Соотношение содержательных и формальных структур печатного издания тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.10, доктор филологических наук Мисонжников, Борис Яковлевич

• Мисонжников, Борис Яковлевич
• доктор филологических наук
• 2001

Оглавление диссертации доктор филологических наук Мисонжников, Борис Яковлевич

Введение

Глава 1. Печатное издание и феноменология текста (принципы 25 структурообразования)

1.1. Категории содержания и формы: аспекты выражения в печатном 28 материале

Глава 2. Основные и дополнительные средства формообразования в 122 печати: типология, функционально-стилистические особенности, роль в процессе текстуализации

2.1. Генезис и динамика развития шрифтовой графики 124 (морфологический, психосемантический и эстетический аспек

2.2. Иллюстрирование — воплощение визуально-пространственной 154 формы (к проблеме изобразительного языка)

2.3. Вербальный и иконический материал в пределах единого дис- 184 курса

Глава 3. От морфологических элементов — к единому текстуально- 283 му пространству

3.1. Идентичность текста печатного издания как универсальною се- 287 миотического образования

3.2. Методологические принципы текстуализации в печати (из опыта 341 исследования эмпирического материала)

3.3. Текст печатного издания в свете прагматической перспективы 42!

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Соотношение содержательных и формальных структур печатного издания»

В настоящее время в мире исключительно активно развиваются новейшие системы коммуникации, совершенствуются формы и методы передачи информации самого разнообразного характера. В ряду наиболее эффективно действующих систем одно из самых важных мест продолжает занимать печатное издание как уникальный семиотический феномен. Оно успешно адаптируется к сложнейшим современным условиям, реализуется в различных вариантах, включая электронные. Есть все основания констатировать, что процесс взаимодействия содержательных и формальных структур печатного издания становится все более многоаспектным и усложненным, приемы текстообразования приобретают особенно большое значение, требуют серьезного исследования с целью поиска путей дальнейшего повышения их эффективности. Поэтому обращение к данной теме позволяет говорить о ее несомненной актуальности.

Печатное издание правомерно рассматривать как результат сложного и длительного процесса, непосредственно затрагивающего социальную, духовную, эстетическую и производственно-технологическую сферы1, отмеченного не только размеренным эволюционированием, но порой и впечатляющими резкими качественными изменениями. Несмотря на существенное различие и даже противоречивость отдельных этапов этого процесса, революционизирующие моменты, он, вне всякого сомнения, един — от первых попыток древнего человека отобразить действительность, выразим, к пей свое отношение и зафиксировать его при помощи примитивных знаков до выпуска новейших образцов газетной, журнальной и книжной продукции.

Любое по типу печатное издание, страница как его неотъемлемый конструктивный элемент — это целостный комплекс с характерными взаимообусловленными семантическими и формальными признаками, в котором идеально-образное начало неразрывно связано с материально-предметным2. Эта диалектическая взаимосвязь носит глубинный и далеко не всегда отчетливо алгоритмируемый характер в силу большой усложненности и многоаспектное™ воздействующих структуре- и системообразующих факторов.

Именно широкий круг проблем соотношения содержательных и формальных структур печатного издания является темой диссертации, предметом аналитического исследования, причем круг проблем в известной мере условного издания как явления, достаточно репрезентативно отражающего важные процессы, протекающие в коммуникативной области. Основанием для суждений и выводов, безусловно, послужит конкретный эмпирический материал.

Его исследование потребовало и соответствующей методологической основы, которую составили фундаментальные современные концепции прежде всего таких наук, как филология, философия, теория массовой коммуникации, история и психология. В связи с принципами и подходами, разработанными в области этих дисциплин, формировался и понятийный аппарат диссертации.

Говоря о воздействии системообразующих факторов и признавая их значительную роль в воссоздании единого завершенного комплекса печатного издания'5, автор диссертации все же обращается главным образом к факторам структурообразующим, в связи с чем проводит грань между этими двумя категориями, исходя из дефиниций, данных А. А. Реформатским. Хотя, согласно замечанию последнего, термины «система» и «структура» часто синонимируют, вполне оправданно указывается на их принципиальное различие: система — это, по А. А. Реформатскому, «единство (на основании взаимотождеств и взаиморазличий) однородных элементов», это «связь и взаимосвязь по горизонтали», а вот структура — «связь и взаимосвязанность по вертикали», «это вертикальная ось, связывающая в единство различные ярусы целого»4.

Таким образом, декларируя уже в тематическом обосновании структурный подход, диссертант тем самым заостряет внимание на аспектах взаиморасположения различных элементов содержательных и формальных системных образований и на их тесной взаимной связи, на том, как указанные образования коррелируют. Создаваемые этими элементами структуры как раз и становятся «вертикальными осями», на которых зиждутся «различные ярусы целого».

Структурированные «по вертикали» содержательные и формальные составляющие такого многоуровневого и многомерного организма, каким является печатное издание, предстают как обширные знаковые объединения, в своей последовательности и слитности образующие целостное текстовое пространство. Знаки, которые порождают как простейшие единицы смысла, а именно не всегда еще даже отчетливо идентифицируемые семы, так и уникальные пространные содержательные образования — тексты, занимают, несомненно, приоритетное место. Сами знаки — письменные, иконические, и индексальные — выступающие в виде букв, орнаментальных, геометризованных графических фигур и т.д., и текст, как результирующее явление всей совокупности разнообразных, большей частью весьма динамично воздействующих знаков, обладает соответствующей структурностью, исследование которой дает возможность выявить по крайней мере самые важные конструктивные механизмы взаимосвязи содержательных и формальных образований.

Структурный подход, помимо всего прочего, позволяет достаточно избирательно, сфокусированно и в то же время многоиланово, широко взглянуть на объект исследования — печатное издание, а в процессе более детального анализа — на отдельную страницу, и выйти на уровень необходимых обобщений, заключений и концептуальных выводов.

Конкретизируя этот объект в содержательном и формальном отношении, стоит обратиться к работам М. Н. Куфаева, который предпринял попытку типологической классификации печатного издания, исходя из семантического и формального различия тех или иных его образцов. Упомянутое выше до некоторой степени условное понятие печатного издания, которое наделяется основными типическими и собирательными качествами, можно, по сути, сравнить с «книгой», о которой ведет речь Куфаев. Ее видовым отличием, «как конкретного данного явления (differentia specifica) понятия книги, является то, что посредством видимого знака зафиксированы мысль и слово, взятые вместе». Именно это и есть определяющая характерная особенность, которая должна быть присуща книге. Соответственно делается и вывод о том, что не только книга переплетенная, но также и «несколько книг или статей, которые составляют <.> единое целое и поэтому объединены общим переплетом, сборники и альманахи, газеты и прочес — все это будет книга». Используя «мысль и слово» в качестве решающего детерминирующего фактора, Куфаев не относит к понятию книги «ноты музыкальные, альбом иллюстраций, образцы типографских шрифтов, "прописи" с набором букв и слов», поскольку они, «хотя и в книжном виде изданные, не будут подлинными книгами, так как выражают лишь "мысль" составителя, издателя, или автора их, но не "мысль и слово"»5.

Признавая в основном справедливость суждений известного книговеда, автор диссертации конкретизирует предмет исследования — это печатное издание, которому имманентны «мысль и слово», это «книга» в трактовании Куфаева как наиболее удобный и адекватный для данного исследования феномен, то есть печатное издание (и страница — его основополагающий, базовый элемент), представленное разнообразной как собственно книжной, так и журнальной и газетной продукцией. Те печатные издания, которые, по мнению Куфаева, не соответствуют понятию книги, оставляются за рамками анализа в связи с их известной специфичностью, хотя и они, вне всякого сомнения, обладают своеобразными содержательно-формальными структурами, реализуемыми в особой знаково-текстуальной последовательности. Необходимо подчеркнуть, что, называя печатное издание в качестве типизированного в теоретическом и методологическом плапе объекта исследования, диссертант имеет в виду прежде всего тот обобщенный образец книжной, журнальной и газетной продукции, который сложился к настоящему времени. Вместе с тем, однако, автор сочинения отнюдь не отрывает его от предшествующих звеньев книготворческой деятельности, в первую очередь от создания рукописных образцов, потому что это стороны единого в своей целенаправленности и онтологической обусловленности процесса эволюционирования.

Вообще печатное издание, существующее в повседневной практике как конкретная вещь, исключительно глубоко интегрировано с явлениями общего и неразделимого культурологического развития. Каждое издание — результат осмысленного творчества, обычно группы авторов, если иметь в виду не только создание письменного текста, но и производственно-оформительскую деятельность, и за контурами объекта подобного рода почти всегда отчетливо угадывается почерк субъекта. Поэтому и объект, в дан-пом случае печатное издание, не без основания может артикулироваться в единении всех формообразующих элементов и представать как его, то есть субъекта, «опредмеченная деятельность»6.

Любое издание, как «опредмеченная деятельность» субъекта, выражено конструктивно при помощи различных формообразующих компонентов, которые активно взаимодействуют, — материал с его фактурными характеристиками, основные и дополнительные средства оформления, письменный текст и его содержание. Все это в той или иной мере может составить предп метную область научного исследования . Однако диссертант постарался сосредоточить внимание главным образом на том, что имеет непосредственное отношение к содержательно-формальным образованиям. Учитывая высокую степень интегрирования печатного издания с многообразными проявлениями социальной, и в особенности культурной, сферы, он коснулся и некоторых аспектов как бы второго плана, составляющих, по сути, субпредметную область, то есть тех факторов, которые лишь опосредованно связаны с весьма сложно иерархизированными содержательно-формальными структурами.

Они, эти структуры, хотя и соединены многими нитями с различными о сторонами окружающего мира , все же достаточно замкнуты в ссбс и само-довлеющи, образуют своеобычный континуум. Они вообще являют собой уникальный феномен: несмотря на предельную гетерогенность (па странице соседствует самый разнообразный графический материал, особое звучание обретает цветность, и все это резонирует, порождая соответствующую дополнительную семантику), несмотря на то, что большинство элементов разнятся не только в конструктивном отношении, но и вообще по своей психоэстетической и физической природе, например письменный знак и цветная иллюстрация, то есть несмотря на всю явную неоднородность содержательно-формальных элементов издания, как правило, не происходит их отторжения друг от друга, разрыва ткани общего текста. Они обычно гармонируют в своем единстве9. Показать и проанализировать закономерности этого явления — основная цель исследования.

Пс характер определил и необходимость решения следующих задач:

• рассмотреть основные характеристики категорий содержания и формы в широком философско-методологическом плане и конкретное их проявление в пределах пространства печатного издания;

• проанализировать механизм взаимодействия содержательно-формальных структур в плане их семиотического выражения с учетом такого универсального показателя, как энтропия;

• исследовать характер взаимодействия основных (шрифтовая графика и иллюстративный материал) и дополнительных (линейки, орнаментальные украшения и т.д.) формообразующих средств;

• на основании изучения эмпирического материала систематизировать элементы, участвующие в процессе текстообразования на синтаксическом, семантическом и прагматическом уровнях;

• произвести анализ содержательно-формальных структур печатного издания как развивающейся системы, с учетом новейших достижений в области презентации текстового материала;

• показать печатное издание как единый комплексный феномен, существующий в диалектической зависимости от форм его реализации и в то же время достаточно свободно и самостоятельно, что и обусловливает его уникальную культурологическую ценность и позволяет с оптимизмом прогнозировать будущее.

Автор диссертации учитывает опыт тех, кто уже касался в разное время и в разных общественно-исторических условиях проблемы взаимодействия содержательных и формальных структур печатного издания. Одним из первых был У. Моррис, уже в XIX в. обративший внимание на необходимость изучения механизмов взаимодействия всех текстообразующих элементов печатного издания — вербальных и невербальных. К историографии более позднего периода можно отнести работы М. Н. Куфаева, Я. Линцбаха, А. А. Сидорова, Н. А. Дмитриевой, В. Н. Ляхова, А. П. Киселева, Ю. А. Герчука и других исследователей.

В диссертации с учетом современных достижений в области теории и практики печати предпринимается попытка решения ряда конкретных проблем, среди которых наиважнейшими представляются следующие. Прежде всего — рассмотрение категорий содержания и формы как фундаментальных структурообразующих факторов. Освещение некоторых граней этого вопроса даст возможность достаточно адекватно взглянуть на роль знака, и в частности символа, в конструировании общего плана печатного издания. Все его формообразующие элементы участвуют в воссоздании единого дискурса на основе общей идейной и логической подпочвы, то есть соучаствуют в воспроизведении целостного текстуального пространства, связанного с окружающим миром и «погруженного в жизнь», которое обладает семантикой, и все его составляющие подразделы соответствующим образом прочитываются. Следовательно, в реализации коммуникативной функции активно участвуют не только собственно языковые средства, по и параязыковые10.

К ним мы отнесем все многообразие основных и вспомогательных средств, формирующих облик печатного издания. Визуальный аспект, разумеется, играет первостепенную роль, поскольку речь идет о письменной языковой коммуникации". Достойной внимания задачей представляется и последовательное рассмотрение того, как классифицированы и структурированы важнейшие паралингвистические средства, каков их генезис, как они в психоэстетическом смысле воздействуют на реципиента. Многие аспекты решения задач, посвященных практике использования структурообразующего материала, в первую очередь вербального и иконического, конечно, возможно интерпретировать с должной полнотой, лишь опираясь на эмпирические результативные характеристики, то есть очевидна целесообразность привлечения и исследования конкретных типов печатных изданий в плане их концептуально выраженной специфики и самобытности.

Проблема соотношения содержательных и формальных структур печатного издания давно уже привлекает внимание теоретиков и практиков, однако интерес их был обращен большей частью на отдельные стороны этого явления и носил в известной мере пропедевтический характер, и эту тенденцию, пожалуй, не скоро еще удастся переломить. К трудам многих крупных исследователей нам предстоит еще неоднократно обращаться и, суммируя основные положения их наследия, можно с полным правом говорить в целом о высокой степени разработанности вопроса, хотя стройная гносеологическая система взглядов на его решение стала складываться лишь в последние десятилетия12. Процесс ее более или менее завершенного оформления скорее всего займет много времени.

Таким образом, благодаря в основном глубокой и серьезной разработанности многих теоретических аспектов взаимосвязи содержательных и формальных уровней печатного издания, благодаря достижению как в последние несколько столетий, так и в настоящее время несомненно значительных результатов в издательской практике можно говорить о наличии вполне удовлетворительной теоретической и источниковедческой базы, необходимой для проведения дальнейшей исследовательской работы. Автор диссертации опирается на суждения и выводы отечественных и зарубежных специалистов, очень разных по своим научно-профессиональным, социально-этическим и даже политическим пристрастиям. Вместе с тем он стремится из огромного массива прямо или косвенно посвященной означенной теме литературы извлечь наиболее существенные факты, мнения, заключения. Использованные источники указаны в примечаниях, помещенных в конце введения и каждой из глав сочинения.

Наработанный исследователями за несколько столетий впечатляющий по объему философско-теоретический, текстологический, психоэстетический, исторический и конкретно-описательный материал требует дальнейшей классификации и категоризации, обоснованных методов изучения. Исходя из того, что печатное издание — и страница как его часть — представляет собой единый комплекс, его следует и воспринимать соответствующим образом — в качестве целостной организации, единого текста, воссозданного в результате логически детерминированного составления множества самых разных по типу знаков — символических, в частности письменных, иконических, представленных в виде иллюстраций, орнаментов, геометрических фигур и др. Все они выполняют общую функцию — передают реципиенту визуальную информацию, восприятие которой порождает соответствующие идеи и чувства, влияющие на поведение индивида, принятие им тех или иных решений.

При структуральном подходе к исследованию печатного издания оно рассматривается именно как единый текст, хотя и состоящий из различных относительно самостоятельных комплексов. Такой подход позволяет избежать интерпретирования отдельных формообразующих элементов как метафизически застывших, разобщенных, существующих изолированно. Оперирование понятием единого текста может способствовать преодолению формальной дискретности, оно даст возможность сцементировать все составные части, свести их, несмотря на очевидный полиморфизм, в единое семантическое пространство. В то же время, несомненно, на определенных этапах анализа текстообразующих ингредиентов оправдан и системно-сравнительный метод исследования. Более того, он необходим при классификационных и категориальных обоснованиях.

В обобщенном смысле печатное издание, как системное явление, бинарно — оно структурировано при помощи материала вербального, которому, хотя в нем и превалирует семантический аспект, эстетический также имманентен, и невербального, активно воздействующего визуально, в котором доминирует внешний эстетический фактор, обусловливающий семантическое наполнение. В их пределах осуществим и необходимый аксиологический принцип — применительно к различным системным уровням можно говорить о соответствующей иерархии ценностей. Как раз при систем-но=сравнительном подходе и возможно установить иерархические различия, поскольку каждое системное образование входит в ту или иную совокупность явлений, обладающих общими признаками, и, как утверждается, существуют различные классы ценностей (и только в этом смысле можно

1 ^ говорить об "иерархии ценностей")» . Однако путем дробления единого организма, в данном случае — печатного издания, на составляющие элементы и аналитического рассмотрения образующих его систем невозможно получить целостного представления о всем совокупном материале, требуется применение адекватного метода для синтеза и обобщения, то есть подхода ко всему образованию как к сложно структурированному, но единому тексту.

Итак, говоря о методологии решения поставленных задач, хотелось бы подчеркнуть, что она продиктована стремлением преодолеть определенную разобщенность отдельных элементов печатного издания в процессе его общего структурообразования — прежде всего распада на вербальный и невербальный материал, а также стремлением отразить соотношение содержательных и формальных структур с учетом особенности социальной и психоэстетической природы данного объекта исследования.

В первую очередь необходимо выделить его своеобразный антропоцентризм14: печатное издание есть порождение искусственное, создается человеком и для человека. Она, явление семиотического характера, исключительно насыщено символикой самого различного толка, и человек, сам осмысленно создавая книгу, журнал или газету, начинает испытывать на редкость интенсивное воздействие с их же стороны, еще больше погружается в изобилующий символами и мифами универсум15. Печатное издание, как продукт, появившийся в условиях человеческой общности, становясь ее орудием, создает как бы «индивидуальную жизнь»16. Его возникновение почти всегда имеет глубокие каузальные корни, и действительная причина создания книги, журнала или газеты может быть очевидной, открыто и откровенно провозглашаемой или скрытой, в той или иной степени завуалиро

-17 ванной .

Печатное издание, кроме всего прочего, обладает высокой динамикой реализации в соответствующих морфологических, временных и пространственных, качественных и количественных модификациях, отличается исключительно высокой вариативностью возможных воплощений18. Достаточно трансформировать в каком-либо звене знаковую структуру, как все текстуальное образование так или иначе видоизменится. Паралипгвистическая система, как и любая иная совокупность знаковых выражений — разумеется, включая и вербальные — может быть артикулируема в концептуальном смысле в трех направлениях: синтаксическом, семантическом и прагматическом. Диссертант также в основном придерживается рамок этой утвердившейся классификации19, которая не вызывает возражений ни в отношении критериев, лежащих в ее основе, ни в конструктивно-терминологическом плане.

Для объективной оценки взаимообусловленности и соотнесенности составных частей единого текста, определения степени их согласованности — особой функции состояния структур, целесообразно использовать понятие энтропии, которое в силу присущей ему универсальности из области точных наук легко экстраполируется на почву отвлеченных категорий, не всегда развивающихся в пределах строгих императивных предписаний, в частности — на среду с не всегда четкими психоэстетическими доминантами. При структуральном подходе20 к исследованию печатного издания, рассмотрении его как единого текстуального комплекса не просто методологически оправданно и обоснованно с позиции конкретных эвристических подходов, но, как нам кажется, и необходимо привлечение понятия энтропии. Оно позволит свести к общему знаменателю качественные характеристики принципиально различных, но во многом изоморфно проявляющихся состояний, построить единую модель, в которой были бы отражены структурная сопряженность и функциональные возможности отдельных элементов.

Тема исследования носит, казалось бы, сугубо теоретический, почти отвлеченный характер, но в современных условиях она становится актуальной. И вот почему. Ныне печатное издание — и страница как основной его структурообразующий ингредиент — претерпевает коренные изменения в связи с развитием новейших технологий. Эти изменения приобретают все более отчетливо выраженный глубинный онтологический характер. Резко преобразуется форма воспроизведения текста, письменный журналистский материал, в частности, все в большей мере оказывается интегрированным с другими коммуникативными системами, становится активно действующей частью единого мультимедийного комплекса. Это особым образом влияет на принципы соотношения содержательных и формальных структур зафиксированного и предъявленного текста.

Как подчеркивает немецкий исследователь Б. Шрамка, «новые технические возможности оказывают влияние и на содержательные аспекты, и на их презентацию». По его словам, понятие мультимедиа «охватывает две области: содержание и технику. В содержательном плане — это соединение письменного текста, речи, музыки и видеоизображения, причем интерактивно —пользователь решает сам, что он хочет читать, слышать или видеть», а в техническом плане — это новейшие электронные системы, которые «лишь осуществляют передачу невероятной массы данных». Ведутся интенсивные поиски усовершенствованных вариантов воспроизведения письменного текста — речь идет об электронной «персональной газете», публикации которой «могут быть неоднократно актуализированы в течение дня» и которая

21 может быть удобной для чтения «в автобусе, метро и на пляже» . Реальностью стало понятие телетекста22.

Все это уже в наше время обусловливает качественные изменения в сфере производства как книжной, так и газетно-журнальной продукции — «обновление СМИ все более понимается как бесконечная, диктуемая жизненной необходимостью диверсификация форм и методов работ ы и творчества». В «персональных» газетах и журналах (хотя, может быть, подобное типологическое разделение окажется стертым) процесс текстообразования будет осуществляться отнюдь не в традиционном направлении — увеличится, по-видимому, роль паралингвистических средств, возрастет значение четкости в организации всего семиотического пространства издания, поскольку будет ощущаться необходимость предельно «свернуть» содержание, добиться его максимальной концентрации и выразительности. Наблюдается поворот к более активному использованию иконических знаковых образований — ярких, сильно воздействующих, феноменологически очень конкретных: «как считают специалисты, важное место в "новой прессе" займут цветные карты, схемы, диаграммы»23. В мультимедийной периодике, обладающей беспредельным содержательным многообразием и строго формализованным языком — не только в обычном вербальном значении, усложнится характер коррелирования содержательных и формальных структур. Для понимания и прогнозирования этого процесса необходимо внимательно изучить традиционный опыт, особенно те его грани, которые актуализируются в новых условиях. Это позволит полнее и точнее определить тенденции развития данного феномена и в перспективе выработать соответствующие рекомендации, направленные на его оптимизацию.

При оперировании масштабным комплексом сложных понятий не обойтись и без применения определенной типологической исходной концептуальной схемы, без понимания проблемы типологии как метода и конкретной формы научного познания. Этот подход предполагает выделение соответствующих объектов в качестве системных образований — в роли объектов здесь выступают различные феноменологические содержательные и формальные образования печатного издания, — разъединение их структурных элементов, исследование по важнейшим функциональным направлениям, дальнейшее распределение по соответствующим группам с учетом параметров преднамеренно созданной обобщающей модели, включающей «описания объектов на языке специальных символов» и играющей «существенную роль в систематизации знания»24. Это делается с целью отождествления уровня организации и коррелирования объектов и их функций, а также отождествления имманентных им признаков. В качестве формальной логической основы в типологии обычно используются следующие понятия: тип (единица расчленения системного образования для его исследования), классификация (система соподчиненных понятий на основе учета общих признаков), систематика (классификация, или группировка, однородных предметов и явлений по общим признакам), таксономия (теория классификации и систематизации сложноорганизованных областей действительности). С целью воссоздания единой теоретической картины используется понятие таксономии как основополагающее в отношении построения общей типологической парадигмы. Применяемая к системным образованиям, а именно к областям феноменологически реальным, имеющим, как правило, иерархическую структуру (органический мир, языкознание, этнография, общественное устройство и т.д.), таксономия направлена прежде всего на изучение категорий, соотнесенных по значению с взаимно связанными и соподчиненными группами данных областей (таксонами). Она является учением о системе таксономических категорий, разделом систематики, и принципиально важным аспектом ее практического использования представляется понятие таксономического деления — «это выделение в объеме понятия подклассов, являющихся объемами новых (видовых по отношению к исходному) понятий с точки зрения определенной характеристики, называемой

Л С основанием деления»" . Таксономическое деление может быть как одноступенчатым, так и многоступенчатым — осуществляемым по изменению ви-дообразующего признака (члены деления образуются вследствие изменения их характеристики) или дихотомическим (последовательное деление объема понятия на два противополагаемых класса). Таксономическое отношение сводится к отношению «род—вид». Но может возникать отношение «часть—целое», а именно мереологическое, разработанное и введенное в л/ научный оборот С. Лесневским . Для типологизации в сфере журналистики, включая содержательно-формальные аспекты текстообразования печатного издания, имеющие несомненно иерархическую структуру, более приемлемо применение таксономического деления, причем многоступенчатого, однако элементы мереологического деления также могут встречаться.

Используемая система таксономических или мсреологических делений будет являться соответствующей классификацией, которая «может производиться по существенным признакам (естественная) и по несущест

27 венным признакам (вспомогательная)» . Оба варианта, и прежде всего первый, то есть естественной классификации, необходимы для создания типологии структур печатного издания. На каждой ступени деления осуществляется принцип систематики — при помощи сравнения специфических особенностей соответствующих объемов понятий выясняются их общие свойства. Систематизация объемов родовых понятий позволяет выделить объе

28 мы видовых понятий — таксоны .

Но здесь сразу же необходимо внести некоторые уточнения в плане терминоупотребления: отношение «род—вид», характерное для таксономического деления, в типологической системе СМИ оказывается многоступенчатым, и каждый новый объем понятий будет видовым по отношению к предыдущему, то есть родовому29. Чтобы условно зафиксировать подвижную, диалектически постоянно развивающуюся типологическую систему, уместно ввести дополнительные понятия, иерархизировав их следующим образом: тип—класс—род—вид. Также для удобства возможно введение, понятий подкласса и подвида. Это применимо в границах общей типологии. В пределах же одной ступени, одного акта таксономического деления, впол

30 и не приемлемо сохранение отношении «род—вид» . Во всяком случае, «род деспотически властвует»31, обусловливая появление вида.

Другое уточнение связано с нахождением приемлемого подхода при формулировании дефиниций: какой вариант определений по отношению к соответствующему объему понятий выбрать, чтобы с должной полнотой выразить всю совокупность признаков, важных для построения типологии ? Наиболее подходящими в данном случае следует признать явные определения, «называемые определениями через род и видовое отличие, которые, в свою очередь, делятся на: а) атрибутивно-реляционные определения; б) генетические определения; в) операциональные определения» Из явных определений для нас приоритетным представляется вариант атрибутивнореляционных определений, в которых главное значение имеют категории качества и свойства, хотя возможно и частичное использование определений генетических (видовое отличие отражает способ происхождения) и операциональных (элементом отличия выступают операции, в которых предметы принимают участие). Также надо отметить, что в связи с делением по качественным и количественным признакам могут строиться дескриптивные и квантитативные типологические модели: «типологические модели содержат в себе и количественные и качественные признаки, но по преобладанию тех или иных признаков или по выделению ведущего признака, можно отнести типологическую модель к дескриптивной или квантитативной, что, в принципе, соотносится с моделями таксономического и мереологического классификационного деления, принятого в современной формальной логике»"' \

Указанные выше методы проведенного исследования, стремление комплексно решать поставленные задачи, выводы, сделанные при анализе и обобщении эмпирического материала позволяют претендовать па определенную новизну работы, а также на ее теоретическую и практическую значимость. В тоже время диссертант осознает, что его исследование может стать лишь одним из прологов к всеохватному изучению того масштабного и беспредельно модифицирующегося явления, каковым предстает печатное издание. Оно, несмотря на традиционные, существующие на протяжении многих столетий основные принципы формообразования, не просто продолжает играть важнейшую роль в культуре общества, но и расширяет диапазон своего влияния, усложняет функции, становится все более действенным качественным фактором духовного, социального, культурно-исторического, художественного и эстетического значения. Принципы структурной организации всех сторон издания, механизмы его воздействия на реципиента вызывают в связи с этим непреходящий интерес, требуют серьезного исследования.

Методологические подходы, концептуальные положения и выводы, которые содержатся в диссертационном сочинении, прошли апробацию в различных формах — в основных и специальных лекционных курсах, прочитайных на факультете журналистики Санкт-Петербургского государственного университета, а также в Университете города Вааса (Финляндия) и в ряде других вузов, в выступлениях на международных и межвузовских научно-практических конференциях и семинарах, в опубликованной монографии, в статьях, увидевших свет в коллективных сборниках научных трудов, в научной журнальной периодике. Результаты апробации позволяют судить о том, что избранные методологические подходы к решению круга стоящих проблем в целом могут претендовать на достаточную адекватность и в перспективе на более углубленное, теоретически обоснованное и конструктивное исследование.

ПРИМЕЧАНИЯ К ВВЕДЕНИЮ Й. Г. И. Брайткопф еще в XVIII в. отмечал двуединую задачу книгопечатания. С одной стороны, оно предстает как искусство, а с другой стороны, как товарно-производственный феномен (Breitkopf J. G. I. Ueber Buchdruckerey und Buchhandel in Leipzig. Leipzig, 1964. S.20).

2 Напр., С. И. Галкин каждый элемент оформления (текстовой шрифт, заголовочный шрифт, межколонные пробелы, внутристрочные пробелы, линейки, украшения, отбивки, тоновые иллюстрации, штриховые иллюстрации), который есть «одна из составных частей внешней формы», наделяет «определенной функцией при передаче содержания» (Галкин С. И. Моделирование и некоторые проблемы оформления печатных изданий // Газетное оформление. Теория и практика моделирования: Сб. статей / Под ред. И. С. Галкина. М., 1981. С.12).

1 В издательской сфере системный подход служит эффективным инструментом при решении скорее практических конкретных задач, чем общих, дает возможность вырабатывать четкие приемы конструктивного плана. Так, справедливо утверждается: «Только системный подход к оформлению позволит избавиться от беспорядочного обращения с любой частью газетной графики» (Табашпиков И. II. Графический мир газеты // Журналист. 1975. № 6. С.49). О важных аспектах системного подхода также см.: Рубанов Г. В. Предвидение и случайность (Статистическое предвидение и его роль в научном познании). Минск, 1974. С.84—87.

1 Реформатский А. А. Лингвистика и поэтика. М., 1987. С.ЗО.

5 Куфаев М. Н. Избранное. М., 1981. С. 45, 47, 103. — Ср. с дефиницией газеты: делается вывод о том, что «не существует общепринятой дефиниции газеты» и «в большинстве стран под понятием газеты подразумевают всеобщий листок, который выходит по меньшей мере четыре раза в неделю» (Gustafsson К. Е., Weibull L. Europäische Zeitungsleser — Ein Überblick // Europa liest Zeitung. Brüssel, 1996. S.35).

6 Погосян Г. А. Метод интервью и достоверность социологической информации. Ереван, 1985. С. 21.

7 Напр., специалистов в области палеографии интересуют не только собственно текст в шрифтовом выражении, иллюстрации и украшения, но и «материал, на котором шрифт зафиксирован, инструменты, которыми он воспроизведен» (Löffler К. Zur Geschichte der abendländischen Schreibformen. Eine Würdigung des gleichbetitelten Buches von Hermann Delitsch // Nunquam retrorsum. Beitrage zur Schrift- und Buchkunde als Ehrengabe für Herrn Professor Dr. Albert Schramm anlässlich seinen 50. Geburtstages am 5. August 1930 / Hrsg. von R. Stöwesand. Welfenbüttel, 1930. S. 61). С позиции палеографии, разумеется, книга важна и как воплощение, по словам М.С. Кагана, технологии, хотя основное ее назначение — приобрести знаковую форму, стать текстом, «доступным прочтению, если известен язык, на котором данный текст «написан», и код, позволяющий раскрыть заключенное в нем содержание» (Каган М. С., Холостова Т. В. Культура — философия — искусство (Диалог). М„ 1988. С. 8).

8 Единение содержательно-формальных проявлений, представленных в разных онтологических системах, происходит на основе как глубинных ассоциативных связей, так и совпадения формализованных знаковых признаков, поэтому, собственно, и становится возможным адекватное восприятие искусственно воссозданных человеком конструктивных образований. Какая-либо фигура имеет значение и в жестко фиксированном выражении, к примеру в архитектуре или книжном дизайне, и в динамической живой природе, к примеру в жестах, становясь своеобразным средством социальной коммуникации (См., напр.: Изард К. Е. Эмоции человека / Пер. с англ. М., 1980. С. 75). Одна из наиболее универсальных общих основ — цвет, который эффективно функционален в различных областях благодаря тому, что в нем «заложена обширная информация — историческая, национальная, социально-политическая, культурно-эстетическая, психологическая и по большому счету — общечеловеческая» (Немиро О. В. Цветовая палитра русского праздничного города (историко-теоретические аспекты: конец XVII в. — 1930-е гг.) // Вестн. С.Петербург. ун-та. Сер. 2. 1993. Вып. 3. С. 88). Цвет предстает и как атрибутивная категория космогонического порядка, что позволяет вести речь даже о «цвете планет» (Schottenloher К. Jakob Ziegler an der Isar. Ein Gelehrtenleben aus der Zeit' des Humanismus und der Reformation. Münster i. W., 1910 // Refermationsgeschichtliche Studien und Texte / Hrsg. von J. Greving. H. 8—10. S. 371).

9 Теме интегрированности всех формообразующих элементов — вербальных и невербальных — печатного издания, что без преувеличения можно рассматривать как punctum saliens всей теоретической науки о нем, посвящено немало работ самого разного профиля. См., напр., о том, как эту проблему решал У. Моррис: Lering R. В. Decorated Book Papers. Being an Account of their Design and Fashions. Ed. 2. Cambridge, 1952. P. 80; Lewis J. The Twentieth Century Book. Its illustration and design. London, 1967. P. 15; Сидоров А. А. История графических искусств Западной Европы: Конспект лекций. М., 1941. С. 58. В более широком плане тема разрабатывалась также и в сочинениях других авторов, напр.: Линцбах Я. Принципы философского языка. Опыт точного языкознания. Пг., 1916. С. 2; Куфаев М. Н. Указ. соч. С. 24; Сидоров А. А. Очерки по истории русской иллюстрации // Печать и революция. 1922. Кн. 2 (5). С. 130; Ляхов В. Н. Теоретические проблемы искусства книги: Автореф. докт. дис. М., 1973. С. 5, 23; Герчук Ю. Я. Художественная структура книги. М., 1984. С. 121—123.

10 Об этом подробнее см.: Колшанский Г. В. Объективная картина мира в познании и языке. М., 1990. С. 35. — Речемыслительная деятельность настолько тесно сопряжена с онтологически многообразными и сложными сторонами окружающего мира, что не может реализоваться в отрыве от него. При акте языковой коммуникации сугубо языковые средства получают из арсенала других средств исключительно активную поддержку. Па-раязыковой фактор играет очень большую роль при текстообразовании. Совершенно очевидно также, «что отнюдь не всякий опыт вербализуем: в языковом выражении человек передает лишь некую часть своего когнитивного опыта» (Касевич В. Б. Языковые структуры и когнитивная деятельность // Язык и когнитивная деятельность / Отв. ред. Р. М. Фрумкина. М., 1989. С. 11). В этой связи особым смыслом наполняются и рассуждения П. Н. Волкова о том, что «геометрический рисунок куба читается», вертикаль, горизонталь, круг «имеют тенденции читаться» (Волков Н. Н. Восприятие предмета и рисунка. М., 1950. С. 72, 422). Письменная речь, с одной стороны, избавлена от rex привнесенных извне влияний факторов невербального характера, которым подвержена устная речь, по, с другой стороны, начинают воздействовать иные факторы, уже на уровне графического оформления. Механизм их воздействия качественно иной, семантика письменного текста не столь резко трансформируется, происходит большей частью избирательная, мягкая корреляция, хотя иногда соотношение между содержанием и оформлением письменного текста проявляется с большой силой. Но в целом, несомненно, в письменной речи предстает «более "очищенный" язык» (Реформатский А. А. Фонологические этюды. М., 1975. С. 12).

12 Пожалуй, решительный шаг в направлении целостного, концептуального рассмотрения проблемы именно в теоретическом смысле одним из первых сделал М. Н. Куфаев. Он попытался разработать тему «философии книги», что послужило четко обоснованной, ясной и давно ожидаемой парадигмой, дающей ключ к открытию многих механизмов, которые действуют в едином, состоящем из вербальных и невербальных элементов комплексе (Куфаев М. Н. Проблемы философии книги (опыт введения в историю книги) //

Sertum bibliologicum в честь президента Русского библиологического общества проф. Л. И. Малеина. СПб., 1922. С. 22; об этом также см.: Хренов Н. А. Теоретические вопросы истории функционирования и развития массовой коммуникации // В зеркале критики: Из истории изучения художественных возможностей массовой коммуникации / Отв. ред. Вл. Борев, С. Фурцева. М„ 1985. С. 12).

13 Гулыга А. В. Принципы эстетики. М., 1987. С. 45.

14 Об «антропоцентрическом принципе» в лингвистике, с чем могут быть проведены несомненные аналогии, см.: Степанов Ю. С. Методы и принципы современной лингвистики. М., 1975. С. 50—51.

15 См.: Cassirer H. Was ist (1er Mensch? Versuch einer Philosophie der menschlichen Kultur. Stuttgart, 1960. S. 39.

Greenberg J. R., Mitchell S. A. Object Relations in Psychoanalytic Theory. Cambridge, Mass.; London, 1983. P. 400.

17 Побудительные причины, истинные мотивы в издательской практике всегда существуют, и, пожалуй, больше бравады, чем отражения действительной позиции, в признаниях некоторых издателей о том, что они «берут все, что приходи т», и предоставляют все «воле случая» (Schramm A. Deutschlands Verlagsbuchhandel. Leipzig, 1925. S. V—VI).

18 Процесс реализации содержательных и формальных структур печатного издания диалектически очень разнообразен: «рядом с задачей консервации письменного слова является требование его актуализации», и «диахронная по преимуществу коммуникация, каковой является книга на первых порах, трансформируется в коммуникацию по преимуществу синхронную», и далее, наряду с подобного рода осложнением функции происходит и «эстетизация самого средства коммуникации» (Богомолов Ю. А. Книгопечатание: коммуникативная и художественная функции // Средства массовой коммуникации и современная художественная культура. Ч. I. Становление средств массовой коммуникации в художественной культуре первой половины XX века / Отв. ред. H. М. Зоркая. М., 1983. С. 36).

19 Подробнее см., напр.: Черри К. О логике связи (синтактика, семантика и прагматика) / Пер. с англ. JI. В. Фаткина // Инженерная психология: Сб. статей / Под ред. Д. Ю. Панова, В. П. Зинченко. М., 1964. С. 255.

20 Структурный подход, то есть основанный на методах структурализма, предполагающий учет того, в какой мере взаиморасположены, связаны и соотнесены друг с другом части целого, в случае использования понятия энтропии как своеобразного критерия приобретает должную выразительность и конкретность. «Структурирование объекта не самоцель, а вынужденный ход», поскольку в противном случае «недостижимо адекватное отражение фрагментов и узловых точек его». В любом «полиструктурном объекте» — отвлеченно-мыслимом или конкретно-материальном — «могут быть выделены посредством динамического и статического подходов) многие сверх- и просто системы», а «системное рассмотрение объекта» представляется единственным способом «избежать гносеологических перекосов, искажений, непомерного раздувания, абсолютизации одних свойств, связей за счет элиминирования других» (Ильясова Б. А. Факт и ситуация в публицистике // Проблемы теории печати: Сб. статей / Под ред. В. Д. Пельта. М., 1973. С. 144). Добавим, что и объективированная система может быть достаточно точно оценена по различным параметрам благодаря введению понятия энтропии.

21 Schramka В. Das Informationsmonopol ist bedroht. Medienfunktionen und Öffentlichkeit im revolutionären Wandel // Fuhrungsaufgaben in Redaktionen. Bd 1: Materialien zum Redaktionsmanagement in Zeitungs- und Zeitschriftenverlagen / Hrsg. von E. Maseberg, S. Reiter, W. Teichert. Gütersloh, 1996. S. 340, 342. — В этой связи также см.: Riefler К. Vom Abschied der Schriftkultur. US-Zeitungen reagieren mit neuen Informationsmedien auf Multimedia // Redaktion 1995: Almanach für Journalisten / Red.: A. Vehmeier, S. Schaefer-Dieterle, B. L. Floper. Bonn, 1994. S. 77—82; Михайлов С. А. Современная зарубежная журналистика: состояние, перспективы: Учеб. пособие. СПб., 1998. С. 32—39; Демисей Д. «Аксель Шпрингер» приобретает долю в электронной сети Европы // Финансовые известия. 1995. 5 сент.; Свешников А. Компьютерные и газетные магнаты заключают стратегический союз // Там же. 1995. 16 мая; Свистунов С. В Японии делают первую в мире портативную электронную газету // Там же. 1996. 29 марта; Смолкин В. Электронные энциклопедии вызвали глобальные перемены на информационном рынке // Там же. 1998. 9 июня.

22 Ratzke D. Lexikon der Medien. Elektronische Medien: aktuelle Begriffe, Abkürzungen und Adressen. 2. erw. u. aktualisierte Aufl. Frankfurt а. M., 1990. S. 182. — По мнению автора этой работы, в зависимости от формы передачи понятие телетекста включает экранный текст, видеотекст и кабельный текст.

23 Соколов В. С. Западные масс медиа: достижения и проблемы // Факультет журналистики. Первые 50 лет: Статьи, очерки /Отв. ред. С. Г. Корконосенко. СПб., 1996. С. 39, 36. — Проблема усовершенствования средств коммуникации давно будоражила воображение специалистов. См., напр., о том, что «на смену современной газете-простыне явится фотосинематографная газета, которая будет давать все новости предыдущего и текущего воочию и вслух в кафе, ресторанах, даже в поездах» (Журналист: Двухнедельный профессиональный журнал. Орган Общества деятелей периодической печати и литературы. М, 1914. № 3. Февр. Стб. 36).

24 Сичивица О. М. Методы и формы научного познания. М., 1972. С.85.

25 Ивлев Ю. В. Логика: Учебник. М., 1992. С. 178. — Существуют и другие дефиниции понятия таксономии: это — «совокупность принципов и правил классификации объектов, а также и сама научная систематизация сложно организованных областей действи

Заключение диссертации по теме «Журналистика», Мисонжников, Борис Яковлевич

Заключение

Данным сочинением, конечно, не может быть исчерпана тема соотношения содержательных и формальных структур печатного издания. Однако, думается, на основе проведенного исследования теоретико-познавательного и эмпирического материала можно сделать некоторые выводы.

Аналитическое рассмотрение генезиса и отдельных аспектов длительного существования печатного издания позволяет говорить о диалектически сложных и вместе с тем очень разнообразных и интенсивных отношениях содержательных и формальных структур. Первые, по крайней мере в ситуативном и тематическом плане, постоянно и быстро обновляются, а вторые более консервативны, коренятся в далеком прошлом: порой «форма древнеобразна, т.е. архе-типна»1. Она слишком хорошо «помнит» прежние структурные особенности, эволюционирует медленно, с трудом, однако иногда может быть подвержена и внезапному революционизированию. Например, ксилографическая печать сменилась гутенберговской печатью со сменной литерой, что вызвало значительные формальные модификации. Смену формальных признаков обусловливало и доминирование в определенные исторические периоды эстетических стилей, в частности таких выразительных, как рококо, модерн, конструктивизм. И, разумеется, очень заметные, можно сказать, коренные, морфологические преобразования появились вследствие адаптации содержательно-формальных структур печатного издания к электронным сетевым средствам.

В то же время содержательные и формальные структуры издания в процессе взаимного коррелирования стремятся к цельности, упорядоченности и соразмерности. В лучших образцах достигается высокий уровень гармонизации, авторами проявляется забота о том, чтобы содержание было облачено в соответствующую эстетически достойную форму. Еще Ф. Петрарка отвергал текст, представленный «размашистой и пышной буквой», которая неудобна для воеприятия: «издали манящая глаз, вблизи раздражающая и утомляющая, словно придуманная для чего угодно, только не для чтения»2.

Визуальная сторона печатного издания, несомненно, играет детерминирующую роль, поскольку весь материал фиксируется при помощи именно визуальных знаков. Это, к слову сказать, причина жизнестойкости вообще печатных продуктов, поскольку «мы живем только глазами, наш мир стал чисто визуальным, тактильные ощущения отсутствуют»3, и это, вместе с тем, одно из существенных отличий издания как самодостаточного системного образования: несмотря на все значительные видовые различия, представляется неоправданным безусловное отграничение одного печатного продукта от другого. Между ними есть не просто нечто общее, но они в генетическом отношении зиждутся на единой визуальной основе, имеют общий феноменологически совершенно конкретный субстрат — текстуальное пространство, чаще всего гетерогенного характера, причем всегда обладающее континуальностью. Многие исследователи отмечают нерасторжимую взаимосвязь различных видов печатного материала. Например, по мнению Ж. Кайзера, «во французских газетах объявления многое унаследовали от афиш; они отличались своеобразным стилем и набирались различными шрифтами»4. Это частное наблюдение, но оно с достаточной полнотой отражает содержание проблемы.

Все печатные издания, независимо от материала, выступающего в качестве носителя информации, то есть включая и электронные варианты, основываются на знаковости, поскольку знаки выступают безусловным компонентом текста и, таким образом, формируют структуры текстуального пространства. Ин-дексальные знаки играют довольно малозаметную роль, зато иконические и символические определенно доминируют. На основе иконических строятся практически все иллюстративные материалы, а символические, представленные шрифтовой графикой, воссоздают вербальные тексты. Вместе с тем надо иметь в виду, что в экзистенциальном отношении знаковые комплексы исключительно диалектичны: иконические знаки в тех или иных условиях, например, югут обретать признаки символических, и наоборот. Но все же в пределах пе-атного издания на всех его уровнях — от построения оформительских струк-ур до смыслопостроения — господствует символ.

И это может порой усложнять положение вещей, поскольку, с одной сторо-ы, символ, как семиотический феномен, порождает образ, и механизм данного ействия крайне субъективирован. Приведем мнение Д. Радьяра: «Некоторые имволы являются полностью интеллектуальными образами или понятиями; гм не менее они созданы из элементов, которые некогда были абстрагированы з человеческого опыта и эмоциональных реакций. В происхождении слов и аже букв нашего алфавита, а также в очертаниях цифр мы можем обнаружить ормы, которые некогда относились к экзистенциальным деятельностям и об-азам. Мы забыли эти архаические связи, так же как мы забыли звукоподража-;льные источники основных слов, использовавшихся в древних языках, или гношения, существовавшие между звуками речи и определенными биопсихи-;скими структурами человеческого организма; тем не менее эти связи между шущимися сейчас совершенно условными "знаками" и первоначальным че-звеческим опытом часто не только реальны, но и поразительны»5. А с другой "ороны, любая мифологема так или иначе может найти отражение в символах, ребывая латентно, она может в определенные моменты резко актуализиро-пгься. По верному замечанию Вяч. Иванова, «миф — уже содержится в сим->ле, он имманентен ему; созерцание символа раскрывает в символе миф»6, тсюда — столь легкая вовлекаемость СМИ в мифотворчество и даже «особая хпь средств массовой коммуникации (календари, периодическая печать, кине-атограф) в становлении новоевропейской и современной утопии и фантастип о> . Это, можно сказать, создает соответствующие предпосылки и для того, :о в «стратегию языковых игр в журналистике» включается, в частности, тлюстрация реальной информации виртуальной, воображаемой, фантазий-)й»8. То есть сама природа печатного издания, строящегося в основном на [аковом материале символического характера, предрасполагает к этому'.' Сейчас мы наблюдаем, однако, поразительный феномен: если раньше рукописные и печатные издания практически всегда наделялись особым духовным и священным значением9, то теперь фактически завершился процесс глубокой и почти тотальной их десакрализации. Тем не менее безграничная, по сути, способность печатных изданий к мифотворчеству и фантазийным пресуществлениям осталась прежней.

Как видим, семиозис в пределах текстуального пространства рассматриваемого нами объекта реализуется по особым, вполне оригинальным законам, что позволяет поставить вопрос о видовой относительной самостоятельности печатного издания как уникального семиотического феномена. С целью некоторого методологического прояснения проблемы обратимся к концепции Т. А. Себеока. Считая семиотику «учением об отношении между интеллектуальным и реальным», а «слова "знаковые процессы", слова "знаковые действия", которые есть то, что называется семиозисом», — ключевыми понятиями, Себеок обосновывает классификационные признаки сфер, на которые подразделяется единое совокупное и всеобъемлющее семиотическое образование. Например, он выделяет в нем «биосемиотику», «зоосемиотику» и т.д.10 В этой связи представляется совершенно оправданной постановка вопроса о семиозисс и по отношению и к печатному изданию, а если брать шире — по отношению ко всей издательской практике во всем ее феноменологическом многообразии. Следовательно, и мы уже затрагивали эту проблему, есть все основания говорить о семиотике печатного издания, включая периодическое, о семиотике журналистики, культуры и т.д. Ю. М. Лотман, между прочим, выделяет также семиотику мифа, фольклора, религии, искусства, кино".

Что касается печатного издания, в том числе периодического, то оно, отличаясь исключительно высоким уровнем активности коррелирования содержательных и формальных структур, демонстрирует особенно сложные и яркие образцы текстуализации. Их отличает значительный динамизм порождения и обновления структур, быстрая сменяемость стилевых доминант, и это — при устойчивых системообразующих характеристиках и несомненной содержательно-формальной преемственности: тексты печатных изданий, как икониче-ские, так и символические, главным образом вербальные, не создаются каждый раз совершенно заново, в них используются во многом уже апробированные материалы. Принцип цитации в процессе текстопостроения применяется гораздо чаще, чем это может показаться. Осуществляется приблизительно следующая парадигма: «Вырванная из контекста цитата может утратить свой первоначальный смысл и будет выражать то, что требует от нее составитель нового текста»12. Идет непрерывный процесс трансформации и адаптации некогда уже использованных текстов.

Цитация иконографических материалов происходит в виде воспроизведения уже опубликованных раньше в других изданиях работ или их фрагментов, или даже в виде заимствования отдельных, порой совсем незначительных, структурных компонентов, например орнаментального типа. Тексты, имеющие символическую знаковую основу, цитируются с той или иной мерой полноты уже не столько на уровне формального, сколько содержательного соответствия. В этом случае форма не будет выполнять функцию почти абсолютно жесткого каркаса. Интертекстуальные вербальные заимствования, к примеру, могут отличаться достаточно свободной степенью формализации.

Сложнейшие варианты коррелирования содержательных и формальных структур осуществляются, как видим, в процессе текстуализации практически любого печатного издания, и вследствие этого возникают новые значения и смыслы, происходит как концентрация, так и «рассеивание сил», то есть дей

1 4 ствует фактор энтропии . Конечно, вполне справедливо называя любое структурное рассогласование энтропией, как это делает, например, Ю. М. Лотман в письме от 24—25 октября 1981 г. к Б. Ф. Егорову14, мы, вместе с тем, используем данную категорию и как универсальный инструмент идентификации состояния и взаимодействия различных компонентов в пределах какого-либо системного образования. Мы определяем в печатном издании при помощи понятия энтропии, в частности, уровень тождественности реального объекта тому, как он отражен, а также уровень гармонизации структурных образований в пределах единого текстуального пространства. Наконец, при помощи такого универсального средства, каким является энтропия, мы объективируем функцию состояния каналов, через которые в пределах печатного издания проходит визуальная и вербальная информация. Исследователь средств массовой коммуникации В. Шульц замечает: «Уровень энтропии при определенном количестве элементов, из которых составляется сообщение, достигает своего максимума, если все отдельные информационные составляющие равновероятны»15. Иными словами, в этом случае система окажется практически дисфункциональной. Адекватно оценивая ситуацию благодаря использованию понятия энтропии, можно выработать и применить особенно эффективные меры, направленные на повышение качества функционирования данной системы, причем роли не играет, существует печатное издание в бумажном или электронном варианте.

Однако, разумеется, тенденция к переходу с той или иной мерой активности и масштабности к электронным мультимедийным каналам потребует нового взгляда на печатное издание как особое системное семиотическое образование. При сохранении в целом неизменной сущностной основы возможны смещения акцентов в характере отношений некоторых субсистем. Даже если мы имеем дело с электронными версиями бумажных изданий, очевидны их формальные, а отчасти и содержательные отличия от матричных изданий16. Речь идет о том, «что новые коммуникационные каналы (их технические особенности, специфика передачи им информации) наложат на информацию, которая проходит по этим каналам, определенный отпечаток, способствуя рождению новых стилей, форм и языка сообщения»17.

В принципе, создание новых текстуальных структур печатного издания, существующего в усложненном и многовариантном выражении, уже давным-давно началось. Практика введения мультимедийных средств, способствующих появлению в феноменологическом плане небывало развитого, динамичного и семантически многоаспектного гипертекста и соответственно ги потекетуаль-ных образований, настолько разнообразных и специфических, что еще в недалеком прошлом они вообще не могли бы возникнуть, такая практика обусловила глубинные системные модификации содержательно-формальных характеристик.

Современное состояние и перспективы развития средств массовой коммуникации в общем-то объективно и с необходимой полнотой отражены в следующем высказывании: «Существуют две подсистемы массовой коммуникации, связанные с разными носителями информации — физическим телом и сигналом. Первый (тиражный) этап развития СМК связан только с физическим телом (книгопечатание, кинематограф, фотография). Второй этап — системный и трансляционный - связан с появлением сигнала (пресса, радио, ТВ).

Сейчас система массовой коммуникации переходит к третьему (синтетическому) этапу развития МК (видео, кабельное ТВ, спутниковое ТВ, компьютерные сети и пр.).

Новая форма СМК синтезирует в себе все существующие возможности коммуникации, дополнив их новыми, еще не опробованными. Тогда может произойти интеграция всех искусств и способов коммуникации в одну глобальную мультикультуру с максимальной степенью дифференциации и персонали-зации подаваемой и продаваемой потребителю информации»18.

В этом, пожалуй, особенно четко проявляется прагматический аспект происходящих модификаций текстуального пространства печатного издания. Однако следует учитывать, что данный аспект касается не только содержательно-формальных факторов, но и этических. С одной стороны, уже имеет место и будет расширяться «формирование виртуального пространства электронно-коммуникационного общения, резко увеличивающего возможности для социализации личности, то есть для непосредственного приобщения индивида (пассивно или интерактивно), где бы тот ни находился, к общемировым информационным процессам»19. С другой стороны, не стоит идеализировать факт поразительно активного внедрения в издательскую практику, именно как сферу духовной жизни, новейших кибернетических систем.

Не исключено, что прежде всего в журналистике, области особенно живого социального действия, возникнут серьезные прагматические осложнения. С развитием мультимедиа в ней произойдут, по всей видимости, исключительно глубокие системные преобразования. Сегодня едва ли возможно их прогнозировать. Мы пока не в состоянии опереться на достаточно прочный гносеологический фундамент, который позволил бы нам построить более или менее точную системную модель профессиональной журналистской деятельности в будущем. Можно, однако, предполагать, что принципы этой деятельности будут очень быстро и коренным образом модифицированы, преобразования могут коснуться даже самих основ креативной стороны профессии — у журналиста изменится подход к творчеству не только в методологическом, но и в психоэстетическом, идейном плане.

Как известно, понятие мультимедиа охватывает две области — содержательную, которая носит гуманитарный характер, и сугубо техническую, обеспечивающую фиксацию и передачу соответствующего идеального продукта при помощи материальных средств. Эти две области взаимно предельно интегрированы, благодаря чему, собственно, и стал возможен феномен мультимедиа. Совершенно очевидно, что вследствие активного развития технической области, а это практически неизбежно, произойдет и значительное преобразование тесно связанной с ней содержательной области.

Во-первых, изменится характер презентации и соответственно построения и структурирования вербального текста, который станет более емким, лаконичным и конкретным, письменное слово, данное с аудиовизуальным сопровождением, обретет, конечно, большую возможность реализации своего выразительного плана, однако станет, может быть, гораздо более зависимым, менее самодостаточным и самобытным. Во-вторых, развитие технической области мультимедиа приведет к небывалым возможностям повышения интерактивноги, чем все стороны коммуникативного акта обязательно постараются вос-ользоваться, а это может вызвать нивелирование творческого начала в дея-гльности журналиста, потерю им индивидуальных профессиональных черт, [ельзя исключать такого развития событий, при котором мультимедийная урналистика станет играть все более вспомогательную и прикладную роль, рофессиональный процесс будет становиться все более унифицированно-тгоритмируемьтм, технократичным и одновременно — обезличенным и ду-эвно обедненным. Разве возможно, к примеру, представить на электронных страницах» полноценный художественно-публицистический материал? Во-гй-неволей его адаптируют к соответствующим коммуникационным систе-ам. Подобный креи в профессии, скорей всего, будет претить части журпали-ов, и они начнут искать другие возможности для своего творческого выраже-1Я, обратятся, видимо, к иным средствам коммуникации, включая, может лть, и нынешние, вполне традиционные.

Надо сказать, у специалистов уже сегодня вызывают беспокойство многие юблемы гуманитарного характера, связанные с развитием мультимедийных 1едств, прежде всего журналистики. Это проблемы большей частью совер-енно нового содержания, и сейчас трудно прогнозировать то, насколько ус-:шным может быть их решение. В процессе коммуникативного акта на чело-ка воздействует значительное количество разносистемных информационных •точников, которые формируют своеобразное виртуальное пространство, 1еющее дискурсивные, психоэстетические и социоэтические характеристики.

Дискурсивное начало, связанное с рациональной стороной познания, бла-даря беспрецедентно высокому уровню технического обеспечения, скорей его, окажется доминирующим: человек, пребывая в условиях практически ограниченной интерактивности, может стать весьма пассивным погребите-м готовых решений. Он утратит способность к решению даже относительно юстых задач. Ведь в чем сущность динамики мыслительного процесса? Р. М. шювекая дает следующий ответ: сначала возникает мотив, затем осуществляется ориентировка, которая заканчивается постановкой вопросов, а это — понимание и начало решения задачи, и далее человек уже взвешивает и перебирает возможные варианты решений, найдя подходящее, допускает его адекватность и сличает с исходно требуемым. И только в том случае, если совпадение удовлетворительно, заканчивает данный процесс. В противном случае исследуется другая альтернатива . Мультимедиа же позволит свести этот процесс почти к примитивной схеме: вслед за обозначением мотива и ориентировки, за постановкой вопроса тотчас же последует практически безальтернативный ответ. Разрыв цепи единого мыслительного процесса по мере увеличения масштабов внедрения в жизнь мультимедийных средств может становиться все более серьезной проблемой.

Не меньшие осложнения могут возникнуть и в психоэстетическом плане: «вторая реальность», а именно виртуальная, будет не просто сопутствовать первой, но, по всей видимости, со значительной долей агрессивности стремиться подавить ее и оттеснить на второй план. И если слова об имагинативной реальности, «которая для нас реальнее любой реальности вещной» и «есть эстетическое бытие», произнесенные Я. Э. Голосовкером почти полвека назад21, до сих пор казались умозрительным философствованием, то теперь они стали наполняться слишком определенным содержанием. Виртуальная реальность, как одна из форм реальности имагинативной, уже демонстрирует все «прелести» своей экзистенции.

В социоэтическом и даже политическом плане нас может тревожить прежде всего стихийность и бесконтрольность мультимедийной журналистики. Уже ныне есть факты проникновения на электронные каналы представителей криминального мира, размещения там страниц откровенно экстремистских изданий. Возможно с целью достижения далеко идущих планов тоталитарного характера манипулирование общественным мнением, широкомасштабное применение суггестии, что, конечно, не имеет ничего общего с истинной демократией. Иначе говоря, процесс текстуализации в содержательно-формальном отношении может оказаться подчиненным достижению и этих целей. Приходится признать объективность высказывания о том, что «все чаще и чаще в шутку или злонамеренно Интернет-коммуникации используются для нанесения прямого или косвенного вреда людям»22.

Разумеется, прогресс в области издательских мультимедийных систем неостановим. Они должны и они будут развиваться и совершенствоваться. Но уже сейчас все субъекты киберсистемных процессов должны с ответственностью отнестись к тому, что происходит, сделать все возможное для того, чтобы не пострадал человек, чтобы он не стал жертвой электронной мифологии.

Можно, таким образом, констатировать, что печатное издание в традиционном бумажном или новейшем электронном варианте представляет собой единое феноменологически сложное текстуальное образование, которое порождается многомерным и многоуровневым взаимодействием семиотических элементов. Они, с одной стороны, самодовлеющи и функционально автономны, что подтверждается и следующим высказыванием: «Реальная форма икониче-ского знака столь же безразлична к его содержанию, как и фонетический облик слова. Единственное условие, которое и соблюдалось, — контрастная узнаваемость конкретных знаков на фоне их наличного множества»23. С другой стороны, семиотический материал в процессе объединения порождает множественные содержательно-формальные структуры, фиксируемые тем или иным способом, включая и электронный. Формируется аддитивный материал с новыми смыслами и значениями. Независимо от метода фиксации это все равно будет текст печатного издания со свойственной ему континуальностью. По сути, этот текст хотя и весьма консервативен, все же подвержен эволюционированию и является каналом передачи информации, наиболее востребованным обществом: «Текучая череда аудиовизуальных образов, может быть, для чего и хороша — но уж никак не для осмысления фундаментальных вопросов и не для верного позиционирования себя в изменившемся мире. Старинный текст для этой задачи — куда более сподручное средство»24.