Сопоставительно-типологическое описание сегментной фонетики русского и японского языков в целях выявления звуковой интерференции в русской речи японцев тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.20, кандидат наук Черепко Виктория Владимировна

• Черепко Виктория Владимировна
• кандидат наук
• 2018

Оглавление диссертации кандидат наук Черепко Виктория Владимировна

Введение

Глава 1. Сопоставительно-типологическое описание русского и японского языков: теоретические и практические аспекты

1.1. Понятийно-терминологический инструментарий сопоставительно-типологического языкознания, проблемы классификации, подходы к описанию языков

1.1.1. Фонологический аспект языковой типологии

1.1.2. Языковые универсалии фонологического уровня языков

1.1.3. Синхронное сравнение фонологического уровня языков

1.2. Билингвизм и его лингвистические аспекты

1.2.1. Общие вопросы билингвизма и подходы к его изучению

1.2.2. Интерференция как лингвистический аспект билингвизма

1.2.3. Иноязычный акцент и фонетические ошибки

1.3. Методы и методология подачи и анализа материала исследования

1.3.1. Основные методы и приемы, используемые в исследовании

1.3.2. Экспериментальные методы и приемы, используемые в исследовании

1.3.2.1. Постановка эксперимента

1.3.2.1.1. Материалы и процедура исследования

1.3.2.1.1.1. Участники

1.3.2.1.1.2. Материалы исследования

1.3.2.1.1.3. Методика исследования

Выводы по главе I

Глава 2. Система вокализма современных русского и японского языков

2.1. Фонетические процессы в области вокализма русского и японского языков в ХХ-XXI вв

2.1.1. Изменения в составе звукового строя русского и японского языков в XX-XXI вв

2.1.2. Система гласных в современных русском и японском языках

2.2. Основная и дополнительная артикуляция при образовании гласных

2.3. Артикуляционная характеристика русских и японских гласных

2.4. Долгие гласные в русском и японском языке

2.5. Дифтонги в японском языке и дифтонгоиды в русском языке

2.6. Назализация гласных в русском и японском языках

2.7. Редукция гласных в русском языке и оглушение гласных в японском языке

2.8. Аккомодация гласных в современных русском и японском языках

2.9. Вокалическая сочетаемость в современных русском и японском языках

Выводы по главе II

Глава 3. Система консонантизма современных русского и японского языков

3.1. Фонетические процессы в области консонантизма русского и японского языков в XX-XXI вв

3.1.1. Изменения в составе русского консонантизма в XX-XXI вв

3.1.2. Появление консонантных противоположностей в японском языке в XX-XXI вв

3.1.3. Система согласных современных русского и японского языков

3.2. Основная и дополнительная артикуляция при образовании согласных

3.3. Описание системы консонантов русского и японского языков

3.4. Артикуляционная характеристика согласных

3.4.1. Шумные согласные

3.4.1.1. Губные согласные

3.4.1.1.1. Губно-губные смычные согласные

3.4.1.1.2. Губно-зубные щелевые согласные

3.4.1.2. Переднеязычные согласные

3.4.1.2.1. Смычные согласные

3.4.1.2.2. Щелевые однофокусные согласные

3.4.1.2.3. Щелевые двухфокусные согласные

3.4.1.2.4. Аффрикаты

3.4.1.3. Заднеязычные согласные

3.4.1.3.1. Смычные согласные

3.4.1.3.2. Щелевые согласные

3.4.2. Сонанты

3.4.2.1. Губные сонанты

3.4.2.2. Переднеязычные сонанты

3.4.2.2.1. Смычные носовые

3.4.2.2.2. Щелевые боковые согласные

3.4.2.2.3. Дрожащие согласные

3.4.2.3. Среднеязычный сонант

3.5. Назальные согласные в современных русском и японском языках

3.6. Дополнительная артикуляция согласных современных русского и японского языков: палатализация, веляризация и лабиализация

3.6.1. Палатализованные и непалатализованные консонанты

3.6.2. Лабиализация консонантов

3.7. Звонкие и глухие согласные русского и японского языков

3.8. Геминация согласных в современных русском и японских языках

3.9. Ассимиляция консонантов современных русского и японского языков

3.10. Сочетаемость согласных русского и японского языков

3.11. Звуковая интерференции в области консонантизма в русской речи японцев

Выводы по главе III

Заключение

Список литературы

Приложение

Приложение

Приложение

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Сопоставительно-типологическое описание сегментной фонетики русского и японского языков в целях выявления звуковой интерференции в русской речи японцев»

Введение

Вопросы сопоставительно-типологического изучения языков в целях выявления фонетической интерференции входят в рамки проблем билингвизма и являются его лингвистическим аспектом. Как правило, в рамках темы интерференции описываются контактирующие языковые системы и выявляются различия между ними, предсказываются наиболее вероятные проявления интерференции и указываются в поведении двуязычных носителей отклонения от норм изучаемого языка.

Общей предпосылкой интерференции является и то, что, говоря на втором языке, индивид использует навыки, сформулированные на материале родной речи (например, навык различения твердых и мягких согласных), при этом такие навыки могут как помогать (положительная интерференция или транспозиция), так и приводить к ошибкам в речи на неродном языке (отрицательная интерференция).

Изучение фонетической интерференции на базе сопоставительно-типологического исследования языков заключается в выяснении механизмов восприятия и воспроизведения звуков одного языка (вторичного) с точки зрения первичного. Двуязычный индивид сталкивается с рядом проблем в процессе восприятия (анализа) речи на двух языках, а также и в собственном пользовании этими двумя языками (воспроизведении). Любая попытка произнести слово чужого языка требует определенной перестройки артикуляционных навыков. В условиях же постоянного массового билингвизма двуязычные лица вынуждены изучить артикуляцию совершенно новых звуков и усвоить новые интонационные модели. Кроме того, двуязычные должны постоянно держать наготове два параллельных комплекса артикуляционных навыков и выработать умение быстро переключаться с одного на другой, а также проявлять достаточную избирательность в различении иноязычных звукотипов.

Трудности в усвоении русского языка японскими студентами связаны прежде всего с тем, что русский и японский языки типологически различны. Они входят в состав разных языковых семей: русский язык относится к восточной группе славянских языков, принадлежащих к индоевропейской семье, японский - к алтайской группе (С.А. Старостин). Они обладают также рядом различных черт в области морфологической типологии: различными способами в обоих языках выражены синтетичность, агглютинативность, аналитичность (Л.Л. Касаткин, В.М. Алпатов).

В рамках фонологической типологии в этих языках наблюдается большое количество различий: по характеру звуковых цепей русский язык относят к языкам консонантического типа, японский - вокалического; в них разное количество согласных и гласных, но прежде всего различие в артикуляционной базе обоих языков. Оба языка принадлежат к языкам фонемного строя, но по строению слога японский язык сильно отличается от русского предпочтением открытого слога; по характеру ударения и русский, и японский языки можно отнести к языкам акцентного типа, но необходимо помнить о разной природе, месте в слове и языковых функциях словесного ударения в обоих языках. Указанные различия обусловливают речевое поведение японцев, допускающее отрицательную (реже положительную) интерференцию, которая нуждается в анализе, описании и прогнозировании.

Изучение японского языка в России имеет более чем столетнюю традицию. За это время можно заметить некоторое разногласие в работах отечественных и зарубежных лингвистов в трактовке ряда звуковых явлений, вызванное естественным развитием звукового строя под влиянием лингвистических и экстралингвистических факторов. В течение XX века изменения коснулись и русской фонетики, как ее фонологической системы (далее ФС), так и артикуляционной базы (далее АБ). Появились также новые попытки описания русской фонетики в прикладном аспекте применительно к преподаванию русского языка как иностранного (далее РКИ). Учет этих

инноваций необходим при исследовании современного русско-японского двуязычия в условиях языковых контактов.

Актуальность данного исследования определяется необходимостью комплексной разработки вопросов типологического сопоставления русского и японского языков на современном этапе их развития и русско-японской фонетической интерференции в этих условиях.

Научная новизна диссертации состоит в том, что на основе типологического сопоставления языков рассматриваются характеристики современных фонологических систем и артикуляционных баз русского и японского языков, выявляются особенности восприятия японцами ряда звукотипов русского языка в процессе языковых контактов в устной речи коммуникантов с учетом современного состояния обоих языков.

Предметом исследования является сегментный аспект фонологической типологии языков, принадлежащих к разным типам языкового строя.

Объектом исследования является сопоставительное описание системы вокализма и консонантизма в русском и японском языках в их современном состоянии и эмпирическое исследование восприятия гласных и согласных звукотипов в условиях языковых контактов: в процессе изучения русского языка как иностранного японскими студентами.

Цель исследования: на основе сопоставительно-типологических исследований языков и теории языковых контактов, представить характеристику фонетической системы современных русского и японского языков для использования материала японского языка в фонологической типологии языков, а также охарактеризовать проявление русско-японской интерференции на уровне восприятия речи.

Рабочая гипотеза исследования заключается в том, что знания о фонетической системе и артикуляционной базе современных русского и японского языков, полученные из традиционной и новейшей специальной литературы и экспериментальных исследований с помощью компьютерной

программы для акустического анализа речевых звуков Speech Analyzer 3.1, могут представить прогноз нарушений японцами правил реализации фонемной системы русского языка, проанализировать их и подтвердить правильность прогноза реального акцента в речи японцев.

Для достижения поставленной цели и подтверждения рабочей гипотезы предполагается решение ряда задач:

1. На основе анализа научной литературы уточнить понятийно-терминологический инструментарий для исследования сопоставительной типологии, фонологической типологии, теории языковых контактов.

2. Систематизировать и сопоставить научные исследования в области вокализма и консонантизма русского и японского языков, описать сегментный состав двух языков с учетом их развития на протяжении ХХ в.

3. Представить прогноз возможных фонетических ошибок в современной русской речи японцев.

4. На базе аудиозаписей японских информантов, проанализированных с помощью компьютерной программы для акустического анализа речевых звуков Speech Analyser 3.1, подтвердить правильность прогноза ошибок в интерферированной русской речи японцев.

Методы исследования. В целом работа выполнена в русле сопоставительно-типологического метода. В соответствии с целью и задачами в работе используются теоретические и эмпирические методы исследования.

Теоретический материал исследования базируется на следующих методах:

- описательном на базе критического изучения традиционной и новейшей литературы вопроса;

- аналитическом, включающем такие методики, как наблюдение, обобщение, интерпретация, классификация, анализ и синтез данных;

- сравнительно-историческом и сопоставительно-типологическом изучении фактов двух языков;

- структурном, содержащем такие методики как оппозиционный анализ или метод фонологических оппозиций, правила установления самостоятельности фонем, дистрибутивный анализ;

- прогностическом, заключающемся в моделировании иностранного акцента.

Эмпирический материал работы основывается на следующих методах:

- экспериментальном (планирование и проведение эксперимента, составление программы, контроль за его проведением, интерпретация результатов);

- экспериментально-фонетическом (самонаблюдение, использование компьютерной программы для акустического анализа речи);

- анкетном (сбор информации при работе с информантами).

Материалом исследования послужили классическая и современная

научная литература по вопросам сопоставительно-типологического языкознания, языковых контактов, общей, русской и японской сегментной фонетики, а также тексты из учебников по русскому языку для иностранцев. В качестве информантов выступили 51 человек из Японии, 96% из которых являются студентами. Их индивидуальные характеристики указаны в Приложении 1.

Теоретическая значимость исследования определяется содержащимся в работе сопоставительным анализом русской и японской звуковых систем в их современном состоянии. Результаты настоящего исследования могут способствовать решению общих проблем сопоставительно-типологического анализа звукового строя языков, находящихся в контакте, и фонетической интерференции как результата языковых контактов в конкретных исторических условиях.

Практическая значимость исследования состоит в том, что его результаты могут найти применение при подготовке теоретических и практических курсов по общему, сопоставительному и русскому языкознанию, общей и русской фонетике, лингвистической типологии.

Кроме того, они показывают области и причины фонетической интерференции и транспозиции в процессе обучения современным русскому и японскому языкам как иностранным и могут способствовать организации учебного материала в практических учебниках и разработке эффективных методов преодоления фонетической интерференции, что актуально при совершенствовании не только произносительных, но и грамматических навыков учащихся на практических занятиях по русскому и японскому языкам как иностранным.

Теоретическую основу исследования составили:

1) труды по проблемам сопоставительно-типологического языкознания: В.Г. Гака, М.В. Гординой, М.М. Гухмана, Л.Р. Зиндера, В.В. Иванова, О.В. Карасева, В.Б. Касевича, Ч. Лехмана, И.М. Логиновой, Н.Б. Мечковской, В.П. Нерознака, Е.Д. Поливанова, А.А. Реформатского, Ю.В. Рождественского, П. Сгэла, Э. Сепира, В.К. Скалички, Б.А. Успенского, Н.С. Шарадзенидзе, С.Г. Шафикова, М. Шибатани и Т. Бинона, К.М. Шилихиной, О.С. Широкова, В.Н. Ярцевой;

2) работы по проблемам языковых контактов: В.А. Авронина, Ж. Багана и Е.В. Хапилиной, И.К. Белодеда, Л. Блумфилда, У. Вайнрайха, В.Е. Верещагина, Г.М. Вишневской, Ю.Д. Дешериева, Н.И. Джидалаева, Ю.А. Жлуктенко, М. Квикса, В.М. Панькина и А.В. Филиппова, В.Ю. Розенцвейга, Э. Сепира, А.Г. Ширина, Л.В. Щербы, Р.О. Якобсона;

3) работы по интерференции: У. Вайнрайха, Г.М. Вишневской, Н.А. Любимовой, А. Мартине, Н.Б. Мечковской, А.А. Реформатского, В.Ю. Розенцвейга, Н.С. Трубецкого, Л.В. Щербы;

4) работы по иноязычному акценту и фонетическим ошибкам: Ж. Багана и Е.В. Хапилиной, С.А. Барановской, Е.А. Брызгуновой, В.А. Виноградова, Ю.Г. Лебедевой, И.М. Логиновой, Н.А. Любимовой, М.И. Матусевич, Е.Д. Поливанова, К.И. Саламатова и С.Ф. Шатилова, Н.И. Самуйловой, Л.В. Щербы;

5) работы по русской фонетике: Р.И. Аванесова, Л.В. Бондарко, Л.Л., Буланина, Л.А. Вербицкой, В.А. Виноградова, М.В. Гординой, Л.Р. Зиндера, Л.Л. Касаткина, О.Ф. Кривновой, В.Б. Кузнецова, И.М. Логиновой, М.И. Матусевич, А.А. Потебни, А.А. Реформатского, Л.Г. Скалозуб, Н.С. Трубецкого, Л.В. Щербы;

6) работы по японской фонетике: В.М. Алпатова, П.М. Аркадьева, И.Ф. Вардуля, И.В. Головнина, О.В. Плетнера, В.И. Подлесской, Е.Д. Поливанова, В.В. Рыбина, С.А. Старостина; Т. Дж. Вэнса, Л. Лябрюна, Г. Пинтера, М.С. Хана; Ц. Акамацу, Я. Аманума, С. Ивасаки, С. Имада, С. Каваками, Н. Каики, О. Кимура, А. Кито, М. Кондо, Х. Кубозоно, Х. Кувабара, К. Маекава, О. Мизутани, Л. Ооцубо, Х. Отака, К. Сакума, С. Сакураи, К. Такеда, М. Фудзимото, Т. Хираяма, Н. Цуджимура;

7) работы по русско-японской интерференции: И.М. Логиновой, Н.Н. Рогозной, Г.С. Шатохиной.

Положения, выносимые на защиту.

1. В период XX-XXI вв. в сегментном ярусе русского и японского языков произошли существенные изменения.

2. В это время появились новые звуковые единицы, одни из которых ранее считались аллофонами, но постепенно получили статус самостоятельных, другие были заимствованы из иностранных языков, третьи утратили свою силу.

3. Изменения в составе звукового строя русского и японского языков повлекли за собой изменения в фонологической системе и артикуляционной базе обоих языков, затрагивая более всего области редукции и аккомодации гласных, палатализации и ассимиляции согласных.

4. Сопоставление двух языков позволяет выявлять области интерференции в русской речи японцев на современном этапе развития языков.

Апробация результатов исследования. Теоретические положения, практические наблюдения, выводы и рекомендации по теме

диссертационного исследования отражены в докладах на научно-практических конференциях в России, Японии, Австрии, Грузии и на Украине: Х студенческой научно-практической конференции «Актуальные проблемы русского языка и методики его преподавания» (Москва, РУДН, 2013 г.), III Международной научно-практической конференции «Язык и личность в поликультурном пространстве» (Украина, Севастополь, СевГГУ,

2013 г.), XI студенческой научно-практической конференции «Актуальные проблемы русского языка и методики его преподавания» (Москва, РУДН,

2014 г.), Первом Международном Форуме в Японии по русистике, культуре, педагогике «Социокультурные и филологические аспекты в образовательном и научном контексте» (Япония, Киото: Университет Киото Сангё, 2014), Международной научно-практической конференции «Современные тенденции развития билингвального образования в России и мире» (Москва, РУДН, 2015 г.), XVI Всероссийской научно-практической конференции молодых ученых с международным участием «Актуальные проблемы русского языка и методики его преподавания: традиции и инновации» (Москва, РУДН, 2016 г.), а также в статьях, опубликованных в журналах, рецензируемых ВАК РФ (3 статьи) и Web of Science (Австрия, г. Вена, 1 статья), IX Международном форуме в реальном и виртуальном режиме «Геокультурное пространство: смарт-технологии в образовании и социум» (Грузия, Батуми, 2017 г.).

Структура диссертации. В соответствии с логикой исследования диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка и приложений, в двух из которых приводится таблица фонотактических сочетаний японской азбуки в латинской и кириллической транскрипциях, в третьем приложении представлены анкеты и материал для чтения, которые предлагались японским информантам. Иллюстрированный материал диссертации содержит 10 таблиц и 2 схемы. Общий объем диссертационного исследования составляет 332 страницы,

основной текст изложен на 203 страницах. Библиография включает 244 названия, их них 50 на иностранных языках.

Содержание работы. Во Введении обосновывается выбор темы, ее актуальность и новизна, теоретическая и практическая значимость работы, определяются цель и задачи исследования, его объект и предмет, формулируется рабочая гипотеза, характеризуются материалы и методы исследования, описывается структура диссертации.

В первой главе диссертации освещаются теоретические и практические положения по вопросам сопоставительно-типологического описания русского и японского языков. В первом параграфе о понятийно-терминологическом инструментарии сопоставительно-типологического языкознания рассматриваются понятия «сопоставительное языкознание», «типологическая лингвистика», «лингвистика универсалий», устанавливается иерархия между данными понятиями, внимание уделяется описанию фонологического уровня языковых типов, языковым универсалиям и синхронному сравнению двух языков. Во втором параграфе описываются вопросы билингвизма, проблема его классификации, лингвистические и психолингвистические аспекты двуязычия - интерференция и иностранный акцент в речи инофонов. В третьем параграфе говорится о методах и методологии подачи и анализа материала исследования интерференции в условиях русско-японских языковых контактов.

Вторая глава посвящена описанию вокализма современных русского и японского языков. В первом параграфе о фонетических процессах в области вокализма русского и японского языков в XX-XXI вв. говорится об изменениях, произошедших в составе звукового строя данных языков за последние 100 лет, а также с доказывается самостоятельность гласных в современном русском и японского языках. В следующих параграфах данной главы речь идет об артикуляционной характеристике русских и японских гласных, долгих гласных, дифтонгах в японском языке и дифтонгоидах в русском языке, назализации гласных, редукции и оглушении гласных,

аккомодации, вокалической сочетаемости в русском и японском языках в их современных нормах, а также обсуждаются вопросы интерференции в области вокализма в русской речи японцев.

В третьей главе приводится описание консонантизма современных русского и японского языков. В первом параграфе о фонетических процессах в области консонантизма русского и японского языков в ХХ-ХХ1 вв. говорится об изменениях, произошедших в составе звукового строя данных языков за последние 100 лет, а также с доказывается самостоятельность согласных в современном русском и японского языках. В следующих параграфах данной главы поднимаются вопросы артикуляционной характеристики согласных фонем, дифференциальных признаков согласных: назализации, палатализации, веляризации и лабиализации, акустических свойствах (соотношении шума и тона); геминации согласных в русском и японском языках, ассимиляции в системе русских и японских консонантов с учетом современной орфоэпии, а также обсуждаются вопросы интерференции в области вокализма в русской речи японцев.

В Заключении подводятся итоги проделанной работы, отмечаются выполнение задач, достижение цели и подтверждение гипотезы исследования о неизбежном влиянии родного языка японских студентов на усвоение русского произношения, о необходимости учета современного состояния языков и прошедших в них изменений при исследовании звуковых контактов.

Глава 1. Сопоставительно-типологическое описание русского и японского языков: теоретические и практические аспекты

1.1. Понятийно-терминологический инструментарий сопоставительно-типологического языкознания, проблемы классификации, подходы к

описанию языков

Идея сопоставления языков не является новой для современной науки, поскольку сопоставительное языкознание получает широкое развитие в условиях языковых контактов.

Известно, что в последние два века ученые стали проявлять внимание к сопоставительно-историческому языкознанию и считали его изучение, развитие и описание единственно верным. Работы различных ученых послужили базисом для появления в ХХ в. отдельных аспектов сопоставительного и типологического языкознания, которое, в свою очередь, породило различные подходы как к терминологии, так и к классификации объектов своего пристального изучения.

Анализ научной литературы показывает разнообразное оперирование учеными научными терминами «сопоставительное языкознание», «сопоставительная лингвистика», «сравнительное языкознание», «сравнительная лингвистика», «контрастивная лингвистика», «типологическое языкознание», «типологическая лингвистика», «лингвистическая типология», «типология универсалий», «лингвистика универсалий», «сопоставительная типология», «сравнительная типология», «сопоставительно-типологическое языкознание». На наш взгляд, «сопоставительное языкознание» и «контрастивная лингвистика» используются в научной литературе как синонимичные понятия; термины «лингвистическая типология» и «лингвистика универсалий» относятся к типологическим исследованиям. Остальные наименования представляются нам производными от терминов «сопоставительное языкознание» и

«лингвистическая типология», либо употребляются как созвучные или синонимичные им. «Сопоставительно-типологическое языкознание» преследует более широкие цели, чем «сопоставление» и «типология» языков в отдельности.

Весьма многообразно представлены подходы к типологическим исследованиям в работах отечественных и зарубежных ученых. Сложно найти в научной литературе единообразные универсально подходящие для любого типа сопоставления классификации. В статье О.В. Карасева «О необходимых онтологических допущениях в сопоставительно-типологических исследованиях в лингвистике» [Карасев 1984] это объясняется проблемой объективности в классификации языков. Объект, как известно, неисчерпаем, но и представление об объекте, исследовательские подходы к его изучению не могут быть многочисленными. Таким образом, нельзя построить «наиболее истинную классификацию языков», ибо разработка той или иной классификации определяется (помимо других условий) поставленными целями [Карасев 1984, 33].

По мнению Э. Сепира, классификация языков связана со следующими проблемами: 1) язык столь многогранен, что легко ошибиться, избирая основу для классификации; 2) опасно делать обобщения исходя из материала отобранных в ограниченном количестве языков; 3) губительно стремление лингвистов к единой простой формуле [Сепир 1993, 118].

В работе С.Г. Шафикова «Лингвистическая типология в комментариях и извлечениях» [Шафиков 2008] отмечается, что главным принципом, лежащим в основе любой науки, является принцип сравнения. В логике сравнением называется обычно установление сходств и различий между явлениями действительности. Всякое сравнение есть сравнение одной величины с другой, принятой за единицу (эталон). Величина, сравниваемая с эталоном, может характеризоваться лишь относительным сходством или относительным различием по отношению к эталону, поэтому отношение

между сравниваемыми явлениями может варьироваться от подобия до тождества или от подобия до различия [Шафиков 2008, 18].

Результатом сравнения наблюдаемых явлений является классификация. С.Г. Шафиков выделяет три основных вида классификации языков [Шафиков 2008, 18-19]:

1) классификацию, основанную на общем происхождении языков (родство языков) (например, родство германских, романских, славянских, балтийских, кельтских и т.д. языков индоевропейской семьи);

2) классификацию, основанную на ареальном взаимодействии языков, находящихся или находившихся во взаимном контакте (сродство языков) (например, сродство балтийских и славянских языков, английского и французского языков);

3) классификацию, основанную на сходстве общего устройства или частных явлений (изоморфизм 1 языков) (например, классификация агглютинативных, флективных, инкорпорирующих языков основана на принципе изоморфизма).

Таким образом, сравнительный метод применяется для логического объединения признаков, характеризующих разные языки, что позволяет выделить языковые типы и классифицировать сравниваемые языки.

С.Г. Шафиков в указанной выше работе выделяет три направления в языкознании, основанные на использовании метода сравнения: компаративистику (сравнительно-историческое языкознание), ареальную лингвистику, лингвистическую типологию. Среди этих направлений типология выделяется системным подходом к сравниваемым явлениям (в отличие от типологии компаративистика и ареальная лингвистика характеризуются атомизмом2), а также повышенным вниманием к изучению инвариантного компонента (изоморфизма) в языках. Направления (дисциплины), в основе которых лежит принцип языкового

1 Изоморфизм - наличие принципиального, но не детального сходства в строении разных языковых уровней [Современный толковый словарь русского языка Т.Ф. Ефремовой на www.dic.academic.ru].

2 Атомизм - от греч. айтоп - неделимое.

сравнения, характеризуются определенными признаками (см. схему 1) [Шафиков 2008, 47].

Схема 1

Таксономия лингвистических дисциплин, использующих метод сравнения

(по С.Г. Шафикову 2008, 47)

[сравнение языков]

[асистемный подход] [системный подход]

[родственные языки] [языки независимо от родства]

[исконное родство] [сродство] [изоморфизм]

компаративистика ¿реальная лингвистика типология

(генетическая (ареальная классификация)

классификация)

[установление типов]

[установление сходств и различий] [выведение универсалий]

внутренняя типология

характерология сравнительная типология

(ограниченное число языков) (ограниченное число языков)

Из схемы следует, что сравнительная типология является частным случаем внутренней типологии, различаясь по признаку числа языков. Внутренняя типология объединяет виды лингвистической типологии, различающиеся по частным параметрам (частные типологии). Типология может быть только внутренней, поэтому сопоставление языков по генетическим, географическим, культурным и прочим признакам выходит за ее рамки [Шафиков 2008, 47-48]. Логичным, на наш взгляд, представляется включение сравнительной типологии в состав общей типологии, так как, по данным С.Г. Шафикова, сравнительная типология, как правило,

рассматривает 2-4 языка, а объем типологических исследований составляют 20-100 языков.

Однако существуют и другие мнения. Общепринятой точкой зрения считается, что сопоставительное и типологическое языкознание представляют собой две параллельные, но взаимосвязанные области лингвистических исследований. В некоторых научных работах сопоставительное языкознание, контрастивная лингвистика и типологическое языкознание наряду с лингвистикой универсалий входят в состав сопоставительно-типологического языкознания. Все указанные точки зрения имеют право на существование.

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Черепко Виктория Владимировна, 2018 год

S 5Й использования

<и Т Соотношение Имедадзе Координированный Наличие в сознании билингва

= н языковых систем автономных семантических рядов

о = у билингва и соответственных кодов для

И U Я = е? (автономное каждого языка

сосуществование, Совмещенный Единый семантический ряд,

о и = о взаимоналожение, соподчинение) имеющий различные варианты кодирования в разных языках

а Субординативный Отсутствие самостоятельного механизма переработки смысловых значений

Время овладения Ранний Предполагает формирование

вторым языком менталитета билингва

Поздний Создает предпосылки для формирования менталитета билингва

Психологический Верещагин Рецептивный Умение понимать речевые

механизм Haugen произведения вторичной системы

« = отдельных Репродуктивный Умение воспроизводить

действий (цитировать) прочитанное и

о услышанное

tu Т S Продуктивный Умение порождать речевые

и о произведения (творческий

Ч о характер и осмысленность речи)

и = Способ связи Беляев Непосредственный Способность формулировать и

а речи в каждом Михайлов выражать мысль на двух языках

языке с Опосредованный Кодирование и декодирование

мышлением мыслей, выраженных родным языком

■ Соотнесенность Верещагин Индивидуальный Относится к отдельному

<и Т билингва с индивиду

= m 'S определенным Групповой Относится к определенной

О S К ® S а языковым группе внутри языковой

= коллективом общности

О Массовый Относится ко всей языковой

и общности в целом

В связи с наблюдающимся в настоящее время большим интересом молодежи к изучению иностранных языков, в частности русского языка, представляется немаловажным еще один аспект двуязычия - ситуация

общения двуязычных - в котором различают две формы: естественную и искусственную.

Естественный билингвизм возникает при непосредственном общении носителей разных языков в практике человеческой деятельности. Искусственный билингвизм появляется в специально созданной для обучения второму языку обстановке - в университете или в школе на уроках иностранного языка, на курсах и т.п.

Как отмечается в работе Ю.А. Жлуктенко «Лингвистические аспекты двуязычия» [Жлуктенко 1974, 18-19], искусственная форма двуязычия обычно является подготовительным этапом для будущих естественных контактов. Зачастую параллельно с ней уже начинается и естественная форма - общение с носителями чужого изучаемого языка. В свою очередь, естественная форма языкового контакта реализуется в деятельности, направленной на получение информации, тогда как искусственная форма таких задач не решает. Также при естественной форме контакта, как правило, не уделяется большое внимание формам выражения, проявляется терпимость к отклонениям от языковой нормы, если они не мешают взаимопониманию. При искусственной форме, наоборот, основное внимание уделяется «чистоте» и «правильности» речи. Естественная форма двуязычия осуществляется стихийно, а искусственная - при наличии специального руководства, с использованием различных вспомогательных средств, по разработанной методике. И, наконец, в условиях естественного контакта двуязычная практика индивида с самого начала более интенсивна, чем при искусственном, поэтому в последнем случае более значительно влияние родного языка.

С искусственным типом двуязычия мы сталкиваемся в ситуации обучения иностранному языку в учебной аудитории, когда доминирующую роль в производстве речи играет родной язык говорящего, а изучаемый иностранный возникает как продукт изучения посредством родного. Балансируя между родным и неродным языками, двуязычный приучается

подавлять воздействие неродного языка и старается приблизиться к эталону неродного языка в процессе обучения, а затем и в процессе речевой коммуникации [Вишневская 2001, 67-75].

Таким образом, можно сделать выводы, что, хотя двуязычие и представляет собой лишь одну из многих форм межъязыковых отношений, его роль в практике человеческого общения постоянно возрастает. Возникающие вследствие этого задачи, и прежде всего необходимость общественного регулирования и нормирования языков в двуязычных сообществах, требуют более углубленного исследования межъязыковых связей и процессов, проверенных заключений об их сущности и масштабах, а также обоснованных научных рекомендаций для прикладных областей языкознания и для языковой деятельности вообще.

1.2.2. Интерференция как лингвистический аспект билингвизма

В данной работе в связи с описанием русско-японских языковых контактов для нас представляет большой интерес лингвистический подход к проблеме двуязычия, который, по мнению У. Ванрайха, заключается в описании контактирующих языковых систем и выявлении различий между ними, предсказании наиболее вероятных проявлений интерференции и указании в поведении двуязычных носителей отклонений от норм русского языка [Вайнрайх 1972, 27].

Похожая точка зрения встречается в работе В.Ю. Розенцвейга «Языковые контакты» [Розенцвейг 1972], который в обширной проблематике контактов, включающей социологические, этнографические и психологические вопросы, выделяет в качестве главной, собственно лингвистической, проблему описания речевой коммуникации в условиях контакта разноязычных коллективов. Автора интересует преимущественно следующий вопрос: как описать лингвистически изменение и переустройство того орудия общения между людьми, которым является язык, в условиях,

когда требуется общение между носителями разных языков, а это общение затруднено своеобразным устройством «орудия» каждого из контактирующих коллективов. В связи с этим задачей лингвиста становится построение исходя из наблюдений над речью билингвов такой системы соответствий означаемых и означающих контактирующих языков, которая в идеале описывает то, как двуязычный индивид соотносит родной и неродной язык. Другими словами, его задача - описать интерференцию. В.Ю. Розенцвейг считает, что лингвист в этой ситуации может лишь стремиться к моделированию [Розенцвейг 1972, 4-5].

Понятие «языковая интерференция» было разработано представителями Пражской школы. Однако о влиянии родного языка на второй при двуязычии писал Л.В. Щерба еще в 1915 году [Щерба 1958, 38]. Сам термин интерференция, под которым понимались «те случаи отклонения от норм любого из языков, которые происходят вследствие языкового контакта», «вторжение норм одной языковой системы в пределы другой», получил широкое распространение после опубликования монографии У. Вайнрайха «Языковые контакты» [Вайнрайх 1979, 22-27].

В рамках внутренней лингвистики теория языковых контактов изучает проблемы интерференции и специфики ее проявления в речи в виде иностранного акцента, переключения кодов, которые имеют место при билингвальной коммуникации и т.д. Считается, что при изучении неродного языка главную трудность представляет не овладение чужим, а борьба со своим [Реформатский 1959, 176], необходимо преодолеть именно навыки родного языка, так как они есть «сито, через которое в искаженном виде воспринимаются факты чужого языка» [Трубецкой 2012, 59]. Общей предпосылкой интерференции является то, что, говоря на втором языке, индивид использует навыки родной речи (например, навык различения звонких и глухих согласных), при этом навык на родном языке может как помогать, так и приводить к ошибкам в речи на неродном языке [Мечковская 2000]. Обычно под термином интерференция понимается именно

отрицательное влияние родного языка на изучаемый, ведущее к ошибкам и искажениям [Панькин, Филиппов 2011, 60]. Однако в некоторых научных источниках отмечается наличие положительной интерференции.

Не случайно, что по мере накопления эмпирических фактов и углубления теоретического анализа среди ученых наибольшую популярность стали приобретать именно комплексные подходы к изучению интерференции. Из признания того факта, что «нет двуязычия без интерференции» [Розенцвейг 1975, 27], следует вывод о том, что интерференцию можно ожидать на всех этапах формирования двуязычия, кроме того, одно и то же проявление интерференции может быть охарактеризовано с разных позиций.

По данным К.З. Закирьянова, в связи со сложностью явления интерференции специалисты выделяют следующие ее виды [Закирьянов 1984, 46-49]: 1) по происхождению: внешняя (проникновение в речь на иностранном языке нетипичных явлений из родного языка) и внутренняя (появляется во внутриязыковых аналогах); 2) по характеру переноса навыков родного языка: прямая (непосредственный перенос каких-либо правил родного языка в речь на иностранном) и косвенная (не связана с непосредственным переносом, а вызывается отсутствием подобных явлений неродного языка в родном); 3) по характеру проявления: явная (когда в иностранную речь вводятся элементы родного языка) и скрытая (упрощение выразительных возможностей иноязычной речи из-за боязни ошибиться); 4) по лингвистической природе: уровневая - грамматическая, лексико-семантическая, фонетическая.

В каждом отдельном акте интерференции тот и другой контактирующий языки выступают в разном положении. Один из них воздействует на другой и является интерферирующим, а другой подвергается воздействию и является интерферируемым. Поэтому, когда рассматриваются отдельные явления интерференции, состоящие в появлении новых единиц, интерферирующий язык часто называют языком-источником, а

интерферируемый - языком-получателем, или воспринимающим языком [Жлуктенко 1974, 65].

Большинство ситуаций двуязычия сопровождается взаимодействием фонологических систем, как в инвентаре их единиц, так и в области дистрибутивных моделей. Двуязычный индивид сталкивается с рядом проблем в процессе восприятия (анализа) речи на двух языках, а также и в собственном пользовании этими двумя языками (воспроизведении). Любая попытка произнести слово чужого языка требует определенной перестройки артикуляционных навыков. В условиях же постоянного массового двуязычия двуязычные лица вынуждены изучить артикуляцию совершенно новых звуков и усвоить новые интонационные модели. Кроме того, двуязычные должны постоянно держать наготове два параллельных комплекса артикуляционных навыков и выработать умение быстро переключаться с одного на другой, а также достаточную избирательность в различении иноязычных фонем [Жлуктенко 1974, 82].

На начальных этапах контактной межъязыковой связи речевые отрезки, выраженные на языке, еще мало знакомом, часто воспринимаются недодифференцированно. В естественных формах контактных межъязыковых связей анализ иноязычной речи представляет большие трудности. В каждой ситуации общения на начальной стадии двуязычия на реципиента обрушивается сплошной поток незнакомой речи. Насколько точно индивид анализирует воспринимаемую иноязычную речь, настолько точно будет он эти единицы воспроизводить в своей речи. Хотя человек, который правильно воспринимает слышимую речь на чужом языке, этим самым еще не приобретает навыка ее правильного воспроизведения, тот, кто анализирует ее неправильно, никогда не сможет достигнуть ее удовлетворительного воспроизведения. Происходящие и в том и в другом случае отклонения от фонологических норм обычно описываются под названием фонетической (фонологической) интерференции [Жлуктенко 1974, 82-83].

По мнению У. Вайнрайха, изучение фонетической интерференции заключается в выяснении механизмов восприятия и воспроизведения звуков одного языка (вторичного) с точки зрения первичного [Вайнрайх 1979, 39]. Когда двуязычный, отождествляя фонему вторичной системы с фонемой первичной, воспроизводит ее по фонетическим правилам первичного языка, возникает интерференция. Звуки, которые действительно произносит двуязычный, находятся в нейтральной полосе между двумя системами фонем, поэтому описать их с точки зрения выполняемых функций, то есть определить их фонологические функции, представляет определенные трудности [Вайнрайх 1979, 39].

На этой основе У. Вайнрайх различал четыре главных типа фонологической интерференции [Вайнрайх 1979, 45-46]:

1. Недостаточную дифференциацию фонем (недодифференциацию), то есть смешение двух фонем вторичной языковой системы, как следствие того, что аналогичные единицы первичной системы не различаются как особые фонемы.

2. Чрезмерную дифференциацию («сверхдифференциацию» или «сверхразличение») фонем - наложение фонемных различий первичной системы на звуки вторичной, представляющие собой лишь варианты одной и той же фонемы (аллофоны).

3. Неправильную интерпретацию фонем, или различение фонем вторичной системы по таким признакам, которые являются релевантными лишь для первичной, но для вторичной они второстепенны или излишни.

4. Субституцию фонем, то есть подмену фонем вторичной системы более или менее подобными фонемами первичной.

Следует подчеркнуть, что изложенная выше классификация исходит не из непосредственных эмпирических данных, а из их фонологического анализа.

Из контрастивного анализа фонем двух языков и рассмотрения способов их употребления можно составить список форм фонетической

интерференции, которых можно ожидать, если данные языки окажутся в контакте. Когда звуки рассматриваются как часть фонетической системы, появляются новые факторы, либо содействующие, либо препятствующие неправильному произношению звуков [Вайнрайх 1979, 51].

Фактором, позволяющим избежать определенных ошибок в речи на чужом языке, является наличие в первичной системе фонем соответствующих «отверстий», или «пустых клеток» (ср. [Martinet 1952, 19] и сл.), в которые могут входить чуждые фонемы вторичной системы [Вайнрайх 1979, 51].

Фонетическая интерференция может вызываться факторами четырех уровней:

1. Собственно фонетические факторы. К ним относятся различия между контактирующими языками в контингенте фонем, анализе их компонентов и дистрибутивных моделях фонем этих языков.

2. Экстрафонетические внутриязыковые факторы. Здесь можно рассматривать случаи интерференции (или, напротив, подавления интерференции), при которых говорящий стремится избежать особенно нежелательной омофонии, приводящей либо к серьезной двусмысленности, либо к невольным ассоциациям со словами, запретными в одном из этих языков и т.п. Эти соображения контролируют интерференцию в определенных областях словаря и не имеют никакого отношения к звуковой системе как таковой. Они составляют аналогию к семантическим факторам, которые могут иногда нарушать регулярность определенных звуковых изменений. К этой категории, возможно, следует отнести влияние орфографии на произношение во вторичном языке.

3. Экстралингвистические факторы. Они охватывают те побуждения к обеспечению понятности, приемлемости речи или даже к ее неотличимости от речи, свойственной носителям данного языка как родного, которые проявляются в конкретной речевой ситуации или в общем социокультурном окружении данного языкового контакта.

4. Во всяком добросовестном описании следует также указать на остаточные явления ошибочных случаев интерференции. В отношении статуса они, вероятно, эквивалентны тому виду необъяснимых оговорок, которые встречаются в речи одноязычных [Вайнрайх 1979, 199-200].

Интерференция звуковых единиц может быть обнаружена в различных участках звуковой системы. Если говорить о противопоставлении сегментных и супрасегментных средств, то интерферирующее влияние родного языка, проявляющееся и там, и там, зачастую находится в весьма сложных отношениях с таким противопоставлением. Так, например, отсутствие редукции безударных гласных в русской речи инофонов должно быть, строго говоря, отнесено к числу сегментных явлений. Однако такое отсутствие редукции приводит к перестройке ритмической организации слова и влияет на супрасегментное оформление высказывания [Интерференция звуковых систем 1987, 7].

Воздействие родной для носителя языка звуковой системы на систему русского языка тем больше, чем более протяженный (линейно) отрезок речи мы рассматриваем. Если носители других языков могут свободно оперировать с отдельными гласными и согласными, то в простейшей звуковой цепочке - слоге - интерферирующее влияние проявляется уже довольно значительно, а слово чаще всего содержит не только орфофонические, но и орфоэпические ошибки [Интерференция звуковых систем 1987, 267]. На уровне слова, высказывания и целого текста явления интерференции приобретают ярко выраженный «национальный» характер, отражающий специфику просодии родной речи билингва, и обладают целой системой устойчивых признаков [Вишневская 1993, 50].

Исследователи фонетической интерференции нередко говорят о существовании третьей или промежуточной системы, которой пользуется двуязычный при оформлении речи на неродном языке [Короткова 1986; Любимова 1991]. По мнению Н.А. Любимовой, промежуточная фонетическая система иноязычных представляет собой одну из подсистем изучаемого

двуязычным языка: «Это одно из проявлений вариативности данного национального языка, но обусловленное действием межъязыковой фонетической интерференции в условиях формирования двуязычия» [Любимова 1991, 31]. Промежуточная система, возникающая при языковых контактах, называется в лингвистике «интерязыком».

В исследовательской практике используются различные способы изучения интерференции.

Во-первых, при изучении интерференции в каждой из стадий используется разная методика. Изучение заимствованных элементов, которые закрепились в языке, не представляет сложности, так как исследователь может их выявить, опрашивая информанта. Хорошие результаты дает также изучение письменных текстов. В актах речи наблюдать интерференцию значительно труднее. Легче всего можно ее заметить, когда информанты разговаривают друг с другом, но трудность состоит в том, что беседа должна протекать как можно свободнее, в то время как собеседников приходится прерывать вопросами об употреблении и выборе языковых средств. Методика сбора данных об интерференции тоже отличается разнообразием. Весьма значительный материал получают лингвисты из собственных интроспективных наблюдений [Вайнрайх 1979, 37, 39].

Во-вторых, в развитии теоретических и практических средств исследования интерференции возникают определенные новые возможности, если для анализа выбирать такие ситуации языкового контакта, которые доступны для наблюдения простыми полевыми методами и впоследствии описаны по самым строгим стандартам. Полученные представления и процедуры, выработанные для синхронного изучения, можно затем использовать при решении проблем диахронической структурной лингвистики [Вайнрайх 1979, 188]. По этой причине языковые контакты, осуществляющиеся сейчас в таких странах, как Россия и Япония, представляют собой привлекательное поле для исследователя.

Таким образом, конечной целью исследований звуковой интерференции должно стать установление иерархии факторов, определяющих ее. Эта иерархия зависит как от отношения между интерферирующими системами, так и от сущности самих звуковых явлений. Не последнюю роль в распределении интерферирующих факторов играют взаимоотношения между сегментными и супрасегментными средствами [Интерференция звуковых систем 1987, 7-8].

1.2.3. Иноязычный акцент и фонетические ошибки

Изучение интерференции проводится как на уровне сопоставительного структурно-лингвистического анализа, так и на уровне ее результатов -иноязычного акцента и фонетических ошибок [Багана, Хапилина 2010, 24].

Н.И. Самуйлова определяет акцент как «совокупность отклонений от норм языка, возникающих в процессе взаимодействия двух языков при обучении или при других языковых контактах» [Самуйлова 1971, 205]. Представляя собой результат взаимодействия артикуляционных баз и фонологических и просодических систем двух языков, акцент проявляется по отношению ко всем уровням звуковой стороны языка, в соответствии с которыми целесообразно выделять черты акцента трех типов: ошибки в звукоупотреблении, отклонения в ритмической организации речи, нарушения специфики интонационного оформления речи.

Как известно, минимальной единицей, для которой релевантны все черты акцента, является слово, поскольку уже в изолированном употреблении оно интонируется как синтагма. Однако и по отношению к слову (не говоря уже о слоге или изолированном звуке) выраженность акцента нельзя считать полной: акцент является категорией высокого развития говорения, в полной мере проявляясь только при достаточно

высоком владении языком как его отрицательный критерий [Самуйлова 1971, 205].

Как отмечает Ю.Г. Лебедева, в практике обучения неродному языку все произносительные отклонения принято считать ошибочными: «В свете теории акцента в произношении мы хотели бы дифференцировать понятия «ошибка» и «акцент». При реализации речевого высказывания на начальном этапе обучения внимание учащегося сконцентрировано на произносительной стороне речи, а работа речедвигательного аппарата характеризуется максимальным напряжением и неустойчивостью, что обусловливает вариативность отклонений. Такое отклонение, которое проявляется на уровне актуального осознавания произносительной операции, мы определяем как ошибку» [Лебедева 1981, 27-28].

Акцент оформляется на довольно высокой стадии владения иноязычной речью, когда становится возможной спонтанная речь на неродном языке, то есть когда выработаны фонетические автоматизмы и внимание обучающегося переключено на план содержания. Акцент как неправильный произносительный навык проявляется на уровне умений, когда человек свободно выбирает и программирует речевое действие [Лебедева 1981, 27-28].

Экспериментальные наблюдения показывают, что учащиеся на разных этапах обучения допускают одни и те же произносительные отклонения, составляющие основные черты того или иного акцента. Однако степень автоматизированности этих отклонений разная: произносительный уровень учащихся начального этапа характеризуется неустойчивостью, что свидетельствует о том, что произносительные ошибки в их речи еще не перешли в акцент [Лебедева 1981, 27-28].

Таким образом, неустойчивость произносительного уровня определяется наличием произносительных ошибок и соответствует такой степени владения языком, когда предметом актуального сознания являются навыки оформления. Акцент же представляет собой устойчивый навык

неправильного говорения на уровне свободной реализации смысловой программы. Так, наблюдения позволяют установить, что наибольшей устойчивостью характеризуется произношение нерусских, активно использующих русский язык в целях общения. Это значит, что их неправильные произносительные навыки автоматизированы. Устойчивость акцента объясняется частотностью актуализации неправильных навыков в процессе активной речевой деятельности (эти лица пользовались русским языком в практических целях) [Лебедева 1981, 27-28].

В «Практикуме по методике преподавания иностранных языков» под редакцией К.И. Саломатова и С.Ф. Шатилова говорится, что формирование слухопроизносительных и ритмико-интонационных навыков на иностранном языке осуществляется в условиях, когда учащийся уже владеет устойчивыми навыками на родном языке, поэтому необходимо осуществить сравнительно-сопоставительный анализ фонетических явлений изучаемого и родного языков. Это позволит студентам определить источники трудностей и ошибок, возникающих при овладении иноязычным произношением [Практикум 1985, 72].

Этими авторами выделяются три основные группы

произносительных трудностей: артикуляционные, позиционные, акустические. К первой группе относятся трудности, возникающие при воспроизведении определенного звука; ко второй - трудности, которые наблюдаются в воспроизведении одного звука и сочетания звуков в различных фонетических условиях; к третьей - трудности в произношении оппозиции звуков, выделяющей их качества путем противопоставления, а также трудности, связанные с дифференциацией звуков, звукосочетаний [Практикум 1985, 72].

В работе Н.А. Любимовой «Обучение русскому произношению: Артикуляция. Постановка и коррекция звуков» [Любимова 1982] говорится о том, что произносительные ошибки могут быть по-разному оценены с точки зрения коммуникации. Одни из них затрагивают лишь образование оттенков

фонем и не нарушают смысла высказывания, другие ведут к смешению фонем, их неразличению. Последние признаются более грубыми, поскольку они нарушают смысл высказывания [Любимова 1982, 31]. Л.В. Щерба предлагал называть «ошибки первого типа ошибками выговора, или фонетическими, а вторые - звукосмысловыми, или фонологическими» [Щерба 1963, 14]. Фонологические ошибки не могут не быть фонетическими, и поиск наиболее точного разграничения произносительных ошибок по их значимости для процесса коммуникации продолжается. Так, например, М.И. Матусевич ошибки второго типа называет фонематическими, считая это название более удачным, поскольку они «являются ошибками в различении противополагающихся друг другу фонем» [Матусевич 1959, 186]. В.А. Виноградов различает речевые (артикуляторные) ошибки и языковые [Виноградов 1971, 3-5], что соответствует в его понимании уже названным фонетическим и фонематическим.

Е.А. Брызгунова выделяет ошибки артикуляционного (по Л.В. Щербе -фонетические), фонологического и смешанного типов [Брызгунова 1963, 1213]. В последнем случае имеются в виду ошибки, вызываемые различиями фонологической системы русского языка и родного языка обучения и особенностями артикуляции конкретного звука. В качестве примера Е.А. Брызгунова приводит смешение [л] и [л'] представителями многих языков, для которых трудностью является как артикуляция этих звуков, так и фонологическое их различение [Брызгунова 1963, 13]. Классификация Е.А. Брызгуновой не противоречит классификации Л.В. Щербы и М.И. Матусевич, в ней лишь уточняются причины, обусловливающие фонематические ошибки, что имеет смысл при анализе произношения представителей конкретного языка. Поскольку в данной работе отклонения от русского произношения не конкретизированы в соответствии с особенностями звуковой системы того или иного языка, то возможно при анализе характера ошибок подразделять их только на фонетические и фонематические.

В речи акцентные явления характеризуются неоднозначностью реализации, имеют различную степень проявления, устойчивости, допустимости с точки зрения носителей изучаемого языка. Все это делает акцент достаточно сложным объектом для изучения и требует рассмотрения аспектов изучения иностранного произношения. В связи с этим наиболее интересной представляется классификация С.А. Барановской, которая выделяет четыре аспекта изучения интерференции: лингвистический, физиологический, перцептивный и психолингвистический [Барановская 1984, 3]. Заметим, что согласно классификации Е.М. Верещагина, исследованием второго и третьего аспектов занимается психология.

1. Лингвистический аспект включает анализ фонологических систем изучаемого и родного языков и сопоставление их. Сопоставляются факты одинаковых уровней фонетического яруса: выявляются инвентарь фонем, соотношение консонантизма и вокализма, коррелятивные оппозиции, дифференциальные признаки, позиционное распределение фонем, законы сочетаемости единиц, суперсегментные свойства слова и т.д.

Подобного вида анализ позволяет построить лингвистическую модель звуковой интерференции в русской речи японцев и выявить предпосылки возникновения акцента в этих контактирующих языках, и тем самым определить потенциальные источники интерференции. Подробнее об этом будет изложено в других главах данного исследования.

2. Физиологический аспект включает, в первую очередь, понятие артикуляционной базы языка (АБ) [Барановская 1984, 7]. Определяя свойства АБ русского языка в соответствии с целями обучения русскому произношению студентов-иностранцев разных национальностей, Е.А. Брызгунова дает следующее определение понятия АБ: «Артикуляционную базу как систему движений характеризует совокупность звуков, образующих фонологическую систему языка, сосредоточенность звуков в определенных зонах артикуляции, способность речевого аппарата переключаться с одного типа артикуляции на другой»

[Брызгунова 1977, 171]. Большое значение для характеристики АБ русского языка как иностранного придается также укладу языка, разделению звуков по зонам артикуляции, распространению признаков АБ на произношение звуков, слов, фраз [Брызгунова 1977, 81].

Сравнение АБ русского и японского языков показывает, что они располагают очень небольшим количеством одинаковых элементов. Проведенный сопоставительный анализ с использованием метода наложения «фонологической сетки» (предложенного Н.Н. Рогозной) показал, что полного тождества звуковых единиц в обоих языках нет (согласно распространенной точке зрения это вряд ли возможно в разных языках с учетом их ФС и АБ).

В области вокализма формальному тождеству соответствуют звуковые единицы (а, и, о, э). При овладении русским языком японцами эти звуки легче усваиваются. Японский [ш] и русский [у] обладают разным артикуляционным характером: звук [ы] артикуляционно близок японскому [ш], однако в русском языке [у] и [ы] - это различные звукотипы. При сравнении консонантов выяснилось, что формальному тождеству соответствуют 19 звуковых единиц ([p, p', b, b', t, t', d, d', k, k', g, g', s, m, m', n, n', j, ts]). При овладении русским языком японцами эти звуки легче усваиваются. Согласные [w, w', ф, ф', h, х', r, r'] имеют разный артикуляционный характер. Звуки [s', z', l, l', z, s, s', с] отсутствуют в японском языке, поэтому потребуется давать информацию по артикуляционному укладу этих звуков и вырабатывать навыки их произношения [Носова 2014; Носова, Логинова 2014].

При обучении иностранцев русскому произношению следует учитывать все характерные черты АБ русского языка и уделять особое внимание твердости-мягкости, смычности-щелинности, глухости-звонкости, произношению стечений согласных и гласных, закону конца русского слова, ассимиляции, редукции и аккомодации.

3. Перцептивная база языка подчиняется фонологичности речевого слуха. Е.Д. Поливанов, описывая субъективный характер восприятий звуков языка, писал, что фонемы и другие элементарные фонологические представления настолько тесно ассоциируются у представителя каждого данного языка с его актами восприятия слышимой речи, что он склонен производить привычный для него анализ согласно своим элементарным фонологическим представлениям [Поливанов 1968, 236]. Данные расхождения могут распространиться при этом не только на качественную характеристику отдельных фонетических представлений (фонем и т.п.), но даже и на число фонем, находящихся в данном комплексе (слове) [Поливанов 1968, 236]. Рассмотрим примеры Е.Д. Поливанова.

1. Количественные расхождения. Слыша русское произнесение слова так [tak], японец воспримет этот комплекс как сумму не трех (как в русском языковом мышлении), а четырех звуков: он воспримет это русское слово как двусложный комплекс [takrn], и если мы попросим его повторить за нами это слово, он произнесет: [takm] или [tak'i]. Такая же судьба должна будет постигнуть каждый почти русский согласный на конце слога (или вообще в любом положении не перед гласным): японское восприятие подставит вместо данного согласного целый слог - из согласного и гласного (причем гласным будет [ш] или [i] или же - реже, и при особых на то условиях - [о]). Таким образом, русск. там [tam] будет воспринято и повторено японцем как [tamш], русск. dap[dar] как [йатш], русск. корь [kor'] как [kor'i] и т.д. [Поливанов 1968, 236-237].

2. Качественные расхождения. В составе японской фонологической системы (во всех японских говорах) на месте двух различных согласных в фонемах европейских языков [l] и [r] имеется только одна фонема, в подавляющем большинстве случаев осуществляющаяся в виде [r] переднеязычного, но не дрожащего, а смычного одноударного. В связи с отсутствием различения между [l] и [r] японец в виде общего правила воспринимает каждое [l] в произносимом европейцем слове как свое [r],

например: [raion] вместо английского lion [laidn], [pas^rag'i] вместо русского послать и т.п. Соответственно этому, разумеется, и русское [л'] воспринимается как японское [r'] [Поливанов 1968, 241-242].

Вышеприведенные примеры подтверждают то положение, что звуковосприятие носит субъективный характер, бывая различным у представителей различных языков, причем эта субъективность и эти различия зависят от комплекса объективных языковых навыков, приобретенных каждым данным индивидуумом в процессе усвоения его материнского (родного) языка [Поливанов 1968, 246-247].

4. Психолингвистический аспект. Это прежде всего вопросы интерференции каждого конкретного языка в русском произношении. Сюда же относятся вопросы положительного переноса навыков родного языка. Изучение явлений интерференции и положительного переноса навыков позволяет: 1) прогнозировать акцент, 2) указывать на те факты в родном языке учащегося, на которые можно опираться в практической работе. Н.И. Самуйлова пишет: «Влияние системы родного языка проявляется при овладении иноязычным произношением не непосредственно, а через интерференцию соответствующих навыков и умений» [Самуйлова 1971, 207]. Перенесение привычных произносительных навыков в иностранную речь создает три типа явлений: одни навыки «вписываются» в иностранную речь, другие - создают акцент, третьи - нейтральны.

Изучение способов формирования произносительных навыков, коррекция навыков и умений родного языка, создание фонетических автоматизмов и процесс программирования системы и нормы изучаемого языка в мозгу обучающегося - вот психологические объекты, на которые должна опираться методика обучения произношению. Психофонетика изобретает пути и способы создания произносительных навыков. Ее интересует разработка приемов открытого и скрытого управления, влияние благоприятной позиции, поэтапное формирование слухопроизносительных навыков, принцип отбора фонетического материала, вопросы фонетического

минимума, научная классификация типов и видов фонетических упражнений [Барановская 1984, 14].

Рассмотрев аспекты изучения иностранного произношения, можно сделать следующие выводы. Иностранный акцент, возникающий при говорении на неродном языке, является следствием взаимодействия звукового строя контактирующих языков (родного и изучаемого) в речи билингва. В связи с этим закономерные отклонения от литературных орфоэпических норм изучаемого языка, вызванные интерференцией, как правило, возникают в произношении изучающих данный иностранный язык, поэтому иностранный акцент нуждается в полном и всестороннем исследовании самыми разными методами. Следовательно, выяснение точных причин звуковой интерференции, возникающей в ситуации искусственного (аудиторного) многоязычия, путем сопоставительно-типологического изучения звукового строя контактирующих языков имеет прямой выход в методику и практику обучения русскому произношению на разных этапах овладения русским языком, так как позволяет поставить работу по обучению фонетике на строго научную основу [Логинова 1977, 48, 58].

1.3. Методы и методология подачи и анализа материала исследования 1.3.1. Основные методы и приемы, используемые в исследовании

Первая глава «Сопоставительно-типологическое описание русского и японского языков: теоретические и практические аспекты» является чисто теоретической и призвана дать информационный обзор по современным проблемам сопоставительно-типологического языкознания в рамках фонетики и фонологии, выделяя актуальные для современных научных исследований вопросы лингвистического аспекта билингвизма, фонетической интерференции и иностранного акцента в речи инофонов, а также дать представление о методах и методологии подачи и анализа материала данного диссертационного исследования.

При написании первой главы мы опирались на описательный метод, дающий возможность в качестве инструментов применять такие его методики, как наблюдение, интерпретация, классификация, анализ и синтез.

Вторая глава «Система вокализма современных русского и японского языков» и третья глава «Система консонантизма современных русского и японского языков» являются теоретико-практическими, что обусловлено логикой исследования. Для всестороннего и полного рассмотрения вопросов сегментной фонетики современного состояния русского и японского языков мы использовали структурный метод, позволяющий структурно описать фонетические системы и подсистемы обоих языков. После этого мы применили сопоставительно-типологический метод для выявления общих и различных явлений в ФС и АБ русского и японского языков.

Как известно, различия в системах двух языков дают почву для прогнозирования области потенциальной интерференции, другими словами -позволяют смоделировать иностранный акцент в русской речи японцев. Таким образом, мы подошли к использованию прогностического метода (или метода моделирования).

Но теоретических методов исследования недостаточно для полного освещения исследуемого нами вопроса, поэтому нами был проведен научный фонетический эксперимент, содержащий такие методики, как планирование и проведение эксперимента, контроль за его проведением, интерпретация результатов, самонаблюдение, использование компьютерных программ для акустического анализа речи, анкетирование испытуемых.

Необходимо обратить внимание, что во второй и третьей главах сопоставление языков, логическое представление фонетических систем, прогнозирование иностранного акцента и наши экспериментальные исследования идут параллельно друг другу в соответствии с логикой исследования материала.

Более подробно следует остановиться на изложении концепции экспериментальной части исследования.

1.3.2. Экспериментальные методы и приемы, используемые в

исследовании

1.3.2.1. Постановка эксперимента 1.3.2.1.1. Материалы и процедура исследования 1.3.2.1.1.1. Участники

В исследовании, проводимом нами в 2015-2017 годах в городе Москве, приняли участие 51 японский информант: 28 мужчин и 23 женщины в возрасте от 19 до 32 лет. Все они являются носителями японского языка, но также в разной степени владеют английским или другими иностранными языками. 96% японских информантов были студентами японских университетов и на момент исследования проходили языковую стажировку в российских вузах.

1.3.2.1.1.2. Материалы исследования

Участникам было предложено прочитать тексты (знакомый и незнакомый) и ответить на вопросы. Тексты принадлежали к разным функциональным стилям русского языка. В зависимости от уровня владения языком размер текста варьировался от 40 до 360 слов. Тексты для чтения вынесены нами в приложение (см. Приложение 1).

1.3.2.1.1.3. Методика исследования

Аудиозаписи японских информантов были записаны нами на смартфон Samsung Galaxy S4 и проанализированы с помощью компьютерной программы для акустического анализа речевых звуков Speech Analyzer 3.1, которая дает возможность работать со спектрограммами, осциллограммами и позволяет прослушивать записи на более медленной скорости.

В транскрипции представлено произношение слов инофонами, полужирным начертанием выделяются фонетические ошибки, в некоторых словах мы не отмечаем ударение, поскольку оно точно не обозначено информантами, по-видимому, из-за трудностей восприятия места словесного ударения в русском языке, поскольку оно имеет другую фонетическую и функциональную природу. В данной работе нами используется транскрипция на основе кириллицы для русского языка и транскрипция МФА для японского языка.

Выводы по главе I

Изучение обширной научной литературы показывает, что в современной лингвистике уделяется особое внимание изучению сопоставительно-типологического языкознания и его

психолингвистическому аспекту - билингвизму.

Идея сопоставления языков не является новой для современной науки, поскольку сопоставительное языкознание получает большое развитие в условиях языковых контактов, благодаря взаимодействию разных культур, и, соответственно, носителей разных языков. Сегодня мы имеем возможность наблюдать многоаспектность данного научного направления, которое, в свою очередь, породило различные подходы как к терминологии, так и к классификации объектов своего пристального изучения.

Выделяют три направления в языкознании, основанные на использовании метода сравнения: компаративистика (сравнительно-историческое языкознание), ареальная лингвистика, лингвистическая типология. В свою очередь, термин «типология» в узком смысле имеет 3 интерпретации: а) теория языковых типов, б) поиск языковых универсалий, в) синхронное сравнение языков. Ближе к проблемам контрастивной лингвистики подходят те ученые, которые занимаются билингвизмом в его психолингвистическом аспекте, что соответствует распространенной точке

зрения о связи контрастивных исследований с задачами преподавания иностранных языков.

Изучение двуязычия - далеко не новая область лингвистических исследований. Проблема двуязычия (билингвизма) издавна составляет предмет мировой науки о языке. Межкультурные контакты являются данностью повседневной жизни. Языковые контакты возникают там, где непосредственно или опосредованно встречаются две или несколько языковых структур в их речевом использовании одними и теми же людьми.

Существует множество различных классификаций типов двуязычия, основанных на самых разнообразных критериях. Среди них особого внимания заслуживает попытка Е.В. Верещагина разграничить три вида типологий двуязычия: психологический, лингвистический, социологический, однако Е.В. Верещагин по соображениям полезности науки для методики преподавания неродного языка выбирает психолингвистику.

В данной работе в связи с описанием русско-японских языковых контактов для нас представляет большой интерес лингвистический подход к проблеме двуязычия, который заключается в описании контактирующих языковых систем и выявлении различий между ними, предсказании наиболее вероятных проявлений интерференции и указании в поведении двуязычных носителей отклонений от норм русского языка.

В рамках внутренней лингвистики теория языковых контактов изучает проблемы интерференции (положительной или отрицательной) и специфики ее проявления в речи в виде иностранного акцента, переключения кодов, которые имеют место при билингвальной коммуникации и т.д. Изучение фонетической интерференции заключается в выяснении механизмов восприятия и воспроизведения звуков одного языка (вторичного) с точки зрения первичного.

Изучение интерференции проводится как на уровне сопоставительного структурно-лингвистического анализа, так и на уровне ее результатов -иноязычного акцента и фонетических ошибок.

В речи акцентные явления характеризуются неоднозначностью реализации, имеют различную степень проявления, устойчивости, допустимости с точки зрения носителей изучаемого языка.

Важно не только описать звуковые системы рассматриваемых языков и проанализировать их в соответствии с различными методами и подходами, но также составить предварительный прогноз ошибок, которые будут допускать иноязычные в изучаемом (неродном) языке, и подтвердить его правильность путем проведения экспериментальных исследований.

Таким образом, выяснение точных причин звуковой интерференции, возникающей в ситуации искусственного (аудиторного) многоязычия, путем сопоставительно-типологического изучения звукового строя контактирующих языков имеет прямой выход в методику и практику обучения русскому произношению на разных этапах овладения русским языком, так как позволяет поставить работу по обучению фонетике на строго научную основу.

Глава 2. Система вокализма современных русского и японского языков

2.1. Фонетические процессы в области вокализма русского и японского

языков в ХХ-XXI вв.

По данным научной литературы, на границе XX-XXI вв. произошли изменения в русском литературном языке, в том числе в фонетике, как результат развития языка в течение XX века. Поэтому мы и вводим сведения, насколько мы их смогли найти, о состоянии звукового строя РЯ и ЯЯ на протяжении ХХ в.

Как известно, основу современных представлений о фонеме и фонетических процессах в РЯ заложил еще в XIX в. Б. де Куртенэ. В ХХ в. его идеи развивали и поддерживали Л.В. Щерба, Е.Д. Поливанов, Л.Р. Зиндер и др. представители ленинградской фонологической школы (ЛФШ). Несколько другой взгляд имели на эту проблему сторонники московской фонологической школы (МФШ) - А.А. Реформатский, Р.И. Аванесов, П.С. Кузнецов и др., а также ученые пражской фонологической школы, одним из выдающихся исследователей которой был Н.С. Трубецкой. Основы этих фонологических направлений изложены во всех учебниках по фонетике первой половины XX века без учета изменений произносительных норм, прошедших в XX веке. Между тем, по разным причинам внутреннего развития русского языка произошло стирание граней между двумя старшими орфоэпическими нормами, бытовавшими в Москве и Ленинграде, что привело к образованию единых норм русского литературного произношения [Вербицкая, 1976].

Для Японии причина изменений в языке - иностранные заимствования, пришедшие в язык после 1854 г., когда Япония была открыта для иностранцев. Китайские заимствования, пришедшие в ЯЯ до этого времени, уже в истории языка. Новые заимствования, пришедшие из европейских и других западных языков, очень сильно изменили звуковой облик ЯЯ за

последние 100 с лишним лет. Появились новые фонотактические единицы, позволяющие комбинировать согласные и гласные до этого запрещенные японской фонологией, в результате чего можно говорить о появлении новых звуков в ЯЯ: некоторые из них считались до этого аллофонами, некоторые пришли из иностранных языков. Это скорее внешние причины изменений. Внутренние изменения не отражены в доступной нам литературе. В нашей работе мы проследим эту молодую историю развития языков.

2.1.1. Изменения в составе звукового строя русского и японского языков

в ХХ-ХХ1 вв.

Как мы уже отмечали выше, в РЯ существовало две орфоэпические нормы - московская и петербургская (ленинградская). Соответственно и инвентарь фонем квалифицируется представителями МФШ и ЛФШ по-разному. Обеими школами признается наличие гласных /а/, /о/, /и/, /у/, /е/. Однако представители МФШ не признают самостоятельности фонемы /ы/. Разногласия есть и в трактовке состава согласных фонем [Вербицкая 1976, 27] (см. об этом далее).

По мнению Л.А.Вербицкой, изменения в произношении происходят в первую очередь в тех случаях, когда не затрагивается фонологическая система как таковая. В частности, противопоставление мягких согласных твердым не реализовалось только с позиции перед /э/; расширение сферы употребления ряда иностранных слов с твердыми согласными перед /э/ заполнило недостающее звено системы противопоставлений и привело к возможности признания нормативности такого произношения [Вербицкая 1976, 115-116]. Также распространение произношения безударного начального [ы] в заимствованных наименованиях поддерживает укрепление самостоятельности гласного [ы]. В современной русской орфоэпии развивается противопоставление звуковых последовательностей «мягкий согласный + [и], [е]» - «твердый согласный + [ы], [э]» не только в случае их

варьированности (темп, крем, фонема и т. п.), но и при смыслоразличении: сэр - сер, мэр - мер, пастель - постель, каре - коре, ГЭК - Гек и т. п.

Таким образом, гласные [ы] и [э] могут постепенно получить статус самостоятельности (вопреки известному закону И.А.Бодуэна де Куртенэ об упрощении системы русского вокализма), а в русской АБ можно говорить о наличии 7 гласных звукотипов на современном этапе рахвития РЯ [Логинова 1992] (см. об этом далее).

Анализ лингвистической литературы показал, что в области вокализма за последние 100 лет в ЯЯ не произошло никаких изменений. Российские, американские, европейские и японские ученые придерживаются традиционной точки зрения о наличии 5 гласных в современном ЯЯ: [а], [о], [е], [¡], [ш]. Однако при исследовании палатализации ЯЯ мы обратили внимание на то, что наличие консервативных фонотактических сочетаний [^'е], [#'е] и инновационных фонотактических сочетаний [['е], [х'е] с полумягкими шипящими возможно в будущем, в ходе дальнейших фонетических процессов, приведет к появлению нового (полностатусного) гласного [е] в позиции после мягких согласных в ЯЯ.

2.1.2. Система гласных в современных русском и японском языках

Несмотря на полученные данные из научной литературы мы решили подтвердить на практике и доказать реальность и самостоятельность фонем современных РЯ и ЯЯ.

Как известно, для выяснения инвентаря фонем данного языка служат разные методы. Наибольшее распространение получил метод квазиомонимов или «минимальных пар», то есть слов, различающихся только одной фонемой. Об этом методе Л.В. Щерба писал, что квазиомонимы убедительнее всего для доказательства наличия противоположения той или другой пары фонем, но иногда их может случайно не оказаться [Щерба 1963, 55]. Также при определении фонологического статуса двух разных звуков решается вопрос:

зависит ли данное звуковое различие от механизма произношения (от комбинаторных или позиционных условий) или нет. Разумеется, что только независимые звуковые различия могут быть использованы для смыслоразличительных целей. Следовательно, если в языке имеются слова, в которых рассматриваемая пара звуков встречается в одинаковом или даже в сходном фонетическом положении, то эти звуки относятся к двум разным фонемам. Важно иметь в виду, что достаточно найти не одинаковые, а хотя бы сходные фонетические положения [Зиндер 1979, 69-71]. Необходимо также определить фонологическое содержание каждой отдельной фонемы в РЯ и ЯЯ, включив ее в систему фонологических оппозиций, существующих в данном языке, для определения ее места в данной системе среди других фонем ей противопоставленных [Трубецкой 2012, 73-74].

В работе Н.С. Трубецкого «Основы фонологии» [Трубецкой 2012, 7493] приводятся три вида оппозиций: 1) классификация оппозиций по их отношению к системе оппозиций в целом: многомерные и одномерные, изолированные и пропорциональные оппозиции; 2) классификация оппозиций по отношению между членами оппозиции: привативные, ступенчатые (градуальные) и равнозначные (эквиполентные) оппозиции; 3) классификация оппозиций по объему их смыслоразличительной силы или действенности в различных позициях: постоянные и нейтрализуемые оппозиции. В данной работе мы обратимся к привативным, градуальным и нейтрализуемым оппозициям.

Перед тем, как перейти к анализу оппозиций, необходимо оговориться, что ниже русский материал интерпретируется в рамках Московской фонологической школы (МФШ), а японский материал представлен в соответствии с общими фонологическими принципами анализа, изложенными, в частности, в работе Н.С. Трубецкого, анализ фонологического содержания фонем дополняется артикуляционной характеристикой при сопоставлении языков.

Рассмотрим вокализм русского и японского языков.

Согласно современным фонетическим представлениям в русской артикуляционной базе насчитывается семь гласных звукотипов: [и], [е], ([ы]), ([э]), [а], [у], [о], в ЯЯ - пять: [i], [ш], [e], [o], [a]. Гласные русского языка [ы], [э] приводятся в круглых скобках в связи с тем, что не признаются самостоятельными МФШ. Считается, что [ы] является вариацией [и], а [э] -вариацией [е], поскольку они находятся в отношениях дополнительной дистрибуции: [и] и [е] встречаются после мягких согласных, [ы] и [э] -после твердых консонантов. Согласно правилам выделения фонем Н.С. Трубецкого, «если два звука встречаются в одной и той же позиции и не могут при этом заменить друг друга без того, чтобы не изменить значения слова или не исказить его до неузнаваемости, то эти звуки являются фонетическими реализациями двух разных фонем» [Трубецкой 2012, 55]. Рассмотрим примеры в РЯ: дыма [дЫмк] - дома [д0мк], дама [dáMK], дума [думк] - Дима [димк], мер [мёр] - мэр [мэр]; в ЯЯ: kiru [k'irm] 'резать' -koru [kогш] 'рубить' - kuru [kmrm] 'долбать' - karu [karm] 'косить, стричь', kura [kmra] 'склад, темница' - kuri [kmri] 'каштан' - kure [kmre] 'сумерки'.

По акустико-артикуляторным признакам русские и японские гласные могут быть противопоставлены по:

1) ряду - переднему-непереднему (в РЯ 9 двучленных оппозиций: [(и-ы), и-э, и-а, и-у, и-о; е-ы, е-а, е-у, е-о]; в ЯЯ 6 двучленных оппозиций: [i-u, i-o, i-a, e-u; e-o, e-a]) (см. примеры выше);

2) подъему - верхнему-неверхнему (в РЯ 12 двучленных оппозиций: [и-е, и-э, и-о, и-а; ы-е, ы-э, ы-о, ы-а; у-е, у-э, у-о, у-а]; в ЯЯ 6 двучленных оппозиций: [i-e, i-o, i-a; u-e, u-o, u-a]);

3) огубленности - огубленные-неогубленные (в РЯ 11 двучленных оппозиций: [у-и, у-ы, у-е, у-э, у-о, у-а; о-и, о-ы, о-е, о-э, о-а]; в ЯЯ 6 двучленных оппозиций: [ш-i, ш-e, ш-a; o-i, o-e, o-a]).

В определенных положениях гласные фонемы изменяются в своем качестве, образуя закономерные ряды своих модификаций - вариантов и вариаций. Модификации русских гласных зависят от двух условий: 1) от

соседства с различными по своему качеству согласными; 2) от положения по отношению к ударению. Изменения качества гласных фонем в ударяемом слоге зависят от первого из указанных условий, а изменения их в безударных слогах от обоих условий [Аванесов, Сидоров 1970, 255]. Модификации японских гласных зависят от редукции гласных переднего ряда [ш], [i] и прогрессивной аккомодации.

Рассмотрим примеры в соответствии с положением гласного в слове относительно ударения: под ударением, в предударных и заударных слогах.

1. Гласные под ударением: а) РЯ: [с 'ád']- сад [cád]; тетя [т 'óm 'а] -тот [móm]; люди [л'уд'и] - полуда [пАлудА]; тесть [m'éc'm'] - тест [тэст], бил [б'т] - был [был]; б) ЯЯ: pan [pan] 'хлеб' - roppyaku [rop 'p 'akm] 'шестьсот', bon [bon] 'лоток' - byooki [byook'i] 'болезнь', seeru [seerm] 'распродажа' -jetto [^'etto] 'реактивный самолет', puuru [pmmro] 'от англ. pool - бассейн' - pyuuto [p 'mmto] 'со свистом', firumu [фirmmm] 'фильм'.

2. Гласные в предударных слогах: а) РЯ: дома [дАма], домовой [дъмАвой], трава [трАва], темней [т'имн'ёй], принес [пр'ин'0с], экспресс [экспрэс], жена [жына], пропускать [пръпустт']; б) ЯЯ: hito [x'ito] 'человек', meron [meron] 'дыня', toppu [toppm] 'от англ. top - топ', furo [фшт] 'ванна', sakura [sakmra] 'сакура'.

3. Гласные в заударных слогах: а) РЯ: вымыли [вьгмыл'и], пропуск [пропуск], вымазал [вьгмъзъл], слесарю [сл'ёсър'у]; б) ЯЯ: kaado [kaado] 'от англ. card - карта', koonaa [koonaa] 'от англ. corner - угол', fensu [фensm] 'от англ. fence - забор', terebi [tereb 'i] 'телевизор'.

4. Сочетания гласных: а) РЯ: аудитория [Ауд'итор'щА], выиграть [вьгигрът'], индивидуум [инд'ив'идуум], зоопарк [зААшрк], грудная аорта [груднаи АортА], не у Ани, а у Оли [н'и у áн'и, а у 0л'и]; б) ЯЯ: ai [ai] 'осень', au [am], kyuuen [kymmen] 'помощь', kooei [kooei] 'слава', aiomou [aiomom] 'любить друг друга', aoaotoshita [aoaotof'ita] 'ярко-зеленый', ubaiai [mbaiai] 'борьба за что-то'.

Перейдем к рассмотрению артикуляционной характеристики гласных звуков современных РЯ и ЯЯ.

2.2. Основная и дополнительная артикуляция при образовании гласных

Вопрос об основной и дополнительной артикуляции при образовании гласных существенно отличается от аналогичного вопроса в отношении согласных. Поскольку гласные различаются только формантной структурой, обусловленной соотношением объемов отдельных частей надгортанных полостей, постольку совершенно очевидно, что положение органов в любой части произносительного аппарата имеет существенное значение для определения типа гласного. Вместе с тем известно, что если произносить какой-нибудь гласный при поднятой нёбной занавеске, а затем, сохраняя положение всех остальных органов, опустить ее, то получающийся при этом гласный воспринимается как оттенок первого. Напротив, вытягивание губ вперед дает резко отличающийся звук, который не узнается как сходный со звуком, произнесенным без огубления. Основываясь на подобных наблюдениях, можно условно относить работу голосовых связок, языка и губ при образовании гласных к основной, а работу нёбной занавески (назализацию) и фаринкса (фарингализацию) - к дополнительной артикуляции [Зиндер 1979, 194].

2.3. Артикуляционная характеристика русских и японских гласных

Опираясь на описание системы ударных гласных звукотипов с позиции АБ, можно констатировать, что в РЯ имеются семь гласных, представленных в табл. 2.

Таблица 2

Система гласных фонем современного русского языка

(по И.М. Логиновой 1992, 94)

Ряд Передние Непередние

Подъем Нелабиализованные Лабиализованные

Верхние и ы у

Неверхние Средние е э о

Нижние а

Классифицируя русские гласные, чаще всего имеют в виду артикуляционную классификацию, то есть описание гласных на основе их главных артикуляционных признаков ряда, подъема и огубленности.

Артикуляторная классификация гласных Л.В. Щербы характеризуется последовательным проведением единой точки зрения: «Поскольку важнейшим органом является язык, постольку классификация должна основываться именно на его положении при артикуляции гласного» [цитата по Зиндеру 1960, 201].

Говоря об артикуляции гласных фонем, обычно имеют в виду образование их основных оттенков. Основной оттенок гласной фонемы выступает при изолированном произношении гласного. Очень близки к основному оттенки гласного под ударением: между твердыми согласными [ток], в абсолютном начале перед твердым согласным [одл] и в абсолютном конце после твердого согласного [хъры/\ошо]. Рассмотрим характеристику русских звукотипов подробнее, опираясь на описание гласных у Л.Л. Буланина [Буланина 1970], М.И. Матусевич [Матусевич 1963, 1976], Л.В. Щербы [Щерба 1983].

Гласный [а]. Гласный [а] образуется при наиболее широком по сравнению с другими гласными растворе рта. Губы находятся в нейтральном положении, то есть не выпячиваются вперед и не растягиваются в стороны. Кончик языка находится за нижними зубами, немного ниже их верхнего края.

Язык расположен низко и лежит довольно ровно. Средняя часть спинки языка не поднимается к твердому небу и слегка прогибается, задняя часть немного оттянута назад и чуть приподнята. В целом этот оттенок [а] может быть охарактеризован как нелабиализованный непередний гласный нижнего подъема, несколько отодвинутый назад. Например: [так], [атъм], [вкда].

Гласный [и]. Гласный [и] произносится при узком растворе рта. Губы при четком произношении несколько растянуты. Кончик языка касается нижних зубов. Передняя и средняя части спинки языка высоко подняты к небу. Язык в значительной мере продвинут вперед. В целом этот оттенок [и] может быть охарактеризован как нелабиализованный гласный переднего ряда верхнего подъема. Например: [йглы], [йн'ий].

Гласный [ы]. Гласный [ы], подобно [и], произносится при узком растворе рта. Губы при четком произношении несколько растянуты. При артикуляции [ы] кончик языка отодвинут от зубов, передняя часть языка высоко поднимается к передней части мягкого нёба, несколько оттягиваясь назад. В целом этот оттенок [ы] представляет собой нелабиализованный гласный верхнего подъема непереднего ряда. Например: [дыркк], [скдъг].

Гласный [у]. Гласный [у], подобно [ы] и [и], произносится при узком растворе рта. Губы сильно вытянуты и округлены, образуя узкое выходное отверстие. Язык в целом оттянут назад. Кончик языка опущен и отстоит довольно далеко от нижних зубов. Передняя и средняя части спинки языка также опущены и к небу не поднимаются. Задняя часть спинки языка высоко поднята к мягкому небу. Корень языка придвинут к задней стенке глотки. В целом этот оттенок [у] является лабиализованным гласным непереднего ряда верхнего подъема. Например: [зут], [ужын], [иду].

Гласный [о]. Гласный [о] произносится с явственным элементом [у] в начале и в конце происходит скольжение на [а]. Поэтому для [о] характерна скользящая артикуляция (скольжение от [у] к [о]). Гласный [о] произносится при растворе рта средней ширины. Губы в начале произношения [о] сильно выпячены и округлены, как при [у], потом они несколько отходят назад и

расходятся шире. Язык в целом оттянут назад. Кончик языка опущен и не касается нижних зубов. Передняя и средняя части спинки языка также опущены. Задняя часть сначала занимает высокое положение, как при [у], потом немного опускается. Корень языка приближается к задней стенке глотки, но в меньшей степени, чем при [у]. В целом этот оттенок [о] является лабиализованным гласным среднего подъема непереднего ряда. Например: [гром], [од:ых], [к'ино].

Гласный [э]. Для гласного [э] характерен раствор рта средней ширины. Губы несколько растянуты и раскрыты больше, чем при [и]. Язык лежит непосредственно за нижними зубами, немного ниже их верхнего края. Передняя часть спинки языка слегка прогибается, средняя часть приподнимается к твердому небу, но меньше, чем при [и], тело языка отодвинуто назад. В целом этот оттенок [э] может быть охарактеризован как нелабиализованный гласный непереднего ряда среднего подъема, встречается только после твердых согласных. Например: [цэх], [тэмп], [в-душэ].

Гласный [е]. Для гласного [е] характерен раствор рта средней ширины. Губы несколько растянуты и раскрыты больше, чем при [и]. Язык лежит непосредственно за нижними зубами, немного ниже их верхнего края. В начале артикуляции передняя часть спинки языка слегка прогибается, средняя часть приподнимается к твердому небу по направлению к [и]. Например: [м'ес'иц], [л'ес], [с'т'еп']. Этот гласный не употребляется после твердых согласных. Оттенок [е] является нелабиализованным гласным переднего ряда среднего подъема.

Как известно, современный токийский японский язык насчитывает пять гласных [а], [г], [ш], [е] и [о]. Символ [ш] используется вместо [и], так как этот гласный почти потерял губной выступ, хотя не является плоским, поэтому для его обозначения используется символ 1РА [ш]. Фонологически эти пять гласных можно охарактеризовать высотой языка - высокий подъем ([¡] и [ш]), средний подъем ([е] и [о]) и низкий подъем ([а]) - и рядом языка

- передний ([¡] и [е]) и непередний (задний) ([ш], [о] и [а]). С точки зрения отличительных особенностей, указанных трех признаков достаточно, чтобы различать пять гласных в современном ЯЯ [КиЬ070П0 2015, 2].

Таблица 3

Система гласных фонем современного японского языка

(по Х. Кубозоно 2015, 2)

Ряд Передние Непередние

Подъем

Высокий 1 ш

Средний е о

Низкий а

Еще в конце 80-х годов Н.А. Любимова применила при описании финско-русского билингвизма метод наложения «фонологической сети» (предложенный У. Вайнрайхом), который позволяет выявить возможную фонетическую интерференцию в области звукоупотребления и показать, насколько далеко отстоят друг от друга сопоставляемые языки.

Н.Н. Рогозная конкретизировала такую типологическую сетку и предложила применить ее ко всем языковым ярусам. По ее мнению, «прозрачная схема анализа подобной фонологической сетки помогает выявить не только наличие или отсутствие фонемы, но и дает возможность подробного исследования фонологических систем пары языков по пяти критериям: полное тождество, формальное, частичное тождество, несовпадение и отсутствие единицы» [Рогозная 2002, 101-102]. Согласно распространенной точке зрения, полное тождество вряд ли возможно в разных языках с учетом их фонетической системы (ФС) и артикуляционной базы (АБ), о чем неоднократно говорили фонетисты, остальные критерии («формальное» и «частичное тождество», «несовпадение» и «отсутствие») не

совсем ясны без дополнительного описания, но вполне применимы для анализа.

Сравнивая классификацию гласных русского и японского языков, Н.Н. Рогозная справедливо не находит полного тождества в них, считая, что формальному тождеству соответствуют 4 гласных [а, и, о, э], которые отличаются от русских ненапряженностью. Однако положение этих гласных в ФС и АБ русского и японского языков существенно различны. Рассмотрим характеристику японских звукотипов подробнее, опираясь на описание гласных у В.В. Рыбина [Рыбин 2011].

[а] - гласный непереднего ряда низкого подъема неогубленный и произносится с относительно широким раствором полости рта. При его артикуляции язык занимает самое нижнее положение и имеет плоскую конфигурацию, образуя резонатор большого объема. Этот гласный встречается в анлауте, в позиции после твердого согласного или между твердыми согласными: [asa] (^Л) 'утро', [ka] (^) 'комар', [kasa] (^) 'большая соломенная шляпа'.

[i] - гласный переднего ряда высокого подъема неогубленный с относительно узким раскрытием губ, а уголки губ слегка раздвинуты в стороны. При его произнесении язык продвинут вперед, передняя часть языка поднята и формирует узкую щель между ним самим и твердым небом, при этом кончик языка опущен и касается задней части нижних зубов. После мягких согласных язык продвигается еще больше вперед. Встречается в анлауте и между согласными: [ism] (Ш^) 'стул', [k'ikm] 'хризантема'.

[о] - гласный непереднего ряда среднего подъема. При его произнесении уголки губ сдвинуты к центру и губы несколько округлены. Это единственный огубленный японский гласный, но его огубленность значительно меньше по сравнению с подобным гласным в русском языке. В словах он встречается в разных позициях: [о] (М) 'хвост', [oto] 'звук',

[to] ) 'дверь', [koto] (Щ) 'кото (яп. тринадцатиструнный музыкальный инструмент)'.

[е] - гласный переднего ряда среднего подъема неогубленный. Губы слегка раздвинуты в стороны и разомкнуты больше, чем при артикуляции [i], и меньше, чем при артикуляции [а], спинка языка приподнята, но меньше, чем при артикуляции [i]. Основной аллофон фонемы [е] встречается и в анлауте, и в середине слова, и в абсолютном конце: [е] 'картина', [te] (#) 'рука', [mae] (ш) 'впереди', [karera] (ШЩ 'они' [Рыбин 2011, 129-131].

При овладении РЯ японцами эти фонемы легче усваиваются.

Специфическим в ЯЯ в отличие от РЯ является фонема [ш] -непередний гласный, тяготеющий к среднему ряду, высокого подъема (занимает среднее положение между кардинальными гласными [u] и [o] по Д. Джоунзу). Произносится без округления и выпячивания губ, хотя иногда японскими авторами отмечается небольшая огубленность. Основной аллофон фонемы [ш] встречается в начале слов, и в середине, и в абсолютном конце: [ш] ($§) 'баклан', [mta] 'песня', [kmma] (Ш) 'медведь', [sш] (Ж) 'гнездо' [Рыбин 2011, 129-130]. Н.Н. Рогозная считает японский [ш] и русский [у] частично совпадающими, однако отсутствие дифференциального признака (ДП) огубленности переносит русское [у] в другое фонологическое пространство - [ы] и является смыслоразличительным фактором (ср.: рук -рык, лужа - лыжа, ту - ты и т.п.). Разное фонологическое содержание (разный набор ДП) единиц приводит к их несовпадению (по Н.Н. Рогозной, критерий несовпадения отсутствует в системе гласных двух языков).

Следовательно, работа при постановке русского [у] японцам будет требовать определенных усилий, и на этот звук необходимо обратить особое внимание, что и подтверждается практикой преподавания.

Звук [ы], который Н.Н. Рогозная считает отсутствующим в ЯЯ [Рогозная 2002, 102-103], артикуляционно близок японскому [ш], поскольку русский [ы] достаточно отодвинут назад между твердыми согласными, а

японский [ш] несколько продвинут вперед. Однако в РЯ [у] и [ы] - это разные звукотипы (фонемы - ЩФШ), выполняющие функцию смыслоразличения; акустико-артикуляторная близость при фонологическом различии неизбежно приведет к интерференции.

2.4. Долгие гласные в русском и японском языке

В дополнение к 5 кратким гласным современный токийский ЯЯ имеет то же количество соответствующих долгих гласных. В работе Х. Кубозоно [Kubozono 2015, 2-6] эти долгие гласные представлены с удвоением буквы в фонемных/фонологических представлениях /aa/, /ii/, /uu/, /ее/ и /оо/ и с маркером долготы в фонетических представлениях [a:], [i:], [ш:], [е:], [о:]. Не удивительно, что существует много минимальных пар слов, которые противопоставлены по долготе-краткости (некоторые из которых могут отличаться словесной акцентуацией). Слоговые границы обозначены точками (.) в нижеследующих примерах (1) и в остальных частях данного исследования. (Примеры [Kubozono 2015, 2-6]). (1) a. too 'ten, tower' (десять, башня) vs. to 'door' (дверь)

b. bii.ru 'beer' (пиво) vs. bi.ru 'building' (здание)

c. ru.bii 'ruby (jewel)' (рубин (жемчужина)) vs. ru.bi 'ruby, an old printing type size equal to 5 1/2 points' (рубин, старый типографский размер, равный 5 1/2 точкам)

d. o.baa.san 'grandmother, old woman' (бабушка, старая женщина) vs. o.ba.san 'aunt, middle-aged woman' (тетя, женщина средних лет)

e. paa.maa 'Palmer (personal name)' (Палмер (личное имя)) vs. paa.ma 'permanent wave, perm' (постоянная волна, перманент)

f. koo.mo.ri 'bat' (летучая мышь ) vs. ko.mo.ri 'baby-sitting' (няня)

g. oo.ya.ma 'Oyama (family name)' (Ояма (фамилия)) vs. o.ya.ma 'Oyama (family name)' (Ояма (фамилия))

Так же как их краткие аналоги долгие гласные не встречаются одинаково часто в языке, но варьировано встречаются согласно типу слова. Во-первых, основными источниками долгих гласных в современном ЯЯ являются заимствования из китайского языка, то есть сино-японские слова, и недавние заимствования из английского языка и других западных языков. Таким образом, долгие гласные, как правило, редки в исконной лексике. Исторически сложилось так, что древний ЯЯ не имел противопоставлений по долготе-краткости гласных, и развивались долгие гласные с помощью звуковых изменений, в частности, путем удаления согласного и коалесценции (сращения) гласных. (Примеры [Kubozono 2015, 2-6]).

(2) a. ka.wa + mo.ri ^ koo.mo.ri 'bat' (летучая мышь)

a.wa + u.mi ^ oo.mi 'Oomi, Shiga Prefecture' (Ооми, префектура

Сига)

b. o.wo.ki.ki ^ oo.kii 'big' (большой)

ko.wi ^ koi 'carp' (карп) Несмотря на это есть много сино-японских морфем с долгими гласными. Тем не менее они проявляют значительный дисбаланс в отношении их распределения: они позволяют употребление только трех долгих гласных /oo/, /ee/, /uu/ и не позволяют - /aa/ или /ii/. В примере (3) представлены некоторые сложные слова, состоящие из двух китайских морфем. (Примеры [Kubozono 2015, 2-6]).

(3) a. koo.koo 'high school' (старшая школа)

roo.doo 'labor' (труд, работа)

b. see.tee 'establishment' (создание) tee.see 'correction' (коррекция)

c. kuu.ki 'air' (воздух)

guu.suu 'even numbers' (четные числа) Из этих трех долгих гласных /оо/ является наиболее распространенным сочетанием в сино-японских морфемах, за которым следуют /ее/ и /uu/ (в этом порядке). Отсутствие /аа/ и /ii/ и неравное распределение /oo/, /ее/ и /uu/

в сино-японской лексике могут быть отнесены в основном к их историческому происхождению.

В то время как сино-японский пласт отображает системный пробел в инвентаре долгих гласных, последние заимствования показывают наличие всех пяти долгих гласных, потому что, будучи чувствительными к долготе гласных, современные японцы принимают долгие или напряженные гласные в языках-источниках в виде долгих гласных. Ниже приведены некоторые примеры [Kubozono 2015, 2-6]. (4) kaa.do 'card' (карта)

rii.daa 'leader, reader' (лидер, читатель) puu.ru 'pool' (бассейн) tee.bu.ru 'table' (стол) koo.naa 'corner' (угол)

Занимаясь проблемой количества звука в языках со смыслоразличительной ролью долгих и кратких фонем, удобно ввести условную единицу его относительной продолжительности - мору. Так, если мы говорим, что краткий гласный длится одну мору, долгие гласные того же языка мы можем определить как длящиеся полторы или две моры [Блумфилд 1968, 110].

Долгие гласные, по данным научной литературы, звучат в два раза дольше, чем обычные гласные [a, i, ш, e, o]. Это означает, что долгота звука [a] составляет одну мору, а долгота звука [a:] = [aa] - две моры. Различие по долготе гласного звука смыслоразличительно в японском языке. Например, [ymk'i] (Ш)'снег' и [yшшk'i] (ЩШ) 'смелость', [obasan] 'тетя' и

[obaasan] (^Ш'бабушка'.

Вероятно, стоит упомянуть фонетические различия между долгими и краткими гласными. Как ясно из названия данных понятий, эти две категории дифференцированы друг от друга с точки зрения фонетической продолжительности: при прочих равных условиях долгие гласные значительно длиннее, чем их краткие аналоги. М. Хан [Han 1962, 65]

сообщает, что долгие гласные фонетически в 2-3 раза продолжительнее соответствующих кратких гласных в тех же фонологических контекстах.

В то время как продолжительность является основным акустическим коррелятом гласных по долготе, другие фонетические факторы также могут играть роль в восприятии долгих, а не кратких гласных. Падение тона является одним из таких факторов [Kinoshita, Behne, Arai 2002]. Поскольку изменения высоты тона могут возникать в долгих, но не в кратких гласных, в токийском ЯЯ, наличие падения тона в пределах гласного сигнализирует, что гласный фонологически долгий. Это можно проиллюстрировать с помощью минимальной пары слов в (примерах группы 5), в которых акцентированы их начальные слоги: перцептивно падение тона находится в пределах слога /bii/ в (5a), тогда как он находится между двумя слогами /bi/ и /ги/ в (5b). (5) a. bii.ru 'beer' (пиво)

b. bi.ru 'building' (здание) Однако, несмотря на устоявшуюся точку зрения в традиционной японской и российской научной литературе, о долгих гласных в современном ЯЯ, существует и другое мнение. В работе В.В. Рыбина «Звуковой строй японского языка.» [Рыбин 2011, 137-140, 144-145] приводятся данные экспериментальных исследований Х. Фудзисаки и М. Сугитоо, которые показывают, что фонетические слова начинают восприниматься как трехморные при увеличении длительности гласного в синтезированной речи ([oi] (Ш) 'племянник' ^ [ooi] ('покрывало'), когда отношение их длительности к длительности двуморных слов равно 1,2-1,3, а не 1,5. При этом существенно, что [oi] начинает восприниматься как ooi сразу, когда изначальная длительность [о] (100 мс) составляла 156 мс, а не 200 мс, что свидетельствовало бы о том, что длительность «долгих гласных» равняется двум «длительностям» кратких.

Такое положение дел, по мнению В.В. Рыбина, говорит о том, что долгие гласные необходимо трактовать как бифонемные сочетания, т.е. как

«последовательности из рядом стоящих одинаковых гласных», которые ученый также называет «удвоенными», а не долгими.

Исследования Х. Фудзисаки и М. Сугитоо и выводы В.В. Рыбина соответствуют правилам выделения долгих и кратких гласных согласно их природе, принятым в общей фонетике, а данные Х. Кубозоно об изменениях в акцентном контуре слов убедительно доказывают правильность данной теории.

Между тем долгота японских гласных не сопоставима с русскими сочетаниями гласных, где, кстати, не бывает редукции второй степени в сочетании с открытыми и закрытыми гласными, например, в словах: пообедать, пообещать, поаплодировать, наоборот, кооперация, соотношение, вообразить, заарканить. При отсутствии сочетаний гласных появляется редуцированный второй степени во втором предударном слоге: п[ъ]бедить, п[ъ]бежать, к [ъ]перации, с [ъ]тношением и т.п. Русские «двойные» гласные (практически всегда на стыке морфем) являются полнослоговыми, слогораздел между ними ощущается артикуляционно и акустически, поэтому в данных фонетических позициях японцы будут делать типичные ошибки, произнося: п[ап]щать - пообещать, п[аб]едать и т. д.

Вокалическая долгота известна и в РЯ, но не на уровне фонематической системы, а в отношении звуковой оболочки слова, где ударный слог противопоставлен безударным по длительности, подвижность и разноместность русского ударения приводит к чередованию долгих и кратких гласных при словоизменении и словообразовании.

2.5. Дифтонги в японском языке и дифтонгоиды в русском языке

По мнению Л. Блумфилда, гласные и сонанты, сочетаясь, образуют сложные фонемы, называемые дифтонгами. Сочетание фонем он рассматривает как сложную фонему, целиком зависящую от фонетической структуры данного языка. «Любое сочетание согласный + гласный

рассматривается как две фонемы, но сочетания гласного с полугласным рассматриваются как сложные фонемы» [Блумфилд 1968, 125-126].

Характер гласного изменяется на протяжении его произнесения в потоке речи; гласный, следовательно, является неоднородным с артикуляционно-акустической точки зрения. Принципиально отлична от такой неоднородности акустически четкая двусоставность гласного, составляющая известное единство, которое может быть определено чисто фонетически как «слитность» произношения в составе одного слога и фонематически как неразделимость на две фонемы.

Основным фонетическим признаком дифтонга считается то, что он представляет сочетание двух гласных, составляющее один слог. Общим для всех языков фонематическим свойством гласных является их способность к слогообразованию. Так, Г. Суит определяет дифтонг как такое сочетание двух гласных, в котором «один из них теряет свою словообразовательную способность» [Sweet 1906, 66].

Д. Джоунз рассматривает слитность компонентов дифтонга как скольжение. Его определение гласит: «Истинный дифтонг - это однослоговой скользящий звук (glide-sound), в котором органы речи от положения при одном гласном непосредственно переходят кратчайшим путем к положению при другом гласном с равной или меньшей сонорностью, не останавливаясь на ощутимый отрезок времени на каком-нибудь гласном» [Trofimov, Jones 1923, 83]. Мы видим, таким образом, что, с одной стороны, дифтонг содержит разнородные элементы - основной и подчиненный (гласный и полугласный), с другой - дифтонг представляет один сложный (скользящий звук).

Л.В. Щерба несколько по-иному интерпретирует это явление, выделяя два типа дифтонгов: ложные и истинные. Ложные дифтонги представляют собой неравноценные компоненты, один из которых является подчиненным. Истинный дифтонг (что встречается гораздо реже) он считает подлинно двугласным, так как оба компонента при сохранении целостности слога

остаются фонетически равноценными. Только в этом случае оба компонента являются гласными, ни один из них не превращается в «полугласный» [Зиндер 1979, 210].

Й. Вахек считает, что фонетическое различие имеет значение и для фонематической интерпретации дифтонгов, так как скользящие дифтонги соответствуют монофонемам, а устойчивые дифтонги - бифонемам [УаеИек 1933, 152].

При фонематической трактовке дифтонгов, при определении их монофонемного или бифонемного характера основным лингвистическим критерием следует признать морфологическую делимость или неделимость. С фонематической точки зрения дифтонгом будет только такое сочетание, которое представляет одну фонему. При бифонемном характере истинных дифтонгов их компоненты должны рассматриваться как самостоятельные гласные, а весь дифтонг - как сочетание гласных [Зиндер 1979, 216].

В литературе по японской фонетике, учебниках и учебных пособиях по современному ЯЯ многими авторами отмечается наличие дифтонгов в ЯЯ.

Так, еще Е.Д. Поливанов говорил о том, что каждый из пяти японских гласных может быть первым элементом дифтонгов с [¡] - [т, ш, &]; с [и] -[аи, ои]; с носовым N - [аЫ, ¡Ы, иЫ, вЫ, оЫ] [Плетнер, Поливанов 1930, 135]. Однако В.В. Рыбин утверждает, что в современном ЯЯ, если и допустимо описание стечения гласных сегментов (или гласных с назальным N с использованием термина «дифтонг», то с оговорками, касающимися отчасти акустического и артикуляторного аспектов этого явления.

В.В. Рыбин считает, что в современном ЯЯ нет настоящих дифтонгов, так как стечения гласных, если их считать допустимыми с фонологической точки зрения, и сочетания согласных с носовым [Ы] могут быть отнесены к разряду ложных дифтонгов [Рыбин 2011, 145-153]. В рассмотренных выше предполагаемых дифтонгах каждый звук является самостоятельной единицей. В проанализированной нами научной литературе убедительно доказано, что в современном ЯЯ нет дифтонгов. Мы согласны с этой точкой зрения.

Некоторыми авторами до сих пор утверждается наличие дифтонгов в РЯ. Однако в данном случае Л.В. Щерба предлагает вместо скользящих гласных различать наряду с дифтонгами дифтонгоиды. Последние представляют собой не сочетание двух гласных, а один гласный, начинающийся или заканчивающийся переходным участком и новым качеством. М.И. Матусевич пишет по этому поводу: «Особую категорию гласных представляют собой звуки, носящие до некоторой степени дифтонгический характер. Суть их заключается в том, что гласный имеет в начале (или в конце) незначительный элемент другого, близкого ему обычно по артикуляции гласного, наличие которого придает звучанию гласного несколько неоднородный характер, не производящий еще, однако, впечатления дифтонга» [Матусевич 1948, 61]. Более подробно мы рассмотрим этот вопрос при описании аккомодации РЯ (в п. 2.8.).

Таким образом, по Л.В. Щербе, различие между дифтонгоидом и дифтонгом заключается в том, что первый представляет собой гласный с призвуком в начале или в конце, а второй - сочетание двух гласных, составляющее один слог; причем отношение между обоими компонентами дифтонга может иметь различный характер [Зиндер 1979, 208-211].

2.6. Назализация гласных в русском и японском языках

Назализация, осуществляемая опусканием небной занавески, принадлежит к очень распространенному виду дополнительной артикуляции гласных. Степень опускания небной занавески может быть различной, благодаря чему получаются более назализованные или менее назализованные гласные.

Назализованные гласные как комбинаторные аллофоны в соседстве с носовыми согласными встречаются едва ли не во всех языках. Они могут выступать и как позиционные аллофоны в абсолютном исходе в конце

предложения, когда небная занавеска опускается вследствие перехода от речевого дыхания к физиологическому [Зиндер 1979, 195].

Гласные в абсолютном исходе слегка назализируются к концу. Эта легкая назализация, по мнению Л.В. Щербы [Щерба 1983, 91-93], объясняется общей вялостью артикулирующих органов, в том числе и мягкого неба, наступающей к концу слова.

Длительность назализованного оттенка [а] в конце односложных или двусложных слов (возможно и трехсложных) равна в среднем 9,6а, то есть составляет почти половину длительности всего гласного в этом положении. Прочие гласные назализируются различно, в среднем однако назализованный оттенок равен 6,5а.

[а], будучи широким и открытым гласным, назализуется гораздо сильнее, чем все прочие гласные. Это объясняется тем, что мягкое небо при [а] стоит ниже, чем при других гласных. Носовые согласные назализуют соседнюю часть гласного. Механизм этого влияния очевиден и состоит в некоординированном функционировании мягкого неба, находясь в связи с общей вялостью речевых движений с инерцией мягких и влажных органов речи.

Исследуя фоноутографические кривые, Л.В. Щерба [Щерба 1983, 91л

93] пришел к выводам, что [а] назализуется на /3 своей длительности, а все остальные гласные приблизительно лишь наполовину.

В двусложных словах в первом слоге длительность этого назализованного элемента равна 12 а у гласного [а] (общая длительность около 18,5а), а у гласных [и, у, ы] - 7,3а (общая длительность около 16а): отношение гласного [а] к прочим остается тем же. Во втором слоге двусложных слов назалированный элемент [а] равен 11,9а (общая длительность 16,4а). Само собой разумеется, что между носовыми и после носового в абсолютном исходе гласный бывает назализован весь. Так, в РЯ гласные слегка назализуются, если попадают в окружение носовых согласных, как , например, [а] в словах мама [мамъ], банан [б/нан].

Назализация японских гласных наблюдается в позиции перед конечнослоговым назальным [Ы] за счет регрессивной аккомодации. Назализованные гласные в современном ЯЯ являются скорее аллофонами соответствующих гласных, нежели самостоятельными фонемами [Рыбин 2011, 159].

Все гласные в позиции перед носовыми согласными подвергаются слабой назализации. Назализация эта тем сильнее, чем более заднее место образования носового (то есть перед [у] назализация больше, чем перед [т], [п], а перед [у] - больше, чем перед [у]) [Алпатов, Вардуль, Старостин 2000, 77].

С. Сирота со ссылкой на С. Хаттори считает, что в случае появления [Ы] в позиции перед гласными [¡], [е] он уподобляется им, но артикулируется как некий гласный со сдвигом языка назад, а перед [а] и [о] - как чуть более продвинутый вперед, по сравнению с последующими гласными [Рыбин 2011, 160].

X. Киндаити, со ссылкой на М. Оониси, приводит следующие процентные соотношения: наиболее частотна фонема [а] - 15,96%, затем идут [о] (12%) и [¡] (10,5%), а далее - [в] - 5,76% и [и] - 5,57% [Рыбин 2011, 160].

По нашим наблюдениям, интерференция в русской речи японцев в области назализованных гласных заключается только в том, что в ЯЯ [т] и [п] на письме выражаются одним графическим знаком Ы (/), поэтому студенты, изучающие начальный уровень РЯ, в своей устной речи периодически путают эти звуки.

2.7. Редукция гласных в русском языке и оглушение гласных в японском

языке

Вопрос о редукции, то есть об изменении звуков (по преимуществу гласных) в безударных слогах, тесно связан с вопросом о словесном

ударении, к признакам которого относятся высота тона и ее изменения, длительность элементов слова, интенсивность, напряженность артикуляций и качество гласного. Таким образом, между ударным и безударным слогами создается контраст по ряду фонетических признаков [Бондарко, Вербицкая, Гордина 1991, 112].

Ударение характеризуется всегда целым комплексом средств, не только одной лишь длительностью или силой и т.д., но доминирующим обычно будет один какой-то признак, а остальные либо сопутствуют, либо совсем исчезают, иногда употребляясь для выражения других языковых функций [Матусевич 1976, 223].

1. Длительность (или количество) ударного гласного является для РЯ его основным характерным свойством. Всякий ударный гласный, как показал Л.В. Щерба [Щерба 1983, 148], длиннее первого предударного в 1,5 раза. Однако длительность является только одним из основных, но отнюдь не единственным свойством русского ударения, и возможна она потому, что в РЯ не существует фонологически долгих гласных. В тех языках, где долгота гласного создает особые фонемы, противопоставляющиеся кратким, это свойство не может быть использовано как основное в ударении [Матусевич 1976, 223-224].

Тип ударения, основанный на длительности гласных, носит название квантитативного или количественного ударения [Матусевич 1976, 224].

2. Второе отличительное свойство ударения - это сила звука, с помощью которой выделяется ударный слог. Такое ударение называется силовым (или динамическим). Силовое ударение является физиологическим результатом усиления мускульного напряжения, что отражается акустически на большей громкости звука. В РЯ сила звука входит в состав признаков ударения, но она не является главным признаком [Матусевич 1976, 224].

3. Третье относительное свойство ударения - это качество гласного, которое может быть абсолютным его признаком и состоит в том, что гласный произносится ясно и четко, что, следовательно, придает ему акустически

особый тембровый характер. Это особое качество гласного и способствует восприятию как ударных односложных слов во фразах типа «Весь день шел дождь» и др., где нет безударных слогов, и не потому, что они выделяются на фоне безударных, а потому, что они обладают особым тембровым качеством. Л.В. Щерба полагал, что качество гласных является для РЯ одним из важных признаков ударения [Щерба 1957, 163-164], это второе существенное свойство ударения вместе с количественным [Матусевич 1976, 225].

4. Четвертый признак ударенности - это высота тона, выделяющая ударный слог (как, например, в ЯЯ). Такое ударение носит название музыкального (иначе тонического). В РЯ словесного музыкального ударения нет, и с ним нельзя смешивать повышение или понижение тона во фразе, которое конечно, имеется и связано с ее синтаксической структурой. Так, например, в РЯ в вопросительной фразе, где вопрос не выражен грамматически, ее вопросительный характер скрывается в повышении тона к концу фразы. Можно сказать: «Вы пили.» и «Вы пили?», где конструкция фразы одинакова, а вопрос выражается мелодикой [Матусевич 1976, 225].

Таким образом, в РЯ словесное ударение по его фонетической природе следует определить, во-первых, как качественное, во-вторых, как количественное. Так, ударный гласный сильно отличается от безударных своей тембровой ясностью, отчетливостью, тогда как безударные имеют тембр неясный, разумеется, в разной степени, что зависит от места их по отношению к ударному. Слово карандаш, например, имеет три различных оттенка гласного: максимально ясное ударное [а], несколько более слабое предударное [л] и совсем неотчетливое по качеству [ъ] во втором предударном слоге, которое в быстром темпе речи может и совсем выпасть. Второй фонетический признак русского словесного ударения - это количество (т.е. длительность) гласного, что отличает ударный слог. Длительность гласных тесно связана с качеством, а качество в свою очередь зависит от силы мускульного напряжения, так что динамические (иначе

силовые) характеристики ударения воспринимаются как более громкие [Матусевич 1976, 225-226].

Возвращаясь к описанию ударения в ЯЯ, остановимся подробнее на его фонетической природе. В ЯЯ музыкальное ударение. В основе японского акцента лежат двухступенчатые регистровые различия соответствующих сегментов - низкий-высокий и высокий-низкий (по В.В. Рыбину). Акцентный контур обладает определенной предсказуемостью: если известно местоположение последней высокой (низкой) моры (она может быть первой в фонетическом слове, если сама ударная), то довольно просто можно представить всю мелодическую «кривую» фонетического слова. Также в фонетических словах не допускается как больше одного регистрового повышения, так и больше одного понижения после акцентного ядра [Рыбин 2011, 197-198]. Закономерности японского словесного акцента можно отобразить схематически и проиллюстрировать на примере конфигураций акцентных контуров фонетических слов следующим образом: 1) Понижение тона не происходит: niWA 'сад', haNA 'нос', naMAE 'имя', niHONGO 'японскийязык'. 2) Понижение тона после первой моры: HOn 'книга', TEnki 'погода', RAigetsu 'следующий месяц'. 3) Понижение тона где-либо после второй моры: taMAgo 'яйцо', hiKÔki 'самолет', seNSEi 'учитель' [Hirai, Miwa 2010, 6].

Также необходимо отметить, что характер просодической организации слова с музыкальным типом словесного ударения аналогичен языкам с динамическим и долготным ударением, где значимо место ударного слога, выделенного тем или иным способом, на фоне других безударных (невыделенных) слогов [Логинова 2012, 154].

Согласно данным научной литературы, кроме фонетических типов ударения различаются структурные типы - свободное или связанное ударение, фиксированное или ограниченное, подвижное или неподвижное [Виноградов 1990; Матусевич 1976, 226-228; Буланин 1970, 163-164; Бондарко, Вербицкая, Гордина 1991, 112-113; Реформатский 2000, 198]. В

частности, РЯ может служить примером языка с разноместным и подвижным ударением [Реформатский 2000, 198]. В ЯЯ фонетические слова характеризуются подвижностью ударения и отсутствием его фиксированности [Рыбин 2011, 197].

Как известно, выделение ударного слога имеет следствием определенные изменения звуков безударных слогов, так называемую редукцию (от лат. reduction «отведение назад»). Характер редукции неодинаков в разных языках. В одних языках редукция безударных слогов относительно мала, в других - весьма значительна. Обычно редукция безударных слогов выражается прежде всего в изменении качества гласных и зависит от сегментных и супрасегментных особенностей окружения. Закономерности редукции гласных в разных языках однотипны и сводятся к тому, что гласные менее четко противопоставляются по своим дифференциальным признакам и менее ярко отличаются друг от друга артикуляторно и акустически.

Эти артикуляторные и акустические различия связаны прежде всего с относительной краткостью безударных гласных. При этом гласные переднего ряда несколько отодвигаются назад, а гласные заднего ряда несколько выдвигаются вперед. Артикуляция губ выражена менее отчетливо, губы меньше растягиваются при неогубленных и меньше округляются и выпячиваются вперед при огубленных. Закрытые гласные становятся более открытыми, а открытые, наоборот, закрываются. Таким образом, безударные гласные сближаются с гласными центрального или смешанного ряда [Бондарко, Вербицкая, Гордина 1991, 113-114].

В традиционном описании редукции русских безударных гласных различают два типа и две степени (ступени) редукции.

Под типами редукции подразумевают количественную и качественную редукцию. Это противоположение позволяет представить систему русского вокализма в виде бинарной оппозиции: гласные верхнего и неверхнего подъема. В работе И.М. Логиновой «Описание фонетики русского

языка как иностранного: вокализм и ударение» [Логинова 1992, 93-94] отмечается, что функциональным основанием такой классификации является то, что гласные верхнего подъема [и], [ы], [у] в безударном положении в основном претерпевают количественные изменения, а гласные неверхнего подъема [а], [о], [е], [э] - как количественные, так и в значительной степени качественные. Последний звукотип является комбинаторной модификацией предыдущего в позиции после твердых согласных. При этом в безударном вокализме отсутствуют гласные среднего подъема.

Вторая характерная особенность русского безударного вокализма -различение двух степеней редукции. Традиционно считается, что двуступенчатое проявление свойственно и качественному, и количественному типам редукции. Широкую известность получила так называемая «формула Потебни», выразившая сформулированный А.А. Потебней закон ритмической организации русского слова с учетом силы и напряженности ударного и безударных слогов в зависимости от их взаимного расположения в слове: «Если тоническую силу ударяемого слога обозначить через 3, то отношение других слогов к ударяемому в четырехсложном слове можно будет изобразить так: 1, 2, 3, 1» [Потебня 1865, 63]. По этой формуле ритмическую схему многосложных слов с учетом более четкого произношения гласных в абсолютном начале и абсолютном конце можно было бы установить следующим образом (см. схема 2).

Схема 2

Ритмическая схема многосложных слов

(по А.А. Потебне 1865, 6) занавеска, переводить, подарочный, жаворонок, преподаватель

1 2 3 2 1 1 2 3 2 3 1 1 3 1 1 1 1 1 2 3 1 огородить, заработал, молоко, обезьяна 2 1 2 3 1 2 3 1 1 2 3 2 2 3 2

В этой формуле противопоставлена степень фонетической выраженности ударного слога - двум степеням редукции безударных слогов, различающихся позицией по отношению к месту ударения, началу, середине, концу слова. Распределению слогов по силе соответствует и тембровая характеристика: в ударном слоге звучат гласные полного образования, в безударных I степени редукции (индекс 2 А.А. Потебни) - более краткие гласные несколько измененного тембра (качества), в безударных II степени (индекс 1) - самые краткие и сильно измененные по качеству гласные. Сильная редукция II степени приводит к нивелировке качественных различий гласных и сведению их к минимальному количеству звукотипов, приближающихся к нейтральным гласным [Логинова 1992, 98].

Особенности качественной редукции русских безударных гласных связаны с вопросом об орфоэпических нормах русского литературного языка в области вокализма. Известно, что безударный вокализм различных диалектов русского языка характеризуется такими типами, как «аканье», «оканье», «яканье», «иканье», «еканье» и т.п., различающимися в основном качеством гласного I предударного слога в его соотношении с качеством ударного гласного [Логинова 1992, 100].

Л.А. Вербицкая провела широкое исследование произношения москвичей и ленинградцев, учитывая все возможные экстралингвистические условия. Качественный анализ безударных гласных, сравнение их с ударными, опыты по восприятию дали основание утверждать, что современная произносительная норма - икающая (ыкающая) [Вербицкая 1976, 52]. Это положение существенно меняет всю картину безударного вокализма современного русского литературного языка в сторону его упрощения.

Экспериментальные данные потока звучащей речи Л.А. Вербицкой показали также, что двухступенчатая качественная редукция большинства гласных сводится к одноступенчатому противопоставлению ударных и безударных: [и], [е], ['о], ['а] ^ [и]; [ы], [э] ^ [ы] ([ъ]); [у] ^ [у].

Безударные [и], [ы], [у] в сравнении с ударными - более открытые по подъему; степень изменения их подъема только одна [Бондарко 1977, 156]. Лишь гласные [а], [о] после твердых согласных, изменяющиеся в безударных слогах одинаково, подвергаются двухступенчатой качественной редукции: становятся более закрытым [А] в I степени и еще более закрытым [ъ] - во II степени редукции [Вербицкая 1976, 52, 86; Логинова 1992, 101102].

Выравнивание произносительной нормы по икающему варианту представляет собой весьма благоприятный факт для описания фонетики русского языка как неродного и практики обучения нерусских учащихся, так как позволяет свести до минимума количество звуковых эталонов при постановке русского вокализма.

Количественная редукция безударных гласных - непостоянный признак в потоке речи, обусловленный самыми разнообразными факторами. Длительность гласного меняется и от места слога по отношению к ударению, и от положения в абсолютном начале, середине или абсолютном конце слова, в открытом или закрытом слоге, перед одиночным согласным или перед консонантным сочетанием, и от качества окружающих согласных, и от места по отношению к фразовому ударению, и от темпа речи и т.п. Кроме того, значение имеет также собственная длительность гласного, зависящая от его тембра. Влияние места ударного слога на длительность гласного может быть компенсировано и другими причинами и условиями позиции. Отношения, установленные А.А. Потебней для ударных и безударных гласных, так или иначе регулярно сохраняются в потоке речи только для открытого гласного [а] ^ [А] ^ [ъ] - единственного открытого гласного в системе русского безударного вокализма. Закрытые [и], [ы], [у] в любой предударной позиции примерно вдвое короче ударного и не различаются по степени сокращения длительности, демонстрируя, таким образом, одноступенчатую количественную редукцию в безударных слогах. Это находится в полном

соответствии и с изменением качества безударных гласных [Бондарко 1977, 155-156; Логинова 1992, 103].

И.М. Логинова в своей работе «Описание фонетики русского языка как иностранного: вокализм и ударение» [Логинова 1992] обратила внимание на вышеизложенные факты и предложила свою таблицу системы безударного вокализма современного РЯ (см. табл. 4).

Таблица 4

Система безударного вокализма современного русского языка

(по И.М. Логиновой 1992, 102-103)

Степень I II I II I

редукции

Позиции абсолют- II, III I преду- Ударный заудар- абсолют-

ное преду- дарный слог ные ный

Тип редукции начало дарные слог слоги конец

слова слоги слова

сг к После л а

ч о твердых л ъ о ъ л

¥ согласных - ы э ы

и т о После - 'а 'л

<и мягких - и и 'о и и

согласных и 'е

у у у у у у

и и и и и и

Колич.-качест. ы ы ы ы ы ы

При описании редукции гласных ЯЯ в научной литературе используются разные термины: глухой гласный (voiceless vowel), оглушение гласного (vowel devoicing), редуцированный гласный (reduced vowel), редукция гласного (reduction vowel). Так, Т.Дж. Вэнс отмечает, что глухие гласные (voiceless vowels) встречаются в токийском ЯЯ, но феномен, который традиционно называют оглушением гласного (vowel devoicing), не всегда подразумевает истинные глухие гласные (voiceless vowels). Так называемое оглушение гласного (vowel devoicing) фактически полностью отсутствует во многих случаях, хотя его следы остаются как коартикуляция в непосредственно предшествующем согласном. Некоторые исследователи

называют указанный гласный редуцированным (reduced vowel). Тем не менее традиционный термин «оглушение гласного» (vowel devoicing) до настоящего времени остается наиболее распространенным [Vance 2008, 69, 206]. В японской научной литературе термин «оглушение гласного» носит название «boin no museika» [Labrune 2012, 34-35]. Согласно IPA оглушенность обозначается диакритическим знаком [ J, например, [i] и [ш].

Оглушение является обязательным в токийском ЯЯ. Если гласные в этих условиях произносятся как полнозвучные (voiced), то они звучат неестественно [Sakuma 1959; Hirayama 1985].

Частое оглушение гласных является фактором, который характеризует токийские японские звуки. Традиционные исследования утверждают, что часто встречающееся оглушение в этом диалекте происходит от общей речевой привычки, в результате чего предпочтительно сильное и выделяющее произношение. Согласные произносятся более точно и тщательно, чем гласные в этом диалекте, что способствует более легкому оглушению гласных [Fujimoto 2015, 200].

Гласные неполного образования (devoiced vowels) в девокализованных средах имеют часто короткую длительность и слабую интенсивность по сравнению с гласными полного образования (full vowels) [Maekawa 1990; Kondo 1997; Kondo 2005]. Такие редуцированные гласные не в полной мере оглушаются. Они называются частично оглушенными гласными (partially devoiced vowels) и наполовину оглушенными гласными (half devoiced vowels). Согласно М. Кондо, продолжительность и интенсивность частично оглушенных гласных отличают звуки друг от друга [Kondo 1997].

В научной литературе, как правило, рассматривается оглушение гласных верхнего (high vowels) и неверхнего подъема (non-high vowels).

Гласные верхнего подъема (по терминологии В.В. Рыбина - высокого подъема [Рыбин 2011, 127]) [i] и [ш] оглушаются в следующих контекстах: 1) когда гласный (ударный или безударный) находится между двумя глухими согласными (включая первый удвоенный согласный): hiku [х'¡km] 'тянуть',

gakusha [gakmf'a] 'ученый', tsuki [tsrnk'i] 'луна', pikkoro [p'jkkoro] 'пикколо'; 2) когда безударный гласный располагается после глухого согласного и перед паузой: karasu [karasm] 'ворона, ворон', aki [ak'j] 'осень', kechi [kefj] 'скупость' [Labrune 2012, 34-35].

Гласные неверхнего подъема [а] и [о] также подвергаются оглушению, но более редко и при более ограниченных условиях. Теоретически указанные гласные должны быть безударными, размещаться между двумя глухими согласными, и кроме того тот же гласный должен встречаться в следующей море: kokoro [kokoro] 'сердце', hokori [hokor'i] 'гордость', haka [haka] 'гробница' [Labrune 2012, 34-35].

Гласный неверхнего подъема [е] в наименьшей степени подвержен оглушению [Maekawa 1993; Akamatsu 1997]. Тем не менее Я. Аманума, Л. Ооцубо и О. Мизутани [Amanuma, Ootsubo, Mizutani 1989] упоминают о существовании реализаций, содержащих оглушенный [е]: sekkaku [sekkakm] 'нарочно', keshou [ke/Ъо] 'составлять' [Labrune 2012, 34-35].

Согласно М. Фудзимото, оглушение наиболее часто наблюдается у гласных верхнего подъема в связи с тем, что они короче, чем гласные неверхнего подъема, которые к тому же оглушаются не систематически [Fujimoto 2015, 168-169]. С. Каваками упоминает, что для гласных неверхнего подъема оглушение не является обязательным и варьируется в зависимости от произношения носителями токийского ЯЯ [Kawakami 1977].

М.С. Хан отмечает, что оглушение (devoicing) часто встречается в море, которая примыкает к акцентированной море либо непосредственно до или после нее [Han 1962, 81-100]. Между двумя соседними позициями оглушение встречается чаще у мор, которые следуют за акцентированной морой, чем у тех, что стоят перед ней [Sakurai 1985; Takeda, Kuwabara 1987; Kimura, Kaiki, Kito 1998, 137-138]. Эти результаты указывают на вероятность оглушения в морах с низким основным тоном (высотой), так как только низкий основной тон устанавливается после акцентированной моры, в то время как высокие и низкие тоны возможны в море перед этим. Примеры

акцентных сдвигов при оглушении: kite ^ kite 'прийти', mushiken ^ mushiken 'бесплатный экзамен', sankakukei ^ sankakukei 'треугольник' [Labrune 2012, 37-38].

Многие исследователи отмечают, что оглушение (devoicing) не может происходить одновременно в двух соседних морах, но существуют исключения. Например, bakuchiku 'фейерверк' может произноситься как [bakmf'ikrn] или [bakmtf'jkm], но никогда не произносится как [bakmtf'ikm] [Akamatsu 1997].

Также часто отмечается в литературе, что оглушение (devoicing) не влияет на начальный гласный слова, когда нет согласного, но и здесь есть исключения: ikiru [jkirrn] 'жить' [Imada 1981, 82].

В 2016-2017 гг. мы проводили исследование фонетического акцента в русской речи японцев (подробнее см. выше п. 1.3.2.1.1.). В результате общий объем анализируемого материала составил 1435 слов.

В нашем исследовании мы сосредоточили свое внимание на позициях безударных гласных, а также на фонетических ошибках, которые допускают японские студенты при произношении звуков в данных положениях. Необходимо оговориться сразу, что в транскрипции представлено произношение слов инофонами, полужирным начертанием выделяются фонетические ошибки, в некоторых словах мы не отмечаем ударение, поскольку оно точно не обозначено информантами, по-видимому, из-за трудностей восприятия места словесного ударения в русском языке, поскольку оно имеет другую фонетическую и функциональную природу. В данной работе нами используется русская транскрипция на основе кириллицы. Рассмотрим нарушения русских гласных с разными дифференциальными признаками.

Гласные неверхнего подъема [а, э].

Безударный [а] после твердых согласных. Анализ 404 слов с гласным [а] в позиции после твердого согласного показал отсутствие ошибок в употреблении данного звука в тех случаях, когда графема «а» и звук [а]

совпадали, однако в некоторых случаях, когда звук [а] был представлен графемой «о», в соответствии с написанием произносился [о]. Например: 1) в абсолютном начале слов независимо от его места ударения: организовал [организовал], обязательно [об'изат'ел'но], обиделась [об'ид'елас']; 2) в первом предударном слоге: Ярославль [¡арославл'и], гостинице [гост'ин'ицэ], фотографию [фотограф'щу], почти [поч'т'и], рисовал [р'исовал]; 3) в остальных предударных и заударных слогах: продолжали [продолжал'и], студентов [студ'ентоф], конструктором

[канструкторам], старой [старой], городке [городк'е]; 4) в абсолютном исходе слова: потеряло [пат 'ер 'ало], именно [им 'енно], место [м 'есто].

Безударный [а] после мягких согласных. Анализ 13 слов с гласным [а] в позиции после мягкого согласного показал безошибочное употребление данного звука. Например: 1) в первом предударном слоге: наряду [нар'иду], сорняках [сорн'иках]; 2) в заударных слогах: месяца [мес'ица].

Безударный [э] после твердых согласных. Из проанализированных 14 слов с наличием звука [э] на месте графемы «е» в 11 случаях отмечалось смягчение согласного перед данным звуком и соответственно заменой [э] на [е]. Примеры: 1) в первом предударном слоге: жена [ж'ена], шестнадцатом [щ'естнадцатам]; 2) в остальных предударных и заударных слогах: может [модж'ет], [мож'ет], дальнейшем [дар'н'ейщ'ем]; 3) в абсолютном исходе слова, например: тоже [тож'е], наше [нащ'е], гостинице [гост 'ин 'ицэ], учительницей [уч 'ит 'ел'н'ицэй].

Гласные верхнего подъема [у, и, ы].

Безударный [у] после твердых согласных. Анализ 61 слова с гласным [у] в позиции после твердого согласного показал, что безударный [у] частично теряет свою огубленность. Рассмотрим примеры: 1) в абсолютном начале слова: университет [ун'ив'ерис'ит 'ет], условностей [условност 'ей], устал [устал], узнать [узнат'], удалось [ударас']; 2) в первом предударном слоге: туриста [тур'иста], гуляем [гул'аим], студенты [студ'енты], изучать [изуч'ат'], музеях [муз'е]ах]; 3) в остальных предударных и

заударных слогах: девушки [д'евуск'и], коммуникации [каммун'икац'ии], звуковой [звуковой], существуют [сущ'еству]ут], обыкновенную [аб'икнов'енную]; 4) в абсолютном исходе слова: школу [школу], поэтому [паэтаму], музыку [муз'ику], сопоставительному [сапастав'ит'ел'наму], структуру [структуру].

Безударный [у] после мягких согласных. Наличие гласного [у] в позиции после мягкого согласного было обнаружено нами только в 5 словах: наблюдается [набр'удаеца], включения [вкр'уч'ен'ща], людей [л'уд'ей], бурю [бур'у], настоящую [наста]ащ'у]у]. В данном случае сложно говорить о наличии огубленности, но можно предположить ее ослабление. Необходимы данные спектрограмм, осциллограмм, фотографии губных артикуляций.

Безударный [и]. Из 189 слов, в которых встречается гласный [и], в абсолютном начале слова не было выявлено случаев неправильного употребления данного звука, однако в позиции после мягкого согласного на месте графического «е» в первом, во втором предударном, а также в заударных позициях, в абсолютном конце слова гласный не претерпевает редукцию и произносится как полнозвучный [е]. Рассмотрим примеры.

Гласный [и] в абсолютном начале слова. В абсолютном начале слова встречается редукция [и] первой степени: исходит [исход'ит], исследование [иср'едован'иэ], изучении [изуч'ен'ии], истории [истор'ии], изменившую [изм 'ен'ившу]у].

Безударный [и] после мягких согласных. 1) В первом предударном слоге: Георгиевич [г'еорг'иэв'ич], произнесения [праизн'ес'ен'ща], изменился [изм'ен'ился], неправильно [н'еправ'ил'на], невежливые [н'ев'еж'ирив'ие]. 2) В остальных предударных и заударных слогах: предложения [пр'едраж'ен'ща], Снегиревым [сн'ег'ир'овым], частнопредпринимательский [ч'астна пр'едпр'ин'имат'ел'ск'ий], фонетически [фонэт'ич'еск'и], почтительно [патч'итч'ит'ел'на]. 3) В абсолютном исходе слова: семи [с'ем'], на горизонте [гор'изонт'е], артисте [арт 'йст'е].

Безударный гласный [ы]. Из проанализированных 45 слов с наличием звука [ы] практически во всех случаях наблюдалось смягчение предшествующих согласных, но не как в русском языке, а с меньшей степенью напряжения, поэтому артикуляция звука [ы] представляла собой нечто среднее между [ы] и [и] - гласный [ы] произносился как [1], открытый и отодвинутый назад. Рассмотрим примеры: 1) в первом предударном слоге: была [б'ира], высказывания [в'исказыван'ща]; 2) в остальных предударных и заударных слогах: выделять [в'идер'ат'], в большинстве [барщ'инств'е], коммуникации [каммун'икац'ии], музыку [муз'ику], младший [млатщ'ий], первый [п'ерв'ий], различных [разл'ич'н'их] и т.п.; 3) в абсолютном исходе слова: ты [т'и], магазины [магаз'ин'и].

Таким образом, типологическое сопоставление редуцированных гласных в русском и японском языках и анализ фонетического акцента японцев показали следующие результаты.

1. На теоретическом уровне было выявлено, что в обоих языках изменение качества гласных зависит от места в слове по отношению к ударению, типу слога, соседнему звуку; редуцированные гласные в безударной позиции имеют короткую длительность и слабую интенсивность; оглушаются не в полной мере. В остальных случаях природа редукции в русском и японском языках имеет сильное отличие: разные условия и типы редукции, разные позиции редуцированных гласных, в РЯ в отличие от ЯЯ все гласные подвергаются редукции.

2) На практическом уровне были рассмотрены позиции безударных гласных РЯ, а также фонетические ошибки, которые допускают японские студенты при произношении звуков в данных положениях. Полученные нами данные уже могут способствовать решению практических проблем преодоления иностранного акцента в речи японцев посредством организации учебного материала в практических учебниках.

2.8. Аккомодация гласных в современных русском и японском языках

Еще одной отличительной чертой русского вокализма является комбинаторное изменение гласных в зависимости от твердого-мягкого консонантного окружения, известное как аккомодация.

В работе И.М. Логиновой [Логинова 1992, 105-121] отмечается, что при рассмотрении соседства гласных с твердыми и мягкими согласными обычно говорят о четырех позициях аккомодации, обозначаемых как СГС, С'ГС, СГС', С'ГС'. Традиционно считается, что ударный гласный (особенно непередний) в соседстве с мягким согласным продвигается вперед по ряду и нередко становится более закрытым (то есть выше по подъему), а со стороны мягкого согласного в гласном слышится [и]-образный переходный участок, придающий всему гласному дифтонгоидность.

Все русские гласные в большинстве позиций дифтонгоидны и трифтонгоидны; их реализация включает стационарную часть (характерный участок «полного образования» с выраженными дифференциальными признаками, присущими данному гласному в фонематической системе) и два переходных участка: начальный и конечный переходы, сигнализирующие о качестве соседнего (предшествующего или последующего) согласного изменением артикуляции по одному, двум или трем дифференциальным признакам.

И.М. Логинова [Логинова 1992, 105-121] обратила внимание на вышеизложенные факты и предложила свою таблицу комбинаторного варьирования русских гласных (см. табл. 5).

Таблица 5

Комбинаторное варьирование русских гласных

(по И.М. Логиновой 1992, 114)

Гласные Ударные Безударные

Позиции а о у е-э и-ы Л у и-ы ь-ъ

СГС а уоа ы у э ы Л ы у ы Ъ

С'ГС иа уоа ууы еа ы и — ууы ы и ъ ь

СГС' аи уои и у эи и ы Ли и у и ы ь ъ

С'ГС' ж (иаи) уои ууи е(?) и (и) — ууи и Ь

Традиционно считается также, что аккомодация может быть прогрессивной (в направлении от предшествующего согласного к последующему гласному; например, ляг, лес, люк), регрессивной (в направлении от последующего согласного к предшествующему гласному; например, дали, о доме, о луке) и двусторонней, прогрессивно-регрессивной (изменение гласного под влиянием предшествующего и последующего согласных; например, мяли, о мёде, о люке). На самом деле аккомодация гласных в потоке речи в результате коартикуляции всегда двусторонняя, и можно говорить лишь о степени ее проявления в начальном и конечном переходных участках в зависимости от характера ФС и АБ конкретного языка.

В ЯЯ дифтонгоидность гласных зависит от степени контраста между гласным и соседними согласными: наиболее ярко она проявляется между непередними гласными и мягкими согласными или между передними гласными и твердыми (особенно сильно веляризованными) согласными. Хотя в позиции СГ изменения гласных более заметные, чем в позиции ГС, все-таки последняя позиция в многосложном русском слове очень существенна в

смене твердо-заднего и мягко-переднего укладов, например, в словах типа были, жизнь, пила, шесть, режь [Логинова 1992].

В ЯЯ, где противопоставление твердых-мягких согласных фонем имеется в губном и заднеязычном локальных рядах, а твердые переднеязычные перед [¡] чередуются с мягкими шипящими, в позиции после мягкого согласного всегда наблюдается прогрессивная аккомодация (гласные становятся более передними и закрытыми; имеется /-образный переход, более яркий после заднеязычного), как и после гласного [¡] в сочетании с другим гласным. В позиции же перед мягким согласным заметной регрессивной аккомодации не наблюдается, что свидетельствует о большем примыкании согласного к последующему гласному, чем к предшествующему: это вполне согласуется с законом открытого слога в ЯЯ [Логинова 2001].

Соответственно, логично предположить, что хотя в ЯЯ и наблюдается явление аккомодации, оно проявляется иначе, чем в РЯ, и у японских учащихся возникают проблемы при изучении сочетаемости гласных с мягкими согласными, поскольку в данном случае гласные приобретают дифтонгоидный и даже трифтонгоидный оттенок (ср.: [мам]а - э[маил'] -[м'иаит']). Эта трудность сказывается и на реализации общего фонетического облика русского слова (как односложного, так и многосложного) с однократной или многократной сменой твердо-заднего и мягко-переднего артикуляционных укладов, что является основой сегментного строения русского слова (ср. рис [р'иыс] - рысь [рыис'],

г ь > ы и ц \

помешать [пъ м и ша т ] и т.д.).

2.9. Вокалическая сочетаемость в современных русском и японском

языках

В РЯ, консонантического типа, где в звуковых цепях преобладают консонантные единицы, вокалическая сочетаемость также входит в число характерных черт фонологической системы, особенно в потоке речи.

В языках вокалического типа (в данном случае в ЯЯ) преобладание вокалических элементов в звуковых цепях является типологической чертой, следствием того, что сочетание двух-трех гласных свойственно корневой части слова, в сегментной структуре слова распространены неприкрытые слоги в начале и открытые в конце (и вообще, звуковой строй определяется законом открытого слога), при сочетании которых в непрерывном потоке речи возникают дву- и многосложные скопления гласных на стыке морфем и слов. Имеются морфемы, звуковой облик которых составляет единственный гласный, что также приводит к вокалической сочетаемости в звуковых цепях.

Различие долгих и кратких гласных фонем также может иметь отношение к восприятию вокалической сочетаемости, поскольку долгие гласные фонематически и просодически приравниваются к двум кратким и в графике нередко обозначаются двумя одинаковыми буквами.

В РЯ сочетание гласных не характерно для внутрикорневой (и вообще внутриморфемной) позиции, такие сочетания встречаются только в заимствованных словах, например, аудитория, индивидуум, театр, дуэль, географ, а также в терминологической лексике, например, аорта, социальный, дуализм. Как правило, это двусоставные сочетания, в которых сочетаются гласные с одинаковыми или разными дифференциальными признаками.

В связи с тем, что ЯЯ является языком мораического типа, в нем наиболее распространены и многообразны двусоставные вокалические сочетания кратких гласных. Они первичны, так как встречаются внутри корня, и часто строятся по типу «непередний + передний»: в качестве

первого члена внутрикорневых сочетаний наиболее вероятны [а], [ш], в качестве второго - [е], [¡] независимо от места сочетания в слове. Внутрикорневые сочетания двух одинаковых гласных отсутствуют (они противоречили бы вокалической долготе). На границе морфем таких закономерностей не наблюдается. Например, внутрикорневые сочетания: [аЧ] (Й) 'любовь', [¡е] (Ш) 'дом', [ше] (±) 'верх', [шо] (Й) 'рыба', [оегш] (Ш^ Ъ ) 'заканчивать, завершать', [1аЧкаЧ] (^^) 'съезд', [паозш] (^^) 'исправлять, поправлять'; межморфемные сочетания: [а1$шЧ] ( Ж И ) 'толстый', [ош/Ч] 'бык', [оо/'¡¡] (Ш^ЬИ) 'смелый'.