Социальные институты и мобильность в трансформирующемся обществе тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 22.00.04, доктор социологических наук Черныш, Михаил Федорович

• Черныш, Михаил Федорович
• доктор социологических наук
• 2005

Оглавление диссертации доктор социологических наук Черныш, Михаил Федорович

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. Теоретико-методологические основы изучения мобильности 25 1.1 .Факторы и пространственные характеристики мобильности: теория П.Сорокина

1.2.Мобильные и иммобильные общества: становление концепции многомерной мобильности

1.3.Концепция социальной эволюции: от иммобильных к мобильным обществам 34 I Асоциальные институты и врожденные способности: продолжение полемики вокруг мобильности

ГЛАВА 2. Мобильность в институциональном контексте

2.1. Развитие концепции социальных институтов

2.2. Семья

2.3. Система образования

2.4. Рынок труда

2.5. Армия

2.6. Государственная служба

2.7. Профессиональный спорт

2.8. Церковь

2.9.Институциональные кластеры социальной мобильности

ГЛАВА 3. Мобильность и нормы-регуляторы социального продвижения

3.1. Пре- и постфигуративные установки на мобильность

3.2. Префигуративная установка на мобильность

3.3. Пост-фигуративная установка на мобильность

ГЛАВА 4. Кейс 1. Становление эквализирующего кластера

4.1. Равенство как телеологический идеал

4.2. Рождение новых институциональных норм мобильности в предреволюционный период

4.3. Послереволюционная ситуация: строительство новых институтов мобильности

4.4.Конструирование эквализирующего кластера

4.5. Репрессивные нормы и практики

4.6. Институт образования

4.7. КПСС

4.8. Армия

4.9. Рынок труда

4.10. Семья

4.11. Профессиональный спорт

4.12. Прописка

4.13. Сакрализация мобильности и советская культура в 30-50-е гг.

ГЛАВА 5. Институциональные кластеры и структура мобильности в советскую эпоху

5.1. Институциональные кластеры и культурные формы советской эпохи

5.2. Поколение «наследников»

5.3. Поколение «детей послевоенной эпохи»

5.4. Поколение «застоя»

ГЛАВА 6. Постсоветский опыт реформ и дифференцирующие институты мобильности 243 6.1 .Embourgeoisment: сакрализация материального благополучия

6.2. Семья

6.3. Образование

6.4. Рынок труда

6.5. Государственная служба

6.6. Армия

6.7.Влияние дифференцирующего кластера на общественное сознание 276 ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Институциональные циклы и социальный идеал

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Социальные институты и мобильность в трансформирующемся обществе»

1. Мобильность в советской и постсоветской социологии

В советское время мобильность присутствовала в различных измерениях социального пространства и, более того, служила одним из способов легитимации существовавшего тогда общественного устройства. Однако сам термин находился под запретом, поскольку предполагал целое древо понятий, несовместимых с идеологическими основаниями социализма. Вертикальная мобильность, к примеру, постулировала наличие в обществе вертикального измерения и, следовательно, такие формы неравенства, которые в советские времена не признавались. Признание вертикальной мобильности означало бы, что помимо тех форм неравенства, которые рассматривались как «штатные», допустимые, преодолимые по мере развития уравнительных институтов, в обществе существует измерение власти, рождающее различия, не только не уменьшающиеся, но и увеличивающиеся по мере эволюции общества. Заменой термину мобильность в советской социологии служило понятие «перемещения». В нем коренилось признание того факта, что общество не может быть статичным и что даже тот жесткий контроль над перемещениями, которые был свойствен развитому социализму, не был в состоянии полностью его регламентировать. Использование термина альтернативного тому, который был принят в зарубежной социологии, формулировало специфику понимания данного предмета в советской науке: мобильность рассматривалась в телеологической перспективе, в соотношении с теми целями, которые ставило перед собой советское государство. Рабочим инструментом для анализа мобильности была в советское время теория становления социальной однородности. Она позитивно оценивала перемещения, приводившие к сближению социальных групп и слоев по ряду выделенных показателей. Что касается фактов, свидетельствующих об углублении социальных различий, то они в некоторых случаях игнорировались, в других -оценивались в негативном плане, как явления, тормозящие социальное развитие. Несмотря на ограничения идеологического характера, советские социологи находили возможности для изучения социальных потоков, формирующих слои и классы советского общества. Некоторые важные аспекты перемещений стали предметом рассмотрения в работах Т.И. Заславской, выявлявшей мотивы и последствия потоков миграции в

1 9 сельской местности . Схожими сюжетами занимался Ю.В.Арутюнян . О.И.Шкаратан поставил в центр своих исследований процессы, оказывающие влияние на формирование различных групп советской интеллигенции3. Л.А.Гордон и Э.В.Клопов занимались изучением социального состава рабочего класса, характером и содержанием труда советских рабочих. В центре их внимания находилась мобильность рабочего места - изменения, сопутствующих автоматизации производства.4 В работах Ф.Р.Филиппова мобильность изучалась как процесс формирования социального состава рабочего класса. Кроме того, ряд работ этого автора был посвящен социологии образования, анализу мобильности в рамках жизненного цикла.5 В соавторстве М.Н.Руткевич и Ф.Р.Филиппов опубликовали труд, в котором впервые за многие годы делалась попытка сформулировать теоретические

1 Миграция сельского населения/ Под.ред. Т.И.Заславской. М.: Мысль, 1970; Заслапская Т.И., Рывкина Р.В.Методологические проблемы социологического исследования мобильности трудовых ресурсов. Новосибирск: Наука, 1974; Заславская Т.И. Трудовая мобильность как предмет экономико-социологического исследования // Методологические проблемы социологического исследования мобильности трудовых ресурсов / Под ред. Т.И. Заславской, Р.В. Рмвкиной. Новосибирск: Наука, 1974. С.7-45;

2 Арутюнян Ю.В. Социальная структура сельского населения СССР. M.: Мысль, 1971. Бляхман Л.С., Шкаратан О.И. 1ITP, рабочий класс, интеллигенция. М.: Политиздат, 1973.; Шкаратан О.И. Проблемы социальной структуры рабочего класса СССР. М.: Мысль, 1970.; II. Бляхман Л.С., Здравомыслов А.Г., Шкаратан О. И. Движение рабочей силы на промышленных предприятиях. М.: Экономика, 1965.

4 Гордон Л.А.,Назимова А.К. Рабочий класс СССР: тенденции и перспективы социально-экономического развития. M.: Паука. 1985.

5 Филиппов Ф.Р. Социальная структура общества и система образования. М.: Советская социологическая ассоциация. 1974.; Филиппов Ф.Р. Социология образования. М.: Наука, 1980. основы изучения мобильности в СССР6. Профессиональные устремления молодежи подробно изучались в работах В.Н.Шубкина7. В схожем ключе анализировал мобильность М.Х.Титма, в центре исследований которого находилась молодежь, советское студенчество. В 80-ые годы М.Х.Титма стал одним из зачинателей крупного панельного проекта, ставившего целью изучить пути советской молодежи по мере о вступления во взрослую жизнь . В работах А.Г.Здравомыслова и В.А.Ядова и мобильность рассматривалась не столько как перемещения в пространстве, сколько как изменения общественного сознания, возникновения новых типов отношения к труду9.

После того, как в конце 80-х годов прошлого столетия в советской, а затем российской социологии запреты на изучение мобильности были сняты, изучение этого предмета вошло в новую фазу. В этот период внимание ученых привлекли три аспекта темы. Первый был представлен в исследованиях, посвященных советскому периоду. В анализ советской системы вводились факты, свидетельствующие о массовых нисходящих перемещениях в советскую эпоху. Активно изучалось, к примеру, влияние на советское общество массовых репрессий 30-50 годов. В работах Л.А.Гордона насилие по социальному признаку выставлялось одной из ключевых характеристик, раскрывавших репрессивную природу советского строя10. В статьях С.Г.Кордонского предметом изучения стали дифференцирующие институты советского общества и, прежде всего, институт прописки, позволявший контролировать или

6 Руткевич М.II., Филиппов Ф.Р.Социальиыс перемещения. М.: Мысль. 1970.

7 Шубкин B.H. Начало пути (проблемы молодежи в зеркале социологии и литературы). М.: Молодая гвардия. 1979.

8 Титма М.Х. Выбор профессии как социальная проблема. М.: Знание. 1975 . 9

Человек и его работа. Социологическое исследование / Под ред. А.Г.Здравомыслова. В.П.Рожина, В.А.Ядова. М.: Мысль, 1967.

10 Гордон Л.А., Клопов Э.В. Потери и обретения в России 90-х: историко-социологические очерки экономического положения народного большинства. М.: Аудитория УРСС. 2001. блокировать массовые перемещения в стране". Вторым аспектом изучения мобильности стала её структура и последствия, проявившие себя в первой половине 90-х. В работах Т.И.Заславской, Л.А.Беляевой,

Л.А.Гордона, З.Т.Голенковой, В.И.Ильина, Г.Г.Силласте, 1

Н.Е.Тихоновой, О.И.Шкаратана изучалось влияние реформ на уровень социальной дифференциации в российском обществе. Отмечалось, в частности, что реформы запустили процесс поляризации социальных групп и слоев, в рамках которого мобильность имела не только индивидуальный, но и групповой характер. Эти процессы привели к возникновению так называемого андеркласса - группы маргинализированных индивидов, слабо адаптированных к условиям рынка труда. На другом полюсе, благодаря приватизации, возникла группа богатых собственников средств производства, а также средний слой, успешно приспособившийся к ситуации динамичных изменений. О мобильности ценностей, характеризующих становление среднего класса, писали Т.М.Малева и Г.Г.Дилигенский13. Радикальные изменения в пост-советский период позволили автору данной работы говорить о становлении в России классового общества, характеризующего^высокой степенью социальной поляризации, постепенным окультуриванием социальных различий14. Механизмы дифференциации, приводившие к расслоению внутри профессиональных групп, изучались в трудах Кордоиский С.Г. Кристалл и кисель.М.: Модест Колеров и «Три квадрата». 2002.

12 Беляева JI.А. Социальная стратификация и средний класс. М.: УРСС. 2001; Заславская Т.И. Социстальиая трансформация российского общества: деятельно-структурная концепция. М.: Дело, 2002; Голенкова 3.T. Основные тенденции трансформации социальных неравенств/ Россия: трансформирующееся общество. М.: Канон-Пресс-Ц. 2001 г. C.90-104; Горшков М., Тихонова Н.Е. Богатство и бедность в представлениях россиян // Социологические исследования. 2004. № 3. С. 16-22; Гордон J1.А. Бедность, благополучие, противоречивость: материальная дифференциация в 1990-е годы // Общественные науки и современность. 2001 г. № 3. С. 5-21; Шкаратан О.И. Государственная социальная политика и положение средних слоев в современной России // Социологический журнал. 2004. № 1/2. С. 106-128. и др.

11 Дилигснский Г'.Г. Люди среднего класса. М.: Институт Фонда "Общественное мнение", 2002; Средние классы России: экономические и социальные стратегии. М.: Гсндальф. 2003.

14 Черныш М. Социальная мобильность в 1986-1993 годах // Социологический журнал. 1994. № 2. С. 130133.

В.А.Мансурова.15 Влияние мобильности на культуру рассматривалось в работах Л.Г.Ионина.16 Третий аспект изучения мобильности заключался в методологии исследования. Здесь следует отметить работы Н.И.Лапина, В.В.Радаева, В.В.Семеновой, настоявших на расширении методологии изучения мобильности за счёт включения в него качественных методов и, прежде всего, биографического.

В работах российских социологов, посвященных мобильности, широко использовался аппарат и методология, принятые в западных исследованиях. Начало этим исследованиям положили труды социолога российского происхождения П.Сорокина18. Именно он ввел в оборот ключевые понятия, характеризующие пространственную ориентацию и охват мобильности: она была представлена как вертикальная и горизонтальная, индивидуальная и коллективная. Сорокин одним из первых подметил тот факт, что общества, в которых получает распространение мобильность на индивидуальной основе, менее чем общества коллективной мобильности, склонны к социальным потрясениям. Следующий этап изучения мобильности связан с именами американских социологов С.Липсета и Р.Бендикса. В классической работе «Социальная мобильность в индустриальном обществе» они впервые связали в единый комплекс структурные характеристики мобильности и понятие индустриального общества19. Отмечались, в частности, социальные тенденции, сопровождающие становление современных производственных отношений: рост городов и сокращение сельского населения, рост среднего класса, развитие системы Мансуров В.А., Семенова Л.А. Некоторые тенденции в развитии профессиональных групп российской интеллигенции/ Россия: трансформирующееся общество. М.: Канон-Пресс-Ц. 2001 г. С. 284-303

16 Истин Л.Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие. Учебное пособие для студентов вузов. -М.: Логос. 2000

17 Лапин II.И. Эмпирическая социология в Западной Европе. М.: ГУ ВШЭ. 2004; В.В.Ралаев. Социология рынков: к формированию нового направления. М.: ГУ ВШЭ. 2003: Семенова В.В. Современные концепции и 'эмпирические подходы к понятию «поколение» в социологии / Отцы и дети. I (околенческий анализ в современной России. М.: НЛО. 2005 г. С.80-108.

18 Сорокин П.Социальная мобильность. Пер. с англ. М.В. Соколовой.М.: Academia. 2005.

14 Lipset S, Bendix R. Social Mobility in Industrial Society. Berkeley: University ofCalifornia Press. 1959 образования, делающего доступными для выходцев из низов любые, сколь угодно высокие социальные позиции. Работы С.Липсета пронизаны оптимизмом в отношении современного общества, в них позитивные тенденции увеличения мобильности рассматриваются как фактор, нейтрализующий деструктивный потенциал социального противостояния. Подобный пафос разделяли далеко не все коллеги американских социологов в других странах. Р. Будон, к примеру, сделал предметом изучения социальные преграды, затрудняющие получение лл высшего образования выходцами из низов . В его исследованиях раскрывается влияние на мобильность социального происхождения, а также особенностей устроения системы образования. Именно Р.Будон ввёл в оборот понятие мобильности «нетто», являющейся производной от совокупной работы базовых социальных институтов. В дальнейшем заданный им критический ракурс зрения получил развитие в работах

•у | других французских социологов — П.Бурдье и Д.Берто .

Критическая школа изучения мобильности получила дополнительные доказательства своих положений в исследованиях американских социологов Д.Фетермана и Р.Хаузера . Последние установили, что мобильность имеет устойчивые формы, не зависящие от конъюнктурных колебаний. Эти формы были названы «базовой» мобильностью, отражающий специфику социального устройства в конкретном обществе. Английский социолог Дж.Голдторп проверил гипотезу о существовании «базовой» мобильности с помощью продвинутых математических методов на базе данных, полученных в

91 большинстве европейских стран . В результате он пришёл к тому же

20 Boudon R. Education, Opportunity and Social Inequality. N.Y.: Wiley. 1974

21 Pathways To Social Class. A Qualitative Approach To Mobility. Ed. By D.Bertaux and P.Thomson. Oxford: Clarendon Press. 1997.

22 Featherman D., Mauser R. Opportunity And Change. N.Y.: Academic Press. 1978

21 Goldthorpe J. The Constant Flux: A Study of Class Mobility in Industrial Societies. Cambridge: Cambridge University Press. 1993. выводу, что и его американские коллеги: существуют устойчивые формы мобильности, которые можно определить как «сердцевинные» для данного общества (core mobility) или даже сообщества государств. Так мобильность в странах Европы генетически определена теми её формами, которые сложились в двух европейских государствах -Великобритании и Франции. Работы Д.Фетермана, Р.Хаузера и Дж.Голдторпа поставили множество вопросов, на которые количественные, статистические исследования, проводившиеся ими, не могли дать адекватного ответа. Если «базовая» мобильность - это факт, характеризующий социальные перемещения в США и странах Европы, то каково её происхождение? В каких сферах жизни общества заключены механизмы, определяющие устойчивость форм мобильности? Наиболее вероятным является предположение, что этими механизмами являются социальные институты. Именно сходство институтов может объяснить тот факт, что структура мобильности, освобожденная от влияния экономической и политической конъюнктуры, оказывается похожей в разных странах. В большинстве европейских стран социальные институты часто внедрялись в жизнь по примеру наиболее развитых стран, а в ряде случаев при их непосредственном участии. Стоит отметить в этой связи, что и Россия, расположенная на периферии европейского континента, в разные периоды своей истории находилась под влиянием стран, расположенных в его центре. Представления о равенстве и неравенстве, достижении, справедливости развивались не только на собственной национальной почве, но и на почве тех идей, которые российское общество получало из Европы. Там же изыскивались институциональные формы, с помощью которых российское общество искало пути развития.

Итак, в фокусе внимания исследования находятся социальные институты мобильности в советском и российском обществах. Распад, эволюция или возникновение новых институтов позволяет не только констатировать нарастающую дифференциацию социальной жизни России, но и понять те явные или латентные механизмы, которые рождают структурные формы неравенства в период перехода от одной социальной системы к другой, обусловливают перемещения индивидов или целых социальных групп в социальном пространстве. Одна из сложностей подобного проекта состоит в том, что само понятие социального института имеет в социологической традиции несколько трактовок. Применительно к изучению мобильности наибольшие перспективы содержит в себе определение, предложенное Т.И.Заславской24. Она рассматривает институт как совокупность формально-административных норм, направляющих жи^ни в какой-либо сфере, неформальные социо-культурные нормы, влияющие на неё, инструменты энфорсмента (организационные формы), заставляющие людей подчиняться нормам, а также формы общественного принуждения. Комплекс норм, а также институтов принуждения, рождает практики, формальные и неформальные. Т.И.Заславская выводит практики за рамки института, рассматривая их как итог взаимодействия его составляющих. В настоящей работе предлагается рассматривать практики как одну из составляющих института наряду с нормами. Расширенная трактовка понятия институт представляется целесообразной, поскольку, как показывают исследования, практики могут иметь немалую степень независимости от норм и могут существовать как устойчивые формы действия, не имеющие прямого референта в структуре мотивов. Предположительно подобный механизм уклонения от моральных суждений включается в тех случаях, когда поведение не имеет легитимных соответствий в области норм. На этом фоне предпочтительным оказывается приписывание его к разряду рутинных, и уже поэтому приемлемых действий.

24 Заславская Т.И. Современное российское общество. Социальный механизм трансформации. М.: Дело. 2004.

В использовании институционального подхода исследователь неизбежно сталкивается с проблемой выбора. Мир институтов многообразен и далеко не все из них имеют прямое отношение к перемещениям в координатах социальной структуры. Существуют институты, которые напрямую регулируют потоки мобильности, такие, к примеру, как институт прописки в советскую эпоху, но наряду с ними существуют институты, влияние которых на мобильность может быть охарактеризовано как минимальное. В эту сферу мы включаем, к примеру, институты, определяющие состояние культуры, например театр или эстраду. Необходимым условием изучения мобильности должно стать предложенное Т.И.Заславской деление институтов на базовые и периферийные. Это деление возникает только применительно к изучаемому предмету, в контексте других исследовательских задач оно может быть иным. Следует признать и тот факт, что деление на базовые и периферийные институты может изменяться с течением времени. В период социальных изменений некоторые из институтов могут из базовых переходить в разряд периферийных и, напротив, из периферийных - в базовые. Базовые институты находятся между собой в состоянии взаимодополнения и взаимодействия, что делает продуктивной подход, предполагающий объединение институтов в кластеры. Понятие кластера, предложенное Н.Смелсером, облегчает понимание общего вектора развития, рождаемого их комбинацией.

Использование институционального подхода рождает закономерный вопрос о соотношении его базовых понятий с традиционным понятийным аппаратом изучения мобильности и, в частности, термином «канал мобильности», применявшимся ещё П. Сорокиным. С нашей точки зрения, эти понятия, хотя и родственны, имеют разное назначение и разную сферу применения. Термин «канал мобильности» использовался для фиксации масштабов и интенсивности социальной текучести. Все аспекты наблюдаемых явлений, относящиеся к объяснению, оставались за его рамками. Понятие «института» имеет то преимущество, что охватывает нормативную сферу, определяющую потоки мобильности, состояние организаций, регулирующих текучесть в обществе, и практики, порождаемые перемещениями людей и целых социальных групп в разных измерениях социальной системы.

Особого внимания заслуживает соотношение понятий институт и фактор мобильности. Следует понимать, что фактором мобильности может быть любое событие, любой единичный случай, оказывающий влияние на социальные перемещения. Речь может идти, к примеру, о военном конфликте или принятии решения, которое скажется в той или иной степени на позиции социальных групп или индивидов в сетке социальных координат. Институт предполагает, во-первых, устойчивость влияний на потоки мобильности, во-вторых, комплексное, системное восприятие влияний на мобильность, представляемое формальными и неформальными аспектами общественной жизни, в-третьих, учет так называемого культурного среза, который нередко остается за рамками анализа социальной текучести. Необходимо также учитывать, что в отличие от факторов, влияющих на мобильность, институт нередко включает в себя иерархию неравных позиций, а также систему формальных и неформальных правил, регулирующих перемещение между ними (образование, армия). В этом качестве он не только проецирует мобильность вовне, формируя жизненные возможности индивидов и социальных групп в иных, чем собственная иерархиях, но и является иерархией, в рамках которой может происходить социальное продвижение, подчиняющееся определенным правилам.

2. Объект и предмет исследования

Объектом данного исследования являются базовые институты, оказывающие наибольшее влияние на социальную мобильность. Перечь этих институтов сформирован на основании а) социологической традиции, рассматривающей некоторые институты как ключевые, оказывающие наибольшее влияние на мобильность, будучи её каналами или устойчивыми комплексными факторами, и б) результатах исследований, показывающих, что в ситуации социальных изменений некоторые из институтов имеют тенденцию увеличивать влияние на мобильность, выступая в качестве эмерджентной причины, изменяющей структуру социальных перемещений в обществе. В качестве объекта, заслуживающего изучения, полагается также степень и характер влияния отдельных институтов и формируемых ими кластеров на социальную мобильность. Ключевым понятием, позволяющим оценить это влияние, являются жизненные возможности. Распределение жизненных возможностей, выступающее как следствие согласованной работы социальных институтов, лежит в основе формирования социальных различий, социальной структуры общества. Понятие жизненных возможностей связывает между собой институциональный план исследования и существующие в обществе формы неравенства. Оно представляет собой объективно существующий институциональный субстрат мобильности. Субъективный пласт, на котором сфокусировано внимание исследования, раскрывает себя в понятии социальных притязаний. Социальные притязания находятся под влиянием множества разнообразных факторов, включая традиции, общественные ценности, идеологии. Они способны оказывать существенное влияние на состояние социальных институтов, направления их эволюции. Благодаря этому понятию, в объекте исследования находит отражение не только прямое влияние институтов на структуру мобильности, но и обратное влияние претендентов на мобильность, включая так называемых «институциональных антрепренеров», под которыми понимаются индивиды или другие субъекты социального действия, стремящиеся использовать социальные условия или их изменения для получения максимальной выгоды.

Предмет исследования — это методология изучения мобильности, рассматривающая её в качестве изоморфного отражения системы влияний, продуцируемых институциональным кластером. Институты, а также институциональные кластеры могут быть «эквализирующими» (уравнивающими жизненные шансы) и «дифференцирующими» (консервирующими разные жизненные возможности для представителей разных социальных групп, способствующими их закрытию). Подобное различение обозначает крайние точки оценочной шкалы, поскольку в любом институциональном кластере неизбежно присутствуют как «эквализирующие», так и «дифференцирующие» нормы, организации или практики. Можно говорить лишь о превалировании тех или иных тенденций, воплощенных в институциональном векторе — «эквапизирующем» или «дифференцирующем». В российской истории присутствуют как первый, так и второй из названных типов. Было бы неверно представлять их в качестве дискретных социальных образований, разнесенных по времени и наблюдаемым практикам. Напротив, изучение данных типов показывает, что институциональный кластер, эволюционируя, претерпевает существенные изменения, наращивая объем либо «эквализирующих», либо «дифференцирующих» норм или практик.

Т.И.Заславская предлагает рассматривать увеличение зазора между неформальными и неформальными нормами и практиками как свидетельство кризиса института и соответственно институционального кластера, преддверие радикальной трансформации его организационной и нормативной структуры. Отдельным направлением исследования стало изучение различия между идеологией мобильности, декларируемой обществом и преобладающими в его институтах формальными и неформальными практиками распределения жизненных возможностей. В этом соотношении раскрывается дистанция между декларируемой «эквализирующей» стратегией управленческих структур и нормами, регулирующими распределение жизненных шансов. Одно из основных понятий, характеризующих влияние общественной идеологии на восприятие жизненных шансов, - это ресентимент, отражающий состояние общественного сознания, при котором оно отвергает общественный порядок, представленный социальными институтами, как несправедливый, чуждый, блокирующий реализацию законных притязаний.

З.Цель и задачи исследования

Цель настоящего исследования заключается в том, чтобы определить способы и границы использования институционального подхода к анализу социальной мобильности в изменяющемся обществе. Из данной цели вытекает ряд ключевых задач, раскрывающих существо изучаемой проблемы:

1. Анализ теории социальной мобильности и, в частности, тех её элементов, которые предполагают устойчивые влияния социальных институтов. Эти элементы в разной степени присутствуют в большинстве работ, посвященных мобильности, включая классические труды по этой теме.

2. Уточнение и развитие понятия социального института применительно к сфере социальных перемещений. Следует иметь ввиду, что в разных социологических и экономических школах понятие социального института имеет разные определения, отличающиеся не только и не столько отдельными деталями, сколько принципиальными подходами к его трактовке. Необходимо было, в частности, избежать психологической редукции понятия, его сведения только лишь к ценностно-нормативной составляющей, а также противоположной крайности, заключающейся в отождествления институтов с существующими отраслями экономики или организациями. Любая из приведенных крайностей могла бы существенно осложнить процесс интеграции понятия в объяснительные модели, характеризующие структуру социальной мобильности в трансформирующемся обществе.

3. Развитие системы понятий, характеризующих предрасположенность к разным типам социальной мобильности, а также оценку пройденного пути в завершающей фазе продвижения. Следует подчеркнуть, что в теории социальной мобильности этому аспекту традиционно уделялось недостаточно внимания. Изучались, прежде всего, сами перемещения, причем мобильность традиционно сводилась к трудовой биографии индивида или перемещениям больших социальных групп. Между тем именно ценностно-нормативная компонента позволяет понять, как агенты мобильности оценивают свои жизненные возможности и как они судят о социальной системе, в которой им приходится действовать.

4. Выявление влияния институциональных кластеров на структуру и интенсивность мобильности в меняющемся российском обществе. Важно было не только указать на определяющее влияние кластеров на мобильность, но показать, как эволюционировали сами кластеры, и как их эволюция формировала паттерны социальной мобильности на разных этапах жизни советского и постсоветского общества.

4. Эмпирическая база и методы исследования

В исследовании широко использовался метод вторичного анализа данных исследований, проводившихся сектором социальной мобильности и другими подразделениями Института социологии РАН. Ценную информацию о мобильности в советский период удалось получить в 1991 году, в ходе первого в истории советской социологии сравнительного советско-американского исследования «Классовая структура и классовое сознание» (общероссийский проект, базировавшийся на случайной, стратифицированной выборке объемом в 2100 респондентов). Это исследование рассматривалось его инициаторами (Э.О.Райт) и участниками как часть масштабного международного проекта изучения классовой структуры в разных странах мира. Ключевую роль в нём играли американские социологи, отсюда акцент в блоке вопросов, посвященных мобильности, на мобильность в уровне образования вкупе с профессиональным и должностным продвижением. Следует подчеркнуть, что уже в то время ощущалось неполное соответствие данного подхода реалиям российского общества. Номенклатура профессиональных номинаций, почерпнутая из классификатора Международной организации труда, ничего не могла сказать о действительной значимости той или иной социальной позиции в социальной системе развитого социализма. За рамками латентных структур, вызываемых к жизни специфическими институтами, такими как прописка или КПСС, она per se не могла стать основой для продуктивных гипотез, объясняющих темпы и масштаб социальных перемещений. Недостатком этого проекта можно считать и то, что его американские участники называли «отсутствием зависимых переменных», то есть переменных, характеризующих состояние сознания, ценности и интересы респондентов.

При всех недостатках советско-американское исследование стало одним из знаковых проектов, заложивших основу для дальнейшего изучения российского социума. В 1998 г. удалось провести повторное исследование, имеющее схожее концептуальное основание. Как и первое исследование, это был международный проект, в котором помимо российской стороны активное участие принимали финские социологи из университета г. Тампере (Р.Блом и Х.Мелин). Объектом изучения было в этот раз российское общество, находящееся в фазе глубокого реформирования. В структуре исследования присутствовал блок вопросов, посвященных мобильности, повторявший блок первого исследования. Кроме того, детальному изучению подверглись характер и содержание образования респондента, включая обучение в учебных заведениях, обеспечивавших переподготовку кадров в новую рыночную эпоху. Изменения коснулись не только вопросов, но и размеров выборки исследования. Её объем стал равен 3000 респондентов, отобранных в полном соответствии с принципом случайности.

В эмпирическую базу исследования вошли также данные исследования, посвященного среднему классу, проживающему в городе Москве, проведенного в 2003 г. в формате телефонного опроса. Исследование состояло из двух волн, одна из которых базировалась на случайной выборке объемом в 5000 респондентов, а вторая - на выборке в 3000 респондентов. Особенностью этого проекта было то, что в нём присутствовал обширный блок вопросов, характеризующих ценностные ориентации респондента, делалась попытка связать факт мобильности, выводящей в ряды среднего класса, с ценностями и другими компонентами мотивации.

В ряду исследований, использованных при написании данной работы, находится проект, носящий название «Социальный профиль российского менеджера» реализованный при участии Ассоциации менеджеров России. В программе исследования ставилась цель изучить социальные корни группы управленцев, занятых в рыночном секторе российской экономики. Объектом исследования являлись только руководители высшего и среднего звена. Исследование имело два этапа, проводившиеся с промежутком в два года (2001 и 2003гг.). Выборка исследования охватывала все города России с населением 1 миллион человек или более. Отрасли экономики были представлены в ней пропорционально доле населения, занятой в каждой из них. Одна из задач исследования заключалась в том, чтобы выявить каналы мобильности респондентов, определить составляющие индивидуального и группового опыта, обусловившие стремление человека стать руководителем. Особое внимание уделялась образованию респондентов, их профессиональной подготовке, жизненному опыту в советский и постсоветский период.

Каждое из исследований предусматривало работу по совершенствованию методологических оснований изучения мобильности. Ситуация «отсутствия зависимых переменных» показала, что исследовать механизмы мобильности, строить модели, объясняющие её структурные характеристики, можно только на базе данных, характеризующих ценностные ориентации респондентов, их жизненные практики, включая детский и юношеский опыт. Результаты, полученные в ходе упомянутых исследований, указывали на присутствие в жизни людей, продвигающихся в социальном пространстве, суммы влияний мощных структур, организаций, общепринятых практик и ценностей. Эти составляющие работы институтов играли роль ограничителей мобильности, задающих её агентам границы «возможного» и «невозможного», а также ориентиров, организующих логику продвижения в пространстве «желательного» и «нежелательного».

5. Новизна полученных результатов

Научная новизна выносимых на защиту положений может быть сформулирована следующим образом:

1. В научный оборот автор вводит понятие социального института мобильности, под которым понимается комплекс организаций, формальных и неформальных норм и практик, регулирующих продвижение индивидов и социальных групп в изменяющемся обществе. Впервые факторы, влияющие на мобильность, объединяются в единый, взаимосвязанный комплекс, формирующий поле практических возможностей и ценностную сферу мобильности.

2. В работе предлагается типологизация социальных институтов применительно к мобильности на «эквализирующие» и «дифференцирующие». «Эквализирующими» являются институты, реализующие стратегии уравнивания жизненных шансов для выходцев из разных социальных групп, «дифференцирующими» - институты, способствующие социальной закрытости, реализующие стратегию исключения, создающие дополнительные преграды на пути восходящей мобильности.

3. В изучении общества становится возможным использовать понятие институционального кластера мобильности. Кластер представляет собой совокупность институтов мобильности, формирующих базовую структуру социальных перемещений в обществе на определенном этапе его развития. Кластер мобильности позволяет расширить используемые в теории мобильности понятия «мобильного» и «немобильного» обществ.

4. Комплексное изучение институтов мобильности дает возможность учесть при рассмотрении мобильности влияние устойчивых факторов, относящихся к сфере культуры. В ряду таких факторов находится репрезентативные для общества представления о справедливости, равенстве, свободе, успехе. Институциональные подход создает условия для соединения в один аналитический инструмент элементов классового и культурологического анализа мобильности.

5. В работе введены в научный оборот понятия, характеризующие ценностную сферу мобильности. Ценности, ориентирующие на мобильность, делятся на «пре» и постфигуративные», то есть формирующие представления о возможном и желательном в плане продвижения и помогающие оценить уже достигнутое. При подобном подходе становится возможным глубже изучить легитимирующий потенциал мобильности, её способность обеспечивать поддержку политическим режимам в обход традиционных демократических процедур легитимации, а также делегитимировать режим - лишать его поддержки в условиях, когда жизненные возможности индивида или группы убывают.

6. В работе дан анализ двух кейсов, двух кластеров мобильности «советского эквализирующего» и «постсоветского дифференцирующего». Показана эволюция «эквализирующего» кластера, характеризующаяся нарастанием в нём дифференцирующих практик и постепенным разрывом между формальными и неформальными нормами, регулирующими мобильность, а также эволюция «дифференцирующего» кластера постсоветской эпохи, способствующего нарастанию и окультуриванию имеющихся социальных различий.

7. Автор расширяет аппарат изучения перемещений путём включения в него представлений о «символической» или «потребительской» мобильности. Выявляется связь между «потребительской» мобильностью и оценкой агентами мобильности эффективности и приемлемости социального порядка.

8. В работе проведен анализ потоков мобильности, соответствующих состоянию институциональных кластеров в советский и постсоветский периоды. Показаны различия в структуре и направлениях мобильности в трех поколениях довоенном (поколение «наследников), послевоенном (поколение «детей послевоенной эпохи») и последнем советского (поколение «застоя»), 9. Обоснована возможность создания инструментария, позволяющего изучать и ре1упировать работу институтов, посредством изменений законодательства, создания новых или реформирования старых инструментов энфорсмента, ограничения или поощрения формальных и неформальных практик мобильности.

6. Апробация результатов исследования и их практическое использование

Основные положения диссертации представлены в книге автора «Социальная мобильность и институты» (Москва: Гардарики, 2005 г.). Все публикации автора за последние 15 лет имеют прямое отношение к теме диссертации. Идеи, изложенные в ней, присутствуют в 70 статьях автора, опубликованных в российских и зарубежных изданиях общим объемом в 65 печатных листов.

Содержание работы нашло отражение в докладах на российских и зарубежных конференциях и семинарах и, в частности, на Международном социологических конгрессах в Мадриде (1990г., «Ценности молодежи и социальное продвижение»), Билефельде (1994 г., «Социальная мобильность молодежи») и Монреале (1998 г.,«Религиозные ценности и мобильность в реформируемом российском обществе»), на конференции, посвященной молодежи в реформируемом обществе в Иерусалиме (2000г.), конференции «Развитие СевероВосточного региона Азии» (2004г., Сеул), где был сделан по теме «Социальные конфликты и противоречия на российских промышленных предприятиях». Тезисы или полные тексты докладов опубликованы.

Результаты изучения институтов и факторов мобильности нашли выражение в учебных курсах, читаемых автором, и, в частности, в специальном курсе «Социальные изменения и социальная структура российского общества» (Университет г. Тампере, Финляндия), а также курсе «Интерпретация данных в прикладной социологии» (Государственный университет гуманитарных наук, факультет социологии).

Еще одна область, в которой находят применение концептуальные основания изучения мобильности, - это исследования социальной структуры, неравенства и социальных институтов. В 2003-2005 гг. результаты этих исследований неоднократно передавались в администрацию президента РФ. Следует также упомянуть исследование «Миграция населения территорий Крайнего Севера», проведенного Институтом социологии РАН и Российским обществом социологов по заказу Всемирного банка в 2004г.

7. Основные положения, выносимые на защиту

1. В современной социологии теория настоятельной необходимостью стало построение объяснительных моделей, в которых факты, характеризующие перемещения индивидов и социальных групп, рассматривались бы в более широком институциональном контексте. Речь идет о новом подходе к мобильности, позволяющем связать её структуру и интенсивность с устойчивыми комплексами факторов, относящихся к его организационным и культурным основам. Институты мобильности объединены в кластеры, внутри которых влияние одних институтов либо усиливается, либо компенсируется влиянием других. В результате институциональные кластеры могут иметь либо эквализирующий вектор, способствующий уравниванию жизненных возможностей, либо дифференцирующую природу, способствующую закрытию социальных групп, исключению тех, кто проигрывает в доступе к культурному и социальному капиталам.

В моделях, объясняющих мобильность в трансформирующемся обществе, необходимо принимать во внимание не только должностные или профессиональные изменения социального положения, но и структуру общественных ценностей, позволяющих оценивать социальные приобретения и потери, успех и неудачу, справедливость и желательность происходящего. Структура ценностей, относящихся к мобильности, может быть разделена на два типа - префигуративные ценности, то есть ценности, предваряющие акт мобильности, характеризующие область доступного и желательного, и постфигуративные ценности - пласт мотивации, посредством которого оценивается социальная значимость достигнутого, его соответствие изначальным социальным притязаниям. Пре и постфигуративные ценности находятся в состоянии взаимосвязи и взаимодополнения. Чем выше социальные притязания, тем более жесткой является оценка достигнутого, более высокие претензии предъявляются к социальным институтам мобильности.

В советском и некоторых других обществах высокие темпы социальной мобильности являлись одной из стратегий легитимации режима, свергнувшего предыдущий насильственным путем. Революционное насилие предъявлялось населению в качестве необходимого этапа построения более справедливого общества, свободного от сословных и классовых ограничений. Легитимация посредством мобильности потребовала создания особой культуры мобильности, утверждавшей желательность и возможность социального достижения. Высокая интенсивность социальной мобильности достигалась посредством пропаганды идеи равенства вкупе с построением «эквализирующего» институционального кластера.

4. Эволюция социальных институтов мобильности в советский период характеризовалась усилением дифференцирующих норм и практик. Ослаблению эквализирующих функций способствовало нарастание неформальных практик социального продвижения, противоречащих декларируемым принципам социального равенства. Анализ результатов исследований позволяет утверждать, что причиной подобного разрыва стало рассогласование между директивными организационными нормами и эволюцией социальной системы, становящейся по мере развития всё более сложной и функционально дифференцированной.

5. Каждому из институциональных кластеров советской эпохи соответствует одной* из поколений, выделяющихся структурой мобильности. Для первого поколения («поколения наследников») характерны высокие темпы и охват мобильности. Поколение «наследников» принимало активное участие в миграционных потоках, перемещавших население из деревни в города, из крестьян в рабочие, специалисты или руководители. В следующем поколении («поколение детей послевоенной эпохи») наблюдались процессы перераспределения потоков мобильности и постепенного закрытия социальных групп. Семья вышла на первый план как один из ключевых институтов, обеспечивающих преемственность социального статуса. В наибольшей степени эта тенденция повлияла на так называемый «образованный класс» - людей, получивших высшее образование. В третьем поколении («поколение застоя) в полной мере заявила о себе тенденция закрытости социальных групп. Эквализирующие практики всё чаще превращались в культурные инсценировки, скрывающие неформальные отношения социального протекционизма, поощряемые элитными группами населения.

6. Распад СССР, сопровождавшийся кризисом эгалитарных ценностей, способствовал перерождению институтов мобильности советской эпохи, возникновению дифференцирующего институционального кластера, усиливающего поляризацию российского общества. Поляризация жизненных возможностей в современном российском обществе связана с неравным распределением культурного и социального капитала, а также структурными факторами, ограничивающими влияние индивидуального ресурсного потенциала мобильности.

Заключение диссертации по теме «Социальная структура, социальные институты и процессы», Черныш, Михаил Федорович

Результаты исследования дают основание для предположения о цикличности развития институциональных кластеров. Отсылка к этой идее содержится в работах П.Сорокина и В.Кондратьева. Схожие наблюдения имеются и в работе С.Кирдиной, посвященной институциональным матрицам. В работе А. Ахиезера «Россия: критика исторического опыта» вся история России в двадцатом веке делится на три цикла - 1) становление дореволюционного авторитарного государства на основе идеологии согласия, сопровождающееся возвращением к «соборно-либеральному» варианту развития ситуации, 2) становление советского авторитарного идеала на основе согласия с последующим обращением к «соборно-либеральным ценностям» (перестройка») и 3) новый инверсионный цикл, в котором повторяется старая российская дилемма - противоречие между традиционными ценностями и либерализмом. [10] Применительно к институциональным кластерам дилемма может быть сформулирована следующим образом: эквализация, равенство жизненных шансов или крайние формы социальной дифференциации, равнозначные созданию классового общества. Но «классовый» и «статусный» варианты общественных систем оказались для российского общества крайне затратными: её человеческий потенциал уменьшался, а репрессивные практики приводили к разрушению того задела развития, который создавался предыдущими поколениями. А. Ахиезер предлагает развивать в российском обществе способность к рефлексии, ту самую способность, которая поможет сохранить всё то рациональное, что имеется в уже созданных социальных институтах, дополнив их эквализирующими нормами и практиками. Российскому обществу, ослабленному предыдущими циклами, не выдержать очередной «эквализирующей» революции, сопровождающейся великим переделом отношений собственности, перестройкой имеющихся, пока еще слабых и несовершенных общественных институтов и институтов рынка. Оно может выжить и развиваться лишь в том случае, если будет эволюционно реформировать институциональную систему, внедряя в неё практики, отвечающие социальному запросу на справедливость, равенство возможностей, перспективы самореализации для всех граждан. Новый цикл российской истории будет более успешным, если общество найдет возможность вернуть в оборот российской жизни социальный идеал «широких возможностей», идеал страны, в которой у каждого гражданина, независимо от его социального происхождения есть возможность реализовать свои способности и мечты.

Дифференцирующий кластер сохраняет способность к развитию лишь до той поры, пока он не нарушает базовых представлений о справедливости. В условиях поляризации общества растет стремление к равенству, ограничения мобильности выступают как делигитимирующий фактор. Возникают общественные стимулы к сокращению разрыва между бедными и богатыми, реформированию кластера мобильности по линии развития эквализирующих норм и практик. В эволюционирующем рыночном обществе колебания внутри кластера не имеют радикального характера и не влияют на эффективность работы ключевых общественных институтов. В трансформирующемся обществе диапазон изменений институциональной системы шире. Однако, как уже было сказано, выше он не беспределен и тяготеет к социальному оптимуму, приемлемому как для элит, так и большинства населения.

Социальные институты мобильности в современном обществе находятся под влиянием целого ряда противоречивых факторов. На их функционировании сказывается наследие прошлой эпохи, сакральное отношение к высокой мобильности и равенству возможностей. Но при этом наблюдается растущее преобладание дифференцирующих практик - формальных и неформальных. Практики дифференциации стимулируют изменения организаций энфорсмента, действуя сначала как теневая альтернатива принятым эквализирующим стратегиям, а затем в силу широкого распространения - как базовая стратегия, характерная для социального института. Дифференцирующие практики получают дополнительный импульс в ходе принятия законов, подтверждающих их легитимность. Возникает, таким образом, феномен культурного противоречия эпохи реформирования: активная легитимация дифференцирующих практик, вывод теневых дифференцирующих практик в разряд легальных подрывает доверие к новому общественному устройству и подпирающим его политическим институтам. Ресентимент, рожденный данным противоречием, выступает как один из факторов политической нестабильности, препятствующий осуществлению реформ.

Список литературы диссертационного исследования доктор социологических наук Черныш, Михаил Федорович, 2005 год

1.М. Формирование среднего класса в России: определение, методология, количественные оценки // Общественные науки и современность. - 2002. - № 1. - С. 17-24.

2. Авраамова Е.М., Александрова О.А., Логинов Д.М. Современное высшее образование и перспективы вертикальной мобильности // Общественные науки и современность. 2004. - № 6. - С. 41-55.

3. Авраамова Е.М., ДискинИ.Е. Социальные трансформации и элиты // Общественные науки и современность. 1994. - № 3. - С. 14-26.

4. Авраамова Е.М., Овчарова Л.Н. Российский средний класс: год после августа // Общественные науки и современность. -2000. № 1. - С. 15-22.

5. Аминов Н.А., Янковская Н.А. Школа как субъект социокультурного анализа/ Возвращение Питирима Сорокина. Материалы научного симпозиума. М.: Московский общественный научный фонд. — 2000. - С. 296307

6. Андросова О. А. Учителя средних школ в социальной структуре трансформирующегося общества: проблемы выживания/Профессиональные группы интеллигенции. -М.:Институт социологии РАН, 2005. С. 185-203

7. Анисимова Г.В.Оплата труда и забастовочная активность трудящихся в 1990-200 годы/ Рабочие в России: исторический опыт и современное положение. Под ред. Д.Чуракова. М.:УРСС, 2004. - С.60-73

8. Антология социально-экономической мысли в России. Под ред. А.И.Кравченко. СПб.: РХГИ, 2000. - 832 с.

9. Асп Э., Ухмаваара X. Факторы, определяющие заработную плату. // Журнал социологии и социальной антропологии. 1999. - Т. 2. № 4. - С. 128-144.

10. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. Том. 1. От прошлого к будущему. Новосибирск: «Сибирский хронограф», 1997. - 798 с.

11. Бакунин М. Философия, социология, политика. М.: Изд. «Правда», 1989. - 621 с.12