Роль элиты в формировании социального консенсуса в современном российском обществе тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.11, кандидат философских наук Егорова, Наталья Викторовна

• Егорова, Наталья Викторовна
• кандидат философских наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат философских наук Егорова, Наталья Викторовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ЭЛИТА В СОЦИУМЕ И В СОЦИАЛЬНОМ АНАЛИЗЕ.

1.1. Феномен элиты: направления категоризации в социальной мысли.

1.2. Институт элиты в диалектике властных отношений.

1.3. Правящая элита как специфичная группа интересов.

ГЛАВА II. ЭЛИТА В СИСТЕМЕ КОНТРАГЕНТОВ

СОЦИАЛЬНОГО КОНСЕНСУСА.

2.1. Консенсус как социальный феномен: основные подходы.

2.2. Формирование консенсуса как институциональная легитимизация: проблема субъектности.

2.3. Основания социального консенсуса в современном российском обществе.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Роль элиты в формировании социального консенсуса в современном российском обществе»

Актуальность исследования. Задачи развития современного российского общества ставят множество вопросов, связанных с направлениями этого развития, его содержанием, и, самое главное - с условиями, обеспечивающими таковое, среди которых проблема социальной интеграции общества занимает, по праву, одно из центральных мест.

Социальная интеграция имеет место тогда, когда в обществе существует достаточно общее и достаточно разделяемое согласие по поводу его основных ценностно-нормативных комплексов и мировоззренческих ориентиров. То есть, о должном уровне социальной солидарности можно вести речь в случае наличия в данном обществе социального консенсуса, предполагающего гармоничное сочетание интересов различных социальных слоев и групп на основе разделяемого ими общего символического комплекса, отличающегося достаточной разработанностью и ригидностью.

Проблема социального консенсуса стоит в сегодняшнем российском обществе крайне остро. Общеизвестны нарушенная социокультурная преемственность, утрата единого культурного кода в нашем обществе, активизация крайнего индивидуализма в ущерб общесоциальным интересам и ценностям. Наконец, проблематизирована сама нормативно-ценностная система, на основе которой может и должен формироваться социальный консенсус.

В связи с темой формирования социального консенсуса в нашем обществе, на повестку дня выходит, прежде всего, проблема субъектности этого процесса, вопрос о том, кто должен выступить в качестве инициатора и генератора основных структурообразующих идей и принципов, которые могут быть положены в основу социальной интеграции и консолидации. В этой связи, очевидно, что наиболее четко верифицируемым инициатором и проводником развития общества остается его наиболее организованная, интегрированная, и обладающая действительным проектно-рефлексивным мышлением группа - правящая элита. Очевидно, однако, и то, что в современном российском обществе элита зачастую демонстрирует недостаточное обладание качествами и характеристиками, необходимыми для действительно эффективного социального стратегирования, определения приоритетов и, соответственно, собственно общественного развития. Среди причин, обусловливающих такого рода ситуацию, выделяются и качество человеческого капитала самой элиты, и особенности исторического пути российского общества, и проблемы, связанные с идеологическим и духовным дефицитом, переживаемым в настоящее время отечественным социумом.

Играют здесь свою роль и особенности социального контракта в современном российском обществе. Призванный изначально гармонизировать общественные отношения, сделать их более ответственными и равноправными, социальный контракт в российском обществе приобретает характер корпоративных договоренностей между, прежде всего, сегментами самой правящей группы. Инициативы высшей государственной власти по созданию «нового социального контракта» ориентированы преимущественно на группы, обладающие выраженной субъектностью в обществе и достаточным капиталом различных видов — социальным, символическим и материальным. То есть, элита, фактически, договаривается «сама с собой», что, разумеется, не является чем-то исключительным, но и не должно выходить за рамки допустимого. Наряду с этим, вопрос о том — что же предлагается остальным социальным группам и обществу в целом — остается по-прежнему открытым. В этой связи чрезвычайно актуальной является задача исследования проблем формулировки, согласования и внедрения основных принципов нового социального консенсуса в современном российском обществе, состава его субъектов, приоритетных интересов им реализуемых, и особой роли института элиты в этом процессе.

Степень научной разработанности проблемы. Собственно институт элиты является достаточно традиционным объектом внимания социальной науки. Весь комплекс наработанных в настоящее время социальной философией подходов к исследованию феномена элит подразделяется на два основных блока: 1) подходы идеалистического характера. Здесь должны быть упомянуты, прежде всего, такие исследователи, как В. Парето, рассматривавший в качестве элитарных людей или произвольные социальные группы, отличающиеся высшим индексом в сфере их деятельности, Т. Карлейль, относивший к элите личностей, обладающих «боговдохновенностью» и харизматичностью, А. Тойнби, для которого представителями элиты являлись люди, одаренные особыми творческими способностями, X. Ортега-и-Гассет, считавший, что к элите относятся личности и группы, обладающие моральным превосходством и наивысшим чувством ответственности, С. Келлер, для которой главный признак элитности группы - наибольшая важность исполняемых ею социальных функций, и др. [146; 47; 76; 102; 138].

2) подходы рационалистического характера. В рамках этого направления феномен элиты истолковывается преимущественно, в качестве группы, обладающей действительной властью и действительными возможностями воздействовать на общественные процессы макроуровня в социуме. Здесь должны быть упомянуты такие, прежде всего, авторы, как Г. Моска, А. Этциони, М.Р. Дай, Дж. Бёрнхейм, Р. Патнэм [72; 126; 34; 120; 80; 151]. В рамках этого же направления можно особо выделить критический подход, теоретики которого внесли, на наш взгляд, наиболее существенный вклад в объективное исследование роли и значения элиты вообще, и в современном обществе — в особенности. Это, прежде всего, такие исследователи, как Ч.Р. Миллс, Ф. Хантер, М. Шварц, Р. Даль, Р. Милибэнд, Н. Пулантцас [71; 136; 123; 35; 155; 144; 150]. Среди современных представителей «рационалистического» подхода к исследованию элиты необходимо назвать представителей палеоконсерватизма С. Френсиса и П. Готфрида, и достаточно близкого к ним К. Лэша, критикующих «менеджерское государство», находящееся, с их точки зрения, в руках профессиональных элит, лишенных каких бы то ни было социальных и гражданских ценностей [127; 130; 67].

В отечественной науке генезис российской правящей элиты, через анализ её структуры, соотношения факторов общественного развития и способов институционализации исследуется такими учеными, как В.А. Ачкасов - с точки зрения социальной эффективности правящей элиты, Г.К. Ашин - с позиций критической социальной теории, О.В. Гаман-Голутвина — с точки зрения проблемы субъектности общественного развития, В.П. Мохов

- в ракурсе роли элиты в индустриальном обществе, С.П. Перегудов и Н.Ю. Лапина - через анализ места и роли элиты в социальной стратификации, О.В. Крыштановская — в плане качественного изменения состава элиты, А.В. Дука

- с точки зрения особенностей формирования властных отношений в российском обществе, И.М. Клямкин - в контексте проблемы патрон-клиентельных отношений в среде элиты, Б.В. Дубин, и А.В. Шубин - в ракурсе исторической преемственности системы властных отношений, и др. [7; 8; 27; 28; 53; 60; 82; 83; 112].

Феномен общественного консенсуса, как установление и сохранение социального порядка в рамках различных обществ или социальных групп также является объектом постоянного и достаточно пристального внимания в социальной философии и социологии. Связь между проблематикой коллективной жизни людей и вопросом о консенсусе так или иначе фиксировали едва ли не все социальные мыслители, принимавшие идею общественного договора, начиная с Т. Гоббса, Дж. Локка и Ж.-Ж. Руссо, включая О. Конта. Одним из первых подходов к действительно социальному анализу консенсуса оказалась гегелевская постановка вопроса о механизме обеспечения взаимного «признания» людьми друг друга. В свою очередь Э. Дюркгейм рассматривал консенсус как рационально осознанную солидарность [29; 32; 38; 39; 55].

М. Вебер воспринимал консенсус как неотъемлемую характеристику любого человеческого общества, коль скоро оно существует и не распадается, и это видение корреспондируется с подходами Ч. Кули, Дж. Г. Мида, и Г. Блумера, согласно которым символическое взаимодействие и является собственно процессом установления определенного порядка в обществе [18; 121; 122; 143; 116]. В рамках макросоциальной парадигмы Т. Парсонс и Э. Шилз объясняли социальный порядок на основании наличия общих «высших ценностей», которые интернализуются индивидом в ходе социализации [147; 148; 156]. В рамках неомарксистской социальной философии консенсус обозначен Ю. Хабермасом в виде категории «неискаженного дискурса», в феноменологической социологии А. Шютца он появляется под именем «интерсубъективности» [131; 154].

В российской социальной философии проблема социального консенсуса поднимается, прежде всего, в рамках социокультурного направления, представленного А.С. Ахиезером, Н.И. Лапиным и Г.Г. Дилигенским, анализирующих, преимущественно, базовые ценности социальных групп на предмет их интегративного потенциала [6; 36: 61; 62]. В свою очередь, А.А. Аузан рассматривает консенсус в контексте проблематики исторической институциональной преемственности системы властных отношений в России, В.А. Ачкасов, И.М. Клямкин, Л.М. Тимофеев анализируют консенсус с точки зрения консолидации сегментов самой власти, В.Г. Федотова и А.С. Панарин делают акцент на субъектах ответственности за социальную интеграцию [4; 5; 7; 53; 78; 105; 106]. В рамках социологии тема консенсуса поднимается, прежде всего, в связи с проблемой социального партнерства и особенностями общественного договора в сегодняшней России. В этом направлении работают В.Т. Кривошеев, М.Ф.Черныш, Ю.Г. Волков, А.И. Волков, Л.Е. Бляхер, А.Ю.Зудин, В.В. Лапкин, В.И. Пантин, Р.В. Рывкина, В.Н. Лексин, Н. Генов, и др. [59; 110; 24; 25; 14; 44; 63; 64; 95; 31].

Наряду с указанными работами, отличающимися высокой научной ценностью, следует отметить явно недостаточное количество социально-философских трудов, в которых тема социального консенсуса рассматривалась бы в контексте конкретной проблематики формирования нормативно-ценностной системы с должным вниманием к основному субъекту этих процессов - правящей в обществе элите.

Объектом исследования является институт элиты в современном российском обществе как субъект формирования социального консенсуса.

Предметом исследования выступают особенности и механизмы участия элиты в процессе изменения, формирования и рутинизации социального консенсуса в современном российском обществе.

Цель и задачи исследования. Целью исследования является анализ характера, логики, и степени воздействия правящей элиты на формирование и реализацию основных принципов социального консенсуса в современном российском обществе.

Данная цель определила постановку и решение следующих задач: критический анализ и операционализация ключевых категорий объективации элиты в социальном анализе; анализ института элиты в диалектике властных отношений; изучение правящей элиты в контексте системы групп интересов в российском обществе; критический анализ консенсуса, как социального феномена; исследование проблемы субъектности формирования консенсуса и роли элиты в этом процессе; анализ специфики и базовых оснований социального консенсуса в современном российском обществе, с точки зрения элиты, как основного субъекта институционализации данных принципов; исследование перспектив и возможностей гармонизации сформированного в российском обществе социального консенсуса.

Гипотеза исследования. Элита является основным субъектом формирования социального консенсуса и определяет, соответственно, его специфику в социуме. В идеале консенсус представляет собой, прежде всего, согласие по поводу основных нормативно-ценностных принципов общества, однако в современном российском обществе данная символическая составляющая консенсуса редуцирована, и основу его составляют преимущественно утилитарные практики социального контракта, который заключается между сегментами самой же правящей элиты, и социального подкупа, ориентированного на остальную часть общества.

Теоретико-методологической основой исследования послужили работы как зарубежных, так и отечественных ученых, в которых раскрываются основные категориальные принципы исследования феномена элиты вообще, и в приложении к проблематике социального консенсуса, в особенности.

Подходы Г.В.Ф. Гегеля, К. Маркса, и И. Израэля в части феномена отчуждения, как характеристики социального бытия, дали нам возможность рассмотрения элиты с точки зрения амбивалентности её существования одновременно в категориях участия, которое она, так или иначе, проявляет по отношению к обществу, так и отчуждения, столь же неизбежно возникающего в системе властных общественных отношений.

В свою очередь, критическая и рационалистическая концептуализации феномена элиты, данные в работах Ч.Р. Миллса, Г. Моски, А. Этциони, Дж. Бёрнхейма и других, позволила нам сформулировать видение элиты, как социальной группы, обладающей признаками как имманентной социальной ответственности, так и сознательного социального эгоизма, результирующегося в феномене реификации, осуществляемой правящей элитой в отношении собственного общества.

Интерпретативный (Дж. Г. Мид, А. Шютц) и структурно-функциональный (Т. Парсонс) подходы в части рассмотрения социального консенсуса как порядка, объединяющего в себе нормативные и символические характеристики, были использованы нами для обоснования нашего видения консенсуса как одновременно статичного и динамичного феномена, основанного как на прямом принуждении, так и на ценностно-нормативном согласии.

В целом, автор опирался на общенаучную методологию познания, с применением аналитических и междисциплинарных методов.

Научная новизна диссертационного исследования определяется тем, что осуществлен комплексный социально-философский анализ роли и значения элиты в изменении, формировании и рутинизации социального консенсуса как интегративной символической системы.

К положениям новизны в работе относится следующее:

• раскрыта дуальность объективации элиты в социальном анализе, что дало возможность исследования данного феномена в дихотомии свойственных ему оппозиций;

• продемонстрирована специфичная роль элиты во властных отношениях общества относительно дихотомии «участия» и «отчуждения», на основании чего были установлены социальная значимость и социальная субъектность феномена элиты;

• выявлено положение элиты в системе групп интересов общества, на основании чего можно делать выводы относительно онтологических целей и имманентных задач правящей группы;

• исследована роль элиты как субъекта социального консенсуса с точки зрения проблемы институциональной легитимизации, что позволяет судить о степени исполнения этой функции российской элитой;

• осуществлена типологизация и классификация основных компонентов социального консенсуса вообще и применительно к современному российскому обществу — в особенности, на основании чего можно делать заключения относительно состояния и перспектив социальной консолидации отечественного социума.

Положения, выносимые на защиту:

1. Объективация элиты в социальном анализе демонстрирует как теоретическую, так "и праксеологическую дуальность феномена, что выражается: в амбивалентности идеалистического и рационалистического аналитических подходов к исследованию элиты; в двойственности состава элиты как единого правящего слоя и множественных групп; дихотомии участия элиты в обществе и её отчуждения от него; реализации интересов общества в процессе преследования собственных корпоративных интересов.

2. Взаимоотношения правящей элиты и общества испытывают также воздействие со стороны процесса реификации, выступающей частным проявлением общего процесса отчуждения, обусловленной типологическими характеристиками современного общества и процессом коммодификации.

3. Консенсус является одновременно статичным и динамичным феноменом. Источниками и инициаторами его изменения, формирования и рутинизации выступают конкурирующие элитные группы, являющиеся носителями альтернативных символических комплексов и убежденных в том, что существующий порядок вещей не отвечает задачам развития общества. Данное обстоятельство со всей очевидностью демонстрирует взаимную связь и обусловленность феноменов консенсуса и институциональной легитимности.

4. Выделяются всего три базовых формы социального консенсуса, это: 1) согласие по поводу основного ценностно-нормативного (символического), каркаса общества; 2) общественный договор, или социальный контракт (полностью рефлексивная форма консенсуса), и 3) социальный подкуп (частично рефлексивная форма). Данная типология исчерпывает собой вариации видов договорных отношений между обществом и властью.

5. Количество участников договорного процесса и итоговых бенефициариев социального контракта неограниченно, и определяется составом реально значимых в данном обществе групп. В отечественной практике общественный договор заключается, фактически, только между правящими группами социума.

6. В современном российском обществе символическая природа общественного консенсуса максимально редуцирована за счет его утилитарной природы, что представляет собой институциональную ловушку коммодификации социального консенсуса, выход из которой возможен за счет расширения социальных договоренностей с правящей элитой, и формирования нормативно-ценностного каркаса общества.

Теоретическая и практическая значимость работы состоит в том, что полученные данные позволяют судить о содержательных и динамических аспектах интегративных и дезинтегративных процессов в обществе, в особенности, в части субъектности формирования социального консенсуса и особой роли элиты в этом процессе. Результаты диссертационного исследования позволяют анализировать тенденции указанных процессов применительно к российскому обществу, и, соответственно, прогнозировать развитие социальной интеграции и возможности формирования социальной солидарности в отечественном социуме. Сформулированные теоретические положения и выводы развивают и дополняют ряд разделов социальной философии в отношении власти как фактора исторической эволюции, проблемы социальной солидарности, источников и механизмов социокультурного изменения, перспектив процесса общественного воспроизводства в российском социуме.

Выводы и рекомендации диссертационного исследования могут быть использованы органами власти различных уровней при информационно-аналитическом сопровождении управленческих решений в сфере социальной политики, направленной на дальнейшую консолидацию российского общества, при обосновании инициатив в области социальной интеграции и общественно-политических отношений. Кроме того, материалы исследования могут быть использованы в учебном процессе в вузах при разработке курсов и чтении лекций по конфликтологии, социологии политических процессов, политологии.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации изложены на межрегиональной научно-практической конференции «Российский социум в перспективах и противоречиях развития» (Иркутск, 2008 г.), второй региональной научно-практической конференции

Социокультурные процессы Сибири» (Иркутск, 2008 г.), научно-практической конференции аспирантов и соискателей «Stadium» (Иркутск, 2008, 2009 гг.), научно-практической конференции «Философия, социология, право в системе обеспечения социальной безопасности региона: классические, неклассические подходы» (Красноярск, 2008 г.), Всероссийской научно-практической конференции «Традиция. Духовность. Правопорядок» (Тюмень, 2009 г.).

По теме диссертационного исследования опубликовано 7 печатных работ общим объемом 2,7 п.л.

Структура и объём работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, включающих шесть параграфов, заключения, библиографического списка, содержащего 158 названий. Объём основной части работы составляет 148 страниц.

Заключение диссертации по теме «Социальная философия», Егорова, Наталья Викторовна

Выводы по Главе II: Таким образом, феномен общественного консенсуса, как установление и сохранение социального порядка в рамках различных обществ или социальных групп является объектом постоянного и достаточно пристального внимания со стороны социальной философии и социологии, как со стороны «интерпретативных» (символический интеракционизм, феноменологическая социология), так и макросоциальных (структурный функционализм, системная теория) направлений социального теоретизирования.

В общем, все аналитические походы к консенсусу исходят из посылки о том, что его природа основана или на физическом принуждении (в меньшей степени), или на определенном согласии в отношении ценностей и норм данного общества (в большей степени), потому что на практике имеет место, разумеется, и первое и второе. Вместе с тем, очевидное предпочтение, отдаваемое различными исследователями нормативно-ценностному содержанию социального согласования и социальной интеграции, позволяет сделать вывод о преимущественно символической природе консенсуса, то есть, его доминирующей детерминации элементами когнитивного и социально-коммуникативного характера. Тем самым, консенсусом выступает не обязательно рефлективное принятие существующего в данном обществе символического комплекса, включающего нормы, ценности, способы восприятия себя, других и окружающего мира, создающее общность понимания и подобие реакций критически значимого большинства членов данного общества, и, одновременно, не исключающее различного рода санкции, в том числе физические, за отказ от этого принятия.

Консенсус является одновременно статичным (по определению) и динамичным феноменом, поскольку может зачастую быть обнаружен, - как «внутренняя структура» в этнометодологии, - только при своём нарушении, каковыми выступают всякие прерывания «нормального» развития общества - революции, мятежи и другие радикальные социальные трансформации. Источниками и инициаторами последних выступают конкурирующие элитные группы, являющиеся носителями альтернативных символических комплексов и убежденных в том, что существующий порядок вещей не отвечает задачам развития данного общества, а следовательно - уже не обладает признаками консенсуса. Данное обстоятельство со всей очевидностью демонстрирует взаимную связь и обусловленность феноменов консенсуса и институциональной легитимности. Вместе с тем, очевидно и то, что существующий консенсус ставится под сомнение и трансформируется конкурирующей элитой только для того, чтобы утвердился консенсус новый.

Социальный консенсус является формируемым символическим феноменом, то есть, для его создания, поддержания или трансформации необходима артикулированная политическая воля, прежде всего, правящей в данном обществе элиты, являющейся, в идеале, основным субъектом данных процессов.

Общество, переживающее глубокий социокультурный кризис, каковым является сегодняшняя Россия, в высшей степени испытывает, прежде всего, дефицит относительно гармоничной и непротиворечивой ценностно-нормативной системы — консенсуса, являющегося основным фактором социальной интеграции и консолидации. Ситуация в системе ценностно-нормативных предписаний, символических комплексов современного российского общества характеризуется состоянием глубокого системного кризиса, выраженного, прежде всего, такими явлениями, как разрыв социокультурной преемственности, дискретность поколенческих опытов и практик, утрата единого культурного кода социума.

Российская элита не обладает в полной мере статусом субъектности в формировании социального консенсуса в классическом смысле данной категории, в силу таких причин, как её социокультурная прострация, стратегическая бессубъектность и рентоориентированная активность. Последнее обстоятельство проблематизирует положение правящей в России группы с точки зрения её легитимности.

Можно выделить всего три базовых формы консенсуса, это: 1) согласие по поводу основного ценностно-нормативного (символического) каркаса общества; 2) общественный договор (или социальный контракт) (полностью рефлексивная форма консенсуса), и 3) социальный подкуп (частично рефлексивная форма).

Количество участников договорного процесса и, соответственно, итоговых бенефициариев социального контракта, в принципе, неограниченно, и определяется количеством реально значимых в данном обществе групп - консолидированных общностей, обладающих как материальным, так и (прежде всего) символическим капиталом. Тем самым, декларация участия адресуется всем слоям и группам общества, однако собственно «договор», как её естественное продолжение, результирующая «процесс торга» фаза заключается только между правящими группами социума, то есть, фактически — внутри элиты, для которой этот контракт является закреплением тех или иных принципов декларации в части, относящейся непосредственно к интересам данных групп.

Социальный подкуп является частично рефлексивной формой общественного консенсуса, в силу того, что полностью отдает себе отчет в происходящем только одна сторона этих отношений - правящая элита. Социальный подкуп, как сегмент общего консенсуса всегда увеличивается (или уменьшается) за счет сегмента общественного договора - чем меньше участников последнего, тем больше объектов первого.

Кроме потребительской активности, в качестве средства социального подкупа выступает «стабилизация» - активно пропагандируемое состояние общества, характеризовавшееся до недавнего времени относительной упорядоченностью и такой же предсказуемостью положения дел в экономической и политической сферах, до сих пор, не смотря на глобальный экономический кризис, являющееся активным элементом всех последних деклараций участия правящей элиты, и по прежнему встречаемое общественным сознанием и массовой психологией населения нашей страны в значительной степени благосклонно.

В сегодняшнем российском обществе символическая природа общественного консенсуса максимально редуцирована за счет его утилитарной природы, актуализирующей сегменты узкого социального контракта и широкого социального подкупа, в принципе, обходящихся без санкции нормативно-ценностного, символического комплекса. Эта ситуация может быть определена как институциональная ловушка коммодификации социального консенсуса.

Выход из сложившейся ситуации возможен, прежде всего - за счет расширения сегмента общества, вступающего в социальные договоренности с правящей элитой, и кристаллизации достаточно сложного и ригидного нормативно-ценностного каркаса общества. Данные возможности, однако, проблематизируются по причине действий правящей в российском обществе элиты, выступающей в качестве социального монополиста в формировании консенсуса, не желающей допускать действительный общественный контроль и инициировать действительный общественный диалог, ведущий к реальной социальной солидарности.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, объективация (как выделение объекта и его фиксация в исследовательских целях) и категоризация элиты в социальном анализе демонстрирует как теоретическую, так и праксеологическую дуальность феномена.

Во-первых, институт элиты исследуется в социальной науке в рамках двух основных аналитических ракурсов - идеалистическом, в котором проблематика структуры, формирования и функций элиты заметно редуцирована в сравнении с рассмотрением феномена как такового, причем зачастую — в гипостазированном виде, со значительной долей психологизации и романтизации элиты, и рационалистическом, в котором уделяется приоритетное внимание специфике и механизмам элитообразования, её составу и особенностям функционирования, за счет известного редуцирования роли и значения элиты как структурообразующего фактора социума и её наиболее креативного элемента.

Во-вторых, дуальность обнаруживает себя и в подходах к составу элиты, где до сих пор не преодолено противоречие между воззрениями на элиту, как на единый господствующий класс, имеющий более или менее выраженные корпоративные интересы и консолидированную организационную структуру, и «плюралистическими» подходами, согласно которым имеет место постоянная соревновательность между различными элитными группами в условиях отсутствия организационного единства правящего слоя. '

В-третьих, по нашему убеждению, правящая элита неизбежно включает в себя как «собственников власти», так и «собственников собственности», находящихся в процессе перманентного взаимопроникновения или постоянной динамичной транспарентности. Всякое разделение экономических и политических элит - в высшей степени условно, поскольку они со всей неизбежностью выступают в качестве синтетического субъекта социальной власти, то есть, той, в которой заключены возможности действий, имеющих социетальный эффект, и конденсирующей в себе симбиоз всех вероятных видов и подвидов властных отношений в обществе.

Наконец, в-четвертых, критическое восприятие данного института, на наш взгляд, эвристически обещающе и оправдано, однако, не отменяет, тем не менее, очевидного факта его наибольшей социальной ответственности и исключительно важной роли в обществе, в особенности — в периоды глубоких социальных трансформаций.

В диалектике властных отношений институт элиты также демонстрирует свою амбивалентность, отчетливо проявляющуюся при рассмотрении его в контексте таких имманентных признаков и категорий его существования, как «участие» и «отчуждение». Элита, являясь неотъемлемой частью общества, одновременно представляет собой группу, наиболее четко и зримо дистанцированную от данного общества, возвышающуюся над ним. Будучи вынужденной использовать в своем дискурсе риторику «участия» по отношению к обществу, которым она управляет, элита одновременно характеризуется значительной степенью отчуждения от этого общества.

С учетом различных типов социально-политических систем, можно выделить три основных, редуцированных варианта отчуждения в системе взаимоотношений правящей группы и общества, представляющих собой отчуждение в условиях современного общества потребления, отчуждение в условиях авторитарного режима, и отчуждение в условиях маргинального общества, результирующихся, соответственно, в стандартной декларации участия, в декларации тотального участия, и в декларации тотального неучастия. Данные категории, в свою очередь, отражают ту или степень уважения данной правящей группы по отношению к данному народу, уважения элиты по отношению к обществу, частью которого она является.

Взаимоотношения правящей элиты и общества испытывают также воздействие со стороны процесса реификации, выступающей частным проявлением общего процесса отчуждения, обусловленной типологическими характеристиками современного общества и процессом коммодификации, и представляющей собой превращение личности, группы, общества в квазипредметы, подверженные преимущественно внешнему воздействию.

Таким образом, институт элиты вступает в особые «реификационные» отношения с обществом в целом, при которых со стороны правящей группы общество воспринимается в качестве объекта манипуляций и различного рода операций, то есть, рассматривается как операциональный объект, и, тем самым, реифицируется собственной элитой.

Правящая элита сама выступает специфичной группой интересов, точно так же ориентированной на их формулирование и преследование, как и всякая другая группа. Особенностью современной российской ситуации является то обстоятельство, что группы интересов, вступающие между собой в диалоговые отношения, как правило, являются представительствами тех же социальных сегментов, которые и конституируют правящую элиту. К процессу согласования устремлений и интересов, означающему, по сути, процесс определения принципов и «долей» распределения основных экономических ресурсов общества, допускаются, тем самым, далеко не все участники общественных отношений. Субъекты этих договоренностей представляют собой практически исключительно группы собственников собственности и собственников власти, обладающих материальным и символическим капиталом, и являющихся, соответственно, носителями атрибутов социальной престижности.

Группы интересов, отражающие устремления тех социальных сегментов, которые не представлены в процессе социальных согласований и договоренностей, демонстрируют в значительной степени пафосную составляющую своего функционирования, что может иметь отношение также к политическим организациям и профессиональным союзам. Отказываясь нести печать непрестижности, и, следовательно, недопущения к процедурам социального согласования интересов, данные группы, в целях поддержания собственной консолидации и оправдания собственного существования, вынуждены создавать пафосное обоснование и объяснение данного I положения вещей.

Основной целью и средоточием интересов правящей элиты продолжает выступать сама власть - как власть-собственность. Цели же и интересы общества остаются не сформулированными и не артикулированными, словом — не выраженными в необходимой форме, включая организационно-правовую. Вместе с тем, достаточно очевидным является и то обстоятельство, что постоянно преследуя свои собственные, узкогрупповые и корыстные интересы, элита одновременно, так или иначе, реализует и интересы социетального уровня — в чем, опять же, проявляется амбивалентность института элиты, как её сущностное свойство.

Как мы старались показать, в общем, все аналитические • походы к консенсусу исходят из посылки о том, что его природа основана или на физическом принуждении (в меньшей степени), или на определенном согласии в отношении ценностей и норм данного общества (в большей степени), потому что на практике имеет место, разумеется, и первое и второе. Вместе с тем, очевидное предпочтение, отдаваемое различными исследователями нормативно-ценностному содержанию социального согласования и социальной интеграции, позволяет сделать вывод о преимущественно символической природе консенсуса, то есть, его доминирующей детерминации элементами когнитивного и социально-коммуникативного характера. Тем самым, консенсусом выступает не обязательно рефлективное принятие существующего в данном обществе символического комплекса, включающего нормы, ценности, способы восприятия себя, других и окружающего мира, создающее общность понимания и подобие реакций критически значимого большинства членов данного общества, и, одновременно, не исключающее различного рода санкции, в том числе физические, за отказ от этого принятия.

Консенсус является одновременно статичным (по определению) и динамичным феноменом, поскольку может зачастую быть обнаружен, - как «внутренняя структура» в этнометодологии, - только при своём нарушении, каковыми выступают всякие прерывания «нормального» развития общества - революции, мятежи и другие радикальные социальные трансформации. Источниками и ' инициаторами последних выступают конкурирующие элитные группы, являющиеся носителями альтернативных символических комплексов и убежденных в том, что существующий порядок вещей не отвечает задачам развития данного общества, а следовательно - уже не обладает признаками консенсуса. Данное обстоятельство со всей очевидностью демонстрирует взаимную связь и обусловленность феноменов консенсуса и институциональной легитимности. Вместе с тем, очевидно и то, что существующий консенсус ставится под сомнение и трансформируется конкурирующей элитой только для того, чтобы утвердился консенсус новый.

Общество, переживающее глубокий социокультурный кризис, каковым является сегодняшняя Россия, в высшей степени испытывает, прежде всего, дефицит относительно гармоничной и непротиворечивой ценностно-нормативной системы — консенсуса, являющегося основным фактором социальной интеграции и консолидации. Ситуация в системе ценностно-нормативных предписаний, символических комплексов современного российского общества характеризуется состоянием глубокого системного кризиса, выраженного, прежде всего, такими явлениями, как разрыв социокультурной преемственности, дискретность поколенческих опытов и практик, утрата единого культурного кода социума.

Социальный консенсус является формируемым символическим феноменом, то есть, для его создания, поддержания или трансформации необходима артикулированная политическая воля, прежде всего, правящей в данном обществе элиты, являющейся, в идеале, основным субъектом данных процессов. Проблема, однако, заключается в том, что российская элита не обладает в полной мере статусом субъектности в формировании социального консенсуса в классическом смысле данной категории, в силу таких причин, как её социокультурная прострация, стратегическая бессубъектность и рентоориентированная активность. Последнее обстоятельство проблематизирует положение правящей в России группы с точки зрения её легитимности.

Мы выделили в работе всего три базовых формы консенсуса, это: 1) согласие по поводу основного ценностно-нормативного (символического) каркаса общества; 2) общественный договор (или социальный контракт) (полностью рефлексивная форма консенсуса), и 3) социальный подкуп (частично рефлексивная форма). Количество участников договорного процесса и, соответственно, итоговых бенефициариев социального контракта, в принципе, неограниченно, и определяется количеством реально значимых в данном обществе групп - консолидированных общностей, обладающих как материальным, так и (прежде всего) символическим капиталом. Тем самым, декларация участия адресуется всем слоям и группам общества, однако собственно «договор», как её естественное продолжение, результирующая «процесс торга» фаза заключается только между правящими группами социума, то есть, фактически - внутри элиты, для которой этот контракт является закреплением тех или иных принципов декларации в части, относящейся непосредственно к интересам данных групп.

Социальный подкуп является частично рефлексивной формой общественного консенсуса, в силу того, что полностью отдает себе отчет в происходящем только одна сторона этих отношений - правящая элита. Социальный подкуп, как сегмент общего консенсуса всегда увеличивается или уменьшается) за счет сегмента общественного договора - чем меньше участников последнего, тем больше объектов первого.

Кроме потребительской активности, в качестве средства социального подкупа выступает «стабилизация» - активно пропагандируемое состояние общества, характеризовавшееся до недавнего времени относительной упорядоченностью и такой же предсказуемостью положения дел в экономической и политической сферах, до сих пор, не смотря на глобальный экономический кризис, являющееся активным элементом всех последних деклараций участия правящей элиты, и по прежнему встречаемое общественным сознанием и массовой психологией населения нашей страны в значительной степени благосклонно.

В сегодняшнем российском обществе символическая природа общественного консенсуса максимально редуцирована за счет его утилитарной природы, актуализирующей сегменты узкого социального контракта и широкого социального подкупа, в принципе, обходящихся без санкции нормативно-ценностного, символического комплекса. Эта ситуация может быть определена как институциональная ловушка коммодификации социального консенсуса.

Выход из сложившейся ситуации возможен, прежде всего - за счет расширения сегмента общества, вступающего в социальные договоренности с правящей элитой, и кристаллизации достаточно сложного и ригидного нормативно-ценностного каркаса общества. Данные возможности, однако, проблематизируются по причине действий правящей в российском обществе элиты, выступающей в качестве социального монополиста в формировании консенсуса, не желающей допускать действительный общественный контроль и инициировать действительный общественный диалог, ведущий к реальной социальной солидарности. Данная ситуация усугубляется, как было сказано, и за счет того, что собственно гражданская активность населения редуцирована в нашем обществе в значительной степени. Тем самым, возникает, в известном смысле, парадоксальная ситуация, при которой все участники общественных отношений фактически заинтересованы в формировании и поддержании действительного и долгосрочного социального консенсуса, основанного на широком и плюралистичном общественном договоре, но практические действия в направлении достижения такого действительного общественного согласия почти не предпринимаются - ни властью, полагающей, по всей видимости, что можно обойтись социальным подкупом, ни бизнесом, считающим, что достаточно «договориться» с властью, ни прочими социальными группами, озабоченными стабильностью, но не интеграцией, и не понимающими, что одно без другого попросту невозможно.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Егорова, Наталья Викторовна, 2009 год

1. Аберкромби, Н. Социологический словарь / Н. Аберкромби, С. Хилл, Б.С. Тернер. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1997. — 420 с.

2. Авраамова, Е.М. Воспроизводство адаптационных практик в период российской трансформации / Е.М. Авраамова // Общественные науки и современность. — 2005. № 6. — С. 5-15.

3. Арон, Р. Этапы развития социологической мысли / Р. Арон. М.: Прогресс, 1992.-608 с.

4. Аузан, А.А. «Колея» российской модернизации / А.А. Аузан // Общественные науки и современность. 2007. - № 6. - С. 54-60.

5. Аузан, А.А: Кризис ожиданий и варианты социального контракта /

6. A.А. Аузан // Общественные науки и современность. 2004. - № 5. -С. 16-23.

7. Ахиезер, А.С. Специфика российской цивилизации / А.С. Ахиезер // Цивилизации. 2004. - № 6. - С. 217-242.

8. Ачкасов, В.А. Российская правящая' элита и построение «эффективного, конкурентоспособного государства» / В.А. Ачкасов // Власть и элиты в российской трансформации: Сб. научных статей / Под ред. А.В. Дуки. СПб.: Интерсоцис, 2005. - 296 с.

9. Ачкасов, В^А. Россия как разрушающееся традиционное общество /

10. B.А. Ачкасов // Политические исследования. — 2001. № 3. — С. 83-92.

11. Бакштановский, В.И. Социология морали: нормативно-ценностные системы / В.И. Бакштановский, Ю.В. Согомонов // Социологические исследования. 2003. - № 5. - С. 8-20.

12. Беляева, JI.A. Социальные слои в России: опыт кластерного анализа / JI.A. Беляева // Социологические исследования. — 2005. № 12. — С. 57-64.

13. Бергер, П., Лукман, Т. Социальное конструирование реальности / П. Бергер, Т. Лукман. М.: Academia, 1995. - 323 с.

14. Бляхер, Л.Е. Приключения легитимности власти в России, или воссоздание презумпции виновности / Л.Е. Бляхер, Т.Л. Огурцова // Политические исследования. 2006. - № 3. — С. 53-66.

15. Буханцов, В.В. Институционализация элиты на территории: Российская региональная элита /В.В. Буханцов, М.В. Комарова. Иркутск: Изд-во Иркут. гос. пед. ун-та, 2006. - 160 с.

16. Валлерстайн, И. Конец знакомого мира: Социология XXI века / И. Валлерстайн. М.: Логос, 2003. - 368 с.

17. Васильев, Л.С. (ред.) Социальные организации в Китае /Л.С.Васильев (ред.). М.: Наука, 1981. -304 с.

18. Вебер, М. Избранное. Образ общества. / М. Вебер. М.: Юрист, 1994. -308 с.

19. Веблен, Т. Теория праздного класса / Т. Веблен. М.: Логос, 1984. -316 с.

20. Великая, Н.М. Проблемы консолидации общества и власти / Н.М. Великая // Социологические исследования. 2005. - № 5. - С. 60-71.

21. Верещагин, В. Организованные группы интересов в реформируемой России. Электронный ресурс.: Информационно-образовательный портал. URL: http://www.auditorium.ru (дата обращения: 06.02.2008).

22. Веселова, А.Ю. Советская история глазами старшеклассников / А.Ю.Веселова // Отечественные записки. 2004. - №5. - С. 126-131.

23. Возьмитель, А.А. Глобализирующаяся Россия / А.А. Возьмитель // Мир России: социология, этнология, культурология. 2004. - № 1. - С. 106115.

24. Волков, А.И. Реванш и торжество нового класса / А.И. Волков // Социологические исследования. 2006. - № 11. - С. 56-58.

25. Волков, Ю.Г. Российская идентичность: особенности формирования и проявления / Ю.Г. Волков // Социологические исследования. 2006. -№ 7. - С. 13-22.

26. Гаврилюк, В.В., Трикоз, Н.А. Динамика ценностных ориентаций в период социальной трансформации (поколенный подход) / В.В. Гаврилюк, Н.А. Трикоз // Социологические исследования. 2002. - №1. -С. 96-105.

27. Гаман-Голутвина, О.В. Политические элиты России: вехи исторической эволюции / О.В. Гаман-Голутвина. М.: Логос, 1998. -235 с.

28. Гегель, Г.В.Ф. Феноменология духа / Г.В.Ф. Гегель. СПб.: Наука, 1992.-495 с.

29. Геллнер, Э. Условия свободы. Гражданское общество и его исторические соперники / Э. Геллнер. М.: Московская школа политических исследований, 2004. - 240 с.

30. Генов, Н. Организационная рационализация в Восточной Европе: достижения и пределы / Н. Генов // Социологические исследования. -2007. -№ 11. С. 12-22.

31. Гоббс, Т. О гражданине. Соч. в 2 т. - Т. 1 / Т. Гоббс. - М.: Мысль, 1989.-622 с.

32. Гозман, Л.Я. Политическая психология / Л.Я. Гозман, Е.Б. Шестопал. -Ростов-на-Дону: Феникс, 1996. -448 с.

33. Дай, М.Р. Демократия для элиты: введение в американскую политику / М.Р. Дай, Х.Л. Зиглер. М.: Юрид. лит., 1984. - 320 с.

34. Даль, Р. Полиархия, плюрализм и пространство / Р. Даль // Вопросы философии. 1994. - № 3. - С. 12-24.

35. Дилигенский, Г.Г. Дифференциация или фрагментация? (О политическом сознании в России) / Г.Г. Дилигенский // Мировая экономика и международные отношения. 1999. - № 10. — С. 38-48.

36. Дубин, Б.В. Симулятивная власть и церемониальная политика. О политической культуре современной России / Б.В. Дубин // Вестник общественного мнения. 2006. - № 1. - С. 14-25.

37. Дюркгейм, Э. О разделении общественного труда / Э.Дюркгейм. М.: Канон, 1996.-432 с.

38. Золотарева, Е.В. Группы интересов в политике / Е. В. Золотарева // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. - 1999. - № 1. - С. 63-75.

39. Зудин, А.Ю. Режим В. Путина: контуры новой политической системы / А.Ю. Зудин // Общественные науки и современность. 2003. - № 2. -С. 76-90.

40. Иванова, В.А., Шубкин, В.Н. Массовая тревожность россиян как препятствие интеграции общества / В.А. Иванова, В.Н. Шубкин // Социологические исследования. 2005. - № 2. - С. 22-28.

41. Ильин, В.И. Общество потребления: теоретическая модель и российская реальность / В.И. Ильин // Мир России. 2005. - Т. XIV. -№ 2.- С. 3-40.

42. Карлейль, Т. Теперь и прежде / Т. Карлейль. М.: Республика, 1994. -415 с.

43. Кармадонов, О.А. Престиж и пафос как жизненные стратегии социоэкономической группы / О.А. Кармадонов // Социологические исследования. 2001. - № 1. - С. 66-72.

44. Кармадонов, О.А. Социальная память и социализация / О.А. Кармадонов // Социология. 2007. - № 2. - С. 221-244.

45. Кармадонов, О.А. Социология символа / О.А. Кармадонов. М.: Academia, 2004. - 352 с.

46. Кастельс, М. Информационная эпоха: Экономика, общество и культура / М. Кастельс. М.: Изд. ВШЭ, 2000. - 513 с.

47. Кене, А. Российские концепции государственности сквозь призму западной политической теории / А. Кене // Неприкосновенный запас. -2002. -№3.- С. 30-46.

48. Клямкин, И.М. Теневой образ жизни (Социологический автопортрет постсоветского общества) / И.М. Клямкин, JI.M. Тимофеев // Политические исследования. 2000. - № 5. - С. 121-132.

49. Ковал ев, В. А. Региональная власть и бизнес: проблемы взаимодействия / В.А. Ковалев, П.П. Кротов // Социологические исследования. 2004. -№7. -С. 95-104.

50. Конт, О. Курс положительной философии / О. Конт // Западноевропейская социология. XXI в.: Тексты. — М.: МУБУ, 1996. — 234 с.

51. Коргунюк, Ю.Г. Политическая элита современной России с точки зрения социального представительства / Ю.Г. Коргунюк // Политические исследования. 2001. - № 2. — С. 24-39.

52. Кочанов, П. Скрытые «группы интересов» как фактор перераспределения ресурсов / П. Кочанов, И. Кушнир // Общество и экономика. 2001. - № 1. - С. 57-66.

53. Кравченко, И.И. Политические и другие социальные ценности / И.И. Кравченко // Вопросы философии. 2005. - №2. - С. 3-16.

54. Кривошеев, В.Т. Социальное партнерство и корпоративизм: российская специфика /В.В. Кривошеев // Социологические исследования. 2004. - № 6. - С. 38-44.

55. Крыштановская, О.В. Анатомия российской элиты / О.В. Крыштановская. М.: Захаров, 2005. — 384 с.

56. Лапин, Н.И. Антропосоциетальный подход: методологические основания, социологические измерения / Н.И. Лапин // Вопросы философии. 2005. - № 2. - 17-29.

57. Лапин, Н.И. Тревожная стабилизация / Н.И. Лапин // Общественные науки и современность. 2007. - № 6. - С. 39-53.

58. Лапкин, В.В., Пантин, В.И. Поздняя античность и современность: опыт сравнительного политического анализа /В.В. Лапкин, В.И. Пантин // Политические исследования. 2003. - № 4. - С. 82-93.

59. Лексин, В.Н. Мир человека и пространство власти. Россия как новое «социальное пространство» / В.Н. Лексин // Мир России. 2005. - Т. XIV. -№3. С. 19-72.

60. Лекторский, В.А. Христианские ценности, либерализм, тоталитаризм, постмодернизм / В.А. Лекторский // Вопросы философии. 2001. -№ 4. - С. 3-9.

61. Лисовский, В.Т. Духовный мир и ценностные ориентации молодежи России / В.Т. Лисовский СПб.: СПбГУП, 2000. - 509 с.

62. Лэш, К. Восстание элит и предательство демократии / К. Лэш. М.: «Логос-Прогресс», 2002. - 220 с.

63. Маркс, К. Экономическо-философские рукописи 1844 г. / К. Маркс, Ф.Энгельс. Из ранних произведений. - М.: Госполитиздат, 1956. -С. 560-566.

64. Маркс, К. Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений (1 Глава «Немецкой идеологии») / К. Маркс, Ф.Энгельс. Избранные произведения. В 3-х томах. Т. 1. - М.: Политиздат. - 1985. - С. 4-76.

65. Маркузе, Г. Эрос и цивилизация. Одномерный человек / Г. Маркузе. -М.: ACT, 2003.-526 с.

66. Миллс, Ч.Р. Властвующая элита. / Ч.Р. Миллс. М.: Иностранная литература, 1959. — 432 с.

67. Моска, Г. Правящий класс / Г. Моска // Социологические исследования. 1994. - № 10. - С. 97-117.

68. Московичи, С. Машина, творящая богов / С. Московичи. М.: «Центр психологии и психотерапии», 1998. - 560 с.

69. Основные направления социально-экономической политики правительства Российской Федерации Электронный ресурс. М., 2000. URL: http://.www.budgetrf.ru (дата обращения: 14.03.2008)

70. Панарин, А.С. Постмодернизм и глобализация: проект освобождения собственников от социальных и национальных обязательств / А.С. Панарин // Вопросы философии. 2003. - № 6. - С. 16-36.

71. Парсонс, Т. Система современных обществ / Т. Парсонс. М.: Аспект Пресс, 1997.-270 с.

72. Патнэм, Р. Чтобы демократия сработала: гражданские традиции в современной Италии / Р. Патнэм. М.: Ad Marginem, 1996. - 258 с.

73. Паутова, JI.A. Стабилизационное сознание: интегративная модель / JI.A. Паутова. Омск: Изд-во ОмГТУ, 2006. - 368 с.

74. Перегудов, С.П. Группы интересов в условиях перехода к информационному обществу / С.П. Перегудов // Мировая экономика и международные отношения. 2004. - № 6. - С. 13-20.

75. Перегудов, С.П. Группы интересов и российское государство / С.П. Перегудов, Н.Ю. Лапина, И.С. Семененко. М.: Эдиториал УРСС, 1999.-352 с.

76. Поланьи, К. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени / К. Поланьи. СПб.: Алетейя, 2002. - 320 с.

77. Политология: Энциклопедический словарь / Общ. ред. и сост.: Ю.И. Аверьянов. М.: Изд-во Моск. коммерч. ун-та, 1993. - 431 с.

78. Полтерович, В.М. Институциональная динамика и теория реформ / В.М. Полтерович. Эволюционная экономика и «мэйнстрим». Сборник докладов. - М.: Наука, 2000. - С. 31-54.

79. Попова, И.П. Профессиональный статус научных работников: вариации поведения / И.П. Попова // Социологические исследования. -2001. -№ 12.-С. 64-72.

80. Пустовойт, Ю.А. Политическая элита российского общества: история и современность / Ю.А. Пустовойт. — Кемерово: Кузбассвузиздат, 2005. -186 с.

81. Рассадина, Т.А. Трансформации традиционных ценностей россиян в постперестроечный период / Т.А. Рассадина // Социологические исследования. 2006. - № 9. - С. 95-102.

82. Рикёр, П. Герменевтика. Этика. Политика/ П. Рикёр. -М.: Академия, 1995. 174 с.

83. Россия: социокультурные ограничения модернизации (Материалы «круглого стола»)// Общественные науки и современность. № 5. -2007. - С. 87-102.

84. Руткевич, М.Н. Консолидация общества и социальные противоречия / М.Н. Руткевич // Социологические исследования. 2001. - № 1. - С. 2434.

85. Рывкина, Р.В. Теневизация российского общества: причины и последствия /Р.В. Рывкина // Социологические исследования. 2000. -№12.-С. 3,13.

86. Савельева, О.О. Социология рекламного воздействия / О.О. Савельева// Дисс-ция . доктора социол. наук. Специальность 22.00.08 -социология управления. Москва, 2006. — 320 с.

87. Седов, JI.A. Традиционные черты российской политической культуры в их современном преломлении / JI.A. Седов // Общественные науки и современность. 2006. - № 3. - С. 67-74.

88. Соловей, В.Д. Варвары на развалинах Третьего Рима / В.Д. Соловей // Политический класс. 2005. - № 2. - С. 17-22.

89. Соловьев, А.И. Политология: Политическая теория, политические технологии / А.И. Соловьев. — М.: Аспект Пресс, 2000. 559 с.

90. ЮО.Столович, JI.H. Об общечеловеческих ценностях / JI.H. Столович // Вопросы философии. 2004. - № 7. - С. 86-97.

91. Сурина, И. А. Ценности. Ценностные ориентации. Ценностное пространство: вопросы теории и методологии / И.А. Сурина. М.: Социум, 1999. - 183 с.

92. Тойнби, А.Дж. Постижение истории / А.Дж. Тойнби. М.: Прогресс, 1991.-736 с.

93. Тузиков, А.Р. Идеи демократии: социологическая интерпретация / А.Р. Тузиков // Социологические исследования. 2005. - № 3. - С. 35-38.

94. Уилсон, Дж. Американское правительство / Дж. Уилсон. М.: Политиздат, 1990.-248 с.

95. Федотова, В.Г. Апатия на Западе и в России / В.Г. Федотова // Вопросы философии. 2005. - № 3. - С. 3-19.

96. Федотова, В.Г. Политический класс, население и территория / В.Г. Федотова // Свободная мысль XXI. - 2004. - № 2. - С. 26-43.

97. Философский энциклопедический словарь. — 2-е изд. — М.: Сов. энциклопедия, 1989. 815 с.

98. Хейне, П. Экономический образ мышления / П. Хейне, П. Боутке, Д. Причитко. М.: Вильяме, 2005. - 544 с.

99. Хэлд, Д. Интересы, знание и действие (К критической методологии Юргена Хабермаса) / Д. Хэлд // Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас. Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1995.-С. 81-114.

100. Черныш, М.Ф. Противоречия становления социального партнерства / М.Ф. Черныш // Социологические исследования. 2004. - № 6. - С. 1626.

101. Шубин, А.В. Власть и демократия в XXI веке / А.В. Шубин // Неприкосновенный запас. 2006. - № 6. - С. 98-116.

102. Эйзенштадт, Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций / Ш. Эйзенштадт. М.: Аспект Пресс, 1999. -416 с.

103. Юлдашев, Л.Г. Теории ценности в социологии: вчера и сегодня / Л.Г. Юлдашев // Социологические исследования. 2001. - № 8. - С. 146151.

104. Ядов, В.А. Россия как трансформирующееся общество: резюме многолетней дискуссии социологов Электронный ресурс. -Публикации Института социологии РАН, 2001. URL: http://2001.isras.ru/Publications/Y adov/ArtiYad.htm (дата обращения: 17.11.2007)'

105. Blumer, H.G. Symbolic Interactionism. Perspective and Method / H.G. Blumer. Berkeley: University of California Press, 1969. - 167 p.

106. Bourdieu, P. Distinction: A Social Critique of the Judgement of Taste / P. Bourdieu. London: Routledge, 1984. - 479 p.

107. Bourdieu, P, Language and Symbolic Power / P. Bourdieu. Cambridge: Harvard University Press, 1991. — 302 p.

108. Burke, K. Attitudes Toward History / K. Burke. Berkeley: University of California Press, 1984. - 434 p.

109. Burnham, J. The Managerial Revolution / J. Burnham. Bloomington: Indiana University Press, 1960. - 285 p.

110. Cooley, C.H. Human Nature and the Social Order / C.H. Cooley. New Brunswick: Transaction Books, 1983. - 444 p.

111. Cooley, C.H. Social Organization: A Study of the Larger Mind / C.H. Cooley. New Brunswick: Transaction Books, 1983. - 425 p.

112. Dahl, R.A. Who Governs? Democracy and Power in an American city / R.A. Dahl. New Haven: Yale University Press, 1961. — 355 p.

113. Duncan, H.D. Symbols in Society / H.D. Duncan. New York: Oxford University Press, 1968. - 278 p.

114. Eisenstadt, S.N. Symbolic Structures and Social Dynamics. With Special Reference to Studies of Modernization / S.N. Eisenstadt // Rossi, I. (ed.) Structural Sociology. New York: Columbia University Press, 1982. P. 149 -179.

115. Etzioni, A. The Active Society: A Theory of Societal and Political Processes / A. Etzioni. New York: Free Press, 1968. - 698 p.

116. Francis, S. Principalities and Powers Электронный ресурс. URL: http://www.samfrancis.net/pdf/alll997.pdf (дата обращения: 24.09.2008)

117. Glickman, S. There From Here: The Vote Sizing Manifesto (How we build a better society by allocating larger votes to poorer people) / S. Glickman. -Pali Productions Inc., 2005. 340 p.

118. Glickman, S. There From Here Электронный ресурс.: Vote Sizing Institute, 2005. URL: http://www.votesizing.org (дата обращения: 20.02.2009)

119. Gottfried, P.E. After Liberalism: Mass Democracy in the Managerial State / Gottfried, P.E. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 2001. - 185 p.

120. Habermas, J. Knowledge and Human Interests / J. Habermas. London: Heinemann, 1978.-392 p.

121. Hall, P.M. A Symbolic Interactionist Analysis of Politics// Sociological Inquiry. Vol. 42. - № 3-4. - 1972. - P. 35-75.

122. Harrison, L.E. The Central Liberal Truth: How Politics Can Change a Culture and Save It from Itself / L.E. Harrison. Oxford: Oxford University Press, 2006. - 288 p.

123. Hoffer, E. The True Believer: Thoughts on the Nature of Mass Movements / E. Hoffer. New York: 1st Perennial classics ed., 2002. - 177 p.

124. Holmes, S. When Less State Means Less Freedom / S. Holmes // Transition Changes in Post-Communist Societies. 1997. - Vol. 4. - P. 10-24.

125. Hunter, F. Community Power Structure: A Study of Decision Makers / F. Hunter. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1953. - 297 p.

126. Israel, J. Alienation: From Marx to Modern Sociology. A Macrosociological Analysis / J. Israel. Boston: Allyn and Bacon, 1971. -360 p.

127. Keller, S.I. Beyond the Ruling Class: Strategic Elites in Modern Society / S.I. Keller. New York: Random House, 1963.-354 p.

128. Laclau, E. The Specificity of the Political: The Poulantzas Miliband Debate / E. Laclau // Economy and Society. - 1975. - # 4. - 1. - P. 87 - 111.

129. Lasswell, H. Psychopathology and Politics / H. Lasswell. New York: Viking Press, 1960.-319 p.

130. Lukacs, G. History and Class Consciousness: Studies in Marxist Dialects / G. Lukacs. London: Merlin Press, 1971. - 356 p.

131. Mach, Z. Symbols, Conflict, and Identity: Essays in Political Anthropology / Z. Mach. Albany: State University of New York Press, 1993. - 160 p.

132. Mead, G.H. Mind, Self, and Society. From the Standpoint of a Social Behaviorist / G.H. Mead. Chicago: The University of Chicago Press, 1967. -401 p.

133. Miliband, R. The State in Capitalist Society / R. Miliband. London: Weidenfeld & Nicolson, 1969. - 292 p.

134. Noble, T. Social Theory and Social Change / T. Noble. New York: St Martin's Press, 2000. - 260 p.

135. Pareto, V. Mind and Society: A Treatise on General Sociology / V. Pareto. -New York: Dover, 1963. 368 p.

136. Parsons, T. The Social System / T. Parsons. New York: The Free Press, 1951.-620 p.

137. Parsons, T. Toward a General Theory of Action / T. Parsons, E. Shils (eds.) -Cambridge: Harvard University Press, 1954. 360 p.

138. Poulantzas, N. Political Power and Social Classes / N. Poulantzas. Atlantic Highlands: Humanities Press, 1975. - 367 p.

139. Poulantzas, N. The Problems of the Capitalist State / N. Poulantzas // New Left Review.' 1969. - 58. - P. 67-78.

140. Putnam, R.D. Elite Transformation in Advance Industrial Societies: An Empirical Assessment of the Theory of Technocracy / R.D. Putnam // Comparative Political Studies. Vol. 10. - No. 3. - 1977. - P. 383-411.

141. Putnam, R.D. The Comparative Study of Political Elites / R.D. Putnam. -New Jersey: Prentice Hall, 1976. 246 p.

142. Rasmussen, D.M. Symbol and Interpretation / D.M. Rasmussen. The Hague: Martinus Nijhoff, 1974. - 106 p.

143. Schutz, A. Symbol, Reality, and Society. Collected Papers. V.I. The Problem of Social Reality / A. Schutz. - Dordrecht: Kluwer Academic Publishers. 1962.-360 p.

144. Schwarz, M. (ed.) The Structure of Power in America: The Corporate Elite as a Ruling Class / M. Schwarz. New York: Holmes & Meier, 1987. - 288 p.

145. Shils, E. Center and Periphery: Essays in Macrosociology / E. Shils. -Chicago: University of Chicago Press, 1975. 516 p.

146. Winter, D. The Power Motive / D. Winter. New York: The Free Press, 1973.-595 p.

147. Young, T.R. The Dictionary of Critical Social Sciences / T.R. Young, B.A. Arrigo. Boulder: Westview Press, 1999. - 353 p.