Смысловая регуляция познавательной деятельности при истерическом расстройстве личности тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 19.00.04, кандидат психологических наук Виноградова, Марина Геннадьевна

• Виноградова, Марина Геннадьевна
• кандидат психологических наук
• 2004

Оглавление диссертации кандидат психологических наук Виноградова, Марина Геннадьевна

Введение

Часть I. Теоретический анализ проблемы 8 Гл. 1. Представления об истерии, истерическом расстройстве личности 8 Гл. 2. Особенности познавательной деятельности как специфическая характеристика истерического расстройства личности Гл. 3. Представления о смысловой регуляции в отечественной психологии

Гл. 4. Постановка проблемы исследования

Часть II. Эмпирическое исследование

Гл. 5. Материал и методики исследования 52 Раздел 5.1. Критерии включения, исключения. Характеристики групп испытуемых

Раздел 5.2. Методы исследования 56 Гл. 6. Описание, анализ и обсуждение результатов эмпирического исследования

Раздел 6.1. Основные характеристики интеллектуальной деятельности испытуемых (по данным теста Д. Веке л ера) 71 Раздел 6.2. Чувствительность к противоречиям как особенность познавательной деятельности испытуемых 78 Раздел 6.3. Особенности составления рассказов испытуемыми на материале методики ТАТ) 91 Раздел 6.4. Специфические черты воспроизведения литературных сюжетов испытуемыми 103 Раздел 6.5. Представления испытуемых о себе на разных этапах жизни и в идеале

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Смысловая регуляция познавательной деятельности при истерическом расстройстве личности»

Актуальность исследования. Истерическое расстройство личности (ИРЛ) является широко распространенной в популяции формой психической патологии: частота встречаемости среди пациентов ПНД - 34% [90]. Хотя изучение данного расстройства имеет длительную историю, проблема роли аффективных и когнитивных аспектов психической деятельности в формировании клинической картины, присущей данным больным, экспериментально исследована недостаточно.Наиболее распространены феноменологические описания отдельных специфических черт этих больных и анализ клинических наблюдений, целью которых выступает поиск закономерностей, механизмов происхождения и течения данного расстройства (Ганнушкин П.Б., Кречмер Э., Ясперс К., Семке В.Я., Фильц А.О. и др.). При этом в ряде работ, посвященных изучению больных с истерическими расстройствами [28, 52, 135, 151, 177, 184, 200], подчеркивается роль особенностей познавательной сферы в формировании характерных симптомов и феноменов, а также в появлении специфических изменений личности данных больных. Важность изучения нарушений познавательной деятельности для диагностики и реабилитационной работы с различными группами психически больных неоднократно подчеркивалась отечественными и зарубежными исследователями [Зейгарник Б.В., Поляков Ю.Ф., Веек А.Т., Ellis А., Horowitz M.J, и др.]. Особенно актуальна данная проблема при работе с личностными расстройствами [178, 190 и др.]. Также важным является изучение механизмов влияния личностно-смысловой сферы на продуктивность и качественные особенности познавательной деятельности.При исследовании данной темы необходимо обратиться к общепсихологической проблеме пристрастности человеческого познания [Леонтьев А.Н., 1975] и конкретизировать ее в отнощснии отдельных форм психической патологии, проанализировав роль «патологической пристрастности» в механизмах истерического расстройства личности. Для личностей с психопатиями свойственно неразведение личностного смысла ситуации и ее объективного значения, слияние значения со смыслом в эмоционально значимых ситуациях [36].Оценка роли патологической пристрастности важна при решении вопросов дифференциальной диагностики расстройств личности, что требует расширения арсенала методов изучения и анализа нарушений познавательной деятельности, связанных со специфическими особенностями смысловой регуляции. Таким образом, актуальность исследования обусловлена научными и практическими задачами, стоящими перед медицинской психологией.Методологической основой исследования послужили сформулированные в отечественной психологии представления о единстве аффекта и интеллекта, переживания и знания, а также представления о влиянии смысловой регуляции на продуктивность и качественные особенности познавательной деятельности (конце1ин1и Выготского Л.С., Леонтьева А.Н., Рубинштейна Л., Тихомирова O.K., Зейгарник Б.В., а также работы Николаевой В.В., Соколовой Е.Т., Тхостова А.Ш. и др.) [21, 32, 58,83,95, 105, 112 и др.].Целью работы было исследование влияния смысловой регуляции на познавательную деятельность у больных с ИРЛ. Объектом исследования являлась познавательная деятельность пациентов с ИРЛ. Предметом исследования являлись наруше1Н1я познавательной деятельности пациентов с ИРЛ. Гипотеза исследования: нарушения познавательной деятельности у больных с ИРЛ являются специфичными для данного расстройства и обусловлены избыточной пристрастностью, связанной с особенностями смысловой регуляции.В соответствии с целью исследования были сформулированы следующие задачи исследования: 1. проз ести теоретический анализ соотношения аффективных и когнитивных компонентов в структуре нарушений психической деятельности и поведения больных с ИРЛ и влияния смысловой регуляции на познавательную деятельность данных больных; 2. разработать методики исследования специфических характеристик познавательной деятельности, обусловленных особенностями смысловой регуляции; 3. сопоставить результаты исследования испытуемых экспериментальной группы с да1шыми, получе1И1ыми на контрольной выборке (здоровые испытуемые) и группе сравнения (больные с ананкастным расстройством личности); 4. выявить особенности влияния смысловой регуляции на познавательную деятельность больных с ИРЛ и оценить ее вклад в структуру синдрома истерического расстройства личности.Положения, выносимые на защиту: 1. Познавательная деятельность больных с ИРЛ характеризуется специфическими чертами (преобладанием эмоционально-оценочнЕлх категорий над формально-логическими, искажением информации при ее запоминании и воспроизведении, недостаточной чувствительностью к противоречиям), которые можно рассматривать в качестве одного из психологических механизмов симптомообразования при дашюм расстройстве.2. Особенности познавательной деятельности больных с ИРЛ определяются патологическим влиянием процессов смысловой регуляции, проявляясь в избыточ1ЮЙ пристрастиости, «ориентированности познавательных процессов на желание».3. Искажающее влияние смысловой регуляции на познавательную деятельность у больных с ИРЛ проявляется в эмоционально нейтральных ситуациях, определяя их особый «личностный смысл», и достигает патологического уровня при повышении эмоциональной значимости ситуации.Научная новизна исследования заключается в анализе и экспериментальной проверке с помощью разработанных методик нарушений познавательной деятельности больных с ИРЛ Описаны характершле расстройства познавательной деятельности этих пациентов: снижение чувствительности к противоречиям, избирательное нарушение запоминания и воспроизведения информации на модели литературных сюжетов, преимущественная опора при изложении материала на собственные впечатления и оценки, а не на "объективные" факты, неразработанность системы связей между отдельными параметрами самооценки и между представлениями о себе в разные периоды жизни и в идеале. Показано, что особенности познавательной деятельности этих пациентов обусловлены специфическим влиянием процессов смысловой регуляции, которое проявляется в избыточной пристрастности, «ориентированности познавательных процессов на желание» («wishful thinking»): расстройства познавательной деятельности возникают не только в эмоционально значимых условиях, но и в ситуациях, которые в целом оцениваются испытуемыми как достаточно нейтральные; кроме того, расширяется круг ситуаций, которые оцениваются как значимые. Доказана специфичность изменений копштивного функцио1шрования пациентов с ИРЛ по сравнению с пациентами с ананкастным расстройством лич1юсти и здоровыми испытуемыми. Предложенные методики апробироваЕ1ы на выборках здоровых испЕлтуемых, больных с ананкастным и истерическим расстройствами личности и позволяют оценивать нарушения познавательной деятельности.Практическое значение работы заключается в возможности применения полученных данных для оценки познавательной деятельности и личностных особенностей пациентов с ИРЛ в ситуации диагностического исследования и при формулировании прогноза течения заболевания.Разработанные методики исследования познавательной деятельности и личностных характеристик могут применяться в работе медицинского психолога для выявления специфики смысловой регуляции деятельности у больных данной фуппы: выделение этих аспектов может использоваться при выборе адекватных методов и определении «мишеней» психологической коррекциопной работы.Результаты проведенного исследования используются в учебном курсе «Клиническая психология» факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова, а также в клинической работе медицинских психологов Психиатрической клинической больницы № 12.Апробация работы. Основные положения работы были доложены на I Международной конференции по клинической психологии памяти Б.В. Зейгарник, на межвузовской научно-практической конференции «Психология здоровья». Работа прошла апробацию на заседании кафедры нейро- и патопсихологии факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова 15.10.2003.Часть I. Теоретический анализ проблемы Гл. 1. Представления об истерии, истерическом расстройстве личности 1.1. Определение и критерии выделения истерических расстройсте Под термином "истерия" понимают большую группу психических расстройств, которые, несмотря на длительную историю изучения, остаются источг1иком многочисленных теоретических и практических проблем как в медицинской, так и в психологической пауках. Именно на представлениях о психопатологическом синдроме истерии (специфических симптомах и их понимании) в наибольшей степени отразилось влияние соответствующих периодов времени [54, 130]. Термин "истерия" (от греч. "hystera" - матка) отражал представления античных врачей о происхождении болезни в результате "бешенства матки". В средние века проявления истерии понимались как результат болезни души, вызываемой одержимостью дьявольскими, демоническими силами, а применяемое лечение выражалось в изоляции и наказании [120, 173].Понимание дагнюго расстройства как типично женского практически без изменений просушествовало до середины XIX века, и лишь отдельными авторами все же высказывались предположения о возможности истерии у обоих полов, \\о более традиционной была точка зрения, согласно которой симптомы ипохондрии у мужчин рассматривались в качестве соответствующих женским истерическим симптомам [2, 140, 154].Некоторыми исследователями предлагались новые гипотезы о причинах такого рода расстройства, например, в XVII веке английский клиницист Томас Виллис предположил, что истерия возникает из-за нарушения работы мозга [125, 173].Но переворот в представлениях об истерии был совершен в конце XIX века работами Ж.М. Шарко, П. Жане, Й. Брейера, 3. Фрейда, Так, Шарко применял гипноз с целью вызвать истерические симптохнл, поэтому он видел в гипнозе искусстве1П1ую истерию, объясняя и внушаемость и гипнабельность органической слабостью нервной системы [2, 125]. Жане также видел в гипнозе основной метод работы с больными истерией. На основании тщательного изучения истерических симптомов (амнезий, нарушений чувствительности) он обозначил данные расстройства как результат "расщепления психического материала", изменения постоянно поддерживаемого единства психического. По его мнению характерной особенностью истерии является наличие подсознательных навязчивых идей, в противоположность обссссивным неврозам, где подобные идеи являются сознательными [27, 128]. Совместная работа Й. Брейера и 3. Фрейда привела к формулированию важных идей, касающихся причин и механизмов истерии. [139] Сущность повторяюнщхся истерических припадков, по их мнению, заключается "в возврате к психическому состоянию, пережитому пациентом в прощлом, иными словами, в возврате воспоминания" (цит. по [44], стр.119).Позже в своей концепции 3. Фрейд раскрывает, каким образом устанавливается взаимосвязь между половой сферой и психическим аппаратом и как подобная связь через орга1шзм, выступающий в роли посредника, переходит в психическую активность [153]. Однако Фрейд признавал, что в истерии объяснено не все, а формирование симптома данного расстройства представляет собой "скачок" от психического к соматическому, которьш пока недоступен пониманию [27, 125].В работах психиатров начала 20-го века истерия понималась в качестве психогещюй формы реагирования, при которой, как писал Э. Кречмер, "представления и связанные с ними двигательные проявления пользуются инстинктивными, ...биологически образованными механизмами" ([48], стр.12-13). К. Ясперс указывал на тот факт, что все типы внущения достигают при истерии преувеличенного развития. Он подчеркивал, что истерическая личность, вместо принятия своих способностей и предоставляемых жизнью возможностей как должного, обязательно преувеличивает свое значение в собственных глазах и глазах окружающих, а также стремится вместить в себя больще пережива1щй, чем это позволителыю с точки зре1щя ее потенциала ([130], стр. 488, 538). Согласно Э. Крепелину, в основе всех истерических симптомов лежит чрезмерная эмоциональная возбудимость, непоследовательность поступков, повышенная самооценка, ипохондричность ([47], стр. 89).Уже на этих этапах развития учения об истерии происходило накопление данных об изменении у больных области представлений, об искажении способности регулировать свои действия должным образом, потери осознания границы между правдой и вымыслом, собственными фантазиями. В работах клиницистов конца XIX — начала XX веков неоднократно обращалось внимание па свойственн1>1с больным с истерией искажения мыслительных процессов. В этих работах достаточно подробно описаны отдельные феномены, характеризующие особенности суждений об окружающем мире и самом себе у больных с выраженными истерическими чертами (например, работы П.Б. Ганнушкина, Э. Кречмера и др.). Так, К. Ясперс считал, что такие расстройства своим происхождением обязаны «самосознанию «Я», вниманию, обращаемому личностью па собстве1Н1ую природу, в сочетании с целенаправленным желанием конструировать свое бытие» ([130], стр. 537).На основании открытий 3. Фрейда возникновение истерических симптомов (например, расстройств чувствительности, моторной сферы) объяснялось с помощью психологического механизма - конверсии (от лат. conversio — превращение, замена). Под данным меха1шзмом понимали трансформацию эмоциональных нарушений в сенсорные, двигательные и вегетативные эквиваленты [5]. При этом подчеркивалось, что в результате конверсии истерический симптом создает дефект, через который он символически выражается [153].Но понимание конверсии, сформулироваи1юе в психоаналитическом подходе, вызывало прежде и вызывает до сих пор многочисленные споры [157, 169, 200 и др.]. В современной психиатрической классификации, несмотря на предпринятые попытки отказаться от термина "конверсионная и истерия" или ввести новые обозначения для данного синдрома, место этого расстройства по-прежнему окончательно не определено: не существует общепризнанного объяснения формирования высокоизбирательных симптомов в ситуации психологического стресса, недостаточно разработаны критерии диагноза, позволяющие исключить симуляцию и органическое поражение, например, рассеянный склероз [148, 159, 175 и др.].Но конверсионным нарушениями не исчерпывается все многообразие проявлений истерии. В современной психологии и психиатрии активно разрабатываемой является тема изучения личностных расстройств, под которыми понимается сочетание патологических черт характера, достигших достаточной силы, чтобы вызвать значимые расстройства интрапсихических или межличностных функций [40, 171]. В отечественных классификациях термины "расстройство личности" и "психопатия" синонимичны и ими описываются патологические состояния, характеризующиеся дисгармоничностью психического склада и представляющие собой постоянное, чаще врожденное свойство индивидуума, сохраняющееся в течение всей жиз1ш [100].Некоторые исследователи (например, Deary I.J. et al., [143]) придерживаются точки зрения, согласно которой предполагается наличие количественного, а не качественного отличия пациентов с личностными расстройствами (психопатиями) от группы нормЕЛ, и, кроме того, постулируется значительная зона "перекрытия" в характеристиках нормальной личности и ЛИЧЕЮСТИ нарушенной. Так, нарушения мышления при психопатиях, по мнению отечсствешюго психиатра A.M. Дубшшна, проявляются в виде дефектности наиболее ценнь1х и сложных функций интеллекта, таких как критические способности и слабость суждений, причем выявление этих особенностей связано с ситуацией, переживаниями, раскрывающими с предельной полнотой и яркостью психопатические черты; вне этих специфических переживаний и особых ситуаций интеллект психопата обычно представляется полноценным, а в некоторых случаях блистает рядом способностей (цит. по [52], стр. 12). Таким образом, для выделения специфических черт больных с психопатиями вводится представление о нарушении интеллектуальных функций под воздействием аффекта и о ситуационно обусловленном возникновении этих нарушений.Среди других выделяют истерическое (гистриои1юе) личностное расстройство, которое обладает достаточно выраженными признаками. В Международной классификации болезней 10-го пересмотра (МКБ-10) к таким признакам истерического расстройства личности относят ряд следующих характеристик: а) самодраматизация, театральность, преувеличенное выражение эмоций; б) внушаемость, легкое влияние окружающих и обстоятельств; в) поверхностность и лабильность эмоциональности; г) постоянное стремление к возбужденности, признанию со стороны окружающих и деятельности, при которой пациент находится в центре внимания; д) неадекватная обольстительность во внешнем виде и в поведении; е) чрезмерная озабоченность физической привлекательностью [69].По классификационной диагностической системе DSM-IV ([42], стр.280) пациент с данным расстройством характеризуется чрезмерной эмоциональностью, стремлением к привлечению внимания. Эти черты впервые возникают в подростковом возрасте, проявляются в различных жизненных ситуациях и об их наличии свидетельствует не менее 5-ти следующих симптомов: 1. ощущение дискомфорта в ситуациях, когда пациент не является объектом внимания; 2. отношения с окружающими часто характеризуются неуместным проявлением сексуального обаяния во внешности или поведении; 3. лабильность и поверхностность эмоционалыи>1х переживаний; 4. постояшюе использование собствеппой внешности для привлечения к себе внимания; 5. чрезмерно выразительный, но недостаточно точный стиль речи; 6, самодраматизация, театральность и преувеличенное выражение эмоций; 7, внушаемость, подверженность влиянию людей и обстоятельств; 8. понимание межличностных отношений как более интимных, чем в действительности.Подобные пациенты чрезмерно демонстративны в речи и манерах, обладают тенденцией бурно реагировать на все происходящее, воспринимаются окружающими как поверхностные, неискренние, непостоянные в своих привязанностях. Они привлекают внимание к себе, настолько преувеличивая чувства и эмоции, что их невозможно оставить незамеченными [136, 150]. По мнению М.Р. Сади (Sadigh M.R., [185]), с одной стороны, преувеличенные эмоции служат для получения внимания, а с другой стороны, свидетельствуют о поверхностности переживаний. Ж. Бержере пишет об "аффективной торопливости" личностей с истерическими чертами, стремящихся спонта1ню сократить дистанцию с другим человеком; но это сближение не может поддерживаться долго: минимальный ответ партнера сразу же влечет за собой разрыв и неудержимое бегство, которое может иногда принимать облик настоящих фуг, но чаще проявляется в виде истерической амнезии [7]. При этом такие пациенты вовлечены в самодраматизацию больше, чем в распознавание того, что они выражают ([189], стр. 5). У окружающих, как указывает Б. Фут (В. Foote, [152]) нередко создается впечатление, что не вся лич1юсть такого человека "участвует" в выражаемых аффектах и переживаниях; при этом наблюдатель может ожидать, что на следующий день этот человек вероятно забудет половину испытанного, а по поводу оставшейся половины скажет: "На самом деле я подразумевал совершенно другое". Зачастую то, что сообщает пациент с истерией, не соотносится с тем, что он/оиа "реально" переживает или думает, или с тем, что "реально" соответствует ситуации. Все это влияет на возник1ювение у окружающих негативных чувств при взаимодействии с «истерической» личностью.Межличностные взаимодействия людей с выраженными истерическими чертами хаотичны, и, несмотря на соблазняющее поведение, их сексуальные отнощения зачастую скудны. Нередко встречается манипулирование другими людьми [175], [ю оно, по мнению некоторых авторов (например, Н. Мак-Вильямс, [67], стр. 400), обусловле1ю стремлением достичь самоуважения, овладеть вызывающей беспокойство ситуацией. Также поверхностная эротизация может служить для противостояния опасности. Такую позицию можно описать следующим образом: уж лучше обольстить в тот момент, который выбираешь сам, чем оказаться обольщенным при неожиданном нападении, не располагая временем для выработки защитных стратегий ([27], стр. 639). Эти особенности тесно связаны с направленностью на избегание тревожащих ситуаций и пониженной толерантностью к фрустрации у данных личностей [64, 101, 102, 133].Для личностей с истерическим (гистрио1тым) расстройством свойственна озабоченность своей физической привлекательностью, они хотят быть в центре внимания и чувствуют себя некомфортно, если это им не удается. В ситуации, когда кто-либо сомневается в подлинности и искренности их переживаний, мыслей, они чувствуют себя уязвленными и часто испытывают такие сильные чувства как гнев и ярость [152, 177, 174, 203].Люди с истерическими чертами требуют похвалы, утешения и одобрения от других и готовы делать все, чтобы быть любимыми окружающими. На более глубоком уровне, по мнению некоторых авторов (например, Sadigh M.R. [185]), они постоянно борются с желанием быть зависимым и, в то же время, страхом быть воспринятыми как уязвимые. К. Леонгард предполагал, что не все личности с истерическими чертами жаждут признания в большей степени, чем "неакцентуирован1п,1е" личности: первые отличаются от вторых не столько наличием данной потребности, сколько упрямством, с которым они добиваются своего ([57], стр. 75).Итак, основное внимание в работах, посвященных больным с истерическим личнострнлм расстройством, направлено на отражение феноменологии нарушений психики. При этом авторы стараются выделить и описать «ведущие», наиболее яркие симптомы, вокруг которых, по их мнению, организуются остальные нарушения. Но данный подход при всех очевидных преимуществах (подробность, квалификационная точность наблюдений, клиническая «живописность» случаев и т.д.) не достаточен для определения специфических черт да1шого расстройства личности и выявления механизмов его формирования.1.2, Проблемы диагностики истерического расстройства личности Несмотря на достаточно разработанные критерии и признаки гистрионного личностного расстройства, существуют разные точки зрения на его диагностику. Многообразие проявлений, объединяемых понятием "истерическая психопатия", опис1эИ}ается Л.О. Фильцем в обзоре иностранной литературы, посвященной данной теме [117]. Исследователем приводятся слова Э. Кречмера о том, что при определении истерического склада необходимо "учитывать особенности индивидуальных комбинаций, образующих в конечном счете общую систему характеров" (там же, стр. 131).Разнообразие симптомов, приписываемых больным с психопатическими расстройствами истерического круга, отражает неоднородность критериев, выдвигаемых различными исследователями при попытке определения наиболее типичных признаков. Так, О. Кернберг предлагает различать истерическое расстройство личности и сцеЕшческое, театралыюе (гистрионное) расстройство личности. Для первого свойственно относительно сохранное чувство идентичности, способность к стабильным, дифференцированным, эмоционально богатым и эмпатическим отношениям с окружающими, преоблада1ше защитных механизмов, основанных на вытеснении. При втором расстройстве, иногда называемом истероидным, внешне истерические симптомы скрывают более тяжелую патологию.Данное расстройство, по Кернбергу, входит в категорию пограничной организации личности, характеризуется синдромом размытой идентичности, тяжелой патологией объектных отнощений и преобладанием примитивных защитных операций, основанных на расщеплении ([40], стр.71). Также к чертам пациента с истероидным расстройством относят агрессивность, эксгибиционизм, мышление категориями соперничества, эгоцентризм, для такого расстройства характерно восприятие окружающего мира как враждебного, если не удовлетворяется потребность быть любимым [41, 146, 197]. В отечественной психиатрии нарушения по первому типу преимущественно рассматриваются как истерический невроз у личности с истерической акцентуацией, по второму типу - как истерическая психопатия.При несомненном преобладании среди истерических личностей женщин, данные личностные нарушения встречаются и среди мужчин (при этом цифры, отражающие соотнон1ение мужчин и женщин, обнаруживающих истерическое расстройство, варьируют в широких пределах - от 1:2 до 1:20; наиболее вероятным принято считать соотношение 1:9) [117].Особенностям истерии у мужчин посвящаю не так много специальных исследований. Часто подчеркиваются такие характеристики, как пассивность, незрелость в межличностных отношениях, преобладание женских черт и зависимого поведения [144, 154]. Может быть представлен и другой тип личности, с преоблада1тем хвастливости, манипулятивного поведения (рационально-расчетливые, лишенные эмоциональных привязанностей, межличностные отношения со стремлением к подчинению окружающих собственным интересам и требованиям), наряду с чертами демонстративности (вплоть до суицидальных попыток), расстройствами влечений (злоупотребление алкоголем, лекарственными препаратами), склонностью к аферам [27, 117].Таким образом, широко распространенным является феноменологическое описание отдельных специфических черт больных истерией, а также анализ клинических наблюдений, целью которого выступает поиск закономерностей, механизмов происхождения и течения данного расстройства. Наиболее часто структура и специфичность черт личЕюстей с истерическими расстройствами противопоставляются личностям с ананкастными (обсессивно-компульсивными) расстройствами [132, 155, 166, 173 и др.] Но остается важным и вызывающим споры вопрос дифференциальной диагностики истерического расстройства и других нарушений [88, 134, 138, 158, 162, 172, 180, 182, 193 и др.]. Также является необходимым выделение истерических симптомов и реакций в составе различных заболеваний (в том числе соматических), недостаточно исследована коморбидность с другими расстройствами [81, 91, 114, 142, 167, 170, 181, 192,201 и др.].1.3. Некоторые подходы к объяснению истерических расстройств При изучении нарушений истерического круга разными авторами подчеркивалась определяющая роль различных аспектов психической деятельности. Кратко остановимся на некоторых подходах, предложенных для понимания причин возникновения и механизмов формирования специфических нарушений психики при истерии. Более детальный анализ различных направлений в понимании истерических расстройств требует отдельного исследования.1.3.1. Психоаналитическое направление. Подробная концепция происхождения и закономерностей протекания истерических симптомов была разработана в рамках психоанализа. Истерические симптомы, согласно точке зрения 3. Фрейда, как и некоторые другие психические образования, выражают исполнение желания, стремления индивидуума, они являются реализацией бессознателыюй фантазии, которая обеспечивает исполнение желания. Кроме того, данные симптомы отражают стремление возвратиться к сексуальному удовлетворению, которое было доступно в детстве и подавляемо с тех пор. Первоначально возникновение истерии связывалось с детской сексуальной травмой (с пассивным соблазнением); но впоследствии Фрейд отказался от прямого травматического объяснения и предложил концепцию либидо [7, 119, 121, 149]. Сексуализация, характерная для истериков, предполагает смещение эротического ощущения с полового органа на другие части тела, причем возбуждения сексуализации вновь материализуются (соматизируются).Одним из первых важную роль "Я" в телесном языке истерика признал Ш. Ференци, который писал: "при истерической конверсии психическая энергия вытесненных объектных воспоминаний используется для усиления и, в конечном итоге, «материализации» ассоциированных с ними "Я"воспоминаний (воспоминаний тела)", кроме того "отношение к объекту было вытеснено, а потом вернулось в симптоме конверсии, как бы аутоэротически символизировавшись в собственном теле " ([115], стр. 172, 156). О. Фенихель подчеркивал, что истерикам не удается идентифицировать свое "Я" со своим телом (цит. по [27], стр. 640).В психоаналитических концепциях истерические симптомы рассматриваются не только с точки зрения выражения сексуальности, но и учитывается роль агрессивных импульсов. Например, истерический паралич руки или ноги, по мнению некоторых авторов, часто бывает обусловлен тем, что пациент постоянно вынужден вытеснять свою склонность осуществлять этой частью тела определенные эротические, сексуальные или агрессивные действия [5]. X. Томэ и X. Кэхеле считают, что в случаях, когда бессознательные части образа тела несовместимы с физиологической регуляцией или противоречат ей, следует особенно ожидать истерических симптомов, первоначально имевших смысл достижений и фрагментарных действий ([107], стр. 561).1.3.2. Конституционально-типологическое иаиравлеиие. В данном подходе предпринимались попытки выявления основных механизмов истерии с точки зрения биологической (наследственной и (или) врожденной) обусловленности личности ([129], стр. 150). Эти представления развивались под воздействием идей Э. Кречмера. Он рассматривал истерию как психогенную форму реакций и подчеркивал участие в этих реакциях инстинктивных и рефлекторных механизмов. "Целью" усиления рефлексов и использования инстинктивных реакций бегства и оборота является, по мнению исследователя, обман угнетающего, устрашающего внешнего мира. «Для сущности истерической психики характерно, что она предпочитает избегать тяжелые переживания, чем становится с ними лицом к лицу. Поэтому она пытается, с большим или меньшим успехом, внутренне притворяться сама перед собой...» ([48], стр. 124). Таким образом, ведущая роль в формировании устойчивых истерических симптомов отводится рефлекторным и инстинктивным механизмам, которые актуализируются в ситуациях, связанных с травматическими, невыносимыми для личности переживаниями.Также проводились исследования нарушений по истерическому типу с позиций физиологии ВНД. Возникновение истерических симптомов соотносилось со слабым типом ВНД, анализировались физиологические механизмы формирования данных расстройств [74, 75 и др.].В современных психофизиологических исследованиях, направленных на изучение больных с истерическими расстройствами, используются новые аппаратурные методы, например, позитронно-эмиссионная томография (ПЭТ). Полученные данные позволяют предполагать вовлечение некоторых участков мозга в формирование конверсионных симптомов, а также свидетельствуют о совпадении нейрофизиологических механизмов гипноза и истерии [157, 159 и др.]. Но эти результаты неоднозначны и необходимо дальнейшее изучение данной проблемы.1.3.3. Когнититюе направление. В рассматриваемом подходе основное вгшмание уделяется влияниям нарушений когнитивного функционирования (например, патологических убеждегшй, искажений информации) на возникновение расстройств поведения и появление психических нарушений. У пациентов с определенной формой личностных расстройств может быть В1.1делен специфический паттерн патологических убеждений, иеадаптивных стратегий обработки информации, а также могут быть определены характерные когнитивные механизмы, определяющие тип расстройства и его устойчивость [147, 155, 160, 176, 194,203].Для человека с гистрионным расстройством личности характерно убеждение, что его выживание зависит от других, так как он не может самостоятельно о себе позаботиться, и поэтому ему кажется необходимым, чтобы каждый человек любил его. Результатом подобных представлений является возникновение страха отвержения и направленность на получение всеобщего внимания и поддержки [43, 188].Стремясь быть принятыми окружающими и получить их одобрение, личности с истерическими чертами склонны прибегать к различным хитростям: они используют манипулирование, угрозы, принуждение, вспышки раздражения, чтобы вызвать положительные реакции со стороны других людей [131, 135]. И хотя начальной целью для гистрионной ЛИЧЕЮСТИ может быть одобрение со стороны окружающих, она не научилась эффективно получать его. Данная особенность, по мнению исследователей, связана с тем, что в прошлом такие люди чаще вознаграждались за исполнение определенных ролей, поэтому они учатся выделят1>ся среди других с помощью представления этих ролей. При этом увлечещгые своей ролью и привлечением внимания, они теряют из вида свою реальную цель и начинают искать драматизации и возбуждения ради них самих. Свой внутренний опыт такие люди воспршшмают как чуждый и неудобный, что приводит к активному избеганию самопознания.[43, 131, 136, 195].В когнитивном направлении, таким образом, ведущая роль в формировании психопатологических симптомов отводится интеллектуальным (когнитивным) процессам. И на ос1Юве дащ1ых положений строится психотерапевтическая работа, направленная на преодоление неадаптивных убеждений и формирование более адекватных стратегий переработки информации.1.3.4. В отечественной психологии предложе1ю пощшание истерических симптомов и расстройств с позиций культурноисторического и деятельностиого подходов, а также в рамках психологии отношений.Функциональные или конверсионные симптомы, по мнениро Л.Ш. Тхостова [109], развиваются в пространстве некоторого зазора, образовангюго несовпадением натурального и "культурного" тела человека.Принципиальная возможность такого рода расстройств может быть обусловлена подвижностью границ телесного "Я", позволяющих создать особую конфигурацию "ложных границ", имитирующих органическую патологию. Автором высказывается предположение, что механизм формирования конверсионных симптомов заключается в том, что "они разворачиваются только в сфере "полупрозрачных" функций, которыми человек овладевает (или принципиально может овладеть)" (тамже, стр. 90).При этом сущность конверсионной патологии характеризуется отказом/поломкой управления данными функциями (или введением скрытого управления ранее автоматизированными функциями), т.е. нарушением регуляции и перемещением зоны контроля.Развитие конверсионной симптоматики, как указывает Е.Т. Соколова, позволяет избавить самосознание от необходимости вербализовывать и осознавать конфликт личностных СМЕЛСЛОВ Я и стоящие за ним амбивалентные чувства ([96], стр. 38). Автором также подчеркиваются эгоцентрическая природа и стиль общения больных истерией. Эти особенности обуслоЕ^лены вынужденным способом опредмечивания таких потребностей, как потребности в принятии, самоэффективности и близости.Будучи фрустрированными эти потребности вытесняются из сознания или трансформируются в прямо противоположные, и основным способом их удовлетворения является манипуляцио1Н1ое воздействие на других людей (там же, стр. 132).В теории В.Н. Мясищева центральным понятием, используемым для анализа причин возникновения, механизмов и закономерностей протекания невротических состояний, является понятие "конфликт". Опираясь в некоторых рассуждениях на концепцию 3. Фрейда, а часто полемизируя с ее основными положениями, В.Н. Мясищев и его последователи в качестве синдромообразующего фактора при истерии рассматривают конфликт между потребностями, стремлениями личности и требованиями, условиями окружающей действительности, а также реальными внутренними ресурсами личности. Кроме того, указывается на свойственное истерикам недооцени ванне или игнорирование объективных условий, из чего следует большая требовательность к окружающему по сравнению с требованиями и критическим отношением к себе. Болезнь, согласно В.Н. Мясищеву, является патологическим выражением неудовлетворенного желания, 1ю ее не следует рассматривать как цель, говорить о выгоде от болезни, как это рассматривается в концепции 3. Фрейда [39, 72, 73].Н.М. Берток описывает феномен «двойной мотивации», свойственный больным истерией [9]. Этот феномен представляет собой своеобразную «расщепленность», «раскол» сознательной психической жизни и жизни неосознанных аффектов. Эгоцентрическое самоутверждение сочетается с притязаниями на определенный моралыю-этический облик, зачастую не соответствующий реальности, с потребностью утвердить в собственных глазах и глазах других людей образ себя как человека высоко нравственного.Автор предполагает, что «во внешнем подчеркивании мотивов и ценностей, наименее реально действующих, кроются истоки феномена демонстративного поведения истерической личности. Чем больше демонстративносит в проявлении тех или иных ценностей, тем меньше, видимо, их реальная жизненная действенность. Демонстративное поведение, таким образом, указывает на конфликтные места мотивационной сферы, на моменты ее наибольшей уязвимости» (там же, стр. 20).Таким образом, у больных истерией более подробно изучены именно личностные особенности, характеристики мотивациоино-потребностной и эмоциональной сферы. Достаточно интересна когнитивная составляющая, которая также имеет свои специфические черты, и исследование этих аспектов может помочь более глубокому пониманию данного расстройства.Гл. 2. Особенности познавательной деятельности как специфическая характеристика истерического расстройства личности Важность изучения нарушений познавательной деятельности для диагностики и реабилитационной работы с различными группами психически больных неоднократно подчеркивалась в работах отечественных и зарубежных исследователей [35, 80, 161, 163, 164, 179 и др.]. Особенно актуальной данная проблема, как отмечают некоторые авторы, является при работе с психопатиями [87, 126] и личностными расстройствами [141, 165, 178, 183, 190, 191]. Некоторые ученые придерживаются точки зрения, согласно которой выявление специфической «когнитивной организации» пациента является центральным аспектом психотерапевтического процесса в силу того, что особенности этой организации во многом определяют формирование знаний об окружающем мире, лежат в основании индивидуальной способности к изменению и характерном оценивании нового опыта, проявляются в особенностях межличностных отношений [51, 103, 131, 135, 156, 168].В работах многих авторов, посвя1ценнь1Х изучению личностей с истерическими чертами, подчеркиваются особенности познавательной сферы, роль этих особенностей в формировании характерных симптомов и феноменов [177, 187 и др.]. Одним из признаков является "глобалыюсть" познания, недостаточная способность к ко1щентрации и, в первую очередь, концентрации на подробностях поступающей информации. Д. Шапиро ([124], стр. 114) назвал данный стиль познания импрессионистическим и предположил его связь с такими чертами как впечатлительность и повышенная реактивность. Внушаемость, впечатлительность как составляющие когнитив1юго стиля являются следствием отсутствия активного, узко сфокусированного внимания, поэтому любые мимолетные, случайные впечатления оказывают на истериков значительное влияние. У них отсутствует соотнесение возникшего импульса с существующими целями, намерениями, интересами. Истерические личности стараются избежать любого планирования, создающего возмож1юсть получения отрицательных, а не положительных внешних оценок [52].Если неуспеха и отрицательной обратной связи избежать не удается, то, по данным Р.И. Мееровича с соавторами [68], происходит сбой в реализации адекватного ситуации способа действия и переход к методу проб и ошибок, что может в некоторых случаях приводить к значительной дезорганизации мышления. Авторами также замечено, что стремление к достижению успеха зачастую вызывает игнорирование испытуемыми объективных условий ситуации, а также реализовывается посредством временного снижения уровня притязаний.В.В. Гульдан [28] также указывает на наличие связи особенностей мышления психопатических личностей с такими свойствами личности, как уровень притязаний и самооценка. Им описана характерная для истерических психопатических личностей неадекватность самооценки с тенденцией к подчеркиванию собственной исключительности. В результате самооценка не выполняет функцию звена обратной связи в регуляции деятельности. Также в регуляции деятельности психопатические личности недостаточно используют прошлый опыт и недостаточно прогнозируют последствия собственных действий.Сходные закономерности были получены Л. И. Лавриновичем [52] на материале исследования уровня притязаний. Им были обнаружены особенности целеполага1шя психопатических личностей истерического круга. Этот процесс у данной группы больных является сугубо конкретным, ситуационно обусловленным, т.е. поставленная цель не выступает в качестве идеальной и не является регулятором динамики уровня притязаний. В ситуации неуспеха в качестве идеальной цели выступает снятие отрицательной и достижение положительной оценки окружающими.Возникновение подобной цели, по ^шeнию автора, является механизмом нарушения мышления психопатических личЕюстей истерического круга. Для достижения положительной внешней оценки такие личности могут занижать уровеш> притязаний, чем и создают ситуацию заведомого успеха.Приведенные данные соотносятся с выводами Б.В. Зейгарник и Б.С. Братуся о том, что настолько выраженная зависимость от внешней оценки и острое, часто чрезвычайно болезненное реагирование на ситуации успеха и неуспеха (как экспериментально вызванн1>1е, так и встречающиеся в жизни), обусловлены рассмотрением психопатической личностью каждой ситуации в качестве непосредственного испытания своего "Я" [17].Подобные механизмы наряду с некоторыми другими участвуют в формировании особенностей познавательной деятельности личностей с истерическими чертами. А. Якубиком приводятся данные о недостатке фактических знаний, не только в областях, связанных с высоким эмоциональным напряжением (например, касающихся сексуальности), но и достаточно нейтральных [129]. Д. Шапиро объясняет этот дефицит фактической информации тем, что такой человек накапливает не факты, а впечатления, которые замещают друг друга, переплетаются в памяти, а в дальнейшем теряют свою отчетливость. Кроме того, по наблюдением ряда авторов [124, 184, 198], при данных особенностях познавательных процессов не возникают постоянные интеллектуальные интересы, суждения легко изменяются, не основываются на твердых принципах, сформулированных на базе приобретенных знаний или фактов личного опыта, а также отмечается недостаточный контроль своих действий.В качестве родственных феноменов можно рассматривать неспособность истерических личностей отличать главгюе от второстепенного. Как описывает П.Г. Сметанников, у данной группы больных эмоция оказьшает столь сильное воздействие на текущую аналитико-синтетическую деятельность, что препятствует выявлению объективных свойств, отгюшений между предметами и объектами. Тесно связанной с рассматриваемыми трудностями является аффективность восприятия пациентов с истерическими расстройствами, заключающаяся в фиксировании из многообразия стимулов лишь тех, которые соответствуют эмоциональной направленности этих людей [89].В уже упоминавшемся исследовании Лавриновича A.M. [52] предпринята попытка изучения соотношения эмоциональной и рефлексивной регуляции мышления у психопатических личностей истерического круга.Обнаружено, что количество рефлексивных и личностных высказываний в ситуации решения творческой задачи у больных данной группы было одинаковым, что отличается от результатов психически здоровых испытуемых, для которых характерно выраженное доминирование рефлексивиой регуляции над эмоциональной. Кроме того, у больных в ситуации неуспеха целью деятельности становилось получение положительной внешней оценки и избегание отрицательной. Автор делает вывод о том, что у больных данной группы «содержательная неопределенность возникающей цели деятельности в сочетании с доминированием эмоциональной регуляции обусловило расширение круга выделяемых смысловыми связями содержательных связей и отношений, увеличение разнообразия их сочетаний без учета их реального значения, формальное манипулирование отдельными элементами предметного содержания задачи, и как следствие снижение последовательности мышления» (там же, стр. 15).Связанной с выше описанным является непереносимость людьми с истерическими чертами многозначности информации, ее противоречивости.Как отмечает А. Якубик для них не свойственно (а часто не доступно) устранение информационного несоответствия путем реорганизации, изменения внутренних структур, например самооценки, или через достижение реальных целей, служащих преобразованию окружающего мира [129]. Факты и их противоречивость часто игнорируются, и наблюдается избегание информации, способной привести к необходимости осознать рассогласование в имеющихся представлениях и поступающих данных.Некоторые авторы указывают на то, что настоящее неправильно понимается истериками как содержащее опасности и обиды из прошлого, отчасти потому, что эти люди слишком тревожны, чтобы принять противоречивую информацию [67]. Подтверждение этому положению можно найти в исследовании лексико-грамматических и морфологических особенностей речи больных неврозами, осуществленное Додоновой II.Л. [32]. В этом исследовании выявлена наибольшая степень актуализации тревоги в речи больных с диагнозом истерический невроз по сравнению с группами больных с диагнозами неврастения и невроз навязчивых состояний.В своих работах А. Бек [43] указывает на то, что люди с гистрионным расстройством часто интерпретируют ситуацию по одному шаблону, даже если он не соответствует ей. Так, оценивание окружающих как отвергающих может быть вызвано у подобной личности безразличием с их стороны, но при этом не учитываются возможные другие причины поведения "аудитории": усталость, озабоченность собственными проблемами и т.д. Данные особенности усиливаются патологическими убеждениями (например, другие люди не могут ценить меня ради меня самого) и склонностью истерических лич1юстей использоват1> свои чувства в качестве руководящего принципа для интерпретаций (например, собеседник рассматривается как плохой человек на основании того, что с ним тяжело общаться) [136, 196].При этом для личности истерическими чертами характерно замещение фактов фантазиями, романтическими представлениями. Данные опыта чрезвычайно субъективно окрашены, и создается впечатление, что такие люди живут в воображаемом, а не в реальном мире [43, 47, 185]. В окружающем воспринимаются только яркие, живые, эмоционально напряженные, захватывающие аспекты, они встраиваются в систему мечтательного и сентиментального представления о жизни и самом себе.Часто истерик не осознает своей истории, а если и осознает, она ему видится в форме романа, населенного впечатляющими романтическими или идеализированными персонажами, он и сам себя чувствует действующим лицом этого романа. Реальные же факты и их последствия истерики видят очень смутно ([124], стр. 121, 124). Таким образом, вслед за Р. Файном (R. Fine, [149], стр. 52) можно сделать вывод, что при истерии наблюдается подавление идей, в то время как аффекты переполняют, затопляют индивида.Описанные черты позволили некоторым авторам (например, П.Г. Сметанникову [89]) говорить об аффективной логике, которая наиболее ярко проявляется именно при истерическом расстройстве, обнаруживая себя в необъективности, чрезмерной эмоциональной окрашенности мышления, в его особой тенденциозности, зависимости от предварительных уста1ювок и стереотипов. П.Б. Ганнушкин так описывает особенности мировосприятия истериков: "В то время, как одни веши воспринимаются чрезвычайно отчетливо, ... другие совершенно игнорируются... Внешний, реальный мир для человека с истерической психикой приобретает своеобразные причудливые очертания; объективный критерий для него утрачен, и это часто дает повод окружающим обвинить истеричного в лучшем случае во лжи и притворстве. Границы, которые устанавливаются для человека с 1юрмальной психикой пространством, с одной стороны, и временем - с другой, не существуют для истеричного; он не связан ими" [23, стр. 143].Проведенное И.Н. Гильяшевой [25, 26] экспериментальное исследование особенностей понятийного мышления у больных истерическим неврозом показало значительную диссоциацию между практическим усвоеьшем принципа классификации фигур в методике Выготского-Сахарова и его осознанием. В работе приводятся интересные данные о неспособности больных (около двух третей группы) объяснить используемые для отбора фигур признаки, хотя правильное выполнение задания было доступно и иногда достигалось сравнительно быстро. Часто встречались чрезвычайно субъективные объяснения выбора фигур, например: "Эти цвета красиво сочетаются". Ухудшение интеллектуальной деятельности при повторяющихся неудачах у больных истерическим неврозом проявлялись в маломотивированных поспешных действиях (например, когда больные в нарушение инструкции пытались брать и рассматривать фигуры).Возникавшие ситуации неуспеха больные были склонны объяснять независимыми от них причинами, такими как: головная боль, потребность в специальных знаниях, которыми они не обладают, отсутствие у задания решения или общего принципа т.п.Приведенные данные согласуются с иаблгодениями Д. Шапиро, в которых также описывается часто встречающаяся в тесте на исследование умственных способностей недоступность личностям с истерическим расстройством объяснения того, каким образом они получили ответ, даже если этот ответ правильный. Автор связывает это явление с интуитивным получением ответа, в противоположность более стандартному способу решения, осуществляемому через концентрацию на фактах и использование определенных, доступных вербализации принципов. В рассматриваемой работе приводится пример поведения истерической пациентки в ситуации психологического тестирования: пациентка смотрит на математическую задачу, словно надеясь, что на нее снизойдет ответ, и в конце концов отвечает наугад ([124], стр. 115).В результате проведения экспериментального исследования психопатических личностей истерического круга на материале перцептивной деятельности Кудрявцев И.А. и Сафуа1юв Ф.С. выявили у больных этой группы недостаточную сформированность эмоционального и смыслового опыта, смыслового отношения к объектам окружающего мира. Было также показано, что искажение эмоционально-смысловой регуляции перцептивной деятельности определяет то, что поведение больЕгых с психопатиями во многих ситуациях (особенно в состоянии эмоциональной напряженности) в большей степени обусловлено влиянием личностных смыслов, эмоций и в меньшей мере зависит от объективных условий ситуации [49].Мышление больных истерией, по мнению И.Н. Гильяшевой [24], относится в большей степени, чем у группы нормы, к конкретно-образному типу; характеризуется импульсивностью, эгоцентричностью. Перечисленные черты во многом определяют снижение результативности в ситуации решения различных задач, как в условиях эксперимента, так и в обычной жизни. Например, при выполнении теста Векслера данные особенности проявляются в трудностях выполнения и вербальных, и невербальных заданий, в первую очередь субтестов "Понятливость", "Словарный", "Сходство", "Кубики Коса", "Складывание фигур". На основании сопоставления профилей Векслера у больных с разными формами неврозов автор высказывает предположение, что конфигурация данного профиля отражает не только структуру интеллекта, но и структуру личности больного; по ее мнению материал, получаемый в ходе проведения этой методики, может использоваться для анализа "личностного аспекта характеристики особен1юстей мышления больных психастенией, истерией и неврастенией, определяемого специфическим типом восприятия, переработки информации, способом реагирования и определяющего все проявления личности, в том числе структуру интеллекта" (там же, стр. 164). Так, по данным других исследователей [46], эмоциональный и конкретно-образный тин мышления у больных с истерическим неврозом препятствует успешному выполнению заданий субтеста "Сходство", в котором требуется определение общих и существенных признаков, образование понятий на вербальном уровне, способность отбирать, а затем вербализовывать взаимоотношения между двумя объектами. Те же механизмы могут быть задействованы и в повседневной жизни истерика: в ситуациях вынесения суждений, принятия решений.Итак, в литературе расстройства познавателыюй деятельности больных с истерическими чертами во многих случаях соотносятся с личностной сферой (включая эмоциональный, мотивационно-потребностный компоненты), что позволяет рассматривать эти расстройства с точки зрения особенностей смысловых образований личности. Некоторые авторы отводят важную роль в формировании специфических личностных характеристик когнитивным аспектам, другие же на первый план выводят влияние личностных характеристик на когнитивное функционирование. Таким образом, несмотря на длительную историю изучения истерических расстройств, вопрос о соотношении когнитивных и аффективных компонентов психической деятельности остается открытым, что предоставляет возможность для дальнейших исследований.Гл. 3. Представления о смысловой регуляции в отечественной психологии Перспективы систематического психологического исследования личности Л.Н. Леонтьев связывал с разработкой понятий «пристрастность сознания» и «личностный смысл». Он отмечал, что «функционируя в системе индивидуального сознания, значения реализуют не самих себя, а движение воплощающего в них себя личностного смысла — этого для-себя-бытия конкретного субъекта» [60]. В теории деятельности А.Ы. Леонтьева «значение» понимается как некоторое обобщенное отражение действительности, выработанное человечеством и зафиксированное в форме понятия, знания или даже в форме умения или обобщенного «образа действия», нормы поведения и т.п. ([58], стр. 287-289); «смысл» определяется как некоторое субъективное отношение к предметному содержанию, отражающемуся в сознании ([63], стр. 301 )*.Возникая в деятельности, смыслы ста1ювятся единицами человеческого сознания, его «образующими» ([92], стр. 361), Б.С. Братусь пишет, что «смысловое овраюваиие — это целостная динамическая система, отражарощая взаимоотношения внутри пучка мотивов, реализующих то или иное смысловое отношение к миру» ([14], стр. 48). В жизнедеятельность человека смысловые образования включаются посредством участия в процессах регуляции. Такая смысловая регуляция обеспечивает согласование целей и средств деятельности с мотивами, потребностями, ценностями и установками субъекта ([53], стр.320). При этом «смысл» (в широком понимании) предстает как «отношение между субъектом и объектом или явлением действительности, которое определяется объективным местом объекта (явления) в жизни субъекта, выделяет этот объект (явление) в субъективном образе мира и воплощает в личностных структурах, регулирующих *Мы используем здесь только одну из возможных формулировок понятия «смысл». поведение субъекта по отношению к данному объекту (явлению)» ([63], стр.305-307). При исследовании функций смысла необходимо помнить о неразрывной связи этих функций и переживания [4].Наряду с деятельностпым подходом, разрабатываемым в отечественной психологии, понятие смысл используется и в других концепциях, например, в логотерапии В. Франкла, где смысл определяется как «нечто, что мы проецируем на окружающие нас вещи, которые сами по себе нейтральны» ([118], стр. 291). Таким образом, В. Франкл подчеркивает пристрастность (или потерю нейтральности) как "сущность" смысла.Понятие «смысл» также используется и других подходах, например, психологии личностных конструктов Дж. Келли, этногенетическом подходе Р. Харре, феноменологической психотерапии Ю. Джендлина, в теории поведенческой динамики Ж. Нюттена [61].Специфичность смысловых образований личности и отличие от сферы знаний и умений заключается в том, что смысловые образования не поддаются непосредствешюму произвольному контролю ([3], стр. 36). При этом неосознанные смыслы играют важную роль в обеспечении продуктивности познавательных процессов [106]. Личностный смысл, как отмечал В.В. Столиц, обязан своим происхождением процессам, происходящим вне сознания субъекта, он возникает в его реальной жизнедеятельности, отражая отношение целей и обстоятельств совершения действий к мотивам деятельности. Однако в структуре сознания личностный смысл вступает в новые связи - в связи с другими составляющими сознания - и выражает себя в значениях и эмоциональных, чувственных переживаниях ([97], стр. 103). И в случае динамической смысловой системы в качестве единицы анализа можно рассматривать аффективное отношение человека к действительности, выступающее как форма единства аффекта и интеллекта двух обязательных частей этой системы ([65], стр. 33).В зависимости от уровня, на котором рассматриваются смысловые образования, в понимании личности можно выделить несколько аспектов.Личность в узком понимании (ядро личности) - это не способ осуществления позиции, но сама позиция человека в этом сложном мире, которая задается системой общих смысловых образований. В более широком понима1ШИ - это динамическая система смысловых образований и опосредствующих ее главных мотивов. В еще более широком (включая характер) — система смысловых образований, опосредствующих ее главных мотивов и способов их реализации ([14], стр.51).Смысловые образования могут рассматриваться как единство аффективных и когнитивных компонентов, неразделимость которых предоставляет возможность для появления пристрастности человеческого мышления (и сознания в целом). Л.С. Выготский подчеркивал, что «анализ, расчленяющий сложное целое на единицы... показывает, что существует динамическая смысловая система, представляющая собой единство аффективных и интеллектуальных процессов» ([22], стр. 54). При этом во всякой идее содержится в переработанном виде аффективное отношение человека к действительности, представленной в этой идее; поэтому возможно раскрыть прямое движение от потребности и побуждений человека к известному направлению его мышления и обратное движение от динамики мысли к динамике поведения и конкретной деятельности личности (там же, стр. 54). Эти идеи нашли отражение во многих работах отечественных исследователей. Например, Холмогорова А.Б., Гаранян Н.Г, [122] рассматривают психическое здоровье с точки зрения баланса аффективных и когнитивных компонентов.Ж. Пиаже также отмечал тесное взаимодействие между когнитивными структурами и аффективной сферой, но указывал на сложность определения характера и направления этого взаимодействия [78, 79].Е.В. Субботский в проведенных экспериментальных исследованиях показал сосуществование в сознании современного человека противоположных фундаментальных структур: "архаических" и рациональных. Данные феномены отмечалось и другими авторами (например, [55, 56, 113]). Е. В. Субботский предположил, что такое сосуществование опирается на факт наличия в индивидуальном сознании разных уровней функционирования (вовлеченного и невовлеченного) и разных сфер реальностей [98]. У взрослого человека грань между обыденной и необыденной реальностями растворяется, как только «степень вовлеченности» (т.е. уровень риска при отрицании бытия магической причинности) достигает определенного критического предела. При достижении такого предела, взрослые ведут себя так, как если бы магия существовала реально ([99], стр. 97). "Старые" структуры, даже уйдя из фокуса сознания и будучи признанными "ложными", могут сохранять свою силу и конкурировать в их влиянии на поведение с более поздними "истинными" понятиями. Именно это, по мнению Е.В. Субботского, происходит с архаичными формами причинных верований, такими, как вера в магическую или феноменальную причинность. Даже у взрослых феноменальное восприятие определенных "кажимостей" не разрушается под влиянием рациональной "истины" ([98], стр. 96).В своих работах Л. Рубинштейн подчеркивал глубокие и вместе с тем антагонистические, противоречивые взаимоотношения между осознанием и аффективностью. Он писал о том, что «осознание (или неосознание) зависит не только от знания, позволяющего опознать предмет, но и от отношения, которое этот предмет или явление вызывает у субъекта» ([84], стр. 247). По мнению Л. Рубинштейна, «вся противоречивость жизни и от1Юшений человека к ней сказывается не только в том, как человек осознает действительность, но и в том, что он осознает, и что выключается из его созна1шя» (там же, стр. 248). На основании данных теоретических положений в школе Л, Рубинштейна изучаются особенности процессов саморегуляции субъекта на примере мышления как деятельности и как процесса [1, 18, 71].Одним из основных механизмов личностно-мотивационного уровня саморегуляции выступает рефлексия, тесно связанная с механизмами смыслового связываршя. Б.В. Зейгарник и соавторы [36] отмечают, что, так же как и рефлексия, смысловое связывание является одновременно механизмом саморегуляции как составляющей переживания и механизмом саморегуляции как волевого поведения. Однако в случае волевого поведения смысловое связывание заключается скорее в усилении уже существующих смыслов путем их увязывания с другими мотивами и ценностями, в то время как в процессе переживания происходит формирование новой смысловой системы. Установление внутренней связи с ценностной сферой личности и превращение тем самым нейтрального переживания в эмоционально заряженный смысл представляет особую внутреннюю работу, которую можно обозначить как действие смыслового связывания.Но именно рефлексия «является необходимым условием осознанной смысловой перестройки» ([36], стр. 127) и делает возможным вербализацию смысла, т.е. «воплощение смысла в значениях», при этом «в вербализованной форме смысл получает некоторое причинное объяснение» ([20], стр. 93).Необходимо отметить, что под понятием «смысл» может пониматься не только соотноше1ше мотива и цели, 1ю и соотношение частных мотивов к мотивам ведущим (смыслообразующим) [15].Следовательно, личностно-мотивационный уровень саморегуляции, как отмечает В.В. Николаева, «представляет собой особую форму активности», которая может рассматриваться как деятельность, мотивы и цели которой заключены в coxpaneFHiH внутренней гармонии, самоидентичности, обеспечивающих успешность самоактуализацни. Частные цели подобной деятельности могут быть ситуационно обусловлены, но их содержание в контексте этой деятельности всегда составляют прижизненно сформированные осознанные человеческие ценности, правила, сложившаяся система внутренних требований. Характер этих требований отражается в содержании и в структуре самооценки и уровня притязаний (в частности, в соотношении реальной и идеальной самооценки)» ([96], стр. 244).Б.В. Зейгарник писала: «Человек всегда живет в ситуации, которая требует от него определе[нюго действия, поступка здесь и сейчас. Вместе с тем его действия и поступки также детерминированы отдельными целями и мотивами, которые часто стоят в противоречии с «сиюминутными». Человек должен сам сделать свой выбор между ними. И только тогда, когда поведение человека опосредуется имен1Ю структурой согласованных дальних и ближних целей, можно говорить о зрелости личности. ...Вместе с тем процесс смыслообразования, выделения целей возможен только при наличии опосредованности, умения выходить за рамки ситуационного поведения» ([34], стр.12).Для здорового человека характерна гармоничность всех подструктур ценностно-смыслового уровня саморегуляции, в то время как в ситуации патологии это соотношение искажено (что показано в проведенном И.А. Сапаровой экспериментальном исследовании смысловой регуляции деятельности при ипохондрических состояниях) [86].Таким образом, в связи с проблемой изучения смысловой сферы необходимо проанализировать особенности так называемой «надситуативнои активности». Смысловые образования как основные конституирующие единицы личности, по мнению Б.С. Братуся, характеризуются двумя основными функциями: во-первых, это создание эскиза будущего, той перспективы развития, которая не вытекает прямо из наличной, сегодняшней ситуации, во-вторых, - это нравстве1шая оценка деятельности [14]. Будущее является главным опосредующим звеном движения лич1юсти, без которого невозможно объяснить ни реального хода развития человека, ни его потенциальных возможностей (там же, стр. 52).Представления о будущем и эскиз будущего отражаются в «надситуативнои активности», то есть активности, направленной на реализацию «дальних» целей, при этом ее противоречие с текущими смыслами есть возможность для развития новой деятельности и поромсдения новых смысловых образований [3]. Кудрявцев И.А. и Сафуанов Ф.С. отмечают, что согласно общепсихологической теории деятельности, предложенной А.Н. Леонтьевым, социальное «рождение» нормально эволюционирующей личности «выражает собой ста1ювление связной системы личностных смыслов». На основании данного теоретического положения о суииюсти структурной организации социально зрелой личности, а также учитывая клиническую феноменологию и ее патогенетическую психиатрическую интерпретацию, авторы выдвигают в своей работе общую психологическую гипотезу о незавершенности становления у лиц, страдающих психопатией возбудимого, истерического и неустойчивого типов, иерархизированнои системы личностных смыслов (смысловых образований), что в свою очередь порождает лабильность и неустойчивость эмоционально смыслового отношения к миру ([49], стр.1815-1816). Они указывают на то, что, по мнению А.Н. Леонтьева, подлинное рождение (созревание) личности происходит тогда, когда личность в своем развитии «снимает» характер, т.е. когда выбор способов, которыми реализуется деятельность, подчиняется эмоционально-смысловым системам, устойчивым мотивам, ценностям. Психопатические личности в реальной жизнедеятельности, согласно позиции авторов, не овладевают своим характером, не «снимают» характер личностью, а продолжают «отправлять» свой характер, не сообразуя поведенческие и эмоциональные реакции со всем смысловым многообразием жизненных ситуаций (там же, стр. 1822).Итак, проблема смысловой регуляции психической деятельности занимает важное место в теории психологии. И изучение данной темы позволяет приблизиться к пониманию взаимовлияния аффективных и когнитивных компонентов, взаимодействию познавательной и личностной сфер, а также к исследованию формирования специфических нарушений познавательной деятельности, возникающих при расстройствах личности.Гл. 4. Постановка проблемы исследования В специальной литературе неоднократно описывалось, что возникновение и присутствие в клинической картине особенностей* мышления у личностей с истерическими чертами тесно связано с аффективной и мотивационной сферами. Это позволяет предположить у таких личностей избыточную пристрастность мышления (по сравнению со свойственной здоровому человеку пристрастностью). Эта пристрастность больных может рассматриваться как утрата той объективности (по отношению к себе и к окружающему миру), которая свойственна здоровому человеку. Можно сделать вывод, что у больных с истерическим расстройством личности наблюдается особая пристрастность, которая организует отношение к реальности и самому себе, формируя характерные черты этого отношения, а также способы обработки и последующего использования приобретаемого опыта. Эти гипотезы согласуются с итогами работ Б.В. Зейгарник и ее учеников [36], в которых подчеркивалось присущее личностям с психопатиями неразведение личностного смысла ситуации и ее объективного значения, как бы слияние значения со смыслом в ситуациях повышенной аффективной значимости.В исследовании проблемы пристрастности сознания важным аспектом является определение «границ», в которых пристрастпость соответствует «норме» и не оказывает разрушительного влияния на деятелыюсть. Т.е. степень пристрастгюсти варьирует у здорового человека, и можно выдвинуть гипотезу, что при истерическом расстройстве личности эта пристрастность избыточна, проявляется в ситуациях, в которых здоровому человеку свойственна меньшая вовлеченгюсть. * Различные авторы используют для описания особенностей познавательных процессов личностей с истерическими чертами разные термины: нарушения, искажения, особенности, специфические аспекты и т.д.В нашей работе в дальнейшем используется наиболее "нейтральный" термин «расстройство».1'ОССИПСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННА^ 41 БИБЛНвТЕКЛ Можно предположить, что описанные особенности личности и познавательной деятельности являются следствиями действия некоторого общего феномена, определяющего специфичность проявлений истерии. В психологии активно разрабатываемым направлением является изучение когнитивных стилей, характеризующих когнитивное функционирование здоровых людей и больных с различными расстройствами. Как отмечает М.А. Холодная, когнитивные стили - это индивидуально-своеобразные способы переработки информации о своем окружении в виде индивидуальных различий в восприятии, анализе, структурировании, категоризации, оценивании происходящего. При этом понятие когнитивного стиля используется не только для обозначения индивидуальных различий в процессе переработки информации, но и для выделения типов людей в зависимости от особенностей организации их когнитивной сферы ([123], стр.Проведенный анализ литературы позволяет выделить следующие характерные черты когнитивного стиля больных с истерическим расстройством: внушаемость, легкость изменений суждений, повыщенная реактивность, впечатлительность, неспособность отличать главное от второстепенного, недостаточная опора на анализ объективных условий ситуации, отсутствие постоянных интеллектуальных интересов, твердых принципов, сформулированных на базе приобретенных знаний или фактов личного опыта, непере1юсимость многозначности информации и ее противоречивости.В клинической практике для описания изменений мыслительной деятельности при некоторых расстройствах используется термин «wishful thinking» (мышление, ориентированное на желание). Такой тип мышления характеризуется доминированием желаний и устремлений человека над реалистичными представлениями действительности; желания "формируют" определенные линии, по которым "идет" мыслительная деятельность. При этом типе мышления некоторые причины, соотносящиеся с желаниями индивида, рассматриваются как подлинные и заменяют, искажают объективный взгляд на реальность [145]. Необходимо отличать данный тип мышления от аутистического типа, который характеризуется прежде всего игнорированием реальности [11]. Термин «мышление, ориентированное на желание» может использоваться для обозначения специфических черт познавательной деятельности (и, соответственно, когнитивного стиля) больных с истерическим расстройством личности, поскольку в формировании этого феномена участвуют также и другие познавательные процессы (памяти, внимания, воображения, восприятия). Но все эти особенности тесно связаны с эмоциональными и мотивационными компонентами деятельности, т.е. при анализе специфических признаков когнитивного стиля пациентов с истерическими расстройствами необходимо учитывать когнитивно-аффективные взаимодействия.Это положение показывает необходимость введения не только понятия когнитивный стиль, но и представлений о целостном личностном стиле. Е.Т. Соколова в исследовашш особсЕнюстей самосознания при пофаничных расстройствах использует объяснительную категорию «стиль личности», рассматриваемый в качестве структурно-процессуальной характеристики уровня индивидуального личностного развития, в основе которого лежит определенный принцип организации аффективно-когнитивных взаимодействий ([96], стр. 33). Можно предположить, что для возникновения и существования "ориентированности" познавательной деятельности на желание, должна действовать некоторая система «смыслового обеспечения».То есть рассмотрение данных когнитивных особенностей в отрыве от личности человека, от системы смысловых образований, опосредующих и познавательные процессы, и процессы переживания, является недостаточным для понимания места этих феноменов познавательной сферы в целостной жизнедеятельности субъекта.Для изучения особенностей познавательной деятельности интересно рассмотреть соотношение архаических и рациональных структур сознания.Возможно, у личностей с истерическими расстройствами баланс между этими структурами нарушен, т.е. они чаще, чем здоровые люди, опираются на более "архаические" механизмы, что, например, приводит к формированию ошибочных суждений о причинно-следственных связях или о характеристиках объектов (отсюда, свойственные больным с истерией романтичность представлений, впечатлительность, поверхностность суждений, опора на интуитивное решение и т.д.). И если у здорового взрослого человека, согласно предположению. Е.В. Субботсткого [98], в индивидуальном сознании существуют определенные области (ниши), в которых сохраняются «стабильные иллюзии», «архаичные формы» и «ложные представления» и которые могут использоваться при подходящих условиях, то у больного с истерическим чертами, вероятно, такие ниши будут иметь более расширенную функцию и легче активизироваться.Специфические условия, в которых могут активироваться «стабильные иллюзии», «архаичные формы» и «ложные представления», могут быть рассмотрены на примере изменений поведения человека в ситуации толпы, описанных в работе Московией [70]. Известно, что у человека, находящегося в толпе, повышается внушаемость, снижается критичность к своему поведению и способность логически, рационально оценивать ситуацию, искажается соотнесение поступающей информации с прошлым опытом и имеющимися знаниями, а также морально-этическими принципами, нравственными нормами и ценностями. Кроме того, могут возникать несвойственные эмоциональные состояния (например, резкое пов1>1шение настроения, вплоть до эйфории), нарушения поведения (например, связанные с выражением агрессии) и нарушения при постановке, формулировании целей. Если проводить аналогию с нарушениями познавательной деятельности и личностной сферы у больного с истерическими чертами, то можно заметить некоторые сходные черты с «человеком толпы». Прежде всего это ориентированность на окружающих: болыюй старается соответствовать ожиданиям других людей с целью получить их внима1ше, одобрение, [юддержку. Он(а) как бы все время «находится в толпе», а если использовать терминологию К. Левина, то такой больной все время зависим от поля и не может "отделить" свои действия от стимулов окружающего (т.е. «подняться над полем»), причем эти стимулы характеризуются яркостью, эмоциональностью и чаще всего относятся к области межличностных взаимоотнощений. Подчеркивая свою особенность, "индивидуальность" личность с истерическими чертами стремится «остаться в толпе», так как изолированность от окружающих непереносима. Клинически данные феномены описываются как демонстративность. Родственными феноменами являются внушаемость, впечатлительность, неспособность разделить главное и второстепенное. Таким образом, если архаические способы реагирования могут проявляться у здорового человека в особых условиях, например, при нахождении в толпе, то у личностей с истерическими чертами в качестве «особых условий» оказываются ситуации и стимулы, являющиеся нейтральными для здорового человека.Устойчивость «старых» структур, по мнению Е.В. Субботского, состоит не только в том, что они являются «противовесом» новым структурам, но и в том, что они выполняют ряд полезных функций в жизни индивида ([98], стр.97). Например, в качестве такой функции может рассматриваться «феноменальное видение мира», которое формирует особый тип реальности: так называемые «продуктивные иллюзии», создаваемые индивидом в отношении вещей и людей (в том числе самого себя). Эти иллюзии сущестЕ^уют независимо и рядом с рациональными образами людей и объектов; они помогают стабилизировать межличностные отношения и представления о мире и себе. У больных с истерическими чертами, возможно, эти «продуктивные иллюзии» отчасти стабилизируют образы мира, других людей и себя, но эти образы, с одной стороны, являются излишне "жесткими": они не меняются даже под воздействием значительного объема и "важности" поступающей информации, которая противоречит или корректирует эти образы. Примером является тенденция к "прекрасному равнодушию" (1а belle indifference) - часто описываемое клиницистами безразличие этих больных к своим симптомам, которое наблюдается наряду с тем, что больной может декларировать, что у него/нее присутствуют "некоторые проблемы". С другой стороны, эти «продуктивные иллюзии» у личностей с истерическими чертами очень быстро сменяют одна другую, что приводит не к стабильности, а переживанию постоянной неустойчивости, чрезмерной подвижности. Примером может служить такой психопатологический симптом, как лабильность и поверхностность эмоциональных реакций.Итак, для выявления основного фактора, приводящего к возникновению и стабилизации нарушений по истерическому типу, необходимо создание условий, которые предоставляли бы возможность изучения не отдельных процессов, а целостных поведенческих актов и реакций, а также лежащих в их основе смыслов (смысловых образований). Б.С. Братусь писал о том, что психологию личности (и можно добавить, что клиническую психологию, изучающую расстройства личности) «должны интересовать не факты, а акты поведения, т.е. целостные ситуации, в которых возникают и находят свое проявление те или иные смысловые отношения к действительности» [14, стр.Для объяснения специфических особен1юстей личности и познавательной деятельности, наблюдаемых в клинической картине больных с истерическими чертами, представляется целесообразным введение разработанного в отечественной психологии понятия «смысловая регуляция». Это понятие позволяет целостно представить взаимодействие познавательной и смысловой систем, которые Л.Н. Леонтьев характеризовал как обеспечивающие связи человека с окружающей его действителыюстью, подчеркивая их слитность [59].Положение о неосознанности смысловых образований, их выражении в значениях и эмоциональных, чувственных переживания является важным методологическим принципом построения исследований нарушений психики при личностных расстройствах (психопатиях). И можно предположить, что смысловая регуляция выступает в роли фактора, нарушение которого ведет к формированию у больных с истерическими чертами симптомов, связанных с изменениями познавательной деятельности и личностной сферы.В экспериментальном исследовании смысловые образования могут быть выявлены с помощью нескольких методических приемов. Во-первых, как указывают А.Г. Асмолов, Б.С. Братусь, Б.В. Зейгарник с соавторами ([3], стр.37), путем регистрации «отклонения» поведения от нормативного в данной ситуации. Если рассматривать поведение больных с истерическим личностным расстройством, то можно указать на такие «отклонения», как: демонстративность, преувеличенные реакции на стимулы, которые здоровыми людьми оцениваются как нейтральные или не вызывают настолько выраженного реагирования, игнорирование или искажение некоторых параметров поступающей информации, снижение способности к прогнозированию ситуаций, внушаемость, ощущение дискомфорта в ситуациях, когда пациент не является объектом внимания, понимание межличностньгх отношений как более интимных, чем в действительности и т.д. Таким образом, феноменологическое описание особенностей поведения личностей с истерическими чертами позволяет предположить вовлечение смысловых структур в формирование истерических симптомов.Второй возможностью исследовагшя смысловых образований является изучение «предмета, на которглй ориентировано поведение» ([3], стр.37). В данном контексте представляется целесообразным рассмотреть избыточную пристрастность мышления больных с истерическим расстройством личности, в результате которой некоторые стимулы, являющиеся для здоровых испытуемых нейтральными, выступают высоко эмоционально значимыми для пациентов с истерическими чертами, а также присутствует повышенная впечатлительность, неспособ1юсть отличить главное от второстепенного и, в целом, познавательные процессы этих пациентов можно охарактеризовать как в значительной степени «ориентированные на желание». То есть описанные феномены демонстрируют существование у больных с истерическими чертами личности искаженного представления предмета, на который направлено поведение.Третьей возможностью для исследования смысловых образований является изучение «социалыюй позиции субъекта, от которой смысловое образование производно» ([3], стр.37). Известно, что поведение больных с истерическим расстройством личности характеризуется инфантильностью реакций, выраженным эгоцентризмом. Такая позиция больного по отношению К окружающим может проявляться, по мнению некоторых авторов, в специфических изменениях его когнитивной деятельности [6, 119]. Например, снижение способности прогнозировать развитие событий может быть связано с такой инфантильной чертой как OTHouieime к реальности с позиции «играть "понарошку" или "по-настоящему"». Д. Шапиро описывает это следующим образом: «Если внимательно наблюдать за истерическими людьми, можно заметить, что для них может "не считаться" серьезным то, что остальные люди считают весьма серьезным событием» ([124], стр. 127-128). Инфантильная позиция больных данной группы выражается в повышенной требовательности к окружающим при снижении требовательности и критичности к самому себе [73]. Ф.Е. Василюк ([19], стр. 103) описывает детерминируемый инфантильной установкой тип переживания, как состоящий из таких преобразующих психологический мир процессов, «которые по своим целям направлены на достижение положительных и избегание отрицательных эмоциональных состояний, а по характеру своего осуществления являются нереалистичными, подчиняющиеся сиюминутным импульсам, не учитывающим и внешних и внутренних зависимостей жизни». Дан^юе описание соответствует клиническим характеристикам личностей с истерическими чертами.Эгоцентризм является одной из характеристик социальной позиции больных с истерическими расстройствами. В экспериментальном исследовании Н.М. Берток [9], посвященном изучению эгоцентризма и особенностей смысловой регуляции деятельности при истерии показано, что «центральной психологической характеристикой, ведущим смысловым образованием истерической личности» является «доминирующая эгоцентрическая направленность, придающая смысл всей ее жизЕ1сдеятельности» [10, стр. 44-45].Приведенные данные доказывают наличие у больных с истерическими расстройствами особой социальной позиции, характеризующейся инфантильностью и эгоцентричностью. Изучение этой позиции может помочь пониманию характерных черт смысловых образований и нарушений смысловой регуляции у данной группы больных и, следовательно, объяснению ряда клинических феноменов, например, «ориентирование на желание» познавательной деятельности.Четвертым возможным вариантом исследования смысловой сферы личности является изучение степени осознанности смыслового образования самим субъектом ([3], стр.37). Многие авторы подчеркивали снижение способности личностей с истерическими чертами к регуляции, контролю и осознанию своих переживаний и поведения. Так, в психоаналитической традиции широко распространенным является представление о том, что истерические и другие функциональные симптомы не позволяют аффектам полностью себя проявлять, и в этих условиях больному человеку более всего недостает способов проникновения в собственные побуждения [107].Цитируя 3. Фрейда, X. Томэ и X. Кэхеле пишут о том, что истерики "уклоняются от переработки сознанием" своих конфликтных переживаний ([107], стр. 570). В. Райх подчеркивал, что «интеллектуальная деятельность часто имеет такую структуру, что превращает человека в хитроумную машину для избегания фактов, в машину, которая на самом деле уклоняется от действительности» ([82], стр. 260).Авторы, придерживающиеся других точек зрения на происхождение и закономерности существования истерических расстройств, используют объяснительные модели, связанные с особен1юстями регуляционных процессов психики. Так, Л. Якубик на основании клинических наблюдений делает вывод, что «истерическая личность характеризуется низкой степенью самоконтроля, что выражается в отсутствии механизма, контролирующего эмоции, и в несоответствии поведения объективным условиям» ([129], стр.176). А.Ш. Тхостов указывает на то, что истерические расстройства характеризуются нарушением регуляции и перемещением зоны контроля при управлении функциями, которыми человек овладевает или принципиально может овладеть [ 109].В клинической картине истерии обращает на себя В1шмание снижение способности больных с истерическими расстройствами занять по отношению К себе наблюдающую позицию, что свидетельствует о недостаточном уровне рефлексии.При этом возможности саморегуляции, для которой необходимо осознание смыслов и связывание их с системой мотивов и ценностей, у больных с истерическими чертами ограничены [37, 49]. Такие пациенты часто «захвачены» своими переживаниями и испытывают трудности в сознательном регулировании своего поведения и состояния, основываясь на соотнесении актуально действующих целей и целей, связанных с длительными жизненными программами.Итак, у больных с истерическими расстройствами надситуативная активность отличается от подобных процессов у здорового человека. С одной стороны, больные недостаточно соотносят свои действия с требованиями «дальних» целей и часто избегают самого планирования (что, например, подробно проанализировано в исследовании А. Н. Лавриновича [52]), кроме того, по данным исследования В.В. Гульдана [28], для них характерно непосредственное следование за изменением внешних условий, большая подчиняемость внешним влияниям, что исключает адекватную регуляцию деятельности. С другой стороны, для больных свойственно стереотипное повторение некоторых жизненных ситуаций (повторное возникновение конфликтов, связанных с определенной сферой и с определенными людьми и т.п.), дезадаптивных стратегий поведения, которые могут рассматриваться в качестве результата особенно ригидных установок, выполняющих не стабилизирующую деятельность функцию, а некоторую «консервирующую» функцию, препятствующую развитию деятельности и личности в целом.Данные особенности больных отражаются на их представлениях о себе на разных этапах жизни (в прошлом, настоящем и будущем) [50]. Таким образом, у больных с истерическими расстройствами наблюдается изменение надситуативной активности, возникающее вследствие специфических особенностей смысловой регуляции деятельности: нарушается согласование целей и средств деятельности как с актуальными мотивами, так и с «дальними».Кроме того, уровень притязаний и самооценка больных с истерическими расстройствами, как и у многих больных с личностными расстройствами, характеризуются неустойчивостью, недостаточной разработанностью, что отражает общую дефицитарность структур самосознания [13, 29, 95 и др.]. В результате этой дефицитарности оказывается невозможным достижение требуемого жизнью уровня саморегуляции.Также перспективным в изучении истерических расстройств представляется исследование цен1юстной, нормативной стороны смысловых образований, т.е. их роли в регуляции жизнедеятельности личности с истерическими чертами. Известно, что больные с истерическими симптомами часто характеризуются лживостью, излишним релятивизмом по отношению к правилам и нормам, регулируюпшм поведение. Этот релятивизм может быть связан с поверхностным отношением к окружающему, впечатлительностью и внушаемостью таких личностей.Клиницисты часто описывают тот факт, что больные с истерическими расстройствами искажают правду, но при этом и сами верят в свой вымысел в тот момент, когда его «продуцируют» (хотя встречается и сознательное искажение, часто используемое в целях манипуляции) [23, 153]. Но данные черты определяются еще и эгоцентрической позицией больного по отношению к миру и окружающим. Б.С. Братусь описывает эгоцентрический уровень смысловой сферы как обусловленный преимущественным стремлением лишь к собственному удобству, выгоде, престижу. При доминировании данного уровня характерно отношение к себе как к единице, самоценности, а отношение к другим отличается потребительской позицией: помогает ли другой моему успеху или нет (если помогает, то он оценивается как удобный, хороший, если препятствует, затрудняет, то он - плохой, враг) [16]. В качестве результата существования таких особенностей смысловой сферы больных с истерическими расстройствами можно рассматривать снижение их способностей к саморегуляции.Таким образом, описанные клинические феномены у больных с истерическим расстройством личности позволяют сделать вывод о важности и правомерности экспериментального изучения смысловых образований и процессов смысловой регуляции у данных больных для понимания как особенностей их познавательной деятельности, так и специфических особенностей личности. В исследовании этой проблемы, по нашему мнению, необходимо использовать представления о пристрастности сознания, «ориентированности на желание» познавательных процессов.На основании сказанного можно сформулировать гипотезу исследования: нарушения познавательной деятельности у больных с ИРЛ являются специфичными для данного расстройства и обусловлены избыточной пристрастностью, связанной с особенностями смысловой регуляции.Данная гипотеза позволяет сформулировать задачи исследования: 1. провести теоретический анализ соот1юшения аффективных и когнитивных компонентов в структуре нарушений психической деятельности и поведения больных с ИРЛ и влияния смысловой регуляции на познавательную деятельность данных больных; 2. разработать методики исследования специфических характеристик познавательной деятельности, обусловленных особенностями смысловой регуляции; 3. сопоставить результаты исследования испытуемых экспериментальной группы с данными, полученными на контрольной выборке (здоровые испытуемые) и группе сравнения (больные с ананкастным расстройством личности); 4. выявить особенности влияния смысловой регуляции на познавательную деятельность больных с ИРЛ и оценить ее вклад в структуру синдрома истерического расстройства личности.Часть II. Эмпирическое исследование Гл. 5. Материал и методики исследования

Заключение диссертации по теме «Медицинская психология», Виноградова, Марина Геннадьевна

Выводы

1. У больных с ИРЛ выявляются расстройства познавательной деятельности, определяющиеся патологическим влиянием процессов смысловой регуляции и выражающиеся в избыточной пристрастности, доминировании «аффективной логики» над рационально-логическими конструкциями. Эти расстройства наиболее ярко обнаруживаются в эмоционально значимых ситуациях.

2. Патологическое влияние процессов смысловой регуляции у больных с ИРЛ обнаруживаются в расстройствах различных сфер познавательной деятельности (при исследовании мнестической деятельности, в сфере суждений, представлений об окружающем мире и о самом себе), проявляясь в:

- снижении чувствительности к противоречиям;

- избирательном искажении информации при ее запоминании и воспроизведении;

- преимущественной опоре при изложении материала на собственные впечатления и оценки, а не на "объективные" факты;

- неразработанности системы связей между отдельными параметрами самооценки и между представлениями о себе в разные периоды жизни и в идеале.

3. Патологическое влияние смысловой регуляции на познавательную деятельность формируется по механизму «порочного круга»: возникающие особенности познавательной деятельности создают условия для закрепления нарушений смысловой сферы и последующего патологического изменения процессов смысловой регуляции, искажающих познавательную деятельность.

4. Предложенные, апробированные и адаптированные методики показали свою эффективность для оценки искажающего влияния смысловой регуляции на познавательную деятельность и могут использоваться для диагностики в клинике пограничных расстройств.

Заключение

Хотя изучение истерических расстройств имеет длительную историю, проблема роли аффективных и когнитивных аспектов психической деятельности в формировании клинической картины, присущей данным больным, экспериментально исследована недостаточно. Наиболее распространены феноменологические описания отдельных специфических черт этих больных и анализ клинических наблюдений, целью которого выступает поиск закономерностей, механизмов происхождения и течения данного расстройства. В работах, посвященных изучению личностей с истерическими чертами, подчеркиваются особенности познавательной сферы, роль этих особенностей в формировании характерных симптомов и феноменов [177, 187 и др.], а также в появлении специфических изменений личности. Но вопрос о механизмах взаимодействия аффективных и когнитивных составляющих требует дальнейшего исследования.

Для изучения проблемы соотношения аффективных и когнитивных компонентов психической деятельности больных с истерическим расстройством личности (ИРЛ) в проведенной работе использованы предложенные в отечественной психологии представления о смысловой регуляции деятельности. В работах Б.В. Зейгарник и ее учеников указывалось на неразведение личностного смысла ситуации и ее объективного значения, слияние значения со смыслом в эмоционально значимых ситуациях у личностей с психопатиями [36]. Для больных с ИРЛ свойственна такая характеристика психической деятельности, как избыточная (патологическая) пристрастность, организующая особое отношение к реальности и самому себе и формирующая специфичные черты этого отношения, а также способы обработки и последующего использования приобретаемого опыта. Т.е. патологическая пристрастность заключается в потере нейтральности по отношению к ряду стимулов (в широком значении слова), в неспособности разделить когнитивные и аффективные составляющие деятельности и в доминировании аффектов и эмоций аффективной логики») над использованием рационально-логических конструкций.

При исследовании проблемы пристрастности важным аспектом является определение «границ», в которых пристрастность соответствует «норме» и не оказывает разрушительного влияния на деятельность. Степень пристрастности, вовлеченности изменяется у здорового человека в зависимости от обстоятельств и характеристик деятельности, и можно предположить, что при истерическом расстройстве личности эта пристрастность избыточна и проявляется в ситуациях, в которых здоровому человеку присуща большая нейтральность.

Патологическая пристрастность больных с ИРЛ на феноменологическом уровне проявляется в особенностях познавательной деятельности по типу внушаемости, легкости изменений суждений, повышенной реактивности, впечатлительности, неспособности отличать главное от второстепенного, непереносимости многозначности информации и ее противоречивости, недостаточной опоры на анализ объективных условий ситуации, отсутствия постоянных интеллектуальных интересов, твердых принципов, сформулированных на базе приобретенных знаний или фактов личного опыта.

При описании изменений познавательной деятельности больных с ИРЛ нами предлагается использование термина «wishful thinking» - «мышление, ориентированное на желание» - предложенного в работах последних лет. Такой тип мышления (и познавательных процессов в целом) характеризуется доминированием желаний и устремлений человека над реалистичными представлениями действительности, рассмотрением причин, соотносящихся с желаниями индивида, как подлинных и заменяющих, искажающих объективный взгляд на реальность. Термин «мышление, ориентированное на желание» может использоваться для обозначения специфических черт познавательной деятельности больных с ИРЛ, поскольку в формировании этого феномена участвуют также и другие познавательные процессы (памяти, внимания, воображения, восприятия), при этом данные особенности тесно связаны с эмоциональными и мотивационными компонентами деятельности.

Для определения роли процессов смысловой регуляции в появлении и стабилизации нарушений познавательной деятельности у больных с ИРЛ перед нашим исследованием стояла задача создать специфические условия, провоцирующие возникновение расстройств познавательной деятельности. Это требование послужило основанием для формирования набора использованных методик. Положение о неосознанности смысловых образований, их выражении в значениях и эмоциональных, чувственных переживаниях являлось важным методологическим принципом построения экспериментальной части работы.

Проведенный анализ полученных данных обнаружил расстройства познавательной деятельности больных с ИРЛ. Для выявления специфики этих расстройств проведено сравнение результатов исследования больных с ИРЛ с результатами больных с ананкастным (обсессивно-компульсивпым) расстройством личности (АРЛ) и с результатами здоровых испытуемых.

Познавательная деятельность больных с ИРЛ характеризуется импрессионистичностью, «глобальностью», в отличие от фрагментарности, фиксированности на отдельных операциях больных с АРЛ. В данном случае «глобальность» рассматривается как некоторое «огрубление», утрата отражения важных деталей при фиксации на несущественных параметрах (часто для больного с ИРЛ значимость этих параметров определяется эмоциональной окрашенностью материала или ситуации). Выдвинуто предположение о том, что на выполнение заданий теста Д. Векслера больными с ИЛР и АЛР оказывали влияния такие факторы, как нарушение регуляторной составляющей деятельности (например, отмечалось нарушение построения программы выполнения заданий, неэффективный контроль над соответствием выполняемых действий требованиям задачи). Также можно предположить, что роль эмоционального фактора в интеллектуальной деятельности больных более разрушительна по сравнению со здоровыми испытуемыми (например, у больных с ИРЛ наблюдалось выраженное эмоциональное реагирование на условия проведения проб, у больных с АРЛ - повышенная тревожность).

Искажающее действие процессов смысловой регуляции обнаруживается у больных с ИРЛ в виде расстройств познавательной деятельности, заключающихся в снижении чувствительности к противоречиям. Экспериментально показано, что этот феномен не является следствием простого снижения операционального уровня интеллектуальной деятельности и наиболее ярко проявляется в суждениях об эмоционально значимых для личностей с истерическими расстройствами темах (например, достижения успеха или привлечения внимания). Снижение чувствительности к противоречиям соотносится с недостаточным использованием своего прошлого опыта для понимания условий задачи или сложившейся ситуации, нарушением сопоставления актуальных желаний и устремлений с «надситуативными» целями и жизненными программами, что клинически проявляется в импульсивности, инфантильности поведения больных. Таким образом, искажающее влияние процессов смысловой регуляции в форме патологической пристрастности проявляется как в изменениях операционального уровня интеллектуальной деятельности (по данным теста Д. Векслера), так и в виде снижения чувствительности к противоречиям.

Патологическая пристрастность обнаруживается и при выполнении других познавательных задач больными с ИРЛ. Например, для них характерно использование в рассказе по картине ТАТ своего собственного опыта или введение себя и близких людей в сюжет составляемого рассказа. Т.е. больные с ИРЛ слишком интенсивно вовлекаются в происходящие события, граница между фантазией и реальностью становится более проницаемой, чем у здоровых испытуемых. При этом в рассказах пациентов с ИРЛ, в отличие от испытуемых других групп, больше представлена тема описания взаимоотношений героев, но меньше направленность на отражение событий и действий.

В этих феноменах выражается характерная для больных с ИРЛ испрессионистичность мышления, тяготение к яркому, привлекающему внимание в данный момент, подверженность познавательных процессов «сиюминутным» желаниям, аффектам, что наиболее характерно в различных ситуациях межличностного общения и сближает данные феномены с феноменом «полевого поведения».

Можно предположить, что склонность к избирательности и интерпретации фактов с «романтической» точки зрения тесно связана с особенностями смысловой регуляции больных с ИРЛ. С одной стороны, присутствует выраженная (патологическая) пристрастность, личностная значимость отдельных параметров происходящего (например, в ситуации достижения успеха); эта личностная значимость возникает под влиянием смысловых образований, в результате приписывания происходящему особого личностного смысла. С другой стороны, выделение в происходящем только личностно значимых аспектов приводит к формированию характерной для больных с ИРЛ яркой, эмоционально насыщенной субъективной картины мира и самих себя; для поддержания сохранности этой картины необходимо в окружающем «замечать» только соответствующее ей и избегать появления «рассогласований».

Результатом патологического влияния смысловой регуляции на познавательную деятельность является нарушение процессов запоминания и воспроизведения эмоционально значимой информации, заключающееся в опоре при воспроизведении материала не на факты, а на впечатления, собственные оценки, в выделении эмоциональных, «ярких» аспектов информации при игнорировании существенных деталей и целостного контекста. Можно предположить, что отсутствие или искаженное изложение некоторых частей сюжета свидетельствует об особом личностном смысле, которым «нагружены» эти части. Известно, что отношения любви и ненависти, измены и расплаты за нее, нарушения правил и законов ради любви и сильных чувств являются эмоционально значимыми для личностей с истерическими чертами, и именно в этих ситуациях (не только происходящих в реальности, но и при их описании) наиболее часто возникает нарушение соотношения когнитивных и аффективных компонентов деятельности. Таким образом, в поступающей информации больные с ИРЛ фиксируют не объективную сторону материала, а его субъективно выделяемые характеристики, в чем и проявляется феномен повышенной (патологической) пристрастности. Кроме того, при изложении материала больные с ИРЛ отражают его наиболее яркие аспекты или избегают воспроизведения этих аспектов, как связанных с особо значимыми смысловыми образованиями.

Итогом такой обработки и использования информации является недостаточность знаний, четких и структурированных представлений об окружающем. Этот дефицит больные с ИРЛ стараются компенсировать еще большим изложением собственных впечатлений, оценок, а также привлечением данных «собственного опыта», что, в результате, формирует картину расстройств, близких по содержанию и механизмам возникновения к нарушениям мышления по типу резонерства. Подобные расстройства обнаруживаются как в ситуации свободного самостоятельного составления рассказа (по картине ТАТ), так и в задании на воспроизведении определенного литературного сюжета.

Недостаточность знаний и четких структурированных представлений у больных с ИРЛ выявляется и в области представлений о себе. Эти представления характеризуется диффузностью, малой разработанностью системы связей между отдельными параметрами и между представлениями о себе в разные периоды жизни и в идеале. Полученные данные свидетельствуют о том, что у больных наиболее негативным свое состояние представляется именно в настоящее время: актуальная самооценка больных с ИРЛ характеризуется недостаточной интегрированностью и значительной фиксированностью на аспектах собственного состояния. Ретроспективные представления о себе, своем состоянии идеализированы и используются в качестве эталона для оценки себя в настоящее время и в будущем, в то время как представления о будущем отличаются романтичностью и наделяются «особым смыслом» - достижения идеала, исполнения желаний. В результате, у больных наблюдается изменение временной перспективы: будущее не присутствует как некоторая самостоятельная категория, со специфическими чертами, а в большей степени выступает в качестве повторения, достижения прошлого уровня.

Процесс оценивания себя является результатом взаимодействия когнитивных и аффективных компонентов, что предоставляет возможность анализировать влияние смысловой сферы на познавательную деятельность. Для больных отдельные параметры самооценки обладают значительной смысловой «нагруженностью», в отличие от здоровых испытуемых. Это приводит к искажению структуры самооценки: недостаточной интегрированности (что в наибольшей степени свойственно больным с ИРЛ) и дифференцированности (что особенно ярко проявляется у больных с АРЛ).

Таким образом, полученные данные свидетельствуют о том, что возникновение расстройств познавательной деятельности у больных с ИРЛ не ограничивается ситуациями, характеризующимися эмоционально значимыми условиями деятельности (как было ранее доказано в экспериментальных исследованиях В.В. Гульдана, А.Н. Лавриновича). Даже в ситуации, которая в целом оценивается испытуемыми как достаточно нейтральная, больным с ИРЛ свойственны специфические расстройства познавательной деятельности (например, снижение чувствительности к противоречиям).

Другой аспект проблемы влияния смысловой регуляции на познавательную деятельность заключается в том, что для больных с ИРЛ расширяется круг ситуаций, которые оцениваются как значимые, то есть теряется нейтральность не только по отношению к отдельным стимулам, присутствующим в ситуации, но и к ситуации в целом. В результате, ситуации, которые здоровыми людьми не рассматриваются, например, в качестве проверки их возможностей, доказательства их состоятельности, успешности и т.п., больными с ИРЛ «нагружаются» особым личностным смыслом.

Таким образом, расстройства познавательной деятельности больных с ИРЛ, возникающие в результате патологического влияиия процессов смысловой регуляции, соотносятся с такими особенностями личностно-смысловой сферы, как: недостаточная устойчивость представлений о правилах, нормах, регулирующих взаимоотношения людей, искажения «временной перспективы» и снижение способности целостно, последовательно оценивать себя на разных этапах жизни, малая разработанность структурно-иерархических связей между параметрами, которые используются при оценке самого себя.

Перечисленные особенности позволяют определить интегральную характеристику познавательной деятельности больных с истерическими расстройствами личности, которая заключается в ориентированности познавательных процессов па желание, эмоции, а также в избыточной пристрастности. Возникновение данных характеристик обусловлено патологическим влиянием процессов смысловой регуляции на когнитивное функционирование больных этой группы.

Список литературы диссертационного исследования кандидат психологических наук Виноградова, Марина Геннадьевна, 2004 год

1. Абульханова-Славская К. А. О субъекте психической деятельности. М., 1973.

2. Александер Ф., Селесник Ш. Человек и его душа: Познание и врачевание от древности до наших дней: Пер. с англ. М., 1995.

3. Асмолов А.Г., Братусь Б.С., Зейгарник Б.В., Петровский В.А., Субботский Е.В., Хараш А.У., Цветкова JI.C. О некоторых перспективах исследвоания смысловых образований личности // Вопросы психологии, 1979, № 4, стр. 35-45.

4. Бассин Ф.В. К развитию проблемы значения и смысла / ж. Вопросы психологии, 1973, № 6, стр. 13-23.

5. Бастиаанс Я. Вклад психоанализа в психосоматическую медицину / В кн.: Энциклопедия глубинной психологии, т. 2 / Общ. Ред. A.M. Боковикова. -М., 2001, 752 е., стр. 225-260.

6. Бержере Ж. Психоаналитическая патопсихология: теория и клиника. / Пер. с франц. М., 2001, 400 с.

7. Берне Р. Я-концепция и воспитание. М., 1986.

8. Берток Н.М. Проявление жизненных стереотипов у больных истерией в профессиональной сфере / Вести. Моск. ун-та, Сер. 14, 1987, 1, стр. 12-21.

9. Берток Н.М. Жизненные стереотипы больных истерией как особая форма нарушения саморегуляции. Дис. на соиск. уч. степ. канд. психол. наук. -М., 1988.

10. П.Блейлер Э. Аффективность, внушение, паранойя. М., Центр психол. культуры, 2001 -208 с.

11. Боровиков В. STATISTICA:HCKyccTBo анализа данных на компьютере. -СПб.: Питер, 2001.-656 с.

12. Братусь Б.С. Опыт психологического объяснения уровня притязания у больных психопатией /Экспериментальные исследования в патопсихологии. М., 1976, стр. 76-81.

13. М.Братусь Б.С. К изучению смысловой сферы личности // Вестн. Моск. унта. Сер. 14. психология, 1981, №2, стр. 46-55.

14. Братусь Б.С. Аномалии личности. М., 1988.

15. Братусь Б.С. Личностные смыслы по А.Н. Леонтьеву и проблема вертикали сознания // Традиции и перспективы деятельностного подхода в психологии: школа А.Н. Леонтьева. Под ред. А.Е. Войскунского, А.Н. Ждан, O.K. Тихомирова. М., 1999., стр. 284-298.

16. Братусь Б.С., Зейгарник Б.В. Очерки по психологии аномального развития личности. М., Изд-во Моск. ун-та, 1980, 156с.

17. Брушлинский А. В. Субъект: мышление, учение, воображение. М., Воронеж: 1996.

18. Василюк Ф.Е. Психология переживаний. М., 1984, 200 с.

19. Вилюнас В.К. Психология эмоциональных явлений. М., 1976, 143 с.

20. Вульферт Г.Г. О динамике истерического невроза / Ж. Неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова, 1969, т.69, вып. 9, стр. 1377-1382.

21. Выготский Л.С. Избранные психологические труды. М., 1956.

22. Ганнушкин П.Б. Избранные труды. / Под ред. О.В. Кербикова. Ростов н/Д., 1998.

23. Гильяшева И.Н. Интеллект и личность при неврозах (По данным исследования методикой Векслера) / В сб. под ред. Карвасарского Б.Д. Исследование личности в клинике и экстремальных условиях. Л., 1969, стр. 151-165.

24. Гильяшева И.Н. Экспериментально-психологические методы в изучении особенностей интеллекта больных неврозами. Дис. на соиск. уч. степ, канд. психол. наук. Л., 1974.

25. Гильяшева И.Н., Калинин О.М. Применение факторного анализа к экспериментально-психологическому исследованию особенностейинтеллекта и личности больных неврозами / Сб. Трудов Ии-та им. В.М. Бехтерева. Л., 1971, стр. 102-105.

26. Грин А. Истерия.-В кн.: Энциклопедия глубинной психологии, т. 1: Пер. с нем./ Общ. ред. A.M. Боковикова. М., 1998, стр. 628-656.

27. Гульдан В.В. Исследование некоторых механизмов регуляции поведения при психопатиях. / Дис. на соиск. уч. степ. канд. психол. наук. М., 1975.

28. Гульдан В.В. Два подхода к экспериментально-психологическим исследованиям при психопатиях / Ж. Неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова, 1980, т.80, вып. 12, стр. 1841-1846.

29. Гульдан В.В. Мотивация противоправных действий у психопатических личностей / Дис. на соиск. уч. степ. докт. психол. наук. М., 1985, 521с.

30. ЗКГульдан В.В., Иванников В.А. Особенности формирования и использования прошлого опыта у психопатических личностей / Ж. Невропатологии и психиатрии им. С.С. Корсакова, 1974, т.74, вып. 12, стр. 1830-1836.

31. Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология. 1981, № 2, стр. 9-15. 35.3ейгариик Б.В. Патопсихология. М., 2000, 208 с.

32. Кадыров И.М. Взаимодействие когнитивных и аффективных компонентов в структуре самосознания (на модели невротических расстройств). Дис. на соиск. уч. степ. канд. психол. наук. М., 1990.

33. Карвасарский Б.Д. Психотерапия. М., 1985.

34. Керпберг О. Агрессия при расстройствах личности и перверсиях: Пер. с апгл.-М., 1998.

35. Керпберг О. Тяжелые личностные расстройства: Стратегии психотерапии: Пер. с англ. М., 2000.

36. Клиническая психиатрия: Пер. с англ., перераб. и доп. / Гл. ред. Т.Б. Дмитриева. М., 1999.

37. Когнитивная психотерапия расстройств личности /Под ред. А.Бека, А. Фримена. СПб, 2002, 544с.

38. Кон И.С. Открытие «Я». М., 1978.

39. Кон И.С. В поисках себя. М., 1983.

40. Корабел ьников К.В., Серебрякова P.O. Методики исследования интеллекта и мышления в клинике / В сб. Исследование личности в клинике и в экстремальных условиях. Под ред. В.Н. Мясищева, Б.Д. Корвасарского, Л., 1969, стр. 55-68.

41. Крепелин Э. Введение в психиатрическую клинику, т. 1: Пер. с нем. М.Петроград, 1923.

42. Кречмер Э. Об истерии: Пер. с нем. СПб., 2001.

43. Кудрявцев И.А., Сафуанов Ф.С. Эмоциональная и смысловая регуляция восприятия у психопатических личностей возбудимого и истерического круга / Ж. Неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова, 1984, т.84, вып. 12,стр.1815-1822.

44. Кудрявцев И.А., Сафуанов Ф.С., Тхостов А.Ш., Савина О.Ф. Структурно-иерархическая организация самооценки у аномальных (психопатических) личностей в кризисной ситуации / Психол. жури., 1991, № 3, с. 57-68.

45. Куравирт К.А. Психотерапия больных истерическим неврозом в зависимости от особенностей клинической картины и характерологических свойств личности / Ж. Неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова, 1980, т.80, вып. 11, стр. 1706-1709.

46. Лавринович А.Н. Эмоциональная и рефлексивная регуляция мышления у психопатических личностей. Автореф. дисс. .канд. психол. наук. М., 1987.

47. Лакосина Н.Д., Костюнина З.Г., Кальке А.Р., Шашкова Н.Г. О патоморфозхе истерического невроза / Ж. Неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова, 1987, т.87, вып. 11, стр. 1684-1688.

48. Лапланш Ж., Понталис Ж.-Б. Словарь по психоанализу: Пер. с франц. -М., 1996.

49. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 1994.

50. Леви-Строс К. Первобытное мышление. М., 1994.

51. Леонгард К. Акцентуированные личности / Пер. с нем., Ростов н/Д, 1997, 544 с.

52. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М., 1965.

53. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975, 304 с.

54. Леонтьев А.Н. Образ мира / Избранные психологические произведения. М., 1983, т.2.

55. Леонтьев Д.А. Проблема смысла в современной зарубежной психологии (обзор) // Современный человек: цели, ценности, идеалы. Вып.1 М., 1988, стр. 73-100.

56. Леонтьев Д.А. Тематичекий апперцептивный тест. М., 1998, 254 с.

57. Леонтьев Д.А. Три грани смысла // Традиции и перспективы деятельностного подхода в психологии: школа А.Н. Леонтьева. Под ред. А.Е. Войскунского, А.Н. Ждан, O.K. Тихомирова. М., 1999, стр. 299-331.

58. Лукин С.Е. Суворов А.В. Тест рисуночной ассоциации С. Розенцвейга (руководство по использованию) СПб, «ИМАТОН», 1993.

59. Мазур Е.С. Проблема смысловой регуляции в свете идей Л.С. Выготского // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология. 1983, № 1, стр. 31-45.

60. Мазур Е.С., Гельфанд В.Б., Качалов П.В. Смысловая регуляция негативных переживаний пострадавших при землетрясении в Армении / Психол. журн., 1992, т. 13, № 2, стр. 54-65.

61. Мак-Вильямс Н. Психоаналитическая диагностика: Понимание структуры личности в клиническом процессе: Пер. с англ. М., 1998.

62. Меерович Р.И., Плотникова Е.Е. Успех и неуспех и его влияние на уровень притязаний при истерии / В кн.: Советская невропатология, М.-Л.,т. 2, 1939, стр. 310-327.

63. Международная классификация болезней (10-й пересмотр). Классификация психических и поведенческих расстройств. СПб, 1994, 304 с.

64. Московиси С. Век толп. М., 1996.

65. Мышление: процесс, деятельность, общение. / Под ред. А. В. Брушлинского. М., 1982.

66. Мясищев В.Н. Личность и неврозы. М., Л., 1960, 426 с.

67. Мясищев В.Н. Личность и неврозы. М., Воронеж, 1995.

68. Неврозы. Материалы республик, конф. европатологов и психиатров УССР. Харьков, 1973.

69. Неврозы: Экспериментальные и клинические исследования. Л., 1989, 223с.

70. Николаева В.В. Влияние хронической болезни на психику. М., 1987, 167 с.

71. Пантелеев С.Р. Самоотношение как эмоционально-оценочная система. -М., 1991.

72. Пиаже Ж Избранные психологические труды. М., 1994, 674 с.

73. Пиаже Ж. Аффективное бессознательное и когнитивное бессознательное, /ж. Вопросы психологии, 1996, № 6, стр. 125-131.

74. Поляков Ю.Ф. Патология познавательной деятельности у больных шизофренией. М., 1974, 174 с.

75. Психогенные (реактивные) заболевания на измененной «почве»: Мат-лы научно-практ. конф. Воронеж, 1982, 176с.

76. Райх В. Характероанализ. М., 1999, 464 с,

77. Рахманкина Е.Е. Когнитивно-аффективный стиль личности при соматизированных депрессиях / Дис. на соиск. уч. степ. канд. психол. наук. М., 2000.

78. Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. Человек и мир. СПб.: Питер, 2003. -512 с.

79. Рубинштейн С.Я. Экспериментальные методики патопсихологии. М., 1998.

80. Сапарова И.А. Особенности смысловой регуляции деятельности при ипохондрических состояниях различного генеза / Дис. на соиск. уч. степ, канд. психол. наук. М., 1989.

81. Сафуанов Ф. С. Особенности смысловой регуляции восприятия при аномалиях личности // Вести. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология. 1990. №3. стр. 62—65.

82. Семке В.Я. Истерические состояния. М., 1988.

83. Сметанников П.Г. Особенности мышления при истерической психопатии / В кн. Пограничные нервно-психические расстройства. М., 1983, стр. 179-183.

84. Смулевич А.Б. Пограничные психические нарушения. В сб. Руководствопо психиатрии, т.2 / Под ред. А.С. Тиганова. - М., 1999, стр. 527-606.

85. Смысл. / Психологический словарь. Под ред. В.П. Зинченко, Б.Г. Мещерякова. М.: Педагогика-Пресс, 1999.-440с.,

86. Соколова Е.Т. Мотивация и восприятие в норме и патологии. М., 1976.

87. Соколова Е.Т. Проективные методы исследования личности. М., 1980, 175 с.

88. Соколова Е.Т. Самосознание и самооценка при аномалиях личности. М., 1989,216 с.

89. Соколова Е.Т., Николаева В.В. Особенности личности при пограничных расстройствах и соматических заболеваниях. М., 1995. 352 с.

90. Столин В.В. Самосознание личности. М., 1983, 284 с.

91. Субботский Е.В. Феноменальное и рациональное в сознании: борьба за доминантность / Психол. журн, 2001, т.22, № 5, стр. 94-94.

92. Субботский Е.В. Развитие индивидуального сознания как предмет исследования экспериментальной психологии / Психол. журн., 2002, т. 23, №4, стр. 90-102.

93. Сухарева Г.Е. Спорные вопросы в определении понятия психопатии / Ж. Неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова, 1972, т.72, вып. 10, стр. 1516-1520.

94. Тарабрипа Н.В. Методика изучения фрустрационных реакций / ж. Иностр. психол., 1994, т. 2, № 2 (4), стр. 68-76.

95. Тарабрина Н.В., Шеряков Г.В., Широков В.Д. Экспериментальные исследования фрустрации при истерии / / Сб. Трудов Ин-та им. В.М. Бехтерева. Д., 1971, стр. 205-209.

96. ЮЗ.Ташлыков В.А. Терапевтическое значение некоторых механизмов взаимодействия врача и больного в процессе психотерапии/ В кн. Проблемы психологического воздействия. Иваново, 1978, стр. 149-161.

97. Тепеницына Т.И. Психологическая структура резонерства / В сб. Вопросы эксперимантальной патопсихологии. М., 1965.

98. Тихомиров O.K. Психология мышления. М., 1984.

99. Тихомиров O.K., Терехов В.А. Значение и смысл в процессе решения мыслительной задачи / ж. Вопросы психологии. М., 1969, № 4.

100. Томэ X., Кэхеле X. Современный психоанализ, т. 2. М., 1996.

101. Тхостов А.Ш. Осознание заболевания у онкологических больных / Ж. неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова, 1984, т.84, вып. 12, стр. 1839-1844.

102. Тхостов А.Ш. Психология телесности. М., 2002, 287 с.

103. Тхостов А.Ш., Степанович Д.А. Влияние кризисной жизненной ситуации па структуру самооценки / Вопросы психологии, 1987, № 2, стр. 128-134.

104. Тхостов А.Ш., Колымба И.Г. Эмоции и аффекты: общепсихологический и патопсихологический аспекты / Психол. жури., 1998, т. 19, № 4, стр. 4148; т. 19, №5, стр. 81-87.

105. Тхостов А.Ш., Бевз И.А., Дороженок И.Ю., Левин О.А. Психологические аспекты контрастных обсессий / Ж. неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова, 2001, № 8, стр. 12-18.

106. УлыбинаЕ.В. Психология обыденного сознания. М., 2001, 263с.

107. Фелинская Н.И. Современное учение о реактивных состояниях и узловые вопросы этой проблемы (критический обзор) / Ж. Неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова, 1980, т.80, вып. 11, стр. 1717-1729.

108. Ференци Ш. Теория и практика психоанализа: пер с нем. М., 2000.

109. Филимоненко Ю.И., Тимофеев В.И. Тест Д. Векслера. Диагностика интеллекта. Гп «ИМАТОН», 2000г.

110. Фильц А.О. Истерическая психопатия. Типологические аспекты. / Ж. Неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова, 1988, т.88, вып. 3, стр. 131— 137.

111. Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990.

112. Фрейд 3. Пять лекций о психоанализе. Методика и техника психоанализа: Пер. с нем. СПб., 1997.

113. Фуко М. Рождение клиники / Пер. с франц. М., 1998, 310с.

114. Холдер А. Фрейдовская теория психического аппарата. В кн.: Энциклопедия глубинной психологии, т. 1 / Общ. Ред. A.M. Боковикова. -М., 1998, стр. 226-265.

115. Холмогорова А.Б., Гаранян Н.Г. Культура, эмоции и психическое здоровье/ж. Вопросы психологии, 1999, № 2, стр. 61-74.

116. Холодная М.А. Когнитивные стили: О природе индивидуального ума. -М., 2002, 304 с.

117. Шапиро Д. Невротические стили: Пер. с англ. М., 1998.

118. Шерток Л., Соссюр Р. де. Рождение психоаналитика. От Месмера до Фрейда: Пер. с англ. М., 1991.

119. Шестопалова Л.Ф., Перевозная Т.А. Ценностно-смысловая сфера личности со специфическими расстройствами и склонностью к противоправному поведению / Психол. журн., 2003, т. 24, № 3, стр. 66-71.

120. Шванцара И. Диагностика психического развития. Прага, 1978

121. Элленбергер Г.Ф. Открытие бессознательного: история и эволюция динамической психиатрии / Пер. с англ. СПб., 2001.

122. Якубик А. Истерия: Пер. с польск. М., 1982.

123. Ясперс К. Общая психопатология: Пер. с нем. М., 1997.

124. Ackerman S.J., Hilsenroth M.S., Clemence A.J., Weatherill R., Fowler J. C. The effects of social cognition and object representation on psychotherapy continuation // Bull. Menninger Clinic's. Sum. 2000, Vol. 64, Iss. 3, pp. 386398.

125. Ashley A., Holtgraves T. Repressors and memory: Effects of self-deception, impression management and mood. / J. of research in personality, 2003, Vol. 37, pp. 284-296.

126. Barlow D.H. Anxiety and its disorders: The nature and treatment of anxiety and panic.-NY, 1988.

127. Barthokomew R.E., Sirois F. Epidemic hysteria in schools: an international and historical overview / Educational studies; 1996, 10.

128. Beck A.T., Freeman A. et al. Cognitive therapy of personality disorders. -NY, 1990.

129. Beck J.S. Complex cognitive therapy treatment for personality disorder patients / Bulletin of the Menninger Clinic, 1998, Vol. 62, Iss. 2, pp. 170-194.

130. Bellak L. The Thematic Apperception Test, The Children's Apperception Test and The Senior Apperception Technique in clinical use. NY, San Francisco, London, 1975, 320 p.

131. Blais M.A., Hilsenroth M.J. A research exploration of the DSM-IV borderline personality disorder / J. of Clinical Psychology, 1999, Vol. 55, Iss. 5, pp. 563572.

132. Breuer J., Freud S. Studies in hysteria. Boston, 1964, 241 p.

133. Brown Th.M. Approaching hysteria / Lancet; 1995, 11, Vol. 346, pp. 128386.

134. Cognitive-affective processes: New ways of psychoanalytic modeling. / Eds. V. Moser, I von Zeppeling. Berlin etc., 1991, 183 p.

135. Davidoff A.L. Psychiatric inferences from data on psychologic/psychiatric symptoms in multiple chemical sensitivities/ Archives of Environmental Health, May/Jun2000, Vol. 55 Issue 3, pp. 165-76.

136. Deary I.J., Peter A., Austin E., Gibson G. Personality traits and personality disorders / British Journal of Psychology, 1998, 11, Vol. 89, Iss. 4, pp.647-662.

137. Deutsch H. Absence of grief / In Ch.W. Socariders (Ed.) Emotions: Clinical studies of affects and their expression. NY, 1977, 625 p., pp. 73-85.

138. Dictionary of Psychology // Ed. by A.S. Reber. London, Penguin books, 1995.

139. Easser B.R., Lasser S.R. Hysterical personality: a revaluation. Psychoanaitical Quarterly, 1965, vol. 34, pp. 390-405.

140. Ellis A. Reason and emotion in psychotherapy. NY, 1962.

141. Ewing J.A. A patient who taught me something: Bizarre behavior may not be hysteria/ British Medical Journal, 1995, 6, Vol. 310 Iss. 6992, p. 1438-1439.

142. Fine R. A history of psychoanalysis. NY, 1979, 686 p.

143. Folch de Т.Е., Adroer S., Oliva M.V., Tous J.M. The hysteric's use and misuse of observation / International J. of psychoanalysis, 1964, Vol. 65, part 4, pp. 399-410.

144. Foot B. Dissociative identity disorder and pseudo-hysteria / American Journal of Psychotherapy, 1999 Sum. №3.

145. Freud S. Dora: An analysis of a case of hysteria. NY, 1966, 157 p.

146. Gary G.-M. Visions of clinical assessment: Then, now, and a brief history of the future//J. of Clinical psychology, May 2000, Vol. 56, Iss. 3, pp. 349-365.

147. Gould R. Sterne's sentimental Yorick as Male hysteric / Studies in English Literature, 1996, Vol. 36, Iss. 3, pp. 641-54.

148. Greist J.H. Treatment of obsessive-compulsive disorder: Psycho therapies, drugs and other somatic treatments. / Journal of Clinical Psychiatry, 1990, Vol. 51, pp. 44-50.

149. Guidano, V.F., & Liotti, G. (1983). Cognitive processes and emotional disorders. New York: Guilford.

150. Halligan P.W. New approaches to conversion hysteria/ British Medical Journal, 2000, 6, 3, Iss. 7248, pp. 1488-90.

151. Halligan P.W, David AS, (eds.) Conversion hysteria: towards a cognitive neuropsychological account. Hove: Psychology Press, 1999.

152. Halligan P.W., Athwal B.S., Oakley D.A., Frackowiak R.S.J. Imaging hypnotic paralysis: Implications for conversion hysteria / Lancet, 2000, 3, 18.

153. Hope D.A., Heimberg R.G. Social phobia and social anxiety. / In D.H. Barlow (Ed.) Clinical handbook of personality disorders. NY, 1985, pp. 99136.

154. Horowitz M.J. States of mind: Analysis of change in psychotherapy. NY -London, 1978,465 p.

155. Hudziac J.J., Boffeli T.J. Clinical study of the relation of borderline personality disorder to Briquet's syndrome of hysteria / American Journal of Psychiatry, 1996, Vol. 153, Iss. 12, pp. 1598-1607.

156. Insel N.R., Akiskal H.S. Obsessive-compulsive disorder with psychotic features: A fenomenologic analysis / American Journal of Psychiatry, 1986, Vol. 143, Iss. 12, pp. 1527-1533.

157. Janike М.А/, Baer L., Minichiello W.E. Concomitant Obsessive-compulsive disorder and schizotypal personality disorder / American Journal of Psychiatry, 1986, Vol. 143, pp. 530-532.

158. Joffe R.T., Swinson M.D., Regan J.J. Personality features of obsessive-compulsive disorder / American Journal of Psychiatry, 1988, Vol. 145, pp. 1127-1129.

159. Kearney C.A., Silverman W.K. Treatment of an adolescent with obsessive-compulsive disorder by alternating response prevention and cognitive therapy:

160. An empirical analysis. / Journal of Behavior Therapy and Experimental Psychiatry, 1990, Vol. 21, pp. 39-47.

161. Kolk van der, Bessel A., Pelkovitz D. Dissociation, somatization and affect disregulation: The complexity of adaptation to trauma / American Journal of Psychiatry, 1996, Vol. 153, Iss. 7, pp. 83-93.

162. Kris E. Laughter as an expressive process: Contribution to psychoanalysis of expressive behavior / In Ch.W. Socariders (Ed.) Emotions: Clinical studies of affects and their expression. NY, 1977, 625 p., pp. 87-107.

163. Larkin M. Discrete neurophysiological correlates in prefrontal cortex during hysterical and feigned disorder of movement / Lancet, 2000, 4, 8, Vol. 355, Iss. 9211, pp. 1243-45.

164. Martinez-Gano H., de Iceta Ibanez de Gauna M., Vela-Bueno A., Wittchen H.U. DSM-III-R co-morbidity in benzodiazepine dependence / Addiction, 1999, 1, Vol. 94, Iss. 1, pp. 97-108.

165. Montgomery Ch., Lloyd K., Holmes J. The burden of personality disorder: A district-based survey / The Int. J. Social Psychiatry, 2000, Aut., pp. 164-170.

166. Morey L.C., Jones J.K. Empirical studies of the construct validity of narcissistic personality disorders / In E.E. Ronningstam (Ed.) Disorders of narcissism: Diagnostic, clinical and empirical implications. Washington, DC, 1998, pp. 351-373.

167. Mullahy P. Oedipus: Myth and complex. NY, 1948, 538 p.

168. Murphy G. Hysteria's story: history or legend? / The Lancet; 1999, 5, 22.

169. Oakley DA. Hypnosis and conversion hysteria: a unifying model. / Cognitive Neuropsychiatry 1999; 4: 243-265.

170. Panic: Psychological perspectives. / Ed. by Rachmen S., Maser J.D. -Hillsdale, NJ, 1988.

171. Paris J. Psychotherapy for the personality disorders: working with traits / Bulletin of the Menninger Clinic, !998, Vol. 62, Iss. 3, pp. 287-297.

172. Phelps B.J. Dissociative identity disorder: the relevance of behavioral analysis // Psychological Record, Spring 2000, Vol. 50, Iss. 2, pp. 235-249.

173. Rasmussen S.A., Tsuang M.T. Clinical characteristics and family history in DSM-III obsessive-compulsive disorder / American Journal of Psychiatry, 1986, Vol. 143, Iss. 12, pp. 317-322.

174. Riggs D.S., Foa E.B. Obsessive compulsive disorder / In D.I I. Barlow (Ed.) Clinical handbook of personality disorders. NY, 1985, pp. 189-239.

175. Riley W.T., Mabe P.A., Davis H.C. Derivation and implication of MMPI cluster groups in clinicaly depressed girls / J. of Psychology, 1998, Vol. 125, pp. 723-733.

176. Ross C.A. Twelve cognitive errors about multiple personality disorder/ American Journal of Psychotherapy, 1990, 7, Vol. 44, Iss. 3, pp. 348-57.

177. Roth, C.R., Aronson, A.E., & Davis, L.J. Jr. Clinical studies in psychogenic stuttering of adult onset. / Journal of Speech and Hearing Disorders, 1989, 54, pp. 634-636.

178. Sacco J.M., Olczak P.V. Personality and cognition: obsessivity, hysterisism and some correlates / J. Social Behavior and Personality, 1996, 3, Vol. 11, Iss. l,pp. 165-77.

179. Sadigh M.R. Chronic pain and personality disorders: implications for rehabilitation practice / Journal of rehabilitation, 1998, 10-12.

180. Shafer R. The clinical application of psychological tests NY, 1948.

181. Shafer R. A new language for psychoanalysis. New Haven; London, 1976, 394 p.

182. Slavney P.R., Rich G. Variability of mood and diagnosis of hysterical personality disorder / Brit. J. of Psychiatry, 1980, Vol. 136, pp. 402-404

183. Socariders Ch.W. Paper from editor / In Ch.W. Socariders (Ed.) Emotions: Clinical studies of affects and their expression. NY, 1977, 625 p., pp. 1-7.

184. Sprock J., Blashfield R.K., Smith B. Gender weighting of DSM-III-R personality disorder criteria / American Journal of Psychiatry, 1990, Vol. 147, Iss. 5, pp. 586-590.

185. Sprock J., Raider Th. J. Neuropsychological functioning in patients with borderline personality disorder // J. of Clinical psychology. Dec. 2000, Vol. 56, Iss. 12, pp. 1587-1600.

186. Steel Z., Blaszczynski A. Impulsivity, personality disorders and pathological gambling severity / Addiction, 1998, Vol. 93, Iss. 6, pp. 895-905.

187. Target M. Outcome research of the psychosocial treatment of personality disorders / Bulletin of the Menninger Clinic, 1998, Vol. 62, Iss. 2, pp. 215-230.

188. Tuma A.H., Maser J.D. (Eds.) Anxiety and anxiety disorders. Hillsdale, 1985.

189. Turcat I.D., Maisto S.A. Personality disorders: Application of the experimental methods to the formulation and modification of personality disorders / In D.H. Barlow (Ed.) Clinical handbook of personality disorders. -NY, 1985.

190. Tyrer P. Borderline personality disorder: A motley diagnosis in need of reform / Lancet, Dec. 18, 1999, Vol. 354, Iss. 9196, pp. 2095-2096.

191. Tyrer P., Jonson T. Establishing the severity of personality disorder // American Journal of Psychiatry, 1990, Vol. 153, pp. 1593-1597.

192. Watson D.C. The relationship of self-esteem, locus of control and dimensional models to personality disorders / J. Social Behavior and Personality, 1998, №9.

193. Wechsler D. Manual for the Wechsler adult intelligence scale. NY, 1955

194. Wessely S. Approaching hysteria: Disease and its interpretations/ British Medical Journal, 1995, 5, Vol. 310, Iss. 6988, pp. 1209-11.

195. Widiger, T.A., Costa, P.T. Personality and personality disorders. J. of Abnormal Psychology, 1994, Vol. 103, pp. 78-91

196. Wilson G. Т., Fairburn C.G. Cognitive treatments for eating disorders / Journal of Consulting and Clinical Psychology, 1993, Vol. 61, pp. 261-269.

197. Zetzel E. The so-cold good hysteric. International J. of Psychoanalysis, 1968, Vol. 49, pp. 256-260.

198. Стимульный материал методики «Противоречивые высказывания»1. От судьбы не уйдешь.

199. Судьба не случайность, а предмет выбора, ее не ожидают, а действуют.

200. Всякое добро исходит от зла.

201. Добро и зло настолько различны, что не могут иметь ни общих корней, ни одинаковых последствий.

202. Жизнь только тогда выносима, когда разум и тело сосуществуют в равновесии и взаимномуважении.

203. Только при превосходстве разума возможна достойная жизнь.

204. Люди судят о пороках и добродетелях лишь на основании того, что им не правится или что имвыгодно.

205. Суждение о достойном и недостойном в жизни люди выносят, ориентируясь па общую для всех мораль.

206. Закон должен быть строг, а люди снисходительны. Снисхождение к проступку недопустимо ни для закона, ни для людей.6. Знание дает силу.

207. Во многой мудрости много печали.7. Ум хорошо, а два лучше.

208. У семи нянек дитя без глаза.

209. Невозможно научить старую собаку новым трюкам. Учиться никогда не поздно.

210. Чужая жена лебедушка, а своя - полынь горькая Всякому мужу своя жена милее

211. В искренности надо соблюдать меру даже с самыми близкими людьми Искренности не бывает слишком много

212. Даже самая неприглядная истина лучше блистательной лжи В некоторых случаях истиной можно пренебречь12. Лицо зеркало души

213. Лицо это маска, прячущая истину

214. Бывают ситуации, в которых ложь самый святой долг Всякая неправда - грех

215. Умная ложь лучше глупой правды Правда свет разума

216. Люди не рождаются, а становятся теми, кто они есть Практически все в человеке определяется его рождением

217. Хорошими людьми становятся больше от упражнения, чем от природы В основном именно врожденные качества определяют судьбу человека

218. Крупный успех составляется из множества предусмотренных и обдуманных мелочей Успех, особенно значительный, определяется случаем, кропотливость же удел бездарностей

219. Всякий кузнец своего счастья

220. Счастье капризно и не зависит от наших усилий привлечь его

221. Спасибо великое дело Спасибом сыт не будешь20. За добро добром и платят

222. Не делай добра, не получишь зла

223. Кровь кровью смывается Крови и кровью не смоешь22. Не пойман не вор

224. Как ни хитри, а правды не перехитришь

225. Правдой жить ничего не нажить На правде мир держится

226. Недоверие к себе причина большинства наших неудач Самоуверенность к хорошему не приводит

227. Свой хлеб быстро приедается Свой хлеб вкуснее

228. Каждый сверчок знай свой шесток

229. Плох тот солдат, который пс мечтает стать генералом

230. Чего нет, того и хочется Чего нет, того и не надо28. Есть рубль, есть и ум1. На деньги ума не купишь

231. Не береги свое, береги чужое

232. Свое добро в горсточку собирай, чужое добро сей, рассевай

233. Законы бесполезны как для хороших людей, так и для дурных. Первые не нуждаются в них, вторые от них не становятся лучше.

234. Законы и их исполнение необходимы для блага каждого.

235. Использованные в исследовании картины ТАТописание сюжетов картин, по 89, 131.)