Речевые формы двуверия как способ определения авторства древнеанглийской поэмы "Беовульф" тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.04, кандидат филологических наук Королева, Екатерина Павловна

• Королева, Екатерина Павловна
• кандидат филологических наук
• 2013

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Королева, Екатерина Павловна

ОГЛАВЛЕНИЕ

Стр.

ВВЕДЕНИЕ

Глава I. К ВОПРОСУ О ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ

ПОЭМЫ «БЕОВУЛЬФ»

§ 1.1. Теоретическое обоснование исследования

§1.2. Начинательный тип функциональной смысловой зависимости

§1.3. Ключевой тип функциональной смысловой зависимости

§ 1.4. Итоговый тип функциональной смысловой зависимости

§ 1.5. О несобственно-прямой речи в функциональной

смысловой зависимости

§ I. 6 Соотношение значимости центрального звена и сроков в создании

поэмы «Беовульф»

Выводы к главе 1

Глава II. СОДЕРЖАТЕЛЬНАЯ И СУЩНОСТНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

ПОЭМЫ «БЕОВУЛЬФ»

§ 2.1. Фабульная сторона поэмы «Беовульф»

§ 2.2. Фактологическая сущность поэмы «Беовульф»

§ 2.3. О сущностной целостности поэмы «Беовульф»

§ 2.4. О характере оппозиций в поэме «Беовульф»

§ 2.5 Основные мотивы поведения и восприятия, представляемые в поэме

«Беовульф»

§ 2.6. Появление христианского понятия Судьбы в поэме «Беовульф» и ее

роли в жизни человека

Выводы к главе II

Глава III. ОБ АВТОРСТВЕ ПОЭМЫ «БЕОВУЛЬФ»

§ 3.1. Формы функциональной смысловой зависимости в поэме «Беовульф»

§ 3.2. Роль авторского ракурса в выборе мотивов построения поэмы

«Беовульф»

§ 3.3. Языковое отражение характера сосуществования двуверия

в поэме «Беовульф»

§ 3.4. Авторское понимание Судьбы в поэме «Беовульф»

§ 3.5 Об отношении автора поэмы «Беовульф» к религии и некоторым

социально значимым обычаям жизни древнегерманского общества

Выводы к главе III

Глава IV. ДВУВЕРИЕ И СПОСОБЫ ЕГО ВЫРАЖЕНИЯ В ПОЭМЕ

«БЕОВУЛЬФ»

§4.1. Языческие верования в поэме «Беовульф»

§4.2.Адстрат-субстрат и суперстрат в поэме «Беовульф»

§ 4.3. Христианские мотивы в древне-английской поэме «Беовульф

в поэме «Беовульф»

§4.5. Соотношение пантеона римских и древнегерманских богов

в представлении времени и количества

§4.6. Соотношение религиозных мотивов и авторства в поэме

«Беовульф»

§4.7. Ключевые положения поэмы «Беовульф», объединяющие ее с

поэмой «Слово о полку Игореве» и различающие обе поэмы

Выводы к главе IV

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Список использованной литературы

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Речевые формы двуверия как способ определения авторства древнеанглийской поэмы "Беовульф"»

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования определяется необходимостью привлечения современных лингвистических теорий и методов к решению одной из сложнейших проблем филологии, а именно: к проблеме определения авторства анонимных произведений древних эпох, к числу которых относится древнеанглийская поэма «Беовульф». Вопрос о её авторстве обычно рассматривался с точки зрении общесюжетной направленности её содержания, исходя из которого автором был признан один человек, хорошо знающий быт и традиции раннефеодального строя, присущего описываемым в тексте древнегерманским племенам. Такой подход носил в основном литературоведческий характер и не затрагивал лингвистических особенностей, которые в значительной мере выпадали из поля зрения исследователей. Тем не менее привлечение современных лингвистических и лингвопсихологических методов анализа позволяет поставить под сомнение бытующее в науке мнение о единоавторстве данной поэмы.

Проблема исследования состоит в рассмотрении двуверия как когнитивной единицы мыслительно-глубинного уровня, когда в силу исторических особенностей существования народной общности были созданы такие условия, которые привели к адстрату в состоянии верования с использованием элементов двух различных культовых традиций - языческой и христианской. (Языческая традиция, как исконно охватывавшая все население древнего Альбиона, и христианская традиция, как привнесенная позднее на территорию Британии). Обе они в течение длительного сосуществования приобретают характер равноправности, который постепенно утрачивается в лексемах, в результате чего начальное состояние адстрата со временем ослабляется и переходит в состояние субстрата и суперстрата. Последний активно проникает в языковой вокабуляр, образуя в сознании людей видоизмененную картину мировоззрения, которая может помочь раскрытию загадки авторства и соавторства поэмы «Беовульф», так как поэт при создании

своего произведения использует те речевые средства, которые отражают жизнь и традиции народа, находят свое выражение в языке и речи.

Гипотезой исследования является выдвинутое нами положение о том, что текст поэмы «Беовульф» подвергался дополнительной корректировке, которая происходила несколькими веками позже ее первоначального написания и была произведена другим человеком, выступившим в роли своего рода цензора-соавтора, существенно изменившего идеологическую платформу истинного автора, использовавшего лексемы, передающие понятия другого концептуального поля. Мы полагаем, что изменение внутреннего содержания лексем, имея закономерно повторяющийся характер, при сохранении всей сложности языковой проблематики может способствовать определению авторства таких поэтически анонимных произведений, какими являются древнегерманские поэмы и, в частности, исследуемая нами древнеанглийская поэма «Беовульф».

Научное обоснование исследования базируется на теоретических положениях, касающихся современного понимания: во-первых, теории текста и дискурса, в связи с чем были привлечены труды таких ученых, как A.A. Абрамов, И.В.Арнольд, Н.Д.Арутюнова, Э. Бенвенист, Л.И. Борисова, А. Вейхман, И.Р. Гальперин, В.Г. Гак, C.B. Гринев, В.З.Демьянков, В.А. Звегинцев, , Е.С. Кубрякова, В.А. Кухаренко, JI.J1. Нелюбин, J1.K. Свиридова, Е.В. Сидоров, Ю.М. Лотман, З.Я. Тураева и многих других; во-вторых, таких филологов-европеистов, как К. Бругманн, К. Бруннер, Б.А. Ильиш, Э. Прокош и других, занимавшихся данной проблемой; в-третьих, теории адстрата, субстрата и суперстрата (Д.В. Ившин, И.Г. Кошевая, М.Н. Левченко, А. А. Мейе, A.A. Реформатский и других), рассмотренной в диссертации в применении к понятию двуверия при соотношении таких религий как язычество и христианство, тесно соприкасавшихся на территории Центральной Европы и Британии.

Теоретической основой диссертации является концепция проф. И.Г. Кошевой о трехуровневой организации языковой материи, согласно

которой первый уровень - мыслительный, является фундаментальным в обосновании идеологической точки зрения автора, которая находит свое воплощение в двух последующих уровнях: 1) глубинном, где путем развертывания авторского ракурса строится кодово-схематичный макет текста, 2) поверхностном, где путем стилистического декодирования исходного макета создается завершенное произведение.

Объектом исследования выступает поэтический текст «Беовульфа» как произведение анонимного характера, исследуемое с точки зрения лингвокультурологических особенностей его написания.

Предметом исследования выступают речевые формы двуверия поэмы «Беовульф», созданной на территории европейского континента и перенесенной на Альбион не ранее IV в. в результате Великого переселения народов.

Новизна исследования состоит в следующем:

1. Впервые на анализе языковых фактов было продемонстрировано, что основное содержание поэмы составляет не бытописание древнегерманского социума, а определяется двумя взаимообусловленными, но внутрипереходящими мотивами: воинство и религия. При этом каждый из данных мотивов подан в оппозиционной направленности, обобщенно сводимой к многомерности понятий «Добро-Зло».

2. Впервые было показано, что функциональная смысловая зависимость (ФСЗ) на глубинном и на поверхностном уровнях поэмы распадается на три типа: 1) начинательный; 2) ключевой; 3) заключительный.

3. Впервые было раскрыто, что каждый из данных типов ФСЗ образуется по принципу своей семантической, композиционной и структурной организации, которые неоднозначны по месту расположения в них таких трех главных текстообразующих понятий как: 1) идея; 2) голос автора; 3) психологическое привлечение реципиента.

4. Впервые было обнаружено, что ФСЗ, лежащая в основе образования произведения и проявляющая себя на глубинном уровне через авторский

ракурс, а на поверхностном уровне через сюжетную перспективу, неоднозначно комбинирует сочетания трех вышеуказанных текстообразующих понятий на каждом из уровней своего выражения.

5. Впервые было выявлено, что центральное звено и фон, имея различную семантическую связь в кодовом макете произведения, могут допускать вставки, сделанные последующими авторами только исключительно в пределах фона, но не центрального звена, поскольку фон не является обязательным составным компонентом авторского ракурса. Фон, не входя в схематично кодированный макет, появляется лишь на поверхностном уровне через фонетическую, лексическую и граматическую системы языка, в силу чего именно фон легко впитывает в себя все те нововведения, которые отсутствовали в центральном звене глубинного уровня, представляющем собой становой каркас исходного текста.

6. Впервые было исследовано на анализе языковых фактов, что кодово-схематичный макет поэмы создан автором в явно языческом представлении, на что указывает отсутствие лексем, передающих христианскую направленность вероучения в ключевом типе функциональной смысловой зависимости, который по своей сути является базисным.

7. Впервые анализ лингвистического материала доказал, что христианские мотивы встречаются главным образом лишь в начинательном и завершающем типах или в конечных разделах ключевого типа ФСЗ, что позволяет говорить об их позднейшем введение в текст.

8. Впервые было установлено, что появление христианских мотивов имеет характер движения по принципу языкового соотношения адстрата с суперстратом и субстратом, где адстрат зафиксирован в концептуальных полях ведущих текстообразующих лексем текста поэмы вначале в виде параллельного сосуществования языческих и христианских понятий, и далее по линии возрастания христианской доминанты и перехода языческих понятий в состояние субстрата, когда главенствующее положение оказывается за лексемами, передающими христианское мировоззрение.

9. Впервые способом доказательства указанных положений была избрана интерпретация анализируемых фактов, рассмотренных в плане их центробежной и центростремительной речевой направленности с точки зрения их количественного и временного представления, показавшая, что в поэме имеет место смешение германской и латинской системы представления числительных и особое деление темпоральной шкалы, связанной не с летоисчислением, а с представлением категории грамматического времени через периоды жизни главного героя поэмы - Беовульфа.

10. Впервые путем лексико-фонетического и грамматического анализа языковых фактов было высказано предположение о наличии второго автора, являющегося тем самым соавтором, который принимал активное участие в изменении и дополнении текста поэмы «Беовульф».

Теоретическое значение диссертации заключается в новом подходе к анализу анонимного текста художественного произведения, позволяющим выделить в нем доминантно-последовательную линию авторского ракурса, которая фрагментарно раскрывается через прерывающуюся линию сюжетной перспективы, где представлен текст в рамках таких видов организации ФСЗ как семантический, композиционный и структурный.

Практическая значимость исследования состоит: во-первых, в возможности применения предложенных приемов к анализу других эпических произведений безымянных авторов, относящихся к различным периодам отдаленной древности или раннего средневековья; во-вторых, в целесообразности использования полученных данных как материала для лекций и семинарских занятий по таким курсам и спецкурсам, как история английского языка, теоретическая фонетика английского языка, лексикология английского языка, лингвострановедение, теория текста, культурология и др.; в-третьих, полученный в результате анализа материал может быть привлечен для написания курсовых и выпускных квалификационных работ.

Положения, выдвигаемые на защиту:

1. Положение о неоднозначности использования лексического состава для выражения языческих и христианских мотивов в трех типах ФСЗ.

2. Положение о перемещении языческих верований из положения адстрата в положение субстрата при переходе христианства в доминирующую позицию, подтверждаемое заменой лексических понятий, неустойчивостью системы числительных и повторением особенностей фонетического ритма при стихосложении.

3.Положение о языческой идее восприятия мира, лежащей в основе схематично-кодового макета, подтверждаемое невозможностью изъятия доминантных сем в текстообразующих лексемах.

4. Положение о наличии второго соавтора, являющегося хорошо знающим христианское вероисповедание и знакомым с основными приемами поэтического творчества, грамматического строя и вокабуляра своего времени.

Методы, используемые в ходе работы: метод лингвистического описания фактов и их систематизации; метод экстрагирования, когда в основу доказательства кладется сопоставление фактического материала, и исследование ведется путем исключения определенных отрезков текста; метод схематизации, когда описываемые явления подаются в виде таблиц, схем или диаграмм; метод сравнительного анализа; метод квантитативных подсчетов, позволивший показать процентное соотношение в поэме двух мотивов: а) религиозного - языческого и христианского; б) социального - мирского.

Материалом исследования послужили: древнеанглийский вариант текста поэмы «Беовульф» [3] (см.Список источников исследования), его перевод на современный английский язык [4,5] (см.Список источников исследования) и его перевод на современный русский язык [1,2] (см.Список источников исследования).

Личный вклад автора исследования заключается в попытке определения авторства такого величайшего памятника древнегерманских языков, каким является анонимная поэма «Беовульф». На основе современных

методов лингвистического исследования проблемы авторства была рассмотрена с позиций соотношений трех основных языковых понятий: адстрата, субстрата и суперстрата, по-разному преломленных в процессе создания анализируемого произведения. Выводы, сделанные в ходе анализа, позволяют утверждать, что поэма имеет не одного, а двух авторов, в разное время принимавших участие в написании и корректировке текста, в результате чего в поэме вскрыт первый исходный вариант текста, основанный на языческих мотивах, и второй, значительно измененный вариант, который был составлен в период активной христианизации Европы с соответствующим внесением в него новых языковых материалов.

Апробация результатов исследования. Основные положения и результаты исследования подвергались неоднократной апробации во время выступлений на следующих внутривузовских и межвузовских научно-практических конференциях: «Человек в зеркале языка» (март 2009, Москва), «Речевая коммуникация и методы ее внедрения в учебный процесс» (апрель 2010, Москва; май 2011, Москва; март 2012, Москва), «Перевод как научный и культурный трансфер» (февраль 2013, Орел); «Язык и культура» (ноябрь 2012, Новосибирск), «Лингвистика после Ф. де Соссюра: итоги и перспективы (к 155-летию со дня рождения Ф. де Соссюра)» (февраль 2013, Москва) и на заседаниях кафедры теории и методики преподавания иностранных языков Московского государственного гуманитарного университета им. М.А. Шолохова, а также в пяти статьях.

Краткое содержание диссертации.

Диссертационное исследование, общим объемом 183 страниц (без Приложения), состоит из Введения, четырех глав с выводами по каждой из них, Заключения, Списка использованной литературы, насчитывающей 236 наименований на русском и иностранных языках, и Приложения. Во Введении определена актуальность темы, выдвинута гипотеза, раскрыт аппарат исследования, методы работы, объект и предмет анализа, описана новизна полученных данных, сформулированы положения, выдвигаемые на защиту,

представлена теоретическая новизна и практическая значимость диссертации, а также перечислены имеющиеся публикации и выступления.

В Главе первой «К вопросу о лингвистической интерпретации поэмы «Беовульф»» раскрывается теоретическая база, лежащая в основе исследования. Объясняются основные концептуальные понятия, с помощью которых ведется доказательство необходимости выделения таких лингвистических структур, как центральное звено и фон, выступающих опорными единицами языка и речи.

С этой целью используется понятие ФСЗ, которая на глубинном урове через прямолинейность авторского ракурса позволяет автору построить кодовый макет сюжета, а на поверхностном через зигзагообразно-прерывающуюся линию сюжетной перспективы путем использования грамматических, фонетических и лексических средств дает возможность декодировать такой макет, превращая его в завершенное произведение. При этом в главе проводится выделение трех языковых типов ФСЗ -начинательного, ключевого и завершающего.

Вторая глава «Содержательная и сущностная характеристика поэмы «Беовульф»» касается как смысло-фактологической стороны исследуемого текста, так и ее сущностной целостности. В главе дается объяснение семантико-грамматической основы, лежащей, по нашему мнению, в имени Беовульф и впервые проводится анализ текстообразующих лексем внутри концептуального поля по характеру центробежной и центростремительной направленности.

Глава третья «Авторский ракурс и сюжетная перспектива в поэме «Беовульф»» посвящена проблеме языковых средств, служащих для определения авторства поэмы через процесс двуверия, охвативший Англию после миграции на ее территорию ряда древнегерманских племен, а именно: англов, саксов, фризов, ютов и хавок, которые принесли с собой сохранившийся экземпляр поэмы.

В этом ключе нами рассматриваются, с одной стороны, языческие представления древних германцев о роли Судьбы как главенствующем лексико-семантическом понятии при описании их жизнедеятельности. С другой, показывается, что это понимание является настолько всеохватывающим, что оно входит в саму сущностно-языковую фактуру поэмы, поскольку пронизывает ее глубинный уровень, и, являясь содержательным фундаментом авторского ракурса, лежит в основе построения кодово-схематичного макета всей поэмы.

В главе IV «Двуверие и языковые способы его выражения в поэме «Беовульф» анализируется прогрессивно возрастающее влияние христианских мотивов, которые, затрагивая различные стороны деятельности древнегерманского социума, начинают проникать в сферу речевой жизни общества и, следовательно, не могут не коснуться такого популярного в те времена произведения, каким была поэма «Беовульф».Учитывая степень ее воздействия на слушателя, логично предположить, что искореняемые в Англии языческие верования были подвергнуты цензурной правке и удалению, а вместо них были внесены христианские мотивы. С этой целью в главе проводятся параллельные сравнения аналогичных действий, наблюдаемым в поэме «Слово о полку Игореве», которые были широко распространены во времена анонимного творчества.

В Заключении подводится общий итог исследования, подтверждающий правомерность выдвинутой нами гипотезы о наличии соавтора в части привнесенных в поэму христианских мотивов, появившихся лишь на поверхностном уровне. Однако внутренняя сущность поэмы, будучи языческой в своей фактологической основе, не была затронута, так как изъятие языческого характера в представлении мира, которой пронизана вся фабула поэмы, неминуемо привело бы к уничтожению самой поэмы.

В Приложении приводится выборка тех отрывков из "Summary" профессора Р.И. Альтмана, в которых даны языковые средства, описывающие христианские мотивы, относящиеся к тексту поэмы «Беовульф».

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора:

1. Королева Е.П. Двуверне и проблема авторства древнеанглийской поэмы «Беовульф»// Вестник МГГУ им. М.А. Шолохова, серия филологические науки. 2013 № 1. - С. 83-92

2. Королева Е.П. К вопросу о лингвистической интерпратации древнеанглийской поэмы «Беовульф» // Электронный журнал "Вестник Московского государственного областного университета " 2013 № 1

3. Королева Е.П. Христианские мотивы в поэме «Беовульф» // Перевод как научный и культурный трансфер: тезисы докладов и сообщений междунар. научно-практической конф. 27-28 февраля 2013 г. / А.Г. Пастухов [отв. ред.] - Орёл: Орловский гос. ин-т искусств и культуры, ООО «Горизонт», 2013. - С.79-83.

4. Королева Е.П. К вопросу о лингвистической интерпратации наименования древнегерманских племен // Сборник материалов к IV Международной научно-практической конференции «Язык и культура». Новосибирский государственный технический университет, кафедра иностранных языков ГФ. Новосибирск, 2013. - С. 30-33

5. Королева Е.П. Авторский ракурс как основная линия в построении схематического макета произведения // Лингвистика после Ф. де Соссюра: итоги и перспективы (к 155-летию со дня рождения Ф. де Соссюра): сб. материалов международной науч. конф. (21-22 февраля 2013 г., Москва) / коллектив авторов. - М.: Изд-во МГОУ, 2013. - С. 364-369.

ГЛАВА I. К ВОПРОСУ О ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ ПОЭМЫ «БЕОВУЛЬФ»

§ 1Л. Теоретическое обоснование исследования

В последние годы изучение текста идет главным образом в трех направлениях: семиотическом, нарротологическом и лингвистическом. Первый, то есть семиотический, через структурно составляющие единицы стремится проникнуть в творческую лабораторию автора. Второй, то есть нарротологический, занят поиском пресуппозиций как тех связей, которые стоят за смысловыми единицами. Большое значение при этом уделяется понятию дискурса и его роли в построении текста.

Дискурс, как известно, вошел в лингвистику и стал объектом лингвистического рассмотрения примерно с третьей четверти прошлого века. Первоначально его соотносили, главным образом, с термином (функциональный стиль) затем с идеальной ролью идеального адресата, учитывающего имеющиеся в тексте пресуппозиции, позволяющие дискурсу превращаться из формы дискурса монолога в форму псевдодиалога. .[166, 176]. Этот подход позволил дать коммуникативно-прагматическую интерпретацию дискурса, рассматривающую дискурс в обязательном единстве с экстралингвистическим фактором, где задействованы показатели всех возможных аспектов - и социального, и личностно-психологического, и идеального, и эстетического, и этнического, а также и пространственно-временного.

В таком широком ракурсе дискурс, можно сказать, как бы утонул, утратив свою терминологическую четкость и однозначность. Так, В.З. Демьянков считает, что «дискурс, произвольный фрагмент текста, состоящий более, чем из одного предложения или независимой части предложения». [66, с.7]. Часто дискурс создает опорный концепт, определяясь не столько последовательностью предложений, сколько тем общим для создающих

дискурс и его интерпретатора миром, который строится по ходу развертывания дискурса.

Совершенно очевидно, что такая дефиниция дискурса через дикурс отягощает и запутывает его исследователей, так как в определении отсутствуют формы, допускающие границы его функционирования и сводящие его то ли к предложению, то ли к части предложения, то ли к тексту, если последний можно принимать за предложение или высказывание.

Не случайно даже в «Лингвистическом энциклопедическом словаре» определение дискурса остается в тех же не уточненных параметрах, представляя его как связной текст в совокупности с экстралингвистическим, прагматическим, социокультурным, психологическим и пр. факторами, которые формируют текст в событийном аспекте, как социальное действие, направленное на взаимодействие людей [Словари 11, с. 136-137 ].

Некоторыми учеными дискурс понимается и определяется как жанр, поскольку дискурсу приписывается совокупность тематически соотнесенных типов текста [68, с. 14-17]. Это позволяет рассматривать дискурс уже как интердискурс, что при отсутствии точного определения дискурса еще более усложняет понимание его сущности.

Определение дискурса, данное Ю.С. Степановым, относит дискурс к текстам, для которых характерна определенная грамматика (синтаксис), лексика, свои правила словоупотребления, своя семантика, в конечном счете, отдельный мир в полном смысле этого логико-философского термина. Каждый дискурс - это один из возможных миров» [176, с. 44].

Эта точка зрения на дискурс наиболее близко подходит к тому определению текста и текстологии, которое дано В.А. Звягинцевым и которое наиболее масштабно отражает объект, выбранный нами для исследования: «Ученые, приступающие к изучению текста, видимо, и не подозревают, что им придется иметь дело с объектом, по своей грандиозности не уступающим Вселенной - в сущности с лингвистической Вселенной».[80, с. 13-21].

Выше уже отмечался тот знаменательный факт, что именно поиску средств адекватности выражения, заложенных в тексте мировоззренческих концепций писателя, структур и композиции текста, посвящены исследовательские работы многих отечественных и зарубежных лингвистов.

Поскольку понятие дискурс для современной текстологии все более разрабатывается и углубляется, но вызывает множество дискуссионных вопросов, мы позолим себе для цели нашего исследования, связанной с анализом лексико-грамматической и фонетической системы древнего анонимного текста, ограничиться уже устоявшимся в лингвистике понятием «текст», анализируя его в коммуникативно-прагматическом и когнитивном аспектах, предложенных профессором И.Г.Кошевой. Такой подход позволяет осуществить исследование антрополого-центричной системы, допускающей возможность в максимальной мере выявить роль автора в анонимных произведениях, к числу которых, безусловно, относится исследуемая нами поэма «Беовульф».

Третий, то есть лингвистический анализ, выделяет коммуникативную грамматику, которая, как правило, не выходит за рамки структуры и семантики текста и поэтому в настоящее время трактуется как грамматика текстологического плана (см. работы Звегинцев, В.Г. Гак, C.B. Гринев, И.Г. Кошевая, Е.С. Кубрякова, JI.JL Нелюбин, Л.К.Свиридова, Е.В. Сидоров и др.)

Предлагаемое исследование основывается, как отмечалось выше, на теоретической концепции проф. И.Г. Кошевой, детализированной в многочисленных научных работах представителями ее школы.

Суть данной концепции, лежащей в основе интерпретации фактического материала, заключается в анализе текста в плане трехуровневого соотношения мыслительных, глубинных и поверхностных структур, где мыслительный уровень связан с формировнаием идеи, а глубинный уровень строится как кодированная линия авторского ракурса, плоскостная и прямолинейная в своем развертывании и включающей в себя такие семантически

расширяющиеся компоненты, как инвариант, семантическое ядро, центральное звено и смысловой узел.

Что касается поверхностного уровня, то он является составным, так как, объединяя в себе все семантические формы речи, строится на сюжетной перспективе, выражение которой значительно деформирует линию авторского ракурса путем ее преломления в различных типах речевой ситуации: от микротематической речевой ситуации через тематическую и макротематической до текстологической речевой ситуации.

Сам текст рассматривался нами как максимально объемная семантически завершенная единица смысла, которая не может быть сведена к предложению или высказыванию (фразе), поскольку: во-первых, предложение в противоположность тексту дает лишь относительно законченную мысль; во-вторых, предложение не имеет обязательного названия; в-третьих, оно лишено таких факультативных составляющих его частей, как введение, пролог, выводы, заключение, эпилог; в-четвертых, предложение не связано с глубинным расширением авторского ракурса в декодирующих его структурах сюжетной перспективы.

Таким образом, при предлагаемой нами подходе авторский ракурс и сюжетная перспектива соответственно трактуются как две формы выражения функциональной смысловой зависимости (ФСЗ), которая начинает функционировать не в пределах предложения, а в пределах текста, где на глубинном уровне она создает кодированный макет произведения, а на поверхностном уровне декодирует его в законченный текст [99].

В свете вышесказанного попытаемся кратко осветить роль сюжетной перспективы (СП) в поэме «Беовульф». Как известно, сюжетная перспектива представляет собой ту форму выражения функциональной смысловой зависимости (ФСЗ), которая проявляет себя только на поверхностном уровне и, таким образом, оказывается двусторонне замкнутой: с одной стороны, глубинным уровнем, где она непосредственно связана с авторским ракурсом (АР); с другой стороны, через него с функциональной смысловой

зависимостью, с которой она соприкасается опосредованно через авторский ракурс.

Схематично сказанное выше мы попытаемся представить следующим образом. Рисунок 1

опосредованная связь

опосредованная связь ФСЗ через АР

Следовательно, проявление функциональной смысловой зависимости в тексте носит первичный и вторичный характер. Первичный предполагает выделение определенного количества смысловых центров или иначе «центральных звеньев», которые располагаются в строгой последовательности от начала до конца текста, образуя своего рода прямолинейную плоскость, в которой, собственно, и располагается линия авторского ракурса. (На других компонентах авторского ракурса - таких, как инвариант, семантическое ядро и смысловой узел мы в своей работе детально не останавливаемся, так как для анализа избранной нами темы они принципиального значения не имеют).Линия авторского ракурса четко прослеживается в произведении, поскольку создатель текста первоначально строит ее в своем сознании, как рамку для воплощения своей мировоззренческой платформы, на которую накладывается схематично закодированный макет будущего создаваемого им произведения.

Вторичный характер проявления ФСЗ, раскрываемой на поверхностном уровне при стилистическом декодировании макета, ставит перед автором задачу заинтересовать будущего читателя, зрителя или слушателя языковыми средствами, с помощью которых ведется изложение содержания с тем, чтобы завербовать реципиента на сторону своей идеи, умышленно «завернутой» им

в содержательную канву текста. Именно поэтому от того, как будут расположены на поверхностном уровне центральные звенья декодированного в авторском сознании ракурса, во многом зависит успех (или неуспех) и долговечность всего произведения. [98, с. 83].

В силу данного обстоятельства на поверхностном уровне сюжетная перспектива языковыми средствами разрывает прямолинейность авторского ракурса и создает прерывисто зигзагообразную линию, которая тем не менее не должна искривить сам замысел, а, напротив, должна воссоздать каждое центральное звено с его фоном. Но при этом она может свободно передвигать свои центральные звенья внутри произведения для создания максимально заинтриговывающего эффекта.

В этом смысле три языковых типа ФСЗ, а именно: начинательный, (или вводящий), ключевой (или базисный) и итоговый (или завершающий) должны воспроизводиться как в авторском ракурсе, так и в сюжетной перспективе, являясь структурой, относящейся к функциональной смысловой зависимости, то есть, характеризуя ее в целом. Однако специфика их языкового проявления на глубинном и на поверхностном уровнях в эпосе имеет свои особенности, о которых скажем ниже в ходе анализа фактического материала.

В принципе для всех произведений функциональная смысловая зависимость проявляется следующим образом:

Рисунок 2

Непоследовательное расположение трех структурно-смысловых типов на линии СП

Последовательное расположение типов на линии АР

Мы не затрагиваем в нашем исследовании вопроса о декодировании глубинных инвариантов через поверхностный ряд вариативных синонимов, так как это вопрос не столько структурного построения сюжета в его

декодирующей перспективе, сколько вопрос стилистической избирательности языковых средств при их речевом использовании, (как отмечалось выше об этом должен идти разговор в отдельной работе, посвященной проблемам инварианта).

Итак, три указанных выше типа функциональной смысловой зависимости призваны закодировать идею через авторский ракурс и декодировать ее через сюжетную перспективу произведения, поданную в исторической обусловленности событий, которые:

1) излагаются в содержательной стороне текста;

2) должны вести к психологически обоснованному подключению реципиента к мировоззренческой платформе автора;

3) способствовать тому, чтобы голос автора был воспринят, как мнение самого реципиента.

Поэтому все три типа и на глубинном уровне - в авторском ракурсе, и на поверхностном - в сюжетной перспективе, выступая как выразители единой общей для них функциональной смысловой зависимости, действуют на этих уровнях по-разному; хотя в языковом плане они представлены унифицировано с точки зрения их семантической, композиционной и структурной выраженности.

§1. 2. Начинательный тип функциональной смысловой зависимости.

Перейдем к анализу начинательного типа «А». А.1. Семантически начинательный тип в поэме «Беовульф» является той завязкой произведения, которая не равна вводящей части, поскольку «Беовульф» - это поэма, изначально предназначенная для устного восприятия, и в ней автор не может позволить себе раздваивать внимание слушателя на длительное вступление, а, напротив, - призван сразу же кратко это внимание сконцентрировать на себе как выразителя того исторического времени, в котором он предполагает раскрыть идею повествования. Именно это имеет место в «Беовульфе».

Нижеследующие отрывки мы позволим себе дать в переводе на современный английский язык, так как в этом разделе перед нами стоит задача раскрытия главным образом фабульной стороны поэмы, а не лингвистический анализ языковых форм. Поэтому древнеанглийский текст, который, как известно, должен сопровождаться обязательным переводом значительно увеличил бы объем диссертации. Во всех остальных случаях исследование будет вестись с использованием древне-английского текста. LO, praise of the prowess of people-kings of spear-armed Danes, in days long sped, we have heard, and what honor the athelings won!

Голос автора идет как несобственно-прямое обращение "Lo", фоном которого является рассказ о делах королей "Kings of Spear - armed Danes", то есть как о событиях, относящихся к давно минувшим временам, известным автору, поскольку он слышал о них "We have heard", где автор объединяет себя еще с одним или несколькими сказителями, от имени которых он намерен говорить. Сам же начинательный тип, не будучи равен вводящей части, тем не менее как бы включает ее в себя, распадаясь внутри на центральное звено "а goodking"w фон:

Oft Scyld the Scefing from squadroned foes, from many a tribe, the mead-bench tore, awing the earls. Since erst he lay friendless, a foundling, fate repaid him: for he waxed under welkin, in wealth he throve, till before him the folk, both far and near, who house by the whale-path, heard his mandate, gave him gifts: a good king he!

При этом отличительной чертой начинательного типа в поэме «Беовульф» является тот факт, что именно он, то есть начинательный тип сразу представляет основные события, которые будут излагаться в сюжетной

канве текста не как происходящие сами по себе, а как заранее предначертанные и не зависящие от воли человека: Then they bore him over to ocean's billow, loving clansmen, as late he charged them, while wielded words the winsome Scyld,

the leader beloved who long had ruled.....

In the roadstead rocked a ring-dight vessel, ice-flecked, outbound, atheling's barge: there laid they down their darling lord on the breast of the boat, the breaker-of-rings, by the mast the mighty one. Many a treasure fetched from far was freighted with him.

No ship have I known so nobly dight with weapons of war and weeds of battle, with breastplate and blade: on his bosom lay a heaped hoard that hence should go far o'er the flood with him floating away. No less these loaded the lordly gifts, thanes' huge treasure, than those had done who in former time forth had sent him sole on the seas, a suckling child. High o'er his head they hoist the standard, a gold-wove banner; let billows take him, gave him to ocean. Grave were their spirits, mournful their mood. No man is able to say in sooth, no son of the halls, no hero 'heath heaven, ~ who harbored that freight!

A.II. Композиционно начинательный тип оказывается непосредственно связанным с вводящей частью и включает в себя языковые средства, передающие эмоционально выраженное отношение автора к герою своего

произведения - Беовульфу, который подан в явно положительной оценке и, как следствие этого, данный герой стал объектом повествования. Эти обстоятельства в сюжетной перспективе (то есть в процессе декодирования авторского ракурса) должны психологически воздействовать на слушателей и сделать их единомышленниками автора, поскольку автор многократно повторяет мысль о том, что все происходящее в дальнейшем заранее предначертано Богом и не является случайностью: То him an heir was afterward born, a son in his halls, whom Heaven sent to favor the folk, feeling their woe that erst they had lacked an earl for leade so long a while; the Lord endowed the wielder of wonder, with world's renown. Famed was this Beowulf: far flew the boast of him, son of Scyld, in the scandian lands. So becomes it a youth to quit him well with his father's friends, by fee and gift, that to aid him, aged, in after days, come warriors willing, should war draw nigh, liegemen loyal: by lauded deeds shall an earl have honor in every clan. Forth he fared at the fated moment, sturdy Scyld to the shelter of God.

A.III. Структурно в начинательном типе наблюдается субординационная зависимость, которая объединяет его с итоговым типом (см. ниже), показывая справедливость слов автора - сказителя о том, что Беовульф был по-настоящему отличным правителем - воином, отмеченным божественной печатью.

Ср. употребленные ^oBoco4eTaHM"Save that Heaven 's King", "God himself might give" и т.д.

For all that heritage huge, that gold of bygone men, was bound by a spell, so the treasure-hall could be touched by none of human kind, - - save that Heaven's King, God himself, might give whom he would, Helper of Heroes, the hoard to open, - -even such a man as seemed to him meet.

Анализируя сюжетную перспективу в поэме «Беовульф», мы с самого начала сталкиваемся с такой характеристикой главного героя, которая по речевым средствам своей декодирующей сути может рассматриваться как предопределение итогового типа поэмы.

В приведенных выше отрывках начинательного типа центральное звено авторского ракурса, сконцентрированное в кратком речевом комплексе "я good king heV:

во-первых, усилено речевым повтором: "Famed was this Beowulf';

во-вторых, дано как посланное на него покровительство божественных сил, которые также представлены в форме своеобразно усиливающегося речевым кресчендо.

Ср. Son to him an heir was afterwards born, a son in his

halls whom Heaven sent to favor the folk, feeling their woe. that erst they had lacked an earl for leader, so long a while; the Lord endowed him;

Остальное описание является тем стилистически многообразным фоном, с помощью которого раскрывается принадлежность героя к королевскому роду данов, наследником которых является славный Беовульф. Этот фон детализируется в плане раскрытия как родственных связей и отношений, так и описания традиций, определяющих ритуальные обряды при похоронах высокородных данов.

Но характерно, что тут же следует введение в текст повествования оппозиционного героя - злодея Гренделя, битва с которым составляет уже не

начинательный, а ключевой, то есть базисный тип поэмы. Для иллюстрации данного положения позволим себе привести следующий пример, подтьверждающий сказанное выше:

the might of Grendel to men was known; then after wassail was wail uplifted, loud moan in the morn.

Эта часть оказывается доминантной, так как в сюжетной форме по отношению к общему содержанию поэмы передает основную информацию, которую автор хочет с самого начала сделать главенствующей в сознании реципиента. Поэтому здесь с такой четкостью вырисовывается автором мотив того могущества Гренделя, которое стало известно людям.

Детализация этой информации следует непосредственно за введенной ранее:

But the evil one ambushed old and young death-shadow dark, and dogged them still, lured, or lurked in the livelong night of misty moorlands: men may say not where the haunts of these Hell - Runes be.

И здесь опять-таки центральный, то есть ведущий в сюжетном плане мотив ("the might of Grendel to men was known") подается в окружении разъясняющего его фона. Но для нас важно подчеркнуть: он представлен без упоминания божественной помощи, поскольку она не совместима с силой зла. Не случайно именно в связи с ним идет разъясняющее указание на наличие ада ("Hell - runes'").

Посмотрим в этой связи на особенности двух следующих типов: ключевого и итогового типов (сокращенно «Б» и «В»).

§ 1.3. Ключевой тип функциональной смысловой зависимости.

Б.1. Семантически ключевой тип многомерен. Будучи наиболее нагруженным в фабульном представлении всех центральных звеньев с раскрывающими их фонами, этот тип, по сути языковыми средствами, формирует текст в его содержательной части.

Ключевой тип, занимая медиальную позицию, то есть, располагаясь между начинательным и итоговым типами, поэтому включает в себя на поверхностном уровне дешифровку нескольких центральных звеньев с их фонами, которые обозначены в начинательном типе. В этом отношении данный тип (ключевой) является полиаспектным. Причем такая его особенность на поверхностном уровне определяется количеством центральных звеньев, заключенных в ключевом типе на линии авторского ракурса, то есть на глубинном уровне.

Б.И. Композиционно ключевой тип не равняется кульминационной точке произведения, поскольку в поэме говорить о кульминации, как о точке, можно только на глубинном уровне. На поверхностном же уровне точка, расширяясь в речевом плане при ее декодировании, вбирает в себя очень много детализирующих моментов и обстоятельств, представленных в эмоционально возрастающей системе речевых выразителей [161].

Ключевой тип, находясь в непосредственной близости и к начинательному, и к заключительному типам, соприкасается с ними в силу той семантической направленности, которая была задана ему в начинательном типе и которая перетекает из него, опять же семантически, в итоговый тип.

Итак, ключевой тип един по выражению идеи, поэтому о нем следует говорить как об идеологически едином, но композиционно многозвенном, то есть включающем в себя несколько центральных звеньев, закодированных на линии авторского ракурса и декодируемых соответственно на лини сюжетной перспективы, которые структурно располагаются в позиции непосредственной связи с начинательным и итоговым типами.

Примеры, иллюстрирующие данный тип функциональной смысловой зависимости, в силу того, что они пронизывают всю поэму от ее начала до кнца, будут даны по ходу анализа текста.

Б.Ш. Структурно в рамках ключевого типа все произведение на поверхностном уровне раскрывается в виде все более наглядного удаления исходного плана от следующих за ним частей, хотя каждая из этих частей оказывается непосредственно связанной с ним (Мы позволим себе в этом случае также не приводить подтверждающих примеров, так как в таком случае перед нами стояла бы необходимость воспроизвести текст почти полностью, то есть раскрыть его в содержательно-расширяющейся линии сюжетной перспективы). Схематично этот процесс выглядит следующим образом.

Рисунок З.Типы функциональной смысловой зависимости.

Где:

1. Введение

2. Начинательный тип

3. Ключевой тип

4. Итоговый тип

5. Заключение

Перейдем к рассмотрению итогового типа (то есть к типу «В»).

§ 1.4. Итоговый тип функциональной смысловой зависимости

В. Итоговый тип всегда одномерен. В.1. Семантически его задача дать однозначное пояснение всему, сказанному ранее. Такое пояснение

проводится в виде детализированного итога с помощью фона, непосредственно примыкающего к центральному звену как ведущему моменту всего данного типа, в связи с чем фон в нем в языковом плане более объемен и содержательно насыщен. Поэтому вначале дается центральное звено, направляющее внимание реципиента на события, ранее уже представленные в начинательном или в ключевом типах, например:

1) Let the bier, soon made,

be all in order when out we come, our king and captain to carry thither - man belowed - - where long he shall bide safe in the shelter of Sovran God."

2) После этого следует объемный фон, который может состоять из нескольких частей, разъясняющих центральное звено разнообразными языковыми средствами. Например, часть «а».

Then the bairn of weohstan bade command, hardy chief, to heroes many that owned their homesteads, hither to bring firewood from far - - o'er the folk they ruled - -for the famed-one's funeral.

За этой частью обычно следует вторая часть «Ь», обязательно связанная с первой, но восходящая к центральному звену, непосредственно через часть «а». Итак, имеем фон в его второй части «Ь».

THEN fashioned for him the folk of Geats firm on the earth a funeral-pile, and hung it with helmets and harness of war and breastplates bright, as the boon he asked; and they laid amid it the mighty chieftain, heroes mourning their master dear.

B.II. Композиционно итоговый тип не равен заключению к поэме, которое структурно следует уже непосредственно за ним, но в языковом

выражении отличается максимально четкой и концентрированно сжатой оценкой.

Thus made their mourning the men of Geatland, for their hero's passing his hearth-companions: quoth that of all the kings of earth, of men he was mildest and most beloved, to his kin the kindest, keenest for praise.

Такая оценка психологически должна воздействовать на эмоциональное восприятие образа героя, подключение слушающих к прощаниюс Беовульфом, а, следовательно, к тому одинаковому с автором чувству, которым автор -создатель произведения или сказитель-исполнитель текста на протяжении всего повествования стремится заразить свою аудиторию, воспринимающую поэму, так как этот тип максимально настолько объемен, что охватывает, по существу, все произведение, за исключением двух сравнительно небольших частей, составляющих его начинательный и итоговый типы.

Итоговый тип, как отмечалось, представляет собой в известной мере возврат к характеристике героя Беовульфа, который подтверждает сказанное о нем в начинательном типе. (см. пример, приводимый ранее: a good king).

В данном случае фон опять-таки дает то развернутое описание ритуального обряда Беовульфа, где сам Беовульф на основе всего сказанного о нем ранее представлен как "he was to Kindest, Keenest for praise".

Мы позволили себе опустить все остальные центральные звенья с сопровождающими их фонами, а показали только общую линию декодирования авторского ракурса в сюжетной перспективе поэмы, где последняя, то есть сюжетная перспектива, по сути, повторяет в процессе декодирования центральные звенья закодированного авторского ракурса. Происходит это, на наш взгляд, в силу того обстоятельства, что древне-германский эпос (как в основном эпос любой древней цивилизации) был рассчитан на внешнее восприятие текста и поэтому очень редко допускал

перестановки в расположении структурных типов функциональной смысловой зависимости.

В.III. Структурно в подавляющем большинстве случаев итогового типа имеет место совпадение в следовании закодированных центральных звеньев и их расположение на линии сюжетной перспективы, то есть почти полное совмещение линий глубинного и поверхностного уровней, что не наблюдается ни в детективных жанрах, ни во многих других объемных произведениях прозаического и даже поэтического характера.

В анализируемом нами эпосе начинательный («А») и итоговый («В»), как вводящий и заключительный типы функциональной смысловой зависимости, имеют тенденцию к замыканию. Что же касается ключевого типа, то он как базисный оказывается максимально нагруженным, и это обстоятельство позволяет говорить о нем, как о ведущем в сюжетном и мировоззренческом планах.

Таким образом, текст поэмы «Беовульф» в итоговом как заключительном типе произведения получает цикличную замкнутость своего построения, которая имеет вид неразрывного круга с взаимозависимыми и взаимопереходящими друг в друга типами функциональной смысловой зависимости - начинательным, ключевым и итоговым.

Рисунок 4.

В этом, собственно, и состоит декодирующая сила сюжетной перспективы, в связи с чем сама судьба художественного текста зависит не столько от функциональной смысловой зависимости, синтезировано представляющей содержание текста, и не от такой ее глубинной части, которой является авторский ракурс, кодирующий исходный макет произведения в желаемом для автора идеологическом ключе, а главным образом от такой формы этой зависимости как ее сюжетная перспектива, где декодирование сюжетного макета осуществляется автором в соответствии с его творческим потенциалом.

В этом плане ключевому типу «В», как базисной основе произведения, принадлежит, естественно, доминантная роль, поскольку именно в нем раскрывается талант автора и его умение использовать сюжетную перспективу во всех трех ее ипостасях - семантической, композиционной и структурной.

Итак, имеет место следующее взаимопроникновение трехуровневых отношений при создании «Беовульфа».

Первый уровень-осознание произведения. Этот уровень при создании произведения характеризуется наличием идеи, которую автор считает нужным воплотить в художественный текст.

Второй уровень-глубинный-уровень создания схематичного макета, где действует авторский ракурс в его последовательном изложении через расширяющиеся структуры инварианта, семантического ядра, центрального звена и семантического узла.

Третий уровень-поверхностный- уровень создания завершенного произведения, при котором сюжетная перспектива декодирует авторский ракурс, стилистически, фабульно представляя каждое центральное звено через три типа ФСЗ- начинательный, ключевой и итоговый, каждый из которых раскрывается однотипно в трех аспектах: семантическом, композиционном и структурном.

§ 1.5. О несобственно-прямой речи в функциональной

смысловой зависимости

Несколько слов следует сказать о нашем понимании несобственно-прямой речи при ее взаимодействии с функциональной смысловой зависимостью. Поскольку несобственно-прямая речь - это - речь (даже в ее несобственно-прямом выражении), то, казалось бы, она может появляться только на втором этапе пирамиды абстракции, то есть не на уровне языка,, где действует закон коррективности, а на уровне речи, где коррективность сменяется речевой элективностью как относительно произвольным выбором требуемой структуры из числа синонимично существующим.

Тем не менее, когда автор в своей творческой лаборатории создает кодированный макет своего будущего произведения с тем, чтобы выразить свою мировоззренческую идею через определенную содержательную канву текста, он неминуемо рассуждает сам с собой, а эти рассуждения (какими бы отвлеченно кодированными они ни были!) обязательно строятся на использовании языка в его речевом выражении.

Известно, что человек всегда облекает свою мысль в слова, соединенные в словосочетания. Поэтому любое закодированное центральное звено передается через речь, которой автор изначально разговаривает сам с собой, а лишь затем с реципиентом.

В связи с этим даже самое закодированное представление сюжета на линии авторского ракурса должно включить в себя то главное, что составляет цель создания этого сюжета, поданную через содержательную сторону предполагаемого произведения, а именно: донести до аудитории свою идеологическую позицию. Это значит, что автор, обдумывая сюжет, в его центральных звеньях строит их таким образом, чтобы в каждом из этих звеньев обязательно наряду с содержательным моментом был выражен голос автора , обращенный к реципиенту и переданный в виде прямой или скрытой несобственно-прямой речи. Этим объясняется тот факт, что автор

анализируемой поэмы не скрывает себя и в обращении к слушателям в прямой или несобственно-прямой речи. (См. примеры, приведенные ранее). Однако, наряду с ними такого рода обращения представлены в виде слияния голоса автора через голос сказителя с голосом героя, который обращается к своим дружинникам или к друзьям, на помощь к которым он пришел.

В этом случае для сокращения двухразового цитирования одной и той же мысли на древнеанглийском и в подстрочнике мы позволили себе также дать ряд примеров в их воспроизведении на современном английском языке. "Who are ye, then, ye armed men, mailed folk, that yon mighty vessel have urged thus over the ocean ways, here o'er the waters? A warden I, sentinel set o'er the sea-march here, lest any foe to the folk of Danes with harrying fleet should harm the land. No aliens ever at ease thus bore them, linden-wielders: yet word-of-leave clearly ye lack from clansmen here, my folk's agreement. - - A greater ne'er saw I of warriors in world than is one of you, - -yon hero in harness! No henchman he worthied by weapons, if witness his features, his peerless presence! I pray you, though, tell your folk and home, lest hence ye fare suspect to wander your way as spies in Danish land. Now, dwellers afar, ocean-travellers, take from me simple advice: the sooner the better I hear of the country whence ye came."

Такого рода речь, проявляемая уже на поверхностном уровне, то есть в сюжетной перспективе, сохраняет в себе все те качественные характеристики, которые присущи ей как части функциональной смысловой зависимости, пронизывающей эту зависимость и на глубинном, и на поверхностном уровнях.

Но, если на глубинном уровне речь обычно кодируется как непосредственная речь самого автора, в которой зашифровано сочетаются содержательные моменты с идеей произведения с целью вовлечения слушателя и превращения его в единомышленника, то на поверхностном уровне отношения имеют несколько иной вид. При дешифровке центральных звеньев на первое место выступает именно тот психологический момент, который подкрепляет идею и детализирует содержание, поскольку он побуждает автора отыскивать наиболее сильные элективные языковые средства для такого психологического воздействия.

Поэтому в процессе создания художественного текста роль декодирующего ее фона оказывается первостепенно значимой, поскольку она призвана дать максимально точное декодирование центрального звена, в связи с тем, чтобы психологический фактор занимал здесь первое место. Следовательно, при кодировании первое место принадлежит созданию центральных звеньев, кодирующих идею. Остальные факторы носят дополнительный характер, выступая в роли вспомогательных.

Таким образом, имеем следующую схему. Рисунок 5

поверхностный уровень

1.привлечение реципиента

2.идея, раскрытая через содержание

3.голос автора

несобственно-прямая речь

глубинный уровень

1.идея

2.голос автора

3.привлечение реципиента

Следовательно, создание завершенного художественного произведения строится как такой способ функционирования смысловой зависимости, при котором неизбежна связь двух форм ее проявления: 1) кодирующей и 2) декодирующей. Если кодирующая форма, представляя творческий замысел автора, выражает его в виде кодового центрального звена, то декодирующая форма сохраняет кодовый характер центрального звена за счет по возможности более полной яхыковой дешифровки фона.

§ I. 6 Соотношение значимости центрального звена и сроков в создании поэмы «Беовульф»

В связи с этим авторский ракурс, как глубинное представление идеи в ее сюжетном воплощении, связывается с сюжетной перспективой, как поверхностным стилистически выполненным замыслом автора.

Роль фона в этом плане оказывается весьма значительной по ряду моментов, ведущим из которых, на наш взгляд, явился следующий: автор, фиксируя свою идею через центральное звено, всякий раз выделяет в ней

какие-то дополнительные стороны, которые позволяют ему представить эту идею в максимально полном виде.

Соответственно, идея, оставаясь единой, то есть той же самой, по своей сути, детализируется через фон, который приближает ее к реципиенту то ли в сюжетном представлении, то ли в эмоционально-психологическом воздействии на него, то ли в способе соединения с голосом самого автора. Но в любом случае фон, будучи подчиненным центральному звену на глубинном уровне (так как в рамках этого уровня он почти не ощущается) утрачивает свою субординацию при взаимодействии с сюжетной перспективой на поверхностном уровне.

Это обстоятельство имеет существенное значение при анализе тех вводимых в сюжет дополнений, которые могут вставляться в него позже другими соавторами. Здесь фон выступает той частью авторского ракурса, которая наиболее тесно контактирует с сюжетной перспективой на поверхностном уровне, связывая ее с требуемой стороной центрального звена и тем самым способствуя наиболее адекватному представлению идеи.

Выражение идеи на поверхностном ровне носит разбросанный характер, в связи с чем мы отмечали тот факт, что сама линия сюжетной перспективы имеет в большинстве случаев зигзагообразный или вообще разрывной характер.

В тексте поэмы «Беовульф» фон, как будет показано ниже, стилистически оформляясь с помощью элективно отбираемых автором художественных средств для его выражения, каждый раз знакомит реципиента с новой стороной идеи, которая:

во-первых, на протяжении всего текста остается единой (необходимость помощи друзьям в трудностях их жизни);

во-вторых, благодаря неизменной уникальности самой этой идеи собирается в единый многоаспектный узел.

Восприятие текста и сила его психологического воздействия поэтому находятся в прямой зависимости от творческого потенцияла автора:

1) расчленить идею на составляющие ее части в виде ее центральных звеньев;

2) повернуть каждую из этих частей к реципиенту в виде раскрывающего фона (хотя сам фон на глубинном уровне, по существу, не представлен, а дан в интегрированном виде как включенный в центральное звено закодировано) это а) либо голос автора, б) либо сюжет, в) либо обращение к реципиенту;

3) соединить все части в их субординационной зависимости от центральных звеньев, с одной стороны, по принципу центростремительного тяготения к центральным звеньям, а, с другой стороны, по осуществляемому ими принципу связи авторского ракурса (АР) с сюжетной перспективой (СП), когда фон приобретает некоторую автономную самостоятельность.

Рисунок 6

глубинный уровень авторский

Т отношения центростремительн

центральное звено ости(н центру на прямой линии авторского ракурса )

фон 1

поверхностный уровень 1 сюжетная от носит ельная авт ономнос тьс ц ентробемной

перспектива направленност ью фона от авторского

выражение идеи в ее детализации через худом е ст венны е средства ракурса и с его центростремительн ой направленностью к сюжетной перспективе

В этом случае на поверхностном уровне, декодируя центральное звено, фон выступает как относительно независимая часть авторского ракурса и позволяет автору перевести каждое центрально звено в декодирующую его

плоскость сюжетной перспективы. Поэтому фон по отношению к авторскому ракурсу приобретает уже другую направленность, не центростремительную, а центробежную. Центростремительная же направленность начинает все отчетливее проявляться у фона по отношению к сюжетной перспективе. В связи с этим, рассматривая роль функциональной смысловой зависимости при создании художественного текста, мы не можем ограничиться только той ее формой, которая в виде авторского ракурса проявляет себя в условиях творческой лаборатории автора на глубинном уровне, когда автор ищет пути представления идеи через внедрения ее в сюжет будущего произведения путем создания кодового макета. Совершенно очевидна в этом случае необходимость выхода за пределы глубинного уровня на поверхностный уровень с нахождением формы декодирования такого схематичного макета, которой выступает сюжетная перспектива. Способом ее связи с авторским ракурсом - своеобразным мостом, соединяющим авторский ракурс с сюжетной перспективой в рамках функциональной смысловой зависимости, является не центральное звено, а фон, то есть та вторая часть авторского ракурса, которая, исходно относясь к глубинному уровню, по мере создания произведения, оказывается двояко направленный - через центральное звено к авторскому ракурсу и от него через сюжетную перспективу к функциональной смысловой зависимости. Использование автором или соавтором такой двоякой направленности позволяет при необходимости деформировать сюжет, внося в него определенные дополнения и изменения, как это имело место со «Словом о полку Игореве», где в текст поэмы были, как сейчас установлено, внесены дополнительные части не одним, а даже несколькими последующими соавторами (подробнее см. ниже). Таким образом, образуется та языковая многоступенчатая сферическая плоскость многоступенчатая сферическая плоскость, в пределах которой создается исходный текст. Именно такой текст в дальнейшем может быть дополнен и представлен как завершенное художественное произведение с существующими в нем языковыми

закономерностями, которые носят повторяющийся характер. К их числу относятся, главным образом, следующие положения:

I. Обязательное разделение текста на его внутреннюю кодово- закрытую часть, представленную в виде авторского ракурса, в которую дополнительные нововведения не вставляются, так как они нарушили бы исходный кодово-схематичный макет.

II. Внешнюю часть, декодировано представленную реципиенту во всей полноте своих языковых средств и приемов, куда возможно внесение всяческих дополнений и изменений в тех, естественно, местах, в каких эти вставки - дополнения и изменения - не затрагивают авторский ракурс в части созданного на его основе схематичного макета.

В противном случае имело бы место искажение идеи, которая, составляя мировоззренческую платформу автора, как фундамент лежит в основе созданного им схематичного макета и цементирует его путем трех скрепляющих типов, в которых реализуют себя центральные звенья (начинательном, ключевом и итоговом). Поэтому выделение трех ведущих типов функциональной смысловой зависимости оказывается необходимым для целей анализа, так как они различаются в позиционных местах, занимаемых представлением идеи, голоса автора и психологического подключения реципиента. Следовательно включение соавтора к описываемым фактам и психологическое подключение к ним решений в идее прямого или несобственно -прямого обращения происходит:

Во-первых, не столько на глубинном уровне, то есть не в границах авторского ракурса, сколько на поверхностном уровне в сфере стилистического варьирования сюжетной перспективой.

Во-вторых, наблюдается то разбиение авторского ракурса на центральные звенья с окружающим их фоном, которое оказывается переходным связующим мостом между авторским ракурсом и сюжетной перспективой;

В-третьих, в данном процессе наблюдается обязательное (то есть своего рода закономерное) выделение трех языковых типов сюжетной перспективы,

своеобразно воспроизводимых создателем текста как на глубинном, так и на поверхностном уровнях;

В-четвертых, имеет место способность автора выразить свою идеи через следующее триединство: а) содержание, б) свое отношение к описываемым фактам, в) психологическое подключение к ним реципиента происходит в виде прямого или несобственно прямого обращения к нему на протяжении всего создаваемого автором произведения.

На основе вышесказанного перейдем к доказательству наличия второго соавтора, тем более, что предположение о существовании редактора поэмы «Беовульф», основанное на графической экспертизе уже было сделано Дж.Р.Толкиным, который обратил внимание, что после 1939-го стиха текст был написан другим почерком. [250,264]

Выводы к Главе1

I. Последние десятилетия изучения текста связывается главным образом с введением такого определения, как «дискурс», понятийный объем которого тем не менее до сих пор точно не определен и дается разными учеными в настолько широкой и даже порой противоречивой трактовке, что утрачивает свою четкость.

II. В основу данного исследования положена концепция проф. И.Г. Кошевой о трехуровневом соотношении идеи произведения как его идеологического концепта с глубинными и поверхностными структурами, где глубинный уровень основывается на кодовой линии авторского ракурса (АР), а поверхностный уровень, включая в себя всю стилистическую атрибутику языка и речи, строится на декодирующей линии сюжетной перспективы (СП).

III. Сюжетная перспектива и авторский ракурс, будучи двумя неразрывно связанными формами функциональной смысловой зависимости (ФСЗ), проявляются по-разному на глубинном и поверхностном уровнях через три ее

структурно-смысловых типа - начинательный (или иначе: вводящий), базисный (или иначе: ключевой) и завершающий (или иначе: итоговый).

IV. Различие их проявления заключается в следующем:

На линии сюжетной перспективы расположение этих типов носит непоследовательно перемещающийся характер, позволяющий им свободно мигрировать внутри текста для создания атмосферы интригующей заинтересованности реципиента и его психологически активного подключения к ходу разворачивающегося действия.

На глубинном уровне, напротив, линия авторского ракурса позволяет автору представить сюжет произведения в его идеологически однозначной последовательности изложения событий, которые поданы автором в едином ракурсе, отражающем идеологическую платформу автора.

V. Естественно, что сюжет оказывается как бы упакованным в такой авторский ракурс и поэтому на глубинном уровне не может быть представлен в различной идеологической или теоистической трактовке.

Но на поверхностном уровне, где фон отделен от центрального звена, могут иметь место различные дополнения, изменения, сокращения и даже искажения, вносимые последующими соавторами, затрагивающие даже теоистическую трактовку сюжета в плане двуверия.

VI. Три вышеназванных структурно-смысловых типа функциональной смысловой зависимости, декодируя авторский ракурс, подают его в сюжетной перспективе следующим образом: 1) во-первых, путем изложения содержательной стороны текста, основывающегося на его кодово-схематичном макете, во-вторых, через декодирование этого макета с помощью разблокирования центральных звеньев и выделения фона, допускающего такую детализацию, в которой возможно даже подключение соавтора;

2) психологическое воздействие на реципиента, осуществляемое через привлечение его к мировоззренческой платформе автора, (зафиксированной в прямолинейности авторского ракурса), позиционно занимает различные места на глубинном и поверхностном уровнях;

3) фон, способствуя тому, чтобы голос автора был воспринят реципиентом не как авторский, а как его собственный, получает различную нагруженность и поэтому по-разному дополняется при декодировании центрального звена, что позволяет варьирование им со стороны соавтора.

VII. Как показал анализ фактического материала, все три типа функциональной смысловой зависимости строится в поэме «Беовульф» по принципу их унификации в плане а) семантической; б) композиционной; в) структурной выраженности.

VIII. Начинательный тип семантически функциональной смысловой зависимости является завязкой поэмы «Беовульф», которая не равна вводящей части. В нем, как тексте, предназначенном для устного восприятия, автор кратко концентрирует внимание на себе в виде несобственно-прямого обращения, включающего в себя центральные звенья, и поясняющий их фон.

Композиционно начинательный тип передает эмоциональное отношение автора поэмы «Беовульф» к главному герою произведения в его явно положительной оценке, представленной обычно в оппозиционном плане.

Структурно в данном типе имеет место субординационная зависимость, объединяющая его с композиционной и семантической сторонами текста.

IX. Базисный (то есть ключевой) тип функциональной смысловой зависимости семантически представляет события в виде все большего удаления исходного плана от следующих за ним частей, что создает поэму как содержательно взаимосвязанное целое и делает ее завершенным текстом.

Композиционно этот тип является медиальным, так как он, будучи многомерным, оказывается двусторонне ограниченным с правой стороны итоговым типом, а с левой стороны - начинательным типом.

Структурно ключевой тип строится как многомерно зависящий от таких направительных позиций, как оппозиционное значение (победы и поражения, благородства и подлости, божественной помощи и наказания), которые подаются в тексте через описание: а) физической силы Беовульфа; б) ее направленности на борьбу со злом; в) наказание, клевету; г) восхвалением

рыцарского благородства и храбрости; д) неоднозначности в представлении Судьбы. Характеризуя ключевой тип в целом, можно сказать, что в поэме, несмотря на всю ее содержательную многомерность, этот тип идеологически един.

X. Итоговый тип семантически, композиционно и структурно оказывается как бы непосредственно завязанным с начинательным типом, он: во-первых, дает полное совмещение линий глубинного и поверхностного уровней; во-вторых, в поэме подводит итог образу Беовульфа, характеризуя его как "Kindest, Keenest for praise".

XI. Исходя из анализа поэмы, можно заключить, что автор, обдумывая сюжет - в каждом из его центральных звеньев, строит текст таким образом, чтобы его голос обязательно звучал на поверхностном уровне, но сам факт звучания был представлен как бы в завуалированном виде, что позволяет нам назвать такую форму выражения голоса автора: «несобственно-прямой речью». В таком случае голос сказителя (как автора, соавтора или только исполнителя) сливается с голосом героя поэмы как в его обращении к дружинникам, королю или королеве»., так и к предполагаемым реципиентам.

XII. Речь автора, закодированная им на глубинном уровне как его собственная передает сюжет и идеологический мотив синтезированными вместе. На поверхностном уровне она включает в себя еще и психологический аспект воздействия на реципиента, усиленно вплетая в него элементы двуверия.

XIII. В связи с этим, на глубинном уровне: первое место занимает идея; второе место принадлежит голосу автора; третье место - привлечение реципиента передвигается на последний план.

XIV. На поверхностном уровне позиционная расстановка этих аспектов существенно меняется: первое место принадлежит привлечению реципиента; второе место - принадлежит идее, раскрываемой через содержание; третье место - занимает голос автора.

Заключение диссертации по теме «Германские языки», Королева, Екатерина Павловна

Выводы к Главе IV

I. Как свидетельствует анализ фактического материала, весь корпус содержательных элементов подается в тексте поэмы как явление внутриплеменное, сопровождающее традиции, быт и всю воинскую сторону жизни древнегерманского общества.

II. Христианские мотивы раскрываются в поэме в прямо противоположном ключе. Автор как бы не уверен в легкости их восприятия членами древнегерманских племени и опасается, что для них эти мотивы остаются инородными.

III. Поэтому создатель поэмы подает их в особой аранжировке, а именно: во-первых, оставляя понятие Судьбы, как чисто языческое понимание высшей силы, он вводит параллельно ему знакомство с силой всемогущего Бога - справедливого и неподкупного; во-вторых, если связь повествования с Судьбой проходит через весь текст поэмы, то представление о Всевышнем обычно завершает микротему.

IV. Детальное ознакомление с христианским вероучением дается автором, как правило, в конце одной микротемы при переходе к началу другой микротемы. Эти положения позволяют сделать следующий вывод: само понятие христианства и основы его учения появились в германских княжествах по времени, связанным с событиями, которые следовали не до ее написания, а после написания поэмы «Беовульф».

V. Автор вводит христианские мотивы в конец микротем для более глубокого ознакомления широких масс - слушателей или читателей поэмы, воспринимающих ее содержание большей частью на слух и ознакамливающиеся с ней для цели более успешной христианизации общества, что было основной задачей того периода времени, когда Европа только начинала принимать христианство, а миссионерство использовало различные пути для его внедрения.

VI. Данное положение объясняет изначально тот факт, почему христианские мотивы не вошли в авторский ракурс, то есть они не составляли ту прямолинейно-плоскостную линию, на основе которой построен кодово-схематичный макет поэмы. Поскольку появление христианских мотивов относится к более позднему периоду времени, связанному с активным проникновением христианства на языческую почву древнегерманских верований, эти мотивы не вошли в глубинный кодово-схематичный макет поэмы, а появились в виде вставок и дополнений только на поверхностном уровне произведения. Поэтому христианские мотивы имеют вид зигзагообразной и прерывающейся линии сюжетной перспективы, где они путем многочисленных вставок и добавлений входят в текст в виде тех отрезков, которые, как можно заключить из фактического материала, были дописаны значительно позже самого создания поэмы.

VII. Общее сопоставление поэмы «Беовульф» с поэмой «Слово о полку Игореве» в значительной мере подтверждает наше предположение о наличии второго автора, внесшего в поэму «Беовульф» те мотивы христианизации, которые должны были приблизить ее к политической и социальной атмосфере раннего феодализма, в период которого шло активное принятие христианства в Англии, как той страны, где поэма пользовалась большой популярностью со стороны воспринимавшего ее общества.

VIII. Подтверждением этого положения служит примененный нами метод экстрадикции из корпуса поэмы тех отрезков текста, которые содержат в себе своего рода пасторскую речь как разговор наставника со своими учениками.

Такое изъятие не повлияло на содержательную часть произведения: и фабульная и фактологическая стороны поэмы оказались не затронутыми и сохранили свою историческую самобытность.

IX. Изъятие языческих мотивов из поэмы «Беовульф» недопустимо, поскольку, если христианские мотивы, как показало исследование, начинается обычно в завершающей части центрального звена, связывая предшествующее центральное звено с последующим, то языческие мотивы пронизывают весь текст поэмы, распределяясь во всех трех типах функциональной смысловой зависимости: и в начинательном, и в ключевом, и в итоговом.

X.Текст поэмы дает основание говорить о наличии трехлинейного движения в процессе религиозного столкновения двух религий: язычества и христианства. Оригинал поэмы (к сожалению, утраченный) по его воспроизводимому корпусу, который воссоздается при экстрагировании христианских мотивов, позволяет заключить, что в основе первоначального варианта лежало языческое восприятие мира, основанное на верховенстве Судьбы, почитании силы, преклонения перед богатствами и стремлением к их захвату.

XI. Этот период не связан с проникновением двуверия на германскую почву и подтверждается наличием античного классицизма, проявившегося в поэме в подражании древнеримской системе стихосложения.

XII. Процесс двуверия начинается с активного влияния христианства, которое, судя по содержанию ряда многочисленных вставок, носит миссионерский характер и имеет форму адстрата, то есть форму, при которой христианство и язычество сосуществуют.

XIII. Однако временная фаза такого сосуществования, как правило, недолговечна и, как показывает большинство внесенных в поэму дополнений, позволяет утверждать, что язычество постепенно начинает уступать свою независимую адстратную позицию и в результате перемещается в состояние субстрата, то есть выступает в положении, подчиненном христианству.

XIV. Хотя полностью языческий компонент не изымается из поэмы, поскольку он лежит в ее основе, проявляясь в описаниях всех сторон жизнедеятельности каждого представителя древнегерманского племени, но фактически этот языческий мотив уже смещен со своего ведущего места. Он как бы дезавуалирован христианскими понятиями, занявшими в поэме структурно лидирующую позицию - им, как отмечалось, завершаются центральные звенья и на его основе происходит связь стыкующихся в поэме частей функциональной смысловой зависимости.

XV. Передвижение христианского вероучения на лидирующее место в композиционно-структурной организации поэмы свидетельствует о закреплении за ним положения суперстрата и о завершении процесса двуверия, в котором адстрат себя исчерпал или, как показывает фактический материал поэмы, находится в состоянии, близком к своему исчезновению.

XVI. Реальным состоянием двуверия в поэме является утвердившая себя после написанная поэма оппозиция: субстрат-супестрат, которая дает все основания заключить, что поэма была создана автором, принадлежащим к языческому вероисповедания, но с переходом германских княжеств на христианское богослужение, в поэме появляется второй соавтор, дополнивший ее содержание в соответствии с новой устанавливающейся в Европе оппозицией христианство (суперстрат) -язычество (субстрат).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вопрос об авторстве древнеанглийской поэмы «Беовульф» до сих пор обычно рассматривался с точки зрения общесюжетной направленности ее содержания, исходя их которого автором был признан один человек, хорошо знавший быт и традиции раннефеодального строя, присущего описываемым в тексте древнегерманским племенам данов, гаутов, готов, ютов и некоторых других.

Такой подход носил в основном литературоведческий характер и не затрагивал лингвистических особенностей, которые в значительной мере выпадали из поля зрения исследователей.

Тем не менее привлечение современных лингвистических и психологических методов анализа позволяет поставить под сомнение бытующее в науке мнение о единоавторстве данной поэмы.

Для решения этого проблемного вопроса нами была использована теоретическая концепция проф. И.Г. Кошевой, согласно которой языковая материя имеет трехуровневую систему своей внутренней организации и внешней выраженности в тексте: первый мыслительный уровень концентрирует идею автора, которая на втором - глубинно-языковом уровне позволяет ему создать схематично-кодовый макет текста, а на третьем -поверхностно-речевом уровне - декодировать этот макет с помощью всех доступных автору речевых средств, превращая его в стилистически завершенное художественное произведение.

Поскольку процесс кодирования и декодирования определяется различными формами функциональной смысловой зависимости - авторским ракурсом на глубинно-языковом уровне и сюжетной перспективой на поверхностно-речевом уровне, мы сделали попытку посмотреть на текст поэмы «Беовульф» в плане лингвистических особенностей. В этом случае кодово-схематический макет строился автором в авторском ракурсе воплощения той идеи, которая была основополагающей в его мировоззренческой платформе. Такая идея, основываясь на восприятии современного автору общества, выражена в поэме «Беовульф» в том ключе, который раскрывает сугубо его, то есть авторское отношение к понятиям добра и зла, поданным, естественно, через призму религиозных мотивов, характеризующих социум того времени, когда создавалось анализируемое нами произведение.

Как свидетельствует содержательная сторона поэмы, автор излагает события, представляя их именно в таком оппозиционном соположении:

1. с одной стороны благородство, с другой стороны, противоположное ей качество - подлость;

2. с одной стороны - истинная физическая сила, идущая от природы, которой наделен герой поэмы - Беовульф, с другой стороны - ложная мистическая сила, идущая от заклинаний, которыми наделены окружающие людей чудовища;

3. с одной стороны, дружба и взаимопомощь, с другой - щедрость дарящего как вознаграждение за храбрость и самоотверженность, с другой стороны клевета, наговоры и скупость как презрение к личности стяжателя.

Эти оппозиционно выделенные автором качества представлены в поэме через два основных мотива: воинство и религия.

Кодово-схематичный макет поэмы, будучи построенным на линии авторского ракурса является выражением двух данных мотивов, которые во-первых, включают в себя традиции, быт, нравы и воинскую амуницию того времени, в период которого автор создавал поэму; во-вторых, предусматривают обязательное включение этих мотивов во все отмеченные выше оппозиционные стороны представления добра и зла; в-третьих, предлагают их внутреннее переплетение с языческими верованиями древних германцев.

Как свидетельствует проанализированный фактический материал, этот последний фактор является ведущим - он доминирует во всем повествовании, так как пронизывает буквально весь текст поэмы и выступает своего рода становым хребтом всего схематичного содержательного макета, определяя линию авторского ракурса.

В этом отношении была проанализирована проблема несобственно-прямой речи в рамках функциональной смысловой зависимости, поскольку позиционно несобственно-прямая речь занимает различные положения на глубинном и поверхностном уровнях расположении трех ее ведущих компонентов: идеи, голоса автора и подключения реципиента (как слушателя или читателя текста поэмы) к описываемым в поэме событиям.

Так, идея, которая на глубинном уровне занимает первое место, перемещается на поверхностном уровне на второе место, а голос автора со второго места на линии авторского ракурса, реализуясь на линии сюжетной перспективы переходит на третье место.

Аналогичным образом идет позиционное передвижение третьего компонента - психологическое подключение реципиента. Оно мигрирует с занимаемого им, которое занимает (в рамках глубинного уровня) на первое место поверхностного уровня.

Таким образом осуществляется то взаимопроникновение религиозного фактора в воинский, который при кодировании сюжета оказывается максимально тесно слитым с идеей. Следовательно благодаря использованию несобственно прямой речи религиозный мотив входит во все три типа речевых комплексов, на которые распадается функциональная смысловая зависимость, а именно: начинательный тип, ключевой тип, итоговый тип.

Каждый из них, имея свою семантическую, композиционную и структурную основу на глубинном уровне, как на линии авторского ракурса при кодовом моделировании макета будущего произведения, оказывается внутренне связанным с религиозной позицией автора. Но каждый из этих типов на поверхностном уровне при декодировании исходного макета, то есть на линии сюжетной перспективы, может быть относительно легко сдвинут в конечную позицию, если на то будут иметься определенные посылки.

Характеризуя религиозную позицию автора - непосредственного создателя поэмы «Беовульф», мы учитываем время написания поэмы, которое по мнению ряда исследователей, относится к эпохе до Великого переселения народов, когда германские племена еще не оккупировали Британию, где коренное население жило по несколько иным традициям и религиозным верованиям, чем те, что описаны в поэме «Беовульф». Как известно, у них был свой иберо-кельтский культ религии и поклонения сакральным явлениям, который восходил еще к культовым дольменам Стоунхенджа [189].

В поэме же «Беовульф» четко дано описание не иберо-кельтских, а языческих верований - тризны в виде сжигание воинов на костре, преклонение перед силой Судьбы, наличие чисто германских представлений о нечистой силе - троллях, драконах и т.п. Но с IV в. древние германцы начинают активную экспансию с материка на Альбион (как в то время у римлян именовалась Британия), с собой они, естественно, переносят одно из широко известных им произведений своего поэтического творчеств - поэму «Беовульф», которую многие знают как большинство текстов в устном исполнении сказителей.

Христианство в это время еще не вошло в древнегерманский быт как всеохватывающая религия. Известно, что ее проникновение и особенно широкое распространение начинается несколькими веками позже.

Надо полагать, что в тексте поэмы «Беовульф» при ее начальном написании христианских мотивов быть не могло. Они полностью отсутствуют в глубинном кодово-схематичном макете. Однако, если мы посмотрим с этих позиций на сам текст поэмы поверхностного уровня, то есть на завершенное произведение в его речевом поверхностно-стилистическом выражении, то окажется, что христианское вероучение занимает там весьма значительный объем. В поэме по нашим подсчетам христианским мотивам принадлежат не менее 12% от общего объема произведения. Естественно, что это положение не может не поставить перед исследователем закономерного вопроса: чем объясняется такое положение.

Для ответа на него мы обратились к рассмотрению позиционных мест, занимаемых христианскими мотивами в корпусе поэмы по их расположению в типах функциональной стилистической зависимости. При этом оказалось, что в кодово-схематичном макете христианские мотивы отсутствуют - вместо них имеется: во-первых, обобщенное понятие Судьбы в ее чисто языческом представлении; во-вторых, ритуальные обряды присущие исключительно языческому вероисповеданию, а частности: сжигание умерших на костре и др.

Что же касается христианских мотивов, то здесь имеет место следующее: во-первых, христианские мотивы почти нигде не пронизываю ключевой тип функциональной смысловой зависимости (который лежит в основе кодово-схематичного маета поэмы); во-вторых, в расширенном виде появляются они главным образом в конце итогового типа, и как вводящая часть начинательного типа, то есть там, где наиболее ярко проявляет себя ломанная и прерывисто повторяющаяся линия сюжетной перспективы к тому же появлялась лишь на поверхностном уровне, они не затрагивают центральных звеньев в их непосредственном воспроизведении, а носят фоновый характер.

Что же касается глубинного уровня, то там, как видно из материала текста, реципиент сталкивается не с религиозными догмами христианского учения, а с религиозными обрядами и представлениями языческого восприятия жизни, в связи с чем в авторском ракурсе постоянно проводится понятие Судьбы и воспевается ее всесильная роль, что не присуще христианскому толкованию этого понятия.

Поэтому представляется вполне логичным связать нашу гипотезу с имевших место на территории Англии процессом двуверия, происходившим при введении христианства. Применяя к нему общий для развития языка закон трехфазового движения: «адстрат - субстрат - суперстрат», предложенный А. Мейе и разработанный рядом других исследователей [34,84,155], но использованный нами для представления христианской религии в Англии, получаем следующее:

1. Ступень адстрата, когда обе религии - язычество и христианство -сталкиваются на одной пространственной территории: как параллельные без ущемления одной религии рамками другой, в связи с чем до определенного времени они сосуществуют как бы на паритетных началах как равноправные.

2. Ступень субстрата, когда одна из религий передвигается в субординационное положение. Как это имело место с язычеством, постепенно утратившим свою доминантную позицию в германском социуме.

3.Ступень адстрата, когда опять же одна из этих религий, в данном случае христианская, захватила в Европе, а следовательно и в Англии доминантную позицию и стала лидирующей по отношению к языческой.

Отражение этого процесса можно со всей очевидностью наблюдать в тексте при анализе поэмы «Беовульф». Исходно поэма «Беовульф» была создана в духе монорелигиозной концепции автора, которая, представляется явно языческой.

Однако после введения христианства и его прогрессивно-поступательного движения языческие представления о мире, некоторое время сосуществуют с христианскими, то есть находятся в состоянии адстрата, тем более, что в семьях кельтские женщины, которых германцы как завоеватели брали себе в жены, оседая на постоянное жительство в Британии, сохраняли языческие культы, поскольку кельты хоть и относились к другой ветви язычества (не германского, а иберийско-кельтского), но они были все же язычниками в своей основе и, следовательно, общеязыческие постулаты были им ближе христианских. Поэтому период адстрата как время сосуществования языческих и христианских верований (даже пошатнувшихся и не сохраняющих свою исконногерманскую чистоту) на территории Англии затягивался. В течение всего этого хронологического периода в строящихся христианских монастырях и аббатствах активно готовились священнослужители, шла наступательная компания на язычество. Надо полагать, что именно в это время, когда христианство начало активно переходить из состояния адстрата в состояние суперстрата, в поэму

Беовульф» были выборочно вставлены целые абзацы христианского содержания (о сотворении мира, о грехопадении, о Каине, о Боге, наказывающем грешников и т.д.). Отсутствие этих мотивов в авторском ракурсе и наличие их в сюжетной перспективе свидетельствует: во-первых, об их дополнительном внесении; а во-вторых, о наличии второго автора, участвовавшего в написании части поэмы, которая была чисто христианской направленности.

Таким вторым автором, которого можно считать соавтором поэмы, безусловно, был прекрасно образованный человек, знающий Ветхий и Новый Завет, знакомый с системой стихосложения, римско-католической нумерации, позволивших ему провести цензурную правку исходного текста и внести дополнения в том же ритмическом рисунке, что и весь существовавший тогда текст поэмы «Беовульф».

Не случайно в чисто стихотворном плане в поэме наблюдается однотипное построение строф, где начальный согласный одного ударного слога в первом ударном полустишии совпадает с начальным согласным одного или нескольких ударных слогов во втором полустишии, и каждый стих соответственно состоит из двух полустиший. При этом в каждом из таких полустиший обязательно присутствуют два ударных слога (типа: Waes se grimma: gaest Grendel haten). Этот момент полностью сохранен во всех христианских вставках поэмы. Кроме того соавтор умел воспроизвести и такую существенную особенность древнегерманского стихосложения, а именно: как аллитерацию гласных друг с другом, когда ударный слог начинаясь с гласной, позволяет всем другим начальным гласным аллитерировать между собой (типа: Hirn se yldesta andswarode).

Таким образом, в поэме сохранялся так называемый «твердый приступ» (английский "glottalstop"). Этому несомненно способствовало то обстоятельство, что в те времена обучению приемам риторики и стихосложения уделялось большое внимание, им обучали монахов в аббатствах в Британии, особенно в римско-католических монастырях и семинариях, и средневековых университетах, а также в Италии, куда довольно часто аристократы отправляли своих сыновей и сами ходили паломниками.

Поэтому не случайно, что имевшие место процессы адстратного состояния двух вероучений - христианского и языческого (переходившего постепенно в субстрат), подтверждается целым рядом дополнительных фактов. К их числу относится и имевшая то время неустойчивость написания германских числительных, которые даются то в римско-католической форме, то в чисто германской, то в смешанной - когда совмещают в себе обе системы - германскую и римско-католическую.

В этом же плане наблюдается в поэме сохранение неустойчивости в древне-германском обозначении летоисчисления, при котором годы даются в их представлении через дни, ночи, зимы, и автор избегает обобщенного слова «год», «месяц», «неделя» и т.д.

На очень древний период создания поэмы указывает также отсутствие наименования латинского пантеона богов и связанных с ними названий дней недели. Время в поэме подается как разделение на периоды жизнедеятельности главного героя - Беовульфа - его рождение, детство, взросление, взмужание и смерть. В этих темпоральных периодах идет раскрытие линии авторского ракурса и схематичное построение кодового макета, который на поверхностном уровне представлен в стилистических многомерных детализациях.

Возможность дополнения изъятия одной религиозной, в частности языческой, концепции, изменения, уточнения и детализаций другой, в частности, христианской, концепции, не представляется чем-то единичным и несвойственным для истории литературного творчества. В ходе исследования мы специально привели в качестве примера всемирно известную, и также анонимную поэму «Слово о полку Игореве», где, как показали труды современных ученых, несколько частей были дописаны в поэму, некоторые части изменены, а некоторые значительно расширены. Причем сделано это было безымянными соавторами, так как произведение декларировалось на слух или распевалось бардами, гуслярами (так же как и в восточных странах), акынами, сказителями, которые не ставили своих слушателей в известность, кто был первым - исходным автором-создателем произведения, а кто был вторым или одним из последующих соавторов, изменивших или дополнивших текст, так как не исключено, что они сами не знали фамилий этих творцов и цензоров - соавторов или дополнителей. Но для нас важно подчеркнуть, что такие факты были присущи тому периоду времени, поскольку они определялись слабой грамотностью населения и отсутствием письменных текстов. Но главное в этом отношении заключается в том, что христианские мотивы появляются только в границах фона, то есть на поверхностном уровне, где действует сюжетная перспектива.

В пределах центрального звена христианские мотивы отсутствуют -вместо них широко представлены мотивы языческих верований. Этот факт указывает на то, что при создании поэмы автор в своем авторском ракурсе исходил только из древнегерманских религиозных традиций, которые не были передвинуты в состояние субстрата. Процесс введения в поэму христианского вероучения произошел несколькими веками позже, когда другой человек христианского вероисповедания попытался очистить текст от языческих канонов, заменив их на поверхностном уровне на христианские. При этом, языческие мотивы хоть и остались, но были разбавлены на поверхностном уровне христианскими мотивами.

Итак, рассмотрение поэмы «Беовульф» с позиций двуверия, проведенной нами в русле современных лингвистических и лингвопсихологических требований к анализу текста, позволяет нам заключить, что авторство в поэме «Беовульф» принадлежит не одному автору, как ее создателю, а по меньшей мере двум, где второй является соавтором только лишь той части, которая вводит реципиента в круг христианского вероучения, но не лишает поэму платформы языческого восприятия жизни, быта, традиций и нравов древнегерманского социума. В силу этого поэма является не чисто языческой и не чисто христианской, а может рассматриваться как произведение языческо-христианского поэтического творчества.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Королева, Екатерина Павловна, 2013 год

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Абрамов Б.А. Текст как закрытая система языковых средств // Лингвистика текста. Материалы науч. конф. - 4.1. - М.: МГПИИЯ, 1974. - с.З-4.

2. Аймермахер К. Знак. Текст. Культура. - М.: Дом интеллектуальной книги, 1998.-с.28-74.

3. Алеференко Н.Ф. Теория языка. Вводный курс: учеб. Пособие для студ. филол. спец. высш. учеб. завед. - 2-е изд., испр. И доп. - М.: Издательский центр «Академия», 2007. - 368 с.

4. Андреева К.А. Текст-нарратив: опыт структурно-семиотической интерпретации. Тюмень: Издательство ТГУ, 1993. - с.44-48.

5. Андреев Н.Д. Раннеиндоевропейский праязык. / Отв. Ред. Э.Г. Туманян; АН СССР, ин-т языкознания. Л., 1986. - с. 149-186.

6. Аникин В.П. Теория Фольклора. Курс лекций / В.П. Аникин. - 3-е изд. - М.: КДУ, 2007. - 432 с. - с.7-37, 202-209.

7. Аникин В.П. Теория фольклорной традиции и ее значение для исторического изучения былин: М., 1980. - с.86-99.

8. Аникин В.П. Былины. Метод выяснения исторической хронологии вариантов. М., 1984. - с.35-48.

9. Аникин В.П. О предмете фольклористики // Первый Всероссийский конгресс фольклористов. Сборник докладов. М., 2005. Т.1. - с.58-71.

10. Апухтин В.Б. Психолингвистический метод анализа смысловой структуры текста: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1977. - 29 с.

11. Аристотель. Об искусстве поэзии. - М.: Госполитиздат, 1957. -183 с.

12. Аристотель. Поэтика. Риторика - СПб.: Азбука, 2000. - 306 с.

13. Арнольд И.В. Импликация как прием построения текста и предмет филологического изучения // Вопросы языкознания. - 1982. - № 4. -с.83-91.

14. Арнольд И.В. Интерпретация текста как установление иерархии его частей // Лингвистика текста. Материалы науч. Конф. - Ч. 1. - М.: МГПИИЯ, 1974. - с.28-29.

15. Арнольд И.В. Проблемы диалогизма, интертекстуальности и герменевтики. - СПб.: Образование, 1997. - с. 18-24.

16. Артеменко Е.Б. К вопросу об основной структурно-синтаксической единице русской народной лирической песни // Изв. Воронеж, пед. ин-та, Воронеж, 1968. Т.81.

17. Артеменко Е.Б. Синтаксический строй русской народной лирической песни в аспекте ее художественной организации. Воронеж, 1977.

18. Арутюнова Н.Д. Номинация и текст // Языковая номинация: Виды номинаций. М., 1977. - с.54-76.

19. Бабенко Л.Г., Васильев И.Е., Казарин Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста. Екатеринбург, 2000. - с.

20. Базылев В.Н. Общее языкознание: учебное пособие / В.Н. Базылев. - М.: Гардарики, 2007. - 285 с.

21. Балашов Д.М. Из истории русского былинного эпоса («Потык» и «Микула Селянинович») // Русский фольклор. T. XXIII: Полевые исследования. Л., 1985. С.86,87.

22. Бахтин М.М. Проблемы текста // Вопросы литературы. - 1976. -№ 10. - с. 122-151.

23. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа // Русская словесность. Антология / Под. ред. В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997. -с.227-244.

24. Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. - с.67-98.

25. C.B. Беляева «Историческое и мифологическое в эпосе «Беовульф»» «Актуальные проблемы языкового образования»Сб.материалов конференции, ч.1,М.2006,с.36-41

26. Бенвенист Э. Уровни лингвистического анализа // Общая лингвистика. - М.: Прогресс, 1974. - с. 129-140. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М.:Искусство, 1986. - 444 с.

27. Бенвенист Э. Общая лингвистика. - М.: Прогресс, 1974. - 447 с.

28. Бирюков P.A. Лексическая номинация внешних форм поведения человека в контексте коммуникативной ситуации (на материале английского и русского языков): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2006. - с. 12-13.

29. Богатырев П.Г. О языке славянских народных песен в его соотношении к диалектной речи // ВЯ. 1962. № 3.

30. Болотнова И.С. основы теории текста. - Томск: Изд-во Томск, гос. пед. ун-та, 1999. - с.36-47.

31. Бондаренко Г.В. К изучению текста как иерархической структуры суперсинтаксических единиц // Научно-техническая информация. Сер. 2 -1975.-№8,-с. 19-24.

32. Бобунова М.А. Фольклорная лексикография: становление, теоретические и практические результаты, перспективы. - Курск: Издательство Курск, гос. ун-та, 2004.

33. Брандес М.П. Синтаксическая семантика текста // Вопросы Романо-германской филологии. Синтаксическая семантика: Труды МГПИИЯ, вып. 112.-М.: МГПИИЯ, 1977. - с.145-193.

34. Бруннер К. История английского языка. Изд. Иностранная литература. T.I., М., 1956. - с.2-76.

35. Брунов A.B. Лексические формы выражения космического пространства в английском языке. Дис. ...канд. филол. наук, 2011,191с.

36. Брунова Е.Г. Пространство, время и число в древнеанглийском заговоре. // Филологические науки. - 2005, № 2. - с.59-67.

37. Брускова Н.В. категории ретроспекции и проспекции в художественном тексте (на материале немецкого языка): Дис. ... канд. филол. наук. М., 1983. - 181 с.

38. Бурвикова Н.Д. Закономерности линейной структуры монологического текста: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 1981. - 44 с.

39. Бухбиндер В.А., Розанов Е.Д. О целостности и структуре текста // Вопросы языкознания. - 1975. - № 6. - с.73-86.

40. Ван Дейк Т.А. Язык. Познание. Коммуникация /Пер. с англ. / Сост. В.В. Петров. Под. ред. В.И. Герасимова, вступ. Ст. Ю.Н. Караулова и В.В. Петрова.-М., 1989.

41. Вейхман Г.А. Высшие синтаксические единицы // Филологические науки. - 1972. - № 3. - с. 58-68.

42. Вейхман Г.А. Высшие синтаксические уровни // Семантика и структура предложения и текста / Чечено-Ингушский гос. ун-т им. J1.H. Толстого / Отв. Ред. А.К. Драганов. - Грозный: ЧИГУ им. JI.H. Толстого, 1981 а. - с.24-29.

43. Венгранович М.А. Фольклорный текст: проблемы обусловленности лингвостилевой специфики // Вестник Моск. ун-та., 1999.

44. Вегранович М.А. Экстралингвистическая обусловленность лингвостилевой специфики фольклорного текста: Дис. .. .д-ра филол. Наук, 2007.

45. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989.

46. Вовк О.В. Энциклопедия знаков и символов / О.В. Вовк. - М.: Вече, 2008. - 528 с. - с. 190, 198.

47. Волков A.M., Волкова З.Н.. Беовульф. Англосаксонский эпос Москва, 2000

48. Ворожбитова A.A. Теория текста: Антропоцентрическое направление: Учеб. Пособие / A.A. Ворожбитова. - Изд. 2-е, испр. И доп. - М.: Высшая школа, 2005. - 367 с.

49. Вопросы стилистики. Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 24. Текст и его компоненты. - Саратов: Изд-во СГШУ, 1992. с.-56-76.

50. Воробьев В.В. Лингвокультурология (теория и методы). - М.: Изд-во РУДН, 1997. с.21-34.

51. Галеева H.JI. Параметры художественного текста и перевод -Тверь: Изд-во Тверского ун-та, 1999. - 154 с.

52. Гальперин И.Р. Ретроспекция и проспекция в тексте // Филологические науки. - 1980. - № 5. - с.44-52.

53. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. Изд. - 2-е. - М.: Едиториал УРСС, 2004. - 144 с. (Лингвистические наследие XX века)-с. 124-136.

54. Гаузенблаз К. О характеристике и классификации речевых произведений // Новое в зарубежной лингвистике, вып. 8. - М.: Прогресс, 1978. - с.63-64.

55. Геворкян С. Г. Сопутствующая сценическая речь в драматургии: на материале ряда произведений В.Шекспира: Диссертация ... канд. филол. наук: Москва, 2007. 150 с.

56. Гельгардт P.P. Рассуждение о диалогах и монологах ( к общей теории высказывания): Сборник докладов и сообщений лингвистического общества. - т.2. - вып. 1 - Калинин, 1971. - с.28-153.

57. Герасименко А.И. Структурно-семантические особенности текстовых сегментов и их функциональные типы в современном английском языке: Дис. ... канд. филол. наук. М., 1981. - 184 с.

58. Гиндин С.И. Связный текст: формальное определение и элементы типологии. М.: Изд-во Института Русского языка АН СССР, 1971. - 43 с.

59. Гиршман М.М. Литературное произведение: теория и практика анализа. - М.: Высшая школа, 1991. - 159 с.

60. Глухова H.A. Грамматические средства компрессии информации в текстах малой формы: Автореф. дис. ...канд. филол. наук. М., 1985. - е.- 6.

61. Голан А. Миф и символ. М., 1993. - е.- 206.

62. Гончарова Е.А. Лингвистические средства создания образа персонажа в художественном тексте / Лингвистическое исследование художественного текста. Л., 1983. - с.85-98.

63. Гришина О.H. Соотношение повествования, описания, рассуждения в художественном тексте: Дис. ...канд. филол. наук. М., 1982. -160 с.

64. Грин Д.Р. История Англии и английского народа / Пер. с англ. -2-е изд., испр. и доп. - М.: Кучково поле Гипербола, 2007. - 888 с.

65. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. М., 1985. - с.54-

89.

66. Гусев В.Е. Эстетика фольклора. JI., 1967. С.81-97.

67. Гусев В.Е. О специфике восприятия фольклора // Творческий процесс и художественное восприятие. JL, 1977. С.83-84.

68. Демьянков В.З. Англо-русские термины по прикладной лингвистике и автоматической переработке текста // Всесоюзный центр переводов. Тетради новых терминов, 39. - М. : ИНИОН РАН, 1982

69. Диллон М., Чедвик Н.К. История кельтских королевств. Пер. с англ. C.B. Иванов / Майлз Диллон, Нора Кершлоу Чедвик. - М.: Вече; СПб.: Евразия. - 2006. - 512 с.

70. Долинин К.А. Интерпретация текста. - М.: Просвещение, 1985. -288 с.

71. Драгайцев Д.В. Функциональная смысловая зависимость в структурно-семантических конституентах драматического произведения (на материале исторических хроник В.Шекспира): Автореф. дис. ...канд. филол. наук. М., 2003.-25 с.

72. Дридзе Т.М. Язык и социальная психология. - М.: Высшая школа, 1980.-224 с.

73. А. Б. Емельяненко. Параллельная речь... АК, М., 2011. 27

74. Еремина В.И. Иносказания народной лирики (от метафоры к символу): Автореф. ... канд. филол. наук. JI., 1967. - с.68-98.

75. Жирмунский В.М. Общее и германское языкознание. -Ленинград: Наука, 1977. - с. 128-228.

76. Жирмунский В.М. Введение в литературоведение. - С.Петербург. - 1996. - с.307-310.

77. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. -Л.: Наука, 1977.-407 с.

78. Жучкова Н.Ф. Грамматические особенности эмоциональных структур в составе речевых комплексов: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1984.- 16 с.

79. Завалишина К.Г., Хроленко А.Т. Кросскультурная лингвофольклористика: народно-песенный портрет в трех этнических профилях. Курск, 2005.

80. Звегинцев В.А. О цельнооформленности единиц текста // Известия АН СССР, серия лит-ры и языка,т.39, № 1, 1980. - С. 13 - 21.

81. Зимнева О.Н. Семантика фольклорного слова, Курск, 1992.

82. Иванов В.В. Общеиндоевропейская и праславянская языковые системы. М., 1965. - с. 139.

83. Ившин В.Д. Коммуникативный синтаксис английского языка. М.: МГПИ, 1982.- 146 с.

84. Ильиш Б.А. История английского языка. Уч. для высш. пед. учебн. завед. М.: Высшая школа, 1986. - 419 с.

85. Казарин Ю.В. Филологический анализ поэтического текста: Учебник для вузов. - М.: Академический Проспект; Екатеринбург: Деловая книга, 2004. - 432 с. - ("Gaudeamus").

86. Кельтские мифы: Валлийские сказания; Ирландские сказания; [пер. с англ. Л.И. Володарской]. - М.: Эксмо, 2009. - 640 с. - (Зарубежная классика).

87. Кирьянов В.А. Текс и его базовая единица // Актуальные проблемы лингвистики текста: Межвузовский сборник научных трудов \ Брянский гос. пед. ун-т им. И.Г. Петровского / Отв. ред. Г.Н. Росихина. -Брянск: БГПУ им. И.Г. Петровского, 1996. - с.41-46.

88. Киселева Jl.А. «Текст» в иерархии единиц коммуникативной подсистемы языка // Лингвистика текста. Материалы науч. конф. - Ч. 1. - М: МГПИИЯ, 1974.-с. 129.

89. Климас И.С., Шабанова Т.В. Концепт «свеча» в русской фольклорной и авторской поэзии // Концепт как феномен языка и культуры. Славянск-на-Кубани, 2002. С.64-73.

90. Ковальчук С.С. Монолог как речевая единица драматургического текста: на материале ряда произведений В.Шекспира: Дис. ... канд. филол. наук. М., 2007.- 155 с.

91. Ковальчук С.С. Монолог как речевая единица драматургического текста. АКД., М., 2007. - с.34-78.

92. Кожина М.Н. О разграничении понятий «текст» и «речевой стиль» // Лингвистика текста. Материалы науч. конф. - 4.1. - М.: МГПИИЯ, 1974.-с. 139.

93. Колшанский Г.В. Коммуникативная функция и структура языка. -М.: Наука, 1984.- 176 с.

94. Колядко Л.Г. Об имплицитном характере высказывания // Грамматика, лексикология и стилистика романских и германских языков. Минск, 1980. - с.34-39.

95. Корбина Е.Н. Языковые формы пространственной ориентации в речи: На материале современного английского языка: Дис. ... канд. филол. наук. М., 2002. - 148, 159 с.

96. Кошевая И.Г. Проблемы языкознания и теории английского языка. Книга 3 Лимитативная сущность языковых категорий, 139с. Книга 5 «Грамматический строй современного английского языка». Изд-во URSS, М.2012,177с.

97. Кошевая И.Г. Курс сравнительной типологии английского и русского языков, Изд-во ВШ. М., 2008. 327 с.

98. Кошевая И.Г. Текстообразующая структура языка и речи. Изд-во URSS, M., 2012, 181 с.

99. Кошевая И.Г. Стилистика современного английского языка, Изд-во Академия. М.2011 с.

100. Кошевая И.Г. Уровни языкового абстрагирования. Киев, 1973. -с.114.

101. Кошевая И.Г. Типологическая фонетика как аспект общечеловеческой культуры // Человек в зеркале языка // Институт языкознания РАН., М., 2005. - с.275-292.

102. Кронгауз М.А. Семантика. - М.: Изд-во РГГУ, 2001,- 299 с.

103. Кубрякова Е.С. Текст и его понимание // Русский текст: Российско-американский журнал по русской филологии. - 1994. - № 2. - с. 1826.

104. Кузьменко Ю.К. Фонологическая эволюция германских языков. Л.:Наука, 1991-69 с.

105. Кулагина A.B. Русская частушка. Фольклор. Сб./Сост. и авт. вступ. Ст. A.B. Кулагина. - М., 1992. - 240 е.: нот.

106. Кухаренко В.А. Интерпретация текста. - М.: Просвещение, 1988. - 192 с.

107. Левицкая Ю.А. Лингвистика текста: Учеб. Пособие / Ю.А. Левицкий. - М.: Высшая школа, 2006. - 207 с.

108. Левченко М.Н. Темпорально-локальная архитектоника художественных текстов различных жанров: Дис. ... д-ра. филол. наук., 2003. 449 с.

109. Леонтьев A.A. Психология общения. - М.: Смысл,1999. - 365 с.

110. Лихачев Д.С. Избранные работы: В 3 т. Т.1 Л., 1987 (Поэтика древнерусской литературы).

111. Лорд А.Б. Сказитель. Пер. с англ. и комментарии Ю.А.Клейнера и Г.А.Левинтона. Москва, 1994. Albert В. Lord. The Singer of Taler. Harvard university presse. Cambridge, Mass, 1960.

112. Лосева Л.М. Как строится текст. - M.: Просвещение, 1980. - 98 с.

113. Лосев A.B. Философия. Мифология. Культура. М., 1991. — с. 124168.

114. Лосев А.Ф. Знак, символ, миф: Труды по языкознанию. М., 1982. - с.28-69.

115. Лотман Ю.М. Об искусстве. - С.-Петербург: Искусство - СПб, 1998.-704 с.

116. Лотман Ю.М. Происхождение сюжета в типологическом освещении типологии культуры. - Таллин: Александра, 1992. - с.224-242.

117. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970.-383 с.

118. Луговская Е.Ю. Речевая структура сонета: На материале сонетов В.Шекспира: Дис. ... канд. филол. наук. М., 2005. - 150 с.

119. Лузина Л.Г. Распределение информации в тексте: Когнитивные и прагмастилистические аспекты. - М.: ИНИОН, 1996. - 139 с.

120. Макаев Э.А. Структура слова в индоевропейских и германских языках. М., 1970. -с.87-102.

121. Макарова В.А. Авторский ракурс как основа построения поэтического текста: на примере поэмы В.Шекспира «Венера и Адонис»: Дис. канд. филол. наук. М., 2007. - 169.

122. Маковский М.М. Удивительный мир слов и значений: Иллюзии и парадоксы в лексике и семантике. М., 1980. - с. 19-21.

123. Маковский М.М. У истоков человеческого языка. М., 1995. -с.154.

124. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. М., 1996. - 57-63.

125. Максимов Л.Ю. О языке и композиции художественного текста // Язык и композиция художественного текста. М., 1983. - с.4-48.

126. Максимчук H.H. Система лексико-грамматических средств выражения количественных связей в структуре существительного: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1975. 26 с.

127. Марр Н.Я. Избранные работы. - Л. 1935.Т.1.-С. 189.

128. Мартьянова И.А. Существует ли минимальная синтаксическая единица композиции художественного текста? (В поисках «атома» текста) // Художественный текст: аспекты сверхфразовой организации: Сб. ст. / Под. ред. С.Г. Ильенко. - СПб.: РГПУ им. А.И. Герцена, 1997. - с.20-29.

129. Марчук Ю.Н. Динамика лексических значений многозначных слов. Автореферат ... дис. д-ра. филол. наук., МПГУ, 1996. 56 стр.

130. Маслов М.Ю. Введение в языкознание. Русская речь. - 1997 с. -

349.

131. Мезенин С.М. Образные средства языка: На материале произведений В.Шекспира. - Тюмень, 2002. - с.57-63.

132. Мелетинский Е.М. «Эдда» и ранние формы эпоса. М.,1968.

133. Метелинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976. - с. 4-56.

134. Москальская О.И. Грамматика текста. М.: Высшая школа, 1981. — 183 с.

135. Мощанская О.Л. Англосаксы и древние русичи: художественное видение мира (к проблеме типологических схождений). - Нижний Новгород, 2009. С.43-65.

136. Мурзин Л.Н., Штерн A.C. Текст и его восприятие. - Свердловск: Изд-во Урал. Ун-та, 1991. - 171 с.

137. Мышкина Н.Л. Динамико-системное исследование смысла текста. - Красноярск: Изд-во Красноярского ун-та, 1991.-212с.

138. Нелюбин Л.Л. Лингвостилистика современного английского языка, Наука, 2007. С.21-56.

139. Нелюбин Л.Л., Хухуни Г.Т. Наука о переводе (история и теория с древнейших времен до наших дней). Учеб. Пособие М.: 2006, 413 с.

140. Никитина С.Е. Культурно-языковая картина мира в тезаурусном описании (на материале фольклорных и научных текстов): Дис. в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора филологических наук. М., 1999.

141. Новиков А.И. Семантика текста и ее формализация - М.: Наука, 1983.-213 с.

142. Новиков JI.A. Избранные труды. Том I. Проблемы языкового значения, серия книг: Труды ученых филологического факультета М.: Издательство Российский Университет дружбы народов, 2001, 676 с.

143. Нямцу А. Основы теории традиционных сюжетов. Черновцы: Рута.-2003.-80 с.

144. Осовецкий И.А. О языке русского традиционного фольклора // Вопросы языкознания. - 1975. - № 5. - с.66-78.

145. Петренко O.A. Этнический менталитет и язык фольклора. -Курск: Изд-во КГПУ, 1996.

146. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. - М.: Учпедгиз, 1956. - 511 с.

147. Потебня A.A. О мифическом значении некоторых обрядов и поверий. М., 1865.-с.33.

148. Правдин М.Н. Аанализ содержательной структуры текста. Материалы науч. конф. - 4.2. - М.: МГПИИЯ, 1974. - с.15.

149. Пропп В.Я. Фольклор и действительность. М., 1976. - с.6-25.

150. Проскурин С.Г. О значениях «правый - левый» в свете древнегерманской культурной традиции // ВЯ. 1990. № 5. - с. 67-85.

151. Проскурин С.Г. Древнеанглийская пространственная лексика. Дис. ...канд. филол. наук. М., 1990. - с.33-49.

152. Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. In memoriam. СПб., 2003.-c.26.

153. Пушкарная Е.А. Семантико-фонетический комплекс как перфокарта развития: на материале английского языка: диссертация ... канд. филол. наук., М., 2007. - 146 с.

154. Радзевилова О.С. Структурно-семантические особенности комедийного жанра в драматургии: на материале комедий В.Шекспира: Дис. ... канд. филол. наук. М., 2007. - 174 с.

155. Реформаторский «Введение в языкознание», Аспект пресс, 1996 г., 533 с.

156. Ризель Э.Г. Текст как целостная структура в аспекте лингвостилистики // Лингвистика текста. Материалы науч. конф. - 4.2. - М.: МГПИИЯ, 1974. - с.35-38.

157. Родина Н.В. Авторский ракурс в средневековой народной англошотландской балладе: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2005. - 26 с.

158. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М.: Наука, 1981.-е. 4467.

159. Сарбаева А.Р. Представление как форма вокативного предложения в современном английском языке: диссертация ... канд. филол. наук.: - М.: 2006.- 142 с.

160. Свиридова Л.К. Грамматические связи некоторых конкретно-пространственных существительных в языке и речи: Дис. ... канд. филол. наук. М., 1998. - 191 с.

161. Свиридова Л .К. Роль эмоциональных структур в реализации категории тождества. М., 2004. - 214 с.

162. Свиридова Л.К. Языковое и речевое выражение значения//Актуальные проблеы языкового образования в XXI веке.М.,2007,выпуск 1,ч.1, с. 146-152.

163. Свиридова Л.К. Эмоционально-психологический фактор в категории тождества// "Актуальные проблемы филологической науки и педагогической практики" Материалы Всеукраинской научно-практической конференции., Днепропетровск, 2012

164. Свиридова Л.К. Элективность как значение индивидуально-речевого уровня//Актуальные проблемы филологии и педагогической практики.Материалы II Всеукраинской научно-практической конференции. Днепропетровск, 2010, с. 100-103.

165. Семашко Л.А. Лексико-семантическая группа древнеанглийских существительных со значением «дом, жилище»: Дис. ... канд. филол. наук. М.,

1987.-c.154.

166. Сидоров Е.В. Онтология дискурса. - М.: Изд-во ЛКИ, 2007. - 232

с.

167. Сидорова С.Ю. Память мифа и фольклора - тайна преображения // Вестник Московского университета, 2003, № 1. / Серия 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. - с. 147-157.

168. Сильман Т.И. Подтекст - это глубина текста // Вопросы литературы, 1969. - № 1. - с. 89-102.

169. Смирницкая O.A. Язык и стих древнеанглийской поэзии.М.:МГУ им. М.А.Ломоносова, 1994 - 125 с.

170. Смирницкий А.И. Древнеанглийский язык. М., Изд. лит-ры на иностранных языках, 1955.

171. Стеблин-Каменский М.И. Труды по филологии. Санкт-Петербург, 2003..

172. Стенник Ю.В. Системы жанров в историко-литературном процессе // Историко-литературный процесс. Проблемы и методы изучения. Л., 1974. - с.54-98.

173. Степанов Г.В. Литературоведческий и лингвистический подходы к анализу текста // Степанов Г.В. Язык. Литература. Поэтика. - М.: Наука,

1988. - с.125-140.

174. Степанов Г.В. О границах лингвистического и литературоведческого анализа художественного текста. Изд. АН СССР. Сер. Лит. И языка, Т.39. - № 3. - 1980. - с. 195-204.

175. Степанов Г.В. Цельность художественного образа и лингвистическое единство текста // Лингвистика текста. Материалы науч. конф. - 4.2. - М.: МГПИИЯ, 1974. - с.74-75.

176. Ю. С. Степанов Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности//Язык и наука конца XX века. Сб. статей. -М.: РГГУ. -1995. -432 с.

177. Степанов Ю.С., Проскурин С.Г. Константы мировой культуры: Алфавиты и алфавитные тексты в период двуверия. М., 1993. - с.35-76.

178. Тарланов З.К. Русское безличное предложение в контексте эпического мировосприятия // Филологические науки. 1998. № 5-6. С.65-75.

179. Типологические исследования по фольклору: Сб. ст. памяти В.Я. Проппа. М., 1975. - с.23-45.

180. Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995. - с. 14-48.

181. Топорова Т.В. Семантическая структура древнегерманской модели мира. М, 1994. - с. 102-143.

182. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М., 1995. - с.28-95.

183. Торп Б. Нордическая мифология / Бенджамин Торп; Пер. с англ. Е.С. Лазарева, A.A. Помогайбо, Ю.Р. Соколова. - М.: Вече, 2008. - 560 е.: ил.

184. Тураева З.Я. Лингвистика текста (Текст: структура и семантика). - М.: Просвещение, 1986. - 127 с.

185. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика: Учеб. пособие.-М.: Аспект Пресс, 1996 (1999). - 334 с.

186. Федорова Л.Н. Категория ретроспекции в художественном тексте (на материале английского языка): Дис. ... канд. филол. наук. М., 1981. - 165 с.

187. Филиппова М.В. Роль авторского ракурса в построении драматургического текста: на материале пьесы Бернарда Шоу «Пигмалион»: Дис. ... канд. филол. наук. М., 2007. - 154 с.

188. Флусова Г.К. развитие значений группы индоевропейских слов, восходящих к одному корневому архетипу: Автореф. Дис. ...канд. филол. наук. М., 1973, с.25.

189. T. A. Фоменко. Фольклорные мотивы... К. д. М. 2009. 147с.)

190. Формановская H.H. Речевое общение: коммуникаивно-прагматический подход - М.: Русский язык, 2002. - 216 с.

191. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1978. - с.34-

56.

192. Халаимова A.B. Взаимоотношение досюжетного и сюжетного времени в тексте: на материале драматического текста: Дис. ... канд. филол. наук. М., 2005.- 178 с.

193. Хализев В.Е. Диалогическая и монологическая речь // Лингвистический энциклопедический словарь. - М., 1990. - с.96.

194. Хроленко А.Т. Основы лингвокультурологии: Уч. пособие - 5-е изд. («Для филологов»): М.: Флинта, 2009, - 184 с. - с.43-78.

195. Чекенова Т.А. Семантика и функционирование названий художественных произведений. Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1983. -с.12.

196. Чернец Л.В. Литературные жанры: проблемы типологии и поэтики. М., 1982. - с.21-34.

197. Чистов К.В. Фольклор. Текст. Традиция: Сб. ст. / К.В. Чистов. -М.: ОГИ, 2005. - 272 с. (Нация и культура: Новые исследования: Фольклор).

198. Шарапов И.П. Теория афористики. М., 1996. - 36 с.

199. Швейцер А.Д. Перевод и лингвистика. М., 1973. - с. 168.

200. Шелепова A.c. Название как кодовая единица текста (на материале американской литературы): Дис. ... канд. филол. наук. М., 2003. -с.74.

201. Шигонов Д.А. Реккурентный центр как кодирующая единица текста (На материале английских детективных рассказов): Дис. ... канд. филол. наук.: М., 2005. - 158 с.

202. Широков О.С. «Языковедение: Введение в науку о языках», Добросвет, 2003, С.-734.

203. Щерба В.П. Лингвистическая и функционально-коммуникативная характеристика текста: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1981.-24 с.

204. Эткинд Е.Г. Разговор о стихах. - М.: Изд. вост. лит., 1970. С.45-

67.

205. Якобсон P.O. Работы по поэтике: Переводы / Сост. и общ. ред. М.Л. Гаспарова. - М.: Прогресс, 1987. - 464 с.

206. Agricola Е. Der Text und sein Thema // Sprachpfliege. - 1976. - Hf. 1.-S.5-7.

207. Agricola E. Vom Text zum Thema // Studia Grammatica. - 1976. Bd. XI. -s. 13-27.

208. Barder K. A companion to world mythology. Harmondsworth (Midd'x): Penguin Books. 1979.

209. Benvenister E. Indo-European language and society: Transl. by Elizabeth Palmer. Coral Gables: University of Miami Press, 1973.

210. Beowulf and Judith. Edited by E. van K. Dobbie. New York, Columbia University Press, 1953; "The Anglo-Saxon Poetic Records", IV

211. Beowulf and The Fight at Finnsburg". Edited, with introduction, bibliography, notes, glossary and appendices by Fr. Klaeber. Third edition with first and second supplements. D. C. Heath and Company. Lexington, Massachusetts, 1950.

212. Campbell A. The way of the animal powers. New York, 1980.

213. Campbell A. Myths to live by. New York: The Viking Press, 1972.

214. Cassirer E. Language and Myth. New York, 1946.

215. Cassirer E. The psychology of symbolic forms. New Haven, 1957.

216. Cotterell A. A dictionary of world mythology. New York, 1980.

217. Crawford O.G. Place-Names and Archaeology. Introduction to the Survey of English Place-Names, Cambridge, 1924. - P. 146.

218. Current trends in Textlinguistics / Ed. By W.U. Dressier. - Berlin-New York, 1978. - V. 2. - 308 p.

219. Danes F. Functional Sentence Perspective and the Organization of the Text // Papers on Functional Sentence Perspective. - Prague, 1974. - p. 106-128.

220. Darby H.C. A Historical Geography of England. - P.6-13.

221. Dickens Ch. A Child's History of England. M.: AcTpejib: ACT, 2007. -511 c.

222. Dijk T.A. van. Some aspects of Text Grammars. A Study in Theoretical Linguistics and Poetics. - The Hsgue-Paris, 1972. - V.63. - p.358.

223. Dijk T.A. van. Text and Context: Explorations in the Semantics and Pragmatics of Discourse. - London-New York, 1977. - 261 p.

224. Discourse and Syntax / Syntax and Semantics / Ed. By Talmy Givon. -N.Y., 1979.-Vol. 12.-533 p.

225. Dressler W. Modelle und Methoden der Textsyntax // Folia Lingüistica. - 1970, № 4. - p. 64-71.

226. Dressler W. Functionelle S atzperspective und Texttheorie // Papers on Functional Sentence Perspective. - Praha, 1974. - p.87-105.

227. Ekwall E. Introduction to the Survey of English Place-Names. Cambridge, 1932. -p.32.

228. Enkwist N.E. Studies in text Grammar // Linguistics. - 1977, № 188. - p.81-82.

229. Galperin I.R. Stylistics. M„ 1977. - p.43.

230. Glavsa Z. Towards a Definition of a Text // Studia Grammatica. -1976.-Bd. XI.-S. 41-45.

231. Glinz H. Textanalyse und Cerstehungstheorie. Bd. 6. - Weisbaden, 1978.-365 s.

232. Heusler A. Altgermanische Dichtung. Potsdam. 1942. Heusler A. Kleine Schriften. Bd. 1-2, Berlin, Walter de Gruyter. 1969.

233. Jackson K.N. Language and History in early Britain. Edinbutgh, 1953.

234. Jobes G. Dictionary of mythology, folklore and symbols. New York, 1961.

235. Kiernan K.S. Beowulf and the Beowulf manuscript - Rutgers University Press, 1981

236. Liberman A. Germanic accentology. Vol. I. Scandinavian languages. Minneapolis, 1982.

237. Longacre R. Discourse and Syntax. - N.Y., 1979. - 533 p.

238. Lord A.B. Studies in the epic technique and oral making. Vol. I-II. Cambridge, 1930-1932.

239. Lord F.D. The singer of Tales. Cambridge, 1960.

240. Maccana P. Celtic Mythology. London: Hamlyn, 1970.

241. Mallory J.J. In search of the Indo-Europeans. Language, archaeology and myth. London, 1989.

242. Magoun F.P. The oral-formulaic character of Anglo-Saxon narrative poetry. Speculum, vol. 28, p. 446-465.

243. Neff M.S. Germanic sacrifice. An analytical study, using linguistic, archeological and literary data. Austin: University of Texas Ph. D., 1980.

244. Plett H. Textwissenschaft und textanalyse: Semantic, Linguistic, Rhetorik. - Heidelberg, 1975. - 345 s.

245. Pokorny J. Indogermanishes etymologissches Worterbuch. 2 Bde. Franke: Bern-Munchen, 2005 - 5-89 s.

246. Prokosch E. The Sounds and History of the German Language. New York: Holt, 1916.

247. Riad T. Structures in Germanic Prosody: a diachronic study with special reference to the Nordic languages. Stockholm, 1992.Tarlinskaja M. English verse: The History. The Hague-Paris, 1976 - 296 p.

248. The Dating of 'Beowulf. Ed. C. Chase. Toronto; L, 1981

249. Tolkien, J. R. R. Beowulf and the Critics.Edited by Michael Drout. 1 st Edition 2002.Arizona Centre for Medieval and Renaissance Studies.

250. Zimmer H. Auf Welchem Wege kamen die Goidelen vom Kontinent nach Irland, 1912.

Электронные ресурсы:

251. Бармина Е.Г.Прагматическая характеристика речевых эпизодов в древнеанглийской эпической поэме "Беовульф"[Э лектронный ресурс]- Дис. ... канд. филол. наук. М., 2004. -161 с.-Режим доступа:

http://planetadisser.com/see/dis_6015264.html

252. Кокуев А.Н.Образ идеального героя в героическом эпосе Месопотамии и германской культуры. Опыт сравнительного анализа. [Электронный ресурс]// Вестник томского государственного университета, 2009 //История №2(6)- Режим доступа: http://sun.tsu.ru/mminfo/000063105/his/06/image/06-147.pdf

253. Куреня И. В. Сопоставительный анализ концепта «море» на материале эпоса «Беовульф» и псевдоэпоса «Сильмариллион» [Э лектронный ресурс]// Вестник новосибирского государственного университета.Серия:Лингвистика и межкультурная коммуникация.

Издательство: Новосибирский государственный университет (Новосибирск)-Режим flocTyna:http://elibrary.ru/item.asp?id=9427725

254. Лущенко М. Беовульф .История и легенда [Э лектронный ресурс]-Режим доступа: http://svr-lit.niv.ru/svr-lit/articles/luschenko-beovulf.htm

255. Мегаэнциклопедия Кирилла и Мефодия [Электронный ресурс-Режим flocTyna:http://www.megabook.ru/Article.asp?AID=615266

256. Либерман A.C., Смирницкая O.A. Беовульф. Примечания [Электронный ресурс]- Режим доступа: http://norse.ulver.com/src/other/beowulf/

257. Рючина Елена Валерьевна Двухместные предикаты в древнеанглийском : на материале "Беовульфа" и "Англосаксонских хроник" [Э лектронный ресурс]-Режим доступа: http://www.dslib.net/germanskie-

jazyki/dvuhmestnye-predikaty-v-drevneanglijskom-na-materiale-beovulfa-i-anglosaksonskih.html

258. Смирницкая О.А. Сукцессивные глаголы в языке «Беовульфа» [Электронный ресуре]-Режим доступа:

http://www.lingvotech.com/beovulf

259. Смирницкая О.А. Беовульф.Примечания[Электронный ресурс]//Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. — М.: Художественная литература, 1975. — (Библиотека всемирной литературы, т. 9) -Режим доступа: http://norse.ulver.com/other/beowulf/comm.html

260. Смирницкая О.А. Примечания к Беовульфу. [Электронный ресурс]- Режим доступа:

http://izbakurnog.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000007/st079.shtml

261. Степанов Ю.С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности [Э лектронный ресурс]/Язык и наука конца XX века.// Сб. статей. -М.: РГГУ. -1995. -432 с.-Режим доступа: http://abuss.narod.ru/Biblio/stepanov.htm

262. Orchard Andy A critical companion to Beowulf [Э лектронный ресурс].- Издательство: D. S. Brewer, Cambridge,2004-Режим flocTyna:http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=: 1448549

263. Sievers E. Altgermanishe Metrik. http://openlibrary.org/books/OL23271785M/Altgermanische_Metrik

264. Tolkien, J. R. R. The Monsters and the Critics http://ru.scribd.eom/doc/21301124/J-R-R-Tolkien-Beowulf-The-Monsters-and-the-Critics

265. Visit Stonehenge.com [Электронный ресурс]- Режим доступа http://www.stonehenge-stone-circle.co.uk/stonehenge-theories.htm

Список словарей и справочников:

КАхманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Сов. Энциклопедия, 1966. - 606 с.

2. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. Изд. второе - 1987. - с.34, 462-463.

3. Белокурова С.П. Словарь литературоведческих терминов. - СПб.: Паритет, 2007. - 320 с. - с.51.

4. Большой лингвистический словарь / В.Д. Стариченок. - Ростов н/ Д: Феникс, 2008. - 811 (1) с. - (Словари).

5. Большая Советская Энциклопедия. - 3-е изд. М.: Сов. энциклопедия,

1969.-Т.1.-608 с.

6. Большая Советская Энциклопедия. - 3-е изд. М.: Сов. энциклопедия,

1970.-Т.2.-434 с.

7. Большая Советская Энциклопедия. - 3-е изд. М.: Сов. энциклопедия,

1974.-Т.16.-616 с.

8. Большая Советская Энциклопедия. - 3-е изд. М.: Сов. энциклопедия,

1975.-Т.22.-628 с.

9. Большой Энциклопедический Словарь. - 3-е изд. М.: Сов. энциклопедия, 1984. - 1600 с.

10. Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник. 2-е изд. - М.: Наука, 1975.-717 с.

11. Лингвистический энциклопедический словарь. - М.: Сов. энциклопедия, 1990. - 685 с. 1.

12. Литературный энциклопедический словарь. - М.: Сов. энциклопедия, 1987. - 752 с.

13. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. -М.: ООО «ИТИ Технологии», 2003. - 944 с.

14. Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под. ред. д.ф.н., проф. Н.Ю. Шведовой. -М.: рус. яз., 1982. - 816 с. - с. 159.

©

15. Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. - М.: Астрель, 2001. - 624 с.

16. Русский язык. Энциклопедия. - М.: Советская энциклопедия, 1979.-432 с.

17. Словарь русского языка. Академия наук СССР. Ин-т русского языка. М.: Изд-во «Русский язык», т. 1-IV, 1984.

18. Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под. ред. А.П. Евгеньевой. - 4-е изд., стер. - М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999. Т.1. А-Й. - 702 с.

19. Словарь иностранных слов. - 19 изд., стер. - М.: Рус. яз., 1990. -624 с.

20. Longman Dictionary of Contemporary English. 3d edition, 2001.

Список источников исследования:

1 .Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. //Библиотека всемирной литературы: Серия первая. - М.: Художественная литература, 1975 - 755 с.

2. Беовульф. Англосаксонская эпическая поэма [Электронный ресурс-Режим доступа: http://filfak.mrsu.ru/bib/srednev_2_lit.html

3. BEOWULF.( на древнеанглийском) [Электронный ресурс]-Режим flocTyna:http://thebeowulf.altervista.org/thebeowulf_beowulf.html

4. Anonymous. Beowulf - Verse Inyermediate Saxon. Transcrribed by Altman, R.I. Public Domain etext obtained via the Online Book Initiative.

5. Anonymous. Beowulf Gummere, F.B. trans, Eliot, C.W. ed., Harvard Classics, Vol. 49.:PF Collier & Sons, New York. 1910. Public Domain etext obtained via the Online Book Initiative.

Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Московский государственный гуманитарный университет им. М.А.Шолохова»

На правах рукописи

04201355574

КОРОЛЕВА ЕКАТЕРИНА ПАВЛОВНА

РЕЧЕВЫЕ ФОРМЫ ДВУВЕРИЯ КАК СПОСОБ ОПРЕДЕЛЕНИЯ АВТОРСТВА ДРЕВНЕАНГЛИЙСКОЙ ПОЭМЫ

«БЕОВУЛЬФ»