Ритмические основы традиционного песенного творчества волжских татар и чувашей: К проблеме формульности тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 17.00.02, кандидат искусствоведения Ильина, Светлана Викторовна

• Ильина, Светлана Викторовна
• кандидат искусствоведения
• 2004

Оглавление диссертации кандидат искусствоведения Ильина, Светлана Викторовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ФОРМУЛЬНОСТЬ КАК ВАЖНЕЙШЕЕ СВОЙСТВО РИТМИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ НАРОДНОЙ ПЕСНИ

1.1. Общие проблемы формульности.

1.2. Формульность как явление стадиально-типологического характера.

1.3. Проблемы формульности в этномузыкознании региона.

ГЛАВА 2. СТИХОВЫЕ СТРУКТУРЫ ТАТАРСКИХ И ЧУВАШСКИХ НАРОДНЫХ ПЕСЕН

2.1. Силлабика как способ организации поэтического текста.

2.2. Основные виды силлабических стихов татарского и чувашского песенного фольклора.

2.3. Структура короткого стиха.

2.4. Структура длинного (многослогового) стиха.

2.5. Структура 5-6-слогового стиха.

ГЛАВА 3 РИТМИЧЕСКИЕ ЯЧЕЙКИ КАК НИЗШИЙ УРОВЕНЬ ФОРМУЛЬНОСТИ В ТАТАРСКИХ И ЧУВАШСКИХ НАРОДНЫХ ПЕСНЯХ

3.1. Методика выявления формульных структур в объеме ритмической ячейки.

3.2. Общая структурная характеристика ячеек.

3.3. Особенности функционирования ячеек.

ГЛАВА 4. МЕТРИЧЕСКАЯ И СТРОФИЧЕСКАЯ ФОРМУЛЬНАЯ КОМБИНАТОРИКА ТАТАРСКИХ И ЧУВАШСКИХ НАРОДНЫХ ПЕСЕН

4.1. Формульные структуры в объеме строки.

4.2. Формульная комбинаторика на уровне строфы.

4.2.1. Куплетная строфа.

4.2.2. Запевно-припевная строфа.

4.3. Строфические формулы татарских и чувашских народных песен.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Ритмические основы традиционного песенного творчества волжских татар и чувашей: К проблеме формульности»

Изучение музыкальной ритмики остается одной из наиболее перспективных и актуальных областей современного отечественного музыкознания. Свидетельством тому служит произошедшая в последней трети XX в. активизация внимания ученых к общетеоретическим вопросам временной организации, нашедшая отражение в фундаментальных исследованиях В.Н. Холопо-вой (1971, 1973,1980), М.Г. Харлапа (1972, 1978, 1986), М.А. Аркадьева (1992;.

Особую область составляют вопросы рассмотрения ритма народной музыки. Со второй половины 60-х — начала 70-х гг. появляется ряд работ, специально посвященных ритмике традиционного песенного творчества народов республик бывшего СССР. Среди них работы В. Елатова о белорусских народных песнях (1966, 1974), Н. Тифтикиди (1977), А.Е. Байгаскиной (1991) о казахских, Т. Соломоновой (1978) и Р. Султановой (1986) об узбекских, П. Стоянова (1971, 1985) о молдавских, Г.М. Гварджаладзе (1982) о грузинских, Э. Бабаева (1984), Ф. Халык-заде (1985), К Джагацпанян (1986, 1999) об армянских, Р. Захрабова (1975), Х.Ф. Халык-заде (1985) об азербайджанских, М.Г. Кондратьева (1990) о чувашских, Г. Дорджиевой (2002) о калмыцких, Б.Б. Ефименковой (1993,2001) о русских и др.

Исследования, посвященные ритму в музыке различных народов, служат решению целого ряда задач как сугубо национального, так и общетеоретического характера. Актуальность и правомерность рассмотрения ритмики как одного из наиболее характерных компонентов национальной музыкальной культуры подчеркивает В.Н. Холопова: "Постановка проблемы национальной специфики именно в ритме закономерна по той причине, что ритм как средство выразительности особенно характеристичен, "физиономичен", ритмоинтонация "портретна", и ни в каком другом элементе национальный акцент музыкальной речи не выявляется так отчетливо, как в ритмическом" (Холопова 1983:3).

Вместе с тем, раскрытие национальной специфики является лишь одной из сторон изучения временной организации народной музыки. Одним из результатов исследований такого рода является возможность расширять понятийное поле науки о музыкальном времени, а вместе с тем и дополнять общетеоретические представления о ритме, что порой приводит к необходимости переосмысления некоторых фундаментальных категорий.

Еще одним направлением в изучении народных музыкально-временных структур является рассмотрение их в межэтническом аспекте. Изучение этого вопроса на уровне ритма — лишь часть большой проблемы национальных культурных и исторических взаимосвязей, получившей разработку в различных областях гуманитарного знания. Последние десятилетия отечественной фольклористической науки отмечены актуализацией этого направления, и особенно в тех регионах, которые традиционно считаются полиэтническими. Здесь «вековое соприкосновение большого числа разноэтнических фольклорных традиций, подверженость их длительному воздействию совпадающих единонаправленных исторических факторов способствует сопряжению линий развития, образованию непрерывно развивающегося коммунитета. . Сравнительное изучение художественного языка, поэтических констант, <.>, народного стихосложения и т.д. обещают интереснейшие научные результаты» (Гацак 1983:5).

В Российской Федерации выделяются три таких региона. Так, на территории Сибири проживает более двух десятков малочисленных народностей, музыкально-поэтические культуры которых, несмотря на значительные различия, обусловленные отдаленным проживанием друг от друга в нынешнем историческом периоде, сохранили немало общих черт со времен, предшествующих их этническому разделению. Это позволяет исследователям ставить вопрос об изучении традиционного творчества народов Сибири в рамках целостного «музыкально-культурного союза» или «музыкальной метакультуры», предполагающей наличие тесных межэтнических связей. (Мазепус 1997). Аналогичным образом, вероятно, могут быть рассмотрены и музыкальные культуры множества народов, проживающих в республиках Северного Кавказа. Однако существующая на сегодняшний день политическая и экономическая обстановка в регионе не оставляет возможностей для этномузыковедче-ских поисков.

В центральной части России такой территорией является Средневолж-ская историко-этнографическая область (ИЭО)1' регион «по этнокультурному составу не имеющий себе аналогов: именно здесь в неповторимом взаимодействии переплетаются традиции культур славянских, тюркских и финно-угорских народов, где до нашего времени наряду с православием и исламом функционируют "реликты" языческих верований» (Маклыгин 2000:6). На территории Средневолжской ИЭО проживает ряд крупных народов, принадлежащих к различным этническим общностям — тюркской (татары, чуваши), финно-угорской (мордва, марийцы, удмурты) и славянской (русские, украинцы, белорусы).

Мысль о тесных взаимосвязях между музыкально-поэтическим традициями и необходимости их сравнительного исследования неоднократно высказывалась учеными региона (Нигмедзянов 1984:25; Альмеева 1989:163; Кондратьев 1991:5). В музыкознании уже имеется опыт компаративного анализа музыкально-поэтических культур некоторых из этих народов. Предпринимались попытки выявления параллелей в музыке устной традиции татар и башкир (Исхакова-Вамба 1972), марийцев и татар-кряшен (Герасимов 1980), чувашей и марийцев (Кондратьев 1980,1988), чувашей и удмуртов (Кондратьев 1990).

Предметом настоящего исследования является ритмика песенных культур татар и чувашей. Подобный выбор этносов обусловлен рядом причин и в первую очередь тем, что два этих этноса являются одними из наиболее крупных по численности коренных народов региона", имеющими общие этногене-тические корни1". Сосуществуя на протяжении многих веков в рамках единого территориального пространства, имея тесные исторические, экономические и культурные контакты, эти народы сохранили немало общих черт в различных сторонах материальной и духовной культуры. Как свидетельствуют данные исторических исследований, до монгольского нашествия (XIII в.) предки татар и чувашей существовали в составе булгарской народности, населявшей могущественное феодальное государство — Волжскую Булгарию. Благодаря численному превосходству над автохтонными племенами и находясь на более высокой ступени общественного развития, булгары оказали огромное влияние на формирование этнокультурной картины региона. Следы этого влияния просматриваются в татарской и чувашской традициях, составляющих ядро тюркской культуры Среднего Поволжья. В первую очередь это касается языка. Анализируя общую лексику духовной культуры народов Поволжья, Р.Г. Ахметьянов отмечает, что общие для всех поволжских народов слова являются результатом заимствований из тюркских языков — татарского и древнета-тарского (древнеповолжско-кыпчакского), чувашского, древнечувашского и булгарского (Ахметьянов 1981:129)1V.

Думается, что с полной уверенностью можно говорить и о тюркских влияниях на музыкально-поэтическую традицию региона. Крупнейший исследователь народно-песенных культур Среднего Повольжя JI. Викар, признавая тесную взаимосвязь финно-угорских и тюркских традиций, все же настаивает на том, что влияния последних были гораздо сильнее. (Викар 1999:7). В другой работе ученый высказывает мысль о распространенности пентатоники, как важнейшей ладовой характеристики напевов в Среднем Поволжье, именно через тюркскую песенную культуру (Викар 1979:42). Влияние тюркского фольклора проявляется и в распространенности среди марийцев и удмуртов особого типа краткосюжетных песен, генетически восходящих к древней традиции афористической поэзии Востока. (Кондратьев 1993: 17,57).

Рассматривая вопрос о роли тюркоязычных культур в регионе, М.Г. Кондратьев указывает на распространенность среди финно-угорских народов еще двух музыкально-поэтических структур, характерных в большей степени для песен тюрков. Одним из них является прием так называемого психологического (поэтического) параллелизма, у тюркских народов имеющих жестко канонизированные формы, которые проникли и в песни южных удмуртов. Другой факт — распространение у той же группы удмуртов, а также у восточных мари тюркской многослоговой песенной формы (Кондратьев 1991:8). Настаивая на необходимости сравнительного изучения татарских и чувашских музыкально-поэтических традиций, ученый замечает: "В плотном, за тысячелетие взаимодействий изрядно запутанном клубке межнациональных культурных связей Волжско-Уральской ИЭО чувашско-татарские параллели мыслятся одной из важнейших нитей, ведущих к прояснению общерегиональной картины" (там же:5).

В научной литературе региона опыт специального компаративного анализа татарской и чувашской культур ограничивается весьма небольшим рядом специальных работ. Одна из них — исследование филолога Р.Г. Ах-метьянова "Сравнительное изучение татарского и чувашского языков" (1978). Другая — "Чувашская ?авра юра и ее татарские параллели" принадлежит музыковеду М.Г. Кондратьеву и посвящена исследованию особого типа строфики, называемого краткосюжетностью.

На современном этапе развития теоретического музыкознания региона наблюдаются различные уровни изученности проблем временной организации. Очевидно, что в наибольшей степени исследована в этом направлении чувашская народно-песенная традиция. Ритмика чувашской песни описана как целостная музыкально-поэтическая система, обладающая характерными типологическими особенностями. В качестве одного из основополагающих признаков выступает аддитивный принцип организации музыкально-поэтических структур, позволяющий определять чувашскую ритмику как принадлежащую к системам квантитативного типа (Кондратьев 1982, 1985, 1990). Ритмическая организация татарской народной музыки изучается, в основном, в рамках общей фольклористической проблематики в связи с описанием песенных традиций отдельных этнографических групп или жанров (Ис-хакова-Вамба 1976; Нигмедзянов 1982; Викар 1999; Сайдашева 2001). Несмотря на отсутствие специальных монографических исследований, вопросы ритма поднимаются в ряде статей (Исанбет 1983; Нигмедзянов 1984, Альмее-ва 1993) и дипломных работ (Харисов 1994). Анализ имеющихся теоретических изысканий в области изучения временной организации, а также уровень публикаций собранного фольклористического материала позволяет говорить о достаточно высокой степени формализации знаний в татарском этномузы-кознании. Однако отсутствие целостного представления о ритмической стороне татарского фольклора вызывает необходимость в систематизации опыта, накопленного татарским музыковедением. Одним из наиболее перспективных путей в этом направлении видится работа на уровне типологического обобщения посредством метода сравнительного анализа с чувашской ритмикой. Даже предварительный взгляд на ритмические структуры татарской песни позволяет увидеть множество точек соприкосновения между двумя системами. Ввиду того, что методика структурного анализа разработана на чувашском материале весьма основательно, представляется возможным применить ее и в отношении татарских образцов. Выявление общих принципов в образовании ритмических структур на различных композиционных уровнях и способов их функционирования позволяет говорить о типологическом родстве в музыкально-временных системах двух народов. В то же время компаративный аспект исследования предоставляет возможность раскрыть специфические для каждой культуры черты.

Исследовательской базой работы послужили источники, список которых прилагается в конце диссертации. В первую очередь это опубликованные сборники татарских и чувашских народных песен, содержащие более тысячи татарских и более полутора тысяч чувашских образцов. В качестве материала для анализа привлекались также рукописные сборники из дипломных работ, защищенных на кафедре татарской музыки Казанской консерватории и на фольклорном отделении Чебоксарского музыкального училища, рукописные материалы хранящиеся в архиве ЧГИГН. Использовались собственные расшифровки материалов фольклорных экспедиций разных лет. Магнитофонные записи для расшифровок были предоставлены зав. Кафедрой этномузыколо-гии КГК, канд. иск.,проф. Е.М. Смирновой и доцентом кафедры народного исполнительства ЧГПУ З.А. Козловой.

Музыкально-поэтические традиции как татар так и чувашей богаты и разнообразны по формам и жанрам. Во многом это обусловлено неоднородностью и многосоставностью каждого этноса Современные этнографы и фольклористы подразделяют татар и чувашей на несколько этнических групп, имеющих локальные различия в языке и культурных традициях.

Чуваши имеют три диалектных подразделения: верховые (виръял или тури), низовые (анатри) и средненизовые {анат енчи). Верховые чуваши проживают в северо-западной части Чувашской Республики в Чебоксарском, Моргаушском, Шумерлинском, Красночетайском районах. Средненизовые расселены на северо-востоке Чувашии в Чебоксарском, Мариинско-Посадском, Цивильском, Козловском районах. Значительно шире территория проживания низовой группы: они занимают юго-восток Чувашской Республики и некоторые районы правобережного Татарстана и Ульяновской области. Большинство чувашей, проживающих в областях и республиках восточнее и южнее Чувашии, также относятся к группе анатри. Особенности языка и некоторых сторон материальной культуры во многом обусловлены различными для каждой подгруппы межэтническими связями и влияниями. Анатри и анат енчи в большей мере сохранили этнические черты своих булгарских предков, населявших территорию волжской Булгарии в VIII-XIII вв. В культуре вирьялов заметно проявились финно-угорские (главным образом, марийские) элементы. Полагают, что группа анат енчи сложилась в XII-XV вв., вирьял — в XVI в., анатри — в XVI-XVIII вв. В процессе длительного, более чем тысячелетнего формирования татарского и чувашского этносов их культурные взаимодействия не прекращались. Это позволяет прослеживать связи между двумя народами на генетическом, контактном и типологическом уровнях.

Различия между отдельными группами чувашей весьма отчетливо проявляются и в их музыкально-поэтических традициях. Особенно это касается песенных культур верховых и низовых чувашей, что неоднократно подчеркивалось исследователями чувашского музыкального фольклора (Максимов 1934:4; Илюхин 1961:39; Кондратьев 1976,1979). Различия выступают на уровне строфики, лада, жанровой системы. Так многослоговая песенная форма распространена только у чувашей анатри, и не встречается у вирьял (Кондратьев 1990:8). Для низовых правобережных чувашей характерен так называемый южночувашский лад (Кондратьев 1979, Осипов 1982), особенностью верховых песен является квинтовая транспозиция. В жанровой системе верховых чувашей отсутствуют некоторые обрядовые жанры, встречающиеся у низовых и средненизовых, например, песни обряда мункуи и серей, по времени совпадающие с Пасхой. Все указанные отличия имеют скорее частный характер. Вместе с тем обобщения, сделанные в результате исследования различных сторон музыкально-поэтического творчества чувашей, и в частности, ритмики, позволяют говорить о единстве чувашской музыкальной системы (Кондратьев 1990:10).

Структура татарского этноса гораздо сложнее, нежели чувашского. Это связано, безусловно, с большей численностью татар по сравнению с чувашами и другими народами Поволжья, а также с более обширной территорией их расселения. В этнографической литературе встречается достаточно большое количество названий групп татар, отражающих их классификацию по территориальному признаку: казанские, астраханские казахстанские, литовские, касимовские, саратовские, пензенские, сибирские, сергачские, нукратские и др. По диалектному признаку все эти группы (кроме сибирских) этнографы объединяют в одну общую, называемую волжскими (или волго-уральскими) татарами. Здесь выделяют три основных группы: казанские татары, мишари и крещеные татары (кряшены). Эти группы имеют различия в языке и в отдельных сторонах духовной и материальной культуры. Последнее отличие во многом обусловлено разницей конфессиональных принадлежностей. Основной религией казанских татар и мишарей является ислам. Крещеные татары исповедуют православие, о чем напрямую свидетельствует этноним. Еще одним немаловажным фактором, повлиявшем на культурное внутриэтническое расслоение, является наличие весьма обширного пласта городской традиции казанских татар.

По традиции, сложившейся в татарской этнографической науке, основной группой татар считается казанская. Казанские татары проживают на территории Республики Татарстан, в Кировской, Оренбургской, Челябинской областях, г. Касимове, Параньгинском районе Республики Марий-Эл, частично в Башкортостане. Выделение казанских татар в центральную часть татарского этноса связано с тем, что они имеют достаточно обширный пласт культуры городской традиции. Мишари проживают преимущественно за пределами Татарстана в Чувашии, Мордовии, Башкирии, в Нижегородской, Самарской, Ульяновской, Саратовской, Волгоградской, Астраханской, Пензенской, Тамбовской Оренбургской областях, а также в Москве и Санкт-Петербурге. Вместе с тем расселение мишарей вдали от экономического и культурного центра — Казани — способствовало сохранению в их культуре архаических обрядовых жанров, которые почти полностью утрачены в фольклоре казанских татар. Татары-кряшены локально проживают в центральной и северо-восточной частях Татарстана, в Бакалинском районе Башкирии и в районе Верхнеуральска Оренбургской области. По численности это наименьшая группа татар. Вместе с тем, конфессионально принадлежа к христианству, в культурном отношении они выделяются среди остальных групп. Кряшены в наибольшей степени сохраняют архаичную обрядовую систему фольклора, что во многом сближает их народно-песенное творчество с чувашским. На чувашско-кряшенские этно-музыкальные параллели указывают многие исследователи (Альмеева 1989:163; Кондратьев 1991:40-44; Харисов 1994:4).

Музыкальная диалектология татарской традиционной народно-песенной культуры долгое время находилась за пределами внимания ученых. Во многом это связано с признанием ведущей роли казанско-татарской традиции в общетатарской культуре еще в конце XIX в. По свидетельству С.Рыбакова "главный источник песенного творчества у татар — Казань и Казанский край" (Рыбаков 1894:334). Почти полвека спустя практически та же мысль высказывается в предисловии к сборнику татарских народных песен: ". казанские татары и прежде и в настоящее время играли и играют руководящую роль в отношении других разветвлений татарского народа, за исключением крымских татар." (Кл.1941). Лишь с конца 50-х гг. XX в. исследователи начинают собирать и изучать песенный материал других групп татарского этноса. Впервые попытка определения стилистических особенностей каждой их трех групп татар предпринимается в работе М. Нигмедзянова "Народные песни волжских татар" (1982). В музыкальном отношении наиболее близкими оказываются песенные культуры казанских татар и мишарей: "В результате сравнения бытующего фольклора мишарей и казанских татар легче констатировать многие общие моменты, чем заметить различия" (Нигмедзянов 1982:87). В качестве отличий выделяются следующие моменты: наиболее развитая по сравнению с мишарскими орнаментика в протяжных песнях казанских татар, более четкая ритмическая и структурная организация мишарских протяжных песен, наличие обрядовых жанров (календарных, семейных, свадебных) в песенной культуре мишарей их полное отсутствие у казанских татар. В жанровом отношении с мишарской традицией схожа кряшенская v, где обрядовые песни составляют ядро музыкально-поэтического творчества. Таким образом, для современной фольклористики характерно признание общетатарской музыкально-поэтической системы с центральной ролью казанской песенной традиции.

В настоящей работе при сопоставлении ритмики татарского и чувашского фольклора мы считаем возможным исходить из общих типологических свойств временной организации напевов обоих народов, выявленных нами в результате анализа. Музыкально-диалектные особенности учитываются при необходимости в некоторых случаях.

Настоящая работа состоит из Введения, четырех глав и заключения, снабжена списком использованной литературы, примечаниями к каждой главе, приложениями и перечнем источников нотных примеров.

Во Введении формулируется проблема сравнительного изучения народно-песенной ритмики татар и чувашей, рассматривается степень ее изученности в этномузыкознашш региона, определяются цели и задачи работы.

Основные методологические установки и методика анализа ритмических структур описаны в главе I. Свойства временной организации татарских и чувашских народных песен, вызывают необходимость развивать и дополнять отдельные положения общей теории музыкального ритма, в частности, обратиться к понятию формульности как одной из базовых теоретических категорий.

В главе П рассматриваются стиховые структуры татарских и чувашских песенных текстов, выявляются общие и специфические для каждой культуры черты. Следует указать, что в этномузыкознашш региона комплексный анализ стиховых структур народных песен специально не осуществлялся. Вместе с тем предварительное рассмотрение существующих в традиции стиховых форм видится наиболее естественным путем при изучении временной организации народной песни, поскольку музыкально-ритмические и закономерности находятся в непосредственной связи со стихом. Отсутствие же необходимых представлений о вербальном компоненте напева может привести к искажению целостного видения предмета исследования.

Следующим этапом в изучении татарской и чувашской народной ритмики выступает рассмотрение музыкальных структур в тесной связи со стиховыми формами. Выявление музыкально-поэтической формульности на различных композиционных уровнях осуществляется в III и IV главах диссертации. В Заключении формулируются основные выводы, полученные в результате работы, определяются пути дальнейшего исследования.

Заключение диссертации по теме «Музыкальное искусство», Ильина, Светлана Викторовна

В результате проведенного в настоящей работе анализа был выявлен ряд признаков, позволяющих рассматрргоать ритмические системы татарского и чувашского традрщионного песенного творчества в рамках квантитативного типа музыкально-временной организации. К числу наиболее значимых в этом ряду необходимо отнести особое свойство устномузыкального текста, назы ваемое ритмической формульностью. В обеих традициях формульность функционирует на всех уровнях структурной иерархии, выстз^ пая в качестве ячейки-стопы, метра-строки и строфы-куплета. Типологическая принадлеж ность татарской и чувашской ритмических систем определяется и наличием принципа комбинаторики, посредством которого организуется вся компози ция напева.Наличие принципов времяизмерительности в таком обширном пласте народной культуры как традиционное песенное творчество средневолжских тюрок, позволяет рассматривать квантитативность как явление регионально го масштаба, обладающего своей спецификой. В качестве одной из специфи ческих черт следует указать принципиально ассиметричную многослоговую форму, стих которой укладывается в пятиячейковый музыкальный метр. На сколько известно, такая структура не встречается в народном творчестве дру гих тюркских этносов за пределами Поволжья и Казахстана\ Задачи, поставленные в начале исследования, определили направление поиска общих принципов в ритмике из)^аемых культур. Однако общность принципов не в коей мере не свидетельствует о полной идентичности рит мических систем. При всей схожести основных принципов, эти системы зна чительно отличаются друг от друга музыкальными и общекультурными при знаками. Каждая их культур имеет свою специфику, проявляющуюся во мно ' о многослоговой форме в казахской народной песне см. Байгаскгша 1990.гих элементах, составляющих основу музыкально-поэтического творчества.Следует подчеркнуть при этом, что характерные черты отдельно взятой тра диции наиболее отчетливо выявляются в компаратргоном аспекте исследова ния. Так, чувашская ритмическая система характеризуется целостностью внутри самого этноса, тогда как в татарской музыкально-диалектные разли чия проявляются в гораздо большей степени. Национальная специфика ритма каждой культуры обусловлена многими факторами, среди которых следует назвать конфессиональный и социально-исторический. Мусульманство, ис поведуемое преобладающей частью татарского этноса, породило особые формы исполнительства, связанного с книжным пением, испытавшем значи тельное влияние арабо-персидской классической поэзии, трансформирован ное на тюркской почве. Характерной особенностью татарской песенной тра диции является и слой городской культуры, почти полностью отсутствую щий у чувашей.Вместе с тем, выявление обшдх прршципов музыкальной временной ор ганизацтт, налргчгие межнациональных структурных форм и способов органи зации стиха, позволяют сделать допущение, что формирование традиционно го татарского и чувашского песенного творчества произошло гораздо рань ше, нежели сложились сами этносы и определилсь специфические черты ка ждой культуры.Причина возникновения квантитативности в различных географических и исторических точках традиционно объясняется появлением феномена про фессионализма, обусловленном общими эволюционными процессами. Вме сте с тем возникает вопрос о причинах возникновения квантитативности в фольклоре народов Среднего Поволжья, не сохранивпгах следов устного профессионализма. М.Г, Кондратьев, пытаясь ответить на вопрос о право мерности применения понятия квантитативности к ритмике чувашских на родных песен, замечает: «отсутствие устной профессиональной традиции на одном из этапов (например, современном) существования культуры того или иного народа само по себе не служит доказательством ее отсутствия на дру гом этапе в прошлом» (Кондратьев 1990:5).Думается, что проводить прямую связь между формированием кванти тативного типа музыкального мьппления и наличием в той или иной тради ции феномена профессионализма было бы по меньшей мере преувеличением.Такая гипотеза означала бы упрощенное поБшмание эволюционных процес сов в развитии музьпсального искусства. Три стадии эволюции музьпси и по эзии отнюдь не Бзаимоисключают друг друга в пределах одного временного г промежутка. Напротив, для каждого исторического периода в развитии куль туры того или иного народа характерна скорее полистадиальность и взаимо проникновение музыкально-поэтических форм. Так, даже в Античности, об разцы музьпсально-поэтического искусство которой считаются проявлением «чистой» квантитативности, в эпоху эллинизма складывается так называе мый речевой стих, основанный на счете ударений в стихе, а не на соотноше ниях длительностей. Особый случай полистадиальности представляет собой эпоха западноевропейского Средневековья, где, по выражению М. А. Аркадь ева, происходит «колоссальное наложение времени, то есть сосуществование в астрономическом времени радикально неодновременных исторических фаз» (Аркадьев 1992:42 — курсив М.А.). В музыкальной ритмике эта «культурная диффузия» (там же) проявилась, например, в своеобразном нарушении эво люционного процесса, когда на смену церковным христианским гимнам Ам вросия и Августина, имевшим квантитативный принцип временной органи зации, приходит григорианский хорал с типичными чертами интонационной ритмики и более архаичным, нежели буквенный позднеантичный, типом не вменной нотации (там же:42; Харлап 1986:35). В то же время в светской про фессиональной культуре трубадуров бытовали метрические формулы вре мяизмерительного типа, записанные только в XIII в, и оказавшие влияние на формрфование модальной ритмики ars antiqua (Аркадьев 1992:45). Одним из примеров полистадиальности в национальной культуре может служить рус ский фольклор, где практика народного крестьянского исполнительства соединяет в себе протяжную песню с ритмикой интонационного типа и так на зываемые образцы вторичного фольклора, подвергшиеся влиянию компози торской музыки. По отношению к рассматриваемым культурам полистади альность проявляется в смешении черт, присущим фольклорной стадии и свойств музыкальной ритмики устно-профессиональной традиции, что поро ждает такое явление как фольклорная квантитативность.Завершая рассмотрение ритмических основ традиционного песенного творчества волжских татар и чувашей, необходимо определить пути даль нейшего исследования, которые, на наш взгляд, должны быть направлены на поиск параллелей общерегионального уровня, позволяющих расширять представление о глубоких историческртх взаимосвязях традиционных культур Поволжья и Урала.Примечания к Введению ' Термин "историко-этнографическая область" сложился в отечественной этнографической литературе в процессе проведения этнографического районирования и выделения различных этнокультурных регионов (см.Андрианов, Чебоксаров 1975). Понятие "средневолжская ИЭО" применяется в современной этнографии наряду с другими терминами: Урало-Поволжская ИЭО (Этнические процессы... 1991) Волго-Уральская ИЭО (Кузеев 1992).По данным переписи 1989г. численность татарского населения в Российской Федерации составляла 5522 тыс. чел., чувашского 1773,6 тыс чел.(для сравнения: башюфы - 1345,3 мордва -1154, удмурты —747 тыс. чел., марийцы -643 тыс. чел.)."" Следует отметить, что вопрос об общих генетических корнях татарского и чувашского народов неоднократно являлся предметом научных дискуссий, лежащих главным образом в сфере исторических и языковедческих исследований. Центральной в этих спорах, является проблема наследия древнебулг^ской культуры. Большинство ученых пррщерживается мнения о происхождении этих этносов из единой булгарской народности, сформировавшейся в процессе многовекового этнического смешения различных тюркских племен после их появления и расселения на территории Среднего Поволжья и Приуралья в УП в н.э.. (Дмитриев, Третьяков, Ахметьянов, Воробьев, Смирнов и др.) На иных позициях основан взгляд некоторых ученых, считающих, что единственными прямыми потомками волжских булгар являются татары (Закиев, Кузьмин-Юманади " Татарский и чувашский языки принадлежат к западнохуннской ветви тюркскрсс языков. В Хуннскую эпоху (V в. до н.э.) произошло разделение западнохуннских наречий на две основные группы - булгарскую, на основе которой сформировался современный чувашский язык, и огузо-карлукокыпчакскую, внутри которой начался процесс образования татарского языка, относящегося к кыпчакско-булгарской гругше. По данным лингвистических исследований, формирование лексического строя обоих языков происходило в тесном взаимодействии друг с другом и с соседними языками -

славянскими и финно-угорскими. Современный чувашский язык в основе относится к языкам весьма древней формации, подвергшимся в более позднее время значительному влиянию русского и татарского языков. В свою очередь, булгарские влияния на татарский язык проявляются в сохранившейся системе гласных, которая почти полностью совпадает с чувашской (см. Баскаков 1969:231-233,238-241,282-289).Примечанвя к главе 1 ' Иллюстрацией сложного и многоаспектного понимания текста может служить приведенная ниже цитата, указывающая на близость трактовок по нятий текста в ТМШ и дискурса в теории постструктуралиста М. Фуко: «... не существует никаких априорных и объективных качеств, делающих нечто тек стом; текст — это культурная функция: нечто идентифицируется в качестве текста, если оно выступает в функции текста Этим «нечто» может быть и любой сколь угодно малый фрагмент, и собрание разлР1чных и своему тршу и объему текстов, каким, например, является Библия. <...> Наконец в качестве текста может восприниматься ... жизнь человека Какой-то его поступок или жест <...>; более того, в функции текста нередко выступает и сам человек ( Лотман 20026:18)." Следует отметить, что в композиторской музыке роль формульности нередко также весьма велика Особенно это касается формульности ритма в музьпсе ХГХ-ХХ вв. Однако здесь формулы имеют совсем иное значение, не жели в устном творчестве, выступая, в первую очередь, в качестве вырази тельного, но не мнемонического средства (Подробнее об этом см.: Холопова 1980; 1983).™ Теория Пэрри — Лорда нашла свое продолжение и развитие в целом ряде отечественных эпосоведческих исследований. Среди них работы П. Гринцера о древнеЕидийском эпосе (Гринцер 1974), Е. Мелетинского о древ неисландской «Эдде» (Мелетинский 1968), Серебряного о новоиндийском эпическом повествовании «Рамаяна» (Серебряный 1978). Этот список, безус ловно, неполон. Работы, касаюпщеся разработки проблемы формульности в изучении различных эпических традиций сконцентрированы в коллективном труде «Памятники книжного эпоса» (Памятники 1978). Основываясь на тео рии Пэрри — Л^орда, исследователи, в частности, П. Гринцер, подвергают критике центральное положение Пэрри и Лорда об обусловленности фольк • / лорного происхождения эпоса наличием формульности в его структуре. Кри терием в определении устной природы эпоса, по мнению Гринцера, следует считать не формульность вообще, а жесткую связь формул с метрическими позициями.^ Любопытно, что сюжетные и синтаксические формулы выделяются фило логами не только в поэтических, но и прозаических фольклорных жанрах.Так, В. Пропп в статье, посвященной исследованию русских кумулятивных сказок вьщеляет среди них два композиционных типа — формульный и эпи ческий. Относительно структуры первых ученый замечает: «Эти сказки — чистая формула, чистая схема. Все они четко делятся на одинаково оформ ленные повторяющиеся синтаксические звенья. Все фразы очень коротки и однотипны» (Пропп 1976:243).^ В отечественном литературоведении XX в. сравнительно типологический метод находит применение в теории происхождения различ ных типов стихосложения, представленной в трудах В.М. Жирмунского, Б.В. Томашевского, М,Л. Гаспарова. Широкое применение метод находит и в та кой области литературоведения как эпосоведение.^ Важное значение коммуникативной стороны музыкального искусства было подчеркнуто Е.Назайкинским в работе "О психологии музыкального восприятия". Рассматривая роль различных жанровых типов в процессе вос приятия музьпси, ученый указывает, что "изучая жанры, целесообразно учи тывать важнеипше стороны типичной для каждого из них коммуникационной ситуации" (Назайкинский 1972:274). В определении коммуникационной си туации Назайкннский весьма близко соотносится с понятием "форм эстетиче ской коммуникации", выдвинутым Харлапом. Эта близость сказывается, прежде всего, в противопоставлении или отождествлении слушателя и испол нителя, отраженной в приводимых автором коммуникационных схемах (там же: 276)."^ Образцы фольклорной стадии ученый называет первичным фольклором в противоположность фольклору вторичному, возникающем на основе первичного, но испытавшем различные влияния устного профессионального или композиторского творчества. Следует подчеркнуть, что названия "первичный" и "вторичный" характеризуют стадиальные, но не качественные особенности этих двух типов народного творчества."" Интересно отметить, что в последнее время гетерофония как тип фактуры стала объектом ряда теоретических исследований. Общий взгляд на проблему гетерофонии в современном музыкознании представлен в статье Е.Трембовельского "Гетерофония: Типология фактур — эволюция ткани" (Трембовельский 2001). Рассматривая проявления гетерофонии в различных культурных пластах (от народной песни до современной композиторской тех ники), и несколько преувеличивая, на наш взгляд, значение этого типа факту ры в эволюции музыкального языка, автор замечает относительно архаиче ской гетерофонии, что типологически она является монодией: "Одноголосие как принцип продолжает функционировать, выступая своего рода подразуме ваемым стержнем ткани, ее внутренним организующим началом" (там же : 170). В то же время автор признает гипотезу о том, что стадиально архаиче ская гетерофония предшествовала монодийному складу." По этому поводу уместно привести замечание И.И Земцовского: «Каждый элемент фольклора задан в бесконечно в^иабельных вариантах. Фольклор как система может существовать только при условии тотальной мобильности всех ее элементов. ... Абсолютно стабильных формул в музыкальном фольк лоре нет» (Земцовский 1971:184).^ Говоря о долготе и краткости слогов в тюркском арузе, следует учитывать, что слоговые долготные соотношения имеют в нем иной характер, нежели в классической системе. Тюркские языки, в отличие от арабского и персидско го, не знают различения гласных по долготе. Вместе с тем долгота слога, по предположению М.Г. Харлапа, создается не только «долготой гласного, но и наличием согласных после него. Это дало возможность применить правила арабского метрического стихосложения (аруза) к поэзии на некоторых тюрк ских языках,... где противопоставление долгих и кратких гласных стало противопоставлением закрьггых и открытых слогов» (Харлап 1986:47). Как ука зывает Х.Р. Курбатов, в метрике аруз, функционирующей в татарском стихо сложении «долгим слогам соответствуют закрьггые слоги. <...> Все открытые слоги воспринимаются как краткие, но, попадая на место долгого слога, они могут выполнять и функции последнего. Таким образом, при создании стихов в метрике аруз татарские поэты умело использовали богатые резервы родного языка» (Курбатов 1973:89).^ Следует указать, наличие принципов времяизмерительности в фольклоре региона впервые было показано Е.В. Гиппиусом и 3. В. Эвальд при рассмот рении структурных особенностей удмуртских народных песен (Гиппгсус Е. Эвалъд 3. К изучению поэтического и музыкального стиля удмурских народ ных песен // Записки удмуртского НИИ истории, языка, литературы и фольк лора. — ИЬкевск, 1941. —^Вып.10. — 61-88.). К сожалению, эти безусловно перспективные, идеи долгое время оставались за приделами внимания уче ных.Примечания к главе 2 * Следует указать, что филологических исследований, отдельно осве щающих внутренние структурные закономерности песенного татарского и чувашского стихов нет. Филологические работы, посвященные тюркскому стиху в целом, а татарскому или чувашскому в частности, по большей части основаны на наблюдениях над письменной или эпической поэзией (См.: Хамраев 1963, Курбатов 1979, Жирмунский 1975). Рассмотрение поэтиче ских особенностей народно-песенных стихов ограничивается в основном описанием типов рифмовки и строением строфы (Ярмухаметов 1969) или по пытками определить строй стиха вне музыкальной формы (Иванов 1957)."Терм1ш музыкальная сгшлабика был предложен Е.В. Гиппиусом. В по нятийный аппарат этномузыкознания региона был введен М.Г. Кондратье вым (1982, 1990). В последние годы это понятие нашло применение в иссле дованиях, касающихся рассмотрения музыкально-поэтических традиций уд муртов (Нзфиева 1999). Следует отметить, что аналогичная точка зрения на определение народно-песенного стиха была высказана еще в середине 20-х гг. пропшого века В.М. Жирмунским относительно русской народной по этической речи: «Русский народный стих есть стих песенный, т.е. его ритми ческий характер определяется прежде всего строением напева. ... В этом смысле мы вправе определить народный стих как стих музыкально тонический». ( Жирмунский 1925:243 курсив мой — СИ.).Примечания к главе 3 ^ Подходы к подобному изучению народных песен намечались в русской и украииской фолъклористшсе еще на рубеже XIX-XX вв. в трудах Е.Э. Линевой, П.11 Сокальского, Ф.М. Колессы. Важные теоретические обобщения в этом направлении были сделаны КВ. Квиткой. Им впервые были сформулированы гфиемы слогоригмического моделирования, позволяющие установить типичные признаки того или иного напева (Квитка 1971:50). К ним относятся: • суммирование длительности пропевания слога; • выравнивание пунктирного ритма; • снятие каденщюнных удлинений и пауз, явлжощихся следствием физиологического дыхания.Во второй половине XX в. указанный метод приобрел значение основополагающего в трудах исследователей, представляюпщх московскую школу отечественного этномузыкознания. Среди наиболее значршых следует указать работы А.В. Рудневой (1994), Е. В. Гиппиуса (2002), А.А. Банина (1978), В.М. Щурова, Б.Б. Ефименковой (1993,2001)." В терминологии Б.Б. Ефименковой этим уровням соответствуют малые ритмические единицы (МРЕ) — наименьшие типизированные построения стиха и напева, больпше ритмические единиизы (БРЕ) — первичные объединения наименьших единиц и композиционные единицы (КЕ), «охватывающие комбинаци всех больших ритмических единиц песенного текста в рамках всего напева» (Ефименкова 2001). Следует указать, что к структурному анализу русских протяжных песен и былин существует и иной подход, разработанный М.Г. Харлапом в аспекте закономерностей ритмики интонационного типа (Харлап 1972). Основной структурной единицей в таком анализе выступает интонационная стопа, масштабированная в пределах полустиха."' Существование ритмических ячеек как низшего уровня временной организации чувашской народной песни было подробно описано в ряде работ М.Г. Кондратьева. Следует указать, что в настоящей работе механизм образования ячеек в чувашской народной песне описывается с целью проекции на татарский материал."^ Термин введен П.Ф. Стояновым при изучении ритмической организации молдавской песни. В качестве одной из основных понятийных категорий нашел применение в работах М.Г. Кондратьева (1990), Б.Б, Ефименковой (2001)." Внимание ямбическим фигурам, как специфически неевропейским явлениям, называя их при этом «венгерскими (также <а10мбардскими или «шотландскими») ритмами» уделяет А. Андреев. Ссылаясь на Бартока и Кодая, исследователь признает тюркское происхождение подобных ритмических фигур (Андреев 1996:155-158).^ Такое сокращение стихового окончания характерно, например, для античного стихосложения. По свидетельству М.Г.Харлапа «в античных стихих окончание может выразиться в каталектике (усечении) — пропуске последних слогов, заменяемых паузой той же длительности или продлением последнего слога» (Харлап 1986:94).Примечания к главе 4 ' Классификация дополнительных метрических образований, встречаю щихся в татарской народной песне, содержится в исследовании М,Н. Ниг мездянова (1982). Припевные слова, словосочетания и строки имеют, по j^ca-

занию автора, характер рефрена. Классифицируя рефрены в зависимости от местоположения в строфе, Нигмездянов выделяет два типа — относяпщйся к полустрофе и относящийся к полной строфе. Относительно выразительного значения рефренов исследователь замечает: «Разнообразные вставные слова (эйтем) и заключительные припевы существенно обогащают поэтическую и музыкальную форму протяжной песни, придавая ей пластичность и широту, и свидетельствуют о высоком мастерстве народных певцов, обладающих од новременно поэтическими и музыкальными талантами. Народные певцы в пределах элементарной двухчастности достга'ают удивртгельного структурно го многообразия и художественной выразительности» (указ. соч.:95)." Относительно повторения второй строки, в некоторой степени нару шающего четырехстрочный принцип, любопытно замечание М.Г. Конд ратьева: «Здесь мы видим несовпадение логически необходимой (логически необходимыми оказываются две строки из трех: они несут всю понятийную вербальную информацию) и реальной трехстиховой формы. В обоснование необходимости третьего стиха мы не можем привести каких-либо аргумен тов. Остается допустить, что в данном случае поэтическая форма липп. по вторяет музыкальную, отражая ее особенности» которые, по мнению иссле дователя, обусловлены общими закономерностями музыкальной логики, «где середршному кадансу, требующему иного гфодолжения, отвечает заключи тельный опорный каданс, повтор которого лишь усиливает полную закон ченность интонационного процесса» (Кондратьев 177:26).ср. у Н.Ю. Алъмеевой: « Существует определенный круг интонаций, присущих традиционному массиву байтов и мунажатов и абсолютно стили стически узнаваемых. Это краткие интонационные блоки, замкнутые струк турой сегментов клише ... с поступенным движением по пентатонике» (Аль меева 2002:27).

Список литературы диссертационного исследования кандидат искусствоведения Ильина, Светлана Викторовна, 2004 год

1. Абдуллин 1964 —Абдуллин А. Татарские народные песни.— М.,1964.

2. Абдуллин 1967 — Абдуллин А. Тематика и жанры дореволюционной татарской народной музыки // Вопросы татарской музьпси: Сборншс научиых работ. —Казань, 1967. — C.3-8L

3. Акопян 1995 — Акопян Л.П. Анализ глубинной структуры музьпсальноготекста. — М.1995. — 256с.

4. Алексеев 1988 — Алексеев Э. Фольклор в контексте современной культуры. —М, 1988. — 237 с.

5. Альмеева 1986 — Альмеева Н.Ю. Песенная культура татар-кряшен.

6. Жанровая система и многоголосие / Дисс.... канд. иск. — Л., 1986.

7. Альмеева 1989 — Альмеева Н.Ю. Ритмические клише и мелодическаязаменяемость в песнях татар-кряшен // Народная музыка: история и типология: Сборник научных трудов ЛГИТМИК. — Л., 1989. — 157-165.

8. Альмеева 2002 — Альмеева Н.Ю. О музыкальном воплощении байта(введение в изучение проблем) // Этномузыковедение Поволжья и Урала в ареальных исследованиях. — Ижевск: Удмуртский институт истории, языка и лигерагуры УрО РАН, 2G02. — 17-52.

9. Андреев 1996 — Андреев А. К истории европейской музыкальной интонационности: Введение и Часть первая. — М., 1996. — 192 с.

10. Андрианов, Чебоксаров 1986 — Аццриаш)в В.В. Чебоксаров И.Н. Историко-этнографические области (цроблемы историко-этнографического районирования) // Советская этнография, 1986. —^ №6. — 4-25.

11. Арановский 1998 — Арановский М.Г. Музыкальный текст. Структура исвойства —М.,1998. — 343с.

12. Ахметьянов 1978 — Ахметьянов Р.Г. Сравнительное исследование татарского и чувашского языков, — М., 1978. — 247с.

13. Ахметьянов 1981— Ахметьянов Р.Г. Общая лексика духовной культурынародов Среднего Поволжья. —М., 1981. — 144 с.

14. Ахметьянов 1989 — Ахметьянов Р.Г. Общая лексика материальнойкультуры народов Среднего Поволжья. — М, 1989 — 200с.

15. Агимарин 1902 — Ашмарии Н.И. Болгары и чуваши. — Казань, 1902., —132 с.

16. Бабаев 1984 — Бабаев Э. Ритмика азербайджанского дестяха / Автореф.дисс... канд. иск.— М., 1984. — 24 с.

17. Байгаскина 1990 — Байгаскина А.Е. Ритмика казахской традиционнойпесни: Учебное пособие. —Алма-Ата, 1990. — 202 с.

18. Бангт 1978—Банин А. А. Об одном аналитическом методе музыкальнойфольклористики // Музыкальная фольклористика. — Вып. 2. — М., 1978. — 1. 117-157.

19. Банин 1982 — Банин А.А. К изучению русского народно-песенного стиха // Фольклор. Поэтика и традиции. — М., 1982. — 94-140.

20. Банин 1983 — Банин А.А. О принципах моделирования обобщенногослогового ритма. Вопросы методики и методологии // Памяти К.В. Квитют. — М., 1983. —С. 165-179.

21. Баскаков 1969 — Баскаков Н.Я. Введение в изучение тюркских языков.— М.: Высшая школа, 1969. — 382 с.

22. Беляев 1990а Беляев В.М. Ритмика таджикского эпоса. / Виктор Михайлович Беляев 1888-1968. — М., 1990. — 75-94.

23. Беляев 19906 — Беляев В.М. Татарская народная музыка / Виктор Михайлович Беляев 1888-1968. —М., 1990. — 62-67.

24. Бражник 2002 — Бражник Л.В. Ангемитоника в модальных и тональных системах: На примере музыки тюркских и финно-угорских народов Поволжья и Приуралья / Казанская консерватория. — Казань, 2002. — 283 с.

25. Валлиуллила 1996 — Валлиуллина Р.Н. Песенная культура казахстанских татар. — Автореф. дисс... канд. иск. — Алматы, 1996. — 24с.

26. Васин 1982 — Васин К.К. О проблеме творческих взаимодействий марийского фольклора с фольклором татар и башкир // Вопросы марийского фольклора и искусства — Йошкар-Ола, 1982.— Вып. 3. - 43-56.

27. Вершинина 2002 — Вершинина Е.Б. О ритмике песенных текстов традиционного южно-удмуртского фольклора: уровень координации стиха и напева // Этномузьпсоведение Поволжья и Урала в ареальных исследованиях. —

28. Ижевск: Удуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН, 2002.— 108-123.

29. Викар 1979 — Chuvash folksons by Laslo Vikar and Gabor Bereczki. —1. Budapest: 1979. — 579 p.

30. Викар 1999 — Tatar folksongs. Lusl6 Уткёх and Gabor Bereczki —

31. Budapest, 1999. — Akaddmiai Kiado. — 516 p.

32. Гайнуллина 2003 — Гайнуллина Н.Г. Эпическая традиция ногайских татар Астраханской области. — Автореф. дисс... канд. исск. —Казаш», 20G3. — 24 с.

33. Гварджаладзе 1986 — Гварджаладзе Г.М. Типологические особенностиррггмических основ грузинской народной песни / Автореф. дисс... кацц. исск. — Тбилиси, 1986.— 24с.

34. Герасимов 1980 — Герасимов О.П. К постановке вощюса об этномузыкальных связях елабужских мари и кряшен // Финно-угорский музыкальный фольклор и взаимосвязи с соседними культурами. — Талин, 1980. — 267275.

35. Гиппиус 1927 — Е.В.Гшшиус Крестьянская музыка Заонежья // Крестьянское искусство в СССР — Л., 1927. — Сб. 1. — 147-164.

36. Гиппгсус 2003 — Гиппиус Е. В. Мелодический склад, мыслимый вне гармонии и тактовой ритмики, и мелодический склад, гармошиески опосредованный // Материалы и статьи к 100-летию со дня рождения Е.В.Гиппиуса — 1. М.,2003. —с. 112-171.

37. Гиппиус, Эвальд 1941 — Гиппиус Е. ЭвальдЗ. К изучению поэтическогои музыкального стиля удмуреких народных песен // Записки удмуртского ,ШШ ,?fсторий, языка, лщературы ,и фольклора —Ижевск, 1941. —Выл.10— С 61-88.

38. Гиппиус, Эвальд 1989 — Гиппиус Е.В., Эвальд З.В. Удмуртские народные песни: Тексты и исследования. — Ижевск: Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО АН ССХЗР, 1989. — 84 с.

39. Гиршман I960 а— Гиршман Я.М. заметки о структурных свойствах пентатонной мелодики // Вопросы народного творчества музыкального иекусетва. —Казань, 1960. — С 38-62.

40. Гиршман 19606 — Гиршман Я.М. пентатоника и ее развитие в татарской музыке. — М., 1960. —178 с.

41. Гринцер 1974 — Гриицер П.А. Древнеиндийский эпос: генезис и типология. — М., 1974. —419 с.

42. Губайдуллина 1993 — Губайдуллииа Г.Б. Взаимодействие татарской поэзии и музыки начала XX века, — Авт. реф. дисс... канд. исек. — Казань, 1993. —21с.

43. Джагацпанян 1986 — Джагацпанян К. А. Ритм национальной речи и музыки. - Ереван, 1986.

44. Джагацпанян 1999 — Джагацпанян К.А. По следам ритмов национальной музыки: Историко-теоретриеское исследование. — Ереван, 1999.

45. Димитриев 1984 — Димитриев В.Д. О последних этапах этногенеза чувашей //Болгары и чуваши — Чебоксары, 1984. — 23-57.

46. Дулат-Алеев 1999 — Дулат-Алеев В.Р. Текст национальной культуры:

47. Новоевропейская традиция в татарской музыке / Казанская гос. консерватория.— Казань, 1999. —224 с.

48. Егоров 1953 — Егоров В,Г. К вопросу о происхождении чуваш и ихязыка // Записки ЧНИИ. — Чебоксары, 1953. —Вып. 7. — С 3-25.

49. Егоров 1971 —Егоров В.Г. Современный чувашский литературный языкв сравнительно-историческом освещении, — 2-е изд. — Чебоксары, 1971.— 204 с.

50. Егоров 1984 — Егоров Н.И. Болгаро-чувашско-кыпчакские этноязьжовые взаимоотношения в XIII-XVI веках // Болгары и чуваши — Чебоксары, 1984.—С.90-102.

51. Егорова 1988 — Егорова O.K. Национальное и современное в творчестве композиторов Поволжья // Традрщионное и современное в музыке народов

52. Поволжья. —Йошкар-Ола, 1988. —С. 5-14.

53. Елатов 1966 — Елатов В. Ритмические основы белорусской народноймузыки — Минск, 1966. — 220 с.

54. Елатов 1974 — Елатов В. По следам одного ритма — Минск., 1974, —246 с,

55. Ефгшенкова 1993 — Ефименкова Б.Б. Ритмика русских традиционныхпесен. —М.,1993. —М.. 2001. — 258 с.

56. Ефименкова 2001 — Ефименкова Б.Б. Ритм в произведениях русскоговокального фольклора, — М.: Композитор, 2001, — 256с., ил,

57. Жирмунский 1964 — Жирмунский В.М. Ритмико-синтаксический параллелизм в древнетюркском стихе // Вопросы язьпсознания, — 1964.— №4. — 1. 3-24.

58. Жирмунский 1974 — Жирмунский В.М. Введение в метрику // Теориястиха.—Л., 1975.

59. Жирмунский 1975а — Жирмунский В.М. О тюркском народном стихе /

60. Тюркский героический эпос — Л., 1974. — 644-680.

61. Жирмунский 19756 — Жирмунский В.М Тюркский героический эпос.— Л.,1974. —727с.

62. Закиев 1986 — Закиев М.З. Проблемы языка и происхождения волжскихтатар, — Казань, 1986. — 304 с.

63. Закиев, Кузъмин-Юмаиади 1993 — Закиев М.З., Кузьмин-Юманади Я.Ф.

64. Волжские булгары и их потомки. —Казань, 1993. —160 с.

65. Залкинд 1991 — Залкршд Г.М. К истории изучения татарской народноймузыки и песни: (памяти И.И. Халфина 1778-1829) // Страницы истории татарской музыкальной культуры.— Казань, 1991. — 125-132.

66. Захрабов 1975 — Захрабов Р. Арузные метры в азербайджанских теснифах // Проблемы музыкальной науки. — Вьш. 3. — М., 1975. — с.455-467.

67. Земцовский 1972 — Земцовский И.И. О системном исследовании фольклорных жанров в свете марксистко-ленинской методолоттга // Проблемы музьпсальной науки. Вып. 1. —М., 1972. — 169-192.

68. Земцовский 1975 — Земцовский И.И. Мелодика календарных песен. —

69. Л., Музыка. — 1975. — 225 с.

70. Золотое 1928 — Золотов Н.Я. Краткий очерк народной поэзии чуваш —1. Чебоксары, 1928. — 87 с.

71. Иванов 1957 — Иванов Н.И. О чувашском народном стихосложении —1. Чебоксары, 1957. — 76 с.

72. Иванов 1984 — Иванов В.П. К вопросу о чувашко-татарских этнокультурных параллелях // Болгары и чуваши — Чебоксары, 1984. — 103-120.

73. Ильина 2001 а—Илыша СВ. К проблеме формульности в чувашских итатарских народных песнях // Сборник научных трудов студентов, асгофантов и докторантов — Чебоксары: ЧГПУ им. И.Я. Яковлева, 2001. — Т. 2. — 1. Вьш. 9. —с. 191-197.

74. Ильина 2001 б—Ильина В. Строфическая формульность в чувашской народной песне // Известия Национальной академии наук и искусств

75. Чувашской Республики. — Чебоксары, 2001. —№3. — с. 82-89.

76. Ильина 2003 — Чувашская народная песня: Учебное пособие. — Чебоксары: Чувашгоспедуниверситет им. ИМ. Яковлева, 2003 — 45 с.

77. Исанбет 1983 — Исанбет Ю.Н. Две основные формы татарской народной песни // народная песня: Проблемы изучения. — Л., 1983. — 57-69.

78. Исхакова-Вамба 1976 — Исхакова-Вамба Р.А. Народные песни казанских татар крестьянской и городской традиции. — Казань, 1976. — 128 с.

79. Исхакова-Вамба 1978 — Исхакова-Вамба Р.А. О некоторых связях народной музыки казанских татар с арабской культурой // Музыкальная фольклористика. — Въпт. 2. — М., 1978. — 298-313.

80. Исхакова-Вамба 1997— Исхакова-Вамба Р.А. Татрское народное музыкальное творчество (Традиционный фольклор). — Казань, 1997. — 264 с , с нотами

81. Йоусте, Ниеми — Jouste М., Niemi J. - Monochoric and Additive

82. Principles in North Eurasian Song Styles // Этномузыковедение Поволжья и

83. Урала в ареальных исследованиях. — Ижевск: Удуртский институт истории,языка и литературы УрО РАН, 2002. — 250-282.

84. Кауфман 1971 — Кауфман Н. Чувашская и болгарская народная музыка// Чувашское искусство — Чебоксары, 1971., — Вып.1 — 122-144.

85. Каховский 1972 — Каховский В.Ф. Булгарские традиции в культуре чувашского и татарского народов // Городище Хулаш и памятники Средневековья Чувашского Поволжья.— Чебоксары., 1972. — 167-199.

86. Каховский 1984 — Каховский В.Ф. Археология Волжской Болгарии ивопросы этногенеза чувашской народности // Болгары и чуваши — Чебоксары, 1984. — 5 8-77.

87. Каюмова 2002 — Каюмова Э.Р. Автономность ритмических клише впеснях казанских татар // Этномузыковедение Поволжья и Урала в ареальных исследованиях. — Ижевск: Удуртский инстрггут истории, языка и литературы

89. Квитка 1971 — Квитка К.В. Избранные труды. — М., 1971. — Т.1. —383 с.

90. Квитка 1973 — Квитка К.В. Избранные труды. — М., 1973. — Т.2. —422 с.

91. Комиссаров 1911 — Комиссаров Г.И. Чуваши Казанского Заволжья //

92. ИОАИЭ, т. XXVII. —Вып. 5. —Казань, 1911. — 311-432.

93. Кондратьев 1977 — Кондратьев М.Г. Многослоговой стих чувашей вего взаимодействии с музыкальной формой // О чувашском искусстве. — Чебоксары, 1977. —Вып. 75. — 3-37.

94. Кондратьев 1976 — Кондратьев М.Г. К вопросу о типологии чувашской народной музыки // Чувашское искусство. — Чебоксары, 1976.— Вып. 70.—С.53-73.

95. Кондратьев 1979 — Кондратьев М.Г. Об одной ладовой особенности песен юго-восточной Чувашии // Актуальные вопросы истории и теории чувашского искусства. — Чебоксары, 1979.— Вьт. 90. — 104-111.

96. Кондратьев 1980 — Кондратьев М.Г, О некоторых параллелях междучувашскими и марийскими народными песнями // Финно-угорский музыкальный фольклор и взаимосвязи с соседними культурами. — Талин, 1980. — 276-286.

97. Кондратьев 1982 — Кондратьев М.Г. О ритмической системе чувашской народной песни. Часть 1. // Вопросы истории и теории чувашского искусства. — Чебоксары, 1982. — 88-112.

98. Кондратьев 1985 — Кондратьев М.Г. О ритмической системе чувашской народной песни // Чувашское народное творчество. Часть 2.— Чебоксары, 1985.—С. 19-41.

99. Кондратьев 1988 — Кондратьев М.Г. Проявления квантитативности вритмике марийских и чувашских н^одных песен // Традиционное и современное в музыке народов Поволжья. —Йошкар-Ола, 1988. — 69-80.

100. Кондратьев 1990а — Кондратьев М.Г. О ритме чувашской народнойпесни: К проблеме квантитативности в народной музыке. — М., 1990. — 141с.

101. Кондратьев 19906 Кондратьев М.Г, О чувашско-удмуртских этномузыкальных параллелях // Этническая культура чувашей: Вопросы генезиса и эволюции. — Чебоксары, 1990. — 72-104.

102. Кондратьев 1991 — Кондратьев М.Г. О чувашско-татарских этномузыкальных параллелях // Из наследия художественной культуры Чувапши. —

103. Чебоксары, 1991. —С. 3-61.

104. Кондратьев 1993 в — Кондратьев М.Г. Песни средненизовых чувашей .— Чебоксары 1993. — Предисловие к сборнику. — 5-15.

105. Кондратьев 1993а — Кондратьев М.Г. Музыкальный фольклор молькеевских кряшен в свете чувашских параллелей // Чувашское искусство — Чебоксары, 1993. — 29-69.

106. Кондратьев 19936 — Кондратьев М.Г. Чувашская 9авра юра и ее татарские параллели. —Чебоксары, 1993. — 80 с.

107. М.И. Глинки. — Новосибиск, 2000. —с 320-329.

108. Конрад 1966—Конрад Н.И. Запад и Восток. — М., 1966. — 519с.

109. Корш 1907 — Корш Ф.Е. Древнейший народный стих турецких племен// Записки Восточного отдела Русского археологического общества — Т.9 — 1. М, 1907. —С. 134-167.

110. Кудрявцев 1997 — Кудрявцев А.В. Музыка и слово в кантовой традиции:к проблеме типологизации канта.— Автореф. ... канд. иск. — Новосибирск, 1997. —18 с.

111. Кузеев 1992 — Кузеев Р.Г. Народы среднего Поволжья и Южного Урала— М.,1992.—569 с.

112. Кузеев, Иванов 1984 — Кузеев Р.Г., Иванов В.А. Этнические процессы в

113. Волго-Уральском регионе в V-XVI веках и проблема происхождения чувашского народа // Болгары и чуваши — Чебоксары, 1984. — 3-23.

114. Курбатов 1973 — Курбатов Х.Р. метрика apjG в татарском стихосложении // Советская тюркология. — №6. — 1973. — с.83-90.

115. Курбатов 1978 — Курбатов Х.Р. Татарская лингвистическая стилистикаи поэтика — М., 1978. — 218с.

116. Лебединский 1965 — Лебединский Л.Н. Башкирские народные песни инаигрыши — Москва, 1965. — 245с.

117. Лорд 1994—Яорц, А.Б. Сказитель — М., 1994. — 386с.

118. Лотман 1970 — Лотман Ю.М. Структура художественного текста — М.,1970. —384 с.

119. Лотман 1999 — Лотман Ю.М. Внутри мысляпщх миров. Человектекст-семиосфера-история /Ю. М. Лотман: Тартуский ун-т. — М., 1999. — 1. XIV.—447.C.

120. Лотман 2002а—Лотман Ю. М. История и типология русской культуры.— -Пегербург, 2002. — 768 с.

121. Лотман 20026 — Лотман М.Ю. Семиотика культуры в тартускомосковской семиотической школе / Ю.М. Лотман. История и типология русской культуры — -Петербург, 2002. — с.5-20.

122. Мозель 1983 — Мазель Л.А. О природе и средствах музьпси: теоретический очерк. — М., 1983. — 72 с.

123. Мазель 1995 — Мазель Л.А. Достояние отечественной культуры // Музьпсальная академия. — №2 —1995. — 130-139.

124. Мазепус 1997 — Мазепус В.В. Музыкальные культуры народов Сибирии принципы их описания // Музыкальная культура Сибири. Т.1 / Традиционная музьпсальная культура народов Сибири. — Новосибирск, 1997. — Кн.1. — 3-16.

125. Маклыгин 2000 — Маклыгин А.Л. Музыкальные культуры Среднего

126. Поволжья. Становление профессионализма. — Казань, 2000. — 311с.

127. Максимов 1934 — Максимов СМ. 13 чувашских песен нового быта —1. Чебоксары, 1934. — 20 с.

128. Максимов 1964 — Максимов СМ. Чувашские народные песни. — М.,1. Музыка. —1964. — 399 с.

129. Мелетинский 1968 — Мелетинский Е.М. «Эдда» и ранние формы эпоса.— М., 1968. —365с.

130. Мелъгунов 1907 — Мельгунов Ю.Г. Элементарный учебник музыкальной ритмики // Материалы по музыкальной ритмике. Труды музыкальноэтнографической комиссии. —М., 1907. — Вып. 1. —Т.Ш. — 1-80.

131. Мошков, 1893 — Моппсов В.А. Материалы для характеристики музыкального творчества инородцев Волжко-Камского края: Мелодии чувашских песен // ИОАИЭ при Казанском ун-те. — Казань, 1893. — Вьш. 1-4. — Т. XI — 31-64,167-182, 261-276,369-376.

132. Музыкальная эстетика — Музьпсальная эстетика стран Востока —1. М.,1967. —415с.:илл.

133. Мухаринская 1986 — Мухарршская Л. Некоторые вопросы типологиинародных напевов // Традиционное и современное народное музьпсальное искусство — М.. 1986., — Вьш. XXIX. — 57-97.

134. Надиров 1969 — Надиров И.Н. «Кыска жыр» — короткая песня в устномнародном творчестве // Вопросы татарского языка и литературы. — Казань, 1969.—Кн.4.—С.87-95.

135. Надиров 1983 — Надиров И.Н. Взаимосвязи песенного фольклора народов Среднего Поволжья и Приуралья // Межэтшиеские обпщости и взаимосвязи фольклора народов Поволжья и Урала — Казань, 1983. — 49-56.

136. Назайкииский 1972 — Назайкинский Е. О психологии музыкальноговосприятия. — М., —1972. — 384 с.

137. Народы... — Народы Поволжья и Приуралья: Историкоэтнографические очерки. —М., 1985. — 309 с.

138. Насыри 1977— Насыри К. Избранные произведения. - Казань, 1977.

139. Нигмедзянов 1978 — Нигмедзянов М.Н. Татарские народные музыкальные инструменты // Музыкальная фольклористика, — Вып. 2. — М., 1978. — 1. 266-297.

140. Нигмедзянов 1982 — Нигмедзянов МЫ. Народные песни волжских татар.—М, 1982. —134 е.

141. Нигмедзяиов 1984 - Нигмедзянов МН. Татарские народные песни. Предисловие к сб.— Казань, 1984. — СЗ-21.

142. Нигмедзянов 1984а - Нигмедзянов М.Н. Исторические сведения о татарской музыке // Татарские народные песни — Казань, 1984. — 22-40

143. Нуриева 2002 — Нуриева И.М. Музыка в обрядовой культуре завятскгосудмуртов: Проблемы культурного контекста и традиционного мышления. —

144. Ижевск: Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН, 1999.— 272с.: илл.

145. Осипов 1982 —= Осипов А.А. К вопросу о диалектологии чувашской народной песни // Вогфосы теории и истории чувашского искусства, — Чебоксары, 1982. — НИИ языка, лрггературы, искусства и экономики при Совете

146. Министров Чув. АССР. —С. 112-126.

147. Осипов 1985 — Осипов А.А. Свадебные напевы чувашей // Чувашскоенародное творчество —^Чебоксары ,1985. — НИИЯЛИЭ при Сов. Мин. 1. ЧАССР. —C.4I-67.

148. Осипов 1988 — Осипов А.А. Мелодико-^ригмические типы свадебныхпесен низовых чувашей // Чувашское искусство: история и художественное наследие. — Чебоксары, 1988. НИИ ЯЛИЭ при Сов. Мин. ЧАССР. 1. 40-64.

149. Пропп 1976 — Пропп. В.В. Кумулятивная сказка. // Фольклор и действительность. — М., 1976. — 241-258.

150. Путилов 1977 — Путилов Б.Н. Методология сравнительноисторического изучения фольклора. — Л., 1976. — 244с.

151. Путилов 1983 — Путилов Б.Н. К типолопш межэтнических фольклорных связей: пррфода закономерности, механизм // Межэтнические обшрности и взаимосвязи фольклора народов Поволжья и Урала — Казань, 1983. — 1. 7-13.

152. Ритм и форма — Ритм и форма. Сборник статей. — -Пб., 2002. —224с.

153. Романов 1928 —^Романов Н.Р. ХалЗх юррисен техникепе формисем(Техника и формы чувашских народных песен) // Сунтал. —1928. — №7—9. (на чув. языке).

154. Руднева 1994 — Руднева А.В. О взаимосвязи стиха и напева в русскойнародной песне // Русское народное музыкальное творчество. Очерки по теории фольклора. — М., 1994. — 11 -69.

155. Рыбаков 1897 — Рыбаков Г. — Музыка и песни уральских мусульманс очеркос их быта — -Пб., 1897. — 330 с.

156. Рыжова 2001 — Рыжова И.С. Озын кюй казанских татар: к проблеметипологизации жанра / Дипл. работа. — Казань, 2001. — 130 с.

157. Сайдашева 1993 — Сайдашева З.Н. Музыкальная культура волжскихбулгар средневековья. // Традиционная культура: Общечеловеческое и этническое. — Петрозаводск, 1993. —С.49-55.

158. Сайдашева 2001 — Сайдашева З.Н. Народная музыка // Татары — М.,2001.-С. 484-506.

159. Сайдашева 2002 — Сайдашева З.Н. Песенная культура татар Вогло

160. Камья. —Казань, 2002. — 166с.

161. Сарварова 2003 — Сарварова И.И. Татарско-мишарская музыкальнопоэтическая традиция и ее лирический компонент: К вопросу о звуковысотной организации длинносложной лирики / Дигот. раб. — Казань, 2003. — 170 с. +497 (ног).

162. Сбоев 1856 — Сбоев В.А. Исследования об инородцах Казанской губернии . заметки о чувашах. - Казань, 1856.

163. Серебряный 1978 — Серебряный А.Д. Формулы и повторы в «Рамаяне»

164. Тулсидаса // Памятники книжного эпоса: Стиль и типологические особегшости.—М., 1978. —С. 106-140.

165. Смирнова 1997 — Смирнова Е.М. К вопросу о формульности в татарской музыке устной традиции // Языки, духовная культура и история тюрков:

166. Традиции и современность. Труды международной конференции. — Т.2. —1. М., 1997. —С.200-202.

167. Соломонова 1978 — Соломонова Т.Е. Вопросы ритма в узбекском песенном наследии — Ташкент, 1978.

168. ССИС — Современный словарь ршостранных слов, — М.: Русскийязык, 1992. — 740с.

169. Стоянов 1985 — Стоянов ГТ.Ф. Молдавский мелос и проблемы музыкального ритма — Кишинев, 1985.

170. Султанова 1971— Султанова Р. Ритмика вокальных частей шашмакома/ Автореф. дисс... канд. исск. — Ташкент, 1971.

171. Татары — Татары. — М., 2001. — 583 с. илл.

172. Татары... — Татары Среднего Поволжья и Приуралья. — М., 1967. —538 с.

173. Тифтгасиди 1977 — Тифтшсиди Н. Система ритма и темпа домбровоймузыки Западного Казахстана / Автореф. дисс... канд. исск. — Л., 1977.

174. Третьяков 1950 — Третьяков П.Н. Вопрос и происхождении чувашскогонарода в свете археологических данньк // Сов. этнография, 1950. — № 3. — 1. 44-53.

175. ТРС — Татарско-русский словарь — М., Сов. энциклопедия.— 1966. —863 с.

176. Тукай 1975 — Тукай Г. Народная литература / Тукай Г. Избранное. —1. М., 1975. —С.130-154.

177. Урманчеев 1980 — Урманчеев Ф.И. Эпические сказания татарского народа— Казань: Изд-во Казанского университета, 1980. — 120 с.

178. Фильтишииский 1977 — Арабская классическая литература — М., 1965.— 312с.

179. Фролов 1991 — Фролов Д.В. Классический арабский стих. История итеория аруда. —М., 1991. — 359с.

180. Фукс 1840 - Фукс А. А. Записки о чувашах и черемисах Казанской губернии — Казань, 1840. — 329 с.

181. Фукс 1844 — Фукс К.Ф. Казанские татары в статистическом и этнографическом отношениях — Казань, 1844. — 131 с.

182. Хстиков 1971 - Халиков А.Х. Истоки формирования тюркоязьтных народов Поволжья и Приуралья // Вопросы этногенеза тюркоязычных народов

183. Среднего Поволжья. — Казань, 1971.

184. Халиков 1989 — Халиков А.Х. Татарский народ и его предки — Казань,1989 —222с.

185. Халык-заде 1985 — Халык-заде Ф.Х. Ритмика азербайджанской народной музыки / Автореф. дисс... канд. исск.— М., 1985. — 2^4 с.

186. Хамраев 1963 - Хамраев М.К. Основы тюркского стихосложения. —1. Алма-Ата, 1963. — 215с.

187. Харисбв 1994 — Харисов И.И. Татарский стих в музыке устной традиции (на материале работ отечественных музыковедов) — Дипл. раб. — Казань, 1994. — 157с.

188. Харлап 1971 — Харлап М.Г, Ритмика Бетховена // Бетховен. —^М.,1971.— Вып. 1. —С. 370-421.

189. Харлап 1981 — Харлап М.Г. Силлабика и возможности ее воспроизведения в русском переводе // Мастерство перевода. — Сб. 12. 1979.— М., 1981.—С. 4-50.

190. Харлап 1985 — Харлап М.Г. О понятиях «ритм» и «метр» // Русское стихосложение. Традиции и проблемы развития. — М.,1985.

191. Харлап, 1966а — Харлап М.Г. Квалитативное стихосложение // Краткаялитературная энциклопедия. — М., 1966. — Т. 3. 465 — 467.

192. Харлап, 19666—Харлап М.Г. 1Свантитативное стихосложение // Краткаялитературная энциклопедия. — М., 1966. — Т. 3.— 467 — 470.

193. Харлап, 1967а — Харлап М.Г. Метр // Краткая литературная энциклопедия. М.: Сов. энцикл., 1967. — Т. 4. — 807 — 809.

194. Харлап, 19676 — Харлап М.Г. Метрика // Краткая лрттературная энциклопедия.—М., 1967.—Т. 4. —С.809 —810.

195. Харлап, 1972 — Харлап М.Г. Метр // Музыкальная энциклопедия, — М.,1976. — Т. 3. — 567 — 573.

196. Харлап, 1972 — Харлап М.Г. Народно-русская музыкальная система ипроблема происхождения музыки // Ранние формы искусства. — М., 1972. — 1. 221—274.

197. Харлап, 19766 — Харлап М.Г. Метрика // Музыкальная энциклопедия.-V — М., 1976. — Т. 3. — 574.

198. Харлап, 1978 — Харлап М.Г. Ритм // Музыкальная энциклопедия. — М.,1978. — Т.4. — 657 — 666.

199. Харлап, 1979 — Харлап М.Г. Тактовая система музыкальной ритмики//

200. Проблемы музыкального ритма. — М., 1978. —С. 48—104.

201. Харлап, 1986 — Харлап М.Г. Ритм и метр в музьпсе устной традиции. —1. М., 1986. —104 с.

202. Холопова 1971 — Холопова 1971 — Холопова В.Н. Вопросы ритма втворчестве композиторов XX в. — М.,1971.

203. Холопова 1980 — Холопова В.Н. Музыкальный ритм. — М., 1980. — 71с.

204. Холопова 1983 — Холопова В.Н. Русская музыкальная ритмика. — М.,1983. —281с.

205. Холопова 1990 — Холопова В.Н. Исследования по музыкальной ритмикев СССР // Сов. музыка. — 1990. — №5. — 52-57.

206. ЧРС — Чувашско-русский словарь — Чебоксары, 1999. — 689 с.

207. Чуваши — Чуваши: Этнографическое исследование. — Чебоксары, 1970.— Ч.П. ^ваши Приуралъя — Чуваши Приуралья: Культурно-бытовые процессы / ЧНИИ. — Чебоксары, 1989.

208. Шарифуллина 1981 — Шарифуллина Н.М. Традиция книжного пения татар-мишарей Ульяновской области // Народная и профессиональная музьпса

209. Поволжья и Приуралья — Вып. 56. — / ГМПИ им. Гнесиных. — М.,1981.—1. 22-34.

210. Эвальд 1979 — Эвальд 3. Социальное переосмысление жнивных песенбелорусского Полесья // Эвальд З.В. Песни белорусского полесья. — 1. М.,1979. —№5. —С. 15-41.

211. Этническая история а — Этническая история и культура чувашей Поволжья и Приуралья / ЧНИИ.— Чебоксары, 1993. — 254 с.

212. Этническая история б — Этническая история и культура чувашей. —1. Чебоксары, 1993. —271с.

213. Этнокультурные процессы — Этнокультурные процессы в Поволжье и

214. Приуралье.— Чебоксары, 1991. — 234 с.

215. Ярмухаметов 1969 — Ярмухаметов Х.Х. Поэтическое творчество татарского народа — Автореф. дисс... докт. филолог, наук. — Алма-Ата, 1969. — 71с.

216. Яхин 1984 — Яхин А.Г. Система татарского фольклора — Казань, 1984.— 200 с. N

217. СПИСОК и с т о ч н и к о в и ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ1. Татарские народные песни

218. А.02.— Альмеева Н.Ю. О музыкальном воплощении байта (введение визучение проблем) // Этномузыковедение Поволжья и Урала в ареальных исследованиях. — Ижевск: Удуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН, 2002. — 17-52.

219. И.-В.81.— Исхакова-Вамба Р.А. Татарские народные песни. — М.,1981.

220. Кл. 41 ,— Татарские народные песни I Под общей ред. <...> А.С.

221. Ключарева; Предисл. и комм. В.И.Виноградова, А.С. Ключарева и1. М.Садри. — Казань, 1941

222. Кл.55.— Татар хадык кейлэре I Тез у чесе Ьэм ж?.1ючысы А.С. Ключарев.— Казан, 1955.

223. Н.70. — Нигмедзянов М. Г, Татарские народные песни. — М., 1970.

224. Н.76. — Нигмедзянов М.Г. Татарские народные песни. — М.,1976

225. Н. 84. — Нигмедзянов М.Г. Татарские народные песни. — Казань, 1984.

226. -Я.— Сайдашева 3. Ярми X. Татарско-мишарские песни. — М., 1979.

227. — Сарварова И.И. Татарско-мишарская музыкально-поэтическаятрадиция и ее лщзический компонент: К вопросу о звуковысотной организации длинносложной лвгрики / Дипл. раб. — Казань, 2003.

228. Ф.71.— Фдйзи Щ. Халык ж,эу11Эрлэле

229. V. 99. — Tatarfolksons by Laslo Vikar and Gabor Bereczki. — Budapest: 1999.1. Чувашские народные песни

230. В.— Ираида Вдовина Юрлакан чаваш халах юррисем. — А.А.

231. Осипов. Пухса хатерлене. (чувашские народные песни, напетые

232. И.Вдовиной / Сост. А.А. Осипов). — Шупашкар, 1985.

233. Д. — Данилова И.В. Чувашские народные песни Урмарского района

234. Чувашской Республики / Дипл. раб. — Чебоксары, 2003.

235. М.32. — Максимов СМ. Песни верховых чуваш. — Чебоксары, 1932.

236. М.64.— Максимов СМ. Чувашские н^одные песни. — М.: 1964.

237. Н.А._._.— Материалы Научного архива Чувашского государственногоинститута гуманитарных наук. В тексте после сокращения Н.А. первое число обозначает номер единицы хранения, второе — номер записи.

238. ПНЧ. — Песни низовых чувашей. — Сост. М.Г. Кондратьев.— Чебоксары,1981. Кн.1; Чебоксары, 1982. Кн.2.

239. ПСЧ. — Песни средненизовых чувашей — Сост. М.Г. Кондратьев. —1. Чебокс^ы, 1993.

240. Ф.69. — Чувашские народные песни: 620 песен и мелодий, записанных от

241. Гаврила Федорова. — Сост. Ю.А. Илюхин — Чебоксары, 1969.

242. V.79. — Chuvash folksons by Laslo Vikar and Gabor Bereczki. — Budapest:1979. 1. Песни других народов

243. См. 51.— Смирнов К А. Песни восточных марий — Йошкар-Ола, 1951.

244. ПЮУ — Бойкова Е.Б., Владыкина Т.Г. Песни южных удмуртов. — Вып.1.— Ижевск, 1992.

245. Л.65.— Лебединский Л.Н. Башкирские народные песни и наигрыши —1. Москва, 1965.