историографии реальным событиям, вызванную, в первую очередь, политическими и идеологическими причинами.

Аналогично не существует специальных исследований по данной теме и в современной западной историографии. Это естественно, поскольку именно труды западных авторов, исходивших из политических потребностей своих стран, породили и на протяжении многих десятилетий питали «теорию о русской агрессии Корее». В результате сложившиеся стереотипы настолько укрепились, что ожидать их опровержения на Западе не приходится, тем более, что труды российских историков и русские документы, опровергающие эти стереотипы, по-прежнему остаются в мире полностью неизвестными. Вместе с тем надо

1 2 признать, что некоторые западные авторы и работающие в США южнокорейские историки признают (со многими оговорками) наличие искажений в описании внешней политики

России, в том числе и по отношению в Корее.

История вопроса и источники. До начала 1980-х годов специальные публикации по истории российско-корейских отношений в южнокорейской историографии отсутствовали. Судя по библиографии, составленной в рукописном виде для автора Обществом по изучению корейской истории (.Хангук ёкса ёнгухве), этот вопрос лишь частично затрагивался в таких работах как «История Кореи последних лет» Чон Ге3, «Высшие пики национальной истории» Ли Сонгына4, сборнике «Любовь к стране», составленном обществом памяти Весоля Чон Хёнбэ5, «Политика держав в Восточной Азии» Чхве Мунхена6, «Лекции по корейской истории» Ли Гваннина7. Все эти авторы основывались на «теории о русской угрозе Корее» и, исходя из традиций дальневосточной историографии, повторяли тезисы, выдвинутые в пользу «теории» их предшественниками - в первую очередь, японскими и американскими историками и публицистами. Сводя воедино антироссийские аргументы в «теорию», они

1 Lensen G.A. Balance of Intrigue. International Rivalry in Korea & Manchuria. 1884-1899. In 2 vol. -University Press of Florida, 1983.

2 См., например, Lee Yur-Bok. West Goes East. Paul Georg von Moellendorff and Great Power Imperialism in Late Yi Korea. - Honolulu, 1988.

3 Чон Ге. Тэхан кэнёнса (История Кореи последних лет). - Сеул: Комитет по составлению национальной истории, 1971. Написанная в традиционном стиле канмок, книга представляет собой собрание исторических документов - в основном, Клуба независимости (1 896-1898), деятельность которого отличалась антироссийской направленностью.

4 Ли Сонгын. Минджог-ый сомгван (Высшие пики национальной истории). В 2-х тт. - Сеул: Минджун согван, 1968.

5 Нара саран (Любовь к стране). - 1975. №.20 (спецвыпуск, посвященный творчеству Ли Сансоля). Чон Хёнбэ - лингвист, представитель крайне националистического направления своей науки, выступавший за полный отказ от использования иероглифики

6 Чхве Мунхен. Ельган-ый Тон Асия чончхэк (Политика держав в Восточной Азии). - Сеул: Ильчогак,

7 Ли Гваннин. Хангукса канджва (Лекции по корейской истории). - Сеул: Ильчогак, 1982. руководствовались не исследовательскими, научными, целями, а выполняли - вольно или невольно - политический заказ.

Как считает исследовательница Пэ Хёниль, национализм был главной силой в создании южнокорейского государства и достижении им экономического процветания. Особое развитие он получил при президенте Пак Чонхи (1961-1979), успех политики культурной индокт-ринации которого был настолько велик, что до сегодняшнего дня большинство южнокорей-цев разделяют убеждение в уникальности культурного наследия и пятитысячной истории своей страны. Национализм Пак Чонхи акцентировал корейскую самобытность и фокусировался на угрозе Корее со стороны иностранных держав1. Коммунистическая Россия (СССР), с которой у РК не было никаких контактов, представляла в этом плане легкую мишень для безосновательных спекуляций и обвинений. Неудивительно поэтому, что в 19601970-х годах южнокорейские историографы писали о России и русско-корейских отношениях исключительно в таком ключе: негативно и бездоказательно.

Некоторый рост интереса к изучению российско-корейских отношений наметился к 1984 г., когда исполнилось 100 лет со времени установления торговых и дипломатических отношений между Кореей и Россией. В связи с этой датой в Республике Корея был опубликован сокращенный перевод «Описания Кореи» - фундаментального труда, выпущенного в 1900 г. Министерством финансов России, а также сборник «Столетняя история л корейско-российских отношений» , куда вошли статьи Пак Тхэгына, Чхве Мунхёна, Им Гесуна, Ким Вонсу и других. Эта публикация наглядно показала крайнюю недостаточность знаний в области истории отношений двух стран и в какой-то мере способствовала активизации исследований в данном направлении.

Заслуживает внимания тот факт, что незадолго до столетней годовщины установления дипломатических отношений между Россией и Кореей по ходатайству Академии корееведе-ния в Соннаме правительство РК выделило 84 млн. вон на строительство поминального храма (садан) в честь генерала Сии Ню. В 1658 г. он возглавлял корейский экспедиционный отряд, принимавший в составе китайских войск участие в войне против России на Амуре. При этом правительство руководствовалось заключением корейских историков о том, что «победы в боях на Амуре имели мировое значение, ибо в этих сражениях, благодаря решающей роли отрядов корейских стрелков, впервые был поставлен заслон российскому проникновению в Восточную Азию. В результате их Россия, в течение 10 лет бросавшая вызов мировому порядку, была изгнана из бассейнов рек Амура и Сунгари. Кроме того, была

1 Hyung II Pai. Constructing "Korean" Origins. A Critical Review of Archaeology, Historiography, and Racial Myth in Korean State-Formation Theories. - Cambridge, Massachusetts, and London: Harvard University press, 2000. 2-3.

2 Хан^Но кванге ЮОнёнса (Столетняя история корейско-российских отношений) / Общество по изучению корейской истории. - Сеул, 1984. обеспечена безопасность корейских границ»1. В начале 1980-х годов храм был торжественно открыт. Событие это имело откровенную антироссийскую (а вернее сказать, антикоммунистическую) направленность и было тесно связано с публикациями по истории корейско-российских отношений, вышедших в 1980-х годах. Находка в тот же период исследователями Пак Тхэгыном и Чу Ёнха на острове Комундо первого письменного документа, связанного с историей отношений двух стран, а именно: переведенного на ханмун письма адмирала Е.В.Путятина с предложением об установлении торговых отношений, - была оценена как новое веское доказательство российских агрессивных поползновений на Корею.

Общее потепление климата в международных отношениях и "перестройка" способствовали росту интереса к России в Южной Корее с конца 80-х годов, в связи с чем были переведены на корейский язык некоторые труды зарубежных ученых, где затрагивались и У проблемы русско-корейских отношений . Однако выбор этих работ ясно свидетельствовал, что южнокорейские историографы остаются под влиянием стереотипов, прочно осевших в их сознании с тех пор, как в 1880 г. специально для вана Коджона китайский дипломат Хуан Цзуньсянь написал по указанию Ли Хунчжана трактат «Тактика для Кореи» («Чосон чхэнняк»), где Россия характеризовалась как «самая опасная и агрессивная страна».

В западной литературе основоположником мифа о «русской угрозе» Корее стал американец, преподаватель химии и естественных наук, миссионер В.Э. Гриффис. Прожив несколько лет в Японии, быстрой вестернизацией которой он восхищался, и ни разу не побывав в Корее , он тем не менее одним из первых на Западе написал 520-страничную книгу об этой стране4, где называл ее «страной идолопоклонства, фанатизма и предрассудков». Гриффис находился под сильнейшим влиянием широко распространившихся в Японии после революции Мэйдзи ультранационалистических теорий, в том числе господствовавшей - сейканрон {Ш%%1т), отстаивавшей необходимость покорения Кореи во имя японской безопасности от посягательств западных держав. Гриффис считал, что только с японской помощью Корея может стать независимым государством и пойти по пути реформ, и предостерегал, что препятствием к этому может стать соперничество из-за Кореи между «драконом и медведем» - Китаем и Россией. К 1906 г. книга Гриффиса выдержала в США и Европе восемь изданий. В последнем из них он приветствовал победу Японии в войне с Россией 1904-1905 гг. и установление японского протектората в Корее (1905). В 1908 г. японское

1 Пак Тхэгын. Россия в чужих землях на Востоке. С. 8-9.

2 Например, монография Морияма Сигенори, Кындэ иль-хан квангеса ёнгу (Изучение японо-корейских отношений в новое время). - Сеул, 1987.

3 Подробнее о Гриффисе см.: Yi Tae-Jin. Was Korea Really a "Hermit Nation?" // Korea Journal. - 1998. № 4. P. 7-14, а также: Simg-hwa Cheong. William Elliot Griffis and Emerging American Images on Korea // The Review of Korean Studies. - 2000. No. 2. - P. 53-72.

4 Griffis W.E. Corea. The Hermit Nation. - London, 1882 (1st edition). правительство наградило его орденом Восходящего солнца (Асахи) 4-й степени «за многолетние заслуги в пропаганде достижений японской модернизации».

Семена, посеянные Хуан Цзуньсянем и Гриффисом, нашли благодатную почву как в Корее, так и на Западе. В их историографии мощный фундамент «теории о русской угрозе» Корее составили архивы Англии, которая с 1860-х годов вступила в острое противоборство с Россией за влияние в Средней и Южной Азии. Как отмечал американский историк Дж.Лен-сен, «историки, журналисты, дипломаты - практически все искажали внешнюю политику царской России. В условиях, когда ученые, оценивавшие Россию как агрессивное государство, составляли подавляющее большинство, основное внимание уделялось аргументам, свидетельствовавшим о российской агрессии, и по-другому быть не могло. Однако при ближайшем рассмотрении становится очевидно, что содержание работ этих авторов мало различалось, поскольку все они опирались на крайне ограниченное число исторических материалов или просто цитировали друг друга. Причина заключалась не в намеренном стремлении к искажению фактов, а в незнании русского языка, что не позволяло читать подлинные русские материалы. Кроме того, русские исторические архивы долго были недоступны для иностранцев»1.

До второй мировой войны практически все выходившие в мире на английском языке работы по политике западных держав на Востоке во второй половине XIX в. основывались, в первую очередь, на резко антирусских выступлениях английской публицистики того времени. Эта литература имела широкое распространение в Японии, которая традиционно поддерживала с Англией союзнические отношения, а следовательно, и в Корее. После 1917 г. уже пустившая глубокие корни на Дальнем Востоке «теория о русской угрозе» стала составной частью антикоммунистической пропаганды. Интересоваться Россией означало нелояльность правящему режиму, в результате чего и сегодня в Южной Корее географию и историю соседней России знают плохо. Об этом свидетельствуют учебники для средних школ, а также подавляющее большинство трудов, написанных в Южной Корее по истории корейско-российских отношений.

После крушения колониальной системы в 1945 г. число исторических работ антироссийской направленности резко возросло, поскольку историки из новых независимых государств продолжали сохранять преемственность с колониальным периодом в оценках и методах исследований. Не составили исключения и корейские ученые, продолжавшие оставаться под сильнейшим влиянием учившихся у Запада и несколько раз воевавших с Россией в XX в. японцев. Немалую роль сыграло и развернувшееся с середины 1940-х годов глобальное противостояние СССР и США. Республика Корея стала политическим союзником

1 Lensen G.A. Cit. op. - Vol. 2. P. 835.

Соединенных Штатов, и влияние последних в ней неуклонно возрастает, охватывая все сферы жизни, в том числе и историческую науку.

Ярким примером огульной критики русской политики в отношении Кореи стала брошюра «История русской агрессии в Корее» Сон Джонхвана, о котором известно, что это «южнокорейский специалист», который в конце 1980-х годов являлся научным сотрудником Центра по изучению Кореи Академии общественных наук провинции Гирин (Китай)1. Эта информация любопытна тем, что вплоть до установления дипломатических отношений между КНР и РК в 1992 г. прием официальными китайскими учреждениями на работу южно-корейцев не осуществлялся, а кратковременные визиты в КНР южнокорейских ученых (они стали возможны лишь незадолго до установления дипотношений) проходили в сопровождении сотрудников спецслужб как КНР, так и РК. Обращает на себя внимание и тот факт, что сочинение Сон Джонхвана вышло из печати 30 сентября 1990 г. - в день установления дипломатических отношений между СССР и Республикой Корея. В нем, не ссылаясь на исторические документы, автор утверждал, например, что русские казаки, направленные в 1650-х годах в район Амура, «без колебаний совершали различные зверства вплоть до поедания человечины», или что «в мае 1653 г. русские утопили в устье Сунгари 370 дауров». На основании списка войн, в которых в разное время участвовала Россия, Сон Джонхван делал вывод, что «с момента возникновения в ней государства Россия была гнусным волком, ориентированным исключительно на агрессию и захваты»2. Как говорилось в предисловии, «мы надеемся, что настоящий труд немало послужит осознанию широкими читательскими кругами в Южной Корее российской агрессивной сущности».

Именно на брошюру Сон Джонхвана чаще всего ссылаются авторы, занимающиеся историей русско-корейских отношений, в том числе и авторы публикации на русском языке «Анализ российской исследовательской литературы по корейской тематике», изданной Корейским институтом по развитию образования (KEDI) - головным исследовательским учреждением по проблемам образования в Республике Корея. В ней выражается мнение, что русские корееведы преувеличенно положительно изображают роль России на Корейском полуострове в конце XIX - начале XX вв. и что это не соответствует действительности. В качестве доказательства приводятся ссылки на брошюру Сон Джонхвана и уже упоминавшийся ранее труд Ли Гваннина, написанный в 1982 г., в разгар антисоветской кампании, без использования источников на русском языке. Ли Гваннин, в частности, утверждал, что «вступление России в Корею было одним звеном ее традиционной политики продвижения на Пак Тхэсон. Ку Ханмаль хан-но квангеса (История корейско-русских отношений в поздний период Чосон) // Сыллабы ёнгу (Исследования по славистике) / Институт проблем СССР и Восточной Европы Ун-та иностранных языков (Сеул). - 1991. № 7. - С. 158.

2 Сон Джонхван. Указ. соч. С. 20. восток, имеющей целью сохранить незамерзающие порты»1. Какие именно порты сохраняла Россия, заключая с Кореей договоры об установлении дипотношений (1884) и о развитии сухопутной торговли (1888), корейский историк не указал. Эта публикация KEDI, которую ее официальные представители и в конце 2000 г. продолжали привозить и присылать в Россию в качестве дара, свидетельствует о сохранении преемственности и традиции в южнокорейской историографии по рассматриваемому вопросу, о ее пока неспособности и нежелании перейти на новый уровень исследований, серьезно рассмотреть аргументы российской стороны.

Заслуживает внимания форма научной дискуссии, предлагаемая в южнокорейской литературе. Примером может служить изданный KEDI «Обзор содержания о Корее в советских учебниках». После цитирования мнения российской стороны вместо основанной на исторических документах аргументации констатируется, что «данная точка зрения в корне отличается от нашей»2 или «такое описание является серьезным искажением истории» 3, и далее приводится существующее в Южной Корее официальное мнение по данному вопросу как единственно правильное без конкретного опровержения «искажений».

Представление о том, что преподают студентам по истории русско-корейских отношений современные южнокорейские вузы, дает диссертация недавнего выпускника СНУ Ли Чжи Су на соискание ученой степени кандидата политических наук, подготовленная в РГГУ под руководством доцента Евгеньевой Т.В. Главный вывод диссертанта в той части, где говорится о русско-корейских отношениях в XIX в., заключается в том, что «основной внешнеполитический курс России оставался всегда неизменным; он был нацелен на территориальную экспансию»4. При этом автор опирается на труды южнокорейских историков 1980-х годов и японские исследования 1959 г., игнорируя какие бы то ни было документы и труды российских историков.

Представление о России как о бесцеремонном агрессоре, всегда угрожавшем корейской безопасности, отражено в современных южнокорейских справочных изданиях, в том числе и столь авторитетном как «Энциклопедия корейской национальной культуры»5, в «Новом словаре корейской истории»6, «Словаре России и СНГ»7. В учебнике «История Кореи» для исторических факультетов вузов глава о японских бесчинствах в Корее в 1890-х годах Анализ российской исследовательской литературы по корейской тематике (на рус.яз.) / Корейский институт по развитию образования. - Сеул, 1997. С. 71-72.

2 Обзор содержания о Корее в советских учебниках / Корейский институт по развитию образования. - Сеул, 1990. С. 11.

J Там же. С. 13.

4 Ли Чжи Су. Политика СССР в отношении Северной Кореи (1945-1948 гг.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата политических наук. М.: ИСАА при МГУ, 2000. С. 44.

5 Минджок мунхва тэбэкква саджон (Энциклопедия корейской национальной культуры). В 21 тт. I Академия корееведения (Хангук чонсин мунхва ёнгувон). - Сеул, 1991-1994.

6 Сэ кукса саджон (Новый словарь корейской истории). - Сеул: Кёхакса, 1990.

7 Росиа-ва CIS-рыль анын саджон (Словарь России и СНГ). - Сеул: Соун хангеса, 1993. завершается разделом о деятельности Общества независимости (Тоннип хёпхве). Его главной заслугой называется выдворение русских из Кореи и ослабление «прорусской» группировки при дворе в 1898 г. без всякой связи с основным содержанием главы. Поскольку деятельность Общества в данном учебнике оценивается высоко, то его борьба с Россией в условиях усиления японской экспансии наводит на мысль о том, что Россия была более опасным и враждебным для Кореи государством, чем Япония1. Корейско-русский словарь, составленный членом Общества славистики Чхве Суном, в списке рекомендуемой для изучения России литературы первой упоминает книгу «Если вы хотите знать Россию, посмотрите на Жириновского», но ее выходных данных не приводится2. В учебнике по мировой географии для старших классов средних школ посвященный России раздел заканчивается краткой исторической справкой, в которой рассказывается, что корейскорусская граница была установлена Россией в 1860 г. с целью приобрести незамерзающий порт на территории Кореи. Вопреки фактам отмечается, что отношения двух стран полностью прекратились в 1906 г. (на самом деле в 1906-1946 гг. в Сеуле работало российское/советское консульство) после окончания русско-японской войны, которую

Россия опять-таки вела из-за своих притязаний на Корею, что в 1945 г. СССР захватил

Северную Корею, из-за чего его отношения с РК стали окончательно враждебными. Они

Приоббыли восстановлены в 1990 г., когда Советский Союз распался. рести на чужой территории», «воевать из-за чужой территории», «захватить чужую территорию» - эти слова повторяются в справке, которая сама по себе не превышает половины страницы3. Так представление о постоянно исходящей от России опасности прививается новым поколениям южнокорейцев.

О том, что публикации подобного содержания в РК далеко не редкость, свидетельствует, например, статья автора популярной колонки газеты «The Korea Times», в прошлом профессора престижного католического университета Соган, а ныне главы Института международной экономики в Сеуле Ким Бёнгука в августе 2000 г. В ней он сравнил дискриминацию корейского языка в период японского колониального господства в Корее с запретом на изучение родного языка для малых национальностей в царской России. По словам Ким Бёнгука, прочитанный им в начальной школе свыше 60-ти лет назад (т.е. в японский период) рассказ о притеснениях поляков «русским правителем» способствовал осознанию им своей национальной принадлежности и появлению у него свободомыслия. «С

1 Ханггк ёкса (История Кореи). Учебник / Общество по изучению корейской истории. - Сеул, 1992. С. 264'

265.

2 Емун-ыро икхинын хан-но саджон (Корейско-русский словарь для изучения языка по примерам). -Сеул: Мунерим, 2000 (последняя обложка).

J Сеге чири (Мировая география). Учебник для старших классов средних школ. - Сеул: Кёхваса, 2000. С 290-291 (Одобрен Министерством образования РК в 1995 г.). чувством удовольствия и гордости я преподношу эту историю молодому поколению корейцев», - заключает статью Ким Бёнгук1.

Аналогично содержание некоторых популярных книг о России. В качестве примера можно привести книгу бывшего советника посольства РК в России Со Хёнсопа «1200 дней в Москве», где факты, которые объективно свидетельствуют против мифа о «русской угрозе» Корее, трактуются как его доказательство. Например, знаменитый эпизод бегства вана Коджона в российскую миссию, благодаря которому корейский монарх не только остался в живых, но и избавился от каждодневных унижений, которым его подвергали в его собственном дворце японцы и их корейские сторонники, Со Хёнсоп называет национальным позором. При этом он указывает, что бегство монарха было результатом «происков Вебера и Меллендорфа» , хотя известно, что Пауль Георг фон Меллендорф - немецкий дипломат, китаевед, первый (1882-1885) в истории Кореи иностранец на государственной службе - был отстранен от должности (замминистра иностранных дел) и покинул Корею в 1885 г., т.е. за 11 лет до описываемых событий. Сообщая, что Россия намного дольше других западных государств не признавала колонизацию Кореи Японией и с 1906 по 1910 гг. за собственный счет содержала в Санкт-Петербурге корейскую дипломатическую миссию, выплачивая ежеквартально на содержание трех человек ее сотрудников баснословную сумму в 7350 рублей, советник Со только всего и пишет, что этого «было недостаточно»3.

Справедливости ради надо отметить, что в Республике Корея существуют и другие популярные книги - как правило, побывавших в России журналистов, которые попытались объективно и непредвзято передать увиденное в нашей стране. Это, например, «Россия, которую я любил» Ли Джэхёка4 и «Это Россия» Ли Бённо5.

Со знанием истории и культуры России написана книга в прошлом профессора Сеульского национального университета и посла Республики Корея в Российской Федерации в 1998-2000 гг., а ныне президента Korea Foundation, профессионального русиста-историка Ли Инхо «Страна, где живет Пушкин. Россия - какой она сосед?», но и здесь нашлось место для раздела о «трансформации русского империализма», причем понятие «империализм» трактуется как стремление к земельным приобретениям за чужой счет, существовавшее у России с первых дней возникновения в ней современного государства, т.е. с XV в.6 Kim Byong-kuk. Last Lesson 11 The Korea Times. - 2000. August 9. - P. 6.

2 Co Хёнсоп. Мосыкхыба 1200 иль (1200 дней в Москве). - Сеул: Чхан, 1993. С. 341-342.

3 Там же. С. 344.

4 ЛиДжэхёк. Нэ-га саран-хан Росиа (Россия, которую я любил). - Сеул: Еым, 1994.

5 Ли Бённо. Ето Росиа (Это Россия). - Сеул: Мирэ М&В, 1998.

6 Ли Инхо. Пушкин-и сара иннын нара - Росиа-нын оттон иус-инга (Страна, где живет Пушкин - Россия - какой она сосед?). - Сеул: Чхонгуса, 1996. С. 142-143.

Особенностью южнокорейской историографии последнего времени является появление в ней работ, посвященных корейской диаспоре в России, в частности, переселению корейцев в российские пределы во второй половине XIX в.1 Акцент в них делается на трудности, с которыми пришлось столкнуться корейским эмигрантам на российской территории, на чинившиеся им российской администрацией препятствия и ограничения. При этом проблемы корейцев в России рассматриваются в отрыве от судеб нашей страны и ее народов других национальностей в целом и полностью игнорируется тот факт, что само выживание тысяч переселенцев стало возможным именно благодаря гуманной позиции российских властей.

Мнение, что корейцы в царской России подвергались тяжелой эксплуатации и были бесправны, судя по всему, существовало в Корее уже в конце XIX в. Можно предполагать, что его распространяло правительство страны, заинтересованное в сокращении масштабов переселения в Россию своих подданных. Мнение это опровергала в своей знаменитой книге «Корея и ее соседи» английская писательница И.Бишоп, которая в 1897 г. посетила г. При-морск на российском Дальнем Востоке специально, чтобы ознакомиться с условиями жизни там корейских переселенцев". Опровергают его и статистические данные, согласно которым число переселенцев в Россию из Кореи неуклонно росло и к 1918 г. превысило 100 тыс. человек3.

В своем анализе аргументов, которые выдвигают сторонники «теории о русской угрозе Корее», автор исходит из общепринятой в отечественном корееведении точки зрения что в 1860-1894 гг. Россия неизменно следовала курсом невмешательства в дела Кореи. Основы этого курса были разработаны в 1854 г., когда российский МИД разработал инструкцию, предусматривавшую необходимость в случае распада Цинской империи не допускать утверждения в Монголии, Маньчжурии и Корее влияния враждебных России государств4. В этой инструкции впервые была выражена официальная точка зрения царского правительства на сохранение статус-кво в Корее, которое видело в сюзеренитете Китая над Кореей препятствие для подчинения ее другими капиталистическими державами. С периода установления общей границы в 1860 г. и вплоть до русско-японской войны 1904-1905 гг. Россия фактически была гарантом независимости этой страны, поскольку сохранение самостоятельной Кореи отвечало российским интересам на Дальнем Востоке. Ее последовательная и

1 Квон Хиён. Хангук-ква Носиа: кванге-ва пёнхва (Корея и Россия: отношения и изменения). - Сеул: Кукхак чарёвон, 2000. Сгш Хон Ёнг. Историография проблемы депортации «русских» корейцев в 30-40-е годы в СССР // Народы России: проблемы депортации и реабилитации. - Майкоп: Меоты, 1997. Ло Ен Дон. Проблема российских корейцев: история и перспективы решения. - М., 1995, и др.

2 Bishop LB. Korea and Her Neighbours. - Seoul: Yonsei University Press, 1970. P. 236-237.

3 История Кореи (с древнейших времен до наших дней). В 2-х тт. - М., 1974. Т. II, с. 35.

4 Записка Н.Н.Муравьева от 22 января 1854 г. «Обязанности и средства, предоставленные генерал-губернатору Восточной Сибири для новых сношений с Китаем, руководствуясь видами правительства». Цит. по кн.: Пак Б.Д. Указ. соч. С. 34. разумная политика сдерживала агрессивные поползновения против Кореи других государств, прежде всего Японии, и являлась залогом сохранения стабильности на полуострове.

Анализируя аргументы не согласных с этой позицией южнокорейских историков, автор опиралась на российские и корейские источники, из которых дневники командовавшего корейским отрядом в 1658 г. военного вице-губернатора провинции Хамгён Син Ню «Подневные записи о служении в северных землях» («Пукчон илъги») были введены ею в научный оборот на русском языке впервые. Они были изданы в переводе на современный корейский язык Академией корееведения в Соннаме в 1980 г. При написании посвященного амурским походам корейских отрядов раздела 1.1. Главы 1 «Освещение южнокорейскими историками первых русско-корейских контактов» автор сопоставляла дневники Син Ню с донесениям русских участников событий на Амуре 1654 и 1658 гг.1 В разделе 1.2. той же главы, при анализе южнокорейской историографии, касающейся пребывания в 1854 г. в Корее экспедиции адмирала Е.В.Путятина, ею использовались последняя (2000 г.) редакция отчетов адмирала , отрывки из путевых очерков «Фрегат «Паллада»» И.А.Гончарова как на русском языке, так и в переводе на корейский, текст на ханмуне обращения Е.В.Путятина к корейскому правительству с целью заключения договора о дружбе и торговле между Кореей и л

Россией, обнаруженный в начале 1980-х годов на Комундо , а также фрагменты из провинциальных хроник «Официальные записи губернаторства Чолла» («Чолла камён нерок») за 1854 г. в переводе Пак Тхэгына.

В главе 2 «Южнокорейская историография о периоде установления реальных контактов между Россией и Кореей (1860-1884 гг.)» при анализе работ южнокорейских историков автор руководствовалась содержанием имеющих отношение к установлению русско-корейской границы в 1860 г. и переселению корейцев в российское Приморье русских дипломатических документов, опубликованных в трудах А.Л.Нарочницкого, Б.Д.Пака4, Б.Б.Пак5, А.И.Петрова6. Ею были также использованы фрагменты трактата Хуан Цзуньсяня «Тактика для Кореи» (1880 г.) по переводам с китайского Ф.Чиеня, Ли Ёбока и М.Дойхлер, а также донесения о контактах с русскими корейских чиновников из пограничных с Россией

1 Русско-китайские отношения в XVIU веке. Материалы и документы. Т. 1. 1608-1683. - М., 1969.

2 Всеподданнейший отчет генерал-адъютанта графа Путятина о плавании отряда военных судов наших в Японию и Китай // И.А.Гончаров. Полное собрание сочинений и писем в 20-ти томах - СПб.: Наука, 2000. Т. 3. С. 162-224. Отчет Морскому министерству о плавании эскадры генерал-адъютанта графа Е.В.Путятина в Японию и Китай. 1852-1854. Ноябрь - середина декабря 1855 г. // Там же. С. 138-161.

3 Текст письма был опубликован в сборнике сочинений лично встречавшегося с Е.В.Путятиным конфуцианского ученого Ким Ю, который первоначально был опубликован на Комундо в начале XX в., в 1988 г. был переиздан в Сеуле в 1988 г. под названием Ким Ю. Хэсан кимун. Росиа-ый чхот вегё комунсо (1854) [Удивительные новости, пришедшие с моря. Первый русский дипломатический документ (1854)]. - Сеул, 1988.

4 Пак БД. Указ. соч. Его же. Корейцы в Российской империи. - Изд. 2. - Иркутск, 1994.

5 Пак Б.Б. Российская дипломатия и Корея (1860-1888). - Москва-Иркутск-Санкт-Петербург, 1998.

6 Петров А.И. Корейская диаспора на Дальнем Востоке России. 60-90 годы XIX века. - Владивосток: ДВО РАН, 2000. районов пров. Хамгён из «Хроники правления короля Коджона» («Коджон силлок») и «Подневных записей королевского двора» («Ильсоннок»), приведенные в работах Чхве Чинъёна1, Ён Гапсу2 и Вон Джэёна3.

При написании Главы 3 «Подход историков Южной Кореи к установлению дипломатических отношений и укреплению официальных связей между двумя странами (1884-1895)» исходными материалами послужили тексты договоров о дружбе и торговле, заключенные между Кореей и западными странами, включая и Россию4, неопубликованный (до начала 2002 г.) полный текст докладной записки первого поверенного в делах России в Корее К.И.Вебера «Корея до 1898 г. и после» (1903), записки побывавшего летом 1889 г. в Корее подполковника Российского генерального штаба Вебеля5, а также альбом связанных с событиями на о.Комундо 1885-1887 гг. документальных фотографий, подготовленных к публикации пресс-атташе посольства Великобритании в Корее Пак Ёнсук.

Из материалов на английском языке в диссертации были использованы, в первую очередь, публикации жившего в 1886-1907 гг. в Корее миссионера и журналиста Г.Хал-берта6; подборка писем и биографических материалов дипломатического советника короля Коджона в конце 1880-х годов О.Денни7, опубликованная биографом последнего Р.Сварто-утом, книга «Корея и ее соседи» английской путешественницы И.Бишоп, четырежды о посещавшей Корею в конце 1890-х годов , а также труды известных западных историков Дж.Ленсена и М.Дойхлер9, тайваньского историка Ф.Чиеня10, очерк двухсотлетней истории англо-корейских отношений, подготовленный посольством Великобритании в РК11, и др.

Цель и задачи исследования. В настоящей работе автор ставит своей задачей дать обстоятельный и объективный анализ составляющих «теорию о русской угрозе» концепций

1 Ching Young Choe. The Rule of the Taewongun (1864-1873). Restoration in Yi Korea. - Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1972.

2 Ён Fancy. Тэвонгун чипквонги (1863-1873) соянъ серёг-е тэхан тэынъ-гва кунби чынган [Укрепление армии в ответ на проникновение западных держав в период правления тэвонгуна (1863-1873)]. Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. СНУ, 1998. Его же. Тэвонгун чипквонги пугук канбён чончхэк ёнгу (Изучение политики «богатое государство - сильная армия» периода правления тэвонгуна). -Сеул: Изд-во СНУ, 2001.

3 Вон Джэён. 19сеги Чосон-ый Росиа инсик-ква мунхо кэбаннон (Представление о России в Корее в XIX в. и теория «открытых дверей») // Хангук мунхва. - 1999. - Вып. 23. - с. 185-221.

4 По «Описанию Кореи» (сокр. изд.). - М., 1960.

5 Поездка в Корею летом 1889 г. генерального штаба подполковника Вебеля // По Корее. Путешествия 1885-1896 гг. - М., 1958. - с. 96-133.

6 Hulbert И.В. Baron von Moellendorff // The Korea Review. - 1901. - Vol. 1 (January-December). Его же. The Passing of Korea.-N.-Y., 1906.

7 Swartont R.R., Jr. Mandarins, Gunboats, and Power Politics: Owen Nickerson Denny and the International Rivalries in Korea. - The University Press of Hawaii, 1980.

8 Bishop LB. Korea and Her Neighbours. A Series of Reprints of Western Books on Korea, No. 4. - Seoul: Yonsei University Press, 1970.

9 Deuchler M Confucian Gentlemen and Barbarian Envoys: The Opening of Korea. 1875-1885. - University of Washington Press, 1977.

Chien F. The Opening of Korea. A Study of Chinese Diplomacy. 1876-1885. - The Shoe String Press, 1967. Hoare J.E. Britain and Korea. 1797-1997. - Seoul: British Embassy, 1997.

20 и аргументов современных историков Республики Корея, и сделать выводы о степени их обоснованности, опираясь на опубликованные в Южной Корее, России и некоторых других странах архивные документы и материалы и на сравнение мнений признанных в данной области специалистов. При этом особое внимание уделяется подходу южнокорейских исследователей к следующим основным вопросам: начало русско-корейских контактов в период так называемых албазинских войн XVII века; кратковременное посещение Кореи экспедицией адмирала Е.В. Путятина (1854 г.);

- установление российско-корейской границы (1860 г.); вопрос о намерении России приобрести незамерзающий порт на корейской территории (1854-1895); переселение корейцев в пределы России во второй половине XIX в.; развитие торговли между Южно-Уссурийским краем и провинцией Хамгён; заключение русско-корейского Договора о дружбе и торговле 1884 г.; «тайные договоры» России с Кореей 1885 и 1886 гг. захват Англией острова Комундо в 1885-1887 гг. и роль России; политика Российской империи на Корейском полуострове и ее отношение к корейским переселенцам в 1887-1895 гг.

Автор стремится также выявить объективные и субъективные причины и источники формирования позиции южнокорейских историков по проблеме российско-корейских отношений. В целом диссертация призвана стимулировать исследования российских ученых в данной области и способствовать преодолению существующих в южнокорейской историографии предубеждений по вопросу о политике России по отношению к Корее в период до 1895 г.

Методологической основой работы является принцип историзма, обусловливающий объективное освещение изучаемых явлений и тенденций в произведениях южнокорейской историографии с учетом времени и обстоятельств ее создания, а также комплексный подход, являющийся наиболее адекватным тем целям и задачам, которые поставлены в настоящей диссертации, и предполагающий учет как социально-политических, так идеологических и психологических факторов, обусловивших позицию южнокорейских авторов, а также выявление гносеологических корней их воззрений на историю русско-корейских отношений.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, каждая из которых посвящена трактовке южнокорейской историографией конкретного периода российско-корейских отношений, заключения, библиографии и четырех приложений.

Заключение диссертации по теме «Историография, источниковедение и методы исторического исследования», Симбирцева, Татьяна Михайловна

Заключение

В процессе работы над настоящей диссертации автор пришла к выводу, что миф о русской угрозе является краеугольным камнем современной южнокорейской историографии по ранней (до 1895 г.) истории корейско-русских отношений. В Южной Корее ему придали наукообразную форму и именуют «теорией о русской угрозе». Доказательство наличия этой «угрозы» - главная цель подавляющего большинства выходящих в этой стране исторических трудов по данному вопросу. Главным содержанием «теории» являются следующие, отчасти взаимоисключающие, положения, которые у авторов разных периодов группируются и акцентируются по-разному:

- Корея всегда имела огромное значение для России как в военно-стратегическом, так и в экономическом плане.

- Россия ничем (ни в историческом, ни в географическом, ни политическом плане) не отличалась от других стран Запада и США, единых в своем желании захватить Корею. Побудительные мотивы, которые ею двигали при заключении первых договоров с Кореей, были те же, что и у Японии, США, Англии, Германии.

- Политика России по отношению к Корее отличалась особой агрессивностью по сравнению с любой другой страной и была настолько опасна, что, чтобы остановить ее, Корея даже была согласна пожертвовать своими территориями, отдав их третьей державе, чтобы та защитила ее от русских посягательств.

- Россия была главным врагом корейской независимости. Чтобы подчинить Корею своему господству, Россия не останавливалась перед «активными интригами» и прибегала к заговорам, подкупу и шантажу.

- Россия была крайне слабым государством, «бумажным тигром», чьи возможности не шли ни в какое сравнение с мощью других держав, в первую очередь, Англии, Японии и Китая, которых она боялась. Только эта боязнь не позволила России захватить Корею.

- Корея никоим образом не была заинтересована в развитии контактов с Россией. Она была невольной участницей событий, к которым имела отношение Россия, и делала это из «страха перед Россией» (конно ыйсик), под давлением русских происков, и т.д.

215

В ходе написания настоящей работы автор пришла к выводу, что разница подходов имеет глубокие исторические корни и определяется политическими и социально-культурными особенностями Кореи и традициями ее историографии.

Анализ источников показал, что миф о русской угрозе пришел в Корею извне. Представляется, что первым его источником был ее сюзерен Китай, воевавший с Россией на Амуре во второй половине XVII в. и привлекший Корею к участию в этих столкновениях вопреки ее желанию. В 60-х годах XIX в. Китай продолжил распространение в Корее этого мифа, недовольный условиями русско-китайских Айгунского (1858) и Пекинского (1860) договоров, по которым он уступил России права на левобережное Приамурье и Южно-Уссурийский край. Распространению мифа способствовало также усиление влияния в Китае Англии, которая соперничала с Россией в борьбе за преобладание на Дальнем Востоке, а также деятельность французских миссионеров, которые использовали возникший в корейских политических кругах после установления общей границы между Россией и Кореей в 1860 г. так называемый конно ыйсик - «страх перед Россией», чтобы добиться открытия Кореи внешнему миру и тем самым обеспечить своей корейской пастве свободу вероисповедания. После заключения Канхваского договора (1876) миф о необходимости защиты от русской угрозы стали использовать японцы для оправдания своей «дипломатии канонерок» в Корее перед Китаем.

В настоящей работе показано, что самым ранним источником мифа о русской угрозе Корее были слухи (другими словами - высказывания облеченных официальными полномочиями и за одно уже это, согласно конфуцианским ценностям, достойных доверия людей), которые до сих пор воспринимаются в южнокорейской историографии как неопровержимые исторические свидетельства и активно используются для доказательства русской агрессивности. В трудах южнокорейских историков регулярно встречаются фразы типа «подтверждений данным сведениям нет, но говорят, что.», и это считается достаточным основанием для умозаключений. Критический подход полностью отсутствует. Цитируя десятилетиями одни и те же мнения, южнокорейские авторы не замечают, что они не подтверждаются ни документами, ни ходом исторических событий, что «предупреждавшие» против России лица были официальными лицами Японии, Англии, Китая и Франции, то есть соперничавших с Россией на мировой арене тех самых стран, которые в 1870-х годах и позже выступали в роли прямых агрессоров в Корее и угрожали ей военными вторжениями. Главный вывод из цитируемого заключается в том, что «хотя опасность захвата Кореи Россией так никогда и не материализовалась, постоянное давление этой страны было, несомненно, одним из наиболее важных факторов, способствовавших открытию Кореи», хотя было бы справедливо говорить не о «русском

216 давлении», а о спекуляциях надуманной русской угрозой, которые ловко использовались различными силами для манипуляции корейским правительством в собственных интересах.

1880-е годы стали новым этапом в развитии мифа о русской угрозе Корее. Именно в этот период он получил достаточно широкое по тем временам литературное воплощение на разных языках, одновременно на Востоке и на Западе. Это было связано с тем, что потерпевшие поражение в ходе военных экспедиций в Корею и вдохновленные примером Японии европейцы и США сменили тактику и для заключения договора с Кореей обратились к посредничеству Китая, используя в качестве главного довода «беспокойство за независимость Кореи в условиях нарастающей русской агрессии». Доводы были восприняты Китаем с пониманием, тем более что на конец 1870-х годов пришелся кризис в китайско-российских отношениях в связи с обострением пограничных проблем в Туркестане. Поскольку корейское правительство было полностью изолировано от внешнего мира и все сведения о нем черпало, главным образом, через Китай, которому безусловно доверяло, литературное произведение китайского автора было наиболее приемлемым способом обработки общественного мнения внутри Кореи.

В 1880 г. китайский дипломат в Японии Хуан Цзуньсянь по инициативе и при одобрении ведавшего корейскими делами при цинском дворе Ли Хунчжана написал специально для вана Коджона трактат «Тактика для Кореи» («Чосон чхэнняк»), где охарактеризовал Россию как «самую опасную страну». Для защиты от нее Хуан рекомендовал Корее формулу: чхин Чунгук, кёлъ Ильбон, кван Мибан (дружба с Китаем, отношения с Японией и союз с Америкой). Основываясь на китайских дипломатических документах, автор настоящей работы в Главе 2 (раздел 2.1) показала ту важную роль, которую сыграл в создании «Тактики для Кореи» английский посланник в Пекине Т.Вейд, рекомендовавший в качестве меры «спасения» Кореи от посягательств Японии и России скорейшее заключение ею международных договоров.

Сочинение Хуан Цзуньсяня оказало хотя и кратковременное (1880-1882), но очень значительное влияние на настроения корейского двора, который поначалу был категорически против заключения любого договора с «людьми с Запада». Оно помогло сломить сопротивление оппозиционеров. В результате, в 1882 г. в Инчхоне под наблюдением эскадры китайских военных кораблей был заключен корейско-американский договор о дружбе и торговле. Однако к тому же 1882 г. относятся и первые самостоятельные (без участия Китая) попытки вана Коджона установить контакты с Россией, которые свидетельствовали о том, что «Тактика для Кореи» не достигла того эффекта, на который рассчитывали ее создатели. Это сочинение, влияние которого на

217

Коджона сошло к минимуму уже в 1882 г., обрело новую жизнь в современной южнокорейской историографии, где оно широко используется для «доказательства» русской агрессивности по отношению к Корее и, как это ни странно, как важнейший источник сведений по новой истории России.

Почти одновременно миф о «русской угрозе» получил литературное воплощение и на английском языке, когда в 1882 г. в Лондоне (второе издание в 1883 г. в Йокогаме) вышло в свет сочинение У.Е.Гриффиса «Корея - страна-отшельница», у истоков которой, также как и в случае с «Тактикой для Кореи», стояли две соперничавшие с Россией на Дальнем Востоке страны. В этом случае одной из них была Япония, где с 1873 г. активно распространялась «теория похода на Корею» сейканрон? а второй - США, представитель которых коммодор Р.Шуфельдт именно в то время добивался в Японии и Китае содействия в заключении договора с Кореей об открытии ее портов для американской торговли. Сначала миссионер, а впоследствии преподаватель химии в Японии американец У.Е.Гриффис никогда не бывал в Корее, находился под сильнейшим влиянием японских ультранационалистических теорий, в том числе и сейканрон и считал, что Россия может помешать Японии сделать Корею независимым государством, идущим по пути реформ.

Во второй половине XX в. Тенденциозная книга Гриффиса стала широко использоваться в южнокорейской историографии для подтверждения наличия русской угрозы Корее в XIX в. и сегодня остается одним из самых цитируемых источников по данному вопросу, хотя ряд современных южнокорейских авторов рассматривает не относящиеся к истории корейско-русских отношений явные искажения в книге Гриффиса в критическом свете.

В Главе 3 автор показала, что другим важным «доказательством» наличия «русской угрозы» Корее в XIX в. современные южнокорейские историографы рассматривают письма Ли Хунчжана высшим корейским сановникам и его же меморандумы вану Коджону в преддверии заключения русско-корейского договора о дружбе и торговле в 1884 г. Эти документы считаются подтверждением намерения Китая «защитить» Корею, хотя очевидно, что именно они ознаменовали собой начало «политики закабаления» (есокхва, 1882-1894) Кореи Китаем, когда цинское правительство отказалось от своих прежних заверений, что Корея во внутренних делах и в сношениях с иностранцами самостоятельна. И посылались они Коджону, чтобы подчеркнуть вассальное положение Кореи по отношению к Китаю, навязать свою волю, повернуть ход событий в удобное для себя русло.

Основываясь на данных южнокорейской историографии, в данной работе автор показала, что «полезные советы» китайского правительства никакой пользы Корее не принесли, а наоборот, усилили ее зависимость от Китая, который контролировал работу ее

218 таможен, готовил из корейских солдат верные себе войска и до того ограничил свободу действий вана, что любые его попытки проявить самостоятельность во внешней политике корейские сановники воспринимали как «заговор» и доносили китайцам на собственного монарха. Настоящая работа свидетельствует, что и сегодня южнокорейские историографы стоят на китаецентристских позициях и также трактуют попытки Коджона самому, без участия Цинов, решать вопросы внешней политики как «заговор», а его приближенных, которые разглашали государственные секреты китайцам и другим иностранным представителям в Сеуле, называют спасителями страны от «русской угрозы». Европейские страны и США, заключив договоры с Кореей, никогда не выступили ни гарантом ее территориальной целостности, как предполагал Ли Хунчжан, ни защитниками ее независимости, ни подателями «добрых услуг». Однако, несмотря на очевидность того, что Китай в Корее преследовал свои собственные цели, не задумываясь об интересах самой Кореи, в Южной Корее по сей день главенствует точка зрения на Китай как на защитника корейских интересов в противовес русским посягательствам, и антирусская аргументация из китайских документов цитируется как аксиома, без комментариев.

Как показано в Главе 2, аналогичные анахронические взгляды сохраняются в южнокорейской историографии и на корейское переселение в российские пределы, начиная с 1863 г., относительно которого остается господствующим мнение, что Россия «сманивала» корейских крестьян на свою территорию. Этот тезис встречается в переписке управителя г. Кёнхына с администрацией Южно-Уссурийского края в 1869 г. и сохранил свое значение до сего времени как пример консерватизма, когда однажды предложенная аргументация остается десятилетиями без каких-либо изменений.

Того же порядка утверждения южнокорейских историографов, что Россия навязывала корейцам пограничную торговлю. Эти утверждения заимствованы из корейских хроник, в первую очередь, «Коджон силлок» и «Ильсоннок», где документы о русско-корейских отношениях в 1860-х годах - это донесения чиновников с мест и вердикты по ним центрального правительства. Известно, что «Коджон силлок» составлялась уже в период японского протектората, после отречения Коджона от престола в 1907 г. Одно это уже наводит на мысль, что к содержанию вышеуказанных хроник следует относиться осторожно. Критически стоит подходить и к донесениям провинциальных чиновников, которые в значительной степени были виновны в том жалком состоянии, в котором находилась экономика северных районов Кореи.

В настоящей диссертации показано, что южнокорейские историки и в наши дни продолжают смотреть на те события глазами чиновников другой эпохи и исходить из их представлений. Как и 150 лет назад, не принимаются в расчет ни естественность, ни

219 выгодность пограничной торговли для жителей русского Приморья и северных районов Кореи, ни очевидность того, что возникшие спонтанно пограничные сношения россиян и корейцев требовали упорядочения путем заключения соглашений во избежание недоразумений и злоупотреблений. Считается противоестественным и вредным для Кореи стремление России реализовать свое право на договорные отношения с соседним государством. Мирные, соответствовавшие международным нормам и здравому смыслу действия России оцениваются современными южнокорейскими учеными точно так же, как их оценивали в XIX в. их предки, которые, в соответствии с традиционными представлениями о миропорядке, без учета каких бы то ни было материальных или политических выгод для своей страны, с подозрением отвергали небывалые для себя русские предложения и оценивали скромные попытки нового соседа установить официальные торговые отношения как домогательство. В настоящей диссертации в разделе 1.2 Главы 1 и разделе 2.4 Главы 2 приводятся два конкретных примера, подтверждающих необходимость критически относиться к содержанию хроник и сопоставлять его с другими документами, как русскими, так и корейскими.

Работая над разделом 3.2 Главы 3, автор обнаружила наличие проблемы перевода и адекватности понятий (причем не только для корейского и русского языков конца XIX в., но и для современных), которая является одной из причин существования мифа о «русской угрозе» Корее. При анализе письменных обращений в 1885 г. к русскому правительству барона фон Мёллендорфа она выявила, что он передавал просьбу вана Коджона о принятии Россией Кореи под свое покровительство (похо), которое в современной мировой историографии переводится исключительно как «протекторат» (похогук). Поскольку в 1885 г. понятия «протекторат» не существовало ни в корейском языке, ни в представлениях корейских политиков, напрашивается вывод, что Коджон просить протектората не мог. Однако, так как ни в русском, ни в западных языках не существовало понятия, адекватного тому «покровительству», о котором просил корейский монарх, судя по всему, для облегчения перевода, повсеместно, в том числе и в русской историографии, «покровительство» стали переводить как «протекторат», что коренным образом изменило смысл документов. В результате деятельность фон Мёллендорфа стала рассматриваться как новое свидетельство наличия у России агрессивных планов по отношению к Корее, а сам Мок-чхампхан - как активный проводник или недальновидный исполнитель этих вредных для Кореи замыслов. Это еще одно подтверждение необходимости крайне осторожно относиться к документам, что подразумевает всесторонний анализ их содержания и сравнение его с другими аналогичными

220 документами, учет цели написания и адресата, личности и социального положения автора, его эпохи, проблемы перевода и т.д.

До 1890-х годов в корейском языке не существовало понятий «международный договор», «государственная польза», «экономика», «экономические интересы», «территориальная целостность», «независимость», «патриотизм», «свобода», «модернизация», «реформа» и пр., которыми, тем не менее, оперируют современные южнокорейские историки применительно к более ранним периодам корейской истории. В настоящей работе (Глава 3 раздел 3.2) было показано, что понятие «прорусский» имеет совершенно различный смысл в современных корейском и русском языке. Это в известной мере определяет разницу подходов и оценок. Проблема адекватности понятий никогда не изучалась ни российскими, ни корейскими учеными и, несомненно, нуждается в отдельном рассмотрении.

Изучение трудов южнокорейских историков по ранней истории русско-корейских отношений поставило перед автором еще одну проблему, связанную с адекватностью понятий в русском и корейском языках, и в частности - понятия «исторический документ». В современной южнокорейской историографии в это понятие входят, наряду со слухами и тенденциозными политическими трактатами, также и художественные произведения, даже те, содержание которых конкретно опровергается другими источниками, а том числе и официальными. Это было выявлено автором в главе 1 при изучении сочинений южнокорейских историографов о так называемом «усмирении России» (насон чонболъ) во время албазинских войн 1654 и 1658 гг., где продолжают господствовать оценки и описание хода событий, заимствованные из художественных сочинений начала XVIII в. Документы дворцовых ведомств, относящиеся к отправке корейских отрядов на Амур, и подлинные дневники непосредственного участника событий - генерала Син Ню, в лучшем случае упоминаются, но не используются. Это наводит на мысль, что в современной исторической науке Южной Кореи сохраняется традиционный, существовавший веками, подход к описанию истории, когда из многих сочинений выбирались лишь те факты и сведения, которые соответствовали взглядам и задачам составителей, причем последних степень достоверности отобранных фактов не интересовала.

Как показано во втором и четвертом разделах Главы 3, тексты международных договоров источниками не считаются. Южнокорейские историографы решительно избегают их самостоятельного изучения, предпочитая их трактовку авторами-иностранцами или собственную, фантастическую, на основе которой выносятся суждения о русской «агрессивности».

221

В главе 3 (раздел 3.4) автор выявила, что сочинения японских политиков и публицистов конца 1880-1890-х годов, то есть периода, когда Япония активно наращивала свои армию и флот, готовясь к броску на материк, в первую очередь, в Корею, составляют третий пласт исходных материалов, которыми пользуются южнокорейские историографы при описании истории русско-корейских отношений. Если ранние источники - слухи и китайские сочинения - породили мнение о крайней агрессивности России, опасности ее для Кореи и позитивной роли Китая и Англии как защитников корейского суверенитета от России, то следующие по времени японские материалы способствовали возникновению тезисов «Россия - бумажный тигр» и «Россия была более опасна для Кореи, чем Япония».

Все эти положения в суммарном виде в самом конце XIX в. нашли воплощение в лозунгах первой корейской националистической организации - Общества независимости - и содержании выпускавшейся им газеты «Индепендент», которая была первой в истории Кореи массовой газетой, выпускавшейся без иероглифики с применением национальной письменности опмун. В Южной Корее признается, что «русская агрессивность» способствовала оформлению корейского национализма как идейно-политического течения и что первым объектом борьбы корейских борцов за независимость в 1897-1898 гг. была не Япония, а Россия. Этот поразительный факт свидетельствует, по мнению автора, о том, что миф о «русской угрозе» всецело господствовал в Корее конца XIX в., и что Япония занимала тогда превалирующие позиции не только в экономике Кореи, но и в умах большинства представителей образованной прослойки.

Обращает на себя внимание название первой корейской газеты на онмуне -«Independent», и то, что возглавлял Общество независимости получивший образование в США Филипп Джейссоц^Со Джэпхиль), протестант и американский гражданин. Активное участие в Обществе независимости подобных ему людей свидетельствует о том, что с 1897 г. у «теории о русской угрозе» Корее появились и американские корни, которые явно дали о себе знать позднее - с 1960-х годов, в период укрепления диктатуры Пак Чонхи, который сделал тезис о том, что Корея на протяжении всей своей истории противостояла иностранной агрессии и неизменно с победой выходила из этого противостояния, одним из главных элементов официальной идейной доктрины, способствовавшей созданию корейского «экономического чуда». В ответ на социальный заказ появился ряд исторических работ, где были старательно скопированы и суммированы без какого-либо переосмысления сведения о России и ее корейской политике, почерпнутые из сочинений китайских, японских, корейских авторов конца XIX - начала XX в., что сделало их в буквальном смысле энциклопедией мифа о «русской угрозе» Кореи.

222

В 1960-1990-х годах специальных работ по ранней истории корейско-русских отношений не появилось, но, как показано в настоящей работе, тема эта стала регулярно возникать в исторических сочинениях. Особенностью этого этапа стало активное использование сочинений американских авторов 1930-1960-х годов и крайне ограниченное, выборочное цитирование русских историков-марксистов послереволюционного периода (1920-х годов), т.е. времени, когда любое положительное высказывание в советской печати о царской России было недопустимо. Отбирались наиболее резкие оценки внешней политики царского правительства на Дальнем Востоке из их переводов на английский язык в США. Русские источники и исторические материалы полностью игнорировались. Исключение составили труды Пак Тхэгына, который первым в Южной Корее предпринял попытку перевести на корейский язык русские документы. Сделанные этим ученым выводы ничем не отличались от выводов его предшественников, но само по себе признание существования русских документов было серьезным шагом вперед в изучении истории корейско-российских отношений.

В 1990 г., когда между СССР и РК были установлены дипломатические отношения и между двумя странами возникли первые непосредственные контакты, в том числе и в научной сфере, наступил новый период в изучении истории русско-корейских отношений. Автор выявила, что его характерной особенностью является (при сохранении без изменений основных положений «теории о русской угрозе» Корее) появление в РК специальных работ по истории русско-корейских отношений, главным образом, по истории переселения корейцев в Россию с 60-х годов XIX в., причем не только на корейском, но и на русском языке, поскольку они ориентированы не толькд^читателей внутри РК, но и на российскую корейскую диаспору. До этого данная тема никогда южнокорейскими историками не затрагивалась. В настоящей работе показано, что при освещении раннего этапа переселения корейцев в Россию южнокорейские историки руководствуются крайне негативными взглядами. Муссируются тезисы об «исконном русском шовинизме» по отношению к корейцам, умалчивается огромная экономическая и гуманитарная помощь, оказанная русской администрацией первым переселенцам, которая в буквальном смысле помогла им выжить, искажаются тексты первых русско-корейских договоров, игнорируются или искажаются меры и законы, которые были приняты в России для обеспечения официального статуса переселенцев. О существовании русских документов упоминается, но сами они, как и раньше, не рассматриваются. Тексты русских законодательных актов «анализируются» не по подлинникам на русском языке, которые опубликованы и общедоступны, а по их изложению разными авторами, в то время как содержание специальных трудов русских исследователей игнорируется. Судьбы

223 корейских переселенцев рассматриваются в отрыве от судеб других народов России, вне контекста ее политической и экономической истории, и не сравниваются с судьбами корейских переселенцев в других странах.

В последние годы в РК появились также специальные работы по истории корееведения в России. Ранняя история политических отношений двух стран, как и прежде, рассматривается в контексте общих исследований борьбы иностранных держав за преобладание на Корейском полуострове в XIX в. Изменения подходов здесь не наблюдается, но отмечается рост числа ссылок на американские сочинения 1930-1960-х годов, при этом последние (написанные уже под конец «холодной войны») работы западных историков не используются совершенно, хотя они содержат много новых сведений по рассматриваемой теме. Игнорируются вышедшие на Западе на английском языке труды южнокорейских историков, и есть основания предполагать, что это делается не от незнания английского языка, а из-за несовпадения господствующей в РК доктрины с точкой зрения этих авторов. Представляется, что по той же причине в выходящих в настоящее время работах по истории русско-корейских отношений нет ссылок на работы Си я Сынгвона, который первым в своей стране обратился к изучению русских официальных документов по истории русско-корейских отношений в XIX в. и выразил несогласие с общепринятыми мнениями, в частности, по вопросу о чрезвычайной важности Кореи для России и о стремлении России захватить незамерзающий порт на корейской территории. Труды российских историков полностью игнорируются. Хотя в последние годы в библиографиях трудов южнокорейских историков появились названия работ Б.Д.Пака, содержание их не раскрывается.

В 1998-2001 гг. в РК вышли книги, где негативные оценки политики России на Корейском полуострове в XIX в. стали еще более резкими и, как автор демонстрирует это на конкретных примерах, нередко представляют собой грубую фальсификацию или подтасовку фактов и демонстрируют откровенное невежество в области русской истории, экономики, географии, культуры. В значительной мере это связано с полным отсутствием в РК общих оригинальных трудов по истории России на корейском языке. Существуют лишь переводы с английского, но и те ни в библиографиях, ни в ссылках не приводятся.

Один из главных выводов настоящей работы заключается в том, что миф о русской угрозе, который в разные периоды в различных формах распространялся в корейской историографии, всегда имел под собой политическую подоплеку и раздувался теми силами, которые пытались использовать его в собственных целях, как политических, так и идеологических. В связи с этим встает вопрос о том, что стоит за антироссийской кампанией, разворачивающейся в южнокорейской историографии в последние годы. Можно

224 предполагать, что причиной является разочарование южнокорейских политических кругов, надеявшихся после установления дипотношений с СССР в 1990 г. стать единственными партнерами нашей страны на Корейском полуострове. Этим надеждам не суждено было сбыться из-за последних шагов правительства РФ, направленных на улучшение отношений с КНДР и укрепление российских позиций на полуострове в целом.

Несмотря на то, что прошло уже 12 лет с момента установления дипломатических отношений между РФ и РК, что установились научные обмены, в южнокорейской историографии изменений в оценках политики России по отношению к Корее не произошло. Южнокорейские историки продолжают настаивать на традиционных, уходящих корнями в колониальное прошлое, антироссийских тезисах, игнорируя материалы и аргументы российской стороны. Встречи ученых двух стран все еще представляют собой не столько свободный обмен мнениями, сколько изложение друг другу существующих точек зрения, причем конференции, где не выносятся на обсуждение спорные проблемы, проводятся гораздо чаще и считаются предпочтительными. Однако бывают и исключения, одним из примеров которых можно назвать российско-корейскую научную конференцию, приуроченную к 100-летию Дальневосточного государственного университета и 10-й годовщине образования общества памяти Чан Джиёна, состоявшуюся во Владивостоке в 1999 г., где состоялась живая полемика по вопросам, связанным с историей эмиграции корейцев на русский Дальний Восток. Ее успех внушает надежду, что со временем свободный обмен мнениями по спорным вопросам станет нормой и будет не вызывать раздражение, а стимулировать более глубокие совместные научные исследования, основанные как на росийских, так и на корейских материалах.

Серьезным препятствием на пути развития непосредственного обмена мнениями является языковый барьер. Сегодня лишь немногие корееведы в России могут выступать с докладами и участвовать в полемике на корейском языке. Никто из южнокорейских историков, в той или иной степени занимающихся ранним периодом корейско-русских отношений, не владеет русским языком. Южнокорейские аспиранты, защищающие диссертации в России на русском языке, обычно обращаются за помощью к переводчикам и избегают русских документов XIX в., поскольку те писались от руки и их чтение связано для них с большими трудностями. Есть надежда, что языковый барьер будет в определенной степени преодолен через несколько лет, когда в России значительно возрастет число историков-корееведов, прошедших курсы обучения и защитившихся в вузах Республики Корея, а также специалистов синхронного перевода в обеих странах. /

Уверенность в возможности положительных изменений в ходе научных контактов РФ и РК дает обращение некоторых южнокорейских историков к непредвзятому

225 изучению истории российско-корейских отношений с учетом российских архивных материалов, в частности работы Ён Гапсу о ранних контактах между пограничными администрациями российского Приморья и Кёнхына по донесениям корейских чиновников с мест, где он сделал беспрецедентный для южнокорейской историографии вывод, что мирные добрососедские контакты России и Кореи в 1860-1870-х годах рассеяли опасения корейского правительства, что Россия попытается захватить Корею, и заложили фундамент последующих дружественных отношений двух стран.

Большой вклад в развитие научных контактов России и Южной Кореи в исторической области внес южнокорейский историк Пак Чон Хё, который с 1990 по 2001 гг. почти постоянно жил в Москве и работал в русских архивах. За это время он выпустил две монографии по истории русско-корейских отношений в 1895-1905 гг. (они вышли только на русском языке, и это показательный факт) и подготовил к печати трехтомный каталог материалов российских архивов по истории корейско-русских отношений, который в настоящее время готовится в РК к печати. Объективное и взвешенное отношение к дальневосточной политике России, анализ значительного числа русских архивных документов и книг по теме позволили Пак Чон Хё раскрыть позитивную роль России на Корейском полуострове в ранний период отношений и вместе с тем показать сложность и противоречивость русской политики в корейском вопросе. Вывод, в которому пришел Пак Чон Хё в своей работе, по крайней мере для периода русско-корейских отношений до 1898 г., совпадает с мнением российских ученых. Он состоит в том, что в исследуемый период Россия пыталась противостоять агрессивной японской экспансии в Корею и небезуспешно сдерживала эти попытки длительное время, защищая суверенитет Кореи.

Исследования Ён Гапсу и Пак Чон Хё - это пока еще редкие примеры попыток южнокорейских историков преодолеть господствующие стереотипы и выйти за узкие рамки установок и возведенных в ранг непреложных истин слухов, предположений и измышлений, уходящих корнями в средневековое и колониальное прошлое. Однако они свидетельствуют о том, что процесс взаимного познания и сотрудничества в области изучения нашего общего прошлого между Россией и Кореей уже начался. Автор выражает надежду, что и ее настоящее исследование внесет свой вклад в развитие этой позитивной тенденции.

226

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Симбирцева, Татьяна Михайловна, 2002 год

1. Источники на корейском языке

2. Вон Джэён. 19сеги Чосон-ый Росиа инсик-ква мунхо кэбаннон (Представление о России в Корее в XIX в. и теория «открытых дверей») // Хангук мунхва. 1999. - Вып. 23. -С. 185-220.

3. Квон Хиён. Хангук-ква Носиа: кванге-ва пёнхва (Корея и Россия: отношения и изменения). Сеул: Кукхак чарёвон, 2000. - 502 с.

4. Ким Гёнчхун. Хан-но куккёнсон хёнсон мунджего (Обзор вопросов, связанных с формированием корейско-русской границы) // Хангукхак нонджип (Сборник научных трудов по корееведению) / Ун-т Тонгук. 1985 (октябрь). - С. 451-495.

5. Ким Ю. Хэсан кимун. Росиа-ый чхот вегё комунсо (1854) Удивительные новости, пришедшие с моря. Первый русский дипломатический документ (1984). / Институт им. вана Седжона. Сеул, 1988. - 188 с.

6. Ли Бённо. Ето Росиа (Это Россия). Сеул: Мирэ М&В, 1998. - 239 с.

7. Ли Джэхёк. Нэ-га саран-хан Росиа (Россия, которую я любил). Сеул: Еым, 1994.269с.

8. Ли Инхо. Пушкин-и сара иннын нара Росиа-нын оттон иус-инга (Страна, где живет Пушкин - Россия, какой она сосед?). - Сеул: Чхонгуса, 1996. - 186 с.227

9. Ли Янджа. Хан-но чопкын-гва тхонсан чанджон-ый чхегёль кёнви-е тэхаё (Русско-корейское сближение и ход заключения «Правил о торговле») // Тоный сахак / Социологическое общество Ун-та Тоный (Пусан). 1984. - Вып. 1. - С. 63-90.

10. Лим Гесун. Хан-но миряк-ква кы хуый хан-но кванге (1884-1894) // Хан-Но кванге ЮОнёнса (Столетняя история корейско-российских отношений) / Общество по изучению корейской истории. Сеул, 1984. - С. 75-124.

11. На Хонджу. Минби амсаль пипхан (Критика книги «Убийство королевы Мин»), -Сеул: Мирэ мунхваса, 1990. 440 с.

12. Насон чонболъ (Усмирение России) // Минджок мунхва тэбэкква саджон (Энциклопедия корейской национальной культуры). В 27 тт. / Академия корееведения (Хангук чонсин мунхва ёнгувон). Сеул, 1991-1994. - Т. 5. - С. 217.

13. Носиа-ва CIS-рыль анын саджон (Словарь сведений по России и СНГ). Сеул: Соун хангеса, 1993. - 318 с.

14. Пак Ёнсук. Соянин-и пон Ккориа (Корея глазами представителей Запада). Сеул: Намбо саён, 1998.-348 с.

15. Пак Тхэсон. Ку Ханмаль Хан-Но квангеса (История корейско-русских отношений в поздний период Чосон) // Сыллабы ёнгу (Исследования по славистике) / Институт проблем СССР и Восточной Европы Ун-та иностранных языков (Сеул). 1991. Вып. 7. - С. 155-178.

16. Пак Чонсу. Носиа-ва Хангук. Иропорин пэннён-ый киог-ыль чхаджасо (Россия и Корея. Восстанавливая память о потерянном столетии). Сеул: Пэгый, 2001. - 287 с.

17. Сеге чири (Мировая география): Учебник для старших классов средних школ / Корейский институт по развитию образования. Сеул: Кёхакса. 2000. - 248 с.

18. Сорён сахве мунхва саджон (Общество и культура в СССР. Словарь) / Институт международных проблем СНУ. Сеул:, 1991. - 320 с.

19. Со Хёисоп. Мосыкхыба 1200 иль (1200 дней в Москве). Сеул: Чхан, 1993. - 230 с.

20. СЬн Джонхван. Росиа-ый чосон чхимнякса. Сеул: Помуса, 1990. - 190 с.

21. Хангук ёкса (История Кореи) / Учебник для исторических факультетов вузов / Общество по изучению корейской истории. Сеул, 1992. - 376 с.

22. Хаигукса 32. Чосон хуги-ый чончхи (История Кореи. Т. 32. Политика в поздний период Чосон) / Комитет по составлению национальной истории. Сеул, 1997. - 564 с.

23. Хан-Но кванге ЮОнёнса (Столетняя история корейско-российских отношений) / Общество по изучению корейской истории. Сеул, 1984. - 375 с.

24. Чири пудо (Географический атлас) / Пособие для средних школ. Сеул: Кёхакса, 2000.- 18 с.

25. Чхве Мунхен. Хангуг-ыль туллоссан чегукджуый ёльган-ый какчхук (Столкновение империалистических держав вокруг Кореи). Сеул: Чисик санопса, 2001. - 367 с.

26. Чхве Мунхен. Хан-Но сугё-ый пэгён-гва кёнви (Ход и обстоятельства установления корейско-российских отношений) // Хан-Но кванге ЮОнёнса (Столетняя история корейско-российских отношений) / Общество по изучению корейской истории. Сеул, 1984.-С. 49-74.

27. Ян Тхэджин. Хан-Но куккёнсон сан-ый Ёдундо (Остров Ёдундо на корейско-русской границе) // Хангукхак по. 1980. Вып. 19. - С. 157-174.

28. Источники на русском языке

29. Анализ российской исследовательской литературы по корейской тематике / Институт по развитию образования Кореи. Сеул, 1997. - 95 с.229

30. Ли Чжи Су. Политика СССР в отношении Северной Кореи (1945-1948 гг.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата политических наук. М.: ИСАА при МГУ, 2000.- 186 с.

31. Ли Г.Н. Гобонди. Записки наблюдателя о любви корейцев к земле. Бишкек, 2000. -316с.

32. Ло Ен Дон. Проблема российских корейцев: история и перспективы решения. М., 1995.- 107 с.

33. Обзор содержания о Корее в советских учебниках / Институт по развитию корейского образования. Сеул, 1990. - 92 с.

34. Пак Дже Кын. Эмиграция корейцев в Россию (вторая половина XIX века 1917 г.). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. МГУ, 2000. - 24 с.

35. Сим Хоп Енг. Историография проблемы депортации «русских» корейцев в 30-40-е годы в СССР // Народы России: проблемы депортации и реабилитации. Майкоп: Меоты, 1997.-С. 168-187.

36. Источники на английском языке

37. Ching Young Choe. The Rule of the Taewon'gun. 1864-1873: Restoration in Yi Korea. -Harvard University Press, 1972. 150 p.

38. Kim Byong-guk. Last Lesson // The Korea Times. 2000. - August 9. - P.6.1.e Yur-Bok. West Goes East. Paul Georg von Mollendorff and Great Power Imperialism in Late Yi Korea. Honolulu, 1988. 295 p.

39. Seung Kwon Synn. The Russo-Korean Relations in the 1880s 11 Korea Journal. 1980. September. - P. 26-39.

40. Seung-Kwon Synn. Imperial Russia's Strategy and the Korean Peninsular 11 Korea and Russia. Toward the 21st Century/ The Sejong Institute. Seoul, 1992. - P. 3-30.

41. Sin Sitng-gwon. Russian Policy toward Korea, 1894-1895 // Korea Journal. 1981. November. - P. 47-57, 65.

42. Synn Sung Kwon. The Russo-Japanese Rivalry over Korea. 1876-1904. Seoul: Yuk Phub Sa, 1981.-215 p.1. ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА1. Публикации документов

43. Бантыш-Каменский И.И. Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792 год. Казань, 1882. - 565 с.230

44. Барсуков И. Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский по его письмам, официальным документам, рассказам современников и печатным источникам (материалы для биографии). М., 1891.

45. Вебер К.И. Корея до 1898 года и после // Российское корееведение. Альманах. Вып. 2 / МЦК МГУ. М.: Муравей, 2001. - С. 133-148.

46. Всеподданнейший отчет генерал-адъютанта графа Путятина о плавании отряда военных судов наших в Японию и Китай // И.А.Гончаров. Полное собрание сочинений и писем в 20-ти томах / Сост.: Т.И.Орнатская. СПб.: Наука, 1997-2000. - Т. 3. - С. 162-224.

47. Клименко В.В. Под парусами мечты (Документы о деятельности торгового дома «Куыст и Альберс» на российском Дальнем Востоке). // Известия Российского государственного исторического архива Дальнего Востока. Т. IV. Владивосток, 1999. - С. 189200.

48. Отчет Морскому министерству о плавании эскадры генерал-адъютанта графа Е.В.Путятина в Японию и Китай. 1852-1854. Ноябрь середина декабря 1855 г.» // И.А.Гончаров. ПСС в 20-ти томах. - Т. 3. - С. 138-161.

49. Русско-китайские отношения в XVII веке. Материалы и документы. В 2-х тт. Т. 1. 1608-1683. -М. Наука, 1969.-613 с.

50. Ку хан маль вегё мунсо» (Дипломатические документы конца периода Чосон). Том 17 (Русско-корейские отношения) / Институт по исследованию азиатских проблем (Асеа мундже ёнгусо). Сеул, 1969.1. Мемуары, дневники, письма

51. Бишоп И. «Корея и ее соседи»: Путешествие в Россию. Пер. с. англ.яз. О.Пироженко // Российское корееведение. Альманах. Вып. 2. / МЦК МГУ. М.: Муравей, 2001. - с. 107-127.

52. Гончаров И.А. Фрегат "Паллада". Очерки путешествия // ПСС в 20-ти томах Т. 3. -С. 225-746.

53. Из дневника Воина Андреевича Римского-Корсакова // Морской сборник. 1895. № 10-12; 1896. № 1,2,5,6,9.

54. По Корее. Путешествия 1885-1896 гг. / Сост. Г.Д.Тягай. М.: Изд-во восточной литературы, 1958.-291 с.

55. Поездка в Корею летом 1889 г. генерального штаба подполковника Вебеля // По Корее. Путешествия 1885-1896 гг. М., 1958.-С. 96-133.

56. П<осьет> К. Письма с кругоземного плавания в 1852, 1853 и 1854 годах// Отечественные записки. 1855. № 3-4.231

57. Пржевальский КМ. Путешествие в Уссурийском крае. 1867-1869 гг. М.: Географгиз, 1947.-311 с.

58. Bishop I.B. Korea and Her Neighbours. Seoul: Yonsei University Press, 1970. - 488 p. Исследования

59. Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах (вторая половина XVIII в.). -М.: Наука, 1969.-240 с.

60. Бартольд В. История изучения Востока в Европе и России. Л., 1925. - 318 с. Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XIX веке. - М.: Наука, 1973. - 448 с. Беспрозванных Е.Л. Приамурье в системе русско-китайских отношений. - М.: Наука, 1983.-206 с.

61. Ванин Ю.В. Политика Китая в отношении Кореи // Китай и соседи в новое и новейшее время. М.: Наука, 1982. - С. 368-395.

62. Джарылгасинова Р.Ш. Из истории российского этнографического корееведения (4080-е годы XIX в. // 100 лет петербургскому корееведению. Материалы международной конференции в СПбГУ 14-16 октября 1997 г. Спб., 1997.-С. 99-101.

63. Джарылгасинова Р.Ш. Историческая ономастика в сочинении И.А.Гончарова «Фрегат "Паллада"» (1858 г.). // Ономастика Поволжья / Институт этнологии и антропологии РАН. М., 2001. С. 220-235.

64. Забровская Л. В. Китайский миропорядок в Восточной Азии и формирование межгосударственных границ (на примере китайско-корейских отношений в XVII-XX вв.).- Владивосток: Изд-во Дальневосточного университета, 2000. 89 с.

65. Забровская Л.В. Политика Цинской империи в Корее 1876-1910 гг. М.: Наука, 1987.- 132 е.

66. История Кореи (с древнейших времен до наших дней). В 2-х тт. Т. 1. - М.: Наука, 1974.-470 с.

67. Ким Г.Н. История иммиграции корейцев. Кн. 1. Алматы, 1999. - 420 с. Ким Сын Хва. Очерки по истории советских корейцев. - Алма-Ата. 1965. - 251 с. Ковалъчук М.К Первый премьер-министр Японии Ито Хиробуми // Вестник ДВО РАН. -2000. №2.-С. 82-96.

68. Корейцы на российском Дальнем Востоке:. Сб. науч.тр. Выпуск 1. Владивосток: Изд-во Дальневост.ун-та, 1999. - 90 с.

69. Кузин А.Т. Дальневосточные корейцы: жизнь, трагедия, судьбы. Южно-Сахалинск, 1993.-368 с.

70. Максимов А.Я. Наши задачи на Тихом океане: политические этюды. СПб., 1894.144 с.

71. Масленников Б.Г. Географические названия с карты фрегата "Паллада" // Вопросы истории Советского Дальнего Востока. Владивосток, 1965.

72. Международные отношения на Дальнем Востоке. Кн. первая. М.: Мысль, 1973.324 с.

73. Мелихов Г.В. Маньчжуры на Северо-Востоке (XVII в.). М., 1974. - 246 с. Мясников B.C. Империя Цин и Русское государство в XVII в. - М., 1980. - 312 с. Нам С.Г. Российские корейцы: история и культура (1860-1925). - М.: ИВ РАН, 1998. 188 с.

74. Нарочницкий А.Л. Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке. 1860-1895. М.: Мысль, 1956. - 899 с.

75. Непомнин О.Е. Придворная борьба за власть в Китае середины XIX в.// Политическая интрига на Востоке. М.: ИФ «Восточная литература» РАН, 2000. С. 206-235. Описание Кореи. Сокр. переизд. - М., 1960. - 662 с.

76. Пак Б.Б. Вклад русского дипломата К.И.Вебера в подготовку и подписание русско-корейского договора 1884 г. // Взаимоотношения народов России, Сибири и стран Востока: история и современность. Кн. 2. С. 54-60.

77. Пак Б.Б. Российская дипломатия и Корея (1860-1888). М.-Иркутск-СПб., 1998.244 с.

78. Пак Б.Б. Русская дипломатия и японо-корейский Канхваский договор 1876 г. // Взаимоотношения народов России, Сибири и стран Востока: история и современность. Кн. 1. -Иркутск, 1996. С. 226-255.

79. Пак Б.Б. Русская канонерская лодка «Соболь» у берегов Кореи (1869 г.) // Российский флот на Тихом океане: история и современность. Вып. 2. - С. 31-36.233

80. Пак Б.Б. Русско-корейский договор о сухопутной торговле 1888 г. // Вестник Центра корейского языка и культуры. Вып. 3-4. СПб., 1999. - С. 81-95.

81. Пак Б.Д. Корейцы в Российской империи. Изд. 2. Иркутск, 1994. - 236 с.

82. Пак Б.Д. Российская историография о политике России в Корее. 1884-1910 // International Conference "Perspectives on the Russian Studies in Humanities in the 21st Century". Seoul: Korean Association of Rusists, 2000 (October).

83. Пак Б.Д. Россия и Корея. М, 1979. - 302 с.

84. Пак Б.Д. Установление русско-корейских экономических и дипломатических отношений // Экономические и политические связи народов России и стран Востока во второй половине XIX начале XX в. - Иркутск, 1981. С. 3-19.

85. Пак М.Н. Взгляд на историю российско-корейских отношений (XIX XX вв) // Россия и Корея: модернизация, реформы, международные отношения. -М., 1997. - С. 13-22.

86. Пак М.Н. Корея в середине XIX в. // Всемирная история. Т. 6. - М., 1959. - С. 434444.

87. Пак М.Н. К характеристике социально-экономических отношений в Корее в XIX в. // Сборник статей по истории стран Дальнего Востока. М., 1952. - С. 149-161.

88. Пак М.Н. Об отношении русского правительства к Корее до и во время японо-китайской войны 1894-1895 гг. // Вестник МГУ. Серия 13. Востоковедение. 1980, №3. -С. 3-11.

89. Пак М.Н. Очерки из политической истории Кореи во второй половине XIX в. // Доклады и сообщения исторического факультета МГУ. Вып. 8. - М., 1948. - С. 88-97.

90. Пак М.Н. Очерки по историографии Кореи. М., 1987. - 148 с.

91. Пак Чон Хё. К.И.Вебер первый посланник Российской дипломатической миссии в Корее // Проблемы Дальнего Востока. - 1993. № 6. - С. 142-146.

92. Пак Чон Хё. Россия и Корея. 1895-1898 гг. М: МЦК МГУ, 1993.-182 с.

93. Петров А. И. Военный губернатор Приморской области Иосиф Гаврилович Баранов // Вестник ДВО РАН, № 2, 2000. С. 51-60.

94. Петров А. И. «За любовь и справедливость к корейскому народу» (О М.П.Пуцилло) // Утро России (Владивосток). 1998. - 4 февр.

95. Петров А.И. Когда же началась корейская эмиграция в Россию? // Россия и АТР. -2000, №2.-С. 93-104.

96. Петров А.И. Корейская диаспора на Дальнем Востоке России. 60-90-е годы XIX века. -Владивосток: ДВО РАН, 2000. 304 с.

97. Петров А.И. Корейская эмиграция на Дальний Восток России в 1860-1917 гг. // Вестник ДВО РАН. 1998. № 5. - С. 3-17.234

98. Петров А.И. Корейская эмиграция на русский Дальний Восток и позиция цинского Китая (1864-1884 гг.) // XIX научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы докладов. Ч. 2. М.: «Наука», 1988. - С. 199-204.

99. Петров А.И. Международно-правовое положение корейцев на Дальнем Востоке России: 1860-1897 гг. // Таможенная политика России на Дальнем Востоке. 2000, № 1. -С.92-111.

100. Пироженко О.С. Корейцы в России глазами английской исследовательницы (к публикации глав из книги И.Бишоп) // Российское корееведение. Вып. 2. С. 102-106.

101. Поджио М.А. Очерки Кореи. Спб., 1892. - 391 с.

102. Русско-корейский договор 1884 года 25 июня // Сборник материалов по Азии. СПб. 1890.-Вып. 41. - С. 217-252.

103. Романова М.И. Англо-русское морское соперничество на Дальнем Востоке в середине XIX в. и отношение к нему либеральных кругов Великобритании // Российский флот на Тихом океане: история и современность. Вып. 2. С. 11-16.

104. Рыженков М.Р. Документы Российского государственного военно-исторического архива по истории Кореи и русско-корейских отношений в XIX-начале XX в. // Восток. -2000, №2. -С. 26-31.

105. Селыщев А. Контакты русских и корейцев (1860-е годы) // Проблемы Дальнего Востока. 2000. № 4. - С. 128-135.

106. Суковицына О.В. Карл Вебер и его вклад в развитие русско-корейских отношений // Российское корееведение. Вып. 2. С. 128-132.

107. Титов А. Сибирь в XVII веке. Сборник старинных русских статей о Сибири и прилежащих к ней землях. М., 1890. - 216 с.

108. Тягай Г.Д. История Кореи конца XIX начала XX вв. по русским архивным источникам // Проблемы Дальнего Востока. - 1997. № 6; 1998. № 1.

109. Тягай Г.Д. Очерк истории Кореи во второй половине XIX в. М., 1960. - 239 с.

110. Файиберг Э.Я. Русско-японские отношения 1697-1875 гг. М., 1960. - 314 с.

111. Хохлов А.Н. П.А.Дмитревский российский дипломат и востоковед // Корея. Юбилейный сборник, посвященный 80-летию профессора М.Н.Пака. - М.: Муравей, 1998. -С.284-297.

112. На английском и французском языках

113. Baddeley J.Г. Russia, Mongolia, China. Vol. 1-2. London, 1919*7.

114. Звездочкой отмечены сочинения, на которые ссылаются южнокорейские историографы при описании ранней истории российско-корейских отношений.235

115. Chien F. The Opening of Korea. A Study of Chinese Diplomacy. 1876-1885. The Shoe String Press, Inc., 1967. - 364 p.

116. Choi Soo Bock. Political Dynamics in Hermit Korea: The Rise of Royal Power in the Decade of the Taewonkun, 1864-1873. Ph.D.diss., 1963*.

117. Dallet C. Histoire de l'eglise de Coree. 2 vols. Paris, 1874*.

118. Dallin D.J. The Rise of Russia in Asia. New Haven: Yale University Press, 1949*.

119. Dennet T. Americans in Eastern Asia. New-York, 1922 *.

120. Deuchler M. Confucian Gentlemen and Barbarian Envoys: The Opening of Korea. 18751885, University of Washington Press, 1977. 310 p.

121. Duus P. The Abacus and the Sword: The Japanese Penetration of Korea, 1895-1910. Berkeley: University of California Press, 1995.

122. Gillard D. Nineteenth Century Britain 1815-1914: A Study in British and Russian Imperialism. London, 1977*.

123. Harrington F.H. God Mammon and the Japanese. Dr. Horace Allen and Korean-American Relations, 1884-1905. The University of Wisconsin press, 1966. 362 p.

124. Hoare J.E. Britain and Korea. 1797-1997. Seoul: British Embassy, 1997. - 42 p. Hulbert B. Baron von Moellendorff 11 The Korea Review. - 1901. Vol. 1 (January-December). - P. 245-252.

125. Hulbert В. The Passing of Korea. London, 1906. - 473 p.

126. Jelavich. A Century of Russian Foreign Policy 1814-1914. Philadelphia & New-York, 1964*.

127. Jones F. Foreign Diplomacy in Korea, 1886-1894. Ph.D. Dissertation, unpublished. Harvard University, 1935*.

128. Malozemoff A. Russian Far Eastern Policy, 1881-1904. Berkley & Los Angeles, 1958*.236

129. Nahm А.С. Korean-American Relations. 1866-1978: A Critical Examination // Korea Journal. Vol. 18:12.-P. 14-25.

130. Hyung 11 Pal. Constructing "Korean" Origins. A Critical Review of Archaeology, Historiography, and Racial Myth in Korean State-Formation Theories. Cambridge, Massachusetts, and London: Harvard University press, 2000. - 543 p.

131. Ravenstein E.G. Russians on the Amur. Its Discovery, Conquest and Colonization. -London, 1861*.

132. Schwartz. Tsars, Mandarines, and Commissars. A History of Chinese-Russian Relations, B.Lippincott Co., Philadelfia & New-York, 1967. 232 p.

133. Shin Yong-ha. The Opening of Korea and Changes in Social Thought // Korea Journal. -February 1976. P. 4-9.

134. Sung-hwa Cheong. William Elliot Griffis and Emerging American Images on Korea // The Review of Korean Studies. 2000. No. 2 (December). - Vol. 3. - P. 53-72.

135. Swartout R.R., Jr. Mandarins, Gunboats, and Power Politics: Owen Nickerson Denny and the International Rivalries in Korea. The University Press of Hawaii, 1980. - 192 p.*

136. The Story of Brigadier General William McEntire Dye. KMAG Heritage. Headquarters Eighth United States Army. APO 96301, 1966. - 86 p.

137. Vanin Yuri V. Korea in Foreign Policy of Russia, End of the XlXth Century // The Journal of Unification Studies / Yeungnam University, Korea. 1995 (March). Vol. XVII. - P. 115-126.

138. Yi Tae-Jin. Was Korea Really a "Hermit Nation?" // Korea Journal. 1998. № 4 (vol. 38).-P. 7-14.1. На корейском языке:

139. Ким Гёичхан. Тонъянъ вегёса (История внешней политики Востока). Сеул: Чиммундан, 1982.237

140. Ким Минхваи. Кэхваги минджокчи-ый сахве сасан (Общественная мысль по материалам корейских изданий периода открытия Кореи). Сеул: Наиам чхульпхан, 1988.

141. Ли Вонсун. Хангук кындэ мунхва-ый согуджок кичхо (Западноевропейские элементы корейской культуры в новое время) // Чосон сохакса ёнгу (Изучение истории христианства в Корее в период Чосон). Сеул: Ильчиса, 1986.

142. Ли Гваииин. Кэхва сасан ёнгу (Изучение идей «за цивилизацию») // Чосон кэхваса ёнгу (Изучение истории «движения за цивилизацию» в Корее). Сеул: Ильчогак, 1995.

143. Ли Гвантш. Хангук кэхваса ёнгу (Изучение истории открытия Кореи). Сеул: Ильчогак, 1995.

144. Ли Гванпин. Хангукса канджва (Лекции по корейской истории). Сеул: Ильчогак,1982.

145. Ли Сонгын. Минджог-ый сомгван (Высшие пики национальной истории). Тт. 1-2. -Сеул: Минджун согван, 1968.

146. Ли Сонгын. Тэхангук са (История Кореи). Т. 7. - Сеул: Син тхэян са, 1973.

147. Ли Чхоль. Сибериа кэбаль са (История открытия Сибири). Сеул: Минымса, 1990.

148. Мул Илъпхён. Хан-Ми осимнён са (Пятилесятилетняя история корейско-американских отношений). Сеул: Тхамгудан, 1975.

149. Нара саран (Любовь к стране). No.20 (спецвыпуск, посвященный творчеству Ли Сан-соля). Сеул: Весольхве, 1975.

150. Но Дэхван. 1860-70нёндэ чонбан чосон чисигин-ый тэве инсик-ква янму ихэ (Внешнеполитические представления корейских образованных слоев в 1860-первой поло-випе 1870-х годов и их понимание «заморских дел») // Хангук мунхва. 1997. Вып. 20.

151. Пак Нодлса (Тихонов В.М.). Тансиндыр-ый Тэхан Мингук (Ваша Корея). Сеул: Хангёре синмунса, 2001. - 301 с.

152. Рязановский Н.В. Росиа-ый ёкса 1801-1976 (История России 1801-1976) / Пер.: Ким Хёнтхэк. Сеул: Ккачхи, 1982.

153. Син Гисок. Хан маль вегёса ёнгу (Изучение истории дипломатии в конце правления династии Чосон). Сеул: Ильчогак, 1967.

154. Хан Ёну. Таси чханнын ури ёкса (Новый взгляд на историю Кореи). Сеул, 2001.562 с.

155. Чан Ёнсук. Коджон-ый тэве инсик чонхван (1863-1881) Изменение внешнеполи-тичсеских представлений вана Коджона (1863-1881). // Санмён сахак (Журнал Исторического общества «Санмён»). 1997. Вып. 5.

156. Чон Ге. Тэхан кэнёнса (Хронология корейской истории) / Комитет по составлению национальной истории. Сеул, 1971.

157. Чхакс R.D. Росиа са (История России) / Пер. с англ. Пак Тхэсон. Сеул: Ёкминса, 1991*.

158. Чхве Мунхен. Ельган-ый Тон Асия чончхэк (Политика держав в Восточной Азии). -Сеул: Ильчогак, 1979.

159. Чхве Мунхен. Мёнсон хванху сихэ-ый чинсир-ыль палькхинда (Открывая истину об убийстве императрицы Мёнсон). Сеул: Чисик санопса, 2001. - 288 с.

160. Чхве Мунхен. Росиа-ый Асиа чхимняк чончхэг-е кванхан ёнгу // Ёкса хакпо. 1978. Вып. 78.

161. Чхве Мунхен. Росиа-ый Тхэпхёнъян чиичхуль кидо-ва Ён-Ир-ый тэын (Намерение России выдвинуться в Тихий океан и отклик на него Англии и Японии) // Ёкса хакпо. -1981, №6,- Вып. 90.

162. Чхве Мунхён. Чегукджуый сидэ-ый ёльган-гва Хангук (Державы эпохи империализма и Корея). Сеул: Минымса, 1990.

163. Энциклопедии, словари и справочники

164. История стран Азии и Африки в новое время. В 2-х it. М.: Изд-во МГУ, 1989.

165. Большая советская энциклопедия. 3-е изд. М., 1974 - Тт. 13, 19.

166. Брокгауз и Эфрон. Новый энциклопедический словарь. СПб., 1891.

167. Всемирная история. М., 1957. Т. 3.

168. Минджок мунхва тэбэкква саджон (Энциклопедия корейской национальной культуры) в 27 тт. / Академия корееведения (Хангук чонсин мунхва ёнгувон). Сеул, 1991-1994.

169. Сэ кукса саджон (Новый словарь корейской истории). С.: Кёхакса, 1990. - 1880 с.239

170. Pratt К., Rutt R. Korea. A Historical and Cultural Dictionary. / Ed.: Dept. of East Eastern Studies, University of Durham. Curson, 1998. - 568 p.

171. Публикации автора, отражающие основные положения диссертации

172. Некоторые оценки южнокорейскими историографами характера российско-корейских отношений в XIX в. // 100 лет петербургскому корееведению. СПб., 1997. С. 73-80. - 0,3 п.л.

173. Посещение Кореи экспедицией адмирала Путятина (1854): находки и комментарии южнокорейского историка // Корея. Юбилейный сборник. М.: Муравей, 1998. С. 272-284. - 0,6 п.л.

174. Пребывание в Корее экспедиции адмирала Путятина (1854) и некоторые ее оценки в южнокорейской историографии // Вестник Центра корейского языка и культуры. Вып. 3-4. - СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1999. С. 96-116 - 0,7 п.л.

175. Русско-корейские контакты в Пекине в конце XVII середине XIX вв. (по дневникам корейских послов) // Проблемы Дальнего Востока. - 1998, № 6. - 0,6 п.л.

176. Из истории российско-корейских контактов: От фрегата «Паллада» до телевизора «Samsung» // Республика Корея. Карманная энциклопедия. М.: ИД «Муравей - Гайд»,2000. С. 14-39.

177. Участие корейских отрядов в албазинских войнах 1654 и 1658 гг.: источники и историография // Традиционная культура Востока Азии. Вып. 3. Благовещенск: Изд-во АмГУ, 2001.-С. 179-188. - 0.5 п.л.

178. Россия и Корея: отношения и изменения (Современная южнокорейская историография об истории российско-корейских отношений) // Проблемы Дальнего Востока.2001, № 4. С. 116-124. - 0,7 п.л.240

179. Русско-корейские переговоры в Кёнхыне в 1869 г. и их историческое значение // «Вестник Центра корееведческих исследований ДВГУ», Владивосток, 2002. 0,7 п.л. (в печати).

180. Фрегат «Паллада» у корейских берегов в 1854 г.: случайный гость или агрессор? // «Восточная коллекция», 2002, № 4 (в печати) 0,8 п.л.

181. Участие корейских отрядов в военных столкновениях с Россией на Амуре в 1654 и 1658 гг. первая встреча русских и корейцев // «Вестник Центра корейского языка и культуры". Вып. 6. СПб.: Центр "Петербургское востоковедение", 2002 (1,5 п.л., в печати).241