Семантическая деривация в структуре числовой оппозиции существительных: Pluralia tantum в истории русского языка тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Конявская, Светлана Валерьевна

• Конявская, Светлана Валерьевна
• кандидат филологических наук
• 2003

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Конявская, Светлана Валерьевна

Введение

Глава 1. Лексико-семантические и категориальные особенности слов, не имеющих 15 формы ед. ч., грамматически соотносимой с формой мн. ч.

§ 1. Выражение значения числа

§ 2. Семантические подмножества

§ 3. Некоторые вопросы функционирования слов pi. t. в языке древнерусской 30 письменности на материале Ипатьевской и Лаврентьевской летописей

Таблица 1.

Глава 2. Слова pi. t. как результат действия словообразовательных механизмов

Таблица 2.

Глава 3. Семантическая деривация слов pi. t.

§ 1. Семантические отношения производных pi. t. и их производящих

§ 2. Механизмы семантической деривации слов pi. t.

Таблица 3.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Семантическая деривация в структуре числовой оппозиции существительных: Pluralia tantum в истории русского языка»

Изучение любой системы (в том числе и системы языка) обязательно проходит две основные стадии: стадию изучения элементов системы, то есть накопления представлений о предмете изучения в разных аспектах и проявлениях, и стадию изучения и описания связей, или отношений между этими элементами. На современном этапе развития науки о языке на смену этапу накопления и обработки материала, изучению и описанию отдельных явлений языка, через этап обобщений и систематизации, приходит этап исследования и описания связей, формирующих систему языка из ее элементов. Именно поэтому сейчас особенно актуальным стало изучение разного рода языковых механизмов. В том числе в центре внимания многих современных исследователей находятся механизмы русского словообразования1.

Исследование семантической деривации в истории языка представляется необходимым потому, что эта область лингвистики в настоящий момент изучена недостаточно и это влечет за собой целый ряд проблем системного характера: безаффиксальное (семантическое) словообразование фактически

1 Улуханов И. С. Единицы словообразовательной системы русского языка и их лексическая реализация. М., 1996; Вендина Т. И. Русская языковая картина мира сквозь призму словообразования (макрокосм). М., 1998; Янко-Триницкая Н. А. Словообразование в современном русском языке. М., 2001; Буторина Е. П. Влияние ошибок словообразования на нарушение норм других уровней языка // Лингвистика на рубеже эпох. М., 2001. С 18-28; Кубрякова Е. С. Теоретические проблемы русского словообразования (транспозиция в концептуализации и категоризации мира) // Русский язык. Исторические судьбы и современность. Международный конгресс. Труды и материалы. М., 2001. С. 190-191; Иорданиди И. И. Эволюция семантики словообразовательных типов в истории языка: от исходной системы (на материале отглагольных имен) // Аванесовские чтения. Международная научная конференция. Тезисы докладов. М., 2002. С. 110-112, и многие другие работы.

2 Термин «семантическое», традиционный для определения словообразования рассматриваемого типа, является, как и многие другие лингвистические термины, представлено зачастую не одним из видов словообразования, а скорее каким-то сбоем, нарушением словообразовательной системы, явлением исключительным и во многом случайным, когда значение не «образуется», а «переносится». Такое положение дел не обосновывается и даже не постулируется, но существует, поскольку аффиксальное и безаффиксальное (семантическое) словообразование, как правило, изучаются с совершенно разных точек зрения, исходя из разных, не сводимых одно к другому оснований. А это, в свою очередь, создает еще целый ряд терминологических и других проблем.

В данной работе представлен анализ и описание семантической деривации как явления системного и стабильного на протяжении истории русского языка.

Цель работы - охарактеризовать безаффиксальную деривацию слов р1. г. в истории русского языка с точки зрения основных связанных с этим феноменом проблем:

1) Выявление связывающих анализируемые слова отношений производности3; неоднозначным, поэтому более точным представляется термин «безаффиксальное словообразование». Определения «безаффиксальное» и «семантическое» по отношению к словообразованию, кроме специально оговоренных случаев, используются в работе как синонимичные.

3 Разделение безаффиксального словообразования и полисемии давно и по сей день является одной из наиболее сложных проблем в синхронной русистике (См. об этом, например: Булаховский Л. А. Из жизни омонимов // Русская речь. III. М.; JL, 1928. С. 53. Абаев В. И. О подаче омонимов в словаре // Вопросы языкознания. 1957, № 3. С. 34, 39. Кутина Л. Л. К вопросу об омонимии и ее отражении в словарях // Лексикографический сборник. Вып. IV. М., 1960. С. 51. Будагов Р. А. Введение в науку о языке. М., 1965. С. 52. Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974. С. 290-291. Шмелев Д. Н. Современный русский язык. Лексика. М., 1977. С. 87-88. Марков В. М. О семантическом способе словообразования в русском языке. Ижевск, 1981. С. 8-19 и др.), и в данном исследовании не ставится задача ее разрешения. Без дополнительных обоснований представляется

2) Установление семантических отношений между производящими и производными в цепочках безаффиксальной деривации слов р1.1:.;

3) Выявление механизмов семантического словообразования слов р1.1;

4) Установление противопоставленности семантической деривации словообразовательной системе русского языка или включенности в нее;

5) Определение стабильности или динамики семантической деривации в истории языка по каждой из перечисленных позиций.

Слова р1.1 были выбраны в качестве материала для исследования по двум причинам. Во-первых, это один из наиболее ярких примеров неочевидности словообразовательных отношений вообще, поскольку различия в числовой парадигме часто признаются недостаточными для того, чтобы говорить о словообразовательных отношениях. А во-вторых, этот класс слов отличается единством не только формального строения и грамматических признаков, но и семантических особенностей входящих в него слов, которые постоянны на протяжении истории языка. Кроме того, этот класс по сей день пополняется новыми словами - как синонимичными устаревшим и утраченным (слово весы на смену слову скалы, слово застенки на смену слову ст'Ьны, и др.), так и просто новыми словами, которые характеризуются традиционной для этого класса семантикой. Это разного рода обозначения денег, в том числе жаргонные: баксы, деревянные, бабки (аналогично словам к^ны, цаты); специальные слова и термины: кошки, финансы (аналогично словам власы, цки); слова со значением пространства: пески, льды, хлеба (житд, воды), носителя признака: красоты (седины) и др. Кроме того, значительная часть слов функционирует в языке по сей день без значительных изменений4. возможным присоединиться к тем из перечисленных исследователей, кто считает, что два значения - это основание для того, чтобы видеть два слова.

4 См. Приложение 5.

Для исследования были привлечены все существительные pi. t., представленные в Словаре Древнерусского языка И. Срезневского5. Их оказалось 150. Надежно установить производящие удалось для 101 из них6. Основным материалом работы послужили те, что были образованы безаффиксальным способом. Таких слов оказалось 46.

В целях избежания возможной неточности интерпретации значений слов, помимо контекстов, приведенных в качестве примеров употребления данных слов в Словаре, к анализу был привлечен материал Лаврентевской (с начала ПВЛ до конца Суздальской (1305 г.)) и Ипатьевской (с 1111 г. по 1151 г.)

П R летописей , а также - иллюстративно - материал берестяных грамот .

Основным материалом исследования стал словарный, так как при изучении разного рода языковых механизмов выводы на материале только одного или даже нескольких текстов могут быть ненадежны или выглядеть ненадежными9. Материал словаря более полон, во всяком случае, неполная числовая парадигма - это признак достаточно специфичный, и анализ текста, по понятным причинам, не дает большого объема конечного материала. Однако, несомненно, исследование на материале словарей само по себе еще не гарантия получения правильного результата - в тех случаях, когда это возможно и необходимо, результат обязательно должен проверяться текстами.

Представляется целесообразным остановиться на наиболее существенных основаниях для выбора словарного материала в качестве основного. Словарное значение, формулируемое на основании анализа большого количества употреблений слова в разных памятниках, помогает избежать возможной

5 Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. М., 1994. Т. I—III.

6 См. Приложение 4.

7 ПСРЛ Т. I, II.

8 Зализняк А. А. Древненовгородский диалект. М., 1995.

9 Подробнее об этом см.: Конявская С. В. Словари как материал для историко-лингвистического исследования // Сборник статей по конференции «Русистика на пороге XXI века. Проблемы и перспективы». М., 2002 (в печати). неверной интерпретации слова под влиянием конкретного контекста, а значительное количество примеров его употребления, указанных в словарной статье, позволяет провести категориальный анализ языкового материала на уровне большего обобщения, чем система отдельного памятника. Так, анализируя представленные в Словаре Срезневского существительные pl. t., удалось установить, что для исследуемых срезов, также как и для современного русского языка, актуальна классификация, предложенная А. А. Зализняком.

Кроме того, именно полнота материала10 позволила увидеть, что для систем языка XI-XIV и XV-XVI слова pl. t. объединяются в те же семантические группы, что и в современном русском языке.

10 С той оговоркой, что материал Словаря Срезневского не является, безусловно, абсолютно полным, однако он единственный в настоящий момент издан полностью - от А до Я - и в этом смысле это самый полный исторический словарь. Помимо Словаря Срезневского в работе были использованы данные «Словаря русского языка XI-XVII вв.» (М., 1975-2002. Вып. 1-26), «Словаря древнерусского языка XI - XIV вв.» (Т. I-VI. М., 1988-2002) и «Slovník jazyka staroslovënského. Lexicon linguae palaeslovenicae» (Praha, 1958-1995. Вып. 1—45) постольку, поскольку они уточняют и дополняют данные этого словаря. Так, Словарь русского языка XI-XVII вв. в значительной степени использует материал Словаря Срезневского, дополняя его и исправляя выявленные в нем ошибки и неточности. При этом он ориентирован на русские тексты, и в качестве основного источника выборки дал бы неполную картину. В Словаре древнерусского языка XI-XIV вв. слова даны в большем количестве употреблений, часто с более разветвленной системой значений, чем в Словаре Срезневского. Есть случаи, когда слово, представленное у Срезневского поздним примером, в Словаре XI - XIV вв. иллюстрируется цитатами из более ранних памятников. Все это делает названный словарь незаменимым вспомогательным справочным средством, однако в состав его источников входят также только древнерусские тексты, сохранившиеся в списках до XIV - нач. XVb., «не входят в него и тексты книг Ветхого и Нового Заветов в восточнославянском, болгарском и сербском изводах» (С. 7). А для вопросов, связанных с мотивированностью значений одних слов другими, производностью, анализом семантического шага от производящего слова к производному в рамках письменности, в значительной степени детерминированной этими текстами, учитывать их материал совершенно необходимо. Образная и шире - семантическая - система Священного Писания

Неоценимо значение словаря при поиске слов, которые могут являться мотивирующими для исследуемых слов. При этом значение имеет не только полнота материала, представленного в словаре, но и сам принцип расположения этого материала, при котором работа с однокоренными словами вообще значительно упрощается. Вероятность правильно определить слово, непосредственно мотивировавшее то или иное слово р1. 1;., из числа однокоренных будет выше, если в распоряжении имеются все однокоренные слова или, во всяком случае, большая их часть. Здесь также важную роль играет формулировка значения слов - и производного, и предполагаемого производящего, которое в сложных или сомнительных случаях может и даже должно быть уточнено путем анализа текста конкретного памятника.

Таким образом, в ходе анализа данное в словаре значение может быть скорректировано, однако именно и только оно может стать отправной точкой для установления отношений производности и анализа семантических соотношений производящих и производных слов. Учитывая семантические отношения между производящими и производными, характеризующие словообразовательные цепочки, а также формальные аспекты, характеризующие процесс деривации, для слов р1. X. удалось выделить словообразовательные типы и сформулировать для них словообразовательные правила, что было бы невозможно на материале одного или нескольких памятников, ибо словообразовательное правило формулируется на основе показателей по признакам, характеризующим языковую систему, а не произведения речи - тексты: регулярность - нерегулярность процесса словообразования; продуктивность - непродуктивность; формальный прием, категориальные и семантические признаки баз деривации и дериватов, разного рода ограничения действия этого правила. имела огромное влияние на язык древнерусской письменности и на уровне словообразования, что подтверждается результатами анализа материала, представленными в

Для решения поставленных задач был проанализирован материал языка древнерусской письменности древнерусского (Х1-Х1У в.) и частично -среднерусского (ХУ-ХУ1 в.) срезов. Основной материал - церковнославянский язык книжного и гибридного регистров, иллюстративно - материал древнерусского языка (деловая и бытовая письменность).

Как и ожидалось, материал берестяных грамот дал список слов, не полностью совпадающий с основным списком (слов из Словаря Срезневского), ибо содержательная специфика этого вида письменности определяет как отсутствие за ненадобностью значительной части слов, так и наличие слов, не встречающихся в памятниках другого характера по той же причине. Думается, что не имеет смысла объяснять такую дистрибуцию языковыми запретами того или иного регистра или жанра. В пользу этого предположения свидетельствует, в частности, и тот факт, что значительная часть слов р1. X. является общей для всех типов древних текстов11.

Как уже было упомянуто, материал исследования - все слова из словаря Срезневского, для которых в качестве словарной зафиксирована форма мн. ч. или которые снабжены пометой «употребляется только / преимущественно во мн. ч.». Очевидно, что этот список не может претендовать на то, что им исчерпываются все слова р1.1 в языке древнерусской письменности, так как, к сожалению, ни этот, ни какой-либо другой словарь не дает гарантий полноты представленного материала. Однако выборка из словаря очевидно полнее, чем выборка из одного или нескольких текстов.

Эти соображения еще не позволяют сами по себе сделать вывод о достаточной представительности использованной выборки. Для того чтобы результаты исследования имели необходимый вес, нужно доказать, что они не работе. Часто в основе последующей мотивации лежит оттенок значения или, чаще, контекст, сочетание, в которое слово входит именно в текстах Священного Писания. могут измениться под влиянием обнаружения некоего неучтенного материала, что и будет доказательством репрезентативности материала исследования.

Обнаружение не исследованных в данной работе слов р1. 1:. не может повлиять на частные выводы, сделанные относительно тех или иных аспектов отдельных слов. Более общие же выводы всегда связаны с различными группами слов р1. 1:. и ни один из них не основан на анализе одного слова. В связи с этим необходимо доказать, что добавление к уже проанализированным словам новых слов не может привести к обнаружению новой, не учтенной из-за неполноты материала группы.

С точки зрения выражения значений «один» / «не один» все русские существительные делятся на три группы: 1) способные регулярно выражать оба значения 2) выражающие преимущественно значение «один» и 3) выражающие только значение «не один». Другие группы слов невозможны не из-за их эмпирического отсутствия, а потому, что эти группы полностью исчерпывают все возможности выражения этих значений. Среди слов р1. 1:. из Словаря Срезневского обнаружены слова всех трех групп (слова «типа сани», слова «типа чернила» и слова «типа ребята»). Это безусловно говорит о том, что список слов р1. Ь из Словаря Срезневского достаточно представителен для исследования категориальных особенностей этих слов, то есть обнаружение неучтенных слов не может повлиять на выводы, связанные с данным аспектом исследования.

Здесь представляется небезынтересным отметить также то, что и выборка, сделанная на основе словника из книги А. А. Зализняка «Древненовгородский диалект», содержащая всего только чуть более двадцати слов, также дает все три группы по способности выражения значений «один» / «не один».

11 Речь идет в данном случае не о частотности употребления этих слов в тех или иных текстах, а о самом факте их употребления.

Образовано производное слово может быть от одной или от нескольких производящих основ (сложением). Среди слов из Словаря Срезневского представлены и те, и другие, что полностью исчерпывает все возможности.

Слова, образованные от одной производящей основы, могут быть образованы аффиксально либо неаффиксально. В использованной выборке есть и те, и другие слова, стало быть, и на этом этапе она достаточно репрезентативна. Основным материалом исследования послужили безаффиксально образованные слова - именно для них были выделены словообразовательные типы.

Словообразовательные типы делятся на транспозиционные (синтаксические) и нетранспозиционные (лексические). Среди слов, для которых удалось установить производящие, есть относящиеся и к тем, и к другим типам. Лексические словообразовательные типы делятся на модификационные и мутационные.

На основе использованного материала выделены и модификационные, и мутационные типы образования слов р1. , что исчерпывает все возможные варианты, а значит, наличие неучтенных слов не может изменить и этого вывода.

Что касается конкретных словообразовательных типов, выделенных для слов р1. 1:. на материале Словаря Срезневского, то теоретически необходимо признать возможность, что более полная выборка позволила бы обнаружить некие типы, не представленные в данной выборке ни единым словом (исследованные слова естественным образом и без остатка сгруппировались на основе соотношения семантики производящих и производных слов), но вероятность этого, как кажется, очень мала. Однако необходимо заметить, что в данных условиях можно надежно утверждать лишь наличие выделенных типов, а не отсутствие других.

Во избежание значительного увеличения объема работы из-за большого количества проанализированных контекстов, что усложнило бы ее восприятие, в самом тексте приводится только необходимый минимум примеров, содержащих изучаемые слова. Основной же массив употреблений, кроме легко доступных примеров из словарных статей, представлен в приложениях12, с тем чтобы при необходимости было возможно увидеть более полную картину употребления слов pi. t. в текстах языка древнерусской письменности. Одно из приложений13 посвящено сопоставлению отражения исследуемых слов в Словаре Срезневского и в Словаре Древнерусского языка XI-XIV вв.14 -особенностям интерпретации значений слов и их разделения на оттенки значения, лексико-семантические варианты и частичные омонимы.

Расширение материала может привести к чрезмерному обобщению, неразличению каких-либо важных особенностей отдельных - входящих в более общий - феноменов. А сужение материала может привести к неправомерному приписыванию методом индукции особенностей того или иного материала более общему феномену. Для того чтобы избежать, насколько возможно, таких ошибок, материал, с одной стороны, был ограничен до строго ограниченного класса, а с другой, к исследованию привлекался материал для сопоставления по трем основным позициям. Так, чтобы определить, насколько то или иное положение дел специфично именно для слов pi. t., для сопоставления привлекались слова с полной числовой парадигмой или слова sing. t. Специфичность или неспецифичность именно для данного способа словообразования устанавливается привлечением к анализу слов, образованных другими безаффиксальными или аффиксальными способами. Чтобы

12 Материал Летописей - в Приложении 2; материал берестяных грамот - в Приложении 3.

13 Приложение 1.

14 Словарь Древнерусского языка XI- XIV вв. Т. I-VI. М., 1988-2002. определить, специфично ли то или иное явление для языковой системы именно этих срезов, проведено сопоставление с современной языковой системой.

В задачи исследования не входило установление времени возникновения того или иного слова, относительной хронологии или абсолютной хронологии развития и функционирования тех или иных значений, все привлеченные к анализу этапы развития языка анализируются как синхронные. Такой подход обусловлен требованием логики исследования - для того, чтобы устанавливать хронологию тех или иных языковых процессов, необходимо установить сначала сам факт существования этих процессов, их природу, область их определения и место в общей системе языка. По той же причине в работе не проводится сопоставительный анализ материала разных регистров церковнославянского языка, кроме аспекта, связанного с ограничениями функционирования изучаемых слов, где такой анализ представлен в самом общем виде.

Основная методологическая особенность исследования - анализ материала разных хронологических срезов - оправдана представлением об объективном характере языковых закономерностей, определяющем возможность применения результатов и методик изучения языковой системы одного среза для исследования на языковом материале других срезов. Выявление таких закономерностей позволит снизить растущую в настоящее время противопоставленность синхронии и диахронии, которая затрудняет получение новых результатов, а также повысить эффективность исследований в обеих областях лингвистики15. Более того, возможность такого рода конвертации, как

15 Подробнее об этом: Конявская С. В. Древнерусская словесность и понятие дискурса // Аванесовские чтения. Международная научная конференция. Тезисы докладов. М., 2002. С. ' 146-147; Она же. О древнерусской словесности и понятии дискурса // Сборник статей по IX Международной научной конференции «Карские чтения». Гродно, 2003 (в печати). кажется, зачастую может являться подтверждением верности результата или методики.

Выбор этого принципа обусловлен тем, что он позволяет определить статус того или иного феномена языка как постоянного или временного, присущего большему или меньшему периоду истории языка или собственно языку.

Структура и композиция исследования определяется задачами, последовательное решение которых обеспечивает достижение цели исследования. Так, первый раздел исследования посвящен категориальным и лексико-семантическим характеристикам существительных р1. 1;. и позволяет сделать вывод о том, что признаки, на основе которых эти слова выделяются в особый класс, постоянны до наших дней, и, стало быть, существительные р1.1;. могут служить материалом для исследования функционирования языкового механизма на протяжении истории языка. Проблемам словообразовательной функции числовой парадигмы существительного в русском языке, словообразовательного значения и дериватора в таких цепочках посвящен второй раздел исследования. Третий раздел посвящен анализу и описанию семантических отношений производящего и производного в цепочках семантической деривации существительных р1. 1:., а также выявлению и описанию конкретных механизмов образования этих слов путем формулировки словообразовательных правил для каждого из выделенных словообразовательных типов.

Методологической основой первого и второго разделов исследования является работа А. А. Зализняка «Русское именное словоизменение»16. В первом разделе для описания грамматических особенностей слов р1. 1:., используется предложенная в главах, посвященных реализации категории

16 Зализняк А. А. Русское именное словоизменение. М., 1967. числа в существительных с нестандартной числовой парадигмой (исходя из разделения формы и значения числа), классификация слов р1. 1 - в соответствии с их способностью выражать значение числа - на слова «типа "сани"», слова «типа "чернила"» и слова «типа "ребята"». Значительная часть теоретических построений второго раздела базируется на положениях, сформулированных А. А. Зализняком в главах книги, посвященных статусу категории числа в русском языке.

В вопросах, связанных с производностью существительных р1. — отношениями производящих и производных, некоторыми характеристиками самого процесса словообразования - исследование проводилось с опорой на

- 1 7 работы П. А. Соболевой , где приводятся разного рода основания для объединения слов р1. 1;. в современном русском языке в различные семантические подгруппы и рассматриваются особенности мотивированности

18 этих слов, и В. Н. Прохоровой , в соответствующем разделе работы которой описано образование русских терминов и слов со специализированным значением путем изменения числовой парадигмы.

Исследование прошло апробацию на научных конференциях разного уровня: Международный конгресс «Русский язык. Исторические судьбы и современность». Москва, 25-27 марта 2001; I Международная научная конференция «Комплексный подход в изучении Древней Руси». Москва, 25-27 сентября 2001; Международная научная конференция «Аванесовские чтения». Москва, 14-15 февраля 2002; Международная конференция «Карские чтения». Гродно, 16-17 мая 2002; Научная конференция «Русистика на пороге XXI века. Проблемы и перспективы» Москва, 9-11 июня 2002; Конференция российских ученых по языкознанию в преддверии XIV Международного Съезда славистов

17 Соболева П. А. Лексикализация множественного числа и словообразование. // Лингвистика и поэтика. М., 1979. С. 47-85; Она же. Словообразовательная полисемия в русском языке. М., 1981. в Институте славяноведения РАН. Москва, 17-19 июня 2002; конференция Комиссии по проблемам изучения средневековых литератур при ИМЛИ им. Горького «Проблема жанра в литературах Средних веков». Москва, 19-21 ноября 2002.

Основные положения исследования опубликованы в 8 статьях в различных российских и зарубежных изданиях.

18 Прохорова В. Н. Русская терминология. (Лексико-семантическое образование). М., 1996.

I. ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКИЕ И КАТЕГОРИАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ СЛОВ, НЕ ИМЕЮЩИХ ФОРМЫ ЕД. Ч., ГРАММАТИЧЕСКИ СООТНОСИМОЙ С ФОРМОЙ МН. Ч.

Проводить любого рода диахроническое исследование на материале какого-либо класса слов можно в том случае, если этот класс слов обладает на протяжении истории языка одними и теми же характеристиками. Для данного исследования этот принцип будет звучать так: слова р1. X. могут быть материалом для диахронического исследования в том случае, если их характеристики на протяжении истории языка постоянны. Разумеется, речь должна идти не о любых характеристиках, а о тех, которые являются для данного класса определяющими, формирующими его как феномен. Для того чтобы утверждать устойчивость класса слов р1. X. в истории языка, представляется необходимым начать с анализа их лексико-семантических и грамматических свойств, а также особенностей их функционирования. 1. Выражение значения числа. Собственно грамматическая сторона вопроса - это выражение словами р1. X. значения числа. В этом смысле целесообразно воспользоваться подходом к данному вопросу, предложенным А. А. Зализняком1. Методологической основой этого подхода является принципиальное разграничение значения числа (возможности выразить значение единичности и множественности) и внешних признаков того или иного числа (такие же окончания, такая же акцентуация и т. д.) как очевидное следствие различия внешней (формальной) и внутренней (смысловой) стороны словоформ. Так, объединяет слова р1. 1:., в грамматическом смысле, внешняя форма мн. ч., в категориальном же смысле эти слова А. А. Зализняк делит на три группы: по способности выражать значение числа он выделяет 1. Слова «типа "сани"», 2. Слова «типа "чернила"», 3. Слова «типа "ребята"».

1 Зализняк А. А. Русское именное словоизменение. М., 1967. С. 57-63.

Слова «типа "сани"» - это группа слов, обозначающих неодушевленные считаемые предметы2. Каждое из слов этой группы может выражать представление как об одном, так и о нескольких предметах (одни сани, пять саней), имея только словоформы с внешними признаками мн. ч. Таким образом, мы имеем дело с омонимией чисел в каждом падеже (каждая падежная форма может употребляться в значении как мн., так и ед. ч.).

Слова «типа "чернила"» - это слова, обозначающие вещества (чернила, щи, сливки), действия или состояния (нелады, побои) и собирательные обозначения (всходы, джунгли) - то есть слова тех семантических групп, к которым, как правило, относятся слова sing. t. (слова, у которых употребляются обычно только словоформы ед. ч., но для которых, при необходимости, возможно построение словоформ со значением мн. ч.). Таким образом, слова типа «чернила», имея только словоформы с внешними признаками мн. ч., выражают, как правило, только значение ед. ч., но при необходимости для них могут быть достроены словоформы, выражающие значение мн. ч., которые будут омонимичны первым.

И, наконец, небольшая группа слов - слова «типа "ребята"». Это слова, обозначающие лиц, «все наличные словоформы которых имеют значение мн. л ч.» . Именно эти слова, и только они могут быть признаны словами с дефектной парадигмой (ребята, девчата, детки, детишки).

Не удивительно, что именно с последней группой слов иначе обстоят дела в языке древнерусской письменности. Группа слов pi. t., обозначающих группу людей, так или иначе объединенных, в этом языке легко выделяется: Бережлив (жители берега), еоголлили (еретики секты Богомила), вой (войско, солдаты), волощаиы (жители волости), дНкти (дети; паства), д'ктъки (детки, уменьшительное от дНкти), зеиовнцы (Генуэзцы), дюдик (люди), пдвлнднисты

2 Необходимо оговориться, что слово «предмет» в данном случае, разумеется, употреблено как частеречное значение существительного, а не в значении «вещь».

3 Зализняк А. А. Русское именное словоизменение. С.59. еретики, последователи Павла Самосатского), пАвдикиАне (то же), сторожи (сторожевой отряд; авангард), чада (потомки), глзыци (иноплеменники, язычники), др^зи (дружина, войско).

Однако вряд ли можно достаточно обоснованно утверждать, что эта группа слов параллельна группе слов «типа "ребята"» в современном рудском языке. Часть этих слов является ЛСВ форм мн. ч. слов с полной парадигмой, т. е. соответствующая словоформа ед. ч. существует, но имеет несколько другое значение, а другая часть - семантическими дериватами, мотивированными частично омонимичными словами. Вторые - слова чада (ср. чадо - ребенок), газыци (ср. газыкъ - язык, речь, народ, переводчик, пленник, свидетельское показание, завещание), д'Ъти (паства), др#зи (ср. др^гь), сторожи (ср. сторожь - страж, привратник) - соответствуют определению в полной мере. В связи с этим интересно, однако, заметить, что и эти слова, а не только слова типа «чернила», что оговорено в работе А. А. Зализняка4, обладают способностью выражать значение «разные» («.например, словоформа чернила может обозначать и несколько сортов чернил. .»5, однако и словоформа ребята может обозначать несколько разных групп ребят - Ср.: «красные, синие, черные чернила» и «ребята из 4-го, 6-го и 25-го домов», Вододимерт* же сосрл вой многи. ВлрАГИ и Олов'Ъни Чюдь, и Кривичи. Пов. вр. л. 6488 г.6). Думается, это говорит не о том, что неточна классификация, а скорее подтверждает тот факт, что для всех слов р1. X. присущее им значение множественности не тождественно значению «не один» — грамматическому значению множественного числа, показателем чего и является способность выражать значение «несколько разных», вступать в числовое противопоставление, несмотря на невозможность его парадигматического выражения.

Слова кережАне, еогомили, воаощаны, зеновицы, павлианисты, ПАВликиАне употребляются только в форме мн. ч., скорее всего, просто потому,

4 Зализняк А. А. Русское именное словоизменение. С. 60.

5 Там же.

1 - 6 Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. М., 1989. Т. I. Ч. 1. Стб. 285. что это отвечает требованиям контекста, и при необходимости могли бы быть употреблены и в форме ед. ч.

Особняком стоит вопрос о числовой парадигме слов дюдик (люди) и д'Ьти (дети).

Что касается слова д^ти, то многие исследователи склонны делать вывод о том, что слово это с полной числовой парадигмой и стандартной корреляцией числовых форм д'Ьта / д^ти. В Словаре Срезневского слова д'Ьта и дита даны как варианты одного слова, в то время как чередование "Ь - и в корне словоформ одного слова - явление далеко не обычное . Однако нельзя не отметить, что действительно все примеры с ед .ч. (5 словоформ ед. ч. на 8 словоформ мн., учитывая, что в словарных статьях слов детина, д^тишть, детище, д'Ьтичь - абсолютное большинство примеров с ед. ч.) - с

В современном русском (в том числе в диалектах) мы имеем слово дитя -с четким корневым [и]. В то время как в русском языке не дает <и> (кроме говоров северо-запада8), а только <е>, <ё> или дифтонг. Безусловно, нельзя забывать, что в слове дитя [и] - в предударном слоге, а в такой позиции, между мягкими согласными, реализация бывшего "к как [и] вполне закономерна, но это не объясняет написания и в этом слове: если проверочное слово для этой фонемы дети, то в корне должно быть е. Если такое написание - отражение фонетики, то, надо признать это еще одним допущением в рассмотрении данной лексемы, ибо оно противоречит закономерностям развития русского языка.

7 Для словоформ д'Ьта/дита это можно было бы считать просто меной под влиянием живого языка, что тоже явление не повсеместное, но, учитывая, что формы мн. ч с и в корне (*дити и т. п.) не встречается ни в памятниках, ни в современном русском языке (кроме, возможно, говоров Ладого-Тихвинской группы), это должно было бы быть именно чередование.

8 См. об этом: Пожарицкая С. К. Русская диалектология. М., 1997. С. 26-30.

Об этом вопросе писал, например, В. В. Иванов9 в соответствующем разделе своей книги: «в литературном языке укрепился ряд слов с [и] на месте "Ъ: дитя, дитятко, дитина (др.-русск. д^т,а), сидеть, сидя (др.-русск. сйд^тн), мизинец (др.-русск. м'кзнньць). Возможно, что первоначально [и] появился в первом предударном слоге в результате межслоговой ассимиляции с [и] в следующем слоге ([детина] > [дитина], [сЬди] > [сиди]), а затем был перенесен в слог под ударением: [сиди] > [сидя] [дитина] > [дитятко]». Здесь, что очевидно из приведенной цитаты, хоть и не сформулировано эксплицитно, речь идет о явлении в корне родственных слов: —> и в слове дитина (межслоговая ассимиляция), и потом эта позиция влияет на гласный в ударном слоге другого слова - дитятко. То есть это явление не ограничено рамками парадигмы слова д'Ьта, какой бы она ни была. Хочется заметить в связи с этим, что ни одна форма слова д^ти (имея в виду парадигму мн. ч.) не испытала этого влияния - в литературном языке во всех формах этого слова -[е] и буква е (надо заметить, что ни одна из словоформ сев корне В. В. Ивановым в его рассуждении не приводится, и вопрос о парадигме этого слова не рассматривается).

Если же допустить, что «и» в словоформе дитя отражает рефлекс фонемы (ё, ¡е, ие, е11) под влиянием того или иного фонетического изменения, а в словоформе дети это влияние уже не происходит, и рефлекс той же фонемы отражается написанием е, но при этом исходно это словоформы одного слова, то приходится признать, что эта парадигма разбилась на две разные очень рано - настолько, что судьба корневого в них сложилась по-разному.

И последний аргумент - собственно грамматического характера. Слово д'йтл изменяется по склонению слов с основами на согласный, что подтверждается примерами из текстов, в том числе приведенными в словаре:

1 Иванов В. В. Историческая грамматика русского языка. М., 1990. С. 194.

Длже кси вед'Ьдъ д^тати: слиса къ оцю. Пис. Влад. Мон. 1096 г; Оъ д'ЬтАтемъ своимъ Олгомъ. Ип. л. 6655 г10.

Стало быть, мн. ч. от этого слова должно бы быть д^татл. А в этом случае единственным числом от слова дЪти (которое изменяется по склонению на —*i) указанную словоформу можно называть только условно, это проявление своего рода супплетивизма.

Со словом дюдик (люди; народ; низший слой населения; слуги, челядь, рабы; свидетели; миряне) ситуация несколько иная. Принято считать, что это бывшее слово с полной числовой парадигмой людь, люди к, утратившее со временем словоформу ед. ч. Однако сколько-нибудь убедительных аргументов, которые подтвердили бы эту позицию, нет. Ни в одном памятнике эта гипотетическая форма не зафиксирована, более того, зафиксировано слово людиьгъ, людины (человек; ближний, друг; простолюдин; мирянин) - слово с полной парадигмой, но, совершенно очевидно, производное от людик. По формальным признакам слово людик (людьк) похоже на собирательное, однако согласуются с ним и глаголы, и местоимения - только во множественном числе11.

Две остальные группы слов - слова «типа "сани"» и слова «типа "чернила"» в языке древнерусской письменности вполне параллельны соответствующим группам в современном русском языке. Слова pi. t. в языке древнерусской письменности также можно разделить на считаемые, способные выражать значения как единичности, так и множественности, и несчитаемые, т. е. слова, по значению числа близкие к словам sing. t. Для сохранения

10 Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. М., 1989. Т. I. Ч. 1. Стб. 799.

11 Глаголы иногда согласовались во мн. ч. и с собирательными существительными - так называемое «согласование по смыслу», однако случаев, когда грамматическое согласование отсутствует вообще и во всех употреблениях представлено только согласование по смыслу, вряд ли возможно, стало быть, утверждать, что слово дюдик представляет собой собирательное существительное, было бы натяжкой. единообразия терминологии и дабы избежать ненужного противопоставления там, где его на самом деле нет, представляется целесообразным воспользоваться названиями, данными А. А. Зализняком соответствующим группам в современном языке.

СЛОВА «ТИПА "САНИ"»: кабы (созвездие), влизнеци (созвездие), волосыни (созвездие), рысы (знак зодиака), власы (хвост кометы); водокрещи (праздник Крещения), вълазины (новоселье), громьници (Сретение Господне), девАТины (9 дней), именины (именины), кЬ'ры (время, когда поют петухи), ошьстъкы (праздник), погоны (поединок), постригы (обряд перехода мальчика в отроческий возраст), сорочины (40 дней), ^стй (слово, свидетельство), часы (местное время);

БАрмы (оплечье великокняжеское), нлр&'чи (часть доспехов для рук), наЬ'шьки (лопасти у шапок и шлемов, прикрывающие уши), ногавицн (исподнее), ногавища (то же), ножьници (поножи), поножи (наголенники), попЬ'чи (обувь), ризы (священническое облачение), арыки (латы); возила (повозка, носилки), возы (обоз), носилици (носилки), рты (лыжи), сани (сани); воротд (ворота), двери (двери), двьрьцд (уменып. от двьрь; окно), клтих^мены (часть хор в церкви), полдты (дом, хоромы, дворец, ризница.), Ь'гьлы (дом, жилье), сЬни (сени); ножьници (ножны), ножьны (ножны), оковы (оковы), патины (путы), пЬ'ты (вязи, путы), пьрси (военные укрепления), ст^ны (темница), #зы (узы); гоусли (гусли), длры (откуп), ножици (ножницы), пох^и (подхвостник, ремень с петлею от седла к хвосту лошади), скалы (весы), тиски (тиски), часы (прибор), гасли (ясли); мощи (мощи), часы (служба), ДАры (Дары Святые); морхи (украшение в виде кисти на лбу лошади), пьрси (грудь), ^стд (губы, рот; орган вкуса; орган речи), чр^слл (поясница), гадрл (утроба женская).

Слова этой группы могут обозначать как один предмет, так и несколько. Так же, как и в современном языке, дифференцируются эти значения только лексически (наличием имени собственного - Изяславъ же ста протнву ему

10 передъ Золотыми вороты. Лавр. л. 6659 г. - конкретные ворота, стало быть, речь идет об одном предмете; контекстом - Ор^те и Иододиллеръ в воротит* мондстырьскихъ. Лавр. л. 6655 г.13 - встречал один человек, скорее всего, в одних воротах; сочетание с числительными или словами с количественным значением - Да в\одать в городъ юдиными вороты. Дог. Иг. 945 г.14)15.

СЛОВА «ТИПА "ЧЕРНИЛА"»: вдкЬ'ны (чары), паеЬ'ны (чары), коготр^ды (подвижничество), жалощи (горе), к^десы (волхование), мдтерны (матерная брань), недюкъкы (неудовольствие), пакощи (злодейство), потворы (колдовство; отравление; зелье), праздники (веселье), рдвьнины (равноденствие), рддощи (радости), рьвьнощи (ревность), р^чи (речь), рАды (переговоры), слезы (плач), чдры (чары);

Поды (водные пространства), св'Ьтьлоты (светлые райские селения), часы (местное время), пустыни (пустыня); гонаты (члены тела), кордчни (карачки), к^дри (кудри), седины (седые волосы), окороци (поджилки), чр^вА (внутренности), илтрд (внутренности);

12 Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. М., 1989. Т. 1.4. 1. Стб. 303.

13 Там же.

14 Там же.

15 Сложнее точно определить, о скольких воротах идет речь в тех случаях, когда указанного рода знаков нет^- это позиция нейтрализации, фраза может быть понята двояко: Тлче врлтАрл възвлвт», пытлшб и, бдл къто къ ворот<мгь приходи въ сим нощь. Несгп. Жит. Феод. 16. (Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. М., 1989. Т. 1.4. 1. Стб. 303) -можно делать предположения о количестве ворот исходя из знания ситуации, но текст как таковой не дает об этом информации. деньги (деньги), к^ны (деньги), п'Ьнази (деньги), р^кли (деньги), цаты (деньги), фрлзы (деньги), к^ны (мех), дъмьчи (мех), цки (сшитые шкурки, цельный мех); дрождша (дрожжи), дрощига (дрожжи), отрепи (пакля), отрави (отруби), отроки (сор), педы (мякина), трици (отруби), тьлл (почва; пол), й'меты (грязь, нечистоты); дръкл (дрова), жита (богатство), ослоны (жерди, прислоненные одна к другой), розноски (подношения); житд (поле, хлеб на корню), кичири (морковь), кыседины (кислые плоды); кдиньци (узор в виде треугольников), кънигы (письмена), инчи (жемчуг), трАПъки (бахрома?);

Слова этой группы несчитаемые, стало быть, не могут выражать количественной противопоставленности, не сочетаются с числительными или словами с количественным значением и используются для обозначения одного феномена с множественной (в смысле расчлененности, протяженности во времени, большого количества входящих элементов и т. д.) структурой.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Конявская, Светлана Валерьевна

Выводы:

1. Показано, что явления, традиционно относимые в русской грамматике к категории числа, относятся к двум разным категориям - словоизменительной и словообразовательной.

2. Обосновано, что слова р1. X., не имеющие формальных показателей словообразования, кроме изменения числовой парадигмы, тем не менее производны.

3. Выделено три группы семантических отношений между производными словами р1. 1;. и их производящими: 1) отношения градации (род / вид, вид / род), 2) отношения смежности (в собственном смысле слова, часть / целое и смежность признака (метафорическая смежность)), 3) отношения подобия.

4. Для образованных безаффиксально слов р1. 1;. на основе отношений производных и производящих выделены словообразовательные типы:

1. модификационные: а) с отношениями градации (род / вид, вид / род), б) с отношениями смежности (в собственном смысле слова, часть / целое);

3. мутационные: а) с отношениями смежности (в собственном смысле слова, смежность признака (метафорическая смежность)), б) с отношениями подобия.

Эти механизмы описаны в терминах словообразовательных правил для каждого из выделенных типов.

5. Доказано, что изменение числовой парадигмы - это способ словообразования, который охарактеризован с тех же позиций, что и аффиксальные способы.

6. Показано, что образование слов путем изменения числовой парадигмы относится к числу исторически устойчивых способов словообразования в русском языке.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Результаты представленного исследования существительных р1. X., можно представить в виде нескольких групп:

1. Группа результатов, связанных с затронутыми общетеоретическими вопросами.

2. Группа результатов, связанных с частными задачами исследования.

3. Группа выводов об эффективности примененной методики.

1. Достижение поставленной цели исследования потребовало ответов на ряд теоретических вопросов - о статусе числовой парадигмы существительного, о соотношении лексического и грамматического в категории числа русских существительных, об инвариантных значениях числовых форм существительных, о разграничении словоизменительных и словообразовательных механизмов. Попытка непротиворечиво ответить на эти вопросы привела к выдвижению гипотезы, согласно которой под традиционно выделяемой в русской грамматике категорией числа существительных понимается в действительности две различные категории - словоизменительная и словообразовательная.

В области определения словоизменительной категории числа лежат словоформы, значения которых противопоставлены по признаку «один» (словоформа ед. ч.) - «не один» (словоформа мн. ч.). Выражается этот признак обязательно и регулярно (коль скоро категория номинативно-грамматическая) падежно-числовыми окончаниями, синтагматически или контекстом.

Область определения словообразовательной категории «цельность — дискретность» - слова, значения которых противопоставлены по признаку «цельность - дискретность», категоризирующие семы этой категории, формально выражаются с помощью суффиксов единичности, собирательности и особенностями числовой парадигмы.

Предложенная гипотеза, как показано в исследовании, позволяет снять целый ряд противоречий как частного, так и более общего характера. Многие из выводов, непосредственно связанных с задачами исследования, основаны на положениях этой гипотезы.

2. Анализ слов р1. 1:. на разных языковых срезах позволил сделать следующие выводы:

- Даже те из слов р1. X., которые не образованы аффиксальными способами, можно уверенно считать производными, так как они формально и семантически выводимы из исходных (производящих) слов, что было продемонстрировано в работе на материале всех слов р1. X. из Словаря Срезневского, для которых удалось обнаружить производящее слово, а также на современном языковом материале.

Именно сочетание семантического шага (все слова р1. X., в отличие от их производящих, характеризуются значением внутренней множественности) и формального (изменение системы флексии - числовой парадигмы) препятствует тому, чтобы отождествлять слова р1. X. с их производящими как разные значения одного многозначного слова, и тому, чтобы видеть в них результаты разошедшейся на омонимы полисемии. Если всякий раз один и тот же семантический шаг сопровождается одним и тем же формальным изменением - отношения производности очевидны1.

- Семантические отношения между производными словами р1. X. и их производящими, как показал анализ, делятся на несколько больших групп: 1) отношения градации (род / вид, вид / род), 2) отношения смежности (в собственном смысле слова, часть / целое и смежность признака (метафорическая смежность)), 3) отношения подобия.

1 В качестве гипотезы представляется возможным перенести этот результат и на те слова, производящие для которых установлены не были, так как они также обнаруживают в своей структуре ту же формантную часть (как в собственно формальном (парадигма), так и в семантическом (внутренняя множественность) плане). Однако в отсутствие возможности проверки отсылочной части (производящей базы) это остается лишь предположением.

Тот факт, что эти отношения могут быть таким образом обобщены, при том, что слова р1.1;., как и в современном русском языке, в языке древнерусской письменности образуют строго определенные лексико-семантические группы (1. Сложные предметы: 1) сложносоставные образы, 2) сложносоставные предметы (парносоставные, непарносоставные); 2. Сложные действия: 1) собственно действия, 2) претерпеваемые состояния, 3) отрезки времени), говорит, в первую очередь о том, что цепочки их образования не случайны или произвольны, они организуются в словообразовательные ряды. Именно анализ семантических отношений производных и производящих позволил выделить для безаффиксально образованных р1.1;. словообразовательные типы:

1. модификационные: а) с отношениями градации (род / вид, вид / род), б) с отношениями смежности (в собственном смысле слова, часть / целое);

2. мутационные: а) с отношениями смежности (в собственном смысле слова, смежность признака (метафорическая смежность)), б) с отношениями подобия.

Произведенное исследование позволило описать механизмы семантической деривации слов р1.1;., в терминах словообразовательных правил для каждого из выделенных типов.

Диапазон действия в языке. Слова р1. I. функционируют как в книжном, так и в гибридном регистрах языка древнерусской письменности и в грамотах -юридического и частного содержания (берестяных).

Продуктивность, регулярность. Более продуктивны в истории языка и до наших дней модификационные типы образования имен р1.1;.

Мутационное семантическое словообразование принципиально нерегулярно. Невозможно спрогнозировать ни то, будет ли вообще образовано слово р1.1., ни его возможное значение.

Категориальные и семантические особенности производящих баз. На имеющемся материале можно говорить об отсутствии связи категориальных особенностей производящих баз с конкретными семантическими отношениями производящих и производных.

Ограничения действия правила. Производящие во всех цепочках - слова общеупотребительные, неспециализированные, преимущественно обиходные, называющие привычные, хорошо знакомые реалии. С формальной же точки зрения ограничения здесь сводятся к возможности или невозможности образовать форму мн. ч.

На основании сформулированных правил представляется возможным построить иерархически организованное описание исследуемых механизмов, которое вкратце сводится к следующему:

Характеристики, общие для всех цепочек семантической деривации р1. Производящие и производные - имена существительные.

Словообразовательное значение - «дискретность, внутренняя множественность». Способ словообразования - изменение системы флексии. Формальное выражение — неполная числовая парадигма производного слова. Деривация номинативная. Производящие слова могут быть любого рода, как одушевленные, так и неодушевленные, как с полной парадигмой, так и но обязательно характеризующиеся неспециализированной, обиходной семантикой, общеупотребительностью, стилистической нейтральностью и нейтральностью по отношению к языковой норме и стандартизации.

Цепочки, характеризующиеся перечисленными общими признаками, образуют словообразовательные типы в соответствии с подвидами номинативной деривации: два модификационных и два мутационных. Внутри каждого из этих типов выделяются разновидности, в соответствии с соотношением значений производящих и производных, различающиеся семантическими характеристиками производных и степенью продуктивности.

Модификационные типы характеризуются большей, чем мутационные, предсказуемостью значения производных, большей продуктивностью на протяжении истории языка. Среди мутационных выделяются типы с отношениями градации, производные в котором характеризуются специализированным (род-вид) или обобщенным (вид-род) значением, и смежности (собственно смежность и часть-целое).

1. Цепочки типа ризл, ризы (одежда) - ризы (священническое облачение) и деньга, деньгы (ден. ед.) - деньгы (деньги) образуют тип номинативного внутрисубстантивного словообразования безаффиксальным (операционным) способом (изменением числовой парадигмы), имеющий модификационное словообразовательное значение «дискретность, внутренняя множественность» с отношениями градации (разновидности - частный случай (род—вид), и общее понятие (вид-род)), нетранспозиционный, в современном языке -продуктивный.

2. Цепочки типа жито (хлеб) - жита (поле, хлеба) и скала, скалы (чаша весовая) — скалы (весы) образуют тип номинативного внутрисубстантивного словообразования безаффиксальным (операционным) способом (изменением числовой парадигмы), имеющий модификационное словообразовательное значение «дискретность, внутренняя множественность» с отношениями смежности (разновидности - собственно смежность и часть-целое) нетранспозиционный, в современном языке - продуктивный. Самая продуктивная группа - разновидность типа с отношениями смежности - часть-целое, так как именно эти отношения лежат в основе образования полу-р1игаПа

Мутационные типы - с отношениями смежности (собственно смежность и смежность признака) и подобия.

1. Цепочки типа железо (£еггит) - жел^зл (оковы) и оковъ, оковы (железная скоба) - оковы (оковы) образуют тип номинативного внутрисубстантивного словообразования безаффиксальным (операционным) способом (изменением числовой парадигмы), имеющий мутационное словообразовательное значение «дискретность, внутренняя множественность» с отношениями смежности (разновидности - собственно смежность и смежность признака), нетранспозиционный, в современном языке - продуктивный.

2. Такие цепочки как влась, власы (волосы) - власы (хвост кометы) и цка, цки (доска, металлическая пластина) - цки (сшитые шкурки, цельный мех) образуют тип номинативного внутрисубстантивного словообразования безаффиксальным (операционным) способом (изменением числовой парадигмы), имеющий мутационное словообразовательное значение «дискретность, внутренняя множественность» с отношениями подобия, нетранспозиционный, в современном языке - наиболее продуктивный среди мутационных типов, ибо по такой модели в истории языка и по сей день образуется значительная часть слов со специализированными значениями, в том числе терминов.

- Возможность описания механизмов семантической деривации слов р1.1. в терминах словообразовательных типов и правил позволяет утверждать, что как факт языка она не противопоставлена системе, а включена в нее как один из способов словообразования, который может быть охарактеризован с тех же позиций, что и аффиксальные способы.

- Анализ материала разных языковых срезов показал стабильность безаффиксального образования для слов р1.1 на протяжении истории языка до наших дней. В языке древнерусской письменности и в современном русском языке а) грамматические свойства этих слов одинаковы б) эти слова объединяются в одинаковые лексико-семантические группы в) один из способов образования этих слов - безаффиксальный г) безаффиксальные цепочки образования слов р1. 1 характеризуются одинаковым набором соотношений значений производных и производящих слов д) механизмы их образования характеризуются одинаковыми показателями по соответствующим параметрам.

Стало быть, можно говорить о том, что образование слов путем изменения числовой парадигмы относится к числу исторически устойчивых способов словообразования в русском языке.

3. Приведенные выше результаты исследования позволяют сделать вывод об эффективности примененной методики - описания синхронных механизмов на разных срезах языка с точки зрения их динамики или стабильности.

Выявление закономерностей изменения или неизменения механизма (включая сам факт его наличия в языке одного или нескольких срезов) позволяет точнее определить его место в системе языка. Очевидно, что для создания адекватной модели системы разграничение ее подвижных и неподвижных частей совершенно необходимо. Так, если механизм стабилен по всем или большинству основных параметров, он уже не может быть признан явлением стихийным, несистемным - он закономерен, и эти закономерности могут и должны быть выявлены, так как именно они позволяют уточнить представления о системе в целом.

Если же механизм динамичен, то выявление степени его динамики -соотношения изменяемых и неизменных параметров, а также направления этой динамики позволяет не только сделать более точными представления о данном конкретном механизме, но и определить, что составляет каркас языкового механизма - что в нем константа, а что - переменная.

Что касается собственно словообразовательных механизмов русского языка, то перспективы подобного рода исследований видятся, например, в том, чтобы, выявив наиболее постоянные на протяжении языка механизмы, создать представление не только о структурном, но и о понятийном ядре словообразовательной системы, которое и обеспечивает устойчивость того или иного конкретного механизма. По результатам данного исследования одним из компонентов этого понятийного ядра можно, как кажется, признать противопоставление 'множественности'-'единичности' - в варианте 'дискретность'-' недискретность' ('прерывность'-' непрерывность', членимость-цельность').

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Конявская, Светлана Валерьевна, 2003 год

1. Braun М. Das Kollektivum und das Plurale tantum im Russischen. Leipzig, 1930.

2. Doculil M. Tvoreni slov v cestine. Praha, 1962. Т. I.

3. Schofer P., Rice D. Metaphor, metonymy, and synecdoche. // Semiotics. 1977. V. 21.

4. Slovnik jazyka staroslovenskeho. Lexicon linguae palaeslovenicae. Praha, 1958 1995. Вып. 1-45.

5. Soboleva P. A. Derivational structure and the typology of homonyms. // Theoretische Linguistik in Osteuropa. Tübingen, herausgegeben von V. Girke und H. Jachnow, 1976.

6. Абаев В. И. О подаче омонимов в словаре. // Вопросы языкознания. 1957. № 3. С. 34, 39.

7. Абрамов В. А. Введение в теорию систем детерминированного, стохастического и нечеткого типа. М., 1981.

8. Аванесов Р. И., Сидоров В. Н. Очерк грамматики русского литературного языка. М.,1945.

9. Азарх Ю. С. Словообразование и формообразование существительных в истории русского языка. М., 1984.

10. Аксаков К. С. Опыт русской грамматики // Полное собрание сочинений. М., 1880. ТЗ.Ч. 2.

11. Арбатский Д. И. О колебании в употреблении форм дверь двери, дверца - дверцы // Русская речь. 1967. № 6.

12. Арутюнова Н. Д. Языковая метафора // Лингвистика и поэтика. М., 1979. С. 147—173.

13. Блауберг И. В., Юдин Э. Г. Становление и сущность системного подхода. М., Наука, 1973.

14. Бодуэн де Куртенэ И. А. Количественность в языковом мышлении // Избранные труды по общему языкознанию. М., 1963. Т. 2. С. 311-325.

15. Бондарко А. В. Основы функциональной грамматики. СПб., 2001.

16. Бондарко А. В. Теория морфологических категорий. Л., 1976.

17. Бондарко А. В. Формообразование, словоизменение и классификация морфологических категорий (на материале русского языка) // Вопросы языкознания. 1973. №2.

18. Будагов Р. А. Введение в науку о языке. М., 1965.

19. Будатова Л. Н. Еще о грамматическом статусе категории числа существительных в русском языке//Проблемы структурной лингвистики 1981. М., 1983. С. 120-130.

20. Буланин Л. Л. Трудные вопросы морфологии. Пособие для учителей. М., 1976.

21. Булаховский JI. А. Из жизни омонимов // Русская речь. III. М.; JI, 1928. С. 53.

22. Буторина Е. П. Влияние ошибок словообразования на нарушение норм других уровней языка // Лингвистика на рубеже эпох. М., 2001. С 18-28.

23. Вайан А. Руководство по старославянскому языку. М., 2002.

24. Васильева В. Ф. Категория числа у существительных pl.t. (на материале совр. чешского) // Вестник Московского Университета. Серия VII. Филология. 1972. № 1.

25. Васильева В. Ф. Существительные pl.t. и характер их значений множественности в совр. чешском языке // Советское славяноведение. М., 1972. С. 60-68, № 5.

26. Васильева В. Ф. Существительные pluralia tantum в современном чешском языке. М., 1974.

27. Вендина Т. И. Русская языковая картина мира сквозь призму словообразования (макрокосм). М., 1998.

28. Верещагин Е. М. История возникновения древнего общеславянского литературного языка. Переводческая деятельность Кирилла и Мефодия и их учеников. М., 1997.

29. Виноградов В. В. Русский язык. М., 1972.

30. Виноградов В. В. Словообразование в его отношении к грамматике и лексикологии // Вопросы теории и истории языка. М., 1952. С.?

31. Винокур Г. О. Собрание трудов: Введение в изучение филологических наук. М.,2000.

32. Волков А. А. Основы русской риторики. М., 1996.

33. Вялкина Л. В. Мотивационные признаки одной лексико-семантической группы (по материалам ОЛА) // Dialectología slavica. Сборник к 85-летию Самуила Борисовича Бернштейна. М„ 1995. С. 165-171.

34. Гийом Г. Принципы теоретической лингвистики. М., 1992.

35. Гипотеза в современной лингвистике / Под. ред. Ю. С. Степанова. М., 1980.

36. Горшкова К. В. История славянских числовых парадигм как сложное взаимодействие словоизменения и словообразования. М., 1978.

37. Горшкова К. В., Хабургаев Г. А. Историческая грамматика русского языка. М.,1997.

38. Даскалова А., Райкова М. Към историята на някои названия на части на човешкото тяло // Pfleobulgarica / Старобългаристика. София, 2001. № 2. С. 69-79.

39. Дегтярев В. И. Категория числа в славянских языках (историко-семантическое исследование). Ростов-на-Дону, 1982.

40. Дегтярев В. И. Категория числа. Происхождение имен pl.t. в славянских языках // Вопросы языкознания. 1982. № 1.

41. Дж. ван. Гиг Прикладная общая теория систем. М., 1981.

42. Добро домов И. Г. Проблема филологической достовертности материала в исторических исследованиях // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. М., 2002 № 4 (10). С. 5-20.

43. Евтюхин В. Б. Морфологические категории. М., 2002. С. 25-31.

44. Елкина Н. М. Лексико-семантическая группа старославянского языка, обозначающая предметы, предназначенные для наказания и пыток // Сборник статей в чест профессор на Румяна Павлова. София, 2003 (в печати).

45. Елкина Н. М. Старославянский язык. М., 1960.

46. Есперсен О. Философия грамматики. М., 2002.

47. Живов В. М. Язык и культура в России XVIII века, М., 1996.

48. Забашта Н. А. Стилистическое использование форм множественного числа абстрактных имен существительных в русском и испанском языках (сопоставительный анализ). АКД. М., 1984.

49. Зализняк А. А. Грамматический словарь. М., 1977.

50. Зализняк А. А. Древненовгородский диалект. М., 1995.

51. Зализняк А. А. Русское именное словоизменение. М., 1967.

52. Зализняк А. А., Падучева Е. В. О контекстной синонимии единственного и множественного числа существительных // Информационные вопросы семиотики, лингвистики автоматического перевода. М., 1974. № 4. С. 30-35.

53. Земская Е. А. Окказиональные и потенциальные слова в русском словообразовании // Актуальные проблемы русского словообразования. Материалы республиканской научной конференции. Самарканд, 1972.

54. Земская Е. А. Словообразование // Современный русский язык / Под ред. В. А. Белошапковой. 3-е изд. М., 1997. С. 286-441.

55. Земская Е. А. Словообразование как деятельность. М., 1992.

56. Иванов В. В. Историческая грамматика русского языка. М., 1990. С. 194.

57. Иорданиди И. И. Эволюция семантики словообразовательных типов в истории языка: от исходной системы (на материале отглагольных имен) // Аванесовские чтения. Международная научная конференция. Тезисы докладов. М., 2002. С. 110-112.

58. Иорданиди С. И., Крысько В. Б. Множественное число именного склонения // Историческая грамматика древнерусского языка / Под. ред. В. Б. Крысько. Т. I. М., 2000.

59. Ипатьевская летопись // Полное собрание русских летописей. М., 1998. Т. II.

60. Исаченко А. В. Бинарность, привативные оппозиции и грамматические значения // Вопросы языкознания. М., 1963. № 2. С. 39-56.

61. Исаченко А. В. О грамматическом значении // Вопросы языкознания. М., 1961. № 1. С. 28-43.

62. Клобуков Е. В. Морфемика. Словообразование // Современный русский язык / Под ред. П. А. Леканта. М., 2000.,

63. Клобуков Е. В. Теоретические проблемы русской морфологии. М., 1979. С. 80-85.

64. Клосс Б. М. Предисловие к изданию 1997 г. // Лаврентьевская летопись (ПСРЛ. T.I). М„ 1997. С. G-N.

65. Клосс Б. М. Предисловие к изданию 1998г. // Ипатьевская летопись (ПСРЛ. Т. II). М.,1998. С. E-N.

66. Кобозева И. М. Лингвистическая семантика. М., 2000.

67. Колесов В. В. Древнерусский литературный язык. Л., 1989.

68. Колесов В. В. Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека. СПб., 2000.

69. Конявская Е. Л. Авторское самосознание древнерусского книжника (XI середина XV в.). М., 2000.

70. Конявская С. В. Безаффиксальные словообразовательные типы существительных pl. t. в истории языка // Сборник статей в чест профессор на Румяна Павлова. София, 2003 (в печати)

71. Конявская С. В. Древнерусская словесность и понятие дискурса // Аванесовские чтения. Международная научная конференция. Тезисы докладов. М., 2002. С. 146-147.

72. Конявская С. В. Механизмы безаффиксального словообразования слов pl. t. // Сборник докладов российских лингвистов по языкознанию к ХШ Международному съезду славистов. М., 2003 (в печати).

73. Конявская С. В. Некоторые вопросы, связанные с функционированием слов pluralia tantum в языке древнерусской письменности // Русский язык: исторические судьбы и современность. Труды и материалы. М., 2001. С. 48—49.

74. Конявская С. В. О древнерусской словесности и понятии дискурса // Сборник статей по IX Международной научной конференции «Карские чтения». Гродно, 2002. f1. C.W-4*3

75. Конявская С. В. Область определения категории числа русских существительных: синхрония и диахрония // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. М., 2002. № 1 (7). С. 60-70.

76. Конявская С. В. Словари как материал для историко-лингвистического исследования // Сборник статей по конференции «Русистика на пороге XXI века. Проблемы и перспективы». М., 2003. С.

77. Конявская С. В. Теоретические вопросы исторического словообразования на примере слов pluralia tantum // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. М., 2000. № 2. С. 95110.

78. Кошелева О. Е. Основные тенденции развития литературы для обучения // Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР. С древнейшего периода до конца XVII в. М, 1989. С. 167.

79. Кубрякова Е. С. Теоретические проблемы русского словообразования (транспозиция в концептуализации и категоризации мира) // Русский язык. Исторические судьбы и современность. Международный конгресс. Труды и материалы. М., 2001. С. 190— 191.

80. Кутина J1. Л. К вопросу об омонимии и ее отражении в словарях. // Лексикографический сборник. Вып. IV. М., 1960. С. 51.

81. Лаврентьевская летопись // Полное собрание русских летописей. М., 1997. Т. I.

82. Лингвистический Энциклопедический Словарь. М, 1990. С. 215-216.

83. Лопатин В. В., Милославский И. Г., Шелякин М.А. Современный русский язык. Теоретический курс. Словообразование. Морфология. М., 1989.

84. Манучарян Р. С. Существительные pl.t. и пути их образования в русском литературном языке. АКД. М., 1960.

85. Марков В. М. Историческая грамматика русского языка. Именное склонение. М.,1974.

86. Марков В. М. О семантическом способе словообразования в русском языке. Ижевск, 1981.

87. Милославский И. Г. Морфологические категории современного русского языка. М.,1981.

88. Милославский И. Г. Морфология // Современный русский язык / Под ред. В. А. Белошапковой. 3-е изд. М., 1997. С. 442-605.

89. Московский летописный свод XV в. // Полное собрание русских летописей. М.; Л., 1949. Т. XXV.

90. Николаев Г. А. Русское историческое словообразование. Казань, 1987.

91. Новиков А. А. Лексикализация форм числа существительных в русском языке // Филологические Науки. 1963. № I. С. 31, 32, 41.

92. Норман Б. Ю. Парадигма русистики: эффект расширяющейся Вселенной // Русский язык: исторические судьбы и современность. Труды и материалы. М., 2001. С. 432.

93. Памятники литературы Древней Руси. XI начало XII века. М., 1978.

94. Панфилов В. 3. Философские проблемы языкознания. М.,1977.

95. Пердов В. Н. Инварианты в русском словоизменении. М., 2001.

96. Плунгян В. А. Общая морфология. Введение в проблематику. М., 2000.

97. Пожарицкая С. К. Русская диалектология. М., 1997.

98. Поливанова А. К. Выбор числовых форм существительных в русском языке // Проблемы структурной лингвистики 1981. М., 1983. С. 130-145.

99. Потебня А. А. Значение множественного числа в русском языке // Филологические записки. 1885-1886, отд. оттиск 1886 г.

100. Потебня А. А. Значение множественного числа в русском языке. Воронеж,1888.

101. Потебня. А. А. Из записок по русской грамматике. Издание 1958.

102. Прохорова В. Н. Полисемия и лексико-семантический способ словообразования в современном русском языке. Лекции по спецкурсу. М., 1980.

103. Прохорова В. Н. Русская терминология. (Лексико-семантическое образование), М„ 1996.

104. Псалтырь с восследованием. нач. XV в. РГБ, Троиц. № 309.

105. Ремнева М. Л. История русского литературного языка. М., 1995.

106. Ремнева М. Л., Савельев В. С., Филичев И. И. Церковнославянский язык. Грамматика с текстами и словарем. М., 1999.

107. Реформатский А. А. Число и грамматика // Вопросы грамматики. Сборник статей к 75-ти летию академика И. И. Мещанинова. М.; Л., 1960. С. 384-401.

108. Рождественский Ю. В. Введение в общую филологию. М., 1979.

109. Рождественский Ю. В. Лекции по общему языкознанию. М., 2000.

110. Руденко Д. И. О семантике имен pluralia tantum // Семантика в преподавании русского языка как иностранного. Харьков, 1987.

111. Русинов Н. Д. Древнерусский язык. М, 1997.

112. Русская грамматика. М., 1980. Т. 1.

113. Русский язык и советское общество. Морфология и синтаксис современного русского литературного языка. М., 1968.

114. Русский язык и советское общество. Словообразование современного русского литературного языка. М., 1968.

115. Русский язык. Энциклопедия. М., 1997.

116. Словарь Древнерусского языка XI XIV вв. М., 1988-2002. Т. I-VI.

117. Словаря русского языка XI-XVII вв. М., 1975-2002. Вып. 1-26.

118. Соболева П. А. Лексикализация множественного числа и словообразование // Лингвистика и поэтика. М., 1979. С. 47-85;

119. Соболева П. А. Словообразовательная полисемия в русском языке. М., 1981.

120. Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. М., 1989, Т. I, II, III.

121. Старославянский словарь (по рукописям X XI веков). Под редакцией Р. М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой, М., 1999.

122. Творогов О. В. Лексический состав "Повести временных лет". Киев, 1984.

123. Толстой Н. И. История и структура славянских литературных языков. М., 1988.

124. Улуханов И. С. Единицы словообразовательной системы русского языка и их лексическая реализация. М., 1996.

125. Улуханов И. С. О языке Древней Руси. М., 2002.

126. Успенский Б. А. История русского литературного языка (XI-XVII вв.). М.,2002.

127. Успенский Б. А. Языковая ситуация Киевской Руси и ее значение для истории русского литературного языка. М., 1983. С. 38.

128. Филин Ф. П. Происхождение русского, украинского и белорусского языков. JI., 1972. С. 30-84.

129. Фортунатов Ф. Ф. Сравнительное языковедение. Общий курс // Избранные труды. М., 1956. Т. 1.

130. Хабургаев Г. А. Старославянский церковнославянский - русский литературный // История русского языка в древнейший период. М., 1984. С. 5-36.

131. Чернейко JI. О. Абстрактные и отвлеченные существительные в их отношении к категории числа // Языковая система и ее развитие во времени и пространстве. Сборник научных статей к 80-ти летию профессора Клавдии Васильевны Горшковой. М., 2001. С. 467-487.

132. Чернейко JI. О. Специфика производного лексического значения слова // Вестник МГУ. 1990. № 2. С. 35^6.

133. Черных П. Я. Историческая грамматика русского языка. М., 1962. С. 170, 177,184.

134. Шахматов А. А. Житие Антония и Печерская летопись // Журн. Министерства народного просвещения. 1898. Ч. CCCXVI. №3. Отд. 2. С. 105-149.

135. Шахматов А. А. Историческая морфология русского языка. М., 1957.

136. Шахматов А. А. Киево-Печерский патерик и Печерская летопись // Известия отделения русского языка и словесности имп. Академии наук, СПб., 1897. Кн. 3. Т. 2. С.795-844.

137. Шахматов А. А. Очерк древнейшего периода в истории русского языка. М., 2002 (Репринт изд-я 1915 г.).

138. Шахматов А. А. Очерк современного русского литературного языка. М., 1941.

139. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л., 1941.

140. Шмелев Д. Н. Современный русский язык. Лексика. М., 1977. С. 87-88.

141. Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность. М., 1974.

142. Янко-Триницкая Н. А. Словообразование в современном русском языке. М.,2001.

143. Ясаи Л. Семантические модификации при образовании множественного числа имени существительнго // Русский язык: исторические судьбы и современность. Труды и материалы. М., 2001. С. 176-177.