Семантика "высоты" в экзегезе блаженного Августина: На материале толкований на "Песни восхождения" тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.14, кандидат филологических наук Степанцов, Сергей Александрович

• Степанцов, Сергей Александрович
• кандидат филологических наук
• 2000

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Степанцов, Сергей Александрович

Введение.

Глава 1. Метод исследования переносного значения высоты в экзегезе Августина.

1.1. Обзор исследований о пространственной образности и семантике пространственных отношений у Августина.

1.1.1. Исследования о Восхождении.

1.1.2. Работы об образности произведений Августина.

1.2. Особенности экзегезы Августина.

1.3. Методы исследования.

1.3.1. Установление наличия признака высоты в содержании текста псалма.

1.3.2. Поиск переносного значения признака высоты.

Глава 2. Переносное значение признака высоты в толкованиях на псалмы 119133.

2.1. Основа переносного значения признака высоты у Августина - концепция духовного восхождения. Ее присутствие в программе толкований на «Песни восхождения»

2.1.1. Порядок мироздания и духовное восхождение у Августина.

2.1.2. Высота в замысле толкования «Песней восхождения» и в преамбуле толкования на псалом 119.

2.1.2.1. Надписание Canticum graduum в августиновском корпусе.

2.1.2.2. Восхождение и высота в En. ps. 119, 1-2.

2.2. Семантика и образность высоты в толковании отдельных мест псалмов 119133.

2.2.1. Leuaui oculos meos in montes.

2.2.2. Hierusalem. illuc enim ascenderunt tribus, tribus Domini.

2.2.3. Sedes in iudicium, sedes super domum Dauid.

2.2.4. Fiat. abundantia in turribus tuis.

2.2.5. Ad te, Domine, leuaui oculos meos, qui habitas in caelo.

2.2.6. In uanum est uobis ante lucem surgere, surgite posteaquam sedistis.

2.2.7. Super dorsum meum fabricauerunt peccatores.

Fiant sicut fenum tectorum.

2.2.8. De profundis clamaui ad te, Domine.

2.2.9. Neque ingressus sum. in mirabilibus super me.

Non humiliter sentiebam, sed exaltaui animam meam.

2.2.10. Ibi suscitabo cornu Dauid.

2.2.11. Vnguentum in capite quod descendit in barbam.

2.2.12. Ros Hermon qui descendit super montes Sion.

Глава 3. Особенности образного воплощения и единство переносного значения высоты. Заключение.

3.1. Актуальность переносной семантики высоты в толковании.

3. 2. Особенности трактовки и развития образов, в составе которых высота имеет переносное значение.

3.2.1. Построение системы образов, соотнесенных по признаку высоты, в свете паренетической направленности толкований.

3.2.2. Соотносимость образов, включающих высоту, с чувственной картиной мира.

3.2.2.1. Дисконтинуальность значащего вертикального пространства.

3.2.2.2. Подавление чувственно-пространственных характеристик в образах.

3.3. Единство переносного значения высоты.

Послесловие.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Семантика "высоты" в экзегезе блаженного Августина: На материале толкований на "Песни восхождения"»

Наследие Аврелия Августина (блаженного Августина, 354-430) изучалось и изучается во многих аспектах и представителями разных областей знания: богословами, историками философии, историками и филологами, причем часто исследования нельзя отнести к чисто богословским, чисто филологическим и т.д. И неудивительно: ведь приходится иметь дело с крупнейшим латиноязычным богословом, с мыслителем, своеобразно переработавшим неоплатоническое учение в свете христианской доктрины, современником и действующим лицом интереснейшей эпохи культурного и политического развития Западной Римской империи, наконец, с блестящим латинским писателем поздней античности. Необходимость комплексного подхода при исследовании творчества Августина привела в двадцатом веке к оформлению августиноведения как содружества нескольких дисциплин (отраслей богословия, истории, филологии), направленных на изучение этого автора.

Естественно, что разные произведения Августина в неодинаковой мере привлекают внимание специалистов разных отраслей науки. «Исповедь» и трактат «О Граде Божием», которые традиционно считаются самыми значительными его творениями, никогда не были лишены внимания литературоведов; особенно «Исповедь», о которой Э. Норден даже писал (не совсем, может быть, справедливо), что это единственное произведение Августина, которое интересно не только для богословов, но неизменно привлекает внимание образованного читателя вообще.1 Что же касается собрания устных проповедей, включающего, кроме собственно sermones, «Толкования на псалмы», «Рассуждения на Евангелие от Иоанна» и «Рассуждения на Послания Иоанна к Парфянам», надо признать, что эта часть августиновского наследия гораздо больше исследовалась как источник для изучения богословия Августина, нежели как произведения словесности (неизменное внимание они привлекают, правда, у языковедов, исследующих язык латинских христианских писателей и вообще позднюю латынь). В отечественной филологической науке, кажется, она едва ли исследовалась подробно, если не считать нескольких работ по гомилетике прошлого века. А филологического изучения проповеди Августина, и особенно толковательные проповеди, требуют. А.-И. Марру недаром говорил, что в них Августин сумел выразить в доступной форме учение необыкновенной глубины. И в то время как сама доктрина изучалось и изучается много, механизмы преподнесения этой доктрины слушателям

1 Norden Е. Die romische Literatur. Leipzig, 1954. S. 123. проповедей, то есть особенности построения знаковой системы, направленной на такое преподнесение, исследуются более или менее стихийно.

Мы обратились к материалу небольшой части гомилетического корпуса Августина, именно, к толкованиям на псалмы, каждый из которых озаглавлен надписани-ем «Песнь восхождения» (в латинской псалтири Canticum graduum - «Песнь ступеней», подробнее об этих псалмах и этих толкования см. ниже раздел 2.1.2). Темой нашего иследования мы выбрали систему переносно используемых пространственных обозначений, точнее говоря, осмыслению переносного значения некоторых пространственных отношений и обозначений в данных проповедях Августина.

Пространство - одна из основных форм человеческого представления. Мир воспринимаемых чувствами вещей немыслим, невозможен вне категории пространства. «Самое понятие универсальности, как показал ряд опытов, для большинства имеет отчетливо пространственный характер», - писал М.Ю. Лотман в книге «Структура художественного текста». Поэтому естественно, что членение пространства по осям, точнее, система пространственных координат - одна из основных и обязательных знаковых систем любой культуры на любом этапе развития: существование человека немыслимо без ориентации в пространстве, а социальная жизнь человека требует знаков для фиксации и передачи информации об этой ориентации.

Однако, членя пространство по осям и распределяя вещи пространственного мира относительно системы пространственных координат, человек не только ориентируется в этом мире. Эти же пространственные характеристики используются им для обозначения непространственных и вообще нематериальных свойств. «На уровне. идеологического моделирования язык пространственных отношений оказывается одним из основных средств освоения действительности. Самые общие социальные, религиозные, политические, нравственные модели мира, при помощи которых человек на разных этапах своей истории осмысляет окружающую его жизнь, оказываются неизменно наделенными пространственными характеристиками. Исторические и национально-языковые модели пространства становятся организующей основой для построения "картины мира" — целостной идеологической модели, присущей данному типу культуры».3 Важность такого моделирования для идеологического - в частности, философского - освоения мира хорошо выразил Г. Башляр, когда писал:

2 Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970. С. 266.

3 Лотман. Цит. раб. С. 267. См. об этом также: Matore G. L'espace humain. L'expression de l'espace dans la vie, la pensee et l'art contemporains. Paris, 1962. P. 29; Cassirer E. The Philosophy of Symbolic Forms. Vol. 1. Yales, 1953. P. 198.

Самая глубокая метафизика укоренена в имплицитной геометрии, которая - хотим мы того или нет - придает мысли пространственные характеристики (spatialise la pensee); если бы метафизик не рисовал, мог ли бы он мыслить?»4 Поэтому, описывая художественный мир литературы любой эпохи, исследователи неизменно уделяют особое внимание символике пространства и пространственных отношений.5

Особенно важной для художественного моделирования нравственных и религиозных систем оказывается вертикальная ось пространства, отношения верха и низа. По словам того же Башляра, выражая моральные ценности, мы не можем обойтись без вертикальной оси. «Всякое определение моральной ценности есть расположение по вертикали».6 Часто даже взятое само по себе пространство нельзя представить себе морально безразличным континуумом: разные его области морально окрашены по-разному в соответствии с тем, как оценивается пребывание и деятельность человека в этой области пространства. И при этом высота - столь же обычная область достоинства, как слово «высота» - обычная метафора достойного положения/поведения; всякий, кто занимает высокое положение в пространстве, воспринимается как хотя бы в чем-то отмеченный, выгодно выделенный, обладающий преимуществом по отношению к тем, кто внизу. «Если т. о. высота - знак и символ достоинства, не стоит удивляться, что продвижение к достоинству и достижение его выражаются в терминах подъема, возвышения, восхождения. Платоническая традиция представляет продвижение души от чувственного мира к миру идей как восхождение по ступеням Достаточно упомянуть знаменитый текст "Пира"» ,7

Башляром было высказано важное суждение об универсальности, фундаментальности и "физиологичности" переносного употребления пространственных обозначений, связанных в отношениями по вертикальной оси: «Среди других метафор, метафоры высоты, подъема, глубины, снижения и падения суть по преимуществу метафоры аксиоматические. Ничто их не объясняет, а они объясняют все. Проще говоря, если мы захотим их пережить, прочувствовать и особенно сравнить, мы отдаем

4 Bachelard G. La poetique de l'espace. Paris, 1958. P. 191.

5 Например: Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. Л. 1967. С. 2279; Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1977. С. 84-108; Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. М., 1996. С. 239-297.

6 Bachelard G. L'air et les songes. L'essai sur l'imagination du mouvement. Paris, 1962. P. 18.

7 Beirnaert L. Le symbolisme ascensionel dans la liturgie et la mystique chretiennes // Eranos-Jahrbuch. Bd. 19. Mensch und Ritus. Zurich, 1951. P. 42. себе отчет в том, что они носят существенный характер и являются более естествено ными, чем все другие».

Связь моральной ценности с образом высоты, конечно, не столь аксиоматична, как то представляет Башляр: все же можно найти некоторые основания и для этих «аксиом». И если психология и психиатрия экспериментально подтвердили глубокую 9 укорененность этой связи в природе человеческой психики сравнительно недавно, то мотивация восприятия высокого как ценного и желанного особенным устройством человеческого тела по сравнению с телом зверей (т. е. прямостоянием) имплицитно присутствует уже в античном морально-философском топосе прямостояния человека (status rectus) и направления человеческого взгляда вверх.10 Августину, к слову сказать, этот топос был знаком, как показывает Э. Солиньяк, по цицероновскому «Гортензию».11 Связь между устройством человеческого тела и преобладанием вертикальных характеристик в ценностных суждениях Августин вполне сознательно отмечает в сочинении раннего периода «О различных вопросах». Рассуждая здесь по поводу слов апостола Павла «Помышляйте о вышнем» (quae sursum sunt sapite), Августин разъясняет, что под «вышним» в переносном смысле надо понимать духовное (spiritalia), а у материального мира нет верха и низа, и направление по вертикали (вверх-вниз) так же относительно, как и остальные направления поступательного движения (направо-налево, вперед-назад), но «те, кто рассматривают этот вопрос, обманываются потому, что трудно противостоять ощущениям и привычке, ибо поворот тела, который нужен, чтобы оказаться головою вниз, не столь легок нам, как по

1 'У ворот справа налево или спереди назад». Мы видим из этого отрывка, что особую роль верха и низа в восприятии мира человеком Августин связывает с устройством и

8 Bachelard G. L'air et les songes. Ibid.

9 Beirnaert L. Ibid.

10 Pellegrino M. II "topos" dello "status rectus" nel contesto filosofico e biblico (A proposito di Ad Diognetum 10, 1-2) // Mullus. Festschrift Theodor Klauser. Mtinster, 1964. P. 273-281; Wlosok A. Laktanz und die philosophische Gnosis. Heidelberg, I960. S. 4347.

11 Solignac A.Comment Dieu a fait le corps de l'homme // В A. 48 (1972). P. 684685. Августин мог знать этот топос также и по первой главе «Заговора Каталины» Саллюстия - автора, которого он хорошо знал и много цитировал (см. Hagendahl Н. Augustin and the Latin Classics. Vol. 1. Stockholm, 1967. P.22$

12 Aug. De diu. quaest. lxxxiii, 29. Издания текстов произведений древних авторов см. в указателе. самоощущением нашего тела. Здесь можно было бы еще сказать о силе тяготения, определяющей наше восприятие низа в повседневной жизни, или о той особой роли, которую играет в религиозных представлениях небо - высшая видимая часть мира, но это увело бы нас в сторону от собственно филологической проблематики. Как бы то ни было, ассоциация ценного и желаемого с высоким прочно закреплена в очень многих языках, и пространственно-ценностные метафоры такого рода могут даже претендовать на статус абсолютной семантической универсалии13 или, во всяком случае, фреквенталии высокой частотности.14 В самом деле, трудно представить себе язык, в котором пространственное определение «высокий» нормально имело бы переносное значение «плохой, лишенный ценности»; по крайней мере, нам примеры таких языков неизвестны.15

Однако при всей своей всеобщности, системы морально-пространственных обозначений могут обладать некоторой спецификой в рамках тех общих идейно-художественных систем, частью которых они являются. Это справедливо, в частности, для системы морально-пространственных отношений в рамках идейно-художественной системы христианской словесности, которую мы прежде всего должны иметь в виду в связи с темой нашего исследования. Конечно, важно и то использование пространственной символики в христианской словесности, когда символизм разрабатывается в связи с общей константой соотношения "высокое - достойное". Но для полной и адекватной оценки ее специфики надо рассмотреть эту символику в ансамбле окружающих ее религиозных символов и в контексте христианской концепции отношений человека с Богом и верного морального пути.

В священных текстах христианства значимость высоты определяется в первую очередь тем, что Бог (и тем самым благо, блаженство и истина) устойчиво ассоциируется с небом. Бог в Ветхом Завете мыслится как существо небесное и даже именуется «Бог Небесный» (Пс 135:2б16: 'el hassamayim, о Geo? tcov oupavwv), «Жи

13 Ульман С. Семантические универсалии // Новое в лингвистике. Вып. V. М., 1970. С. 253.

14 См. примеры аналогичных лексико-семантических универсалий в ст.: Николаева Т. М. Универсалии // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 535. Стлб. 3.

15 См. интересное описание отношений «верха» и «низа» на материале английского языка в статье: Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. М„ 1990. С.396-404.

16 Здесь и далее нумерация псалмов приводится по Септуагинте. вущий на небесах» (Пс 2:4: ySseb bassamayim, о катоисйу ей ovpauoig). Ср. также Ис 66:1: «Так говорит Господь: небо - престол мой» (hassamayim kissa'i, о oupavo? (J-ol Qpovo?), сюда же надо отнести именование Бога Вышним и Всевышним. Столь же очевидны указания на связь высокого и божественного (а значит, абсолютно ценного) в Новом Завете. Один из важнейших текстов Евангелия и одновременно центральный литургический текст Молитвы Господней начинается обращением: «Отче наш, сущий на небесах». С другой стороны, два важнейших события, связанных с зарождннием зла и потерей ценных качеств, именнуются не иначе как «падение»: падение Денницы и падение Адама, причем о первом сказано именно, что он «пал с неба» (Иса 14:12: 'ek napalta missamayim helel, тты? ё&ттеаеи ёк тот) oupavou о Ёыстфоро?)

В этом контексте понятно, почему два основных события, сосредоточивающие в себе для христианства спасительную деятельность божества, а именно, воплощение и вознесение (последнее в тесной связи с воскресением), обозначаются нисходящим и восходящим движением, передаваемым глаголами «сходить, нисходить» (катеХОеХу, descendere) и «восходить» (aveXGelv, ascendere). Именно так эти события предстают в главной вероопределительной формуле христианства - Никео-Цареградском символе веры. Воплощение Слова ради спасения человечества передано здесь в словах: «нашего ради спасения сшедшего с небес (катеХбоита ёк тыу ovpavcov) и воплотившегося», а вознесение по воскресении так: «восшедшего на небеса (aveXQovTa d? тои? oupavou?) и седящего одесную Отца». При этом если первое выражение нельзя отнести к чисто аллегорическим (ученики, как повествует книга Деяний, действительно видели, что Иисус оторвался от земли и стал подниматься к небу - Деян 1:9), то первое имеет скорее переносное значение; по этому поводу уместно привести слова позднего греческого литургиста Симеона Со-лунского: «Не по месту (сшедшего с небес), а по снисхождению, ибо нет у него места, так как он не тело и, будучи Творцом всего, наполняет все, как написано. Но нисхождением названо то, что Он изволил и пожелал, и смирился настолько, и стал по плоти сыном человеческим и жительствовал в мире в скромности великой и нище

17 те».

17 Symeonis Thess. Expositio sacri Symboli. PG 155, col.768 C-D. Здесь мы должны для точности оговориться, что,в то время как слова о восхождении на небеса присутствуют в том или ином виде во всех древних латинских символах веры, слова о нисхождении с небес отсутствуют и в римско-миланском, и в гиппонском символах, которыми пользовался Августин. См. Kelly J.N.P. Early Christian Creeds. New

Теперь, когда мы упомянули эти два важнейших пространственных обозначения в христианской истории спасения, мы можем, вслед за Г. Юнгом, отметить разницу пространственного представления спасения в христианстве от некоторых мифологических и гностических систем.18 Там восхождение человека, то есть его продвижение к божественному, есть односторонний прорыв снизу вверх, не связанный со схождением Вышнего книзу. Восхождение же христианина «осуществляется не посредством перемещения по какому-либо проводнику (будь то дерево, гора или т. п.), расположенному в мистическом центре вселенной, но посредством ритуального и мистического участия в смерти и возвышении Христа».19

Таким образом, в христианском символическом пространстве высота достигается через глубину, возвышение - через принижение, того рода принижение, которое на языке традиционной христианской этики именуется смирением - по-латыни

20 humilitas. Латинское слово в данном случае хорошо вписывается в систему этих пространственных отношений благодаря своей внутренней форме: античные латинские грамматики не забывают о связи этого слова с корнем слова humus «земля».21 Раз мистическое участие в возвышении Христа предполагает предварительное участие в его распятии и погребении, значит, этически христианское совершенство достигается участием в унижении (смирении) Христа.

York, 1993. Р. 102, 173, 176; Poque S. La predication pascale // Augustin d'Hippone. Sermons pour la Paque. (SC 116) Paris, 1966. P. 62s. Слова о схождении с небес появляются впервые только в Никейском символе (Kelly J.N.P. Early Christian Creeds. P. 219); впрочем, сам образ этот появился гораздо раньше: он восходит к Евангелию (напр., Ин 3:13) и у Августина встречается ( напр., Aug. En. ps. 119, 2).

18 Jung G. Symbolik des Geistes. Zurich, 1948. S. 125.

19 Beirnaert L. Le symbolisme. P. 55-56.

20 Историю понятия humilitas см. в кн.: Schaffner О. Christliche Demut. Des hi. Augustinus Lehre von der Humilitas. (Cassiciacum.17) Wiirzburg, 1959. S. 35-52. Также: Dihle A. Demut // RAC. 3. Sp. 767-778.

21 У Варрона (Varr. Lingua lat. 5, 23): dicitur humilior, qui ad humum demissior, infimus humillimus, quod in mundo humillima tellus; у Сервия (Serv. Verg. Aen. 4, 255): humilis humiliter: et tractum est ab humo; у Исидора (Isid. Orig. 10, 115): humilis, quasi humo adclinis. Приводим no: Maltby R. A Lexicon of Ancient Etymologies. Leeds, 1991. P. 284. Все эти авторы имеют в виду первичное пространственное значение прилагательного. I I и

Это не означает, что в христианской символической топике верх теряет свою устойчивую универсальную связь с достоинством. Beirnaert, рассмотрев еще ряд христианских источников (преимущественно аскетического содержания) приходит к выводу, что символика совершенствования в христианской традиции имеет два аспекта. С одной стороны, прогресс к желаемому достоинству традиционно предстает как путешествие снизу вверх; с другой стороны, в более глубоком смысле, этот прогресс предполагает постоянное осознание того униженного состояния, к которому спустился Всевышний в своем желании спасти человека, и участие в этом уничижении. В конечном же счете при таком унижении «христианское восхождение. есть прогресс к высоте божества, так как там, где Бог унизился до "смерти. крестной", продвижение по пути к высоте будет проходить через смирение, унижение». К тому же высота божества абсолютна, то есть заведомо превосходит любую достигнутую высоту, и поэтому в здравом расположении духа человек всегда должен ощущать себя в начале

22 продвижения к искомой высоте, то есть внизу.

Как можно увидеть даже из этого краткого изложения, при общеей константной связи «высота - достоинство» конкретные варианты отражения ценностной системы в пространственной картине могут быть специфичными в разных идеологических системах (в частности, в христианской). Beirnaert в своей статье дает лишь общий и приблизительный эскиз христианской символики пространственных отношений по вертикали. Хотя этот исследователь и ставил перед собою только такую общую задачу и нет оснований подвергать его главные выводы сомнению, нам показалось, что исследование, ограниченное обозримым объемом текстов одного автора, но более детальное, может представлять большой интерес.

В качестве текста, в котором присутствие соответствующего образно-языкового материала значительно, мы и выбрали группу экзегетических проповедей Августина: его толкования на пятнадцать псалмов с надписанием «Canticum graduum».23 Beirnaert сам использует в своей статье некоторые данные этих толкований, в частности Aug. En. ps. 119,24 и не случайно. Дело даже не в том, что Августин является одним из самых крупных систематизаторов христианского учения и одновременно ярчайшим латинским писателем поздней античности, и, стало быть, можно ожидать в его сочинениях наиболее полного и яркого выражения какой-либо стороны образно-языковой картины мира. Дело в том, что одной из важнейших тем его

22 Beirnaert L. Le symbolisme. P. 60-63.

23 Об этих псалмах и этих толкованиях будет подробно сказано ниже.

24 Beirnaert L. Le symbolisme. P. 57. писаний является aseensio, ascensus - восхождение души. О самой этой концепции и ее разработке у Августина мы подробнее скажем несколько позже, пока же отметим, что эта концепция, берущая начало в неоплатонических и библейских источниках, широко использует пространственно-образное иносказание. Что касается конкретной группы текстов, то есть толкований на псалмы с надписанием «Canticum graduum», выбор ее также закономерен. Для Августина «Песнь ступеней» - это песнь духовного восхождения - именно так он понимает и раскрывает смысл этого названия, что мы продемонстрируем в дальнейшем. Поэтому в данной группе проповедей мы ожидаем найти развитую систему пространственных обозначений для реалий духовной жизни.

Теперь мы можем в общем виде сформулировать цель и задачу нашего исследования в связи с исследуемым материалом.

Своей целью мы видим исследование переносного употребления обозначений пространственных отношений по вертикальной оси в морально-ценностном смысле, иными словами, семантику пространственных отношений по вертикальной оси в переносном значении. В настоящей работе мы беремся рассматривать главным образом семантику верха, высоты как основной, обычно положительно воспринимаемой части пространственной системы.

В задачи наши войдет (а) выяснение способов обозначения высоты и приписывания высоте морального значения, (б) описание образных и необразных построений, где присутствует компонент значения «высота» и выявление специфики семантики высоты в зависимости от характера этих построений, (в) систематизация полученных данных и попытка оценить целостность системы и последовательность ее применения.

Исследование будет состоять из трех частей:

1) Обзор результатов предшествующих исследований по этой теме и формулирование методов анализа материала.

2) Собственно аналитическая часть, состоящая из разбора релевантных мест из исследуемой группы текстов. Эта часть работы - основная.

3) Итоговая глава, посвященная синтезу полученных во второй части результатов и оценке системы символики высоты как целостной и единой.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Степанцов, Сергей Александрович, 2000 год

1. Bonnadriere A.-M. Augustin a-t-il utilise la "Vulgate" de Jerome? // SaintAugustin et la Bible. Paris, 1986. P. 303-312.

2. Bonnadriere A.-M. L' initiation biblique d'Augustin // Saint Augustin et laBible. Paris, 1986. P. 27-47.

3. Bonnadriere A.-M. Recherches de chronologie augustinienne. Paris, 1965.

4. Cor 1 Кор - Первое послание апостола Павла к Коринфянам

5. Thess 1 Фес - Первое послание апостола Павла к Фессалоникийцам

6. Cor 2 Кор - Второе послание апостола Павла к Коринфянам